Название: Par amour Автор: Rowanberry, Мартовский заяц Жанр: romance, drama, Рейтинг: PG-15 Пейринг: СС/ГГ Диклаймер: Герои не наши, герои Роулинг. А нам ничего и не нужно, нам и так неплохо. Саммари: Что могут люди сделать ради любви?
Простить. Простить предательство и ложь, как смогла это сделать отчаянная кареглазая девчонка, поверившая в чудо. Забыть. Забыть боль, ошибки и сомнения, как это сделал хмурый язвительный человек, которому пришлось заново учиться любить. Отдать себя другому человеку целиком и полностью, боясь лишь потерять его, как сделали это две женщины, в чьих жилах одна кровь. Убить. Убить врага, убить того, кто помешал счастью... Отомстить. Отомстить за любовь, за смерть, за каждую минуту одиночества. Сойти с ума. Потерять рассудок, потерять себя.
Все это ради чувств, которые еще теплятся в душе. Ради любви. Комментарии: Par Amour - Ради любви(фр.) Предупреждение: если есть о чем предупредить читателей (к примеру, о смерти персонажей, жестокости и насилии предупреждать нужно обязательно!) Размер: макси Статус: в работе
Иногда я думаю о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы он тогда не ушел, если бы я была более внимательна к нему в тот вечер. Чертово "если бы"! Теперь уже ничего не изменишь... Даже если бы мой Маховик времени не разбился во время битвы в Хогвартсе, я не смогла бы ничего сделать. И вот теперь я снова здесь спустя десять лет. Как же изменился Хогсмид за это время! Больше нет того места, воспоминания о котором я лелеяла в своей памяти. Нет, формально поселок существует, конечно, но… это больше не тот Хогсмид, который я знала и любила. Здесь стало слишком тихо и мрачно, как будто дементоры выпили всю радость из этого места. После того ужасного пожара, в котором погиб Рон, дома заново отстроили, но вот вернуть людям смех оказалось непосильной задачей. Так странно жить, зная, что люди, которые были тебе дороги, уже давно на том свете. И еще странней, что мне кажется это странным… Это же естественно, что одни умирают, а другие остаются. Но так неправильно, когда умирают молодые, теперь уже навечно. Дождь прервал мои невеселые мысли. Погода, похоже, разделяла мое мнение на общее настроение в поселке. Да и я далеко не в восторге от изменений, произошедших в мире. После победы Волдеморта Англия стала слишком опасным местом, особенно для меня. Грязная кровь и все такое… Удивительно, как профессор умудрился за все время не потерять доверия этого ублюдка. Наверное это не сложней, чем внушить влюбленной девушке, что разделяешь ее чувства. Столько лет прошло, а я все никак не могу забыть… И самое унизительное, что, если бы он сейчас позвал меня за собой, я бы побежала сломя голову, забыв о том, зачем спустя десять лет я вернулась в самое опасное место на планете. Я так живо представила себя бегущей за Снейпом, что не выдержала и хихикнула, но тут же поперхнулась смешком, услышав неповторимый бархатный баритон прямо над ухом: - Вы находите это смешным, мисс Грейнжер?
Глава 1.
Дождь, снова дождь… В последнее время погода в Гавре ничем не отличается от лондонской. Все та же сырость и туман. Город превратился в серую безликую массу, куда-то вечно спешащую под практически одинаковыми зонтами. Удивительно… Возможно, из-за сходства с Лондоном я и решила здесь жить. Благо, завладев Англией целиком и полностью, Волдеморт пока не решился идти дальше. Или его просто пока все устраивает. На данный момент Франция кажется мне лучшим решением: относительно безопасно и ближе всего к дому. Хотя… тоска по родным местам не отпускала меня все десять долгих лет. После победы Волдеморта все, кто остались в живых, постарались скрыться. Но не всем это удалось. Дин Томас, Майкл Конер, сестры Патил, Эрни Макмиллан… И еще очень, очень много ни в чем неповинных людей. Но мне повезло: вместе с остатками некогда большой семьи Уизли я сбежала во Францию. Молли просто обезумела от горя, потеряв в войне сразу троих детей. Смогла ли она окончательно прийти в себя за все это время? Сомневаюсь… Но радует хотя бы то, что она больше не смотрит в одну точку, сидя у окна в плетеном кресле. Война затронула каждого из нас так или иначе, а с ее последствиями нам еще долго предстоит смиряться. Призраки прошлого долго не давали мне спать спокойно: я просыпалась посреди ночи, вспоминая обугленный труп Рона, прозрачно ясные мертвые глаза Невилла, переломанное тело моего декана, профессора Макгонагалл... И тогда, не в силах изменить что-либо, я заходилась беззвучными рыданиями и не могла заснуть до утра. Удивительно, что на фоне всеобщего горя мы с Чарли смогли найти друг друга. Когда я просыпалась от собственных криков и билась в истерике, он успокаивал меня, гладя по спине, шепча ласковые слова. И как ни странно, от его присутствия мне сразу становилось легче. Просто мне было жизненно необходимо знать, что еще кому-то в мире небезразлична моя судьба. Если бы не он, я бы не смогла, не выдержала… Он столько для меня сделал, а я… не смогла ответить на его чувства так же искренне и горячо. Я и не отрицаю, что полюбила Чарли, но… как больной любит доктора, избавившего его от мук, как сестра любит брата. Преданность – это все, что я могу ему дать, потому что в моем сердце навечно поселился самый невыносимый и самый прекрасный профессор зельеварения Северус Снейп. Десять лет… именно столько времени я провела в бегах, заменяя приятные повседневности на вечную тревогу и страх за близких. Пожалуй, я уже и забыла, что такое беспечность. И пока волшебный мир переживает самые тяжелые времена, все эти люди, спешащие куда-то по своим наверняка важным делам, даже не подозревают, что к власти пришел тот, кто ставит под сомнение смысл самого существования магглов. Поэтому, глядя на эту бесполезную суету, я в очередной раз удивляюсь, как они могут с таким упоением предаваться совершенно ненужным вещам. И тут же ловлю себя на мысли, что завидую черной завистью их мелким повседневным заботам и блаженному неведению. Глупо… теперь уже ничего не изменишь. Хотя…некоторые пытаются. Люпин, возглавивший Орден Феникса после смерти Дамблдора, упрямо ищет способ победить Волдеморта последние десять лет, не останавливаясь ни на минуту. Тонкс во всем ему помогает, конечно, но… уже и она, похоже, поверила в бесполезность дальнейших действий. Все потеряли надежду… И вот две недели назад он вместе с моим мужем уехал в Англию, не сказав нам с Нимфадорой ни слова, только оставив короткую записку на кухонном столе, в которой попросил не волноваться. С тех пор мы ничего о них не слышали… На Тонкс было больно смотреть: мышиный цвет волос, фиолетовые полукружья бессонницы под глазами и взгляд, как у собаки, которую незаслуженно пнул хозяин. Да и я выглядела не лучше… Никто из членов Ордена не знал о готовившемся отъезде. Похоже, Люпин даже не подумал предупредить кого бы то ни было о том, что именно он собирается делать. Сейчас, наконец узнав в чем дело, я поняла причину изменившегося поведения своего мужа, но тогда я списала все на усталость. Чарли… мой тихий и ласковый Чарли… Как он мог? Неужели он не понимал, убегая с Римусом, как больно он сделал мне тем, что не предупредил? Не мог же он всерьез полагать, что я не буду сходить с ума от неизвестности, ожидая вестей. А если с ними что-то случилось? А если… Нет, я не буду думать о плохом. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Полубезумные, мы опрашивали каждого члена Ордена по нескольку раз, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, и мы ее нашли. Кингсли вспомнил, что около месяца назад Римус упоминал некий артефакт, которым не смог овладеть Волдеморт. В древних манускриптах его сила описывалась как нечто невероятное по своей мощи, но с одной оговоркой: представлять реальную силу он сможет лишь в руках Избранного. И разверзнутся Небеса, и вскипит Море… Луч прозрения да осветит умы наши… И снизойдет на Землю нашу благоденствие великое, и покинет Тьма наши дома… Лишь в руках истинно верующего в свои Силы и несущего месть за утраченное Счастье сможет сей Дар осуществить задуманное… Зажжет он Светоч сей всей силою сердца своего… Избранный… Неужели Римус снова надеется на Гарри? Напрасно… Все, что он мог сделать в этой жизни, он уже сделал да и помочь хоть чем-нибудь сейчас вряд ли сможет. Завтра вместе с Тонкс я отправляюсь в Англию, чтобы найти своего мужа, и ничто меня не остановит. Но перед тем как уехать я просто обязана кое-что сделать. Привычно застываю перед дверью, собирая волю в кулак, чтобы не убежать без оглядки. Так тяжело видеть его таким… И с каждым разом все хуже и хуже. Одно радует: физически он не испытывает неудобств. Коридоры здесь большие и светлые из-за огромных окон, уставленных горшками с цветами. Комнаты, обставленные дорогой мебелью, восхищают уютом. На фоне этой показной жизнерадостности еще более безнадежным кажется положение бедных людей, находящихся за гранью реальности. Каждый их день проходит в невероятных мучениях, но еще большие страдания это безумие приносит близким людям бедняг, которые день за днем наблюдают, как искорка за искоркой угасает их разум. Многие остаются с родными в надежде, что свершится чудо, но мало кто выдерживает больше недели. Раз уж чуда не случилось десять лет назад, то и сейчас вряд ли случится. Когда-то и я точно так же верила, готова была пойти на все, но… чудес, видимо, не бывает либо их количество строго ограничено. Я исчерпала свой лимит еще в школе. Дверь тихонько скрипнула, поддаваясь легкому движению руки. Взгляд привычно зацепил сгорбленную фигуру у окна. В надежде поднимаю глаза на лицо и тут же опускаю. Его глаза, прежде светившиеся умом, выглядели совершенно пустыми: ни света, ни тепла, ни единого признака узнавания. А волосы еще в большем беспорядке, чем я помнила, видимо, старая привычка ерошить волосы так и осталась на уровне мышечной памяти. Но смотреть на эти жидкие поседевшие волосы жутко. Мне стоило неимоверных усилий, заходя сюда каждый раз, как ни в чем ни бывало улыбаться, наблюдая за тем, как он что-то мычит и жалобно смотрит на меня потускневшими глазами. Иногда на него что-то находит, и он кричит страшным голосом и крушит все вокруг, зверея в своей животной ярости. Именно поэтому в его палате нет окон и так мало мебели: лишь кровать и стул – а все стены обиты войлоком. И каждый раз, заходя к нему в палату, я подолгу стою перед дверью, собираясь с силами, чтобы приветливо улыбнуться и сказать: - Привет, Гарри. Как поживаешь?
Этот день начинался абсолютно так же, как и остальные. Выпив чашку крепкого чая, я принялся за работу: предстояло разобрать несколько зашифрованных пергаментов, совершенно необходимых мне для проведения следующего эксперимента. Древние Руны никогда не входили в число моих любимых школьных предметов, но их знание в любом случае необходимо каждому зельевару высокого уровня. Ну а если алхимические формулы, помимо всего прочего, еще и замаскированы парочкой не самых простых заклинаний, то…
Почти все утро я занимался расшифровкой, и только ближе к обеду смог с уверенностью определить большинство необходимых компонентов. Да, не самый простой состав. Правда бывало и похуже. То же зелье Удачи, например.
Тишина подземелий была очень некстати нарушена появлением Эрмин. Этой женщине почему-то вдруг пришло в голову, что мне совершенно необходимо сопровождать ее во время следующего визита в Хогсмид. Как будто бы она не знала, как равнодушно (то есть неприязненно, но никто об этом, разумеется, даже не подозревает), я отношусь к этим ежемесячным «демонстрациям силы»… Нет, она никогда не была настолько глупа, чтобы питать иллюзии по поводу возможности сопротивления со стороны жителей деревни, ей просто нравилось мучить, причинять боль. О, простым людям она наверняка казалась пострашнее Темного Лорда, который , в отличии от Эрмин, никогда не снисходил до убийства тех немногих, кто еще оставался в Хогсмиде. Хотя тот, кому «посчастливилось» встретиться с этой ведьмой быстрой смертью не отделывался.
Не раз я поражался той жестокости, с которой эта женщина мстит ни в чем неповинным людям, не раз я удивлялся тому, как она похожа на свою мать: такая же властная, высокомерная, прекрасная, и… безумная. И у нее так же были причины для мести, но только не тем она мстила, не тех заставляла страдать… К сожалению, она просто не могла стать другой. Воспитание сказалось.
Однако я знал, что рядом с яростью в ее душе еще было место для других чувств. Для меня было очевидно, что она встречается с человеком, находящимся за пределами замка, более того, хорошо зная Эрмин, я понимал, что она любит его. Мог я догадываться и о том, кто это: изгой, покинувший Темную сторону и не пожелавший встать под -знамена светлых сил – разве много найдется в послевоенной Англии таких людей? Трудно сказать, как такая преданная сторонница Лорда могла полюбить предателя, но… Я лишь надеялся, что он не поступит с ней так же безжалостно, как когда-то поступили с ее матерью. Ведь любовь ранит гораздо сильнее любого оружия, как ни банально это звучит. Уж я-то испытал это на собственной шкуре. Да и не только на собственной…
Как бы то ни было, но в этот раз мне пришлось согласиться отправиться в Хогсмид. Мой сарказм и презрительное выражение лица на Эрмин никогда не действовали – сама ведь такая же, да и умение убеждать, используя хитрые уловки, у нее в крови.
Довольно улыбнувшись, ведьма покинула лабораторию, пообещав вернуться через два дня. По каким-то личным причинам она всегда выбирала для своих «прогулок» либо двадцатое, либо одиннадцатое число. И, если честно, я не очень-то хотел знать, с чем это связано.
***
Было около шести вечера, когда у меня в комнате появился эльф Долохова. Как обычно, сам Долохов побоялся придти ко мне и передать приказ Лорда лично. Трус. Что ж, придется узнать, что же в этот раз понадобилось от меня Темному Лорду, раз уж он вызвал меня в такое нетипичное для него время.
За десять лет я, разумеется, привык к тому, как теперь жутко выглядит Большой Зал, но ничего не могло удержать меня от горестных мыслей каждый раз, когда я снова входил сюда. Я любил замок таким, каким он был прежде. А сейчас…
Конечно же, эти чувства, как и любые другие, были тщательно спрятаны от Лорда и прочих. Но избавить себя от них я не мог.
