Дата: Понедельник, 18.06.2012, 22:50 | Сообщение # 222
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Глава 31. Последствия (часть 2)
… Элиза бежала по коридорам, не разбирая дороги, слезы застилали глаза. Она до сих пор не могла поверить в то, что Лотар так ужасно поступил с ней, но память тут же услужливо подкинула ей моменты, где Грейнджер страстно, с немым обожанием смотрела на ее, теперь уже бывшего жениха, и язвительные комментарии слизеринского декана по поводу “рыжего любовника”. Девушка споткнулась о ступеньку и кубарем скатилась вниз, совершенно не чувствуя боли в разбитых ладонях и коленках, ушибленных боках: ее затмевала боль души. На смену разочарованию и обиде пришло чувство вины. Она сама во всем виновата, это ее плата за то, что она в свое время не ответила Карлу добром, но посягнула на его лучшего друга. Да разве нужна такому страстному и увлекающемуся человеку, как Лотар Визерхофф, дурнушка Лиза Миллер, которая уже краснеет от одного лишь обожающего взгляда? Если б не ее глупая прихоть, то Лотар сейчас бы с чистой совестью встречался с Грейнджер, — всхлип, — а она, наверное, смогла бы со временем полюбить Карла. Тем более что он действительно ей нравился когда-то, только фрейлейн Миллер была тогда еще совсем юна и считала свои чувства порочными и появившимися совершенно не ко времени. Только теперь Элиза поняла последствия своего, казалось бы, невинного желания, которое она имела неосторожность высказать. Карл наверняка поссорится из-за нее с Лотаром, Лотару его слабость с Грейнджер обернется сильным ударом по репутации. И еще пострадает та девушка, Кайнер, с которой они познакомились в поезде. Элиза не раз замечала, как Кайнер смотрит на ее друга, и, хотя считала ее немного странной, была искренне рада, что Карл вновь обрел шанс на счастье.
- Лиза! Ээй! — позвал ее в темноте Джастин, но она, погруженная в собственное горе, не слышала ни его голоса, ни шагов.
Джастин благополучно миновал спуск из трех ступенек и присел рядом с одноклассницей на холодный и твердый каменный пол.
- Лиза, что с тобой?
Но она лишь еще больше сжалась, подобрав под себя ноги и закрыв лицо руками. Дурак! Ей только что изменил жених прямо у нее на глазах, а ты спрашиваешь, что с ней!
- Лиза… — попытался отнять руку от ее лица, но она тут же одернула ее.
Юноша огляделся по сторонам и почувствовал, как каждую клеточку его тела наполняет паника: они заблудились в подземельях, и вряд ли кто-нибудь из них помнит дорогу назад. Мерлин! Даже у слизеринцев не спросить, потому что никто не знает, где здесь их гостиная.
Недолго думая, Джастин взял девушку в охапку и поставил на ноги. Элиза по-прежнему была отрешена и не замечала, что происходит вокруг. Взял ее левой рукой за талию и, прижав к себе, медленно повел по коридору, держа в правой палочку с зажженным “Lumen”. Долбанный Уизерхофф! Из-за него они вышли из общежития и теперь заблудились. Из-за него Элиза теперь вынуждена страдать!
- Все будет в порядке милая, все будет хорошо… — шептал он ей над ухом и поцеловал в висок. — Он не стоит тебя…
Но, что хуже всего, парень не знал, как можно еще очернить своего соперника, чтобы успокоить подругу, ибо, до недавнего момента, решительно не замечал в нем каких-либо отрицательных качеств. И потому бурное свидание Визерхоффа с Грейнджер, которому он стал невольным свидетелем вместе со своими одноклассниками, вызвало у него немалый шок: Визерхофф даже не смотрел в сторону гриффиндорской старосты, в то время как Грейнджер, будучи всем известной зубрилой, примерной ученицей и уже встречаясь на тот момент с Уизли, вряд ли бы стала заводить роман на стороне.
- Tormenta! — раздалось сбоку.
Джастин почувствовал, как к нему в кожу вонзились тысячи раскаленных иголок. По телу пошла судорога, казалось, еще немного, и его разорвет на части. Ноги подкосились, и он упал на пол, повалив вместе с собой Элизу.
- Это же магглокровок с Хаффлпаффа! — с презрением произнес писклявый девчачий голосок.
- Можно я попробую? — с энтузиазмом проговорил низкий мальчишеский. — Я так хочу послушать, как он будет кричать и молить меня о пощаде!
- Не сейчас, — отмахнулся от них заводила; говорил он с заметным акцентом, отчего речь его казалась суховатой и ломаной.
Элиза тем временем пришла в себя, осознав, что находится в крайне щекотливом положении. Прямо на ней лежал Джастин, лицо которого было искажено от боли, а по телу проходили судороги, будто его держали под Пыточным. Парень изо всех сил старался не закричать и все сильнее хватался за бывшую под ним девушку, как за спасительный круг. Воздуха перестала хватать, и Элиза попыталась выбраться из цепкого кольца рук своего одноклассника. “Seco” прошлось по высунувшейся наружу лодыжке и заставило вскрикнуть. Девушка подняла голову, чувствуя, как теплая кровь вытекает из глубокого пореза, отдававшегося резкой болью во всей ноге.
Прямо над ними возвышался Генрих фон Бранау; губы его искривились в хищной ухмылке, а в серых глазах, отражавших холодный белый свет, исходивший от волшебной палочки, плескался маниакальный блеск. За ним стояли еще двое мальчиков лет четырнадцати-пятнадцати на вид: один — полный, с надутым капризным лицом и темными короткими волосами, другой — худощавый, со скучающим и надменным видом разглядывавший помещение. С ними была девочка того же возраста, невысокая, худая, с некрасивым лицом в форме сердечка и волосами мышиного цвета.
- Вы посмотрите на эту магглокровку, — брезгливо произнес Бранау с таким видом, будто увидел перед собой кучу навоза. — Вначале она своей показной скромностью и невинностью завлекла моего троюродного брата, заставив его отказаться от достойных чистокровных невест, — сделал пару шагов вперед, невольно заставив Элизу отползти назад. — Потом сбежала к его дружку с более древней родословной. Гря-я-язь, что с нее взять? — сказал он нарочито пренебрежительным тоном, манерно растягивая слова. — Вы же видите, грязь пристает к грязи! Tormenta! — и направил палочку на едва пришедшего в себя хаффлпаффца, который попытался отползти подальше.
Джастин издал хрип, во рту ощущался солоноватый металлический привкус. Юноша понимал, что должен защитить одноклассницу, но сил едва хватало на то, чтобы развернуться. Стоявшие за спиной у Бранау подростки противно загоготали, будто не они вовсе были представителями древних и не очень, благородных фамилий, и пустили в Джастина еще несколько болезненных проклятий, пусть и не очень сильных.
- Нет! — выкрикнула Элиза и, превозмогая боль в раненой ноге, поспешила оттащить своего одноклассника из-под удара.
Заклятие, ломающее кости, попало в стоявшую справа от хаффлпаффев колонну, выбив оттуда небольшой камень, а вот режущее по касательной задело лодыжку парня, срезав при этом часть кожи.
- Что, мразь, защищаешь своего грязнокрового ухажера? — вновь рассмеялся Бранау, увидев, как Миллер додумалась достать наконец-то волшебную палочку и теперь затравленным и боязливым взглядом, снизу вверх, смотрела на своего противника.
Она понимала, что силы не равны, и в одиночку ей не справиться с Бранау, тем более что тот привел с собой далеко не самых безобидных союзников. Она понимала, что их никто не спасет, что это конец…
- Salva nos, Regina Caelestis, et a peccatis nostris libera nos, — дрожащим голосом шептала она, встав на колени и прислонив концы пальцев к губам. — Suscipe animas nostras et affer eos Filio Tuo… (1)
Издав высокий протяжный крик, девчонка рухнула на пол и задергалась в конвульсиях. Рядом Нортон, Басингтон и Хелви развлекались с Флетчли, посылая в него режущие и жалящие проклятия. Для Пыточного или “Sectumsempra” им явно не хватало ни сил, ни умения. Нет, Генрих фон Бранау не был простым садистом, получавшим удовольствие от боли и криков своих жертв, но искренне верил в то, что очищает таким образом мир от скверны. Ведь что могут принести магам грязнокровки? Разврат, падение культурных ценностей и нравов, свою стремительно разлагающуюся и движущуюся к самоуничтожению цивилизацию и глупые церковные предрассудки. Если бы Гриндевальду удалось победить в свое время, всего этого засилья грязнокровок можно было бы избежать, они никогда не смели бы поднять голову и навязывать чужому миру, которому они не нужны, свои порядки. Вот взять к примеру эту грязнокровку Миллер: в кого она превратила его троюродного брата? В тюфяка и магглолюбца, который даже не додумался наказать ее, когда она сбежала к его рыжему дружку, этому ненавистному Визерхоффу. Ангельская внешность, невинный взгляд — именно из-за грязнокровки Миллер Шенбрюнны отклонили руку его сестры Берты. Грязнокровка так опутала их сетями своей показной невинности, что они забыли о главной цели любого уважающего себя чистокровного рода и отвергли помощь тех, кто вернул бы их к утраченному наследию.
- Tormenta!
Но девчонка теперь уже не извивалась, не билась в конвульсиях, а словно впала в ступор. Тело ее сотрясали судороги, руки едва удерживали оттого, чтобы, подобно ее грязнокровому дружку, не завалиться пластом на пол, а с губ слетала едва слышная латынь, которую глупые магглы зовут молитвой.
- …libera nos de poenis inferni… — она уже почти не чувствовала боли, целиком сосредоточившись на молитве, для нее это было сродни окклюменции, гасившей ощущения внешнего мира, — et dimitte nos debita nostra… sicut et nos dimittimus debitoribus nostris… (2)
И посмотрела снизу вверх на своего палача потемневшими от страха и боли глазами. Вдали виднелся какой-то слабый, серебристо-белый свет, словно нимбом окружавший голову и плечи Бранау. Вот она, Господи, десница твоя, и ты пришел за мною, чтобы позвать на трапезу свою со праведниками и мучениками. Об одном только прошу: их пощади…
Бранау отступил на шаг назад. Неужели уже тронулась умом? Иначе как еще объяснить эту глупую блаженную улыбку, застывшую на ее будто бы просветленном лице? Бывая в ставке Темного Лорда, он слышал немало славных историй о бравых похождениях Пожирателей Смерти, в том числе и о том, как супруги Лестранжи пытали чету Лонгоботтомов. По словам мадам Лестранж, изрядно свихнувшейся в Азкабане, но по-прежнему обладавшей твердой памятью, Господин и его сторонники одерживали одну победу за другой, и жалкие попытки авроров и членов Ордена Феникса противостоять им были просто смехотворны. Чего стоит только один тот факт, что никто из них не додумался поставить хотя бы средненькую защиту на свои дома, чтобы выиграть хоть немного времени? На “Fidelium” и Дамблдора все надеялись, магглолюбцы мерлиновы. Эти гриффы и хаффлы настолько тупы, что даже не подозревали, что в их рядах есть крыса, причем не одна, — Беллатриса обожала рассказывать истории про старые добрые времена, когда Темный Лорд уже уходил, и старая гвардия оставалась одна за столом с бокалами вина. Они собирались обычно в одном из обеденных залов Лестранж-Холла. Плотно задернуты тяжелые бархатные портьеры на окнах, и свечи здесь не зажигали уже шестнадцать лет. Лишь оранжевые языки пламени освещают просторный мрачный зал и одетых в черное гостей, придающихся воспоминаниям за бокалом вина. — МакКиннонов, Боунсов и Прюэттов взяли вообще в постелях. Казалось, победа уже близко, если бы не то самое пророчество, из-за которого Господин пошел к Поттерам на Самайн. Мордредово пророчество! Кроме Господина, никто в него не поверил. Да и как можно было поверить в то, что ребенок может нанести вред? Согласно древним законам магии, дети были неприкосновенны. Нельзя было убить младенца, тем более единственного наследника древнего чистокровного рода, и не быть за это наказанным собственной магией. Если бы он разрешил ей, Беллатрисе Лестранж, сопровождать его, если бы она сумела остановить его от столь необдуманного шага… — на этом месте колдунья обычно так сильно сжимала бокал и трясла головой от гнева, что вино расплескивалось по атласной темно-зеленой скатерти. — После таинственного исчезновения Господина Пожиратели смерти оказались, как тело без головы, не зная, что им делать, а продажные министерские крысы и магглолюбцы повылезали из своих дыр, стали праздновать победу, которую за них одержал какой-то мелкий щенок, сын грязнокровой мамаши! Тогда-то Лонгоботтом, вываливаясь навеселе из какого-то паба, и заговорил, что знает, где находится Неназываемый. Для них, истинных последователей Темного Лорда, это был глоток надежды. Но, как выяснилось, ни Лонгоботтом, ни его женушка, пришедшая его спасать, не знали ничего на самом деле, и Белла со своим мужем и деверем пытали их уже чисто из ненависти, желая отомстить так называемым светлым за своего Господина. Тогда их и повязали авроры. Рабастан предположил даже, что это могла быть подстава со стороны Даблдора: для него, озабоченного всеобщим благом, жизнь пары авроров и членов Ордена Феникса означала ничто по сравнению с победой сил добра. В любом случае, Лонгоботтомы сильными аврорами никогда не были и сошли с ума уже через полчаса пыток. Может быть, Миллер тоже осталось недолго?
- To…
- *Stupefac! Expellite arma! Incarcero! Silentium!* — трое подростков, оказавшись связанными, повалились на пол, беззвучно открывая рты. На лицах их явственно читалась злость и обида.
Высокий и статный юноша, по-прежнему держа в руке волшебную палочку, переступил через тело лежавшего неподвижно одноклассника и упал на колени перед стоявшей на четвереньках девушкой.
- Elise! — выдохнул он, прижав девушку к себе, зарывшись пальцами в ее спутанные золотистые волосы, и поцеловал в лоб. — Du bist lebend!.. /нем. Элиза!.. Ты жива!/
- Что здесь произошло? — спросил второй слизеринец, пришедший вместе с Шенбрюнном; осветил помещение, после чего легким движением руки снял заклятие немоты с пятикурсников.
Ответом ему злобное молчание — юные змейки прекрасно знали, что новый староста не станет их пытать, и Сыворотки Правды у него нет, да и декан их потом отмажет. Бранау по-прежнему валялся на полу без сознания. Посмотрел на Шенбрюнна и покачал головой — при всем своем уважении к немецкому аристократу, он никак не мог понять его пагубного пристрастия к грязнокровкам. Кайнер, теперь эта Миллер, кажется, невеста его дружка с Гриффиндора. Поколдовав над хаффлпаффкой и усадив ее у колонны, Шенбрюнн перешел к ее однокласснику Финч-Флетчли, которому досталось намного больше. Решил сыграть в благородство?
- Нотт, помоги мне, пожалуйста, — сказал немец властным тоном, залечивая волшебством наиболее опасные раны. — Нужно наколдовать носилки. Его необходимо доставить в Больничное крыло.
Вдвоем положили Джастина на носилки. Шенбрюнн быстрым движением пальцев расстегнул на парне одежду и промыл раны водой. Из неглубоких, но рваных ран продолжала медленно вытекать кровь. Ясно, студентам-недоросткам, захотевшим почувствовать себя сверхчеловеками, не хватило сил на полноценное “Sectumsempra”, и они решили просто добить парня, нанося поверх одних ран другие. Нотт удивился только, откуда его новый одноклассник знаете весьма сложную формулу авторского контрзакляться, о котором было известно далеко не всем слизеринцам, но не стал задавать вопросов.
- Зря ты не взял с собой… Кайнер, — сказал Нотт, когда они оказали, наконец, первую помощь Финч-Флетчли. — Могла бы помочь доставить… этих в Больничное крыло. Нам еще с Бранау, Басингтоном, Нортом и Хелви разбираться.
- Воды… — просипел хаффлпаффец, не разбирая, кто перед ним.
- Кайнер не справилась бы… — задумчиво ответил Шенбрюнн после того, как наколдовал стакан воды и приложил его к разбитым губам Джастина. — Лучше позвать эльфов.
Нотт вызвал домовиков, приказав им транспортировать Флетчли в Больничное крыло, после чего развязал Басингтона, Нортона и Хелви и, снова наложив на них “Silentium”, повел на допрос к декану, заранее предчувствуя, как не обрадуется последний. Ведь это частично и его, старосты, вина, что он не проследил за пятикурсниками и дал им возможность совершить эту глупую выходку, едва не граничащую с убийством. Все-таки есть большая разница между провокациями и словесными оскорблениями, от которых всегда можно отказаться, и прямым нападением и издевательством, которое ложится грязным пятном на и без того шаткую репутацию Дома Слизерин, а самих его питомцев характеризует как людей, не умеющих думать о последствиях и действовать хитростью и осторожностью, а не напролом, подобно глупым гриффам.
- Элиза, как ты? Как ты вообще здесь оказалась? — сказал Карл, вновь обняв подругу.
Ответом ему было немое молчание и перепуганный взгляд голубых глаз. Все это время девушка просидела в углу около колонны в состоянии полной апатии. Измена жениха и последовавшие затем недолгие пытки лишили ее сил. Хотелось уснуть и больше не проснуться, ничего не чувствовать. А обезболивающее заклятие Карла погрузило ее в подобие своеобразной дремы: она все видела, все слышала, все запоминала, но никак для себя не анализировала и почти ничего не чувствовала. Она понимала, что раны ее, в отличие от Джастина, были не смертельны, и потому она должна была подождать и возблагодарить Провидение за столь чудесное спасение, ведь все могло окончиться намного хуже, причем не только для нее.
Карл невольно скосил взгляд на ее правую руку — не хватало подаренного Лотаром обручального кольца, а ведь его можно было снять лишь при искреннем желании разорвать помолвку, что уже наводило на некоторые подозрения.
- Что произошло, Элиза? — обеспокоено спросил он, глядя девушке в глаза, но увидел в них лишь мерцающий кокон из боли и тьмы.
Неожиданно Элиза дернулась, резко качнув головой, и выкинула правую руку вперед, над его плечом. В глазах ее застыли какая-то странная решимость и отчаяние.
- *Stupefac!* — уловил он невербальное заклинание, направленное за его спину, и девушка безвольно упала на его руки.
Быстро выхватил палочку, сделал выпад, прижав девушку к себе свободной рукой.
- *Everto statum!* — Бранау, уже начавшего отходить от слабенького Оглушающего Миллер, отбросило назад и, перевернув в воздухе, приложило о стену.
Ты спасла меня, Элиза… Что-то теплое разлилось по его телу от самого сердца: он значит для нее, и значит очень много. И вместе с тем пришло чувство вины: из-за него она сейчас на грани магического истощения, а он, дурак — ибо надо уметь признавать свои ошибки и называть вещи своими именами — не додумался сразу связать Бранау. Какая странная ирония судьбы: своим спасением он обязан уже двум девушкам и двум магглорожденным.
Поцеловав девушку в макушку, Шенбрюнн бережно усадил ее на пол, облокотив на колонну, и дал укрепляющее зелье, которое всегда носил с собой. Этого мало, но, по крайней мере, Элиза не умрет теперь от магического истощения. Связал Бранау с помощью “Incarcero” и, вызвав эльфа, приказал доставить своего одноклассника в кабинет декана. Его прошлая ошибка обошлась ему слишком дорогой ценой. Карл не знал, какое именно заклинание хотел в него кинуть Бранау, но прекрасно понимал, что “милый родственничек” не упустил бы возможности преподать “урок хороших манер” с применением Режущего и Пыточного, которые так обожает их двоюродная бабка и старая дева Эльза Шварц фон Бранау.
Осторожно взял Элизу на руки. Голову прижать к груди, ноги сместить на плечо, чтобы можно было колдовать. Сосредоточился на Больничном крыле.
- [i]*Το νήμα Αριάδνης!*[i] (3) — палочка совершает крестообразное движение, и с ее конца слетает тонкая золотистая нить, слабо мерцающая во мраке подземелий.
Теперь идти быстро, но не торопиться. Смотреть под ноги и вперед, но не терять концентрации на конечной точке пути, держа ее образ в своей голове чуть выше видимого пространства. Школьная медсестра, разбуженная за ночь уже второй раз, невнятно выругалась сквозь зубы, но быстро пришла в себя, когда речь зашла об очередном пациенте. В отличие от мальчика, доставленного около часа назад, на котором и живое место было трудно найти — все его тело покрыто следами шрамов, ожогов и нарывов, — девочка выглядела вполне прилично, вот только казалась слишком бледной и слабой, будто из нее враз выкачали все жизненные силы.
- Ей необходимо дать “Τη επούλωση ειρήνη” (4), — уверенным тоном произнес Шенбрюнн, устраивая девушку на больничной кровати, — а также сильнодействующие укрепляющие и восстанавливающие зелья.
По протоколу всем пациентам предписывался покой и постельный режим, а потому всех посторонних лиц надлежало выпроводить из Больничного крыла, однако ради исключения мадам Помфри позволила Карлу Шенбрюнну — так представился молодой человек — посидеть со своей подругой, пока она заполняла карточки.
Выпускница Хаффлпаффа, Поппи Помфри всегда старалась держаться в стороне от межфакультетских разборок. Окончив медицинские курсы при больнице св. Мунго и пройдя там же положенную стажировку, она вернулась в родной Хогвартс, чтобы отныне посвятить свою жизнь заботе о здоровье юных магов. Она старалась одинаково относиться ко всем студентам, ведь для нее они, прежде всего, пациенты, не читала нотации и молча хранила в своем сердце все поведанные ей секреты. Она понимала, что если не будет доверять детям и воспринимать их такими, какие они есть, то и они не станут доверять ей.
Она пропустила через себя тысячи историй юных магов, и, казалось, достаточно много повидала на своем веку, чтобы удивляться чему-то. И, тем не менее, ей странно было наблюдать дружбу между холодным и гордым слизеринцем и мягкой, доброй хаффлпаффкой. Как он держал ее на руках, как бережно укладывал на кровать, чтобы ей было удобно, как он смотрел на нее — мало в ком из влюбленных юношей и девушек мадам Помфри видела столько нежности и искренней заботы друг о друге. Еще парень оказался хорошим зельеваром — не каждый выпускник Хогвартса может сварить “Τη επούλωση ειρήνη” с первого раза без единой ошибки, да еще почти не подглядывая в рецепт. Обычно данное зелье, с учетом всех предварительных процедур, готовится почти неделю, и потому большинство зельеваров предпочитают закупать уже готовую основу, из которой, при наличии необходимых ингредиентов, зелье для лечения пост-эффектов Пыточных и им подобных проклятий можно сварить за полчаса-час. И Помфри определенно не пожалела, что в свое время заставила Альбуса профинансировать закупку дорогостоящих ингредиентов, а Северуса — приготовить основу.
Медсестра отпила кофе и посмотрела в приоткрытую дверь. Юноша склонился над девушкой и что-то ласково шептал ей, гладя по золотистым кудрям. Та уже пришла в себя, но все еще чувствовала себя слабой и должна была вновь уснуть после принятого успокоительного зелья. Написала еще пару строк — парень раздраженно качает головой и явно чем-то недоволен. Закончится карточка, и надо будет его отправить восвояси. Да, еще и записку написать для Аргуса и учителей — все-таки мальчик не развлечения ради шлялся, а спасал девочку, да и с зельем в Больничном крыле помог. Мерлин! Еще нужно Северусу список зелий составить. Костероста и Ранозаживляющего пока хватает, но избыток никогда не помешает — очередной матч по квиддичу или драка в коридоре моментально изведет все ее запасы. Не будет ничего страшного, если парень задержится еще на пятнадцать минут, а она с чистой совестью ляжет спать.
- Молодой человек! — кто-то тряс его за плечо.
Карл нехотя приподнялся на локтях, благословляя темноту, царящую во владениях мадам Помфри. Последнее, что он помнил — он утешал Элизу, уверяя, что она ничем не виновата перед ним. Что истинная дружба и любовь не возможны без взаимного доверия и уважения. И что он желает только одного — чтобы она была счастлива, и приложит со своей стороны все усилия, чтобы добиться этого. Поцеловал ее в лоб, и она коснулась его щеки — какие же у нее нежные пальцы. Прикосновения ее приятны и желанны, от них будто искра пробегает по телу, и накатывает сладкая истома. Наклонился над ее маленьким, чуть приоткрытым ртом — сейчас это казалось таким нужным, естественным, но не поцеловал. Элиза и так испытала в этот вечер слишком много горя, чтобы потом жалеть о сиюминутном порыве своего друга. Он ей друг, а не жених, а с Лотаром надо будет… поговорить.
- Карл, пожалуйста, побудь со мной, еще чуть-чуть, — слабеющим голосом прошептала Элиза.
Она уже засыпала под действием зелий, руки ее опустились на руки Карла, и он нежно погладил их по тыльной стороне.
- Милая Элиза, с тобой я буду, сколько ты захочешь, — так же тихо ответил Шенбрюнн, поудобнее устроившись на кровати.
Сейчас, с разметавшимися по подушке волосами, она казалась особо хрупкой и умиротворенной. Провел рукой по ее золотистым прядям — она улыбнулась во сне. Аккуратно обняв девушку, вновь наклонился над ней и поцеловал в висок, зарывшись в ее золотые кудри, вдыхая сладкий аромат цветущих яблонь.
По-видимому, царившие в Больничном крыле сумрак и тишина, а также накопившаяся за день усталость сделали свое дело, раз он уснул прямо там, на кровати, рядом с Элизой. Осторожно встал, стараясь не задеть спящую девушку, и поправил ей одеяло.
- Вам лучше уйти, мистер…
- Шенбрюнн, мадам, — к Карлу вернулось прежнее самообладание.
- Вот, возьмите эту записку, покажите учителям или мистеру Филчу, если встретите их в коридорах.
- Благодарю, мадам.
Говорила Помфри устало и сухо, но без укора, и Карл был ей благодарен за это.
До слизеринских подземелий Шенбрюнн добрался без труда, а заодно и записка от школьной медсестры пригодилась — в одной из галерей между корпусами он едва не наткнулся на миссис Норрис. И все это время у него в голове крутились мысли, посвященные недавним событиям. Элиза не могла говорить неправду, пусть изначально и считала себя виноватой. Кольца нет — его она скинула в порыве отчаянья и гнева, значит, Лотар действительно ей изменил. Хотелось немедленно развернуться и пойти в Гриффиндорскую башню, чтобы вставить мозги этому рыжему идиоту, называющемуся его другом. Доверил ему самое дорогое, чтобы тот так бесславно распорядился дарованным ему сокровищем. И с кем?! С Грейнджер!
Карл устало привалился к холодной шершавой стене. Вдох-выдох, вдох-выдох, медленнее, глубже, ровнее… То, что завтра с утра пораньше необходимо устроить серьезный разговор этому оболтусу, сомнению не подлежало, теперь надо решить, что и как говорить: от этого зависят не только отношения Лотара и Элиза, но и их дружба. С одной стороны, Шенбрюнн знал, что его друг (пока еще друг) — натура деятельная, страстная и увлекающаяся. Лотар Визерхоф умел быть душой компании и легко поддерживал разговоры на любые темы. У него было мало настоящих друзей, зато достаточно много знакомых и приятелей, с которыми стоило бы обменяться парой любезностей при встрече. А на балах… Лотар великолепно вальсировал и не упускал случая пофлиртовать с прекрасными девицами, обходя стороной лишь тех, кто был ему глубоко неприятен, вроде Берты фон Бранау или Августы Ротбайль. С другой… с тех пор, как Лотар начал встречаться с Элизой, он души в ней не чаял и даже не смотрел на других девушек. Чувства его были искренни и не могли измениться за каких-то пару часов. Или все-таки могли? То, что Грейнджер была одурманена, сомнению не подлежало. Также можно предположить, что она первая полезла к Лотару — видя ее поведение, ни один приличный человек не захочет взять ее себе в жены. Теперь остается выяснить: во-первых, как Лотар оказался в том коридоре вместе с Грейнджер; и, во-вторых, кто вообще затеял всю эту авантюру с зельем. Первое легко можно будет выяснить завтра у Лотара — Карл не сомневался в том, что его друг, если действительно любит Элизу, не станет отпираться. А со вторым придется подождать, ибо слишком мало пока имеется данных.
Известно следующее… Исключить из подозрения стоит всех хаффлпаффцев, кроме Смита — они слишком честны для этого. Равенкловцам это просто не нужно и неинтересно. Слизеринцы, его одноклассники — тоже вряд ли, по крайней мере, среди них нет исполнителя. Сделать это мог только кто-то из Гриффиндора, тот, кто мог легально, не вызывая подозрений, находиться рядом с Грейнджер и периодически подливать ей зелье. Почему именно зелье? Для наложения заклинания такого рода необходимо обладать не только высоким магическим потенциалом, но и определенными навыками в ментальной магии, а также хорошо знать нумерологию, чем может похвастать далеко не каждый студент-старшекурсник, особенно если учесть крайне ограниченный доступ к тайным знаниям в Хогвартсе. Большинство же приворотных зелий относятся к числу условно разрешенных, ибо частично корректируют разум человека, создавая в памяти новый смысловой объект и новые эмоциональные и ассоциативные связи, а также влияя соответствующим образом на физиологию человека. В широкой продаже их не было, но при наличии связей их можно было легко заказать у частных зельеваров.
Открыл проход, скрытый за угрюмым средневековым волшебником в темно-красной мантии, вошел в гостиную. Темно, холодно, тихо. Лишь у ступеней, ведущих в зал с фонтаном, стоит одинокая женская фигура. Кайнер…
1) (лат.) Спаси нас, Царица Небесная, и от грехов наших избави нас. Прими души нас и донеси их Сыну Твоему…
2) (лат.) … избави нас от адовых мук… и остави нам долги наши… как и мы оставляем должникам нашим…
3) (греч.) “Нить Ариадны” — заклинание, указывающее путь к конкретному месту. Для поддержания Нити необходима постоянная концентрация на конечном пункте следования, иначе Нить исчезнет.
4) (греч.) “Исцеляющий покой” — зелье, применяемое для лечения последствий пыточных заклятий (“Cruciatus”, “Tormenta”).
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Понедельник, 18.06.2012, 23:24
Дата: Понедельник, 18.06.2012, 22:53 | Сообщение # 223
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Ретроспектива…
Слизеринцы приняли первое их поражение в сезоне сухо, с достоинством, пообещав самим себе вырваться вперед за счет баллов, получаемых на занятиях, и раскатать под орех воронов и барсуков в последующих матчах. Малфой сидел вялый и явно пребывал в депрессии, не реагируя на внешние раздражители, в том числе демонстративно дувшуюся Пэнси Паркинсон, которой было крайне скучно. Крэбб сидел с Гойлом в Больничном крыле — все-таки из-за него товарищ по команде получил травму. Позже к ним присоединилась и Буллстоуд. Вэйзи, Забини и Уркхарт, побушевав в душе, топили проигрыш в эльфийском вине, заранее заказанным в Хогсмиде на случай победы. Нотт периодически следил за порядком в общежитии. Все остальные змейки пытались заниматься тем же, чем и раньше в выходные — читали книги и газеты, вели светские беседы. Вот только разговоры никак не клеились, а строчки чаще разбегались перед глазами.
Они с Кайнер устроились там же, где и всегда, в комнате для выполнения домашних заданий. В коллектив они еще не влились, чтобы предаваться вместе со всеми унынию из-за проигрыша в матче, и потому держались своеобразным островком, отдельно от всех слизеринцев. Шенбрюнн, удобно устроившись в кресле, читал томик Гете, Анна — конспектировала его учебник по зельеварению. Иногда она отвлекалась от работы, пытаясь расслабиться в жестком кресле и уходила в какие-то заоблачные дали. Временами порывалась походить по комнате, но удерживала себя на месте. От самодисциплины она уже или явно отвыкла, или плохо была к ней приучена. И, тем не менее, показалось Карлу, подобные отвлечения необходимы ей тогда, когда работа требует вдумчивости и творческого подхода, а не механического переписывания или решения задач по уже готовым алгоритмам. Словно некая определенная конфигурация тела способствует легкому полету мысли. Временами он вслух зачитывал понравившиеся ему отрывки, и Кайнер превращалась вся во внимание, ловила каждое его слово.
- Карл… вы очень хорошо читаете вслух, — говорила она, делая паузы между словами, словно пытаясь успокоиться, а в глазах стояло немое восхищение: — *Мне нравится твой голос…*
Кайнер любила и не любила читать одновременно. Чтение не было для нее насущным процессом, естественным времяпровождением, а библиотека — кладезем знаний. Как она сама рассказывала, в библиотеку она ходила лишь тогда, когда книги, требуемые школьной программой, нельзя было найти дома или у друзей. И, тем не менее, она жадно хватало каждое новое знание, стоило последнему заинтересовать ее.
Как и ожидал Шенбрюнн, Кайнер попросила у него почитать книгу, разумеется, когда он дочитает. Положил книгу на стол перед ней — он уже читал ее, только давно. Ему не жалко, а Кайнер пусть просвещается и обогащается, открывает для себя что-то новое и глубокое.
- Вы хорошо рисуете, Анна, — заметил он, глядя через ее плечо на нарисованный чернилами цветок шиповника… в рабочей тетради.
Девушка застыла, резко выпрямив спину.
- Э… Спасибо… это просто тетрадь для записей… я не собираюсь показывать ее преподавателям, — попыталась оправдаться Кайнер.
- Анна, разве я укорял вас в чем-то? — строго спросил Карл, встав так, чтобы ей было видно его лицо.
- Н-нет, — Анна отрицательно покачало головой, скосив взгляд в сторону. — Но вам, наверное, не понравилось, что я рисую в тетради.
- А вы в этом уверены? — парировал Карл. — Запомните, — он наклонился к девушке так, чтобы его лицо было чуть выше ее, — никогда не спешите оправдываться в том, в чем вас не обвиняли. Ответственность за ваши действия вы несете, прежде всего, перед собой и своей совестью и уже во вторую очередь перед окружающими вас людьми.
Кайнер не оставалось ничего, кроме как кивнуть.
- А меня нарисуете? — спросил Шенбрюнн, улыбнувшись.
- Я… могу попробовать, — сказала Кайнер неуверенно, — я очень мало рисовала портреты реальных людей.
- Хорошо. Я не возражаю.
- Только это очень долго и скучно. Лучше вернитесь к чтению и сделайте как можно более умный вид, — Карл снова улыбнулся, исполнив просьбу своей одноклассницы.
Так… легкими штрихами наметить позу, наклон головы, окружающие предметы. Фон упростим — не тот уровень, да и времени ограниченное количество. Уже в наброске должно угадываться движение, выражение лица — на это уповали абстракционисты-минималисты вроде Матисса и Пикассо.
Какое-то время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом грифеля по пергаменту и переворачиванием страниц. Проходившие мимо слизеринцы косились на странную парочку кто с любопытством, кто с пренебрежением. Некоторые, насколько это было возможно с расстояния нескольких футов, пытались рассмотреть намечающуюся картинку, но Кайнер это быстро начинало нервировать, и она небрежно, как от назойливых мух, отмахивалась от них рукой с зажатым карандашом. Быстрее и действеннее оказывался взгляд Шенбрюнна — не стоит мешать протеже родовитого аристократа. А если Шенбрюнна устроит качество, то можно будет попробовать заказать грязнокровке и их портреты. Самая подходящая работа для таких, как она.
… Теперь глаза. Они — зеркало души. Они передают эмоции, характер человека — все то, о чем обычно умалчивают слова. А у Карла глаза очень красивые, взгляд королевский, в нем чувствуются непреклонность, холод и сталь.
- Карл, посмотри на меня, пожалуйста, — восхищение на лице, придыхание в голосе.
Его имя она произносит мягко, с чуть раскатистым “р”, какое бывает обычно в южно-романских языках, слегка подмурлыкивая, словно книззл, наевшийся теплых свежих сливок. Оторвал взгляд от книги и перевел на Кайнер. Интересно, как она будет изображать его в двух ракурсах сразу?
Брови чуть изогнуты, глаза открыты и смотрят прямо, насквозь, будто видят каждый помысел. В подземельях традиционно стоит сумрак, а под рукой только черный грифель — взгляд становится более глубоким, таинственным, но не обжигающим и жестоким, как у их декана. Величественный, горделивый, ему нельзя не покориться…
Who would not admire, Who could not adore, Who does not desire, Who wishes to see more?
Oh dark eyes, help me see, Just one look, she is gone, Look on me, we are one, Fading with the setting sun… (5)
Анна не сразу обратила внимание, что плачет, но лишь когда одинокая слеза упала на рисунок, тут же впитавшись в бумагу. Вытерла глаза, продолжив штриховать. Затемнить надо кресло и нижнюю часть книги — они расположены в контражуре6. Четче прорисовать складки на мантии и портьерах, но так, чтобы они не отвлекали взгляд от изображенного на рисунке человека. Более легкими штрихами изобразить кладку на стене и на колонне, чтобы текстура была заметна, но не бросалась в глаза…
- Прошу прощения, мистер Шенбрюнн, что отвлекаю вас от столь важного занятия… — это был новый староста Слизерина Теодор Нотт. — Я думаю, мисс Кайнер сможет дорисовать ваш портрет в другой раз… — тон его, строгий и властный, приправленный толикой сарказма, не предвещал ничего хорошего.
Кайнер явно собиралась что-то сказать, по-видимому, о степени законченности своей работы, раз она взялась за листок, но под взглядом своего одноклассника тут же опустилась обратно в кресло и, откинувшись на спинку, закрыла рот.
- Я слушаю вас, господин Нотт, — сказал Шенбрюнн, встав со своего места и положив книгу на стол, таким тоном, будто оказывает старосте услугу одним фактом, что говорит с ним.
- Нужна ваша помощь, мистер Шенбрюнн, — Нотт скинул спесь и перешел к делу. — Пропал ваш соотечественник Генрих фон Бранау, а также трое пятикурсников, для которых отбой наступил уже полтора часа назад. Предположительно они ушли вместе. Вы ведь с мистером Бранау родственники, не так ли? — староста Слизерина слегка прищурился.
- Да, мистер Нотт, — Кайнер напряглась и сжалась в кресле.
- Можете взять с собой вашу… Кайнер. Она может быть полезна.
- Фрейлейн Кайнер останется в общежитии, — властно проговорил Карл, — для ее же безопасности, а также нашей с вами. В представленном вами деле нет никаких пунктов, которые так или иначе затрагивали бы ее интересы.
- Я жду вас, — развернувшись на каблуках, Нотт покинул читальню: пусть попрощается со своей грязнокровкой.
- Karl! — в глазах отчаянье, а на губах застыла просьба не то не ходить вместе с Ноттом, не то разрешить ей пойти вместе с ним.
- Ich kehre zurück… — наклонившись, поцеловал ее в лоб, провел костяшками пальцев по щеке, — ich verspreche… /нем. Я вернусь… обещаю…/
Послушно кивнула и, потянувшись, обняла его за шею.
- Zurückkehre... Ich werde auf dich warten... /нем. Возвращайся… Я буду ждать тебя…/ — произнесла она, по-прежнему держась за его шею.
Конец ретроспективы.
Девушка сделала шаг назад, видимо, испугавшись — все-таки она была хоть неопытным, но все же ментальным магом, и могла уловить исходившие от него гнев и раздражение — на Бранау и Лотара. Шагнул ей навстречу, протянув руку ладонью вверх, и она ласточкой порхнула к нему в объятья. Маленькие тонкие пальцы поднялись вверх, зарывшись в кудри на его затылке.
- Ты вернулся!.. — в голосе облегчение и отчаяние одновременно.
- Я обещал, — Карл говорит уверенно и твердо, с ним спокойно, как за каменной стеной.
За всю свою недолгую жизнь Карл Шенбрюнн крайне редко сталкивался с ситуациями, когда приходилось между долгом и собственными интересами, и почти никогда с теми, где приходилось бы выбирать между двумя равнозначными и взаимоисключающими интересами, а последствия неправильного выбора могли быть очень тяжелыми. Анна или Элиза — стоит ему взяться за одну, как вторая неизбежно утонет. За прошедшее с начала учебы время он не задумывался о том, кто из них ему дороже и больше для него значит — Элиза была счастлива с Лотаром, а ему необходимо было найти новую невесту, и тут очень вовремя подвернулась Анна, заняв собой почти все его свободное время, давая ему то, чего он был лишен раньше. Сегодняшний же вечер расставил все точки над i: он любит Элизу и позволяет себя любить Анне. Если первая для него как солнце, ласковое, не обжигающее, но согревающее все своими лучами, то вторая — мощный поток, сносящий все на своем пути, стоит дать ему волю. Элиза — хрупкая, нежная, ранимая, подобно первому цветку, только появившемуся из-под снега. Ей нужен сильный защитник и покровитель, который защитил бы от всех невзгод и напастей. И Флетчли на эту роль не подходит однозначно. Анна… однозначно сильнее ее, она сможет выжить сама, но какой будет ее жизнь? Она явно производила впечатление человека несчастного, не обласканного судьбой, не доверяющего людям. Он видел, как она менялась, стоило ему открыться перед ней, пойти навстречу. И потому известие о том, что он фактически предпочел ей другую, может быть воспринято как предательство и закончиться истерикой и очередным замыканием в себе. А такая Анна Кайнер опасна и для себя, и для окружающих. Следовательно, необходимо найти какое-то компромиссное решение, которое не сильно било бы по одной и позволило бы защитить другую.
- Анна, нам надо поговорить.
Убрала руки с его шеи, отступила назад. Уже готовится к худшему. Взял ее за руку, отвел к камину, усадил на диван. В пляшущих отсветах пламени ее лицо выглядит уставшим и напряженным, глаза широко распахнуты, под ними залегли темные круги.
- Вы ждали меня?
Кивок в ответ. Душу переполняет ощущение благодарности, но сейчас нельзя поддаваться эмоциям. Она говорила, конечно, что будет ждать его, но он задержался намного дольше, чем планировал, и потому вполне естественно предполагал, что она уже легла спать. Но вместо этого она сидела здесь и ожидала его прихода, чтобы снова увидеть его. Она любит его — он понимает это, и тем труднее ему становится сказать ей, отобрать надежду…
- Анна, а теперь послушайте меня внимательно и попытайтесь понять, — строго сказал Карл, взяв девушку за плечи и посмотрев в глаза.
Снова кивок.
- Элизе нужна моя помощь, и, к сожалению, я не смогу проводить с вами столько же времени, сколько и раньше… Я боюсь… — строгость из голоса исчезла, он стал мягче; в глазах видны искренность и забота о близком человеке, желание быть понятым, — она не сможет справиться сама с навалившимся на нее несчастьем, и я не хочу, чтобы с ней случилось что-то опасное и непоправимое.
Сразу опустила голову, сникла.
- Я думаю, я справлюсь…
Кайнер говорила необычно уверенно, будто только что приняла тяжелое для себя решение.
- Я не думаю, что вам придется справляться самой, — ласково сказал Карл, проведя пальцами по русым прядям, обрамлявших ее лицо, — я говорю лишь: некоторое время. В Слизерине вы под моим покровительством, вас здесь никто не тронет. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.
- Спасибо, Карл, спасибо тебе за все!.. — в глазах слезы, в голосе искренняя благодарность.
Девушка неожиданно потянулась к нему, обхватив руками шею и заставив завалиться на спинку дивана, ее губы были в нескольких сантиметрах от его. И так же резко она встала с дивана — руки его соскользнули с ее спины, пропустив ткань мантии — и скрылась в темноте. А Карл по-прежнему сидел на диване, смотрел на огонь стеклянными глазами и думал… О том, почему Кайнер так и не поцеловала его, и что он хотел ее, каким бы неправильным это ни казалось. Нет, Кайнер положительно сводит его с ума. Но если мужчина столь слаб перед безумно влюбленной в него женщиной, то так ли велика вина Лотара в том, что он не смог устоять перед Грейнджер?
* * *
На следующее утро Джастина и Элизу выпустили из Больничного крыла, а Слизерин лишился двухста баллов. В Большом Зале Дамблдор произнес проникновенную речь о старых предрассудках, затмевающих понятия о добре, чести и совести, и побуждающих к совершению различных злодеяний, после чего публично пристыдил змеек, на которых теперь недобро косились все остальные факультеты. Затем белобородый директор преувеличенно бодрым голосом объявил, что Хогвартс по-прежнему остается самым безопасным местом не только в Британии, но и в мире (на что недовольно хмыкнули не только слизеринцы и большинство равенкловцев, но также некоторые хаффлпаффцы и гриффиндорцы), а также сообщил, что злодеи уже понесли наказание и начнут отбывать его сегодня же, и пожелал всем приятного аппетита.
Что же касается Бранау, Нортона, Басингтона и Хелви, то они действительно понесли наказание, ибо накладывал его сам декан лично. Вначале он высказал своим подопечным все, что думает об их глупости и неумении проворачивать свои авантюры в отсутствие посторонних глаз. Затем разошелся речью о том, как их выходка порочит честь Дома Слизерин, ибо, видит Мерлин, это была не обыкновенная драка, провокация или дурацкая шутка, а самое настоящее нападение на других учеников, что жестко карается Уставом. Согласно старинным правилам Хогвартса, за подобные преступления в стенах школы полагалось исключать, а сами подростки не имели права устроиться в другое учебное заведение и поступить на работу, где требовался бы школьный аттестат. Таким образом, в качестве дополнительного “бонуса” к наказанию проштрафившимся перекрывался доступ к большинству высокооплачиваемых и престижных профессий. Но исключение ученика оставляло, как правило, немалый след и на репутации самой школы, и потому руководство Хогвартса в последние несколько десятков лет стремилось быть терпимым и каждому давало шанс исправить свои ошибки.
В результате четверо слизеринцев получили отработки у Филча и Спраут до конца семестра и запрет на прогулки в Хогсмид до конца учебного года; они не имели права носить с собой волшебные палочки, разве что для использования их на уроках. Кроме того, декан перед всем своим факультетом объявил о преступлении их одноклассников, предал их поведение осуждению, а самим молодым людям призвал объявить бойкот. Отныне Бранау, Басингтон, Нортон и Хелви стали “неприкасаемыми”: с ними теперь не общался никто из слизеринцев; они сидели отдельно ото всех на уроках и не имели право трапезничать в со всеми в Большом Зале, а также ночевать в спальнях вместе со своими одноклассниками. Из еды им полагались только хлеб и вода; также наказанные должны были ежедневно прибираться в общей гостиной, уборных и ванных комнатах своего факультета.
Дамблдор поначалу возражал против такого строгого наказания для учеников, предложив ограничиться лишь снятыми лично им баллами, месячной отработкой у школьного завхоза и запретом на прогулки в Хогсмид — ведь они еще дети и не понимают, что творят. И впервые оказался в меньшинстве: никогда еще хогвартские учителя не были столь единодушны, тем более что поддержали они декана “темного” факультета. Спраут, ибо это ее студенты пострадали от нападения слизеринцев, готова была рвать и метать — никогда еще коллеги не видели ее такой разъяренной. И лишь после чая с бергамотом, вежливо предложенного директором, она немного успокоилась.
В ту же ночь Снейп отправил письма родителям своих подопечных, в которых подробно изложил недостойное поведение их отпрысков, и ответы не заставили себя ждать. Трое пятикурсников выглядели теперь по-настоящему пристыженными: очевидно, их проступок нанес немалый удар по репутации их семей, и за стенами школы их теперь ждало наказание дома. А оно будет, пусть и через три месяца — в этом можно было не сомневаться. Бранау же злобно поглядывал на своего декана, всем своим видом показывая, что он еще отомстит за попранную честь. А в конце недели профессору зельеварения было доставлено письмо, в котором супруги фон Бранау, как это ни странно, не оправдывались и не извинялись за своего сына, но, напротив, выказывали претензии руководству Хогвартса и ему, Северусу Снейпу в частности, что это вопиющий беспредел, когда в магической школе со столь древними традициями до сих пор обучаются грязнокровки, которые уже давно должны быть уничтожены. И позор Дому великого Салазара Слизерина, который приютил у себя мерзкое маггловское отродье. В конце письма господин Готфрид и фрау Луиза высказывали искреннее одобрение службе их сына под началом Темного Лорда всея Британии и надежду, что именно их сын приведет магический мир к всеобщему благу и господству над магглами.
Что же касается Шенбрюнна и Нотта, то они были награждены лично своим деканом, пятидесятью баллами каждый, за проявленное благоразумие и помощь другим ученикам. Однако на фоне громких скандалов, имевших место сразу на двух традиционно враждующих факультетах, небольшое пополнение баллов в копилке одного из них так и осталось незамеченным.
* * *
… Одинокие шаги гулко отдавались посреди длинного, немного обветшавшего коридора. Хотелось скрыться ото всех и никого не видеть — просто потому, что так стало бы легче: одиночество физическое всегда действовало на нее успокаивающе. Анна Лапина чувствовала себя брошенной и одинокой, но была готова к этому еще с того дня, как в первый раз поссорилась с Карлом. В этом было что-то… правильное. Она не ощущала щемящей тоски или сводящей с ума депрессии, как было несколько лет назад. Просто все закончилось, и надо перешагнуть через это, оборвать все эмоциональные связи и идти дальше. Она знала, что была лишней и не очень нужной, и, тем не менее, была благодарна Шенбрюнну за те крохи заботы, тепла и спокойствия, которыми он одаривал ее в последний месяц. Он был не первым человеком в ее жизни, к которому она имела неразделенные чувства, но первым, кто не оставил неприятных воспоминаний после себя. Только слабое тепло и свет, которое излучает еще холодное, зимнее солнце, прячущееся за облаками.
Анна даже почти не ревновала к Элизе — просто потому, что та была намного лучше ее и, в отличие от нее, уж точно смогла бы стать хорошей женой и матерью. А для другого заводить отношения просто не имеет смысла. Анна не умела быть счастливой, не любила заботиться о других, и потому вряд ли бы сделала счастливым того человека, которому пришлось бы идти с ней по жизни. Видя же, как Карл смотрит на Миллер, и как она отвечает на его заботу и поддержку, Анна с уверенностью могла сказать: они будут вместе до конца и руку об руку пройдут все испытания, которые уготовала им Судьба…
Солнце снова светит в окно, но не согревает. Гонимые ветром, по небу плывут облака, в лесу шумит листва, опадая. На душе тоскливо. Она не слышит чужие шаги, лишь смотрит через пыльное стекло на яркое голубое небо, на залитую солнцем, еще зеленую поляну перед замком, по которой беспечно носятся дети, но не может согреться. Она опирается о холодный мраморный косяк, и ее ладонь накрывает чужая, теплая. Она вырывается, разворачиваясь к нему лицом, и он снова перехватывает ее руку, подносит к губам.
