— Поттер перешёл грань. Его инстинкты, разум, чувства перестали быть человеческими. Поппи считает, что он больше не придёт в себя, по крайней мере, в привычном для нас смысле.

— Это невозможно, мадам Помфри ошибается... — Гермиона смотрела на профессора с растерянной отстранённостью, не желая признавать, что он говорит о Гарри, и лишь когда Снейп приблизился и осторожно забрал у неё чашку, она вдруг поняла, что руки её дрожат.

— Мы оба знали, что рано или поздно это случится, — сказал он мягко, впрочем, не пытаясь её утешить, а просто констатируя факт. — Поттер не мог бы держаться вечно.

Он поставил чашку на подлокотник кресла и отошёл к директорскому столу, словно намеренно освобождая пространство для её горя.

— Вы думаете, он умрёт? — спросила Гермиона нетвердым голосом. Она готовила себя к возможной смерти Невилла, но никак не Гарри! Подобному сценарию в её голове просто не было места. Гарри, бесконечно родной Гарри, он всегда выбирался из самых безвыходных ситуаций: он дважды пережил Аваду Кедавру, выстоял в битве с Волдемортом, не позволил убить себя Нагайне. Гермиона сделала несколько растерянных шагов по кабинету, не понимая, куда теперь идти, что делать, и в какой-то странной прострации приблизилась к окну. Хотелось одновременно сесть и тут же снова вскочить, плакать и злиться, куда-то бежать и, замерев, вцепиться в раму окна в надежде, что это остановит время. Она хотела, чтобы Снейп её обнял, ей нужно было простое человеческое утешение, чья-то поддержка, вера, что всё ещё можно исправить. Ей нужен был якорь. Но разве профессор на это способен? Он стоял, скрестив руки на груди, опираясь о директорский стол, и его бледное худое лицо казалось холодным, почти отрешённым. Он оставил её наедине с отчаянием, словно считая неуместным и недопустимым предлагать помощь. А может, ему было всё равно?

Гермиона обхватила себя руками, борясь с непреодолимым желанием зарыдать, и, медленно погружаясь в водоворот отчаяния, прижалась лбом к холодному стеклу. Нужно собраться! Она просто расклеилась, ужасно устала! Ещё не всё потеряно. Ещё есть время!

За окнами завывал ветер, и, зажмурившись от душивших её слёз, она слышала, как он отчаянно ноет, пытаясь пробраться в замок. Она должна что-то сделать, как-то всё исправить! Она подвела Гарри. Он пришел в Хогвартс, надеясь на её помощь, а она… она...

— Я не справилась, — эхом повторила Гермиона, вторя собственным мыслям.

— Вы ни в чём не виноваты, — Снейп заговорил тихо, медленно, где-то в другой реальности, и Гермиона слышала его низкий голос за своей спиной, на грани сознания, словно он говорил и не с ней вовсе, а с кем-то очень далеким и незримым. Наверное, профессор беседовал с другой Гермионой, рассудительной, здравой, способной следовать логике. Он говорил не с ней. Гермиона подавила всхлип и прикусила губу, она и не заметила, как руки сами собой достали палочку.

— Я отправлюсь в Министерство и найду Смита, заклятие Круциатус хорошо развязывает язык, лучше сыворотки правды, мне ли это не знать, — произнесла она с какой-то отчаянной решимостью.

Мгновение — и Снейп в два стремительных шага оказался позади Гермионы, его рука накрыла хрупкую девичью кисть и прижала её к подоконнику. Он хорошо знал, что в Хогвартсе нельзя аппарировать, но, памятуя о переместительном заклинании Поттера, ни в чём нельзя было быть уверенным.

— Успокойтесь, мисс Грейнджер, — сказал он, не делая попытки отобрать у Гермионы палочку, но и не позволяя высвободить руку, — вы напуганы и расстроены, поэтому не можете мыслить рационально. Никто не даст вам использовать запрещённые заклинания. Вы же знаете, «детекторы чар» установлены во всех помещениях Министерства, даже в каминах.

— Тогда я отправлюсь к нему домой. Уверена, эта сволочь сейчас сладко спит у себя в постели, — Гермиона всхлипнула, безуспешно пытаясь высвободить руку.

— И не добьётесь ничего, так же как не добились бы ничего авроры. Мы по-прежнему не знаем, почему Поттер пошёл к Смиту и о чём они говорили. Мы даже не уверены, действительно ли они встречались. А что, если мы ошиблись, Гермиона, что, если Поттер ошибся? Неужели вы будете пытать невиновного?

— Но ведь вы можете выяснить это?! — Гермиона вдруг перестала сопротивляться. — Теперь, когда мы точно знаем, что именно нужно искать, вы можете применить легилименцию? Увидеть их встречу? Узнать, что нашёл Гарри и о чём он говорил со Смитом?

— Я уже пробовал с Омутом Памяти, — произнёс Снейп, забирая у Гермионы палочку.

Она послушно разжала руку, не сопротивляясь и не споря, сейчас она была готова отдать всё, что угодно, уступить ему во всём, лишь бы уговорить его ещё на одну попытку.

— Но ведь тогда мы ещё не понимали, что нужно искать. К тому же вы сами сказали, что собирать воспоминания умел лишь Дамблдор, вы же прежде всего легилимент, — Гермиона не заметила, как начала плакать. — Я знаю, вы сможете, вы лучший легилимент из всех, кого я когда-либо встречала, вы оказались сильнее самого Волдеморта.

Она перехватила его руку, забравшую палочку, и с силой сжала.

— Это наш единственный шанс, профессор, прошу вас! Я не справилась, но вы ещё можете всё исправить. Если мы узнаем, что именно нашёл Гарри, Министр арестует Смита и заставит его признаться. Наверняка существует контрзаклятие. Я уверена, проклятие обратимо.

Снейп попытался высвободить руку, но Гермиона не позволила.

— Одна попытка! Нам нечего терять! От вас зависят их жизни, профессор, жизни Гарри, Невилла, учеников... Моя жизнь... — прошептала она одними губами, с мольбой глядя на него.

Ещё немного, и она встала бы на колени.

Снейп медленно отвёл взгляд в сторону, и Гермиона, теряя последнюю надежду, в отчаянии уткнулась лбом ему в плечо, чувствуя, что её душат слезы.

— Хорошо, — сказал Северус спустя минуту, осторожно высвобождая руку, — я сделаю, как вы просите, но вы должны понимать, что шансов мало. Заклятие расщепило сознание Поттера, оно нестабильно, и нет никакой гарантии, что я смогу отыскать нужное воспоминание. Но я постараюсь.

Его голос звучал ровно и успокаивающе.

— Вы подождёте меня здесь! — добавил он, отодвигаясь и кладя её палочку на самый дальний край подоконника, словно говоря: «Я доверяю вам, но вы должны проявить благоразумие».

Гермиона кивнула, стирая ладонью слёзы.

— Я продолжу искать в книгах, — сказала она, стараясь взять себя в руки.

— Пообещайте мне не делать глупостей, пока я не вернусь! — произнёс Снейп, требовательно глядя в её испуганное, заплаканное лицо.

— Я обещаю! — всё так же всхлипывая, ответила Гермиона и, охваченная внезапным порывом, стремительно обняла профессора.

* * *

Профессор Снейп уже давно ушёл в Больничное Крыло, а Гермиона по-прежнему стояла возле окна, стараясь справиться с переполнявшими её эмоциями. Она так и не забрала палочку, оставленную Снейпом на подоконнике, и теперь её тонкие пальцы чертили невидимые линии, выводя на оконном стекле замысловатый узор. Два прошедших дня дались ей нелегко, страх за друзей сменялся надеждой, и вновь оборачивался страхом, и всё же она не сдавалась. Она боролась за Гарри и Невилла, но сейчас, когда всё возможное было уже сделано, Гермиона вдруг ощутила странную пугающую пустоту. Столько сил было потрачено, сколько загадок разгадано — и всё оказалось напрасным. И если профессор Снейп не найдет ответов — Гарри ждёт неминуемая смерть. Палец Гермионы вывел на запотевшем стекле маленькую петельку и замер, подрагивая от сковавшего её напряжения, она прижала его к стеклу с такой силой, что подушечка сплющилась, причиняя ей боль.

Там, за окном, стоявший на мосту профессор Флитвик возводил защитный барьер: огромный фиолетовый купол, искрящийся мириадами маленьких звёздочек, медленно поднимался над башнями, укрывая замок непроницаемым одеялом. Гермиона смотрела, как мечутся в небе яркие молнии, как мягкая волна магии наползает на черное небо, и думала о том, что уже видела это однажды. В ту ночь, накануне сражения с Волдемортом, они стояли с Роном в Галерее Доспехов и с замиранием сердца следили за тем, как учителя возводят точно такой же защитный барьер. Тогда купол казался им символом надежды, потому что всё, что было им чуждо, всё, что хотело причинить им боль — оставалось снаружи. Теперь купол стал для Хогвартса предвестником смерти, символом обреченности, оставлявшим их наедине с проклятьем, запиравшим их внутри. Ниже по склону, почти у самой границы Запретного Леса, утопая по колено в снегу, стоял Хагрид и, запрокинув голову, смотрел в небо; наверняка сейчас он тоже вспоминал битву за Хогвартс. Возле его ног, нервничая и поскуливая, кружил Клык. За последние дни Хагрид дважды приходил навестить Гарри, но за школьного лесничего можно было не волноваться: человеческая магия почти не действовала на тех, в ком текла великанья кровь.

Гермиона прижалась лбом к холодному, запотевшему стеклу и на мгновение прикрыла глаза. Было страшно: что, если и правда, Гарри и Невилл — это только начало, что, если следом заболеют ученики…

Сделав завершающий взмах палочкой, профессор Флитвик отправил вверх струящийся поток мерцающих искр, холодные звёзды в последний раз отразились в непроницаемой глади Черного Озера и, отступая перед магией, растворились в фиолетовой глубине. Купол сомкнулся над Астрономической башней, и Клык, опустившись в снег, отчаянно и громко завыл…

* * *

Где-то за стеной, вторя тоскливому вою Клыка, протяжно заскрипела подвижная винтовая лестница, хлопнула дверь, и в кабинет, нагруженная многочисленными свитками, вошла профессор МакГонагалл.

— Мисс Грейнджер, — сказала она, не сразу заметив стоявшую у окна Гермиону, — вы уже закончили?

Директор окинула взглядом заваленный бумагами стол и, верно истолковав молчание Гермионы, понимающе кивнула.

— Судя по всему, результаты неутешительные?

— Я так ничего и не нашла.

— А где профессор Снейп? — спросила МакГонагалл, удивлённо оглядываясь по сторонам. — Он шёл сюда поговорить с вами.

— Профессор отправился в Больничное крыло, — с усилием отрывая взгляд от окна, ответила Гермиона, — он попытается провести сеанс легилименции, чтобы выяснить, о чём Гарри разговаривал со Смитом.

— Что значит «попытается провести сеанс легилименции»?! — ахнула МакГонагалл, резкостью своего тона мгновенно выводя Гермиону из состояния апатии. — Что вы такое говорите? Я же ещё в первый вечер строго-настрого запретила Северусу лезть к Поттеру в голову.

— Запретили? — ничего не понимая, переспросила Гермиона.

— Конечно, запретила, это же чертовски опасно!

— Опасно? Мерлин, но почему?

— Да потому, мисс Грейнджер, что мозг человека, лишённый правильной самоидентификации, — ловушка для любого легилимента. Как вы думаете, почему в палате Януса Тупия столько лет содержат пациентов, считающих себя чайниками, собаками, летучими мышами и мигрирующими леммингами? Почему целители Мунго, среди которых много блестящих легилиментов, просто не влезут к ним в голову и не поставят их мозг на место? Да потому что это невозможно! Потому что недуги от магических заклятий — это совсем не то же самое, что психическое расстройство у маглов. Это магия, мисс Грейнджер. Гарри Поттер не считает себя змеёй, он и есть змея! Индикаторы, вехи — всё, что использует легилимент для того, чтобы ориентироваться в разуме человека, просматривая его воспоминания, ища необходимые образы — в голове змеи отсутствуют! Она мыслит иначе, у неё другие сигнатуры. Погружение в подобный мозг без поддержки, без специальных зелий, даже для такого легилимента как Северус — это риск вытянуть билет в один конец! Какого Мерлина его вообще понесло в Больничное крыло, он же уже пытался с Омутом Памяти и у него ничего не вышло?!

— Я его попросила, — одними губами прошептала Гермиона.

— Вы его что?.. — задохнулась МакГонагалл, посмотрев на Гермиону так, словно видела её впервые, и на её строгом, обычно крайне сдержанном лице, на мгновение промелькнул настоящий ужас. — О чём вы только думали, мисс Грейнджер? Вы что, не понимали, что он не сможет вам отказать?

Гермиона растерянно сглотнула. О чём она думала? Она думала о Гарри, которому стало хуже, о том, что она не справилась со своей задачей, о том, что времени оставалось совсем мало, о том, что умирал Невилл. Господи, она подумала обо всех, но только не о профессоре! Но ведь она даже предположить не могла, что подвергает его опасности!

— Как давно он ушёл?

— Где-то четверть часа назад! — медленно холодея, пробормотала Гермиона.

— Мерлин Всемогущий, надо бежать!

Свитки посыпались на пол, и МакГонагалл, подобрав полы длинной мантии, бросилась вниз по винтовой лестнице. Гермиона, замешкавшись лишь на секунду, схватила с подоконника палочку и кинулась следом.

— Простите меня, директор, — крикнула она, торопливо перепрыгивая через несколько ступенек, — я не знала... Я даже не догадывалась... Господи, какая же я дура!

Она злилась на себя за глупость, за неспособность видеть дальше собственного носа, за неумение понимать очевидное. Ведь будь сеанс легилименции такой простой задачей, неужели и сам Снейп не решился бы его провести? В полном молчании они пробежали два лестничных пролета, преодолели бесконечно длинный коридор, ведущий в восточную часть замка, но у статуи Бориса Бестолкового МакГонагалл внезапно замедлила шаг.

— Слишком долго! — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Думаю, нам лучше разделиться. Как только доберетесь до Больничного Крыла, ступайте в Хранилище Зелий. Если Поппи не окажется на месте, найдите вот это.

Оторвав от рукава собственной мантии маленькую трёхгранную пуговицу, МакГонагалл трансфигурировала её в свиток пергамента, затем выпустила из палочки густую струю чернил и преобразовательным заклинанием превратила получившиеся кляксы в идеально ровные строчки — названия зелий.

— Поторопитесь, мисс Грейнджер, и упаси нас Мерлин опоздать! — сказала она, вручая растерянной Гермионе пергамент и, взмахнув палочкой, с негромким хлопком превратилась в полосатую кошку. Кошка посмотрела на Гермиону снизу вверх, издала резкий мяв и умчалась прочь по коридору. А Гермиона, засунув пергамент в карман, стремительно побежала следом.

Через пару этажей она безнадёжно отстала: тягаться в скорости с четвероногой представительницей семейства кошачьих было задачей бессмысленной и нереальной. Но Гермиона не собиралась сдаваться. Она не сбавила темпа, когда в боку невыносимо заныло, а лёгкие стало жечь огнём, и даже лестница, внезапно решившая изменить направление, чтобы отправить её в другую сторону, на этот раз не показалась ей препятствием. Гермиона так засветила в неё Редукто, что перепуганная лестница мгновенно вернулась на прежнее место. Сейчас Гермиона готова была пробить даже стену. Мысль о том, что она натворила, калёным железом раскаяния жгла её изнутри и заставляла бежать вперед, не думая о боли и усталости. Она оказалась ничем не лучше Дамблдора, все эти годы использовавшего Снейпа ради своих великих целей. Мерлин, что он должен был о ней подумать? Что ради Гарри она готова пожертвовать и им? Что для неё он лишь незначительная потеря, с которой не стоит считаться, если это сохранит жизнь её друга?! На душе стало мерзко. Она действительно готова была отдать всё что угодно, лишь бы Гарри поправился, но она никогда сознательно не поставила бы на чашу весов жизнь другого человека, не стала бы делать выбор. Понимал ли профессор, уходя в Больничное крыло, что она просто не знает, о чём его просит? Она очень надеялась, что понимал, потому что иначе он её никогда не простит. Мерлин, она сама себя не простит...

Гермиона влетела в коридор второго этажа, на ходу моля всех богов — волшебных и магловских, чтобы дверь Хранилища оказалась не заперта. Возиться с защитными заклинаниями не было ни времени, ни сил, и потому, когда тяжелая дубовая дверь легко поддалась её стремительному напору, Гермиона едва не заплакала от охватившего её облегчения. Теперь дело оставалось за малым. В том, что ей удастся самостоятельно отыскать всё необходимое, Гермиона даже не сомневалась.

В длинной узкой комнате без окон было темно. Гермиона прошептала Люмос и, подняв палочку над головой, внимательно осмотрелась. Раньше ей никогда не доводилось бывать в Хранилище Зелий. Снаружи помещение казалось маленьким, чуть больше кладовки для мётел, но стоило оказаться внутри, как сразу стало понятно — без магии, расширяющей пространство, здесь явно не обошлось. На полках хранились сотни, тысячи зелий. Бесконечно длинные стеллажи рядами тянулись вдоль каменных стен и словно готические арки возносились под самые своды невидимого потолка, без следа растворяясь в непроглядной мгле. Справа от входа стояли многочисленные дубовые шкафы с тяжелыми дверцами, своей массивностью напоминающие сейфы и наверняка призванные защитить от чужих глаз нечто редкое или крайне опасное. Гермиона сделала несколько неуверенных шагов, стараясь в тусклом свете палочки рассмотреть приклеенные к стеллажам таблички и ярлыки, и, наконец заметив на стене два рожковых светильника, заклинанием зажгла свет.

Здесь можно было провести целую вечность, изучая многочисленные зелья, микстуры, снадобья и мази. Их было так много, что Хогвартс вполне мог посоперничать с Больницей Святого Мунго в готовности во всеоружии встретить любую волшебную эпидемию. Гермиона никогда не задумывалась о том, как часто профессору Снейпу приходится варить зелья для Больничного Крыла, но, судя по бесконечным стеллажам, в хогвартской кладовой хранились труды не одного поколения школьных зельеваров. Она с удивлением взирала на зелья от пузырчатой чесотки, драконьей оспы, летучей лихорадки, звенящего недуга и черной дражницы и понимала, что едва ли слышала хотя бы о сотой доли перечисленных здесь магических заболеваний. Возможно, многие из этих болезней уже несколько веков не встречались в Британии, но школа все равно регулярно пополняла свои запасы. В другое время Гермиона несомненно провела бы здесь не один час, но сейчас её любопытство усмиряли страх за близких ей людей и уверенность, что нужно спешить.

Гермиона достала свиток, сверилась с записями и, глубоко вздохнув, отчетливо произнесла:
— Акцио зелье парящей сущности, — и на мгновение зажмурилась: о последствиях она подумает позже.

В одном из запертых шкафчиков отчаянно забились пробирки, со звоном колотясь в тяжелую дверь.

— Алохомора, — воскликнула Гермиона и в следующую секунду поймала высокий голубой флакон, на четверть наполненный мерцающей жидкостью.

Такого они никогда не варили. Флакон светился изнутри, а зелье, стоило ему оказаться в руках у Гермионы, мгновенно позабыло о законах гравитации и, перевернувшись вверх ногами, повисло внутри пробирки, подперев собой маленькую корковую пробку. Гермиона бережно положила зелье в карман, на всякий случай наложив на флакон небьющиеся и запирающие чары, и заклинанием призвала второе зелье из списка. На этот раз ей повезло меньше. С верхней полки одного из стеллажей на пол посыпался дождь из бутылочек, колб и флаконов, и тысячи осколков брызнули во все стороны, наполнив воздух ароматами многочисленных зелий. Гермиона поймала маленькую, землистого цвета пробирку и разглядела на её дне крупицы красного и, по всей видимости, покрытого плесенью песка.

«Отлично!» — подумала она, пряча пробирку в карман и ощущая огромную дыру в полученном ею магическом образовании. Последнее зелье — после двух предыдущих — показалось ей вполне прозаичным. Оно подобно пуле прилетело из дальнего конца хранилища и с такой силой ударило Гермиону в грудь, что ей не стоило даже надеяться, что синяк, оставшийся под ключицей, сойдет раньше, чем через неделю. Зелье было красным, довольно вязким, оно тихонько гудело, вибрируя внутри своего флакона, словно потревоженный камертон. Звук был неприятный, низкий и от его болезненной частоты у Гермионы зачесались руки. Она плотнее сжала зубы, борясь с непреодолимым желанием немедленно разбить зелье об стену и, едва справившись с охватившей её неприязнью, торопливо засунула флакон в тот же карман, что и два предыдущих.

Дело было сделано. С сожалением оглядев усыпанный осколками пол, Гермиона тяжело вздохнула и поспешила в Больничное Крыло. Когда всё закончится, ей придется долго и очень униженно извиняться перед мадам Помфри, но это случится уже не сегодня...

Гермиона выскочила в коридор, торопливо затворила дверь и побежала в палату, где лежал Гарри.

Они оба: и профессор Снейп, и профессор МакГонагалл — были здесь...

Северус сидел на больничной койке, опираясь локтями на лежавшую на коленях подушку, и его знобило так сильно, что он с трудом удерживал в руках наполненный водой стакан. Лицо было серым, а глаза казались мутными и пугающе стеклянными.

— Я... — с замиранием сердца начала Гермиона, невольно останавливаясь у входа. Снейп стремительно подался вперед, и его вырвало в мгновенно наколдованное МакГонагалл ведро. Не выпрямляясь, он что-то тихо, но очень настойчиво заговорил, обращаясь к директору. МакГонагалл быстро обернулась и, бросив короткий взгляд на Гермиону, не терпящим возражения тоном сказала:
— Оставьте зелья на кровати, мисс Грейнджер, и ждите меня в коридоре.

Гермиона с мольбой посмотрела на директора, и взгляд МакГонагалл смягчился:
— С ним всё будет в порядке, а теперь ступайте.

Послушно положив зелья на крайнюю от входа кровать, Гермиона вышла в коридор и, прислонившись спиной к стене, без сил опустилась на пол.

Северус ее узнал, и именно поэтому МакГонагалл выставила ее за дверь — мысль, оформившаяся за краткое мгновение, принесла Гермионе огромное облегчение. Как бы плохо ему сейчас ни было, как бы его ни била дрожь от столкновения с чужой магией — всё это значило лишь одно: самого непоправимого так и не произошло! Она не знала, пришлось ли МакГонагалл использовать заклинания, чтобы вытащить его из сознания Гарри, или он справился сам, но теперь всё было позади. Профессор примет эти странные зелья и снова превратится в желчного колючего зельевара, который мстительно припомнит ей разом всё: и слезы, и просьбы, и, конечно, даже то, что она, не поверив в его умения и навыки, притащила МакГонагалл в Больничное Крыло. Гермиона зажмурилась и с горечью засмеялась, ей было всё равно, пусть сердится! Плакать совсем не хотелось, но и смех вышел совсем уж невеселый, словно всё пережитое этой ночью настолько высосало из неё эмоции, что даже радость получалась теперь похожей на стоны.

Мимо пробежала мадам Помфри, и Гермиона с усилием заставила себя подняться: что бы там о ней не думал Северус, ей нужно было проведать Гарри!

В палате теперь было многолюдно, Снейп стоял у окна, озноб прошёл, и, хотя профессор по-прежнему выглядел бледным, зелья, что она принесла из Хранилища, определенно поставили его на ноги. Он бросил на неё странный, колючий и в тоже время тревожный взгляд, и Гермиона трусливо шмыгнула мимо, не желая сейчас выслушивать его ядовитые комментарии.

МакГонагалл стояла здесь же, возле профессора и что-то тихо говорила ему, то ли выговаривая за самоуверенность и глупость, то ли объясняя, как она здесь очутилась. В любом случае их беседа не сулила Гермионе ничего хорошего. Она подошла к высокой ширме, что закрывала кровать Гарри, и тихо опустилась на соседнюю койку.

За всеми перипетиями, волнениями и страхами, что всем им пришлось пережить за последний час, сейчас спокойное умиротворенное лицо Гарри казалось ей невероятно странным. Он выглядел совершенно обычно, и только его лоб, покрытый мелким бисером испарины, и эта жуткая зелёная чешуя, сплошным кольцом охватывающая руки, выдавали то, что лежащий перед ней человек был тяжело болен. Гарри не метался на подушках, не издавал свои странные шипящие звуки, но всё же весь его облик почти мгновенно пробудил в ней чувство пугающей обреченности. Он угасал, и она не знал, что ещё ей следует сделать, чтобы хоть как-то облегчить его страдания.

Гермиона встала и, медленно приблизившись к кровати Гарри, опустилась возле неё на колени. Она смотрела на его руку, спокойно лежащую вдоль тела, и эта зелёная чешуя — мерзкая и страшная — казалась ей сейчас виновницей всех бед. Хотелось взять и содрать её с руки Гарри, словно чулок, и яростно истязать ее Адским Пламенем, пока она не превратится в пепел и пыль.

Гермиона протянула руку и осторожно положила её поверх руки друга. Чешуя была холодной и колючей. Словно почувствовав ее прикосновение, Гарри разжал стиснутую в кулак ладонь, и чётки, все эти дни служившие ему поддержкой и утешением, неожиданно упали на пол.

Гермиона вздрогнула и внезапно растерянно замерла...

Казалось, в одно мгновение в её голове взорвалась Бомбарда, мысли понеслись с такой скоростью, что удержать их все разом в одном месте оказалось непосильной задачей. Она с ужасом смотрела на лежащие на полу чётки, с каждым мгновением всё отчётливее осознавая, что всё это время разгадка была прямо у неё перед глазами. Сколько подсказок она пропустила, сколько раз судьба подсовывала ей ответы, тыкала в них разве что не носом, а она витала в каких-то странных призрачных облаках, ища ответы там, где их попросту не могло быть.

Гермиона наклонилась и машинально подняла чётки. Будь она хоть немного внимательнее, хоть чуть-чуть умнее, думай она собственной головой, а не слушай Гарри, она давно бы разгадала эту загадку.

Она стремительно поднялась с пола, мгновенно забывая о сковавшей её усталости и, обернувшись к Снейпу и МакГонагалл, сказала невольно севшим от тревоги и волнения голосом:

— Я знаю, что общего между Гарри, Невиллом и Захарией Смитом. Но прежде, чем я всё вам объясню, мне срочно нужно отправить несколько писем.

— Стоять! — рявкнул Снейп прежде, чем Гермиона успела выскочить из Больничного крыла. — Сейчас вы сядете и спокойно объясните всё, что пришло вам… в голову!

Профессор был очень бледен и очень зол, и, несмотря на то, что всё её существо требовало немедленных действий, Гермиона не решилась его ослушаться.

— Простите, — сказала она, возвращаясь в палату и опускаясь на одну из больничных коек. — Оказывается, всё это время разгадка была у меня под самым носом, но я не понимала этого, пока вы, профессор, не рассказали мне легенду о Салазаре Слизерине. А сейчас очень важно предупредить остальных...

Голос Гермионы звучал взволнованно, и было заметно, что ей вновь хочется вскочить и броситься куда-то бежать, и лишь встревоженные, непонимающие взгляды коллег удерживают её на месте.

— Всё дело в монете! Вот почему заболели только Гарри и Невилл! Сама болезнь не заразна, она передаётся не от человека к человеку, а через протеевы чары!

Она подняла руку вверх так, чтобы все присутствующие смогли разглядеть четки, которые она всё это время аккуратно держала двумя пальцами.

— Это подарок Джинни, она сделала эти чётки для Гарри, чтобы он мог чем-то занять руки, когда волнуется. Вот эта монетка, справа от метлы — уменьшенный заклинанием фальшивый галлеон. На пятом курсе Гарри использовал его для связи внутри Отряда Дамблдора. Для того чтобы все члены ОД могли знать, где и когда состоится следующее занятие по защите от темных искусств, я заколдовала двадцать восемь фальшивых галлеонов, оставшихся у Гарри после Чемпионата Мира по квиддичу, наложив на них протеевы чары, и раздала их всем членам ОД. В состав ОД входили Гарри, Невилл и Захария Смит. У всех троих была точно такая же монета.

МакГонагалл внимательно посмотрела на чётки и с сомнением покачала головой:
— Я понимаю, к чему вы клоните, мисс Грейнджер, но ваша теория не кажется мне правдоподобной. Чтобы наложить на предмет чары так, чтобы он передал проклятье через протеевы чары другому предмету, а тот, в свою очередь, человеку — нужно быть не просто сильным магом, а выдающимся волшебником! В противном случае Поттер подхватил бы разве что простуду. Магия подобного уровня была бы по силам Дамблдору, возможно, Волдеморту или Флитвику, но никак не Захарии Смиту.

— Вы правы, директор, — кивнула Гермиона, — передать подобным способом проклятие действительно почти невозможно. А вот отравить кого-то зельем через протеевы чары — напротив, очень легко.

— Зельем? — переспросила МакГонагалл, переводя удивлённый взгляд на Снейпа. — О чём мы вообще сейчас говорим?

— Теоретически это, конечно, возможно, — с не меньшим сомнением ответил Снейп. — Но если сейчас, мисс Грейнджер, вы намекаете на «Змеиное зелье», то это абсолютная чушь. Его не варили десять веков, это легенда, вымысел.

— Да послушайте же меня! — взмолилась Гермиона. — Ведь всё сходится! С чего мы вообще решили, что это проклятие? Потому что так нам сказал Гарри в ту ночь, когда он впервые появился в Хогвартсе! Но Гарри не видел, как его прокляли. А как вы только что сами заметили, директор, проклясть кого-то без визуального контакта по силам разве что очень могущественному волшебнику! Но Смит никогда выдающимся волшебником не был, он не демонстрировал особых талантов ни в заклинаниях, ни в трансфигурации. А вот для того, чтобы отравить кого-то ядом, используя чужие протеевы чары, ни смелости, ни особых талантов не нужно. Всё это время я не думала о зельях только потому, что Гарри сказал, что ничего не пил, но ведь существует огромное количество зелий, которыми можно отравиться тактильно. Достаточно, к примеру, положить собственный галлеон в стакан с ядом, и он будет непрерывно передавать отраву через протеевы чары всем связанным с ним монетам. Когда заразился Невилл, мадам Помфри сказала очень важную фразу: «Несмотря на то, что это проклятие — оно сконцентрировано у них в крови». Меня удивили её слова, но тогда я не придала им особого значения, и совершенно напрасно. Ведь когда на кого-то накладывают проклятие, обычно бывает проклят сам человек, а не его кровь. А вот с зельем дело обстоит как раз наоборот — любое зелье, и прежде всего яд, концентрируется именно в крови пострадавшего.

Мадам Помфри кивнула, соглашаясь с Гермионой, и та торопливо продолжила, обрадованная её невольной поддержкой:
— Ни профессор Снейп, ни профессор Флитвик никогда не слышали о проклятии со схожими симптомами, что, учитывая их огромный опыт, уже само по себе довольно странно, а вот зелье, пускай лишь упомянутое в легендах, когда-то всё же существовало. Что, если среди конфискованного у Пожирателей Смерти имущества был рецепт Змеиного зелья, веками хранившийся в чьей-то чистокровной семье? Смит вполне мог узнать об этом из аврорских отчетов. Все эти дни, находясь в Больничном Крыле, Гарри постоянно брал в руки свои четки, зелье через кожу попадало к нему в кровь и отравляло его. Потом он принимал лекарство и засыпал. Благодаря частичному иммунитету его организм подавлял яд и восстанавливался, ему становилось лучше, концентрация яда в крови уменьшалась, и на утро мы видели, что чешуя бледнела, а жар спадал, но стоило Гарри вновь взять в руки зачарованный галлеон, как всё повторялось. Я видела эти чётки много раз, но никогда не прикасалась к ним, поэтому и не заразилась. В тот день, когда Невилл заболел, он приходил навестить Гарри и принес ему листья скабиеса. Они провели вместе целый час, и Лонгботтом сказал мне, что они разговаривали об ОД. Бедный Невилл всегда был самым сентиментальным из нас, на шестом курсе он и Луна были единственными из Отряда Дамблдора, кто всё время носил фальшивые галлеоны с собой. Кроме того, Невилл использовал эти зачарованные монеты на седьмом курсе, когда организовал сопротивление. Уверена, он до сих пор хранит свою монету где-то у себя в комнате. Вероятно, вернувшись из Больничного крыла, Невилл достал галлеон и какое-то время держал его в руках. Вот почему из всех нас, контактировавших с Гарри, Невилл оказался единственным заболевшим. Его заразил не Гарри, его отравила монета.

— Запах, — внезапно перебивая Гермиону, воскликнул Снейп. — В тот день, когда Поттер пришел в Хогвартс и я осматривал его на диване в гостиной мисс Грейнджер, я почувствовал странный запах. Болотница и чреводрей — странное сочетание трав! Они нечасто используются вместе. Как правило, их применяют лишь для того, чтобы стабилизировать в зелье высокую концентрацию ингредиентов животного происхождения — драконье сердце или…

— Или змеиную кровь, — эхом отозвалась Гермиона.

Она отчетливо вспомнила, как Снейп странно втягивал носом воздух, когда приближался к лежащему на диване Гарри. Опытный зельевар, он уже тогда почувствовал неладное.

— Где ваша монета, мисс Грейнджер? — быстро спросил профессор с таким странным выражением, словно действительно ожидал, что всё это время она носила зачарованный галлеон в кармане мантии.

— Понятия не имею, — честно призналась Гермиона.

Сейчас она не могла бы сказать, хорошо ли это, по мнению Снейпа, или плохо.

— Какое счастье, что вы не сентиментальны! — с непередаваемой концентрацией язвительности отозвался Снейп. — У кого ещё могли сохраниться монеты?

— Не знаю, скорее всего, у Луны, но, возможно, и у других членов ОД — у Джинни или у Рона, именно поэтому я хотела немедленно отправить сов, чтобы предупредить всех об опасности.

— Что это за зелье такое, о котором вы все сейчас говорите? — спросила директор.

— Змеиное зелье, — ответила Гермиона, — профессор Снейп, рассказал, что существует легенда о том, что Салазар Слизерин создал зелье, чтобы изучать парселтанг. Выпивая это зелье, он превращался в змею, а приняв противоядие — вновь становился человеком. В книге, где говорилось об этой легенде, был изображён мужчина, кожа которого была наполовину покрыта чешуей, а наполовину оставалась человеческой, так же как у Гарри и Невилла.

— Хорошо,— сказала МакГонагалл, обдумывая услышанное в течение нескольких секунд и наконец принимая решение. — Поступим следующим образом.

Она быстро призвала из кабинета мадам Помфри пергамент, перо и чернильницу и протянула их Гермионе.

— Сейчас вы напишете мне список всех членов ОД, и мы с Хагридом немедленно разошлем сов с предупреждениями и просьбой вернуть сохранившиеся галлеоны в Хогвартс. Поппи, ты отыщешь Помону, и вы вместе осмотрите комнаты Невилла. Нужно найти этот фальшивый галлеон и принести его в лабораторию профессора Снейпа.

— Северус, — Минерва кончиком палочки осторожно подцепила чётки Поттера, забирая их у Гермионы, и повернулась к профессору, — ты знаешь, что с этим делать.

Достав из кармана мантии пробирку и при помощи заклинания увеличив её до размеров большого стакана, Снейп аккуратно положил чётки внутрь. Склонившись над стаканом, он несколько раз втянул носом воздух и утвердительно кивнул МакГонагалл.

— Что ж, в таком случае вы, мисс Грейнджер, немедленно вернетесь ко мне в кабинет и ещё раз внимательно просмотрите бумаги, полученные от Кингсли. Возможно, вам удастся найти какое-нибудь упоминание о самом зелье или книгах, в которых мог содержаться его рецепт. Шансов немного, но всё же…

— Мне нужно, чтобы вы отправили ещё одно письмо, директор, — Снейп взял свиток пергамента, быстро написал на нем нёсколько слов, адрес и передал письмо директору. МакГонагалл прочитала имя и удивленно подняла на Снейпа глаза.

— Кое-что я всё же увидел в сознании Поттера, — объяснил Северус, — и теперь у меня есть вопросы, на которые может ответить только он. Уверен, он не откажется приехать в Хогвартс.

МакГонагалл кивнула и убрала письмо в карман мантии.

— Список готов?

Гермиона протянула директору лист пергамента, на котором было написано двадцать восемь фамилий.

* * *

Гермиона вышла в коридор, намереваясь подняться в кабинет директора, но прежде, чем она успела добраться до первого лестничного пролета, её нагнал Снейп.

Его стремительная летящая походка была одним из тех жутковатых кошмаров, что постоянно преследовали её в школьные годы. Нарушая правила, она всегда до ужаса боялась попасться.

— Вы пойдете со мной, — произнес профессор не терпящим возражения тоном, лишь на секунду замедляя шаг.

— Но директор велела… — начала было Гермиона.

— С каких это пор вы стали слушаться старших? — с издёвкой перебил её Снейп. Он всё ещё был очень бледен и очень сердит. — Вам нет смысла просматривать бумаги, вы ничего там не найдёте.

Он развернулся на каблуках и, не дожидаясь, пока она последует за ним, стремительно направился вниз, в свои подземелья. Гермиона помедлила, с сомнением посмотрела на лестницу, ведущую в сторону директорского кабинета, и припустила вдогонку за Снейпом.

— Почему вы так уверены, что я ничего там не найду? — спросила она, доганяя профессора у дверей Большого Зала. — Что, если Смит пытался выкрасть из архива Аврората именно рецепт Змеиного Зелья и об этом узнал Гарри?

— Не сходится, — ответил Снейп, не сбавляя шага, — причём не сходится по многим причинам. Это зелье действительно может являться орудием по устранению Поттера, но никак не причиной его расследования. Во-первых, чтобы получить рецепт зелья, Смиту не нужно было его красть из архива или даже временно выносить, достаточно было просто переписать. Во-вторых, Поттер был уверен, что его прокляли, а не отравили зельем, а значит, ни о каком зелье он вообще не знал. В-третьих, само Змеиное зелье не приготовить за пять минут, и уж точно, это не то зелье, которое может случайно попасться под руку в момент, когда возникла необходимость отравить аврора, пришедшего задать неудобные вопросы. А значит, Смит готовился долго и тщательно и вы не найдёте никакого упоминания о рецепте в отчетах, составленных за последние две недели. Я не видел даже частичного рецепта Змеиного зелья, но вполне могу представить себе основные принципы его построения. Смит никогда в жизни не сварил бы зелье такой сложности, это не просто микстура от кашля из школьного учебника, которую можно приготовить в течение одного урока, строго следуя инструкции, написанной на доске. В зелье такого уровня важен баланс ингредиентов, соблюдение принципов последовательности и совместимости, фазы и цикл луны, время сбора трав, сотни нюансов, без которых ничего не выйдет. Смиту это было бы не под силу, а вот его помощник из Больницы Святого Мунго, кем бы он ни был, вполне вероятно мог бы с этим справиться. Целители много времени проводят за изучением зелий и, как правило, могут сварить зелья довольно высокой сложности. Так что я не исключаю варианта, при котором рецепт этого зелья вообще раздобыл не Смит.

Они спустились в подземелья, и Снейп, достав палочку, стал снимать защитные заклинания с дверей своей лаборатории.

— В этих записях нет ничего нового. Ничего, что вы не прочли уже три сотни раз и не сопоставили с имеющимися у вас фактами. Вывод только один — либо мы не учитываем нечто важное, потому что просто не понимаем, что это важно, либо в этих бумагах ничего нет. Теперь, когда мы, по всей видимости, знаем, как именно заразились Поттер и Лонгботтом, мы получаем иные приоритеты, но это мало что меняет. Нам нужно противоядие, которое можно получить лишь двумя способами. Первый и самый долгий путь: это тот, что ждёт от меня директор — проанализировать состав зелья на этой монете, — и Снейп показал Гермионе стакан, который всё ещё держал в левой руке, — затем попытаться самим сварить зелье и лишь в случае удачи подобрать к нему противоядие. Но я по-прежнему считаю, что есть более быстрый способ — нужно выяснить, что же всё-таки нашёл Поттер, чтобы Кингсли, обладая этими знаниями, смог прижать Смита и получить ответы на свои вопросы. Мы оба знаем, что только полный идиот взялся бы использовать смертельно ядовитое зелье, предварительно не изготовив противоядие.

Сняв защиту, Снейп открыл дверь кабинета и пропустил Гермиону вперед.

— Тогда для чего вы привели меня к себе в лабораторию? — удивлённо спросила Гермиона, заходя в комнату. — Здесь я ответов не найду.

— Вы здесь вовсе не для того, чтобы искать ответы, — произнес Снейп, запирая заклинанием дверь. — Вы здесь для того, чтобы ответы на свои вопросы получил я. Снимайте вашу мантию, мисс Грейнджер, и побыстрее, — и, видя, как яростный румянец заливает её щеки, желчно добавил: — Сегодня вы уже исчерпали всё отпущенное мне терпение.