Как хорошо, что она не видела Хогвартс таким…
Опустившись на колени, я поцеловал край мантии Лорда.
― Поднимись, Северус. У меня для тебя исключительное задание, - уже одно слово «исключительное» лишает меня надежды на спокойный вечер.
― Насколько исключительное, Мой Лорд?
― Мне нужно одно редкое зелье. «Объятие смерти». Ты знаешь о нем, не так ли?
Мне показалось, или в его голосе звучит плохо скрываемое злорадство?
― Но… Мой Лорд… Его невозможно приготовить… рецепт утрачен…
― Ты пытаешься возражать мне?! Круцио!
Идиот, неужели он думает, что после стольких лет Круциатус приносит мне такую же сильную боль как и прежде?
― Ты помнишь то зелье, которое десять лет назад ты пытался изготовить для Дамблдора? Да-да, то самое, которым якобы лечат таких червей, как те авроры, с которыми позабавилась Белла?
Как я могу не помнить? Как это можно забыть?
… В котле бурлит темно-синяя жидкость, рядом стоит девушка с пергаментом в руке и время от времени что-то записывает. Пышные волосы собраны на затылке в неряшливый узел, из которого то и дело норовит выбраться непослушная прядка. Она хмурится, пытаясь отследить малейшие неточности в рисунке зеленовато-серого пара, рядом в воздухе висит перо, готовое зафиксировать все, что нужно. Северус тем временем подготавливает корни цикория для следующего этапа. Иногда смотрит на девушку из под длинных черных волос, совершенно уверенный, что она не заметит его взгляд. Да, не заметит. Но почувствует что-то обязательно.
Через три минуты пар рассеивается, пора добавлять цикорий и чистотел.
―Вы заметили какие-нибудь изменения в узоре, мисс Грейнджер?
―Нет , сэр. Рисунок точно такой же, как в прошлый раз.
Она подходит к его столу и берет чистотел – эти два ингредиента необходимо добавлять одновременно и в четко выверенной пропорции, поэтому без помощника не обойтись даже такому Мастеру Зелий, как Снейп. На какую-то долю секунды ее пальцы касаются его руки. Прикосновение мимолетно, почти неощутимо, но ему этого достаточно, чтобы понять кое-что, таящееся в его душе.
Через полчаса основа для зелья готова, а это значит, что уже по крайней мере половина дела сделана. Что ж, теперь приготовленное нужно настаивать трое суток, внимательно следя за любыми изменениями, но здесь он уже справится и без ассистента.
Семь часов вечера, и Гермиона могла бы уже вернуться в гостиную, но Северус вдруг понимает, что ему не хочется отпускать ее.
― Мисс Грейнджер, вы знаете сколько времени требуется на приготовление того зелья, статью о котором вы показывали на прошлой неделе? – он нисколько не сомневается в том, что она знает об этом зелье все, что можно было узнать.
―Улучшенного Умиротворяющего Бальзама? Чуть больше часа, профессор Снейп, - несколько озадаченно отвечает девушка.
―Я полагаю, что вы никуда не спешите, - тон Северуса настолько уверенный, что она не посмела бы возразить, даже если б действительно куда-то торопилась.
―Нет, сэр. Но ведь вы говорили, что не можете быть уверенным в его эффективности, и… - она замолкает на полуслове, как будто бы что-то понимая, и в этот момент ему кажется, что в ее карих глазах мелькает… надежда?
―Приступайте к работе.
Она кивает и подходит к столу.
―Ингредиенты?...
―В хранилище, мисс Грейнджер, - Северус не выдерживает и усмехается. Любой бы засмеялся, увидев такое несвойственное старосте школы удивленное выражение лица. Еще бы, она поражена уже тем фактом, что он допускает ее в свое личное хранилище ингредиентов, и даже не пытается проследить за ее действиями. Хотя (тут Северус еще раз усмехается, на этот раз мысленно), ее лицо стало еще более удивленным, когда она увидела его улыбку. Не презрительную, не ядовитую. Настоящую, пусть даже чуть заметную. Сегодня он позволяет себе немного расслабиться. И когда девушка несмело улыбается в ответ, Северусу становится тепло, несмотря на отсутствие мантии и погасший камин…
― Это зелье обратно тому, которое вы хотите получить.
― Значит тебе потребуется меньше времени на восстановление рецепта. Через три месяца зелье должно быть у меня.
― Теперь уже миссис Уизли, сэр. Его левая щека дернулась, как от пощечины. Со стороны могло показаться, что ему больно это слышать, но я-то знала, что он просто раздражен самим фактом того, что его поправили. Не стоит обольщаться, тем более что его лицо тут же превратилось в ироничную маску. О сверхъестественной способности профессора Снейпа держать марку мне прекрасно известно, но… не такая уж я значимая персона, чтобы из-за меня переживать. ― Поздравляю, мисс Грейнджер, поздравляю. И за кем из … хм… Уизли вы замужем? – учтивым до приторности голосом поинтересовался мой любимый профессор. Да, вы совсем не изменились за все это время, даже внешне. Разве что выглядите усталым. Еще бы, служба Волдеморту отнимает много сил… ― Я замужем за Чарли, – невольно копируя его тон, ответила я. – Вы, возможно, его помните, профессор. ― Ах да, еще один рыжий болван… Кажется, помню такого. Замещает братца? ― Как вы можете? Это… это просто… А, впрочем, вас это не касается. Я не собираюсь оправдываться, – у меня не хватало слов, чтобы выразить все свое возмущение. К тому же, Снейп был абсолютно спокоен. Скорее всего, он осознанно доводил меня, наслаждаясь той властью, которой обладал надо мной. Да, я все еще тебя люблю! И… я помню все слова, которые ты мне говорил, все взгляды, прикосновения… Только бы не расплакаться, только бы он не понял, как мне больно… Как же унизительно! Несмотря ни на что я все еще его люблю, даже таким. Я подняла на него глаза. Невозможный человек! Не знаю, что было написано у меня на лице, но его взгляд вдруг потеплел. ― Я… был непростительно груб, извините. Мне показалось или он извинился? Нет, кажется, он действительно жалеет, что оскорбил меня. Я робко улыбнулась ему. ― Я на вас не сержусь. И… ― Да? ― Нет, ничего. Я… просто хотела поинтересоваться, как вы поживаете. Готова поклясться, его губы дернулись, как будто он хотел улыбнуться. Боже, очнись, у тебя есть муж! Так странно… Рядом с ним я снова чувствую себя восемнадцатилетней, как будто и не было этих десяти лет. Словно не было войны, и Гарри здоров, и Джинни жива, словно все снова встало на места. Словно он тогда не ушел. И, глядя в эти невыразимо прекрасные черные глаза, я почти готова была забыть, зачем приехала. Почти. ― Как мило, что вы обо мне беспокоитесь, мисс… ах да, извините, миссис Уизли. – он особо подчеркнул слово «миссис», как бы говоря, не забывайте, у вас есть муж. – Но… я в этом не нуждаюсь, благодарю. Он слегка поклонился мне, явно собираясь уйти. Наверняка он еле терпел мое присутствие… Как… больно. ― Северус… Он резко обернулся. На его лице были написаны такие чувства, каких я ни за что не ожидала от него. Это была… надежда. ― Простите, что я вас задерживаю. Вы наверное жутко заняты, и вам некогда разговаривать со своей бывшей… студенткой, но просто я… так давно вас не видела, что…мне даже не верится, что это вы… Он подошел ко мне вплотную, слушая этот беспомощный лепет, но не перебивая, как будто знал, что мне так необходимо сейчас побыть с ним еще хотя бы несколько минут. И в его глазах… нет, этого не может быть… было столько нежности и боли, что мне хотелось закричать от отчаяния. Ничего уже не вернешь, но… так больно, что сердце разрывается на части, не в силах изменить что-либо. Северус, Северус, Северус… Он поднял руку, словно собирался провести пальцами по моей щеке, и я затрепетала в ожидании прикосновения. Но в самый последний момент, когда его рука находилась уже в каком-то миллиметре от моей кожи, из-за угла дома, около которого мы стояли, раздались крики. Я застыла, испуганно глядя в глаза профессору. ― Что это? Нда, голос, как у испуганной пятилетней девочки… ― Эрмин… - простонал он. ― Кто? – я все еще не понимала. ― Тебе нельзя здесь находиться. Заходи за угол и аппарируй, но так, чтобы никто не видел. Ты меня поняла? – срывающимся от волнения голосом почти прокричал Северус. ― Что происходит? Северус, объясни мне. ― Гермиона, сейчас не время. Тебе угрожает опасность, она может тебя здесь увидеть. Так что поторопись. И… я сам тебя найду, не беспокойся. ― Но… ― Иди. Я покорно кивнула, отворачиваясь. В какие игры ты играешь, Северус Снейп? ― Северус! Он повернулся на звук моего голоса и пошатнулся, когда я с разбегу врезалась в него, целуя в холодные губы. Мы задыхались, даже не пытаясь совладать с этой безумной потребностью друг в друге, мы просто наслаждались моментом слияния наших душ в поцелуе. ― Это, чтобы ты не забыл, – прошептала я и аппарировала. ― Я и так все время помнил… - пробормотал он, но мне не суждено было это услышать.
Сказать, что я был удивлен - это не сказать ничего. Что, что она делает в Англии?? Зачем она вернулась туда, где за ее жизнь не дадут и ломаного кната?! Где ее хваленая логика и рациональность? Я должен что-то…
Так, стоп. Нельзя позволять эмоциям брать верх над разумом. В конце концов, я Северус Снейп , а не какой-нибудь там Поттер, ставящий все с ног на голову каждый раз, когда случается что либо необычное.
Прошло два дня с того щедрого на неприятности дня, когда я получил от Темного лорда заведомо невыполнимое задание. Как мне и было обещано, в подземелья заглянула Эрмин. Мне хватило и короткого взгляда на нее, чтобы понять: сегодня Хогсмид не ждет ничего хорошего. Эта ведьма расцветала особенной, мучительно-безумной красотой именно тогда, когда готовилась пролить кровь… Много крови. Да и выражение ее лица не сулило никому радостей.
Октябрьское утро выдалось на редкость приятным: мягкие солнечные лучи были еще совсем по-летнему теплыми, но в воздухе уже чувствовался островато-пряный запах осени. Самое время, чтобы отправиться на прогулку в Запретный лес за некоторыми травами, запасы которых как раз подходили к концу. Но куда уж там!
Хогсмид, конечно же был, совершенно пуст. Волшебники уже давно выучили «расписание» Эрмин, и трудно было ожидать, чтобы хоть кто-то из них добровольно вышел из дома в этот день. Хотя… на балконе одного из домов стояла светловолосая женщина, что-то терпеливо объясняющая девочке лет пяти. Девочка то и дело отвлекалась, чтобы погладить серебристо-серую сову, сидящую у нее на плече. Эта картина выглядела настолько жизнерадостной, что… Черт, почему они не в доме? Наверное, недавно переехали в Хогсмид. И никто не предупредил. Что ж, люди последнее время не склонны беспокоится о других, их волнует только благополучие собственной семьи, и, пожалуй, этому легко можно найти объяснение.
Конечно, не стоило и надеяться на то, что Эрмин не заметит их.
― Я полагаю, ты останешься здесь, пока я пообщаюсь с этой милой семьей, Северус?... – о, этот хищный блеск в глазах. Как же она похожа на…
И тут слова застряли у меня в горле. Я смог лишь кивнуть, но Эрмин большего и не требовалось.
Я увидел ту, что приходила в мои сны уже на протяжении десяти лет.
***
― Теперь уже миссис Уизли, сэр.
В голове зашумело. Ну конечно, Уизли… А на что ты мог рассчитывать, Северус? Неужели ты думал, что она будет помнить тебя после того, как ты поступил с ней? А ведь тогда она была совсем еще девчонкой, и вряд ли легко пережила твое предательство.
Не знаю, как я выглядел в тот момент, но все же я надеялся, что мои чувства были не слишком очевидны. Я даже не помню, что нес в следующие несколько минут, очевидно это было что-то саркастичное… Губы произносили слова помимо моей воли, а я лишь смотрел на нее, на мою (нет, уже давно не твою, Снейп!) Гермиону. Годы сделали ее еще прекраснее, еще милее… Эта была не пугающая красота Эрмин и не ледяная грация Нарциссы Малфой, это было тепло. Особое тепло, свойственное только ей. Тонкие бледные руки, пушистая копна волос… Гермиона, Гермиона… Как же это больно, снова видеть тебя! Я мечтал об этой встрече больше всего на свете и больше всего я боялся ее… Боялся увидеть равнодушие в золотисто-карих глазах, услышать презрение в голосе… и что же делаю я сам? Какой же ты идиот, Снейп!
Я очнулся лишь когда услышал свое имя. «Северус…». За прошедшие годы я уже успел позабыть, как оно звучит на ее устах, с какой непередаваемой интонацией его можно произносить… В ту же секунду я оказался рядом с ней, мечтая лишь об одном: коснуться ее кожи, вспомнить это ощущение, почувствовать ее запах… Ничего уже не вернуть, но… Я почти коснулся ее…
В этот самый момент я услышал крики, ужасные крики женщины. Эрмин. Как я мог забыть о ней? Как я мог находиться с Гермионой здесь, подвергая ее смертельной опасности, ведь в любой момент могла вернуться она, эта чокнутая ведьма…
Это было еще больнее – отпустить Гермиону сейчас, зная, что, возможно, мы больше никогда не встретимся. Слишком опасно, слишком непредсказуемо все… И мне снова пришлось соврать. Прости, Гермиона, но я никогда не буду искать тебя, я сделаю все, чтобы мы не встретились… так будет лучше для тебя. Прошлого не вернуть, оно навсегда кануло в Лету, а твое будущее не должно быть искорежено новыми страданиями… Прощай, любимая.
― Северус!
Нет, нет, нет… этого не должно было случиться, это только запутает и без того сложный узел… Но я не мог сопротивляться этому, да и не хотел. Снова вкус ее губ, снова ее волосы щекочут лицо, ее тело прижимается к моему... Мерлин, в этот момент я не смог бы оторваться от нее, даже если бы началось землетрясение… Как же жил без этого, что же будет дальше!