- Добрый день, фрекен Кайнер…
Она слышит его ласковый голос, но не поднимает глаза. И почему ей “везет” сталкиваться с Фольквардссоном именно тогда, когда у нее очередной приступ депрессии?
- Карл Шенбрюнн посоветовал мне искать вас здесь…
Карл Шенбрюнн… она гуляла вместе с ним и Миллер по замку. Это стало традицией еще с первого их воскресенья в Хогвартсе, только теперь с ними не было Визерхоффа. Карл, чуть придерживая Элизу за талию, утешал ее, как тогда, когда она получила то странное письмо из дома; все его внимание было полностью поглощено ею. Анна же держалась в стороне, соблюдая правило “не оставаться одной”, но стараясь не мешать при этом. Ей было неловко наблюдать за ними, чувствовать себя лишней, больно видеть, как он заботится о ней, и представлять себя на ее месте. Хотелось просто оказаться одной, чтобы одиночество внутреннее, заполняющее душу тоской, сменилось одиночеством внешним, физическим. Она указала на первый попавшийся ей боковой коридор, и Карл рассеянно кивнул, встретившись с ней взглядом. Видимо, они еще не успели уйти далеко, и потому их догнал Фольквардссон.
- Рада вас видеть, Ассбьорн Фольквардссон, — произнесла она преувеличенно светским тоном, что смотрелось крайне неестественным в сочетании с тусклым взглядом и еще не успевшими высохнуть дорожками слез на щеках.
- Я думаю, нам следует пойти: старый пустой коридор — не самое подходящее место для столь прекрасной особы, — сказал он, чуть улыбнувшись, и вывел девушку наружу.
Чутко уловив настроение своей спутницы, Ассбьорн специально старался выбирать такие маршруты, чтобы ненароком не пересечься с Шенбрюнном и Миллер. Ненавязчиво и осторожно ухаживая за ней, так, чтобы ей было приятно, но при этом не спугнуть ее, он пытался сделать так, чтобы она расслабилась и перестала грустить. На лугу перед озером она впервые улыбнулась, радуясь уже остывающему, но по-прежнему ласковому осеннему солнцу, и он почувствовал, что счастлив. Подхватил ее на руки — она казалась легкой, как пушинка — и, улыбаясь, стремительно закружил по поляне. Радость переполняла его. Лишь остановившись, он заметил смущение девушки.
- Простите, если я вас чем-то обидел… — Ассбьорн поспешил извиниться за свой иррациональный порыв.
Сейчас они спускались по пологому склону, поросшему вереском и ракитником, к одинокому клену на берегу озера, под которым равенкловец любил проводить иногда время. Он держал Анну под руку, в свободной она сжимала скромный букетик полевых цветов, которые насобирала сама по пути.
- Нет, ничем… — снова потупила взгляд, смотря себе под ноги.
- Но… — юноша призадумался, — может быть, вы скажете правду, чтобы не терзать ни себя, ни меня?
- Эм… я не уверена, что стоит говорить об этом…
- Поверьте, Анна, — Фольквардссон остановил ее и, взяв за плечи, пристально посмотрел ей в глаза, — люди часто ломают жизнь себе и своим близким именно потому, что не хотят или боятся вовремя сказать правду, тогда, когда еще есть возможность осознать и исправить ошибки, найти их первопричины.
- Вам это не понравится, — девушка неуверенно покачала головой.
- Считайте, что я готов к этому, — спокойно ответил парень, поставив точку в их споре.
Что Лапину больше всего удивляло в Ассбьорне, так это рационализм в его чувствах к ней, ибо она привыкла к тому, что молодые обычно легко влюбляются, но также легко перестают любить и даже начинают ненавидеть, ибо разум застилают гормоны и эмоции, а открытое несоответствие идеалу оказывается сродни предательству или обману. Люди старшего возраста переносят свои чувства на детей. Подкрепляемые инстинктами, они становятся еще более сильными и иррациональными, отвергая порой все доводы разума на их пути. Попробуй сказать она матери какую-нибудь нелицеприятную правду о себе, и та сразу же разразилась бы весьма эмоциональными нотациями на тему, как ее дочь не права. Фольквардссон же — Анна была в этом уверена — не только спокойно выслушает ее до конца, но еще и поинтересуется, почему она так думает.
- Мои ощущения… ведь это ненормально, что мне приятны ваши прикосновения, в то время я не люблю вас? — и подняла голову, готовясь встретить раскат грома.
- Ненормально, потому что на моем месте не Карл Шенбрюнн? — спросил Фольквардссон в ответ, как-то криво улыбнувшись, и было не понятно, то ли он осуждает ее, то ли это юмор своеобразный такой.
Снова взял Кайнер под руку, и они продолжили идти вниз.
- То есть вам нравятся сами ощущения от прикосновения к вам, безотносительно того, кому они принадлежат? — вновь спросил Фольквардссон, свернув с опасной темы; сейчас в его голосе и выражении лица сквозил неподдельный исследовательский интерес.
Анна постаралась сосредоточиться на соответствующих воспоминаниях, относящихся к ее пребыванию в прошлом. Карл… забота, нежность, спокойствие — ей нравилось в нем все. Снейп, если не вел себя целенаправленно грубо по отношению к ней… его прикосновения, когда он брал ее руку в свою и учил выводить геометрический контур палочкой, нельзя было назвать очень приятными, хотя они вызывали все-таки слабый отклик в ее организме. Главным в них был профессионализм. Бранау… обладание и унижение — не лучшее сочетание. Ассбьорн… забота, нежность и… — она не могла назвать это исключительно страстью. Любовь? Он определенно вкладывал в свои прикосновения эмоции, ибо это было не простое проявление вежливости, следствие воспитания и внутренних установок. Его чувства к ней были самоцелью, и он стремился донести их ей. Наверное, нечто подобное было между Шенбрюнном и Миллер.
- Нет, — девушка отрицательно покачала головой, — разница есть… — и кратно, насколько смогла, рассказала о своих наблюдениях.
Ассбьорн улыбнулся чему-то своему, и они продолжили путь, пока не остановились под кроной раскидистого клена, листва которого играла уже всеми оттенками желтого и охры. Юноша достал из кармана мантии маленький сверток и, увеличив его с помощью волшебства, большим шерстяным покрывалом расстелил на все еще зеленой траве. Приобняв девушку за талию, усадил ее рядом с собой, позволив опереться на свое плечо. Он не помнил, когда ему было еще так хорошо.
К удивлению Лапиной, за исследовательскими беседами и размышлениями и весьма приятным для нее и не только времяпровождением, тоска по Карлу прошла почти полностью, и потому встреча вместе с ним и Элизой по пути в замок уже не вызывала у нее щемящую боль и одиночество внутри. Молодые люди в очередной раз поприветствовали друг друга и, перекинувшись несколькими фразами о том, как провели время, направились в Большой Зал. В словах, интонациях, взглядах лишь одна доброжелательность, и ничего больше. И хотя Лапина догадывалась, что ей еще не раз предстоит поговорить в ближайшее время Карлом, в т.ч. обсудить и нынешние обстоятельства, она удивилась и обрадовалась одновременно тому, что он нисколько не осуждает и даже, наоборот, одобряет ее дружбу с Ассбьорном.
После обеда Фольквардссон пригласил всех к себе в гостиную Равенкло. Элиза первоначально удивилась, что вход в общежитие воронов открывается не паролем, а ответом на довольно туманный и расплывчатый вопрос, который задавал бронзовый орел, сидящий на дверном молотке. Мало того, выяснилось, что на каждый вопрос не существует однозначно правильного ответа, ибо исходную формулировку можно интерпретировать слишком по-разному. Как пояснил Ассбьорн, именно этим отличаются равенкловцы от всех остальных учеников — умением видеть вглубь вещей и смотреть на одни и те же вещи под разными углами. Впрочем, тут же добавил он, этот факт не исключает того, что на других факультетах тоже есть люди, обладающие подобными качествами, просто для равенкловцев, как ученых по духу, они приоритетны. Шенбрюнн, Лапина и Миллер по достоинству оценили большую уютную гостиную, оформленную в синих тонах и насквозь пронизанную солнечными лучами. Здесь не было того радушия, что царило в Хаффлпаффе, но также показной самодостаточности и холодности, характерных для Слизерина. Здесь хозяйствовал дух Просвещения, заполняющий все вокруг, призывающий к учению и жажде познаний, а атмосфера идеально располагала к тому, чтобы выполнять домашние задания и писать рефераты, которые требуют полной сосредоточенности на мыслительном процессе. Ассбьорн тем временем представил товарищам по факультету своих друзей и просто поставил их перед фактом, что они будут иногда приходить сюда. Вороны лишь вежливо кивнули в ответ и вновь вернулись к своим книгам и разговорам. Всем было понятно, что это объявление относилось, главным образом, к Кайнер, так что не стоит опасаться наплыва остальных факультетов в их уютное гнездышко. Для Анны же это было фактически приглашение: она имеет теперь полное право находиться здесь, в то время как Карл почти все свое свободное время проводит с Элизой.
Шенбрюнн предложил ей поговорить тем же вечером, как она и предполагала. Отбой уже наступил, и большинство учеников уже разошлись по своим спальням. Они заняли свои привычные места в гостиной около книжного шкафа, так, чтобы их не было видно со входа, и Карл накинул на окружающее пространство заглушающий купол — на всякий случай.
- Анна, я хотел бы попросить у вас прощение за то, что все так получилось, учитывая ваши чувства ко мне… — юноша говорил холодным и ровным голосом, однако было заметно, что извинения — это вовсе не то, чем он занимается постоянно.
- Не стоит, — перебила его Лапина, — я прекрасно понимаю вас, и я не рассчитывала на взаимность с вашей стороны. Но я также благодарна вам за вашу дружбу и покровительство, — девушка улыбнулась, и в зеленом полумраке подземелий ее улыбка казалась грустной и вымученной.
- Я принимаю вашу благодарность, — уже легче. Как же ему все-таки повезло, что Кайнер оказалась умной девушкой и не стала устраивать истерики в стиле: “У-у-у! Ты плохой! Ты меня бросил! Ненавижу!..”, которую легко можно было ожидать от маггловоспитанной и не только. — И в связи с этим я хотел бы обсудить с вами обстоятельства, вынудившие меня поступить подобным образом…
Далее Шенбрюнн рассказал, правда, опустив некоторые подробности и предысторию, что же все-таки случилось на самом деле (хотя Лапина не считала себя охочей до сплетен, ей, тем не менее, было интересно узнать, как же так получилось, что Миллер рассорилась с Визерхоффом, и причем здесь вообще оказался Бранау), и далее высказал предположение, что же могло стать причиной того странного и нелепого стечения обстоятельств, которые разрушили сразу несколько отношений. Анна кивала — она понимала большую часть того, что говорил ей Карл, и соглашалась с ним. А выходило все просто расчудесно: Грейнджер кто-то из одноклассниц травил модифицированной Амортенцией, и в результате она так запала на Визерхоффа, что поцеловала его прямо на глазах у его девушки. У Миллер случился приступ паники и депрессии, и она побежала, куда глаза глядят, пока не напоролась на “Tormenta” Бранау. А Шенбрюнн поссорился в результате с Визерхоффом. Какой-то театр абсурда, цирк в виде гроба на колесиках! Одновременно она понимала, что эта информация не для посторонних ушей, и Карл поделился ею с ней, чтобы показать, что: во-первых, их дружба по-прежнему в силе; и во-вторых, он ей доверяет, причем настолько, что хочет услышать ее мнение.
- Я думаю… — девушка подперла голову рукой, — что это сделал кто-то или очень глупый, или… — задумалась, пытаясь подобрать подходящее слово, — коварный. В первом случае той девушке вообще не было бы дела до возможных последствий. Во втором она делала бы это целенаправленно — вы, наверное, заметили, что многие гриффы нас недолюбливают. Таким образом, главная цель заключалась, наверное, в организации раскола внутри нашего небольшого анклава и подрыве его репутации…
Карл как-то довольно улыбнулся.
- Карл, послушайте меня, пожалуйста, и не воспринимайте, как шутку! — воскликнула Лапина, встав с кресла и опершись руками о тяжелую малахитовую столешницу. — Я понимаю, что имею к вашей делегации такое же отношение, как и к Салазару Слизерину! И, тем не менее, для всех остальных я одна из вас, и потому я стараюсь мыслить отчасти с позиции внешнего наблюдателя…
Улыбка на лице Карла стала еще шире.
- Я до сих пор удивляюсь, Анна, как вы не оказались в Равенкло, с вашим складом ума. Хотя, — Шенбрюнн усмехнулся, подойдя к ней, — если бы вы попали к воронам, в Слизерине из нас учился бы один только Бранау, — и как-то грустно улыбнулся, закинув голову на бок, видя, как Анна уселась обратно в кресло, пребывая в немом удивлении: впервые она увидела страсть в его глазах. — Однако я предпочел бы вернуться к изначальной теме нашего разговора.
- Хорошо… — девушка проглотила застрявший в горле ком, гадая, было ли это завуалированным признанием в любви, и если да, то зачем Карлу вообще понадобилось говорить об этом. — Вариант третий. Эта гриффиндорка была одновременно коварной, но не глупой, а безответственной. И мне порой страшно подумать, сколько бед могут натворить люди, обладающие сразу двумя этим качествами, — грустно добавила она, опустив ресницы.
- Я думаю, вы правы, Анна, — к Шенбрюнну вернулось его типичное спокойствие и самообладание. — Лотар говорил… что для Гриффиндора безответственность является нормой, и что там учится немало ребят, любящих устраивать злые шутки развлечения ради, — даже в полумраке было видно, как исказилось гневом лицо Кайнер.
Сам же Карл полагал, что, видимо, эта девушка безуспешно добивалась внимания Лотара и, отчаявшись в успехе, решила отомстить ему таким жестоким образом, ибо по Лотару эта история ударила больше всех. Не стоит исключать, что та же девушка имела какие-нибудь счеты и к Грейнджер, и, как следствие, совершила двойную месть.
- Поэтому я хотел бы попросить вас о помощи. Я думаю, с вашим несколько иным взглядом на мир нам будет проще вычислить злоумышленницу, чтобы привлечь ее к ответственности.
- Хорошо, я постараюсь, по мере моих возможностей, — безучастно ответила Лапина.
А что? Работа непыльная — лишний раз поработать мозгами да, может быть, оказаться в нужное время в нужном месте, чтобы увидеть или услышать что-нибудь важное — большего от нее не требуют. А в Гриффиндорском общежитии пусть сам Визерхофф рыщет и выясняет, кто есть кто.
- А теперь Анна, позвольте проводить вас до спален: уже слишком поздно, — закончил беседу Карл и, улыбнувшись, подал ей руку.
Было уже действительно слишком поздно…
5) Blackmore’s Night, “Faerie Queen” (Village Lanterne, 2006). Предположительно написано на стихи поэмы Эдмунда Спенсера “Королева фей” (около 1590).
Приблизительный перевод:
Кто б не восхищался, Кто б не поклонялся, — Кто ее не пожелает, Кто б большее хотел узреть?
О темные глаза, узреть мне помогите, Только взгляд — она унеслась, Взгляни на меня, мы едины, Умирая вместе с заходящим солнцем.
6) (худ., фр. — “против света”) Позиция предмета, при котором свет падает сзади. В результате сторона, зрительно находящаяся к источнику света ближе все, оказывается самой темной.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Понедельник, 18.06.2012, 23:29
Дата: Понедельник, 18.06.2012, 23:05 | Сообщение # 224
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
* * *
Занятия в понедельник шли, как обычно, по расписанию. Снейп, за не имением Поттера, Уизли и Грейнджер, придирался к Фольквардссону, пугал до дрожи в коленках Боунс и Миллер и проходился по тупости и неуклюжести Кайнер, обусловленными ее маггловским происхождением. На гербологии ребята изучали очередное хищное растение, которое чуть не откусило руку Терри Буту своими раздвоенными зубчатыми листьями, напоминающими клешни. А профессор древних рун Хальдис Стюрке снова хвалила домашнее задание, выполненное Ассбьорном Фольквардссоном. И Грейнджер впервые не обратила на это никакого внимания.
За обедом Дамблдор объявил о начале сдачи коллоквиумов, а также о прибытии в Хогвартс чиновников немецкого Министерства магии и настоятельно рекомендовал всем ученикам отнестись к данному событию как можно серьезнее, дабы снова доказать, что Хогвартс — лучшая школа чародейства и волшебства в Европе. Карлу тогда снова вспомнились слова Кайнер о том, что их “недолюбливают”. Никогда еще не встречал он в глазах у людей столько непримиримой ненависти и презрения. Деканы факультетов озаботились манерами и внешним видом своих подопечных и теперь нещадно гоняли их, дабы вбить в голову кучу ненужных правил. И коренные обитатели Хогвартса, естественно, обвиняли во всем немцев — ведь именно из-за них их заставляют заниматься всякой фигней вместо того, чтобы развлекаться. Даже тренировки по квиддичу урезали, гады!
Студентов Слизерина, где традиционно много внимания уделялось этикету и правилам поведения в высшем обществе, чаша сия благополучно миновала. Зато свирепствовал Нотт, заставлявший своих товарищей по факультету готовиться к коллоквиумам. Ведь слизеринцы всегда должны быть первыми и лучшими и, в свете недавних событий, им придется сильно постараться, чтобы получить “Превосходно”, особенно у Спраут и Старой Кошки. Впрочем, Шенбрюнну и Кайнер обычно удавалось спастись от гнева старосты, ибо они часто занимались в библиотеке вместе с Миллер и Фольквардссоном.
Ужин уже закончился, и студенты, кто степенно и не спеша, а кто расталкивая всех вокруг, стали выходить из Большого Зала. Двое слизеринцев, равенкловец и хаффлпаффка остановились у Большого лестничного каскада, чтобы попрощаться: Карл и Элиза собирались идти вниз, в гостиную Хаффлпаффа, а Ассбьорн и Анна — наверх, в общежитие Равенкло, когда к ним подбежала мелкая девчонка с косичками, по возрасту не старше первого курса. На шее у нее был повязан красный с золотым галстук, а весь ее внешний вид говорил о просто невероятной важности данного ею поручения.
- Кто из вас Кайнер? — проговорила она высоким командным голосом, какой бывает обычно у чрезмерно строгих воспитательниц и учителей начальных классов.
- Допустим, я, — не менее строго ответила Анна, слегка запрокинув голову, всем своим видом показывая, что нечего здесь всяким мелким корчить из себя невесть что, но девчонку это не проняло:
- Директор Дамблдор просил передать вам вот это, — протянула сложенную вчетверо записку. — Он сказал: это очень важно, — и, взметнув косичками, побежала прочь.
Как выяснилось, директор Дамблдор просил мисс Кайнер зайти к нему в кабинет ровно в восемь вечера, и пароль звучал, как это ни банально, “Лимонная долька”. Никому из молодых людей не хотелось лишний раз видеться с белобородым старцем в малиновой мантии, расшитой звездами и полумесяцами, и, тем не менее, никто из учеников не мог не подчиниться прямому приказу директора.
- Ах, здравствуйте, мисс Кайнер, проходите… — лицо Дамблдлора мгновенно посуровело, а из голубых глаз исчез задорный блеск, стоило ему увидеть в своих покоях сурового равенкловца из Дурмстранга. — Мистер Фольквардссон, я вызывал только мисс Кайнер. Я настоятельно прошу покинуть вас мой кабинет, — в интонациях старика звучала неприкрытая сталь.
- У фрекен Кайнер нет от меня секретов, господин директор, поэтому или вы будете беседовать с ней в моем присутствии, или мы оба уходим, — не менее стальным голосом ответил Фольквардссон: прямой приказ они уже выполнили — пришли и, следовательно, дальше можно было попытаться сыграть по своим правилам.
- Вы слишком много позволяете себе, мистер Фольквардссон! — резко сказал Дамблдор, встав с кресла. — Пятьдесят баллов с Равенкло!
Присутствие наглого равенкловца рушило все планы старого директора относительно разговора с девчонкой, и у него не было сейчас времени переделывать уже отрепетированную беседу. Тем более, насколько знал самый могущественный светлый маг современности, девчонка находится сейчас не в лучших отношениях с Северусом, и потому его не будет интересовать ее мнение. А на самого Северуса в случае чего можно и надавить.
- Хорошо, тогда мы пойдем, — преувеличенно бодрым тоном сказал Фольквардссон, хотя внутри у него все кипело от злости, и, взяв Кайнер за руку, направился к выходу. — До свидания, господин директор.
- Я не позволял вам уйти! — отрезал Дамблдор, взмахнув рукой, и тяжелая деревянная дверь захлопнулась прямо перед носом молодых людей.
Студенты зло уставились на директора.
- Еще раз напоминаю, мистер Фольквардссон, это частный разговор, — назидательным тоном проговорил Дамблдор, как бы оправдывая свой авторитарный и резкий жест, не согласующийся с образом доброго волшебника, — и потому вам следует уйти.
- Точно так же еще раз повторяю, господин директор, — парировал Ассбьорн, — у фрекен Кайнер нет от меня секретов.
- Мисс Кайнер, — заговорил директор добродушно-понимающим тоном, — неужели вас не смущает, что мистер Фольквардссон столь наглым образом узурпировал ваши права? Ведь этим чистокровным волшебникам только уступи один раз, и они всю оставшуюся жизнь будут помыкать вами и смешивать вас с грязью.
Ассбьорну едва удалось скрыть свое возмущение: и это говорит человек, который сам, кого захочет, смешает с грязью и обвинит во всех мыслимых и немыслимых грехах? Который шантажирует магглорожденных студентов, заставляя их молчать о несчастных случаях, имевших место в его школе? Который имеет полностью подконтрольный ему факультет и с довольным видом взирает на творящийся там бардак, учиненный его любимчиками Уизли? Правильно! Глупые, ленивые и бестолковые Уизли — вот образец для подражания!
- Господин директор, — процедила сквозь зубы Кайнер, до этого молчавшая, — я не вижу смысла устраивать секретность из этого разговора, и потому хотела бы, чтобы господин Фольквардссон присутствовал при нем. И если вы уважаете мои права, — произнесла она с нажимом, — и, тем более, уважаете их больше, нежели господин Фольквардссон — а ваши слова можно интерпретировать именно таким образом, — то вы позволите ему остаться.
Директор сел в самом прямом смысле этого слова, сел в кресло, будто пораженный громом среди ясного неба. Зря он не перехватил девчонку раньше или не попросил Северуса привести ее к нему. И что теперь? Если он снова попытается выпроводить этого коршуна, то это нанесет сильный вред по его репутации среди магглорожденных. Придется уступить, но лишь на время…
Анна чувствовала, как рядом ликовал Ассбьорн — очевидно, простым смертным крайне редко удавалось выиграть спор с величайшим магом современности, председателем Визенгамота и директором Хогвартса по совместительству.
Дамблдор наигранно улыбнулся:
- Чаю? Лимонных долек?
- Нет, спасибо, господин директор, мы только что поужинали. Так о чем же вы хотели поговорить, господин директор? — строго спросила слизеринка, откинувшись на спинку стула, всем своим видом показывая, что не намерена здесь сидеть ни минутой больше.
И директор снова завел свою любимую волынку о том, что чистокровные волшебники, большинство из которых являются выходцами из темных семей — не лучшая компания для молодой девушки, едва знакомой с миром магии. Что в них нет искренности и чистоты, и для них в порядке воспользоваться ее незнанием и наивностью, чтобы потом выбросить, как ненужную вещь. И мисс Кайнер должна была уже это понять, когда ее бросил мистер Шенбрюнн, и должна быть осторожной впредь. И что большинство ровесников мисс Кайнер в Слизерине или уже стали Пожирателями Смерти, или должны в скором времени принять Метку, и уже наверняка получили приказ Вольдеморта убить грязнокровку. И потому мисс Кайнер следует как можно скорее перевестись в Гриффиндор, где учатся смелые и чистые сердцем ребята, которые никогда не предадут и всегда будут бороться с опасностью плечом к плечу.
Лапина молча слушала Дамблдора и удивлялась, на кого были рассчитаны его аргументы. Неужели на таких идиотов, как его любимые львята? Именно этот довод она и использовала для контратаки: как можно желать учиться на факультете, где царит такой шум и беспорядок, а знания и интеллект, не ставятся ни в кнат? Ах, мисс Грейнджер? Она своим исключением только доказывает правило. И если разговор зашел о Грейнджер, где здесь хваленая гриффиндорская дружба и взаимовыручка? Уже вся школа знает, что она сделала тот глупый поступок под действием приворотного зелья, и, тем не менее, так называемые друзья что-то не стремятся ее понимать, а, напротив, отвернулись от нее, и весь факультет объявил ей бойкот вслед за ними. Вы говорите о подлых чистокровных волшебниках, будущих Пожирателях Смерти? Знаете, там никто не скрывает свою приверженность Тьме, и не пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле, как это любят делать многие гриффиндорцы, бьющие себя в грудь и кричащие, какие они хорошие, ибо их поведение доказывает обратное. И да, господин директор, прошу вас не вмешиваться в мои отношения с кем-либо и не приписывать им ложные события. Вы же не хотите, чтобы вас потом обвинили в клевете? Ибо репутация уважаемого чистокровного волшебника дорогого стоит, и никому не позволено очернять его безнаказанно.
Спор между директором и ученицей продолжался около получаса, изрядно вымотав обоих. Лапину все больше раздражало, что старик разговаривает с ней, как с маленькой девочкой, которой гораздо меньше восемнадцати лет, и была благодарна Богу, что этот дед — не ее родственник, к которому нужно относиться с почтением и уважением, иначе говоря, слушаться. Как будто ему есть до нее какое дело?! Он ей не мама, не папа, не дед, чтобы пытаться контролировать ее жизнь везде и всюду. Насобирал целый факультет раздолбаев и теперь думает, как бы вывести их из полного д… Конечно, проще взять прилежную и способную девочку, и прозомбировать, чтобы отправить в свое общество идиотов, чем перестать потворствовать этим самым идиотам в их глупых выходках. А то вдруг у них свои мозги появятся, и они разуверятся в авторитете великого, светлого и могучего?
Дамблдор же в свою очередь успел убедиться, что девчонка уже с гнильцой, уже успела пропитаться у себя в Слизерине симпатией к темным силам и ненавистью к гриффиндорцам. Да и сам факт того, что она стелется под богатых чистокровных волшебников, уже говорит о ее испорченной и порочной натуре. Мерлин! Какой она пример подает другим магглорожденным девочкам, а ведь многие из них весьма амбициозны, например, как мисс Грейнджер, и с легкостью согласятся доставить удовольствие богатеньким чистокровным мальчикам со связями. А ведь они еще недавно были детьми! Права была Молли, утверждая, что нравы у магглов сейчас порченые. Впрочем, мисс Грейнджер еще можно перевоспитать и направить по дороге Света, а мисс Кайнер… пожалуй, и факультет Гриффиндор, и Орден Феникса, и он, Альбус Дамблдор лично, мало что потеряют, если им не удастся перетянуть девчонку на свою сторону.
- … До свидания, ребята, — приподнято-радостным голосом попрощался директор, — и помните: мои двери всегда открыты для вас. Любой, кто нуждается в помощи, всегда найдет ее в Хогвартсе…
Захлопнулась тяжелая дубовая дверь, было слышно, как винтовая каменная лестница поехала вниз. Ничего, девочка моя, ты еще пожалеешь, что ослушалась меня, и тебе придется заплатить очень высокую цену, чтобы понять это и повернуться к Свету. И я знаю, что так будет, ибо я, Альбус Дамблдор, еще никогда не ошибался до этого. Я уже достаточно долго живу на свете и пропустил через себя судьбы сотен учеников. Я умею видеть даже самые сокровенные мысли, кому что уготовано, и знаю: горько восплачет тот, кто не захочет покориться судьбе…
* * *
Дни продолжали идти своим чередом. Снейп, скорее, для успокоения совести попытался надавить на Кайнер и даже просто поставить ее перед фактом, что она будет переведена в Гриффиндор, хочет она того или нет. На “счастье” девчонки Шенбрюнн откуда-то узнал об одном древнем правиле, согласно которому перевод ученика на другой факультет против его воли возможно лишь тогда, когда большинство его одноклассников проголосуют “за”. Слизеринцы вначале колебались, но, узнав, что на Кайнер и желательно в Гриффиндоре имеет определенные виды директор, быстро определились с позицией и подавляющим большинством проголосовали “против”, да и терять лишний источник баллов никому не хотелось. Снейпу снова пришлось идти к Дамблдору ни с чем, а Нотт не замедлил напомнить магглокровке, чем она оказалась только что обязана факультету и потому должна еще больше стараться для его блага.
Слух о том, что слизеринцы пожелали оставить грязнокровку у себя, облетел Хогвартс со скоростью “Молнии”, вызвав у большинства учеников, учителей и даже директора немалый когнитивный диссонанс, и пошли на пользу и самому змеиному факультету, и его магглорожденной представительнице. Слизеринцев теперь не считали всех поголовно исчадиями зла и не чурались, как пару дней назад, но иногда даже здоровались при встрече. Сами же змейки после инцидента с Бранау старались вести себя осторожнее и сдержаннее, никого не провоцировали на драки или споры и не нарывались на провокации сами. А нейтрально-вежливое общение с грязнокровками, оказалось не таким уж трудным, не противоречило старинным правилам этикета и большинству фамильных кодексов — это не дружбу водить или в дом приглашать — зато неплохо способствовало повышению репутации дома великого Салазара Слизерина. Особенно же радовались студенты зеленого факультета, видя неудовольствие и недоумение на лицах Дамблдора и МакКошки — межфакультетская вражда, бывшая во многом их рук делом, не исчезла полностью, но сдулась, а ученики, особенно младших курсов, видя несоответствие навязываемых образов наличной действительности, быстро разуверялись в авторитетах. Что же касается самой Анны Кайнер, то к ней стали уважительно относиться как студенты, воспитанные в старых традициях, так и выходцы из демократично настроенных семей — ведь это надо очень постараться, чтобы слизеринцы начали считаться с единственной магглорожденной на их факультете.
В среду равенкловцы, и не только они, собрались на уже ставшее традиционным занятие по боевым искусствам. Фольквардссон провел обещанный тренинг по окклюменции и концентрации сознания. Помогал ему Шенбрюнн, также для своего возраста весьма искусный в ментальной магии. Как объяснил Ассбьорн, более сложными техниками защиты сознания от проникновения извне они займутся позже, а пока им предстоит освоить концентрацию и медитацию, что со временем позволит им легко очищать сознание от эмоций, а также выполнять невербальные заклинания. После ответов на теоретические вопросы ученикам было предложено для начала сосредоточиться на любом мыслеобразе, вызывающем спокойствие и расслабленность, неважно, что это — морской прибой, шум леса, бегущие по небу облака или каменная стена.
Следующим этапом стало сосредоточение сознания на произвольном желаемом действии. Основной действующей силой здесь выступала воля как некая эфемерная, но, в то же время, реальная сила, побуждающая человека преодолевать любые препятствия к заданной цели и четко идти по заранее намеченному пути. Ярче всего она проявляется в детской стихийной магии, ибо ребенок не знает ни нужных слов, ни движений палочкой, он просто очень хочет, чтобы что-нибудь произошло, и оно происходит. И здесь накладывается еще одно ограничение: желание должно осознаваться как нечто жизненно необходимое, а не простая прихоть. И тут у большинства студентов, опять же, за исключением Падмы Патил и Луны Лавгуд, снова возникли проблемы: как можно желать, чтобы что-то случилось, если это можно просто наколдовать, и все? Карл и Ассбьорн ходили среди юных равенкловцев, объясняя, что они делают неправильно, и подсказывали, как следует сосредоточиться на проведении волевого импульса. К концу занятия почти все уже могли сотворить хоть слабый, но все-таки невербальный “Lumen”, а некоторые с успехом опробовали и Чары левитации, хотя и не рисковали их применять к предметам более тяжелым, чем перья или пергаменты.
Что касается Кайнер и Миллер, то они, поскольку уже проходили это все, тренировались отдельно от остальных, разучивая отдельные приемы из боевой магии. Анна показывала своей младшей подруге известные ей щиты, объясняя, в каких случаях их следует применять. Но также немаловажно, подчеркивала она, является умение правильно распределять физический и магический резервы. Так, от ненаправленного заклинания, даже очень мощного, часто бывает достаточно просто увернуться, но даже против простейшего направленного необходимо выставлять щит. Счет в бою идет буквально на секунды, и потому надо успевать пользоваться любыми ошибками противника и по возможности не допускать своих. Также необходимо пользоваться эффектом внезапности, например, атаковать с низкого старта, сбивая противника с ног, или из-за различных материальных препятствий, используя их как щиты.
Отработав несколько приемов, девушки сели передохнуть. Элиза выглядела очень уставшей, и Анна дала ей Восставливающее зелье. Миллер была девочкой прилежной и старательной, вот только потенциал ее был, мягко говоря, средний. Она могла использовать невербально без вреда для себя средние и слабые заклинания, в то время как о высшей магии можно было даже не мечтать: после пары “Thorax” ее можно будет выносить вперед ногами в Больничное крыло. По сути, девчонку нужно научить пользоваться тем, что она умеет или может сотворить — практика уже показала, что друзья не всегда могут вовремя прийти на помощь. Другой же проблемой Элизы было то, что она панически боялась причинить боль другому человеку, и еще была крайне неуверенна в себе — это выяснилось, когда зашел разговор о Бранау. Пришлось объяснить ей, хотя до Кайнер это не раз делал Шенбрюнн, что нежелание причинять другому человеку боль совершенно не смягчит ей приговор, и что это нормально — ценить собственную жизнь выше жизни врага. Элизу же, в свою очередь, удивило, что Анна смогла победить Бранау — а ведь из всех своих одноклассников он боялся лишь Лотара. На это слизеринка, коварно улыбнувшись, ответила, что она всего-навсего использовала его слабости, а именно любовь к длинным речам на тему мирового господства и неумение пользоваться невербальной и беспалочковой магией. В итоге оставшееся до конца тренировки время девушки потратили на разучивание приемов, которые могли бы пригодиться в “дуэли” с Бранау, где Кайнер весьма предсказуемо выпала роль злодейки.
В четверг после обеда Элизу и Анну неожиданно отозвали с уроков. Обе девушки решительно не понимали, что происходит, и почему учителя так спокойно отнеслись к данному распоряжению, изданному, скорее всего, белобородым директорам, пока старосты не привели на широкую площадку с северной стороны замка, огороженную невысокой каменной стеной. На земле лежало около двух десятков метел, перед которыми стояли детишки 11-12 лет, а над ними возвышалась строгая дама в спортивной мантии и с короткой стрижкой — та самая, что судила квиддичный матч. Не похоже, что их будут заставлять подметать двор…
- Мы привели их, мадам Хуч! — гордо отрапортовала Пэнси Паркинсон, вытолкнув Кайнер вперед.
- Хорошо, мисс Паркинсон, мисс Эббот, — ответила ведьма. — По пять баллов Слизерину и Хаффлпаффу. Можете быть свободны.
Девушки, сделав легкие реверансы, попрощались и побежали обратно в замок.
- Мисс Кейнер, мисс Миллер, подойдите вон к тем метлам и скажите: “Вверх!”, — мадам Хуч указала на лежавшие в стороне грубые деревянные бруски, у которых не хватало половины прутьев.
Первачки злорадно ухмыльнулись: как это, такие большие девочки и до сих пор не умеют на метлах летать? Девушкам же не оставалось ничего больше, кроме как послушать преподавательницу. Видимо, директор Дамблдор основательно решил восполнить им программу первого курса Хогвартса, считая, что именно там преподают самые важные предметы.
Ученики тем временем пытались подчинить себе метлы, и удавалось это далеко не всем: у кого-то метла то и дело отъезжала в сторону, словно отталкиваемая одноименным магнитным полем, у кого-то просто неподвижно лежала на земле, а одного мальчика даже ударила по носу. Элиза тут же предложила свою помощь: заклятия остановки крови и лечения простых переломов считались одними из самых легких в колдомедицинской практике, поэтому их разучивали, как правило, еще в школе. Мадам Хуч смерила наглую студентку презрительным взглядом и повела мальчика в Больничное крыло, приказав строго-настрого не трогать метлы.
Потянулись долгие минуты ожидания, которые Лапина не могла назвать ничем иным, кроме убивания времени: ни пользы, ни удовольствия. Впрочем, не лучшего мнения она была и о самом уроке полетов: отобрали бы желающих играть в этот дурацкий квиддич, и дело с концом. Элиза же рассказала, что в их старой школе уроки полетов вообще не были обязательными, и она не стала записываться на них, во-первых, потому что не хотела быть еще похожей на “классическую ведьму” из старых легенд и сказок и огорчать тем самым родителей, которые не любили магию, — эту фразу она произнесла по-особому тихо, грустно уставившись в пол, — а во-вторых, она очень боялась высоты. Когда же Анна спросила, почему к ним за компанию не прислали Карла, ведь, насколько она знала с его слов, он не посещал занятия квиддичем в своей старой школе, Элиза объяснила, что квиддич входит в обязательную дошкольную подготовку у чистокровных волшебников, и поэтому Карлу просто засчитали то, что он умеет летать на метле.
Мальчишки тем временем, не зная, чем себя занять, начали подтрунивать друг над другом и спорить, кто из них лучше умеет летать, парочка даже схватила метлы, девчонки пытались их унять — ничего удивительного, если два традиционно враждующих факультета оказались вместе и без присмотра, а энергии у детишек хоть отбавляй.
- Разве вы не слышали, что сказала учительница? — воскликнула Миллер. — Никому нельзя садиться на метлы!
- Да что ты говоришь? — съязвил один из слизеринцев, и друзья поддержали его. — Сама, наверное, метлу первый раз в жизни видишь? — и мальчишки засмеялись.
- Я думаю, вы заговорите по-другому, мистер… Снурри, — надо же, еще и фамилию вспомнила, — если о вашем поступке узнает Теодор Нотт, — строго сказала Лапина, приняв самый грозный вид и сделав несколько шагов навстречу первокурснику.
Мальчик мгновенно стушевался и слез с метлы: он уже знал, что староста Нотт очень строгий и обязательно заставит его писать строчки за такой поступок.
- Что здесь происходит?! — командным голосом спросила мадам Хуч, вернувшись на площадку.
- Он залез на метлу и хотел взлететь! — указала пальцем та самая девочка с косичками, которая недавно передавала записку Кайнер.
- Минус пять баллов Слизерину! — вынесла вердикт Хуч, даже не утруждая себя необходимостью называть имя ученика. — А теперь все встаньте в ряд вдоль метел и громко скажите: “Вверх!”
Ученики послушались и стали повторять вслед за учительницей.
- Herauf! /нем. Вверх!/ — раздалось откуда-то сбоку, и все тут же обратили внимание на старшекурсницу в слизеринской мантии, в руку которой тут же влетела метла.
Громкий командный голос, режущий слух язык, правая рука вытянута прямо на уровне груди, ладонью вниз — магглорожденные без труда узнали в этом приветствие немецких нацистов, какое им доводилось видеть в документальных фильмах по телевизору или в школьных учебниках истории. И не замедлили попятиться назад.
- Du hast zu wollen, um es zu beherrschen, dass du Erfolg hast, zu glauben /нем. Ты должна хотеть подчинить ее себе, верить, что у тебя это получится/, наставляла тем временем слизеринка свою подружку с Хаффлпаффа.
- Herauf! /нем. Вверх!/ — произнесла Миллер более тихим и приятным голосом, немного неуверенно, и метла, дернувшись пару раз, поднялась все-таки к ней в руку.
- Как видите, основной залог подчинения себе метлы — это громкий голос и твердая рука, — прокомментировала мадам Хуч. — А теперь все оседлайте метлы, перекинув одну ногу через метловище. Вот так… — и продемонстрировала правильную посадку.
Ученики послушно садились на метлы, все еще неодобрительно косясь на двух немок сбоку.
- А теперь отталкивайтесь ногами от земли и взлетайте, — продолжила ведьма, находясь уже на расстоянии пары футов от земли. — Начали! — и пронзительно дунула в свисток.
Дети стали беспорядочно подниматься в воздух. Среди них легко можно было узнать тех, кто раньше занимался полетами — ровная, уверенная посадка, хороший баланс. Остальные же, а это была половина гриффиндорцев, неуверенно барахтались, хватаясь руками и ногами за свои деревяшки. Элизу слишком резко потянуло вверх, а метла ее приняла почти вертикальное положение, будто на хвост кто-то специально подвесил утяжелитель. Подлетевшая Хуч немного поколдовала над метлой и перевернула ее — метловище выпрямилось почти горизонтально. Лапину же, из-за сильно ободранной хвостовой части, сильно заносило вправо, так что ей постоянно приходилось злобным шепотом отдавать метле команды. Да и посадка не из приятных — хотя какой-то умник додумался встроить сюда невидимое сидение, напоминающее по форме велосипедное — деревяшка сильно давила на копчик и тазовые кости. Интересно, как же все-таки играют квиддичисты? Просто привыкают? Или у них метлы более навороченные?
Мадам Хуч проверила тем временем посадку у всех учеников, после чего приказала взлететь еще на шесть футов выше и следовать за ней. Так они сделали один круг, широкий надо сказать. Лапиной вскоре надоело ругаться с метлой, и она решила управлять воздушными потоками — в конце концов, элементалистка она или кто? На выкидывающую то левую, то правую руку девушку внимания никто не особо не обращал. Метла Элизы, хотя больше не пыталась стать вертикально, постоянно дергалась то вверх, то вниз, напоминая езду по сильно ухабистой дороге. Теперь фрейлейн Миллер точно не жалела, что не записалась в свое время на курс полетов — отныне метлы занимали самое последнее место в списке методов перемещения в пространстве, которые она могла бы выбрать.
Отлетав первый круг, Хуч переместилась в центр поля, сосредоточив свое внимание на первокурсниках. И сколько нужно говорить Альбусу, что почти все школьные “Чистометы” и “Кометы” годятся лишь на растопку каминов, и что уже давно пора закупить новый инвентарь?! Когда половина первоклашек не может нормально научиться летать из-за того, что метлы разбалансированы и едва не разваливаются на части? Двух взрослых девушек она оставила в стороне — ее задача была показать, как правильно садиться на метлу, и научить летать, а дальше пусть сами тренируются положенное время — уже не маленькие, выпендриваться и ныть по пустякам не станут.
Элиза, держась дрожащими руками за метловище, закладывала очередной поворот. Хотелось побыстрее оказаться на земле, однако учительница не сказала, как долго они должны летать. Все сорок пять минут, что идет урок, или все-таки меньше? Метла резко дернулась вверх и вбок, скинув чересчур трусливую наездницу. Девушка изо всех сил ухватилось за жесткое, покрытое многочисленными трещинами и царапинами метловище, но руки предательски дрожали и постоянно соскальзывали. Святая Дева! — посмотрела вниз — до земли оставалось два, а то и три метра, а она очень боялась высоты. И она не верила в то, что ее тут же подхватит ангел-хранитель, стоит ей сорваться с метлы, или что святая Елизавета, взирая на нее с небес, чудесным образом остановит ее падение. Ибо Господь тоже не верил, когда дьявол искушал его броситься вниз со скалы. Запрокинув голову наверх, Элиза принялась усердно и почти бессвязно молиться, пока не услышала громкое: “Держись!” — ей навстречу летела Кайнер.
Лапина быстро, насколько могла, неслась к Миллер, понимая: еще чуть-чуть, и девчонка сорвется. Впрочем, если подлететь достаточно близко, то падение можно будет замедлить простым “Wingardium Leviosum”. С другой стороны, она боялась разгоняться еще больше, опасаясь, что не справится с управлением. Анна успела практически в последнюю секунду: Лизина метла, в очередной раз взбрыкнулась, и девушке не хватило сил удержаться.
К удивлению Анны, Хуч не разрешила им спуститься вниз и покинуть урок, мотивировав тем, что они должны летать строго до звонка, и вернулась к двум первокурсникам, которые уже успели передраться. Пришлось подчиниться. Присутствие еще одного наездника сзади заметно утяжеляло метлу, снижало скорость и маневренность, но, в то же время, не позволяло сильно отклоняться от заданного курса, что вполне устраивало девушку. Вместе они, не спеша, отлетали три круга, желая, чтобы как можно скорее прозвенел звонок.
Неугомонные первокурсники кидались друг в друга выученными дома или найденными в случайных книгах заклинаниями, устраивали потасовки прямо в воздухе, так что для преподавательницы полетов всегда находились какие-нибудь дела, и потому исчезновение двух студенток с поля прошло практически незамеченным. Лапина не поняла вначале, что случилось: метла начала прыгать вверх-вниз, явно пытаясь скинуть обеих девушек, а потом резко рванула влево, словно кто-то придал ей реактивную силу. Анна хотела, было, достать палочку, чтобы наколдовать “Aer contractum”, но орудие чуть не выбило у нее из рук встречным ветром. Да что же это вообще такое?!
Пройдя пик, метла начала снижаться. Очевидно, реактивный заряд у нее закончился, раз она стала немного поддаваться управлению воздушными потоками. Если метлу еще немного замедлить, добавить сопротивления, то они приземлятся как раз на другом берегу озера, а там дойдут пешком. Да! Больше никаких метел, однозначно! Камином Лапина еще не перемещалась, но метла однозначно лидировала у нее в списке методов передвижения, которые не стоит применять, ибо опасно для жизни.
Девушки уже почти достигли середины озера, когда метла сделала неожиданный финт и, перекувыркнувшись, сбросила обеих наездниц вниз.
- Сейчас придется нырять! — прокричала Анна перепуганной Элизе. — Набери в рот воздуха! — и, замедлив падение с помощью волшебства, надула щеки.
Удар о воду был смягченным, но все-таки ощутимым. Тело как будто обожгло огнем, а затем проткнуло тысячей ледяных кинжалов — все-таки вода в горном озере была холодной. Лапина выплыла на поверхность и, выплюнув воду, принялась глубоко и жадно дышать. Но где же Миллер? Неужели эта дурочка не умеет плавать?! И где ее теперь искать? Искать! Точно!
- Accio Элиза Миллер! — произнесла Анна вслух для пущей уверенности, и в паре метров от нее выплыла еще одна голова, вся покрытая волосами.
Миллер беспомощно барахталась, постоянно отплевываясь воды и стуча зубами.
- Тебя что, плавать не учили?! — раздраженно бросила ей Кайнер.
- Учили… ап-ап… пчхи-и! Но меня там что-то схватило за ногу, — Элиза потупила взгляд, было видно, что ей все-таки больно.
- А волшебная палочка тебе на что?
Элизе не нашлось, что ответить, и девушки подплыли к ближайшему берегу. Анна пробовала несколько раз накладывать Согревающие чары, но в воде их не хватало надолго, а плавание отнимало слишком много сил, чтобы еще тратить их на постоянное поддержание заклинания. На берегу тем временем собралось уже достаточно много народу. В основном, это были любопытствующие, которые просто гуляли в это время на улице или же увидели странную “ракету” в окнах замка. Среди них было и несколько знакомых лиц, что, без сомнения, ободряло. Лотар, как истинный гриффиндорец, скинул мантию и ботинки и с разбегу кинулся в озеро, и его не останавливало то, что вода была ледяная. Ассбьорн, пришедший вместе с несколькими одноклассниками из Равенкло, трансфигурировал опавшие осенние листья в небольшую ладью в форму ракушки и, вытолкав ее на воду, запрыгнул внутрь и направил навстречу к девушкам. Зеваки лишь гадали, что это за неизвестная магия, что лодка без слов слушается человека, и для управления ею не нужны ни весла, ни руль.
Карл, прикинув, что его непутевый друг вряд ли поместится в лодке Фольквардссона, когда тот возьмет девушек, но при этом успеет изрядно устать и замерзнуть, сконфигурировал себе лодку из земли. Она была более тяжелой и менее маневренной, но в ней поместились бы, по крайней мере, четыре человека. Лотара и Элизу он подобрал, когда они уже плыли к берегу. Выглядели оба очень уставшими и стучали зубами от холода. Если Элиза была слабого и хрупкого сложения и физическими тренировками не занималась вообще, и потому для нее проплыть относительно небольшое расстояние, тем более, в холодной воде приравнивалось к непосильному труду, то Лотар все свои силы вложил в скорость и уже не мог нормально плыть обратно, тем более вместе с ношей, и потому вынужден был часто останавливаться для отдыха. Шенбрюнн наложил на обоих друзей осушающие и согревающие чары и отдал им свою мантию, в которую Визерхофф заботливо укутал Элизу. Рядом плавно скользила по воде ладья Фольквардссона, который стоял в ней уже вместе с Кайнер. Одна его рука была вытянута вперед и держала волшебную палочку, очевидно, задавая направление, а вторая обнимала за талию девушку. Карл ощутил короткий укол ревности: ведь он мог бы точно также стоять с Анной и прижимать ее к себе. Напротив него сидела и благодарно улыбалась Элиза. Неужели он полюбил одновременно двух девушек?.. Мотнув головой, Шенбрюнн отогнал от себя наваждение, и они с Лотаром налегли на весла.
Мадам Помфри с распростертыми объятьями приняла в свое обиталище сразу трех новых пациентов и, дав им Бодроперцовые зелья, от которых неприятно жгло горло, а из ушей шел дым, заставила остаться в постелях до следующего утра. Миллер, кроме того, пришлось еще лечить ногу, которую сильно покусал гриндилоу. Ей искренне было жаль девочку, на долю которой в последнее время свалилось так много бед и несчастий. Разрешив посетителям еще немного побыть в палате вместе с больными и принести им домашние задания и учебные принадлежности, медсестра шагнула через камин в кабинет Дамблдора, которому еще долго высказывала в присутствии деканов всех четырех факультетов, как мало тот уделяет внимания здоровью и безопасности студентов. И впервые великого Альбуса Дамблдора поддержала лишь одна верная ему Минерва.
