Дата: Понедельник, 24.12.2012, 20:32 | Сообщение # 2
Работник Министерства Магии
Статус: Offline
Группа: Верховный чародей
На сайте с: 24.06.2007
Сообщений:2005
Название: В темноте Название переводного фика: Dans l'obscurité Оригинальное название: 'A tientas' Команда: Гриффиндор Экзамен: Зельеварение Автор: Strega in Progress Переводчик 1: lumibd Переводчик 2: Lazybones Бета/Гамма: Morane Жанр: Romance/Adventure Пейринг: СС/ГГ Рейтинг: PG-13 (авторский К+) Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/7802018/1/Dans-l-obscurit%C3%A9 (переводимый перевод) http://www.fanfiction.net/s/2244024/1/A-tientas (оригинал) Разрешение на перевод: получено как от автора, так и от переводчика 1. Дисклаймер: Все права на персонажей принадлежат Д.К. Роулинг, сюжет - автору, мне лишь перевод. Саммари: Зелье Невилла взорвалось. За что поплатилась Гермиона... Комментарий № 1:на конкурс «Рождественские СОВы» на Тайнах Темных Подземелий Комментарий № 2: Перевод выполнен с перевода оригинального фанфика. Предупреждения: нет Размер: мини Статус: закончен Отношение к критике: всегда пожалуйста!
Дата: Понедельник, 24.12.2012, 20:34 | Сообщение # 3
Работник Министерства Магии
Статус: Offline
Группа: Верховный чародей
На сайте с: 24.06.2007
Сообщений:2005
– Невилл, – взволнованно спросила Гермиона Грейнджер, склонившись над котлом своего напарника по занятию, – ты уверен, что в точности следовал инструкции?
– Да, – парень раскраснелся от паров зелья, – уверен. – Его глаза сощурились от предельной сосредоточенности. – Порубив корни сандалового дерева на девять частей, я вскипятил росу и добавил их. Потом я помешал десять раз по часовой стрелке, потом влил кровь дракона. Теперь не хватает только...
Гермиона издала короткий стон:
– Ты перемешал ПЕРЕД добавлением драконьей крови?
Руки мальчика замерли над котлом, едва удерживая подготовленные к закладке зеленоватые волокна. Гермиона попыталась предотвратить их падение, так как не была полностью уверена, к чему это приведет, но знала, что драконья кровь и волокна кожи орка не сочетаются. В любом случае, этого делать не стоило.
Испуганный Невилл уронил волокна в тот момент, когда Гермиона находилась перед ним, и потому, когда зелье взорвалось, даже не наделав особо шума, она стала единственной пострадавшей.
– Что случилось? – прозвучал над ухом фальшиво шелковый голос Снейпа. – Вы снова пытались доказать, что знаете больше всех, мисс Грейнджер? Минус десять баллов с Гриффиндора! И уберите все это. Мистер Лонгботтом, мы встретимся после урока, и вы отсюда не выйдете, пока не сварите зелье правильно. Самостоятельно.
Никто не заметил, что губы Гермионы дрожали, пока она, указав на пол палочкой и прошептав «Evanesco», устраняла следы катастрофы, а расширенные от страха глаза смотрели в пустоту.
– Что вы все еще здесь делаете? – спросил у нее знакомый голос. Гермиона повернулась в его сторону, задев на пути котел, но сумела восстановить равновесие. Нахмурив брови и скрестив руки, Снейп наблюдал за этим, ожидая ответа, но его поведение, казалось, совсем не произвело впечатления на девушку. Если она думает, что может заступиться за Лонгботтома или помочь ему...
– Я уже ухожу, профессор, – пробормотала она.
Он нахмурился еще сильнее, но девушка не пошевелилась ни на миллиметр.
– Чего вы ждете?
Гермиона надеялась, что он вернулся в свой кабинет, но быстро убедилась, что не сможет уйти незаметно. Будь он проклят, ей просто нужно выйти отсюда, не унизившись еще больше.
Снейп наблюдал, как она двигается: странно, неуклюже.
Она держалась за стены и парты, ища путь к выходу.
В голове профессора щелкнуло: Гермиона Грейнджер ослепла.
– Мисс Грейнджер. – Он остановил ее в дверях.
– Да? – она не оглянулась.
– Что случилось с вашими глазами?
– С глазами?
Снейп, изогнув бровь, выдохнул сквозь сжатые зубы. Гермиона, кажется, почувствовала, что лучше не играть с ним в игры. Она медленно повернулась и пожала плечами, нервно теребя пуловер, как будто хотела разгладить несуществующие складки.
– Я не знаю. Я навещу мадам Помфри сразу же.
– Вы можете видеть?
– С тех пор как на меня попало зелье – нет.
Приблизившись, Снейп помахал рукой перед ее лицом. Напрасно. Девушка не видела ничего. Он пытался побороть волну паники: за всю его карьеру на уроках никогда не случалось ничего непоправимого.
Он потер лоб, быстро соображая.
– Идите за мной, – проговорил Снейп, выходя из класса.
Гермиона медленно последовала за голосом, нащупывая рукой стены, с неуверенностью человека, который никогда не был слепым.
Фыркнув, Северус Снейп внезапно поймал ее за предплечье и протащил едва ли не до больничного крыла.
Он вернулся в свои комнаты со странным комком в горле. Каждый шаг к влажным подземельям был подобен погружению в вязкую и глубокую трясину. Закрыв дверь, он не почувствовал себя успокоенным ни одиночеством, ни молчанием.
Девчонке Грейнджер придется терпеть последствия своей безалаберности. Почти все зелья, которые Снейп заставлял готовить в классе, были тщательно проверены и протестированы, чтобы ни один из вариантов, случайно созданных различными Лонгботтомами из числа студентов, не привел бы к необратимым последствиям.
И вот он потерпел поражение. Не важно, что он находился не в лучшей форме: должен был все же предусмотреть. По мнению Поппи, случай был безнадежным. Снейп метался в своих комнатах, как лев в клетке.
Множество раз он терпел неудачу, бессильно наблюдая за пытками и убийствами. Он забыл лица и имена, но не крики. Крики не забываются никогда. Он сумел придать им смысл: каждое убийство, которого не удалось избежать, было шагом к свержению Темного Лорда. Но теперь он столкнулся с таким нелепым несчастным случаем в Хогвартсе, своем единственном убежище.
Он поднес руки к лицу и потер глаза, словно желая оттолкнуть усталость. Рассеянно подцепив мятый край штор, он два или три раза бессознательно и безуспешно пытался их расправить. Немного успокоившись, потянулся, расслабляя затекшую спину. И внезапно, развернувшись, сорвал ткань с креплений.
