Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

    Северус лежал на кровати и в глубокой задумчивости вновь и вновь машинально пробегал глазами по строкам прочитанной ещё несколько минут назад страницы «Встреч с оборотнями». Оба его соседа по спальне, на удивление ленивые студенты факультета Слизерин, уже начинали похрапывать. Но Северус этого даже не замечал, хотя именно этих звуков он ждал сегодня с особой надеждой и нетерпением. Даже неразборчивое бормотание, обычно свидетельствующее о том, что Мальсибер уже видит какой-то сон, не отвлекло Северуса от его мыслей.
    Прошло четыре недели с тех пор, как Сириус Блэк обманом заманил Северуса в Воющую Хижину и тот лишь чудом избежал смерти. Или ещё чего похуже. Вполне вероятно, что если бы не Джеймс Поттер, Северус сейчас готовился бы к своему первому перевоплощению в оборотня. И уже сегодня вечером его вместе с Люпином отвели бы в Воющую Хижину и посадили бы там рядышком на цепь.
    Тем не менее, Северус не испытывал к Поттеру никакой благодарности за своё спасение. Напротив, он просто сходил с ума оттого, что одному из своих злейших врагов он был теперь обязан жизнью. Северус много бы отдал за то, чтобы вернуть этот необычный долг, а потом – с чистой совестью – уничтожить Поттера… Разорвать бы эту странную (возможно, магическую?) связь, возникшую между ними, из-за которой ему теперь временами казалось, что он не имеет права даже мелко пакостить Джеймсу. Но при этом, стоило ему увидеть своего заклятого врага – и волна ненависти буквально душила его, подкатывая к горлу. Он просто видеть уже не мог, как Поттер взъерошивает свои волосы, забавляется со своим дурацким снитчем… да просто поправляет очки или ржет с Блэком, Петтигрю и Люпином!
    Северус так надеялся, что Дамблдор, узнав о происшествии в Воющей Хижине, выгонит из Хогвартса и скрывавшего свою сущность оборотня и помогавших ему в этом друзей… Но, увы, Дамблдор оказался не просто в курсе дела, а фактически сам был инициатором того, чтобы оборотень Люпин всё-таки учился в Хогвартсе!
    Больше всего Северуса взбесило то, что Дамблдор заставил его дать слово никому обо всём этом не рассказывать. А Северус слишком уважал директора, не смотря на все чудачества старого волшебника. Поэтому, скрепя сердце, он дал обещание молчать: в конце концов, от огласки этой истории директор пострадал бы гораздо сильнее, чем Блэк, Поттер, Люпин и Петтигрю вместе взятые. Дамблдор от души поблагодарил Северуса и заодно попросил его не мучиться угрызениями совести и страхами – не будь директор на сто процентов уверен, что другим ученикам не угрожает опасность, он бы не решился принять Люпина в Хогвартс.
    Но от внимания Северуса не ускользнуло то изумление и даже испуг, которые промелькнули в глазах директора, когда он узнал, что кое-кто из учеников Хогвартса имеет доступ в Воющую Хижину. И именно на этом был основан план дальнейших действий Северуса. Да, Блэку и Поттеру удалось убедить директора, что они оказались на месте происшествия случайно и сами до конца толком не поняли, с чем столкнулись, а Петтигрю, не участвовавшего в этом деле, директор вообще ни о чём не спрашивал. Однако Северус был убеждён, что троица не только в курсе происходящего с Люпином, но и навещает его в Воющей Хижине во время каждого полнолуния! Недавно он случайно услышал, как Фрэнк, делящий спальню с компанией Поттера, сболтнул, что с самого начала пятого курса Поттер, Блэк и Петтигрю регулярно куда-то исчезают на целую ночь. Причём их исчезновение всегда совпадает со ставшим уже привычным отсутствием вечно хворающего Люпина. Северус пришел к выводу, что они устраивают какие-то дикие, рискованные игрища с участием оборотня – это вполне в духе Поттера и Блэка. Если бы только Северус смог их выследить, узнать, чем они занимаются и рассказать об этом Дамблдору! Делиться одними только подозрениями нет смысла: на удивление терпимый Дамблдор, бесконечно доверяющий людям, опять станет искать в граничащих с преступлением шалостях признаки пытливого ума. И в конце концов обязательно убедит и себя и окружающих, что всё не так уж и страшно. А вот если Северус предоставит какие-нибудь ужасающие неопровержимые факты… Может быть это пробьёт брешь в терпимости директора ко всяким шалопаям и получеловеческому сброду? Сегодня как раз полнолуние, ход в Воющую Хижину Северусу известен, а значит, сегодня он узнает всё об этих странных забавах в компании с чудовищем…
    Северус невольно подумал о странной превратности судьбы: Люпин, казавшийся ему наиболее вменяемым из всей этой четверки, на поверку оказался самым страшным чудовищем – в прямом смысле слова! Впрочем, сам факт болезни Люпина Северуса не очень удивил. Он ещё с третьего курса предполагал, что Люпин – оборотень: эти странные «проблемы со здоровьем» раз в двадцать восемь дней, отсутствие на занятиях на следующий день после полнолуния… Странно, что больше никто не догадался. Тот же Фрэнк, сосед четвёрки по спальне. А ещё собирается стать мракоборцем! Какой жалкий конец ожидает, должно быть, такого растяпу-мракоборца… А вот Северус уже тогда всё понял. Поэтому, спустя два года сразу догадался, кто скрывается под личиной чудовища, в лапы которого его направил Блэк…
    Вот кому точно не будет от него пощады, так это Блэку – ведь Северус не был обязан ему своим спасением, как Поттеру, поэтому ничто не помешает ему отомстить этому кудлатому идиоту с наклонностями убийцы. А потом – когда придет время – и тупому зазнайке Поттеру. И вечно выглядывающему из-за чужих спин трусу Петтигрю. И оборотню Люпину. Неважно, что во всех книгах написано, будто оборотни во время перерождения не осознают что делают! Северус был убеждён, что Люпин так или иначе знал о готовящейся шутке, а значит – принимал в ней участие и тоже заслуживает мести.
    За последние четыре недели Северус перечитал об оборотнях всё, что смог найти в библиотеке. Ведь он собирался прокрасться по подземному ходу до самой Воющей Хижины и не хотел бы попасть впросак, слишком поздно выяснив, что оборотни, допустим, обладают обонянием куда более острым, чем волчье. Это грозило бы тем, что Люпин (чем бы там троица с ним не занималась) мог запросто почуять присутствие кого-то нового и выдать его. Или напасть… К счастью, все исследования в этой области показывали одно: оборотень – обычный хищник, мало чем отличающийся от простого волка. Разве что оборотень намного сильнее и очень часто передвигается на задних лапах. Но каких-либо сверхспособностей у оборотней никто и никогда не наблюдал. Значит, Северусу понадобится только лишь осторожность…
    … Внезапно выскользнувшая из пальцев книга выдернула Северуса из задумчивости. Он посмотрел на часы. Десять. В это время коридоры Хогвартса начинают пустеть. Значит, пора незаметно выбираться из замка и идти в засаду у Гремучей Ивы – караулить троицу. Люпина, наверно, увели туда сразу после обеда: в старинном руководстве для тех, кто, проявляя жалость и терпение, решался жить под одной крышей с оборотнями и заботиться о них, Северус прочел, что меры безопасности лучше начинать принимать ещё при свете дня. Обосновывалось это тем, что оборотни начинают перерождаться не ровно в полночь, как принято думать, а в момент появления на небе полной луны, который, как известно, тоже не «привязан» к полуночи.
    Северус встал с постели и ещё раз проверил, не забыл ли он положить в карман ножик из набора для зельеварения. Не смотря на небольшое лезвие – всего четыре дюйма в длину – этот ножик в случае нападения чудовища мог спасти Северусу жизнь: ведь он был сделан из серебра и даже небольшая рана, нанесённая им, могла почти мгновенно убить оборотня. Убедившись, что ножик в кармане, Северус быстро выскользнул из спальни, миновал уже опустевшую общую гостиную факультета, бесшумно взлетел по лестнице, ведущей из слизеринского подземелья, и осторожно выглянул в вестибюль.
    Разумеется, ему не хотелось, чтобы кто-нибудь (даже из слизеринцев) видел, как он покидает замок на ночь глядя. Но выйти позже, когда все ученики уже разойдутся по спальням, он не мог – около десяти вечера Филч запирал главный вход и все остальные выходы из замка. А выйти заранее и до ночи прятаться где-нибудь на территории Хогвартса, было чревато последствиями. Во-первых, если бы он занял позицию где-то недалеко от замка, его мог обнаружить Хагрид, которому с некоторых пор Дамблдор поручил обходить окрестности незадолго до закрытия дверей и загонять в замок загулявшихся учеников. Не смотря на свою бестолковость, Харгид знал Хогвартс как свои пять пальцев и, ревностно исполняя поручение Дамблдора, отыскивал студентов в самых неожиданных местах. Во-вторых (и это, пожалуй, было куда неприятнее встречи с простодушным лесничим), удалившись от замка на значительное расстояние, скажем, на дальнюю опушку Запретного Леса или на другой берег Озера, Северус мог прозевать тот момент, когда Поттер, Блэк и Петтигрю двинутся к Воющей Хижине, чтобы навестить Люпина. Поэтому, самым приемлемым было точно рассчитать время, выйти из замка незадолго до десяти вечера, то есть после обхода Хагрида, но до запирания дверей, и занять позицию недалеко от Гремучей Ивы…
    В вестибюле, по счастью, никого не было: запуганные зверствами Филча студенты стремились покинуть коридоры замка до того, как помешавшийся на распорядке дня старикашка начнёт разгонять их по спальням и запирать двери.
    Северус быстро пересёк вестибюль, приоткрыл одну из массивных дверей главного входа, выскользнул наружу и побежал вдоль стены замка.
    Уже в который раз за последний месяц, он невольно задал себе вопрос: как же Поттер, Блэк и Петтигрю покидают замок, направляясь «в гости» к Люпину? Вряд ли так же, как он сейчас – иначе он столкнулся бы с ними у дверей или, по крайней мере, увидел бы их бегущими впереди него в ту же сторону. Может быть, они действительно выходят заранее и прячутся где-то на территории до наступления темноты? Да нет же, ведь Фрэнк говорил, что они покидают спальню довольно поздно, во всяком случае, уже после того, как Филч запирает двери. Жаль, что не сказал, во сколько именно…
    А может быть... Северус внезапно вспомнил, как ещё на втором курсе Поттер, явно пытаясь привлечь к себе внимание, рассказывал о каких-то подземных ходах, ведущих из замка, и известных только им четверым. Тогда Северус принял это за очередное бахвальство, но сейчас всерьёз задумался: а что если Поттер не врал?
    Неважно! Главное – выследить их сейчас, а потом пусть Дамблдор сам разбирается.
    Обогнув угол замка, Северус выбежал на луг, посреди которого метрах в ста от замка росла Гремучая Ива. И очень удивился, увидев, что огромное дерево почему-то очень активно размахивает своими ветвями, словно грозит кому-то, неосторожно приблизившемуся к нему. Но ни под деревом, ни вблизи него никого не было! Остановившись в недоумении и повертев головой, Северус убедился, что луг, на котором росло воинственное дерево, был абсолютно пуст. Сам Северус был ещё довольно далеко – Ива не могла грозить ему.
    Внезапно движение веток прекратилось. Северус знал, что так происходит, если нажать на особый выступ на коре Гремучей Ивы, примерно в метре над землёй – дерево на некоторое время словно отключалось. Северус стал внимательно всматриваться и вдруг увидел, как по стволу вниз сбежал какой-то зверёк вроде крупной серой белки или крысы и юркнул в нору между корнями – подземный ход, ведущий в Воющую хижину. Спустя ещё несколько секунд Северус ясно увидел, как между корнями взметнулось и исчезло что-то напоминающее полупрозрачную ткань и мелькнула какая-то растрёпанная швабра, очень похожая на косматую голову Блэка. Решив, что это Блэк выбирается из подземного хода, Северус рухнул в невысокую траву и затаился.
    Он лежал около минуты и прислушивался. Ничего. Ни звука шагов, ни шуршания мантии по траве. Наконец он решился и приподнял голову. Луг вновь был абсолютно пуст. Однако непонятное видение у корней Ивы насторожило Северуса. Он был почти уверен, что видел голову Блэка. Стало быть, компания уже там? Ждут, когда Люпин переродится, чтобы начать свои игрища? А Блэк собирался зачем-то выбраться из подземного хода и послал какую-то белку обездвижить Иву, а потом передумал и вернулся обратно? Чушь какая-то! Заветный выступ на коре можно достать рукой, лишь слегка высунувшись из норы – Ива даже не успеет нанести удар. Зачем же посылать кого-то вперёд себя? Да ещё белку! Что же там происходит?..
    А может быть, эти дураки наконец-то доигрались? Может быть, они были слишком неосторожны или неправильно рассчитали время? Может быть, Люпин уже превратился в чудовище и мелькнувшая голова Блэка – это последний раз, когда Сириус увидел свет… перед тем как настигший его оборотень утащил его обратно в своё логово? Крика не было – Блэк умер мгновенно, не мучаясь... Совсем не так как желал ему Снэйп.
    Пролежав ещё несколько минут и не видя больше никакого движения, Северус решительно поднялся и, сильно пригибаясь, быстро пошел к Иве. И очень удивился, внезапно осознав, что спешит туда… в надежде спасти Поттера, если тот тоже попал в лапы оборотня!
