Название: Мимбулус Снейплетония
Цикл: Хогвартские сказки [1]
Автор: Maggie Swon
Пейринг: СС/ГГ
Рейтинг: General
Жанр: Humor

Дисклаймер: мир Роулинг принадлежит Роулинг, никакой коммерческой выгоды автор не извлекает
Саммари:
— Кстати, вы слышали, у Мимбулус Мимблетонии Невилла наконец появилось потомство? — сказала МакГонагалл — И он назвал её Мимбулус Снейплетония!
— Боже! И Невилл не боится, что профессор Снейп об этом узнает?! — от души расхохотавшись, спросил Гарри.
— Мне кажется, что после того, как он превратил Северуса в жабу, — философски пожимая плечами, сказала МакГонагалл, - его уже ничто не может испугать!

Сиквелл: "Северус Снейп и три..." ну вы и сами догадались

Размер: миди
Статус: закончен
От автора: Фик занял первое место на «Магическом турнире» в номинации Травология на сайте fanfics.me в 2020г
Отношение к критике: адекватное

— Итак, давайте начнём, — сказала директор МакГонагалл, окидывая сосредоточенным взглядом собравшихся в кабинете коллег.

Профессор Флитвик, привычно расположившийся на маленьком диванчике справа от директорского стола, благодушно беседовал с профессором Синистрой. Профессор Вектор небрежно листала нумерологический журнал, а профессор Снейп, традиционно пребывавший в прескверном расположении духа, в полнейшем одиночестве скучал возле окна. Среди привычного состава преподавателей не хватало только Помоны Спраут. Зато вместо неё перед директорским столом, сутулясь и не зная, куда деть свои большие, вечно испачканные в земле руки, стоял Невилл Лонгботтом — подмастерье и вот уже второй год личный ассистент профессора травологии.

— Мистер Лонгботтом, — обращаясь к нему, сказала МакГонагалл. — Вашей наставнице пришлось срочно уехать — непредвиденные семейные обстоятельства, да вы и сами всё понимаете. Но просто взять и отменить все занятия мы не можем: травология — один из важнейших предметов в Хогвартсе. На носу СОВ и ЖАБА! А значит, с завтрашнего дня все уроки придётся вести вам. Уверена, вы вполне к этому готовы.

Она посмотрела на Невилла полным сомнения взглядом и, так и не найдя ни одного подтверждения той самой готовности, обречённо вздохнула:

— Вы гриффиндорец. Вы справитесь.

Невилл засунул руки в карманы и столь же обречённо кивнул.

— К тому же коллеги охотно разделят с вами нагрузку, — продолжала тем временем МакГонагалл. — Профессор Снейп займётся сбором и сушкой трав, а также пополнением запасов Больничного крыла.

Снейп демонстративно скривился, всем своим видом давая понять, с каким неудовольствием он относится к только что навязанному ему поручению.

— Профессор Синистра временно возьмёт на себя обязанности декана Хаффлпаффа, а мы с профессором Флитвиком сможем иногда подменять вас на занятиях.

— А вам, профессор Лонгботтом, останется лишь получать зарплату, — презрительно сказал Снейп, с отточенным годами мастерством наполняя собственную речь ядом, — надеюсь, хотя бы с этим вы будете в состоянии справиться?

— Северус, — воскликнула МакГонагалл, глядя на него с осуждением, — мне кажется или ты мне обещал?

— Я мог бы и сам, — начал было Лонгботтом, но, встретившись с насмешливым взглядом профессора Снейпа, смущенно замолчал.

— Помнится, на днях, — проникновенно напомнил ему Снейп, — вы забыли затемнить дьявольские силки, приготовленные для практического занятия по Защите, и они едва не придушили кошку Филча. А на прошлой неделе, как раз накануне сбора плодов, вы накормили Альдрованду Адриатическую маринованной селёдкой, и мадам Помфри пришлось выбросить три пинты прекрасно сваренного зелья от простуды, потому что всех студентов непрерывно от него рвало. Так что не надо даже говорить мне «я сам...».

— Альдрованда очень любит селёдку и хорошо от неё растет, — оправдываясь, пробормотал Невилл, — я не предполагал, что новая партия плодов может понадобиться вам так скоро.

— Очень надеюсь, мистер Лонгботтом, что на ваших уроках ученики умудрятся сохранить не только содержимое своих желудков, но и головы, — процедил Снейп.

— Достаточно, Северус, — сказала МакГонагалл, качая головой. — Четыре недели — не такой уж и большой срок... Уверена, что мистер Лонгботтом вполне справится.

Она поправила дужку квадратных очков и, глядя на вконец приунывшего Невилла, ободряюще добавила:

— Я в вас верю, Невилл, страшно будет только со старшими курсами. Но вы наверняка найдёте способ их заинтересовать. В конце концов, вы прекрасно знаете предмет, а пятьдесят снятых баллов способны охладить пыл любого бунтаря. А теперь ступайте к себе, вам понадобится время, чтобы подготовиться.

И, дождавшись, когда за Невиллом закроется дверь, с возмущением сказала:

— Мерлин, Северус, ну сколько можно его третировать? Хуже ты обращаешься только с Поттером!

— Вы слишком опекаете мальчишку, — невозмутимо пожав плечами, ответил Снейп. — На седьмом курсе, будучи лидером ОД, он умудрялся весь год весьма изобретательно портить мне жизнь. Уверен, стоит вам перестать носиться с ним, как с маменькиным сынком, и он вполне окажется в состоянии сделать хоть что-нибудь полезное.

— Если тебе так скучно, нашёл бы уже себе достойного противника! — осуждающе качая головой, сказала Минерва.

— Или жену, — откусывая кусочек тыквенного пирога, с довольной улыбкой добавил Флитвик.

* * *

Ужинать Невилл не пошёл, а оставшуюся часть дня и вечер решил поработать в теплицах, стремясь доказать профессору Снейпу, что он вполне в состоянии справляться с собственными обязанности. Под неумолкающую трескотню Болтушки Обыкновенной он тщательно рассортировал семена растений, развесил сушиться свежесобраные лекарственные травы, раздал удобрения загрустившим было визгопёркам и даже починил пришедшие в негодность горшки. И всё же настроение его по-прежнему стремило сползало к нулю. Работа в теплицах всегда доставляла Невиллу удовольствие, а вот перспектива общения с учениками, напротив, приводила его в состояние, близкое к панике. Но отказаться подменить профессора Спраут и подвести коллег, Невилл, конечно, не мог. К тому же он всегда мечтал преподавать травологию в Хогвартсе. Вот только не думал, что случится это так скоро.