С тех пор как ушли Рон и Гарри, прошло несколько часов, а Гермиона по-прежнему не спала. Трудно было представить, что восстановить зрение окажется сложнее, чем заново вырастить кости, однако она все еще оставалась слепой.
Было ясно, что так скоро ей к слепоте не привыкнуть. Ощущение глубокой пустоты в желудке говорило, что она сейчас заплачет, не готовая признаться себе, что останется слепой. Разум продолжал работать, анализируя, почему ингредиенты подействовали именно так, но понятнее не становилось.
– Дорогая, ты должна немного поспать, – сказала ей мадам Франческа, одна из медицинских сестер, изображенных на картинах больничного крыла.
Гермиона кивнула, соглашаясь. Мадам Франческа села на стул у края картинной рамы:
– Не волнуйся, всё уладится.
– Я знаю, что мне повезло – жива осталась, – Гермиона старательно подбирала слова, голос звучал спокойно. – Но... экзамены приближаются... и как я буду учиться?
– Все хорошо, золотко. Поплачь, если хочешь, не сдерживайся.
– Нет, правда, я в порядке. Всё могло быть гораздо хуже. Я просто волнуюсь. Я никогда не слышала о слепых волшебниках. Что если мне придется вернуться… туда? К маглам, я хочу сказать.
Северус Снейп, уже некоторое время ждавший Поппи, не пропустил ни слова разговора. Как глупая девчонка могла подумать, что они бросят самую выдающуюся колдунью своего поколения? Он слышал, что говорила ей мадам Франческа. Отлично. Без сомнения, Эго мисс Грейнджер успешно польстили, дав услышать еще раз, как она умна и значима.
Девушка утерла слезы:
– Спасибо. Мне очень жаль.
– Все в порядке, дорогая. Тебе необходимо поплакать. Ты не должна держать это в себе... А вот твоему рыжему другу не помешало бы. Он так стонал, когда сломал себе ногу, что мы все вынуждены были заткнуть уши!
– Это у вас волосы убраны под чепец, да?
Мадам Франческа широко улыбнулась, продемонстрировав белые зубы:
– Да... Я привыкла наблюдать, как ты следишь за нашей работой, когда навещаешь друзей.
Гермиона улыбнувшись, призналась:
– Квиддичем я никогда не увлекалась... Иногда он мне надоедает.
– О, ничего не понимаю в квиддиче... Все, что я знаю – он обеспечивает нам больше пациентов, чем все остальные занятия в школе.
– А как дела у мадам Джонс?
– Ах... Правда... Ты провела много времени в больничном крыле на первом курсе, да? Когда она была здесь. Она мне говорила о тебе... и очень тебя хвалила. Она настаивала на том, что твой портрет должен быть в Министерстве Магии, так как прояснил бы некоторые вещи лучше, чем... Теперь она на этаже Магических Болезней в Святом Мунго. Один из ее племянников там работает, и она хотела за ним присмотреть… кажется, он навлек на себя кучу неприятностей...
– Хм... я знаю кое-кого похожего.
Они засмеялись.
Испытывая отвращение к этому глупому разговору, Снейп встал со своего места, решив побеседовать с мадам Помфри на следующий день, надеясь, что обе болтушки будут спать.
Гермиона вдруг почувствовала чей-то взгляд, но, конечно, ничего не увидела. Снейп смотрел на нее из своего укрытия. Мадам Франческа вытянула шею, но тоже не сумела разглядеть то, что искала девушка:
– Что происходит, Гермиона, дорогая, здесь кто-то есть? Я ничего не слышала.
– Нет, нет, должно быть, мне показалось. – Ее лицо омрачилось. – Я была бы не прочь почитать что-нибудь...
Стоило признать – девушка сопротивлялась недугу с упорством Гриффиндора.
Издали и с большой неохотой он мог сознаться, что она произвела на него впечатление. Ее глупость, впрочем, тоже: первые секунды после взрыва, упущенные ею, могли оказаться решающими.
Проклиная себя, уставившись в потолок, Снейп не мог заснуть. Этой ночью он решил, что не даром считается лучшим и самым молодым мастером зелий за много лет – он будет лечить юную Грейнджер. Дело было даже не в ней, а в том, что он предпочитал спать спокойно, а не испытывать муки совести.
Кто знает, возможно, опыт окажется полезным для них обоих. Он нашел бы способ лечить слепоту, она... стала бы прежней. Разве она не плакала в прошлый раз, когда он отправил ее в больничное крыло исправлять отросшие зубы? И ее внешность только выиграла. Может быть, на этот раз получится сделать ее глаза голубыми или что-то еще. Он не особенно задумывался.
Раздраженный, он проскользнул в свою лабораторию.
После безрезультатных ночных экспериментов в лаборатории оптимизма поубавилось. Но Северус Снейп был не тем человеком, который смирится неудачей в зельях. Никогда такого не было и не будет.
Даже если для этого придется поговорить с Грейнджер.
В этот утренний час больничное крыло пустовало. Картины были покинуты, только мадам Франческа дремала в кресле.
Но профессор заметил, что Гермиона не спала.
Пристально глядя в окно, будто могла видеть горизонт, она неосознанно гладила старую книгу. Он молча приблизился. Она стремительно обернулась:
– Кто здесь?
Повинуясь минутной прихоти, он не ответил.
– Кто это? – в ее голосе слышалась тревога, руки поднялись в оборонительном жесте.
Он сохранял молчание. Возможно, этот жест воскресил что-то в его памяти, а быть может, страх и страдание на ее лице. Развернувшись, он покинул палату так поспешно, словно встретился с призраком.
Гермиона задыхалась, пытаясь унять сердцебиение. Кто-то входил. Что он хотел от нее? Почему не отвечал на ее вопросы? Ей было одиноко в темноте. Перед нею мелькали лица и руки, ей казалось, что она слышит шепотки, как если бы вся школа собралась вокруг, чтобы посмеяться, пока она ничего не видит.
И хотя Поппи запретила ей вставать, она поднялась и начала в болезненном возбуждении дотрагиваться до всего, что ее окружало – стенам, кроватям, креслам – до тех пор, пока не убедилась, что в комнате кроме нее никого нет, конечно, если некто не играл в прятки. Она снова и снова прикасалась к окружающим предметам, узнавая их, решив обрести себя в этом новом мире. Она продолжала ощупывать все, что попадало под руки, пока не заболело тело. Но даже тогда не остановилась, сосредоточившись на том, чтобы запомнить на ощупь каждый камень и находить себе дорогу в темноте, представляя слепоту как нового противника, которого победит. Когда проснувшаяся мадам Франческа окликнула ее, Гермиона возвратилась в постель, ни разу не запнувшись.
