Второй день Гермиону занимала лишь одна мысль – где найти ванную комнату или хотя бы душевую. Если необходимый минимум гигиены она соблюдала, то волосы уже стали свисать неопрятными прядями, а тело невыносимо чесалось. Она была готова пойти на преступление, только бы встать под обжигающие струи горячей воды.
Малфой и Гарри, похоже, озаботятся этой проблемой не раньше, чем с них начнет кусками отваливаться грязь. Если подобное равнодушие Поттера еще было понятно, то пренебрежение Драко казалось чем-то из ряда вон выходящим. Гермиона думала, что блондинчик мог плескаться в ванной часами. Но видимо, попав в трудную ситуацию, у него включился какой-то «мужской» ген, и он не особенно уделял внимания подобным мелочам.
Когда спина между лопатками зачесалась так, что по телу пробежали брезгливые мурашки, Гермиона решительно встала и вышла из комнаты. Гарри, все еще переваривающий новости о зелье, меланхолично проводил ее глазами. Драко, похоже, даже не заметил исчезновения вдруг занервничавшей девушки. Если ушла – значит, надо ей.
Гермиона в раздражении открывала все двери, попадающиеся ей по пути. Она мельком подмечала запущенные спальни, гостиные, какие-то кабинеты, будуары, но нигде не могла найти заветную комнату с простейшими удобствами. На кой черт строить столько спален и не предусмотреть к ним ванных комнат?!
Вдруг Гермиона застыла, пораженная «гениальной» догадкой. А что если неизвестный строитель, чтоб ему в гробу не чихалось, не строил отдельные ванные, а помещал их внутри спален? Ведь это вполне логично – не нестись же среди ночи в холодный коридор, чтобы сходить в туалет. А значит, если ее умозаключение верно, то и туалет, и ванная комната должны быть при каждой спальне.
Затаив дыхание, девушка открыла первую попавшуюся комнату. Это оказался дамский будуар в красно-черных тонах. Гермиона почему-то покраснела и отвела взгляд от вызывающе широкой кровати под тяжелым шелковым балдахином. В ее сознании молнией вспыхнули и погасли видения обнаженной сплетенной в страстных объятиях парочки. Помотав головой, она выбросила провокационные мысли и огляделась.
Безусловно, человек, обставляющий эту комнату, был склонен к роскоши, но тем не менее обладал тонким, чуть извращенным вкусом. Обстановка казалась довольно скромной, что с лихвой компенсировали вызывающие цвета. У левой стены стоял черный лакированный туалетный столик с тусклым, покрытым пылью зеркалом. Удобный кожаный пуф. Четких линий комод для постельного белья и одежды. Камин, выложенный черным мрамором, с изящными безделушками на каминной полке. Черный паркетный пол. Перед кроватью застланной ярко-алыми покрывалами, лежал красный ворсистый ковер с черным геометрическим рисунком. Огромное окно с широким подоконником немного не соответствовало общему роскошному интерьеру, но его скрывали плотные занавеси из расшитого шелка. Такой же тканью были оббиты стены будуара.
Гермиона даже забыла, зачем она здесь. Желание увидеть эту комнату чистой, без слоев пыли и лиан паутины пересилило исследовательский зуд, и девушка мановением палочки очистила все от многолетней грязи. И сразу же комната преобразилась. Краски засияли, в воздухе запахло свежестью.
- Люмос, - сказала Гермиона, и под потолком зажглась изящная люстра. Причудливо изогнутые рожки оплетали металлические лозы дикого винограда. Рубиново-красные гроздья подсвечивались магическими лампочками, и по комнате прыгали темно-красные зайчики. Отражаясь в полировке стола и комода, они придавали спальне жилой вид.
Вдруг громкие звуки заставили ее подпрыгнуть от неожиданности. Сердце от страха застучало так, что стало больно дышать. Мгновение спустя, девушка догадалась, что это начали бить старинные часы на каминной полке. Они показывали два часа дня. Когда переливчатый звон затих, она еще некоторое время стояла ни живая ни мертвая от перенесенного страха. Наконец, когда сердцебиение улеглось, она вспомнила, зачем сюда зашла.
Около комода она различила контуры замаскированной двери и подошла к ней. Дверной ручки не было. Девушка попробовала «Алохомору», но ничего не произошло. Стало ясно, что замок, защищающий комнату, по крайней мере, немагический. Осталось понять, как его открыть.
Исследовав дверь внимательнее, Гермиона увидела, что с одного края шелк выглядит более темным. Она неуверенно надавила на это место. Глухо щелкнул затвор, и дверь спружинила обратно, открываясь.
Возликовав в душе, она вошла в комнату. Прямо перед ней висело огромное зеркало. Оно отразило сквозь слой пыли неясный силуэт девушки.
«Неужели я так нелепо выгляжу?» - Гермионе была неприятна мысль, что это нехитрое приключение пугает ее. Еще одно очищающее заклятие и «Люмос» выявили сдержано-роскошную облицовку прихожей. Пол был выложен великолепной плиткой. От места, где стояла девушка расходились две тропинки черного кафеля. Проследив за ними, она увидела две комнаты, искусно прячущиеся по обе стороны от зеркала.
Пройдя по одной из тропинок, Гермиона увидела туалетную комнату в таких же красно-черных тонах. Значит, другая дверь скрывала ванную. Девушка нетерпеливо прошла к ней.
Представшее великолепие одновременно и смутило, и обрадовало ее. Первым делом, в глаза бросалась огромная ванная, стоявшая на возвышении. К ней вели три ступеньки, выстланные ковровой дорожкой. В углу комнаты находилась открытая душевая кабинка. Потолок комнаты оказался круглым, сводчатым. Гермиона подумала, если напустить в ванную пара, то тот, оседая на холодном кафеле потолка, будет градом падать вниз. Нечто подобное она уже видела в турецких парных.
Она нетерпеливо подошла к ванне и застонала от удовольствия. Желание вымыться стало совершенно невыносимым. Девушка быстро очистила комнату. По стенам зажглись бра, имитирующие подсвечники. Магический свет трепетал, придавая окружающей обстановке интимность и долю некоего бесстыдства.
К счастью, краны работали, и ванна начала наполнятся горячей водой. Гермиона в одном из настенных шкафчиков нашла полотенца и махровые простыни, и конечно, они все были красными и черными. Усмехнувшись такой предсказуемости, девушка очистила их особым дезинфицирующим заклятием и начала раздеваться. Завернувшись в одну из простыней, она изучила оставшиеся шкафчики. Полочки были полны самых разных кремов и лосьонов. Понюхав все, что привлекло ее внимание, Гермиона отставила несколько наиболее интересных баночек. В другом отделении обнаружились пены, бальзамы и соли для ванны. Выбрав аромат белых цветов, она вылила полный колпачок средства в воду. По комнате сразу поплыл восхитительный запах.
Блаженно вздохнув, Гермиона проверила температуру воды. Переставив на полочку у ванны понравившиеся шампунь, бальзам и мыло, Гермиона выпуталась из простыни и поднялась по ступенькам в ванну. Горячая и ароматная вода лизнула ее ступни, посылая наслаждение от предвкушения. Неторопливо, шаг за шагом, она входила в воду, ощущая, как по ее телу бегут мурашки, а затылок начинает неметь от удовольствия.
Наконец она села, расслабленно откинулась на бортик и удовлетворенно закрыла глаза. Это было счастье!
***
Старый и ветхий дом с каждым часом все больше и больше начинал ненавидеть своих жильцов. Мало того, что они не хотели умирать, так еще и вытягивали его личную силу. Что будет, когда она совсем закончится? Безумный и ущербный разум дома не понимал, как такое приключилось? А ведь все было так хорошо! Эти мальчишки едва не поубивали друг друга. Именно их всплески силы разбудили его. Но помешала девчонка. Откуда она только взялась? Дом знал, что Хозяин, задумавший подкормить своего слугу, не предусматривал появление еще и девчонки. Она была лишней.
Дом недовольно заворчал, вспоминая огненные всполохи, когда он было подобрался к девчонке, чтобы завладеть ее разумом. Но спугнуло его и еще одно – дом как-то вдруг понял, что она тоже его чувствует. Правда, думает, что смотрит сон, но она его ВИДИТ! Это было страшно и непонятно. Кроме Хозяина никто не знал о нем.
Девчонку нужно было устранить как можно быстрее. И тогда никто не помешает ему вытянуть все соки из этих мальчишек! Таких молодых, таких сладких! На их магии он просуществует не одну сотню лет, а если она вдруг кончится, дом снова впадет в спячку, поджидая других простаков, как паук в паутине.
Он вдруг почуял, как кто-то стал тянуть его силы. Это было уже просто нахальством. Дом раздраженно окинул взглядом свои внутренности и замер. Девчонка! Она вошла в комнату Беллы Блек и исследовала ее! Его удивление пробудило спящие часы на каминной полке, и девчонка подпрыгнула от испуга. Много терпкой и дурманящей магии выплеснулось в комнате. Дом мгновенно вытянул стихийную вспышку, чувствуя себя гораздо лучше. Ее страх, отдающий крепленным вином, прояснил мысли дома. Гораздо проще будет их пугать! Это экономнее и эффективнее, чем просто вытягивать из них жизнь!
И дом продолжил следить за своей пленницей. В любом случае от нее нужно избавиться. Ее нет в сценарии, а значит, она опасна своей непредсказуемостью. Дом, поскрипывая от нетерпения, продолжил наблюдать за девушкой. В будуаре Беллы Блек начал сгущаться серый плотный туман. Огня в камине нет, а следовательно, он может безнаказанно…
***
Драко сидел за столом и усердно делал вид, что читает. Но его мысли были далеки от Поттера, Грейнджер и этого ужасного дома. Он вспоминал, бессознательно поглаживая пиджак там, где во внутреннем кармане лежало письмо отца.
Когда он оказался в этом доме, боль потери перестала быть такой острой. Новые сильные эмоции, конечно, не вытеснили ее полностью, но заставили померкнуть перед ворохом проблем и испытаний. Никогда в жизни Драко не попадал в подобную ловушку. Он сам не раз подстраивал каверзы и неприятности тому же Поттеру и его собачкам, но вот так запросто оказаться в паутине… Это было странно, страшно и… ново!
Впервые за многие годы, Малфой странным образом ощущал себя живым, причастным… Что греха таить, ему в детстве было немного завидно наблюдать за похождениями Поттера и Ко, но врожденное чувство осторожности и, может, даже страх, не позволяли ему влипнуть в нечто подобное.
Хотя на шестом курсе он попал так, что с лихвой возместил все свои «неприключения». До сих пор ему снилось лицо Дамблдора. Лицо человека, которого ему приказали убить… Он видел, что директор слаб, что его можно отправить на тот свет простым Круциатусом, но вот голубые глаза Альбуса Дамблдора были такими… живыми, понимающими и прощающими. Директор мысленно простил ему и свое возможное убийство и то, что в Хогвартсе сейчас орудовали Пожиратели.
Как же это страшно! До тех пор Малфой думал, что испытал уже все виды страха, но оказалось это было ничто по сравнению с тем, что требовал от него Темный Лорд. Убивать проще в мыслях, когда планируешь день за днем, прорабатывая все этапы плана, стараясь не думать, к чему приведут все эти приготовления. Или вот Потти было бы просто шикарно прикончить где-нибудь в переулке, но и это оставалось мечтой.
После того, как Малфой заглянул в глаза директору, он увидел в них отражение самого себя с перекошенным от злости и страха лицом. В тот момент в его душе родилось отвращение. Отвращение к самому себе за то, что он такой слабак – не может прикончить умирающего Дамблдора. Отвращение за то, что он просто задумал это дело. За то, что с радостью принял метку. И вдруг стало так мерзко на душе, что Драко почувствовал тошноту, подкатывающую к горлу. Если бы не профессор Снейп, он бы точно сблевал от страха и жалости к самому себе.
А потом был короткий и непонятный диалог, и директор, дернувшись от зеленого луча Авады, упал вниз с Астрономической башни. Но перед этим Драко успел зацепить взгляд Дамблдора. Холодный, пустой, как у мертвой рыбы. И тогда Малфой понял, что сломался окончательно.
Сколько раз он с криком вскакивал среди ночи, затравленно глядя в пространство огромной комнаты. Слишком огромной для него одного. Отдышавшись и придя в себя, он, бывало, не мог больше уснуть. Пить Зелье Сна-Без-Снов не позволяла дурацкая гордость. Это было как окончательно и бесповоротно расписаться в своей несостоятельности и абсолютной никчемности.
И Драко стиснув зубы продолжал жить, борясь с призраками прошлого, изо всех сил сражаясь с ними. И он начал было побеждать. Но внезапная смерть мамы снова перевернула мир.
Тут до его слуха донесся странный и отвратительный звук. Изумившись до глубины души, Драко даже не сразу почувствовал шевеление у себя в желудке. Следом раздалось хихиканье Поттера. Удивленно взглянув на его довольную рожу, Драко вдруг понял, что именно его собственный желудок только что так оконфузил хозяина.
Хотя тут не было ничего удивительного – он не ел со вчерашнего обеда. Хотя нет! Это было более чем странно! Обычно, если никто не напоминал ему, Драко мог не есть сутками. И перерыв в десять-двеннадцать часов не был для него запредельным. Однажды он не ел двое суток и еще бы спокойно продержался пару дней, если бы эльф не начал биться головой об пол, коварно придвигаясь к дивану, на котором лежал Драко. Непрерывным стуком и завываниями эльф добился своего – Хозяин прервался и приказал принести ему молоко и печенье прямо в библиотеку.
- Что, Малфой, зачитался, бедненький? Дракончик не против червячка заморить, - Поттер наверное казался себе невероятно остроумным.
- В отличие от тебя и твоего Уизела, мой червячок, как ты изволил выразиться, не настолько прожорлив, чтобы требовать еду ежечасно. Как вспомню, как вы хомякали все, до чего дотягивались, так сразу аппетит пропадал. Так что своей великолепной фигурой я наполовину обязан вам. – Драко, выдав эту тираду, снова скрылся за книгой.
Но Поттер, видимо, уже соскучился по общению, пусть и с Малфоем.
- Да ладно тебе, я пошутил.
- Да? Тогда говори какое-нибудь сигнальное слово, чтобы я понимал, когда смеяться.
- Чего?
- Чего-чего, – продолжал издеваться Малфой. – Ну, например, «грязнокровка». В этом случае я обещаю тебе самый искренний мой смех и признательность.
- Да как ты смеешь? – Поттер немедленно вскочил и решительно направился к Драко, сжимая пудовые кулаки.
Он подошел к нему, Малфой скучающе посмотрел на взъяренного Поттера и сказал:
- Потти, ты мне свет загораживаешь. Мне из-за тебя ничего не видно.
- Сейчас, поставлю тебе фонарь под глазом – сразу все увидишь и небо в алмазах, и звездочки, и птичек. Тебе даже ночью подсветки не потребуется.
- Фи, Потти, как грубо. Что за манеры? Мог бы и подучиться на досуге. Неужели никто тобой так и не занялся? – Драко сам не понимал, зачем злит Поттера, но ему доставляло истинное наслаждение и радость то, что он все еще может завести врага с пол-оборота. Это так вдохновляло!
- Мои манеры – не твоя забота, Малфой! – у Гарри заходили желваки и вздулись вены на шее.
«Выглядит… устрашающе» - не мог не признать Малфой.
- А что делать, если твоя невоспитанность из тебя так и прет? – Драко еще договаривал, как вдруг его довольно грубо встряхнули и подняли со стула за грудки.
- Что ты сказал, Малфой? Нарываешься? – казалось, Поттер был рад сорвать на нем свою злость.
Драко долгим взглядом посмотрел в глаза Поттера.
- Убери руки, - сказал он, чеканя каждое слово. – Я дважды повторять не буду.
И, о, чудо! Поттер заколебался. Всего мгновение длилось его смятение, но этого Драко хватило, чтобы резко ударить по рукам противника и высвободиться.
- В следующий раз подумай дважды, чем снова прикоснуться ко мне, - абсолютное спокойствие далось нелегко.
Сейчас каждый из них вспомнил все старые детские обиды и подставы. Постепенно остывая, они осознали нелепость своего спора. Оглядевшись, Гарри словно пришел в себя.
- Ладно, так и быть, живи, - почти дружелюбно сказал он. – Но в следующий раз подумай дважды, прежде чем ляпнуть что-то оскорбительное. Мы здесь сейчас в одной мышеловке сидим. И Волдеморту, чтоб его черти на сковородке хорошенько прожарили, только на руку будет, если мы все тут перегрыземся.
Драко, услышав от Поттера такие слова, внезапно неосознанно потянулся рукой к письму отца. Этот жест не ускользнул от внимания Гарри, но тот промолчал.
- Может, позавтракаем? – миролюбиво предложил Поттер.
Малфой прислушался к себе и понял, что едва не начавшаяся драка не умерила его аппетит, даже напротив, раздразнила еще сильнее.
- Давай, - и первым пошел к ящику, где стояли добытые Поттером консервы.
Вспомнив, как его скрутил приступ аллергии, когда гриффиндорец изучал содержимое кладовки, Драко поморщился. Все-таки плохо, что его слабость видел враг, пусть даже и бывший. Оставалось надеяться на факультетский характер Поттера, который воспретит тому воспользоваться слабостью противника.
Следом за ним поплелся Поттер, искренне недоумевающий, как так получилось, что Малфой снова последнее слово оставил за собой. Они выбрали консервированный горошек, три баночки тунца в своем соку и компот из вишни. Драко рассматривал банки и думал, что на консервах они долго не протянут.
- Слушай, а там не было крупы или макарон каких-нибудь? – спросил Малфой Поттера.
- Не знаю… - тот задумался, - когда мы нашли консервы, я уже ничего не искал. Хватило возни с тем, чтобы уничтожить всю гниль и тебя в чувство привести.
Драко почувствовал неловкость от того, что Поттер вот так запросто упомянул его слабость. Но, похоже, тот это сделал безо всякой задней мысли, просто по ходу разговора. Все еще недоверчиво посматривая на Гарри, Малфой вдруг почувствовал какое-то смутное беспокойство.
Что-то знакомое буквально взывало об опасности. Чувство не проходило, и Драко мысленно начал вспоминать этот до боли знакомый зов, звучащий словно сквозь слои ваты. Непроизвольно рука потянулась к груди, где раньше висел его медальон. Пустота, сожаление и внезапное узнавание промелькнули в голове Драко.
Он вдруг резко побледнел, повернулся к Поттеру и напряженно спросил:
- А где Грейнджер?
Гарри растерянно развел руками. Тревога Малфоя передалась и ему.
Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Дата: Воскресенье, 13.06.2010, 13:20 | Сообщение # 23
Вернулась в Цитадель
Статус: Offline
Группа: Награжденные Орденом Мерлина
На сайте с: 16.05.2007
Сообщений:5484
Редкая_Прелесть, у меня к вам убедительная просьба. При добавлении новых глав, оставляйте заявку на добавление новости на главную страницу здесь. Форум большой и иногда физически невозможно уследить какой фик и где обновился. Чем раньше ваш фик попадет в новость на главную, тем большее количество людей его смогут прочитать. Любой, имеющий в доме ружье, приравнивается к Курту Кобейну. Любой, умеющий читать между строк, обречен иметь в доме ружье.
