Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Ждем среды

«…странно бы требовать в такое время, как наше, от людей ясности…»
Достоевский Ф.М.

После прорыва в поисках крестражей (как иначе назвать эскападу по внезапному похищению медальона?) наступило временное затишье. Конечно, уроки продолжались, и с Пожирателями приходилось держать ухо востро, но по крайней мере почти полтора месяца никто из троицы друзей не получал серьезных ранений, не считая пострадавшего самолюбия Гермионы, которая теперь по утрам влезала в серую мантию, похожую на помесь савана с арестантской робой.
В начале октября, все еще находясь на эмоциональном подъеме из-за удачной операции с Амбридж, Рон и Гарри во время одной из Гермиониных отработок, когда директор был занят, предприняли попытку проникнуть в Тайную комнату с целью добраться до клыка василиска – одного из возможных орудий, способных уничтожить темную магию крестража. Они сомневались, что разлагающийся труп гигантской змеи все еще покоится в замке – логичнее было предположить, что его убрали еще после их второго курса. Однако логика прежнего хогвартского директора всегда была слишком сложна для их понимания, и то, что осталось от василиска, преспокойно истлевало в глубинах запечатанной Тайной комнаты. К сожалению, клыком кто-то озаботился раньше них.
Опечаленные провалом операции, они еще несколько недель предавались пустым рассуждениям, храня медальон по очереди (исключение составлял Гарри, у него при приближении к крестражу начиналась такая боль, что его из состава хранителей единогласно исключили).
В начале ноября, однако, пришла неожиданная весть от Джинни. Рон отправился на встречу с нею в Хогсмид и принес, кроме переданных приветов и заверений в благополучии, еще и странную новость, обсуждением которой ребята и занялись, сидя с ногами на диване в Выручай-комнате…
… - Какая-то довольно идиотская провокация для масштабно мыслящего Темного Лорда, - критично заметила Гермиона, - значит, четыре месяца Гарри искали - не могли найти и вдруг родили гениальную идею использовать в качестве приманки тетушку… это попахивает маразмом.
- После создания стольких крестражей я не могу поручиться, что Сама-Знаешь-Кто в своем уме! – рьяно набросился на нее Рон. – Вот ты можешь? Или, может, хочешь, чтобы Гарри отправился прямо в лапы к Пожирателем?
- Не мели ерунды, Рональд, - резко отрезала девушка, - конечно, я хочу подвергать Гарри опасности не больше, чем ты, но давай рассуждать логически. Тетя Гарри вышла на связь с Орденом Феникса через миссис Фигг и сказала, что Дамблдор оставил что-то для него. В этом есть смысл – она знала Дамблдора, Дамблдор знал, что подбирается все ближе к крестражам, и опасность возрастает, передал через нее что-то …
- И почему же он тогда не передал Гарри эту штуку сам?!
- Да потому что это Дамблдор! Почему он не передал Гарри снитч сам? Почему не передал ему меч сам, если знал, что с его завещанием будет разбираться Министерство? Почему на пятом курсе молчал про пророчество? Почему доверял Снейпу?
- Ты намекаешь на то, что у Дамблдора тоже был маразм?
Гермиона устало отмахнулась от него:
- Ну тебя. Я намекаю на то, что у Дамблдора всегда были далеко идущие планы, в которые он не посвящал ни Орден, ни Гарри, ни даже собственный Омут Памяти. Почему среди этих планов не могла отводиться роль Петунии Дурсль?
- А почему Волдеморту не могло прийти в голову мысль, что Гарри прибежит, радостно виляя хвостом, при одном упоминании тайны и Дамблдора?
- Я не виляю хвостом, - вяло встрял Гарри, который сидел на диване, грея дыханием пальцы, и переводя взгляд с одного оратора на другого. Для себя он все решил уже давно, но лишать друзей возможности высказаться – это не по-гриффиндорски.
- Да потому что с момента совершеннолетия Гарри, Дурсли не интересовались его судьбой… прости Гарри…
- Я переживу. Они и ДО совершеннолетия не очень-то…
- … А он не интересовался их, они даже не пыталась связываться друг с другом. Снейпу отлично известно, что в том доме Гарри держали только защитные чары – а значит, это известно Вол… Сами-Знаете-Кому. Какой смысл использовать в качестве приманки человека, о котором Гарри даже и не вспоминает? К тому же Орден следил за Дурслями, и если бы они вступали в контакт с Пожирателями, то профессор Люпин обязательно сообщил бы нам через Джинни вместо того, чтобы позволять ей передавать просьбу миссис Дурсль.
- Я пойду в мантии-невидимке, - прервал, наконец, Гарри поток рассуждений.
- А если…
- И возьму с собой вредноскоп.
- Да твоя тетка такая вредная, что вредноскоп тебе дыру в кармане просверлит!
Гермиона закатила глаза – иногда ее друзья своей любовью к крутящимся светящимся штуковинам служили прямым доказательством дарвиновской теории.
- Конечно, гораздо разумнее потащить с собой примитивный прибор, нежели напрячь мозги и воспользоваться заклинанием Malus revelo, которое я вычитала у Снейпа. Еще бы! Куда веселее, когда у тебя на боку что-то вертится, как волчок. Не думаешь, что стОит дифференцировать опасность, исходящую от тетки, и угрозу подкарауливающих тебя Пожирателей?
- От тетки? – Рон захихикал. – Натравит на него кузена, чтоб искусал?
- Лучше быть покусанным Дадличкой, чем получить Аваду между глаз, - включился Гарри в дискуссию. Как всегда, на самом интересном обсуждении, разумеется.
- Представляешь, приходишь ты на урок к Снейпу весь в бинтах и заживляющей мази!
- Ага! Он такой: «Снова подрались с Малфоем, Поттер!» А я ему: «Нет, сэр, меня кузен покусал»!
-… Бешеный!
Ребята расхохотались. Гермиона смерила их утомленно-раздраженным взглядом. Возможно им нечего было делать, кроме как зубоскалить, а ее еще ждало привычное взыскание у профессора Снейпа и подготовка к экзаменам, до которых оставалось всего полгода!
- Я сейчас сама тебя искусаю, Гарри, - рявкнула она, наконец, - или, по-твоему, это очень смешно? Я добываю новые знания на снейповских отработках, чтобы вы катались по земле от хохота и забавлялись идиотскими вредноскопами? Может, еще заколдуешь его, чтобы он не только светился, но и песенки пел? На Пожирателей – одну, на Волдеморта – другую!!
