Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

— Гермиона, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила Эмилия, глядя, как ее коллега, словно оглушенная проклятием, с застывшим на лице изумлением, неподвижно смотрит на лист пергамента.

— Что, прости? А, да, все нормально, — ответила Гермиона. Затем она торопливо свернула письмо и спрятала в сумку. Сделав семь глубоких вдохов, она улыбнулась Эмилии. Но судя по всему, убедить коллегу, что с ней и вправду все в порядке, Гермионе не удалось.

«Ну конечно, он знаком с маггловской литературой», — в отчаянии подумала Гермиона. Она вспомнила, как решила написать письмо в газету. Подпишись она своим настоящим именем, это могло вызвать лишний ажиотаж. Будучи лучшим другом Гарри Поттера, она принадлежала к тому кругу людей, к которым даже сейчас, спустя восемь лет после войны, неотрывно приковано внимание прессы. Поэтому она решила использовать псевдоним, полагая, что среди ее друзей и знакомых вряд ли кто-нибудь способен узнать ее за маской Леонта Пирсона. Ее не волновала известность пьес Шекспира в маггловском мире, ведь маги обычно не читали маггловскую литературу. Во всяком случае Гермиона так думала.

Придумывая псевдоним, Гермиона выбрала персонажа из пьесы Шекспира, из которой было взято и ее собственное имя. «Королева Гермиона» — так с любовью называл ее отец, когда она была еще маленькой. Это всегда вызывало у нее особые чувства. В «Зимней сказке» король Леонт, муж королевы Гермионы, обвинил свою беременную жену в неверности и заточил в тюрьму. Король был безумно ревнивым и подозрительным человеком и видел только то, что хотел видеть.

«Любое сходство с ныне живущими — чистая случайность», — с иронией подумала Гермиона и сделала еще один глубокий вдох.

Строки Снейпа, цитирующие слова Леонта, доказывали, что ее бывший профессор не только читал «Зимнюю сказку», но и сделал верные выводы. Гермиона покраснела, представив, как Снейп читает газету и вдруг понимает, что она тоже выступила в его защиту, хотя и не упомянула своего имени. Гермиона попыталась угадать его мысли в ту минуту. Но что более интересно, она сама не знала, что заставило ее вдруг защищать Снейпа от Риты Скитер. Она старалась убедить себя, что ею управляла прежде всего злость на журналистку, несправедливо обвиняющую людей. Но в глубине души она понимала, что это — не единственная причина.

Снейп был отвратительным человеком. Грубым, бестактным, пристрастным. И это не все слова, характеризующие его. Каждая встреча с ним была ей неприятна, особенно после того, как с помощью легилименции он проник в ее разум и прочел как книгу. По сути, у Гермионы не было логичного объяснения, почему она чувствовала себя почти обязанной написать это письмо в газету. Но потом вспомнила его растерянность, страх встретиться с ней взглядом и слова, так тронувшие ее:
«Да, я трус. Ничтожный трус».

Гермиона просто не могла допустить, чтобы он лишился работы — того, что создавало хотя бы впечатление нормальной жизни. Она вдруг представила себе череду серых будней, которой станет жизнь Снейпа без заказов от аптек и больниц. Она представила, как он целыми днями, за исключением тех, когда все же выбирается навестить Поттеров, без дела сидит на своем потертом диване, читая иногда книгу и отвлекаясь на еду. Он все еще жив, но жизнь ли это?

Ее странно заботила эта мысль, и Гермиона замотала головой, как бы пытаясь избавиться от нее. Неожиданно чувство жалости напомнило ей о временах Г.А.В.Н.Э. Похоже ли это? Похоже ли это на ее обычное стремление с благими намерениями лезть в чужие дела, когда не просят? Или причина в том, что ей просто тяжело смотреть, как тени прошлого продолжают душить его, мешая сделать шаг навстречу новой жизни?

Гермиона кивнула, словно это и было ответом на мучивший ее вопрос, но в глубине души знала, ее нынешние чувства не имеют ничего общего с защитой эльфов.