Гарри смотрел на Малфоя и думал, с чего тот вдруг так встревожился? Какое ему вообще дело до Гермионы? Это было странно… То он называет ее грязнокровкой, то начинает кудахтать от беспокойства. Прямо-таки само сострадание!
Гарри удивлялся себе: его гораздо больше волновала реакция Малфоя на отсутствие Гермионы, чем собственное беспокойство из-за ее исчезновения. В глубине души он был уверен, что она просто где-то бродит или прячется с очередной книгой. Она большая девочка и в состоянии о себе позаботится. А вот во внезапное перевоспитание Малфоя Гарри ни капли не верил. Тот что-то скрывает, поэтому и хочет отвлечь внимание от себя.
Он уже дважды замечал, как блондинчик хватался за пиджак, полагая, что его никто не видит. И кстати, содержание его письма так осталось неизвестным! А может, Волдеморт ему там инструкции выдал, как лучше избавиться от него, Гарри? Мало ли в какие игры играет этот малолетний Пожиратель?
Подозрения захлестнули Гарри, и он задумался, каким образом заполучить письмо Драко. Пока они ходили по дому и искали Гермиону, он размышлял, как заставить Малфоя снять пиджак.
— Поттер, ты чего такой кислый? — простой в общем-то вопрос застал Гарри врасплох, и тот вздрогнул.
— Ничего я не кислый, я задумчивый.
— И о чем же ты изволишь думать?
— Не твое дело.
— Судя по тому, какие заинтересованные взгляды ты кидаешь на меня, это как раз-таки мое дело.
— Ты себе льстишь, Малфой! Делать мне больше нечего, как только о тебе мечтать, — буркнул Поттер и толкнул следующую дверь.
Там оказалась женская спальня в пошлых красно-черных тонах. Гермиону он не увидел, поэтому хотел было закрыть дверь и пойти дальше.
— А ну-ка подожди! — вскрикнул Драко и оттолкнул Поттера с порога.
— Ты чего, белены объелся? Чего толкаешься? — Гарри всерьез размышлял, как бы половчее обидится и наорать на Малфоя.
-Не видишь что ли? Тоже мне — Надежда Аврората! — фыркнул блондин. — Во всех комнатах, куда мы заходили, был бардак и грязь, а тут чисто, совсем как у нас в кабинете. Дураку ясно, что Грейнджер тут была.
— За дурака ответишь, Малфой!
— Ой, да ну тебя! Такое чувство, что твоя Уизлетта вместе с приворотным пересадила тебе мозг Рона. Ты же всегда был спокойнее, Поттер. Что с тобой происходит?
«Хотел бы я знать, — подумал Гарри, понимая, что перегибает палку. — Действительно, пока мы тут сидим, мне стоит быть помягче, терпимее, что ли… Вот выберемся, потом разойдемся каждый в свою сторону. А морду я ему все равно набью. Ишь какой чистенький выискался!»
Он оборвал мысли, не позволяя им снова раззадорить себя.
— Гермиона! Ты тут? — заорал он с порога, заходя в комнату.
Малфой аж подпрыгнул от неожиданности.
— Ты чего орешь, как потерпевший? Спокойнее надо быть, Поттер.
— Тебя не спросил, — огрызнулся Гарри. — Нет ее тут. Не под кроватью же ее искать.
— Заткнись, идиот! Какой, к Моргане, бордель? А вот ты откуда знаешь их обстановку? Частый гость жриц любви? — спросил Драко, заглядывая за штору.
— Не надо завидовать, Малфой. По крайней мере — вслух, — с важным видом ответил Гарри.
— Чему завидовать-то? Твоему распутству? Я еще в своем уме.
— Можно подумать, ты никогда не был там.
— Ну был, и что? Я не ношу одежду с чужого плеча и не люблю женщин, бывших в частом употреблении. Да мне этого и не надо. Я не плачу за ночь, девушки сами в очередь выстраиваются в мою спальню. Так что, Потти, это твоя судьба.
— Тоже мне, чистоплюй. Можно подумать, ты весь такой наивный — просто мальчик-облако. Ну и где ты видел такую пошлятину? Я имею ввиду вот это, — Гарри обвел комнату рукой.
— Ой, и ответил бы я тебе, да ладно, промолчу.
— Ага, молчание — золото. Озолоти меня на всю жизнь, прошу тебя!
Малфой посмотрел на умоляюще хлопающего глазами Поттера и рассмеялся.
— Даже не надейся! Мне, может, нравится с тобой царапаться.
— Да? С чего бы это?
— Соскучился по нормальному отношению и разговорам. Когда вокруг одни лизоблюды, не особенно поддержишь разговор. А ты, хоть и заноза та еще, по крайней мере, адекватный. Ну-у… За редким исключением, когда не разыгрываешь идиота.
— Всегда к вашим услугам, лорд Малфой, — Гарри отвесил шутовской поклон. Малфой снова рассмеялся.
А юноша задумался, насколько же Драко надоело его окружение, если он готов признать, приятным общение с ним и Гермионой. Сегодняшнюю дату надо обвести красным в календаре и рассказывать потомкам, что в этот день Ледяной Принц Слизерина признался гриффиндорцу в своей симпатии.
— Не лопни от гордости, Потти, — Малфой оказывается достаточно верно понял задумчивость Гарри.
— Что мы все обо мне? Ты так и не рассказал про комнату.
— Эти цвета всегда использовала Белла. Когда она жила у нас в поместье, то ее спальня была именно такой.
— Хочешь сказать, что Лейстрендж бывала тут? — Гарри брезгливо оглядел будуар.
— Ну, она же Пожирательница. А тут жил Темный Лорд. Вот и сложи два и два.
— Что? — от удивления у Гарри округлились глаза. — Она что, спала с Лордом?
— Ты совсем дурак или притворяешься? — потерял терпение Драко. — Ты вспомни, сколько лет Лорду! У него, наверное, уже все отвалилось, а Белла — женщина горячая. Ее этот полудохлик вдохновлял морально. А для всего остального к ее услугам были все Пожиратели.
— Всегда знал, что у тебя дурная кровь. — Гарри сказал это и сразу же пожалел. От почти приятельских отношений не осталось и следа. Глаза Малфоя сразу заледенели, а лицо превратилось в бесстрастную маску.
— Или ты возьмешь свои слова обратно, или я… — Драко не успел договорить. Гарри его перебил:
— Ладно-ладно! Я не прав. Извини.
Малфой какое-то время смотрел на него, но потом сдержанно кивнул.
— Значит, мы остановились на том, что тут была Грейнджер. Или ты из-за интереса ко мне уже забыл о подруге?
— Не льсти себе. Ну и где она, гений?
— Я думаю, в ванной.
— А тут что, есть ванная?
— Конечно, ты же не думаешь, что Лорд не мылся? К тому же, это — явно комната тетки. А она еще та чистюля. Мама говорила, что она после Азкабана сутки провела в ванной.
— Хотел бы я тебе сказать, да промолчу.
— Умнее покажешься.
— Поговори мне. И что, если Гермиона в ванной, то каким образом ты хочешь это проверить?
— Зайду и проверю.
— Ага, сейчас! Перетопчешься. Еще чего не хватало!
— Ой, Потти, ничего нового я не увижу. Если только Грейнджер не мутантка какая-нибудь.
— Даже не мечтай. Ну и где тут эта ванная, куда ты так рвешься?
— Эх, учись, пока я живой, — Драко посмотрел на Гарри обреченным взглядом говорящего с душевнобольным. Поттер насупился.
Малфой подошел к стене и нажал на нее. Послышался легкий щелчок, и замаскированная дверь отворилась, впуская их в прихожую. Из-под одной из дверей сочился легкий пар и слышались звуки капель.
— Гермиона! Ты здесь? — громко спросил Гарри. Некоторое время они с Малфоем ждали ответа, но ничего не услышали.
— Может, она заснула? Пригрелась, и ее сморило, — спросил Драко.
— Но она бы услышала и проснулась. Гермиона! Ты чего молчишь?
Они прислушались, и вдруг услышали тихий, слабый стон. Не раздумывая дольше, молодые люди бросились в ванную.
* * *
Комната была полна подозрительно густого пара. Скорее, это был плотный, почти ощутимый туман. Драко понял — он волшебного происхождения. Юноша вспомнил рассказ Гермионы о странном сне, когда Поттер едва ее добудился. Она сказала, что сущность, приснившаяся ей, боится открытого огня. Драко становилось все труднее дышать. Сзади послышался звук упавшего тела. Не медля больше, юноша воскликнул:
— Инсендио!
Из палочки вырвалась тонкая струйка огня. Туман тонко-тонко, на грани слышимости, запищал. Вокруг Драко образовалось чистое пространство.
— Инсендио Максима! — струя огня загудела, словно из огнемета, и комната мгновенно очистилась. Раздраженный вой донесся откуда-то издалека, будто бы кто-то укачивал обожженную руку.
Драко передернуло от отвращения. Сущность, жившая в этом проклятом доме, проявила себя и пошла в наступление.
Из ванны, стоящей на возвышении, снова донеся еле слышный стон. Драко схватил махровую простыню, лежащую на ступеньках и, накрыв ею девушку, вытащил ту из воды. Голова Грейнджер безвольно качнулась, открывая беззащитную шею. С простыни капала вода. Драко моментально вымок. Он оказался в двусмысленной ситуации — не мог завернуть Гермиону в сухое полотенце, не обнажив ее.
— Поттер, Поттер, очнись! — он подошел к Гарри и толкнул его носком ботинка. — Вставай, слабак! Мне нужна твоя помощь.
Раздался стон, и Поттер медленно открыл глаза. Ошеломленно похлопав длинными ресницами, он спросил:
— Что случилось, почему я на полу?
— Некогда объяснять! Возьми сухое полотенце на скамеечке и помоги мне с Гермионой.
Гарри резко подскочил и тут же пошатнулся, схватившись за голову.
— Что, упал? Надо смотреть куда падаешь, неженка!
— Хотел бы я на тебя посмотреть в такой ситуации, — проворчал Гарри, разворачивая пушистую простынь. — Как она?
— Еще не знаю. Чтобы понять, в каком она состоянии, мне нужно, чтобы она была одета, а то ты меня сожрешь от ревности.
— Какой еще ревности? Что делать-то?
— Распахни простыню и оберни ее, а я тем временем сниму мокрую. И зажмуриться не забудь, юный энтузиаст.
С горем пополам они завернули Гермиону в сухое. Гарри взял ее одежду, и они пошли в свою комнату. В коридоре гуляли сквозняки, и девушка начала дрожать, но в сознание так и не пришла.
Положив Гермиону на диван, Драко взял из бара бутылку водки и растер ей виски, руки, грудную клетку и ноги. Поттер стоял и беспомощно наблюдал за его действиями.
— Принеси ее аптечку.
— А где она?
— Поттер, не тормози, она в том розовом кошельке. Только осторожнее призывай, а то от твоего «Акцио» все пузырьки поразбиваются.
— Хорошо.
Драко удивленно приподнял брови: надо же, он даже не заспорил. С какого это перепугу, Поттера охватило чувство вины? Странный тип! Как был непонятным в Хогвартсе, так до сих пор и темнит.
Из аптечки Драко выбрал зелья от шока и от магического истощения. Ох, непростой это туманчик! Он явно вытягивал из девушки силы! Осторожно, чтобы не захлебнулась, юноша влил ей зелья и потянулся за палочкой.
— Эннервейт.
Веки Гермионы дрогнули, и она непонимающе посмотрела Драко в глаза.
— Что случилось? — спросила она хриплым голосом. Создалось ощущение, словно она сорвала его в крике. Драко нахмурился.
— Ты потеряла сознание в ванной комнате. Помнишь что-нибудь?
Она наморщила лоб, старательно вспоминая и вдруг покраснела.
— Я была в ванной? О боже мой, какой стыд!
— Ты не о том думаешь, Грейнджер! И не переживай, лишнего мы ничего не увидели.
— Гермиона, как ты себя чувствуешь? Малфой, подвинься.
— Я тут между прочим первую медицинскую помощь оказывал, пока ты стоял столбом, — проворчал Драко, но все же уступил место Поттеру.
Тот взял девушку за руку, тревожно всматриваясь ей в глаза.
— Как ты? — повторил он.
— Нормально. Если не учитывать, что ничего не помню.
— Ничего, вспомнишь еще. Ты пока отдохни.
— Ну, а теперь, когда эта семейная сцена не зашла слишком далеко — мои нервы такого кошмара просто не вынесут — давайте разберемся что к чему. Грейнджер, оденься, высуши волосы, а то простудишься. Поттер, пойдем снова на кухню. Поищем крупы или макароны. На одних консервах мы не протянем.
— Чего это ты раскомандовался? Тоже мне, генерал!
— Гарри, успокойся, Малфой прав. Только не надо пока никуда идти. В моем кошельке есть несколько пакетов лапши быстрого приготовления. Ну, на всякий случай положила. А наш случай именно такой — всякий, — улыбнулась девушка. Видимо, ей было еще больно говорить, она судорожно сглотнула. Драко молча протянул ей наколдованную воду. — Спасибо. А вы сами не хотите искупаться? Насколько я помню, это было замечательно!
— Ага, после таких происшествий как-то не хочется, — ответил Гарри.
— Ну, Поттер, говори за себя. Я, например, с удовольствием принял бы ванну.
— И потом мы тебя также будем вылавливать? Учти, я тебя на руках тащить не буду!
— И не надо. Ты пойдешь со мной, и мы будем переговариваться. Тебе тоже, кстати, не мешает вымыться, — Драко деланно сморщил нос. — Иначе ты скоро блохами покроешься.
— Поговори мне. Ладно, пойдем. А Гермиона?
— Пока в камине горит огонь, ей ничего не грозит, — поймав недоуменный взгляд девушки, он сказал: — Я позже все объясню, за обедом. Ты пока, действительно, передохни. И выпей что-нибудь для связок, а то твоим голосом только ворон призывать — за свою примут.
* * *
Гарри сначала хотел возмутиться и никуда не ходить с Малфоем чисто из принципа. Ему очень не понравилась роль командира, которую тот разыгрывал. Но тут он подумал, что появится возможность добраться до письма Волдеморта Малфою, и согласился.
Глядя, как поднялось настроение блондинчика, набиравшего воду в ванну, Гарри самому дико захотелось искупаться, но Малфой уже назначил себя первым.
— Сиди тут, — он показал на мягкую скамеечку в прихожей перед ванной комнатой, — и разговаривай со мной. Так мы будем уверены, что с нами обоими все в порядке.
— И о чем нам с тобой разговаривать?
— Ну-у-у… Можешь мне петь приветственные песни Распределительной Шляпы, а я буду комментировать твой вокал.
— Обойдешься! Еще чего не хватало!
— Вот. Продолжай в том же духе — и все. Не останавливайся, Потти, у тебя хорошо получается.
— За Потти в глаз дам, — беззлобно ответил Гарри, наблюдая за тем, как Малфой снимает верхнюю одежду и, аккуратно разглаживая ее, кладет на скамеечку.
— А что такого? По-моему, это самое милое твое прозвище.
— Иди уже Малфой, пока я не утопил тебя!
— Все, ушел! — Рассмеявшись, блондин скользнул в ванную. — Уже можешь со мной начинать разговаривать.
— Перетопчешься! Я тебя просто буду спрашивать «Малфой, ты в порядке?» и все. С тебя хватит.
— Ну, спрашивай.
— Малфой, ты в порядке? — самым своим противным голосом спросил Гарри.
— Я отлично! Ты даже не представляешь себе, какое это удовольствие наконец-то очутиться в ванной!
Пока Малфой распинался о невероятном наслаждении, которое испытывал, купаясь, Гарри осторожно влез рукой во внутренний карман пиджака. Нащупав бумажный конверт, он потянул его наружу.
— Малфой, ты в порядке? — снова спросил он, стоило только Драко замолчать на пару секунд. Тот, видимо считая, что раззадоривает его, снова начал разливаться соловьем.
А Гарри уже читал письмо, написанное четким уверенным почерком.
«Здравствуй, сын! Если ты читаешь это письмо, значит, у меня не получилось защитить тебя, и я мертв. Не надо сентиментальных соплей, сын! Я осознанно пошел на этот шаг, сделав все, чтобы ты выжил там, где оказался с Поттером. Ты удивлен? Я бы тоже удивился подобной осведомленности. Я совершаю сознательное преступление против моего Лорда и против собственных убеждений, мешая замыслу Господина. Когда я узнал, что этот змееголовый полукровка решил убить Поттера, это понятно, и, вдобавок, моего родного сына только за то, что ты не выполнил его волю, я сделал все, чтобы помешать ему в исполнении этого плана. Ты, наверное, заметил: на третий год после возвращения из небытия Лорд был чрезвычайно недоволен нами. Именно поэтому он дал тебе невыполнимое задание, привязывая меня к себе и своей милости, от которой целиком стала зависеть наша семья, наша жизнь и наша честь.
Старый змей решил убить тебя моими руками, не ставя меня в известность. Он перестраховался на случай своего гипотетического поражения. Он всегда был мелко-злопамятен. Вот и решил убить Поттера, не дать ему жизни даже с того света. Ловушку он приготовил за полгода до своего падения. Провел черно-магический ритуал по превращению обычного маггловского дома в живое существо низшего порядка, имеющее одну только цель — жрать. То место, где вы сейчас находитесь — элементарный магический вампир. Каждый раз, когда вы с Поттером будете выходить из себя, он будет высасывать вашу магию, силу, жизнь. Драко, заклинаю тебя, постарайся держать себя в руках! Поттер был единственным, кто мог на два счета вывести тебя. Не позволяй ему этого ради вас обоих! Я понимаю, что прошу тебя о слишком многом, но вспомни, что ты — слизеринец, а мы всегда могли ставить свою жизнь выше условностей и предубеждений. Если тебе поможет выжить дружба с ним — пользуйся! Поттер — простодушный юнец, максималист и обладает глупой, но такой полезной тебе верой в то, что враг может измениться.
Мое время на исходе, и я хочу предупредить тебя о том, что Лорд планировал заключить магию вампира в сами стены дома, но я смог большую ее часть поместить в твой медальон, тот самый, который передал тебе на шестнадцатилетие. Ты уже, наверное, чувствуешь его. Призови медальон и, если сможешь, уничтожь его. Открыть двери дома сможет или искренняя чистая любовь, или уничтожение души дома. Любви у вас с Поттером явно не случится, значит, ищите способ уничтожить суть дома. Это все, что я могу сделать для тебя. Предупредить и подсказать.