    Когда он приблизился метров на двадцать, Гремучая Ива вновь начала раскачивать ветвями. Он подошел ближе – движения усилились и стали принимать явно угрожающий характер. И вдруг среди жуткого скрипа ветвей Северус отчетливо услышал короткий вопль, донесшийся из норы под корнями. Ему показалось, что это был голос Поттера. Что-то словно толкнуло его в спину и он, бросившись к стволу разбушевавшегося дерева, в мгновение ока добежал до него. Несмотря на свою подростковую нескладность, Северус был очень подвижным и проворным юношей – вероятно, вследствие того, что за последние пять лет ему не раз приходилось уносить ноги от Поттера и его дружков. И если он сейчас каким-то образом спасёт эту трижды никчемную жизнь, он этим – как ни парадоксально! – в очередной раз убедит Поттера, что тот не зря над ним измывался: по крайней мере, бегать научил…
    Ива не успела нанести ни одного удара, даже мимо – Северус, не утруждая себя нажатием на обездвиживающий воинственное дерево выступ, просто юркнул в нору и тут же остановился, засветив волшебную палочку. Подземный ход озарился метров на десять вглубь – в нём, к счастью, никого не было. Сердце бешено колотилось то ли от совершенной только что пробежки, то ли от волнения. Северус направил палочку на землю… И облегченно вздохнул: крови нет. Он стал прислушиваться. Никаких звуков. Оставалось только надеяться, что эта тишина не означает, что всё уже кончено и самого Северуса за ближайшим поворотом поджидает оборотень.
    Северус достал серебряный ножик и, стараясь даже не дышать, медленно и бесшумно двинулся вперёд. В голове обычно собранного юноши творилось чёрти что: мелькали ставшие вдруг обрывочными сведения об оборотнях, хаотично лезли друг на друга совершенно неуместные в данной ситуации заклинания… И неотвязно вилась мысль, что в случае чего нужно будет не размахивать серебряным ножиком, а попробовать применить ещё толком не испытанное заклятие, которое он разрабатывал последние несколько недель и которое, как он полагал, должно было либо нанести противнику глубокие и болезненные раны, либо вовсе разорвать его пополам. Венцом царившего в его голове хаоса стала мысль о том, что с проявляемой им сейчас неразумной и никому не нужной храбростью он должен был бы учиться на одном факультете с такими дураками как Поттер и Блэк…
    Как ни странно, но последняя мысль, не смотря на всю свою абсурдность, была для Северуса не в новинку – с тех пор как он стал замечать, что Лили вдруг начала от него отдаляться, он не раз всерьёз жалел о том, что не попал с ней на один факультет… Не попади он в Слизерин – и у неё не было бы поводов сторониться его, попрекая дружбой с Мальсибером, Эйвери и прочими. Признаться, они и ему самому были глубоко противны. И общался он с ними только для того, чтобы, находясь в их компании, хотя бы иногда быть огражденным от нападок жестоких однокашников Лили. Но она этого словно не понимала, а ему самому признаться в этом было стыдно… Впрочем, вполне вероятно, что попади он в Гриффиндор – Поттер и его дружки издевались бы над ним ничуть не меньше. Поэтому гораздо чаще он сожалел о том, что Лили не попала с ним в Слизерин…
    Северус одёрнул себя: нашел о чем думать в такой момент!
    Подземный коридор заканчивался. Ещё один поворот и он увидит свет, вливающийся в подземный ход из комнаты, в которой держат оборотня – Северус помнил это по опыту своего предыдущего визита сюда. Сердце всё так же бешено колотилось. Северус признался сам себе, что это от страха. Он остановился, погасил палочку и прислушался. Да, комната оборотня была недалеко – уже было слышно, как под чьими-то ногами скрипят доски пола. К этому примешивалось какое-то глухое ворчание, в котором слышалось то ли предостережение, то ли угроза… И странный писк, похожий на крысиный.
    Вдруг он ясно услышал голос Блэка:
    – Хватит экспериментировать, Джеймс, он нас в таком виде всё равно не узнаёт.
    – Давай ты первый, – ответил голос Поттера.
    Раздался негромкий странный воющий звук – словно кто-то согнул длинную гибкую пластину тонкого металла – и его тут же заглушил приветственный лай собаки. Угрожающее ворчание смолкло на несколько секунд, потом вновь возобновилось. Опять повторился воющий звук и сразу вслед за этим раздался грохот, словно на дощатый пол хижины непрерывным потоком посыпались камни размером с кулак. И тут хижина словно взбесилась! Кто-то начал скакать по ней и, судя по звукам, сбивать на пол предметы мебели. Металлический лязг – словно кто-то лупил цепью об пол – почти заглушал какое-то странное фырканье. Снова радостно залаял пёс. Какой-то другой зверь (по всей видимости, оборотень) что-то урчал, но уже совершенно беззлобно. И на фоне всего этого непрерывно пищала крыса – так восторженно, словно нашла целую голову сыра…
    Любопытство наконец одолело страх и Северус осторожно выглянул из-за угла. У самого входа в хижину проход сильно сужался и напоминал скорее нору, но в него всё равно смог бы пролезть взрослый человек. Северус пошел вперёд, замирая после каждого шага, хотя в этом не было никакой необходимости – стоял такой грохот, что в любом случае никто бы не услышал, как он идёт по туннелю с земляным полом. Подойдя почти вплотную к проёму, Северус заглянул в него. Стоящий снаружи ящик (видимо, обычно им загораживали проход) был слегка отодвинут в сторону и открывал взору весьма странную картину. Огромный черный пёс и оборотень, прикованный к полу длинной цепью, носились по комнате друг за другом, словно играя в салки. Довольно крупный олень, стуча копытами и смешно мотая головой, игриво пытался боднуть кого-нибудь из них и радостно фыркал, если ему это удавалось. А на кровати прыгала и всячески бесновалась крыса, не прекращавшая ни на секунду восторженно верещать.
    И тут Северус понял: эти трое – анимаги! Сомнений быть не могло! Красивый, изящный, грациозный олень – это Поттер, которому даже при всём отвращении к нему нельзя было отказать в этих качествах. Лохматый пёс, весь чёрный, под стать фамилии Сириуса – это Блэк, отрывистый собачий смех которого так и слышался в заливистом лае пса. А остроносенький, трусоватый Петтигрю даже в своём человеческом обличии до того напоминал крысу, что только слепой не разглядел бы его в жалком на вид существе, впавшем в буйный экстаз оттого, что три огромных, сильных зверя приняли его в свою игру.
    Анимаги… Но ведь это незаконно! Вряд ли кто-нибудь из этих обалдуев зарегистрирован…
    Стоп! Вот оно! От этого Дамблдор просто так не отмахнётся – это уже не попытка скрыть опасную болезнь и не идиотский розыгрыш, который лишь чудом не закончился смертью одного из учеников. Это – вполне реальное преступление, предусмотренное законами магического сообщества.
    Совершенно обалдевший Северус наконец-то пришел в себя и решил, что видел вполне достаточно. Надо было убираться отсюда, пока звери не решили пойти на прогулку и не обнаружили в туннеле своего заклятого врага. Правда, оборотень был прикован цепью к полу и мог перемещаться только по этой комнате хижины, но кто поручится, что остальные не отправятся пройтись по свежему воздуху без него? Или вдруг один из них незаметно обратится обратно в человека и разомкнёт цепь? У этих идиотов, пожалуй, хватит ума пойти прогуляться по окрестностям замка в компании оборотня. И что-то подсказывало Северусу, что они, выбираясь из Воющей Хижины, вряд ли воспользуются дверью. Крысы Северус, конечно, не боялся, олень тоже вряд ли смог бы забодать его до смерти, а вот от огромного пса лучше держаться подальше. Разумеется, это был не просто зверь – анимаги ведь и после перевоплощения сохраняют свои человеческие чувства и разум. Но, собственно, именно этого Северус и испугался больше всего – уж лучше встретиться с обычным незнакомым уличным псом, который знать не знает никакого «Нюниуса Снэйпа», чем столкнуться с Сириусом Блэком, вооруженным в нагрузку к своей обычной злобе ещё и собачьими клыками. Что же касается Люпина, то о возможной схватке с ним Северус даже боялся подумать. Тем более что это такой соблазн – разорвать ненавистного тебе человека на части, а потом оправдаться тем, что ничего не соображал, потому что был в тот момент в образе чудовища…
    Северус за несколько минут преодолел подземный ход, вылез наружу, предварительно хлопнув ладонью по выступу на стволе Гремучей Ивы, и пустился со всех ног к берегу Озера. Бежать к уже наглухо запертым дверям замка не имело смысла, но он заранее решил, что переночует в заброшенном домике предшественника Хагрида, который, говорят, гораздо больше интересовался рыбной ловлей, чем лесничеством, и поэтому жил у самой воды.
    Через десять минут Северус добрался до домика и вошел внутрь. Он был полностью уверен, что после всего увиденного не сможет уснуть, но всё-таки прилег на полуразвалившуюся кровать, стоявшую у окна. Мысли так и бились в голове, но они уже не были такими хаотичными, как в туннеле, когда он шел по подземному ходу к Воющей Хижине и готовился к возможной схватке с оборотнем. Напротив, мозг четко выстраивал фразы, которыми он завтра в кабинете Дамблдора будет обвинять ненавистную компанию Поттера, рисовал картины бесславного ухода всех четверых из Хогвартса прямо накануне сдачи СОВ, представлял восторги Эйвери и Мальсибера, восхищающихся его победой над гриффиндорцами, и напутственные похвалы заканчивавшего в этом году школу Люциуса Малфоя…
    И лелеял надежду, что Лили, наконец-то поняв, кто есть кто, скажет: «Ну, так им, дуракам, и надо!»
    За окном до странного медленно и лениво пропорхал нетопырь.
    «Анимаги…– подумал Северус, провожая нетопыря взглядом. – Даже не верится – такие идиоты… и вдруг… Надо будет, пожалуй, тоже научиться…»
    Интересно, а эти трое заночуют с оборотнем в Воющей Хижине? Или вернутся в замок? Но как? Дверные замки главного входа (и, разумеется, ключи к ним) заколдованы Дамблдором так, что даже если их запирает сквиб Филч – никакое отпирающее заклинание не поможет…
    Через несколько секунд организм всё-таки взял своё – подсознание, защищая мозг от стресса, вызванного пережитым, просто отключило его и Северус провалился в глубокий сон безо всяких сновидений…

* * *

    Двери замка отпирали всегда в одно и то же время. В будние дни студенты с самого утра наполняли вестибюль: кто-то спешил в совятню, кто-то находил особую прелесть в том, чтобы учить или повторять выученный накануне урок на свежем воздухе, кто-то просто хотел прогуляться перед началом занятий.
    Но сегодня в этот час вестибюль был пуст – наступила суббота и студенты отсыпались после недели напряженных занятий. Даже самые отъявленные «жаворонки» не спешили в совятню, чтобы отправить ранние письма. Помятый и неряшливый (даже более неряшливый чем обычно) Северус проскользнул в двери главного входа и побежал в сторону лестницы, ведущей в подземелье Слизерина.
    Коридор подземелья тоже был пуст – слизеринцы, что греха таить, больше других студентов любили поспать. Северус был настолько уверен, что проберётся в свою спальню никем незамеченным, что даже подскочил, когда его окликнул знакомый брюзжащий голос:
    – Северус! Мальчик мой! И вы в такую рань поднялись!
    На пороге своего кабинета стоял декан Слизерина Гораций Слагхорн при полном параде – нарядный костюм, изумрудного цвета мантия, начищенные до блеска башмаки. Даже моржовые усы казались какими-то необыкновенно ухоженными, словно их хорошенько расчесали и набриолинили.
    – П-профессор… – от неожиданности Северус даже заикнулся и, забыв о какой-либо субординации, спросил: – А вы-то куда собрались?
    – Дела, мой мальчик, дела! – пропел Слагхорн, даже не обратив внимания на фамильярность своего студента. – Спешу в Хогсмид, у меня там назначена встреча с удивительнейшим человеком, который полжизни потратил на изучение оборотней…
    – Оборотней? – невольно вздрогнул Северус.
    – Да, мой мальчик, да! – закудахтал Слагхорн, чрезвычайно довольный тем, что произнесённые им слова произвели такое сильное впечатление на обычно невозмутимого студента. – Я бы с удовольствием взял вас с собой, но увы! – встреча будет носить строго конфиденциальный характер.
    – Взяли бы меня с собой? – Северус всё ещё был несколько растерян.
    – Ну, разумеется, ведь сегодня у старших курсов день выхода в Хогсмид. Эх, жаль, что Дамблдор отправился до завтрашнего вечера по каким-то своим делам и не сможет составить мне компанию. Уверяю вас, Северус, директору тема оборотней представляется весьма интересной.
    Он лукаво подмигнул и захохотал, наивно полагая, что Северус не имеет ни малейшего понятия о причинах интереса Дамблдора к оборотням.