Рон зашелся в новом приступе, согнувшись пополам.
- Всё-всё, Гермиона, извини, - Гарри тяжело дышал после истерического смеха, но сумел почувствовать опасность в голосе подруги и предупредительно поднял руки, - ты только напомни мне движение палочки, я давно его не практиковал.
- Кто бы сомневался, - пробурчала Гермиона еле слышно. Иногда поведение ребят очень злило ее - находясь в эпицентре войны, они порой вели себя, будто недоразвитые первогодки. Ладно те выскочки, которые устроили во время министерской проверки шоу с фейерверками, для них война – нечто абстрактное, повод проявить свою гриффиндорскую смелость, хотя выходка их, по сути - безмозглая шалость чистой воды на потребу таким же безмозглым псевдогероям, но Гарри и Рон, казалось бы, как никто другой, знают, какие на кону ставки, и то время от времени их уносит какая-то инфантильная блажь. Кажется, вот-вот начнут пулять в Кэрроу из рогатки или таскать за хвост ее Живоглотика. Направили лучше свои силы на благие цели… ну жабу хотя бы поймали, а то Невилл уже спрашивает…

***
Суррей в ноябре являл собой весьма тоскливое зрелище. Снега не стоило ждать до самого Рождества, последние осенние цветы уже были убраны с клумб, и сейчас в Литтл-Уининге воцарился серый цвет - примерно такой, как носили в Хогвартсе грязнокровки. Гарри поморщился. Тяжелые тучи грозили проливным дождем, судя по лужам – далеко не первым на этой неделе - а пока ограничились противной моросью. Мантия-невидимка, конечно, была зачарована водоотталкивающими чарами, а вот ботинки давно промокли – надо попросить Гермиону понатаскать его по прикладной магии, а то он все как-то уделял внимание боевой. Война войной, а глотать Перечное зелье – удовольствия мало.
Он свернул на Прайвет-драйв, не ощущая ни малейшей ностальгии. По-настоящему он почувствовал себя живым, лишь когда уехал в Хогвартс – открывшийся ему мир был ЕГО до дрожи в коленках, и ежегодные возвращения к Дурслям воспринимались уже всего лишь расплатой за будущую свободу. Теперь родственнички, годами превращавшие его жизнь в безрадостную череду упреков и домашних дел, наконец, остались в прошлом, вместе с рядами тошнотворно аккуратных заборов и лужаек, соревнующихся между собой за кубок нормальности. Нормальный городок, нормальные люди, нормальная, в принципе, тетушка (не пытала же она его каленым железом) – как же он рад, что не возвращается домой, а всего лишь заглядывает в гости!
Дом номер 4 показался за разросшейся изгородью. Сердце тетки, должно быть, обливается кровью от такого запустения – после их отъезда в июле некому было поддерживать сад в идеальном состоянии, и сейчас он, пожалуй, вызывал недовольство благопристойных соседей. Гарри был готов поручиться, что можжевеловые кусты обжиты пауками, а на дереве кто-то свил гнездо и теперь, обзаведясь семейством, активно гадил на дорожки. Возможно, ему еще придется воспользоваться Enervate, чтобы откачивать тетю Петунию, если она уже успела оценить размер катастрофы. Действительно, что может быть страшнее в жизни, чем загаженная садовая дорожка? Волдеморт бы удавился от зависти, если б узнал, какие простые есть у маглов способы мучений – ни тебе пыточных проклятий, ни зелий – пара сытых дроздов, и дело в шляпе.
Калитка и входная дверь были предусмотрительно открыты – Гарри предупредил тетку через Орден, что придет только на таких условия. Использование мантии-невидимки лишается всякого смысла, если приходится открывать двери. Это ему было понятно и без ворчащей Гермионы.
- Malus revelo, - прошептал Гарри. Никакой реакции.
Заклинание это было добыто Гермионой еще в прошлом месяце, но удавалось Гарри пока еще с большим трудом – отчасти из-за отсутствия тренировок, отчасти из-за сложного движения кистью, держащей палочку. Крученая загогулина, которую надо было выписать, получалась у него слишком угловатой, и заклинание замирало на кончике волшебной палочки бледным серебристым светом. В случае успеха огонек должен был быть красным при опасности и белым при отсутствия таковой.
- Malus revelo.
На этот раз удалось. Гарри облегченно вздохнул при виде белого свечения. Значит или Снейп подсунул им бракованное заклятье с целью саботирования антиВолдемортовской кампании, или тетя Петуния действительно всего лишь хочет выполнить просьбу директора.
«Бывшего директора», - поправил себя юноша, но тут же упрямо мотнул головой – нет уж, директора и точка.
Вообще, нужно признать, что из их мини-отряда Гермиона пока принесла больше всех пользы. Даже если забыть про испорченное зелье и установление местонахождения Омута Памяти, но заклинания, которые она узнавала у Снейпа, приводили в восторг даже равнодушного к учебе Рона, а уж их ценность для борьбы было трудно переоценить. Чего стоило хотя бы Quanticio, позволяющее определить количество людей в помещении. По крайней мере, можно было убедиться, что в доме номер 4 на Прайвет-драйв находится лишь один человек, а не целый штаб Пожирателей. Нет, все же Снейп напрасно недооценивает Гермиону, она еще покажет ему, где зимуют морщерогие кизляки!
Крыльцо, прихожая, гостиная – за годы обладания мантией-невидимкой и шилом в одном месте Гарри научился передвигаться подобно тени – неслышно. Вот и теперь он мог увидеть тетю Петунию еще до того, как она узнала о его приходе. Его тетка нервно ходила от стола к камину - тонкие губы сжаты, лицо, кажется еще более острым, чем прежде, рука упакована в пластиковую лангету. Что это с ней произошло? Гарри нахмурился – он, конечно, не испытывал к тетке теплых чувств, но быть причиной ее несчастий тоже не хотелось. Хотя если бы на Дурслей действительно напал Волдеморт, от них не осталось бы даже руки, не то что лангеты.
- Тетя Петуния, - Гарри сбросил мантию и предстал перед теткой во всей красе… сомнительной красе Невилла Лонгботтома.
Миссис Дурсль тонко вскрикнула и отшатнулась, то ли от неожиданности его появления, то ли от его странного облика.
