Объяснять Джинни, что мантии и карты у нее больше нет, было неприятно.

— Хватит меня отчитывать, Джинни! — воскликнула Гермиона, которая весь завтрак выслушивала недовольное ворчание. — Я что-нибудь придумаю. Не говори пока Гарри...

Но Гермиона не знала, что придумать. Она понимала, что Снейп отобрал у нее эти предметы не просто, чтобы нерадивая студентка перестала нарушать правила. Таким образом он мстил ей за проникновение в его комнаты и сцену в кабинете МакГонагалл. И еще за то, что было на лестнице. И зачем она сказала про зубастую герань?

Он бы не стал возвращать предметы ни за какие деньги. Гермиона надеялась лишь, что ей удастся забрать их по окончании школы. Или придется просить Гарри урезонить Снейпа. Кажется, эти двое пришли к какому-то взаимопониманию после войны.

Но, естественно, Гермиона не собиралась прекращать свои выходки. Несмотря на прокол с возвратом книги и лишением важных инструментов для нарушения правил, чувствовала она себя прекрасно. Полна энергии, весела. К ней вернулся аппетит и жажда жизни. Ей до безумия хотелось ответить профессору, заставить его злиться, нервничать. Заставить его почувствовать себя беспомощным.

Её новый план был хорош. Не блестящ, но хорош. Учитывая возникшие обстоятельства, это было лучшее, что она смогла придумать.

Семикурсник из Рейвенкло, Билли Стэптон, давно пытался познакомиться с Гермионой поближе.

После войны имя мисс Грейнджер стало широко известным, она почти могла конкурировать с Гарри по популярности. Он, кстати, сам приложил к этому руку, рассказывая в каждом интервью, какую роль сыграли Гермиона и Рон во всей этой истории с Волдемортом.

Когда она вернулась в Хогвартс, многие начали вести себя странно: то с преувеличенным восторгом глядя на нее, где бы она не появилась, то начиная разговаривать так, будто они всегда были друзьями, то наоборот, со страхом обходя стороной. По этой причине Гермиона старалась избегать общения с абсолютным большинством. А накатившая апатия сделали ее и вовсе не самым приятным собеседником.

Но некоторые смельчаки и безумцы продолжали настойчиво — то есть не реже, чем раз в неделю — оказывать ей знаки внимания.

Одним из таких людей был Билли. И когда он в очередной раз предложил ей вместе поработать над эссе по Нумерологии, Гермиона неожиданно ответила «да». Чуть позже она сообщила молодому человеку, что изучать карту человека они будут не в библиотеке, а на пятом этаже, в старой оранжерее. Что-то мелькнуло во взгляде Билли, но он просто кивнул в ответ и ретировался.

Они договорились встретиться в семь вечера. До отбоя было еще далеко, что соответствовало плану.

В старой оранжерее была стеклянная крыша, несколько пустых горшков и два больших стола. Не придумав ничего лучше, на эти-то столы они и уселись.

— Смотри, нам нужно время рождения, чтобы сделать это задание, — сообщила Гермиона, изучая главу в учебнике. — Ты знаешь, во сколько ты родился?

Не получив ответа, она перевела взгляд на Билли. Он был хорош собой: высокий, светловолосый, с кожей, покрытой приятным бронзовым загаром, и глазами цвета миндаля. Но трепет в Гермионе вызывала мысль не о нем...

Билли же смотрел на нее с каким-то ненормальным блеском в глазах. Почувствовав, что что-то не так, Гермиона сжала волшебную палочку.

— В чем дело? — уточнила она.

— Просто ты такая красивая, — заявил он, — что мне не верится, что ты позвала меня сюда.

— А. Ну да. Так что насчет времени рождения?

Билли аккуратно извлек учебник из ее рук и отложил его в сторону. Он слез со стола, вплотную подошел к Гермионе и внимательно посмотрел на нее. Она занервничала. Дело в том, что она рассчитывала, что Билли не будет таким смелым и напористым, и Снейп ворвётся в оранжерею, чтобы разоблачить их как раз в тот момент, когда они будут выписывать тезисы из шестой главы.

Билли же положил одну руку на ее колено, а второй рукой провел по ее подбородку.

— Э-э, слушай, Билли... — начала было Гермиона, но он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.

Она мотнула головой и сказала:

— Ты, конечно, симпатичный, но тебе не кажется, что ты торопишь события?

Он издал смешок:

— Ты пригласила меня в старую оранжерею. Всем известно, что это место для секса.

Черт возьми, с ее трудным детством и юношеством, наполненным борьбой с темными магами, она совершенно не знала подобных школьных традиций. Естественно, Билли не так ее понял...

— Нет, послушай, Билли, дело в том, что...

— Хватит ломаться, Грейнджер, — заявил он с широкой ухмылкой. — Я знаю, что ты этого хочешь, так что...

Он сжал ее руку с палочкой и впился поцелуем в беззащитные губы. В это время бедрами он чуть раздвинул ее колени, чтобы стоять как можно ближе. Гермиона запаниковала. Глупо, но, пытаясь вырваться, она в то же время боялась оскорбить Билли: ведь она сама заставила его, хоть и невольно, думать, что пригласила его заняться любовью.

Но когда еще одна попытка освободиться не увенчалась успехом, она отодвинула тактичность на второй план и начала отбиваться по-настоящему.

Билли и сам готов был отступить, почувствовав серьезность ее сопротивления. Гермиона поняла это по тому, каким неуверенным стал поцелуй, как ослабилась хватка на ее руке. Но он не успел ничего сделать.

— И какие факультеты потеряют по тридцать баллов сегодня? — прошелестел знакомый голос.

Билли отлетел от Гермионы футов на пять. Она сама спустилась со стола и поправила юбку. Билли покраснел и начал оправдываться:

— Мы занимались Нумерологией, сэр! Мы делали домашнее задание!

Взгляд профессора Снейпа опустился вниз и вернулся к лицу молодого человека.

— Не знал, что эта наука так вас возбуждает, мистер Стэптон. Надеюсь, Зелья вызывают у вас... меньший восторг. Тридцать баллов с Рейвенкло.

Повисла пауза. Гермиона видела, как сильно Билли хотел исчезнуть.

— Беги, Билли, беги, — негромко сказала она, — думаю, я доделаю эту работу сама.

Он метнул на нее неуверенный взгляд, а затем схватил сумку и вылетел из оранжереи.

Снейп всем корпусом повернулся к Гермионе и сложил руки на груди.