* * *

Первый день рождения Альбуса Северуса наступил неожиданно быстро, и Гермиона поняла, как трудно будет выбрать подарок. Малыш не был непоседой, как его старший брат Джеймс, которому она на первый день рождения подарила волшебную юлу. Пришлось даже порасспрашивать коллег, у которых были дети, и в конце концов она решила купить детский кухонный набор с фартучком, колпаком повара и несколькими маленькими кастрюльками и мисочками. Джинни рассказывала, что Альбусу нравится смотреть, как она готовит. В последнюю минуту Гермиона вдруг решила, что фартук и колпак должны быть обязательно в красных и золотых тонах Гриффиндора, и не смогла сдержать улыбки, представив себе Альбуса в этом наряде.

Гарри сказал, что на обед придут только родители Джинни, Джордж и, конечно же, Снейп. Билл, Флер, Чарли и Рон заходили утром. Гермиона была рада, что они со Снейпом не единственные гости, и надеялась, что ей удастся провести весь вечер в приятном общении с Молли и Джорджем, не привлекая внимания своего бывшего профессора. Она сомневалась, что найдет, о чем с ним поговорить. Но, с другой стороны, понимала, что он вряд ли вообще станет упоминать произошедшее. Если бы он так хотел поговорить на эту тему, то уже нашел бы такую возможность. Тогда зачем дал знать, что разоблачил ее? Вздохнув, Гермиона решила подумать о чем-нибудь другом и надеяться, что вечер не принесет ей неприятных сюрпризов.

* * *

Когда в шесть часов вечера Гермиона появилась в доме Поттеров, Джордж уже был здесь и сразу же заключил ее в крепкие объятия. Они не виделись целых шесть месяцев, и, хотя уже столько времени прошло с окончания войны, до сих пор было странно видеть Джорджа одного, без брата-близнеца. Гермионе показалось, что он слегка поправился со времени их последней встречи. Джордж все так же часто шутил и смеялся, но глаза больше не сверкали — они стали серьезными.

— А теперь я должен вам кое-что сообщить, пока не пришли мама с папой, — сказал Джордж после того, как Гермиона вручила свой подарок Альбусу Северусу, и тот с помощью Джеймса стал его распаковывать, радостно повизгивая.

Джордж обвел взглядом присутствующих, которые замерли в ожидании, и с совершенно бесстрастным видом продолжил:
— На прошлой неделе на Пузырчатой Горе я женился.

— Ты — что?! — воскликнула Джинни после повисшей паузы.

Гарри и Гермиона смотрели на него так, словно он только что сообщил, что пожертвовал свою почку первому встречному. Пузырчатая Гора в волшебном мире была чем-то вроде Лас-Вегаса.

— Ага, — усмехнулся Джордж. — Мы с Лорной как-то неожиданно вдруг решили отправиться на Пузырчатую Гору и потратить немного галлеонов. В казино мне что-то подсказало поставить все свое золото на цифру четырнадцать. Знаете ведь, как первое апреля, наш день рождения.

Гермиона заметила, что он сказал «наш» день рождения — его и Фреда. Ей вдруг стало нестерпимо грустно от горького осознания, что ничто и никогда не сможет восполнить Джорджу его утрату.

— И сказал Лорне, что если это число окажется счастливым, то я женюсь на ней. Так что теперь мы очень богаты и очень женаты. — Джордж посмотрел на ошеломленные лица сестры и друзей и рассмеялся, когда никто так и не смог вымолвить ни слова.

Первым пришел в себя Гарри.

— Э-э-э... ну... поздравляю, дружище! Отхватил себе такую девушку! — Гарри тоже рассмеялся, похлопав Джорджа по плечу, и предложил бутылку огневиски, чтобы выпить за молодоженов.

— Да, Лорна, конечно, прекрасна, но не так, как я!

Джинни бросилась к брату, обнимая его и одновременно колотя по плечу.

— Ты мог бы хоть предупредить, идиот!

— Да, прости. В следующий раз, когда мне в голову придет какая-нибудь спонтанная идея, я обязательно предупрежу тебя! — он ласково взъерошил волосы Джинни и шутливо ущипнул за талию.

Гермиона тоже уже пришла в себя и, смеясь, бросилась обнимать Джорджа.

— Совершенно ясно, что из всех нас сделать что-то потрясающе безрассудное было суждено именно тебе! Я так счастлива за вас с Лорной.