    – Ладно, я пойду, – отсмеявшись, сказал Слагхорн. – Флинт приехал в Хогсмид только на один день и у меня каждая минута на счету. Впрочем, если после двенадцати вы заглянете в «Три метлы» я смогу вам первому порассказать кое-что интересное. Ведь вы, Северус как никто другой интересуетесь новыми зельями, а Флинт как раз заканчивает работу над средством, восстанавливающим силы бедняг-оборотней после полнолуния. Только знаний ему не хватает, вот он и пригласил меня, так сказать, в соавторы. К тому же он на пороге открытия зелья, тормозящего до некоторой степени процесс перерождения… Но что это? Кажется, я вам уже выболтал все свои секреты? – Слагхорн опять добродушно но глуповато засмеялся. – Нет, право, надо идти. До встречи, Северус, не забудьте о моём предложении насчет «Трёх мётел».
    Глядя вслед удаляющемуся Слагхорну, Северус подумал: а почему бы и нет? К экзамену СОВ, который предстояло сдавать в понедельник, он абсолютно готов, а Дамблдора, оказывается, не будет до завтрашнего вечера. Так почему бы не прогуляться до Хогсмида? Тем более что он там ни разу не был за весь пятый курс – Лили с самого сентября уже откровенно сторонилась его, а в одиночку ходить в Хогсмид Северусу было неинтересно… Да и опасно…
    Впрочем, выпускать студентов за пределы Хогвартса начинали только после десяти утра. Надо было как-то занять оставшееся время и Северус направился в свою спальню, чтобы хоть немного привести себя в порядок и переодеться. Соседи, разумеется, спали без задних ног. Поразительно – как можно спать до девяти утра?! Пусть даже в субботу…
    Северус прошел к своей кровати с балдахином и, бесшумно задернув занавесь, стянул с себя мантию и осмотрел её. Несмотря на то, что он полежал в траве на лугу и полазил по довольно пыльному подземному ходу, его мантия, как ни странно, практически не запачкалась. Однако ему не хотелось выходить в Хогсмид в повседневной школьной мантии, как обычно. И не только потому что над ним из-за этого смеялись даже студенты Слизерина. Он предвкушал триумф, который ожидает его завтра вечером, и ему хотелось даже своим внешним видом подчеркнуть своё праздничное настроение.
    Он бесшумно выдвинул из-под кровати чемодан и открыл его, хотя заранее был уверен, что не найдёт ничего приличного среди нелепых одежд, которые мать снова затолкала ему в чемодан, когда он накануне первого сентября собирался в Хогвартс. Интересно, если их выкинуть, сколько книг и пузырьков с редкими ингредиентами можно было бы положить на освободившееся место? Северус ради любопытства стал вытаскивать вещи и складывать их на кровати…
    И вдруг его словно током ударило – на самом дне лежало что-то вроде старинного сюртука. Ведь это тот самый сюртук, который Лили ещё прошлым летом сама придумала и сама сшила ему в подарок, чтобы он смог выходить в Хогсмид в чем-то более-менее приличном… Подарила, а сама за целый год ни разу с ним в Хогсмид так и не вышла! Неудивительно, что он даже забыл об этом подарке.
    А может быть, она рассчитывала, что сюртук ему так понравится, что он станет носить его при каждом удобном случае? А он не стал – вот она и обиделась…
    Северус вытащил сюртук из чемодана – иссиня-чёрный шелк даже не помялся под грудой остального безобразного тряпья! – и надел на себя драгоценный подарок. Сюртук сидел как собственная кожа – Лили была прирожденной мастерицей, ведь она, готовя сюрприз, даже не снимала с него мерки! Или снимала? Северус невольно улыбнулся от пришедшей ему в голову нелепой, но забавной догадки: прошлым летом Лили вдруг наконец-то начала позволять ему обнимать себя и сама отвечала на объятия – может быть, она его при этом тайком измеряла?
    Северус не удержался, отдернул полог и подошел к мутноватому зеркалу, висящему на стене их спальни. Нет, с момента первой примерки ничего не изменилось – сюртук великолепен и всё так же безумно ему нравится. Всю жизнь в нём, кажется, проходил бы. Северус поднял ворот рубашки и не очень умело повязал на старинный манер галстук-ленту, которую тоже подарила Лили, в придачу к сюртуку. Всё-таки у неё потрясающий вкус – Северус поймал себя на том, что с восхищением разглядывает отражение совершенно незнакомого ему, невероятно изящного молодого человека. Вот только растрёпанные, сальные волосы напоминали об угловатом, неряшливом подростке, которого он привык видеть в зеркале. Права Лили: надо что-то делать с волосами. Кто знает, почему она уже почти откровенно избегает его? Может, Мальсибер, Эйвери и прочие на самом деле тут вовсе не при чём? Может, она просто не решается напрямую сказать ему, что стесняется его внешнего вида и ограничивается осторожными советами по поводу его волос? Жаль, что у него нет расчёски – он всегда считал этот предмет самым бесполезным на свете и никогда не держал среди своих вещей. И ни одного «парикмахерского» заклинания он не знает… Ладно, пока он просто наденет подарок Лили. Вот было бы здорово, если бы она увидела его в Хогсмиде в этом сюртуке…
    – На свидание, что ли, собрался?
    Из-за его плеча высунулась и тоже уставилась в зеркало заспанная физиономия Мальсибера. Мутные глаза внезапно прояснились и обычно грубый, лишенный какого-либо представления о вкусе слизеринец вдруг с искренним восхищением произнёс:
    – Слушай, а тебе идёт!
    Из-за полога соседней кровати выскользнул Эйвери, с прыщавого лица которого наверно даже во сне не сходила омерзительная улыбка – он постоянно (и с поводом и без) отпускал язвительные замечания в адрес окружающих. Вот и сейчас, оскалив желтые кривые зубы, он презрительно просипел:
    – На какой помойке ты это нашел? В позапрошлый век смотался?
    Мальсибер, внезапно вспомнив, что в их компании было не принято выражать искреннее восхищение хоть чем-либо, кроме чистоты крови, заржал и тут же решил сделать вид, что на самом деле просто издевался над Северусом:
    – Да я и говорю: ему идёт – сам сто лет голову не мыл и костюм столетней давности нацепил…
    – Заткнитесь вы, недоумки! – вдруг вспылил Северус. Ему не впервой было выслушивать от своих «друзей» подобные замечания и о его волосах и о его одежде. Обычно он не обращал на это никакого внимания, но сейчас просто взбесился – ведь это был подарок Лили, с которой у него из-за них же всё и разладилось! Невиданная доселе ярость захлестнула мозг Северуса, он практически машинально выхватил палочку и направил её на Эйвери, который от неожиданности даже присел обратно на кровать и замер как кролик перед удавом. Кровь отхлынула от полных щёк Мальсибера, он отступил на пару шагов и, с трудом шевеля губами, промямлил:
    – Се-северус…
    – Заткнись! – угрожающе прошипел Снэйп, ткнув палочкой в его сторону. Черные глаза метали молнии, от ярости он с трудом подбирал слова. – Вы… Вы оба… даже мизинца её… мизинца моего… не стоите!..
    Смутившись от своей оговорки и придя от неё в ещё большую ярость, он выбежал вон из спальни – пока окончательно не потерял голову и не натворил каких-нибудь бед...
    Странная – и страшная! – мысль поразила Северуса, когда он взбегал вверх по лестнице, ведущей из слизеринского подземелья. Впервые за пять лет он готов был убить человека, который до этого вызывал у него не больше эмоций, чем безобразный зонтик, который за неимением лучшего приходится использовать для защиты от дождя. И готов был убить только потому, что тот недоброжелательно высказался о подарке Лили… А что было бы, если бы Поттер, Блэк, Люпин или Петтигрю позволили себе что-то подобное? Или… если бы кто-нибудь из них встал между ним и Лили?.. Северус с отвращением и ужасом вспомнил, что Лили довольно часто проявляла знаки расположения к Люпину: помогала ему и на занятиях и с домашними заданиями и одалживала денег на перья и пергамент. Правда, сама она объясняла это обычной жалостью к мальчику, который по причине бедности своей семьи и скверного здоровья не может полностью реализовать свою тягу к наукам…
    Северус миновал вестибюль, выскочил из замка и неторопливо зашагал по дорожке, ведущей к воротам. Он не торопился – Филч раньше десяти ни одного студента всё равно не выпустит.
    Через десять минут он подошел к воротам, у которых уже образовалась порядочная толпа нетерпеливых студентов, собравшихся в Хогсмид. Северус внимательно осмотрел толпу, в надежде увидеть Лили, но её не было. Впрочем, это вовсе не значило, что она сегодня не выйдет в Хогсмид. Северус знал, что Лили, не смотря на подготовку к сдаче СОВ, всё равно не откажется от прогулки: урождённая в семье магглов, она даже за прошедшие два года не утратила интереса к единственной в Англии деревушке, где жили только волшебники и волшебство творилось в открытую, без оглядки на возможное присутствие магглов. Просто Лили, вероятно, выйдет попозже – наверно, опять ждёт свою подругу-копушу Мэри…
    Ровно в десять появился Филч. Открыв ворота, он стал по одному выпускать студентов, в который раз за этот год тщательно проверяя наличие разрешения на посещение Хогсмида, что сильно задерживало образовавшуюся очередь. Каждому выходящему он втолковывал (тоже не в первый раз), что никаких навозных бомб и прочих штучек он не потерпит, что за каждую дрянь, принесённую из Хогсмида, он будет отводить к декану факультета или прямо к директору и назначать самые страшные наказания.
    – Зачем каждый раз повторять одно и то же? – буркнул Снэйп, проходя между каменными вепрями, охранявшими вход в Хогвартс. – Всё равно кому надо – тот пронесёт.
    – Поговори мне ещё, мальчишка! – заорал Филч, угрожающе замахал жилистыми руками, но с места не сдвинулся, словно так гордился вверенным ему постом, что боялся покинуть его даже на секунду. – Скажешь ещё одно слово – и никогда у меня больше в Хогсмид не выйдешь!
    – Это не вы решаете, – процедил сквозь зубы Снэйп и, не слушая несущихся ему в спину воплей Филча, пошел по направлению к Хогсмиду…

    Северус почти сразу пожалел о своём поспешно принятом решении пойти в Хогсмид. Во-первых, едва поравнявшись со «Сладким Королевством» с его невыносимо-манящими запахами, Северус осознал, что в спешке убежал из Хогвартса не позавтракав и без денег, так что вскоре ему, хочешь не хочешь, надо будет вернуться обратно, чтобы пообедать – ведь он со вчерашнего вечера ничего не ел. А во-вторых, без денег нечего было и соваться ни в книжную лавку, ни в магазинчик «Всё для зелий» – единственные места в Хогсмиде, которые он посещал с интересом.
    К тому же (и это было, пожалуй, гораздо неприятнее, чем урчание в животе) куда бы Северус сегодня не пошел, к какому бы магазинчику не свернул – он по какому-то невероятному стечению обстоятельств натыкался на Поттера и его компанию. К счастью, они каждый раз были так заняты обсуждением какой-то очередной своей глупости, что так ни разу его и не заметили. Впрочем, этому способствовала и густая толпа – по выходным улицы Хогсмида заполнялись не только местными жителями, но и приехавшими к ним в гости родственниками и друзьями, а также студентами Хогсмида, всякими туристами, зеваками и прочими праздношатающимися людьми.
    Северуса больше всего поразило то, что с Поттером, Блэком и Петтигрю был Люпин – обычно он день-два после полнолуния отлеживался, а сейчас выглядел даже бодрым. Может быть, на нём уже опробовали то средство, о котором разглагольствовал Слагхорн? Любопытство ослабило осторожность Северуса: разглядывая Люпина, он слишком отделился от толпы людей и привлёк внимание Петтигрю, который тут же начал трясти Блэка за рукав и тыкать в Северуса пальцем. Через несколько секунд Поттер, Блэк и Петтигрю с нахальными улыбками окружили Северуса, за ними нехотя подошел Люпин.
    – Ну и видок у тебя! – запыхтел Петтигрю по праву первого заметившего жертву.
    – По какому случаю так вырядился, Нюниус? – оскалился Блэк.
    – Костюм вроде такой приличный, – без тени иронии сказал Поттер, – а на таком уроде.
    – Ребята, может, хватит? – неуверенно пробормотал Люпин.
    – Нет, почему же хватит? – неожиданно подбодрил Снэйп, презрительно оглядывая всех четверых. Ему вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь из них сказал что-нибудь гадкое о подарке Лили… Тогда неудержимая ярость снова захлестнёт его, придаст ему безрассудства и силы, он накинется на обидчиков и накажет их так, что исключение из Хогвартса по сравнению с этим покажется им десятиминутным стоянием в углу. – Пусть продолжают. Новый костюм, да ещё старинного покроя – такая благодатная тема для новых и, как обычно остроумнейших, шуток! Продолжайте, прошу вас.
    – «Благодатная», – ехидно хихикнул Петтигрю, словно не мог найти, к чему ещё придраться.
    – Как же ты меня бесишь этой своей уродской напыщенной манерой выражаться, – сквозь зубы проскрежетал Блэк. – Не можешь разговаривать как нормальный современный человек, да?
    – Ах, прости! Видимо, костюм не позволяет, – продолжал провоцировать Снэйп. – Он же такой несовременный! Не то что ваше маггловское тряпьё.