— И что это за выходка, Грейнджер? — спросил он с издевкой. — Чего вы хотели добиться? Чтобы я стал свидетелем неловкого студенческого секса? Полюбовался на ваши прелести?

Она невольно покраснела:

— Вообще-то, нет. Хотя вышло глупо, согласна.

Он насмешливо поднял бровь.

— Я не знала, что эта оранжерея — место... для любовных утех, — закончила фразу она совсем негромко.

Снейп фыркнул.

— Вы думаете, я вам поверю? Об этом известно всей школе. Более того, известно как минимум с тех пор, как здесь учился я.

— Мне было не до этого! — воскликнула Гермиона. — Я была занята другими вещами.

Она прикрыла глаза:

— Я вообще не думала, что в Хогвартсе кто-то занимается сексом.

Снейп несколько секунд смотрел на нее нечитаемым взглядом, и Гермионе на какое-то мгновение показалось, что он силился не рассмеяться.

— В чем же заключался ваш план, мисс Грейнджер? — спросил он, наконец.

Она вздохнула и, как ни в чем не бывало, ответила:

— Что вы решите, что мы тут... нарушаем правила, и ворветесь, чтобы нас разоблачить. А мы бы в это время просто делали домашнюю работу. До отбоя еще далеко, прямого запрета находится в старой оранжерее нет, поэтому вы выглядели бы глупо.

Снейп вздохнул.

— Мисс Грейнджер, во-первых, я бы не выглядел глупо, даже если бы вы тут занимались вязанием. Во-вторых, я не совсем понимаю, каким именно образом выставление меня в глупом свете перед вами и еще одним ограниченным подростком приносит вам удовлетворение.

— Когда вы чувствуете себя глупо, вы злитесь, — пояснила Гермиона.

Но Снейп не уловил логики в ее словах. Он вопросительно поднял бровь, и она продолжила:

— Я говорила вам, сэр, что периодически погружаюсь в депрессию. Сначала я выходила из нее, летая на метле и прыгая с башни. Это вызывало всплеск адреналина, и апатия на время уходила. А потом я поняла, что еще лучше всплески адреналина вызываете вы. Это гораздо удобнее, эффект длится дольше и его легче подпитывать.

Пару секунд он смотрел на нее, как на умалишенную. Затем спросил:

— Прыгая с башни?

Гермиона чуть покраснела. Надо же было так глупо проболтаться!

— Образно говоря, — ответила она, хотя и знала, что Снейп ей не поверил.

Он тем временем устало потер переносицу.

— Вы выводите меня и получаете от этого удовольствие? — уточнил он.

Она устало пожала плечами, виновато глядя в пол.

— В таком случае, предлагаю найти вам новый способ, поскольку я крайне неодобрительно отношусь к людям, которые пытаются меня злить. Мы ведь не хотим, чтобы в ваш стакан с тыквенным соком случайно попало какое-нибудь неприятное зелье, верно?

Гермиона внимательно посмотрела на него, сузив глаза.

— Я знаю, что вы не сделаете ничего подобного.

— Не будьте наивной дурочкой. Я, быть может, и был назначен Героем, Орден Мерлина и всё прочее, но совершил в жизни немало плохого, мисс Грейнджер. Вы же не думаете, что пара капель, скажем, икотного зелья в стакан студентки сильно испортят мою ауру?

Гермиона слышала о таком: оно действует неделю, и к нему нет антидота. Она тяжело вздохнула.

— Ладно, сегодня мне, пожалуй, хватило адреналина. Возможно, я продержусь до Рождества, а там каникулы, и я смогу съездить в горы, покататься на горных лыжах...

— Как я сказал, — перебил ее Снейп, — это будет минус тридцать баллов с Гриффиндора за вашу глупость и безрассудство, доброго вечера.

С этими словами он вышел из оранжереи.

Теперь все было по-другому. Зудящее чувство, не дающее покоя. Гермиона старалась не думать ни о чем, просто учиться, проживать день за днем, но где-то в голове постоянно сидела мысль об очередном приключении. Ей так хотелось снова развлечься! Ей было скучно, чертовски, смертельно скучно! Она чувствовала, что еще немного — и она снова погрузится в депрессию, но пока это было нервное состояние с навязчивыми идеями. Гермиона потеряла сон и аппетит.

— Пожалуйста, прекрати трясти коленом, — с нотками раздражения в голосе сказала ей Джинни как-то за завтраком.

Гермиона и сама заметила, что в последнее время у нее появились дурацкие привычки вроде постукивания пальцем по столу или вот этого дерганья коленом.

— Мне надо что-то сделать, — многозначительно сказала она.

— Как ты сможешь что-то сделать, если Снейп в любой момент может узнать, где ты? — прошептала Джинни.

Гермиона пожала плечами и произнесла:

— Если только это не будет что-то, что я могу сделать в гостиной Гриффиндора или в коридоре Хогвартса в разрешенное время...

Джинни задумчиво посмотрела вдаль.

— Или в Хогсмиде. На следующих выходных мы идем в Хогсмид.

Глаза Гермионы загорелись.

— Ну, конечно! Хогсмид! Там не действует карта!

И всю следующую неделю она думала о том, что могла бы сделать, какое щекочущее нервы дело могла бы провернуть в волшебной деревне. В этот время она особенно остро ощутила, как ей не хватало мантии-невидимки.

Время тянулось томительно медленно, но вот, наконец, настали выходные.

— Мне все еще кажется, что это не лучшая идея, — повторила Джинни уже в который раз.

Они шли по заснеженной дорожке: Гермиона — возбужденная, с розовыми щеками и огнем в глазах, Джинни — бледная и взволнованная.

— Как и всё до этого, — откликнулась Гермиона. — Но это идеальный план: профессор не сможет воспользоваться картой, при этом всплеск адреналина обеспечен. Что может пойти не так?

— Ты можешь серьезно пострадать! — воскликнула Джинни.

— И для этого мне нужна ты, — как неразумному ребенку пояснила Гермиона. — Твоя задача — стоять в сторонке и наблюдать. И если мне потребуется помощь, ты ее позовешь. Главное, сама не ввязывайся. Помни, что если и с тобой что-то случится, никто не придет на помощь.

— Да, да, — с досадой ответила Джинни.

Они вдвоем гуляли по улицам, ища подходящий случай, чтобы воплотить в жизнь задумку Гермионы. И, наконец, ближе к полудню случай предоставился. Они как раз шли через небольшой закоулок, куда не выходило ни одного окна. С двух сторон были только каменные стены, и по обе стороны небольшие проходы на соседние улочки. Они зашли туда с одной стороны, чтобы попасть на Хай-стрит, в это время с Хай-стрит через узкий портал туда вошли трое слизеринцев с седьмого курса.