Дата: Понедельник, 18.06.2012, 23:09 | Сообщение # 225
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
* * *
Двое студентов-старшекурсников поднимались по лестнице на восьмой этаж. Всю эту неделю Фольквардссон проводил с ней каждый вечер, кроме того, когда ей вместе с Миллер и Визерхоффом пришлось отлеживаться в Больничном крыле, и каждый раз показывал ей что-нибудь интересное. Казалось ночью, при свете звезд, когда все обитатели Хогвартса погружались в сон, сам замок и природа вокруг оживали. Слабо светились в темноте стены, по коридорам гуляли сквозняки, поднимались из-под земли невиданной красоты растения, а цветы в зимнем саду устраивали мелодичный перезвон. Именно в эти моменты, по словам Ассбьорна, можно было увидеть древнюю магию, населяющее это место от сотворения мира. При этом равенкловец всегда знал, где нужно ходить, чтобы их не поймали, и приводил ее к гостиной Слизерина ровно к наступлению отбоя. Анна не знала, что с ней творится, но послушно падала в пропасть, которую открывал перед ней Фольквардссон. Поцелуи руки при встрече и на прощание, поддержка за талию во время прогулок, букеты полевых цветов по вечерам, ибо “фрекен Кайнер” не любит дорогих подарков — он не просто оказывал ей покровительство, как Карл, но ухаживал за ней и, кажется, постепенно начал добиваться своего, иначе как еще объяснить то, что она теперь каждый день ждала его, не Карла прикосновений? При этом она не чувствовала тоску или зависимость, просто осознавала подобное желание в себе.
Сейчас, как объяснил Ассбьорн, они будут варить модифицированное зелье родства, которое показывает не только кровную связь, но и магическую. У Лапиной это вызвало лишь усмешку, ибо она со скепсисом относилась к его идее о своей якобы принадлежности к древнему роду Блигаардов, от которых ей досталась волшебная палочка. Но, тем не менее, в эксперименте участвовать согласилась: с одной стороны, она ничего не теряла, кроме времени, с другой — ей самой было интересно посмотреть, как все происходит.
Комната необходимости приняла вид большой старинной лаборатории, какие девушке доводилось видеть на гравюрах и картинах в учебниках по истории химии. Фольквардссон извлек из сумки две толстых тетради в кожаных переплетах. Первую он сразу отдал ей.
- Возьмите. Я думаю, вам это пригодится больше, чем мне.
- Э… спасибо… — Лапина неловко повертела в руках тетрадь, походившую больше на конспект лекций.
- Откройте...
Анна послушалась и едва не уронила челюсть, увидев знакомые с детства буквы, которые перемежались с комментариями на шведском и немецком; кое-где были подписаны руны.
- Мы проходили славянские заклинания отдельным курсом, — ответил Фольквардссон на ее немой вопрос, — волей-неволей пришлось научиться читать и писать. Однако на вашем родном языке не просите меня изъясняться — я в этом очень и очень слаб, и мой словарный запас ограничен лишь некоторыми неприятными заклинаниями, — юноша улыбнулся.
- Спасибо! — девушка говорила теперь совершенно искренне и даже сама обняла однокурсника в знак благодарности.
Вторая тетрадь оказалась на поверку сборником рецептов разной степени давности, перемешанными с комментариями и конспектами каких-то книг. Анна не стала спрашивать о том, что это за рецепты, и откуда эта тетрадь — если не сказал сам, значит, или что-то семейное, или изобретенное в Дурмстранге. А в Средневековье, как известно, обмен знаниями не приветствовался. Тем не менее, Ассбьорн разыскал нужный рецепт и, скопировав его на чистый пергамент, передал Анне.
- Вот рецепт, прочтите его внимательно. Мы будем варить это зелье вместе. Если у вас есть какие-нибудь вопросы, то лучше задавайте их сейчас, а не в процессе варки.
Лапина несколько раз внимательно перечитала методику, при этом лоб ее то и дело хмурился. Ей хотелось самой разобраться с непонятными моментами, прежде чем третировать Фольквардссона почем зря — так ее приучили на химфаке. Сам же равенкловец терпеливо ждал ее и не подгонял. В результате у нее набралась пара вопросов, которые она высказала в форме предположений. Одно из них оказалось верным, а со вторым она немного не угадала, и Ассбьорн объяснил, где именно она ошиблась, однако Анна радовалась уже и этому: развитый в университете подход к знаниям в сочетании со снейповской муштрой уже давал свои результаты.
Зелье оказалось довольно сложным в приготовлении и довольно сильно отличалось по составу и рецептуре от того, что варили в Хогвартсе на третьем курсе. Одному человеку его было в принципе сложно приготовить физически, чтобы успевать вовремя добавлять ингредиенты и помешивать. На некоторых стадиях зелье приходилось зачаровывать, что тоже, как ни странно, требовало присутствие двух человек. По словам Фольквардссона, таким образом зелье вбирает в себя информацию о магической ауре волшебников, на основании которой и делается впоследствии выбор об их магическом родстве. Под конец юноша и девушка нараспев произнесли еще одно, довольно длинное заклинание, стараясь при этом четко соблюдать ритм, и зелье приобрело серебристо-бирюзовый оттенок и яркое белое свечение. Далее следовала стандартная процедура: Ассбьорн поместил часть зелья в широкий хрустальный стакан, и затем они с Анной кинули туда по одному своему волосу. Зелье проглотило новый материал и вскипело, а, успокоившись, явило мерцающую жидкость лилового цвета.
- И что это было? — поинтересовалась Анна: стандартное зелье родства не давало таких эффектов, впрочем, определять оно помогало только ближайших родственников.
- Это означает, что родство есть, но намного дальше седьмого колена, — Ассбьорн загадочно улыбнулся.
Мда… было бы странно, если бы у них нашлись общие родственники, жившие раньше XIX века. И все-таки Фольквардссон оказался прав, невероятно!
- Одновременно это подтверждает наше магическое родство, — равенкловец подошел ближе.
- И что дальше? — скептически спросила Лапина, сложив руки на груди.
- А это означает, — Фольквардссон отнял ее руки от груди и притянул к себе, — что я могу с чистой совестью жениться на вас, а вы — войти в род, к которому некогда принадлежали ваши предки, восстановить утраченное наследие…
- Жениться?! — девушка попятилась назад, раскрыв глаза от удивления.
Он что, сдурел — предлагать это девушке, с которой знаком меньше месяца?! Да и ей самой тоже вполне комфортно живется одной, чтобы бегать за каждым, кто запоет перед ней соловьем.
- Я думаю, у нас впереди еще достаточно времени, чтобы хорошо узнать друг друга, — бывший дурмстранговец говорил спокойно и уверенно, как уже о свершившемся факте. — И за это время вы сможете осознать свои чувства, которые прячете пока в глубине своего сердца и разума. Что же касается моих чувств к вам… то они сильны так же, как и в первый раз, когда я вас только увидел, еще не зная вас… — и поднес ее пальцы к губам.
И было в этом одном, невинном на первый взгляд поцелуе столько эмоций, нежности и страсти, сколько Анне не приходилось еще испытывать за свою недолгую жизнь. Ассбьорн не оставлял ей простора для сомнений.
* * *
В последнюю субботу сентября состоялся первый поход в Хогсмид. Это была небольшая деревня к северо-западу от Хогвартса, основанная Хенгистом Вудкрофтом не то в XI, не то в XII веке и населенная одними волшебниками. Погода выдалась чуть ветреная, солнечная, и студенты бодро шагали по извилистой, выложенной камнями дорожке, укрывшись лишь простыми мантиями и обмотав шеи шарфами в цвета своих факультетов.
Лапина шла вместе с Визерхоффом, чуть щурясь на солнце и вдыхая свежий лесной воздух. Ветер развевал ее длинные волосы и мантию, придавая необычайное чувство легкости, прилив энергии. Она любила пешие прогулки на природе, особенно если не надо было далеко ходить, таща на себе огромный рюкзак. Визерхофф старался держаться ровно и степенно, однако было заметно, что он не очень рад присутствию Кайнер рядом с собой.
Он испытывал к ней антипатию еще с тех самых пор, как она в первый раз поссорилась с его другом, а также не доверял ей, ибо не понимал, откуда она вообще взялась. Сама же Кайнер о себе почти ничего не рассказывала, да и со слов Карла, который раньше с ней очень много общался и проводил почти все свое свободное время, трудно было узнать что-нибудь стоящее. Еще Лотару не понравилось, что Карл привлек ее для решения его “гриффиндорских проблем”. Кайнер тогда сразу выдвинула дурацкую идею, что всю эту авантюру с приворотным зельем организовали Уизли, ибо они получились от случившегося больше всех бонусов и выгод и при этом утопили его, Лотара Визерхоффа, которого весьма не жаловали. На что рыжий аристократ в довольно резких тонах ответил, что это полный бред, ибо зачем Уизли разрушать собственный брак, а в Гриффиндоре они и так пользовались большим влиянием, ибо являлись близкими друзьями местной знаменитости. И здесь Кайнер не нашла, что ответить. При этом его удивляло, что Кайнер совершенно безразлично его мнение о ней, она просто наслаждалась прогулкой и окружавшими их пейзажами. Впереди шли Шенбрюнн и Миллер. Шенбрюнн галантно держал ее под руку, опередив в этом Визерхоффа к вящей досаде последнего. Элиза же впервые за эти дни улыбнулась, радуясь солнцу, пестрой расцветке осенних деревьев и пению птиц.
Фольквардссон не появился в этот день даже на завтраке, рано утром отбыв из Хогвартса по неотложным семейным обстоятельствам — так говорили равенкловцы со слов своего декана. Сама же Анна обнаружила записку от Ассбьорна у себя на тумбочке вместе с кремовой розой. Развернула — все тот же, чуть размашистый почерк с резким наклоном вправо, чуть заостренные буквы.
“Возлюбленная моя Анна, с глубоким прискорбием вынужден сообщить вам, что сегодня вынужден отбыть из Хогвартса по чрезвычайным семейным обстоятельствам, ибо благополучие и интересы моего Рода для меня превыше всего, а посему вынужден вас оставить на попечение Карла Шенбрюнна. В его присутствии вам гарантирована безопасность. Я обещаю вернуться как можно скорее, но не позднее утра понедельника. Не беспокойтесь обо мне.
P.S. Прошу принять от меня сей скромный подарок в знак моих искренних чувств к вам.
Любящий вас Ассбьорн Фольквардссон.”
Поднесла к губам розу — пахнет сладко, приятно, но не приторно. Перечитала еще раз, продираясь сквозь архаичный стиль письма — он бы еще на средневерхненемецком или древне-исландском додумался написать — и акцентируя внимание уже на смысле. Уехал из Хогвартса… потому что у него какие-то проблемы в семье, по-видимому, очень серьезные, раз потребовалось его личное вмешательство… от которого может каким-то образом зависеть благополучие и репутация его семьи… — Анна нервно заходила вдоль кровати, уткнувшись кулаком в подбородок, — … он обещает справиться как можно скорее, но, вероятно, это дело займет все выходные.
Не то, чтобы Лапина чувствовала себя обделенной — сколько она себя помнила, она не любила предаваться скуке, а потому смогла бы найти для себя какое-нибудь занятие — да хоть диссертацию переводить или, в крайнем случае, уйти в загам. Однако в душе ее затаилось какое-то смутное предчувствие, будто должно случиться что-то нехорошее — как тогда летом, когда Снейп сильно задержался на шабаше у Лорда, а потом вернулся еле живой, — и отсутствие Ассбьорна лишь поспособствует этому. К тому же, за прошедшую неделю она успела немало привязаться к мрачному равенкловцу из Дурмстранга, с которым ей было общаться легко и приятно, который казался ей оплотом надежности и силы. Не утратила она чувств и к Шенбрюнну, но последние, по причине собственной бессмысленности и за неимением отдачи, поблекли и отступили на второй план, уступив место новым — сочувствию, пониманию, благодарности…
Наконец, студенты миновали озеро и опушку Темного леса, выйдя к небольшому поселению, заполненному кирпичными домиками с островерхими крышами — такой Лапина представляла Каперну в “Алых парусах” Грина, не хватало только пристани. Хогвартс, Хогсмид — и почему, интересно, британские маги так любят свиней (7)? Пряничные домики теснились вдоль мощеной главной улицы, словно олицетворяя собой классическую английскую сказку. На подоконниках стояли кадки с цветами, из печных труб кое-где лениво выплывал беловатый дымок. На первых этажах висели, слабо покачиваясь на ветру, деревянные и латунные вывески, приглашавшие зайти в аптеку, парикмахерскую, книжный магазин или кондитерскую лавку. Школьники шумно заваливали в тот или иной магазин, и продавцы им слащаво улыбались, рекламируя свой товар или упаковывая покупки в цветастые бумажные пакеты — выходные были для них единственными днями, когда можно было собрать мало-мальски приличный доход. Особой популярностью пользовались кондитерская “Сладкое королевство” и “Магазин волшебных приколов от умников Уизли” — по слухам, располагавшаяся здесь прежде лавка фокусов “Зонко” не шла ни в какое сравнение с новым заведением. “Магазин волшебных приколов” заметно выделялся среди прочих зданий, построенных в традиционном английском стиле — на стенах висят яркие плакаты кричащих расцветок, на крыше стоит огромный бюст улыбающегося во все тридцать два зуба волшебника, который снимает шляпу, а под ней прячется кролик, жующий морковку.
Вот к Визерхоффу, который получил, наконец, возможность, избавиться от общества Кайнер, подходят двое его знакомых с Гриффиндора и предлагают зайти в магазин — там много всего интересного. Лотар вначале противится, но в конце соглашается — природное любопытство пересилило в нем ненависть к Уизли. Следом за ним идут Карл и Элиза — она не хочет разделяться. Позади плетется Кайнер, делая вид, что она вообще ни при чем и гуляет сама по себе.
В лавке, судя по всему, произвели глобальную перепланировку — убрали перекрытие между первым и вторым этажом, сломали стены между отдельными комнатами, значительно расширив пространство — в магазине теперь светло и просторно. До самого верха тянутся современные разноцветные стенды, заставленные всякой всячиной, на которую глазеют детишки. В центре зала стоят несколько красивых и броских витрин — около одной из них, издающей таинственное розовое сияние, столпились одни девчонки. К потолку подвешены разнообразные поделки. Всюду снуют ученики в возрасте от одиннадцати до восемнадцати лет, разговаривают, смеются. Это оглушает, подавляет… Лапина откинулась на один из стендов и потерла виски, чувствуя себя немало уставшей. Она не любила большие скопления людей, которые были одновременно мощными концентраторами эмоций — вот она, пища, для дементоров. И, в то же время, казалось ей, стоит ей оказаться одной, как непременно случится что-нибудь плохое. Вдох-выдох, вдох-выдох… усилить щиты. Девушка подняла голову — у стенда напротив стоял Лотар Визерхофф и, то и дело хмурясь, внимательно изучал какую-то вещицу.
Раздался хлопок, и прямо за спиной у Визерхоффа материализовались двое одинаковых долговязых парней с рыжей шевелюрой, одетых в явно дорогие костюмы из кожи какого-то пресмыкающегося, крокодила или, может, дракона — отчего бы и нет, если они существуют в магическом мире.
- … защита от вырывания, выбивания и приманивания… — продолжил за него второй.
- … устойчивость к действию магоискателей…
- И все это по супер скромной цене десять галеонов! — хором произнесли близнецы, положив руки на плечи друг другу.
- Извините, молодые люди, а вас не учили, что аппарировать прямо за спинами потенциальных клиентов — не прилично? — ответил Лотар, уже отошедший от неожиданного появления продавцов, напустив на себя строгий вид.
- Ошибочка вышла, братец Дред, — сказал один из близнецов, состроив извиняющуюся улыбку своему брату.
- Мы думали, что он нормальный, братец Фордж, — ответил второй, толкнув первого локтем под ребра, — а он…
- Совсем как наш зануда Перси, — снова закончили они хором.
Недовольно хмыкнув, Визерхофф положил безразмерный кошель обратно и собрался, было, уйти, как близнецы Уизли тут же преградили ему ход.
- Да, он точно ненормальный… — задумчиво произнес один из юношей.
Лотар даже не пытался разобрать, кто именно. А еще его ужасно раздражала манера близнецов говорить по очереди и заканчивать друг за друга предложения. В другой ситуации ему, наверное, это могло бы показаться это забавным, но не сейчас, не в окружении Уизли.
- Уизерхоф великий и ужасный…
- Страшнее только василиск…
- Колись, какое заклинание ты применил к нашему братцу Ронни, что он полчаса провалялся камнем? — второй близнец положил руку Визерхоффу на плечо.
- Может, ты подкинешь нам еще пару идей…
- … как нам повоспитывать маленького Ронникса? — тот из братьев, что зацепился за Визерхоффа, наклонился, чуть прищурился и сложил большой и указательный пальцы вместе, как бы показывая, насколько маленьким они считаю своего младшего брата.
- Не то, чтобы мы, умники Уизли…
- … не смогли бы сами придумать чего-то интересного…
- … но мы никогда не откажемся от новых идей! — хором заголосили близнецы, став по обе стороны от несчастного аристократа.
- Ну так что, мистер Уизерхоф…
- … вы согласны сотрудничать с нами? — деловито закончил один брат за другого.
- Торопитесь, предложение ограничено!
- А с чего вы вообще решили, что я стану с вами сотрудничать и заниматься изобретением всех этих дурацких фокусов? — ответил Визерхофф, скинув с плеч руки близнецов и постаравшись вложить в голос как можно больше презрения. — Или вам так сложно понять, что при моих отношениях с вашей семьей ни о каких сделках быть не может и речи?!
- Но…
Фред и Джордж бывали иногда в родительском доме, так что слышали от своей матери немало историй о “злом узурпаторе и темном маге Уизерофе”, который посмел проклясть Ронникса, и дружно ему посочувствовали: руководить целым факультетом шутников — неблагодарное дело. Но Уизерхоф, “великий и ужасный”, справился, чем заслужил некую толику уважения у близнецов. Когда же их в прошлое воскресенье вызвали в Нору на семейный совет, братья больше всего возмущались тем, сколько выручки пропадает, и вполуха слушали материны излияния про “предательницу грязнокровку Грейнджер” и “коварного соблазнителя Уизерофа”, которые жестоко обидели ее детей. Никакой трагедии в случившемся они так и не увидели и только посмеялись над младшим братцем Ронни, который не в состоянии удержать единственную девушку при себе.
- Извините, но мой друг подумает о вашем предложении позже, — сквозь толпу школьников, глазевших на разыгрываемое Уизли представление, протиснулась невысокая русоволосая девушка в слизеринской мантии и взяла ничего не понимающего Визерхоффа под руку. — Нам пора идти, всего хорошего, — и, кивнув на прощание, потащила прочь своего “компаньона”.
- А она ничего, братец Дред, — с довольным видом заметил Джордж, присвистнув.
- Она слизеринка, братец Фордж, — с поучительными интонациями в голосе сказал Фред. - В любом случае…
- Бизнес на месте не стоит, так что…
- Спешите! Покупайте!..
- Эксклюзивное предложение!
- Только сегодня кошель-скрытень…
- … в который вы можете запихнуть не только себя…
- … но и профессора Снейпа…
- … по супер льготной цене…
По мере приближения к выходу выкрики близнецов постепенно стихали. Миссия была выполнена, и по ментальным блокам вновь ударили яркие, суетливые эмоции окружавшей их толпы покупателей. Лапина держалась за Визерхоффа, скорее, по инерции, так что теперь он прокладывал дорогу между ярких витрин и снующих туда-сюда ребятишек, которым ничего не стоило пихнуть ближнего своего локтем, чтобы быстрее всех добраться до кассы или ближе всех подойти к очередному изобретению умников Уизли, выставленному на обозрение. Девочки, хихикая, разглядывали стеклянные флаконы в форме сердечек, заполненные различными жидкостями от бледно-желтого до кроваво-красного цвета; с блаженным выражением лица вдыхали аромат розовых лилий, источавших какое-то странное сияние; умилялись бегавшим по их рукам маленьким пушистым зверькам, также всех оттенков розового. Мальчишки пускали друг в друга порошок мгновенной тьмы, швырялись кусачими тарелками и примеряли перчатки— и шляпы-невидимки, пугая девчонок и малышню.
- Лотар! — раздалось откуда-то сбоку.
- Элиза… — мягко произнес он, обняв девушку в ответ.
Кайнер послушно отошла назад, усиленно делая вид, что ее здесь нет.
- Наконец-то нашли вас, — сказал пришедший следом за Элизой Шенбрюнн. — От этого порошка мгновенной тьмы прохода нет.
Вчетвером вышли на улицу и направились в располагавшийся неподалеку книжный магазин. Выбор здесь оказался еще меньше, чем в Косом Переулке — романы о многочисленных подвигах некоего Гилдероя Локхарта, поваренные книги, учебники бытовых чар и сборники местной “народной медицины”, содержавшие инструкции по приготовлению простейших лечебных зелий в домашних условиях, а также различные приметы и заговоры. В общем, все для домохозяек. Единственное, что резко выделялось из всего этого набора — мемуары различных исторических личностей и прочих знаменитостей магического мира, а также местные “Сделай сам” и “Вредные советы”, авторами которых, по-видимому, являлись те самые Ф. и Дж. Уизли, которых немцы недавно видели в магазине волшебных приколов. Если в Лондоне прогресс добрался хотя бы до сферы канцтоваров, то провинция глубоко и надолго погрязла в XIX веке — ни железных перьев, ни карандашей, ни общих тетрадей в клетку. Фактически все, что было связано с учебой или творчеством, можно было заказать лишь в Косом Переулке совиной почтой — неудобно, но неудивительно при общей численности и образе жизни британских волшебников.
- Вы нервничаете, Анна?
Легкий ветерок развевал волосы, глаза, привыкшие к полумраку магазина, чуть щурились на солнце и с подозрением, урывками, оглядывали деревенскую площадь и снующих по ней прохожих.
- Так заметно? — Кайнер подняла голову.
- Кому-то из них, — Карл обвел рукой окружавшую их толпу волшебников, идущих по своим делам, — нет. Мне — да, — улыбнулся уголками губ. — Итак, что-то случилось?
- Нет, но… — Анна оборвалась на полуслове.
- Но должно случиться? — Карл обеспокоено огляделся по сторонам.
- Мне кажется… мне просто кажется…
Взгляд упал на узкий запущенный проулок, заканчивающийся каким-то неприглядного вида заведением, около которого стояли Бранау, Малфой, Крэбб, Гойл, Забини и еще несколько слизеринцев помладше, в том числе и те, которые участвовали в нападении на Элизу и ее одноклассника, Финч-Флетчли. Что они здесь делают? Разве им не должны были запретить прогулки в Хогсмид?
- Пойдемте, Анна. Вам не следует оставаться одной, — сказал Шенбрюнн и, приобняв ее за плечи, повел в “Три метлы”.
В главной таверне Хогсмида было шумно, зато кормили на славу. Из кухни раздавались приятные рту и желудку манящие запахи, меню радовало разнообразием выбора, а еда отличалась свежестью и хорошим качеством. Мадам Розмерта, хозяйка таверны, ходила между столами, принимая заказы и временами покрикивая на нерасторопных официантов. На вид ей было около сорока, однако тело ее по-прежнему было в самом соку, так что большинство мужчин старше тринадцати, кто щенячьими, а кто вожделеющими взглядами провожали ее пышные формы, заключенные в корсет и несколько юбок.
Лапина откинулась на спинку стула. Пальцы легонько постукивала по чашке с недопитым чаем, а взгляд от нечего делать блуждал по посетителям кафе. Карл поначалу пытался втянуть ее в беседу, но вскоре выяснилось, что Анне и рассказывать-то было нечего: не врать же очередной раз про выдуманных родителей, выдуманную школу, выдуманных знакомых-волшебников. Если Элизе для того, чтобы не задавать лишних вопросов, достаточно будет лишь одного властного и уверенного взгляда, означающего “все под контролем”, то Лотар, с предубеждением относящийся к Анне, обязательно начнет копать, причем не там, где надо, и слишком глубоко.
Звякнул колокольчик на входной двери, и в бар, смеясь, вошли несколько гриффиндорцев-старшекурсников. Поттер, брат и сестра Уизли, пышногрудая блондинка — Грейнджер с ними не было. Заняли один столик неподалеку, причем девушки сразу примостились на колени к парням. Джинни властным и громким голосом заказала четыре сливочных пива. Пышногрудая блондинка, кажется, ее звали Лаванда Браун, заботливо вытирала с лица своего парня какие-то темные, похожие на чернила пятна и тут же целовала, совершенно не обращая внимания, что ее возлюбленный пялится на хозяйку таверны. Лапина не вслушивается в разговор гриффиндорцев — ей оно не надо, да и в помещении слишком шумно, чтобы попытаться разобрать что-либо, — но на ментальном уровне улавливает едва заметные на фоне общего веселья и бушующих гормонов сомнение и страх. Сузила канал — она теперь наблюдатель, который осматривает местность, и определяет, где что находится. Уизли и Браун проверять нет смысла — с ними и так все понятно. Поттер… естественные ментальные щиты расшатаны и повреждены. С чего бы это? Из-за поверхностной легилименции — а Дамблдору большего и не надо — такого быть не должно. Эмоции, мыслеобразы искрят, как оголенный канал, и видны, как на ладони. Удовольствие и возбуждение оттого, что у него на коленях сидит очаровательная девушка, которая в скором времени станет его женой; сладость сливочного пива; тревога за Грейнджер, с которой он вынужден общаться тайком; легкое недовольство его друзьями, в том числе и невестой, боязнь потерять их и сомнение в правильности их действий. Оно и не оно одновременно. Рядом фонит какой-то другой страх, более липкий, будто его хозяину есть что скрывать.
Джинни Уизли — ее природные ментальные щиты посильнее, чем у брата, и намного сильнее, чем у Поттера. И, хотя они явно не тренированы, с ней надо следует вести себя осторожнее. С такого расстояния, при ее ментальной защите, уже не обойтись простой поверхностной легилименций, так что определяем по остаточному спектру — возбуждение, сильное, буквально раздутое чувство собственной власти и превосходства. Из учебника ментальной магии Анна знала уже, что такое бывает, когда человек усиленно старается о чем-то не думать, скрыть что-то не только от окружающих, но и от себя самого, иными словами, занимается самообманом. Сканируем осторожно, внимательно различая каждый оттенок. Карминово-красные лепестки страсти, они ровно прорезаны красно-оранжевыми лепестками власти, образующими вокруг эмоциональной ауры золотисто-оранжевую окантовку. Осторожно движемся к центру с той стороны, где золотистые лепестки слабее — и вот они проклевываются, темно-фиолетовые лепестки страха, липкого, панического, прикрывающего какие-то грязные делишки. Они находится у самого основания эмоциональной ауры. Что это значит? Что любви и власти она добилась нечестным путем? Или же, наоборот, совершила что-то, что может угрожать ее теперешнему положению в обществе?
Лапина устало помотала головой и допила остывший чай. Поставила чашку на пустое блюдце — больше она ничего не заказывала. Сидевший рядом Карл наклонился, чтобы спросить все ли в порядке. Анна тряхнула головой, сказав: “Да”, однако от нее не укрылось с каким подозрением посмотрел на нее одноклассник. Сидевшие напротив Визерхофф и Миллер заканчивали трапезничать, так что можно было ожидать, что утомительное сидение в баре подходит к концу. Гриффиндорцы неподалеку весело смеялись. Браун кормила Уизли с рук, заботливо вытирая его губы салфеткой, Поттер и младшая Уизли потягивали сливочное пиво из одного стакана. Напиток закончился, и Уизли, мазнув Поттера по губам и предупредив, что ей надо ненадолго отлучиться, направилась к одной из дверей в глубине бара.
Анна так и не поняла до конца, что толкнуло ее последовать за рыжей гриффиндоркой, но, тем не менее, она встала из-за стола и, накинув на себя Дезиллюминационные чары, направилась в уборную. Заняла выжидательную позицию в углу, около одной из раковин. Наконец, раздался звук слива, и из соседних кабинок вышли две девушки. Было заметно, что Уизли нервничает еще сильнее, и все ее мысли крутятся вокруг какого-то зелья. Что, успела кому-то подлить какую-то гадость? Или только собирается? Или это как-то связано с той девушкой, что вместе с рыжей моет сейчас руки?
- Привет, Джинни, — кокетливо поздоровалась та самая девушка.
Кожа ее была чуть смугловатой, а черные волосы пышной кудрявой копной ниспадали на плечи — она явно имела южные корни. Фигура ее была уже достаточно хорошо сформирована, так что на вид ей нельзя было дать меньше шестнадцати. Выглядела девица весьма привлекательно, даже еще лучше Уизли, так что легко можно было предположить, что она пользуется вполне заслуженной популярностью у парней.
- Привет, Ромильда, — бодро ответила Джинни, изо всех сил намыливая руки.
Мысль о зелье так и била в набат. Эта Ромильда явно что-то знает о зелье, которое использовала Уизли. Так-так, Уизли боится, что Ромильда может кому-то рассказать об этом.
- Ты еще не использовала мое зелье? — так же кокетливо спросила Ромильда.
- Нет… — врет! — Пока еще не представилось такой возможности…
От волнения щиты расшатываются еще сильнее — аккуратно подгибаем их, словно приоткрываем тяжелую бархатную портьеру… Лапина отходит чуть дальше, в тень, чтобы случайно не заметили очертания ее силуэта — все-таки нелегко контролировать легилименцию, удерживая при этом Дезиллюминационные чары.
- *Legilimens!*
… Уизли сидит в какой-то пыльной комнате с низким косым потолком, судя по всему, на чердаке, и помешивает кипящее в котле красно-розовое зелье, читая заговор по бумажке. Затем достает из мешочка рыжий волос, осматривает его и кидает в котел — зелье вспенивается и приобретает глубокий красный оттенок…
… Уизли осматривает постель с темно-красным бархатным пологом, после чего переползает на пол, костеря на все лады Визерхоффа, который озаботился наведением порядка в комнате. Комната большая, полукруглая, светлая и находится где-то наверху — видимо, это Гриффиндорская башня. При этом самого тела девушки Анна не видит — лишь размытые очертания рук, шарящих под подушками, на одеяле, по полу. Набирается несколько рыжих волосков, и Уизли упаковывает их в уже знакомый мешочек…
… Завтрак или обед — за окнами светло. Уизли и Грейнджер сидят за гриффиндорским столом в Большом Зале. Грейнджер рассказывает о своих проблемах, Уизли успокаивает ее и предлагает выпить сок. Грейнджер кивает и снова погружается в книгу, а Уизли добавляет в стакан несколько красных капель и передает подруге. Та рассеянно ее благодарит и выпивает…
… Уизли и Грейнджер в туалете моют руки. Лицо у Грейнджер красное, опухшее, рот открыт, она ловит им воздух — она явно перебрала на вечеринке, и у нее теперь сушняк. Уизли смотрит на нее снисходительно, она довольна текущим ходом событий. Отводит Грейнджер к себе в спальню и предлагает тыквенного сока — та вновь рассеянно кивает. Уизли довольно улыбается и выливает в графин остатки зелья. Грейнджер выпивает один стакан, второй, третий и останавливается, лишь когда в графине остается совсем мало сока, что уже видно дно. Уизли довольна и едва сдерживает рвущуюся наружу радость — сегодня ее план должен наконец-то свершиться…
Лапина, тяжело выдохнув, привалилась к стене, голова нещадно кружилась. И не у нее одной.
- Эй, Джинни, с тобой все в порядке? — спросила Ромильда, дотронувшись до плеча подруги.
- Голова кружится немного… Слушай, Ромильда, — Джинни взяла свою подругу за руку, — ты можешь проверить меня… — наклонилась, перешла на шепот, — на беременность? Ты только не говори никому, хорошо?
- Конечно. Встань прямо, Джинни. Graviditatem revelo! (8) — витиеватый взмах палочкой, и вокруг рыжей вспыхнуло бледно-розовое свечение. — Все в порядке, Джинни. Но если что, можешь всегда обращаться ко мне за контрацептивными зельями.
- Спасибо, Ромильда. Ты меня всегда выручаешь, — жеманно ответила Джинни.
Девушки направились к выходу, и Лапина, пользуясь случаем, заскочила в первую попавшуюся кабинку, благословляя смазанные петли на дверях — ей необходимо изобразить алиби. Назад она вернулась, уже сняв с себя Дезиллюминационное заклинание — если в момент ухода на нее никто не обращал внимания, то ее отсутствие несколько минут спустя уже могли заметить. К счастью, искать ее никто не собирался — Шенбрюнн, Визерхофф и Миллер, уже закончившие обедать, сидели за столом и терпеливо ждали ее. Карл помог ей надеть мантию, и вчетвером покинули таверну.
Смотреть в деревне было нечего, но погода по-прежнему держалась хорошей, так что студентам совершенно не хотелось возвращаться в замок. Какое-то время двое парней и две девушке сидели на скамейке перед ратушей и ели рожки с мороженым, пока Кайнер не обратилась ко всем остальным:
- Слушайте, мне надо рассказать вам кое-что…
- Хорошо, мы оставим вас, — сказал Визерхофф и, поднявшись со скамейки, подал руку Миллер.
- Я думаю, вас, господин Визерхофф, это касается в первую очередь, — серьезно проговорила Кайнер. — Я думаю, нам стоит найти место поукромнее.
Лотар недоуменно посмотрел на странную одноклассницу своего друга, но, тем не менее, подчинился. Доев мороженое, молодые люди покинули площадь и свернули в одну из коротких боковых улиц. Дома здесь были низкие и неказистые, а люди проходили крайне редко. Заканчивалась улица большим пустырем, на другом конце которого, на возвышении, стоял покосившийся двухэтажный дом с заколоченными окнами.
- И что вы хотели сказать такого важного, что притащили нас аж сюда, фрейлейн Кайнер? — строго спросил Визерхофф, сложив руки на груди, чем тут же заработал недовольные, упрекающие взгляды от своих друзей.
- … Мм… не знаю, как это следует объяснить, ибо меня это касается в последнюю очередь… — девушка замялась. — Но я знаю, кто виноват в вашей размолвке, — и посмотрела на Лотара и Элизу.
- Насколько точно? — вновь спросил Визерхофф, глядя на девушку сверху вниз.
- Абсолютно, — Кайнер говорила совершенно искренне.
- И кто же это?
- Джинни Уизли.
7) Hogwarts, Hogsmeade, Hog’s Head — первая часть этих названий переводится как “кабан”, “боров” или “вепрь”.
8) (лат.) Обнаруживаю беременность.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Понедельник, 18.06.2012, 23:31
Дата: Понедельник, 18.06.2012, 23:17 | Сообщение # 226
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Элиза отступила на шаг назад, прикрыв руками лицо не то от испуга, не от удивления. Визерхофф побледнел и сжал кулаки от злости, мысленно обещая устроить семье предателей крови семь казней египетских. Лишь Шенбрюнн оставался внешне спокойным.
- Карл, как ты и говорил: это девушка, и она из Гриффиндора, — наконец, сказала Элиза, убрав руки от лица; выглядела она крайне потрясенной. — А Анна оказалась почти права...
Нет, Элиза Миллер не смотрела на мир сквозь розовые очки и не считала всех людей по умолчанию хорошими. Мало того, ей лично довелось столкнуться с грубостью Уизли, и она нисколько не оправдывала их. Но в ее голове не укладывалось, как можно быть таким коварным и черствым человеком, чтобы в одночасье, лишь по одной своей прихоти разрушить чужое счастье.
- Но зачем ей было нужно? — задала она мучивший ее вопрос.
- Я не знаю, — Кайнер развела руками. — Знаю лишь, что зелье она достала у некоей Ромильды, которая специализируется на подобных товарах, и что это зелье зачаровано на привязку. Она постоянно добавляла его Грейнджер за едой, и потом дала лошадиную дозу на какой-то вашей вечеринке, когда Грейнджер была пьяная.
Визерхофф схватился за голову — мозаика в его голове наконец-то сложилась, и факты, упомянутые Кайнер, идеально заполнили все бреши.
- Но, постойте, фрейлейн Кайнер, откуда вы все это знаете? — с подозрением спросил он.
Вместо слов девушка лишь коснулась пальцами своего лба.
- Легилименция?
Кивок в ответ.
- Анна, вы понимаете, что добыли информацию, мягко говоря, незаконным путем? — на этот раз заговорил Карл.
Сама по себе фоновая легилименция не являлась поводом для наказания, ибо являлась частью природы владеющего ей волшебника. Тем не менее, способным к оной предписывалось постоянно держать поднятыми ментальные щиты — не только чтобы не оглохнуть от окружающих эмоций, но и чтобы ненароком не стать свидетелем чужой тайны. Кайнер же, судя по ее рассказу, явно совершила направленную легилименцию, что расценивается как грубое вторжение в личное ментальное пространство человека и в большинстве случаев служит поводом для наказания.
- Да, понимаю, — резко ответила девушка, вскинув голову — результат в виде добытой информации для нее явно перевешивал используемые средства, — но также знаю, что одного старого волшебника с длинной белой бородой все очень даже устраивает, так что вы в любом случае не можете рассчитывать здесь на справедливое расследование.
- Но они должны… — возмутился Визерхофф.
- Лотар, Анна, к сожалению, права, — Карл положил руку на плечо другу. — Многоуважаемый директор — очень сильный легилимент, намного сильнее ее, и сильнее меня. Он постоянно копается в головах у студентов во время трапез в Большом Зале, — девушки мрачно кивнули. — И ему ничего не стоило узнать, как все было на самом деле. Я думаю, что одна из его целей — дискредитировать нас, и если я и так учусь на заведомо “плохом” факультете, то тебе пришлось испортить репутацию, которую ты заслужил к тому моменту у себя в Гриффиндоре.
- Постойте! — воскликнула Кайнер, после чего перешла почти на шепот, хотя они и так закрылись заглушающим куполом: — Уизли точно действовала по своей инициативе! Она боится, что кто-нибудь узнает о том, что это она давала Грейнджер зелье, что она сама его варила и добавляла туда твои волосы. Она боится, что та самая Ромильда может кому-то проболтаться, что дала ей основу для зелья. Эта информация угрожает ее отношениям с Поттером, ее положению в обществе и авторитету. Но она не знает, что об этом знает директор. Директору же, видимо, ее поступок оказался на руку, раз он никак не наказал Уизли.
- Но можно ли это как-то исправить? — с отчаянием в голосе спросила Элиза. — Почему мы должны страдать из-за каких-то интриг директора и его приближенных?
- Я думаю, вряд ли, — Кайнер отрицательно покачала головой, растерев носком туфли сбившийся комочек засохшей грязи, — дело как бы закрыто.
- А вот и нет, — возразил Шенбрюнн. — В данном случае пострадала репутация уважаемых учеников школы, один из которых — представитель родовой аристократии и член немецкой делегации, так что есть возможность настоять на расследовании через господина Геннингена, который приедет на следующей неделе. В этом случае Грейнджер желательно пройти осмотр у независимого колдомедика — я приблизительно представляю, что за зелье сварила Уизли, и оно очень нескоро выведется из крови. Далее мы выдвигаем версию про студентку Гриффиндора — она логически обоснована, так что у господина Геннингена не будет претензий. И затем допрос с Веритасерумом — уже хотя бы потому, что через него проходили вы с Грейнджер.
- Грейнджер уже была у школьной медсестры до… этой самой истории, — сглотнув, сказал Визерхофф, — и ее тогда не привлекли к расследованию. Я не уверен в методах воздействия директора Дамблдора, но могу допустить, что медсестре могли просто запретить говорить что-либо. В таком случае, действительно, привлечение к делу сторонних людей уже на официальном уровне и, следовательно, огласка за пределами школы может заставить руководство Хогвартса пойти нам навстречу.
- Лотар, здесь следует действовать более аккуратно, — остановил его Карл. — Огласка сильно ударит и по тебе. Я не думаю, что тебе будет приятно выставлять свою личную жизнь напоказ, причем чужой стране.
- Вряд ли мою репутацию можно испортить еще сильнее, — грустно улыбнулся Лотар, катая камушек под ногами. — Наверное, у вас в Слизерине не читают такое, а вот у нас в Гриффиндоре… мне уже пришло несколько писем от глубоко оскорбленных читательниц “Ведьмополитена” — ты, наверное, уже видел, как меня за завтраком пару раз осаждали совы, — Карл кивнул, — так что от огласки грязных дел Дамблдора и его приспешников лично мне хуже уже не будет.
- Постойте! — Элиза развела руками. — Мы так и не выяснили, зачем Уизли нужно было травить Грейнджер и разлучать нас с Лотаром. Я знаю, что брат и сестра Уизли плохо к нам относятся, и я бы поняла, если бы они ограничились простыми оскорблениями или злыми шутками. Но ее поступок ударил не только по нам, но и по их подруге! Чем перед ними провинилась Гермиона, что они от нее отреклись?! Я даже слышала, что гриффиндорцы, в том числе и сама Джинни, называют ее “предательницей”.
В больших голубых глазах девушки читалась мольба и отчаянное желание узнать причину подобного коварства и обмана. Кроме того, ей было искренне даль бывшую старосту Гриффиндора, несмотря на то, что они не очень хорошо общались прежде. С Элизой был Карл, ее поддержали ее друзья-хаффлпаффцы, она смогла, в конце концов, понять и простить Лотара. Грейнджер же осталась совсем одна: одноклассники дружно объявили ей бойкот; бывшие друзья в лучшем случае игнорируют ее, в худшем — смотрят, как на грязь; а ее бывший парень быстро нашел себе другую девушку.
- Надо посмотреть с позиции выгоды, — мрачно заявила Кайнер, осмотревшись по сторонам. — Какие цели могла поставить себе Уизли? Что она в итоге получила и что потеряла?
- Официальную власть на факультете, — небрежно заметил Визерхофф, — а также избавились от конкурента в лице меня.
- Они отрезали от себя Гермиону, — грустно сказала Миллер, загнув палец — после этого Гриффиндор резко съехал по успеваемости и стал чаще попадаться на дисциплинарных нарушениях. - Потому что Уизли сразу же ликвидировала наш с Грейнджер кружок по выполнению домашних заданий и правило не вестись на чужие провокации, — зло добавил Лотар.
- Грейнджер — магглорожденная и, вдобавок, очень навязчивая, — как бы между прочим заметила Кайнер, — так что она могла быть допустимой для них потерей.
- Грейнджер делала за Поттера и Уизли домашние задания, — вновь возразил Визерхофф. — Занималась дополнительно трансфигурацией и зельями, и, насколько я понял, это было с санкции руководства. Так что я на их месте не отказался бы от подобной синекуры. Хотя должен признать, Грейнджер в дружбе с Поттером и Уизли была заинтересована больше, чем они в ней.
- Я считаю, что Анна права, — взял слово Шенбрюнн, — и Грейнджер для них оказалась ненужным балластом, которым можно пожертвовать. И без ее помощи учителя завышают им оценки и допускают на спецкурсы, куда с их способностями идти просто немыслимо, — все сразу вспомнили многочисленные практикумы по зельеварению. — И я думаю, что все случившееся — это череда случайностей и ошибок, наших и их, и что младшая Уизли ставила себе иные цели. Другое дело, что средства и результаты полностью устроили и ее, и руководство Хогвартса.
- Потому что, если бы Уизли хотела власти, она могла бы получить ее намного проще и быстрее, потому что их семья дружна с самим директором? — продолжила мысль Элиза, покручивая пальцами перед лицом, изображая мыслительный процесс.
- Именно, — Карл кивнул.
- Подождите… — Кайнер уставилась в землю, коснувшись пальцами лба; лицо ее приняло крайне задумчивое и напряженное выражение, — зелье предполагало привязку? Визерхофф, зачем к тебе привязывать Грейнджер? — в ее интонациях появилось что-то безумное, в то время как мозг усиленно пытался вытащить из глубин подсознания всплывшую, было, догадку. — Она собирала рыжие волосы… она ругалась, что ты приказал всем убирать кровати… Скажи, на твоей кровати есть защита?
- Да. А почему это вас интересует, фрейлейн Кайнер? — недовольно спросил Лотар, возмущенный подобное фамильярностью.
- Потому что у вас с Уизли волосы одного цвета… — девушка нервно рассмеялась и взмахнула рукой — с земли поднялась кучка бурых осенних листьев и, сделав в воздухе круг, разлетелась в разные стороны.
Какое-то время подростки молча стояли, осознавая услышанное и наблюдая затем, как Кайнер небрежно дирижирует потоками ветра, заставляя осенние листья танцевать сумасшедший вальс. Миллер открыла рот и, широко распахнув глаза, коснулась пальцами щек, затрясла головой — она решительно не понимала, почему из-за чьей-то глупой идеи должны страдать другие люди, ни в чем не повинные, не имеющие никакого отношения к Уизли и их проблемам; не понимала, откуда в людях берется столько коварства, подлости и трусости. Визерхофф побледнел и взмахнул кулаком в пустоту; пальцы его разжались, и с них слетели искры, оставив несколько небольших выбоин в земле. Шенбрюнн заключил в объятья Элизу, дав ей выплакаться, и, передав затем ее другу, уже спустившему основной запас злости, подошел к Анне. Обнял ее за плечи — девушка сделала последний круговой взмах рукой, и над их головами пролетел большой красный лист, плавно упавший в подставленную ладошку. Огляделся по сторонам, кинув на всякий случай “Hominem Revelo” — слежки, во всяком случае, малого уровня скрытности (9) за ними не было. Взял Анну под руку и направился следом за Лотаром и Элизой, не забыв убрать заглушающий купол. В Хогсмиде им больше нечего было делать.
* * *
До ужина оставалось около полутора часов, было еще светло и не холодно, так что Карл предложил прогуляться к Запретному лесу и заодно пособирать некоторые травы. Элиза с радостью согласилась, Кайнер с облегчением захлопнула рунический словарь и кинула к себе в сумку — не то, чтобы руны давались ей совсем плохо, но вызывали определенные затруднения, как всякий новый язык и письменность. И если в прямом переводе значения незнакомых слов еще можно было подогнать на основании общего смысла предложения, то при обратном… непривычно писать слова без пробелов, непривычно, что один и тот же знак может означать как один звук, так и целое слово, и не знаешь, когда как их следует обозначать. Придется позже донять этим Карла, если она так и не придумает ничего более умного.
Солнце, катящееся к горизонту, все еще ярко светило, то и дело скрываясь в облаках, которые ветер гнал быстро по небу — следующий день обещал быть ненастным. Тоненькая ветка ясеня вырвалась из рук Элизы и прилетела к ногам Анны. Та подобрала ее и передала однокурснице, которая плела себе венок. Карл рассказывал об алхимических свойствах того или иного растения, что встречались им на пути. Голос его был мягкий, приятный, как шум осенней листвы, тихо шуршавшей под ногами, и слушать его было намного интереснее, чем читать учебник по зельям. Иногда его дополняла Элиза, разбиравшаяся в гербологии чуть лучше, и вообще с детства любившая работать в саду. Анна же просто слушала, иногда задавая вопросы, и складывала найденные травы и коренья к себе в корзинку.
Визерхофф, выразив сожаление, что не сможет присоединиться к друзьям, отправился в библиотеку вместе с Лонгоботтомом и еще несколькими гриффиндорцами помладше. За прошедшие дни ему все-таки удалось наладить отношения с друзьями, хотя о заключении повторной помолвки с Элизой в ближайшее время не могло быть и речи, и теперь предстояло восстановить репутацию, немало испорченную из-за инцидента с Грейнджер. Ему надо доказать всем, что, несмотря на совершенную им ошибку, он не изменился в худшую сторону, что он достоин уважения — не только сообразно своему общественному положению, но и своим качествам и способностям. Почти староста, почти декан... Сейчас у Лотара не было ни прежней власти, ни влияния, и товарищи по факультету, поддерживавшие его, были в меньшинстве и все еще общались с ним втайне от остальных гриффиндорцев. Но это не продлится долго, и скоро ему предстоит борьба за лидерство на факультете, которая неизбежно приведет к расколу и двоевластию, и в которой он обязан победить, ибо не рассчитывает на меньшее…
Ученики постепенно возвращались из Хогсмида, радостные и счастливые, с морем новых впечатлений и карманами, полными волшебных сладостей и сувениров. Но ни Малфоя, ни Бранау, ни Нортона среди них не было. Крэбб и Гойл молчали, словно набрав в рот воды, и изображали полное отсутствие мыслительной деятельности в головах. Забини паясничал и отпускал шутки с полупристойными намеками. Нотт вообще не знал, что Бранау, Нортон и Басингтон вместо того, чтобы отбывать наказание у Филча, устроили себе прогулку. Декана же и вовсе след простыл, и, судя по помрачневшему лицу Нотта, с которого мгновенно слетела спесь, тот знал, куда ушли все трое. Вероятно, догадывалась и Кайнер, однако, Карл не стал ее расспрашивать: это была не ее тайна, и неизвестно, брал ли профессор Снейп с нее какие-нибудь клятвы о неразглашении. К тому же, считал Карл, он вряд ли будет рад услышанному.