- Это я, Гарри, - продолжил юноша, вовсе не желая пугать ее. Когда женщина повернулась к нему лицом, стали особенно видны запавшие под глазами тени и почти болезненная худоба. Кобыла, на которую прежде была похожа его драгоценная тетушка, нынче определенно нуждалась в хорошем ветеринарном уходе. Гарри устыдился своих мыслей. Услышь его сейчас Гермиона, он бы выслушивал нотации до Рождества.
- Разумеется, это ты, - прервала сеанс его самобичевания тетя Петуния своим самым омерзительным тоном, который обычно приберегала для тех случаев, когда племянник надувал гостей или натравливал дементоров на ее сыночка, - кто кроме тебя станет подкрадываться к нормальным людям с намерением напугать их до полусмерти!
Гарри не стал возражать. Меньше всего он был настроен выслушивать тетушкины претензии – едва ли она придумает что-то новое, список его прегрешений за 16 лет жизни с Дурслями был так длинен, что на нем можно было перевешать всех Пожирателей.
Кажется, впрочем, Петуния тоже не была настроена на долгую плодотворную беседу:
- Забирай.
С этими словами она схватила здоровой рукой внушительных размеров сверток и, брезгливо морщась, словно от него исходила непотребная вонь, протянула Гарри.
Он, однако, не спешил его принимать, а по настоятельной рекомендации Гермионы («Ты совсем мозги отшиб? Даже не вздумай брать из ее рук ничего, предварительно не проверив это на темную магию!») провел палочкой над свертком. Если бы профессор Снейп (с чего бы это он мысленно назвал сальноволосого ублюдка профессором – не иначе тлетворное влияние Гермионы) узнал, что Гарри Поттер использует его заклинания, чтобы уберечь себя от опасности, он бы бросился с Астрономической башни, куда ему, собственно, и дорога.
Если снейповское заклинание не врало, он мог смело принимать тетушкин подарок. Пальцы сомкнулись на чем-то твердом и гладком. Юноша развернул жесткую упаковочную бумагу – Мерлиновы полосатые носки! – клык василиска! Так вот кто изъял его у дохлой зверюги! Он никогда не устанет восхищаться предусмотрительностью Дамблдора! И ужасаться, если уж совсем откровенно…
Однако в продуманном плане Дамблдора явно не хватало одного логического завитка – почему именно сейчас?
- Профессор Дамблдор дал вам определенные указания относительно того, когда именно передать мне… э-э-э… это?
Тетя Петуния стала пунцовой от одного упоминания имени директора.
- Указания? Я тебе посыльный что ли? – взорвалась она. – Когда смогла – тогда и передала! Довольно того, что эту дрянь невозможно было выбросить на помойку – думаешь, мне было приятно хранить ваши уродские вещи в моем доме? Указания, ха! Не хватало мне еще слушать болтовню этого свихнувшегося старика!
Доступно излагает – не поспоришь. Какие бы гениальные планы не строил мудрый профессор, он всегда забывал учитывать в уравнении фактор негасимой «любви» Дурслей к своему племяннику. Зато становилось понятно, как клык вообще попал-таки в его руки, а не кончил век в магловском мусорном контейнере…
Что ж, поболтали и хватит – настроения предаваться сладким воспоминаниям у него не было, тетушка, похоже, могла с минуты на минуту сорваться на ультразвук или того хуже, свалиться с инсультом.
- А что с вашей рукой? – счел нужным поинтересоваться Гарри перед прощанием, хотя, если откровенно, сильного интереса не испытывал. Едва ли тетя Петуния взволновалась бы, будь он с даже ног до головы обмотан окровавленными бинтами.
Но этот простой, человечный вопрос стал, кажется, последней каплей. Петуния вдохнула воздух с оглушающим свистом и заверещала так, как не верещала даже в лучшие годы чуланно-хозяйственной терапии.
- Что с рукой?! Да как ты смеешь спрашивать что с моей рукой?! Будто ты не знаешь, что этот чертов старикашка с нами сделал?! (Профессор Дамблдор? Сломал тете Петунии руку?! А у чертового старикашки не было случайно красных глаз и дырки вместо носа?) Где был мой разум в миг, когда я приняла тебя в нашу семью?! Надо было прогнать этого старого манипулятора с порога в миг, когда он постучал! Я должна была знать, что бед от тебя будет еще больше, чем от твоей непутевой матери! (Похоже на монолог родственницы Волдеморта, а?). Только мое доброе сердце не позволило мне отправить тебя в приют! (Ну и приличная экономия на прислуге, чего уж там!)
- Как профессор Дамблдор связан с вашей рукой? – попытался Гарри направить словесный поток в нужное русло.
- Как связан?! Будто ты не знаешь?! Будто вы не делаете это уродские штуки, чтобы заставить людей подчиняться?! (Профессор Дамблдор наложил на тетку Гарри Поттера Imperio?! Похоже на заголовок сенсационной статьи Риты Скиттер). Думаешь, мне нравилось хранить эту дрянь в моем доме и не иметь возможности избавиться от нее? Да что там! Даже сбежать! Не прошло и месяца после нашего отъезда, как Вернон попал в аварию, Дадличка подхватил какую-то инфекционную заразу, а я упала со стремянки! (Ну дядя Вернон вообще любил лихачить, Дадличек, наверное, обожрался немытых фруктов, а тетя навернулась с лестницы когда пыталась вытереть несуществующую пыль. С чего бы Дамблдору насылать на Дурслей проклятья? Разве только…)
- Когда вы должны были передать мне клык?
- Я ничего тебе не …
- Когда профессор Дамблдор велел вам передать мне клык! После его смерти?
- Так он умер? Туда ему и…
- В день моего совершеннолетия?
Тетя напряженно засопела. Это означало твердое «да». Что ж, все встало на свои места – несложный заговор, и не выполнивший обещание человек получает целый арсенал неприятностей. Примитивная форма Непреложного обета с поправкой на маглов и гуманность Дамблдора. Видимо, чары спадали при передаче требуемого из рук в руки.
- Ну вы могли бы просто передать мне сверток, когда мне исполнилось семнадцать, и избежать всех проблем, - пожал Гарри плечами, теряя с каждой минутой и прежде небольшое сочувствие к родственникам. Сделать наперекор просьбе волшебника просто потому, что он волшебник - это было так на них похоже! На фоне ненависти Дурслей к магии даже Волдеморт казался образцом толерантности!