Гермиона и Джинни переглянулись, и вторая громко сказала:

— Ой, Гермиона, я забыла кошелек в Сладком Королевстве! — и торопливо развернулась, чтобы пройти обратно.

Гермиона оказалась со слизеринцами один на один. Когда они поравнялись, молодые люди окинули ее презрительными взглядами и что-то процедили себе под нос. Мысленно она усмехнулась.

— Как ты меня назвал? — спросила она, останавливаясь.

Тот, к которому она обращалась, надменно поднял бровь. А его приятель хмыкнул:

— Думаю, ты и сама знаешь, кто ты. Если я правильно помню, это написано у тебя на руке.

Именно то, чего она хотела! Возмущение пополам с предвкушением поднялись в ее душе, и она выставила вперед волшебную палочку. Она дала им пару секунд, чтобы осознать, что происходит, и подготовиться к бою, в затем выкрикнула:

— Петрификус тоталус!

Слизеринец не успел отреагировать и просто застыл на месте в неестественной позе. Зато его друзья атаковали ее вдвоем, одновременно. Она была к этому готова.

Завязалась дуэль. С тремя она бы точно не справилась, но второй из приятелей быстро отключился, поймав ее мощный «Ступефай», поэтому Гермиона осталась один на один с явно не очень опытным молодым человеком. Пришлось попотеть, но скоро и он присоединился к друзьям.

Она задумчиво посмотрела на три лежащих тела. Всё это могло привести к серьезным последствиям: хрупкий мир между факультетами, что царил в школе, мог быть нарушен её неосторожными действиями. Она не хотела быть тем человеком, который развяжет новую войну.

Аккуратно вложив последнему слизеринцу отнятую у него палочку в руку, она применила Обливиэйт к каждому из них. Затем отошла к выходу на Хай-стрит и взмахом палочки вернула молодых людей в сознание. Торопливо, пока они не увидели ее, Гермиона выскользнула через портал на широкую улицу. И тут же замерла. Там, сложив руки на груди и привалившись плечом к стене, стоял профессор Снейп.

— По счастливой случайности прогуливался неподалеку, — сообщил он. — Представьте себе мое удивление, когда я услышал звуки магической дуэли.

— Мы просто немного повздорили, сэр, — откликнулась она, глядя в сторону, — ничего такого.

— А известно ли вам, — прошипел он, чуть подавшись вперед, — что применение Обливиэйта запрещено законом?

Она вздохнула:

— Лучше так, чем очередная война между Гриффиндором и Слизерином.

— Какая трогательная предусмотрительность.

Гермиона, наконец, посмотрела ему в глаза:

— Вы сказали: «Найдите другой способ». Я нашла. Чем вы теперь недовольны?

Снейп начал тяжело дышать, она явно снова его разозлила, хотя совершенно на это не рассчитывала.

— Следите за речью, мисс Грейнджер, вы, наглая, самодовольная девчонка!

Гермиона стиснула зубы.

— Чем вы теперь недовольны, сэ-э-эр? — процедила она.

Его едва не трясло от злости.

— Взыскание с Филчем! Всю неделю!

Это были плохие новости.

Снейп, резко развернувшись, ушел, оставив Гермиону печально разглядывать каменную кладку старинной уличной стены.

— Ну что, ненормальная, развеялась? — спросила подоспевшая Джинни.

— Да, — вздохнув, ответила Гермиона.

***

Рождество праздновали в Норе. Было шумно и весело.

Гермиона, Джинни, Гарри и Рон стояли в углу у блюда с пуншем и делились друг с другом новостями. Гермиона решила, что это удачное время, чтобы рассказать Гарри о том, что его мантия и карта оказались у Снейпа. Тот спросил, почему, и Джинни, видя, что Гермиона не намерена прямо отвечать на вопрос, рассказала всю историю с самого начала.

— Почему ты ничего не сказала?! — воскликнул Рон. — Что у тебя депрессия и всё такое?

— Во-первых, я не хотела загружать вас проблемами, вам и своих хватало. И, во-вторых, что бы вы могли сделать?

— Джинни писала, что ты какая-то подавленная, — заметил Гарри виновато, — но я не думал, что все настолько серьезно...

Гермиона почувствовала укол совести. Она совершенно не хотела, чтобы ее друзья чувствовали себя плохо из—за ее слабости.

— Всё в порядке, серьезно. Это же я, заучка Грейнджер. Я уже читаю несколько книг по психологии и депрессии, и мне становится лучше.

— В какой из этих книг тебе посоветовали доводить Снейпа до бешенства? — издевательски уточнила Джинни, за что получила сердитый взгляд.

— Если честно, в последние дни я много думала об этом, — все же ответила Гермиона. — Полагаю, я изменю тактику. У меня есть пара идей, как вылезать из депрессии в дальнейшем.

Друзья попытались выпытать у нее план, но Гермиона лишь загадочно улыбалась.

Девятого января она шла в Большой зал едва не вприпрыжку. Все ее тело было словно сжатая пружина, она едва не дрожала от предвкушения. Приятный страх, ожидание, желание увидеть реакцию Снейпа — всё это приводило ее в очень возбужденное состояние.

Весь завтрак она болтала с Джинни без умолку.

— Мерлин, Гермиона, — произнесла та, когда Гермиона откусила большой кусок тоста, а значит, замолчала на несколько секунд, — что ты задумала?

Она расплылась в улыбке.

— Не нравится мне всё это. Такой безумный блеск в твоих глазах я не видела давненько...

Гермиона бросила взгляд на учительский стол. В этот момент профессор Снейп поднялся и покинул своё место. Он прошел к ряду, что разделял столы Слизерина и Рейвенкло — он всегда там проходил, когда покидал Большой зал — и Гермиона стремительно встала, обогнула два стола чужих факультетов и оказалась у Снейпа на пути. Он заметил её не сразу, но, разумеется, даже когда увидел, не сбавил скорости. Ему все же пришлось остановиться, когда она перегородила ему дорогу.

— Мисс Грейнджер? — произнес он, глядя на нее сверху вниз.

