Весь следующий день Гермиона провела в библиотеке, одну за другой пролистывая книги по проклятиям. Но жестокие слова, брошенные Снейпом, все это время звучали в ее голове. Было удивительно, как Снейпу с такой легкостью удавалось делать ее уязвимой. Всего за один вечер он умудрился задеть все ее болевые точки: указать на отсутствие у нее талантов, обвинить в чрезмерной сентиментальности, отметить, что она по-прежнему остается для него «наглой выскочкой», и посмеяться над ее отношениями с Роном. Но – она готова была поклясться! – в тот момент, когда она упомянула мать Снейпа, он на короткий миг словно стал другим человеком: внимательным, сочувствующим. Не наорал на нее, не попытался унизить в ответ на то, что она затронула его личную жизнь, а успокаивал, давал совет, помогал. Будто ему на самом деле не были безразличны ее проблемы. И потом, когда она малодушно напросилась на объятия и почти по-детски прижалась к нему, он ведь приобнял ее в ответ, даря – пусть всего лишь на несколько секунд – так необходимые ей защиту и успокоение. Она вспомнила, что чувствовала нечто похожее, когда отравилась испарениями злосчастного цветка, а он ухаживал за ней. Снейп, без сомнения был очень способным магом, талантливым зельеваром, сильной личностью, просто умным человеком, в конце концов. Но то, что он, кроме всего прочего, является весьма надежным, даже в какой-то степени заботливым, раньше не приходило в голову Гермионе. Он был из тех людей, на которых всегда можно положиться, которые помогут решить любую проблему, держат свое слово. Вспомнить хотя бы как долго он помогал Гарри, скольким он жертвовал во имя своей давней любви к матери ее друга. При этом он будто вовсе не ждал благодарности, покорно переносил всеобщую ненависть – и все равно хладнокровно выполнял порученные ему задания, ежесекундно рискуя своей жизнью. Это ведь было… благородно? Но разве благородный человек стал бы издеваться над ней, Гермионой, оскорблять ее, насмехаться над ней? Как он, большую часть жизни преданно любящий и боготворящий одну женщину, мог так спокойно и даже будто получая от этого удовольствие, унижать другую? Эти две стороны личности Снейпа никак не могли соединиться друг с другом в представлении Гермионы о нем. И как теперь нужно было к нему относиться? Ко всему прочему, он ведь был во многом прав. Какими бы благородными причинами ни прикрывалась Гермиона, отправляясь в прошлое, по сути, она действительно просто убегала от своих семейных проблем. С другой стороны, ее брак с Роном не был настолько плох, как отношения между родителями Снейпа. По крайней мере, он никогда не позволял себе унижать или оскорблять ее. Мучительные размышления о Роне настолько поглотили Гермиону, что она была счастлива, когда Гарри, зашедший в дом на площади Гриммо, чтобы встретиться наконец со Снейпом, отвлек ее от самоанализа. Они решили подождать Снейпа в гостиной, и, пока того не было, Гермиона с удовольствием – еще раз! – порадовалась тому, как хорошо друг сдал заключительные экзамены, а также выслушала его размышления по поводу будущей работы в Аврорате. Когда хлопнула входная дверь, Гарри вскочил с кресла и устремился навстречу к входящему мужчине, который выглядел предельно уставшим и несколько озабоченным. Снейп, увидев Гарри, замер на пороге, настороженно наблюдая за улыбающимся Поттером. Затем его лицо привычно скривилось в презрительной усмешке: – Поттер. Следовало ожидать, что у вас не хватит тактичности, чтобы не попадаться мне на глаза. Гермиона с опаской посмотрела на друга, ожидая, что он взорвется в ответ на грубость Снейпа. Но друг удивил ее. – Я хотел поговорить с вами, сэр, – спокойно сказал он, по-прежнему дружелюбно улыбаясь. – У меня ведь до сих пор не было возможности поблагодарить вас. – Мне нет никакого дела до вашей благодарности, – резко ответил Снейп. Гермиона заметила, что он держал правую руку в кармане мантии, очевидно, сжимая в ней волшебную палочку. Она не могла решить, стоит ли ей уйти отсюда, позволив им без свидетелей выяснить отношения, или лучше остаться на случай, если придется разнимать их. Потому она продолжала сидеть, напряженно переводя взгляд с одного на другого. – Я был просто обязан сказать вам это, мистер Снейп, – между тем сказал Гарри. – Я чувствую свою вину перед вами. Столько лет я ненавидел вас, не замечая очевидного, а вы все это время спасали меня и моих друзей. И я… хочу, чтобы вы знали, что я ценю это. По выражению лица Снейпа было невозможно определить, о чем он думает и слышит ли вообще слова Гарри. Вместе с тем он не двигался с места, не порывался уйти и – удивительно! – молчал, что, наверное, можно было считать недурным знаком. – Когда начались министерские рейды по домам Пожирателей, – продолжал подбодренный его молчанием Гарри, – я понял, что рано или поздно они придут и к вам, несмотря на то, что мы сразу начали дело о вашем оправдании. И я хотел успеть забрать ваши слишком личные вещи, которые, как я был уверен, вы бы не хотели выставлять на всеобщее обозрение. Как вы, наверное, знаете, я не показывал Министерству и даже Ордену ВСЕ ваши воспоминания. Но я очень рад, что вы позволили мне увидеть то, что касалось ее. Не потому, что именно это изменило мое к вам отношение, а потому, что… – голос Гарри дрогнул, – это стало и моим воспоминанием о маме. Я потом десятки раз пересматривал эти воспоминания, запоминая каждую деталь: ее мимику, смех, голос. Я сравнивал ее с собой, и иногда мне казалось, что мы очень похожи. И я любил ее все больше и больше. Мне казалось такой несправедливостью, что у меня никогда не было возможности узнать ее. А вы… вы дали мне прикоснуться к ней. За это я благодарен вам больше всего. Гермиона внимательно наблюдала за Снейпом все время, пока говорил Гарри, и в какой-то момент ей даже показалось, что в его глазах что-то блеснуло, но ей самой с трудом верилось в это. Когда Гарри замолчал, Снейп, ничего не сказав, резко развернулся и стремительно покинул комнату. Гермиона нерешительно посмотрела на друга: тот, к ее удивлению, выглядел вполне удовлетворенным. – Это самая мягкая реакция, которой я мог ожидать, – признался он, облегченно вздохнув. – Ты даже не представляешь, сколько я готовил эту речь. Гермиона ничего не ответила, мягко сжав руку друга в знак поддержки. Она не хотела разочаровывать его, сказав, что все его усилия, скорее всего, пройдут даром и Снейп не сможет оценить его откровенность. Кроме того, она была уверена, что Снейп станет теперь избегать Гарри.
Следующие несколько дней прошли однообразно: Гермиона просыпалась в одиночестве, целый день просматривала книги в библиотеке, затем, когда Снейп наконец появлялся, они вместе ели приготовленный Кричером ужин, пили сваренный Гермионой кофе, проводили немного времени в библиотеке и ложились спать. Гермиона не знала, где Снейп пропадает целыми сутками, а спросить его об этом побаивалась, не желая нарваться на очередную грубость. Впрочем, в эти дни он был довольно вежлив, что снова наталкивало Гермиону на размышления об этом человеке. И ни разу ни один из них не упоминал даже вскользь тот ночной разговор. Гарри снова появился в доме на площади Гриммо, когда Снейп и Гермиона в очередной раз молча ужинали в мрачной кухне. В течение двух лет Гермиона, замученная одиночеством и бездельем, пыталась сделать это место более уютным: осветлила каменные стены, убрала горшки и кастрюли, ранее просто свисавшие с потолка, в расширенный заклинанием шкаф, уменьшила стол и перенесла на чердак ненужные стулья. Но этого явно было недостаточно. Она частенько с неудовольствием думала о том, что хорошая хозяйка, такая, как миссис Уизли, наверняка смогла бы превратить даже эту полуподвальную кухню в приятное место, расставив по шкафам какие-нибудь милые штучки, украсив как-нибудь камин или, например, связав затейливые салфетки для стола. Гермиона, к сожалению, всего этого делать не умела, и потому ей приходилось довольствоваться теми незначительными улучшениями, которые ей удались. Снейпа же, по всей видимости, вид кухни и вовсе не интересовал. Гермиону удивляло даже то, что он в принципе соглашался поужинать с ней. Гарри пришел в тот момент, когда Гермиона уже убрала грязные тарелки со стола и принялась за приготовление кофе. – Мистер Снейп, Гермиона, – возбужденно начал он еще со ступенек, ведущих в кухню, – у меня хорошие новости. Дождавшись заинтересованных взглядов от обоих, Гарри продолжил: – Сегодня нам раздавали задания для практики, и я попросился в группу авроров, которые расследуют смерть Пожирателей в Азкабане, – Гарри был настолько поглощен своей новостью, что не заметил, как побледнела Гермиона. – Мы уже разговаривали с целителями по этому поводу: они ожидаемо не знают, в чем дело, и тоже высказали предположение, что, возможно, это какое-то проклятие, связанное с Черной меткой. А завтра мы едем в Азкабан допрашивать оставшихся узников. Может быть, мне удастся что-то узнать на месте. – Предполагаю, что «оставшиеся узники» в таком же недоумении, как и все остальные, – холодно заметил Снейп, – и с ужасом ждут своей неизбежной смерти. – Гарри, это секретное задание? – вдруг спросила Гермиона. – Секретное задание? – недоуменно переспросил тот. – Ты подписывал какие-нибудь магические документы о неразглашении? – нетерпеливо уточнила она. Гарри удивленно поднял брови. – Ничего я не подписывал. О чем ты вообще спрашиваешь? Гермиона тяжело вздохнула и нервно прикусила нижнюю губу. И Гарри, и Снейп выжидающе смотрели на нее. Внезапно в глазах Снейпа отразилось понимание. – Что-то пошло не так, как раньше, мисс Грейнджер? – вкрадчиво спросил он. – Поттер никогда не принимал участие в расследовании этого дела? Гермиона виновато кивнула. Она не понимала, как это могло произойти. Ее перемещение в прошлое не должно было никак отразиться на реальности. До этого все шло в точности, как раньше. Она специально ежедневно просматривала новости в Пророке, чтобы убедиться в этом. Но то, что сообщил сейчас Гарри, никакого отношения к ее реальности не имело: она очень хорошо помнила его первое задание, и оно определенно не было связано с Азкабаном. У нее еще была вначале надежда на то, что он просто не мог в прошлом рассказать ей о задании из-за его секретности. Теперь же она не знала, что и думать. – Но это не такое уж и страшное изменение, разве нет? – нахмурился Гарри. – Гарри, как ты не понимаешь, – воскликнула Гермиона, – теперь вообще все может пойти по-другому! Ты не получил то задание, на которое тебя вместе с Роном отправили в прошлый раз, значит, ты не спасешь ту девочку от оборотня, значит… – Я спас девочку от оборотня? Амалию, которую Рон сейчас охраняет? Так надо ему сказать, чтобы он был внимателен. Гермиона сердито затрясла головой. – Гарри, это так не работает! Именно ты должен был ее спасти, тебя бы повысили, дали бы более сложные дела, и ты бы помог очень многим людям. А как все произойдет сейчас, неизвестно. – Неужели вы не задумывались над этим, когда решили спасти мне жизнь? – встрял в разговор Снейп. – Но я же пользовалась хроноворотом на третьем курсе, и ничего не… – Вы отправились в прошлое на целых шесть лет назад, – прервал ее Снейп. – Это намного больший промежуток времени. Вы воскресили мертвого человека. К тому же об этом узнал Поттер. Вы полагали, что на его жизни это никак не скажется? – Какая теперь разница? – вмешался Гарри. – В прошлый раз, Гермиона, мы тоже кое-что изменили. Клювокрыл, помнишь? И никто об этом никогда не жалел. Не вижу смысла сейчас страдать из-за того, что твое прошлое изменилось. Для меня все это – настоящее, и я не знаю и не могу знать, что будет дальше. Как и ты, Гермиона. Лучше скажите мне, что именно я завтра должен выяснить? Гермиона продолжала виновато хмуриться, но молчала. Конечно, она боялась думать, как сильно изменится жизнь, в которую ей предстоит влиться через четыре года. С другой стороны, в той жизни не было все так уж идеально и безоблачно. Может быть, в ее отношениях с мужем тоже произойдут изменения? Мучимая чувством вины, она не заметила, как Снейп начал наставлять Гарри: – … насколько вас допустят к расследованию. Поговорите с заключенными, расспросите, что они обо всем этом думают. Если допустить, что мы имеем дело с проклятием, которое накладывается на метку, вы можете попытаться узнать, к кому из узников в последние месяцы приходили посетители, – он остановился и, поколебавшись, добавил: – Включая представителей Министерства и авроров. Но, как я понимаю, не всех слуг Темного Лорда удалось схватить? – Почти всех, – пожал плечами Гарри. – Вы думаете, что авроры или Министерство могут иметь к этому отношение? – Я бы не стал скидывать их со счетов, – уклончиво ответил Снейп, и Гермиона внезапно осознала, что он на удивление спокойно разговаривает с Гарри. Неужели откровения ее друга так на него повлияли? – Хорошо, я попробую, – согласился Гарри. – Ладно, мне пора, Джинни ждет меня на ужин, а я и так сегодня порядочно задержался в Аврорате. Завтра вечером снова к вам зайду. Когда Гарри, попрощавшись, ушел, Гермиона доварила забытый на время разговора кофе и, поставив чашку с приготовленным напитком перед Снейпом, наконец задала ему вопрос, который сильно мучил ее: – Теперь вы, должно быть, уверены, что я совершила ошибку, спася вас? – Я был уверен в этом и раньше. Для меня было очевидно, что все изменится из-за этого, – ответил Снейп и, сделав глоток, продолжил: – Но никому не будет лучше от того, что вы будете винить себя в этом. Гермиона удивленно на него посмотрела. – Что же, мне просто забыть об этом? – Как будто у вас получится, – хмыкнул Снейп. – Не заостряйте на этом внимание. Все равно ничего уже не изменишь. – А вы бы могли не заострять на этом внимание? – тихо спросила Гермиона и, внезапно осознав бестактность своего вопроса, с ужасом посмотрела на Снейпа: тот, не двигаясь, буравил ее взглядом. – Простите, я не хотела… – Нет, мисс Грейнджер, Я не мог бы, - прервал ее Снейп. – И, как вы можете убедиться, ни к чему хорошему это меня не привело. – Но ведь именно сознание вашей вины помогало вам… жить дальше, – робко начала Гермиона, ободренная его словами. Снейп какое-то время молчал, словно решая, продолжать этот разговор или нет, и затем резко ответил: – Чувство вины заставляло меня делать то, что я должен был делать. Не давало мне выбора. Вряд ли это можно назвать хорошей жизнью, не так ли? – Но вы сделали много хорошего, постоянно подвергая себя опасности. Можно сказать, вы с лихвой окупили свою вину. – Вы снова рассуждаете, как двенадцатилетняя школьница, – устало сказал Снейп. – Ваша вина заключается в том, что вы опрометчиво спасли человека, моя же – в том, что я человека убил. Чувствуете разницу? Есть проступки, которые не могут быть оправданы и забыты никогда. – Но вы же… – Грейнджер! – оборвал ее Снейп. – Я не собираюсь обсуждать это с вами и уже начинаю жалеть о том, что вообще позволил вам втянуть меня в этот разговор. Дайте мне хоть минуту покоя, чтобы я мог допить свой кофе. Гермиона и сама была удивлена тем, что он обсуждал с ней свое прошлое. Хотя ей, несомненно, хотелось бы быть тем человеком, кому он мог доверять. Ведь это означало бы, что он относится к ней, как к равной. Но об этом ей, похоже, приходилось только мечтать. Когда кофе был допит, по установленной уже традиции они направились в библиотеку, где, окружив себя стопками книг, сели на скамью, прижавшись плечом друг к другу. Всего несколько дней назад ощущения, вызываемые этим ритуалом, казались Гермионе странными. Сейчас же физическая близость к бывшему