— Спасибо, Гермиона, — сказал Джордж, сияя, будто только что его наградили самым восхитительным комплиментом в мире.

Гарри достал четыре бокала и разлил огневиски. Прочистив горло, Джордж поднял свой бокал и негромко произнес тост:
— За Фреда, который не может сейчас стоять здесь вместе с нами и который не скажет, что Лорна совершает самую ужасную ошибку, потому что он выглядит гораздо лучше, чем я!

— За Фреда, — хором повторили Гермиона, Гарри и Джинни и чокнулись.

На мгновение тишина словно обволокла комнату.

— Ух... — выдохнул Джордж и одним глотком осушил свой бокал. — Мне определенно надо будет налить еще, для храбрости. Мама будет вне себя, когда узнает, что я женился. Поддержите меня, ладно?

— Можешь положиться на нас, — заверила его Джинни и рассмеялась.

* * *

Молли и Артур пришли почти в одно время со Снейпом, который поприветствовал каждого вежливым рукопожатием, и если перспектива провести вечер в кругу всех здесь собравшихся совсем его не радовала, то он этого не показал. Какое-то мгновение он позволил себе задержать взгляд на Гермионе, и если бы кто-то не был с ним знаком, то подумал бы, что эти двое видят друг друга впервые.

Альбус Северус радостно засмеялся, когда крестный взял его на руки и что-то, чтобы никто не слышал, тихонько зашептал.

— Северус, опусти его на пол. Да, просто опусти и увидишь, — загадочно улыбаясь, посоветовала Джинни.

Снейп нахмурился, но послушался Джинни. Он продолжал держать малыша за обе руки.

— Пусть он пойдет, — подсказала Джинни.

Снейп с сомнением посмотрел на нее. Она кивнула, и он осторожно выпустил руки ребенка.

Альбус, шатаясь, встал на свои пухленькие ножки и сделал два, а затем и три неуклюжих шажка. Снейп подхватил его, не дав упасть, и ошеломленно посмотрел на Гарри.

— Только вчера, — ответил тот. — Схватился за край стола и сделал несколько шажков. Конечно, он сразу же упал, но это же здорово! Твой крестник начал ходить! — Гарри с Джинни сияли, и Молли первая крепко обняла внука и так же крепко поцеловала в щечку.

— Может, нам все же стоило купить ему коньковые ролики, — бодро заметил Артур.

— Роликовые коньки, — поправил Гарри и добродушно похлопал тестя по плечу. — Но лучше подожди, пока ему исполнится лет так двадцать семь. Все же хочу видеть своего ребенка целым и невредимым, впрочем, то же самое относится и к дому.

Артур и Гарри рассмеялись.

— Не вижу причин для веселья, — серьезно заметила Джинни. — Мы только тем и занимаемся, что бегаем за Джеймсом, как бы он чего не натворил. А если таких неутомимых будет двое, то ничего веселого точно не выйдет, — но глаза ее светились любовью, когда она смотрела, как ее малыши заняты исследованием подарков Альбуса.

— А разве не ты говорила, что хочешь избавиться от лишнего веса? — подмигнул своей сестре Джордж и тут же пригнулся, потому что Джинни запустила в него туфлей.

Гермиона улыбнулась, наблюдая за семейством Уизли. Затем она перевела взгляд на Снейпа, чье лицо по-прежнему выражало изумление и в то же время нескрываемую гордость. Словно почувствовав, что на него смотрят, Снейп повернул голову в сторону Гермионы, но она, будто устыдившись, тут же отвела взгляд.

* * *

За столом все оживленно спорили и весело болтали. Джордж смешил всех историями из будней своего магазина шуток. Снейп только один раз поддержал разговор, когда ему был задан вопрос, но нельзя было сказать, что он чувствует себя неловко в шумной компании. Гермиона гадала, что он подарил Альбусу, но потом решила, что, возможно, он просто ждет, чтобы вручить подарок, когда все гости уйдут.

