Это... не переписывание и не дополнение. Просто - комментарий.
Сэм раскрыл ежедневник. Последняя пятница месяца. Вроде бы ничего особенного не запланировано: обход пациентов, проверка выписанных рецептов за неделю… Да, ещё под знаком вопроса стоит визит мистера и миссис Грейнджер. Вообще, они традиционно приходили каждую последнюю пятницу месяца – чтобы навестить дочь и обсудить её состояние с лечащим врачом – на протяжении вот уже шести лет. Шесть лет назад молодой психиатр Сэм Пикфорд воспринимал регулярные визиты Грейджеров как должное, пытался в таком постоянстве найти если не причину, то предпосылки психического расстройства пациентки Грейнджер. Родители спрашивали только одно – поправится ли их девочка, станет ли она прежней? Разговаривать же на другие темы, хоть и касающиеся дочери, они упорно отказывались, Сэму приходилось изрядно потрудиться, чтобы получать ответы на свои вопросы. Например, только спустя год Сэм узнал, что Гермиона чрезвычайно умна (сама девушка находилась в тяжелом состоянии и интеллектуально себя никак не проявляла). - Ей всегда легко давалась учёба, она очень любила учиться, - призналась миссис Грейнджер ноябрьским днём. – Вы думаете, она от этого стала… такой? С гениями так бывает… - женщина словно одновременно и испугалась и обрадовалась своему предположению. Сэм глубоко вздохнул и ответил: - Вполне возможно, но я думаю, что причина лежит глубже. Он и в самом деле так считал, но не говорил вслух (во всяком случае, при Грейнджерах), что думал. А думал Сэм, что главная причина тяжёлого состояния молодой мисс Гермионы в том, что родители шесть лет скрывали больную дочь от психиаторов. Кончилось всё тем (после этого девушку наконец таки положили в клинику), что Гермиона чуть не сунула голову в разожженный камин... Ещё через полгода Сэму показалось, что он нащупал правильное направление к причине расстройства. - Что такое Хогвартс? – строго спросил Пикфорд у родителей пациентки поздней весной. Некий «Хогвартс» был частым сюжетом бреда Гермионы. - Это школа, всего лишь частная школа, - несмело ответил мистер Грейнджер. – Гермиона училась там семь... почти семь лет. - У неё были какие-то тесные отношения с кем-то из преподавателей? – продолжал настойчиво выспрашивать Сэм. - Что вы имеете в виду?! – возмутилась миссис Грейнджер. – Наша Гермиона – приличная девочка! - Я имею в виду, что ваша дочь часто упоминает какого-то «профессора»... - Упоминает? - Бредит, - уточнил Сэм. – Мы пока не знаем даже, мужчина это или женщина... - Но почему это не проходит! – горестно воскликнула миссис Грейнджер. – Ведь уже столько лет... Пикфорд не стал напоминать родителям, что они сами долгое время препятствовали лечению своей дочери. На третьем году лечения родители попросили разрешения передать Гермионе её старые школьные фотографии. Сэм просмотрел почти дюжину снимков и разрешил. На фотографиях почти десятилетней давности была сама Гермиона, её одноклассники (на них была такая же школьная форма), учителя. Сперва доктор отметил некоторое улучшение в состоянии. Пациентка всё чаще выныривала из своего бреда и вполне связно рассказывала о друзьях и учёбе в школе. Но спустя две недели бред вернулся и усилился. Гермиона начала разговаривать с фотографиями... - Ваша дочь в школе увлекалась литературой в жанре фантастики или фэнтези? Не было ли увлечение чрезмерным? – спросил Сэм в сентябре. - Она больше любит научную литературу, - дрожащим голосом ответила миссис Грейнджер. – Гермиона очень любит читать... любила. - Поставим вопрос по-другому, - терпеливо произнёс Сэм. – Ваша дочь увлекалась магией, верила в неё? Глаза мистера Грейнджера забегали, а его жена уронила голову на грудь. - Думаете, она связалась с какой-то сектой? – испугано спросил мужчина. – Это стало причиной?! Сэм чуть не зарычал в отчаянии. Он прекрасно видел, что Грейнджеры что-то от него скрывают, но он никак не мог понять, что, и главное – зачем? В январе на Сэма вдруг снизошло озарение. В клинике произошло ЧП – сбежал один пациент. В городе он попал под машину, а поскольку он был одет в больничную пижаму, то главного врача пригласили на опознание в морг... Той же ночью, Пикфорд не мог уснуть, лёжа дома на диване. И вдруг у него перед внутренним взором ясно предстала одна из фотографий, которую передали для Гермионы родители. Лицо мужчины, глаза закрыты, губы плотно сжаты. Сэм закрыл глаза, пытаясь вспомнить детали. Крупный нос, определённо, это сразу запоминается. Край чёрной одежды, пиджака или плаща. И ещё... Фотография была определённо сделана в горизонтальном ракурсе, создавалось впечатление, что мужчину снимали... лёжа. Зачем Гермионе фотография спящего мужчины? Да и спит ли он?.. Накинув пальто, Сэм понёсся в больницу. Гермиона спала под действием таблеток, так же, как и её соседка. Найти фотографии не составило труда. Затем Сэм пристально рассматривал снимок мужчины. Кожа слишком бледная, даже с каким-то синюшным оттенком... Пикфорд отшатнулся. Да ведь этот мужчина не спит, он – мёртв! Но зачем семнадцатилетней (в то время) Гермионе понадобилось фотографировать мёртвого человека? И зачем эта фотография нужна ей теперь? И в курсе ли родители или они передали снимок вместе с остальными, не вдумываясь? Сэм не мог дождаться утра, чтобы расспросить пациентку. - Кто это? – Гермиона сидела в кабинете Сэма, за её спиной стоял санитар, хотя мисс Грейнджер не проявляла никакой агрессии. Гермиона посмотрела на фотографию и улыбнулась. - Это мой профессор, - ответила она. - Он мёртв? – Сэм держал фото на весу перед девушкой. - Нет, что вы, профессор разговаривает со мной каждый день, - Гермиона покачала головой. - С вами разговаривает фотография? – уточнил Сэм. – Эта фотография? - Нет, что вы, со мной говорит профессор. Он, конечно, не может прийти, его укусила змея... - О чём вы говорите с этим профессором? - Он говорит мне, как всё исправить. - Что исправить? – насторожился Сэм. - Всё, - просто повторила Гермиона. – Всё нужно вернуть назад. Сэм нахмурился. Раньше он не замечал, что у Гермионы есть какая-то мания, особая идея. В своём бреду она никогда не была зациклена на чём-то одном. А вот теперь...