профессору не вызывала в ней чувства неловкости или отторжения, напротив, ощущать тепло его тела даже через плотную ткань мантии было приятно. По крайней мере, теперь она не чувствовала себя настолько одинокой, как раньше. И все же ей не хватало общения. Если бы Снейп соизволил поговорить с ней, обсудить какие-нибудь интересные факты, на которые он случайно натыкался в просматриваемых книгах (а Гермиона не раз замечала, как он, забыв о цели поиска, зачитывается описаниями экспериментов темных магов прошлого), объяснить ей некоторые аспекты Темной магии, о которой она слишком мало знала… Для нее было невыносимо находиться рядом с человеком, обладающим таким огромным запасом знаний, и не перенимать у него ничего, ничему у него не научиться. Не говоря уже о том, насколько увлекательным, наверное, было бы ассистировать ему в его экспериментальных работах по зельям. Гермионе хотелось думать, что именно этим он занимается весь день, пока не возвращается на площадь Гриммо. Думая о Снейпе и его нежелании общаться с ней, Гермиона скосила на него глаза. Нахмурившись, он неторопливо пролистывал очередную книгу, время от времени ненадолго останавливаясь на отдельных страницах. Прочитав пару строк, Гермиона вспомнила, что читала эту книгу на третьем году работы в больнице Святого Мунго. Книга была написана Кареем Спенсером, целителем пятнадцатого века. В ней он довольно подробно описывал наиболее интересные случаи своей практики. Труд был познавателен, но целительские методы, выбираемые Спенсером, на взгляд Гермионы, были слишком бесчеловечны и жестоки. И уж, конечно, абсолютно несовременны. Внезапно она поняла, что ей выпал отличный шанс завести разговор со Снейпом. Лихорадочно она пыталась вспомнить содержание книги и те вопросы, которые возникали у нее тогда по мере чтения. Наконец тема была найдена. ¬– Это же Спенсер, не так ли? – неуклюже начала она. – Вы уже дошли до пациента, заразившегося драконьей оспой? Весьма забавный случай, и очень характерно показывающий отношение автора к целительству. – Сжечь пораженные участки кожи? – хмыкнул Снейп. – В нашем случае, полагаю, он предложил бы отрезать пациенту руку с меткой. – Но все же некоторые его идеи получили развитие в дальнейшем, – уцепилась за разговор Гермиона. – Например, его способ лечения переломов… – Мисс Грейнджер, – прервал ее Снейп, откладывая книгу в сторону и взяв в руки следующую,– меня, откровенно говоря, не очень интересуют проблемы целительства. Гермиона еле слышно вздохнула. Ее хитроумный план вовлечь Снейпа в разговор с треском провалился. На самом деле, этого стоило ожидать. А ведь магические болезни и способы их лечения были той областью знаний, в которой она чувствовала себя наиболее уверенно. Зелья и заклинания она изучала по большей части именно те, которые могли бы пригодиться ей в работе. И именно эта тема оказалась для Снейпа неинтересной. Гермиона уже с горечью подумала о том, что они так и будут молчать все время, проводимое вместе, пока не найдут способ избавиться от его проблемы, как Снейп заговорил сам. – Почему вы стали целителем? – неожиданно спросил он, не отрываясь от своей книги. –Вам нравится этим заниматься? Гермиона не была готова ответить на этот вопрос. Она часто объясняла свой выбор профессии друзьям и родственникам (маггловская часть которых думала, что она врач) тем, что ей нравится быть полезной, видеть мгновенные результаты своих действий, помогать людям, особенно с тяжелыми болезнями, спасать жизни, наконец. Это была очень активная, трудная и благородная работа. Но Снейп наверняка посчитал бы такое объяснение излишне гриффиндорским. – Я хотела заниматься чем-нибудь по-настоящему полезным, – уклончиво ответила она. – И да, мне нравится моя работа. Конечно, чаще всего приходится лечить очень распространенные болезни, когда помощь целителя сводится к минимуму, но порой встречаются неординарные случаи и нужно приложить немало усилий, чтобы вылечить человека. А почему вам это неинтересно? – Чересчур прикладная наука, на мой взгляд. Слишком мало требуется фантазии и интуитивных знаний, слишком много немедленного и предсказуемого результата. Не думаю, однако, – Снейп мельком взглянул на Гермиону, – что вы способны это понять. Насколько я помню, ваш интерес к науке ограничивался зазубриванием учебников. – Почему вы постоянно об этом говорите? – запальчиво воскликнула Гермиона. – Вам доставляет большое удовольствие издеваться надо мной? – Я просто констатирую факт, – обманчиво мягко ответил он. – А в данном случае я лишь пытался намекнуть вам на то, что профессия целителя вам мало подходит. – Это еще почему? – опешила Гермиона. – Между прочим, я неплохой целитель! Снейп неопределенно хмыкнул, но ничего не сказал. – Отвечайте уже, раз начали этот разговор, – сердито потребовала она. – Почему это я, по-вашему, не могу быть целителем? – Вы действительно хотите знать, мисс Грейнджер? – Снейп отложил книгу и немного повернулся к девушке. – В вас не хватает мягкости, тактичности… и особого чутья. Вы слишком импульсивны и нетерпеливы и, пожалуй, чрезмерно тщеславны. Я до сих пор помню, как вы вечно подпрыгивали на стуле с высоко поднятой рукой, чтобы быстрее и лучше всех ответить на уроке. Вам, вероятно, хотелось, чтобы преподаватели хвалили вас и ценили вашу неуемную тягу к бездумному поглощению информации. Вы неплохой исполнитель и организатор, мисс Грейнджер, что меня приятно удивило во время ваших с Поттером скитаний по лесам. Кроме того, у вас обостренное чувство справедливости, что тоже, в общем-то, неплохо. Но это вовсе не те качества, которые необходимы, чтобы стать хорошим целителем. Первым желанием Гермионы было возмутиться и начать яростное отстаивание своего права на любимую профессию, но, подумав немного, она поняла, что в словах Снейпа была доля истины. Кроме того, она вдруг осознала, что он на самом деле не намеревался поиздеваться над ней, а просто высказывал свои наблюдения. Поразительным было и то, что он удосужился детально проанализировать ее и даже смог отметить ее положительные качества. Ну что же, она ведь сама хотела поговорить с ним. Гермиона взяла себя в руки и деланно спокойно спросила: – И чем же, вы думаете, мне стоило бы заниматься? – Какой-нибудь министерской работой, – пожал плечами Снейп, – возможно, связанной с законодательством. Или работой в общественных организациях, наподобие вашего бредового Г.А.В.Н.Э. Гермиона почувствовала, как ее лицо заливается краской. Она по-прежнему считала, что защищать права домовых эльфов было хорошей идеей, но, пожалуй, название ее ассоциации стоило продумать получше. – Вы знали об этом? – Все преподаватели знали, мисс Грейнджер, – фыркнул Снейп. – Сама по себе идея создания подобного общества была провокационной, но уж это интригующее название… Вы намеренно добивались осмеяния? – Я не… Давайте оставим это, – капитулировала Гермиона. – Ладно, допустим, я ошиблась с выбором профессии. Но вы для преподавательской карьеры тоже не очень-то подходите. Зачем вы устроились в Хогвартс? Очевидно, она снова коснулась запретной темы, поскольку Снейп тут же напрягся и заметно отдалился от нее. – У меня были на то свои причины, – холодно ответил он и поднялся, давая понять, что не намерен больше продолжать этот разговор. – Полагаю, уже слишком позднее время для светских бесед. Взяв со стола свою стопку книг, он направился к полкам и, расставив всё по своим местам, покинул библиотеку. Гермионе ничего другого не оставалось, как только последовать за ним. Amor Vincit Omnia
Грейнджер как всегда тихо зашла в комнату, задернула тяжелые портьеры, невербально затушила свечи и, осторожно опустившись на кровать за спиной Северуса, обняла его. Он в который раз недовольно подумал о том, что, должно быть, никогда не привыкнет к такому близкому контакту с бывшей студенткой. Впрочем, по опыту прошедших дней он знал, что эти объятия не будут долгими: не пройдет и получаса, как Грейнджер начнет вертеться в кровати, как заведенная, постоянно толкая и, как следствие, пробуждая его. Он уже даже начал подумывать о том, не стоит ли давать ей успокоительное на ночь. Или хотя бы зелье для сна без сновидений. Ее определенно что-то мучило, но всерьез задумываться над этим он не собирался: хватало и собственных проблем. Северус и так начал позволять ей разговаривать с ним на личные темы, стараясь при этом быть предельно вежливым и корректным, поскольку не хотел вновь стать свидетелем ее истерики. Конечно, он чувствовал, как Грейнджер раздирает от желания заговорить с ним. Он не вполне понимал причины подобного стремления, ведь было сомнительным, что она могла считать его приятным собеседником. Возможно, ей просто не хватало общения: всю жизнь окруженная друзьями, она, должно быть, не привыкла к одиночеству. В отличие от него. По иронии судьбы, именно сейчас с ним желало общаться больше людей, чем за всю его прошлую жизнь. К примеру, Поттер со своей неуместной благодарностью. И ладно бы просто благодарностью! Если бы Поттер был слизеринцем, Снейп бы принял его излияния за жестокую, завуалированную насмешку. Но чертов мальчишка был искренен – этого нельзя было не заметить. И, слушая Поттера, Северус невольно поймал себя на мысли, что сочувствует ему. В конце концов, он был, пожалуй, единственным человеком, кроме него, Северуса, столь же глубоко переживающим смерть Лили. Поттеру, правда, было легче: он никогда не был с ней по-настоящему знаком, потому не мог до конца осознать, что именно он потерял. Его признание снова подняло на поверхность рой воспоминаний Северуса, а вместе с воспоминаниями вернулись и горечь осознания свей вины, и боль, которая никогда за все эти годы не оставляла его надолго. Конечно, он ожидал, что она утихнет с годами, что его любовь к давно умершей женщине со временем сойдет на нет, оставив после себя лишь обрывочные воспоминания и неотчетливые ощущения. Даже Дамблдор был удивлен, что чувства Северуса к Лили с годами не утратили своей яркости и силы. Однолюб, кажется, так было принято называть таких, как он? Раньше, пока Поттер учился в школе и постоянно подвергался опасности, у Северуса была возможность хоть как-то загладить свою вину перед Лили, защищая и спасая его. Теперь Поттеру ничего не угрожало, но Северус вместо ожидаемого облегчения чувствовал… опустошенность. У него больше не было цели и, что самое страшное, ему больше нечем было оправдываться перед призраком Лили, неуклонно следующим за ним каждую секунду его жизни. Он, по весьма понятным причинам, скрывал от всех, что это и был его боггарт: мертвенно-бледная Лили, с осуждением и презрением глядящая на него. Была какая-то извращенная ирония в том, что его боггарт и патронус являлись, по сути, воплощениями одного человека. И он с одинаковой силой боялся одного и наслаждался другим. Поттер сказал, что много раз пересматривал его воспоминания, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь, уловить каждую мелочь. О, это было ему знакомо! В Хогвартсе он часто брал у Дамблдора думоотвод, чтобы часами упиваться встречами с Лили, их долгими разговорами на берегу озера, посиделками допоздна в библиотеке; он жаждал прочувствовать все это еще много раз, пока боль утраты не станет физически ощутимой, так что захочется завыть, разодрать себе грудь и вырвать из нее израненный пульсирующий комок, навсегда прекратив свое жалкое существование, эту отвратительную недожизнь. Но наступало утро, и он должен был продолжать тот безумный маскарад, в который он сам превратил свою жизнь, подбадриваемый Дамблдором, с грустной и понимающей улыбкой смотревшим на его попытки самоуничтожения. Естественно, он безо всяких зазрений совести позволял себе невинное удовольствие издеваться над студентами и обмениваться колкостями с коллегами. Иногда забыться помогала работа над экспериментальными зельями; правда, Северус заметил, что после службы Темному Лорду, для которого ему часто приходилось готовить зелья с отвратительными свойствами, его интерес к созданию новых зелий несколько поубавился. А ведь Грейнджер была права, если бы он завершил хотя бы один из своих экспериментов, это могло бы стать нашумевшим открытием в современном зельеварении. Пока у Северуса не начались проблемы с самочувствием, он пытался вспомнить свои прежние разработки, но скоро понял, что без его записей это занятие было малоэффективным. Теперь же, несмотря на то, что тетрадь была у него, времени на эксперименты не было. Сначала нужно было разобраться с более насущной проблемой. В поисках ее решения Северус каждый день приходил в Малфой-мэнор и, к своему неудовольствию, отмечал, что его обитатели также проявляют к нему все больше и больше интереса. Но если внимание к нему со стороны Драко при желании можно было объяснить хотя бы той же благодарностью, которую он, в отличие от Поттера, не мог выразить так по-гриффиндорски искренне и прямодушно, то заинтересованность в нем хозяйки дома не поддавалась никакой логике. Нарцисса без конца заходила в библиотеку, то предлагая ему чего-либо поесть, то отвлекая его от поиска информации ничего не значащими разговорами, то норовила как бы невзначай коснуться его, выражая сочувствие по поводу его болезненного вида. И пусть сам Северус не мог похвастаться богатым опытом в отношениях с женщинами, он все же был не дурак и понимал, что означает подобное поведение леди Малфой. Конечно, он не мог предположить, что она вдруг воспылала к нему какими-либо чувствами, а сделал весьма логичный вывод, что в этих заигрываниях с ним Нарцисса ищет какую-то выгоду для себя. Возможно, именно стремление Северуса разгадать причину странного поведения Нарциссы в первую очередь заставляло его каждый день возвращаться в ее библиотеку. При этом от предложенной еды он вежливо отказывался, светские беседы не поддерживал, а любые прикосновения старался предупредить. Вместе с тем его репутация вечного затворника позволяла ему делать вид, что он не замечает ничего необычного, тем самым выводя Нарциссу из себя. Судя по нетерпению, иногда проскальзывающему в ее безукоризненно светском тоне, еще немного, и она приступит к более решительным мерам. Тогда Северус узнает наконец, что ей движет на самом деле. Убаюканный своими размышлениями, Северус уснул. Проснулся он лишь утром, когда из-за плотных занавесок уже вовсю пробивался яркий солнечный свет. Северус удивился тому, как крепко ему удалось уснуть. Обычно он покидал дом Блэков еще на рассвете, желая избежать возможной неловкости в случае, если Грейнджер проснется одновременно с ним. Он недовольно покосился на лежавшую рядом девушку: она спала на животе, ее сильно согнутое колено лежало на его правом бедре, голова покоилась у него на плече, а правая рука раскинулась на груди Северуса, приобняв его за шею. Хорошо, что у него была привычка во время сна на спине сцеплять руки в замок на животе, иначе при такой позе Грейнджер его вытянутая вдоль тела правая рука грозила оказаться и вовсе в… непотребном месте. Он не хотел задумываться над тем, послужили ли такие объятия Грейнджер причиной его хорошего сна или же он просто сильно устал за прошедший день. На данный момент его гораздо больше интересовало, как он выберется из-под Грейнджер, не разбудив ее. Выбрав из многочисленных вариантов наиболее, как ему показалось, приемлемый, он осторожно приподнял ее руку за запястье и, чуть повернувшись к ней лицом, попытался аккуратно выскользнуть из-под нее. И, конечно, тут же столкнулся с сонным взглядом Грейнджер. – Вы еще здесь, профессор? – пробормотала она, на его взгляд, совершеннейшую