Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Название: Свет в окне напротив
Автор: Magla (Магла)
Бета: Феликс А
Пейринг, персонажи: Мистер Грейнджер/Миссис Грейнджер, Северус Снейп/Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер/Джинни Уизли, Рон Уизли
Рейтинг: PG-13
Жанр: Hurt/Comfort, Ангст, Детектив, Драма, Романтика, Флафф

Дисклаймер: Все права на персонажей канона принадлежат Джоан К. Роулинг
Саммари: Вернуть долг жизни Гарри Поттеру, магию Гермионе Грейнджер и потерянную память старому знакомому? Северусу Снейпу, как всегда, покой только снится. Прошлое настигает и отпускает, будущее туманно, а в настоящем – книги, собственная лаборатория и свет, горящий в окнах дома напротив...

Комментарии автора: 1. Местами будет ангст, местами флафф. Я предупредила:)
2. Фанфик категорически НЕ рекомендуется любителям стремительного развития сюжета и бурных страстей, а также ценителям дамбигадов, лилигадов и уизлигадов.
3. Перевод имен, терминов и понятий Поттерианы такой, как у автора в голове отложилось. А отложилось весьма мозаично и нелогично.
4. Детективная линия имеет второстепенное значение, развивается крайне неспешно и заканчивается раньше, чем сама история.
5. Автор чтит канон семикнижия, частично признает допы (там, где они не противоречат здравому смыслу), не брезгует фаноном, если находит ему обоснуй. Но никакого "Проклятого дитя" автор не видела, не знает и знать не желает)))
6. Интервью с автором (которую хлебом не корми, дай поговорить о себе)) https://vk.com/wall-142552908_22814
7. Фанфик можно слушать в аудиоформате здесь: http://fanfics.me/fic60977?action=audio или здесь: https://yadi.sk/d/7dEjGOY23KpGux

Размер: макси
Статус: закончен

Квартира была... приемлемой. Узкий трехэтажный пенал, втиснутый между двумя зданиями в магловском районе Лондона.

Я выглянул в окно и посмотрел вниз. Сумрачную улицу поливал дождь. Люди под грибами зонтов торопились в свои муравейники. В домах на другой стороне улицы одно за другим загорались окна. Оранжевые, желтые, голубые огни плоского электрического света обретали почти волшебные оттенки, просачиваясь через разноцветные шторы, портьеры, жалюзи и ставни. Но квартира напротив моей оставалась темной. Я осторожно прикоснулся к ней зондирующим заклинанием. Пустая. Это хорошо. Конечно, ни свет, ни звук не проникнут в мое убежище, если я не захочу. Но чем дальше от меня будут люди, тем лучше. Для меня и для них.

Все защитные чары были наложены. Маглы пробегали мимо дома, скользя по нему невидящим взглядом. Даже если бы мою лабораторию разнес в щепки бездарь Лонгботтом (Мерлинова борода, нашёл о ком вспомнить), они бы не обернулись. Сюда не пробился бы ни весь аврорат в полном составе, ни Тот-Кто-Наконец-Окончательно-Сдох. Что ценно, совиная почта от идиотов-почитателей сюда тоже не проникнет — только заказы на зелья и выплаты по ним. Пожалуй, Альбус нашёл бы лазейку, но жестокий и мудрый старик, заплатив по всем счетам, упокоился в своей хогвартской гробнице. Многие из числа пожирателей и их победителей, обратились в прах и пепел, а желчный мрачный зельевар, двойной агент и убийца, перехитрил самого себя и остался жив.

В Мунго мне так и не удосужились правдоподобно объяснить, каким чудом я очутился у них с шеей, разодранной в клочья, но без кровотечения и с бьющимся сердцем. В их пересказе, я аппарировал на носилках в бессознательном состоянии, без сопровождающего. Версия — первокурсникам на смех. А ещё эти гении колдомедицины утверждали, что яда в моей крови не было. Впрочем, пусть я превратился в вампира, пусть научился левитировать без участия сознания (оба предположения колдомедики проверили и с сожалением отвергли), но главное — в этом точно не был замешан Поттер. Великий Освободитель и Почетный Святой нашего времени был занят битвой со Злом, своей благородной кончиной и последующим блистательным возрождением.

Потом, разумеется, благородство Мальчика-Который-Опять-Всех-Поразил я испытал по полной программе. В первый раз я услышал знакомые вопли за дверями палаты. Герой не пускал ко мне авроров, пришедших конвоировать главного выжившего и вышедшего из комы Гада к дементорам. Поттер определенно пополнил словарный запас в своих скитаниях. Потому что единственной цензурной фразой, которой он грозил группе захвата, было обещание «заавадить всех к Мерлиновой матери». Потом была его пламенная речь в суде и интервью «Пророку» — после... Но, похоже, заглянув в мои мысли, мальчишка что-то понял и мне самому за последний год не сказал ни слова, кроме предписанных этикетом формул приветствия и прощания. Его компания последовала этому примеру. Исключение составил Лонгботтом (опять Лонгботтом? И что он ко мне сегодня привязался?!), который однажды выловил меня в Косом переулке и долго и путано благодарил за то, что я не дал Кэрроу спалить Хогвартс. Я дал ему высказаться, развернулся и ушёл. Он радостно проорал вслед: «Спасибо вам, профессор». Похоже, это не лечится.

Но здесь меня некому благодарить, приставать с вопросами и проявлять назойливую заботу. Я тоже отдал все долги и теперь хочу только покоя. Лаборатория, книги и дождь за окном. Я не несу ответственности ни за одну жизнь. Я свободен.

Лучшее в окклюменции то, что она может защитить сознание не только от чужого вмешательства, но и от своей памяти. А вчера я расслабился. Умиротворяющего бальзама у котла надышался, не иначе. Заснул без подготовки. И проснулся от знакомого отчаянного крика. До того, как сознание закрылось, я успел вспомнить свой сон. Её звали Хлоя. И ей было восемь лет. Почему все идиоты, читающие «Пророк», полагают, что самым страшным для меня деянием было убийство Дамблдора? Это было скверно, конечно. Примерно, как если бы я сам, по доброй воле грохнул об пол гигантский флакон Феликс Фелицис. Но то, что люди называют совестью, здесь ни при чём. А Хлоя... Стоп. Я представил рядом Красноглазого Урода с палочкой, и воспоминание привычно скрылось.

В комнате стояла тишина. Только глупая назойливая муха билась в стекло, сквозь которое проникало никому здесь не нужное солнце.

Пора заканчивать утро воспоминаний. Запасы чемерицы катастрофически подходят к концу, а за неделю нужно сварить еще два котла Умиротворяющего бальзама. Значит, нужно отправляться в Косой переулок сейчас, в конце августа, когда он кишит школьниками и их родителями. У меня возникло мимолётное искушение навестить магловскую аптеку в двух кварталах от дома и купить там чемеричную воду. Однако всерьёз я эту идею, конечно, не рассматривал. Полученным из такого сырья бальзамом можно было кого-нибудь умиротворить раз и навсегда.

Так. Список для аптекаря? Здесь. Мантия? «Акцио, дорожная мантия». Дезиллюминационное заклятие или Маскирующие чары? Пожалуй, Косой переулок, кишащий людьми, не лучшее место для невидимки. Я встал перед зеркалом, настроился. Волосы укоротились, изменился нос, появился загар. Навел маскирующие чары на шрамы. Хватит. Никто не жаждет встречи со мной и не будет вглядываться.

Что не так? Я оглядел комнату. Муха по-прежнему билась о непонятную и невидимую ей преграду. «Пэр фенестрам!» — скомандовал я, и надоедливое насекомое вылетело в открывшееся окно.

В Косом переулке было ещё хуже, чем я ожидал. Плотная река волшебников текла между магазинами и лавками, закручиваясь в водовороты у входов. Жара, вонь и монотонное гудение толпы заставили меня малодушно подумать о бегстве. Но присмотревшись, я понял, что большая часть малолетних недоразумений стремится к «Волшебным Вредилкам Уизли», а оставшиеся толкутся у «Флориш и Блоттс». Аптечное крыльцо манило пустым пространством, и я аппарировал прямо туда, едва не столкнувшись с владельцем аптеки мистером Малпеппером. У аптекаря было чудесное качество: он умел молчать. Коротко кивнув, он взял мой список и отправился упаковывать весовые товары. Я решил не тратить времени зря и занялся отбором животных ингредиентов.

Вдруг чувство опасности кольнуло сознание. Спиной я ощутил чей-то изучающий взгляд через стекло витрины. Медленно повернулся — ну конечно, Поттер, будь он неладен. Тупо пялится на меня и очевидно пытается вспомнить, где это он видел такого подозрительного субъекта. Аврор недобитый. И недобритый. Сейчас решит, что я — уцелевший Пожиратель, и кинется задерживать меня на глазах у всей магической общественности Британии. На лбу написано. Прямо там, где шрам. Придется вступить в контакт:

«Легилименс!»

И тихо, чтобы он не заорал от неожиданности:

«Доброго дня, Поттер!»

Балбес заозирался по сторонам, потом с недоверием повернулся ко мне. На мгновение я снял маскировочные чары и чуть приоткрыл свой разум, разрешая убедиться, что это действительно я:

«Поттер, вы так и не овладели окклюменцией!»

В его глазах вспыхнуло узнавание. Я разорвал контакт. Всё, беседа закончена. И так потратил семь лишних слов. Вежливый поклон — и мой хронический кошмар уходит. Ну, Британия, спи спокойно. Поттер всегда на страже. Ни один зельевар не пройдёт. В следующий раз превращусь в старуху. Хотя нет, тогда меня будет атаковать Лонгботтом.

Расплатившись с аптекарем, я переместился в полупустой Лютный и прикупил кое-что не вполне законное, но очень важное для реализации одного заказа. Лютный переулок не меняется. Грязные фасады, пыльные окна, подозрительные личности. Все выцветшее, как на старой колдографии. Здесь всегда делали то, что было запрещено. Хоть при Фадже, хоть при Том-Кого-Бы-Вообще-Не-Вспоминать, хоть при Кингсли. Я вполне вписывался в этот интерьер и неторопливо шагал по деревянной мостовой, разглядывая отвратительные вещи, выставленные в витринах. Тот, кто сейчас двигался навстречу, разительно не подходил к этой обстановке. Опять! Я чуть не застонал в голос, но вовремя вспомнил, чего это будет стоить моим голосовым связкам.

— Ещё раз добрый день, профессор! — на лице Поттера не мелькнуло ни смятения, ни расстройства.

Я скривился:

«Может, не будем его портить постоянными встречами? Или сегодня вы решили проследить, чтобы никто меня не обидел?»

Мысленно я весьма выразительно выругался. Кто меня заставлял вступать с ним в диалог? Мальчик-Который-в-Огне-не-Горит-и-в-Воде-не-Тонет, бросил на меня такой удивлённый взгляд, что я второй раз за день почувствовал непреодолимое желание исчезнуть.

— Вам не нужна моя помощь, профессор, — Поттер позволил себе улыбнуться. — Я здесь по делам аврората.

«Слава благородным защитникам магической Британии. Да пребудут ваши сознания в постоянной бдительности!»

Мальчишка узнал цитату и улыбнулся почти открыто. Его мысли были так распахнуты, что я успел прочитать и радость по поводу неожиданно долгой беседы, и причину посещения Лютного переулка и даже некоторые, не очень приличные, подробности о новоявленной миссис Поттер. На этом месте я озверел:

«Поттер, прекратите. Закройте, наконец, своё сознание. Вы же вроде умеете!»

— Как скажете, сэр! — нахал улыбнулся, уже в полный рот, и выставил такой мощный блок, что меня оттолкнуло волной. Я проверил защиту — чисто. «В эфире» царила полная тишина.

Поттер выдал улыбку чеширского кота и превратил ментальный блок в тонкую, едва заметную плёнку. Без малейшего усилия он послал мне невербальный сигнал, и я впервые услышал его голос в своем сознании:

«Профессор, а вы не согласитесь продолжить экзамен в более удобной обстановке?»

* * *

— ...И в этот момент я, весь такой суровый и грозный, выскакиваю перед ними из портала и кричу: «Департамент темномагических артефактов, предъявите палочки для осмотра!» Ну, точнее, я пытаюсь так крикнуть, но не могу произнести фразу ни с первого, ни со второго раза. К концу этого представления вся группа хохотала надо мной вместе с задержанными...

Сегодня очень странный день. Я сижу с Поттером в магловской забегаловке и уже полчаса слушаю его байки о буднях аврората. Надо сказать, выходит у него смешно и вполне самокритично! Оказывается, мне не так уж сложно терпеть общество Золотого Мальчика. Может, меня прокляли? При этой мысли невольно проверяю свою защиту. Чисто. А Поттер меня впечатлил. Его ментальный блок оказался... выше ожидаемого. Собственно, я так и не смог его пробить. Поттер позволял проникнуть в его голову не дальше, чем это было необходимо для беседы с бывшим профессором Хогвартса, за последний год отвыкшим пользоваться своими голосовыми связками. Ни одной открытой мысли. И это раздражало.

«Скажите, мистер Поттер, — я дождался паузы в его монологе, — вы по-прежнему... рвётесь в бой?»

Поттер задумался. Потом медленно покачал головой.

— Нет. Я устал. Но больше ничего не умею. И, кажется, уже не смогу жить по-другому... Хотя Джинни этого не одобряет. Гермиона ей сказала, что у меня адреналиновая зависимость и надо что-то менять...

«О, избавьте меня от подробностей вашего супружества. Я спросил только о вас. Почему аврорат? Кажется, вы были неплохим ловцом. Спорт, азарт, деньги, слава... Почему не квиддич, Поттер?»

— Слава? Напомните мне, профессор, почему вы изменили внешность для визита в Косой переулок? Ваша биография красуется в витрине «Флориш и Блоттс» рядом с моей. И, кстати, если верить словам Риты Скитер, пользуется большей популярностью! Как вам слава? Я постоянно ношу отражатель из «Вредилок» Уизли. И меня не узнают те, кто не знаком со мной лично. Очень облегчает жизнь. Джордж сделал эту штуку через месяц после смерти Фреда. Не мог больше выслушивать соболезнований и благодарностей. Мы — «Герои Битвы за Хогвартс», профессор. Наше место в книге, а не в жизни. Я бы предложил вам такой же отражатель в подарок, но все еще хочу жить. Очень хочу жить. А славы мне не надо. Никакой.

Вот теперь узнаю Поттера. Смотрит так же нагло, как в Хогвартсе. Ждёт, что я взорвусь и начну оскорблять его. А может, провоцирует на ответную откровенность?

«Удивительно, Поттер, что вы оказались способны на монолог такой длины! Я впечатлён второй раз за сегодня. И ваша мысль мне понятна. Слава вас больше не радует. И вы решили стать незримым ангелом-хранителем Британии».

О! Поттер сжал кулаки. Ах, как это было бы дивно: подраться здесь, в магловском Лондоне, с Мальчишкой-Который-Много-Чего-Уже-Сделал. Но Поттер глубоко вздохнул и грустно улыбнулся:

— Не выйдет, профессор. Я больше не попадусь на эту удочку. И не буду с вами спорить. Если вам кажется, что я надутый павлин, жаждущий почестей и возомнивший себя Спасителем, — это ваше право. Разочарованы?

«Разочарован? Поттер, я уже начинаю сомневаться, вы ли это. Или это последствия вашей... контузии?»

— Мы все контужены войной. Кто-то больше. Я, пожалуй, меньше. Может, вы правы, и я действительно жизнерадостный идиот. Знаете, я ведь никого не убил. Умирал, да. Но почему-то вернулся. А другие умирали за меня безвозвратно. И убивали. Рон начал пить. Гермиона почти не спит из-за кошмаров. Проговорилась однажды. Миссис Уизли вся высохла, как старое дерево. Джордж, похоже, разучился улыбаться. Луна, Невилл... Все контужены. Каждый день рождения превращается в поминки. А в аврорате я могу хотя бы верить, что делаю что-то сейчас для защиты их всех. Да, наверное, вы правы. Я самовлюбленный павлин. Или индюк. Или...

«Увлеклись зоологией, Поттер? Оставьте сравнения. Фактически, вы сейчас сказали, что пошли в аврорат, чтобы убить кого-нибудь и сравняться с остальными. Не сочтите за оскорбление, но я все же спрошу: смерть Тома Риддла вы, очевидно, считаете семикратным ритуальным самоубийством?»

Вот и всё. Теперь так и будет сидеть с разинутым ртом и вопросом в глазах.

«Поттер, вы еще здесь? Я выдал вам закрытую информацию о хоркруксах? Или проблема в чем-то другом?»

— Я его не убивал. Его убила Старшая палочка.

«Уймитесь, Поттер. Вы уничтожили его семь раз, последний — в своём теле. Вам не надо никому ничего доказывать. И знаете... вы могли бы стать хорошим учителем. Ваша слава пришлась бы в Хогвартсе кстати. Если надумаете, я дам вам рекомендацию. А теперь позвольте откланяться. Доброго вечера!»

Неописуемое выражение лица! От изумления Поттер ослабил контроль. Есть. Я успел увидеть в его сознании картинку: мы оба сидим за преподавательским столом в Большом зале Хогвартса.

«Сожалею, мистер Поттер! Меня вы там точно не встретите!»

Я почувствовал, как разум Поттера оглушительно захлопнулся. Да. Вечер, определенно, удался.

В доме напротив устроили переезд. С утра. Два бестолковых грузчика, вероятно, решили оповестить всю улицу о своей нелёгкой работе. Судя по последним звукам, моим новым соседям придётся обзавестись новой посудой. Я усилил Заглушающие чары. Долгожданная тишина в квартире ласкала слух, но ожидаемой сосредоточенности так и не принесла. Определённо, маглы — несчастнейшие существа. Пара взмахов палочкой легко заменили бы всё это представление с перетаскиванием мебели... Что-то я становлюсь сентиментальным. И любопытным. Отдёрнув занавеску, я взглянул на улицу, которая выглядела так, будто по ней прошёл ураган. Между коробками, стульями и тюками странной формы стояла женская фигурка с такой копной волос, что я невольно вспомнил о Грейнджер. И сам себе ухмыльнулся. Мисс Я-Знаю-Всё-на-Свете затолкала бы мебель в свою дамскую сумочку и аппарировала в новую гостиную не сходя с дивана. Девушка внизу, кем бы она ни казалась, волшебницей явно не была. Что ж... маги не могут нарушать Статут о секретности, а злые немые зельевары не обязаны помогать юным немагическим леди. Достаточно бессмыслицы в голове. Зелье, которым я собираюсь заняться, требует полного внимания.

Сегодня я готовлю заказ для Хогвартса. Минерва была так любезна, что оставила за мной эту... привилегию. К её чести должен отметить, что теперь моя работа оплачивается. Альбус считал пополнение запасов больничного крыла само собой разумеющимся дополнением к преподаванию. Старик знал толк в искусстве управления.

Ровное пламя под котлом всегда меня успокаивало. Зелья. Концентрированная магия. Сама её суть, собранная из всех стихий, переплавленная в котле и запертая в крохотный флакон. Заклинания — это ремесленничество, зелья — искусство. Перемешать пять раз по часовой стрелке, три — против часовой. Шесть капель яда кобры. Дождаться изумрудно-зелёного оттенка. Добавить порошок полыни. Снять с огня. Разлить по колбам ещё горячим. Не закупоривать. Оставить при комнатной температуре. Это поэзия. И тот, кто не понимает её ритма, орнамента, гармонии, никогда не ощутит в себе настоящей магии.

Отправив последнюю колбу в кладовую, я обнаружил, что уже наступили сумерки. Электричество при магическом фоне не работало. Лабораторию освещали зачарованные шары, наполненные светом, медленно парившие в воздухе. Идею таких светильников я позаимствовал в одной из тех книг, которые маглы называют фантастическими. Странная потребность: придумывать новые миры, причём не всегда лучше собственного. Зато магловская поэзия прекрасна. В детстве у меня была возможность читать немагическую литературу, но я ее игнорировал. А в этом году наткнулся на том Уильяма Шекспира. И был впечатлён. У меня даже возникла неприятная мысль, что получив магию, мы потеряли возможность творить иное волшебство — высшего порядка.

Я собираюсь провести вечер в обществе гениев, не знавших волшебной палочки, но виртуозно владевших пером. Мистер Уайльд, не составите мне компанию? Может вы, господин декан? Мистер Шоу? Что, простите? Вы отказываетесь общаться с бардопоклонником? Добрых снов, мистер Шоу. Да, господин Шекспир, я снова направляюсь к вам. Чем вы удивите меня сегодня?

Мало мне было болтливых портретов в Хогвартсе, теперь пытаюсь разговорить книжную гравюру.

Свободные вечера — это новшество, к которому я ещё не привык. Никаких дежурств по коридорам Хогвартса в поисках пронырливых недорослей. Никаких экстренных вызовов Того-Кто-Считал-Себя-Бессмертным и Того-Кто-Называл-Смерть-Приключением. Тело не желало забывать о напряжении и готовности к действию в любой момент, мозг был готов к мгновенному принятию решений, выбору между смертью и другой смертью. Все ещё рвётесь в бой, мистер Снейп? Нет. Но, кажется, уже не смогу жить по-другому...

Поднявшись на третий этаж, я удобно устроился в кресле и принялся листать Шекспира в поисках затерявшейся закладки. Сонеты... Господин автор, неужели вам было приятно выплёскивать свою нестабильную личную жизнь любопытствующим читателям?

Когда на суд безмолвных, тайных дум
Я вызываю голоса былого, -
Утраты все приходят мне на ум,
И старой болью я болею снова.

Из глаз, не знавших слёз, я слёзы лью
О тех, кого во тьме таит могила,
Ищу любовь погибшую мою
И всё, что в жизни мне казалось мило.

Веду я счёт потерянному мной
И ужасаюсь вновь потере каждой,
И вновь плачу я дорогой ценой
За то, за что платил уже однажды...*

Я захлопнул книгу. Что вы знаете о цене, господин Шекспир? Как долго прожила бы ваша любовь, если бы вам пришлось отдать даже воспоминания о ней? Хватило бы памяти о памяти? За последний год я неоднократно пытался понять: что изменилось в моих воспоминаниях после того, как я так щедро поделился ими с Поттером? Провалов в памяти не появилось. Я помнил все разговоры, встречи, события. Исчезло ощущение тепла рядом, память о прикосновении рук, запах волос. Осталась боль потери. И патронус. Я знал, что люблю Лили Эванс. Но я не помнил этого.

Я очнулся от своих мыслей, когда совсем стемнело. Привычно освободил сознание, но горечь от слов сонета жгла даже сквозь барьер окклюменции. Почему я жив? Какой в этом может быть смысл? Банальность мыслей подействовала отрезвляюще.

Светильники уже погасли. Комнату освещал яркий прямоугольник света на полу, протянувшийся от окна к изножью кровати. Моя кудрявая соседка тоже готовилась ко сну. У неё был хлопотный день. Всё расставить, разложить, развесить... Интересно, какие шторы любят молоденькие девицы, решившие отделиться от родительской заботы? Оказывается, одиночество, пусть и желанное, проявляется у меня весьма странными симптомами. Например, любопытством.

Вполне приличные портьеры. Даже со вкусом. Разве что излишне пёстрые и не слишком плотные. За ними виден неподвижный силуэт хозяйки комнаты. Смотрите на здоровье, юная леди. Мое окно для вас всегда будет казаться глухо зашторенным и тёмным.

Как будто в ответ на мою мысль, девушка отдёрнула портьеру и попыталась поднять раму. Как и положено старому английскому окну, оно всеми силами противилось этому действию и, наконец, поддалось с отвратительным скрипом. Но меня озадачили не звуки, производимые рамой. Та, что сейчас дышала ночным воздухом Лондона в нескольких метрах от моей спальни, как две капли воды походила на мисс Гермиону Грейнджер.

____________
* У. Шекспир. Сонет № 30. Пер. Маршака

Крик. Удар.

«Тобиас, не надо!»

«Молчать! Я покажу тебе, кто здесь хозяин!»

Выскакиваю на кухню, до боли сжимая в пальцах свою первую, совсем новую палочку. В голове ни одного заклинания. Только ненависть и желание причинить боль. Много боли. Чувствую, как тяжёлая волна магии срывается с моих рук, вижу, как падает и бьётся в конвульсиях темноволосый мужчина. И все исчезает в звенящей темноте...

Сон таял медленно, как вязкий туман. Я не спешил закрывать сознание, чувствуя странную радость от забытого ощущения презрения и гнева. После той ночи он никогда больше не поднимал руку на мою мать. Они ругались, неделями не разговаривали и били посуду в новых ссорах... Но Эйлин Принц, давно утратившая способность колдовать, точно знала, что её обожаемый муженёк-магл не ударит свою постылую жену.

Потеря магических способностей — не уникальный случай. Чаще всего это происходит, когда человек испытывает отвращение к результатам собственной магии. Так случилось с моей матерью, влюбившейся в магла и пожелавшей любой ценой получить его благосклонность. Один старик, чьё имя я запамятовал, как-то рассказал мне похожую историю про девицу Меропу. В конечном итоге все умерли: и девица, и магл по фамилии Риддл, и даже их сынок. Правда, перед смертью он успел наворотить такого... Но это к делу не относится. Реже человек истощает магический потенциал под длительным темномагическим воздействием. Трагические события в жизни мага могут снизить способности волшебника, но не уничтожить их.

Что же приключилось с мисс Всезнайкой? И почему она не сидит в библиотеке, пытаясь вернуть утраченное? Не хочет сочувствия? Пытается начать новую жизнь? «Мы все контужены войной, профессор...» Как ни хотелось бы мне остаться в стороне, но если на меня снова наткнется Поттер, пожалуй, стоит его расспросить. Аккуратно. Без подробностей и адресов. Девчонке в любом случае будет неприятно узнать, что по соседству с ней обитает отвратительный профессор Снейп. Впрочем, сейчас о перипетиях судьбы Грейнджер рассуждать не обязательно. Всё это не смертельно.

Сегодня у меня день доставок. Процесс давно отточен. Упакованные зелья одно за другим исчезают в голубом сиянии портала и возникают на столах или полках моих заказчиков. Есть только одно исключение. Самый большой заказ я должен доставлять лично. Это было специально оговорено в контракте. Думаю, что Минерва Макгонагалл испытывает мстительное удовлетворение, наблюдая, как бывший директор Хогвартса выполняет работу домового эльфа.

Я открыл камин. Не выношу Летучий порох. «Хогвартс, кабинет мадам Помфри!» Весь в пепле и саже, злой как... как профессор Снейп, я вышел из камина. И, конечно, Минерва выбрала это время для чаепития с «дорогой Поппи» по чистой случайности.

Молча кивнув обеим дамам, я отправил пирамиду коробок с зельями к шкафу.

— Я тоже рада тебя видеть, Северус! — радушный голос госпожи директора наполнен гостеприимством.— Выпьешь чаю?

«Благодарю, директор Макгонагалл, в другой раз!»

Минерва каждый раз приглашает меня на чашку чая. Весь ритуал давно известен. Сейчас мы с ней продолжим обмениваться дежурными фразами до тех пор, пока она не убедит себя, что со мной все в порядке. «Ах, старый добрый Северус, он такой же нелюдимый как раньше. Может теперь он хоть немного счастлив...» — решит она. Что-то в этом духе. Я прервал контакт, повернувшись к Поппи:

«Мадам Помфри, перечень лекарств в верхней коробке. Будьте любезны сверить с договором и предоставленным результатом. И если вам не трудно, то побыстрее».

Поппи еще не разучилась меня бояться. Спешно отодвинув свой чай, медсестра бросилась выполнять мое распоряжение. Директор Макгонагалл посмотрела на меня крайне неодобрительно:

— Северус, что ты ей сказал?

«Попросил проверить лекарства по списку, Минерва. Поверь, я не угрожал ей непростительными».

Видеть, как она покраснела, было приятно.

— Я уже просила у тебя прощения за то, что произошло. Ты идеально играл свою роль и мы все в неё поверили. Но сейчас... Неужели тебе не надоело носить маску?

Я попытался хмыкнуть, но боль рванула горло так, что перед глазами поплыли круги. Поэтому я ответил более резко, чем хотел:

«Минерва, что ты себе вообразила? Я не ангелочек, долгие годы носивший шкуру волка для маскировки. Я такой, каким ты меня знаешь уже много лет. Оставь эти душеспасительные беседы. И пока не забыл: оплату с этого месяца я хотел бы получать на счёт в Гринготтсе».

— Хорошо, Северус. — Минерва вздохнула, и на секунду мне стало неловко. Я решил как-то смягчить отповедь и поинтересовался:

«Как успехи Лонгботтома? Справляется?»

Директор просияла:

— О, Невилл оказался прирождённым учителем Защиты. Хотя, конечно, Травологию он любит больше. Помона уже много месяцев намекает, что устала преподавать и видит профессора Лонгботтома своим преемником. Тогда мы вновь останемся без профессора по Защите. И уже нельзя будет всё свалить на проклятие... Может ты когда-нибудь?..

Я покачал головой. И решил направить беседу в нужное русло.

«Пригласите кого-нибудь из Героев. Возможно, мисс Грейнджер согласится?»

Лицо Минервы посуровело.

— Ох, Северус, у девочки сейчас тяжёлый период в жизни. Она отказалась заканчивать обучение. Говорят, что расторгла помолвку с мистером Уизли, бросила работу. Это так странно. Я волнуюсь за неё, но... — Минерва замолчала, ожидая моей реакции.

«Интересно. Надеюсь, друзья мисс Грейнджер попытались выяснить причину такой перемены? Героиню войны окружили любовью и заботой? И, конечно, директор школы сделала все, чтобы помочь выдающейся ученице?»