― Это, чтобы ты не забыл, – прошептала она и аппарировала. ― Я и так все время помнил…
Жаль, что она не услышала моих слов.
***
Возвращаясь в Хогвартс, мы с Эрмин молчали. Я был не в силах что либо сказать, она, видимо настолько устала, что хотела просто вернуться в свои комнаты. Что ж, оно и к лучшему. Вряд ли бы я смог скрыть свое состояние, если бы мне пришлось поддерживать разговор. К счастью, ведьма не заметила, что я был не один…
Когда мы подошли к замку, Эрмин неожиданно обернулась ко мне:
― Северус, мне показалось, или я видела в Хогсмиде грязнокровку Грейнджер?
Кожа еще хранила воспоминания о нежности губ, целовавших ее, а на лице, как я не старалась выглядеть невозмутимой, сияла глупая улыбка. Он беспокоился обо мне… Я ему нужна… Невероятно! Я мечтательно зажмурила глаза. Но стоило мне это сделать, как тут же перед глазами встало добродушное лицо Чарли. Господи, что я наделала! Ведь я… обещала хранить ему верность, а сама… Нет, я больше Его не увижу, и ничего не будет… И при мысли об этом все внутри похолодело. Я больше его не увижу?! Глупая, он же не любит тебя, ты зря надеешься… Но как же… Чарли. Он твой муж, а ты его жена. А Северус… он в прошлом, и никакой Маховик времени этому уже не поможет. Но почему тогда сердце сжимается от одной мысли о том, что мы больше не увидимся? Несмотря на опасную близость Пожирателей, мне удалось встретиться со старым Мастером по артефактам, которого мне посоветовал Кингсли, но это не помогло мне узнать что-либо о Чарли или Римусе. Они к нему даже не заходили. Но значит ли это, что мы идем по ложному следу? Нет, не думаю… Тот загадочный артефакт, за которым они охотятся, по мнению Мастера, все-таки существует, хоть и не обрел пока своего хозяина. Самое непонятное в легенде об этом предмете – это то, что у него нет определенного названия и неизвестно, как он выглядит. То есть, это может быть свиток или талисман, но понять, что это Он, можно будет, только взяв его. Никогда не думала, что та заучка-Гермиона когда-нибудь вернется, но сегодня это оказалось как нельзя кстати. Мозг с жадностью набросился на новую информацию, соскучившись по напряженной мыслительной работе. Когда я аппарировала в наше убежище, Тонкс все еще не было. Я знала, что она способна за себя постоять, но все равно волновалась. Все-таки сейчас в Англии теперь небезопасно. А если ее поймали? А если что-то пошло не так? Целую вечность я ходила из угла в угол, нервно оглядываясь на часы, и за это время успела напридумывать себе всяких ужасов. Ну где же она? Наконец, спустя 2 часа 35 минут 42 секунды она появилась в комнате и тут же со стоном осела на пол. Я подлетела к ней, не зная, что и думать. ― Тонкс! Она беззвучно всхлипнула, закрывая лицо руками. ― Что с тобой? Тебя ранили? ― Нет, я… в порядке. Они… - она зарыдала. ― Кто? Римус? Чарли… - я сама была на грани истерики. ― Их… поймали. Внутри будто что-то оборвалось. ― Тонкс, что с ними? Скажи… скажи, не мучай меня! Но Тонкс не могла вымолвить больше ни слова. Ее плечи судорожно тряслись, а глаза выражали такое отчаяние, что сердце бешено колотилось. Только бы они были живы, только бы с ними все было в порядке… Комната закружилась у меня перед глазами, и я не заметила, как сама оказалась на полу.
…Гермиона стояла у окна, обхватив хрупкие плечи руками, и смотрела, как на мощеные улицы Гавра обрушивается ливень. Снова и снова перед глазами вставали картины войны: мертвые лица друзей, крики о помощи, полуразрушенный Хогвартс... Ей снова стала сниться война. И только Чарли мог помочь ей справиться с внезапно нахлынувшими воспоминаниями. Ему не в первой ее успокаивать. Гермиона не знала, сколько времени она так простояла, потерянно глядя в пространство. Время потеряло для нее значение… Легкий шорох раздался за ее спиной. Теплое дыхание пощекотало шею девушки, заставляя жмуриться от удовольствия. Как Чарли угадывал, когда она больше всего в нем нуждалась? Его прикосновения были легкими, ненавязчивыми, но ощущение того, что он рядом, заставляло забыть о ночных страхах. Он занимал столько места в ее жизни, сколько никто не занимал до него, за исключением одного человека. Она доверчиво прильнула к нему, с наслаждением чувствуя тепло его сильного тела. Так приятно, когда тебя обнимают! Чарли зарылся лицом в ее густые волосы, вдыхая такой родной запах, и они еще долго стояли у окна, забыв обо всем на свете… Но даже тогда, находясь в объятиях человека, который по-настоящему любил ее, она думала о том, кто ее предал…
***
― Гермиона?
Реальность бесцеремонно ворвалась в мои мысли: яркий свет ослеплял, а любой звук казался громовым раскатом. Вырванные куски из воспоминаний кружили перед глазами, не давая сосредоточиться, и я со стоном закрыла лицо ладонями. ― Как ты? Не молчи… - прошептала Тонкс. Бедная… Сколько ей пришлось перенести! ― В порядке… - прохрипела я, а перед глазами стояло лицо Чарли. Мысленно я уже попрощалась с ним, не надеясь больше услышать его теплый гортанный смех, почувствовать нежность долгих поцелуев… Чувство вины нахлынуло на меня с двойной силой, стоило мне вспомнила те ночи, когда я думала о другом, лежа в объятьях мужа. А ведь он чувствовал, что я все еще не избавилась от этого изматывающего чувства к Снейпу… ― Прости, я немного была не в себе… Я…хотела сказать… ― Не надо. Пожалуйста… - я отчаянно замотала головой. Я не могла это слушать, просто не могла… ― Гермиона, я не все тебе сказала. Их поймали, но… Чарли удалось скрыться. Он жив… Жив! Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Безумное счастье заполнило все мое существо, заставляя забыть обо всех проблемах и бедах, настигших нас за последнее время. Чарли… мы еще увидимся, это точно. Эйфория прошла так же быстро, как и появилась. «Их поймали, но … Чарли удалось скрыться…» ― Тонкс, а что с Римусом? ― Его забрали. И во второй раз за день мир, до этого полный красок, померк перед моими глазами.
― Северус, мне показалось, или я видела в Хогсмиде грязнокровку Грейнджер?
Этот вопрос, заданный столь неожиданно, конечно же застал меня врасплох (да, Снейп, теряешь хватку, а ведь это опасно, ох как опасно, особенно учитывая, кто твой хозяин).
Кажется, я слишком долго молчал, и это, разумеется, не осталось незамеченным.
― Северус, ты меня слышишь? – к счастью, она не заметила некоторого замешательства с моей стороны. Ну что же, я все-таки шпион, пусть и бывший. Хотя такие профессии бывшими не бывают…
― Эрмин, разве это возможно? Насколько я помню, грязнокровка со своими дружками отсиживается во Франции. Или ты думаешь, что она решила в одиночку сразиться с темным Лордом, если уж их обожаемый Поттер не справился?
―Да нет, что ты, Северус, конечно нет… Скорее всего я просто перепутала. Ты же знаешь, как я давно хочу… - в этот момент ее лицо выражало такое отчаяние, что я уже готов был пожалеть Эрмин, если бы не одно «но». Гермиона.
― Знаю, Эрмин, конечно знаю. О твоем желании встретиться с мисс Грейнджер один на один знают все, даже Темный Лорд. Удивительно, что ты еще до сих пор не нашла ее, – холодным тоном голоса я пытался вывести Эрмин из такого несвойственного ей состояния подавленности. Но, кажется, мой излюбленный способ не сработал. Эта женщина достаточно хорошо знала меня, чтобы попасться на такую уловку.
― Северус, ты хорошо знал мою маму? Какой она была?
…― Опять пялишься на нее, да? На грязнокровку Эванс? Смотри, как бы ее дружок Поттер не обратил внимание на твой повышенный интерес, Снейп.
― Что ты несешь? – язвительная ухмылочка, которая впоследствии довела до слез не одного студента Хогвартса, уже тогда была одним из способов скрыть истинные чувства.
― Не пытайся обмануть меня, Северус. Я вижу, как ты на нее смотришь. - презрительно-ядовитые интонации ее голоса мгновенно исчезли, уступая место томно-бархатному, немного усталому шепоту.
Беллатриса… Белла Блэк. Она была удивительно разной и совершенно непредсказуемой: капризы и чувство вседозволенности, характерные для чистокровной ведьмы-аристократки сменялись прямо-таки жуткими приступами ярости, которые затем переходили в такое нехарактерное для для нее отчаяние… Все знали ее, как истинную Блэк – расчетливую, хитрую, коварную. Высокомерно красивую. Жестокую. Только он знал другую Беллу.
Рядом с ним она становилась мягче и нежнее, отступали на задний план и вспышки гнева и холодный расчет, гасли искры ярости в глазах, появлялась невиданная прежде ласка и забота. Да, именно забота. Любой, хоть раз в жизни видевший Беллатрису счел бы сумасшедшим того, кто рискнул бы сказать о ней такое. Но она действительно заботилась о нем.
Иногда, уже в годы второго пришествия Темного Лорда, наблюдая за Беллой со стороны, Снейп задавал себе вопрос: а не он ли виноват в том, что навсегда стерлось то немногое настоящее, что в ней было? Не он ли определил выбор, сделанный 17-летней юной девушкой, не он ли сделал ее такой, какой она стала рядом с Лордом?
Именно Белла на последних курсах Хогвартса залечивала многочисленные синяки и снимала мерзкие заклятья, которые были неизменными последствиями встреч с гриффиндорскими выскочками, именно она утешала его своим молчанием, когда у него было сил, что-либо объяснять. Она много раз предлагала Северусу наградить проклятием попротивнее ее милого родственничка Блэка, она же терпела все самые отвратительные проявления его характера. Она жертвовала многим (даже любовью родителей) ради одного сальноволосого нескладного юноши, она оберегала этого непокорного мальчишку от многих неприятностей.
Она вся была его – от густых, черных как зимняя ночь, волос до миниатюрного шрама на внутренней стороне бедра, от тяжелых век до тонких бледных пальцев, от ласково-насмешливых темных глаз до изящно-тонких губ… Вся. Но не это ему было нужно.
Для него ценней всех сокровищ мира были солнечные зайчики, скачущие по рыжим прядям, нотки апельсина и ванили в туманном облаке запахов, искренняя улыбка, согревающая уютным теплом и изумрудные глаза. Глаза, в которых заключен был весь смысл его почти пустой жизни. Разве могла сравниться с миниатюрной, очаровательно-милой Лили холодная и надменная (пусть даже только для других) Беллатриса?
Для Лили он был готов сделать все, что угодно. Только мог ли он знать, что именно эта готовность защищать до конца жизни ту, которой он был совсем не нужен, станет катализатором множества самых разных событий? Мог ли он знать, что даже тридцать лет спустя отголоски этой жертвенности настигнут его самым неожиданным образом? Вряд ли кто-то тогда был способен предположить, какой причудливый узор из самых разнообразных событий и чувств сплетет жизнь…
―Она была очень сильной женщиной. И ты должна следовать ее примеру.
―Да, Северус, ты как всегда прав. – в тот же миг ее лицо приняло обычное выражение презрительного спокойствия. Что ж, так гораздо лучше. Не каждый день приходится видеть отчаявшуюся Эрмин. Она не должна быть такой, при ее образе жизни это слишком опасно.
― Я сварил то, зелье о котором ты просила.
― Хорошо, я заберу его позже, если ты не против.
***
В холле нас встретил Макнейр. Вернулся уже из Лондона вместе со своими головорезами. Век бы не не видеть его ухмыляющейся рожи…
― Северус, Эрмин! Вы не представляете, какую крупную дичь мы поймали в этот раз!
― Ты же понимаешь, что мы не можем ничего сделать? – хрипло пробормотала я. Отвечать не было необходимости: я и так видела, чего стоит Тонкс осознание сего факта. Она сидела, обхватив голову руками, и, кажется, совсем не реагировала на внешние раздражители, то есть на меня. Я не могла ее осуждать, тем более, что меня преследовало громадное чувство вины за ту эгоистичную радость, которую я ощущала, узнав, что Чарли удалось сбежать. Возможно, не без помощи Люпина. Даже, скорее всего, за счет того, что Люпина взяли. Чертово благородство! А о Тонкс он не подумал... Нет, в каком-то смысле я согласна со Снейпом: гриффиндорцам иногда не помешало бы думать, потому что их излишняя горячность до добра не доведет. Хотя… какое там «их», я же сама гриффиндорка, сердцем и душой. Но … пожалуй, я сильно изменилась с тех пор, стала более … осторожной, что ли. Так что зря мы обижались на профессора, он все правильно говорил. Черт, опять я думаю о нем! У Тонкс горе, а я думаю о себе… Какая же я эгоистка! ― Мы должны найти Чарли. Я вздрогнула от неожиданности. Это было первое, что я услышала от нее за день. Не успела я прийти в себя от неожиданности, как она продолжила: ― Ты же понимаешь, что ему нельзя сейчас быть одному. К тому же, он все нам расскажет… о Римусе. Я машинально кивнула. Бедная, она все еще надеется на лучшее… Но я-то знаю, что Люпин обречен. И только чудо может ему помочь. Или… человек, приближенный к Волдеморту… Мозги судорожно искали выход, но получалось одно и то же. Нет, не выйдет. Он не станет мне помогать… А тот поцелуй… он ничего не значил. Всего лишь… реакция организма на стресс. Разумом я понимала, что мы слишком долго не виделись, я изменилась, он наверняка тоже, но сердце изо всех сил тянулось к нему, несмотря на то, что нас практически ничего уже не связывало. Идиотка… Стук в дверь прервал мои мысли. Неужели…? ― Здравствуйте, мисс… миссис Уизли. Я уставилась во все глаза на гостя. Гладкие светлые волосы, насмешливый взгляд светло-голубых глаз – он совсем не изменился. Но что он делает здесь?! ― Вы удивлены? Ах, не стоит, это и так заметно. Даже не пригласите войти? – невероятно вежливым тоном (по его меркам) поинтересовался Драко. ― Проходи…те, мистер Малфой. – я посторонилась, пропуская его внутрь. Он зашел, с интересом осматриваясь. Кажется, Тонкс в ступоре. ― Хм, чем обязаны? – светским тоном поинтересовалась я. Да, ситуация нелепа до абсурда. ― Ну, зачем же так официально? Помнится, в школе мы были на «ты»… Почему бы нам это… не вспомнить? ― Э-э… почему бы и нет? Ну да, тогда… Драко, я, конечно, очень рада тебя видеть, но… ― Не стоит. Я пришел по делу, так что… ты можешь не притворяться, – с насмешливой улыбкой прервал он мой лепет. А он изменился… Внешне это, конечно, был все тот же Малфой, со своей надменной красотой и высокомерием, но внутренне… что-то в нем поменялось, появилось какое-то… внутреннее благородство, что ли. ― И что это за дело? – неожиданно подала голос Тонкс. Я поразилась силе духа подруги. Столько потрясений за короткий период времени, а она еще способна говорить о деле. Мне бы так! ― Это и в ваших интересах, так что слушайте внимательно, – он обвел нас глазами по очереди, оценивая степень заинтересованности, и, видимо, остался доволен, потому что продолжил: ― Мне известно о том, зачем вы в Англии. И я даже скажу больше, мне известно о том, чем занимались здесь Уизли с Люпином. Мы с Тонкс переглянулись, но промолчали. ― Вижу, вы заинтересовались. Ну, что ж… теперь ближе к делу. Мне стало известно о том, что Люпин у Пожирателей. Вы не хотите ему помочь? – насмешливо улыбаясь, поинтересовался Драко. ― Хотим. И что, ты мечтаешь нам помочь? – я не очень-то ему доверяла. Он только хмыкнул. ― Разумеется, это не предел моих мечтаний, но… мне нужна ваша помощь. Я бы мог помочь вам вызволить Люпина, но вы должны мне помочь кое в чем другом. Тем более что таким образом вы поможете и себе.