После падения Лорда я и твоя мать, как причастные к тайне, оказались под отсроченным проклятием. Лорд хотел, чтобы мы ушли вслед за ним, если он потерпит поражение. Мы боролись, как могли, отодвигая своей жизнью твою смерть. Как только станет известно о моей кончине, то давным-давно налаженный механизм начнет действовать. У Лорда осталось немало последователей, не попавших в поле зрения аврората. Один из них составлял мое завещание полгода назад и, гаденько улыбаясь, справлялся о моем здоровье, слизняк! Тогда-то я и смог подменить письмо Лорда к тебе своим. Я знаю, что ты винил себя в смерти мамы, но знай, что это ложь! Ты ни в чем не виноват! Виноват только Темный Лорд и его маниакальная страсть по умерщвлению Поттера. Он знал, что вы с Поттером как порох и огонь — стоит вам оказаться рядом, как последует взрыв! Поэтому умоляю тебя — держи себя в руках!
А я ухожу к маме. Не переживай за меня. Смерть — это следующая ступень на пути к Вечности. Если бы там было так плохо, как мы думаем при жизни, то за миллионы лет существования человечества нашелся бы какой-нибудь чудак, смогший вернуться назад. А раз никто не вернулся, значит, не хотят, значит, там лучше! Хотя я бы вернулся только ради того, чтобы не оставлять тебя одного. Ты — лучшее, что случилось со мной в жизни. Ты и твоя мама. Но не торопись к нам — живи, а мы дождемся тебя там, где время не имеет значения. И не грусти, малыш!
С любовью, твой отец».
— Поттер! Ты чего там притих?
— Я-то в порядке, Малфой, слушаю как ты соловьем разливаешься, вот только из-за тебя меня в сон клонит. Ты скоро там наплещешься, Гадкий Утенок? — Гарри осторожно вернул конверт назад.
— В отличие от тебя, Потти, я — Прекрасная Лебедь.
— О! Надо же! Ты знаешь эту сказку? Откуда? И выходи, давай, Лебедь. А то растворишься! Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Девушка спала, и ей снился сон. Она видела и ощущала себя частью злобного организма. Словно с высоты, смотрела на себя же спящую. Но это было не столь увлекательно, нежели то, что манило ее в комнату в красно-черных тонах.
Она больше почувствовала, чем увидела двух юношей. Они были очень знакомы, вот только память, отягощенная чужими воспоминаниями, не могла зацепиться и вытащить на свет понимание, откуда она их знала. Но отсутствие информации странным образом не беспокоило ее. Она просто наблюдала за ними обоими одновременно.
Один из них блаженно щурился, сидя в ванне, полной горячей воды. Поднимающийся пар скрывал тело молодого человека, разрешая видеть только потемневшие от влаги светлые волосы, худощавые плечи с трогательными ключицами. Вот он откинулся на бортик и немного сполз вниз, положив голову на край ванны. Лицо было таким расслабленным и довольным, что девушка невольно улыбнулась.
Но тут ее внимание привлек второй молодой человек, сидевший снаружи ванной комнаты. Она почувствовала всплеск его эмоций. Только теперь девушка поняла, что воспринимает этих юношей совсем не так, как привыкла. Она чуяла в них что-то знакомое. В их поведении. В их чувствах. И эта проекция автоматически накладывалась на выплывшие из глубин памяти образы. Но все же она не видела их глазами. Девушка осязала все, что они испытывали в тот момент, когда она смотрела на них. Это было неожиданно и странно. Но задумываться над новыми ощущениями не представлялось возможным, потому что ее буквально опьянил букет эмоций, захлестнувший темноволосого парня.
Он читал какой-то пергамент, и письмо находило живой отклик в его душе. Злость, сменившаяся недоумением, затем удивлением, а после — такой светлой и щемящей грустью, что впитывающая поток его чувств девушка на мгновение захлебнулась: настолько их было много.
Нехотя она оторвалась от него, понимая, что может причинить вред, но пряный букет его переживаний так манил. Хотелось выпить его до капли, хотелось… Противоречивые мысли заняли разум девушки, но все еще живущие в ней человечность и осторожность заставили ее отпрянуть и попытаться вернуться в свое тело…
* * *
Дом спал, и ему снилось, что он девушка…
* * *
Когда Драко, довольный и распаренный, вышел из ванной комнаты, Гарри, ни слова не говоря, занял его место, но почти сразу раздался недовольный вопль:
–— Малфой! Какого черта? Почему ты не слил воду после себя?
Этот вопрос поставил юношу в тупик. А действительно, почему? Он вошел в комнату и увидел Поттера, стоявшего в одних плавках возле ванной, раздраженно скрестившего руки на груди и притоптывавшего ногой. Судя по взгляду, которым он одарил Драко, Гарри был чрезвычайно зол.
–— Ой…, –— только и мог сказать Малфой, –— мне так неудобно… Извини, Поттер, я привык, за мной всегда убирают эльфы, вот и не задумался ни на секунду, что делаю что-то не так… Давай я уберу…
–— Да ладно, Малфой, без тебя разберусь. Но знай, что ты поросенок! Пусть и кичишься своей чистокровностью. Ты чистокровный поросенок! Страшно подумать, что из тебя может вырасти…
–— За свинью ответишь, Потти, –— рассмеялся Драко.
–— Ну точно, как придет Рождество, мы тебя зажарим и подадим с яблоками.
–— Откуда такие каннибальские наклонности, Поттер? –— в притворном ужасе воскликнул Драко, наблюдая, как Гарри запускает руку в мутную воду с остатками пены и нашаривает затычку. Потом брезгливо снимает несколько длинных светлых волос и снова недовольно бурчит:
–— Да ты еще и линяешь…
–— Можно подумать, что ты нет, –— Драко присел на обитую кожей скамеечку, вытянул ноги и скрестил руки на груди, продолжая наблюдать за попытками Поттера очистить ванну. –— Сразу видно, что у тебя была большая практика по чистке котлов у Снейпа. Ты так профессионально это делаешь!
–— Договоришься, Малфой…
–— Что бы ты понимал! Это комплимент! –— юноша, посмеиваясь про себя, смотрел, как Поттер смывает остатки моющей жидкости душем. И только потом ехидно спросил. –— А ты не пробовал воспользоваться заклинаниями? Хотя бы очищающими, раз не знаешь, как удалять воду из емкости.
При виде того, каким озадаченным и затем мрачным стало лицо Поттера, Драко рассмеялся. А Гарри сначала стоял и бессильно сжимал кулаки от ярости, а потом, глядя, как скручивает от смеха всегда спокойного блондинчика, сам не выдержал и заулыбался. Но попранная честь взывала отомстить. Гарри незаметно включил в душе холодную воду на всю мощь и коварно направил рожок на Малфоя. Тут же раздался вполне девчоночий визг, и уже Гарри согнулся от смеха.
Драко не остался в долгу и, схватив первую попавшуюся бутылку с шампунем, облил им противника. Гарри оказался с ног до головы в пене, которая тут же радостно запузырилась, издавая мелодичные звуки, похожие на звон колокольчиков. Видимо, она еще и нещадно щекотала, так как Гарри буквально взвыл и направил душ на себя. Пискнув от холодной воды, он, тем не менее, мужественно смыл с себя магические пузырьки. Затем схватил полотенце и щелкнул им Малфоя по боку. Блондин издал воинственный клич и, цапнув другое полотенце, начал скручивать жгут. Намотав один конец на кулак, он кинулся в погоню за дико хохочущим Поттером.
Они добрых десять минут носились друг за другом по комнате, благо ее размеры позволяли увернуться и отбежать. Потом, запыхавшиеся, сели на одну скамейку, заговорщицки переглянулись и снова рассмеялись.
–— Теперь из-за тебя мне придется еще раз принимать душ, –— сказал Драко, едва отдышавшись. –— Я взмыленный, как мустанг после скачек.
–— Сам виноват. Надо было раньше мне напомнить о магии.
–— Я тебе удивляюсь, Поттер, ты же волшебник. Как можно забыть об элементарном?
–— Когда поживешь с магглами одиннадцать лет в качестве бесплатной рабочей силы, такие мелочи начнешь делать на автомате.
–— Чего? Как это, в качестве рабсилы? Ты же чертов Герой почти с рождения.
–— Все дело в том, что их это абсолютно не волновало.
–— Значит все те слухи, которые ходили про тебя, –— правда?
–— Какие именно? Те, которые распускал ты со своими гадюками, –— нет.
–— Ну, то, что тебе несладко жилось с магглами, что они запирали тебя в комнате в наказание.
–— Скажу больше, Малфой, до одиннадцати лет я жил в чулане под лестницей. Только не делай такие глаза. Не надо меня жалеть… а то в нос дам!
–— Да ну тебя! Я не жалею, я в шоке! Так обращаться с символом Победы всего магического мира… Ты их не заавадил?
–— Ну, во-первых, то, что я какой-то там символ, их ни капли не волновало. Доставалось мне по любому поводу и без. А где они сейчас, я даже не знаю… Министерство вывезло их перед моим седьмым курсом. Куда –— даже не представляю… Да и не горю желанием узнать, честно говоря…
–— Еще бы… Все-таки странный ты, Поттер…
Они некоторое время молчали, впервые в жизни чувствуя себя в обществе друг друга если не уютно, то безопасно. Драко не пытался задеть Гарри, а тот не щетинился от любого слова, как это было раньше. Хрупкое перемирие, нравилось обоим, но рефлексы были все же сильнее, и каждый ждал от другого подначки или грубого отпора. Первым решился заговорить Поттер:
–— Ну, ладно… что-то мы тут засиделись, в самом деле. Там Гермиона одна, а мы развлекаемся. Иди снова прими душ, а я подожду тебя в прихожей.
–— Хорошо, как хочешь, –— не стал спорить Драко.
Он смотрел в спину Поттеру. Тот, словно чувствуя испытующий взгляд, передернул плечами, обозначив четко прорисованные мышцы. Драко в который раз удивился ставшему вдруг таким здоровенным Гарри.
–— Только вымыть ванну после себя не забудь, «чистюля», –— хмыкнул Поттер уже на пороге и выскользнул из комнаты, не дожидаясь ответной реплики.
Блондин пожал плечами и направился к ванне.
* * *
Гарри сидел в закутке перед ванной комнатой и размышлял о письме, которое написал Драко его отец. При всей своей неприязни к Люциусу он вдруг понял, насколько же сильно этот человек любил своего сына. Вынужденный следовать приказу господина, лорд Малфой все же нашел в себе силы сопротивляться ему.
То, что было сказано в письме о нем, Гарри не смутило –— слишком много он наслушался в свое время и более «лестных» отзывов о своей персоне. То, что думал о нем Люциус, ни капли не волновало. Он тоже был не слишком высокого мнения об отце Драко. А вот их отношения стали для него настоящим откровением.
Он нехотя провел параллели между собой и Малфоем. Смешно, конечно, сравнивать их такие разные судьбы, но родители обоих пожертвовали своими жизнями, чтобы их спасти. Это породило в душе Гарри доселе незнакомое чувство сродства с Драко. Кто бы мог подумать, что такое когда-нибудь произойдет? Они действительно слишком разные, как плюс и минус, как негативный и позитивный кадры… как две стороны одной медали.
Наверное, поэтому Гарри и открылся перед Малфоем чуть больше, с опаской ожидая от того оскорблений. Наверное, его поступок был похож на то, как повернуться к врагу спиной, одновременно наблюдая за ним, ничего не подозревающим, через зеркало. Любая неверная гримаса, любое агрессивное движение могло навсегда разрушить то, что начинало связывать их обоих. Но Драко не сделал ничего, что бы Гарри смог истолковать, как угрозу для себя.
Может, ему тоже важно начинающееся потепление в их непростых доселе отношениях? Гарри припомнил слова Малфоя, сказанные пару часов назад, что тот соскучился по нормальному, адекватному общению. Можно ли ему верить?
Этим вопросом Гарри задавался механически принимая душ, когда Драко, тоже непривычно тихий, вышел из ванной. Спустя пятнадцать минут они бок о бок шли в общую комнату. Рядом, но еще не вместе.
В кабинете на диване лежала Гермиона, укрытая до подбородка пледом. Девушка спала, повернувшись лицом к спинке дивана. Молодые люди, стараясь не шуметь, пообедали и разошлись по своим делам: Гарри взял книжку и сел в кресло неподалеку от камина, Драко снова принялся что-то строчить за бюро.
Молчание висело в комнате, изредка прерываясь шелестом переворачиваемых страниц или скрипом пера по пергаменту. Гермиона спала так тихо, что Гарри иногда присматривался к ней: дышит ли. Спокойная атмосфера расслабляла, заставляя забыть, где и почему они находятся. Впервые за долгое время ему было уютно и хорошо. Не заметив как, Гарри в конце концов уснул. Сквозь дрему он слышал, как тихо встал Малфой, чем-то пошуршал, подошел к креслу, вынул из его ослабевших пальцев книгу и укрыл пледом. Гарри уже был слишком далеко в стране снов, чтобы поблагодарить за такое внимание. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Гермиона смотрела на себя со стороны, и ей хотелось завыть от отчаяния. То, что произошло в ванной комнате, сбило ее с толку и, когда она уснула, девушка сама не поняла, как ее сознание поменялось местами с сознанием этого странного дома. Сначала она ничего не соображала, думая, что это всего лишь странный и интересный сон, но, попытка выдраться из пучины сна оказалась неудачной, Гермиона поняла, что не ощущает себя собой. И теперь она рассматривала свое тело со стороны и ощущала страшную беспомощность. Чужое сознание упрямо вынуждало ее отступить, упруго и ощутимо выталкивая из тела.
Деятельное мышление Гермионы с присущим только ему энтузиазмом сразу же взялось решать поставленную задачу, несмотря на некоторую панику. Девушка немного рассердилась на себя. Да что же это такое? Она что, теперь и испугаться как следует не может, словно она и не девчонка со всеми положенными ей слабостями и прерогативам?. Даже поистерить в свое удовольствие не получалось! Пока она совершенно нерационально сердилась на себя, ее гибкий ум нашел альтернативное решение.
Раз сознание дома сейчас завладело ее телом, то что мешает ей овладеть знаниями этого существа? Их разум может обмениваться информацией в произвольном порядке. Вот только более изощренный и развитый ум Гермионы мог защитить важные воспоминания, а вот примитивная соображалка дома была как на ладони. И Гермиона решила использовать эту ситуацию по полной. Она ненавязчиво подсунула дому воспоминания из детства, загрузив его надолго, а сама осторожно влезла в кладовую памяти странного существа.
Перед глазами замелькали картинки, начиная с того момента, когда Волдеморт наделил маггловское здание разумом. Гермиона почувствовала, как ее захлестнули щенячьи восторги дома. Он сразу безоговорочно признал своего Хозяина. Ментальный облик строения стал похожим на пса. Огромного, злобного, преданного и очень умного. Для собаки, конечно. Дом следил за всем, что происходило внутри него, ежедневно докладывая Волдеморту о разговорах, которые в нем вели остальные Пожиратели. Он, как самый настоящий вампир, постепенно вытягивал из своих обитателей силы, аккумулируя их для хозяина. А выбирать было из чего. Одна Белла с ее истериками и похотью отдавала столько, что дом едва успевал перерабатывать энергию. А еще были неуравновешенный МакНейр и взрывной Долохов.
Из всех Пожирателей, бывавших в этом доме, только двое умели закрываться от жадных щупалец вампира. Это были Фенрир Сивый и Люциус Малфой. Дом никогда не мог пробить их защиту. Если у Фенрира она была дикая, звериная, поставленная грубо, но надежно самой природой оборотня, то Малфой закрывался столь изящно, что даже Хозяин не мог проникнуть в его разум. Дом, чувствуя себя плохим исполнителем воли Хозяина, начал тихо ненавидеть Малфоя. И отыгрывался на нем, как получалось. В те редкие ночи, когда Люциус был вынужден оставаться у Темного Лорда, ему снились самые мучительные кошмары. Зато через сны аристократа, через его страхи дом узнал о существовании Драко. Именно он предложил Господину использовать сына Малфоя, когда тот задумал устроить здесь ловушку для Поттера. Хозяин так радовался и хвалил его, что дому хотелось упасть на спину, подставить брюхо под ласкающие пальцы Господина и извиваться в экстазе.
Гермиона брезгливо вынырнула из памяти дома. Ей захотелось срочно принять душ, столько грязи она ощутила на себе. Зато теперь она знала о здании все. И ей осталось только придумать, как предупредить Гарри и Драко. Девушка задумчиво смотрела, как смущенный Драко прикрыл пледом Гарри и отошел от него. Она нежно улыбнулась своим мальчишкам. Какие же они смешные!
* * *
Затекшая от лежания в неудобном положении шея заныла, и неприятное душащее ощущение вытянуло Гарри из сна. Он помнил, что ему снилось нечто приятное, доброе. Он видел себя, Гермиону и Драко. Вроде они очень мило беседовали и смеялись. Искренне и совсем по-дружески. Гарри сладко потянулся.
— М-м-м… Какой хороший сон мне снился… — томно зевнул он, найдя взглядом Малфоя.
— И что такого видела наша Спящая Красавица?
— Да, так, неважно… Но было очень… мило… Кстати, ты в который раз уже поражаешь меня своими знаниями маггловских сказок. Откуда, Малфой?
— А что особенного в знании сказок? Их читала мне мама. А ей — ее магглорожденная нянька.
— О! У твоей матери была магглокровка в няньках?
— Ну, Блеки хоть и кичились чистотой крови, но не чурались нанимать нечистокровных в слуги. У мамы и тети Андромеды была одна няня, а у Беллы — другая, из чистокровных сквибов.
— Ну, видимо, здесь скрывается причина, что Андромеда предпочла всякой чистокровной чепухе настоящую любовь.
— Не знаю… Но мама говорила, что после ее ухода из дома няньку выгнали с позором. Посчитали, что именно она своей ересью сбила тетю с пути истинного, — фыркнул Малфой. — Зато маму до четырнадцати лет никуда не выпускали. Она даже училась дома. Только перед СОВами она поступила в Хогвартс. Ну, и после того, как их с папой обручили.
— Что? Твои родители не знали друг друга до свадьбы? — Гарри стало так интересно, что он привстал с кресла, подавшись к Драко всем телом.
— Ну, да. Это обычная практика. У чистокровных брак — прежде всего выгодный контракт. Контроль над тем, чтобы капитал и магия не разошлись по недостойным семьям. Если бы отец успел, то он бы тоже обручил меня с кем-нибудь. Брак — не вздохи при луне и уси-пуси за завтраком. Это серьезный шаг, и к нему надо подходить со всей ответственностью. Нельзя же допустить, чтобы дети были рождены от недостойной матери.
— Малфой! Да ты сноб!
— Я что, открыл тебе Америку? А раньше ты думал, что я простой и наивный вьюнош? Меня учили с детства быть главой рода. Это мой путь, и я был готов по нему пойти, если бы вот только некое земноводное с комплексами неполноценности не спутало нам все карты.
— Я в шоке от тебя, — протянул Гарри, поражаясь тому, как можно вот так, со спокойной рожей, рассуждать о своем будущем. — А если ты не полюбишь свою жену?