— ...и затем он совершил ужаснейшую ошибку в своей жизни, съев вместе с рвотными батончиками конфеты старения. Выглядело отвратительно. Кстати, профессор Снейп, пока мы об этом говорим, должен сознаться, что это мы с Фредом ответственны за всех тех студентов, которые из-за резких приступов тошноты покидали ваши занятия, чтобы отправиться в больничное крыло, — Джордж озорно ухмыльнулся и сразу стал похож на старого, прежнего Джорджа.

— Джордж! — воскликнула Молли, словно все еще никак не могла привыкнуть, что ее сын давно не подросток, дерзящий своему учителю.

— О, какой сюрприз, — с иронией ответил Снейп. — А я-то наивно полагал, что этим несчастным ученикам случилось отведать стряпню Хагрида, — усмехнулся он, на что Джордж просто рассмеялся.

— Но раз уж вы начали этот разговор, то я тоже должен кое в чем признаться: когда вы сдавали СОВ по зельям, я снизил вам оценку на балл, которого вам и не хватило до проходного. Из-за вашего неразборчивого почерка. Надо было ответить, какой недуг лучше всего лечить хмельной настойкой.

— Ветрянку, — не удержалась Гермиона и тут же покраснела под насмешливым взглядом Снейпа.

— Спасибо, мисс Грейнджер. К несчастью, почерк мистера Уизли был настолько безобразен, что ветрянку я принял за резвую тряпку. — Снейп пожал плечами, как бы сожалея.

На что Джордж снова только рассмеялся.

— Никаких обид, — сказал он, когда успокоился. — Никогда бы не простил себе, если бы получил оценку выше, чем у Фреда. Что более важно, я все равно стал достопочтенным деловым человеком, разве не так?

Молли явно сдерживалась, чтобы не пристыдить своего взрослого сына, но прежде чем она успела что-либо сказать, Джордж поспешно добавил:
— Похоже, настало время всеобщих признаний. Поэтому я бы хотел еще кое-что добавить. — Он развернулся и встретился взглядом со своими родителями.

Они смотрели на него, уже приготовившись услышать очередное признание, но он сообщил им то, что Гарри, Джинни и Гермиона уже знали. Он говорил так быстро, что они едва улавливали смысл, но главное Молли все же поняла.

— Поженились? На Пузырчатой Горе? — Она повернулась к мужу, словно спрашивая, на каком этапе воспитания они ошиблись?

Но Артур еще сам не до конца осознал смысл сказанных его сыном слов. Гарри и Джинни поняли, что пришло время вмешаться. Они с таким усердием принялись успокаивать Молли, и ей ничего не оставалось, как смириться с тем, что ее сын так глупо и необдуманно женился, да еще и не пригласил никого из них на свадьбу.

— Я бы все равно никогда не захотел, чтобы моя свадьбы была похожа на ту суматоху, как у Билла и Флер, — спокойно сказал Джордж. — Ни я бы не хотел, ни Фред. Могу поспорить, что он сейчас гордится мной.

Молли не выдержала и разрыдалась. Она прижала Джорджа к груди и крепко обняла. Гермиона была почти уверена, что Молли думает сейчас о погибшем сыне, которого не было сейчас вместе с ними в этот важный для его брата-близнеца день.

Гермиона вдруг ощутила себя совершено лишней среди сплоченного семейства Уизли. Это мгновение было настолько личным и сокровенным, что она больше не могла сидеть рядом с ними. Поднявшись, она направилась к игравшим в углу детям и присела рядом с Альбусом Северусом.

— А почему бы нам ни примерить колпак повара и фартук? — тихо спросила она.

Она указала на свой подарок и, когда Альбус захихикал, водрузила колпак ему на голову. Малыш восторженно взвизгнул и схватил странный головной убор.

Краем глаза Гермиона видела, как Снейп, тоже не спеша, поднялся со своего места и исчез в ванной. Без сомнений, он чувствовал себя неуютно в атмосфере семейной печали и полных любви воспоминаний.

— Пойдем, Ал, — Гермиона взяла малыша на руки и отправилась с ним на кухню.

Джеймс же предпочел дальше разбираться с подарками.

С помощью Акцио Гермиона призвала маленькие кастрюльки и миски, и Альбус стал весело помешивать в них деревянной ложкой.

— А вы, кажется, уже абсолютно уверены, мисс Грейнджер, — услышала она голос Снейпа. С ухмылкой он указал на колпак гриффиндорской расцветки.