Губы Минервы сжались в тонкую нитку. Она оглянулась на свою подругу в поисках поддержки:

— Я очень старалась, поверь. Но Гермиона как заведённая твердила, что ей просто нужно время, чтобы понять, чего она хочет.

Я попытался изобразить лицом всё, что думаю о хваленой гриффиндорской дружбе. Но тут вмешалась Поппи, до того слушавшая наш странный диалог (а точнее, только ответы Минервы) молча:

— Северус, давно хотела спросить: как твоё горло? Лучше? Может, стоит попробовать восстановительную терапию? Целитель Лемуль утверждал, что тебе нужно ежедневно практиковаться и разговаривать хотя бы несколько минут в день, но ты так одинок...

Я зашипел и в бешенстве развернулся к ней. Пока подбирал слова, в достаточной мере подходящие к ситуации, до меня дошли причина и смысл сказанного. Гнев схлынул, а Поппи тихо продолжила:

— Прости. Видишь, ты не выносишь даже вопросов на эту тему. С Гермионой примерно то же самое. Я проводила диагностику. Она здорова. Никакого постороннего вмешательства, тёмных проклятий. Лёгкое магическое истощение от переутомления. Девочка прошла войну и сражалась наравне со взрослыми... А что там у неё в личной жизни — это её дело.

— Ты ведь не просто так заговорил о Гермионе, Северус? — подхватила Минерва. — Видел её или что-то знаешь?

Всё. Попал под перекрёстный допрос. Куда там Змееносому с его пытками. Сейчас эти женщины загонят меня в угол и напоят Веритасерумом. Моего собственного производства. Пусть Грейнджер сама разбирается со своей магией. А меня — увольте.

«Видел мельком в Лондоне. Она не показалась мне счастливой. Вот и спросил на свою голову. Доброго дня, дамы. У меня ещё много дел».

Я шагнул в камин, и через несколько секунд Летучий порох вернул меня в привычную тишину квартиры.

Настроение было испорчено. Зачем я ввязался в этот бредовый разговор? Какое мне дело до Мисс-Я-Всё-Найду-в-Библиотеке? Давно никто не просил повозиться с детишками? Преподавательский долг покоя не даёт? Я достал из буфета бокал, бутылку огневиски и отправился в спальню.

Уже поздно вечером, когда бутылка почти опустела, на полу моей комнаты снова отразился прямоугольник окна Грейнджер. Я задернул шторы и лёг спать.

* * *

Хорошо быть зельеваром! Всего пять минут назад я не мог поднять голову от подушки. Но «Улучшенное Антипохмельное зелье» действительно «возвращает здоровье и ясность ума». Протестировано изготовителем. Правда, теперь не хватает одного флакона в заказе для аптеки Малпеппера. За всё в жизни надо платить. Дополнительные два часа работы этим днём.

Солнечный свет отражался от многочисленных стеклянных сосудов в лаборатории и яростно бил в глаза. Задергивая шторы, я успел заметить, что окно Грейнджер открыто. Мисс-В-Глубокой-Депрессии целыми днями сидит дома? Или просто не боится покушения на свою собственность? «Хоменум ревелио!» Да, она дома. В спальне.

И что я ожидал увидеть? Как мисс Грейнджер в отчаянии бьётся головой о стену? Горько рыдает и вытирает нос одеялом?.. Она сидела за маленьким столиком у окна и абсолютно по-магловски что-то сосредоточенно набирала на клавиатуре компьютера. На краю стола — пустая чашка. Рядом — большая стопка исписанных листов.

Я шевельнул палочкой, и чашка полетела вниз. Общество любителей уничтожать посуду мисс Грейнджер пополнилось еще одним участником? Грейнджер подняла расколотую надвое чашку с отбитой ручкой, задумчиво повертела осколки в руках и выбросила в корзину для бумаг.

Лучшая ученица школы Хогвартс не попыталась применить простейшее Репаро? Значит, всё-таки утрата способностей? Или мисс Грейнджер затеяла игру? Добровольный отказ от магии? Акция в защиту сквибов? Год маглов в Британии? Я в раздражении отвернулся от окна, но тут новая идея посетила моё сознание.

Сейчас вам будет немного страшно, мисс Грейнджер.

Подчиняясь моему приказу, дверь в её комнату начала медленно открываться. Эта дверь оказалась весьма неплохим ассистентом: будто желая усилить эффект моего воздействия, она невыносимо заскрипела...

«Мы все контужены войной»... Мне стоило вспомнить эту цитату из Поттера раньше. Я перестарался. Уже десять минут Грейнджер рыдает в своей кровати, сжимая бесполезную палочку. Не знаю какого врага она ожидала увидеть за дверью, но количество и уровень выполнения заклинаний она продемонстрировала такой, что на итоговой аттестации по Защите я бы лично поставил ей «Превосходно». Вот только ни одно из них не сработало. Полное. Истощение. Магических Сил. Неизвестной Этиологии. Теперь я это знаю и должен что-то с этим знанием сделать.

Логично будет написать Минерве. Пусть сама разбирается. Но что именно написать?

«Директор Макгонагалл!

Спешу сообщить Вам... В продолжение нашего разговора о мисс Грейнджер, сообщаю, что она проживает по адресу ... Я случайно узнал... Выпускница Вашего факультета...»

Всё не то! Лучше уж сразу: «Сегодня Ваш покорный слуга вообразил себя полтергейстом и разгромил гостиную мисс Грейнджер. Поскольку она не смогла этому противостоять, с прискорбием резюмирую, что упомянутая мисс Грейнджер стала сквибом, несмотря на оптимистичные заявления мадам Помфри о её полном здоровье»... Интересно, могу я после такого письма рассчитывать на отдельную палату в Мунго?

И когда уже мисс Грейнджер возьмёт себя в руки? Придётся ей помочь.

«Транквилитас!» Прекрасное средство! Почти такое же сильное, как успокоительный бальзам. С той разницей, что бальзам затруднительно вливать в глотку человека, сидящего в соседнем доме. Вытирайте слёзы и идите уже работать, мисс. Я придумаю, что с вами делать. Но пока мне необходимо вернуться в свою лабораторию...

Уже вечером я снова занялся подглядыванием. Грейнджер сидела в своей спальне, гипнотизировала взглядом листок бумаги и проделывала характерные движения своей палочкой. «Вингардиум Левиоса». Заклинание первого курса. Нет. Глупые размахивания палочкой здесь не помогут. Надо найти причину утраты. Найти и устранить. Или исправить. Одна зацепка у меня была. И она мне не нравилась, потому что не обещала легкого исцеления. Очень уж странная палочка оказалась у нашей Мисс-Я-Знаю-Все-Правила. Готов поспорить, что Грейнджер не приобрела её у Олливандера, а получила в бою. И даже догадываюсь когда и где. Палочка из грецкого ореха, изогнутая как хищный коготь, очень походила на палочку сумасшедшей Беллы Лестрейндж.

Легко. И резко. И со свистом: «Вингардиум Левиоса. Вингардиум Левиоса! Вингардиум Левиоса!!!» Ну, пожалуйста, пошевелись!.. Перед глазами стоял Рон-первокурсник, смешно размахивающий руками и торжественно перевирающий слова заклинания. Но я-то всё делаю верно. Почему? Почему ничего не происходит? Так тебе и надо, Гермиона Грейнджер. Ты предала человека, который тебе верил. И любил. Я вспомнила глаза Рона, после того, как сказала ему правду... И миссис Уизли... И Джинни...

Ненавижу эту палку. Всё началось из-за неё. Какая ирония судьбы! Не хуже, чем у Гарри. Я владею палочкой, которая меня пытала. Правую руку полоснуло болью, и буквы налились кровью: «Грязнокровка». Я — грязнокровка Грейнджер, и палочка чокнутой Беллатрисы Лестрейндж отправила меня туда, где мне самое место.

Но ведь я подчинила её себе! В битве за Хогвартс эта палочка сражалась на моей стороне против своей сумасшедшей хозяйки. И как сражалась! Я никогда не чувствовала такой силы. Такой ярости и такой любви. И впервые в жизни поняла слова, которые Лже-Грюм говорил нам о Непростительных на четвертом курсе. Надо по-настоящему хотеть, чтобы они сработали. Я хотела убить Беллатрису за ту боль, которую она причиняла, за смерть Фреда, за боль Рона! Я действительно его тогда любила.

Ещё утром все было хорошо. Я ведь уже давно приняла это решение. «Утрата волшебных способностей встречается относительно часто, но почти не поддаётся лечению. Остаточная магия, как правило, позволяет пострадавшему пользоваться магическими артефактами чужого изготовления, видеть волшебных существ и проходить магическую идентификацию. Магические законы признают бывших волшебников полноценными членами магического сообщества, однако...» Адальберт Уоффлинг подвёл итог всему, что я вычитала в школьной библиотеке. В том мире мне нечего делать. Рон никогда меня не простит. У Гарри своя жизнь. Магическое сообщество выполнило свой долг. Орден Мерлина первой степени и счёт в Гринготтсе, который даст мне возможность безбедно жить лет двадцать. Половину я потратила на эту квартиру. При владении компьютером и наличии ума можно быть финансово независимой, даже не вспоминая о второй половине денег... И тут эта дурацкая дверь с мерзким скрипом! Да я дементоров меньше боялась! Видимо, соседи были на работе, иначе мне пришлось бы объясняться с полицией. А уж если бы они заглянули в мою спальню, то устроили бы обыск в поисках трупа. Потому что после трех минут безуспешных попыток запереть дверь заклинаниями, связать и взорвать неизвестно кого, я устроила образцово-показательную истерику с крушением мебели. Типичный посттравматический синдром. Всё объяснимо, но от этого не легче. Даже удивительно, как после такого происшествия мне удалось выполнить дневную норму работы.

Странно, но за исключением этого дурацкого случая, я не чувствовала особого горя от потери магии, не тянулась к палочке по любому поводу. Забыть оказалось легко. Может быть потому, что привыкла так жить на каникулах у родителей? Мама... папа... как мне вас не хватает! Как было бы здорово вернуться в наш дом. Но его больше нет. Теперь это чужой дом, и там живут чужие люди. Надеюсь, родители сейчас счастливы. Когда профессор Флитвик объяснил мне, что заклятие изменения памяти, наложенное на такой срок, необратимо, я сразу поверила. Главное, что они живы. Я знала, что иду на риск. А так будет лучше для всех. Им пришлось бы слишком тяжело. Их умница, такая удивительная и особенная девочка вернулась с непонятной войны опустошенной, чужой, одинокой и обыкновенной.

Обыкновенной... Всю жизнь я хотела быть необыкновенной. Едва научившись читать, я погрузилась в мир волшебных сказок, представляя себя феей-принцессой. Только на белом коне я скакала сама, и с драконами сама воевала. И летала! А потом тётушка Агнес сказала, что лучше мне читать сказки про животных, потому что похожа я не на принцессу, а на бобра. Я много плакала, а потом решила стать самой умной. И место сказок заняли энциклопедии. А потом пришло письмо из Хогвартса... Моя самая удивительная, самая правдивая и долгая сказка. Жаль только, что летать мне предложили на метле. Я так и не смогла с этим смириться. И ещё, моя сказка оказалась страшной. Очень страшной. Такой, что за последний год я спокойно спала от силы пять ночей. И почему-то две из них — в этом доме.

Страх приходил внезапно. Во сне или наяву. В памяти всплывали самые жуткие мгновения войны: мертвый Гарри на руках у Хагрида, смерть Грюма, Нагайна в теле Батильды Бэгшот, уход Рона, мы хороним Добби, Перси кричит, обнимая мертвого Фреда, Снейп умирает, вглядываясь в глаза Гарри, безумный визг Беллатрисы... А под конец всегда одно и то же: мама и папа, которые принимают меня за риэлтора и обсуждают со мной детали своего переезда в Австралию. И тогда я вцеплялась в палочку и пыталась вернуть то, что много лет казалось мне таким же естественным, как дыхание.

Легко. И резко. И со свистом: «Вингардиум Левиоса!» Мне показалось, или лист шевельнулся? Одновременно с этим я ощутила, что на меня кто-то смотрит. Уже давно. Из тёмного окна в доме напротив. Воображение даже добавило легкое покалывание в висках, как при попытке легилименции. Я заставила себя не отворачиваться. Там никого нет. Всё это — мои фантазии. Прошлое — в прошлом. Я — Гермиона Грейнджер, обыкновенная девушка двадцати лет, начинающая самостоятельную жизнь в Лондоне.

Но мысли крутились маленькими смерчами вокруг одних и тех же событий, не желая расставаться с памятью. Вот я впервые вижу Хогвартс и безостановочно цитирую его «Историю», прочитанную на каникулах. Шляпа выбирает, где я буду учиться: Гриффиндор или Рейвенкло. Одобрительная улыбка профессора Макгонагалл. Шутки близнецов Уизли. Речь профессора Снейпа о красоте зельеварения. Запах нового пергамента. Директор присуждает Гриффиндору Кубок Школы. Рон обнимает меня после выхода из больничного крыла. Я сижу на спине Клювокрыла и впервые в жизни чувствую радость полёта. Рождественский бал. Гарри с Сириусом. Выручай-комната. Джинни целует Гарри. Полёт на фестрале. На драконе... Свадьба Билла и Флёр. Восстановленный Хогвартс...

А потом... Спокойное лицо мадам Помфри: «Не переживайте, мисс Грейнджер. Ваша магия ослабла, но это нормально после таких событий...» И мистер Оливандер: «Дорогое дитя, боюсь ни одна палочка вам сейчас не подходит. Нужно время, чтобы вы поняли себя и захотели выбрать новую...» И: «Прости, Рон, я не могу. Мы ошиблись». Его лицо бледнеет так, что пропадают веснушки: «Мы ошиблись? Со мной всё в порядке, Гермиона! А ты не нашла другого времени, чтобы показать, как я тебе противен?»

Легко. И резко. И со свистом: «Вингардиум Левиоса!»

Мне кажется, что если этот листочек поднимется, то я найду в себе силы бороться. Пусть меня не ждут друзья, но я не должна сдаваться. Пусть не сейчас, не сразу, но я хочу вернуться в свою сказку. Неужели про меня там больше ничего не написано?

«Вингардиум Левиоса!»

Листок поднялся на пару дюймов, застыл в воздухе и медленно спланировал на пол. Я боялась пошевелиться. Это сон? Уже два месяца я не могла использовать ни одно заклинание. И я ничего не ощутила. Наверное так чувствует себя парализованный человек, впервые сумевший пошевелить пальцем? Я смогу?

«Обещаю, я буду бороться!»— прошептала я неизвестно кому. И почти услышала в ответ:

«Я верю в вас, мисс Грейнджер! Не сдавайтесь!»

Уже засыпая, я с улыбкой подумала, что мой воображаемый собеседник почему-то говорил голосом профессора Снейпа.

____________
Иллюстрация:

Сегодня меня разбудила сова. Призывая на голову нетерпеливого заказчика очень неприятные явления, я впустил птицу в комнату. Не удержался и кинул взгляд на окно своей соседки. Спит! Надо бы провести с мисс Грейнджер воспитательную работу о пользе занавесок.

Сова недовольно ухнула, и я вернулся к письму. Отвязывая конверт, я уже понял, что оно не от заказчика, следовательно попало ко мне вопреки защите дома. Интересно.

«Уважаемый профессор Снейп!

Простите моё нахальство, но директор Макгонагалл сообщила мне, что Вы недавно видели Гермиону Грейнджер. У меня есть основания предполагать, что с ней случилась беда, о которой она не хочет говорить. Гермиона сменила квартиру и уволилась с работы. Я прошу Вас о встрече в любое удобное Вам время. Возможно, Вы знаете что-то, что поможет в поисках. С уважением, Гарри Поттер».

Кажется, теперь я — личная нянька Грейнджер. А отчитываться должен перед Мальчиком-Который-Молодец! Разумеется, именно об этом я мечтал, переселяясь сюда. Ярость от бесцеремонного вторжения в мою жизнь угасла, едва поднявшись. Осталась лишь усталость.

Я ещё раз изучил пергамент. Слова Поттер подбирал тщательно, много раз изменяя текст: пергамент почти просвечивал в некоторых местах. Сова, похоже, служебная, из Министерства. Терпеливо ждёт, а не торопит с ответом. Я свернул пергамент. Надо будет разобраться, как письмо пробило защиту, которую я считал идеальной. Черкнул ответ на новом листе: «Сегодня в два часа после полудня, там же».

Когда сова улетела, я спустился в лабораторию и продолжил изучать полученное письмо. Спустя полчаса ситуация не прояснилась. Автор письма не знал, где меня искать, не использовал служебные чары слежения, и вообще никакие навигационные чары. Получалось, что Поттер просто послал мне сову, и она легко проскользнула через все уровни защиты. Бессмыслица, если только не... Это бы многое объяснило. И очень понравилось бы Альбусу с его дикими представлениями о справедливости. Что касается моего мнения, то я бы предпочел Азкабан.

Итак, Поттер, у меня тоже есть к вам вопросы.

Мы встретились в магловском Лондоне. За этот год для меня стали привычными магловская жизнь и магловская одежда. В соседнем супермаркете со мной здоровалась кассирша, в пабе на углу я считался местной достопримечательностью, а букинист у «Брикстона» радовался мне как родному. Маглы спокойно относились к моей немоте, не разглядывали шрамы и не просили оставить автограф на своей мантии.

Поттер уже был на месте. За тем же столиком, что и несколько дней назад. Мальчишка приветствовал меня в своей новой манере: спокойно, без вызова во взгляде и с мягкой открытостью. Я поймал себя на мысли, что раньше Поттер так смотрел на Люпина. Хм. Ещё пара дней рядом с плачущей Грейнджер, и я пойду раздавать конфеты на улице.

Неуловимое движение палочкой — и Поттер накрыл наш столик невидимым куполом. Отвлекающие чары. В блестящем невербальном исполнении.

— Спасибо, что пришли, сэр! Я не думал, что вы согласитесь. Директор Макгонагалл...

«Ближе к делу, мистер Поттер! Вас волнует душевное состояние мисс Грейнджер. Я действительно видел её несколько раз на протяжении последних дней. Она здорова. Её жизни ничто не угрожает. Все её проблемы сводятся к посттравматическому синдрому. Она пытается справиться и ради этого отдалилась от всего, что напоминает о травме. Если коротко — это всё».

— Она сама вам это сказала, сэр?

«Боюсь, что нет. Но не могу выдать источник информации. Хотите совет?»

— Да, сэр.

Он весь внимание, надо же! Интересно, если бы Поттер был таким белым и пушистым в школе, мне было бы легче? Нет. Точно нет.

«Послушайте, Поттер, вы меня пугаете. Тот несносный мальчишка, который выводил меня в школе... что вы с ним сделали?»

Поттер улыбнулся, взъерошил волосы и смущённо посмотрел на меня:

— Знаете, профессор, если я сейчас начну рассказывать о моём теперешнем отношении к вам, вы вышвырнете меня отсюда быстрее, чем Риту Скитер. Помните, как она пыталась пообщаться с вами в Мунго?

Я усмехнулся. О, да, это было зрелищно.

«А вы попробуйте. Обещаю сдержаться».

Лицо Поттера стало совсем детским:

— Сириус, Люпин, мои родители... Мне их очень не хватает. А вы... Нет, я знаю, как вы ко мне относитесь. Но вы меня обучали, защищали... При этом, в отличие от Дамблдора, вы не считали хорошей идеей мою смерть от руки Волдеморта, ради общего блага... Зря я это начал...

Мальчишка сидел весь красный и почти злой на свою попытку разбудить во мне человеческие эмоции. Молчание затягивалось. Я вздохнул:

«Думаю, я понял вас, Поттер. Сомневаюсь, что смогу восполнить ваши утраты. Но если факт моего существования как-то вам помогает, то я рад это слышать. Итак, вот совет: не ищите вашу подругу и не вламывайтесь к ней в дом. Посылайте письма совиной почтой. Они дойдут. Вспоминайте в них о вашей дружбе, не о войне. Есть вещи, которые надо просто пережить и принять. Дождитесь когда мисс Грейнджер сама заговорит о своих проблемах».

Консультирующий психолог Северус Снейп! Минерва бы уже прослезилась. Определенно, двадцать лет надзора за детенышами-слизеринцами не прошли даром. Поттер выслушал проповедь почтительно, но с сомнением в глазах. Я выжидающе посмотрел на него.

— Я думаю, что вы знаете больше, чем сказали, сэр. Думаю, вы узнали или догадались, что Гермиона потеряла способность к магии. Я уже давно понял, но не говорил ей об этом. Понимаете, она не может себя защитить. Если кто-то из Пожирателей остался на свободе... А она теперь одна...

Поттер выдержал поистине театральную паузу. И что он от меня хочет услышать? Нелепый и неудобный разговор начинал раздражать. А ведь я ещё не задал того вопроса, ради которого пришел сюда.

«Давайте закончим беседу о мисс Грейнджер. Вы хотели знать, что с ней всё в порядке? Считайте, что вы это узнали! А теперь, Поттер, перейдём к вопросам, которые интересуют меня!»

Мальчишка разозлился. На долю секунды его глаза вспыхнули гневом, а ладони сжались в кулаки. Хотел бы я посмотреть, какими эпитетами он меня сейчас награждает, но Поттер держал сознание под безукоризненным блоком. К тому же, спустя мгновение он справился с эмоциями, спокойно кивнул и приготовился слушать.

«Пять баллов Гриффиндору, — похвалил я. — Скажите, Поттер, вам не надоедают почтовые совы?»

Меньше всего Поттер сейчас думал о совах. Отлично. Внесу эту фразу в реестр вопросов, сбивающих с толку.

— Нет, сэр. Джинни что-то сделала, и теперь к нам прилетают только нужные письма. Я и не знал, что так можно. Стало намного лучше.

«Представьте, Поттер, что я тоже озаботился этим вопросом, и устранил возможность появления в моем доме любых писем, кроме ожидаемых... Я полагал, что неплохо справился. Но сегодня утром ко мне в окно постучалась сова от Мальчика-Который-Выжил. У вас есть объяснение, почему это произошло?»

— Вы думаете, что это какая-то разновидность министерского Надзора? Невозможно. Точно.

«Я знаю, что это не Надзор. Я проверил. Другое объяснение есть?»

— Я не знаю, сэр. Но вы думаете, что должен знать, да?

«Мне бы хотелось взглянуть на вашу палочку, Поттер. Вы позволите?»

Он удивлённо кивнул и покосился на людей за соседними столиками. Я пожал плечами и добавил пару заклинаний к его отвлекающим чарам. Передо мной лежала знаменитая палочка с пером феникса. В отличие от её владельца, я не испытывал к ней добрых чувств. Но сейчас она интересовала меня не как артефакт. Я протянул левую руку и дотронулся пальцами до рукояти. Сначала ничего не произошло. Я ждал. На конце палочки появилось синее свечение.

«Возьмите её, Поттер. Направьте на меня», — он подчинился с лицом человека, на которого наложили Империус.

Палочки скрестились, как шпаги на дуэли. Из палочки Поттера вырвалась сияющая лента. Я ощутил боль ожога и увидел, как на правом запястье затягивается узел из гладкой и блестящей нити. В следующий миг всё исчезло.

Несколько секунд Поттер ошалело смотрел на красный след, отпечатавшийся у меня на коже, а потом резко встал.

Я покачал головой:

«Нет. Сядьте. Вы поняли смысл увиденного?»

— Я понял, что у меня сейчас начнутся неприятности, — невесело усмехнулся он.

«Это заклинание выявляет долг жизни между волшебниками».

— Долг жизни?..

«Как. Вы. Посмели. Спасти. Мою. Жизнь?!»

— Сэр, я не думаю, что это имеет значение, после всего, что вы для меня сделали...

— КОГДА? — в гневе я почти не почувствовал боли от собственного крика, зато Поттер ошеломленно замолчал. — Ваша задача была предельно ясной: уничтожить хоркруксы. Я не представляю, как можно было бросить дело, ради которого погибло столько людей, чтобы... — боль стала невыносимой настолько, что я не смог закончить фразу.

Поттер налил воды в стакан, и протянул мне:

— Будет лучше, если вы сами всё увидите, сэр. А потом я попытаюсь объяснить...

* * *

«Легилименс!»...

... Приближаясь к умирающему, он сам не знал, зачем делает это. Он сам не знал, что чувствует, глядя на белое как полотно лицо Снейпа и его пальцы, пытающиеся зажать кровавую рану на шее. Он снял мантию-невидимку и смотрел сверху вниз на ненавистного ему человека. Расширенные черные глаза Снейпа остановились на нём, из его горла вырвался страшный булькающий звук:

— Собери... собери...

Из Снейпа текла не только кровь. Серебристо-голубое вещество, не газ и не жидкость, хлынуло из его рта, ушей и глаз... Гермиона вложила в дрожащую руку наколдованный из воздуха флакон. Когда флакон наполнился до краев, а в жилах Снейпа не осталось, похоже, ни капли крови, его судорожная хватка ослабела.

— Посмотри... на... меня... — прошептал он... Зелёные глаза встретились с чёрными, но мгновение спустя в глубине чёрных что-то погасло, взгляд их стал пустым и неподвижным. Рука, державшая его одежду, упала на пол, и больше Снейп не шевелился...

... Он всё ещё стоял на коленях возле Снейпа, просто глядя на него, как вдруг совсем рядом зазвучал высокий холодный голос. Он вскочил на ноги, крепко сжимая в руках флакон, уверенный, что это Волдеморт вернулся в хижину. Голос Волдеморта разносился от стен и пола...

— Вы храбро сражались, — говорил этот голос. — Лорд Волдеморт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волдеморт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым. А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.

Рон и Гермиона яростно замотали головами, глядя на него.

— Не слушай его, — сказал Рон.

— Всё обойдется, — горячо заговорила Гермиона. — Давайте... давайте вернемся в замок. Раз он отправился в Лес, нам нужно придумать новый план.

Она покосилась на тело Снейпа и торопливо нырнула обратно в туннель. Рон последовал за ней... Он подобрал мантию-невидимку и снова посмотрел на Снейпа. Он сам не понимал своих чувств, за исключением ужаса от того, как и с какой целью Снейп был убит...

... Медленно протянув руку, он прикоснулся к сонной артерии на шее своего врага. Почему-то казалось невозможным бросить его здесь, не попытавшись помочь. Прошла целая вечность, прежде чем пальцы ощутили слабый толчок пульса. Повинуясь мгновенному порыву, он достал из мешочка, подаренного Хагридом, пузырек с бадьяном. Руку оцарапало болью. Опять осколок зеркала крестного! Капли зелья смешивались с его кровью, попадая в рану. Взвился зеленоватый дымок, и ранение Снейпа перестало выглядеть таким чудовищным. Друзья окликнули его из туннеля, и он словно очнулся...

... Теперь он лежал, уткнувшись лицом в пыльный ковер в кабинете директора... Он должен умереть... Он чувствовал, как бешено бьётся о ребра сердце. Как странно, что под действием смертного страха оно колотится всё сильнее, мужественно поддерживая жизнь. Но всё же ему придется остановиться, и очень скоро. Его удары сочтены. Сколько останется времени, после того, как он встанет и последний раз пройдет через замок на территорию, а оттуда в Запретный лес? Он стал медленно подниматься, сел и сразу почувствовал себя живым как никогда, с небывалой силой ощутил собственное живое тело. Рон и Гермиона казались ему сейчас страшно далекими, как будто они находились в какой-то заморской стране. Он взглянул на помятые золотые часы, подаренные ему на семнадцатилетие. Прошла уже почти половина часа, отведенного ему Волдемортом... Сердце колотилось о ребра, как обезумевшая птица. Внезапно он позвал:

— Кричер!

С негромким хлопком в кабинете появился старый испуганный домовик. Не давая ему сказать ни слова, он попросил:

— Можешь перенести меня в Визжащую хижину?

Эльф кивнул и протянул ему дрожащую руку...

... Снейп лежал там же, где он его оставил. На мгновение ему показалось, что тот мертв. Но нет, его сердце продолжало биться. В каком-то полусне он наколдовал носилки и переместил на них тело человека, которого так долго и так сильно ненавидел. Поднял палочку Снейпа и вложил в его руку.

— Кричер, ты можешь доставить профессора в Мунго? — слова давались ему тяжело, как будто он уже был там, откуда нет возврата. Домовик кивнул и посмотрел на него с сочувствием в слезящихся глазах:

— Что будет делать Мастер Гарри?

— Верни меня в кабинет директора.

Домовик протянул руку и тихо прикоснулся к его ладони. В следующую секунду он вновь стоял в кабинете директора. Омут памяти отбрасывал блики на стены и потолок. Портреты по-прежнему были пусты. Он вернул воспоминания Снейпа во флакон и положил его в мешочек Хагрида. Не оглянувшись, он закрыл за собой дверь кабинета...

* * *

...«Вообще-то, это всё, сэр», — Поттер медленно закрыл сознание.

Никто из нас не спешил говорить. Поттер не защищался и ничего не скрывал. Я не только видел случившееся его глазами, но и чувствовал всё, что чувствовал он. Это действительно был долг жизни: бескорыстное спасение врага перед лицом собственной смерти. Не просто недруга, а ненавистного предателя и убийцы. Он остановил кровотечение в смертельной ране раньше, чем увидел мои воспоминания. Я знал, что через несколько секунд злость и ярость захлестнут меня с головой. Оттого, что я вновь потерял свободу. И вновь из-за Поттера. Но сейчас я мог только молчать и закрываться щитом окклюменции от той жажды жизни, которая ворвалась в мой мозг из воспоминаний мальчишки.