глупость. – То есть… доброе утро. Северус одернул руку, все еще сжимающую запястье девушки, и резко поднялся с кровати. Вот именно этого он и старался избегать все это время. – Спите, мисс Грейнджер, еще рано, – сухо сказал он, поспешно одеваясь. Создавшаяся ситуация все больше напоминала сцену из дешевого романа. Но Грейнджер, казалось, не ощущала никакой неловкости: сладко зевнув, она с удовольствием потянулась на кровати и мечтательно произнесла: – Мерлин, давно я так хорошо не спала! – и затем, немного приподнявшись, бодро спросила: – Хотите, я сделаю вам завтрак? – Не стоит беспокоиться, я уже ухожу, – скривил губы Снейп, зашнуровывая второй ботинок. – Знаете, вам незачем убегать отсюда, как незадачливому любовнику, – весело заметила Грейнджер, наблюдая за его сборами. – Мы же договорились, что у нас вполне деловые отношения. И, в конце концов, завтрак ненамного отличается от ужина. Если хотите, я даже приготовлю вашу обожаемую овсянку. Было видно, что она проснулась с прекрасным настроением, и, должно быть, даже хмурое лицо Северуса не могло испортить ей это утро. Грейнджер поставила его в тупик. Если он сейчас сбежит, как и планировал, то действительно будет походить на малодушного ловеласа. Если же он останется на завтрак, то они с Грейнджер напомнят примерную семейную пару. Грейнджер по-своему истолковала его молчание и резво поднялась с кровати. – Пойду скажу Кричеру об овсянке. У меня еще нет намерения отравить вас своей стряпней, – шутливо проворчала она и вышла из комнаты. Раздосадованный из-за своей нерешительности, Северус резко раздвинул портьеры, позволяя солнечному свету больно ударить по глазам, и, непроизвольно щурясь, выглянул в окно. Насколько он мог судить, было около десяти часов. Он действительно очень хорошо спал этой ночью и сейчас чувствовал себя непривычно отдохнувшим и полным сил. Одернув мантию и закатав левый рукав рубашки, Северус проверил повязку: на белоснежном бинте уже проступило несколько пятен крови – его следовало сменить. По дороге на кухню он ненадолго зашел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Но, к своему сожалению, бинта он там не нашел. Оказавшись на кухне, он с удовольствием втянул в себя влажный, прохладный воздух: после кичливой солнечной комнаты это полуподвальное помещение казалось ему раем. Грейнджер, успевшая переодеться, уже сидела за столом, участливо наблюдая за действиями Кричера, суетящегося возле плиты. Заметив вошедшего Северуса, она легко улыбнулась: – Я бы сварила кофе, но Кричер не подпускает меня к плите, пока он здесь. – Маленькая магглорожденная мисс снова все портить. Она портить – Кричер убирать. Бедный Кричер убирать целыми днями за грязной мисс, – беззлобно и, скорее, по привычке ворчал сморщенный эльф. Очевидно, он смирился с нахождением «маленькой магглорожденной мисс» в этом доме. Наверняка, Поттер дал ему соответствующие указания. Северусу никогда не нравился этот спятивший эльф, и он был рад, что за все время пребывания здесь видел его впервые. Удивительно, как Поттеру удалось расположить к себе это угрюмое существо, переполненное предрассудками. В верности эльфа Поттеру Северус убедился, когда эльф отказался предоставлять ему любую информацию о хозяине, когда тот был в бегах. Ноющая боль в предплечье отвлекла его от размышлений о странном домовике. – Мисс Грейнджер, у вас есть бинт? – скривился Северус. – Точно, вам же нужно перевязать вашу метку, – вспомнила Грейнджер. – Сейчас я все принесу. Вскоре она вернулась, неся, к удивлению Северуса, не только бинт, но и, как он безошибочно определил, обезболивающее и заживляющее зелья. – Давайте вашу руку, – деловито скомандовала она, поставив зелья на стол, и, увидев недоверие в его глазах, нетерпеливо добавила: – Да ладно, вам все равно будет неудобно делать это самому, а я, в конце концов, целитель, хоть вы и отказываетесь признавать это. В ее словах была доля правды, поэтому Северус нехотя закатал левый рукав и протянул Грейнджер руку. На самом деле, было приятно наблюдать за тем, как быстро и профессионально она снимает старую повязку, бережно натирает его истекающую кровью метку зельями, указав на нее палочкой, шепчет неизвестное ему заклинание, а затем ловко забинтовывает руку новой полоской бинта. Придраться, в общем-то, было не к чему. Вот только настоящий целитель занялся бы его раной безо всякого напоминания. К тому времени, как она закончила, Кричер уже поставил на стол две тарелки с кашей и поспешил убраться из кухни. – Благодарю, мисс Грейнджер, – коротко сказал Северус, избегая ее заискивающего, ожидающего похвалы взгляда. Если она и была разочарованна отсутствием его оценки, то не подала виду. Ничего, пусть наконец привыкает к тому, что ее жизнь не должна зависеть от оценок окружающих. Одновременно они приступили к приготовленному Кричером завтраку. Северус надеялся, что Грейнджер не станет заводить бесед во время еды: он предпочитал принимать пищу молча. Но его надеждам не суждено было сбыться. – Мистер Снейп, куда вы уходите днем? – спросила Грейнджер и, пока он дожевывал, чтобы ответить ей, сама предположила: – К себе домой? Продолжаете эксперименты с зельями? – В Малфой-мэнор, – сухо ответил он наконец, – пользуюсь их библиотекой. Глаза Грейнджер загорелись. – Да, она просто чудесна! – с восторгом воскликнула она и, столкнувшись с его вопросительным взглядом, добавила: – Мы с Гарри были там пару недель назад. Мне кажется, я могла бы там жить. Она мне понравилась больше, чем библиотека Блэков. У них, насколько я поняла, есть книги не только о Темной магии? – Малфои не очень разборчивы в выборе книг. Столетиями они просто скупали самые редкие и дорогие издания, – сухо сказал Снейп. – И, конечно, те книги, которые должны быть в доме каждого уважающего себя волшебника. Библиотека Блэков более специализирована, потому, на мой взгляд, представляет собой большую ценность. Его замечание заставило Грейнджер пристыженно замолчать, и Северус обрадовался возможности доесть свой завтрак в тишине. Допив приготовленный Грейнджер кофе, он попрощался с ней и, решив, что нет смысла возвращаться домой, сразу отправился в Малфой-мэнор. Нарцисса, как всегда радушно встретившая Северуса, проводила его в библиотеку и, занятая приготовлениями к свадьбе Драко, оставила его в блаженном одиночестве. О намечающемся празднестве Северус узнал еще вчера. Он был уверен в том, что идея заключения этого брака принадлежала именно Нарциссе: Северус не помнил, чтобы в школе Драко обращал на младшую Гринграсс, весьма посредственную студентку его факультета, хоть малейшее внимание. Вместе с тем этот брак сейчас был выгоден Малфоям: семья Гринграсс была одной из малочисленных чистокровных семей, не запятнавших себя лояльностью к Темному Лорду и вместе с тем имевших немалое состояние и устойчивое общественное положение. Как бы Северус ни относился к этой свадьбе, хотя бы одно существенное достоинство в ней было: оно отвлекало Нарциссу, тем самым позволяя Северусу спокойно искать необходимую информацию. Благодаря предсвадебным хлопотам, Нарцисса появилась в библиотеке лишь к вечеру, в очередной раз предложив ему отужинать с ней и Драко, на что Северус в очередной раз ответил вежливым, но твердым отказом. Тогда Нарцисса решила сменить тактику. – Ты по-прежнему ничего не нашел, Северус? – спросила она, присаживаясь на соседнее кресло. – Представляю, как тебе хочется скорее избавиться от своей слабости, учитывая, с кем именно тебе приходится проводить… время. – Несомненно, – кратко ответил Северус, еще не понимая, к чему она ведет. – Надеюсь, грязнокровка ведет себя пристойно? – будто невзначай проронила Нарцисса. Снейп пристально посмотрел ей в глаза, сдерживая негодование по поводу произнесенного ею ругательства. – Что заставляет тебя сомневаться в этом, Нарцисса? – спросил он наконец. – Вы попали в излишне щекотливую ситуацию, – пожала плечами она. – Возможно, миссис Уизли не сможет устоять перед соблазном воспользоваться сложившимся положением. Редкая женщина позволила бы себе упустить такой шанс. – Я не очень понимаю тебя, Нарцисса, – признался Северус. Он на самом деле был в недоумении, о каком еще шансе она говорит. Нарцисса мягко улыбнулась. – Ты ведь не собираешься всю оставшуюся жизнь скрываться от общества, не так ли, Северус? И, очевидно, после своего триумфального возвращения не захочешь больше прозябать в Хогвартсе. Уверена, ты сможешь найти достойное применение своим талантам. Ведь не зря же Темный Лорд так выделял тебя среди других. А теперь еще и эта романтическая аура непонятого героя… Ты не думал о том, что станешь объектом преследования не одной молоденькой дурочки? Я не говорю уже об умных, расчетливых ведьмах, которые быстро поймут, как выгодно иметь при себе талантливого и перспективного героя войны. Северус едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Все, что говорила Нарцисса, не имело никакого смысла, если только не было слишком уж грубой лестью. Он – объект преследования кого бы то ни было? Но неужели сама Нарцисса верит в то, что говорит, и действительно считает его перспективным? Он отказывался думать, что его воображаемая «перспективность» и есть причина ее странного поведения. Возможно, стоило положить конец этому фарсу и спросить ее напрямую, чего она от него хочет? – Мне кажется, ты слишком много внимания уделяешь моей скромной персоне, – медленно ответил он. – Мне, безусловно, это льстит, но хотелось бы выяснить причины подобного внимания. Улыбка немедленно исчезла с лица Нарциссы; слегка покраснев, леди Малфой гордо поднялась с кресла. – Что ты, Северус, – холодно сказала она, – я всего лишь стараюсь быть вежливой и гостеприимной. Я решила, что тебе, возможно, не хватает достойного собеседника, но, должно быть, я ошиблась. Что ж, не стану впредь докучать тебе своим назойливым вниманием. Резко развернувшись, она направилась к выходу. Остановившись возле двери, она бросила ему через плечо: – Завтра мы с Драко уезжаем во Францию на несколько дней. Боюсь показаться грубой, но наш дом будет закрыт для гостей. Когда дверь за Нарциссой захлопнулась, Северус раздраженно оттолкнул от себя бесполезную книгу, которую все это время держал в руках. Несомненно, было ошибкой так прямолинейно указывать горделивой Нарциссе на то, что она переходит границу дозволенного по отношению к нему. В результате он утратил доступ к ценным книгам, не говоря уже о том, что он вовсе не планировал портить отношения с Малфоями, которые ему, в общем-то, были симпатичны. Вместе с тем, ее безумные слова по поводу того, что он станет привлекательным объектом для охотниц за мужьями, не выходили у него из головы. Конечно, он задумывался о том, как будет жить дальше. Его сбережений должно было хватить еще на год, и то при условии, что он не будет покупать дорогих ингредиентов для зелий, просто необходимых порой при экспериментальной работе. А потом ему нужно будет найти работу. И он не собирался снова жить в постоянных опасениях, что кто-то узнает какую-либо его тайну. Он объявит магическому миру о том, что жив, пусть даже это и вызовет чье-либо недовольство. Поверили ли все в его невиновность, его мало интересовало. По крайней мере, Визенгамот его оправдал. Возможно, он не станет рассказывать, кто именно и каким образом помог ему спастись, чтобы не доставить Грейнджер неприятности. Она ведь действительно старалась ему помочь. Северус хмыкнул, вспомнив нелепые обвинения Нарциссы в адрес Грейнджер. Даже представить, что гриффиндорская заучка забудет все его издевательства над ней, плюнет на огромную разницу в возрасте, смирится с его желчным характером и неожиданно воспылает страстью к «злобной летучей мыши», было невозможно. Тем более не подходила она на роль расчетливой сердцеедки, положившей глаз на его возможные – только возможные! – перспективы будущего благополучия и успеха. Следовало отдать Грейнджер должное: она была достаточно искренна, честна, прямодушна – и, к сожалению, до смешного предсказуема. Через несколько часов, уже ужиная с Грейнджер в доме на площади Гриммо, Северус продолжил свои размышления, украдкой наблюдая за ней. Невольно он сравнивал поведение Грейнджер с тем, как вела себя Нарцисса: они обе почему-то были рады его приходу, всячески проявляли заботу и, очевидно, жаждали общения с ним. Это казалось Северусу странным, ведь раньше он не привлекал столько внимания, особенно со стороны женщин. Возможно, Нарцисса была права, и теперь, когда открылась его реальная роль в прошедшей войне, он перестал вызывать отторжение у окружающих? А Грейнджер, кроме того, была в курсе и более личных фактов его биографии, которые, несомненно, впечатлили ее. Наверняка нафантазировала себе каких-то сентиментальных подробностей и теперь жалеет его, представляя Северуса неким романтическим печальным героем со сложной судьбой. Быть может, именно этим объясняется ее стремление помогать ему? – Мисс Грейнджер, – обратился он к ней, когда ужин был закончен и она традиционно начала заваривать свой божественный кофе, – я надеюсь, вы не ставите меня вровень с домовыми эльфами, которых нужно спасать? Она замерла, застигнутая врасплох его вопросом, а затем, повернувшись к нему, осторожно произнесла: – Я не очень понимаю, в чем именно вы пытаетесь меня обвинить. – Насколько я знаю, вы принимали активное участие в моем оправдании, – начал перечислять Северус, – вопреки здравому смыслу, отправились в прошлое, чтобы спасти мне жизнь, сейчас помогаете мне, несмотря на то, что сам характер помощи ставит и вас, и меня в весьма неудобное положение. Быть может, я вызываю в вас жалость? Поэтому вы кинулись спасать меня? Он знал, что это был провокационный вопрос, подобный тому, что он задал Нарциссе. Грейнджер должна была помнить о том, как он был взбешен два года назад, когда Поттер заикнулся о жалости по отношению к нему. С любопытством он жал ее ответа. – Я, кажется, уже говорила вам о том, что мне казалось несправедливым предвзятое отношение к вам общества, особенно после всего, что вы сделали, – со вздохом начала она. – Именно поэтому мы с Гарри добивались вашего оправдания. Отчасти из-за этого я захотела вас спасти, когда мне представилась возможность. А сейчас… я чувствую себя ответственной за вас. Ведь я косвенно виновата в том, что с вами происходит теперь. Северус нахмурился. – И что же, теперь вы собираетесь опекать меня до конца дней моих только из-за того, что однажды спасли мне жизнь? Представляете, что со мной было бы, вздумай я брать под свою ответственность всех людей, которых когда-либо спасал? – А разве вы не чувствуете что-то подобное по отношению к Гарри? – недоуменно спросила Грейнджер. – В случае с Поттером все иначе, – недовольно возразил Снейп, начиная раздражаться. – Я дал обещание, что буду присматривать за ним, только и всего. Это было необходимо в тот момент. Сейчас, если вы заметили, я не горю желанием бегать за Поттером и вытаскивать его из всех передряг. – Ну, сейчас в этом и нет такой необходимости, к тому же, я и сам неплохо справляюсь, – бодро заметил Поттер, входящий в кухню. – У меня, кстати, прекрасные новости: нам удалось выяснить, кто наложил проклятие. Это был Амикус Кэрроу. Amor Vincit Omnia
Вы правы, непривычно спокойной глава получилась. Мне показалось, нужно дать им отдохнуть. Да и отношения налаживать между собой, а то с их характерами снейджер так никогда и не начнется И все же это лишь временное затишье перед бурей) Amor Vincit Omnia
И только Северус комплексует и мучается там, где давно пора получать удовольствие от жизни.