* * * Сэм оторвался от рецептов. Запищал телефон. - К вам мистер и миссис Грейнджер, - оповестила секретарша из приёмной. - Пусть войдут. Мистер и миссис Грейнджер привычно расположились по другую сторону стола. - Как наша девочка, доктор? – озабоченно поинтересовался мистер Грейнджер. «Девочке» Гермионе две недели назад исполнилось тридцать лет. - Как я уже говорил, Гермиона медленно идёт на поправку, - ответил Пикфорд. – После того, как три с половиной года назад мы изъяли у неё те фотографии, её состояние значительно улучшилось, она практически перестала бредить. Для себя Сэм выстроил довольно стройную теорию. Девочка в школе влюбилась в своего учителя, который незадолго или вскоре после окончания школы погиб или умер от болезни. Безответная любовь что-то повернула в голове Гермионы, вследствие чего у неё и развилась шизофрения... Родители вели себя таким образом либо потому, что ничего не знали, либо потому, что считали чувство несовершеннолетней дочери к учителю... аморальными. Хотя Сэм и не отрицал, что возможно в школе Гермиона могла подвергнуться насилию... Но выяснить это не представлялось возможности. Девочка начала верить в волшебство, ушла в свой внутренний мир, замкнулась в своём бреду... - Последнее время мисс Грейнджер проявляет интеллектуальную активность, - продолжил Сэм. – Мы думаем, что это хороший знак. Два месяца назад Гермиона впервые начала что-то писать. Хотя этому и предшествовал очередное сезонное обострение – ей снова стало казаться, что с ней разговаривают фотографии и даже картины. Но вскоре она вдруг сама заявила, что «профессор» исчез с фотографий и не говорит с ней. Тогда же она попросила бумагу и карандаш и начала что-то записывать. Сэм заглянул как-то в листочки и увидел куски текста, перемежающиеся формулами. «Она же, по словам родителей, была гением», - вспомнил Сэм. Впрочем, не только родители его в этом убедили – ещё в самом начале лечения он связывался с начальной школой, в которой училась Гермиона. Но вчитавшись в записи... «Если принять М за постоянную магическую величину, то an будет силой магического заклинания, а сила сопротивления среды...» В общем, это показалось Сэму странной разновидностью физики. «Физика магического тела», как обозначала свои записи сама Гермиона. Писала женщина в основном по утру, сразу же после сна, и этот факт насторожил Сэма. Он заменил препараты, которые принимала мисс Грейнджер. Вскоре записи прекратились. - Появился новый симптом её болезни, - сказал Пикфорд. – Но думаю мы с этим легко справимся. Возможно, скоро ваша дочь сможет вернуться домой... Хотя в душе Сэм считал, что возвращаться к этим родителям Гермионе не стоит. Лучше бы ей жить вообще одной под опекой социальных служб, в конце концов, последние недели женщина вела себя вполне адекватно. Кто знает, как поведут себя родители, вдруг они снова будут препятствовать лечению. - Что за новый симптом? Она же почти здорова, вы говорите... – всполошилась миссис Грейнджер. - Ваша дочь видит... очень реалистичные сны по её словам, - осторожно подбирая слова начал Сэм. – И днём эти видения всё ещё беспокоят Гермиону... Во сне, утверждала Гермиона, её снова стал являться Профессор. Профессор снова пытался уговорить гермиону «вернуть всё обратно», «сделать так, чтобы магия вернулась». В этих снах помимо прочего присутсвовал какой-то странный светящийся источник и огромное рулевое колесо, которое, по словам Гермион, ей требовалось повернуть, чтобы вернуть магию. Сэм уже договорился со своим коллегой, специализирующегося по отклонениям психики у детей, подвергшимся сексуальному насилию, чтобы провести с Гермионой второй курс, как три года назад. Видимо, эта детская травма не отпускала женщину... В мягкой форме – избегая словосочетания «сексуальное насилие» Сэм донёс до родителей Грейнджер эту информацию. - Кроме того, - сказал он, - я думаю стоить оградить вашу дочь от просмотра телевизора, особенного этого модного сериала, «Lost»...
Хорошо) Только все равно чего-то не хватает Если бы люди, общаясь, развивали в себе стремление понять, а не способность судить, они бы чаще танцевали на улицах и реже разводились в судах.
Исход магии, как и любое иссякновение эпохи - вещь достаточно трагикомическая, что, на мой взгляд, Автору и удалось передать в своей работе. Именно незавершенность, расставание с героями на пике их отчаяния делают сюжет пронзительно достоверным по переживаниям. За всей повседневностью раскрывается весь ужас крушения целого мира, которому, при любом раскладе, прежним уже не быть - многое открылось совсем иным. Спросили, что он думает обо мне, и он ответил, что я был ЧЕЛОВЕКОМ.