«Почему у вас оказался с собой бадьян?»

Выражение обиды, которое промелькнуло на лице Поттера, доставило мне короткое мстительное удовлетворение.

«Неужели вы всегда носили его с собой? Я думал, в вашем трио за лекарства отвечала Грейнджер?»

— Я не отдал ей флакон у озера... Мы лечили ожоги, когда улетели из Гринготтса, а потом стало не до того. Это всё, что вас интересует, сэр?!

«Нет, не всё. Я так и не увидел в ваших воспоминаниях противоядия. Что вы использовали?»

— Я не... у меня не было противоядия, сэр. Я только остановил кровь.

«Чушь, Поттер! Нагайна выпустила в меня столько яда, что в Мунго я прибыл бы уже трупом!»

— У меня был только бадьян, сэр. Не вижу причин, по которым мне бы хотелось солгать. Может, рядом был кто-то ещё?

«Не умножайте сущности без необходимости. Нагайна нападала на вас раньше?»

— Э-э-э... да, в Годриковой впадине. Просто задела руку. Хотя Гермионе пришлось тогда со мной повозиться...

Удивительно, как изменился взгляд Поттера, когда он заговорил о Грейнджер. Сколько скрытого чувства! И зачем он женился на младшей Уизли?

«Поздравляю, Поттер! Теперь вы — ходячее противоядие. Ваше невероятное везение распространяется даже на окружающих! Ну, что вы смотрите на меня круглыми глазами? Ваша кровь попала в рану и очистила ее от яда», — осознав этот факт, я едва не застонал.

Я — должник Поттера. Любая его просьба станет для меня подобием Непреложного Обета. Рано или поздно он об этом узнает. И я даже не смогу «Обливиэйт» на него наложить. Палочка просто не выполнит этот приказ. Проклятье!

«Кто еще знает? Кроме домовика?»

— Никто.

«И что вы собираетесь с этим делать, мистер Поттер? Как долго будете ждать, прежде чем взыскать с меня долг? Рассказать подробнее, какие возможности теперь открываются перед вами?»

— Я не считаю вас своим должником, сэр. Мне очень жаль, что вы так думаете. Пять минут, которые я «спасал» вас, не могут перечеркнуть годы не слишком радостной жизни, которую вы вели, защищая меня. И мне плевать, что магия что-то там считает. Я никогда не воспользуюсь этим. Наверное, есть какой-нибудь ритуал, клятва или что-то, чтобы отказаться?..

«Не выйдет, мистер Поттер. Если вы считаете, что я заслужил свободу, то должны сформулировать задачу и потребовать от меня её исполнения. Когда должник выполнит порученное, связь исчезнет. Думайте, мистер Поттер. И не слишком долго. Мне не нужна жизнь в вечном подчинении».

Я встал, давая знать, что разговор закончен. Поттер вскочил следом:

— Пожалуйста, подождите ещё минуту, сэр! Я ведь могу попросить что-то совсем не важное. Прямо сейчас...

Я усмехнулся. Поттер так и остался невежественным ребенком. Объяснять ему основы магии — бессмысленно. Пусть сам разбирается. Я вздохнул:

«Можете попытаться, мистер Поттер».

Он откашлялся, направил свою палочку на меня и произнес:

— Я, Гарри Джеймс Поттер, требую от Северуса Тобиаса Снейпа уплатить мне один галеон во исполнение долга жизни!

Синяя точка на конце палочки вспыхнула и погасла.

«Как вы думаете, почему не вышло?» — поинтересовался я.

— Потому что я не считаю это достаточной ценой за вашу жизнь?

«В точку, мистер Поттер! Будете торговаться до приемлемой стоимости?»

Поттер покраснел и отвёл глаза.

«Это должно быть что-то важное для вас или ваших близких, Поттер. То, с чем вы сам не можете справиться и то, что будет мне по силам».

— Сэр? А вы могли бы помочь Гермионе? — мальчишка выпалил это с решимостью и страхом.

«Уточните задачу, мистер Поттер. Какого рода помощь вы имеете в виду?»

— Вы можете попытаться вернуть её магические способности?

«Я не знаю, Поттер, но мы можем это узнать прямо сейчас... Если уверены, что хотите именно этого».

На этот раз из палочки Поттера вырвалось синее свечение.

— Я, Гарри Джеймс Поттер, прошу Северуса Тобиаса Снейпа помочь моей подруге Гермионе Джин Грейнджер, вернуть ее магические способности...

Знакомая блестящая, переливающаяся как ртуть нить, охватила мое запястье.

Поттер нахмурился и продолжил с запинкой, как будто эта мысль только сейчас пришла к нему в голову:

— ...Если это не будет связано с риском для его жизни, здоровья, тяжелыми жертвами и поступками, которые он сочтет для себя неприемлемыми...

Нить потускнела, но не исчезла.

— ...я приму эту попытку в уплату долга жизни.

Сияющая нить затянулась узлом и растаяла.

«Поздравляю, Поттер, — прокомментировал я. — Это был самый отвратительно сформулированный договор в моей жизни».

Я снова сел за стол и Поттер последовал моему примеру. Затравленное выражение исчезло из его глаз, и он явно приготовился долго и подробно объяснять, что и почему он сказал. Я опередил его:

«Весьма благородно было предоставить мне такие комфортные условия, Поттер».

— Я подумал, что не хочу ловить вас на слове как... Дамблдор, сэр.

«Вы до сих пор сердитесь на Альбуса?»

— Нет. Я понимаю, что ему приходилось жертвовать меньшим, ради большего. Но мне было тяжело это принять. И вам, думаю, тоже.

«Да. Но знаете, Поттер, с тех пор, как в моей голове поубавилось воспоминаний, я гораздо легче стал смотреть на некоторые вещи... Впрочем, на сегодня достаточно информации. Ваш перерыв давно закончился. А мне предстоит спланировать серьёзную работу».

— У вас уже есть какие-нибудь идеи?

«Это — моё дело. И запомните, Поттер: никто не должен знать о нашем договоре. Никто! В том числе, Грейнджер. Если у меня возникнут вопросы — я вас найду. Счастливо оставаться».

Я положил на стол деньги, снял заклинания и устремился к выходу. Проходившая мимо официантка вздрогнула, вдруг обнаружив столик, о котором она почему-то совсем забыла.

На улице уже стемнело, накрапывал дождь. Поттер догнал меня на перекрёстке.

— Сэр, а как я узнаю, если вы... в смысле... когда вы...?

«Вы на редкость чётко изъясняетесь, мистер Поттер. Ваша палочка сообщит вам. Кстати, вы не указали срок исполнения договора. Формально я мог бы потратить на него, скажем, лет сто. На ваше счастье, я стремлюсь как можно скорее избавляться от своих долгов».

Я посмотрел на взъерошенного и смешного в своем неловком волнении парня и сбавил тон:

«Помните то, что я посоветовал вам по поводу мисс Грейнджер. А я выполню то, что обещал. Доброго вечера, Поттер».

____________
* Использован оригинальный текст: Дж. Роулинг. Гарри Поттер и Дары смерти. Главы 32, 34 (с сокращениями и изменениями, необходимыми для раскрытия авторского замысла).

Утро я встретил в кресле у окна. План действий был почти готов, но в нём оставались пробелы. Меня захватил охотничий азарт. Предстояла охота на лис. Точнее, на лису. Сама лиса совершенно не подозревала о своей роли в этой истории. В настоящий момент она читала длинное письмо, которое принесла уже знакомая мне министерская сова. Какое необычное явление природы — Поттер, прислушивающийся к моим советам!

Я запрещал себе думать о событиях вчерашнего дня, сосредоточившись на том, что необходимо сделать. Но мысли постоянно возвращались к тому, что я увидел в воспоминаниях мальчишки. Поттер заставил меня прожить с ним самый страшный отрезок его жизни. Почувствовать его боль, страх, отчаяние и почти невыносимое желание спастись из смертельной ловушки. При этом для меня оставалось совершенно непонятным его решение спасти мою жизнь. В самом начале его воспоминаний я предполагал, что он сделал это, желая сохранить меня для суда и Азкабана. Но в тот момент, когда Поттер достал свой нелепый и нелогичный флакон с бадьяном, в нём не было ненависти ко мне... Принять это было невероятно тяжело. Я слишком привык презирать Мальчика-Которого-Поклялся-Защищать. Это было частью маски, которую я носил девятнадцать лет, а теперь она стала бессмысленной.

Впрочем, долой ненужные эмоции. У меня есть дело. Для начала я должен решить два неприятных вопроса: отказаться от части заказов на ближайшие недели и вступить в контакт с мисс Грейнджер. В идеале я бы предпочёл вообще с ней не общаться. Но, боюсь, обрывочная легилименция через два стекла не позволит создать целостную историю болезни. Придётся встретиться с Грейнджер, придумать правдоподобную легенду о причине моей заинтересованности и довольно тесно пообщаться с ней... некоторое время. К счастью, она достаточно умна и самокритична, чтобы понять, что не может сразить меня своим женским обаянием. Значит — деловое предложение? Какое? Что она может? Переписывать от руки Британскую энциклопедию? Все эти повороты сюжета работают только в магловских детективах. Чем дольше я рассуждал, тем яснее понимал, что мисс Выскочка разгадает фальшь.

Оставалось положиться на... везение. Феликс Фелицис. То, что поэтично именовалось «Жидкой удачей», для меня было самым отвратительным насилием над волей. Я принимал его трижды. По приказу Дамблдора. И у меня не осталось приятных воспоминаний об этих днях. Но сегодня мне не нужно будет демонстрировать свою лояльность целям и средствам Того-Кто-Называл-Себя-Тёмным-Лордом. Всего лишь маленькая отличница и её проблема, которая так волнует Поттера.

Надеюсь, что одного глотка хватит, чтобы перейти улицу и постучаться в дверь бывшей ученицы. Жидкое золото пролилось в моё горло. Знакомое ощущение гриффиндорской самоуверенности захватило сознание. Я оделся и огляделся по сторонам. Повинуясь требованию зелья, зашёл в лабораторию. Взгляд задержался на большой бутыли тёмного стекла. То, что нужно! Я снял бутыль с полки, быстрым шагом вышел из дома и аппарировал.

— Северус? — её лицо, как и всегда, выражало лишь вежливость и безупречные манеры. — Какой приятный сюрприз!

Я заметил, что морщины на лице стали глубже, а возле глаз залегли темные тени. Но осанка осталась королевской.

— Здравствуй, Нарцисса! Я подумал, что не будет большой беды, если я зайду пораньше.

— Я всегда тебе рада, ты же знаешь. Проходи! Что-нибудь выпьешь?

— Не стоит беспокоиться. Как ты?

— Я в порядке, спасибо! И прекрати издеваться над собой. Говори, как привык.

«Хорошо, Нарцисса! Тогда я буду слушать, а ты — рассказывать. Как Люциус?»

Нарцисса помолчала, подбирая слова:

— Думаю, что ему лучше. Всю эту неделю говорил о Драко, но теряется во времени. Иногда ему кажется, что мы только что поженились, потом он тревожится, что Драко так мало рассказывает о своей жизни, а после — вспоминает первую войну. Он стал гораздо больше похож на... на Люциуса, с тех пор, как ты готовишь эти зелья. Но каждое его воспоминание — как кусочек мозаики. Он никак не может собрать себя.

«А тебя он вспоминает? Узнаёт?»

Нарцисса опустила глаза, и на её щеках проступили красные пятна:

— Не так, как мне бы хотелось, Северус. Иногда он помнит, что я его жена. Тогда он вежлив и общителен. Но я чувствую, что на самом деле он видит во мне чужую женщину. В другое время он начинает ухаживать за мной, говорить красивые слова, расточать комплименты. Вот только в такие моменты он уверен, что я — незнакомка, в которую он внезапно влюбился. А жена ему мешает добиться желаемого.

«Ясно. А что Драко?»

— Старается как можно реже бывать дома. Он очень устаёт на работе. Сам понимаешь, наследнику дома Малфоев такое место совсем не подходит. Но Драко... Мне кажется, он так мстит отцу за все, что случилось. Как будто можно было наказать себя сильнее, чем это сделал Люциус... Северус, ты уже думал, что можно попробовать в этот раз? С волосом Драко дело явно сдвинулось с мертвой точки...

«Нарцисса, я пытался, неоднократно. Проблема не в выборе основного ингредиента. Я что-то упускаю в самом процессе. Его воспоминания фрагментарны и нестабильны, а верно сваренное зелье вернуло бы память целиком и полностью».

— Северус, ты хоть понимаешь, что уже делаешь невозможное? От Люциуса отказались все целители. После того, что он натворил, — сказали они, — его место в палате для безнадежных, рядом с Локонсом. Из пустой оболочки за этот год он превратился, по крайней мере, в человека. Пусть тяжело больного, но живого, умеющего радоваться и плакать. Что бы я без тебя делала! Ты спас моего сына, а теперь...

— Нарцисса, прекрати! Мы не будем говорить об этом!

— Хорошо, не будем. Прости, Северус! Знаешь, о чем я думала сегодня? Хорошо бы меня было две. Чтобы быть одновременно и с Люциусом, и с Драко. Андромеда говорит...

«Как ты сказала? Одновременно? Подожди, дай подумать... Ты подала мне идею...»

Мысли заметались в голове, а потом вдруг выстроились в идеальном порядке. Вот он — ответ! Ингредиенты нужно подготавливать одновременно... Да! Я пил Феликс совсем не для того, чтобы улучшить зелье, которое вернёт память Люциусу Малфою. Память, так опрометчиво и отчаянно испорченную им самим перед допросом с Веритасерумом. Но, возможно, Нарцисса помогла мне найти то самое недостающее звено.

«Извини, Нарцисса! Мне уже пора, — я протянул ей бутыль. — Этого хватит на несколько недель. Возьми. Я попробую сделать ещё кое-что, но ждать придётся долго. Кстати, ты не подскажешь толкового помощника для моей лаборатории?»

Нарцисса покачала головой.

— Северус, это действительно ты? Хочешь пустить кого-то в свою лабораторию? Не знаю никого, кому бы могла пожелать такой ужасной кончины... Я скажу Драко, что ты заходил. Он... будет рад... Береги себя!

«Непременно, Нарцисса! Доброго дня!»

Под влиянием зелья я точно знал, что могу безопасно нарушить Статут о секретности. Чувствуя себя подростком с нелюбимого факультета, я аппарировал в парк недалеко от дома. Осенний день был неприлично тёплым и солнечным, в парке было полно магловской публики. Но моё внезапное появление, как и следовало ожидать, не привлекло внимания. На дорожках и газонах копошились дети, матери с колясками оккупировали скамейки. Чуждая и непонятная идиллическая картина вызывала раздражение. Я ускорил шаг и направился к выходу. Дорожка сделала очередной поворот, и в меня врезалось что-то, состоящее, похоже, из одних локтей, коленей и копны волос, отсвечивающих медью.

* * *

День не задался с самого утра. Я проспала и потеряла два часа, которые планировала потратить на работу. А когда все-таки добралась до компьютера, выяснилось, что все вчерашние файлы содержат ошибку и не могут быть прочитаны. А всё эти дурацкие перебои с электричеством. Потом сова принесла письмо от Гарри. Очень милое письмо. Он переживал, что я не дала ему новый адрес. Ни слова о Джинни, Роне и остальных Уизли. Никаких рассказов об аврорских рейдах. Ничего о квиддиче. Мне даже показалось, что Гарри действительно меня не хватает. И я немного поплакала.

Перед завтраком я поняла, что еда в холодильнике закончилась. Совсем. Кофе тоже. Чай остался, потому что я его почти не пью. Надо было идти в магазин. Ладно. Это не займёт много времени. Выходить на улицу ужасно не хотелось. Казалось, что все встречные люди будут смотреть на меня и думать: с этой девушкой что-то не так. У неё в двадцать лет нет сертификата об образовании. У неё нет друзей. У неё нет родителей. У неё нет нормальной работы. У неё нет цели в жизни. У неё даже еды в холодильнике нет!

Я вздохнула и подошла к зеркалу.

— Слушай меня внимательно, Гермиона Грейнджер! Не. Смей. Раскисать! Ты сражалась с Пожирателями Смерти. Ты выжила в магической войне. Ты справишься с такой проблемой, как поход в магазин! А потом ты позавтракаешь и будешь думать дальше! Теперь заткнись и иди!

До порога всё шло неплохо. Но когда я натянула любимые кроссовки, то поняла, что кроссовок у меня тоже больше нет. Подошва правого отклеилась почти на треть. Я вздохнула и полезла в коробку за туфлями.

Пожалуй, неудобные туфли оказали мне услугу. Во всяком случае, ни о чём другом до самого магазина я думать не могла. В итоге, наплевав на приличия, я просто-напросто придавила пяткой задник, превратив туфли в импровизированные сабо. Жизнь сразу стала казаться лучше. В супермаркете я набрала две сумки продуктов, не забыла зайти в хозяйственный отдел и купить обувной клей. Отлично!

День был солнечным. Мне захотелось сделать крюк и погулять в парке. Вокруг кипела обычная жизнь обычных людей. Дети бегали, мамы сидели с книжками и качали коляски. Никого не волновало, как я выгляжу и что чувствую. Стоит приходить сюда чаще. Как легко, оказывается, забыть о своих проблемах. Куплю ещё пару тесных туфель. Можно будет надевать, когда станет совсем тяжело, а потом снимать и радоваться. Предаваясь своим размышлениям, я подставила лицо солнцу и прикрыла глаза. И, конечно, сразу же обо что-то споткнулась, потеряла равновесие и полетела вперед. И раз уж я решила сегодня брать от жизни всё, то не просто упала, а врезалась в какого-то человека в черном. Сумки полетели в стороны, а я охнула от боли в ноге и вцепилась в пиджак незнакомца.

Сильные руки подхватили меня под мышки и попытались придать мне вертикальное положение. Но правая нога никак не желала слушаться.

— П-простите, я вас не заметила, — сокрушенно пробормотала я и, виновато улыбнувшись, взглянула в лицо мужчины.

Боль в ноге сразу отступила на второй план, а улыбка сползла с лица. Передо мной стоял двойник профессора Снейпа. Именно двойник, потому что представить настоящего профессора Зелий и героя Второй магической войны в магловской одежде, прогуливающимся солнечным деньком в парке... Практически невозможное событие, с вероятностью, стремящейся к нулю. Однако, из нулевого значения вероятности не следует, того, что данное событие является невозможным. Невозмутимый взгляд черных глаз просканировал меня с ног до головы, и хриплый баритон констатировал факт:

— Мисс Грейнджер.

— Профессор Снейп! Здравствуйте, сэр! Извините, пожалуйста...

Снейп молча выслушал мой бессвязный лепет, продолжая держать меня как тряпичную куклу. Потом так же молча поднял и перенёс на скамейку. Развернулся и стремительным шагом направился к пакетам, брошенным мной на дорожке. Я рискнула отвести от него взгляд и покосилась на свою лодыжку. Она припухла и покраснела. Похоже, растяжение связок. Продолжить диагностику я не успела.

— Идти сможете?

Я пожала плечами. Просто кошмар наяву.

— Адрес?

Я попыталась сказать, что не стоит обо мне беспокоиться, но профессор Снейп, по-прежнему молча, подхватил меня на руки и зашагал к выходу из парка.

В первые несколько минут я просто потеряла дар речи и способность соображать. Руки Снейпа были жесткими и холодными. От него, как и раньше, веяло силой и опасностью. Я припомнила всё, что слышала о Снейпе за последний год: совсем перестал разговаривать с людьми, исчез со своей старой квартиры, занимается где-то экспериментальными зельями и уже запатентовал несколько составов. В марте я читала его статью в «Практике зельеварения»...

Полицейский у ворот проводил нас задумчивым взглядом. Снейп продолжал идти, стремительно и уверенно. На секунду я почувствовала восхищение этим человеком. У него даже дыхание не сбивается! Могла ли я когда-нибудь подумать, что меня будет нести на руках профессор Снейп! И, кстати, куда он меня несет?

— Сэр, я не сказала вам адрес!

— Не сказали. Подумали.

Конечно, теперь у него есть официальное оправдание. Легилименция как способ общения. А ведь я впервые слышу его голос после битвы за Хогвартс. Ему, наверное, всё еще трудно говорить. В этот момент я представила, что Снейп легко и просто читает всю ту чушь, которая вертится сейчас у меня в голове и покраснела:

— Вы собираетесь нести меня всю дорогу?

— Предлагаете применить «Левикорпус» на глазах у маглов?

Ах ты... ужас подземелий! Не буду думать. Буду пересказывать «Пять принципиальных исключений к закону Гэмпа об элементарных трансфигурациях». Нет, не дождётся. Опять скажет, что я учу наизусть, вместо того, чтобы понять. Лучше — стихи. Я сдержала улыбку и начала повторять про себя балладу о Бармаглоте, пытаясь попадать в ритм шагов Снейпа:

Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове*...

...Интересно, что я совсем недавно вспоминала профессора. И вдруг — такая неловкая встреча. После сегодняшнего дня он будет ко мне относиться ещё хуже. Хотя, куда уж хуже. На этой мысли я спохватилась и продолжила:

...О, бойся Бармаглота, сын! Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин — Злопастный Брандашмыг...

...А может всё-таки обсудить с профессором его статью про влияние времени суток на эффективность Ликантропного зелья? Я ещё тогда подумала... Ой, нет, лучше не стоит...

...Но взял он меч, и взял он щит, высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит под дерево Тумтум...

...Тум-тум, тум-тум. Надо же, у Снейпа есть сердце. Стучит. Ровно, чётко. Шестьдесят ударов в минуту. Что он сделал со своей симпатической нервной системой? И что нужно сделать, чтобы спровоцировать у него тахикардию? Плохая идея...

...Он стал под дерево и ждёт, и вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот и пылкает огнём!..

...А зря я боюсь, наверное... Гарри говорил, что Снейп смотрел ему в глаза, когда учил защищаться от легилименции. А без зрительного контакта? Нигде о таком не читала. Но хуже не будет:

...Раз-два, раз-два! Горит трава, взы-взы — стрижает меч,
Ува! Ува! И голова барабардает с плеч.

...Эх... Голову надо было получше утром причёсывать, мисс Грейнджер. Наверное, я ужасно растрёпанная...

...О светозарный мальчик мой! Ты победил в бою!
О храброславленный герой, хвалу тебе пою!..

...Хорошо, что Снейп выжил. Он заслужил нормальную жизнь. Вот только сможет ли он жить нормально? Что там дальше?...

«Дальше — повторяется первое четверостишие, мисс Грейнджер!» — голос Снейпа, раздавшийся в моей голове, удивительным образом сохранял интонации оригинала.

Я почувствовала, как щёки заливает краска. Но от необходимости отвечать меня избавила входная дверь собственной квартиры. Не замедляя шаг, Снейп сделал что-то неуловимое, и мой супернадёжный замок предательски щёлкнул, пропуская его в мой дом.

____________
* Здесь и далее цитируется «Баллада о Бармаглоте» Л. Кэрролла в переводе Д. Орловской.

Я сидела в кресле и с нарастающим подозрением наблюдала за профессором Снейпом, который раскладывал мои продукты в мой холодильник. Нога перестала болеть в тот момент, когда Снейп наложил магическую повязку. Но мне было приказано не вставать в течение часа.

Всё происходящее продолжало казаться странным сном. В голове всё тревожнее звучала мысль, что настоящий Снейп не стал бы так себя вести. Во всяком случае, он бы не разглядывал этикетку на пачке с сосисками, решая, положить их в морозильник или в холодильник. Оборотное зелье? Кто-то из Пожирателей? Просто маг-маньяк? Интересно, успею ли я оглушить его до того, как он на меня набросится? И чем я могу его оглушить?

Снейп обернулся и посмотрел на меня с устало-презрительным выражением лица:

«Вы не установили охрану дома. Вы прогуливались в парке без волшебной палочки. Если бы кто-то захотел причинить вам вред, ему совершенно не обязательно было планировать сложную операцию. Просто поразительно, что лучшая ученица Хогвартса неспособна сделать простейшее умозаключение. Может быть это я должен спросить: кто — вы — такая?»

Голос профессора звучал у меня в голове размеренно и равнодушно, как и всегда. В руках он держал тюбик резинового клея для обуви. И почему-то это казалось самым обидным. Я не нашла что ответить. Кажется, я даже умудрилась ни о чём не думать. Но слезы против воли навернулись на глаза.

«Держите себя в руках! Что с вами произошло? Почему Гермиона Грейнджер покупает клей для обуви, а не использует чары восстановления? Вы — в своем — уме?»

На секунду Снейп представился мне большой Синей Гусеницей с кальяном. И это выглядело менее безумным, чем происходящее здесь.

— Не знаю, — механически отозвалась я. — Должно быть, в чужом. Видите ли...

Наверное, мне давно хотелось выговориться. А чем иначе объяснить тот факт, что я рассказала Снейпу и о том, как бросила обучение в Хогвартсе, и как порвала с Роном, и как однажды утром обнаружила, что не могу выполнить даже простейшее заклинание. Время от времени он задавал короткие уточняющие вопросы. Не оскорблял, а главное, не жалел.

— ...И теперь я пытаюсь найти себе место здесь. Но у меня нет Сертификата о среднем образовании и я не представляю как объяснить...

«Мисс Грейнджер, — голос бывшего профессора Зелий прозвучал в моей голове вкрадчиво, и я сжалась, ожидая что за этим последует взрыв эмоций, — я правильно понял, что в сложившейся ситуации вас больше всего огорчает отсутствие документа о магловском образовании?»

— Вы не поймёте, — пробормотала я. — То, что со мной случилось — это справедливо. Я предала Рона...

«Бред! Не желаю слушать эту романтическую ерунду. Я знал невыносимую Всезнайку Грейнджер. До омерзения занудную и правильную. Я также знал нахальную девчонку Грейнджер, которая поджигала мою мантию, взламывала охранные чары моего кабинета, обводила вокруг пальца министерство и грабила Гринготтс... Та Грейнджер разгадывала любые загадки и никогда не пасовала перед трудностями. Не знаю, какие книги, кроме Кэрролла, вы читали в последнее время, но на пользу они вам явно не пошли».

Я смотрела на Снейпа, вытаращив глаза. За всё время моего обучения в Хогвартсе он ни разу не похвалил меня. И вдруг — такая развёрнутая и в чём-то даже лестная характеристика.

«Если вы попытаетесь кому-нибудь пересказать это мнение, мисс Грейнджер, то очень пожалеете. Давайте лучше посмотрим, что осталось в вашей голове кроме романтических поганок и заросших паутиной печальных воспоминаний. Приведите мне три аргумента, опровергающих ваше возмутительно нелогичное предположение об оборотном зелье».

— Да, сэр!.. Во первых, я вижу вас уже больше часа, и вы не попытались принять дополнительную порцию. Во-вторых, я не знаю никого, кто обладал бы столь развитой способностью к легилименции. В третьих, я не вспоминала сейчас о взломе шкафа и поджоге мантии, а кто-то, кроме вас, вряд ли мог знать об этих событиях. И, в-четвертых, вы с лёгкостью обошли бы всё, о чём я упомянула... но это опять же подтверждает вашу личность.

«Вот это мне знакомо. И даже виден прогресс: последний аргумент явно не из учебника».

Неожиданно для себя я засмеялась. Только Снейп мог заставить меня вновь превратиться в школьницу, отвечающую на сложный вопрос.

— Спасибо, сэр! — я смело посмотрела ему в глаза. Может и показалось, но я заметила там тень улыбки.

«За что, мисс Грейнджер?»

— За всё. Слишком долго перечислять. Час прошёл. Я уже могу встать?

«Можете. Но повязку лучше оставить до завтра».

— Вы не проклянёте меня, если я предложу вам чашку кофе?

«Свежекупленного растворимого кофе? Лучше чай!»

Чаепитие с профессором Зельеварения! Мы расположились на кухне — единственном месте в доме, где я успела после переезда разложить и расставить всё по местам. Снейп перехватил инициативу и заварил удивительно вкусный чай. Какое-то время мы пили его молча, сидя напротив друг друга.

Затем Снейп отодвинул чашку и внимательно посмотрел на меня:

«Итак, мисс Грейнджер, чего вы действительно хотите? Получить магловский Сертификат об образовании или вернуть свою магию?»

— Зачем вы меня обнадёживаете, сэр? Я изучила всё, что было написано на эту тему...

«О, да! А однажды, на Хэллоуин, вы решили, что изучили всё о горных троллях. Тем не менее, тогда вам помогли не ваши знания, а активные действия ваших друзей. Надеюсь, вы согласитесь, что мои знания намного обширнее и глубже ваших. Но у меня есть... условие».

Снейп замолчал и с интересом посмотрел на меня. Как я ни пыталась, скрыть поток мыслей не удалось. Что он может потребовать? Что-то незаконное? Темномагическое? Опасное?

«Браво, мисс Грейнджер! Мне льстит ваш список! Но вынужден вас разочаровать. Сегодня утром я понял, что нуждаюсь в помощнике для работы в лаборатории. Временно. Ничего из перечисленного от вас не понадобится. Только исполнительность и аккуратность».

— И всё? Не понимаю в чем подвох, сэр? Вы обещаете мне помощь, а взамен предлагаете интересную работу...

«Думаю вы догадываетесь, что я не самый приятный работодатель. Я не приму никаких советов, уточнений, пожеланий и цитат из учебников. Вы будете делать только то, что я скажу. Только так, как я скажу. И только тогда, когда я скажу. Мы заключим контракт, обозначим дни и часы работы. Это не будет для вас слишком обременительно. Можете по-прежнему заниматься другими заработками. Что касается вашей проблемы, я должен буду провести ряд тестов, уточнить у вас некоторые подробности и... найти решение».