Северус Снейп не пренебрегал никакими источниками информации, даже магловскими. Ему стало известно о шрифте Брайля. Магических книг, набранных этим шрифтом, не существовало, главным образом потому (и он об этом знал), что с момента изобретения письменности в их мире не встречалось слепых волшебников. Он хотел найти способ исправить случившееся с Грейнджер. Но сначала ему нужно было заткнуть свою совесть. Он не знал, почему чувствует себя виноватым: ведь несчастный случай с Грейнджер произошел не по его ошибке. Он наколдовал магловскую книгу для слепых и провел подушечками пальцев по страницам, зажмурив глаза, концентрируясь на осязании. За этим занятием он провел все выходные, два дня и две ночи, и когда в понедельник утром спустился на завтрак с большими кругами под глазами, то уже знал основы техники чтения книг для слепых.
– Кто-то вас навещал, мисс Грейнджер, и оставил подарок.
Гермиона ощупывала маленький столик, пока ее пальцы не наткнулись на пакет. Взяв его, она приподняла упаковочную бумагу:
– Это... книга, – уточнила она смущенно. – Кто мог это сделать?
Она открыла книгу, и тут же ее лицо озарила улыбка понимания. Мадам Франческа этого не заметила:
– Кто может быть таким жестоким? И потом, книжка совершенно пуста... Не расстраивайся, дорогая, ты ничего не теряешь – это всего лишь набор каких-то белых черточек.
– Нет, мадам Франческа, вы не понимаете, это книга на Брайле!
В первый раз после трагического случая мадам Франческа увидела в глазах Гермионы прежний азарт и улыбнулась:
– На Брайле?
Гермиона принялась объяснять особенности этого письма.
Наблюдавший за ними издалека профессор Снейп приподнял уголки губ в намеке на довольную улыбку и отправился отдыхать в свои комнаты.
С наступлением темноты Гермиона почувствовала разочарование. Она упражнялась уже много часов и с помощью мадам Франчески изучила каждую комбинацию, но ей не хватало еще навыка для распознавания всех букв, хотя кое в чем она и преуспела.
Наступило утро, но Гермиона не прекращала занятия. «В конце концов, теперь мне не нужен свет, а значит, Поппи не будет меня ругать», – мрачно усмехнулась она.
– Как дела у мисс Грейнджер, Альбус? – поинтересовалась Минерва МакГонагалл в учительской.
– Все хорошо, Минерва. Скоро девочка сможет выйти из больничного крыла. Немного отдохнуть ей не помешает. И, раз мы ничем не можем помочь в ее ситуации, будет лучше, если она вернется к обычной повседневной жизни.
– Я беспокоюсь о ней. Поппи говорит, что она целыми днями разговаривает с портретом и ни на что больше не реагирует. Словно ей все равно, она кое-как спит, кое-как ест... Две недели в больничном крыле ее не убьют, по крайней мере, она отдохнет.
– Ну-ну... – задумчиво возразил Альбус и хитро улыбнулся. – Не думаю, Минерва. По словам Поппи, кто-то додумался принести ей книгу... рельефную книгу, изобретение маглов для слабовидящих, и мисс Грейнджер не успокоилась, пока не сумела ее прочитать. «Невозможно» – не то слово, с которым она смирится.
– Рельефная книга... хм, неплохая идея. Хотя, зная Гермиону, Поппи должна проклинать того, у кого родилась эта мысль. Кто он?
– Понятия не имею, – заявил директор, задержав взгляд в темном углу комнаты. – Понятия не имею.
Снейп молился, чтобы все оставалось по-прежнему. Он не понимал, кой гоблин толкнул его подсунуть эту проклятую книгу Грейнджер. Может быть, это все из-за чувства вины за неудавшееся лечебное зелье. Он пообещал себе отказаться от звания мастера, если ничего сумеет сделать. Зная, что не может быть лично ответственным за всё, что происходит рядом, чтобы не сойти с ума, он уже давно научился не реагировать на окружающее. Но то, что мисс Грейнджер ослепла в его классе...
Накануне того дня он был призван к Волдеморту и потому не контролировал полностью ситуацию на уроке. Но даже в этом случае... что-то ускользнуло от его внимания. Он вновь принялся изучать сочетания ингредиентов, которые могли привести к подобному несчастному случаю. И судя по его лицу, выводы, к которым он пришел, ему не нравились. Впрочем, гримаса могла быть вызвана и обычной мигренью.
***
– Кто здесь? – Гермиона немного неуклюже выпрыгнула из постели и встала так, чтобы кровать отделяла ее от неизвестного посетителя. – Кто здесь?
Даже при том, что учитель ходил бесшумно, Гермиона чувствовала его присутствие.
– Ш-ш-ш, дорогая, возвращайся в постель, ложись и не шуми, или ты хочешь снова разбудить Дина? – сонно пробормотала мадам Франческа. Дин Томас утром попал в больничное крыло с ожогом, который получил, превращая яйцо ящерицы в чернильницу. Ошибся он, правда, не в заклинании, а в выборе яйца – это была не ящерица, а дракон. Чтобы его развлечь, Гермиона пыталась с ним поболтать, но парень быстро переключился на квиддич и начал комментировать приемы, использованные Гарри и Роном во время последнего матча. Сейчас он спал в другом конце больничного крыла, отгороженный ширмой и заклинанием тишины.
Утомленная Гермиона замерла, повинуясь мадам Франческе, которая считала себя ее личной сиделкой.
И сразу же вновь ощутила: кто-то тут есть. Около ее кровати.
Если и было что-то, чего не могло выдержать сознание девушки, то это неизвестность; что-то, что нельзя увидеть, и даже годы, проведенные среди волшебства, сейчас не спасали Гермиону от паники.
Казалось, с тех пор как на первом курсе она прыгнула в темный люк, угодив в переплетения дьявольских силков, собиравшихся убить ее и ее друзей, она усвоила урок и поэтому сейчас поднимала руки – свои новые глаза – пока не ухватилась за что-то живое. И тут же отдернула их, словно опасалась удара, но, борясь с желанием спрятаться с головой под одеялом, снова быстро вытянула и дотронулась до неизвестного. Почему он не говорит? Почему молчит?