— А что, для рождения наследника обязательно пылать к супруге трепетной страстью? Поттер, я поражаюсь твоей наивности! Для того, чтобы делать детей, не нужно любить.
— Но как? — воскликнул Гарри, ему был непонятен самый настоящий пофигизм Малфоя к своей собственной личной жизни. — Это же твоя жена! Та, с которой ты будешь просыпаться каждое утро! Твоя половинка! Мать твоего ребенка! Как можно быть таким холодным?
Драко посмотрел на Гарри, как на тяжело и безнадежно больного пациента психиатрического отделения святого Мунго.
— Ты когда-нибудь слышал о раздельных спальнях?
— А твои родители? Они что, тоже не любили друг друга? — не унимался Гарри.
— Моим родителям повезло больше: они полюбили друг друга. Но это было уже позже — в браке, когда родился я.
— Вот видишь!
— Что?
— Не обязательно оставаться равнодушной сволочью!
— Это ты к чему? — Драко уже подумывал: а не обидеться ли ему на лохматого бестактного гриффиндорца?
— А зачем надеяться на случай, когда можно сразу выбрать себе любовь всей своей жизни. И спокойно прожить с ней в браке.
Драко замолчал, раздумывая над словами Поттера. Они цепляли какой-то искренней прямотой. Но устои и правила, усвоенные с детства, не позволяли сдаться так просто.
— А если эта самая любовь пройдет? Если человек, которого ты любил еще год-два назад, станет тебе противен?
— Ну, от этого, как от Авады, не застрахован никто. Но лучше год прожить, ощущая крылья за спиной, чем всю жизнь в ожидании чуда.
— О, да ты, оказывается, поэт, Поттер?
— При чем здесь поэзия? Так должен рассуждать любой нормальный человек.
— А я, значит, ненормальный?
— Ну, в некотором смысле — да. Ты же холодный и отстраненный, как привидение. Драко, неужели ты никогда не хотел почувствовать себя обыкновенным человеком? Без выпендрежей и снобских замашек?
Малфой вздрогнул, когда Поттер впервые за все время их знакомства назвал его по имени. Это было так странно… слышать свое имя в устах закадычного врага… самого лучшего врага, чего уж греха таить? За этим маленьким потрясением, Драко едва не потерял нить разговора.
— Мы говорим о разных вещах, Поттер. Ты говоришь о неконструктивных эмоциях, а я рассказываю тебе о долге перед родом.
— Да каком, к черту, долге? Кому и что лично ты должен, Малфой? Портретам на стенах своего замка? Или праху в усыпальницах? Почему ты так просто готов отказаться от своего счастья в угоду мифическому долгу? Что мешает тебе исполнить свой долг, продлив род, но с любимой женщиной рядом? Чтобы просто быть счастливым? Вот ты говоришь: «долг, долг», а посмотри, куда этот долг чуть не завел вашу семью. Твой отец по молодости принес клятву верности Волдеморту и обрек тебя на гибель. Так какой долг он там выполнял? Перед безумным полукровкой или перед родом?
— Ты все переворачиваешь с ног на голову, Поттер, — произнес побелевшими губами Драко.
— Иногда, чтобы понять, куда идти, надо оглянуться назад и по сторонам, а не переть лбом в стену. За деревом леса не видно.
В комнате повисло молчание. Драко осмысливал сказанное Поттером и вынужден был признать: Гарри оказался не таким уж и идиотом. А Поттер думал о странной логике аристократов, которые за возможность выгодно свести наследников готовы спаривать их, как коллекционных лошадей, только ради продолжения рода. Это все равно, что продать душу Дьяволу. Только тут хуже: душой ты распоряжаешься своей собственной, и сам делаешь шаг в бездну. А тут ты продаешь своего родного ребенка, не зная точно, что с ним случится. Вытащит ли он счастливый лотерейный билет или останется несчастным на всю жизнь.
— Так, значит, ты не считаешь, что мой отец злонамеренно следовал идеалам Лорда? — вопрос Малфоя застал Гарри врасплох, и он вздрогнул.
— Мне было бы приятнее считать, что он сделал это по молодости и глупости, чем думать, что он реально хотел извести всех грязнокровок и магглов. При всей моей нелюбви к твоему отцу, ему не откажешь в здравомыслии, как той же Белле, например.
— Да уж, — поморщился Драко. — А можно я задам тебе один вопрос?
— Можно, — пожал плечами Гарри.
— Почему ты вздрагиваешь каждый раз, когда речь заходит о Снейпе?
* * *
Гарри действительно вздрогнул и непонимающе уставился на Малфоя. Он не ожидал такого подвоха. Драко испытующе рассматривал его, но было видно, что ответ Поттера ему нужен и важен не для удовлетворения праздного любопытства. Что он сам хочет понять историю их взаимоотношений с деканом, но для выводов слишком мало информации.
Гарри надолго замолчал, собираясь с мыслями. Он так погрузился в себя, что не заметил, как Малфой сходил к бару и принес по бокалу виски. Только когда холодное стекло стакана коснулось его руки, он очнулся, снова вздрогнув.
— Спасибо. Наверное, мне и правда нужно поговорить о Снейпе с кем-то… С Гермионой бесполезно. Она просто задерет нос и заявит: «Вот видишь, я же говорила, что преподаватель Хогвартса не мог бы причинить тебе зла». Как будто звание профессора придает человеку какие-то благородные черты, лишает его возможности предать… Рон даже и слушать не стал бы. Для него Снейп был всего лишь ненавистным преподавателем. Он не хотел видеть в нем кого-то иного… Джинни… Да, ну… Ты и сам все понимаешь, кем я был для нее… — Гарри отхлебнул из своего стакана и закашлялся. С тех пор, когда это проклятое зелье было выведено из его крови, алкоголь перестал быть таким приятным, как прежде. Еще немного помолчав, он продолжил:
— Я всегда был несправедлив к Снейпу. Хотя сначала на первом курсе я просто недоумевал, почему и за что взрослый и незнакомый человек может так ненавидеть меня. Мои маггловские родственники терпеть не могли меня с детства, и для меня не было таким уж шоком, что на свете есть кто-то еще, кому я неприятен. К тому же, вражда с тобой сглаживала этот диссонанс, — улыбнулся Гарри. — Позже я узнал, что в его неприязни ко мне были виноваты мой отец и крестный. Их детская вражда стала для Снейпа чем-то большим, чем просто детские неприятности, и он перенес ненависть на меня. Я не хочу осуждать взрослого и самодостаточного человека за это. То, что творилось в его душе, навсегда останется для меня загадкой без ответа. Но даже ненависть ко мне не мешала ему присматривать за мной и вытаскивать за шиворот из всех опасностей, на которые были столь щедры мои школьные годы. Оберегать так, как он себе представлял заботу и охрану. Я не могу его судить… Если бы у меня не было друзей, а ты бы травил меня также, как его травили мои отец и крестный, возможно, я тоже стал, подобно ему, замкнутым и злопамятным. Не знаю…
— Упаси Мерлин! — деланно испугался Малфой, и Гарри засмеялся. — Но почему он все это делал, если ты был так неприятен ему?
— Он любил мою маму. Он практически перед самой ее смертью пообещал ей, что будет защищать меня. И сам оказался виновником ее гибели.
— Что? Снейп виноват в смерти твоих родителей?
— Ну, виноват косвенно. Помнишь Пророчество? Именно Снейп подслушал его первую половину и донес Волдеморту. Только потом он узнал, что подвел под пророчество и подставил под удар прежде всего свою любимую женщину. Он ползал перед Волдемортом на коленях, умоляя, чтобы маме сохранили жизнь. Том пообещал, но ты же знаешь, как он держал свое слово. Он все равно убил ее, — Гарри не выдержал и снова приложился к виски. Рассказывать так ровно и отстранено было выше его сил. Глаза предательски защипало, но он нашел в себе силы продолжить:
— После этого Снейп пришел к Дамблдору, надеясь, что силы света помогут спасти мою мать, но оказалось слишком поздно: Дамблдор не смог ничего сделать.
— Но я все равно не понимаю, почему Северус так возненавидел тебя? Ты же не только сын Джеймса Поттера, но и Лили Эванс? Почему он не увидел в тебе ее?
Гарри замолчал, глядя в отблески потухающего пламени камина, но все же ответил:
— Я не знаю. Я не могу винить его в этом.
— Я в шоке от тебя! — удивился Малфой. — Неужели тебе нимб не жмет, святой Поттер?
— Да что ты понимаешь? — вскинулся было Гарри, но тут же поник. — Я понимаю его в какой-то мере… Я сам долго винил себя в смерти родителей. Особенно, когда узнал, что это за мной приходил в ту ночь Волдеморт. Если бы не я, они были бы живы…
— Если бы не ты, в живых не было бы половины населения Британии. Жертва твоих родителей не была напрасной.
— Что ты знаешь о жертвах, Малфой? Дамблдор пожертвовал собой, чтобы не дать тебе расколоть свою душу. Если бы ты убил его, ты бы стал таким же, как Волдеморт — бездушным, злобным ублюдком.
— Вот только не надо мне сейчас говорить об этом! Как будто я не понимаю! Его глаза до сих пор мне снятся в самых страшных кошмарах, Поттер! Мерлин, если бы ты знал, как это страшно: смотреть в безжизненные глаза убитого…, — Малфой замолчал, поймав насмешливо-грустный взгляд Гарри. — А, да, прости, я не подумал…
— Можешь перестать терзаться и винить себя в смерти директора, Малфой, — спустя минуту напряженного молчания сказал Гарри. — Снейп выполнял приказ Дамблдора, когда проклял его. Но как же я в тот момент ненавидел его и тебя. Я был готов убить его, но он с легкостью отражал все мои потуги. Это потом через год я узнал о приказе директора, а до этого я просто рвал душу на мелкие кусочки от желания разделаться с ним.
Тут на диване заворочалась Гермиона, приподнимаясь и потирая заспанные глаза. Гарри и Драко, как по команде, уставились на нее. Они так увлеклись разговором, что позабыли о ее существовании.
— Что вы тут обсуждаете? — скрипучим голосом поинтересовалась девушка, посмотрев на них. Гарри вздрогнул, увидев красные блики в глубине зрачков Гермионы, но списал это явление на отблески почти погасшего камина, стараясь не думать о том, что камин был позади нее и не мог бы так высветить глаза девушки. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Теперь пришла очередь Гарри думать, чем бы заняться. Гермиона все время проводила шушукаясь с Малфоем. Иногда она потягивалась, делая вид, что не видит взглядов двух парней, пожирающих глазами соблазнительные изгибы ее тела. А они оба потом не знали, как смотреть друг другу в глаза. Для обоих Гермиона стала камнем преткновения и запретной территорией одновременно. Даже Малфой уже еле сдерживался, когда девушка, казалось бы, совершенно невинным жестом касалась его руки или дотрагивалась до плеча.
Вот и теперь мисс Грейнджер строила глазки Малфою, изредка торжествующе поглядывая на Гарри. Только такое необычное поведение подруги останавливало Поттера от скандала с мордобоем. Парень пристально смотрел на девушку не понимая что с ней происходит. Конечно ревность иногда вскипала в нем, когда Гермиона так близко наклонялась к Драко, что-то шепча ему на ухо. Это было мучительно, но очень подозрительно и Поттер сдерживал рвущуюся наружу ярость.
Несмотря на то, что Малфой продолжал считать его недалеким типом, пропившем всю свою хватку за последние два года, Гарри помнил, в чьем доме они находятся и что будет, взорвись он и устрой магическую дуэль. Они оба с Малфоем вряд ли переживут ее, а лучшим исходом станет магическая кома и истощение.
Именно мысли о подлости Волдеморта, заставляли Гарри раз за разом стискивать зубы, когда до него доносился грудной смех Гермионы с воркующими нотками. Она была похожа на сучку в течке, так выставляясь перед Малфоем. Разве что на спине не валялась, призывая кобеля.
Поттер подошел к книжному шкафу, надеясь выбрать что-нибудь почитать и на время отвлечься от заигрывающей Гермионы. Но книги, стоящие на полках, были в основном о высшей магии и зельеварении. Первое вряд ли могло отвлечь его сейчас, а второе он ненавидел со школы. Несмотря на всю свою благодарность Снейпу, юноше так и не удалось заставить себя полюбить его предмет. Но тут Гарри вспомнил про Выручай-Книгу. Он нашел ее на столе под ворохом исписанных Малфоем листков.
Прихватив книжицу, он пробурчал парочке, что спустится в кухню на разведку каких-нибудь запасов круп или макарон. Он не заметил с каким разочарованным видом его проводила Гермиона, сразу потерявшая интерес к Драко.
Гарри, тем временем, для успокоения совести, спустился вниз, порылся в кладовке и даже нашел какую-то коробку. В ней оказалась кишащая мучными червями перловая крупа. Брезгливо поморщившись, Поттер уничтожил содержимое коробки. В самом дальнем углу он все-таки обнаружил еще одну коробку с макаронами. В ней живности, вроде бы, не водилось и он прихватил ее с собой. Оставив добычу в коридоре, Гарри направился в красно-черную комнату. Не то, чтобы она ему нравилась, но было лень чистить какую-нибудь другую только из-за своей неприязни к дизайну Беллы Лейстрендж.
Он упал на огромную кровать и задумался, чего бы пожелать от Выручай-Книги. Мысли от книг перескочили на извечную книголюбку Гермиону и снова на ее странное поведение. Малфоя он особо не упрекал, понимая, что перед таким напором мало кто устоял бы. От этих мыслей ему стало неуютно и он предпочел попытаться разгадать замысел Волдеморта. Он бы дорого отдал, чтобы узнать, что такого задумал Том Риддл, когда решил сделать эту последнюю ловушку. Эх, были бы какие-нибудь записи или дневники Темного Лорда! Он же уже однажды завел себе дневник в юности, так что могло остановить его от повторного эксперимента?
— Да… Вот бы почитать дневник Волдеморта… — протянул вслух Гарри.
И вдруг книжка в его руках стала меняться. Из толстой тетради в гибкой кожаной обложке, она превратилась в средних размеров книгу в плотном переплете из черной кожи с золотыми уголками. С виду такой обычный маггловский ежедневник в богатом оформлении. Строгий и шикарный. Гарри удивленно повертел книгу в руках, открыл и вскрикнул: на форзаце красивым, витиеватым почерком значилось: «Дневник Темного Лорда. Самого Великого мага современности»
— «Да, а скромности Тому не занимать!» — удивленно подумал Гарри. Но тут у двери раздался какой-то шум и юноша быстрым движением спрятал дневник под покрывало.
* * *
Драко с самого утра находился в шоковом состоянии. Внимание Гермионы Грейнджер сбило его с толку. Он с удивлением смотрел, как разливается перед ним девушка. Он насквозь видел все эти ее нарочито-невинные жесты и взгляды украдкой, бросаемые на надувшегося Поттера. Честно говоря, Драко до сих пор не понимал, почему Поттер не взорвался и не вызвал его на дуэль или просто не набил морду. Драко каждый раз морщился от этих плебейских мыслей, но как говорится: с кем поведешься…
Гермиона то щебетала восхищенно, как влюбленная дурочка, то начинала шептать, искусственно понижая голос и придавая ему томные нотки. Выглядело это настолько смешно, что Драко порой едва сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. Такими чарами его баловали слизеринки на курсе так третьем. Все эти ужимки и разговор ни о чем с придыханием и многозначительными взглядами говорил о том, что с Грейнджер что-то случилось.
Отталкивать девушку он пока не хотел, чтобы получше разобраться с этой проблемой, хотя и рисковал нарваться на скандал с Поттером. Попытка проникнуть в воспоминания Гермионы невербальным «Легилименс» ни к чему не привела. Сознание Драко просто провалилось в разум Гермионы. Никакой защиты, никаких блоков, никаких воспоминаний и мыслей. Вообще ничего! Такого быть не могло! Либо Грейнджер искусно маскировала свои мысли, либо их попросту не было. Ощущалось нечто, вроде тумана, но ведь его не схватишь руками, не потрогаешь. Лезть слишком глубоко Драко не стал, боясь чтобы Гермиона или кто-то в ее теле не насторожился.
Мысль о помутнении разума Гермионы уже не казалась такой абсурдной и смешной, а стала очень серьезной проблемой. Провести ритуал экзорцизма в таких условиях было бы самоубийственно — Дом-вампир мгновенно опустошил бы его. Да и для Грейнджер это было бы очень опасно.
Занятый такими мыслями, Драко не обратил внимание на уход Поттера, но зато успел увидеть разочарование на лице Гермионы. Стало ясно, что весь этот спектакль девушка затеяла именно для Гарри, в надежде, что он сорвется и устроит скандал. Это только подтверждало догадки Малфоя.
Он выждал около получаса и сославшись на то, что Поттер без него вряд ли что-то найдет, ускользнул из комнаты. Перевел дух и хотел было спуститься вниз, к Поттеру, как увидел картонную коробку, стоящую в коридоре. Заглянул в нее и понял, что Гарри нашел все-таки макароны и теперь голодная смерть им точно не угрожает, как минимум полгода. Довольный уже этим, Драко отправился искать Поттера.
Он заглядывал в каждую комнату, стараясь задерживать дыхание, чтобы его снова не скрутил приступ аллергии. И даже начал заодно вычищать их от пыли. И несложно — всего одно заклинание, и практично. Они все равно собирались навести порядок в доме. Возле комнаты Беллы, Драко споткнулся и, едва не упав, чертыхнулся. Решительно открыл дверь и увидел Поттера, развалившегося на кровати тетки.
— И что ты там говорил про то, что тебе не понравился вкус Беллы? Вижу, сидишь и выглядишь вполне довольным жизнью, — сказал Драко, стараясь не замечать сердитого взгляда Поттера.
Малфой прошел к кровати и сел рядом с Гарри. Тот даже не шевельнулся, все также неприязненно рассматривая слизеринца.
— Ну и что мы будем делать с духом, захватившим тело Грейнджер? — спросил он, после того, как запечатал заклинанием комнату и повесил заглушающее заклинание.
* * *
— С чего ты взял, что она одержима духом, а не тобой? — спросил Гарри после долгого молчания.
— Поттер! Я тебя умоляю! Ты сам веришь в то, что сказал? Грейнджер, заигрывающая словно первокурсница — по меньшей мере такое невозможно! А если возможно, то значит это — не Грейнджер!
— Ну, допустим. А чего же ты тогда ей в рот смотрел?
— Я смотрел ей не в рот, как ты изволился выразится, а в голову. Если точнее, то попытался применить Лигелименцию.
— И как?
— Да никак! Пусто, как в хеллоуинской тыкве! И так же подозрительно!
— В смысле?
— Поттер, ну до тебя что, не дошло, что я сказал? В. Голове. У. Грейнджер. Пусто, — чеканя слова произнес Малфой. — А у нее не может не быть мыслей и воспоминаний по определению! Я боюсь, у нее в голове такая каша, что когда-нибудь новые знания перестанут туда помещаться!