Наконец, убрав на полку последний отремонтированный горшок и немного успокоившись, Невилл решил заняться своей любимицей. Мимбулус Мимблетония, обитавшая в центре его рабочего стола, в последнее время всё чаще пребывала в прескверном расположении духа и совершенно заслуженно требовала его повышенного внимания. И, ощущая вину, Невилл уже не в первый раз на этой неделе достал из шкафчика инструменты и, разложив их на столе, принялся счищать с Мимблетонии подсохший смердящий сок и мазать маслом её шершавые, местами потрескавшиеся бока.

После ужина его зашла навестить Гермиона. Она уже слышала об отъезде профессора Спраут и столь внезапно свалившихся на Невилла новых обязанностях и, решив поддержать друга, принесла ему книгу.

— «Учебное пособие для стремящихся выжить преподавателей», Квирлик Квик, — прочитал Невилл, с невольным недоверием рассматривая тяжёлый фолиант. Пахнущие миндалём страницы пестрели разноцветными пометками.

— Красные — это теоретические советы, — деловито пояснила Гермиона, — а синие — практические.

— Думаешь, поможет? — с надеждой спросил Невилл.

— Главное в этом деле — не падать духом! И не показывать студентам собственных страхов... и не позволять им садиться себе на шею, и...

— Гермиона! — взмолился Невилл.

И смутившись под его расстроенным взглядом, Гермиона замолчала.

— Прости, Невилл, я немного увлеклась. Давай лучше выпьем чаю, — предложила она, усаживаясь на колченогий табурет.

В Хогвартс Гермиона вернулась всего пару месяцев назад, чтобы в рамках обязательной академической практики изучать под руководством профессора Флитвика магию волшебных существ: домовиков, гоблинов, кентавров и великанов. После получения диплома ей предстояло работать в Министерстве, в Отделе регулирования и контроля за магическими существами, и Гермиона, в свойственной ей манере, уже вовсю грезила о реструктуризации и идейном переформировании отдела. Однако, впервые оказавшись в Хогвартсе без своих друзей и привычной атмосферы гриффиндорской гостиной, Гермиона неожиданно загрустила. Невилл стал замечать, что она невольно сторонится учителей и всё чаще проводит время в библиотеке, обложившись огромными стопками книг, а затем в полном одиночестве бесцельно бродит по берегу озера, и даже нечастые визиты к Хагриду не помогают ей развеять охватившей её тоски. Но однажды она забрела к Невиллу в теплицы за борец-травой и осталась выпить чаю. И к своему обоюдному удивлению, они неожиданно обнаружили, что у них очень много общего. Они с интересом обсуждали исследования Невилла в сфере однопарной травологии, много спорили о классификации волшебных существ и оба отдавали предпочтение травяному чаю. И с тех пор их дружеские встречи стали почти регулярными.

Вот и на этот раз заварив традиционный чайник чая, Невилл любезно протянул Гермионе чашку и лишь затем вернулся к прерванному занятию. Кисточка в его руке стремительно летала над бледными, подрагивающими от удовольствиями шарами Мимблетонии, беседа текла подобно неспешной реке, то отправляясь в неизученные доселе дебри научных трактатов по травологии, то вновь возвращаясь к событиям прошедшего дня, и Невилл, постепенно увлекшись беседой, начинал ощущать, что сковывающее его весь день напряжение наконец отступает.

— Представляю, что за ужином говорил профессор Снейп о моём назначении! — сказал Невилл, тщательно вычищая кисточкой припухший волдырь.

Гермиона пожала плечами, делая маленькие осторожные глотки и наслаждаясь мягким успокаивающим ароматом.

— Что-то о многочисленных спичечных коробках, которые теперь непременно понадобятся школе для отправки студентов в Больничное крыло, — ответила она, — но я бы не стала обращать на это особого внимания. Мне кажется, в глубине души профессор Снейп признаёт, что ты прекрасно разбираешься в травологии, но считает, что тебе просто не хватает характера. Почему ты его так боишься? На седьмом курсе тебе вполне хватало смелости противостоять ему!

— Но ведь тогда он был нашим врагом! — удивляясь её недогадливости, объяснил Невилл. Как воевать с собственным коллегой Невилл даже не представлял.

— Мне кажется, в отсутствие Гарри ему просто нравится тебя третировать. Ему...

«Скучно?» — почему-то подумал Невилл.

Гермиона машинально постучала пальцами по краю столешницы, видимо, мысленно подбирая подходящие слова, и задремавшая под опытными руками Невилла Мимбулус Мимблетония неожиданно пыхнула облаком смрада.

Гермиона вздрогнула и испуганно отпрянула.

— Прости, — виновато сказал Невилл, торопливо отодвигая свою любимицу на самый дальний край стола. — Она в стадии поиска партнёра, поэтому так остро на всё реагирует.

— В последнее время она выглядит всё хуже и хуже, — сказала Гермиона, с сочувствием глядя на раздражённое растение.

— Понимаешь, Мимблетония размножается только перекрёстным опылением, — пояснил Невилл, бережно поглаживая свою любимицу. — Поэтому ей нужна пара... Иначе она становится просто невыносимой: бледнеет, делается неопрятной, начинает без повода хандрить... У взрослых, своевременно не опылённых особей от одиночества ужасно портится характер...

— Может, всё дело в том, что он тоже чувствует себя одиноко? — задумчиво глядя на недовольно подрагивающую Мимблетонию, неожиданно спросила Гермиона.

— О ком ты? — не понял Невилл.

— О профессоре Снейпе, — ответила Гермиона и тут же смущённо замолчала.

— Странная это штука — одиночество, — с неожиданным пониманием поддержал её Невилл, — иногда оно творит с живыми существами пугающие вещи. Знаешь, я давно хотел тебя спросить... Почему вы всё-таки разбежались с Роном?

— Потому что его жизненные устремления никогда не желали тянуться вверх, — немного помедлив, ответила Гермиона.

— А я на этой неделе собирался пригласить на свидание Ханну Эбботт, — расстроенно вздохнул Невилл. — Потому что все наши устремления уже несколько месяцев совершенно точно движутся в одном направлении.

