Дата: Четверг, 29.11.2012, 18:54 | Сообщение # 241
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 22.08.2009
Сообщений:53
замечательно. надеюсь в скором времени почитать продолжение. автор мы помним о ващем произведении и любим его так что не забывайте о нас К нам сегодня приходил Некро-педо-зоо-фил. Мертвых маленьких зверушек Он с собою приносил
Дата: Четверг, 06.12.2012, 06:10 | Сообщение # 243
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Один из фрагментов главы навеян фиком Улауг “Клятвы и обещания”
Глава 33. “После бала” (с)
Тьма… зыбкая и непроглядная… она клубится под ногами, обволакивает тело… ей не видно конца и края, ей все равно, куда ты идешь — она везде с тобой… Она не дарит спокойствие, но давит предвестием чего-то недоброго, неизвестного, и именно это чувство заставляет идти и не оглядываться, хотя тело… нет, оно не болит и не стонет от усталости, но в любую минут готово упасть в холодную зыбкую тьму, погребя вместе с собой разум и душу. Впрочем, понятие времени здесь тоже относительно — как во сне, когда вступает в права реальность подсознания, и пара часов легко может оказаться как парой минут, так и парой дней.
Еще несколько шагов в неизвестность, и туман над головой начинает рассеиваться. Тело пробирает дрожь, которая быстро уступает место внезапно накатившей слабости. Нельзя ни пошевелиться, ни даже моргнуть; все тело налито свинцом, давит на само себя, как будто находишься под заклятием “Petrificus totalus”. Чуть приоткрытые глаза различают сквозь опущенные ресницы тускло освещенную комнату, столбики кровати. Наверное, сейчас ночь, раз в комнате горит свеча. Где-то сбоку слышны приглушенные голоса. Кто-то приближается к ней и подносит склянку к губам, и она послушно выпивает содержимое. Девушка не различает его (или ее?) лица, видя лишь, как блестят светлые волосы, отражая отсветы пламени. Человек, поивший ее зельем, уходит — его силуэт пропадает из поля зрения, и в комнате становится темно. Умолкают голоса, и сознание вновь погружается в клубящуюся тьму…
* * *
- Северус… — послышалось издалека.
Однако лежавший в кресле мужчина лишь промычал себе под нос что-то нечленораздельное.
- Северус… — послышалось громче и ближе, но мужчина перевернулся на другой бок.
- Северус… — послышалось снова; голос был совсем рядом, он казался близким, знакомым и одновременно очень далеким, будто из постороннего мира.
Однако двойной шпион Северус Снейп, всегда отличавшийся чутким сном, предпочел не обращать внимания на зов — мало ли что может присниться в пьяном бреду.
Чужие пальцы коснулись его лица, легко откинув руку, прикрывавшую глаза, прошлись по щеке. Прикосновения были родными, желанными и, в то же время, обжигающе холодными.
Мужчина в кресле встрепенулся, широко открыв глаза, и опрокинул бутылку с недопитым Огденским виски. Огненным напиток с характерным бульканьем разлился по столу и закапал на брюки.
- Как ты низко пал, Северус… — произнес тот же голос уже очень строго и как бы разочарованно.
Перед ним, гордо возвышаясь, стояла Лили — такая, какой он запомнил ее незадолго до смерти. Заметно повзрослевшая и уставшая от бессонных ночей с, несомненно, капризным ребенком, страха за своего непутевого мужа и постоянного ожидания опасности. Над губами уже залегли складки, а на лбу — вертикальная морщина, а темные брови сдвинуты — Лили всегда так делала, когда злилась. Не тонкая девочка-подросток, а уже состоявшаяся женщина, жена и мать. Пламя камина полыхало за ее спиной, вырезая из тьмы, отливая золотом в ее волосах. Золотом? Но Лили Эванс носила темно-рыжие волосы с медным отливом. Она всегда глядела прямо на противника, и в ее изумрудно-зеленых глазах неизменно вспыхивал огонек страсти и гнева, который вел ее через спор: Лили всегда брала не столько аргументацией, а сколько эмоциональностью. Стоявший же перед ним призрак смотрел равнодушно, будто уже ничего нельзя изменить, а взгляд зеленых глаз казался потухшим, будто ей все равно. Чтобы Лили Эванс было все равно? Она стремилась найти хорошее в каждом человеке и вытащить это хорошее наружу, она никогда не сдавалась и продолжала бороться. Лили Эванс всегда любила яркие цвета и предпочитала более удобную и привычную ей маггловскую одежду традиционным мантиям волшебников. Но женщина перед ним была одета в длинную черную мантию, словно сотканную из окружавшей ее мглы.
Северус помотал головой, но морок не проходил, продолжая глядеть на него с тем же укором и равнодушием.
- Лили! — рискнул позвать он в ответ.
- Как ты мог, Северус?.. — Лили взяла бутылку с его стола и с силой швырнула в камин.
Огонь взметнулся высокими языками, напоминающими пасти чудищ, готовых пожрать друг друга, но тьма в комнате стала только еще гуще.
- Лили!.. — снова позвал Снейп.
Он хотел подойти к ней и пасть перед ней на колени, целовать ее ноги, но тело его будто приросло к креслу и казалось ему чужим, тяжелым и неповоротливым. Но Лили только взмахнула в ответ широким рукавом мантии, заставив мужчину откинуться на спинку кресла, а сама отошла назад. Лили Эванс никогда так не делала.
- Я знала, что ты избрал Тьму, Северус, но я до последнего надеялась, что в тебе осталось хоть что-то человеческое, — строго произнесла она, хотя в голосе ее сквозила больше не осуждение, а разочарование, принятие некоего неизбежного факта. — Видимо, я ошибалась…
- Лили, прости меня!..
- Простить тебя? — голос ее эхом отражался от каменных стен. — Но ты не изменишься, не станешь другим…
- Лили!.. Я обещаю!.. — с отчаянием воскликнул Северус, мотнув головой.
- Твои обещания ничего не стоят, — Лили неслышно прошлась вдоль стола, будто парила; голос ее был холодным и твердым, будто она выносила приговор, но Лили никогда так не говорила. — Ты уже раз предал меня, предал своего хозяина, — последнее слово она произнесла с нескрываемым отвращением в голосе — Почему я должна тебе поверить и в этот раз?
- Но я сделал это ради тебя Лили! Я хотел, чтобы ты была жива! — выкрикнул мужчина, подавшись вперед, но руки будто приросли к подлокотникам кресла, а ноги к полу.
- Но чем я лучше той девочки, что ты сам лично отвел на смерть? — с осуждением произнесла Лили, с вызовом посмотрев на собеседника. — Почему она не заслужила право на жизнь?!
Для Лили, как истинной гриффиндорки, справедливость и равенство всегда были превыше всего.
- Лили, пойми меня! У меня не было иного выхода! Я сделал это, чтобы твой сын жил, чтобы он смог победить Темного Лорда!
- Победить Темного Лорда? — эхом отозвалась Лили.
Повисло неловкое молчание. Северус сидел, по-прежнему прикованный к креслу, и неотрывно смотрел на собеседницу, чувствуя, как изнутри его разъедает желчь. Лили будто бы призадумалась, а потом снова взглянула на Снейпа сверху вниз. Волосы ее стали еще более светлыми, хотя и не утратили рыжего оттенка.
- Скажи мне, Северус, а если бы он сказал тебе убить меня ради победы Гарри, ты бы тоже выполнил его просьбу?
- О ком ты говоришь? — удивился зельевар; да он бы сделал все, что в его силах, чтобы спасти Лили от смерти.
- О том, кому ты служишь теперь, о том, кому верили мы все, о том, кто был для нас когда-то мерилом Света и Добра, — ровно произнесла Лили.
Лили, я бы спас тебя, спас… Даже если бы ради этого мне пришлось голыми руками убить Дамблдора, даже если ради этого мне пришлось умереть самому…
- Но не спас ее, — отрезал морок, словно прочитав его мысли, — хотя мог бы… На какое-то мгновение Северусу стало стыдно, ведь он действительно мог наврать Темному Лорду, сказать, что старик в курсе всех перемещений в Хогвартсе, и что он не дал бы ему увести девчонку. Но Мастер зелий тут же поспешил оправдать себя — девчонка предала его, в то время как он имел полное право распоряжаться ее жизнью. Он всего лишь воспользовался своим правом, пусть не так и не тогда, как хотел.
- Какой же ты эгоист, Северус… — почти прошипела Лили, обойдя полукруг. — Ты завидовал моему счастью с Джеймсом, ты ненавидишь моего сына. Ты готов был даже отдать жизнь моего сына своему хозяину, лишь бы получить меня!..
И снова на Снейпа накатило чувство вины и собственной ничтожности. Хотелось раствориться, превратиться в пыль, провалиться сквозь землю, но тяжелое, налившееся свинцом тело, словно в насмешку, напоминало о муке под названием “земное существование”. И тем горше было, что эти слова он слышал из уст Лили, самого честного и искреннего человека на свете. А еще ему стыдно было перед самим собой, ибо он считал себя выше простых человеческих слабостей, которыми двигает одно детское “Хочу!”, затмевая чувство долга. Ибо Лили Эванс для него была не просто объектом страсти и поклонения, но вожделения и обладания, ради которых он многим был готов поступиться.
- Да, ты покаялся, Северус, и Жизнь дала тебе еще один шанс… Она могла бы стать тебе поддержкой, подарить утешение, разделить твое бремя…
Перед глазами мужчины против его воли полетели мыслеобразы, относящиеся ко времени пребывания Кайнер у него в доме, те самые, которые он так старательно прятал в самую глубь своего сознания. Вот он рассказывает ей о порядках, принятых в магическом мире, но она воспринимает это философски, как нечто, что следует принять к сведению, но не возмущается существующей несправедливостью. Вот она узнает, что он является Пожирателем Смерти, но снова не устраивает скандала, рассуждая, что если бы он хотел убить ее, то уже давно бы сделал это. Она не навязывается ему ради пустых разговоров или развлечений, но ему говорить с ней легко и приятно. У них схожие интересы, он гордится ее стремительными успехами в освоении зельеварения и боевой магии. Мерлин! Ради спасения его никчемной жизни она сама (!) изобрела два заклинания. Ее прикосновения ему приятны, ему самому нравится прижимать спящую девушку к своей груди. И тем больнее становится от осознания того факта, что он уже не сможет ею обладать. Никогда…
- Но ты сам отвратил ее от себя, унизил, сам толкнул в объятия другим!.. — слова Лили эхом отдавались во тьме, а голос был все тем же, холодным и ровным — она продолжала зачитывать приговор, перечисляя его грехи.
И снова перед глазами мужчины возникли картинки, как в колдокамере. Вот он первого же сентября поручает Шёнбрюнну присматривать за Кайнер, тем самым перелагая на него всю ответственность за девчонку. Вот он узнает, что слизеринцы узнали о ее маггловском происхождении и дружно начинают гнобить, но вместо того, чтобы как-то утешить девчонку, придумать сообща какое-то решение проблемы, он вместе с другими змейками включается в игру, унижая ее как прилюдно, так и в приватной обстановке. Девчонка мечется и терпит, но, в конце концов, находит утешение в объятиях у Шёнбрюнна. И неизвестно, чем бы закончилось их милование в лаборатории, не помешай он им. Он собирается увести ее в ставку к Темному Лорду, но ему снова мешает Шёнбрюнн, закрывая девчонку собой. Он посылает в Шёнбрюнна мощное темномагическое проклятие, но девчонка, раскинув руки, с выражением отчаянной решимости на лице, принимает его на себя. Картинка неожиданно сменяется, и он видит Лили, точно так же раскинувшую руки и закрывающую собой детскую кроватку. “Убей меня! Только не Гарри!” — кричит молодая женщина, и рука, его рука, поднимает палочку, чтобы произнести Смертельное проклятие…
Северус мотнул головой, отгоняя наваждение. Ему доводилось видеть всякое во сне, но никогда еще он не был Темным Лордом, никогда бы не поднял руку на Лили …
- Да, Северус, ты несчастен, но ты сам избрал себе путь боли и страданий... Никто не предавал тебя — ты сам себя предал… И потому не обвиняй других в своих ошибках, несчастьях и бедах — для тебя нет справедливости, тебе нет оправданья… — вынесла свой “приговор” колдунья и, взмахнув широким рукавом мантии, растворилась во тьме.
- Лили! — воскликнул мужчина, сорвавшись с места: никакая потусторонняя сила его уже не держала.
Но в комнате, кроме него, никого больше не было, только огонь все еще вяло догорал в камине.
- Лили… — рука опустилась на стол, залитый огневиски.
Стало противно и зябко. Накатило уныние. Какое-то время декан Слизерина пытался понять, что же с ним только что произошло: простой кошмар, в котором воображение и реальность смешались воедино; горячечный бред, навеянный огневиски; или же вмешательство Высших Сил, которые пытались что-то донести до него, Северуса Снейпа. В конце концов, так и не придумав ничего путного, профессор зельеварения завернулся в свою тяжелую пожирательскую мантию из черного бархата и, также сидя в кресле, забылся тяжелым беспокойным сном.
* * *
Тьма рассеялась, уступив место предутренней мгле. Взгляд уперся в балдахин над кроватью, поддерживаемый четырьмя изящными столбиками. Из-под занавесок, закрывавших окно напротив, пробивался тусклый холодный свет. Его было вполне достаточно, чтоб различить форму и расположение предметов в поле видимости, но все же маловато, чтобы подмечать тонкие оттенки и фактуру материалов. Зрение вновь обрело четкость, чему пришедшая в себя девушка была несказанно рада. Судя по обстановке, которую она могла увидеть, находилась она вовсе не в Хогвартсе, а в чьем-то доме, что, как ни странно, успокаивало. Повернула голову, чтобы лучше разглядеть окружающее пространство, и едва не закричала от испуга и удивления, обнаружив рядом с собой Фольквардссона — именно его крепкие объятия она поначалу приняла за кокон из одеял. Пошевелила пальцами — оказалось, она вцепилась в лежавшего рядом с ней парня с силой бульдога, которого натравили на быка. Значит, все то, что происходило в этом дурацком — по-другому не назовешь — сне, правда?
Анна вновь сосредоточилась на воспоминаниях о недавней прогулке по своему подсознанию. Вначале она просто бесцельно блуждала в каком-то темном тумане, зная лишь, что ей необходимо идти вперед. Потому непонятно для чего явился светящийся призрак Лили Поттер, которая принялась выговаривать ей, что она якобы не выполнила свое предназначение в этом мире и не отвратила Снейпа от темной стороны (бред!), и потому должна пойти с ней непонятно куда. И, пожалуй, Лили Поттер забрала бы ее с собой, если бы не вмешался Фольквардссон, который прогнал дух обратно в мир мертвых (что очень странно, ибо ее собственная магия в том мире почему-то не работала). Именно тогда она и вцепилась в Фольквардссона мертвой хваткой, а он обнял ее, укрыв своим плащом — значит, все то, что происходило во сне, отчасти имело место и в реальности? Вместе они прошли через тьму неизвестности и миновали реку уныния и страха. Он прогнал всех прочих духов из мира мертвых, звавших с собой, пока не пришли они к концу длинной и темной пещеры и не увидели свет. Казалось бы — бред, но именно в этот момент Лапина проснулась, хотя совершенно не чувствовала себя отдохнувшей.
Перевернулась на живот, откинув от себя одеяло, и уставилась в балдахин над кроватью. Утро только занималось, и в это время девушке всегда хотелось спать. Прикрыла глаза. Кругом летают лучи и вспышки заклинаний, раздаются взрывы, совсем рядом что-то горит… Авада, еще одна — и двое людей в черных мантиях и белых масках падают на пол, так и не успев сотворить свои собственные заклинания. Она — убийца. От осознания этой мысли Лапина дернулась и резко открыла глаза. Поднесла к лицу ладони, сжала и разжала пальцы — “… и руки твои уже в крови, и ими ты сотворила зло…” Сейчас девушка вызывала отвращение у самой себя: она уже не имеет право на счастье, она — неприкаянная, она — одиночка, ей нет места рядом с людьми. Она сможет, она должна это пережить — девушку неожиданно затопила ощущение собственной силы — нет, она не имеет права, но она и не вошь дрожащая, как думала раньше. Да, она сотворила зло, но сделала это ради спасения собственной жизни и ради Ассбьорна, который сунулся за ней в ту дыру. Да, нельзя ценить собственную жизнь выше жизни другого человека, но своя жизнь всегда дороже — такова природа всего живого. И те Пожиратели Смерти — скольких они убили или запытали до того, как сами пали жертвой Смертельного проклятия? Совесть нехотя сдавала свои позиции… Перевернулась на бок, оказавшись лицом к стене, снова закрыла глаза. Снейп с силой усаживает ее к себе на колени и, одной рукой перехватив ее запястья, другой лезет под юбку. Образ его быстро искажается. Черные сальные полосы светлеют и становятся спутанными, черты лица — более грубыми и крупными, глаза наливаются кровью, а во рту видны огромные желтые зубы, изо рта противно воняет. От мужчины несет застарелым потом и перегаром, какой-то гнилью, а еще похотью, желанием обладать жестоко и быстро. Это один из тех самых оборотней, что напали на них с Ассбьорном в замке Темного Лорда. Девушка пытается вырваться, но оборотень только усиливает хватку. Он не ждет, пока его товарищи разберутся с белобрысым сопляком — просто потому, что никого из них нет. Он придавливает ее к стене, и она уже не находит в себе сил бороться. Словно в замедленной съемке видит, как он рвет на ней одежду, заносит над ее шеей огромные желтые клыки, с которых капает вонючая слюна… Рядом ухмыляется непонятно откуда появившийся Бранау — его лицо кажется еще более злым и вытянутым, чем в реальности, он радуется, что у него получилось наложить “Impero” на мерзкую грязнокровку. В ушах звенит безумный и холодный смех Темного Лорда.
- Нееет! — нарушает тишину погруженной в полумрак спальни.
Чьи-то чужие руки хватают девушку за плечи, но она отмахивается, еще не до конца придя в себя после сна. Разворачивается лицом к опасности, в глазах испуг, руки выставлены ладонями вперед — так можно сотворить беспалочковое “Protego”, однако в венах ощущалась лишь слабая, едва заметная пульсация магии. Такой едва хватит даже не простейший “Lumen”. С палочкой.
- Анна, это я, Ассбьорн. Не бойся.
Какое-то время Анна молча, словно не верила, смотрела на сидящего напротив нее юношу. Моргнула пару раз и, не раздумывая, бросилась к нему на шею. Из глаз полились горячие слезы, которые начали утихать по мере того, как те самые чужие руки ласково гладили ее по спине и перебирали длинные русые пряди.
- Я не могу… Они преследуют меня… я даже не могу от них защититься… — говорила девушка срывающимся голосом, отрицательно качая головой.
- Это все пройдет, — уверенно заявил Ассбьорн. — Здесь ты в безопасности и под моей защитой. Никто не тронет тебя — обещаю.
- Но моя магия? — Кайнер уже перестала плакать, но голос ее и выражение лица по-прежнему выражали глубокое беспокойство. — Я чувствую себя слишком слабой, а ведь раньше я могла легко сотворить беспалочковое “Protego”! Я не хочу стать сквибом!
С одной стороны, девушке ее стремление, во что бы то ни стало, сохранить магию казалось глупым, необоснованным, даже детским — ведь она жила без магии двадцать четыре года, вот и будет жить, как раньше. Не надо будет скрытничать и врать родным, если, конечно, она вернется в свое время. Просто все будет, как прежде… С другой — магия это гарант ее выживания в этом жестоком и суровом мире, где правят хитрость и сила. О том, чтобы отправиться в маггловский мир, Лапина даже не думала — не с ее документами и багажом знаний. К тому же, владение магией придавало не только ощущение уверенности в себе и своих силах (хотя девушке оно казалось неправильным, таящим в себе зло), но открывало немало перспектив для развития поведенческой стратегии в этом все еще новом для нее мире.
- Не станешь… — от Анны не укрылось сомнение во взгляде и голосе собеседника. — После вчерашней битвы у тебя наступило магическое истощение, поэтому тебе не следует пока колдовать.
Фольквардссон взял девушку за плечи и уложил обратно на подушки. Провел костяшками пальцем по ее щеке, подушечками — по губам. Анна замерла, посмотрев на Ассбьорна широко открытыми глазами — под его взглядом она чувствовала себя полностью обнаженной, хотя оба одеты. Заметив ее смущение, юноша накинул на нее одеяло и, прочитав в зеленых глазах благодарность, продолжил объяснение:
- Даже у самого сильного волшебника есть свой предел, а ты вчера сражалась не только со множеством противников, в том числе и превосходящих тебя по силе, но и перенесла аркан, оставшись живой… живой, — и вновь провел рукой по лицу девушки, обрадовавшись тому, что она взяла его руку в свою, хотя в глазах ее по-прежнему читался страх.
Никто из них не заметил, как отворилась дверь, и в комнату вошла еще одна девушка. Оставив поднос с зельями на прикроватной тумбочке, она уже собралась уйти, ибо не хотела нарушать уединение брата, как неожиданно ее окликнули.
- Vänta, Cecilia, gå inte /швед. Подожди, Сесилия, не уходи/, — сказал Фольквардссон, встав с кровати и взяв сестру за руки. — Анна, — обратился он к гостье, перейдя на немецкий, — это моя сестра Сесилия… — девушка присела в легком книксене, когда ее представили.
По этикету требовалось сделать ответный реверанс, более глубокий, однако сил едва хватило, чтобы, держась за столбик, подняться с кровати: видимо, магическое истощение неизбежно тянет за собой и физическое. Вдобавок Анна чувствовала себя очень глупо и неловко, ведь из одежды на ней была только ночная рубашка. Ассбьорн и Сесилия, заметив потуги гостьи, поспешили усадить ее обратно на кровать.
- Э… рада знакомству с вами, фрёкен Сесилия, — Лапина с трудом вспомнила более подходящую фразу.
Странно: это ее должны были представлять Сесилии, а не наоборот, ибо девица из рода Фольквардссонов, естественно, занимала намного более высокое положение в обществе и условно считалась хозяйкой в доме. Наверное, Ассбьорн уже рассказал сестре об объекте своей страсти — уж очень спокойно та отреагировала и на внешний вид гостьи, и на сам факт того, что совершенно чужая девица спала с ее братом.
- Тебе надо отдохнуть, а не расходовать зря силы, — сказал Ассбьорн, взяв Анну за плечи.
- Du måste dricka det /швед. Ты должна выпить это/, — назидательным тоном произнесла Сесилия, дав гостье флакон с Восстанавливающим зельем.
Лапина мотнула головой, прокрутив сказанную фразу у себя в голове. То ли Сесилия не дружит с иностранными языками, в частности английским и немецким, то ли Ассбьорн решил, что ее уровень знания рун достаточен для того, чтобы понимать любой скандинавский диалект. Du must drink that (1) — понятно.
- Спасибо, — ответила она уже на немецком: ничего, поймут.
- Сесилия приготовила для тебя зелья, которые помогут восстановить физические и магические силы, — пояснил Фольквардссон, с улыбкой посмотрев на сестру и обняв ее за плечи.
Сесилия лишь смущенно улыбнулась, чуть склонив голову. Сейчас в ее выражении лица было что-то похожее на Миллер: видимо, девушку не так часто хвалили, редко выводили в свет и не очень любили. Лапина не была близким другом семьи Фольквардссонов и потому, естественно, не знала подробности их внутренних отношений, за исключением того, что сам Ассбьорн рассказал ей в общих чертах. Мать рано умерла. Отец вскоре женился второй раз — наверное, надеялся, что новая жена родит ему еще сына, но та оказалась бесплодна. А мачеха детей мужа от первого брака, любить, естественно, не обязана.
- Премного благодарна, — совершенно искренне ответила Анна, кивнув в знак вежливости.
Сесилия также кивнула в ответ и повернулась боком, по-прежнему держа брата за руку — свою миссию она выполнила, и ее ждут теперь другие дела по дому.
- А теперь выпей зелье, которое дала тебе моя сестра, и поспи, — хотя говорил Фольквардссон мягко и заботливо, в голосе его отчетливо слышались повелительные нотки. — Это зелье “Сна без сновидений”, с ним ты не будут сниться кошмары.
Отмерил нужную дозу и передал стакан гостье, проследив, чтобы она все выпила. Заботливо укрыл девушку одеялом и поцеловал в лоб, с удовлетворением отметив как тяжелеют веки и опускаются темные ресницы. Легкое прикосновение чужих пальцев к щеке — и Фольквардссон отводит сестру к двери, но не выходит.
- Ты мне очень помогла сегодня, — произносит он нежно, с благодарностью, взяв девушку за обе руки и заставив смущенно улыбнуться. — Ты смогла поспать сегодня?
- Немного, — Сесилия кивает в ответ, едва подавив зевок. — Скоро проснется Карин, так что надо отдать распоряжение о завтраке. Собрать пыльцу с цветов, покормить птиц… Дать Анне следующую порцию зелий… Ассбьорн, — и посмотрела на брата, — тебе тоже следовало бы отдохнуть и поесть.
- Кому надо отдохнуть, так это тебе, — строго говорит Ассбьорн, и, словно в подтверждение его слов, девушка начинает слегка покачиваться от усталости. — Я сам покормлю птиц, соберу пыльцу и дам зелья Анне. А Карин сможет пару часов побыть без твоего присмотра. А теперь пойдем, я провожу тебя до спальни, — и, приобняв сестру за талию, вместе с ней выходит за дверь.
Одолеваемая сном, Лапина мало что понимает в их разговоре. Ей вообще кажется странным сам факт того, что Ассбьорн решил поговорить с сестрой при ней, ибо среди родовой магической аристократии не принято выносить личные отношения на публику — это показатель слабости, глупости и невоспитанности. Ей нужно время, чтобы осознать — ей доверяют, ее принимают как друга, члена семьи.
* * *
Когда декан Слизерина проснулся, было уже утро; настенные часы показывали время завтрака. Оказывается, он уснул в той же позе, в которой сидел за столом сегодня ночью. Ноги затекли от долгого упора в пол, болела шея, а голова гудела после похмелья так, будто на нее надели колокол и несколько раз ударили молотком. А вот бутылка с недопитым огневиски исчезла — наверное, убрал эльф. Добрался кое-как до шкафчика с медицинскими зельями и выпил Антипохмельное — через пару минут голова перестала болеть, а мысли вновь обрели привычную четкость и вернулись под контроль своего хозяина. Профессор умылся и переоделся в чистую свежую одежду, но тоже черную, как и все вещи в его гардеробе. Как преподаватель, он должен показывать пример ученикам, а потому ему желательно было явиться на завтрак в Большой Зал. Заодно у него будет время подумать по дороге, что именно говорить Альбусу. Если еще несколько часов назад Мастер зелий считал, что было бы лучше девчонке погибнуть, то теперь он страстно желал ей спастись, ведь теперь от ее жизни, ни мало, ни много, зависит судьба магической Британии.
Подумать только — стоит девчонке помереть, и он вынужден будет признаться не только в том, что сам отвел ее к Темному Лорду, но и по чьему указу это сделал — магия клятвы сама подтолкнет его. Мордредовы мальчишки, которые нашли его и связали, заставив дать Непреложный Обет! Северус Снейп знал, что ни в коем случае нельзя показывать другим людям свои слабости, ибо уже давно усвоил одну простую истину, что нет в мире друзей и бескорыстности, и все определяет исключительно выгода и полезность. Мальчишкам же он не был другом или авторитетом и подавно — достаточно вспомнить, как Шёнбрюнн угрожал ему, закрывая собой Кайнер. Да и Альбус тоже хорош: “Ах, мальчик мой, ты ни в чем не виноват. Все проблемы мисс Кайнер оттого, что она в свое время не послушалась добрых и мудрых людей, которые могли привести ее к Свету”, “Да, Северус, смерть мисс Кайнер станет утратой для нас, ведь она подавала такие надежды… но надо учиться принимать неизбежное и жертвовать малым, чтобы впоследствии получить большее. Ибо порой всего одна невинно загубленная душа может спасти сотни, а то и тысячи других жизней”. Конечно, возможность предугадать (а для этого нужно постоянно получать свежие новости из ставки Темного Лорда), когда лучше выкинуть этого лохматого идиота Поттера на смертельный поединок, где он погибнет глупой и бесполезной смертью храбрых (а Северус Снейп не сомневался в том, что безмозглый идиот Поттер, копия своего не менее безмозглого папаши, никоим образом не подготовится к сражению с Темным Лордом, и на везение рассчитывать здесь будет, по меньшей мере, глупо), намного важнее, чем жизнь какой-то магглорожденной иностранной студентки, которой никто не хватится.
Ослепленный гневом и болью, подстрекаемый страхом, двойной шпион не был тогда настроен рассуждать логически и искать лазейки в приказах Темного Лорда и указаниях Дамблдора. А ведь он, который уже шесть лет не позволял Темному Лорду добраться до мальчишки Поттера (хотя мог бы элементарно назначить ему отработку (даже повод был бы не нужен), оглушить, связать и привести Темному Лорду практически на блюдечке), мог бы придумать что-нибудь, чтобы спасти Кайнер. Сказать, например, что старик знает о передвижениях абсолютно всех людей на территории Хогвартса, и потому заинтересовался бы, а чего это один из его преподавателей потащил студентку в Запретный лес. Выходит, он, Северус Снейп, снова виноват в том, что не уберег жизнь несчастной девчонки? Мастеру зелий и Темных искусств не хотелось прибавлять к своему грузу еще один камень. Почему он вообще переживает по этому поводу? Потому что девчонка спутала все карты, связавшись со студентами из древних чистокровных родов? Если в будущих действиях Шенбрюнна декан Слизерина еще сомневался (ибо легенда Кайнер была очень хлипкой, и рано или поздно немцы догадаются, что она — не та, за кого выдает себя, что может сильно изменить их отношение к ней), то действия Фольквардссона были очевидны — месть, жестокая и беспощадная. Значит, он испытывает чувство вины по поводу возможной гибели Кайнер, к которой сам был причастен, только из-за того, что она кому-то нужна, не перед ней самой, а перед теми, кому она нужна?
В то же время, рассуждал Мастер зелий, какими странными ни казались бы мотивы Дамблдора, как бы ни было противно от его игры чужими жизнями, в том числе и его, Северуса Снейпа, было очевидно, что Альбус Дамблдор пока единственный волшебник, который сможет противостоять Темному Лорду, и конец его политической карьеры будет означать начало анархии в стране и новый виток террора со стороны Пожирателей Смерти, которых теперь уже ничто не сможет сдержать.
Вошел профессор зельеварения в главный зал Хогвартса через парадный вход, сразу же обратив на себя внимание учеников и других учителей. Стремительный взмах широкой черной мантии на каждый шаг, бледные губы сжаты в тонкую линию, а уставший и привычно недовольный взгляд черных глаз как бы говорит всем, кого встречает на пути: “Как же вы меня достали!” или “Меня окружают одни идиоты!” Вечно недовольный жизнью Мастер зелий — настолько привычное зрелище в Хогвартсе, что студенты, зевнув, поворачиваются обратно к товарищам по факультету и возобновляют прерванные разговоры, как только учитель уйдет на безопасное расстояние. И лишь особо послушные и впечатлительные первокурсники да трусливые хаффлпаффцы по-прежнему втягивают головы в плечи и стремятся слиться с окружающим пространством. Альбус, как всегда, лучезарно улыбается, как будто самое большое зло, которое может случиться в мире, — это отсутствие любимых долек в вазочке перед носом. Минерва хмурится, поглядывая на своего “коллегу” с враждебного факультета поверх развернутого “Пророка” и что-то горячо пытается доказать всеми обожаемому директору. Флитвик о чем-то весело беседует с Вектор и Стюрке, потрясая исписанными пергаментами, и в результате чуть не падает со стула, но его тут же подхватывает профессор Синистра. А Хагрид с умилительным выражением лица пространно разводит руками, очевидно показывая размер — не иначе как в Запретном лесу нашел очередную “безобидную” зверушку с огромными когтями и зубами, — но Спраут слушает его, скорее из вежливости, со скучающим видом ковыряясь у себя в тарелке.
1) Лапина проводит адаптацию фразы по похожим словам из других языков.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 07.12.2012, 01:01
Дата: Четверг, 06.12.2012, 06:14 | Сообщение # 244
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Прошел к столу, заняв свое привычное место по правую руку от Альбуса — разговоры мгновенно прекращаются, в воздухе повисает напряженность.
- Доброе утро, Северус, — как обычно, пытается разрядить обстановку Флитвик, применив свои скудные способности к дипломатии, но улыбка его выходит более хищной, чем примиряющей — сказывается гоблинская кровь.
Однако Мастер зелий лишь угрюмо и вместе с ним небрежно кивает в ответ — его мысли заняты сейчас куда более важными вещами, чем обмен приветствиями.
- Доброе утро, Северус, — преувеличенно бодрым тоном говорит Дамблдор. — Как самочувствие? Ты выглядишь не очень здоровым, — и из-под розовых, сладких, как патока, щупалец заботы выползают гибкие, точно змеи, белые нити легилименции, которые профессор зельеварения лениво отбивает. — Не мог бы ты передать мне то аппетитное розовое суфле с взбитыми сливками? — меняет тему директор, видя, что его подчиненный никак не реагирует, и распространяет вокруг сладостные эманации удовольствия от будущего вкушения вишневого десерта.
- Да, мой Лорд, — машинально отвечает Северус, передвигая вазу с суфле ближе к Альбусу.
В Большом Зале повисает звенящая тишина, которую прорезает звук удара ложки о тарелку. Внимание всех учеников приковано к преподавательскому столу, их лица выражают разные эмоции — удивление, недоумение, неприязнь, неприкрытая ненависть, но только не радость или смех. В голубых глазах директора Хогвартса, верховного чародея Визенгамота и просто великого светлого волшебника на миг блеснули осуждение и недовольство, которые, впрочем, тут же сменились привычным лукавым мерцанием.
- Северус, я думаю, ты и правда нездоров, — сказал Дамблдор, по-отечески похлопав Мастера зелий по плечу.
Сидевшая слева от него МакГонагалл поперхнулась, изобразив приступ кашля, а Хагрид, нагнувшийся, чтобы достать упавшую ложку, опрокинул кружку с элем на профессора Спраут. Преподавательница гербологии в очередной раз посетовала на неуклюжесть коллеги и на Судьбу, которая постоянно сводит их вместе за столом, но в ее голосе не чувствовалось злобы, но только смирение и усталость, какая бывает у матери, ребенок которой никак не может научиться элементарным вещам.
- Северус, все-таки тебе следует получше питаться и больше отдыхать, — с теми же покровительственными интонациями продолжил Дамблдор. — Я думаю, мадам Помфри со мной согласится. Правда, Поппи? — и лукаво подмигнул школьной медсестре.
- Я всегда считала соблюдение режима дня, правильное питание и обязательное пребывание на свежем воздухе непременным залогом здоровья, — невозмутимо ответила колдомедик, намазывая джемом хлеб. — И я уже устала вам напоминать, Альбус, — лицо женщины вмиг стало серьезным, стоило ей обратиться к директору, — что рацион питания учеников никуда не годится. Они не получают достаточно витаминов, белков и углеводов, зато в избытке жиры. А полеты на метлах…
- Туше, Поппи, туше, — прервал ее Дамблдор. — Северус, мальчик мой, зайди ко мне после завтрака, — и, улыбнувшись, покинул трапезу.
Северус привык к подобному фамильярному и унизительному обращению со стороны директора наедине — все-таки именно благодаря Дамблдору он сохранил свободу в декабре 1981-го, получив возможность и дальше заниматься любимым делом, пусть это и было сопряжено с обучением безмозглых лентяев, и терпеть шутки директора в свой адрес было не очень большой платой за это. Иногда Альбус называл так своего шпиона в кругу близких, “посвященных” коллег, например, Минервы, и членов Ордена Феникса, но никогда раньше не позволял себе такое хамство в присутствии учеников, которые не преминули посмеяться над ненавистным учителем. Особенно усердствовали, естественно, гриффиндорцы. Минус двести… нет, слишком много… — Мастер зелий почувствовал покалывание в пальцах, к горлу подкатил ком, и стало трудно дышать, голова кружилась — так магия клятвы предостерегала его от опрометчивого поступка. Взглянул на Визерхоффа — тот смотрел на декана вражеского факультета немигающим взглядом, а в выражении лица не было и намека на веселье. Минус пятьдесят, в сумме, со всех вместе — у-уф, полегчало…
Учителя, кто негромко посмеялся, кто только улыбнулся уголками губ — на шутку директора необходимо отреагировать подобающим образом — и вернулись к прерванной трапезе. Ученики, увидев, что Снейпу ничего не стало за его слова (ну, кроме того, что его, разумеется, высмеяли), продолжили завтракать, возобновив параллельно разговор. Сегодня было воскресенье, и потому некуда было спешить. Одни воспринимали оговорку декана Слизерина как неудачную шутку, другие (особенно некоторые посвященные гриффиндорцы) стремились донести всем и каждому, что Снейп — дурак, раз прокололся подобным образом, ведь бывших Пожирателей Смерти не бывает. Слизеринцы же призадумались. Для них, особенно старших ребят, было очевидно, что декан является двойным агентом, ибо не может человек, постоянно вращающийся вокруг старого маразматика, скрывать от него всю имеющуюся у него информацию о Темном Лорде и Пожирателей Смерти. Никто из юных змеек не знал, на кого работает декан в действительности, и потому случайную его оговорку за завтракам восприняли более, чем настороженно: это для плебеев вроде грязнокровок и предателей крови старый маразматик обратил все в шутку, но, Мордред знает, что он задумал в действительности. И если по указке Дамблдора в дело вмешается Аврорат…
* * *
- Вы хотели меня видеть, Альбус? — Северус задавал этот вопрос каждый раз, оказываясь на пороге директорского кабинета.
- Да, мальчик мой, садись, — Дамблдор по-отечески улыбнулся, совершенно проигнорировав недовольную мину на лице своего подчиненного. — Чаю? Лимонных долек?
Снейп лишь привычно скривился в ответ на это предложение и поудобнее устроился в кресле: отчеты о собрании Пожирателей Смерти всегда занимали много времени, даже если рассказывать было нечего.
- Жаль, — притворно-разочарованным тоном подытожил директор, словно только что заметил выражение лица своего подчиненного. — Как жаль, что ты, Северус, не любишь лимонные дольки, жаль… сладости хорошо поднимают настроение…
Именно поэтому вы, Альбус, с милейшей улыбкой на лице играете чужими жизнями, решая, кому жить, а кому умереть. Это вас стоило бы назвать Лордом Судеб, а не Темного Лорда, но, конечно, великого светлого волшебника и победителя Гриндевальда никто не может (и должен) заподозрить в злодеяниях, ведь вы все делаете чужими руками…
- Как я вижу, мальчик мой, последний визит к Тому прошел для тебя не очень хорошо. Неужели Том приказал тебе выкрасть из Хогвартса Гарри или начал сомневаться в твоей лояльности Пожирателям Смерти? — начал Дамблдор, оторвав зельевара от размышлений.
- Все дело в мисс Кайнер, Альбус, — коротко ответил Снейп, сделав паузу; как он и рассчитывал, директор превратился весь в слух. — Дело в том, что мисс Кайнер исчезла…
- Как исчезла? — совершенно искренне удивился старик, подавшись вперед.
- Ей помог кто-то из Пожирателей…
- Как именно? — не скрывая своего интереса, вновь спросил Дамблдор.
- Когда Темный Лорд послал “Cruciatus” в мисс Кайнер, она прикрылась Макнейром как живым щитом, что привлекло к себе внимание всех Пожирателей присутствовавших в зале…
Альбусу необязательно знать, что перед этим Темный Лорд пытал ее лично, хоть и совсем недолго, но девчонка сохранила рассудок и еще больше часа была способна обороняться и бегать по коридорам. Ибо, как бы Северус Снейп не гневался на свою ученицу и не клял последними словами, он, тем не менее, не хотел, чтобы она стала очередной разменной фигурой в руках старика.
- Ай-ай-ай, — директор Хогвартса наигранно-разочарованно покачал головой, будто ему сообщили, что его внук (которого не было) получил “Тролля” по трансфигурации. — А ведь ты, Северус, мог бы повлиять на мисс Кайнер и уговорить ее обратиться к Свету. А что мы видим сейчас? Она впитала все зло, которое за века вобрал в себя Слизерин (и плевать, что ты, Северус, возглавляешь этот факультет), и теперь для нее нет ничего святого. Она легко может пройтись по головам или заставить других людей отдать за себя жизнь…
- Я думаю, что мисс Кайнер испытывала естественное нежелание избежать боль любой ценой, поскольку прямо на ее глазах Темный Лорд пытал одного из провинившихся Пожирателей Внешнего круга.
- Но это жестоко — использовать другого человека, пусть даже врага в качестве живого щита, — возразил Дамблдор, погладив свою длинную белую бороду.
- И что она, по-вашему, должна была делать, Альбус? Терпеть муки во имя непонятных ей идеалов Света? — парировал Мастер Зелий.
- Зато ее душа осталась бы чиста, — с воодушевлением проговорил директор Хогвартса, глаза его загадочно блеснули.
Чистая душа… Альбус, как же вы любите подменять понятия, пытаясь доказать всем, что естественным стремлением каждого является не жить, но умереть ради блага других. Как, например, у безмозглого идиота Поттера, который только и способен влипать во всякие неприятности и втягивать в них других. Человек, не умеющий думать и учиться на собственных ошибках, естественно, будет с чистой доской. Или его не менее безмозглый папаша, который только и умел устраивать всякие глупые шутки, но зато не применял темные заклинания и бросался грудью на вражеские авады — да, у него тоже душа чистая. Как и у его блохастого дружка, который при первой же возможности бросался в драку и пал смертью храбрых в поединке с собственной кузиной... И вы, Альбус, пусть и стараетесь ради общего блага магической Британии и на ваших руках нет крови, но она есть уже на вашей душе, хотя вы наверняка считаете по-другому…
- Я думаю, сейчас не самое лучшее время для философских дискуссий, — сказал Снейп уже вслух, положив ладони на подлокотники кресла.
- Да, ты прав, Северус. Мисс Кайнер попала в руки к Пожирателям…
- … и я хотел бы в подробностях узнать, что именно произошло в логове Тома.
- Да, Альбус, если вы, конечно, не будете меня перебивать, — съязвил Снейп.
- Говори-говори, — ответил Дамблдор, небрежно махнув рукой, и положил в рот очередную лимонную дольку.
- Когда все отвлеклись на мисс Кайнер и Макнейра, кто-то запустил сверху Взрывное проклятие. Среди Пожирателей началась паника, чем и воспользовалась мисс Кайнер, чтобы выбежать “тронного” зала. В коридоре ее перехватил один из Пожирателей, который, судя по всему, являлся предателем, — Снейп намеренно не стал уточнять, что тот же самый человек устроил взрыв в “тронном” зале. — Они направились к выходу, одновременно отбиваясь от посылаемых в них проклятий. Приблизительно через час их удалось догнать и окружить, однако они окружили себя огненной стеной, после чего устроили взрыв и исчезли.
- Исчезли? — удивился директор. — Как именно?
- Как Венделина Странная (2), про которую так любит рассказывать Биннс третьекурсникам — аппарировали, — с сарказмом ответил Снейп. — Во всяком случае, так утверждал Эйвери. В пределах долины, где находится поместье Лестранжей, их никто не нашел.
- А известно, куда именно аппарировали мисс Кайнер и тот Пожиратель, что спас ее? — с серьезным видом спросил Дамблдор, погладив бороду.
- Эйвери утверждает, что за пределы магической Британии, однако Пожиратели Внешнего Круга, отправленные за ними вдогонку, бесследно исчезли. Насколько я понял, они погибли, и Темный Лорд был весьма недоволен по этому поводу.
- Хорошо. Есть ли еще потери среди армии Тома?
- Часть особо нерасторопных юнцов погибла из-за взрыва в самом начале, еще часть — во время драк с беглецами. Также, насколько мне известно, был убит Сивый. Всего двадцать семь человек вместе с оборотнем.
- Серьезно, серьезно… — проговорил старик в сторону, продолжая теребить бороду. — Северус, а ты точно уверен, что мисс Кайнер помог именно Пожиратель?
- На нем были маска и мантия Пожирателя, он смог два раз пройти через защиту Лестранж-Холла, а это невозможно сделать без метки, — с самым невозмутимым видом ответил декан Слизерина, откинувшись на спинку кресла. Альбусу ни к чему знать, что этот хваленый Пожиратель Смерти путался в коридорах Лестранж-Холла, как Поттер — в учебнике зельеварения.
- Это первый случай, когда Пожиратель Смерти нарушает приказ Тома и спасает пленника, ведь так? — глаза старика лукаво прищурились.
- Да, Альбус, однако не спрашивайте меня, чем именно его прельстила мисс Кайнер.
- Северус, ты говоришь, было двадцать семь погибших со стороны Тома. Допустим, часть погибла при взрыве, часть при аппарации в неизвестном направлении, но вряд ли они в сумме составят половину от общего числа. Получается, что, как минимум, половина тех Пожирателей погибла в боях, пытаясь догнать мисс Кайнер и ее спутника, — Дамблдор встал с места, чтобы почесать грудку Фоуксу, но тот лишь ущипнул хозяина за палец и взлетел еще выше. — Но такое невозможно! — глаза старика горели светом неоспоримой истины. — Один маг не в состоянии справиться еще с тринадцатью, равными ему по силе.
- Его прикрывала девчонка, — равнодушно ответил Снейп, будто это было очевидно.
- Мисс Кайнер не в состоянии была это сделать!
- Альбус, не вы ли постоянно говорите о равенстве магглорожденных и чистокровных? Мне кажется, вас не должно удивлять, что магглорожденная волшебница почти на равных участвовала в бою. Разве она отличается чем-то от магглорожденной Грейнджер?
- Именно! — строго проговорил Дамблдор, вернувшись в кресло. — Пусть мисс Грейнджер серьезно оступилась, связавшись с неподходящими людьми, она осталась верна Свету. Она никогда не стала бы использовать заклинания, способные нанести вред противнику. К тому же, — директор снова позволил себе полакомиться очередной лимонной долькой, — заклинания подобного рода можно найти исключительно в индексе запрещенных книг, к которым, мисс Кайнер, доступ, как известно не имела, — и задорно блеснул глазами из-под очков-половинок.
- Однако вы, Альбус, должны быть в курсе, что мисс Кайнер прекрасно справляется с программой седьмого курса и очень быстро учит заклинания. Если, конечно, интересовались на педсоветах не только успехами Поттера и Уизли, — не удержался от шпильки Снейп, с удовольствием для себя заметив, как на мгновение скривилось лицо его начальника. — Девчонка вполне могла научиться боевым заклятиям в ходе конфликтов с другими слизеринцами в начале месяца, что-то выучила уже в бою — говорят, она специально наколдовала на Долохова “Sonorus”, чтобы он произнес невербальное заклинание вслух. Что-то могла знать еще до Хогвартса…
- Мальчик мой, а ты в курсе переписки мисс Кайнер? — к голосу великого светлого волшебника вернулись привычные отеческие интонации.
- У нас в Слизерине принято уважать личное пространство и не лезть не в свои дела, — бесстрастно ответил Снейп, словно констатируя известный факт.
- Жаль, мальчик мой, жаль, — ответил директор, снова занявшись поглаживанием бороды. — Было бы неплохо знать о ее жизни до поступления в Хогвартс. Вот, например, что известно о ее учителе? — и сложил руки на животе.
- Учителе? — переспросил декан Слизерина, вцепившись в подлокотники и подавшись вперед.
- Да, Северус, учителе. В заявлении мисс Кайнер указано, что она проходила домашнее обучение, в то время как магглорожденные, как правило, вообще не знают о такой возможности.
- Его зовут Гюнтер Штольц… — зельевар возвел глаза к потолку, как бы вспоминая заявление Кайнер о приеме в школу, — магглорожденный или полукровка, по каким-то причинам ушедший в маггловский мир и проживавший в их доме по соседству. Больше ничего о нем неизвестно. А разве это важно? — вновь посмотрел на своего начальника. — Если девчонка мертва, что очень вероятно, то нам не должно быть никакого дела ни до нее, ни до этого Штольца. Если она жива, спросите ее сами. Если, конечно, она вернется в Хогвартс.
- Да, мальчик мой, пожалуй, ты прав. Вот только о мистере Штольце не помешало бы узнать побольше. Если он смог магглорожденную полусквиба самостоятельно выучить до уровня среднего боевого мага, то, я думаю, с таким сильным волшебником, как мистер Поттер, у него не должно возникнуть проблем, — и лукаво подмигнул правым глазом.
- Мерлин, Альбус! Поттер, в отличие от Кайнер, даже не обладает зачатками мозгов и дисциплины, которые элементарно необходимы в изучении боевой магии.
У-у-у… только этого лохматого идиота с бланджером вместо головы ему еще не хватало! Одни занятия окклюменцией два года назад чего стоят! Ленивый, расхлябанный, недисциплинированный идиот! Он (Северус) просто физически будет не в состоянии, занимаясь одновременно преподавательской и зельеварческой деятельностью и периодически бывая у Лорда, изображать еще и этого Штольца под обороткой. Да пусть катятся к Мордреду! Оба!
Из раздумий Мастера зелий вывела резкая боль в левой руке. Мерлин! Опять?! Северус скривился, со всей силы вцепившись в подлокотник кресла. Еще один день под пытками ему не пережить.
- Ну-у, Северус, туше, — Дамблдор похлопал своего шпиона по плечу, демонстративно не замечая, как тот дернулся, словно от удара. — Гарри — очень способный и одаренный мальчик с добрым сердцем. Тебе просто не удалось найти к нему подход.
- Если вы так считаете, Альбус, что тонкой, изнеженной и, главное, чистой душе вашего ненаглядного Поттера нужен индивидуальный подход, то лучше пригласите своего ручного оборотня. Будущему отцу семейства (а о беременности Тонкс стало известно на одном из последних собраний Ордена Феникса) лишние деньги не помешают, — процедил сквозь зубы Снейп, вложив в свою фразу немало яда.
- Северус, тебе действительно стоит отдохнуть и подлечиться, — не терпящим возражений тоном ответил директор, — у тебя была слишком тяжелая ночь, — выделил он последнюю фразу, как бы намекая, за что именно его шпион был наказан тремя порциями отборного “Cruciatus” в исполнении Темного Лорда лично. — И, будь добр, прежде, чем отправиться к Тому, позови сюда, пожалуйста, мистера Поттера и мистера Уизли.
Надо ли сомневаться в том, что декан Слизерина, скрипя зубами, подчинился? Даже снять баллы не смог — давал о себе знать Непреложный Обет.
* * *
Гарри и Рона приказ немедленно явиться к директору несколько удивил, потому что Дамблдор не приглашал их обоих к себе в кабинет с тех пор, как Рон уничтожил медальон Слизерина. Однако мальчики надеялись, что Дамблдор наверняка узнал что-то об оставшихся хоркруксах Вольдеморда, иначе не позвал бы их. Особенно горел энтузиазмом Рон — первый успех в уничтожении темных артефактов придал ему сил и уверенности в себе — точно так же, как и первая победа в квиддиче в качестве вратаря на пятом курсе. Гермиона же относилась к вероятности обнаружения и уничтожения новых хоркруксов куда более скептично, однако Гарри не спешил пока делиться этим предположением с Роном — в их компании Гермиона, как и Визерхофф, все еще являлась persona non grata, и потому Гарри вынужден был общаться с ней тайно.
По словам девушки, все хоркруксы, что можно было относительно легко найти, уже найдены и уничтожены: дневник Риддла (Гарри), кольцо Гонтов (Дамблдор), медальон Слизерина (Рон). Гермиона перерыла всю Хогвартскую библиотеку на предмет доступной информацию об артефактах Основателей, и новости были неутешительными. Диадема Ровены Равенкло была утеряна много веков назад, и больше о ней ничего не было известно. Чаша Хельги Хаффлпафф после смерти хозяйки переходила из рук в руки разным семействам, считавшим себя потомками великой Основательницы, бывала и в руках коллекционеров; последней ее владелицей была Хэпзиба Смит, двоюродная бабка небезызвестного Захарии Смита. После смерти Хэпзибы, которую, как уже было известно ребятам, организовал Том Риддл, след чаши и вовсе пропал, так что оставалось предположить, что чаша находится или в руках у самого Вольдеморта, или у кого-то из Пожирателей Внутреннего Круга, например, Малфоев или Лестранжей. Еще остается Нагайна, змея Вольдеморта, но она неотлучно находится рядом со своим хозяином.
Также Гермиона предположила, что какие-нибудь записи о хоркруксах Вольдеморта могли иметься у Регулюса Блэка, для чего следует нанести визит в дом на площади Гриммо, и тщательно обыскать библиотеку и комнату младшего брата Сириуса. Раз парень открыл тайну бессмертия Вольдеморта, то мог знать что-нибудь и о других хоркруксах — по словам Сириуса, Вольдеморт, Малфои, Эйвери, Розье и Нотты были частым гостями его матушки, и в их разговорах могли всплыть какие-нибудь слухи о древних артефактах. А Дамблдор говорил в прошлом году, что молодой Вольдеморт очень любил хвастаться различными дорогими вещицами, выдавая их за свои собственные. Гарри с энтузиазмом воспринял эту идею, не имея повода сомневаться в словах подруги. Однако было одно “но”: Гарри никак не мог придумать, как помирить Рона и Гермиону. Гриффиндорец нутром чувствовал, что стоит ему хоть раз заикнуться о Гермионе, как ссора с Роном и, в особенности, с Джинни будет ему обеспечена. А без Гермионы возиться с книжками просто не имеет смысла. И Гарри снова не знал, у кого попросить совета. Дамблдор фактически сам разрешил бойкотировавшие Гермионы, и потому Гарри не был уверен, что директору стоит рассказывать о своих проблемах. Можно было пойти к МакГонагалл, но что-то подсказывало Гарри, что у нее он добьется успеха не больше, чем у Дамблдора. Тем более, насколько помнил мальчик, и как бы ему было неприятно осознавать сей факт, их декан никогда не снисходила до того, чтобы решать мелкие, на ее умудренный взгляд, проблемы своих подопечных. И, наконец, — Поттер сам удивился, как ему в голову могла прийти такая сумасбродная идея, — можно поговорить с Визерхоффом. Хотя Гарри слишком мало общался со своим новым одноклассником, он, тем не менее, заметил, что тот всегда отвечает четко и по существу, прямо как Гермиона, и не станет ходить вокруг да около или отлынивать от вопроса. Но с Визерхоффом необходимо пересечься так, чтобы их не видели Рон и Джинни или те, кто лоялен им — например, Лаванда, Демельза или Пит Арнальдс. Кроме того, Визерхзофф мог заинтересоваться, а чего это ему приспичило мирить друзей именно сейчас, а не сразу после ссоры, например. А Гарри прекрасно помнил, что немец был очень придирчив и внимателен к мелочам — так, небось, заподозрит, что они выполняют какое-то очередное важное задание, где без Гермиониных мозгов им просто не обойтись.
Этой ночью у Гарри впервые за долгое время снова заболел шрам. А поскольку произошло это неожиданно, мальчик перебудил всю комнату. Дин и Симус выругались, что их разбудили среди ночи, и намекнули Поттеру, чтобы он в следующий раз принимал успокоительное перед сном. Невилл предложил Умиротворяющий бальзам, а Визерхофф — позвать медсестру, однако Гарри только помотал головой и промычал нечто нечленораздельное. Рон же огрызнулся в ответ, что ничего не надо, а сам подсел к другу, спрашивая: “Ну что? Ну что там?!”
Если два года назад, когда Вольдеморт пытался заманить его в Отдел Тайн, Гарри видел во сне четкие картинки, как будто бы все происходило на самом деле, то теперь лишь размытые образы, эмоции. Дамблдор сказал, что это оттого, что Вольдеморт стал закрывать свой разум от него (Гарри). В этот раз Вольдеморт был зол, очень зол, и потому блок прорвало. Гриффиндорец оказываясь в разуме своего заклятого врага, видел, как тот пытает слуг и кричит на них, но видения эти были короткие, обрывочные, как стоп-кадры кино, у которого постоянно зажевывает пленку. Пожиратели Смерти провалили какое-то важное задание, и потому очень разгневали своего хозяина. Еще там почему-то была Нагайна, а сам Волдеморт страшно сокрушался. Однако, что именно случилось со змеей Волдеморта, подросток так и не узнал, ибо, в конце концов, заснул беспокойным сном.
На следующее утро Поттер получил через эльфа записку, в которой говорилось немедленно явиться в Больничное крыло. Гарри сия перспектива не очень обрадовала, однако он решил, что мадам Помфри лучше не злить, иначе она пропишет ему постельный режим на целую неделю. Медсестра, уложив одного из своих самых частых пациентов на кушетку, несколько раз поводила палочкой над его лбом, совершая при этом замысловатые движения. А еще женщина непонятно, почему, хмурилась и, как показалось парню, даже тихо ругалась. Гарри все это казалось странным. Еще ни разу Дамблдор не заставлял его показываться мадам Помфри по поводу боли в шраме — а гриффиндорец был уверен, что его пребывание в Больничном крыле напрямую связано с ночным происшествием. Дамблдор говорил, что этот шрам остался после того, как Смертельное проклятие отскочило от маленького мальчика, ребенка пророчества и вернулось к своему хозяину. И через этот шрам Гарри передалась часть силы Вольдеморта и некоторые его умения, например, парселтанг.
- Боюсь, у меня плохие новости, мистер Поттер, — траурным голосом заговорила колдомедик, закончив осмотр. — У вас в мозгу нечто наподобие опухоли… — сердце парня пропустило удар: выросший в маггловском мире, он прекрасно знал, что такое опухоль. — Я думаю, это следствие Смертельного проклятия, которое вы отразили каким-то непостижимым образом. Вам следует знать, мистер Поттер, что большинство темных проклятий, если они не нейтрализованы вовремя, дают самые разнообразные осложнения на организм. Даже от простого “Seco” человек может через несколько часов истечь кровью, если не залечить рану специальным заклинанием.
- И что мне делать? — с раздражением спросил Гарри: медсестра не сказала ему ничего нового, а только заставила пролежать битых полчаса на больничной койке, когда он мог бы полетать в это время вместе с Роном на квиддичном поле.
- К сожалению, мистер Поттер, я не являюсь специалистом в области темных проклятий, воздействующих на разум, и потому не могу поставить вам точный диагноз и назначить лечение. Вам следует обратиться в больницу св. Мунго, в отдел по излечению недугов от заклятий. Там вам смогут помочь. И Мерлина ради, мистер Поттер, купите себе нормальные очки!
- Э…
- Мистер Поттер, нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью, иначе к тридцати годам на вас живого места не останется… — мальчик лишь грустно вздохнул: он вообще не задумывался о том, что будет делать после школы, да и когда задумываться, если Вольдеморт жив? — Кстати, проверить зелье и заказать очки вы тоже можете в больнице св. Мунго.
- Мэм… мы же не можем покидать школу в течение семестра, — попытался отговориться Гарри: к своим старым очкам, перевязанным скотчем, он уже привык, да и необходимость в скотче отпала, как только Гермиона научила его заклинанию “Reparo”.
- Рассказывайте эти сказки кому-нибудь другому, мистер Поттер, — строго проговорила медсестра. — Весь персонал в курсе вашего особого статус, так что ничто не мешает вам отправиться в Лондон сразу после обеда. Вот, держите, — и передала гриффиндорцу рецепт.
- Э… спасибо, мэм. До свидания.
- Не за что, мистер Поттер. Берегите себя.
Из Больничного крыла Гарри вышел донельзя раздраженным и не замедлил пожаловаться дожидавшемуся его Рону на утомительный осмотр и докучливых врачей. Уизли лишь рассмеялся, заметив, что Помфри не может разбираться в магии лучше Дамблдора, а потому в Мунго и незачем идти. На том парни и решили, и уже собрались вернуться в общежитие за метлами, как их нагнал Деннис Криви.
- Гарри! Это от Дамблдора! — радостно завопил он, передавая записку старшекурсникам; глаза его так и светились счастьем оттого, что он оказался полезным своему кумиру.
- Спасибо, Деннис. Мы тогда к Дамблдору пойдем.
В ответ мальчонка радостно закивал и вприпрыжку побежал по коридору.
- Что там? — поинтересовался Рон.
- Дамблдор говорит, чтобы я пришел к нему, как только смогу. И еще он разрешает прийти нам вместе.
- Круто! Пойдем.
- Пойдем.
Гарри догадывался, что их нынешний вызов к директору будет связан с тем, что произошло в логове у Вольдеморта. А еще он надеялся, что у Дамблдора появилась новая информация о чаше или диадеме. Может быть, Дамблдор даже сам нашел что-нибудь, и ребятам осталось только уничтожить это.
- Проходите, мальчики, садитесь, — ласково сказал им Дамблдор, когда они вошли в уже столь знакомый им круглый кабинет. — Чаю, лимонных долек, печенья?
После полуголодного детства у Дурслей (которые никогда не давали ему съесть, сколько хотелось) он привык довольствоваться малым, однако ему не хотелось обижать своим отказом человека, которого любил, наверное, как деда. Рон же без лишних предисловий запихал к себе в рот все, что ему предложили. В отличие от Гарри, он с детства привык вкусно и сытно поесть и считал, что хорошей еды много не бывает.
- Как вы думаете, зачем я вас позвал сюда? — спросил Дамблдор, в глазах его плясали задоринки.
Рон, пережевывавший печенье вместе с лимонными дольками, промычал что-то нечленораздельное, в то время как Гарри постарался внимательно осмотреть кабинет. Никаких новых предметов на столе, подставка для сосудов с воспоминаниями убрана в стеклянный шкафчик, Омут Памяти — тоже.
- Это не связано с хоркруксами. Верно, сэр? — озвучил свое предположение Гарри, в голосе его чувствовалось разочарование.
- Да, Гарри, хотя я веду поиски в этом направлении. Однако уже точно известно, что чаша Хаффлпафф находится у кого-то из доверенных Пожирателей Ближнего круга.
- А может быть, она в сейфе у Слизерина? — предположил Рон, наконец-то прожевав угощение. — Тогда вы, сэр, сможете достать ее оттуда.
2) Венделина Странная — по утверждению хогвартского учебника по истории магии за третий курс, эта ведьма очень любила гореть на костре и специально предавала себя в руки Инквизиции, чтобы испытать это ни с чем не сравнимое ощущение.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 07.12.2012, 01:07
Дата: Четверг, 06.12.2012, 06:18 | Сообщение # 245
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- К сожалению, мистер Уизли, — вздохнул Дамблдор, погладив свою длинную белую бороду, — во времена Основателей банка Гринготтс еще не существовало.
- Э… как так? — Уизли открыл рот от удивления: для него являлось непреложной истиной, что все мало-мальски значимые события в истории магии, за исключением, может быть, принятия Статута о Секретности, связаны, так или иначе, с основанием Хогвартса.
- К сожалению, мистер Уизли, данная тема находится за пределами нашей сегодняшней беседы, — ушел от вопроса директор.
- Сэр, значит, это связано с тем, что произошло сегодня ночью в логове у Вольдеморта? — предположил Гарри, вертя чашку в руках. — Я видел во сне, что Волдеморт очень зол.
- Мерлинова борода! — выругался Рон, пролив чай к себе на штаны: упоминание имени самого страшного темного волшебника по-прежнему вызывало в нем дрожь.
- Мистер Уизли, не стоит бояться простого имени, даже если оно принадлежит самому ужасному темному волшебнику, — добродушно ответил Дамблдор, легким взмахом палочки удалив пролившийся чай. Затем его лицо стало встревоженным, когда он обратился к Гарри: — У вас вновь открылась связь?
- Не совсем… наверное… Я видел все смутно, обрывочно. Так, отдельные картинки, — небрежно ответил подросток. — Это, наверное, из-за того, что он был очень зол?
- Ты прав, Гарри, — сказал директор, погладив длинную белую бороду. А ты можешь рассказать, что ты видел?
- Ну… Вольдеморт… — мальчик покрутил полупустую чашку в руках, — он очень сильно пытал Пожирателей Круциатусом и был зол, что они провалили какое-то важное задание. Еще там была змея Вольдеморта…
- Нагайна? — удивился Дамблдор: Северус ничего не говорил ему об этой змее. — Ты видел, на кого она напала?
- Нет, сэр. Я просто видел, как она лежала на полу, и Вольдеморта это почему-то злило.