― Каким образом тебе стало известно обо всем? – хмуро спросила Тонкс. ― Вас это удивит, но мы изначально действовали вместе. Я не состою в Ордене Феникса, но и на Волдеморта не работаю. Скажем так, я преследую собственные цели, которые по счастливому стечению обстоятельств совпали с вашими. Я не знала, верить ему или нет. С одной стороны, я точно знала, что он не служит Волдеморту, но с другой… он так внезапно пропал после нашего поражения. Я даже думала, что он погиб. Хотя… он же Малфой. Чему я удивляюсь? ― Значит, ты преследуешь те же цели, что и мы? То есть ты хочешь свергнуть Волдеморта? – вкрадчиво поинтересовалась я. Ох, что-то тут не чисто… Он вдруг как-то горько улыбнулся и сказал: ― Я хочу его смерти. Остальное меня не волнует. Странно… Насколько мне известно, Малфои всегда были у власти, а Драко утверждает, что ему это не нужно. Ему нужно, чтобы Темный Лорд перестал существовать. Зачем?! Ответ пришел совершенно неожиданно. Месть… Он просто хочет отомстить. Вот только за что? Его отца убили авроры, мать сбежала из страны… При таком раскладе он должен был встать под знамена другой стороны. Он словно прочитал мои мысли: ― Грейнджер, это тебя не касается. Это только мое дело.
…Каждый день я видел, как она, такая родная и далекая, улыбалась не мне, обнимала не меня, а я… жил далеко за пределами ее Вселенной. Я не мог даже просто поздороваться с ней, не вызвав презрительного взгляда. Да, я – Малфой, и я – из Слизерина. Возможно, я не такой уж и плохой, ведь не все диктуется зовом крови. По крайней мере, я так считал. Всю жизнь я был всем все должен: отец твердил мне о чистоте крови, мать – о семейном долге. И я делал то, что должен был делать. Я был Малфоем во всех смыслах. И никто, даже мои родители, не видели, как мне одиноко и больно. Она была подобна лучу солнца, ворвавшемуся в мою жизнь и осветившему безнадежную пустоту, в которой я обитал. Рядом с ней я не мог сказать ни слова, и только сердце мучительно сжималось от каждой ее улыбки, адресованной не мне. Поттер… Почему он вечно вставал на моем пути? Почему из всех девушек он выбрал именно ее? Я завидовал ему со всей силой, на которую только был способен. То, что я чувствовал до этого, было лишь слабым отголоском прежнего чувства. Я представлял, как он смотрит в ее светло-карие глаза, перебирает мягкие рыжие локоны, и сходил с ума от отчаяния и ревности. Какая ирония судьбы… Один из Малфоев полюбил девушку из семьи осквернителей чистой крови. Я не испытывал особой любви к ее семейке, но ради нее я готов был обняться даже с этим вонючкой-Роном. Лишь бы заслужить хоть одну ее улыбку. Лишь бы хоть на одну секунду вообразить, что я ей небезразличен…
***
― Ну так как, вы со мной? Мне показалось или он действительно страдает? Он, конечно, держал себя в руках, но я никак не могла забыть того человека, каким он стал на краткий миг. Человека, который горит живьем. ― Если все по-честному, то да. Он ушел, но в комнате все еще витало что-то такое, не дающее покоя. Впервые за последнее время мы почувствовали надежду.
― Неужели? Не думаю, что это действительно что-то серьезное.
Макнейр еще в школе зарекомендовал себя как человек, не отличающийся большим количеством серого вещества, так что я не очень-то спешил восторгаться вместе с ним. Да и к тому же, разве кто-нибудь когда-нибудь видел восторгающимся меня, Снейпа? Любого ученика Хогвартса наверняка бы ждал сердечный приступ после такого зрелища, да и Пожиратели Смерти были бы…скажем так, удивлены.
― Зря насмехаешься, Северус. Темный Лорд был очень доволен, когда узнал, кого моим ребятам удалось взять в плен…
Да неужели?
― Таааак, интересно… - теперь к Эрмин окончательно вернулось ее настороженно-коварное настроение, тогда как интонации ее голоса и движения напоминали грациозного хищника. Возможно даже львицу, хотя такое сравнение уж точно оскорбило бы чистокровную слизеринку.
― Так и кто же это, Макнейр? Нам не терпится узнать… Правда, Северус?
― Да, разумеется, - вряд ли в моем голосе была хоть капля заинтересованности.
―Я провожу тебя в темницы, Северус, не возражаешь? Эрмин, тебя… хотел видеть Лорд.
― Что ж, в таком случае я навещу нашего гостя чуть позже, - с этими словами она направилась в сторону бывшей башни Гриффиндора.
***
― Дальше я справлюсь сам. Можешь быть свободен.
― Я не…
― Можешь быть свободен, Макнейр.
Как же мне надоели эти тупоголовые головорезы…
Камера №18 обычно была свободной, ее традиционно приберегали для особо важных персон, которые последние годы посещали нас, к счастью, довольно редко. Последний раз я был здесь около шести лет назад. Подземелья – это отнюдь не всегда мрачные каменные стены и монотонное звучание капающей с потолка воды. Порой в подземельях можно встретить нечто гораздо более ужасное, чем все то, что фигурирует в «зловещих» ночных рассказах первокурсников. Ну а в этой камере особенно…
Злобно скрипнула дверь, воздух гудел от наложенных заклинаний, пол был залит кровью. Уже постарались, конечно.
Мне показалась смутно знакомой фигура человека, корчащегося в углу камеры. Определенно, я где-то видел его, но кто…
Когда узник обернулся на звук, я наконец узнал его.
…Как же болит голова… что вчера произошло? Опять какая-то стычка Пожирателей Смерти и авроров… или...
―Северус, как ты себя чувствуешь?
―Люпин? Что ты здесь делаешь? Где мы? – не стоило Северусу произносить столько слов одновременно, проклятие Беллы все еще действовало, вызывая довольно неприятные ощущения. О, она была мастером в своем деле…
―Вчера я вытащил тебя из когтей одной небезызвестной нам обоим дамы. И хорошо, что она не узнала меня, иначе твоей шпионской карьере пришел бы конец. Так как ты себя чувствуешь?
Северусу не хочется отвечать на вопрос Люпина. Его слишком раздражает тот факт, что он обязан жизнью оборотню, и хотя в глубине души он чувствует благодарность, словесно выражать ее он не намерен. Больше всего сейчас его волнует…
―Гермиона в порядке, Северус, - зельевару кажется, что в глазах оборотня таится что-то чуть насмешливое, как будто бы он знал, о чем собирается его спросить Снейп. Но как?...
Такого облегчения Северус не чувствовал уже очень давно. И вот теперь уже он готов выразить признательность Люпину, но тот останавливает его движением руки, как бы говоря «Не стоит благодарности». Тут же искорки смеха в серых глазах сменяются выражением… печали? Или это было беспокойство?
―Не нужно ничего говорить. Я только хотел попросить тебя… Береги ее.
Что? Откуда этот оборотень…?
Выражение лица Снейпа в этот момент вряд ли поддается описанию. Ясно одно – он пытается сделать вид, что глубоко возмущен словами Люпина, и возмущение это вызвано, конечно же, невозможностью самого факта каких-то отношений с гриффиндоркой. Только вот Ремус не такой дурак, чтобы поверить. И Северусу придется признать это.
―Не нужно отрицаний. Просто береги ее, Северус. Она не заслуживает боли.
Конечно, она не заслуживает ее. Но только вот не всегда мы в силах управлять своими поступками, и не всегда мы способны уберечь от страданий даже самого любимого, самого дорого человека. И кто знает, что происходит с душой, когда ты своими руками лишаешь надежды не только себя, но и того, кому ты нужен больше всего на свете, когда от обжигающей, разрущающей боли не спасает даже банальное «Так будет лучше для всех». Хотя…. Северус это точно знает…
― Люпин? Что ты здесь делаешь, черт возьми? Это ты притащил в Англию Гермиону? Что вам понадобилось тут?
Глаза Люпина расширяются от удивления, когда он понимает, что я не собирается его пытать, а дает ему обезболивающее зелье, не оставляющее следов применения. Весьма полезное свойство, кстати.
― Что, удивлен? Думал я с порога награжу тебя Круцио, да?
―Так ты всегда был…
― Я всегда был на стороне Дамблдора, даже после того, как убил его.
― Значит Гермиона была права… А мы не верили ей…
Гермиона, моя Гермиона. Неужели она верила в мою невиновность? И это после того, как я бросил ее, не потрудившись что либо объяснить? Но ведь я считал, что так будет лучше. Лучше для всех. Кажется я ошибся…
Я не знала, что мы можем сделать для Малфоя, но Тонкс с таким отчаянием схватилась за эту возможность спасти Римуса, что я не смела ей возражать. Конечно, от него можно было ожидать чего угодно, но… у нас просто не было выхода. Неизвестно, как долго продержится Римус. А Драко… это шанс. Мне казалось, что после нашего разговора мы еще не скоро увидимся, поэтому я была очень удивлена, когда получила сову от Малфоя. Он был на редкость краток: «Воронцов-роуд, 14. Жду». Ни приветствия, ни подписи – ничего. Да уж, он еще в школе отличался «особенной вежливостью и врожденным чувством такта». Как я могла подумать, что он изменился? Может что-то в нем и поменялось, но вот главное осталось неизменным. Хотя… кто я такая, чтобы сам Малфой со мной любезничал? Грязнокровка… Нашла, о чем думать… Дело превыше всего. И точка. Я тряхнула волосами, отгоняя ненужные мысли, и аппарировала. Место, в которое я попала, выглядело в точности таким, каким я его представляла: темным и мрачным. И неприметным. Хорошо, хоть он о конспирации позаботился. Я не могла быть уверена в Малфое, ведь он запросто мог заманить меня в ловушку к Пожирателям, но что-то такое было в его взгляде тогда, что я не сомневалась: он действительно хочет убить Волдеморта. И не просто хочет, а желает этого так страстно, что становится страшно. Пожалуй, тогда его глаза на мгновение даже загорелись фанатичным огнем. Конечно, я могу ошибаться, но… уж слишком это было очевидно. Дом номер 14 на Воронцов-роуд, по всей видимости, был заброшенным: мебели почти не было и пыль стояла такая, что я еле сдерживалась, чтобы не чихнуть. Не мог он что-нибудь поприличнее выбрать для встречи? Хотя… это не главное, главное – безопасность. А остальное… это так, мелочи жизни. Коридор, по которому я шла, начал постепенно расширяться и в конце концов привел меня в гостиную. Или что-то вроде того. В этом доме была слишком странная планировка… Но там никого не было. Неужели все-таки ловушка? Я уже хотела выхватить палочку, как вдруг за моей спиной раздался шорох. Я резко обернулась. ― Северус? Что он здесь делает? Я же должна была встретиться с Драко… Неужели он сдал меня Пожирателям? ― Миссис Уизли, - его лицо было невозмутимым, хотя я видела, что он слегка позабавлен моим изумлением. Да, наверное это выглядит очень комично… И с чего я решила, что эта записка от Малфоя? Там же даже не было подписи. Идиотка… Я через силу улыбнулась Снейпу: ― Я очень рада вас видеть. Вы что-то хотели? Он ухмыльнулся. ― Да, миссис Уизли, как вы справедливо заметили, я не просто так вызвал вас сюда. Поражен вашей скоростью. Я думал, вы будете целый день думать над моим … предложением. Сколько яда в голосе… Ну конечно, а что ты думала? Думала, что один единственный поцелуй что-то изменит? ― Я решила, что … это важно. ― Вы правильно решили, - он неожиданно замялся, но потом уверенно продолжил: ― Вы наверняка знаете, что Римус Люпин у … Пожирателей. С ним все в порядке … пока. ― Вы его видели? Как он? – я не смогла сдержать волнение. ― Я его видел. Не знаю, что именно вы все тут делаете, но одно могу сказать точно: не играйте с огнем. Вы не знаете, что делаете. И не надо так смотреть, вы представить себе не можете, как за эти десять лет усилилось могущество Лорда, - в его голосе не было ехидства, он практически кричал, пронзая меня горящим взглядом. Я чувствовала себя нашкодившей девчонкой, как тогда, десять лет назад…
***
…― Мисс Грейнджер, потрудитесь объяснить мне, что вы делаете здесь ночью? Профессор сердито смотрел на съежившуюся девушку: ее волосы были как всегда в полном беспорядке, а теплые глаза цвета бренди излучали искреннее раскаяние. Странно, что она одна, без Поттера и Уизли… Гермиона открыла рот, явно намереваясь что-то сказать в свое оправдание, но он прервал ее, досадливо поморщившись: ― Не стоит. Я сегодня не в настроении выслушивать ваши … глупые оправдания.
