Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Насчет скуки я бы поспорила - пусть взрослой Лапе, кандидату наук, будет не совсем приятно выдавать себя за студентку, но для нее это будет возможность и постепенно узнать что-то новое, а не галопом по Европам + получить квалификацию мага + лучше познакомиться с миром магии методом погружения. Все-таки, согласитесь, в доме у Снейпа она вообще взаперти сидит и никуда не выходит.

Хотя в голове вертелось еще много вопросов, например, кто такой Темный Лорд и имеет ли он какое-либо отношение к секте Пожирателей Смерти, этот разговор ее порядком утомил, да и Снейпа она успела достать так, что до следующего дня он вряд ли выкажет свое желание пообщаться.

Оказывается, они со Снейпом отлично друг друга поняли, т.к. тот, встав, молча подал руку девушке и вновь повел ее по крутой лестнице к выходу из подвала. Когда они пришли в гостиную, мужчина указал ей необходимые книги, которые стоило бы изучить к моменту ее приезда в Хогвартс. Список, тут же появившийся в руке у девушки, оказался довольно внушительных размеров. Она едва проглотила подступивший к горлу ком: так много ей никогда еще не приходилось заниматься, даже на втором, самом трудном для нее курсе, или в аспирантуре, когда она впопыхах дописывала свою диссертацию, чтобы уложиться в срок.

Решив больше не рисковать с "Accio", Анна подставила стул и полезла в шкаф за книгами, постоянно сверяясь со списком. Собирая их по несколько штук в стопку, она аккуратно складывала их на диван и продолжала дальше исследовать книжные полки. Часть нужных книг обнаружилась на журнальном столике, куда их положил Дамблдор, усиленно пытавшийся найти “фамилиара” профессора зельеварения. Также Лапину привлек учебник по древним рунам – стоит посмотреть на досуге, во всяком случае, ее шеф твердил, что у нее есть способности к языкам. А вот то, что в список была включена нумерология, Лапину совершенно не порадовало: и вовсе не из-за того, что этот предмет якобы изучал тайные значения чисел, а потому, что во всем, так или иначе связанном с математикой, она разбиралась чрезвычайно плохо.

На ехидное замечание Снейпа о том, для чего ей все книги сразу, она лишь ответила, что ей легче изучать и анализировать литературу, когда она вся под рукой, и молча перетащила все книги к себе в комнату, в несколько ходок, естественно. Мужчина лишь недоуменно на нее посмотрел и отправился на кухню делать ужин.

После ужина каждый отправился по своим делам: Снейп – в лабораторию, а Лапина засела за книги. Вначале она их рассортировала по степени приоритетности: что следует изучить как можно раньше, а что можно оставить на потом. Так, во вторую группу попали учебники по трансфигурации и боевой магии – и то, и другое требовало больших затрат энергии, значит, необходима волшебная палочка, которой у нее пока нет, а также нумерология, которая, как поясняло предисловие, помогает при составлении формул сложных заклинаний, регулировании степени их воздействия, а также при создании собственных заклинаний – своего рода алгебра и геометрия магии. В первую же группу попали зелья – ибо ее нынешний наставник – зельевар, чары, т.к. часть из них можно было опробовать без палочки, т.е. за счет собственной энергии, а также книги по истории и традиции волшебного мира – можно было почитать на досуге как художественную литературу.

Начать было решено с “Чистокровных семейств магической Британии” – для разминки, т.к. большую часть книги составляли картинки с изображением генеалогических древ, украшенных гербами и девизами соответствующих семей. Из книги Лапина узнала о существовании таких родов, как Блэки, Поттеры, Малфои, Лестренжи, Принсы, Лонгоботтомы, Розье, Паркинсоны, Нотт, Уизли, Пруэтт, Эббот, Смит, Боунс, Эйвери и многих других. Суть заключалось в том, что многие роды либо прекратили свое существование, как Блэки или Прюэтты, либо прервались по мужской линии, как Певереллы. Почти все чистокровные волшебники являлись друг другу в той или иной степени родственниками, как правило, через женщин, т.е. многочисленных кузин и тетушек. И еще, если верить подписям с датами рождения, то многих из тех, о ком она прочитала, она наверняка сможет встретить в Хогвартсе, вроде младших Уизли, наследников Поттеров и Малфоев, а также неких Сьюзен Боунс и Ханну Эббот.

Книга о традициях магического мира оказалась куда более познавательной: там рассказывалось не только о правилах волшебного этикета, но также о различных обычаях и культуре – в широком смысле этого слова. Что-то Лапина уже знала от Снейпа, например, о существовании арканов и прочего семейного наследия. Ее нисколько не удивило то, что практически все родовые заклинания и ритуалы так или иначе основаны на темной магии – все тайное, то, что пытаются скрыть от чужих глаз и ушей, по определению, интуитивно должно содержать в себе часть Тьмы. Так же, как выяснилось, все члены уважающих себя чистокровных семейств должны были готовить первоклассные зелья – их этому обучали с детства. Точно! Зелья! Да Снейп с нее три шкуры спустит, если она ничего не прочитает по его любимому предмету!

Лапина тут же отыскала учебник за первый курс, но практически ничего не поняла: ингредиенты, мало того, что сами по себе какие-то дикие, те же крысиные хвосты или тараканьи лапки чего стоят, так еще каждый раз добавляются в каких-то непонятных соотношениях. Один раз нарезаются так, в другой – по другому. Непонятно было, как определять, сколько раз мешать зелье в том или ином направлении, чтобы получить нужный результат, и как он вообще зависит от направления перемешивания – по часовой стрелке или против. Нет! Она в жизни этого не запомнит! – Анна чуть не взвыла от количества информации ad studendum /3/. За годы учебы в университете ее память несколько перестроилась. Как и раньше, предпочтение отдавалось зрительным образам, картинкам, но теперь запоминала она не так быстро, и не все подряд, но схематично, в виде некоего алгоритма, пытаясь выстроить у себя в мозгу систему, внутри которой будет относительно легко найти нужные связи, посылки и выводы. Учебник явно рассчитан на детей – в основном просто описание действий и слишком мало теории, рассчитано исключительно на непосредственное восприятие. Пришлось копаться в остальных учебниках и сравнивать имеющуюся информацию, проводить аналогии и параллели, классифицировать имеющуюся информацию – все это сильно напоминало поиск материала для литобзора с той лишь разницей, что нельзя воспользоваться поисковиком, да и не совсем было ясно, что именно нужно искать. После многочасового корпения над учебниками Лапина наконец-то догадалась переписать к себе в тетрадь основные законы зельеварения, после чего составила таблицу с ингредиентами – как их получают, каковы их свойства, для чего используют. Все это сильно напоминало составление конспекта по органической химии, с той лишь разницей, что последняя была куда более понятна и аналитична. Затем девушка принялась учить рецепты наиболее распространенных зелий и, к своему удивлению, местами обнаруживала расхождения с теорией или здравым смыслом. Ладно, можно у Снейпа спросить, он же у нас Мастер зелий. В слово “Мастер” она, опять же вкладывала его средневековое значение, т.е. профессионал своего дела, достигший непревзойденного уровня знаний и навыков по своей специальности. Сидя за книгами, она не заметила, как уснула, помня лишь, что уже начинало светать, и что зачарованные свечи – отличная вещь, т.к. дают достаточное количество света и при этом не сгорают.

На следующий день…

Снейп возвращался домой, стремительно шагая по пустынным улицам Антворда. Уже вечерело, и развевающаяся за спиной широкая черная мантия еще больше придавала ему сходство с гигантской летучей мышью. В этот раз ему понадобилось купить кое-какие ингредиенты для зелий, пару древних фолиантов, продукты, как бы банально это ни звучало, поэтому вместе с ним из Лондона прибыло несколько уменьшенных сумок с покупками. Некоторые могут сказать, что гораздо легче было бы воспользоваться каминной сетью, но Мастер зелий не сильно жаловал данный способ перемещения, да и не хотелось, чтобы лишние люди знали о том, где он живет. Ему вполне хватает Дамблдора, Беллатрисы и Малфоев.

Также, как он успел пообещать себе, он посетил Гринготтс и поинтересовался финансовым и юридическим состоянием счетов дома Принсов, единственным наследником которых он являлся. Как выяснилось, ему был доступен единственный сейф, содержащий около 10 000 галеонов и несколько семейных артефактов, в том числе родовой перстень, - именно этот сейф был поставлен на кровную защиту. Все остальные сейфы Принсов, согласно документам, были добровольно переданы Северусом Снейпом правительству магической Британии и Фонду Основателей, из которого финансировался Хогвартс, причем основным свидетелем во всех бумагах числился директор школы Хогвартс и Президент Визенгамота Альбус Персиваль Дамблдор. Хотя последний факт не удивил зельевара, но добавил неприятного осадка в душе: неизвестно, чем руководствовался великий светлый волшебник, но он очень умело играл на чувствах и эмоциональном состоянии других людей, чтобы добиться удобного для себя решения. А насколько от этого будет лучше или хуже другим, великого мага мало интересовало.

Одновременно профессор зельеварения узнал, что ему по документам принадлежит родовое поместье, также поставленное на кровную защиту. И здесь его снова ждал неприятный сюрприз: помимо обычных охранных чар, которые стоят на домах всех волшебников, скрывая их от глаз магглов и недоброжелателей, в сложной сетке заклинаний присутствовало несколько сигнальных, но направленных не внутрь дома с целью предупреждения хозяина о прибытии гостей, а на внешний объект. Т.е., получается, за домом, который принадлежал ему по праву, следил кто-то еще! Около получаса ушло на расшифровку заклинаний и изменение их арифмантических формул. Теперь сигнальные чары были фактически нейтрализованы, но таким образом, что волшебник, наложивший их, даже не догадался бы, что его защиту взломали. Снейп мог себя поздравить: он, не имеющий специального образования и будучи лишь учеником талантливого Мастера, мог творить поистине гениальные вещи, и он прекрасно осознавал это, как и то, что вновь почувствовал себя истинным слизеринцем в самом хорошем смысле этого слова.

Принс-Мэнор встретил наследника тишиной и полным запустением: некогда аккуратные клумбы и газоны заросли кустами орешника и боярышника, сквозь тяжелые каменные плиты бурно пробивалась сорная трава, краска на доме облупилась, стены пошли трещинами, из которых проклевывалась растительность, на рамах, карнизах и фронтонах отсутствовала часть некогда красивой лепнины. Казалось, все вокруг вымерло: портреты спали в своих рамах глубоким сном, практически не шевелясь, мебель была покрыта толстым слоем пыли, а тишину нарушал только противный скрип паркета и писк мышей по углам, а в особо темных закоулках обосновались летучие мыши. Снейп догадывался, что застанет свой фамильный особняк, за которым не ухаживали почти полвека, не в лучшем состоянии, но не представлял, что все окажется настолько плохо. Если еще утром он считал, что сможет уйти из ужасного отцовского дома в Антворде в семейный особняк Принсов, лишь немного приведя последний в порядок, то теперь он сомневался, где бы он меньше хотел остаться.

Можно бесконечно долго удивляться, с чего это вдруг, человек, по праву обладавший не самым маленьким наследством, родился и вырос практически в трущобах, с забитой матерью и скорым на расправу отцом-магглом, предоставленный фактически самому себе. Северус Снейп и сам не знал ответа на этот вопрос. Он ничего не знал о том, как его мать Эйлин Принс и отец Тобиас Снейп познакомились и когда поженились – до или после смерти Лорда Принса, отца Эйлин. В первом случае Эйлин могли просто лишить наследства за связь с простолюдином, но не могли лишить ее сына, как единственного наследника рода, пусть и полукровного. Во втором случае Эйлин Принс могла сознательно скрывать информацию о своем наследстве, дабы ее муж, вращающийся в криминальных кругах, не присвоил все себе до кната. Но однозначно Тобиас Снейп не являлся тем человеком, за которого можно было выйти замуж по любви, что заставляло воображение плодить еще больше догадок, одну хуже другой.

Пробыв в Принс-Меноре до вечера и, исследовав под конец лабораторию и взяв оттуда несколько редких ингредиентов, Снейп трансгрессировал на окраину Антворда, и направился к отцовскому дому, что в Паучьем тупике.

Войдя в дом, мужчина неприятно удивился: с тех пор, как он взял к себе Лапину, в доме стали ощущаться признаки жизни, уюта что ли. А тут – тишина. Вызвав домового эльфа и приказав ему расставить покупки по местам, Снейп постучался в дверь к Лапиной – снова тишина. Нажал на ручку, дверь послушно открылась – естественно, эта маггла не будет использовать запирающие заклинания. Но представшая перед его взором картина едва не заставила упасть до пола челюсть: Лапина, как ни в чем не бывало, спала, согнувшись ничком на кровати, подложив под голову один из учебников зельеварения, еще несколько книг открытыми валялись там же на кровати, тетрадь для конспектов упала на пол, а на тумбочке горела свеча, зажженная еще со вчерашнего вечера.

Легкая легилименция, и… зельевар чуть не опешил: он ясно увидел, как в своем сне Анна плескалась в огромном котле с каким-то мутно-зеленым варевом, которое кипело и само по себе перемешивалось против часовой стрелки. Очень некстати вспомнился ритуал возрождения Темного Лорда летом 1995 года – Снейп с трудом проглотил подступивший к горлу ком – не хватало еще, чтобы эта девица начиталась раньше времени об опасных темномагических ритуалах.

- Resuscita! – произнес Северус, откашлявшись.

Но, вместо того, чтобы резко подскочить, как это обычно бывает при применении пробуждающих чар, девушка промычала что-то нечленораздельное, перевернулась на другой бок и упала с кровати. Кое-как встала, пошатнулась, пару раз хлопнув ресницами, как бы желая убедиться, что она снова находится в реальности, подняла с пола тетрадь, навела на кровати порядок, сложив все книги на тумбочку – Снейп все это время стоял в дверях и молча наблюдал за ней, сложив руки на груди. И только когда Анна потушила, наконец, горевшую всю ночь и весь день свечу и обернулась, до нее дошло, что она не одна в комнате.

- Э… извините, профессор… - заплетающимся языком произнесла девушка, с перепугу отшатнувшись назад и едва не упав на тумбочку, - я… я… не знала, что вы уже вернулись.

- Это неудивительно, если учесть, сколько вы спали, - язвительным голосом произнес зельевар. – В котором часу вы вчера легли?

- Мм… не помню точно, - задумалась девушка, потупив глаза, - но уже было утро. Значит, уже сегодня…

- И что же вы изучали?

- Зельеварение.

- И решили, вообразить себя одним из ингредиентов?

- Н-нет, - все таким же задумчивым голосом ответила Анна. – Просто что-то наподобие переноса психологического образа: мне доводилось как-то руководить курсовой, а студент был… не самый прилежный, и я заставляла его несколько раз переделывать синтез и переписывать курсовую, отчего у него, с его собственных слов, начались галлюцинации, в которых он видел себя плавающим в колбе со своим синтезом, а я прослыла жестоким руководителем – это было на моем четвертом курсе. И, видимо сейчас произошел перенос образа жестокого руководителя…

- Достаточно, - перебил ее Северус, уже догадавшись, что имела в виду Лапина. – Вы сами просили меня позаниматься с вами, так что извольте не отлынивать.

- Да, сэр, - ответила девушка и понуро поплелась вслед за зельеваром в лабораторию.

Она надеялась, что Снейп, как Мастер зельеварения, устроит ей, прежде всего, проверку по своему предмету, но к ее удивлению, мужчина, как только они вошли в рабочее помещение, грубо оттолкнул ее к стене, яростно произнеся: “Legilimens!”. Лапина определенно не была готова к ментальной атаке и осела бы на пол, если бы не рука Снейпа, державшая ее за плечо. Воспоминания в обратном порядке стали мелькать перед глазами. Вот она учит зельеварение; прячется за диваном от Дамблдора; осознает, что она попала в 1997 год; атака на “Fine Chemicals”, в которой она чудом выжила; дальше шел поток скучных малозначительным мыслеобразов, связанных с рутинной работой в маггловском мире: экскурсии по той же “Fine Chemicals”, работа в лаборатории на химфаке, практикумы у студентов – Снейпу показалось, что ее манера вести занятия чем-то похожа на его. Единственными яркими пятнами, перемежающими поток относительно блеклых, мало чем отличающихся друг от друга каждодневных воспоминаний, были мыслеобразы, связанные с Лютером: именно он спас ее от пыток, открыл ей ее колдовскую сущность, научил азам магии и в ускоренном темпе преподал классическое образование – улучшил ее навыки владения латинским, греческим и немецким языками, научил петь и играть на кельтской арфе, лабораторной работе при этом отводился минимум времени. Далее опять блеклые едва различимые воспоминания с явно депрессивным характером, которым предшествовала триумфальная защита кандидатской диссертации, на которой присутствовал также Лютер и несколько иностранных профессоров и аспирантов, вот они же появляются в более ранних воспоминаниях; вклиниваются, судя по интонациям, не очень приятные разговоры с другими людьми, в которых узнаются родственники Анны; снова депрессия и предшествовавшее ей вручение диплома с отличием – у Снейпа возникало стойкое ощущение, что либо Лапина запрещает себе радоваться собственным победам, либо в принципе не может жить без того, чтобы не думать о плохом – дальше опять блестящая защита, предшествовавшие ей нервные срывы и конфликты со всеми, снова серая депрессия… Мужчина не понял, так ли это было на самом деле, или же ему показалось, но его будто затянуло в эти воспоминания, связанные с чувством душевной боли и осознания собственного ничтожества, отсутствием смысла жизни, и вновь воспоминания поплыли перед глазами, только на этот раз его собственные. Вот он стоит на кладбище в Годриковой лощине и с каменным лицом, больше похожим на маску, кладет букет белых лилий на могилу Лили; еще раньше – исследует руины дома Поттеров, чтобы в последний раз взглянуть в лицо любимой женщине, боль, отчаянье, желание умереть; кается Дамблдору; принимает Черную метку и совершает первое убийство – казалось, поток воспоминаний невозможно остановить; неудачные попытки помириться с Лили – боль, ревность, ненависть; и вот тот день, когда он сказал ей то самое слово, навсегда перечеркнувшее его жизнь…

Неожиданно зельевар почувствовал, будто его выкинули из чужого сознания. Поток мыслеобразов прекратился, и он обнаружил себя на полу в лаборатории. Голова сильно кружилась, лоб покрылся холодным потом. Напротив него сидела Лапина, чувствовавшая себя намного хуже и даже не пытавшаяся переварить свалившуюся на нее информацию.

- Хоть бы предупредили, профессор, что легилиментить будете, - недовольным голосом проговорила девушка, неуклюже поднявшись с пола. - И кстати, профессор Снейп, вы ко всем ученикам так относитесь или только к особо нелюбимым? – и, в подражание зельевару, приподняла левую бровь.

- Не смейте дерзить, мисс Лапина, - холодным, спокойным, но от этого не менее зловещим тоном произнес Мастер зелий, - и запомните: когда вы столкнетесь с по-настоящему сильным легилиментом, вас никто не будет предупреждать. Поэтому, когда вы будете в Хогвартсе, настоятельно советую держать по возможности сильный ментальный блок и несколько стандартных для ученицы воспоминаний на поверхности сознания, желательно из тех, что сливаются у вас в сплошную серую массу. А теперь… Раз, два, три… Legilimens!

В этот раз Лапина была уже готова к ментальной атаке и потому представила глубокое, спокойное море, на дне которого прячутся ее воспоминания. Но, поскольку после предыдущего сеанса легилименции ее защита была ослаблена, блок продержался не дольше двух минут, море забурлило, и в очертаниях волн стали угадываться образы ее воспоминаний. Проводим преобразование блока… и мыслеобразы на время теряются в языках пламени, чтобы снова возникнуть в виде колеблющихся темных силуэтов. Сосредоточиться, сосредоточиться… мыслеобразы вновь стали более тусклыми и расплывчатыми, а огонь уступил место тьме, темной каменной стене, из маленького стрельчатого окна под потолком льется белый, струящийся свет… Пока не поздно вспоминаем нужные слова…

“Dicet Domino: susceptor meus es tu et refugium meum, Deus meus, sperabo in eum.
Quoniam ipse liberabit me de laqueo venantium et a verbo aspero.
Scapulis suis obumbrabit te et sub pinnis eius sperabis.
Scuto circumdabit te veritas eius: non timebis a timore nocturno,
A sagitta volante in die, a negotio perambulante in tenebris, ab incursu et daemonio meridiano.
Cadent a latere tuo mille, et decem milia a dextris tuis ad te autem non adpropinquabit.
Verumtamen oculis tuis considerabis et retributionem peccatorum videbis.
Quoniam tu, Domine, spes mea, Altissimum posuisti refugium tuum:
Non acce dent ad te mala, et flagellum non adpropinquabit tabernaculo tuo,
Quoniam angelis suis mandabit de te, ut custodiant te in omnibus viis tuis.
In manibus portabunt te, ne forte offendas ad lapidem pedem tuum,
Super aspidem et basiliscum ambulabis et concalcabis leonem et draconem.
Quoniam in me speravit, et liberabo eum, protegam eum, quia cognovit nomen meum.
Clamabit ad me, et exaudiam eum, cum ipso sum in tribulatione, eripiam eum et clarificabo eum.
Longitudine dierum replebo eum et ostendam illi salutare meum.” *

- Странные у вас способы защиты сознания, - полюбопытствовал Снейп, закончив сеанс легилименции, от которого сам порядком устал.

- Какие знаю, - с раздражением в голосе ответила девушка.

- Какой из них самый сильный?

- Последний, поэтому я и использовала его в последнюю очередь.

- Что это было?

- Девяностый псалом. Я его и раньше немного знала, потому что мама с бабушкой у меня верующие и заставили выучить несколько молитв, а на латыни выучила уже с Лютером. Собственно в том, что он посоветовал его использовать в качестве окклюментивной защиты, ничего удивительного для меня нет. Если верить житиям святых, то некоторым из них приходилось прибегать к защите сознания, и в качестве ментального блока они, естественно, использовали молитвы.

- Антислизеринский псалом, - заметил Снейп, вспоминая двенадцатый стих, “Super aspidem et basiliscum ambulabis et concalcabis leonem et draconem”, - и немного антигриффиндорский. А вода и огонь? Мало кто использует в качестве защиты сознания стихии, причем являющиеся противоположностями.

- Лютер для выставления блока посоветовал представить то, что мне покажется наиболее легким способом защиты сознания. Я правильно поняла, это неклассические способы окклюменции? – Анна стояла, опершись о холодную каменную стену и уставившись в пол, голова нещадно болела, но все еще соображала.

- Я бы сказал, именно редкие, - со знанием дела проговорил Мастер зелий. - Обычно начинающие окклюменты выстраивают каменные стены. У вас же это взаимодополняющие стихии: огонь и вода, свет и тьма… - казалось, Снейп это говорил самому себе, его взгляд был устремлен куда-то в потолок, свободной рукой он потирал подбородок, выражая этим глубокую задумчивость по отношению к неким астральным теориям, - … очень интересно. А теперь, мисс Лапина, ужинать. И не забудьте выпить вот это.

Сказав это, Снейп оставил на столе маленький пузырек с прозрачной голубой жидкостью и направился стремительной, по-своему грациозной походкой к лестнице. “Была - не была”, - подумала Лапина, опрокинув в рот пузырек. Если б он хотел ее отравить, то уже сделал бы это десять раз. На поверку зелье оказалось обычным обезболивающим, причем быстродействующим. Только потом, идя вслед за мрачным профессором по лестнице, девушка вспомнила, что читала об этом зелье ночью, и что оно действительно представляет собой прозрачную голубую жидкость.

После ужина состоялась практика по зельям. Анна сразу же поинтересовалась, нет ли у профессора учебников для университета, т.к., наверное, она уже отвыкла от того типа изложения материала, каким оно бывает в школьных учебниках, на что Снейп ответил, что у него их никогда не было, в университетах не учился, но обучался у очень хорошего Мастера зелий, получив свою степень в двадцать лет. До всех нюансов тонкой науки зельеварения он додумывался самостоятельно и требует того же от своих студентов, и мисс Лапина среди них – не исключение. Затем он спросил, что представляет собой зельеварение. Анна, попытавшись заново собрать полученную накануне информацию у себя в голове и проведя параллель с органической химией, сделала предположение, что суть зельеварения заключается в правильном соединении компонентов и проведении реакций в определенных условиях, при этом для получения необходимого результата нужно буквально прочувствовать механизм реакции, как компоненты реагируют друг с другом на каждой стадии процесса, как на них влияют такие внешние факторы, как температура, скорость перемешивания, наличие света или магических полей. В свою очередь Снейп лишь недовольно хмыкнул, сказав, что ответ хоть и выглядит абсолютно маггловским, но на “удовлетворительно” тянет. После он спросил, по какому принципу составляются рецепты зелий. Лапина ответила, что для этого исходят из свойств входящих в зелье ингредиентов, помня, что набор свойств зелья не равен сумме свойств всех входящих в него по отдельности компонентов; также важно учитывать взаимодействие некоторых ингредиентов друг с другом, т.к. они могут нейтрализовывать действие друг друга либо давать множество побочных реакций – в таком случае следует использовать ингредиенты, аналогичные по свойствам, побочные действия которых можно нейтрализовать на последней стадии синтеза. Снейп лишь молча кивнул, подтверждая правильность сказанного выше, отдавая себе отчет в том, что только что прослушал несколько искаженную, но дополненную формулировку закона Голпаготта о взаимодействии компонентов зелий, которую большинство студентов не способны из себя выдавить даже после пяти лет обучения.

Покончив с теорией, Снейп дал задание сварить напиток Живой Смерти, предварительно спросив, каково его действие. И тут Лапина снова выдала предположение, близкое к правде, а именно, что напиток этот, скорее всего, представляет по действию яд, который сильно замедляет все жизненные процессы в организме, погружая тем самым человека в состояние, близкое к летаргическому сну, и что похожее по свойствам зелье дал отец Лоренцо Джульетте в небезызвестной трагедии Шекспира. В ответ Северус взмахнул рукой, как бы давая знак приступать к работе, и принялся за свое собственное зелье, украдкой поглядывая за девушкой. Вначале она переписала к себе в тетрадь список ингредиентов, с указанием количеств, потом рецепт, затем занялась поиском “оборудования и реактивов”. Мужчина нахмурился – все-таки Лапина даже при наличии у нее мозгов и хорошей работоспособности действовала очень медленно. Шинкует корни она неровно и не очень мелко, зато великолепно перетирает в ступке аконит, буквально в порошок – видимо, сказывается практика, в воспоминаниях в своей маггловской лаборатории она определенно этим занималась, причем много раз.

Через некоторое время зелье закипело и приобрело цвет черной смородины. Самая важная стадия, - подумал Снейп: именно на ней он внес наиболее существенные поправки в свой учебник зельеварения, который какого-то Мерлина достался Поттеру, который успел неизвестно куда его задевать. Тем временем девушка безрезультатно пыталась разрезать на пополам темно-синие плоды снотворной фасоли. Профессор злорадно ухмыльнулся: эта стадия у многих студентов вызывала проблемы, и далеко не все они додумывались до того, до чего в свое время додумался он. Встав со своего места – его зелью надо было кипеть на медленном огне еще тридцать минут – Северус незаметно подошел к Лапиной и стал через плечо наблюдать за ее действиями. Что это она делает? – Намучавшись с попытками разрезать фасоль пополам, Анна просто стала придавливать плоды, кладя лезвие плашмя. Сок теперь выделялся легче легкого, но растворял материал ножа. Отложив его в сторону, вымыв руки и записав наблюдение в свой журнал – Снейп только сейчас заметил, что на соседней странице в порядке очередности перечислены действия самой Лапиной, - Анна бросилась к рабочему месту своего нынешнего “научного руководителя” и взяла с его стола серебряный нож, сообразив, что благородные металлы устойчивы к действию большинства агрессивных сред. Снейп приятно удивился этому факту, хотя не выказал никаких эмоций – что ж, пусть лучше учится на своих ошибках и изводит ингредиенты, чем будет варить ту же гадость, что и большинство его студентов – и поинтересовался лишь, откуда такая манера вести рабочий журнал. Девушка, помешивая зелье против часовой стрелки, ответила, что их так приучали еще с первого курса, но окончательно это привычка закрепилась на третьем, когда у них был практикум по органической химии. Северус снова кивнул, вернувшись к своему котлу.

Лапина тем временем продолжала мешать зелье, которое с каждым оборотом становилось все более густым и вязким, хотя на данной, финальной стадии, оно, наоборот, должно представлять собой полупрозрачную текучую жидкость чернильного оттенка. “Раз так, отступим от методики, все равно в учебниках полно косяков”, - подумала девушка и стала мешать зелье по часовой стрелке. По мере размешивания оно становилось менее вязким, но постепенно приобретало более яркий оттенок, что так же свидетельствовало об отклонении от нужного результата. Придя к выводу, что на последней стадии нужно поддерживать баланс между направлением перемешивания, Анна стала пробовать разные варианты, и когда вышло время реакции, перелила часть зелья в коническую колбу. Что ж, на внешний вид варево получилось вполне сносным, нужного цвета, только чуть-чуть густоватым. Профессор в ответ на ее вопрошающий взгляд лишь недовольно нахмурил брови.

- Простите, сэр, - девушка решила задать свой вопрос вслух, - а существуют ли какие-нибудь качественные реакции для проверки качества зелий? А то я в учебниках ни одной не нашла. Или мы будем зелье на крысах пробовать?

- Ваше зелье сварено почти правильно, - процедил сквозь зубы Снейп, видимо ему стоило большого труда нормально оценить чью-то работу, сделав при этом скидку на низкий начальный уровень подготовки. – Запомните: на последней стадии зелье нужно помешивать семь раз против часовой стрелки и один раз по часовой.

- Спасибо, сэр, - поблагодарила Лапина, записав столько важное замечание к себе в журнал.

Убрав свое рабочее место, Анна попросила Снейпа разрешить ей помочь с его зельем: без него она все равно не могла уйти из лаборатории, а просто сидеть и ждать было слишком скучно. Напомнив, что он требует высшего качества выполняемой работы, зельевар все-таки доверил новоиспеченной ассистентке наиболее простые действия, которые, по его наблюдениям, у нее хорошо получались. И снова приятно удивился, обнаружив, что в этот раз все получилось гораздо быстрее, а качество зелья при этом нисколько не пострадало.

Кстати, почему вы решили, что Лапа будет учиться именно в Слизерине (все-таки она магглорожденная), и что будет пейринг СС/АЛ?

И еще по поводу общения - а разве Снейпа интересовало, как ей будет удобно? Ведь чтобы Лапина больше узнала о мире магии, Снепу придется с ней заниматься самому, а с началом учебного года у него практически не будет на это времени. Ему важно, чтобы ему было удобно, а раз он хочет держать ее под контролем , то Хог - действительно оптимальный вариант.

Под кошкой вы кого имели в виду? МакГонагалл или Миссис Норрис?

Покончив с зельеварением, оба вышли в гостиную. Снейп с уставшим выражением лица сел на диван – все-таки, в отличие от некоторых, он не спал целый день, а с раннего утра был на ногах – и попросил Лапину сделать чай (он знал уже, что подобные просьбы для нее не в новинку). Именно чай, а не его любимый кофе – ему нужно было расслабиться. Девушка молча ушла на кухню, открыла окно, дав приятному ночному воздуху заполнить помещение, вскипятила чайник и заварила чай с мятой и мелиссой. Поставила чашки на поднос и отнесла в гостиную, поставив на журнальный столик перед зельеваром.

Какое-то время они молча сидели на диване и, не спеша, потягивали горячий ароматный чай. И, как ни странно, взаимно не раздражали друг друга. Лапина Снейпа – потому что говорила только тогда, когда он разрешал, не была полной дурой и старалась не доставать его своим присутствием. Он ее – потому что, если отбросить всю его язвительность и попытку казаться хуже, чем он есть на самом деле – Лапина сама к такой технике не раз прибегала – оказывался довольно приятным собеседником, если пребывал в относительно хорошем настроении, мог дать дельный совет, но при этом не навязывал свое общество. Они просто не мешали друг другу.

Через некоторое время Снейп первым нарушил молчание:

- Мисс Лапина?

- Да, профессор?

- В ваших воспоминаниях вы играли на арфе. Насколько я понял, эту дисциплину вам также помог освоить инквизитор Лютер.

- Да, сэр. Я на самом деле не сильна в музыке, просто разучила несколько песен, которые мне понравились.

- Ждите, - приказал мужчина и, оставив чай, скрылся на лестнице, ведущей на второй этаж.

Через некоторое время он вернулся, неся в руках небольшую кельтскую арфу.

- Это арфа моей матери, - пояснил он, отдав инструмент Анне.

- Мне сыграть для вас? – удивилась девушка, проведя пальцами по струнам, тут же отозвавшимся хрустальной мелодией.

Лапина всегда считала, что музыка в какой-то степени позволяет раскрыть человеческую душу. А Северус Снейп вовсе не из тех, кто открывается кому попало. Уж как-то не вязалась в ее сознании гранитная маска профессора и любовь к искусству. С другой стороны, Анна сама не любила развлекать всех подряд, даже ненавидела это, но перед некоторыми людьми могла “блеснуть” своими артистическими способностями. И если ее об этом просит сам Северус Снейп… что ж, это говорит о некоторой степени доверия что ли.