— Это ты зря! Гермиона всегда все раскладывает по полочкам, а уж свои собственные мысли и подавно! У нее мышление, наверное, по принципу библиотеки устроено: каждое знание на своем месте, в каждом разделе — своя тематика. Плохо же ты ее знаешь.
— Ну, я вроде бы и не обязан ее знать хорошо, если ты понимаешь о чем я. Но, если ты так говоришь, доверюсь твоему знанию.
— Хм… И что ты предлагаешь?
— Ты про Грейнджер? Ну, сначала нам нужно придумать, как провести обряд экзорцизма и не навредить ни ей, ни нам. Та сущность, что живет в этом доме в один момент вытянет из нас всю магию и нам сильно повезет, если мы живы останемся. И ей тоже.
— Интересно, когда этот дух успел в нее вселиться? Мы же все время рядом были.
— Не все. Помнишь, как позавчера мы ее из ванны вытаскивали?
— Неужели? Ты уверен?
— А что это еще может быть? Только в тот момент она была вдалеке от каминного огня и без нашего присмотра. Помнишь тот туман в ванной? Ты должен был заметить, даже если и хлопнулся в обморок.
— Ну и что? — обижено засопел Поттер.
— А вот то! Когда я применил Инсендио Максима, я услышал очень тонкий, буквально на грани восприятия, писк. Эта сущность боится огня. Это нужно запомнить.
— Но Гермиона сидела рядом с тобой на диване у камина и признаков боязни я не заметил.
— Плохо смотрел. Она сидела так, чтобы я ее загораживал от пламени. Каждый раз, когда свет падал ей на лицо, она морщилась. Так что, скорее всего, эта сущность внутри нее все равно боится огня.
— И что делать? — беспомощно спросил Гарри.
— Я не знаю… Надо подумать… Может иллюзия огня?
— А что это?
— Это такая довольно-таки опасная штука, когда человеку внушается, что он горит заживо. На самом деле это ему кажется, но часто люди сходили с ума. Если разум Гермионы заблокирован этим духом, то он не пострадает.
— А если нет?
Драко развел руками.
— А откуда такие познания?
— Ты не поверишь, Темный Лорд очень любил пытать людей, но вот на запах паленой плоти у него была аллергия. Странно, правда? — зло ответил Малфой.
— А-а-а…, — Гарри долго смотрел на Драко, что-то прикидывая в уме, потом, решившись, сказал: — Смотри, что я нашел.
Юноши склонились над дневником Тома Риддла, изучая его.
А над ними витал то ли призрак, то ли очень похожее на него эфемерное существо и радость переполняла его. Гермиона очень обрадовалась, что ее друзья так быстро раскусили замысел существа, спрятавшегося сейчас в палатке — подальше от огня камина. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Гарри проснулся оттого, что кто-то навалился на него всем телом. Он дернулся, стараясь высвободиться, но кто-то надежно удерживал его. Чья-то ладонь закрывала его рот, мешая даже дышать, не то, чтобы кричать. Гарри начал паниковать. Сердце билось в груди, как у испуганного зайчонка.
— Да тише ты, — прошипел над самым ухом знакомый голос. — Ты ее разбудишь. Слушай.
Гарри замычал и мотнул головой, пытаясь сбросить ладонь Малфоя. Тот предупреждающе шикнул и осторожно убрал руку. Светлые глаза Драко в этой темноте казались черными.
— Слушай, снова заговорила, — еле слышно прошептал Драко, и Гарри прислушался.
— Мальчики, боже! Спасите меня! Эта тварь завладела моим телом. Я не могу себя контролировать. Меня совсем нет, — жалобно простонала Гермиона. И вдруг ее голос изменился, и она прошипела: — Никто не услышит тебя, девчонка! Ты полностью в моей власти! Сначала я убью твоих дружков, а потом и тебя. Хотя, может, я просто сведу вас с ума и буду питаться вашими страхами и магией вечно! Здесь время течет иначе. Пройдут столетия, а вам будет казаться, что неделя, — Гарри и Драко взволнованно переглянулись, и тут голос снова изменился: — Что тебе надо от нас, мерзкая тварь?
— Помолчи, девчонка! Ты вообще не должна была тут оказаться! Ловушка моего Хозяина была рассчитана на двоих. Ты все испортила, и поэтому умрешь последней. Я заставлю тебя наблюдать за тем, как буду пытать твоих друзей, и ты будешь сходить с ума от невозможности что-то изменить. А я очень голоден и зол. Мне нужна ваша кровь.
Но тут Гермиона повернулась на другой бок, и это сновидение оборвалось. Юноши переглянулись, и только тут до Поттера дошло, что Малфой продолжает лежать на нем. Гарри покраснел и спихнул слизеринца с себя. Драко шлепнулся на пол и непонимающе уставился на него.
— Ты чего? — прошипел он, потирая ушибленный локоть.
— Ничего. Развалился на мне, как на диване, и еще спрашивает чего!
— Ой, Поттер, я тебя умоляю! Чего это ты засмущался, как барышня в портовой таверне? Можешь не беспокоиться, ты меня абсолютно не интересуешь. Надеюсь, я тебя тоже. А то мое бедное сердце не выдержит таких перегрузок. Ты хочешь, чтобы я скончался от инфаркта?
— Идиот! — Гарри отвернулся от Малфоя и засопел от обиды. Ну как Драко удается так все переворачивать с ног на голову? Только что Поттер чувствовал негодование от того, как вольготно развалился на нем слизеринец, а теперь ему мучительно стыдно за свою реакцию. Вот же змея подколодная! Правильно их на факультет распределяют…
— Поттер, — позвал его Малфой.
— Чего тебе?
— Нам нужно поговорить. Вылезай из палатки.
Гарри запутался в спальном мешке и догнал блондинчика уже в коридоре. Он старательно отводил взгляд, надеясь, что полумрак скроет румянец.
— Чего тебе надо, Малфой? Тебе не кажется, что нам надо выспаться?
— На том свете отоспишься, герой. Нужно решить, что делать. Сейчас, пока дух Дома не контролирует себя, мы можем попытаться вернуть Грейнджер.
— Что, прямо сейчас?
— Нет, на следующей неделе! Конечно сейчас, придурок! Ты что, еще не соскучился по своей подружке?
— Не говори ерунды. И что ты предлагаешь?
— Мы сейчас вернемся в палатку. Я разрежу полог и тихонько вытащу Грейнджер наружу. А ты разожжешь камин. Пока дух Дома еще не успеет испугаться, я наложу иллюзию огня. Должно получиться.
— Ты уверен?
— Нет. Я ни в чем не уверен, но, чем дольше душа Грейнджер находится вне тела, тем сложнее ее будет туда вернуть. Это тебе не в Хогсмид сходить. Между душой и телом всегда существует прочная связь, обрывающаяся только со смертью. Даже путешествуя во сне, душа накрепко связана с телом. Тебе знакомо чувство, когда тебя внезапно будят, — кажется, что душа в пятки ушла? А в случае с Гермионой — чем дольше она живет вне себя, тем больше шансов у нее никогда не вернуться.
— Но если мы сможем вытолкнуть дух Дома из тела Гермионы, то разве он не сможет снова вернуться? Он же уже протоптал тропинку к ней и возьмет свое в любой момент, когда она будет спать, или нас не будет рядом. Мы же не можем следить за ней круглосуточно! Она первая нас прикончит от такого назойливого внимания.
— Ты прав, Поттер. Ты даже не представляешь, насколько ты прав. Нам нужна ловушка.
— А что, если использовать твой медальон? Большая часть сущности этого дома уже находится там. Ты сможешь затолкать туда остатки?
— А откуда ты знаешь про медальон? — подозрительно прищурился Драко. — Я никогда не упоминал о нем.
— Я прочитал твое письмо, — не стал юлить Гарри. — Я думал, что это от Волдеморта, и вытащил его у тебя из пиджака, пока ты принимал ванну. Знаю, что это выглядит ужасно, и я поступил очень некрасиво. Я извиняюсь, но давай ты набьешь мне морду потом, когда мы отсюда выберемся?
— Какая же ты сволочь, Поттер! — презрительно выплюнул Драко.
— А что мне еще оставалось делать? Прикажешь сразу и полностью тебе довериться? Тебе! Моему врагу? Ты же всегда спал и видел, как бы меня уесть! Откуда мне было знать, что ты не в сговоре с этой тварью?
— Ты в своем уме, Поттер? — Драко побледнел от ярости. — Ты что, до сих пор считаешь, что весь мир так и крутится вокруг тебя? Да мне до лампочки ты и твои подозрения, урод! Если ты потрудишься вспомнить, у меня отец умер на днях! Ты думаешь, я способен так мастерски лгать и притворяться? Ты что, так и не узнал меня за семь лет нашей учебы? Для меня семья всегда была превыше всего! Ты был лишь мелкой помехой, как камешек в ботинке. Причиняешь неудобство, но не смертельно. Вытряхнул и пошел дальше. Запомни, Поттер, ты для меня никто. Как только выберемся из этого дерьма, я советую тебе не попадаться мне на пути!
— Если я и хотел извиниться, Малфой, то теперь уж точно — дудки!
— Да мне на хер не сдались твои извинения!
— Малфой, остынь. Если мы сейчас подеремся, то сделаем себе только хуже. Возьми себя в руки.
— Это ты меня учишь спокойствию? Да чхать я на тебя хотел!
— Я это уже понял. Давай подумаем о деле?
— Бросить бы вас с Грейнджер, но мы пока в одной упряжке.
— Вот и замечательно. А теперь давай придумаем, как нам спасти Гермиону.
Малфой еще некоторое время прожигал его взглядом, но постепенно успокоился и снова стал безразличным и равнодушным.
* * *
Драко старался сосредоточиться и почувствовать медальон. Неожиданно это у него получилось сразу, с первой же попытки. Видимо, эмоции все же сделали благое дело: медальон узнал его и позвал к себе. Не говоря ни слова, Драко пошел вглубь коридора, в который они еще ни разу не заглядывали. Зов становился все сильнее. Старинная магическая вещь чувствовала своего хозяина и радовалась встрече. Именно радовалась. Такие артефакты, столетиями жившие в семьях, становились хранителями своих хозяев, обретая некое подобие разума.
Возле одной из комнат Драко остановился. Медальон звал так громко, что было странно, что стоящий рядом Поттер ничего не слышит. Слизеринец оглянулся на него и наткнулся на виноватый взгляд. Ничего, пускай помучается, ведь он повел себя просто возмутительно!
Драко открыл дверь в комнату и остановился на пороге. Если бы не толстый слой пыли, равномерно покрывающий все вокруг, то ему показалось бы, что он перенесся в кабинет отца в Малфой-Мэнор. Он пораженно озирался вокруг, силясь подавить волнение. Невыносимо захотелось домой. Драко судорожно вздохнул и в тот же миг согнулся от приступа кашля. Чертова аллергия! Вот уж и правда — маменькин сынок — от любого пятнышка грязи выворачивает наизнанку! Поттер отодвинул его в сторону и первым вошел в комнату. Драко сипло дышал, держась руками за горло. Ему казалось, что этот дом душит его.
Поттер пробормотал очищающее заклятие, и кабинет засиял. Драко ввалился в комнату и упал на диван. Когда он смог снова нормально дышать, то увидел, что Гарри уже деловито рассматривает содержимое ящиков письменного стола.
— Что, Поттер, снова на взлом потянуло? Привычка выше приличий?
— А кому тут от этого плохо? Сюда же больше никто никогда не вернется.
— Ты прав, никто и никогда, — с горечью сказал Драко.
— Что с тобой, Малфой? — Поттер так удивился, что перестал шарить по ящикам.
— Это был кабинет моего отца.
— Да иди ты!
— Я тебе говорю. Точная копия того, что в Малфой-Мэнор.
— Ну, тогда извини. Я ж не знал.
— Ладно, можешь продолжать, мне все равно. Может, хоть полезное что-то найдешь, пока я отдышусь.
— Хорошо, — и Поттер снова занялся ящиками. — Ой, Малфой, смотри. Что это? Это твой медальон?
Драко удивленно уставился на него. В руках Поттер держал тот самый подарок Слизерина.
— Да, это он. Но как ты нашел его?
— Ну, он в столе лежал, в нижнем ящике.
— Я не про это. Этот медальон может увидеть только член семьи. Или, если он сам решит показаться чужаку.
— В смысле, сам? Это же просто медальон.
— Это не просто медальон, как ты изволил выразиться. Это старинный и очень могущественный артефакт. Он обладает своей волей. Очень сильный. Может даже от Авады защитить. Правда, тогда он станет обычной безделушкой, потому что его сущность будет убита. Его подарил моему предку сам Салазар Слизерин.
— Забери-ка его, — Гарри отдал медальон Драко.
Тот сжал его, чувствуя, как что-то в душе встает на место. Словно лишний повод для беспокойства исчез. Будто домой вернулся, после долгого пути. Драко блаженно зажмурился и, впервые после ссоры, улыбнулся.
— Чего это ты? — подозрительно спросил Поттер.
— Тебе не понять. Я словно домой попал. Так спокойно стало.
— Не нравятся мне эти штуки, которые могут так влиять на человека. Обладает волей, говоришь? Знал я на втором курсе одну волевую книжонку. Из нее потом еще Волдеморт вылез.
— Ты про хоркрукс? Ну, это совсем другой раздел магии.
— Все равно. Так, медальон нашли. Что будем делать дальше? Ты сможешь сделать из него ловушку, не выпустив при этом то, что сидит внутри этой цацки?
— Эй-эй! Повежливее! Это никакая не цацка!
— Ага, конечно нет. Это просто член семьи, — насмешливо протянул Поттер. — Так сможешь или нет?
— Я попробую…
— Вот давай только без этих «я попробую». У нас только один шанс, и мы не можем его спустить в унитаз.
— Как образно ты заговорил, Поттер. Заслушаться можно.
— Это ты сарказмом пытаешься скрыть неуверенность в своих силах?
— О! Да ты еще и психолог! Чем дольше знаю тебя, тем больше поражаюсь!
— Смотри не переутомись. У меня есть идея.
— Слушаю тебя внимательно.
— У тебя есть чернильница-непроливайка?
— Есть. Но только дома. Но, если поискать на столе у отца…
— Да это не важно. Просто можно сделать ловушку по тому же принципу. В нее можно затолкать что угодно, а вытряхнуть будет ой, как не просто. Только осталось придумать, как заманить туда это отродье.
— Ну, это несложно. Я наведу на медальон чары, чтобы казалось, что это сгусток тьмы. Вся комната будет ярко освещена, и эта нечисть забьется в любой темный угол.
— А ведь может сработать!
— Тогда пошли?
— Пошли!
* * *
Гермиону кто-то настойчиво звал, но веки были настолько тяжелыми, что открыть глаза никак не получалось. Все тело болело, словно ее били. Или как после Круцио. На ум пришли невеселые часы, проведенные в Малфой-Мэнор на седьмом курсе.
— Грейнджер, просыпайся. Мне бы не хотелось поливать тебя водой и самому потом спать на мокром, — донесся голос Малфоя, и Гермиона от неожиданности открыла глаза. Над ней склонились Гарри и Драко. Оба напряженно рассматривали ее, Гарри кусал губы, а Малфой хмурился. Но, когда она открыла глаза, оба вздохнули с облегчением.
— Ну, слава Мерлину! Очнулась!
— Я же тебе говорил, Поттер, надо было ее сразу полить водой или по щекам похлопать.
— Я скорее бы тебе нахлопал, садист. Так и скажи, что тебе давно хочется ей отомстить за оплеуху на третьем курсе, — засмеялся Гарри, а Малфой насупился.
— Ребята, как же я рада вас видеть! — сказала Гермиона и заплакала.
Парни смутились и растерялись, а она рыдала, как в детстве. Гарри неловко похлопал ее по плечу и жалобно уставился на Малфоя.
— Учись, Поттер, пока я жив, — вздохнул тот.
Драко присел рядом и приобнял девушку. Гермиона прижалась к нему и разрыдалась еще сильнее.
— Угу, учиться, как надо девушек до слез доводить?
— Не ёрничай. Девчонкам в такие моменты надо почувствовать себя защищенными, в безопасности. Вот увидишь, скоро она успокоится.
— Ну-ну, — Гарри присел рядом, с другой стороны и положил руку на плечо Гермионе. Девушка нашла его ладонь и благодарно сжала.
Постепенно рыдания сошли на нет, и вскоре она только всхлипывала от пережитой истерики.
— Мальчики, какие же вы хорошие, — прерывисто проговорила она. — Спасибо вам! Боже! Как же мне было страшно!
— Ты что-нибудь помнишь из того, как мы выдворяли это злобное привидение?
— Это не привидение. Это скорее цепной пес этого места. Личный помощник Волдеморта.
— Грейнджер, давай лекции на потом оставим? Что ты помнишь?
— Ничего. Я все время наблюдала за вами. Видела, как вы готовитесь, но, после того, как все началось, я ничего не помню. Очнулась только сейчас. А почему так ломит все тело?
— Это дух корчился в судорогах и никак не хотел выходить из тебя. А так как у вас было одно тело на двоих, то за последствия расплачиваться придется тебе. Дух думал, что сгорает в пламени. Ты так выгибалась, что мы испугались, что позвоночник не выдержит и сломается.
— А уж сколько криков было! Я и не знал, что ты такие слова знаешь!
— Поттер, не смущай ее. Это не она кричала, а дух. Тут же постоянно обретались Пожиратели, вот он и нахватался словечек.
— Ага, талантливый попался, — засмеялся Гарри.
— А где оно сейчас?
— Вот здесь, — Драко показал большой старинный медальон на серебряной цепочке. — Мы смогли заманить его в ловушку, и теперь дом чист! Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
— Абсолютно. Мой медальон надёжно удержит эту тварь внутри.
— Можно? — Гермиона нерешительно протянула руку, готовая, что ей в любой момент откажут.
— Конечно, — Драко улыбнулся и положил своё сокровище на ладонь девушки.
— Какой он красивый, — прошептала Гермиона, заворожено рассматривая тяжелое украшение. — Он, должно быть, очень старинный и ценный.
— Это — подарок Слизерина моему предку. — Драко почти любовался Гермионой. Когда она была вот так охвачена азартом, то её глаза сияли, и щеки румянились. Она была… красивой. Драко в последний момент спохватился и взял себя в руки. — Ты удовлетворила своё любопытство?
— Да, возьми. — Гермиона непонимающе посмотрела на парня, бывшего ещё пару мгновений назад таким приветливым и… почти милым. Она перевела взгляд на Гарри и увидела, как тот хмурится, рассматривая их с Драко. — Вы, вроде бы, нашли что-то ещё?
— Да. Дневник Тома.
— Как? Ещё один?
— Да. Только этот — уже взрослого человека. Там много интересного. Хочешь прочитать?
— Конечно! Ты ещё спрашиваешь, Гарри!
Она схватила дневник и углубилась в чтение.
— Только там нет ничего дельного. Мы его уже прочитали от корки до корки.
— Угу… Что? Да, хорошо…, — и Гермиона снова потерялась.