- Это ты во всем виноват! – взвилась тетя, похожая в своем агрессивном сумасшествии на Беллатрису Лестрейндж. Все-таки удачно, что магия в их семье передалась только Лили – иначе одним сторонником у Темного Лорда стало бы больше. – Бесстыдный щенок! Всё ваше отродье – сборище психов! Надо было запереть мою сестру в психушке в тот самый день, когда из нее полезла эта дрянь… магия!
Слово «магия» женщина выплюнула с таким омерзением, что Северус Снейп мог брать у нее уроки – даже он не вкладывал в привычно выдавленное сквозь зубы «Поттер» столько яда.
- Вместо этого наши слабоумные родители носились с ней, словно с выигрышным лотерейным билетом – если бы не необходимость хранить тайну, вся округа узнала бы о нашем позоре в считанные минуты! Я сразу поняла, что это – уродство, что моя сестра – просто ненормальная! Но год за годом вынуждена была терпеть, как она разбрасывает везде свои уродские учебники, грязные перья и балахоны, а мама блаженно умиляется этому!
Гарри слушал ее и поражался своим эмоциям – вернее их отсутствию. То ли борьба с Волдемортом закалила его, то ли осознание того, что он волен прервать этот поток сумасшествия в любой момент – просто повернувшись спиной и переступив порог. В любом случае, оскорбления, которыми тетя Петуния осыпала свою сестру, больше не имели над ним власти. Он достаточно знал о Лили Эванс из рассказов ее учителей и друзей, чтобы услышать в ядовитых словах Петунии только раскаленную, кипящую, словно зелье в котле, зависть.
- Если я не ошибаюсь, мама почти весь год проводила в Ховартсе, едва ли она могла так уж сильно попортить вам кровь, - спокойно заметил он.
- Как же! А грязные совы, гадящие на подоконники днем и ночью! Кажется, Лили переписывалась с каждым ненормальным в королевстве! А эти махания палками средь бела дня на глазах у соседей! Колдовать им, видите ли, запретили, но никто не запрещал им отламывать ветки и тренировать взмахи кистью! – тетя явно кого-то цитировала. - А эти вечно голодные дружки, похожие на беглых каторжников, пасущиеся по соседству в ожидании возможности что-нибудь стащить!
Гарри ухмыльнулся, представив, как обеспеченный Джеймс крадется по газону, покушаясь на телевизор тети Петунии.
- Когда она была в школе, я хотя б могла притворяться, что у нас все, как у нормальных людей, но каково мне было до того, как ее забрали в этот ваш уродский замок, и во время каникул? А она шлялась с уродами-оборванцами с девяти лет, год от года, думала я не знаю, как она таскала ему еду, будто я не видела, как он смотрит на нее – готова голову положить на то, что из него вырос преступник!
Юноша почувствовал, что теряет нить повествования – что его отец бездельник и потенциальный правонарушитель Петуния была уверена, однако сейчас делала предположения явно о ком-то другом.
- Мама дружила с магом еще до Хогвартса? – он был уверен, что маглорожденная мама узнала о школе волшебства так же, как и он, из письма в свое одиннадцатое лето.
- Дружила! - фыркнула тетя. - Какое достижение – рассказал моей сестре, что она ведьма, да так, словно это была великая честь! Ненормальный урод!
Вот тебе раз! Его мама дружила с кем-то, кто открыл ей глаза на ее магическую сущность – наверняка этот человек тоже учился в Хогвартсе! Что-то внутри Гарри затрепетало, словно он почувствовал себя ближе к матери. Миг, когда он узнал, что он маг, был самым радостным в его жизни, и было настоящим волшебством знать теперь, что подобное ослепительное счастье подарил маме кто-то, кто может быть еще жив, может помнить ее ребенком, помнить, как она изумлялась и ахала при виде открывшегося перед ней мира! Картины заструились у него перед глазами – кто-то знал, как мама первый раз проталкивала тележку через стену на платформу 9 ¾, как разворачивала первую шоколадную лягушку в Хорвартс-экспрессе и, затаив дыхание, читала рассказ про какого-нибудь волшебника на карточке (кто знает, может ей тоже попался Дамблдор!), как замирала от восхищения, впервые увидев замок, колючими шпилями царапающий темное звездное небо, как поднималось к потолку перышко, увлекаемое силой ее первой Wingardium leviosa… Это было в тысячу раз важнее всех ее академических успехов, про которые не уставали рассказывать учителя!
- Как звали ее друга? – Гарри не узнал свой голос – так хрипло прозвучал он от переполнявшего его волнения. – Того, кто рассказал ей о магии.
- Будто мне есть дело запоминать каких-то ублюдочных психов тридцатилетней давности! Злобный отвратительный хам, смотревший так, словно от меня воняет!
Хм, ну почти достоверное описании самой тети Петунии, сморщившей сейчас в отвращении тонкий длинный нос.
- … кичащийся своей магией, будто на самом деле это больше, чем позорная болезнь!
Все-таки весьма удачно, что Пожиратели смерти не прячутся по шкафам – им могло бы не хватить выдержки выслушать такое, а Темная метка несколько испортила бы благопристойный облик Литтл-Уининга.
- … выродок, еще более сумасшедший, чем Лили, таких людей нужно изолировать от нормального мира колючей проволокой! Уверена, что он спился или давно сидит в тюрьме, проедая деньги порядочных налогоплательщиков!
Что ж, пока из словесных экзерсисов тетушки можно было только понять сам факт наличия какого-то маминого друга – эпитеты, предположения и пожелания можно было опустить, списав на некоторую присущую миссис Дурсль необъективность суждений.
- Терся возле нее, как дворняга, а воображал из себя принца египетского! Ненормальный оборванец!
- А где он жил? – прервал ее Гарри, не будучи уверенным, что выдержит еще пару упоминаний о ненормальности. В конце концов, у него есть дела поважнее, чем отплевываться от изливаемых на него помоев. Ему еще два свитка по Зельям сочинять и кормить Жутика.
- У меня нет больше времени стоять здесь с тобой и бездельничать! – отрезала тетя Петуния и, кинув короткий взгляд на скопившуюся на каминной полке пыль, заторопилась к двери.