- Интересно… — задумчиво проговорил седовласый старик, потеребив бороду. — А теперь, Гарри, мистер Уизли,давайте я вам расскажу, для чего я вас позвал, — оба гриффиндорца превратились в слух, — сегодня Северус сообщил мне очень важную информацию. Нет, не бойтесь, — предупредил директор, заметив, как разом помрачнели лица друзей, — Пожиратели пока затаились и не собираются ни на кого нападать. Северусу, для вас — профессору Снейпу, удалось провести в ставку Вольдеморта двух членов Ордена Феникса под видом Пожирателей Смерти. Смею вам сообщить, что члены Ордена Феникса сумели уничтожить аж двадцать семь слуг Вольдеморта.
- Ура! Так им и надо, этим мерзким подонкам! — громко воскликнул Рон, сжав кулаки от злости; лицо его тут же налилось краской.
- Мистер Уизли! — строго сказал директор, хотя глаза его задорно улыбались. — Вы — ученик школы Хогвартс и потому не должны выражаться бранными словами, даже если речь идет о таких неприятных личностях, как Пожиратели Смерти.
- Да, сэр, — ответил Рон, весь адреналин которого быстро сошел на нет. Реакция Гарри была более сдержанной.
- Это хорошо, сэр… в смысле, я хотел сказать… — Поттер почесал голову, еще больше взлохматив волосы, — ведь это означает, что можем победить Пожирателей, и это первый шаг к победе, ведь так?
- Да, Гарри, ты понял меня абсолютно правильно, — ласково ответил Дамблдор, улыбнувшись в бороду.
- Но, сэр, почему нас не взяли с собой?! — возмутился Гарри. — Мы смогли бы сделать что-нибудь полезное для Ордена, пока не можем искать хоркруксы.
- Да, сэр! — поддержал друга Рон, встав с места. — Мы уже совершеннолетние и можем участвовать в боевых операциях!
- Вы все еще школьники, — не терпящим возражений тоном ответил директор Хогвартса, также поднявшись из-за стола; теперь он был выше обоих учеников, невольно заставляя тех смотреть на него снизу вверх. — А потому ваша главная задача пока — учиться и слушаться более старших и умных людей…
Рон зарычал себе под нос — такие же точно нотации любила читать ему мама, когда он не был с ней согласен.
- Вы обрадовались пусть небольшой, но все-таки победе сил Света. Но вы даже не задумались о судьбе тех двух членов Ордена Феникса, взявших на себя огромный риск отправиться прямо в тыл к врагу! — продолжил свою пафосную речь умудренный сединами старец.
- Они погибли? — с опаской поинтересовался Гарри, посмотрев на своего наставника снизу вверх широко распахнутыми зелеными глазами.
- К сожалению, их судьба неизвестна, — ответил Дамблдор, погладив длинную белую бороду. — Северус сказал, что они исчезли в огненной вспышке, и после этого их не нашли ни живыми, ни мертвыми. Теперь вы видите, насколько опасной и рискованной была эта операция?
- Да, сэр, — угрюмо ответили мальчишки хором.
- Сэр, но если нам известно место, где скрывается Вольдеморт, почему нельзя отправить туда авроров и наиболее сильных членов Ордена Феникса? — вновь заговорил Поттер.
- Видишь ли Гарри, — директор Хогвартса вернулся в свое кресло за столом и, сложив руки на животе, строго посмотрел на учеников, — место, где скрывается Вольдеморт, накрыто мощными защитными чарами, которые пропускают только тех, у кого есть Метка. А Северус не может рисковать собой, приведя с собой целый полк авроров, которые не смогут выбраться оттуда, пока их не выведет кто-нибудь, у кого есть Метка. Теперь вы понимаете, почему Вольдеморта и его приспешников так сложно уничтожить? — и с видом эксперта посмотрел на ребят.
- Да, сэр, — вновь ответили хором Гарри и Рон.
- Вот и хорошо, — с энтузиазмом проговорил Дамблдор, сложив руки домиком. — А теперь скажите, пожалуйста, что вы думаете о мисс Анне Кайнер? Это магглорожденная студентка, прибывшая в составе немецкой группы и после распределения попавшая в Слизерин.
- Слизеринка поганая! — с явной агрессией в голосе ответил Рон, снова сжав кулаки от злости.
- Странная она какая-то… — буркнул Гарри себе под нос, — с чистокровными снобами наподобие Малфоя общается... Сэр, а она точно магглорожденная? Ведь в Слизерин попадают только чистокровные волшебники.
- Абсолютно точно. Она сумела добиться расположения некоторых богатых чистокровных однокурсников и, боюсь, это был очень нечестивый путь, — разочарованию в голосе и выражении лица директора просто не было предела. — Однако до поступления в Хогвартс никто из немецких чистокровных волшебников ее не знал, а мистер Уизли вам подтвердит, что все чистокровные волшебники с детства знакомы между собой, — Рон кивнул, как по команде. — Однако меня интересует, как вы оцениваете ее учебу.
- Она же сквиб! — возмутился Рон.
- Не совсем, мистер Уизли. Однако ее магические способности действительно проснулись очень поздно.
- Ну… ей хорошо даются чары и ЗОТИ… — напряг мозги Поттер, — а с зельями у нее вроде не очень.
- Вот именно, — Дамблдор поднял указательный палец вверх, призывая прислушаться к его словам. — Мисс Кайнер обучалась до этого у одного знакомого волшебника, ушедшего в маггловский мир, и вы видите результат: за несколько лет полусквиб научилась магии в достаточной мере, чтобы догнать своих однокурсников, обучавшихся в эти годы в Хогвартсе. Вы же — сильные волшебники, и с вами, я думаю — а я почти никогда не ошибаюсь, — процесс должен пойти намного быстрее, — и, заметив лица учеников, разом помрачневшие и вытянувшиеся в недоумении, пояснил: — Я попросил Северуса разыскать учителя мисс Кайнер, чтобы он позанимался с вами индивидуально.
Повисла неловкая пауза. Гарри никогда всерьез не задумывался об индивидуальных дополнительных занятиях по боевой магии, а затишье, длившееся в противостоянии Света и Тьмы вот уже больше года, волей-неволей способствовало расслаблению. О возрождении ДА в этом году даже не было и речи: Уоррингтон, хоть вел себя ужасно, в целом давал полезные практические навыки. Наверное, размышлял подросток, он должен был обрадоваться, что научится новым боевым навыкам, которые помогут ему в борьбе с Вольдемортом, но почему-то это идея отдавала для гриффиндорца плохим душком. Таким же, как и занятия окклюменцией со Снейпом. Наверное, Гарри обрадовался бы, если бы к ним в наставники дали Грозного Глаза Грюма или Ремуса, или еще кого-нибудь из авроров. Но совершенно чужой человек, иностранец… мало ли, вдруг он вообще английский не знает.
- Не беспокойся, Гарри. Я лично побеседую с мистером Штольцем и разработаю программу для тебя, — казалось, в словах Дамблдора нельзя было сомневаться. — И, я думаю, будет очень хорошо, если твои друзья, мистер и мисс Уизли, будут заниматься вместе с тобой.
- О, спасибо, сэр! — с энтузиазмом ответил Рон. — Это было бы очень круто!
- И, я думаю, стоит присоединить к вам мисс Грейнджер…
- Ее?! — с явным пренебрежением спросил Уизли.
- Гарри, Рон, не беспокойтесь, — с умным видом ответил директор, снова погладив бороду, — я проведу с мисс Грейнджер специальную беседу. Она вам будет полезна. То-то, я смотрю, у вас обоих сразу упала успеваемость с тех пор, как мисс Грейнджер объявили бойкот, — и шутливо погрозил пальцем.
- Да, сэр, — понуро ответили мальчишки.
- А теперь можете идти.
- Да, сэр. Спасибо, сэр.
Ученики скрылись за дверью, но великий светлый волшебник, кавалер ордена Мерлина первой степени, победитель Гриндевальда и просто директор лучшей в Европе школы Хогвартс Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не испытывал ни малейших угрызений совести по поводу своей, пусть немаленькой, но все же невинной лжи, ведь эта ложь — во благо. Мальчикам необязательно знать, что вчера, вероятно, погибли вовсе не двое членов Ордена Феникса, а предавший своих Пожиратель и немецкая студентка Анна Кайнер. К сожалению, у Северуса не было выбора, и он должен был привести девочку к Тому, чтобы в очередной раз доказать свою лояльность. Зато мальчики теперь точно не упадут духом — они будут знать, что армию Тома можно победить. Даже если мистер Поттер погибнет раньше времени, его знамя возьмет мистер Уизли. Они должны быть твердо уверены в победе, они должны идти до конца…
Стоило Поттеру и Уизли спуститься вниз, как мимо них грозовой тучей пролетел Ужас Подземелий Снейп. Мужчина остановился перед горгульей, перевел тяжелое дыхание, буркнул очередной слабый пароль и прошел внутрь, как только горгулья отъехала в сторону. Выглядел он не ахти, и мантия, вроде бы была черная, как обычно, но тоже была какой-то другой, в которой ребята Мастера зелий никогда не видели, но видели Люциуса Малфоя, Беллатрису Лестранж, Уолдена Макнейра, Антонина Долохова и прочих Пожирателей Смерти, с которыми сражались в Отделе Тайн более года назад. Значит, сальноволосый ублюдок снова был в логове Лорда. Гарри и Рон выглянули из-за колонны, надеясь незаметно прошмыгнуть за деканом Слизерина, но быстро ретировались под грозным, как у коршуна взглядом, услышав напоследок: “Десять баллов с Гриффиндора!”
- Лимонную дольку, мальчик мой? — добродушно спросил директор, едва Снейп переступил порог его кабинета.
На губах у старика так и цвела благообразная улыбка, в то время как профессор зельеварения пытался прожечь взглядом дыру в очередной цветастой мантии своего начальника.
- Садись, Северус, мальчик мой, рассказывай, для чего тебя снова вызвал Том…
Мастер зелий послушно принял предложение директора, не забыв скривиться от выражения “мальчик мой”. С гораздо большим удовольствием он отлежался бы у себя в личных комнатах, накачавшись обезболивающих и успокоительных зелий после очередной порции Пыточных и глубокой легилименции в исполнении Темного Лорда, чем выслушивал приторно-заботливые речи директора, но нет. Альбус, будучи директором Хогвартса, всегда знает о перемещении интересующих его лиц внутри замка и прилегающей территории, так что не замедлил бы явиться через камин для “очень важного” разговора. Да еще и шутливо, но по-своему неприятно, пожурил бы своего подчиненного, почему тот не пришел к нему сразу с докладом.
- Некоторые из Пожирателей Смерти были… хм… далеко не в лучшем состоянии после неудачной попытки остановить мисс Кайнер и ее сообщника, и потребовался мой талант зельевара, чтобы поднять их на ноги, — как можно бесстрастнее ответил мужчина, однако пальцы его нервно постукивали по подлокотникам кресла, а на скулах играли желваки.
Старику не обязательно знать, что вызывали его (Северуса), главным образом, из-за Долохова, которого один юнец проклял весьма изощренным способом. И Северус даже догадывался, кто: в Хогвартсе не так много людей, знакомых с профессиональными заклятиями гильдии зельеваров.
– Также достоверно известно, что Пожиратели, посланные по следу мисс Кайнер, утонули где-то в Северном море — во всяком случае, так говорил Эйвери…
- Интересно, интересно… — заметил Дамблдор, поглаживая бороду. — А что тебе известно о змее Вольдеморта, Нагайне?
Снейпа удивил интерес директора к змее Темного Лорда. Неужто драгоценный Поттер, который, естественно, уже позабыл даже слово “окклюменция”, снова увидел что-то во сне? Все-таки Темный Лорд накануне был очень зол, пытая своих Пожирателей за очередной провал, так что вполне мог утратить на время контроль над ментальными блоками.
- Нагайна мертва, Альбус, — тем же безразличным тоном ответил декан Слизерина. — Ее убили мисс Кайнер и ее сообщник.
- Мертва? — по лицу старика было заметно, что смерть кровожадной змеи стала для него неожиданностью. Неприятной неожиданностью.
- Да, Альбус, убита проклятием “Avada Kedavra”. Смею заметить, сей факт весьма разозлил Темного Лорда, что не замедлило вылиться гневом на всех нас. Это все новости, — зельевар не собирался находиться у старика дольше необходимого.
Воцарилось угрюмое молчание, каждый думал о своем. Даже феникс, чистивший до этого перья и с любопытством поглядывавший на людей, напыжившись замер на жердочке. Портреты прежних директоров и директрис делали вид что спали, ожидая продолжение разговора и искоса поглядывая на нынешнего директора Хогвартса и его шпиона. Лишь немногие из них проявили тактичности и на время покинули холсты.
- Скажи, Северус, а установлено ли, кто помогал мисс Кайнер? — Дамблдор первым нарушил молчание. — Если он действительно беглый Пожиратель, как ныне покойный Игорь Каркаров, то его уже должны были найти по Метке.
Снейп инстинктивно потянулся к левому предплечью.
- Его ищут, — соврал Мастер зелий. — Однако мне неизвестно о нем ничего, кроме того, что я уже рассказал вам, Альбус.
- Хорошо, Северус, можешь идти. Но обязательно скинь мне воспоминания о прошедшей ночи в Омут Памяти — хотелось бы занять себя чем-нибудь интересным перед сном, — лукаво улыбнулся Дамблдор, подмигнув правым глазом.
- Да, Альбус, — процедил сквозь зубы Снейп и подошел к восьмигранной каменной чаше, украшенной вязью рун вдоль обода.
Серебристо-белые нити плавно опускались в отполированную едва ли не до зеркального блеска лохань. Воспоминания должны быть четкими, плавно переходящими одно в другое, минимум подмен и монтажа — старик очень опытный легилимент и вмиг распознает подделку. Северус Снейп не видел все бои с участием Кайнер, даже не всегда видел ее вблизи, а старику не обязательно знать, что девчонке с вероятностью того, что чертов Поттер опять завалит простейшее зелье, помог тот наглый мальчишка с Равенкло. Или что он, Северус Снейп, спас их от Сивого и его шайки, которая, слава Мерлину была не в полном составе, да и полнолуние уже прошло.
Закончив с воспоминаниями, Мастер зелий передал Омут памяти директору и, сухо попрощавшись, покинул кабинет.
* * *
Солнце все выше поднималось по небосводу, хотя никогда не достигало зенита в этих краях, но чаще пряталось за облаками. Окрестные леса наполнялись голосами птиц и зверей — надо было охотиться и пополнять запасы на зиму, которая должна была наступить уже очень скоро. И только одна девушка все еще продолжала нежиться в постели, однако никто из обитателей дома не собирался ее будить — ей был необходим этот сон.
Лапина — а это была она — проснулась только ближе к полудню. Потянулась, откинула одеяло — наконец-то она почувствовала себя отдохнувшей. В комнате было светло — видимо, кто-то приходил сюда раньше и раздвинул шторы. Поежилась от холода и, взяв лежавший на кресле плед, подошла к окну, откуда открывался вид на осенний лес — Фольквардссоны, как и все чистокровные волшебники, очевидно, предпочитали жить в глуши. Над расцветшими багрянцем и золотом березами, ясенями и буками гордо возвышались голубые ели и корабельные сосны, и тянулся лес, сколько глаз хватало, до самого горизонта, покрывая холмы и долины.
Осмотрелась в комнате — деревянный пол; высокие деревянные панели, потемневшие от времени; простой беленый потолок, поддерживаемый узкими деревянными балками на драконах. И балки, и наличники вдоль окон и дверей украшены змеиными узорами и вязью рун. Просто, уютно и со вкусом — никакой напыщенной роскоши, как это было в поместье Принцев.
Около кровати, украшенной балдахином с сине-зеленым пологом из тонкой шерсти, стоят два маленьких резных столика из темного дерева. На одном из них девушка сразу нашла свою волшебную палочку, на другом — поднос с зельями и записку: что, когда и в каком количестве принимать. Посмотрела на резные деревянные часы над комодом — пора принимать очередную порцию Восстанавливающего зелья. Анне очень хотелось сотворить какое-нибудь, хотя бы самое простое заклинание, чтобы убедиться, что вместе с физическими силами к ней вернулась и магия, но не стала рисковать.
Снова оглядела комнату — на стенах висят ненавязчивые пейзажи и натюрморты в простых деревянных рамах, без всякой позолоты. Никаких портретов — видимо, это была спальня для гостей. Впрочем, Анна не была в обиде — магические портреты она не жаловала за их эмоциональность и болтливость. На широких каменных подоконниках стоят горшки с цветами, а сами окна прикрыты кружевными тюлевыми шторами — так мило и по-домашнему. Был в комнате и рабочий стол, в ящиках которого обнаружились перья, пергаменты, чернила и даже карандаши. Застекленный книжный шкаф практически снизу до верху был уставлен книгами в льняных и кожаных переплетах с золотым теснением. Лапина не очень любила читать (хотя понравившиеся ей книги проглатывала целиком), но от безделья готова была заняться и этим, мало интересным для нее занятием. Но и тут ее ждало разочарование — большая часть книг была написана рунами, еще часть — на шведском и древнеисландском, а познания девушки в данных языках оставляли пока желать лучшего. Судя по картинкам, это были в основном эпические произведения, исторические романы, сборники сказок и легенд. Попадались также учебники по истории, чарам, зельеварению и артефакторике, выпущенные, самое позднее, в конце XIX века. Нашлась также пара английских и немецких словарей, но читать художественную литературу со словарем — дело неблагодарное.
Так и не найдя, чем пока заняться, Лапина уселась с ногами в деревянное кресло, стоявшее рядом с книжным шкафом, и еще сильнее закуталась в плед. С одной стороны, она чувствовала здесь себя в безопасности — здесь не было ни Пожирателей Смерти, жаждущих ее убить, ни Дамблдора с его “благими намерениями”, ни озлобленного на весь мир Снейпа. Сама атмосфера дома, расположенного вдали от людской суеты, как будто была спокойной, умиротворяющей, располагающей созерцательной. В то же время, несмотря на всю проявленную Фольквардссонами заботу и доброту, Анне казалось, что она не имеет права здесь находиться, что она лишняя, что ей не следует показываться на глаза обитателям дома и мешать им. Странно, ибо в доме у Снейпа она не чувствовала себя столь лишней и потерянной, хотя тот не уставал напоминать ей, как много он для нее сделал, и что он вовсе не был обязан спасать ее от тех магглов и пускать к себе в дом. А, может быть, все дело в том, что Снейп жил один, и, несмотря на его конфликтный и нелюдимый характер Лапина знала, как ей следует себя вести с ним — во многом потому, что сама была такой же. В то время как Фольквардссоны были единой семьей, гордые и неприступные со стороны, но заботливые и любящие друг с другом. И Анна Кайнер в их отношения вписывалась не больше, чем в отношения Карла и Элизы. Она — чужая...
Раздался стук в дверь, но девушка, погруженная в собственные мысли, даже не отреагировала на него, как и на вошедшего в комнату молодого человека.
- Вижу, вы уже проснулись, — улыбнувшись, сказал Фольквардссон и поставил стул рядом с креслом, на котором сидела Анна. — Как чувствуешь себя?
- Когда я смогу уйти? — Кайнер подняла на него затравленный взгляд.
Она знала, что так говорить невежливо, но ей была необходима хоть какая-то определенность. Она готова ждать, сколько потребуется — уже привыкла, но не готова сидеть просто так в комнате в ожидании чего-то неизвестного.
- Что за глупости? Откуда такие мысли? — Ассбьорн взял девушку за руки и посмотрел ей в глаза; по его лицу было заметно, что ему крайне неприятны подобные мысли.
- Эм… не знаю, — Анна отвела взгляд. — Просто я чувствую себя чужой, как будто пленницей в этой комнате, откуда я не могу выйти.
- Странно… — юноша задумался, — ты выжила после применения родового аркана, тебя пропустили защитные чары поместья, ты наследуешь магию от Блигаардам. Магия поместья не могла тебя не принять.
И Ассбьорн знал, что говорил: его мачеха Бенгерд не могла находиться в Блигаардсхаллене дольше нескольких часов, после чего с проклятиями сбегала к братьям в Уппсалу. Именно по этой причине она настояла на том, чтобы свадьба непременно состоялась в городе, в родовом особняке ее отца, и позже уговорила новоиспеченного супруга перебраться к ним, в гнездо Тёресунгов.
- Это дело не в магии, но во мне, — пояснила Анна, вновь посмотрев на собеседника. — Я всегда так чувствовала себя в чужом доме, даже в маггловском мире… ожидала замечаний со стороны своих родных или хозяев дома, что я что-то не так делаю, не так смотрю, не то говорю и так далее. Нет, в действительности, наверное, все было не так плохо, — мотнула головой, — просто я с теми людьми не общалась, не искала общих интересов, так что мне просто оставалось подождать, пока моя мама сочтет визит оконченным.
- Тогда это легко исправить, — Ассбьорн слегка улыбнулся. — Во-первых, вы гостья и, к тому же, магглорожденная волшебница, так что некоторые ошибки вам будут простительны. А я или Сесилия всегда вас предупредим и объясним, если вдруг вы будете делать что-то… не совсем правильное. Во-вторых, вы можете ходить везде по дому и саду, кроме личных комнат, Ритуального Зала и лаборатории. Также вам не стоит брать в руки некоторые зачарованные книги из библиотеки. Я думаю, небольшая экскурсия перед обедом будет для вас полезна.
- Э… спасибо, — неуклюже поблагодарила Лапина. — Я о таком даже не думала. Но как я смогу выйти из комнаты, если я даже не знаю, где моя одежда?
- Не беспокойтесь об этом: я принес для вас новую мантию, — губы Фольквардссона подернула лукавая улыбка.
Встав со стула, он заставил девушку подняться следом за ним, ибо по-прежнему держал ее за руки — широкий зелено-коричневый клетчатый плед в мгновение ока соскользнул с покатых и хрупких плеч, упав обратно на кресло. Анна невольно съежилась, почувствовав себя раздетой, хотя на ней была длинная рубашка до пят. Ассбьорна, казалось, ее смущение только забавляло.
- Я думаю, тебе подойдет это, — и надел на нее длинную распашную мантию с широкими рукавами, украшенную вышивкой на этнические мотивы.
Взял края ворота и почти сомкнул их на груди, как почувствовал чужие пальцы под своими ладонями, спешившие самостоятельно вдеть пуговицы в петли — Анна правильно поняла его намек и теперь застегивала мантию. Завязала пояс под грудью и посмотрела в зеркало — одежда идеально подходила к ее глазам и отлично подчеркивала фигуру. Из зазеркалья на нее смотрела красивая молодая женщина, страстная, желанная. Но ведь так рассуждать неправильно! Она не хочет, не должна хотеть быть блудницей!
- Для женщины естественно желание нравиться, — словно в ответ ее мыслям сказал Фольквардссон и, обняв за талию, поцеловал у основания шеи.
- Нет! — воскликнула Кайнер, резко вывернувшись из его объятий, и выставила руки ладонями вперед.
Ведь это неправильно! Да, неправильно! Снова всплыло воспоминание об оборотнях, напавших на них в замке у Лестранжей, и короткий сон, который снился ей утром. Ей было противно от их прикосновений и страшно от их намерений, и Фольквардссон явно хотел от нее почти того же, что и они. Она ничего не испытывала к Фольквардссону, совсем ничего, даже благодарности за то, что он, рискуя собственной жизнью — а ведь он — наследник древнего чистокровного рода, — спас ее из логова Темного Лорда. И потому ей не должны быть приятны его ласки и поцелуи. Удовольствие ради удовольствия — это неправильно, плохо!
- Э… хорошо, — юноша сам растерялся от подобной реакции со стороны возлюбленной, в глазах которой отражался… страх. — Опусти, пожалуйста, щит, — и поднял руки: он не причинит ей вреда и не сделает ничего против ее воли.
Анна опустила ладони, и пространство перед ней вновь стало проницаемым.
- А теперь попробуйте, пожалуйста, сотворить какое-нибудь другое заклинание, — Ассбьорн поспешил свернуть с опасной темы. — Я думаю, ваш магический потенциал уже восстановился.
- Хорошо. *Lumen!* — комнату поразила яркая вспышка белого света, заставив зажмуриться обоих молодых людей. — *Nox!*
- Великолепно!.. — было непонятно, то ли юноша действительно восхищен силой получившегося заклинания, то ли недоволен своей подопечной, которая даже заклинание для первокурсников правильно выполнить не может — настолько противоречивым было его выражение лица.
- Что великолепно? — удивилась Лапина: ее саму раздражало то, что она не может пока контролировать собственную магию.
- Вы же вкладывали в заклинание столько же силы, сколько обычно? — на полном серьезе уточнил Ассбьорн.
- Да.
- Хорошо. Попробуйте тогда сотворить какое-нибудь энергоемкое заклинание высшей магии.
- Хорошо. Aegis Palladis! — Анна так и не научилась ставить высшие щиты невербально.
В воздухе возник красивый серебристый щит. Дрогнул, став немного прозрачным, уплотнился снова. Опять дрогнул и на этот раз окончательно рассеялся, продержавшись в общей сложности не больше минуты.
- Не могу больше… — устало выдохнула Кайнер и, пошатываясь, побрела к кровати. Впрочем, Фольквардссон не бездействовал и, быстро подхватив девушку на руки, тут же усадил в кресло и дал ей очередную порцию Восстанавливающего зелья.
- От вас пока никто и не требует большего, — успокоил ее Ассбьорн, когда она допила зелье. — Снейп рассказывал вам о четырех составляющих магического потенциала?
- Нет, — Лапина отрицательно покачала головой. — Я знаю только, что у большинства волшебников, в особенности магглорожденных и полукровок он не бывает выше среднего. У родовых магов он, как правило, достаточно высок и сильно зависит от древности и специализации рода… Частые браки с магглами или магглорожденными… а также женитьба на родственниках приводит к ослаблению магического потенциала вплоть до рождения сквибов. Однако разбавление генетически чистой магической линии в результате брака с магглорожденным или волшебником иного рода… с которым раньше не было пересечений… скорее всего, приведет к увеличению магического потенциала у потомства — это следует из общих законов генетики… Также магический потенциал можно увеличить вроде бы с помощью некоторых артефактов и ритуалов, однако данный способ вроде не пользуется особой популярностью среди волшебников.
- Верно. Потому что подобные артефакты очень редки. А ритуалы… хм… относятся, как правило, к области очень темной магии и требуют жертвы, в связи с чем их запретили во многих странах еще несколько веков назад. Трактаты по ним очень редки и сохранились всего в нескольких библиотеках.
- А жертвы… их убивают? — Анне стало немного не по себе от услышанного.
- По-разному: в некоторых ритуалах убивают, в некоторых полностью лишают магии и выбрасывают вон. А теперь вернемся к составляющим магического потенциала: всего их четыре, — поспешил уйти от неприятной темы Фольквардссон. — Первая определяет непосредственно силу и масштаб воздействия творимых разовых заклинаний, а также длительность протяженных (3). Максимум силы достигается в среднем к моменту совершеннолетия и не изменяется практически до самой смерти. Вторая составляющая определяет выносливость. Иными словами, как много раз подряд волшебник сможет сотворить одно и то же заклинание, не всегда энергоемкое, или как долго способен подпитывать своей магией протяженное. Третья составляющая — это скорость восстановления магического поля после истощения. Данные три параметра взаимно связаны между собой, и, я думаю, вы понимаете, почему, — лекторским тоном закончил Ассбьорн. Дождавшись ответного кивка от девушки, он продолжил: — Четвертая составляющая также немаловажная и влияет на магический потенциал, но связана уже с самодисциплиной и характером волшебника, но не его магическими характеристиками. Это, прежде всего, уверенность в себе и концентрация на требуемом результате. Любой волшебник, каким бы сильным и выносливым он ни был, никогда не сотворит нормально даже простейшее заклинание, если не будет в достаточной степени дисциплинирован. Именно поэтому магглорожденные студенты, привыкшие к регулярным занятиям в начальной школе, поначалу нередко опережают в учебе своих ровесников, выросших в магическом мире. Именно поэтому учителя постоянно требуют от нас практиковаться. Именно поэтому любой волшебник будет слабеть с возрастом, не давая упражнения своему уму, магии и телу.
3) Протяженными заклинаниями считаются заклинания длительного действия, например, Согревающие чары или иллюзии. Они подпитываются от магии создателя, и для их статического действия концентрация требуется непосредственно при сотворении заклинания. Для управления создания динамических иллюзий и управления ими в режиме реального времени требуется, естественно, постоянная концентрация. Большинство щитов считается условно протяженными заклинаниями, поскольку единоразово могут просуществовать лишь несколько минут, подпитываясь от магии создателя.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 07.12.2012, 01:10
Дата: Четверг, 06.12.2012, 06:22 | Сообщение # 246
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Какое-то время Кайнер молча сидела в кресле, переваривая услышанное. Ассбьорн ее не торопил и заговорил вновь, когда девушка кивнула, видимо, сделав собственные выводы из услышанного, и посмотрела на собеседника.
- Ваша магическая сила уже восстановилась. И возросла на территории родового поместья, основанного на магии схожей природы. То же относится и к регенерации…
Понятно, да здравствуют “Герои меча и магии” — эффект “родная земля”. Переночуй у себя в замке и восстанови очки маны до максимума.
- Но магическое поле по-прежнему нестабильно, что отрицательно сказывается на выносливости…
Возросла цена заклинаний…
- Поэтому вам следует принимать восстанавливающие и стабилизирующие зелья еще в течение дня, — резюмировал Фольквардссон. — Если к вечеру сможете свободно продержать “Aegis Palladis” пять минут без внешнего воздействия, лечение можно будет закончить.
Лапиной ничего не оставалось, кроме как согласиться. Прогулку пришлось отложить на послеобеденное время — из-за внезапного появления в доме гостьи хозяева и так были вынуждены приступить к трапезе позже обычного.
По дороге в столовую Ассбьорн успел показать Анне часть дома, и девушку в очередной раз поразила простота убранства и практически полное отсутствие роскоши. Никаких тяжелых портьер и огромных золоченых канделябров. Полы покрыты досками, каменные стены обшиты деревянными панелями, потемневшими от времени, и двери в них как бы вдавлены. Потолки поддерживаются резными деревянными балками и даже не везде побелены. И снова Лапину поразило обилие рун, вырезанных на деревянных предметах интерьера. Оно, конечно понятно: для скандинавов руны — родная письменность и все такое, но это каким терпением и мотивацией надо обладать, чтобы вот так корячиться под потолком и вырезать каждую черточку!
Поворот — из жилой части дома они перешли в общественную. Коридор здесь превратился в галерею, хорами опоясывающую вестибюль и поддерживаемую столбиками из березовых стволов, между которыми вставлены ветки таким образом, чтобы получились стрельчатые арки. К хорам напротив парадного входа прикреплено серо-голубое полотно, изображавшее черного орла на лазурном щите. Контуры птицы, расправившей крылья, были вышиты серебром — так же, как и звезды в верхнем поле щита или узкая диадема на голове самого орла. Как объяснил Ассбьорн, это был герб Блигаардов, его давних предков, о которых он расскажет позже. С потолка второго этажа свисала массивная позолоченная люстра в виде обруча на цепях, на котором закреплены подсвечники — единственный источник искусственного освещения, встретившийся молодым людям по пути. По-видимому, считалось, что маги при надобности будут использовать “Lumen”. Хотя в коридоре, по которому они шли ранее, имелись окна в количестве достаточном для дневного освещения.
Юноша и девушка спустились по изогнутой деревянной лестнице вниз и повернули направо, в столовую. Данная комната выглядела так же скромно, как и предыдущие, и казалась, вдобавок, пустой из-за своих размеров. Прямо напротив входа располагался камин, облицованный серым мрамором, а над ним — тот же герб в виде орла на лазуритовом фоне, выложенный черным ониксом с прожилками из белого мрамора. Справа, вдоль стены, соприкасавшейся со внутренним двором, находился длинный стол, рассчитанный, по-видимому, на довольно большое количество гостей и домочадцев, слева — помост, на котором должны играли музыканты, развлекая знатную публику. Над центральной частью стола также висело знамя, изображавшее с гербом Блигаардов, слева и справа –знамена прежних вассалов и отделившихся ветвей рода. Возможно, в былые времена, здесь собирался весь клан целиком, приглашали соседей, вассалов, и устраивали шумные пиры, отмечая бравые победы, свадьбы, рождение или совершеннолетие детей. Наверное, этот дом, просторный, добротный, со множеством комнат, мог считаться богатым в Средневековье, но не теперь, после всех дворцов и просто княжеских усадеб Санкт-Петербурга и Москвы или особняков английской и французской знати, виденных в фильмах.
Подобная бедность древнего чистокровного рода удивляла. А ведь часть имущества должна пойти в приданое дочерям, часть — в обязательное владение старшего сына, благо, что Ассбьорн в данном случае оказался единственным мальчиком в семье. В то же время, как Лапина уже успела убедиться, Фольквардссоны уже лет сто, как минимум, а то и больше пользовались такими благами человеческой цивилизации, как водопровод и канализация; содержали собственную лабораторию, сады и оранжереи с редкими растениями, наверняка от случая к случаю покупали дорогие книги и артефакты. Иными словами, приобретали богатства духовные, а не телесные.
В столовой Анна была представлена младшей сестре Ассбьорна, Карин. С Сесилией Анна обменялась формальными приветствиями, после чего все приступили к трапезе. Обед, состоявший из запеченной рыбы с картофелем и пирога с фруктами, оказался очень вкусным, однако разговор за столом не клеился. Присутствие чужого человека заметно мешало обсуждать привычные для домочадцев темы. Лапина же с еще большей остротой почувствовала себя чужой и лишней на семейном обеде. Мало того, она всем мешала лишь одним своим присутствием. Сказывался и языковой барьер: обе девочки обучались на дому, а не в многонациональном Дурмстранге, и потому их владение иностранными языками ограничивалось по большей части учебниками, словарями да частными уроками. Так что Ассбьорну, владеющему четырьмя языками, помимо своего родного, волей-неволей приходилось работать переводчиком, пусть даже непосредственно к его протеже не обращались. Все-таки игнорировать гостя, пусть даже из семьи простецов, только потому, что она не может принять полноправное участие в беседе, считалось признаком плохого тона.
Обстановку разрядила вернувшаяся с охоты пушистая пепельно-серая полосатая кошка Стина. Грациозно обойдя стол и сидевших за ним хозяев, киса демонстративно подошла к гостье и потерлась о ее ноги. Против такого Лапина, всегда питавшая слабость к пушистым мяукающим созданиям, устоять, естественно, не могла и, наплевав на все правила столового этикета, посадила кошку к себе на колени. Почесала животное между ушек, погладила гибкую спинку, украшенную темно-серыми полосками, и Стина, прикрыв зеленые глаза, довольно заурчала, как бы намекая: “Гладьте меня, гладьте… И еще за ушком почешите, и еще вот тут, и вот тут…” Фольквардссоны, в особенности юная Карин, заулыбались.
- Стина никогда не пойдет к плохому человеку, — пояснила Сесилия, коснувшись салфеткой рта.
Брови Лапиной недоуменно взметнулись в ответ: чего-чего, а хорошей она никогда себя не считала, не проходила по критериям хорошести, даже не пытаясь разобраться, где среди них свои, а где — чужие. Стина мяукнула, повернувшись полубоком и расставив передние лапки, и девушка, словно поняв ее намек, принялась медленно почесывать ей грудку. Снова послышалось тихое мурлыканье, которое было нарушено звонким смехом младшей Карин и сдержанным — Сесилии и Ассбьорна. Анна улыбнулась в ответ и, поглаживая кошку одной рукой и держа вилку другой, продолжила есть, одновременно пытаясь нарисовать в уме психологические портреты пока малознакомых ей обитателей дома.
Сестры Ассбьорна… первая неловкость уже прошла, и Лапина позволила себе к ним приглядеться — говорила она мало, лишь иногда поддакивая и изображая вежливую заинтересованность. Сесилия Фольквардссон оказалась стройной и достаточно высокой для своего возраста девушкой с длинными светлыми волосами, подхваченными на лбу тесьмой и ниспадавшими волнами на плечи. Узкое лицо, бледная кожа, маленький рот, острый нос, чуть выдающийся вперед, как у брата, большие серо-зеленые глаза, обрамленные русыми ресницами, взгляд гордый и холодный, тоже как у брата, и мудрый не по годам, приятный голос, твердый и глубокий — наверное, такой и должна быть северная красавица, хотя на обложку глянцевого журнала сестра Ассбьорна уж точно не попала бы. Ведь красота — это во многом внутренний мир человека, а не просто соответствие идеалам толпы. Сесилии было всего пятнадцать лет — Ассбьорн как-то раньше говорил это мимоходом, — но взгляд ее выражает усталость и озабоченность делами, что особенно подчеркивают темные круги под глазами. Все-таки после смерти матери домашнее хозяйство большей частью легло на ее хрупкие плечи. В ней нет мечтательности и беззаботности, которую можно было бы ожидать от девочки-подростка, недавно вошедшей в нежный возраст. Наоборот, Сесилия была серьезна и собрана, а во взгляде ее словно читался вызов трудностям, окружавшим ее. “Я справлюсь! Я должна справиться…” — словно говорили ее глаза. Сильная, самодостаточная, заботливая, она поистине была сестрой своего брата, одной с ним семьей.
Двенадцатилетняя Карин, с заплетенными в косички белокурыми волосами и добрыми серыми глазами, напротив, выглядела веселой и жизнерадостной, обычным беззаботным ребенком. Ассбьорн говорил как-то, что его младшая сестра обожает животных и любит гулять в лесу, который растет неподалеку от дома, и даже подружилась там с некоторыми лисицами, енотами и белками. Даже волки никогда ее не трогали, из-за чего девочка была уверена, что может понимать животных, и даже мечтала стать ветеринаром — благо, подобное занятие не запрещалось Родовым Кодексом, хотя и не поощрялось благородным девицам. Карин безусловно помогала своей сестре в ведении домашнего хозяйства, училась понемногу артефакторике и зельеварению, но воспринимала все это без присущей Сесилии серьезности и ответственности, а просто как нечто, чем обязательно должна владеть любая чистокровная волшебница.
Одеты обе сестры были в льняные домотканые платья, украшенные явно ручной вышивкой по вороту и подолу — или сами трудились, или получили в наследство от матери. На поясах у обеих девочек висели волшебные палочки в кожаных, наверняка зачарованных чехлах. На младшей фрёкен Фольквардссон было короткое голубое платье по колено, что считалось позволительным в ее возрасте. Старшая была в серо-зеленом платье по щиколотку, в тон к ее глазам, а на плечи ее был накинут желтый шерстяной платок, также вышитый этническими узорами — если не знать, что на дворе конец двадцатого века, можно было бы смело подумать, что Сесилия сошла со страниц средневековых баллад. Лапина сама едва умела шить, вышивание ограничилось для нее лишь уроками труда в школе, а к спицам она даже не притрагивалась, но, тем не менее, испытывала невольное уважение к людям, которые умеют так замечательно работать руками.
К концу обеда все более-менее расслабились, и прежнее напряжение сошло на нет. Фольквардссон, как обещал ранее, повел Анну показывать дом. За ними увязалась Стина, однако ее быстро перехватила Карин. Впрочем, убежать в лес девочке не дали: распорядившись, чтобы эльфы убрали со стола, Сесилия позвала сестру заниматься уроками, и голос ее звучал очень убедительно, ибо, волей Судьбы, девушке пришлось стать хозяйкой в очень юном возрасте.
Анна же, пока Ассбьорн водил ее по дому и показывал родословное древо, узнала, что род Блигаардов зародился еще во времена викингов, однако официально был основан Сигурдом Товардссоном, принявшего титул “ярла магов готских и шведских” из рук короля Стенкила I, правившего в середине XI века. В те времена еще не нужно было подавать специальное прошение Совету Мудрейших, который еще только начинал формироваться. Да и состоял Совет Мудрейших тогда не из одних чистокровных волшебников, но даже полукровок, если те были знатного рода и занимали высокое положение в обществе. Важны были, прежде всего, древность рода, магическая сила и заслуги перед королевством. Маги пока не скрывались от простецов и нередко вступали с ними в браки — как простолюдины, так и аристократия. И в каждой деревне жила знахарка или целительница, которая и с родами помогала, и болезни врачевала, и скотину лечила, и различные снадобья готовила. А при дворе любого короля или знатного сеньора находился маг, нередко приходящийся родственником правителю, который и с другими державами вел переговоры, и у Церкви нужного решения помогал добиться, и в битвах участвовал, и, естественно, занимался целительством. Но даже очень сильного волшебника при должном умении и ловкости можно было убить мечом или стрелой.
Особого расцвета в период христианства сотрудничество между магами и простецами достигло в XII-XIV вв., в эпоху крестовых походов, когда с Востока в Европу стали активно проникать древние трактаты по философии, алхимии и медицине, неизвестные ранее составы и ценнейшие ингредиенты для зелий. Блигаарды тогда уже входили в Совет Мудрейших и занимали высокие должности на королевской службе. Специализировались тогда Блигаарды тогда артефакторике, оружейном деле и изготовлении разного рода зелий. Их мечи и стрелы были долговечны и смертоносны, их нельзя было сломать. А броня и кольчуги легко противостояли оружию простецов и слабым боевым заклятиям магов. Храбрость и сила в бою, мудрость и знания, которые славные предки Ассбьорна копили из поколения в поколение, позволили последним достаточно быстро добиться влияния и уважения в обществе и удержать свои позиции при постоянно меняющихся королях и непрекращающихся гражданских войнах. Девиз Блигаардов был: “Служи любому правителю верно, но совести своей не изменяй” А на продаже зелий, в том числе и простецам, они сумели заработать не меньше, чем в ратных боях, не отличаясь, однако, жадностью. Ибо и долг перед родом, и сострадание нередко сходились воедино.
В те времена даже простецы придавали огромное значение долгу жизни, проклятьям и благословеньям. Так что же лучше: просто отдать бедному крестьянину зелье, чтобы его дети исцелились от тяжкой болезни, и в результате получить верных и преданных слуг, которые до конца жизни будут молиться своему христианскому богу “за здравие господина Ингвара и госпожи Фридбьорг, умножение их потомства и благоденствия”? Или проклятие за смерть невинного ребенка, которую можно было предотвратить? Проклятие, высказанное в сердцах не одним простецом и его родней, но даже всем приходом (4)? Ибо толпой, озлобленной и ослепленной своими бедами и несчастьями всегда было очень легко управлять — достаточно лишь найти тех, кого легко можно обвинить во всех грехах мира.
Тем не менее, постепенное усиление королевской власти и давления Церкви способствовали активному недовольству волшебников и закономерному остракизму их среди простецов. Если раньше Церковь призывала все происходящие в мире необычные вещи тщательно расследовать и объяснять по возможности земными, естественными причинами (ибо всякий человек от рождения грешен), но не дьявольскими кознями (ибо последнее означало сомнение в могуществе, справедливости и любви Бога), то теперь любое явление, которое еще лет двести назад признали бы чудом Господним назвали бы прелестью или порождением дьявольских сил. Волшебники, могущие творить, то, что не под силу обычным людям, и в мастерстве своем как бы соперничавшие с Богом, очень удачно подходили под эту категорию, а частые эпидемии и неурожаи лишь способствовали озлоблению народных масс. И новая религия, насаждаемая королем и призванная искоренить все недостатки старой, как оказалось, относилась к любому проявлению инакомыслия и, тем более, колдовства, еще более нетерпимо, чем старая.
Для любого волшебника, чтящего традиции, его род — долг и опора. Задача любого Главы или наследника — сделать так, чтобы род процветал или хотя бы просто выжил, сохранив свое магическое наследие. Именно поэтому магический мир до сих пор сохранил многие черты сословно-кланового средневекового общества, и основное направление политики той или иной страны определяется, как правило, расстановкой сил среди родовой аристократии. Над волшебниками нет единого правителя — даже министр магии не вправе требовать полного подчинения себе, он является гарантом и исполнителем закона, но не его вершителем. Общий же свод законов, издаваемый Советом Мудрейших, лишь копировал положения, характерные для большинства Родовых кодексов, на которые нередко и ссылался (“… а в остальном да поступай сообразно Кодексу рода своего”), а также содержал дополняющие положения, призванные регулировать конфликтные ситуации в том числе и с безродными магам, а также взаимодействие с простецами.
Королю же, стремящемуся к абсолютной власти, было необходимо полное подчинение подданных, и потому приближенные, подчинявшиеся собственному своду законов, владевшие землями, недоступными королю, и потенциально обладавшие властью не меньшей, чем сам король, становились первыми претендентами на плаху. Именно тогда Блигаарды стали медленно, но верно разоряться (ибо основной их источник доходов в мирное время был основан на торговле с маггловским миром) и терять влияние среди магов. Впрочем, XVI-XVII века с их постоянными ведовскими процессами и необходимостью постоянно скрываться от простецов оказались нелегким и смутным временем для всей магической Европы, и лишь немногие чистокровные рода сумели удержаться тогда на плаву и вернуть себе былое влияние.
Сам род Блигаардов, в котором изначально рождались в основном девочки, прервался по мужской линии по всем ветвям в течение ста пятидесяти лет — с конца XVI до начала XVIII вв., дав начало новым линиям, среди которых Ассбьорн выделил, естественно, Фольквардссонов, Бергстрёмов, Сигурдссонов. Последние в XIX в. эмигрировали в Британию, где вскоре слились с местным населением. Предположительно, их палочка и досталась Анне, раз она купила ее в Лондоне у Олливандера, — юноша ухмыльнулся, после чего, найдя нужные имена на гобелене, изображавшем семейное древо, продолжил рассказ. — Ингегерд из рода Блигаардов и старшая наследница своей ветви была известно своей красотой и магическими умениями. Многие знатные волшебники просили ее руки, ибо брак с ней мог привести любой род к процветанию и возрождению. Но никто не так и не оказался достоин ее — согласно семейному кодексу Блигаардов, любая женщина, принадлежащая к роду от рождения, имеет право требовать поединка от своего жениха, если не хочет выходить за него замуж по доброй воле. Среди побежденных женихов оказался тогда и мало кому известный зельевар Йевард Фольквардссон, который полюбил гордую Ингегерд, когда они еще вместе учились у одного Мастера. Долг и честь не позволили девице уступить человеку, который был слабее ее магически и занимал намного более низкое положение в обществе, однако палочка ее дрогнула, когда она послала в своего бывшего соученика последнее заклятие, заставшее подняться корни из земли и опутать противника с ног до головы. Расстроенный показной холодностью и безразличием любимой, Йевард в итоге отправился на войну, где едва не погиб, но его спасла Ингегерд. Она разыскала его среди десятков и сотен убитых и раненых, и исцелила его раны, и забрала в дом своего отца Блигаардсхаллен, где и стала ему женой, дав жизнь новому роду.
Рассказывал Фольквардссон с чувством, делая акцент на эпичности и исторической значимости момента, что навело Лапину на мысль о том, что на самом деле все было гораздо прозаичнее. Но Фольквардссона, по крайней мере, интересно слушать, намного интереснее, чем призрака Биннса.
В церемониальном зале, за исключением гигантского родословного древа и Родового Кодекса, лежавшего на некоем подобии алтаря, не нашлось больше ничего интересного, и молодые люди направились дальше. Как объяснил Ассбьорн, данная комната использовалась в основном для проведения различных торжественных обрядов, требующих, как правило, принесения клятв — бракосочетание, совершеннолетие, вступление в права Главы Рода, принятие вассальных клятв, заключение договоров и т.д. Обряды, требующие использование магии крови, такие, как основание рода, принятие в род, наречение крестных и, изредка, помолвка, проводились в Ритуальном зале, куда дозволялось входить лишь непосредственным участникам таинства. Находился он, как правило, под землей, в подвальном этаже дома, ибо, согласно древним поверьям, земля, как мать всего растущего на ней, давала силы новому роду и питала его.
Библиотека от всех прочих комнат отличалась как убранством, так и размером помещения. В ней нельзя было заблудиться, бродя между бесконечными рядами стеллажей, но и книг здесь было так много, что, наверное, нельзя прочитать за всю жизнь. Если все остальные помещения в доме были оформлены очень просто, даже аскетично и служили только согласно предназначению, то библиотека была рассчитана на то, чтобы находиться в ней с комфортом в течение долгого времени. Стены снизу доверху обшиты резными деревянными панелями, более светлыми, чем во всем доме. Деревом также убран потолок, отчего комната казалась более теплой. Вдоль стен стоят высокие шкафы в неоготическом стиле, практически полностью забитые книгами, написанными как магами, так и магглами — ибо нельзя игнорировать культуру того мира, рядом с которым живешь бок о бок. Стрельчатые окна в библиотеке располагаются сразу с двух сторон, и потому днем здесь практически всегда светло. В простенках между ними закреплены светильники, с потолка свисает люстра наподобие тех, что девушка видела уже в обеденном зале и вестибюле — сразу видно, что о зрении своих подопечных Фольквардссоны заботятся намного лучше, чем администрация лучшей в Европе школе чародейства и волшебства Хогвартс. Ассбьорн объяснил, что свечи здесь не обычные, а магические и загораются при произнесении заклинания “Lumen domesticum”, ибо дерево всегда остается деревом, независимо от прочности, пропитки различными составами или наложенных защитных чар. Последние способны лишь отсрочить или замедлить горение, но полностью воспрепятствовать ему не в силах.
Возле окон, прикрытых шерстяными гардинами благородного сине-зеленого оттенка, стоит несколько столов со стульями — библиотека используется, в том числе, как классная комната и рабочий кабинет. Напротив камина стоит диван и пара кресел, в которых лежат теплые клетчатые пледы, журнальный столик — чтобы просто на долгое время расслабиться с книжкой в руках, периодически попивая вкусный ароматный кофе, который всегда приносит заботливый домовик. Над камином висит охотничий трофей в виде оленьей головы с оленьими рогами, в простенках между книжными шкафами — картины с изображением сцен охоты и местных пейзажей, чтобы радовать глаз. По словам Фольквардссона, его отец проводил здесь немало времени в лучшие годы, и у дяди Магнуса, который работает сейчас в Уппсальском Университете (магглловском, ибо его магические способности проявились слишком поздно), библиотека также является одной из любимых комнат в Блигаардсхаллене.
От библиотеки отходила узкая галерея со множеством окон, из которых открывался вид на несколько запущенный внутренний двор с, как ни странно, работающим небольшим фонтаном и стену противоположного крыла особняка, увитую плющом. Да, темная семья Фольквардссонов почему-то любила, когда в доме было светло. Галерея, как оказалось, вела в отдельную пристройку, в которой располагалась лаборатория. Ассбьорн объяснил, что так задумано было для того, чтобы случайный взрыв в лаборатории не повредил ненароком фундамент или несущие стены самого дома. Шкафы со множеством книг и журналов по зельеварению; стеллажи с полками, на которых аккуратно стоят горшочки и баночки с разнообразными ингредиентами для зелий; медные весы, которые позволяли взвешивать с точностью до десятых долей миллиграмма; центрифуга, приборы для перегонки, колонки для препаративного деления смесей и, самое главное, вытяжка — да Снейп просто удавился бы от зависти. А еще в лаборатории Фольквардссонов было светло, как и во всем доме. Наверное, такой и могла быть типичная химическая лаборатория в маггловском мире конца XIX — начала XX вв. Как выяснилось (впрочем, Анна и сама об этом догадывалась), далеко не все зелья разлагаются под действием солнечного света, и потому лабораторию вовсе не обязательно устраивать в подземелье. Достаточно лишь просто поместить снадобье в емкость из стекла или иного материала, не пропускающего солнечный свет, а к шкафу прикрепить дверцы. И лишь те реакции, которые на свету протекали со взрывом или давали иные продукты, проводились в подвальном помещении, где обычно хранились котлы и прочее громоздкое оборудование.
Вышли во двор, и Ассбьорн накинул на плечи Анны шерстяной платок кремового цвета, расшитый скандинавскими узорами, который он заранее взял с собой — на улице было прохладно. Девушка лишь рассеянно кивнула и поспешила укутаться — подул ветер, подняв с брусчатки опавшие листья и закружив их по двору. Как вновь просветил ее Ассбьорн, выступавший в роли экскурсовода, это лишь в XVIII-XIX веках маги стали оформлять сады и парки перед парадным входом в особняк, подражая знатным семействам магглов. Несмотря на существование Статута о Секретности, взаимодействие между мирами сохранилось, хоть и на самом минимальном уровне, и в магический мир постепенно проникала культура и техника простецов, которые, благодаря научно-техническому прогрессу заметно вырвались вперед. Заметно ослабли позиции как монархии, так и Церкви, и магглы верили в колдовство уже не больше, чем в Бога, хотя и продолжали привычно исполнять свои ритуалы. Все это вновь дало магам возможность сотрудничать с магглами в сфере торговли и культуры, правда, не раскрывая себя. И многие сумели на этом неплохо заработать.
До XVI века маги, как и простецы, в виду частых и порою длительных войн с соседями были вынуждены беспокоиться больше о безопасности, нежели красоте своего жилища, и потому всевозможные сады, парки и террасы размещали или во внутреннем дворе, или позади самого особняка, в черте крепостных стен. Единственное исключение составляли сады-лабиринты (Лапина тут же вспомнила Принц-мэнор), которыми обносили замки со всех сторон, так что незадачливые воры, шпионы и наемные убийцы, как правило, очень долго блуждали по бесконечным коридорам из живой изгороди, прежде чем умереть с голоду или быть убитыми слугами хозяев — антиаппарационный барьер и прочие защитные чары никто не отменял. Однако на Севере, в виду особенностей местности и климата такие сады лабиринты не особо прижились, и Лапина в принципе понимала, почему: зачем тратить лишние деньги и магию на расчистку территории и выращивание многочисленных живых изгородей, когда природа сама создала естественную защиту в виде гор и лесов?
Саму же Анну удивляла расстановка материально-ценностных приоритетов в семье Фольквардссонов. Ей было непривычно, что деньги здесь идут не на покупку новой одежды или украшений для дочерей, не на закупку предметов роскоши или переделывание дома (пусть ухоженного и весьма добротного) в соответствии с веяниями моды, что в маггловском мире было типично даже для мало-мальски среднего класса, которому надо показать себя в людях, а на содержание оранжерей и птичника, оборудование домашней лаборатории и пополнение библиотеки редкими фолиантами, что по привычным ей меркам расценивалось как “жируют же” или “деньги девать некуда”. Причем и оранжереи, и библиотека содержатся в идеальном порядке — девушка убедилась в этом собственными глазами. Как объяснил своей гостье Ассбьорн, поместье жило именно на доходы от продажи лечебных зелий, урожая магических трав, сдачи части земель в аренду местным фермерам и проценты с вкладов в банке — вполне достаточно для скромной и умеренной жизни за городом, чтобы при этом накопить на плату учителям и приданое для сестер, и обучение самому в университете. За продуктами не ездили в город, а закупали у своих же арендаторов по более низкой цене. Когда же Анна спросила, нормально ли это, что Сесилия и Карин вообще не видят мира и, по сути, все время занимаются домашним хозяйством, Ассбьорн ответил ей, для многих чистокровных волшебников считается абсолютно естественным проводить большую часть времени в родовом поместье, лишь изредка посещая торговые магические кварталы, банк и светские приемы у знакомых-аристократов. Однако не преминул заметить, что они всей семьей бывали и в Уппсале, и в Стокгольме, и в Бергене (который славился на всю магическую Скандинавию своими мастерами волшебных палочек), и в Тронхейме, и даже в Копенгагене, причем не только в магических кварталах, и даже видели знаменитую Русалочку Андерсена. Сам же юный наследник дома Фольквардссонов бывал несколько раз на научных конференциях вместе с отцом, пока тот еще работал в Уппсальском магическом университете. На одной из этих конференций, в Гейдельберге, он и познакомился с Карлом Шёнбрюнном, и с тех пор между ними завязалась переписка. Лапина вздохнула не то с завистью, не то с сожалением, что не укрылось от внимательного ко всему Ассбьорна — даже она, живя в мобильном маггловском мире, обучаясь и потом работая в лучшем университете страны, не могла похвастаться такой географией путешествий.
Дабы отвлечь девушку от неприятных мыслей, Фольквардссон повел девушку вдоль цветника, где росли хризантемы, розы, сирени и астры. Он старался максимально оградить любимую от ужасных воспоминаний прошедшей ночи и потому стремился заполнить этот день множеством новых для нее впечатлений, сопряженных с познавательным времяпровождением, ибо считал, что работа ума, направленная на решение проблем текущих, лучше всего стимулирует человека отстраниться от старых невзгод и заставляет жить дальше. Он обращал внимание на любую мелочь, будь то нежный аромат цветов, шум морского прибоя вдали, ясень, который растет здесь еще со времен Сигурда Товардссона, или белка, которая в поисках наиболее укромного места для очередного ореха, слезла вниз с сосны и с любопытством посмотрела на прогуливающихся по ее территории людей. Анна сама с удовольствием вдыхала свежий аромат осени, запах прелой листвы, по-своему приятный после дождя. Пару раз им встретились еноты и лисицы, и с ними даже удалось поиграть — защитные чары поместья накрывали и часть прилегающих лесов, благодаря чему там увеличилось количество пищи, появились, в том числе, и магические растения, а сами животные перестали бояться людей. А всякая охота в черте охранных чар поместья была запрещена еще в XIII веке по указу Фрейгерд Ассмундсдоттер из дома Блигаардов.
Узкая мощеная тропинка брела под уклон вверх меж двух рядов берез, золото которых ярко выделялось на фоне темно-зеленой хвои сосен и елей. Вновь начинало хмуриться небо, шум прибоя становился все ближе, и ветер все чаще приносил соленый запах моря в долину. Лес закончился, уступив место каменистому склону, на котором изредка росли сосны да кусты можжевельника. Внизу, отражая хмурые серые тучи, сливаясь с небом на горизонте, бушевало синее море, со множеством брызг разбиваясь об огромные острые камни. Древние Блиггарды действительно хорошо озаботились защитой своего имения: если в лесу можно было легко заблудиться и достаться на съедение местным волкам и медведям, даже не дойдя до границы защитного барьера, то с моря неприятелей, которые могли подплыть разве что на легком драккаре, встречали грозные отвесные скалы.
Ассбьорн взял Анну за руку и медленно, показывая, как и куда ступать, повел по длинному каменному утесу, врезавшемуся в море. Холодный ветер дул все сильнее, развевая волосы и длинные полы старинных одежд, заставляя щуриться, но девушка чувствовала почему-то необычайную легкость, сопротивляясь ему. Она не подчинится ему и не полетит, как пушинка, ударяясь о камни.
- Ты чувствуешь это… — сказал Фольквардссон, когда они дошли почти до конца утеса.
По его интонациям нельзя было понять, спрашивал он, или утверждал, но Анна все равно кивнула и как будто ухватила небольшой поток воздуха и закружилась в некрепких объятьях Ассбьорна; лицо ее приобрело какое-то восторженное и будто-то одухотворенное выражение.
- Ты сейчас в своей стихии, она питает тебя… — сказал Ассбьорн и, продолжая стоять позади девушки, взял ее руки в свои и широко раскинул в стороны.
Холодный ветер рывком ударил в лицо, ладони и грудь. На миг Лапина зажмурилась от испуга, но тут же открыла почувствовав, как какая-то неведомая сила прошла через нее, тело охватила невиданная легкость, а изнутри разлилась энергия, которая побуждала действовать, творить.
- Повторяй за мной… запоминай… Ventum impero: obedi mihi! (5) — голос Фольквардссона эхом отражался от каменных скал, прорывался через свист ветра и шум моря.
Поднял обе руки девушки вверх, ладонями к небу, после чего плавно раздвинул в стороны, и ветер перестал дуть в лицо. Сделал круговое движение левой рукой и плавно выпрямил, ее ладонью к земле — и ветер слева задул вихрями, а волны стали биться не о берег, а соседний утес. Лапина все это время молча стояла, затаив дыхание, завороженно наблюдая за потоками магии, переливающимися холодным белым светом, соединяющимися с ветром, подчиняя его воле творца. Ассбьорн ее руками творил поистине настоящее волшебство, по сравнению с которым ее эксперименты по сгущению воздуха, ускорению заклинаний или танцы световых шаров — просто детские игры.
- Запомни, — строго, с величественными интонациями произнес наследник рода Фольквардссонов и Блигаардов, продолжая наблюдать, как девушка теперь уже самостоятельно пытается контролировать магию воздуха, — тебе богами дана огромная власть над природой. Используй ее с умом, но никогда ради собственной выгоды. Используй ее для созидания, но не разрушения.
Анне не оставалось ничего, кроме как кивнуть.
- Как мне удалось сотворить такое сложное заклинание без палочки? — Лапина только что опустила руки, отпустив контроль над стихиями; в глазах ее отражалось одновременно осознание и удивление собственной силой. — Ты подпитывал меня своей магией?
- Не только, — ответил юноша с видом эксперта, — как я уже говорил, в родовом поместье усиливается магия каждого члена рода, не только в самом доме, но и на всех землях, находящихся под защитными чарами рода. На любой нейтральной территории или иного поместья, не поддерживающего вашу родовую магию, данное заклинание потребовало бы слишком больших затрат энергии для беспалочкового колдовства. Кроме того, сила вашей магии и энергоемкость заклинаний на чужой территории будут во многом зависеть от отношения к вам обитателей дома, в особенности Главы Рода или лица, его заменяющего.
Выпущенный обратно на волю поток ветра закружил вокруг молодых людей, словно опоясывая невидимой лентой, заставив невольно встать еще ближе друг к другу. Глаза смотрят в глаза, и губы, кажется, так близко друг к другу, еще чуть-чуть — и юноша с девушкой слились в поцелуе. Холодный вихрь, круживший на скале, потеплел и засиял золотистым светом, окружив пару словно коконом. Несколько бесконечно долгих минут, полных радости и наслаждения, но Кайнер испуганно убирает руки с его плеч и отстраняется. Ветер, хлестнув мантией, устремился вдаль, золотое сияние исчезло.
4) Приход (диоцез) — церковный округ.
5) (лат.) Ветру повелеваю: покорись мне!
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 07.12.2012, 01:12
Дата: Четверг, 06.12.2012, 06:27 | Сообщение # 247
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Что это было? — тихо спросила Анна, прикрыв рот; в глазах ее по-прежнему стоял страх.
Она понимала, что поступила неправильно, поддавшись неожиданно нахлынувшим на нее чувствам, но почему-то не испытывала стыда, только страх.
- Магия поместья, — ответил Ассбьорн, продолжая удерживать девушку за талию. По лицу его нельзя было понять, то ли он обиделся, то ли просто хмурится из-за бьющего лицо ветра.
- То есть, если ты захочешь, ты можешь полностью подчинить меня себе? — Лапина неверяще покачала головой, однако по лицу ее было заметно, что она боится.
Шаг назад, но чужие руки крепко держат за талию, заставляя волей-неволей прижиматься к мужскому торсу. Плечи и спину закрывает чужая мантия, и сразу становится теплее и уютнее.
- Нет, — юноша отрицательно покачал головой. — Родовая магия обладает собственным разумом, который часто непостижим простыми смертными. Даже Глава Рода не может полностью подчинить ее себе. Родовая магия может влиять и влияет на мысли и поступки людей таким образом, каким созвучны с ней их собственные личностные сущности.
Анна кивнула, показывая, что все поняла. Моросивший до этого дождь теперь крупными каплями падал с неба, и Ассбьорн предложил идти в дом. Карин и Сесилия в это время сидели в теплой, протопленной библиотеке и учили уроки. Старшая сестра сидела за столом с книгой в руках и задавала младшей вопросы. Та, соответственно, на них отвечала и, судя по строгим замечаниям сестры, не всегда успешно. Увидев запыхавшегося и промокшего до нитки брата и его подругу, Сесилия отложила учебник, наказав Карин еще раз повторить тему с самого начала, после чего молча высушила вошедших обоих заклинанием и чуть ли не в приказном порядке заставила обоих выпить зелье от простуды, напомнив, что “фрёкен Кайнер пора принять зелье для восстановления магического поля”. Фольквардссон поблагодарил сестру за заботу и направился в лабораторию за нужными зельями, обещав вернуться живым и здоровым. Лапина лишь кивнула, попытавшись изобразить вежливую улыбку, и села у камина, чувствуя себя, мягко говоря, неловко. А еще она чувствовала себя виноватой, ведь из-за нее Ассбьорн толком не успел пообщаться сегодня с сестрами.