— Это очевидно, — ответила Гермиона. — Оба его родителя гриффиндорцы.

— Вы ничего не понимаете в детях. — С совершенно нечитаемым выражением Снейп смотрел на нее, пока Гермиона гадала, что же заставило его пойти за ними на кухню.

— Кто бы говорил, — парировала она.

Ничего не ответив, он на несколько шагов приблизился к ним.

— Ставлю сто галлеонов, что он попадет в Слизерин.

— Тогда я ставлю сто пятьдесят, что он гриффиндорец до мозга костей. — Она гордо вскинула голову.

Снейп усмехнулся.

— Вы так часто используете этот жест, мисс Грейнджер, что вам пора бы уже получить на него уникальные права.

Гермиона жадно вдохнула и уже собиралась ответить ему так же язвительно, но сама не поняла, как слова сорвались с губ.

— Этот малыш ведь очень важен для вас.

На лице Снейпа было такое отсутствующее выражение, что Гермиона засомневалась, слышал ли он ее вопрос и собирается ли вообще отвечать. Но затем он взглянул на игравшего малыша. Когда Снейп заговорил, слова его прозвучали скорее ответом самому себе, чем Гермионе.

— Он позволяет мне чувствовать себя... живым.

Последнее слово он произнес уже шепотом, словно сомневаясь в правильности его выбора. Гермиона сглотнула и уставилась в пол. Ей хотелось что-то сказать, но она не знала, что и как. Она чувствовала себя сейчас как в ту минуту, когда они вместе с Гарри и Роном переступили порог дома Сириуса и осознали, что Муди наложил на них заклинание, приклеивающее язык к небу. Только сейчас не было никакого заклинания — дело был в ней самой.

— Невозможно почувствовать себя живым, пока вновь не обретешь то, что потерял, — сказала она наконец, вспоминая «Зимнюю сказку» Шекспира. В ней Леонт, полностью раскаявшись, осознал, какое зло совершил, заключив свою беременную жену в тюрьму. Он остался бы без наследника, если бы не обрел вновь то, что уже потерял однажды. В случае со Снейпом это не наследник, а та искра, которая дает человеку силы и желание жить. И сейчас, кажется, он вновь обрел смысл жизни.

Снейп повернулся к ней. В его взгляде читалось немое понимание, когда любые слова неуместны. Они оба видели это, пусть и совсем слабое, но все же существующее сходство с «Зимней сказкой», и оба понимали, что лучше сейчас не искать слова.

Наблюдая, как Снейп покидает кухню, Гермиона вдруг поняла, что он хотел сказать ей тем письмом, где цитировал Леонта.

Так! Продолжай! Язви! Все будет мало.
Мне мало слов, хотя бы все вы, все
Горчайшее в лицо мне говорили.

Он не только дал понять, что узнал ее за маской Леонта Пирсона, но и попытался извиниться за все, что произошло между ними в его доме, когда он без разрешения вторгся в ее мысли.

За неделю до Рождества Джинни рассказала Гермионе, что, как директор Хогвартса, МакГонагалл собирается ввести в школе новую традицию.

— Похоже, она со многими уже успела посоветоваться, в том числе и с моей мамой. И решила, что теперь, начиная с этого года, за день до Рождества в школе будет проходить вечер выпускников, — усмехнулась Джинни, поудобнее устраиваясь на маленькой кухне Гермионы. — Скоро мы получим письмо из Хогвартса. По крайней мере, я думаю... Гермиона? С тобой все в порядке? — Джинни заметила, как ее лучшая подруга, вдруг резко побледнев, испуганно смотрит на нее.

— Ничего, — спешно заверила ее Гермиона. — Просто... Я не была в Хогвартсе со времен... ты знаешь. После битвы.

— Но разве тебе не хотелось увидеть школу? Всех этих людей еще раз? Узнать, как они и что с ними стало? — замявшись, спросила Джинни.

— Конечно, хотела бы. — Гермиона задумчиво улыбнулась. — Я... Я знаю, это глупо. Такое странное чувство, понимаешь?

Джинни кивнула, и тень скользнула по ее лицу.