*ворчит* иногда мне кажется, что он вообще не умеет получать удовольствие от жизни. Я уже и Гермиону ему прямо в кровать подсунула, а он все того... не снейджерится
ЦитатаHelga2911 ()
Кстати, очень интересно, что там Нарцисса задумала...
Полагаю, с Нарциссой не все так просто, как кажется Северусу
ЦитатаHelga2911 ()
Вот это -настоящий Снейп!
ЦитатаЭсмеральда ()
Снейп отличный.
ЦитатаKAROSTA ()
Снейп настоящий Снейп!!!
Спасибо большое) Это главный комплимент для меня)) Amor Vincit Omnia
Дата: Воскресенье, 17.08.2014, 16:38 | Сообщение # 68
Вечный мечтатель
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 18.08.2012
Сообщений:107
Helga2911, KAROSTA, спасибо за отзывы)) Julionka, ну, возможно, с "бурей" я погорячилась, но спокойно их дальнейшие отношения точно развиваться не будут Amor Vincit Omnia
На самом деле, произошедшее было настолько глупым и нелепым и строилось на таком количестве странных случайностей, что казалось почти неправдоподобным. Алекто и Амикус Кэрроу по воле случая посадили в соседние камеры. И эта парочка доставляла немало хлопот стражникам Азкабана шумными разговорами, частенько перераставшими в ссоры. До срыва голоса они могли спорить о том, кто из них был лучшим слугой Темного Лорда или кто обладал большей магической силой. Со временем их переругивания становились все более агрессивными и озлобленными. В тот злополучный день они выясняли, кто из них упустил Гарри Поттера, пробравшегося в замок. После нескольких часов пылких взаимных обвинений взбешенная Алекто решила высказать брату все, что она о нем думает, не скупясь на оскорбления. После «тупого труса» и «никчемного хлюпика» Амикус взорвался и заявил, что проклинает сестру, что он «в гробу видел» их кровную связь и вообще мечтает, чтобы она «скорее сдохла». Аврорам так и не удалось выяснить у Кэрроу, осознавал ли он, что накладывает на Алекто смертельное семейное проклятие, которое, несомненно, сработало в полную силу, хотя и несколько специфически из-за того, что родственные узы были отнюдь не единственным, что объединяло брата и сестру. – Получается, что он проклял саму связь между ним и сестрой, но магия почему-то посчитала, что связь, которой их обеспечил Вольдеморт, более значима, чем кровные узы. Потому пострадали все, у кого была Черная метка, – подытожил свой рассказ Гарри. – Он и сам попал под действие проклятия, кстати. На протяжении всего объяснения Гарри Гермиона едва сдерживалась от негодования. Это же каким идиотом надо быть, чтобы не подумать о том, что нельзя в волшебном мире просто так кого-то проклинать? Будь Кэрроу хотя бы магглорожденным, его опрометчивый поступок можно было бы объяснить незнанием всех нюансов и тонкостей магии. Но он-то, чистокровный колдун, не мог не слышать о семейных проклятиях! – И что теперь? – спросила Гермиона, едва справляясь с нарастающим раздражением. – Он может как-то отменить действие проклятия? – Тут не все так просто, – ответил, нахмурившись, Гарри. – Просьбы о прощении, конечно, недостаточно. Вроде бы есть какой-то специальный ритуал, но я совсем мало знаю об этом: случайно услышал разговор Бакера и Макдаффа, авроров, ведущих это дело. Вообще, меня почему-то в подробности почти не посвящают. Постоянно приходится подслушивать, самому все разузнавать и… в общем, всячески проявлять инициативу. Снейп хмыкнул, но, к счастью, никак не прокомментировал последние слова Гарри. – Не думаю, что с поиском описания ритуала могут возникнуть проблемы, – сказал Снейп. – Уверен, что Кэрроу не первый и не последний волшебник, в пылу гнева проклявший родственника. Гермиона с легкостью могла прочитать на его лице облегчение. Снейп, должно быть, счастлив, что вскоре его проблема будет решена и ему не придется больше терпеть ее прикосновения. Почему-то это задело ее. Не то чтобы она не желала Снейпу выздоровления, скорее, ей было обидно, что он так брезгует находиться рядом с ней и сможет совершенно спокойно с ней расстаться, словно забыв все эти дни. К тому же – Гермиона с ужасом это осознала – ей начало нравиться чувствовать тепло его тела по ночам и как будто даже лучше спалось из-за того, что он был рядом; похоже, она привыкла к его обществу и даже научилась получать от этого удовольствие. Не в силах сдержать обиду, она укоризненно посмотрела на Снейпа – и тут же опустила глаза, столкнувшись с его вопросительным взглядом. Ну вот, не хватало только выставить себя перед ним сентиментальной дурой! – Значит, проблема решена, – с напускной веселостью сказала она, подходя к плите, – и нам больше не нужно ничего искать в библиотеке. Кофе никто не хочет? – Ну, я бы от крепкого горячего чая не отказался: в Азкабане невыносимо холодно, – откликнулся Гарри и сел за стол рядом со Снейпом. – Там вообще жуткие условия, честно говоря. Неудивительно, что все узники, пораженные проклятием, выглядят намного хуже, чем выглядели вы, мистер Снейп, или даже Малфой. Кажется, что их там вообще не кормят. Гермиона подумала, что Снейп может продолжать на нее смотреть, и изо всех сил старалась ничем не выдать своего напряжения. Ее уже саму начала злить собственная странная реакция на хорошие новости, принесенные Гарри. Конечно, она и раньше понимала, что, как только решение проблемы будет найдено, Снейпа она больше не увидит. И не будет больше никаких совместных ужинов, и чтения в библиотеке, и пылких споров. И она снова останется одна в этом мрачном, недружелюбном доме. Не говоря уже о том, что она вконец утратит надежду хотя бы в будущем поучаствовать в работе Снейпа над экспериментальными зельями или что ей больше никогда не представится возможность напроситься на его уроки окклюменции. Чем больше Гермиона себя накручивала, тем больше тот факт, что Снейп вот так просто покинет ее, казался ей чудовищным предательством с его стороны. Кофе был готов, и Гермиона привычно заполнила дымящимся напитком две чашки, только потом осознав, что Снейп не просил готовить и для него тоже. Еще одна привычка, от которой придется отказаться. А ведь – она была уверена – ему нравился ее кофе, и это было едва ли не единственным в ней, что вызывало у него одобрение, пусть даже и не высказанное вслух. Налив чай для Гарри, она поставила горячую кружку перед ним и, взяв в руки лишнюю чашечку кофе, нерешительно посмотрела на Снейпа, тот в ответ лишь вопросительно приподнял брови, но не сказал ни слова, чтобы помочь ей избежать неловкости. Гермионе даже начало казаться, что он специально спровоцировал эту ситуацию, чтобы посмеяться над ней. – Ваш кофе, – наконец буркнула она, слишком резко поставив чашку на стол, из-за чего немного горячей жидкости пролилось. – Извините, – добавила Гермиона, не глядя на Снейпа. Все оставшееся до ухода Гарри время она сидела молча, угрюмо попивая свой кофе и вполуха слушая рассказы друга об ужасах Азкабана и подробности его сегодняшней поездки туда. Снейп изредка вставлял уточняющие вопросы, почему-то проявляя большой интерес к условиям содержания узников. Неужели переживает за своих бывших приятелей? Когда Гарри, допив чай, пообещал, что будет держать их в курсе событий, и, попрощавшись, ушел, за столом повисла тишина. Гермиона рассеянно вертела в руках пустую чашку и старалась не смотреть на Снейпа, сидящего по другую сторону стола. Тот неспешно допивал остатки кофе, глубоко задумавшись о чем-то. – Мечтаете о том, чем будете заниматься, избавившись от неприятной необходимости возвращаться в этот дом? – наконец не выдержала Гермиона. Нахмурившись, Снейп с легким недоумением посмотрел на нее. Его взгляд выражал столько безразличия, что это разозлило Гермиону еще больше. – Отчего же вы не выглядите счастливой, мисс Грейнджер? – спокойно спросил Снейп. – Теперь мне ничего не угрожает, и ваше чувство ответственности за меня больше не будет доставлять вам столько неудобств. – Наверное, просто не осознала еще этот радостный факт, – огрызнулась Гермиона и тут же пожалела о своей несдержанности: ну зачем, спрашивается, вымещать на Снейпе свое раздражение из-за его скорого ухода из ее жизни? Снейп саркастически приподнял бровь. – Что-то я не припоминаю, чтобы давал вам повод дерзить мне, – холодно произнес он. – Будьте сдержаннее в проявлении своих эмоций, Грейнджер, иначе я могу подумать, что вы расстроены тем, что решение проблемы с проклятием найдено. Гермиона возмущенно посмотрела на него. Пусть Снейп в который раз попал в точку, анализируя ее поведение, ему об этом знать не обязательно. – Отчего же здесь расстраиваться? – хмыкнула она. – Будто кому-нибудь может доставить удовольствие проводить с вами столько времени. У меня могли найтись дела и поважнее, и поинтереснее, и поприятнее. Внезапно она поняла, что это, пожалуй, было перебором: губы Снейпа сжались в тонкую нить, глаза угрожающе сузились. Если Гермиона хотела наладить с ним отношения и заставить его остаться, унижение явно было не лучшей тактикой. – Я, кажется, не просил вас проявлять благотворительность по отношению ко мне, – зло прошипел он. – Помнится мне, это вы, горе-целитель, напросились быть моей сиделкой. Не вижу смысла больше находиться в этом доме, раз общество друг друга вызывает в нас обоих столько отвращения. Он стремительно поднялся и вышел из кухни. Гермиона хотела остановить его, призвав к здравому смыслу, но понятия не имела, что именно сказать ему. Объяснить, что не хотела его обидеть? Признаться, что хочет продолжать видеть его и дальше? Пожаловаться на свое тотальное одиночество в этом чужом для нее мире? Заверить, что его общество вовсе не вызывает в ней отвращения? Все возможные слова казались жалкими, неубедительными и… унизительными для нее самой. Ведь именно так она пыталась удержать дома Рона, который, будучи выведенным из себя, в разгар очередной ссоры уходил в паб. Оглушительный звук хлопнувшей входной двери разбудил портрет матери Сириуса, и весь дом наполнился ее криком, но Гермиона даже не заметила этого. Почему все это происходит именно с ней? Возможно, она сама виновата, что люди вот так оставляют ее, не обращая внимания на ее чувства и желания? Конечно, Снейп ушел именно из-за ее глупого поведения и был тысячу раз прав. Она сама, не осознавая того, прогнала его. И что только на нее нашло? Неужели она настолько испугалась того, что Снейп может догадаться о ее заинтересованности в общении с ним, что, как ребенок, не нашла другого выхода, кроме как продемонстрировать полную противоположность своим настоящим чувствам? Если бы Гермиона могла спокойно и рассудительно проанализировать причины своего раздражения сегодня вечером, она бы поняла, почему так не хотела лишиться общества Снейпа: за последние годы ее жизни он был чуть ли не единственным человеком, рядом с которым она чувствовала себя защищенной и могла позволить себе проявить слабость. В той жизни все ждали от нее мужества, принятия сложных решений, постоянной опеки и заботы: коллеги скидывали на нее все самые неприятные и сложные обязанности; друзья – Джинни, Невилл, Луна и даже Гарри, как правило, обращались к ней, когда им нужна была ее помощь; Рон же был настолько несамостоятелен во всем, что ей приходилось тащить на себе все заботы о совместном быте, решать его проблемы на работе и даже напоминать ему о необходимости следить за собой и своим внешним видом. При этом иногда ей казалось, что от ее прежнего Рона – того доброго, милого, заботливого, мужественного Рона, которого она когда-то полюбила, – ничего не осталось. И больше всего расстраивало Гермиону то, что в изменениях, произошедших с ним, почему-то обвиняли именно ее. Но как же разительно отличался от Рона Снейп! Ничего не требовал от нее, не считал, что она обязана ему помогать, не ждал от нее решения его проблем. Напротив, любые проявления заботы о нем он принимал неохотно, с удивлением и недоверием. И – что самое удивительное! – именно ему искренне хотелось помочь, и варить для него кофе, и следить за его рационом, и целыми днями искать необходимую ему информацию, и даже согревать его ночью, позволяя набраться силами на следующий день. А как привлекали ее его острый ум, непостижимые для нее магические способности и умения – и сила воли, сила духа, которая просто подавляла! В школьные годы она еще не умела ценить эти качества в людях, но теперь… теперь она все отдала бы за то, чтобы Рон хотя бы на четверть походил на Снейпа, их гадкого, язвительного, сальноволосого профессора Зелий. Решение пришло к ней незамедлительно. Она вскочила со стула, бросилась из кухни и, захватив в прихожей мантию, сопровождаемая криками Вальбурги Блэк, выбежала из дома.