Она подошла чуть ближе, чуть потянулась к нему, вытягивая шею, будто хотела сказать что-то конфиденциальное, и он поддался на провокацию: чуть склонил голову, чуть подался вперед. Когда его лицо оказалось достаточно близко, Гермиона вдруг поцеловала его в губы. Её сердце колотилось как сумасшедшее, она упивалась каждым моментом этого представления. Она думала, ее разорвет на части, когда ее губы почувствовали плотно сжатые губы Снейпа. Он не оттолкнул ее сразу, так как, очевидно, слишком растерялся, чтобы отреагировать, и она успела коснуться его кончиком языка. Затем, прежде чем он успел послать в нее проклятие, она отпрянула и всучила в руки сверток.

— С днем рождения, профессор Снейп.

Тяжело дыша, она смотрела в его лицо, ловя эмоции. Черные глаза сверкнули, дыхание Снейпа участилось. Он был близок к тому, чтобы наорать на нее, но вдруг его губ коснулась едва заметная усмешка.

— Это будет тысяча баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, — проговорил он медленно и тихо.

Она издала недоверчивый смешок.

— Любопытно, что вы находите это смешным, — заметил он, издевательски изогнув бровь.

— Вы не можете говорить серьезно, — чуть улыбаясь, откликнулась она.

— В самом деле? Что ж... вы хотели адреналина, мисс Грейнджер. Вы его получите, — он склонился чуть ближе к ней и прошептал: — когда будете объяснять остальным гриффиндорцам, как оказались в такой заднице.

С этими словами он обогнул ее и гордо пошагал прочь. А Гермиона осознала, что все, без исключения, в Большом Зале смотрели на неё. Директор встала со своего места и прожигала ее взглядом. Тишина, повисшая в этом огромном помещении, постепенно начала наполняться шепотом, звук постепенно нарастал, пока не прорвался пронзительным:

— Сколько баллов он снял?

Это крикнул кто-то с ее факультета, и Гермиона осторожно перевела взгляд на свой стол.

Кто-то во все глаза смотрел на нее, кто-то шептался. Джинни сокрушенно качала головой. Гермиона сглотнула. Затем она поспешила покинуть Большой зал. Добежав до песочных часов, она увидела совершенно опустошенный сосуд там, где еще недавно были красные рубины. Цифра на часах Гриффиндора была «– 828». Сердце Гермионы упало в пятки.

Она рванула к подземельям. Снейп ходил достаточно быстро, но она бежала, поэтому ей удалось догнать его в одном из коридоров.

— Профессор Снейп! — крикнула она, но он не остановился. — Профессор Снейп!

Мужчина продолжал шагать вперед. Гермиона прибавила скорости и, догнав учителя, схватила его за руку. Он резко остановился и развернулся, раздраженно выдернув локоть из ее хватки.

— Грейнджер, — произнес он тем не менее совершенно спокойно.

— Вы не можете снять тысячу баллов! — возмущенно — и едва дыша — воскликнула Гермиона.

— Я могу. И я только что сделал это.

— Сэр, это безумие!

Он лишь надменно поднял бровь.

— Вы решили унизить меня перед всей школой. Решили пощекотать нервишки, сделав что-то настолько вызывающее. Что ж, двое могут играть в эту игру. А сейчас оставьте меня, мне нужно идти. Вам тоже стоит поторопиться на занятия. Вам нужно заработать чертовски много баллов сегодня...

Идя на Трансфигурацию, Гермиона чувствовала себя так, будто шла на казнь. Ей нужно было предстать не только перед другими гриффиндорцами, но и перед профессором МакГонагалл. А как вынести ее разочарование, Гермиона просто не представляла.

— Мисс Грейнджер, — произнесла директор, когда Гермиона последней вошла в класс.

Все обернулись на нее, глядя с осуждением и неприкрытой враждебностью.

— Прошу, займите свое место, — в голосе МакГонагалл было такое пренебрежение, что Гермиона чуть не выбежала из класса.

Только пресловутая гриффиндорская храбрость заставила ее пройти к своему месту.

— Если, конечно, вам хватит для этого наглости.

Гермиона застыла.

— Мне выйти, мэм? — произнесла она упавшим голосом.

— Я не могу дать вам такое указание, каким бы сильным ни было желание.

Почувствовав слезы в глазах, Гермиона нервно сглотнула.

— Я всё исправлю, — прошептала она. — Я обещаю. Я всё исправлю.

МакГонагалл несколько секунд смотрела на нее, затем кивнула в сторону парты.

— Садитесь, — велела она.

Выносить пренебрежение других гриффиндорцев, их шепот за спиной и оскорбления в лицо было непросто. Насмешки учеников с других факультетов не шли с этим ни в какое сравнение. Единственным человеком, кто, кажется, не начал ненавидеть Гермиону, была Джинни.

— Ну и чего ты этим хотела добиться? — спросила она, когда вечером они сидели на подоконнике в коридоре третьего этажа.

— Всё шло отлично, пока он не снял тысячу баллов, — отозвалась Гермиона безжизненно.

Джинни даже спрыгнула с окна.

— Отлично? Ты в своём уме? Ты поцеловала Снейпа!

— Это было очень волнительно.

— На глазах у всей школы!

— В этом вся соль.

— На что ты рассчитывала?

— Ни на что, Джинни. Я не знала, как он отреагирует, и от этого-то и чувствовала восторг. Эйфорию. Если бы я знала, что он сделает, не шла бы сегодня на завтрак с таким предвкушением!

— Ты ненормальная... Я говорила, что ты ненормальная? Кажется, тебя это ни капли не беспокоит... Что ты намерена делать?

Гермиона внимательно посмотрела на Джинни.

— Вообще-то, у меня есть идея. И мне нужна твоя помощь.

На следующий день в восемь вечера Джинни собрала всех гриффиндорцев в Большом Зале.

— Ребята, нам надо обсудить ситуацию, в которой оказался наш факультет, — сообщила она.

Все согласно загудели.

— И один человек хочет взять слово, — она замолчала, и из-за гардины у учительского стола вышла Гермиона.

Студенты взорвались: они начали кричать оскорбления в ее адрес, улюлюкать и даже топать ногами.

Гермиона вышла на место, с которого директор обычно произносил речь в начале учебного года, и подняла руку, призывая дать ей возможность высказаться.

Сперва гул продолжался, но когда гриффиндорцам надоело издавать бессмысленный шум, они постепенно затихли. И Гермиона заговорила:

— Прежде всего я хотела бы принести извинения. Я искренне прошу прощения за то, в какой ситуации мы оказались по моей вине. Мой поступок имел причины, но, могу вас заверить, я не предполагала, что последствия будут настолько серьезными.

Гриффиндорцы отреагировали гробовой тишиной, что само по себе уже было неплохо.