Шенбрюнн отпустил ветку и вырвал из земли пару кореньев, росших под кустом. Анна отдалилась от них и исследовала теперь соседнюю поляну, скрытую в тени и отделенную молодым ельником. Совсем рядом что-то блеснуло, и Карл невольно поднял голову: недалеко от него стояла Элиза и, склонившись над землей, собирала листья бессмертника лесного. Лицо ее было сосредоточенным и, но в то же время, спокойным, умиротворенным, а золотые волнистые волосы переливались множеством ярких бликов в лучах заходящего солнца. В какой-то момент юноша поймал себя на том, что просто стоит, облокотившись на дерево, и любуется девушкой, которая озаряла всю поляну своим мягким и теплым светом. Из взгляда исчезли холодность и превосходство, мышцы лица расслабились, а уголки губ приподнялись в улыбке. Мгновение, и девушка уже у него в объятьях, смущенно и одновременно радостно улыбается, ее лицо совсем близко. Ловкое движение, и они кружат по поляне. На фоне золотисто-лилового вечернего неба мелькают темные стволы вековых дубов и елей, и голубые глаза заглядывают в глубину друг друга. Поляну оглашает радостный смех — она впервые позволила себе забыть о несчастьях, которые обрушились на нее всего неделю назад…
Еще и еще… Лапина так увлекалась собиранием трав, что не заметила, как отдалилась от своих друзей. Друзей… она не могла так назвать в полном смысле этого слова ни Шенбрюнна, который раньше проводил с ней почти все свободное время, ни Миллер, которую она уже успела спасти от падения с метлы и от утопления в озере, ни Фольквардссона, который не позволил ей замкнуться в себе и уйти в депрессию. Воспоминание о бывшем дурмстранговце отозвалось глухой болью в груди и разлилось холодом по телу — только в этот день она осознала, что все-таки привязалась к Ассбьорну, рядом с которым никогда не чувствовала себя брошенной, лишней... Вынырнув из своих размышлений, Анна все-таки соизволила заметить, что ушла несколько дальше, чем предполагала изначально: могучие ели закрывали своими кронами небо, отчего на поляне царили холод и синий полумрак, а Карл и Элиза и вовсе пропали из виду. Лишь по заливистому смеху где-то в стороне можно было догадаться об их примерном местоположении. Ее Карл никогда не пытался развеселить… И правильно делал, — тут же одергивала себя Лапина: вряд ли бы она его за это отблагодарила, и вообще она ему никто. В любом случае, надо поскорее выбираться из этого дурацкого леса, пока еще не стемнело, благо, она представляет, в каком направлении нужно идти. А где-то в мозгу по-прежнему тревожно звенел колокольчик, напоминая о том, что ей нельзя оставаться одной…
За время пребывания в Хогвартсе, накрытом мощным защитным куполом, создававшим иллюзию безопасности, Анна Лапина уже успела забыть о таком способе перемещения в пространстве, как аппарация, и потому в течение нескольких секунд недоуменно пялилась на материализовавшегося прямо перед ней волшебника в длинной черной мантии и серебряной маске. Еще через несколько секунд до нее дошло, что это Пожиратель Смерти, и она в панике отшатнулась назад, выхватив волшебную палочку из наручной кобуры. Однако Пожиратель, казалось, вовсе не думал нападать — напротив, он стоял, изрядно ссутулившись, и, наверное, был ранен.
Она стояла на месте, не рискуя предпринять что-либо.
- Очевидно, любовная лихорадка влияет самым пагубным образом на ваши умственные способности, мисс Кайнер… — Снейп явно хватал воздух ртом, но это не убавляло сарказма в его голове. — Быстрее только Поттер и Уизли взорвут очередной котел…
- Вы ранены, сэр? — Лапина проглотила оскорбление и сделала шаг вперед: Снейп, каким бы неприятным человеком ни был, нуждался в помощи, наверняка его пытали, причем не один раз.
Снейп снял тем временем маску, являя миру являя миру лицо, перекошенное от боли и напряжения.
- Давайте мы с Карлом и Элизой отведем вас в Больничное крыло? — предложила девушка: как-никак, Миллер стать собирается колдомедиком и намного лучше разбирается в целительских заклинаниях и зельях, а Шенбрюнн пусть на себе его тогда тащит, а там им уже медсестра займется. — Я скажу, что случайно встретила вас здесь, и что вы ранены…
- Я не намерен тратить свое время на поиски ваших… друзей… — Снейп выплюнул последнее слово, — от которых вы отстали самым глупым образом. Я… разочарован в ваших умственных способностях… Пожалуй, мне действительно стоит принять предложение директора о вашем переводе в Гриффиндор, где вам будет самое место, — сейчас голос преподавателя зельеварения напоминал злобное шипение, а сжавшийся и перепуганный вид девчонки доставлял ему истинное наслаждение. — Руку…
Едва девушка подала ему свою руку, как он тут же повалился ей на плечо, едва не сбив с ног. Лапина проглотила застрявший в горле ком и постаралась выпрямиться, насколько это возможно под тяжестью человека, весившего в полтора раза больше ее и значительно превышавшего ее ростом. Он что, всерьез хочет, чтобы она его сама тащила до Больничного крыла, да еще в таком виде? На помощь же наколдованных носилок она никак не надеялась — для того, чтобы не уронить их по дороге, требовалась достаточно высокая длительная концентрация, с чем у Анны были пока проблемы.
- К… — больше она не смогла издать ни звука: профессор, хотя и был слаб физически, девчонку, тем более не ожидающую от него подвоха, мог заколдовать без труда.
Сделал резкий рывок в сторону, и девчонка выронила корзинку, куда успела собрать уже немало ингредиентов для зелий. Лапина нехотя подчинялась дерганым движениям Снейпа, совершенно не понимая, что он затеял, предпочтя решать проблемы по мере их поступления. Продолжая опираться на девушку, профессор завел ее в заросли молодого ельника, после чего откинул с небольшого бугорка под кустом пожухлую траву и явно прошлогодние листья, под которыми оказался замаскирован небольшой квадратный люк с ручкой в виде кольца. Взрослый человек туда мог бы пролезть, но только не очень толстый и широкий в плечах.
- Откройте! — приказал он.
Анна высвободилась из его ослабевшей хватки — ничего, пару минут сам постоит — и, схватившись обеими руками за кольцо, изо всех сил потянула люк на себя, но тот поднялся лишь на несколько сантиметров над землей. Устало выдохнула и отпустила крышку — та с глухим ударом впечаталась обратно в землю.
- Мерлин, Кайнер! Вы волшебница или кто? — выругался Снейп: как же порой его бесили магглорожденные студенты, которые не могли додуматься до элементарных вещей.
- *Wingardium Leviosum!* — наконец-то догадалась девчонка, приподняв люк и откинув его назад под максимально возможным углом.
- Вы хотите сказать, нам вниз, сэр? — неуверенно спросила Анна, переведя дух: ее не очень радовала перспектива тащиться вместе с профессором по узкому темному коридору непонятно куда. — Я думаю, это не лучшая идея…
- Не вам решать! — зло выплюнул мужчина и со всей силы толкнул девушку в зияющий черных проход.
Падение оказалось недолгим, но весьма болезненным. Кости хоть и остались целыми вроде бы, но неприятно пружинили, а кожа на ладонях была содрана до крови. Сверху что-то навалилось и придавило к земле — видимо, профессор знал про какой-то уступ на стене, иначе его падение было бы куда более жестким.
- И где мы? — зло спросила Лапина, после того, как они оба кое-как поднялись на ноги; проход был слишком узким, из-за чего им приходилось стоять достаточно близко друг к другу, что вызывало определенную неловкость. — *Aquamenti!* — аккуратно смочила водой носовой платок, чтобы вытереть с ладоней грязь и кровь.
- Вы слишком много говорите, мисс Кайнер! — угрожающим бархатным голосом произнес Снейп. — *Silentium!* — и ткнул девчонку палочкой под ребра. — Вперед!
Какое-то время профессор и студентка молча шли по невысокому узкому туннелю, уходившему вниз. Здесь не было факелов, так что путь приходилось освещать волшебной палочкой. По мере продвижения вглубь становилось холоднее, местами по выщербленным земляным стенам стекали тонкие струйки, собираясь в небольшие, петляющие вдоль туннеля канавки, и оставалось только надеяться, что по пути им не встретится какое-нибудь подземное озеро, которое еще придется переплывать. Кое-где встречались завалы, и Лапиной приходилось расчищать проход с помощью волшебства и страховать Снейпа, пока они перелазили через земляные глыбы, перемешанные с мелкими камнями. И стоило тащиться через этот дурацкий ход, который, судя по всему, ведет в Слизеринские подземелья, когда до замка гораздо быстрее можно было добраться по поверхности? Анна так и не смогла понять, почему она теперь помогает декану Слизерина и, понукаемая им, идет туда, куда он велит. За прошедшие недели она не слышала от него ни одного доброго слова в свой адрес, и не было похоже, чтобы он переигрывал, смешивая ее с грязью, причем не только в присутствии других учеников. Сейчас она была даже сильнее его и могла бы легко оттолкнуть от себя или “забыть” подстраховать, чтобы он упал, и убежать быстрее отсюда, найти Карла и все рассказать ему. Карл ее обнимет и прижмет к себе, и будет гладить по волосам, с ним будет спокойно и уютно, как за каменной стеной…
Погрузившись в раздумья, девушка едва не упала на пол, повалив вместе с собой учителя. Тот непечатно выругался, после чего откинулся на деревянную балку, подпиравшую потолок.
- Простите, профессор, я устала, — неловко оправдывалась она, тяжело дыша. — Мне слишком тяжело вести вас…
- А мистера Шенбрюнна, значит, не тяжело нести было? — не замедлил съязвить Снейп.
- Тогда была экстремальная ситуация, — Анна мотнула головой, — и если бы я не успела вовремя оказать Карлу помощь, он мог бы умереть.
- Очевидно, вы не только не уважаете своего преподавателя, но даже не цените его жизнь, если вам лень оказать ему простейшую помощь, — менторским тоном произнес Снейп.
- Очевидно, вы настолько не уважаете свою студентку, что даже не соизволили объяснить, что вам от нее надо, и куда она должна вас привести, — парировала Анна, откинувшись на противоположную стену и сложив руки на груди.
- Вы слишком много себе позволяете, мисс Кайнер! — отрезал профессор и, грубо схватив девушку за руку, толкнул вперед.
Напряжение грудной клетки во время разговора и резкие движения впоследствии не лучшим образом сказались на самочувствии мужчины, так что, схватившись за правый бок, он всем телом навалился на свою “провожатую”, и ему было все равно, выдержит она или нет.
Остаток пути проделали молча. Лапина одной рукой поддерживала Снейпа за талию, то и дело морщась от необходимости касаться бархатной мантии, а другой держала его за руку так, чтобы центр его тяжести приходился ей на плечи — кажется, так обычно ведут раненых. Снейп кривился от боли, ругался про себя на столь не удобную для него позу, на Темного Лорда, Бранау и Альбуса Дамблора и не забывал такать девчонку в бок волшебной палочкой, когда она останавливалась. Разумеется, Кайнер, была далеко не последней в списке людей, которым он собирался сказать очень много важных и интересных слов. Иногда девчонка спотыкалась буквально на ровном месте, едва не заваливая его вместе с собой, и только ощутимый тычок палочкой под ребра и очередная порция язвительных комментариев заставляли ее вовремя переставлять ноги, дабы предотвратить падение.
Туннель, наконец, начал резко подниматься вверх, в земляном полу появились ступеньки, по стенам уже не стекала вода, а сами они напоминали практически не обработанный каменный массив, из которого изготавливали фундамент, а не почву, перемешанную с осадочными породами. Подземелья Слизерина были совсем близко.
- Нам теперь в лабораторию, сэр? — спросила Лапина, заранее зная ответ на вопрос.
Перед этим девушке пришлось потратить немало времени, чтобы найти нужный камень и открыть проход, прегражденный чем-то массивным, оказавшимся на поверку статуей уродливой горгульи.
- Не задавайте глупых вопросов, мисс Кайнер, — отрезал Снейп, вновь навалившись на девушку. — Даже мисс Буллстоуд смогла бы правильно ответить на столь очевидный вопрос.
Дальше идти было значительно легче. Профессор соизволил сам открыть вход в лабораторию и позволил студентке завести его внутрь. Впрочем, насколько знала Анна, даже если бы ей препоручили заняться дверью, то у нее ушло бы на это гораздо меньше времени, чем в прошлый раз. Во-первых, как объяснил ей Карл, магия защиты тогда приняла кровную жертву с ее стороны, и теперь она может спокойно сюда заходить в любое время — достаточно лишь коснуться ладонью середины двери. Ассбьорн же дополнительно рассказал, что вход в лабораторию изначально не был зачарован на крови, а сочетание рун “наудиз” и “гебу” означало не принесение жертвы, а наличие дара зельевара. В последнем швед не был уверен, но предполагал, что для этого нужно либо изначально принадлежать к династии зельеваров, как Карл, либо магически подтвердить свое умение — как правило, это происходит, когда маг получает степень мастера, которую своей магией подтверждают именитые ученые мужи. С Шенбрюнном же он сходился в том, что благодаря неправильно истолкованной комбинации рун Анна получила фактически беспрепятственный доступ в лабораторию. Выглядел при этом Фольквардссон странно довольным и по-лисьи улыбался.
Девушка усадила профессора на ту же скамейку, где лежал до этого Карл, и сняла с него тяжелую бархатную мантию, местами порванную, со следами запекшейся крови. Швырнула куда-то под стол, чтобы не было заметно со входа — мужчина лишь злобно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Расстегнула слишком высокий и тугой, на ее взгляд, ворот сюртука и рубашки, Дала обезболивающие и кровевосстанавливающие зелья. Снейп послушно пил их, когда она подносила очередной флакон к его потрескавшимся губам, поддерживая его голову второй рукой. Видимо, ему совсем плохо, раз не только не накричал на нее из-за мантии, но даже позволил прикоснуться к себе и принять помощь из ее рук. Или зелья просто замедлили на время его реакцию?
- Куда это вы, мисс Кайнер? — ядовито-бархатным голосом произнес мужчина, немного приподнявшись на скамейке.
Девчонка только что закончила обрабатывать раны на его голове и руках и теперь явно направилась к выходу.
- Извините, профессор, но я ничего больше не могу сделать, — ответила Кайнер, повернувшись к нему лицом, одна ее рука уже лежала на ручке двери, — я очень плохо разбираюсь в медицинских заклинаниях и боюсь навредить вам, поэтому собралась пойти за медсестрой.
- Не слышал ничего отвратительнее вашего жалкого лепета, — с пренебрежением сказал мужчина, по-прежнему тяжело дыша. — Или вы хотите сказать, что незнакомы с заклинаниями, сращивающими кости, останавливающими внутренние кровотечения?
“Episkei”, “Vulnera sanentur”, “Viscera viscera versus”, — пронеслось в голове у девушки. Подняв глаза, она постаралась ответить как можно более твердым голосом и не краснеть при этом:
- Применение данных заклинаний предполагает… детальный осмотр поврежденных участков тела… — медленно произнесла Анна, — и потому требует квалифицированного колдомедика. Я всего лишь студентка.
- Почему-то это не волновало вас, когда вы оказывали “помощь” мистеру Шенбрюнну, — зло процедил сквозь зубы Снейп, вперившись взглядом в свою ученицу.
Лапиной показалось, или на мгновение там действительно мелькнуло что-то плотоядное?
- Извините, профессор… — девушка вдохнула, чтобы унять участившееся сердцебиение, — но… мистеру Шенбрюнну грозила смертельная опасность… каждая секунда была дорога.
- А мне дорога моя жизнь, мисс Кайнер, — прошипел Снейп, — и дорого мое время, и я не собираюсь тратить его на глупое ожидание и выслушивание нотаций от мадам Помфри.
Конечно, девчонка может догадаться позвать эльфа, однако Северус не был уверен, что сможет выдержать в таком состоянии еще одну аппарацию, даже эльфийскую. Не уверена и девчонка, и мужчину это вполне устраивало — магглокровка, что с нее взять? Другое дело, что она может додуматься послать эльфа за мадам Помфри — для этих глупых ушастых созданий защитные барьеры, созданные волшебниками, не помеха, — и тогда дело однозначно примет нехороший, совсем нехороший оборот…
- Х-хорошо, профессор… — глухо произнесла Кайнер, смотря куда-то мимо него, — только имейте в виду: я предупреждала…
Медленно и вдумчиво принялась расстегивать многочисленные пуговицы на его сюртуке. Движения ее были скованными и неуверенными, но пока она не допустила ни единой ошибки. Повесила его на крючок рядом с рабочей мантией. Перешла к рубашке — руки ее дрогнули, когда в просвете показалась плоская мужская грудь, покрытая негустой порослью коротких кудрявых волос. Профессор вновь смерил ее сердитым взглядом, и девушка продолжила орудовать руками. Вскоре рубашка составила компанию пожирательской мантии, а Лапина промыла раны, которых оказалось немало на груди и спине. Его там били? А эти, рваные, будто образовавшиеся из-за чрезмерного натяжения плоти — наверняка от Пыточного, многократного Пыточного. Как минимум, одно ребро сломано, и оно же, похоже, проткнуло легкое — дышит слишком тяжело и поверхностно, — но, видимо, несильно, иначе он не смог бы так долго идти.
Анна применила все немногочисленные лечебные заклинания, с которыми была знакома, и которые бы подходили профессору. При этом она сталась касаться его как можно меньше и как можно осторожнее — она прекрасно понимала, что он, взрослый мужчина, не хочет выглядеть беспомощным в глазах женщины, которая, тем более находится в подчиненном положении по отношению к нему; и еще, после того случая на пустыре близ Антворда, когда он учил ее дуэльному искусству с применением темных заклинаний, она уяснила, что ему очень неприятны ее прикосновения, иначе стал бы он требовать немедленно убрать руки от его лица?
… Касания — короткие, осторожные, не такие нежные, как у Лили, но все же приятные… Его уже давно не касались женские ладони — оргии у Пожирателей, где господствовали власть, грубость и сила — не в счет. Северус напрягся, когда Кайнер провела по его торсу компрессом, смоченным настойкой белого ясенца, злобно посмотрев на девчонку — ничто не должно выдать его эмоции прежде времени. Ее прикосновения словно обжигали, пробуждая давно сдерживаемое мужское начало, разливались по телу резкими теплыми импульсами, побуждая к действию. Это мог быть последний день, когда он видит ее в живых — спасибо Бранау и Темному Лорду — так что он имел полное право потребовать с нее возвращение долга, пока еще есть время… Он не знал, что чувствовал к Кайнер, и уже не имел на нее каких-либо планов, ибо она предала его с Шенбрюнном и Фольквардссоном. Но он хотел бы владеть ею, иметь рядом с собой послушное и верное существо, которое никогда не предало бы и, как это ни банально, заботилось бы о нем, с которым он мог бы поделиться и радостью, и горем… Пустые мечты! Такой могла быть только Лили, но она выбрала не его, нищего полукровку-слизеринца, а бравого гриффиндорца-фанфарона Поттера!..
9) Малый уровень скрытности — уровень сокрытия своего присутствия в каком-либо месте, достигаемый за счет Дезиллюминационных чар, а также простейших артефактов невидимости (шляп и мантий), имеющих ограниченный срок службы. Легко обнаруживается с помощью “Hominem revelo” в радиусе действия заклинания. Большой уровень скрытности достигается, как правило, за счет родовых заклинаний, а также родовых артефактов, изготовленных волшебниками-артефакторами либо гоблинами. Не распознается стандартными поисковыми заклинаниями и артефактами, но только посредством сложного поиска по крови.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Понедельник, 18.06.2012, 23:34
Дата: Понедельник, 18.06.2012, 23:18 | Сообщение # 227
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Снейп фыркнул, едва не расплескав зелье, которым в очередной раз его поила девчонка. Лапина отняла флакон от губ — профессор выглядел теперь намного более бодрым и здоровым, чем полчаса назад, и только чересчур бледная кожа да темные круги под глазами напоминали о том, как мало он спит и как много времени проводит в своих подземельях. Девушка сделала шаг назад и тут же почувствовала, как сзади ее обхватили длинные сильные руки и притянули к себе.
- Профессор, вам делать больше нечего? — раздраженно произнесла она, упершись ему в плечи, чтобы удержать равновесие.
Это что, дурацкая шутка?! Но Снейп не из тех, кто любит шутить. Неужели на это ей намекала интуиция, звеня тревожным колокольчиком на границе сознания и подсознания? Знала же, что ей не следовало идти с профессором одной, что он не относится к ней так же уважительно, как месяц назад, перед поступлением в Хогвартс. Вернее, он ее теперь совсем не уважает — ведь она грязь, маггловское отребье!
- Профессор, отпустите меня немедленно! — потребовала Лапина, пытаясь высвободиться из его стальной хватки. Применять магию она опасалась, ибо не хотела навредить человеку, который только что поправился ее усилиями. — Или вам не противно касаться грязнокровки?!
- Молчи, дура, если не знаешь, о чем говоришь!.. — прошипел профессор, усадив девчонку к себе на колени и приблизив ее лицо к своему. — Или ты забыла, что должна мне?!..
Его хватка даже одной рукой была достаточно сильной, чтобы она не смогла встать. Он прекрасно понимал, что девчонка не решится применять беспалочковую магию, ибо не хочет навредить ему, что очень вероятно. Но даже если бы не боялась, то ее покарала бы ее же собственная магия, ибо нельзя нанести вред тому, кто спас тебя. Кайнер тем временем перестала выдвигать бессмысленные требования и сосредоточилась на руке, державшей ее за талию: если еще немного потрепыхаться и отогнуть одновременно несколько пальцев на его руке, то будет пара секунд на то, чтобы вывернуться и отбежать. Не учла она одного: коварный профессор уже предвосхитил этот маневр, и, стоило ей коснуться пальцев одной его руки, как он тут же перехватил ее запястья второй. Она сама себя загнала в ловушку и только теперь поняла это.
Холод прошел через тело девушки: как она могла забыть о долге жизни и о том, что для его покрытия профессор имеет право потребовать с нее что угодно?! Не зря Фольквардссон интересовался, не заключали ли они со Снейпом какие-либо договоры относительно долга, намекая на то, что в отсутствие оных последний можно трактовать слишком по-разному. С профессором она говорить на эту тему не рискнула, ибо предпочитала не показываться ему на глаза лишний раз, и теперь жалела об этом. Сейчас же оставалось только ждать, что предпримет Снейп, и искать возможные пути отступления.
Девчонка наконец-то успокоилась и перестала трепыхаться, посмотрев на него затравленным взглядом. Правильно… Даже если ему удастся спасти ее от расправы Лорда и других Пожирателей, ничто не мешает взять ее сейчас, закрепив тем самым свою власть над ней, и тогда никто — не Шенбрюнн, ни Фольквардссон — не посмеет приблизиться к ней. Одновременно это поможет спасти ее от насилия со стороны других Пожирателей Смерти — Лорд безусловно его накажет, за то, что он не устоял, посмел взять раньше времени то, что ему не принадлежит. Ибо ее нельзя будет пустить по кругу, а на чужую собственность не покушаются.
Откинул прядь волос с ее плеча — в счете факелов они казались золотисто рыжеватыми — и провел ладонью по щеке. Несмотря на возраст, кожа ее по-прежнему оставалась мягкой и нежной, и только хмурый недовольный взгляд из-под сдвинутых темных бровей и плотно сжатые губы мешали представить на ее месте Лили. Опустил руку ниже, коснувшись округлой упругой груди, скрытой под грубоватой плотной материей — девчонка замерла, сделав вдох. Только теперь мужчина обратил внимание на ее хорошо сложенную фигуру и, потратив на ее рассмотрение несколько секунд, повел рукой дальше, усилив хватку второй. А ехидный внутренний голосок где-то на краю сознания прошептал, что зря, очень зря профессор не воспользовался своим шансом раньше. Плотоядно ухмыльнулся — глаза его свернули каким-то маниакальным блеском — и переместил ладонь на лодыжку, забравшись под платье. Девчонка напряглась, а затем вновь расслабилась — правильно, пора уже смириться со своей участью.
Лапина затаила дыхание. Она не имеет права ошибиться снова. Нужно только выждать подходящий момент… Снейп провел рукой по ее бедру, загадочно, совершенно не по-собственнически улыбаясь, и эта улыбка преображала его лицо в лучшую сторону. Пальцы его поднялись выше и добрались до последнего кусочка материи, преграждающего путь, он уже приготовился к грядущему наслаждению, хватка ослабела… Резкое движение коленом вверх, под ребра, и профессор на мгновение оказался дезориентированным. И этого мгновения вполне хватило девушке, чтобы выпутаться из объятий мужчины. Не мешкая, она тут же отбежала от него подальше и, развернувшись лицом, выставила руки ладонями вперед, на манер щита.
- Ты!.. — выдохнул мужчина, вставая со скамьи. — Ты еще не знаешь, что ждет тебя!..
Быть может, он сказал бы что-то еще, но его прервал хлопок эльфийской аппарации.
- Простите, мастер Снейп, — виновато произнес домовик, посмотрев на грозного зельевара снизу вверх и прижав уши, — Тинки пришел передать, что директор Дамблдор уже вернулся в Хогвартс и ждет вас в своем кабинете.
- Хорошо, Тинки, можешь быть свободен, — декан Слизерина говорил нарочито медленно, сдерживая свой гнев на девчонку.
- Ждите меня здесь, — приказал он студентке после того, как отпустил эльфа и одевшись, ушел в другую комнату, где, по-видимому, располагался камин.
- Вы хотели меня видеть, Альбус? — деловито поинтересовался Снейп, всем своим видом показывая, что у него мало времени.
Мази и зелья сделали свое дело, и боль уже не сковывала его движения, не мешала дышать и говорить.
- Да, Северус, присаживайся. Лимонную дольку? — Дамблдор загадочно улыбнулся и, услышав неизменный отказ, закинул выше указанную дольку себе в рот. — Итак, мальчик мой, что привело тебя ко мне? — заботливым голосом произнес директор, посмаковав свое любимое лакомство.
- Я от Темного Лорда, Альбус, и у меня мало времени, — сказал Снейп, сцепив пальцы замком.
- Том передал что-то важное? — тем же раздражающе-заботливым голосом спросил Дамблдор.
- Темный Лорд заинтересовался магглорожденной немецкой студенткой, обучающейся у меня на факультете, — процедил сквозь зубы декан Слизерина.
- Мисс Кайнер? — равнодушно проговорил директор. — Или это не в порядке вещей, что Том интересуется студентами твоего факультета?
- Он хочет, чтобы я привел ее к нему, — с раздражением ответил Снейп.
- И причем здесь я? — удивился величайший чародей современности, всем своим видом показывая, что подобные дела не в его компетенции.
- Неужели вы не понимаете, Альбус? — зельевар с трудом себя сдерживал. — Неужели вы не понимаете, что они с ней сделают?! — в глазах у мужчины стоял неподдельный ужас.
Северусу не раз приходилось видеть, как Пожиратели пытают и насилуют магглянок и молодых маггллорожденных волшебниц, которые просто оказались не в то время, не в том месте. И быстрая смерть была милостью небесной по сравнению с теми муками и унижением, что довелось перенести тем девушкам, которые к утру превращались в изуродованные безжизненные тела. И Снейп, как бы ни относился к Кайнер, не желал для нее подобной участи.
- Это еще не самое худшее, что могло бы случиться с девочкой, — философски заметил старец и подошел к насесту с Фоуксом, который почему-то отворачивался от заботливых рук своего хозяина.
- Но что может быть еще хуже? — теперь пришла очередь удивляться Снейпу.
- Я думаю, ты помнишь, Северус, как ловко Том умеет находить пути к самым тайным страхам и желаниям юных сердец, как он умеет обольщать и завлекать красивыми словами о славе и могуществе… — Мастер зелий вытянулся по струнке, вцепившись в подлокотники кресла, а на скулах его играли желваки — никому не приятно, когда его тыкают носом в прошлые ошибки. — И я думаю, что не ошибусь, мальчик мой, а я обычно всегда бываю прав, — Альбус вернулся в свое кресло, — если предположу, что Том не откажется заполучить в свои ряды новую талантливую волшебницу. Ах, молодость!.. А ведь если бы мисс Кайнер послушалась моего совета и перевелась в Гриффиндор, ничего бы этого не случилось.
И зельевар в очередной раз не мог утверждать, что старик лукавит. Бранау получил свою заслуженную порцию “Cruciatus” в знак прощения от Лорда — вначале за то, что не смог одолеть грязнокровку и таким образом очистить Дом великого Салазара от скверны, а потом за то, что прямо на глазах у старой кошки додумался напасть на двух сопливых второкурсников, пусть они трижды магглокровки. Но вскоре, удовлетворившись наказанием, Темный Лорд потребовал от белобрысого щенка в подробностях описать дуэль, а от своего шпиона — дать характеристику на свою студентку. Получалась довольно странная картина: магглорожденная девчонка, превосходно успевающая в чарах и зельях, по силе сравнимая с родовитыми чистокровными волшебниками, владеет невербальной и беспалочковой магией, а также какими-то непонятными редкими заклинаниями, которые по своему действию похожи на арканические. А ведь эта девчонка, Кайнер, не так проста, как показалось на первый взгляд. А что если девчонка — чистокровная сирота или полукровка, по недоразумению воспитанная магглами? Ведь даже он, великий Лорд Судеб, узнал о своем происхождении лишь к пятнадцати годам. Так что пусть Северус приведет девчонку, а убить ее мы всегда успеем, правда, Нагайна? И ответом ему было согласное хищное шипение.
- Альбус, но ведь должны быть правила, запрещающие мне это делать! — Северус заметно нервничал. — Ведь как декан, я должен заботиться не только об успеваемости, то также о здоровье и безопасности своих учеников!
- В уставе Хогвартса не существует специальных наказаний для деканов за нахождение их подопечных вне школы, — спокойной произнес директор, погладив свою длинную белую бороду.
Декан Слизерина не верил своим ушам: он может вывести практически любого ученика за пределы защитного барьера Хогвартса и делать с ним, что угодно, хоть на ингредиенты для зелий разобрать, и ему ничего за это не будет?! Ни лишения магии, ни проклятия на четыре колена вперед? Или же Альбус, как всегда, не договаривает и просто умаляет последствия нарушения деканской клятвы?
- Простите, Альбус, но мисс Кайнер — немка и находится под покровительством уважаемого чистокровного рода, — возразил профессор зельеварения. — И, смею предположить, они вряд ли положительно отнесутся к ее таинственному исчезновению.
- Ах, мальчик мой, — заговорил Дамблдор отеческим голосом, — ты ни в чем не виноват. Все проблемы мисс Кайнер оттого, что она в свое время не послушалась добрых и мудрых людей, которые могли привести ее к Свету. К тому же, мисс Кайнер не состояла изначально в группе мистера Геннингена, и он не несет за нее ответственность. И, я думаю, мистер Бранау не упустил бы случая раз и навсегда избавиться от магглорожденной, одним своим существованием разрушающей все слизеринские идеалы, а немцы не станут выносить такой сор из избы…
От директора веяло сталью и уверенностью в себе. Казалось: может быть лишь так, как он говорит, и никак иначе. А легкость, с которой он решает судьбы одних людей и предсказывает ответные действия других, просто поражала, вызывала восхищение его опытом и знанием человеческих душ, умением заглядывать намного лет вперед. И в то же время пугала своей твердостью и силой, ибо никто не хочет оказаться под молотом Судьбы, особенно если направляет его конкретный человек.
- Да, Северус, смерть мисс Кайнер станет утратой для нас, ведь она подавала такие надежды… — лицо директора Ховартса приняло сочувственное выражение, казалось: еще чуть-чуть, и он пустит слезу, — но надо учиться принимать неизбежное и жертвовать малым, чтобы впоследствии получить большее. Ибо порой всего одна невинно загубленная душа может спасти сотни, а то и тысячи других жизней.
Зря ты не послушала доброго совета девочка моя, очень зря, и теперь настала пора пожинать плоды твоего непослушания. И ради блага нас всех лучше тебе лежать в земле или достаться на пищу воронам, нежели плодить плевелы тьмы, которые так легко укореняются в юных и неискушенных сердцах…
Северус максимально поднял окклюментивные щиты, чтобы не дать эмоциям овладеть им. Он ненавидел подобные речи еще с тех пор, как погибла Лили, и все это безмозглое стадо баранов чествовало мелкого сопляка Поттера, победителя Темного Лорда. Лили… еще одна безвинно загубленная душа… Старик утверждал, что ты умерла не напрасно… Но скажи, за что ты погибла на самом деле? За кого отдала жизнь свою молодую? За наглого и ленивого оболтуса, точную копию твоего мужа и моего врага? Знай, ты не спасла его тогда от смерти, но просто лишь отсрочила ее…
- Скажи мне честно, мальчик мой, — Дамблдор подался вперед, на лице его были написаны понимание и снисходительность, — не испытываешь ли ты какие-нибудь чувства к мисс Кайнер? Конечно, это запрещено Уставом Хогвартса, но что могут сделать какие-то буквы против великой силы любви?
Вы еще соловьем запойте, Альбус. Великая сила любви! Что-то вы не предлагаете мне броситься на жертвенный алтарь, чтобы спасти Кайнер. Ах да, вам нужен шпион в стане Темного Лорда. А кто Кайнер? — Простая магглорожденная, пешка, которой можно пожертвовать. Да, Северус был бы не против обладать ею, но не любил ее так, как любил и продолжает любить Лили Эванс. Он не желает ей смерти, не хочет, чтобы она проходила через пытки, боль и унижение, но она не настолько дорога ему, чтобы рисковать ради нее своей жизнью и статусом тайного агента.
- Что вы, Альбус? — Снейп старался говорить как можно спокойнее, с пренебрежением в голосе. — Я никогда не позволял себе ничего, что противоречило бы Уставу Хогвартса. И точно так же я беспокоился бы о других вверенных мне студентах, которым бы грозила смертельная опасность, и которых я не имел бы возможность спасти, — последнюю фразу он проговорил с заметным раздражением в голосе, нервно потирая левое предплечье — Лорд уже давал о себе знать.
- Хорошо, мальчик мой, — декан Слизерина не замедлил скривиться от такого обращения, — очень хорошо, — приподнятым голосом произнес Дамблдор, — иди к Тому и ничего не бойся. Помни: все, что ты делаешь, ты делаешь для общего блага и победы сил Света над силами Тьмы.
- Я буду помнить ваше наставление Альбус, — сквозь зубы процедил Снейп. — До свидания, — и, не медля, вышел за дверь.
Не то, чтобы Северус Снейп особо надеялся на старика: тот не станет ничего делать, если ему это не выгодно. Кайнер не была ему нужна, отрезала себе этот путь, отказавшись перейти ко львам. Как и не нужна была Лили, истинная гриффиндорка, не нужна была живая, дабы исполнилось это Мордредово пророчество! — мужчина откинулся на стену и выдохнул, ударив рукой по холодному шершавому камню. Старик мог бы просто не отпустить ее, запретить выводить ее за пределы Хогвартса, и все! Рука уже горела огнем, жребий брошен, назад пути нет!
* * *
Анна мерила шагами лабораторию, не зная, что делать теперь, и как вести себя со Снейпом. С одной стороны, ей были понятны его желания, его потребности — она прекрасно помнила, как за время их совместного пребывания в Антворде он стал менее замкнутым и раздражительным, но более разговорчивым, позволил себе ненадолго открыться с другой стороны. Но она совершенно не хотела отдавать ему долг таким образом, тем более что для удовлетворения определенных потребностей существуют специальные заведения, которые наверняка имеются и в магической Англии. Наверное, это можно было как-то обойти, но в Хогвартской библиотеке, во всяком случае, в открытом доступе, вообще трудно было отыскать книги по истории и традициям волшебников, которые включали бы также вассальные клятвы, клятвы долга и договора. В то же время, она не хотела подставлять Снейпа, которому была обязана очень многим, расспрашивая об этом Карла или Ассбьорна. Особенно Ассбьорна.
Лапина сделала еще один круг. У нее был шанс убежать, и он таял с каждой пропущенной секундой, которые высыпались вместе с песком, заключенным в стеклянные чаши, украшенные изящными зелеными змейками — так по-слизерински… Убежать? Куда? От чего? Ей казалось, что что бы она ни делала, куда бы она ни убежала, оно ее настигнет. Адреналин клокотал в ее венах от предчувствия опасности, но она не стремилась предпринимать что-либо, ибо не знала, с чем ей придется столкнуться.
Неожиданно дверь в лабораторию отворилась, прервав размышления девушки.
- Анна?.. — Шенбрюнн подошел к ней быстрыми, стремительными шагами и взял за плечи.
Девушка обняла его в ответ, положив голову к нему на грудь — ей нужно успокоиться, нужно, чтобы был рядом кто-то, кто мог бы защитить ее от внешнего мира.
- Почему вы ушли? Как вы здесь оказались? — в голосе Карла звучали одновременно строгость и беспокойство. — Мы с Элизой переживали о вас.
Ретроспектива…
Именно Миллер первая вспомнила об Анне после того, как Карл перестал ее кружить и поставил на ноги. Вместе они прошли на поляну, где Шенрюнн видел свою одноклассницу несколькими минутами ранее, но там ее не оказалось. “Hominem revelo” дал слабый, прерывающийся отклик, направление которого можно было отследить лишь приблизительно. И тут дело в свои руки взяла Элиза: указав своему другу на несколько небольших ямок в земле, откуда явно были вырваны коренья, она потащила его дальше, вглубь леса. Они прошли мимо зарослей ельника по широкой извилистой тропинке, усеянной опавшими иголками, пока не вышли на большую поляну, окруженную со всех сторон вековыми елями, за которыми уже скрылось солнце. Анна не могла уйти дальше, иначе бы просто заблудилась. И снова множество ямок, оборванных соцветий и молодых побегов.
- Смотри! — воскликнула Элиза и указала на перевернутую корзинку, из которой высыпался весь собранный “урожай”.
Карл внимательно осмотрел место, которое нашла его подруга. Оно было хорошо замаскировано кустами, так что его можно было принять за обыкновенные заросли молодого ельника и ясеня. Под слоем опавшей листвы и иголок виднелось покрытое зеленым налетом толстое бронзовое кольцо, прикрепленное к крышке квадратного люка. С силой схватив его, юноша резким движением откинул довольно тяжелую крышку, сделанную из камня, закрепленного в деревянном каркасе. Внизу зиял неопределенной глубины узкий черный проход без всякого намека на ступеньки или, хотя бы, уступы. Нет, он туда точно не пойдет, по крайней мере, с Элизой.
- Я думаю, он ведет в подземелья, — уверенно произнес Шенбрюнн, закрыв обратно люк и присыпав его бурыми осенними листьями, — поэтому нам следует вернуться в замок обычным путем и как можно скорее: уже темнеет.
- А как же Анна? — Элиза посмотрела на своего друга снизу вверх грустными голубыми глазами.
- Я найду ее, обещаю, — взял руки девушки в свои; сейчас от него веяло спокойствием и уверенностью в собственных силах.
Вместе друзья вернулись в замок. Карл проводил Элизу до Хаффлпаффской гостиной, наказав никуда не отлучаться оттуда одной и попросив ее одноклассников присмотреть за ней, отправился во владения Слизерина.
Конец ретроспективы.
- Так это был Снейп? — удивился Шенбрюнн, пристально посмотрев в глаза своей однокласснице. — Но почему вы не позвали нас с Элизой, если ему нужна была помощь?
- Я хотела… — Лапина опустила голову, — но Снейп наложил на меня Заклятие Немоты. Он почему-то не хотел, чтобы нас кто-то видел...
- Что он с вами сделал?! — юноша вновь развернул лицо девушки к себе и посмотрел ей в глаза: уж слишком подозрительным показалось ему поведение декана.
- Н-ничего, — девушка отчаянно замотала головой: профессор и правда ничего ей не сделал, не успел. — Я просто дала ему лекарства, а потом его вызвал директор.
- А он действительно был серьезно ранен? — с нотками скепсиса в голосе спросил Карл. Анна кивнула.
- И вы не позвали медсестру?
- Он не захотел.
- Вы понимаете, что вы оба наделали?! — строго спросил Карл, хорошенько встряхнув ее за плечи, в глазах его плескалась смесь беспокойства и негодования. — Стойте на месте и дышите ровно, постарайтесь расслабиться, — сказал он, после чего достал из наплечной кобуры волшебную палочку.
Лапина вся сжалась и зажмурила глаза. Она понимала, что имел в виду Шенбрюнн, и потому заранее приготовилась к боли, которую обычно вызывало данное диагностическое заклинание.
- Расслабьтесь, пожалуйста, и оставьте лишь малые окклюментивные блоки. Сосредоточьтесь на каком-нибудь монотонном, спокойном и приятном воспоминании, — посоветовал Карл.
… Идет дождь, небо затянуто лилово-серыми тучами. На улице свежо и прохладно. Шум дождя успокаивает… Девушка почувствовала, как через ее тело приятная холодная волна, будто она съела целую кучу мороженого с ментолом. Никакой боли, никаких червей — из груди вырвался вздох облегчения.
- Действительно, все в порядке, — сказал Карл; по его интонациям и выражению лица было заметно, что он рад результату и тоже испытал облегчение. — А теперь пойдемте, Анна, — приобнял ее за плечи, — вам следует как можно скорее уйти отсюда, — и повел девушку к выходу.
И почему ей вечно нужен кто-то, чтобы принять за нее решение, которое ее бы устроило?
- Что вы здесь делаете, мистер Шенбрюнн? — с заметным раздражением в голосе спросил Снейп, неожиданно появившись из смежной комнаты. — Мисс Кайнер, кажется, я вас попросил остаться! Или слово декана ничего для вас не значит?!
Вмешательство Шенбрюнна его категорически не устраивало: времени было в обрез, и на снисхождение Лорда можно было уже не рассчитывать. И почему этому сынку богатенького папаши приглянулась именно Кайнер, эта магглорожденная дура, когда в Слизерине можно было легко найти немало достойных девиц благородного происхождения?
- Очевидно для того, чтобы найти фрейлейн Кайнер, господин декан, — ответил Шенбрюнн с чувством собственного превосходства, закрыв собой девчонку. — А теперь мы уходим. Приятного вечера, профессор, — и повел девчонку к двери.
- Вы можете уйти, мистер Шенбрюнн, — Мастер зелий с трудом мог совладать с собой, и жгучая боль в левом предплечье совершенно не добавляла ему спокойствия. — А мисс Кайнер должна остаться здесь. У меня к ней очень… важный разговор.
- Либо вы будете говорить в моем присутствии, господин декан, ибо у фрейлейн Кайнер нет от меня секретов, либо мы с фрейлейн Кайнер уходим отсюда вместе, — не терпящим возражений тоном заявил Карл. — Вы же не хотите, профессор, чтобы я сообщил нашему руководству о том, что вы имеете потенциально преступные намерения к нашей студентке? И вообще, что у вас с рукой, профессор?
Мордред и Моргана! Этот немец скоро сведет его в могилу своей дотошностью и наблюдательностью. “… у фрейлейн Кайнер нет от меня секретов…” — Кайнер совсем потеряла голову, что все ему рассказала?! Он был о ней лучшего мнения. А глупые люди, которые не умеют держать язык за зубами, не заслуживают его не то, что уважения, но даже снисхождения. И почему он вообще унижался за эту неблагодарную девчонку перед Альбусом?
- Вы ранены профессор? — Шенбрюнн подошел ближе, оставив Кайнер позади себя. Всем своим видом он напоминал хищника, готовящегося к прыжку. — Я немного разбираюсь в лечебной магии и мог бы осмотреть вашу руку…
Ловкое, выверенное многолетним опытом движение — малолетний сопляк явно не ждет такого от плохого, но все же учителя — и с палочки срывается лилово-голубой луч, вокруг которого рассеивается прозрачная дымка. Юнец достал палочку, но явно не успевает выставить достаточно мощный щит, в его синих глазах плещется неподдельных ужас. И вдруг падает, как подкошенный, а пролетевшее над ним проклятие, широко раскинув руки, принимает на себя девчонка.
Карл едва успел осознать, что произошло, как в него полетел Оглушитель. Увернувшись, юноша вскочил на ноги и выставил “Scutum”, после чего запустил в профессора “Caedo interius”. В нем клокотала ярость — и на себя, что не успел вовремя среагировать, и теперь из-за него пострадала Кайнер, и на профессора, который явно задумал что-то недоброе, раз не стыдится насылать на студентов темные заклинания. Завязалась дуэль, в которой декан Слизерина имел пока явное преимущество: лаборатория была его территорией, а к боям на пересеченной местности он уже давно привык. Шенбрюнн же старался бить более аккуратно и прицельно, дабы случайно не задеть какие-нибудь зелья, которые могли бы взорваться или загореться при взаимодействии с мощным направленным потоком магии.
Поняв, на чем играет его декан, парень с низкого старта запустил подряд невербальные “Seco” и “Impedimenta maxima (10)”. Первое подрезало ножку шкафа, отчего тот завалился на угол. Второе не только задело профессора, который не успел подготовить щит, но и обрушило на него стол с выставленными в ряд ученическими зельями — факт порчи ценного школьного имущества волновал сейчас Карла в последнюю очередь.
- *Stupefac!*
- *Protego!*
Теперь, несмотря на то, что профессор успел защититься, он потерял преимущество во времени, и Шенбрюнн перешел в атаку, стараясь не останавливаться ни на минуту. От большинства его заклинаний Снейп уклонялся или старался принимать их на магические щиты и материальные предметы, но уже не мог выйти из глухой обороны. Лаборатория превратилась в военный полигон.
- *Everto statum! Somniferum (11)!*
Последнее заклинание являлось направленным и содержало в себе толику ментальной магии, для противодействия ему требовалось или выставить щит, также завязанный на ментальной магии, или поднять окклюментивные блоки на максимальный уровень, что во время сражения являлось трудной задачей.
- Aegis Palladis… — прошептал начавший засыпать Мастер зелий, пропустив “ Everto statum” над собой. Сверху посыпалась каменная крошка.
Карл подошел к профессору, лежавшему за обломками деревянного стола. Потрогал пульс — жив. Именно эта рука и болела у профессора. Отвернул рукав сюртука — рубашка выпачкана кровью. На предплечье оказалась выгравирована глубокая татуировка в виде черепа со змеей. Именно она кровоточила и испускала сильный жар. Юноша мотнул головой — что это за переделанный символ немецких нацистов? Неужели декан тоже состоит в партии, повернутой на чистоте крови и истреблении магглорожденных? В любом случае, этим он займется позже. Наложив на предплечье Снейпа охлаждающее и обезболивающее заклинания, Шенбрюнн вернулся к Анне, которая все еще была без сознания. Дыхание ее было частым и поверхностным, а сердце колотилось в столь бешеном ритме, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Карл не знал, что это было за проклятие, и потому вынужден был потратить следующие несколько минут на диагностику. Дал девушке успокоительное и обезболивающее — проклятие не только ускоряло сердечный ритм и вызывало резкий выброс адреналина в кровь, но также воздействовало на нервные узлы и магические структуры тела. Магический потенциал падал, колеблясь по затухающей синусоиде. Вряд ли бы оно превратило волшебника в сквиба, но на что-то большее, чем бытовые и типовые школьные заклинания, он был бы уже неспособен, по крайней мере, некоторое время.
- Finita absoluta, et perdita, et recupera tibi non possidenda! (12) — произнес он вслух, четко выдерживая ритм и вплетая в контур, светящийся золотисто-голубым сиянием, руны необходимости (“Наудиз”), защиты (“Эйваз”) и наследия (“Офила”).
Данное отменяющее заклинание не являлось универсальным и требовало больших затрат энергии, но в большинстве случаев подходило для снятия сильных проклятий, в особенности воздействовавших на разум и магическое ядро человека. Окончив заклинание, Карл устало выдохнул, и повторил диагностические чары — уровень магии у Анны восстановился, став примерно такого же уровня, как у него — это радовало и вселяло надежду.
Пора было уходить — юноша аккуратно взял девушку на руки и тут же опустил обратно на пол, рухнув под действием невербального “Stupefac” — профессор определенно не пожалел, что заставил Кайнер дать ему Бодрящее зелье. Осталось только обработать юнца, чтобы не взболтнул лишнего, и забрать девчонку — она еще слишком слаба, чтобы оказывать сопротивление. Дура! — вспомнил он, как она, широко раскинув руки, принимала на себя проклятие, изобретенное им совместно с Эйвери. Что-то укололо в груди — точно так же, совершенно безоружная, защищала Лили своего ребенка. Однако Северус предпочел загнать это воспоминание подальше, в самую глубь сознания: Кайнер уже никого не защищала, она просто не додумалась применить щит, и потому она — дура, а, значит, незачем о ней жалеть.
* * *
- *Resuscita!*
Девушка обнаружила себя лежащей на пожухлой осенней траве, присыпанной опавшими листьями. Было холодно. В темно-синем ночном небе светили неполная, восходящая луна и редкие звезды, лениво проплывали облака. Где-то в лесу ухали совы, над поляной кружил одинокий сокол.
- Вставайте же вы, несносная девчонка! — чужая сильная рука грубо схватила ее за плечо и резко подняла на ноги.
Голос знакомый, глубокий, бархатистый, приправленный толикой сарказма и литром яда. Лапина в ужасе отшатнулась, повернувшись лицом к обладателю голоса — над ней возвышался не знающий пощады грозный Пожиратель Смерти в длинной черной мантии и серебряной маске, казавшейся особенно зловещей в свете Луны. Девушка сделала еще шаг назад, беспомощно оглядевшись по сторонам. Где они? Что стало с Карлом?
- Руку!
Лапина попятилась назад, глядя со страхом на приближающегося к ней Пожирателя. Он ее учитель, она его должница, она не имеет право напасть первой. Под ногами что-то хрустнуло, и девушке с трудом удалось сохранить равновесие, чтобы не упасть — Снейпу не составило труда воспользоваться ее неуклюжестью, чтобы схватить за руку. Обоих в мгновение ока затащило в бездонную воронку аппарации, и лишь белый сокол, тревожно крича, продолжал закладывать круги над поляной.
10) (лат.) Максимальные препятствия. Направленное заклинание средней силы, накладываемое на местность в дельта-окрестности вокруг цели. Хорошо подходит для атаки быстро перемещающейся цели, а также атаки группы целей, сосредоточенных на одной площади.
11) (лат.) Наводящее сон.