* * *
Вернувшись в свой дом в Паучьем тупике, Северус пытался прикинуть, хватит ли у него сил пережить эту ночь. Кроме того, нужно было срочно решить, что делать дальше. То, что к этой наглой, самовлюбленной девице он больше не подойдет ближе, чем на сто ярдов, было делом решенным. В очередной раз мелькнула шальная мысль ничего не делать и позволить проклятию убить его, но тут же была откинута прочь. Он верил в то, что самоубийство – это участь слабых, а ведь именно самоубийством, по сути, являлся бы такой шаг. Напроситься на ночь к Нарциссе? Это было бы слишком низким поступком с его стороны. Наложить заклинание подвластия на первую попавшуюся магглу? Воспользоваться услугами женщин легкого поведения? Гордость и чувство собственного достоинства никогда не позволили бы ему поступить подобным образом. Оставалось лишь надеяться на то, что авроры скоро найдут способ отменить проклятие Кэрроу и он, Северус, доживет до этого времени. И до чего же лицемерной оказалась чертова девчонка! Сначала наплела что-то про бескорыстную помощь и мифическое чувство ответственности, затем притворилась, что ей жаль будет прекратить общение с ним, чтобы в тот момент, когда он поверит ее насквозь лживой игре, унизить его, указать на его постыдную зависимость от нее. И как ей только удалось провести его, бывалого шпиона? Если за последние дни Северус начал относится к Грейнджер немного терпимее, стал привыкать к ее обществу, то сейчас он ненавидел ее больше, чем когда-либо. Неожиданно раздался робкий стук в дверь, за которым последовало нерешительное: «Мистер Снейп?» Северус сперва опешил от такой наглости, потому едва успел достать волшебную палочку, когда дверь, которую он, конечно же, забыл запереть, открылась и в комнату вошла Грейнджер. Дрожа от ярости, Северус направил на нее палочку и зло выплюнул: – Вон! Убирайся вон из моего дома! Как ты посмела прийти сюда? – Мистер Снейп, позвольте мне объяснить… – ему показалось, или ей действительно удалось изобразить вину в своем голосе? – Я не желаю ничего слушать! Немедленно убирайся отсюда! – закричал он и понял, что действительно готов ударить ее каким-нибудь заклинанием, если она сейчас же не покинет его дом. Но наглая девица снова ошарашила его. Молниеносно достав палочку, она крикнула: – Экспеллиармус! Конечно, ему с легкостью удалось отразить ее обезоруживающее заклинание и тотчас же невербально запустить в нее ответное «Вариари Виргис», чтобы показать глупой девчонке, что у нее нет шансов против него в настоящем магическом бою. Он ожидал, что его невидимый хлыст натолкнется на ее щит, но внезапно Грейнджер, вскрикнув, с выражением ужаса и непонимания в глазах отпрянула к входной двери, на ее щеке и плече проступила кровь. Это мгновенно отрезвило Северуса. Опустив палочку, он быстро подошел к Грейнджер, схватил ее за не пораненную руку, втащил в гостиную и усадил на диван. – Какого черта вы не оборонялись? – раздраженно спросил он, склонившись над ней и осматривая раны, нанесенные его заклинанием. Хорошо еще, что Северус использовал его вполсилы, и порез получился неглубоким, заживить его не составляло большого труда. Пока он водил палочкой по порезу на плече и тихо бормотал заживляющее заклинание, Грейнджер не сводила с него широко открытых испуганных глаз. Когда же он перешел к ране на лице и, аккуратно взяв за подбородок, приподнял ей голову, она тихо спросила: – Вы действительно подумали, что я собираюсь сражаться с вами? Я просто хотела разоружить вас, чтобы вы не выставили меня из дома, прежде чем я скажу хоть слово. Мне нужно было объясниться с вами. Не переставая вполголоса произносить заклинание, Северус посмотрел Грейнджер в глаза. Не нужно было быть легилиментом, чтобы понять, что она говорит правду. Между тем, Грейнджер, пользуясь тем, что он не может ей ничего ответить, быстро продолжила: – Я хотела извиниться перед вами. Я понимаю, что ненароком оскорбила вас, и мне нет в этом оправдания. Я… была очень расстроена из-за того, что так быстро нашелся способ вашего лечения, потому что… мне будет вас не хватать. Уродливый порез, рассекавший щеку Грейнджер, исчез, И Северус, отпустив ее подбородок, выпрямился. – Это не имеет значения, мисс Грейнджер, – холодно сказал он. – Настоятельно прошу вас уйти. – Вы не верите мне? – нервно спросила она, поднимаясь и заглядывая ему в лицо. – Но это на самом деле так. Я привыкла к вам за это время. Мне приятно находиться рядом с вами… когда мы не ругаемся. И я бы очень хотела, чтобы вы воспринимали меня не как школьницу, а как взрослого человека, на которого необязательно смотреть свысока и постоянно наставлять и отчитывать, чем вы только и занимаетесь. Мне ведь уже почти двадцать шесть, и вы не намного старше меня. Но сейчас я прошу вас только о том, чтобы вы простили меня. Я правда не хотела вас обидеть. Я… совсем не то имела в виду. Внезапно Северус вспомнил очень похожий разговор, произошедший много лет назад. Только тогда он просил прощения, а девушка, которую он уверял в том, что не хотел ее обидеть, не поверила ему и разорвала с ним всякие отношения. Он, конечно, не думал, что, откажись он сейчас простить Грейнджер, она побежит принимать Черную метку и наделает других ошибок, как это в свое время произошло с ним, но все же… – Я не хотел серьезно ранить вас, – глухо сказал он. – Я был уверен, что вы будете готовы к ответной атаке. Грейнджер молчала, напряженно вглядываясь в его глаза, а потом вдруг радостно улыбнулась. Уже давно никто ему так не улыбался, и Северус почувствовал, как от этой искренней улыбки в его груди разливается тепло. Они еще какое-то время молчали, глядя друг на друга, пока Северус не осознал, что их разделяет всего пара десятков сантиметров. Сделав несколько шагов назад, он неловко прочистил горло и сказал: – И все же вам пора возвращаться домой, мисс Грейнджер. – Вы ведь пойдете со мной? – встревоженно спросила она. – Я приду чуть позже, – ответил он, и к своему неудовольствию отметил, что на ее лице вновь засияла эта улыбка. Выпроводив Грейнджер, Северус опустился в потрепанное кресло и устало потер глаза. Произошедший бой, сумбурные объяснения Грейнджер, а потом еще и эта ее чертова улыбка совершенно выбили его из колеи. Итак, она действительно ценила его общество, хотя сам Северус не мог найти разумного объяснения этому обстоятельству. И он был бы лицемером, если бы утверждал, что это ему абсолютно безразлично. Не то чтобы он сам был в восторге оттого, что ему приходится проводить время именно с Грейнджер, но даже ему было приятно осознавать, что кто-то дорожит отношениями с ним. Северус особо не стремился к обществу Грейнджер: она никогда не казалась ему интересным собеседником, их ничего не связывало и не объединяло. Напротив, она неимоверно раздражала его еще в школе, а сейчас, став более истеричной и слабой, нравилась ему еще меньше. Вот кому удалось его приятно удивить, так это Поттеру. То ли ненависть к отцу мальчишки прежде мешала Северусу адекватно воспринимать его, то ли Поттер изменился с годами, но сейчас он не вызывал в Северусе столько неприязни и раздражения, как раньше. Возможно, сыграло роль и то, что сам Гарри стал относиться к бывшему профессору с гораздо большим уважением. Но даже с ним Северус не собирался выстраивать какие бы то ни было отношения. Мысли Северуса вернулись к Грейнджер. До сих пор он почему-то не задумывался над тем, что из-за ее перемещений во времени разница в возрасте между ними составляла теперь всего лишь тринадцать лет. Это открытие его… озадачило. Он действительно все это время продолжал воспринимать ее как ребенка. А между тем, он в ее годы уже несколько лет работал в Хогвартсе и добился того, что коллеги, его бывшие преподаватели, относились к нему как к равному. Возможно, и ему следовало попытаться перестать видеть в Грейнджер свою студентку? Поднявшись с кресла, Северус направился к двери. Что ж, если Грейнджер так жаждет общения с ним, ей придется убедить его, что ему самому будет это интересно. Amor Vincit Omnia
На следующее утро Гермиона в первый раз проснулась раньше Снейпа и, к своему удивлению, обнаружила, что практически лежит на нем, мертвой хваткой вцепившись в его плечо. Краска стыда немедленно залило ее лицо, и она поспешно отодвинулась. Неужели она всегда так спит с ним? И он, просыпаясь раньше, вынужден выбираться из-под нее? Даже представить страшно, что он теперь думает о ней. Воспользовавшись моментом, Гермиона внимательно посмотрела на спящего мужчину. Он ровно лежал на спине, руки его покоились на животе, крепко сцепленные в замок. Казалось, что даже во сне Снейп не позволял себе расслабиться: его брови были строго сведены к переносице, создавая глубокую морщину посередине лба, губы плотно сжаты. Гермиона помнила, как ей нравилось разглядывать его, пока он был без сознания, и стоило отметить, что тогда он выглядел намного хуже. Он определенно не был красив: слишком жесткие черты лица, большой крючковатый нос, лоснящаяся кожа нездорового желтого цвета. И эти вечно сальные волосы! Гермиона недоумевала, почему он совершенно не следит за ними, но при этом оставляет их длинными. Она тоже не особо любила уделять внимание своему внешнему виду, но чтобы настолько запустить себя… И все же было в нем что-то, что притягивало взгляд, то, что таилось внутри него и скорее ощущалось, чем было видимо. Конечно, был еще голос – низкий, тихий, бархатный, обманчиво мягкий, но с резкими стальными нотками, не раз заставлявшими его учеников дрожать от страха. Наверное, именно страх не давал Гермионе раньше осознавать, насколько красив его голос и как он приятно обволакивает слух, гипнотизируя и подчиняя. Возможно, было в Снейпе еще что-то, чего она раньше не способна была заметить? Гермиона осторожно поднялась с кровати и тихо, чтобы не разбудить Снейпа, вышла из комнаты. Сегодня ей не нужно было ничего искать в библиотеке, и она не знала, чем себя занять. Ей хотелось выйти на улицу, чтобы прогуляться по маггловской части Лондона, но она обычно осуществляла свои вылазки ближе к ночи, чтобы снизить риск встречи со знакомыми. Можно было, конечно, попытаться найти в библиотеке Блэков какую-нибудь интересную книгу, но опыт подсказывал, что сделать это будет нелегко: как и говорил Снейп, почти все книги были посвящены Темной магии или же истории древних магических родов. А единственную вызвавшую ее интерес книгу о древних артефактах Гермиона уже прочитала. Позавтракав, она обосновалась в гостиной, вооружившись принесенным совой свежим выпуском «Пророка». Ее удивило, что она не нашла ни малейшего упоминания о том, как обстоят дела в Азкабане. Даже ставшего привычным списка умерших узников не было. Очевидно смерти приспешников Вольдеморта и проклятия, которые они накладывают друг на друга, не были расценены редакцией газеты как стоящие внимания рядовых магов новости. Просматривая статью о волшебнице, превратившей голову мужа в котел, Гермиона услышала шаги на лестнице. Оставив газету, она подошла к двери и выглянула в коридор как раз в тот момент, когда Снейп только начал спускаться на первый этаж. – Доброе утро, мистер Снейп! – бодро поприветствовала она его. – Будете завтракать? – Доброе утро, - неохотно отозвался приостановившийся Снейп, посмотрев на нее. – Я бы предпочел вернуться домой. – Чем вы планируете сегодня заниматься? – не отставала Гермиона. Снейп нахмурился, но, сдержав ядовитый комментарий по поводу ее навязчивости, ответил: – Хотел пролистать свои старые записи по зельям. Глаза Гермионы загорелись: – Вы планируете вновь взяться за эксперименты? – спросила она. – А можно я вам помогу? – Чем же? – хмыкнул Снейп, терпение которого, по-видимому, подходило к концу. – Какие-то мелкие поручения, подготовка ингредиентов… мойка котлов? – неуверенно предложила Гермиона. – Я не буду вас отвлекать, вы меня вообще даже не заметите. Просто мне безумно интересно понаблюдать за тем, как вы работаете. Я ведь сама обделена «способностями к интуитивной и тонкой науке создания зелий». Можно? Конечно, она понимала, что слишком навязчива. Но у нее оставалось не так много времени, чтобы наладить с ним отношения. Между тем Снейп оценивающе посмотрел на нее. – Как пожелаете, - неожиданно согласился он. – Приходите не раньше двух. Коротко кивнув Гермионе, Снейп продолжил свой путь, и вскоре Гермиона услышала, как мягко хлопнула входная дверь. Девушка была поражена тем, как легко удалось ей уговорить Снейпа. Она-то ожидала долгих упрашиваний, которые так и не увенчаются успехом. Неужели на него подействовали ее вчерашние признания? До двух часов Гермиона не могла найти себе места, чувствуя волнение, как перед экзаменом. В каком-то смысле, так оно и было: стоит ей что-нибудь сделать не так, хоть чем-то рассердить Снейпа, больше он никогда не допустит ее к своим экспериментам. К тому же она не знала, какие именно обязанности он ей поручит. Вдруг среди них будет что-то, с чем она не справится? В конце концов, она уже давно не варила сложные зелья. Наконец в назначенное время она аппарировала к дому Снейпа и решительно постучала. Прошло достаточно длительное время, прежде чем Снейп с довольно кислым выражением лица открыл дверь. – Проходите, мисс Грейнджер, – вместо приветствия сказал он. Гермиона проследовала за ним в небольшую кухню, где, как она помнила, Снейп варил зелья. На идеально чистом деревянном столике стоял котел с медленно бурлящим зельем синеватого оттенка, рядом были аккуратно расставлены коробки и банки с ингредиентами и лежали необходимые для приготовления зелий принадлежности. На подоконнике Гермиона заметила раскрытую тетрадь с записями Снейпа. – Умиротворяющий бальзам, – пояснил Снейп, проверив содержимое котла. – Пытаюсь усилить его действие и устранить побочные эффекты. Сядьте куда-нибудь, чтобы не путаться у меня под ногами. Гермиона была немного разочарована тем, что он принялся именно за это зелье. Во-первых, оно было довольно легким: она с первого раза справилась с его приготовлением еще на пятом курсе. Во-вторых, с побочными эффектами зелья – сонливостью и вялостью – можно было и смириться. Если бы у нее самой получалось корректировать зелья, Гермиона никогда не выбрала бы Умиротворяющий бальзам, посчитав его и так вполне удовлетворительным. Ладно бы еще попытаться устранить этот раздражающий дым из ушей от Бодроперцового… Однако она рада была и этому. Возможно, понаблюдав за Снейпом, она поймет сам принцип работы над улучшением зелий. Следуя указаниям Снейпа, она взяла табурет и, пододвинув его ближе к окну, села. Снейп тем временем достал из широкой банки несколько змеиных клыков и принялся перетирать их в ступке. Насколько помнила Гермиона, этого компонента в составе зелья не было. – Почему, на ваш взгляд, бальзам вызывает сонливость? – вдруг спросил Снейп. – Это седативное средство, оно успокаивающе действует на нервную систему и поэтому… – послушно начала отвечать Гермиона, радуясь тому, что, обучаясь профессии целителя, штудировала не только магические, но и маггловские книги по медицине. Однако Снейп нетерпеливо перебил ее: – Перефразирую вопрос. Что именно в его составе вызывает сонливость? Быстро перебрав в уме все компоненты зелья и их свойства, Гермиона нерешительно ответила: – Валериана и настойка полыни? Снейп усмехнулся. – И почему же полынь не оказывает такого действия, будучи добавленной в Эйфорийный эликсир? – спросил он, поставив ее в тупик. Действительно, почему? Гермиона задумалась, но через несколько минут мучительных размышлений вынуждена была признать свое поражение. – Я не знаю, – хмуро ответила она. – Сможете найти ответ на этот вопрос – поймете, как улучшить Умиротворяющий бальзам, – сказал Снейп и, отложив пестик, высыпал толченые клыки в котел. После этого он склонился над котлом и, удовлетворенно хмыкнув, аккуратно помешал зелье. Затем он подошел к подоконнику и, взяв в руки тетрадь, близко поднес ее к глазам. Гермиону раздирало от желания засыпать его градом вопросов, но она сдерживалась, чтобы не отвлечь Снейпа. Тот быстро пробежал