Также девушка удивилась тому, что делает этот старинный музыкальный инструмент в столь мрачном захолустном доме. Снейп сказал, что арфа принадлежала его матери. В его голосе даже чувствовались некоторые нотки нежности и печали. Значит, по всей видимости, у него были хорошие отношения с матерью, но плохие с отцом – он его практически никогда не упоминал в беседах. И еще: его мать умела музицировать – одно из обязательных умений леди, следовательно, она с большой долей вероятности происходила из знатного рода. Этот дом, как и весь район, явно не тянет на обиталище аристократов, тогда остается предположить, что этот дом, некогда принадлежал его отцу. Город был населен, пока работал завод. Вполне возможно, что там же работал отец Снейпа, значит, он маггл. Сам Северус Снейп с некоторым презрением отзывается о магглах, что может свидетельствовать не только о его плохих отношениях с отцом-магглом, но и впитываемой с детства идее о превосходстве волшебников, тогда остается вариант, что его мать была аристократкой-волшебницей.

Хотя рассуждения выглядели вполне логичными, но даже самой Лапиной казались вытянутыми из пальца, ибо в имеющихся фактах имелось много нестыковок, потому она предпочла вернуться из недр головного мозга на грешную землю.

- Что именно вам сыграть, профессор? - поинтересовалась Анна.

- Ту песню, что вам нравится, на немецком, про эльфов, кажется, - сейчас, когда зельевар расслабился и находился в лучшем, чем обычно, настроении, его лицо уже не казалось таким суровым и мрачным, но заинтересованным.

- Хорошо, сэр, - ответила девушка и, взяв несколько аккордов, запела:

Vón den elben** wirt entsén vil manic man.
Só bin ich von grózer liebe entsén
Von der besten die ie man ze friunt gewan.
Wil si aber mich darumbe vên,
Mir zunstaten stên, mac sied an rechen sich,
Tuo des ich si bite: si fröut sô sêre mich,
Daz min lip vor wunne muoz zergên.

В процессе исполнения Лапина украдкой поглядывала на Снейпа. Его лицо было спокойным, бесстрастным… и умиротворенным. Что ж, на нее эта песня в первый раз произвела такое же впечатление.

Sî gebiutet und ist in dem herzen mîn
vrowe und hêrer, danne ich selbe sî.
hei wan muoste ich ir alsô gewaltic sîn,
daz si mir mit triuwen waere bî
Ganzer tage drî unde eteslîche naht!
sô verlür ich niht den lîp und al die maht.
jâ ist si leider vor mir alze vrî.

Mich enzündet ir vil liehter ougen schin
Same daz fiur den dürren zunder tuot,
Und ir fremden krenket mir daz herze min
Same daz wazzer die vil heize gluot:
Unde ir hôher muot, ir schône, ir werdecheit,
Und daz wunder daz man von ir tugenden seit,
Deist mir übel und ouch lîhte guot.

Swenne ir liehten ougen sô verkêren sich
Daz si mir aldurch mîn herze sên,
swêr da enzwischen danne stêt und irret mich,
dém müeze al sîn wunne gar zergên!
Ich muoz vor ir sten und warten der frouwen min
Rehte also des tages diu kleinen vogellin:
Wenne sol mir iemer liep geschên?

Сыграв последние аккорды, девушка перевела дух. Хотя голос у нее был не очень сильный и не самый приятный, все вроде было сделано правильно: ни разу не запнулась, не выбилась из тональности, спела практически без акцента, только на последних трех строчках каждого куплета слегка уменьшала темп, чтобы четко проговорить слова.

Снейп тем временем, как ей показалось, усиленно пытался переварить содержание: брови сомкнулись и нахмурились, на лбу залегла морщина, напряглись скулы, тело приняло позу “человека рассуждающего”: спина сгорблена, голова опущена, локти уперлись в колени, а кисти рук сложены домиком на уровне рта.

- Это старый вариант немецкого? – уточнил Северус и тут же пояснил: - Я далеко не все смог перевести.

- Ни похвалы, не порицания, - подумала про себя Анна, - хотя, с его-то характером, можно считать, что понравилось: такие люди, как он, не упускают случая указать на недостатки, - и вслух добавила: - Да, это средневерхненемецкий. Стихи были написаны Генрихом из Морунгена в XII или начале XIII века. Эта песня повествует о любви мужчины к женщине, эльфийской богине, которая слишком горда и недоступна для него, которая может испепелить его одним своим взглядом, любовь которой грозит ему погибелью, но которой он безмерно рад, пусть даже такой ценой. У меня на компьютере есть нормальный перевод на английский. Если хотите, я вам перепишу…

- Идите к себе, Анна, - грубо ответил Снейп, - оставьте меня одного. Текст и перевод отдадите завтра за завтраком, - и опустил лицо на ладони. – Это про него, все про него: он околдован Лили, она навсегда поселилась в его сердце и продолжает сжигать изнутри.

На следующее утро Лапина, как ее и просили, вручила Снейпу текст с переводом. Тот медленно прошелся глазами по строчкам, сохраняя беспристрастное выражение лица, затем свернул листок вчетверо и убрал в карман мантии. Больше о вчерашнем вечере никто не обмолвился. К зельевару вернулись его обычные сарказм и язвительность, и следующие несколько дней прошли для Лапиной в изматывающем ритме: зельеварение, окклюменция, беспалочковая магия (простейшие как повседневные, так и боевые заклинания), снова окклюменция и зельеварение.

* * *

Однажды вечером Северус как всегда ушел из дома. Собственно, Лапину не сильно интересовало, куда он постоянно уходит, поскольку считала это его личным делом, а в личные дела она имела правило не вмешиваться. Но в этот раз он сделал какое-то странное напутствие: не только не появляться в гостиной, но и вообще запереться в комнате и как можно правдоподобнее изображать полное отсутствие всякого присутствия. При этом каждый мускул его лица был напряжен, а правой рукой он держался за левую так, будто его полоснуло острым ножом. Подобное поведение зельевара насторожило Анну, но она решила не задавать ему лишних вопросов, когда у того настроение на отметке ноль градусов по Кельвину. Ей ничего больше не оставалось, кроме как вернуться в свою комнату – он не любил уходить непосредственно в ее присутствии. Она так и не увидела, как мужчина, надев облачение наподобие тех, что носили члены ку-клукс-клана, стремительной походной вышел из дома и дезаппарировал во тьме.

Придя к себе в комнату, девушка тут же занялась перестановкой мебели: спать не хотелось, читать в темноте было нереально, поэтому надо было сделать так, чтобы хотя бы со входа в комнату не было видно, что здесь кто-то есть. В итоге получилась своеобразная баррикада, выстроенная в виде буквы “П” из шкафа, комода, ящиков и пары стульев, покрытых простынями. Поудобнее устроившись на лежавшем на полу тюфяке и облокотившись о стену, Лапина принялась читать учебник по рунам, и ей показалось, что в этот раз она снова не ошиблась, как в свое время с латынью (выучила сама в старших классах). В предисловии говорилось, что изучение рун необходимо для того, чтобы уметь читать древние фолианты, написанные с использованием соответствующего алфавита, а также для некоторых древних заклинаний и ритуалов. Далее приводились сами руны, их названия и транслитерация в латиницу, а также образцы текстов, написанные на соответствующем языке. Каждая руна, в зависимости от контекста, могла означать как один звук, так и целое слово, что сильно затрудняло интерпретацию текста и одновременно придавало последнему мистического значение. Пролистав весь учебник и поняв, что быстро здесь с места вряд ли можно сдвинуться, Лапина переписала к себе в тетрадь все рунические алфавитные таблицы, затем сделала одну сводную, с помощью которой можно было бы легко отыскать соответствие какой-либо руны родному языку и латинице одновременно.

Время за изучением рун пролетело незаметно, и девушка, завершив, наконец, свои таблицы, почувствовала, что хочет есть. Взяв свечу, она осторожно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, и направилась на кухню. Часы в гостиной пробили полтретьего ночи, отчего Лапина чуть не подавилась бутербродом: Снейпа до сих пор не было! А ведь он ушел еще до захода солнца. Не то, чтобы она верила в оборотней и вампиров, хотя уже успела прочесть о них в книгах, да и Снейп – достаточно сильный маг, чтобы справиться с небольшой кучкой нечисти, в крайнем случае, аппарировать можно, но его отсутствие вселяло тревогу и неуверенность в себе. Впервые за все время, проведенное в доме мастера зелий, Анна почувствовала, что она одна, не просто одна в доме, а одна в целом городе-призраке. И где только носит этого алхимика?! Несмотря на всю его язвительность и слишком замкнутый характер, бесконечные потоки упреков и замечаний, и даже легилименцию, девушка чувствовала себя рядом с ним спокойно, в безопасности. Даже в те минуты, когда она опасалась его гнева, то только его, и никого больше. Сейчас же ей было зябко и одиноко, ничего не хотелось делать, а какое-то шестое чувство упорно кричало, что стоит ждать неприятностей. Хотя интуиции Анна особенно не доверяла, т.к. в большинстве случаев та просто молчала, бывали времена, когда она знала, что нечто произойдет именно таким образом, и предчувствие ее не подводило. И сейчас было точно также: она знала, что с зельеваром случилось что-то плохое, и что ей самой грозит опасность.

Дожевав бутерброд, девушка принялась мерить шагами кухню. Какое-то время она, обхватив себя руками, молча нарезала круги вокруг стола, тупо уставившись в пол и ни о чем не думая, а попросту – сосредоточившись на текущей реальности. Покончив с этим занятием, она решила, что необходимо все-таки рассуждать логически. Итак, никаких данных о деятельности Северуса Снейпа за пределами его дома она не имеет, поэтому остается полагаться лишь на свои собственные домыслы и, что еще хуже, предчувствия. Итак, что нам известно о профессоре Снейпе? Он – колдун. Что ж, допускаем, что он мог отправиться на колдовской шабаш. Вариант два – у волшебников сегодня какой-нибудь праздник – бред: хоть Снейп не похож на человека, обожающего праздники, мог бы рассказать, он итак ее сегодня с утра, а, точнее, уже вчера экзаменовал по истории и традициям волшебного мира. Он – преподаватель, и его срочно вызвал директор, мало ли что взбредет в голову Санта-Клаусу? Что ж, вполне реально. И еще одна сущность Снейпа – шпион. Из подслушанного разговора с Дамблдором стало ясно, что зельевар шпионит за неким Томом – мало о чем говорит. Сам же Снейп упоминал Темного Лорда – звучит куда более зловеще, чем Том. Из того же разговора следует, что это, скорее всего, одно и то же лицо. Мда, классическая постановка: силы добра в лице Альбуса Дамблдора борются с силами зла в лице Темного Лорда Тома (:D), а Северус Снейп работает между ними двойным агентом. На этом более-менее достоверная информация заканчивается. Теперь анализируем собственные домыслы. Итак, Дамблдор серьезной опасности не представляет, т.к. ему нужен здравомыслящий информатор, поэтому максимум, что он может сделать, это поездить по мозгам и закормить лимонными дольками. А вот провал или, что еще хуже, разоблачение представляют куда более серьезную угрозу. Теперь: какая опасность грозит ей самой, если она в доме? Единственный вариант – кто-то придет в дом, для этого ему надо знать либо адрес, либо прийти вместе с профессором, либо проследить за ним.

Анна тяжело вздохнула и налила себе стакан воды из графина. Хотелось спать. Снова пройдясь по кухне, она мимолетом взглянула в гостиную – пятнадцать минут четвертого. Снейпа до сих пор нет. Это что, все специально?! Наказание для любителей одиночества?! Мысленно выругавшись про себя, Лапина села за стол, подложив под голову руки – так часто спали студенты на особо скучных лекциях – и погрузилась в дрему, лишь ненадолго открывая глаза под бой часов.

Было уже начало пятого. Анна проснулась, потерев шею, нывшую после долгого сидения в такой позе. Свеча продолжала гореть на столе, но очертания предметов кругом виделись размытыми: девушка еще не успела окончательно проснуться и сфокусировать взгляд. И, пожалуй, она бы снова уснула, если б не услышала знакомый треск. На цыпочках подошла к дверям, ведущим в гостиную. Пламя в камине окрасилось зеленым и затрещало еще громче, в его языках стали угадываться какие-то силуэты. Выругавшись про себя, Лапина метнулась обратно к столу, потушила свечу, схватила нож, которым пару часов назад резала хлеб, в шкафу сразу нашла бутылку огневиски и быстро заняла позицию за дверью.

Из камина вышли двое, точнее один тащил на себе другого. Оба были в одеты, как члены ку-клукс-клана, так же, как и те, что напали на “Fine Chemicals”. Она вспомнила состоявшийся после этого разговор со Снейпом – он назвал их Пожирателями Смерти. Значит, это они и есть. Сердце Лапиной пропустило удар: она ничего не сможет противопоставить взрослому, опытному магу, когда тому будет достаточно сказать всего два слова… Тем временем первый дотащил второго до дивана и сбросил с плеча, затем, потоптавшись немного на месте и осмотревшись вокруг, он снял маску и капюшон. У него оказалось бледное надменное лицо и длинные волосы платинового цвета. Склонившись над своей ношей, он произнес полным злорадства елейным голосом:

- С-северус-с, Темный Лорд тебе доверяет, однако же, не стоит предавать его доверие. Я поручился за тебя, но помни: если я выясню, что ты с-солгал, то моя рука не дрогнет, чтобы убить тебя!

С этими словами блондин встал в полный рост и снова огляделся по сторонам, затем достал палочку и, взмахнув ею, произнес:

- Hominem revelo /4/.

Лапина услышала, как над ней будто пронесся ветер, и оглянулась, ничего не обнаружив во тьме. Снова припала к щели: Пожиратель двигался прямо к кухне – он нашел ее! Лапину начала бить дрожь. Неужели ее убьют прямо сейчас? Или наложат пыточное? Или отведут к этому Лорду? Одно другого не лучше. Когда блондин пересек порог кухни, решение созрело мгновенно. Хрясь! – бутылка разбилась о затылок мужчины, всюду разлетелись осколки. Блондин покачнулся, так и не поняв, что произошло.
- Stupefac! (лат. вариант англ. Stupefy, пов. накл. ед. ч., наст. вр.) - и упал на пол.

Девушка осторожно подошла к нему, по-прежнему сжимая в руке горло бутылки. Что ж, похоже, головой он хорошо приложился, вернее, она его приложила, так что соображать он явно будет не лучшим образом. Другой вопрос: что с ним делать? Оставить в доме – однозначно нет, он может проснуться и всех перебить. Надо заставить его убраться отсюда, но как? Трансгрессировать Лапина не умела, создавать порталы тоже – значит, на своих двоих. Надо привести его надолго в такое состояние, в котором он был бы в сознании, но при этом слишком тормозил – идеально подходит алкогольное опьянение. Интересно, есть ли заклинание, которое насылает опьянение? Девушка уже потянулась к карманам Пожирателя, как вдруг он сделал неуклюжую попытку подняться и заговорил слабым, как будто только проснулся, голосом:

- Северус, что со мной? У меня болит голова…

- Вот, выпей зелье, - прошептала Лапина, подав ему стакан с огневиски: хотя у нее самой был достаточно низкий для девушки голос, до баритона Снейпа она вряд ли смогла бы дотянуть.

Блондин послушно выпил один стакан, затем другой, третий, прежде чем заметить, что зелье от головной боли боль вовсе не снимает и как-то странно обжигает горло, а Северус Снейп вдруг стал намного ниже ростом и обесцветился. Лапина тоже поняла, что нежданный гость усиленно пытается соображать, когда увидела обращенный к ней удивленный взгляд, и поняла что надо действовать.

- Stupefac! Petrificus Totalis! Immobilis!

Что ж, на какое-то время мужчина был обезврежен. Анна подошла к Пожирателю и осторожно вынула из его руки оружие. Это была красивая резная трость черного дерева с серебряным набалдашником. “Тяжелая, можно бить по голове”, - подумала Лапина, повертев находку в руках. Должна ж быть у него волшебная палочка! Обшарила карманы, не найдя в них ничего интересного, перешла к рукавам – еще одно место, где можно было что-нибудь хранить. О, ничего себе, татуировка – на предплечье мужчины, словно клеймо, была выжжена змея, выползающая из черепа. Решив, что без палочки этот тип вряд ли бы стал разгуливать, Лапина решила проверить трость. Сколько она убила времени на это, ей было неизвестно, она поняла лишь, что достаточно долго, когда мрак в комнате сгустился, а небо за окном приобрело оттенок разбавленных чернил. Наконец, палочка была извлечена, но что-то было не так: полированное дерево как-то подозрительно дергалось в руке, словно не хотело подчиняться чужаку, и испускало лишь снопы искр. Отбросив ее в сторону, девушка направилась в гостиную, вспомнив, что в доме есть еще один человек, у которого можно позаимствовать то, что ей нужно.

Снейп все так же неподвижно лежал на диване, и только слабый пульс выдавал в нем признаки жизни. Палочка быстро нашлась в кармане мантии, отозвавшись приятным теплом в руке. “Признала что ли?” – подумала девушка, орудуя с завязками мантии – нужно было замаскироваться, чтобы незваный гость не догадался ни о чем раньше, чем она совершит задуманное. “Wingardium Leviosum”, и все, можно взять мантию свободной рукой. Аккуратно опустив профессора обратно на диван и укрыв его пледом, девушка надела мантию, накинула капюшон на голову и с палочкой на изготовку отправилась на кухню. Нет, все-таки на практике она соображает значительно хуже, чем в теории. Нет, чтобы сразу палочку у Снейпа взять, она почти два часа провозилась с тростью того блондина, чтобы выяснить, что его палочка ей не подходит. Интересно, а он протрезвел уже или даже не успел опьянеть, ведь у всех организм по-разному реагирует на алкоголь. Может, попробовать его заколдовать? Жаль только, она в нумерологии плохо разбирается. Так, что является геометрическим признаком пьяного человека? Правильно, походка по синусоиде. Так, значит, рисуем в воздухе синусоиду, пока в один период… - девушке пришлось напрячься, чтобы увидеть контур собственного пока еще недозаклинания, - теперь рисуем концентрические круги так, чтобы кривая окружности пересекалась с экстремумом синусоиды, достигаем центра и делаем выпад в сторону объекта. Вроде, похоже. Осталось придумать только словесную формулу, причем не из одного слова, т.к. заклинание имеет длинный контур. Желательно ритмическую.

- Ebriesce, pro tempore, mens, evanesce! /5/ – минут через пять произнесла девушка, окончательно отработав заклинание.

Глаза блондина, к тому времени успевшего очнуться, заволокло туманом, взгляд стал расфокусированным, лицо опухло и покраснело. “Получилось! – пронеслось в голове у Лапиной. – А теперь добавим последний штрих.”

- Oblivium!

После Анна растолкала блондина и внушила ему, что тот сильно засиделся у своего приятеля, выпил аж целых две бутылки огневиски, и ей, т.е. Северусу, надоело терпеть это в своем доме, так что пусть вышеупомянутый господин возвращается в свое поместье. Мужчина лишь отрешенно кивал в ответ и, опершись о плечо, как он думал, Северуса, проследовал к камину, поблагодарив собрата по цеху, ляпнул что-то вроде: “Встретимся у Лорда”, и с треском исчез в зеленом пламени камина. И его совершенно не заботили такие вещи, почему его друг как-то сильно изменился в телосложении и начал говорить другим голосом.

Как только блондинистый Пожиратель исчез в камине, Анна скинула слишком тяжелую для нее бархатную мантию, и, найдя нужное заклинание в книге, запечатала камин – лишние гости и свидетели им сейчас ни к чему. Ее, конечно, неприятно шокировал тот факт, что Снейп тоже является Пожирателем Смерти или, по крайней мере, вхож в их секту, но обо всем она его расспросит потом. В конце концов, если бы он действительно хотел ее убить, то давно уже бы сделал это. А сейчас ему нужна помощь, т.к. он, судя по всему, вернулся не в лучшем состоянии со своего шабаша. Теперь Анна смогла получше рассмотреть его лицо, на котором застыла гримаса боли. На висках и под носом еще сохранились остатки запекшейся крови, дыхание было неровным и прерывистым, одежда в некоторых местах была порвана. “Наверняка его пытали, - подумала девушка, осторожно, почти не касаясь, проводя кончиками пальцев по его телу, - но кровь на голове может быть не только последствием пыточного. Если к нему применяли глубокую легилименцию, а он сопротивлялся, то кровеносные сосуды могли полопаться от напряжения.” В медицине Лапина была полный ноль, диагностических заклинаний не знала, хотя догадывалась, что они существуют, поэтому вся надежда оставалась только на зелья. И как назло, Снейп держал свое святая святых, лабораторию, под множеством охранных заклинаний, так что туда не попасть. Стоп! Он же зельевар, вполне возможно, что пара зелий у него может быть с собой. Снова пришлось копаться в карманах. Ага, вот пузырек с голубой жидкостью – обезболивающее, с бледно-оранжевой – Умиротворяющий бальзам, с серо-зеленой – Костерост – тоже может пригодиться, т.к. вероятно у него сломаны ребра. Так, сначала кости, потом снять боль, потом успокоительное – Анна, запрокинув голову Снейпа себе на колени, по очереди влила в него все три зелья. Мышцы лица расслабились, тело приняло более естественную позу – зелья начали действовать.

Покончив с этим, Лапина заклинанием очистила кровь с его лица и направилась на кухню – раз лаборатория все равно не доступна, приходится пользоваться подручными средствами. Достала из шкафа сборы зверобоя, ромашки, мяты и мелиссы, высыпала все в ступку и перетерла. В гербологии она не разбиралась совершенно и потому действовала наугад, зная только, что получающаяся смесь безопасна для здоровья и с ненулевой вероятностью может быть полезна. Залила кипящим спиртом, который постепенно окрашивался в зеленый цвет, приобретая маслянистую консистенцию – происходила экстракция хлорофилла, ментола, лимонена и прочих компонентов. Что ж, получилось даже вполне приятное на цвет и запах варево. Опустила в него марлю и сделала для Снейпа компресс – все ж лучше будет после глубокой легилименции. Можно было, конечно, напоить этой смесью Мастера зелий, но на сегодня с нее хватит экспериментов, один блондин чего стоил. Переложив компресс зачарованным льдом, Лапина решила, что на сегодня ее миссия выполнена и, устроившись в кресле напротив дивана, на котором лежал зельевар, провалилась в объятия Морфея. Утро уже полностью вступило в свои права.

Снейп проснулся уже после обеда и долго не мог понять, где он находится. Последнее, что он помнил, как Лорд приказал Малфою доставить его домой и проследить за выполнением приказа. Малфой приходил к нему домой! От осознания этой мысли мужчина моментально поднялся, со лба тут же упала сложенная в несколько слоев марля, пропитанная травяными экстрактами. Чертыхнувшись про себя, Снейп оглядел помещение. Что ж, он дома, жив и пребывает после вчерашнего собрания во вполне добром здравии – уже успокаивает. На кресле рядом с изголовьем лежали небрежно сложенная мантия Пожирателя и маска. А вот во втором кресле сидела Лапина собственной персоной и мирно дремала. Первое, что осознал зельевар – облегчение: ее не забрали к Лорду, не убили, не запытали, значит, ему ничего не грозит, во всяком случае, пока. И тут же пришел в ярость, когда понял, что, во-первых, она теперь знает о его второй стороне, во-вторых, снова видела его слабым. И хотя он был уверен в том, что сидящая напротив него девушка именно Анна Лапина, не помешало бы проверить, что это не кто-нибудь под оборотным зельем. Поискав в карманах сюртука и мантии – благо с его длинными руками дотянуться до нее было достаточно просто, - он понял еще одну неприятную вещь: его волшебная палочка исчезла. Он не помнил, чтобы он терял ее или отдавал. Значит, ее забрал Малфой. Но если последний приходил к нему домой, то почему он, Северус Снейп, сейчас лежит у себя на диване, а не корчится под пытками у Темного Лорда за сокрытие информации и магглофильство? Что-то не сходится… Сосредоточившись, Снейп попытался воспользоваться беспалочковым “Accio”, которое, учитывая события вчерашнего вечера, вышло довольно слабым. Но тут Мастера зелий ждал еще один неприятный сюрприз: палочка оказалось у Лапиной, но силы заклинания не хватило, чтобы вырвать ее из рук, она все лишь дернулась, зато державшая ее девушка проснулась.

- Добрый день, - поприветствовала она хозяина дома, окончательно вернувшись в реальность, но в голосе ее сквозили холод и некое превосходство – вот до чего доводит людей владение волшебством. – Как вы себя чувствуете, профессор?

- Мисс Лапина, объясните, что происходит, - зельевар устало откинулся на подушки: в его состоянии все-таки лучше не пользоваться беспалочковой магией.

- Очень просто: вас вчера в состоянии нестояния доставил какой-то надменный блондин, повалил на диван, сказав, что лично вас убьет, если выяснит, что вы солгали какому-то лорду, нашел меня на кухне, но я оглушила его, стерла память и отправила домой протрезвляться. – По ходу рассказа Снейпа все больше охватывало недоумение: он не понаслышке знал, что надо сильно постараться, чтобы обезвредить Люциуса Малфоя, а тут с ним справилась магглорожденная волшебница, едва начавшая постигать азы магии.

- И он вам ничего не сделал? – со скептическими нотками в голосе спросил Снейп.

- Как видите.

- А теперь, мисс Лапина, отдайте мне, пожалуйста, мою волшебную палочку.

- Не раньше, профессор Снейп, чем вы мне расскажите о том, что вы делаете среди Пожирателей Смерти, и какое отношение к данной организации имеет некий Темный Лорд, - холодно ответила девушка, вертя палочку Снейпа в руках. – И советую рассказать по-хорошему, поскольку еще один сеанс легилименции вы вряд ли выдержите…

1) лат. Severus – суровый, жесткий.

2) Visiones Tenebricae (лат. “Видения Тьмы”) – яд, поражающий нервную систему, заставляющий жертву видеть самые ужасные воспоминания в жизни; со временем, при достаточно продолжительном действии яда возникают ложные видения, которые заставляют человека сходить с ума, биться головой об стену и т.д. Эффект его воздействия таков, как если бы на человека, находящегося под пыточным заклятием, натравили дементора (такова больная фантазия аффтара).

3) к изучению (лат.)

4) обнаруживаю человека (лат.)

5) опьяней; разум, на время исчезни (лат.)

* Для тех, кто интересуется переводом (адаптирован под современный язык):
Говорит ко Господу: защитник мой еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на него.
Ибо тот избавит тебя от сети ловчей и слова мятежного,
Плечами своими осенит тебя, и под крылом его надеешься.
Оружием окружит тебя истина его: не убоишься страха ночного,
Стрелы, днем летящей, дел, во тьме приходящих, нападения и беса полуденного.
Падет от страны твоей тысяча, и тьма (десятки тысяч) одесную тебя к тебе же не приближется.
Однако же глазами твоими смотришь и увидишь воздаяние грешников.
Ибо ты, Господи, упование мое, вышнего положил еси прибежищем твоим:
Не придет к тебе зло, и рана не коснется тела твоего,
Ибо ангелам своим заповедал о тебе сохранить тебя во всех путях твоих.
На руках возьмут тебя, да не преткнешь о камень ногу твою,
На аспида и василиска наступишь и попрешь льва и змия.
Ибо на меня уповал, и избавлю его, и покрою его, ибо познал имя мое.
Воззовет ко мне, и услышу его, с ним есмь в скорби, изыму его и прославлю его,
Долготою дней исполню его и явлю ему спасение мое.

** Von den Elben – перевод: сделан с английского, который сделан со средневерхненемецкого. (За качество извиняюсь)

Эльфами много человек был околдован,
Так я был околдован сильной любовью,
Лучшей женщиной, которую человек мог любить.
Но по этой причине будет она ненавидеть меня.
И станет против меня,
Отомстить мне желая
Сделав то, что я прошу у нее. И сделает меня настолько счастливым,
Что вместе с радостью уйдет моя жизнь.

Она повелевает, в моем сердце поселившись,
Женщина, сильнее, чем я сам,
И если б я иметь мог, что сильней ее,
Чтоб преданно она была со мной
Три целых дня и несколько ночей,
Тогда б не потерял я жизнь и силу.
Да, к несчастью, она слишком свободна от меня.

Я загорелся огнем ее столь светлых очей,
как сухой ствол от огня,
И, общаясь, как с незнакомцем, со мной, мое сердце она оскорбляет.
Как вода и сверкающий уголь,
Высокий дух ее, божественность и красота,
И чудеса о деяниях добрых ее говорят,
Для меня то – несчастье или, может быть, благо.

Когда она обращает свой светлый взор на меня,
Что все в моем сердце ей видно,
Кто б не посмел стать между нами и мне помешать,
Он должен смерть за радость посчитать.
Я должен перед нею стать, дожидаясь моего наслажденья,
Подобно маленькой птице, что ждет света дня.
Когда еще я счастье такое постигнуть смогу?

- А теперь, мисс Лапина, отдайте мне, пожалуйста, мою волшебную палочку, - попытался настоять зельевар, что после вчерашнего у него не особо получилось.

- Не раньше, профессор Снейп, чем вы мне расскажите о том, что вы делаете среди Пожирателей Смерти, и какое отношение к данной организации имеет некий Темный Лорд, - холодно ответила Лапина, вертя палочку Снейпа в руках. – И советую рассказать по-хорошему, поскольку еще один сеанс легилименции вы вряд ли выдержите…

- И если я ничего не расскажу вам, что вы сделаете? Примените “Crucio”? – Снейп лишь недоуменно приподнял бровь, хотя внутри все кричало, что он влип по горло.

- Что вы, профессор? Я же не садистка, - ответила девушка, любуясь тонкой вязью рун на палочке Мастера зелий, голос ее приобрел бархатистость, как у убийцы, который собрался поиграть с жертвой прежде, чем зарезать. – Я прекрасно смогу вас пролегилиментировать. Только в этом случае вы и себе, и мне добавите проблем.

- И что уже знаете обо мне, мисс Лапина? – Снейп попытался перехватить инициативу разговора, чтобы хоть как-то спасти себя от унижения: ему, двойному шпиону с двадцатилетним стажем угрожает его же палочкой неопытная ведьма, и ей не составит труда осуществить задуманное.

- Что вы являетесь двойным агентом, работаете на Дамблдора, шпионите за неким Томом, который по совместительству является Темным Лордом и имеет определенное отношение к Пожирателям Смерти, в число которых вы входите.

- Вы и так все прекрасно знаете, - подытожил Снейп, надеясь, что на этом допрос окончен, - спасибо директору Дамблдору.

- Вы не договариваете, профессор, - заметила девушка, хитро сощурив глаза, - Legillimens!

Вторжение в сознание было неглубоким и вполне предсказуемым. Зельевар мысленно отгородился средним по силе блоком, скормив Анне ложное воспоминание о том, что шпионить за Темным Лордом его попросил Дамблдор. В конце концов, эта девица совсем недавно начала изучать ментальную магию, а потому пробраться дальше этого блока у нее не получится.

Анна продолжала сидеть на кресле, задумчиво потирая подбородок. Она поняла, что более глубокое проникновение в разум Снейпа будет стоить им обоим больших усилий и затрат энергии: ей – потому что она действительно новичок в этом деле и пока не сильно умеет отличать истинные воспоминания от ложных, систематизировать и вытаскивать в хронологическом порядке; ему – потому что его ментальные блоки, как верно заметила Лапина, сильно ослаблены после последней встречи с Волдемортом, и ему придется приложить гораздо больше усилий, чем обычно, чтобы удержать границы своего сознания неприкосновенными.

- Я считаю, что вы лжете, профессор, - также задумчиво проговорила девушка, глядя в пол. – В вашем воспоминании чувствуется театральная постановка. К сожалению, я не знаю, как это можно объяснить рационально. Например, в вашем воспоминании вы выглядите так же, как сейчас, то есть так, будто этот разговор состоялся пять, максимум десять лет назад. В то же время, со слов того блондина, что притащил вас вчера домой я поняла, что вы находитесь в довольно близком окружении у Лорда или, по крайней мере, находились до того, как что-то ему наврали. А для того, чтобы настолько втереться в доверие и так далеко продвинуться по служебной лестнице, требуется гораздо больше, чем десять лет.

Все эти дни я пыталась проанализировать произошедшее, когда вы в первый раз применили ко мне легилименцию. Мне кажется, что когда вы добрались до моего 3-4-го курса, случилось нечто, что привело ко взаимному проникновению в сознания в результате переживания схожих эмоций. Или, допустим, мои эмоции тогда каким-то образом сломали ваш блок. Часть того, что я увидела потом в своей голове, безусловно, принадлежала вам. – Девушка не заметила, как лицо мужчины стало мрачным, а в черных глазах затаилось отчаяние. – Так вот, когда вам поставили эту татуировку со змеей, – я видела точно такую же у блондина – вы были еще совсем молоды, испытывали боль, ненависть и отчаяние. И только потом пошли на поклон к директору, тогда к вам еще добавилось осень сильное чувство вины. Выходит, вы два раза сменили сторону. И точно также я могу разобрать все остальные ваши воспоминания.