12) (лат.) Все прекратись, утраченное и не принадлежащее тебе верни! Используется для отмены сильных темных заклинаний, воздействующих на разум и магическое ядро человека. Энергоемкое. Восстановление магических структур осуществляется за счет магии колдующего. Для снятия воздействия на разум необходимо обладать навыками в ментальной магии.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Понедельник, 18.06.2012, 23:36
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:00 | Сообщение # 231
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Глава 32. В гостях у Темного Лорда
Шумит прибой… Волны, барашками прорезая холодную сталь северного моря, с грохотом разбиваются о прибрежные скалы, обдавая окружающее пространство миллионами соленых брызг. Холодный, неугомонный ветер стремительно подгонял тяжелые свинцовые тучи — скоро обещал быть дождь, — однако юношу, неподвижно застывшего, словно изваяние, на краю утеса, это нисколько не волновало. Взгляд его был устремлен вдаль, туда, где небо сливалось в одно целое с водой, тщетно выискивая ответ на тревожащие его мысли. Ибо, казалось, это так просто — шагнуть через море, просто чтобы увидеть ее, убедиться, что с ней все в порядке…
Ретроспектива…
Ассбьорн Фольквардссон прибыл в родовое имение своего отца рано утром с помощью порт-ключа, который профессор Флитвик отдал ему в безвозмездное пользование. Юноша знал уже, что сестры вот уже почти три недели живут вместе с отцом и фру Бенгерд в Уппсале, однако запустение, царящее в доме, ввергло его в уныние. Осенние листья, беспорядочно валяющиеся в саду — казалось, ими можно выстлать мягкий шуршащий ковер. Толстый слой пыли на полу и мебели в доме, серебрящийся в холодном свете, льющемся из окон, заглушает шаги. Оплывшие свечи в светильниках, которые, казалось, уже давно никто не зажигал. Пустые насесты на чердаке, увядающие растения в теплицах. Эльфы не просто обленились за относительно непродолжительное отсутствие хозяев, но и вовсе исчезли из дома, который казался покинутым давно и навсегда и теперь грустил вместе с посетившим его наследником рода. Некоторое время Ассбьорн, словно в трансе, ходил из одной комнаты в другую, касаясь знакомых с детства дверей, проводя пальцами по столам и книжным полкам. Хотелось плакать, однако это являлось непозволительной роскошью для мужчины и, тем более, наследника древнего чистокровного рода. Придя, наконец-то в себя, равенкловец взмахнул волшебной палочкой, вычертив контур для общего заклинания, и прямо на его глазах начала исчезать пыль, словно кто-то сметал ее невидимыми тряпками, пропали грязь и оплывший воск со светильников. Сразу стало легче на душе. Полил и удобрил растения в теплицах, бросил зерно в птичник, и отовсюду слетелись голуби, радуясь, что наконец-то вернулся хозяин. В дом постепенно возвращалась жизнь…
Наскоро поев, Ассбьорн отправился к своему дяде Магнусу в Упсалу, надеясь застать того дома и заручиться поддержкой старшего родственника (ибо по субботам Магнус Фольквардссон работал иногда в лаборатории или проводил дополнительные занятия со студентами у себя в университете). На счастье юноши, вся младшая ветвь дома Фольквардссонов в лице господина Магнуса, фру Кёрстин и маленьких Рагнильды и Сигурда оказалась в сборе в своем особняке. Племянника, несмотря на то, что явился тот без приглашения, приняли с распростертыми объятьями и пригласили отобедать. Ассбьорн согласился, однако сразу предупредил, что у него мало времени, поскольку он прибыл по делу и хотел бы поговорить с дядей с глазу на глаз.
Как выяснилось, Магнус Фольквардссон был в курсе бедственного положения рода, но повлиять ни на что не смог, ибо на что может претендовать представитель младшей боковой ветви и, тем более, “полусквиб” (1), как презрительно выразилась фру Бенгерд? Эббе лишь повторяет все за ней, как попугай, и грозится по очереди изгнать детей и брата из рода. Не исключено, что фру Бенгерд его опоила или околдовала. Магнус до сих пор обвинял себя, что не сумел повлиять на старшего брата и отговорить его от женитьбы на Бенгерд Тёресунг. Сию особу присоветовала их старшая сестра Гудрун, которая сама была замужем за Лагманом Тёресунгом. По ее словам, потомки древних Блигаардов находились не в том положении, чтобы выбирать, а галеоны на дороге не валяются, да и Эббе не помешал бы еще один сын. В ответ Ассбьорн заверил, что нет смысла жалеть о том, что уже нельзя изменить, однако дражайший дядя мог хотя бы раз в неделю на несколько часов посещать родное поместье, дабы то не приходило в упадок, тем более что от Уппсалы до Блигаардсхаллена не так уж далеко. На это господин Магнус не нашел, что ответить, ибо у Фольквардссонов не принято обижаться на правду, и вместе с племянником отправился в Тёресхаллен.
Последний встретил их тяжелой и мрачной атмосферой. Узкие комнаты, отделанные темно-фиолетовым штофом и панелями из черного дерева, и черная массивная мебель придавали обстановке ощущение роскоши, но также тесноты, подавленности, будто это не дом, а темница для пленников. Ассбьорн вместе с сестрами бывал здесь и раньше (ибо мачеха предпочитала не покидать свой родной особняк, а отец даже не думал ей перечить) и мог с уверенностью сказать, что младшее поколение Фольквардссонов переносило пребывание в гнезде Тёресунгов не лучше, чем фру Бенгерд — Блигаардсхаллен.
Упомянутая выше особа лично явилась гостям, которые ожидали ее в прихожей, однако с лестницы до конца не спустилась — так она казалась выше и пасынка, и деверя. Бледные губы ее были сжаты в тонкую линию, карие глаза с презрением смотрели на “ничтожных родственников” из-под редких черных ресниц. Пожалуй, в своем умении унизить и растоптать других негласная правительница дома Тёресунгов во много раз превосходила Слизеринскую Летучую мышь Северуса Снейпа и, следует отметить, успехов на своем поприще добивалась она намного чаще. Довершали образ удлиняющее фигуру темно-бордовое платье с высоким воротником-стойкой, и черные, как смоль, волосы, среди которых проглядывали серебристые пряди, уложенные в строгую, но элегантную прическу.
Буквально с порога фру Бенгерд потребовала, чтобы “несчастный сквиб” выметался из благородного дома Тёресунгов, пока цел, а в адрес Ассбьорна разразилась холодной нотацией, что наконец-то тот явился навестить отца, после чего сообщила, что тот ждет сына в кабинете обсудить помолвку. И повела пасынка едва ли не под конвоем. В кабинете к тому времени собралось уже все семейство. Отец, изрядно поседевший и напоминавший, скорее, бледную рыбину, чем Главу Рода, сидел за столом с равнодушно-брезгливым выражением лица. Слева от него, кутаясь в шерстяной платок, с недоверием и вызовом поглядывая на окружающих, сидела Сесилия, старшая сестра Ассбьорна; было заметно, что девушка недавно плакала. Справа от отца сидела младшая сестра, Карин, которая выглядела чересчур виноватой. В креслах напротив вальяжно расположились двое темноволосых юношей примерно одного возраста, явно чувствовавшие себя хозяевами жизни, и такая же надменная девочка годами поменьше — Торкиль, Кнут и Хельга, племянники фру Бенгерд. Эббе, позади которого сразу же стала жена, неуклюже поднялся с кресла и, отметив, что как это замечательно, что сын надумал отвлечься от учебы в дальних землях и посетить отца, мать и сестер, объявил, что в полночь состоится “помолвка, которая позволит навеки объединить два великих семейства”.
В комнате повисло напряженное молчание. Тёресунги довольно ухмылялись, Эббе выжидающе смотрел на сына, как бы говоря: “Ты знаешь, какой я хочу услышать ответ”. Во взглядах сестер, напротив, читались обреченность и надежда.
- Отец, как сын Фольквардссонов и Блигаардов… — заговорил Ассбьорн, набрав полные легкие воздуха, — я сделаю все, чтобы не уронить честь своего дома. А потому браку между мною и Хельгой Тёресунг, равно как между Сесилией и Торкилем, Карин и Кнутом из дома Тёресунгов не бывать… никогда, — последнее слово упало точно молот на наковальню.
- Как ты смеешь так говорить?! — возмутилась фру Бенгерд, выйдя из-за стола и ткнув в пасынка пальцем. — Своими речами ты оскорбляешь нас с твоим отцом и подаешь плохой пример сестрам. Эббе, немедленно скажи своему сыну, что за такие выходки положено изгнание из Рода!
- Ассбьорн, твоя мать права, — равнодушно произнес Фольквардссон старший, — ты не уважаешь наши с твоей матерью решения и оскорбляешь нашу мудрость, а потому изгнание из Рода будет лучшим наказаньем для тебя, равно как и для твоих сестер, которые вместо смирения и послушания выказывают вслед за тобой непокорство и строптивость…
Сейчас он напоминал более министерского чиновника, для которого существуют исключительно формальные понятия, записанные на бумаге, нежели главу семейства, который обращается к своему сыну. Он будто говорил давно заученную фразу, и его совершенно не волновало, с какой горечью и гневом падают его слова в сердца детей.
- Отец, грозящий отсечь от Рода своих детей, рожденных в законном браке, по совету иной жены, плода не принесшей, достоин сам изгнания из рода… — стальным голосом проговорил Ассбьорн, холодно посмотрев на отца с мачехой. — Да будет магия рода Блигаардов свидетелем словам моим! — и поднял руки, ладонями вверх.
Стоило Ассбьорну сказать это, как в комнате мгновенно потемнело, а в раскрывшиеся окна ворвался холодный ветер и потушил все светильники. Под потолком, который вдруг показался бесконечно высоким, собрались грозовые тучи. Ударила молния, и последовавший за ней раскат грома сотряс весь дом, который стремительно погружался в пучину стихии. Письменный стол, стоявший посреди комнаты, куда в первый раз ударила молния, раскололся на обуглившиеся головешки. Посрывало картины со стен и разодрало шторы. Беспрестанно хлопали дверцы шкафов, грозя вот-вот сорваться с петель, падали с полок книги, взрывались мелкие артефакты, не выдержавшие столкновения с чужой, враждебной магией. Тёресенги во главе с фру Бенгерд спешно переместились к секретеру, стоявшему дальше всего от эпицентра событий, девицы из дома Фольквардссонов стали по обе стороны от брата, с благоговением глядя на творящееся перед ними волшебство, а Эббе истуканом стоял меж распахнутых окон, не зная, что предпринять. Словно снежный ком на голову, свалилось на него осознание того факта, что ему не совладать с сыном, который вдруг оказался магически сильнее Главы Рода. Нет, это было не изгнание из Рода, и не требование немедленно передать главенство молодому наследнику (хотя кодексы Блигаардов и, впоследствии, Фольквардссонов предусматривали такую возможность), но доказательство правоты последнего.
- Последнее слово за вами отец, — так же холодно произнес юноша, и, не дождавшись разумного ответа, вместе с сестрами покинул кабинет.
Фру Бенгерд зло смотрела на пасынка, швыряя глазами молнии; ее ноздри шумно выдыхали воздух, а вместе с ним и гнев, который она не в силах была направить на дерзкого мальчишку. Кнут, Торкиль и Хельга, не забыв спрятаться за юбкой своей тетки, со страхом таращились на молодого Фольквардссона, жалея о своей беспомощности перед ним. Эббе же, опустив, наконец, стул, которым закрывался от бури, только открывал и закрывал рот. С великой досадой для себя он осознал вдруг, что теперь не вправе указывать что-либо сыну и, тем более, угрожать ему отсечением от рода за непослушание, ибо за того вступилась родовая магия. Мужчина не понимал, почему предки несправедливы к нему, как и не осознавал того, что сам привел свою семью к расколу.
Ассбьорн призвал тем временем домовиков, и они послушно откликнулись на зов хозяина, который сразу же отправил их назад, в родной Блигаардсхаллен. Девушки наспех собрали немногочисленные пожитки и направились к выходу, едва сдерживая слезы. Каким бы ни был отец, они любили его, и потому им больно было смотреть, как он, повинуясь воле мачехи, выкрикивал им вслед угрозы и проклятия, которые тут же останавливал брат, не давая произнести до конца. Сесилии было всего пятнадцать лет, Карин и того меньше, и им просто не хватило бы сил на призыв родовой магии и заклятие Тора, особенно если учесть, что находились они на территории им враждебной, подавляющей их магию. За время пребывания у мачехи Бенгерд девочки “прекрасно” усвоили, что они не являются наследницами, но только разменными монетами, собственностью в руках отца, который легко мог отсечь их от Рода, выбросить на улицу за малейшую провинность или непослушание, стоит лишь той самой Бенгерд дать малейший намек мужу — ни род, ни магия не пострадают от этого.
Предательство…
Отец не слушал наших слез, Он злую мачеху в дом привез. Умела она колдовать И стала со свету нас сживать...
Вдаль уходят наши дороги, Беда стоит на нашем пороге… (2)
Хлопнула дверь, и Ассбьорн вместе с сестрами вышел на улицу. Кинул мстительный взгляд на дом, и нашел на него ветер, забросав дорожной пылью и осенними листьями. Сели втроем в машину к дяде Магнусу, который дожидался их у подъезда, и отправились к нему в особняк: во-первых, девочкам необходимо было передохнуть и провести хоть немного времени в нормальной семье; во-вторых, не стоило аппарировать на глазах у простецов, которые могли случайно забрести на старинную улочку или выглянуть в окно. Заодно Ассбьорн договорился с дядей, чтобы тот каждую неделю опрашивал племянниц по пройденному материалу, а, еще лучше, снова нанял репетиторов как по магическим, так и по общим дисциплинам. И проводиться занятия должны, естественно, в доме у Магнуса Фольквардссона, т.к., во-первых, здесь девушки будут находиться под защитой родственников; во-вторых, чтобы не раскрывать местоположение Блигаардсхаллена, в то время как дядин дом и так нанесен на карты, ибо Магнус Фольквардссон активно контактирует с простецами.
Домой юная троица Фольквардссонов аппарировала лишь ближе к вечеру, когда уже начинало темнеть. Какое-то время девушки, подобно их старшему брату, словно в прострации, бродили по поместью, вороша ковер из осенних листьев, проводя руками по родным, таким близким и таким далеким одновременно, мебели, стенам и дверям. А потом вдруг что-то щелкнуло внутри, упал камень с плеч, и древний Блигаардсхаллен озарился радостным смехом, вспыхнули огненным светом защитные контуры, в то время как юноша и две девушки, обнявшись, кружились по поляне, усыпанной желтой, шуршащей листвой.
Конец ретроспективы.
- Ассбьорн… — кутаясь в мантию, позвала его рослая девушка, подошедшая сзади.
Сесилия всегда знала, где следует искать брата, если его нет ни в доме, ни в лаборатории. - Начинается шторм. Ты простудишься, если будешь стоять здесь и дальше…
Вместо ответа Ассбьорн протянул девушке руку, и та, приняв ее, шагнула на уступ, моментально оказавшись в крепких объятиях брата.
- Извини, Сесилия. Просто мне хотелось побыть одному…
- Только вернулся домой, а уже сбегаешь на свой утес, — слегка улыбнувшись, пожурила его сестра. — Вижу, далеко идут твои мысли…
Несмотря на полушутливый тон сестры, юноше стало совестно. Ведь действительно, он провел с сестрами всего несколько часов; казалось, он должен наслаждаться каждой минутой, проведенной в их обществе, тем более что и Сесилию, и Карин он любил искренней любовью брата. И, тем не менее, стоило уладить ему все проблемы в семье (хотя Ассбьорн не сомневался, что с тем успехом, как Бенгерд манипулирует его отцом, еще стоит ждать неприятностей), как мысли его тут же унеслись назад, в Хогвартс, к русоволосой и зеленоглазой девушке, которую он надеялся однажды сделать своей женой.
- Я подумал, что наш декан, профессор Флитвик, вполне адекватный… — “человек”, хотел сказать Ассбьорн, но вовремя вспомнил, что декан Равенкло — полугоблин, — и он может раз или два в месяц отпускать меня из Хогвартса, чтобы навестить вас с Карин.
Юный Фольквардссон уже слышал о том, что студентам старше третьего курса разрешают посещать деревню неподалеку от школы. Так почему бы не использовать эти выходные для того, чтобы повидаться с семьей? По крайней мере, в Дурмстранге это разрешалось: раз в месяц, в субботу утром, ученики отправлялись в порт Харстад, где встречались с родителями и порталами или каминами отправлялись домой до вечера воскресенья. Быть может, такое практикуют и в Хогвартсе.
- Это было бы хорошо, — ответила девушка, глядя на волнующееся море через плечо брата, — но думал ты все равно о другом. Та девушка из семьи простецов… — от своих родственников из Германии фру Бенгерд узнала, что ее пасынок запал на “какую-то грязнокровную девку”, и устроила в честь этого знатный скандал отцу, который слышали все обитатели дома, — какая она?
- Одинокая, задумчивая… а еще она элементалистка и принадлежит к побочной ветви Блигаардов, — Ассбьорн улыбнулся. — Я хотел бы однажды привести ее сюда и думаю, что вы смогли бы подружиться.
- И вы бы вместе коротали одиночество здесь, на утесе, — полушутливо-полусерьезно сказала Сесилия.
- В том числе, — юноша улыбнулся уголками губ, однако глаза его выдавали скрытую печаль и тревогу.
- Но, тем не менее, ты ведешь себя так, как будто с ней может что-то случиться. Там, в Долине Вепрей (3), — Сесилия с детства отличалась серьезностью и наблюдательностью, и потому смогла заметить на лице брата тревогу и беспокойство, скрытые под маской благодушия.
- Не знаю, Сесилия, не знаю… — ответил юноша, погладив сестру по волосам, все так же продолжая смотреть на море, — но в душе моей все нарастает беспокойство, будто… — Ассбьорн задумался, пытаясь лучше сформулировать мысль, — будто, если я не вмешаюсь, не вернусь в Хогвартс, с ней может приключиться что-нибудь плохое…
Повисла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и шумом прибоя. Сколько помнила Сесилия, ее брат никогда не отличался сентиментальностью и не устраивал панику на пустом месте, стоически принимая те обстоятельства, которые был не в силах изменить. Однако он всегда очень тонко чувствовал опасность, грозящую близким людям, членам семьи, и боролся до последнего, пока что-нибудь еще можно было сделать. Так было пару лет назад, когда, после тяжелой болезни, умерла бабушка Элин — снова смутное беспокойство, настойчивые предложения перевезти бабушку в Стокгольмский магический госпиталь или, по крайней мере, найти другого целителя, но Ассбьорна тогда не стал слушать никто из старших родственников, ведь целителя нашла сама фру Бенгерд, и Фольквардссоны отдали ему за лечение едва ли не все состояние. Еще несколькими годами ранее, когда умер дедушка Эскиль, проведя не очень удачный эксперимент с зельем, юный наследник дома Фольквардссонов писал из Дурмстранга, что он всю неделю чувствовал странное беспокойство, что он должен быть дома, но отец и фру Бенгерд велели ему оставаться в школе. И не задолго до смерти мамы, после которой отец женился на жестокой и лицемерной фру Бенгерд, однако на страхи и переживания маленьких детей, которые сами еще мало чего знали и умели, естественно, никто не обращал внимания. И теперь снова…
- Ты действительно любишь ее? — посмотрела Ассбьорну в глаза.
- Да, — короткий кивок в ответ.
- Тогда иди к ней… — ответила Сесилия, склонив голову, чтобы спрятать неуместные слезы, — она нуждается в тебе больше, чем мы, — и отстранилась от брата.
- Ты лучшая сестра на свете! — с благодарностью произнес Фольквардссон, поцеловав девушку в лоб и сжав на прощание руки, затем сказал твердо: — Я вернусь, обещаю, — и, активировав порт-ключ, исчез в вихре соленых брызг.
Какое-то время девушка молча стояла, кутаясь в мантию, и смотрела на то место, где исчез ее брат, и холодный ветер дул ей в лицо, и грубо трепал длинные локоны. “Пусть хранят тебя боги, брат”, — прошептала она в пространство и, развернувшись, зашагала по направлению к дому.
* * *
Порт-ключ доставил юношу на небольшую полянку в Запретном лесу, недалеко от границы защитного барьера Хогвартса. Уже стемнело, так что есть смысл нанести визит в замок, а именно в гостиную Слизерина, чтобы убедиться, что с Анной все в порядке. Выбрался из лесу — благо, в начале тот был еще не очень густым, чтобы в нем можно было легко заблудиться. Миновал Каменный круг, где когда-то в древности друиды проводили свои обряды, взошел на крытый деревянный мост над оврагом. Ассбьорн не собирался надолго задерживаться в Хогвартсе, и потому каждая минута казалась ему бесценной, но потраченной зря. Никогда еще переходы и коридоры древнего замка не были для него столь долгими, а перспектива взломать анти-аппарационный барьер Хогвартса — столь привлекательной.
Равенкловец дошел уже почти до конца моста, к нему на плечо приземлилась Сигрид и, вскрикнув и взмахнув крыльями, строго показала головой назад.
- Что-то случилось, Сигрид? — спросил Фольквардссон у своей соколихи, которая имела крайне встревоженный вид.
Та снова взмахнула крыльями и посмотрела на хозяина. Юноша, согнув руку в локте, переместил ее ближе к лицу, и соколиха, правильно расценив действия хозяина, перелетела к нему на предплечье и заглянула в глаза (4). От увиденного Ассбьорн едва не потерял равновесие, но перила моста и опоры навеса не дали ему упасть. Непечатно выругавшись, он приказал фамилиару:
- Веди! — и побежал следом за соколом.
При приближении к лесу Сигрид пришлось снизиться и замедлить ход, чтобы хозяин хорошо ее видел, и здесь ее белое оперенье оказалось весьма кстати. Соколихе пришлось перелетать с ветки на ветку в ожидании, пока хозяин дойдет до нее. Этого двуного постоянно приходилось подгонять, даже щелкая клювом и издавая хищный клекот. Наконец, они вышли на небольшую поляну, окруженную со всех сторон вековыми дубами и соснами. Тускло светила молодая луна, которую то и дело пытались закрыть пробегающие мимо тучи — на туманном Альбионе тоже ожидали дождь. Сигрид села на невысокое высохшее дерево, указав головой на небольшой пустырь рядом. Так и есть: здесь аппарировали, причем не так давно — след еще свежий. Несколько раз проверив место аппарации диагностическими чарами, Ассбьорн обратился к фамилиару:
- Сигрид, девочка моя, послушай, — соколиха была вся внимание, — если ты почувствуешь, что со мной приключилась беда… — юноше не легко было говорить об этом, но вероятность собственной смерти, тем более в том месте, куда он собирался отправиться, отметать было нельзя, — лети к Карлу Шёнбрюнну — ты его уже знаешь — и передай ему, чтобы он послал два письма: одно моей сестре Сесилии, другое дяде Магнусу…
Сигрид кивнула и щелкнула клювом, показывая, что все поняла.
- Молодец, девочка моя, — Фольквардссон ласково погладил птицу по широким крыльям. — А теперь мне пора.
Полосонул по ладони невербальным “Seco” и окропил кровью предстоящее место аппарации. Взмахнул волшебной палочкой, и на земле кроваво-красным цветом высветились сопряженные руны Ur (5) и Reið (6), заключенные в круг.
- Guði fornöld og forfeður dýrðin okkar, gefa að mér styrk fara vegr þessa!(7) — нараспев произнес юноша, шагнув в круг, и, развернувшись вокруг своей оси, исчез в красном пламени.
Соколиха, до этого с любопытством наблюдавшая за происходящим, испуганно вскрикнула и отлетала подальше. Уже то, что хозяин использовал такое заклинание, казалось ей опасным.
* * *
… Болит голова. Интересно, когда он успел так приложиться? Нарастающий гул в висках мешал думать. Прошло несколько минут, прежде чем юноша соизволил раскрыть глаза — все расплывалось, боль не проходила. Карл Шенбрюнн, а это был именно он, неуклюже поднялся, опираясь о стену. Кругом царил разгром, как будто недавно здесь устраивали драку. Откуда-то пришло воспоминание, что это он сам здесь все разрушил в порыве гнева, поспорив с профессором Снейпом. Но как? Сколько Карл себя помнил, он прекрасно себя контролировал, умел обходить острые углы в спорах и оставлять за собой последнее слово. И он точно не стал бы громить лабораторию своего декана только из-за того, что тот отказался поставить ему превосходную оценку за зелье, сваренное на последнем уроке. И причем здесь вообще Кайнер? Дура Кайнер! Из-за нее профессор Снейп снизил оценку за зелье, от нее вообще одни неприятности!
Юноша сел за чудом уцелевший стол, тяжело опустив голову на руки. Что-то определенно не сходилось в его воспоминаниях, но он никак не мог понять, что именно. Декан всегда ставил им оценки за зелье раздельно: ему — “Превосходно”, а Кайнер — “Тролля” или вообще оставлял без оценки — большего она не заслуживает. Не заслуживает… Откуда взялась эта странная, навязчивая неприязнь по отношению к однокласснице? Мешает… Шенбрюнн еще раз прокрутил у себя в голове последовательность рассуждений и соответствующие им факты. Попытался пройти вглубь собственного сознания — воспоминания были размытые, подернутые дымкой. Они с Кайнер всегда варили зелья вместе, он всегда получал “Превосходно”, а, значит, Кайнер не могла испортить зелье. Она старалась по возможности тихо вести себя в их компании. Не мешать. Взгляд грустный и усталый, как у человека, уже ничего не ждущего от жизни. Слишком взрослый для вчерашней школьницы… Обманщица! Втерлась ко всем в доверие, чтобы…
Ретроспектива…
Он встречает Кайнер посреди ночи в гостиной Слизерина. Рядом лежит оглушенный Бранау. И к Кайнер у него немало вопросов. Она говорит:
- … Я была на допросе у Геннингена. Ему понадобились мои личные данные… Ему кто-то сказал, что я… иностранная шпионка…
Несколько дней спустя. Он сидит на берегу озера и сопоставляет факты, известные о Кайнер. Он понимает, что она не немка.
Тем же вечером… Они стоят на лестнице, ведущей на восьмой этаж, в комнату необходимости. Он пытается достучаться до ее разума, ибо вела тогда себя Кайнер очень… неадекватно.
- Вы скрыли свое происхождение, — сказал он, решив выдать свое предположение. — Кто вы? Полька, чешка, русская?
- Разве это имеет значение? — неуверенно ответила Кайнер, — важно лишь то, что я магглорожденная, и от моей смерти… вы ведь из-за этого за мной везде ходите, но поверьте — ваши старания напрасны… всем станет только лучше…
Конец ретроспективы.
Она никого не хотела обманывать, она просто хотела хоть какое-то подобие безопасности, что является непозволительной роскошью, если вы учитесь с Генрихом фон Бранау, ярым расистом и сторонником чистоты крови. Кайнер попортила лично ему, Карлу Шенбрюнну, немало нервов в самом начале, но вновь стала вести себя адекватно, как только окончательно уверилась, что он ей ничем не угрожает, что она непротивна ему… Непротивна?! Опять это странное наваждение… Карл снова прокрутил у себя в голове воспоминания о Кайнер, пытаясь понять, чем же вызвано его недовольство ею, но снова не смог ничего найти, кроме смутных мыслеобразов, лишенных эмоций, из которых нельзя было ничего вычленить, кроме отдельных фактов. Воспоминания же о сегодняшнем дне словно заволокло туманом, начиная от прогулки в Хогсмид. Наружу пробирались лишь некоторые, ничего не значащие картинки. Похоже, кто-то поставил ему блок на память, причем блок этот был неслабый и весьма топорно исполненный, будто волшебник, наложивший его, очень торопился.
Шенбрюнн опустил руки на стол резче, чем следовало бы, и поднял голову. Он не понимал, как смог допустить, чтобы кто-то стер ему память, и оставалось надеяться лишь на то, что его природная защита, усиленная поколениями предков, не пустила злоумышленника слишком далеко. А, значит, ему необходимо найти легилимента, которому он доверял бы достаточно для того, чтобы впустить в свое сознание.
На негнущихся ногах юноша вышел из лаборатории и, опираясь на стены, побрел к выходу из подземелий. Даже этот процесс, совершаемый каждодневно, давался ему с большим трудом. На каждой развилке то и дело приходилось вспоминать, как он шел неделю, две, месяц назад. Из холла доносились голоса, в дверях стали появляться студенты — заканчивался ужин. Ужин?! Сколько же, выходит, он пробыл в лаборатории декана, если совершенно забыл встретиться с друзьями и пропустил вечернюю трапезу? Едва он подумал об этом, как его тут же окликнули знакомые голоса.
- Карл! Что с тобой случилось? Где ты был? — с беспокойством в голосе спросила Элиза, взяв друга за руки.
Ее прекрасное милое лицо и кроткий взгляд голубых глаз, лучащихся заботой и добротой, успокаивали, заставляя на время забыть о несчастьях.
- Элиза… — провел пальцами по ее мягкой, нежной коже, накрутив на них золотую волнистую прядь — девушка смутилась подобному проявлению чувств со стороны друга, ему вовсе не свойственному, но не отпрянула.
- Карл, неужели за то время, что ты искал Кайнер у вас в подземельях, Снейп и Спраут одновременно назначили тебе отработки? — полушутливо заговорил Лотар, однако в интонациях его чувствовалась некая подозрительность.
- Я искал Кайнер? — удивился Карл, посмотрев на друзей с выражением крайнего скепсиса. — Какие у меня с ней могут быть общие дела?
Ответом ему были вытянувшиеся в недоумении лица бывших одноклассников.
- Карл, что с тобой? — повторила свой вопрос Элиза более настойчиво, потянув друга в сторону, подальше от посторонних глаз, после чего произнесла несколько простых диагностических заклинаний, выявив отсутствие тяжких телесных повреждений.
- Извини, Карл, но, кажется, ты неслабо приложился обо что-то головой, — шутливости в голосе Визерхоффа как не бывало.
- Наверное, ты прав, Лотар, — с безразличием в голосе ответил Шенбрюнн, позволив Элизе поколдовать над ним, чтобы немного привести в порядок, — потому что я обнаружил себя лежащим на полу в лаборатории нашего декана с полной уверенностью, что это я устроил там разгром. А еще мне кто-то стер память… — в выражении лица и интонациях его появилось что-то безумное.
- Стерли память? — Миллер отрицательно покачала головой, посмотрев на друга с еще большим беспокойством и сожалением. — Боюсь, мадам Помфри не сможет тебе помочь: она не специализируется на ментальной магии.
- Зато может Фольквардссон, — Карл попытался вернуть себе былую уверенность и самообладание. — Я как раз собирался его найти и был бы вам очень благодарен, если бы вы напомнили мне дорогу до башни Равенкло.
- Господи! Ты и этого не помнишь, — с еще большим сожалением произнесла Элиза. — Фольквардссон сегодня рано утром отпросился у своего декана, чтобы навестить родных.
- И он еще не возвращался? — поинтересовался Карл, заранее предвидя ответ на свой вопрос.
- Нет, — Лотар отрицательно покачал головой. — На ужине его не было, как и вашего декана, и Бранау, кстати.
- А причем здесь они? — вновь спросил Карл, понимая, что явно упускает что-то из виду, в очередной раз вызвав недоумение на лицах друзей.
- Пойдемте отсюда, — предложила Элиза и повела парней в одно из пустых помещений неподалеку от хаффлпаффской гостиной. — Карл, с какого момента у тебя начинаются провалы в памяти?
- В основном с нашего похода в Хогсмид.
- Хорошо…
1) Магнус Фольквардссон — дядя Ассбьорна, приходится младшим братом его отцу Эббе. Несмотря на утверждение своей нынешней невестки фру Бенгерд, сквибом не является. Магнус Фольквардссон — а латент, как и Лапина. Магические способности у него проснулись только в 20 лет, поэтому юноша, уже обучавшийся к тому времени в Уппсальском университете, решил продолжить карьеру в маггловском мире, а магическое образование получить заочно, сдав экзамены экстерном. Тем более, как представитель древнего чистокровного рода, он был очень хорошо знаком с некоторыми магическими дисциплинами. Из-за того, что он не проявил магические способности в положенном возрасте (у детей-волшебников это обычно 5-7 лет), Магнус Фольквардссон был вычеркнут из списка возможных наследников, а также потерял право в принятии решений, касающихся дел рода, однако от рода отсечен не был и воспитывался вместе со старшим братом и сестрами. Появление магических способностей, пусть и сильно запоздалое, значительно улучшило его положение в семье и дало право полноценно участвовать в делах рода. После женитьбы брата на Бенгерд из дома Тёресунгов и смерти отца — Главы Рода — положение Магнуса Фольквардссона вновь пошатнулось. Поражать и восстанавливать в правах неблагонадежных членов рода (к числу коих относился и Магнус Фольквардссон вследствие своей латентности) мог только Глава Рода, реже — Совет Рода (в котором участвовали все совершеннолетние члены рода). Данным фактом и пользовалась фру Бенгерд надавливая на своего мужа Эббе, являвшегося на момент повествования главой рода Фольквардссонов, дабы обезопасить себя таким образом от конкурентов за власть. Здесь следует отметить, что род Фольквардссонов никогда не являлся сильно разветвленным: родословная велась по мужской линии, в то время как в семье часто рождались девочки (однако на родословном древе “женские линии” учитывались). Таким образом, отдельные ветви или пресекались по мужской линии, или объединялись с параллельными спустя некоторое количество поколений. На момент повествования из всех Фольквардссонов были: Эббе, его сын Ассбьорн и дочери Сесилия и Карин (обе несовершеннолетние), Магнус, брат Эббе, и его дети — сын Сигурд и дочь Рагнильда (тоже несовершеннолетние). Сестры Эббе и Магнуса уже замужем, причем одна из них — за Тёресунгом. Таким образом, у фру Бенгерд, несмотря на то, что она так и не родила Эббе ребенка и, de-jure, не является полноправным членом рода Фольквардссонов, создаются очень выгодные условия для манипулирования фактически чужой для нее семьей, ибо все члены рода в решении глобальных вопросов дожны подчиняться Главе, и непослушание, прекословие, должным образом истолкованное, может стать хорошим поводом для отчечения от рода (а для чистокровных волшебников это весьма нежелательная перспектива, ибо это не только клеймо “предателя крови” на всю жизнь и низведение общественного положения до уровня магглорожденных, но также значительное падение магического потенциала и утрата большей части родовых умений, связанных с магией). И то, что Глава Рода находится под влиянием властолюбивой жены, de-jure, значения не имеет.
3) Долина Вепрей — так переводится слово “Hogwarts” со староанглийского.
4) Хозяин может общаться с фамилиаром с помощью легилименции, получая картину в виде зрительных, слуховых или осязательных образов, в зависимости от того, какой из органов чувств у животного развит сильнее. Данное умение формируется непосредственно под воздействием связи “хозяин — фамилиар”, хотя способность к метальной магии значительно облегчает задачу.
5) Руна силы.
6) Руна безопасного пути.
7) (исл.) Боги древности и Предки славы нашей, дайте мне силу пройти путь сей!
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Воскресенье, 25.11.2012, 06:17
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:07 | Сообщение # 232
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Лотар и Элиза принялись по очереди пересказывать своему другу события сегодняшнего дня, и Карл постепенно заполнял пробелы среди своих воспоминаний. Нет, они не принадлежали пока ему, но, взаимодействуя с подсознанием, помогали добраться до его собственной памяти. Шенбрюнн с приятным удивлением для себя обнаружил, что некоторые воспоминания, содержимое которых он считал наиболее важным и ценным и потому поместил под дополнительную защиту, оказались практически не повреждены и сразу же всплывали в голове при взаимодействии с информацией извне. Однако Визерхофф и Миллер не могли знать всего, и потому Карлу оставалось лишь догадываться о том, что происходило, пока он был один или с Кайнер. Кайнер!..
- И потом ты проводил меня до гостиной и пошел разыскивать Анну в ваших подземельях, — закончила Элиза. — К сожалению, я ничего не могу больше рассказать.
- Анну? — удивился Карл: неужели они успели стать настолько близкими друзьями, что называют друг друга по именам? — Объясните мне, пожалуйста, с какой стати я вообще пошел искать эту Кайнер? Какие между нами отношения?
- Вы были друзьями, — безэмоционально ответил Визерхофф, сложив руки на груди. — Ты симпатизировал ей и оказывал покровительство.
Хотя Лотар откровенно недолюбливал Анну Кайнер и не одобрял дружбу Карла с ней, он счел нечестным использовать сложившиеся обстоятельства в свою пользу. Он не указ своему другу и не вправе требовать от него сохранения или прекращения отношений с какими-либо людьми, в то время как совершил недавно едва ли простительную ошибку. И потом, он не хотел потерять то хрупкое доверие, что установилось в последние дни между ним и Элизой, а Элиза явно не одобрила бы лжи со стороны своего бывшего жениха, который не намерен сдавать позиции.
- Она любила тебя, — добавила Миллер с придыханием, встав со скамейки и подойдя к своему другу совсем близко.
- Любила? — переспросил Карл; скепсиса и пренебрежения в его голосе было хоть отбавляй.
Лотар лишь недовольно покачал головой, не понимая, как непонятно откуда взявшаяся девица сумела занять столь прочное место в жизни его друга, что, забыв ее, он стал совершенно другим человеком. И, тем не менее, его приводила в ужас одна мысль о том, как можно изменить личность человека, вообще убрав у него из памяти воспоминания о близких ему людях или просто заменив их ложными. Ментальная магия воистину опасна.
- Разве ты не помнишь, как она смотрела на тебя? — в голубых глазах Элизы плескалось отчаянье.
Подойдя к Шенбрюнну совсем близко, она положила руки ему на плечи и затем медленно подняла их вверх, к лицу, аккуратно проведя пальцами по щекам и губам. Наклонила его голову к себе и посмотрела — глаза в глаза. Юношу захлестнул водоворот эмоций и воспоминаний, своих и чужих.
… Вот они с Элизой сидят у камина в Хаффлпаффской гостиной, он держит ее за руки, ей с ним спокойно и уютно, как за каменной стеной. А чуть поодаль сидит Кайнер, взгляд ее глаз грустный и потухший, но в их глубине плещется страсть…
… Он кружит Элизу по лесной поляне — кажется, это было сегодня. Она радостно улыбается, солнце играет яркими бликами в ее золотых волосах, мелькая за стволами деревьев. И тут же эту картину сменяет другая, мрачная. Он где-то глубоко в подземельях, непонятно, для чего, вспоминает механизм электрофильного замещения в ароматическом ядре. Неожиданно из темноты выскакивает Кайнер и с криком: “Карл, ты жив!” бросается ему на шею. И он рад, что жива она, а ее прикосновения доставляют ему приятность…
… Они в лаборатории декана, он обнимает ее, утешая. Ее зеленые глаза-омуты затягивают внутрь, заставляя погрузиться в пучину страсти, сносящую все на своем пути...
… Он не успевает сплести высший щит и падает, подкошенный обыкновенным “Impedimenta”. Кайнер, широко раскинув руки, принимает на себя его проклятие… проклятие, пущенное профессором Снейпом.
- Нет!.. — Шенбрюнн резко отпрянул назад, прервав зрительный контакт.
- Что ты вспомнил? — Визерхофф схватил друга за плечи, чем помог удержать равновесие? — Случилось что-то… нехорошее?
Шенбрюнн тяжело кивнул в ответ, высвободившись из объятий подруги.
- Снейп напал на нас с Кайнер, когда мы были в лаборатории. Я думаю, именно он стер мне память. Когда я очнулся, ни его, ни Кайнер уже не было.
Миллер напряглась, предчувствуя что-то нехорошее, и Лотар взял ее за руку. Для обоих явилось шоком, что учитель способен на такое. Это были уже не мелкие и не очень придирки без повода, которые можно было списать на вредный характер, трудную работу или неудавшуюся личную жизнь.
- Карл, подожди, пожалуйста, — сказал Визерхофф, — а что вы делали в лаборатории? Вам вроде бы не назначали отработку, а для всяких зельеварческих экспериментов можно было бы воспользоваться комнатой необходимости.
- Элиза сказала, что я искал Кайнер сегодня вечером, — девушка кивнула, сохраняя серьезное выражение на лице, — значит, я нашел ее в лаборатории. Почему она оказалась именно там — я не знаю или не помню.
- Надо ее найти, как можно скорее, — Миллер заговорила неожиданно твердым голосом, хотя в глазах ее плескался страх. — Если ваш декан вернулся, то, возможно, Анна еще в замке, — однако по выражению лица ее было заметно, что она сильно сомневается в своих словах.
- Мы сделаем все возможное, чтобы найти ее, — Карл постарался успокоить подругу.
- А тебе, Элиза, стоит вернуться в гостиную Хаффлпаффа и никуда не выходить оттуда, даже с одноклассниками, — назидательным тоном произнес Визерхофф, подав девушке руку: если все хаффлпаффцы в боевой магии такие же слабые, как этот Финч-Флетчли, то выродкам наподобие Бранау ничего не стоит перебить их по одиночке и не заметить.
Поиск пропавшей одноклассницы оказался делом нелегким, впрочем, ни на что лучшее юноши и не надеялись. Поиск по крови или волосам мог дать более-менее точное местонахождение искомого субъекта, но ни того, ни другого у них не было, а заклинание “Hominem revelo” имело не очень большой радиус действия и годилось лишь в том случае, если на заданной территории не мог находиться никто, кроме искомого субъекта и заклинателя, благо слизеринцы не имели обыкновения ходить толпами по родным подземельям. Как удалось узнать от сестер Гринграсс и сестер Уотерс, которые весь вечер находились в гостиной Слизерина и потому могли видеть всех, кто входил или выходил из общежития, особенно женской его половины, Кайнер не появлялась там с тех пор, как, вернувшись из Хогсмида, ушла в библиотеку, в профессора Снейпа и вовсе никто не видел после обеда. Нотт только удивленно покачал головой: Шенбрюнн сам обнаружил отсутствие декана несколько часов назад и весьма подозрительно отнесся к данному факту, будто догадывался, кем является профессор Снейп на самом деле, а теперь расспрашивает так, как если бы слышал об этом едва ли не в первый раз. Где его спокойствие и выдержка? “Confundo” ударили? Впрочем, староста змеиного факультета предпочел не выносить данные соображения на публику, оставив их при себе: до Шенбрюнна и его магглокровки, пока они не позорят честь Слизерина своим поведением, ему нет абсолютно никакого дела, а имеющуюся информацию он всегда сумеет использовать так, как удобно ему.
Что касается Визерхоффа, то он готов был проклясть чуть ли не все на свете, едва только ввязался в дело под названием “Найди Кайнер”. Он догадывался, что неожиданное возвращение Снейпа в замок, причем без Бранау и Малфоя явно имело какие-то серьезные причины, не перерыв на обед. Сам же факт, что он оглушил Карла и изменил ему память, указывал на то, что нужна была ему, скорее всего, Кайнер, а, значит, в замке и его окрестностях искать ее бессмысленно, пустая трата времени. Кайнер была глубоко безразлична рыжему аристократу и даже вызывала некоторую неприязнь. Она нисколько не заслуживала доверия и покровительства, которое оказывал ей его друг. И, тем не менее, Лотар не мог оставить последнего разбираться со своими проблемами в одиночку — ради самого Карла и ради Элизы. Он готов был признаться самому себе, положа руку на сердце, что точно так же, как и Карл сейчас, бросился, очертя голову, бы спасать Элизу или свою сестру Хильду, если бы кому-то из них грозила подобная опасность. И, юноша не сомневался в этом, его друг, спокойный и рассудительный Карл Шенбрюнн, обязательно бы пришел на помощь.
Кроме того, в их деле присутствовал еще один немаловажный момент. Карл, лишившись довольно большой части воспоминаний за последнее время и связанных с ними эмоционально-ассоциативных связей, стал гораздо хуже себя контролировать, а мышление его сильно замедлилось и перестало быть таким объемлющим, как раньше, и потому он мог бы легко попасть в неприятности. И Лотар просто не мог позволить своему другу столь опрометчиво рисковать собой, когда тот может оказаться просто не в состоянии заметить опасность вовремя.
Парни обошли практически весь участок подземелий между гостиной Слизерина и лабораторией Снейпа, периодически запуская “Hominem revelo” и “Speciale revelo”, и мрачные своды неизменно отвечали им глухим эхо. Заглянули в лабораторию, где Лотар смог своими глазами увидеть последствия битвы между учителем и учеником. Искать личные комнаты профессора было бессмысленно, т.к., во-первых, Карл бывавший там всего один раз, благополучно забыл, как туда идти, а во-вторых, на входе однозначно стояла бы защита, причем намного более мощная, чем “дар зельевара”, зато тайный ход, скрытый за горгульей в одном из коридоров неподалеку, удалось найти относительно быстро. А поскольку вел он, как удалось вспомнить Шенбрюнну, напрямую в Запретный лес, то предположить, что именно им воспользовался декан Слизерина, чтобы увести студентку из замка, оказалось очень легко. Сам путь занял не более пятнадцати минут — туннель практически не петлял, а все имеющиеся в нем завалы были расчищены намного раньше.
Друзья с трудом выбрались на поверхность — подъем оказался хоть не очень высоким, но слишком резким, лишь с парой уступов, на которые можно было бы опереться. В лесу царила непроглядная тьма, а любой шум, будь то уханье сов вдалеке, шелест ветра или хруст веток под ногами, казалось, усиливался в десятки раз, что только добавляло страху, однако юноши потушили “Lumen” на своих волшебных палочках — вовсе не потому, что считали себя очень храбрыми, но для того, чтобы их раньше времени не заметили обитатели леса или любопытные полуночники, которым вздумалось бы посмотреть в окна с западной стороны замка. Через несколько минут глаза привыкли к темноте и стали различать окружающие их предметы, а слух — источники звука, что значительно облегчало задачу. Лотар выписывал сложные пассы палочкой, заставляя воздух колебаться, и одновременно ощупывал окружающее пространство свободной рукой. Карл же просто предоставил своему другу свободу действий — в пространственной магии Лотар разбирался намного лучше его.
- Здесь, — уверенным голосом произнес Визерхофф, задержав ладонь около одного из кустов.
- Что?!.. — Шенбрюнн едва сумел удержать равновесие, споткнувшись не то о ветку, не то о корень дерева.
- Здесь аппарировали, двое, — Лотар поддержал своего друга, — приблизительно на юго-запад Шотландии.
- Точка аппарации закрыта?
- Затрудняюсь определить, — Лотар покачал головой. — По-видимому, недалеко от точки аппарации имеется защищенная территория.
- Мы должны попытаться… — в глазах слизеринца появился сухой маниакальный блеск, он шагнул на то место, которое указывал друг.
- Карл, ты ли это? — с нотками скепсиса в голосе спросил Визерхофф, схватив своего бывшего одноклассника за руку. — Никогда бы не поверил, что Карл Шенбрюнн, очертя голову, может броситься навстречу неизвестности. А если бы тебя расщепило?!
- Прости, Лотар, — некогда гордый Карл Шенбрюнн склонил голову, — я просто не могу сидеть, сложа руки, зная, что она в беде и, наверное, по моей вине.
- По твоей вине? — удивился Визерхофф, приподняв бровь. — Впрочем, достаточно разговоров. Держись за меня как можно крепче. Я передам тебе координаты аппарации, — и вытянул вперед руку с зажатой в ней волшебной палочкой.
В мгновение ока парней засосало в воронку аппарации и выплюнуло с другого конца на жесткую каменистую почву, покрытую жухлой осенней травой, прокатив по невидимому защитному барьеру. Неуклюже поднявшись на ноги после столь неудачного падения, Шенбрюнн и Визерхофф обнаружили, что находятся на вершине одного из холмов, окружавших укутанную туманом долину. Кое-где были видны торчащие из земли скалы и черные, скрюченные стволы деревьев. В центре мерцало что-то огненно-рыжее, напоминавшее зарево пожара, языки которого долетали до вершин невысоких холмов.
- Мы еще не сильно промахнулись, — бодро заметил Лотар: он мог заслуженно гордиться своими знаниями магии пространства и качественным применением их на практике.
Карл лишь мрачно кивнул в ответ. Любому чистокровному волшебнику, воспитанному в старых традициях, было очевидно, что здесь скрыто поместье, принадлежащее сильным родовитым и темным магам. А, значит, через защиту им не пройти. Из самого сердца племени выстрелило несколько молний, оставив в защитном куполе пробоину, которая, однако, довольно быстро затягивалась.
- Карл, я надеюсь, ты не собираешься идти туда? — сказал Визерхофф, с опаской глядя на друга.
- Нет… — Шенбрюнн отрицательно покачал головой, мрачно глядя на разгорающееся зарево, которое, по-видимому, безуспешно пытались потушить: огонь местами утихал на время, а потом занимался с новой силой.
Дыра в защитном куполе уже почти затянулась, когда снизу ударило еще несколько цепных молний. Раздался страшный грохот, заставивший землю содрогнуться, а юношей — пасть ниц. Сквозь пальцы было видно, как молнии, раздваиваясь, били по плетениям защитных чар, разрывая их ветвящиеся серебристо-лиловыми трещинами. Ярко замерцавший в тумане купол стремительно становился прозрачным, приоткрывая высокие, напоминающие копья башни и островерхие крыши. Из окон вырывались языки пламени, казавшиеся в тумане ярко-оранжевыми размытыми бликами. Снова блеснула яркая вспышка, раздался грохот, после чего все стихло…
Выждав с пару минут, парни поднялись на ноги и переглянулись. Обоим было очевидно, что изнутри только что пробили защитный барьер, который теперь слабо мерцал в тумане, трещины на нем быстро затягивались.
- Кайнер… — тихо прошептал Карл, как загипнотизированный, глядя в долину.
Лотар лишь недовольно покачал головой и положил руку на плечо другу, как бы намекая, что пора идти — больше здесь ловить нечего. Но Карл продолжал стоять на месте и всматриваться в туман стеклянными глазами.
Огненное зарево, мерцавшее в тумане крупным оранжевым пятном, стало постепенно стихать, а на окраинах долины, там, где проходила граница анти-аппарационных и прочих защитных чар, стали появляться черные фигуры, которые водили перед собой волшебными палочками с зажженным “Lumen”.
- Пожиратели Смерти, — мрачно констатировал Визерхофф.
- С ними мы уже не справимся, надо возвращаться в Хогвартс… — взволнованно произнес Шенбрюнн.
И с тихом хлопком оба юноши покинули холм.