Снейп не мог вымолвить ни слова. Он не знал, почему, но не мог говорить, лицом к лицу столкнувшись с чьей-то бедой. Он видел подобное уже не раз. Чаще всего это происходило в подземельях Малфоев. Борясь с ощущением дежавю, он закрыл глаза, стараясь не потерять самообладание.
Руки Гермионы ощупали странное одеяние, натыкаясь на пуговицы, одну за другой. Ее пальцы стали чувствительнее, темнота больше не была врагом, а скорее помогала. Если бы зажегся свет, мадам Франческа могла бы увидеть, что гость, без сомнения, был так же слеп.
– Кто это? – в ужасе прошептала Гермиона. Она ощупывала одежды кого-то живого, кто казался человеком, но ей было известно, что в магическом мире внешность обманчива.
Возможно, быстрые удары его сердца заставили ее отбросить сомнения, но она начала медленно продвигаться руками вверх, продолжая ощупывать. На шее неизвестного билась жилка; шее, которая, безусловно, принадлежала не женщине.
Волосы гостя были довольно длинными: Гермиона почувствовала, как они коснулись тыльных сторон ее кистей. Возможно, если бы у нее было больше опыта, ее разум не тратил бы столько времени на обработку информации, поступающей от рук, но будучи слепой только четыре или пять дней, она не овладела еще искусством узнавания.
Она провела руками по шершавым щекам. Спокойное согласие гостя внезапно перестало ее пугать. Она начала осваиваться в этой вечной ночи. Кто-то разрешал ей рассматривать себя способом, которым она теперь только и могла видеть, позволяя узнать, прежде чем заговорит, как это было бы в других обстоятельствах.
Пока она ощупывала рельеф лица незнакомца, ее рассудок мучился, будто напряженная мысль пыталась проложить себе дорогу к свету.
Она ощупала ноздри. Большие, благородные, выразительные.
Глаза закрылись, чтобы она могла провести пальцами по уязвимому месту – по векам.
Не в силах унять любопытство, она неторопливо добралась до рта, спрашивая себя: а позволила бы она сама кому-нибудь подобную вольность, в то же время отдавая себе отчет, что может беспрепятственно касаться своего мучителя.
В прежней школе она была «странной»: не заводила ни с кем отношений, плакала от несправедливости, получая выговор непонятно за что. Мечтала, что в Хогвартсе все будет по-другому: наконец-то она попала в мир, которому принадлежит. Она старалась доказать всем, что это ее мир, поскольку она такая же волшебница, как и любой чистокровный. Но ей снова пришлось почувствовать себя чужой. Появившаяся из ниоткуда книга и два ночных визита заставляли ее думать, что кто-то заботится о ней. Что она была важна для кого-то еще, не имеющего отношения к Гарри и Рону. Может быть, если бы не одиночество, она не была бы сейчас здесь, не дотрагивалась до кого-то, кто прятался в темноте даже от слепой. Но она здесь была, и ее воображение лихорадочно работало.
Северус Снейп находился на грани инфаркта. Но что еще хуже, он не мог пошевелиться. Он бы дорого дал, чтобы увидеть лицо девушки, когда она догадается, кого касалась. Он силился вернуть себе нормальный голос и сказать хоть что-то, что угодно, лишь бы прекратить нелепую процедуру опознания, объектом которого стал.
Но он не шевелился.
Десятки лет ему не доводилось ощущать дружеского прикосновения. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чужая ладонь ложилась на его лицо так осторожно. Никто никогда не позволял себе больше, чем просто обращаться к нему по имени. Но Грейнджер была слепой, игнорировала его личность и невинно ласкала его тело с той же страстью, какую предложила бы любовнику.
И, как презренный человек, жалкий и жестокий, каким и был, он не осмеливался прервать ее и прекратить контакт, прекратить использовать преимущество слепоты, прячась в темноте.
До тех пор пока она не приблизилась к его губам.
Снейп резко отвел руки Гермионы, опустив их на кровать. Быстро и бесшумно он вышел из больничного крыла, пребывая в полном смятении.
Утром он легко отыскал простое заклинание, чтобы изменить текст «Волшебных чар» и «Самых сильных зелий» на шрифт Брайля, и этой же ночью вновь пришел в больничное крыло. Гермиона, несмотря на явно уставший вид и круги под глазами, не спала. Она говорила с ним, но позже он не мог вспомнить ни слова. Только то, что стоял там, молча слушая ее и опираясь на дверной косяк.
Он чувствовал себя предателем, скрывая свою личность, пока не стало слишком поздно.
Седьмой курс Гриффиндора в полном составе воинственно продвигался в сторону больничного крыла. В блаженном неведении того, что нависло над ней, Гермиона быстро водила кончиками пальцев по страницам своих новых книг, убежденная, что их принес тот же человек, который приходит смотреть на нее под покровом темноты.
У Гарри и Рона появилась блестящая идея, как придать Гермионе немного мужества, и они получили согласие Поппи на получасовое посещение. Парвати и Лаванда наперебой давали однокурснице советы, как скрыть слепоту. В конце концов, Гермиона поблагодарила их, сказав, что не станет использовать ни один из способов. Большинство остальных ее однокурсников демонстрировали напускную жизнерадостность, но она слышала жалость в их голосах. Позор.
Дата: Понедельник, 24.12.2012, 20:34 | Сообщение # 4
Работник Министерства Магии
Статус: Offline
Группа: Верховный чародей
На сайте с: 24.06.2007
Сообщений:2005
Когда позже профессор Снейп снова появился в больничном крыле, Гермиона все еще была разгневана.
Не приближаясь к ней, он дал о себе знать:
– Мисс Грейнджер.
Она обернулась в его сторону:
– Профессор Снейп?
Одобрительное фырканье было ей ответом.
– Я бы хотел задать несколько вопросов.
– Ла... ладно. – Быть слепой, беспомощной перед Северусом Снейпом особенно неприятно. Гермиона была уверена, что профессор насмешливо улыбался.
Она ошибалась.
– Вы сами выбрали мистера Лонгботтома напарником в день, когда взорвалось зелье?
– Ну... относительно…
– «Относительно» это не ответ, мисс Грейнджер. Вы выбрали или нет?
Гермиона нахмурилась, но затем осознала, что после получасовой порции жалости одноклассников жесткий голос профессора действовал отрезвляюще, как свежий ветер.
– Невилл всегда оказывается со мной в паре. Никто другой не хочет, следовательно, наш выбор взаимен.