глазами по исписанной мелким почерком странице и, вернув тетрадь на место, вновь подошел к столу. – Мисс Грейнджер, возьмите пять листьев валерианы, вдвое больше алихоцеи и лист зверобоя и разотрите настолько мелко, насколько сможете, – бросил он Гермионе, выкладывая на дощечку корень имбиря. Гермиона послушно подошла к столу, положила в очищенную заклинанием ступку необходимые ингредиенты и принялась тщательно растирать листья. Снейп тем временем уже приступил к разрезанию корня. Гермиона завороженно наблюдала за тем, как быстро, точно и уверенно он это делает. Раньше ей никогда не приходилось видеть его за работой, и только теперь она могла осознать уровень его профессионализма. – Вы неправильно это делаете, – заметил Снейп, бросив на нее быстрый взгляд, руки его при этом продолжали работать. – Движения должны быть более круговыми. Оставив имбирь, он взял деревянную ложку и еще раз помешал зелье. Гермиона честно попыталась последовать его указанию, но не увидела особой разницы, кроме того, рука быстро начала уставать от непривычного движения. – Дайте мне, – приказал Снейп, понаблюдав за ее мучениями некоторое время. Гермиона отдала ему ступку и пестик и, увидев, как он ловко растирает растения, вынуждена была признать, что ему удавалось это намного лучше, чем ей. – Бросьте пока имбирь в котел, – сказал ей Снейп. – Надеюсь вас не нужно учить тому, как это делается? Гермиона нахмурилась, пытаясь сдержать свое раздражение, но, выполнив приказанное, все же не выдержала: – Почему вы раньше никогда не говорили, что мы неправильно растираем растения? Ведь наверняка видели на уроках! – Моей задачей было научить вас простейшим зельям, а не вырастить из вас первоклассных зельеваров, – усмехнулся Снейп. – То есть вы специально игнорировали наши промахи, чтобы мы в будущем не могли составить вам конкуренцию? – сердито спросила Гермиона. Снейп неприятно улыбнулся. – Поверьте, чтобы составить мне конкуренцию, вам недостаточно научиться хорошо резать и толочь ингредиенты. Гермиона поджала губы, но ничего не сказала. Вернувшись к своему месту, она вновь села на табуретку и продолжила внимательно следить за тем, что и как Снейп делает. Отставив ступку, Снейп еще раз помешал зелье, всыпал в него приготовленный ингредиент и уменьшил огонь под котлом. – Но вы ведь могли хотя бы давать нам свои исправленные рецепты, а не те, что приведены в книгах, – вновь начала Гермиона. Этот вопрос не давал ей покоя еще с тех пор, как она узнала, кто был Принцем-Полукровкой. – А с чего вы взяли, что я этого не делал? – спросил Снейп. – После истории с вашим учебником по зельям, я специально еще раз пролистала старые учебники и никаких различий с тем, что вы писали на доске перед уроками, не нашла. – Вы перепроверяли каждое зелье, приготовленное за пять лет обучения? – саркастично уточнил Снейп и, не дождавшись ответа, пояснил: – Видите ли, мисс Грейнджер, не все зелья, особенно простейшие, которые и изучают студенты для сдачи СОВ, нуждаются в доработке. Другое дело – зелья, входящие в Расширенный курс. Но его я вам, к счастью, не вел. – Вы хотите сказать, что все студенты старше нас варили зелья из Расширенного курса по значительно лучшим рецептам Принца-Полукровки, а мы вынуждены были довольствоваться неточными указаниями Либиатуса Бораджа? – возмущенно воскликнула Гермиона. – По-моему, вам следовало бы выставлять претензии не мне, а профессору Слагхорну и Министерству, которое допускает к печати учебники, написанные неграмотными бездарями, – бархатным голосом заметил Снейп. Повернувшись к столу, он добавил заключительный ингредиент, снова несколько раз помешал зелье и потушил огонь под котлом. Несмотря на все нововведения, внесенные в состав Умиротворяющего бальзама Снейпом, над котлом поднимался идеальный серебристый пар. Осознав, что эксперимент окончен и, судя по всему, успешно, Гермиона тут же забыла о своем раздражении и зачарованно смотрела, как Снейп разливает приготовленное зелье по заранее приготовленным флаконам. – И… все? У вас получилось? – недоверчиво спросила она. Очистив котел с остатками бальзама, Снейп взял один из наполненных флаконов и, подойдя к Гермионе, протянул его ей. – Вот мы и проверим, – тихо сказал он, его холодные черные глаза были внимательны, как никогда. Гермиона нерешительно приняла флакон из его руки. – А если что-то пошло не так? – робко спросила она. – Насколько я помню, предполагается, что студенты Гриффиндора обладают храбростью, – усмехнулся Снейп, не сводя с нее своего гипнотизирующего взгляда. Гермиона с шумом выдохнула воздух и, поднеся флакон к губам, залпом выпила его содержимое. На вкус бальзам был неожиданно приятным. Раньше ей приходилось часто принимать его, и ее всегда подташнивало от его горьковатого привкуса. В этом бальзаме горечи не было, зато хорошо чувствовалась мята. Гермиона почувствовала, как ее наполняет спокойствие и уверенность. Даже ставшая привычной за последние годы головная боль начала проходить. – Как ощущения? – спросил Снейп, удовлетворенно наблюдавший за ее реакцией. – Просто чудесные, – улыбнулась Гермиона. – Мне стало так легко и спокойно, даже голова перестала болеть. Вялости и правда нет, наоборот, чувствую в себе много энергии и сил. Спать тоже совсем не хочется. Но я совершенно не понимаю, как вы это сделали. Вы как будто следовали уже написанному рецепту, ничего не сочиняли, не экспериментировали, не перепроверяли сотни раз. – На самом деле, меня больше интересовали ваши вкусовые ощущения, – усмехнувшись, сказал Снейп. – С перечисленными вами побочными эффектами я справился уже давно. Сейчас же я всего лишь добавил в зелье мяту и зверобой. Но я польщен, раз вы решили, что я могу сходу настолько улучшить свойства зелья. – Что? – удивилась Гермиона. – Вы всего лишь улучшали вкус? Если бы не действие зелья, она была бы возмущена тем, что он в какой-то степени обманул ее. Сейчас же ее в большей степени интересовало, как ему удалось справиться с устранением сонливости. – Так почему же полынь не сказывается на Эйфорийном эликсире? – спросила она. – Ее нейтрализуют иглы дикобраза. – Но вы же их не добавляли, – возразила Гермиона. – На столе нет этого ингредиента. Снейп фыркнул. – Мисс Грейнджер, можно подумать, что вы напрочь забыли все, чему я вас учил! В этом зелье нельзя использовать иглы дикобраза. Почему? – вдруг строго спросил он, и она впервые почувствовала себя Невиллом. Неожиданно ответ пришел ей в голову. – Потому что температура зелья должна быть постоянной, не считая уменьшения огня перед добавлением последнего ингредиента, а для того, чтобы добавить иглы дикобраза, нужно снять котел с огня, – радостно ответила она. – Полбалла Гриффиндору! – сварливо сказал Снейп. – Почему только полбалла? До этого не так-то легко было… о-о-о, - протянула Гермиона, когда осознала, что Снейп только что пошутил. Избегая его насмешливого взгляда, она продолжила: – И чем вы заменили иглы? – Змеиные клыки и алихоцея, – кратко ответил он. – Еще необходимо было сменить порядок добавления ингредиентов и способ размешивания. Но наибольшую проблему вызвал поиск необходимой температуры: она, как оказалось, должна быть чуть выше, чем в стандартном рецепте. Гермиона пораженно молчала. Сколько же времени и сил ему пришлось потратить на то, чтобы добиться желаемого эффекта? – А почему вы сегодня взялись именно за это зелье? Ведь в нем почти ничего не нужно было исправлять, – задала она вопрос, который мучал ее с самого начала. – Я сварил его для вас, – неожиданно сказал Снейп, – вы… очень неспокойно спите. Гермиона покраснела и опустила глаза. Она поняла, что он имел в виду, говоря о «неспокойном сне»; наверное, ее чересчур тесные объятия причиняют ему массу неудобств. Хотя вряд ли бальзам был способен избавить ее от привычки обниматься по ночам. Вместе с тем, ей было приятно, что он позаботился о ней и сам приготовил для нее такое пустячное зелье, еще и улучшив его вкус. – Вы объясните мне, как именно вы работаете над зельями? – все еще борясь со смущением, попросила она. – Ставите перед собой конкретную цель? Сначала продумываете возможные изменения в теории? Или… – Как-нибудь в другой раз, – прервал ее Снейп. – Надеюсь, вы получили то, что хотели. Можете забрать с собой несколько флаконов. Понимая, что ее выпроваживают, Гермиона вежливо поблагодарила Снейпа и, сложив любезно предложенные им флаконы в сотворенный из воздуха мешочек, покинула его дом. Конечно, улучшение вкуса Умиротворяющего бальзама нельзя было назвать настоящим экспериментом. Но даже из того, что она увидела сегодня, можно было извлечь немало пользы. Не говоря уже о том, что просто наблюдать за работающим Снейпом было сплошным удовольствием.
Вечером она сидела на кухне, наблюдая за Кричером, занятым приготовлением пирога с почками, и ждала прихода Снейпа, который почему-то задерживался больше, чем обычно. На самом деле, эльф не любил, когда она смотрела, как он готовит еду. Ему казалось, что она не доверяет ему и пытается проконтролировать правильность его действий. Первое время Гермиона и вовсе пыталась помогать Кричеру, но он воспринял это как оскорбление и потом долгие месяцы убивался тем, насколько он плохой эльф, если даже грязнокровка считает, что может сделать его работу лучше, чем он. Теперь же она смирилась с тем, что Кричер готовил для нее. Тем более что готовка явно не входила в число ее талантов. После сегодняшнего наблюдения за работой Снейпа Гермиона вынуждена была признать, что к зельеварению у нее тоже никаких способностей нет. Да, она могла приготовить почти любое зелье по хорошо написанному рецепту. Но, как верно заметил Снейп, для этого была необходима только внимательность. Да о чем тут говорить, если она даже растение не может растереть хорошо! Сегодня она впервые пожалела о том, что профессор Слагхорн сменил Снейпа на шестом году их обучения зельям. Но у нее еще была возможность научиться чему-нибудь у Снейпа. Перед тем как прогнать ее, он пообещал объяснить ей принцип своей работы над зельями «как-нибудь в другой раз», стало быть, он не против того, чтобы она и дальше присутствовала на его экспериментах. Неизвестно, конечно, как Снейп поведет себя, когда ему больше не понадобиться ее помощь в восполнении сил. Сейчас его сдерживает, как казалось Гермионе, именно его потребность в ее услугах. Возможно, допуск к его экспериментам он расценивал как своеобразную плату за ее помощь. Это не соответствовало действительности, но он, со своим неверием в людей и их бескорыстность, вполне мог посчитать так. Потому все могло кончиться, когда он перестанет нуждаться в ее каждодневном присутствии. Гермиона услышала, как хлопнула входная дверь, и уже готовилась шутливо отругать Снейпа за опоздание, но в кухню вошел расстроенный Гарри. – Хозяин прийти наконец, – услужливо проскрипел Кричер. – Хозяин будет есть его любимый пирог с почками? Кричер чувствовать, что хозяин должен прийти сегодня, поэтому готовить специально для него. – Да, спасибо, Кричер, не откажусь, – ответил Гарри, садясь на стул рядом с Гермионой. – Что-то случилось? – встревоженно спросила она. – Случилось. Во-первых, Амикус Кэрроу умер сегодня, поэтому действие проклятия нельзя отменить. А во-вторых… меня отстранили от дела. Гермиона удивленно ахнула и взяла друга за руку, с неудовольствием отметив, что первая новость ее не только не потрясла, но даже немного обрадовала. – Как они могла отстранить тебя? За что? Гарри запустил руку в непослушные волосы и покачал головой. – Да я сам не знаю, Гермиона, – устало ответил он. – Мне кажется, я задавал слишком много неудобных для них вопросов. Понимаешь, смерть Кэрроу выглядит подозрительно. Конечно, ее можно списать на действие проклятия, вот только вчера он не казался настолько обессиленным, как, например, Руквуд, который до сих пор жив. Кроме того, когда я утром, еще до того, как стало известно о смерти Кэрроу, спросил у Макдафа, нашли ли они способ отменить проклятие, он замялся и сказал, что у них не хватило на это времени. И это при том, что целый отдел специалистов по проклятиям находится на нашем же этаже! Мне кажется, они даже не пытались ничего искать, потому что знали: им это не понадобится. – Но ты же не можешь знать наверняка, – нахмурилась Гермиона. – С каждым днем все больше Пожирателей Смерти умирает в Азкабане, и то, что Кэрроу выглядел лучше, чем другие, не говорит о том, что он не мог умереть сегодня. А твои авроры и правда могли не успеть найти ритуал отмены проклятия: они же только вчера вечером вернулись из Азкабана. – Ты не понимаешь, Гермиона, не только в этом дело. Вообще со всем этим расследованием что-то нечисто. Почему, ты думаешь, они так поздно начали его, хотя Пожиратели начали умирать еще недели назад? Просто родственники узников стали присылать гневные письма в Министерство с требованиями разобраться в этом деле, и Аврорат вынужден был откликнуться на жалобы. Кроме того, я поговорил с уборщиками Азкабана и выяснил, что узники, осужденные за пособничество Вольдеморту, начали плохо выглядеть еще до того, как Кэрроу наложил проклятие на сестру. Им, в отличие от остальных заключенных, не разрешены были свидания с родственниками. Их не выводили во внутренний двор на прогулки. Кормили их тоже отдельно от всех. И, что самое непонятное, когда их Метки стали кровоточить и они начали один за другим терять сознание, никто даже не подумал о том, чтобы привести к ним целителей или оказать им хоть какую-то помощь. – Это ужасно, Гарри, – ошарашенно призналась Гермиона. – То есть они просто… так и лежали без сознания и истекали кровью? – Ну, их немного привели в чувство перед нашим приходом. Но один из уборщиков по большому секрету все мне рассказал. И то только потому, что я – тот, кто победил Вольдеморта, а значит, не буду сочувствовать его прихвостням. Гермиона была поражена рассказом Гарри. Нет, она, конечно, тоже не симпатизировала слугам Вольдеморта, но чтобы вот так вот бесчеловечно с ними обращаться… Это на самом деле было подозрительно. У нее невольно возникало ощущение, что им специально давали умереть. – И что ты будешь делать? – спросила она. – А как ты думаешь? – хмыкнул Гарри. – Начну собственное расследование, конечно. Они очень наивны, если думают, что меня можно остановить отстранением от дела. Гермиона мягко улыбнулась ему. – Не сомневалась в тебе. Только будь осторожен, Гарри! Не очень хорошо начинать карьеру с конфликта с начальством. – Уверен, что мне все простят, – беспечно отозвался он, с благодарностью принимая от Кричера тарелку со свежеиспеченным пирогом, и, заметив укоризненный взгляд Гермионы, добавил: – Надо же когда-нибудь начинать пользоваться привилегиями Избранного. Кстати, – продолжил он, дожевывая откушенный кусок, – забыл сказать, одна хорошая новость у меня все же есть: Рон спас Амалию от оборотня. Его повысили. Гермиона с недоверием посмотрела на Гарри. Если Рона повысили вместо него, значит, ее мир действительно безвозвратно изменился. Потому что Рона не повышали никогда; напротив, на второй год его службы в Аврорате его перевели на бумажную работу, лишь изредка поручая какие-либо задания, да и то не особо важные. Иногда Гермионе казалось, что именно его неудачи на работе являются причиной ухудшения отношений между ними. Возможно, сейчас все действительно изменится? Это и правда была прекрасная новость. Но еще лучшей новостью для нее было то, что действие проклятия нельзя так просто отменить, а значит, им снова придется искать решение этой проблемы, а значит, Снейп по-прежнему будет нуждаться в ней. Amor Vincit Omnia
А становится все интереснее и интереснее и особенно от того, что у Снейпа с Гермионой пока что никак не складываются отношения. Спасибо большое за регулярные продолжения))))) Только женщина может временно остановить время
Вот это поворот, а казалось проблема была уже решена ... Как же теперь Снейп? Интересно ... Заинтриговали, Спасибо! Улыбайтесь! Один хрен, ваши проблемы никого не волнуют. И живите так, чтобы жизнь, пиная вас, сломала ногу!