— Надо же, как просто, — прошептала я. Но Снейп услышал.

«Просто — не будет. Но кое-что мы можем сделать прямо сейчас. Например, осмотреть вашу палочку».

Настроение резко упало. Палочка лежала в ящике письменного стола. Поднимаясь по лестнице, я лихорадочно соображала, стоит ли принимать предложение профессора. И не могла найти аргументов против. Он будет строгим? Ой, напугали! Придется молчать и слушаться? Во всяком случае, лучше молчать рядом с кем-то, чем в одиночестве разговаривать с самой собой. Тем более, Снейп, сидящий сейчас в кухне, был все-таки слегка человечнее того, который обитал в слизеринских подземельях. Нога, кстати, чувствовала себя прекрасно. Я уже отвыкла использовать магию для решения бытовых вопросов, и чары Снейпа в моем доме будили во мне смешанные чувства. Я отчаянно боялась надеяться. Но профессор предлагал мне простое и понятное место в магическом мире. И, насколько я знала Снейпа, он никогда не действовал наугад и не обещал того, что не собирался исполнить. Вот если бы он еще не рылся в моей голове...

Вернувшись в кухню, я протянула Снейпу палочку. Он аккуратно приподнял её пальцами, осмотрел, поднеся почти вплотную к глазам, слегка согнул... Так осматривал палочки Олливандер.

«Грецкий орех и сердечная жила дракона. Палочка старшей сестрицы Блэк? Почему вы не сменили её сразу после войны, мисс Грейнджер? Неужели она вам... понравилась?»

Черные глаза уставились на меня в ожидании ответа. Я задумалась:

— Не могу сказать, что понравилась, сэр. Но мне казалось, в этом есть какая-то справедливость. Она меня слушалась в битве за Хогвартс и после. Сложности начались через несколько месяцев...

«Как она досталась вам? В битве?»

— Её дал мне Гарри. Он получил её в поместье Малфоев. Отнял у Драко.

«Вы проверяли палочку на предмет темномагических заклинаний?»

— Да. Но не думаю, что дело в ней. Я...

«Спокойно, мисс Грейнджер! Думать буду я, а не вы. И, пожалуй, я её заберу с собой. Если, конечно, вы примете условия нашего соглашения».

Странно, но мысль, что придётся остаться без палочки, пусть и бесполезной, вызвала у меня почти панику. Снейп кивнул, как будто моя реакция была для него ожидаемой. Движением фокусника он извлек из внутреннего кармана пиджака очень простую палочку, похожую, скорее на длинный черный карандаш. Из «карандаша» вырвалась серебристая молния.

«Полагаю, вам будет неприятно ощущать себя безоружной. Возьмите на время эту. На ней нет следов темной магии, ей не пытали маглов и волшебников, если вам интересно».

Опять! Я еще не успела подумать, а он уже отвечает!

«Итак, мисс Грейнджер, вы принимаете мое деловое предложение?»

— Д-да... сэр. Я буду рада работать в вашей лаборатории.

Он щёлкнул пальцами, и из воздуха возник пергамент. Снейп развернул его и протянул мне. Это был контракт, составленный по всем правилам магического законодательства. Мелкий убористый почерк профессора покрывал лист целиком.

Я бегло просмотрела документ. Строгая конфиденциальность характера работы. Отдельные ограничения связанные с защитой дома: доставка порталом, зачарованные окна, запрет на навигационную магию. Ну-ну. Это для меня ужасно актуально. Так, немногословность... деловой стиль одежды... скользящий график... И очень щедрая плата.

— А я могу попросить вас перестать читать мои мысли, сэр? Иначе вам будет мало толку от моего молчания...

«Читать мысли? Позор, мисс Грейнджер! Я дам вам инструкции, и вы научитесь закрывать своё сознание. Если с этим разобрался Поттер, то вы — точно справитесь. Поверьте, это будет полезнее, чем мое обещание не вторгаться в ваш разум».

Снейп выудил из воздуха чёрное гусиное перо и протянул мне. Я без колебаний подписала пергамент. Он одобрительно кивнул и протянул руку к фарфоровой солонке на столе. На секунду её окутало голубое сияние, и я поняла, что Снейп создал для меня портал.

«Жду вас завтра в девять. Палочку возьмите с собой. Благодарю за чай. Не вставайте, я помню где выход».

Снейп поднялся и направился к дверям. У порога он задержался и бросил саркастичный взгляд на мои рваные кроссовки. Вот бы мне научиться так поднимать бровь! Дверь за профессором зельеварения захлопнулась, а я продолжала улыбаться. Передо мной на столе лежали палочка-карандаш и контракт, прижатый солонкой-порталом. Я ощутила себя обладательницей Даров... Снейпа. Так! Надо будет составить новое расписание, учитывая мой график работы в лаборатории и повторить курс зельеварения. Какой сумасшедший день. Но ведь мне не привыкать? Вперёд, Гермиона! С возвращением в Страну Чудес! «Откусишь с одной стороны — подрастёшь, с другой — уменьшишься». Я покрутила в руках солонку, которую профессор повысил до звания портала, и тихо засмеялась. Она была сделана в форме гриба.

____________
Глава посвящается Алану Рикману, великолепному даже в образе Синей Гусеницы:)

Захлопнув дверь Грейнджер, я обнаружил, что действие Феликса заканчивается: перед крыльцом моего дома бесцельно слонялся какой-то человек из породы туристов. Во всяком случае, жители Лондона не бродят по своему городу с огромной картой в руках. Входить в свою квартиру у него на глазах было бы... опрометчиво. Если это магл, то ему будет неполезно смотреть как люди исчезают, проходя сквозь стену. А волшебникам еще менее полезно знать, где живет Северус Снейп. Я направился в противоположную сторону, но был настигнут взволнованным гостем города, весьма средне владевшим английским языком. Избавиться от его общества мне удалось только через несколько минут, около заброшенной магловской электростанции, которую он «всегда так мечтал увидеть». Любой человек, попытавшийся сейчас обратиться ко мне за помощью, мог серьезно пострадать, поэтому я аппарировал из первого же безлюдного закоулка на свое крыльцо.

Тишина квартиры действовала на меня успокаивающе. Я знал, что с минуты на минуту меня настигнет расплата за удачный день. После Феликса я всегда испытывал чувство, похожее на похмелье. А мои поступки, совершенные под воздействием зелья, казались чудовищно нелогичными и вызывали глубокое отвращение. Мерлинова борода! Я что, в самом деле таскал Грейнджер на руках, пил с ней на кухне чай и нанял её на работу?! И что я ей наговорил? Мудрый всепонимающий дядюшка Снейп. Альбус Северус! Ну, ничего. За время её работы в моей лаборатории я успею исправить ложное впечатление. Впрочем, помощник мне действительно понадобится, если идея, посетившая меня у Нарциссы, окажется верной... Скоро я смогу это выяснить, а сейчас придется подготовить лабораторию к вторжению гриффиндорской зубрилки...

Накладывая отвлекающие и маскирующие чары на помещение, я продолжал убеждать себя, что заключил выгодную сделку. Конечно, зельевар из Грейнджер, как из меня игрок в квиддич. Но её таланты меня интересовали мало. Важно, что она легко запоминает наизусть и в состоянии дословно выполнять инструкции. И, в отличие от своих друзей, к старшим курсам она научилась молчать. Да... Я вспомнил, как она молчала по дороге из парка, и захотел деактивировать портал. Если девчонка окажется неспособной к окклюменции, мне придется три месяца выдерживать глупую болтовню вперемешку со стихами.

Несмотря на запредельный идиотизм тактики, подсказанной зельем, я не мог не признать, что она привела к полезным результатам. Я заполучил палочку Грейнджер и был уверен, что найду в ней причину утраты, постигшей бывшую мисс Всезнайку. Её романтическая версия о возмездии за так называемое «предательство» не казалась мне сколько-нибудь серьёзной. Но теории остаются теориями. Пока не проведён эксперимент.

Игнорируя головную боль, я устроился в библиотеке и осмотрел палочку из грецкого ореха. Не понимал я отношения Грейнджер к этой деревяшке. К ней даже прикасаться было мерзко. Безумная Блэк пытала самозабвенно и убивала с восторгом ребенка, получившего рождественский подарок. Могло ли сумасшествие хозяйки сказаться на её палочке? Я нацелился на книжную полку и призвал на стол увесистый том основ традиционной магии. Палочка подчинилась без особых усилий с моей стороны. Опробовав ещё несколько заклинаний, я убедился в её полной работоспособности и послушности. Но вместе с тем ощутил необъяснимую тревогу. Предплечье обожгло жаром — метка Пожирателя Смерти отреагировала на присутствие рядом вещи самой преданной сторонницы Темного Лорда. Олливандер совсем выжил из ума, если позволил девчонке использовать эту дрянь. Придётся навестить старика и послушать его версию событий. Головная боль стала совсем невыносимой, но я знал, что ни одно зелье её не снимет. Надо просто дожить с ней до утра. Просто дожить... Как часто я говорил себе эти слова. Просто дожить до следующей минуты... часа... дня... в ожидании момента, когда моё существование начнёт иметь какой-то смысл... Просто дожить до конца вечеринки Пожирателей, не отводя взгляд от жертвы пыток... Просто дожить до момента, когда придётся убить... Просто дожить до конца. И сказать Поттеру, что он должен умереть... Сказать — и умереть самому... Это и есть цена предательства... Но даже смерти я оказался недостоин... Палочка выпала из моих пальцев, и я уронил голову на руки...

...Лица, лица, лица... Испуганные и отчаянные, потерявшие человеческий облик и ждущие смерти как избавления. Сквозь заклятие молчания их глаза умоляли об этом, и я слышал крик. Но смерть приходила не скоро. Рита Скитер полагала, что я виновен в смерти стольких людей, что даже простой список их имён был бы длиннее пасквиля, написанного ей в мою честь. Семнадцать. Их было семнадцать. И я помнил каждого. Первой была Хлоя. Ей было восемь лет. Я остановил ей сердце до того, как она успела понять, что происходит. А через два месяца, в попытке защитить Лили, я принес клятву Дамблдору...

... Когда я пришёл в себя, был уже поздний вечер. Обрывки кошмаров ещё клубились в моей памяти, но разум привычно выполнял рутинную работу, загоняя моих внутренних дементоров и боггартов в дальние закоулки сознания. Боль продолжала пульсировать в висках. Палочка Беллатрисы лежала на полу. Не прикасаясь, я отлевитировал её в коробку и наложил изолирующее заклинание. Сегодня сны у Грейнджер будут спокойнее. Интересно, смог бы я без её болтовни понять, как эта дрянь действует на сознание? Весьма изощрённо и тонко... Любую чужеродную мысль я бы опознал и изгнал из своего разума. Но палочка действовала как магловская антенна, лишь усиливая отчаяние и чувство вины того, кто ей пользовался. Пожалуй, эта тварь за пару недель довела бы меня до самоубийства. Вот бы Поттер расстроился... А девчонка сопротивлялась ей почти полтора года. Невероятно! Хотя, много ли было у мисс Грейнджер поводов назвать себя предательницей?

На сегодня с экспериментами покончено, не то завтра Грейнджер столкнется с таким Ужасом Подземелий, что её предыдущие проблемы покажутся ей не стоящими внимания. Чая на сегодня достаточно, ужин заменим книгой. Господин декан, не откажите в компании. Расскажите мне еще раз о... гуингнмах...

* * *

Я проснулась очень рано и поняла, что прекрасно выспалась. Конспекты по Зельеварению были прочитаны, график моей работы у Снейпа расчерчен и заполнен. Время тянулось невыносимо медленно. Я хорошо помнила это состояние. Оно нападало на меня перед каждым экзаменом, а страдали от него все окружающие. Теперь никаких окружающих не было, и я могла истерить сколько душе угодно.

Интересно, как выглядит деловая форма одежды в представлении профессора Зелий? Вчера эта полезная мысль меня не посетила, а сейчас спросить было не у кого. Но если Снейп позволяет себе магловские пиджак и брюки, то и мне можно не напрягаться. Я натянула джинсы с футболкой, потом вспомнила холодные хогвартские подземелья и добавила зеленую кофту на молнии. Может, Снейпа порадуют цвета его родного факультета? А вдруг я сделаю что-нибудь неправильно, и он меня прогонит? Окажусь непонятно где, и придётся обратно добираться самостоятельно? Так и представляю себе эту сцену: «Профессор, прежде чем вы меня выгоните, вызовите мне, пожалуйста, такси... э... отсюда». Я взяла сумку, бросила туда ключи и деньги. Подумала — и добавила зонтик. Положить туда же палочку? С момента ухода Снейпа я не выпускала её из рук. Если он об этом узнает, то подумает... в общем, точно что-нибудь не то подумает. Палочка оказалась под стать хозяину. Я не сумела определить по её внешнему виду даже породу дерева, не то что магическую сердцевину. И, разумеется, она меня совершенно не слушалась. Но мне было с ней спокойно.

Волосы я просто заплела в косу... Так, а обувь? Не в носках же перемещаться. Ой, а кроссовки-то я не заклеила. Я схватила тюбик и рванула к дверям. Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать совершенно невозможный факт: они были целыми. Ну-ну. А если тебя уволят, Золушка, твои кроссы превратятся в... флоббер-червей! Я сползла по стене и хихикала до тех пор, пока солонка не налилась голубым светом...

...Когда мир перестал вращаться, я довольно удачно приземлилась в узком полутемном коридоре. Единственный источник света проникал сюда из-под неплотно закрытой двери. Вероятно, с точки зрения Снейпа, это означало приглашение. Я постучалась и рассудив, что профессор вряд ли мне ответит, вошла.

Это действительно оказалась лаборатория: небольшая, светлая и не слишком холодная... Если бы мне предложили угадать её хозяина, то Снейп занял бы последнее место в списке. Однако он, как всегда чёрный и мрачный, стоял в центре комнаты, около длинного стола, заставленного пробирками, колбами и ретортами. Я напомнила себе о необходимости контролировать свои мысли и обратилась к профессору:

— Доброе утро, сэр! Я готова к работе!

Вместо ответа Снейп просто кивнул и протянул мне лист пергамента. Я пробежала глазами текст. Судя по составу — простейшее зелье от фурункулов. Как он вчера выразился? «Вы будете делать то, что я скажу, так, как я скажу и тогда, когда я скажу...» Проверка? Хорошо!

— Можно приступать, сэр?

Снейп снова кивнул и указал мне на котел между столом и окном. Я взглянула на него и обернулась к Снейпу:

— Профессор, но ведь зелье от фурункулов нельзя варить в железном котле! Оно будет впитывать железо и...

«Шестнадцать лишних слов, мисс Грейнджер! Займитесь делом».

Наверное, я что-то упустила. Прочитав текст внимательнее, я обнаружила в инструкции малозаметные отличия от оригинального рецепта. Ну да, конечно! Снейп же ещё во время учебы в Хогвартсе делал зелья по-своему! Отбросив сомнения, я положила в ступку сушёную крапиву и змеиные зубы и начала перетирать их «в мелкую пыль», чувствуя себя первокурсницей из Хаффлпаффа, впервые в жизни оказавшейся на уроках зелий.

Снейп переместился куда-то из поля моего зрения, и я подозревала, что он сверлит своим непроницаемым взглядом мою спину, ожидая от новоявленной ассистентки ошибок или возражений.

Лаборатория профессора была очень удобной и функциональной. Все необходимые ингредиенты и вещи в нужный момент оказывались под рукой. Перед добавлением рогатых слизняков зелье должно было настояться (по инструкции Снейпа — «остыть до комнатной температуры»). В ожидании этого события, я позволила себе оглядеться. Хозяин лаборатории был занят фасовкой какого-то порошка и стоял ко мне почти спиной. Я решила, что глазеть на покрой его неизменно чёрного одеяния будет неприлично. Пару минут я безуспешно пыталась разглядеть надписи на самых крупных бутылях в дальнем углу лаборатории, потом перевела взгляд на лампы. Интересная конструкция. Мне почему-то представлялось, что всё будет так же, как в подземельях Хогвартса. А вот и удивись, Гермиона! Здесь даже было окно. Взглянув на него, я вздрогнула — за стеклом клубился серый непроницаемый туман, — но спустя мгновение догадалась, что агент ноль-ноль-Снейп устроил это специально, чтобы не стимулировать мою любознательность. А то, вдруг, по виду финиковой пальмы за окном, я догадаюсь, что он живет на Канарах. Или в Индии.

Варево остыло. Я снова поставила его на огонь, выждала положенные десять секунд и добавила слизней. Теперь — снять с огня и добавить иглы дикобраза... Я в испуге уставилась на инструкцию Снейпа. В тексте было написано строго наоборот: добавить иглы дикобраза и погасить огонь. Перед глазами всплыл образ: съежившийся от боли Невилл в ожогах и разгневанный Снейп, отчитывающий его за ошибку. Ошибку, которую мне сейчас предстояло совершить, согласно инструкции на пергаменте. Времени для принятия решения почти не было. Я оглянулась на профессора зелий. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел то ли на меня, то ли сквозь меня. Сжав зубы, я высыпала иглы дикобраза в котел и, зажмурив глаза, отскочила от него в ожидании катастрофы.

Взрыва не произошло. Я приоткрыла глаза и увидела, что зелье приобрело неожиданный стальной блеск. Снейп подошел к котлу, взглянул на итог моей работы, затушил огонь под котлом и равнодушно констатировал:

«Вы справились, мисс Грейнджер».

Я набралась смелости и спросила:

— А вы не объясните мне смысл изменений, внесенных в рецепт, сэр?

«Нет».

Разумеется, чего я ожидала? Ну, может быть, более человеческого отношения? Вчера мне показалось, что Снейп на это способен... Глупо было надеяться. Я попыталась улыбнуться. Видимо в парке было слишком много мозгошмыгов. И брандашмыгов. На «брандашмыгах» Снейп ощутимо вздрогнул.

«Будем считать, что с лабораторией вы познакомились. В следующий раз мы займёмся рецептом, ради которого я вас нанял. Завтра. В три пополудни. Портал тот же. Доброго дня!»

Гриб на столе снова засветился. До перемещения оставалось несколько секунд. Я нервным движением схватила сумку, вцепилась в солонку... Как же ему насолить напоследок? Сказать гадость, чтобы он не думал, что может безнаказанно... И тут меня осенило:

— Спасибо, что починили мои кроссовки, сэр! Не подскажете, куда теперь девать клей?!

В следующее мгновение я жёстко приземлилась на пол своей гостиной. Из воздуха выпал обрывок пергамента со словами, набросанными небрежным почерком:

«Не за что. Попробуйте заклеить свой рот!»

В полдень кроссовки мисс Грейнджер покинули моё скромное жилище вместе со своей хозяйкой. Вопреки опасениям, я перенес её трёхчасовое присутствие почти безболезненно. Девчонка не пыталась «ни о чём не думать», а потому её мысли не превышали обычный фоновый уровень, который я давно научился не замечать. Готовность пострадать, но выполнить указание работодателя-самодура меня позабавила. Признаться, я даже был слегка разочарован. Но почти сразу понял, что в этом было больше гриффиндорского безрассудства, чем необходимой мне исполнительности. Её «страшная месть» за мгновение до отбытия продемонстрировала это во всей красе. Что-то не припомню, чтобы Грейнджер хоть раз дерзила мне на уроках. Теряю квалификацию...

Сегодня я решил побывать в Косом переулке. В октябре торговая жизнь волшебного Лондона еле теплилась. Дезиллюминационные чары накладывать не хотелось, а под магическим гримом я чувствовал себя сыщиком из магловского бульварного романа. Результатом рассуждений стало появление в Косом переулке абсолютно точной копии профессора Снейпа в магловской одежде. Редкие прохожие вздрагивали, заметив меня, испуганно кланялись и отводили глаза. Это были малознакомые, а то и вовсе незнакомые люди. Витрина Флориш и Блоттс в очередной раз напомнила мне о причине такой популярности: мои колдографии хмурились с обложки книги, плаката и рекламной растяжки. Вот так! Волдеморта победил Поттер, а в рейтинге продаж по-прежнему лидирует книга о двуличном зельеваре. Всем хочется узнать: сволочь он или всё-таки святой... Я с трудом поборол искушение зайти в магазин и купить биографию Мальчика-Который-Всё-таки-Выжил. Просто для равновесия. Мелькнувшая в начале переулка рыжая макушка Уизли Прославленного, отвлекла меня от дальнейших размышлений. Встречи с ним не было в моих планах. Предоставив книжному профессору Снейпу испепелять взглядом пустой переулок, я решил вернуться к своим заботам и толкнул входную дверь соседней лавочки.

Внутри было, как всегда, тесно и пыльно. Голос хозяина лавки я услышал раньше, чем понял, что он стоит у меня за спиной.

— Северус Снейп! Рад видеть вас снова!

Дряхлый старик поднял на меня глаза цвета лунного камня и улыбнулся. Я не разделял его радости и сомневался в искренности выражения его чувств. Олливандер провел в плену у Того-Кто-Хотел-Всё-Знать-о-Старшей-Палочке почти полтора года. Он видел и слышал достаточно, чтобы не испытывать ко мне ничего, кроме отвращения.

«Добрый день, мистер Олливандер! Я бы хотел подобрать себе новую палочку».

Бесцветные глаза засияли фанатичным блеском:

— Я весь в вашем распоряжении, дорогой мой!

Старик засуетился: вывесил на двери табличку «Закрыто» и опустил штору. В крохотном пространстве магазинчика он стоял неприятно близко, и его взгляд был таким же острым, как в день нашей первой встречи. Я непроизвольно проверил свою защиту.

— Итак, вы нуждаетесь в пополнении свой коллекции? Не отрицайте, мистер Снейп! У вас прекрасная коллекция волшебных палочек! Сколько у вас на данный момент экземпляров? Кроме пяти, купленных у меня лично?

Спорить я не планировал:

«Тридцать четыре, если вам угодно! Большая часть — ваши изделия, но есть интересные исключения. И теперь эта, как вы изволили выразиться, «коллекция» — абсолютно легальна».

— Поразительно, дорогой мой, поразительно! И каких нюансов вы ожидаете от новой палочки?

«Скажем, мне бы хотелось почувствовать её... почерк... индивидуальность... характер! Все мои палочки слишком... послушны! Я перестал ощущать разницу между ними».

— О, мистер Снейп, мы точно говорим о палочках?

Олливандер лукаво улыбнулся своими невозможными глазами. Вряд ли он мне поверил. Но это было и не нужно. Вскоре передо мной выросла гора из плоских коробок. Я перебирал палочки, произносил заклинания, а мастер волшебных палочек продолжал говорить:

— ...Волшебная палочка — удивительное творение мира магии. Всего лишь инструмент, тонко чувствующий своего владельца. Есть ли разум у скрипичного смычка? У струны? Можем ли мы сказать, что краски художника ответственны за красоту, которую он создает на своих полотнах? Представьте, дорогой мой, что весь Шекспир — это всего лишь перо великого мастера? Абсурд! Но человеку свойственно наделять вещи душой. И если волшебник поверит, что его палочка живая, что она обладает волей и разумом, то она станет такой для него. Он отдаст ей часть себя и будет верить в её честь и отвагу, благородство и хитрость...

«Не вы ли всегда утверждали, что именно палочка выбирает волшебника, мистер Олливандер? Будет ли палочка хитрой или храброй на самом деле?»

Олливандер протянул мне очередную палочку и задумчиво произнёс:

— Для большинства волшебников это справедливо. В их руках палочка оживает и становится частью их жизни. Но вы, мистер Снейп, особый волшебник. Я помню вашу первую палочку. Вы выбирали её так, как выбирают хлыст для верховой езды. И вернулись ко мне через год, заявив, что палочка сломалась. И вновь выбрали просто инструмент для магии. Каждая последующая палочка подчинялась вам всё с большей легкостью и обладала всё меньшей индивидуальностью...

В голосе Олливандера появилась грусть. Не удивлюсь, если он оплакивал печальную судьбу всех палочек, попавших в мои бесчувственные руки. Я подумал, что пора переходить к сути:

«А вы когда-нибудь видели доказательство того, что палочки обладают волей?»

— Увы, мой мальчик, да. Однажды мне вернули палочку волшебника, утратившего разум. Из любви к дивной науке о волшебных палочках я решил попытаться приручить её... Ужасный опыт. Интересный, но ужасный. Я чудом остался жив. И буду очень признателен, если вы сохраните эту историю в тайне. Сами понимаете, это может повредить моей репутации.

«Но в прошлом году вы разрешили одной молодой волшебнице пользоваться палочкой Беллатрисы Лестрейндж. Разве Белла не была безумна?»

— Мисс Грейнджер прекрасно с ней управлялась. Идеальное послушание. Почти, как у ваших избранниц. Кроме того, ни одна другая ей так и не подошла... Я даже порадовался за их союз. Такая прекрасная эмоциональная палочка и такая разумная хозяйка... А что-то изменилось?

«Да. Эмоциональная палочка отказалась подчиняться своей разумной хозяйке».

Олливандер покачал головой и посмотрел на меня с сомнением:

— Палочка явно признала мисс Грейнджер своей хозяйкой. Она не могла передумать. Это безусловная магия. Разве что за это время девушка каким-то образом перестала ей владеть?

«Возможно!» — я пожал плечами, демонстрируя, что тема мне больше неинтересна. Одновременно с этим закончилась и гора коробок. Обычные палочки, выполняющие обычную магию. Что в них может быть особенного?

Мастер волшебных палочек вдруг взмахнул руками и взволнованно прошептал:

— Ну, конечно! Я знаю, что вам нужно! Просто поразительно, как я не понял этого сразу!

Он исчез в глубине магазина и через мгновение вернулся с палочкой, которую торжественно протянул мне:

— Попробуйте, мой мальчик! Думаю вы найдёте в ней то, что искали.

Я с сомнением взял палочку в руки. Довольно тяжелая. Видимо, результат очередного эксперимента. Взмахнул. Палочка бездействовала. Опробовал несколько простых заклинаний. Ничего. Олливандер не отрывал от меня взгляд. Его глаза блестели совсем уж безумным огнём. Чего он от меня ждёт? Я просто напрасно трачу время...

— Используйте сильное заклинание, прошу вас!

Сильное? То есть, заклинание, требующее не только воли. Надеюсь, старик не ждет от меня Непростительных? Искушение было слишком велико...

«... — Сев! Расскажи мне ещё! — О чём? — Не важно. Просто расскажи...»

Волна боли и света пролилась с моих пальцев, впиталась в древесину рукояти и выстрелила ослепительным дождем...

Серебряная лань в пыльной комнатушке бесшумно переступила точеными копытцами.

Я смотрел на неё. Просто смотрел. Остальное сейчас не имело значения.

— Ива. Десять дюймов и три четверти. Она была прекрасна... — прошептал Олливандер.

Образ погас. Я повернулся к мастеру и жестом оборвал его фразу.

— Простите, мой мальчик. Я не имел права вторгаться... Но ответьте мне: вам ведь было нелегко подчинить эту палочку?

«Да. Она необычная. Сложная. Что с ней не так? Еще один безумный владелец?»

— Нет-нет! Поверьте, мой мальчик, вы будете её первым и единственным хозяином. Я в этом убеждён. Она никогда не станет послушной или сговорчивой. Вы не сможете использовать её в обычных целях. Но она уникальна... Как жаль, что я не разглядел вас раньше. Тем не менее, я счастлив, что увидел это собственными глазами...

Олливандер смотрел восторженно и немного... смущённо.

«Увидели что?»

— Дорогой мистер Снейп, мальчик мой... Эта палочка не имеет магической сердцевины!

Я покинул лавку мастера Олливандера только после того, как выслушал всё об уникальных волшебниках и необычных палочках. Это оказалось весьма утомительным занятием. Но я надеялся, что хотя бы одна из историй и легенд мастера поможет мне решить проблему Гермионы Грейнджер. Зато Олливандер буквально светился от счастья. Он даже позволил мне заглянуть в его разум и увидеть, что именно разрушила та безумная палочка. Тем не менее, общий итог беседы был для меня неутешительным: статистике собранные факты не поддавались. В качестве бонуса мне довелось стать частью очередной легенды и получить в подарок неволшебную волшебную палочку. Хорошо, что Дамблдор не знал о моей... особенности. Обязательно нашёл бы ей применение. В истории с Грейнджер это не продвинуло меня ни на шаг. Олливандер полагал, что надо определить владельца палочки Лестрейндж. Меня больше тревожило другое. Я изолировал палочку, которая лишила девчонку магических способностей, но прекратилось ли после этого её воздействие на Грейнджер? Чтобы знать наверняка, мне придётся проникнуть в разум моей подопечной.

* * *

Мисс Грейнджер возникла в лаборатории строго по расписанию. И сразу посыпались вопросы:

— Сэр, вы уже начали изучать мою палочку? Что-то узнали? Могу я её забрать? А зачем вы просили принести вашу?

Я оборвал её болтовню напоминанием:

«Немногословность, мисс Грейнджер! Вы на работе. Мы поговорим через четыре часа».

Девчонка закусила губу и кивнула. Ещё пара рабочих дней — и она научится молчать. Я протянул ей пергамент с инструкциями на сегодня. Растительная основа для зелья была относительно несложной, но важной. Принцип одновременности должен соблюдаться с самого начала. Мисс Я-Умею-Выполнять-Инструкции трижды прочитала пергамент и снова кивнула. Прогресс налицо!