    Снэйп с отвращением осмотрел «выходные наряды» своих противников. Не смотря на то, что в Хогсмиде жили только волшебники, и маскироваться не было никакой надобности, Поттер, Блэк и Петтигрю взяли манеру разгуливать по деревне в типично маггловских одеждах. Сейчас они были в довольно безвкусных нарядах нелепейших расцветок. Поттер своими ядовито-синими спортивными штанами и кофтой напоминал соседа Снэйпов, маггла и заядлого лыжника, даже летом ходившего в лыжном костюме. Петтигрю из-за дурацкой желтой кепочки с огромным козырьком и длинного балахона в сине-серую полоску был похож на сбежавшего из тюрьмы полоумного жокея. А у Блэка на футболке поперёк груди красовалось вычурно написанное, но малопонятное словосочетание: то ли название маггловской рок-группы, то ли что-то связанное с громоздким летательным аппаратом, изобретённым магглами ещё в прошлом веке. Один Люпин (по причине своей бедности) был в своём обычном, довольно скромном, поношенном костюмчике. Впрочем, его наряд тоже очень напоминал маггловский, только вышел из моды лет двадцать назад. Так что из всей четвёрки Люпин был самым уязвимым с точки зрения темы, выбранной Снэйпом для нападок. Именно поэтому он посмотрел Люпину в глаза, довольно неприятно осклабился и спросил:
    – А что же ты ничего не скажешь о моём новом костюме? Ах, да, ведь и твой, мягко говоря, не вчера пошили…
    Но сшитый Лили сюртук был словно заколдован – гриффиндорцы упорно не хотели говорить о нём ничего дурного и закусивший удила Снэйп решил зайти с другого бока.
    – Ничего, Люпин, – проговорил он, продолжая щериться, – ты всё равно, знаешь ли, как-то присоединяйся к нашей увлекательнейшей дискуссии о современной моде... Если, конечно, силы после вчерашнего остались…
    Это было явно лишнее.
    – Слушай, ты… – тут же вышел из себя Блэк и сделал попытку ухватить Снэйпа за узкий отворот воротника. Выпрыгнувший из-за его спины Петтигрю принял весьма странную позу, которая, видимо, в его представлении должна была символизировать готовность к смертельной схватке, поднёс маленькие кулачки к подбородку и стал совершать ими нелепые вращательные движения. К всеобщему удивлению их обоих остановил Поттер. Он загородил собою Петтигрю, перехватил руку Блэка и, отведя её в сторону, с неожиданной серьёзностью проговорил:
    – Слушай, Снэйп, никому из нас и в голову не пришло бы заключать какие-то договоры с таким ничтожеством как ты. Но ты обещал Дамблдору никому об этом не рассказывать…
    – А я никому и не рассказываю! – Снэйп театрально огляделся по сторонам, как бы предлагая всем убедиться, что люди равнодушно обходят их группку стороной – до ссорящихся подростков никому не было дела. Потом он снова повернулся к Поттеру. Его блеснувшие недобрым огоньком глаза и лёгкое движение бровей лучше всякого языка добавили: «Пока, во всяком случае, не рассказываю!»
    Мелко размахивающий кулачками Петтигрю снова вылез вперёд и, вращая глазами, пропищал:
    – Да ты знаешь, что мы с тобой сделаем, если ты хоть слово…
    – Мы? – ехидно переспросил Снэйп. – Мы! Особенно от тебя мне, должно быть, достанется… – Снэйп скорчил страдальческую физиономию. – Не дай бог схлестнуться с таким храбрым воином как ты!
    – Северус, – попытался ещё раз вмешаться Люпин, – зачем ты так? Ты ведь знаешь, что я болен… А тот случай в Воющей Хижине был досадным недоразумением – Сириус сам не знал…
    – Не надо врать мне! – сквозь зубы выдавил Снэйп.
    – Что ты перед этой мразью оправдываешься? – злобно проворчал Блэк и наконец-то оттолкнул сдерживавшую его руку Поттера. Но ничего больше делать не стал, лишь сверлил Снэйпа ненавидящим взглядом.
    – Послушай, – словно не замечая его слов, продолжал Люпин, обращаясь к Снэйпу. – Ведь Джеймс совершенно прав: из-за моей болезни и нелепого недоразумения может пострадать Дамблдор. Зачем же ты…
    – Зачем я? – не дослушав, заорал Снэйп и теперь уже действительно привлёк внимание проходивших мимо людей. – Ты наверно хочешь спросить меня: зачем я в первый же день нашего знакомства с этими милыми джентльменами, – он обвиняюще указал пальцем сначала на Поттера, потом на Блэка, – начал просто так, ради забавы издеваться над ними? А потом, когда мне это наскучило, пригласил ещё двух таких же? – Он перевел палец на Петтигрю, а затем ткнул им чуть ли не в лицо Люпину, так что тот даже слегка отпрянул. – И начал пакостить на каждом шагу уже четверым? И делаю это в течение последних пяти лет… Это ты хотел спросить?
    – Нет… – несколько смутился Люпин.
    – А раз нет, – бушевал Снэйп, – так держи свою поганую пасть на замке, а то неровен час кто-нибудь кроме меня и Дамблдора… клыки заметит…
    – Ах ты… собака… – задрожал от бешенства Блэк.
    – Да кто бы говорил! – не подумав, презрительно ляпнул Снэйп.
    По лицам своих противников он понял, что этот ответ озадачил и напугал их больше, чем все высказанные им за пять лет оскорбления и угрозы вместе взятые – в их глазах моментально вспыхнуло: «Он и это знает!»
    Снэйп понял, что переборщил – он невольно открыл им свои карты и теперь они, возможно, будут осторожнее и не позволят нанести неожиданный удар. Во всяком случае, теперь Дамблдору будет гораздо сложнее поймать их с поличным на незаконном владении анимагией.
    Глупец! Глупец! Кто его за язык тянул? Такая великолепная ловушка ожидала ненавистную четвёрку, а он сам показал им, где она их поджидает…
    А может быть не всё ещё потеряно? Ведь его ответ на оскорбление Блэка вполне можно трактовать как нечто довольно стандартное, типа «сам такой»…
    Хотя вряд ли – уж очень они растерялись от последней его фразы. Или просто рассуждают: насколько вероятно, что он знает об их способностях?
    Видя замешательство четвёрки, Снэйп решил, что самое лучшее – уйти, пока они не опомнились и не убили его на месте. Если они всё-таки придут к выводу, что он пронюхал об их тайне, то, зная, какое наказание может им грозить, они чего доброго и на такое решатся, особенно Блэк. Тем более здесь, в Хогсмиде, вдали от Хогвартса и Дамблдора, который в своём замке обычно докапывается до истины в любом деле…
    Стараясь сохранить достоинство, Снэйп бесцеремонно отодвинул Люпина, преграждавшего ему дорогу к выходу из переулка и обычным, спокойным шагом направился к центральной улице Хогсмида. Никто из четвёрки за ним не последовал – он это не только слышал, но и чувствовал. Однако, как только он свернул за угол, гордость отступила и он со всех ног помчался в сторону станции, от которой пролегала дорога до Хогвартса.
    У «Трёх мётел» он в буквальном смысле налетел на Слагхорна, который в сопровождении какого-то крепкого на вид бородача собирался войти в бар.
    – А, Северус, мальчик мой! – закудахтал Слагхорн. – Вы всё-таки пришли в надежде, что Флинт позволит и вам поприсутствовать во время нашей с ним конфиденциальной беседы! Мне всегда нравилась ваша настойчивость, юноша. Познакомьтесь, Флинт, – обратился он к бородачу, – это тот самый юный мистер Снэйп, о котором я вам говорил, подающий такие большие надежды в зельеварении. Едва услышал о вашем затруднении с зельем для оборотней, как тут же стал упрашивать меня взять его с собой…
    «Неужели?» – мелькнуло в голове у Северуса. В глазах Флинта также промелькнуло удивление: он явно первый раз в жизни слышал о «подающем надежды юном мистере Снэйпе».
    – Такой пытливый ум! – продолжал восторгаться Слагхорн.
    – Весьма польщен, – буркнул Флинт, но довольно радушно протянул руку для рукопожатия. – Две головы – хорошо, а три – лучше.
    – Отлично, отлично! – потирая руки, причитал Слагхорн. – Я знал, что вы сразу поладите. Ну что ж, зайдём внутрь.
    Северус осторожно обернулся – никого из злополучной четвёрки на улице не было – и вошел в бар следом за Флинтом и Слагхорном.
    Как ни противно было в этом признаваться, но в эту самую минуту он больше всего надеялся на то, что разговор о зелье затянется надолго, и он будет возвращаться в Хогвартс не один, а в сопровождении декана своего факультета…
.

    Флинт действительно оказался очень интересным человеком. Об оборотнях он знал, казалось, больше, чем содержалось во всех книгах, прочитанных Северусом за последний месяц. И состав зелья, разработанного Флинтом, заинтриговал Северуса: он никогда прежде не слышал, чтобы в качестве ингредиента для какого-либо зелья использовалась печень фараоновой мыши – существа, которое традиционно считается немагическим. Да ещё настой чистоплюйника, используемого скорее в магической парфюмерии, чем в зельеварении. Впрочем, оборотню, возвращающему себе силы и человеческий облик после перерождения, средство для успокоения кожи может оказаться кстати…
    Однако, Слагхорн оказался прав, заявив, что Флинту не хватает знаний. Хотя, скорее, не знаний, а некоторой тонкости. Северус понял это, когда они приступили к обсуждению другого зелья Флинта, тормозящего перерождение оборотней. Только человеку, не ощущающему всех тонкостей зельеварения, могло прийти в голову включить белок драконьего яйца в состав подобного зелья. Ведь белок драконьего яйца – основной компонент костероста, поэтому он смог бы облегчать трансформацию, оказывая влияние на податливость костей, но никак не задерживать её.
    В общем, беседа оказалась довольно увлекательной. Северус даже не заметил, как Слагхорн в определенный момент пересел за другой столик. Впрочем, декан Слизерина, то и дело вставлявший замечания, не относящиеся к зельеварению, только сбивал с толку и без него разговор пошел быстрее. Флинт заказал паштет и сливочное пиво (отказываться было неудобно, к тому же Северус безумно хотел есть!) и голод, мешавший до этого сосредоточиться, уступил место полному погружению в интереснейшую тему. Северус даже забыл о Поттере и его компании… И вспомнил только когда увидел, в каком состоянии вернулся к их столику Слагхорн. В качестве защитника студента от выходок хулиганов-однокашников декан Слизерина уже никуда не годился. Да ещё начал уговаривать Флинта пройти в более взрослое заведение – «Кабанью голову» и там за чаркой огненного виски продолжить обсуждение зелья.
    – «Продолжить»? – саркастически хмыкнул себе в бороду Флинт, с некоторым удивлением разглядывая Слагхорна: он явно видел почтенного декана в подобном состоянии в первый раз. – Да мы с молодым человеком, собственно, уже всё обсудили…
    – И как вам мой студент? – проблеял Сгагхорн, угрожающе раскачиваясь над столиком и то и дело опираясь на него обеими руками.
    – Превосходно! – искренне восхитился Флинт и, улыбаясь, повернулся к Северусу. – Ваша идея насчет волчих ягод просто великолепна, молодой человек. – Он в восторге хлопнул ладонью по столу. – Вот что значит свежий взгляд! А, Гораций? Мы, старики, порой проходим мимо совершенно очевидных вещей! Нет, каково, а? Волчьи ягоды! – радостно изумляясь, шумел он и размахивал записной книжкой, в которой за время разговора с Северусом сделал множество пометок.
    Он так разволновался, что решил незамедлительно вернуться домой и продолжить свои опыты в соответствии с направлением, заданным идеями Северуса. От очередного предложения Слагхорна пройти в «Кабанью голову» он решительно отказался.
    – Ну, как хотите, – махнул рукой Слагхорн и с проворством, неожиданным в абсолютно пьяном человеке, исчез в толпе.
    Быстро написав на листке свой адрес, Флинт сунул его Северусу и настоятельно попросил присылать совиной почтой любые мысли, которые возникнут в голове «столь талантливого студента» по поводу зелья для оборотней. Схватив шляпу, он выскочил на улицу и через секунду раздался лёгкий хлопок – видимо, Флинту так не терпелось приступить к опытам, что он трансгрессировал прямо с порога «Трёх мётел».
    Выйдя из бара, Северус осторожно огляделся. Ни Поттера, ни остальных не было видно и он двинулся вдоль по главной улице Хогсмида.
    Народу на улице было достаточно много – до самой станции можно было идти, не боясь открытого нападения. А там… Разумнее всего пристроиться к группке слизеринцев, возвращающихся в Хогвартс и, держась их, спокойно дойти до замка, юркнуть в слизеринское подземелье и сидеть там до возвращения Дамблдора… Хорошо бы встретить по дороге Лили…
    Чёрт!
    Он же пошел в Хогсмид в надежде показаться Лили в новом костюме!
    Подумав о Лили, Северус вдруг захотел купить ей какой-нибудь подарок – он как раз снова поравнялся с кондитерским магазинчиком «Сладкое королевство», но тут же вспомнил, что у него нет с собой денег и он не сможет позволить себе даже скромную коробку конфет.
    Внезапно у него на пути словно из-под земли выросли Поттер, Люпин и Петтигрю, нагруженные пакетами со сладостями. Северус от неожиданности не сразу сообразил, что они вышли из «Сладкого королевства» и не только не собираются на него нападать, но вообще не замечают его. Так бы они и разошлись, если бы не Петтигрю, который, покрутив остренькой физиономией, всё-таки увидел Северуса и, несмотря на отсутствие своего главного покровителя, Блэка, снова начал подзуживать.
    – Он следит за нами! Следит! – заверещал он, тыча в Северуса пальцем.
    – Я тебя последний раз предупреждаю: не нарывайся! – угрожающе сказал Поттер, останавливаясь.