— Во-вторых, хочу сказать, что в оставшиеся полгода приложу неимоверные усилия, чтобы всё исправить. Но для этого мне потребуется ваша помощь.

Все внимательно ее слушали, и она после паузы продолжила:

— Гриффиндор славится тем, что в сложные минуты объединяет свои силы, проявляя невероятные чудеса сообразительности, ловкости и смелости. Я уверена, что вы сможете забыть про свое отношение ко мне и добиться того, чтобы Гриффиндор в этом году выиграл кубок. И у меня есть план, как мы это сделаем. Сейчас, прошу, поднимите руки те, кто готов пойти со мной и утереть нос другим факультетам?

Студенты начали переглядываться, но вот первые руки поднялись в воздух. Один за другим, все гриффиндорцы продемонстрировали готовность участвовать в плане Гермионы. На это она и рассчитывала.

— Что ж, — с энтузиазмом произнесла она, — спасибо вам за это. Теперь к плану. Мы создадим штаб, в котором буду я, Джинни и еще двое добровольцев. Мы будем фиксировать все баллы в специальном журнале. Также мы составим план, сколько баллов в день нам нужно заработать и распределим их по возможностям, исходя из вашего расписания. То есть, если в пятницу у большинства Зелья или История Магии, или вовсе нет никаких занятий, мы будем ставить план меньше. А на дни, когда у нас Чары или Защита от Темных Искусств — больше. Отдельно мы выпишем квиддич и будем моделировать план по нему исходя из того, как проходит турнир. Сейчас, насколько я знаю, мы имеем все шансы на победу в следующем матче против Хаффлпаффа.

Джинни кивнула, как и еще несколько игроков из команды Гриффиндора.

— Более того, в штабе мы ежедневно будем обсуждать, кому и как можем помочь заработать больше баллов. Мы будем обсуждать ваши домашние задания и предстоящие уроки. Мы будем придумывать, как можем получить дополнительные баллы. Каждую неделю мы будем проводить общее собрание, чтобы отслеживать, на каком мы этапе, корректировать план, если потребуется, обсуждать удачи и поражения.

Гермиона ощутила, как изменилась атмосфера в помещении. Она чувствовала, как зарядила гриффиндорцев оптимизмом, как подарила им надежду. Они все испытали общий подъем и расходились, обсуждая «план Грейнджер».

В добровольцы записалось целых четыре человека: Натали МакМиллан с шестого курса и ее подруга Александра Вуд, а также пятикурсник Гумберт Смит и студент четвертого курса Натаниэль Фергюссон.

— У нас сто дней, чтобы заработать тысячу баллов, — сообщила Гермиона на первом стратегическом совещании. — А точнее, двадцать недель. Но при условии, что мы ничего не теряем. Звучит не так страшно, не правда ли? Всего 10 баллов в день сверх обычной нормы. Нужно учитывать, что нам остальные факультеты будут также продолжать зарабатывать баллы. И естественно нам будут ставить палки в колеса. Сначала все будут расслаблены, считая, что мы никогда не выберемся из минуса. Но затем они увидят наш успех. Я уверена, профессор Снейп не оставит это без внимания. Поэтому наша задача, во-первых, максимально сократить отрыв в первые дни, пока все будут под впечатлением, что это пустые барахтанья. Во-вторых, построить план, исходя из среднего количества баллов, которые мы обычно теряем за день. У нас есть такая статистика?

— Я посмотрю сегодня в библиотеке, — сказал Смит. — Возможно, есть какие-то журналы за предыдущие годы.

Гермиона кивнула:

— Отлично. Теперь давайте заполним таблицу с планом и повесим ее здесь, в гостиной, над камином, чтобы все видели наш прогресс. И распределим, кто за какие курсы отвечает.

Она во всем оказалась права: и в том, что сперва все смотрели на гриффиндорцев с жалостью и насмешкой. И в том, что спустя месяц, когда им удалось вернуть почти четыреста баллов, остальные занервничали. Профессора перестали с таким энтузиазмом раздавать баллы, профессор Снейп начал придираться к Гриффиндору с особым старанием, а другие факультеты перестали, наконец, шутить над разгорячившимися представителями красно-золотых.

— Мы отлично прошли этот месяц! — говорила на очередном собрании Гермиона.

Теперь они собирались только в гостиной, так как в Большом зале за ними могли наблюдать.

— Спасибо всем и каждому за это. Это было потрясающе! Шон, ты просто герой, — обратилась она к темноволосому второкурснику. — Давайте поаплодируем Шону, он принес больше всего баллов в этом месяце.

Все захлопали, и Шон заалел от удовольствия и смущения.

— Как видите, объединив усилия мы способны на то, чего никто от нас не ожидает. Понимаете? Они не думали, что мы сможем. Они ожидали увидеть, как мы барахтаемся в луже и машем лапками, как бестолковые жуки. Мы доказали за этот месяц, что Гриффиндор — это не только отвага, но и ум, целеустремленность и командный дух! Так держать!

Гриффиндорцы радостно закричали в ответ.

— Но услышьте это: дальше будет сложнее. В этом месяце кто-то подыгрывал нам, кто-то не видел угрозы. Теперь зарабатывать баллы будет сложнее, а терять легче. Так что сосредоточьтесь и продолжайте в том же духе!

Когда собрание завершилось, Гермиона перекинулась парой слов с ответственным комитетом.

— Вы не перестаете удивлять меня, мисс Грейнджер, — вдруг раздалось за ее спиной.

Она обернулась:

— Профессор МакГонагалл?

Директор весь этот месяц просто наблюдала за происходящим, никак не вмешиваясь. Гермиона чувствовала, что та зла на нее, и избегала лишних встреч. Ей было достаточно того, как холодно МакГонагалл общалась с ней на уроках.

Но теперь в голосе директора не слышалось презрения и пренебрежения.

— И на этот раз это приятное удивление. Ваш поступок... ваше поведение в этом году заставили меня думать, что я ошибалась в вас. Из умной, амбициозной девушки вы вдруг превратились в какую-то ветреную дурочку, ищущую неприятностей. Но то, что я увидела за этот месяц... то, что я увидела сегодня... Мисс Грейнджер, вы вновь завоевали мое уважение.

Щеки Гермионы покраснели от смущения. Она извинялась снова и снова перед директором, благодаря за то, что та простила ее.

Спустя еще месяц на их счету было лишь 538 баллов. Гермиона снова прочла пламенную речь. Она знала, что они смогут. Каждый вечер в гостиной кипела бурная деятельность: обсуждались полученные и потерянные баллы, старшекурсники помогали ребятам с младших курсов с домашними работами, кураторы составляли списки того, каким образом гриффиндорцы могли получать дополнительные баллы.