* * *

Ночью Невиллу приснился кошмар: зубастая герань случайно заглотила одного из его учеников, а потом громко пела серенады под окнами Минервы МакГонагалл, не иначе как благодаря её за сытный ужин. Проснувшись в холодном поту и так и не сумев больше заснуть, Невилл с первыми лучами восходящего солнца отправился завтракать. Однако кусок совершенно не лез ему в горло. Он долго сидел за учительским столом, склонившись над чашкой давно остывшего чая, и то и дело ловил на себе взгляды коллег — сочувствующие и раздражённые. Раздражённым, конечно же, был Снейп — он весьма выразительно посматривал на Невилла поверх страниц «Ежедневного пророка», словно говоря, что подпускать Невилла к студентам нельзя и если все они немедленно не одумаются, то к обеду он непременно разрушит Хогвартс. И с этим сложно было не согласиться.

На первой сдвоенной паре Невиллу достались Гриффиндор и Хаффлпафф, четвёртый курс. Пересаживать вместе с ними прыгучие луковицы оказалось занятием не из приятных. Гриффиндорцы излишне небрежно запихивали луковицы в землю, так и норовя вдавить их посильнее, а хаффлпаффцы, напротив, так отчаянно боялись с ними связываться, что стараясь держаться подальше от поддонов, почти не присыпали луковицы землёй. Как следствие, и те, и другие с изрядным постоянством получали прыгучими луковицами в лоб, и вскоре половина четверокурсников стала походить на игроков в квиддич, пострадавших в результате столкновения с сумасшедшим бладжером. Невилл метался между поддонами, стараясь приучить гриффиндорцев к мягкости, а хаффлпаффцев к смелости, и под конец так взмок, что даже собственные ученики стали поглядывать на него с нескрываемым сочувствием.

По окончании урока пострадавшие студенты нестройной вереницей потянулись в Больничное крыло, а Невилл приготовился получать нагоняй. Но никто к нему так и не пришёл. Снейп проигнорировал присутствие Невилла за обедом, где тот тоскливо ковырялся вилкой в еде, а мадам Помфри, не сказав ему ни единого худого слова, заботливо прислала рябиновый отвар. Но Невиллу всё равно было ужасно стыдно.

Впрочем, на следующий день он справился уже гораздо лучше. Первокурсники довольно споро лущили дремоносные бобы, собирая их под шапками красновато-зелёных листьев, а затем со звучным цокотом ссыпали горошины в огромный чан, умудрившись до конца урока заполнить его почти до половины. А когда на следующей сдвоенной паре шестой курс Рейвенкло без потерь совладал с ядовитой тентакулой, Невилл и вовсе воспрял духом. Правда, с седьмым курсом всё вышло не так блестяще. Манящее дерево, которое им предстояло изучить на уроке, не менее получаса вращало по кругу своими чёрно-белыми плодами, пока они постепенно не превратились в гипнотические спирали, и наотрез отказалось впадать в спячку. Очень скоро студенток стало тошнить, а две особо чувствительные и вовсе упали в обморок, и семикурсники недовольно зароптали. Никто не хотел связываться с манящими чарами и выдавливать из плодов сок — ядовитый из чёрных и лекарственный из белых, — и Невилл впервые столкнулся с открытым неповиновением. В конце концов, Манящее дерево он попросту оглушил, и сам, собрав плоды, раздал их семикурсникам, но те с таким безразличием принялись ковырять плоды специальными палочками, что Невилл окончательно загрустил.

* * *

Постепенно занятия вошли в правильный ритм, и дни потянулись своим чередом, и только с последним объединённым седьмым курсом у Невилла по-прежнему никак не ладилось. Слова директора о том, что он должен их чем-то заинтересовать, постоянно вертелись у него в голове, но ни Рыгающие лианы, ни Предсказательное дерево не произвели на студентов должного впечатления. Мальчишки предпочитали обсуждать на его уроках квиддич и ещё девчонок, девчонки — мальчишек, и даже дважды снятые баллы (немалые двадцать, между прочим) так и не оказали на них никакого стимулирующего воздействия.

Но в один прекрасный момент Невилла осенило. Если семикурсники интересуются исключительно межличностными отношениями — почему бы и нет. Он с предвкушением потёр руки. Его любимая Мимбулус Мимблетония должна была стать прекрасным решением проблемы.

Неожиданно посетившая Невилла идея — показать студентам брачные ухаживания Мимблетонии — была чудо как хороша! И чем больше он её обдумывал, тем больше она ему нравилась. Как он уже объяснял несколько дней назад Гермионе, Мимблетония размножалась перекрёстным опылением. К пяти годам она вырастала во взрослую половозрелую особь и начинала подыскивать себе партнёра. Найдя подходящую пару, Мимблетония неожиданно расцветала, превращаясь из бледного и невзрачного на вид кактуса во вполне привлекательное растение, способное не только заманивать потенциального партнёра особыми запахами, но, что ещё более удивительно, ухаживать за ним и даже флиртовать. Зрелище это было настолько впечатляющим, что Невилл ни капли не сомневался — его безразличные к травологии семикурсники просто не смогут остаться равнодушными.

Однако его блестящая идея имела один существенный изъян — пары у его Мимблетонии всё ещё не было. Мимблетония считалась очень редким растением, произрастающим лишь в Северной Эфиопии. В Британии она практически не встречалась, и это очень сильно затрудняло Невиллу задачу. Вот уже несколько месяцев его любимица томилась от одиночества и постепенно превращалась из обычного, вполне себе дружелюбного растения в зловредную и всем недовольную особь. Она могла часами издавать ворчливые звуки и злобно цедить из своих волдырей смердящий сок, что на языке её биологического вида бесспорно означало, что она сомневается в состоятельности Невилла как своего хозяина. И хотя все эти месяцы Невилл терпеливо рассылал многочисленных сов по всем известным ему теплицам Британии, поиски его так и не увенчались успехом. Зато теперь у него был новый, совершенно замечательный план — он собирался эту пару создать. Однажды Невилл уже пробовал воспользоваться трансфигурацией, но эксперимент оказался неудачным. То ли трансфигурированная из чашки особь вышла у него уж слишком неказистой, то ли его Мимблетония почувствовала, что это обман, но только к неожиданно появившемуся потенциальному партнёру интереса она так и не проявила. И тогда Невилл в полнейшем отчаянии написал письмо дяде Элджи. Он умолял раздобыть для него ещё одну Мимбулус Мимблетонию, но вместо этого дядя прислал ему Абиссинский дублирующий бальзам. Инструкция, приложенная к зелью, была на удивление проста: опрыскать Мимблетонию зельем, а затем поместить с ней в тесный физический контакт любую особь схожего органического происхождения. И, движимый стремлением расположить к себе учеников, Невилл всё же решился попробовать.