– Никто другой не желает быть в паре с ученицей, знающей материал лучше всех? Так, мисс Грейнджер?
Он был по-настоящему удивлен.
– Очень интересно, почему, – это было сказано нейтральным тоном.
Гермиона взбеленилась, приняв его слова за насмешку:
– Ну, профессор, похоже, что ни вы, ни я не являемся самыми популярными людьми в Хогвартсе.
– Запомните, мисс Грейнджер, ваша слепота не является оправданием грубости, – сказал он холодно. – Несколько минут назад вы казались очень популярной.
Гермиона саркастично усмехнулась:
– Рон и Гарри заставили их прийти. Известно, что сострадание – лучший способ завести друзей и что люди забывают то, что хотят забыть. – Внезапно ее тон стал циничным и гневным. Хотя, возможно, он зависел от того, кому было адресовано это заявление.
– У меня сложилось впечатление, что у вас не было проблем с вливанием в коллектив, мисс Грейнджер. Прошу прощения, но меня иногда смущала привычка мистера Поттера и мистера Уизли постоянно липнуть к вам. – У него не получилось полностью скрыть за сарказмом свой гнев.
Проклятая Грейнджер. Если бы она знала, что это такое – по-настоящему не иметь друга... Если бы она знала, каково держать каждый вечер яд в своем стакане, яд, налитый туда твердой рукой тем же утром... И она еще осмеливалась жаловаться.
Гермиона сжала зубы и не сказала больше ни слова.
Снейп испытал минутное сопереживание и спросил себя: может быть, он неправильно ее оценивал? Может быть, Поттер и Уизли на самом деле были не столь хорошими друзьями, какими казались? Не слишком ли субъективно воспринимать ее как пародию на самого себя, на то, чем могла бы быть его жизнь, если бы обстоятельства сложились иначе? Недавно он как раз думал об этом. Жестом отогнав от себя эти мысли, он постарался забыть их навсегда.
– Есть ли у вас или мистера Лонгботтома враги? Были ли у кого-то причины навредить вам?
– Единственный, кто мне приходит на ум – Малф… Драко Малфой.
– Я надеюсь, у вас есть доказательства для обвинения, мисс Грейнджер, – в его голосе звучала угроза.
– Я не обвиняю никого, профессор. Вы спросили, есть ли у меня враги. Драко – единственный, кто пришел на ум.
Снейп лихорадочно соображал: такое предположение выглядело правдоподобно. Покончить с грязнокровкой и подругой Поттера – Волдеморт вполне мог придумать подобное задание для молодого Малфоя в качестве своего рода посвящения. С грязнокровкой и одновременно с сыном Лонгботтомов. А Драко, как всегда, провалил попытку.
– Зелье было испорчено кем-то посторонним, да, профессор?
Снейп издал неопределенный горловой звук.
– Чем? Крыльями фей? Глазами жуков? Лепестками тенандулы? Ничего другого я не могу предположить.
– Мы не в классе, мисс Грейнджер, нет необходимости демонстрировать знание урока, – сказал он и затем добавил: – Подозреваю, что это лепестки. Сами по себе кожа орка и драконья кровь не дали бы такого результата.
– Следовательно, целью было убить меня? – проговорила она спокойно.
Снейп не ответил. Гермиона могла думать только о том, что накануне кто-то был рядом с ней в темноте, в час, когда никто не замышляет ничего хорошего, а она была поглощена прикосновениями. У нее не было ни малейшей догадки о личности таинственного посетителя. Смутные образы в голове складывались в бессмысленную мозаику, но, похоже, у этого человека были сомнительные намерения. Будь она проклята, она и ее глупость. Сколько времени ей понадобилось, чтобы увидеть то, что Снейп пытался ей показать? Она представляла своего посетителя благородным человеком, в то время как ему, вероятно, нужно было только одно – завершить начатое. Глупо, глупо, глупо.
«Но тогда почему он ничего не сделал?» – спрашивал предательский голосок где-то в уме.
Учитель и ученица несколько мгновений сидели молча. Гермиона потянулась за стаканом воды. Снейп не пошевелился, чтобы помочь ей, и девушка была благодарна ему: хватило суеты за целый день. К несчастью, при возвращении на место стакан встретился со столом, разбился, а вода пролилась на книги.
Растерявшись, Гермиона ощупывала стол, пытаясь найти и спасти книги. Снейп, медленно поднявшись, взял их и передал ей. Гермиона притянула книги к себе, забыв, что нужно «держать лицо». Она почувствовала, как к глазам подступают слезы, и запаниковала: «Я не буду плакать. Я не буду плакать перед профессором Снейпом».
Но, кажется, у нее не было выбора. К счастью, голос Снейпа, в котором Гермионе послышался легкий испуг, будто он боялся плачущей девчонки, отвлек ее.
– Успокойтесь. Это просто книги.
– Это не просто книги.
– Что же тогда? Слоны?
– Они на Брайле.
И она принялась объяснять, что такое шрифт для слепых. Снейп слушал ее страстную речь. Оказалось, Гермиону живо интересуют маглы, и, слушая ее, он вдруг вспомнил, что большая часть маглорожденных покидала магический мир из-за оказываемого на них давления. Ерунда! Какому давлению могла подвергнуться девчонка Грейнджер, кроме как целыми днями выносить своих двоих приятелей?
Он прервал ее. В конце концов, для него все это не было новостью.
– Я знаю, что такое шрифт для слепых, мисс Грейнджер, но спасибо за ваши более чем подробные объяснения, – сказал он резко.
Для Гермионы его слова были полной неожиданностью. Снейп и маглы?
– Откуда они у вас?
– Мне их принесли. – Она чувствовала необходимость сохранить тайну.
– Кто?
– Гарри.
Снейп дрожал от ярости: ему было плевать на признательность Грейнджер, по привычке он предпочитал оставаться в тени, но то, что благодарность получит никчемный Поттер…
– Какой замечательный друг, – процедил он.
– Это так, – подозрительно произнесла Гермиона.
– Не сомневаюсь. Настоящий друг, из-за которого, вероятнее всего, вы оказались на волосок от смерти. Догадываетесь, почему?
– Я не знаю, профессор, – проговорила Гермиона, устав притворяться. – Почему вы мне этого не скажете? В конце концов, это вы пожиратель смерти.
Снейп побледнел и внезапно встал. Пока Грейнджер в больничном крыле, проклятый Дамблдор не позволит снять с нее баллы. Он стремительно вышел.