— Думаешь, я не помню, что там погиб мой брат? Или Ремус и Тонкс? Но у нас осталось и много прекрасных воспоминаний о Хогвартсе. Разве они не значительнее? Разве это не то место, где мы уничтожили Волдеморта?

— Ты имела в виду, Гарри уничтожил, — с улыбкой поправила Гермиона. — Мы только наблюдали и до смерти боялись.

Джинни усмехнулась и пожала плечами:
— Да, ты права. Но «мы» звучит куда лучше.

Гермиона вдруг ощутила прилив благодарности к Джинни, которая так хорошо ее знает и понимает. Они делили общие страхи и общее горе. За несколько месяцев они пережили столько, сколько не удается пережить вместе людям за всю жизнь. Гермиона была счастлива, что рядом есть человек, который без лишних слов способен понять все ее мысли и страхи.

* * *

Гермиона глубоко вдохнула холодный воздух и обратила взгляд на казавшуюся бескрайней заснеженную территорию Хогвартса.

— Потрясающе, не правда ли? — сказал Гарри, не смея оторваться от созерцания замка, выглядевшего как никогда величественным.

Гарри, Джинни и Гермиона аппарировали вместе и некоторое время просто стояли, затаив дыхание, любовались таким родным видом.

— Смотрите, хижина Хагрида! — воскликнула Джинни, указав на тянущийся вверх дым из трубы дома лесника, и уже спустя несколько минут Гарри стучал в массивную деревянную дверь.

— Входите, — раздался за дверью голос Хагрида, и пока Гарри открывал дверь, Гермиона вдруг снова ощутила себя маленькой девочкой, как тогда, когда они вместе с Гарри и Роном выбирались из замка, чтобы навестить лесника.

— Мерлинова борода! — воскликнул полувеликан, увидев, кто его гости. — Давайте, заходите скорее, а то замерзнете еще.

С поражающей быстротой он преодолел разделяющее их пространство и заключил Гарри в крепкие объятия, заставив того вскрикнуть.

— Эй, Хагрид, ты же меня задушишь, — с трудом выговорил Гарри и, улыбаясь, посмотрел на сияющего счастьем Хагрида.

— Прости, — вымолвил Хагрид. В его черных глазах поблескивали слезы. — Так счастлив видеть вас здесь.

Он обнял Джинни и Гермиону. И хотя полувеликан старался обнимать их куда осторожнее, Гермиона все равно ощутила, насколько сложнее стало дышать, и испытала неимоверное облегчение, когда он отпустил.

— Мы тоже рады видеть тебя, Хагрид, — ответил Гарри за всех.

Порой они встречали Хагрида в Косом Переулке, когда он бывал там по делам Хогвартса, но когда оказались здесь, в этой хижине, снова почувствовали что-то совершенно особенное.

Когда они сели за стол, Гермиона огляделась и заметила, что одну из стен Хагрид полностью заклеил вырезками из газет. Внезапно она поняла, что все эти статьи были о ней, Гарри и Роне, многие как раз за то время, когда выпустили карточки с их изображениями к шоколадным лягушкам.

— О, Хагрид, — произнесла она, когда полувеликан заметил ее взгляд и накрыл своей огромной рукой ее руку.

— Я собрал все статьи о вас, — пробормотал Хагрид. — Благо их не так много, вы же никогда не даете интервью. Но когда Кингсли назначил Гарри главой Аврората, этим пестрели все газеты. Ты стал самым молодым начальником за всю историю. Я так горжусь всеми вами, — на последних словах Хагрид окончательно разревелся.

Гермиона встретилась с Гарри взглядом и поняла, что он так же поражен, узнав, как лесник все это время по клочочкам собирал историю их жизни.

— Мы кое-что принесли тебе, Хагрид, — сказала Джинни и поставила на стол огромную бутылку огневиски. — А здесь вот несколько снимков наших мальчиков. — Она передала Хагриду фотографии Джеймса и Альбуса.

— Этот, должно быть, маленький негодник, — засмеялся Хагрид и указал на удирающего с фотографии Джеймса. — Прям как ты, Гарри, только более дерзкий.

Они все улыбнулись.