- Где. Он. Жил, - Гарри сам удивился своему жесткому тону, однако ужина за плохое поведение его уже не могут лишить, так что…, - Мне уже есть семнадцать и я могу применять магию.
Петуния резко втянула воздух и дернулась, словно в попытке броситься ему на горло.
- Где. Он. Жил, - юноша угрожающе поднял палочку.
- Ненавижу, - прошипела его тетя, похожая в своей злобе на вытянувшую шею морщинистую черепаху.
И он не сомневался – она его действительно ненавидела. Всегда. Разница была лишь в том, что сейчас ему было на это плевать…

Сеть узких, запыленных переулков походила на паутину гигантского плотоядного паука. Дождь, наконец, припустил вовсю, и из низины, обволакивая выбоины и канавы, выполз густой зловонный туман. Если придерживаться прежнего описания, мантии грязнокровок показались бы в сравнении со здешними окрестностями настоящей радугой.
Гарри покрутил головой – вот он нужный дом, через дорогу, как и сказала тетя Петуния – справа покосившаяся вывеска «Ломбард», слева – запертый на тяжелый проржавевший замок дверь какого-то склада. Похоже, за прошедшие годы здесь ничего не изменилось – и не изменится еще лет сто, пока не истлеет. Да уж, тетя не преувеличивала, когда клеймила убогий район. Трудно представить, как ребенок, выросший в таком окружении, мог подружиться с его матерью, о которой все отзывались как о светлом, живом человеке.
Конечно, не ему, проведшему годы в чулане, презрительно морщить нос и фыркать, но все же Гарри озирался с сомнениями – может быть, его тетка решила подшутить, даже не смотря на направленную палочку, и он зря потратил почти два часа, чтобы найти этот забытый всеми богами сарай? Гермиона и Рон, должно быть, уже извелись, но он просто не мог не воспользоваться предоставленным шансом. У них ведь нет необходимости выискивать по крупицам чужие воспоминания, просто чтобы узнать свою мать! Он извинится перед ними, и они, конечно, поймут, хотя Гермиона неминуемо уведомит, что он бессовестный болван. Но это позже, а пока:
- Quanticio.
Никого.
Гарри всмотрелся в мутные, заросшие грязью окна. Вероятно, здесь уже много лет никто не живет – в прошлой войне с Волдемортом погибло столько ровесников его родителей, что нельзя было поручиться, что та же судьба не постигла маминого таинственного друга. Воспитанный в темные времена, он мог стать Пожирателем смерти, или наоборот – членом Ордена Феникса, а может просто оказаться не в то время не в том месте и сгинуть во время одной из Волдемортовских зачисток.
Сердце сжалось от разочарования – лучше бы ему и вовсе ничего не знать про этого человека, чем сейчас, после двух часов поисков и надежд, развернуться у закрытой покосившейся двери и отправиться восвояси.
Нет, он не может просто уйти.
- Alohomora, - шепнул Гарри так тихо, словно боялся услышать сам себя – настолько стыдно ему было.
Оглянувшись по сторонам, и не обнаружив в липком тумане признаков наблюдателей, юноша шагнул вовнутрь, ожидая увидеть голые стены заброшенного дома.
Но глазам его предстал сперва длинный узкий коридор, а за ним – маленькая темная гостиная, хотя и довольна мрачная для жилья, но все же вполне обжитая. Убогое засаленное кресло, кривой ободранный столик и бесконечные полки книг, простиравшиеся до самого потолка. Гарри восхищенно присвистнул – сюда бы Гермиону, она бы накачалась под завязку бодрящим зельем, чтобы не спать месяц.
Дотянулся до одной книги – его равнодушно встретили пустые тонкие страницы.
Вторую – та же история.
Третью вообще не удалось отодрать от полки.
Что ж, разумно, похоже, книги не откроются никому, кроме хозяина.
Впрочем, Гарри это не очень расстроило. Он скользил взглядом по крашенным рыхлым стенам, закопченному потолку, обколотой каминной полке с грудой запылившихся кубков – «Хогвартс. За победу в чемпионате по игре в «плюй-камни». 1960», «Хогвартс. За победу в дуэльном клубе. 1977»… Кубков было не меньше десятка – Гарри не стал читать надписи на каждом.
То ли хозяин дома побил все рекорды по времени обучения в школе, то ли эта каминная полка заключала в себе все достижения минимум двух поколений. Судя по тому, что мальчик рассказывал Лили о магии за два года до получения письма – хотя бы один из его родителей был волшебником, но представить себе чистокровную семью, ютящуюся в этой магловском клоаке… Нет, очевидно второй родитель мальчика был маглом. Значит полукровка…
Полукровка из такого захолустного района – ему стоило сразу обзавестись друзьями в Хогвартсе, иначе он рисковал стать жертвой постоянных придирок слизеринцев, а возможно и гриффиндорцев. Гарри вспомнил открытие, сделанное им в Омуте памяти Снейпа, и торопливо отогнал от себя эти воспоминания – мысли о выходках отца, которого даже не помнил, но заочно привык любить, отдавались тупой, застарелой болью. Ничего, судя по кубку за лучшую дуэль, загадочный хозяин этого дома мог постоять за себя.
Долой рассуждения, рассмотрим факты. Дом почти ни о чем ему не сказал – книги могли принадлежать как магическому родителю неизвестного маминого друга, так и ему самому. А в остальном крупицы информации были столь разрозненные, что их нельзя было сложить в единую картину даже при всем желании – бедный район, предположительный статус полукровки, неплохое знание боевых и защитных заклятий. Вот и все. Оставалось надеяться, что эти навыки помогли загадочному незнакомцу выжить в первой войне с Волдемортом и помогут выжить во второй.
Пора возвращаться. Гарри еще раз прошел по узкому темному коридору, заглянул на увитую клубами пыли кухню, попытался напоследок снять еще одну книгу с полки – вдруг удастся ее прочитать или, как в старых готических фильмах со скрипом откроется потайной ход. Ход не открылся, книга осталась на своем месте.
А впрочем зачем же такие сложности?
- Alohomora.
Он почувствовал движение магии, еле ощутимое, но очевидное. Однако ничего не произошло.
- Alohomora.
Опять без эффекта.
Ты сходишь с ума, Гарри. Ты перевоевал, переучился, перемаскировался… Ты вламываешься в чужие дома, трогаешь чужие вещи и пытаешься найти в чужой гостиной чужие потайные ходы. Ты Мальчик-который-выжил…из ума.