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 23.11.2012, 15:41
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:11 | Сообщение # 233
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
* * *
Приземлился Ассбьорн на твердую каменистую почву и несколько раз перекувыркнулся, прежде чем стал на ноги. Тело все еще помнило боль от прохождения защитных чар, однако на этот случай имелся запас исцеляющих зелий в зачарованных небьющихся флаконах, которые юноша заблаговременно взял с собой, еще когда утром прибыл в Блигаардсхаллен. Приняв ранозаживляющее и восстанавливающее зелья, огляделся по сторонам. Перед ним расстилалась горная долина, в центре которой возвышался сложенный из черного камня замок в готическом стиле. Островерхие башни и шпили его устремлялись ввысь, точно длинные копья, готовые убить любого, кто посягнет на чужую территорию, а в узких стрельчатых окнах было подозрительно темно, будто в замке никто не обитал уже многие годы. Все вокруг было пропитано ощущением страха и смерти, заставив Фольквардссона немного поежиться — то же самые чувства он испытал, когда вместе с другом случайно забрел в Башню Смерти в Дурмстранге, из которой они потом еле выбрались, спасаясь от местной нежити. Вносили свою лепту и стелющийся по земле густой, чуть зеленоватый туман, и черневшие на его фоне мертвые деревья. Все буквально кричало о том, что здесь живут или жили самые настоящие темные маги, ставшие на путь смерти, не гнушающиеся самых зловещих заклятий и ритуалов.
Накинув на себя “Панцирную сферу” и Чары невидимости, Ассбьорн продолжил путь, предпочтя пожертвовать в данный момент скоростью, чем жизнью: неизвестно, какие ловушки уготованы здесь чужакам, сумевшим преодолеть защитный барьер. Несколько раз из тумана выплывали дементоры, но юноша предпочел сжечь их “Flamma flagrans” (8), нежели тратить силы на “Patronus” — высшее светлое заклинание, которое могло бы вовсе не получиться на земле древних темных магов, да и дементоров оно не убивало, а только лишь отпугивало. К тому же, “Patronus” обладал еще двумя сильным недостатками: его нельзя было использовать параллельно с другими заклинаниями; как и большинство светлых заклинаний, оно работало исключительно на защиту, но не уничтожение противника.
Несколько раз под ногами юноши едва не разверзались трещины, но, опять же, используя элементальную магию, он смог их остановить. Встретившихся инферналов постигла та же участь, что и дементоров, вот только с мертвой плоти хватило и обычного “Incendo”. Уж в чем инквизиторы оказались правы, так в том, что огонь уничтожает любую нежить. А вот и сам замок: мост поднят, стены слишком высоки, чтобы их можно было перелезть, метлы с собой нет, а вокруг ров, заполненный густой черной жидкостью — туда определенно не следует соваться. Штурмовать же замок в одиночку — гиблое дело, значит, нужно как-то выманить оттуда охранников. Итак…
- *Stupefac!* — направленный ударный поток сотряс ворота, но не проломил их.
- Ты слышал, Уилл? — поинтересовался один из дежурных охранников и обновил согневающие чары на мантии: в поместье Лестранжей, которое Темный Лорд выбрал своей резиденцией, всегда было холодно.
- Не обращай внимания, Эд, — ответил его напарник, закутавшись посильнее в мантию, — наверное, ветер.
Оба парня совсем недавно окончили Хогвартс и получили Темные метки. Оба происходили из чистокровных, но небогатых семей, не имевших веса в магическом сообществе, и потому не могли претендовать на более “престижные”, серьезные и интересные задания, чем несение караула в холодную ночь, пока старшие Пожиратели развлекались в подземельях под руководством со своим господином. Особенно они завидовали Малфою и Бранау. Первый был сыном известного магната, находившегося на короткой ноге с прежним министром Фаджем, и и потому выше всех задирал нос в Слизерине и не гнушался самоутверждаться даже перед старшекурсниками, особенно если те не могли похвастать деньгами или фамилией. Второй был вообще выскочка-иностранец, о котором в магической Британии никто даже не слышал — и, тем не менее, Лорд ввел его в Ближний круг еще в первый день. Хотя, говоря, там Мальсибер поспособствовал, которому этот немецкй павлин приходится каким-то дальним родственникам.
Раздался еще один стук, сильнее предыдущего, и оба мальчишки со страхом попятились назад, едва не столкнувшись друг с другом.
- Эй! Чего стали, как истуканы?! — выкрикнул появившийся за их спинами начальник караула, невысокий коренастый мужчина, обладавший крайне прескверным характером. — Немедленно посмотрите, кто там!
- Но… — заговорил, было, дозорный, которого назвали Эдом.
- Никаких “но”! Пошевеливайтесь! Crucio!
Юнцы подскочили, как ужаленные, и со всех ног побежали к воротам. Получить второе Непростительное никому из них не хотелось.
- Там кто-то из Ближнего круга, — громко ответил Уилл, разглядев пришельца через небольшое окно в воротах.
- Пропустите его! — скомандовал начальник стражи.
Темный Лорд никогда не делился своими планами с мелкими сошками из Внешнего круга, к числу которых относились дозорные, и потому это запросто мог быть кто-нибудь из приближенных, прибывших с важным известием. Проверять же гостя — высокого стройного мужчину в черной мантии и серебряной маске — никто даже не подумал: уже один тот факт, что он прошел защиту поместья, указывал на принадлежность к Ордену Смерти.
Махнув рукой, чтобы мальчишки опустили мост, начальник караула поднялся к себе в натопленную каморку — связываться с кем-то из Внутреннего круга себе дороже. Мальчишки остановились тем временем перед новоприбывшим, который тоже не собирался идти дальше.
- Ведите меня к Темному Лорду, — приказал “гость” властным тоном.
Говорит с акцентом, значит, иностранец. Неужели Лорд еще какого-то выскочку в Ближний круг принял?
- Тебе надо — сам и иди! — огрызнулся один из молодых стражников.
Иностранец достал из наплечной кобуры темную палочку, покрытую странными узорами, и поднял вверх. Мальчишки посмотрели на него страхом и презрением одновременно — не хватало еще, чтобы он начал кидаться Пыточными, — и послушно пошли впереди. С приближенными Лорда лучше не спорить.
Не успели они миновать широкий арочный проход, ведший во внутренний двор, как пространство вокруг заволокло густым темным туманом. Стражники обернулись, но только для того, чтобы получить по Оглушителю в упор.
- *Resuscita!*
- Ты кто такой? — заголосили хором мальчишки с выпученными от страха глазами.
Оба были связаны и лишены Пожирательских масок и мантий.
- Здесь я задаю вопросы, — строго ответил голос из темноты. — Вы здесь охранники?
- Я ничего не скажу! — запротестовал один из Пожирателей, зрачки которого беспорядочно бегали из стороны в сторону, видимо, ища пути к отступлению. — Темный Лорд еще накажет тебя и наградит нас за верность ему!
- Да! Тебе не удастся украсть у нас место в Ближнем кругу, подлый самозванец! — парировал другой, плюнув туда, где, по его предположению, должен быть незваный гость.
- *Tormenta!* Кажется, так вас наказывает ваш… господин за неповиновение, — добавил незнакомец, сняв заклятие с пленников.
Судя по интонациям, он не сильно жаловал Темного Лорда.
– Идиоты!.. — выдохнул мужчина устало и разочарованно одновременно: скулеж и барахтание этих двух мальчишек совершенно не вдохновляли на конструктивный диалог. — Вы сам выбрали свой путь… — добавил он после некоторой паузы. — *Impero!* А теперь отвечайте, кем являетесь?
- Уильям Брандок, член Младшего круга, охранник, — бесцветным голосом проговорил один из парней, в глазах его отражался туман.
- Эдуард Тардор, член Младшего круга, охранник, — ответил второй не менее равнодушно.
- Кому принадлежит этот замок?
- Древнейшему и Темнейшему семейству Лестранж.
- Темный Лорд находится здесь?
- Да.
- Сюда один из ваших привел студентку из Хогвартса?
- Да.
- Где они находятся и как туда добраться?
- Большой Ритуальный зал. Центральная часть замка… — далее пошло описание пути через многочисленные лестницы, повороты и коридоры, складывавшееся в самый настоящий лабиринт.
- Кто еще охраняет ворота?
- Генри Дунволл, начальник стражи, член Младшего круга.
- Выставлена ли охрана на пути в Большой Ритуальный зал?
- Да. Часовые стоят на поворотах и в коридорах через каждые сто метров.
- Satis est (9), — подытожил незнакомец. — *Stupefacte omnes!*(10) — оба охранника провалились во тьму не менее густую, чем окружавший их туман. — Avada Kedavra! Avada Kedavra!
Ассбьорн Фолькварссон устало выдохнул, привалившись к холодной каменной стене. Иллюзия маски уже исчезла, а трансфигурированная мантия Пожирателя стала трансформироваться обратно, однако юноша даже не заметил этого. Первое убийство, холодный расчет, неприятный осадок в душе, угрызения совести, увещевающей, что этот шаг не был необходимым, но даже излишним. Убийство не раскалывает душу, но калечит ее, изменяет личность, со временем превращая человека в циника, невосприимчивого к страданиям и голосу совести. Такова плата же собственную жизнь и ясный рассудок. Эти идиоты сами сделали свой выбор и приняли на себя это рабское клеймо, чтобы служить этому сумасшедшему маньяку. Так почему они должны жить, а простые волшебники и даже магглы, которым вообще безразлична эта война между сильными мира сего — нет?
Впрочем, бывший дурсмтранговец мог признаться себе, мотивы его поступка имели к мировой несправедливости самое посредственное значение. Как умный и дальновидный молодой человек, не понаслышке знакомый с ментальной магией, он прекрасно понимал, что при должной силе и умении сломать можно даже самый сильный блок, и неважно, что человек превратится после этого в живой труп. Еще его прежний учитель по ТИ/ЗОТИ Йорген Ринквист говорил: “Хороший враг — мертвый враг”. И Ассбьорн совершенно не хотел становиться жертвой собственной неосмотрительности и милосердия.
Недолго думая, юноша надел на себя мантию и маску одного из Пожирателей и пошел дальше — он и так потерял слишком много времени вначале не ожидание, когда ему откроют, потом на этот глупый разговор охраной, и то, как и где спрятать трупы, интересовало его в последнюю очередь. Наложив на себя Дезиллюминационное заклятие, Фольквардссон пересек пустынный внутренний двор, оказавшись в не менее пустынном каменном зале, единственным украшением которого служило белое знамя с двумя пурпурными драконами у черного меча, свисавшее с хоров меж двух массивных лестниц. Охранники, стоявшие у входа лишь испуганно вжались в стены и забегали глазами, силясь найти источник опасности, однако не предпринимали никаких решительных действий, ибо Ассбьорн Фольквардссон был неединственный, кто, проходя мимо, посылал им ментальный импульс страха и отчаяния.
Теперь налево, второй коридор направо и снова направо — по лестнице вниз. Равенкловец шел длинными коридорами, освещаемыми редкими факелами. На нем по-прежнему были Чары невидимости вкупе с Чарами отвлечения внимания, так что стоявшие вдоль стен часовые не заметили, что мимо них прошел кто-то чужой.
Пропустив одну из лестниц, юноша направился в конец коридора, где виднелся зеленоватый свет. Как выяснилось, это было нечто наподобие своеобразного балкона, откуда открывался вид на тот самый Большой Ритуальный зал. От пространства, принадлежащего залу, балкон был отделен грубой каменной балюстрадой и рядом тонких колонн, что Ассбьорн нашел весьма удачным: так он мог наблюдать за происходящим, оставаясь при этом незамеченным. В самом конце зала возвышался огромный резной трон из черного дерева, на котором восседал, судя по всему, тот самый Темный Лорд — его лица нельзя было разглядеть из-за капюшона, низко надвинутого на лоб. На плечах Лорда, свернувшись кольцами, сидела изумрудного цвета змея. Слева от трона стояла женщина с длинными черными волосами, среди которых было уже немало седых прядей, справа — Генрих фон Бранау, тоже без маски и капюшона. Видимо, эти двое считали себя насколько сильными и безнаказанными, что даже не боялись показывать свои лица. Напротив Темного Лорда собралась толпа Пожирателей рангом пониже все они были в масках и капюшонах, так что высмотреть среди них небольшую русоволосую головку не должно было составить труда. Только если ее не убили… — при этой мысли у юноши все похолодело внутри.
Несколько Пожирателей тем временем прямо на глазах у своего господина пытали молодую женщину. Все тело ее было изуродовано, а одежда порвана и пропитана кровью. У бедняжки даже не оставалось сил на то, чтобы кричать. Ассбьорн хотел, было, выстрелить в извергов каким-нибудь мощным заклинанием, бьющим по площади, но словно какой-то голос в его голове прошептал: “Рано…” Усилием воли Фольквардссон заставил себя досмотреть это издевательство и унижение, для чего ему пришлось изо всей силы вцепиться в колонну — благо, никто из находящихся в зале не додумался посмотреть вверх. Затем Темный Лорд, до этого будто сидевший в задумчивом оцепенении, вернулся к реальности и произнес высоким холодным голосом, эхом отразившимся стен и потолка:
- Хватит! Лорд Вольдеморт милосерден. Отойдите от нее! — Пожиратели послушно отошли назад, и жертва теперь лежала безвольной куклой на ковре перед троном. — Avada Kedavra!
Ярко-зеленый луч сорвался с витой белой палочки. Женщина на мгновение содрогнулась в конвульсиях и замерла. Теперь уже навсегда.
- Макнейр, убери это! — небрежно проговорил Темный Лорд, и из первого ряда отделился высокий широкоплечий мужчина, до этого явно вытиравший руки о мантию.
Макнейр поклонился господину, после чего сжег труп каким-то зеленым пламенем, не оставлявшим пепла и копоти, затем очистил пятно крови с ковра и пола и снова поклонился.
- Можешь идти, Макнейр, — мужчина поспешил слиться с основной массой товарищей по цеху. — Северус, наконец-то ты соизволил почтить наше собрание своим присутствием? — с издевательскими интонациями в голосе произнес Лорд судеб. — Может быть, ты представишь нам свою гостью?
Внутри у Фольквардссона все похолодело…
* * *
Лапину грубо дернули за руку и поволокли к проходу. Пока есть время, надо укрепить ментальные блоки и смотреть в пол. Не мечтать о побеге — это бессмысленно. Смотреть по обстоятельствам — хотя что может одна, пусть и не слабая ведьма против оравы колдунов и их предводителя, с которым, даже по слухам, самый сильный маг в мире не рискнул бороться в открытую? Сама когда-то думала о смерти и вот — получила! За спинами высоких мужчин девушке не было видно, что творили Пожиратели с той несчастной магглой, но крики ее заставляли вздрагивать, пробирали до глубины души. Наверное, это малодушие — вот так стоять и делать вид, что ни при чем, пытаться отгородиться от взывающей рядом беды, но кому нужно это вызывающее благородство, если женщину все равно не спасти? А Снейп еще и “приободрил”, чтобы “мисс Кайнер готовилась к соответствующей участи”.
Миновали толпу Пожирателей и остановились. Снейп отпустил рукав ее мантии, но капюшон не стал снимать. Dicet Domino: susceptor meus es tu et refugium meum, Deus meus, sperabo in eum… (11)
- Ты опоздал, Северус… — было заметно, что Темный Лорд недоволен.
- Я сожалею, мой Лорд, — смиренно ответил зельевар, встав на одно колено. — Накажите меня, и такое больше не повторится.
Видимо, просить о пощаде здесь не модно или просто глупо… Quoniam ipse liberabit me de laqueo venantium et a verbo aspero… (12)
- Как скажешь, Северус. Crucio! — и с палочки Лорда сорвался мерцающий луч насыщенно-пурпурного цвета.
Мужчина упал на четвереньки, умудрившись при этом удержать в руках волшебную палочку. Все тело его сотрясли судороги. Частое, поверхностное дыхание, бусины холодного пота на бледном лбу, изо рта вытекает тонкая струйка крови, пальцы едва ли не цепляются за каменный пол — Снейпу было, судя по всему, очень больно, но он стоически терпел пытку, и за минуты, показавшиеся Лапиной часами, с его губ не сорвалось ни единого звука. Scapulis suis obumbrabit te et sub pinnis eius sperabis… (13)
- Благодарю… мой Лорд, — также смиренно ответил Северус, неуклюже поднявшись с пола и все еще тяжело дыша.
- А теперь скажи мне, Северус, почему ты не пришел сразу же, как только я позвал тебя?
- Сожалею, мой Лорд, но старому маразматику понадобилось срочно поговорить со мной…
- А девчонка? Может быть, ты искал ее по всему заму? — позади засмеялось несколько Пожирателей.
- Нет, мой Лорд, девчонка ждала меня в зельеварне, как я приказал ей…
Анна уловила ментальный поток — видимо, Лорд решил начать легилименцию — и поспешила озаботиться собственным окклюментивным блоком, пусть и довольно тяжелым для нее. Scuto circumdabit te veritas eius: non timebis a timore nocturno… (14)
- Дамблдор говорил что-нибудь важное?
- Нет, мой Лорд, — с пренебрежением ответил Снейп, — старому маразматику в очередной раз захотелось побеседовать о добре и зле. В последнее время это его любимое занятие.
… a sagitta volante in die, a negotio perambulante in tenebris, ab incursu et daemonio meridiano... (15)
- А теперь, Северус, не заставляй ждать меня и остальных членов Ордена, и покажи нам девчонку, — теперь в голове Темного Лорда появились капризные нотки.
- Да, мой Лорд, — и резко сорвали капюшон с головы девушки, заставив последнюю почувствовать себя еще более беззащитно.
Cadent a latere tuo mille, et decem milia a dextris tuis ad te autem non adpropinquabit… (16)
- Это и есть та самая грязнокровка, о которой ты нам рассказывал? Да, Генрих?
Высокий, холодный голос пробирал до костей, вызывал желание раствориться, исчезнуть… Verumtamen oculis tuis considerabis et retributionem peccatorum videbis… (17)
- Да, мой Лорд.
- Посмотри на меня, Анна Кайнер… — любопытство, но в то же время и приказ, которому невозможно не подчиниться.
Медленно, нехотя оторвала взгляд от пола и перевела на змею, обвившуюся вокруг Темного Лорда, изо всех сил стараясь сосредоточиться на стихах из 90-го псалма… Super aspidem et basiliscum ambulabis et concalcabis leonem et draconem… (18) Змея почему-то недовольно зашипела и уползла. Темный Лорд проводил ее задумчивым взглядом — во всяком случае, именно такой и рисовался девушке, — после чего обратился к последней:
- Поклонись мне, и я буду к тебе милосерден.
- Вы не мой господин, и я не стану кланяться вам и служить вам, — твердым голосом ответила Анна, однако внутри все дрожало от предчувствия беды: да, она поступила по совести, но как бы потом не огрести за это?
Сейчас Лапина, которая и сильно верующей себя никогда не считала, во всяком случае, если сравнивать с мамой и ее подругами, и отстаивала всего лишь собственную свободу, вдруг почувствовала себя мученицей времен раннего христианства. Откуда-то пришло осознание уверенности, что она сможет вынести и преодолеть все испытания… Quoniam tu, Domine, spes mea, Altissimum posuisti refugium tuum… (19)
- Узри, грязнокровка, что бывает с теми, кто смеет ослушаться Лорда Вольдеморта! Crucio!
Тело в мгновение ока пронзила острая, жгучая боль, к мозгу как будто бы перекрыли кислород — перед глазами запрыгали черные и красные точки, стало трудно дышать. Изо всех сил девушка сосредоточилась на рисунке мелких трещинок на полу, тело болело так сильно, что, казалось, в разных местах его проткнуло множество раскаленных ножей, а потом выкручивали разные его члены во все стороны — только это было намного больнее обычной детской “крапивки”. Во рту уже чувствовался металлический привкус крови, но вместо криков боли вырвался лишь шумный вздох.
Пытка кончилась еще более неожиданно, чем началась, и по телу прокатилась дрожь — остаточный эффект заклятия. Девушка неуклюже поднялась на ноги, вытерев кровь с губ рукавом мантии, но в глаза своему мучителю смотреть не стала, вместо этого вновь постаравшись сосредоточиться на псалме… Quoniam tu, Domine, spes mea, Altissimum posuisti refugium tuum… Non accedent ad te mala, et flagellum non adpropinquabit tabernaculo tuo… Quoniam angelis suis mandabit de te, ut custodiant te in omnibus viis tuis… (20)
- А теперь приказываю тебе второй раз, грязнокровка: поклонись мне!
Отрицательно покачала головой… Quoniam angelis suis mandabit de te, ut custodiant te in omnibus viis tuis… In manibus portabunt te, ne forte offendas ad lapidem pedem tuum… (21)
- Crucio!
- *Accio Макнейр!*
Невидимая сила подхватила грузного мужчину и, протащив через ряды сотоварищей, которые в страхе уворачивались от летящего на них палача, плюхнула перед наглой девицей аккурат под прямо под почти долетевшее до нее Пыточное. Макнейр, которого просто использовали как живой щит, завопил, как резаный, а Лапина отошла на пару шагов назад — еще не хватало, чтобы этот громила ненароком задел ее рукой или ногой.
Видя это представление, Темный Лорд лишь засмеялся зловещим холодным смехом.
- Ты ведешь себя, как настоящая, слизеринка. Мне пригодились бы такие помощники.
Однако девушка в очередной раз покачала головой, мысленно готовясь к очередной порции боли. Quoniam in me speravit, et liberabo eum, protegam eum, quia cognovit nomen meum… (22)
- Генрих, я думаю, ты сможешь обучить нашу гостью хорошим манерам.
- Да, мой Лорд.
Бранау, злорадно ухмыляясь, вышел вперед. Весь его облик говорил о собственном превосходстве над простыми смертными и предвкушении будущей власти… Обладать, сломать, унизить, подчинить себе… Clamabit ad me, et exaudiam eum, cum ipso sum in tribulatione, eripiam eum et clarificabo eum… (23)
- Impero!
Сознание заволокло словно дымкой, на душе стало легко и приятно. Но так не бывает! Туман рассеялся, и в это время где-то сбоку прогремел взрыв. Среди Пожирателей началась паника, Темный Лорд подскочил на своем троне, громко возмущаясь происходящим, и для острастки послал несколько Пыточных в своих слуг. Пока на нее никто не обращал внимания, Лапина побежала к выходу, лавируя между Пожирателями, на которых периодически насылала разного рода проклятия, чтобы не мешались под ногами. Прямо над ее головой пролетел зеленый луч Авады, и тело одного из меченых упало на пол, придавив заодно и своего товарища. Кто-то завопил:
- Наверху!
И раздался еще один взрыв, только с другой стороны. Досталось и трону Темного Лорда, который, захлестнутый всеобщим беспорядком потерял бдительность и, как следствие, левую голень. И верная Беллатриса не успела добежать до него, чтобы закрыть своим телом.
Анна тем временем покинула собрание — парадные двери, как выяснилось, открывались обыкновенным физическим усилием, — и, сломя голову, понеслась по широкому длинному коридору, помня, что где-то сбоку должна быть лестница. Сердце бешено стучало в груди, а в крови плескался адреналин — отовсюду подступала опасность и, как следствие, паника. А вот и лестница — не успела девушка сделать и шага, как оттуда кубарем скатилось чье-то тело в черной мантии и перекошенной маске. На мгновение ее взяла оторопь, и в это время распахнулись парадные двери зала, откуда нестройной толпой повалили Пожиратели, среди которых был и Снейп.
- Взять ее! — закричала черноволосая женщина с маниакальным блеском в черных глазах. — Crucio!
С лестницы, скрытой арочным проходом, бодро выбежал еще один Пожиратель и с распростертыми объятьями принял на себя пыточное.
- Aegis Palladis! — прокричала девушка, вычертив перед собой тонкий серебристый контур, и сверкающий щит отразил сразу несколько противных проклятий.
- *Avada Kedavra Explosio!* — сотворили заклинание где-то позади ее — Анна почувствовала это по сильному и яростному магическому потоку рядом с собой, — и в слуг Темного Лорда полетела огромная ярко-зеленая вспышка, грозящая сжечь все на своем пути. — Aegis Palladis maxima! — уже произнесли вслух так же сзади, и новый, широкий, сверкающий серебром щит отразил еще несколько проклятий, брошенных Пожирателями до того, как они бросились в бегство.
8) (лат.) Бушующее пламя. Элементальное огненное заклинание, по силе воздействия находится посередине между “Incendo” и “Flamma edax”, известное среди англосаксов как “Fiendfyre”. В отличие от первого, “Infammo” обладает большей разрушительной силой и скоростью, приближаясь по таковым параметрам к Адскому пламени, его нельзя потушить с помощью “Aquamenti”. В отличие от второго, оно не обладает собственным разумом, не имеет нацеленность на конкретный объект и не является воплощением духов Бездны, что значительно облегчает его контроль.
9) (лат.) Достаточно
10) (лат.) Остолбенейте все!
11) (лат.) Речет Господу моему: защитник мой еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на него... (пс. 90, 2).
12) (лат.) Ибо тот избавит тебя от сети ловчей и слова мятежного... (пс. 90, 3)
13) (лат.) Плечами своими осенил тебя, и под крылом его надеялся... (пс. 90, 4)
20) (лат.) Ибо ты, Господи, упование мое, Вышнего положил еси прибежищем твоим… Не придет к тебе зло, и рана приближется к телу твоему… Ибо ангелам своим заповедал о тебе, да сохранят тебя во всех путях твоих… (пс. 90, 9-11)
21) (лат.) Ибо ангелам своим заповедал о тебе, да сохранят тебя во всех путях твоих… На руках возьмут тебя, да не приткнешь о камень ногу твою… (пс. 90, 11-12)
22) (лат.) Ибо на меня уповал, и избавлю его, и покрою его, ибо познал имя мое… (пс. 90, 14)
23) (лат.) Воззовет ко мне, и услышу его, с ним есмь в скорби, изыму его и прославлю его… (пс. 90, 15)
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 23.11.2012, 15:47
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:13 | Сообщение # 234
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
И голос этот казался поразительно знакомым. Не успела Лапина понять, что произошло, как ее тут же схватили за руку и бегом повели дальше по коридору. И этот кто-то был в плаще и серебряной маске. Девушка не спешила делиться со своим спасителем предположением по поводу его личности, а то мало ли что, но, во всяком случае, у нее есть неплохие шансы справиться с одним противником, если, конечно, они отсюда выберутся.
Завернули направо, потом еще направо — тупик. Анна буквально на физическом уровне ощущала разочарование своего спутника в себе. Неожиданно он снова схватил ее за руку и потащил назад. Им навстречу с другого конца коридора неслась уже толпа Пожирателей, некоторые из них швырялись проклятиями, но, в основном, промахивались, выбивая лишь камни из общей кладки, за что получали свою порцию Пыточных от черноволосой женщины с безумными глазами.
Рывок налево и вверх — спиральная лестница, по которой бегать то еще удовольствие, особенно если учесть, что отполированные ступеньки опасно сужаются к центру, и на стенах полностью отсутствуют поручни. Вскоре девушка начала выдыхаться — легкая атлетика никогда не была ее сильной стороной, и даже быстрый подъем пешком на три-четыре этажа вызывал обычно неслабую усталость. Провожатый прижал ее к стене, скосив взгляд вниз, после чего порылся в карманах мантии, извлек оттуда пузырек с оранжевым зельем внутри и залпом опрокинул своей спутнице в рот, пояснив параллельно, что это Зелье выносливости. Лапина сразу же почувствовала прилив сил — усталость, как рукой, сняло — и побежала по лестнице вслед за своим спасителем.
Развилка — дверь направо или лестница налево и вверх. Парень рванул направо, потащив за собой девушку — где-то снизу раздавался уже топот ног — и выпустил напоследок мощный вихрь темного пламени, который, заполнив все пространство между лестничными пролетами, устремилось вниз.
- Ассбьорн? — рискнула спросить Анна, мысленно готовясь к худшему; сейчас они находились в небольшом тамбуре, где едва могли разминуться два человека.
В ответ ее спаситель поднял маску, улыбнувшись уголками губ — пожалуй, еще никогда он не видел свою одноклассницу такой удивленной и радостной одновременно.
- Сейчас не время, — только сказал он, надвинул маску обратно на лицо, и, взяв девушку за руку, повел к следующей двери.
Перед ними предстал длинный коридор без окон, но отделанный уже облицованным камнем, тонкие восьмигранные готические колонны с закрепленными на них факелами образовывали стрельчатые арки, поддерживая высокий потолок — беглецы находились явно в жилой части замка. Ассбьорн выругался про себя — он спросил у стражника только самый короткий путь в Ритуальный зал, который практически сразу же начинался со спуска в подземелья, но совершенно ничего не знал о планировке надземных этажей замка, кроме того, что если они пойдут прямо по коридору, то, скорее всего, выйдут в вестибюль. Что, собственно, и оставалось делать.
Не успели беглецы добраться до парадного зала, как в их сторону с противоположного коридора полетел ярко-зеленый луч Смертельного проклятия. Фольквардссон оттолкнул Кайнер в сторону стенной ниши, а сам спрятался за статую в противоположной — Авада оставила глубокую выбоину в полу на том месте, где они только что стояли.
- *Tenebrae, quae in hic presentium animis sunt, in nebula obscura adveni!*(24) — пока Фольквардссон старательно выводил контур заклинания, из палочки его стал выходить темный клубистый туман, быстро заполняющий пространство вокруг.
В парадный зал тем временем прибывали “гости” — Пожиратели, не могущие разглядеть что-либо дальше вытянутой руки, бродили вокруг чуть ли не на ощупь, периодически ругаясь между собой. Та самая импульсивная особа, что преданными глазами смотрела на своего господина, а затем кидалась Пыточными в нерасторопных товарищей по цеху, продолжала выкрикивать угрозы, обвиняя в недостаточно усердном служении Темному Лорду, не забывая подкреплять слова делом.
- Кайнер, думаешь, я не знаю, что ты здесь? — произнес Бранау, водя перед собой палочкой с зажженным “Lumen”; его бархатный голос был как гром посреди ясного неба.
Следом за ним шло еще несколько человек, и двигались они явно с того конца коридора, откуда прибежали Фольквардссон и Кайнер. Все они были в подпаленных мантиях, а лица и маски покрывала копоть, что свидетельствовало о недавней, но, по-видимому, успешной борьбе с Адским пламенем.
Равенкловец мысленно приказал своей однокурснице молчать и закрыться щитом, заодно наложив на себя Дезиллюминацию. Вот Бранау подошел совсем близко — отделяем его щитом, чтобы остальные не могли пройти…
- *Silentium!* — ни для кого не секрет, что родовитый слизеринец не умеет пользоваться невербальными заклинаниями. — *Crucio!*
Немец только и мог, что корчиться от боли, беззвучно открывая рот.
- *Impero!* — глаза Бранау заволокло туманом, взгляд стал расфокусированным. — Иди и дерись с остальными мечеными, — приказал властно Фольквардссон, подкрепив приказ импульсами гнева и ярости.
Дрожащая рука, державшая палочку, резко опустилась, и Ассбьорн привалился к стене, пытаясь успокоиться и очистить сознание от лишних эмоций. Злость, ненависть, отвращение к тем, кого считаешь ниже себя, желание убивать, господствовать над всем — Бранау, даже ослабленного пыткой, можно было подчинить лишь таким образом, стать для него очередным Темным Лордом, и равенкловцу было крайне противно рождать в себе и пропускать через себя все эти крайне негативные и разрушительные эмоции, быть ненавистными самому себе. Кайнер по-прежнему стояла в нише напротив, удерживая щит, в ожидании дальнейших указаний. Не думать об этом, не думать! Она сама ненавидет Бранау, ты не противен ей, она не могла узнать, в кого ты преобразился полминуты назад, лишь услышать слабый отголосок…
- *Пойдемте, Анна*, — мысленно произнес Ассбьорн и, подав девушке руку, вывел ее из коридора, не забыв невербальным “Repello” отпихнуть назад Бранау, который еще не пришел в себя после “Crucio” — сдавленный стон свидетельствовал о том, что тот сбил с ног еще несколько Пожирателей.
Идти через Туман Тьмы оказалось делом нелегким — путь приходилось определять на ощупь, что заметно повышало вероятность столкновения с кем-нибудь из слуг Темного Лорда. Использовать же свет означало выдать себя. Наличие маски сильно ухудщало боковой обзор, из-за чего приходилось полагаться на Анну, которая, однако, в Дурмстранге не училась, и потому совершенно не имела опыта боев в команде, на пересеченной местности и в осложненных погодных условиях, из-за чего часто трусила и реагировала на приближение опасности лишь в самый последний момент.
- Avada Kedavra! — раздалось совсем рядом, и зеленый луч Смертельного проклятия на миг осветил беглецов.
Ассбьорн в последний момент успел дернуть Анну с места. Чей-то истошный и, судя по всему, женский голос заорал:
- Они здесь!
Топот множества ног, вспышки заклятий — путь к лестнице, ведущей в вестибюль, оказался отрезан.
- Sphaera Thoracis! — воскликнул Ассбьорн: их и так уже обнаружили, так что нет смысла экономить на силе заклинаний.
- *Lumen maximum ac ignem potens!* (25) — сообразила, наконец, Кайнер, ударив перед собой мощным световым потоком, через который летела не менее мощная огненная струя.
Пожиратели, ослепленные ярким светом, разбежались в стороны, кто-то ругался или, скорчившись на полу, скулил от боли — заклятие было не из приятных и оставляло после себя сильные ожоги, пробивая даже два высших щита, выставленных подряд. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Фольквардссон и Кайнер пробежали между расстроившихся рядов Пожирателей, разбрасывая по пути короткие ударные заклинания. Туман Тьмы начал постепенно рассеиваться, стало видно пламя факелов и фигуры дерущихся. Беглецы продолжали отступать, но оборону держали стабильно: большинство Пожирателей до сих пор не пришло в себя после светопредставления, устроенного магглорожденной слизеринкой, и потому в бою принимали участие лишь наиболее стойкие и наименее пострадавшие.
- Avada Kedavra Explosio! — закричал невесть откуда взявшийся Бранау, запустив в толпу соратников ярко-зеленую вспышку, уничтожающую все на своем пути.
Кто-то выставил щит, кто-то отбежал в сторону, кто-то просто упал на пол в надежде, что так его не достигнет взрывная сфера. Среди Пожирателей снова началась паника, и Ассбьорн с Анной, благодаря небеса за данную передышку, поспешили спрятаться в стенной нише за колонной, где выпили уже вдвоем по флакону Восстанавливающего зелья, а заодно огляделись вокруг. Справа остались слуги Темного Лорда, которые вынуждены были теперь сражаться со своим же соратником, обезумевшим под действием одного из Непростительных проклятий. Слева располагалась широкая двустворчатая дверь, заключенная в высокую стрельчатую арку, по обеим сторонам которой стояли рыцарские доспехи, державшие штандарты со знаменами со знаменами хозяев замка. Портал явно вел в одну из парадных комнат замка, однако никем не охранялся, что уже вызывало определенные подозрения. Не поджидает ли там их Темный Лорд на троне лично, со своей любимой змеей?
- Идиот! — прокричал один из Пожирателей. Без артикля. — *Everto statum!* — послышался свист и затем звук падающего тела. — Вправьте мозги этому кретину, господа коллеги!
Мужчина говорил с сильным акцентом. Русским акцентом — Лапина узнала бы его из десятка других диалектов, и оттого по телу пробежал волнительный холодок, будто в предвкушении чего-то странного, необычного и вместе с тем опасного.
- *Flam…*
- *Sonorus!* — направила палочку на Пожирателя, который начал выводить сложный огненный контур.
- … mea fissio longiqua! (26) — проорал мужчина во весь голос, и в сторону беглецов устремилась прозрачная звездообразная вспышка огненно-красного цвета.
- Aegis Palladis! — закричали рядом.
Анна не успела понять толком, что произошло, как Ассбьорн повалил ее на пол, выставив вперед руку с зажатой волшебной палочкой. Раздался взрыв, сотрясший весь замок, эхом отразившийся от вековых каменных сводов. Студентов отбросило к стене, засыпав каменной крошкой и пылью. Над головами пролетели крупные горячие искры. Послышалась ругань: маг, пославший взрывное проклятие, выяснял отношения с той неуравновешенной и злобной теткой, которая на собрании стояла справа от Лорда.
Лапина подвинулась назад в надежде, что станет легче дышать, но едва не раскашлялась от пыли и дыма. Фольквардссон по-прежнему закрывал ее собой, придавив к полу. Рядом валялись обломки не то статуи, не то колонны. Потрясла юношу за плечо, но он никак не реагировал, только съехавшая на бок маска приоткрыла струйку крови, стекающую по виску.
- Нееет! — от страха крик вышел сиплым, почти беззвучным. — *Resuscita!* — Ассбьорн, пожалуйста, только живи!..
Парень поморщился от боли и, тихо застонав, перевернулся спину. Схватился за ребра — костяшки пальцев и колени содраны в кровь, одежда порвана в нескольких местах. Рядом, среди каменного крошева валяется волшебная палочка — ее выронили ослабевшие пальцы.
- Sphaera Thoracis! — воскликнула девушка, накрыв себя и Ассбьорна мерцающим золотистым куполом.
Палочка Ассбьорна отозвалавась на прикосновение приятным теплым покалыванием, однако оказалась намного более строптивой, чем ее собственная, и была рассчитана явно на более сильного и умелого мага. Движения ею выходили более дергаными и резкими, а размах — более широким. Как следствие, защитная сфера оказалась большего радиуса, и не сплошная, а мерцающая. Вражеские заклятия останавливает, и на том спасибо. На лице равенкловца, добравшегося, наконец, до своего запаса целебных зелий, отразилось удивление и затем удовлетворение.
- *Figurae mentis projectio!* (27) — и две иллюзии в виде копии Анны и абстрактного Пожирателя побежали к высоким дубовым дверям. Рука тянется к ручке: — *Alohomora!* — и иллюзии, за которыми погналась большая часть бойцов Темного Лорда, проникают внутрь — пусть побегают теперь.
Ассбьорн смотрел теперь на свою подругу с неприкрытым восхищением и уважением. Анна помогла ему наложить шины, залечить открытые раны и надела обратно маску — надо было побыстрее убираться отсюда, что оказалось вовсе не простой задачей, как думалось вначале. Было очевидно, что у выхода на лестницу их будет поджидать охрана, для чего беглецы предусмотрительно защитили себя Дезиллюминационными чарами, однако им совершенно не могло прийти в голову, что очередная “молодая гвардия” Темного Лорда додумается расставит
*Everto statum!* — мужчину, колдовавший то самое заклятие, которое в прошлый раз едва не поразило Карла, резко отшвырнуло в сторону. И это был не Снейп. — *Stupefac! Impedimenta maxima! Seco!*
Повалить себя и Ассбьорна на пол, ударить несколько раз из положения лежа — совсем рядом послышался приглушенный стон и звук удара тела о камень — кому-то стало плохо даже от недоделанного проклятия Снейпа. Один из Пожирателей, тот самый с русским акцентом, рассек палочкой воздух, сделав резкое движение от плеча, и в беглецов полетели прозрачные языки холодного пурпурного пламени. Уже знакомое “Caedo interius” (29). Фольквардссон в последний момент успел перегруппироваться и выставить отражающий щит. Схватить Кайнер за руку и дальше продираться к выходу.
- Sectumsempra! — голос Люциуса Малфоя, приятный и бархатистый, и манеру растягивать слова, которую так активно демонстрировал его сын в школе, Лапина успела запомнить с одного раза.
- Aegis Palladis! — глухой выкрик, и на пол падает какой-то громила, который уже начал выводить движение для “Cruciatus”.
- Ты ответищь за все, поганая грязнокровка! — кричит какая-то женщина в маске; голос ее неприятный и грубый, а сложением она напоминает упавшего только что мужчину, под которым уже растеклась лужа крови. — [/i]Crucio! Crucio![/i] — ее звериной ярости мог бы позавидовать даже Бранау.
- Sectumsempra![i] –стоящая рядом горгулья разлетается на куски, один из которых попадает Пожирательнице в шею, и второе Непростительное попадает в потолок.
Сильными ударными заклинаниями бьют в основном по Анне — у Пожирателей стоит цель уничтожить наглую грязнокровку. Ассбьорна атакуют слабее, пытаясь, главным образом, обезвредить — для них он бывший “свой”, предатель, которого желательно допросить, прежде чем жестоко убить.
- [i]Betäub! (30) — до беглецов вновь добрался Бранау.
Пригнуться, выставить касательный щит, сделать подсечки с низкой позиции…
- Бранау, с***н сын! Фашист чертов! — рядом раздались русские ругательства. — *Страхом обуяшися!*
- Crucio! — закричала изрядно поседевшая кудрявая брюнетка, одна из немногих Пожирателей, кто был без капюшонов и масок, и Фольквардссон принял на себя ярко красный луч Пыточного проклятия. Пошатнулся, но устоял на ногах, еще крепче сжав волшебную палочку дрожащими пальцами. — Collar vindicans! (31) — из палочки ведьмы вырвалось большое темно-красное лассо, устремившееся к дерзкому мальчишке. — Вы не уйдете от праведного гнева Темного Лорда! Предатель и грязнокровка! — и зашлась безумным смехом.
Самая верная сподвижница вышеназванного Лорда очень удачно подгадала момент: если беглецы хорошо сражались в паре, то, стоило вывести одного из них из строя, как вторая начала выдыхаться. Кайнер, вынужденная работать теперь исключительно на свою защиту, просто физически не могла помочь Фольквардссону, равно как и он ей, ослабленный вдобавок действием пыточного.
- *Scutum reversum!* (32) — контур эллипса получился рваным, обрубленным, и огненная петля, которая должна была вернуться к создательнице, упала на пол и истлела.
- *Avada Kedavra!* Avada Kedavra Explosio! — закричала Анна, убив одного из атаковавших ее Пожирателей невербально, и послала перед собой переливающуюся бликами густую ярко-зеленую вспышку.
Развернулась, использовав в качестве живого щита ближайшего Пожирателя, призванного обыкновенным “Accio”, и стала лицом к черноволосой ведьме, которая успела послать в Фольквардссона еще одно Пыточное, от которого юноша все-таки сумел увернуться.
- Вам не уйти от гнева господина! — женщина полоснула левую руку привязанным к поясу кинжалом, позволив каплям крови попасть на волшебную палочку. — Irae mucro! (33) — и в беглецов устремился ослепительно белый, с красными прожилками поток магической энергии, готовый снести все на своем пути.
Девушка впервые серьезно испугалась, что сейчас их с Ассбьорном убьют. Ее великолепный, сияющий серебром и переливающийся, как дождь на солнце, щит задрожал под действием родового заклятия Блэков, а затем и вовсе рассыпался множеством мелких блестящих капель, но проклятие, тем не менее, поглотил. Это предел. Ее предел.
- *Confundo! Collar vindicans! Everto statum!* — Фольквардссон, получивший, наконец, передышку, воспользовался всеобщим замешательством, вызванным короткой дуэлью двух колдуний, и снова пошел в атаку, и отличное владение невербальными заклинаниями сыграло здесь непоследнюю роль.
Взял Кайнер за руку и, превозмогая боль во всем теле, побежал к ближайшему выходу из зала, разбрасывая по пути заклинания:
- *Impedimenta maxima! Everto statum! Incendo! Potentiam ignis impero: libera me de inimico mea!* (36)
Огонь яркими кольцами закружился вокруг палочки своего создателя, и мощной расходящейся спиралью атаковал Пожирателей, загородивших проход. Где-то позади испуганно заорал Бранау, очевидно, узнав заклинание, которым три недели назад едва не убила грязнокровка Кайнер.
Ассбьорн с Анной вбежали в широкий коридор, не забыв обрушить статуи у входа.
- Aegis Palladis! — высший щит отражает брошенные в их сторону проклятия. — Repello! — и почти догнавших их бойцов отбрасывает в сторону. — Avada Kedavra!
- Flammea fissio longiqua! — и маленькая огненно-красная вспышка ударяет в растянувшуюся толпу слуг Темного Лорда.
Юноша устало откинулся на стену, по телу его пробежала очередная судорога — типичное последствие всякого пыточного заклинания. Девушка дополнительно установила на входе в коридор земляной барьер, после чего вытащила из пояса, спрятанного под мантией Фольквардссона, пару флаконов с обезболивающим и восстанавливающим зельями, совершенно не заботясь, как это выглядело бы со стороны. Поднесла флакон с прохладной жидкостью к губам парня, не забыв приподнять ему маску, и он послушно все выпил, не удержавшись однако оттого, чтобы положить руки девушке на талию.
- Милуетесь, голубки? — сзади раздался чей-то грубый насмешливый голос; в воздухе ощутимо завоняло потом и перегаром.
Анну резко дернуло назад, и хрустальный флакон, зачарованный от разбивания, выпал из рук и укатился в сторону, расплескав остатки зелья. С Ассбьорна сдернули маску и заломили руки за спину. Еще трое человек, напоминавших отпетых головорезов, перегораживали проход.
- Какая кожа… — продолжил говорить державший ее мужчина. — Жаль только, что тебя придется убить… — и царапнул длинным острым ногтем по щеке. — Лишний десяток галлеонов никогда не бывает лишним. — Жаль, что сегодня не полнолуние… у нас в стае так мало волчиц…
Четверо остальных оборотней глупо заржали, потешаясь над пошлой шуткой своего вожака. Державший Ассбьорна снова заломил ему руки, а его товарищ ударил юношу в пах и в челюсть, заставив больно скрючиться от боли.
- На! Смотри на своего кавалера! Ха-ха!
В глазах Фольквардссона, в которых всегда читались уверенность в себе, холодное спокойствие и непоколебимость, плескались теперь боль и отчаяние, но не за себя, а за нее, Анну Кайнер… Неожиданно взгляд бывшего студента Дурмстранга переменился, став сосредоточенным и решительным, и переместился чуть выше девушки, и через несколько секунд мужчина, державший Анну, выпустил ее, согнувшись пополам от боли.
- *Avada Kedavra! Avada Kedavra!* — оборотни, державшие Ассбьорна, упали на пол, едва не повалив собой парня. — *Sectumsempra!* — еще одного полоснуло словно десятком широких и острых ножей.
- *Avada Kedavra!* — коридор осветило зеленой вспышкой с противоположной стороны, и последний из оборотней прямо в прыжке выронил нож и с глухим звуком упал на пол.
Студенты переглянулись — в нескольких метрах от них стоял высокий человек в мантии и маске Пожирателя, по-прежнему державший волшебную палочку в руке. Мужчина слегка качнул головой и зашагал прочь.
- Снейп… — Лапина сама не заметила, как произнесла фамилию своего декана вслух.
- Снейп… предатель!.. — выдал тем временем единственный оставшийся в живых оборотень и потянулся к лежавшей на полу палочке.
- Håll käften! /швед.Умолкни!/ — тихо произнес Фольквардссон, вложив, однако. в голос все свое презрение. — *Avada Kedavra!*
Еще одна порция восстанавливающего зелья — ментальное внушение смерти через серебряный кол дорогого стоит. Обновили защитный барьер на выходе в зал, хотя крики и шум с той стороны уже стихли. Похоже, их перестали искать, что выглядело в свете последних событий весьма подозрительно.
Держась за руки, прошли дальше по коридору — равенкловец уже надел обратно маску и капюшон и теперь, прибегнув к метальному диалогу, излагал однокурснице свой план, который, однако, считался не самым совершенным. Суть его состояла в том, что защита замка слабеет от этажа к этажу. Под землей, в Ритуальном зале, где кропили кровь предков, где создавался Род, где сотни раз проводили обряд восприемничества и вступления в наследие, где хранятся концентраторы Магии Рода, разрушить ее практически невозможно. На крыше же и в башнях, как наиболее удаленных локациях от родовых концентраторов магии, больше всех подвергающихся внешним воздействиях, защитные чары уже относительно слабые, значит, их можно попытаться разрушить. Ключевое слово — попытаться. И затем аппарировать. Про обычный же выход внизу можно — Лорд, скорее всего, именно туда стянет большую часть своих бойцов.
Развилка. Путь налево перегораживает тот самый Пожиратель. Ассбьорн тут же выхватил палочку, нацелив ее на противника, однако тот нападать не собирался. Как и уходить. Пришлось повернуть направо. Анна то и дело оглядывалась назад, пока не увидела, как мужчина скрылся в противоположном конце коридора. Лестница, еще одна — девушка быстро начала выдыхаться, так что нести ее пришлось едва ли не на руках — занятие в целом приятное, но явно не подходящее ни к месту, ни к времени, с учетом того, что ее спаситель тоже находился далеко не в лучшей форме. Через некоторое время молодые люди оказались небольшой проходной комнате, которую, судя по находившимся в ней вещам, закрытым грязно-белыми простынями, использовали для хранения того, что не нужно, но выкинуть жалко.
Одна комната, потом другая — оставаться у лестницы было опасно — и проход напротив загородила крупная и явно враждебно настроенная змея.
- Avada Kedavra! — не раздумывая, выпалил Фольквардссон, закрыв собой девушку.
Помещение озарила ярко-зеленая вспышка, и рептилия, уже успевшая сделать прыжок, мертвым грузом упала на пол, придавив собой молодых людей. Капюшон ее так и остался раздутым, а из открытой пасти торчали большие ядовитые клыки. Ассбьорн неуклюже приподнялся, откинув тяжелую змеиную тушу, после чего помог Анне стать на ноги. Оба чувствовали себя растерянно, понимая, что план провалился, едва они успели приступить к его выполнению. Змею явно послали на разведку, а, значит, остальные Пожиратели во главе со своим Лордом находятся неподалеку. Словно в ответ на их мысли, раздался голос, магически усиленный. Высокий и холодный.
- Вам не уйти! Вы окружены… — казалось, он был всюду, проникал в каждую клеточку тела, пропитывал воздух, которым дышали, наполняя его тягучим и липким страхом… — Было крайне интересно наблюдать за вашими попытками обмануть меня, великого Лорда Вольдеморта, Лорда Судеб… — со всех сторон начали быстро подтягиваться тени, с каждым приближением все больше напоминавшие человеческие фигуры.