Вернувшийся из лаборатории Фольквардссон принес ей зелья, после чего подошел к сестрам — опросить по выученным предметам. Сама же гостья занялась зельеварением — домашние задания еще никто не отменял, и девушка далеко не все из них успела выучить. Хорошо еще, что гербология — предмет по большей части практический, и Спраут сама расскажет все, что надо, в начале урока. Ассбьорн заранее приготовил все нужные и не очень книги по этому предмету, пергаменты, перья, чернила, так что Анне не пришлось донимать его вопросами, где что лежит. Только сейчас она обратила внимание на то, как много читает ее однокурсник и как основательно он готовится к Снейповским урокам. Карл, как наследник династии зельеваров и истинный ценитель тонкого искусства зельеварения, тоже не мог позволить себе наплевательского отношения к данной дисциплине, но он учился в Слизерине, поэтому Снейп не придирался к нему лишний раз, в отличие от Ассбьорна. Анна же, излишней любовью к чтению не отличавшаяся, предпочитала лишний раз послушать друзей и записать потом с их слов, не особо заботясь о первоисточнике, или же просто сделать свое собственное предположение на основании имеющихся у нее знаний, надеясь, что оно окажется верным.
- Вижу, вы уже давно продвинулась в изучении зелья “Crypta magica” (6), — слабо улыбнувшись, сказал Ассбьорн, усаживаясь рядом.
- У нас завтра две пары, — устало ответила Лапина, перевернув страницу. — Снейп будет очень недоволен, что я, студентка его факультета, не подготовилась к уроку на должном уровне.
Для Лапиной было очевидно, что в понедельник утром она уже должна вернуться в Хогвартс и быть на занятиях. Истина, внушенная еще в юности… должна — кому, чего, девушка не осознавала, просто, казалось ей, поступить иначе она не имеет права. Ей нужно вернуться в этот гребаный Хогвартс, чтобы получить несчастный аттестат о магическом образовании, в конце концов, свалить куда-нибудь — подальше от Снейпа с Дамблдором — и устроиться на работу, просто тихо жить… А еще Хогвартс — это нейтральная территория, где она не будет обязана подчиняться все время Ассбьорну.
- Снейп привел тебя в логово к этим убийцам, а ты переживаешь из-за какого-то домашнего задания?! — возмутился юноша, невольно обратив внимание сестер на их разговор.
- Я думаю, Снейп сделал это не совсем по своей воле, — неуверенно возразила Анна.
- Я понимаю, что, возможно, когда-то Снейп очень помог тебе, что он обучил тебя зельям и магии, — сказал Ассбьорн уже мягче, взяв Анну за руку и погладив по костяшкам пальцев. — И потому ты склонна искать ему оправдания…
- Я думаю, ему это сказал Дамблдор…
- Тогда тебе тем более не стоит возвращаться в Хогвартс. Дамблдор тебе просто житья не даст!
- Разве ты можешь предложить что-нибудь получше? — с нотками скепсиса в голосе спросила Лапина.
- Остаться у нас, — ответил Фольквардссон так, как будто оно подразумевалось с самого начала. — У нас большой дом и достаточно средств, чтобы содержать еще одного человека. Я думаю, ты легко выучишь язык и подружишься с Сесилией и Карин. — Или ты хочешь вернуться из-за Шёнбрюнна? — брови юноши сдвинулись над переносицей, на лбу залегла вертикальная морщинка.
Анна открыла рот и упала бы, если бы раньше не села на стул. За прошедший день она даже не вспомнила о Карле — просто некогда было — и потому вопрос Ассбьорна породил вихрь эмоций и новых вопросов в голове у девушки. Вина, стыд… Что случилось с Карлом? Жив ли он вообще? Она боялась думать о том, что Снейп мог сделать с ее другом — да, наверное, другом — в порыве гнева и верности. Лапина сама не заметила, как заплакала, и поспешила закрыть лицо руками.
- Не плачь, пожалуйста, — Фольквардссон сел рядом с Анной, накинув на пространство вокруг заглушающий купол — стеллажи закрывали их от любопытствующих взглядов, но не скрывали от ушей.
Прижал девушку к себе. Убрал руки от лица и поправил упавшую прядку волос.
– Анна… — заставил посмотреть в глаза, — я приглашу Шёнбрюнна к нам… если ты хочешь. Вы сможете видеться, я… не буду препятствовать вашему общению…
И снова сдвинуты брови и залегла вертикальная морщинка на лбу, сощурены глаза, напоминающие предгрозовое небо, и напряжен каждый мускул лица — Ассбьорну было нелегко признать, что ему предпочли соперника, и еще тяжелее — отступить и уступить, лишь бы любимая им девушка была счастлива.
Лицо Кайнер прояснилось, однако в глазах по-прежнему стоял страх.
- Я… я… боюсь за него… — неуверенно ответила она, помотав головой. — Снейп напал на нас перед тем, как отвести меня к Темному Лорду.
- Я бы хотел знать, как ты оказалась там. С самого начала, — строго, не терпящим возражений тоном сказал Ассбьорн, продолжая держать девушку за плечи.
Лапина, как можно короче, попыталась пересказать события субботы, начиная с похода в Хогсмид, не забыв упомянуть, что там они видели Бранау и еще нескольких слизеринцев, которые в это время должны были быть на отработке. Далее прогулка на опушке Запретного леса, встреча со Снейпом и, впоследствии, не очень приятный разговор в лаборатории, закончившийся дуэлью, первой жертвой которой стала она, Анна Кайнер. И затем пробуждение в лесу, после которого они со Снейпом аппарировали в замок к Темному Лорду. При этом девушка, не забывая вытаскивать на поверхность сознания нужные воспоминания, умолчала о некоторых намеках своего декана, дабы не злить уже взвинченного Ассбьорна, а также постаралась выставить Карла в максимально благоприятном ракурсе — соперники должны выглядеть достойно в глазах друг друга.
- И после этого ты все равно хочешь вернуться в Хогвартс?! — недоумевал Фольквардссон, внимательно выслушав рассказ. — Я не понимаю, как ты вообще согласилась пойти куда-то со Снейпом. Почему ты не сопротивлялась, когда могла?!
- Я… — Кайнер опустила ресницы, — он мой декан, у меня к нему долг жизни и чести, — снова покачала головой и подняла глаза. — Подчинение — высшая форма отдачи долга, а Снейп и так много терпел из-за меня раньше…
- А теперь послушайте меня, Анна Кайнер, — строго сказал Ассбьорн, взяв девушку за плечи и заставив посмотреть на себя. — Ваша жизнь принадлежит вам, и она дарована вам от рождения, и никто не может отобрать ее у вас или распорядиться ею даже по праву долга.
Фольквардссон с трудом сдержал свой гнев — воздух вокруг стал плотнее и заискрился, загорелись ярче магические светильники в комнате. Как же ему хотелось прибить Снейпа! Долго бить его головой о стену, потом задушить голыми руками, как простой маггл, и, наконец, бросить его той разъяренной толпе убийц и лицемеров, гордо именующей себя Пожирателями Смерти и блюстителями древних традиций! И не только потому, что тот осознанно, по доброй воле собирался отдать им невинную девушку на смерть и поругание. Снейп, если захотел бы, нашел бы способ спасти ее — ибо всякий учитель обязан заботиться об ученике, пусть не как отец о сыне, но продолжателе традиций, наследнике знаний. Но и потому, что превратил Анну в запуганную бессловесную овцу, которая не верит в чужое сострадание и бескорыстие и ждет отовсюду в лучшем случае — гневных окриков, в худшем — очередное предательство. Снейп при его мерзком характере и полном неуважении к окружающим не мог не напоминать Анне, скольким она ему обязана. Как же легко порой ссылаться на древние магические традиции, не зная их до конца и не обладая хотя бы зачатками совести!
Пришлось просветить Анну о том, что представляет собой долг жизни, и какие его разновидности существуют. Долг жизни в большинстве случаев устанавливал фактически вассальные отношения между спасителем и спасенным. Спасенный должен был выступать на стороне своего спасителя в войне и, если потребуется, закрыть его от заклятий, меча или стрел. В мирное же время отношения между спасителем и спасенным зависели от общественного положения каждого из них. Если оба были знатного рода, то новоиспеченный вассал должен был поддерживать политический курс своего сеньора и оказывать ему всяческую посильную помощь. Он мог давать советы сеньору, мог пытаться отговорить его, если считал предложенные идеи опасными или бесперспективными, но ни в коем случае не имел права оставлять его и, тем более, предавать. Предавший своего спасителя считался клятвопреступником и становился изгоем в обществе, его наказывала собственная магия: предатель и его потомки могли резко потерять в магическом потенциале или вовсе стать сквибами, утратить богатство или, еще хуже, способность к деторождению. Если спасенный был незнатного рода, то поступал на службу к спасителю, выполняя работу по мере своих сил и способностей. Данная обязанность передавалась, как правило, из поколения в поколение, однако, по истечении определенного времени, как правило, не менее трех поколений, потомки спасителя могли посчитать долг жизни перед их родом выполненным и освободить потомков спасенного от службы роду. Если же спасенный, напротив, принадлежал к знатному роду, а спаситель являлся простолюдином, то последний мог претендовать на разнообразные привилегии: принятие под покровительство рода, или, в редких случаях — в сам род через брак или усыновление, ходатайство об устройстве на какую-либо почетную должность, оплату обучения для себя или своих детей и т.д.
Участие женщин в отношении долга жизни регламентировалось особым образом: обычно женщины со стороны спасенного, будь то сестры, дочери или внучки, поступали на службу роду спасителя или же вступали в брак по предварительной договоренности. Редко когда подобные браки заключались по любви, и женщина выступала в них чаще всего разменной монетой, но никто не мог требовать от нее становиться бесправной наложницей даже по праву долга жизни. А это значит…
- Ты не поедешь в Хогвартс, нет… — словно заклинание повторял Фольквардссон, крепко прижимая девушку к себе, — я не отдам тебя ему — ни за что! Он больше не сможет причинить тебе вреда…
- Ассбьорн! Нет! Ты не понимаешь меня! — воскликнула Анна, резко отстранившись от юноши, и уперлась руками ему плечи; слезы вот-вот готовы были навернуться в ее глазах. — Я хочу получить образование! Я не хочу жить все время за чужой счет! не важно, тебя или Снейпа, и не хочу, чтобы мной управляли! Не хочу все время прятаться! Не хочу зависеть от чужой милости! — и взмахнула рукавом мантии, заставив потухнуть несколько светильников, а пергаменты, лежавшие на столе, — разлететься в стороны.
С каждым словом голос девушки все больше смешивался с агрессией, а воздух, казалось, стал плотнее и начал колебаться, так что Ассбьорн был вынужден прикладывать немало сил, чтобы не допустить очередной всплеск магии с ее стороны (7).
- Тихо, тихо… не плачь, пожалуйста, — мягко сказал юноша, обняв девушку и прижав к своей груди. Губы поцеловали лоб, а пальцы забрались в длинные русые пряди, ниспадавшие на спину. — Tulle! — домовик тут же появился в библиотеке и, поклонившись, спросил, чего изволит хозяин. — Föra två te med hallon, vänligen. Och städa upp här. /швед. Тулле!.. принеси два чая с малиной, пожалуйста. И приберись здесь./
- Ja, herre Assbjörn /швед. Да, хозяин Ассбьорн/, — ответил домовик, поклонившись, и с хлопком аппарировал на кухню.
Сам же Фольквардссон взял Анну на руки, усадил на диван перед камином и напоил чаем, который принес домовик.
- В смысле, я благодарна вам за помощь и заботу… — отпив несколько глотков, произнесла Кайнер уже спокойнее и даже несколько неуверенно, как будто чувствовала вину за свой выпад. — Просто поймите меня, пожалуйста… Я хочу работать, хочу реализовать себя. Я не хочу жить всю жизнь в долг и зависеть от чужой воли… А для этого мне нужно окончить школу магии.
- Анна, послушайте меня, — строго сказал Ассбьорн, посмотрев на девушку своим гордым орлиным взглядом, под которым та сразу же сникла и замолчала, — пожалуйста, — черты лица немного смягчились. — Есть много других магических школ, помимо Хогвартса, и даже лучше его, и вы это прекрасно знаете. Да, обучение в Дурмстранге вы вряд ли выдержите, хотя сейчас оно не настолько жесткое и качественное, как пару лет назад. Но вы можете поступить в любую из немецких школ — во всяком случае, Шёнбрюнн рассказывал мне, что школа в Лейпциге, где он учился, отличалась высоким качеством образования. Вы хорошо знаете язык и основные предметы, так что вас сразу зачислят на последние курсы. И не беспокойся об оплате, — добавил он, заметив, как девушка отрицательно покачала головой, — я сам оплачу твое обучение. Ты по магии — Блигаард, и мой долг — помочь тебе.
Ясный взгляд юноши и твердый голос говорили о его искренних намерениях и высоком чувстве ответственности, однако, девушка, сидевшая рядом с ним, по-прежнему отрицательно качала головой, в то время как глаза ее выдавали нарастающее отчаяние. Ассбьорн задумался: поведение Анны, ее реакция на его слова казались слишком нелогичными даже с учетом того, что совсем недавно она перенесла тяжелое испытание и едва не лишилась жизни. Она хочет непременно получить образование, но отказывается от обучения в другой школе. Ей неприятна зависимость от кого бы то ни было, значит, домашнее обучение можно не предлагать — наем частных учителей всегда обходился дороже, нежели обучение в интернате. В этом свете ее намерение вернуться именно в Хогвартс выглядело тем более странным. Уж не принудил ли слизеринский змей ее поклясться, что она должна учиться исключительно в болоте под названием “Долина вепрей”? Даже если так, то в некоторых случаях клятвы тоже можно обойти…
- Анна, послушайте меня, пожалуйста… — Ассбьорн провел костяшками пальцев по ее щеке, после чего взял ее руки в свои и посмотрел на нее по-доброму, покровительственно — как смотрел на Сесилию. — Я хочу вам помочь, и я не намерен отступать от задуманного. Но, чтобы вам помочь, я должен знать, в чем именно вы нуждаетесь. Я не хочу вырывать это из вас клешнями с помощью легилименции, как это, вероятно, сделал бы Снейп. Я просто прошу вас: доверьтесь мне…
Кайнер явно колебалась, что было заметно по ее хмурому взгляду, в котором боролись желание рассказать все, как на духу, о чем говорили слабые искорки надежды, ненадолго появлявшиеся в ее глазах, и недоверие, связанное с боязнью вновь попасть в зависимость от чьей-либо воли. Так и не дождавшись ответа, Фольквардссон добавил:
- Если же вас интересует моя личная выгода помогать вам, то могу ответить лишь, что мне выгодно довести начатое дело до конца, нежели бросать его на половине пути, — голос юноши приобрел деловой оттенок, а взгляд стал более холодным и отстраненным. — Очевидно, вашему декану не знакомы такие понятия, как совесть и чувство долга…
- Ассбьорн… — девушка набрала в легкие воздуха, попытавшись успокоиться и собраться духом, но голос был неуверенный, а пальцы нервно теребили бахрому пледа, которым она укрывалась.
Фольквардссон кивнул, показывая тем самым, чтобы она продолжала, а сам принялся массировать ей тыльные стороны ладоней, чтобы унять дрожь. Он не хотел оставлять Анну одну, без своей поддержки, чтобы сходить в лабораторию за успокоительным зельем, и потому вызвал домовика, заказав тому чай с мятой и мелиссой.
- Ассбьорн… меня не существует официально в этом мире! — Кайнер проглотила застрявший в горле ком. — Я на нелегальном положении! И я подозреваю, что Хогвартс — это единственная школа магии в Европе, где не требуют документов при поступлении.
Ассбьорн задумался… Волшебники, в особенности, редко имеющие дело с простецами, действительно практически не пользовались бумажными документами, как у простецов… удостоверениями личности. Идентификация проводилась по волшебной палочке или крови — на последнем обычно специализировались гоблины. Знатные чистокровные волшебники нередко пользовались гербовыми печатями. Такая печать стояла и на заявлении о приеме в Дурмстранг, которое подписывал его отец, ибо сам Ассбьорн был тогда еще несовершеннолетним. Также было личное дело с описанием его родословной; туда же заносились данные об успеваемости, поощрениях и наказаниях, заявления на посещение дополнительных спецкурсов и прочее. Копию его обычно выдавали при выпуске вместе с аттестатом, а также при переводе в другую школу. Был и договор между школой и родителями, в котором были прописаны права и обязанности сторон, и штрафы за их нарушение. Но в Хогвартсе, кроме личного заявления, действительно ничего больше не потребовали, табель успеваемости и поведения Фольквардссон отдал уже лично своему декану.
- У вас вообще нет никаких документов?! — юноша неверяще посмотрел на свою собеседницу, но та лишь отрицательно покачала головой.
- Есть, но они находятся в Хогвартсе. Там указано мое настоящее имя, даже виза британская есть, но по этому паспорту мне будет всего двенадцать лет, — Анна горько усмехнулась, после чего снова сделала глоток чая.
Ассбьорн удержал челюсть на месте, но взгляд выдавал крайнюю степень замешательства.
- Я попала сюда из будущего… — пояснила девушка, в глазах которой все еще плескался страх.
Теперь Фольквардссон напоминал профессора Плейшнера в тот момент, когда Штирлиц признался ему, что служит в Советской разведке. Повисло неловкое молчание. Карин и Сесилия, уже доделавшие уроки, с подозрением глянув на своего брата и его спутницу, молча покинули библиотеку. Начинало темнело. Помещение все больше погружалось в синеватую мглу, из которой ярким оранжевым пятном вырывалось пламя в камине. Юноша тем временем продолжал лихорадочно рассуждать. Большинство хроноворотов переносят, максимум, на сутки назад. Для Анны же, разница, судя по всему, оказалась фатальной — семь-десять лет или около того. Непостижимая воля богов? Но Вёльвы уже давно молчат об этом, иначе уже давно, из уст в уста, передавалась бы весть о том, что “грядет девица из мира, что после нее”, или что-нибудь в этом роде. Пророчества подготавливают мир к пришествию посланца богов, который сам должен этот мир изменить сообразно воле богов. И Анна определенно таковой не является. Хотя…
- Э… вы знаете, для чего здесь находитесь?
- Нет… — Кайнер снова покачала головой. — Я просто пытаюсь приспособиться здесь и выжить. И я не уверена, что через время меня не перенесет назад или куда-нибудь еще, — последняя перспектива ее определенно не радовала.
Значит, ритуал Призыва тоже отпадает, ибо душу или личность из иного мира призывают, как правило, с какой-то конкретной целью — возродить отдельный род или целую державу, изменить текущий миропорядок. Анна с ее привычкой подчиняться для таких целей не подходит однозначно.
- И этот ваш… книжка-компьютер… ноутбук — тоже из будущего? Я видел похожий у своего дяди Магнуса.
- Да, он был у меня с собой, когда я перенеслась.
- Анна, а не могли бы вы рассказать, как перенеслись во времени? — юноша поудобнее расположился на диване, приготовившись слушать.
- Все началось в 2011 году… — ответила Кайнер в сторону, вновь уставившись на огонь в камине. — Я тогда работала на химическом факультете младшим научным сотрудником… вы удивлены, наверное, Ассбьорн Фольквардссон, — снова посмотрела на собеседника, — но на данный момент я намного старше вас, хотя и родилась позже вас… Шеф, начальник, научный руководитель… уговорил меня поехать на стажировку в Лондон, в одну химическую компанию…
Далее последовал рассказ о том, как на основное здание той самой компании напали какие-то психи в белых масках и черных балахонах (которые, как позже выяснилось, были Пожирателями Смерти), которые убивали налево и направо. И как ей чудом удалось спастись в результате вспышки стихийной магии, которая перенесла ее не только в пространстве, но и во времени. Как она напоролась на толпу местных бандитов и, убегая от них, оказалась у дома Снейпа, который взял ее к себе жить и через некоторое время согласился даже обучить боевой магии и зельям. Что именно от него она узнала, что в Хогвартсе будет учиться Генрих фон Бранау, известный своими расистскими наклонностями, и потому придумала свою легенду.
Слово за слово, и разговор, не спеша, перешел на прошлое Анны до Хогвартса — сейчас девушка уже не видела смысла скрывать что-либо, т.к. ее главная тайна уже известна. Не называя имен, Кайнер рассказала о семье — кто кем работал и каких придерживался взглядов на жизнь, — затем об учебе в университете. Особое внимание она уделяла царившей там атмосфере. По словам гостьи, именно в университете сформировался ее нынешний образ мышления, произошел первый серьезный слом ценностей (впрочем, случался он тогда у многих), принятие несправедливости жизни, ведь оценки в дипломе и ученые степени ничего не значат за пределами университета, если не умеешь налаживать полезные контакты и быстро зарабатывать деньги. Тогда же, немало времени проводя с однокурсниками, многие из которых учились в специализированных химических школах или просто занимались по специальным программам, работая в лаборатории вместе с сотрудниками, которые принадлежали к потомственной интеллигенции, она оценила влияние культурного фона на мировосприятие и образ мышления. И потому ей никогда не стать такой же умной и образованной, как ее научный руководитель, или, хотя бы одногруппник, который получил золотую медаль на международной олимпиаде по химии. Для нее наука — это работа, небольшое хобби, способ восприятия и переработки опыта, но не самоценность. Стремление к новым знаниям для нее не способ существования, а, скорее, побочный, но полезный продукт. Так что по образу жизни она, как была, так и осталась плебейкой. И выводы, сделанные ею в университете, очень хорошо укладываются в правила, существующие в магическом мире.
Особенно подчеркивала Анна свою противоположность семейным идеалам. С одной стороны — открытость, простота, радушие, деятельная забота, но при этом некоторая ограниченность в мышлении. С другой — высшее образование, знание философии, умение критически мыслить и рассматривать проблему с разных точек зрения, однако практически полный провал в социально-бытовой сфере. Или то, или другое, третьего не дано. Совершенно разные ценности и интересы, и способы их реализации. Отсюда и конфликты интересов, и напряженность в отношениях. Хотя, как призналась Лапина — это, оказывается, ее настоящая фамилия, — с бабушкой, несмотря на разницу в возрасте, ей общаться было все-таки проще — во многом из-за более спокойного и серьезного характера последней.
И, естественно, девушка рассказала, когда и при каких обстоятельствах у нее проснулись способности к магии, и кто ее учил основам медитации и окклюменции. О своем первом наставнике отзывалась она с благодарностью и теплотой, передав свои эмоции и Ассбьорну — ибо простой маггл, да еще и священник, да чужой религии, смог понять девушку, снизойти до ее проблем, и, что немаловажно, обучить контролю над собственными силами. Снейпу с его жестокой манерой преподавания до такого учителя еще расти и расти.
Фольквардссон все это время сидел и молча слушал собеседницу. Не подгонял, но иногда просил остановиться, чтобы обдумать услышанное. Анна говорила спокойно, порой даже равнодушно и суховато, как будто заполняла анкету с помощью самопишущего пера. И, как понял юноша, свой рассказ Анна строила таким образом, чтобы он мог извлечь полезную для себя информацию. А из услышанного можно было сделать следующие выводы. Во-первых, Анна прямо намекает, что оказалась не очень хорошей дочерью, а, значит, вряд ли из нее выйдет достойная жена и хорошая мать. Во-вторых, ей важно знать правила поведения, принятые на конкретной территории. А это значит, что она может интегрироваться в магическое сообщество и принять его культуру. При этом правила должны оставлять также место для личной свободы, не должны ломать личность. Анна Лапина-Кайнер — одиночка, и для нее важно наличие личного пространства и времени, внутри которых она могла бы снять маску и успокоиться, просто быть собой. И, наконец, в третьих, Анна — квалифицированный специалист в области органического катализа, имеет степень доктора философии, ученый по своей сути. Таким образом, она может продолжить карьеру в магическом университете, если освоит зельеварение, как смежную специальность, и ей это по силам. Но: Анне необходимо легализоваться в магическом мире, чтобы подтвердить свой академический статус. Мало того, ей придется частично раскрыть свое прошлое, чтобы не тратить время впустую. Сама же девушка, хотя оценивала людей, прежде всего, по уровню интеллекта, к своим учебным и научным достижениям относилась пренебрежительно-равнодушно, ибо, по ее словам, за пределами университета уважают лишь тех, кто умеет быстро находить нужные связи и зарабатывать много денег. Неважно на чем. И потому в этом новом и, враждебном для нее мире она не надеется ни на какие бонусы для себя: это просто глупо. И Ассбьорну ничего не оставалось, кроме как согласиться. Сам же он рассказал в ответ, что еще раньше догадывался, что Анна училась в университете, и, соответственно, была старше его по возрасту — это было заметно по ее речи и рассуждениям, ибо юноше было с кем сравнивать.
Как наследника древнего чистокровного рода, который должен был этот самый род продолжить, Ассбьорна Фольквардссона, безусловно, очень волновал первый пункт. И потому ему было неприятно и больно осознавать, что любимая им Анна Кайнер, обретенная наследница магии Блигаардов, совершенно не готова к семейным отношениям и никоим образом не заинтересована в них. Быть может, со временем она изменит свое мнение, если поживет в другой семье, увидит иной опыт строительства отношений. Но она станет еще старше; к тому времени, как он окончит университет, ей будет уже за тридцать, что не очень хорошо для вступления в брак и рождения детей. Кроме того, Анна рассказала лишь факты: есть это и это, и сами решайте, что с этим делать, — но ничего не сказала о причинах возникновения этих самых фактов. Скорее всего, были ошибки и со стороны самой Анны, и со стороны ее матери, которые и привели к имеющимся результатам, а потому, не сейчас, но позже, ее следует расспросить более подробно о характере взаимоотношений в семье. И, наконец, стоит учитывать мрачный взгляд на жизнь и негативное отношение к себе самой Анны. Поэтому, говоря о своих недостатках, она может сильно преувеличивать. В любом случае, с этим также стоит разобраться, но не сейчас, позже.
- Спасибо, что рассказали мне, Анна, — теперь Ассбьорн первым нарушил молчание, посмотрев на собеседницу.
- Вы имеете право знать, ради кого рисковали жизнью вчера, — тем же безучастным тоном ответила Кайнер, опустив голову.
- То есть, вы считаете, что раньше я имел право лишь любоваться на ширму, которую вы выставляли перед собой? — спросил юноша с иронией в голосе, не сумев, однако, скрыть обиду: шутки никогда не были сильной стороной Ассбьорна.
Снова повисла неловкая пауза. Было выпито по еще одной чашке чая. Анна сидела в ожидании, не зная, что делать дальше, и только куталась в клетчатый плед. Фольквардссон невидящим взглядом гипнотизировал пламя в камине, погруженный в собственные раздумья.
- Нет, — Кайнер отрицательно покачала головой, после чего посмотрела на собеседника. — Я бы рассказала все… со временем. Просто… то, что произошло вчера ночью, стало своего рода катализатором… Вы пришли туда за мной, мы вместе сражались… После такого, наверное, с моей стороны было бы глупо и некрасиво продолжать лгать вам дальше.
- Понимаю… — юноша кивнул в ответ, по-новому посмотрев на собеседницу: покровительственно, как раньше, но уже признавая ее как равную. — Хм... предположим, вы остаетесь в текущем пространственно-временном континууме… каковы были бы в таком случае ваши планы на будущее?
- Для начала получить образование, — девушка загнула палец. — Покинуть Британию, — загнула другой. — Найти жилье, желательно в магическом квартале, чтобы не нарушать закон в маггловском мире. Устроиться на работу по специальности. Собственно, все, — деловым тоном произнесла она. — Ах, да, еще завести кошку…
Последняя не заставила себя долго ждать и с тихим “Мрряу” запрыгнула на диван, устроившись рядом с гостьей. И та, разумеется, не замедлила запустить пальцы в мягкую светло-серую шерстку и плавно провести ими по гибкой спинке, почесать подбородочек и за ушками.
- В таком случае вы вряд ли сможете обойтись без помощи друзей, — Ассбьорн чуть наклонил голову, оценивающе посмотрев на девушку. — Kom här, Stina! /швед. Иди сюда, Стина!/
Кошка снова мурлыкнула и перебралась под родные ладони хозяина, всем своим видом показывая, как ей здесь нравится.
- Согласна, — Анна посмотрела на руки перед собой. — Просто… я не уверена, что у нас будут какие-либо общие интересы после Хогвартса. С одной стороны, я смогу в дальнейшем работать на кого-нибудь из вас. С другой стороны… если вы не захотите больше иметь со мной дело, то можно будет разойтись миром… и я вам со временем возмещу убытки.
Юноша недовольно покачал головой, но решил не заострять внимания на не очень приятном высказывании гостьи. Вместо этого он задал следующий вопрос:
- Смотрите, Анна, если взять ваши обстоятельства… то вы находитесь сейчас в двух местах одновременно. — Одна ваша личность сидит сейчас здесь, передо мной. Другая, двенадцати лет от роду, живет в маггловском городе в России и ходит в среднюю школу, — кивок. — Ваша младшая личность должна в дальнейшем окончить школу, поступить в Московский университет. Окончить его, затем поступить в аспирантуру, защитить диссертацию, проработать младшим научным сотрудником, а также успеть встретиться с Иоханном Лютером, активировав перед этим свой источник магии… — снова кивок. — А это означает, что вы не должны никоим образом вмешиваться в жизнь своего младшего “я” в течение следующих четырнадцати лет, иначе сами исчезнете, как текущая личность… — голос Фольквардссона звучал почти, как приказ, а холодные серо-голубые глаза с самым серьезным выражением смотрели на собеседницу, как бы давая понять, какая высокая ответственность лежит на ней.
- Э… извините, Ассбьорн Фольквардссон, но о последнем я уже догадывалась, — Лапина не удержалась оттого, чтобы продемонстрировать способность к логическому мышлению. И, не дав договорить собеседнику, продолжила: — В любом случае, в ближайшее время я не собиралась возвращаться в Россию, ибо о магическом ее сообществе я ничего не знаю, а в маггловском… мне будет устроиться еще труднее, чем здесь. Времена нынче такие…
- Тем не менее, Анна, я рассчитываю на вашу помощь, — голос Ассбьорна стал более спокойным и приобрел деловые нотки. — И я хотел бы знать, каким событиям в будущем нам стоит готовиться.
- Я новостями и политикой интересуюсь мало, — ответила девушка со скептическим выражением лица. — В 2000-м или 2001-м году введут новую единую евровалюту, однако ваш регион это не затронет. В сентябре 2001-го самолет, захваченный, по слухам, иракскими… или иранскими террористами… пробьет башни-близнецы в Нью-Йорке… погибнет очень много людей. А Америка объявит войну Ираку… или Ирану и полетит туда устраивать демократию. Да, они это так называют, — добавила она, заметив недоумение на лице собеседника. — В 2008 году начнется очередной экономический кризис, который затронет всю Америку и Европу. Разорятся многие крупные компании, что приведет к ряду самоубийств. А в вашей стране и не только начнется… если уже не началось… сильное падение нравов, — теперь лицо Фольквардссона приняло настороженное выражение. — Сильно упадет качество школьного и университетского образования, всем будут навязывать уравниловку. А еще человек станет полностью беззащитным перед государством… — Кайнер наклонилась, сложив руки замком на коленях. — Вы спасли меня вчера. Но если бы это произошло на улице большого маггловского города, вы бы только пострадали от своих действий… — и, видя недоумевающее лицо собеседника, пояснила: — Вас бы посадили в тюрьму, потому что вы напали на других людей вместо того, чтобы дождаться полиции — для этого на улицах специально висят камеры. Если для вас сейчас опора — это род, семья, то… в будущем этот институт будут разрушать самыми разными способами…
Ассбьорн встал с дивана и, схватившись за голову, прошелся несколько раз до камина и обратно. Кошка Стина, которую он гладил до этого, предпочла перебраться к девушке и теперь настороженно наблюдала за хозяином. Сейчас от юноши исходили ощутимые эманации гнева и возмущения нелогичным и несправедливым устройством мира. Род Фольквардссонов не занимался политикой, хотя имел определенное влияние в магическом сообществе Швеции, и если Анна говорит правду, то ему есть смысл добиться для себя права голоса в Совете Мудрейших, как это уже сделали Бергстрёмы, хотя для этого придется отдать остатки и без того не очень большого состояния. Сейчас будет важен голос каждого здравомыслящего чистокровного волшебника, чтобы противостоять промаггловскому лобби в Министерстве. Задача осложняется еще и недостатком подходящих союзников: объединения с такими родами, как Тёресунги или Хродульвы.
6) (лат.) “Магическое сокрытие”. Данное зелье дает человеку возможность в течение заданного времени сопротивляться обнаруживающим заклинаниям наподобие “Hominem revelo”, а также обеспечивает эффект отвода глаз. Используется в шпионской практике. Усовершенствованный вариант этого зелья, “Maxima crypta magica”, обладает гораздо более сильным и длительным эффектом и в некотором роде может использоваться в качестве мантии-невидимки: человека, его принявшего, просто не будут замечать, как будто его нет; его нельзя обнаружить магическими следящими системами и артефактами наподобие волшебного глаза Грюма.
7) Имеется в виду контроль магической силы (вернее, скорости ее потока) через физический контакт, например рукопожатие. Контролю в таком случае поддается магия волшебников со схожей аурой и меньшим потенциалом. Например, отец может таким образом контр
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 07.12.2012, 01:15
Дата: Четверг, 06.12.2012, 06:42 | Сообщение # 248
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Все действительно настолько ужасно?! — наконец, спросил он. — Если то, что вы говорите, — правда, то получится общество атомизированных личностей, полностью зависимых от государства, лишенных моральных ценностей, инициативы и самостоятельности
Впрочем, ответ, наверное, очевиден. Достаточно посмотреть на недавно покинутый юношей Дурмстранг, чтобы понять, к чему ведет подобная политика. Репутация бывшего директора школы, чистокровного Игоря Каркарова, оказалась запятнана Темной Меткой. Сразу же вспомнили про пугало в лице Геллерта Гриндевальда, который доживает свои дни в Нурменгарде, и, пожалуйста, новым директором стал Пааво Хиотиляйнен, которого выдвинула промаггловская партия. Хиотиляйнен резко снизил требования к студентам, часть обязательных ранее предметов сделал факультативными, а некоторые вовсе отменил. Началось навязывание уравниловки, ведь это неполиткорректно — давать человеку понять, что он в чем-то уступает своим ровесникам. Если МакГонагалл в Хогвартсе заставляла класс топтаться на месте, главным образом, из-за директорских любимчиков Поттера и Уизли, то в Дурмстранге подобную практику стали вводить по всем предметам, что вызвало немало возражений со стороны ряда преподавателей, а также успешных студентов. Ибо мало кому понравится, что все его усилия, затраченные на подготовку к урокам, пропадут даром, и за ответ, даже самый исчерпывающий, он получит столько же баллов, сколько и самый ленивый и бестолковый ученик в классе. Дополнительные учебные проекты, выполненные самостоятельно, если и поощрялись, то теперь не оценивались в баллах и засчитывались в качестве “проявления личной инициативы и участия в жизни школы”. Наверное, кому-то это было в радость, но не тем, кто хочет развивать свои таланты, планирует сделать серьезную карьеру или должен в будущем управлять родом, а, главное, хочет, чтобы и его дети тоже получили качественное образование у себя в стране.
- Это слухи, неподтвержденная информация… Как вы уже знаете, моя первая поездка за границу окончилась не очень удачно.
- И откуда бы вам известны эти… слухи?
- Рассказы знакомых и знакомых знакомых, кто бывал за границей, Интернет…
- Интернет?..
- Всемирная компьютерная сеть, World Wide Web, в которой можно найти самую разнообразную информацию, которую, однако, надо сильно фильтровать.
Снова наступило молчание. Анна допивала чай и почесывала за ушками Стину, которая все-таки начала мурлыкать. Ассбьорн продолжал ходить вдоль стеллажа, обдумывая сказанное Анной. Вопросы, вопросы и снова вопросы… он слишком мало знал о маггловском мире, его возможностях и особенностях, чтобы более-менее достоверно спрогнозировать, как все это отразится на магическом сообществе в дальнейшем. В любом случае, это дело не одного вечера, и сейчас имеются более важные задачи.
- Анна, нам следует определиться с вашим ближайшим будущим, — сказал Фольквардссон, первым нарушив молчание. — Я считаю, что наилучшим вариантом для нас обоих будет взять вас под покровительство рода Фольквардссонов. Данный статус потребует от вас минимум обязательств, а именно поддерживать общественные, политические и личные интересы нашего рода. При этом вы приобретаете легальный статус в магическом сообществе. Перед вами будут открыты двери всех благородных домов, с которыми мы состоим в дружественных отношениях, и все карьерные лестницы, кроме политики и финансов. Ваш магический потенциал, скорее всего, сравняется с моим, а использование родовой магии будет требовать меньших усилий от вас. Я предполагаю провести соответствующий ритуал на зимних каникулах… Не бойтесь, — добавил он, заметив, как напряглась девушка, — для вас данный ритуал будет абсолютно безопасен. Прочитать о нем вы сможете в копии Родового Кодекса, основные положения которого я настоятельно рекомендую выучить вам ко дню ритуала Принятия. Кроме того, поскольку вы Блигаард по магии, вам следует ознакомиться с родовыми заклинаниями, хотя не все из них вам могут быть доступны, и родовыми умениями, которые, помимо зельеварения, включают также артефакторику. Я для вас подготовлю соответствующие книги, чтобы вы позже могли их изучить…
Лапиной не оставалось ничего больше, кроме как соглашаться и кивать в ответ. Выбора у нее не было. Во всяком случае, она его не видела. Наступила тишина, только огонь потрескивал в камине. Мгла, царящая в комнате, сгустилась еще сильнее, однако новые светильники никто зажигать не стал. За окном продолжал шуметь дождь.
- А теперь, пока есть время… — Ассбьорн посмотрел на напольные часы, которые показывали полседьмого, и сел на диван рядом с Анной. — Нам следует обдумать план нашего возвращения в Хогвартс и защиты, прежде всего, вас от цепких щупалец директора и мести слизеринцев, родителей которых самозваный Лорд однозначно наказал уже из-за того, что вам удалось сбежать под моим руководством, — лукаво улыбнувшись, посмотрел на девушку.
- Я думаю, нам следует разделиться, — предложила Лапина. — Я не хочу подставлять вас… чтобы мое бегство связали именно с вами.
- Нас вместе видел Снейп…
- Он мог вас и не выдать. Я думаю, тогда… уже перед тем, как мы аппарировали, Лорд мог бы назвать вас по имени, если бы знал, что вы это вы. Вам не следует лишний раз рисковать и давать Дамблдору повод подозревать вас. Вы нужны вашим сестрам, и… — Анна взяла Ассбьорна за руки и посмотрела в глаза — искренне, — я не хотела бы терять такого хорошего друга, как вы…
- Hon talar en ärlige sanning /швед. Она говорит абсолютную правду/, — в проходе между двумя книжными шкафами показалась Сесилия.
Отблески пламени ложились золотом на ее волнистые локоны, а холодный и ясный взгляд серо-зеленых глаз выражал уверенность в собственных словах.
- Jag tror det är dags att använda den magiska kappan av Ingegerd Assmundsdotter från Bligaard /швед. Я думаю, пришла пора использовать магический плащ Ингегерд Ассмундсдоттер из Блигаардов (8)/, — юная дева лукаво улыбнулась уголками губ.
- Du är geni, Cecilia! /швед. Сесилия, ты гений!/ — радостно воскликнул Фольквардссон, обняв сестру, ноги ее ненадолго оторвались от пола.
Сесилия улыбнулась — широко, лучисто, а к бледным щекам ее прилила кровь — внимания и похвала брата были ей определенно приятны и стоили дорогого.
- Отлично! — юноша перешел на немецкий. — Сегодня вечером я возвращаюсь в Хогвартс через… — снова посмотрел на часы, — полтора часа. В Хогвартсе в это время будет продолжаться ужин. Я покажусь ученикам и преподавателям. Заодно справлюсь о здоровье еще одного вашего друга, — посмотрел на Кайнер, та с благодарностью кивнула в ответ. — Какое-то время мне придется побыть в гостиной Равенкло на виду у одноклассников, затем я сделаю вид, что лег спать, а сам уйду из замка под мантией-невидимкой и постараюсь вернуться сюда до полуночи. А затем мы с Анной рано утром вернемся в Хогвартс. У нас будет преимущество в один час, — обе девушки согласились с таким планом.
После юноша попросил сестру, чтобы та распорядилась подать ужин на часть позже, т.к. им с Анной надо будет дополнительно позаниматься окклюменцией, и предупредил, что сам на ужин не останется, поскольку ему надо будет заявить о своем присутствии в Хогвартсе.
Сесилия ушла, пожелав хорошего вечера, а Ассбьорн начал тренировать Анну в окклюменции. При этом он нисколько не щадил девушку, атакуя ее то грубо и напрямую, то легко и плавно проникая в сознание через малейшие щели в ментальных блоках, обволакивая легкой незримой дымкой, которая вызывала приятную истому, ввергала в мир грез и, как следствие, заметно снижала концентрацию. Анна в свою очередь должна была, как минимум, защитить личное ментальное пространство, то есть выбросить легилимента из головы грубым ментальным ударом. Лучшим результатом считалось бы, если бы она не только заранее обнаружила легкую, так называемую “змеиную” легилименцию (9), но и направила бы ее по ложному следу независимо от самого легилимента, а для этого следовало иметь заранее подготовленный запас ложных или ничего не значащих воспоминаний, имеющих динамическую упорядоченность. Заодно Фольквардссон разъяснил, в каких случаях какие ментальные техники следует применять, и каким образом можно менять и достраивать блоки уже во время ментальной атаки.
Как выяснилось, прямой и грубой легилименции Кайнер могла противостоять около десяти минут — до обморока Ассбьорн доводить ее не стал, однако даже в таком случае девушке требовались обезболивающее и восстанавливающее зелья. При этом юноша не смог увидеть ни одного ее воспоминания за последние два дня, зато успел побывать в какой-то темной башне и услышать кучу латыни, в основном церковного содержания. С переключением мыслеблоков и подлогом воспоминаний у Анны обстояло намного хуже — прежде всего, в силу неопытности, в результате чего Фольквардссону пришлось потратить не менее получаса на то, чтобы его ученица научилась более-менее сносно переходить от одной окклюментивной технике к другой и активировать уже изученные по мере необходимости. Набор ложных воспоминаний Анне предстояло подготовить самой — они с Ассбьорном договорились, что она не должна была видеть лицо своего спасителя из-за маски Пожирателя Смерти, а также ничего не должна помнить о месте своего пребывания в дальнейшем, кроме того, что была на постельном режиме, и ее отпаивали зельями. Лиц она, опять же не видела. А любителя лимонных долек можно навести на мысль, что девушке стирали память — последнее должно выглядеть как непроглядный туман, искать в котором что-либо — себе дороже. За основу равенкловец предложил Кайнер взять туман из ее сна — иметь дело с “Id” старику вряд ли захочется.
Анна обладала хорошо развитым воображением, поэтому уже за пять минут она смогла не только придумать, что показывать, но и удерживать картинку в памяти даже при глубокой легилименции. Ассбьорн из чистого любопытства просмотрел ничем непримечательные воспоминания о школьных уроках и походе в Хогсмид, где основное внимание было сосредоточено на гуляющих по деревне Бранау, Нортоне, Басингтоне, Малфое и Забини, которые с подозрительным видом что-то обсуждают. Отодвинул эти мыслеобразы и пошел дальше. Вот битва в ставке у Темного Лорда. Правильно: все в плащах и масках, лиц ни у кого не видно. Анну кто-то держит за руку, она не знает, кто, и мечтает только о том, чтобы спастись. Колдует только щитовые чары и простейшие нападающие — магглорожденной волшебнице не положено разбрасываться Непростительными. Далее туман, затем ничем не примечательная комната с белыми стенами и потолком, — здесь легилименция уже глубже. — Девушка все время лежит на кровати и никуда не выходит. Ее только поят зельями, с ней никто не разговаривает, лиц она не видит — они под капюшонами. Снова туман, и она ранним утром оказывается на опушке Запретного леса и бодрым шагом идет по направлению к замку.
Вынырнув из памяти Кайнер, Фольквардссон резюмировал, что она хорошо справляется с задачей, и, вновь дав девушке обезболивающее и успокоительное зелья, попросил подождать его в библиотеке и самостоятельно потренировать ментальные щиты. Вернулся Ассбьорн уже вместе с Сесилией. Оба в руках держали небольшие резные шкатулку из черного дерева, инкрустированные серебром и мелкими сапфирами. На крышке был изображен орел Блигаардов, смотрящий на людей синими глазами-каменьями — видимо, в прежние времена предки Ассбьорна не испытывали стеснения в средствах. Птица была настолько ювелирно вырезана, что Лапиной невольно захотелось провести по ней рукой. И каково же было удивление девушки, когда обе шкатулки сами открылась с легким щелчком. Как пояснил наследник рода Фольквардссонов, Анна Лапина-Кайнер является обретенной наследницей магии их предков Блигаардов, и потому может родовые артефакты использовать без малейшего вреда для себя. И возражения не принимаются — лучше эти артефакты достанутся ей, а не Тёресунгам.
Обе вещицы выглядели как украшения, к которым Лапина обыкновенно была равнодушна, и потому предпочитала оценивать их с художественной точки зрения. Одним из артефактов оказался небольшой кулон из белого оникса в форме слезы в серебряной оправе, подвешенный на серебряную же цепочку. Камень был явно магическим и светился изнутри, переливаясь лиловым, охрой и бледной лазурью. Вторым подарком оказалось руническое кольцо, также из серебра, украшенное сапфиром. Как пояснил Ассбьорн, кулон частично защищал от легилименции и стирания памяти; также он предупреждал о скрытой опасности, например, добавленном в пищу яде, наложенные проклятьях или ловушках на пути следования. Кольцо являлось порталом, настроенным на Блигаардсхаллен, а также позволяло колдовать, в том числе без палочки, с меньшими затратами магической энергии, и быстрее эту энергию восполняло.
Анна подчинилась, надев кольцо, которое сразу же уменьшилось, став в точности по ее пальцу. Фольквардссон застегнул ей кулон на шее — он мог это сделать на правах друга и покровителя. В мгновение ока девушка почувствовала, как по ее телу прохладной волной пробежался кратковременный импульс, будто замыкая в тонкую невидимую броню. Ассбьорн и Сесилия удовлетворенно кивнули, всем своим видом показывая, что так и должно быть. Оба строжайше запретили гостье снимать эти артефакты, а заодно научили ими пользоваться, прежде всего, делать невидимыми — для этого нужно было лишь отдать мысленный приказ, ибо ни к чему ученикам и преподавателям знать о наличии подобных предметов у магглорожденной студентки. У Кайнер получилось с первого раза. Аналогичным образом определялись и яды — достаточно было лишь мысленно указать на нужную емкость, и по кулону змейкой начинал бегать холодок, так что после соответствующих экспериментов в лаборатории девушка чуть не замерзла.
Снова глянув на часы, юноша вспомнил, что уже должен быть в Хогвартсе, и, извинившись, отправился к себе в комнату собирать нужные вещи. На его счастье, вещей было немного, а заботливая и предусмотрительная Сесилия уже сделала за него большую часть работы. Спустившись вниз, Фольквардссон попрощался с девушками, которые ждали его в вестибюле, и, поблагодарив старшую из сестер за помощь, заодно передав Анну ей на попечение, отправился к границе антиаппарационного барьера.
В Хогвартс Ассбьорн прибыл уже к концу ужина, когда студенты уже начали покидать Большой зал и расходиться по общежитиям. За столом Равенкло, однако, по-прежнему царило оживление: юные вороны нередко читали за едой, обсуждали какие-нибудь теоремы или решали задачи прямо за обеденным столом, и потому к кушаньям прикладывались эпизодически, как бы между делом. Суета перед приездом немецкой делегации мало отвлекала их от привычного образа жизни: студенты лишь пару раз продемонстрировали своему декану образцовое поведение во время трапезы, как бы давая понять, что они умеют это делать, и пообещали в дальнейшем хорошо притворяться, дабы не ударить в грязь лицом перед немцами.
Свободное место нашлось рядом с Энтони Голдстейном. Тот пожал однокласснику руку (следом за ним данный жест повторили Майкл Корнер, Терри Бут и Кевин Энтвистл) и предложил присоединиться к дискуссии на тему создания психических иллюзий. Фольквардссон вежливо отказался, сославшись на отсутствие времени и, приветливо, но вместе с тем гордо, кивнул сидевшим за столом девушкам, после чего поднес к губам чашку с чаем, предварительно проверив его на наличие нежелательных зелий — после “прогулки” по промозглой погоде не помешало бы согреться. Мораг МакДугал сразу же вспомнила “Сагу об Эгиле” (10), которую проходили по рунам в прошлом году, и дискуссия плавно поменяла тему.
Профессор Флитвик, заметив блудного студента, отсалютовал ему золотым кубком (Ассбьорн кивнул в ответ, приподняв чашку) и вернулся к разговору с профессором Синистрой. Пока все шло по плану. Из-за слизеринского стола собрался выходить Шёнбрюнн, задержавшийся для разговора с Ноттом. Короткий взгляд в сторону равенкловского стола — юноши поприветствовали друг друга кивками. Выглядел Шёнбрюнн вполне здоровым, однако заметно нервничал, и держался уже не так непринужденно и аристократично, как прежде. Было в его бегающем взгляде что-то странное, будто бы немой крик о помощи. Помогать еще и Шёнбрюнну Фольквардссон в ближайшее время не собирался, рассудив, что тот сам подошел бы к нему, если бы дело не терпело отлагательств, и потому решил действовать по обстоятельствам. Вот Карл встретился со своими друзьями — слово за слово, и он уже направляется к выходу вместе с Визерхоффом и Миллер, будто не ему нужно было поговорить с равенкловцем. Ненормально это — Шёнбрюнн прекрасно умел держать в голове сразу множество дел, всегда умело расставлял приоритеты и не забывал ничего из запланированного заранее.
Ассбьорн допил чай и, подхваченный толпой одноклассников, отправился в общежитие своего факультета. Теперь нужно посидеть в гостиной, чтобы подтвердить свое алиби — на этом настояла Анна, и ее поддержала Сесилия. Если он показался бы сейчас вместе с Анной на виду у всех, это вызвало бы кучу ненужных вопросов и подозрений, прежде всего, Дамблдора, который мог бы воспользоваться случаем, чтобы упрятать неугодного студента в Азкабан. А последнее означало, что сестры останутся абсолютно беззащитными перед мачехой, и что стало решающим аргументов в споре.
Перед тем, как приступить к выполнению домашних заданий, юноша зашел в спальню мальчиков седьмого курса — положить вещи. Наложить Чары отвлечения внимания по периметру кровати — и можно подготовить сменную одежду и обувь: не отправляться же в ночную вылазку по непогоде в пижаме и домашних тапочках. Заодно, воспользовавшись тем, что в спальне, кроме него, никого больше не было, равенкловец вызвал домовика и вручил ему записку для Шёнбрюнна, в которой сообщалось, что с Анной Кайнер все в порядке, и она в безопасности.
* * *
Вот дописана таблица взаимозаменяемости ингредиентов для зелья “Maxima crypta magica”, подробно расписан механизм приготовления с указанием возможных побочных реакций, подготовка ингредиентов, применение… Очередная домашняя работа для Снейпа превращается в написание хорошего обзора по конкретному зелью — можно смело публиковаться в сборнике “Zeitschrift für praktisch Tränkebrauen” (11). Юноша грустно рассмеялся про себя. Вряд ли бы он рассуждал так, будь Снейп более адекватным и менее предвзятым преподавателем, который всегда найдет, к чему придраться. Снейп! Мразь! Да чтоб вы все в аду сгорели! — и представил, как Лестранж-Холл до самых верхушек острых, как копья, башен исчезает в адском пламени и рассыпается, точно дом из песка. Ассбьорн не заметил даже, как его лицо исказила злорадная ухмылка, а в потемневших глазах вспыхнул огонь злобы и ненависти. Словно изошла волна холодной, враждебной энергии, и студенты предпочли пересесть как можно дальше от бывшего дурмстранговца.
- Не надо проклинать, — спокойный, заботливый голос. На руку, в порыве гнева сломавшую перо, легла маленькая девичья ладошка. — Ты не накажешь их, а только наберешься мозгошмыков. Они расплавляют мозг и разъедают душу… — из всего факультета Равенкло Луна Лавгуд была единственной, кто не боялся грозного Ассбьорна Фольквардссона.
Спало наваждение, и тьма отпустила сознание. Юноша устало выдохнул, откинувшись на спинку кресла, и с разочарованием посмотрел на сломанное им же перо. Чудная шестикурсница даже не думала отходить от него и, вложив свою руку в его, загадочно улыбалась, летая где-то в астрале. Повисла необычная, мягкая как снег, и горячая, как пламя, тишина.
- … Благодарю… мисс Лавгуд, — Фольквардссон первым нарушил молчание.
Воздух вокруг стал почему-то плотным, ватным, а собственный голос звучал, будто со стороны, как молот, мерно бьющий по наковальне. Взгляд бы прикован к загадочной равенкловке, которая, казалось, совершенно не интересовалась происходящим, но полностью его контролировала. Большой палец механически погладил по тоненьким костяшкам, и девушка, таинственно улыбнувшись, поцеловала юношу в щеку.
- Ты первый, кто поблагодарил Луну Лавгуд, — ответила она с легкой грустью в голосе и, убрав свою руку легко и плавно, словно вытаскивала слабенький корешок из земли, вприпрыжку побежала в спальню девочек шестого курса.
По гостиной пошли любопытные шепотки, но юноша не обращал на них внимания, сосредоточившись, на сей раз, на конспекте по чарам, радуясь про себя, что Флитвик задает не очень много и основную часть теории объясняет на лекциях. Поведение Лавгуд его в очередной раз смутило, как и тогда, на Астрономической башне, но он решил не придавать этому значения — на добрых безумцев не обижаются. Было только одно но: каждый раз Лавгуд давала ему то, что тщетно было ждать от Анны, и от этого становилось вдвойне обидно.
Через некоторое время, поняв, что буря миновала, товарищи по факультету осмелели и вновь подсели к шведу, который уже заканчивал свое эссе. Вскоре завязалась очередная дискуссия на тему предстоящих уроков, куда втянули уже и Ассбьорна Фольквардссона, который у себя на факультете был признан единогласно гением зельеварения. Ответив на несколько вопросов одноклассников и внеся свою лепту в обсуждение свойств “Maxima crypta magica”, юноша откланялся, сославшись на то, что он сегодня очень рано встал и потому должен лечь пораньше, чтобы не проспать уроки, и пошел в спальню седьмого курса.
Перебросившись парой слов с Стивеном Корнфутом, который лежал у себя на кровати и с безучастным видом читал письмо, Ассбьорн переоделся в пижаму и, задернув лазурного цвета полог, лег на кровать. Юноше даже не пришлось изображать усталость — он не ложился спать с тех пор, как в первый раз проснулась Анна, и потому с трудом превозмогал искушение коснуться головой бронзово-синей подушки и подремать пару минут… Пора приступать ко второй части плана. На полог — Заглушающие чары и Чары отвлечения внимания. На кровать — иллюзию спящего себя, пару часов продержится точно.
Переодевшись из пижамы в приготовленную заранее одежду, Ассбьорн накинул мантию-невидимку и тихо выскользнул из кровати, наложив на себя дополнительно Чары отвлечения внимания и Заглушающие чары — на подошвы. Большинство учеников в гостиной были заняты разговорами, выполнением домашних заданий, чтением книг или какими-то собственными изысканиями, так что никто не обратил внимания, как входная дверь, охраняемая сфинксом-орлом, чуть-чуть приоткрылась на пару секунд и так же тихо закрылась. И только Луна Лавгуд, снова вернувшаяся в общую комнату, с понятной одной лишь ей целью, окинула любопытным взглядом пространство, где только что проходил Фольквардссон.
После ужина студенты редко гуляли по школе, так что равенкловец без труда добрался до западного выхода, который располагался ближе всего к их общежитию и выходил в сторону Темного леса и квиддичного поля. Один раз парню встретилась только школьная медсестра (ибо Больничное крыло тоже располагалось в Западном крыле), однако женщина куда-то спешила, и поимка студентов, гуляющих под мантией-невидимкой, было последнее, о чем она думала.
Внутренний двор встретил Ассбьорна промозглым холодом и моросящим дождем, заставив наложить на себя Согревающие чары и укутаться в мантию, которая, по слухам, могла спасти от Смертельного проклятия, но толком не защищала от непогоды. Крытый мост, каменный круг, лес — последний рубеж. Слабая синяя вспышка, резкий рывок в области пупка, словно грубое перекидывание, и вот она, родная березовая роща, ведущая к скале. Воспряв духом, юноша отряхнулся от налипших на мантию листьев и быстрым шагом направился к дому. В вестибюле юношу встретили Сесилия и Анна, предупрежденные домовиком, и поспешили обнять с двух сторон (младшая сестра, Карин, к тому времени уже спала). Фрёкен Фольквардссон, вспомнив, что недавно прошел дождь, и на улице, должно быть, очень холодно, высушила одежду на брате заклинанием и потащила в библиотеку, где уже был давно растоплен камин. Одновременно она приказала эльфу принести горячий чай с мятой и лимоном и подготовить хозяину сухую и чистую одежду для хозяина Ассбьорна. Кайнер же была послана в лабораторию за Укрепляющим и Бодроперцовым зельями. А еще она была почему-то безумно рада видеть своего друга живым и здоровым.
Когда Анна вернулась, Ассбьорн уже сидел на диване и пил чай, ноги его покоились в медном тазике с горячей водой. При этом юноша о чем-то оживленно спорил с сестрой, которая, судя по интонациям и отдельным словам, усиленно пыталась изображать заботливую мамочку. Девушка прыснула в кулак и поставила зелья на столик. Сесилия незамедлительно потребовала от брата выпить зелья, чтобы не заболеть, на что Ассбьорн притворно закатил глаза, в шутку сказав, какая заботливая у него сестра. Далее разговор перешел на насущные темы. Фольквардссон отчитался о своем коротком визите в Хогвартс, не забыв сообщить, что видел их общего друга Карла Шёнбрюнна живым и здоровым. Вздох облегчения, невольно вырвавшийся у Анны, и на мгновение просиявший взгляд отозвались глухой болью в сердце и разошлись по телу волной тихой радости.
В библиотеку в очередной раз вбежала кошка Стина. Грациозно пройдя вдоль дивана, распушив свой длинный полосатый хвост, киса потерлась головой о ноги Сесилии, не забыв, естественно, помурлыкать и выгнуть спинку, когда по ней прошлась тонкая девичья ладошка. Запрыгнула на колени к гостье, позволив себя погладить и почесать за ушком. Затем перевернулась на спину, подставив брюшко, чтобы его погладили, и принялась поигрывать лапками с рукой хозяина. Последний быстро понял намек и принялся почесывать кошке грудку — та довольно заурчала и прикрыла зеленые глаза. Боль ушла, и на губах расползлась счастливая улыбка.
Продолжая гладить кошку, Ассбьорн поинтересовался, как дела у девушек, и сестра без лишней эмоциональности, со свойственным ей серьезным выражением лица и твердостью в голосе, похвалила таланты Анны в зельеварении, рассказав, как та практически сама сварила зелье для восстановления магического поля. А ведь оно зачарованное и требует от зельевара в равной степени и высокого магического потенциала, и концентрации. Анна, в свою очередь, еще раз поблагодарила Сесилию за помощь с рунами. Правила вежливости были соблюдены, девушки положительно отозвались друг о друге, что означало установление между ними дружественных отношений. Так что Фольквардссону оставалось лишь порадоваться, что его сестра и подруга хорошо поладили между собой.
Вскоре все начали клевать носом — давала о себе знать накопившаяся за день усталость. Сесилия прикорнула на плече у брата прямо с вышиванием в руках. Ассбьорн, откинувшись на спинку дивана, прижал к себе Анну, на коленях к которой тихо продолжала мурлыкать Стина. Заметив, что на нее перестали обращать внимание, кошка спрыгнула с коленей девушки, заставив всех проснуться. Ассбьорн Фольквардссон, будучи воспитанным молодым человеком, вызвался проводить девушек до спален.
Пожелал доброй ночи Сесилии, мягко обняв ее и поцеловав в лоб, — и одновременно попрощался, ведь еще затемно он собирался покинуть Блигаардсхаллен и даже попросил эльфов разбудить его и фрёкен Кайнер в шесть часов. Брат с сестрой в очередной раз пообещали друг другу писать письма, а еще Сесилия попросила Ассбьорна почаще навещать их с Карин. Сейчас, в объятиях брата, она могла позволить себе побыть хрупкой и беззащитной девушкой, которой нужна нерушимая стена, человек, который защитит ее от всех невзгод, так что Фольквардссон просто не мог отказать ей в таком маленьком и естественном желании, однако сослался на необходимость получения разрешения у декана.
Затем заглянули к Карин, вернее, Анна осталась ждать в коридоре, а Ассбьорн вошел в комнату и поцеловал младшую сестренку, с которой так и не успел сегодня попрощаться. Подоткнул одеяло, с удовлетворением про себя отметив улыбку на лице спящей девочки. Лапина все это время чувствовала, как в ее душе нарастает волнение, будто бы вот-вот должно что-то произойти. Фольквардссон словно намеренно тянул время. Вот он вышел от младшей сестры, тихо прикрыв за собой дверь. В глазах его был странный блеск, или ей показалось? Рука об руку дошли до выделенной ей спальни. Лапина толкнула дверь и неуверенно переступила порог.
- Доброй ночи, Анна, — ласково произнес юноша, проведя пальцами по щеке стоявшей напротив девушки.
Лапина кивнула. Она не знала, что нашло на нее, но почему-то язык не поворачивался сказать банальное “Спокойной ночи, Ассбьорн”. Казалось, одно слово, и она все испортит, и потому просто прижалась к стоявшему рядом с ней молодому человеку, и чужие руки, обнимавшие ее за спину, казались уже не только чем-то приятным и желанным, но и естественным. Была ли это любовь? Вряд ли — девушка не считала себя способной на столько высокое светлое чувство, высшая форма которого — каждодневное самопожертвование. Ее максимум — восхищаться недостижимым объектом воздыхания наподобие Карла Шёнбрюнна и радоваться тем крохам внимания, что ей уделяют. Но привязанность? Да. Благодарность? Тоже да. Ибо события последней недели весьма активно способствовали ее сближению с Фольквардссоном.
Юноша тем временем провел рукой по ее гладким прядям, заставив посмотреть на себя — глаза в глаза, в которых плещется страсть, и губы тянутся друг другу. Поцелуи — легкие и осторожные, никаких слюней и причмокиваний, как можно ожидать у неопытных подростков. Рука плавно прошлась по спине, повторив изгиб, и губы снова накрыли губы. Сознание заволокло приятной дымкой, присыпало легким пушистым снежком, словно в преддверии чего-то таинственного и волшебного…
Фольквардссон поднял глаза и посмотрел на Анну сверху вниз, на губах его играла мечтательная улыбка. Кайнер первая отстранилась и опустила глаза, и Ассбьорн нехотя выпустил ее из объятий. Наступила тишина, нарушаемая лишь мерным шумом дождя за окном.
- Спокойной ночи, Ассбьорн, — произнесла девушка первой и с легкой, смущенной улыбкой посмотрела на своего друга.
- Спокойной ночи, Анна, — Ассбьорн задержался на ней взглядом, словно стремясь запомнить каждую ее черту, но все-таки отпустил руку и, отвесив легкий поклон на прощание, направился к себе в спальню.
Кайнер еще с минуту стояла в проходе, опершись о дверной косяк, и смотрела вслед удаляющемуся парню. Он остановился на повороте, обернулся. На лице Ассбьорна Фольквардссона, вечно суровом, отягощенном разного рода серьезными мыслями, улыбка выглядела необычной, сияющей, особенно в глазах, напоминавших предгрозовое небо. Погас “Lumen”, и Лапина зашла к себе в комнату, с огромным удовольствием забравшись под стеганое пуховое одеяло. Потянулась, точно кошка, поведя пальцами по мягкой простыне и подобрав под себя ноги — так теплее. Анна впервые не жалела о сделанном, ей впервые не было стыдно за это. Она не знала, следствие ли это пережитого стресса, когда боязнь мнимого осуждения начинает меркнуть перед страхом смерти, и притупляются чувства, или же на нее начала влиять магия дома, особенно амулет — сейчас было просто не до этого. Становились бессвязными и расплывчатыми мысли, которые все больше вытесняла подсознание, и рука уже инстинктивно сжимала подушку рядом. Вот ее обнимает Ассбьорн, проведя ладонью по гибкому стану. Его неожиданно сменяет Карл, смотрящий на нее с чувством собственного превосходства. И почему-то ей хочется взлохматить его аккуратно уложенные кудри. Он прижимает ее к себе и властно целует. Или это уже снова Ассбьорн — вокруг как будто бы березовый лес, по которому они гуляли вчера, и сквозь верхушки деревьев пробивается неясный солнечный свет? И непонятно уже, кто из них кто, есть просто образ, вобравший характерные черты из обоих, подобно тому, как мир Эмпедокла образовался из Хаоса. Впрочем, это неважно. Девушка довольно улыбнулась — в эту ночь ей не снились кошмары.