Вскоре я во всех подробностях припомнил, почему не выносил присутствия посторонних рядом со своими зельями. Руки у Грейнджер были на редкость неумелыми, а скорость чудовищно отставала от желаемой. Мне приходилось дожидаться её на каждом этапе.

«Неприемлемо, мисс Грейнджер! Вы должны работать в моём темпе, иначе зелье придётся вылить в канаву!»

Она вздрогнула:

— Я... я стараюсь, сэр!

«Недостаточно! Допускаю, что вы никогда не подготавливали ингредиенты в таком объёме, но это же растения! Представьте, что нарезаете зелень для салата!»

Грейнджер посмотрела на меня расфокусированным взглядом. Я не собирался разглядывать её воспоминания, но они просто выплеснулись на поверхность. Судя по нелестным комментариям рыжей части Золотого трио, повар из Грейнджер был хуже, чем посредственный. Но интереснее оказалось другое: сама Грейнджер считала и пренебрежительный тон, и оскорбительные слова справедливыми. Не знаю пока, что там деревяшка Беллы нарушила в её голове, но расставание с балбесом Уизли сразу заиграло новыми красками.

«Мисс Грейнджер, встаньте напротив. Забудьте о зелье. Начнём с основ. Нож — в правую руку. Большой палец — вдоль ручки ножа, указательный — охватывает рукоять сверху. Вы должны резать, а не рубить. Это нож, а не гильотина. Запястье свободно. Очнитесь! Мне нужно, чтобы вы повторяли, а не стояли, как под Конфундусом...»

Вот они — счастливые будни в лаборатории с помощником... Я потратил час, обучая самую перспективную студентку Хогвартса шинковать растительные ингредиенты. Если мы будем проводить практические занятия по каждой составляющей зелья, Люциус не доживёт до того времени, когда я верну ему память. Основа должна быть готова сегодня. Конечно, я могу работать и в темпе черепахи, но действия должны быть строго синхронны.

— Может быть, подойдет метроном, сэр?

В первую секунду мне показалось, что Грейнджер освоила легилименцию. Я жестом разрешил ей продолжать.

— Я подумала, что нам нужен звук, задающий ритм. Учительница по фортепиано включала мне метроном. Это часовой механизм, как перевернутый маятник с грузиком. Управляемый. И он отстукивает равные промежутки времени. У меня дома такой есть. Или вы могли бы трансфигурировать его из часов?

Хм. Трансфигурировать механизм по словесному описанию, весьма приблизительно понимая, что он из себя представляет? Я перенастроил портал Грейнджер, выделив ей пятнадцать минут на поиски. И облегчённо вздохнул, когда она покинула лабораторию.

Свободное время я потратил на переквалификацию в самого медлительного зельевара мира, уделяя особое внимание сохранению душевного равновесия в каждое бессмысленно потраченное мгновение.

Девчонка вывалилась из воздуха в обнимку с прибором пирамидальной формы. Под его мерное тиканье дело сдвинулось с мёртвой точки. Через два часа я убавил огонь под котлом, с удовлетворением отметив, что зелье выгодно отличается от того, что получалось раньше. Его цвет и консистенция внушали надежду. Но проводить эксперименты в присутствии мисс Любопытство я не планировал. Она и без того с трудом удерживалась от вопросов. Надо бы снизить градус напряжённости:

«Это. Экспериментальное. Сложносоставное. Зелье. Первый этап длительного процесса, который принесёт успех или станет очередной неудачей. Вы видели все составляющие. Что мешает вам самостоятельно провести анализ и понять назначение зелья? Жду вашу версию к следующему рабочему дню».

* * *

Работать на Снейпа оказалось не слишком приятно. Не знаю, кто его укусил в день нашей встречи в парке, но к первому дню работы последствия укуса явно выветрились. Я до позднего вечера прокручивала в голове наши «диалоги» и подбирала колкие короткие ответы. Три месяца я должна буду безропотно выполнять работу, смысл которой мне никто не собирается объяснять? Зачем я подписала этот дурацкий контракт? И только перед сном я вспомнила, что он ничего не сказал о моей палочке.

Второй день начался ещё хуже. В Хогвартсе Снейп следил лишь за тем, чтобы ингредиенты попадали в котёл в нужной последовательности и снимались с огня в нужное время. Но сегодня ему пришло в голову устроить соревнования по синхронной художественной нарезке полуфабрикатов в промышленных масштабах. Через несколько минут я абсолютно выдохлась. Запястье свело судорогой, а перед глазами начали выплясывать искры. Комментарии Снейпа про нарезку салата заставили меня вспомнить наши ссоры с Роном. Ему никогда не нравилось как я готовлю, как много внимания я уделяю учебе, как я вижу нашу будущую совместную жизнь...

От этих мыслей меня отвлёк профессор, который впервые на моей памяти расщедрился на мастер-класс. Его руки летали над столом как молнии, а владению ножом позавидовали бы и мишленовский повар, и главарь какой-нибудь банды в Нью-Йорке. Повторить это? Невозможно! Но постепенно и у меня стало что-то получаться. Молчащий профессор не оскорблял меня каждую минуту, как былой Ужас Подземелий, и это действовало, пожалуй, даже лучше похвалы. Только вот нанимал он меня не для тренировок, а для приготовления зелья. Которое почему-то надо готовить в строгой синхронности.

Слова вырвались у меня раньше, чем я успела подумать:

— Может быть, подойдёт метроном, сэр?

А вышло не так уж плохо. Снейп меня не проклял и организовал «внеочередной» портал. Мой метроном в его лаборатории стучал успокаивающе и словно объединял два моих мира. В детстве я мечтала научиться играть на фортепиано. После первого занятия учительница музыки заявила, что я совершенно не чувствую ритм. И родители купили мне этот метроном. Наверное, учительница была права... Когда наши уроки закончились, я не расстроилась. Но мечта о том, что когда-нибудь я открою инструмент и сыграю по-настоящему, осталась. И метроном остался... Я забрала его из своей комнаты в доме родителей в ту ночь... А теперь, под стук маятника резала шалфей и мяту, валериану и полынь, давила серебряным кинжалом дремоносные бобы, обрывала лепестки аконита, и растирала в порошок сухой асфодель... Видела руки Снейпа, взлетающие в такт с моими и опускающиеся в том же ритме. И, кажется, начинала понимать, почему он требует молчания во время работы. То, что происходило здесь и сейчас, было настолько наполнено смыслом и какой-то непостижимой красотой, что не хотелось это разрушать ненужными разговорами. Через два часа работа была закончена. Гигантский котёл с мерцающим содержимым вызывал чувство причастности к чему-то действительно важному. Конечно, профессор Снейп не расскажет, но так хочется спросить...

Словно в ответ на мои мысли, профессор повернулся ко мне:

«Это. Экспериментальное. Сложносоставное. Зелье. Первый этап длительного процесса, который принесет успех или станет очередной неудачей. Вы видели все составляющие. Что мешает вам самостоятельно провести анализ и понять назначение зелья? Жду вашу версию к следующему рабочему дню».

Кажется, я обрадовалась. Очень! Как будто услышала от него: «Спасибо, мисс Грейнджер». Благодарность от Снейпа — это, конечно, из области фантазии. А мечтать в присутствии легилимента неполезно. Кстати, о легилименции...

«А сейчас будьте любезны пройти в библиотеку! Я преподам вам урок окклюменции».

Библиотека у Снейпа оказалась потрясающая. Я замерла на пороге в немом восхищении. Здесь я была готова провести сколько угодно времени. На тёмных резных полках стояли магические и обычные книги, занимая все пространство комнаты от пола до потолка. И, судя по высоте последнего, на комнату было наложено заклятие незримого расширения.

Профессор взмахом руки указал мне на кресло, а сам встал у высокого секретера.

«О вашей палочке, мисс. Боюсь, мне нечем вас порадовать. Она — либо виновница, либо пособница того состояния, в котором вы сейчас находитесь. Подробнее смогу сказать после разговора с мистером Поттером. Кстати, вы сообщили ему о своей новой работе?»

— Но вы же запретили, сэр!

«К Поттеру запрет не относится. Я настаиваю, чтобы ему стало известно о вашей работе. Только ему. И без деталей».

— Сэр, а я могу узнать, о чём вы собираетесь поговорить с Гарри?

«Если усвоите урок. Итак, теория».

Я впервые присутствовала на невербальной лекции. Это было необычно и увлекательно. Примерно так же, как слушать музыку в хороших наушниках. Теория была достаточно простой, основных приёмов — немного. Больше всего пугало, что я не смогу овладеть окклюменцией в моём теперешнем состоянии. Но Снейп сразу подчеркнул «немагический характер этой ментальной практики». Через несколько минут мне уже не терпелось стать окклюментом, и я сама предложила перейти к упражнениям.

Выглядело это так: профессор направлял на меня палочку, я мысленно создавала щит и удерживала его какое-то время. Когда я уставала, он отворачивался. Никаких неприятных ощущений не возникало. Я уже хотела попросить усилить воздействие, как вдруг всё изменилось. Холодные глаза Снейпа полыхнули тёмным пламенем. Меня сжали невидимые тиски, и я ощутила безмолвный приказ: «Не отводить взгляд».

Он вламывался в мой мозг как безжалостный хирург, рассматривая самые дорогие и самые страшные воспоминания. Я не успевала закрываться. Раз, другой, третий... Казалось, он идёт в моем сознании своим уверенным шагом к цели, видимой ему одному, и ради любопытства заглядывает по пути во все двери. Никогда в жизни мне не было так плохо. Даже под пытками Беллатрисы...

«Мисс Грейнджер! Соберитесь! Еще раз! На счет три: один, два...»

— Нет!!! Я даже не закричала, а завизжала. — Хватит! Хватит! Хватит!!! Лучше убейте меня!

Я сжалась в жёстком кресле, мечтая только об одном: пусть всё прекратится! Уйти из его кошмарного дома... навсегда забыть о магии... только бы закончился этот ужас. Лицо Снейпа в полумраке библиотеки казалось неестественно белым и неживым. Почему-то не получалось зажмуриться и разорвать зрительный контакт. Я услышала голос папы: «Не бойся, Гермиона, это совсем не страшно. Всего лишь молочный зуб». Свет хирургической лампы ослепил меня, я почувствовала резкую боль, а потом наступила пустота...

Неподвижное тело было едва различимо в сумерках, затягивающих комнату серой дымкой. Но я знал, что глаза по-прежнему распахнуты, а на лице застыл страх. Я уже видел Гермиону Грейнджер такой... безжизненной. Тогда девчонка решила, что сможет перехитрить василиска. И чуть не погибла от его взгляда. Сегодня её жизнь побывала в моих руках. Надеюсь, не напрасно.

Грейнджер пошевелилась, и я отошёл в тень. Она села в кровати и неуверенно позвала:

— Мама! Ты где? Мне приснился плохой сон!

Предсказуемо. Временная и пространственная дезориентация. Пройдёт. Постепенно взгляд Грейнджер стал осмысленнее, в глазах загорелась злость. Злость — хороший симптом. Быстрое восстановление означает, что личные характеристики не пострадали.

— Вышвырнул меня домой? После того, что устроил? Гад! Ну какой же он всё-таки гад!

Прекрасно! Состояние, близкое к адекватному.

— Кажется, мисс Грейнджер, вы сами изъявили желание не находиться более в моём «кошмарном доме». Но от своего общества я избавлю вас не раньше, чем пойму, что вашему здоровью ничто не угрожает, — каждое слово, произнесённое вслух, вызывало боль, но общаться с Грейнджер на ментальном уровне сейчас было опасно.

Я приблизился к кровати. Грейнджер сжалась как пружина. Как всегда. Готова противостоять любому злодею. Плохо только, что злодей должен осмотреть свою жертву и дать ей зелье. Общеукрепляющее. И при этом успокоить. Не моё это дело. Не умею.

— Что это было? Что вы со мной сделали? — голос опасно зазвенел.

— Легилименция второго уровня, — я сделал ещё шаг и оказался рядом. Она опустила глаза, избегая моего взгляда.

— Мне было... так плохо, потому что я не справилась с окклюменцией?

— Вы справились. И поэтому было так плохо. Я всё объясню. Чуть позже. Но сначала выпейте это.

Я протянул ей флакон. Грейнджер демонстративно понюхала зелье и посмотрела его на свет. Молодец. Но если бы я захотел её отравить, пользы от этих действий было бы немного. Когда флакон опустел, я начал говорить:

— На войне человек привыкает жить в постоянном напряжении. Когда война закончилась, вы не заметили, что она продолжилась в вашей голове. Палочка Беллатрисы Блэк не признала вас своей хозяйкой, но стала выполнять ваши приказы. Так она могла оставаться рядом с вами как можно дольше, чтобы воздействовать на ваш разум. Боюсь, что палочка разделяла мысли своей госпожи о маглорожденных волшебниках. Именно её влияние вызвало ваше возвращение в магловский мир. Сегодня, когда вы практиковались в окклюменции, я заметил, что часть вашего сознания всегда остается открытой. Не повинуется вам. Не принадлежит вам. Теперь это место запечатано. Вот и всё.

Молчание длилось долго. Это было кстати: боль в горле стала просто невыносимой. Мне показалось, что девчонка беззвучно плачет. Но когда она заговорила, её голос был почти спокойным:

— Как вы догадались? Что это сделала... она?

— Благодаря вашим рассказам. В них постоянно сквозило чувство вины. Палочка пыталась проделать тот же фокус со мной.

— Что вы с ней сделали? Уничтожили? Сломали?

— Мастер Олливандер полагает, что палочки способны накапливать в себе магию. Возможно, этот тёмный артефакт нам ещё пригодится. Для возвращения ваших магических способностей. Поэтому на данный момент я только изолировал её.

— Сэр! Нейрохирургия у маглов считается очень опасной из-за возможных осложнений. А вы говорите, что отграничили участок мозга с помощью легилименции.

— Кто говорил о мозге? Речь шла о разуме, мисс Грейнджер. Давайте закончим эту тему. Сейчас вы вне опасности. До утра лишний раз не вставайте. Завтра утром я зайду проверить ваше самочувствие. Если всё будет хорошо, послезавтра жду вас в лаборатории.

Я занялся подготовкой портала и не сразу расслышал тихий голос:

— Не уходите, пожалуйста.

— Что такое, мисс Грейнджер?

— Не уходите, пожалуйста. Побудьте здесь ещё немного. Мне... мне страшно.

Осложнение? Новый симптом? В наступившей темноте я не видел её лица, но электрический свет мог ухудшить состояние. Я сел на стул рядом с кроватью.

— Кружится голова? Вернулась боль?

— Нет. Мне кажется, что я сойду с ума, если останусь одна. Не понимаю, как я могла решиться жить здесь. Всех бросить. Не попытаться ничего выяснить... Вы что, улыбаетесь? Чему вы улыбаетесь, сэр?

— Приятно присутствовать при вашем прозрении. Я, пожалуй, останусь, если вы продолжите рационально рассуждать о своих ошибках. Желаете чаю? Я уже неплохо ориентируюсь на вашей кухне. Когда вернусь, расскажете мне, как должна была поступить прежняя разумная Гермиона Грейнджер, и в чём ошиблась её теперешняя копия.

На кухне я во всей полноте ощутил двусмысленность ситуации. Жаль, Поттер не видит, где я провожу этот вечер. И Уизли. И Минерва Макгонагалл. Особенно она.

Горло горело адским пламенем, но я улыбался. Странное ощущение. Когда это было со мной последний раз? Рядом с ней. Гермиона Грейнджер ничуть не походила на Лили Эванс. Но значило ли это, что мне нельзя улыбаться?

* * *

Снейп ушел на кухню, а я осталась сидеть на кровати. И улыбалась. Воздух в этом районе явно вреден для обитателей подземелий. Скоро профессору зельеварения полегчает, и он как прежде начнет цедить по слову в час и транслировать свои мысли, не пользуясь голосом. Но я оценила его поступок. Если бы Снейп попытался сейчас «говорить молча», мою голову просто разорвало бы на куски. А теперь, наверное, он мучается от боли в горле. Странно, что у меня хватило храбрости попросить профессора остаться. И странно, что он остался. Завтра напишу Гарри. Интересно, то, что сегодня произошло, подходит под определение «детали»? Надо будет спросить... Мысли роились в голове, абсолютно не повинуясь логике, и я никак не могла выбрать нить рассуждений. Это было незнакомо, но приятно. Я чувствовала, что всё хорошо и правильно. Конечно! Самый неоднозначный участник Сопротивления, не особенно заботясь о наркозе, поправил что-то в моей голове, после чего перенёс меня в мою спальню (интересно, опять на руках?), а сейчас готовит на кухне чай. Что тут неправильного?

Дверь распахнулась. В комнату влетел поднос с чайником, чашкой и печеньем. Исполнив изящный пируэт, он приземлился на тумбочку. Вслед за ним вошёл профессор Снейп. Снова холодный и мрачный. Я пробормотала слова благодарности, налила чай и уткнулась носом в чашку, ожидая продолжения разговора. Но Снейп молчал. Тишина и темнота становились все осязаемее. Я допила чай и вернула чашку на поднос. Профессор откинулся на спинку стула и покосился на прикроватную лампу. Та засветилась неярким, явно неэлектрическим светом.

— Итак, ваше эссе на тему: «Почему я вела себя как глупая девчонка». Начинайте!

— Да, сэр!.. После войны у многих моих друзей и близких наблюдался посттравматический синдром. Я хорошо изучила его проявления, но не пыталась анализировать своё поведение. Мне нужна была помощь, а я наоборот отгородилась от всех. У меня не складывались отношения с Роном... Рональдом Уизли. Но я делала вид, что всё прекрасно. До... последнего дня. Лишившись магии, я потратила почти все силы на то, чтобы скрыть это. Я испытывала чувство вины перед родителями и Роном, поэтому считала происходящее справедливым возмездием. Так мне было легче. Я предпочла просто сбежать, вместо того, чтобы искать решение. А теперь я каюсь перед преподавателем зельеварения, по совместительству моим работодателем, и жду его сурового вердикта...

Снейп молчал очень долго. Мне стало неуютно. Но заговорил он неожиданно сдержанно и без обычного сарказма:

— Все иногда ошибаются. Вы — не исключение. О ваших родителях... Скажите, они давали согласие на изменение памяти?

Ну почему единственным человеком, который этим поинтересовался, оказался мой бывший профессор зелий?! Говорить об этом было больно, но с каждым словом мне становилось легче:

— Почти. Я объясняла им, что должна буду так поступить. Мама плакала, просила найти другой выход. Папа молчал. И это было ещё хуже. Я сказала, что подумаю до утра. А ночью произнесла заклинание.

— Вы спасли им жизнь. Пожиратели атаковали ваш дом в августе девяносто седьмого. Волдеморт собирался пытать ваших родителей лично. Думаю, вам стоит это знать.

Я кивнула и посмотрела в его бесстрастное лицо:

— Простите меня за... те слова. Я была ужасно несправедлива.

— Жизнь вообще несправедлива, мисс Грейнджер! Не будем вспоминать печальные вещи. Вам необходимо успокоиться и выспаться. Я бы дал нужное зелье, но сегодня оно может навредить. У вас наверняка есть свои проверенные методы. Например, как вы восстанавливали душевное равновесие перед экзаменом?

— Это смешно, наверное... Я вспоминала одну сказку. Магловскую. В детстве мне её читала мама. Про принцессу в башне на одиноком острове среди моря. И про крылатого кота, который ей помогал. Кот каждую ночь выставлял в окно лампу, чтобы король увидел свет, приплыл на корабле и спас принцессу. Но, когда кот улетал, принцесса гасила лампу. Она боялась, что на других кораблях этот свет примут за маяк и разобьются о прибрежные скалы. Так принцесса состарилась. И король тоже... Странная сказка, но мне она нравилась больше остальных.

— Все состарились и умерли? Это конец? — Снейп так старательно изобразил заинтересованность на невозмутимом лице, что я хихикнула.

— Нет. Это же сказка. Когда принцесса умирала, кот не погасил лампу, и старый король нашёл принцессу. Им было грустно, что жизнь почти закончилась, но они радовались встрече. А потом они прошли сквозь огонь своих добрых дел и вновь стали молодыми и счастливыми*.

— И эта сказка вас успокаивала? — голос профессора звучал абсолютно нейтрально.

— Да.

— Вряд ли поможет, если я повторю сейчас ваш пересказ?

Я представила профессора Снейпа, рассказывающего мне сказку. И эта мысль показалась мне не столько забавной, сколько... волнующей. Заранее ругая себя за идиотизм, я ляпнула:

— А вы расскажите другую сказку. Или не сказку. Не важно. Просто расскажите что-нибудь...

Кр-р-ра!

От резкого и неожиданного звука за окном я вздрогнула. На подоконнике сидела большая черная птица. Едва Снейп подошел к окну, она снова каркнула, потом как-то неуверенно взмахнула крыльями и улетела.

— Надо же. Ворон. Неужели из Тауэра?

Снейп проводил птицу взглядом, потом повернулся ко мне. Его мысли были где-то далеко отсюда.

— Во-первых, мисс Грейнджер, воронам в Тауэре подрезают крылья. Во-вторых, вашему окну не помешали бы плотные шторы. А в третьих, давно пора установить этому дому приличную защиту.

Я завороженно следила за тем, как профессор накладывает чары на мой дом. Он делал это невербально, но пояснял для меня каждое заклинание. Услышав, что Снейп установил анимагический барьер, я сперва ухмыльнулась. Но потом представила Риту Скитер, сидящую под видом жука на окне. И заголовок в газете: «Гермиона Грейнджер — талантливая волшебница или истеричный сквиб?» Пожалуй, профессор был прав.

Закончив, он отвернулся от окна и долго смотрел на меня. Я уже хотела спросить, что со мной не так, но в этот момент он заговорил тихим ровным голосом:

— В одной деревне жили четыре чародея. Первый был добрым, второй — смелым, третий — умным, а четвертый — хитрым. И не было между ними вражды, но не было и дружбы. Ибо каждый считал себя лучше других.

Как то раз добрый чародей отправился в лес. Забрёл он в глубокую чащу и услышал страшное рычание, схожее со звуком трубы и голосом флейты. И различил он в том рычании стоны и жалобы. И понял волшебник, что существо просит о помощи. И преисполнилось жалостью сердце добряка. Но не нашел он в себе отваги подойти ближе, и вернулся в деревню опечаленным.

Не дойдя до дома, встретил он храброго соседа. И рассказал ему про чудовище. Загорелось сердце у храбреца, решил он испытать свои силы. Добрался волшебник до места, указанного добряком, и услышал страшное рычание. Прошёл дальше и увидел поляну, а на поляне — огромную мантикору. Сидела она внутри круга, очерченного на земле, и завывала страшно и жалобно. Приблизился храбрый волшебник к чудовищу и заметил, что оно оголодало и измучилось. Но не нашёл волшебник ни капкана, ни раны. Не сумел он понять, что приключилось с чудовищем, и вернулся в деревню.

Не дойдя до дома, повстречал храбрец умного чародея. Рассказал ему про мантикору, попавшую в неведомую ловушку. А чародей тот неспроста считался умным: был он знатоком языков всех зверей и птиц. Воспылал мудрец желанием решить загадку и поспешил в лес вместе с храбрецом. Преодолевая страх, отправился вслед за ними и добрый волшебник. Дошли они до мантикоры, и обратился к ней умный чародей на её наречии. Присмирела мантикора и поведала, что наложил на неё страшное проклятие злой колдун. Едва пересечёт она черту круга — ждут её нестерпимые мучения. И будет она молить о смерти, но не дождётся её семь дней и ночей. Пересказал умный волшебник слова мантикоры двум своим соседям и задумался. Никак он не мог определить заклятие, наложенное неизвестным колдуном. И другие двое волшебников стояли на поляне и не знали, что делать.

Здесь и застал их хитрый сосед. Были у него в лесу свои тайные дела и планы. Выслушал он троих волшебников и рассмеялся в сердце своём. Но вслух сказал только, что знает разгадку. Потребовал он слезу добряка, ноготь умника и каплю крови храбреца, а у себя вырвал волосок. Развёл огонь, наколдовал котёл и стал в нём зелье варить. А на мантикору посмотрел грозно и сказал, что спасёт её от неминуемой гибели. Но едва вкусит она плоти любого, кто принимал участие в её спасении, или семьи его, или сродников его, или близких его — охватят её мучения, обещанные злым колдуном, и будут длиться они трижды по семь дней и семь ночей, пока смерть не явится избавлением. Сказав это, зачерпнул хитрец зелье и полил им землю вокруг мантикоры. Взвилось от земли огненное кольцо, и поднялось оно до самого неба, а потом — растаяло в воздухе.

— Выходи из круга! — воскликнул хитрый чародей. — Но помни мои слова!

Выскочило чудовище из смертельной ловушки и бросилось было к чародеям, ибо голод терзал его. Но страх от слов чародея оказался сильнее. И побежала мантикора прочь. Несколько дней и ночей бежала она и лишь на краю света нашла своё пристанище. И поселилась она навеки в безлюдном месте, наводя ужас на диких животных.

Тем временем, трое волшебников приступили к хитрому чародею с расспросами. Долго чародей отмалчивался, но всё-таки не сдержался, ибо был тщеславен. И рассказал хитрец, что не снимал он заклятия, потому что и не было его. Просто колдун тот обманул чудовище, чтобы избежать неминуемой гибели. Но нельзя было рассказывать мантикоре правду, ибо вместо благодарности сожрала бы она четырёх волшебников.

Поняли волшебники хитрость, посмеялись вместе с хитрецом над собой, и с тех пор старались со всеми трудностями справляться сообща.

* * *

Возможно, я и параноик, не хуже покойного Грюма. Но анимагический барьер я тоже установил. Не хотелось бы потом услышать от Поттера, что его подруга доверилась не тому человеку.

Грейнджер следила за моими действиями с нескрываемым жадным любопытством. Я коротко комментировал каждое заклинание.

Прочитав последнее, я снова посмотрел на Грейнджер. Всё ещё бледная. Похоже, её знобит. Мне доводилось видеть пленников Тома Риддла после допроса с применением легилименции второго уровня. По сравнению с ними, она держалась неплохо. Скоро появится нечёткость мыслей. И лучше бы ей к этому времени заснуть. Легилименция, конечно, выгодно отличается от нейрохирургии, но побочные эффекты тоже имеются. Завтра утром Грейнджер вряд ли вспомнит в подробностях сегодняшний вечер. Всё случившееся будет казаться ей одним странным сном. Но лучше уж странным сном, чем страшным кошмаром. Желаете сказку, мисс? Хорошо. Если я выдерживал боль от Круциатуса — смогу вынести и першение в горле.

— В одной деревне жили четыре чародея...

Грейнджер слушала моё повествование, как самую вожделенную книгу из Запретной секции. Не уверен, что она хотя бы дышала. Зато её пальцы, судорожно комкавшие плед с того момента, как она очнулась, расслабились. А руки перестали дрожать. Сказка закончилась, но она не спешила нарушить молчание. Наконец, врождённая любознательность взяла своё.

— Можно спросить, сэр?

— Попробуйте!

— Эта сказка не имеет отношения к Основателям Хогвартса?

— Она была написана гораздо позже. Автор, скорее, вдохновлялся идеей Хогвартских факультетов.

— И был слизеринцем.

— Вероятно.

— Стиль похож на барда Бидля. Это не его сказка?

— Сказку приписывают ему. Но в классическое издание она не включена. Но вы ведь не это хотели спросить?

— Я подумала... А вдруг хитрец ошибался, и заклятие всё-таки существовало?

— Тогда чудовище погибло бы в муках, опять же не причинив вреда волшебникам.

— Хитрец подумал об этом и посчитал несущественным?

— Он допускал такую возможность, но рискнул. Желаете поговорить о моральной неполноценности представителей моего факультета?

Грейнджер посмотрела на меня виновато и немного испуганно:

— Нет, сэр. В конечном итоге, он сделал для мантикоры больше, чем трое других. Я подумала, что так мог бы поступить директор Дамблдор.

— Это сказка. Просто сказка. Хотите ещё что-то спросить?

— Хочу. Но не буду. Спасибо, сэр! Хорошая сказка. И вы... вам очень больно?

Я посмотрел на нее с недоумением. Больно? Осознание пришло не сразу. Я говорил вслух. Довольно долго. Но боли не было.

____________
* - Сказка Э. Несбит. «Принцесса и кот» (в некоторых переводах «Принцесса и кошка»).

Волшебная иллюстрация к главе от чудесной Климентины:

Грейнджер заснула почти сразу после моего блистательного дебюта в роли сказочника. Вернувшись домой, я повторял и повторял себе, что цель оправдывает средства. Да, мне снова пришлось изображать мудрого и всепонимающего дядюшку Альбуса Северуса. Но моя подопечная должна была закончить день в добром расположении духа. Поттер взял с меня обещание вернуть ей магию, а не отправить на лечение в Мунго.

Я написал несколько писем, выполнил пару не очень срочных заказов и понял, что за сегодняшний день совершенно не устал. На мгновение мелькнула дикая мысль: отправиться на прогулку; но монотонный шум дождя за окном вернул меня к реальности. Мокрая улица блестела в свете фонарей. В доме Грейнджер было темно и тихо. Я вернулся в библиотеку и снял с полки подшивку «Практики зельеварения» за позапрошлый год, но текст скользил мимо сознания...

Дождь шёл всю ночь. Под утро я забылся коротким сном, в котором вчерашние сказки обрели сюрреалистическую визуализацию. Я сражался с мантикорами над бушующим морем, пытаясь прорваться к маяку на острове. Себя я не видел, но вполне возможно, что фантазия отвела мне роль крылатого кота.