- Хорошо, мисс Лапина, - сдался Снейп: уж очень не хотелось ему, чтобы кто-то обсуждал его отношения с Лили. - Когда вам некуда спешить, вы умеете логически мыслить. Итак, в юности я совершил одну непростительную ошибку. Я пытался исправить ее, но безуспешно. Тогда меня и захлестнули отчаянье, боль и ненависть. Я пытался утопить их в учебе и научных исследованиях, и Темный Лорд пообещал предоставить все необходимые знания. Я впервые тогда получил доступ к очень редким зельям и заклинаниям и имел возможность учиться у талантливых Мастеров алхимии, нумерологии и Темных Искусств. Но через некоторое время я понял, что очень сильно ошибся в своем выборе. Темный Лорд был жесток, и не умел прощать, и не терпел не согласных. Всех, посмевших перечить ему, он пытал и убивал. Эта же участь постигла и Мастеров, которые меня учили. Он был одержим идеей власти и превосходства чистокровных волшебников и для претворения ее в жизнь создал организацию, известную как Пожиратели Смерти. Они нападали на семьи магглов и магглорожденных волшебников, не щадя никого, даже детей. После этого, увидев своими глазами, что на самом деле представляет собой Темный Лорд и его Пожиратели Смерти, и решил сменить сторону. Я действительно раскаивался в том, что в принципе согласился принять Метку Лорда. – Все это время зельевар говорил спокойным беспристрастным голосом, только желваки на скулах и тусклый взгляд отдаленно передавали весь тот спектр чувств, которые мужчина держал внутри себя. - Я пошел к Дамблдору, который руководил тогда и руководит сейчас организацией Орден Феникса, целью которой было противостоять Пожирателям. Дамблдор в то время был единственный волшебник, кто превосходил Темного Лорда по знаниям и силе, и потому все в магической Британии считали его столпом добра и света. Директор предложил мне стать его шпионом в рядах Пожирателей. Я согласился. К тому времени мне стало известно о готовящемся нападении на одну семью, членов Ордена Феникса, о чем я доложил директору. Однако их предали – их бывший друг оказался Пожирателем. Темный Лорд лично пришел к ним в дом и убил обоих родителей, но не смог убить ребенка: жертва матери спасла его от смертельного проклятья, обратив его в насылающего. – Тут Снейп передернул плечами, а его глаза наполнились болью. - В результате Темный Лорд исчез на четырнадцать лет, и магический мир вздохнул с облегчением. Но два года назад он снова возродился, став еще более безумным и беспощадным, чем раньше. Он призвал всех, кто раньше ему служил – правильно говорят некоторые, что нет бывших Пожирателей Смерти, ибо Черная метка навечно, до самой смерти связывает Лорда и его слугу, - и мне пришлось вернуться в их ряды и возобновить свою шпионскую деятельность.

- Надеюсь, теперь я удовлетворил ваше любопытство, мисс? – вновь язвительно сказал профессор, испытывая двойственное чувство: с одной стороны, ему было противно оттого, что он вынужден был рассказать практически все совершенно чужому человеку, с другой – облегчение, что он скинул часть своих далеко не самых лучших эмоций и воспоминаний и что его теперь не будут донимать дурацкими расспросами.

Лапиной в свое время довелось прочитать несколько книг на тему греха и искушения, которые, стоит им раз поддаться, уже не отпускают человека, и сейчас перед ней был яркий пример того, как человек поддался искушению, раскаялся, и как совершенный по глупости и от отчаяния поступок мог сломать всю дальнейшую жизнь. Пример столь яркий и характерный, что затмевал все мытарства грешников и слезливые рассказы некоторых ее подруг и знакомых. Путь отчаяния, страданий, покаяния – но ради какой цели? Если судить по его воспоминаниям, уже в то время жизнь ему опостылела, поэтому куда проще было подставиться под Аваду или сбежать за границу, на худой конец. Значит, судьба некоторых из убитых Лордом была ему не безразлична.

Покопавшись в доставшихся ей после легилименции воспоминаниях, нашла образ красивой рыжеволосой девушки и попыталась выстроить эпизоды с ее участием в хронологическом порядке. Вот они со Снейпом поссорились, из-за чего, Анна не поняла, т.к. первая нарушила тогда ментальную связь. Потом он упорно пытается выпросить у нее прощение, но она каждый раз дает ему от ворот поворот. Теперь он бродит в развалинах старого дома, натыкается на труп черноволосого взъерошенного мужчины в очках, одного с ним возраста, поднимается на второй этаж. Там лежит мертвая женщина с рыжими волосами. Все они примерно одного возраста, еще совсем молодые. Зельевар склоняется над ее бездыханным телом и… плачет. А вот он уже несколько лет спустя стоит у могилы с ее фотографией. Что там написано? Леди Лили Поттер, урожденная Эванс. Последний враг, который должен быть уничтожен – смерть. Да, она действительно продолжает жить – в его сердце.

Подобные рассуждения оставили неприятный осадок у нее на душе, будто она прикоснулась к чему-то слишком личному, недозволенному, и ее стремление знать правду не служило здесь оправданием. Встав с кресла, она подошла к дивану, на котором продолжал сидеть Снейп. Выражение ее лица было теперь задумчивым и виноватым, холодность и превосходство куда-то исчезли. Опустившись перед ним на колени и отдав ему в руки его же палочку, Анна мельком взглянула на Северуса, лицо которого выражало сейчас крайнее недоумение и, снова опустив глаза, сказала:

- Профессор Снейп, я действительно не очень хорошо поступила, шантажируя вас. Я сознаю это и не пытаюсь оправдаться. Я никому не скажу ничего из того, что вы мне только что рассказали, и о ваших тайнах от меня никто не узнает. Juro! /1/ – на миг девушку окутало голубоватое свечение, в этот раз она точно знала, что сможет, просто обязана сдержать слово.

- Анна, вы хоть представляете, что сейчас натворили? – профессор резко схватил девушку за плечи и поднял с пола, не особо пытаясь скрыть свои эмоции – раздражение, беспокойство, благодарность, удивление.

- Да, профессор, я знаю, что дала магическую клятву, и какую несу ответственность, - как можно более спокойно и твердо ответила девушка, неуверенно чувствуя себя под взглядом черных глаз зельевара, несмотря на то, что он смотрел на нее снизу вверх; его сильные руки по-прежнему сжимали ей плечи. – Я слишком многим вам обязана, вы итак меня долго терпели…

- Довольно, - перебил ее Снейп, - лучше приготовьте обед, - и отпустил ее плечи так резко, что девушка чуть покачнулась, потеряв опору.

Когда Анна ушла на кухню, Северус снова задумался. Лапина казалась ему порой чересчур многословной и навязчивой и уже не раз ставила его в неловкое положение. В то же время она показала себя очень способной ученицей, обладавшей большим потенциалом. У нее больше жизненного опыта и знаний, чем у большинства школьниц, она окончила университет. Может, ему действительно стоит податься в высшую школу, чтобы иметь дело только с умными и ответственными, уже взрослыми людьми? Он не заметил, как она все меньше раздражала его своим присутствием, постепенно вытесняя царившую в его душе пустоту, он мог ей доверять – теперь они были квиты, рассказав о себе друг другу, и ее клятва скрепила доверие. И неожиданно для себя он понял, что она в какой-то степени дорога ему – нет, он не испытывал к ней и тени симпатии, - но не мог допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось, когда она фактически находится под его защитой. Именно поэтому он испугался, когда она произнесла магическую клятву. Всем было известно, что в лучшем случае нарушивший магическую клятву становится фактически сквибом, в худшем – умирает. И ему не хотелось, чтобы она умерла из-за собственной глупости и неосмотрительности, ведь она дала эту клятву, чтобы загладить свою вину перед ним, для него. Снейп вдруг понял, что Лапина являлась по сути дела первым человеком, кто не держал на него зла, но уважал и попытался понять, не пожалеть, а именно понять

Обед, состоявший из мятного чая и яичницы с беконом, прошел вполне мирно, если не считать вопиллера, присланного Нарциссой Малфой, которая обвиняла профессора зельеварения в том, что он споил ее мужа, и тот до сих пор не может отойти. Анна прыснула в кулак, догадавшись, от кого и в связи с чем это послание. Снейп заметил ее смешки, и девушке пришлось рассказать, как она оглушила Люциуса Малфоя бутылкой огневиски, потом заставила его выпить пару стаканов этого же напитка и, поняв, что вышеперечисленные меры не подействовали, применила к нему заклятие Опьянения, продемонстрировав его на удачно подвернувшейся под руку крысе. Северус в ответ лишь улыбнулся уголками губ, скептически отметив, что ей на самом деле крупно повезло, что заклинание оказалось составлено правильно и сразу подействовало, с учетом ее практически нулевых знаний в области нумерологии. Далее разговор перешел на более серьезные темы.

- Мисс Лапина, - строго сказал зельевар, - я по-прежнему настаиваю, чтобы в мое отсутствие вы не появлялись без надобности в гостиной. За домом могут наблюдать через камин, но если я запечатаю его, то подставлю под удар и себя, и вас.

- Да, сэр.

- И еще: на следующей неделе мы отправимся в Лондон для покупки школьных принадлежностей и волшебной палочки для вас. Так же вам надо будет написать заявление. В связи с этим актуальным становится вопрос о вашей легенде: вы не можете ехать в Хогвартс под вашим настоящим именем.

Ретроспектива…

Собрание Пожирателей Смерти проходило в подземелье одного из имений Малфоев. Средний по размеру каменный зал с низким потолком, по периметру тянется тяжелая арочная колоннада, на каждой колонне закреплен факел, горящий зачарованным зеленым пламенем цвета смертельного заклятия. Напротив тяжелых дубовых дверей возвышается резной трон, на котором восседал Лорд Вольдеморт, с презрением осматривая собравшихся своими красными змееподобными глазами. По правую руку от него стояла, подобострастно глядя на своего господина, Беллатриса Блэк-Лестранж со стоим мужем Рудольфусом, по левую – вечно угрюмый штатный зельевар Северус Снейп. Все остальные Пожиратели стояли по кругу, оставив открытым лишь проход в виде ковровой дорожки, ведущей к трону Лорда.

Каждый из слуг по очереди подходил к своему господину, преклоняя колено и целуя край мантии, дабы засвидетельствовать свое почтение. Затем Лорд подзывал каждого из Пожирателей, чтобы заслушать отчет о проделанной работе. Тех, кто по мнению Темного Лорда не смог безупречно справиться со своим заданием, ждало “Crucio”, а особо нерадивых – “Avada Kedavra”

Из толпы выступил не очень высокий мужчина коренастого сложения и, подойдя к трону своего господина, вновь согнулся в поклоне и поцеловал ему мантию.

- Чем порадуешь меня, мой друг Мальсибер? – холодно спросил Волдеморт, погладив свернувшуюся вокруг него кольцами Нагайну.

- Мой Лорд, - так же не разгибаясь, произнес Мальсибер, - позвольте мне представить моего двоюродного племянника. Он страстно увлечен вашими идеями и желает поступить к вам на службу как можно раньше.

- Он здесь? – Лорд почесал пальцем щеку. – Приведи его.

- Да, мой Лорд.

Мальсибер, неуклюже раскланиваясь на манер аристократов XVII-XVIII вв. и пятясь назад, вышел из зала, вернувшись через пару минут с юношей лет восемнадцати-девятнадцати. Молодой человек гордой поступью подошел к Вольдеморту и склонился перед ним на одно колено. Его манеры и внешний вид выдавали в нем аристократа в, Мерлин знает, каком поколении. Даже Драко, также присутствовавший на собрании и без конца хваставшийся своей родословной, открыл рот от изумления: нашелся кто-то, кто превзошел его в манерах и умении держаться, кто выглядел лучше его. Вошедший молодой человек имел бледное, свойственное представителям знатных семейств узкое лицо с правильными чертами, прямой нос и холодные серые глаза. Коротко стриженные волосы соломенного цвета были зачесаны назад, а длинные пальцы рук украшали перстни.

- Ich begrüße Sie, mein Lord! /нем. Приветствую вас, мой Лорд!/ - с пафосом произнес юноша.

- Впредь изволь обращаться ко мне на английском, - приказал Лорд.

- Да, мой Лорд.

- Назови свое имя.

- Барон Генрих фон Бранау, сын Готфрида фон Бранау и Луизы фон Литке, и двоюродный племянник вашего соратника Малькольма Мальзибера, - гордо отрапортовал молодой человек.

- Ты чистокровный? – поинтересовался Вольдеморт.

- Да, мой Лорд. Мои родители ведут свои родословные с XI века, и среди моих предков не было ни одного маггла, славянина или еврея.

- Похвально, - елейным голосом проговорил Лорд. – Тебе известно об испытании, которое должны пройти все, кто желает стать моими соратниками.

- Да, мой Лорд, я готов, - с вызовом в голосе ответил Генрих.

Темный Лорд лишь молча кивнул в ответ, затем хлопнул своими мертвенно-бледными ладонями, и в зал ввели пару магглов. Один из них был смуглый, с кудрявыми темными волосами и носом с горбинкой и потому мог являться итальянцем, испанцем или евреем. Второй был русоволосый, с ничем не примечательным лицом, что означало его принадлежность к представителям Северной или Восточной Европы.

Приказав всем разойтись (его послушались не хуже Лорда), Бранау выхватил слегка закрученную резнул палочку и, сделав несколько показательных пассов, выкрикнул, вложив в заклинание всю свою злость:

- Crucio! Seco! Crucio! Incendo! Crucio! Aquamenti! Sectumsempra! Crucio!

Исполосанные вдоль и поперек режущими заклятьями, обожженные, захлебающиеся собственной кровью магглы истошно бились в конвульсиях, не имея сил даже на то, чтобы кричать. Смерть казалась им желанной.

- Ultima me! /исп. Убей меня! – едва слышно прохрипел смуглый мужчина, корчась в агонии.

- Da kannst du lange warten! /нем. Не дождетесь!/ - крикнул в ответ Бранау, после чего еще минут десять посвятив пыткам, прежде чем убить несчастных.

- Ты хорошо справляешься, Генрих, - похвалил молодого убийцу Вольдеморт. – Мне нужны такие преданные сторонники, как ты. – Лицо Беллатрисы исказилось гримасой ненависти. – Кто тебя учил?

- Я был на домашнем обучении, мой господин. Отец нанимал мне лучших учителей. Но по совету родителей и дяди Мальзибера я решил окончить последний год в Хогвартсе, дабы официально подтвердить свои умения.

- Что ж, похвально, - заметил Лорд, подперев подбородок. – Правда, Нагайна, он далеко пойдет? – змея в ответ лишь неопределенно мигнула глазами. – Я вижу, ты воспринял идеи Гриндевальда.

- Да, я полностью поддерживаю великие начинания Геллерта Гриндевальда и Адольфа Гитлера. Хотя последний – маггл, его политика определенно несла разумное зерно, призывая уничтожать всех недостойных.

- Я доволен тобой, Генрих, - ответил Вольдеморт, кивнув, - а теперь дай мне левую руку: ты принят.

Все это время Снейп стоял с каменным лицом и безучастно смотрел на бахвальство немецкого павлина, потом на устроенные им пытки, внутри себя содрогаясь от мысли, как можно быть таким жестоким. Даже фанатичка Белла – и то меньшая садистка, чем этот Бранау. Он тоже едет в Хогвартс. Мерлин! Да они с Лапиной Вторую Мировую там устроят, если раньше не успеют прибить друг друга!

Зельевар не сомневался, что новоявленный Пожиратель поступит на его факультет. Конечно, всем убийцам предначертано учиться исключительно в Слизерине. Значит, он наверняка будет действовать исподтишка, чтоб не выдать себя. Тогда многим может не поздоровиться, в том числе и Лапиной, пусть она, подобно Поттеру, обладает поразительной живучестью.

Проведя ритуал принятия в Пожиратели, Лорд заслушал отчеты остальных своих слуг, побросался Круциатусами, после чего вызвал Снейпа на персональный допрос с пристрастием, обвинив в сожительстве с магглой. Зельевар с трудом выдержал несколько глубоких ментальных атак, перемежаемых пыточными заклинаниями, упорно подсовывая ложные воспоминания. Было просто чудом, что его щиты не рухнули под столь мощным натиском, не дав Темному Лорду увидеть лишнее. Последнее, что помнил Мастер зельеварения, прежде чем провалиться в забытье, это как Лорд призвал Малфоя, приказав ему доставить Снейпа домой и обыскать там все.

Конец ретроспективы…

- В Хогвартс едет некий Генрих фон Бранау, потомственный аристократ, недавно принятый в ряды Пожирателей. Скорее всего, он будет учиться у меня на факультете. Я сам видел, как он с особой жестокостью убил на собрании у Лорда двух магглов только за то, что один из них показался ему евреем.

- Так он что, расист? – Анна чуть не подавилась, осознав услышанное.

- Да, он ясно дал понять, что разделяет идеи Адольфа Гитлера. Именно поэтому вы не можете ехать в Хогвартс под своим именем.

- И кем же мне тогда представиться? По-английски я говорю с акцентом, на латинском говорят только в Ватикане, а по-русски нельзя.

- Вы общались с немцами, - задумчиво произнес зельевар. – Я имею в виду Лютера и того аспиранта, Эстерта, кажется. И выучили их язык. Попробуйте сказать какую-нибудь простую фразу на немецком.

- Ich hab'absolviert die Moskauer Universität in dem jahr 2007. / Я окончила Московский Университет в 2007 году. / Не слишком ужасно? – поинтересовалась Анна.

- Не настолько безупречно, как у Бранау, но для вашего уровня пойдет. Хоть я надеюсь, вы с Бранау будете учиться на разных факультетах, советую потренироваться в данном языке: вполне возможно, вам придется подтвердить вашу легенду, составлением которой мы сейчас займемся. Итак, вам нужно придумать новое имя, кто ваши родители и как вы узнали о существовании магии.

- Хорошо, меня зовут Анна Кайнер. Я родом из Постдама. Магглорожденная, наполовину немка, наполовину полька – надо же как-то объяснить акцент и славянские черты поведения. Дальше: отца зовут Войцех Синковски, отставной военный, мать – Габриэла Кайнер, секретарь в государственном учреждении. Родители часто ссорились и развелись, когда мне было семь лет.

- Нельзя ли придумать что-нибудь поинтереснее несчастного детства? – язвительно спросил зельевар: временами ему казалось, что Лапина специально над ним издевается – то легилиментить пытается, то сует свой нос, куда не надо, то подсовывает ему песню о несчастной любви, теперь выдрала эпизод из его детства, хотя последнее она не видела среди его воспоминаний.

- Я правду говорю, профессор, - как можно более убедительным тоном сказала девушка, сверкнув зелеными глазами. – Я понимаю, что мне придется много врать, но я сама не должна запутаться в своем же вранье. Поэтому лучше всего говорить полуправду. Итак, после развода мать дала мне девичью фамилию. С отцом у меня изначально были не очень хорошие отношения, т.к. он хотел сына. С матерью – вначале нормальные, потом, по мере взросления, я стала замыкаться и часто конфликтовать с родными. Друзей в школе у меня не было, так как я была одной из немногих, кто хорошо учился и мечтал поступить в университет. Из-за этого меня считали слишком скучной и не хотели со мной дружить. Любимым предметом была, естественно химия…

Снейп закрыл глаза, пытаясь представить, что будет, если в Хогвартсе будет учиться еще одна Грейнджер. В конце концов, она попадет в Равенкло, так что никаких проблем с этим не будет.

- Магические способности стали проявляться у меня поздновато, лет в десять. Первым их заметил наш сосед Гюнтер Штольц, который, как оказалось, был волшебником, жившим в маггловском мире. Он постепенно учил меня азам магии, я пользовалась его палочкой для отработки заклинаний. Он же и посоветовал мне по окончании маггловской школы отправиться в Хогвартс.

- Звучит удовлетворительно, если сильно не копать, - сказал Северус. – Остается надеяться, что Дамблдор не будет посылать запрос в немецкое Министерство магии. В конце концов, вы абсолютно незначительная фигура в магическом мире, чтобы до вас кому-то было дело.

- Так же я думаю, - как ни в чем не бывало продолжила Анна – хотя комментарии зельевара были ей неприятны, но относились исключительно к делу, - что мне следует отправить письмо из гостиницы, чтобы не выдать вас.

- Разумно, - подытожил Снейп. – Поскольку мне все равно придется вас сопровождать – одна вы там запутаетесь, - то мне следует выдать себя за вашего соседа Штольца.

- Наверное, - ответила девушка, опустив глаза, - если честно, я не рассчитывала на вас. Спасибо, - и посмотрела на собеседника.

Через неделю Снейп и Лапина отправились в Косой Переулок. Лапина была в своем единственном костюме, который носила уже целый месяц, и мантии, некогда принадлежавшей Лютеру. Снейп, принявший личину русоволосого курчавого маггла, - в простом плаще, свитере и брюках. В первую очередь они сняли двухместный номер в “Дырявом котле”, где девушка под диктовку зельевара написала письмо Дамблдору с просьбой принять ее на седьмой год обучения в Хогвартсе, изложила свою легенду и сделала приписку, что готова пройти вступительные испытания с целью узнать реальный уровень своих знаний.

Покончив с этим, мужчина и девушка отправились в торговый квартал. Анна с любопытством рассматривала дома, витрины магазинов, одежду прохожих – все словно застыло где-то в 80-х гг. XIX века, - но во взгляде ее не было ни капли щенячьего восторга, какой обычно бывает у юных магглорожденных волшебников – все-таки сказывался возраст, да и по натуре Лапина была отчасти скептиком.

Начать решили с магазина мантий мадам Малкин, и Лапина тут же приуныла: она ненавидела шоппинг, а процесс подборки одежды проходил обычно мучительно долго, ибо было очень непросто найти то, что ей бы одновременно и нравилось, и хорошо сидело по фигуре. Снейп уже успел проклясть тот миг, когда он настоял на покупке одежды: Анна вот уже полчаса находилась в примерочной, успев отвергнуть несколько вариантов, и при этом спорила с продавщицей. Через несколько минут та вытолкнула девушку в торговый зал, чтобы она посмотрела на себя в большое зеркало. Снейп был приятно удивлен, увидев, во что по просьбе его протеже превратили обычную школьную форму, переделав под стиль модерн: юбку расклешили и удлинили до щиколоток, под жилетку надели низкий корсет, чтобы была ровная осанка. Сейчас Лапина казалась выше ростом и выглядела почти как леди – осталось лишь отточить походку и некоторые жесты. Да, вкус у девушки определенно был.

Сообразив, наконец, что нужно капризной клиентке, мадам Малкин быстро подобрала дополнительные школьные комплекты, повседневную одежду, исподнее и несколько аксессуаров для волос. Из магазина оба вышли с явным облегчением и направились в магазин Олливандера, где застряли еще дольше. Поскольку Лапина была в магии уже не полный новичок, то вместо обыкновенного махания, как обычно делали первокурсники, пыталась сотворить простейшие заклинания вроде “Lumen /2/” и “Wingardium Leviosum”. Но ни одна палочка не слушалась ее, как положено: заклинания выходили то слишком слабыми, то чересчур разрушительными, то не получались вовсе. Даже когда Анна попробовала палочку из тех же материалов, что у Снейпа – кипарис и жилы из сердца дракона, - та отозвалась лишь слабым теплом в ладони, а девушка помнила, как отреагировала на нее палочка Мастера зелий. Может быть, дело в рунах? Дело близилось к закрытию магазина. Зельевар открыто выражал недовольство происходящим. Анна в ответ на его гневные взгляды лишь пожимала плечами, мол не виновата я, что мне ничего не подходит.

Олливандер, по всей видимости, был одержим идеей во что бы то ни стало подобрать палочку для молодой волшебницы и потому еще долго рылся в своих многочисленных коробках даже после закрытия. Это его последние клиенты и он просто обязан их обслужить. Когда изготовитель волшебных палочек вернулся на кассу, то увидел, что девушка со скучающим видом гипнотизирует притаившегося в углу паука, а ее сопровождающий задремал в шатком деревянном кресле у входа.

- Вот, мисс, - сказал он, протягивая старый потрепанный футляр, - это последняя палочка, что я могу вам предложить.

Снейп, уловив конец фразы Олливандера, неожиданно взбодрился в своём жестком кресле. Что ж, если не подойдет и эта, можно будет сходить в Лютный переулок. За определенную плату там можно отыскать практически все.

Лапина взяла палочку в руки, и та приятно отозвалась теплом во всем теле: взаимодействие ее собственного магического поля и магии палочки прошло успешно. Форму она имела довольно необычную и напоминала кинжал, в рукоять которого вставили древко. Рукоять была сделана из черного дерева и украшена вставками звериных узоров, а по древку тянулась тонкая вязь скандинавских рун. Как пояснил продавец, эта палочка длиной 11,5 дюймов сделана из тиса, с клыком василиска в сердцевине, и была изготовлена много лет назад по заказу мастером Хофнунгом из Бергена. После смерти заказчика его потомки, перебравшиеся в Англию, сдали палочку в магазин, ибо никто не мог с ней справиться. Также Олливандер уточнил, что эта палочка хороша для боевой и элементальной магии, и что такие, как правило, редко достаются девушкам, после чего попросил сопровождающего облегчить свой кошелек на тридцать галеонов.

По дороге в гостиницу Снейп не переставал хмуриться: он потратил Лапину много денег, больше, чем он в течение года тратил на себя, убив при этом кучу времени абсолютно впустую. За ним понуро плелась Анна, предполагая, что ей наверняка будет учинен сильный разнос по возвращении в гостиницу. Но ее надежды не оправдались – зельевар, осмотрев еще раз покупки, лишь язвительно заметил, что мисс Лапина любит выбирать все самое лучшее и дорогое, затем положительно оценил купленную для нее волшебную палочку, сотворив с ее помощью несколько разных заклинаний. Девушка же, в свою очередь убедилась в своем мнении, что все дело в рунах, но никак не могла понять, с чего ей вдруг досталась такая крутая, по мнению Олливандера, волшебная палочка. Или палочки, выбирая хозяина, учитывают его знания и опыт? Если палочка была изначально сделана на заказ, то ее первому хозяину уж точно не одиннадцать лет было, и даже не восемнадцать.

После ужина Снейп устроил практическое занятие по волшебному этикету. Когда Анна спросила, к чему все это, ведь основы она уже знает, а в Хогвартсе от нее, как от магглорожденной студентки, вряд ли будут ждать каких-то особых манер, зельевар ответил лишь, что это поможет в общении с чистокровными волшебниками, особенно с его факультета, и, раз уж он взялся, за ее выдвижение в магический мир, то доведет свое дело до конца. Впервые ей это преподали как именно необходимую норму поведения в обществе, в которое она имела особую привилегию попасть, а не просто уловку для того, чтобы понравиться парням – во всяком случае, именно такое впечатление у нее складывалась, когда мама ей говорила, что у девушки должна быть походка плавная и грациозная, от бедра. Здесь же ее взялся обучать сам Северус Снейп, которому она вовсе не собирается понравиться, и который не падок на женщин. Личных целей никто из них не преследует, и потому можно расслабиться и продолжать обучение. Ведь если грация и красота – это норма, то никто и, прежде всего, она сама не будет считать это способом выпендриться и обратить на себя внимание.

Весь следующий день до прибытия письма из Хогвартса посвятили отработке плавных благородных жестов, ракурсов и закреплению легкой походки – последнее давалось Лапиной с большим трудом. Затем дошла очередь до мимики – ведь в процессе разговора очень важно придавать своему лицу нужное выражение. Единственное, чему не собирался учить Снейп Лапину, так это танцам, ибо, по его словам, в этом деле он не силен и танцевал всего пару много лет назад. Также он посоветовал девушке чаще тренироваться, дабы все умения, которые он пытается в нее вложить, превратились в естественную потребность организма, мысленно про себя добавив, что она все может сделать, когда захочет.

В письме сообщалось, что мисс Анна Кайнер будет принята на седьмой курс Хогвартса, и что при наличии проблем с учебой оные будут решаться по мере поступления. Снейп, прочитав письмо, лишь недовольно хмыкнул, решив про себя, что Дамблдор и МакГонагалл в своем репертуаре.

Первую половину следующего дня посвятили покупке школьных принадлежностей, при этом Анне удалось уговорить Снейпа купить вместо гусиных или орлиных зачарованные самозаполняющиеся железные перья – ведь в XIX веке их уже использовали.

После обеда, покончив с покупками, они возвратились в гостиницу. Снейп согласился дать Лапиной в пользование несколько своих учебников для изучения школьных дисциплин на продвинутом уровне, предупредив, чтобы в школе никто не знал, что у нее есть эти книги (даже научил обложку переколдовывать) и чтобы в конце года книги она вернула в целости и сохранности. После, сказав, что ему нужно отлучиться по делам, велел Анне оставаться в номере до его прихода и никуда не выходить. Для Лапиной такое положение вещей было не впервые, так что, как только Снейп ушел, она принялась за чтение купленных учебников и дополнительной литературы, которую по словам зельевара, если и можно найти в Хогвартсе, то только в Запретной секции библиотеки.

Вечером Снейп вернулся в гостиницу и буквально застыл в дверях: воздух в комнате колебался, а под потолком в строго определенном порядке плавало несколько оранжевых шаров, наполнявших комнату каким-то мистическим светом. В центре всего это хоровода ветра и бликов стояла Лапина. Волосы и мантия ее развевались от создаваемого ею же ветра, глаза были закрыты, а рука плавно и грациозно палочкой выписывала пассы в воздухе, заставляя наколдованные шары подчиняться ее воображению. Все это получалось весьма красиво и гармонично, - заметил зельевар, наблюдая, как воздушные потоки и световые шары исполняют свой причудливый танец. Он присмотрелся к девушке. Глаза закрыты, значит, она сознательно ограничивает поступление зрительных образов в сознание, т.е. использует окклюменцию для контроля магии, а с помощью обратной легилименции претворяет воображаемый образ в реальность. С ее хорошо развитым зрительным восприятием будет не так сложно освоить магию иллюзий.

Неожиданно хоровод бликов и ветра исчез, девушка открыла глаза и с удивлением уставилась на профессора зельеварения – уж очень она не любила, когда кто-то за ней наблюдал в минуты творческого порыва. Снейп лишь скептически заметил, что для начинающей, едва знакомой с магией волшебницы заклинание неплохо исполнено, и посоветовал в следующий практиковать элементальную магию там, где не будет посторонних глаз и ушей, объявив напоследок, что завтра они идут в волшебный банк “Гринготтс”.

Визит к гоблинам прошел вполне удовлетворительно. Снейп лишь открыл для Лапиной новый сейф, зарегистрированный на имя Анны Кайнер, переложив туда тысячу галеонов из своего фамильного сейфа, с тем условием, что выше упомянутая Анна Кайнер позволяет ему пользоваться своими средствами. Таким образом, доступ в хранилище имели всего два человека.

Они уже возвращались в “Дырявый котел”, чтобы забрать оттуда вещи и съехать, как вдруг Снейп затащил Лапину в узкий проулок между двумя домами и прижал к стене, закрывая собой.

- Видите вон ту группу людей у “Флориш и Блоттс”? – Снейп указал на нескольких молодых людей и девушку, стоявших у книжного магазина и разговаривавших с сопровождающим.

Анна кивнула в ответ, пытаясь осмотреть объект столь пристального внимания зельевара. Неожиданно один из парней развернулся и посмотрел в их сторону. Даже издалека было заметно, что он аристократ.

- Это и есть Генрих фон Бранау? – спросила Анна, проглотив комок в горле: еще не хватало раньше времени увидеться с потенциальным врагом.

- Нет, - тихо ответил Снейп. – Бранау стоит к вам спиной.

Только сейчас Лапина обратила на высокого парня с короткими светлыми волосами. Если в первом юноше, которого она заметила, с кудрявыми каштановыми волосами, аристократичность выглядела естественной, то во втором, стоявшем к ним спиной – какой-то раздутой. Судя по его поведению, он усиленно пытался что-то доказать или самоутвердиться.

Постояв еще пару минут около книжного магазина, немецкая делегация убралась восвояси, и Снейп с Лапиной смогли, наконец-то вернуться в Антворд.

1) Клянусь! (лат.)

2) Свет (лат.). В каноне данное заклинание переделано на греческий манер.

С приобретением волшебной палочки для Лапиной количество занятий увеличилось – ведь теперь можно было практиковать более сложные заклинания и учиться трансфигурации, - а сами они проходили в ускоренном темпе. Анна еще раз убедилась в том, что преподавание - это не стезя Снейпа: он был слишком жестким и непоследовательным, мало объяснял и слишком много требовал, не переставая отпускать свои язвительные комментарии о лени и невнимательности при изучении материала. Он заострял внимание на неудачах и никогда не хвалил за успехи. К последнему девушке было не привыкать: когда она училась в школе, оценка “пять” считалось за “нормально, удовлетворительно”, “четыре” - “плохо, можно было и лучше постараться” – это притом, что и отец, и мать ее в школе учились спустя рукава, а мать и бабушка не имели даже специального образования. Поэтому каменное, не выражающее никаких эмоций лицо Северуса Снейпа можно было считать даже своеобразным знаком одобрения со стороны последнего.