    – Пойдём, пойдём! – потащил друзей дальше Люпин. – Где Сириус?
    Все трое завертели головами – Блэка не было.
    – В магазине, наверно, застрял, – пропищал Петтигрю и в его голосе явно послышалась досада: будь здесь Блэк, Люпин бы их не остановил.
    Северус, напрягшись, пошел дальше. Спокойно, спокойно, на улице полно народу, они в такой толпе ни на что не решатся.
    Однако деревушка была не такой уж и большой. Пройдя ещё метров сто, Северус дошел до окраины и обнаружил, что улица здесь практически пуста, а на дороге, ведущей к станции вообще никого нет – видимо, он попал в трёхчасовой промежуток между двумя экспрессами, останавливающимися в Хогсмиде. Однако неудачное стечение обстоятельств не смутило, а скорее взбесило Северуса и придало ему отчаянной храбрости. Довольно он уже пугался и малодушничал сегодня! Чёрт бы с ними со всеми! Не будет он ни к кому пристраиваться, а просто пойдёт себе в Хогвартс и будь что будет.
    Он решительно направился в сторону станции. Миновал один дом… Второй… Ничего… Вот и последний дом, стоящий на самой окраине Хогсмида. Мимо быстро прошла какая-то пожилая женщина, одетая как абсолютный маггл. Северус не удержался и оглянулся ей вслед, а заодно и посмотрел – не идёт ли за ним кто? Нет, никто из злополучной четверки его не преследует. Необычайно проворная пожилая леди отошла уже метров на двадцать, а вдали, видимо, тоже направляясь к станции, идут и хохочут две девушки. Кажется, у одной рыжие волосы. Не Лили ли это? Северус, повернувшись корпусом почти на девяносто градусов и вывернув шею, приглядывался к рыжеволосой девушке, продолжая тем не менее медленно идти по дороге к станции и сам не заметил, как миновал последний дом Хогсмида.
    Нет, это не Лили: Северус разглядел, что волосы у неё гораздо короче, чем у Лили, а не шее – изумрудно-белый платок. Должно быть – слизеринка. Можно не ждать. Северус развернулся, готовясь набрать ходу… и остолбенел – прямо перед ним на дороге стоял огромный чёрный пёс и, скаля зубы, явно готовился к нападению…
    Блэк!
    В Воющей Хижине он показался Северусу даже ещё крупнее, размером чуть ли не с медведя. Впрочем и такой пёс – чуть крупнее овчарки – разорвёт его на куски за пару минут…
    Мысль созрела моментально.
    Кто посмеет обвинить ученика, применившего даже убивающее заклятие против незнакомого пса, набросившегося на него? И хватит ли смелости у Поттера, Люпина и Петтигрю свидетельствовать на суде, что Северус мог догадываться о том, что на самом деле это был не пёс, а незарегистрированный анимаг, его однокурсник Сириус Блэк? Всё равно что оговорить самих себя…
    Пёс угрожающе зарычал, весь подобрался, приготовившись к прыжку…
    Северус выхватил волшебную палочку, направил её на пса и выкрикнул:
– Сектумсемпра!
    Пёс даже не взвизгнул. Его отшвырнуло на обочину, песок на целый фут вокруг него моментально пропитался кровью…
    Северус медленно приблизился. Зверь был мёртв. Он лежал на боку, глаза были открыты и в них застыло немое, абсолютно человеческое удивление. Поперёк груди зияла широкая и глубокая рана, из которой продолжала сочиться кровь.
    Северус машинально провёл рукой по лбу и почувствовал холодную испарину. До этого он убивал только тараканов, кишащих в убогом доме его родителей на Спиннерз-Энд драйв…
    В голове опять была каша. Почему-то вспомнилась нелепейшая книга из отцовской библиотеки (если так можно было назвать шесть или семь десятков книг, пылившихся в шкафу). В ней рассказывалось о том, как маггл-учёный сделал себя невидимым с помощью приборов и химических препаратов, а когда он погиб, его уже мёртвое тело к любопытству и ужасу присутствовавших при этом людей постепенно снова стало видимым…
    К чему Северус вообще это вспомнил? А, он с ужасом ждёт: не начнёт ли тело пса постепенно вытягиваться, лысеть, чтобы в конце концов превратиться в тело мёртвого Блэка…
    – Ты что ж сделал, гадёныш?!!
    Резкий старушечий голос раздался так неожиданно, что буквально подбросил Снэйпа в воздух и словно стегнул по напружинившимся ногам. Даже не обернувшись, он сорвался с места и, совершенно не думая, куда бежит, бросился в противоположную от станции сторону – к небольшой рощице.
    Укрывшись за деревьями, Снэйп упал возле одного из них на землю, отдышался… и понял, что совершил несусветную глупость: надо было бежать прямо на станцию, а оттуда – в Хогвартс. Теперь такой крюк делать, чтобы на глаза кому-нибудь не попасться! Почему сразу на станцию не побежал? Боялся, поймут, что он – студент Хогвартса и придут за ним туда? Разумно. Но поступил всё равно глупо: в Хогсмиде, несмотря на обилие туристов, из молодежи толкутся в основном студенты Хогвартса, поэтому виноватого в любом случае будут искать в первую очередь в замке. Хорошо хоть не обернулся – старуха не видела его лица и, скорее всего, не сможет его толком описать. Сюртук? Его в этом сюртуке никто кроме Мальсибера, Эйвери, Слагхорна, Филча и Поттера с дружками не видел… Мальсибер и Эйвери не выдадут, если что… Слагхорн так занят собой, что вообще ничего и никого вокруг себя не замечает, к тому же он так нагрузился сегодня… Филча никто и спрашивать не станет… А Поттер и его дружки…
    Стоп! А чего он, собственно, боится? Бродячий пёс хотел наброситься на него, это была защита – он ведь уже обдумал всё это, за секунду до того… до того как…
    Северус вытянул вперёд пальцы – они дрожали. Нет, это не от того, что он минуту назад пробежал почти километр всего за несколько секунд…
    Убийство…
    Это действительно тяжело. Северус внезапно задумался – смог бы он совершить такое, если бы Блэк стоял перед ним в своём человеческом обличии? Наверно нет… Хотя… Если бы была точно такая же ситуация, как сейчас – когда ничего нельзя было бы доказать, когда его в любом случае оправдали бы, сочтя его действия за необходимую самооборону…
    Северусу показалось, что его голова сейчас взорвётся – столько в неё ринулось мыслей. Но все они сводились к одному: его враг мёртв, он сам, своими руками убил его, но никому и в голову не придёт обвинить его в предумышленном убийстве. Блэк расставил ему очередную смертельную ловушку, но сам угодил в неё… Всё. Даже если мудрый Дамблдор обо всём догадается, он не захочет выносить такой сор из избы и не станет поднимать лишнего шума…
    Тем не менее, Северус так и не решился идти по прямой к станции. Он вышел с другой стороны рощицы, обогнул её, перешел железнодорожный путь и, идя вдоль кромки леса, вышел на дорогу, ведущую к Хогвартсу.
    Через полчаса он добрался до ворот замка. Филч злобно осмотрел его, но ни один карман изящного сюртука не оттопыривался, поэтому завхоз даже не стал напоминать ему, что за навозные бомбы предусмотрено особое наказание, а просто пробормотал что-то невнятно-угрожающее про чей-то слишком длинный язык, который неплохо бы отрезать. Проигнорировав эту чушь, Северус пошел к замку, миновал вестибюль, спустился в подземелье и наконец-то добрался до своей спальни.
    Убедившись, что Мальсибера и Эйвери нет, он упал на кровать…
    И разрыдался…

* * *

    Утром забили тревогу.
    Правда сначала переполошились из-за профессора Слагхорна, который, оказывается, так и не вернулся накануне вечером из Хогсмида. Впрочем, преподаватели Хогвартса тут же вспомнили о привычке их коллеги иной раз заночевать у кого-нибудь из знакомых в Хогсмиде или просто в гостинице. Причины этих «ночевок» из тактичности обычно не обсуждались. Но на этот раз профессор МакГонагалл не смогла сдержать своих эмоций. Эйвери собственными ушами слышал, как профессор трансфигурации, вылетев из учительской с перекошенным от негодования лицом, пробормотала: «И это декан факультета! Накануне сдачи СОВ!»
    Но уже через час по школе пополз слух, что и Блэк до сих пор не вернулся в замок. Разумеется, Поттер, Люпин и Петтигрю ещё накануне вечером поняли, что дело неладно. А если троица, покидая Хогсмид без своего верного товарища, наткнулись при выходе из деревни на труп огромного чёрного пса, почти перерезанного пополам – они уже тогда могли понять, что Блэк не вернётся в Хогвартс ни вечером, ни утром… вообще никогда…
    МакГонагалл ещё до обеда с пристрастием допросила Джеймса Поттера, Римуса Люпина и Питера Петтигрю о том, как они провели вчерашний день и те в один голос утверждали, что вчера в Хогсмиде разминулись с Сириусом Блэком около часа дня и с тех пор его не видели.
    Между тем Филч осмотрел с наружной стороны все стены, двери и окна замка на предмет проникновения внутрь после отбоя, но никаких следов магического или механического взлома не обнаружил. А Хагрид обошел весь периметр территории Хогвартса и доложил, что защита нигде не нарушена, стало быть, Блэк ни обычным, ни обманным путём в школу не возвращался. Из этого сделали вывод, что следы Блэка нужно искать только в Хогсмиде. Профессор МакГонагалл лично побывала в деревне, но, вернувшись через пару часов, вместо сведений о местопребывании Блэка принёсла ещё более удивительное известие: профессор Слагхорн в данный момент находится в одном из номеров «Трёх мётел», причем в таком ужасном состоянии, что к нему даже вызвали лекаря.
    Несколько растерявшись, профессор МакГонагалл решила, что без директора тут не обойтись и немедленно отправила ему сову с подробнейшим описанием безобразий, творящихся в школе во время его отсутствия.
    Короче, всех подняли на уши.
    Разумней всех в этой ситуации повёл себя Филч, который с несвойственной ему беспечностью прилюдно заявил, что такому шалопаю как Блэк ничего не стоит сбежать из школы, прошляться где-нибудь несколько дней, а потом явиться в Хогвартс как ни в чём не бывало. Завхоза гораздо больше удивило, что Блэк исчез один, а не вместе с Поттером, таким же шалопаем как сам…

    О ходе поисков Северус узнавал от Мальсибера и Эйвери, которые, казалось, забыли о его вчерашней вспышке ярости и охотно делились с ним новостями. Заходил и Малфой и другие слизеринцы, но никто из них не принёс гораздо более важную для Северуса новость – о том, что в Хогсмиде ищут подростка, убившего неизвестным заклятием какого-то чёрного пса.
    Северус ждал этого с тяжелым сердцем, потому что наконец сообразил, что в ближайшее время не сможет доложить Дамблдору об анимагических способностях Поттера и Петтигрю! Ведь если оба дела начнут раскапывать одновременно, их тут же сопоставят и сообщённые Снэйпом сведения будут равносильны добровольному признанию в умышленном убийстве Блэка! Тут уже может не сработать заявление о нападении «незнакомого, возможно бешеного пса»… Значит, Снэйпу надо будет некоторое время помолчать об этом, пока не выяснится, что хозяина пса так и не нашли, безымянный труп схоронили в рощице, а старуха, видевшая убийцу только со спины, естественно, не берётся его опознать. Всё – дело закрыто.
    Поттер, Люпин и Петтигрю, конечно, будут навещать убогую, безымянную могилку… Но даже если они вспомнят невольно вырвавшуюся у Снэйпа фразу, указывающую на то, что он знает их секрет, они не смогут в открытую обвинить его в убийстве, так как это откроет их незаконные анимагические способности. А пока эти недоумки сообразят, как тайком отомстить Снэйпу – он успеет расправиться с ними. Только бы дождаться сентябрьского полнолуния, первого в следующем учебном году. Он был уверен, что троица не успокоится, и Поттер с Петтигрю непременно будут продолжать навещать оборотня Люпина в Воющей Хижине. Дураки, как правило, не учатся даже на собственных ошибках. Из Хогвартса их выгонят, палочки, разумеется, отберут, значит, ему можно будет уже не опасаться, что они расквитаются с ним за Блэка... А он легко сможет убедить Дамблдора, что проследил за ними во время сентябрьского, а не июньского полнолуния. Даже если выплывет тот факт, что Блэк тоже был анимагом, и Дамблдор узнает, в какого именно зверя он превращался – ничего нельзя будет доказать: Северус будет стоять на том, что узнал об анимагических способностях гриффиндорцев только через три месяца после убийства пса. Пусть хоть вскрывают могилу, разбирают скелет по косточкам…
    Тьфу!
    Перед глазами опять возникла отвратительная картина из маггловской книги про невидимку… Вот будет номер, если труп пса и впрямь превратится в мёртвого Блэка!
    Какие неуместные мысли перед обедом…
    Северус даже удивился, внезапно обнаружив, что первая половина дня прошла так незаметно – уже действительно было пора обедать.
    Он отправился в большой зал в сопровождении Эйвери и Мальсибера, с ними же и вернулся в слизеринское подземелье – честно говоря, он всё-таки опасался, что Поттер, Люпин и Петтигрю уже кое-что сопоставили и могут подстроить ему какую-нибудь каверзу. В библиотеку решил не ходить – своих соседей в качестве провожатых он туда всё равно не заманит, а одному идти почти через весь замок не хотелось. Да и зачем? К завтрашнему экзамену он готов, даже повторять ничего не хочется.