8) Сшитая вручную и зачарованная специальным образом, магия-невидимка обладает рядом замечательных свойств, связанных с искажением пространства. Мантия не изменяет ход времени и пространство вокруг себя, но внутри, будучи замкнутой, образует нечто вроде пространственной, не просто скрывая человека от внешних объектов, но и защищая его от атакующих заклинаний, в том числе и Непростительных. Снаружи видно, будто бы луч идет напрямую, изнутри же артефакт отклоняет его по огибающему контуру. Данное свойство мантии вошло в легенды (например, “Сказку о трех братьях” барда Биддла), считалось, что с ее помощью можно обмануть саму смерть. Однако данный эффект действует лишь в том случае, если материя полностью покрывает тело, и края ее лежат на полу, иначе невозможно будет создание пространственной петли. Также практически полная неуязвимость человека под мантией обусловлена потерей концентрации и отсутствием видимой материальной цели у колдующего, ибо как можно достоверно атаковать волшебника, не видя его и не зная его точного местоположения? Мантия, о которой говорит сестра Ассбьорна, Сесилия, по легенде, была сшита из лунного света самой Ингегерд, последней наследницей Блигаардов (в своей ветви — остальные через некоторое время тоже прервались по мужской линии). Именно в ней волшебница тайком проникла на поле боя, где истекал кровью ее возлюбленный, Йевард Фольквардссон, и укрыв его, забрала с собой.
9) “Змеиная” легилименция — ментальная атака, напоминающая по своему воздействию движения змеи. Цель ее — потеря концентрации защищающимся, обнаружение щелей в окклюментивных блоках и проникновение, таким образом, к истинным воспоминаниям.
10) “Сага об Эгиле” — написана в XIII в., предположительно Снорри Стурлуссоном. Охватывает конец IX — начало XI вв. и повествует о скальде Эгиле Скаллагримссоне, его предках и потомках. Ассбьорн в данном случае ссылается на отрывок саги, где героя-путешественника Эгиля пытаются отравить на пиру: Эгиль осушал всякий рог, который ему подавали. Он выпивал также и то, что подавали Альвиру. Тогда Бард пошел к жене конунга и сказал ей, что там сидит человек, который их позорит: сколько бы он ни пил, он все говорит, что не напился. Гуннхильд и Бард смешали тогда яд с брагой и внесли этот напиток. Бард осенил его знамением Тора и дал служанке, разносившей брагу. Она поднесла рог Эгилю и предложила ему выпить. Но Эгиль взял нож и воткнул себе в ладонь. Потом он принял рог, вырезал на нём руны и окрасил их своей кровью. Он сказал: Руны на роге режу, Кровь их моя окрасит. Рунами каждое слово. Врезано будет крепко. Брагу девы веселой Выпью, коль захочу я, Только на пользу ль будет брага, что Бард мне налил? Рог разлетелся на куски, а напиток пролился на солому. Также данный отрывок соотносится с фрагментом из речей валькирии Сиргдривы в “Старшей Эдде”, где она учит рунической магии героя Сигурда, пробудившего ее ото сна: Руны пива познай, чтоб обман тебе не был страшен! Нанеси их на рог, на руке начертай, руну Науд — на ногте.
11) (нем.) Журнал практического зельеварения.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 07.12.2012, 01:20
Дата: Пятница, 01.02.2013, 04:08 | Сообщение # 251
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Глава 34. “К нам едет ревизор” (с) (Часть 1)
Запретный лес тихо спал, погруженный в тишину ночи, которую лишь изредка нарушало уханье сов да шорох листьев под ногами ночных зверей. С веток капала вода — совсем недавно шел дождь. Раздался слабый хлопок аппарации, и на краю поляны появилось двое молодых людей. Какое-то время они стояли на месте, совсем близко друг к другу, ожидая, пока глаза привыкнут к ночной мгле. Затем девушка, отделившись от парня и приподняв длинную мантию, пересекла поляну, направляясь к зарослям молодого ельника — опавшая листва шуршала у нее под ногами. Парень шел следом за ней и остановился, как только она сказала мысленно:
- *Здесь!*
Достал палочку из наплечной кобуры и, расчистив заклинанием листья и хвою в указанном месте, также волшебством поднял тяжелый люк, замаскированный под небольшой земляной холмик. Посветив вниз, он мягко приземлился, предварительно уплотнив воздух заклинанием, после чего принял девушку в свои объятья. Запечатав проход, пара, держась за руки, направилась вдоль туннеля, сильно уходящего под уклон вниз.
* * *
Карл проснулся от непонятного звонка в голове. Поднялся и сел на кровати, тряхнув короткими кудрями. Без десяти шесть! Что должно было случиться, чтобы он вот так резко проснулся?! Несмотря на то, что юноше удалось восстановить (не без помощи друзей) в памяти некоторые недавние события и их последовательность, вмешательство Снейпа (которому в Нурменгарде самое место) в его ментальные структуры прошло не без последствий, что привело к повышенной забывчивости и значительной потере концентрации. Карлу порой по несколько раз приходилось повторять один и тот же параграф из учебника, чтобы запомнить, например, рецепт заданного на дом зелья, проговаривать, зачем нужен тот или иной компонент и именно в указанный момент времени. Да это же позор для зельевара! То же было и с рунами. Иногда Шёнбрюнн мог в произвольный момент времени забыть дорогу в Большой Зал или в спальню слизеринцев-семикурсников, или несколько минут стоять перед стражем-портретом, глубокомысленно вспоминая пароль. И при этом надо было постоянно делать гордое надменное лицо, показывая, что у него никаких проблем нет и быть не может. Еще его беспокоило отсутствие вестей от Кайнер. Конечно, если она вернется уже сегодня или завтра, то посылать птицу просто бессмысленно. Но она могла погибнуть. Ей могли стереть память. Ее могли посадить в темницу. Слишком много “могло быть”, и от этого становилось лишь хуже. Впрочем, данные сомнения разрешились недавними письмом от Фольквардссона — тот писал, что Анна находится в безопасности, т.е. у него в поместье. Карл почувствовал тогда облегчение, затем — укол ревности, ибо девушка, которая, по словам Элизы, любила его, находится теперь во власти другого человека. Однако стоило юноше переключить свое внимание на другие дела и разговоры, как мысли о письме Фольквардссона сразу же вылетели из его головы. Он даже не удосужился вопросом, а как это Фольквардссон узнал, где находится Кайнер, и вызволил ее оттуда, и почему-то совершенно не удивлялся данному факту.
Встав с кровати, юноша надел халат и решил пройтись по комнате — тревожный звонок в голове все равно не давал уснуть. Обернулся, кинув взгляд в сторону, но наткнулся всего лишь на зачарованный светильник зеленого света — прожив в Хогвартсе почти месяц, Карл никак не мог привыкнуть к отсутствию окон в подземельях Змеиного дома. Что это может быть? Придется обращаться к долговременной памяти. Снова сел на кровать и выпил стакан воды, едва не забыв проверить ее на наличие ядов и приворотных зелий — Лотар, кажется, рассказывал, что какие-то две девицы с Гриффиндора пытались подсунуть ему конфеты с амортенцией, а потом сами бегали от увальней Крэбба и Гойла. Итак, в общем случае звонок является напоминанием о чем-либо и настраивается на связь с внешним объектом, несущим соответствующую информацию. В более частном случае является сигналом срабатывания следящих чар. Устанавливал ли он их где-нибудь в Хогвартсе? Память почему-то подкинула картинку, как они с Лотаром плетут сеть чар над каким-то неприметным проходом, скрытым за статуей горгульи. И этот проход находится недалеко от лаборатории Снейпа. Значит, кто-то действительно проник в Хогвартс через этот лаз. На лбу высыпал холодный пот, ведь сейчас от его решения может зависеть судьба всей школы. Если это Пожиратели, то у него есть немного времени, чтобы послать сигнал о помощи. Если просто какие-то ученики, которым вздумалось пойти на ночную прогулку, то он просто выставит себя всеобщим посмешищем, да и слизеринцы жестоко карают тех, кто посмел сдать их преподавателям. Хотя… в памяти снова сменили друг друга ряд мыслеобразов, посвященных вчерашней драке в Запретном лесу… на Хогвартс установлена дополнительная защита, через которую Пожиратели Смерти не могут пройти, по крайней мере, если не являются преподавателями.
Тяжело вздохнув, Шёнбрюнн взял волшебную палочку и быстро покинул комнату, радуясь про себя, что сразу нашел дорогу в гостиную. Конечно, о случившемся следовало написать родителям, но Карл не собирался устраивать панику раньше времени. Стоило для начала встретиться с Фольквардссоном — не то, чтобы Карл хорошо знал его и доверял ему, но среди менталистов в Хогвартсе Фольквардссон был единственный, кто не смог бы навредить ему, как минимум, из-за долга жизни. А что за долг жизни — Лотар и Элиза рассказали ему, что на одном из уроков зелий Ассбьорн совершил крайне безрассудный, пусть и благородный поступок и умер бы, если б Карл вовремя не дал ему противоядие.
… Так, прямо до развилки. Направо должна быть лаборатория, следовательно, коридор там тупиковый. Значит, налево, и коридор там должен еще пойти вниз, и потому следует быть особо внимательным, чтобы не упасть и не потерять концентрацию, иначе исчезнет “Нить Ариадны”, которую он тянул от самой гостиной Слизерина.
Карл едва успел дойти до развилки, как слева показались холодные белые отсветы “Lumen”. Медленно ступая, пошел вперед: поверхностная легилименция говорила о присутствии неподалеку еще двух людей. Поворот — и перед ним знакомые лица, одно из которых он уже почти не надеялся увидеть.
- Анна, ты жива! Жива… — воскликнул он, крепко обняв девушку, шагнувшую ему навстречу, совершенно позабыв о “Нити Ариадны”.
Однако Кайнер неожиданно быстро отстранилась, лицо ее выражало крайнюю неловкость, и только теперь Шенбрюнн понял — почему: вначале следовало поздороваться с Фольквардссоном, который занимал намного более высокое положение в обществе. Впрочем, данное недоразумение было быстро исправлено, а сам равенкловец оказался не в обиде. Наступило молчание, которое длилось до тех пор, пока Ассбьорн не предложил проводить Анну до гостиной Слизерина. Карл сразу же согласился, однако ему не удалось скрыть замешательство. Анна сразу же поинтересовалась его здоровьем: ее весьма удивило столь необычное поведение одноклассника, который склонен был, скорее, снисходить к чувствам других людей, нежели проявлять их самому, причем столь ярко и открыто. Фольквардссон вспомнил, что его однокурсник еще вчера вел себя странно и вообще должен был знать из присланной через эльфа записки, что Анна Кайнер жива. Вместо ответа слизеринец впал в глубокую задумчивость, будто пытался вспомнить что-то важное, после чего, наконец, сознался, что Снейп изрядно повредил его память после того, как они подрались в лаборатории, и без лишних предисловий попросил равенкловца помочь ему.
Втроем молодые люди дошли до гостиной Слизерина. Фольквардссон и Шенбрюнн устроились в креслах в одном из холлов для выполнения домашних заданий, Кайнер пошла в комнату девочек седьмого курса — надо было проверить состояние защиты на своей кровати и взять нужные учебники и конспекты, чтобы переписать туда сделанное в Блигаардсхаллене. Ассбьорн, конечно, очень хорошо помог ей с рунами, однако профессор Стюрке, скорее всего, удивится, увидев у нее другой, более сложный, хотя и похожий по тематике текст, который она давала одному очень умному равенкловцу. Хорошо еще, что с ритуалом (1) ничего переделывать не пришлось, и надо было просто скопировать уже готовую схему в рабочую тетрадь. Изредка девушка поглядывала на парней. Карл держался молодцом, но процедура восстановления памяти проходила для него явно болезненно. Еще неизвестно, что там успел настирать Снейп, но, судя по поведению Карла, точно нарушил эмоциональные блокаторы, а также кратковременную, или оперативную, память. По мере того, как проходило “лечение”, менялось и лицо Шенбрюнна: оно становилось все более непроницаемым, а взгляд — гордым, уверенным, каким был прежде. Мозаика из кусочков памяти разных видом и уровней становилась все более органичной и цельной, шаг за шагом восстанавливая прежнюю личность.
Что же касается Фольквардссона, то, восстановив очередной фрагмент памяти своего однокурсника, он нахмурился, кинув сердитый взгляд на сидевшую неподалеку девушку, после чего вернулся к прерванной операции. Через еще несколько минут взгляд Ассбьорна прояснился, будто бы он узнал что-то важное для себя, и снова перевел взгляд с Карла на Анну, уже заинтересованный.
- Карл, я восстановил тебе ментальные структуры, равно как и утраченные воспоминани… — свойственным ему холодным тоном произнес равенкловец, который выглядел в этот момент не менее уставшим, чем его “пациент”, который сидел в это время на диване и потирал виски, — хотя должен признать, что здесь ты прекрасно преуспел без меня.
- Премного благодарен… — к Шёнбрюнну вернулась привычная манера смотреть на всех немного свысока, с холодным достоинством.
- Однако моей помощи не понабилось бы вовсе, не поступи ты столь глупо до этого, — резюмировал Фольквардссон, встав с кресла и посмотрев на собеседника сверху вниз, не забыв наложить на пространство вокруг Заглушающие чары.
- Что ты имеешь в виду, Ассбьорн? — поинтересовался слизеринец, поднявшись с дивана и сложив руки на груди; глаза его, чуть прищурившись, настороженно смотрели на равенкловца из-под сдвинутых бровей.
Всю сознательную жизнь Карл Шёнбрюнн считал себя очень умным и рациональным молодым человеком, который просчитывает все заранее и всегда думает, прежде чем делает. Все его ошибки, во всяком случае, серьезные, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И потому юноше крайне неприятным казалось обвинение в глупости: еще не оскорбление личного достоинства, но близко к тому.
- Не нужно быть гением, чтобы додуматься связать уже оглушенного Снейпа, — парировал Фольквардссон. — И не говори мне, пожалуйста, что он ваш декан…
Серо-голубые глаза, напоминающие предгрозовое небо, смотрели ясно и прямо, будто пронизывали насквозь своим холодным взглядом. И слова, точно ровные удары молота по наковальне, падали во мглу подземелий. Это у Фольквардссонов семейное.
Все это время Лапина сидела неподалеку с уроками, то и дело поглядывая на спорящих юношей и не рискуя вставить хоть слово, которое очень вероятно может оказаться не к месту и не ко времени. Из-за заглушающего купола девушка не могла разобрать, что именно ее однокурсники говорили друг другу, и больше всего, как это ни странно, боялась, что они могут поссориться из-за нее. А терять кого-то из двух людей, недавно ставших ей одинаково дорогими и близкими Анне весьма не хотелось.
Фольквардссон и Шёнбрюнн продолжали стоять друг напротив друга, разделенные небольшим письменным столом. Ассбьорн, видимо, высказав все, что посчитал нужным на данный момент, держался расслабленно и немного небрежно. Карл же погрузился в свои собственные мысли. Ошибки свои он признавать умел, однако это давалось ему тяжело и неприятно. Вдобавок юноша неожиданно для себя осознал, что его непредусмотрительность во многом привела к тому, что Анна оказалась у Темного Лорда. То, что Фольквардссон отправился ее спасать с риском для собственной жизни, — это уже его собственный выбор. Но не вмешайся он, и Анна вряд ли выбралась бы из замка Темного Лорда живой.
- Ты прав, Ассбьорн, я… действительно идиот… — сказал слизеринец, подняв глаза, из которых пропала вся надменность, но остались только искренность и сожаление.
- И, тем не менее, ты помог Анне выжить, поделившись с ней своей магической силой. Да зачтется это Роду твоему… — ответил Фольквардссон с подобающим случаю пафосом.
- Рад, что ты оценил мою помощь, Ассбьорн, — так же холодно и, вместе с тем, уважительно произнес Шёнбрюнн. — Я понимаю, как сильно ты рисковал… — сделал шаг в сторону, будто собирался обходить стол, и провел пальцами по полированной гладкой поверхности. — Мы с Лотаром были у замка Лестранжей и, по-видимому, застали тот момент, когда вы с Анной на время сломали защиту — это было впечатляюще и действительно великолепно — и аппарировали. И видели численность противников, с которыми вам приходилось сражаться…
Голос слизеринца приобрел величественный оттенок, в нем явно чувствовалось не только уважение, но и восхваление мужеством стоящего напротив собеседника. Понятно, Шёнбрюнн и Визерхофф все-таки начали искать Анну, как только обнаружили ее пропажу, дошли-таки до запретного леса и аппарировали по следу, но сквозь защитный купол пройти, естественно, не смогли. Постояли, посмотрели и аппарировали обратно. Но Карл не случайно упомянул взлом защиты (Ассбьорн видел этот фрагмент в его памяти) — ему было просто бесполезно рисковать своей жизнью.
- Ценю твое участие, Карл, — искренне ответил равенкловец и сделал шаг в ту же сторону, что и собеседник.
- Я думаю, ты понимаешь, что это еще не все, — продолжил немец. — По возвращении назад мы столкнулись с группой Пожирателей Смерти, которым было поручено доставить назад нашего декана, а также Бранау и Малфоя. Большая часть Пожирателей, к сожалению, успела сбежать… вероятно им помогли, — юноша скосил взгляд на полированную поверхность стола, отражавшую зеленоватый полумрак подземелий. — Однако профессор Снейп был не в том состоянии, чтобы сбежать и, вероятно, другие Пожиратели его не очень-то уважают и ценят… так что нам с Лотаром пришломь приводить его в чувство очень долго … с помощью Веритасерума.
- Много нового узнали? — поинтересовался швед.
- Достаточно, в том числе и для того, чтобы растерять остатки уважения к нему. Ибо марионеток уважать нельзя. И еще я очень надеюсь, что эти сведения помогут нам расшатать трон под многоуважаемым директором Дамблдором.
- Я бы на твоем месте не отказался от пары “Crucio” в адрес профессора… Кодекс и совесть позволяют мне это.
- Не стоит беспокоиться, Ассбьорн. Мы с Лотаром доступным языком объяснили, что он неправ. А Непростительные заклятия отслеживает магия Хогвартса… — губы обоих студентов подернула хищная улыбка, а в глазах на мгновение блеснул огонек азарта. — И если кто и заслуживает наказание здесь больше всего, так это директор Дамблдор, возомнивший, что он вправе решать, кому можно жить, а кому следует умереть.
- Согласен с тобой, Карл, но, сожалению, мне пора. Мне нужно вернуться в наше общежитие до того, как заметят мое отсутствие, — Фольквардссон снял Заглушающие чары, невольно заставив проснуться Анну, уже успевшую задремать на открытом учебнике.
- Э… извините, — растерялась девушка, подняв голову от учебника и оглядевшись по сторонам, после чего вышла из-за стола. — Я надеюсь, у вас все в порядке? — перевела обеспокоенный взгляд с одного юноши на другого.
- Да, Анна. Вам не о чем беспокоиться, — сразу за двоих ответил Шёнбрюнн. Фольквардссон кивнул, подтверждая его слова.
- Встретимся на занятиях, — парни пожали друг другу руки.
- *Береги ее*, — мысленно добавил Ассбьорн, отвесив легкий поклон однокурснику, и во взгляде его чувствовалась скрытая угроза.
Подошел к Кайнер, которая уже присела в книксене — это дома, в кругу семьи, можно позволить себе опустить некоторые формальности. Равенкловец поцеловал девушке руку и прижал к себе, наплевав на все правила этикета.
- *Шёнбрюнн защитит тебя, пока я не смогу быть рядом. Но прошу тебя: будь осторожной.*
От Шёнбрюнна не укрылся обмен взглядами между его одноклассницей и грозным Фольквардссоном. Они не просто пережили вместе тяжелую битву и вышли из нее победителями… они провели весь следующий день вдвоем, у него дома (даже одета Кайнер была в шведское платье). И слизеринец прекрасно понимал, что это способствовало сближению его друзей, сближению в гораздо большей степени, чем он хотел бы.
1) Домашнее задание сделать перевод текста на язык-оригинал с использованием рунической письменности, ответить на вопрос, в каких ритуалах могут использоваться руны, образующие начала строф, после чего начертить схему одного из таких ритуалов.
* * *
Утро отметилось сразу несколькими новыми событиями. Во-первых, слизеринцы крайне удивились, увидев магглокровку Кайнер у себя в общежитии живой и здоровой, ибо после визита к Темному Лорду не возвращался еще ни один пленник, даже мертвый. Во-вторых, большинство семикурсников со страхом и подозрением косились на чистокровного Карла Шёнбрюнна, которого застали спящим в обнимку с ней на одном из диванчиков в гостиной Слизерина (на обоих была уже форменная одежда змеиного факультета). Ибо Шёнбрюнн днем ранее уж очень активно искал ту самую грязнокровку вместе со своим рыжим дружком-гриффиндорцем, что даже не вернулся в общежитие к отбою. И даже если чистокровные британские волшебники были знакомы с таким понятием, как алиби, нахождение в двух местах одновременно не являлось для них чем-то неосуществимым — даже если грязнокровке Грейнджер дали хроноворот на третьем курсе.
Анна же буквально на физическом уровне ощущала исходящие от них страх, ненависть и желание отомстить. А воспоминание о собственном пробуждении невольно заставляло девушку краснеть и вызывало желание провалиться сквозь землю, стоило кому-нибудь показать на нее пальцем и засмеяться. Ведь она только предупредила Карла, что поспит в гостиной, и попросила разбудить ее через час. Впрочем, Карл не замедлил объяснить ей, что, чем больше она будет обращать внимание на общественное мнение, тем больше это самое мнение будет на нее давить. И сам старался держаться рядом с Анной — не столько ради ее безопасности, а сколько ради ее душевного спокойствие. Ибо трудно противостоять всеобщей ненависти и презрению физически, и еще труднее — морально. В результате обе стороны заняли выжидательные позиции и молча игнорировали друг друга, одна из которых готовила месть, а другая этой самой мести ждала.
На завтрак весь факультет Слизерина пришел практически в полном составе. Старосты, как всегда, вели за собой первокурсников, которые еще плохо ориентировались в лабиринте хогварских коридоров; за ними шли все остальные. Шёнбрюнн помог сесть Кайнер, после чего сел за стол сам. Каждый проверил еду своими артефактами на всевозможные вредные примеси — с учетом злобных и настороженных взглядов, которые кидали на них остальные слизеринцы, данной мерой предосторожности пренебрегать не стоило. К счастью, все оказалось чисто, и молодые люди с облегчением приступили к трапезе.
Остальные ученики на появление магглорожденной слизеринки после целого дня отсутствия никак не отреагировали — очевидно, слухи о пропаже Кайнер не были выгодны Дамблдору. А если бы кто и задумался, то в Хогвартсе с учениками постоянно происходили всякие несчастные случаи, а любовь школьного колдомедика к постельному режиму уже давно стала притчей во языцех. Сам Дамблдор имел вид такой удивленный и одновременно разочарованный, будто от лимонных долек у него случилось несварение желудка. Впрочем, очень скоро он начал кашлять с такой силой, что чуть не свалился со своего трона, а профессор МакГонагалл и мадам Помфри поспешили ему на помощь. Очень скоро по Хогвартсу разошлись слухи, особенно популярные среди острословов Слизерина и Равенкло, будто директор подавился своими любимыми лимонными дольками. Не меньше радовались этой шутке гриффиндорцы, но им лишь бы посмеяться. Снейп же сидел за столом с таким кислым выражением лица, будто выигранный его факультетом кубок школы Дамблдор с лучезарной улыбкой передал Гриффиндору. И буравил колючим взглядом пару немецких студентов со своего факультета.
На уроке зелий профессор, хотя и злобствовал в привычной манере, до прямых оскорблений не доходил, зато отрывался по полной программе, задавая всевозможные каверзные вопросы, чтобы еще раз утвердиться во мнении, что его окружают одни бездари. Начал преподаватель со своих любимых змеек, накинув им в копилку в общей сложности двадцать пять баллов — для всех было нормой, что Снейп сильно завышает оценки своим студентам. Но Шёнбрюнна и Кайнер почему-то игнорировал, будто их и вовсе не было в классе. Затем перекинулся на хаффлпаффцев по причине отсутствия гриффиндорцев на дополнительном спецкурсе (2). Результатом стал удивленный вздох почти всего класса, когда Сьюзен Боунс получила целых пять баллов за свой сбивчивый ответ. Некоторые жалели, что рядом нет Колина Криви с его знаменитой колдокамерой, дабы запечатлеть лицо ненавистного слизеринского профессора, который выглядел, как будто оторвал от себя последнее. На “закуску” Северус Снейп, как всегда, оставил Равенкло, будучи не в силах совладать с навязчивой идеей завалить Ассбьорна Фольквардссона. Однако коварный студент из Дурмстранга будто нарочно изучил всю литературу, по которой вел опрос профессор (остальные студенты, даже вороны, удивлялись только, откуда их новый однокурсник столько знает, ибо не были уверены, что даже в Запретной секции есть такие книги), так что последнему не оставалось ничего больше, кроме как, скрепя сердце, наградить наглеца пятидесятью баллами. Последнее для Ассбьорна стало такой большой неожиданностью, что он еще с полминуты буравил профессора тяжелым взглядом, так и не сумев полностью скрыть недоумение на своем лице. Мастер зелий довольно ухмыльнулся: наконец-то он узнал, как вывести из себя фанфаронистого равенкловца.
Решив, что она раздал сегодня слишком много баллов на устном опросе, профессор решил провести письменную контрольную, для чего раздал каждому из студентов свой набор вопросов. К варке зелья “Crypta magica” можно было приступить, только ответив на все вопросы и сдав работу преподавателю. Снейп торжествовал: Нотт и Забини превосходно справятся с заданием, Шёнбрюнн — тоже, хотя у него вопросы сложнее; Кайнер просто негде было прочитать по теме своего задания, так что она получит максимум “удовлетворительно” за свою писанину, а заодно от нее отвяжется Шёнбрюнн, ибо у него больше не будет повода оказывать ей покровительства. Фольквардссон… декан Слизерина, прикрывшись стопкой письменных работ, которые еще предстояло проверить, в очередной раз позволил себе хищную ухмылку — в то время как все остальные студенты, даже распоследние хаффлпаффцы, уже развели огонь под котлами и начали готовить зелье, бывший дурмстранговец судорожно строчит ответы на своем пергаменте. Мальчишка волнуется, даже на переглядывание с Кайнер не остается времени. Мастер зелий определенно знал, что делал, давая равенкловцу не только самые сложные вопросы в группе, но и в полтора раза увеличив их количество.
Вот Фольквардссон с выпученными глазами подбегает к учительскому столу и небрежно кладет свою работу. Возвращается на место и достает котел — он уже не успеет приготовить зелье до конца урока, а профессор Северус Снейп не принимает образцы, сданные после звонка. Мальчишка тем временем достает палочку, параллельно листая какую-то старую книжку с кучей закладок. Котел охватывает какое-то синее сияние, после чего его внутренняя поверхность покрывается серебристо-голубым налетом. Неужто этот сопляк собрался готовить зачарованное зелье? В любом другом случае декан Слизерина грубо и безапелляционно прервал бы любую попытку ученика отступить от рецепта в учебнике, но в этот раз ему стало любопытно. Так что, бросив брезгливый взгляд на котел Фольквардссона, Мастер зелий, уже скорее по привычке, коршуном посмотрел на других учеников, покритиковал их варева, обойдясь, как ни странно, без прямых оскорблений, и вновь вернулся к проверке домашних работ.
Время шло, бесследно утекая вместе с песчинками в часах, стоявших на столе у профессора. Начался обратный отсчет. Вот о чем-то спорят Боунс и Миллер, к ним присоединяется МакМиллан — видимо, чтобы поддержать свою невесту. Судя по кислым физиономиям обоих, права оказалась Миллер — дружба с наследником династии зельеваров не проходит даром. МакМиллан понуро плетется к полке и достает оттуда горшок с порошком из магического турмалина. Нотт уже доваривает зелье, а Забини убирает рабочее место. Шёнбрюнн и Кайнер разливают тем временем свое зелье по колбам. Голдстейн и МакДугал только приступили к последней стадии — медлительность равенкловцев на практических занятиях порой граничила с тупостью хаффлпаффцев на теоретических. Фольквардссон… Северус не сразу сообразил, что тот наложил вокруг себя чары отвлечения внимания. Над котлом непокорного ворона уже клубился турмалиновый пар, освещавший класс зельеварения желто-коричневым сиянием, волшебная палочка выписывала сложные замысловатые движения, а зелье равномерно кипит и помешивается само собой. Это уже последняя стадия приготовления “Maxima crypta magica”, но до конца урока осталось уже меньше пяти минут — не успеет… Тонкие, бледные губы профессора изогнулись в предвкушающей, хищной ухмылке. Фольквардссон тем временем берет воронку из горного хрусталя, зачаровывает, отчего та покрывается серебристо-голубым налетом, как и котел, и помещает внутрь угольный фильтр. Процеживает зелье, черпак специально поднял высоко, чтобы быстрее выливалась жидкость — а у самого уже от напряжения трясутся руки, и сводит скулы. До звонка остается уже меньше минуты, и все остальные ученики уже отнесли свои образцы на стол преподавателю. Ассбьорн же едва успел нацедить минимально необходимое количество для сдачи. Едва успевает поставить свою колбу рядом с другими, как по подземельям прокатывается глухой удар колокола — урок окончен.
- Вы сдали не то зелье, мистер Фольквардссон, — ехидства в голосе профессора было хоть отбавляй, — так что ноль баллов — вот, что вы заслуживаете.
Бывший дурмстранговец стоял напротив Мастера зелий, не шелохнувшись, и лишь тяжелое дыхание да выступившие на лбу бусинки пота выдавали количество сил, которые потратил юноша на свою работу. В помещении повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь треском пламени в факелах. Взгляды всех присутствовавших были прикованы к декану Слизерина, из глаз которого вдруг пропала брезгливость, а с уст сошла ядовитая усмешка. Профессор тяжело опустился на стул, даже не заметив, как смахнул со стола несколько письменных работ, до этого аккуратно уложенных в стопку. На лице мужчины отражались теперь только боль и борьба с какой-то сущностью, бывшей намного сильнее его.
- Пятьдесят баллов Равенкло… — процедил сквозь зубы Снейп, и на лице его отразилась такая гримаса боли, как если бы у него внезапно обнаружился кариес в самой запущенной стадии. — Семь… семьдесят баллов Равенкло… — невидимый обруч, обхвативший голову, стал чуть слабее, однако в теле, будто бы налившемся свинцом, по-прежнему ощущалась слабость. — С-с-сто баллов Равенкло, — с отвращением выплюнул преподаватель и, тяжело выдохнув, откинулся на спинку стула.
Гробовая тишина, повисшая в классе, стала еще более напряженной. Казалось, вот-вот должно что-то произойти, ибо никогда еще декан Слизерина не дарил кому-либо столько баллов, тем более студенту не его факультета.
- Благодарю, профессор, — холодно ответил Ассбьорн, кивнув, и направился к своему рабочему месту, которое еще надлежало привести в порядок.
Следом за ним другие ученики продолжили складывать вещи, вытирать столы и котлы — все так же молча. Кто-то подошел к двери и открыл ее, хотя учитель не давал разрешения выйти из класса, и из коридора донесся шум — началась большая перемена, и студенты дружно высыпали из аудиторий, радуясь недолгой свободе.
- Убирайтесь!.. — бархатным голосом прошелестел профессор Снейп, и юные зельевары заторопились к выходу.
Стоило последнему ученику покинуть практикум, как мужчина опустил голову и принялся массировать виски — эта магическая клятва его когда-нибудь доконает. Подумать только, дать каким-то воронам, тем более этому идиоту Фольквардссону, который жизнью своей обязан ему, Северусу Снейпу, целых сто пятьдесят баллов! Ничего, рано или поздно все вернется на круги своя, и все получат по заслугам — и Дамблдор, и Темный Лорд, и малолетние идиоты, которые посмели унизить его и принудить к постыдной клятве, наплевав на все приличия и правила. Ибо Северус Снейп помнит…
2) Гермиона Грейнджер чередует посещение зелий и трансфигурации по понедельникам (дополнительный спецкурс), поскольку у нее уже нет хроноворота. На момент повествования она находилась на трансфигурации у МакГонагалл. Гарри Поттер и Рон Уизли находятся в это время на спецкурсе по ЗОТИ у профессора Уоррингтона.
* * *
В обед прибыла немецкая делегация, состоящая из трех человек, и все ученики, одетые в свои лучшие школьные мантии, как один, встали и вытянулись по стойке “смирно”. Повисшее в воздухе напряжение, казалось, можно было потрогать руками, если, конечно, не бояться удара током. Двое мужчин и женщина степенно подошли к столу преподавателей, после чего Дамблдор лучезарно улыбнулся гостям, произнеся высокопарные фразы о “взаимовыгодном сотрудничестве” и “налаживании контактов”. Высокого темного шатена с тонкими чертами лица лет сорока на вид, одетого в дорогую темно-синюю мантию с отложным воротником, он представил как Николауса Шварца, главу Отдела образования немецкого Министерства магии; в делегации он был самым главным. Многие старшекурсницы с любопытством рассматривали его, ибо мужчина он был приятной наружности, обладал своеобразным шармом и находился, что называется, в самом расцвете сил — не чета сальноволосому слизеринскому змею Снейпу. Непосредственный помощник Шварца, светловолосый, немного упитанный мужчина приблизительно его возраста, одетый в коричневую мантию, был представлен как Отто Геннинген (на женское население Хогвартса он особого впечатления не произвел, ибо являл собой типичного отца семейства с небольшой залысиной на голове и брюшком под мантией). Блондинка лет тридцати на вид со старомодной прической, одетая в приталенную полосатую мантию, оказалась Мартой Бёллер, секретарем.
Немцам указали их места за столом преподавателей (Шварцу и Геннигену достались места рядом с деканами Слизерина и Гриффиндора соответственно, в то время как фрау Бёллер пришлось сесть среди преподавателей, ведущих лишь дополнительные спецкурсы и, как следствие, высокого авторитета в школе не имеющих), и только тогда студенты получили право снова сесть за столы. Делали они это очень шумно, со спешкой и дышали так громко, будто затаили дыхание на все то время, пока немецкие чиновники шли по Большому Залу, что в целом создавало впечатление плохо отрепетированного спектакля, в котором актеры явно переигрывали.
Дамблдор явно намеревался пустить пыль в глаза, и за сладкими речами и блеском в глазах прятались враждебность и презрение. Деканы факультетов и вовсе не пытались скрыть свою неприязнь к гостям из-за пролива. Так, Помона Спраут, глава Хаффлпаффа, успела высказать все, что думает о воспитательном процессе в немецких школах, ибо их Бранау успел покалечить аж четырех ее студентов, хотя тут же отметила, что Элиза Миллер, учащаяся под ее началом, очень милая, добрая и чуткая девочка, побольше бы таких. К ней присоединилась деканесса Гриффиндора Минерва МакГонагалл, которая заявила, что “мистер Уизерхоф якшается со слизеринцами, развращает ее львят темными искусствами и вообще готовит раскол на факультете”. Декан Слизерина, хмурый, черноволосый и крайне невежливый мужчина, всем своим видом показывал, что заавадил бы прибывших чиновников вместе со студентами, предварительно испытав на них свой новый яд с эффектом “Crucio”, и выглядел так, как если бы страдал очень сильной болезнью или долговременным проклятьем. Лишь глава Равенкло, полугоблин Флитвик, выражал вежливый нейтралитет (если улыбку, полную множества зубов, можно считать вежливой). Впрочем, никто из немецких студентов не попал к нему при распределении, и, следовательно, нареканий никаких быть не должно. Хотя… не у него ли, по слухам, пострадал тот мальчик, Гольдштейн, кажется?
Не отличались доброжелательностью и ученики, в особенности те, которые сидели под красным знаменем с изображением золотого льва, за крайним слева столом. И направлено все это было, главным образом, на Визерхоффа. Следующие за ними, под знаменем барсука, излучали целую гамму эмоций: надежду, любопытство, ненависть, презрение. Вороны, среди которых немецкие студенты не отметились, были абсолютно равнодушны: визит иностранной делегации для них ничего не значил. Хотя один парень-старшекурсник, с длинными темными волосами, поглядел с подозрением из-за спин своих товарищей по факультету. Возможно, это и есть тот самый Гольдштейн. Сидевшие под знаменем змеи, местная аристократия, вели себя надменно и чопорно, пытаясь изобразить из себя знатоков этикета, которые и перед гостями с континента не ударят в грязь лицом. Почему-то среди них не было Бранау. А вот Кайнер сидит рядом с Шёнбрюнном, и он ухаживает за ней, что сильно меняет дело. Шёнбрюнны всегда отличались терпимостью к новообретенным, однако далеко не всех брали под свое покровительство, выбирая наиболее достойных. Но Кайнер не та, за которую себя выдает! Догадывается ли об этом юный наследник Шёнбрюннов, или она успела околдовать его так же, как Отто? Надо будет внимательнее присмотреться к ним обоим…
Дата: Пятница, 01.02.2013, 04:19 | Сообщение # 252
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
По окончании уроков немецких студентов сразу же вызвали “к начальству”. Николаус фон Шварц хотел лично побеседовать со своими подопечными, дабы составить максимально полную картину о социально-бытовых условиях и качестве образования в Хогвартсе, а заодно выделить те моменты, на которые следует обратить при наблюдении за учебным процессом. Естественно, в отсутствие деканов. Скорее всего, руководство Хогвартса и здесь захочет показать, как все у них прекрасно, и, безусловно, постарается провести все уроки на высшем уровне. Но качество по британским стандартам не значит качество по немецким стандартам — на этой мысли Шварц ухмыльнулся и окинул взглядом вошедших студентов.
Вот надменный Бранау, который всех вокруг себя считает грязью, в то время как Шёнбрюнн держится с подобающим истинному аристократу достоинством и спокойствием. Визерхофф волнуется — своим глупым и необдуманным поведением он нанес немалый ущерб репутации своего рода, а Шварцы состоят в дальнем родстве с Визерхоффами. Впрочем, как с Шёнбрюннами или Бранау. Миллер же была просто напугана — будучи магглорожденной, она остро ощущает разницу в социальном статусе между собой и главой древнего чистокровного рода, простой студенткой и главой одного из самых важных отделов в Министерстве магии. Пожалуй, будет лучше, если часть беседы провести в отсутствие Бранау — Миллер является пострадавшей, и потому их лучше не сталкивать лишний раз вместе. А с Бранау предстоит отдельный разговор — тоже родственник, причем еще более близкий, чем Визерхофф, и его деяния бросают уже достаточно длинную и кровавую тень на репутацию одного из самых знатных магических родов Германии, который, пусть и не отличался поликорректностью, но и не опускался до геноцида. Закон о наказаниях для родовой аристократии уже почти готов к принятию, и если Бранау не одумается и не оставит свои расистские замашки, прямая дорога в Нурменгард ему обеспечена.
- Все в сборе? — спросил Шварц, поднявшись с кресла и окинув гордым взглядом всех присутствующих в комнате, большинство из которых как-то резко уменьшились в рости.
- Не хватает Анны Кайнер, — сверившись со списком, ответила фрау Бёллер, сидевшая по правую руку, за столом у окна.
- Профессор Снейп? — Шварц перевел недвумысленный вариант на декана Слизерина.
- Мисс Кайнер вызвал к себе директор Дамблдор, — отрапортовал последний.
Голос его был настолько елейным, будто он искренне радовался даже таким мелким неурядицам в работе главы Отдела образования немецкого Министерства магии.
- Я ясно дал понять директору Дамблдору, что хотел бы поговорить со всеми немецкими студентами лично и прямо сейчас, — с нажимом произнес Шварц.
- Мисс Кайнер не входит в подответственную вам группу, мистер Шварц, — бархатным голосом произнес Мастер зелий, сложив руки замком.
Неприязнь его к Шварцу, чистую, детскую, сформировавшуюся еще на подсознательном уровне, можно было почти трогать руками. И это приводило в недоумение почти всех, даже самого Шварца. Но не Снейпа, не МакГонагалл и даже не Спраут. Карл на ментальном уровне мог бы даже определить эту неприязнь, плавно переходящую в ненависть, как потоки грязной, черной желчи, исходящие рта, висков и сердца профессора, и обволакивавших его, и он сам в них барахтается, как свинья в грязной луже. Но господин Шварц и профессор Снейп точно не встречались раньше…
- Мне необходимо поговорить с мисс Кайнер как с участницей ряда инцидентов, имевших место в Хогвартсе за текущий месяц, — со снисходительными интонациями в голосе ответил немец, как будто беседовал с неразумным ребенком. — Вы же не хотите, чтобы мы подумали, что вам есть, что скрывать? Не так ли, профессор Снейп?
Декан Слизерина стоял, покрывшись холодным потом, не зная, как понимать этот намек (или предостережение) Шварца. Неужели эти поганые сопляки уже успели ему что-то рассказать? Но когда? В честь приезда делегации уроки во второй половине дня отменять не стали, так что у немцев просто не было возможности переговорить со своими кураторами. Написали? Совы не успели бы долететь к их отбытию в Хогвартс. Додумать Мастер зелий так и не успел, ибо в комнату вошел высокий блондин в равенкловской мантии, за которым семенил маленький профессор-полугоблин.
- Извините, пожалуйста, за опоздание, — сказал равенкловец, отвесив всем присутствующим легкий поклон в знак приветствия. — Мне только сейчас сообщили о собрании для иностранных студентов.
- Представьтесь, пожалуйста, — сказал Шварц, осмотрев вошедшего с ног до головы.
- Видите ли, господин Фольквардссон… — глава Отдела образования прошелся вдоль стола, сцепив руки замком, — это собрание только для немецких студентов. Так что, боюсь, вас дезинформировали.
А вот это уже выглядит странным: полугоблин Флитвик, декан Фольквардссона выглядит немало удивленным и будто бы обиженным, а сам юноша немного нервничает и мельком переглядывается с Шёнбрюнном. Уж не связано ли это с Кайнер? — Шварц уже успел отметить про себя, что девица уже успела установить дружественные отношения с двумя чистокровными волшебниками, один из которых принадлежит к их группе.
- Прошу прощения, господин Шварц, — ответил швед без тени смущения, отвесив легкий поклон.
- И еще, господин Фольквардссон: если встретите фрейлейн Кайнер, передайте ей, пожалуйста, чтобы пришла сюда.
- Да, господин Шварц. С вашего позволения.
Несколькими минутами ранее…
- Анна Кейнер? — спросил Деннис Криви, лохматый светловолосый четверокурсник с Гриффиндора.
- Да, — с раздражением ответила Анна: от этих посыльных с гриффиндора ничего хорошего не жди.
- Дамблдор просил передать, чтобы ты пришла к нему в кабинет в шесть часов вечера, — и передал в руки девушке скомканную записку.
- Но у нас в это время собрание у господина Шварца! — не то удивился, не то возмутился Шёнбрюнн.
- Дамблдор сказал, — повторил четверокурсник, выпятив грудь колесом, очевидно, чтобы показать, как много для него значат слова великого светлого волшебника, -что Анна Кейнер должна быть у него в шесть часов!
- Молодой человек, а вас дома учили, что читать чужие письма неприлично? — на этот раз заговорил Фольквардссон, стоявший по другую сторону от девушки.
Мальчишка сразу же вжал голову в плечи и поспешил ретироваться, недовольно повторяя про себя: “Дамблдор же сказал!..”
- Карл, тогда я схожу с Анной, — продолжил Фольквардссон, как только они остались одни в пустом холле недалеко от библиотеки, и взял девушку за руку. — Старик не отстанет от нее, пока сам не вытянет подробности.
От Карла не укрылась искра, пробежавшая между его одноклассницей и равенкловцем. Общее дело, тем более, долг жизни, безусловно, сплачивает и сближает людей. Но что-то неуловимо изменилось между ними: Анна и раньше уважала Фольквардссона, но будто бы боялась его, а сейчас доверяет и симпатизирует, дистанция между ними значительно сократилась. И теперь не он (или, вернее, не один) для нее опора и поддержка в этом мире, центр вселенной. И не будет теперь объятий и взглядов, полных отчаяния и страсти. Он позволял Анне себя любить — просто потому, что она не навязывала ему свои чувства, оказывал покровительство, но до недавнего момента не задумывался всерьез о том, что она для него значит, и как много он упустил, пока она была рядом. Данные обстоятельства несколько огорчали юношу, в особенности из-за того, что он может упустить второй раз шанс не только на личное счастье, но и процветание всего рода Шёнбрюннов в целом.
Попрощавшись с Шёнбрюнном и пообещав встретиться на ужине, Фольквардссон и Кайнер направились к директорской башне — назначенное время уже приближалось. Анна ощутимо волновалась, хотя они предполагали подобный разговор и заранее отрепетировали ответы. Дамблдор весьма удачно подобрал время для беседы — пока Шварц и Геннинген проводят собрание для своих студентов, и, следовательно, Карл, входящий в их число, не сможет находиться рядом с ней. Сейчас вместо него Ассбьорн, и все равно чувствовался какой-то подвох…
- Ассбьорн Фольквардссон? — из соседнего коридора выбежал большеглазый мальчик в равенкловской форме, возрастом не старше второго курса.
- Да. Чем могу быть полезен? — горделиво ответил семикурсник, посмотрев на мальчугана сверху вниз.
- Профессор Флитвик просил передать вам вот это, — маленький вороненок передал старшему товарищу по факультету сложенную вдвое записку и был таков.
Лапину так и подмывало спросить, что там, но она предпочла воздержаться и отвернулась к окну. Все-таки отношения между ней и Ассбьорном не были достаточно близкими, чтобы просто так вмешиваться в дела друг друга, да и на Западе, особенно в элитной среде, принято уважать личное пространство друг друга. В любом случае, он сам ей перескажет содержимое записки, если сочтет это нужным.
- Меня срочно вызывает профессор Флитвик, — сказал Фольквардссон, прочитав записку и убрав в карман; на лице его застыла каменная маска, а в глазах бушевал шторм — подвох был очевиден.
- Э… можно мне пойти с вами? — спросила Анна. — Директор вроде бы не обращает внимания на опоздания учеников.
Анна понимала, что ей, двадцатишестилетней девке, выжившей после лордового ада и даже толком его не увидевшей, глупо бояться какого-то старика-манипулятора — во всяком случае, так это выглядит со стороны. И, тем не менее, ей было страшно. Она могла любыми способами защищаться от Темного Лорда и его Пожирателей, но была абсолютно беззащитна перед великим светлым волшебником и директором Хогвартса по совместительству. Она имела все еще слишком мало опыта в ментальной магии, чтобы сразу же определить тонкие манипуляции с сознанием и уж вряд ли бы способна была отбить атаку наподобие той, что Дамблдор устроил ей еще на первой недели учебы. Но тогда ей помогли Карл и Ассбьорн, а сейчас она будет совершенно одна, что даст Санта-Клаусу уйму возможностей поиграть с ее жизнью. Еще раньше в Слизерине ходили слухи, что старик добавляет зелья подвластия и рассеяния ума во все угощения, которые предлагает посетителям. А ведь он может принудить ее выпить или съесть что-нибудь подобное — ведь на великого светлого волшебника и председателя Визенгамота никто и не подумает, что он испытывает психотропные препараты на студентах. И потому девушка хваталась за любой предлог, лишь бы оттянуть визит к бородачу и не идти туда самой.
- Думаю, да… — ответил юноша после некоторой паузы. — Профессор Флитвик вряд ли будет возражать против вашего присутствия.
Пара уже повернула в коридор, откуда выбежал мальчуган, передавший записку, как прямо им навстречу вышел директор Хогвартса собственной персоной. Блестят на малиновой мантии вышитые золотом месяцы и звезды, серебрится борода в лучах заходящего солнца, а из-под очков-половинок лукаво мерцают голубые глаза.
- Мистер Фольквардссон, бегите скорее: профессор Флитвик ждет вас у себя в кабинете, — сказал Дамблдор с поучительно-снисходительными интонациями в голосе.
- Мы как раз собирались идти к профессору Флитвику, господин директор, — уклончиво ответил Фольквардссон.
- О, наверное, Деннис не смог вас найти, — продолжил старик извиняющимся тоном. — Но это очень хорошо, что вы меня встретили, — голос его стал бодрым и веселым, а в голубых глазах заплясали искорки, — потому что я хотел поговорить с мисс Кайнер. Мисс Кайнер, вы же не откажетесь уделить немного времени старику?
Юноша и девушка переглянулись, ибо никто из них не любил лицемерную вежливость, когда формально у человека есть право выбора, и, в то же время, он связан в своем решении, ибо вынужден поступать не по своей воле и совести, но так, чтобы казаться хорошим в глазах других людей.
- Я думаю, профессор Флитвик не обидится, если я зайду к нему позже, — сказал Фольквардссон, крепко сжав руку Кайнер в своей.
- Вы нужны Филеасу для очень важного дела — он сам скажет, какого, так что я советовал бы вам не опаздывать, — с нажимом произнес директор, который вмиг перестал казаться добрым дедушкой, но излучал теперь власть и силу.
Равенкловец колебался, с недоверием посматривая на высокого седовласого старика, однако слизеринка кивнула ему, словно приняв для себя нелегкое и отчаянное решение. Парень отвесил ей легкий поклон, пообещав встретиться на ужине, после чего пошел дальше. Один.
- О, мисс Кайнер, я понимаю, что любовь — это великое и светлое чувство, — заявил Дамблдор с умным видом, направившись к себе в башню семенящей походкой, — однако вам следует осторожнее выбирать себе друзей. Перед нами всегда лежит выбор между легким и правильным, и каждому человеку важно понять это, пока еще есть возможность вернуться на путь истинный…
Ага, “легче вердблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Небесное…” (3)
- Вы должны понять, что тот путь, которым вы заработали покровительство ваших богатых друзей, грязный и нечестивый, — продолжал вещать седовласый старик, в то время как глаза Анны едва не полезли на лоб. — И змеиный рассадник средневековых предрассудков — не самое подходящее место для такой талантливой магглорожденной ведьмы, как вы…
Опять настоятельно рекомендует перевестись в Гриффиндор? Задолбал!
- Что-то не так, мисс Кайнер? — поинтересовался директор, на ментальном уровне заметив вспышку недовольства со стороны студентки.
- Нет-нет, все в порядке, — соврала Лапина, избегая прямого зрительного контакта. — Я просто беспокоюсь… ведь я должна быть сейчас на собрании немецких студентов…
- О, не беспокойтесь, мисс Кайнер, я все улажу, — с покровительственными интонациями заверил директор, лукаво подмигнув правым глазом, после чего подтолкнул девушку в проход, открывшийся за горгульей.
Девушка буквально кожей ощущала, какой радостью и довольством светился директор, и от этого становилось еще более противно. Наверняка затевает какую-нибудь гадкую интригу — специально ведь сделал все так, чтобы она осталась одна, без друзей. Ассбьорн наверняка удивится, узнав, что Флитвик не посылал за ним — с Дамблдора станется сделать простое ментальное внушение мальчишке-второкурснику. Не вселял оптимизма и тот факт, что без разрешения директора она фактически не сможет уйти из кабинета. Господи, помоги мне!.. Анна понимала, что недостойна, и, тем не менее, ей не на кого было больше надеяться.
В директорский кабинет Лапиной снова предложили войти первой. Девушка исполнила просьбу, но еще помялась, подождав, пока директор сядет за стол.
- Проходите, мисс Кайнер. Не стесняйтесь, — Дамблдор указал ей на кресло напротив и улыбнулся самой понимающей отеческой улыбкой.
- Спасибо, сэр, — о вежливости не стоит забывать.
- Чаю, лимонных долек? — вновь предложил старик, в то время как очередная порция вышеупомянутых сладостей сама высыпалась в серебряную вазочку.
- Нет, спасибо, — ответила Анна чуть резче, чем следовало бы.
- Это невежливо — отказываться от угощений, — с наигранно-разочарованным выражением лица пожурил ее Дамблдор, покачав головой. — Я вам уже чай налил. Очень вкусный, с лимонником и бергамотом — мне его подарил мой знакомый волшебник из Индии. Вы просто обязаны попробовать этот восхитительный напиток! — с пафосом добавил он, для вида сделав несколько глотков из своей чашки и изобразив блаженствующее выражение лица.
- А я считаю невежливым решать за гостей, когда они еще не успели высказать свое согласие или отказ, — еще более резко ответила девушка, демонстративно отодвинув от себя чашку.
- Общество ваших одноклассников-слизеринцев влияет на вас самым пагубным образом, — вынес свой вердикт великий светлый волшебник. — Я просто обязан принять решение о вашем переводе в Гриффиндор…
- Не знала, что за последние два дня Устав Хогвартса так резко изменился, — Анна старалась говорить со всевозможным пренебрежением, хотя внутри ее всю колотило: а что, если директор действительно так может сделать? — Может быть, стоит спросить Сортировочную Шляпу? Все-таки сам Годрик Гриффиндор завещал ее для этой цели.
- Мисс Кайнер, я гораздо больше вас пожил на этом свете, и потому обладаю несравненно большими познаниями о добре и зле, — самым строгим голосом проговорил Дамблдор.
- Никогда бы не подумала, что для такого мудрого старца, как вы, может существовать только два мнения: ваше собственное и неправильное, — снова небрежно ответила Лапина, мысленно откинув от себя очередное щупальце легилименции и параллельно возводя новые щиты: вряд ли Санта-Клаус откажется от возможности безнаказанно покопаться в чужих мозгах, а тут ему чуть ли не хамят.
- Вы забываетесь, мисс Кайнер! — в гневе воскликнул старик, обрушив на гостью всю мощь своей ментальной магии.
Казалось, ей на голову обрушился мощный световой трезубец. Щиты дрожали и гнулись, и вот-вот должны были рассыпаться в прах. Зеркало, еще одно. Лазурная гладь моря, переливающаяся в свете дня множеством бликов. Трезубец разбивается о нее, разлетаясь на множество осколков, которые сливаются с бликами солнца на поверхности морской воды и тонут волнах. Но некоторые все равно проходят дальше. Вода на глубине темная, синяя, солнечные лучи туда не проходят, и ничего не видно вокруг. Еще часть пик гаснет, но некоторые продолжают идти вперед, пока у них на пути не вырастут подводные скалы, которые окончательно погасят глубокую ментальную атаку…
Вдох–выдох, вдох-выдох… возвращение в реальность ознаменовалось жуткой головной болью, но ментальные щиты опускать нельзя, полагаясь на медальон-артефакт — мало ли что старик опять учудит. Снова море — спокойное, лазурное, на его поверхности играют солнечные зайчики… Санта-Клаус, судя по всему, тоже выложился по полной, и теперь сидит, обмякнув в своем кресле. Неожиданно в его голубых глазах загорелся огонь решимости, и Лапина едва успела вновь воздвигнуть щиты прежде, чем поверхность сознания заволокло белой дымкой…
Девушка не помнила, как оказалась в кабинете директора, но знала, что его стоит опасаться. Голова очень болит — интересно, когда это она так ударилась? Надо будет сходит к медсестре. Вот ей предлагают какой-то чай. Аромат приятный, обволакивающий, погружающий — то, что надо для больной головы. Губы уже почти коснулись чашки, как глаза заметили странную серебристую пленку с чуть бирюзовым оттенком — Сыворотка Правды. Видимо, старик хочет узнать подробности, как ей удалось спастись из логова Темного Лорда. Смотрит на нее выжидающе. Надо с чаем что-то срочно придумать, иначе еще раз по голове стукнет, и снова выпить заставит или сам в глотку вольет. Иллюзия не подойдет — будет слишком заметно. Простое “Evanesce” — тоже. А если попробовать элементальное?
Взяла чашку обеими руками — как будто боится уронить, поднесла к губам, глаза вперились в янтарный ароматный напиток с едва заметной серебристой пленкой — наверняка в поляризованном свете хорошо будет видна.
- *Liquor, in conspectu meo, evanesce!* (4) — чай медленно, но верно испаряется, оставляя на стенках серебристый налет, да и выпивать его весь не обязательно.
Глаза болят и слезятся как будто весь день пришлось сидеть перед старым монитором с жутким разрешением и высматривать числа в бесконечной экселевской таблице. Щеки горят огнем, а голова гудит пуще прежнего, как колокол, по которому ударили кувалдой.
- Э… наверное, у меня аллергия… — выдавила девушка, схватившись за лицо и окинув окружающее пространство безучастным стеклянным взглядом.
- Ничего, девочка моя, — Дамблдор отечески похлопал студентку по плечу. — Ты потом сходишь к мадам Помфри, и она все исправит, — девушка согласно кивнула. — А теперь расскажи мне, как тебе удалось спастись из ставки Вольдеморта.
- Кто-то кинул взрывное проклятье сверху, — с тем же равнодушным видом ответила Анна, показав соответствующее воспоминание. Делала она это нарочито лениво, расслабленно, как будто и впрямь выпила Веритасерум. — Началась паника, и я убежала. Меня встретил Пожиратель Смерти, — черный плащ, серебряная маска, — и сказал, что хочет мне помочь. Дальше мы пробежали вместе. Он оказался очень искусным бойцом и отбил все пущенные в нас заклинания, — несколько кадров, где Фольквардссон виртуозно сражается сразу с четырьмя противниками. — В конце нас окружили, но он наколдовал пламя вокруг, чтобы никто не смог нас достать, а потом произнес неизвестное мне заклинание, — укоренный темп плетения, рука резко выбрасывается вверх, и палочка выстреливает молнию, — и пробил дыру в потолке. Через нее мы и аппарировали.
- А ты знаешь, как его зовут?
- Нет, он не называл свое имя.
- А что это было за место, куда вы аппарировали?
- Не знаю.
- Опиши его.
— Это была белая комната и деревянная кровать. В окно видно небо. После аппарации я потеряла сознание, и меня весь день поили зельями. Со мной никто не разговаривал и даже лицо никто не показывал. Потом разбудили рано утром и дали порт-ключ, и вот я оказалась в Хогвартсе.
- Нехорошо, девочка моя, доверять незнакомцам, — вновь пожурил ее Дамблдор. — И вообще лучше тебе это забыть. — *Oblivium!* — так ты будешь намного счастливее.
Тебя не было ставке у Тома, и Северус не отводил тебя туда. Ты, глупая маггловская девочка, решила развлечься, потому что в школе тебе было скучно, и аппарировала в маггловский Лондон. Там ты связалась с плохой компанией и чуть не погибла по собственной глупости, но мимо проходили добрые волшебники… — в голове нарисовались образы лысого чернокожего мужчины в феске и с серьгой в ухе, одетого в фиолетовую мантию, и невысокого, чуть полного волшебника возрастом постарше, в потертом камзоле неопределенного цвета, с редкими рыжими волосами. Они успели спасти тебя и невредимой доставили в Хогвартс. Ты очень благодарна им за свое спасение.
- Э… сэр? — Лапина пару раз хлопнула ресницами, в очередной раз, удивляясь, что она делает в кабинете директора и причем тут Лондон и какие-то Кингсли Шеклбот и Артур Уизли.
- О, мисс Кайнер, вы слишком мало спали сегодня и потому быстро устали. Сходите к мадам Помфри и возьмите нужные зелья для восстановления режима дня, — менторским тоном проговорил директор. — Не бойтесь, я не стану наказывать вас за то маленькое нарушение правил, — и подмигнул правым глазом, — и прекрасно понимаю вас: вам стало скучно вдали от маггловских развлечений. Так что настоятельно советую вам присмотреться к Гриффиндору — там очень много магглорожденных ребят, с которыми вам будет интересно общаться. И обязательно попробуйте себя в квиддиче — спорт очень полезен для здоровья и доставляет массу удовольствия.
- Да, сэр, — девушка кивнула, как китайский болванчик.
- А теперь идите: ужин скоро начнется.
- Да, сэр.
Анна неуклюже поднялась с кресла и шатающейся походкой побрела к выходу. Как на эскалаторе, спустилась на самодвижущейся винтовой лестнице и, едва вписываясь в повороты, направилась в Больничное крыло — голова раскалывалась просто неимоверно. К черту квиддич и к черту Гриффиндор! Это все ненастоящее! И Уизли с Шеклботом туда же! Не было никакого Лондона в субботу ночью и никаких пьяных подростков! Этот старик стер ей память и не один раз!
Села на подоконник с ногами и, прикрыв глаза, откинулась на стену — идти дальше просто не было сил. Нужно немного отдохнуть, а еще структурировать собственную память — хотя она успела защититься окллюменцией от заклятия Забвения, часть поверхностных структур все равно будет повреждена. Воспоминания о последних выходных подернуты дымкой, поверх которой вылезают навязанные Дамблдором образы. Ассбьорн говорил ей, что Дамблдора стоит опасаться, они даже придумывали какие-то ответы на какие-то вопросы. Стоп! Они стоят на вершине какого-то утеса, врезающегося в бушующее море, их обдувает холодный порывистый ветер. Он стоит сзади нее и обнимает ее за талию… Значит, они с Ассбьорном провели эти выходные вместе и не в Хогвартсе? Но зачем Дамблдору понадобилось удалять память об этом? Кажется, перед этим он вещал ей что-то про опасные связи и про то, какие замечательные ребята учатся в Гриффиндоре… И все-таки, как же болит голова!..
- Анна, милая, что с тобой?! — Фольквардссон, нашедший девушку в одном из коридоров второго этажа, недалеко от директорской башни, тут же сел рядом на подоконник и крепко прижал к себе.
- Ассбьорн, восстанови мне, пожалуйста, память, — грустным, жалостливым голосом произнесла Кайнер, посмотрев на своего однокурсника снизу вверх.
Оглядевшись по сторонам, равенкловец взял девушку на руки и направился к себе в общежитие — подальше от кабинета директора.
3) Евангелие от Матфея, глава 19, стих 24.
4) (лат.) Жидкость, пред взором моим исчезни!
* * *
Сразу после ужина Анна в сопровождении Карла и Ассбьорна направилась в личные комнаты Шварца. Как объяснил ей первый, глава Отдела образования хотел бы лично побеседовать с ней по поводу некоторых инцидентов с участием Бранау, а также узнать, что ей известно о подпольной торговле приворотными зельями в Хогвартсе. Дело в том, что Лотар решил воспользоваться случаем, чтобы восстановить свою репутацию, а заодно отомстить Дамблдору и Уизли. Напрямую выдать подружку Поттера, не раскрывая при этом источник информации, — Шёнбрюнн при этом многозначительно подмигнул Лапиной, — было нельзя, так что они представили господину Геннингену и господину Шварцу слегка подкорректированную версию собственной гипотезы Карла. А именно… Лотара, за его лидерские способности, недолюбливает ряд гриффиндорцев, в том числе и Уизли. В то же время некоторые девушки заинтересуются им как богатым чистокровным женихом, но он не обращает на них внимания, потому что у него уже есть невеста. Рон Уизли, будучи спортсменом, популярен у себя на факультете, ибо в Хогвартсе целый культ квиддича, и многие девушки хотели бы с ним встречаться, для чего вышеупомянутого Уизли следовало рассорить с Грейнджер. Далее все просто: Грейнджер дают сильное приворотное зелье, и она целует Лотара на глазах у его невесты и еще нескольких свидетелей.
Лотар уже дал показания в том, что Лаванда Браун, его одноклассница с Гриффиндора, неоднократно пыталась завоевать его внимание, а затем стала встречаться с Уизли, после того как он рассорился с Грейнджер. Эта же Лаванда Браун, по слухам, встречалась с Уизли и в прошлом году, но тот бросил ее ради Грейнджер. Таким образом, у фрейлейн Браун был повод отомстить и Визерхоффу, и Грейнджер.
Карл же собирался добавить от себя, что Лаванда Браун пыталась добиться и его расположения и даже подослала ему с этой целью конфеты, пропитанные Амортенцией. А еще фрейлейн Браун общается с Ромильдой Вейн, у которой точно есть приворотные зелья — Фольквардссон тоже припомнил тот вечер, когда упомянутая Вейн уронила сумку с флаконами, среди которых однозначно была Амортенция. Анне же предстояло пересказать разговор младшей Уизли и Вейн в “Трех метлах”, как будто она его случайно подслушала, и, таким образом, навести подозрения на рыжую интриганку. Девушка кивнула — со стороны версия Шёнбрюнна казалась логичной и естественной, да и Уизли должны получить по заслугам, но все равно оставалась ощущение гадливости, ибо стукач (а иначе ее сейчас не назовешь) не может не быть гадом.