После пробуждения странности не закончились. Мысли продолжали хаотично кружиться и не желали подчиняться. В таком состоянии я не продержался бы и минуты против Того-Кто-Был-Спец-в-Легилименции. Что не так? Я приступил к стандартным действиям по выявлению воспоминаний. Назвали гадом? Не привыкать. Неведомо откуда залетевший ворон? Если и была какая-то опасность — теперь дом под защитой...

Вот оно: «Не важно. Просто расскажите что-нибудь...»

Расчувствовался, значит. Услышал знакомые слова. Через столько лет нашелся человек, который вновь обратился с ними к Северусу Снейпу. Как трогательно. Что ж, у меня есть действенное лекарство.

Я снял ментальную защиту. И воспоминания хлынули с силой прорванной плотины.

В воздухе запах крови и страха. Я не смотрю на других пленников. Моя цель — передо мной. Измученный человек с ненавистью во взгляде. Мне приказано любой ценой снять блок с его сознания. Тёмному Лорду нужна информация. Пытки ни к чему не привели. Больше мне ничего не известно. Но этого достаточно. Я силой выпаиваю пленнику восстановительные зелья. Жду реакции. Как только его боль уходит, накладываю простой «Конфундус». И вот он уже абсолютно уверен, что отчитывается перед начальником Отдела безопасности в аврорате. Пароль на следующую неделю получен. Он открывает канал связи с дементорами Азкабана. Тёмный Лорд доволен. Человек, нарушив Обет, умирает. Я внимательно наблюдаю за его агонией. Десятый.

Вот и всё. Мисс Выздоравливающей Всезнайке не стоит обманываться на мой счёт. Ей пора возвращаться к своим друзьям. Интересно, как бы Грейнджер слушала мои сказочку, зная, что Беллатриса Лестрейндж оказалась на свободе, благодаря именно моей слизеринской изобретательности?

В окно врезалась взъерошенная и потрепанная сова от Мальчика-Которому-Я-Снова-Должен. Откуда он её послал? Из центра циклона? Мой кредитор располагал двумя часами свободного времени в середине дня. Меня это вполне устраивало. Но сперва нужно было навестить мою подопечную...

* * *

Я в пятый раз перечитала третий вариант письма. В дверь никто не звонил. Я просто написала это заранее. Если честно, я вообще сомневалась, что Снейп обещал зайти. Утро подарило мне очень странные ощущения. Во-первых, я проснулась счастливой. Безоговорочно и беспричинно. Во-вторых, я поняла, как давно не читала новых книг. Любых: магловских, магических, но обязательно сложных и интересных. В-третьих, пришлось признать, что вчерашний вечер представляет собой ощутимый пробел в моей биографии. Точнее, я не могла решить, где закончилась действительность, и начался сон. Схематично день выглядел так:

— Предсказуемо;

— Неплохо;

— Очень плохо;

— Так не бывает.

Логика подсказывала, что действительность перешла в сон там, где «очень плохо» неожиданно стало своей противоположностью. Но какая-то другая логика спорила с этим, приводя массу доводов в пользу реальности четвёртой части дня. Ведь если я во сне смогла сочинить сказку с логичной слизеринской моралью, то я, наверное, совсем не тем занимаюсь в жизни. Что ещё? Утром не загрузился компьютер. А мне как раз «снилось», что Снейп накладывал защиту на дом. Основательную такую защиту. Два новых для меня заклинания, между прочим. Жаль, что невербальные. Вот технику и глючит на полную катушку. И, главное, настроение. Откуда бы взялось хорошее настроение после того кошмара, который точно был в библиотеке? Однако сомнения останутся сомнениями до тех пор, пока профессор лично не съязвит по этому поводу.

И тут раздался звонок в дверь. Я заставила себя идти, а не бежать. Что там профессор говорил вчера об окклюменции? Самое время начать её использовать. За дверью действительно стоял Снейп с самым неодобрительным видом.

— Доброе утро, мисс Грейнджер! Как ваше самочувствие? — процедил он холодным и пренебрежительным голосом.

— Доброе утро, сэр! Проходите, прошу вас!

Чувствуя себя идиоткой, я пригласила профессора на кухню, где мне пришло в голову сервировать чайный стол. Сегодняшний Снейп пить чай явно не собирался.

— Боюсь, что на чай у меня времени нет. Опишите, по возможности кратко, все необычные симптомы на данный момент.

— Я не помню вчерашнего вечера, сэр. Точнее я помню, что потеряла сознание в вашей библиотеке. А потом — всё очень смутно, как во сне.

— Все правильно. Это последствия... процедуры, — он в нескольких фразах повторил мне свои вчерашние пояснения. Значит, хотя бы первая часть воспоминаний меня не обманывала.

— Да, я помню эти слова, сэр, — я зачем-то покраснела и ляпнула, — а... всё остальное тоже было на самом деле?

— Не знаю, что именно вы вкладываете в понятие «все остальное». Но уверяю вас, мисс Грейнджер, что в моём присутствии вчера не произошло ничего, что могло бы вызвать такой цвет ваших кожных покровов! — сказано это было самым язвительно-презрительным голосом a la «Снейп-на-Уроке-Зелий-у-Гриффиндора».

Как и следовало ожидать, я покраснела ещё сильнее, а моя новообретенная защита, наверное, лопнула, как мыльный пузырь.

Профессор Снейп довольно противно ухмыльнулся, и я разозлилась.

«Цвет моих кожных покровов — уважаемый профессор, это всего лишь игра вазомоторных нервов, отвечающих за расширение или сужение сосудов. Оскорблять человека за то, что его надпочечники при стрессе выделяют адреналин, а не норадреналин, по меньшей мере глупо».

Не уверена, что хотела озвучить эту фразу, но Снейп отозвался на неё. Тоже невербально, но настолько ясно, будто бросал мне слова в лицо:

«Если вы считаете эту тему важной, то можете изложить её в письменном виде. А сейчас вы будете отвечать на мои вопросы. Желательно быстро и не задумываясь. Мне нужно понять, исчезло ли постороннее влияние на ваш разум».

— Свободные ассоциации? — я попыталась вновь прикрыть сознание. Не знаю насколько мне это удалось, во всяком случае, Снейп продолжил разговор мысленно.

«Называйте как хотите! Вы умеете готовить?»

— Сэр?

«Это уже вопрос. Быстро!»

— Рон считал, что плохо. Больше оценить было некому.

«Почему вы бросили обучение в Хогвартсе?»

— Было стыдно признаваться, что не могу больше пользоваться магией в полном объёме.

«Почему вы не смогли пользоваться магией?»

— Пока не понимаю. Вы говорили, что причина в палочке?

«Кто обезоружил Беллатрису Блэк в поместье Малфоев?»

— Гарри? Не знаю. Я была без сознания.

«Чего вы хотите добиться от жизни?»

— Я не знаю. Слишком многое изменилось.

«Почему вы поссорились с Рональдом Уизли?»

— Я... я не могла выносить его прикосновений.

«Чего вы хотите сейчас?»

— Чтобы вы немедленно прекратили этот унизительный допрос!

Очень хотелось снова покраснеть и разреветься. Но вчерашний Снейп располагал к такой реакции намного больше, чем сегодняшний. Может, у него шизофрения? Расщепление личности по типу «добрый следователь — злой следователь»?

Проделав стандартные упражнения по окклюменции, я почувствовала, что разум закрылся, а лицо сохранило естественную окраску.

— Я очень ценю всё, что вы делаете для меня, сэр. Но это — моя личная жизнь. И даже её обломки я не собираюсь выставлять на ваше обозрение. Извините.

Снейп пожал плечами.

«Если вы решили, что я получаю удовольствие от этой беседы, вы глубоко заблуждаетесь, мисс Грейнджер. Слезливые сентиментальные завывания оставьте своим друзьям, на случай, если вы когда-нибудь восстановите с ними общение. Меня волнует только ваша работоспособность. И судя по вашей драматичной отповеди, вы здоровы. Завтра — рабочий день».

— Да, сэр. Простите, сэр. Приму к сведению, сэр. Спасибо, сэр, — надеюсь, я сумела передать интонацией все оттенки своего «покаяния». — Кстати, о друзьях: следуя вашему совету, я написала письмо Гарри, но не знаю, как его отослать.

Снейп кивнул.

«Пришлю сову».

Он прошел в холл и закрыл за собой дверь.

Хорошего настроения как не бывало. Наверное я совсем поглупела, если решила, что Снейп может быть нормальным человеком. Он же просто получает удовольствие, оскорбляя людей! Я вылила заварку из чайника в раковину. Ненавижу чай. Надо переписать письмо для Гарри. Ту часть, где я утверждала, что Снейп изменился. Поменяла поганка пятна. Ха. Ха. Ха... Как же я соскучилась по Гарри. И по придурку Рону тоже. Если бы он только не распускал свои дурацкие руки, в полной уверенности, что любая девушка умрёт от восторга, где бы он её ни лапал. Может ещё удастся с ним помириться? Хотя, используя терминологию Снейпа, последняя наша встреча была весьма «драматичной». Ладно, Уизли пока подождут. В том числе и та, которая уже два месяца именуется «миссис Поттер». Но ведь есть Луна, Невилл. Я сто лет не писала Луне. На свадьбе у Гарри мы с ней толком не поговорили...

Ход моих мыслей перебила серая неясыть, постучавшаяся в окно. Ну вот. Письмо Луне придется отложить до следующей совы. Зато будет чем заняться вечером.

От денег сова категорически отказалась, но печенье взяла. И снисходительно смотрела на меня сверху вниз, пока я привязывала письмо к её лапе. Интересно, это обычная почтовая сова или личная сова Снейпа? Нет, вряд ли его. Сова Снейпа просто обязана быть чёрной. И в идеале — летучей мышью.

Напевая: «We all live in our yellow submarine, Yellow submarine, yellow submarine...» и вспоминая жёлтую палатку Перкинса, я открыла свой книжный шкаф. Ему, конечно, было далеко до библиотеки одного типа с отвратительным характером, но несколько о-о-очень интересных книг я давно порывалась прочитать. Вот, например, увлекательное чтение в тему: «Истоки морали. В поисках человеческого у приматов». Странно, что не у летучих мышей... Я засмеялась.

Что бы не наговорил мне сегодня профессор Снейп — это означало только одно: он злился, потому что вчера позволил себе быть человеком.

Поттер был точен, как часы Альбуса и сиял, как его чайник.

— Здравствуйте, сэр! Вот это ливень! Классная куртка, кстати!

«И вам доброго дня, мистер Поттер. Могу дать адрес магазина. Кстати, зонты там тоже продают».

После того, как принесли заказ, я установил стандартные отвлекающие чары. Поттер в это время пытался незаметно просушить свою одежду. Бытовая магия у парня явно хромала. Ничего, его жёнушка прекрасно справится с легкой простудой бравого аврора.

— Гермиона сегодня прислала мне письмо. Хорошее такое, подробное, забавное... Она пишет, что работает на вас, сэр!

«Есть возражения?»

— Э-э... Нет. Просто я удивился. Она написала, что вы помогаете ей. Признала, что у неё проблемы с магией. А ведь до этого никому ничего не рассказывала...

«Счастлив, что сумел вас поразить. Не переживайте за мисс Грейнджер. Она неплохо справляется... Но обсуждать её состояние мы не будем. Я не обещал на вас шпионить, мистер Поттер».

— Простите, профессор Снейп. Едва не забыл, с кем имею дело, — глаза мальчишки сердито сузились, а голос вернулся к знакомым школьным интонациям.

Вот так-то, мистер Поттер. И не забывайте. По-другому не будет. Не надо.

«Если вы не против, давайте сразу перейдём к делу. Мне нужна полная информация о том, когда и каким образом мисс Грейнджер получила палочку Беллатрисы Блэк. Желательно подробно, чётко и связно».

Забавно было наблюдать новоприобретённое умение Поттера быстро успокаиваться. Три вдоха — и лицо мальчишки стало нейтрально-вежливым.

— Это случилось в поместье Малфоев. Мы попались егерям...

Поттер рассказывал сбивчиво и непоследовательно. И очень долго. Как я и думал, палочку отвоевал вовсе не он. Скорее, Уизли. Во всяком случае, обезоружил Беллатрису именно рыжеволосый герой. А своих прав на палочку никто из них не заявил. Вырисовывалась интересная картина... В принципе, на этом рассказ Поттера можно было оборвать. Но я продолжал слушать о том, что произошло в Малфой-мэноре. Нарцисса старательно обходила эту тему, с Драко мы за год так и не поговорили, а воспоминания мисс Грейнджер сводились к пытке Круциатусом, что и понятно. Мальчишка, сидевший передо мною, хотел рассказать как можно больше. Смерть Петтигрю, реакция Драко, наивный героизм домовика... Удерживать бесстрастное выражение лица было трудно.

— Сэр?! Вам плохо?

«Нет. Я в порядке. Знаете, что Волдеморт устроил после вашего отбытия?»

— Я это видел, сэр. Его глазами.

«В тот день вы были на волосок от поражения».

— Это точно. Я тогда совершенно некстати размечтался о Дарах Смерти и...

В глазах мальчишки вспыхнул ужас. Паника — плохой помощник в окклюменции. На меня выплеснулись образы его сознания: старшая палочка, треснувший камень в перстне, мантия-невидимка... Дары Смерти. Вот зачем в завещании Альбуса нужна была книжка сказок...

«Можете попробовать Обливиэйт, — любезно подсказал я, — только вряд ли я позволю ему подействовать. Значит, в снитче Дамблдор спрятал Воскрешающий камень?»

Мальчик-Который-Так-Глупо-Проболтался, не ответил. Впрочем, это было необязательно. А я понимал, что не смогу удержаться от следующего вопроса, и ненавидел себя за это.

«Вы использовали камень?»

Поттер кивнул.

— Я видел... их. Я видел маму. В день битвы за Хогвартс. После... Омута памяти. Когда шёл к Волдеморту. Они меня провожали. Или встречали... Но камня у меня больше нет, сэр.

«Понимаю ваше волнение, мистер Поттер. Боитесь, что я брошусь на поиски?»

Мерлин! Неужели это происходит на самом деле? Я разговариваю с сыном Джеймса Поттера о... ней? Мальчишка смотрел на меня так, как смотрят на тяжелобольного родственника.

«Поттер. Я. Не. Собираюсь. Тревожить. Её. Покой. Я виновен в её смерти. Этого не изменить. За это нельзя просить прощения. Это нельзя искупить. Моя смерть могла стать смягчающим вину обстоятельством. Но ваше милосердие лишило меня и этой возможности».

Надо было уходить. А я продолжал сидеть. Разговор обещал стать неприятным и унизительным. Но я чувствовал горькое облегчение.

«Раз уж мы так мило беседуем... Скажите, Поттер, зачем нужно было сообщать о мотивах моих поступков всему Хогвартсу? Я мог бы это понять, если бы вы считали меня мёртвым. Но вы же самолично отправили меня в Мунго!»

— Может, сначала вы выясните то, что планировали во время этой встречи, а потом я отвечу на этот вопрос, сэр?

«Уже выяснил: ни вы, ни Грейнджер не являетесь хозяином палочки Лестрейндж. Мне понадобится встреча с мистером Уизли».

— Вряд ли это будет возможно в ближайшее время, — Поттер пожал плечами. — Он уехал к Чарли в Румынию. На пару месяцев. Это плохо для Гермионы?

«Без комментариев. Вернёмся к моему вопросу?»

Поттер вздохнул и сунул руку в карман пиджака. Я рефлекторно потянулся к своей палочке. Но он достал пузырек с серебристо-белым содержимым, кружащимся в бесконечном танце.

— Когда я вышел к Волдеморту в Большом зале, то не знал наверняка, признает ли меня Старшая палочка. Если бы я проиграл, вас могли убить как Пожирателя. Даже в Мунго. Но я надеялся победить, и мне хотелось, чтобы Риддл знал, как вы отомстили за смерть той, которую любили. Ваши воспоминания я никому не показывал. Говорил всем, что они разбились.

«Это они?»

— Да, сэр.

«И вы ждали полтора года, чтобы сказать мне, что они уцелели?»

— Я ждал последнего судебного процесса. Окончательный приговор Мальсиберу был оглашен только позавчера. И он до последнего надеялся утащить вас за собой в Азкабан. Обычно суду хватало моего устного свидетельства о вашей роли в Сопротивлении. Но я боялся, что когда-нибудь этого будет недостаточно. А вы отказались давать показания в свою защиту... сэр.

«Планировали использовать мои воспоминания против моей воли?»

— Да, сэр. В крайнем случае.

«Весьма откровенно. А теперь вы, наконец, решили вернуть их мне? Или я должен сделать что-нибудь ещё, чтобы заслужить это право?»

— Они ваши.

«Как часто вы их... пересматривали?»

— Один раз. Перед первым судебным процессом.

Поттер посмотрел на меня самым отчаянным гриффиндорским взглядом. Я испытал почти невыносимое желание немедленно аппарировать отсюда. Назревал очередной душещипательный момент.

— Раньше я думал, что должен попросить прощения за отца и Сириуса. Но потом понял, что в этом нет никакого смысла. Я — не Джеймс и не Сириус. Я готов сказать, что не идеализирую их. Если бы я мог исправить вред, который они нанесли, то обязательно попытался это сделать. Мне жаль, что для вас я всегда буду только сыном одного и крестником другого... Вот. Мне пора. До свидания, сэр...

Поттер встал, слишком резко отодвинув стул. Тот эффектно упал. На грохот даже обернулся человек от барной стойки.

Я вздохнул. Мелодрама. Опять. Что мне делать с мальчишкой? Предложить усыновить его? Разрыдаться в голос? Перекрасить одежды в белый цвет?

— Гарри...

Парень замер со стулом в руках.

«До конца вашего перерыва осталось ещё больше часа. А на улице — дождь. Если мы перестанем ворошить прошлое, это пойдёт на пользу нам обоим. Расскажите лучше, как живётся стажёрам в аврорате...»

— Э-э-э... — Мальчик-Который-Никак-Не-Успокоится, поставил стул на место, уселся и взъерошил волосы. — Самое смешное я вам уже рассказывал. Но вот был ещё случай на той неделе...

Слушая счастливую болтовню Гарри Поттера, я с трудом удерживался от улыбки. Поттер и Грейнджер. Эти невозможные дети никак не оставят меня в покое. Но, может быть, именно они дают мне возможность жить?

* * *

Ровно в девять вечера, я шагнул в камин, приказав: «Хогвартс, кабинет директора».

Минерва сидела за столом и что-то писала. Коротко кивнув мне, она резко встала и собрала листы пергамента в стопку.

— Не больше часа, Северус, — сообщила она, выходя из кабинета.

Моих постоянных опытов с Омутом памяти Минерва не одобряла. Но отказать напрямую так и не смогла.

Впрочем, сегодня я не собирался заливать чужие мысли экспериментальными зельями. Гарри Поттер, как обычно, проявил и гриффиндорское благородство, и чудовищное невежество. Воспоминания, отданные другому человеку, нельзя просто вернуть на место. Теперь мне оставался лишь взгляд со стороны. Взгляд на то, что я собрал для Поттера, готовясь к концу.

Серебристая взвесь закружилась внутри чаши. Я взмахнул палочкой — и вихрь поменял направление. Мне хотелось в конце воспоминаний увидеть Лили. Живую. Не раздумывая больше, я погрузился в светящийся омут...

Кабинет не изменился. Но передо мной стоял Северус Снейп — директор Хогвартса. Он разговаривал с портретом Финеаса Найджелуса:

— Директор! Они разбили палатку в лесу Дин!

Это было важным только для Поттера. Сцена переменилась, повинуясь моему желанию...

Одно за другим, воспоминания проходили передо мной, возвращая забытые чувства.

— ...Значит, мальчик должен умереть?..

— ...После того, как вы убьёте меня, Северус...

— ...А моя душа, Дамблдор? Моя?..

— ...Вы знаете, иногда я думаю, что мы проводим распределение слишком рано...

— ...Бездарный, самовлюблённый, как и его отец...

— ...У него её глаза, такие же точно. Вы ведь помните глаза Лили Эванс?..

— ...Умерла... Навсегда...

— ...Какая просьба ко мне может быть у Пожирателя смерти?..

Голос Лили донёсся до меня раньше, чем пелена красок нарисовала вход в башню Гриффиндора:

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою...

— Нет... Послушай, я не хотел... — Снейп-пятикурсник был жалок и вызывал у меня желание хорошенько его встряхнуть.

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовёшь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Она скрылась в проёме за портретом, а молодой идиот остался стоять как приклеенный.

Когда, наконец, он собрался уходить, из-за портрета выскользнула фигура другой девушки. Я не помнил, как её звали. Она тихо позвала: «Северус», но тот отчаянно помотал головой и побежал прочь...

Изображение поблёкло.

— Мне не нужна помощь грязнокровки!..

— Прекрасно, — сказала Лили, прищурившись. — В следующий раз я не стану вмешиваться...

Я заставил себя приблизиться. Вопреки ожиданию, мне удалось смотреть на разыгравшуюся драму у озера почти спокойно.

Накричав на меня и Джеймса Поттера, она развернулась и побежала к замку. Солнце освещало её фигуру, волосы сияли... Я просто смотрел, как она уходит. Остальное сейчас не имело значения.

— Лили, подожди!

Одна из девушек с берега подошла к ней и горячо о чём-то заговорила.

Надеясь, что мои воспоминания позволят подойти ближе, я шагнул к ним и услышал:

— Да, Мэри, я знаю всё, что ты скажешь. Он хороший, просто связался с плохой компанией. Ты всегда его защищаешь. Но он изменился. Я больше не желаю мириться с тем, что он делает.

— Но он любит тебя, — девушка прошептала это почти беззвучно. — Помоги ему стать лучше.

— Может мне ещё замуж выйти за Пожирателя смерти? Да я скорее свяжусь с Поттером! — Лили почти кричала. — Знаешь, Мэри, раз Снейп тебе так нравится, бери и занимайся его перевоспитанием сама.

— Я бы так и сделала, если бы он замечал кого-нибудь, кроме тебя...

Лили пошла дальше. Нюниус за моей спиной извивался в жалких попытках причинить вред Джеймсу Поттеру. А я удивленно разглядывал девушку, которую Лили называла Мэри. В её взгляде на молодого Снейпа читалась боль, будто она понимала, что сегодня его мир рухнул...

Сцена переменилась.

— Я-то думал, что мы друзья. Лучшие друзья.

— Мы и есть друзья, Сев, но мне не нравятся люди, с которыми ты связался. Прости, но я не выношу Эйвери и Мальсибера. Мальсибер! Ну что ты в нем нашёл, Сев? Он же подонок! Ты знаешь, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд?

Ну, конечно! Мэри Макдональд. Девчонка из Гриффиндора, которая почему-то вечно оказывалась около слизеринских подземелий. Там она однажды и попалась в лапы к Мальсиберу. Сердце пропустило удар, когда я понял, почему она так часто там появлялась...

Дальше я смотрел и пересматривал, вспоминая улыбку, взгляд, прикосновение Лили Эванс, которая всегда была для меня Светом...

— Гриффиндор!.. Слизерин!..

— Но мы ведь едем! Мы едем в Хогвартс!..

— И письмо правда принесёт сова?..

— Ты правда колдунья... Я давно за тобой наблюдаю...

Я покинул Омут памяти со смешанными чувствами. Но посыпать раны солью, а голову — пеплом, было некогда. В дверь постучали. Я вернул воспоминания во флакон и обернулся:

— Всё никак не привыкнешь, что кабинет директора теперь твой, Минерва? — шокированное выражение её лица подсказало мне, что я произнёс фразу вслух. — Видишь, я послушался Поппи и регулярно тренируюсь в искусстве беседы.

— А может мне стоит проверить твою личность, Северус?

На втором курсе ты сняла со Слизерина тридцать баллов за... одно интересное зелье, которое я дал Эйвери. И на неделю запретила мне посещать библиотеку.

— Лучше скажи, когда ты впервые назвал меня Минервой.

В восемьдесят четвертом. Когда Слизерин взял кубок Школы. И, если уж мы решили устроить вечер воспоминаний... Ты действительно помнишь всех своих учеников?

— Да, — она сухо кивнула. — Всех с кем училась и всех, кого учила.

Мэри Макдональд. Примерно моего возраста.

— На одном курсе с тобой. Гриффиндор. Добрая девушка. Она ещё дружила... У неё было мало друзей, но это не мешало ей видеть в каждом что-то хорошее. Часто проводила время с разными питомцами Хагрида. Помню, как однажды она заявила профессору Бинсу, что волшебники угнетают гоблинов. Это был единственный раз, когда я видела его рассерженным. Не люблю сравнивать студентов, но... как бы странно это ни прозвучало, я вспоминала о Мэри, глядя на мисс Лавгуд, а иногда — на мисс Грейнджер...

А потом? Что с ней стало после школы? — задавая вопрос, я уже догадывался, каким будет ответ.

— Она была маглорождённой. Её убили в восьмидесятом. Вместе со всей семьёй.

— Директор Макгонагалл, — знакомый голос из портрета над столом директора прозвучал вполне буднично, но я вздрогнул, — в гостиной Гриффиндора сейчас проходит историческое соревнование по скоростному использованию продукции Уизли. Боюсь, это может кончиться не так весело, как думают участники.

— Спасибо, Альбус! — Минерва бросила на меня извиняющийся взгляд и выскользнула из дверей. Дамблдор помолчал немного и обратился ко мне:

— Добрый вечер, Северус. Гарри решился отдать вам воспоминания? Чудесно. Я рад этому.

— Как видите, директор, я тоже полон восторга и умиления. Особенно от нашей неожиданной беседы. Чем обязан?

— Вы уже давно ничем мне не обязаны, Северус. Напротив, это я у вас в неоплатном долгу. Портреты, увы, не поддаются ментальным заклинаниям. Но сегодня вы заговорили с Минервой, и я решил, что короткий разговор со мной вы тоже выдержите.

— Как вам будет угодно, Альбус. Поговорим о погоде? Или вам нужен мой отчёт о встрече с Поттером?

Старик подошел к раме портрета и облокотился на неё. Кисти обеих рук были здоровы. Глаза из-под очков-половинок смотрели пронзительно остро.

— Северус, мы не успели поговорить накануне своей смерти, а потом было как-то не до того. Конечно, многие из моих слов сейчас запоздали... И всё же выслушайте старика. Считайте, что это нужно мне, — он замолчал, выжидающе глядя на меня. Я просто кивнул.

Дамблдор улыбнулся. Но когда он продолжил, голос звучал сухо и официально:

— Во-первых, я считаю вашу клятву исполненной. Сын Лили Эванс жив, Том Риддл мёртв. И вы для этого сделали более чем достаточно.

Я снова решил воздержаться от комментариев. Дамблдор продолжил после небольшой паузы:

— Во-вторых, вы защитили Хогвартс. Пока вы были директором, никто из детей не погиб. Спасибо, Северус.

Альбус снова пристально посмотрел на меня. Это было похоже на игру, смысла которой я не понимал.

— Вы забываете, что я обещал вам «всё, что угодно». Следовательно, то, о чём вы упомянули, было частью клятвы. Я выполнял ваши распоряжения, Альбус. К чему сейчас эти сантименты?

— В-третьих, — голос Альбуса Дамблдора дрогнул, — однажды я позволил себе резкость в ваш адрес, сказав, что вы мне отвратительны. Я не прошу прощения за эти слова. Тот, к кому они относились, был жалок, жесток и слаб. Но его больше нет. Вы прекрасно играете роль саркастичного бездушного мерзавца. Вам это даже идёт. Но, пожалуйста, не обманывайте самого себя. Я давно должен был сказать вам. Вы — хороший человек, Северус.

Альбус ещё раз доброжелательно улыбнулся. Если бы он сидел сейчас за столом, то настало бы время лимонных долек. Только вот я не был готов хоронить того Северуса. Если его нет, то нет и меня. Потому что именно тот — злой, мстительный, странный подросток в застиранных подштанниках знал, ради кого он готов сделать всё, что угодно. И свой путь выбирал тоже он.

— Ошибаетесь, Альбус. Он — это я. Но спасибо за попытку...

* * *

«Вопрос о летучих мышах есть вопрос другого света, вопрос, который пахнет ересью... Всё покрыто тайной, обманом и мраком в этих двусмысленных существах, представляющих собой высшую ступень противоестественности, мерзости и фантастичности... Летучая мышь — это химера, чудовищное невозможное существо, символ грёз, кошмаров, призраков, больного воображения... Всеобщая неправильность и чудовищность, замеченная в организме летучей мыши, безобразные аномалии в устройстве чувств... всё это, как будто нарочно, приноровлено к тому, чтобы летучая мышь была символом душевного расстройства и безумия. (Французский натуралист А. Туссенель, 1874 г)».

Бе-е-дненький... Я захлопнула книгу «Сто фактов о летучих мышах» и потянулась за следующей. Дождь и ветер устроили за окном сумасшедшее представление. Глупо было сегодня идти в библиотеку так далеко от своего нового дома, если ближайшая находилась буквально за углом. Но она была совсем крохотной: вся её картотека умещалась в одном шкафу, а в читальном зале шумели дети. Зато теперь я пережидала дождь в большом пустом помещении и уныло думала, что нести книги домой в такую погоду будет абсолютным варварством. Через час библиотека закроется, и я поплыву обратно, держась для надёжности за бесполезную палочку Снейпа. Опять Снейп. Наваждение какое-то. С самого утра этот субъект не желал покидать моих мыслей. Очередной побочный эффект его «лечения»? Окончательным подтверждением зацикленности стала прочитанная книга. Предполагалось, что порция здорового юмора ассоциативного характера приведёт меня в чувство. Как на третьем курсе, когда мы высмеивали боггарта. Но смех — смехом, а Снейп оставался Снейпом. Более того, мысли о нём начинали приобретать какую-то странную окраску. Рон в своё время дал этому симптому название «Ло-кха-кха-нс». Приёмы окклюменции помогали немного отвлечься. Беда в том, что закрывать сознание меня учил тот самый профессор. Я вспоминала его урок — и всё начиналось сначала...