В какой-то степени Лапиной было даже выгодно такое положение вещей, особенно когда дело касалось отработки правильных движений. Ведь в таком случае Снейпу приходилось подходить к ней совсем близко, так, что она чувствовала его ровное дыхание немного выше затылка, брать ее руку в свою и выводить вместе с ней нужную фигуру палочкой. Девушка сама не знала почему, но мужские прикосновения, даже самые незначительные, например, простые дружеские объятия, вызывали в ней волну желания, ложную влюбленность. Именно по этой причине она всячески старалась избегать физических контактов с другими людьми и успела прослыть у себя на курсе большой недотрогой – тут, считала она, и религиозное воспитание со стороны матери сказалось, ведь все, что так или иначе могло служить источником плотского наслаждения, Церковь считала грехом. Но не объяснять же весь этот бред Мастеру зелий. Да и, глядя на его не слишком красивое и вечно угрюмое лицо, оказалось относительно легко подавить в себе ложное желание и внушить, что он всего лишь пытается научить ее нормально колдовать.

Но, как уже было сказано выше, наблюдательностью Анна отличалась лишь в тех случаях, когда сама была сторонним свидетелем, и потому она легко могла не заметить промелькнувшей тени улыбки на узких, обычно вытянутых в прямую линию губах зельевара или огонька одобрения в его черных глазах. Северус и сам до конца не понимал, что происходит. Он всего лишь делал то, что считал нужным – давал девчонке что-то вроде начального магического образования – то, чем обычно занимаются с его змейками родители и гувернеры накануне поступления в Хогвартс. Нет, в нем вовсе не было желания становиться наставником для невесть откуда свалившейся на него девицы, но раз волею Судьбы такая ответственность пала именно на него, то он подойдет к делу со всей присущей ему исполнительностью.

Однако постепенно, к своему разочарованию, он все больше сознавал, что быть наставником для выпускницы университета становится все более интересным занятием: Лапина, или Кайнер, как она просила звать ее, дабы быстрее привыкнуть к новому имени, оказалась серьезной и весьма способной ученицей; она легко, пусть не так быстро, как ему хотелось бы, могла проанализировать имеющуюся информацию и сделать правильный вывод; даже если она не знала материал, что бывало довольно часто, ибо в манере Снейпа было спрашивать не по теме “домашнего задания”, то не боялась построить предположение на основе заложенной в вопросе информации; она, нахватавшая разных знаний понемногу, могла быть хорошей собеседницей и при этом сознательно обходила в разговорах неприятные для зельевара темы. Внутренне Снейп даже гордился собой: его методы, несмотря на отсутствие в них и намека на педагогичность, принесли быстрые и качественные результаты. И тут же себя одергивал – вряд ли бы сейчас так радовался (если к Ужасу подземелий это слово применимо в принципе), если бы большую часть подготовительной работы не проделал за него Иоханн Лютер. Тем не менее, прошло около двух недель, а Лапина-Кайнер уже освоила школьную программу по трансфигурации, хотя последняя давалась ей не очень легко, научилась вести магические дуэли (благо, практически полное отсутствие населения в Антворде и наличие вокруг него большого количества скрытых от посторонних глаз пустырей позволяли проводить практические занятия на открытом воздухе), освоила невербальную магию (помогло предварительное изучение окклюменции) и в свободное время, если не помогала Мастеру зелий в лаборатории, баловалась элементальной магией, т.к. школьные заклинания, по большей части, показались ей слишком простыми. В последнем Северус был с ней согласен: его самого раздражал тот факт, что многие старшеклассники едва могут сотворить простейшие заклинания, которые он освоил где-то ко второму году обучения, и потому предложил расширить изучаемый курс.

Ретроспектива…

Лапина и Снейп пришли на очередной пустырь, располагавшийся невдалеке от города-призрака и представлявший собой поляну, поросшую короткой, пожухлой от летнего солнца травой и окруженную кустарником и деревьями, достаточно высокими для того, чтобы скрыть магов от потенциальных праздношатающихся магглов. Конечно, сюда можно было и аппарировать, чтобы сэкономить время, тем более что Лапина этой премудрости научилась достаточно быстро, но Мастера зелий не прельщала перспектива отпаивать успокоительным позеленевшую и трясущуюся после перемещения, как осиновый лист, девицу. После этого ее все равно пошатывало, реакция замедлялась, а сама девушка пребывала в прострации, в связи с чем на приведение ее в чувство требовалось гораздо больше времени, чем они тратили на дорогу пешком. К тому же выяснилось, что на своих двоих Анна могла достаточно быстро ходить, так что подгонять и ждать себя она не заставляла, а сам зельевар решил, что регулярные прогулки на свежем воздухе могут оказаться вполне полезными для него, большую часть времени проводящего в подземельях.

- Воды, пожалуйста, - сухо попросил Снейп, когда они оказались на месте.

- Да, сейчас… - Анна достала из кармана мантии бутылку, которая была у нее с того памятного дня, как она оказалась в 1997-ом, после чего замешкалась в поисках чашки, исподлобья поглядывая на хмурое лицо зельевара, не привыкшего ждать. – Извините, сэр, - виновато сказала она, опустив ресницы, - я забыла чашку, поэтому, если вы не возражаете…

- Довольно! – перебил ее Снейп. – Вы ведьма или кто!

- Простите, сэр, но вы прекрасно знаете, что у меня хуже всего обстоят дела с трансфигурацией…

- Как это понимать? Ведь вы уже, насколько я понял, уяснили основной принцип преобразования, а именно четко представить конечный результат. А со зрительными образами у вас, насколько мне известно, у вас проблем нет.

- Да, это верно, сэр, но относится только к превращениям по типу “живое в живое”, “неживое в неживое”, при этом исходный и конечный предметы по возможности должны иметь схожий элементный состав.

- Вы мыслите слишком по-маггловски, мисс Кайнер.

- Наверное, ведь я уже 26 лет как маггла. Но одновременно я пытаюсь мыслить как ученый. И в моем понимании многие вещи, используемые в транфигурации, не укладываются в основы мироздания. Я могу еще поверить в то, что неживой объект можно наделить разумом и волей – насколько я поняла, подобные чары как раз наложены на Хогвартс, - но я не могу создать живое из неживого или создать что-то из ничего! Это противоречит основам мироздания!

- О, мисс Кайнер, - бархатным, но от этого не менее холодным голосом ответил мужчина, - вот уж не говорите, пожалуйста, о своей учености. “Противоречит основам мироздания…” – да это обыкновенное религиозное самодурство! Запомните, мисс Кайнер, хочется вам этого или нет, - продолжал он, наблюдая за маской скепсиса, застывшей на лице девушки, - но религия была специально придумана для того, чтобы легко можно было управлять людьми, убедив их в собственной беспомощности. И именно поэтому Церковь устраивала массовые гонения на волшебников, потому что мы владеем силами, неподвластными простым смертным, или магглам, и для нас не существует навязанных кем-то границ мироздания!

Сказав это, Снейп не заметил, как практически навис над своей ученицей – большинство студентов такой прием приводил в ступор и трепетный ужас, но Анна всего лишь сделала шаг назад, заложив за спину руки, по-прежнему державшие бутылку с водой, и, гордо вскинув голову, постаралась как можно более спокойно ответить:

- Извините, сэр, но пусть лучше каждый из нас оставит свое мнение о религии при себе. Можете верить в Мерлина, Моргану, Керидвен /1/ – кого угодно. Только, пожалуйста, не указывайте, во что или в кого верить мне.

- Хорошо, - нехотя согласился Снейп: все-таки с человеком, проведшим довольно много времени с религиозной матерью и католическим священником, на подобные темы лучше говорить осторожно, - раз уж вы так уверены, что из ничего могут творить только некие Высшие Силы, то трансфигурируйте, пожалуйста, чашки из имеющегося под рукой материала.

- Да, сэр, я попробую.

К своему удивлению, Снейп обнаружил, что пара небольших камней, лежавших на поляне, исчезли, буквально растворились в воздухе, как если бы к ним применили “Evanesce”, а в золотистом вихре, который создала своей палочкой Лапина, закружились какие-то мелкие песчинки. Лицо ее при этом выглядело напряженным и сосредоточенным, и за все время выполнения заклинания она не произнесла не слова – оказалось, что заклинания, требующие повышенной концентрации и активной мозговой деятельности, проще было выполнять невербально, не тратя время и силы на правильное произнесение нужной звуковой формулы. И через минуту на ладони у девушки оказался простой железный поднос с двумя изящными хрустальными бокалами.

- Aquamenti! – бокалы тут же наполнились чистой водой, после чего один из них перекочевал в руки к зельевару.

- А теперь, мисс Кайнер, расскажите, пожалуйста, что вы сделали, - приказал Снейп, сделав глоток.

- Заклинание “Desintegratum” – разбивает целое на мелкие части вплоть до молекулярных конгломератов, поэтому возникает ложная иллюзия, будто предмет исчез. Далее, получив материал, я создаю необходимый образ, заставляя молекулярные осколки выстраиваться в нужной последовательности. В данном случае мне известно, что в состав камня входят кремний, кислород, калий, алюминий, железо и еще несколько тяжелых металлов, среди которых чаще встречаются свинец и вольфрам. Тогда оксиды калия и кремния я пускаю на создание бокалов, добавляя к ним оксиды вольфрама и свинца для придания прочности и звонкости. А из примесей железа и меди создаю поднос.

- Смею заметить, мисс Кайнер, – сказал зельевар с совершенно невозмутимым выражением лица, - что использование данного заклинания требует особой осторожности, ибо корпускулы не исчезают, но начинают хаотическое движение в пространстве, что может привести к далеко не самым радужным последствиям, в частности, смерти сотворившего заклинание.

- Да, сэр, я читала об этом. Именно поэтому я просто добавляю “Desintegratum” к цепочке транфигурационных заклинаний. Насколько я поняла, это заклинание довольно редко используется на практике.

- Да, и я уже объяснил почему.

- А вот если соединить его и “Evanesce”, то получилось бы заклинание для уничтожения предметов больших размеров. Ведь, насколько мне известно, последнее заклинание не совсем подходит для данной цели.

- Верно, - кивнул зельевар и тут же едва не опешил, но было поздно…

- Disintegro in aeternum, evanescat in vastite! /2/ – выкрикнула девушка, направив палочку на крупный камень неподалеку, прежде чем Снейп схватил ее за руку и оттащил за ближайшее крупное дерево.

И ничего не случилось, если не считать того, что выбранный объектом магического эксперимента камень растворился в воздухе, не оставив после себя абсолютно никаких неуправляемых частиц, страдающих избытком кинетической энергии.

- Вы хоть понимаете, что могли бы убить нас обоих, не сработай ваше заклинание?! – рявкнул на Лапину зельевар, хорошенько встряхнув за плечи.

- Да, понимаю, профессор, - ответила девушка, когда ее перестали трясти, - именно поэтому я и модифицировала заклинание. В “Высшей Трансфигурации” было сказано, что “Desintegratum” необходимо завершить либо превращением расщепленного объекта, либо заклинанием “Evanesce”. Однако, как упоминалось в том же учебнике, простая комбинация этих двух заклинаний давала плохо воспроизводимые результаты. Поэтому я решила объединить их в одно, усилив как дополнительными фразами, так и слабой ритмикой. Я не понимаю только одного: как до этого не додумались авторитетные волшебники, специализирующиеся в трансфигурации, если додумалась какая-то маггла!

- Прекратите! – снова холодный елейный голос и пробирающий взгляд черных глаз. – Я привел вас сюда не за тем, чтобы слушать вашу критику в адрес авторов учебника или наблюдать за вашими сомнительными экспериментами. Мы будем практиковаться в боевой магии. Большую часть заклинаний школьного курса вы уже освоили, и тут я согласен с вами: они действительно слишком простые. К сожалению, и директор, и министр магии не дают и никогда не дадут добро на изучение более сложных заклинаний, и здесь мы подходим к теме сегодняшнего занятия: что вы знаете о Темной магии, мисс Кайнер?

- То есть, вы хотите сказать, сэр, что все заклинания, более сложные, чем “Protego” и “Stupefac”, относятся к темным? – снова с нотками скепсиса в голосе спросила Анна.

- Я этого не говорил. А теперь извольте ответить на мой вопрос, мисс Кайнер.

- Темная магия используется, как правило, чистокровными волшебниками, представителями древних родов, использует более сложные заклинания и ритуалы и имеет более разрушительные последствия по сравнению…

- С чем?

- Просто я не могу назвать те же “Stupefac” или “Expelle arma” заклинаниями Светлой магии.

- Что же вы тогда считаете Светлой магией? – поинтересовался зельевар, облокотившись на дерево и, как обычно, сложив руки на груди.

Его порядком забавляла ситуация, в которой оказалась девушка, не читавшая о темной магии нигде, кроме “Культуры и традиций волшебного мира” (Снейп специально не давал ей читать литературу по данной тематике, дабы она не взорвала его дом раньше времени) и пытавшаяся построить предположение на основе довольно скудных и превратных представлений, приправленных церковными предрассудками.

- Мне кажется… - задумчиво произнесла Лапина, облокотившись на соседнее дерево и глядя себе под ноги, - что светлая магия сродни созиданию, тогда получается, что темная магия имеет сходство с разрушением. Свет – Тьма – Равновесие… Как Эрос и Танатос в человеке…

- И причем здесь Любовь и Смерть? – зельевар, естественно, понимал, какое отношения оба этих явления имеют к магии, но одновременно хотел узнать, насколько близко к правде подберется Лапина.

- Эрос и Танатос – это термины, которые используют психологи в значении двух взаимоисключающих и взаимодополняющих инстинктов человека. Эрос – инстинкт Любви и Созидания – сподвигает человека совершать благородные поступки, защищать то, что ему дорого, выражать свои чувства в творчестве, переживать счастье. Танатос – инстинкт Смерти и Разрушения – вызывает практически весь спектр отрицательных эмоций: гнев, агрессию, уныние, печаль, жажду мести, и побуждает человека совершать поступки под их воздействием. Если проводить эту аналогию дальше, то получается, что Светлая, созидающая магия требует от творящего положительных эмоций, в то время, как Темная, разрушающая – отрицательных эмоций.

- Почти правильно, - кивнул Снейп. – Светлая магия действительно имеет созидающую основу и потому требует переживания и сублимации таких чувств как радость и любовь. Ее можно использовать для защиты, но нельзя использовать для нападения. Практически все сильные атакующие заклинания относятся к темным, поскольку сражаясь с врагом вы будете испытывать к нему, скорее всего, ненависть, но никак не любовь или желание наладить дружеское общение. Темная магия черпает силы из гнева или печали, но не ограничивается ими. Темная магия, или Темные искусства, очень многогранна, она может не только разрушать, но и созидать – обычно последняя возможность используется в ритуалах. Темные заклинания имеют в большинстве своем большую силу, чем соответствующие светлые контрзаклинания. Есть три так называемых непростительных заклятия, применение двух из которых вам довелось видеть на практике. От всех остальных темномагических заклинаний они отличаются лишь тем, что не существует защитных заклинаний, способных им противостоять.

- Простите, сэр, но если вы говорите об атаке Пожирателей на “Fine Chemicals”, то они применяли различные темномагические заклинания, которым никто не мог противостоять, поскольку все попадавшиеся им под руку, кроме меня, были магглами. Да и я сама с моим тогдашним уровнем знаний вряд ли могла бы оказаться серьезным противником.

- То есть, вы хотите сказать, что не знаете, какие из них были непростительные? – зельевар недоуменно поднял левую бровь.

- Точно не “Seco”, так как его слабый вариант смогла создать даже я. Скорее всего “Avada Kedavra” – заклинание смерти, иначе волшебники не погибали бы в сражениях в таких больших количествах. И я сомневаюсь: “Cruciatus” или “Sectumsempra”, т.к. оба наносят противнику очень сильные повреждения, после которых дальше защищаться практически не возможно.

- Итак, к непростительным заклинаниям относятся… - продолжил свою лекцию профессор, в то время как девушка достала из кармана мантии тетрадь и железное перо, приготовившись конспектировать, - смертельное заклятие “Avada Kedavra”, пыточное “Cruciatus” и заклятие подвластия “Imperium”. Последнее полностью парализует волю объекта, напрямую подчиняя ее творящему, и имеет длительный срок воздействия. Многие темные заклинания имеют свои маленькие арканы, будь то наличие побочного проклятия, подобно яду отравляющего организм, или причинение незаживающих ран, которые будут кровоточить, если не применить специальное зелье или контрзаклинание. Да, если против большинства темных заклинаний можно выставить достаточно мощный щит, то чтобы исправить их последствия, вам придется использовать заклинание, тоже темное, но которое нейтрализует только наложенное, и ничего больше. Темные искусства… они изменчивы и многогранны, они не познаны до конца и таят в себе множество тайн…

Все это время Анна молча наблюдала за профессором. Вначале лицо его было каменным и не выражало ровным счетом ничего, а тон был сух и официален, как у большинства преподавателей. Но когда он начал говорить о свойствах темных заклинаний… тут его лицо моментально преобразилось, приняв какое-то маниакальное выражение, глаза загорелись огнем – Лапина сама не раз переживала такие моменты, увлеченно рассказывая о чем-либо, о том, что ей нравится, что она хорошо знает, и потому быстро сделала вывод, что Снейп – непризнанный Магистр Темных искусств – уж слишком страстно он о них рассказывает. С другой стороны, если учесть, что он слизеринец и вхож в ближайшее окружение маньяка Лорда, то он просто обязан знать Темную магию, причем на очень высоком уровне.

- Итак, мисс Кайнер, - тон зельевара вновь стал сухим и официальным, - помимо тех заклинаний, что вам уже известны, вам необходимо знать “Tormenta /3/” – аналог Круциатуса, против которого можно выставить щит; “Putulentia viscerum /4/” – вызывает разложение внутренних органов; “Caedo interius /5/” – поражает внутренние органы путем рассечения, не нанося видимых внешних повреждений; и так называемый ослабленный вариант смертельного проклятия, опять же потому, что от него можно защититься - “Avada Kedavra Explosio /6/” – вызывает направленный сгусток взрывной энергии. Данные заклинания часто используются в магических дуэлях. И запомните, мисс Кайнер, если вам придется сражаться против достаточно серьезного противника, он не будет с вами церемониться, но будет бить на поражение, не стесняясь в выборе средств.

Лапину раздирало желание спросить про защитные заклинания, но она предпочла пока промолчать и подождать, пока Снейп расскажет сам – в тот день был на редкость словоохотлив, что не исключало, однако, что щиты он заставит изучать ее самостоятельно.

- Чтобы защититься, вам нужно знать следующие заклинания: “Thorax /7/” – образует вокруг тела оболочку, поглощающую все заклятия, кроме непростительных; “Sphaera Thoracis /8/” – действие аналогичное, дает сферу произвольного радиуса, часто используется для защиты нескольких людей; “Aegis Palladis /9/” – образует зеркальный щит, отражающий все заклинания, кроме непростительных. Это заклинания высшего уровня, требующие больших затрат магической энергии, а также точного воспроизведения арифмантической формулы. Далее: “Scutum /10/” – щит нижнего уровня, используется для отражения более слабых заклинаний, таких как “Caedo interius” и “Seco”; “Protego firmiter /11/” – поглощающий щит. Для создания двустороннего щита необходимо прибавить к словесной формуле слово “duplex /12/” в нужной грамматической форме и внести соответствующие изменения в геометрическую формулу. – Снейп понизил голос, давая понять, что лекция окончена.

- Простите, сэр, а мы будем их практиковать? – нейтральным голосом спросила девушка, будто речь шла не о высшей магии, а о походе в музей.

Лицо Снейпа исказила довольная ухмылка.

- Надеюсь, вы знали, о чем просили, - сказал он, отойдя от дерева, - ибо я вас буду учить тому, что сам считаю нужным, и меня совершенно не интересует, насколько это совпадает с вашими моральным убеждениями.

Как это и следовало из его слов, зельевар продемонстрировал своей ученице как защитные, так и нападающие заклинания, потом заставил повторять все за ним. Итого на отработку новых заклинаний ушло около двух часов, после чего перешли к дуэли.

- В бою, мисс Кайнер, - снова начал учительствовать Снейп, - правила приличия соблюдать, естественно, никто не будет, однако их требуют учебные и магические дуэли, где противники сражаются один на один. Теперь повторите, пожалуйста, чем магическая дуэль отличается от учебной, кроме цели.

- Магическая дуэль предполагает предварительное заключение магического контракта, в котором оговариваются причины поединка и действия участников в зависимости от его исхода. Несоблюдение данного контракта, или клятвы, несет проклятия обоим участникам.

- Верно, мисс Кайнер. И хотя вы мне немало задолжали за прошедший месяц, и уйти от уплаты долга могли бы, вызвав меня на дуэль и, естественно, выиграв ее, я дам вам лишь учебный поединок. Итак, каковы основные правила дуэли?

- Противники отходят на расстояние сорока шагов друг от друга, - Лапина, уже не один раз сражавшаяся на учебной дуэли, наизусть цитировала заученный текст, - отдают приветствия, после чего начинают бой. Дуэль ведется до разоружения или потери сознания одного из противников. Участник, желающий объявить ничью, должен исполнить приветственный жест. Ничья засчитывается лишь с согласия второго участника.

- Это не все правила.

- То, что вы хотите от меня услышать, связано с темой сегодняшней лекции?

Угрюмое молчание…

- Хорошо, тогда еще одно правило: не использовать непростительные, - Анна с вызовом в глазах посмотрела на зельевара.

- Вопрос был слишком легкий, - отмахнулся он. – Теперь перечислите основные приемы, о которых необходимо помнить на дуэлях.

- Использовать наименее затратные заклинания; от ненаправленных заклинаний по возможности уворачиваться; при составлении цепочки заклинаний использовать такие, чтобы конец геометрический формулы предыдущего являлся началом формулы следующего.

Снейп лишь кивнул в ответ и пошел отмерять свои двадцать шагов. Лапина последовала его примеру. Отдали друг другу приветствия - легкий поклон со стороны мужчины, изящный книксен со стороны девушки – и начали дуэль.

Наверное, никогда еще за все время пребывания в Антворде Анна не слышала в свой адрес такого огромного количества едких комментариев, ясно дающих понять, что она бездарь и лентяйка, не может построить выгодную стратегию нападения и защиты и забывает об элементарных вещах, и что в настоящем бою ее давно бы уже убили. В чем-то девушка была безусловно согласна со своим учителем — оперативностью ее мозги никогда не отличались. Для того, чтобы придумать что-нибудь стоящее, ей требовалась времени гораздо больше, чем летит луч Авады. К тому же, большую часть заклинаний высшей магии приходилось медленно произносить, чтобы правильно вывести палочкой нужную фигуру. От осознания собственной никчемности и череды проигрышей хотелось выть и лезть на стену, которой не было. А то, что один из них был опытным боевым магом с двадцатью годами практики за спиной, а кому-то в первый раз приходится участвовать в более-менее серьезной дуэли, почему-то никто учел.

Поединок за поединком Лапина стала замечать, что каждое из атакующих заклятий имеют свою скорость полета луча, на чем можно прекрасно играть во время боя — как человек, несколько лет занимавшийся катализом, она не могла не понимать этого.

— *Stupefac!* — мастер невербальных заклинаний выпустил из палочки красный луч.

— Tormenta! Protego! — оба в последний момент успевают поставить щиты.

— Thorax! Impedimenta! Expelle arma! Petrificus Totalus! — Анна не успела выставить второй щит и потому попала под действие всех остальных заклинаний алхимика, после чего еще минут пять выслушивала язвительные комментарии последнего, вытянувшись на траве по стойке “смирно”, будучи не в состоянии пошевелиться, пока тот с торжествующим выражением лица не снял заклинание.

… Или вплетать в цепочки невербальные элементальные заклинания, вызывающие небольшие локальные изменения в пространстве, например, сжатие и разрежение — тоже неплохая идея, однако элементальная магия требует сосредоточенности и спокойствия, а попробуй оставаться спокойной, когда тебя осыпают далеко не самыми безобидными заклинаниями и постоянно говорят, что ты ничего не можешь нормально сделать.

— *Seco!* — фиолетовый луч полетел в сторону Лапиной.

— *Aer Contractum!* /13/ Stupefac per fluidum! /14/

Луч из палочки Снейпа сильно затормозил, в то время как в него самого попала светящаяся лиловым молния. Было довольно странное ощущение — будто его не просто сильно ударили, как при действии простого “Stupefac”, но атаковали струей холодной воды.

Анна усмехнулась в кулак, глаза радостно блеснули — наконец-то, наконец-то у нее получилось победить Снейпа — поистине великое достижение за этот день. И не заметила, как до нее долетело замедленное, но незаблокированное “Seco”. Тихо зашипела от боли, схватившись за порезанное плечо. И совсем не обратила внимание, что второй дуэлянт уже поднялся и направил на нее свою палочку.

— *Petrificus Totalus!* — и снова будь добра выслушивать комментарии о том, что сейчас не время для баловства и что лучше бы она выставила нормальный щит, чем тратила время на придумывание на ходу новых заклинаний, и что вообще в бою как можно чаще нужно пользоваться невербальными заклинаниями.

После чего алхимик и, по совместительству, темный маг все-таки смилостивился над своей ученицей и, присев на землю рядом с ней, залечил порезанное плечо, а также вполне искренне поинтересовался действием примененных Лапиной заклинаний.

Как выяснилось, первое заклинание сильно замедляло и ослабляло выпущенное противником проклятие за счет сгущения толщи воздуха, второе было модифицировано для прохождения через сжатые среды на высокой скорости.

Остаток дня прошел в тренировках и дуэлях. Снейп не пожалел, что не запланировал на сегодня варку зелий — прежде всего потому, что ему не надо было беспокоиться о времени. Заодно был повод избежать встречи с Дамблдором или Малфоем, если бы кому из них вздумалось прийти без предупреждения или передать срочное послание. И наконец-то появилась возможность указать Лапиной на ее место, ведь умные студенты — это так непривычно, даже ненормально, а тут она совершает ошибку за ошибкой, давая зельевару полное право придираться — жизнь возвращалась на круги своя. То, что каждая новая дуэль дается девушке все легче и легче, а заклинания становятся более выверенными и точными, он предусмотрительно предпочел не замечать. Т.е. он, конечно, видел это, но считал, что до настоящего дуэлянта Лапиной-Кайнер еще далеко, и ее успехи, пусть довольно стремительные, не заслуживают похвалы, ведь она не выиграла еще ни одной дуэли.

Солнце уже садилось, и надо было возвращаться в дом. Снейп как раз собирался объявить это, как к нему подошла Анна и попросила показать контрзаклятия к “Sectumsempra” и “Putulentia viscerum”, т.к. они наносят очень сильные повреждения с длительным последействием, которые вряд ли можно устранить обычными “Episkei” или “Vulnera sanentur /15/”, а до подхода специалистов человек может просто истечь кровью или истлеть изнутри. А также поинтересовалась, каким еще способом, кроме “Avada Kedavra Explosio”, можно уничтожать сразу множество целей. Северус привычно отмахнулся от девушки, сказав, что он итак рассказал ей слишком много, и что она пока не совершила никаких выдающихся достижений в области высшей магии, чему доказательство — этот день. Тогда Анна предложила устроить последнюю дуэль со следующим условием: если побеждает она, то он рассказывает обо всем, о чем она попросит; если же он, то может назначить любое взыскание, какое захочет. Она понимала, что поступала опрометчиво, фактически развязывая противнику руки, но абсолютно не знала, чего могла бы предложить Снейпу такого, что было бы ему выгодно. Да и он в своем выборе ограничен. Зельевар тоже понимал это, как и то, что не знает, какое наиболее унизительное взыскание придумать для Лапиной, чтобы она либо отказалась от дуэли сейчас, либо не смела приставать к нему больше с дурацкими вопросами — в исходе поединка он не сомневался. В итоге, решив, что придумает взыскание для слишком наглой ученицы позже, согласился на дуэль.

… Прошло около получаса. Положение Лапиной с каждым разом становилось все хуже, хотя она достойно держалась и делала намного меньше ошибок, чем прежде. Снейп уже приготовил эффектную речь на тему ее глупости и красивое заклинание под занавес, как опустил палочку, увидев, что вытворяет его оппонентка. Опять элементальная магия, — решил он, наблюдая, как девушка выписывает какие-то странные круговые пассы волшебной палочкой, и вокруг них обоих появляется темная дымка. Подул противный ветер, и резко потемнело. А под ногами, подобно пушистому рождественскому снегу, клубился темный туман. Но при этом, как ни странно, его не терзали внутренние демоны, не стояли перед глазами самые ужасные воспоминания, не было состояния тоски и безнадежности — значит, не дементоры…

— *Tenebrae, quae in hic presentium animis sunt, in nebula obscura adveni!* /16/ — произнесла заклинание Лапина.

Нет, она вовсе не была настолько гениальной, чтобы, владея палочкой всего две недели, составить несколько заклинаний при своих никудышных знаниях нумерологии. Просто она вполне удачно модифицировала уже существовавшие чары, да и Снейп не на все полки с темномагической литературой наложил охранные заклинания, так что в его отсутствие вполне можно было заняться изучением дополнительного материала.

Заклинание получилось намного мощнее, чем предполагала Лапина. А, может быть, в ком-то из них слишком много тьмы? В любом случае туман получился настолько густой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

— Lumen! — света волшебной палочки едва хватило, чтобы рассеять мрак в радиусе двух метров и разглядеть желтый луч, летящий в сторону девушки.

Северус Снейп придумал достойный Пожирателя и двойного шпиона способ добраться до девушки: послать предположительно в то место, где она стояла, “Tormenta” и прийти на звук ее криков. А под пыткой она будет куда более сговорчивой.

Вдалеке блеснула золотистая сфера — “Tormenta” поглотилось. Снейп усмехнулся про себя: девчонка, мало того, что усложнила “погодные” условия, так еще не забыла, что бой не окончен, и успела отбиться. Снова показался свет, столь мощный, что пробивал туман мрака на расстоянии тех сорока шагов, на которые разошлись дуэлянты. Зельевар решил, что Лапина либо модифицировала небезызвестный “Lumen”, либо у нее выходит слишком сильный “Lumen Maximum”, что вполне согласуется с ее магическим потенциалом. К его удивлению, к белому свету заклинания добавились языки пламени и ярким потоком устремились на него.

— Thorax! Sphaera Thoracis! — выкрикнул он, выставив перед собой щиты, которые световой поток благополучно пробил, изрядно ослабев при этом.

Снейп отделался лишь несколькими пропалинами на мантии и несерьезными ожогами. Она решила отомстить. Отомстить за все свои поражения, — подумал он, прежде, чем потерять сознание.

— Lumen maximum! — выкрикнула девушка. — Что ж, довольно мощно, — подумала она про себя, увидев вдалеке силуэт зельевара. — Продолжаем. *Lumen maximum ac igni potens!* /17/ — и направила палочку в сторону оппонента.

Она увидела, как Снейп выставил два щита, и ее заклинание пробило оба. Мамочки! Она не хотела! Не хотела его убивать! Она не знала, что заклинание выйдет настолько сильным. Вновь сотворив “Lumen Maximum”, девушка, подобрав полы мантии, со всех ног бросилась к повалившемуся на землю мужчине. Только бы он остался жив!

Снейп действительно оказался жив, только поджарился немного. Так, успокоиться, прийти в себя, включить окклюментивный блок…

— Episkei! Vulnera sanentur! Vulnera sanentur per fluidum vi aerisque aquae! /18/ — произнесла Лапина, завершив заклинание алхимическим изображением двух названных стихий.

Мужчину на несколько секунд окутало переливчатое, холодное голубое свечение, оставив после себя совершенно чистую кожу.

— Reparo!

Снейп очнулся от ощущения приятной бодрящей прохлады, будто он попал под небольшой водопад в горах. Боль и жжение куда-то исчезли. Открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним Лапину, которая аккуратно проводила костяшками пальцев по его лицу, а на ее серьезном лице ясно читалось, что все в порядке. Некстати подумалось, что ее прикосновение доставляет ему удовольствие. Нет! К Мерлину все!

— Немедленно уберите от меня руки! — рявкнул зельевар, резко поднявшись с земли и оттолкнув девушку. — И уберите, к Салазару, этот купол! Мне надоели ваши фокусы!

— Извините, сэр, — немного виноватым голосом ответила Анна, стараясь не смотреть мужчине в лицо, — я просто хотела проверить, исчезли ли ваши ожоги после заклинания.

— Вы что, испытали на мне очередное свое заклинание?! — да, для полного счастья осталось умереть в результате неудачного эксперимента колдуньи-самоучки.

Кивок в ответ.

— Вам мышей мало? — Снейп окинул Лапину своим фирменным взглядом, который, подобно “Lumen Maximum”, действовал даже сквозь туман мрака.

— Спасибо, сэр, буду знать.

— А теперь убирайте этот туман! Вы что, сотворили заклинание, которое не знаете, как отменить? — Снейп обратил внимание, как Анна в некотором отдалении от него выписывала непонятные фигуры палочкой. — Finita!

Не подействовало.

— Tenebrae obiunt et dies reverrit! /19/ — выдала наконец-то Анна, пояснив, что не сразу вспомнила нужную геометрическую формулу.

Оказалось, что солнце уже село, и постепенно начинало темнеть.

— Ну что, сэр, теперь вы покажете мне контрзаклятья к “Sectumsempra” и “Putulentia viscerum”? Ведь я выиграла дуэль.