― Профессор, вы сами себе противоречите. Сначала потребовали объяснений, а теперь не хотите слушать… - дерзко заметила она, гордо вдернув узкий подбородок. ― Я буду делать то, что посчитаю нужным, Грейнджер. И… если вам так уж хочется озвучить причины, по которым вы в данный момент находитесь не в собственной постели, то я с удовольствием вас выслушаю, - ядовитым тоном произнес Снейп. Гермиона смотрела на него со злостью, не зная, что ей больше всего хотелось сделать: наорать на него или поцеловать. Но она просто вздохнула и сказала: ― Профессор, я … занималась одним очень важным делом, а не бегала на свидание. ― Очень. Важным. Делом, - отрывисто выдохнул он. – Снова Поттер? Она еле уловимо улыбнулась и прильнула к нему. ― Да, его мучают видения, но… я сходила к мадам Помфри. Она дала мне зелье. Северус… ― Да? ― Ты снова ревнуешь. ― Да. Тебе это не нравится? – насмешливо поинтересовался профессор. ― Нет, почему же… нравится. До определенной степени. В ответ на это он только усмехнулся и сильней прижал ее к себе. Им оставалось так мало времени…
***
― Думаете, я не знаю, на что мы все идем?! Я приехала не для того, чтобы пытаться убить вашего несравненного Лорда! Я приехала за мужем, – из глаз сами собой брызнули слезы. Его щека дернулась, как тогда, в Хогсмиде, словно ему больно это слышать. ― За мужем… И что здесь делает ваш муж? ― Я не знаю. У них с Римусом был какой-то… план, - прошептала я. Он некоторое время молчал, обдумывая мои слова, а затем сказал, стараясь не смотреть на меня: ― Я постараюсь сделать так, чтобы Римус продержался как можно дольше, но не могу ничего обещать. Надеюсь, все это того стоит. Я закрыла глаза, чтобы вновь не расплакаться. Он совсем рядом… Стоит только протянуть руку и… Нет, нельзя. Видимо, Северус подумал о том же, потому что его рука, так доверчиво потянувшаяся к моим волосам, резко отпрянула. В ту минуту я готова была пожертвовать всем, лишь бы он не убирал руку, но … жизнь во все вносит свои коррективы. Он аппарировал, торопливо пробормотав слова прощания, а я осталась наедине со своими безрадостными мыслями, совершенно не представляя, что же мне со всем этим делать.
После разговора с Гермионой, я был полон решимости выяснить наконец у Люпина, что происходит – все эти загадки мне решительно не нравились, да и к тому же, я понимал, что в любом случае ей грозит опасность. Если конечно она будет настолько дальновидна, что вернется во Францию, то… Нет, не будет. Это же Гермиона, ведь так? Она-то уж со своим гриффиндорским благородством никогда не станет думать о собственной безопасности. «Я приехала за мужем». За мужем, она приехала за мужем. Спокойно, Северус. Она любит этого рыжего, она связала с ним свою жизнь, и это навсегда. Видишь, как она за него переживает, чуть не расплакалась там, в твоем доме. Какая ирония, Снейп – твоя любимая женщина была у тебя в доме, а ты не мог даже прикоснуться к ней. Нет, не думать об этом, просто не думать…
Что ж, я направлялся к Люпину. Но жизнь как обычно внесла коррективы в мои планы. За всеми этими событиями я совсем забыл про чертово зелье Лорда.
***
Через полчаса я уже аппарировал в лес. О, это был не простой лес, это было место, о котором слышал почти каждый, даже магглы кое-что знают о нем. Броселианд, последнее пристанище самого Мерлина, лес, где находится легендарная Долина без возврата… Но моей целью была не она. «Обьятие смерти» - не самое простое зелье, оно исключительно по своему действию, и так же исключительно по составу. Ингредиенты для него приходится искать в самых необычных (необычных даже для магов) местах. Таких, как это священный лес, в котором золотой каштан окружают пять черных деревьев, подобных которым нет больше нигде. Их-то кора мне и нужна.
Лишь стоило мне ступить под кроны вековых деревьев, я почувствовал… боль. Особым свойством это леса было то, что приходящий в него вспоминал все самое лучшее, что было в его жизни когда-то, все то, что он потерял по собственной глупости. Вот и сейчас…
… ―Поторапливайтесь, если вы не хотите застрять здесь до следующего утра, мисс Грейнджер!
Северус спешит. Он не очень-то беспокоится за себя – его и так постоянно преследуют воспоминания о прошлом, так что ему не привыкать. Но вот девчонка… зельевару не хотелось бы, что бы Грейнджер завязла в пучине отчаяния, вызванного каким-нибудь отголоском прошлого – Броселианд бывает слишком опасен для неокрепших душ. Есть и еще кое-что, но об этом Северусу думать не хочется. Где-то на краю (а может быть уже не совсем на краю?) сознания прячется мысль, настойчиво твердящая, что он боится за нее не как за ученицу, а как за… близкого человека? Еще полчаса назад Снейп бы был поражен этим открытием, но сейчас он просто старается отогнать от себя назойливые мысли о шагающей чуть позади пышнокудрой девушке. Не думать о ней, не думать.
―Профессор Снейп, расскажите мне о Долине без возврата… - слышится за спиной тихий голос.
О Долине без возврата? О чем угодно, даже о корнуэльских пикси, лишь бы отвлечь ее от тоскливых мыслей.
―С чего это вы взяли, что я обязан развлекать Вас разговорами, мисс Грейнджер? – она не успевает ответить, как он продолжает, - Хотя… Вам повезло, сегодня у меня не слишком неприятное настроение.
Надо же, как она обрадовалась. Неужели так хотела узнать эту легенду?
― Итак, как известно, Долина без возврата использовалась феей Морганой для того, чтобы…
Он говорит уже не меньше часа. Сначала в ее глазах отражался живой интерес, потом она стала слушать с менее выраженным восторгом, а после… он вдруг заметил, что ее глаза померкли, а губы искривились в подобии грустной улыбки. Началось.
― Мисс Грейнджер!
Она не отвечает, полностью погруженная в свои мысли, и не замечает ничего вокруг. Ох уж этот лес…
―Мисс Грейнджер! Вы слышите меня? Мисс Грейнджер! Гермиона!
Не реагирует. И зачем только он взял ее с собой? Дурак, понадеялся на львиную стойкость.
― Гермиона!
Северус мог бы ударить ее по лицу, это вывело бы Грейнджер из этого состояния, вызванного чарами леса, но не в его правилах бить женщину. Тем более беззащитную. Тем более совсем ребенка. Тем более если можно ее… поцеловать.
Он совсем не надеялся на то, что она ответит ему, скорее рассчитывал на то, что шок заставит Гермиону придти в себя. Но… Она ответила. Северус даже представить себе не мог, что поцелуй может быть таким… Этот первый их поцелуй оба запомнят как символ надежды. Надежды на счастье, на спасение, на счастливую жизнь без войны… На любовь.
И она у них будет, эта любовь, будет непременно… Только вот слишком много крови придется пролить ради нее, слишком много…
Не думать о ней, не думать. Это всего лишь волшебство леса, Снейп, и не более того. Ты не должен воскрешать в памяти то, что давно похоронено под останками Света, ничему больше не быть. Сейчас главное – добыть эту кору и начать варить зелье, да еще найти способ спасти Люпина и заставить Гермиону вернуться домой. Думай об этом, Северус, сейчас это главное.
Ушел… Снова ушел. Сколько раз за всю жизнь мне приходилось видеть его удаляющуюся спину? Если так задуматься, то не сосчитать. Но сейчас все совсем по-другому: я замужем, он повязан по рукам и ногам черным знаком власти Волдеморта на левом предплечье. Хотелось выть от отчаяния, как раненому зверю, но при Тонкс терять самообладания я просто не могла. Тем более что она сама слонялась по комнатам, как неприкаянная. Просто так сложилась Жизнь. И ничего, ничего уже не изменишь…
…Гермиона стояла посреди пустого класса, который ранее служил кабинетом Чар. После одного несчастного случая это помещение перестали использовать (говорили даже, что нахождение здесь негативно влияет на эмоциональное состояние) и совсем забросили. Нетрудно догадаться, что использовать этот класс в качестве места для тайных встреч не решались даже самые отчаянные парочки, да что там говорить, даже призраки (за исключением, пожалуй, Кровавого Барона)почти никогда не заглядывали в бывший кабинет Чар на пятом этаже. Профессор Снейп же всегда насмехался над этими страхами, да и рационально-логичная Гермиона не была склонна верить в какие-то страшные истории, связанные с загадочным кабинетом. Для них это было идеальным местом: пара Запирающих, Заглушающее и несильное Отводящее заклятие – и они свободны. Свободны от предрассудков, от социальных статусов, от давящего в груди настоящего, от отчаянного желаемого быть забытым прошлого, от войны, от презрения, от ненависти… Только Он и Она, и никого больше в мире не существовало для них в эти редкие мгновения. В тот вечер Гермиона находилась в библиотеке, дописывая эссе по трансфигурации, когда в распахнутое окно влетела сова. Эту серо-пегую неясыть Гермиона узнала бы где и когда угодно, ведь не раз и не два она приносила ей письма, записки, предупреждения… Это была Эовин, сова Северуса Снейпа. Как только Гермиона отвязала послание от лапы совы, та улетела. В руках у Гермионы был клочок пергамента, который, казалось, был оторван от чьей-то работы по зельям. Поверх расплывшихся строчек с алхимическими формулами были написаны всего два слова: «Жди там». Разумеется, Гермиона сразу же поняла, где она должна ждать Северуса. Обеспокоенная, она выбежала из библиотеки, даже не забрав оттуда своих вещей, даже не сказав Гарри, который как раз искал какую-то книгу, что уходит. И вот она стояла в Их классе. Стояла и ждала, не в силах занять себя чем-нибудь, не в силах даже присесть. Еще многие годы после она вспоминала этот вечер, еще многие годы помнил Северус ту Гермиону, которая неподвижно стояла посреди класса, обхватив себя руками и закрыв глаза… И воспоминания эти не могла стереть ни война, ни боль, ни новая жизнь, ни другие люди. Ничто не было властно над памятью. Когда он вошел, она не поменяла своего положения. Так же молча Гермиона стояла, пока он накладывал заклинания, так же молчала, когда Северус подошел и нежно коснулся губами ее обнаженной шеи… Лишь когда он осторожно дотронулся рукой до маленького шрама возле ее уха, она открыла глаза и еле слышно прошептала: ― Что случилось? ― Ничего. Я хотел… увидеть тебя. Много воды утекло, прежде чем Гермиона простила ему эту ложь. Ведь всего лишь через четыре часа она поняла, что никогда уже не сможет верить кому-то. Даже себе. А тогда… тогда она поверила и расслабилась. Вздохнула с облегчением, растворилась в этих душно-терпких объятьях, вдохнула такой родной, еле уловимый запах горькой хвои, поцеловала эти навсегда изогнутые в горькой усмешке губы… И не заметила. Не заметила напряженных плеч, чуть дрожащих пальцев, не увидела гримасу боли, искажавшую его лицо, когда он прижимал ее к себе, так крепко, что было даже немного больно, не увидела странного выражения в его глазах, не почувствовала боли в его жестах… Много воды утекло, прежде чем Гермиона простила ему ложь. Но еще больше времени прошло, прежде чем она простила себе свою слепоту. Когда пришло время уходить, она, как обычно, неторопливо и нежно поцеловала его. А он вместо того, чтобы прервать поцелуй и уйти, не прощаясь, как это было всегда, с какой-то пугающей страстностью обхватил ее руками, яростно впившись в губы, крепко обнял и не отпускал еще несколько секунд, показавшихся Гермионе вечностью… Лишь когда четыре часа спустя она увидела полусумасшедшее искаженное болью лицо Гарри, она поняла, почему Северус так необычно повел себя, почему прислал эту наспех нацарапанную записку. Он прощался. Прощался с ней навсегда. На-все-гда…
Грустные мысли прервал стук в окно. Сова… Опять Снейп? «Если тебе интересно, где находится твой муж, я тебя обрадую. Правда, нужно немного пошевелить мозгами. Лэнсдаун роуд. Надеюсь, тебе это о чем-нибудь говорит? Д. М.» Пошевелить мозгами… Где это? Может какая-нибудь улица в Лондоне? ― Лэнсдаун роуд? Я вздрогнула от неожиданности. Надо же, Тонкс так незаметно подошла… ― Есть какие-нибудь соображения? Она наморщила лоб, задумавшись. ― Честно говоря, даже не представляю, где это может быть, - нервно улыбнувшись, пробормотала она. Это вполне могла быть какая-то улица, но … что-то мне подсказывало, что тут не все так просто. Это должно быть какое-то приметное и одновременно неприметное место, но … Стоп. Лэнсдаун роуд. ― Тонкс, ты не помнишь, как называется самый старый футбольный стадион? ― Лэ… Гермиона, это оно! Только, по-моему, он теперь как-то по-другому называется… Я не сдержала победной улыбки. Вот так-то, господин Малфой! Я разгадала вашу загадку. ― Лэнсдаун роуд в Ирландии. Точно. Как все просто, - пробормотала я себе под нос и аппарировала. Резкий порыв ветра скинул капюшон с моей головы, и косые струи дождя быстро намочили спутанные волосы. Я всегда с досадой воспринимала несовершенство своей шевелюры, но сейчас это потеряло для меня значение. Чарли… Вот что сейчас важно. Я быстро шагала вокруг гигантской стройки, развернувшейся на месте старейшего стадиона, пытаясь найти магический след, но ничего не находила. Кажется, он об этом позаботился. Черт, Чарли, но мне-то ты мог оставить лазейку?! Ничего не поделаешь, придется воспользоваться той связью, которая существует между нами. И все бы ничего, вот только это заклинание отнимает слишком много сил… Я тяжело вздохнула, готовясь к огромному выбросу силы. Едва слышно произнесенные слова на латыни заставили прокатиться по телу мощную волну энергии в чистом виде, но прежде чем провалиться в темноту, я успела заметить, как меняется местность вокруг.