К моменту закрытия библиотеки стало ясно, что погода не собирается упрощать мне жизнь. При первом же порыве ветра зонт вывернулся спицами наружу, и я моментально промокла. Многострадальные кроссовки чавкали при каждом шаге, давая мне карт-бланш на бег по лужам любой глубины и ширины. На улицах уже зажглись фонари. Их свет отражался от дороги и тротуаров, засыпанных опавшими листьями. Всё это, наверное, выглядело художественно и поэтично, но мне было мокро, холодно и немного страшновато. Увидев на углу улицы неподвижный силуэт человека под зонтом, я внутренне напряглась, но потом заметила рядом с ним маленькую собачку и успокоилась. Мы в ответе за всех, кого приручили. Даже в непогоду. Псинка, как заводная, носилась вокруг своего хозяина, не обращая на дождь никакого внимания. Мужчина проводил меня подозрительным взглядом. Конечно. У меня же нет мохнатого объяснения прогулки в такую погоду...

Когда я ввалилась в свою квартиру, часы показывали половину девятого. В ванной я побросала вещи в стиральную машину, завернулась в купальный халат и поползла на кухню — пить горячий кофе. Оставалось только надеяться, что завтра я не свалюсь с жестокой простудой...

* * *

Грейнджер, Поттер, Минерва и Альбус... Весьма насыщенный день для отшельника. Краткий итог выглядел неоднозначно: мисс Грейнджер небезосновательно подозревала меня в умении рассказывать детские сказки, мистера Поттера я теперь был готов называть по имени, а портрет Дамблдора авторитетно заявил, что я — хороший человек. Ах, да. Ещё мне вернули собственные воспоминания, и теперь я мог наслаждаться неожиданными ракурсами переломных моментов своей биографии. Конечно, при условии, что директор школы и дальше позволит мне использовать имущество Хогвартса в личных целях.

В Омуте памяти я хотел увидеть Лили. Вновь испытать тоску от потери девушки, которая никогда не была моей. Желаемая цель была достигнута. Но сейчас я гораздо сильнее ощущал злость и раздражение, направленные на мелочного, жалкого, самовлюблённого слизеринского мальчишку.

«Дураки, у которых душа нараспашку, которые не владеют своими чувствами, упиваются грустными воспоминаниями и так легко позволяют себя спровоцировать — одним словом, слабые люди, — не имеют никаких шансов...» — примерно так я выговаривал Поттеру на уроках окклюменции? Сейчас я вполне мог обратиться с этими словами к себе.

А эта девочка — Мэри Макдональд, которая заступалась за всех странных существ и, оказывается, испытывала привязанность к молодому Северусу Снейпу... Всё могло кончиться для неё куда хуже, чем случай с Мальсибером. Особенно, если бы предмет мечтаний узнал о её заинтересованности.

Одно ментальное усилие — и с бессмысленными переживаниями было бы покончено. Но я не спешил закрывать сознание. Мои правила. Мне решать. Двадцать лет постоянного контроля лишили меня возможности чувствовать оттенки памяти. Любой её фрагмент рассматривался с позиции полезности и безопасности. Я превратил себя в функцию, персонаж, шарж на самого себя. Неудивительно, что Поттер, Дамблдор и Грейнджер придумали себе трогательные образы Снейпа Самоотверженного, Снейпа Добросердечного и Снейпа Заботливого и Чуткого. Только сам я оставался в неведении о том, кто такой Северус Снейп. Не шпион. Не Пожиратель Смерти. Не профессор. Может, настало время это выяснить?

В полночь дождь, наконец, прекратился. Моя ассистентка из дома напротив согрелась, напилась кофе и отправилась спать. Когда в девятом часу вечера я обнаружил, что квартира мисс Грейнджер пуста, то испытал весьма неприятные эмоции. Куда её носило в такой ливень? Пусть только попробует завтра заболеть. Она мне нужна. В лаборатории. Следящие чары на неё поставить, что ли? Но в Азкабане очень мало книг. И зелья варить там тоже, наверное, не разрешат. Надо скорее вытаскивать этого балбеса Уизли из его путешествия и заканчивать эпопею с непослушной палочкой, ворующей магию. Как только девчонка восстановит свои способности, я с чистой совестью перестану караулить её у окна. Да и не останется она жить в магловском квартале.

Основа зелья для Люциуса уже дозрела. Я подготовил ингредиенты и написал новую инструкцию для мисс Мне-Не-Страшен-Сильный-Дождь. Прихватив с собой из библиотеки томик стихов ещё незнакомого поэта, я отправился на третий этаж, предвкушая несколько спокойных минут. Но после первой же страницы заподозрил автора в сговоре с Дамблдором.

...Сумей, когда игра того достойна,
Связать судьбу с одним броском костей,
А проиграв, снести удар спокойно
И без ненужных слов начать с нулей.

Сумей заставить сношенное тело
Служить сверх срока, не сбавляя ход.
Пусть нервы, сердце — всё окаменело,
Рванутся, если Воля подстегнет...*

Жаль, что портрет господина Киплинга не может говорить. Я бы задал ему пару-тройку вопросов. Например, существует ли дальнейшая инструкция для тех, кто сумел «связать», «проиграть», «начать» и «заставить»? Или после всего этого полагается красиво умереть? А если один лохматый парень в очках решил, что это не выход? «Кем надо быть, чтобы вздёргивать опять его на дыбу жизни для мучений?»** Да, господин Киплинг, я знаю, что это уже не ваши слова. К нашему диалогу подключился господин Шекспир. Шизофрения у магов-полукровок кажется тоже случается...

Кажется, я задремал. В полусне сегодняшние воспоминания из Омута памяти странно искажались, смешиваясь с другими событиями.

Растрепанная сова Поттера тащила огромную посылку, а мальчик указывал на неё рыжеволосой девочке и говорил:

— Обычно их приносят совы. Но ты — из семьи маглов, поэтому из школы пришлют кого-нибудь поговорить с твоими родителями.

Иллюзия растаяла.

Лили стояла рядом с Дамблдором в кабинете директора.

— Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да? — поинтересовалась Лили.

— Вы мне отвратительны, — сообщил Дамблдор. — Пусть они гибнут, лишь бы вы получили то, что хотите?

— Дурррак! — уведомил кто-то голосом попугая. Я обернулся в поисках птицы, но место Фоукса пустовало.

Свет на мгновение исчез, и я увидел новую сцену:

Двое шли по двору замка и о чём-то спорили. Девушку я узнал сразу. Судя по разговору, вторым должен был быть молодой Северус Снейп:

— Спас? Спас? Думаешь, он разыгрывал героя? Он спасал свою шкуру и своих друзей! Ты ведь не... Я... Я тебе не позволю...

— Не позволишь? Мне?

Обогнав пару, я заглянул в лицо спутника Лили и отшатнулся. На меня смотрел мужчина со смуглым небритым лицом. Его глаза ничего не выражали, а губы кривились в знакомой и ненавистной усмешке. Лили из сна повернулась ко мне:

— Твой отец не любит волшебства?

— Он ничего особенно не любит... — отозвался я.

Внезапно взгляд Тобиаса Снейпа стал цепким, лживым и приторно-сладким. Взглядом другого человека. Кого? В поисках верного ответа я начал перебирать лица и события.

Сон растаял, но память продолжала работать. Этот странно знакомый и опасный взгляд я уже видел сегодня. Видел на чужом лице.

____________
* Р. Киплинг. «Если» (Пер. Грибанова)

** У. Шекспир. «Король Лир» (Пер. Пастернака)

Кто? Этот вопрос занимал меня до утра. В случайные совпадения я не верил. Кто-то наблюдал за нашим разговором с Поттером. И ради этого полностью изменил внешность. Вряд ли это было сделано, чтобы узнать, какой подарок победитель Волдеморта хочет получить на Рождество.

Вероятно, стоило предупредить Мальчика-Который-и-так-далее, но что у меня было, кроме подозрений? Объект слежки? Цель наблюдения? Я вспомнил, как выглядела сова Поттера, доставившая мне письмо. Что ж, с этого и начнём.

На первый взгляд письмо гласило: «Сегодня. Там же. В час дня. Важно». Но для Поттера текст будет другим.

Я пришёл намного раньше указанного времени. Осмотрел улицу. Убедился, что никто не скрывается в кафе под дезиллюминационными чарами, и приготовился ждать. Место за колонной позволяло мне наблюдать за входом, оставаясь при этом незаметным. Если любопытствующий незнакомец попадётся на моё письмо-приманку, я увижу, когда он войдёт.

Официантка улыбнулась мне почти по-домашнему: «Вам как обычно?» Я кивнул. В зале сегодня было немноголюдно: занято всего два столика. У барной стойки не было никого. А вчера там стоял мужчина. Именно он, несмотря на маглоотталкивающие чары, обернулся на шум от упавшего стула. Рост выше среднего, плотного телосложения. Незапоминающиеся черты лица. И весьма своеобразный взгляд.

Попытку легилименции доказать непросто. Поэтому я намеревался быстро и жёстко сканировать каждого подозрительного субъекта, не вступая в личный контакт. Несколько человек уже заработали внезапный приступ мигрени, но ничего примечательного в их мыслях не было. Я уже начал подумывать, о том, что окончательно превращаюсь в старину Грюма, когда в кафе зашел забавный иностранец в солнцезащитных очках. Весь его нелепый вид демонстрировал безобидную чудаковатость. Оглядевшись по сторонам, он прошествовал по заведению, сделал пару снимков и присел за соседний столик.

Окклюмент из него был средний. Блок в сознании хоть и мощный, но выставлен топорно. Вряд ли он находился под оборотным зельем. Скорее уж маскирующие чары. Посмотрим...

«Фините инкантатем».

Черты его лица изменились, но по-прежнему были мне незнакомы. Странный субъект на ломаном английском поинтересовался у официантки «где здесь есть помыть руки». Я выждал несколько секунд и отправился вслед за ним. Внезапный хлопок аппарации из туалетной кабинки сообщил мне о завершении нашей встречи. После этого оставаться в кафе было бессмысленно.

В два часа, после вспышки зелёного пламени, в камине появилась знакомая взлохмаченная голова. Визитёр с опаской огляделся, явно сомневаясь, стоит ли ему пересекать границу моего дома.

«Входите, мистер Поттер».

— Вчера вы меня повысили до «Гарри», — заметил он.

«Я помню. Располагайтесь, где удобно».

Кухонная мебель в квартире осталась от старых хозяев. Гарнитур в викторианском стиле. Поттер уселся на стул и выжидательно взглянул на меня.

«Вы заметили, что за вами следят?»

— Или за вами, сэр...

«Отлично. Значит, вы в курсе. В таком случае, сейчас вы излагаете свои наблюдения, я — свои, а потом мы решаем, что здесь можно предпринять».

— Рассказывать особенно нечего, сэр. Сова от вас прилетела потрёпанная и злая. Я подумал, что письмо пытались перехватить. Прочитав о необходимости встречи через каминную сеть, я обратил внимание, что вы впервые не запечатали пергамент. Обнаружил следы магии. Позвал напарника. Дал ему прочитать текст. И понял, что вы отправили двойное сообщение. Вот...

«Я впечатлён. Школа аврората действительно даёт отличные навыки. Полагаю, вы рассказали не всё?»

Мальчик-Которому-не-Надоело-Попадать-в-Переделки слегка смутился.

— Просто я подумал, что вам может понадобиться помощь. Вдруг тот, кто перехватил письмо, планировал напасть на вас. Но я не собирался вмешиваться без необходимости.

«Вы стояли на улице у кафе? Под мантией?»

— Да, сэр.

Профессор Северус Снейп двухлетней давности, услышав это, должен был как минимум оскорбиться. Но разве я сам на месте Поттера поступил бы по-другому?

«Это было опрометчиво... Впрочем, не важно. Заметили что-нибудь необычное?»

Следующие сорок минут мы перебирали детали, составляли план действий, обсуждали защитные меры... Просто удивительно, что это происходило не в кабинете Дамблдора и не по его распоряжению. В результате я дал согласие на участие в сомнительном эксперименте аврората, пообещал отсылать свою корреспонденцию исключительно из мест компактного проживания волшебников и в очередной раз заверил Поттера, что его замечательная подруга получила всю необходимую защиту.

После ухода Поттера у меня осталось совсем немного времени, чтобы пройти в лабораторию и встретить мисс Грейнджер.

В три часа голубое сияние из-за полуоткрытой двери лаборатории известило о прибытии портала. Следом раздался стук, и наступила тишина. Я распахнул дверь. Коридор был пуст, не считая солонки-портключа, упавшего на пол. Непунктуальность не входила в список недостатков Грейнджер. Я развернулся к окну: «Хоменум ревелио!» Дома. Одна. Живая. Не рассуждая дальше, я аппарировал прямо в её гостиную.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы осознать неопровержимый факт: в квартире никого не было. Её хозяйка только что исчезла из дома, не пользуясь входной дверью. Остаточная магия ощущалась возле кресла в гостиной. Я почувствовал траекторию своего портала. Но он оказался не единственным. Чёткий свежий отпечаток указывал на ещё одно перемещение. Пока вектор движения сохранялся, я мог попытаться пройти следом.

* * *

Утро не было добрым. Абсолютно. Интересно знать, почему за всё время нашей кочевой жизни в поисках мерзких штуковин, иначе именуемых «Хоркруксы Волдемортовы обыкновенные», я ни разу не хлюпала носом, не мучилась ангиной и вообще не болела? Слава надпочечникам, исправно сработавшим в стрессовой ситуации? Почему же они сегодня решили взять выходной? Мне, вообще-то, через шесть часов к Снейпу на работу надо! Это что, меньший стресс? При каждом вздохе горло обжигало болью. Бедный профессор. Неудивительно, что он старается говорить поменьше. Я попыталась сесть на кровати и тихонько завыла. Рон утверждал, что чтение книг опасно для здоровья. Вот и наглядная иллюстрация. Ломило все мышцы. Я заставила себя встать и пойти в ванную. Или в доме очень холодно, или меня лихорадит. Зеркало не добавило оптимизма. Из него на меня смотрело довольно страшненькое лохматое красноглазое существо. Я показала отражению язык и хриплым голосом пообещала себе выздороветь к моменту активации портала. В аптечке отыскались порошки от гриппа. Стараясь не обращать внимание на срок годности, я развела первую порцию лекарства и выпила ее вместо утреннего кофе. Уже через полчаса жизнь стала налаживаться. «Домашнее задание» от Снейпа было выполнено и заучено наизусть ещё вчера. Компьютер загрузился с первого раза, и я занялась скучной работой по перенесению информации с бумажного носителя на жесткий диск ненадёжной железяки.

Иллюзия здоровья продолжалась недолго. После приёма второй порции лекарства меня стало клонить в сон. Пакостный туман за окном тоже не прибавлял бодрости. Я решила собраться на работу к Снейпу заранее, а потом немного поспать перед отбытием. Керамический гриб примостился на столике с будильником, рядом с ним — сумка, с палочкой и контрактом внутри (глупо, но пергамент с договором я носила с собой). Свернувшись в кресле под пледом, я понадеялась, что неудобная поза не позволит продремать слишком долго. Сон пришёл мгновенно...

... Будильник трезвонил громко и противно, а я никак не могла сообразить, зачем ему звонить в середине дня. Решение пришло неожиданно: он мне просто снится, вот и всё. Словно повинуясь этой мысли, раздражающий звук прекратился...

Проснувшись, я не сразу поняла где я и когда... Понимание накатило внезапно и страшно: проспала! На будильнике — две минуты четвертого. Гриба на столике нет. Я застыла от ужаса. Опоздание к Снейпу и в школе грозило страшными последствиями. А теперь... Я представила полный презрения взгляд профессора и заметалась в панике по комнате. Надо как-то сообщить ему о том, что случилось. Сова? Патронус? Да, конечно... Особенно хорошо сквибам удаются телесные Патронусы. Мечтать не вредно. И всё же палочка, которую дал мне Снейп, была моей единственной надеждой. Я вытянула её из сумки, потом подумала и достала контракт. Чувствуя себя абсолютной идиоткой, я прикоснулась палочкой к пергаменту и как можно убедительнее произнесла:

«В соответствии с контрактом в настоящий момент я должна быть в лаборатории мастера Северуса Снейпа!»

Естественно, ничего не произошло. Я свернула пергамент и огляделась вокруг в поисках новых идей. Похоже, моей деятельности в качестве помощника зельевара пришёл конец. Как и надежде вернуть свою магию... Мои горестные размышления бесцеремонно прервал рывок портключа.

* * *

Меня разматывало по бесконечным лабиринтам и продёргивало сквозь застывшее время. Это длилось невозможно долго, но, наконец, закончилось. Ноги ощутили твердую поверхность, а окружающий мир начал приобретать формы и очертания. Если это ловушка, то сейчас последует нападение. Тело привычно отреагировало на опасность, сжавшись как пружина. Мысли стали резкими, холодными, чёткими...

Место действительно было опасным. Любой попавший сюда без приглашения, серьёзно рисковал. Полутёмное помещение, приоткрытая дверь. А рядом с ней, на полу, прислонившись к стене, сидела Грейнджер, и вид у неё был, мягко говоря, нездоровый.

Увидев меня, она вскочила на ноги и затараторила:

— Здравствуйте, сэр. Я опоздала, потому что простыла и пыталась вылечиться, а порошки оказались с седативным эффектом... я понимаю, как это глупо звучит... простите меня, пожалуйста... портал отправился без меня... я не знала, как сообщить вам... а потом...

— Как вы сюда попали? — просто удивительно, что я смог задать этот вопрос без тех эмоций, которые бушевали у меня в сознании. Облегчение, злость, раздражение, удивление — и снова облегчение. От того, что с глупой девчонкой всё в порядке. Подумать только, Северус Снейп героически прошёл вслепую по изнанке пространства, чтобы... вернуться в свою лабораторию!

— Я не очень поняла, что произошло, сэр. Но, кажется, ваша палочка создала портал...

— Неужели?

Наверное, я выглядел страшно, потому что мисс Болтливая Всезнайка зажмурилась и попыталась вжаться в стену. Напряжение последних минут схлынуло, и я услышал странный клокочущий звук, раздающийся из моего горла. Я смеялся. До слёз. Гермиона Грейнджер. Единственная и неповторимая, в своём роде, взирала на это невиданное явление со священным ужасом в глазах. Надо остановиться. Иначе девчонка совсем перепугается.

Я призвал флакон с зельем и протянул его любительнице прогулок в непогоду. На этот раз обошлось без демонстративных проверок. Грейнджер послушно выпила содержимое пузырька и посмотрела на меня почти осмысленным взглядом.

«Палочку!»

Испугалась. Решила, что я её увольняю. Молча протянула палочку.

«Приори инкантатем!»

Да, последним действием оказался «Портус». Настроенный на пароль. Чудесно! Ко мне спокойно прилетают совы с посланиями от Поттера, самопальные порталы «от Грейнджер» доставляют их изготовительницу на порог моей лаборатории. Интересно, кто ещё сможет попасть в мою квартиру, минуя все системы безопасности? Лонгботтом, верхом на стебле самолично выращенного селекционного боба?

«Что вы использовали в качестве пароля?»

— Я просто сказала, что мне очень нужно попасть на работу, сэр.

«Дословно!»

С третьего раза у бывшей старосты Гриффиндора хватило смелости повторить фразу настолько громко, что я расслышал все слова. «Мастер Снейп». Отличный пароль.

«Пройдите в лабораторию, мисс Грейнджер! Мы отстаём от графика».

— И вы ничего мне не объясните, сэр? У меня... получилось? Я снова могу колдовать? Вы вернули мне магию?

Девочка смотрела на меня с надеждой, почти с мольбой. Сложно представить более удобный случай для того, чтобы навсегда покончить с Долгом жизни перед Поттером. Для этого мне сейчас нужно было произнести: «Да, мисс Грейнджер, теперь вы можете колдовать. Я избавил вас от влияния палочки Беллы, и магия постепенно возвращается. Конечно, в полном объёме она восстановится примерно к вашему семидесятилетию, но с моей стороны это была хорошая попытка». Хм. Слишком длинно. Немногословность, мистер Снейп!

— Нет.

— Но ведь я создала портал?

«Вы использовали магию контракта. Вассальную магию. С её помощью вы сможете, скажем, чистить котлы на своём рабочем месте. Но если вы желаете большего, то впереди у вас неприятные темы для разговоров, трудные решения и много работы».

Странно, но после этих слов мисс Неожиданность повеселела и без дальнейших расспросов приступила к своим обязанностям ассистента зельевара.

* * *

Снейп не преувеличивал, когда обещал, что темы для разговоров будут неприятными. Видимо, в его библиотеке мне суждено было испытывать только негативные эмоции. Формально все его вопросы касались палки Беллатрисы, но на деле мне приходилось исповедоваться в своей неловкой истории любви, закончившейся полным фиаско.

Допрос длился уже довольно долго, а мы едва «выбрались» из Гринготса и подбирались к Хогвартсу. Это было похоже на ещё один сеанс легилименции, только теперь Снейп заставлял меня проговаривать свои мысли и чувства вслух. Страха в этот раз я не испытывала. Только неловкость и иногда стыд.

«Итак, впервые вы почувствовали, что палочка полностью вам подчиняется, в Хогвартсе, во время битвы?»

— Да, сэр.

«Изменились ли ваши отношения с мистером Уизли в этот день? Я имею в виду Рональда Уизли, конечно».

— Это действительно важно, сэр?

«Последнее предупреждение, мисс Грейнджер. Я не задаю вопросов для удовлетворения любопытства. Поверьте, меня очень мало впечатляют истории подростковых влюблённостей».

И тут до меня дошел весь ужас ситуации. Снейп требовал отчёта о том периоде времени, когда сам он лежал полумёртвым в Визжащей хижине, а мы просто ушли и бросили его... Но прекословить еще раз я не решилась и забормотала, уставившись взглядом в паркетный пол:

— Мы поцеловались. А потом, когда Гарри исчез с вашими... Мы пошли его искать. И тогда пообещали друг другу, что будем вместе. До конца. В оставшейся части битвы я не чувствовала сопротивления палочки. Вы думаете, что это связано с Роном?

«Когда вы заметили, что магия слабеет?»

—На повторном седьмом курсе в Хогвартсе. И заметьте, Рона рядом почти никогда не было!

«Вот именно, мисс Грейнджер. Рискну предположить, что отношения между вами и мистером Уизли портились с каждой встречей, а окончательный разрыв совпал с утратой магических способностей?»

Тоже мне, Шерлок Холмс. Всем известно, что сильные переживания влияют на магический фон.

— Вы думаете, что причиной стал наш разрыв? Тогда при чём здесь палочка?

«Если вы подробно расскажете о событиях того дня, я смогу сказать абсолютно точно. Обещаю, что на этом ваши неприятные обязанности на сегодня закончатся».

Нет. Эту историю я старалась не вспоминать даже наедине с собой. Самое плохое воспоминание Гермионы Грейнджер.

— Простите, сэр, я не смогу говорить об этом. Это очень личное.

Снейп не ответил. Я перевела взгляд с пола на собственные руки. Что он делает, интересно: пренебрежительно поднял бровь или сверлит глазами дырку в моём затылке?

Набравшись смелости, я посмотрела ему в лицо и встретила ответный взгляд. В нём не было насмешки или нетерпения. Было что-то другое. Странное. Почему-то закружилась голова. Снейп медленно отвёл глаза в сторону и проговорил ровным тихим голосом:

— Хогвартс. Конец пятого курса. Я назвал её грязнокровкой. В первый и последний раз. Она не простила...

Мне показалось, что я ослышалась. Но это действительно прозвучало. Молчать дальше было нельзя. И ответить можно было только одним способом.

— На свадьбе Гарри и Джинни в Хогсмиде. Рон снял комнату...

...— Да ладно тебе, Герми. Не строй недотрогу. Мы уже больше года вместе, и что мне перепало за это время кроме пары поцелуев?

— Рон, пожалуйста, перестань! Ты выпил и завтра будешь жалеть...

— Ты сбежала от меня в Хогвартс, потом спряталась за своей вечной работой в Министерстве и снова стала бесчувственной заучкой? Прошлым летом все было по-другому.

— Пожалуйста, Рон, давай поговорим завтра!

От него пахнет алкоголем. Ладони мокрые от пота. Он прижимает меня к стене и шепчет:

— А знаешь, я ведь могу наложить Империус, и ты сделаешь всё, что я захочу. Обещаю, тебе понравится.

Он шарит в кармане в поисках палочки, а в следующий момент отлетает в противоположный угол комнаты, так и не успев её достать. Я выпускаю в него серию заклинаний, начиная с Отрезвляющего.

— Прости, Рон, наверное, мы ошиблись...

Он медленно поднимается, и я радуюсь, что догадалась выставить «Протего».

— Мы, Гермиона? Со мной всё в порядке! А ты не нашла другого времени, чтобы показать, как я тебе противен?

Я вижу его злые глаза и понимаю, что потеряла не только любимого, но и друга. В момент аппарации слышу его последнее напутствие:

— Да кто на тебя ещё посмотрит, выдра! Целуйся теперь со своими книжками!..

Снейп кивнул, показывая, что увидел всё, что было необходимо. Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что мне стало легче. Теперь об этом знали не только мы с Роном. Я понимала, что профессор не будет успокаивать и утешать. Но его молчание, оказывается, имело много оттенков. Чуть позже в моем сознании зазвучал спокойный голос:

«Теперь понятно, что с вами произошло, мисс Грейнджер. Палочка Беллатрисы Лестрейндж относилась к той группе магических артефактов, которые весьма неохотно меняют хозяина. Уизли обезоружил Беллу в поместье Малфоев, а её палочку просто отдали вам. Но вашей она не стала. И выполняла лишь те приказы, которые не могли повредить мистеру Уизли. Когда вы дали основания своему другу принять вас под своё покровительство, то вынудили палочку подчиняться по долгу вассальной магии. Мастер Олливандер полагает, что палочки учатся у волшебников. В вашем случае это утверждение верно. Так или иначе, палочка не могла ослушаться, но жестоко мстила за это, искажая ваши мысли, усиливая отрицательные эмоции и порождая неуверенность в себе. Чем дальше от вас был Рон Уизли, тем капризнее она становилась. И, наконец, когда вы окончательно разорвали отношения с её фактическим владельцем, палочка конфисковала остатки вашей магии. Возможно, Олливандер добавил бы к этому объяснению пару штрихов, но посвящать его в эту историю вы вряд ли планируете. Есть вопросы?»

— Эту тварь можно уничтожить?

«Можно. Но не сейчас. Возможно, палочка Беллатрисы всё ещё хранит вашу магию. Если это так, то мы знаем человека, который может потребовать вернуть утраченное».

— Рон. Но... я не хочу его видеть.

«Я предупреждал, что решение будет непростым. Но у вас есть время. Мистер Уизли сейчас путешествует».

— Вы сказали, что я наколдовала портал с помощью вассальной магии. Это значит...

«Что палочка, которой вы сейчас пользуетесь, принадлежит мне. Когда вы назвали меня Мастером, палочка признала вашу вассальную зависимость и выполнила просьбу, которая отвечала моим интересам. Не краснейте. Вы не стали моим домовым эльфом. Это всего лишь рабочий контракт на три месяца. Если вам будет проще, называйте эту магию служебной».

— А почему все сквибы не пользуются такими контрактами? Мистер Филч, например?

«Потому, что умножение на ноль дает ноль. Палочка не создает магию из ничего. Ваши способности начали восстанавливаться в тот момент, когда палочка Беллы перестала влиять на сознание. Но уровень их будет оставаться невысоким».

— А можно спросить не про магию, сэр?

«Попробуйте».

— Вы думаете, что я должна помириться с Роном? Это нормально?

«Помириться? Я не испытываю симпатии к мистеру Уизли и не собираюсь оправдывать его поступок. Но если вас интересует моё мнение, то человек, которого вы знали много лет, не был способен на подлость. Он не отличался умом, часто поступал импульсивно и был груб. Такие люди, как правило, легче поддаются воздействию тёмных артефактов».

Я вспомнила Рона с цепочкой хоркрукса на шее. Да. Это похоже на правду.

«Впрочем, можете попытаться пойти по другому пути. Ваши способности вероятно восстановятся, когда вы выйдете замуж за волшебника.

Класс! Завтра же найду Малфоя и начну его соблазнять. Миссис Гермиона Хорёк Малфой. Я нервно хихикнула. Снейп изогнул бровь. Всё, дождалась. Теперь надо быстро сворачивать беседу.

— Сэр, позавчера вы предложили мне провести анализ ингредиентов, составляющих основу вашего зелья. Ничего определенного я не обнаружила. Складывается впечатление, что вы использовали традиционные рецепты зелий усиления ментальной восприимчивости, но изменили технологию его приготовления. Вероятно, вы хотите добиться системного воздействия, используя синхронность в процессе приготовления. Но мне так и не удалось определить цель воздействия.

«Сомневаюсь, что на этом этапе вы смогли бы выяснить больше, мисс Грейнджер!»

— Это похвала или критика, сэр?

«Это — «Выше Ожидаемого», мисс Грейнджер!»