Шварц ждал студентов, сидя за небольшим круглым столом и читая газету. На столе уже стоял подогретый чайник и чашки на ожидаемое количество персон; в вазочке лежало ореховое печенье. А горящий в камине огонь создавал ощущение уюта. Вся обстановка в помещении — темно-синие суконные шторы на окнах, немногочисленная дорогая мебель из черного дерева, канделябры, расставленные на каминной полке и секретере — указывала на изысканность и, в то же время, умеренность вкусов нынешнего обитателя комнаты. Встретив гостей, Шварц встал, ибо неприлично встречать даму сидя, пусть она и магглокровка. Юноши отвесили ему легкие поклоны, девушка присела в низком книксене, склонив голову и исподлобья посмотрев на хозяина, проявив таким образом, неуместное любопытство. Поздоровавшись с гостями, хозяин пригласил всех к столу.
Лапина оказалась одна среди четырех мужчин: слева сели Карл и Шварц, справа — Ассбьорн и Визерхофф, который также присутствовал при разговоре, ибо дело касалось непосредственно его репутации. Обстановка была полуформальная, а господин Шварц сам являлся гостем в Хогвартсе и потому не имел при себе личного эльфа, так что все присутствующие были предоставлены самообслуживанию. От слизеринки не укрылась заинтересованность ею главы Отдела образования. На нее нашли какой-то компромат? Геннингену восстановили память? Или все-таки скрупулезные чиновники немецкого Министерства магии проверили взятых с потолка “родителей”-магглов? В любом случае, лучше пока об этом не думать, чтобы не выдать свое волнение. Пусть визит делегации и был запланированным, но о бдительности забывать не стоит, особенно когда у самой рыльце в пушку.
Дата: Пятница, 01.02.2013, 04:22 | Сообщение # 253
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Анна подняла взгляд. Хотя Николаус фон Шварц, по привычным ей, маггловским меркам, уже перешагнул порог зрелости, и в темно-каштановых, почти черных волосах его уже поблескивала кое-где седина, выглядел он весьма моложаво, бодро и подтянуто и определенно не утратил своей красоты. Если учесть, что все чистокровные волшебники так или иначе состоят в родстве друг с другом, то можно заметить в нем определенное сходство с Карлом Шёнбрюнном. Тот же холодный и горделивый, исполненный достоинства взгляд темно-синих глаз, легкая вежливая полуулыбка, и темные волосы так же кудрями ниспадают на лоб и виски, прямая осанка, каждый жест, пронизанный отточенностью и аристократической утонченностью. Все почти то же самое, но в то же время иное, говорящее о власти и могуществе. Не наследник, но Глава древнего чистокровного рода, перед которым сам готов склонить голову.
- … по какой причине вы позволили себе не прийти на общее собрание для немецких студентов? — сказал Шварц, налив себе чаю.
- Меня именно в это время вызвал директор Дамблдор, — ответила девушка, повертев чашку в руках.
От чая поднимался приятный, терпкий аромат полевых трав, в вазочке заманчиво лежала кучка наверняка вкусного печенья. Самое то после полуголодного обеда и ужина — месть одноклассников не заставила себя долго ждать. В этот раз медальон молчал, но девушку продолжала колотить мелкая дрожь. Артефакт невозможно настроить на все известные зелья, а какой-нибудь медленный яд, воздействующий на разум, вполне можно замаскировать и под обычное успокоительное. Лапина откинулась на спинку стула — так она смотрела бы на чай под более острым углом, — но пресловутой серебристой пленки по-прежнему не было видно. Шёнбрюнн строго посмотрел на свою одноклассницу и сделал небольшой глоток — отказ от угощения являлся признаком неуважения к хозяевам. Следом отпил из своей чашки Фольквардссон, после чего едва заметно кивнул головой. Девушка зажмурилась, выставив самые мощные окклюментивные блоки, после чего выпила немного чаю. И ничего не случилось — никакой белой дымки, будто бы подернувшей сознание, ни головокружения, ни странной безмятежности и навязчивого желания делать и говорить то, что хотят от тебя другие. Ничего. Обруч лопнул, упали оковы, и Лапина, открыв глаза, вздохнула с облегчением, поставив чашку обратно на блюдце.
- Фрейлейн Кайнер, очевидно, вы ожидали, что вам добавили в чай Веритасерум? — поинтересовался Шварц, слегка улыбнувшись, и не было понятно, то ли его забавит поведение гостьи, то ли он ожидал от нее именно такой реакции.
- Простите, господин Шварц… — Анна пыталась вернуть самообладание; ее поведение должно казаться естественным в силу некоторых причин. — Сывороткой Правды меня сегодня поил директор. Одноклассникам каким-то образом удалось добавить яд мне в еду… Вас ведь школьные эльфы обслуживают, господин Шварц?
- К чему вы клоните, фрейлейн Кайнер? — мужчина сделал вид, что задумался.
- У директора Дамблдора и некоторых моих одноклассников есть повод сделать мне… э… плохо, а школьные эльфы напрямую подчиняются ученикам и директору.
- Боюсь, ваша предосторожность в этот раз была излишней, — глава Отдела образования позволил себе снисходительную улыбку, — иначе мы все уже начали бы выбалтывать друг другу свои секреты, — остальные присутствующие за столом тоже улыбнулись, ибо неловкость была сведена к шутке. — Однако мы еще вернемся к упомянутому вами инциденту в кабинете директора…
Лицо мужчины вмиг стало серьезным: благодаря донесениям Геннингена и рассказам своих студентов Шварцу прекрасно было известно, что директор Дамблдор и один из его подчиненных, Северус Снейп, декан Слизерина, практикуют поверхностную легилименцию на студентах, не брезгуя при этом глубокими ментальными атаками и изменением памяти. А это уже являлось грубым нарушением личного ментального пространства и каралось заключением в Нурменгард. И, хотя Кайнер обманом внедрилась к ним в группу, все остальные считали ее немецкой студенткой, и на этом можно было бы сыграть в глазах общественности. Но перед этим следовало бы узнать, что именно хотел выведать у нее так называемый лидер Света.
- А теперь скажите, пожалуйста, фрейлейн Кайнер, — продолжил чиновник, — Карл Шёнбрюнн просветил вас касательно того, зачем я позвал вас изначально?
- Да, господин Шварц. Это касается… э… подпольной торговли приворотными зельями.
- Не совсем, фрейлейн Кайнер. Дело требует сознательности и ответственности, а также умения держать язык за зубами. Сейчас мы с вами находимся в неформальной обстановке, однако, я надеюсь, ничто из сказанного здесь не покинет пределов этой комнаты.
- У меня нет причин… порочить имя Лотара Визерхоффа, — ответила Лапина с некоторой заминкой.
- Хорошо, фрейлейн Кайнер. Карл Шёнбрюнн и Лотар Визерхофф, — оба юноши по очереди кивнули, — сказали, что вы можете свидетельствовать в защиту репутации последнего. Однако вам придется принести, малую клятву в том, что все сказанное вами является правдой, и что вы не станете сознательно вредить Лотару Визерхоффу.
Лотар пристально посмотрел на девушку своими серыми глазами, будто сомневался в ней. Карл, напротив, глянул строго и едва заметно кивнул — все-таки они с Лотаром дружили очень давно. Ассбьорн, напротив, едва заметно качнул головой. Клятва требовала осторожности, прежде всего в словах, однако к Визерхоффу лично неприязни девушка не испытывала, общалась с ним мало и потому считала подобный риск для себя не то, что бы оправданным, но допустимым.
- Я, Анна Кайнер, клянусь говорить только правду… — Анна встала со стула, опершись кончиками пальцев о стол, — клянусь в том, что не имею никаких злых… намерений по отношению к здесь сидящему Лотару Визерхоффу, — воздух густился вокруг фигуры девушки и теперь слабо переливался, пронизанный бледно-голубым светом, — и не стану распространять никаких дурных слухов о его имени. Пусть магия примет мою клятву! — в мгновение ока говорившую охватило голубое свечение, которое, однако, быстро погасло.
- Благодарю вас, фрейлейн Кайнер, — ответил Визерхофф, поднявшись с места и отвесив легкий поклон.
От Шварца не укрылась холодность, прозвучавшая в голосе рыжего аристократа, как и то, что другой его подопечный, а также Фольквардссон обращались к Кайнер намного теплее и покровительственнее. А это уже позволяло сделать определенные предположения о характере взаимоотношений в немецкой группе, а также отыскать возможные рычаги давления на Кайнер, если она не захочет сотрудничать со следствием.
- Фрейлейн Кайнер, скажите, пожалуйста, вам известна рабочая версия о причине ущерба для репутации господина Визерхоффа?
Анна несколько раз моргнула, словно пыталась разбить таким образом слишком длинную фразу на составные части, задумалась и лишь затем дала ответ:
- Если вы имеете в виду, что Гермионе Грейнджер с Гриффиндора кто-то дал приворотное зелье, и она сама… возжелала Лотара Визерхоффа, то да, я знакома с этой версией.
- Как, по-вашему, фрейлейн Грейнджер могли опоить любовным зельем, если их хранение и доставка в школу запрещены официально?
- Я думаю, студенты нашли способ обойти этот запрет… — Шварц кивнул, на мгновение прикрыв глаза, показывая тем самым, чтобы гостья продолжала. — Недавно я слышала разговор… э… в женском туалете. Одна из них интересовалась у другой, использовала ли та ее зелье.
- Откуда вам известно, что речь шла именно о приворотном зелье?
Лапина изо всех сил сосредоточилась на нужном воспоминании. Ее слова должны быть верны de-facto, чтобы клятва не была нарушена.
- Их интонация… они говорили так, будто обсуждали что-то… пикантное, — подобрала нужное слово Анна, — секретничали.
- Вы знаете, кто это был?
- Одна из них, которая снабжает зельями — Ромильда. Другая — Джинни Уизли. Обе с Гриффиндора. - Господин Визерхофф, вы знаете этих девушек?
- Да. Уизли учится на шестом курсе и является сейчас старостой Гриффиндора вместе с братом. Ромильда Вейн учится на пятом курсе, — ответил Визерхофф, даже не пытаясь скрыть презрение к указанным особам.
- Они вас видели, фрейлейн Кайнер?
- Нет. Я была под Дезиллюминационными чарами. Мне показалось, что я могу узнать что-нибудь важное, и поэтому решила подслушать.
- Любопытство?
- Да, господин Шварц.
- Имейте в виду, фрейлейн Кайнер, что любопытство далеко не всегда вам сможет помочь, поэтому старайтесь впредь не вмешиваться в чужие дела, — сказал мужчина назидательными тоном.
- Да, господин Шварц.
- Можете ли вы, фрейлейн Кайнер, а также вы, господин Визерхофф, господин Шёнбрюнн, господин Фолькфардссон, подтвердить причастность вышеуказанной Ромильды Вейн к торговле приворотными зельями в Хогвартсе?
- Да, господин Шварц, — ответил Фольквардссон и, получив ответный кивок от чиновника, продолжил. — Ромильда Вейн и ее подруга Лаванда Браун пытались флиртовать со мной и Карлом, едва началось обучение. Однако наше нежелание общаться с ними так ранили сердца девушек, что одна из них, Ромильда Вейн, уронила свою сумочку, в которой, судя по звуку, было несколько стеклянных флаконов с зельями. В том числе и Амортенцией.
- Подтверждаю, — Шёнбрюнн кивнул, бросив согласный взгляд на равенкловца. — На этом фрейлейн Браун и фрейлейн Вейн не оставили попыток подступиться ко мне и прислали конфеты, начиненные Амортенцией. Я не стал их есть, но оставил в общей спальне на тумбочке. А на следующий день обе девицы познали объятья моих одноклассников Винсента Крэбба и Грегори Гойла, которые проявляли явные признаки одурманенности приворотным зельем. Происшествие было громким, господин Шварц, так что, я думаю, школьная медсестра не откажется поговорить с вами на эту тему.
- Почему же вы, господин Шёнбрюнн, не выкинули те конфеты, если знали, что они начинены Амортенцией? — поинтересовался мужчина с нотками строгости в голосе.
- Меня, как и вас, господин Шварц, — не менее строго ответил юноша, — учили уважать личное пространство. Кроме того, у нас в Слизерине не принято брать без разрешения вещи друг друга. И я не считаю себя виноватым в том, что кто-то стащил конфеты из коробки, лежавшей на тумбочке у моей кровати. Крэбб и Гойл всего лишь заплатили за свою глупость.
- Вы рассуждаете здраво, господин Шёнбрюнн, — заговорил глава Отдела образования с серьезным, но слегка равнодушным выражением лица, с которым обычно говорят о вещах абстрактных, — однако вам следует учитывать, что далеко не все люди умны и ответственны так же, как вы, и глупость одного из ваших знакомых может вам стоить не только чести, но и магии, и даже жизни.
- Спасибо, господин Шварц. Я обязательно учту ваш совет, — отстраненно-вежливо ответил Карл, слегка кивнув в знак согласия.
На какое-то время комната погрузилась в молчание. Все, не спеша, пили чай и ели вкусное ореховое печенье, а в камине все также горело пламя, отбрасывая причудливые блики на стены, потолок, мебель и сидящих за столом людей и заставляя синие тени танцевать свой древний нескончаемый танец.
- Фрейлейн Кайнер, вы учитесь с Генрихом фон Бранау… — Шварц первым нарушил молчание, в то время как Лапина мрачно кивнула в ответ. — К сожалению, Генрих фон Бранау продолжает исповедовать идеологию времен Гриндевальда и весьма нетерпимо относится к новообретенным волшебникам... В этой связи нам важно знать, были ли у вас конфликты с Генрихом фон Бранау, и если да, то как часто? Пожалуйста, постарайтесь отвечать как можно более правдиво, ничего не бояться и не стыдиться. Вы находитесь среди друзей и, я думаю, прекрасно понимаете, что Бранау — вовсе не образец типичного чистокровного волшебника.
- Хорошо, господин Шварц, — девушка обняла чашку ладонями, с деланным безразличием посмотрев на плавающие на дне чаинки. — Да, были… четыре раза, если считать то дело, из-за которого меня вызвал к себе директор.
- Поясните, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах они имели место.
- В первый раз… — Лапина задумалась: ей не хотелось напоминать о допросе у Геннингена, — Бранау напал на меня вскоре после моего распределения в Слизерин, когда я осталась одна в гостиной. Тогда, наверное, причиной послужила моя неаристократичная фамилия, — с пренебрежением произнесла девушка. — Но его успел оглушить Карл Шёнбрюнн, — сидевший слева юноша с каштановыми волосами кивнул в ответ. — Второй раз он напал на той же неделе, уже после того, как он украл мое личное дело и перед всеми заявил, что я — магглорожденная. Тогда я также была одна в гостиной и делала домашнее задание. Бранау пришел с Малфоем, бывшим старостой. Малфой просто стоял и смотрел, в то время как мы с Бранау перекидывались заклинаниями. Я победила его. Сама, — Анна позволила себе улыбнуться, немало тем самым удивив Шварца. — Третий раз случился снова на той же неделе. Мы с Карлом возвращались из… — сосредоточиться на нужном образе комнаты-по-требованию, — библиотеки. Бранау заранее ждал нас в коридоре и устроил обрушение стены. Он все время пытался нас разделить, так что я была вынуждена драться с ним в одиночку.
- И вы снова победили Генриха фон Бранау? — все так же с улыбкой спросил Шварц.
- Да…
- Что-то я не слышу радости или гордости в вашем голосе, фрейлейн Кайнер.
- Если бы я действовала более аккуратно, то заклятие, отраженное мною, не попало бы в Карла Шёнбрюнна.
- Понятно, — Шварц не стал развивать тему дальше. Девчонка определенно неравнодушна к Шёнбрюнну, и на этом тоже можно будет сыграть. — Вы сказали, что конфликты с Бранау у вас случались четыре раза. Так когда же имел место четвертый раз?
- На прошедших выходных. Он использовал “Imperium” и другие противные проклятия. Я думаю, он хотел отомстить за свои поражения. Указать на мое место в иерархии человеческих рас, — небрежно ответила Анна, допив чай и откинувшись на спинку кресла.
- Ваш последний конфликт с Генрихом фон Бранау связан с вашим вызовом к директору сегодня.
- Я думаю, косвенно. Я думаю, вряд ли он является причиной, — девушка снова выпила чаю.
- Тогда мы можем перейти к причине вашего отсутствия на общем собрании для немецких студентов, — подытожил глава Отдела образования. — Итак, фрейлейн Кайнер, для чего директор Дамблдор вызывал вас к себе?
- Как и раньше, он настойчиво предлагал мне перевестись в Гриффиндор, утверждая, что… якобы там меня ждут настоящие друзья, — на лице Визерхоффа отразилось истинное недоумение, смешанное с презрением. — Снова напомнил мне, что я, как магглорожденная волшебница, выбрала себе не самую подходящую компанию. В результате мы с ним поспорили, и он атаковал меня легилименцией, после чего… после этого, по-видимому, стер мне память. Затем дал мне чай с Веритасерумом и расспросил о некоторых событиях, которые произошли в эти выходные… — сглотнув ответила Лапина, пытаясь подобрать наиболее обтекаемые формулировки, — и которые произошли с его ведома. И затем снова стер мне память…
Повисло молчание. Ответ Кайнер в глазах всех присутствующих мужчин добавил еще больше неприязни к победителю Гриндевальда: скользкий, лицемерный тип, проворачивающий свои темные дела в ореоле непогрешимости и славы. Фольквардссон и Шёнбрюнн, бывшие в курсе происшедшего в директорском кабинете, сохраняли спокойствие, в то время как лицо Визерхоффа стремительно побледнело, а в глазах вспыхнул гнев. Все трое юношей знали или, по крайней мере, догадывались, о каких недавних событиях шла речь, и мысленно посылали Дамблдора в Хель: Кайнер оказалась у Темного Лорда непосредственно с его разрешения, и теперь он спешно уничтожает любые следы, которые могли бы навести на его причастность к происшедшему. А заодно и Снейпа прикрывает. Старый мерзавец!
- Вы помните, что это были за события? — вернулся к разговору Шварц.
- Да.
- Как вам удалось сохранить воспоминания в процессе Обливиации? — вновь спросил мужчина, демонстрируя искреннее любопытство.
- Я держала мыслеблок. С директором Дамблдором не следует общаться лично, не подготовив заранее окклюментивные щиты, — ответила девушка таким тоном, как если бы это подразумевалось очевидным.
- Директор Дамблдор узнал от вас то, что ему хотелось? — глава Отдела образования вернулся к допросу.
- Да.
Отто действительно не врал, говоря, что девчонка отвечает порою слишком односложно, практически не выходя за рамки вопроса. Не доверяет? Вполне возможно: с ее стороны было бы слишком наивно рассуждать, будто в Отделе образования не найдут, к чему придраться в ее личном деле. Незаполненном, кстати.
- Что именно он хотел, чтобы вы помнили? — Шварц решил пойти обходным путем.
- Что мне, магглорожденной волшебнице, стало скучно без глупых маггловских развлечений, — проговорила Лапина с некоторым раздражением, растягивая слова, — и я в субботу вечером аппарировала в Лондон. Там пошла в какой-то бар и выпила… — девушка брезгливо тряхнула головой: к алкоголю она не притрагивалась вообще. — Потом была дискотека, и со мной стали флиртовать парни, тоже… э… пьяные…
- Продолжайте, — сказал Шварц, увидев, как его собеседница залилась от смущения краской. Ее однокурсники, напротив, сидели мрачнее тучи. План Дамблдора действительно был одновременно мастерский и гадкий по своей сути: чтобы девочка ничего не помнила о его участии, зато считала себя во всем виноватой.
- Они… эм… предложили развлечься, и… и… я согласилась!..
Девушка от стыда закрыла лицо ладонями и всхлипнула, чувствуя себя последней тряпкой. Это же надо быть такой дурой и неумехой, чтобы расплакаться перед чиновником из Министерства и тремя парнями младше ее! Мужчины терпеть не могут слезы. А еще ей было противно от самой себя, будто она вывалялась в грязи и теперь не может отмыться, понимая, что грязь — всего лишь иллюзия, навеянная Дамблдором.
- Э… успокойтесь, пожалуйста, фрейлейн Кайнер, — потребовал глава Отдела образования — только женских истерик ему не хватало!
Ему стало даже немного жаль Кайнер: девчонка спокойно училась в школе, за исключением Бранау, врагов не имела, просто приглянулась директору для его закулисных интриг. Из преступницы превратилась в пострадавшую.
- Не надо, пожалуйста… Ничего не этого на самом деле не было, — Шёнбрюнн взял Кайнер за руку и дал батистовый платок. — *Лучше вспомни, где ты действительно была вчера*.
Мужчина так и не понял, что означал странный взгляд его подопечного, но девица и впрямь успокоилась, в глазах ее на долю мгновения вспыхнуло что-то светлое, и с благодарностью посмотрела на Фольквардссона. Тот поднялся со своего места и встал позади девушки, опершись руками о спинку ее стула, так, что возвышался теперь над всеми. А это означало, что девчонка находится, как минимум, под его личным покровительством, что не укладывалось в заранее намеченный план. И теперь немецкому Министерству магии и лично ему, Николаусу Шварцу, придется считаться с интересами древнего шведского рода. С другой стороны, если действия Кайнер можно будет квалифицировать как административное преступление, за которым следует штраф, то она не сможет уклониться, ибо за нее обязан заплатить маг-протектор. А дальше пусть разбираются сами, кто кому и сколько должен. Шварц довольно усмехнулся про себя, позволив, однако лишь совсем чуть-чуть приподняться уголкам губ. Его славные предки, ведшие родословную еще от средневековых английских королей, славились не только отвагой и верностью, но и любили достойно выходить из любого затруднительного положения.
- Извините, господин Шварц, но я считаю, что фрёкен Кайнер не следует расспрашивать о тех унизительных воспоминаниях, которыми снабдил ее директор Дамблдор, — тем временем заявил равенкловец не терпящим возражений тоном.
- Вы говорите так, будто знаете содержание этих воспоминаний, — спокойным, уверенным голосом ответил мужчина, сложив руки замком, так, что черный бриллиант, вставленный в перстень Главы Рода, заиграл причудливыми красками, отражая пламя, горящее в камине.
- Я сам восстанавливал фрёкен Кайнер память после ее недавнего визита к директору, — сказал Фольквардссон, холодно посмотрев на Шварца.
- Карлу Шенбрюнну, надо полагать, тоже вы восстановили память? — задал очередной вопрос чиновник, откинувшись на спинку кресла, ибо наследник династии зельеваров совершенно не походил на того, кто уже третий день находится под заклятием Забвения.
- Да, я.
Шенбрюнн, все еще держащий Кайнер за руку, согласно кивнул, подтверждая слова Фольквардссона.
- Это действительно похвально, когда между наследниками могущественных чистокровных родов устанавливается такое доверие, — резюмировал Шварц, а затем вновь обратился к девушке: — Выпейте чай, фрейлейн Кайнер. Не бойтесь, в нем нет Веритасерума, — добавил он снисходительно.
Шёнбрюнн снова кивнул и пододвинул чашку ближе к девушке. Та взяла ее дрожащей рукой и поднесла ко рту, изящно оттопырив мизинец. Сделала пару маленьких глотков и поставила чашку обратно на блюдце, посмотрев на сидящего напротив нее чиновника влажными глазами.
- Простите, господин Шварц, я…
- Не стоит извиняться, фрейлейн Кайнер, — с тем же снисхождением ответил Шварц. — Я прекрасно понимаю ваши чувства. Однако я хотел бы знать, действительно ли вы находились не в Хогвартсе, начиная с вечера субботы?
- Да, господин Шварц…
- Вы покинули школу по своей воле?
- Нет.
- Куда вас отправили?
- Лестранж-Холл, поместье древнейшей и темнейшей семьи Лестранж. В настоящее время там находится нечто вроде официальной резиденции Темного Лорда, который возглавляет неофашистскую организацию Пожирателей Смерти, которая официально находится в оппозиции промаггловской партии Дамблдора, — Кайнер наконец-то соизволила дать развернутый ответ. — Там же я вынуждена была столкнуться с Бранау в четвертый раз.
- Известно ли вам, по своей воле находился Бранау в Лестранж-Холле или нет? — тем же бесстрастным голосом поинтересовался Шварц, пристально посмотрев на собеседницу.
- Я считаю, что он находился среди Пожирателей Смерти по собственной воле, господин Шварц, — на лице девушки отразились ненависть и отвращение. — И я сама видела и слышала… — Кайнер сглотнула, взгляд ее стал настороженным, — как он получает удовольствие, участвуя в творящихся там… ужасах…
- То есть, вы утверждаете, что господин фон Бранау состоит в Организации Пожирателей Смерти?
- Да, утверждаю, — с вызовом ответила девушка, посмотрев в глаза сидящему напротив нее волшебнику.
Мужчина с ужасом на лице откинулся на спинку стула, едва не расплескав свой чай. Это был один из тех немногих случаев, когда выдержанность и самообладание изменили ему. Море боли и крови, изуродованные тела, мольбы о смерти, смех странных людей в белых масках и черных плащах, и над жертвой возвышается сам Генрих фон Бранау. Лицо его открыто, всклокочены волосы, глаза горят огнем гнева и злобы, с губ слетает очередное: “Crucio!”, и жертва, исторгая новый крик боли, продолжает корчиться в агонии… Шварц не сразу вернулся в реальность, не сразу понял, что это было наведенное воспоминание… Но ведь Кайнер — новообретенная, такое ей было бы явно не под силу. Впрочем, с этим он может разобраться и позже, а пока…
- Фрейлейн Кайнер, вы хоть понимаете, что вы творите?! — возмутился чиновник, посмотрев на собеседницу горящими от негодования глазами. — Вы хотя бы знакомы с таким понятием, как ментальная этика?
- Э… приблизительно, — неуверенно ответила Анна, переводя бегающий взгляд с одного однокурсника на другого.
Визерхофф выглядел удивленным, в то время как Шёнбрюнн смотрел на свою одноклассницу с осуждением. Будучи ментальным магом, он, скорее всего, понял, что именно произошло. Лишь Фольквардссон, которого проблемы немецких чиновников волновали пока в самую последнюю очередь, оставался внешне спокойным.
- Я думаю, вам нет нужды объяснять, что такое ментальная атака, фрейлейн Кайнер, — строго сказал Шварц, глядя в лицо собеседнице.
- Э… простите… но ментальная атака была бы, если бы я грубо ворвалась в вашу память, — возразила Лапина. — Я же просто хотела, чтобы вы поверили мне… — что-то толкнуло ее продолжить, — и сама сосредоточилась на нужном воспоминании, его эмоциональной картине…
- Спонтанная наведенная легилименция, — с умным видом пояснил Ассбьорн, по-прежнему стоя позади своей протеже.
- Фрейлейн Кайнер, постарайтесь, пожалуйста, в следующий раз контролировать свои способности, — властным тоном произнес маг, горделиво посмотрев на девушку.
- Да, господин Шварц… — понуро ответила слизеринка.
- А вы, господин Фолькфардссон, возьмите на себя труд обучить фрейлейн Кайнер магическому этике и контролю над собственной магией, раз взяли покровительство над ней.
- Да, господин Шварц, — сказал в ответ равенкловец, однако в голосе его не слышалось уничижения; он говорил с главой древнего чистокровного рода, как с равным, не забывая, однако, об уважении.
- А теперь, фрейлейн Кайнер, раз вы непременно хотите подробно поведать мне о случившемся в поместье у Лестранжей, то можете поделиться своими воспоминаниями, — снисходительно заметил чиновник, поставил перед Анной хрустальный флакон.
- Господин Фолькфардссон, раз фрейлейн Кайнер доверяет вам свое ментальное пространство, пожалуйста, научите ее извлекать воспоминания из собственной головы.
Ассбьорн помог Анне встать из-за стола и, захватив флакон, отвел ее в дальний, менее освещенный угол комнаты, где стоял красивый резной кабинет из черного дерева, со множеством ящичков. Процесс извлечения мыслей, как выяснилось, заключался в сосредоточении на нужном воспоминании при приставленной к виску палочке, которая в данный момент резонировала с ментальным пространством волшебника и потому могла принимать на себя небольшую часть памяти. Мысли, оказывается, были условно материальными, напоминая белые опалесцирующие нити, состоящие из газа в сверхкритическом состоянии. Вот она стоит в лаборатории, и Снейп приказывает дождаться его, а сам заходит в зеленое пламя камина… нет, ей нужно, чтобы воспоминание осталось с ней. Ведь информация нематериальна и легко должна подвергаться копированию. Так, “Copy” — нить разделилась, и одна ее часть вновь свернулась клубком и “просочилась” обратно в голову. “Paste” — и удерживаемый на палочке фрагмент воспоминания аккуратно, не без помощи Ассбьорна, опустился в заранее подставленный хрустальный флакон. Вот Снейп возвращается, очень злой — а ее к тому времени нашел Карл, они начинают спорить. Снейп швыряет в Карла неизвестным проклятием, тот начинает плести щит, она делает пасс палочкой, и дальше темнота — Карла не следует подставлять. Воспоминания о дальнейших событий, вплоть до аппарации в Блиггардсхаллен, Лапина передала практически без вырезок и изменений. Пусть полюбуются на Бранау в роли Пожирателя Смерти!
- Фрейлейн Кайнер, я допускаю, что вы можете победить сильного чистокровного волшебника, сражаясь с ним один на один, — небрежно заметил глава Отдела образования, всем своим видом показывая, что делает свои утверждением огромное одолжение для магглорожденной волшебницы. — Однако в Лестранж-Халлене, помимо Генриха фон Бранау, находился так называемый Темный Лорд, хозяева поместья, а также множество Пожирателей Смерти, если вы, конечно, не преувеличили в посланном мне воспоминании. И я ни за что не поверю, что вам удалось спастись без посторонней помощи. Иначе вы не сидели бы сейчас здесь.
- Мне действительно помогли, — ответила девушка, скосив глаза. Голос ее казался уставшим: все-таки самолегилименция — процесс довольно утомительный.— Помогли тогда, когда я помощи совсем не ожидала… Вы увидите все в моих воспоминаниях.
- А как вы попали на собрание Пожирателей Смерти? Это ведь тайное общество, не так ли?
- Это вы тоже увидите в воспоминаниях, — вновь уклончиво ответила Кайнер. — Могу сказать лишь, что большинство старшекурсников-слизеринцев — дети Пожирателей Смерти. Обо мне могли донести не один раз, так как ко мне на факультете… э… не очень хорошо относятся. Еще, я думаю, это могло быть выгодно директору Дамблдору…
- Поясните, пожалуйста, — Шварц выглядел явно заинтересованным.
- За несколько дней до м… похищения директор вызвал меня к себе в кабинет, чтобы уговорить перевестись в Гриффиндор. Говорил, что мои друзья, Карл Шёнбрюнн и Ассбьорн Фольквардссон, то есть чистокровные волшебники — не лучшая компания для магглорожденной ведьмы. А также утверждал, что большинство моих однокурсников или уже носят Темную метку, или скоро ее примут и обязательно получат приказ убить… грязнокровку, — Кайнер передернуло. — Я не знаю, правду директор говорил о метках или нет, но намек его сейчас кажется предельно ясным. Сегодня он расспрашивал меня о том, что произошло в ставке у Темного Лорда, но очень не хотел, чтобы я это помнила, и потому стер мне память.
Дата: Пятница, 01.02.2013, 04:26 | Сообщение # 254
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Понятно, — кивнул чиновник, — ведь это огромное пятно на репутации великого светлого волшебника. — Если вернуться к воспоминаниям, внушенным вам директором Дамблдором… там вы тоже попали в… очень неприятную ситуацию. Как вы должны были оттуда выбраться по версии Дамблдора?
- Я должна считать, что меня спасли Артур Уизли и Кингсли Шеклбот. Они оба члены Ордена Жареного Петуха, организации, возглавляемой Дамблдором, — с презрением ответила девушка.
Губы Шёнбрюнна подернула слабая улыбка, в то время как Визерхофф едва не взорвался на месте.
- Этот мямля Уизли, который не может связать и двух слов и тупо повторяет все, что ему скажет жена?! Как он может вообще кого-то спасти?!
- Господин Визерхофф, я понимаю, что Уизли нанесли вам серьезное оскорбление, но, пожалуйста, не переходите на личности, тем более что вопрос был адресован фрейлейн Кайнер, — осадил своего подопечного Шварц, в ответ на что выпустивший пар гриффиндорец просто кивнул. — Фрейлейн Кайнер, поясните, пожалуйста, что это за Орден Жареного Петуха?
Улыбка Карла стала еще шире.
- Господин Шварц, я думаю, что фрейлейн Кайнер имеет в виду Орден Феникса. О нем мы узнали от учеников Хогвартса, недолго ехавшими с нами в купе. Таким образом, данная организация существует якобы в ранге тайной, но о ней знают все, — четверо мужчин и девушка позволили себе усмехнуться.
- Фрейлейн Кайнер, позже добавьте, пожалуйста, образы этих двух членов Ордена… кхм… Феникса во флакон с вашими воспоминаниями.
- Да, господин Шварц, — девушка вновь откупорила флакон и добавила туда еще пару серебристых нитей-воспоминаний.
На какое-то время наступило молчание. Хозяин и гости, не спеша, допивали чай; догорали поленья в камине, отчего комната постепенно погружалась в уютный синеватый полумрак.
- Фрейлейн Кайнер, вы все время говорите: “Темный Лорд”, — Николаус фон Шварц снова первым нарушил молчание. — Но ведь это всего лишь самопровозглашенный титул. Геллерт Гриндевальд, как вам должно быть известно, тоже именовался Темным Лордом, хотя он даже не принадлежал к родовой аристократии. Как же зовут того, о котором вы говорите?
- Вольдеморт, — девушка припомнила разговор с гриффиндорцами в Хогвартс-экспрессе, и тут же поспешила пояснить свой источник информации.
- Том Марволо Риддл, — неожиданно для всех добавил Фольквардссон, после чего объяснил: — Анаграмма. Благодаря Филчу, я очень долго натирал табличку с его именем в Зале Славы, и если верить этой табличке, Риддл получил награду за какие-то особые заслуги перед школой более пятидесяти лет назад.
Удар попал точно в цель: немцы озадачены свалившейся на них информацией, а сам он не выдал источник своих знаний. И в Зале Славы на отработке Ассбьорн действительно был, и под чутким руководством школьного завхоза натирал до блеска таблички и кубки. И на имя Том Марволо Риддл обратил особое внимание.
- Благодарю, господин Фолькфардссон, — Шварц кивнул в сторону равенкловца, — полученная вами информация весьма полезна.
- Ум без границ — величайшее богатство человека, — равенкловец не остался в долгу, процитировав девиз своего факультета.
- Мы благодарны вам за помощь и сотрудничество, фрейлейн Кайнер, господин Фолькфардссон, — сказал глава Отдела образования от лица немецких чиновников и студентов одновременно. — Я думаю, мы с вами еще встретимся. А пока можете быть свободны.
- Доброй ночи, господин Шварц. С вашего позволения, — попрощалась молодежь, встав из-за стола, и, отдав знаки вежливости, покинула комнату.
Тем же вечером Николаус фон Шварц связался с немецким Министерством магии — благо, в Тайной Канцелярии всегда работали допоздна — и потребовал, чтобы к нему в Хогвартс выслали сертифицированного менталиста: чем быстрее, тем лучше. Затем достал Омут памяти, который всегда брал с собой, поместил в него воспоминания Кайнер и заглянул внутрь. Мужчину закрутила привычная воронка из блестящих жидких нитей, по которым стремительно проносились светлые и темные пятна. Вот он неуклюже плюхнулся на пол в лаборатории профессора Снейпа и увидел, как тот приказал Кайнер ждать его здесь. Пришел Шёнбрюнн и просит уйти ее, но девчонка уверена, что должна дождаться декана, хотя она явно боится чего-то. Возвращается Снейп — злой и раздраженный — и пытается выставить Шёнбрюнна, но тот начинает спорить с деканом. А это уже нонсенс — в немецких школах всегда поддерживались строгий порядок и дисциплина, и указания учителей практически никогда не оспаривались. Но Шёнбрюнн… не доверяет своему декану. Снейп швыряет в своего ученика (!) неизвестным проклятьем (!), тот готовит “Aegis Palladis”, но явно не успевает. В это время делает контрвыпад Кайнер, и дальше наступает темнота.
Волшебник ненадолго вышел из Омута памяти, чтобы отдышаться. Учитель, глава дома проклинает своих студентов! Уму непостижимо! Снейп и раньше, при Шварце, открыто демонстрировал свою грубость и невоспитанность, полное незнание педагогической этики. Даже со стороны было заметно, с каким презрением он относится к студентам, и едва сдерживается, если человек ему не нравится, но общественное положение не позволяет хамить. Теперь, по здравом размышлении, стало понятно, почему Шёнбрюнн осмелился спорить с собственным деканом и заодно выгораживал Кайнер. Надо будет попросить Марту, чтобы поговорила с учениками и ненавязчиво расспросила их по поведении и педагогических методах каждого из учителей в Хогвартсе. Вполне возможно, что не один Снейп такой, которого категорически нельзя допускать к преподаванию, так что не стоит терять время понапрасну.
Собравшись с силами, Шварц повторно нырнул в лохань с воспоминаниями. Вот Кайнер где-то в лесу, на нее надвигается мужчина в серебряной маске и черной мантии — Пожиратель Смерти. Протягивает руку, говорит, что она должна пойти с ним. Девчонка в страхе пятится назад, совершенно забыв о том, что она может аппарировать или защититься магией. Спотыкается и падает назад, чем и пользуется Пожиратель — хватает за руку и аппарирует. Следующее воспоминание — девчонку ведут по темным коридорам. На и без того склоненную голову надвинут капюшон, что сильно сужает обзор. В голове проносятся какие-то странные мысли на немецком и каком-то из славянских языков, обрывки молитв, попадается и латынь. Настроение — мрачное, и впереди ничего хорошего. Зал, в котором много людей, также одетых в черные мантии и серебряные маски — Пожиратели Смерти. На троне сидит тот самый Темный Лорд, у него на шее свернулась кольцами огромная змея. Справа и слева стоят, как самые верные приближенные, Генрих фон Бранау и уже немолодая черноволосая женщина, но сохранившая остатки былой красоты. Оба уверены в своей правоте и непогрешимости, и потому они без масок, и у обоих в глазах горит неугасимый огонь ненависти, фанатизма и жажды мщения, а лица искажены презрением и яростью. Чиновник вновь едва не вынырнул, увидев одного из своих подопечных в новом амплуа, но все-таки остался. Теперь его заинтересовала женщина — черты лица ее казались мужчине странно знакомыми… Белая фарфоровая кожа, горящие страстью, выразительные глаза, гордо изогнутые брови, длинные темные волосы, вьющиеся от природы… Такой была его кузина Элладора, похожими казались тетка Кассиопея и бабка Беатриса… Потомственных Шварцев, ведущих свой род от Эдварда, Черного принца, невозможно было не узнать.
Они пришли не к началу собрания, и Пожиратели Смерти развлекались пытками пленных, и больше всех усердствовали Бранау и его (Шварца) дальняя родственница — как заметил волшебник, женщин в этой “тайной” организации можно было пересчитать по пальцам одной руки. Мужчина с трудом заставил себя досмотреть кровавое зрелище, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Хотелось собственноручно остановить творящееся безобразие и ударить Бранау на пару с той дамочкой хлыстом, бить, пока спина не станет вся покрыта красными, незаживающими шрамами! Проклясть, изгнать из Рода, полностью отлучив от магии предков, лишить наследия! Заклеймить и бросить до конца жизни в Нурменгард или просто убить. Однако Николаус фон Шварц прекрасно понимал, что находится в воспоминании, и потому не в силах изменить что-либо; он может быть лишь наблюдателем.
Вот вспомнили и про Кайнер. Снейп — как же он сразу не догадался — выводит девчонку к Темному Лорду. Она боится, читает про себя молитву на латыни. Темный Лорд наказывает Снейпа за опоздание, спрашивает о Дамблдоре, а после призывает Бранау в свидетели — тот подтверждает, что “Анна Кайнер и есть та самая грязнокровка, о которой он рассказывал”. Пытает Кайнер — второй раз она додумалась использовать одного из Пожирателей в качестве живого щита — и передает ее Бранау, который накладывает на девчонку “Imperium”. Какое-то время ничего не происходит, как вдруг раздается взрыв, еще один. Кайнер, скинув Заклятие подвластия, убегает прочь и встречает еще одного Пожирателя, который, как ни странно, защищает ее. Далее они бегут уже вместе, попутно не только защищаясь от атак Пожирателей Смерти, но и стремясь нанести как можно больший урон противнику. Наконец, Кайнер и ее спаситель попадают в окружение, за ними явился сам Темный Лорд, но и здесь беглецам снова улыбнулась удача: парень наколдовал кольцо огня вокруг них, которое отклоняло пущенные в них заклинания. Затем они вдвоем сотворили сопряжение молний — видимо, чтобы пробить защитный купол над замком, — и аппарировали, использовав очередное арканическое заклинание, причем в аркане была задействована и девчонка. Далее резкая, пронзающая боль и темнота — конец воспоминания.
Шварц устало откинулся на спинку кресла и потер виски, продолжая гипнотизировать взглядом легкую серебристую жидкость в кубке. Это просто немыслимо! Под носом у великого светлого волшебника один из деканов и его студент состоят в неофашистской организации, активно практикующей убийства и пытки, и все делают вид, будто так и надо! Кайнер предельно ясно намекнула, что директор знал о том, где она была, а сам Снейп перед визитом на то сборище тоже был у директора. Выходит, Дамблдор не только знал, чем занимаются отдельные учителя и ученики в его школе, но и сам потворствовал тому. Глава Отдела образования внутренне возликовал: наконец-то нашлись свидетельства, способные расшатать трон под старым пауком. Не то, чтобы немцы желали отомстить за Гриндевальда, но уж слишком велика была обида на победителей, которые были справедливыми лишь на словах.
Ретроспектива...
Когда Дамблдор, которого если не с начала, то с середины войны подталкивали сразиться в поединке с Гриндевальдом, вышел на бой только в марте 1945-го, когда Германия проигрывала по всем фонтам, и исход войны был уже предрешен и являлся лишь вопросом времени; когда Гриндевальд лишился всех союзников и рассорился с Гитлером, и ему не оставалось ничего больше, кроме как сдаться или проиграть. Некоторые острые языки трепали тогда, что Дамблдор якобы спас своего старого дружка от позора, вызвав его на дуэль. Немногим интересно сейчас, какие были отношения между Дамблдором и Гриндевальдом далекие пятьдесят лет назад, но еще многие помнят — а пятьдесят лет для среднего мага не такой уж большой срок — огромные поборы и репарации в пользу Британии, которая пострадала в той войне меньше всех; как практически всю Германию оккупировали английские авроры и русские налетчики в купе с американскими добровольцами; как они врывались в дома и даже родовые поместья (ибо даже сильнейшая защита неспособна долго выдержать осаду полсотни воинственно настроенных магов) и забирали все, что можно было унести, убивали, насиловали… Они, которые обвиняли немцев в зверствах и бесчеловечности, сами вели себя, как звери, упиваясь ролью победителей. И если со стороны русских и прочих славян подобная жестокость была оправдана хотя бы жаждой мщения, то англичане и американцы просто испугались, что кто-то может быть сильнее их, и потому стремились задавить поверженного врага как можно сильнее.
Дамблдор также участвовал в дележе и, так называемых, “почетных рейдах”. Именно он выбил самые большие репарации для магической Британии, именно по его настоянию Хогварст и британское Министерство магии получили ценные фолианты и артефакты, а лондонская больница св. Мунго — новейшие разработки в области колдомедицины. И для чего? Чтобы последовательно вводить запреты на различные ветви магии, которые не были доступны магглорожденным и полукровкам, на которых в своей политической борьбе опирался Дамблдор — в противовес Гриндевальду, которого поддерживала радикально настроенная аристократия и кучка безродных чистокровных магов, которым просто нечего было терять?
На фоне этого уже не кажется удивительным создание в Британии своей организации наподобие Гриндевальдовской, возглавляемой очередным темным лордом. Но… до чего все докатилось! Почему никто не учится на чужих ошибках?! Блэки, гордые аристократы, считающие себя не просто первыми среди равных, но выше других, известные своей верностью традициям, сплоченностью и силой… Блэки, от которых впоследствии отделились Шварцы и Нуары, не посмевшие посрамить славное имя своих предков и завоевать влияние и уважение на своей новой родине, опустились в итоге до того, чтобы издеваться над магглами и прислуживать типу с сомнительной репутацией и происхождением?! Где здесь истинная гордость и достоинство? Как аристократия, элита магического общества, хранители древних знаний и традиций, посмели опуститься до уровня уличных хулиганов и разбойничьих шаек?!
Радикальная аристократия… еще один кнут, которым атаковал Дамблдор по древней магии. А именно что старые магические рода несут в себе безусловное зло, практикуя темные, недоступные простым смертным заклинания и ритуалы. По его инициативе было организовано даже несколько громких судебных процессов, в том числе над главами и наследниками нейтральных аристократических родов, и далеко не всем из них удалось выбраться без потерь, даже несмотря на непричастность к делам Гриндевальда. Славянские маги громко аплодировали и выказывали солидарность, а британский паук собирал все ценные призы.
Из простого преподавателя и ученого, пусть и известного в определенных кругах, Альбус Дамблдор в одночасье превратился в политическую фигуру мирового масштаба, одно слово которого значило больше, чем указ любого министра магии. Дамблдор, который сделал меньше всех для победы над Германией, больше всех выиграл; он неприкрыто лгал и лицемерил, всем улыбаясь в лицо, и ему верили. И от этого было вдвойне обидно — ибо после покаяния и очищения в мир не пришли благо и справедливость, но были лишь те, кому угодно было так назваться.
Конец ретроспективы.
Нет, топить Дамблдора однозначно рано — он все еще слишком значимая фигура на международной политической арене. Прошлый британский министр, Фадж, пытался в прошлом году, но только доказал свою политическую несостоятельность, а старик вышел из всей вылитой на него грязи еще более популярным, в ореоле славы политического мученика. И воспоминания студентки, и собственные умозаключения окажутся здесь не только каплей в море, но будут восприняты на смех, ибо воспоминания можно подделать и внушить, а выводы, сделанные на их основе, тем более покажутся субъективными. Здесь нужно явное доказательство, не оставляющее сомнений, которое нельзя было бы списать на чудаковатость старика или пропагандируемую им любовь к людям. И таковых доказательств пока, к сожалению, нет.
Шварц выпил стакан воды и устало выдохнул. Ладно, хватит думать о старике — надо решить, что делать с Кайнер. Чиновник по несколько раз просмотрел отдельные фрагменты воспоминаний слизеринки, которые, как ему показалось, позволяли сделать определенные выводы и без специалиста. Во-первых, девчонка хорошо знакома со спасшим ее человеком — она не испытывает отвращения, когда он берет ее за руку, не спорит с ним, между ними существует доверие. Во-вторых, этот парень определенно не является англичанином, но принадлежит к чистокровному, магически учрежденному роду — об этом говорит и сила его заклинаний, и использование арканов. В-третьих, уровень боевой подготовки: Кайнер знает и использует много боевых заклинаний, в том числе Непростительные, приучена бить на поражение; ее напарник явно имеет больше опыта и искуснее дерется, возможно, он сам чему-то научил девчонку ранее. В-четвертых, магглорожденная волшебница (!) пережила аркан, который доступен только чистокровным родовым магам. И это уже нельзя объяснить статистикой, погрешностью определения. Новообретенные колдуны и ведьмы в принципе не способны к арканической магии, поскольку для этого необходимо магическое наследие предков, завязанное на крови. Мало того, аркан не может сотворить никто, не принадлежащий к конкретному роду, даже если формулу заклинания. В лучшем случае не произойдет ничего, в худшем — заклинание может сработать неправильно или вовсе убить носителя, ибо это уже не простое преобразование магической энергии по определенным законом, но завязанное на кровной и магической принадлежности к роду, которую невозможно подделать. А, значит, Кайнер, скорее всего, дочь сквибов, которым никогда не приходилось сталкиваться с магией. Одновременно она приходится, по-видимому, дальней родственницей спасшему ее волшебнику, иначе уже он сам не рискнул бы задействовать ее в аркане в конце воспоминания.
Что ж, с Анной Кайнер они увидятся еще не один раз, но только после того, как воспоминания исследует профессионал. Еще необходимо навести справки о состоянии британского рода Блэк за последние пятьдесят лет — наличие наследников по прямым и косвенным линиям, вступление в брак, членство в легальных и нелегальных организациях и, наконец, судимости. Блэки, Шварцы и Нуары уже давно стали тремя отдельными родами со своими независимыми кодексами, но общей родовой магией. Зная о существовании друг друга, они, тем не менее, мало поддерживали связь и еще реже заключали междинастические браки — сказывалась и внутренняя закрытость магических сообществ, с которыми ассимилировались отделившиеся магические рода, и войны между Францией, Германией и Британией на протяжении последних двух веков.
Нельзя изгнать и отлучить от родовой магии члена не своего рода, даже если приходишься ему дальним родственником, даже если когда-то ваш род был един. Но важно знать, с чем имеешь дело. В Николаусе Шварце откуда-то взялась уверенность, что ему еще предстоит встретиться с этой жестокой безумной женщиной с горящими глазами, и что эту встречу нельзя будет назвать конструктивной. Мужчина потянулся и, встав из-за стола, закрыл книги, не забыв убрать их на место; переместил воспоминания Кайнер обратно во флакон, поставив и его, и Омут памяти в потайной шкафчик, зачарованный на магию крови, убрал писчие принадлежности в ящик — теперь на столе царил идеальный порядок, а все сколько-нибудь ценные бумаги и артефакты никто не сможет взять без личного разрешения на то хозяина. Можно идти спать — завтра будет новый, долгий и трудный день…
* * *
Следующий день обитателям Хогвартса также не добавил энтузиазма, в особенности семикурсникам, ибо немецкие чиновники изъявили желание присутствовать на всех уроках, которые посещают их студенты. Утешало только то, что этот “амбриджит” продлится всего неделю, и дальше можно будет наслаждаться свободой. Однако, к удивлению многих, немцы не ходили по классам с блокнотиками и не перебивали учителей, задавая, подобно своей предшественнице в розовом, провокационные или унизительные вопросы, а смиренно сидели до конца урока на последних рядах и только после звонка подходили к преподавателям со своими вопросами. Ученики намеренно не торопились выходить из класса, дабы подслушать, но министерские предусмотрительно отгораживались заглушающим куполом от чересчур распущенных ушей. И все же студентам удалось для себя выяснить, что Геннинген уснул на истории магии (слух о чем моментально разнесся по школе, и пересказывали его, едва подавляя смешки), а после Биннс его просто проигнорировал. А вот на ЗОТИ тот же Геннинген уже не спал и успел высказать Уоррингтону все, что думает о его методах преподавания. Последний в ответ разразился пафосной речью, судя по всему, о величии британского Министерства магии и о том, что не каким-то мелким клеркам из Германии его судить. Шварц присутствовал на уроках чар и трансфигурации, и если с Флитвиком они вполне мило побеседовали (маленький профессор выглядел даже очень довольным, видимо, хвастался успехами “мистера Шёбрюнна, мистера Визерхоффа и мисс Кайнер” в его предмете), то МакГонагалл все время хмурилась и явно не была настроена на конструктивный диалог.
Не меньше всех поразила новость о том, немцы решили провести свое расследование по поводу инцидента Визерхоффа и Грейнджер. Оно, конечно, понятно: хотят отмазать своего рыжего павлинчика, но неужели не ясно, что этот павлинчик просто решил досадить Рону Уизли, старосте, отличному спортсмену и просто лучшему другу Мальчика, который выжил, а Грейнджер всего лишь запала на богатого чистоплюя и ботаника, как и она сама? Шварц и Генниген предъявили руководству Хогвартса список подозреваемых и свидетельства своих студентов, в ответ Дамблдор и МакГонагалл заявили, что ни о каком допросе учеников с применением Сыворотки правды не может быть и речи. Однако, вместо того, чтобы поверить на слово великому светлому волшебнику и отступиться, Шварц заявил, что имеет полное право подозревать руководство Хогвартса в укрывательстве и поощрении незаконной продажи психотропных зелий на территории школы и требовать моральной компенсации мистеру Визерхоффу, мисс Миллер и мисс Грейнджер, как непосредственным пострадавшим от манипуляций с зельями. Такой наглости ни Дамблдор, ни МакГонагалл не ожидали и потребовали от немцев немедленно прекратить расследование и больше не вмешиваться в дела Хогвартса, как в дело неожиданно вмешалась Амелия Боунс, глава Департамента магического правопорядка.
Дело в том, что Сьюзен Боунс, студентка седьмого курса факультета Хаффлпафф, регулярно писала своей тете, подробно рассказывая обо всем, что происходит в Хогвартсе. Не обошла она стороной и несчастье, случившееся с ее новой подругой Элизой Миллер. И если новости, доставленные в конце позапрошлой недели выглядели ничем не примечательным сюжетом для дамских романов — парень познакомился с девушкой и влюбился в нее, и так уж вышло, поцеловался с ней на глазах у собственной невесты, то письмо, полученное не далее, как сегодня утром, вызвало у главы Департамента магического правопорядка бурю негодования. Оказывается, Грейнджер вовсе не нравилась тому мальчику, Визерхоффу, и, вообще, ее приворотным зельем травили и даже к колдомедику водили. Да только она не то ли не вылечилась, то ли ее снова травить начали, но она поцеловала Визерхоффа прямо на глазах у его невесты, подруги племянницы. Далее шли подозрения самой Миллер и ее друзей-немцев, что повергло Амелию Боунс в полный шок: в Хогвартсе, причем на факультете Гриффиндор, свободно торгуют приворотными зельями, добавляют их в еду и напитки, и руководство школы совершенно этого не замечает. Конечно, Хогвартс, согласно старинному праву, всегда имел автономию, заключавшуюся в независимости от Министерства магии и прочих органов власти, возможности самостоятельно составлять школьную программу и вести собственные научные исследования, а также вершить свой суд у себя на территории. Однако любая автономия должна иметь разумные пределы, ибо открывает для руководства учебного заведения широкие возможности творить беззакония, оставаясь при этом безнаказанными. Конечно, никто бы не подумал, что Альбус Дамблдор, великий волшебник, который должен учить детей доброму, светлому, вечному, позволит свершиться преступлениям прямо у него под носом, но тревожные известия из Хогвартса прямо доказывали обратное.
Вечером в кабинете директора состоялся очередной экстренный педсовет, на котором присутствовали, собственно, сам директор, деканы факультетов, прибывшие немецкие чиновники, глава Департамента магического правопорядка британского Министерства магии Амелия Боунс, а также школьный колдомедик Поппи Помфри, которую вызвали в качестве свидетеля. Геннинген разразился пафосной речью о творящемся в Хогварсе беспорядке — а ведь это якобы лучшая школа магии в Европе — о том, что историю ведет призрак, который своей монотонной речью вгоняет учеников в сон, и те в результате ничего не запоминают; о том, что учитель ЗОТИ всячески унижает учеников, намеренно провоцируя межнациональные и межклассовые конфликты. И руководству Хогвартса совершенно плевать на качество образования своих же студентов. А апогеем попустительства со стороны администрации британской школы чародейства и волшебства стала подпольная торговля приворотными зельями среди старшеклассников, что привело в результате к очернению репутации одного из немецких студентов. В ответ Дамблдор лишь благостно улыбался, будто бы не его только что обвинили в халатности, и смаковал очередную лимонную дольку. МакГонагалл ощетинилась, словно готовящаяся к прыжку кошка, готовая порвать любого, кто посмеет возвести навет на великого Альбуса Дамблдора. Обычно добродушная Спраут с вызовом смотрела на Шварца и Геннингена, словно собиралась прожечь дырку в каждом из них. Снейп, как всегда, сидел в тени и рассматривал присутствующих с брезгливым выражением лица. А полугоблин Флитвик с хищным интересом наблюдал за происходящим, будто делал ставки у себя в уме.
- Это правда, мадам Помфри? — задала свой вопрос мадам Боунс, стараясь сохранить строгое бесстрастное выражение лица.
- К сожалению, да, — ответила медсестра, стараясь не смотреть на МакГонагалл и Дамблдора. — Около двух недель назад профессор МакГонагалл обратилась ко мне с просьбой осмотреть мисс Грейнджер. Вы знаете, мисс Грейнджер — отличница и лучшая студентка на потоке, но примерно в то же время она стала очень рассеянной и невнимательной, а ведь это могут быть симптомы какого-нибудь заболевания. И каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что мисс Грейнджер находится под действием очень сильного приворотного действия. Еще раньше профессор Снейп привел ко мне двух своих учеников — мистера Крэбба и мистера Гойла. Они были отравлены обычной Амортенцией.
- Что вы думаете о безопасности учеников в Хогвартсе, фрау Помфри? — на этот раз поинтересовался Шварц.
- Я считаю, что в Хогвартсе слишком мало внимания уделяется безопасности, — заявила колдомедик не терпящим возражений тоном. — Чего только стоят уроки полетов, которые проводятся на старых метлах?! Ученики постоянно калечат друг друга на квиддичных матчах. А с зельеварения кто-нибудь обязательно приходит с сильными ожогами или мутациями. Я понимаю, что большинство травм можно вылечить с помощью магии, но я предпочла бы, чтобы мои пациенты были здоровы.
- Я не виноват, что ко мне на урок постоянно приходит стадо баранов, которые не удосуживаются даже прочитать учебник, процедил сквозь зубы декан Слизерина, готовый прибить болтливую женщину прямо на месте.
- Ученики получали бы меньше травм, если бы ты, Северус, сам озаботился техникой безопасности, а не только оскорблял учеников!
- Тише! — Дамблдор встал с кресла и развел руками в стороны; благостность моментально слетала с его лица — сейчас все видели перед собой действительно самого сильного волшебника в мире. — Северус, Помфри, прекратите спорить немедленно! Мистер Шварц, мистер Геннинген, по договору между нашими странами вам позволено инспектировать успеваемость и условия проживания ваших студентов в Хогвартсе, но не вмешиваться в дела нашей школы! Амелия, твое вмешательство не было необходимым — дети всего лишь баловались. Ведь у них сейчас такая пора, когда хочется испытать любовь, это светлое чувство… — выражение лица вновь стало благостным, разгладились многочисленные морщинки, растянулись в улыбке губы, но глаза смотрели сталью.
Амелия Боунс проглотила застрявший в горле ком. С одной стороны, она была до предела возмущена тем, что творится в школе, где учится ее племянница. Благо, Сьюзен не увлекается квиддичем, но зелья! Ведь девочка собирается стать колдомедиком. Сколько раз глава Департамента магического правопорядка обращалась к Альбусу с просьбой повлиять хоть как-нибудь на Снейпа, но старик только отмахивался, утверждая, что он не сомневается в компетентности своего зельевара, хотя соглашался, что “Северусу стоит быть чуть-чуть помягче”. А таинственные нападения на учеников на втором курсе Сьюзен, смерть Седрика Диггори летом 1995-го — и снова Дамблдор и МакГонагалл отделывались: “Директор и Попечительский совет контролируют ситуацию. Необходимости вмешательства Аврората нет”. Пятый курс Сьюзен, когда Амбридж, которую, кстати, так и не уволили из Министерства, стала Генеральным инспектором, а затем и директором Хогвартса — в письмах племянницы чувствует тревога, девочка явно скрывает что-то нехорошее, происходящее в школе, но вмешаться нет возможности: с одной стороны, нет повода, чтобы привлечь ее департамент, с другой — Фадж и Амбридж всячески бы чинили препятствия, ведь расследование коснулось бы и их деятельности в школе. И лишь последний учебный год обошелся без громких несчастных случаев, несмотря на возродившегося Неназываемого, чему способствовало усиление мер безопасности в виде дежуривших по школе Авроров.
И теперь выплывает этот гнусный скандал с приворотными зельями! Как только Попечительский совет Хогвартса совместно с Департаментом магического правопорядка решили, что ситуация под контролем, угрозы нападения на Хогвартс тоже нет, и, следовательно, необходимости в дежурных аврорах тоже нет. А ведь это зелье могли подлить кому угодно, в том числе и Сьюзен, и кто бы знал, как повела себя девочка под действием сильного психотропного зелья, и как бы это отразилось на репутации главы Департаментом магического правопорядка. Налицо совершение тяжкого преступления, и в ее, Амелии Боунс, интересах провести расследование как можно тщательнее. И присутствие представителей иностранного Министерства, у которых тоже есть свой интерес в этом деле, как нельзя кстати — Дамблдор теперь не сможет сослаться на автономию Хогвартса, дабы не провоцировать международный скандал. С другой стороны, мадам Боунс прекрасно понимала, что в ходе расследования могут всплыть какие-нибудь не очень хорошие подробности, которые вряд ли поспособствуют укреплению магической Британии на международной арене, и она не должна допустить, чтобы немцы полностью завладели инициативой в этом деле, ибо у них свой счет к Альбусу Дамблдору лично и британскому Министерству магии в целом, и они будут использовать любую возможность, чтобы втоптать в грязь своих бывших врагов.
Дата: Пятница, 01.02.2013, 04:27 | Сообщение # 255
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Альбус, тем не менее, мы имеем налицо совершение преступление, а именно хранение и оборот приворотных зелий, что противоречит нормам закона, — чеканно ответила мадам Боунс, — и потому я настаиваю на проведении расследования. И в ваших интересах, Альбус, Минерва, не чинить препятствия моим людям.
- Поддерживаю, фрау Бонс. — отозвался Николаус фон Шварц. — Я настаиваю на допросе с Веритасерумом следующих студенток Гриффиндора: Лаванды Браун, Ромильды Вэн, Джинни Вэзли, а также пострадавшей Гермионы Грэнджер. По показаниям моих студентов, — передал главе Департамента магического правопорядка протоколы опроса, — первые три девушки имели мотив к очернению репутации господина Визерхзоффа и фрейлейн Грэнджер, а также были замечены за использованием самих зелий.
- Благодарю, мистер Шварц, — строго ответила Амелия Боунс, внимательно просмотрев бумаги. — Ваша рабочая версия кажется мне убедительной. Альбус, Минерва, завтра названные студентка должны явиться на допрос. Я обеспечу беспристрастность расследования, и в ваших интересах не чинить мне препятствия, иначе вы сами попадете в число подозреваемых как соучастники преступления.
Шварц согласно кивнул:
- В целях обеспечения правосудия я вызвал сотрудника нашего министерства, который обеспечит качество Веритасерума и антидота, а также сможет выявить, находятся ли допрашиваемые под действием каких-либо заклятий, которые помешали бы говорить им правду. Вы, фрау Бонс, можете пригласить независимого эксперта со своей стороны.
- Благодарю, мистер Шварц.
- Альбус, немедленно остановите это безобразие! — вмешалась декан Гриффиндора. — Я не могу отдать своих студентов под Веритасерум из-за подозрений каких-то иностранцев! - Я уверен, все обойдется, Минерва.
- Минерва, если ваши студенты не совершали ничего противозаконного, мы отпустим их и извинимся, — попыталась разрядить обстановку Амелия Боунс. — Вы будете присутствовать на допросах в качестве ответственного лица и сами убедитесь в объективности следствия. Если же за девушками найдутся какие-либо прегрешения, то их наказание будет зависеть от тяжести совершенного деяния.
- Д-да, Амелия, я понимаю…
Ибо Минерва МакГонагалл еще со школьной скамьи считала себя поборницей справедливости и за нарушение дисциплины штрафовала в равной степени и своих, и чужих, в отличие от этого Снейпа, который даже не стесняется показывать свой фаворитизм. Женщина была свято уверена в том, что факультет, который она сама когда-то окончила, и которым руководила вот уже столько лет, самый лучший, и его студенты и выпускники — самые достойные люди, и потому не поверить в то, что ее храбрые и добрые львята оказались замешаны в какой-то мерзости. Не может быть! Потому что не могло быть, когда она сама училась в Хогвартсе.
- Мистер Шварц, вы поступаете очень нечестно! — выступила молчавшая до этого декан Хаффлпаффа. — Вы обвиняете нас в халатности, в том, мы не следим за своими студентами, а сами тоже хороши! Я уже говорила и еще раз скажу — пусть это услышит глава Департамента магического правопорядка — ваш Бранау напал на четырех моих студентов! Все магглорожденные! Я не удивлюсь, если у него на руке найдется Темная метка, а сам он окажется тайным сотрудником Того-кого-нельзя-называть! Вы обвиняете других, а прежде посмотрите на себя: как можно говорить о честности и беспристрастности, когда у вас в стране процветает шовинизм чистокровных?!