— А этот малыш, уверен, оправдает оба своих имени. — Он промокнул глаза рукавом, и Гермиона была почти уверена, что скоро эти снимки добавятся на стену к газетным вырезкам. Хагрид громко высморкался в свой огромный цветастый платок и прохрипел: — Как насчет того, чтобы хлебнуть немного огневиски? Мы бы все могли по чуть-чуть, а?

— Хагрид! Сейчас же только середина дня! — усмехнулась Джинни.

— Да, точно, ты права. Будет не слишком хорошо, если вы придете в замок уже навеселе. Оставлю бутылку на следующий раз. — Он подмигнул, и гости ответили заговорщицкими улыбками. — А теперь, думаю, вам лучше уже идти. Профессор МакГонагалл ждет вас. А мне нужно еще покормить животных и принарядиться. Увидимся на празднике!

Уже когда они закрыли за собой дверь, Гермиона еле сдержалась, чтобы не захихикать при мысли об ужасающего вида коричневом лохматом костюме Хагрида — единственной его парадной одежде.

* * *

Хогвартс почти совсем не изменился, и Гермиона вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой, когда увидела уже украшенный к празднику Большой зал. Те части замка, что были разрушены во время битвы, заново отстроили. И хотя все казалось прежним, атмосфера изменилась. Словно стены замка впитали события тех дней.

Медленно передвигаясь вдоль стены, Гермиона разглядывала картины.

— Я так рада, что вы здесь. Увидела в окно, как вы шли.

Услышав знакомый голос, все трое обернулись и увидели спешащую им навстречу и тепло улыбающуюся Минерву МакГонагалл. На ее лице прибавилось морщин, а в волосах, все время затянутых в аккуратный пучок, добавилось седины. Но глаза сверкали от радости, и от этого профессор казалась намного моложе.

Сначала она пожала им руки, но потом сердечно обняла каждого.

— Так здорово снова вернуться в Хогвартс, — сказала Джинни. — Наверное, мы уже забыли или даже никогда и не осознавали величия этих стен.

После короткого разговора Минерва извинилась, сославшись на дела, и оставила их одних, пообещав встретить вечером на празднике.

— Гарри, спасибо, что уговорил нас приехать пораньше. Я оставлю вас. Хочу побыть немного одна. Насладиться духом этого места, — прошептала Гермиона.

Она провела в этом замке столько часов. Оглядевшись, Гермиона полностью отдалась во власть вновь нахлынувших воспоминаний. Она вспоминала совместные обеды в этом зале, речи Дамблдора перед началом каждого учебного года, сов, приносящих почту по утрам. Запах старого пергамента в библиотеке, тишину знаний, затаившихся где-то между полками книг. В памяти всплывали маленькие и большие победы и поражения. Замок стал частью ее счастливой, беспечной юности. Но время, проведенное в его стенах, также ознаменовалось потерей чувства легкости, беззаботности, так часто свойственного детству. Оно было отнято безжалостной войной, в которой они победили, но заплатили за это слишком высокую цену. Гермиона видела лица погибших в тот день. Застывшие, пустые глаза, устремленные в потолок.

Воспоминаний оказалось вдруг слишком много. Противоречивость нахлынувших эмоций привели Гермиону в смятение.

— Я... Я пойду прогуляюсь до Хогсмида. Навещу Аберфорта.

Но Гарри и Джинни похоже не слышали ее. Они стояли, держась за руки, и смотрели туда, на то место, где много лет назад Гарри сошелся лицом к лицу с Волдемортом. Развернувшись, Гермиона покинула Большой зал. Она пробежала мимо бросающих ей вслед удивленные взгляды студентов и, только когда оказалась под открытым небом, почувствовала, что снова может дышать.

* * *

Снег, словно сахарная пудра, покрывал крыши домов в Хогсмиде, единственной в Британии деревушке, где жили волшебники. Никто не замечал Гермиону, то там, то тут заглядывающую в витрины магазинов. Она помахала мадам Розмерте, убиравшей при помощи волшебной палочки снег возле входа в бар. Хозяйка поприветствовала ее в ответ и пригласила зайти на чашечку горячего шоколада, но Гермиона вежливо отказалась. Сначала она думала навестить Аберфорта, но когда подошла к Кабаньей голове, то увидела лишь темноту запыленных окон. Никого не было.