— Поттер, как ты смотришь на то, чтобы приготовить что-нибудь поесть? Я зверски голоден!
— А тебе не надо соблюдать диету? — спросил Гарри, поднимаясь с дивана и идя к двери.
— Зачем? — непонимающе уставился на него Драко.
— Ну, как же… аристократическую бледность блюсти. Типа, мрачный, как Байрон.
— Кто? Поттер, ты опять ругаешься по-маггловски?
— Да, что бы ты понимал в поэзии! Вернёмся домой — дам почитать, — сказал Гарри и замолчал. Неловко как-то это прозвучало. Ещё вернуться надо…
Они не спеша приготовили холостяцкий ужин, состоящий из макарон, мясной тушёнки и консервированного горошка. На десерт решили открыть вишнёвый компот. Когда оба вернулись в кабинет, гружённые подносами, то увидели, что Гермиона забралась на диван с ногами и сидела, крепко зажмурившись. Это испугало парней.
— Гермиона! Что с тобой? — Гарри наскоро поставил свою ношу на стол и поспешил к подруге. — Тебе плохо?
— Грейнджер, ты пугаешь меня, — с другой стороны от девушки сел Драко.
— Как вы могли такое не увидеть? — прошептала Гермиона, открыв, наконец, глаза.
— Да что такое-то? — хором спросили юноши, теряя терпение. Когда хотела, Гермиона могла и святого вывести из себя!
— Ну, вот же! — И она начала читать вслух.
* * *
«Когда я вернул все свои силы и прежних соратников, то первым делом я избавил Хвоста от лишних воспоминаний. Ни к чему, чтобы он помнил о том злополучном дне слишком много. Удивительно, сколько может запомнить крыса! К сожалению, я был вынужден просмотреть всю его жизнь у семейства этого магглолюбца Артура после моего сокрушительного поражения. В какой-то момент я даже пожалел Хвоста — столько лет видеть вокруг этих ущербных, но он заслужил ещё и не такое наказание за то, что так долго не искал меня. После обеда, наверное, стоит испробовать на нём моё новое изобретение»
— Ну и что? — непонимающе переспросил Гарри, читая такое же недоумение на лице Малфоя. — Что тут такого особенного, кроме того, что Том — изощрённый садист?
— Мерлин, Гарри! Ну, как ты не понимаешь! — Гермиона вскочила и начала мерить комнату шагами. — Тут же всё предельно ясно!
— Грейнджер, или нормально говори, что мы пропустили, или молчи совсем! — Даже Малфой потерял терпение.
— Драко! И ты туда же! — всплеснула руками девушка. — Уж тебе-то должно быть понятно, что, для того, чтобы оперировать с памятью человека, нужен…, — она выжидающе посмотрела на них, поощряя их продолжить.
— Нужен мыслеслив! — вскричал Малфой.
— В точку! Молодец!
— Не хочу прерывать вашу интеллектуальную беседу, но, может, вы уже нормально скажете, какого черта?!
— Гарри! Ну, всё же просто!
— Лорд выкачал из Петтигрю все воспоминания и куда-то их спрятал. Нам нужно найти тайник, и, возможно, мы продвинемся ещё на шаг к разгадке.
— Разгадке чего?
Гермиона закатила глаза и жестом предложила Драко продолжить.
— Ну, хотя бы, нашего пребывания тут. Но, в основном того, что случилось в ночь с тридцать первого на первое ноября. Ты всё ещё не понял, что мы сможем увидеть всю ночь, когда Лорд пришел убивать тебя? Хвост ведь был там, с ним.
— С чего ты взял?
— А кто стащил палочку Лорда и потом передал её ему? Только эта заслуга могла сохранить жизнь крысе, после того, как Лорд восстал.
— Ой, Малфой, говори нормальными словами, а? — поморщился Гарри. — Меня коробит, когда ты начинаешь так важно произносить всю ту чушь, что связана с Томом. «Лорд»! «Восстал»! Ты ещё честь ему отдай!
— Ты ничего так и не понял, Поттер, — Драко отвернулся. Потом встал, взял тарелку, протянул её Гермионе и взял себе другую. Девушка понимающе смотрела на него, и от этого было только хуже. Не надо на него так смотреть. Он не заслуживает её сочувствия.
Как объяснить Золотому Мальчику, что именно чувствуешь, день за днём наблюдая плоскую змеиную рожу Лорда? Как передать тот страх, пропитавший всё поместье? Страх за семью. Страх за каждое необдуманное слово, неосторожный жест или косой взгляд. Страх и понимание того, что, как раньше, уже не будет. Боль за отца, отчаянно пытающегося сохранить лицо перед сыном. И среди всего этого — чёткое чувство вины, что ты не смог, не справился, и только из-за тебя этот маньяк живёт в родовом замке и по-хозяйски заходит в любую комнату, не спрашивая разрешения. Это стало второй кожей, инстинктом выживания, который никуда не делся и после смерти Лорда.
Драко мрачно уставился в тарелку. Десять минут назад он был так голоден, что подбирал пальцами и отправлял в рот укатившиеся с тарелок горошины, а теперь совершенно ничего не хотел. Ту пустоту, разворошённую вопросами Поттера, не заполнит вся еда мира. Драко перекатил вилкой пару горошин, размял консервированное мясо, но в горле стоял комок, и поесть не удалось бы всё равно. Он встал, поставил тарелку на стол и вышел, стараясь не замечать рассерженного шипения Гермионы:
— Гарри! Ну, как можно быть таким чёрствым?
Поттер не был чёрствым. Просто он был другим. Слишком гриффиндорцем.
* * *
— Да что такого я сказал? — слабо отбивался Гарри от разъярённой Гермионы. — Я просто попытался указать ему на то, что мне не нравится в нём! И всё! Ну, правда, достали эти его постоянные реверансы Тому. Тот уже два года, как в могиле, а Малфой никак не успокоится!
— Пусть Риддл и в могиле, но и оттуда он смог вас достать! И только благодаря отцу Драко вы тут оказались на два года позже! Как ты не понимаешь!
— Да всё я понимаю! — Гарри сердито схватил свою тарелку и стал ожесточённо тыкать в горох вилкой. Горошины юрко откатывались, не даваясь, и это ещё больше злило его.
Гермиона посмотрела на него и молча вышла из комнаты.
Малфой нашёлся в спальне Беллатрикс. Он лежал на кровати, бездумно глядя в потолок, заложив руки за голову. Девушка постучала, привлекая его внимание, но он даже не взглянул на неё, тогда она прошла в комнату и присела рядом.
— Драко…
— Ничего не говори, Грейнджер.
— Но…
— Молчи.
— Хорошо.
И они замолчали. Через минут пять Гермиона решила оставить Драко одного, всё равно разговора не получится, но, стоило ей чуть шевельнуться, как Малфой заговорил.
— Почему всё так? Почему вы, гриффиндорцы, были уверены, что мы, слизеринцы, такие все сволочи? Откуда это пошло? Зачем разделять детей, настраивая их друг против друга?
— Я не знаю, Драко.
— А ты не думала, что это именно отношение окружающих сделало нас всех такими? И мы защищались, как могли. Но и тогда нас осаживали… Помнишь первый курс? Мы, слизеринцы, заслужили Кубок Школы, но его у нас отобрали. Некрасиво, унизив при всей школе. Разыграв эту идиотскую сцену с присвоением дополнительных баллов. Ты была там, Гермиона, неужели это тебе не показалось несправедливым? Ты всегда была строга и к чужим, и к своим. К своим даже строже. Так почему вся школа восторженно хлопала и кричала, когда нас посадили в лужу? А если бы всё было наоборот? Если бы эту победу отобрали у Гриффиндора?
— Но, вы бы тоже не отказались…
— Наверное… Мерлин, как же это всё глупо! Сколько лет уже школьников стравливают, как пауков в банке? И смотрят, и потешаются над зрелищем, калечащим детские души. А потом удивляются, откуда берутся Темные Лорды. Скажи, Грейнджер, вот положа руку на сердце, ты можешь назвать Дамблдора хорошим директором и администратором?
— Наверное, нет…
— Но, ты сомневаешься? Так почему ты удивляешься и обижаешься, когда я показываю свою истинную сущность? Сущность, воспитанную и вами в том числе! — Драко соскочил с кровати и встал перед девушкой, сжимая кулаки и скрипя зубами. — Если вы все так уверены, что мы подлые ничтожества, то не стоит потом… — он не договорил, вдруг накинувшись на Гермиону и повалив её на кровать.
Девушка пискнула от испуга и попыталась отстраниться от Малфоя, но он продолжал её целовать. Грубо, жёстко, властно захватывая её губы. Гермиона извивалась под ним, в её глазах плескалась паника. Она толкала его, била, но ничего не могла поделать. Он был сильнее и тяжелее её.
Рука Драко скользнула к её груди и грубо смяла нежную плоть. И тогда Гермиона закричала. Он вопила прямо в его целующий, кусающий рот, и слёзы текли из её глаз. А руки Малфоя уже по-хозяйски задирали на ней юбку, сминая ягодицы и бёдра. Он коленом раздвинул её ноги, и Гермиона почувствовала его возбуждение. Одновременно с этим кончились и силы. Девушка обмякла, совершенно прекратив сопротивляться. Только слёзы продолжали бежать по лицу. Она зажмурилась. Губы Малфоя ни на миг не отпускали её, и вдруг он остановился.
Он отстранился, тяжело дыша, с ужасом глядя на то, что натворил. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Драко смотрел на Гермиону из облюбованного им угла в бывшем кабинете отца. Она сидела рядом с Поттером и снова что-то читала. Одну ногу она подогнула под себя, другой тихонько качала в такт мыслям. Поттер тоже держал в руках книжку, но больше для отвода глаз. Он не сводил взгляда с Гермионы, и то, как он рассматривал ее, заставляло Малфоя недовольно ерзать по креслу. Но поделать ничего было нельзя. Он сам виноват во всем.
После того случая в спальне Беллы, Гермиона старалась не оставаться наедине с Драко, всячески избегая сталкиваться с ним хотя бы взглядами. Поттер сначала хмурился и пытался выяснить, какая кошка между ними пробежала, но девушка молчала. Молчал и Драко. Ему нечем было гордиться. Она делала вид, что ничего не произошло, но при этом Драко чувствовал, что отныне и навсегда он умер для нее.
Она разговаривала с ним, отвечала, когда он задавал вопрос, но никогда не делала попыток завести беседу первой. Он переступил черту, и она его не простит. Это было неожиданно больно. Гермиона с легкостью простила ему прежние нелестные прозвища, она была само понимание и внимание, когда они едва не перегрызли с Поттером друг другу глотки, она делала все, чтобы помирить их, чтобы не допустить междуусобицы. А теперь вздрагивала, если Драко оказывался рядом. И он решил не беспокоить ее больше.
Для себя он решил, что ни за что не станет цеплять Поттера, что не станет надоедать им своим обществом больше, чем требуется, но не мог долго находиться вдалеке от нее. Даже Поттер со своими глупостями перестал так раздражать. Благодаря Гарри он мог быть рядом с ними и смотреть на нее...
Чувство вины настолько завладело Драко, что он был готов тысячу раз извиниться, если бы была хоть малейшая надежда, что она его простит. Какого черта он тогда накинулся на нее?
Из-за нелепой детской обиды, или потому что она сидела перед ним такая виноватая и понимающая? От этого у него просто сорвало крышу. Он был недостоин, чтобы его понимали и прощали. И он доказал себе и ей это самым подлым образом. Слава Мерлину, у него хватило ума вовремя остановиться, не усугубив все еще больше.
Гермиона оторвалась от книги и задумчиво посмотрела в огонь, машинально накручивая короткую прядь на палец и не видя того, какими глазами на нее сморят два молодых человека.
* * *
Гарри смотрел на Гермиону и поражался тому, какой удивительной она была, когда читала. Ее глаза загорались каким-то особенным светом, отражающим те поразительные события, разворачивающиеся перед ее внутренним взором. Она так отчаянно сопереживала написанному, что казалось, будто герои книжек вот-вот сойдут со страниц книг и начнут жить своей собственной жизнью, которую она в них вдохнула.
Она всегда была такой... вдохновляющей. Никогда не унывала, всегда видела в людях нечто большее, чем они из себя представляли. И была готова понять и простить многое. Она находила оправдание даже Снейпу, когда против него был так настроен Гарри. Если бы она захотела, то нашла бы смягчающие обстоятельства и для Тома Риддла и убедила бы всех вокруг, что самый злобный волшебник столетия — просто закомплексованный мальчишка, которого недолюбили, который был никому не нужен и от этого ожесточился.
Поттер нахмурился, не понимая, куда может его завести такая мысль. Он не обладал великодушием Гермионы и не собирался оправдывать убийцу своих родителей. Еще дойдет до того, что начнет жалеть Волдеморта! Вот смеху-то будет!
Тут Гарри перехватил виноватый взгляд Малфоя и задумался о том, что же произошло, из-за чего Малфой казался побитой собачонкой, а Гермиона выглядела неприступной королевой. Нельзя сказать, чтобы его это не устраивало, но что же такого натворил Драко, если даже Гермиона отвернулась от него?
Он не однажды спрашивал девушку об этом, но она отводила глаза и молчала. Или придумывала какие-то отговорки, чтобы не отвечать. И одновременно Гарри чувствовал, что внутри нее затаилась какая-то боль, и это его бесило. Мало того, что этот слизеринский гад обидел ее, так она продолжала переживать по этому поводу, старательно надевая маску равнодушия. Но Гарри знал, что под это маской скрывается самая настоящая боль. Такая же, когда их бросил Рон в том лесу. Тогда она тоже улыбалась днем, а ночью тихо плакала в подушку, а Гарри был готов найти Уизли и надавать ему самых увесистых тумаков за эти ее слезы.
Но при чем тут Малфой? Этот вопрос мучил Гарри и заставлял злиться на все и всех. Знакомое темное чудовище мрачно рычало и выпускало когти, пробуя на прочность его волю и то, что он раньше называл добротой. Теперь... теперь доброты в нем не осталось. Все было выжжено. Сначала войной, потом жизнью с Джинни и постоянными загулами. А вот теперь его просто разрывало от знания, что Гермиона снова страдает и, что значительно хуже, страдает по Малфою.
Из-за этой неразберихи они уже две недели сидели каждый по своим углам и даже не пытались искать Мыслеслив Тома.
* * *
Гермиона стала за собой замечать, что когда она смотрит на огонь, ей становится спокойнее. Раньше пламя просто завораживало ее, отпуская на волю все фантазии или заставляя не думать ни о чем. Теперь она чувствовала в огне надежного заступника от темных сил. Ей было так спокойно и хорошо, когда неподалеку пылал камин.
Она нашла в себе силы оторваться от языков пламени и вернуться к чтению. Вот уже две недели она строчка за строчкой вычитывала дневник Тома Риддла и пока не могла похвастаться успехами. Ничего, что указывало бы на тайник или лабораторию в доме. Он просто писал, что ставил опыты, превращая людей в дрожащих от ужаса существ, теряющих всякий здравый смысл, живущих только самым сильным инстинктом — инстинктом самосохранения. Они предавали все и всех, только бы не испытывать новых пыток, придуманных больным, но гениальным разумом Волдеморта.
Том Риддл был гением, к сожалению не умеющим ничего, кроме как ненавидеть. Ей иногда было жалко этого человека, потерявшего даже подобие человечности. Каким чистым и мощным был бы этот разум, если бы его не затуманили самые низменные пороки! Интересно, что бы сказал Гарри, если бы смог подслушать ее мысли? Гермиона усмехнулась и случайной поймала взгляд Драко.
Она отвела глаза и сочла за лучшее снова уткнуться в книгу, хотя не видела ни строчки. Во всем, что произошло, она винила себя. Конечно, Драко тоже был виноват, что не смог удержать себя в рамках, но когда Гермиона представила, что началось бы, узнай об этом Гарри... Она поняла, что не смогла бы сдержать друга и тот сделал бы какую-нибудь глупость. Они и так были в состоянии холодной войны, а тут, если она подольет масла в огонь...
Гермиона всегда тяготилась тем, что в компании мальчиков была самой слабой. Она старалась недостаток физической силы заменить успехами в магии, чтобы мальчишки, однажды оглянувшись, не увидели, что на самом деле представляет из себя их подруга. Просто угловатая, занудная зубрилка. Поэтому она старалась быть нужной всем. Пусть ворчала и грозилась, но все равно давала списывать Гарри и Рону. Если они отвернутся от нее... она останется одна.
Потом, когда их детская дружба прошла немало испытаний, Гермиона перестала бояться и наконец-то поверила в то, что она не только ходячий справочник, но и верный друг, которого ценят. Она вздохнула свободнее.
А на четвертом курсе пришло осознание, что она не просто друг, но друг женского пола. Она видела, какими глазами смотрели на нее мальчишки, когда Виктор Крам пригласил ее, до этого просто серую мышку, на Рождественский бал. Она вдруг стала центром внимания. Предметом зависти девчонок и недоуменного прозрения мальчишек. И тогда она испугалась еще больше.
Что будет, если Рон и Гарри начнут ссориться из-за нее? Она снова рискует потерять все, что у нее было — друзей. И Гермиона всеми силами старалась как можно дольше оставаться той же серой мышкой, чтобы не провоцировать Гарри и Рона. А потом поняла, что Рон влюбился в нее, а Гарри — в Джинни. И она смирилась, хотя в душе не понимала, что такого есть в Джинни, чего нет в ней? Не то чтобы она мечтала стать девушкой Гарри, но все равно было немного обидно. Это было глупо и нерационально, но Гермиона смирила в себе ту гордыню, что могла еще себе позволить, и осталась с Роном, ведь это означало, что они все равно будут все вместе, пусть и в другом качестве.
Так что Гермиона прекрасно представляла, что могло бы начаться, расскажи она Гарри про происшествие в комнате Беллатрикс. Пусть лучше Драко держится подальше от нее, чем они станут каждый сам по себе. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Не в силах больше смотреть на тех двоих у камина, Драко встал и как можно тише покинул комнату. И по всему ему это удалось на славу — его уход остался незамеченным. Это странным образом обижало, словно не именно этого он добивался.
Драко шел по поскрипывающим доскам старого дома и старался выбросить все случившееся из головы. Ну, в самом деле, сколько можно? Если бы ему дали шанс объяснить и извиниться, он бы сделал что мог, но не переставая стучаться в закрытую дверь… Где же его гордость, в конце концов? Драко подумал, что еще пару месяцев назад счел бы сумасшедшим любого, кто сказал бы ему о том, что он будет желать прощения грязнокровки Грейнджер.
Он усмехнулся. Мерзкое ругательство потеряло всякую прелесть. Ведь он больше не думал так о ней. Этот термин, брезгливо разделяющий «правильных» и «неправильных» волшебников лишился всякого смысла. Когда не веришь в то, что произносишь, есть ли смысл в ярлыках?