Бёллер и Геннинген переглянулись, у обоих застыло каменное выражение на лицах. Дамблдор расслабился и улыбался, точно кот, объевшийся сметаны. Улыбка МакГонагалл была более сдержанной, но декан Гриффиндора явно не скрывала радость, что ее коллега опустила зарвавшихся немцев. Флитвик пока хранил нейтралитет, а Снейп казался мрачнее тучи — теперь все учителя начнут поливать грязью его факультет.
- Это правда, мистер Шварц? — спросила мадам Боунс с таким видом, как будто собиралась отконвоировать немецкого чиновника прямо в Азкабан.
- К сожалению, нам не удалось отстранить Генриха фон Бранау от участия в международном образовательном эксперименте, — уклончиво ответил глава Отдела образования. — Его родственники имеют большое лобби в Министерстве. Мой коллега, Отто фон Геннинген, — чиновник кивнул, услышав свое имя, — предупреждал руководство Хогвартса об опасности, которую может представлять данный студент для окружающих, но почему-то месяц назад на его слова никто не обратил внимание. Да, с глубочайшим сожалением я вынужден признать, что Бранау придерживается радикальных взглядов на чистоту крови, что побуждает действовать его противозаконно, о чем нам только что сказала деканесса Хаффлпаффа. Но, скажите, пожалуйста, фрау Бонс, получали ли вы официальное извещение из Хогвартса о нападении студентов? Проводил ли ваш отдел какое-либо расследование по этому поводу? Господин Дамблдор, почему вы не сочли нужным проинформировать наше министерство о преступлениях, которые совершил наш студент? Почему я узнаю об этом из частных писем, которые присылают мне обеспокоенные родители других студентов, участвующих в эксперименте?! — и с вызовом посмотрел на директора Хогвартса.
- Да, Альбус! — поддержала немца Амелия Боунс. — Вы обязаны были известить наш Аврорат и немецкое Министерство магии. У вас пострадало четыре студента, а вы в очередной раз утверждаете, что “все улажено, это внутреннее дело Хогвартса”!
- Но виновники понесли одно из самых строгих наказаний, какое предусмотрено Уставом Хогвартса, — ответил победитель Гриндевальда, в раз растерявший всю свою благостность. — Мы должны дать мальчикам второй шанс — обдумать свое поведение и исправиться… — профессор зельеварения только демонстративно закатил глаза: сколько раз он слышал подобную фразу, когда речь шла о любимых директором мародерах, уже не сосчитать. — Я счел, что виновники и так были достаточно наказаны, и привлечение Аврората было бы излишним.
Теперь гневный взгляд мадам Спраут был направлен на ее же начальника, который, как выяснилось, не оправдал ее доверия. А ведь как бы в Хогвартсе стало спокойно, если б арестовали этого Бранау. И декан Хаффлпаффа прекрасно помнила, как Снейп, который обычно горой стоит за своих змеек и всюду их прикрывает, сам назначил виновным строжайшее наказание, после которого возможно только исключение из школы, в то время как Альбус, напротив, настаивал на более мягких мерах. И это было из немногих случаев, когда решение главы Слизерина поддержали другие учителя.
- Но вы нарушили протокол, Альбус, — возразила глава Департамента магического правопорядка. — Кхм… “поступки”, совершенные мистером Бранау — уголовно наказуемые, и потому вы обязаны были известить Аврорат.
- О, простите старика, — примирительно заговорил Дамблдор, погладив длинную белую бороду. — Однако я считаю, что Хогвартс, тем не менее, способен справиться со своими проблемами самостоятельно.
- Данное собрание доказывает обратное, — возразила мадам Боунс. — Профессор Снейп, мистер Бранау ведь у вас на факультете учится? Мы допросим и его, чтобы убедиться в адекватности наложенного наказания.
- Мадам Боунс, Генрих фон Бранау всегда и во всем считает себя правым, так что вряд ли вы услышите от него что-нибудь, кроме хвалебных речей Гриндевальду, — в излюбленной язвительной манере ответил декан Слизерина. Как сказал мистер Шварц, у его родственников большое лобби в немецком Министерстве магии.
- Профессор Снэп, передайте, пожалуйста, Бранау, что сегодня утром Совет Магов Германии принял новый закон о судопроизводстве для родовой аристократии (5)… — заявил Шварц, обратив на себя внимание всех присутствующих, — и что еще одно нападение на студента, независимо от его происхождения, и он окажется в Нурменгарде, и никакая родня ему не поможет.
Дамблдор произнес очередную пафосную речь о том, что как это замечательно, что Германия медленно, но верно становится на путь добра и справедливости, и что в будущем обе страны ждет плодотворное сотрудничество, причем не только в сфере образования. И что любой, кому нужен совет и помощь, всегда найдет ее в Хогвартсе и у Альбуса Дамблдора лично. На этом педсовет сочли оконченным. Деканы разошлись по личным комнатам, а господин Шварц, приказав подчиненным дожидаться его в кабинете, проявил галантность и проводил мадам Боунс до границы анти-аппарационного барьера. По пути глава Департамента магического правопорядка поинтересовалась новым законом, который принял немецкий Совет магов, и посетовала, что подобный закон не был принят ранее в магической Британии, ибо, по ее мнению, это способствовало бы заметному сокращению среди сторонников Неназываемого. Под конец беседы оба чиновника признали, что им было приятно иметь дело друг с другом, и, выразив надежду на успешное сотрудничество в дальнейшем, распрощались.
В кабинете, выделенном главе Отдела образования немецкого Министерства магии в числе личных комнат уже поджидали куратор Отто и секретарь Марта с готовыми бумагами. Геннинген и Бёллер встали, как только их начальник вошел в комнату, однако тот сразу же приказал им сесть.
- Итак, Отто, Марта, какими новостями вы можете поделиться, за исключением того, что я уже знаю? — голос Шварца был приятный мягкий, но интонация сразу давала понять, что этого человека не следует разочаровывать.
- Господин Шварц, мне удалось опросить сегодня часть учеников относительно того, что они думают о качестве образования в своей школе… — Шварц кивнул, показывая женщине продолжать. — Итак, большинство здешних учеников считают Хогвартс лучшей школой магии в Европе, а некоторые утверждают, что и в мире, — Геннинген недовольно хмыкнул. — Из других школ знают только французский Бобатон и скандинаво-славянский Дурмстранг, потому что в 1994/95 учебных годах здесь проходил Турнир трех волшебников. О том, каково качество образования в других школах Европы, многие ученики даже не задумывались — им достаточно, что чемпион Хогвартса выиграл турнир, что здесь директорствует сам Альбус Дамблдор, и что Хогвартс был основан великими волшебниками и ведьмами. Лишь небольшое количество опрошенных потрудились подумать и дать объективные ответы… это студенты с синими галстуками и воронами на мантиях…
- Равенкло, — подсказал Геннинген.
- … и желтыми галстуками и барсуками на мантиях…
- Хаффлпафф.
- Спасибо, Отто. Итак, студенты Равенкло и Хаффлпаффа отвечали, что не могут объективно судить, потому что не бывали в других школах. Некоторые, кто общался с нашими студентами — они сами на это сослались, — упомянули даже, что “Лейпцигская школа магии, наверное, ничуть не хуже, и образование там более разностороннее”, — оба мужчины довольно улыбнулись. — Как мне показалось, особенно этот вопрос заинтересовал любознательных новообретенных и полукровных студентов, перспективы карьерного роста которых в магическом мире весьма ограничены, в то время как в Хогвартсе совершенно не преподают дисциплины, которые помогли бы адаптироваться в мире простецов.
- То есть здесь, в Хогвартсе совсем не преподают общеобразовательные предметы?! — возмутился Шварц.
- К сожалению, да, господин Николаус, — ответила секретарша, немного съежившись под взглядом начальника. — Единственный предмет, на котором ученики могут хоть что-то узнать о мире магглов, это маггловедение. Его ведет Чарити Барбэдж…
- Чистокровная, но без титула. Занимает свой пост с сентября 1991-го года, сменив Квиринус Квиррелла, — внес свою лепту Геннинген.
- Пожалуйста, не перебивайте друг друга, — попросил Шварц. — Марта, продолжайте.
- К Барбэрж по настоянию своего декана пару раз сходил Лотар Визерхофф… По его словам, предмет совершенно неинтересный и бессмысленный. Барбэрж рассказывает о маггловских бытовых приборах, большинством из которых волшебники вряд ли будут пользоваться, а о магглах отзывается как о забавных зверушках. При этом она сама ничего не смыслит технологиях и профессиях, и правилах поведения в маггловском обществе. Что-нибудь полезное из ее уроков нельзя вынести. И так считает не только Лотар Визерхофф.
- Но как такое вообще возможно?! — удивился глава Отдела образования. — Неужели британские волшебники не сознают, насколько ограничены их познания о мире?
- Николаус, я был в британском Министерстве магии, видел волшебников, выходивших в маггловский мир… Честно, я бы не удивился, если бы таких сразу отправили в психбольницу, — заметил куратор. — Британские волшебники гордятся своими традициями и уникальностью, большинство их объектов скрыто от глаз простецов… Но они не развиваются параллельно с маггловским обществом, как мы или французы — они безнадежно отстали в развитии, хотя раньше магическая Британия считалась самой передовой страной в Европе. И как они маскируются от простецов… Таверна “Дырявый котел”, где находится вход на Косую Аллею — главный экономический центр Британии, это просто мрачная дешевая забегаловка. А вход в местное министерство располагается в телефонной будке у самой настоящей мусорной свалки! Будто мусор и неопрятный внешний вид эффективнее Магглоотталкивающих чар, — с пренебрежением проговорил чиновник, всем своим видом показывая, какого он мнения о принимающей стороне.
- Понятно, — с раздражением в голосе ответил Шварц. — Марта, а что известно о других преподавателях?
Фрау Бёллер и Отто фон Геннинген принялись попеременно рассказывать все, что им удалось собрать об учителях, преподававших в Хогвартсе в настоящий момент — какой предмет веду, с какого года работают, особенности характера и манера вести уроки, отношение учеников — как тех, что с самого начала учились в Хогвартсе, так и немцев. И выводы получались пока не очень утешительными.
- Марта, продолжайте заниматься наблюдениями, — резюмировал глава Отдела образования после некоторого молчания. — Наведите справки об этом Горации Слагхорне и предыдущих преподавателях ЗОТИ. Заодно постарайтесь ненавязчиво узнать мнение учеников и учителей Хогвартса о наших студентах, отношение к ним, сравните уровень успеваемости — нам это будет нужно для отчета. Кроме того, мне необходима информация о волшебнике по имени Том Марволо Риддл. Происхождение, учеба, род деятельности, круг общения, семья — все, что сможете найти.
- Хорошо, господин Шварц.
- Марта, позовите, пожалуйста, ко мне Хаймлихманна, и можете быть свободны.
- Да, господин Шварц. С вашего позволения.
- Отто, как вы поняли, я хочу заменить часть преподавателей в Хогвартсе… — вновь заговорил Шварц, как только шаги секретарши стихли в коридоре. — Ваша задача — связаться с нашей биржей труда и узнать, если ли свободные преподаватели на должности истории магии, боевой магии, зельеварения. Желательно, чтобы зельевар был чистокровным — иного могут не принять ученики дома Змеи.
- Вы хотите получить в Хогвартсе постоянные глаза и уши? — изумился Геннинген собственной догадке.
- Вы правильно поняли меня, Отто. Но я забочусь также и о качестве образования наших студентов. Дамблдор намекнул сегодня, что вы подписали за всех студентов сразу магический контракт, в результате чего никто из них не сможет отчислиться из Хогварса по собственному желанию без ущерба для собственной магии, — сказал Шварц, пристально посмотрев на своего подчиненного.
- Я… э… не… Николаус, я думаю, нам следует заняться Кайнер, — поспешил сменить тему куратор. — Она нанесла оскорбление мне и пыталась обмануть нас всех, втерлась в доверие к нашим студентам. Я думаю, следует обличить ее публично, дать ей Сыворотку правды, чтобы тот же Шёнбрюнн увидел, чего она стоит на самом деле! — глаза чиновника горели от возбуждения.
- Успокойтесь, Отто, и подумайте о том, что, поступив подобным образом, вы выставите на посмешище, прежде всего, себя, — с пренебрежительными интонациями в голосе ответил Шварц. — Ваша задача была склонить девчонку к сотрудничеству, а не провоцировать конфронтацию с ее стороны! Кайнер может быть нам очень полезна, и впредь я сам буду разговаривать с ней. Запомните, Отто, — процедил мужчина сквозь зубы, в то время как его собеседник послушно закивал. — А теперь можете быть свободны.
- Да… э… спасибо, Николаус, — неуклюже поклонился Геннинген, встав с кресла. — Спокойной ночи, — и вышел за дверь.
Через несколько минут явился сотрудник Тайной Канцелярии Йенс Хаймлихманн, которому было поручено изучить воспоминания Кайнер, а также подготовить зелья для предстоящего допроса. Как и все невыразимцы, он носил серо-голубую мантию темного оттенка с низко надвинутым на лоб капюшоном и имел внешность весьма не выразительную, незапоминающуюся, хотя, догадывался Шварц, многие из тайных служителей специально пользуются чарами отвлечения внимания.
Без лишних предисловий Хаймлихманн поставил на стол перед главой Отдела образования Омут памяти и поместил туда несколько серебристых нитей.
- Я разделил воспоминания — так нам удобнее будет с ними работать, — сказал легилимент, заметив заинтересованный взгляд чиновника. — Я начну с того, что проще, — и коснулся палочкой гладкой поверхности переливающейся белой субстанции.
Взорам мужчин открылась картина, как двое волшебников — один уже немолодой, с залысиной и рыжими волосами, в старой, потертой и несколько несуразной мантии, а другой — помоложе, чернокожий, с серьгой в ухе — швыряют несколько проклятий в беснующихся подростков, хватают полураздетую девушку и аппарируют.
- Итак, это воспоминание — ложное, внушенное, несмотря на очень хороший монтаж. По каким признакам это видно? Во-первых, вы видим хорошо прописанную внешность главных “героев” воспоминания, а также девушки — автор явно с ними знаком и неоднократно их видел вживую. В то же время, лица подростков — размытые, нечеткие, составленные по одному шаблону, — Шварц несколько раз хлопнул глазами, совершенно не понимая, о каком шаблоне говорит Хаймлихманн — мальчишки-придурки, маргиналы, которым не место в приличном обществе — больше ничего о них не скажешь. — Что касается места действия… я не уверен, что сам автор бывал в подобном заведении, но, будучи опытным легилиментом — ибо человеку, не владеющему ментальной магией на должном уроне, невозможно так искусно подделать воспоминание, — он мог легко получить нужные образы у своих знакомых или даже случайных прохожих и затем скомпоновать их в нечто среднее… — невыразимец изъяснялся весьма витиевато, так что чиновнику приходилось напрягаться изо всех сил, дабы не потерять нить рассуждения. — Есть еще одна интересная особенность… воспоминание было внушено девушке, которую якобы спасли те двое. В своей собственной голове девушка видела бы его так, как если бы смотрела своими глазами со своего местоположения. И будь это воспоминание истинным, в Омуте памяти мы бы тоже увидели его глазами девушки, поскольку мысленно находились бы в близлежащей позиции. Здесь же мы видим происходящее со стороны, как будто кто-то снял все на маггловскую видеокамеру, — Шварц кивнул, с облегчением прикрыв глаза: иногда Хаймлиханн может изъясняться вполне понятно, без нагромождения словесных конструкций. — И, напоследок… сразу это трудно заметить, но девушка в воспоминании явно сложена непропорционально, ее смонтированная фигура отличается от реальной, из чего можно сделать вывод, что автор воспоминания — не любитель женской красоты, — наверняка этот невыразимец ухмыляется под капюшоном. — Вам понятны мои выводы, господин Шварц?
- Да, более-менее. Напишите потом подробный отчет об изученных воспоминаниях с прикрепленными колдографиями из Омута памяти.
- Хорошо, господин Шварц.
Опустошив каменную чашу, покрытую рунами, Хаймлихманн влил туда содержимое следующего флакона.
- Теперь ознакомимся с подлинными воспоминаниями Кайнер, девушки-которой-нет… Итак, обратите внимание — она стоит в зельеварне, но мы не видим помещению полностью, лишь часть его, которая видна девушке. Как и не видим полностью самой девушки, поскольку в позиции наблюдателя стоим близко к ней. На что можно обратить внимание в этом фрагменте? Профессор не просто приказал Кайнер дожидаться его в лаборатории — они перед этим о чем-то спорили, и этот спор явно нельзя назвать конструктивным. Также обратите внимание на фигуру профессора и выражение лица — он сутулится, ему больно. Мелкое дрожание кистей рук, напряженные мышцы лица — его пытали. Девушка скашивает взгляд — под столом лежит тряпье, перепачканное в крови. Скорее всего, она оказывала ему первую помощь.
- А почему студентка, а не медсестра?
- Это за пределами моей компетенции, господин Шварц, но еще одно я могу утверждать точно, — невыразимец коснулся палочкой поверхности серебристой субстанции, чтобы лицо Снейпа стало крупным планом. — Видите? Это вожделение: он явно хотел от студентки большего, чем первой помощи.
- С этим мы разберемся позже, господин Хаймлихманн. Показывайте дальше.
Легилимент без лишних слов тронул поверхность воспоминаний волшебной палочкой, и ретроспектива пошла дальше. Томительное ожидание, страх перед грядущим, приход Шёнбрюнна, возвращение Снейпа, их спор…
- Здесь, — сказал Хаймлихманн, остановив показ. — Видите, воспоминание обрывается? Она скрывает что-то, что произошло во время дуэли. И еще один фактор: Шёнбрюнн, как и положено наследнику чистокровного аристократического рода, закрывает собой девушку от опасности, которая в данный момент исходит от их декана. Заметьте, с палочки профессора уже срывается луч проклятия, в то время как студент только начинает плести щит, судя по всему, “Aegis Palladis”. А теперь мысленно уберите юношу с линии огня.
- Получается, проклятие попадает в Кайнер… — задумался Шварц. — Вам известно проклятие, которым Снейп атаковал Шёнбрюнна?
- Нет, — волшебник отрицательно покачал головой. — Я думаю, оно авторское и изобретено совсем недавно. Нам известна его геометрическая формула, так что я постараюсь подобрать по ней что-нибудь подходящее, и воспоминание юного господина Шёнбрюнна будет здесь весьма кстати: мне необходимо знать производимый эффект.
- Хорошо, я попрошу у Шёнбрюнна воспоминание о той дуэли, чтобы вы сравнили их. Есть ли в воспоминании Кайнер еще какие-нибудь важные или интересные моменты?
- Есть, — глухо ответил Хаймлихманн, вновь коснувшись воспоминаний, и они пошли дальше. — Как я уже сказал, воспоминание подлинное, пока здесь нет никаких вырезок, так что мы видим глазами Кайнер вещи, происходившие в действительности. Любопытный момент — Кайнер, чтобы защититься от ментальной атаки Темного Лорда читает фрагмент 90-го псалма — сейчас это никак незаметно, но когда вы смотрите воспоминание изнутри, то будто слышите эту латынь вокруг… Не просто голос, когда кто-то говорит или выкрикивает заклинание, но нечто всеобъемлющее. Далее… женщина с черными кудрявыми волосами с проседью, с обожанием смотрит на Темного Лорда и ведет себя, как наиболее фанатичная его последовательница. Она имеет характерную внешность, сложение, жесты — смею предположить, что она из английских Блэков, — Шварц мрачно кивнул, в то время как невыразимец говорил совершенно бесстрастно, как если бы он работал не более, чем с интересным материалом. — Теперь… Кайнер спасает молодой человек, одетый Пожирателем Смерти. Он силен и магически, и физически и принадлежит к древнему чистокровному роду — я думаю, вы это уже поняли: он в дальнейшем будет использовать арканические заклятия. И вот на что здесь можно обратить внимание… Запомните этот голос, господин Шварц. И для Кайнер, и для ее спасителя немецкий — неродной язык. Кайнер старается выдерживать классическое произношение…
- Да, я заметил это, господин Хаймлихманн. Девушка действительно говорит с акцентом.
- Да, она четко проговаривает все звуки, так, чтобы в первую очередь было понятно ей самой. Произношение — лишь подражание. По темпу речи и внешности самой девушки можно сделать вывод, что она славянка. Парень, спасший ее… в его речи чувствуется северный акцент. Позже мы увидим, как он выругается на шведском и еще позже произнесет заклинание на исландском — на этих двух языках он говорит, как на родном. Советую запомнить его голос. В воспоминании вы можем увидеть, как они периодически переглядываются, что очень похоже на ментальный диалог. Это, а также их интонации, жесты указывают на их знакомство задолго встречи в ставке Темного Лорда. Кайнер, скорее всего, не хочет раскрывать личность своего спасителя и, по-видимому, делает вырезки там, где обращается к нему по имени, или где он открывает лицо. По уровню монтажа до Дамблдора девчонке далеко — она даже не постаралась склеить куски воспоминания таким образом, чтобы переходы казались правдоподобными, но потенциал имеется… И любопытный момент в конце — они вдвоем используют сопряжение, и затем аркан. А ведь все считали ее магглокровкой! Девчонка, как минимум, полукровка и, по-видимому, приходится дальней родственницей своему спасителю. Я думаю, они принадлежат к разным ветвям, произошедшим от одного древа, породившего общую магию…
- Вы можете сказать что-нибудь еще по этому воспоминанию, господин Хаймлихманн? — устало спросил Шварц.
- Нет, господин Шварц, но я прошу вас посмотреть еще одно короткое воспоминание, на этот раз мое, — сказал невыразимец и влил в Омут памяти содержимое третьего флакона.
Чиновник погрузил лицо в глубь чаши, оказавшись в привычном светящемся водовороте. Воспоминание, судя по всему, сегодняшнее. Шёнбрюнн, Кайнер и Фольквардссон, не спеша, идут по коридору и обсуждают уроки. Фольквардссон пускается в пространное объяснение касательно использования иллюзий в артефакторике. Ничего особенного — во всяком случае, на первый взгляд.
- Господин Шварц, я не случайно просил вас запомнить голос того парня, что спас Кайнер, — заметил Хаймлихманн после того, как его собеседник вернулся в реальность. — Для этого я специально сделал монтаж, чтобы вы могли сразу сравнить с голосом незнакомца…
- Фолькфардссон? — предположил глава Отдела образования и получил в ответ утвердительный кивок, но монтаж все-таки просмотрел. — Что ж, все становится более понятно, хотя появляются и новые вопросы… — добавил он в сторону. — Господин Хаймлихманн, премного благодарен вам за помощь, — пожал руку невыразимцу. — Я думаю, мы еще будем работать вместе.
- Рад, что вы оценили по достоинству мою работу, господин Шварц, — бесстрастным голосом ответил сотрудник Тайной Канцелярии. — Мой долг — искать истину.
Мужчины попрощались, и Шварц, проводив невыразимца к выходу, подошел к высокому стрельчатому окну, по которому барабанил дождь. Где-то наверху клубились темные тучи, исторгающие влагу на землю, и немногочисленные огни, горящие в замке, расплывались кучей бесформенных бликов во мгле. Что ж, Анна Кайнер мы с вами снова увидимся, и еще не раз — вы сами сделали такой выбор, предпочтя считать нас врагами. Но только помните, за ночью всегда наступает день…
5) Закон о юрисдикции для родовой аристократии предусматривает подведение под суд и наказание глав, наследников и других членов чистокровных магических семей вне зависимости от отношения родового кодекса к конкретному деянию. Закон задуман с той целью, дабы волшебники, принадлежащие к родовой аристократии не могли уйти от ответственности, ссылаясь на прямые или косвенные указания в своих кодексах или древние магические традиции (волшебник не может наказать равного по статусу себе, если тот приходится ему родичем, без потери для собственной и родовой магии, а в замкнутых магических сообществах с низкой социальной мобильностью практически все волшебники приходятся друг другу родственниками в той или иной мере). Отныне наказание не вправе считаться поводом для кровной мести и отречения одного рода от другого при наличии брачных уз, общих предков или потомков. Маг теперь несет ответственность не только перед собой, своей семьей и своим родом, но и перед всем магическим сообществом в лице Совета Мудрейших, каждый из членов которого своей магией утвердил новый закон и, таким образом, отвечает за его исполнение. Для всех остальных членов магического сообщества, не принадлежащих к родовой аристократии, независимо от чистоты крови — суд общей юрисдикции. Однако не следует считать, что новый “уголовный кодекс магов” будет стоять выше, чем все родовые кодексы, ибо составлен он на основе тех самых родовых кодексов, которые, по мнению большинства членов Совета, являются наиболее справедливыми и наилучшим образом подходят для реализации в современном магическом сообществе. Так, маг, убивший десяток магглов, потому что его родовой кодекс поощряет подобные деяния, отныне понесет наказание со всей строгостью закона. Маг же, совершивший убийство ради спасения своей семьи, понесет минимальное наказание (или не понесет вовсе), ибо семья является одной из высших ценностей в магическом сообществе. Родственники осужденного при этом не могут мстить судьями и/или свидетелям процесса, ибо отныне им придется столкнуться с неким верховным законом, подкрепленным магией других родов. Единственное, что они могут сделать — это отречься и отсечь от магического наследия своего члена, посмевшего совершить беззаконие.
Дата: Понедельник, 25.02.2013, 03:29 | Сообщение # 256
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Глава 35. “К нам едет ревизор” (с). Часть 2.
От автора: Хотелось бы выразить огромную признательность МТА за помощь в написании главы. Кроме того, я не уверена, что название главы удачное, так что была бы не против увидеть мнения читателей по этому поводу.
* * *
Еще не проснувшиеся школьники вялой походной спускались в подземелья — предстоящая встреча со Снейпом мало кому могла доставить радость, а предшествовавшая контрольная по чарам оказалась весьма объемной и содержала далеко не самые простые задачи. Подростки остановились в одном из тупиковых коридоров, под дверью, ведущей в класс зельеварения. До начала практикуму чуть более десяти минут, но заходить внутрь никто не торопится. Кто-то вяло перелистывает учебник по зельеварению, кто-то болтает с друзьями, некоторые дремлют, облокотившись на стены. В их числе оказывается и Кайнер. Фольквардссон наколдовывает простенькую скамейку и усаживает на нее девушку и сам садится рядом. Приобнимает ее за талию, позволив положить голову к себе на плечо, отдает Шёнбрюнну учебник, выпавший у нее из рук. Сам бывший дурмстранговец спать, напротив, не собирается. Взгляд его сосредоточен, на лбу залегла вертикальная морщинка, глаза бегают по страницам толстого фолианта. К нему подходит высокий статный темноволосый юноша в слизеринской мантии и с сарказмом в голосе сообщает, что устраивать посиделки перед практикумом по зельеварению — не есть хорошая идея, а также настоятельно советует разбудить Кайнер. Имя девушки слизеринец произносит с заметным пренебрежением — судьба магглокровки его беспокоит постольку, поскольку ей покровительствует чистокровный волшебник. Фольквардссон даже не встает в ответ на обращение равного, лишь кидает недобрый взгляд исподлобья, и незнакомый слизеринец отходит.
Шварц, наблюдавший за учениками из-под Дезиллюминационных чар, уже успел заметить, что одноклассники сторонятся Кайнер, смотрят на нее с опаской. Единственный из дома Змеи, кто с ней общается и даже поддерживает дружеские отношения, — это Карл Шёнбрюнн, который стал как раз справа от девушки и тоже углубился в чтение. А ведь не далее, как позавчера, девчонка жаловалась, что одноклассники добавили ей в пищу яд, в то время как вчера вечером и сегодня утром ела уже явно из своей тарелки, а не отрывала у Шёнбрюнна (впрочем, тот сам предложил бы помощь девушке, попавшей в беду). Глава Отдела образования уже знал, что Кайнер далеко не так безобидна, как кажется на первый взгляд, и видел, что она может создавать довольно качественные иллюзии, так что ей ничего не стоило бы припугнуть детей Пожирателей, установив, таким образом, враждебный нейтралитет. Не исключено, что к “воспитательной беседе” также присоединились Шёнбрюнн и Фольквардссон на правах личных покровителей: Кайнер, будучи магглокровкой, сама по себе не обладает ни влиянием, ни авторитетом, ее единственные “аргументы” — это высокий магический потенциал и знание многих боевых заклятий. В то же время пара одаренных и молодых чистокровных волшебников представляют уже реальную политическую силу, пусть и в масштабах коллектива, и злить их, особенно Фольквардссона, было бы очень недальновидным решением со стороны местной элиты.
Начавшаяся среди учеников потасовка заставила чиновника отложить размышления для более подходящего случая. Девушка в гриффиндорской мантии, со пышными каштановыми волосами, известная как отличница Гермиона Грейнджер, та самая, которую, по предположению Шёнбрюнна и Визерхоффа, опоили сильным приворотным зельем, заставив добиваться объятий и поцелуев последнего, опустившись на корточки, собирала учебники и пергаменты, рассыпавшиеся из распоротой сумки. По одному из свитков растеклось огромное чернильное пятно, и глаза девушки расширились от ужаса. Шварц присмотрелся к гриффиндорке: неестественно бледная кожа, на фоне которой отчетливо виден вспыхнувший от стыда и неловкости румянец, под припухшими глазами залегли темные круги — все это отнюдь не делало ее лицо красивым; длинные кудрявые волосы спутаны и, видимо, давно не видели расчески; форма, хотя и опрятная, сидит мешковато. Пожалуй, Лотар Визерхофф действительно прав: в этой Грейнджер нет ничего, что позволило бы обратить на нее внимание, как на женщину.
Тем временем злорадно засмеялось несколько слизеринцев и один гриффиндорец, долговязый рыжий мальчишка в поношенной одежде и с глупым выражением лица, тот самый Рон Уизли, староста Дома Льва, с которым Лотар Визерхофф конфликтовал с самого начала учебы в Хогвартсе. Остальные ребята, особенно в черно-желтых галстуках, смотрят на смеющихся с явным осуждением, но пока не торопятся вмешиваться — во вражду Гриффиндора и Слизерина нейтральные факультеты традиционно не лезли. Палочек в руках ни у кого уже не было — никто не станет светить уликой перед свидетелями, — но пылающий жаждой мести взгляд обратился к парочке слизеринцев, невысокому худому блондину с капризным, заостренным к низу лицом, известному как Драко Малфой, и высокой широкоплечей некрасивой брюнетке, напоминающей мопса.
- Грязнокровка, и этим все сказано! — воскликнула “мопсиха”, и следом за ней засмеялось еще несколько одноклассников, в том числе и Малфой, а также Уизли с Гриффиндора.
- Рон! Это же слизеринцы! — попытался остановить его черноволосый лохматый парень в очках-велосипедах, тоже гриффиндорец. — Почему ты смеешься вместе с ними над Гермионой?!
- Прекратите немедленно! — это Шёнбрюнн властным тоном обратился к слизеринцам, подав Визерхоффу знак глазами. — Такое поведение не достойно аристократа.
Визерхофф, стоявший до этого вместе с хаффлпаффцами, подошел тем временем к Грейнджер, которая одарила его неприязненным взглядом, и, применив модифицированные Чары восстановления, вернул домашнему заданию первозданный вид, после чего починил сумку заклинанием. Миллер помогла собрать рассыпавшиеся учебники и пергаменты. Никаких дежурных фраз и улыбок — каждый сделал то, что посчитал нужным. Грейнджер, буркнув грубое: “Спасибо”, вырвала сумку из рук одноклассника и отошла в сторону.
- Шёнбрюнн, ты кто такой, чтобы нам указывать?! — не унималась тем временем Малфоева черноволосая подружка, в то время как сам Малфой, пусть и согласно кивал и смеялся, но на прямые оскорбления переходить не решался.
- Да, думаешь самый умный здесь? — вставил свои пять кнатов смуглый юноша с итальянской фамилией.
- Сам волочишься за своей поганой гр…
Суровый взгляд Фольквардссона, поднявшегося со скамейки вместе с Кайнер, не предвещал острым на язык слизеринцам ничего хорошего. Побледнело лицо, закатились глаза. “Мопсиха” округлила от страха глаза и сглотнула, а Малфой неожиданно пошатнулся, как если бы его ударили по голове, после чего осел на пол и закатил глаза. Пришел черед смеяться немногочисленным гриффиндорцам и хаффлпаффцам.
- Мерлин и Моргана! — закричала русоволосая девушка в слизеринской мантии. — Сделайте же что-нибудь! Паркинсон, отойди! Resuscita! Он не дышит! Тео, Малфоя надо срочно отправить в больничное крыло!
- Паркинсон, Забини, кажется, я ясно дал понять вам, что не стоит вести себя, как неотесанное быдло, — тем же властным, осуждающим тоном произнес Шёнбрюнн, посмотрев на обоих одноклассников сверху вниз, с чувством собственного превосходства. — Не вам указывать мне, как вести себя. Фрейлейн Гринграсс, Малфой скоро очнется, если, конечно, его невеста не будет говорить гадости.
Гринграсс задумчивым и, вместе с тем, недоверчивым взглядом проводила Шёнбрюнна, который стал рядом с Фольквардссоном и Кайнер, после чего снова наложила Бодрящее заклятие на Драко. Тот вяло дернулся и открыл глаза; его по-прежнему мутило. Тем временем заговорил высокий темноволосый парень по имени Тео, тот самый, который сделал вначале замечание грозному равенкловцу и его протеже.
- Шёнбрюнн прав. Паркинсон, Забини, Эшли, прекращайте этот дешевый цирк. Или хотите составить компанию Уизли, раз уже смеетесь над его глупыми шутками?
- Ты?! Как ты посмел?.. — взвилась Паркинсон.
- Нотт, что ты сказал?! — Уизли двинулся на слизеринца с палочкой наперевес. — Еще одно слово о моей семье и… — рыжик не заметил, как стукнулся о невидимую преграду, и, собрав волю в кулак, вновь пошел на приступ, который окончился столь же неудачно. — Эй, Гарри, дай мне врезать этому слизняку!
- Рон, это не я! Может быть, Добби снова чудит, как на втором курсе?
- Мистер Уизли, десять баллов с Гриффиндора за оскорбление однокурсника, — профессор Северус Снейп имел свойство появляться, как всегда, неожиданно.
- Мерзкая летучая мышь!.. — едва слышно прошептал Уизли.
- И двадцать баллов с Гриффиндора за оскорбление преподавателя… — добавил Снейп, злобно посмотрев на Поттера, но, как ни странно, не снял с него баллы, что, однако, не помешало гримасе отвращения отразиться на его лице.
Мастер зелий помедлил еще несколько секунд, переводя взгляд с одного ученика на другого, пока не остановился на Малфое, которому по-прежнему было дурно.
- Мисс Паркинсон, проводите мистера Малфоя в Больничное крыло. Он не сможет варить зелье в таком состоянии, — процедил сквозь зубы декан Слизерина. — Да и двадцать баллов… — мужчина скривился так, как если бы очередная лимонная долька Альбуса Дамблдора попала ему на больной зуб, после чего выдавил из себя: — … Гриффиндору за правильное использование чар “Metaphysicus murus” (1), мистер Уизерхофф.
Послышались охи и вздохи, в основном со стороны женской половины класса, однако долго удивляться студентам не дали — Снейп распахнул дверь и потребовал, чтобы все немедленно заходили внутрь. На зельеварении, как и на других уроках, ученики рассаживались в строго определенной последовательности, не занимая “чужие” столы, даже если те были свободны, так что Шварцу пришлось довольствоваться скромным местом в четвертом ряду “слизеринского” сектора. Подростки вели себя необычайно тихо, без лишних слов доставая учебники, рабочие журналы, котлы, но вовсе не из уважения к учителю, на которого изредка бросали хмурые настороженные взгляды. От фрау Бёллер, задача которой была собрать всю имеющуюся информацию о преподавательском составе Хогвартса, а также провести опрос общественного мнения среди учащихся, глава Отдела Образования уже был наслышан о том, что у Северуса Снейпа не обходится ни одного урока без оскорбления учеников или снятия баллов по надуманным причинам наподобие слишком “громко дышит”, “пишет”, “не пишет” и т.д. При личном общении Снейп показался господину Шварцу слишком грубым и невоспитанным, словно озлобленным на весь мир — как известно, чем мельче собака, тем больше лает. Странности же, по словам секретарши начались совсем недавно, а именно с этого понедельника, когда декан Слизерина стал давать много баллов за правильные ответы студентам других факультетов, в то время как раньше осыпал баллами исключительно свой, и заодно перестал штрафовать детей за надуманные прегрешения. Если же профессор явно не хотел этого делать, то ему становилось очень плохо, как если бы он внезапно заболел и вот-вот умрет. Все это весьма напоминало действие Непреложного обета, вот только кто постарался так, оставалось загадкой. Единственное, в чем был уверен чиновник, что это не Дамблдор — за последние несколько лет он не сделал ничего, чтобы обуздать нрав своего преподавателя или найти ему замену, а со слов Шёнбрюнна и Визерхоффа выходило, что существующую между львами и змеями вражду раздувают больше учителя и активно поддерживает директор.
Снейп тем временем бросил несколько злобных, не предвещающих ничего хорошего взглядов на Уизли и его лохматого соседа в очках, Визерхоффа, Шёнбрюнна и Кайнер, Миллер и ее подружку из Дома Барсука, Фольквардссона, как-то странно дернулся, после чего взошел на кафедру и, сделав несколько замысловатых взмахов палочкой, произнес:
- Сегодня вы будете варить зелье “Memoria praeteriti” (2). У вас полтора часа, рецепт на доске. Приступайте! Зелья, сданные после звонка, не засчитываются. Ах, да, — голос профессора стал ленивым и бархатным, — *Accio домашние работы по зельеварению!* — еще один пасс, и листки пергамента, мигом вылетели с парт и, спикировав дугой, устремились к учительскому столу, на котором сложились аккуратной стопочкой.
Шварц пригляделся. В помещении было так мало света, что со своего места он едва мог разобрать написанное на доске, хотя на зрение никогда не жаловался. Чиновник раскрыл папку со своими бумагами, и снова ему потребовалось около минуты, чтобы глаза настроились на нужный фокус и смогли разглядеть черные буквы на бумаге, казавшейся коричневой в полумраке подземелий. Дрожащее пламя факелов раздражало своими прыгающими бликами, выхватывая из мглы стоявших вдоль стен шкафов банки с заспиртованными и довольно неприятными на вид существами. Если у него, взрослого мужчины, это вызывало лишь отвращение, от которого можно было абстрагироваться, если допустить, что старшекурсники уже привыкли и не обращают на этих уродцев внимание, то каково должно быть первокурсникам, многие из которых с замиранием сердца только начинают постигать азы магических дисциплин? Семикурсники, однако, быстро и сосредоточенно писали, так что практикум наполнился скрипом перьев о пергамент, а Грейнджер уже побежала к шкафу с ингредиентами. Что-то во всем этом было неправильное…
- Профессор Снейп? — снисходительно произнес Шварц, поднявшись со своего места и выйдя вперед. На лице Мастера зелий тут же отразилось недоумение, смешанное с раздражением. — Вас должны были предупредить, что я и мои коллеги будут присутствовать на всех уроках в Хогвартсе, которые посещают наши студенты, — теперь все взгляды были обращены в сторону немецкого чиновника. — А теперь позвольте спросить, профессор Снейп, на каком основании вы считаете, что имеете право не давать студентам теорию? Как они смогут сейчас сварить качественное зелье и впоследствии успешно сдать практический экзамен по вашему предмету, если они не знают каких-либо особенностей в приготовлении зелья, не имеют склонности к систематизации и обобщению, что позволило бы им сделать необходимые выводы?
- Мистер Шварц, — процедил сквозь зубы декан Слизерина, — это продвинутый класс зелий, куда я не беру тех, кто, как вы выразились, “не имеет склонности к систематизации и обобщению, что позволило бы сделать необходимые выводы”. Если студент достаточно умен и успешен по моему предмету, то ему достаточно будет прочесть учебник и дополнительную литературу. В мои обязанности не входит разжевывать и класть в рот теорию этим бол… студентам, — мужчина поморщился, как если бы съел лимон.
- Тогда в чем заключаются ваши обязанности учителя, профессор? — парировал Шварц, особенно выделив последнее слово. — Если, по вашим словам, умные дети найдут все в книгах, то для чего нужны вы?
Студенты бесшумно вздохнули, а на их лицах отразилась смесь удивления с возбуждением — еще никто никогда не смел так прямо указать слизеринскому змею его место. Вышеупомянутый “змей” едва не заскрипел зубами, подавшись вперед, и, казалось, готов был испепелить Шварца на месте.
- Мистер Шварц, учитель здесь я, а не вы. Меня поставил на эту должность директор Дамблдор, и не вам судить о моих методах преподавания. Вы здесь только наблюдатель, мистер Шварц, — голос Мастера зелий так и сочился ядом.
- Допустим, студенты, собранные здесь, действительно настолько умные, как вы считаете, — лицо Снейпа сразу же вытянулось, что вызвало улыбки на лицах подростков, — что смогут полностью самостоятельно сварить заданное зелье, владея лишь книжным материалом. Однако как они смогут работать в таких условиях? Неужели нельзя добавить сюда больше света и вентиляцию?
- Мистер Шварц, — тем же желчным голосом произнес профессор зельеварения, — да будет вам известно, что многие зелья и компоненты к ним не выносят действие света, а настоящий зельевар должен уметь работать в любых условиях. А теперь, мистер Шварц, не отнимайте у меня время…
Только теперь декан Слизерина заметил, что никто, даже заучка Грейнджер, так и не приступил к варке зелья. Наоборот, все с неподдельным интересом наблюдали за спором не любимого большинством учеников учителя и чиновника из немецкого Министерства магии.
- Кажется, я сказал, чтобы все немедленно начинали работать! Или у вас слишком много времени? — профессор не кричал, напротив, говорил довольно тихо, но слова его ощущались точно удары хлыста.
Студенты послушно засуетились. Кто-то побежал к шкафу за ингредиентами, кто-то готовил инструменты, а кто-то уже ставил котел на огонь. Неожиданно взметнулась одинокая рука из “слизеринского” сектора. Шёнбрюнн — что вызвало немало удивления среди собравшихся.
- Ах, мистер Шёнбрюнн, очевидно вы решили, что если здесь присутствует представитель вашего министерства, то вам позволено все? Ведь вы наследник династии зельеваров, — с пренебрежением добавил Снейп.
От Шварца не укрылась неприязнь во взгляде профессора. Однако не было понятно, направлена ли она на Карла Шёнбрюнна лично или на всех немецких студентов в целом.
- Профессор Снейп, в процессе приготовления зелья “Memoria praeteriti” используется сок бубонтюбера. Как всем здесь известно, неразбавленный сок этого растения крайне ядовит и вызывает сильные ожоги кожи. Не кажется ли вам, профессор, что нам следует выдать перчатки и фартуки из драконьей кожи? — с чувством собственного превосходства спросил юноша, как будто бы его совсем не задело оскорбление преподавателя.
Остальные студенты мигом оживились. Видимо, с гноем бубонтера никто не хотел иметь дело. У Грейнджер глаза и вовсе загорелись огнем. Сам Николаус фон Шварц после школы зелья варил очень редко, но все же помнил, что многие ингредиенты не только неудобны и неприятны в использовании, но и опасны, и сок бубонтюбера входит в их число. А Шёнбрюнн старший в своем письме просил его присмотреться к Снейпу по причине того, что тот пренебрегает безопасностью учеников.
- Мистер Шёнбрюнн, вы не являетесь даже учеником Мастера, так что не вам судить о том, как готовить зелья. Настоящий зельевар должен обходиться тем инвентарем и ингредиентами, что есть под рукой.
- Профессор, я понимаю, нас, грязнокровок здесь никому не жалко… — неожиданно заговорила Кайнер, в голосе ее так и сквозило пренебрежение.
Шёнбрюнн и Фольквардссон посмотрели на нее с удивлением и опаской, как если бы она нарывалась на очень большие неприятности. На лицах других учеников читалось, скорее, пренебрежение, чем сочувствие, только Грейнджер с вызовом посмотрела на магглорожденную слизеринку, которая почему-то совсем не собиралась бороться за свои права и принимала несправедливость мира.
- Но здесь у вас половина класса — чистокровные студенты, почти все — единственные наследники своих родов, и их родители вряд ли обрадуются, когда узнают, что их дети пострадали на вашем уроке, — подчеркнула Кайнер. — Впрочем, если вам так жалко фартуки, или у вас их просто нет, то можно сок бубонтюбера заменить на листья мандрагоры и цветки полыни. Они у вас точно есть, причем в достаточном количестве.
Как и рассчитывала девушка, все чистокровные студенты, особенно слизеринцы согласно закивали, а профессор Снейп, как известно, никогда не идет против своих змеек. Декан Слизерина застыл в нерешительности, не зная, что предпринять. Согласиться с девчонкой он не мог, иначе окончательно растерял бы остатки авторитета, и теперь любой, кто хотя бы прочитал учебник, будет указывать ему, как варить зелья. Он мог отмахнуться от Кайнер, но тогда восстали бы его собственные студенты, которые быстро бы вспомнили, что он всего лишь навсего полукровка. Нужно было придумать такой ответ, чтобы одновременно утопить девчонку, застрявшую, как кость в горле, похуже идиота Поттера, и чтобы это понравилось змейкам.
- О, мисс Кайнер, если вы считаете, что настолько хорошо знаете мой предмет, то, может быть, попробуете провести урок вместо меня, и мы оценим ваши знания? — бархатным голосом произнес профессор, составив ладони вместе.
Повисло молчание. Кайнер только сделала шаг назад, открыв рот от свалившегося на нее предложения. Стоявший рядом Шёнбрюнн смотрел на нее строго, осуждающе. Профессор зельеварения довольно улыбался: безошибочная тактика, позволяющая осадить любого выскочку, вроде гриффиндорской заучки Грейнджер. Грейнджер, Кайнер… у всех магглокровок есть что-то общее… эдакое стремление заявить о себе, доказать, во что бы то ни стало, свою правоту. Северус Снейп уже развернулся и направился обратно к кафедре, как сзади него послышалось:
- Я принимаю ваш вызов, профессор, — твердо сказала Кайнер и, кивнув, вышла из-за своего стола.
Если бы у нее в руках была волшебная палочка, то можно было бы подумать, что она приветствует противника на дуэли.
- Что?! — возмутился преподаватель.
По классу пробежался шум удивления.
- Я сказала, что принимаю ваш вызов, — так же твердо, с нажимом произнесла девушка, как будто ее слова были не понятны окружающим.
И продолжила шествие к профессорской кафедре, не обращая внимания на выражения лиц одноклассников. Одни восхищались ею и ее смелостью, другие осуждали за самоуверенность и нарушение субординации, третьи и вовсе считали, что она совершает безумие, но все сходились на том, что эта слизеринка сама себе роет яму.
- Мисс Кайнер, немедленно вернитесь на место! — тут же потребовал Снейп. — Пятьде.. десять баллов со Слизерина за нарушение дисциплины на уроке!
Шёнбрюнн сердито посмотрел на одноклассницу, показывая глазами, чтобы она села обратно за стол. Остальные слизеринцы отнеслись к выходке девушки еще менее одобрительно: во-первых, потому что из-за нее факультет потерял баллы, причем у своего же преподавателя; во-вторых, потому что она — грязнокровка, а с грязнокровки и спрос больше.
- Я хочу посмотреть на это, — сказал Шварц, вновь поднявшись с места. — Если фрейлейн Кайнер считает, что сможет провести этот урок вместо вас, то почему бы не дать ей шанс? — и картинно развел руками, словно показывая очевидность своего предположения.
В любое другое время глава Отдела образования моментально поставил бы на место нарушителя субординации и установленного порядка, однако сейчас его весьма интересовало, как проявит себя девчонка в нестандартной и одновременно ответственной ситуации. Заодно ее выступление в роли преподавателя может косвенно указать на уровень образования, что поможет лучше составить психологический портрет и выстроить линию диалога в дальнейшем. До уязвленного же самолюбия Снейпа чиновнику не было никакого дела, ибо декан Слизерина уже успел проявить себя как человек, не достойный уважения.
- Э… спасибо, господин Шварц, — неуверенно ответила Кайнер, кивнув мужчине. — Профессор Снейп, не могли бы вы пересесть за другой стол? Мне нужна доска.
Мастер зелий за злобной ухмылкой посмотрел ученицу, но с места не сдвинулся, демонстративно уткнувшись в проверку домашних работ.
- Хм… ладно… обойдемся тем, что есть… *Lumen solare!* (3) — из палочки девушки вырвалось три ярко светящихся шара, тут же взмывших под потолок, и в классе разом стало светло. — Господин Визерхофф, сконфигурируйте, пожалуйста, крышки и дверцы для открытых шкафов на время урока. Так… — еще один замысловатый пасс, — *Aeris torrentum!* (4)
Послышался свист ветра, воздух стал более чистым и свежим, но разреженным, как в горах. Кайнер вытянула левую руку вперед, ладонью вниз, и опустила — свист стал тише, а плотность воздуха вернулась к норме.
- Э… так… можно начинать… — в голосе слизеринки по-прежнему звучала неуверенность. — *Figurae mentis projectio!* (5) — в воздухе, прямо перед преподавательской кафедрой, возникла прозрачная стеклянная доска, чуть подсвеченная сзади. — Итак… перечислите, пожалуйста, основные области применения зелья “ Memoria praeteriti”.
Шварц, кивнув, улыбнулся уголками губ — пока все его устраивало. Шёнбрюнн неверящим взглядом смотрел на свою одноклассницу, как бы говоря: “Я не ожидал от тебя такого!..” Визерхофф и вовсе не пытался скрыть скепсис и недоумение на своем лице. Слизеринцы, как всегда, презирали, равенклоцы — проявляли интерес, хаффлпаффцы просто ждали, что будет дальше. Фольквардссон… ясный холодный взгляд из-под чуть опущенных бледных ресниц, легкий кивок головы, как тогда, когда она рассказывала ему о своем прошлом… Он поддерживает ее, “болеет” за нее, но не одобряет ее решение.
- Что ты себе позволяешь, гр… Кайнер?! — взвизгнула со своего места Паркинсон, вовремя вспомнив, что некоторые ее слова могут плохо отразиться на наследнике рода Малфоев. — Чтобы нас, наследников древних благородных семей, учила какая-то простолюдинка?! Профессор Снейп, как вы могли позволить такое?
Малфой, Эшли и Нотт согласно закивали, будучи в особенности солидарны с последними двумя фразами своей одноклассницы.
- Да, мисс Кайнер безусловно перешла черту, но, к сожалению, я ничего не могу сделать, — ответил декан Слизерина в лучших дамблдоровских традициях, не хватало только цветастой мантии, благодушной улыбки и вездесущих лимонных долек.
- Поскольку вышеназванный профессор Снейп считает, что ему нет необходимости преподавать, то его ученица, состоящая в дружественных отношениях с наследником династии зельеваров и имеющая полное школьное образование, вряд ли испортит урок, — немного надменно, с расстановкой произнес Шварц, особо подчеркнув компетентность молодой колдуньи. — А потому я прошу всех присутствующих студентов слушаться фрейлейн Анну Кайнер как учителя.
- Э… спасибо, господин Шварц…
- Но ведь это нечестно! — возмутилась молчавшая до этого Грейнджер. — Чем эта Кайнер лучше остальных? Вы ей покровительствуете только потому, что она ваша! — бросила гриффиндорка немецкому чиновнику.
- Фрейлейн… кхм… Грэншер, не вы приняли вызов от профессора Снейпа, так что не вам теперь учительствовать, — снисходительно ответил глава Отдела образования, которого уже успели просветить о гриффиндорской всезнайке, которая хочет быть первой всегда и во всем и сильно завидует более успешным людям. — Фрейлейн Кайнер, продолжайте, пожалуйста…
- Спасибо, господин Шварц. Итак… кто может назвать основные области применения “ Memoria praeteriti”? Фрейлейн Миллер, прошу…
- Зелье “Memoria praeteriti” применяется в колдомедицине для восстановления памяти, — ответила Элиза Миллер, вытянувшая до этого руку. — Используют его обычно для устранения последствий применения различных форм заклинания “Oblivium”… а также грубых ментальных атак, травм и болезней, которые разрушают структуру памяти. Действие зелья проявляется в постепенном структурировании разрозненных фрагментов памяти… Благодаря этом человек впоследствии может вспомнить все в мельчайших деталях, в хронологическом порядке, осознать причинно-следственные связи между отдельными событиями. Однако… — девушка перевела дух и набрала в легкие побольше воздуха, — оно имеет ряд ограничений в использовании. Во-первых, зелье содержит ряд токсичных компонентов, таких как аконит или мандрагора, из-за чего его можно принимать лишь небольшими дозами с перерывами. Во-вторых, пока неизвестно, насколько глубокие повреждения памяти способно вылечивать это зелья. В клинической практике пока удавалось восстановить память о только последних пяти годах жизни пациента. Также считается, что для успешного исцеления должен сохраниться так называемый базис личности… то есть… — Миллер задумалась, посмотрев куда-то в сторону, — то есть… некий фундамент, с которого начинается структурирование памяти, который позволяет человеку, даже ничего не помнящему о себе, думать и действовать… И, наконец, у некоторых людей может наблюдаться индивидуальная непереносимости к отдельным компонентам зелья, что также препятствует его использованию…
Девушка шумно выдохнула, тряхнув длинными золотыми кудрями, подвязанными цветастым платком. Сидевший за соседним столом Лотар радостно улыбался ей. Удовлетворенно кивнул Карл, уголки губ которого чуть приподнялись, а в синих глазах заплясал огонек. Элиза, которая, как считала она сама, никакими выдающимися способностями не обладала, была рада, что у нее хорошо получилось ответить, ведь она собирается стать колдомедиком, а это очень важная профессия, где от ее знаний и интуиции может зависеть жизнь человека.
- Отлично! Семнадцать баллов Хаффлпаффу! — усилия, которые делает над собой человек, тоже надо ценить. — Пожалуйста, запишите все, что сказала фрейлейн Миллер. Теперь назовите, пожалуйста, основные стадии приготовления “Memoria praeteriti”. Я имею в виду не последовательность исполнения действий, но взаимодействие компонентов с… — Лапина немного замялась, пытаясь подобрать нужный термин, — с алхимической точки зрения.
- Активация компонента, содержащегося в стеблях асфоделя, — ответил, наконец, Майкл Корнер, парень с бледной кожей и длинными черными волосами. — При комнатной температуре он инертен, но при нагревании в водной или спиртовой среде легко вступает в реакцию с другими растительными и животными компонентами.
- Хорошо. Пять баллов Равенкло, — сидящий у себя за столом Снейп недовольно закатил глаза, в то время как на доске появилась первая надпись, будто бы сделанная черным фломастером по стеклу. — Дальше?
Неуверенно вскинул руку Эрни МакМиллан с Хаффлпаффа.
- Этот компонент, из стеблей асфоделя, реагирует с аконитом, который мы добавляем при перемешивании…
- Почему в данном случае важно перемешивание, и в каком направлении одно должно осуществляться? — новоявленная учительница постепенно входила в роль.
МакМиллан впал в глубокую задумчивость и даже почесал голову, в то время как руку поднял равенкловец с длинными темно-русыми, чуть вьющимися волосами.
- Э… в реакции с цветками аконита участвует только поверхность, поэтому они должны быть очень хорошо измельчены перед добавлением в котел. Перемешивая зелье, мы предотвращаем агрегацию аконита и добиваемся равномерного их распределения по объему основы.
- Отлично, господин Гольдштейн, — акцент изобразить не помешает. — Двенадцать баллов Равенкло за исчерпывающий ответ. Кто скажет, в каком направлении должно совершаться помешивание и почему?
- Восемь раз против часовой стрелки, один раз по часовой стрелке — трижды, — уверенно ответил Шёнбрюнн. — Это следует из расчета по формуле Гурона для компонента класса B и C, к которым относятся компоненты асфодель, аконит и мандрагора.
- Восьмерка — символ бесконечности пространства и времени. Структура человеческой памяти не исследована до конца и может содержать различное число элементов, поэтому условно считается бесконечной. Вращая зелье против часовой стрелки, мы заставляем зелье обратить вспять, в то время как вращение по часовой стрелке символизирует возвращение к порядку.
- Господин Шёнбрюнн, напишите теперь, пожалуйста, формулу Гурона на доске… Спасибо, — добавила Кайнер, когда юноша вернулся на место, — двадцать баллов Слизерину за подробный и точный ответ, — в голосе ее явно звучало уважение. — Почему никто не записывает?! В учебнике Любациуса Бораго нет ни того, что рассказал Энтони Гольдштейн, ни того, о чем поведал Карл Шёнбрюнн.
Студенты мигом заскрипели перьями по пергаментам — информация, которую они только что услышали, безусловно, была полезна, причем не только в качестве ответа на теоретическом экзамене. Кайнер продолжала спрашивать, ее однокурсники все больше и больше включались в работу, так что каждый факультет сумел заработать баллы. Больше всех проявляли рвение равенкловцы как самые любознательные и начитанные. Не отставал от них Хаффлпафф, представленный на практикуме всего тремя студентами, двое из которых собирались стать колдомедиками. Из Гриффиндора работал только один Лотар Визерхофф, ответивший на пару вопросов, связанных с нумерологическими расчетами — Грейнджер сидела с демонстративно-надутым видом, и провоцировать ее было бы себе дороже, а Поттеру и Уизли зельеварение в принципе не было интересно, так что они сидели на своем привычном месте позади Малфоя и Паркинсон и скучали, временами перешептываясь. До них она еще доберется. Из слизеринцев отвечали на вопросы только Шёнбрюнн, Забини и Нотт — те, кто проявлял явный интерес к зельям и не испытывал при этом сильной неприязни к магглорожденной однокурснице, волею случая оказавшейся их учителем на ближайшие полтора часа. Так, коллективными усилиями доска заполнилась сверху донизу прописями эксперимента, а заодно увеличилась в длину и ширину.
- Как уже было сказано ранее… — девушка прошлась вдоль импровизированной доски, нервно теребя палочку в руках, сок бубонтюбера можно заменить на листья мандрагоры и полынь. Кто скажет, на какой стадии следует произвести замену и почему? Как будет отличаться по свойствам зелье, сваренное по измененному рецепту?
На какое-то время наступила тишина. Большая часть студентов погрузилась в раздумья. Даже Грейнджер, ярой поборнице инструкций и правил, стало интересно узнать что-то новое, вернее, вывести это из того, что она уже читала, ибо читала она очень и очень много, чтобы снова доказать, что она достойна многого, и принести пользу своему факультету. Наконец, поднялась рука из “равенкловского” сектора.
1) (лат.) “Невидимая стена”
2) (лат.) “Память прошлого”
3) (лат.) Солнечный свет!
4) (лат.) Поток воздуха!
5) (лат.) Проекция мыслеобраза!
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Понедельник, 25.02.2013, 03:34
Дата: Понедельник, 25.02.2013, 03:39 | Сообщение # 257
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Да, господин Фольквардссон?
- В традиционном рецепте мы добавляем сок бубонтюбера на пятой стадии, после чего вводим в реакцию тертый янтарь… При замене сока бубонтюбера мы должны вести вторую стадию на десять минут дольше, поддерживая медленное и равномерное кипение, после чего также при перемешивании добавить суспензию перетертого янтаря в концентрированной настойке полыни и вести реакцию еще двенадцать минут. Для приготовления зелья необходим свежий сок мандрагоры. Для ускорения его выделения листья режут наискось серебряным ножом. В конце готовое зелье надо необходимо отфильтровать от остатков непрореагировавших ингредиентов. Таким образом, по измененному рецепту зелье готовится приблизительно на двадцать минут дольше. Кроме того, оно обладает более слабым исцеляющим эффектом по сравнению с зельем на основе сока бубонтюбера, но при этом оно получается менее токсичным и дольше хранится.
- Двадцать пять баллов Равенкло за полный и точный ответ, а также знание дополнительного материала.
Кайнер также уважительно, стараясь сохранить серьезное выражение на лице, кивнула в адрес светловолосого однокурсника с вороньего факультета. Впрочем, тот и не собирался ее провоцировать, не только потому, что это не приветствовали нормы ученической и профессиональной этики, но и потому, что это было бы против его собственных правил.
- Итак, мы обсудили только что основные стадии синтеза “Memoria praeteriti” и альтернативу использования сока бубонтюбера в его приготовлении. Все это, — Кайнер обвела волшебной палочкой написанную в столбик последовательность реакций, — демонстрирует нам так называемый синтетический подход, то есть, когда мы используем на каждой стадии синтеза стехиометрические реакции и, нередко, дорогие ингредиенты. Альтернативой синтетическому подходу может служить каталитический подход, — “синтетические” стадии быстро отъехали влево, освободив дополнительное место на доске. — Кто назовет определение катализатора? Господин Шёнбрюнн, прошу…
- Катализатор — это особый компонент реакции, который принимает в ней участие, не расходуясь при этом, — с умным видом ответил слизеринец.
- В чем именно заключается участие катализатора в реакции? Какова его роль? — деловым тоном спросила новоявленная преподавательница, по-прежнему обращаясь к Шёнбрюнну.
- С точки зрения химии… — большинство студентов с удивлением посмотрели на немца: как это, чистокровный волшебник, и интересуется маггловскими науками? — возможность протекания той или иной реакции характеризуется термодинамическими и кинетическими параметрами. По термодинамике реакция возможна в том случае, если сумма теплот образования конечных веществ меньше суммы теплот образования исходных веществ. Таким образом, мы получаем положительный тепловой коэффициент реакции. Под теплотой образования, — продолжил Карл, заметив, что большинство присутствующих не совсем понимают, о чем идет речь, — подразумевают количество энергии, выделяющееся при образовании того или иного соединения из простых, то есть моноэлементных веществ.
- Но ведь компоненты, используемые в зельеварении, обычно состоят из целого ряда веществ, — возразил Голдстейн из “равенкловского” сектора. — Как можно измерить теплоту их образования?
Кайнер кивнула, прикрыв глаза, показывая тем самым, чтобы Шёнбрюнн отвечал на дополнительный вопрос.
- Согласно закону Гесса, широко известному в маггловском мире, тепловой эффект реакции не зависит от количества проводимых стадий и природы промежуточных веществ и равен разности сумм теплот продуктов и исходных веществ. Следствием данного закона является то, что тепловой эффект реакции можно определить как разность теплот сгорания продуктов и исходных веществ. Таким образом, мы можем сжечь само зелье… — Снейп, по-прежнему находившийся в классе за проверкой домашних работ, едва не уронил челюсть на стол, услышав подобное святотатство в адрес изучаемой им дисциплины, причем из уст наследника династии зельеваров, — а также ингредиенты, из которых оно готовится, измерить теплоты сгорания и, посчитав их разницу, определить тепловой эффект образования зелья. Применимость закона Гесса и его следствий к зельеварению вывел мой предок, Фридрих Шёнбрюнн, в 1863 году, — юноша позволил себе слегка улыбнуться уголками губ, после чего добавил, что закон Шёнбрюнна-Гесса согласуется с законом Голпаготта о неравенстве потенциала зелья сумме потенциалов входящих в него компонентов.
- Я надеюсь, про термодинамику все поняли, — скептически заметила Анна, оглядев других учеников. — Что с кинетикой?
- По кинетике быстрота протекания реакции зависит от высоты активационного барьера: чем он выше, тем меньше скорость реакции.
- Господин Шёнбрюнн, изобразите, пожалуйста, кривую реакции в координатах “энергия — время”.
Карл подошел к иллюзорной доске, подумал, после чего направил на нее волшебную палочку и изобразил проходящую через узкий максимум кривую, начальная точка которой по энергии лежала выше конечной. Подумал еще, посмотрев на свое творение, и, отметив расстояние между максимумом кривой и ее началом по шкале энергии, подписал “Энергия Активации”.
- Все правильно, — совершенно спокойно заключила Кайнер, чем вызвала заметный только ей подозрительный взгляд своего одноклассника.
- Так вот почему нам приходится постоянно греть зелья! — воскликнула Сьюзен Боунс с таким выражением лица, как будто только что совершила важное для себя открытие. — Все дело в энергии активации!
- В том числе, — неопределенно ответила Кайнер, после чего вновь повернулась к Шёнбрюнну. — Теперь покажите, пожалуйста, на этой схеме, как действует катализатор.