Три дня и три ночи спустя Гермиона дожидалась утра и выписки из больничного крыла, чтобы лицом к лицу встретиться со школьными трудностями, неизбежными в ее теперешнем положении. Ни книг, ни таинственных посещений больше не случалось, и ей было интересно, вернется ли ее ночной гость. Она убедила себя, что он не желал ей зла, поскольку ни разу не воспользовался своим преимуществом.
И вдруг она почувствовала это. Ее охватил привычный страх, но сильные и шершавые руки поймали ее ладони и прижали к осунувшимся щекам. После нескольких быстрых касаний Гермиона признала того же человека и продолжила исследовать пальцами лицо, не только для того чтобы узнать, кто это, а просто чтобы насладиться ощущением. Черты лица незнакомца никак не хотели складываться в общую картину, не ассоциировались с каким-то конкретным человеком. Гермиона представила и сравнила с этим лицом каждого из своих одноклассников, но это не был ни один из них.
Ночь за ночью она мечтала об этих чертах, вырисовывая их на подушке, думая, что, должно быть, сходит с ума, что она все выдумала, чтобы защититься от боли, что книги передал Дамблдор, что ее ангела-хранителя не существовало.
О да, ей не хватало прикосновений к этой коже, но она боялась, что вот-вот прозвучат слова, которые ледяным потоком обрушатся на ее единственное утешение и прервут хрупкую связь между нею и неизвестным.
И все это время у нее было странное ощущение чего-то на кончике языка.
Снейп не собирался возвращаться, но соблазн принять вызов и найти способ лечения был слишком велик. Он решил придерживаться прежней линии поведения, раз Гермиона еще не поняла, кто тот молчаливый гость, навещавший ее ночами. Если Драко Малфой смог испортить зелье прямо у нее под носом, то это было большой ошибкой с его стороны. Снейп надеялся вылечить девушку, но не хотел, чтобы это стало известно всем.
Потом он увидел слезы в незрячих глазах, уже второй раз за несколько дней. «Ох, нет, не плачь. Нет, нет, нет. Будь проклят Мерлин и все его преемники, не начинай плакать». Гермиона яростно потерла глаза, и все признаки слез исчезли. Снейп едва не вздохнул от облегчения.
Он начал с того, что приготовил. Вытащив колбу и пипетку, держа веки Гермионы открытыми, он закапал по две капли в каждый глаз.
– Что это? – спросила Гермиона, тяжело дыша.
Снейп просто массировал ее веки, не отвечая, благословляя молчание, необходимое для избранной роли.
Видя, что ответа не будет, Гермиона сконцентрировалась на движениях рук, массирующих ее глаза, ломая голову, кто же способен сделать такое. Для нее.
– Зачем нужна эта тайна? Если бы вы хотели мне навредить, то давно сделали бы это. Я не могу представить, кто стал бы помогать мне. – Пальцы остановились. – Гарри и Рон не могут прийти ночью. У них утром тренировка. – Гермиона, не отдавая себе отчета, размышляла вслух, чем разбудила мадам Франческу, и та смотрела на открывшуюся ей картину возмущенно и нежно одновременно. Снейп вовремя это заметил и, не произнося ни слова, быстрым движением руки бросил в портрет заклинание тишины.
– Другие Уизли далеко, и это не Джинни. Не гриффиндорец. Такого просто не может быть. Райвенкло? Нет, не рискнул бы пойти в больничное крыло после отбоя. Почему ты помогаешь мне? Ты, должно быть, маглорожденный, раз знаешь о Брайле... Если даже профессор Снейп его знает, это кровь... я хочу сказать, он чистокровный, и говорят, что он учился в Дурмстранге какое-то время. – Она резко и торопливо протянула к нему руки. – Ах. – Она, казалось, успокоилась. – Я подумала, что, может быть... Ты мог бы быть Виктором.
Крам – догадался он внезапно. Значит, слухи были справедливы. Снейп предположил, что Каркаров вряд ли был бы счастлив узнать об этом.
– Он заходил ко мне. Не Крам. Снейп.
Тишина.
– Я его ограбила, – неожиданно дерзко призналась она, словно хотела, чтобы гость знал, что она не только подруга Гарри и Рона, которая часами торчит в библиотеке. Снейп засомневался, не узнала ли она его и не пыталась ли провоцировать. Он ждал продолжения, невольно вновь дотронувшись до ее закрытых век. – Стащила несколько ингредиентов для оборотного зелья на втором курсе. Мы хотели поймать наследника Слизерина. Я хотела помочь Гарри и Рону. Мне надоело всегда быть в библиотеке. И они мои единственные друзья... Сначала все меня ненавидели, даже эти двое, Рон мне об этом сказал... Потом вся эта история с философским камнем...
Она снова замолчала. По сравнению с прежним уютным молчанием теперешнее казалось ей напряженным, будто что-то должно было быть сказано, и Гермиона пыталась заполнить пробелы напрасными словами, чувствуя бессилие, слыша в своей голове голос, твердивший, что она что-то упустила.
В конце концов, она посмотрела туда, где, по ее мнению, находился неизвестный:
– Спасибо.
Она знала, что он принял ее благодарность: руки проворно двигались по векам, лбу, задержались на носе, массируя мышцы ее лица. Внезапно движения стали энергичнее, заставляя кожу гореть. Пальцы дотронулись до ее губ. Это уже не было похоже на лечение.
Зажмурив глаза, Снейп пытался запечатлеть черты ее лица, чтобы знать, какой она была в темноте. Тьма была знакома ему не понаслышке: после пребывания в камере глаза слепнут от солнца. Последствия исчезли, но воспоминание об уязвимости осталось навсегда.
Он не был готов к тому, что его руки начнут ласкать ее, к тому, что губы Гермионы будут шевелиться под его пальцами. Желудок совершил кульбит, и Снейп отдернул руки, думая, что не должен был, не мог воспользоваться слепотой девушки. Он хорошо представил себе отвращение, которое она испытает, если узнает, чьи пальцы прикасаются к ней.
Девушка, разыскав в темноте его руки, вернула их обратно. Он продолжил медицинский массаж. Остаток времени они молчали. Через пять минут Снейп собрался уходить. Он поднялся, прекратив рассматривать Гермиону. Отвел готовую упасть ей на глаза прядь волос, помедлив перед тем, как заправить за ухо, и чувствовал горечь во рту.
Он заметил знакомый жест – за семь лет обучения этих детей у Снейпа было много возможностей для наблюдения. Он чувствовал себя незаслуженно счастливым в жизни. По крайней мере, он учился на своих ошибках.