Фольквардссон серьезно испугался — второй раз после Башни Смерти в Дурмстранге. На лбу выступил холодный пот, одна рука еще крепче сжала волшебную палочку, другая — ладонь Кайнер. Мысли стремительно проносились в голове, рождались и затухали, порой не успевая развиться. Выпад, еще один — Ассбьорн стремительно блокировал атаки подступающих к ним Пожирателей, вертясь точно заряженный волчок. Кайнер держала ледяную сферу, прикрывая обоих, но вскоре начала уставать. Он должен выжить, должен! Ради Анны, ради сестер, ради продолжения рода Фольквардссонов. Время уходило, как вода сквозь решето — никогда еще юноша не казался сам себе таким тугодумом. Решение возникло совершенно внезапно. Древнее заклятие асов, которое сохранилось лишь в немногих волшебных семьях и бережно передавалось из поколения в поколение. Использование оно имело крайне специфическое, а потому достаточно редкое, вследствие чего легко истиралось из каждодневной памяти.
- *Óðinnar eldr!* (37) — юноша взмахнул волшебной палочкой, очертив вокруг себя и Кайнер широкий огненный круг, и окропил его своей кровью. Серебряная маска Пожирателя уже валялась на полу рядом.
Обжигающе холодное пламя взвилось до самого потолка и сомкнулось в тот момент, когда сам Лорд Вольдеморт выступил среди Пожирателей в сопровождении изрядно потрепанной черноволосой ведьмы, некрасивого и довольно старого мага с изрядно поредевшей гривой седых волос и еще нескольких Пожирателей. Послышались ругательства и отчаянные крики — нескольким слугам явно досталось от своего повелителя за чрезмерную расторопность. Кто-то попытался потушить пламя “Aquamenti” или убрать простым “Finita” и даже “Finita Absoluta”, но разве арканические заклинания таким возьмешь?
- Однако Лорд Вольдеморт милосерден и ценит всякую волшебную кровь, обладающую таким огромным потенциалом. Поклонитесь и поклянитесь верно служить мне, и я прощу вас...
Холодный и высокий голос Темного Лорда вновь заполнил пространство, эхом отражаясь от толстых каменных стен. Пожиратели рассредоточились вокруг огненного круга, готовые атаковать в любой момент, но уже не рисковали предпринимать что-либо без приказа господина, раз он сам решил заняться ими.
- *Анна, вы знаете Заклинание молний?* — мысленно просил тем временем Ассбьорн, воспользовавшись передышкой, которую столь великодушно подарил им Темный Лорд.
Девушка кивнула: данное заклятие она разработала еще в самом начале учебы, когда исследовала взаимодействие электромагнитного и магического полей. После одного из таких экспериментов Карл и Ассбьорн ее еще долго откачивали в комнате необходимости.
- *Сопряжение заклятий (38)?*
- *Э… в теории, приблизительно*, — неуверенно ответила Кайнер
- *Сейчас творим Заклинание молний. Вместе, — в интонациях юноши чувствовались железные нотки. — Палочку направляете вверх, мысленно целитесь по защитному плетению замка… — Анна снова кивнула, показывая, что поняла. Затем я подам сигнал, когда надо будет сотворить Сопряжение*, — очередной кивок.
- Fulmen caelestis! (39)
- *Þórs styrk!* (40)
Вырвавшиеся из палочек молнии одновременно ударили в высокий сводчатый потолок, заставив замок содрогнуться. В зале мгновенно потемнело, ворвавшийся через пробоину порыв ветра, волной прокатившись по помещению, в мгновение ока потушил все факелы и разбил окна. Среди Пожирателей началась паника.
Огненная стена пропустила проклятия, посланные в прятавшихся внутри ее молодых людей, и с другой ее стороны двое Пожирателей заорали и забились в конвульсиях от нестерпимой боли. Еще один, едва успев вскрикнуть, упал на пол, словно пораженный в сердце огромным острым мечом.
- Идиоты! Crucio! — взревел на сей раз уже Темный Лорд.
Сдавленный женский крик, тяжелое, поверхностное дыхание, голос, полный искреннего обожания и раскаяния в содеянном…
- Да, мой господин Господин…
- Avada Kedavra!
Луч Смертельного проклятия на миг окрасил огненную стену в зеленый цвет, но, по-видимому, не причинил противнику никакого вреда, что привело Лорда Судеб в еще большее бешенство.
- Fulmen caelestis!
- *Þórs styrk!*
Беглецы не теряли времени даром. Ассбьорн мрачно кивнул, Анна с отчаянием посмотрела ему в глаза, в которых отразился вспыхнувший зеленым огонь.
- Conjunctio! — произнесли они одновременно.
Выскочившие из палочек молнии образовали дугу над их головами, ударили каскадом в палочки Пожирателей и Темного Лорда. Несколько холодных бело-голубых вспышек и последовавших за ними выкриков и сдавленных ругательств, и в воздухе запахло озоном. Молнии каскадом расходились в помещении и за его пределами, будто бы целенаправленно атакуя наиболее сильных магов. Раздался грохот, и все увидели, как дрогнул защитный магический купол над замком. От центра его к низу пошли ветвящиеся трещины, ярко сияющие в ночной тьме серебристо-лиловым цветом. Однако они быстро затягивались.
- *А теперь слушайте меня, Анна… — вновь произнес Фольквардссон, разорвав Сопряжение. Крайне болезненный и потрепанный вид его указывал, что действует юноша из последних сил. Взял девушку за руку. — Сейчас я попытаюсь применить к нам обоим наш родовой аркан. Будет больно. Возможно, очень, — лицо его выражало страх и беспокойство. — И я не знаю, как именно данное заклинание подействует на вас, но это наш единственный шанс выбраться отсюда…*
В ответ Кайнер лишь обреченно кивнула, закрыв глаза, и подставила руку ладонью вверх — она еще раньше знала, что все арканические заклинания завязаны на магии крови. Все тело дрожало — не то от перенапряжения, не то от нервного истощения. Разум готов был взорваться, а там, где, наверное, должно быть магическое ядро, зиял огромный черный провал — магическая агония. Равенкловец влиял ей в рот еще один флакон восстанавливающего зелья — больше за один раз принять было нельзя, но для девушки это было все равно, что капля воды для путника в пустыне. Снова, как и в первый раз в Запретном лесу, рассек ладонь себе, затем Анне, и в окропленном круге вычертил руны пути и силы. Сомкнул ладони вместе и первым встал в круг — Анна, дрогнув, повторила за ним.
- Guði fornöld og forfeður dýrðin okkar, gefa að við styrk fara vegr þessa! — нараспев произнес юноша и, прижав к себе девушку, исчез вместе с ней в красном пламени.
Последнее, что помнила Лапина, прежде чем сознание провалилось во тьму, это резкий рывок и жар, дикую боль во всем теле. Наверное, именно такой эффект дает зелье “Sanguis ebulliens” (41).
24) (лат.) Тьма, в сих душах сущая, приди в тумане темном!
25) (лат.) Свет величайший и огнем сильный!
26) (лат.) Дальний огненный взрыв!
27) (лат.) Проекция мыслеобраза!
28) (лат.) Ледяная панцирная сфера!
29) (лат.) Убиваю изнутри!
30) (нем.) Остолбеней! От классического “Stupefac” отличается тем, что погружает в длительный обморок.
31) (лат.) Петля карающая!
32) (лат.) Обращенный щит!
33) (лат.) Меч гнева! Из набора родовых заклинаний Блэков.
34) (лат.) Сгущенный воздух!
35) (лат.) Щит Паллады, дождь источающий!
36) (лат.) Мощью огня повелеваю: избави меня от врага моего!
37) (исл.) Огонь Одина! Подобным огнем Один/Вотан окружил усыпленную им за непослушание валькирию Сиргдриву/Брюнхильду в германо-скандинавской мифологии. Согласно древнему эпосу, пройти через этот огонь может лишь тот, кто не ведает страха.
38) Сопряжение заклятий — прием, используемый группой магов для многократного усиления мощи заклинаний. Нередко используется при борьбе с превосходящим по численности противником, для штурма или обороны поместья, в чем принимает участие, как правило, весь род. Тем не менее, Сопряжение заклятий могут использовать далеко не все маги. Для этого необходимо, чтобы все участвующие в нем волшебники обладали достаточно высоким магическим потенциалом (ибо создаваемые заклинания получаются хоть и очень мощными, но слишком энергозатратными). Если волшебники не являются родственнкиками или не связаны узами брака, то должны иметь сходную магическую ауру, их волшебные палочки должны быть изготовлены из родственных, хорошо взаимодействующих друг с другом материалов (т.е. никаких “волос единорога + сердце дракона”). При поддержании Сопряжения можно творить разные заклинания, однако имеющие одинаковую природу, связанные с одной и той же родовой способностью и т.д.
39) (лат.) Гроза небес!
40) (исл.) Сила/удар Тора!
41) (лат.) “Кипящая кровь”
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Воскресенье, 25.11.2012, 05:50
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:21 | Сообщение # 235
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
* * *
- Куда они делись, Эйвери?! Отвечай немедленно!
- Они… э… аппарировали, мой Лорд.
- Этого не может быть, защита поместья пропускает только тех, кто служит Господину!
- Помолчи, Белла. Давай послушаем, что еще скажет нам Эйвери.
- На том месте, где горело пламя, обнаружены пятна крови. Они применили аркан.
- Грязнокровка не могла применить аркан! Не смей лгать Темному Лорду, Эйвери!
- Я говорю правду, мадам Лестранж! Аркан мог применить и предатель, который был вместе с девчонкой.
- Значит, грязнокровка мертва.
- Эйвери, ты можешь определить направление аппарации?
- Они ушли за пределы Британии. По моим расчетам, конечная точка аппарации, самая ближняя, находится в Северном море.
- Люциус!
- Да, мой Лорд?
- Отправь трех бойцов из Внешнего круга по следам аппарации, которые тебе укажет Эйвери. - Но, Милорд, там же море!..
- Не смей перечить указам Лорда Судеб, Эйвери. Crucio!
- Я сейчас приведу их, мой Лорд.
- Вот и хорошо, Люциус. Что скажешь ты, Северус? Каковы потери в наших рядах?
- Двадцать семь человек, включая Сивого, мой Лорд. И в два раза больше раненых. Девчонки нигде нет.
- Установлена личность предателя?
- Нет, но мы полагаем, что это чужак. Мы нашли двух убитых стражников у входа в замок. Один из них, Уильям Брандок, был без мантии и маски. У обоих украдены палочки.
- Где начальник караула?!
- Он здесь, мой Лорд.
- Crucio! Как ты посмел впустить самозванца?! Crucio! Cru…
- Пока хватит Белла. Я хочу услышать его ответ. А теперь отвечай, Рольф, зачем ты пропустил самозванца. По твоей вине погибло двадцать семь бойцов, а Лорд Вольдеморт не прощает подобную глупость.
- Мой Лорд, накажите меня! Но я не знал, честно! Когда он постучал в ворота, на нем уже были маска и мантия! Я подумал, он прибыл с важными новостями…
- Ты подумал!.. Crucio!
- Мой Лорд, со слов Рольфа следует, что этот волшебник, кем бы он ни был, пришел к замку пешком. Но обнаружить Лестранж-холл и пройти через его защиту мог лишь носитель Темной метки.
- Я ценю твое дедуктивное мышление, Северус, но неужели ты сомневаешься в уме своего господина, того, кто смог постичь самые тайные глубины магии?..
- Нет, что вы, мой Лорд? Я только хотел сказать…
- Crucio!
- Мой Лорд, я уверена, что этот жалкий полукровка Снейп — предатель! Это он провел через защиту самозванца точно так же, как и ту грязнокровку!
- Мадам… пф… Лестранж, вы могли заметить… что я пришел на собрание задолго до появления самозванца.
- Остынь, Белла, Северус говорит правду. Но, Северус, Северус, а не скрываешь ли ты чего от меня?
- Нет, мой Лорд. Я говорю вам чистую правду. Я действительно не знаю, кто это был.
- Crucio! А надежно ли ты стер память тому мальчишке, что вздумал заглянуть накануне к тебе в зельеварню?
- Да, мой Лорд. После этого он бедет ненавидеть девчонку, так что он точно не пришел бы сюда и не стал бы рисковать жизнью ради нее.
- Как это прекрасно… от любви до ненависти всего одно заклинание… А есть ли у девчонки еще чистокровные друзья в Хогвартсе?
- Да, еще один мальчишка, Фольквардссон, переводник из Дурмстранга, учится на Равенкло. Но сегодня утром он отбыл домой по разрешению декана, и, к тому моменту, как я вернулся за Кайнер, его еще не было в школе.
- Знал ли старик, куда ты ведешь девчонку? Crucio!
- Нет, мой… Лорд, иначе давно смог бы привести к вам мальчишку Поттера.
- И неужели старик не заметил, что ты увел студентку в Запретный лес? Crucio!
- Не знаю, мой Лорд... иначе он мчался бы уже на всех парах, чтобы защитить очередную магглокровку от злобных Пожирателей Смерти.
- Ха-ха-ха! Ты насмешил меня, Северус. А не мог ли это быть кто-нибудь из Ордена Жареной Курицы? Только не пытайся мне врать, что ничего не сливаешь маразматику! Crucio!
- Я… не знаю… но думаю, нет… В Птичьем Ордене одни… грязнокровки, предатели крови… Там нет никого, кто мог бы владеть… арканом.
- Достаточно, Северус. Crucio!
- Благодарю… мой Лорд…
- Тем не менее, все мы видели, что эта грязнокровка знает темные заклинания и умело их использует в бою. Откуда у нее эти знания?! Отвечай, Северус! Crucio!
- Я вам все уже рассказал… мой Лорд! Я ничего больше не знаю!..
- Ты явно что-то недоговариваешь, Северус. И вообще, где моя Нагайна?! Crucio!
- Достаточно, Северус. Начиная с этого дня, ты будешь передавать мне все письменные работы грязнокровки Кайнер, в том числе уже проверенные. Она — сильная ведьма… как и грязнокровка Эванс… Возможно, так я смогу узнать, какие чары она применила, чтобы не дать мне убить ее щенка шестрандцать лет назад. Также, Малфой, Крэбб, Гойл, Нотт, Паркинсон, я хочу, чтобы ваши дети ежедневно докладывали мне все о Кайнер: какие посещает занятия, с кем общается, где, как, с кем и сколько проводит времени, какие у нее отношения с другими учениками, учителями, старым маразматиком и Поттером с его дружками. Если, конечно, девчонка вдруг выживет и вернется в Хогвартс. Вам все понятно?!
- Д-да, господин…
- Crucio! Что у тебя, Генрих?
- Мой Лорд, вашу змею убили. Мы нашли ее в одной из комнат на четвертом этаже и принесли вам.
Карл Шёнбрюнн и Лотар Визерхофф аппарировали ровно в то же место, откуда отправились в путь изначально. Вместе с принятием неизбежного сразу упали энтузиазм и бодрость духа. Оба молодых волшебника прекрасно понимали, что даже чистокровный маг, каким бы сильным и одаренным ни был, не смог бы дважды пробить защитный контур поместья и при этом остаться в живых — слишком много сил требовало увиденное ими заклинание. Карл заметно сник и больше по инерции брел по лесу вместе со своим другом. Перед глазами то и дело вспыхивали образы Кайнер — в ночной мгле они казались особенно четкими.
… Вот она в подземелье бросается к нему на шею с криком: “Карл, ты жив!” И он рад, что жива она, а ее прикосновения доставляют ему приятность…
… Они в гостиной Слизерина одни. Она вновь обнимает его и просит, чтобы он вернулся, обязательно вернулся. И нефритовые глаза ее смотрят преданно и страстно…
… Они в лаборатории декана, он обнимает ее, утешая. Ее зеленые глаза-омуты затягивают внутрь, заставляя погрузиться в пучину страсти, сносящую все на своем пути, а губы так и просят поцелуя… Или это они в гостиной Слизерина, и она ускользает из его рук, осталяя лишь воспоминание о ткани мантии на ладонях?
… Он не успевает сплести высший щит и падает, подкошенный обыкновенным “Impedimenta”. Кайнер, широко раскинув руки, принимает на себя его проклятие… проклятие, пущенное профессором Снейпом.
Парню хотелось то стереть, забыть ее образ, чтобы просто спокойно жить дальше, то, напротив, запечатлеть его в своей израненной памяти во всех деталях, такой, какой он ее помнил. Живой. И не важно, что это отдавалось сильнейшей болью в душе. А ведь такого Карл не испытывал — он точно это помнил, — когда добровольно пожертвовал своим счастьем ради лучшего друга и любимой девушки. Кем была для него Кайнер? Нет, Анна Кайнер. Любимой? Но Карл Шёнбрюнн не мог влюбиться за месяц. Просто девушкой, готовой сложить весь свой мир к его ногам, пожертвовать собой ради него, но при этом ничего не требуя взамен? Наверное, да, и Карл почему-то презирал себя за это, но ведь такое он не замечал за собой, ни когда отец отчитывал его, что он уступил Элизу Лотару, или когда он однажды применил заклинание Слияния магии, после которого чуть не умер. Он видел ее чувства к нему, знал о них, но почитал, как должное, то, что никуда не уйдет. Но ушло. Она ушла. Он не успел ее защитить. И это целиком его вина…
Карл не устраивал истерик, не начинал открыто рефлексировать и крушить все подряд, не обещал мстить всем подряд — по мнению Лотара, внимательно наблюдавшего за другом, уже это было хорошо: неизвестно, насколько этот мерзавец Снейп успел повредить Карлу память. И одного друга тоже оставить нельзя: он слишком тяжело переживает смерть Кайнер, во всяком случае, по меркам того Карла, которого знал Лотар Визерхофф. Когда доберутся до замка, надо будет обязательно зайти на кухню к домовикам: скорее всего, у них найдется, что выпить.
Юноши прошли к зарослям ельника, где скрывался тайный ход, и уже открыли люк — парадный вход наверняка заперли, так что им вряд ли удастся попасть в замок незамеченными, если они пойдут обычным путем, — как неподалеку от них раздались хлопки аппарации. На поляне материализовалось несколько людей в тяжелых черных мантиях и серебряных масках, слабо блестевших в ночной мгле. Один из них явно был раненый и рухнул на землю, как только его отпустили, еще паре людей было дурно. Тот, что был ростом пониже и, судя по всему, субтильного сложения, упал на четвереньки и, откинув маску в сторону, изрыгнул из себя какую-то слизь. В серебристом свете луны в нем без труда можно было узнать Драко Малфоя. Второй пока держался, однако тело его постоянно била дрожь. Шенбрюнн и Визерхофф притаились в кустах, стараясь не издавать ни звука: вряд ли их выследили те люди, что прочесывали окрестности вокруг горящего поместья, зато Снейп, Малфой и Бранау могли использовать эту поляну как ближайшую к Хогвартсу точку аппарации. Однако их было здесь гораздо больше трех человек.
- Довольно, Драко, — властным голосом, с нотками легкого пренебрежения, произнес высокий мужчина, подойдя к блондину и удалив вырванную им слизь заклинанием, — ты уже достаточно опозорил меня сегодня, чтобы, подобно магглам, валяться в собственных помоях.
- Какой же ты трус и слабак, Малфой, — еще один Пожиратель, пошатнувшись, отошел от дерева, в голосе его чувствовался заметный акцент, — не мочь наложить “Cruciatus” на какую-то грязнокровку! Я бы на вашем месте уже отрекся бы от такого сына, лорд Малфой.
Подошел он к своему однокласснику уже достаточно быстро, чтобы ударить ногой под ребра.
- Не смей вмешиваться в дела моей семьи, ты, немецкий щенок! — Малфой старший тут же нацелил палочку на грудь Бранау, заставив того попятиться назад, аристократизма в его голосе как не бывало. — Или не ты уже второй раз не можешь одолеть грязнокровку?!
Шёнбрюнн невольно подался вперед, вцепившись руками в ствол дерева, отделявший их укрытие от Пожирателей. Под ногами предательски хрустнула ветка.
- Вы слышали? — сказал еще один мужчина, подняв палочку. — Здесь есть кто-то еще!
Ростом он был немного пониже Малфоя старшего или Бранау, зато широк в плечах, а по-английски говорил с акцентом, не сухим, цокающим и будто рубящим фразы паузами и придыханиями, как Бранау, но более звучным, четко произнося слова. Почти как Кайнер, только та старалась добавлять в голос традиционную немецкую сухость.
- Du halt die Klappe, das russisch Schwein! /нем. Заткнись ты, русская свинья!/ — взревел Бранау, скинув маску и капюшон и явив миру взлохмаченные светлые волосы и горящие безумной ненавистью глаза, и направил палочку на, по его мнению, недочеловека, посмевшего осквернить их присутствие своим грязным языком.
- /русск./ Сам заткнись, шавка немецкая! Или вам в 45-м задницу мало надрали?! — гневно выкрикнул русский на своем языке, нацелив на Бранау палочку и тоже скинув маску и капюшон, так что всем стало видно его темные, немного кудрявые вихры, покрывавшие голову, и небольшую бородку.
Визерхофф прильнул к тому же дереву с другой стороны, весь превратившись в слух и по закону подлости наступив на ту же самую ветку, что и его друг. Так и состоялось его первое знакомство с великим и могучим.
- Антонин, Генрих, не ссорьтесь, — елейным голосом произнес Малфой старший, став между двух недругов, испепеляющих друг друга взглядами, полными ненависти, и развел руками, — разве вы не помните, что сам великий Темный Лорд заповедовал нам сохранять единство и верность идеалам чистоты крови?
- Люциус, заканчивай умничать, — предложил еще один Пожиратель, до этого молчавший. — Нам еще Снейпа до границы защитного барьера тащить.
Понятно, значит, последний, который ничком лежал на земле и иногда подрагивал, как после Пыточного, и был их декан. Идиот! — Карл не мог подобрать иного, более приличного определения поведению Мастера зелий. — Отвести фактически на смерть Кайнер и самому попасть под пытки! Карл понимал, что он сделал со своей стороны все возможное, чтобы найти ее, и что у Анны практически не было шансов вырваться на свободу при таком количестве охраны. Чувства вины и скорби притупились, уступив место ненависти, желанию отомстить, но не сейчас, а позже, когда силы будут равны, а у него самого — все шансы на победу.
- Идиоты! — выругался тот, которого звали Антонин. — Неужели вы не поняли, что за нами следят?! — и начал выписывать контур заклинания.
- *Abgehen wir!* /нем. *Уходим!*/ — мысленно передал Карл своему другу и оттащил за локоть в глубь леса, после чего вскинул палочку. — *Protego firmiter!* (42)
Он не был уверен, что данное заклинание полностью защитит их от обнаружения, но, по крайней мере, отклонит траекторию “Hominem revelo”.
- *Э… что ты делаешь?!* — возмутился Лотар, когда они укрылись за очередными кустами: он терпеть не мог, когда его заставляли делать что-либо, не объясняя при этом, для чего это нужно.
Они отошли уже достаточно далеко, чтобы их не заметили Пожиратели, которые все-таки начали расходиться в стороны, светя “Lumen” между стволов деревьев. Младшего Малфоя, похоже, оставили сторожить Снейпа — пользы от обоих все равно было мало.
- *Очень просто Лотар, — ответил ему Шенбрюнн, — этого Антонина никто не стал слушать, и он решил доказать, что прав. Если бы мы задержались на месте еще на несколько секунд, нас взяли бы прямо там.*
Визерхоффу не оставалось ничего более, кроме как согласиться. А заодно и подумать над тем, как им теперь выбираться из леса. Путь к тайному ходу был отрезан, а устраивать сражение в земляном туннеле, который мог обвалиться в любой момент, было бы верхом неблагоразумия.
- Sectumsempra! — раздалось откуда-то сбоку, и Карл едва успел повалить своего друга на землю и пригнуться сам, прежде чем их засыпало множеством обломанных веток и щепок.
- Что за черт?! — выругался Визерхофф, отряхиваясь от веток и листьев у себя. — Stupefac maxima! — пара Пожирателей, среди которых был и Бранау, рухнули за кустами в нескольких метрах от них.
- Одно очень противное заклинание, — ответил Карл. — *Stupefac per fluidum!* (43)
Еще один человек в черной мантии отскочил с траектории заклятия, чтобы тут же оказаться погребенным под упавшим на него деревом. Самого же Шёнбрюнна отбросило отдачей еще глубже в заросли и больно приложило о землю.
- Боги! Карл, что ты творишь?! — шепотом выругался Лотар, благословляя про себя шум, устроенный Пожирателями.
Наверное, Снейп, будь он проклят, задел какие-то ментальные узлы, когда модифицировал память его другу, иначе последний не стал бы кидаться какими-то странными, явно недоученными или частично забытыми заклинаниями, пускаться во всякие авантюры и поддаваться эмоциям. Если бы Карлу не ударила в голову идея во что бы то ни стало найти Кайнер, они бы уже давно сидели в безопасных факультетских гостиных, а не прятались бы от шайки головорезов, гордо именующих себя Пожирателями Смерти. И в то же время Лотар не мог отрицать, что изначально их никто не выслеживал, и что та группа Пожирателей, среди которых были Бранау и оба Малфоя, не знала о случайных свидетелях пожара, куда, по предположению Карла, могли похитить Кайнер.
Какое-то время юноши молча ползли по земле, усыпанной опавшими еще прошлой осенью листьями и иголками. Попадавшиеся им палки и острые камни больно врезались в ладони, а ветви елей и ракитника больно хлестали по лицам. До защитного барьера Хогвартса оставалось еще далеко, а Пожиратели, снующие по лесу, точно крысы, мешали продвигаться к цели. Побери Хель того Антонина, что натравил на них ораву своих дружков в черных балахонах!
Откуда-то сбоку ударило огненное заклинание, так что Шенбрюнн и Визерхофф едва успели отскочить в стороны. Запахло тлеющей травой, рядом вспыхнули высохшие бурые листья. Несмотря на ночную прохладу, подобный “костер” легко мог перерасти пожар — практически вся земля в лесу была усеяна мелким хворостом. Карл и Лотар затушили пламя с двух сторон “Aquamenti”. Еще одно “Incendo”, и пламя занялось с новой силой у них за спинами, а потом прямо перед лицами, так что друзья вновь вынуждены были разделиться.
Ретроспектива…
… Они с Кайнер идут под руку по подземельям, направляясь в гостиную Слизерина. Никто из них не подозревал об опасности, подстерегающей их из-за спины, пока голос, прятавшийся доселе в тени не прокричал: “Destruo!”, и светло-бирюзовый луч ударил в сложенный аркой потолок. Они с Кайнер оказались по разные стороны от завала…
… И снова они с Кайнер идут по подземному лабиринту в поисках выхода.
- Daz liehte fiur ze zergên! (44) — раздается узкого, не заметного на первый взгляд бокового прохода, и пучок яркого, обжигающего света тут же ударяет между молодыми людьми.
Они в панике отпрыгивают в стороны, подальше друг от друга, а между ними расползалось огромное горячее пятно магмы — под действием заклинания плавились каменные плиты, которыми были выложены стены и пол.
- О, Шёнбрюнн, это снова ты со своей дражайшей грязнокровкой? — с издевательскими интонациями в голосе произносит Бранау, являя миру свое бледное лицо, перекошенное хищной улыбкой…
Конец ретроспективы.
Бранау! — скользнула мысль в голове у Шенбрюнна. — Это его тактика — разделить противников, если не получается уничтожить сразу. Он не знал, насколько “громко” он подумал и не включил ли случайно канал ментальной связи со своим другом, но Лотар тот час показался из укрытия, кинув в недруга цепочкой “Stupefac — Impedimenta maxima — Incarcero”, в надежде, что хоть одно из них попадет в цель.
Еще в своей прежней школе в Германии Визерхофф и Бранау люто ненавидели друг друга, и было за что. Лотар искренне считал таких людей, как Генрих фон Бранау и его семейство, позором Германии и полагал справедливыми лишение их всех титулов, богатств и привилегий, и изгнание из страны, а оба его деда и их братья с самого начала выступали в оппозиции режиму Гриндевальда и резко осуждали деятельность Гитлера и его приспешников. Генрих же никогда не рисковал сразиться с Лотаром в открытую, предпочитая действовать исподтишка. Его удел был издеваться над слабыми — магглами и магглорожденными, теми, кто не мог постоять за себя. Лотар же по результатам не только школьных, но и федеральных соревнований был вполне заслуженно признан одним из лучших дуэлянтов в боевой магии, чему во многом способствовал его прирожденный талант к трансфигурации и быстрота реакции.
Однако вражда между Бранау и Визерхоффами носила намного более давний характер и имела причины намного более глубинные причины, нежели обычная школьная зависть. Прадед Лотара, Зигмунд Визерхофф, с самого начала выступал против политики Геллерта Гриндевальда, обыкновенного, пусть и одаренного выскочки, изгнанного из Дурмстранга за учиненные им бесчинства и получившего место в Совете магов в обход всех правил. И еще больше осуждал его союз с магглом Гитлером, провозгласившим превосходство арийской расы и ущербность всех остальных. Ибо магия едина, и маги никогда прежде, в отличие от магглов, не делали различие по расовому и национальному признаку. Вскоре после своей пламенной речи, обличавшей Гитлера и Гриндевальда, господин Зигмунд был найден мертвым у себя в кабинете, а его сын Якоб едва не погиб от руки наемного убийцы, лица которого так и не увидел. Семья Визерхоффов была вынуждена бежать к своей родне в Швейцарию и лишилась наследного членства в Совете Магов, а освободившиеся места достались очередным Бранау и их родственникам. Геллерт Гриндевальд получил карт-бланш на захват всей Европы и в восточном, и в западном направлении, и большинство историков магии полагали, что именно его вмешательство как самого сильного мага того времени (не считая, конечно, Альбуса Дамблдора) позволяло Гитлеру одерживать одну победу за другой в самом начале войны.
Вскоре после того, как в 1946 году завершился Нюрнбергский процесс над главными злодеями Второй мировой войны, отправившими к праотцам и жестоко замучивших миллионы ни в чем не повинных людей, состоялся аналогичный суд у магов в Гейдельберге, ибо Берлин был к тому времени уже поделен на части. Якоб Визерхофф, дед Лотара, выступал на нем среди главных обвинителей, а двоюродный дед Стефан, брат Якоба, и Теодор Гаттерманн, отец его матери — свидетелями обвинения. Семейство фон Бранау тогда немало разорилось, потеряв как в золоте, так и в недвижимости, ибо поместья их, располагавшиеся в Померании и Силезии, были отторгнуты от Германии по Постдамскому договору. Ибо маги предпочитали облагать дополнительными налогами по случаю репараций и контрибуций не все население страны, а лишь непосредственных последователей и исполнителей воли Гриндевальда. Заодно Визерхоффам удалось сократить численность и влияние Бранау и других ультраконсервативных семейств в немецком Совете Магов. Бранау обескровели, лишившись Глав сразу нескольких ветвей рода и девяти десятых своего состояния, и на время ушли в тень, чтобы объединиться, зализать раны и накопить силы, чтобы через много лет свершить возмездие и показать всем магглам, грязнокровкам и магглолюбам, чего они стоят на самом деле.
Раздался звук падающего тела, за которым последовало нытье.
- Silentium! — прошептал Лотар, продравшись к своей цели сквозь молодые поросли ельника и клена. — Stupefac! — и голова Бранау безвольно повисла над телом, связанным тугими магическими веревками.
Едва Визерхофф сделал несколько шагов в направлении того места, где несколько минут назад занимался пожар — ему нужно было найти друга, — как в паре сантиметров от него пролетел луч какого-то темного заклятья, напоминающего “Putulentia viscerum”, ибо небольшая елочка, в которую оно угодило, в мгновение ока сбросила иглы и зашлась тленом. Что ж, Лотар Визерхофф никогда не отступает, и тот, кто вознамерился его убить, уже скоро пожалеет об этом.
Карл выбрался из кустов и притаился за стволом могучего древнего дуба. На запястье уже алела ссадина, а край мантии оказался подпален. Передвигаясь по земле, они сильно теряли в маневренности, а, значит, немало увеличивали шанс быть застигнутыми врасплох, что, собственно, и случилось. Лотар, по-видимому, быстро справился с Бранау и сейчас дрался с другим Пожирателем — в нескольких десятках метров от него слышались выкрики и виднелись вспышки заклинаний/
42) (лат.) Защищаюсь крепко
43) (лат.) Остолбеней потоком!
44) (ср.-верх. Нем.) Светлый огонь погибели!
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 23.11.2012, 19:32
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:35 | Сообщение # 236
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Еще до начала учебы в Хогвартсе немецкие студенты знали из газет о существовании группировки Пожирателей Смерти под предводительством Неназываемого, ставившей своей целью истребление магглорожденных волшебников и помощь своему господину в захвате власти над магической Британией. Сама формулировка целей показалась тогда Карлу и Лотару несколько странной, ибо даже Гриндевальд в свое время выступал против массовых убийств: каждая группа людей, будь то простецы или магглокровки, была по-своему полезна и могла служить для всеобщего блага. Союз же с Гитлером он считал не более, чем временной необходимостью, очередным средством для достижения мифического Всеобщего Блага. И, кто знает, как изменилась бы расстановка политических сил в маггловской и магической Европе, если бы Гриндевальд рискнул действовать собственными силами. В любом случае, магическое сообщество рано или поздно задохнулось бы без вливания свежей крови, без обмена знаниями с маггловским миром и канет в Лету так же, как остров Аваллон множество столетий назад.
Журналисты утверждали, что Неназываемый и его приспешники якобы затаились еще с прошлого года, ибо после эпохальной битвы в Министерстве магии (когда бывший министр Корнелиус Фадж и вся остальная публика узрели, наконец, Неназываемого, и не могли больше отрицать факт его возрождения) не случалось больше никаких громких убийств или покушений. Оба немецких студента, отец одного из которых являлся членом Совета Магов, недоумевали тогда, как правительство столь уважающей себя страны, как магическая Британия, смогло допустить такое: массовый побег из тюрьмы Азкабан, который охраняется якобы ничуть не хуже Нурменгарда; полное отсутствие охраны в Министерстве, раз туда смогла проникнуть кучка подростков, вообразивших себя Вильгельмами Теллями, и террористическая группировка вместе со своим главарем; и, наконец, сам факт замалчивания истинной ситуации в стране. Уже тогда юноши стали подозревать, что не все ладно в Британском государстве, и не питали особых иллюзий насчет Хогвартса, надеясь лишь на то, что уровень образования там окажется не столь плачевным, как политическая ситуация в стране. Карл даже подумывал, а не отказаться ли от участия в образовательном эксперименте, но господин Геннинген его уведомил, что договор уже скреплен магическими клятвами и раз данное согласие уже нельзя было забрать назад.
Очевидно, журналисты в очередной раз лгали, пуская пыль в глаза, правительство магической Британии, как всегда, темнило, а Пожиратели Смерти были не прочь убить и чистокровных, если те окажутся у них на пути. Шенбрюнн отчетливо ощущал чужое присутствие рядом с собой, разум, недостаточно закрытый, чтобы его нельзя было обнаружить, но и не доступный поверхностной легилименции. Юноша несколько раз обернулся на месте, прислушиваясь к своим ощущениям. Для надежности он не стал зажигать “Lumen” — глаза уже немного привыкли к темноте — и додумался наложить Заглушающее заклятие на подошвы, чтобы издавать как можно меньше шума. Противник же его передвигался быстро и неслышно, словно тень. Очевидно, эта была не первая его подобная схватка.
Карл в последний момент успел обернуться и выставить щит прежде, чем неведомый доселе Пожиратель Смерти выбросился на него из засады, словно намереваясь схватить голыми руками. Угроза, — слизеринец понял это по интонациям, ибо язык оказался для него незнакомый, — повисла на полуслове, когда мужчина, врезавшись в щит, приземлился на четвереньки, чтобы тут же выстрелить заклятьем. Его поражение было обманчивым — так часто делала Кайнер во время их учебных поединков в комнате необходимости. Шёнбрюнн выставил щит и отошел с линии огня.
- Antonin… — он и сам не заметил, как это слово сорвалось с его губ в ночной тишине.
- /русск. Антонин! — насмешливым голосом произнес мужчина. — Надо же, щенок, ты первый, кто потрудился запомнить мое имя! — дальше Карл разобрать не мог, ибо Пожиратель говорил на своем родном языке, однако от него не укрылось, что в этой насмешке скрыта самая настоящая угроза, и что противник просто играет с ним, как кошка с мышкой. — Жаль, но придется убить тебя! Avada Kedavra!
Юноша в последний момент успел отскочить в сторону, в то время как Смертельное проклятье оставило глубокую воронку на том месте, где он только что стоял. Запахло паленой листвой. Слизеринец испугался — это был первый раз, когда он видел Аваду вживую, когда смертью угрожали непосредственно ему. И первый настоящий бой — в “полевых условиях”, а не в тренировочных залах школы, Грюненхофа или Зонненхауза, и противник его — не друг и не учитель, и даже не Генрих фон Бранау, а профессиональный убийца, которому абсолютно все равно, кто перед ним — враг или случайный свидетель.
- *Seco!* Stupefac per fluidum! *Scutum!* (45) — придя в себя, Шёнбрюнн выпустил в противника цепочку заклятий, едва не потеряв равновесие из-за отдачи модифицированного оглушителя, и вновь спрятался за дерево.
Дерево, за которым стоял Карл, подозрительно хрустнуло, и, будто выпотрошенное изнутри, повалилось на юношу, заставив того выйти из укрытия.
– *Seco!*
Карл в последний момент успел пригнуться — режущее проклятие срезало локон с его головы и зацепило руку. Неуклюже перекувыркнулся, зацепив несколько веток того самого дерева, и прыгнул в заросли ясеня, ударившись лбом о ствол молодого деревца, снова разодрав себе мантию. Вслед ему ударило еще несколько заклятий, так что юноша предпочел отползти подальше, спрятавшись за широким стволом соседнего дерева — надо было срочно залечить раны магией, ибо “Seco” препятствует свертыванию крови. Как же болит рука! Именно там, где остались эти странные черные полосы.
- *Desilluminatio maxima!* — лучше дать противнику уйти, чем погибнуть смертью храбрых, демонстрируя волю к победе. — *Vulnera sanentur!*
Кровь перестала идти, порез затянулся, оставив длинный красный рубец, однако чернота не проходила, а боль только усилилась, а вместе с ней и жар — пальцы левой руки отнялись и горели огнем, как будто омертвели. Некроз! Как же он не догадался сразу — омертвение развилось именно в тех местах, где он брался ветки того поваленного дерева.
- *Viscera sanentur et purificentur!* (46)
Ромб, вписанный в круг, вписанный в квадрат — контур засветился золотисто-розовым светом и, вспыхнув, словно бы всосался в омертвевшую кожу, которой быстро начал возвращаться нормальный здоровый оттенок. Проверил юноша и лицо, наколдовав себе зеркало — все чисто, только одна прядь чуть поседела. Ссадиной на лбу можно заняться и позже. Снова сотворил исцеляющее заклинание — седина не исчезла, но, по крайней мере, проклятие не сможет пройти дальше. Проклятие… Чертово русское проклятие!..
Шёнбрюнн огляделся вокруг, прислушиваясь к малейшему звуку. Легкий хруст справа, тонкий шелест слева — внутри отчетливо нарастала паника. Иллюзии? Во многом из-за таких, как этот Антонин, Гриндевальд не смог в результате одержать победу на Восточном фронте. И от этого еще более странно, что сей муж служит Темному Лорду, идеи которого отличаются от Гриндевальдовых явно не в лучшую сторону.
Рассек себе руку невербальным “Seco”:
- Von Magie der Vorfahren meiner beschwöre ich, mir aus Feinden meinen zu verbergen! (47) — тихо произнес Карл, начертив скрещенные руны “Hagalaz” (безопасность) и “Perþ” (сокрытие).
На секунду вокруг юноши выспыхнул красно-зеленый кольцевой контур, который, однако, быстро потух. Совсем рядом послышался шорох, как будто грубо раздвигали ветки, затем, судя по интонациям, явное ругательство — Шёнбрюнн довольно ухмыльнулся. В бою использование арканической магии обычно не приветствовалось, т.к.: во-первых, давало огромные преимущества одному из участников (если, конечно, второй не принадлежал к родовой аристократии); во-вторых, свидетельствовало о том, что маг не способен победить без призыва силы предков, но слизеринца подобные этико-правовые вопросы волновали сейчас в последнюю очередь. Его главная задача — выжить любой ценой, и премудрости дуэльного этикета здесь совершенно ни к чему, тем более что и противник их явно соблюдать не собирается.
- *Seco! Everto statum! Thorax!*
Свист, ломаются ветки, сдавленный вздох, глухой звук удара о землю. Тела почти не видно — оно плавно сливается с тенью. Силуэт слабо прорисовывается в сумеречном свечении леса, наделенного собственной магией
- *Stupefac!*
Пожиратель, казалось, только и ждал, что его атакуют.
Авторское проклятие декана Слизерина превратило в щепки кусты ракитника, но мало потеряло в силе и скорости.
- *Aegis Palladis!*
Щит вышел более прозрачным, чем обычно, и исчез, едва отразив вражеское заклятие — поддержание аркана отнимало слишком много энергии, а это означало, что бой следует закончить, как можно скорее. Юноша перебежал к другому дереву, достаточно широкому в обхвате, с хорошим подлеском — то, что надо для укрытия. Облокотился на ствол, отдышался. Антонин исчез из поля зрения — или тоже занял оборонительную позицию, или, что хуже, спрятавшись в тени (видимо, это его родовая способность), решил обойти противника. Зато послышался шелест. Слева. Справа. Опять слева. Сзади. Сбоку. Карл крутился на месте, готовый парировать удар в любую секунду, и подобная бдительность стало его со временем выматывать. У Шёнбрюнна засосало под ложечкой: он не знал этот лес, не имел опыта сражений на пересеченной местности, в то время как Антонин ведет себя, как будто находится в родной стихии, и бой в лесу для него не новое испытание. В нем явно чувствуется хорошая выучка — по-видимому, за его спиной годы боев, как учебных, так и реальных. Чувствовалось в его тактике что-то знакомое — скорее всего, как и Ассбьорн, он учился в Дурмстранге.
Совсем рядом раздался подозрительный шорох, и дымчато-то серое проклятие прошло всего в каких-то двух сантиметрах от парня. Щит был лишним, а вот куста, стремительно покрывающегося черными и белыми пятнами, лучше не касаться. Еще одна дымчато-серая вспышка, на этот раз принятая на щит. Затем модифицированное секущее фиолетового цвета — его, кажется, применял раньше и Бранау. Снова щит, новое укрытие — в лесу еще много деревьев. Что ж, Антонин, ты сам напросился.
- *Venene, in venis flue, venefic sanguinem, ad perditionem adduc!* (48) — руна смерти, объединенная с “Þurisaz” (49), и слабо светящийся магический контур, распадаясь, превращается в текучий зеленый туман, быстро плывущий к обозначенной жертве.
Данное заклинание относилось к традиционной магии зельеваров и граничило с Непростительными, ибо являлось направленным и могло быть остановлено только с помощью специального щита, который не входит в список общеизвестных чар даже высшего уровня. Однако Совет Магов в свое время удовлетворился публичной демонстрацией контрзаклятья, и на том гильдию зельеваров оставили в покое, ибо в противном случае Мудрейшим пришлось бы отказаться от собственной родовой магии.
Неподалеку, сквозь многочисленные иллюзии шелеста листьев и шума шагов, снова послышалась ругань — видимо, проклятие уже достигло цели. Послав на прощание любимое “Caedo interius”, а также серую гадость, вызывающую омертвение плоти лишь от одного физического контакта, и нечто наподобие призыва дементора, Пожиратель аппарировал с громким хлопком, оставив слизеринца одного разбираться с последствиями учиненной ими дуэли.
* * *
Шенбрюнн, тяжело дыша, брел среди разбросанных щепок и подгоревших кустарников, продолжая боязливо озираться на любой шорох — не хотелось попасть под очередное темное проклятие одного из Пожирателей Смерти или достаться на ужин какой-нибудь хищной твари, коих, по слухам, в этом лесу немеренно. А они (люди) однозначно произвели слишком много шума, чтобы перебудить всех обитателей леса.
Те деревья и кустарники, которые еще можно было спасти от окончательной гибели, юноша вылечивал заклинанием. Лес подарил защиту на время боя, лес пострадал во время боя, значит, лесу нужно помочь залечить нанесенные раны — природа не терпит небрежного к себе отношения и жестоко платит за неблагодарность и нарушение равновесия, — именно так их учил в старой школе преподаватель теории магии.
Схватка с Антонином изрядно вымотала Карла, оставив порез на щеке, ссадину на лбу и множество синяков и ушибов на прочих частях тела — это если не считать испорченного костюма и прически. В этот момент юноша с благодарностью вспоминал свою одноклассницу, позволяя где-то в глубине души тлеть огоньку надежды, что она все-таки выжила. Во многом именно благодаря опыту, полученному в дуэлях с ней, он смог предугадать теперь некоторые ходы противника и уйти от смертельной опасности. Эмоции в отношении ее уже улеглись под градом новых событий, и Карлу не оставалось теперь ничего больше, как ждать, успокаивая себя тем, что он и так сделал все возможное, чтобы найти Анну. Сейчас же ему предстояло отыскать Лотара и по возможности помочь ему. По ощущениям Шёнбрюнна, пока он дрался с Антонином, времени прошло немало, и за это время его друг мог успеть сразиться уже с несколькими противниками, или оказаться серьезно раненым, или продолжать танцевать в поединке с таким же сильным и опытным Пожирателем, как Антонин.
Блеснула вспышка заклинания и тут же погасла. Вновь наступила темнота, стало тихо. Очевидно, бой закончился и не собирался продолжаться. Шёнбрюнн ускорил шаг, покрепче перехватив волшебную палочку. Он и так слишком долго плутал по лесу, постоянно сверяясь с чарами компаса, чтобы упустить возможность выбраться из него. Этот Антонин, вероятно, мастер в чарах иллюзии. Карл уважал его как смелого, умного и хитрого противника, но успел помянуть и его самого, и всех его предков до седьмого колена, пока сошел, наконец, с этого проклятого и, к слову, немаленького, заколдованного круга! И, что самое противное — чары все время указывали верное направление — юго-восток, куда бы он ни посмотрел. До парня это дошло только тогда, когда он прошел половину второго круга. Пришлось возвращаться назад, к поваленному дереву, которое он выбрал за ориентир, и запустить “Нить Ариадны”, отметив конечной точкой ближайшее к лесу Западное крыло Хогвартса. Плюсом данного заклинания являлось знание точного маршрута движения. Минусом же являлась необходимость постоянная концентрация на этой самой нити, что заметно сужало обзор и замедляло скорость передвижения, особенно на пересеченной местности. Кроме того, светящаяся золотая нить могла привлечь всех живых существ, находящихся поблизости, что для измотанного недавней дуэлью Карла Шёнбрюнна являлось совершенно нежелательным. Стоило обратить внимание на вспышку, как “Нить Ариадны” тут же погасла, однако Карл выбрал уже иное направление. Судя по пройденному расстоянию, они с Антонином успели уйти достаточно далеко от границы антиаппарационного барьера, в то время как Лотар, вероятно, продолжал сражаться в дельта-окрестности потайного хода, и на его долю пришлось гораздо больше одного Пожирателя. Под деревом лежало тело в черной мантии и съехавшей набок серебряной маске — то ли мертвый, то ли просто оглушенный. Около изваяния, напоминавшего в лунном свете соляной столп, стоял на коленях юноша и шептал на немецком:
- Я — убийца!.. я — убийца!..
- Лотар… — Карл положил другу руку на плечо.
- Я убил его… — с отчаяньем в голосе проговорил Визерхофф, в рыжих волосах которого появилось несколько седых прядей, отливавших серебром в лунном свете.
- Если бы ты не убил его, — Карл присел рядом с другом на землю, — он бы убил тебя. Не мы напали первыми. Мы просто защищали свои жизни.
- Но я применил свой дар, чтобы убить… я хотел этого… — вздохнул Лотар, вспоминая свой недавний азарт, как он вплетал в цепочку относительно простое трансфигурационное заклинание. — Я сознаю, что не совершил преступления ни против своего рода в частности, ни против магии вообще, но я убийца… Как я посмотрю теперь в глаза своему отцу и матери, как я посмотрю в глаза Элизе, зная, что я совершил?
- А теперь подумай, Лотар, — ответил Карл твердым голосом, взяв друга за плечи и посмотрев ему в глаза, — неужели твои отец и мать предпочли бы, чтобы ты погиб, пусть и с чистой душой? Ты вначале их сын, и только потом наследник Рода, и потому, в любом случае, они выбрали бы твою жизнь. Или ты считаешь, что Элизе было бы проще пережить твою смерть, нежели простить тебе преступление, совершенное ради спасения собственной жизни. На войне смерть неизбежна, и надо быть благодарными, что она не пожала нас своей косой.
Лотар не нашел, что ответить, и молча поднялся с земли. Пора было возвращаться. Используя заклинание компаса (здесь чары Антонина уже не работали), юноши вернулись на поляну, где располагался тайный ход в Хогвартс. Им предстояло захватить с собой декана Слизерина, если тот еще жив, и “отконвоировать” его в лабораторию, чтобы привести в чувство — Шенбрюнн и Визерхофф много чего собирались ему сказать и еще больше ожидали услышать в ответ, — а также поставить остальной школьный персонал в известность о случившемся. По дороге Карл успел узнать, что его друг, кроме Бранау, победил Малфоя старшего и еще несколько человек. Один, тот самый, который предложил Малфою заткнуться, так же, как и Антонин, скрылся. Еще один, имени которого Лотар так и не узнал, навеки превратился с соляной столп. Карлу оказалось нечем похвастать, кроме того, что он полчаса или больше убил на схватку с русским, чтобы в итоге дать ему уйти.
Меньше, чем через час, Снейп был доставлен к себе в лабораторию. Малфой и Бранау были оставлены связанными в лесу: с ними не о чем было договариваться, и их жизни ничто не угрожало, кроме, может быть, лесных хищников или змей. Пока Шенбрюнн колдовал над Снейпом и отпаивал зельями — профессор нужен был им во вменяемом состоянии, — Визерхофф наводил некое подобие порядка в лаборатории, дабы не спотыкаться об обломки мебели и битое стекло или случайно не увязнуть в какой-нибудь едкой и липкой жиже.
- Будешь допрашивать его прямо сейчас? — поинтересовался Лотар, когда они, уставшие, присели на стоявшие у холодной стены табуретки; обоим хотелось выпить чего-нибудь покрепче.