Редкому человеку удавалось застать меня врасплох, недаром ведь я потратил столько лет на приобретение самых разных шпионских навыков. Но человеку, выросшему передо мной будто из-под земли, это удалось.
Однажды, много лет назад, я уже встречался с ним, но тогда он выглядел совсем по-другому. Теперь же круглые очки и значительно увеличившееся количество седины придавали старому Мастеру Артефактов некоторое сходство с покойным (твоими стараниями, Снейп) Альбусом Дамблдором .
― Я ожидал Вас здесь увидеть, хотя и не думал, что вы посетите эти края так скоро… - по лицу старика ничего нельзя было понять.
― Откуда Вы знали о моем предполагаемом появлении здесь, мистер…
― Не нужно имен. Достаточно того, что мы с вами оба Мастера в своем деле.
―И все же мне бы хотелось понять причину Вашей…осведомленности.
―О, не стоит волноваться. Все очень просто. Несколько дней назад в мой дом на окраине леса Дин наведалась одна особа…
…В этом лесу Гермиона довольно часто бывала со своими родителями, поклонниками отдыха на природе. Конечно, он не был наполнен магией в той степени, что свойственна истинно магическим лесам, где каждое дерево несет в себе какие-то чары, но… Было здесь что-то особенное, что родное, будто бы знакомое с самого детства.
Теперь же девушка не спешила зайти в чащу, ее целью было нечто другое. Маленький домик, расположившийся прямо на ветвях трех могучих дубов. Только вот как ей забраться туда? По дереву? Нет, стволы совершенно гладкие, зацепиться не за что. Трансфигурация? На это нет времени. Леветировать себя? Слишком неудобно…
Как раз в тот момент, когда Гермиона уже собралась прибегнуть к этому не самому приятному способу, дверь хижины приоткрылась и перед девушкой оказалась пыльная веревочная лестница.
***
В комнате было как-то… неуютно. Создавалось впечатление, что хозяин посещает этот дом не более нескольких раз в год, иначе откуда бы здесь взялось столько пыли и паутины? Однако в то же время в глаза бросалось большое количество личных вещей: книги, пергаменты, какие-то древние мантии, залатанные совсем наспех, сломанные перья и даже чашка с каким-то мутноватым налетом. Нет, здесь определенно кто-то жил.
―Мисс? – из соседнего помещения послышался хрипловатый мягкий голос, а в следующий миг на пороге комнаты появился старик, который слишком напомнил Гермионе одного давно погибшего человека.
―Миссис Уизли, сэр.
― Что же привело Вас ко мне, миссис Уизли? Неужели…
―Я ищу зеркало Морганы. – голос Гермионы прозвучал необычно твердо. Ну а старик… он совсем не выглядел удивленным.
―Значит зеркало Морганы. Что ж, это очень сильный артефакт, мисс, очень сильный… Осознаете ли вы всю тяжесть сделанного вами выбора? Есть и другие способы победить Темного Лорда.
―Мне нужно именно зеркало, и ничего больше.
Он не стал больше спорить, и так было ясно, что она не отступится.
―Хорошо. Тогда, я полагаю, вы знакомы с историей этой вещи?
―Я слышала эту легенду однажды. Только…
―Только вы сомневаетесь в ее правдивости?
― Да. Вы не могли бы…
―Я расскажу ее снова, чтобы освежить Вашу память, Гермиона. Как-никак больше десяти лет прошло.
Гермиона не сразу осознала, что старик осведомлен о том, как ее зовут и когда она слышала эту легенду. И может быть даже из чьих уст... Ведь именно словами Северуса Снейпа он начал свой рассказ.
―Итак, как известно, Долина без возврата использовалась феей Морганой для того, чтобы наказывать тех, кто был неверен в любви. Только человек с искренней и чистой душой, продолжавший хранить верность своей возлюбленной даже в помыслах, мог выбраться оттуда и вернуться домой. Но что же мы знаем о самой Моргане и ее любви?
Думаете, Моргана ничего не чувствала? О, вы сильно заблуждаетесь, если так считаете… Эта ведьма любила с такой силой, с какой любить могли только Древние, и вряд ли сейчас можно встретить людей, связанных настолько сильным чувством, каким были связаны Моргана и Мерлин. Это была любовь в самом светлом, самом божественном ее воплощении.
Однажды, когда они гуляли возле лесного озера, известного под названием Зеркало Фей, Моргана спросила своего возлюбленного о том, как сильны его чувства. Ведь даже таким сильным ведьмам свойственны сомнения, когда дело касается чего-то неподвластного разуму и логическим рассуждениям. И чем сильнее ведьма, тем сильнее охватывающие ее сомнения…
― Я люблю тебя, Моргана, так сильно, что деревья расцветают, а вода превращается в стекло, - ответил он ей.
― Это все лишь слова… - вздохнула волшебница. Она не слишком доверяла красивым речам, зная, как обманчивы они бывают в устах мужчин.
И тогда Мерлин, желая доказать ей свою любовь, наклонился и зачерпнул ладонью воду из озера, которая в его руке затвердела и превратилась в тончайшее зеркало, равных которому в прочности не было. Подбежал он к дереву, которое под его взглядом зацвело серебряными цветами и сорвал несколько лепестков, чтобы оправа зеркала была под стать цветку. И тогда поверила Моргана…
Много лет прошло, но зеркало всегда было при ней. Множество слухов бродило по земле о его магических свойствах, да только никто, кроме нее, наверняка не знал, правда ли все то, что рассказывают о чудесном зеркальце. Не раз видели его у нее в руках, но никому она не позволяла прикоснуться к нему, всегда пряча символ любви в своих одеждах. И лишь когда умер Мерлин, рассталась она с зеркалом, которое напоминало ей о слишком многом и потому причиняло страшную боль. Так и лежит зеркало в могиле великого волшебника с того самого дня, как оставила Моргана его рядом с ним…
― Так она была у Вас? Гермиона ищет это зеркало?
― Да, более того, то, что ищете вы, особенным образом связано с предметом поиска мисс Грейнджер. Ох, простите, кажется она представилась как миссис Уизли.
Можно было не напоминать!
― К сожалению, ни Вы, уважаемый Мастер Зелий, ни Ваша бывшая ученица не можете даже прикоснуться к этому артефакту. Это может сделать только Избранный.
«Чарли…» - только и успела подумать я, прежде чем упасть. Перед глазами замелькали цветные пятна, завихрения, спирали, переплетаясь в причудливый узор из лиц, лиц моих родных. Я казалась себе Алисой из Страны Чудес, падающей в глубокую яму вслед за Белым Кроликом. Только кинулась в эту яму я не из-за наивного детского любопытства, а потому что по-другому не могла. Я и подумать-то не успела, боялась, что начну сомневаться… Конечно, все это могло быть простой ловушкой, но в этот раз интуиция меня не подвела: короткая язвительная записка, которая задала мне направление для поисков, действительно была от Малфоя. Возвращаться к реальности из мира грез было мучительно тяжело: мысли и чувства казались тяжелыми сваями; то, что казалось таким элементарным там, в реальности тянуло вниз, ко дну, как камень на шее. Но, тем не менее, я очнулась, и первое, что я увидела, было обеспокоенное лицо Чарли. Да уж, представляю, как выглядело мое триумфальное появление… ― Гермиона, - устало прошептал он. Я слегка улыбнулась ему, не скрывая радости от встречи. ― Я тебя искала… Где ты был? Он улыбнулся мне в ответ той самой улыбкой, от которой становится так тепло на душе, но я не могла позволить ему запудрить мне мозги. Вместе с силами возвращался и гнев на Римуса, на Чарли, на их безответственное поведение, на этот чертов план, и на весь мир в целом. ― Гермиона, так было нужно. Ты же понимаешь, как это важно, - не дожидаясь справедливых упреков, торопливо пробормотал мой муж. Я осторожно села. Мы находились в какой-то каморке, которую при наличии большой фантазии, можно было бы назвать комнатой. Видимо, Чарли с помощью пятого измерения создал этот тайник. ― Ты думаешь, я не знаю, насколько это серьезно? Я не наивная девочка, мне не 18 лет. И … я прекрасно понимаю, что это все значит. Но почему вы ничего не сказали, не предупредили? Ну ладно Римус, от него я могла еще чего-то подобного ожидать, но ты… Чарли, ты представляешь, что я чувствовала? – едва не плача, прокричала я. Он отвел глаза и грустно улыбнулся. Черт. Мне захотелось стукнуть его головой об стену… ― Прости. Я не подумал об этом. Это было все так … неожиданно. К тому же, Римус запретил говорить тебе, боялся, что ты меня не опустишь, - пронзая меня взглядом своих прозрачно-карих глаз, проговорил Чарли. Я только вздохнула. Нет, на него просто невозможно долго сердиться да и я слишком рада его видеть. ― Чарли… Я чувствовала к нему такую трепетную нежность, как к чему-то родному и потому непостижимо прекрасному; как к счастливому детству, где не было еще ни войны, ни проблем; как к любимому брату. Но он, видимо, расценил мое состояние немного по-другому… Прикосновения его теплых губ не вызывали во мне отторжения, но и не давали того феерического ощущения, как поцелуи Северуса. Почему-то я подумала о том, что сейчас меня мог бы целовать Снейп. И чувство вины нахлынуло с прежней силой… Чарли, милый Чарли, если бы ты только знал… Я чувствовала себя самой мерзкой, самой испорченной. Потому что я люблю другого, потому что я никогда не смогу ответить на твои чувства, потому что я представляю другого, целуя тебя, потому что… Но я не допущу, чтобы Чарли узнал это, любой ценой. Я просто не смогу жить, зная, что разбила ему сердце. ― Мне так тебя не хватало. Гермиона, я… очень виноват, правда. Прости меня. Он еще просит у меня прощения! Мне хотелось закрыть лицо руками, чтобы не видеть виноватого выражения лица моего мужа, потому что то, что он заставил меня так волноваться не сравнимо с тем, что сделала я. Ты его предала, Гермиона, предала…
…― А ты смогла бы простить … предательство? Гермиона удивленно оглянулась на Северуса, но его лицо было непроницаемо. Как обычно, когда он не хотел показать свои истинные чувства, Снейп надевал эту холодную маску безразличия. Но она уже выучила все его интонации и сразу поняла, что для него это очень важно. ― Почему ты спрашиваешь об этом? Он на секунду задумался. ― Ну, мне было бы интересно это узнать. Теоретически, - на последних словах он ухмыльнулся. Гермиона покраснела: она сама просто заваливала его такими вопросами из желания узнать о нем как можно больше, а иногда из чисто детского любопытства. Правда, до темы предательства еще не добралась. ― Знаешь, я пока не могу ответить на этот вопрос… Просто я не знаю на него ответ. Я ведь могу долго рассуждать на эту тему, но, как я поступлю, будет зависеть не от того, что я сейчас скажу, а от того, как именно это будет. Кажется, я совсем тебя запутала… - она смущенно улыбнулась, ожидая реакции от мужчины, застывшего каменным изваянием в кресле. Наконец он поднял глаза на девушку, на его лице играла слабая улыбка. ― Я ожидал от тебя другого ответа, - признался он. – Думал, что ты скажешь, что-то более … безрассудное что ли, по-юношески горячее… Гермиона слегка улыбнулась. ― Нет, я думаю, ты ждал именно этого… И прежде чем он отвел взгляд, она поняла, что была права…
Я помотала головой, отгоняя воспоминания. Сейчас напротив меня сидел самый важный человек в моей жизни, и я не могла предать его вторично. Его лицо было таким оживленным, когда он рассказывал о том, что они с Римусом делали в Англии и как он оказался здесь, поэтому я просто не могла его прервать, хоть мои мысли витали далеко от маленького тайника в Ирландии. На улице стеной шел дождь, размывая дороги; ветер завывал, вкладывая в свою песню всю горечь и ожесточение. Деревья склонялись под тяжестью навалившейся на них злобы, из последних сил сопротивляясь напору. Вечер темным покрывалом окутывал землю, но я знала, что мне не надо торопиться. Это наш вечер, возможно, один из последних.
Избранный, опять Избранный…неужели? За годы властвования Темного Лорда я как-то успел отвыкнуть от этого слова, и вот пожалуйста, еще один. И кто же на этот раз, интересно знать? Хитрый старик даже не сообщил мне, по каким приметам искать этого Избранного, только и бросил напоследок странную фразу, которая, по его мнению, поможет в поисках. «Ищи человека с историей, подобной твоей». Н-да… Много вы встречали таких людей? Я, например, ни одного. Так что этот Мастер Загадок не так уж и облегчил мою задачу, ну разве что помог достать нужный компонент для зелья, а так… все только больше запуталось, и продолжает запутываться с каждым часом.
Невеселые мысли преследовали меня на пути к замку: возрастающее количество проблем давило на виски и душило, цепляясь холодными пальцами за горло, а решения, как назло, не было. Вот уж действительно семь бед, только ответа ни одного.
Почти уже дойдя до ворот, я почувствовал жжение в руке. Нет, это была не Метка: Лорд теперь редко прибегал к этому способу оповещения, это была своего рода сигнализация – таким образом я узнавал о проникновении на территорию моего дома в Лондоне. Только кто мог быть на Воронцов-роуд? Гермиона? Нет, она точно не сомгла бы попасть туда без моего ведома… Или это… Я же открыл доступ к дому для Эрмин, разрешив бывать ей там в экстренных случаях. Что могло случиться?
***
Аппарировав на порог, я сразу же понял: Эрмин не одна. Конечно, я не имел права лезть в ее частную жизнь, но знать, что происходит в моем собственном доме, я обязан. Хорошо, что в арсенале Темных магов есть заклинания понадежнее, чем удлинители ушей авторства братьев Уизли.
Через несколько секунд я понял, что вместе с Эрмин мужчина. Черт, как она посмела привести своего любовника в мой дом!
― Скажи, ты любишь кого-нибудь? Ты знаешь, что такое любовь? – не думал я, что самая жестокая женщина Англии может задавать кому-то подобные вопросы…
― Да. Я люблю тебя… – кем бы ни был этот мужчина, притворяться он умел. Ему поверил бы кто угодно, настолько убедителен был тон. Кто угодно, но только не я.
И не Эрмин.
― Не лги мне.
Внезапно на меня нахлынуло что-то такое, отчего стало трудно дышать. Подобный разговор уже происходил, только в другое время и в другом месте…
… ― Скажи, ты любишь кого-нибудь? Ты знаешь, что такое любовь?