Он зашагал к выходу из комнаты – пора сворачивать это безумие. Если хозяин этого дома был другом его матери – надо иметь к нему хотя бы малейшее почтение. К нему или к его памяти. Ведь будь он наследником чистокровного рода и проживай в особняке размером с малфоевский, разве рискнул бы Гарри вторгаться в его дом, потрошить его библиотеку? Бедность не умаляет права на уважение. Кому, как не Гарри знать это?
Однако высоким рассуждениям лучше предаваться, сидя в мягком кресле с бокалом сливочного пива, а не вышагивая по захламленной комнатушке – задумавшись, юноша споткнулся о складку истертого ковра и рухнул на пол, приложившись запястьем о шершавую боковину книжной полки – кожа запульсировала, словно от огня, оцарапанная выступающими мелкими щепками.
- С-с-с-салазарова бабушка! – прошипел он от боли, рассматривая кровоточащую руку, но тут же счел нужным добавить. – Простите.
Перед его мысленным взором печальная медиковедьма устало покачала головой, подтверждая поставленный ранее диагноз. Гарри, все еще хуже, чем казалось… Ты разговариваешь со стенами…
Но самое занимательное не в этом. А в том, что тебе отвечают…
И правда – с легким стоном целая книжная секция отошла в сторону, открывая потайной ход.
Гарри так и остался сидеть на полу. Кажется, минуты две они со стеной изумленно взирали друг на друга, приоткрыв от неожиданности рты и проемы. Гарри пришел в себя первым. Все ясно, он уже проходил такое в пещере Волдеморта – дверь зачарована на хозяина, а его Alohomora подействовала только в сочетании с кровью. Хотя непонятно, какую цель преследовал владелец дома – кровопотеря от царапины была смешной и явно не могла ослабить врага. Разве только что-то было в его собственной крови…
Хватит ломать голову, а не то стена – его молчаливый собеседник – может передумать.
Он осторожно ступил в проем и был встречен затхлым, пыльным запахом старого дерева – ступени под его ногами хрустели, будто старческие суставы и обиженно прогибались. Кажется, в этой части дома никого не было целую вечность – кривой коридор, похожий на внутренности гигантского мертвого животного, еще одна древняя лестница, две покосившихся двери.
За одной явно родительская спальня – широкая двуспальная кровать без полога, комод с разбитым потускневшим зеркалом, тяжелый платяной шкаф на угрожающе тонких ножках, резные дверцы которого тихо попискивали, качаясь от движения воздуха. За второй, запертой снаружи на проржавевший засов, – комнатушка больше похожая на карцер – узкое, заросшее паутиной окно почти под потолком, безногий стул, привалившийся к стене, подобие школьного стола, заляпанного бесчисленным множеством застарелых чернильных пятен.
Если здесь провел детство загадочный мамин друг, то Гарри мог считать себя Рокфеллером – в его спальне окно было хоть и зарешеченным, но по крайней мере достаточно широким, чтобы развеивать духоту его заточения. К тому же у него был добротный письменный стол, а не это жалкое подобие списанной за негодностью школьной парты.
Кажется, он начинал понимать, почему хозяин закрыл эту часть дома и предпочел просто ее игнорировать…
Ярость поднималась в нем, словно вода в севшем на мель корабле – затопляла каждую щель, плескалась в кончиках пальцев. Ярость на родителей жившего здесь ребенка, ярость на себя самого, за то, что так бесцеремонно вторгся в те воспоминания, которые причиняли их владельцу боль. Это было еще более подло, чем сунуть голову в Омут памяти Снейпа – последнее тоже не входило в число поступков, которыми Гарри мог гордиться, но, по крайней мере, сволочная натура зельевара давала юноше хороший повод не мучиться стыдом.
Он уйдет, прямо сейчас, не тревожа больше чужую память, не перебирая кости чужим скелетам. Если этот человек мертв, пусть покоится с миром, также, как и Лили, если он жив – Гарри придет снова, когда закончится война. Если закончится война.
Торопливо, стараясь даже не касаться перил, словно опасаясь нанести еще больший вред, он сбежал по скрипучей лестнице, терзаемый раскаянием и виной. И замер.
Под лестницей часть досок шла не вдоль, а поперек, обозначая дверь.
Там просто пыльные швабры, - убеждал себя Гарри, слушая гремящее в ушах сердце, - там ссохшиеся в комок от старости чистящие средства, простыни, изорванные на тряпки, ведра, ставшие приютом для мышиных гнезд.
Но, уже открывая дверь, он знал, что лжет себе. Знал наверняка. Может быть потому, что сам провел в таком чулане 10 лет жизни. Подцепил ногтями доску (ручка был оторвана и на ее месте зияли две закрашенные ржавчиной дыры от толстых гвоздей), потянул на себя, приоткрыл щель, втиснул пальцы, потянул снова…
Чулан был больше своего собрата в доме Дурслей, позволяя стоять, лишь немного сгорбившись, но уже. Кровати не было – видимо спал ребенок все же в своей клетушке наверху, а здесь, под лестницей, обустроил свой маленький мир.
Криво сколоченный ящик забит запыленными книгами – Диккенс, Шекспир, По, учебник по чарам за второй курс, словарь рунических символов (он видел такой же, но переизданный, у Гермионы), сборники «Животный мир Шотландской низменности» и «Растения горной Шотландии». Несколько страниц, вырванных из какого-то магловского журнала, пришпилены к стене: на одной - бушующие волны, глотающие каменистый берег, на другой – маленький островок, поросший соснами, возвышающийся посреди какого-то залива или широкой реки. Надо думать, эти картинки были призваны украсить голые, колючие стены. Сейчас же пыль осела на них таким толстым слоем, что Гарри едва различал цвета.
Пауки плотно упаковали все предметы в чулане, словно накрыли их чехлами после отъезда хозяев. Гарри был готов поручиться, что мантию придется очень долго очищать, потому как, обтерев все углы, со стороны он теперь выглядит как плывущий по воздуху клубок паутины.
А потом он заметил фотографию, и, забыв о пыли, бессильно опустился на служившую когда-то стулом облезлую диванную подушку.