- Нет… — выдохнул Карл, вытерев платком пот со лба, — пусть поспит еще час: он перенес множественный “Cruciatus”, ему нужно время на восстановление, иначе мы не добьемся ничего, кроме враждебного молчания.
- А я считаю, что стоило бы. Или ты предлагаешь будить учителей прямо сейчас, когда уже приближается полночь? — удивился Лотар. — И кому же ты хочешь сообщить эту новость?
Рыжий аристократ порой не мог понять ход мыслей своего друга. Судя по тому, как проводилось разбирательство с Уизли и Грейнджер, директор Дамблдор, которому в первую очередь следовало бы сообщать подобные вести, имеет весьма странные понятия о справедливости; не в его пользу говорил и тот факт, что профессор Снейп еще ни разу ни получил дисциплинарное взыскание за оскорбление учеников на уроках. Профессор МакГонагалл, декан Гриффиндора и второй человек в школе после Альбуса Дамблдора, напротив, обладает гипертрофированным чувством долга и справедливости и является сторонницей буквального исполнения всех законов и правил. Возможно, обратись они к ней раньше, она бы их выслушала и приняла меры… Раньше, но не теперь, не после скандала с Грейнджер, когда он едва ли не официально стал изгоем у себя на факультете. Не стоит все-таки забывать, что профессор МакГонагалл не только напрямую подчиняется директору Дамблдору, но и считает его всегда правым. Поэтому услышанное сразу же стало бы достоянием директора, а сами ученики получили бы штрафы и отработки за нахождение вне общежитий во время отбоя. И, наконец, Снейп, декан Карла, Пожиратель Смерти — его самого надо допрашивать с Сывороткой правды, и, чем скорее, тем лучше.
- Пока не знаю… — Шенбрюнн отрицательно покачал головой, погруженный в раздумья.
Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь слабым поверхностным дыханием Мастера зелий, который лежал на скамейке, укрытый собственной пожирательской мантией, “украшенной” в некоторых местах подпалинами и дырами. Левая рука его свисала вниз, и через просвет в расстегнутом рукаве виднелась рельефная татуировка в виде черепа со змеей.
- Флитвик, — вдруг произнес Карл минуту или две спустя. — Он такой же учитель, как и все остальные, хотя и не наш декан. Кроме того, он не делает различий между факультетами, и, как мне показалось, занимает нейтральную позицию в местных политических баталиях. По-крайней мере, есть шанс, что мы можем получить какой-нибудь полезный совет, — рассудил слизеринец.
Визерхоффу ничего не оставалось, кроме как согласиться: в словах его друга содержалось разумное зерно, а декан Слизерина по-прежнему лежал без сознания и не реагировал на пробуждающее заклятие. К счастью для обоих студентов, декан Равенкло не спал, коротая вечер за толстым фолиантом в рассохшемся переплете. Маленький профессор поинтересовался, что же привело к нему гостей в столь поздний час, после чего предложил обоим присесть и приказал своему эльфу принести чая с бисквитами. Шенбрюнн и Визерхофф по очереди рассказывали ему, что случилось, и все это время Филеас Флитвик хранил молчание. Хотя он всю жизнь старался держаться в стороне от людских разборок, происходящее ему нравилось все меньше и меньше. Возродившийся Темный Лорд; Министерство, постоянно издающее свои глупые указы; Дамблдор, превративший школу в полигон для выживания и плетущий паутины собственных интриг и планов из директорского кресла — недаром практически все члены Ордена Феникса обоих созывов были выпускниками Гриффиндора. Теперь еще оказались замешанными немецкие студенты, которых дела Дамблдора не должны касаться так же, как и Дамблдор — их.
Маленький профессор тяжело вздохнул и отпил еще чая, после чего заговорил:
- Я надеюсь, вы понимаете, вам не следует распространяться об услышанном здесь даже самым близким друзьям, особенно если сомневаетесь в их ментальной защите.
Оба юноши мрачно кивнули в ответ, а декан Равенкло послал своего эльфа в лес, чтобы разыскать раненых и перенести в Больничное Крыло.
- Как вы уже, наверное, догадались, в магической Британии существует несколько политических сил: это родовая аристократия, которой один, надеюсь, небезызвестный вам Лорд обещал былую власть и возрождение старых традиций обмен на уничтожение магглорожденных волшебников и Министерства; наш директор Дамблдор, призывающий служить правому делу, и, в противовес родовой аристократии и их предводителю, выступающий за полное равенство возможностей… я думаю, вы понимаете, к чему это ведет…
- К запрету родовой и некоторых других видов магии, которые не могут освоить если не все магглорожденные, то большинство, — к Шенбрюнну вернулась его прежняя твердость и холодность, а лицо его, наполовину скрытое в тени, казалось еще более мрачным.
- Извините, но я не понимаю, к чему вы ведете, профессор Флитвик, — возразил Визерхофф, который терпеть не мог бесполезных дискуссий. — Профессор Снейп совершил преступление и должен быть наказан! — и резко поставил чашку на стол, едва не расплескав половину.
- Я понимаю вашу горячность, мистер Визерхофф, — грустно ответил маленький профессор, — но все не так просто, как кажется на первый взгляд, и я не случайно завел этот разговор о политике… — и сделал еще глоток чая. — Видите ли, профессор Снейп является человеком Дамблдора.
- Дамблдора?! — воскликнули оба юноши разом; Шенбрюнн пролил чай себе на колени и, выругавшись про себя, очистил брюки заклинанием.
Пожалуй, они парни плюхнулись бы на пол, если бы уже не сидели в уютных глубоких креслах.
- Вы, я думаю, уже знаете, что профессор носит на себе знак Темного Лорда — Темную метку? Друзья снова кивнули в ответ.
- Профессор Снейп примкнул к Пожирателям Смерти еще во время первой магической войны вскоре после выпуска из Хогвартса, однако на процессе, состоявшемся над пойманными Пожирателями Смерти в конце 1981 года, вскоре после падения их лидера, директор Дамблдор лично свидетельствовал в защиту Северуса Снейпа, объявив того своим шпионом. С тех пор известный вам профессор Снейп получил должность преподавателя зельеварения и декана Слизерина, студентом которого являлся ранее.
Шенбрюнн задумался. В истории, рассказанной деканом Равенкло, по-прежнему оставалось много неясного. Естественно, профессор Флитвик не мог знать всего, а даже если бы знал, не стал бы рассказывать, а сам профессор Снейп предстал еще более темной и загадочной личностью.
- И его обращение с Анной Кайнер… это тоже шпионская работа? — Карл с трудом удержал себя от эмоций.
- Боюсь, что так, мистер Шенбрюнн… — по лицу преподавателя чар было видно, что он искренне сопереживает молодому слизеринцу, ибо Анна Кайнер, талантливая магглорожденная студентка волшебница ему полюбиться еще на первом занятии.
Странно… странно, что профессор Снейп изменил отношение к ней именно после того, как Бранау огласил ее личное дело, ибо, как декан, он должен был знать о ее происхождении с самого начала. Или в Англии все волшебники такие недалекие? Если так, тогда неудивительно, что Кайнер столь плохо продумала свою легенду…
- Простите, профессор Флитвик, — вновь заговорил Шенбрюнн, — а до или после падения Темного Лорда профессор Снейп перешел на сторону Дамблдора?
- По словам профессора Дамблдора, — ответил декан Равенкло, а это значило: он всего лишь так сказал, и не это необязательно правда, — Северус Снейп сменил сторону задолго до падения Неназываемого.
- Но не вскоре после того, как примкнул к нему, верно?
- Я думаю так, мистер Шенбрюнн.
Карл снова задумался. Профессор Снейп хорошо играет свою роль. Хорошо настолько, насколько это нужно публике. Служба у самозваного Лорда не оправдала его ожидания? Очень может быть. А какие могли быть ожидания у молодого человека, только выпустившегося из школы и явно лишенного этических ориентиров или в них неверящего? Признание талантов и заслуг; доступ к каким-нибудь старым, ныне запрещенным знаниям, ученичество и, впоследствии, степень Мастера? Уважение не только коллег по цеху, но и общества? Нельзя сказать, что профессор Снейп добился всего этого на службе Дамблдора, да и преподавание — явно не его стезя. Однако нельзя забывать, что профессор Снейп — слизеринец. А главные качества слизеринца — хитрость и амбициозность, умение во всем находить выгоду для себя. И спасение собственной жизни или сохранение свободы — это очень большая личная выгода, это ценность. Что, если за некоторое время до падения Темного Лорда произошло некоторое событие, которое изменило, было способно изменить или предзнаменовало изменение хода гражданской войны в Англии? Ведь директор Дамблдор победил Гриндевальда уже тогда, когда поражение последнего было предрешено и являлось лишь вопросом времени. А проигрывать Гриндевальд стал за два года до этого, когда его отряды стали проигрывать на линии Ленинград-Витебск-Смоленс-Чернигов. Войска Гитлера в это время потерпел жесточайшее поражение под Сталинградом, которое переломило ход Второй мировой войны. Русские — удивительный народ, и страх перед вождем, помноженный на патриотизм, сделали свое дело — и вот, маги, забыв на время былую вражду, начинают помогать магглам, т.к. и те, и другие преследуют одну и ту же цель. Что, если нечто подобное, аналогичный переломный момент, случился и у англичан, и молодой Снейп понял, где он должен быть, чтобы не отправиться в Азкабан или не пойти на корм дементорам?
Пока Шенбрюнн предавался рассуждениям об истинной сущности хогвартского профессора зельеварения и мотивах его поступков, Визерхофф все больше и больше чувствовал в себе раздражение и уже начал нервно постукивать пальцами по деревянному подлокотнику. Они и так потратили слишком много времени на выяснение, к кому лучше обратиться за советом и помощью, на рассказ профессору Флитвику о событиях в Запретном лесу и случившихся ранее и выслушали его лекцию о политических диспозициях Дамблдора и Пожирателях Смерти и роли во всем этом нынешнего декана Слизерина.
- Пора уже арестовать этого двуличного мерзавца! — Лотар и сам не заметил, как эта мысль вырвалась у него вслух, и тут же прикрыл рот рукой, поняв, что сказал лишнее.
Лотар не то, чтобы не разделял склонность своего друга к излишнему мудрствованию, но считал, что нет смысла углубляться там, где все выводы лежат на поверхности. Даже без рассказа профессора Флитвика было понятно, что по Снейпу плачет Азкабан или Нурменгард — уже за то, что увел студентку из школы прямо в лапы смерти, а его другу стер память.
- Все не так просто, мистер Визерхофф, — спокойно ответил Флитвик, словно не заметив выпад гриффиндорца, — я не случайно упомянул тогда, что директор Дамблдор выступил на суде в защиту Северуса Снейпа. Он поручился за него. И ему ничего не стоит сказать, что профессор Снейп сделал это ради победы, потому что мисс Кайнер была шпионкой Темного Лорда в Хогвартсе.
- Но это неправда! — невольно вырвалось у Карла.
- Но ведь о ней почти ничего не известно, — парировал декан Равенкло, стремясь показать логику своего начальника, — Она отказалась перевестись в Гриффиндор, что для большинства рядовых магов будет означать, что мисс Кайнер примкнула к силам зла. Директора Дамблдора не могут признать неправым.
В это время вернулся домовой эльф профессора и, низко поклонившись и сложив свои огромные уши домиком, с выражением бесконечной вины на большеглазой мордашке, доложил, что в Темном лесу нет тел живых или мертвых волшебников, хотя местами имеются следы битв и крови. Декан Равенкло отпустил домовика, сказав, что тот все сделал правильно, после чего пояснил обоим студентам, на лицах которых было написано явное удивление, что в Темную метку вплетены чары Портала, активируемые вызовом Хозяина метки. Данная информация не являлась секретной, ибо гриффиндорец Гарри Поттер сам наблюдал данный процесс на своем четвертом курсе и позже рассказал об этом друзьям, а те — всей остальной школе. Других же могли забрать присланные родственниками домовики.
- Интересная логика у вашего директора, — язвительно заметил Лотар. — Мы приехали в вашу страну, в вашу школу для обмена знаниями и опытом, и все, словно сговорившись, начинают подозревать нас в мыслимых и немыслимых грехах или втягивать в здешние интриги, не проявляя ни капли такта или уважения. И если кто-то из нас и является шпионом этого так называемого Лорда, так это Бранау. Весь Хогвартс знает о совершенных им здесь преступлениях, но почему-то никто не осудил его за это и не выдал для правосудия нашей страны. Можно так и подумать, что директор Дамблдор в сговоре с… — и тут же получил тычок под ребра от своего друга.
- Будьте осторожны в словах! — строго произнес профессор Флитвик, однако маленький рост мешал ему произвести нужное впечатление на студентов. — Я не угрожаю вам, как врагу, но предостерегаю, как друга. Поймите, наконец, что общество терпеть не может выделяющиеся из него элементы! Оно либо ассимилирует и поглощает их, либо уничтожает. А вы одним своим явлением ломаете все стереотипы, устоявшиеся в сознании британских волшебников за многие годы. Гриффиндорец дружит со слизеринцем! Хаффлпаффка дружит со слизеринцем и гордится своим факультетом! Магглорожденная учится в Слизерине! Вы своим мышлением слишком отличаетесь от здешних ребят, и потому они воспринимают вас как угрозу. Угрозу тем жизненным ценностям, в которых они воспитывались и которыми живут, которые воспринимают как часть своей жизни. И потому вы должны быть предельно осторожны в своих словах и, тем более, действиях, дабы не спровоцировать остальных школьников или учителей — не все из них, несмотря на свой возраст, обладают гибким и беспристрастным умом.
Шёнбрюнн в очередной раз мрачно кивнул, показывая, что принял к сведению совет декана Равенкло, однако Визерхофф, несмотря на свою оплошность, не собирался сдаваться так быстро.
- То есть вы, профессор, хотите сказать, что нам следует оставить все, как есть, и не вмешиваться? Позволить и дальше твориться беззаконию?
- Вашим вмешательством, мистер Визерхофф, вы точно лучше не сделаете, по крайней мере, себе, — грустно ответил Флитвик, покачав головой, и допил свой чай.
- Но Аврорат? Министерство? — удивился Лотар: он привык действовать и преодолевать препятствия, а не обходить их и, тем более, не поворачивать вспять.
- Мистер Визерхофф, у директора Дамблдора везде есть свои люди. И ему не составит труда в очередной раз поручиться за своего человека Северуса Снейпа. А кому, по-вашему, поверят больше: величайшему чародею современности, председателю Визенгамота и члену Международной конфедерации магов или простому немецкому школьнику, чей род никто не знает в Англии? Я не стану отрицать, что мой… коллега перешел все дозволенные рамки и по отношению к вам, мистер Шенбрюнн, и по отношению к мисс Кайнер, и, возможно, вы сможете добиться чего-нибудь, действуя официально, через вашего куратора. Но одна человеческая жизнь — вовсе не то, ради чего следует жертвовать репутацией школы или положением шпиона в стане врага, — мрачно заключил Флитвик.
45) (лат.) Щит!
46) (лат.) Плоть да излечится и очистится!
47) (нем.) Магией предков моих заклинаю сокрыть меня от враг моих!
48) (лат.) Яд, по венам струись, яд, кровь отрави, к погибели приведи!
49) Руна успеха
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 23.11.2012, 19:38
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:41 | Сообщение # 237
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Намек профессора чар был предельно понятен, так что юношам не оставалось ничего более, кроме как откланяться и вернуться к себе в подземелья. Хотя они узнали немало интересного о декане Слизерина, новые знания вряд ли могли им помочь восстановить справедливость. А, судя по тому, как в Хогвартсе в этом году “расследовались” нападения на других студентов, можно было сделать вывод, что и в случае с Анной Кайнер виновник благополучно избежит наказания.
К тому моменту, как друзья вернулись в лабораторию, профессор Снейп уже очнулся и теперь зло и беспомощно вертел головой в разные стороны, ибо был привязан к лавке прочными кожаными ремнями, а волшебной палочки поблизости не наблюдалось. Неожиданно загоревшийся в темноте холодный белый свет больно резанул его по глазам.
- Доброй ночи, господин декан, — с сарказмом произнес знакомый мужской голос. — Я надеюсь, вам хорошо спалось.
- Вы?.. — Снейп не верил ни ушам, ни глазам, уже привыкшим к свету, испускаемому волшебными палочками.
- Кажется, это не вам недавно стерли память профессор.
- Мистер Шенбрюнн, как декан, я требую, чтобы вы немедленно прекратили эту глупую шутку и сейчас же освободили меня!
- Иначе что? — с иронией в голосе ответил Карл. — Снимите баллы со своего факультета?
Юноше было поистине смешно наблюдать, как грозный слизеринский профессор пытался плеваться ядом, будучи привязанным к скамейке. Это вам не первокурсников или магглорожденных запугивать, коршунами возвышаясь над ними в длинной широкой мантии, напоминающей крылья летучей мыши.
- Вы можете быть кем угодно у себя там, в Германии, но знайте: такого неуважительного отношения к преподавателю в Хогвартсе вам не спустят с рук!
- А, значит, в Хогвартсе неуважительное отношение преподавателя к студенту — норма? — произнес второй голос, с другой стороны, и мужчина увидел широкоплечего гриффиндорца с рыжими волосами, зачесанными назад.
- Пятьде… — мужчина мгновенно замолчал, почувствовав, как против его воли неожиданно сомкнулись губы, и язык приклеился к небу.
- Профессор, мы спасли вам жизнь, так что не вы будете ставить здесь условия, — холодным и твердым, как сталь, голосом произнес Шенбюнн, поднеся палочку к лицу мужчины, в глазах которого отчетливо читалась паника.
- А если вы, профессор, попробуете оскорбить кого-либо из нас или снять баллы, то пролежите так до самого прибытия господина Геннингена и господина Шварца, — добавил от себя Визерхофф. — Я думаю, нашим кураторам будет крайне интересно узнать, как вы оказались в столь незавидном положении, — и позволил себе злобно ухмыльнуться.
- Я думаю, вы согласны на наши условия, — тем же холодным голосом проговорил юный зельевар, с любовью поглаживая древко своей палочки. — Иначе быть просто не может. Где же ваше выражение согласия? Профессор послушно закивал, и стоявший рядом гриффиндорец отменил заклятие немоты.
- Кх… хм… А теперь потрудитесь объяснить, что вы делаете вне общежития во время отбоя? — к декану Слизерина вернулась его привычная язвительность.
- Всего лишь искали Анну Кайнер, — ответил Шенбрюнн, с интересом разглядывая содержимое уцелевших полок.
Лотара поразило столь нарочитое спокойствие и небрежность в голосе его друга, когда он говорил о девушке, за которой еще несколько часов назад готов был прыгнуть в омут с головой, и которая, скорее всего, погибла. Казалось, ничто на свете не волнует его больше, нежели таинственные субстанции, запертые в сосудах под самыми разнообразными названиями. Карл поистине являлся прирожденным зельеваром. А еще он очень хорошо умел играть… разумеется, если видел в этом необходимость. Привязанный же к скамейке профессор продолжал молча и неотрывно наблюдать за своим студентом, стараясь ничем не выдать свое беспокойство и подступающее изнутри чувство страха.
- Видите ли, профессор, — с тем же деланным равнодушием продолжил Карл, сняв с полки понравившуюся ему колбу, — фрейлейн Кайнер не вернулась к ужину, после того, как ушла с вами, — и выжидающе посмотрел на своего декана через плечо. — Ее никто не видел в общежитии, впрочем, как и в замке. И вы, профессор, — последний, кто видел ее сегодня, — парню хотелось бы добавить “живой”, но он воздержался, решив не демонстрировать излишнюю осведомленность о возможных делах своего декана. — Зато сегодня днем мы видели Бранау в Хогсмиде, хотя он должен был находиться на отработке. Не правда ли интересно, профессор?
- С каких это пор родового мага интересует благополучие какой-то глупой магглокровки? — выплюнул Снейп. — Вряд ли ваш отец обрадуется, узнав о вашей привязанности.
- Мой отец точно не обрадуется, узнав, что потерял перспективного специалиста, — парировал Карл, — и еще меньше он обрадуется, узнав, кому обязан этим фактом, профессор, — юноша особенно подчеркнул последнее слово. — Так что в ваших же интересах выпить это, — и поднес к губам мужчины кубок с прозрачной бесцветной жидкостью.
- Мистер Шенбрюнн! — Снейп замотал головой, ибо руки его были крепко привязаны к скамейке. — Вы забываетесь! Или вы хотите, чтобы вас исключили из Хогвартса и посадили в Азкабан за нападение на преподавателя?!
- Очевидно, вы, профессор, хотите также, чтобы вас уволили из Хогвартса и посадили в Нурменгард за нападение на студентов и подвергание их жизней и здоровья опасности? — вставил свои пять кнатов Визерхофф, посмотрев на декана Слизерина сверху вниз, как на глупого и капризного ребенка.
- Если вас исключат из Хогвартса, вы нарушите магический договор между нашими странами, — Мастер зелий пытался взять инициативу в свои руки. — Вы ведь не хотите остаться сквибами, мистер Шенбрюнн, мистер Визерхофф? — перевел взгляд с одного студента на другого. — А вас обязательно исключат из Хогвартса, если вы не прекратите немедленно этот спектакль и не освободите меня, — голос мужчины приобрел хищные интонации, ведь для большинства волшебников исключение из Хогвартса по-прежнему казалось самым страшным наказанием, какое может быть, ибо ассоциировалось с непременным изгнанием в маггловский мир.
- Deine Diplomatie fremdgeht dich, Karl /нем. Твоя дипломатия изменяет тебе, Карл/, — философски заметил Лотар, кинув презрительный взгляд на привязанного к скамейке мужчину.
- Vielleicht /нем. Возможно/, — с таким же равнодушным выражением лица ответил Шенбрюнн, после чего обратился к декану: — Мы в любом случае донесем до нашего руководства то, как халатно вы подходите к исполнению ваших обязанностей, профессор, и то, что вы состоите в неофашистской организации, — от слизеринца не укрылся мимолетный взгляд преподавателя, брошенный на левую руку, — и ваше злоупотребление полномочиями декана и преподавателя, приведшее к нарушениям ментальной системы у одного студента и возможной гибели другого…
- Это невозможно! — проговорил преподаватель зельеварения высохшим голосом, а черные глаза его, отражавшие дрожащее пламя факелов, выдавали первобытный страх перед неизбежным. — Вам никто не поверит!.. — и снова замотал головой.
- Поверят, — хладнокровно отрезал Шенбрюнн и влил Сыворотку правды в глотку профессору, которую Лотар предварительно зафиксировал заклинанием.
- Могу ли я справедливо утверждать, что сегодня, или уже вчера, было очередное собрание Пожирателей Смерти? — начал допрос Карл, когда взгляд его декана стал расфокусированным, а лицо приняло расслабленное выражение.
- Да, — безучастным голосом ответил Снейп.
- Где оно проходило?
- В замке древнейшего и темнейшего семейства Лестранж, где сейчас располагается ставка Темного Лорда.
- Зачем вы отвели туда Анну Кайнер? Вы ведь специально вернулись в замок, чтобы забрать ее к Темному Лорду, не так ли? — продолжил допрос Шенбрюнн.
- Темного Лорда заинтересовала магглорожденная слизеринка и латент с сильным магическим потенциалом. Он захотел ее увидеть.
- И откуда Темному Лорду стало известно о магглорожденной слизеринке? Вы ему сказали или кто-то другой?
- Мистер Бранау. Он шпион Темного Лорда в Хогвартсе. Он захотел отомстить мисс Кайнер и лично убить ее.
- Бранау — шпион Темного Лорда в Хогвартсе… — почему-то не удивляет, — едко произнес Визерхофф, а про себя подумал о несправедливости жизни: директор Дамблдор не мог не знать этого не только потому, что является легилиментом, но и потому, что у него есть шпион Северус Снейп; и, тем не менее, директору Дамблдору зачем-то понадобилось именно его, Лотара Визерхоффа, негласно обвинить в шпионаже в пользу Пожирателей Смерти, чтобы настроить против него большую часть факультета.
- Анна Кайнер жива? — снова спросил Шёнбрюнн.
- Не знаю…
- Поясните, — так же властно приказал Визерхофф.
- Она исчезла в огненной вспышке, — оба юноши переглянулись между собой, подумав об одной и той же вспышке, которую они несколько часов назад, когда аппарировали по следу Кайнер. — Эйвери утверждает, что она аппарировала, однако Пожиратели, отправленные по ее следу, не вернулись…
- Кто такой Эйвери?
- Пожиратель Ближнего круга, присоединился к Темному Лорду следом за своим отцом. Является профессиональным составителем, определителем и взломщиком проклятий.
- Подождите… — вмешался Шенбрюнн после некоторых раздумий.
Он прекрасно помнил, как их отбросило после аппарации, ибо ее конечная точка находилась под защитным куполом, причем последний не исчез после вспышки молний, но только повредился. Кайнер же не настолько сильная и опытная ведьма для того, чтобы снять такие мощные чары хотя бы на такое время, и, как магглорожденная, не обладает соответствующим арканом. Если ей только кто-нибудь помог… — и с надеждой посмотрел на своего декана, в которого несколько минут назад бросил Пыточное — откуда-то он знал, что профессор Снейп не все время знакомства с Анной был такой сволочью, какой является сейчас.
- Ставка Темного Лорда должна находиться под мощным защитным куполом, как и Хогвартс, — продолжил размышлять вслух Карл, выдавая профессору отредактированную последовательность рассуждений, — иначе Темного Лорда уже давно нашли бы и арестовали Авроры. Как Анне Кайнер удалось… аппарировать оттуда?
- Ей помог какой-то самозванец, неудачно замаскировавшийся под Пожирателя Смерти. Такой лохматый блондин, очень похожий на вашего соперника за тело мисс Кайнер, — глаза Мастера зелий продолжали невидящим взглядом смотреть в потолок, в то время как губы исказилисть в презрительной усмешке, которая сильно портила и без того не очень красивое лицо мужчины. — Ему очень не повезло столкнуться с оборотнями. В конце он швырнул Взрывное проклятие в других Пожирателей и увел Кайнер, воспользовавшись паникой. Когда их догнали и окружили, они наколдовали вокруг себя огненное кольцо и исчезли во вспышке молний, пробив потолок.
Парни снова переглянулись между собой, пораженные услышанным. Как Фольквардссон мог вообще там оказаться, если должен быть сейчас в своем поместье под Уппсалой? Или если не он, то кто? Там были еще и оборотни?! Карл и Лотар с облегчением вспомнили, что полнолуние прошло неделю назад.
- Почему вы считаете, профессор, что Кайнер помог самозванец? — вновь спросил Визерхофф.
- Он не присутствовал на общем собрании Пожирателей, куда я привел Кайнер. Это позволило ему стрелять сверху и перехватить Кайнер раньше нас. Он плохо ориентировался в Лестранж-Холле, благодаря чему нам все-таки удалось их догнать и окружить.
Внутри, там, где у человека находится сердце, с новой силой загорелся огонек надежды. Она жива! Ее спасли! Карл не мог объяснить, откуда в нем взялась эта уверенность, но не даже не пытался искать ей доказательства. Однако при посторонних не стоит демонстрировать свои эмоции, особенно если этот посторонний — ваш враг.
- Зачем вы отвели фрейлейн Кайнер в ставку Пожирателей Смерти, зная, что ее там ждет смерть? — вернулся к допросу Шёнбрюнн, после того, как Визерхофф угостил декана Слизерина очередной порцией Веритасерума.
- Темный Лорд, Пожиратели Смерти и их дети не должны сомневаться в моей лояльности, — так же безучастно ответил декан Слизерина.
- Значит, все время оскорбляя фрейлейн Кайнер и других магглорожденных студентов у себя на уроках, а также приведя фрейлейн Кайнер на смерть, вы изображали из себя верного сторонника Темного Лорда, играли свою роль — вы это хотите сказать? — Снейп кивнул в ответ. — На чьей же вы стороне на самом деле профессор?
- Директора Дамблдора. Я добываю для него сведения, чтобы Орден Феникса смог предотвратить нападения Пожирателей Смерти или спасти возможных жертв, — вторая порция Сыворотки Правда определенно не была лишней, так что, отвечая на вопрос, профессор выдавал иногда и связанную с ним информацию.
- Что это за Орден Феникса? — вставил свое слово Визерхофф.
- Это организация по борьбе с Темным Лордом, возглавляемая Дамблдором.
- Вы состоите в Ордене Феникса?
- Да, с марта 1981 года.
- И каковы успехи Ордена Феникса? — вновь поинтересовался Лотар.
- Весьма посредственны, — губы Мастера зелий изогнулись в улыбке, хотя взгляд по-прежнему оставался расфокусированным. — Состав Ордена Феникса крайне разнороден и плохо организован, в нем мало профессиональных бойцов, в то время как Темный Лорд постоянно поддерживает среди Пожирателей Смерти высокий уровень дисциплины, отбирая к себе лишь лучших боевых магов.
- Как долго вы состоите среди Пожирателей Смерти? Кто еще туда входит? Какую работу вы выполняете или выполняли для этого вашего Лорда? — гриффиндорец выплюнул последнее слово.
Как выяснилось, нынешний профессор зельеварения Северус Снейп стал Пожирателем Смерти в 1977 году, на последнем курсе Хогвартса. Его рекомендовал Темному Лорду сам Люциус Малфой лично. Помимо Малфоя старшего, супруги в число Пожирателей Смерти входят Лестранжи, Крэбб и Гойл, Нотт и Паркинсон старшие, а также Генрих фон Бранау (его фамилию декан Слизерина произнес с заметной брезгливостью), Эйвери, Яксли, Долохов, Макнейр, Мальсибер, Гиббон… Это так называемый Ближний, или Внутренний, круг Темного Лорда, куда входят представители аристократии, учившиеся в Хогвартсе вместе с Темным Лордом, или же их дети. Многих членов Ближнего круга учил Темный Лорд лично еще до своего падения в 1981 году. Затем идет Младший, или Внешний круг, куда обычно набирают нищую безработную шпану из Лютного, готовые за полгаллеона прибить хоть родную мать. Это, своего рода, расходный материал.
Сам же Северус Снейп работал личным зельеваром Темного Лорда и обучался у талантливейших мастеров. Он имел доступ к таким сложным и редким зельям и заклинаниями, что паре сопляков, что его допрашивает сейчас, даже не снилось. В начале 1981-го года произошло какое-то событие, которое молодого Пожирателя перейти на сторону Дамблдора.Судя по тому, как напрягался мужчина, он прикладывал все усилия, чтобы не выболтать лишнего, а потому следовало предположить, что это имеет слишком важное лично для него значение. Личные мотивы профессора интесовали парней в тот момент в меньшей степени, поэтому они не стали вдаваться в подробности. Далее стало известно, что в конце того же 1981-го года, когда шли массовые суды над Пожирателями Смерти, Снейп получил помилование благодаря протекции Дамблдора и с тех пор занимает в Хогвартсе должность декана Слизерина и преподавателя зельеварения. Когда же Темный Лорд возродился в летом 1995-го, Снейп повторно вступил в ряды Пожирателей Смерти в том числе и по просьбе Дамблдора, ибо Темные метки — это клеймо на всю жизнь, и от них никуда не спрячешься.
- По просьбе директора Дамблдора… — Шёнбрюнн словно пробовал фразу на вкус. — По просьбе директора Дамблдора вы шпионите в рядах Темного Лорда, но ведь это очень небезопасно, прежде всего, для вас, — юноша оценивающим взглядом окинул тело мужчины, одетое в надорвавшийся местами глухой черный сюртук, на котором уже запеклась кровь. — По просьбе директора Дамблдора вы изображаете верного Пожирателя Смерти перед слизеринцами, унижая публично фрейлейн Кайнер. Хотя, боюсь, здесь вы переиграли, причем очень сильно, — добавил он с нарочитой небрежностью в голосе, заметив, как профессор передернул плечами. — Неужто вы теперь скажете, что отвели фрейлейн Кайнер к Темному Лорду, по просьбе директора Дамблдора?
- Да, именно так, — бесстрастно ответил мужчина. — Дамблдор сам лично сказал мне отвести ее туда.
Профессор не врал. И это не была глупая шутка в ответ на саркастичное замечание Карла. Повисла холодная, давящая тишина. Слабее стало пламя факелов и свет волшебных палочек. Надвигалась зыбкая и вяжущая тьма… Карл и Лотар пребывали в шоке от услышанного, хотя старались этого не показывать, и потому глубокомысленно молчали, ибо одно дело случайно увидеть, подслушать, предположить, когда догадка просто висит в воздухе. И совсем другое — знать наверняка, и эти знания круто переворачивают ваши представления о реальности, даже если вы уже догадывались, что все не так замечательно, как вам пытались это представить.
От услышанного хотелось рвать и метать молнии, и только воспитанная долгим и упорным трудом аристократическая выдержка и осознание того, что они ничего этим не изменят, заставили юношей сдержать свой гнев. Если в семье Лотара все были ярыми противниками Гриндевальда, то предки Карла предпочитали держаться нейтралитета. Они понимали, что Гриндевальду не удастся подчинить магглов хотя бы потому, что последних в мире живет на порядки больше, а пулеметная очередь или иприт убивает не хуже, чем “Авада” или Напиток Живой Смерти, однако допускали, что Геллерт в состоянии создать могущественную магическую империю, состоящую из нескольких европейских магических сообществ, подобно тому, как когда-то создал свою империю Наполеон Бонапарт. И, в то же время, сомневались в том, что эта империя, основанная на силе и крови, сможет долго простоять в нынешних условиях. Шенбрюнны предпочитали не выделяться политически, дабы не оказаться врагами очередной новой власти, и, тем не менее, Рихарда Шенбрюнна, деда Карла, заставили пройти через несколько судебных процессов лишь из-за одного факта женитьбы его на Вальпургии Шварц фон Бранау. И каждый раз Рихард Шенбрюнн поочередно доказывал свою невиновность. При этом ныне покойный дед, хотя никогда не выступал против Гриндевальда в открытую, как это делали Визерхоффы, тем не менее, никогда не соглашался его идеями, не снабжал зельями, и не поддерживал финансово. А это было весьма нелегко при наличии звания лучшего зельевара немецкого магического сообщества, должности на соответствующем факультете и амбициозной жены, происходящей из рода, фанатично преданного Гриндевальду.
А здесь Пожиратель Смерти, членство которого в неофашистской организации достоверно известно, который участвовал в пытках и убийствах магов и магглов — и если первое рассматривалось как преступление против магии и магического сообщества в целом, то второе — как нарушение Международного Статута о Секретности, ибо маги своими действиями фактически объявили войну магглам (а Статут о Секретности предусматривал невмешательство маггловского и магического миров в дела друг друга, за исключением специально оговоренных случаев, касающихся в основном магглорожденных волшебников), — и его отпустили на свободу лишь по одному слову Председателя Визенгамота! И теперь этот человек вновь участвует в пытках и убийствах, и все, по крайней мере, тот же Председатель Визенгамота, об этом знает и молчит, как будто так и должно быть!
- ЧТО?! Он сам приказал вам отвести студентку к Темному Лорду?! — взорвался, наконец, Шёнбрюнн, едва осознав услышанное: все прочие интриги Дамблдора вроде стравливания факультетов или запрета на некоторые области знаний казались просто детскими играми в песочнице.
- А директору Дамблдору известно, что это тяжкое уголовно наказуемое преступление, которое карается, как минимум, длительным сроком заключения в магической тюрьме, а, еще лучше, смертной казнью? — строго произнес Лотар, сложив руки на груди.
Хотя гриффиндорец по-прежнему недолюбливал Кайнер, содеянное Снейпом и Дамблдором казалось ему просто немыслимым, непостижимым! Ведь на месте Кайнер мог оказаться любой другой студент, в том числе и Элиза! Не то, чтобы Лотар был истовым поборником справедливости, но в его миропонимании всякое преступление должно быть наказано, тем более, когда речь идет о человеческой жизни.
- Ха, мистер Визерхофф! Кому, по-вашему поверят, паре студентов, родителей которых здесь никто не знает, или великому светлому волшебнику, победителю Гриндевальда и председателю Визенгамота? — усмехнулся профессор, совершенно не контролируя эмоции под действием Сыворотки Правды.
- Мы это еще узнаем, профессор, — ответил Визерхофф, в голосе которого слышалась скрытая угроза.
- Мы уже поняли, что вы, профессор, равно как и директор Дамблдор, уже давно избалились от химеры, именуемой совестью, — вновь заговорил Шенбрюнн, холодный голос которого резал, точно острая сталь. — А теперь скажите, пожалуйста, как директор Дамблдор разрешил вам забрать с собой студентку? Он не мог не знать, что с ней там произойдет, зная, кто ваш второй хозяин, — последнее слово юноша произнес с особым отвращением в голосе. — Или он настолько уверен в своей безнаказанности, что может позволить себе играть жизнями студентов, как куклами?
Перо, заколдованное Визерхоффом, записало очередную строчку в протоколе.
- Не вам, мистер Шенбрюнн, с вашим ограниченным умом, рассуждать о действиях директора Дамблдора, когда на карту поставлено благополучие целой страны, — декан Слизерина в очередной раз ухмыльнулся.
- И каким образом жизнь фрейлейн Кайнер может спасти магическую Британию? В особенности с учетом того, что фрейлейн Кайнер — немка? Или, быть может, Темный Лорд — незаконнорожденный сын или племянник директора Дамблдора, который в качестве платы за мир отдает тому студентов Хогвартса, как делал критский царь Минос для Минотавра50? — процедил Карл сквозь зубы, не зная, кого ему теперь ненавидеть больше: своего декана, которому явно чужды такие понятия как мораль и совесть, или же директора Хогвартса, который вообразил себя демиургом, решающим, кому жить, а кому умереть ради мифического всеобщего блага.
- Директору Дамблдору нужны самые достоверные сведения для борьбы с Темным Лордом. Он не мог рисковать мною как шпионом, чтобы предотвратить смерть студентки.
- Tormenta!
Визерхофф поспешил наложить дополнительные звукоизолирующие чары, чтобы крики Снейпа случайно не услышали другие школьники или завхоз. Никогда еще ему не доводилось видеть своего друга настолько злым и не контролирующим себя, с таким же маниакальным блеском в глазах, как у Бранау, когда тот произносил очередную пафосную речь на тему мирового господства, а с палочки его уже срывались искры. В любом случае, накопившиеся эмоции следует сбрасывать — Лотар и сам не знал, как бы сумел продержаться в Гриффиндоре, если бы регулярно не вымещал свою злость на раковинах в мужском туалете или манекенах Рона Уизли в комнате необходимости. Он не осуждал Карла: то же самое сделал бы и он сам, если бы нечто подобное случилось с Элизой. И, рыжий аристократ не сомневался, аналогичным образом поступил бы ради Элизы и его друг.
- Satis est, — подытожил Визерхофф.
Шёнбрюнн к тому времени успел запустить еще одно Пыточное в профессора зельеварения, после чего, наконец, успокоился, устало откинувшись на стену. Слизеринец кивнул, ответив на взгляд друга, и тот, свернув длинный исписанный свиток пергамента, убрал его за пазуху.
Студенты привели в порядок лабораторию — ни к чему оставлять после себя следы ночных похождений, и лишь затем дали декану Слизерина антидот к Сыворотке Правды. Тот злобно посмотрел на мальчишек, но промолчал — слова не помогли бы ему. Допрос, продолжавшийся чуть меньше двух часов, изрядно вымотал всех троих его участников. Декан Слизерина чувствовал себя прескверно, ибо его раскрыли какие-то мальчишки, даже не применив к нему пыток. Хорошо еще, часть вины удалось скинуть на Бранау, хотя досталось и Альбусу — хотя Снейп и считал большинство идей директора Дамблдора неадекватными, а некоторые и откровенно бредовыми, он, тем не менее, верил, что Альбус на свой лад делает все возможное для победы над Темным Лордом. Ибо если не Альбус Дамблдор, то кто тогда? Не сопляк же Поттер, которые без подсказки Грейнджер ни одного зелья правильно сварить не может. И то, что за победу приходится платить чьей-то жизнью… он, Северус Снейп, уже привык к этому, как и к осознанию того, что рано или поздно умрет в ходе противостояния Светлой и Темной сторон. Memento mori… Помни о смерти… Пора уже и другим усвоить столь простую истину…
А Шенбрюнн и Визерхофф… наверняка они уже что-то знали или, по крайней мере, догадывались — уж очень уверенно Шенбрюнн вел допрос и задавал его направление. Наверняка эта неблагодарная стерва Кайнер все выболтала ему накануне. Как знал, что не надо было ей помогать, и пусть бы ее убили те магглы в Тупике Прядильщиков. И вообще, помогать людям — себе дороже: ни выгоды, ни благодарности, да еще потом ноги вытрут, когда станешь не нужен. И Кайнер еще повезло, если она погибла в той вспышке вместе с предавшим их Пожирателем, ибо в противном случае она заплатит сполна. За все…
- Моя палочка?! — профессор злобно воззрился на студентов, являя собой довольно жалкое зрелище: ему освободили пока только правую руку, которая, как известно, была у него рабочей, и позволили сесть; левая рука была заведена за спину и привязана к туловищу, а ноги около паха и ступней все еще были привязаны к скамейке.
- Не все сразу, профессор, — твердым голосом ответил Шенбрюнн, на лице которого застало выражение холодной решимости. — Мы освободим вас, но прежде вы дадите мне Непреложный Обет, а Лотар Визерхофф его скрепит, — гриффиндорец кивнул в подтверждение слов своего друга.
- Мистер Шенбрюнн… — декан Слизерина, очевидно, хотел прочитать очередную лекцию о недопустимости подобного поведения для студентов Хогвартса, которые за последние два часа нарушили уйму школьных правил и теперь должны покаяться в содеянном, как тут же был остановлен учеником своего же факультета.
- Напоминаю вам, профессор, выбор у вас небогатый, — продолжил Карл, — или вы принимаете наши условия, или пролежите привязанным к этой скамейке до самого приезда господина Геннингена и господина Шварца. Вы уже распорядились недолжным образом одной жизнью, так что не удивляйтесь теперь, что кто-то распоряжается вашей.
Северус Снейп не удивлялся, для него это была норма жизни: вначале Люциус и Эйвери, у которых пришлось побыть мальчиком на побегушках, чтобы доказать свою полезность в Слизерине, потом Темный Лорд, потом Дамблдор, а теперь оба сразу. Он привык, как бы больно и противно ему ни было, прогибаться под сильных мира сего, которые гласно или негласно зовут себя вершителями человеческих судеб, великих магов, но ему было крайне унизительно оказаться пленником у двух желторотых сопляков, вообразивших себя вершителями правосудия, по вине какой-то девчонки, которая не умеет держать язык за зубами. И если декан Слизерина прекрасно знал, чего ждать от Темного Лорда или Альбуса Дамблдора в случае провала, то совершенно не представлял, как вести себя перед мальчишками, которые не уступают ему в силе, и родители которых имеют большое влияние у себя в стране, а потому запросто могут устроить международный скандал, в котором он, Северус Снейп, без сомнения, останется крайним.
- Вижу, вы согласны, профессор?
Визерхофф, выступавший в качестве свидетеля клятвы, подошел к взявшимся за руки Шенбрюнну и Снейпу и, достав волшебную палочку, направил ее на переплетение их запястий.
- Клянетесь ли вы, Северус Тобиас Снейп, не говорить никому — ни директору Дамблдору, ни Темному Лорду, ни официальным властям, ни Пожирателям Смерти, ни другим преподавателям и студентам, ни прочим знакомым и незнакомым лицам — о том, что происходило сегодня ночью в этой комнате, в том числе, и о Непреложном Обете, пока я сам не разрешу вам?
- К-клянусь, — севшим голосом проговорил Снейп; в неровном свете факелов были видны бусины пота, выступившие у него на лбу.
Золотистый всполох вырвался из палочки Лотара и опоясал сплетенные запястья Карла и Снейпа.
- Клянетесь ли вы, Северус Тобиас Снейп, если Анна Кайнер выживет, относиться к ней впредь с должным уважением, как вы относитесь к прочим студентам вашего факультета, а также радеть о ее благополучии и безопасности, как и положено декану, а также публично извиниться перед ней в Большом Зале? В случае ее смерти вы должны признаться в соучастии в преступлении, а именно, что отвели ее против воли в ставку Пожирателей Смерти по приказу Темного Лорда, с подсказки Бранау и разрешения директора Дамблдора, а также в том, что вы нанесли мне вред в попытке помешать вам совершить это злодеяние. В обоих случаях в зале должны присутствовать члены немецкой делегации и руководство Хогвартса. Данное условие вы должны привести в исполнение до окончания визита господина Геннингена и господина Шварца в Хогвартс.
50) Согласно древнегреческим мифам, Минотавр (греч. “бык Миноса”) был рожден от противоестественной любви Пасифаи, жены критского царя Миноса, к быку, посланному Посейдоном. Минос скрывал чудовище в Кносском лабиринте, построенном мастером Дедалом, куда бросались на съедение преступники, а также юноши и девушки, присылаемые из Афин каждые девять лет в качестве дани. Минотавр был убит Тесеем, сыном царя Афин, присланным в числе других жертв на Крит, и смог вывести остальных юношей и девушек из лабиринта с помощью нити, данной ему Ариадной, единоутробной сестрой Минотавра. Карл, уверенный в том, что британцы сами допустили становление Темного Лорда, и могущий лишь догадываться о мотивах Дамблдора, допускает, что между ним и Темным Лордом может быть какая-то связь, ибо как еще можно объяснить абстрактное благополучие чужой ему страны, которое требует человеческих жертв?
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Среда, 28.11.2012, 03:14
Дата: Пятница, 23.11.2012, 11:42 | Сообщение # 238
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 25.02.2011
Сообщений:400
Повисло неловкое молчание. Декан Слизерина явно не хотел давать клятву, неисполнение которой неминуемо приведет к его смерти, а исполнение — к концу карьеры, тюремному заключению и, также возможно, смерти. Одновременно это задело бы всех названных участников, в том числе Дамблдора, а также некоторых коллег самого Северус Снейпа, например, Люциуса и Эйвери, отношения с которыми можно было охарактеризовать как деловое партнерство. Неминуемо вспыхнет международный скандал, вновь начнут трясти Хогвартс, как при Амбридж, только в дело вмешаются чиновники уже чужого магического сообщества... Становится труднее дышать, перед глазами расплываются темные круги, а тело будто бы трясет в лихорадке. Слова сами ползут к горлу…
- Клянусь… — и второй всполох из волшебной палочки Визерхоффа опутал сплетенные их с Шенбрюнном запястья.
- Клянетесь ли вы, Северус Тобиас Снейп, относиться к студентам иных факультетов с подобающим им уважением и не штрафовать их, исходя исключительно из личной неприязни? — Карл, едва заметно улыбнувшись лишь одними уголками губ, посмотрел на своего друга, и тот, улыбнувшись, кивнул в ответ. Если декан Слизерина сейчас в его власти, то почему бы не сделать маленький подарок друзьям?
Последнее требование Обета казалось ничтожной просьбой по сравнению с первыми двумя, а ведь профессор зельеварения Северус Снейп никогда не опустился бы того, чтобы разговаривать с безмозглыми сопляками, у которых в головах только квиддич да гормоны, как с равным, да еще и не показывать им их место — далеко позади факультета Слизерин.
- Клянусь, — произнес мужчина уже более уверенно.
- Я, Лотар Георг Визерхофф, магией своей свидетельствую о принесенной клятве Северуса Тобиаса Снейпа Карлу Эрхарду Шенбрюнну. Давший ее, с честью да соблюдает ее, — строго, не без пафоса проговорил Визерхофф, и магия, на несколько секунд окутав всех троих, приняла договор.
Студенты расколдовали профессора и, с холодной вежливостью пожелав преподавателю доброй ночи, убрались восвояси. Хоть бы их Филч схватил, особенно рыжего! Снейп был зол — на себя, на Кайнер, которая имела несчастье заинтересовать Темного Лорда и пошла против воли Дамблдора, на мальчишек, которым она вскружила голову. Хрясь! Одна из полок в шкафу обрушилась, потеряв опору и потянув за собой те, что были выше. Раздался звук битого стекла, послышалось шипение, воздух стали заполнять клубящиеся испарения разлившихся по полу зелий. В очередной раз выругавшись, профессор взмахом палочки убрал битое стекло и испорченные снадобья и, пошатываясь, побрел вдоль полок. Такие зелья испортил! Теперь все заново варить… Можно ли надеяться, что у него осталось хоть немного запасов “ επούλωση ειρήνη” (51), чтобы избавиться от неприятных пост-эффектов Пыточного, ведь ему еще необходимо доложиться Дамблдору, которому не стоит давать повод для лишних вопросов? Впрочем, все можно списать на Темного Лорда, который решил наказать своих слуг за побег девчонки. Да, надо обдумать, что следует говорить Альбусу, а что нет.
Все еще пошатываясь, Мастер зелий добрался до своих личных комнат и, плюхнувшись в кресло, как какой-то жирный маггл, заклинанием разжег огонь в камине — почему-то собственный кабинет ему показался теперь очень холодным и каким-то чужим, будто никто не жил здесь уже долгое время. Призвал из шкафа бутылку фирменного Огденского виски, откупорил, сделал несколько глотков прямо из горла, что позволял себе крайне редко, и обжигающий напиток полился внутрь. Голова сделалась чугунной и будто бы ватной одновременно, а мысли, нужные и ненужные, потекли сплошным потоком, не давая возможности ухватиться за себя. Контрольные у пятого курса, коллоквиумы у седьмого, ужин у Люциуса, педсовет у Дамблдора, зелья для Темного Лорда… Темного Лорда… девчонка… он привел ее к Темному Лорду, а она сбежала, и их всех жестоко наказал Темный Лорд… да, именно это он и расскажет Альбусу… В рот вылилось еще несколько глотков огненного виски, рука тяжело поставила бутылку на стол и, может быть даже, опрокинула, тело противно обмякло в кресле, изображение перед глазами поплыло и потемнело, и только рвущееся рыжее пламя в камине казалось единственным светлым пятном в окружавшей его тьме…
51) (греч.) “Исцеляющий покой”
Сообщение отредактировал triphenylphosphine - Пятница, 23.11.2012, 19:41