Они лежат на опушке Запретного леса, ничуть не боясь находится в таком месте – для тех, кто увлечен темной магией чуть ли не с первого курса, лес представляется скорее объектом для исследований, нежели чем-то пугающим. Здесь очень тихо – только иногда пролетит над головой какая-нибудь шумная птица, да топот единорожьих копыт слышен вдали.
― Да. Я люблю тебя… - Северус лжет не потому, что он хочет обмануть Беллу, ему всего лишь хочется ее успокоить. Не его вина в том, что он давно уже любит маленькое рыжее солнце, которое светит в чужой вселенной, и нет вины Беллы в том, что она не Та, и Той никогда не будет.
В Запретный лес почти не проникает солнечный свет – лишь один луч запутался в иссиня-черных волосах Беллы, которыми играет теплый весенний ветер. Слизеринка не плачет, слыша ложь, она не умеет плакать. Ей с детства внушили то, что чистокровные не имеют права проявлять свои эмоции, и она верна принципу семьи Блэков. Но как же больно…
― Не лги мне. Не смей мне лгать! ―все-таки она сорвалась. Нет, он не увидит ни одной слезинки, но ему достаточно услышать этот пронзительно-хриплый вскрик, чтобы снова возненавидеть себя.
Северус не знает, что на это ответить. Ему не хочется снова лгать, но и слышать правду Белле нельзя, она не должна слышать слова нелюбви из его уст. Пусть даже девушка знает правду, но та правда, что в мыслях, и правда, обличенная в слова – яд разного действия и концентрации… Поэтому он просто целует, не в губы, но в шею, чувствуя приглушенно-терпкий вкус аристократически бледной кожи, ласкает ее мягкое податливое тело, и, закрывая глаза, представляет на месте томной слизеринки смешливую веснушчатую девчонку…
Не может быть. Избранный – возлюбленный Эрмин? Нет, слишком рано делать подобные выводы, это всего лишь несколько фраз, такие слова наверняка говорили друг другу сотни людей, и это вовсе не значит… Странно горько понимать, что эта сильная женщина повторяет судьбу своей матери, Беллатрисы Блэк. Так не должно быть. Я хорошо знаю Эрмин, и как бы жестока она не была, как бы не внушала она порой отвращение мне, я знал, что она не заслуживает такого. А разве Белла заслуживала? Сколько судеб погубил ты, Северус Снейп…
От мрачных мыслей меня отвлекло имя Люпина. При чем здесь…?
― Да как ты не понимаешь! Я не могу отдать тебе оборотня, он принадлежит Лорду!
― И еще раз я повторяю тебе, эксперимент, который я хочу провести, пойдет на пользу всем, и Лорду в том числе! Подумай, какие неограниченные возможности это дает нам…
Я всегда догадывался, что Эрмин встречается именно с этим человеком. Но теперь, когда я снова услышал эту интонацию, это нарочитое растягивание слов, я перестал сомневаться. Эрмин, Эрмин… Мне жаль тебя. И все же, зачем ему Люпин? Точно не для того, о чем он говорит…
― Но я… - неужели этот голос способен быть таким… жалким? ― Эрмин!
― Хорошо. Я постараюсь что-нибудь придумать… Тебе пора уходить, да?
Мне тоже пора. И для чего же вам нужен оборотень, мистер Малфой?
Я возвратилась к Тонкс, не зная, радоваться мне или плакать. С одной стороны, я была очень рада узнать, что с Чарли все в порядке да и просто увидеть его, но с другой стороны… чувство вины неподъемным грузом лежало на мне. Я не могла никак в себе разобраться: к Северусу меня тянуло с прежней силой, сопротивляться которой я не могла да и не хотела, но с Чарли меня тоже связывала глубокая привязанность, фундамент для которой кирпичик за кирпичиком мы выкладывали каждый день нашей совместной жизни. Я не могла его оставить, несмотря на то, что я чувствовала к Северусу, ведь это было бы обычным предательством, тем более в такое время.
Северус… Сколько слез было выплакано по этому саркастичному профессору! Но стоит ему хоть немного показать, что я ему небезразлична, и все, что было до этого таким важным, становится ненужной шелухой: я готова забыть обо всем и даже предать близких мне людей. И за это мне хочется убить себя.
Когда я аппарировала в наше убежище, Тонкс стояла на том же месте, на котором я ее оставила, спешно отправляясь к Чарли. Разумеется, она знала о том, где я пропадала, но ведь это могло оказаться всего лишь ловушкой Пожирателей, так что не волноваться она просто не могла. Я была последним близким человеком, оставшимся у нее, как ни больно это осознавать. Но я знаю: Тонкс сильная, она и не такое выдержит.
― Как все прошло? – со слабой улыбкой спросила она.
― Нормально. Правда, я не могла его найти, но потом все-таки получилось… Тонкс, он мне все рассказал… про Римуса. Я не знаю как…
― Мы не сможем его спасти?
Я замялась. Ну как, как мне ей сказать, что наша единственная надежда – это Малфой?!
Тонкс внимательно посмотрела на меня. В такие моменты мне казалось, что она видит меня насквозь, но сейчас я постаралась выдержать ее взгляд, как бы тяжело это ни было.
― Все получится. Мы его спасем.
― Зачем лгать? Ты ведь этому так и не научилась, - опустив глаза, прошептала подруга. – Мы ничего не можем сделать. Ни-че-го…
Мне хотелось взвыть от отчаяния. Нашлась подруга, даже утешить толком не может… Что ж, в таком случае, честность – лучшая политика.
― Тонкс, мы на самом деле ничем не можем помочь. Но Малфой обещал сделать все возможное, и я надеюсь, что он не солгал нам тогда. С его помощью я нашла Чарли, а теперь он вызволит Римуса, я уверена.
― Мне бы твою уверенность…
…Я смотрела в его потрясающие серые глаза и не верила. Неужели он не понимает?!
― Римус, ты не понимаешь… Это ерунда.
Он не отводил взгляда, и я сразу поняла, что для него «эта ерунда» имеет большое значение.
Господи, какой он упрямый!
Я вздохнула, не желая проигрывать спор и в этот раз. Почему, почему он не хочет себе хоть немного счастья?! Я, конечно, не предел мечтаний, но что-то же его во мне зацепило.
― Римус, позволь мне просто быть рядом. Я ничего больше у тебя не прошу. Неужели я тебе совсем не нужна? – дрожащим голосом прошептала я и опустила глаза, не желая встречаться взглядом с Люпином.
Я скорее почувствовала, чем увидела, как он вздрогнул от моих слов. Только бы не увидеть в его глазах жалость!
― Если ты не хочешь меня видеть, просто скажи. Я не буду больше тебе… навязываться.
Он молчал и я, не зная, что мне об этом думать, уже собиралась уйти, как вдруг он вздохнул и обнял меня, словно признавая поражение.
― Ты значишь для меня столько, сколько никто до тебя не значил. И ты прекрасно это знаешь, Дора, но я не могу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Я… недостоин тебя.
― Глупости. Мне нужен только ты и никто другой… - выдохнула я ему в губы и уже через мгновение поняла, что победила…
― Тонкс!
Она вздрогнула от неожиданности. Кажется, Тонкс совсем забыла о том, что я рядом.
― Я сказала, что неплохо было бы связаться с Малфоем, чтобы разузнать, как у него продвигается…
― Да, это было бы действительно неплохо… - медленно проговорила подруга, словно механически повторяя за мной.
― Тонкс, все будет в порядке, - не зная, что еще сказать, как можно уверенней проговорила я.
Она вдруг подняла на меня глаза, совершенно потерянные, как у маленькой девочки, и прошептала:
― Я просто подумала...просто… А если я больше никогда его не увижу? Если он больше не прижмет меня к себе, и я никогда, никогда больше не смогу посмотреть ему в глаза? – и она зарыдала.
Я стояла, не зная, куда себя девать: руки, ноги стали вдруг казаться бесполезными, слова, заготовленные заранее для подобных случаев, сразу куда-то выветрились из моей головы. Я не знала, что мне сделать, чтобы хоть как-то облегчить ее горе.
Спокойно, Гермиона… Думай.
Безуспешные попытки собраться с мыслями прервал стук в окно. Сова… И прежде чем я дочитала до конца и стала вникать в смысл написанного, я поняла, что мы спасены.
Конечно, я не мог знать, зачем Малфой так решительно требовал от Эрмин освободить Люпина, однако нетрудно было догадаться, что она сможет ему в этом помочь. Только помочь. Несмотря на то, что ее расчетливый разум, казалось, был затуманен чувствами, она никогда не позволила бы себе рисковать слишком сильно. Поэтому со дня на день я ожидал визита мистера Малфоя в замок, и рассчитывал задать ему пару вопросов.
Сигнальное заклятие, установленное мной, сработало на закате второго дня. Я поспешил в подземелья…
―Кого я вижу? Неужели сам мистер Малфой пожаловал в нашу скромную обитель? – а он изменился. Уже не тот неоперившийся птенец, у которого не было ничего, кроме высокомерия. Теперь это птица высокого полета, и полет этот, судя по всему, имеет определенную цель.
―Профессор… Профессор Снейп? – кажется, слизеринский принц был растерян, он-то наверняка надеялся, что Эрмин сможет обеспечить ему полную безопасность.
― Ну какой я Вам профессор, Драко? –переходом к более дружелюбному (если это слово может быть применено относительно меня) тону я надеялся успокоить Малфоя. Все-таки я уважал его…в некоторой степени.
Эффект оказался точно таким, как я рассчитывал: Драко заметно расслабился и даже слегка улыбнулся.
―Итак, цель Вашего визита мне известна, но вот зачем человеку, который, как известно, не относит себя ни к одному лагерю, этот… объект? – Гермиона бы наверное рассмеялась, услышав такое определение. Она единственная из многих была способна оценить мой сарказм.
Он не стал увиливать от вопроса, что крайне странно для слизеринца. Может быть он знал, какое воздействие на меня окажет эта фраза…
― Я помогаю Грейнджер.
Я молчал. А что можно было сказать?
― Вы осведомлены о том, что она в Англии, не так ли?
А то как же…
― Зачем тебе это, Драко?
Не стоило об этом спрашивать. Привычная выдержка порой изменяет и нам, слизеринцам.
―Зачем мне это? Но вы же знаете! Знаете!
… Северус Снейп терпеть не мог, когда его студенты открыто проявляли свои чувства. Они же слизеринцы, им надлежит прятать эмоции под маской внешнего безразличия, и никто, кроме самых близких людей не должен ничего знать о чувствах ученика змеиного факультета. Это же не безмозглые гриффиндорцы, у которых все написано на лице, и не ограниченные хаффлпафцы, которые понятия не имеют о такой вещи, как скрытность. Слизеринцы в большинстве своем чистокровны, а это накладывает на них определенный, весьма весомый отпечаток.
Тем не менее, Снейпу не составляло особого труда понять, чем живет каждый его ученик, ведь декан всегда знает гораздо больше других о том, что происходит на его факультете. Не укрылось от Северуса и то, что высокомерный слизеринец, его крестник, влюблен в гриффиндорку…
Снейп не раз задавал себе вопрос, что нашел наследник древнейшего рода в деревенской простушке, какой представлялась ему Уизли. Иногда, в приступе меланхолии, тщательно скрываемое Малфоем выражение отчаяния напоминало ему о своей собственной, так и не побежденной временем любви, но он тут же находил тысячу различий между собой и Драко. Юный Малфой богат, пользуется авторитетом и не слишком поддается обаянию темной магии; юный Снейп был беден, презираем всеми, в том числе и однокурсниками, а темная магия была его спасением, отдушиной, тем, в чем он находил для себя…успокоение. Хотя черт сходства у младшей Уизли и Лили Эванс было предостаточно: истинно гриффиндорский нрав, волосы цвета огня, Поттер. Особенно Поттер. Но сравнивать эту историю со своей Снейпу не хотелось… Ему казалось, что чувства, сопоставимые по силе с его любовью, не имеют никакого отношения к Драко Малфою.
Он ошибался. Любовь к рыжим гриффиндоркам сыграла роковую роль во всех войнах с Волдемортом, и грядущая не была исключением…
―Успокойтесь, мистер Малфой. Сейчас не время для истерик…
― Вы прекрасно знаете, почему я помогаю Грейнджер и прочим. Я хочу убить Лорда. И я сделаю это.
―Возомнили себя очередным Избранным?
Слова сорвались с губ помимо моей воли, но через несколько секунд я понял, что такое предположение вовсе не лишено смысла. Совсем недавно я уже отмел эту мысль, но стоит задуматься… В этом мире возможно все, пусть даже такая насмешка судьбы кажется мне чересчур жестокой.
Прежде чем Малфой успел что-то ответить, я подошел к двери.
― Я не стану мешать тебе, Драко.
***
Тем же вечером я посетил комнату, которая когда-то принадлежала Белле. У меня были все основания полагать, что я найду там что-то, что поможет мне в приготовлении зелья, поэтому я собирался, скажем так, навести там порядок. Белла была бы не Беллой, если бы не припрятала в тайниках какую-нибудь особо важную книгу или артефакт… Однако то, что я нашел, ни шло по своей ценности ни в какое сравнение со всем тем, что я надеялся обнаружить.
Надежда… Как мало нужно, чтобы обрести хоть крупицу, хоть каплю самой призрачной надежды. Всего пара строчек на обрывке пергамента…
«Римус у меня. Все подробности при встрече. ДМ»
Так резко я ни о ком не меняла своего мнения. Для меня этот человек олицетворял все то, с чем надо бороться, что нельзя оставлять безнаказанным, мимо чего нельзя пройти с равнодушным лицом… Но это было раньше.
Раньше?! Когда? Неделю назад? Может, две?
Я не могла сказать точно, когда поменяла свое мнение о Драко. Может, когда он сказал, что хочет убить Волдеморта, а может, когда помог мне найти Чарли… Но тот момент, когда он поднял на меня потемневшие от безысходности глаза и его голос звенел от отчаянной решимости, я не забуду никогда. Малфой мстил, мстил так отчаянно и решительно, что мог вполне попасть на Гриффиндор, будь он таким в одиннадцать лет. Если бы мне кто-нибудь сказал десять лет назад, что я буду такого мнения о заносчивом мальчишке с прилизанными волосами, то я бы, наверное, рассмеялась собеседнику прямо в лицо. Но жизнь… ей ведь плевать на то, что думаем мы. Она сама решает, что с нами будет.