Обрывок фотографии – левая ее половина – висела прямо на внутренней стороне двери. Гарри отлично знал почему - чтобы тот, кто распахнет вдруг эту хлипкую дверь снаружи, не увидел изображения, а доступна оно была лишь тому, кто закрыт внутри. На снимке его мама – такой молодой он прежде ее не видел, лет тринадцать, не больше, – тащила за руку в кадр кого-то другого, кого именно не позволяла сказать линия отрыва. Девочка смеялась и непослушные волосы падали ей на глаза. Ее спутник все норовил вырваться из кадра – может и в оригинале фотографии он вошел не полностью, здесь же, на обрывке, виднелось только его худое плечо в стандартной школьной мантии, и ладонь, крепко сжатая пальчиками Лили.
Гарри встряхнул головой, отгоняя оцепенение. Теперь все встало на свои места – и то, почему входная дверь открылась перед ним – сыном Лили – от простой Alohomora, и почему капли его крови было достаточно, чтобы явить скрытые от других ходы… Хозяин всех этих сокровищ, может о том и не подозревая, любил его мать.
Мальчик почувствовал, как идиотская улыбка растянула его губы против воли. После всех колких, ядовитых, жестоких слов, брошенных сегодня теткой, он и не подозревал насколько важным покажется ему тот простой факт, что вопреки всей этой завистливой лжи – кто-то любил его мать. Конечно, ее любили многие – учителя, друзья, родители, его отец, в конце-концов, но это было другое. У них не было чулана, не было спрятанных по углам сокровищ, которых другие сочли бы мусором, но это было у него, Гарри, и незнакомого мальчишки, который упрямо не желал попадать в кадр. И оба они – оба! – любили Лили. И в этом было что-то совершенно магическое…
Внезапно внимание Гарри привлекла коробка из-под какого-то стирального порошка, спрятанная в тени дальнего угла и надежно укрытая перьями паутины. Протянул руку, стряхнул липкие клубы, забыв даже привычно проверить Malus revelo, вытащил сложенные пополам листы – целую пачку.
Нет, он не падет так низко, чтобы читать чужие письма. Но цепкий взгляд уже выхватил в конце страницы завиток лилии на месте подписи. И вот он уже вгрызается в строки одного письма за другим. Некоторые – короткие записки, другие - целые послания, написанные округлым девичьим почерком.
… Я сперва не хотела оставлять записку в дереве, потому что Петуния говорит, что ты врун, но сегодня я склеила мамину вазу, которую разбил мой котенок, потому что очень боялась, что мама заставит меня его выгнать. Ваза просто склеилась – и все. Это магия, да?
…Мы можем играть в немагические игры, чтобы Петуния тоже могла участвовать. Я предложила ей играть в индейцев, и она выбрала себе имя «Лунный Свет», по-моему, не очень похоже, но если ей так хочется…
…Смелый Ворон, я все еще не получила письма. Мой отец – Великий Вождь – вовсе не верит, что я получу его. Если ты соврал мне про Хогвартс, про то, что ты волшебник, про то, что я смогу колдовать – я убью тебя, и даже койоты не смогут найти в прериях твои кости!
…Я думаю, тебя распределят в Равенкло – ты ведь так много уже знаешь о магии, или в Гриффиндор, потому что ты очень смелый. Мне страшно – а вдруг Шляпа решит, что я не подхожу ни для одного факультета, и отправит меня назад?
…Представляешь, я заходила на площадку – наше дерево спилили, говорят, его повалило ветром. Хорошо, что теперь можно передавать письма через сов…
…Ты поможешь мне с летним занятием по гербологии? Кажется, я переоценила свои силы, взявшись за этот проект, и мне нужна твоя помощь…
…Ты вел себя совсем как гриффиндорец вчера, даже еще хуже. Зачем ты полез в драку? Эти уроды посмеялись бы надо мной, и только! Они бы не посмели напасть в такой близости от полицейского участка. Мне очень жаль, правда! Мне надо было учить заживляющие заклятия, тогда я бы вылечила твой нос сама. Слушай, может тебе все-таки полететь на метле в Хогвартс, чтобы мадам Помфри тебя вылечила? А что если осенью будет поздно – я слышала, что если перелом срастается сам, по-магловски, ничего уже нельзя исправить! Не хочу, чтобы на память обо мне у тебя остался только сломанный нос…
…Это то место, где я хочу оказаться сейчас – на острове посреди реки. Можешь себе представить, кто-то сидит сейчас там, на каменистом берегу и просто смотрит на воду. И всё. Представляешь?
На последнем Гарри споткнулся – оно было написано карандашом, явно другой рукой, смято и перечеркано, словно неудавшийся черновик. Но проблема была не в этом - руны среди его знакомых изучала только Гермиона. Поразмыслив несколько мгновений, мальчик спрятал письмо в карман мантии, остальные вернул обратно, бережно прикрыв картонные створки коробки.
Оставался только один вопрос.
Вернувшись в гостиную, он вновь направился к камину. Однако, надписи на кубках на этот раз не были важны. Его внимание привлек лишь один – наименее потертый. Именно такой кубок, стандартный, с претензией на позолоту, получал после выпуска каждый ученик Хогвартса, в Норе их было 5 – Молли, Артура, Билла, Чарли и Перси. Все как один украшал гриффиндорский лев. На этом не было изображено ничего, но каждый первогодка знал, что нужно лишь произнести над кубком несколько маразматичных строк, и на нем появится герб того факультета, который заканчивал его владелец. Сейчас узнаем, попал ли мамин друг в Равенкло или все же в Гриффиндор.
- Орел, барсук, змея и лев… Лев, барсук, орел, змея…
Черт. Слова вылетели из головы, словно перепуганные совы. Там точно не было интеллектуального подтекста – простенькое детское четверостишье, в сравнении с которым даже Дамблдоровские вступительные речи в начале года казались осмысленными.
Ничего, Рон помнит, Рон точно помнит.
И, отправив кубок к руническому письму, Гарри поспешил к выходу.

***
Он не успел перешагнуть порог гриффиндорской гостиной, а что-то лохматое и мокрое уже бросилось ему на шею.
- Она уже тебя почти похоронила, - сообщил Рон, сочувственно наблюдая, как Гарри неловко похлопывает по плечу рыдающую Гермиону. Было далеко за полночь и последние пять часов прошли в перебирании всех вероятных ужасов, случившихся с Гарри. Фантазии их подруге было не занимать.