Двадцать восьмого апреля на счету Гриффиндора появился первый балл. Они вышли из минуса. По этому поводу была устроена вечеринка, на которой Гермиону восхваляли как героя.

Из-за этой кампании по набору баллов у нее совершенно не было времени унывать. Она была деятельной, деловитой и счастливой.

Последний месяц был особенно трудным. Гермиона чувствовала сильную усталость, в основном на физическом уровне, другие студенты тоже начали немного сдавать позиции. Но благодаря тому, что все они поддерживали друг друга, им удавалось показывать прежнюю результативность.

И всё же им не хватало пятидесяти баллов, чтобы нагнать Хаффлпафф, находившийся на третьем месте. И Гермиона поняла, что, чтобы взбодрить свою команду, ей нужно было предпринять какой-то важный шаг.

В тот вечер она оставила комитет и кураторов работать самостоятельно и отправилась к профессору Снейпу.

Он оказался у себя в кабинете. К счастью, никаких взысканий у него не было, он проверял домашние работы.

Гермиона скромно присела на стул напротив него и принялась ждать, когда он обратит на нее внимание.

— Да, мисс Грейнджер? — устало произнес он, делая очередную унизительную пометку на полях чьего-то эссе.

— Профессор, я, во-первых, хотела бы извиниться за своё поведение...

Он перевел на нее удивленный взгляд.

— За ваше поведение? В последнее время вы просто демонстративно не давали мне повода снять баллы за ваше поведение...

В его голосе была насмешка: конечно, он знал, о чем шла речь.

— Я говорю о вашем дне рождения.

— О моем дне рождения? — продолжал изображать непонимание он.

— Да, — с легкими нотками раздражения ответила Гермиона. — Когда я вас поцеловала.

— Ах, вы об этом. Не поздновато спохватились?

Гермиона закусила губу.

— Возможно. Но, если честно, я была слишком занята последние месяцы... И я пришла сказать за это спасибо.

Брови Снейпа удивленно взлетели вверх — на этот раз, кажется, это была искренняя реакция.

— Спасибо? — повторил он.

— Да. Вы знаете, весь год я не находила себе места, не знала, в чем мое предназначение. Моя жизнь потеряла смысл. А вы помогли мне обрести его. Спасибо вам.

Он несколько секунд смотрел на нее, и вдруг непроницаемая маска исчезла с его лица. Снейп ухмыльнулся, но беззлобно, и для Гермионы это стало откровением.

— Должен сказать, ваша работа вызывает уважение.

Ее щеки мгновенно покрылись румянцем. Комплимент от Снейпа? Это было просто неслыханно. Она почувствовала, как участился ее пульс и поняла, что скучала по этому ощущению.

— Спасибо, сэр.

Она чуть помолчала.

— Есть еще кое-что.

Он жестом предложил продолжить, когда она затихла.

— Нам все еще не хватает пятидесяти баллов, чтобы выйти на третье место. Осталось всего четыре дня, и мы не сможем сделать этого. Все слишком истощены.

Снейп откинулся на спинку кресла, соединив кончики пальцев.

— Продолжайте, — промурчал он с нескрываемым удовольствием.

Она занервничала.

— Я считаю, это моя ответственность, постараться изменить ситуацию. И я прошу вас дать мне такую возможность. Пожалуйста, профессор, дайте мне задание на пятьдесят баллов.

Он на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул. Гермионе было не по себе от того, какое наслаждение он получал от ее унижения.

— Почему вы думаете, что я стану помогать вам? — уточнил он.

— Я просто подумала, что было бы честно, если бы вы тоже получили какую-то выгоду из всей этой истории. Как пострадавшая сторона. Я могла пойти к профессору МакГонагалл или профессору Флитвику, они, наверняка, с удовольствием согласились бы. Но вы... мне показалось, что будет справедливо, если именно вы дадите мне задание. Я готова на что угодно. Практически, — добавила она на всякий случай.

Снейп фыркнул:

— Очень хитро, Грейнджер. Повернули всё так, будто делаете мне одолжение? Почти достойно Слизерина.

— Вы меня сегодня совсем захвалили, профессор, — саркастично отозвалась она.

Он хмыкнул:

— Что ж... мне нужно время, чтобы подумать. Подумать над тем, — добавил он, увидев ее намерение задать вопрос, — согласен ли я на ваше предложение. И если да, то что это будет за задание.

— Спасибо, сэр! — воскликнула она, вставая.

Он лишь скривил губы и жестом велел ей уйти.

А на следующий день он попросил ее остаться после урока.

— Есть одно дело, которое я давно откладываю, — сообщил профессор. — Здесь рядом есть помещение, которое когда-то было лабораторией. Потом оно превратилось в кладовку за ненадобностью. Профессор МакГонагалл давно просит меня разобрать ее, но у меня совершенно нет на это времени...

— О, я с радостью ее разберу! — воскликнула Гермиона.

Снейп недобро усмехнулся. Затем он прошел к двери и велел Гермионе следовать за ним. Они прошли по коридору и оказались у той самой кладовки. Замок щелкнул от движения палочки Снейпа, и Гермиона обомлела... Перед ней оказалась огромная комната с низкими каменными сводами, полностью заставленная старой мебелью, стеллажами со множеством склянок, порванными учебниками и еще много чем, что сразу было трудно идентифицировать. Объем работы был просто огромен.

— Прикройте рот, мисс Грейнджер, если не хотите, чтобы туда попала пыль.

Гермиона невольно прочистила горло. Пыль была последней проблемой, которую она видела. Но, собрав волю в кулак, она улыбнулась и сказала:

— Если послезавтра утром здесь будет идеальный порядок, я получу от вас пятьдесят баллов?

Снейп криво усмехнулся:

— Вы так дотошны в формулировке, будто заключаете сделку с дьяволом.

Гермиона ответила скромной улыбкой.

— Что ж. После занятий найдите меня, и я открою дверь. После сможете начинать. И помните, вы не сможете работать здесь после отбоя.

— Спасибо, — она расплылась в искренней и счастливой улыбке.

Первый вечер она честно пыталась разобрать хотя бы стеллажи со склянками: Снейп велел отмыть и передать ему в класс хорошие и выкинуть побитые или явно испорченные ученическими экспериментами. Но даже это доделать она не успела. Баночек, флаконов и бутыльков оказалось просто несметное количество, при этом не всегда сразу можно было понять, можно ли отмыть предмет. Ближе к ночи Гермиона просто бесстыдно выбрасывала в мусор все, что не выглядело так, словно сошло с витрины магазина.