Снейп подумал, что, может быть, стоит остаться и проследить за результатами лечения.
Он сидел в кресле, смотрел на боровшуюся со сном Гермиону и ждал.
Гермиона проснулась.
– Мадам Франческа?
Нет ответа.
Сейчас ночь? Или день? Она не могла узнать это сама. Почувствовав холод, она решила, что, наверное, скоро рассвет. Рядом слышалось чужое дыхание. И вдруг ее укутали покрывалом. Она обрадовалась теплу, но больше не уснула. Всё, что скрывалось в глубине ее памяти, в том полубессознательном состоянии, в котором она оказалась, начало проявляться.
Незнакомец превосходно ориентировался в темноте. Сколько людей, страдающих светобоязнью, жило в Хогвартсе? Насколько ей было известно, такой человек был только один. Кусочки мозаики начали складываться в ее голове в нечто целое, и подозрение сменилось уверенностью. Она не почувствовала ни страха, ни отвращения, ни, к собственному удивлению, разочарования.
В подробностях вспомнив свои ночные откровения, она подумала, что лучше бы откусила себе язык. Из горла невольно вырвался стон, и тут же на ее лоб опустилась рука, другая же накрыла жилку на шее, где бьется пульс. Внезапно ситуация изменилась, и Гермионе казалось, что так было всегда; она поймала себя на том, что наслаждается прикосновениями этих рук, счастлива знать, кому они принадлежат, и быть единственной, кому довелось почувствовать их на своей коже. Наконец, убрав руки, посетитель встал на ноги. Гермиона решила расставить точки над i. Она поймала и поцеловала его ладонь. И убедилась, что была права. На левом предплечье прощупывались шероховатые контуры рисунка.
Значит, у профессора была совесть, даже если он предпочитал скрывать это от всех. Гермиона поняла, что он уходит, и, прежде чем он подошел к двери, сказала:
– Спасибо, профессор.
Снейп ограничился кивком, пусть она и не могла это увидеть.
Она вернулась к занятиям. Все было так, как и должно быть. Дорогу ей указывали портреты; иногда она навещала мадам Франческу, но женщина отказывалась говорить о ночном госте, утверждая, что ничего не видела. Видимо, это было связано с угрозами некоего профессора стереть ее с холста. А может быть, и нет.
Снейп, в свою очередь, удивлялся, как он раньше не замечал очевидного. Неужели прошлое настолько застило ему глаза, что он не видел: Гермиона – не вторая Лили Эванс. Лили была блестящей волшебницей, пусть и постоянно водилась с Поттером и его шайкой. Но Снейп тогда не оценил ее по достоинству, потому что оказался глупцом, поверив призывам того, кто обещал дать ему желанные знания, власть, силу. Снейп сожалел о смерти Лили, вынужденным свидетелем которой был. Гермиона же обладала исключительными способностями и не боялась ими пользоваться, ей было присуще чудесное, совершенно детское любопытство, так раздражавшее его предыдущие семь лет.
И вот однажды утром, когда он едва проснулся, у него родилась идея.
В тот же день он назначил Гермионе отработку по первому поводу, игнорируя взгляды возмущенных гриффиндорцев: по их мнению, только такая бездушная тварь, как он, могла наложить взыскание на слепую. Он рассмеялся про себя, представив, что Гермиона, скорее всего, разозлилась при мысли, что к ней должны теперь относиться снисходительно. Она сумела превзойти ожидания всех преподавателей и даже с таким увечьем опережала в успеваемости остальных учеников, по иронии судьбы, гораздо более слепых, чем она.
Северус Снейп ценил тех, кто боролся за победу, а не тех, кто хватал плоды победы случайно, и мог только наблюдать, как медленно растет в нем искреннее восхищение молодой женщиной, смешанное с толикой горечи, словно бы он завидовал ее силе духа.
Войдя в кабинет, Гермиона закрыла за собой дверь. Ее шаги все еще были немного неловкими, но двигалась она уже более уверенно.
– Да? – спросила она тихо. Снейп так и не признался, но Гермиона была убеждена, что это его руки, выводящие сейчас что-то на пергаменте, ласкали ее лицо несколько недель назад.
– Мисс Грейнджер, появился один способ. Хотя есть вероятность, что он не подействует… – «снова» едва не брякнул он, вспоминая прежнюю неудачную попытку. – Но, думаю, мы должны попробовать. – Он задумался и сложил пальцы рук домиком. Когда он додумался до этого способа, тот показался элементарным, и Снейп проклинал себя за прошлую медлительность.
Одержимый желанием найти вариант лечения, ускользавший от него и казавшийся несуществующим, он прочитал всю имеющуюся научную литературу о проблемах зрения и дошел до того, что взялся за сказки. В одной из них ослепили некоего принца, но слезы возлюбленной вернули ему зрение. У маглов были странные представление о детской литературе, но именно она натолкнула его на мысль. Слезы. Лечебные. Фоукс.
Зелье было несложным. Необходимо только определить какие ингредиенты из тех, что привели к взрыву, надо нейтрализовать и в каких количествах.
Он принялся расспрашивать девушку: цвет зелья, его вид, структура... Она вспомнила обо всех, даже самых незначительных деталях – это было отрадно. Несколько лет он не мог простить ей, что она разгадала загадку, которой он защитил философский камень. Но теперь понял, что так и должно было случиться.
Под этим черепом были мозги мастера зелий. Логика, сноровка и перфекционизм.
Очень быстро они исключили большую часть самых распространенных ингредиентов. Похоже, вариантов компонента для лечебного зелья было всего два – кровь единорога и порошок мандрагоры.
Снейп встал:
– Я поговорю с директором.
– Хорошо.
Вернулся он быстро и принес Фоукса.
Они приготовили две пробирки с двумя растворами, и, наконец, наступил решающий момент. Гермиона нервничала. Она знала, что средство могло не только не помочь, но и навредить.
Снейп, приблизившись, приподнял ей веки, широко открывая глаза, и капнул каплю из одной пробирки в левый глаз. Затем две капли другого раствора – в правый.
Большими пальцами он массировал Гермионе веки, лицо у него было предельно сосредоточенным.
Гермиона вздрогнула, убеждаясь: эти пальцы были ей хорошо знакомы. Она ощутила странное облегчение.
И спросила себя, что бы это значило.
Понимая, каков ответ, она не запрыгала, не закричала, не отодвинулась и заметила, что Снейп задумался, все еще поглаживая ее веки.