Она не спеша прогуливалась по улочкам, и с каждым шагом на душе становилось спокойнее. Она уже приготовилась вернуться в замок, как вдруг заметила фигуру. Человек одиноко стоял возле почти сгнившего забора, устремив взгляд на виднеющуюся на отшибе, на холме, Визжащую хижину. Подойдя ближе, Гермиона почувствовала, словно ее внутренности сжала чья-то ледяная рука.

Он, должно быть, слышал скрип снега под ее ногами, но не повернулся. Гарри говорил, что Снейп тоже получил приглашение на этот вечер выпускников, но она совсем не ждала, что он придет.

Его бледное лицо по-прежнему было обращено в сторону хижины. Он не пошевелился, даже когда она встала рядом. Гермиона открыла было рот, чтобы сказать что-то, но так и не произнесла ни звука, разглядывая профиль Снейпа. Неизвестно, сколько он уже стоял там. Возможно, он и сам этого не знал. Но сейчас ей хотелось одновременно и убежать прочь, и остаться рядом с ним.

— Расскажите мне, что произошло той ночью, — вдруг совсем тихо сказал он.

Гермиона, удивленная такой просьбой, взглянула на него.

— Разве вы не помните? — почти шепотом спросила она.

Он обернулся и посмотрел на нее безразличным, пустым взглядом, от которого все внутри сжалось. Его лицо, будто маска, казалось еще бледнее обычного. Гермиона сглотнула, услышав, как он произнес:
— Мне тогда казалось, что все это происходит с кем-то другим, не со мной. Я наблюдал словно сквозь какой-то туман. Все неясно, расплывчато. Как во сне.

Гермиона не хотела вспоминать ту ночь, когда так много людей, которых она любила, отдали свои жизни. Но стоило ему снова посмотреть на нее, как слова вырвались сами.

— Я, Гарри и Рон скрывались под мантией-невидимкой. А вы находились рядом с Волдемортом. Вы пытались убедить его позволить вам вернуться в замок и найти Гарри, но он ничего не хотел слышать. Он спросил вас про Старшую Палочку. Почему она не слушается его. Вы не отвечали на его вопросы и продолжали говорить, что лучше найти Гарри именно сейчас. А Волдеморт заявил, что знает, почему не он истинный хозяин Палочки.

Рассказывая, Гермиона не чувствовала ничего, кроме пустоты. Она ощущала себя марионеткой, которой управляют другие.

— Нагини, змея, находилась в зачарованной сфере. Вдруг Волдеморт сказал, что Палочка не слушается его, потому что ее истинный хозяин — вы. Вы попытались уклониться, но он произнес какое-то заклинание, и вы вдруг по плечи оказалась внутри сферы.

Ее голос надломился, пока память воссоздавала дальнейшую картину. Гермионе вдруг стало невыносимо больно.

— Змея укусила вас. Вы упали и... — Она не могла продолжать, да и необходимости в этом больше не было.

Снейп коснулся рукой шеи, где остался ужасный шрам от змеиных клыков. Он смотрел на Гермиону, долго и пронизывающе.

— Жаль, что я не помню, — наконец сказал он.

— Жаль, что я не могу забыть, — ответила она. И даже не заметила, как заплакала, пока горячие слезы не коснулись щек, но смахивать их не стала.

Снейп протянул руку, и Гермионе на мгновение показалось, что он хочет ее ударить. Но он завернул рукав своей мантии, оголив предплечье с темной меткой. Стоял и смотрел на метку, полный ненависти к самому себе, проводя указательным пальцем по змее. Слова были бы лишними. Она поняла. Поняла, что он чувствует. Ответственность — за то, что принес столько горя всем этим людям. Поняла, что просто раскаяния недостаточно. Он хотел, чтобы его оставили умирать в Визжащей Хижине.

Гермиона не знала, что заставило ее сделать это, но она нерешительно дотронулась пальцами до его предплечья, провела по коже, ощущая пульсацию, словно дикое животное билось в предсмертной агонии. Снейп был настолько поражен ее прикосновением, что оказался не в силах прогнать. Он просто смотрел на нее, сомневаясь, что это происходит на самом деле.