На следующий день профессор открыл комнату и впустил туда Гермиону, а сам снова ушел. Через полчаса в дверь постучали.

— Ну что, где тут... о, мама дорогая! — воскликнула Натали МакМиллан.

— Это хуже, чем комната Рона, — прокомментировала увиденное Джинни.

— Катастрофа... — прошептал Гумберт Смит.

— Ничего, нас много, думаю, справимся, — подбодрила всех Александра Вуд.

Натаниэль Фергюссон лишь сокрушенно вздохнул. Через два часа стало очевидно, что рабочих рук по-прежнему не хватает, и было решено отправить Смита за подмогой. Вскоре в захламленной кладовке трудилось уже двенадцать Гриффиндорцев. Дело пошло быстрее.

За пять минут до отбоя были переставлены последние предметы мебели, вытащены в коридор ящики со стеклом. Мусор был уложен в большие мешки рядом с дверью.

— Что ж, — прокомментировала это Гермиона, — Гриффиндор опять показал, что, объединив усилия, способен на невозможное. А теперь идите, будет лучше, если профессор Снейп не увидит всю мою группу поддержки.

Сама же она пришла в кабинет Снейпа.

— Все готово. Можете принимать работу, сэр.

Профессор, отложив в сторону чью-то домашнюю работу, сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Гермиону.

— Я уверен, всё сделано лучшим образом... Разве что, мисс Грейнджер, я не припомню, чтобы мы договаривались, что вам будет помогать одиннадцать ваших одноклассников...

«Всё-то он знает, мерзавец!» — мелькнула мысль в голове Гермионы, а затем она увидела, как он небрежно постукивает пальцем по пожелтевшему пергаменту. Ну, конечно, карта Мародеров...

— Да, сэр, но в условии также не оговаривалось, что я непременно должна сделать все сама. Помните, о чем мы договорились? Если послезавтра утром в кладовке будет идеальный порядок, я получу от вас пятьдесят баллов.

Она была уверена, что увидела в глазах Снейпа одобрение.

— Верно. Пятьдесят баллов Гриффиндору.

Она вспыхнула от удовольствия. Они догнали Хаффлпаф! От переизбытка чувств она метнулась к его столу, на что он, хотя их разделяла широкая деревянная столешница, поднял руку. Будто бы хотел защититься от нее.

— Давайте воздержимся от проявлений чувств. В самом деле, Грейнджер, я лишь заставил вас разобрать захламленную комнату.

Она широко улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.

— Вы удивительный человек, профессор Снейп. Я совершенно вас не понимаю. Но все равно спасибо вам.

С этими словами она покинула его кабинет.

***

Каково же было ее изумление, когда на следующий день Гермиона увидела, что по баллам они не только обогнали Хаффлпафф, но и оставили позади Слизерин, отставая от Рейвенкло всего лишь на два балла.

— Я всегда знал, что моя доброта однажды обернется против меня, — заметил профессор Снейп крайне язвительно.

Он так же, как и Гермиона, шел на завтрак, и так же остановился у песочных часов с цветными камнями.

— Клянусь, я не знаю, как это произошло...

Он лишь метнул на нее раздраженный взгляд. За завтраком только и разговоров было, что о том, что Гриффиндор вышел на второе место. До праздничного ужина ситуация могла поменяться несколько раз, но у них был реальный шанс выиграть кубок школы!

Этот день был самым напряженным за несколько последних месяцев. Гриффиндорцы старались изо всех сил, но Рейвенкло не собирались отдавать кубок так легко. Да и слизеринцы, уловив тактику красно-золотых, решили объединить усилия и начали активно зарабатывать баллы. Они подходили к учителям с предложением помочь, старались на глазах у них совершать добрые поступки и особенно старательно ублажали своего декана. В результате все три факультета на финишной прямой оказались практически на равных. Никто до последнего момента не знал, кто же получит кубок.

— Я только что помогла Флитвику собрать рассыпавшиеся свитки, и он дал мне еще два балла! — воскликнула Джинни, влетая в Большой зал на праздник.

— Да, а Дороти только что случайно попала вареным яйцом в профессора Снейпа...

Джинни разочарованно плюхнулась на свое место.

— Оно было такое скользкое! — воскликнула Дороти отчаянно.

— Ничего страшного, — прошептал Смит. — Профессор МакГонагалл только что дала Шону три балла за то, что он помог ей передвинуть кафедру.

— Мне кажется, — произнесла Гермиона, задумчиво глядя на стол преподавателей, — что у наших учителей свой интерес.

Те действительно казались возбужденными и о чем-то перешептывались. Гермиона готова была поспорить, что их профессора делали ставки на то, какой факультет победит.

Наконец, директор начала свою речь. Она сказала много важного, полезного, похвалила и поругала, взбодрила и заставила погрустить. Но все только и ждали оглашения результатов.

Гермиона сжала кулачки. Ее ладони вспотели. Сердце колотилось, дыхание участилось. На какое-то время ей показалось, что она перестала слышать, что происходило вокруг (или все, как и она, замерли, затихли, обратились в напряженные статуи?). Выносить это напряжение было практически невозможно.

— Итак, вопрос, который волнует сегодня всех без исключения, — произнесла МакГонагалл.

Гермиона почувствовала тошноту. Ей одновременно хотелось и не хотелось услышать итог многомесячной работы.

— Кто же получил кубок школы? — продолжала директор.

Стало тяжело дышать.

Ну же, профессор МакГонагалл, не тяните!

Директор взмахнула палочкой, и весь интерьер вдруг стал серо-зеленым: флажки, гирлянды, баннеры. Самый большой баннер гласил: «Слизерин — чемпион школы».

Раздался рев: это радовались слизеринцы, это негодовали рейвенкловцы, это кричали в отчаянии гриффиндорцы.

Гермиона не шевелилась. Ее сердце ухнуло вниз, всё внутри застыло. Не может быть... неужели они не смогли, не вытянули. Они были на волосок от того, чтобы получить кубок, но им не хватило всего-ничего. Это было так несправедливо...

Кто-то похлопал ее по плечу — это была Джинни, поняла Гермиона лишь несколькими секундами позже. Ее одноклассники активно переговаривались, обсуждая исход, но ей потребовалось еще некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Все смотрят на тебя, — прошептала Джинни, и Гермиона огляделась.