— А вы не хотите в Азкабан, мисс Кайнер? — елейным голосом спросил Снейп. — А то, знаете ли, к непростительным относят все заклинания, против которых нельзя выставить щит. И к трем, вам уже известным, добавится четвертое.

Анна нервно сглотнула. Последнее она не предусмотрела. Контрзаклятие — да существует, — но его применяют уже после. А щит высшего уровня ее световой поток действительно пробивает и поэтому попадает в категорию непростительных. Другое дело, что щит можно изобрести…

— Сэр, вы применяли “Thorax” и “Sphaera Thoracis”, верно?

Утвердительный кивок в ответ.

— А что если между высшими щитовыми чарами существуют подуровни? Давайте сделаем так: вы меня атакуете, а я попробую защититься с помощью “Aegis Palladis”?

— Нет, мисс Кайнер. Элементалист здесь вы, а не я, поэтому, несмотря на весь мой опыт боевого мага, ваше заклинание у меня, скорее всего, выйдет более слабым. Так же я хотел бы, чтобы вы в замедленном темпе воспроизвели нужную фигуру и произнесли формулу вербально.

— Да, сэр, — ответила девушка и отошла на двадцать шагов назад.

— Lumen Solare! /19/ — сказал Снейп, и три светящихся шара, слегка покачивающихся в воздухе, поплыли над головами магов, изображая некое подобие дневного света.

— Как вы просили, профессор, — сказала Анна, начав чертить палочкой фигуру. — Lumen maximum ac igni potens!

— Aegis Palladis! — зельевар специально произнес заклинание вербально, чтобы оно сработало на полную мощь.

Возникший в воздухе серебристый щит не отразил, но поглотил попавший в него световой поток, немилосердно задрожав при этом. Что ж, от Азкабана мисс Кайнер точно отвертелась.

— Надо модифицировать заклинание, — задумчиво сказала Лапина, подперев подбородок и уставившись в землю, — в таком исполнении оно отбирает слишком много сил…

С последним утверждением Северус был полностью согласен: рука болела так, будто он два часа кряду посылал и отражал цепочки далеко не самых безобидных заклинаний; от напряжения на лбу высыпал холодный пот, а общее ощущение было таким, будто по нему пробежалось стадо гиппогрифов.

— … если атакующее заклинание — элементальное, то щит тоже должен содержать элементальную магию… — продолжала бубнить себе под нос Анна, меряя шагами поляну и покручивая волшебную палочку в руках.

Зельвар наколдовал себе стакан с водой и сделал несколько глотков, наблюдая, как девушка периодически совершает пассы палочкой, из которой временами вылетало что-то блестящее, отдаленно напоминающее эгиду, пока не заметил высокий серебристый щит, по которому, словно потоки воды, переливались блики. Да, огонь и вода — две противоположные стихии. Естественно, как элементалист, она будет отталкиваться от этого. Что–то все элементальные заклинания, по крайней мере, в исполнении мисс Кайнер, выходят какими-то блестящими и переливчатыми… Символизируют переменчивость стихий?

— Профессор, — голос девушки вывел Снейпа из раздумий, — кажется, я смогла правильно модифицировать заклинание. Его надо проверить. Только давайте в этот раз нападать будете вы, а я — защищаться, так как щит, как вы поняли, я тоже создала элементальный.

— Хорошо, — бесстрастно ответил профессор, — пусть будет по-вашему, — и отошел на полагающееся количество шагов. — Начинаем на счет три. Один! Два! Три! Lumen maximum ac igni potens!

— Aegis Palladis imbrem emanans! /21/

Сгусток огня и света ударил в переливающийся серебром щит и… разлетелся на мелкие светящиеся капли, которые испарились через несколько секунд. Все-таки элементальная магия была поистине красивой.

— Каковы теперь энергетические затраты? — поинтересовался зельевар.

— Намного меньше, чем при использовании обычного “Aegis Palladis”, если сравнить вашу внешнюю реакцию с моей, — ответила Анна и полезла в карман мантии за водой.

— Мерлина ради! — выругался Снейп, наколдовав для Лапиной чашку, — выучите когда-нибудь трансфигурацию и начните применять по назначению!

— Спасибо сэр, — ответила Анна, лукаво улыбнувшись, — и все-таки за вами остается ваша часть уговора.

— И когда это вы стали превращаться в слизеринку? — наигранно удивился Северус.

— Не знаю, когда, но под вашим влиянием точно, — девушка продолжала все так же хитро улыбаться.

— Тогда приготовьтесь слушать. Два раза повторять не буду, — сухо ответил Снейп, вновь чувствуя себя паршиво оттого, что приходится идти на поводу у девчонки, чтобы исполнить уговор, который, как известно, дороже денег, и что, вдобавок, он этой самой девчонке проиграл. — Контрзаклятие к “Putulentia viscerum” звучит как “Viscera sanentur et purificentur” /22/, — и вывел палочкой замысловатую фигуру, напоминающую круг, вписанный в квадрат и описанный вокруг ромба. — Последствия “Sectumsempra” устраняются заклинанием, более сложным как в технике исполнения, так и в вербальной формуле. Запоминайте: “Vulnera vulnera versus/ Viscera viscera versus/ Sanguis reversus” /23/ — и вывел нечто, напоминающее две ломаные буквы латинские буквы S, перечеркнутые посередине, при этом первое слово совпадало с началом геометрической формулы, а последнее — с концом.

— Спасибо… профессор, — поблагодарила девушка, едва подавляя зевоту, и воспроизвела заклинание невербально.

Она уже догадалась, что последнее заклинание, как и то, контзаклятием к которому оно являлось, принадлежало Северусу Снейпу — уж слишком характерными в геометрической формуле были две готические буквы S, словно подтверждавшие магическую подпись автора.

— Мисс Кайнер, мы итак задержались здесь слишком долго по вашей прихоти, в связи с чем настоятельно рекомендую вам замолчать и следовать за мной, — каменное лицо Снейпа не выражало ничего, кроме раздражения на ученицу, отнявшую у него слишком много времени.

Бросив в сторону девушки предупреждающий взгляд, он пошел по тропинке, ведущей к городку.

Лапина послушно плелась вслед за профессором, едва не падая от усталости. Единственным ее желанием было как можно быстрее добраться до дома и завалиться спать, однако его осуществлению мешали ноги, которые все меньше и меньше желали слушаться, и веки, норовившие вот-вот закрыться. Даже белый свет “Lumen”, которым Снейп освещал дорогу перед собой, нагонял тоску и сонливость. На девушку уже не действовали ни косые взгляды зельевара, ни его грубые оклики с просьбой поторопиться, чтобы не остаться ночевать в лесу. Если утром она могла спокойно идти в ногу с профессором, походка которого была грациозной и стремительной одновременно, то теперь она на несколько шагов отставала от него, хотя мужчина, тоже уставший за день, шел не так быстро, как десятью часами ранее.

Постепенно расстояние между ними увеличивалось, и Снейп все чаще был вынужден останавливаться и ждать девушку, из-за которой не мог теперь попасть домой раньше, чем хотелось бы. Анна видела, что он зол на нее, но ничего не могла с собой поделать. После нескольких часов напряженного мыслительного процесса голова отказывалась работать в полную силу, реакция притупилась, мир воспринимался, словно сквозь пелену.

— Профессор… — выдала наконец-то Лапина после очередной заслуженной порции оскорблений. — Извините… но я больше не могу… Давайте лучше аппарируем…

— Чтобы я потом еще целый час откачивал вас после аппарации? — бровь зельевара взметнулась вверх. — Я вообще-то тоже спать хочу, и меня совершенно не радует перспектива отложить долгожданный отдых на неопределенный срок.

— Но… — девушка сделала еще несколько шагов вперед, не сильно разбирая направление, и упала бы, если бы профессор не схватил ее за руки. — Спасибо, сэр… Может, вы просто оставите меня здесь… и наколдуете охранные чары… а утром я сама найду дорогу до дома… — она не заметила, как уже почти висела на зельеваре.

Нельзя сказать, что Снейпа не порадовала подобная идея, но было в ней что-то неправильное. Да, эта идея глупая, именно глупая. Ведь что еще, кроме глупости, может прийти в голову девице, засыпающей на ходу. Нет, он вовсе не отличался благородством Гриффиндора или добротой Хаффлпаффа, просто ему совершенно не хотелось идти на следующий день и разыскивать эту девчонку, за которую он волей случая должен нести теперь ответственность. Одновременно он заметил, что Лапина не вызывает навязчивого желания оттолкнуть ее. Что ж, это упрощает дело.

— *Stupefac!* — простое невербальное заклятие, и девушка обмякла у него на руках.

Подняв ее, Снейп продолжил путь. К его удивлению, ноша практически не повлияла на скорость передвижения, только вот держать палочку стало неудобно, поэтому пришлось полагаться на выработанное годами умение различать предметы в темноте.

Придя домой, он отнес Анну в ее комнату и бережно положил на кровать, укрыв пледом. К своему удивлению, он обнаружил, что вовсе не испытывает особого облегчения оттого, что сложил наконец-то ношу со своих рук. Мало того, нести девушку на руках оказалось не только не противно, но и… даже приятно. Что это? Нереализованное когда-то желание любить и защищать? Помутнение рассудка в результате постоянного переутомления и недосыпания? Только бред — другого объяснения его ощущениям нет. Помедлив, Снейп в последний раз, когда его никто не видит, позволил себе на время стать таким, каким он мог бы быть, сложись его жизнь иначе. Поправил плед, убрал прядь, упавшую на лицо девушки, провел костяшками пальцев по ее щеке и, резко одернув руку, пошел к себе. Завтра все будет, как положено…

Конец ретроспективы…

Да, Северус Снейп гордился своей ученицей, ее успехами, но его немало беспокоил тот факт, что: 1) разговаривая с ней или наблюдая за ней, он позволял себе любоваться ею, хотя, за исключением, пожалуй, глаз, в ней ничего примечательного не было; 2) он слишком часто соглашался с ней, она не вписывалась в канон тупых студентов; 3) его совершенно не раздражало ее присутствие. И он прекрасно сознавал, что сам себя загнал в эту ловушку. Из всего того, чему он ее учил, она напросилась только на зелья — скорее в силу профессиональной деятельности. Он сам предложил ей поехать в Хогвартс, сам взялся обучать магии, сам навязал ей изучение основ этикета — и, пожалуйста, как и она предсказывала, обосновывая свое нежелание изучать последний предмет, он теперь все больше обращает на нее внимание, а теперь, как показала практика, считает ее и привлекательной. Мерлин, лучше она была бы тупой и неуклюжей, как раньше, и, желательно, страхолюдиной — и можно было бы спокойно жить дальше. Нет, наверное, вся причина в том, что здесь, в Паучьем тупике, ему больше не с кем было общаться (хотя склонности к общению зельевар никогда не замечал за собой), и он просто привык к ней. Интересно, смог бы он привыкнуть к присутствию рядом с собой Поттера, если бы пришлось жить с ним в одном доме? Нет, лучше об этом совсем не думать… Надо просто надеть привычную маску Ужаса подземелий и Сальноволосой Летучей мыши, которую он неизменно носит в Хогвартсе, и все станет на свои места. Он будет больше, чем достаточно, загружен работой, чтобы отвлекаться на посторонние мысли, а она затеряется в толпе студентов, где быстро найдет, с кем поговорить…

Объявив Лапиной, что он сделал все от него зависящее, чтобы она смогла успешно учиться в Хогвартсе, и что ему нужно подготовиться к новому учебному году, а также что домашняя библиотека полностью в ее распоряжении, Снейп ясно дал понять, что его лучше не беспокоить, и удалился к себе в лабораторию. Для Анны такое изменение в его поведении стало неприятной неожиданностью: все-таки, пусть несколько настороженные, но товарищеские, доверительные отношения куда лучше враждебного нейтралитета, который существовал между ними всю первую неделю пребывания ее в прошлом, и вновь возник теперь. Лапина не была экспертом в человеческих отношениях и потому не стала строить беспочвенных предположений о причине такой резкой смены настроения у зельевара, и благоразумно предпочла не расспрашивать последнего. Одно она знала точно: это никак не связано с их последней дуэлью, вернее, с тем, что она его победила, испытав свое собственное заклинание.

С зельеваром они, как и в первую неделю, виделись редко, даже обедали иногда в разное время. В лаборатории она проводила теперь очень мало времени — Снейп не желал лишний раз терпеть ее присутствие и приглашал только тогда, когда ему срочно нужен был ассистент (раньше, до того, как Лапина навязалась ему в таковые, он сильно недооценивал эту должность). Большую часть времени она проводила у себя в комнате — на улицу выходить было нельзя, да и желания не было — и отрабатывала невербальные чары и транфигурацию (профессор потребовал, чтобы она никак не смела напоминать о своем присутствии), а также изучала руны и нумерологию. И последняя вместе с трансфигурацией, естественно, давались ей труднее всего. Только когда Снейп уходил куда-нибудь по делам или на шабаш к Лорду, она могла позволить себе вздохнуть свободно и заниматься, чем душе угодно — насколько это было возможно в его доме.

И сегодня снова был один из таких дней, вернее вечеров, когда хозяин отсутствовал. Лапина сидела у себя в комнате за маленьким шатким столиком и изучала собственные арифмантические схемы, пытаясь понять, как тот или иной элемент геометрической формулы влияет на свойства заклинания. Да, такая типичная задача для курсовой — изучить зависимость “состав — свойства”. Закончив разглядывать чертежи, она потянулась, едва не упав с не менее шаткого стула. И тут обратила внимание на сидящую в углу жирную крысу. Да, крысы в этом доме ее порядком достали, особенно когда решили оккупировать ее территорию, и за это они поплатятся, — решила девушка, запустив в грызуна оглушающее заклятие. Крыса пискнула и упала навзничь, задрав лапки кверху. “Слишком легко, — подумала девушка, — даже неинтересно”: грызуны падали и околевали от простейших ударных заклятий.

Анна настолько увлеклась своей идеей очистить дом от мелких пакостников, что едва не проморгала уничтожение собственного конспекта: какая-то наглая и особо толстая крыса методично выгрызала листы из ее тетради, причем взгляд животного был, странно сказать, осмысленный, будто она читала записи.

— А ну брысь отсюда! — закричала Лапина. — Stupefac!

К удивлению девушки, данный представитель отряда грызунов оказался куда более проворным и сообразительным, чем его собратья, и ловко вывернулся из-под красного луча, зажав в зубах тетрадные листы — последнее поразило Лапину больше всего. Ну зачем крысе арифмантические схемы? Нет, она не допустит, чтобы плоды ее многодневного труда вот так глупо пропали. Анна до сих пор помнила, как готова была выцарапать глаза своему одногруппнику-лентяю, взявшему однажды ее конспекты перед семестровым зачетом и благополучно их потерявшему еще до зачета. Да, крыса однозначно попадает под раздачу…

Не особо церемонясь, Лапина принялась обстреливать животное слабыми ударными заклинаниями, но крыса все равно оказывалась быстрее и успевала убежать из-под обстрела. Грызун уже собирался уползти в свою щель под плинтусом в гостиной, но возникла небольшая проблема: тетрадные листы никак не хотели пролезать в узкую дырку в стене.

— Incarcero! — крыса так и не успела осуществить свой план по сворачиванию бумаги в трубочку, оказавшись в коконе из магических веревок.

— Слушай, крысеныш, а ты в курсе, что нехорошо воровать чужие вещи? — назидательным тоном проговорила Анна, наклонившись над маленьким пленником и подобрав с пола конспекты.

Что-то в этой крысе ей определенно казалось ненормальным: во-первых, животное действовало явно целенаправленно, иначе не стало бы выгрызать страницы целиком, чтобы утащить их потом в свой тайник; во-вторых, осмысленный, а в данной случае донельзя перепуганный взгляд черных глаз-бусинок; и, в-третьих, серебряная лапка. Крыса-мутант, решила девушка, хмыкнув. А если это животное способно совершать осмысленные и целенаправленные действия, то есть смысл покопаться в его мозгах…

— Legilimens!

И перед девушкой тут же понеслись черно-белые картинки, изображавшие, наверное, будни любой среднестатистической крысы: перебежки по темным норам и канализационным трубам, поиск еды. А вот кое-что поинтересней: крыса сидит на кухне и внимательно наблюдает за тем, как они со Снейпом завтракают. А вот это же животное прячется где-то в лаборатории и трясется от страху, как бы его не выбрали для опытов. Из просмотренных воспоминаний Лапина поняла, что крыса не так давно обитает в доме — не больше месяца, а также то, что ее обиталищем являлись в основном кухня и гостиная, реже — лаборатория и спальня Снейпа, в которой животное тоже что-то искало.

Анна усилила напор. Похоже, эта крыса и впрямь особенная, раз немного владеет окклюменцией: Она остановилась на одном из новых воспоминаний, которое, судя по очереди его появления, было относительно свежим.

… Это было темное, выложенное камнем помещение с низким сводом и горящим по стенам факелами. Скорее всего, подземелье какого-нибудь замка или тюрьма. Перед дрожащей от страха крысой возвышалась огромная фигура в черном бархатном плаще, украшенном серебряной окантовкой. Голову скрывал плотно надвинутый на лоб капюшон, а вокруг шеи обмоталась огромная, неприятно скалившаяся змея, всем своим видом показывавшая, что не прочь пообедать прямо сейчас.

— Вижу, ты последовал моим советам, Хвост… — раздался сверху холодный шипящий голос, которому вторила свернувшаяся кольцами змея, не выражающий повседневной озлобленности или раздражения, что было характерно для зельевара, когда тот пребывал в особо плохом настроении, но зловещий и пробирающий до костей.

— Д-да, Хозяин, — пропищал крыс (это был именно он), замирая под взглядом светящихся из-под капюшона глаз-щелок на уродливом, мертвенно-бледном лице, у которого, похоже, отсутствовал нос.

— То есть ты утверждаешь, что наш скользкий друг все-таки живет с той магглой? — последнее слово маг буквально выплюнул.

— Д-да, Хозяин. Но она оказалась ведьмой. Она несколько раз колдовала, — крысу явно залезли в голову, так как Лапина увидела еще один поток воспоминаний.

Она мысленно обрадовалась, что этот мерзкий грызун не увидел ничего по-настоящему серьезного: большую часть практических занятий Снейп устраивал где-нибудь за городом, а в доме она, как правило, учила теорию. И заодно сделала вывод, что этот тип со змеей — сильный легилимент. Наверное, как Снейп, или даже еще сильнее. Значит, второй господин нашего уважаемого зельевара, известный как Темный Лорд. Вот почему за неделю до похода в Косой переулок Снейп вернулся со своего шабаша едва живым, а тот блондин, Люциус, кажется, пошел обыскивать дом. Эта поганая крыса донесла на них! Последующие разы Северус приходил домой, будучи также измотанным и нервным, но относительно здоровым — видимо, выдерживал обычную проверку. Наверное, этот Люциус имеет большой авторитет среди Пожирателей, если Лорд поверил ему, а не Хвосту, раз решил, что Снейп живет один, а его (Люциуса) пригласил на дружеские посиделки.

— В последнее время Северус что-то утаивает от меня… — задумчиво произнес Лорд, погладив свою змею, отчего та завернула еще одно кольцо вокруг его шеи. — Продолжай следить за ним, Хвост. Добудешь доказательства и будешь вознагражден — Темный Лорд знает, как измерить верность. А теперь… Crucio! — тело пронзила дикая боль, крыса начала пищать и биться в конвульсиях. — Это чтоб запомнил, Хвост. Ха-ха! — до чего же противный смех был у этого Лорда. — А теперь отправляйся и не смей больше разочаровывать меня, — послав еще одно пыточное на прощание, великий темный маг скрылся в коридоре, взметнув полами своего широкого плаща.

Анна вынырнула из воспоминаний Хвоста. Она вовремя его перехватила, иначе… Она не стала представлять, что разгневанный Лорд сделал бы со Снейпом, но сегодня ночью стало бы на два трупа больше. Неожиданно в девушке поднялась волна мести: за попытку своровать конспект, на который она убила много времени и сил; за соглядатайство и доносительство, которое могло стоить зельевару жизни — последнее Лапина никак не могла допустить в своем сознании. Да, этот гаденыш заслужил наказание, и она сделает это. Глубоко вздохнув, девушка нацелила палочку на крысу и произнесла:

— Avada Kedavra!

Ярко-зеленый луч попал крысе прямо в голову. Животное пискнуло и спустило дух, подобно его собратьям. На долю секунды вспыхнуло зеленовато-голубое сияние, и на месте крысы оказался небольшого роста некрасивый мужчина с маленькими, теперь навечно застывшими водянистыми глазками, редкими волосами на висках и затылке, сутулыми плечами и серебряной рукой.

Увидев сию картину, Анна обреченно осела на пол и беззвучно затряслась в истерике. Она в первый раз, осознанно убила человека. Она сама этого захотела. И что-то внутри ей подсказывало, что с этим нужно смириться: пути назад нет.

Сегодня Люциус Малфой давал бал в одном из своих поместий. Казалось бы, чрезвычайно глупо предаваться светским забавам, когда магическое сообщество стоит на пороге войны, и твоя семья первой может попасть под удар с обеих сторон. Но у Главы рода Малфоев были свои планы на жизнь.

После прошлогоднего фиаско в Отделе тайн немало времени и средств он потратил на то, чтобы не сесть в Азкабан и восстановить свою репутацию. Позже его примеру последовали и остальные Пожиратели, которым было что терять. Благотворительные балы, крупные пожертвования больнице св. Мунго и приюту для сирот при Министерстве Магии, спонсорская помощь самому Министерству — Темный Лорд смотрел сквозь пальцы на проводимую его слугами кампанию по обелению самих себя. Он знал, что таким образом эти презренные трусы обеспечивают себе тылы, пути к отступлению, потому что сомневаются в нем, великом Лорде Вольдеморте. И они уже получили свое заслуженное “Crucio”. Но, в то же время, видел в этом некое преимущество — а именно возможность постепенно и незаметно захватить власть так, что и понять никто не успеет, что и как произошло. И потому разрешал своим Пожирателям действовать на собственное усмотрение, незаметно стравливая их между собой и заставляя шпионить друг за другом.

Снейп молча стоял за колонной, скрестив на груди руки и наблюдая за гостями. Он уже успел обменяться дежурными приветствиями со всеми гостями, сделать комплимент красоте и гостеприимству хозяйке дома, поинтересоваться успехами и сделать наставления младшему Малфою и, по совместительству, крестнику и осушить бокал отличного эльфийского вина за беседой с Малфоем страшим. Все приличия исполнены, теперь можно было заняться собственными делами.

Свою позицию он считал крайне удачной: формально он находился на террасе, дышал “свежим воздухом”, как посоветовала ему Нарцисса. Он стоял в тени, поэтому его легко было не заметить в полумраке ночи. И рядом с колонной было высокое стрельчатое окно, сквозь которое можно было отлично обозревать панораму большой гостиной Малфой-Мэнора. Среди гостей были друзья Малфоев с семьями и родители некоторых его учеников — Забини, Нотты, Паркинсоны, Буллстоуды, Гринграсс, Крэббы и Гойлы — со Слизерина, Скримжеры и Смиты — с Хаффлпаффа, Турпин и Эджком — с Равенкло. Люциус гордо вещал министру об очередной благотворительной программе. Гордая миссис Малфой лишь слегка кивала в поддержку мужу. Говорили в основном ни о чем, как это и бывает на подобных мероприятиях — не обсуждать же свои темные пожирательские делишки при министре и его сторонниках.

Молодежь сосредоточилась в другом конце зала и вела свои разговоры. Среди них присутствовали и члены немецкой делегации, которую Снейп и Лапина видели тремя неделями ранее в Косом переулке. Их куратор, Отто фон Генниген, сидел в кресле, не спеша, потягивал вино, изредка прислушиваясь к разговору Малфоя старшего и Скримжера, и параллельно беседовал с родителями Лизы Турпин и сестер Гринграсс. Одетый с иголочки Бранау о чем-то хвастался перед Драко, Теодором и Блейзом. Те отвечали заинтересованностью pro forma и завистью de facto. Еще трое держались своего рода национальным анклавом. Юноши, оба потомственных аристократа, держались уверенно и с достоинством, в то время как девушка, несмотря на, буквально, ангельский лик и красивый наряд, чувствовала себя будто не в своей тарелке и постоянно нервничала. Было видно, подобный выход в свет состоялся для нее впервые. Как и Бранау, они все собирались поступить на седьмой курс Хогвартса, чтобы официально подтвердить свое магическое образование.

Вскоре заиграла музыка, и начались танцы. Первыми, как положено по этикету, начали Люциус и Нарцисса, за ними пошли Скримжеры, Эджкомы и Смиты, потом все остальные. Молодежь танцевала отдельно. Северус вернулся в зал и, удобно устроившись в кресле стиля барокко, сделал вид, что читает, продолжая наблюдать за происходящим. Зная, что ничего важного из разговоров взрослых он не услышит, и что Люциус сам ему выдаст стоящую информацию при беседе tête-á— tête у него в кабинете, Северус переключил свое внимание на подростков. Бранау вначале ни с кем не танцевал, Драко пошел на танец вместе с Пэнси Паркинсон, Карл Шенбрюнн, тот самый красавец-шатен, которого Лапина приняла вначале за Бранау, вел златокудрую Элизу Миллер. По тому, как парень вел себя, как предупредительно и нежно относился к девушке, было видно, что он воспитан в лучших традициях культа благородного рыцаря и прекрасной дамы. Еще один немец, рыжеволосый Лотар фон Визерхофф, уже пытался заигрывать с Лизой Турпин. Когда первый танец закончился, Малфой с Паркинсон подошли к Бранау для разговора, после чего заговорщически захихикали, словно затевали какую-то пакость. Пары поменялись: Драко стал с Элизой, Бранау с Паркинсон, а Шенбрюнн с Дафной Гринграсс. Все шло, как обычно, пока Миллер неожиданно не запнулась, словно под действием “Impedimenta”, и упала, наступив на край слишком длинной шелковой мантии. Малфой, видя, что взрослые не обращают на них внимание, даже не помог девушке подняться — за него это сделали Визерхофф и Шенбрюнн, — а только поморщил нос и демонстративно начал отряхиваться белым батистовым платком.

— Я думал, что грязнокровки, если им выпала такая честь, как оказаться в высшем обществе, хотя бы прилично себя вести научатся, — пренебрежительно сказал он, вытирая руки; стоявшие рядом Кребб, Гойл, Паркинсон, Буллстоуд и Смит глупо заржали.

Нет, Малфой определенно перегнул палку, решил Снейп и встал со своего места, чтобы предотвратить назревающий скандал. Однако, к тому моменту, как он подобрался к эпицентру событий, подростки сами почти решили проблему.

— Заткнись, Малфой! — грубо сказал ему Визерхофф. — Посмотрим еще, кто о кого обмарается! — и сделал шаг вперед, чтобы нанести предупреждающий удар. — Типичный гриффиндорец.

— Не торопись, Лотар, — Карл отодвинул Визерхоффа и, гордо, подняв голову, посмотрел в бледное лицо наследника рода Малфоев. — Малфой, ты знаешь древние обычаи гостеприимства и знаешь, что ждет нарушившего их, — холодный голос юноши звучал спокойно и уверенно, он определенно знал, о чем говорил: согласно вышеупомянутым обычаям, все гости, пребывавшие в доме, находились под защитой хозяина и формально считались его родственниками. — И потому я говорю тебе: проси прощение у Элизы…

— А если не попрошу? — Драко хитро прищурился; он уже понял, чем ему может грозить неисполнение просьбы, как и то, что если он переступит через себя и исполнит ее, то предстанет в донельзя позорном и глупом положении перед однокурсниками.

— Тогда твой отец как хозяин дома должен будет сделать это, — закончил Шенбрюнн.

Лицо Малфоя из просто бледного превратилось в мертвенно-бледное. Он совершил глупость — он только сейчас это понял. Он только что подставил под серьезный удар всю семью — перед министром и иностранными гостями. Забылся, здесь не Хогвартс, где ему практически все сходило с рук, и где можно было спокойно унижать грязнокровку Грейнджер — все равно взыскание будут отрабатывать ее дружки, а не он. За них же, — взгляд переметнулся на приближавшегося к ним Геннигена, — есть кому постоять.

— Мистер Малфой, — строго произнес зельевар, опередив немца, — с вами хочет поговорить ваш отец.

Мерлин! Как же ему надоело покрывать Драко. Да, он декан Слизерина и обязан защищать своих змеек. Да, глупые гриффы сами виноваты, что сразу начинают вестись на его провокации и махать кулаками. Но некоторым выходкам, таким, как только что имела место быть, нет оправдания, и если бы не давняя дружба Люциуса Малфоя с профессором зельеварения, Драко вел бы себя тише воды, ниже травы, либо был бы наказан до конца учебы в Хогвартсе.

— Мисс Миллер… — теперь ему придется взять на себя ответственность за поступок Драко (пусть тут не обошлось без участия Бранау), за то слово, что произнес он сам когда-то, за слово, что разрушило его жизнь…

Девушка, до этого аккуратно удерживаемая за плечи Шенбрюнном, вытерла слезы и посмотрела на Снейпа перепуганными голубыми глазами, не зная, чего ей ждать еще. Приобнявший ее Карл, напротив, смотрел с вызовом, готовый снова защитить девушку, но пока молчал.

— Мисс Миллер, я прошу у вас прощение за несоответствующее поведение своего студента и обещаю проследить, чтобы подобные случаи не повторялись впредь.

— Спасибо, господин профессор.

Элиза с благодарностью взглянула в черные глаза профессора и тут же поспешила отвести взгляд. Карл лишь молча кивнул в знак согласия и, сказав по-немецки, что им пора идти, под руку увел ее из зала.

Мужчина проводил пару взглядом. Если не считать того, что он заступился за магглорожденную, перед ним сейчас был настоящий слизеринец, истинный аристократ. Если же считать, что может говорить о стремлении к справедливости, то он может попасть в Гриффиндор, куда уже почти записался его рыжий друг. Мерлин! Почему все рыжие учатся исключительно в Гриффиндоре? Одна уже давно мертва, забрав его сердце с собой в могилу, а все остальные регулярно изводят его своими выходками, желая насолить мерзкому преподавателю зельеварения. Девочка, напротив, слишком добрая, пугливая и впечатлительная — прямая дорога в Хаффлпафф.

После того, как большая часть гостей отправилась по домам, а оставшиеся удобно разместились в любезно предоставленных леди Малфой комнатах, Люциус позвал Снейпа к себе в кабинет для приватной беседы.

Кабинет, обставленный в стиле Позднего Возрождения, выглядел как всегда: высокие панели из дуба, несколько портретов в позолоченных рамах, высокие книжные шкафы, украшенные округлыми резными фронтонами сверху, тяжелые темно-синие портьеры на окнах с квадратным плетением, поставленные в центре комнаты углом два стола, широкие мягкие кресла также с темно-синей обивкой и резными деревянными подлокотниками, тяжелые золотые канделябры, освещавшие помещение. Мужчины уселись в кресла. Люциус позвал домового эльфа, и тот подал им наполненные дорогим вином бокалы. Разговор начался с обычного светского пустословия, постепенно перекинувшись на прошедший вечер.

— … Разочаровался я, друг мой, в немцах, — задумчиво сказал Люциус, налив себе еще вина. — Сплошной Гриффиндор и Хаффпафф. Только один Бранау вызывает уважение.

— Только потому, что племянник Мальсибера и успел выслужиться перед Лордом, — подумал про себя Северус, а вслух добавил: — Доживем до распределения и посмотрим, Люциус. — Про Шенбрюнна он говорить не стал.

— Северус, ты поспешно привел Драко ко мне. Что у них случилось? Если мне не изменяет память, буквально сразу же ушли немцы, дав понять, что не особо желают иметь с нами дело.

— Насколько я понял, — спокойно говорил Снейп — сказывался многолетний опыт шпиона, — кто-то обидел Миллер, и виноватым сочли Драко. Я подошел, когда уже все закончилось, и отослал его к тебе, чтобы он не наговорил глупостей.

— Ты мудро поступил, Северус… — Малфой, не спеша наслаждался уже третьим бокалом вина, в то время как Снейп не успел осушить и первый. — Геннинген не такой уж хороший союзник, так что мы немного потеряли, позволив им легко уйти, а Бранау уже в наших рядах…

Далее беседа перешла в обсуждение службы у Темного Лорда.

— За тобой следят, Северус, — лицо Малфоя старшего неожиданно стало серьезным, а сам он выпрямился в кресле, — говорю тебе как друг.

— Спасибо, Люциус, — бесстрастно ответил Снейп.

— Я серьезно, Северус. Если сегодня к утру тебя вызовет Лорд, то знай: ты больше не жилец.

Лицо зельевара по-прежнему оставалось каменным. Сколько раз он был на пороге смерти и ускользал от нее? Но именно сейчас он боялся смерти, именно сейчас ему почему-то стало страшно за свою пустую никчемную жизнь. Неважно, у него есть дела более важные, чем собственные страхи.

Сухо попрощавшись с Малфоем, Снейп аппарировал в Антворд. Пока он дойдет до дома у него есть время подумать… Первым делом они перемещаются в Принс-Мэнор. Там он объясняет Лапиной, что от нее требуется, пишет завещание, переводит на нее систему охранных и сигнальных чар. Фактически это означает, что поместье должно будет признать ее как члена семьи. Ладно, с этим потом разберемся. Ведь утром ему будет абсолютно все равно.