    Повидать бы Лили…
    Но как? Раньше он брал сову в совятнике и отправлял в башню Гриффиндора приглашение встретиться на берегу озера, подальше от любопытных глаз. Теперь же, после всех этих анимагических заварушек, он боится без охраны дойти до совятника – на пути столько пустующих коридоров, тёмных закоулков... Какое позорище! Ничего, осталось совсем недолго…
    Как же быть с Лили? Выйти в вестибюль и попросить кого-нибудь из гриффиндорок вызвать её? Почему бы нет? Он же так иногда делал.
    Северус вышел из спальни, миновал общую гостиную и двинулся в сторону лестницы. Поднявшись, он осторожно выглянул в вестибюль и увидел Мэри, одну из подружек Лили, выходящую из дверей Главного Зала.
    – Мэри! – окликнул Северус.
    Мэри коротко обернулась. Она не остановилась, но замедлила ход, как бы говоря: я не хочу, чтобы кто-то увидел нас вместе, если нужно – догоняй. Северус не очень удивился такой неприветливости. Он знал, что дружба с теми, кто уже почти не таясь называл себя Пожирателями Смерти, сослужила ему плохую службу не только в отношениях с Лили – многие шарахались от него, многие ненавидели и презирали.
    – Что тебе надо? – недружелюбно спросила Мэри, когда он догнал её почти у самого входа в коридор, ведущий к гриффиндорской башне..
    – Ты не могла бы вызвать сюда Лили? – спросил Северус и как можно вежливее добавил: – Если тебя не затруднит…
    – Лили уже давно ушла.
    – Что? Куда?
– В Хогсмид. Мы вчера собирались, но она хотела ещё немного почитать перед экзаменами и не пошла. А я такую замечательную ленту купила, которую запросто можно…
    – Так она вчера не была в Хогсмиде? – бесцеремонно перебил Северус.
    – Нет! – резко ответила Мэри.
    Её, видимо, до глубины души оскорбило то, что Снэйп не захотел послушать увлекательный и поучительный рассказ о её замечательной ленте.
    – Это всё? – холодно спросила она.
    – Э-э… да, спасибо, Мэри.
    Мэри повернулась на каблуках и двинулась своей дорогой.
    – А когда Лили вернётся… ты ей, может быть… – начал было Северус.
    – Нет, не может быть, – ответила Мэри, даже не обернувшись.
    Разочарованный Северус развернулся, чтобы вернуться в слизеринскую гостиную, но тут же буквально нос к носу столкнулся с Поттером, Люпином и Петтигрю, загородившими ему проход.
    – С дороги! – решительно приказал Снэйп, однако его голос предательски дрогнул.
    – Не так быстро! – тихо, но угрожающе произнёс Поттер. – Сначала ты нам расскажешь, где сейчас Сириус.
    – Вам виднее, – процедил сквозь зубы Снэйп, искренне надеясь, что свойственная ему бледность не выдаст его волнения – а ведь он прямо чувствовал, что кровь отхлынула от его лица. – Он, кажется, ваш друг.
    – Ты вертелся вчера у «Сладкого Королевства»! – обвиняющее запищал Петтигрю. – Ты следил за нами! А когда Сириус вышел, ты сделал с ним… что-то…
    – Если мне не изменяет память, – язвительно проговорил Снэйп, – вчера вы утверждали, что он задержался в магазине.
    – Значит, он вышел раньше, а мы ошиблись! – кудахтал Петтигрю.
    – Не в первый раз, – вставил Снэйп.
    – Северус, – как обычно беззлобно, но с нажимом в голосе обратился к нему Люпин, – дело серьёзное. Сириус не пропал бы просто так, к тому же накануне сдачи СОВ. И… И у нас есть основания полагать, что ты к этому причастен.
    «Неужели у них хватит смелости заговорить о своих анимагических способностях?» – подумал Снэйп.
    – Какие же это основания? – полюбопытствовал он, скрыв волнение за отвратительной саркастической улыбкой.
    – Что ты лыбишься? – разъярился Поттер. – Все знают, что ты ненавидишь Сириуса!
    – А все знают, за что? – продолжал язвить Снэйп, но уже с оттенком обвинения в голосе.
    – Все подтвердят, что ты больше всех мог желать, чтобы с Сириусом случилось… э-э… что-нибудь случилось! – сказал Люпин. Судя по его голосу, он тоже начал терять терпение.
    – А что именно с ним случилось? – изображая озабоченное непонимание, спросил Снэйп.
    – Мы как раз тебя об этом и спрашиваем! – завизжал Поттер и его лицо исказила неописуемая ярость.
    «Нет, они не знают, что я в курсе их способностей, – пришел к выводу Снэйп. – Иначе обвиняли бы более открытым текстом, угрожали бы, говорили бы, чтобы не смел никому рассказывать об этом.»
    – Или ты нам скажешь, или… – угрожающе надвинулся на него Поттер.
    Петтигрю, стрельнув глазами по вестибюлю, услужливо доложил:
    – Никого.
    Люпин на этот раз даже не пытался утихомирить товарищей. Напротив, именно он первым выхватил волшебную палочку. Секунду спустя, концы трёх палочек взлетели в направлении Снэйпа.
    – Петрификус…
    Снэйп сам не понял, как это произошло. Зная, что не успеет выхватить палочку из рукава мантии, он инстинктивно вскинул руку, как бы защищаясь от уже зарождавшегося в палочке Поттера заклинания, и в отчаянии представил, как посылает в ненавистную очкастую физиономию заклятие «сектумсемпра»…
    Что-то грохнуло и во все стороны почему-то полетели осколки витража. Одновременно с этим раздался треск разрываемой ткани. Рукав Люпина моментально разъехался надвое. В недоумении отдёрнув руку, Люпин прижал её к себе и замер как вкопанный. Петтигрю взвизгнул и схватился за шею. Между его пальцами брызнула кровь и, попав прямо в лицо Поттера, залила ему стёкла очков. Поттер слепо затряс головой, снял очки, но дела этим всё равно не исправил – без очков он видел не лучше крота.
    Спустя лишь несколько секунд Снэйп наконец осознал, что произошло.
    «Невозможно!» – застучало у него в голове. – «Невозможно!»
    Разумеется, он знал о невербальных заклинаниях. У него даже получалось кое-что. Но применять такое заклинание, не держа в руках волшебную палочку, а лишь ощущая её прикосновение к телу сквозь ткань рубашки!..
    Да такое вообще хоть кто-нибудь может?..
    – Северус?
    Снэйп обернулся и увидел, что к ним от главного входа спешит Лили Эванс. За ней в двери заходили несколько студентов из Пуффендуя.
    – Что здесь происходит? – подбежав, спросила она. – Почему… Боже, почему вы все в крови? Скорее в больничное крыло!
    – Это кровь Питера! – закричал Поттер, которого, похоже, не столько беспокоили раны товарища, сколько озаботила необходимость во что бы то ни стало доказать окружающим, что уж кто-кто, а он в этой «чудовищной схватке» не получил даже царапины!
    «Клоун!» – презрительно подумал Снэйп.
    – Немедленно в больничное крыло! – повторила Лили.
    Люпин, тупо разглядывающий изуродованный рукав своего единственного костюма, наконец-то пришел в себя и поволок Петтигрю в противоположный конец вестибюля. Пуффендуйцы в недоумении смотрели в сторону Снэйпа, Лили и Поттера, всё еще протирающего свои очки от крови.
    – Ты только размазываешь! – сурово сказала ему Лили и направила свою палочку на его очки. – Тергео!
    Снэйпа это просто взбесило.
    – Когда увидишь Люпина, не забудь починить ему рукав! – язвительно сказал он.
    – Что?
    – Ничего.
    Он хотел уйти, но Лили преградила ему путь.
    – Что здесь произошло?
    – Ничего.
    Лили повернулась к Поттеру, но он ответил то же самое:
    – Ничего.
    – Ничего? – возмутилась Лили. – Почему Питер был весь в крови?
    Она переводила взгляд с одного на другого. Наконец Поттер, помявшись, отводя глаза, сказал:
    – Кажется, кто-то из нас неправильно применил заклинание и оно угодило в витраж… Извини, Лили, я должен догнать Питера и Римуса.
    Он бросил на Снэйпа убийственный взгляд и, сорвавшись с места, кинулся догонять друзей.
    Проследив за ним взглядом, Лили снова повернулась к Снэйпу.
    – Я в последний раз спрашиваю: что здесь произошло?
    – Кажется, твой друг тебе всё объяснил.
    – Он мне не друг!
    – Неужели? – спросил Снэйп, но в его голосе было гораздо больше горечи, чем язвительности. – В любом случае, его объяснение должно было тебя полностью удовлетворить: он же лучше меня разбирается в магии – всё-таки чистокровный волшебник, как и все его приятели! Не то что полукровка… вроде меня!
    – Северус! – попыталась одёрнуть его Лили.
    Но кровь ударила в голову ревнующего юноши, к тому же минуту назад узнавшего, что он, возможно – один из величайших магов современности.
    – Да им всем даже не снились те чудеса, которые я могу сотворить!
    – Я вижу, что ты творишь! – топнула ногой Лили. – Витраж, как же! Я же слышала, что никто из вас ничего кроме каменеющего заклинания не произносил, да и то не до конца! Готова поклясться, что это какая-нибудь из твоих Тёмных штучек ранила Питера.
    – Как странно, что три таких опытных, чистокровных мага, как Поттер, Люпин и Петтигрю даже не поняли, что это было! – вновь источая сарказм, сказал Снэйп.
    – Что ты заладил: чистокровные да чистокровные! Никому нет никакого дела до их происхождения. Мне, во всяком случае, уж точно нет, – с нажимом заметила Лили.
    – Может, как раз тебе больше других и льстило бы их внимание!
    Это было уже слишком. Лили тут же развернулась и скрылась в проходе, ведущем к гриффиндорской башне.
    В последнюю секунду Снэйп, осознав свою ошибку, хотел побежать за ней, догнать, попросить прощения. Но в вестибюле всё ещё вертелись те самые пуффендуйцы, которые вернулись в замок одновременно с Лили, и не сводили с него глаз. Поэтому он, только что мнивший себя величайшим магом современности, малодушно проскользнул мимо всех арок и дверей и устремился к лестнице, ведущей в слизеринское подземелье…

* * *

    Ближе к вечеру в их с Мальсибером и Эйвери спальню пришел Люциус Малфой и рассказал забавную, как он сам полагал, новость. Едва закончился ужин, в замок ворвался растрёпанный, потный и тяжело дышащий Хагрид и начал размахивать драной мантией, найденной им на опушке Запретного Леса. «Это ж его, Сириуса мантия, чья ж ещё? – вопил он. – Вот говорил же я им всем, чтоб не ходили туда – там у меня гиппогрифы пасутся, молодые ещё совсем, неприрученные, им хоть до земли кланяйся – всё одно забить могут! А он, вишь ты, видать, покататься захотел… Это всё моя вина!» – вдруг объявил Хагрид и начал свободной рукой рвать на себе косматые волосы. – «Запирать надо было… Но я-то ведь как думал? Что на воле им лучше будет, свободные когда…» Он тряс мантией как в греческой трагедии и, казалось, вот-вот расплачется. Убивающегося не на шутку лесничего окружили встревоженные студенты и преподаватели… но тут же покатились со смеху: мантия выглядела так, словно провалялась в грязи несколько лет, да к тому же была явно девчачьей – её украшали тесёмки с кокетливыми кисточками (правда, вся эта красота наполовину истлела). Ко всему прочему Хагрида как обычно подвёл плохой глазомер великана – он даже не заметил, что мантия была очень мала и никак не могла принадлежать довольно рослому пятикурснику Блэку. А спустя ещё несколько секунд слизеринка Лидия Дэвидсон опознала в этом полусгнившем одеянии свою собственную мантию, которую с неё сдуло ветром во время первого урока полётов на метле ещё на первом курсе. Мантию тогда отнесло куда-то в сторону Запретного Леса, её так и не нашли. И вот тебе, пожалуйста – спустя пять лет! «Хоть бы на герб посмотрел!» – криво ухмыляясь, съязвила Дэвидсон и ткнула пальцем в выцветший, залепленный грязью, но вполне различимый рисунок – змея на фоне когда-то изумрудного щита. Под злобные насмешки слизеринцев, добродушное хихиканье остальных студентов и успокоительные окрики преподавателей Хагрид выбежал вон из замка – так что земля затряслась.
    – Это ты про нашего дегенерата-переростка рассказываешь? – спросил, появляясь на пороге, Мальсибер.
    – Да, – кивнул Люциус. – Слышал, что он отмочил?
    – Так я же там был – сам всё видел! Побежал сюда рассказать, да меня Дамблдор задержал.
    – А-а, явился-таки, старый хрыч! – фыркнул Люциус.
    – Ага! – кивнул Мальсибер. – Я только за угол, а он навстречу с какой-то старухой по коридору чешет…
    – С какой старухой? – встрепенулся Снэйп.
    – Понятия не имею, старушенция какая-то. На вид – ну прямо чистый маггл. Чего он её сюда притащил?.. Кстати, Снэйп, он меня подозвал, чтобы я передал тебе срочно идти к его кабинету… ну… туда, где горгулья у входа, знаешь?