Не первый раз он пытался разобраться в своих чувствах и понять, какое же место занимает в его душе Грейнджер. То, что она прочно поселилась там, не подлежало сомнению. Драко не стал бы лгать себе самому. Всему миру — сколько угодно, но не себе. Прятаться за иллюзиями — слабость. А Драко Малфой поклялся себе не иметь слабостей.
Каким образом из этого списка исчезли чувства к девушке, что так серьезно и вдумчиво пыталась дотянуться через дневник Лорда до спасения их троих, осталось тайной даже для него. Просто в один момент он понял, что эмоции, испытываемые им к Гермионе, не делают его слабее. Возможно, несчастнее… хотя нет! Видеть ее, пусть даже зная, что она никогда не будет рядом, что те мосты, что намечались между вами ты сам и сжег, поддавшись эмоциям… конечно, это было больно. Но знать, что на свете есть она — это счастье. И пусть счастье с привкусом обреченности, но оно делало его сильнее. Горько-сладкая сила. И только теперь Драко начал понимать, почему его отец настолько дорожил своим браком и семьей.
Люциус любил его не потому, что Драко — наследник и ревнитель традиций рода. Так любят тех, в ком видят продолжение себя и любимой женщины, в чьем движении угадывают знакомые жесты, ищут и находят милые черты. Нарцисса была сердцем их маленькой семьи. Она, такая хрупкая и слабая, полностью оправдывающая свое цветочно-весеннее имя, была надежным и верным другом отца. Начиная что-то: новую финансовую кампанию или очередную устрашающую вылазку с Лордом, Люциус знал, что она ждет его, что она волнуется. Ходит по кабинету и кусает губы, пока усталость не возьмет свое и она не уснет в его кресле, под защитой аромата мужа. И Люциус знал, что его душа только тогда будет на месте, когда он возьмет спящую жену на руки и отнесет ее в спальню. Нарцисса, проснувшись, что-то пробормочет, уткнувшись в его шею, и спокойно вздохнет, не расспрашивая ни о чем. Муж вернулся. И это главное.
Теперь Драко знал, что любовь не делает человека слабее. Когда тебе есть к кому возвращаться, пусть даже мыслями, — ты не слаб, ты самый сильный человек на свете, потому что счастлив. Тысячу раз был прав Дамблдор, произнося так часто набившую оскомину, приевшуюся и этим обесцененную фразу, — «Любовь — самая страшная сила в мире и ее нельзя недооценивать». Теперь Драко знал это. Он сам пришел к пониманию этой истины.
Слова, крутившиеся на языке и просившиеся на волю, он вряд ли когда-нибудь рискнет сказать. Он боится даже думать о том, что может когда-то представится случай и он скажет эти три простых, отрывистых, но таких невероятно сильных слова. Даже странно, что это не магическое заклинание. Во власти этих слов было возвысить человека до уровня Бога или же низвергнуть его на дно Преисподней. От этих слов вырастали крылья. Отрицание их могло убить… Самая Великая Сила. Сила, могущая возвысить ничтожного и низвергнуть величайшего. Сила, которой никогда не владел Темный Лорд. И Драко было его жаль.
Он не разбирал дороги, шагая вслед своим мыслям, и когда остановился в раздумье, понял, что попал в ранее не виденный коридор.
«Да сколько в этом доме может быть двойных секретов?» — досадливо подумал Драко, представляя, сколько теперь уйдет времени, чтобы вернуться. — «Хотя кто меня там ждет?» — Он успел додумать эту мысль, как внезапная догадка озарила его.
* * *
В животе у Поттера уютно забурчало и Гермиона разулыбалась.
— Ты проголодался? — спросила она, выглянув из-за книжки.
— Немного, — ответил сонный Гарри. — Сейчас встану и что-нибудь нам принесу. Леди, вас устроят эклеры с кремом и клубника со сливками?
— Нет, меня это не устроит, — засмеялась девушка. — Но я вполне могу сама приготовить нам пару бутербродов с лососем.
— Под бутербродами ты подразумеваешь…
— Естественно макароны с консервами. Где же тут взяться хлебу?
— Да уж… Обо всем подумал Том, но только не о том, что мы тут помрем с голоду, — проворчал Гарри. — Наверное, он думал, что мы с Малфоем прибьем друг друга еще на пороге, вот и не подрассчитал. Кстати, где он?
— Лорд?
— Да ну его! Не к ночи будет помянут. Малфой, разумеется. Опять переживать пошел, наверное.
— С чего бы это? — настороженное спросила Гермиона.
— Ну как же. У него же отец не так давно умер, вот и переживает. — Гарри внимательно посмотрел на Гермиону и успел увидеть мгновенное облегчение, тут же сменившееся маской какого-то участливого безразличия. — Драко так страдает, что даже лишний раз не перечитывает письмо Люциуса, только наглаживает его сквозь пиджак. Ну, так что ты там про ужин говорила?
— Какое письмо от Люциуса? — помертвевшим голосом спросила Гермиона.
— Ну как какое! Ты разве не помнишь? Мы, когда прибыли сюда, получили от тебя же по конверту. Мне от Тома. А Люциус его письмо смог подменить своим. Поэтому Драко тогда вернулся в растрепанных чувствах. Ты что, правда не помнишь?
— Я все прекрасно помню, — отчеканила Гермиона. — Я отлично помню, как отдала два идентичных конверта, подписанных Лидией Дирмот для тебя и Драко. Но я, сохрани вас Мерлин, не понимаю, почему мне о том, что второе письмо было от Люциуса, становится известно только сейчас?!
— Гермиона, ты чего? — Гарри попятился от боевой подруги, которой сейчас сам черт был не брат. — Ну, забыли, подумаешь…
— Забыли?! Я тут уже наизусть, задом наперед могу пересказывать эту чертову книжонку, а вы забыли?
— Только не бей меня, я тебя боюсь, — попробовал перевести все в шутку Гарри, но Гермиона была не в силах оценить его старания. Ей хотелось стукнуть его чем-то тяжелым по пустой вихрастой голове. И она стукнула.
Дневник Тома Риддла, описав красивую параболу приземлился окованным золотом уголком прямиком на макушку Поттера. Тот ойкнул от неожиданности, а дневник, прощально взмахнув листочками, лопнул в переплете и несколько десятков страничек закружились по комнате.
— Ну вот, такую ценную книжку испортила, — протянул Гарри, не спуская настороженного взгляда с разъяренной девушки. — Я так и не понял, как она была одновременно всеми книгами планеты. Да и записи Тома теперь рассыпались.
— Вот и займись их починкой.
— А ты куда?
— К Малфою. Если не выну из него душу, верну почти целым.
— Удачи тебе, — хмыкнул Гарри, собирая мелкоисписанные наблюдения Тома. — Вернее ему удачи. Вот и поужинали, называется.
Спустя какое-то время, Гарри со вздохом отправился на кухню.
* * *
Гермиона неслась по пустынным коридорам уже ставшего привычным дома. В другой момент ее бы первую позабавил тот факт, что человек привыкает даже к такому, но сейчас мысли были заняты тем, как бы так половчее не убить Малфоя.
Все же, каковы спасители! Взвалили все на ее плечи, а сами молчат, что имеют, возможно, прямое указание к спасению. Гарри было простительно что-то не заметить, Малфоя можно было понять — он, ослепленный своим горем, мог не увидеть очевидного. Но почему, гиппогриф их покусай, они, видя, как она ломается с записями этого ископаемого садиста эпохи палеолита, ни словом не упомянули о письме?! Люциус, по воле хозяина помогавший устроить эту ловушку, мог знать о способе выбраться из нее! Возможно, указание, если оно существует, зашифровано или как-то еще спрятано, на случай, если кто-то кроме Драко откроет конверт. Почему парни не подумали об этом?
Задаваясь этими риторическими вопросами, Гермиона все больше распалялась. Она не знала, где сейчас находится Малфой, но ради его же блага, ему не следовало появляться в ближайшие пятнадцать минут.
Только успев подумать об этом, Гермиона со всего маху налетела на Драко. Только его руки, вовремя поддержавшие ее, не дали ей упасть. Малфой не издал ни звука, хотя она совершенно точно и, разумеется, абсолютно случайно врезала ему локтем в живот. Пусть спасибо скажет, что только в живот!
— Письмо! — Гермиона требовательно протянула руку изумленному Малфою. — Письмо от твоего отца тебе, — уточнила она. — Дай мне его немедленно.
Драко послушно достал из внутреннего кармана пиджака уже потертый и порядком измятый конверт. Правда, само письмо он читал всего однажды — в тот день, когда они все оказались в западне. Перечитывать его было слишком больно, но он держал письмо, написанное отцом, ближе к себе. И думал, что так оно вернее охранит его.
Гермиона уже внимательно читала аккуратные строки и Драко видел, что она едва сдерживает себя, чтобы не спешить. По мере прочтения, ее лицо становилось мягче, она даже однажды бросила на Драко мимолетный взгляд, но снова вернулась к письму.
И вдруг — Драко точно это видел — она за что-то зацепилась в тексте и дважды перечитала заинтересовавший ее отрывок. Она потрясенно посмотрела на Драко и, застонав, спустилась по стеночке на пол.
— Господи, как вы не могли заметить такое! — еле проговорила она. — Насколько же надо быть невнимательными, чтобы пропустить черным по белому написанное указание! Мы могли бы быть свободны еще пару недель назад!
— О чем ты? — Драко осторожно присел рядом.
— Вот, прочитай сам. — Гермиона подчеркнула ногтем так зацепивший ее кусок текста.
«…Мое время на исходе, и я хочу предупредить тебя о том, что Лорд планировал заключить магию вампира в сами стены дома, но я смог большую ее часть поместить в твой медальон, тот самый, который передал тебе на шестнадцатилетие. Ты уже, наверное, чувствуешь его. Призови медальон и, если сможешь, уничтожь его. Открыть двери дома сможет или искренняя чистая любовь, или уничтожение души дома. Любви у вас с Поттером явно не случится, значит, ищите способ уничтожить суть дома. Это все, что я могу сделать для тебя. Предупредить и подсказать…»
— Как! Ну, как вы могли такое не заметить?
— Я читал это письмо, когда, сама знаешь в каком был состоянии. Поттер читал его всего раз, сразу после того, как мы отбили тебя в ванной у Дома. А дальше мы думали, как тебя вернуть, поэтому ему тоже простительно забыть о словах, прочитанных украдкой в дикой спешке — ведь я был через стенку и в любой момент мог выйти и застукать его.
— Я понимаю, что вы могли не обратить внимания на прямое указание к нашему спасению, хотя нет, не понимаю… Почему, видя, что я буквально сплю с этой книжонкой, вы не догадались мне хотя бы заикнуться про письмо Люциуса?
— Я немного был занят самоуничижением, если ты помнишь. А Поттер… Поттер или слишком деликатен, или просто забыл о письме. О своем-то он тоже не вспоминал.
— Еще бы. Знал бы ты, чего там понаписал Темный Лорд…
— Так расскажи?
— Нет уж, я краснею, даже вспоминая отрывки этих скабрезностей, а уж произнести их вслух… Уволь.
Они ненадолго замолчали, думая каждый о своем.
— Гермиона?
— М-да? — вынырнула девушка из своих мыслей.
— Прости меня, пожалуйста. Я так виноват перед тобой. Понимаю, что я вел себя просто отвратительно… Такое трудно простить, но если ты когда-нибудь сможешь хотя бы подумать обо мне без содрогания — дай знать. Этим ты сбросишь с моей души огромный груз. Хотя сам себя я никогда не смогу простить, ведь… — Драко чуть было не сказал те самые слова, но Гермиона прервала его, закончив речь, чуть было не превратившуюся в неуместное признание:
— Я прощаю тебя, Драко. Я не снимаю с тебя всей вины, но и свою долю в произошедшем не отрицаю. Мы оба виноваты в этом. А значит, и ты прости меня.
— Я всегда восхищался твоими умозаключениями! — в знак признательности Драко поднес руку Гермионы к губам и легко прикоснулся вежливым поцелуем. И без того смущенная девушка вспыхнула как факел.
Она посмотрела в глаза Драко и вдруг со всей своей женской проницательностью поняла, что за чувства освещают глаза Малфоя. В его глазах она прочитала то, что видела всего несколько раз, но успела запомнить. Обожание Виктора, восхищение Рона и преданность Гарри — все это она сейчас читала, словно открытую книгу, в глазах Драко. Так на нее смотрел только один человек… Вспомнив о нем, Гермиона вздрогнула и отняла свою ладонь у Драко.
— Нам нужно идти, — подчеркнуто дружеским тоном произнесла девушка. — Гарри, наверное, нас уже потерял.
— А что ты ответишь, если я скажу тебе, что нашел все-таки лабораторию Лорда? И определенно увидел в ней чашу Мыслеслива и светящийся серебристым шкафчик.
— Что?! Драко! Ты великолепен! — взвизгнула Гермиона и повисла у Малфоя на шее. Она чувствовала на своей талии его руки, но радость слишком затмевала все вокруг, в том числе и осторожность.
Ни один не увидел, как из коридора на них смотрел потрясенный Гарри Поттер. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
Маленькая перепуганная крыса бежала подальше от развалин небольшого, некогда уютного домика. Там, откуда раздавались надрывные крики и плач маленького мальчика. Мальчика, которого станут боготворить в магическом мире. Возможно, именно эта мысль пришла крохотную крысиную головенку и Питер Петтигрю остановился. В темноте было видно, как шевелится его крохотный носик, а маленькие глаза-бусинки отражают свет начинающегося пожара. Вздохнув совсем по-человечески, Питер осторожно повернул обратно.
Дорогу ему преградила набирающая силу стена огня. Побегав взад-вперед и так и не найдя возможности нырнуть в горящий дом, Питер встал на задние лапки и принял свой обычный человеческий облик.
Пухлый невысокий человечек с испуганными глазами и тоненькой щеточкой ухоженных усиков поднял волшебную палочку и залил водой пламя. Он шел через развалины, пугливо таращась на кажущиеся живыми тени и гасил огонь там, где проглядывались оранжевые жадные языки.
Лестница на второй этаж чудом уцелела при взрыве. Осторожно пробуя ногой ступеньки, Питер взобрался наверх и присел в страхе, глядя на картину разрушения. Там, где стоял Темный Лорд, осталась кучка черной золы, еще курящаяся смрадным дымком.
Угол, где была кроватка маленького Гарри был нетронут взрывом. Сохранились даже обои с летающими снитчами. А перед кроваткой, лицом вниз, лежала Лили Поттер. Питер заскулил от страха и осторожно подошел к девушке. Перевернул ее на спину и заплакал.
Он сел рядом и прижал к себе безвольное, еще теплое тело молодой женщины, милой хохотушки, умницы, гордости всего факультета, прекрасной матери и жены… самой любимой женщины в мире. Питер гладил ее лицо и плакал. Он прикасался к ее волосам и молил увидеть малейшие признаки жизни в ее остановившихся глазах. Но это было безнадежно — Авада Кедавра не дает своим жертвам второго шанса. Вдохнув запах ее волос, такой особенный, такой приятный, не смешавшийся даже с запахами гари, Питер задрожал. Он поцеловал ее уже остывающие мягкие губы и положил Лили на пол.
Питер выпрямился и посмотрел в кроватку. Там заливался слезами причина всех его бед. Именно Гарри был виноват в том, что Лили мертва. Именно из-за него Джеймс лежал сломанной куклой у подножия лестницы. Мысли о том, что это не Гарри, а он, Питер, предал своих друзей, даже не пришла в голову маленькому предателю. Торжествующе улыбаясь, открывая слишком крупные и выступающие резцы, Питер достал свою палочку. То, чего не смог сделать Лорд, сделает он — маленький и храбрый герой. Представив, каких почестей удостоится от преданных последователей Лорда, Питер остановился на секунду, предвкушая триумф, упиваясь им.
Он уже занес руку, с языка были готовы слететь слова Непростительного заклинания, отдавая на языке кисловатым привкусом, как где-то внизу раздался знакомый грохот мотоцикла. Питер пискнул в страхе и выронил палочку. Сириус был здесь! Как? Когда он успел узнать о происшествии?
Мгновенно обратившись в крысу, Питер схватил палочку и шмыгнул в щель в полу дома. Внезапно перед ним оказалась пустота, где-то умопомрачительно далеко внизу слышались звуки ночной жизни, но как добраться до такой сладкой свободы? Побегав пару раз по краешку разрушенной стены, Питер зажмурился и прыгнул. Страх встречи с Сириусом пересилил боязнь высоты.
Летел он недолго и, удачно приземлившись в куст гортензии, Питер, кувыркнувшись в воздухе, скатился на землю. Палочка выпала из его рта и откатилась к корням куста. Шмыгнув следом, Питер заскулил — это была не его палочка! Это была палочка Лорда! Если бы в облике крысы Питер мог зарыдать, он сделал бы это. Как он мог так перепутать?! Его палочка осталось там, наверху! Теперь на него начнется охота! Заметавшись в ужасе, Питер принял решение вернуться наверх и выкрасть свою палочку. Наспех зарыв палочку Лорда в гортензии, маленький крысеныш снова побежал к дому, чувствуя, как щетинки на его шкурке встают дыбом от ужаса.
Он тихой тенью проскользнул с первого этажа на второй. Питер слышал, как рычит от горя Сириус. Осторожно выглянув из-за балясины перилл, он увидел, как Блек качает на руках мертвого Джеймса. Сириус прижимал к себе его черную вихрастую голову и выл, словно был сейчас в своем обличье пса. Когда его губы пробежали поцелуями по бледной коже Джеймса, Питера передернуло. Чертов педик! Он всегда подозревал, что дружба Сириуса и Джеймса была слишком крепкой и нежной. Поделом им обоим! Лили не знала, наверное, в какой вертеп попала, сейчас его любимая рыжая девочка свободна ото всех!
Свою палочку он нашел сразу и едва успел уменьшить ее заклинанием и сунуть за щеку, как этот чертов мальчишка снова начал орать. Тут же по лестнице взбежал Сириус. Питер от страха потерял всякую способность соображать и просто шмыгнул под кровать Гарри. Там он обнаружил большую сумку со всякими подгузниками и игрушками и тихо заполз в один из многочисленных кармашков.
В сумке пахло молоком и тальком, Питер сам не понял, как его сморил нервный сон. Он проснулся, когда что-то заворчало, словно океанский прибой. Спросонья Питер перепугался, пытаясь сообразить, каким образом оказался у моря, от страха он едва не выпрыгнул из своего убежища, но вовремя спохватился. Через секунду он понял, что принял за шум прибоя чье-то громкое сморкание.
— Как же так, Сириус? Как же так? — раздался громоподобный голос Хагрида.
— Я не знаю, Хагрид. Я просто приехал к ним как обычно, чтобы выпить пару пива с Джеймсом и поиграть с Гарри, отпраздновать Хеллоуин. Но не почувствовал привычных чар. Я рванул что было сил, но вместо иллюзии увидел развалины их дома. Потом услышал, как плачет Гарри и поднялся наверх. Произошедшее ты видел сам, — голос Сириуса был бесцветным и пустым. Смерть Джеймса подкосила бравого Аврора Блека. — А как ты узнал об этом?