В назначенный день, поднявшись пораньше и тщательно подготовившись, Невилл принёс из соседней теплицы Колючку обыкновеннуюЗелёное шаровидное растение, стреляющее шипами в случае наступления опасности., справедливо рассудив, что именно Колючка максимально близко соответствует указанным в инструкции требованиям. Наверняка для эксперимента можно было бы обойтись и обычным Бешеным огурцом, растущим по соседству, но Невилл решил не рисковать. Поставив Колючку в самый центр стола, прямо напротив Мимблетонии, он аккуратно надел перчатки и, вынув из шкафчика маленький флакон с дублирующим бальзамом, осторожно выдернул пробку.

Мимблетония недовольно фыркнула и попыталась отодвинуться.

— Ничего! Когда вы узнаете друг друга получше, она непременно тебе понравится! — успокаивая свою любимицу, пообещал Невилл, и немного помедлив нерешительно добавил:

— Опрыскать Мимблетонию зельем, а затем поместить её в тесный контакт с Колючкой. Вроде бы всё просто!

Он поднял флакончик с зельем над Мимблетонией, и в эту секунду произошло непоправимое — его вечно пропадающая неизвестно где жаба внезапно запрыгнула на рабочий стол, и Невилл от неожиданности выронил флакон. Тот ударился о столешницу, раздался звон бьющегося стекла, и Абиссинский дублирующий бальзам брызнул во все стороны.

— Тревор! — в отчаянии закричал Невилл.

Дурная жаба рванула в обратную сторону, а сам Невилл не менее стремительно метнулся под стол, потому что испуганная его криком Колючка обыкновенная мгновенно выстрелила в воздух своими шипами. Не менее сотни пятидюймовых игл, со свистом пролетели у Невилла над головой, с яростными щелчками втыкаясь во все окружающие его вертикальные поверхности, а затем начался настоящий ад. Пронзённая шипами в самых неподобающих местах визгопёрка отчаянно заорала. Совсем ещё юная мандрагора, внезапно лишившаяся некогда такого чудесного, а теперь разлетевшегося на мелкие осколки горшка, не менее отчаянно заголосила ей в тон. С верхней полки с грохотом посыпались пустые и только недавно починенные горшки. А напоминающая спрута Вениус Коллеоникс, пронзённая шипами не менее дюжины раз, с такой невероятной злостью замолотила в воздухе лианами-щупальцами, что стала походить на обезумевшего от ярости Гигантского Кальмара. Но апофеозом разрушений, конечно же, оказалась Мимбулус Мимблетония. Получившая от потенциального жениха заряд из двух десятков игл и совершенно не ожидавшая подобного подвоха, она в ответ запустила собственный защитный механизм. Смердящий сок зловонным залпом брызнул во все стороны, наполняя теплицу запахом протухшего мяса и заливая всё вокруг липкой зеленой слизью.

— Что у вас здесь происходит, Лонгботтом? — произнёс холодный и как всегда наполненный презрением голос, и Невилл отчаянно застонал.

А он-то уж думал, что хуже быть не может. Оказывается, ещё как может! В дверях теплицы стоял Северус Снейп.

— Ничего особенного, профессор, — ответил Невилл, неуклюже вылезая из-под стола и взмахом палочки пытаясь утихомирить мандрагору. — Я просто проводил эксперимент.

— Под столом? Или там вы прятались от его результатов? — спросил Снейп, невербальным Силенцио затыкая визгопёрку. — Или, быть может, вы спрятались там от своих учеников?

Он окинул неодобрительным взглядом окружающий его бардак и ловко брошенным Петрификус Тоталус отправил в нокаут никак не желавшую успокаиваться Коллеоникс. Спрутообразная лиана без чувств распласталась на полу, и наступила долгожданная тишина.

— Мне нужны лепестки златоглазок, сушёные, три унции, — сказал Снейп, переступая через лужу смердящего сока. — Надеюсь, они у вас есть?

— Нижняя полка, в большом горшке, — стараясь не сгореть от стыда, ответил Невилл.

И почему именно в присутствии Снейпа он всегда попадает в дурацкое положение? Невилл ждал, что сейчас профессор Снейп пройдётся по его неспособности поддерживать порядок в теплицах, однако этого не произошло. Профессор молча засунул руку в горшок с сушёными травами и... исчез.

— Профессор?! — не веря собственным глазам, позвал Невилл. Горшок, в котором Снейп собирался зачерпнуть златоглазок, всё ещё стоял на нижней полке, а вот самого профессора нигде видно не было. Не мог же он просто раствориться в воздухе? Что за нелепица такая?!

Невилл в полной растерянности обошёл стол и приблизился к стеллажу с травами. На полу, под сенью Трепетливых Гераней, сидел Тревор, а вот самого Снейпа нигде видно не было.

— Профессор? — ещё раз на всякий случай позвал Невилл.

— Ква-а-а, — возмущённо ответил Тревор и с такой невообразимой яростью уставился на своего хозяина, что тот невольно похолодел.

— Мерлин, этого не может быть!

Боясь поверить в собственную догадку, Невилл в ужасе схватил с полки злосчастный горшок со златоглазками и, заглянув внутрь, испуганно обмер.

В горшке сидел ещё один Тревор...

— Что у тебя здесь случилось? — переступая через порог теплицы, растерянно спросил Гарри.

— Вот так погром! — удивленно присвистнул Рон.

— Господи, Невилл! — выглядывая из-за спин друзей, испуганно прошептала Гермиона.

Теплица, в которой Невилл обычно поддерживал идеальный порядок, и правда выглядела не лучшим образом. Всё вокруг было усыпано черепками от горшков, возле стола валялись перевернутые стулья, несколько щупальцеобразных Коллеоникс лежали на боку, беспомощно шлёпая по полу влажными округлыми присосками, и всё это было покрыто толстым слоем смердящего сока. Вонь в теплице стояла такая, что пришедшая навестить Невилла троица, не сговариваясь, с отвращением зажала носы.

— Я только что превратил профессора Снейпа в жабу, — нетвёрдым голосом сказал Невилл.

— Что значит: ты только что превратил профессора Снейпа в жабу? — не понял Гарри.

— Вы что, устроили здесь магическую дуэль? — ошарашенно оглядываясь по сторонам, переспросил Рон.

— Нет. Это вышло совершенно случайно. Во всём виноват Абиссинский дублирующий бальзам, — и, видя недоумение на лицах друзей, Невилл принялся сбивчиво объяснять: — Понимаете, я хотел создать для своей Мимблетонии пару. Если Мимблетонии долго остаются без пары, они становятся совершенно невыносимыми — желчными, раздражительными, но стоит им найти для себя подходящего партнёра, как они моментально преображаются... начинают распускать цветочки...