Как и следовало ожидать, Снейп, в отличие от Гермионы, вовсе не обрадовался принесенным Гарри новостям. И ему тоже показалось подозрительным, что Аврорат не проявлял особого рвения в расследовании этого дела. На подробный рассказ о сведениях, добытых новоиспеченным аврором Поттером у персонала Азкабана, он ответил, что ожидал нечто подобное: – Мне кажется, Министерство беспокоила мысль о том, что так много слуг Темного Лорда по-прежнему боеспособны и к тому же собраны в одном месте. Рано или поздно должны были возникнуть опасения, что Пожиратели смерти, объединившись, найдут способ выбраться из тюрьмы и захотят изменить существующее положение дел. Или же попробуют вернуть Темного Лорда. – Но это же невозможно! – возразила Гермиона. – Теперь, когда все хоркруксы уничтожены, а Гарри убил Вольдеморта… – В прошлый раз многим тоже казалось невозможным возрождение Темного Лорда, – спокойно ответил Снейп. – К тому же не вам, мисс Грейнджер, утверждать о невероятности чего-либо. Полагаю, вы читали в «Пророке», что сотрудникам Отдела тайн несколько месяцев назад удалось выпустить новую партию хроноворотов взамен тех, что вы и ваши дружки с такой безалаберностью расколотили четыре года назад? Гермиона напряженно думала. – Но ведь еще не создан хроноворот, позволяющий перемещаться на несколько лет в прошлое, – наконец сказала она. – С чего вы взяли? – с искренним недоумением спросил Снейп. – Я никогда особо не интересовался этим вопросом, но, насколько мне известно, исследования времени ведутся очень давно. Были случаи, когда волшебники перемещались в прошлое на несколько столетий, что приводило к значительным изменениям реальности. Потом представителям Отдела тайн приходилось приложить немало усилий, чтобы устранить все последствия. – Последствия могут быть устранены? – удивленно спросила Гермиона. – То есть то, что я вас спасла, можно отменить? Снейп хмыкнул: – Наконец начали жалеть о том, что вернули мне жизнь? Я бы на вашем месте молился богам – если вы в них верите, конечно, – о том, чтобы никто никогда не узнал о вашем перемещении в прошлое. Если вас поймают, вас ждет серьезное наказание. Кстати, как и вашего Уизли, который не сумел уследить за таким важным предметом. Гермиона побледнела. Почему она не задумывалась о таких последствиях своего поступка раньше? Не изучила всю возможную информацию по этой теме? На третьем курсе, когда ей доверили хроноворот, она, конечно, проштудировала всю библиотеку в поиске любых упоминаний о перемещениях во времени, но как ее могли удовлетворить те скудные сведения, что она обнаружила? И как Рону могли доверить охрану такого ценного предмета? – Но хроноворот не может вносить серьезных изменений в ход событий. Он лишь делает вероятное возможным! – попыталась она сменить тему. – Я вижу, вы очень внимательно слушали профессора Макгонагалл, когда она вручала вам хроноворот. Могу представить, как вас распирало от гордости и ощущения собственной исключительности, – съязвил Снейп. – На самом деле, хроноворот просто перемещает вас во времени, а вносить изменения в ход событий или нет, решаете только вы. Еще раз повторяю, я не специалист, но я знаю, что в ходе многолетних исследований удалось вычислить относительно безопасный период времени, на который можно переместиться, не вызвав больших последствий. Он составляет несколько часов, и именно такими хроноворотами позволяют пользоваться обычным магам – в особых ситуациях, разумеется. Мне, кстати, никогда не казалось ваше стремление переплюнуть всех в своем всезнайстве весомой причиной доверить вам столь ценный предмет. – Почему вам так сложно признать, что я ответственная и добросовестная? – накинулась на него Гермиона. – Вы, наверное, единственный человек из моего окружения, который думает, что на меня нельзя положиться! – Мисс Грейнджер, не извращайте мои слова, – устало произнес он. – Я лишь заметил, что неразумно было давать хроноворот тринадцатилетнему ребенку, окруженному друзьями, которые обладают уникальной способностью вечно влипать в неприятности. И только из-за того, что он слишком любит учиться. Действительно, это она со своим болезненным самолюбием неправильно интерпретировала его слова. Гермиона в который раз удивилась тому, что в присутствии Снейпа все ее детские комплексы и переживания вылезают наружу, и она снова становится маленькой Гермионой, обуреваемой желанием доказать всему миру, что и она, магглорожденная, имеет право быть волшебницей, да не просто волшебницей, а самой лучшей и всё-всё умеющей и знающей! Неудивительно, что бывший профессор отказывался воспринимать ее всерьез. – Ладно, возможно, вы и правы, – миролюбиво признала она. – Давайте вернемся к перемещениям во времени. Вы считаете, что в Отделе тайн уже давно есть хроновороты, с помощью которых можно отправляться в далекое прошлое? – Я могу только предполагать, мисс Грейнджер. Надеюсь, вы заметили, что я не являюсь невыразимцем, – неприятно ухмыльнувшись, сказал Снейп. – Но то, что раньше подобные перемещения были возможны, доказывает наличие в то время таких хроноворотов. Не могу себе представить, из-за чего нужно было впоследствии от них избавляться. Другое дело – ограничить к ним доступ. – А как, по-вашему, можно устранить последствия перемещения во времени? – Мисс Грейнджер, – чувствовалось, что Снейп начал раздражаться, – вынужден вас разочаровать, но взрослые не могут знать всего и бесконечно отвечать на все интересующие вас вопросы. Как я вам уже неоднократно подчеркивал, меня никогда не интересовала данная проблема. Если вас так волнует эта тема, советую обратиться к специализированной литературе. Мог бы сказать это, и не пытаясь в который раз задеть ее. Впрочем, стоило отдать ему должное, он и так проявлял необычайное терпение, разговаривая с ней сегодня. Глупо было ожидать, что он перестанет язвить и иронизировать. И все же Гермиона, к своей радости, не могла не заметить, что отношения между ней и Снейпом начали налаживаться.
В последующие дни они вынуждены были вернуться к поиску способа избавления от проклятия, наложенного Кэрроу. Причем Снейп по непонятным для Гермионы причинам перестал посещать поместье Малфоев и вместе с ней весь день проводил в библиотеке Блэков. Гарри появлялся у них редко и не сообщал ничего нового. Безусловно, они начали больше разговаривать. Вначале Снейп отвечал на ее попытки завязать беседу крайне неохотно и немногословно, но со временем, наверное, привык к ее многочисленным вопросам и желанию во всем разобраться. Конечно, он продолжал иронизировать по любому поводу и любил поиздеваться над ней, но вскоре Гермиона приняла такой стиль общения и нередко язвила в ответ и даже начала получать удовольствие от их пикировок и поддеваний друг друга. Она научилась угадывать изменения в его настроении и знала теперь, когда можно было начинать разговор, а когда стоило и помолчать, чтобы не нарваться на грубость. И даже к его кислой физиономии и саркастичной ухмылке можно было привыкнуть. Как и к вечно грязным волосам. Но все же он никогда не позволял ей приблизиться к нему, избегал обсуждения любых личных тем и выходил из себя от одного вопроса о его прошлом. А еще были выходные, которые Снейп посвящал экспериментальной работе. От случая к случаю он позволял Гермионе присутствовать при этом, и это было самым интересным времяпрепровождением для нее. Она почему-то была уверена, что он, работая над зельями, будет похож на сумасшедшего ученого из маггловских фильмов, которые она видела в детстве. И, хотя в нем не было ни следа сумасшествия, он действительно преображался, увлеченный решением той или иной проблемы. Иногда Снейп, казалось, вовсе забывал о ее присутствии. Он то замирал, задумчиво глядя в одну точку, то начинал быстро строчить в своей тетради, проводя какие-то вычисления, то нависал над котлом, вглядываясь в бурлящее варево, то осторожно, по частям, добавлял новый ингредиент, затаив дыхание наблюдая за происходящими в зелье изменениями. Его лицо выражало предельную сосредоточенность, холодные глаза загорались огнем, а движения рук становились особенно скупыми и точными. В такие минуты его можно было даже назвать по-своему красивым. Бывало, Снейп вовлекал Гермиону в работу: учил ее хитростям подготовки различных ингредиентов, комментировал свои действия, обращал ее внимание на те или иные детали, задавал вопросы, даже снабжал предварительно книгами, помечая, какие главы ей стоит прочесть, чтобы понимать суть происходящего. При работе над зельями он был с ней строг, как никогда, не прощая ни одной ошибки и раздражаясь, если она чего-то не понимала и ему приходилось по нескольку раз объяснять, как ему казалось, элементарные вещи. И чем больше наблюдала за его работой Гермиона, тем больше понимала, что никогда не достигнет в этом деле такого совершенства, как он. Наверное, стоило признать, что для зельеварения действительно был необходим талант, которым она – увы! – не обладала. Но осознание этого вовсе не мешало ей восхищаться способностями и профессионализмом бывшего профессора Зелий. И в какой-то момент Гермиона осознала, что Снейпа в ее жизни стало слишком много. Они вместе просыпались, вместе принимали пищу, вместе искали информацию, вместе спали. Гермиона даже с собственным мужем никогда не проводила столько времени вдвоем. Не считая, конечно, того года, когда они искали хоркруксы. Было бы логичным, чтобы Снейп окончательно переехал в дом на площади Гриммо, но он упрямо отказывался переносить сюда личные вещи, предпочитая аппарировать домой, чтобы привести себя в порядок или сменить одежду. Единственным нововведением, которого удалось добиться Гермионе, было то, что он милостиво согласился спать под одеялом и не в повседневной мантии. Увидев его старомодную ночную сорочку в первый раз, она едва сдержала улыбку. Впрочем, не ей с ее легкомысленной разноцветной сорочкой в цветочек, в которую она периодически облачалась, было насмехаться над ним. Временами ей казалось, что они похожи на старую супружескую пару: ворчливый муж, не уделяющий супруге никакого внимания, и заботливая жена, следящая за тем, чтобы он вовремя поел, и каждое утро сменяющая ему повязку на руке. И Гермиона снова начала задаваться вопросом, на что походила бы настоящая семейная жизнь со Снейпом. Была бы она такой же размеренной и спокойной? Предъявлял бы он своей жене претензии по поводу и без? Был бы он более милым в общении с любимой женщиной или все так же продолжал бы язвить и бесконечно указывать на ее недостатки? Но даже то, как протекали их отношения сейчас, нельзя было даже сравнить с ее жизнью с Роном. Со Снейпом было на удивление спокойно и уютно, но отнюдь не скучно. Он не требовал к себе внимания, никогда не мешал ей, не пытался ее контролировать. С ним было интересно разговаривать, но и просто молча находиться рядом было комфортно. Поначалу ее особенно поражала его внимательность и способность подмечать детали: это было новым для нее, так как Рон никогда не замечал ее намеки, скрытый смысл в словах или изменения в ее самочувствии. Снейп же помнил каждую высказанную даже единожды мысль, тактично избегал тем, которые могли вызвать ее истерику, и точно знал, когда ей необходима его помощь. Так, однажды, когда Гермиона мучилась характерными болями, проклиная себя за то, что своевременно не позаботилась о необходимом лекарстве, он, едва взглянув на нее, свернувшуюся на кровати в калачик с весьма несчастным выражением на лице, аппарировал к себе на несколько часов и вернулся с флаконом прекрасно сваренного обезболивающего зелья. Снейп не сказал ни слова тогда, и она была ему благодарна за проявленную деликатность: ей и так было невероятно стыдно из-за того, что он понял причину боли. Ей было интересно, как он воспринимает это подобие семейной жизни. Чувствовал ли он себя рядом с ней так же уютно, как и она? Не уставал ли от ее постоянного присутствия? Нравилось ли ему общение с ней или он по-прежнему считал ее слишком юной и глупой? Во всяком случае, Гермиона очень старалась понравиться Снейпу и доказать, что она стоит того, чтобы тратить на нее время. И все же через два месяца их спокойному сосуществованию пришел конец. И виновата в этом была сама Гермиона.
В тот день у нее был день рождения. Гарри не мог заскочить к ней, потому что был с настоящей Гермионой, и единственными возможными гостями на ее импровизированном празднике могли стать только Кричер и Снейп. Раньше она не придавала большого значения этому дню, но сейчас ей, лишенной в последнее время ярких, радостных впечатлений, захотелось устроить для себя нечто особенное, расслабиться как следует. Целый день она провела в маггловской части Лондона, бродя по полюбившимся с детства местам. У нее не было денег, чтобы позволить себе подарок, но тех жалких крох, которые она два года назад тайком (не без помощи Гарри) взяла из своей ячейки в Гринготтсе, хватило на покупку мороженого и поход в кинотеатр. От души насмеявшись над непритязательной комедией, Гермиона напоследок прогулялась по набережной и, завернув за угол, аппарировала домой. Кричер, следуя указаниям Гарри, готовил для нее праздничный ужин, и весь первый этаж был пропитан умопомрачительными запахами, заставившими Гермиону вспомнить, что она за весь день съела только клубничное мороженое. До прихода Снейпа оставался целый час – а она вовсе не была уверена в том, что он все же придет, – и Гермиона решила немного привести себя в порядок, все же ужин был праздничным. И это было ее первой ошибкой. О том, что произошло дальше, она бы предпочла вовсе никогда не вспоминать.