- Ты бессовестный болван, - прохлюпала Гермиона, наконец, отстраняясь.
- Несите медальон, - только и сказал Гарри, с ухмылкой наблюдая, как округляются в изумлении глаза его друзей. Ха! Он еще может удивлять!
Им понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до Выручай-комнаты и усесться кружком прямо на полу, где он, наконец, выложил свою основную добычу – острый ядовитый клык.
- Это что, клык василиска? – присвистнул Рон.
- Нет, рог горного козла. Что за идиотские вопросы?
- Гарри, что за тон? – взвилась Гермиона, словно пчелы над потревоженным ульем. – Мы ждали тебя весь день, между прочим, строили догадки. Что произошло?
Как бы тебе рассказать? Ну, Волдеморт воскрес, Дамблдор убит? Что еще тебя интересует?
- Тете Петунии этот клык поручил Дамблдор…
- Тебе Петуния его отдала?
- Кто ж еще?
- Да мало ли – тебя не было с утра, мы уж думали, ты попал в беду! На то, чтобы забрать клык и вернуться ушло бы часа два от силы! А времени почти час ночи!
- Ох, ну простите, что не дал вам поспать! Забыл, у вас же дел без меня было по горло – позавтракать, пообедать, поужинать, книжку почитать, Снейпа навестить в подземельях. Не перетрудились?
- Снейпа навестить?! Навестил бы – я б на тебя посмотрела! Не у тебя отработки каждый вечер!
- То-то я смотрю, ты такая уставшая возвращаешься – руки в кровь стерты о книжные страницы!
- Прекрати так с ней разговаривать!
- А ты какой за сегодня подвиг совершил? Отказался от порции картошки в пользу голодающих эльфов?
- Да куда уж мне до героя магического мира! Это только ты у нас перенапрягся, забирая у магловской тетки вонючий клык!
- Я-то хоть нашел оружие для уничтожения крестражей, а ты у нас бесплатным довеском что ли? Так тебя ж не прокормишь!
- МОЛЧА-А-АТЬ! – заорала вдруг Гермиона голосом, которым даже Снейп не предупреждал о грядущем взрыве котла, и, молниеносно схватив клык, вонзила его в медальон.
Лоб Гарри полоснула такая боль, словно новая Avada Kedavra выжигала очередной шрам. Он схватился за голову и закричал, голос его смешивался с другим, еще более отчаянным криком, который может издавать лишь существо на самом пороге смерти, а затем все стихло и потемнело…
- Гарри! Гарри!
- Может Enervate?
- Лучше нашатырь.
- Где я тебе возьму нашатырь?
- Это же Выручай-комната, Рональд, просто попроси. Гарри! Гарри!
Гарри бросил все силы на издание членораздельного звука:
- Иаданеоыря…
- Что он сказал? – встрепенулась Гермиона.
- И гада-нетопыря, - доложил Рон с нотками сомнения в голосе. – Снейпа что ли у Комнаты попросить? На кой он нам сдался?
- Не надо нашатыря, - пробормотал, наконец, предмет их треволнений и предпринял попытку сесть, четыре руки тут же потянулись к нему на помощь. – У меня виден шрам?
Тонкая прохладная рука приподняла его челку.
- Нет. Болит?
- Думал прямо по нему пройдет разлом, и я забрызгаю мозгами твою мантию, - Гарри уже даже мог сфокусировать взгляд и увидеть, что щеки Гермионы снова мокрые.
- Это не сильно бы испортило ее внешний вид, - девушка улыбнулась сквозь слезы.
Гарри перевел взгляд на пол – там, рядом с надломленным почерневшим клыком лежал искореженный медальон.
- Этот чертов крестраж пытался нас поссорить! – Рон гневно сверкал глазами. – Салазар его задери!
- Уже задрал, - констатировала Гермиона с улыбкой, глаза ее высохли, но нос оставался красным, - точнее не Салазар, а Салазаров питомец.
- А он точно, - Гарри перебрал в уме наиболее подходящие варианты и остановился на самом очевидном, - мертв? Может…
- Точно, - отрезал Рон. – Теперь это просто дохлая дырявая железяка.
Гарри кивнул. От прошедшей боли осталась легкая тошнота, которая таяла с каждой минутой. Воспоминания о предшествующем обмороку разговоре начали явственно проступать в памяти, словно из тумана.
- Рон, Гермиона, вы ведь понимаете, что я не имел в виду то, что говорил, когда…
- Разумеется, понимаем, - отрезала Гермиона за них обоих и обернулась за подтверждением к Рону, который не замедлил кивнуть. – Нам нужно учитывать это, когда найдем способы отыскать и уничтожить остальные крестражи.
Гарри расплылся в улыбке от ее безапелляционного «когда».
- Спасибо, - кивнул он, - если бы ты не вмешалась, мы бы переломали друг другу носы.
Упоминание о сломанном носе заставило Гарри вспомнить о визите в дом к таинственному маминому другу. Рассказ занял почти полчаса.
- Мне нужна ваша помощь, - он протянул Рону кубок, а Гермионе руническое письмо. – Я не помню стих и не знаю руны.
- Как тебя еще земля носит? – захихикал Рон. – Без таких полезных знаний.
- Довольно сложные руны, - Гермиона сосредоточенно нахмурилась. – Тебе ведь не срочно? Я погляжу, когда буду посвободнее.
- Конечно, не срочно, жил я как-то без этого семнадцать лет, - Гарри пожал плечами. – К тому же вряд ли это мамино письмо, скорее неотправленный черновик...
Его объяснения прервал Рон – торжественно подняв над головой кубок, он провозгласил:
- Барсук, змея, орел и лев,
Смогли науки одолеть.
Орел, барсук, лев и змея –
Узнай, кого скрываю я!
Сквозь поверхность металла медленно стали проступать очертания герба. Друзья едва не стукнулись головами, склонившись над кубком.
- Уау!
- Хм. Неожиданно, да?
- Умный, смелый, говоришь?
- Должно быть, у Шляпы был тяжелый день, если она отправила его в…
- Хаффлпаф.
С позолоченного кубка на них косился вполне упитанный барсук…

Вы впервые выкладываете фик в сети? Я не мог видеть его ранее (год назад) на другом сайте? История с инферналами из 4-й главы оч знакомой показалась.

Юмор (иногда разных оттенков черного) выше всяких похвал.