— Невилл! — нетерпеливо перебил его Гарри.

— Ах да, простите. Когда моя Мимблетония начала чудить, я написал дяде Элджи в надежде, что он сможет раздобыть мне ещё одну особь, но вместо этого он прислал мне Абиссинский бальзам. В письме было сказано, что нужно опрыскать Мимблетонию зельем, а затем поместить с ней в тесный физический контакт особь схожего органического происхождения. Я попытался провести эксперимент, но всё получилось просто ужасно! Я облил зельем Тревора, и тот, испугавшись, спрятался в горшке с сушёными златоглазками, а потом за златоглазками пришёл профессор Снейп. Он сунул руку в горшок и вступил с Тревором в тот самый тесный физический контакт. Ну и... вот...

Невилл указал на стоящий на столе ящик и виновато вздохнул.

— Я и представить себе не мог, что всё закончится именно так!

По-прежнему ничего не понимая, Гарри, Рон и Гермиона приблизились к столу и заглянули внутрь старого деревянного ящика из-под рассады. В ящике сидели две совершенно одинаковые жабы.

— Мерлиновы кальсоны! — с невольным восхищением прошептал Рон. — Ты что, и правда превратил Снейпа в жабу?!

* * *

— Где ты разлил это зелье? — оглядывая теплицу, встревоженно спросил Гарри.

— На столе.

— Нужно здесь всё тщательно убрать, думаю, эта штука чертовски опасна. Не хватало, чтобы ещё кто-нибудь превратился в жабу, — Гарри вынул из кармана палочку и аккуратно очистил заклинанием стол.

— Надо бы сообщить об этом профессору МакГонагалл, — понуро сказал Невилл. — И в Мунго.

— Вряд ли это хорошая идея, — возразил Поттер, внимательно рассматривая сидящих в ящике жаб.

Жабы — большие, коричневые — с пугающим вниманием в ответ рассматривали Гарри. Обе они почему-то даже не пытались выбраться из зачарованного ящика, хотя выглядели при этом так, словно им совершенно не нравится происходящее. Впрочем, это-то как раз Невилл вполне мог понять — Снейпу точно не могло понравиться, что он внезапно стал жабой, а Тревору, как любой нормальной жабе, наверняка не нравилось соседство со Снейпом. В конце концов, именно Снейп на их третьем курсе попытался отравить Тревора зельем уменьшения, а затем превратил его в головастика.

— МакГонагалл — официальное лицо, — продолжал говорить Поттер, — а значит, она обязана будет сообщить о случившемся в Министерство. Не думаю, что нам стоит ставить её перед подобным выбором. Поверьте моему аврорскому опыту — это зелье проходит по разряду запрещённых, а значит, за него могут и арестовать. И последствия будут весьма серьёзными. Тут ведь не только хранение, но ещё и применение. Попробуй потом докажи, что всё это вышло случайно.

— Давайте просто выкинем жаб в озеро, и концы в воду, — предложил Рон, и тут же, не сдержавшись, весело хохотнул: — Мерлин всемогущий! Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь увижу нечто подобное! Мечта всей моей жизни: Снейп — жаба!

— Рон, пожалуйста, прекрати! — расстроенно одёрнула его Гермиона. — Это совсем не смешно!

— А по мне, так просто чертовски забавно! — возразил Рон, явно не ощущая за собой ни капли вины. — К тому же во всём этом явно чувствуется высшая справедливость: после того, как Снейп почти десять лет третировал Невилла, это — меньшее из того, что он заслуживает.

— Никто не заслуживает подобного! — возразил Гарри. — Но и Невилл не должен попасть в Азкабан. А значит, с зельем придётся разбираться самим. Невилл, ты пробовал Фините Инкантатем?

— Пробовал. И заклинание обратной тяги. И трансфигурацию. И чего я только не пробовал! Ума не приложу, как его расколдовать.

— Ну это-то как раз очевидно, — прерывая их диалог, совершенно серьёзно сказал Рон. — Его просто нужно поцеловать!

— Что за дурацкие шутки, Рон? — ахнула Гермиона. — Ну сколько можно!

— Да какие уж тут шутки! — возмутился Рон. — Это же Абиссинский бальзам! Какие ещё тут могут быть варианты?

И тут же спохватился:

— Ах да, я всё время забываю, что вы совсем не знаете наших сказок (1). Это ведь довольно известная легенда, почти как сказка о Дарах смерти. В ней говорится, что заклятье Абиссинского бальзама можно снять только поцелуем. Хотите, прямо сейчас пойдём в библиотеку и я вам это докажу.

— Я не могу целовать профессора Снейпа, — в ужасе округляя глаза, застонал Невилл. — Он же меня за это просто убьёт!

— А если его не поцеловать, — разумно возразил Рон, — то он навечно останется мерзкой противной жабой. Впрочем, Снейп и раньше не отличался особой красотой, так что…

— Профессор Снейп, — привычно поправила его Гермиона и, тут же опомнившись, возмутилась: — Господи, Рон, как ты вообще можешь говорить подобные вещи в присутствии профессора? Это же в высшей степени оскорбительно!

— Не думаю, что жабы понимают человеческую речь, — пожал плечами Рон.

— Ты ошибаешься, я совершенно точно уверен, что понимают, — со вздохом возразил Невилл, — что бы я не говорил Тревору, он всегда всё делает с точностью до наоборот, — и, немного помедлив, малодушно добавил: — А профессора Снейпа обязательно должен поцеловать именно тот, кто его заколдовал? Или это вообще должен быть поцелуй истинной любви?

— На мой взгляд, все эти ваши поцелуи — полнейшая ерунда! — качая головой, сказала Гермиона. — Достаточно будет просто воспользоваться Зельем Истинной сущности! — и, что-то бормоча себе под нос о глупых нерадивых мальчишках, полезла в свою бисерную сумочку.

Однако спустя пару минут, к её полнейшему изумлению, Зелье Истинной сущности так и не сработало. Обе облитые зельем жабы устроили отчаянную толкотню, пытаясь забраться друг другу на голову, но ни одна из них не пожелала превратиться назад в профессора Снейпа.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотала Гермиона и, достав из кармана палочку, последовательно перепробовала все подходящие к случаю заклинания: Фините Инкантатем, трансфигурирующее заклинание, призывающее заклинание... на пятом по счёту заклинании она сдалась...

— А ведь я тебе говорил! — явно довольный её неудачей, воскликнул Рон. Мысль о том, что он, возможно, впервые в жизни знает хоть что-то лучше самой Гермионы, невероятно его обрадовала. — Давайте я просто расскажу вам эту сказку и тогда вы наверняка все поймёте. Много веков назад, — начал он, — в далекой Абиссинии жил прекрасный принц. Он был так красив и так богат, что все девушки Абиссинии сходили по нему с ума. Но при этом он был ещё и ужасно одинок, потому что считал, что в целом мире нет ни одной девушки, способной сравниться с ним по своей красоте, а значит, ни одна из них не достойна была стать его избранницей. Принц так страдал от одиночества, что в один прекрасный день решил воспользоваться магией и приказал своим воинам привести во дворец волшебника, живущего по соседству. Когда волшебника привели, принц попросил его создать для него прекраснейшую девушку, достойную его любви. Но волшебник отказался. Он попытался объяснить принцу, что счастье прячется не во внешности, но принц, конечно же, не пожелал его слушать. Он обещал волшебнику горы золота и сотни прекрасных наложниц, если тот выполнит его желание, а когда волшебник вновь отказался — бросил его в темницу и велел выпустить только тогда, когда тот передумает. Волшебник просидел в темнице несколько месяцев и наконец согласился. Он пообещал сварить для принца особое зелье — Абиссинский бальзам, способный создать настолько же прекрасное и похожее на принца существо, что тот охотно изберёт его своей парой. Ученик чародея принёс во дворец все необходимые ингредиенты, и волшебник сварил зелье, а затем продемонстрировал принцу его волшебную силу. На глазах принца с помощью бальзама он создал точную копию самого прекрасного цветка в его саду. Принц так воодушевился показанным ему волшебством, что решил немедленно им воспользоваться. Но волшебник обманул принца, неверно объяснив ему, как использовать волшебное снадобье. Он велел принцу поймать в саду лягушку, опрыскать её Абиссинским бальзамом, а затем дотронуться до неё, и пообещал, что именно так принц найдёт свое счастье. Принц сделал всё, как велел ему волшебник, и превратился в лягушку. Стража выгнала лягушку из дворца, и принц отправился скитаться по миру. Так бы он и прожил всю оставшуюся жизнь в одиночестве, если бы не одна девушка, служившая во дворце и давно тайно влюблённая в принца. Она пришла к волшебнику и стала умолять его спасти принца. На что волшебник ответил, что проклятье Абиссинского бальзама снять невозможно, и есть только один способ быть с принцем рядом — она должна найти его и поцеловать. Девушка отправилась в путь и в конце концов отыскала своего возлюбленного. Она поцеловала принца. Ну и дальше как водится: жили они долго и счастливо и умерли в один день, так и не познав больше одиночества. Так что, каждый ребёнок, которому мама в детстве читала сказки, знает, что единственный способ снять заклятие Абиссинского бальзама — это поцеловать заколдованную жабу.

— Это какая-то нелепица! — после минутного раздумья сказала Гермиона. — Это ведь просто сказка! Почему мы должны кого-то целовать?

— Потому что всё остальное мы уже перепробовали, — пытаясь выглядеть логичным в совершенно нелогичной ситуации, объяснил Гарри.— Фините Инкантатем, обратную трансфигурацию... А значит, выбора нет и придется целовать. Если, конечно, ни у кого больше нет других идей?

Все отрицательно покачали головами.

— И ещё, — Гарри немного помедлил, с сомнением глядя на Гермиону, и всё же решился: — Думаю, профессора Снейпа лучше поцеловать тебе!

— Но почему мне? — мгновенно заливаясь краской, воскликнула Гермиона.

— Я никак не пойму, что тебе больше не нравится: то, что это жаба или то, что это Снейп? — раздражённый её несговорчивостью, поинтересовался Рон.

— Рон! — сгорая от стыда, воскликнула Гермиона.

— Ну ладно, ладно, извини, Гермиона, но думаю, здесь Гарри действительно прав — из всех нас ты единственная девушка, и думаю, для профессора Снейпа это будет в меньшей степени... оскорбительно. Ну, ты понимаешь? Лучше уж ты, чем я или Гарри...

— Хорошо, — стараясь не смотреть на ящик с жабами, не слишком уверенно сказала Гермиона, — хотя, по-моему, эта идея с поцелуем совершенно антинаучна, но я готова попробовать! — она нервно сглотнула и, облизав пересохшие от волнения губы, добавила: — Зато, когда мы все убедимся, что ничего не вышло, мы наконец перестанем тратить на это драгоценное время и займёмся чем-нибудь более серьёзным!

— Ну и отлично! — обрадовался Гарри и полез было в ящик с жабами, но неожиданно остановился.

— А какая из них Снейп? — спросил он, растерянно оборачиваясь к Невиллу.

— Понятия не имею! — честно признался Невилл. — Они же совершенно одинаковые!

— Та, что справа — это профессор Снейп, — закатывая глаза, воскликнула Гермиона, — неужели не видно!

— С чего это ты взяла? — удивлённо глядя на Гермиону, спросил Рон. — Они ведь и правда совершенно одинаковые.

— Посмотри, как жаба справа возмущённо пучит глаза, а жаба слева того гляди уснёт. Если бы тебя превратили в жабу, Рон, хотелось бы тебе вздремнуть?

— Почему бы и нет, — пожимая плечами, ответил Рон, — особенно, если б меня только что покормили.

— Ладно, давайте уже начнём! — сказала Гермиона, не слишком решительно нагибаясь над ящиком.

Жаба, которая, по мнению Гермионы, пучила глаза, испуганно попятилась и выдала крайне возмущённое «Ква!», но деться ей из зачарованного ящика конечно же было некуда.

— Простите, профессор, — виновато сказала Гермиона, становясь совершенно пунцовой, — я понимаю, вам наверняка всё это крайне неприятно, но если это поможет...

Было очень странно наблюдать за тем, как Гермиона уважительно разговаривает с жабой. Невилл нервно сглотнул, сжимая в кармане рукоять палочки, и мысленно начал молиться всем известным богам — только бы помогло! Не важно, что это сказка! В конце концов, Дары смерти существовали на самом деле!

— Ещё раз простите, профессор, — взволнованно прошептала Гермиона и, нагнувшись над ящиком, решительно поцеловала жабу в коричневую склизкую морду.

— Фу! — не сумев сдержать отвращения, воскликнул Рон.

— Ква! — с полным отчаянием в голосе воскликнула жаба.

Раздался хлопок. И в следующую секунду в деревянном ящике из-под рассады сидели уже три совершенно одинаковые жабы.

____________
(1) Рон, помня о родителях Невилла, считает, что сказок ему в детстве тоже не рассказывали.

— Гермиона! — в ужасе закричал Рон.

— Ничего не понимаю, мы что, перепутали жабу? — в растерянности глядя на трёх совершенно одинаковых жаб, спросил Невилл. — И Гермиона поцеловала Тревора?

— Не думаю, что Гермиона могла ошибиться, — возразил Гарри.

Жабы внутри ящика внезапно неистово заметались, оглушительно квакая, и Рон в отчаянии закричал:

— Запомните, кто из этих жаб Гермиона! Я сейчас её поцелую!

Он ринулся было к ящику, но Гарри схватил его за рукав.

— Пусти! — попытался вырваться Рон.

— Немедленно прекрати свою истерику! — стараясь вразумить друга, потребовал Гарри. — Никто не будет никого целовать! Не знаю, почему, но мы ошиблись! И нам совершенно точно не нужна ещё одна жаба!

— Мне кажется, они ругаются! — неожиданно вклиниваясь в их спор, сказал Невилл.

Жабы в ящике и правда подняли такой шум, что впору было подумать о выяснении отношений, и, перестав наконец вырываться, Рон в удивлении склонился над ящиком:

— По-моему, Снейп отчитывает нашу Гермиону! — спустя пару секунд возмущённо сказал он.

В раскатистом, ни на секунду не умолкающем «Ква!», так отчётливо слышалось «идиотка» и «всезнайка», что Невиллу неожиданно стало стыдно. В конце концов, во всём виноват был именно он, историю с поцелуем придумал Рон, а досталось ни в чём не повинной Гермионе.

— И что мы будем теперь делать? — в ещё большем отчаянии спросил Невилл, когда, наконец перестав ругаться, жабы разбрелись по разным углам ящика.

— А что, если им скормить универсальный антидот Умников Уизли? — неожиданно осенило Рона. — Он ведь помогает почти от всего.

— Можно попробовать, — без особого энтузиазма согласился Гарри, — только пробовать будем не на Гермионе.

— А кто из них Гермиона? — по-прежнему путаясь в жабах, спросил Невилл.

Все трое в растерянности уставились на ящик.

— Думаю, та, что справа... — не слишком уверенно сказал Гарри.

— Почему ты так думаешь? — спросил Рон.

— Мне кажется, она выглядит испуганно!

Одна из жаб и правда немного опасливо жалась к стенке, словно стараясь незаметно слиться с ящиком.

— Ты думаешь, что Тревор не может испугаться? — с невольной обидой в голосе спросил Невилл.

Почему-то мысль о том, что может испугаться профессор Снейп, никому из них не пришла в голову.

— Ему-то чего бояться? — сказал Рон. — Он же жаба!

— Они все тут жабы! — возмутился Невилл и тут же спохватился: — Ой, прости меня, Гермиона, я не хотел!

— Гермиона ведь как-то их отличала, — внимательно разглядывая жаб, сказал Гарри, — та, что в левом углу, и правда больше похожа на профессора Снейпа. Думаю, их нужно перевернуть.

— Зачем? — не понял Рон.

— А как ещё можно определить пол жабы?

Поняв наконец, куда клонит Гарри, Рон густо покраснел.

— Я просто думал, что девочки крупнее.

— Как правило, так и есть, — согласился Невилл, — когда они растут в естественной среде. Но наши жабы созданы волшебством.

— Кто будет смотреть? — становясь ещё более пунцовым, спросил Рон.

Гарри снял с полки перчатки из драконьей кожи и протянул Рону.

— Ты держишь, а я смотрю.

Рон недовольно надел перчатки, но спорить не стал.

— А жабы кусаются? — вдруг спохватился он.

— Насколько я знаю, нет, но я, пожалуй, не был бы так уверен насчёт профессора Снейпа, — предупредил его Невилл. — Тревор был абсолютно безобиден, но среди жаб есть и те, что плюются ядом.

— Давайте уже начнём, — собравшись с духом, решительно сказал Рон.

Зажатая в его руках жаба отчаянно заголосила.

Спустя пять минут прыжков, ляганий, криков, плевков и отборной ругани стало понятно, что опыт с определением пола оказался не слишком удачен. В перевёрнутом виде все жабы выглядели одинаково.

— Вы думаете, Гермиона теперь... тоже мальчик? — шёпотом спросил Невилл.

— Понятия не имею, — также шёпотом ответил Гарри, — да какая разница?

— Мне кажется, если бы Гермиона осталась девочкой, ей было бы не так обидно.

— Невилл, раскрой глаза! Она ведь жаба! — с трудом сдерживая переполнявшее его раздражение, воскликнул оплёванный слизью Рон.

— Не говори так о ней! — возмутился Гарри. — Она же тебя слышит!

— Ладно! — доставая из кармана батончик антидота, согласился Рон. — Давайте тогда просто скормим антидот той жабе, что лягалась сильнее всех. Ставлю на кон свою палочку, что это был именно Снейп. Во всяком случае, Гермиона никогда бы не стала в меня плеваться.

Он отломил от батончика небольшой кусок и, зажав жабу в руке, стал запихивать антидот ей в рот. Жаба задёргалась, отчаянно уворачиваясь, но стоило Рону сжать ладонь посильнее, как она сдавленно захрипела.

— Рон! Ты сейчас её задушишь! — взмолился Невилл.

Жаба рыгнула и, полузадушенно всхлипнув, явно вознамерилась упасть в обморок.

— Достаточно, я больше не могу на это смотреть! — решительно воскликнул Невилл, вырывая полуживую жабу из рук Рона. — И мне плевать, если меня арестуют! Мы все немедленно идём к профессору МакГонагалл!

Спустя пятнадцать минут они уже были в кабинете директора.

— Господи! Зачем вы это сделали? — хватаясь за сердце, воскликнула МакГонагалл, в ужасе глядя на наполненный жабами ящик.

— Но как же, профессор! Ведь есть же сказка об Абиссинском бальзаме, — виновато оправдываясь, начал объяснять Рон, — и в этой сказке чётко сказано, что жабу нужно поцеловать.

— Всё верно, мистер Уизли, только из этой сказки вы не уловили самого главного — её мораль. И поэтому всё перепутали. Волшебник объяснил девушке, что от Абиссинского бальзама не существует противоядия, и поэтому после её поцелуя не принц стал человеком, а девушка стала жабой. Они прожили вместе долгую и счастливую жизнь, так как принц наконец перестал думать о красоте и гнаться за совершенством. Эта сказка о том, что мы сами создаём своё одиночество, потому что ищем себе идеально подходящую пару вместо того, чтобы просто внимательно оглядеться по сторонам.

— Простите, директор, но что значит — от Абиссинского бальзама не существует противоядия? — с невольным ужасом спросил Невилл. — Они что, так и останутся жабами?

— Мерлин всемогущий, — закатывая глаза, воскликнула МакГонагалл, — вам всем уже хорошо за двадцать, а вы по-прежнему ведёте себя как дети. Конечно, противоядие существует, но достать его будет очень сложно, впрочем, как и сам Абиссинский бальзам. Ума не приложу, как вам это удалось. Использование бальзама строжайше запрещено законом, как минимум, последние двести лет, а значит, по официальным каналам запросить противоядие я не смогу, иначе, как верно заметил мистер Поттер, мне придётся обо всём сообщить в Министерство. Но, к счастью, у меня есть хороший друг в Эфиопии (1), и я надеюсь, что он сможет нам помочь. Однако на это потребуется время. Несколько дней, возможно, даже неделя. Сейчас мне трудно сказать наверняка. И пока мы будем ждать противоядие, вам, мистер Лонгботтом, придётся ухаживать за мисс Грейнджер и профессором Снейпом.

— Конечно, профессор, — с огромным облегчением прижимая к себе ящик с жабами, сказал Невилл, — я обязательно о них позабочусь!

* * *

Своё обещание Невилл сдержал. В тот же день он построил огромный террариум, выстлав весь пол ползучим лишайником, и натаскал с Чёрного Озера десятки крупных камней и старых коряг. Бабочки, улитки и червяки стали теперь едва ли не главной заботой первокурсников, и они в таких немыслимых количествах отлавливали их на уроках травологии, что о странных пристрастиях профессора Лонгботтома поползли слухи.

Через несколько дней Невилл понял, что, несмотря на внешнее сходство, все его жабы обладают собственным, индивидуальным характером, и постепенно научился их различать. Тревор по большей части любил поспать, Гермиона неохотно ела, а Снейп всегда встречал его таким раскатистым «Ква!», что можно было не сомневаться — «Лонгботтом — идиот!» было самым мягким из употребляемых им эпитетов. И хотя Невилл не мог утверждать этого наверняка, ему всё чаще стало казаться, что жабы друг с другом общаются. Иногда по вечерам заходил Гарри — он садился возле террариума на старый табурет и вслух читал книги, и тогда все жабы замолкали. А жаба, что, по мнению Невилла, была Гермионой, запрыгивала на самую высокую корягу и возмущённо квакала, если Гарри по рассеянности пропускал важный абзац.

Дни тянулись бесконечной чередой, однако известий из Эфиопии по-прежнему не было.

Постепенно уроки травологии вошли в привычный ритм, и хотя Невилл с каждым разом всё лучше и лучше справлялся со своими обязанностями, на душе у него всё сильнее скребли кошки. Его любимая Мимбулус Мимблетония томилась от одиночества, и даже регулярные знаки внимания со стороны Невилла никак не улучшали её прескверного настроения — она то и дело плевалась смердящим соком и неумолимо чахла на глазах. К концу первой недели загрустила и Гермиона. Она больше не радовалась приходу Гарри и подолгу сидела, забившись под корягу, и только длинные и раскатистые кваканья Снейпа помогали ей немного взбодриться. Стараясь скрасить их долгое заточение, Невилл стал выносить жаб на прогулку. Вечерами он ставил террариум на берегу озера и частенько встречал со своими подопечными закат.

И лишь спустя три бесконечные недели, когда Невилл почти совершенно отчаялся, прибыла долгожданная посылка.

Гермиону и профессора Снейпа расколдовали в тот же день. Невилл мужественно ждал, что вот сейчас разразится гроза, но Снейп к нему так и не пришёл. Невилл не знал, стоило ли ему за это благодарить МакГонагалл или профессору было просто тошно от мысли, что он снова его видит, но встретились они только спустя два дня. Неожиданно столкнувшись с Невиллом перед дверями Большого зала, Снейп коротко кивнул и, проигнорировав всяческие попытки извинений, с надменным видом отправился завтракать. А вот Гермиона, напротив, прибежала почти сразу же, как только мадам Помфри отпустила её из Больничного крыла, и, долго обнимая Невилла за шею, плакала, не помня себя от радости.

А ещё в посылке Невилла ждал неожиданный сюрприз: таинственный друг директора МакГонагалл прислал ему Мимбулус Мимблетонию. И вынимая её дрожащими руками из контейнера, Невилл никак не мог поверить своему счастью.

Гарри и профессор МакГонагалл стояли на ступеньках крытого деревянного моста и с интересом наблюдали за необычной парой, неторопливо гуляющей по берегу озера. Чёрная мантия Снейпа хлопала на ветру, и Гермиона, кутаясь в плотную вязаную шаль, ничуть не смущаясь, шла с профессором рядом.

— Знаете, Невилл частенько приносил их сюда на прогулку, пока они были жабами, — сказал Гарри. — Они привыкли проводить время вместе, и, как бы странно это не звучало, похоже, им это нравится.

Словно в подтверждение его слов профессор Снейп остановился перед поваленным на тропинку деревом и заботливо подал Гермионе руку.

— Никогда не думал, что травология такая занятная штука, — с ухмылкой добавил Гарри, — не кажется ли вам, директор, что профессор Снейп сейчас... как бы это сказать... «распускает цветочки»?

— Абиссинское зелье стали называть бальзамом потому, что оно излечило душу принца от одиночества, — невольно пряча довольную улыбку, ответила МакГонагалл. — Кто знает, возможно, мистеру Лонгботтому тоже удалось это сделать.

Они какое-то время помолчали, с интересом наблюдая за происходящим на берегу озера.

— Кстати, вы слышали, у Мимбулус Мимблетонии Невилла наконец появилось потомство, — сказала МакГонагалл — И он назвал её Мимбулус Снейплетония!

— Боже! И Невилл не боится, что профессор Снейп об этом узнает?! — от души расхохотавшись, спросил Гарри.

— Мне кажется, что после того, как он превратил Северуса в жабу, — философски пожимая плечами, ответила МакГонагалл, — его уже ничто не может испугать! К тому же теперь им всё же придётся найти способ уживаться вместе. Помона Спраут больше не вернётся в школу, но я рада, что у меня есть новый, совершенно замечательный преподаватель травологии. Кстати, мистер Поттер, я вам ещё не говорила, но после того, как Невилл показал семикурсникам брачные игры Мимбулус Мимблетонии, они его просто боготворят!