Вот он оказался на пороге дома и открыл дверь. Времени нельзя терять ни минуты. Тишина и мрак, царившие в гостиной, неприятно поразили его. Неужели эта девчонка отправилась шататься по улицам? Ей одного раза мало было? Нет, она достаточно умна, чтобы сидеть дома и не высовываться. Неужели его “коллеги” успели побывать у него дома? Сердце пропустило удар. Страх за собственную жизнь моментально испарился.

Успокаивало то, что, кроме него, никого из Пожирателей в доме, во всяком случае на первом этаже, не было — иначе его атаковали бы заклинаниями. Произнеся “Lumen”, он осторожно принялся обследовать комнату. Нашел пару крысиных трупов. Перевел свет дальше. Около шкафа сидела Анна и, казалось, совершенно ни на что не реагировала. Взгляд остекленевших глаз устремлен куда-то в пустоту, на щеках еще не успели высохнуть слезы, подергиваются плечи, палочка лежит рядом на полу. Ее пытали, но она отбилась?.. Свет выхватил из темноты чей-то ботинок. Даже если она кого-то убила — правильно сделала, нельзя оставлять в живых врагов, пришедших по твою душу.

Северус покачнулся, когда понял, чей труп он рассматривает. Питер Питтергрю, предатель Хвост! Вот кто за ним шпионил весь этот месяц, если не больше. Вот из-за кого ему доставались усиленные Круциатусы и глубокая легилименция. Из-за кого погибла Лили Эванс… — Снейп проглотил подступивший к горлу ком (ведь в смерти Лили он сам был частично виноват) и перевел взгляд на сидевшую в углу девушку, которая чуть не оказалась в могиле по милости этого крысеныша. Убила, не оставив следов. В анимагической форме. Непонятно только, для чего нужно было использовать непростительное, если достаточно было выстрелить оглушающим? Ладно, выясним это позже, визит к Лорду все равно откладывается на неопределенный срок.

Мужчина подошел к девушке и, взяв ее на руки — в таком состоянии она явно не способна была передвигаться, — усадил на диван. Влил ей в рот успокоительное и зелье для ясности ума. Откашлявшись, девушка несколько раз моргнула, постепенно возвращаясь в реальность. И, обхватив себя руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону, осознавая, что сотворила каких-то пару часов назад. Снейп вернул ей волшебную палочку.

— Я… я убила человека… — тихо проговорила девушка, продолжая обхватывать себя руками, из глаз вновь покатились предательские слезы.

— Да, это плохо, что ты убила, — как можно спокойней попытался объяснить мужчина, — но ты правильно поступила. Если бы ты этого не сделала, то сегодня утром тебя бы убили, — он не заметил, как резко перешел на “ты”.

— И вас, — добавила Лапина, достав из кармана смятые арифмантические схемы. — Он хотел их украсть, чтобы показать Лорду. Он обещал ему награду за вас. Я разозлилась, когда увидела все это в его мыслях, и убила… убила… — и вновь начала раскачиваться, а из глаз хлынули слезы.

— Ш-ш-ш, не надо, — мягко сказал Северус, прижав Анну к груди, гладя ее рассыпающиеся русые волосы — кто бы мог подумать, что злобный декан Слизерина, как какой-то хаффлпафец, самолично успокаивает чересчур впечатлительную девицу, — ты правильно сделала. Ты спасла себя и меня. — Девушка отстранилась от него и посмотрела в глаза. — Даже, если бы ты просто оглушила или связала его, то я убил бы собственноручно. И тоже Авадой. — Проведя рукой в последний раз по ее волосам, он разомкнул объятия и встал с дивана, вновь надев маску Ужаса подземелий. — Надеюсь, теперь, когда вы успокоились, мисс Кайнер, мы способны трезво рассуждать?

— Д-да, надеюсь… — ответила девушка, уставившись в пол.

— Тогда поднимайтесь и собирайте вещи. Мы отправляемся в более безопасное место.

— А тело? — так же задумчиво спросила девушка. — Я не хочу уничтожать его здесь.

В ответ зельевар трансфигурировал тело Хвоста в камень и отправился в лабораторию. Время пошло. Ближе к рассвету пара вышла из дома, неся уменьшенные чемоданы. Вначале они, петляя по узким улочкам города-призрака, пришли на свалку, где оставили камень, уничтожив его модифицированным дезинтеграционным заклинанием, потом, так же петляя, вышли на один из пустырей на окраине города. У них не было с собой метел или портключа — за сборами не успели сделать. Они не ждали первого утреннего автобуса — по старой, раздолбанной дороге, ведущей в Антворд, транспорт не ходил уже лет десять. Снейп предупредил, что они будут аппарировать. Анна молча кивнула в ответ и послушно подала руку — с навыками парной трансгрессии она была уже знакома — и в следующее мгновение они оказались перед воротами Принс-Мэнора.

1) Керидвен — древняя кельтская богиня плодородия и природного равновесия.

2) (лат.) Расщепляю навечно, да исчезнет в пустоте.

3) (лат.) Пытка, мучение

4) (лат.) Гниение плоти (более точный контекст — внутренних органов)

5) (лат.) Рассекаю изнутри (по действию — то заклинание, которым Долохов поразил Гермиону в Отделе Тайн, в конце пятой книги).

6) Модифицированный вариант смертельного проклятия. Можно блокировать высшими щитами. По своему действию напоминает светящийся зеленый шар, взрывающийся при достижении цели. Похожим заклинанием Питтергрю мог уничтожить 12 магглов вскоре после гибели Потеров от руки ЛВ.

7) (лат.) Латы, панцирь

8) (лат.) Панцирная сфера

9) (лат.) Щит Паллады

10) (лат.) Щит

11) (лат.) Защищаюсь усиленно

12) (лат.) двойной

13) (лат.) Сжатый воздух

14) (лат.) Остолбеней через поток

15) (лат.) Раны да исцелятся

16) (лат.) Тьма, что в душах здесь присутствующих суть, приди в тумане темном

17) (лат.) Свет наибольший и огнем мощный

18) (лат.) Раны да исцелятся через поток силой воздуха и воды

19) (лат.) Тьма ушла, и день возвратился

20) (лат.) Солнечный свет

21) (лат.) Щит Паллады, дождь источающий

22) (лат.) Плоть да излечится и очистится

23) (лат.) Рана к ране, плоть к плоти, кровь возвратилась.

Поместье производило гнетущее впечатление. С одной стороны, типичный мрачный готический особняк — это даже немного привлекало Лапину, ибо ей нравилась подобная архитектура (вспомнился старый сталинский дом с элементами неоготики напротив театра Джигарханяна в Москве); с другой стороны, уж очень холодными и неприветливым казалось их новое со Снейпом жилище. Дом словно намекал, что не рад новым жильцам и, особенно, девушке. И, хотя Северус уверил ее, что в доме нет ни приведений, ни чудищ, Анна боялась лишний раз выходить из отведенной ей комнаты без зельевара. Ей всюду мерещились какие-то странные звуки и шорохи, а на верхних этажах кто-то или что-то протяжно завывало, хотя это мог быть и ветер, гулявший по необъятным коридорам особняка. Но противнее всего было находиться в так называемой Галерее Предков, путь через которую лежал на первый этаж и в подземелья. Анна теперь гораздо лучше понимала, в кого пошел Северус Снейп: большинство изображенных на портретах магов имело такие же черные глаза и черные волосы, такие же каменные выражения лиц, только более надменные и чопорные, и явно предпочитали черные наряды, пусть это бала дань моде и приличиям тех далеких времен /1/. И, хотя портреты почти все время неподвижно сидели в своих потускневших от времени рамах, Лапиной всегда казалось, что они каждый раз, когда она проходила по коридору, провожали ее брезгливым взглядом и имели такое кислое выражение лица, будто каждый проглотил по целому лимону сразу. Конечно, грязнокровка пожаловала в дом древней семьи Принсов.

Для житья они со Снейпом устроили всего несколько комнат — гостиную, столовую, кухню и спальни. На наведение порядка в оставшейся и довольно большой части дома ни у кого из них не было ни времени, ни желания, тем более что, как выразился зельевар, он и сам не знает всех тайн своего родового поместья. Анне было запрещено заходить в библиотеку, ибо неизвестно, какие на нее, а также на содержащиеся в ней книги, могут быть наложены охранные заклинания, подниматься на чердак и спускаться в подземелья. Исключение составляла только лаборатория. Впрочем, девушка не жаловалась. Она не была любительницей погулять, не стремилась к приключениям, не была библиофилкой и читала книги в весьма ограниченном количестве — только то, что ей непосредственно было нужно по работе/учебе или вдруг случайно показалось интересным. И книги, которые они взяли из дома в Антворде, вполне удовлетворяли ее потребности.

Плохо было только то, что не включался ноутбук, хотя его запаса электроэнергии хватило бы еще на час работы. А ведь его было так удобно использовать для построения и последующей подгонки графических формул заклинаний в Excel и Sigma Plot: Анна хоть была девушкой умной, во всяком случае так считал ее шеф, немногочисленные друзья, Лютер, и иногда намекал Снейп, но не настолько, чтобы с нуля изобрести свои заклинания, особенно при ее познаниях в нумерологии. Некоторые заклинания она просто модифицировала, правильно изменив с n-го раза арифмантическую формулу методом подгонометрии, как говорили у них на факультете, где-то интуитивно догадывалась, какое именно движение палочкой нужно совершить. А по элементальной магии, к которой, по словам мастера волшебных палочек Олливандера, у нее были способности, было приобретено в Лютном переулке и проштудировано огромное и довольно старое пособие. Впрочем, последнее было написано довольно сухим и витиеватым языком, моментально навевавшим сонливость, поэтому Лапина ограничилась лишь просмотром картинок и изучением схем, сделав выводы, что: 1) элементальная магия — вещь довольно древняя и до сих пор мало изученная; 2) являясь сама по себе нейтральной и отображающей природные стихии, большинством волшебников она причислялась к темной и потому запрещенной магии — банально в силу невежества и страха перед неизвестным; 3) для воспроизведения большинства элементальных заклинаний требовалось начертить алхимический символ соответствующей стихии, иногда руну.

Обычно заклинания составлялись путем предварительного высчитывания точной арифмантической формулы, каждый элемент которой соответствовал определенному числу по системе пифагорейцев /2/, а влияние на свойства заклинания зависело от контекста остальных составляющих символов — получался настоящий герменевтический круг. Оперировать приходилось одновременно и декартовой, и сферической системой координат, большинство чисел при расчетах, как назло, оказывались комплексными /3/, поэтому Лапиной, которая не была сильна ни в маггловской математике, ни в магической нумерологии, приходилось вначале составлять лишь приблизительную, грубую формулу заклинания, потом отрабатывать ее на практике, оттачивая нужные движения и подбирая слова, и, получив удовлетворительные результаты, вносить изменения в исходные схемы, после чего переносить на компьютер, чтобы обработать в соответствующей программе как сложную математическую функцию. Конечно, можно было бы попросить помощь у Снейпа, создателя нескольких собственных темных заклинаний, но он, подобно ее шефу в лаборатории, лишь отмахнется и отправит читать книжки только потому, что ему в свое время никто не помогал, и он сам искал правильное решение.

Был один из последних августовских дней. Анна гуляла по саду, засунув под мышку учебник по нумерологии. Это было одним из немногих преимуществ Принс-Мэнора по сравнению с домом в Паучьем тупике — возможность выйти на улицу и походить вокруг особняка, посидеть на мраморной скамейке в увитой розами беседке, чтобы избежать гнетущую и слишком мрачную атмосферу дома.

Вообще, представляла себе Лапина, этот дом мог быть очень даже красивым, если привести его в надлежащий вид. Особняк, насколько позволяли судить ее скромные познания в искусстве, был построен в эпоху позднего Средневековья, не раньше XIII-XIV веков. Об этом говорили высокие, украшенные витражами стрельчатые окна в его основной части, практически полное отсутствие отделки в большинстве помещений — каменный пол, каменные стены, восьмигранные, переходящие в свод колонны; из “украшений” только резные деревянные панели и гобелены, а также жесткая, деревянная, но по-своему изящная мебель и простые, лишенные барочной массивности и многочисленных завитушек канделябры. Верхние этажи и некоторые боковые помещения были построены позже, уже в конце XV — начале XVII веков, о чем можно было догадаться по беленым потолкам, заметному преобладанию дерева в отделке, прямоугольным окнам с квадратным переплетом и наличию мягкой мебели классических форм. Не будучи включенными изначально в архитектуру особняка, пристройки эпохи Возрождения отличались отсутствием какого-либо порядка в расположении комнат, меньшим размером последних, а также путаной системой коридоров.

Снаружи дом был окружен огромным садом-лабиринтом, около выходов из которого располагались готические каменные, увитые розами беседки, в одной из которых, недалеко от парадного входа, предпочитала проводить время Лапина. В заросший за много лет лабиринт она благоразумно предпочла не соваться не столько из-за возможных находящихся там ловушек, но и потому что могла банально потеряться и не вернуться, ибо на всю территорию поместья было наложено антиаппарационное поле. Да и искать там было нечего, а искать она очень не любила — главным образом потому, что зачастую не могла найти то, что лежало у нее под носом.

Анна уже подошла к крыльцу, как вдруг заметила боковым зрением что-то светящееся позади себя. Девушка резко развернулась на 180 градусов в надежде увидеть источник света, но тот был скрыт высокими зарослями бирючины. Лишь легкое серебряное сияние выдавало его примерное местонахождение. Поддавшись любопытству, Анна двинулась навстречу сиянию. Свернула с вымощенной камнем и выщербленной травой аллеи, вдоль которой стояли статуи древних волшебников, и направилась к лабиринту. Она долго шла вдоль живой изгороди прежде, чем понять, что ей необходимо зайти в лабиринт, чтобы увидеть таинственный источник света, который, к ее удивлению довольно быстро перемещался в пространстве, которое, однако, было ограниченным, что давало слабую надежду не заблудиться в лабиринте.

Лапина ступила между двух бирючинных стен. Ее сердце пропустило удар: все-таки не каждый день она совершала такие рискованные поступки. Сделала еще несколько шагов вперед, продолжая оглядываться по сторонам. Все звуки снаружи стихли, был слышен лист шелест листьев и тихий шорох шагов. Под ногами кружил ветер, поднимая с земли опавшую листву.

Анна понимала, что ей пора свернуть налево, но прохода, как назло, не было. Только прямо и направо. Можно было, конечно, прорубить зелень и срезать путь, но идея эта показалась девушке слишком грубой и варварской, так что пришлось идти обходными путями. Временами сияние пропадало, и Лапина начинала думать, что уже окончательно сбилась с пути, и поспешно разворачивалась назад. Потом свет вспыхивал вновь в том же квадрате, и до девушки доходило, что она просто ходит кругами, то возвращаясь, то вновь идя вперед. Рискнув, она прошла немного дальше и заметила что-то вроде лазейки в стене: ветки в том месте были выломаны, образуя лаз. Скрепя сердце, девушка пролезла между двух кустов, оказавшись в темном проходе. Или это уже солнце начало садиться, и просто из-за туч его не видно? Лапина осторожно двинулась вперед, освещая себе путь волшебной палочкой и держась свободной рукой за ветви массивных кустарников. Было похоже, что в некоторых местах заросли бирючины переплелись, образовав арки и коридоры, что, однако, ничуть не добавляло оптимизма, ибо практически полностью закрывало верхний обзор. Пришлось замедлить ход и внимательнее присматриваться к прорехам в зеленой листве.

Где-то внизу, совсем ярко, полыхнули отблески серебряного света. Сердце девушки отчаянно забилось: она была совсем рядом. Следуя за всполохами, она мысленно вспоминала обратный путь, сознательно отодвигая на задний план мысли о скором гневе Северуса Снейпа. Вот спрашивается, что понесло ее в лабиринт? Серебряная вспышка? А если это место проклято? И фраза “Темные проклятия не дают светлое сияние или вообще светлую сферу” не будет оправданием.
Тропинка неожиданно повернула, и Лапина едва не столкнулась нос к носу… со светящейся серебряной ланью. Но что больше всего поразило девушку в этом прекрасном и гордом животном, так это печальные глаза, полные затаенной боли. Анна протянула руку к мордочке животного, но оно резко отпрянуло и, неслышно поскакало прочь, не касаясь копытами земли. Девушка побежала вслед за ланью, спотыкаясь о выпирающие между разрушенных плит корни и едва вписываясь в слишком крутые повороты. Да, по грациозности ей было сейчас слишком далеко до серебряной лани, да и внешний вид оставлял желать лучшего, но последнее мало заботило девушку.

Неожиданно лань замерла, и Лапина чуть не врезалась в нее. Осторожно выглянув из-за лани, она увидела что-то наподобие небольшой, изрядно заросшей поляны и находящегося на ней высокого человека в черной мантии. Надо же, профессор Снейп, оказывается, любит гулять по лабиринтам за компанию с серебряной ланью? Девушка обошла животное и вновь попыталась его погладить, но оно снова отскочило и подбежало к Снейпу.

— Что вы здесь делаете, мисс Кайнер? — сухо спросил он. — Кажется, я запретил вам заходить в лабиринт.

— Я пошла за серебряной ланью, сэр, — ответила девушка, выставив средние по силе щиты в надежде, что с такого расстояния зельевар не сможет ее, как следует, пролегилиментировать, — но она все время от меня ускользала.

— Вы слишком темная для нее, — так же сухо ответил профессор — видимо, полуправда его устроила, — и посмотрел на лань.

Даже с расстояния в тридцать шагов, в закатной полутьме было видно, как изменилось лицо профессора. Исчезла каменная маска, и губы изогнулись в практически незаметной полуулыбке, а в черных глазах появилось что-то вроде обожания, благоговения… и боли, затаенной грусти, точно такой же, как в глазах у лани.

— Не больше, чем вы, профессор, — улыбнулась девушка и, воспользовавшись тем, что мрачный зельевар временно подобрел, быстро сократила разделявшее их расстояние и легонько провела рукой по холке лани.

Животное перевело свой удивленный взгляд на Лапину и хотело снова отпрянуть, но, очевидно, убедившись в добрых намерениях подошедшего к нему незнакомого человека, позволило погладить себя. Его светящаяся шерсть на ощупь оказалась приятной, мягкой и невесомой. Осязаемой, но нематериальной.

Снейп даже не пытался скрыть удивление, когда увидел, что Лапина дотронулась до его Патронуса, которого он сам, как память о Лили Эванс, сделал для себя священным и неприкосновенным, превратил в табу. Через пару минут Анна отошла от серебряной лани, и та растворилась в воздухе, погрузив окружавший ее мир во тьму.

— Простите, сэр, — сказала девушка с явной заинтересованностью в голосе, — а как вы вызвали ее?

— Это… заклинание Патронуса, мисс Кайнер, — задумчиво ответил зельевар, пытаясь осмыслить дерзкую выходку своей ученицы: с одной стороны, она посягнула на святое, и за это… стоп, он не знает, какое наказание для нее придумать (прямо как тогда на последней дуэли, которую он проиграл); с другой, Лань, Лили, ее приняла, так что карательные меры отменяются.

— Высшая Светлая магия?

— Да, мисс Кайнер. Это заклинание доступно только достаточно сильным волшебникам и требует сильной концентрации сознания и определенного эмоционального настроя. Однако, если учесть ваши… кхм… успехи, — Снейпу по-прежнему было непривычно хвалить кого-либо, — то оно не должно вызвать у вас затруднений. Чтобы сотворить это заклинание, вам необходимо сосредоточиться на самом счастливом воспоминании, которое у вас есть, и произнести “Expecto Patronum”. Патронус, или Защитник, должен сам вылететь из вашей палочки в виде животного, которое так или иначе будет отображать вашу сущность.

— Сэр, а от чего должен защищать Патронус? Точнее, от каких именно темных сил? — Анна сознательно тянула время, старательно перебирая у себя в голове все воспоминания, которые можно было отнести к категории счастливых.

— Патронус служит защитой от дементоров. Надеюсь, вы знаете, кто это?

— Представляю.

— Дементор — это особое средоточие темной силы, бездны, поглощающей все счастливые переживания человека, — заговорил лекторским тоном Снейп, — оставляющее взамен лишь страх и ужас, самые плохие воспоминания. Патронус, как средоточие добра и радости, ограждает вас от влияния дементоров и прогоняет их. В редких случаях, когда сотворивший Защитника маг обладает очень высоким потенциалом, Патронус способен не только победить дементора, но и уничтожить его.

— Профессор, а насколько важно, какое именно воспоминание я выберу? Я имею в виду исходную причину или мотив, заставляющий переживать состояние радости.

— Радость, переживаемая вами, должна быть искренней и неподдельной. В этот момент очень важно защитить свое сознание о посторонних воспоминаний и эмоций, которые способно потянуть за собой ваше исходное воспоминание. Для этого вы должны использовать окклюменцию.

— Извините, сэр, но, боюсь, у меня ничего не выйдет, — обреченно, но уверенно произнесла Лапина, — я не помню ни одного радостного воспоминания, которое одновременно не было бы омрачено страхом того, что этот радостный момент вскоре пройдет или случится что-то плохое; или тщеславием, связанным с достижением желанного и ожидаемого результата; или осознанием того, что переживаемые чувства — неправильны и запретны. Мне даже иногда кажется, что я не умею радоваться искренне, по-настоящему…

Она успела заметить, как опешил от сказанного ею Снейп перед тем, как вновь надеть привычную каменную маску. Ей самой ее утверждение казалось абсурдным, особенно на фоне того, что Северус Снейп, человек, переживший, в отличие от нее, гораздо больше ужаса и боли, сумел отыскать где-то на задворках памяти по-настоящему счастливое воспоминание. Да, в ее жизни было не так много горя, как у некоторых, но не было и радости, ровно как и смысла. Сплошная серость, движение по течению…

— Мисс Кайнер, я не собираюсь стоять тут и выслушивать потоки вашего сознания.

— Можете пролегилиментирвоать меня, профессор, но ничего по-настоящему стоящего, радостного вы в них не найдете, — и снова его поразила спокойная уверенность в словах девушки.

— Раз вам нечего предложить, то идемте домой, — строго сказал Снейп. — Завтра утром я отправляюсь в Хогвартс, и я не думаю, что вы хоть несколько дней сможете продержаться здесь без меня: магия поместья вас не признает. В связи с этим я советую вам собрать вещи и быть готовой к завтрашнему утру аппарировать в Косой переулок, где вы проживете оставшиеся до первого сентября дни.

— Извините, сэр, — Анна старалась идти в ногу с зельеваром, — а существуют ли заклинания, аналогичные по действию Патронусу, но использующие иные свойства души?

— Да, существуют, мисс Кайнер. А теперь замолчите, пожалуйста.

Оставшуюся часть пути они прошли в тишине. Дорога, выбранная Снейпом, оказалась и проще, и короче, чем та, по которой изначально шла Лапина, пытаясь найти серебряную лань, и уже через десять минут они были в особняке.

После ужина каждый отправился к себе. Лапина, как и сказал ей Снейп, принялась собирать вещи. Их было не очень много, но, в то же время, они были достаточно дорогими, а некоторые из них — и вовсе бесценными. Взять хотя бы фолианты по ментальной и элементальной магии, Темным искусствам и защите от них, а также алхимический сборник редких зелий и снадобий — их сейчас практически нигде не найти, только в частных библиотеках или на черном рынке за баснословные суммы. Одежда — тоже недешевая, позволяющая выглядеть представительницей типичного, крепко стоящего на ногах среднего класса — не роскошно, просто, зато со вкусом и изящно. А ведь Снейп мог купить ей все самое дешевое, где-нибудь в магазине подержанных вещей, но, напротив, сделал так, чтобы ей было лучше и… приятнее. Даже счет в банке на нее открыл, причем на сумму, значительно превышающую необходимую для обучения в Хогвартсе.

Странный все-таки этот человек, Северус Снейп, контрастный, противоречивый. Вечно угрюмый, озлобленный, нетерпеливый, не упускающий случая впустить шпильку в чей-либо адрес и делающий это с таким мастерством, что адресат и сам начинает верить в то, что он полный идиот и ни на что не способный тупица. Таким был его “фоновый /4/” характер, который он демонстрировал на людях: Анна была уверена, да и сам зельевар дал ей понять, что не стал бы вести себя по-другому в ином окружении. Да, его нельзя было назвать добрым, милым и приятным в обхождении человеком. Впрочем, Анна и сама не любила людей, в которых сочетались и преобладали названные качества: уж слишком приторными, наивными и навязчивыми они порой оказывались — вспомнить хотя бы некоторых маминых знакомых — вроде бы нормальные, добрые люди, лично ей ничего плохого не сделали, но уже одним своим присутствием вызывают раздражение. Именно эта схожесть характеров и помогала ей при случае понять алхимика и сдержать свой гнев в ответ на его колкие и язвительные слова — ведь не больше, чем он ее, она может терпеть какую-нибудь Дарью Авдеевну, с которой, не окажись рядом мама, она бы никогда не стала разговаривать.

И хотя в силу последних событий ее отношения со старым миром отошли на второй план, но не переставали волновать. Вообще для девушки существовало теперь три мира: первый — ее дом, семья, родственники и тамошние знакомые, перед которыми, дабы лишний раз не ссориться (а Лапина была очень конфликтным человеком), она изображала хорошую и послушную девочку-отличницу и в большинстве случаев делала то, что от нее хотели, если это не шло совсем в разрез с ее принципами; университет, где, по сути дела, она могла заниматься, чем хотела, благодаря наличию свободного времени, которое могла со спокойной совестью потратить исключительно на себя, и где она нашла людей, которые могли ее если не поддержать, то хотя бы спокойно выслушать и понять; и, наконец, магическая Британия 1997-го года, которая ограничивается пока что обществом Северуса Снейпа. Да, и если учесть далеко не самые лучшие характеры их обоих, то, получается, они за два месяца даже ни разу не поссорились, точнее, Лапина просто пыталась подстроиться под его характер и не мешать ему, что оказалось гораздо проще, чем если бы она провела эти два месяца с семьей.

Где-то в Евангелии, где именно, девушка не помнила, было сказано: “По плодам их узнаете их”. Если рассуждать именно таким образом, отбросив тот самый “фоновый” характер зельевара, то, выходит, что Северус Снейп может быть вполне надежным и заботливым человеком, который проявляет свои хорошие качества только тогда, когда видит в этом реальную необходимость. Он — такой, какой есть, и не пытается казаться лучше. В этом Лапина тоже была с ним солидарна: она терпеть не могла делать вид, что она лучше, чем есть на самом деле. У добрых людей, как правило, больше проблем: их достают по поводу и без повода, просят совета, помощи, заранее зная, что им не откажут, и не думают о том, что у человека могут быть дела поважнее, чем решать чужие проблемы. А Снейп всего лишь пытается хоть немного облегчить себе жизнь, потому что его и так все достали. Он — слизеринец, а слизеринцы всегда ищут выгоду именно для себя или, во всяком случае, мотивируют этой выгодой свои поступки. Тем нее менее, если сосчитать то, что он сделал лично для нее, то получаем следующее:

1) спас от трех ублюдков на улице, к которым она угодила по собственной глупости;

2) оставил жить у себя в доме, хотя мог бы спокойно выгнать на улицу и избежать многих проблем: он ей ничем не обязан;

3) он покрывал ее на собраниях у маньяка Лорда, хотя мог бы запросто выдать и, опять же, облегчить свою участь;

4) он согласился обучить ее магическим наукам, потратив на это часть собственного времени, которого у него не так-то много, хотя, снова, абсолютно не был обязан делать это для нее;

5) когда она убила Хвоста, он мог бы просто отпоить ее успокоительными зельями, ведь ему, в конце концов, никто не проводил сеанс психотерапии, когда он совершил первое в своей жизни убийство, но вместо этого сидел с ней полчаса на диване и утешал ее, и его присутствие совсем рядом вовсе не казалось неприятным.

Итого: он помог ей адаптироваться в новом для нее мире, войти в него с максимально возможного для нее старта. И, пусть его нельзя назвать хорошим человеком, так же нельзя назвать и плохим — середина, нейтралитет, не черное, и не белое. Но темное.

Переодевшись в ночную рубашку, девушка нырнула под темное одеяло. На самом деле спать ей не хотелось, но заниматься чтением или рисованием не было ни малейшего желания, а поразмышлять о жизни можно и лежа в постели. Ее комната располагалась в более старой части замка, и потому в ней было предсказуемо холодно, особенно ночью. Каменные пол и стены, пара высоких стрельчатых окон с видом на поросшие хвойным лесом горы — поместье располагалось где-то в Шотландии, — немногочисленная резная мебель в готическом стиле, тяжелые сине-зеленые парчовые драпировки, украшающие комнату, высокие кованые подсвечники, покрытые патиной — она чувствовала себя совершенно чужой во всей этой средневековой обстановке, будто нагло пришла в иной мир и заняла чье-то место. Неудивительно, что поместье ее не признает — из книг по истории и традициям волшебного мира ей уже было известно, что многие места, в которых на протяжение сотен лет жили волшебники, обладали собственной магией и жили собственной жизнью, иногда наперекор воле хозяев.

Ее не торопился принимать новый мир, но и в старом мире она не могла уже жить так, как раньше — прямо революционная ситуация. Заявись она в лабораторию к Ивану Петровичу или к Сергею и расскажи, что с ней приключилось — да ей никто не поверит, в лучшем случае подумают, что у нее нервный срыв, и разыгралось больное воображение, в худшем — засмеют или скажут, что ей прямая дорога в Кащенко. А мама, казалось бы, самый близкий и родной человек, по крайней мере, так должно быть в теории, тут же начнет сокрушаться, что плохо воспитала ее в религиозном плане, раз единственная дочь пошла по кривой дорожке при первой же возможности. Раз ее мать, Галина Алексеевна, верила в Бога, то верила и в дьявола, и, следовательно, считала колдовство одним из проявлений его многочисленных козней. И тут бы начались бесконечные скандалы и хождения по всяким старцам и экзорцистам со словами: “Это для твоего же блага, доченька. Я же хочу тебе лучшего, я хочу, чтобы ты спаслась”. Да, а уж если рассмотреть ее жизнь с точки зрения религии, вернее, того понимания религии, которое, как правило, было распространено в пределах церковной ограды и которое ей пытались навязать, когда она приезжала домой на летние каникулы, то она вообще была ну просто великой грешницей. Колдовала — раз, использовала темную магию — два, убила человека (неважно, что тот оказался мерзавцем и предателем) — три, жила под одной крышей с чужим мужчиной — четыре, никого не любит и свою семью в частности (как иначе объяснить то, что она предпочитала как можно реже видеться с родными?) — пять, слишком высоко ценит свое личное время и пространство, чтобы делить его еще с кем-то — шесть, с католиками водится — семь, пропускает церковные службы и постится через раз — восемь. И так до бесконечности, ибо у каждого греха было еще много “подгрехов”, которые также считались за отдельные грехи. В общем, начнешь мыться и не отмоешься, а только лишний раз подумаешь, а надо ли оно тебе.

Лапина часто любила себе представлять различные гипотетические ситуации. Вот и сейчас, к примеру, вернулась бы она в свое время и приехала бы домой. Мать и отец-настоятель тут же благословили бы ее на причастие в ближайшие пару недель. А раз благословили, значит, надо выполнять. Не разрешение на действие, подкрепленное согласием авторитета, а, своего рода, приказ, “святое принуждение”, как называла это ее соседка по квартире в Москве. А перед причастием, как известно, надо на исповедь сходить, о своих грехах поведать честно-честно, ничего не утаивая. И тут вдруг окажется, что добрая девочка Анечка вступила на путь погибели и запуталась в сетях дьявола, и стала олицетворением зла для своего ближайшего окружения. Даже представить не получится, чтобы предприняли дома, узнай, кто она на самом деле.

За размышлениями Анна не заметила, как в дверь постучали. Девушка соскочила с кровати, ступив босыми ногами на пол. Холодно, зубы стучат, по телу пошли мурашки, но тапки совершенно некогда искать — стук раздался снова. А профессор Снейп — догадаться было несложно, ибо кроме них двоих в доме никто не живет, — ждать не любит. Схватив с кресла широкую темно-коричневую шаль из шерсти, девушка наскоро обернула ее вокруг шеи — и не холодно, и некое подобие одежды, — и открыла дверь, присев в легком книксене.

— Д-добрый вечер, п-профессор Снейп. Чем могу быть полезна в столь поздний час? — спросила Лапина, пытаясь посильнее укататься в шаль и не застучать зубами.

Можно, конечно, удивиться, как это невысокая хрупкая девушка впустила к себе в комнату мужчину, который был в два раза больше ее и, пользуясь своим преимуществом в силе, мог запросто сделать с ней, что угодно. Но, во-первых, в таком случае, Лапина могла бы защититься с помощью магии; во-вторых, она знала, что Северус Снейп никогда не совершил бы что-нибудь подобное, особенно если учесть тот факт, что она являлась его ученицей; в-третьих, она сама себя считала фригидной и непривлекательной, если судить по ее отношениям с мужским составом однокурсников. Так что слизеринский профессор пришел, скорее всего, проверить, собрала ли она вещи, и вставить пару неприятных комментариев на тему того, что она опять что-то сделала неправильно — в общем, все, как обычно.