– Так, мисс Грейнджер, теперь медленно откройте глаза. Не паникуйте, если ничего не увидите. Я погасил свет, чтобы не травмировать сетчатку, если средство действует.
Гермиона открыла глаза. Вокруг была привычная темнота. Хотя... левый глаз, кажется, что-то видел. Нет. Ей почудилось. Вдруг она разглядела что-то маленькое и светящееся.
– Это свеча. – Снейп прошептал заклинание и зажег еще одну светлую точку. Видя, что взгляд Гермионы обратился к ней, он удовлетворенно улыбнулся:
– Какой глаз?
– Левый.
– Кровь единорога.
Взмахом палочки он уничтожил остаток зелья в правой пробирке. И капнул две капли действующего средства в другой глаз. И снова опустил ей веки.
Гермиона положила свои ладони поверх рук Снейпа, поглаживая их, в то время как его большие пальцы массировали веки приятными круговыми движениями.
Профессор не остановился:
– Мисс Грейнджер, – голос его звучал грозно. – Так, откройте глаза.
Она что-то прошептала.
– Что?
– Нет, – повторила она чуть слышно.
– Нет? – переспросил он, недоумевая.
– Профессор, если зрение вернулось, что будет с нами дальше?
– Что вы сказали? – это прозвучало резко. Он устал и не собирался играть в игры.
– Я предпочитаю тьму.
– Что еще за глупость? Вы предпочитаете тьму? Не испытывайте мое терпение.
Девушка скользнула ладонью по его щеке. Она улыбнулась: контуры его лица были известны ей не хуже своих собственных.
– Видите? Слепота дала мне то, что скрывало зрение.
О чем она говорит? Она хочет сказать, что пожертвовала бы собственным зрением ради него? Нет, конечно, нет. Он потряс головой. Сумасшедшая, чокнутая девчонка. У него не было сил на эти глупости.
Усилием воли он убрал руки с ее лица. Гермиона сперва ничего не могла разглядеть, но, верная своим словам, она не испытывала разочарования. В конце концов, темнота давала возможность быть рядом с ним.
Потом она рассмотрела черный силуэт.
Ее рука коснулась шершавой щеки. Да, тот же овал лица. Понемногу его силуэт становился четче, до тех пор пока она не увидела профессора зелий полностью.
Тогда она поднялась на цыпочки и сдержанно поцеловала его в губы.
Северус спросил себя, не слишком ли он стар, чтобы не реагировать на подобные действия.
Кажется, нет.
Повинуясь желанию, он неторопливо обвил рукой талию Гермионы, привлекая к себе, усиливая объятия. Не отрываясь, Гермиона разомкнула губы, позволяя его языку проникнуть ей в рот.
Они отодвинулись друг от друга, но руку его Гермиона не выпустила. В течение нескольких минут никто не произносил ни слова.
– Гермиона.
– Да?
– Двадцать баллов с Гриффиндора за кражу из моих личных запасов.
Она кивнула головой:
– Спасибо.
Нахмурив брови, он возвратился к своим зельям, раздраженный ощущением, что Фоукс следил за ними и забавлялся; Снейп был убежден, что Дамблдор все это время знал решение проблемы. Впрочем, это все неважно. До уроков у Гриффиндора еще два дня, он только что обеспечил Слизерину двадцать баллов форы, а самая блестящая ведьма века предпочла бы остаться слепой нежели потерять его.
К счастью, подумал он, я не перегнул палку.
Может быть, теперь придется чем-то поступиться. Личным пространством, сарказмом. Или болью. Представив, как Гермиона ждет его по вечерам, сидя в его любимом кресле и читая книгу, он решил, что готов платить за такое невероятное везение.
Мы ничего не скажем о тех ночах, которые она проводит в этих креслах. Он дает ей свободу и ничего не просит взамен. Они ни о чем не говорят. Они молчат в темноте, где лучше всего быть вдвоем.
Немного угловатый перевод, но читается бодро. По своему весьма симпатичная и располагающая история. Спасибо переводчику за труды и интересный выбор истории
Сообщение отредактировал Key_usual - Вторник, 25.12.2012, 20:33
7 - снизила за то, что так буквально. Четвертый фик читаю на этом конкурсе - и один и тот же сюжет. Хочется все-таки какого-то креативного подхода к трактовке задания.
8 - все-таки, перевод перевода это сомнительная вещь. Имхо. Девушки в количествах немного режут глаз - и кое-какие громоздкости тоже. А в целом вполне добротная работа.
Мне понравилось - спокойная и нежная история, хороший выбор! Не считая небольших очепяток, все получилось классно - спасибо гриффиндорцам) Сила и Самообладание.
Сообщение отредактировал Severina0714 - Среда, 26.12.2012, 03:42
Я бы назвала это деликатным снейджером, ни сильных эмоций, ни накала страстей. Неторопливо и нежно. Как хорошо ничего не делать, а потом отдохнуть! Орден на грудь В каждом спит художник и поэт. Устроили ночлежку… (с) М. Мамич
1. Соответствие заданию - 10 2. Исполнение - 9 3. Общее впечатление - 8
Вроде все понравилось, но вот стойкое ощущение что, что-то не так не покидает меня поэтому не 10. Ну и есть некоторая угловатость в переводе, гладкого скольжения по тексту не получалось все время за что то цеплялась.
Ну а в целом снейджер он и в африке снейджер. Люблю его Спасибо Гриффиндору А характер-то у меня - замечательный! Это просто у всех нервы какие-то слабые... :) ********** Чему бы грабли Катю не учили, а сердце верит в чудеса.... )))
Нет, простите, не могу, сдаюсь, оценить такое я не в состоянии... Звучит забавно, но этот текст надо перевести ещё раз: на русский литературный язык. Если уважаемый переводчик и бета с гаммой заинтересуются подробностями, пусть мне напишут, я всё подробно объясню и обскажу. Пока это черновик, подстрочник, который требует ещё многих часов работы. ΠΛΕΙΝ ΑΝΑΓΚΗ ΖΗΝ ΟΥΚ ΑΝΑΓΚΗ
1. Соответствие заданию 8 2. Сюжет 6 3. Общее впечатление 6
Читалось тяжеловато, сразу вспомнился институт и справочники строительных норм и правил. Не нашла гриффиндорской смелости (разве что её набрался профессор, чтобы приходить в лазарет?) Контрольный выстрел мне сделал последний абзац, который про молчание в темноте... как будто его списали из другого фика. Свинья, которая не летает – это просто свинья.
Спасибо Гриффиндору
особенно те эпизоды, когда Гермиона изучала лицо Снейпа 