- Катализатор снижает энергию активации системы… — парень задумался, дорисовав новую кривую другого цвета, с гораздо более низким максимумом.
- Образуя промежуточные соединения с исходными веществами, — подсказала Анна, после чего над нижним максимумом в квадратных скобках со звездочкой появился измененный катализатор K’, соединенный с двух сторон пунктирными линиями с измененными веществами A’ и B’.
- И, таким образом, делает ее разрешенной по кинетике, позволяя одновременно снизить температуру процесса, — закончил слизеринец.
- Вы очень хорошо выступили, господин Шёнбрюнн. Пятьдесят… пять баллов Слизерину, — змейки даже не пытались скрыть смесь радости и удивления, проступивших на их лицах. — Кстати, типичный пример реакции, разрешенной по термодинамике, но запрещенной по кинетике, является изомеризация белого фосфора, менее стабильной модификации, в красный фосфор, более стабильную модификацию. Таким образом, белый фосфор, при соблюдении условий хранения, может лежать годами, так и не превратившись в красный…
- А что именно изучают кинетика и термодинамика? — задал свой вопрос Терри Бут.
- Термодинамика изучает поведение вещества в покое, равновесии, апеллируя лишь начальными и конечными состояниями веществ. Кинетика изучает изменение веществ во времени, при протекании реакций, то есть процессы неравновесные. Впрочем, существует целый раздел, посвященный термодинамике неравновесных процессов, однако он находится далеко за пределами изучаемого материала. А теперь, кто, кроме Карла Шёнбрюнна, сможет перечислить и объяснить основные стадии приготовления “Memoria praeteriri” с использованием катализатора?
Снова наступила тишина, нарушаемая скрипом перьев по пергаменту и отдельными перешептываниями, после чего, уже в третий раз за занятие, поднял руку Ассбьорн.
- Да, господин Фольквардссон. Прошу…
- Первая стадия — мы готовим основу на основе асфоделя и аконита, после чего вводим катализатор — толченый рог единорога. Зелье на этой стадии должно приобрести прозрачный светло-золотистый цвет. Как известно, единороги обладают мощной магической аурой, поэтому их кровь, волосы и рог обладают не только замечательными целебными свойствами, но и высоким потенциалом по Голпаготту, что обеспечивает высокую скорость реакции с их участием. При расчете массы катализатора необходимо учитывать не только объем котла, но и концентрацию всех реагирующих компонентов. Для успешного протекания реакции концентрация должна быть не меньше 1/6 грана6 на литр основы, но не больше одного грана на литр, чтобы не допустить перерасход катализатора. Рассчитать массу катализатора можно по формуле Богена, который изобрел данную модификацию “Memoria praeteriti”… — равенкловец вышел к доске, чтобы изобразить формулу. — Иными словами, нам необходимо, чтобы в ходе всего времени реакции были задействованы все частицы катализатора. Если их недостаточно, то реакцию приходится вести дольше, сильнее греть… Если же их избыток, то реакция проходит очень быстро, и в результате большая часть катализатора остается незадействованной. Уже через пять минут при концентрации катализатора 1/3 грана на литр основы мы можем добавить одновременно янтарную суспензию и листья мандрагоры, после чего вести реакцию при постоянном и интенсивном перемешивании еще двадцать минут. Быстрое перемешивание необходимо для эффективной работы катализатора — в последнем случае скорость реакции будет определяться скоростью подхода реагирующих компонентов друг к другу. Направление и количество перемешиваний такое же, как и при приготовлении основы, то есть восемь раз против часовой стрелки, один раз — по часовой. Время реакции в двадцать минут в данном случае является ориентировочным, поскольку мы получим хорошее, качественное зелье лишь при полном завершении циклов перемешивания. Поскольку данное зелье не чувствительно к влиянию магических полей, то работу можно упростить, специально зачаровав мешалку или используя самоперемешивающий котел… Затем охладить зелье и добавить экстракт элеутерококка, который также способствует ясности ума. Во-первых, таким образом мы предотвратим испарение эфирных масел элеутерококка; во-вторых, порошок из рога единорога, образующий своеобразный раствор при нагревании, выпадает в осадок при охлаждении, что позволяет его отделить. Для этого зелье необходимо заранее, перед добавлением элеутерококка, отфильтровать через подогретую воронку…
Анна все это время кивала, будто бы рассуждала о чем-то своем. Конечно, Ассбьорн — маг, чистокровный волшебник, вот и представил все в адаптированном для магов виде. Девушка не была даже уверена, что ее однокурсник знаком с такими понятиями, как каталитический центр (7) или коллоидный раствор (8), но интуитивно, в ходе обсуждения, он пришел именно к ним.
- Отлично, господин Фольквардссон. Вы, как всегда, показали великолепное знание дополнительного материала, — сказала Кайнер таким тоном, как если бы знала равенкловца исключительно в качестве ученика. — Пятьдесят баллов Равенкло. Как видите, использование каталитического подхода в данном случае, — продолжила девушка, уже обращаясь ко всей аудитории, — позволяет синтезировать зелье “Memoria praeteriti” всего в три стадии, значительно облегчая при этом работу зельевара. А теперь, прежде чем приступить к практике, следует вспомнить основные меры безопасности, которые необходимо соблюдать при приготовлении Memoria praeteriti”. Мистер Поттер, мистер Уизли! — позвала Кайнер таким голосом, как если бы пыталась разбудить их на истории магии у Биннса. — Вопрос к вам адресован.
- Э… — только и выдавили из себя оба гриффиндорца, переглянувшись между собой: начало разговора они благополучно пропустили.
- По десять баллов с каждого за невнимательность и разговоры на уроке, — неожиданно отрезала Кайнер, отчего лица обоих парней недоуменно вытянулись.
Сидевшие рядом слизеринцы злорадно улыбались: Кайнер, хоть и являлась грязнокровкой, но была, тем не менее, слизеринкой — додумалась снять баллы с тупоголовых гриффов, когда они окончательно расслабились и думали, что им ничего не грозит.
- Повторяю вопрос: какие меры безопасности следует принять при работе над зельем “название зелья”?
Наступила напряженная тишина. Грейнджер кинула осуждающий взгляд на одноклассников, но промолчала.
- Если вы читали учебник перед уроком, то должны были запомнить, что все это написано на 92-й странице учебника Любациуса Бораго, сразу после рецепта зелья, — небрежно заметила Кайнер.
Некоторые змейки и вороны украдкой засмеялись: намек их однокурсницы, изображающей сегодня профессора Снейпа, был предельно ясен.
- Но… — возмутился, было, Уизли, но Кайнер его перебила:
- Впрочем, если вы внимательно слушали обсуждение рецепта и записывали то, что говорили ваши однокурсники, вы могли узнать много полезного для себя, — девушка поглядела на обоих парней сверху вниз.
- Ну… сок бубонтюбера… — неуверенно потянул Гарри, вспоминая свой четвертый курс, в особенности, происшествие с Гермионой, — с ним нужно работать очень осторожно. Нужны перчатки из драконьей кожи.
- Еще?
- Э…
Гарри выглядел виновато-растерянным. Если трансфигурация была для него сложным предметом, то зельеварение просто непонятным: зачем брать именно такие ингредиенты, и сколько и когда их класть, и почему мешать именно столько раз и именно в таком направлении? Хотелось просто захлопнуть книгу и не открывать больше! Мальчика всегда удивляло, как Гермиона может столько всего выучить и запомнить, а, главное, понять. Но сейчас он не мог общаться с ней в открытую, и некому было заставлять его учить уроки и объяснять пройденный материал. Но была и еще одна причина, из-за которой гриффиндорец не проявлял должного прилежания на уроках зельеварения — профессор Снейп. Гарри знал, что, сколько бы он ни выучил, и как бы замечательно он ни приготовил зелье, даже в сто раз лучше, чем у Малфоя, Снейп никогда не поставит ему нормальную оценку, но только лишний раз оскорбит. Гриффиндорец видел, как отвечал на зельях Фольквардссон с Равенкло, который читал, наверное, не меньше Гермионы, чтобы заработать жалкие десять или пятнадцать баллов. Но он слишком ненавидел Снейпа и его предвзятость, чтобы тратить все свое время на его уроки, в то время как можно заняться гораздо более интересными и увлекательными вещами. Был еще и Рон, который никогда не проявлял рвения в учебе и из всех школьных предметов интересовался исключительно квиддичем, а свободное время предпочитал проводить или в объятьях Лав-Лав, или за игрой в волшебные шахматы и взрывающиеся карты, в которых почти всегда выигрывал. А после того, как Дамблдор сделал особое исключение для Мальчика-который-выжил и его друзей, Рон и вовсе перестал заниматься уроками самостоятельно и призывал к тому же Гарри: зачем тратить время на бесполезную зубрежку, если Дамблдор им и так кучу баллов в конце года подарит?
- Мистер Поттер, мистер Уизли, вы совершенно не готовы к уроку, в связи с чем я не могу допустить вас к практической части. Можете быть свободны, — вынесла свой “вердикт” Кайнер.
Поттер послушно принялся собирать вещи. Зельеварение его никогда особо не интересовало, а Кайнер ему не нравилась — потому что слизеринка и потому что немка, которой ее же начальство незаслуженно предоставило полную свободу действий, — так что у него не было причин оставаться. Уизли же подобное заявление, напротив, немало разозлило.
- Ты кто такая, чтобы командовать тут? — крикнул рыжик, указав пальцем на девушку, отчего та невольно отступила на шаг назад. — Ты не учитель! И вообще, Дамблдор сказал нам…
- Сказал что?! — перебила его пришедшая в себя Кайнер, которую слова Уизли немало разозлили. — Что раз вы друг небезызвестного Гарри Поттера, то теперь все учителя обязаны ставить вам оценки просто так?! — Уизли моргнул, мимолетно кивнув головой. — Раз так, то вам, тем более, здесь нечего делать! Идите к Дамблдору и получайте у него нарисованный аттестат!
Под конец своей речи молодая ведьма напоминала уже разъяренную фурию: глаза горят огнем и чуть приоткрыт рот, обнажая передние зубы, лицо искажено гримасой гнева, выбились волосы из простенькой прически, и фигура устремлена вперед, в сторону соперника. Какое-то время все в полном онемении и даже со страхом смотрели на магглорожденную слизеринку, не рискуя предположить, что еще она может вытворить. Даже Ужас Подземелий Снейп, который выглядел не менее пораженным поступком Кайнер, чем все остальные еще ни разу не выгонял учеников с урока за незнание теории. Шварц смотрел на девушку очень строго, прищурив глаза и сжав губы в тонкую линию, но ничего не сказал.
- Пойдем, Рон, — сказал Поттер, который уже собрал свои вещи в сумку и теперь тащил друга к выходу.
- Дура слизеринская! Немецкая уродина! — буркнул себе под нос Уизли, но так, чтобы его услышали сидящие рядом ученики, и вместе с Поттером покинул класс.
Какое-то время разом помрачневшая Кайнер стояла, как в оцепенении, опершись о ближайшую парту. Иллюзия, которую создала девушка вместо доски, вскоре утратила форму и быстро рассыпалась, что свидетельствовало об утрате контроля — видимо, слова Уизли ее сильно задели.
- Как ты смела?! — крикнула ей в лицо Грейнджер, которая всегда защищала сирых и убогих наподобие “угнетенных” домовых эльфов. — Ты проявила бестактность и нетерпимость к другим ученикам! За такое тебя исключить должны! — и принялась демонстративно собирать учебники и пергаменты.
- Вы вольны уйти, мисс Грейнджер, — с тем же каменным выражением лица ответила Кайнер. — В таком случае за сегодняшний урок вы, естественно, получите ноль баллов. Только знайте, ваши так называемые друзья вряд ли оценят вашу “жертву”, — с сарказмом добавила она, особенно подчеркивая взаимоотношения в бывшем Золотом Трио.
Гермиона надулась, напоминая нахохлившегося зимой воробья, но все-таки села обратно за стол, соизволив вытащить учебник и другие предметы, которые могли бы пригодиться на уроке. Анна же, в конце концов, выпрямилась, оглядев аудиторию стеклянным взглядом. Естественно, ей никто не сочувствовал, и лица однокурсников в лучшем случае выражали сильное удивление и шок. Слишком жестких и категоричных людей нигде не любят, впрочем, к последнему она и не стремилась…
- Запишите основные меры безопасности. Во-первых, некоторые компоненты, используемые в зелье, токсичны или вызывают потерю чувствительно, например, аконит. В связи с этим, даже если вы не используете сок бубонтюбера, желательно работать в перчатках, на ранки наложить пластыри. Ни в коему случае не допускать попадание в зелье волос, ногтей и частиц кожи — это особенно относится к девушкам, — и кинула предостерегающий взгляд на Грейнджер, которая и ну думала усмирять свою каштановую гриву. — Я думаю, вряд ли кто-нибудь из вас захочет провести ближайшие несколько дней в Больничном крыле из-за взрыва своего или чужого зелья…. Ни в коем случае не перегревайте зелье — оно должно медленно и равномерно кипеть, а не пузыриться и… разбрызгиваться во все стороны. Если такое случится, то наложите на него чары охлаждения вместе с чарами стазиса и не забудьте, естественно, уменьшить пламя горелки. При фильтровании и переливании зелья используйте широкие воронки и колбы с широким горлом, чтобы случайно не пролить на руки или одежду. Для отделения катализатора используйте фильтры Бюхнера, — и изобразила в воздухе иллюзию фарфоровой воронки с перфорированным дном, застеленным двумя бумажными фильтрами. — Диаметр нижнего фильтра должен полностью совпадать с внутренним диаметром воронки. Так, вроде бы достаточно, — добавила Кайнер уже в сторону. — Поскольку до конца урока вы уже не успеете сварить зелье “название зелья” по традиционному рецепту, будете вести синтез с использованием катализатора. Так вы должны будете уложиться в оставшееся время, — бесцветным голосом произнесла девушка. — Карл Шёнбрюнн и Ассбьорн Фольквардссон пусть поделятся копиями усовершенствованного рецепта с теми, кто их не имеет. Можете приступать к работе…
В помещении моментально воцарился шум. Студенты, подстегнутые нехваткой времени, судорожно листали учебники и переписывали рецепты, ставили котлы на огонь и доставали из шкафов нужные ингредиенты. Времени было в обрез, так что школьникам пришлось ускориться, чтобы уложиться в отведенные рамки. Семикурсники на этом занятии, как никогда, оценили помощь напарника, ибо в одиночку готовить ингредиенты, собирать приборы для фильтрования и перегонки и успевать при этом следить за зельем решился бы только сумасшедший. Кайнер ходила между котлами, наблюдая за работой других учеников, и призывала не спешить, ибо в запасе есть еще большая перемена, на которой можно будет доделать зелье. Ибо к чему ведет спешка? Только лишь к тому, что ученики начинают нервничать и, как следствие, сокращать время каждой стадии, неаккуратно взвешивать и нарезать ингредиенты, чем только портят зелья, но, хуже всего, перестают следить за руками, норовя случайно отрезать себе палец или обжечься тем же соком бубонтюбера. У некоторых котлов Кайнер останавливалась, вглядываясь в мерно кипящее, чуть прозрачное зелье и клубящиеся над ним испарения, молча и удовлетворенно кивала юным зельеварам, после чего шла дальше. Нередко указывала ученикам на ошибки, а то и вовсе отбирала инструмент и показывала, как надо резать листья мандрагоры или как надо засыпать в котел порошок из рога единорога при помешивании. И, что самое странное, не снимала баллы за собственные подсказки. Несмотря на показанную жесткость и строгость, она вела себя так, как если бы ей действительно было дело до того, что сварят однокурсники, и, как настоящий учитель, она хотела бы увидеть лучшие результаты.
Девушка села за одну из свободных парт, тяжело выдохнув. Прошедший урок ее порядком вымотал, напомнив о том времени, когда она сама вела практикум у студентов третьего курса химфака, поэтому она не сразу заметила, как к ней подошли.
- Фрейлейн Кайнер?
- Да, господин Шварц, — устало ответила Анна, встав, как только к ней обратились.
- С вами можно поговорить? — по интонации чиновника было понятно, что он оставит разговор лишь в том случае, если найдутся достаточные для того причины.
Кайнер нервно оглядела класс. Большинство студентов уже были близки к завершению последней стадии. Оставалось только отфильтровать зелье через подогретую воронку, после чего охладить фильтрат для отделения катализатора и снова отфильтровать, так что серьезных проблем не должно было возникнуть.
- Да… я думаю, да.
- Я думаю, вам следует присесть, — сказал мужчина, снисходительно улыбнувшись, после чего накрыл пространство вокруг заглушающим куполом. — Учитывая ваш начальный уровень, вы очень неплохо провели сегодняшний урок. Вы дали много теории и постарались задействовать в устном опросе как можно больше студентов — это похвально. Но, тем не менее, вам недостает педагогической этики. Вы не должны были выгонять тех юношей с урока только потому, что они вам не нравятся. Если вы беретесь за учительство, то должны обучить ученика тому, на что он способен, не взирая на личную неприязнь. Вы, судя по всему, превзошли вашего декана, — огонь, вспыхнувший в глазах девушки, был лучшим тому доказательством. — Если вы не поощряете студентов опробовать свои силы в приготовлении нового зелья, но вместо этого откровенно намекаете на их недостатки и выставляете с урока, то чем вы лучше профессора Снейпа? — девица заметно сникла, хотя продолжала смотреть на волшебника загнанным зверем, готовым биться до последнего — все-таки она очень чувствительна к чужой критике, совершенно не различая, кого ей следует слушать, а кого нет. — Как и Северус Снейп, вы считаете всех студентов заведомо глупее вас, выделяя лишь нескольких “избранных”, и это заведомо серьезная педагогическая ошибка. Вы никогда не сможете стать хорошим преподавателем, если не будете уважать учеников, но принижать их потенциал…
- Господин Шварц, я кого-нибудь еще выгнала?! Нет, — тем не менее, перешла в оборону Кайнер. — Да, я бываю резка и груба, да, преподавание — не мое призвание, но я не собираюсь делать вид… что какой-то человек умнее, чем он есть на самом деле! Вы не были на других занятиях по зельеварению, господин Шварц, хотя, я думаю… вам было бы интересно их понаблюдать. Не было еще ни одного случая, чтобы Поттер и Уизли сварили правильно зелье, и чтобы это не мешало другим ученикам. И я не вижу смысла оставлять на уроке студентов, которые совершенно не интересуются предметом и с большей вероятностью все испортят.
- За ними не было замечено грубого нарушения дисциплины или других проступков, за которые положено удалять с урока, — тем же медленным, бархатным голосом продолжил говорить Шварц. — Однако я понял вашу позицию и согласен с вами, что Поттеру и Вэзли не следовало выбирать зельеварение, однако я не могу не настаивать, что вы принижаете умственные способности большинства ваших однокурсников.
- В чем это, по-вашему, выражается, господин Шварц?
- Вы слишком опекаете студентов, не даете показать им свой реальный уровень, стремитесь подтянуть их к одной планке…
- Господин Шварц, вы читали “Расширенный курс зельеварения” Любациуса Бораго? Там приведены исключительно методики и указания по технике безопасности к некоторым рецептам. Всю остальную информацию ученики должны черпать из дополнительной литературы. Наверное, вы скажете, что это хорошо, что студенты должны много работать самостоятельно. А теперь представьте, что эти же студенты должны самостоятельно подготовиться и много почитать не только к зельеварению… но и к чарам и трансфигурации, и некоторым другим предметам. Поверьте, пожалуйста, господин Шварц, далеко не все люди способны прочитывать большое количество текста за столь малое время и, тем более… извлекать оттуда полезную информацию и систематизировать ее. Еще в зельеварении очень важна интуиция, но ею тоже обладает далеко не каждый. Я просто хотела немного облегчить жизнь своим однокурсникам, раз у меня появилась такая возможность. Что касается практики… вы говорите, что я опекаю студентов, помогая им… но профессор Снейп, он только ходит и смотрит, и критикует всех, кроме чистокровных слизеринцев, и оскорбляет… — девушка погрустнела. — А при таком давлении кто угодно может совершить ошибку, не только лентяи наподобие Поттера и Уизли. Я слышала, что у профессора Снейпа ни один урок не обходится без того… чтобы кого-нибудь не отправили с ожогами в Больничное крыло. Я всего лишь не хотела допустить этого…
- Мне понятны ваши мотивы, фрейлейн Кайнер, — отстраненно-вежливо произнес глава Отдела образования, — но в следующий раз, когда будете доказывать вашу точку зрения, стройте оборону на достоинствах вашей аргументации, но не на недостатках третьих лиц, — добавил он с умным видом.
Анне не оставалось ничего, кроме как согласиться и поспешить на помощь Шёнбрюнну, который и так готовил зелье полностью самостоятельно и теперь пытался отфильтровать его второй раз, что в одиночку было сделать не очень просто.
С зельеварения семикурсники ушли уставшие, но взбудораженные. Страхи и волнения за пределами подземелий быстро улеглись, так что подростки спешили теперь поделиться сенсационной новостью с друзьями и знакомыми, ведь такого еще никогда не было, чтобы школьники вели занятия друг у друга. Ученики обсуждали и делали ставки, кто будет вести следующий урок — снова кто-то из немцев, ведь Кайнер пропихнул их министерский шишка — или это окажется кто-то из британцев. И сходились на том, что было бы неплохо увидеть, как ведет трансфигурацию Визерхофф (ибо Грейнджер не пользовалась популярностью у однокурсников еще до того, как ее лишили значка старосты), ЗОТИ — Поттер (ибо, а кто еще с Темными Лордами борется, в Отделе Тайн сражался и в Хогвартсе соответствующий тайный кружок вел?), гербологию — Лонгоботтом (его интерес к растениями был известен всем) и чары — Фольквардссон или Падма Патил.
Не менее удивительной казалась новость о том, что баллы, так щедро розданные Кайнер на уроке, оказались вовсе не фикцией, и в часах всех четырех факультетов появились новые горсти самых настоящих изумрудов, рубинов, топазов и сапфиров. Довольные хаффлпаффцы сияли, как начищенные галлеоны, ведь они впервые набрали там много очков на зельеварении — столько не давал даже добродушный Слагхорн, ибо интересовался лишь потенциальными знаменитостями, в то время как в меру прилежные и трудолюбивые барсуки звезд с неба обычно не хватали.
Кайнер же после урока зельеварения вновь стала обычной ученицей, такой же, как все, чем не замедлил воспользоваться декан Слизерина. Мастер зелий с трудом подбирал слова, чтобы высказать наглой и самонадеянной студентке все, что думает о ее поведении — однако ненавидеть, гневаться и плеваться ядом ему никто не запрещал, — после чего снял пятьдесят баллов за самовольство, неуважение и грубость в адрес преподавателя. Слизеринцы вряд ли оценят, что их факультет по вине грязнокровки лишился такого огромного количества очков, и не важно, что та самая грязнокровка столько же зарабатывает чуть ли не каждый день. Естественно, Снейп не мог ограничиться одним лишь выговором и штрафом и назначил отработку — нет, не варить сложные запрещенные зелья, а всего лишь чистить чужие грязные котлы, которых у профессора зельеварения всегда было в избытке. И чистить, само собой, без магии, а ручками, ручками — для большего смирения и назидания. Заодно мисс Кайнер должна была промыть и высушить порошок из рога единорога, использованный в тот день на уроке, ибо негоже тратить дорогие ингредиенты на какие-то ученические зелья.
Отработка была назначена на шесть часов вечера, но, еще раньше, а именно сразу после практикума по зельеварению Карл Шёнбрюнн решил серьезно поговорить со своей одноклассницей, а потому, не долго думая, предложил зайти в один из пустых кабинетов на первом этаже, не забыв, естественно, наложить чары от подслушивания. С Карлом был Лотар, который искренне переживал за друга, и не хотел, чтобы тот пострадал из-за странных и непредсказуемых действий Кайнер. Вместе с Анной присутствовал Фольквардссон, вид которого тоже не выражал радости и довольства, но одновременно предостерегал любого, кто посягнул бы на свободу и безопасность “фрёкен Кайнер”.
- Анна, а теперь вы можете объяснить, зачем вам понадобился весь этот театр абсурда? — таким рассерженным Лапина видела Карла больше недели назад, когда они поссорились — по ее вине.
- А ты думаешь, мне приятно, когда меня каждый раз унижают на зельеварении?! — Кайнер всегда переходила на “ты” в момент эмоций. — Когда мне говорят, что я тупая и ни на что способная грязнокровка, и фактически сравнивают с Уизли! Я просто показала, что могу быть на уровне Снейпа.
- Ты ничего никому не доказала, разве только себе, — холодно возразил Фольквардссон. — Ты только привлекала к себе лишнее внимание, но вряд ли вызвала уважение однокурсников, не говоря уже о Снейпе. Каким бы низким человеком ни был твой декан, тебе не следовало портить с ним отношения со своей стороны.
- Анна, Ассбьорн прав, — тем же твердым, но уже более спокойным и участливым голосом произнес Шёнбрюнн. — Я не спорю, ты провела урок намного лучше, чем кто-либо мог подумать, намного лучше, чем это сделал бы Снейп, но стоила ли игра свеч? Теперь тебе могут начать задавать лишние вопросы, и очередной вызов к директору тоже не стоит исключать, — мрачно добавил слизеринец, и стоявший напротив него равенкловец согласно кивнул: уж Дамблдор точно заинтересуется молодой магглорожденной ведьмой, демонстрирующей необычные для своего возраста и уровня знаний способности.
Девушка лишь открыла рот от удивления, присев на край стола. В своем стремлении доказать, что она ничем не хуже Снейпа, она совершенно не подумала, как это могут воспринять другие ученики, что кто-нибудь из гриффов или сам Снейп обязательно донесет Санта-Клаусу. И неизвестно еще, что тот предпримет. Наверное, потому Шляпа и предлагала ей Гриффиндор…
– А еще очень многим может показаться странным, откуда магглорожденная ведьма-латент, которая пробыла в магическом мире только три месяца, знает, как вести урок, — Карл пристально посмотрел на Анну, которая только отвела взгляд.
- В отличие от подавляющего большинства здешних учеников, я получила полное среднее образование в маггловском мире, — уклончиво ответила Кайнер. — Я достаточно наблюдала за учителями, чтобы понять, как вести урок. Я не думаю, что методика преподавания химии сильно отличается от методики преподавания зельеварения.
- В обычных средних школах не изучают кристаллохимию, как и каталитическую химию, — скептически заметил наследник династии зельеваров, продолжая буравить взглядом одноклассницу. — Основы кинетики и термодинамики я изучал по университетским учебникам, которые дал мне отец.
Кайнер нервно сглотнула, ухватившись за руку стоявшего около нее Фольквардссона.
- Фрейлейн Кайнер, вам и так было оказано доверие сверх меры… — выйдя вперед, презрительно добавил Визерхофф. Рыжий аристократ не пытался скрыть свою неприязнь к странноватой девушке, которая взялась невесть откуда и почему-то очень быстро вошла в доверие к его другу, — и мы вправе рассчитывать на откровенность с вашей стороны! Мой друг взял вас под свое личное покровительство, и я не хочу, чтобы он пострадал из-за ваших… проступков наподобие сегодняшнего. Хотя, должен отметить, провести урок вы смогли лучше, чем Снейп, — Лотар улыбнулся — снисходительно и уважительно одновременно.
- Ладно-ладно… подобных… э… выходок больше не будет, — поспешила заверить парней Анна, выставив ладони вперед. — Я уже сказала, что хотела доказать… что могу больше, чем мне приписывает Снейп. И вообще, Карл, я думаю, что у вас получилось бы провести урок зельеварения еще лучше, — немного лести Шёнбрюнну не помешает, а Фольквардссон переживет.
- Тогда тем более странно, что вы пытаетесь равняться на профессора Снейпа, который являет собой далеко не самое лучшее воплощение этических и профессиональных качеств, — возразил слизеринец, пропустив похвалу мимо ушей. — Ведь вы его тактику применили, чтобы удалить Поттера и Уизли с урока, не так ли? Вы могли бы просто выявить их неподготовленность, задав несколько вопросов о (название зелья), пусть и обсуждавшихся ранее — уверен, они бы не ответили, — но не переходить на личности. В данном случае Лотар прав — ваши слова в адрес Поттера и Уизли могут интерпретировать как неполиткорректные, ведь вы позволили себе напрямую высказаться о людях с низкими умственными способностями, и это бросит тень на всю нашу группу в целом. Во-первых, мы — немцы, и нам еще не забыли нацизм и холокост. А во-вторых, вместе с нами приехал Бранау, целью которого является вернуть в жизнь эти античеловеческие явления. Неужели вам хочется, чтобы вас поставили на одну черту с Бранау?!
- Н-нет… — растерялась Лапина, — но я действительно… я не могу терпеть глупцов и лентяев не на их месте… когда в школе они хвастаются модной одеждой, новыми телефонами и богатыми родителями, как будто это главные ценности в жизни… Когда в университете они не учатся и не работают в лабораториях, и их не выгоняют ради сохранения финансирования… а потом родители устраивают их в офисы менеджерами и… заместителями директоров… а потом они приходят и хвастаются, как они ничего не делают и получают кучу денег, и успели купить квартиру, машину… — девушка сама не заметила, как погрузилась в воспоминания, вызвав недоумение на лицах своих однокурсников, кроме Ассбьорна, который уже кое-что знал о ее прошлом.
6) Гран - устаревшая мера веса, использовавшаяся со времен античности в аптекарской практике. Один английский аптекарский гран равен 64.799 мг. Составляет 1/480 унции.
7) Каталитический центр – активный центр катализатора, на которой последовательно происходят адсорбция субстратов, реакция между адсорбированными субстратами, десорбция продуктов реакции. В гомогенном катализе (катализатор находится в виде раствора) активными центрами являются все атомы/ионы металла, находящиеся в растворе. В гетерогенном катализе (катализатор находится в твердом а
Дата: Понедельник, 25.02.2013, 03:46 | Сообщение # 258
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Вы говорите странные вещи, фрейлейн Кайнер, — заключил, наконец, Визерхофф. — Зачем учиться в университете, если собираешься участвовать в семейном бизнесе? Как в университете вообще могут держать совсем лентяя и бездаря наподобие Уизли?
- Анна, вы говорите так, будто вам слишком часто приходилось сталкиваться с людьми вроде Уизли, — заметил тем временем Карл, который, благодаря матери, понимал кое-что в психологии, — иначе откуда столько бессильной ненависти? Откуда такое обостренное чувство несправедливости? Будто бы вы окончили на “отлично” школу, потом университет, много работали, но добились намного меньше, чем ваши сверстники, намного уступающие вам в интеллекте и трудолюбии. А ведь в университете вы могли изучать кристаллохимию, катализ, философию…
Кайнер широко распахнула свои зеленые глаза и чуть приоткрыла рот, но ничего не сказала. Стоявший рядом с ней Фольквардссон ощутимо напрягся, как если бы услышал нечто компрометирующее о своей протеже.
- Надеюсь, ваши измышления не достигнут ушей за пределами этой комнаты, — холодным, не терпящим возражений тоном заявил Ассбьорн, обратившись к обоим однокурсникам.
- Ты знаешь, Ассбьорн, я умею хранить секреты, но, тем не менее, я не могу не написать об этом родителям, — не менее холодно заявил в ответ Шёнбрюнн.
Бывший дурмстранговец только кивнул в ответ: ни один чистокровный волшебник не имел права жертвовать благополучием Рода в угоду личным предпочтениям.
- Могу сказать о себе то же самое, — добавил Визерхофф. — Но… — на его лице отразилось сомнение, — как Кайнер могла окончить университет, если она учится сейчас с нами?
- Я думаю, этот вопрос следует задать самой фрейлейн Кайнер, — чуть растягивая слова, произнес Карл, сложив руки на груди и посмотрев на Анну сверху вниз, с чувством собственного превосходства.
- Я… я… — в очередной раз растерялась девушка: это ж надо было так проколоться с зельеварением! Так ее, может быть, спросили бы этом очень нескоро. Теперь нужно поубедительнее сыграть свою роль. — Только, пожалуйста, не смейтесь надо мной! — Анна с мольбой и отчаянием посмотрела на юношей. — Вы видели, какие мне задания давали вначале! Надо мной бы все просто смеялись! Как это, взрослая женщина и учится в школе?! Я из-за этого занизила возраст проявления магических способностей, которые у меня появились только после окончания университета.
- Интересно, какой же университет вы закончили? — слегка наклонив голову набок, поинтересовался Лотар, смерив девушку скептическим взглядом.
- Я думаю, в магическом мире маггловские степени не имеют значения, — уклоничиво ответила слизеринка. — В любом случае… знаний и навыков, которые я там получила, достаточно для того, чтобы… заниматься научной и, отчасти, преподавательской деятельностью. — Поэтому меня так раздражало, когда Снейп постоянно унижал меня на зельеварении, не мое происхождение, но мои способности, — добавила она, чуть запрокинув голову назад. — Будучи моим деканом, он единственный из всех преподавателей знал, что у меня есть высшее образование, и раньше, на отработках, доверял варить достаточно сложные зелья.
Фольквардссон и Шёнбрюнн синхронно кивнули — им уже доводилось видеть Анну на паре таких отработок, и умения, которые она приобрела, пока ее обучал Снейп лично, тоже не стоит исключать.
- Но все-таки странно, что в университете вместе с вами учились выпускники гимназий и основных школ одновременно (9), — не отставал гриффиндорец. — А такого быть не должно. Как и того, чтобы, получив химическое образование, шли работать менеджерами и офисными клерками и получали при этом зарплату выше, чем квалифицированный научный сотрудник. Вы описываете какое-то морально разложившееся, испорченное общество…
Кайнер сердито посмотрела на Визерхоффа и сделала шаг назад, ничего не сказав в ответ.
- Я думаю, фрёкен Кайнер не готова обсуждать больше свою жизнь в маггловском мире, — сказал Ассбьорн, вновь взяв Анну за руку. — Я думаю, она была достаточно откровенна с вами сегодня, чтобы в ближайшее время не поднимался вопрос о доверии к ней.
- Лотар, действительно, оставь свои вопросы для более подходящего случая, — сказал Карл примиряющим тоном. — Я уверен, что Анна Кайнер не навредит никому из нас, — девушка механически кивнула. — Вам же, Анна, следует более говорить откровенно с господином Шварцем, если он вызовет вас для беседы. Я понимаю, почему вы захотели скрыть часть информации о себе от других учеников, учителей и директора, но, тем не менее, вы — немецкая студентка, — юноша особенно подчеркнул последнюю фразу, — и потому господин Шварц несет ответственность в том числе и за вас, пусть вы и не являетесь участницей международного образовательного эксперимента. Несмотря на происхождение, у вас весьма неплохой потенциал — как магический, так и профессиональный, — так что вам следует пойти на сотрудничество с Отделом образования, чтобы не упустить свой шанс.
- Считаю, мы обсудили пока достаточно, — подытожил Фольквардссон. — Господа, дама, — кивнул по очереди всем присутствующим, отдав почтение Анне, — предлагаю нам всем пойти в Большой Зал: время обеда должно наступить уже скоро.
И первый покинул кабинет под руку со своей протеже.
* * *
На урок ЗОТИ, который должен был состояться сразу после обеда, Николаус фон Шварц прошел вместе с последними учениками, скрывшись под Дезиллюминационными чарами, и занял место в последнем ряду, считая его наиболее удачной позицией для наблюдения. Школьники, до этого шумевшие в коридоре, разом притихли и, с опаской поглядывая на дверь в другом конце класса, принялись расходиться по своим местам. Бесшумно доставали учебники, пергаменты, перья, даже не сказав друг другу и слова, не торопились садиться. Было в этом что-то странное, неправильное… Лотар Визерхофф по своей воле никогда бы не сел с Уизли, да и Уизли явно не испытывает удовольствия от пребывания аристократа рядом с собой. Карл Шёнбрюнн и Генрих фон Бранау находятся в состоянии враждебного нейтралитета и явно предпочли бы оказаться на расстоянии друг от друга, и, тем не менее, они стоят рядом, за одной партой. Практически все передние парты заняли студенты в зеленых галстуках — слизеринцы, большинство из которых — чистокровные. Лишь крайнюю секцию у стены заняли несколько гриффиндорцев, среди которых Визерхофф, Уизли, Браун… Противоположным образом складывалась ситуация на задних рядах: на галерке оказался даже Гарри Поттер, местная знаменитость, и еще несколько парней и девушек, в том числе и Анна Кайнер; она была единственная из всех, кто все-таки соизволил сесть. Неожиданно девушка подскочила — на противоположном конце класса открылась дверь, и на галерее показался полный коренастый мужчина в бордовой мантии и с выражением брезгливости на лице. Учитель важной походкой сошел вниз и, устроившись в широком кресле за своим столом, надменно посмотрел на учеников, которые поспешили вытянуться по струнке.
- Здравствуйте, профессор Уоррингтон, — хором “пропел” класс, продолжая стоять по стойке “смирно”.
- Здравствуйте, дети. Можете садиться, — слащаво проговорил Уоррингтон, и студенты с облегчением уселись на жесткие деревянные скамьи.
Происходящее все больше напоминало фарс…
- Мне сказали, что сегодня мой урок почтит своим присутствием важный немецкий чиновник, — с презрительными интонациями в голосе заметил Уоррингтон после того, как провел перекличку, — но что-то я его не вижу среди присутствующих. Это ли хваленая немецкая пунктуальность?
Класс молчал.
- Мистер Уизероф? Не знаете?! Двадцать баллов с Гриффиндора! Мистер Шонбрун? — рявкнул профессор, перейдя к следующему студенту.
- Г-господин Шварц… — замялся слизеринец.
Кайнер, сидевшая в “слизеринской” секции, как-то странно привстала со своей скамьи; лицо ее было напряжено, и взгляд сосредоточен, будто она пыталась увидеть что-то за головами впереди сидящих одноклассников. Увидеть что-то, чего не видят другие. Некоторые из магглорожденных и полукровок слегка повернули головы в сторону девушки — сыграло природное любопытство. Грейнджер и вовсе глянула на Кайнер с осуждением, но промолчала — видимо, среди неполноценных, по мнению Уоррингтона, студентов существовало негласное правило не выдавать друг друга.
- Профессор Уоррингтон, господин Шварц здесь, — неожиданно нашелся с ответом Шёнбрюнн. Юноша старался говорить уверенно и твердо, однако от Главы древнего чистокровного рода не укрылись нотки беспокойства в голосе подопечного. — Я думаю… вы его просто не заметили.
- Вы думали?! — взревел преподаватель. — Пятьдесят…
- Господин Шёнбрюнн абсолютно прав, — неожиданно для всех заговорил Шварц, поднявшись с места. — И для волшебника, искушенного в защите от Темных Искусств, не должно быть сложностью обнаружить простейшие Дезиллюминационные чары…
Несколько гриффиндорцев, особенно знакомых с Грозным Глазом Грюмом и его “Постоянной бдительностью”, прыснули со смеху.
- Да как вы смеете?! — возмутился Уоррингтон, хлопнув со злости кулаком по столу.
- То же самое могу спросить у вас, господин Воррингтон, — парировал глава Отдела образования. — Я — официальный наблюдатель от немецкого Министерства магии, призванный проследить, чтобы наши студенты получили в лучшей школе чародейства и волшебства в Европе образование не хуже, чем у себя в стране. И пока я вижу лишь урок, превращенный в фарс, и преподавателя, совершенно незнакомого с педагогической этикой. Значит, так вы заботитесь о ваших юных волшебниках?
- Вы — наблюдатель, мистер Шварс, вот и наблюдайте! — огрызнулся учитель ЗОТИ. — Это мой урок и мои правила, так что не смейте командовать здесь!
- Вы забываетесь, господин Воррингтон, — небрежно ответил Шварц. — Я не студент, которого вы можете безнаказанно унижать и оскорблять. И вам придется считаться со мной, если вы не хотите случайно опорочить вашу страну или ваше министерство. — Уоррингтон побагровел от гнева, тяжело выдохнул, но так и не нашел, что сказать в ответ. — А теперь, господин Воррингтон, возвращайтесь к уроку и постарайтесь не разочаровать меня качеством обучения в Хогвартсе…
Чиновник говорил спокойно, с осознанием собственной правоты и силы, и горделиво, сверху вниз смотрел на “собеседника”, который, видимо, впервые столкнулся человеком, посмевшим дать ему отпор, и против которого он ничего не смог бы сделать.
- Дети, продолжаем урок, — после некоторой заминки произнес Уорринтон тоном учительницы начальных классов. — Министерство магии продолжает заботиться о своих подданных и, в связи с возрождением Того-кого-нельзя-называть и усилением вероятности нападения его приспешников — Пожирателей Смерти — на жилые дома и общественные места… — ученики послушно скребли перьями — полагалось записать практически все слова преподавателя, даже не относящиеся к изучаемой теме. — Министерство магии сочло нужным ввести в программу Хогвартса несколько новых заклинаний, которые помогут вам сдержать нападение злодеев до прибытия Авроров. Сегодня мы будем проходить заклинание… м… э… — мужчина принялся судорожно рыться в своей тетрадке, перебирая страницы маленькими пухлыми пальцами, унизанными перстнями. — В общем, это заклинание из программы Дурмстранга… — было заметно, что подростки с трудом подавили вздох удивления. — Да, наше Министерство магии специально выбрало несколько заклинаний из программ других школ, тщательно проверяя, чтобы эти заклинания не были темными. Так что, дети, можете не опасаться: темную магию мы изучать не будем, — и улыбнулся белозубой улыбкой в стиле Гилдероя Локхарта. — Итак, сегодня мы будем изучать нападающее заклинание… э… “К-коп-копъэ…”
- Заклинание вызова маггловской полиции — вот уж не думал, что в Министерстве до такого додумаются! — рассмеялся темнокожий парень с Гриффиндора, чем привлек к себе внимание всех присутствующих сразу.
- Дин Томас, Гриффиндор, магглорожденный, — встав, ответил тот, ничуть не испугавшись разозленного преподавателя.
- Пятьдесят баллов с Гриффиндора! А теперь возвращаемся к уроку. Итак, заклинание звучит… “К-коп… копъ-э-му-у-с”, — преподаватель явно испытывал трудности с произнесением незнакомых слов, в то время как все остальные гадали, причем здесь коп и лось (англ. “Moose”).
С задних рядов взметнулась одинокая рука, которая, как ни странно, принадлежала не Грейнджер. Учитель понапрягался еще с минуту, с трудом добавив к уже имеющимся частям заклинания слова “яблоко” и “она” (англ. “Apple” и “She” соответственно), из которых не выходило пока ничего хоть сколько-нибудь устрашающего.
- Вы?! — взвизгнул профессор, вытирая пот со лба.
- Анна Кайнер, Слизерин, магглорожденная, — ответила девушка, посмотрев на преподавателя с толикой презрения.
Шварц боковым зрением взглянул на Кайнер. Что она задумала? Даже если она знает заклинание, с ее стороны было бы крайне неосмотрительным привлекать к себе внимание и, тем более, перебивать преподавателя, особенно такого, с завышенным чувством собственной важности. Или ей мало выходки, учиненной на зельях?
- Двадцать баллов со Слизерина за неуважение к преподавателю, — чванливо произнес Уоррингтон, довольно ухмыльнувшись: змейки обязательно проучат свою грязнокровую подружку и потерю баллов. — Мисс Кайнер, вы считаете ваш вопрос столь важным, что не можете не перебить учителя?
- Профессор… хм… Уоррингтон, — ответила Кайнер. — Если вы напишите заклинение большими буквами на доске, то его будет легче прочесть. Желательно латиницей. Это все.
- Садитесь, Кайнер… — небрежно ответил учитель, запустив пятерней в прилизанные кудри, после чего, к удивлению для всех остальных, и впрямь последовал совету студентки.
Преподаватель рисовал на доске неуклюжие печатные буквы, часть из которых принадлежала к явно незнакомому алфавиту. Глаза Кайнер странно блеснули, будто ей в голову пришла очередная идея, и она что-то быстро записала к себе в тетрадь. А заклинание на доске гласило: “Копиемо усыпляеши”. Уоррингтон еще несколько раз пытался по слогам прочитать написанное, однако мало преуспел в этом, в то время как магглорожденная слизеринка прятала в руках довольную ухмылку — ибо вряд ли в Хогвартсе найдется еще хоть кто-то, не понаслышке знакомый со славянскими языками.
Учитель ЗОТИ, по-видимому, отчаялся уже произнести правильно словесную формулу заклинания — его вполне устраивало, что ученики просто списали с доски нужные слова — и принялся описывать производимый эффект (противник теряет сознание и спит, пока его не разбудят специально), движения палочкой, возможности для применения. И снова скрипели по пергаментам перья, класс погрузился в тишину, которую мало нарушал чванливый монотонный голос преподавателя.
- А теперь мы перейдем к практике, — сказал профессор по окончании лекции. — Сейчас я, как обычно, разобью вас на пары…
Из задних рядов взметнулась вверх еще одна рука, на этот раз из гриффиндорской секции.
- Вы?! — преподаватель едва сдерживал гнев: урок только начался, а его успели перебить аж три раза!
- Гермиона Грейнджер, Гриффиндор, магглорожденная, — гордо отрапортовала девушка с копной пышных каштановых волос на голове.
- Двадцать баллов с Гриффиндора, Грейнджер! — рявкнул мужчина. — И чтобы никто больше не смел задавать вопросы, пока я не разрешу! Ясно?!
Класс замер. Грейнджер закусила губу, пытаясь не расплакаться. Она же хотела, как лучше, а ее даже не захотели слушать!
- Господин Воррингтон? — снова послышалось сзади.
Противный немецкий наблюдатель самым наглым образом продолжал сидеть на месте и улыбаться, а взгляд его выражал полное презрение по отношению к учителю, рекомендованному самим Министерством магии!
- Мистер Шварс, вы имеете право только наблюдать, а не вмешиваться! — заявил преподаватель, выпятив грудь вперед, словно надеялся таким образом придать себе важности.
- Очевидно, вы забыли, господин Воррингтон, что я не школьник, а человек, наделенный властью, — спокойно и, вместе с тем, величаво произнес глава Отдела образования. — Знаете, господин Воррингтон, в нашей стране вы были бы не только уволены с поста преподавателя, но и потеряли бы право занимать руководительские и педагогические должности в принципе… — лицо Уоррингтона стало красным, раздулось от гнева и, казалось, вот-вот лопнет из-за чересчур тугого воротника. — А теперь давайте выслушаем фрейлейн Гермиону Грэнджер: вряд ли бы ученики стали задавать вопросы, если бы это было неважно для урока.
- Мистер Шварс, еще раз повторяю: это мой урок, и я сам устанавливаю правила поведения здесь! — учитель ЗОТИ наконец-то выпустил пар. — Грейнджер, недельная отработка с Филчем в восемь вечера! — мужчина просиял, стоило ему увидеть, как гриффиндорская заучка и отличница виновато опустила голову — очевидно, чтобы скрыть слезы.
- Господин Воррингтон, я попробую предположить, что хотела сказать фрейлейн Грэнджер, — не отставал Шварц. — Господин Воррингтон, вы только что дали для изучения студентам новое заклятие на незнакомом языке. Как же студенты будут практиковать его, когда вы не соизволили показать, как правильно произносить его, и не объяснили, что означает вербальная формула? Я прав, фрейлейн Грэнджер? Вы этот вопрос хотели задать учителю?
- Да… — тихо ответила гриффиндорка, кивнув.
- Господин Воррингтон, на сегодняшнем педсовете будет доложено о назначении вами несправедливой отработки. И, я думаю, фрейлейн Грэнджер — не единственный человек, кому вы назначали отработки столь же несправедливым образом, — с чувством собственной правоты заметил чиновник, сверху вниз посмотрев на нерадивого преподавателя, которого, как ни странно, мало испугала выволочка на предстоящем педсовете. — А теперь, господин Воррингтон, продолжайте урок и постарайтесь учесть все сделанные вам замечания.
Уоррингтон лишь зло глянул на немца, уже успевшего сесть обратно на скамью, после чего обратился к классу:
- Итак, дети, прежде чем перейти к практике, давайте разучим произношение нового заклинания… Профессор ЗОТИ улыбался и растягивал слова, но глаза его с презрением смотрели на сидящих за партами подростков, которые полностью были в его власти. Однако, казалось, он совершенно не замечал хмурых и недоверчивых взглядов самих учеников, которые были бы рады любому случаю, заставившему Реджинальда Уоррингтона покинуть Хогвартс, ведь должность учителя ЗОТИ — проклята, а проклятие не обязательно должно сработать именно в конце учебного года.
- Дети, все вместе громко повторяйте за мной: “Коп-э-му-у-ус-эппл-ши”.
- Нет, так не годится, дети, — преподаватель стукнул палочкой-указкой по столу. — Давайте еще раз…
Шварц продолжил наблюдение за аудиторией. Голоса раздавались в основном с передних парт, которые были на полном обозрении у Уоррингтона. Сидевшие позади магглорожденные и полукровки по большей части открывали рот, а если и репетировали, то презрительно кривились при этом. Действительно, на английском выходила полная бессмыслица, непонятный набор слов: “Cop, a moose, apple, she” — “Полицейский, лось, яблоко, она”. Хотя чего еще можно ожидать от ставленника Дамблдора. А вот и Кайнер: лицо сосредоточено, губы едва шевелятся, пальцы выписывают странные фигуры на столе. Уж ей-то точно нет необходимости повторять за Уорринтоном. Бранау же пока сидел тихо и не высовывался — видимо, в серьез испугался, что его теперь могут отправить за содеянное в Нурменгард. На прочих же уроках, где не было необходимости рассаживаться строго определенным образом, Бранау демонстративно сидел один, а на общих трапезах в Большом Зале не появлялся вовсе — отбывал наказание за нападение на Миллер и ее одноклассника Финч-Флетчли.
Через пару минут учитель приказал всем встать и собрать вещи, оставив при себе только волшебные палочки, после чего с помощью магии раздвинул столы, образовав пустое пространство посреди класса. Ученики послушно встали вдоль стен — слизеринцы с одной стороны, гриффиндорцы — с другой, но никто не смел сесть или просто облокотиться на стоявшие позади столы, ибо профессор Уоррингтон был сторонником жесткой дисциплины и не терпел неуважения к себе. Далее мужчина назвал первую пару — Гарри Поттера и Драко Малфоя. Мальчики вышли на середину класса, смерив друг друга презрительными взглядами. В очередной раз вклинился немецкий чиновник, по мнению которого, новые атакующие заклинания следует отрабатывать вначале на манекенах, а практические занятия по боевой магии надлежит проводить в специально оборудованных для этого помещениях, которые непременно должны быть в таком древнем замке, как Хогвартс. В ответ Уоррингтон заявил, что к седьмому курсу уже пора бы выучить пару защитных заклинаний, и если кто-то из учеников их не знает, то это их проблемы, а не учителя, и вообще, он, Реджинальд Уоррингтон, здесь учитель, и не какому-то немецкому чиновнику указывать, что и как ему делать. После чего приказал Малфою и Поттеру по очереди атаковать друг друга.
Первым атаковал Гарри, вложив в заклятие всю свою силу, однако вместо луча из палочки вылетел фейерверк, который, покружив по комнате и изрядно напугав тем самым девушек и самого учителя ЗОТИ, врезался в доску, оставив после себя приличных размеров пропалину и сноп разноцветных искр. Выбравшийся из-под стола Уоррингтон отругал гриффиндорца за неправильное исполнение заклинания, что привело к ущербу для классного помещения, снял с мальчишки пятьдесят баллов и назначил недельную отработку с Филчем, и затем приказал колдовать Малфою.
Драко гордо запрокинул подбородок и выпятил грудь, взмахнул палочкой, произнеся нужные, как ему казалось, слова. Вот только юный наследник рода Малфоев никак не мог понять, как лоси и яблоки могут обеспечить эффект шпажечного оглушителя. Из-за этого он запнулся, не договорив вербальную формулу до конца, однако рука уже сделала выпад. Поттер со всей мочи выкрикнул: “Protego!”, однако ураган, вырвавшийся из палочки слизеринца, легко пробил простейший щит и снес Мальчика-который-выжил вместе стоявшим за ним учителем. Гриффиндорец, по доброте душевной, попытался помочь грузному профессору выбраться из-под обломков шкафа, в который они вместе угодили, но тот в очередной раз оскорбил ученика и снял с львиного факультета еще двадцать баллов за “неуважение и пренебрежение к преподавателю”, не забыв назначить еще неделю отработок с Филчем. В ответ большая часть львят, несмотря на введенные запреты, заголосила о несправедливости, напомнив Уоррингтону, что заклятие было выпущено Малфоем. В итоге Слизерин лишился пятидесяти баллов, а бывший “серебряный принц” получил месяц отработок у школьного завхоза.
Снова вмешался Шварц, потребовавший, чтобы преподаватель сам продемонстрировал правильное выполнение заклинания, а также указал перечень подходящих щитовых чар, ибо, “как было продемонстрировано только что, использование “Protego” явно недостаточно для отражения этого славянского проклятия”. Уоррингтон отмахнулся, сказав, что держит ситуацию под контролем, и вообще, это его дело, как проводить урок, после чего вызвал к барьеру Грейнджер и Паркинсон. Здесь следует отметить, что у Гермионы, которая всегда подходила основательно к выполнению любых школьных заданий, вышел вполне сносный желтый луч. Пэнси наколдовала модифицированный “Protego” и следом выпустила “Seco”. Щит ослабил и замедлил проклятие Гермионы, но не поглотил его полностью — в результате слизеринка, ухватившись за правое плечо, зашипела от боли, не забыв сказать при этом все, что думает о “поганых грязнокровках”. Гермиона же, вложив немало сил в плетение чар и получив отдачу от выпущенного ею же заклятия, не успела выставить щит, и теперь на ее щеке алел яркий незаживающий порез. Присутствовавшие в классе змейки злорадно ухмыльнулись. Преподаватель же, вместо того, чтобы залечить рану студентки или отправить ее в Больничное крыло, а заодно наградить причитающимися баллами — ведь Гермиона Грейнджер абсолютно правильно выполнила новое заклинание, — лишь снял с нее баллы “за причинения вреда однокурснице” и приказал оставаться в классе до конца урока.
Следующими были вызваны Шёнбрюнн и Кайнер. Юноша и девушка стали друг напротив друга и, не обращая внимания на остальных, совершили положенное дуэльное приветствие. И если гриффиндорцы предвкушали, главным образом, интересное зрелище, как “двое змей побьют друг друга”, то стоявшие в стороне слизеринцы разделились во мнениях. Одни считали, что “грязнокровке надо указать ее место”, другие — что Кайнер в первую очередь слизеринка и уже потом грязнокровка, а слизеринцы не должны драться друг против друга, во всяком случае — не при чужих. Однако конструктивного диалога у них так и не вышло, ибо профессор Уоррингтон всегда строго следил за тем, чтобы на уроках не разговаривали. Карл и Анна тем временем как-то странно переглянулись друг с другом — было заметно, что они оба нервничали, после чего парень, прикрыв глаза, кивнул, словно бы готовился к худшему. Кайнер сосредоточенно принялась выводить контур, как вдруг ее прервал Уорринтон:
- Кайнер, почему вы не произносите заклинание в слух? — строго спросил он, напирая на девушку откормленным брюшком.
- Потому что использование заклинаний невербально нивелирует недостатки произношения, — немного неуверенно ответила Анна.
- Тем не менее, вы должны проговаривать заклинание вслух, чтобы закрепить его правильное выполнение, — с важным видом произнес преподаватель. — И минус пять баллов Слизерину за своевольство. Давайте, Кайнер, начните сначала и вслух.
Подозрительным кажется волнение Шёнбрюнна… Выступил вперед, рука крепко сжимает волшебную палочку и, согнутая в локте, чуть отведена назад — исходная позиция для простейших атакующих заклятий. Напряжены мышцы лица, сжаты в тонкую линию губы, а потемневшие глаза готовы прожечь дырку в профессоре. Он боится… за Кайнер?
- Э… ладно… — уверенности в голосе девицы заметно убавилось. Приняла боевую стойку, начала чертить контур. — Коуп… ээ… мм…
Кайнер ведет палочку нарочито медленно, рука чуть подрагивает… Чего она добивается этим представлением? Неужели никто, кроме него, Николауса фон Шварца и, наверное, Карла Шёнбрюнна, не заметил, что в первый раз девчонка почти выполнила заклинание правильно?
Вышла запинка, рука дрогнула будто бы от волнения, и палочка резко дернулась вверх, выпустив сноп рыжих искр. Кайнер одергивает пальцы от своего орудия — теперь взгляды всех присутствующих прикованы к ней, а на лице Шёнбрюнна и вовсе отображается полнейшее непонимание происходящего. Палочка, содержащая остатки магического заряда, подскакивает и прокручивается в воздухе, продолжая выпускать искры, девчонка с трудом ее ловит, но строптивый артефакт вновь подскакивает у нее в руках, выпуская фейерверк, который летит в подвешенный к потолку скелет дракона.
- Не-е-ет! — кричит профессор, беспомощно размахивая руками, в то время как на него падает куча костей.
- Wingardium Leviosum! — Гермиона Грейнджер, как всегда, безупречно исполнила заклинание, и разбившийся скелет завис буквально в дюйме от макушки преподавателя.
- Думаю, на сегодня урок можно объявить оконченным, — объявил Шварц с нотками сарказма в голосе. — Господин Визерхофф, верните, пожалуйста, драконий скелет на место в первозданном виде…
Лотар молча кивнул в ответ на указание чиновника и принялся выполнять Чары восстановления. Грейнджер, уже уставшая поддерживать заклинание Левитации, с облегчением опустила палочку. Платок, который она приложила к ране на щеке, уже насквозь пропитался кровью, однако девушка боялась отнять его от лица — не при всех. Хоть бы только этот Шварц сжалился и отпустил всех с урока. Мужчина тем временем внимательно оглядел аудиторию, будто прикидывая что-то в уме, и, словно прочитав мысли гриффиндорки, продолжил:
- Фрейлейн Кайнер, вылечите, пожалуйста, рану фрейлейн Грэнджер и обучите ее общим Исцеляющим чарам. Остальные студенты могут быть свободны. Господин Воррингтон, в связи с вашей некомпетентностью, продемонстрированной сегодня на уроке, считаю нужным поднять на сегодняшнем педсовете вопрос о вашем снятии с должности, а часы ЗОТИ отвести на самоподготовку до замещения вашей должности, — и удивленное молчание было ему ответом.
Уже через пять минут на дверях кабинета защиты красовалось объявление об отмене уроков на неопределенный срок, а обнаружившие его следом ученики, весело помчались по коридорам, чтобы донести до своих друзей и товарищей по факультету радостную весть. Лед тронул, и рухнула неприязнь — впервые за все эти дни обитатели Хогвартса не проклинали, но благословляли свалившихся им на головы немцев.
* * *
Сразу после уроков был устроен допрос для Лаванды Браун, Ромильды Вейн, Гермионы Грейнджер и Джинни Уизли. Руководить допросом должны были Николаус фон Шварц и Амелия Боунс, и Дамблдор не стал чинить препятствий со своей стороны. Лишь предварительно пригласил Джинни Уизли к себе в кабинет, напоил своим любимым индийским чаем и убедил девочку, что ей нечего бояться, и что, что бы ни случилось, ей всегда помогут. Сам же директор Хогвартса не рискнул предпринимать что-либо, дабы защитить девочек от произвола немецких чиновников — те, как назло, быстро пригласили легилимента, так что факт подделки воспоминаний у мисс Уизли или мисс Грейнджер может очень легко вскрыться, что ему совершенно невыгодно. Как и не выгодно давить на Амелию Боунс или ее племянницу — председатель Визенгамота прекрасно понимал, как так получилось, что глава Департамента магического правопорядка “очень вовремя” оказалась в школе. Амелия Боунс — весьма влиятельная фигура в магическом мире, и с ней невыгодно ссориться, равно как и с министром Скримжером. Великий светлый волшебник и победитель Гриндевальда в одном лице впервые столкнулся с обстоятельствами, которые он не только не планировал, но даже не предусматривал возможными, и не видел идей, как обратить их ради большего блага.
На допрос первой позвали Лаванду Браун. Вели процесс глава Департамента магического правопорядка британского Министерства магии Амелия Боунс, глава Отдела образования немецкого Министерства магии Николаус фон Шварц и его подчиненный, куратор Отто фон Геннинген; секретарь Марта Бёллер должна была вести протокол, а невыразимец Йенс Хаймлихманн — обеспечивать следствие Веритасерумом и антидотом к нему, а также отслеживать блоки и изменение памяти свидетелей. Свидетели должны были входить в помещение через одну дверь и выходить через другую, так, чтобы не видеться друг с другом ни до, ни после допроса и, таким образом, не иметь возможности заранее договориться о том, какие показания давать.
Пышногрудая кудрявая блондинка с подозрением оглядела чиновников, перед которыми ей предстояло держать ответ, и послушно села на стул. Присутствовавшая здесь же деканесса кивнула своей студентке, как бы подбадривая ее, и девушке сразу стало легче: уж МакКошка-то за своих львят кого угодно порвет.
- Ваше полное имя? — спросил Геннинген после того, как девица выпила предложенный ей стакан воды с Веритасерумом.
- Лаванда Роза Браун, — ответила та, уставившись на собеседника безучастным взглядом.
- Вы знакомы с Лотаром Визерхоффом?
- Да. Мы учимся вместе на седьмом курсе Гриффиндора.
- Пытались ли вы обратить на себя его внимание?
- Естественно, — Лаванда капризно надула губки, — ведь я самая красивая девушка в школе, — и хлопнула длинными ресницами.
- Имели ли вы какие-либо серьезные намерения к Лотару Визерхоффу?
- Нет, однако я была бы не против выйти за него замуж.
- И, тем не менее, вы встречаетесь сейчас с Рональдом Визлей…
- Да, он симпатичный парень и классный игрок в квиддич, — девушка мечтательно закатила глазки. — Он очень веселый и при этом чистокровный.
- Мисс Браун! — возмутилась МакГонагалл, считавшая, что о таких вещах говорить неприлично.
Видимо, министерские чиновники были с ней солидарны, ибо посмотрели на девушку со смесью недоумения и осуждения.
- Какие у вас отношения с господином Визерхоффом на данный момент? — вернулся к допросу Геннинген.
- Никаких, — мисс Браун снова надула губки, — я ведь встречаюсь с Бон-Бончиком. Но по мне — так Уизерхоф слишком много о себе возомнил, — девушка сморщила носик и небрежно взмахнула рукой. — Он, конечно, богатый, чистокровный и все такое, но это было нехорошо с его стороны — подсиживать моего Бон-Бончика с поста старосты, — МакГонагалл согласно кивнула, — ведь Бон-Бончик — такой клее-о-о-вый…
- Скажите, пожалуйста, как давно вы встречаетесь с… — Геннинген поморщился, — господином Визлей?
- Чуть больше недели, с тех пор как заучка Грейнджер бросила его ради этого вашего Уизерхоффа. Ронничек был таким бедным, таким несчастным, ему так не хватало любви…
МакГонагалл недовольно закатила глаза, взмолившись святой Медане. Мисс Браун, конечно, истинная гриффиндорка, но своими любовными излияниями в адрес мистера Уизли она только играет на руку немцам, чего быть не должно.
9) Система среднего образования в Германии условно делится на три ступени: начальное (Grundschule), среднее I и среднее II. Дети в начальной школе учатся 4 года и по окончании сдают экзамены, на основании которых решается, школу какого уровня они могут выбрать в дальнейшем. Слабые ученики идут в так называемую главную, или основную, школу (Hauptschule), где учатся вплоть до 10-го класса (среднее I), после чего уже могут идти работать или же поступить в техникум/ПТУ (Fachschule). Средние ученики распределяются в “реальные школы” (Realschule, аналог - реальное училище до революции в России), сильные – в гимназии (Gymnasium). Среднее образование II длится 2 или 3 года в зависимости от уровня школы и выбранной специальности и необходимо для поступления в прикладные институты (Berufsakademie) и ВУЗы различных типов (Hochschule). Лапина же додумалась сказать, что училась вместе со слабыми ребятами не только в школе, но и в университете, что вызвало разрыв шаблона у немецких студентов, для которых такое невозможно в принципе.
Дата: Понедельник, 25.02.2013, 03:50 | Сообщение # 259
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Нам известно, что Рональд Визлей встречался с вами и в прошлом году, однако позже переключился на фрейлейн Грэнджер. Скажите, пожалуйста, были ли у вас конфликты с фрейлейн Грэнджер? Испытывали ли вы к ней какие-нибудь негативные чувства? Имели ли намерение отомстить или подставить?