— Мисс Кайнер, потрудитесь обуться: я не собираюсь тратить оставшееся до возвращения в Хогвартс время на лечение вашей простуды, — строго сказал Снейп, войдя в спальню, его лицо не выражало никаких эмоций, кроме дежурного “как вы меня все достали”.

И снова: ни привета, ни объяснения, зачем пришел. В словах ни толики вежливости. Анне самой часто делали замечания, что она достаточно резко разговаривает с людьми. Только вот все на эту резкость реагировали совершенно по-разному: шеф обращал больше внимание на то, что именно она говорит, т.к. ему куда важнее была услышанная информация, нежели то, каким голосом ее выдали; ее мама, напротив, могла совершенно не обращать внимания на слова, но делала сильный акцент на эмоциях. Естественно, важно, не только то, что сказать, но и как сказать. Но Анна из словесного потока старалась, прежде всего, вычленять именно полезную информацию, а эмоции и интонации списывала на личное отношение говорящего к своему высказыванию. И в случае профессора Снейпа, как она уже успела неоднократно убедиться, этот подход оказывался наиболее действенным. Он не позволял улучшить отношения, но позволял понимать друг друга и избегать лишних конфликтов.

Вот и сейчас: если отбросить то, каким тоном была сказано его фраза, то, получается… он проявил заботу о ней.

— Да, сэр, — потупив взор, ответила девушка после некоторого раздумья.

Окинув взглядом комнату, она обнаружила нечто подходящее под стулом. Аккуратно присев, извлекла оттуда пару подбитых изнутри тонкой прослойкой меха комнатных туфель без каблуков, по внешнему виду напоминавших мокасины. Обувшись, выпрямилась в полный рост, запахнув шаль, упавшую с одного плеча.

— Профессор Снейп, вы хотели со мной поговорить? — голова слегка наклонена в бок, зеленые глаза, прищурившись смотрят снизу вверх, в них читается сомнение, в русых волосах пляшут золотисто-оранжевые блики.

Лицо профессора по-прежнему оставалось бесстрастным, только проницательный взгляд черных глаз был устремлен на нее. Он что, только за тем и пришел, чтобы поглазеть на нее? Неужели ему в замке картин не хватает?

— Мисс Кайнер, я вижу, вы уже собрали вещи.

— Да, сэр.

— Помните, несколько часов назад вы спрашивали меня, существуют ли чары, аналогичные действию Патронуса, но использующие иные ресурсы души?

— Да, сэр. Мм… Садитесь, пожалуйста, сэр, — Анна указала на кресло около секретера, а сама села на стул у кровати: раз разговор обещал быть долгим, то сидя его перенести будет намного легче, чем стоя.

— Разбирая книги в здешней библиотеке, я нашел одну интересную вещицу, которую хотел бы вам показать, — сказал мужчина, сев на стул, и достал из кармана мантии старую, небольшую, но толстую книгу.

— Спасибо, сэр, — ответила девушка и, встав со стула, сделала несколько шагов навстречу профессору.

— Нет, мисс Кайнер, вернитесь на место, — остановил ее Снейп, поднявшись с кресла. — Вы нарушаете правила этикета. По правилам этикета, мужчина должен встать, подойти к женщине и передать предмет.

С этими словами он передал ей книгу, отвесив легкий кивок. Девушка, склонив голову, поблагодарила его и присела в неловком книксене — в одной руке у нее теперь был пыльный томик, а другой она придерживала шаль, которая так и норовила упасть, — но так и не опустилась на стул.

— Мисс Кайнер, вы так и будете стоять, как истукан? — Снейп тоже не торопился садиться.

— Извините, сэр, — девушка заняла стул рядом с собой, зельевар сделал в ответ то же самое. — Простите, сэр, но мое общественное положение ниже вашего, поэтому я…

— Не оправдывайтесь, мисс Кайнер. Маггловские привычки из вас трудно изгнать, это факт. Вы были бы правы, если бы находились в этом доме в качестве служанки. Вы же находитесь здесь на правах гостьи, поэтому ваше положение условно приравнивается к моему.

— Да, сэр, — девушка кивнула, давая понять, что усвоила урок.

— В книге, — также продолжал зельевар лекторским тоном, — вы найдете то, что, возможно, вас интересует.

Сейчас его поза, заметила Лапина, была расслабленной и уверенной: он удобно разместился в кресле, сложив, как обычно руки на груди, и закинув ногу на ногу; его лицо все так же оставалось бесстрастным, а черные глаза внимательно наблюдали за ней.

Девушка быстро просматривала страницы. Эта книга, как она успела заметить, представляла собой нечто вроде сборника поучительных сказок и притч, как маггловских, причем христианских (что немало удивило ее), так и магических. На полях кое-где были сделаны записи — на них девушка особо заостряла внимание, но пока что ничего интересного не нашла. Может быть, Снейп вовсе не имел в виду, что она должна найти заклинание прямо сейчас? Но его слова она поняла именно так. Перевернула еще несколько страниц. Странно, как же она раньше здесь не посмотрела, когда тут была закладка?

Страница, на которой остановилась Анна, была расположена почти в середине книги и повествовала о принце, который, воззвав к богам, смог в одиночку справиться с ордами нечисти. В самой сказке приводился диалог между принцем и Богом или богами — не ясно было, сколько персонажей участвовало в диалоге, в котором отчетливо, практически в неизменном виде угадывались стихи из некоторых псалмов. Такой своеобразный синтез христианства и древних языческих преданий. И тут внимание девушки привлекло одно место: принц спрашивает у богов, как же ему победить тварей сумрака, которые, желая погубить человека, лишают его разума и души — очевидно, это была аллюзия на дементоров. Боги отвечают ему, что молитвой, и дальше описывалась схватка с теми самыми сумеречными тварями. А на полях была сделана приписка по-гречески.

— Τω κράτω Ισχύρου, εν τοις ουρανόις του, σε μάχω, — прочила вслух Анна и перевела: — Силою Сильного, в небесах сущего, побеждаю тебя.

— Это оно? — уточнила она.

— Поясните, почему вы так думаете, мисс Кайнер, — бесстрастно ответил Снейп, продолжая изучать ее взглядом.

— Здесь содержится обращение к христианскому Богу, которого, согласно церковному преданию, признали высшим над собой даже языческие боги. В первые века греческий был основным языком среди христиан, на нем было написано три из четырех Евангелий, многочисленные молитвы и богословские трактаты. Далее: если учесть, что основной сутью христианства в теории провозглашается любовь Бога к человеку и человека к Богу и другому человеку, то есть созидательная сила, держащаяся на трех основных добродетелях: вере, надежде и любви, то можно провести условную параллель между молитвой и Высшей Светлой магией, которую человек творит посредством обращения к Богу, или которую творит Бог руками человека, — наконец, договорила Анна, подумав про себя, что, услышь ее кто-нибудь из служителей Православной Церкви, тут же признал бы еретичкой, но это так, ничего по сравнению с тем, что она уже ведьма и убийца.

— Лютер был бы вами доволен, — руки профессора покоились теперь на подлокотниках, губы изогнулись в некоем подобии полуулыбки. — Вам следует обратить внимание на приписку внизу.

— Похоже на ноты, — заметила девушка, разглядывая страницу: хоть она и умела, благодаря тому же Лютеру, более-менее сносно петь и играть, но совершенно не знала музыкальную грамоту, поэтому могла исполнить по памяти лишь то, что сама неоднократно слышала.

— Как видите, Высшая Светлая магия имеет определенные нюансы применения, — заметил Снейп, поняв, что альтернатива Патронусу также вызывает у девушки затруднение.

— Да, вы правы, я, наверное, действительно слишком темная для подобной магии, — сказала девушка, достав из сумки перо и пергамент и переписав на него заклинание и соответствующий ему распев.

— И когда же вы пришли к подобному выводу?

— Незадолго до того, как вы пришли ко мне в спальню.

— И что вы можете сказать по поводу заклинания? — на этот раз во взгляде Снейпа угадывалось любопытство.

— Оно предполагает произнесение на распев, согласно определенной мелодии. Насколько я могу судить, некоторые слова здесь положено очень сильно тянуть, а сама мелодия — извилиста, что характерно для распевов Восточно-Христианской Церкви…

Снейп никак не мог поверить в то, что в древнем роду темных магов кто-то мог увлекаться христианской поэтикой, да еще составить на ее основе заклинание, хотя слышал, что в эпоху позднего Средневековья и Нового времени, когда велась массовая охота на ведьм, некоторые заклинания адаптировали так, чтобы по звучанию они напоминали молитвы. К тому же, несмотря на то, что мать по возможности пыталась дать ему образование, соответствующее наследнику древнего рода волшебников, в тех условиях, в которых жили они, сделать это было очень сложно: когда вечерами отец приходил вечно пьяный домой и начинал избивать жену и сына; когда слушать ругань родителей становилось настолько невыносимо, что оставалось только сбежать на улицу; когда мать после очередной ссоры ничего не радовало, даже любимый сын, который, как мог, пытался ее утешить; когда денег с трудом хватало на еду, не говоря уже о нормальной одежде и учебниках. Его родители, и отец, и мать, рано умерли. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он далеко не все знал об истории своего рода.

— … мне почему-то кажется, хотя я не уверена, что это — шестой глас византийского распева, — продолжала Анна. — Под распевом понимается в данном случае определенный тип пения, мелодия, на которую можно положить текст. В восточно-христианской традиции их всего восемь. Шестой является среди них одним из самых красивых, мелодичных и мистических.

— И что же вам мешает пропеть заклинание тем самым шестым гласом, — поинтересовался Снейп, сочтя, что его уже достаточно просветили по теме церковной музыки.

— У меня не очень красивый голос, — на что зельевар лишь ухмыльнулся: он уже слышал “Von den Elben” в ее исполнении, — к тому же, я всего лишь предположила, что это шестой глас, поскольку нотную грамоту я не знаю, а даже если это и так, то мне пока трудно переложить слова на мелодию, поскольку текст слишком короткий и не содержит смысловых фрагментов, которые можно было бы повторить.

— Тогда, мисс Кайнер, не могли бы вы, продемонстрировать, что такое шестой глас византийского распева? — сказал Снейп вполне серьезным тоном.

— Вы действительно хотите, чтобы я снова спела? — переспросила девушка, подойдя к окну и посильнее укатавшись в шаль.

— Мне кажется, мои указания вполне ясны, мисс Кайнер, и не содержат двусмысленности. И не кажется ли вам, мисс Кайнер, что неприлично стоять к слушателю спиной?

— Извините, сэр, но мне легче сосредоточиться на пении, когда я не вижу других людей. Все-таки я не настолько хорошо владею данным видом искусства, чтобы sine timore /5/ выступать перед публикой.

— Приступайте, мисс Кайнер, мне надоело слушать ваши вступления и оправдания, которые отнимают слишком много времени.

— *Так, — повторяла про себя Анна, — сосредоточится, абстрагироваться от окружающей действительности, взять нужную ноту…*, и начала выводить мелодию иссона /6/, а затем и текст на латинском, ибо в греческом была не сильна:

Domine, clamavi ad te, exaudi me /7/;
exaudi me, Domine;
Domine, clamavi ad te, exaudi me;
Intende voci (precis) meae, cum clamavero ad te;
exaudi me, Domine;
Dirigatur oratio mea sicut incensum in conspectu tuo;
elevatio manuum mearum — sacrificium vespertinum;
exaudi me, Domine.

То ли акустика в комнате была подходящей, то ли Лапина действительно постаралась, но песнопение, казалось, заполняло все окружающее пространство. Снейпу доводилось когда-то читать о древних заклинаниях, создающих аналогичный атмосферных эффект за счет правильно подобранной мелодии, ритма и слов, и использовавшихся, как правило, при проведении некоторых сложных ритуалов. Если верить ее словам, текст был написан очень давно, около трех тысяч лет назад, а мелодия была составлена во времена Основателей, если не раньше, то не удивительно, что простая церковная молитва производит именно такой эффект. Неужели свечи стали гореть ярче? Откуда эта световая дымка? Так, слабое колебание ветра… Значит, мисс опять балуется элементальной магией.

— Позвольте, поинтересоваться, мисс Кайнер, что это вы делали только что? Отрабатывали заклинания беспалочковой элементальной магии? — язвительно спросил Снейп.

— Нет, всего лишь повторяла направление мелодии. Привычка. Обычно этим занимается управляющий хором, то есть регент, который часто оказывается солистом.

— Тогда как вы объясните дымку света и колебания воздуха?

— Не знаю, — растерялась девушка, и все спецэффекты мгновенно пропали, — само получилось.

— Мисс Кайнер, вы должны научиться контролировать свою магию, — сарказм в голосе зельевара вновь сменился серьезностью. — Вы — элементалистка, и это еще больше обязывает вас контролировать ваши способности.

— Да, сэр, я постараюсь.

— Вы раньше пели в церковном хоре? — Снейп помнил, как в детстве отец заставлял его с матерью ходить в церковь по воскресеньям, и что им обоим это не доставляло ни малейшего удовольствия.

— Нет, только пару раз — у Лютера. Он когда-то бывал в Греции, и ему очень понравились местные песнопения, после чего он заставил своих хористов разучить их. А до недавнего времени я вообще не пела.

— Я смотрю, этот Лютер многое поменял в вашей жизни, а теперь давайте вернемся к Kratos Ischyrou /8/, — ответил мужчина, давая понять, что не намерен больше слушать комментарии своей гостьи. — Если вы правильно изобразили шестой глас, — о да, Северус Снейп любил видеть сомнение в глазах своих учеников, даже если они все сделали правильно: ведь если ученик не уверен в своих знаниях, значит, он недостаточно хорошо знает, — итак, на первой части заклинания, “Τω κράτω Ισχύρου” идете вверх, тянете второй звук от конца, оба звука “о” — прикрытые /9/. Далее, “εν τοις ουρανόις” поете на исходной ноте, звук “а” тянете, постепенно понижаете голос, заканчивая на “του”. На той же ноте поете “σε μάχω”. “э” — прикрытый звук, на “а” снова тянете, “о” — прикрытый звук, понижаете голос. Вам понятно?

— Да, профессор.

— Теперь попробуйте.

— Хорошо, — ответила девушка и начала тянуть иссон.

— *Мерлин! Кайнер, возьмите палочку!*, — лицо Снейпа не предвещало ничего хорошего, но Лапина, казалось, ушла в себя, не замечая ни стоящего в паре метров от нее зельевара, ни его ментального послания.

— Τω κράτω Ισχύρου, — сложила руки в молитвенном жесте, — εν τοις ουρανόις του, — запрокинув голову, подняла их потолку, или если следовать тексту, к небу, — σε μάχω! — сделала выброс правой рукой, как в беспалочковых атакующих заклинаниях.

Комната наполнилась лучистым, золотисто-белым светом, снова подул ветер, заставив открыться окна и дверь. Неужели снова элементальное? — подумал Снейп. Когда она пела перед этим “Domine, clamavi ad te”, наблюдался аналогичный, только более слабый эффект. Либо она сосредотачивается на пении, и просто не контролирует все остальные процессы в своем организме, либо эффекты элементальной магии как-то связаны с произнесенными словами. Тогда получается, что практически любую из древних молитв можно адаптировать под заклинание. Что за Салазаров бред?!

Сияние тем временем оказалось настолько сильным, что должно было уничтожить всю нечисть в радиусе двадцати метров. В отличие от Патронуса, Сила Сильного не приносила душе мир и спокойствие, но позволяла трезво мыслить. Даже если оно не уничтожало дементоров, то могло держать их на достаточно большом расстоянии за счет элементальных эффектов.

Неожиданно девушка пошатнулась и, держась за стену, еле-еле дошла до стула, чтобы тут же на него упасть.

— Мерлин! Кайнер, чем вы думали, когда решили выполнять высшее светлое заклинание без палочки? — выговаривал Снейп, отпаивая свою подопечную восстанавливающим зельем. — Как только Лютеру хватило на вас терпения? — последний вопрос был риторическим.

— Ему по профессии положено быть терпеливым, — слабым голосом ответила Анна; ее руки по-прежнему дрожали, что еще свидетельствовало о слабости. Раньше у нее такое и после выполнения простейших заклинаний бывало, а тут — высшее.— Да, а я действительно сглупила, думала, будто “Domine, clamavi ad te” повторяю…

— А теперь, мисс Кайнер, раз вы уже пришли в себя, и к вам вернулась способность мыслить, извольте дойти до кровати и лечь спать. Сегодня у вас будет короткая ночь, — знал бы кто, насколько короткая будет у него… — Что же вы медлите, мисс Кайнер? — голос Снейпа был язвительным и бархатным одновременно, — или мне силой уложить вас? — Он на расстояние согнутой руки подошел к девушке.

— Жду, когда вы выйдите, профессор, — ответила девушка, взявшись руками за края шали, и посмотрела прямо в глаза мужчине — уж чего-чего, а этот прием быстро сгонял возникавший некстати румянец, — не будет же он (Снейп) специально следить, как она… в общем, будто она маленькая капризная девчонка, а он — злобный папаша, хотя по возрасту — скорее старший брат.

— Спокойной ночи, мисс Кайнер, — сказал мужчина и вышел за дверь.

— Спокойной ночи, профессор, — ответила ему девушка прежде, чем дверь успела закрыться, и, скинув с себя шаль и туфли, вновь залезла под теплое, но уже успевшее остыть шерстяное одеяло.

Утро наступило неприлично быстро. Едва за окнами начал заниматься рассвет, в комнату к девушке с громким хлопком аппарировал ушастый домовой эльф, которого Лапина видела обычно во время трапез, и сообщил, что хозяин желает, чтобы мисс Анна быстро оделась и с вещами спустилась вниз. Наскоро приведя себя в порядок и одевшись в самое простое платье, девушка накинула мантию и, взяв небольшой сундук, в который с помощью заклятия невидимого расширения все вещи были уложены еще со вчерашнего вечера, вялой походкой направилась в гостиную, где ее ждал вечно чем-нибудь недовольный Снейп. Бросив в ее адрес пару язвительных комментариев по поводу ее расторопности и внешнего вида, он приказал ей следовать за ним.

Лапина все его колкости старалась пропускать мимо ушей, и утренняя сонливость прекрасно этому способствовала. Ведь если Снейп ругается, значит, все в полном порядке. И, если честно, ей очень сложно было представить вечно угрюмого зельевара добрым и милым — ему это совершенно не идет. Ха! Для полного счастья его осталось только перекрасить в блондинистый цвет и нарядить во все розовое. Анне с трудом удалось подавить смешок, и очень вовремя — Снейп как раз посмотрел в ее сторону. Девушка быстро подняла ментальные щиты и сосредоточилась на окружавшем их пейзаже. Мужчина подал ей руку, значит, они сейчас будут аппарировать. От данного способа перемещения в пространстве Лапина была совершенно не в восторге, но, к сожалению, это был один из немногих способов преодолевать большие расстояния в кратчайшие сроки.

Надо же, оказывается, с каждым разом эта процедура переносится все легче и легче. Сегодня ее только сильно качнуло, и начала кружиться голова, когда они прибыли на грязную безлюдную улицу где-то в Лондоне. Но ощущения все равно неприятные. Да, это заклинание определённо требует доработки. Профессор, напротив, идеально ровно и очень твердо стоял на ногах, по-прежнему держа девушку за руку. Молча протянул ей склянку с зельем, которое она обычно принимала после трансгрессии, коротко и сухо объяснил, как добраться до “Дырявого котла”, и, не попрощавшись, аппарировал.

Оставшиеся два дня, которые девушка провела в вышеуказанной гостинице, прошли для нее без приключений. Она только один раз вышла на улицу, чтобы прогуляться до банка и взять немного карманных денег, которых ей должно было хватить на год, еду заказывала себе в номер и копировала с помощью волшебства — закон элементарно преобразования Гампа позволял это делать — и не общалась ни с кем из постояльцев или посетителей бара.

Утром первого сентября она едва не проспала, прибыв на платформу 9_3/4 за десять минут до отправления поезда. Хогвартс-эксперсс не произвел на нее никакого впечатления — обычный паровоз конца XIX века, в котором благополучно застряла вся магическая Британия. Платформа была переполнена людьми — учениками и их родителями, кругом стоял невообразимый шум — паровоз подавал предупреждающий свисток, кто-то кого-то звал, где-то рядом громко мяукали кошки и недовольно ухали совы. Казалось, через все это столпотворение невозможно было протиснуться. Девушка зашла в первый вагон, до которого удалось добраться, и вздохнула с облегчением: толстые железные стены, обитые деревом и красным сукном, прекрасно заглушали доносившиеся снаружи звуки.

Людей в вагоне было мало — видимо, все решили прощаться до последнего момента, но найти незанятое купе было практически невозможно: везде валялись чьи-нибудь вещи, и ни у кого не спросишь, можно ли войти. Свободное купе отыскалось только в противоположном конце вагона: как и в маггловских поездах, во всяком случае, в России, пассажиров здесь запускали в вагон только через одну дверь. Закрывшись, Лапина переоделась в школьную форму, привела себя в порядок — благо на двери висело зеркало, которое — и на этом спасибо — не корчило рожи и не отпускало никаких злобных шуток по поводу ее прически. Села на диван и достала из сумки книгу, чтобы было чем заняться в пути. Она понимала, что такая роскошь, как пустое купе, продлится недолго, если учесть то страшное месиво на платформе, именуемое толпа, но до последнего надеялась, что ее соседи окажутся хотя бы адекватными ненавязчивыми людьми, с которыми можно бы нормально поговорить, и которые не мешали бы своими дурацкими вопросами.

Наконец, раздался последний свисток локомотива, состав тронулся, и наименее расторопные ученики стали запрыгивать в вагоны. Прошло несколько минут прежде, чем в дверь постучали. Поезд к тому времени уже миновал туннель и несся по предместьям Лондона.

— Войдите, — ответила девушка, оторвав взгляд от книги.

Дверь купе отъехала, и в проходе появился высокий красавец-шатен с темно-синими глазами, тот самый, кого она когда-то приняла за Бранау. Из-за его спины выглядывал рыжеволосый парень ростом пониже, но более крепкого телосложения. Оба в руках несли такие же чемоданы-сундуки, как у нее, только побольше и с богатой отделкой.

— Здравствуйте, мисс, — начал шатен. — Извините, что нарушили ваше уединение, но, к сожалению, все остальные купе оказались заняты.

— Все в порядке, — ответила Анна, пояснив: — Я сама еле отыскала это купе.

Юноши, положив сундуки на полку над диваном против того, на котором сидела девушка, вновь повернулись к ней лицом и, похоже, не торопились садиться.

— Позвольте представиться, мисс, — снова заговорил шатен, его голос был вежливым, улыбка — искренней, а взгляд синих глаз — доброжелательный, ни капли присущего многим аристократам снобизма или надменности, — я — Карл Шенбрюнн, — и протянул девушке руку.

— Anna Keiner. Sehr angenehm /нем. Очень приятно/, — улыбнувшись, ответила девушка, положив свою ладонь на его, и тут же покраснела, когда Карл поклонившись, поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Und das ist mein Freund, Lothar Wiserhoff /нем. А это мой друг, Лотар Визерхофф/, — шатен представил своего рыжего товарища, который тоже поцеловал девушке руку.

Лапина была польщена таким вниманием со стороны двух молодых людей, хоть они всего лишь отдали дань приличиям. Северус Снейп тоже учил ее этикету, но в большинстве случаев не торопился соблюдать оный по отношению к ней, а только лишний раз говорил, что-нибудь едкое и противное, больше для поддержания образа.

— Entschuldigen Sie, Fräulein, — снова заговорил Карл, — Habe ich Sie nicht schon irgendwo gesehen? /нем. Извините, мисс, … не мог ли я видеть вас раньше?/

— Ich weiss nicht, — ответила Анна, скептически посмотрев на собеседника, — Man kann mich leicht mit jemanden verwechseln. /нем. Я не знаю… меня легко перепутать с кем-нибудь/.

— Nicht so ein schönes Mädchen, wie Sie. /нем. Не такаю красивую, как вы/, — лукаво улыбнулся Шенбрюнн.

— Sind Sie eine neue Studentin? — подал голос рыжий, с сомнением посмотрев на Анну. — Sich habe Sie vorher noch nie gesehen. /нем. Вы новая студентка?... Я вас раньше не видел/

— Ich bin eigenständig /нем. Я сама по себе/, — ответила девушка.

— Ich meine, ich hätte Sie in Winkelgasse mit einem blonden Mann gesehen, — сказал шатен, припоминая события четырехнедельной давности. — Es schien, er wollte Sie verstecken. /нем. Я, кажется, видел вас в Косом переулке со светловолосым мужчиной. Он почему-то прятал вас./

— Er ist ein Freund der Familie. Und er ist auch Zauberer. Und etwas paranoid..., — ответила Лапина. /нем. Это был друг нашей семьи. Он тоже волшебник. И немного параноик.../

Хотя внешне она старалась не проявлять своего беспокойства, эти двое немцев ее нервировали. Особенно Шенбрюнн. С другой стороны, они со Снейпом несколько раз репетировали подобные диалоги, поэтому на большинство каверзных вопросов она знает, что отвечать. Другое дело, что она может забыть нужное слово. Все-таки немецкий она учила гораздо меньше, чем английский, и слишком мало с него переводила. К тому же, ее может выдать произношение, артикуляция, да мало ли что. Да, благодаря Лютеру и Мартину Эстерту, немецкому аспиранту, что как-то приезжал к ним в лабораторию, а также прослушиванию песен немецких готик-групп, она смогла улучшить свое произношение, которое определяла как классическое. Но носители языка могут легко ее раскусить. И что тогда, броситься в ноги и умолять защитить от Генриха фон Бранау? Это если они еще сами не страдают фашизмом или расизмом.

— Sind Sie aus Berlin? /Вы из Берлина/ — снова вопросы, кажется этот Шенбрюнн что-то заподозрил, раз так прицепился, а сам из себя такой милый и вежливый.

— Nein, aus Potsdam. /Нет, из Потсдама/

— Naja, fast... Ihre Aussprache hat Sie verraten. /Почти. Вас выдало ваше произношение/, — Карл снова улыбнулся и достал из сумки книгу.

“Слава Богу, наконец-то он отстал”, — подумала Лапина и прочитала название книги на обложке “Μόριας ενκονόμιον id est Stultitiae laus /10/”. Да, пусть лучше Эразма читает, чем достает своим расспросами.

Так, в тишине они проехали еще минут десять-пятнадцать. За окном проносились луга и поля, светило солнце, поезд неспешно стучал колесами. Шенбрюнн и Лапина читали книги, Визерхофф сидел, вальяжно развалившись на том же диване, что и его друг, только на другом конце, смотрел в потолок и считал со скуки мух, которых не было. В купе снова постучали.

— Войдите, — хором ответили Лапина и Шенбрюнн.

В купе вошли веснушчатый рыжий парень в поношенной мантии, который держал за руку невысокую девушку с копной пышных каштановых волос на голове и парой книг под мышкой, и брюнет с вороньим гнездом на голове и круглыми очками на носу. У всех на мантиях были вышиты эмблемы Гриффиндора, изображавшие золотого льва на красном фоне, а на шеях были повязаны галстуки в красно-желтую полоску.

Анна внимательно присмотрелась к очкарику. Где-то она уже видела точно такие же глаза миндалевидной формы, зеленые, но не как у нее, цвета мха, а цвета свежей весенней травы. Да, рыжеволосая женщина в воспоминаниях Снейпа, у нее были такие же глаза. Значит, это, скорее всего, ее сын. Как же ее звали? Снейп ни разу не называл ее по имени в воспоминаниях, во всяком случае она не запомнила. Поняла только, что он очень ее любил и сильно горевал по ней, когда она вначале вышла замуж за другого, а потом была убита. Стоп, он приходил к ней на могилу. Так, что там было написано? Леди Лили Поттер, урожденная Эванс. Значит, это Поттер.

— Позвольте представиться, — заговорила девушка с каштановыми волосами, — я — Гермиона Грейнджер. А это — мои друзья: Гарри Поттер, — указала на черноволосого парня в очках, — и Рон Уизли. Мы все из Гриффиндора.

В ответ Рон лишь улыбнулся и прижал к себе Гермиону.

— Карл Шенбрюнн.

— Лотар Визерхофф.

— Анна Кайнер.

— Приятно познакомиться.

— Взаимно.

Молодые люди обменялись приветствиями, после чего Анна пересела к немцам, чтобы трое друзей могли сесть вместе.

— *Muggles?* /нем. Магглы?/ — подумал про себя Шенбрюнн, видя, как их новые соседи, особенно рыжий, бесцеремнно сели напротив и уставились на них с таким видом, как пролетариат на буржуазию.

— *Gryffindors* /нем. Гриффиндорцы/, — мысленно ответила ему Анна.

— *Haben Sie etwas gegen Gryffindor* /нем. Вы имеете что-то против Гриффиндора?/

— *Nein. Ich habe lediglich gehört, dass man dort nicht mit der Ettikette bekannt gemacht wird.* /нем. Нет. Просто я слышала, что там давно не преподают этикет./

— *Entschuldigen Sie, Fräulein Keiner, Sie haben die Fähigkeit das Gespräch mental zu steuern. Das ist eine sehr seltene Gabe. Welcher Familie stammen Sie ab?* /нем. Простите, фрейлейн Кайнер, вы обладаете способностью вести ментальный диалог. Это очень редкий дар. К какому роду вы принадлежите?/

— *Keiner, Herr Schönbrünn. Ich bin ein Muggle.* /нем. Ни к какому, господин Шенбрюнн. Я — маггла./

Шенбрюнн посмотрел на Анну таким взглядом, будто увидел восьмое чудо света. Он точно знал, что существует, во всяком случае, в Европе, не так много легилиментов от природы, и что этот дар передается по наследству. Легилименцию, конечно, можно освоить по учебникам, но это будет совсем не тот уровень, к тому же у человека, к ней не предрасположенного, ее изучение может вызвать немало трудностей. В его семье все были легилиментами — отец, мать, младший брат-сквиб и сестра, хотя к ментальному диалогу прибегали не очень часто, а в основном тогда, когда надо было сказать что-нибудь важное, не предназначенное для чужих ушей.

— *Es mag ja sein, dass Ihre Eltern Muggles sind, diesbezüglich bin ich tolerant. Doch unter Ihren Vorahnen, waren zweifelsohne auch Zauberer dabei, mit Sicherheit sehr mächtige.* /нем. Может быть, ваши родители и магглы — я к этому отношусь без предубеждений. Но среди ваших предков точно были волшебники, причем очень сильные./

— *Das weiß ich nicht. Muggles, die nicht aristokratisch veranlagt sind, führen keine Ahnentafeln.* /Не знаю. Магглы, не аристократы, обычно не ведут свои родословные./

Закончив ментальный диалог, парень и девушка вновь вернулись к чтению. Что ж, решила для себя Лапина, Шенбрюнн хоть и аристократ до мозга костей, но без сильных предубеждений, вполне адекватный. По крайней мере, его гипотеза о ее происхождении имела здравый смысл. Ведь то же самое можно было сказать и о химии: среди предков Лапиной на протяжении четырех поколений, во всяком случае, со стороны матери не было ни одного химика, ровно как и волшебника, а она — и химик, и волшебница, причем темная. Да, Северус Снейп в юбке, — усмехнулась про себя, — может поэтому он ее терпит?

Уизли тем временем нашел себе благодарную аудиторию в лице Визерхоффа и начал вещать про свою любимую команду “Пушки Педдл”, совершенно не замечая того, что немцу квиддич наскучил, и очнулся только тогда, когда ему предложили сыграть в шахматы. Грейнджер, освободившись от захвата рыжего, села у окна, напротив, Шенбрюнна, и уткнулась носом в книгу. Поттер сидел между Уизли и Грейнджер с отсутствующим видом, уйдя глубоко в себя, но при этом не практиковался в окклюменции. Он ее не переносил еще с пятого курса, когда занимался со Снейпом.

В прошлом году Дамблдор рассказал ему о таинственных хоркруксах, неких концентраторах души мага, который путем жестокого злодеяния, иначе убийства, расщепляет свою душу и помещает в эти самые концентраторы путем страшного темномагического ритуала. По версии директора Хогвартса, непререкаемого авторитета всея магической Британии, Том Марволо Риддл, он же Лорд Вольдеморт, создал несколько хоркруксов, предположительно семь, и задача Гарри и Ко теперь найти и обезвредить их. При этом директор настоял, чтобы все трое обязательно закончили школу, дабы получить дополнительные знания перед поиском хоркруксов и будущей схваткой. При этом, как выяснилось, два хоркрукса были уничтожены: первый, дневник юного Риддла — Поттером на втором курсе; второй, перстень Марволо Гонта, наследника Слизерина — Дамблдором год назад.

Гарри тогда случайно, будучи под мантией-невидимкой, подслушал разговор директора и Снейпа. Оказалось, Дамблдор захотел надеть это кольцо, думая что в нем какой-то воскрешающий камень, но Снейп остановил его, высказав предположение, что кольцо может быть проклято, и оказался прав. После директор, поблагодарив зельевара за оказанную помощь в обнаружении очень мощного темного проклятия, начал с ним спорить по поводу того, как обезвредить перстень, не разрушая его. Потом раздался звук удара металла по камню, и в тот же вечер директор рассказал своему любимому ученику, что еще один хоркрукс уничтожен.