* * *
Постоянное нахождение рядом с Грейнджер Северус находил… довольно сносным. Она наконец научилась справляться со своими эмоциями и гораздо реже выводила его из себя. Иногда ему даже было интересно разговаривать с ней. Но большую часть времени – и он был удивлен этим обстоятельством – она не мешала ему, не отвлекала, не путалась под ногами. Конечно, ее раздражающая привычка задавать миллион вопросов никуда не делась, но теперь, по крайней мере, она не пыталась выставлять свои знания напоказ. Стоило отдать ей должное, Грейнджер умела слушать и с жадностью впитывала любую информацию, которую только могла получить. И знала, когда нужно промолчать. Для него было непривычно проводить с кем-то так много времени наедине. Поначалу сложно было смириться с тем, что Грейнджер проявляла столько заботы о нем: каждое утро бережно меняла его повязку, следила за тем, чтобы он, увлекшись, не забывал поесть, интересовалась его самочувствием, готовила ему свой великолепный кофе, наконец. Поначалу Северус воспринимал это как посягательство на свою свободу, что его, безусловно, раздражало, но вскоре он привык к этому. Его поражало, что после всех преступлений, совершенных им в прошлом, она доверяла ему и искренне его уважала. Он не раз замечал, с каким восхищением она смотрит на его работу над зельями. Северус же был доволен тем, что во время их импровизированных занятий она все схватывает налету и старательно пытается постичь принципы его работы. И, хотя он по-прежнему недоумевал, почему ей приятно его общество, отчего она так дружелюбна по отношению к нему, он должен был признать, что их спокойное сосуществование было намного более приятным, чем прежняя постоянная конфронтация. И в определенный момент Северус почувствовал, что начинает расслабляться в обществе Грейнджер. Он перестал ждать от нее подвоха, позволил себе меньше контролировать свои действия и слова. Иногда он вообще забывал, что она находится рядом. Даже совместное нахождение в кровати перестало напрягать его, напротив, он стал привыкать к тому, что она лежит рядом, обнимая и согревая его. И только иногда, особенно после того, как она заставила его спать под одеялом и без привычной мантии, слишком близкий контакт с ее молодым, упругим телом вызывал… дискомфорт. Он корил себя за эти ощущения, но ничего не мог с этим поделать. Казалось, его собственное тело противилось всем доводам разума и здравого смысла и категорически отказывалось воспринимать Грейнджер только как его бывшую студентку, испытывать к которой подобные ощущения было просто непозволительно. Означало ли это, что она его привлекала? Северус предпочитал не предаваться размышлениям на эту небезопасную тему. Он находил молодую ведьму не отталкивающей, и этого было более чем достаточно. Как бы то ни было, ему было даровано два месяца относительного покоя. И затем всё резко изменилось. У Грейнджер был день рождения, и она решила отпраздновать его хорошим ужином. Снейп предпочел бы избежать участия во всем этом, чтобы избавиться от ненужной неловкости, но было невежливым с его стороны оставлять ее именно сегодня, когда на протяжении месяцев они проводили почти все время вместе. Тем более что Поттер, кажется, намеревался провести этот день в компании с более юной Грейнджер. Вместе с тем, Северус не собирался заботиться о том, чтобы подготовить ей подарок. В конце концов, они не были в настолько близких отношениях. Было решено отказаться от привычного распорядка, и после завтрака Снейп аппарировал к себе, оставив ее заниматься приготовлениями, что бы Грейнджер ни подразумевала под этим словом. Ровно в восемь, как и было договорено, он прибыл в дом на площади Гриммо. Кричер, встретивший его в прихожей, проводил Северуса в гостиную, где был накрыт стол. Грейнджер была уже там. Она зачем-то нарядилась в платье, немного подкрасилась и даже попыталась привести свои вечно торчавшие в разные стороны волосы в божеский вид. Стоило признать, что она выглядела… приятно. Тонкое платье подчеркивало мягкие, женственные изгибы ее тела, собранные на затылке волосы обнажали стройную шею и хрупкие плечи, на тонких губах, более темных, чем обычно, играла легкая, застенчивая улыбка, а медово-карие глаза сияли и были особенно выразительны. Сегодня ее определенно можно было назвать привлекательной. Но Северус все равно недоумевал, зачем она так вырядилась. Некстати вспомнились слова Нарциссы о его так называемой перспективности. – Мистер Снейп, – взволнованно поприветствовала его Грейнджер. – Я, честно говоря, боялась, что вы не придете. Северус почувствовал, как ее совершенно необоснованное волнение передается и ему. – Глупости, мисс Грейнджер, – ответил он немного резче, чем надо. – Не вижу причин избегать вас именно сегодня. Она легко вздохнула и пригласила его к столу. Когда он разлил заготовленное ею вино, она взяла в руки свой бокал и нерешительно посмотрела на него. Не ожидала же она, что он будет произносить тост? Однако ее большие глаза свидетельствовали об обратном. Немного поколебавшись, он поднял бокал и недовольно прочистил горло. – Мисс Грейнджер, за вас! – быстро сказал он. Она благодарно улыбнулась и, отсалютовав ему бокалом, пригубила вино. Северус все больше ощущал неловкость ситуации и злился из-за этого. И зачем он только согласился на эту авантюру? Сидел бы сейчас дома, читал хорошую книгу… и не разглядывал тайком сомнительные прелести бывшей студентки. – Чем вы занимались сегодня? – спросила она, приступая к ужину. – Читал, наводил порядок, – коротко ответил он, стараясь смотреть исключительно на свою тарелку. – А я наконец выбралась на свежий воздух, – сказала Грейнджер, улыбаясь. – Обычно выхожу на улицу только вечером, но сегодня решила сделать себе подарок и прогулялась по любимым с детства местам в Лондоне. Вам нравится Лондон? – Я почти не бывал в маггловской части города, – безразлично пожал плечами Северус. Он заметил, что Грейнджер немного поникла, но не думала же она, в самом деле, что он будет веселить ее? – Я очень соскучилась по родителям, – прервала девушка затянувшееся молчание. – Когда я была маленькая, каждый день рождения они устраивали мне сюрприз. Мама всегда готовила огромный шоколадный торт, и мне позволяли его есть ложкой прямо из блюда, даже не разрезая на куски. – Удивительно, что вы не пришли в Хогвартс размером с гипогриффа, – скривил губы Северус. Тема родителей была для него запретной. А о днях своего рождения он и вовсе не мог вспоминать без содрогания, поэтому никак не мог поддержать беседу. Он снова наполнил бокалы. Ужин протекал вяло. То и дело между ними повисало напряженное молчание, и все чаще, чтобы избежать неловких пауз, ему приходилось подливать вино. К концу ужина Грейнджер раскраснелась, а ее глаза подозрительно заблестели. – Вы не будете возражать, если я включу радио? – внезапно спросила она, поднимаясь. Конечно, Северусу не нравилась эта идея. По правде говоря, он бы предпочел и вовсе вежливо раскланяться и аппарировать домой. Но проблема была в том, что ему все равно пришлось бы позже возвращаться сюда. – Делайте, что хотите, это ваш праздник, – скривил губы он. Она в который раз смущенно улыбнулась и повернула ручку приемника. Из него раздались тошнотворные завывающие звуки. Грейнджер вернулась на свой диван и немного прикусила нижнюю губу. – Вы слушали Поттеровский дозор в тот год, когда мы искали хоркруксы? – поинтересовалась она после продолжительной паузы. – Это были довольно веселые передачи, конечно, если не учитывать, чему они были посвящены. Северус нахмурился. Он не любил, когда она предавалась воспоминаниям о том времени. – Видите ли, мисс Грейнджер, я был несколько занят для того, чтобы прослушивать глупые радиопередачи, – резко ответил он. – Они не были глупыми! – возмущенно воскликнула Грейнджер. – Волшебники, которые участвовали в передаче, были единственными, кто не боялся говорить правду! По крайней мере, они делали хоть что-то, пока остальные отсиживались по домам. – Несомненно, выпускать незатейливые шуточки про Темного Лорда в эфир было очень храбро с их стороны, – скривился Снейп, – и принесло очень много пользы. – Да какое право вы имеете осуждать их? – Грейнджер уже было не остановить. – Они подвергали свою жизнь опасности, на них велась охота, они вынуждены были прятаться, в то время как вы… – она запнулась и испуганно на него посмотрела. Глаза Северуса угрожающе сузились. – В то время как я что? – прошипел он. – Договаривайте, мисс Грейнджер! Она молчала, не смея отвести от него взгляд, и он продолжил за нее: – В то время как я прохлаждался в Хогвартсе? Спокойно наблюдал за тем, как Кэрроу калечат моих студентов? Прислуживал Темному Лорду? Вы это хотели сказать? – Я не имела в виду… – смущенно промямлила Грейнджер. – То есть я не хочу сказать, что недооцениваю ваш вклад, но другие тоже делали все возможное, чтобы победить Вольдеморта. Многие из них даже пожертвовали своими жизнями, поэтому… несправедливо с вашей стороны обвинять их в том, что они были бесполезны. Северус устало прикрыл глаза. Зачем она вообще завела этот разговор? Неужели ей нравилось бередить собственные раны? Он поднялся. – Полагаю, мне лучше уйти, мисс Грейнджер. Счастливого дня рождения. Грейнджер тоже вскочила и перегородила ему дорогу к выходу. – Мистер Снейп, не уходите! – залепетала она. – Я не собиралась обидеть вас, просто это радио… я вспомнила, как мы крутили ручки приемника там, в лесу, и Рон пытался подобрать пароли. А потом с замиранием сердца мы вслушивались в новости, боясь услышать знакомое имя в списке погибших… Приемник продолжал разрываться плаксивыми криками неизвестной колдуньи о ее несчастной любви. Грейнджер стояла в полуметре от Северуса в своем чересчур откровенном платье и жалостливо смотрела на него влажными от проступивших слез глазами. Внезапно она порывисто бросилась к нему и, обняв за талию, крепко прижалась к груди. Первым его желанием было отстраниться от нее и отчитать за неприемлемое поведение, но в этом ее жесте читалось такое доверие к нему, такая трогательная просьба о защите и поддержке, что Северус застыл, боясь пошевелиться. Даже сквозь плотную мантию он чувствовал быстрое биение ее сердца и то, как легко поднимается и опускается ее грудь. И он не мог сказать, что эти ощущения были совсем уж неприятными. Грейнджер, не разрывая объятий, подняла голову, чтобы поймать его взгляд. Ее карие глаза потемнели и были немного затуманены, и Северус напомнил себе, что она была пьяна, а значит, не вполне могла контролировать свои действия. – Вы самый храбрый и сильный волшебник из всех, кого я когда-либо знала, – прошептала она. – И ваши магические способности… вызывают восхищение. Я хочу, чтобы вы знали: я рада, что не побоялась спасти вас, какими бы ни были последствия. И спасибо вам за то, что составили мне сегодня компанию. Поднявшись на цыпочки, она легко коснулась его щеки губами, и, пока он, ошеломленный, раздумывал над тем, как поступить дальше, камин вспыхнул зеленым пламенем, и в нем появилось удивленное лицо Нарциссы Малфой. – Северус? – с ледяной усмешкой спросила она, справившись с первой реакцией. – Я надеялась, что смогу застать тебя здесь, но вижу, я очень не вовремя. Прошу простить, если помешала. Нарцисса исчезла, и покрасневшая Грейнджер, не глядя на растерявшегося Северуса, пулей вылетела из гостиной.
Если Северус и испытывал смущение, он определенно не собирался показывать это Нарциссе. Поэтому, сидя на кожаном диване в гостиной Малфой-мэнора, с вежливым, безразличным выражением лица выслушивал ее насмешки по поводу его дурного вкуса и непонятному пристрастию к грязи. Наверняка Люциус рассказывал жене о Лили. Никто из слуг Темного Лорда не знал всех подробностей той давней истории, но среди них ходили устойчивые слухи об особых отношениях Снейпа и Эванс. Он сразу же после постыдного бегства Грейнджер отправился в Малфой-мэнор через каминную сеть, чтобы развеять все подозрения Нарциссы. Право же, было нелепо обвинять его в связях подобного рода с этой девчонкой. Как будто тот факт, что она напялила на себя это дурацкое обтягивающее платье, мог вскружить ему голову. Их связывали исключительно деловые отношения, и обоих это полностью устраивало. Впрочем, раздражение миссис Малфой продлилось недолго: вдоволь поиздевавшись над Северусом, она примирительно произнесла: – В любом случае, это твое дело. А я, между прочим, просто хотела пожурить тебя, что ты забыл о нас. Я ведь тогда говорила о нескольких днях своего отсутствия, а не о месяцах. – Не хотел мешать вашим приготовлениям к свадьбе, – учтиво ответил он. – Празднество получилось великолепным, – улыбнулась Нарцисса. – Извини, не могла пригласить тебя ввиду твоего особого положения. Теперь же Драко и Астория проводят медовый месяц в Италии, а я вынуждена скучать здесь в одиночестве. Была бы признательна, если бы ты хоть изредка составлял мне компанию. Ее слова настораживали. Очевидно, она снова решила втянуть его в свою непонятную игру. – Надеюсь, ты не откажешься от хорошего эльфийского вина? – вдруг предложила она. – Пожалуй, – ответил Северус, напряженно раздумывая. Почему бы, в самом деле, не дать ей раскрыть свои карты? Возможно, пойдя на некоторые уступки, он сможет наконец выяснить, чего она хочет? Эльф принес два бокала, наполненные рубиновой жидкостью и распечатанную бутылку. Северус взял предложенный Нарциссой бокал, поднес его к губам – и, к своему удивлению, почувствовал еле слышный запах Зелья страсти. Это уже становилось интересным. Притворившись, что сделал глоток, он поставил вино на столик. – Как прошла поездка во Францию? – любезно поинтересовался он. Нарцисса неожиданно смутилась, но тут же взяла себя в руки. – Прекрасно. Мы ездили к лучшему портному, чтобы заказать костюм для Драко. Не нужно было быть легилиментом, чтобы понять, что она лжет. Было два варианта: либо поездки вовсе не было, либо она была как-то связана с интересом миссис Малфой к его скромной персоне. – Выпьем еще? – спросила она, незаметно пододвигаясь ближе к нему. Ее глаза горели дьявольским огнем, красиво очерченный рот был слегка приоткрыт, на губах осталось несколько капель только что пригубленного вина. Она, несомненно, была красива, но сейчас больше, чем когда-либо, напоминала погибшую сестру. Зачем, черт возьми, ей понадобилось поить его, Северуса, Зельем страсти? Увы, был лишь один способ узнать правду. Не отводя взгляда от ее мерцающих голубых глаз, он немного наклонился к ней, незаметно достал волшебную палочку и быстро направил ее на Нарциссу. – Легилименс! – прошептал он ей в лицо. Миссис Малфой в испуге отшатнулась, но он уже овладел ее сознанием. Северусу не нужно было пролистывать ее воспоминания: он знал, что она сама покажет ему то, что скрывает, и поэтому просто ждал. Он увидел, как она заготавливает бокалы с вином и вливает в один из них зелье, а затем прячет другой флакон с неизвестным ему зельем под подушку. Наконец перед его взором оказался пожилой волшебник маленького роста, протягивающий Нарциссе флаконы; вот уже она передает ему внушительный мешочек с галлеонами. И самое первое воспоминание, их встреча: безутешная вдова, забыв о приличиях, рыдает на похоронах Люциуса, и к ней подходит волшебник с маслеными глазами, который говорит, что еще не все потеряно и предлагает свою помощь… Северус опустил палочку, прерывая заклинание. В расширенных глазах Нарциссы застыли слезы, но она неотрывно смотрела на него, не произнося ни слова. – Это мошенник, Нарцисса, – устало выдохнул он наконец. – Нет такого зелья, которое могло бы вернуть умершего. Он обманул тебя, чтобы выманить у тебя деньги. – Ты не можешь этого знать, – гневно прошипела она, вскакивая с дивана. – Мастер Дован сам изобрел это зелье. Во время акта любви мы должны были выпить его, и душа Люциуса вселилась бы в твое тело. Мы с мужем снова были бы вместе! – Нарцисса, я более чем уверен, что это зелье – яд, – попытался вразумить ее Северус. – Ты должна смириться с тем, что Люциуса больше нет, и, как бы тебе ни хотелось, ты не сможешь изменить это. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Тебе больно сейчас, но со временем ты привыкнешь, тебе станет легче. Было ясно, что она его не слушает: ее глаза были безумны, лицо исказила уродливая гримаса, по телу проходили судороги от беззвучных рыданий. Еще немного – и у нее начнется истерика. – Он должен вернуться ко мне… – исступленно шептала она. – Он не имел права вот так оставить меня. Особенно сейчас, когда все от нас отвернулись и мне нужна его защита. А ты… ты так хорошо подходишь, ведь никто не заметил бы твоего исчезновения. Ты же мертв, Снейп! Мертв! Неожиданно она разразилась сумасшедшим смехом, и Северус содрогнулся: до того велико было ее сходство с Беллатрисой в эту минуту. Он решительно встал и, сжав сопротивляющуюся Нарциссу в объятиях, начал успокоительно гладить ее по спине. – Успокойся, – еле слышно бормотал он. – Ну же, успокойся. Он никогда не был силен в подобных вещах, но с удовлетворением отметил, что вскоре покатые плечи перестали подрагивать, а всхлипы прекратились. Однако затем Нарцисса резко отстранилась от него и холодно посмотрела ему в глаза. – Ты не знаешь, о чем говоришь, Снейп, – ее голос звучал на удивление спокойно. – Я верну Люциуса, чего бы это мне ни стоило. Она развернулась, быстро направилась к выходу из комнаты и только на пороге, неприятно ухмыльнувшись, насмешливо произнесла: – Как полагаешь, сколько лет Азкабана дадут твоей мерзкой грязнокровке, когда в Министерстве узнают о том, что она изменила прошлое? Amor Vincit Omnia
Как всегда- замечательно! Читаешь- не оторваться, тем более что становиться все интереснее и интереснее. Так и знала, что Нарцисса вряд ли воспылала к Снейпу нежными чувствами, что она что то задумала- так и есть, подтвердились мои подозрения. Ух, коварная она все таки женщина. Спасибо большое за продолжение! Только женщина может временно остановить время
Да-да-да...Нарцисса цель себе поставила и добьется не мытье так катаньем! Интересно только, если она Гермиону выдаст, то как сможет доказать, что та перемещалась во времени и спасла Снейпа? Снейп-то уже предупрежден и с Гермионой они могут смыться. Улыбайтесь! Один хрен, ваши проблемы никого не волнуют. И живите так, чтобы жизнь, пиная вас, сломала ногу!
И всем-то Северус, бедняга, нужен!!!!!!!! И все его хотят.. Спасибо, Аnelem, огромное за ваш фик!!! С нетерпением будем все ждать развязки событий!!!!!!!!!!!!!!!!!! Сколько человеческого счастья разбилось вдребезги только потому, что кто-то из двоих своевременно не сказал:"Извини!"
И всем-то Северус, бедняга, нужен!!!!!!!! И все его хотят.. 