    Северус словно уже ждал этих слов – моментально поднялся и направился к выходу из спальни.
    – Дамблдор вызывает тебя? – изумился ему вслед Люциус. – Что ему от тебя нужно?
    – Понятия не имею, – соврал Снэйп и вышел.
    Невероятная уверенность в себе вдруг овладела им.
    Он был на сто процентов убежден, что гриффиндорцы на самом деле не поняли, что их поразило в вестибюле. А даже если и догадались – их тупая гордость не позволит им пожаловаться Дамблдору на то, что столь презираемый ими противник поразил их таким необычным способом. Стало быть, директор вызвал его в связи с убийством Блэка… то есть пса. А об этом Снэйп размышлял уже не один час и уже неоднократно пришел к выводу, что к нему не подкопаться. Идеальное преступление…
    У входа в директорский кабинет его поджидал Слагхорн. Вид у декана Слизерина и правда был неважный: щёки ввалились, под глазами мешки, помятая мантия была накинута на такой же помятый костюм кое-как… Поразительный контраст с его вчерашней щёгольской внешностью!
    – Северус, мальчик мой! – испуганно забормотал Слагхорн. – Что вы такое натворили, что Дамблдор вызвал вас к себе, да ещё настоял на моём обязательном присутствии при разговоре?
    – Я не знаю, – снова соврал Снэйп.
    – Может быть, он каким-то образом узнал, что вы с Флинтом обсуждали оборотней? Ему это могло не понравиться… Видите ли, по некоторым причинам эта тема для Дамблдора…
    – Как бы профессор Дамблдор узнал об этом разговоре? – бесцеремонно перебил Снэйп, поняв, куда клонит Слагхорн.
    – А вы ничего ему не рассказывали о нашей вчерашней встрече в Хогсмиде? Может быть, директор нашел что-то предосудительное в том, что Флинт угостил вас сливочным пивом? Но ведь это не огненный виски, верно?
    Во взгляде Слагхорна появилась неуверенность и он, доверительно склонившись к Снэйпу, спросил:
    – Мы ведь с вами вчера… э-э… не пили огненный виски? Нет?
    – Нет, не пили, – успокоил его Снэйп. – И, кстати, профессора Дамблдора я ни вчера, ни сегодня не видел.
    – Непонятно, – пробормотал Слагхорн. – Ладно, сейчас узнаем, в чём тут дело. Пойдёмте.
    Он что-то шепнул горгулье, охранявшей вход (должно быть, пароль), та немедленно отскочила в сторону и Слагхорн, пропустив Снэйпа вперёд, стал подниматься вслед за ним по винтовой лестнице.
    Они подошли к дубовой двери кабинета и Слагхорн, приложив палец к губам, прислушался. Из-за двери доносился резкий старушечий голос – Снэйп сразу узнал его:
    – Я не для того приезжаю в Хогсмид к родственникам, чтобы видеть, какие зверства тут творят твои ученики, Альбус! У нас в Литтл-Уингинге тоже молодёжь безобразничает, но такого даже магглы не вытворяют!
    – Успокойся, Арабелла, – ответил усталый голос Дамблдора. – Я обещаю тебе, что во всём разберусь и если мальчик действительно виновен – я его очень строго накажу.
    – Кто это у него? – шепотом спросил Слагхорн.
    Снэйп пожал плечами.
    Слагхорн постучал в дверь и, немного приоткрыв её, прокричал:
    – Можно, Альбус?
    – Гораций, наконец-то! – необыкновенно радостно отозвался Дамблдор, который, вероятно, уже устал в одиночку противостоять столь настойчивой правдоискательнице. – Заходи. Северус с тобой?
    – Да, сэр, – ответил Снэйп за своего декана, который был слишком занят, чтобы отвечать на столь прозаические вопросы Дамблдора: он озадаченно рассматривал постороннюю пожилую маглообразную леди, сидевшую на стуле возле директорского стола.
    – Он! – выкрикнула женщина, едва взглянув на Снэйпа, и выбросила в его сторону палец облаченной в перчатку руки.
    – Вы уверены в этом, миссис Фигг? – переходя на более официальный тон, спросил Дамблдор.
    – Да я его немытые патлы за сто вёрст узнаю! – возмущенно воскликнула миссис Фигг. – А ну-ка, повернись спиной!
    Снэйп недоумённо посмотрел в глаза Дамблдора и увидел в них холодное осуждение. Директор кивнул головой, как бы подтверждая приказ миссис Фигг, и Снэйп покорно повернулся к ним спиной.
    – Да конечно он! – снова заголосила старуха. – Переоделся только.
    – Что здесь происходит? – недоуменно выкатил глаза Слагхорн. – Альбус? Северус? Миссис… м-м-м…
    – Миссис Фигг, – сухо отчеканила старуха.
    – Миссис Фигг… Вы в чем-то подозреваете или обвиняете моего ученика, если я правильно вас понял?
    – Вашего ученика? – вскинулась миссис Фигг. – Хорош ученик, нечего сказать! Гнать таких из школы и палочки отбирать! – негодуя добавила она, повернувшись к Дамблдору.
    – Арабелла! – слегка повысил голос Дамблдор. Старуха тут же смолкла и как-то даже съёжилась. – Я обещал что разберусь.
    Он вышел из-за стола, подошел почти вплотную к Снэйпу и, внимательно глядя ему прямо в глаза, спросил:
    – Северус, ты понимаешь, в чём тебя обвиняет миссис Фигг?
    – Боюсь, что нет, – слишком тихо ответил Снэйп, с трудом выдерживая взгляд буравящих его глаз.
    – Это ты вчера убил черного пса на окраине Хогсмида? – спросил Дамблдор, но в его фразе было гораздо больше утвердительных интонаций, чем вопросительных.
    Снэйп понял, что лучше не юлить – так ему будет проще доказать, что он лишь защищался.
    – Да, сэр, – проговорил он. – У него был вид бродячей собаки, к тому же он готовился напасть на меня. Мне пришлось применить защитное заклинание, но я не думал, что оно убьёт его… Я хотел лишь оглушить…
    – Да какой там бродячий! – возмутилась миссис Фигг и Дамблдор повернулся к ней. – Шерсть такая ухоженная, накормленный…
    – На нём не было ошейника, – на всякий случай вставил Снэйп.
    – Ну и что? Сорвалась собака с привязи, так в неё теперь заклинаниями пулять надо, так что ли?
    – Минутку, минутку! – успокаивающе поднял руки Дамблдор. – Что это значит – сорвалась с привязи? Мистер Хантер обычно держит её на цепи?
    – Конечно! Сторожевой же пёс, дом охраняет…
    Снэйп вздрогнул.
    Так это был… не Блэк?!! Он действительно убил какого-то пса?
    Но куда в таком случае делся Блэк?
    Нет, такие совпадения просто так не случаются…
    – Любопытно, – задумчиво заметил Дамблдор, глядя при этом почему-то на Снэйпа. – Довольно крупный сторожевой пёс, который обычно сидит на цепи, охраняет дом, а следовательно… – Дамблдор окинул взглядом присутствующих и, как бы привлекая внимание к своим следующим словам, поднял палец. – Следовательно, не приучен церемониться с посторонними. И вот он срывается с ошейника, выбегает за пределы своего двора и натыкается на незнакомого ему молодого человека. Как ты думаешь, Арабелла, что пёс станет делать?
    – Это смотря какой человек ему встретится, – с совершенно неуместной злобой ответила миссис Фигг и тоже перевела взгляд на Снэйпа. – Ежели вот такой неряха…
    Снэйп даже не отреагировал на это оскорбление. Собственно, он его даже не заметил, потому что кровь, стуча в висках: «Не Блэк... Не Блэк... Не Блэк...», заглушала сейчас всё остальное.
    – Арабелла! – голос Дамблдора снова посуровел. – Дело очень серьёзное и нам понадобится вся наша беспристрастность, если мы не хотим наказать невиновного. Давай не будем отталкиваться от внешнего вида, тем более что я не нахожу во внешности мистера Снэйпа ничего предосудительного. – Он ещё раз коротко взглянул на Снэйпа, стоявшего с совершенно отсутствующим выражением лица, и снова обратился к миссис Фигг: – Так я повторяю свой вопрос, Арабелла: что бы сделал пёс в описанной мною ситуации?
    – Вероятнее всего, – неуверенно подал голос Слагхорн, видя, что миссис Фигг медлит с ответом, – он набросился бы на мальчика… Разве не так, Альбус?
    Дамблдор глянул на него, почти незаметно кивнул и снова перевёл взгляд на миссис Фигг.
    – Да, – наконец выдавила она. – Наверно, набросился бы. Тем более, что двор-то его – тут, рядом… Вроде как охранял…
    – Я рад, что мы снова говорим на языке логики, а не эмоций, – облегченно вздохнул Дамблдор и, пройдя к своему столу, вновь уселся за него. – Теперь я хотел бы привлечь твоё внимание, Арабелла, к следующему факту: хозяин пса, мистер Хантер постарался замять это дело и не выдвинул мне, как директору Хогвартса, никаких претензий. Напротив, он просил меня не поднимать шум. Из чего следует вывод, что с юридической точки зрения он считает себя виноватым в этом досадном происшествии. Таким образом, нам остается только выяснить, какое именно заклятие было применено и понять, почему оно было применено столь неумело. Впрочем, я займусь этим чуть позже – тут дело запутанное и потребует времени. Зная старательность юного мистера Снэйпа, я подозреваю, что мне придётся сделать выговор нашему учителю защиты от темных искусств, который недостаточно добросовестно объяснил действие данного заклятия…
    Снэйп даже не заметил, что разговор опять коснулся его.
    «Не Блэк! Не Блэк! Не Блэк!» – всё настойчивее стучало в висках.
    – Ты просто защищаешь мальчишку, Альбус! – мрачно заметила миссис Фигг. – Чтобы не было скандала…
    – Не совсем так, Арабелла, – мягко возразил Дамблдор. – Я просто хочу чтобы наказан был тот, кто действительно виноват. Если преподаватель – а я смею тебя уверить, что он ценен для меня ничуть не меньше любого из наших учеников – он будет отвечать…
    – Нет, Альбус, эта должность действительно проклята! – не совсем к месту вскричал Слагхорн, всплеснув руками. – Я боюсь, что если дело дойдёт до серьёзного разбирательства, мы снова останемся без преподавателя по защите!
    – Ты предлагаешь наказать своего студента, Гораций?
    – Нет, но надо же разобраться!
    – Именно это я и собираюсь сделать, но чуть позже, – уже с некоторым нажимом сказал Дамблдор.
    – А к чему медлить? – не понял его Слагхорн. – Северус, что за заклятие вы вчера… Что там такое?
    Шум, поднявшийся за дверями директорского кабинета, не только отвлёк Дамблдора, Слагхорна и миссис Фигг от разговора, но и вывел наконец Снэйпа из оцепенения, в которое он впал, поняв, что совершил очередную – то ли ужасную, то ли счастливую – ошибку.
    Двери кабинета распахнулись и на пороге возникли МакГонагалл и Филч, тащившие за рукав и за шиворот… Сириуса Блэка.
    – А, вы уже здесь! – воскликнула МакГонагалл, увидев Слагхорна. – Как мило с вашей стороны, что вы всё-таки нашли возможность вернуться в школу!
    – Я… – начал было опешивший Слагхорн.
    – В чём дело, Минерва? – спросил Дамблдор со странным выражением на лице – смесь удивления и облегчения. – Что происходит?
    – Сегодня просто день скандалов! – почти прошипела МакГонагалл. Отпустив рукав Блэка, она выступила в центр кабинета и снова презрительно покосилась на Слагхорна. – Сначала учителя накануне одного из важнейших экзаменов ведут себя совершенно недопустимым образом…
    Дамблдор сделал предостерегающий жест, но МакГонагалл была так рассержена, что, казалось, готова была обличать Слагхорна в присутствии своего студента и посторонней женщины. Впрочем, у Снэйпа сложилось ощущение, что чрезмерно разгневанная МакГонагалл просто не заметила миссис Фигг, скромно сидевшую у директорского стола.
    – Но не в день же экзаменов! – пролепетал Слагхорн, до которого наконец дошло, что последняя обвинительная реплика МакГонагалл относится именно к нему и его вчерашние похождения не остались незамеченными.
    Профессор МакГонагалл фыркнула, но Дамблдор, поймав её взгляд, развёл руками и коротко стрельнул глазами в сторону Слагхорна, словно говоря: «Вообще-то он прав».
    – Потом выясняется, что кто-то из наших студентов убивает животных в Хогсмиде, – поджав губы, продолжила МакГонагалл. – Вы что-нибудь смогли выяснить на эту тему, Альбус? Хотя что можно выяснить из россказней этой…
    – Да, – не дал ей закончить фразу Дамблдор, сделав жест рукой в сторону миссис Фигг, возмущённо смотревшей на МакГонагалл. – Мы с Арабеллой, единственной свидетельницей происшествия, пришли к выводу, что это был несчастный случай – молодой человек просто защищался.
    – Простите, Арабелла, я вас не заметила, – как-то сразу сбавив тон, сказала МакГонагалл.
    – Да что уж там! – сказала миссис Фигг, хотя в её словах явно слышалось: «Плевала я на ваши извинения!». Она решительно встала и направилась к двери. – Я, пожалуй, пойду, Альбус.
    – Всего хорошего, Арабелла! – душевно попрощался Дамблдор. – Прошу тебя, Гораций, окажи любезность, проводи миссис Фигг до станции.