- Я, конечно, ревновала Бон-Бона к заучке Грейнджер и совершенно не понимала, что он в ней нашел. Она — слишком властная, слишком помешанная учебе и порядке, она никогда бы не сошла до чувств и потребностей бедного Бон-Бончика, а ведь он такой рани-и-имый, — произнесла Лаванда чуть капризно, растягивая слова.
- Мы поняли, что вы очень любите… господина Визлей, однако вы так и не ответили на вопрос, имели ли вы намерение отомстить фрейлейн Грэнджер, — строго сказал Геннинген, возвысившись над допрашиваемой.
- Это неэтично! — заявила профессор МакГонагалл. — Мисс Браун — очень чувствительная особа и не сможет объективно ответить на данный вопрос!
Однако, Лаванде, находящейся под действием Сыворотки правды, было абсолютно все равно, что за нее только что заступилась декан.
- Нет, я даже не думала об этом, однако я считаю, что это Грейнджер заслужила свое наказание — и бойкот, и лишение значка старосты — за то, что так ужасно обошлась с моим Бон-Боном! — ответила Лаванда, подскочив с места; в голубых глазах ее пылал огонь гнева.
- Успокойтесь, пожалуйста, фрейлейн Браун… — невыразимец поставил перед ней зелье, приятно пахнущее мятой. — А теперь… — Геннинген подождал, пока девица выпьет зелье, — скажите, пожалуйста, зачем вы подослали господину Шёнбрюнну конфеты, начиненные Амортенцией?
- Но ведь я такая красивая, — Лаванда состроила невинный взгляд, — я девушка, мне нравится нравиться. А он на меня внимания не обращает. А сам ведь такой красивый, богатый, чистокровный… мы бы хорошо смотрелись вместе, — и мечтательно закатила глаза.
- Фрейлейн Браун, а как вам удалось достать Амортенцию? — вклинилась Амелия Боунс. — Вы сами варили это зелье или приобрели уже готовое?
- Со мной поделилась Ромильда Вейн — она тоже хотела добиться внимания мальчиков.
- Вы знаете, откуда у Ромильды Вейн Амортенция?
- Да. Ее мать специализируется на подобном товаре, и у Ромильды всегда есть при себе несколько зелий.
Профессор МакГонагалл хотела, было, наложить на свою студентку заклятие онемения, но Боунс остановила ее, указав взглядом обратно на кресло — они проведут расследование до конца, и Дамблдору с его людьми не удастся помешать им докопаться до правды. Чиновники многозначительно переглянулись между собой. Было видно, что для декана Гриффиндора слова Лаванды Браун явились откровением, но она быстро поняла, чем столь неприятная правда, неожиданно всплывшая на поверхность, может обернуться не только для ее факультета, но и для нее самой лично, а также директора Дамблдора, которого она едва не боготворила, и потому попыталась помешать допросу.
- Вы знаете, у кого еще в Хогвартсе можно купить приворотные зелья?
- Их можно заказать в магазине "Всевозможные волшебные вредилки" у близнецов Уизли — недавно они открыли еще один магазин недалеко отсюда, в Хогсмиде. Их можно легко замаскировать под духи, а детекторы темной магии их не обнаруживают.
- Достаточно, — заключил Шварц, и Хаймлихманн дал свидетельнице андидот к Сыворотке Правды. — Можете идти, фрейлейн Браун, — строго и одновременно вежливо сказал он, кивнув взволнованной девушке, которая сразу же разразилась слезами, едва оказавшись за дверью.
- Это возмутительно! — воскликнула профессор МакГонагалл, вернувшись в кабинет. — Девочка чувствует теперь себя предательницей!
- Мисс Браун следовало думать головой, прежде чем давать Амортенцию юноше, к которому у нее не было даже серьезных чувств, — парировал Шварц. — Фрау Бёллер, позовите, пожалуйста, следующего свидетеля.
Версия Визерхоффа и Шёнбрюнна о возможной мести Лаванды Браун оказалась неверной, однако колдомедик Поппи Помфри подтвердила, что Грейнджер действительно давали сильное приворотное зелье, и потому от Ромильды Вейн можно было ожидать немало интересных подробностей.
В комнату вошла невысокая черноволосая кудрявая девушка с симпатичной мордашкой и хорошо сложенной фигурой. Так же подозрительно оглядев всех присутствующих и задержав взгляд на декане, гриффиндорка кокетливо хлопнула ресницами и послушно села за стол, на котором уже стоял стакан с Веритасерумом.
- Ваше полное имя? — вновь начал допрос Геннинген.
- Ромильда Кларисса Вейн.
- На каком курсе вы учитесь?
- На пятом.
- Какая оценка у вас по зельям? — на этот раз спросил Шварц.
- “Хорошо”, — ответила девочка капризным голосом. — У слизеринского змея практически невозможно получить “Превосходно”.
- Мисс Вейн! — снова возмутилась МакГонагалл: еще не хватало, чтобы немцы подумали, что в Хогвартсе не уважают учителей.
- Фрейлейн Вэн, из ваших слов можно сделать вывод, что вы обладаете большим талантом к зельеварению, — вновь заговорил Шварц, девушка довольно кивнула. — Используете ли вы ваш талант с целью заработать?
- Естественно. Много денег никогда не бывает.
- Вы все зелья варите сами, фрейлейн Вэн?
- Нет. Наиболее сложные мне высылает мама.
- На каких зельях вы специализируетесь, фрейлейн Вэн?
- На приворотных, — ответила Ромильда таким тоном, будто это подразумевалось само собой.
- Считаете ли вы ваш бизнес успешным?
- Еще бы. Личную жизнь надо устраивать, пока учишься с Хогвартсе, иначе можно остаться у разбитого корыта. Вот только мальчики интересуются, как правило, только квиддичем, и потому нам, девочкам, приходится прибегать ко всяким ухищрениям, чтобы заставить их обратить на нас внимание.
Складывалось впечатление, будто бы Ромильда жалуется на жизнь продавщице в магазине, однако чиновник добивался именно этого: респондента надо расположить к себе, позволить ему высказаться, проявить к нему участие. И не важно, что этот участливый слушатель на следующий день выпишет ордер на арест.
- Скажите, пожалуйста, фрейлейн Вэн, кому вы успели продать приворотные зелья в течение этого месяца и для каких нужд?
- Оу… — девушка закатила глаза к потолку, пытаясь сосчитать. — Лаванда Браун, с седьмого курса — она тогда находилась в активном поиске и хотела обратить на себя внимание этого вашего… как его… Шонбрунна. Демельза Роббинс с моего курса — ей нравится Джим Пикс, а он ее не замечает, хотя они даже в команде по квиддичу вместе играют. Джинни Уизли с шестого курса — ей надоело, что ее брат постоянно ссорится со своей девушкой, этой заучкой Грейнджер, — небрежно махнула рукой. — Трейси Дэвис со Слизерина — ей нравился ее одноклассник, красавчик Забини. Мэнди Брокльхерст и Латиша Рэндл с Равенкло — они пытались окрутить этого переводника с Дурмстранга, но его, судя по всему, не проняло, — безразлично пожала плечами.
Святая Медана! Декан Гриффиндора от отчаяния и возмущения всплеснула руками. Она видела, конечно, что мисс Грейнджер пару недель назад стала вести себя… хм… довольно развязно, и списала это на молодость и игру гормонов, хотя уж кто-кто, а мисс Грейнджер просто обязана контролировать себя. Однако ей до сих пор было трудно поверить в то, что столь неподобающее поведение бывшей старосты и лучшей ученицы вызвано любовным зельем. А еще более неправдоподобным казался тот факт, что зелье для мисс Грейнджер заказала мисс Уизли.
Нет, Минерва МакГонагалл, конечно, исполнит свой долг декана и защитит девочек от этих злобных немецких чиновников, но потом накажет их сполна, так, как они этого заслуживают…
- Фрейлейн Вэн, нам известно, что вы давали Амортенцию Карлу Шёнбрюнну. Не могли бы вы пояснить мотивы вашего поступка?
- Шонбрун — богатый, красивый и чистокровный, однако он совершенно не обращал на меня внимания, вот и хотелось его проучить, — Ромильда капризно надула губки. — К тому же он — слизеринец, а у нас считается большим достижением растопить и покорить сердце слизеринца, приручить его, — и кокетливо улыбнулась, хлопнув пару раз пушистыми черными ресницами. — А еще, я слышала, он из династии зельеваров, так что я составила бы ему хорошую партию.
- Использовали ли вы приворотное зелье, чтобы покорить других юношей? — на этот раз вопрос задала Амелия Боунс.
- Да, я пыталась добиться любви Гарри Поттера в прошлом году. Ведь он Мальчик, который выжил, герой и Избранный. К тому же, он единственный наследник древнего чистокровного рода, и потому должен быть богат, несмотря на то, что ходит в дурацких маггловских обносках. У магглов совсем нет вкуса и просто ужасная мода.
- Мисс Вейн, а вам известно, что за хранение и продажу психотропных зелий положен штраф и заключение в Азкабане от шести месяцев до десяти лет? — голос мадам Боунс был, как никогда, строг, а лицо выражало негодование и осуждение.
- Теперь знаю, — безразлично ответила девушка.
- Вам раньше было известно, что хранение и продажа зелий психотропного характера, в том числе и приворотных, объявлена вне закона?
- Да, было. И что с того? — Ромильда снова капризно надула губки и, опершись локтем о спинку стула, положила голову на ладонь, невольно заставляя всех присутствующих обратить внимание на ее уже хорошо сформировавшуюся фигуру. — Даже Грейнджер ни разу не донесла на нас МакКошке…
- Мисс Вейн!.. — возмутилась декан Гриффиндора, узнав, как ее называют за глаза некоторые ученики, однако мадам Боунс тут же сделала ей знак сесть на место и не мешать следствию.
- Продолжайте, хм… фрейлейн Вейн, — сказал Геннинген.
- Так вот, а мы не такие дураки, что варить зелья прямо у нее перед носом, — с довольным видом заключила Ромильда.
- Не могли бы вы назвать их имена? — поинтересовалась глава Департамента магического правопорядка: из слов девушки можно было сделать вывод, что оборотом приворотных зелий занималось еще несколько человек.
- Натали МакДональд, Мойна Мэдлок, Роми Литтл… так по мелочи… Какая девочка не мечтает о том, чтобы Мальчик, который выжил, обратил на нее внимание?
- Как вы оцениваете качество ваших зелий, фрейлейн Вейн? — спросил Геннинген.
– На высочайшем уровне, — довольно ответила девочка. — Те зелья, которые мне пока не по силам, мать готовит сама или заказывает у частных зельеваров.
- Выходит, это у вас семейный бизнес? — вновь задала вопрос Амелия Боунс.
- Да, продажа зелий — наш единственный источник дохода. Так почему бы мне не помочь маме, тем более что спрос имеется?
- Достаточно, мисс Вейн, — заключила мадам Боунс.
- Подождите, пожалуйста, — теперь вмешался Шварц. — Фрейлейн Вэн, а какое зелье вы продали фрейлейн Вэзли? Каков принцип его действия?
- Это было зелье “Amor angustus” (10). Джинни купила у меня только основу, дополнительные ингредиенты и свиток с заклинанием. Это зачарованное зелье готовится только на одного конкретного человека, к которому надо приворожить. Его имя вплетают в заклинание и в этот же момент бросают частицу человека в зелье. Поэтому его надо готовить самостоятельно. Зелье дается маленькими порциями в течение двух или трех недель в зависимости от прогресса, с постепенным увеличением дозы. Этого времени должно быть достаточно, чтобы привороженный считал, что влюбился на самом деле. Оно заставляет привороженного постоянно думать о том, на кого заговорено зелье, и это не проходит даже после прекращения его приема. Чтобы действие зелья закрепилось окончательно, парень и девушка, один из которых принимает зелье, а другой — на кого оно заговорено, должна слиться воедино, — безразличным тоном доложила Ромильда.
Геннинген, Боунс, МакГонагалл и Бёллер тоже сидели, как громом пораженные — рассказ мисс Вейн о действии приворотных зелий, которыми она, как выяснилось, “баловалась” еще, как минимум, с прошлого года, оказался для них еще большим шоком, нежели откровения Лаванды Браун об их отношениях с Рональдом Уизли. Лишь один Хаймлихманн по-прежнему сохранял спокойствие. Он исследователь, эксперт, и всякие политические дрязги его совершенно не интересуют.
Гермиона вошла в комнату, боязливо озираясь по сторонам. Все было так, как в случайно подслушанном разговоре Лаванды и Парвати. Напротив, за столом, сидит чуть полноватый блондинистый мужчина в мантии кофейного цвета, наверное, куратор этих немцев. Слева от него, тоже за столом, по которому аккуратно разложены папочки, — не менее блондинистая секретарша в старомодном костюме. У нее за спиной — какой-то невзрачный тип в серо-голубой мантии. Справа от куратора, вальяжно расположившись в кресле, сидел их главный босс — Николаус фон Шварц. Девушка не успела разглядеть его, как следует, на предыдущих уроках — не до того было, однако сейчас мужчина показался ей весьма респектабельным — как ни странно, Лаванда и Парвати в этот раз ничуть не преувеличили. И Гарри тоже прав — этот Шварц действительно чем-то похож на Сириуса. Рядом со Шварцем, в соседнем кресле, сидела Амелия Боунс. Весь ее вид выражал строгость и беспристрастность.
Гриффиндорка послушно села на один из свободных стульев, располагавшийся спинкой ко входу. Правый, у торца стола, заняла профессор МакГонагалл, всем своим видом показывавшая, что делает огромное одолжение здесь присутствующим, что тратит время на такое бесполезное занятие, как допрос своей студентки с Веритасерумом. Самой же студентке от преподавательницы доставались редкие, строгие и укоризненные взгляды.
Гермиона Грейнджер, как правило, быстро вырабатывала свое мнение о каком-либо человеке или вещи, четко деля все на “хорошо” и “плохо”, “правильно” и “неправильно”, однако немецкий чиновник, глава Отдела образования, выбивался из общепринятых шаблонов — как и его студенты. И это немало раздражало гриффиндорку, и приводило в растерянность. Ведь Шварц и его подчиненные вмешиваются в дела Хогвартса, что-то выискивают — уж очень это напоминает Амбридж два года назад. Они нарушают автономию Хогвартса, существовавшую еще от его основания и официально подтвержденную королем Джоном Безземельным в его Великой Хартии вольностей, изданной специально для магов в 1215 году. Шварц критикует методы преподавания хогвартских учителей, в то время как директор Дамблдор считает их компетентными, а Хогвартс является лучшей магической школой в Европе. Не нравилась девушке и вежливо-снисходительная манера Шварца общаться с учениками — как будто перед ним мальчики и девочки на побегушках, а не полноценные самостоятельные личности! Да и фаворитизм по отношению к своим студентам возмущал до глубины души: она, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса, ни разу не позволяла себе хамить учителям или спорить с ними, и, тем более, претендовать на место учителя, а тут, нате, какая-то выскочка Кайнер, которая с миром магии всего месяц знакома (ибо домашнее обучения сомнительного качества в расчет не берется), имела наглость провести урок зелий вместо профессора Снейпа! И этот Шварц ее только поддержал! Да она, Гермиона Грейнджер, которая уже седьмой год учится в Хогвартсе и от корки до корки прочитала всю дополнительную литературу по зельеварению, смогла бы провести урок в сто раз лучше, но ей почему-то никто не давал такую возможность.
С другой стороны, рассуждала девушка, в глобальном плане немцы ничего плохого сделать еще не успели и даже, наоборот, принесли пользу. Пусть и ради своих студентов, но Шварц все же озаботился безопасностью на уроках ЗОТИ. И, хотя он ставит себя выше других, не смешивает их, тем не менее, с грязью, как это постоянно делает профессор Уоррингтон. Он оказался единственным, кто нашел в себе храбрость заступиться за нее перед предвзятым и себялюбивым профессором Уоррингтоном. И он же позаботился о ней, пусть и руками Кайнер, чтобы ее рана затянулась и перестала кровоточить.
И сейчас, исподлобья посмотрев на главу древнего чистокровного рода, который должен был ее допрашивать, которого она, по идее, должна считать врагом, Гермиона неожиданно почувствовала спокойствие, что все будет хорошо, и он ее защитит. Он, а не сидящая рядом профессор МакГонагалл.
- Добрый день, фрейлейн Грэнджер, — сказал Шварц, улыбнувшись уголками губ, в то время как взгляд его оставался абсолютно серьезным.
- Д-да, сэр?
- Мисс Грейнджер, вы вызваны как свидетель и пострадавшая по делу о нелегальной торговле приворотными зельями в Хогвартсе, приведшей к ущербу для репутации немецкого студента и родового мага Лотара Визерхоффа, — официальным тоном проговорила мадам Боунс. — Дабы обеспечить объективность ваших показаний, вам дадут Сыворотку правды.
- Я знаю, мэм, — обреченно ответила Грейнджер.
Секретарша поставила перед ней на стол стакан с раствором, который передал ей мужчина в серо-голубой мантии, и проследила, чтобы девушка выпила, как минимум, половину.
- Ваше полное имя? — заговорил светловолосый мужчина в кофейной мантии.
- Гермиона Джейн Грейнджер.
- Факультет и курс.
- Гриффиндор, седьмой курс.
- Известно ли вам о нелегальной торговле или иных способах распространения приворотных зелий в Хогвартсе?
- Да. Некоторые девочки со старших курсов заказывали их во “Всевозможных волшебных вредилках умников Уизли” под видом духов.
- Мисс Грейнджер, вам известно, что это запрещено Уставом Хогвартса? — задала вопрос Амелия Боунс.
- Да, мэм.
- Тогда почему вы, будучи старостой в то время, не поставили об этом в известность декана?
- Э… я просто случайно слышала разговор, — растерялась гриффиндорка. — Я не видела зелья у них в руках.
- Тем не менее, вы, владея подобной информацией, обязаны были пресечь получение другими студентами подобного товара, — не отставала глава Департамента магического правопорядка. — Профессор МакГонагалл, мисс Грейнджер сообщала вам свои подозрения о хождении любовных зелий в Хогвартсе?
- Нет, — строго ответила декан Гриффиндора, поджав губы и всем своим видом демонстрируя, что она здесь ни при чем.
- Почему вы этого не сделали, фрейлейн Грэнджер? — на этот раз слово взял Шварц. — Возможно, нам удалось бы избежать нынешнего разбирательства, если бы вы проявили бдительность ранее.
- Я… э… — Гермиона почувствовала себя уязвленной, причем совершенно справедливо, ведь она не справилась со своими обязанностями, а, значит, это правильно, что у нее отобрали значок старосты; хуже было то, что ее в очередной раз в ее же ошибки ткнули носом немцы. — Потому что у меня были ли бы из-за этого проблемы… — девушка всхлипнула, но тут же вытерла слезы под суровым взглядом декана. — Потому что меня возненавидел бы тогда весь факультет, мне объявили бы бойкот, как сейчас!.. — и снова заплакала.
- Мисс Грейнджер, немедленно прекратите истерику! — потребовала профессор МакГонагалл, встав с места, так что она возвышалась теперь над студенткой.
- Профессор МакГонагалл, будьте снисходительнее, — сказал Шварц с покровительственными интонациями в голосе. — Под действием Веритасерума человек, естественно, не будет контролировать эмоции. Не беспокойтесь, мы дадим мисс Грейнджер Умиротворяющий бальзам, как только зададим все интересующие нас вопросы.
- Да, мистер Шварц, — деканесса села обратно на стул, недовольно поджав губы.
- Фрейлейн Грейнджер, было ли вам известно, что вас травят приворотным зельем? — спросил Геннинген.
- Да, во вторник, 16 сентября, профессор МакГонагалл отвела меня к мадам Помфри, и та определила, что меня травили сильным приворотным зельем.
- Профессор МакГонагалл, что именно заставило вас обратиться к колдомедику? — поинтересовалась мадам Боунс.
- Мисс Грейнджер стала невнимательной на уроках.
- Как давно вы заметили за ней эту странность?
- Я считаю, это не относится к делу, — деловито возмутилась декан Гриффиндора.
- А, может быть, вы просто боитесь признать, что вас совершенно не интересуют проблемы ваших студентов, и вам важны только баллы на уроках и кубок по квиддичу? — с презрением заметил Шварц.
- Да как вы смеете?! — преподавательница трансфигурации напоминала кошку, готовую броситься на врага в любой момент.
- Тогда как вы объясните тот факт, что ваши студенты, в особенности магглорожденные, совершенно не знакомы с культурой и традициями магического мира? — парировал Шварц, встав с места. — Что они совершенно не понимают сути того, чему вы их учите? Что среди студентов процветает полное неуважение друг к другу, в особенности по отношению к младшекурсникам?! Что студенты элементарно боятся рассказывать вам о своих проблемах, что только что подтвердила мисс Грейнджер?
- Это не ваше дело! — отмахнулась профессор МакГонагалл.
- Откуда у вас такие сведения, мистер Шварц? — поинтересовалась Амелия Боунс.
- Дело в том, фрау Бонс, — ответил мужчина, сев обратно в кресло, — что наш студент, Лотар Визерхофф, до одного всем известного здесь… происшествия, исполнял обязанности старосты на факультете Гриффиндор и потому отлично осведомлен касательно имеющихся там проблем. У меня нет оснований не доверять ему.
И говорил Шварц абсолютно искренне: прямо на его глазах двое гриффиндорцев-третьекурсников кинули жалящим заклятьями в первоклашку, а потом наслали на него чары щекотки, а, увидев взрослого, тут же попытались выдать все за невинную шалость. Разговор же в учительской с деканом ничего не дал: мальчонка молчал, уставившись в пол, словно набрал в рот воды, хотя по глазам его было видно, что он просто боится и не доверяет учителю. А издевавшиеся над ним старшекурсники, отделавшиеся смехотворным штрафом по пять баллов каждый, лишь ехидно ухмылялись — ведь профессор МакГонагалл сама ничего не видела, а иностранцам, предвзято относящимся к порядкам в Хогвартсе, не доверяет.
- Нет основания не доверять! — возмутилась декан Гриффиндора. — Да этот ваш Уизерхоф совершенно не имеет уважения к преподавателям и лезет не в свои дела!
- Могу ли я утверждать, что это мистер Уизерхоф “вмешался” и заставил вас отвести мисс Грейнджер к колдомедику? — поинтересовалась глава Департамента магического правопорядка.
- Вы можете думать все, что угодно, мисс Боунс, — выплюнула профессор трансфигурации и села на место.
- Продолжаем допрос, — повысив голос, прервал спор Геннинген. — Фрейлейн Грейнджер, какой способ лечения рекомендовала вам школьная медсестра?
- Она дала мне лекарство.
- Насколько хорошо вы соблюдали инструкцию по его применению?
- Я тщательно выполняла все, что говорила мне мадам Помфри. Она сказала, что только так мне хватит того количества, что она дала, потому что лекарство очень дорогое, и в школе его мало.
Чиновники многозначительно переглянулись между собой.
- Фрейлейн Грэнджер, — вновь вклинился Шварц, — у вас остался пузырек из-под вашего лекарства?
- Кажется, да.
- Что значит, кажется? — возразил Геннинген. — Фрейлейн Грейнджер, четко отвечайте на поставленный вопрос!
Девушка стушевалась под строгим взглядом чиновника.
- Я… э… не знаю… может быть, его кто-то выкинул… — растерянно ответила Гермиона.
Только теперь гриффиндорка осознала, что ее могли продолжить травить и после того, как она стала принимать лекарство, и даже могли подменить пузырьки.
- Почему вы так считаете? — снова спросил Шварц, который, в отличие от своего подчиненного, являл просто образец терпеливости.
- Э… дело в том, что я в точности соблюдала все рекомендации мадам Помфри, — с толком и расстановкой начала отвечать мисс Грейнджер. — И я вновь стала прежней — стала интересоваться учебой, строить планы на будущее, заставлять друзей заниматься уроками, более ответственно подходить к обязанностям старосты. А где-то через пару дней меня снова накрыла любовная тоска. И я сейчас подумала, что мне могли подменить зелье.
- Спасибо, фрейлейн Грэнджер, — понимающим и дружелюбным тоном сказал ей глава Отдела образования. — Мы тоже так считаем. Поэтому господин Хаймлихманн, наш эксперт, — человек в серо-голубой мантии кивнул, — сходит с вами в общежитие, и вы отдадите ему флакон на проверку.
- Э… да.
- Это незаконно! — возмутилась декан Гриффиндора. — Я не позволю каким-то чиновникам досматривать личные вещи моих студентов!
- А травить студентов приворотными зельями — законно?! — парировала ей мадам Боунс. — Или не мы полчаса назад выяснили, в вашем же присутствии, что именно на вашем факультете, профессор МакГонагалл, — имя декана чиновница подчеркнула особенно, — процветает торговля приворотными зельями?
На это преподавательнице трансфигурации не нашлось, что ответить.
- Фрейлейн Грэнджер, скажите, пожалуйста, вы устанавливали какую-либо защиту на личные вещи? — снова спросил ее Шварц.
- Э… нет, — девушка отрицательно покачала головой, чувствуя себя полной дурой: ведь если бы она додумалась поставить защиту, то она в итоге не поссорилась бы с Роном, она по-прежнему была бы старостой и лучшей ученицей, с ней общались бы друзья, и вообще, она не сидела и не позорилась бы здесь.
- У нас в Гриффиндоре принято доверять друг другу, — гордо ответила профессор МакГонагалл.
- Мисс Грейнджер, скажите, пожалуйста, кто-нибудь исполнял ваши обязанности старосты, пока вы пребывали под действием приворотного зелья, или же факультет Гриффиндор был оставлен на произвол судьбы? — поинтересовалась Амелия Боунс.
- Естественно, — вновь ответила Минерва МакГонагалл, дух которой нельзя было сломить так просто. — Второй староста, мистер Рональд Уизли.
- Лотар Уизерхоф, — неожиданно сказала студентка.
- Мисс Грейнджер, замолчите немедленно! — приказала ей декан.
- Мисс Грейнджер, продолжайте! — хором сказали Боунс и Шварц.
А в сознании гриффиндорской уже не отличницы министерский чиновник, представитель закона всегда стоял выше учителя, поэтому…
- Он мне очень много помогал с обязанностями старосты, организовал кружок по выполнению домашних заданий, поддерживал дисциплину, решал мелкие проблему учеников наподобие украденного дневника, отучил драться в коридорах, — с надрывом в голосе рассказывала Гермиона. — Он делал все, чего не делал Рон.
- Как вы смеете такое говорить, мисс Грейнджер?! — возмутилась декан Гриффиндора.
- Ваша студентка всего лишь говорит правду, — ответил Шварц, улыбнувшись уголками губ. — Скажите, пожалуйста, фрейлейн Грэнджер, кто обычно сидит с вами за столом во время общих трапез?
- Сейчас я сижу одна. Мне объявили бойкот, и со мной никто не хочет сидеть.
- А раньше?
- Раньше со мной сидели друзья: Гарри, Рон и Джинни.
- Кто еще, помимо вас, имеет доступ в вашу спальню?
- Естественно, мои соседки. Раньше иногда заходила Джинни. Теоретически туда могут зайти все студентки Гриффиндора и преподаватели.
- Кто, помимо вашего декана и колдомедика, знал, что вы начали принимать противоядие? — вклинилась мадам Боунс.
- Мои друзья — Гарри, Рон и Джинни. Я сама рассказала им в тот же день, когда меня осмотрела мадам Помфри.
- Нам известно, что в тот день, когда вы… поцеловались с господином Визерхоффом, состоялся матч “Гриффиндор-Слизерин”, и ваш факультет праздновал победу. Верно? — вернулся к допросу Шварц.
- Да.
- Скажите, пожалуйста, фрейлейн Грэнджер, а что вы пили на той вечеринке?
- Э… сливочное пиво, тыквенный сок и… огневиски! — девушка закрыла руками пунцовое от стыда лицо.
- Мисс Грейнджер, вам будет назначено наказание сразу же после допроса, — вынесла свой вердикт профессор МакГонагалл самым строгим тоном. — Вы на тот момент являлись старостой и обязаны были проследить, чтобы никакого алкоголя в Гриффиндоре не было!
- Скажите, пожалуйста, профессор МакГонагалл, а вы сами заходили в тот вечер в гостиную Гриффиндора, чтобы проконтролировать порядок? — поинтересовалась глава Департамента магического правопорядка.
- Я… э… — растерялась декан Гриффиндора, однако быстро взяла себя в руки. — У меня, как у преподавателя трансфигурации и заместителя директора, есть намного более важные дела, чем следить за порядком в общежитии. Это обязанность старост, — и бросила презрительный взгляд на студентку.
- Мисс Грейнджер, почему вы не только не изъяли огневиски у… ваших одноклассников и не сообщили об этом декану, но и сами участвовали в его распитии? — задала вопрос Амелия Боунс.
- Понимаете… — всхлипнула девушка, — я у себя на факультете до сих пор, как чужая… Только одна я интересуюсь учебой, а все остальные — квиддичем и развлечениями. И я хотела хоть ненадолго стать такой же, как все, своей… И еще почувствовать себя взрослой… — и за неимением платка вытерла слезы рукавом мантии.
- Это все, мисс Грейнджер?
- Еще я не хотела предавать товарищей по факультету, не хотела, чтобы мне объявили бойкот, — снова всхлипнула Грейнджер. — Когда Гарри на третьем курсе, на Рождество, подарили новую метлу, и я отнесла ее профессору МакГонагалл на проверку, Гарри и Рон не общались со мной почти до конца учебного года… — и вытерла непрошенные слезы руками.
- Мисс Грейнджер, правила Хогвартса есть правила Хогвартса, — вставила Минерва МакГонагалл, — и вы обязаны соблюдать их вне зависимости от того, как к вам будут относиться одноклассники.
Чиновники снова переглянулись между собой, после чего взял слово Шварц:
- Фрейлейн Грэнджер, расскажите, пожалуйста, как можно подробнее, как проходила вечеринка, что вы пили, когда и где.
- Э… вначале мы поздравляли Гарри с победой, когда он вернулся из Больничного крыла, и все подняли тост со сливочным пивом. Потом начались танцы, и… мне было неприятно, что Лотар не приглашал меня, вообще не обращал на меня внимания, а весь вечер читал книжку, — Гермиона снова начала плакать, но постаралась успокоиться сама. — Потом меня пригласил Рон — я не могла ему отказать, потому что являлась его девушкой, мы начали танцевать под музыку. Потом ребята, кажется, это были Дин с Симусом и кто-то с шестого курса, предложили нам выпить огневиски. Я вначале не хотела, но меня уговорил Рон. Он сказал, что в этом ничего страшного нет, и вообще Фред и Джордж — это его старшие братья-близнецы — сказали ему, что невозможно стать взрослым, не попробовав огневиски. И что вообще мне надо больше расслабляться и веселиться. А виски к тому моменту попробовали почти все старшекурсники, кроме меня… и мне стало неловко, будто я чужая, и мои правила никому не нужны… — всхлипнула девушка. — А еще мне хотелось забыть Лотара хоть на какое-то время, потому что мне казалось, что я сойду с ума от его невнимания!..
Дата: Понедельник, 25.02.2013, 03:54 | Сообщение # 260
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
- Продолжайте, пожалуйста, фрейлейн Грэнджер, — попросил Шварц, когда девушка вновь успокоилась.
- Вскоре мне стало плохо и захотелось пить — никогда больше не буду пить огневиски! И я пошла в туалет, умыться. Там я встретила Джинни, она поздравила меня с посвящением во взрослую жизнь и предложила выпить тыквенный сок. Мы пошли к ней в комнату, и она дала мне сок. Я выпила много, три стакана, наверное. Потом мы вернулись в гостиную, где все танцевали. На меня снова накатила невероятная апатия, и мне было горько оттого, что Лотар посмотрел на меня с отвращением. Мы с Роном танцевали, потом… э… поцеловались, — щеки девушки вспыхнули красным, — а когда я обернулась, Лотар уже вышел из гостиной. Мне казалось, что я, во что бы то ни стало, должна найти его, что он смысл всей моей жизни… Я догнала его в коридоре, и он потащил меня в Больничное крыло — я только теперь поняла, зачем… Я пыталась добиться его любви и внимания, я мечтала подарить ему себя!.. — по пунцовым от стыда щекам текли непрошеные слезы, которые девушка безуспешно пыталась остановить руками. — Я поцеловала его, и… мне понравилось… Мне никогда еще не было так хорошо!.. — ясные карие глаза Гермионы блеснули, а лицо на мир стало одухотворенным, будто она говорила о чем-то высшем, имевшем сакральный смысл.
- Мисс Грейнджер, то, что вы говорите… просто омерзительно! — прочитала ей нотацию декан Гриффиндора.
Минерва МакГонагалл была искренне возмущена поведением своей студентки: Гермиона Грейнджер всегда была собранной и уверенной в себе молодой ведьмой, сдержанной на эмоции и имеющей ответ на любой вопрос. Мисс Грейнджер являла собой образец для подражания другим ученицам: отличница, староста — и никогда не выставляла своих чувств напоказ, и тут, на тебе, ведет себя, как размазня, расплакалась перед немцами, да еще такие непристойные подробности рассказала! Лет пятьдесят назад за такое исключили бы из школы или, как минимум, выпороли бы!
Чиновники в очередной раз переглянулись между собой: у Грейнджер на лицо все признаки любовной горячки и отравления сильным приворотным зельем.
- Мисс Грейнджер, скажите, пожалуйста: после тыквенного сока у Джинни Уизли вы ничего больше не пили? — поинтересовалась Амелия Боунс.
- Нет… — девушка отчаянно замотала головой, прикрыв лицо руками.
- Достаточно, фрейлейн Грэнджер. Можете быть свободны, — заключил Шварц. — Сейчас господин Хаймлихманн даст вам антидот и успокоительное и, по окончании допроса, сходит с вами в общежитие за пузырьком из-под лекарства.
Гриффиндорка кивнула в ответ и, неуклюже встав из-за стола, подошла к мужчине в серо-голубой мантии, который дал ей вначале бледно-зеленое зелье, которое чуть горчило и имело охлаждающий эффект — антидот к Сыворотке правды, затем голубое зелье, даже немного приятное на вкус — умиротворяющий бальзам. Затем приготовил еще два раствора в стаканах: в один добавил прозрачную, чуть серебристую жидкость, наверное, это и есть Веритасерум, в другой — бледно-зеленое противоядие. Поставил оба стакана на стол перед секретаршей, что-то тихо сказав ей на немецком — она кивнула, — и, бросил девушке короткое: “Идите, фрейлейн Грандшер”, указав на боковую дверь.
- Марта, пригласите, пожалуйста, Джинни Вэзли, — сказал тем временем Шварц.
В комнату вошла красивая рыжеволосая девушка, достаточно развитая физически и оттого выглядевшая немного старше своих лет. Несмотря на явно ношеную дешевую мантию, держалась она уверенно, в отличие от своей бывшей подруги, и, надув пухлые розовые губки, с презрением смотрела на ожидавших ее чиновников. Декан Гриффиндора взглядом указала студентке на свободный стул, куда та села, несколько помедлив, грациозно вильнув бедрами, что не осталось без внимания мужской половины аудитории. Всем своим видом гриффиндорка показывала, что делает великое одолжение собравшимся, придя на этот допрос.
- Мисс Уизли, вы вызваны как свидетель по делу о нелегальной торговле приворотными зельями в Хогвартсе, приведшей к ущербу для репутации немецкого студента и родового мага Лотара Уизерхоффа, — официальным тоном проговорила мадам Боунс. — Дабы обеспечить объективность ваших показаний, вам дадут Сыворотку правды.
Джинни надула губы, недоверчиво и с брезгливостью посмотрев на секретаршу, которая дала ей стакан с разбавленным Веритасерумом, потом на куратора немецких студентов, потом на главу немецкого Отдела образования, затем на главу британского Департамента магического правопорядка и, наконец, перевела взгляд на декана своего факультета, Минерву МакГонагалл. Та обреченно кивнула, и девушка, надув губы, осушила стакан.
- Мадам Боунс, это излишне! — возмутилась декан Гриффиндора. — Девочка не должна говорить, если не хочет!
- Профессор МакГонагалл, чтобы объективно провести расследование, нам нужна вся имеющаяся по делу информация. Вы своими словами препятствуете ее получению, в результате чего следствие может вас обвинить в укрывательстве преступников.
- Да я бы… никогда в жизни… — процедила сквозь зубы преподавательница трансфигурации, но все же села на место.
- … не знает только ленивый! — в конце концов, не выдержала Джинни Уизли.
После недолгой борьбы с Веритасерумом выглядела она не такой здоровой и уверенной в себе, как только вошла в кабинет.
- Мисс Визлей, приобретали ли вы зелье у Ромильды Вейн? — спросил Геннинген.
- Да, это было “Amor angustus”.
- С какой целью вы приобрели это зелье? — поинтересовался Шварц.
- Чтобы эта дура Грейнджер наконец-то дала моему братцу-придурку, и он отстал от нас с Гарри, — с пренебрежением ответила девушка.
- Мисс Уизли, вы говорите просто возмутительные вещи! — воскликнула профессор МакГонагалл. — И потом, мистер Уизли и мисс Грейнджер уже встречались в то время.
- Профессор, если у вас не сложилась личная жизнь, пока вы учились в Хогвартсе, это не значит, что у всех должно быть так же, — небрежно бросила гриффиндорка, совершенно не обратив внимания на отвисшую челюсть и глаза преподавательницы, которую, естественно, возмутила подобная грубость со стороны студентки и, тем более, старосты. — Объясняю: мой брат хотел потискаться с Грейнджер, а она ему не давала, потому что все время сидела за книжками. Ронникс — очень нетерпеливый, и стал доставать нас с Гарри: “а как у вас все получилось?”, “а как мне сделать так, чтобы Миона мне тоже дала?”, “почему уже все это попробовали, а я один, как дурак?”, и все в таком стиле, — Джинни даже не заметила, как лицо ее деканессы пошло красными пятнами — еще бы, во времена ее молодости даже поцелуи до брака считались делом постыдным, — а чиновники и вовсе застыли с каменными лицами. — Вот я и решила помочь своему братцу: если Грейнджер не дает ему сама, значит, надо ее подтолкнуть к этому.
- Кхм… мисс Уизли, вы давали это зелье мисс Грейнджер? — спросила Амелия Боунс.
- Да, — никого стыда и чувства вины, будто так и должно быть.
- Как долго вы давали это зелье мисс Грейнджер?
- Полторы недели.
- Назовите даты.
- Не помню точно.
- Хорошо. Когда вы давали мисс Грейнджер зелье в последний раз?
- На вечеринке в честь победы нашей команды над Слизерином. Рона тоже чествовали победителем, потому что он отбил почти все голы, и было бы замечательно, если бы в такой день Грейнджер доказала моему братцу, как любит его, — надув губы, ответила младшая Уизли, показывая полное безразличие к описываемым событиям: ни сожаления, ни сомнений, ни стыда.
- Мисс Уизли, а вы были уверены в том, что зелье настроено именно на вашего брата, Рона Уизли?
- Э… вначале нет, — смутилась девушка, — я боялась перепутать волос моего брата шестью кота Грейнджер — он тоже рыжий. Но потом Грейнджер попросила у меня совета, описав свои ощущения, и стала на каждой перемене лизаться с моим братом, и я уверилась, что все сделано правильно.
- Каким образом вы выбирали волос вашего брата? — вклинился Шварц.
- Я пришла в комнату мальчиков седьмого курса, пока там никого не было. Конечно, проще всего было бы взять волос моего братца с кровати — обычно у него полный бардак. Но этот ваш Уизероф, как и дура Грейнджер, просто обожает порядок, и заставил всех мальчиков тщательно убирать за собой постели, — девушка капризно надула губы, в то время как ее декан устало закатила глаза: поддержание своей комнаты в опрятном виде было для нее естественным и очевидным с детства, и потому ей было странно и неприятно узнавать о том, что ее студенты, оказывается, грязнули. — Так что пришлось собирать волосы с пола.
- Фрейлейн Визлей, откуда взялись волосы на полу, если, по вашим словам, господин Визерхофф требует поддерживать порядок от своих соседей по комнате? — деловито спросил Геннинген.
- О… — Джинни выдержала театральную паузу, — мой брат, как предчувствовал, что этот Уизероф запал на Грейнджер, и решил его проучить, как следует.
- То есть в комнате была драка?
- Да, перед самым началом уроков. А Уизероф, как и Грейнджер, обожает учебу, так что ни за что не позволил бы себе опоздать на урок, — небрежно ответила девушка.
- Фрейлейн Вэзли, как именно определили, где волосы вашего брата? — снова задал вопрос Шварц. — Ведь драка между вашим братом и господином Визерхоффом означала, что на полу могли быть волосы их обоих. А, как известно всем присутствующим, они оба — рыжие.
- Оу… — запнулась гриффиндорка: только сейчас до нее дошло, что она могла сама кинуть в зелье не тот волос, но действие Сыворотки правды не способствовало внутреннему самоанализу. — Мне было главное, чтобы волос Косолапа не подобрать. Хотя… заучка Грейнджер, влюбившаяся в собственного кота — вот было бы весело! — девушка рассмеялась.
Однако Джинни Уизли лишь недоуменно хлопнула темно-рыжими ресницами, совершенно не понимая, что плохого можно увидеть в такой клевой шутке.
- Знал ли ваш брат или кто-либо еще, что вы давали мисс Грейнджер приворотное зелье или о вашем намерении сделать это? — спросила Амелия Боунс после некоторой паузы.
- Что вы, — бросила Джинни, надув губки, — я хотела сделать братцу сюрприз, иначе он обязательно все бы испортил. Ему никаких серьезных дел доверить нельзя. Знала только Ромильда Вейн, у которой я купила зелье.
- Вам было известно, что мисс Грейнджер принимала противоядие?
- Да, она сама об этом рассказала.
- Продолжали ли вы давать ей приворотное зелье, после того, как она стала принимать противоядие?
- Естественно. Она должна была полюбить моего непутевого братца и дать ему то, что он хотел.
- Вы добавляли приворотное зелье в питье и еду или подменили лекарство? — задал вопрос Шварц, глазами подав знак невыразимцу.
- И так, и так. Эта заучка Грейнджер оказалась настолько тупой, что даже не поняла, что ее так называемое лекарство — уже не лекарство.
- Мисс Уизли, вы утверждаете, что давали мисс Грейнджер приворотное зелье приблизительно в течение полутора недель. Почему эффект зелья проявился так поздно? — вновь спросила мадам Боунс.
- О, это зелье особенное, — ответила Джинни таким тоном, будто рассказывала очевидные вещи, — его специально нужно давать, как минимум, неделю, постепенно увеличивая дозу, чтобы тот, кому его дают, думал, будто влюбился на самом деле. Согласитесь, обычную Амортенцию, которая действует мгновенно, обнаружить очень легко. Чтобы действие зелья окончательно закрепилось, в последний день приема, парень и девушка должны… как минимум, поцеловаться. После этого тот, которому давали зелье, будет вечно влюблен в того, на кого зелье было настроено. Вот только Гермиона начала принимать противоядие, поэтому процесс затянулся, — ответила девушка, продемонстрировав всем присутствующим обиженное выражение лица.
Какое-то время чиновники сидели с мрачными лицами, будто придавленные новостью о том, как девчонка без всяких угрызений совести использовала на своей подруге сильное психотропное зелье, и воспринимает свои преступные деяния как нечто совершенно естественное. Однако вскоре глава Отдела образования задал новый вопрос:
- Фрейлейн Вэзли… какова была ваша реакция, когда вы узнали, что ваша зелье сработало не так, как вы рассчитывали? Когда выяснилось… что оно было настроено на другого юношу? Раскаиваетесь ли вы в содеянном?
- Этот вопрос не имеет отношения к делу! — возмутилась МакГонагалл. — Вы наговариваете на девочку! Она не могла такого сделать!
- Я не могла ошибиться в приготовлении зелья, разве что Ромильда могла чего-нибудь напутать…— ответила девушка, презрительно надув губы. — И нет, я ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею… — декан Гриффиндора прикрыла рот руками от удивления: в ее сознании до сих пор не укладывалось, как дочь преданных членов Ордена Феникса, невеста мистера Поттера — Мальчика-который-выжил, могла совершить столь низкий поступок, пусть и из благих намерений. — Что дура Грейнджер лизалась с этим павлином Уизерофом — это уже ее проблемы. Она еще раньше на этого аристократишку глаз положила, так что она уже почти предала нас, — продолжила тем временем Джинни, — а зелье, наверное, только все ускорило, так что это хорошо, что Грейнджер заранее удалось вывести на чистую воду, иначе мой братец-придурок с ней бы проблем не обобрался. И даже если зелье подействовало неправильно, я все равно ни о чем не жалею. Во-первых, мой брат сейчас счастлив с Лавандой, и у них все супер, не то, что с этой заучкой Грейнджер. А во-вторых, Грейнджер и Уизероф получили по заслугам. Грейнджер — потому что заучка, которой жалко потратить лишний час на моего брата, чтобы доставить ему удовольствие, — МакГонагалл вспыхнула, попытавшись скрыть проступившее смущение руками, в то время как Боунс недовольно поджала губы, с осуждением глядя на студентку. — И еще она предательница — мой брат и мой парень дружат с ней с первого курса, они спасли ее от тролля, без нас у нее вообще бы не было друзей в Хогвартсе, а она решила предать нашу дружбу, связавшись с каким-то змеем, который наверняка тайный шпион Того-кого-нельзя-называть и последователь Гриндевальда. А Уизероф — тут все и так понятно, — девица с пренебрежением посмотрела на окружающих. — Он немец — значит, последователь Гриндевальда. Он богатый и чистокровный — значит, сторонник Того-кого-нельзя-называть. Этому павлину рыжему самое место в Слизерине вместе с такими змеями, как и он сам. Он пытался захватить пост старосты, и особенно ужасно было то, что его поддерживала МакКошка.
- Мисс Уизли?!
- Продолжайте…
- Он постоянно говорил нам с Роном гадости, что мы якобы плохо себя ведем, заставлял учить уроки, слушать его бредни о культуре магического мира — да как будто мы ее не знаем! Даже вообразил себя деканом Гриффиндора. Но, в конце концов, справедливость восторжествовала, и змея Уизерофа и заучку Грейнджер наказали! — глаза гриффиндорки светились от счастья. — Теперь я вместо этой заучки староста Гриффиндора! — ткнула большим пальцем в значок на груди. — И наш факультет снова самый лучший и самый веселый в Хогвартсе!
- Достаточно, фрейлейн Вэзли, — мрачно подытожил Шварц. — Можете идти. Профессор МакГонагалль, выражаю вам благодарность за содействие. Господа коллеги, полагаю, наше расследование можно считать оконченным.
* * *
Вечером того же дня в кабинете директора состоялся снова экстренный педсовет, на котором присутствовали собственно сам директор Хогвартса Альбус Дамблдор, декан Гриффиндора Минерва МакГонагалл, декан Слизерина Северус Снейп, декан Хаффлпаффа Помона Спраут, декан Равенкло Филеас Флитвик, глава Департамента магического правопорядка британского Министерства магии Амелия Боунс, глава Отдела образования немецкого Министерства магии Николаус фон Шварц, его подчиненный, куратор Отто фон Геннинген, а также секретарь Марта Бёллер.
Дамблдор традиционно, с самым невинным видом улыбался в тридцать два зуба и навязчиво предлагал всем лимонные дольки. МакГонагалл поджала губы и сидела с самым хмурым выражением лица, демонстрируя все присутствующим образ оскорбленной добродетели. Снейпу в очередной раз не хватило времени, чтобы привести себя в порядок, в связи с чем его неопрятный вид, в особенности, бледно-желтая кожа, обтягивающая череп, и синюшные круги под черными, бездонными глазами, вызывали жалость у Спраут и заставляли морщиться молодую немецкую секретаршу. Сам же Мастер зелий имел такое выражение лица, как если бы считал текущее собрание самой бесполезной тратой времени, которое он предпочел бы посвятить изготовлению очередного гениального зелья. Флитвик же с осторожным интересом изучал окружающих, словно делая про себя ставки, кто в результате получит галлеоны, а кто лишится и последнего кната. Открыл совет великий светлый волшебник и победитель Гриндевальда в одном лице, выступивший с проникновенной речью о важности международного магического сотрудничества, в особенности в такие тяжелые времена, когда над миром реет угроза нового террора, в частности со стороны Вольдеморта (МакГонагалл вздрохнула, Спраут воскликнула, а Снейп поморщился и потер левое предплечье), когда никто не имеет права оставаться в стороне, когда только искренняя любовь и дружба способны победить зло. В ответ мадам Боунс лишь бросила скептический взгляд на председателя Визенгамота, который, по ее мнению, был тверд в своем намерении носить и не снимать розовые очки и не хотел смотреть в глаза реальности. В отличие от своей коллеги из британского Министерства, господин Шварц решил не ограничиваться одними игрой в гляделки и предпочел перейти к делу.
- Директор Дамблдор произнес замечательную речь о международном сотрудничестве, — небрежный взгляд в сторону белобородого старца. — Однако любое сотрудничество должно быть основано на честности и взаимоуважении… И что же мы видим в итоге? Наших студентов презирают здесь исключительно за национальную принадлежность и происхождение, и учителя благополучно закрывают на это глаза, — мужчина осуждающе посмотрел на МакГонагалл, — или сами опускаются до оскорблений, совершенно забыв о педагогической этике… — теперь свою порцию уничижающих презрительных взглядов получил Снейп. — Нашим студентам подливают приворотные зелья в еду и питье, самих делают объектами приворота ради собственной глупости и развлечений, но виновники почему-то остаются безнаказанными. И, напротив, остракизму подвергаются те, вина которых в содеянном минимальна.
- Вы сгущаете краски, мистер Шварц, — добродушно ответил Дамблдор, погладив длинную белую бороду. — Дети всего лишь шалят. Не стоит принимать это близко к сердцу. А вашим студентам следует быть всего лишь чуть более открытыми и доброжелательными, и тогда к ним будут относиться лучше.
- Не вам судить, господин директор, как подобает себя вести наследнику древнего чистокровного рода, — с сарказмом заметил Шварц. — И не надо, пожалуйста, говорить здесь о любви и дружбе. Факультет Гриффиндор, окормляемый вами… где двое студентов находятся на положении изгоев; где отсутствие ответственности за свои поступки в порядке вещей — ведь их всегда можно выдать за невинную шутку или шалость! — мужчина зло сверкнул глазами, посмотрев на белобородого старца. — Где люди, которые хотят и могут прекратить царящее безобразие, молчат, как овцы, боясь, что им объявят бойкот! Вы это называете дружбой, господин Дамблдор?!
Казалось, воздух в помещении стал гуще и заискрился. Притихло пламя свечей, и в полумраке кабинета отчетливо было видно ауру, волновавшуюся вокруг фигуры волшебника.
- Вы преувеличиваете, мистер Шварс! — декан Гриффиндора поспешила заступиться за своего кумира. — Мисс Уизли сегодня на допросе ясно ответила, что мистер Уизерхоф сам виноват в плохом отношению к нему одноклассников.
- Раз вы упомянули Джинни Вэзли, то предлагаю перейти прямо к делу. Один из наших студентов, Лотар Визерхофф, обучающийся в доме Гриффиндор, недавно получил весьма серьезный выговор с занесением в личное дело. Марта, зачитайте, пожалуйста…
Секретарша кивнула и, найдя нужную страницу в папке, принялась читать, медленно, с чувством, с толком, с расстановкой:
- «… За совращение студентки Г.Грэнджер посредством любовного зелья, подстрекательство к измене, а также оклеветание добропорядочных студентов Р. и Дж.Вэзли назначить Л.Визерхоффу взыскание в виде ста баллов штрафа и двух недель отработки у завхоза А.Филча. Примечание: нахождение студентки Г.Грэнджер под действием приворотного зелья подтверждено студентом Л.Визерхоффом под Веритасерумом. Дальнейшие меры пресечения: запретить студенту Л.Визерхоффу любую общественную деятельность в доме Гриффиндор. Старостам рекомендуется принять меры для общественного наказания Л.Визерхоффа за неподобающее поведение, позорящее честь дома Гриффиндор. Подписано: директор Хогвартса, кавалер Ордена Мерлина первой степени, председатель Визенгамота А.П.В.Б.Дамблдор. Глава дома Гриффиндор М.МакГонагалл.»
- Спасибо, Марта, — поблагодарил секретаршу Шварц. — Данное замечание уже занесено в личное дело господина Визерхоффа и может самым негативным образом сказаться на его дальнейшей репутации в магическом сообществе. Вряд ли господин Визерхофф сможет получить приличную должность при такой характеристике или рассчитывать на благорасположение волшебников своего круга. Репутации наследника древнего чистокровного рода нанесен ущерб, однако в действительности не было проведено никакого расследования, которое ясно выявило бы преступные деяния или намерения господина Визерхоффа. Фактически руководство Хогвартса, древнейшей и наиболее уважаемой школы магии в Европе, допустило клевету в адрес одного из своих студентов и умыло руки. В связи с этим мы провели допрос четырех студенток Гриффиндора: Лаванды Браун, Ромильды Вэн, Джинни Вэзли и Гермионы Грэнджер как причастных к делу. Объективность расследования с нашей стороны обеспечивала глава Отдела магического правопорядка фрау Амелия Бонс, — уважительный кивок в сторону женщины с короткой стрижкой, одетой в строгую темно-сиреневую мантию.
- Мы допросили всех четырех девушек с Веритасерумом в присутствии их декана, профессора Минервы МакГонагалл, — сказала мадам Боунс, встав с места и окинув строгим взглядом всех присутствующих. — И я с прискорбием вынуждена согласиться с претензиями мистера Шварца и мистера Уизерхоффа касательно безответственности учеников и отсутствия справедливого расследования со стороны руководства Хогвартса, школы, которую я сама окончила когда-то…
- Амелия, ты же сама знаешь, мы не можем следить за каждым учеников, — примиряющее-добродушным тоном отозвался Дамблдор. — Детям нужна свобода, у них такой период, когда нельзя не влюбиться и не наделать глупостей. А любовь — это самое прекрасное чувство и самая страшная сила на свете.
- Альбус, мне прекрасно известна ваша позиция, — сухо ответила глава Департамента магического правопорядка. — Альбус, деканы, здесь находятся копии выписок из протоколов допроса мисс Ромильды Вейн, мисс Лаванды Браун и мисс Джинни Уизли, — взмах палочкой, и из раскрытой папки разлетелось пять одинаковых пергаментов. — В ходе допроса было установлено, что девушки не принимали заранее антидот и иные зелья, блокирующие действия Сыворотки правды, а также не имели в своей памяти блоков, препятствующих правдивому ответу.
Далее мадам Боунс осветила основные результаты расследования. Во-первых, в Хогвартсе, в частности, на факультете Гриффиндор, процветает торговля различными приворотными зельями, и школьному руководству следует принять соответствующие меры, в особенности, если учесть, что пронести подобный товар в общежитие не представляет сложности. Кроме того, многие девушки используют любовные напитки не только, чтобы “влюбить” в себя понравившихся парней, но и ради развлечения. Объектами приворота в данном случае становятся либо наследники богатых чистокровных семей, либо школьные знаменитости. Так, в прошлом году пытались приворожить знаменитого Гарри Поттера. К сожалению, подростки редко задумываются о последствиях своих действий, поэтому деканам надлежит провести с учениками воспитательную работу касательно аморальности и беззаконности использования любовных зелий, а также отправить письма родителям с соответствующими рекомендациями.
Во-вторых, в ходе следствия было выяснено, что наказание мистера Визерхоффа, равно как и мисс Грейнджер, является глубоко несправедливым, а сами подростки — жертвами обстоятельств, которые запустила студентка Гриффиндора мисс Джинни Уизли, решившая форсировать отношения между ее братом и мисс Грейнджер с помощью сильного приворотного зелья. При этом больше всего главу Департамента магического правопорядка поразило отсутствие всякого раскаяния в душе мисс Уизли: девушка не видит ничего противоестественного в своем поступке и рада, что в результате запущенной ею же цепочки событий пострадали ее товарищи по факультету. При этом мисс Уизли не только не понесла никакого наказания за свои преступные деяния, но даже, наоборот, оказалась награждена значком старосты, который отобрали у мисс Грейнджер. Далее мадам Боунс возмутилась тем, как руководство Хогвартса, лучшей школы магии в Европе, посмело допустить подобную несправедливость и не сочло провести тщательного расследования в столь запутанном и щепетильном деле. После чего выразила претензию, что администрация Хогвартса не сочла нужным сообщить в ее отдел о преступлении, совершенном в стенах школы, и она, глава Департамента магического правопорядка британского Министерства магии, узнала о беззакониях, творящихся в школе, где учится ее племянница, только от представителя иностранного министерства, которому небезразлична судьба вверенных ему студентов. Закончив свою пламенную речь, волшебница тяжело выдохнула, но не села, продолжая возвышаться над всеми присутствующими.
- Н-но… все казалось таким очевидным… — отчаянно произнесла МакГонагалл в попытке хоть как-то защитить директора от глупой клеветы. — М-мистер Смит и мисс М-миллер с Хаффлпаффа сами все видели.
- Да, Минерва права, — подхватил Дамблдор, послав благодарный взгляд своей верной сподвижнице. — Случай, который ныне представлен как очень сложным и запутанный, казался тогда совершенно простым и заурядным. А отношения мистера Уизерхоффа с товарищами по факультету, в особенности, мистером и мисс Уизли, совершенно не располагали доверять ему. Если бы мистер Уизерхофф был более веселый и открытый парень и не смотрел бы на всех свысока, у него было бы гораздо больше друзей…
- Значит, господин Визерхофф виноват в том, что он ведет себя, как положено наследнику древнего чистокровного рода, не опускаясь до панибратства и глупых шуток, который так популярны в Гриффиндоре? — парировал Шварц. — Что он не равняется на Вэзли, которые, по какой-то непонятной причине? находятся у вас в фаворе? Иначе как объяснить тот факт, что именно фрейлейн Вэзли была назначена старостой вместо фрейлейн Грэнджер, а ее брат получает зачет за урок, даже не выполнив правильно заклинание и не ответив ни на один вопрос по теме?..
Дамблдор перестал безмятежно улыбаться, изображая добродушного чудаковатого старца. МакГонагалл стушевалась под пронзительно-строгим взглядом немецкого чиновника: все-таки она всегда считала себя справедливым и беспристрастным преподавателям и всего лишь выполняла приказ Альбуса, вытягивая мистера Поттера и мистера Уизли на “Выше ожидаемого”, и потому обвинения в фаворитизме воспринимала чересчур близко к сердцу. Флитвик, которому политические игры директора уже давно не нравились, молча хмурился. Спраут никак не могла успокоиться после заключения Боунс, ей казалось немыслимым, что школьники могут творить такие ужасные вещи, тем более мисс Уизли, подруга Гарри Поттера. А ведь и с мисс Грейнджер они тоже раньше были подругами. А мисс Уизли даже не задумывается, что из-за ее мерзкого поступка пострадали невинные люди. Уж какой несчастной была мисс Миллер — такая хорошая девочка, — когда увидела своего жениха вместе с мисс Грейнджер.
Снейп кривил губы в довольной усмешке, которая совершенно не красила его худое, нездорового цвета, лицо. Когда под разнос идут гриффиндорцы — всегда радость, ведь это так приятно смотреть, как унижают самый ненавистный для него факультет. Как хлопает глазами и ощетинивается старая кошка, не в силах угнаться вслед за мышами с тонущего корабля. Как в кои-то веки спускают с небес на землю Альбуса, не очень мягко напоминая, что он не прав — а ведь поручения старика становятся все более сложными и опасными. У декана Слизерина было немало поводов для ненависти к старику, порой он желал, чтобы тот быстрее отошел в мир иной, отправился в “очередное увлекательное приключение”, лишь бы только прекратилась эта кабала, начавшаяся с так и невыполненного обещания, — мужчина сжал кулаки от злости — благо, их не было видно под широкими рукавами мантии, а к презрительной гримасе на его лице все уже давно привыкли. — Однако Мастер зелий прекрасно понимал, что именно благодаря Дамблдору он до сих пор жив и относительно свободен и даже имеет приличную, пусть и ненавистную работу. И что только благодаря Дамблдору новая магическая война не перешла еще в открытую фазу, однако, — догадывался Снейп, — Альбус уж очень хотел ее ускорить, иначе зачем бы он так страстно хотел надеть то проклятое кольцо из развалюхи Гонтов?
Еще дамокловым мечом висели немцы. Сейчас этот Шварц разделывает Альбуса и старую кошку, как флоббер-червей для зелья от прыщей — просто потому, что ему так выгодно. Жил бы Шварц в Британии, обязательно окончил бы Слизерин. А через пару дней ничто не помешает ему переключиться на Северуса Снейпа — наверняка эти два сопляка успели похвастаться своему куратору, как они связали и допросили с Веритасерумом своего гадкого учителя зелий. Чаще стала напоминать о себе клятва — немцы обещали пробыть в Хогвартсе неделю, и прошла уже практически половина отпущенного срока. Казалось бы, сколько раз Северус ни унижался и лебезил перед Дамблдором и Темным Лордом, Люциусом Малфоем, который оказывал ему покровительство в школе и после, и перед другими Пожирателями Смерти, как он неоднократно, ползая на коленях, просил у Лили прощение за единственное неосторожное слово, сказанное в гневе — мог… Сейчас же он почему-то не мог найти в себе силы, чтобы прилюдно попросить прощение у девчонки, которой он принес гораздо больше боли, нежели Лили. Мастер зелий подумывал даже о том, чтобы сдать Кайнер Геннингену — он к ней явно хуже относится, чем его начальник, и есть за что. Как говорится, нет человека — нет проблем. И единственное, что пока останавливало его от этого — это необходимость ответить на ряд неприятных вопросов, что не устроит ни одну из сторон.
- Как глава Отдела образования немецкого Министерства магии, я требую… — продолжал тем временем Шварц, — отменить все меры пресечения, назначенные господину Визерхоффу и фрейлейн Грэнджер, а также восстановить фрейлейн Грэнджер на посту старосты. Фрейлейн Вэзли должна принести публичное извинение господину Визерхоффу и фрейлейн Грэнджер, ибо в результате ее преступного деяния пострадали честь и репутация вышеназванных молодых людей, и выплатить им моральную компенсацию в размере 500 галлеонов каждому. Кроме того, поскольку фрейлейн Вэзли и фрейлейн Вэн нарушили не только Устав данной школы, но и государственный закон, то и ответить должны по всей строгости закона.
- Святая Медана! — воскликнула МакГонагалл, всплеснув руками. — Они же еще дети! Я согласна, что девушки заслуживают наказания, но неужели, Альбус, вы позволите отправить их в Азкабан?!
- Да, Минерва права, — с умудренным выражением лица ответил директор, в очередной раз погладив бороду. — Мисс Вейн, безусловно, заслуживает строжайшего наказания, ибо она заставляет других детей верить в иллюзорную любовь и наживается на чужом несчастье. Однако намерения мисс Уизли были совершенно искренними, она только хотела помочь своим друзьям, которые уже давно неравнодушны друг к другу, стать еще ближе. Мисс Уизли просто хотела, чтобы в этом мире, и так наполненном болью и страданиями, стало больше любви, и это только заслуживает похвалы.
- Какие бы намерения ни преследовала мисс Уизли, она выбрала неверные средства для их достижения, — заявила Амелия Боунс, — а потому ей, как и мисс Вейн, предстоит ответить завтра в суде за свои преступные деяния. На этом я считаю вопрос закрытым.
- Я согласна, что мистер Уизерхоф оказался жертвой подлого обмана, — вмешалась молчавшая до этого профессор Спраут, — однако преступления мистера Бранау ничуть не преувеличены! Я еще раз повторяю: он напал на четырех моих студентов! Магглорожденных! Да, он понес наказание, но я считаю, что это мало! Я требую, чтобы его также судил Визенгамот!
- Раз мой отдел теперь в курсе происшедшего, — сказала мадам Боунс, бросив короткий взгляд на немецкого чиновника, — то суд над мистером Бранау состоится при первой же возможности. Поскольку мистер Бранау представляет опасность для свидетелей, я считаю нужным поместить его в изолятор при Аврорате.
- Я считаю это разумным требованием, — бесстрастно ответил Шварц.
- Профессор Снейп, — подчеркнуто-официальным тоном произнесла глава Департамента магического правопорядка, — по окончании педсовета вы должны привести мистера Бранау сюда, в кабинет директора. Под вашу ответственность и под любым предлогом — но мистер Бранау не должен знать истинную причину вызова.