Действительно, гриффиндорцы, хоть и активно обсуждали события вечера, нет-нет, да поглядывали на нее. Они ждали ее реакции. Судя по виноватым лицам, кое-кто думал, что они подвели ее. В душе Гермионы взорвался фейерверк, какое-то теплое чувство разлилось по ее телу. Она вдруг широко улыбнулась и открыто посмотрела на всех, кто сидел с ней за одним столом.

— Мы сделали невозможное, — выдохнула она, — Мы отыграли тысячу баллов и едва не выиграли кубок школы. Мы проделали огромную работу, просто огромную. Спасибо всем и каждому. Мы большие молодцы. Это были лучшие последние полгода в школе, которые я только могла представить!

И все поддержали ее. Они начали наперебой благодарить ее, кураторов, Джинни, радостно поздравлять друг друга с тем, что сумели добиться невероятных результатов. Многие говорили о том, что им было плевать на баллы, за эти полгода они нашли новых друзей, подтянули свою успеваемость и узнали столько нового!

— Ты молодец, я горжусь тобой, — сказала Гермионе Джинни.

— Спасибо, — пробормотала она, смахивая слезы, что побежали дорожками по щекам.

Позже к ней подошла МакГонагалл.

— Вы удивительная ведьма, — сказала директор, — когда всем кажется, что все пропало, вы начинаете искать решения. И чем безнадежнее ситуация, тем с большим энтузиазмом вы беретесь за дело.

Гермиона смущенно покраснела: слышать похвалу от этой чопорной и обычно сдержанной женщины было особенно приятно.

— Невероятно, вы боролись за первое место! За все годы моей работы я видела подобное впервые.

— Ну, здесь нужно благодарить профессора Снейпа и кладовку, которую он никак не мог разобрать...

МакГонагалл вопросительно подняла брови.

— Я попросила профессора дать мне задание на пятьдесят баллов, и он сказал, что вы давно просите разобрать его старую кладовку, а он никак не мог это сделать. И мы — я и пол Гриффиндора — навели там порядок.

— Что ж, это любопытно... Я не знаю ни о какой кладовке, мисс Грейнджер, — директор загадочно улыбнулась. — И если бы мне требовалось привести в порядок какое-то помещение, я поручила бы это мистеру Филчу и эльфам, а никак не профессору Снейпу...

Гермиона внимательно посмотрела на МакГонагалл, затем медленно перевела взгляд на зельевара. Тот сидел за учительским столом и с совершенно безразличным лицом потягивал горячий напиток — чай или кофе, трудно было сказать с расстояния.

— Вы хотите сказать, — задумчиво произнесла Гермиона, — что профессор не только согласился дать мне возможность заработать баллы, он еще и сам сотворил огромную кладовку, заставленную старой мебелью и всякими склянками? У него не было дел на такое количество баллов для меня, и он его просто выдумал?

МакГонагалл лишь многозначительно подняла брови.

Потом начались экзамены, и Гермиона не могла думать ни о чем другом. Выпускной казался нереальным до самого того вечера, когда, наконец, начался праздник. Хотя, пожалуй, даже тогда было трудно поверить, что они окончили Хогвартс, и это был их последний день в школе.

Праздник шел своим чередом: поздравления, задушевные разговоры, еда и танцы. Гермиона долго не решалась подойти к профессору Снейпу, хотя успела переговорить со всеми учителями, кроме него. Наконец, она заметила, что он явно заскучал и начал поглядывать на дверь. Тогда она решительно подошла к нему. Профессор стоял у колонны, сложив руки на груди, и мрачно озирал окрестности.

— Профессор Снейп, я хотела поговорить с вами.

— Говорите, мисс Грейнджер, у меня нет более интересных дел на это время, кроме как выслушивать слезливые признания учеников о том, что я на самом деле был их любимым учителем все это время.

Гермиона рассмеялась:

— О, это отлично, сэр, потому что я хотела сказать вам, что вы были моим любимым учителем все это время.

Снейп взглянул на нее и ухмыльнулся.

— А еще вы, наверняка, утопаете в благодарностях, поэтому и я добавлю одну. Я хочу сказать вам спасибо за то, что сняли тысячу баллов, это было лучшее, что произошло со мной за этот год. И еще за то, что так мастерски наводите беспорядок. Двенадцать гриффиндорцев и полдня потребовалось, чтобы разобрать ту кладовку. Сколько у вас ушло на ее создание?

Он несколько секунд смотрел на Гермиону, затем равнодушно отозвался:

— Не более двадцати минут.

— Я впечатлена, профессор! Это какое-то невероятное умение — так быстро и качественно создавать захламленные помещения.

— Я человек многих талантов.

Он перевел взгляд на толпу.

— Ни капли не сомневаюсь, — улыбнувшись, ответила Гермиона.

Повисла пауза, а затем Снейп снова посмотрел на нее поверх носа и сказал чуть тише, чем прежде.

— Должен сказать, мисс Грейнджер, что тоже в своем роде испытываю к вам благодарность.

Она удивленно подняла брови. Ранее она видела, что Снейп пил вино — может быть, это оно заставило его быть столь откровенным.

— Возвращаться в Хогвартс, преподавать, как будто ничего не произошло, меня тошнило от всего этого.

Он скривил губы, с отвращением вспоминая первые месяцы.

— Ваши выходки, какими бы возмутительными они ни были, приятно оживили мои будни.

Гермиона расплылась в улыбке. Лицо профессора было непроницаемым, но то, что он говорил... это было настолько человечно и искренне! Она не ожидала услышать что-то подобное от Снейпа. В ее душе поселилось какое-то новое чувство, от которого у нее перехватило дыхание.

— Спасибо, что сказали мне это, профессор Снейп, — вымолвила она.

Он хмыкнул и хотел было оставить ее, когда она выдохнула:

— Профессор! — он вопросительно поднял бровь. — Можно, если мне снова станет плохо, я приду к вам в гости?

— Не сходите с ума, Грейнджер...

— Можно? — настойчиво попросила она.

— Если я отвечу «нет», это что-то изменит?

— Если вы ответите «нет», мои визиты будут наполнены еще большим волнением, — Гермиона едва заметно улыбнулась, — а вы знаете, как я это люблю. Так что, прошу, откажитесь.

— Я буду счастлив вас видеть, Грейнджер. Навещайте меня при первой возможности.

Он не сердился, ему было смешно, хоть лицо и казалось почти равнодушным. Она улыбнулась шире.

— Ловлю вас на слове, сэр. Ловлю вас на слове.