***
― Что это грязнокровка делает в подземельях?
Гермиона вздрогнула от неожиданности, когда прямо перед ней появилась фигура ненавистного слизеринца. Ну вот, а так все хорошо начиналось… Мысленно обругав себя за то, что не взяла мантию-невидимку у Гарри, она привычно произнесла:
― Иди к черту, Малфой!
Он окинул ее оценивающим взглядом, как бы решая, спустить ей эту дерзость или наказать, и протянул в своей обычной манере:
― Куда мне идти, я решу сам. Обойдусь без советов таких, как ты. А вот тебе стоило подумать, прежде чем заявляться в подземелья одной.
― Ты что, мне угрожаешь?
Драко коротко и зло рассмеялся и процедил:
― Если бы я угрожал, тебя бы уже не было в живых. Но тебе повезло: я сегодня добрый. Так что проваливай в башню к своим припадочным дружкам, пока я не передумал.
Она гордо задрала узкий подбородок и развернулась, чтобы так же гордо удалиться, не опускаясь до взаимных оскорблений с белобрысым хорьком, но тут же застыла на месте, когда Малфой прошипел ей почти на ухо:
― Не думай, Грейнджер, что я не знаю, зачем ты ходишь в подземелья.
И она еще долго не могла унять дрожь в пальцах, торопливо поднимаясь по лестницам вечернего Хогвартса.
***
В конверте с запиской лежал небольшой хрустальный брелок. Портключ… Нет, Малфой – это диагноз. Даже портключ он не мог сделать из чего попало, видимо, всерьез полагая, что ЕГО портключ должен быть непременно чем-то изящным. Одно слово, аристократ…
Я не могла рисковать, взяв с собой Тонкс. Мало ли… Все-таки Малфой – темная лошадка, и я не уверена, стоит ли на него ставить. Слишком много уже стоит на кону… Помимо наших покалеченных судеб, судьбы миллионов людей. Я так ей и сказала, но… Разве кто-то способен удержать любящую женщину? Вряд ли…
Одновременное прикосновение к брелоку, рывок и…
― Привет, Драко.
Он невнятно хмыкнул в ответ на мое приветствие. Плохое настроение?
Я осмотрелась вокруг: очередное неприметное местечко, где от пыли уже нечем дышать. Но, видимо, выбирать не приходится.
― А где Римус?
Малфой неуверенно поднял на меня глаза, словно не понимая, что я от него хочу. Затем он машинально кивнул, явно не осознавая смысла моих слов. Да что с ним такое?
― Драко, что происходит? Где Люпин? – меня начала охватывать паника.
― Люпин… Ах да, я же обещал. Он… свободен, - растягивая слова, пробормотал Малфой.
― Свободен? Тогда где же он?
― Он вместе с Уизли.
У Чарли… Значит, все в порядке. Он в безопасности.
Я обернулась, собираясь сказать Тонкс, что мы можем аппарировать, но… через секунду поняла, что это невозможно. Потому что ее не было ни за мной, ни впереди, нигде…
― Где… Где Тонкс?!
― Портключ заколдован таким образом, что никто кроме тебя, Грейнджер, не может им воспользоваться, так что Тонкс, я полагаю, осталась там же, где была, - слабо улыбнувшись, объяснил он. – Да ты проходи, располагайся.
Так, Тонкс в безопасности… Римус тоже, если верить Малфою. Верить… Разве я могу ему верить?
Я судорожно вздохнула, пытаясь унять дрожь в пальцах. Что-то не так, что-то не так… Почему-то, несмотря на вполне дружелюбный тон Драко, сердце замирало от тревоги и конечности деревенели от ужаса. Это ловушка, Гермиона, ловушка…
― Ты о чем-то хотел поговорить?
Он рассеянно улыбнулся.
― Да. Почему бы и нет? Я же обещал подробности при встрече…
Он прошелся по комнате, отдаленно напоминающей кабинет, и продолжил:
― Знаешь, не так-то просто было вызволить вашего друга. Все-таки Волдеморт – сильнейший маг современности, но… и у него есть слабости, как ни странно это звучит. Ведь он человек, хоть и с расколотой душой. В общем, мне удалось убедить его отдать мне оборотня, но…
― Но?
― Не все так просто. Мне помог в этом один… человек. И надо же было такому случиться, что у нее оказались с тобой какие-то личные счеты. Грейнджер, ну когда ты только успеваешь, а?! – вдруг рявкнул он.
Я подскочила на месте, не ожидая от обычно холодного и спокойного Малфоя такого бурного проявления эмоций.
― Я… не знала…
Он зло посмотрел на меня и процедил:
― Ты была бы мне очень полезна, Грейнджер.
― О чем ты?
Драко провел ладонью по идеально уложенным серебристым волосам и прошептал неожиданно горько:
― Она уже близко… Извини, у меня не было другого выхода.
И прежде чем я успела что-то ответить ему, из-за его спины вышла ослепительно красивая темноволосая женщина. Еще не успев осознать, что меня предали, я поняла, что это Она.
В этой комнате за все прошедшие годы я был не больше двух-трех раз, да и то лишь только после смерти ее хозяйки. Разумеется, когда Белла была жива, она не позволила бы мне даже приблизиться к своим апартаментам, не говоря уж о том, чтобы она со мной сделала, если бы я решился войти.
Не так уж долго она жила в этой комнате, ведь армии Темного Лорда удалось занять Хогвартс лишь за несколько месяцев до последней битвы, в которой Беллатриса погибла… Тем не менее, мне было что поискать здесь – никогда не знаешь, что можно обнаружить в тайниках таких ведьм, как Белла.
Большая часть предметов в комнате покрылась толстым слоем пыли: кровать, шкаф, книжные полки, разные артефакты, не представляющие особой ценности, пузырьки (вероятно с ядами), какие-то приборы… Но не это меня интересовало. Мне нужно было найти что-то скрытое от посторонних глаз, что-то, что помогло бы мне (хотя каким образом, представить, честно говоря, сложно) распутать клубок, закрутившийся вокруг меня.
Только вот то, что я нашел, запутало все еще больше.
Тайник обнаружился довольно быстро: обычно подозрительная ведьма на этот раз проявила поразительную беспечность, спрятав все за маленькой дверцей в настенных часах (внутренне пространство которых, разумеется, было расширено до нужного размера).
Не могу сказать, что конкретно я хотел найти, но увидеть перед собой каменный сосуд, наполненный субстанцией серебристого цвета, я никак не ожидал. Какие воспоминания могла спрятать в Омуте памяти Беллатриса Лестрейндж? Я не имел права заглядывать туда, но слишком многое связывало меня с этой женщиной, чтобы я мог просто так уйти.
…Небольшая галерея, примыкающая к зимнему саду, пустовала редко: слишком красивый вид на близлежащие окрестности открывался отсюда, да и место было достаточно уединенное. Только во время школьных балов сюда почти никто не приходил, большинство учеников предпочитало оставаться в Большом Зале, который конечно же был эпицентром всех самых важных событий вечера.
Этот выпускной бал не стал исключением. Основная масса выпускников прощалась со школой посредством танцев под оглушительно громкую музыку, невинных розыгрышей друг над другом и литров выпитого сливочного пива. Но только не Северус Снейп.
В тот вечер Беллатриса была особенно красива: серебристо-белая парадная мантия, убранные в замысловатую прическу волосы, фамильные драгоценности Блэков. Вряд ли кто-то из слизеринок (да и учениц других факультетов тоже) мог сравниться с Беллой, так эффектно она выглядела.
Лили Эванс в фиолетовом, на первый взгляд как будто бы невесомом платье, выглядела совсем иначе: в ней не было аристократичной женственности и изящества, холеной, напоминающей, ледяные узоры на стекле, красоты. Она была живой, веселой, напоминающей пламя игривого летнего костра… В тот же миг, когда она появилась в зале, Северус понял, что ему необходимо поговорить с Беллой.
И вот они стоят в той самой галерее, и Белла прекрасно знает, что сейчас услышит. Поэтому она решает заговорить первой.
―Я выхожу замуж. Через месяц.
Да, она знала, что Северус только обрадуется этой новости. Но не менее больно ей от этого видеть плохо скрываемое облегчение на его лице.
―Поздравляю. Надеюсь, ты будешь счастлива…
―А ты постарайся забыть Эванс, Снейп. Все равно она никогда не будет твоей.
Через полчаса, когда Белла поймет, что Северус даже не спросил, за кого она выходит замуж, в ее голове появится одно, может быть самое разрушающее чувство: жажда мести.
***
― Ну что же, убьешь меня, Снейп? Что же ты медлишь?
Они стоят на вершине холма, обдуваемого всеми ветрами, а внизу плещется беспокойное хмурое море, которое будто бы понимает, что творится на душе у 17-летней Пожирательницы смерти. Понимает и негодует, швыряя на берег лохматые седые волны…
Она находится под прицелом волшебной палочки Снейпа, но ей нисколько не страшно. Почему? Может быть потому что не больно умирать от руки человека, которого ты любишь? Или потому что он не сможет произнести смертельное заклинание, как бы ни жестоко Белла поступила с Эванс?
О, месть была сладкой… Беллатриса конечно же не собиралась убивать грязнокровку, для нее было достаточно насладиться страданием Эванс, заставить ту испытать такую же сильную боль, какую испытывала Белла каждый раз, когда видела отсутствующий взгляд Северуса Снейпа. Взгляд, который переворачивал душу слизеринки, взгляд, полный любви. Но любви к Ней. К рыжей грязнокровке, которая презирала его, к подружке Поттера! Один Мерлин знает, как сильно Беллатриса ненавидела гриффиндорку…
Северус конечно же сразу понял, кто виновен в том, что произошло, да и Белла особо не скрывалась от него. После свершенной мести ее накрыло полное, подобное двухнедельной лондонской засухе, опустошение; ей уже было все равно.
―Да, я убью тебя, Белла. Убью.
Она рассмеялась ему в лицо, и этот момент наверное можно было считать началом той Беллатрисы, которую будут боятся потом все: безумной, жестокой, безжалостной приспешницы Темного Лорда, жуткий смех которой снился в кошмарах сотням людей… Именно тогда необузданная эмоциональность Беллы превратилась в безумие, именно тогда волна жуткой боли сломала ее, растоптала все нежные чувства, еще слабо теплящиеся в душе девушки.
― Нет, Снейп! Ты не сможешь! Не сможешь сделать этого! Ты ведь трус, трус, самый настоящий! Ты просто не способен убить меня!
― Не способен? Ты плохо знаешь меня, Белла! – он с трудом сдерживает клокочущую внутри ярость, которая каждую секунду готова вырваться наружу, и невозможно представить, чего стоит ему держать себя в руках.
― Ну что же Северус, сделаем вид, что я поверила тебе.
― Придется поверить, дорогая.
―Какое трогательное обращение. Как бы тебя не услышал мой жених. Сын Лейстренджей не отличается особой сентиментальностью, знаешь ли. Как бы тебе плохо не было.
Кажется начинается буря. Ветер усиливается, а море все яростней швыряет волны на камни, как будто надеясь, что они могут почувствовать боль.
― Угрожаешь мне? Неужели?
― Нет, просто думаю, что сделает с тобой Родольфус, когда узнает, кто убил его ребенка.
Как же трудно было сохранить на лице все то же издевательское, насмешливое выражение! Как трудно…
― Что? Ты беременна? Но…
― А ты не думал, почему свадьба назначена так скоро, Снейп? Не думал, почему я еще до замужества переехала в поместье Лейстренджей? Причина именно в том, что я ношу под сердцем ребенка.
И через секунду после того, как Северус аппарирует, Белла произнесет всего одно слово, прожигающее ей душу.
― Твоего.
***
― Мой Лорд, позвольте мне представить еще одну, навсегда преданную идеям чистоты крови Вашу сторонницу…
―Кто она?
―Моя дочь.
―Дочь? У тебя есть дочь? Почему я ничего не знал о ней?
―Она воспитывалась в другой стране, мой Лорд. В этом году Эрмин завершила обучение во французской Академии Темных Искусств, и надеюсь, что вы примете ее в наши ряды. Обещаю, она будет так же полезна, как я.
― Не сомневаюсь, Белла, не сомневаюсь. Что ж, я хочу увидеть ее. Северус, пригласи нашу гостью сюда!
***
― Родольфус, ты прекрасно знаешь, что она не твоя дочь. Зачем ты так?...
Высокий седой волшебник меряет шагами комнату; в кресле сидит Беллатриса, на лице которой нет никаких эмоций– только бесконечная усталость.
― Может быть хотя бы спустя столько лет, ты признаешься в том, кто ее отец? – он не злится на свою жену, он так же как и она смертельно устал. Эта усталость накрыла их с головой внезапно, и она вряд ли сулит Лейстренджам что-то хорошее.
― Если бы ты учился в Хогвартсе, ты бы знал.
―Хочешь, чтобы я спросил у Люциуса, с кем ты встречалась в школьные годы?
Беллатриса изображает на лице испуг, хотя любому, кто достаточно долго знает ее очевидно, что это всего лишь издевательство. Белла уже давно ничего не боится. И она прекрасно понимает, что ни к какому Люциусу ее муж обращаться не будет.
― Снейп. Северус Снейп…
Думаете я был удивлен? Или расстроен? О нет, мои чувства после того, как я побывал в воспоминаниях Беллы, нельзя охарактеризовать человеческим языком… Меня не способен понять никто, кроме того, кому в середине жизни случалось узнавать о том, что у него есть дочь. И не просто дочь, а человек, который в жестокости превосходит многих из ныне живущих, человек, который, ко всему прочему, мечтает убить самую дорогую мне женщину. Что теперь? Я не знал, что будет дальше, и у меня уже не оставалось сил, чтобы представить себе события, которые произойдут, если Эрмин узнает правду.
И тут, в довершении всего, я услышал крики, крики жуткой боли, крики, которые может издавать только человек, пытаемый самыми страшными проклятиями… Я бросился в подземелья, и на пути туда встретил Макнейра, который тут же поспешил объяснить мне происходящее.
― Эрмин наконец-то изловила убийцу матери. Так что привыкай к таким звукам – теперь она не скоро прикончит девчонку, помучает ее вдоволь.