«...Отравление от укуса наргла даёт весьма своеобразные ощущения. Представьте, что у вас приступ избирательной легилименции и обострённого слуха. Вы слышите голоса и отдельные мысли знакомых вам людей, независимо от того, как далеко они от вас находятся. Даже накрывшись тремя одеялами и двумя подушками, вы не в силах их заглушить. Подобные приступы могут продолжаться до полутора-двух месяцев... Отравление не фатально, но наука пока не предложила ни одного средства, способного смягчить его симптомы. Отнеситесь к этому философски: когда вам ещё выпадет такая возможность...»

Из книги Л. Лавгуд. «Нарглы: кто они?»

* * *

* * *

— Проходите, сэр! Энтони сейчас придёт. А пока я введу вас в курс дела. Вот его разработка. Любой участок может быть увеличен. Идею подсказал Джордж Уизли. Он изучал... э-э... похожий предмет, но тот действовал на небольшой территории.

«Мистер Поттер, если вы не умеете скрывать факты, лучше о них не упоминать совсем. Переходите к делу. Вы планируете использовать чары Метки?»

— Да, сэр. Вроде того... А вот и Энтони!

— Здравствуйте, профессор Снейп! Привет, Гарри!

— Приветствую, мистер Голдстейн. Мистер Поттер как раз демонстрировал ваше изобретение.

— Карта пока не действует, сэр. Мы пробовали отслеживать по ней различные виды Протеевых чар. Получалось довольно точно. Но ни один человек, носящий Тёмную Метку, пока не изъявил желания сотрудничать. А Министерство не принимает нашу идею всерьёз. Соответственно, пропуска в Азкабан мы не получим. Так что вы — наш единственный шанс. Разумеется, ваши данные после настройки карты будут стёрты.

— «Ни один человек» — это, я полагаю, Малфои, отец и сын, мистер Голдстейн? О других Пожирателях смерти, оставшихся на свободе, мне не известно.

— Ну... да. Малфой-младший выразил своё мнение за обоих. Очень ёмко и доходчиво.

— Предсказуемо. Что потребуется от меня?

— Это самое сложное. Наверное, вашу Метку придётся как-то активировать, чтобы снять с неё слепок магии. У вас есть какие-нибудь идеи?

— Есть... Как говорила одна дама: «Давайте призовём Тёмного Лорда!» Спокойно, мистер Голдстейн.

— Это палочка Лестрейндж, сэр? Метка до сих пор на неё реагирует?

— Боюсь, что да. Не стоит к ней прикасаться, Гарри. Мистер Голдстейн, приступайте к своей работе!

— Да, сэр. Так... Чёткий отпечаток... Отлично... Теперь здесь... Это... болезненно, сэр?

— Не ваше дело. Продолжайте.

— Переносим... проявляем... и всё! Ну, профессор, теперь вы у нас под колпаком: вот здесь, видите?!

— А теперь — уже нет, сэр!

— Благодарю, мистер Поттер. Итак, на территории аврората в настоящий момент нет Пожирателей смерти, не считая меня. Очень ценная информация.

— Через пару месяцев мы доработаем карту. И сможем отслеживать нелегальные передвижения по всей Британии, сэр.

— Поздравляю, мистер Голдстейн. Интересная разработка. Желаю удачи.

* * *

* * *

— Простите, сэр, но я считаю, что заклинание стазиса на этом этапе может испортить зелье, поскольку ферментация ещё не завершена!

«А я считаю, мисс Грейнджер, что вам здесь не дано право голоса... Даже если вы правы».

— Спасибо, сэр!

«И не смейте так нахально улыбаться в моем присутствии!»

— Приложу все усилия, сэр!

«Следующий этап изготовления займёт еще три часа. Если сейчас не использовать стазис, вы останетесь здесь до глубокой ночи».

— Я справлюсь, сэр! Будем работать?

* * *

* * *

— Гермиона, это ты? Глазам не верю...

— Гарри! Привет!

— Ты ведь не убежишь от меня, прикрываясь срочной работой?

— Нет. И я хочу мороженого. Пойдём к Фортескью, посидим?

— Идём! Классно выглядишь, Герми.

— Спасибо, Гарри! Очень мило с твоей стороны. Какими судьбами здесь?

— Заходил к Джорджу. Видел у него Анджелину. Кажется, у этих двоих жизнь налаживается. А как у тебя?

— Веду себя в соответствии с правилами профессора Снейпа. Кстати, пункт второй: проверять личность друзей. Чем докажешь свою?

— Э-э... Чашу, которая была хоркруксом, ты уничтожила в Тайной комнате клыком василиска.

— Мы уничтожили. Вместе с Роном. Ты с ним переписываешься?

— Он прислал открытку из Румынии. Писал о погоде и драконах. Жаловался на короткую кровать в комнате.

— Понятно...

— Гермиона, что у вас всё-таки произошло?

— Мы расстались, Гарри. Просто не сложилось. Сменим тему?

— Хорошо. Тогда, как твоя магия, твоя работа, твой новый дом и когда ты вернёшься?

— Разве я не вернулась? Мой дом — он очень мне нравится. Работа тоже. Профессор Снейп, оказывается, такой... непредсказуемый человек. Я поняла, что надо оценивать не его слова, а его поступки. А ещё он любит, когда ему не поддаются, спорят с ним.

— Правда? Вот это для меня новость.

— Для меня Снейп вообще сплошная новость. Ты представляешь, он носил меня на руках...

* * *

— Здравствуйте, сэр! Могу я войти?

«Можете! Располагайтесь. Что-нибудь выпьете?»

— С удовольствием, сэр. Ого, эльфийское коллекционное?

«Не знал, что вы знаток вин!»

— Как стажёр аврората я являюсь сотрудником Министерства и не имею права пропускать торжественные приёмы. В итоге я умею выбирать вино, поддерживать непринуждённую беседу и даже танцевать.

«Давайте ограничимся вином и беседой. Итак?»

— Мы вчера виделись с Гермионой в Косом переулке. Ей явно лучше. Она выглядела счастливой, сэр. Я правильно понял, что для окончательного решения её проблемы нужен Рон? Гермиона сказала, что пыталась написать ему письмо, но так и не отправила...

«Скажем так: присутствие мистера Уизли, как хозяина палочки, значительно упростит задачу».

— Я хотел попросить его вернуться, но решил сперва посоветоваться с вами.

«Правильно. Совет один: мистеру Уизли не стоит знать больше, чем положено».

— Почему?

«Меньше возмущения в голосе, мистер Поттер! Вы заметили, что ваши друзья в ссоре? Возможно, вы также согласитесь, что мистер Уизли склонен к аффектам? А теперь представьте, что он может натворить сгоряча, когда палочка Лестрейндж будет принадлежать ему по праву? Не боитесь за мисс Грейнджер?»

— Я... понятно, сэр.

«Вы пришли не за этим».

— Да, наверное... Просто мне показалось, что Гермиона слишком... ну... увлечена вами. Так и должно быть по вашему плану?

«Интересная мысль, Поттер. Значит, мисс Грейнджер производит впечатление девушки, потерявшей голову от моего обаяния?»

— Я не думаю, что она влюбилась, сэр, но, по её словам, вы прониклись к ней внезапным сочувствием... И стали совсем другим... И всё такое. Она рассказывала о вашей «случайной» встрече в парке. Получается, что мы с вами сговорились за её спиной.

«Об этом надо было думать раньше. Когда договор будет исполнен, вы раскроете мисс Грейнджер глаза на причину моего поведения. И проследите, чтобы она не оставалась в одиночестве, как в предыдущий раз».

— Наверное, вы правы, сэр. Хорошо. Извините, что потревожил...

«Для вас это нормально. А сейчас вы мнётесь и пытаетесь придумать новую тему для разговора, чтобы не уходить. Можете просто помолчать для разнообразия. По крайней мере, вино ещё осталось...»

* * *

— Просыпайся, рыжий!

— На себя посмотри.

— А здесь зеркала нет.

— В вашем заповеднике вообще ничего для людей нет. Это вот разве умывальник? Недоразумение какое-то.

— А я думал, тебе здесь нравится.

— Нравится. Я подумал, может мне насовсем у вас остаться? Возьмёшь меня на работу?

— Запросто! Здесь всегда нужны руки, которые будут чистить драконий навоз. А через пару лет сделаешь карьеру. Станешь смотрителем. Разницы почти никакой. Просто подходить к драконам будешь не с хвоста, а с морды. Престижнее, хотя и опаснее, конечно. Только ведь ты и здесь не задержишься, братец. Куда потом? В Антарктиду, к пингвинам?

— Чарли, хоть ты не начинай. Я устал что-то всё время доказывать. Все от меня чего-то ждут. А я не крутой. Я обычный. Не умный, не храбрый, не обаятельный, не Избранный. Только постоянно отирался рядом с такими. Мальчик-Который-Болтался-Рядом-с-Теми-Кто-Делает-Историю. Классное имя, да?

— А-а-а. Теперь понял. Ты решил, что на фоне драконьего навоза будешь выгоднее смотреться? Молодец. Здравая мысль... Рон, что у вас произошло с Гермионой?

— Произошло? Ну... оказалось, что я не просто дурак, а ещё и мерзавец.

— Ты ведь не...?

— Нет. Но все выглядело так, будто собирался. Плохая шутка, понимаешь? А она подумала, что всерьёз. Сказала, что всё кончено. Я наговорил сразу... всякого. И стало поздно извиняться. Знаешь, если бы на моём месте был кто-нибудь другой, я бы Круциатуса не пожалел для такого урода.

— Если тебе станет легче, могу врезать. А без пыточного как-нибудь обойдёшься. Ты у нас с пелёнок такой, Ронни. Помнишь, как тебя Фред с Джорджем называли? «Бешеный грифон».

— Да, я такой. Пойти удавиться?

— Нет. Дослушай до конца. Когда Джордж сказал, что для спасения его жизни нужен Непреложный Обет, ты согласился, не задумываясь!

— Это была детская глупость. И отец выпорол всех троих.

— И правильно сделал, но ты был готов рискнуть жизнью ради брата. А когда наша Джинни попала в Тайную комнату, именно ты нырнул в канализационную трубу. Ты, а не безбашенные Дред и Фордж. Сечёшь, Рон? Ты самый гриффиндористый гриффиндорец. Поэтому и оказался рядом с Гарри. И доказывать никому и ничего не надо. Не помешало бы только научиться думать побольше. И остывать поскорее...

* * *

— Дорогой, смотри, эта девочка опять прислала открытку. Так мило.

— И какой у нас теперь праздник?

— Кубок Мельбурна. Желает нам сделать хорошие ставки.

— Странная девушка. Приятная, но странная. Неужели все риэлторы так опекают своих клиентов?

— Зря ты так, Венделл. Я всегда радуюсь её вниманию. Это ведь от чистого сердца. В Британии есть человек, который нас помнит. Разве это плохо?

— Ты жалеешь, что мы уехали, Моника?

— Нет. Наверное, нет...

* * *

— Сэр?

— Доброе утро, мисс Грейнджер!

— Простите, сэр. Я не понимаю, как так вышло... Обещаю, это больше не повторится.

— Не страшно. Работа уже была закончена.

— Я даже не проснулась, когда вы... переносили меня на диван?

— Мисс Грейнджер, вы давали обещание, что будете восполнять недостаток ночного сна днём. Где ваша хвалёная исполнительность? Что вам помешало?

— Я читала «Магию зельеварения» Принцепса Джулиуса. И просто не смогла остановиться. Вы заметили, сэр, что у этого автора совершенно уникальный поэтический подход к...

— Довольно, мисс Грейнджер. Я знаю, какое наказание вам назначить. Вы не сможете больше брать домой мои книги. Но каждый рабочий день вы будете два часа проводить за чтением здесь, в библиотеке. Думаю, это заставит вас относиться к распорядку дня более серьезно...

* * *

— Снейп приходил? Опять? После него во всем доме воняет полынью.

— Приходил. Оставил схему лечения до Рождества. Спрашивал о тебе.

— Не нуждаюсь я в его опеке. Лучше бы он оставил нас в покое. И перестал травить отца зельями, а тебя — ложными надеждами.

— Драко! Он вытащил Люциуса из Мунго и дал ему шанс...

— И теперь ты целыми днями ухаживаешь за свихнувшимся мужем, принимающим тебя за проститутку, в которую он влюблён?

— Не смей, Драко! Он твой отец, а я — твоя мать.

— Прости, мам. Но отец это заслужил. Ты — нет. А Снейп опять выкрутился, отмылся и стал белоснежнее покойного Альбуса Дамблдора. И теперь он может великодушно помогать заблудшим овцам, вроде Малфоев, которых только ленивый не пнул в последнее время. Тебе самой это не противно, не унизительно?

— Я перестала думать о достоинстве Малфоев, после того, как в доме твоего отца поселился Ты-Знаешь-Кто. Северус столько для нас делает. Я не понимаю, как ты можешь...

— Могу. Он мне никто... Лучше бы я сдох, чем так жить...

* * *

— Гарри, ты так рано вернулся! Молодец! Куда-нибудь сходим или найдём чем заняться дома?

— Ну, Сэвидж отпустил всех раньше... Но я ещё должен повидаться с одним человеком. Ненадолго, Джин. По делу.

— Гарри Поттер. Посмотри на меня. Ты опять идешь к Снейпу?

— Да, Джинни. Слушай, чего ты завелась? У тебя муж — сирота. Родни — нет, друзей немного, Рон уехал. Могу я один раз посидеть с человеком, который семь лет подряд спасал мою шкуру?

— Один раз? Это второй раз за неделю и седьмой за месяц! И не обольщайся, Гарри. Он спасал твою шкуру не ради тебя! А если он начал с тобой общаться, значит ему от тебя что-то надо. Он тебе не отец и не друг. И никогда не станет ни тем, ни другим.

— Вот именно, Джинни. Вот именно... А завтра у меня выходной. И я собирался провести его со своей сварливой супругой. И лучше дома. Прямо не выходя из спальни.

— Не подлизывайся, Гарри Поттер. Иди к своему Снейпу... Нет, погоди. Кричер испек пирог с патокой. Возьми с собой. Хотя бы закусывать будете.

* * *

— Доброе утро, Альбус!

— Доброе утро, директор Макгонагалл! Что нового?

— Северус. Ему опять сегодня будет нужен Омут памяти.

— Что вас смущает, Минерва? Боитесь, что наш коллега повредит школьное имущество?

— Нет, конечно. Меня волнует сам Северус. Он меняется, Альбус. Стал разговаривать, проявлять эмоции. Когда он был здесь в прошлый раз, то назвал профессора Лонгботтома «глупым ребёнком». Вы когда-нибудь слышали, чтобы профессор Снейп признал кого-то недостаточно взрослым?

— И вы предположили...

— Возможно, он испытывает на себе какую-то из своих гадостей.

— Нет, Минерва. Всё совсем наоборот. Наш профессор выздоравливает, но не хочет в это поверить.

* * *

— Ты поможешь мне, моя сладкая?

— Придержи гиппогрифов, ковбой! Даже после того, что сейчас было, я не уверена, что ты — действительно он. А твоя, так называемая Метка, может оказаться всего лишь качественной татуировкой.

— Я рассказал тебе о том, что знали только мы.

— У него было родимое пятно... В общем, у тебя его нет. Я проверила...

— Я же изменил внешность.

— Finite incantatem! И где оно? Думал меня провести? Забыл, с кем имеешь дело?!

— Я воспользовался достижениями магловской хирургии. Родинки больше нет. Но я могу точно указать место, где она была. Вот здесь.

— Надо же... Может, ты и не врёшь. Живучий, как таракан. Что ж... Если ты рассказал правду, то у меня в этом деле личный интерес. Я помогу тебе, а ты — мне.

Я закончила домашние дела раньше обычного. Как всегда в те дни, когда я не резала полынь и не потрошила рогатых жаб у Снейпа, время тянулось невыносимо медленно. Вот и сегодняшний вечер обещал стать длинным и скучным.

Нет, я не обманывалась. Всё, что со мной происходило, имело вполне очевидное объяснение. Волей обстоятельств я оказалась вырвана из привычного окружения. Изоляция обострила мою эмоциональную восприимчивость. А тут — Снейп. Ореол героя и плохого парня в одном флаконе. Кроме того — профессиональное мастерство, блестящий ум, неподражаемое чувство юмора и непривычно бережное отношение при явном отсутствии интереса в мой адрес. Стандартный набор безответной платонической влюбленности. Готовый сюжет для женского романа в мягкой обложке.

Строго говоря, я не чувствовала себя ни несчастной, ни влюбленной. Но дни без Снейпа давались мне тяжело. Два героических тирана запретили мне прогулки по магловской части Лондона, решив, что они могут быть опасны. В Косом переулке мне было неуютно из-за бестактных расспросов малознакомых людей, а удивительные книги из библиотеки профессора перестали покидать его дом после моей позорной отключки на рабочем месте. Оставалось заниматься домом. Все вещи давно были расставлены по своим местам, комнаты сияли чистотой, и, кажется, я научилась печь пироги. По крайней мере, пару раз получилось очень даже неплохо. Иногда я ловила себя на мысли, что такое времяпрепровождение свойственно старым девам викторианской эпохи. Не хватало только кота для компании. Но предатель Косолап ещё прошлым летом сбежал из моей прежней квартиры в Косом переулке на площадь Гриммо. Впрочем, профессор Снейп не уставал напоминать, что к концу этого учебного года я должна быть готова сдать Т.Р.И.Т.О.Н. экстерном. А если Снейп решил — скорее всего, так и будет. И схемы вязания и вышивания придётся отложить до лучших времен.

Решив не зарастать поганками, я достала из шкафа учебники за седьмой курс Хогвартса и свои прошлогодние конспекты. Жизнь сразу заиграла новыми красками. Я отвлеклась от чтения лишь тогда, когда поняла, что на улице совсем стемнело. Подумать только, два месяца назад я даже смотреть на эти книги не могла, а перед переездом хотела и вовсе от них избавиться. Но пришёл Снейп, наговорил гадостей, запугал до полусмерти, замучил непосильным трудом... И Гермиона Грейнджер вдруг вспомнила, что по призванию она — гриффиндорская заучка! Эх, жаль, что профессора нельзя воспринимать как мужчину. Или можно? Я почувствовала, что краснею, но шальная мысль не желала покидать сознание. Стыдясь самой себя, я вспоминала его уверенные жёсткие руки, подхватившие меня в парке, стук его сердца, резкие черты лица, взгляд, который... который... Хм. Если отбросить все социальные роли, Снейп определённо был мужчиной. На этом глубокомысленном заявлении законопослушная мисс Грейнджер внутри меня возмущенно нахмурилась и потребовала немедленно прекратить неуместную игру воображения, но её протесты остались неуслышанными. Я закрыла глаза и представила профессора рядом. Вот он наклоняется к моему лицу так, что его дыхание обжигает мои растрепавшиеся волосы, а горьковатый запах полыни приобретает волнующие ноты... И в этот момент выдуманный Снейп возмущенно прошипел мне в ухо: «Что вы себе позволяете, наглая девчонка?!»

«Патронус Снейпа — лань, как и у моей матери», — вспомнила я слова Гарри.

Приди в себя, Грейнджер. Тоже мне, роковая женщина. Окклюменция, окклюменция и ещё раз окклюменция. Если Снейп увидит эти романтические фантазии, мне останется только снова переехать.

Я сложила тетради и учебники и грустно повертела в руках «служебную» волшебную палочку. Рон Уизли. Дальнейшая тактика восстановления моих способностей подразумевала активное участие бывшего жениха. Письмо ему я так и не отправила. Правда была проста и неприглядна: я трусила и пыталась оттянуть неприятную сцену объяснения. С того дня, как профессор рассказал мне о служебной магии, я регулярно упражнялась. Что если Снейп ошибся, и магия восстановится быстрее, чем он рассчитывает? Но пока мои успехи были незначительными.

Порыв ветра перелистал тетрадь на столе, и я захлопнула оконную раму. Город погрузился в плотный туман, сквозь который едва проступали силуэты домов, и тускло светили фонари. Липкая сырость вызывала тревогу и отвращение. По улице шел человек. Какая-то неуловимая особенность его походки заставила меня застыть в напряжении. Он с интересом оглядывался по сторонам и, похоже, улыбался. Я знала, что профессор зачаровал окно от нежелательных взглядов, но когда незнакомец поднял голову, мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Сердце сорвалось в галоп.

Человек замедлил шаг и приблизился к моему крыльцу, исчезнув из поля зрения. Я сжалась в ожидании... чего? Звонка? Стука? Щелчка замка? В звенящей тишине что-то прошуршало. Через несколько бесконечных мгновений таинственный визитёр снова оказался на виду и зашагал в конец улицы. Я перевела дыхание. Кто это и что он делал у моего дома? Маг? Собирался войти, но заметил следящие чары? Магл? Подсадил жучок? Подложил бомбу?

Осторожно спустившись вниз, я тщательно осмотрела входную дверь. Замок, петли... Рука, сжимавшая палочку, дрожала от напряжения. Другой рукой я нащупала в кармане портключ в Косой переулок. Может, я зря себя накручиваю? Туманом навеяло? Внезапно палочка завибрировала, и из неё посыпались искры. Я проследила за ними взглядом. На полу у двери белел прямоугольник письма.

— Вингардиум Левиоса, — словно под гипнозом прошептала я. Конверт медленно поднялся в воздух. Он был запечатан сургучной печатью с монограммой, похожей на «UK». На месте адреса было написано всего два слова: «Северусу Снейпу».

«О любых неожиданных происшествиях вы немедленно сообщаете мне, не предпринимая никаких гриффиндорских действий», — холодный голос моего работодателя прозвучал в голове, напоминая о здравом смысле. Не решившись взять загадочное послание в руки, я отлевитировала его на чайный поднос. Палочка подчинилась безукоризненно. Служебная магия в действии. Страх почти исчез, уступив место почти радостному возбуждению. Снова в бой? Может, именно об этом говорил Гарри, когда объяснял, почему выбрал аврорат? Итак: вероятно, я смогу призвать сову, отправить патронуса или опять изображать идиотку, уговаривая контракт прикинуться порталом.

«Немедленно сообщаете» однозначно подразумевало последний вариант, но представив, как я в полночь вываливаюсь из воздуха в спальню Снейпа... Сова — это долго. Патронус? Меня ведь никто сейчас не видит. Можно и попробовать...

* * *

Сегодня у меня был спокойный день. Без Грейнджер на втором этаже и Поттера на первом. Никто ничего не требовал, ничего не ожидал и не пытался спровоцировать меня на сентиментальные воспоминания. В лаборатории со вчерашнего вечера дозревала очередная порция зелья для Люциуса, и любое нарушение стабильности процесса могло повлиять на результат. Я решил устроить себе выходной и обосновался в библиотеке, с неудовольствием заметив, что Мисс Грейнджер оставила свой след и в этой части моего дома. «Рунический справочник» стоял на месте «Древнегерманских рун». Возмутительная небрежность. Впрочем, самому себе я мог признаться, что не испытывал былого раздражения от нашествия гриффиндорских питомцев в мое жилище. К Грейнджер я даже привык. Теперь она молчала, когда нужно было молчать, выполняла то, что ей было сказано, и при этом умудрялась оставаться все той же дерзкой и самоуверенной девчонкой, какой я знал её все годы. Наши редкие разговоры в библиотеке бывали интересными. Порой она спорила со мной, иногда огрызалась в ответ, но этот недостаток компенсировался её умением слушать, схватывать на лету и определять главное. В работе она улавливала малейшие нюансы моих действий, демонстрируя интуицию на грани легилименции. Почти идеальный ассистент.

С Поттером было сложнее. Да, он спас мне жизнь, избавил от суда и Азкабана. Да, он не походил на своего отца. И у него были её глаза. Он нуждался в дружеских беседах, тепле и понимании. Я мог предложить ему разве что последнее. Парень перестал даже придумывать предлоги для своих визитов. Каждую пятницу герой магической Британии аврор Гарри Поттер заканчивал на кухне бывшего профессора Снейпа. В винах он, может быть, и разбирался, но пьянел моментально, становясь излишне откровенным. Пришлось прекратить спаивание Золотого мальчика и перейти на чай. С пирогами и пирожными от домового эльфа рода Блэков! Впрочем, это не помогло научить Поттера молчанию. Ему по-прежнему хотелось выговориться. И я слушал. Хогвартские истории, магловские анекдоты, зарисовки из жизни семейства Дурслей, вести с полей о нелегком взрослении его крестника-метаморфа и отчеты о разработке Голдстейна. Последние были самыми краткими. Карта расширялась невыносимо медленно. Те несколько районов Лондона, которые она пока охватывала, были чисты. А с наблюдением за домом Гермионы Грейнджер я мог справиться и сам. Странный преследователь больше не появлялся, почта оставалась нетронутой, по улице не бродили иностранцы с картами, а все вороны оставались в Вестминстере.

Тишина, царившая с утра в моем доме, казалась неестественной и даже начинала раздражать. Хотя, выходной оказался плодотворным. Я, наконец, доработал статью о левитационных зельях и написал рецензию на эссе Ксенакиса о применении чар в зельеварении. Вечерние часы я собирался посвятить Чарльзу Диккенсу. Описание эпохи, в которой безнадежно застряла большая часть современных магов Британии, удавалось ему так ярко и остроумно, что я смирился с авторским морализаторством. К сожалению, и «Пиквикский клуб» и «Копперфильд» были уже прочитаны, и я снял с полки увесистый двухтомник нового для меня романа. «Наш общий друг». Это словосочетание часто использовал тот, кто называл себя Тёмным Лордом. Впрочем, вряд ли он читал Диккенса...

Почти забытое ощущение жжения на левом предплечье мгновенно прогнало вечернюю расслабленность. В следующую секунду я уже стоял у окна лаборатории, вглядываясь в плотный туман улицы. Дом Грейнджер был почти невидим за густой пеленой.

«Хоменум ревелио». Хм. Кажется, это уже было! Свет горел в спальне, но сама Гермиона была в холле. Что-то произошло, а я не понимал, что именно, и как на это реагировать. Появиться ночью на её пороге с фразой: «Случайно проходил мимо»? Мисс Грейнджер все же представительница женского пола, пусть маленькая и, порой, несносная. Метка продолжала пульсировать. К Мерлину все условности. Врать и изворачиваться буду потом. Я принял решение, но, похоже, слишком поздно. Жжение в метке усилилось. В стеклах лабораторной посуды отразились вспышки синего света. Скрип паркета в библиотеке сообщил о прибытии гостя.

Точнее, гостьи. Мисс Грейнджер стояла у моего письменного стола и разглядывала сложенные на нем книги. Услышав мои шаги, она задумчиво посмотрела на меня и спросила:

— Вы читаете Диккенса, сэр?

От этого неожиданного вопроса я испытал секундное облегчение. По крайней мере, она в порядке. Но просто так девчонка бы сюда не попала...

— Как видите! А вы решили навестить меня перед сном, чтобы побеседовать о литературных пристрастиях?

— Боюсь, что нет. Вам... прислали вот это. Я старалась его не трогать.

Она протянула мне конверт на подносе. Взъерошенная и испуганная, она походила на птенца, выпавшего из гнезда. Но времени на успокоительные беседы не было.

— Поставьте поднос на стол и отойдите в сторону... Хорошо. Теперь — рассказывайте!

Слушая Грейнджер, я, не отрываясь, смотрел на знакомую монограмму, которой был запечатан конверт. Этого не могло быть, но метка горела, подтверждая реальность происходящего.

* * *

Едва выслушав мои объяснения, Снейп отвернулся и бросил мне через плечо:

— Спускайтесь и ждите меня внизу!

Я не решилась спорить или спрашивать. На узкой лестнице было темно. Профессор вскоре догнал меня и зажёг Люмос. В кухне он активировал камин и бросил уже распечатанное письмо на стол.

— Что вы произнесли или подумали для активации портала на этот раз?

— Много чего. Я не знаю, на какую фразу он сработал, сэр.

Снейп нахмурился и сердито посмотрел на меня.

— У нас мало фактов и ещё меньше времени. Соберитесь.

— Сначала я пыталась послать Патронуса, но у меня... не получилось. Тогда я сказала, что вам может грозить опасность. И что вы требовали немедленно сообщать о любом необычном происшествии... Сэр, от кого это письмо?

Профессор Снейп лишь покачал головой.

В камине вспыхнуло зелёное пламя. Мне и до этого было страшно, но строгое лицо Снейпа было нормой, а вот увидеть такое же выражение на лице Гарри... Он не стал тратить время на вежливость:

— Я дома. Со мной только Джинни. Проход открыт.

Снейп кивнул.

— Идите, мисс Грейнджер!

— А вы... остаётесь?

Он вздохнул, взял меня за локоть и втащил в камин.

Когда вращение закончилось, мы вынырнули из камина на площади Гриммо. На нас встревожено смотрели Гарри и Джинни. Снейп подтолкнул меня к ним и явно что-то ментально сообщил Гарри, потому что тот помрачнел и с неохотой кивнул.

— Сэр, а мне вы ничего не хотите сказать?

На ответ профессора я не рассчитывала. Но когда его силуэт уже почти исчез в зеленом вихре, в моей голове отчётливо прозвучало:

«Ты всё сделала правильно, Гермиона. Не покидай этого дома».

Пока я пыталась осмыслить услышанное, до меня донеслись слова Джинни:

— Помнишь, Гарри, что я говорила этим вечером? Как хорошо, что сегодня тебе не надо встречаться с Северусом, и мы можем спокойно побыть вдвоём... Вот теперь я знаю, как выглядит настоящий Летучемышиный сглаз!

____________
Иллюстрация к главе: