Как приятно среди сотен обычностей найти отличное, именно то, свое, по душе и сердцу. Спасибо. Жду продолжения. Очень хотелось бы почитать другие ваши вещи. Купила мелок от тараканов. Теперь в голове всё спокойно: сидят, рисуют...
К тому времени как бутылка с хересом опустела более чем наполовину, Гермиона успела принять ванну и твердое решение выдать себя замуж в самое ближайшее время. Желательно до того, как ее бывший жених наденет обручальное кольцо на палец пустоголовой блондинистой Браун. Которая, нельзя отрицать, очень подходит ему по уровню интеллекта. А также по стремлению стать образцовой хозяйкой, женой, любовницей, подругой, преданно заглядывать в глаза, разделять глупые интересы и расширять свои познания в квиддиче.
Гермиона тут же подумала, что задачу устройства собственного замужества вполне можно решить очень быстро, если правильно оценить свои силы и разработать план.
В роли главного оценщика шансов на удачное замужество — или хоть какое-нибудь замужество — должно было выступать большое зеркало, стоявшее в ее комнате. Обычно Гермиона не обращала на него особого внимания. Но сегодня она смело скинула халат и, уперев руки в боки, по-пьяному деловито поинтересовалась:
— Итак, что мы имеем?
— В целом очень даже ничего, — ответило ей зеркало голосом директора Снейпа.
— Это что еще за хрень? — икнув от неожиданности, подозрительно спросила Гермиона.
— Это не хрень, — ответил ей обиженный баритон. — Это зеркало.
— Зеркало… А ты в курсе, чьим голосом разговариваешь?
— Мисс Кэрроу очень нравился голос нашего директора, — сообщило зеркало.— Она тоже голая передо мной красовалась.
— Я не красуюсь, — огрызнулась Гермиона. — Я шансы оцениваю.
— Надеюсь, речь идет не о директоре Снейпе? — встревожилось зеркало. — Не хотелось бы тебя расстраивать, милочка…
— Я не самоубийца! — фыркнула девушка. — И не милочка. И вообще! Лучше скажи, как я… выгляжу.
— Пьяной и озабоченной ты выглядишь, — последовал честный ответ.
— А если бутылкой запущу? — спокойно поинтересовалась Гермиона. — Давай лучше по существу!
Угроза подействовала. А зеркало оказалось удивительно приятным собеседником. Хотя, возможно, дело было в голосе. Отдельно от угрюмого и вечно всем недовольного Снейпа его голос звучал просто волшебно.
В течение следующего часа Гермиона обсудила с зеркалом все недостатки и достоинства своей фигуры. И даже получила несколько советов по поводу чар, которые можно было наложить на грудь, чтобы визуально увеличить ее.
— А еще тебе нужно что-то сделать со своей походкой, — откровенничало осмелевшее зеркало. — Правда, как тебе в этом помочь, я не знаю…
— Проще простого! Магглы давно уже придумали оригинальный способ! — со знанием дела заявила Гермиона, оглядываясь в поисках подходящего предмета. Заметив небрежно брошенный в кресло фолиант «Истории Основания Хогвартса», она победоносно воскликнула: — Ага, вот это вполне подойдет!
Последующие несколько минут Гермиона с увесистым томом на голове прохаживалась перед зеркалом, пытаясь сохранить равновесие и плавность походки. После очередного досадного падения сначала книги, а потом девушки, сопровождаемого тихими неприличными комментариями последней, зеркало не выдержало:
— Так не пойдет. Может, не стоит постигать совершенство в таком пьяном состоянии?
— Точно! — обрадовалась Гермиона. — Все дело в состоянии! Протрезвею — и снова попробую…
Не в силах справиться с распирающим ее чувством признательности, Гермиона протерла зеркало салфеткой, смоченной в остатках хереса. Зеленоватую вспышку, осветившую камин за ее спиной, девушка не заметила, так же, как и директора Снейпа, выступившего оттуда.
— Может, тебе имя дать? — поинтересовалась Гермиона у зеркала, отступая на шаг назад и любуясь результатами своего труда. — Я могла бы называть тебя Северус…
— Очень мило, — ответил ей голос Снейпа. — Могу я узнать, чем заслужил такую… честь?
Гермиона нахмурилась. Голос почему-то доносился совсем не из зеркала.
Несколько спасительных для Северуса секунд Грейнджер потратила на то, чтобы заметить, что кроме нее в зеркале отражается его высокая фигура. Он успел оценить обстановку: цепкий взгляд отметил почти допитую бутылку хереса, разбросанные вещи, шальной взгляд растрепанной девчонки и валяющуюся рядом книгу. Ту самую, о которой говорила Пинс.
Грейнджер так и осталась стоять в чем мать родила, задумчиво разглядывая его отражение в зеркале. Даже не покраснела.
— Мисс Грейнджер, я обещал вам зелье сна без сновидений… Но, возможно, мне следовало захватить с собой антипохмельное и проясняющее сознание?
Северус специально говорил медленно. Во-первых, чтобы до девчонки дошел смысл сказанного. Во-вторых, потому что слова давались ему с некоторым трудом. Он скользнул взглядом по обнаженной спине Грейнджер. Затем очень медленно перевел его на отражение ее лица в зеркале.
А та с нескрываемым интересом разглядывала в зеркале свою грудь. И вообще, выглядела так, что Северусу вдруг захотелось окатить ее ледяным агуаменти, хорошенько встряхнуть и назначить месяц отработок у Филча. Напомнив себе, что он все-таки имеет дело с преподавательницей, хоть и бестолковой, Снейп достал из рукава палочку.
Короткий взмах — и Грейнджер накрыло ледяной волной отрезвляющего заклинания.
— Твою мать! — простонала она, хватаясь за голову.
Северус терпеливо ждал. Вот Грейнджер отвела руки — ощущение, что ей залепили в лицо снежным комом уже прошло. Его сменило удушливое чувство стыда. Девчонка покраснела.
Но соображала она все еще плохо, потому что тут же нагнулась за халатом.
Северус сквозь зубы повторил ее ругательство: он слишком поздно отвел взгляд. Пока Грейнджер натягивала халат, он плотнее запахнул мантию и скрестил руки на груди.
— Могу я предположить, что вы кого-то ждете в столь поздний час? — спросил Северус бесцветным голосом.
— Нет, сэр… Я готовилась ко сну.
— Ваш камин не заблокирован, — возразил Снейп.
— Я не знала, что он подключен… к сети, — запинаясь и краснея, ответила Грейнджер. Похоже, до нее стало доходить, как недвусмысленно все это выглядело: щеки ее стали просто пунцовыми.
Северус красноречиво помолчал, позволяя ей самой все понять, и только затем продолжил:
— Теперь знаете. Мой вам совет, мисс Грейнджер — блокируйте камин, если не собираетесь принимать посетителей. Некоторые из них могут расценить подобный прием, — он еще раз окинул кутающуюся в халат девчонку холодным взглядом, — как предложение. И сразу перейти к действиям.
— Да, сэр…
— Ваше зелье! — Северус поставил на каминную полку желтоватый фиал и поспешил покинуть комнату.
Ему необходимо было принять душ и, возможно, наложить на себя обливиэйт. Или напиться — по примеру Грейнджер.
Только оказавшись в своем кабинете, Северус сообразил, что, несмотря на дату, так и не побывал сегодня на могиле Лили. Просто забыл. Впервые за семнадцать лет. Чертыхнувшись, он сначала собрался немедленно аппарировать в Годрикову лощину. Но потом неожиданно передумал. И призвал бутылку с огневиски и стакан.
В гостиной собственного факультета Помона Спраут бывала нередко. Обычно она приходила туда для того, чтобы проверить состояние многочисленных диковинных растений, обязанность ухаживать за которыми лежала на учениках младших курсов. А еще тогда, когда кто-то из ее особо старательных подопечных, готовясь к урокам, забывал о необходимости подниматься на обед или ложиться спать. Но сегодня у нее был другой повод задержаться в уютной круглой комнате гостиной.
Помона никому бы не призналась, что целых два часа потратила на то, чтобы выбрать робу поновее и попытаться пригладить заклинаниями свои волосы. Она также подлатала свою старую шляпу и наложила на нее чары обновления, чтобы серая заплатка на остроконечной вершине не была так заметна.
Все эти приготовления были необходимы. Потому что ей предстояло чаепитие с самой Хельгой. Вернее, с ее портретом. Но основательница факультета Хаффлпафф всегда вела себя так, что Помоне казалось, будто древняя волшебница жива и просто находится по другую сторону портретной рамы. Ее советы и вопросы, заданные будто бы случайно не раз помогали не упасть духом, сохранить уверенность в том, что все образуется, и найти в себе силы поддержать других.
Только однажды, сразу после трагического окончания последнего Турнира Трех Волшебников, даже Хельга не смогла помочь ей справиться со скорбью. Помона готова была лично отправиться на поиски Волдеморта и наложить на него пару десятков круциатусов. Эта решимость, наверное, выглядела глупо: хорошо, что тогда перед кабинетом директора ее перехватила Минерва и отвела в комнату Трелони. Они вдвоем отпаивали Помону чаем, и Минерва повторяла как заклинание: не всем махать мечом на войне. Иногда важнее остаться и хранить то, за что кто-то бьется не на жизнь, а на смерть.
Но сейчас все было иначе. Речь шла о любимом Хогвартсе, который стал ей родным домом, в котором росли ее дети и куда через год придут учиться ее внуки. Так вышло, что портрет Хельги Хаффлпафф — единственное существующее изображение основателя. И только она могла ответить на вопросы, записанные Северусом в блокнот Помоны.
Как оказалось, блокнот не понадобился.
— Наконец-то хоть кто-то заинтересовался историей этого замечательного места! — улыбнулась Хельга, делая небольшой глоток из своей чаши. — Я почувствовала, как дрожат стены. Думаю, замку не хватает магии. Судя по разговорам учеников, тут много чего нехорошего успело произойти… Печь-то моя хоть работает?
Помона отрицательно покачала головой.
— Эльфы из Хогсмида еду приносят, там большой кухонный цех построили, — пояснила она.
— Ясно, — кивнула Хельга и продолжила: — про дыру в потолке Большого зала и тыквы вместо лестниц я уже слышала. Ровена бы точно в обморок упала, это ведь так неаристократично — в тыквах кататься. А часы Салазаровы? Работают?
Помона не сразу поняла, о каких часах идет речь. А когда поняла, оживилась:
— Стоят часы. Ни одного камушка не шевельнулось с тех пор, как их восстановили.
— Вот тебе и вечная демонстрация превосходства чистокровных, — пробормотала Хельга, пряча улыбку за поднесенной к губам чашей. — Салазар, когда зачаровывал эти часы, был уверен, что его факультет будет главенствовать во всех состязаниях. Специально в Главном холле их поставил, чтобы ни у кого не возникало сомнений в силе и могуществе Слизерина. Не ожидал, небось, что его потомок лично разрушит творение великого предка…
Когда профессор Спраут решилась задать главный из волнующих ее вопросов, ответ Хельги успокоил:
— Дорогая моя, то, что тебе не удалось восстановить чары печи, вовсе не означает, что ты недостойна быть главой моего дома. Иногда для того, чтобы обычные чары стали настоящим волшебством, силы одного волшебника мало. В Хогвартсе не зря четыре дома. Передай это своему директору.
— Больше ничего не передавать? — уточнила Помона. Она очень надеялась получить какой-нибудь более конкретный совет. Но Хельга опять улыбнулась:
— Есть ответы, которые он должен найти сам. Если будет внимателен и не отмахнется от них.
Помона вздохнула. Ей очень хотелось, чтобы Северус во всем разобрался. Чтобы все наладилось. Жаль, что Хельга почти ничем не смогла им помочь.
Гермиона все-таки успела просмотреть перед сном Историю Основания Хогвартса и даже прочитала первую главу — Летопись основателей. Начала читать для того, чтобы скорее уснуть, но когда наткнулась на описание событий, сопутствующих ритуалу объединения магии, сон как рукой сняло. Она перечитала текст еще раз и хихикнула. Может быть, это сама судьба в виде тяжелого фолианта стукнула ее по голове и подарила неожиданную возможность. Не только стать частью новой истории Хогвартса, но и решить попутно две наиважнейшие задачи: своей незаладившейся личной жизни и вынужденного одиночества директора Снейпа.
За ночь в ее голове успела образоваться вполне логичная цепочка умозаключений, которые Гермиона тут же обсудила с Северусом (зеркалом, не директором).
Раз директор Снейп теперь свободен от каких-либо давящих на психику и либидо обязательств перед магическим миром, не пришло ли время ему обрести… то есть познать, наверное… неважно. Главное то, что она, Гермиона Грейнджер, героиня войны и вполне неплохо сложенная девушка, готова подарить этому суровому человеку все свое тепло и ласку. Она, как никто другой, способна понять и принять его боль и разочарование. Ведь они так похожи: оба одиноки, оба стали жертвами собственных чувств и положили на алтарь разбитых сердец все свои несбывшиеся надежды…
Получив ранним утром приглашение от Северуса (директора, не зеркала) зайти в его кабинет, Гермиона победно усмехнулась. Ей не составит труда убедить Снейпа в выгодности их союза. Главный аргумент — саму себя во всей красе — она предъявила еще вчера.
Поэтому сразу после приветствия она деловито поинтересовалась:
— Я только хотела узнать, что бы вы ответили, если бы это действительно было предложением.
Сказать такое Снейпу было величайшей наглостью. И глупостью. Но Гермионе было интересно услышать его ответ.
Сейчас же она стояла посреди кабинета и пыталась уловить малейшие изменения в выражении лица директора. Однако Снейп оставался абсолютно бесстрастным и продолжал буравить ее пронзительным взглядом.
— А это все-таки было предложение? — холодно уточнил он.
Она ждала хоть какого-то проблеска эмоций, чтобы знать, как вести себя дальше, но Снейп продолжал изображать ледяную глыбу.
— Должен заметить, что надеяться соблазнить меня подобным образом было бы наглостью с вашей стороны. Впрочем, от гриффиндорки я другого и не ждал.
— У меня и в мыслях не было вести себя столь откровенно, сэр! — возмутилась Гермиона.
Несколько секунд он смотрел прямо ей в глаза, и тяжесть этого взгляда заставила девушку недовольно передернуть плечами.
— Вы не лжете… Действительно, не было, — согласился Снейп наконец. И тут же продолжил, добавив в голос немалую порцию яда: — Насколько я помню, вчера вы мало что соображали. Надеюсь, мне не придется накладывать на вас контролирующие чары? С меня хватит и одной любительницы заливать остатки своих мозгов хересом. Может, мне вас поселить вместе с Сибиллой?
— Не думаю, что профессор Трелони откажется ради меня от общества профессора Флитвика, сэр!
Ляпнув это, Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не зажать себе рот рукой. Да, говорить такое явно не стоило.
— Я это к тому, сэр, — поспешила пояснить она, — что моя компания может не прийтись по вкусу профессору Трелони. Бытует мнение, что мне не хватает утонченности и сдержанности.
— Вам много чего не хватает, мисс Грейнджер, — заметил Снейп. — Однако это не помешало вам самым наглым образом предложить свое общество мне.
— Вы — другое дело. У вас все равно никого нет. А я бы вас не обременила. Даже могла бы быть полезной. Я очень исполнительная. И толковая.
Несмотря на то что Гермиона всю ночь и все утро репетировала эту речь и тысячу раз проговаривала свои доводы, под пронзительным взглядом Снейпа она стала сбиваться.
— Поверьте, мисс Грейнджер, если мне понадобится ваша помощь, что само по себе маловероятно, вы каждый день будете в моем распоряжении и без того, чтобы вступать со мной в какие-то особенные отношения.
В голосе Снейпа сквозили нотки усталости, и Гермиона, собиравшаяся ему возразить, почему-то передумала. А директор тем временем продолжал:
— Что же касается самих отношений, то я, как вы могли сами догадаться, требую подчинения во всем. Поэтому, помимо внешних данных, ожидаемым требованием к моей партнерше будет послушание — качество, вам, как и другим представителям дома Гриффиндор, знакомое только понаслышке. И последнее, мисс Грейнджер… в женщине я буду искать в первую очередь женщину! Возможно, вам следует принять это к сведению.
Каждая из этих фраз била словно пощечина: Гермиона отстраненно подумала, что со стороны ее поведение и впрямь выглядит самонадеянным и глупым. А еще возмутительным, унизительным, иррациональным… На двадцать четвертом по счету эпитете она сообразила, что не мешало бы что-то сказать Снейпу в ответ. Но говорить почему-то не хотелось, весь ее боевой запал опять сменили ставшие уже привычными спокойствие и безразличие. Похоже, директор Снейп еще не знал, что для повторения ритуала объединения магии ему понадобится «дева, душой и телом чистая». Гермиона обрадовалась, что не успела выложить Северусу Снейпу свой последний козырь.
«Ничего больше не скажу, — злорадно решила она. — Пусть сам разбирается. А когда разберется… Еще посмотрим, кто кого упрашивать будет!»
Снейп тоже молчал, всматриваясь в отрешенное лицо девушки.
— Это ведь не все, мисс Грейнджер? — вдруг спросил он.
Гермиону спас легкий треск камина, в зеленоватой вспышке которого несколькими секундами спустя появилась профессор Спраут с блокнотиком в руке.
— Простите, — пробормотала Помона, которой хватило одного взгляда, чтобы понять, что она зашла не вовремя, — я зайду позже.
Она довольно резво для дамы с ее комплекцией развернулась и исчезла в камине.
Гермиона одарила Снейпа торжествующим взглядом. Даже профессор Спраут сразу поняла, что между ними что-то есть! Что уж говорить о том, что предрешено самой судьбой!
Заметив ее самодовольное лицо, Снейп только фыркнул.
— Черт знает что! — пробормотал он.
— Время завтрака, сэр! — объявила Гермиона, направляясь к выходу. — У меня уроки с утра, так что, если хотите, продолжим этот разговор в другое время.
— Мисс Грейнджер, не забудьте вернуть в библиотеку книгу, — послышалось ей вслед.
О том, что ему следовало устроить Грейнджер хорошую выволочку, Северус подумал только после ее ухода. Некоторое время он сидел и злился на себя. За то, что позволил наглой девице вовлечь себя в странный по своей откровенности разговор. И за то, что во время разговора ощущал непривычное волнение, тщательнее обычного подбирал слова и испытывал безумное желание опустить взгляд на ее грудь, прикрытую на этот раз блузкой, но оставившую о себе весьма приятное воспоминание.
Поведение Гермионы перестало его удивлять. Теперь оно просто раздражало, в первую очередь — своей непредсказуемостью. Северус не любил иметь дело с людьми, чьи поступки не подчинялись логике или законам причинно-следственной связи. А новая преподавательница ЗОТИ вела себя именно так.
Насчет мотивов ее поступков Северус не сомневался: он знал и про неудачно завершившуюся помолвку, и про послевоенный синдром, который гордая Всезнайка скрывала, решив, что справится сама. Знал про то, как она разнесла смотровую в Святом Мунго, после того как ей предложили пройти курс лечения. О ее попытках разбавить паршивость окружающей действительности спиртным и зельями он догадался сам — иногда во время трапезы в Большом зале Грейнджер возводила взгляд к потолку и забывала о мысленном блоке. В такие минуты ее эмоции и связанные с ними воспоминания были весьма красноречивы.
Но вот предугадать и объяснить поступки Грейнджер Северус не мог, как ни старался. И это начинало злить.
После ее ухода Северус попытался сосредоточиться. Ему предстоял нелегкий разговор с Дамблдором, чей портрет, казалось, с утроенным усердием воплощал в себе все те раздражающие черты характера, которыми обладал при жизни тот, с кого писали холст.
Северус даже не удивился, когда, вместо того чтобы ответить на вопрос о чарах основателей Хогвартса, портрет стал разглагольствовать о тонкостях обращения с противоположным полом и пользе поздних браков.
— Альбус, вы вообще собираетесь отвечать мне? — раздраженно поинтересовался Северус после сорока минут бесполезного общения. — И вообще, с каких это пор вы беретесь рассуждать о том, чем сами никогда не интересовались?
— Разве я когда-нибудь был склонен к пустой болтовне?
Из голоса портрета куда-то исчезли игривые нотки, и Северус внимательно посмотрел на своего бывшего наставника.
— Иди и поговори с ней, Северус. Нехорошо бросать разговор на самом важном.
Это был почти что приказ. Не просто совет, а прямое указание, как следует поступить. В интуиции старика Северус никогда не сомневался. Так же, как и в том, что Дамблдор и на этот раз знает гораздо больше, чем говорит.
Грейнджер обнаружилась у кабинета ЗОТИ. Дождавшись, пока притихшая при его появлении толпа первокурсников Гриффиндора и Хаффлпаффа войдет в класс, Северус обратился к молодой преподавательнице:
— Мисс Грейнджер, в нашей беседе остался один невыясненный вопрос.
Он старался придать своему голосу холодного безразличия и официальности, но довольная усмешка, скользнувшая по губам бывшей ученицы говорила о том, что его уловка бесполезна.
— Сэр, не понимаю, о чем вы!
Грейнджер одарила его таким наигранно-наивным взглядом, что у Северуса невольно сжались кулаки. Покалеченную руку тут же пронзило острой болью. Он задержал дыхание и, наверное, побледнел, потому что Грейнджер, наблюдавшая за ним, поспешила добавить:
— Этот вопрос — не более чем вздор! Не думаю, что стоит к нему возвращаться. Сэр.
— А вот об этом позвольте судить мне самому, — прошипел Северус, чью руку продолжало сводить круциатусом судорог. — Ваши аналитические способности я уже имел удовольствие оценить. После обеда жду вас в моем кабинете.
Перед тем как развернуться, чтобы уйти, он бросил на Грейнджер раздраженный взгляд. И успел на секунду уловить в ее глазах всплеск противоречивых чувств, связанных с чем-то, что она считала последним доводом и главным козырем. Похоже, Дамблдор опять оказался прав. Потому что этот, неизвестный пока Северусу довод в понимании девчонки был напрямую связан с Хогвартсом.
Возвращаясь к себе в кабинет, Северус мысленно взывал к своему внутреннему гриффиндорцу, пытаясь справиться с необоснованным… то есть очень даже обоснованным раздражением, вызванным той, кого несколькими месяцами раньше, ни секунды не колеблясь, назвал бы воплощением как лучших, так и худших качеств, присущих годриковым последователям. Он уже не сомневался, что Грейнджер каким-то образом стало известно нечто, связанное с чарами Хогвартса. И то, что она решила не раскрывать эти знания, а использовать их в своих интересах, вызывало кроме прочего еще и уважение. А если вспомнить, что Грейнджер во плоти не далее как вчера стала причиной его возбуждения...
Было над чем задуматься. Но Северус не собирался позволять себе подобные мысли. Кто угодно, только не Грейнджер. Хотя ночью отдельно взятая часть его тела весьма красноречиво высказалась за.
В кабинете его ждала Помона.
—Дай-ка я угадаю, — вздохнул Северус, буквально падая в свое кресло. — Ничего определенного Хельга не сказала?
Профессор Спраут виновато вздохнула, достала свой блокнотик и протянула его директору.
— В Хогвартсе не зря четыре дома… — вслух прочитал Северус. — Есть ответы, которые он должен найти сам, если будет внимателен и не отмахнется от них. Напомнить Гермионе про книгу.
— Последнее я для себя записала, — поспешила объяснить Помона.
А Северус вспомнил старинный фолиант, валявшийся на полу в комнате Грейнджер. Чтобы гриффиндорска заучка так обращалась с книгами? Трелони права. Мир, определенно, перевернулся.
Чаепития у Помоны стали традицией совсем недавно. Начало ей было положено в предрассветных майских сумерках сразу после окончания битвы за Хогвартс. Еще суетились санитары и колдомедики, перемещая раненых в госпиталь. Деканы вместе с Поппи увели оставшихся в живых старшекурсников в больничное крыло, напоили успокоительным и зельем сна-без-сновидений. После этого преподаватели, не сговариваясь, вернулись в Большой зал.
Повсюду сновали эльфы, пытаясь навести хоть какую-то видимость порядка. Тела погибших успели убрать. На месте преподавательского стола лежала упавшая потолочная балка. Помона не помнила, как добралась до этой балки и уселась на нее. Флитвик и Слагхорн последовали ее примеру.
Филиуса трясло. У него было сильное магическое истощение, но он бодрился и все повторял:
— Три часа! Невероятно, я думал, защитных чар хватит максимум на сорок минут, учитывая, как мало времени у меня было…
Слагхорн рассеянно пытался закрепить разрезанный заклятием ворот своего самого роскошного парадного сюртука. Помона поначалу удивилась, что Гораций, не желая изменять своим принципам, не поленился переодеться перед битвой. А потом поняла, почему он надел лучший из своих костюмов. Декан Слизерина и любимый учитель Волдеморта был уверен, что не выживет.
У самой Помоны безумно болела правая рука. Но боль в сердце была гораздо страшнее. Тогда она подозвала одного из эльфов и распорядилась заварить ее особый травяной чай.
Они сидели посреди разгромленного Большого зала и пили обжигающий напиток. Этих недолгих минут оказалось достаточно для того, чтобы свыкнуться с мыслью, что мир изменился и теперь все будет по-другому.
Пятничное чаепитие у Помоны обычно проходило за тихой беседой. С недавних пор «на огонек» к декану Хаффлпаффа заглядывала и Сибилла Трелони. А в этот раз компанию прорицательнице составила мисс Грейнджер.
Усадив в кресло заметно покачивающуюся Сибиллу, Гермиона деловито пояснила:
— Профессор Трелони заблудилась по дороге к вам. Тыквы отказывались слушаться и спускать ее с башни, мне пришлось…
— Спасибо, что присоединились к нам, Гермиона! — мягко прервала ее объяснения Помона. — Не поможете мне с чашками? Боюсь опять уронить и разбить что-нибудь, пальцы совсем не слушаются…
Помона все сделала правильно: бывшая студентка не смогла отказать ей в просьбе и осталась на чаепитие.
Однако разговорить Гермиону так и не получилось. Она улыбалась шуткам Филиуса, с усмешкой слушала воспоминания Горация об особо успешных выпускниках, односложно отвечала на вопросы Минервы и самой Помоны.
А затем неожиданно обратилась к Филиусу:
— Профессор Флитвик, а вам известно что-нибудь о том, кто отец Елены, дочери Ровены Рэйвенкло? — Поймав более чем удивленный взгляд Филиуса, Гермиона как ни в чем ни бывало пояснила: — Просто интересно. Я тут книгу читала… Ровена же не была замужем.
Минерва МакГонагалл внимательно смотрела на свою подопечную и молчала. Филиус явно растерялся. Гораций смущенно разглядывал узор на своей чашке. В полной тишине прошелестел голос Сибиллы:
— Нити судеб порой переплетаются самым причудливым образом. Поспешишь, дернешь сильнее — разорвется связь. Приложишь старания — узел сплетется, такой, что не разорвать, не распутать. И недолго судьбе твоей одинокой нитью скользить.
Помона закашлялась. А Гермиона во все глаза смотрела на прорицательницу.
— Это что, еще одно предсказание? — недоверчиво спросила девушка. — Тогда почему вы не завываете, как в прошлый раз? Эффект совсем не тот.
Сибилла неспешно допила свой чай, со стуком поставила чашку на столик и только потом подняла на Гермиону вполне осмысленный взгляд.
— Это, деточка, не предсказание, а мудрость. Доиграешься ты со своим отношением к жизни, помяни мое слово!
О том, что после обеда ей следовало предстать пред черны очи директора Снейпа, Гермиона совсем забыла. И вспомнила об этом только тогда, когда вернулась в свою комнату и Северус (который зеркало) недовольно заметил:
— Только не говори мне, что ходила к директору в таком ужасном виде!
Выругавшись сквозь зубы, девушка мельком взглянула на себя в зеркало, убедилась, что выглядит не хуже обычного, подхватила с пола фолиант Истории и выскочила за дверь.
Пятнадцать минут спустя Гермиона, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, стояла перед Снейпом в его кабинете. Она специально отказалась от приглашения сесть, надеясь, что тем самым ясно даст понять, как мало у нее времени на всякие пустяковые разговоры.
Снейп, поморщившись, тоже остался стоять, и Гермиона со злорадством подумала, что ему это причиняет гораздо больше неудобства.
— Итак, мисс Грейнджер, — мужчина обошел стул и оперся руками о его спинку. — Пришло время поведать мне ваш последний довод, который еще утром должен был убедить меня немедленно рассмотреть ваше… необычное предложение.
Гермиона насупилась и только сильнее сжала фолиант, спрятанный в складках мантии. Заметив состояние собеседницы, Снейп пояснил:
— Я не стал бы дальше тратить свое, да и ваше драгоценное время, если бы не то сакральное усердие, с которым вы лелеете мысль о том, что от вас зависит благополучие Хогвартса. Итак, что именно должно кардинально изменить мое мнение о вашем предложении? Почему вы считаете, что это связано с замком? И почему вы боитесь даже подумать об этом?
— С чего это вы взяли, что я боюсь? — встрепенулась Гермиона и, поразмыслив несколько секунд, мрачно поинтересовалась: — А если я не скажу?
— Все равно узнаю, — снисходительно пожал плечами Снейп, на которого ее грозный вид не произвел ровно никакого впечатления. — Окклюмент из вас никудышний, так же, как из Поттера. Я взломаю ваш блок за одну минуту, и вашим хваленым мозгам это существенно навредит… Однако, учитывая тот факт, что мне действительно интересно, какое такое достоинство вы в себе разглядели… Пожалуй, я даже проявлю вежливость. Итак, мисс Грейнджер, будьте так любезны, утолите мое любопытство!
Гермиона молчала, глядя на серьезное лицо директора. Затем решилась.
— Я невинна! — выпалила она.
Несколько долгих секунд Снейп явно переваривал услышанное. Затем нахмурился, уголок его рта дернулся. Он заговорил с некоторой осторожностью:
— Я не совсем понимаю… Если вы надеетесь поразить меня фактом сохранения своей невинности до этого возраста… Скорее всего, это лучше было бы вообще не озвучивать.
— Речь не только о невинности! — перебила его Гермиона, вполне довольная произведенным эффектом. — Вы темный маг и опытный зельевар, вы прекрасно понимаете, что это означает!
Это заявление, похоже, рассердило Снейпа.
— Мисс Грейнджер, вы хоть понимаете, как дико это звучит? И что, позвольте узнать, согласно вашим предположениям, я должен…
Мужчина вовремя осекся, потому что Гермиона собралась дать прямой ответ на его вопрос. Но так как вопрос все-таки не был задан, она решила показать, что знает больше, чем говорит.
— Я совершенно точно знаю, что среди женской части преподавательского состава Хогвартса я единственная подхожу.
— Подходите для чего? — Снейп посмотрел на нее как на слабоумную.
Это разозлило Гермиону. Она достаточно внимательно прочла описание ритуала соединения магии, проведенного основателями. И сразу поняла, что директору придется обратиться к ней за помощью. Даже если это будет противоречить не только его желанию, но и принципам. А то, что Снейп даже сейчас не хотел воспринимать ее всерьез, оскорбило Гермиону.
— Тогда ищите другую дуру-девственницу, согласную принести себя в жертву! — выпалила она.
Достав из складок мантии книгу «Истории Основания Хогвартса», девушка грохнула ее на директорский стол и собралась уйти. Но тихий голос Снейпа тут же остановил девушку.
— Где вы это взяли?
Что-то в интонациях директора и несостоявшегося жениха заставило Гермиону мгновенно растерять весь свой запал и самоуверенность.
— В библиотеке, — ответила она. — В запретной секции, если быть более точной. Там до сих пор полный беспорядок, поэтому…
— Мисс Грейнджер, этой книги не могло быть в библиотеке Хогвартса, — прервал ее Снейп. — Поэтому я повторюсь. Где. Вы. Это. Взяли?
— В библиотеке, — терпеливо повторила Гермиона. — Она упала вместе с остальными невидимыми книгами, когда стеллаж случайно… впрочем, неважно. Думаю, мадам Пинс вам уже пожаловалась.
Она с интересом наблюдала, как Северус Снейп с почти благоговейным трепетом провел над книгой палочкой, а затем коснулся ее пальцами и сразу отдернул руку, сжимая в кулак. В ту же секунду стены Хогвартса дрогнули. Во второй раз.
— Забыла предупредить. Она колется, — спокойно сообщила Гермиона. — И, похоже, забирает каплю крови у каждого, кто к ней прикасается.
И тут Снейп посмотрел на нее так, что ее сердце ухнуло куда-то в нижнюю часть живота и забилось там слабо и трепетно.
— Позвольте, я угадаю, — медленно произнес он. — Позавчера вы нашли эту книгу в библиотеке, коснулись ее, и она стала видимой?
— Допустим, — осторожно ответила Гермиона.
— А то, что сразу после этого стены задрожали, вы не заметили?
— Почему же, заметила.
— И?!
— Что «и»?
И тут Снейп сорвался. На долю секунды Гермионе показалось, что перед ней тот самый слизеринский нетопырь, которого они дружно боялись и ненавидели в детстве.
— Мерлин вас подери, Грейнджер! Мне что, под круциатусом у вас все выпытывать?
— Зачем же сразу под круциатусом, господин директор? Спросите прямо, что вас интересует, — я отвечу!
— Думаю, ваших умственных способностей вполне достаточно, чтобы понять, какие ответы мне нужны! Или вы не видите, что происходит вокруг?
— Вчера вы не были такого высокого мнения о моих умственных способностях, сэр!
— Может, потому что вы ведете себя так, как будто жизнь потеряла всякий смысл и происходящее вокруг вас никоим образом не волнует?! Вы упиваетесь собственными неудачами и никчемностью. Но война коснулась не только вашей жизни! И, если вы не заметили, эта самая жизнь продолжается!
— И это мне говорит человек, который из-за своей несчастной любви чуть не угробил магическую Британию? — огрызнулась Гермиона.
Снейп замолчал. А затем неожиданно спокойно произнес:
— А вы ехидна, мисс Грейнджер. Раньше не замечал за вами такого.
— Позвольте… Я правильно поняла, нам предстоит повторить обряд основания? — голос Минервы был спокоен, но Северус без труда уловил ее волнение и нетерпение. Она сидела прямее обычного, старалась не смотреть на старинный фолиант, лежащий на директорском столе, и за последние полчаса уже в четвертый раз поправляла свою прическу.
Но позволить кому-то еще коснуться этой книги Северус пока не мог.
Он знал, как важно для Минервы восстановить волшебство Хогвартса. Почтенная дама никогда не призналась бы в слабости духа, но за последние два месяца в ее глазах не раз появлялось чувство вины. Мучительное из-за своей невысказанности. Если бы Северус мог — он бы успокоил ее еще тогда, когда впервые понял, что чары основателей нарушены. Но, к сожалению, не мог, так как сам терялся в догадках, перебирая в уме возможные причины того, что волшебство Хогвартса повреждено. Он не был уверен, что Минерва правильно использовала заклинания, поднимая стражей на защиту замка от армии Темного Лорда.
В древней магии любая мелочь могла оказаться судьбоносной. Так что вполне возможно, что наравне с Минервой в случившемся с замком виноват он сам — из-за того, что пытался перевести чары повиновения стражей на другого человека. Или Флитвик, намудривший с наложением защитных чар — Северусу были известны случаи, когда магия одних заклинаний блокировала или поглощала магию других. Скорее всего, так и произошло. И не из-за их ошибок, а из-за того неуправляемого выброса темной магии во время смерти Волдеморта.
Но теперь, когда в их руках была легендарная Книга основателей, Северус был почти уверен, что, повторив обряд объединения магии, они сумеют восстановить чары Хогвартса. «Почти» — потому что не все из написанного в книге он понимал. Северус никогда не участвовал в обрядах объединения, но знал, что многие чистокровные семьи и темные волшебники до сих пор пытаются использовать подобные ритуалы для усиления своих магических способностей или укрепления родовых поместий.
С Хогвартсом все было гораздо сложнее. Требовалось объединить силы магов, обладающих нужными качествами основателей и сохранить при этом равновесие. Именно туманное пояснение сути этого равновесия больше всего тревожило Северуса. А еще то, что когда к Книге прикоснулся Филиус, глава одного из Домов Хогвартса и воплощение всех достоинств, присущих Рэйвенкло, ничего не произошло.
Северус специально вызвал Филиуса раньше других. Прежде чем сообщать остальным деканам о том, что «История Основания Хогвартса», написанная самими основателями и утерянная еще в темные времена инквизиции, обнаружена, нужно было убедиться, что это действительно та самая книга. Изначально Северус думал обойтись помощью Дамблдора. Но Альбус категорически не желал выходить из своего сомнамбулического состояния и только тихо похрапывал в ответ на попытки преемника разбудить его.
Флитвик должен был оценить подлинность книги: декан Рэйвенкло обладал раритетным средневековым изданием учебника по истории магии, в котором упоминалось о книге основателей и даже была ее иллюстрация.
Древний фолиант не отозвался на прикосновение Флитвика, не забрал у него каплю крови. Северус растерялся, но о своих опасениях рассказал только когда собрались все главы факультетов.
Однако самого Флитвика то, что Книга не признала его, ничуть не удивило.
— Северус, ты должен понимать, почему я не подхожу. В те времена, когда эту книгу написали и зачаровали, мои предки-маги воевали с моими предками-гоблинами. Удивляюсь, как книга не откусила мне палец.
— Тогда у нас проблема, Филиус. Потому что, кроме тебя, никто из преподавателей не сочетает в себе качества твоего факультета, — хмуро сообщил Северус и устало опустился в свое кресло.
— Мы могли бы найти кого-то из выпускников Рэйвенкло, мисс Чанг, например, или мистера…
— В ритуале могут участвовать только те, кто уже решил посвятить свою жизнь Хогвартсу. То есть — преподаватели. Из Райвенкло у нас только ты, Филиус, и Аврора. Но она… тоже не подходит. Нам нужен мужчина.
Тишина, воцарившаяся в кабинете после этих слов, убедила Снейпа, что даже профессора Хогвартса в своем понимании магических обрядов и ритуалов не многим отличаются от вчерашней школьницы Грейнджер. Часом ранее бывшая ученица объявила ему, что согласна пожертвовать своей невинностью ради восстановления чар Хогвартса. При условии, что он сам проведет обряд и непременно женится на ней после его завершения. Северус не стал ничего возражать глупой девчонке и просто отправил ее наводить порядок в библиотеке.
Смирившись с тем, что даже самым блестящим умам магической Британии придется все разжевывать, как первокурсникам, он спокойно произнес:
— В ритуале главное — не только объединить магию основателей, но и соблюсти так называемое равновесие начал. Объясняется все довольно сумбурно, учитывая, что книга написана очень давно. Но суть в следующем. Четверо волшебников могут повторить обряд основателей, если им удастся достичь равновесия в основах и гармонии в сердцах. Основы — это мужское и женское начало. Гармония в сердцах — те внутренние достоинства и порывы, что присущи волшебникам.
Первой заговорила Минерва:
— Говоря о мужском и женском начале, ты же не имеешь в виду…
— Мерлина ради, Минерва! — раздраженно прервал ее Северус. — Это всего лишь означает, что в ритуале должно участвовать равное количество мужчин и женщин.
— Ах вот как…
Казалось, почтенную даму устроил такой ответ. Однако Северус понимал, что некоторые неприятные темы им все-таки придется затронуть. И лучше это сделать прямо сейчас.
— Именно так. К тому же, одна из женщин должна быть девственницей, воплощая чистоту помыслов, а другая — являть собой материнское начало.
Минерва замолчала и побледнела. А Северус тем временем бесстрастно продолжал:
— Что касается мужчин, то один должен быть смелым и отважным воином, а другой… — кем-то вроде хранителя традиций.
— Э-э… Боюсь, я так же не подхожу, — развел руками Гораций. — Я не воин, да и хранителем меня назвать трудно…
— Опять все переврал, мальчишка! — раздался скрипучий голос, заставивший всех присутствующих подскочить от неожиданности и повернуться к полутемному углу кабинета.
Северус направил на источник голоса палочку и осветил большой шкаф из резного дуба, оставшийся в наследство от Дамблдора. Он уже догадывался, кто имел наглость говорить с ним подобным образом. Когда-то давно, двадцать семь лет назад, этот же голос определил его на желанный Слизерин, обозвав глупым мальчишкой, мечтающим о величии.
— Что, никто из вас, гениев, не сообразил, что можно обратиться ко мне за советом? — сварливо поинтересовалась Распределяющая Шляпа. — Или вы думаете, я гожусь только на то, чтобы песенки распевать и копаться в глупых малолетних умах?
Помона еще ни разу не слышала, чтобы кто-то осмеливался разговаривать с их директором так, как это позволяла себе Шляпа. Через двадцать минут препирательств с артефактом Северус, казалось, готов был уподобиться Волдеморту и применить к наглому головному убору инсендио.
— Слушаю вас, моя дорогая!— совсем другим тоном ответила Шляпа.
— Не будете ли вы так любезны объяснить, каким образом нам найти тех, кто подходил бы для проведения ритуала?
Северус фыркнул и отвернулся, скрестив руки на груди. Помоне была хорошо знакома эта поза недовольства.
— Разве в Книге не говорится о мудрости? — удивилась Шляпа.
Помона перевела непонимающий взгляд на Северуса. Тот нехотя ответил:
— Там сказано, что именно мудрость объединяла всех четырех основателей.
— Объединила их любовь! — сердито поправила его Шляпа. — А мудрость — это то, что отличало каждого из них. У каждого была своя мудрость, и в этом была его сила. У одного мудрость в любви, что дает продолжение жизни. У второго мудрость в смелости и отваге, чтобы эту жизнь защищать. У третьего мудрость в холодном знании, и пока душа его не тронута любовью, мудрость этих знаний не обретет смысл. У четвертого мудрость в хитрости, которая поможет ценить и сохранить жизнь, выбрать наивернейший путь к цели.
— Понятно. А не могли бы вы уточнить, как конкретно любовь должна… объединить нас? — произнеся эти слова вслух, Помона покраснела.
А Северус закатил глаза и фыркнул.
— Что есть мудрость без любви? — воскликнула Шляпа. — Бессмыслица. Без любви надежда превратиться в расчетливость, смелость — в жестокость, отвага потеряет смысл, а жизнь — свою ценность. Кто-то должен поддерживать этот вечный огонь, согревающий всех остальных: отважных мечтателей, витающих в облаках, изворотливых хитрецов, стремящихся во всем быть лучшими, бесстрастных ученых, стремящихся покорить новые высоты знаний… Так говорила Хельга.
Шляпа разглагольствовала еще довольно долго. О достоинствах, присущих воспитанникам каждого факультета, о том, как выпускники четырех домов Хогвартса связаны с жизнью магической Британии. Помона старалась слушать очень внимательно, но то и дело отвлекалась на Северуса, который выказывал явное нетерпение.
Когда Шляпа, наконец, замолчала, Северус негромко сказал:
— Я так и не услышал внятного ответа, почему в ритуале должна участвовать дев… невинная дева.
— Гляди-ка, с таким умным видом вещал о равновесии, и все равно не понял, — съязвила Шляпа.
Северуса бросил на артефакт взгляд, который не предвещал ничего хорошего.
— А я вот сейчас возьму годриков меч и научу годрикову шляпу вежливости, — пообещал директор таким голосом, что Помона сама испуганно замерла.
— А я вот сейчас напомню тому, кто великим знатоком темной магии себя считает, что кроме материнской любви есть любовь страстная. И чистая кровь, отданная во имя этой любви, стоит тысячи заклинаний, — довольно дерзко откликнулась Шляпа.
Помона решила, что либо ослышалась, либо Шляпа издевается над Северусом.
— Но позвольте! — воскликнул Филиус. — Неужели основатели использовали темномагический ритуал? Простите, уважаемая Шляпа, но я просто отказываюсь в это верить.
Но Шляпа не ответила больше ни на один вопрос. В кабинете директора поднялся невообразимый шум. Минерва возмущалась и требовала от Северуса, чтобы он извинился перед Шляпой и расспросил подробнее о ритуале. Гораций с Филиусом уговаривали нахальный головной убор продолжить беседу и по очереди надевали ее себе на голову, надеясь, что та просто не желает разговаривать вслух. Помона молчала, уверенная, что разгадку странным словам Шляпы они обязательно найдут, и о темной магии больше никто не заговорит. Помона бросила осторожный взгляд на портрет Альбуса. Бывший директор безмятежно дремал в кресле, чему-то улыбаясь во сне. Декан Хаффлпаффа тоже заулыбалась и, заметив, что на нее удивленно смотрят коллеги, виновато пояснила:
— Я тут просто подумала… Неужели все и вправду так сложно и запутанно? Может, в Книге что-то еще сказано, только мы этого пока не разглядели? Ну, между строк, иносказательно… Или еще как-нибудь…
Последнюю фразу Помона произнесла совсем тихо, решив, что сморозила полную глупость. Несколько секунд Северус смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, от которого декану Хаффлпаффа окончательно стало не по себе, а затем сказал:
— Помона, будьте добры, коснитесь Книги. Потом откройте ее и прочтите вслух то, что там написано. Можете начать с текста на первой странице.
Гермиона не могла точно сказать, когда именно поняла, что жизнь ее потеряла смысл.
Еще не так давно, повинуясь зову сердца, она, как истинная гриффиндорка, готова была вместе с друзьями или даже в одиночку бороться со всей несправедливостью окружающего мира. Теперь напутствие — «Верь своему сердцу» — казалось ей какой-то издевкой, замаскированной под глубокомысленное высказывание. Во что верить, если жизнь сама по себе стала бессмысленной и неинтересной?
В последнее время бороться с обстоятельствами не то чтобы расхотелось... Все чаще Гермиона задавала себе вопрос: а будет ли приз победителю? Ну, или хотя бы награда за участие. Поощрение какое-нибудь. А то как-то так получается, что вроде сражаешься с трудностями, стараешься, отдаешь всю себя, а в итоге…
В итоге — она одна и никому не нужна. Рону не нужна, потому что перестала быть той Гермионой, в которую он когда-то влюбился. Гарри не нужна, потому что у него теперь своя, спокойная жизнь. И в этой жизни главное место занимает беременная и по этой причине очень капризная Джинни, чье настроение портится, когда упоминают о той, что «сломала нос и судьбу ее несчастному брату». Даже Снейпу, у которого никого нет, и, пожалуй, никогда и не было, она, умница и просто интересная девушка, не нужна.
Гермиона неплохо изучила традиции магического мира и знала, что для магов-мужчин очень важно продолжение рода, и поэтому браки без любви среди волшебников были обычным делом. Ей казалось, что директор Хогвартса мог бы оценить ее ум и готовность пожертвовать своей молодостью и красотой во имя его… их семейного очага и благополучия. Хорошо, пусть не пожертвовать, пусть — объединить ее ум и его… тоже ум с ее красотой и его… например, выдержкой или чувством юмора…
Задумавшись над предполагаемыми сочетаниями качеств у детей, которых она могла родить от директора Снейпа, Гермиона приуныла. Иметь носатых детишек с невыносимым характером ей как-то не хотелось, пусть они будут трижды умными. Девушка почти смирилась с мыслью, что Снейп только посмеется над ее надеждами. Теперь, хорошенько поразмыслив, она мысленно назвала себя идиоткой и твердо решила забыть о жалких попытках убедить Северуса Снейпа жениться на ней.
И тут замок тряхнуло в третий раз. Тряхнуло совсем несильно, но даже этот едва ощутимый толчок девушка восприняла как знак судьбы. Очевидно, сдаваться пока рано. Тем более, что в одном она была точно уверена: для ритуала, который наверняка попытается повторить директор Снейп, ее участие просто необходимо.
Словно в подтверждение ее мыслей в зеленых всполохах каминной связи появилось лицо Минервы МакГонагалл.
— Гермиона, не могла бы ты присоединиться к…
— Я буду говорить только с директором Снейпом! — неожиданно для самой себя выпалила Гермиона, забыв о вежливости и не дав почтенной даме договорить.
— Прошу прощения? — Искаженное отсветами пламени лицо Минервы стало похожим на гримасу.
Гермиона догадалась, что наставница недовольно поджала губы. Но отступать было поздно, и девушка твердо повторила:
— Я хочу переговорить с директором Снейпом. С глазу на глаз.
Пятью минутами позже из камина выступил сам директор. Отряхнув мантию, он поднял вопросительный взгляд.
— Мисс Грейнджер?..
— Директор?..
Заметив, что Снейп неловко сжимает в руке знакомый уже фолиант, Гермиона сообщила:
— Вам вовсе незачем было тащить сюда летопись. Я помню слово в слово все то, что прочла в ней.
Хмыкнув, Снейп, не дожидаясь приглашения, прошел и сел в кресло.
— Помнится мне, при попытке повторить пророчество память вас, наоборот, подвела, — устало заметил он, вытягивая поврежденную ногу.
— Это потому, что пророчество я услышала, а не прочла, — пояснила Гермиона и снисходительно добавила: — у меня фотографическая память. Достаточно один раз увидеть или прочитать… Так что вы ошибались, считая меня зубрилой. И заучкой.
— Я считал вас Всезнайкой. Настырной. Временами невыносимой. И очень самонадеянной. Вы вызвали меня, чтобы припомнить свои детские обиды?
— «Судьба заставит в прошлое вернуться на мгновенье», — процитировала Гермиона, и только потом поняла, что это было совсем не к месту.
Снейп ничего не ответил. Но посмотрел на нее таким взглядом, что девушке захотелось сквозь землю провалиться.
— Мисс Грейнджер, мне необходимо знать, что именно вам открыла Книга, — тихо произнес директор. — По возможности попытайтесь воспроизвести текст дословно, ничего не упуская и не срываясь в глупый и крайне не подходящий вам глумливый настрой. А потом мы обсудим то, ради чего вы попросили о личной встрече. Хорошо?
Голос директора был удивительно спокоен. Но Гермиона слишком хорошо помнила, какую ярость обычно скрывал Снейп за этим негромким голосом и бесстрастными интонациями. Поэтому она решила не злить его еще больше, учитывая, насколько серьезным был предстоящий разговор.
— Сначала я ничего не поняла, строки были бледными, буквы нечеткими и как будто постоянно менялись.
Снейп кивнул, словно подтверждая ее слова. Осмелев, Гермиона продолжала:
— Затем на некоторых страницах текст стал понятным. Я прочитала о том, как основатели объединили магию, когда проводили ритуал. С магией страстной любви у них случайно получилось. А вышло на века… Ровена любила чистой любовью, можно сказать, боготворила Салазара. А он страстно желал обладать ею. Объединившись, эти два чувства и дали страстную любовь. Отсюда бронзовый цвет: красная страсть и серебро чистой любви… Вот уж не думала, что основатель вашего факультета связан с цветом дома Гриффиндор. Кстати, вы знали, что Ровене на тот момент только исполнилось восемнадцать лет? А Салазар, между прочим, был слепцом…
Гермиона надолго замолчала.
— Он считал, что она молода для него, не замечал очевидных вещей, не выдержал и хитростью взял то, что мог бы получить по взаимному согласию и любви. Ровена не обвиняла его открыто, но так и не простила. Представьте себе, Салазар ушел в Подземелья, когда узнал, что сердце той единственной, которую он полюбил и чье доверие предал, занял Годрик Гриффиндор. Хотя, я так и не поняла, по-моему, она его не любила, этого Годрика. Там было много о дружбе и поддержке, но ни слова о любви. Елена, кстати, была дочерью Салазара! И убежала с каким-то магглорожденным учеником-семикурсником. Ну, что с ней было дальше, вы и так знаете. А Ровена с Салазаром так и не помирились. Вот. Было бы глупо повторить их ошибки, не правда ли? Поэтому я…
Она замолчала, заметив, что Снейп не сводит с нее странного взгляда.
— Что-то не так? — на всякий случай поинтересовалась Гермиона. — Вы не переживайте так, я передумала выходить за вас замуж. Сама не знаю, с чего это мне взбрело в голову, что мы можем…
Девушка замолчала, потому что Снейп продолжал смотреть на нее так, что щеки ее заалели. Он молчал еще некоторое время, а затем неожиданно спросил:
— Мисс Грейнджер, вы не будете против, если я предложу вам еще раз примерить Распределяющую Шляпу?
Я давно не получала такого драйвового (хм.. есть такое слово?) удовольствия от чтения снейджера. Вот что бы в районе подреберья что-то так бодро шкварчало и мозг улыбался до ушей. Жуткий образ, но как бы да, что есть то есть)) Жду продолжения. Автору мои печеньки и лучи того самого, ибо круто.
ура!ура!ура! как понравилось продолжение! я и улыбалась до ушей, и сердце мое замирало вместе с героями;) очень интересно! и накал страстей нарастает, теперь главное дотянуть до следующей выкладки. эти главы получились более мягкими что ли, такие домашние отношения у всех, эти чаепития...здорово, мне очень нравится! и профессор с Гермионой полюбились, и Помона! успехов! ухожу в режим ожидания))) "Прошлое гибнет под копытами настоящего, но то, чего так и не случилось, умирает вместе с нами" (В. Камша)
Дата: Воскресенье, 27.01.2013, 12:51 | Сообщение # 36
Ведьмочка
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 21.08.2008
Сообщений:1692
как все интригующе - очень хочется узнать во что и каким образом это все выльется Все девушки по своей природе - ангелы, но когда им обламывают крылья, приходится летать на метле.
Дата: Понедельник, 28.01.2013, 14:35 | Сообщение # 38
принцесса Гриффиндора
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 23.10.2011
Сообщений:968
Цитата (СНЕЙДЖЕР)
— Это, деточка, не предсказание, а мудрость. Доиграешься ты со своим отношением к жизни, помяни мое слово!
вот ведь не послушает. Никто никогда не слушает умные советы, только для того чтоб потом вспомнить
Цитата (СНЕЙДЖЕР)
И это мне говорит человек, который из-за своей несчастной любви чуть не угробил магическую Британию? — огрызнулась Гермиона.
супер
Цитата (СНЕЙДЖЕР)
А я вот сейчас возьму годриков меч и научу годрикову шляпу вежливости, — пообещал директор
наверное очень ласковым голосом
Первая часть читалась со скрипом. Послевоенный Хогвартс это не совсем моя тема. Как то я считаю героев Ро более сильными, что ли. Такими кого не коснется послевоенный синдром. Но чем дальше тем все больше и больше увлекает история. Спасибо автору. С нетерпением жду продолжения А характер-то у меня - замечательный! Это просто у всех нервы какие-то слабые... :) ********** Чему бы грабли Катю не учили, а сердце верит в чудеса.... )))
Дата: Понедельник, 28.01.2013, 18:33 | Сообщение # 39
канцекрыс обыкновенный среднепушистый
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 20.05.2011
Сообщений:1206
Цитата (Ariana)
Как то я считаю героев Ро более сильными, что ли. Такими кого не коснется послевоенный синдром
Ariana, а позвольте спросить - почему? Поствоенный синдром обычно проявляется в той или иной мере у всех участников военных событий. Разве что эмоционально неразвитые люди остаются безучастными.
Я очень давно не ждала с таким нетерпением продолжения фанфика! Спасибо!
Просто восторг 
Поствоенный синдром обычно проявляется в той или иной мере у всех участников военных событий. Разве что эмоционально неразвитые люди остаются безучастными.