Также великий светлый волшебник предположил, что оставшиеся хоркруксы могут являться реликвиями Основателей, кроме меча Гриффиндора, которым был разбит перстень. Живым хоркруксом может быть змея Волдеморта, Нагайна. А находиться они могут как где-нибудь в тайниках Хогвартса, так и у ближайших сторонников Лорда, Малфоев или Лейстренжей, или вообще где-нибудь, где когда-то бывал Риддл и счел это место надежным.

И семнадатилетний юноша теперь сидел и думал, что это за хоркруксы, где ему с Роном и Гермионой их искать и что с ними потом делать. Это лето, как обычно, началось для него с заточения на Тисовой улице, хотя парень совершенно не понимал, зачем ему мучаться еще целый месяц только из-за кровной защиты, если все это время он мог бы провести, например, с друзьями и членами Ордена Феникса в доме на площади Гриммо. Но раз настоял Дамблдор, значит, надо выполнять. Указания Альбуса Дамбдора мало кому из Ордена казались понятными, например, доверие к Пожирателю Смерти Северусу Снейпу, но никогда не подвергались сомнению. Зато август был самый лучший в его жизни: он сделал предложение Джинни, решив, что если все время бояться опасностей, то можно состариться, да и не по-гриффиндорски это, и Джинни, естественно, согласилась, с радостным воплем “Да!” повиснув у него на шее и расцеловав. А вот у Рона с Гермионой, к сожалению, не все так гладко: они вроде и любят друг друга, но все время ссорятся, вечно находят повод, чтобы обидеться, сказать друг другу что-нибудь неприятное. Поэтому неудивительно, что в отличие от него, Гарри, Рон не спешил пока делать предложение даме своего сердца. А миссис Уизли, радуясь за детей, приговаривала в сторонку: “Милые бранятся — только тешатся”.

Он ехал в Хогвартс, и впервые не испытывал чувство радости, хотя и обрел там свой дом и свою семью. Он никогда не был прилежным в учебе, но страдал острым чувством вины и ответственности за все, происходящее в мире. Вины — потому что за десять лет непрерывного пребывания под гнетом Дурслей, которые при любом удобном случае, по поводу и без повода, обвиняли его во всех мыслимых и немыслимых грехах, он просто не мог чувствовать себя невиноватым. Это было его слабое место, рычаг, на который можно легко давить, чтобы добиться цели. И с его способностью влипать в неприятности и наживать опасные приключения на пятую точку это чувство только усиливалось. Ответственности — потому что он гриффиндорец, сильный и храбрый, который должен всех спасать, потому он должен отомстить за смерть родителей, Сириуса и Седрика Диггори, потому что ОН, только ОН может и должен убить Вольдеморта, будь это чертово пророчество трижды неладно!

И потому нынешний год в школе казался Мальчику-который-выжил лишь пустой тратой времени… времени на то, чтобы, например, начать искать хоркруксы. Это его миссия. Рон и Гермиона не обязаны за ним идти и подвергать себя опасности — из-за него итак уже погибло много людей. Но директор Дамблдор опять же настоял на своем, а именно, чтобы Поттер и его друзья закончили школу, пообещав Золотому Трио помощь в трудоустройстве на самые полезные и ответственные в нынешнее время должности. И отказаться от такой помощи, тем более со стороны великого и могучего директора Дамбдора, было бы верхом кощунства.

Хотя ему, Рону и Гермионе уже исполнилось семнадцать лет, и они формально считались уже взрослыми, их по-прежнему не допускали на собрания Ордена Феникса, мотивируя тем, ребята еще школьники и не обладают достаточным количеством знаний. Приходилось полагаться на случайно подслушанные обрывки разговоров, модифицированные удлинители ушей и собственную связь с Вольдемортом, какой бы отвратительной и пугающей она ни была. Но, как и почти весь предшествующий год, змеелицый урод редко давал о себе знать и не спешил вымещать свое настроение на подростке. Так, Гарри узнал, что этим летом в круг Пожирателей приняли нового слугу, еще совсем мальчишку, племянника Мальсибера, кажется, и Вольдеморт был им настолько доволен, что сразу ввел во внутренний круг. А вот Снейпом, мерзкой летучьей мышью, хозяин почему-то оказался недоволен, даже стал подозревать его в предательстве — чего только стоили два часа фирменного “Crucio”, периодически всплывавших в голове у Поттера, когда он жил еще на Тисовой. Не то, чтобы он проникся сочувствием к ненавистному преподавателю зелий или уверился в его преданности стороне Света, но и был неприятно удивлен тем, как Лорд способен наказывать даже самых преданных соратников. Другая вспышка была совсем недавно. Лорд был сильно зол и недоволен. Кажется, тем, что сорвался один из его гениальных планов, причем виноват в этом был один из его слуг. Но ничего более конкретного, кроме эмоций, мальчик различить не смог.

Зато почти все остальное время было тихо: шрам практически не болел, магические и маггловские новости молчали о таинственных происшествиях. Складывалось ощущение, что Вольдеморт нарочно затаился, как это было на пятом курсе, и Пожиратели Смерти, многие из которых, как ни странно, остались на свободе, последовали примеру своего господина. Наверняка составляет свой хитроумный план захвата власти в магическом мире, внедряя своих людей в структуру министерства. Гарри поделился своей догадкой с друзьями и обрадовался, что не только они, но и директор согласился с его предположением. А пока оставалось только ждать, ибо Орден Феникса по-прежнему являлся нелегальной организацией и не обладал такими ресурсами, сплоченностью и дисциплиной, какие были в рядах Пожирателей.

Лотар и Рональд закончили шахматную партию вничью. Для Уизли это был первый раз, когда он не выиграл. Еще больше он разозлился оттого, что этого аристократа Визерхоффа даже нельзя было обвинить в нечестной игре, потому что придраться было абсолютно не к чему: Рон все сам видел своими глазами. Он лишь недовольно отвернулся от недавнего противника и залез на сидение с ногами, тут же начав жаловаться Поттеру на вынужденную ничью, однако, тот слушал его вполуха, погруженный мыслями в проблемы куда более глобального масштаба, чем победа в игре.

Поняв, что дожидаться вежливости от Уизли бесполезно, Визерхофф достал из сумки “Трансфигурацию сегодня” и, подобно соседям по дивану, углубился в чтение: хотя он не был таким фанатом учебы, как его друг Карл, но к трансфигурации имел природный талант и обожал ее за то, что последняя легко давалась ему.

— Фу, — недовольно пробурчал Рон себе под нос, — одни ботаники собрались!

— Рон, прекрати! — шикнула на него с другого конца дивана Гермиона. — И вообще, чтение — это очень полезное занятие, — тон ее стал назидательным.

— Да заткнитесь вы оба! — вышел из себя Поттер, — не можете и дня прожить, чтобы не поссориться!

Казалось, никто из них не обращал внимание на еще двух юношей и девушку, вынужденных наблюдать за совершенно не нужными им разборками внутри Золотого Трио.

— Да блин! Все только и делают, что читают! Как будто заняться больше нечем?

— А ты что-то имеешь против? — Лапина недобро покосилась на рыжего. — Не хочешь заниматься — не занимайся, это твое дело. Только будь добр, не мешай заниматься другим, коих тут, кстати, большинство, — и вновь выставила перед собой “Историю Хогвартса”.

— Извините, на моих друзей в последнее время слишком много всего свалилось, — примиряющим тоном сказала Гермиона, пытаясь погасить назревающий конфликт. — А вы новенькие? Иностранцы?

— Да, мы из Германии. В Хогвартсе будем только последний год учиться, — ответил за всех Лотар, Анна и Карл согласно кивнули.

Гарри обрадовался, что немцы его ни о чем не спрашивают и не косятся на его шрам, как это делали на первых порах его однокурсники. Он был не прочь избавиться от славы Золотого Мальчика, лишь бы его наконец оставили в покое и дали нормально жить.

— А вы уже знаете, на какие факультеты хотите поступить? — не унималась Грейнджер, готовая хоть наизусть пересказать историю каждого Дома в Хогвартсе.

Первой предоставили отвечать даме.

— Точно не знаю, — ответила Лапина, — но, я думаю, Равенкло было бы неплохо.

— Гриффиндор, — сказал Визерхофф, — он мне больше подходит по характеру. К тому же, насколько мне известно, Декан Гриффиндора преподает трансфигурацию — это мой любимый предмет.

— Да, профессор МакГонагалл очень умная и строгая, но при этом справедливая, — заметила шатенка. — И она действительно очень хорошо знает свой предмет.

— А ты, Карл? — наконец-то подал голос Поттер.

— Или Равенкло, или Слизерин, — вполне серьезно ответил Шенбрюнн.

— Как, здесь кто-то хочет в Слизерин?! — воскликнул Уизли, чувствуя себя обязанным спасти неискушенных новичков от зеленой заразы. — Да там одни темные маги учатся и Пожиратели Смерти! Там Сами-знаете-Кто учился! Он родителей Гарри убил! — Рон обвел аудиторию горящими от возбуждения глазами, искренне надеясь, что слушатели прониклись его пламенной речью.

— Извините, Уизли, — подчеркнуто холодно осадил его Шенбрюнн, — но, во-первых, вам следует извиниться перед вашим другом: все-таки вы затронули слишком личную проблему, о которой может рассказать только он сам, если захочет; во-вторых, нет правил без исключений, и далеко не факт, что все слизеринцы плохие, а гриффиндорцы хорошие, и, если досконально изучить историю, я думаю, можно найти немало исключений. Плохие, хорошие — это понятия во многом условные и построены на стереотипах большинства. И в-третьих, извините, господа, но мы не знаем, о ком, кого у вас тут якобы все знают, идет речь.

Лапина, естественно, догадалась, кого именно имел в виду Рон, но приятно удивилась тому, как рассуждал Шенбрюнн. Наверняка он получил дома или в пансионе хорошее классическое образование, изучал философию — ведь именно она способствует выработке критического мышления. Сколько ему лет? Восемнадцать, девятнадцать, двадцать? — она слышала, что в немецких школах обычно очень долго учатся по сравнению с русскими. Она сама перестала быть наивной девочкой и научилась мыслить по-взрослому лет в девятнацать-двадцать, и тогда она уже училась в университете. Да, понятно, что парни и девушки по-разному мыслят. Что у первых лучше развита логико-аналитическая составляющая ума. С другой стороны, девушки, как правило, быстрее взрослеют психологически. Но все, опять же, зависит от условий среды и воспитания. И если по Шенбрюнну и Визерхоффу видно, что это уже взрослые, серьезные и ответственные люди, то сидящие напротив них трое подростков — еще совсем дети. Рыжий — балбес и полный раздолбай, не привыкший думать. Поттер, судя по его внешнему виду, не вылезает из своих подростковых проблем. Отличница Грейнджер — слишком наивная и правильная. Лапина сама была такой все школьные годы и первые два курса. Ей (Грейнджер) определенно следует пожить одной в отсутствие каких-либо авторитетов, чтобы набраться опыта и научиться принимать полностью самостоятельные решения: по ней видно, что она не согласна с рыжим другом в отношении Поттера, но то ли молчит из чувства солидарности — судя по всему, они встречаются, то ли устала с ним спорить. Нет, они определенно не подходят друг к другу. Похоже, некая доля правды в словах Снейпа о том, что все гриффиндорцы тупицы и идиоты, все-таки присутствует. И пусть, несмотря на ее наивность и правильность, Анна находила Гермиону достаточно серьезной и умной девушкой, она уже знала, на какой факультет точно не хочет попасть.

— В-вольдеморт — самый великий темный маг двадцатого столетия, — словно заученный наизусть текст, говорила Грейнджер, лицо Рона перекосилось при этом в страшной гримасе, — одержимый избавить волшебный мир от магглорожденных и полукровок. Он создал организацию Пожирателей Смерти, состоящую исключительно из чистокровных волшебников, поддерживающих и претворяющих в жизнь его жуткие идеи.

— Vol-de-mort — улетевший от смерти? — скорее саму себя спросила Анна: при ней Снейп называл вышеупомянутого маньяка не иначе, как Темный Лорд. — Он одержим идеей бессмертия?

— Да, а как ты догадалась? — удивился Поттер. — Только я не понимаю, причем тут улетевший.

— Перевод с французского, — пояснил Карл с умным видом.

— Странно, как я раньше не догадалась? — удивилась Гермиона, тихо сказав в сторону. — Я же учила французский.

— Эй, Кайнер, ты чего на нас с Гарри так смотришь? — недовольно воскликнул Рон, почувствовав на себе чужой взгляд и увидев обращенный на него проницательный взгляд русоволосой девушки, который она перевела потом на Гарри, заставив того выпрямиться, а после на Гермиону, задержавшись на ней гораздо меньше. — Ты что, наши мысли читаешь?

— Нет, — спокойно ответила Анна, — мне ваши мысли совершенно неинтересны.

— Но ты была сейчас очень-очень похожа на Ужас подземелий, хоть бы он сдох!

— Рон, не говори так о профессоре Снейпе! — возмутилась Гермиона, он же работает на Орден… ой! — она прикрыла рот руками, поняв, что сболтнула лишнее при посторонних.

— Рон, а с чего ты решил, что Снейп должен умереть? — прищурив глаза спросил его Поттер: хоть он и ненавидел профессора, но смерти ему не желал.

— Да я работал как-то в саду и через приоткрытую дверь услышал разговор мамы и Люпина, — продолжил рыжий, совершенно не заботясь о том, что в одном с ними купе едут непосвященные, — они говорили о том, что совсем недавно он вернулся в школу и еле стоял на ногах. Ему здорово досталась там. И это как-то связано со смертью Питтергрю. Одно радует: у нас в начале года не будет зелий.

— Но зелья — это очень важный предмет, — вновь возразила Гермиона. — Как вы можете так наплевательски относиться к профессиональной подготовке, если хотите стать аврорами? Вам ведь не только нужно уметь драться и палочками махать, но также различать яды и уметь готовить к ним противоядия.

— Замолчи-и, Гермио-о-она, — устало потянул Рон, зевнув, — ты только и делаешь, что поучаешь нас…

— Да перестаньте вы! — воскликнул Поттер, которому бесконечные препирательства друзей сильно мешали думать. — Так Хвост правда мертв?

— Ну вроде как да, — пожал плечами Рон, пытаясь поудобнее устроиться на диване, где было слишком мало места, чтобы лечь, а Гермиона — слишком далеко, чтобы положить ей голову на колени.

Последние несколько реплик Лапина выслушала с отрешенным выражением лица. Надо играть роль, делать вид, что ты ничего не знаешь, тебе ни до чего нет дела. Но она получила уже достаточно информации к размышлению. Итак, она убила Хвоста, благодаря чему сохранила жизнь Снейпу. В то же время, Лорд, видимо, не дождавшись своего шпиона, решил, что зельевар сам его убил или отравил, и наказал его, вполне возможно, еще сильнее, чем в ту ночь, когда его притащил домой Люциус Малфой. Вот парадокс — она дом Снейпа своим называет. Хотя, с другой стороны, у нее из будущего здесь в прошлом вообще никакого дома нет. Получается, она одновременно спасла профессора, и из-за нее он снова пострадал. Она чувствует перед ним вину и благодарность, а они его ненавидят — за его темное прошлое, за его вечно плохое настроение и недружелюбный характер, за то, что сами раздолбаи и ничего не делают, и не хотят видеть дальше собственного носа. Потому что слизеринцам и гриффиндорцам положено ненавидеть друг друга. Но эти трое, опять, же ненавидят его по-разному. Рыжий — потому что сам ничего не учит, за что получает “любезные” комментарии профессора. Поттер — тут скорее примешалась личная обида, ведь мать Поттера вышла замуж за другого, и внешне сын на нее мало похож. Таким оброзом, он вымещает ненависть к отцу на сыне — уже неправильно со стороны профессора. И, похоже, Поттер отвечает ему тем же. Грейнджер — слишком полагается на авторитеты. Возможно, это вошло у нее в привычку вследствие многочисленных споров с друзьями. Она уважает его как учителя и как человека, которому оказывает доверие Дамблдор, но тоже ненавидит его за его предвзятость к гриффиндорцам и, в особенности, ее друзьям.

Раздался стук в дверь — подъехала тележка со сладостями. Немцы и Лапина взяли себе понемногу печенья, безопасного на вид — Лотар уже успел разведать, что большинство английских волшебных сладостей содержало какой-нибудь подвох. Поттер же, напротив, купил достаточно много еды — и для себя, и для друзей, заплатив сразу за всех, и на столике образовалась большая куча сладостей, которая быстро уменьшалась благодаря Рону Уизли.

После трапезы разговор возобновили.

— Извините, Уизли, а не Северуса Снейпа, Мастера зельеварения, вы имели в виду? — холодно взглянув на Рона своими синими глазами, спросил Шенбрюнн.

— Вы знаете Снейпа? — хором удивились Рон и Гарри.

— Да. Он очень талантливый зельевар и достаточно известный ученый, правда в узких кругах. Кроме того, с ним знаком наш куратор.

— В каких это узких кругах? — поинтересовался Поттер: уж очень подозрительными ему казались эти немцы, особенно Шенбрюнн — в Слизерин хочет, со Снейпом знаком, не к добру все это.

— В научных, разумеется. У нас в семье все так или иначе связаны с наукой. Моя мать была раньше колдомедиком, отец руководит Немецким обществом зельеваров и одновременно является челном Немецкого химического общества. Я собираюсь поступить после Хогвартса в Лейпцигский магический университет, на факультет зельеварения, а брат готовится к поступлению в Институт Макса Планка.

— Кого-кого? — вновь удивились гриффиндорцы.

— Берлинский институт, названный в честь великого немецкого ученого Макса Планка, известного своими работами в области квантовой физики и химии. В настоящее время там работают исследователи, специализирующиеся в областях физической, неорганической химии и катализа… — Лапина запнулась, поняв, что не знает, на чем именно специализируется данный институт в области физики.

— Так это маггловский институт что ли? — в голосе Уизли чувствовалось некое пренебрежение. — Что там забыл твой брат, если ты весь из себя такой аристократ?

— Не суди о человеке по его происхождению и положению в обществе, это раз, Уизли. Два, мой брат не владеет магией, если тебя так интересует.

— Твой брат — сквиб? — возмутился рыжий. — У нас это позор.

— Между прочим, Рон, — возразила Гермиона, с таким видом, с каким на четвертом курсе боролась за права домовых эльфов, — это очень несправедливый обычай. Его необходимо искоренить.

— Homo locum ornat, non hominem locus /11/, — холодно ответил Карл, теперь от него веяло не нарочитой вежливостью, а чувством собственного достоинства и правоты. — Советую почитать на досуге всемирную историю, Уизли, не только магическую. Та ты найдешь для себя много интересного и поучительного. Наша страна в свое время заплатила слишком высокую цену за то, что поддалась предрассудкам и идее превосходства одного человека над другим, одной расы над всеми остальными. И мы до сих пор расплачиваемся за свои ошибки. Ходят слухи, что в свое время идеи расового превосходства Адольфу Гитлеру подкинул тогда еще молодой, но небезызвестный вам Геллерт Гриндевальд, который, кстати, недолгое время дружил с нынешним директором Хогвартса Альбусом Дамблдором…

Лица гриффиндорцев вытянулись и уставились на немца неверящими глазами — как это великий светлый маг Дамблдор мог дружить с первым темным магом столетия Гриндевальдом, которого потом же одолел в поединке?

— … А что касается моего брата, то благодаря своему уму и трудолюбию он сможет добиться многого, чего большинству чистокровных волшебников просто не приходило в голову, — закончив свою речь, Карл окинул всех королевским взглядом, после чего, уже мягче, обратился к Анне: — Я думаю, вам стоит познакомиться с Вильгельмом: вы найдете, о чем поговорить.

— Спасибо, Шенбрюнн. Это будет честью для меня, — гордо ответила девушка.

— Просто Карл: мы уже все знакомы. *Ich hoffe, wir kommen in das selbe Haus.* /нем. Надеюсь, мы с вами попадем на один факультет/.

Лапиной показалось, что она уловила во взгляде Шенбрюнна… нет, не снисхождение, а надежду, желание познакомиться поближе. Он что, пытается с ней флиртовать? Для полного счастья ей не хватало только ухажеров-иностранцев, которые на несколько лет моложе ее.

— Хорошо. *Ich habe nichts dagegen.* /нем. Я была бы не против./

А с чего, собственно, ей быть против? Карла она находила вполне приятным собеседником и умным молодым человеком с трезвым взглядом на жизнь. Все, что он хотел узнать, он уже узнал. А если у него снова возникнут вопросы, на то есть легенда.

Дверь без стука открыли, и в купе вбежала миловидная девушка с рыжими волосами.

— Ах вот вы где! — воскликнула она, поцеловав Поттера в щеку. — Чего ты опять грустный? Почему не искал меня? — произнесла она голосом обиженной капризной девчонки.

В ответ парень обвил ее руками и прижал к себе. О присутствии посторонних, казалось, помнила лишь одна Гермиона, нервно поглядывая то на бесшабашных друзей, то на иностранцев.

Следом за рыжеволосой девушкой зашли коренастый круглолицый парень с короткими черными волосами, который как-то неуверенно со всеми поздоровался, и красивая, но нелепо одетая блондинка, судя по выражению ее лица, ушедшая в астрал.

— Луна, Невилл! — радостно поприветствовала друзей Гермиона.

— Здесь слишком много мозгошмыков, — глядя куда-то в пространство, сказала блондинка, по-прежнему вращаясь где-то в параллельных мирах.

— Эй, вы, поищите себе другой купе! — сказал Рон сидевшим напротив молодым людям. — К нам пришли друзья, мы будем вместе.

Лапина, Шенбрюнн и Визерхофф лишь переглянулись, отметив друг у друга одинаковое выражение лица, а именно глаза размером с галеон: такой наглости они явно не ждали. И вообще с чего это им надо покидать уже обжитое купе только потому, что так захотелось рыжему? Пусть идет к ним, если они так хотят быть вместе.

— Рон, пожалуйста, прекрати! — Грейнджер еле держала себя от того, чтобы не заплакать. — Это же грубо! Они же ничего нам плохого не сделали!

— Они слизеринцы! Почему мы должны им уступать?

— Эм… мы пойдем, наверное, — тихо сказал Невилл и, взяв Луну за руку, вышел в коридор.

— Потому что, Уизли, мы первые заняли это купе, — злобно посмотрела на него Лапина. — И ты не имеешь права нас отсюда выгонять только потому, что тебе так хочется.

— Да пошли вы… — договорить он так не мог, будучи околдованным невербальным “Silentium”.

— Да, Рон, успокойся же ты! — Гермиона пыталась взять себя в руки и образумить друга. — Идем! Нам пора патрулировать поезд.

Иностранная троица вновь переглянулась, как бы спрашивая друг у друга: “И его назначили старостой?!”.

— Пойду проверю, как там Лиза среди барсуков устроилась, — сказал Лотар, подойдя к двери. — Вы же не будете возражать, если я приведу ее сюда? — Вопрос главным образом был адресован Кайнер.

Парень и девушка отрицательно покачали головой, и Визерхофф скрылся. Заметив, что Поттер и его рыжая подружка, наверное, сестра того Уизли, не собираются уходить, Лапина и Шенбрюнн, не сговариваясь, вместе вышли в коридор и стали у окна. И вместе молчали.

Судя по проносившимся за окном пейзажам, они проехали уже далеко на север: зеленые луга и дубравы юга Англии сменили невысокие горы и темные хвойные леса нижней Шотландии. Анна уже встречала нечто подобное, будучи в поместье Принсов, только последнее находилось, наверное, еще дальше к северу и высоко в горах, окруженное дремучими лесами. Идеально защищенное и естественными, и магическими преградами место. В Хогвартсе, думала она, будет так же.

Через некоторое время Карл предложил прогуляться, но Анна вежливо отказалась, сославшись на то, что кто-то должен сторожить купе. Немец ушел. Лапина еще долго стояла у окна, опершись о тянущийся вдоль стены поручень и безучастно смотрела вдаль, изредка бросая взгляды на дверь их купе. Нет, она, конечно, все понимала, но все равно считала неприличным вот так внаглую выставлять всех людей из комнаты только потому, что кому хочется провести время в интимной обстановке, или потому что они кому-то не нравятся. Ей, например, Уизли не нравится, но она же его не выставила при первой же возможности, и вообще он сам напросился.

Девушка недовольно хмыкнула и обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. У входа в купе стояли Лотар и златокудрая дева, с которой впору было бы писать изображения ангелов или Мадонну, и которую тут же представили как Элизу Миллер. Миллер Анне не то, чтобы понравилась, но показалась вполне скромной и тихой, ненавязчивой. И, пожалуй, если бы не выразительная внешность, она ничем не выделяясь бы из толпы девушек ее возраста. Она, как и ее товарищи, уже была одета в школьную форму и уверена, что попадет в Хаффлпафф, и даже успела завязать дружеское знакомство с двумя тамошними семикурсниками — Эрни МакМилланом и Сьюзен Боунс.

Минут через десять дверь отодвинулась, и оттуда вышли Поттер и его подружка. Кажется, только сейчас они обратили внимание на то, что изначально они были не одни, и начали сумбурно извиняться, после чего рыжая потащила брюнета в следующий вагон. Да, Уизли влияют на него положительно плохо. Дружба дружбой, а совесть и мозги тоже надо иметь. Стоявшие до этого в коридоре ребята вошли в купе и завели вполне приятную, ненавязчивую беседу “ни о чем”.

Уже темнело. До конца пути оставался час-полтора. Неожиданно дверь купе отъехала, и в проходе появился Шенбрюнн, на плече у которого рыдала Гермиона Грейнджер. Как выяснилось позже, девушка освободила своего рыжего друга от заклятия немоты, когда поняла, почему он не может говорить, и он тут же обвинил ее в том, что это она прокляла его, потом в том, что она поддержала “поганых слизеринцев” вместо того, чтобы на правах старосты выгнать их из купе. При этом их размолвку наблюдало сразу несколько человек, отчего Гермиона морально чувствовала себя еще хуже: ведь она только что потеряла в их глазах свой авторитет старосты, человека, которого должны слушать и уважать. Потом она натолкнулась уже на настоящих слизеринцев, и те тут же подняли ее на смех, при этом заводилой был, естественно, Малфой с Креббом и Гойлом, а Пэнси Паринсон и Милисента Буллстоуд выступали группой поддержки. Вскоре к ним присоединился некто Генрих Бранау, и в нем девушка увидела уже реальную опасность: что-то выдавало в нем человека, который не ограничится просто насмешками и прилюдным унижением, но легко может причинить боль, самую настоящую.

Тут-то на нее как раз и наткнулся Карл и увел обратно в то купе, где они были изначально, заслужив на прощание титулы “гриффиндорца” и “защитника грязнокровок”, очевидно с намеком на случай на балу. А Гермионе потребовалось два флакона успокоительного зелья (которое очень кстати нашлось у Шенбрюнна), чтобы перестать плакать и прийти в себя.

Всю оставшуюся дорогу два парня и три девушки провели в молчании. Каждый или читал, или думал о своем. И Гермиона Грейнджер, впервые за долгое время оставшись одна, без верных друзей, почувствовала себя спокойно и защищенно в этой компании совершенно незнакомых людей.

1) Во второй половине XVI — первой трети XVII вв. в Испании и странах подвергшихся ее влиянию вследствие брачных союзов или военных завоеваний, т.е. Англии и Нидерландах, в моде был черный цвет. Костюмы той эпохи отличались геометричностью форм, намеренным искажением пропорций человеческого тела, объемностью и закрытостью — якобы для отгнания плотского искушения и сохранения добродетели (были даже специальные юбки, которые так назывались). При этом одежда украшалась множеством декоративных элементов — обычно золотой или жемчужной вышивкой или небольшими инкрустациями из драгоценных камней, а также белым стоячим кружевным воротником, создававшим месте с обычно бледной у аристократов кожей яркий контраст на фоне темного костюма.

2) Пифагорейцы приписывали числам определенные геометрические фигуры, например: 1 — точка; 2— отрезок; 3— треугольник; 4 — квадрат и т.д. 10 — сфера — как повторение единицы и одновременно переход на новый уровень. Также у пифагорейцев были свои представления о соответствии природных стихий определенным геометрическим формам. Если я не ошибаюсь, оно выглядело так: земля — куб, вода — октаэдр, воздух — додекаэдр, огонь — икосаэдр. Возможно, таким образом они хотели запечатлеть представления о многогранности каждой стихии.

3) Комплексные числа — это числа вида a + bi, где i — мнимая единица, i^2 = -1. a и b — векторы. Таким образом, число представляет собой сумму двух векторов в т.н. комплексной плоскости. Практически все рациональные числа можно условно отнести к комплексным, для которых b = 0.

4) Фоновый — имеющий некое постоянное значение (заключенное в интервал с учетом допустимого отклонения от среднего значения) в течение длительного промежутка времени.

5) (лат.) без страха

6) Иссон — голосовой “аккомпанемент”, используемый в церковных песнопениях народов Балкан (Греция, Сербия, Болгария). Исполняется одним человеком или хором, в последнем случае певцы одновременно тянут одну и ту же ноту. Условно говоря, повторяет профиль сольной партии, только с менее резкими перепадами и поется одновременно с нею. При воспроизведении используется набор прикрытых звуков. В раннее средневековье (V-XII вв.) иссонное пение было распространено и в Римской Церкви.

7) Песнопение Вечерни на основе первых двух строк 140-го псалма. Приблизительный адаптированный перевод будет звучать так:

Господи, воззвал к тебе, услыши меня;
услыши меня, Господи;
Господи, воззвал к тебе, услыши меня,
вонми гласу моления моего, когда я воззову к тебе;
услыши меня, Господи;
Да исправится молитва моя, как кадило пред тобою;
воздеяние рук моих — жертва вечерняя;
услыши меня, Господи.

8) (греч.) Kratos — власть, сила, могущество; Ischyros, р.п. Ischyrou — сильный, крепкий.

9) Прикрытый звук — звук, произносимый с пониженной артикуляционной четкостью, с прикрытым ртом, при этом наблюдается ассимиляция с другими гласными, похожими по звучанию в безударном положении, например: а-о, о-у, э-и, т.д. (Извините, в музыке разбираюсь я, мягко говоря, не очень хорошо, так что дала определение больше интуитивное, на основе собственных ощущений.

10) Похвала глупости: название дано на греческом и латинском.

11) (лат.) Человек красит место, не место — человека.

Мой извращённый филологический вкус вы потешили невероятно, за что вам большое спасибо. (Выражение "Где-то в Евангелии", я считаю, следует просто приводить в пример как образчик стиля такого рода). Но вообще говоря, это не дело. В литературном художественном произведении, что в фанфике, что в классическом романе, важна не эрудиция автора, сомнительная или несомненная. Там важны сюжет, композиция, образы героев. А важны они потому, что необходимо понять идею произведения, то бишь, ваш замысел. Ради вашего видения мы всё это и читаем. А те сведения, что вы так обильно приводите в тексте, можно найти, где угодно. Идея, как я поняла, заключается в том, чтобы показать, как нашли и полюбили друг друга СС и ваша главная героиня. Но я в этом совсем не уверена - см. ниже.

Отдаёте ли вы себе отчёт, что а) масса новых для мира Роулинг персонажей, б) масса текста на чужих языках (перевод в скобках только ещё больше всё усложняет, поверьте), в) масса исторических и культурных реалий, г) сумбурные комментарии, мягко говоря, затрудняют восприятие вашей идеи? Грубо говоря, всё, что не работает на любовь героев, в этом фике лишнее. И это, как говорят в рекламе, ещё не всё! Есть и чисто технические затруднения.

См. для примера абзац, начинающийся словами "Снейп никак не мог поверить" (Глава 7, часть 2). Сознаёте ли вы, что до слов "К тому же" этот абзац написан научным стилем и о научных материях, а после - языком художественной литературы и описывает семейную жизнь полностью вымышленного персонажа? И что эти два куска одного абзаца не связывает НИЧЕГО, кроме вот этих самых слов "К тому же"? (К чему?! К раннему средневековью или к "христианской поэтике" относится избиение матери Снейпа его пьяным отцом? И что это вообще такое, "христианская поэтика"? Лучше бы вы это откомментировали. Впрочем, если я начну комментировать ваши комментарии, я никогда не закончу свой отзыв). Я сказала "для примера", потому что примерно таким же образом составлен (не скажу - написан) и весь остальной текст фика.

Поймите меня правильно: лично мне очень нравится. Это безумно смешно, и я получила массу удовольствия. Вопрос в том, рассчитывали ли вы на такую реакцию читателя. Это не риторический вопрос, мне очень хотелось бы увидеть ваш ответ.

ΠΛΕΙΝ ΑΝΑΓΚΗ ΖΗΝ ΟΥΚ ΑΝΑΓΚΗ

Потом, это не любовный роман. Во всяком случае, любовные линии там если и будут, то на втором плане, и пейринга Снейп/НЖП не будет. Возможно, я каждого из них вообще оставлю в гордом одиночестве.
То что много фраз на разных языках - для пущей реалистичности, поскольку если писать все по-русски, то можно задолбаться дописывать, на каком языке кто говорит, а если этого не указывать, то тогда возникнет вопрос, как это они персонажи не поняли других. По поводу большого количества сносок - я не считаю, что указанные в них вещи можно отнести к категории общих знаний.