    – С удовольствием! – вскричал Слагхорн.
    – Только не забудьте вернуться обратно, – съязвила МакГонагалл.
    Стараясь не смотреть на неё, Слагхорн выскочил из кабинета следом за миссис Фигг и затворил за собой массивные дубовые двери.
    – Она меня когда-нибудь с ума сведёт! – усмехнулся Дамблдор, ткнув пальцем вслед ушедшей миссис Фигг. – Ты помнишь, Минерва, как она однажды привезла нам подписанную магглами петицию с просьбой прекратить опыты по трансфигурации животных?
    – Альбус! – нетерпеливо сказала МакГонагалл.
    – Ах, да… – Директор слегка нахмурился и внимательно посмотрел на Блэка. – Итак, две проблемы решены, и мы готовы прямо сейчас начать улаживать третий скандал, связанный с загадочным исчезновением одного из студентов?
    Блэк смущённо потупился. Дамблдор едва заметно улыбнулся и уже более дружелюбным тоном добавил:
    – Однако, судя по присутствию здесь мистера Блэка, я позволю себе предположить, что инцидент… исчерпан?
    – Исчерпан? Да он только начинается, Альбус! – чуть ли не вскричала МакГонагалл. – «Сладкое Королевство» выставило мистеру Блэку такой счет, что никаких фондов Хогвартса не хватит.
    – Я должен был что-то есть! – наконец подал голос и сам Блэк. – И я всё оплачу…
    – Оплатите? – недоверчиво спросила МакГонагалл. – Не знаю, что вы там натворили дома, мистер Блэк, но зато знаю, что ваша мать перестала перечислять деньги на ваше обучение ещё в конце прошлого семестра. Я очень сожалею, что мы с директором решили взять на себя ответственность за вашу дальнейшую судьбу и оплачивать ваше дальнейшее обучение из фонда школы. Вы – неблагодарный и неисправимый хулиган! Я вообще не знаю, как вы собираетесь учиться дальше! Мистер Филч на вас постоянно жалуется…
    – Так и есть! – прохрипел Филч, встряхнув Блэка за шиворот. – Его и Поттера надо гнать взашей из Хогвартса.
    – Я ничего не понял, – признался Дамблдор. – При чём тут «Сладкое Королевство»?
    – А при том, – снова заговорила МакГонагалл, – что мистер Блэк из хулиганских побуждений (а я надеюсь, что они были именно хулиганскими, а не какими-то другими!) пробрался в подвал «Сладкого Королевства» и случайно запер сам себя в одном из шкафов с запасами земляничной халвы. Отпирающее заклятие, как вы знаете, в подобных местах не действует – защита от мелких воришек…
    МакГонагалл злобно зыркнула глазами на Блэка, который тут же снова опустил голову и пробормотал:
    – Я просто положил палочку на стол, когда полез в этот шкаф… Иначе что-нибудь придумал бы…
    – …Позвать на помощь или взломать шкаф изнутри при помощи рук и ног мистер Блэк не решился – видимо, побоялся, что привлечёт шумом хозяев и придётся отвечать за свою шалость, – продолжила МакГонагалл. ¬– Не знаю, на что он надеялся: собирался ли жить там вечно или потихоньку со временем прогрызть дверцы, но час назад – к нашей величайшей удаче – на прилавках магазинчика закончилась земляничная халва и один из продавцов спустился в подвал, где хранятся запасы. Халвы он, правда, там уже не нашел, зато нашел сначала палочку мистера Блэка, а затем и его самого – почти умирающего от жажды после поедания такого количества сладкого.
    – Я должен был что-то есть, – снова пробурчал Блэк.
    – Сколько же вы съели? – едва сдерживая смех, спросил Дамблдор.
    – На сто девяносто галеонов! – ответила за него МакГонагалл, выхватила из кармана какую-то бумагу и бросила её на директорский стол.
    Дамблдор внимательно изучил эту бумагу, аккуратно отложил в сторону и, улыбаясь, спокойно произнёс:
    – Ну… это не сумма.
    Блэк радостно вскинул голову.
    – Я оплачу! – залепетал он. – Я обязательно оплачу, сэр! Я напишу отцу или попрошу брата – они мне не откажут… И у меня дома осталось немного денег, я копил на мотоцикл... Я оплачу… Или куплю в Лондоне столько же халвы и перешлю в магазин…
    Дамблдор поднял руки, как бы давая понять, что больше ничего не желает слушать ни о деньгах, ни о земляничной халве и Блэк тут же замолчал.
    – Что? – не поняла МакГонагалл. – Вы собираетесь опять пустить это на самотёк? Альбус, от бесконечных проказ этого юноши с первого года его обучения никому в Хогвартсе житья нет! А теперь он начинает позорить школу и за её пределами! Он что, так и останется безнаказанным?
    – Нет, конечно, – всё так же спокойно произнёс Дамблдор. – И поскольку проступок в самом деле весьма серьёзный, наказание тоже будет исключительным. До конца учебного года – то есть две с небольшим недели – мистер Блэк будет выполнять любые поручения мистера Филча, связанные с наведением порядка в школьных помещениях. Однако, – добавил он, увидев дьявольский огонёк, вспыхнувший в глазах мстительного завхоза, – всё должно быть в рамках установленных в школе правил и поручения не должны мешать мистеру Блэку готовиться к оставшимся экзаменам СОВ. Да, кстати, об экзаменах, – сказал Дамблдор, посмотрев на часы, – неплохо бы нам всем завтра быть в форме, так что… не пора ли нам расходиться? Северус, задержитесь на несколько минут.
    Блэк резко обернулся – похоже, до этого он и не замечал, что Снэйп тоже был в кабинете. Лицо Блэка исказила злоба: его злейший враг слышал унизительную историю, которую он собирался либо утаить от других учеников, либо – если не получится утаить – переврать так, чтобы выглядеть в ней удачливым героем.
    Как оказалось, МакГонагалл, тоже не подозревала о присутствии Снэйпа в директорском кабинете – видимо, она была так взволнована скандалом вокруг Слагхорна и Блэка, что до сих пор не замечала его. Несколько удивлённо посмотрев на Снэйпа, она снова повернулась к Дамблдору.
    – Я надеюсь, директор, что это не мистер Снэйп стал причиной смерти несчастного чёрного пса, убитого вчера в Хогсмиде?
    – Чёрного пса? – насторожился Блэк.
    – К сожалению, это так, – тихо сказал Дамблдор. – Но, как я уже сказал, это была досадная случайность и мистер Снэйп просто защищался.
    Блэк впился глазами в Снэйпа. Казалось, он в мгновение ока понял смысл всего происходящего. А Снэйп понял, что проиграл… Вернее – сыграл со своими противниками вничью: ни он, ни они теперь не могли использовать эту историю для дискредитации врага в глазах Дамблдора. У каждой из сторон теперь имелась карта, которой они могли покрыть обличающий ход соперника…
    Однако момент для выяснения отношений был неподходящий: МакГонагалл и Филч уже подталкивали Блэка в спину, спеша покинуть директорский кабинет.
    Когда они ушли, Дамблдор жестом пригласил Северуса сесть напротив него на стул. Тот повиновался.
    – Северус, – начал Дамблдор. – Я специально попросил тебя остаться, чтобы наедине задать вопрос, который не хотел задавать при всех, так как твой ответ может испортить карьеру одного из наших преподавателей.
    Северус уже понял, какой вопрос ему сейчас зададут, поэтому сказал:
    – Простите, сэр, я обманул вас – это было не защитное заклинание.
    – Я так и понял, – понимающе кивнул Дамблдор. – Но что это было?
    – Я… не знаю… Заклятие… Я когда-то прочитал о нем в какой-то из книг по Тёмным Искусствам…
    – Тебе не кажется, что ты уделяешь этой области магии слишком много внимания?
    – Я хотел бы изучать её, а не применять, сэр.
    – Это похвально, – заметил Дамблдор. – Но вчера ты её именно применил.
    Снэйп потупился.
    – От неожиданности, должно быть, – тихо проговорил он. – Я даже сам не понял, почему я вспомнил именно это заклятие…
    – Ты до сих пор так и не назвал мне его, – уже с некоторым нетерпением напомнил Дамблдор.
    – Сектумсемпра.
    – Как?
    – Сектумсемпра.
    – Никогда о таком не слышал. Ты применял его когда-нибудь до этого случая?
    – Нет, сэр.
    – А после?
    Снэйп вновь поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Дамблдора. Взгляд директора буквально пронизывал его насквозь.
    – Нет, сэр.
    – Ты уверен, что прочитал о нём в какой-то книге?
    – Уверен.
    – Точно?
    – А откуда ещё я мог взять такое страшное заклятие?
    Дамблдор медленно поднёс руку к своей седой голове и легонько постучал указательным пальцем по виску.
    Несколько мгновений они просто смотрели друг другу в глаза.
    – Северус, – наконец совсем тихо произнёс Дамблдор. – Ты мне ничего не хочешь рассказать?
    – Ничего, сэр.
    И тут в голове Снэйпа самопроизвольно возникла отвратительная картина убийства пса. Её сменило ещё более отвратительное видение, навеянное маггловской книгой о невидимке… Внезапно Снэйп понял, что это взгляд Дамблдора вызывает в его памяти все эти воспоминания и директор видит их словно в открытой книге. Он с ужасом осознал, что ещё секунда – и прозорливый старец вытянет из него абсолютно всё… Не имея ни малейшего представления ни о легилименции, ни об окклюменции, он самопроизвольно, словно по наитию, постарался выкинуть из головы не только видения и воспоминания, связанные с убийством ни в чем ни повинного животного, но и вообще всё…
    Всё…
    И ему это удалось! Он понял это по взгляду Дамблдора – взгляду человека, перед которым собеседник вдруг неожиданно захлопнул дверь. Секундное недоумение тут же сменилось пониманием произошедшего и… несказанным удивлением. Таким же удивлением, какое было написано на лице Дамблдора два года назад, когда он узнал, что третьекурсник Снэйп справился с задачей, над которой не одно столетие бились лучшие зельевары – изобрёл способ восстановления свернувшейся драконьей крови. Только тогда изумление директора Хогвартса было смешано с гордостью за одного из своих учеников, а сейчас…
    Сейчас оно было смешано со страхом…
    – Ладно, – сказал наконец Дамблдор. – Иди.
    Северус Снэйп быстро встал, направился к дверям и на пороге чуть не столкнулся со Слагхорном, возвращающимся в директорский кабинет.
    – Всё хорошо, мой мальчик? – спросил декан.
    Северус буркнул что-то неразборчивое и поспешил выйти.
    Когда двери за ним закрылись, Слагхорн подсел к директорскому столу.
    – Что-нибудь не так с миссис Фигг? – спросил Дамблдор.
    – О, нет… нет, – заверил его Слагхорн. – Просто она не захотела чтобы я провожал её дальше ворот. Сказала, что прекрасно знает дорогу до станции.
    – А! Я просто не понял, почему ты вернулся.
    – Так ведь Минерва сказала, чтобы я не забыл вернуться!
    Дамблдор устало откинулся в кресло и решил не раскрывать и без того пристыженному Слагхорну истинный смысл этого напоминания.
    – Мы закончили решать наши проблемы чуть раньше, чем предполагали, – добродушно сказал он.
    – Понятно, – кивнул головой Слагхорн. – Э-э-э… Ну так что, Альбус, ты понял, что произошло там, в Хогсмиде?
    – Полагаю, что да, – ответил Дамблдор. – Несчастный случай. И вероятнее всего, это одна из тех историй, о которых лучше поскорее забыть и просто не вспоминать…
    – Ну и хорошо, – облегченно вздохнув, вставил Слагхорн.
    – Но зато я понял и кое-что другое, не менее важное, – добавил Дамблдор.
    – И что же это? – спросил Слагхорн, с трудом подавив зевок.
    – Что мы, учителя, никогда не знаем, кого мы на самом деле учим.
    Это откровение не произвело на Слагхорна особого впечатления – в основном из-за того, что он абсолютно не понял, что имел в виду Дамблдор.
    – Да, пожалуй, пожалуй, – пробормотал он из вежливости и поднялся. – Я, пожалуй, пойду, Альбус – завтра сдача СОВ и мне, как и всем нашим уставшим студентам, тоже надо подготовиться.
    Сложив ладони вместе, он изобразил, будто подкладывает их под щёку. И, полагая, что очень остроумно пошутил, похохатывая, вышел из кабинета.
    – Одна из тех историй, о которых лучше не вспоминать… – задумчиво повторил свои же слова Дамблдор, когда двери закрылись. И добавил: – Не вспоминать до поры до времени.
    Поднявшись, он подошел к одному из шкафов, распахнул его и склонился над плоской чашей, наполненной странной светящейся газообразной жидкостью. Приложив к виску конец волшебной палочки, он медленно отвёл её в сторону и словно вытянул из своей головы пучок лёгких, серебристых волокон, медленно извивающихся, будто от слабого ветра. Стряхнув их в чашу, он пробормотал:
    – Этого мага я не пропущу… Я пожертвую чем угодно и кем угодно, лишь бы накрепко привязать его к себе и сделать своим союзником в борьбе с Томом Рэддлом… Второго Тёмного Лорда волшебному миру не выдержать…
    Не смотря на всю свою мудрость и дальновидность, Дамблдор не мог предположить, что именно этим своим решением подписывает смертный приговор Лили Эванс…