— Меня, значит, Дамблдор отправил. Сказал вернуть Джеймсу его любимую мантию, ну, ту самую, ты понял, да?
— Ясно, — невесело усмехнулся Сириус. — А раньше он ее не мог отдать? Может быть тогда… — договорить он не смог, шумно сглотнув.
Тут снова подал голос мальчишка и мужчины переключили внимание не него.
— Нужно отвезти мальчика в надежное место. Хагрид, бери мой мотоцикл и дуй к Дамблдору.
— А ты куда?
— А я хочу кое-что проверить… Все, бывай.
По полу зацокали собачьи когти и Питер понял, что Сириус убежал. Он вздохнул спокойнее. Обмануть Хагрида, ни разу не видевшего его анимагическую форму, будет не в пример проще, чем Сириуса.
— Так, а кто тут у нас такой маленький, — засюсюкал великан. — Кто тут у нас такой милый? Кто тут у нас штанишки намочил? Ась? Сейчас дядя Хагрид поменяет маленькому Гарри штанишки и повезет к доброму дяде Дамблдору.
Хагрид нагнулся, ища среди разбросанных детских вещичек что-нибудь подходящее для смены описанных пижамных брючек, и увидел под кроватью сумку. Питер едва не заорал от страха, когда огромная лапа полу-великана цапнула сумку и вытащила наружу. Перепуганный крыс забился поглубже в кармашек и затаился, готовясь, если что, подороже продать свою жизнь.
Тем временем Хагрид наскоро и неумело сменил плачущему Гарри подгузник, завернул его в одеяльце, прихватил сумку с вещами и Питером и осторожно, стараясь не упасть в полуразрушенном доме, спустился вниз.
Когда Питер набрался храбрости, чтобы выглянуть из своего крохотного убежища, он едва не получил сердечный приступ: под ним расстилалась Годрикова Лощина с высоты птичьего полета. Снова забившись в карман, Питер стал ждать удобного момента, чтобы сбежать.
Он снова успел задремать под рокочущий звук мотоцикла, когда почувствовал, что они пошли на снижение. Хагрид правил к какому-то домику в глубине леса. Лишь только когда завыл волкулак, Питер понял, что они находятся в Запретном лесу. С чего бы это директору встречать своего помощника в таком местечке? Питер, перестав хоть что-то соображать, дрожал от страха. Дамблдора его вид не обманет. Старый директор наверняка все про всех знает.
Хагрид внес мальчика на руках в теплоту хорошо натопленной хижины и положил его на стол. Сумку с перепуганным Питером он поставил рядом. Через просвечивающую ткань тот смутно мог видеть, что происходит в комнате. Слева пылал камин, прямо перед ним виднелась голая пяточка Гарри, а справа от беленой стены отделилась высокая тень и подошла к столу.
— Значит все произошло, как и было предначертано, — отозвалась смутная тень голосом Дамблдора и Питер забыл, как дышать. — Что же, глупо спорить с судьбой.
— Ах, директор, как там все было ужасно, — начал всхлипывать Хагрид. — Джеймс, значит, бедняжка, лежит в гостиной у лестницы, а Лили-лапочка в детской, раскинувшись, словно птичка какая сбитая… — и Хагрид издал трубный звук, в котором Питер распознал рыдания.
— Отдохни-ка, Хагрид. Иди, сядь к камину, налей вина и приди в себя. А я пока посмотрю, что у нас с Гарри.
Рыдания отдалились, немного поутихли, а вскоре и сменились булькающими звуками выпиваемого прямо из горла вина. Однако Питеру было рановато расслабляться. Он чувствовал, как директор что-то ищет в сумке и перестал дышать от страха. Дамблдор сильно встряхнул сумку, отчего Питер едва не выпал из своего кармана, но открывшийся клапан теперь позволял видеть директора и мальчишку, мирно спящего. Стараясь смотреть сквозь полуприкрытые веки, чтобы отблеск каминного огня, не дай Мерлин, не бросился в глаза директору, Питер видел все, что тот делал с мальчиком.
Альбус Дамблдор что-то бормотал, разглядывая покрасневший вспухший шрам Гарри, и качал головой, в такт своим мыслям. Питер видел, что в глазах старого мага не было и намека на жалость или сочувствие к ребенку, только что потерявшему родителей.
— Все именно так, как и запланировано, — вдруг выдал директор.
— Что вы сказали, сэр? — пьяным голосом проговорил Хагрид от камина.
— Ничего, спи уже, — нетерпеливо пробормотал Альбус и тихонько послал в Хагрида какое-то невербальное заклятие. Спустя пару секунд раздался богатырский храп. — Ну, вот, теперь можно не волноваться, что он что-то расскажет, хотя поработать с его памятью не помешает, но это позже.
Питер от страха мало что понимал из того, что делал директор, но он увидел, как тот что-то спаивает мальчику. Гарри плакал и сплевывал невкусную жидкость, но директор был неумолим. Вскоре внушительный фиал опустел и Гарри затих.
Незнакомое заклятие, произнесенное на непонятном языке, заставило тельце малыша светиться. Питер видел, как жидкость, выпитая мальчиком, начала ярко переливаться, высвечивая каждую косточку, каждый орган. Питер в ужасе смотрел, как зелье проникает из желудка Гарри, разливается через кровеносные сосуды во все клеточки тела, заставляя ребенка светиться все ярче и ярче. Видимо это стало приносить неудобства, так как мальчик начал плакать. Вскоре его крики стали невыносимыми даже для Питера Петтигрю, но директор продолжал стоять и смотреть на извивающегося ребенка. Гарри уже задыхался от боли, захлебываясь в слезах и крике.
Питер видел, как странное зелье достигло мозга, начав пылать сквозь хрупкие косточки черепа, когда зелье стало выгорать в глазных яблоках, Гарри потерял сознание и затих. Вместе с ним затихло и пульсирующее свечение. Через минуту Гарри снова стал обычным ребенком, только зверски измученным.
Директор сел в кресло у стола и задумчиво рассматривал тяжело дышащего мальчика. Он хмурился или начинал улыбаться, следуя ходу своих мыслей. Питер старался не смотреть на него, чтобы тот не почувствовал его взгляда, а потому волей-неволей, чтобы снова не задремать, глядел на Гарри. С ним вроде бы все было уже нормально, даже покрасневший и припухший шрам не казался таким болезненным. Вспомнив, как через этот шрам били лучи света из головки мальчика, Питер содрогнулся. Светящаяся молния с крохотными лучиками по форме шрама… И крики ни за что ни про что мучимого ребенка. Этому видению было суждено преследовать Питера всю жизнь, пока Темный Лорд не вырезал это воспоминание из его памяти.
— Значит и этот перенес зелье, — внезапно раздался голос Дамблдора и Питер вздрогнул. — Как странно. Второй претендент перенес его хуже, но тоже выжил. Если бы я не сделал купирование магии, то Тому пришлось бы несладко. Жаль, что я не успел купировать магию Гарри раньше. Том успел добраться до него, за что и поплатился, глупец. Демон задери этого труса Петтигрю! Как он не вовремя сдал своих друзей Тому! — Питер похолодел в сумке. За сегодняшнюю ночь он постарел лет на десять, не меньше. — Еще бы пару лет и Том, возможно, набрался бы ума и склонился бы передо мной, но нет, гордый мальчишка захотел всего и сразу, не слушая моих советов! Теперь придется кроить замысел заново, вплетая в него новых участников. — Дамблдор встал и начал прохаживаться, не замечая, что говорит вслух. — Какую ошибку я допустил с Томом? Я отправил его в детский дом, а нужно было держать поблизости, но Гиндевальд в то время так следил за мной, я не мог позволить ему проникнуть в мои замыслы. Ах, мой бедный самонадеянный друг! Ты всегда хотел взять власть своими руками, не понимая, того, что когда тебе ее несут на тарелочке и умоляют принять, только бы спастись от нового террориста, — это гораздо лучше.
Дамблдор тихо рассмеялся, но этот смех был гораздо страшнее любых проявлений темперамента неуравновешенного Тома Риддла. Питер беззвучно заскулил. Он не хотел этого слышать, он не должен был этого слушать! Теперь ему точно не жить!
— Ну что ж, значит, мой план просто откладывается на короткий срок. Но вырастить замену Тому нужно уже сейчас. Гарри я отправлю к его родне, а из Невилла начну готовить нового героя, — тут директор замолчал и задумался.
В комнате раздавался только громогласный храп Хагрида и дикое биение крысиного сердечка.
* * *
— Хватит! — закричал Гарри, выныривая из огромного Мыслеслива. Он упал на пол, тяжело дыша. Гермиона подхватила его с одной стороны, а Малфой — с другой. Она гладила его спутанные и взмокшие волосы, Гарри тихо плакал, а Драко думал, что после того, что они увидели, это совсем не стыдно. Узнать, что вся твоя жизнь — продуманный кем-то сценарий, что если бы не некто, возомнивший себя богом, твоя судьба могла бы стать совершенно иной. Подумав о том, что тогда и его родители могли бы быть сейчас живы, если бы… Всегда это проклятое «если бы»! Драко сглотнул, чтобы не расплакаться, как и Гарри сейчас.
Гермиона сжала его ладонь, он благодарно ответил на эту поддержку пожатием. Они долго сидели вот так, втроем, словно одно целое, чувствуя, как страх и горе постепенно отступают. Оставалось лишь одно общее на троих чувство, чувство, в котором они не смели себе признаться. Чувство, которое было сильнее всех магических ритуалов и заклятий в мире. Чувство, могущее победить все и даже смерть. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
— Гарри, ты должен это увидеть! — Гермиона настойчиво трясла Поттера за плечо.
— Отстань от меня, — буркнул тот, вырываясь. — Я не хочу ничего знать, кроме того, что в этом гребанном доме выпивка никогда не кончается, — Гарри демонстративно отхлебнул виски из горла. — И не хер морщиться, Малфой. Тоже мне нашелся, аристократ, твою мать!
— Поттер, ты хоть соображаешь что говоришь? — Драко брезгливо сморщил нос. Видеть, во что превратился Поттера за последнюю неделю и молчать, не хватало терпения.
После воспоминаний Петтигрю, Гарри выбежал из комнаты и пропадал целый день. Они с Гермионой его не трогали, понимая, что ему нужно время, чтобы побыть наедине с самим собой, но когда он не вернулся вечером, они вдвоем пошли его искать — мало ли каких еще ловушек мог наставить Темный Лорд?
Гарри нашли в ванной комнате Беллатрикс. Он сидел полностью одетый в ванне с уже остывшей водой и дрожал. Гермиона охнула и побежала за сухой одеждой. Драко начал вытаскивать уже синеющего Поттера из воды. Тот вяло отбрыкивался. Драко раздел его, бросив мокрые тряпки в угол, завернул в полотенце и отлевитировал в гостиную.
Там он опустил стучащего зубами Поттера на ковер около камина. Гермиона, краснея и отворачиваясь, подала ему чистую одежду для Гарри. Малфой, смеясь про себя, продолжил изображать гриффиндорскую няньку. Поттер, постепенно согревшись, уснул, а Драко сидел рядом с ним, тихо переговариваясь с Гермионой. Потом ее тоже сморил сон, и он остался один.
Тишину нарушал только треск поленьев в камине. Комната была погружена во мрак. Небольшой круг света от камина создавал иллюзию того, что они втроем одни во всей вселенной. Все осталось далеко позади. Прошлое и будущее скрывались в непроглядном мраке, как и весь дом. Только у огня было немножко настоящего — настоящего, которое они делили на троих.
Неотрывно глядя в огонь, Драко думал о том, как сильно изменились их жизни, но не чувствовал тоски по ушедшему. Ему нравилось быть тут с этими людьми. Они стали важной частью его жизни. Да, впрочем, всегда и были, только он не признавал этого. Как странно все же жизнь расставила все по своим местам! Мог ли он когда-нибудь подумать, что станет смеяться шуткам Поттера и благодарить Грейнджер за утренний кофе? Разве мог?
Привычная жизнь мирно текла где-то там. Люди, маги и магглы, продолжали жить своей обычной жизнью, не подозревая о том, что происходило в этом доме. По меркам всего мира их приключение было ничтожно малым, но по меркам их троих, происходило нечто исторически важное.
Драко сам не заметил, как заснул. Проснулся он от легкого непонятного звука. Потянувшись, Драко бросил взгляд на спальное место Поттера — там было пусто. Непонимающе оглядевшись, он заметил только его мелькнувший силуэт и закрывшуюся за ним дверь. Пожав плечами — мало ли за чем Поттер пошел в такую рань, Драко хотел было поспать, но тут его взгляд наткнулся на открытую дверцу бара. Подойдя поближе, он увидел, что там не хватало одной бутылки.
«Понятно, — подумал Драко. — Пошел заливать горе»
Они с Гермионой два дня пытались не обращать на это внимание — нормальному мужику нужно хоть раз спустить пар, но когда загул продолжился на третий, а там и на четвертый день, попытались поговорить с Гарри. Тот только отмахнулся и послал их подальше.
Оставив гриффиндорцев выяснять отношения, Драко ушел дальше проводить ревизию воспоминаний в лаборатории Волдеморта. Он работал весь день, сортируя и просматривая скляночки с мыслями, воспоминаниями, свитки с записями, коробочки с ингредиентами и прочим рабочим материалом Темного Лорда.
Он нашел это воспоминание как раз тогда, когда Гермиона, уставшая бороться с запоем Поттера, пришла ему помочь. Она сидела на высоком табурете рядом и молчала. Драко чувствовал ее печаль, но не спешил расспрашивать — ему было уютно чувствовать ее присутствие рядом и Поттер, пусть и в разговоре, был здесь неуместен. Вылив содержимое безымянного пузырька в мыслеслив, Драко погрузился в чьи-то воспоминания.
* * *
Гермиона видела, что ее друг тонет, она пыталась помочь ему, но он только отталкивал ее, не желая, ни разговаривать, ни бросать пить. Казалось, все привычки, приобретенные им за время после окончания школы, вернулись. Он грубил, пил, замыкался. Он перестал быть тем Гарри Поттером, которого она знала. Гарри уходил на целый день и запирался в комнате Беллы. Гермиона слышала под дверью, как он разговаривает сам с собою. Оттуда он выходил только для того, чтобы поесть и снова закрывался ото всех и вся. Она отчаялась уже привести его в чувство.
Для нее было странно и невозможно видеть, как он опускается. Этот небритый угрюмый незнакомец не мог быть ее Гарри! Она пыталась поговорить с ним, раскрыть его, но он бросал невнятные намеки на Малфоя и уходил, оставляя ее в недоумении — при чем тут Драко? Но еще хуже было, когда он молчал, глядя сквозь нее застывшим взглядом, и она не понимала, слышит ли он ее или просто пережидает время, чтобы уйти.
Она чувствовала страшную усталость. Ей хотелось уже взять его за грудки и хорошенько встряхнуть, надавать пощечин и высказать все, что она о нем думает. Чтобы немного прийти в себя, она спускалась к Драко.
С Малфоем стало почти уютно. Теперь, когда они помирились, когда она могла найти логическое объяснение его редким приступам плохого настроения, им стало легче общаться. Гермиона отдыхала рядом с Драко, зная, что, не смотря ни на что, он останется джентльменом, как бы это ни было странно. Гермиона иногда сама поражалась своим выводам. Кто бы мог подумать, что Драко станет иным? А может он и был таким? Может тот, самозабвенно унижающий всех Хорек, был только маской настоящего Драко Малфоя? Если думать об этом, то можно было сойти с ума. И Гермиона старалась не задаваться лишними вопросами. Ей и так хватало материала для размышлений.
Но не видеть перемен, произошедших с этими двумя, она не могла. В каком сне ей мог привидеться Гарри, мрачно зыркающий в ее сторону и не посылавший ее только потому, что хоть какие-то тормоза у него еще работали. В каком параллельном измерении жил тот Малфой, приветливо здоровавшийся и хваливший ее немудреную стряпню? Кто были эти незнакомцы, казалось поменявшиеся местами?
От раздумий ее отвлек громкий возглас Малфоя, отшатнувшегося от мыслеслива.
— Ты можешь делать все, что угодно, хоть за уши его тащи, но он должен это увидеть!
Гермиона недоверчиво посмотрела на взволнованного Малфоя и сама склонилась к мыслесливу.
* * *
Поттер в невменяемом состоянии валялся на кровати в комнате Беллы. Драко удивлялся, почему он выбрал именно эту комнату, ведь в доме они привели в порядок как минимум шесть спален. Гермиона, присев на край кровати, продолжала трясти его за плечо, но он только мычал, не желая поворачиваться.
— С ним надо по-другому. Отойди, чтобы не зацепило, — Драко достал палочку, прицелился и послал короткое невербальное заклятие в Поттера.
Сначала ничего не происходило, Поттер лежал неподвижно, потом вдруг замер, съежившись, и резко соскочив, убежал в туалет. Драко спокойно присел в кресло, пока из туалета доносились очень неприятные звуки — желудок Поттера сейчас выворачивался наизнанку, извергая все, что было в нем. Гермиона побледнела и села в кресло напротив. Они так сидели молча, пока Гарри тошнило.
Спустя добрых пятнадцать минут из туалета показался всклокоченный, опухший и злой Поттер. Он был бледен, едва стоял на ногах, но был абсолютно трезв. Оглядев притихшую Гермиону и Малфоя, разглядывающего свои ногти, он молча направился к кровати и снова упал на нее. Нашарил рукой бутылку под подушкой, скрутил крышку и глотнул.
— Я бы не советовал тебе сейчас пить, Поттер, — спокойно произнес Малфой, будто говоря о погоде. — Сейчас опять побежишь.
— Мне плевать! Я лучше сдохну, чем буду на вас смотреть!
— Позволь узнать, с чего такие жертвы?
— Да пошел ты, — прокричал Поттер уже на пути в туалет. — Вертел я вас всех.
— Спокойно, Драко, — Гермиона схватила его за локоть, когда он уже было сорвался вбить Поттеру его слова обратно в глотку. — Он этого и добивается.
— Как ты можешь это терпеть? Я всего пять минут рядом с ним, а уже готов его заавадить!
— Он не всегда был таким, Драко, — тихо проговорила Гермиона и в ее глазах блеснули слезы.
Малфой скрипнул зубами, встал, подошел к кровати, взял бутылку, которая уже успела снова наполниться, примерился к ее весу и вдруг со всей силы метнул ее в камин. Бутылка звякнула и разлетелась вдребезги. Виски оставило мокрое резко пахнущее алкоголем пятно.
— Так я и знал, — прошипел Драко и выбежал из комнаты.
Гермиона непонимающе пошла за ним. Она ускорила шаг, услышав, как в гостиной бьется стекло. Драко стоял у камина и методично разбивал бутылку за бутылкой. Гермиона, прислонясь к косяку, наблюдала за ним. Вскоре бар опустел раз и навсегда.
— Ты все правильно сделал, Драко, — проговорила Гермиона. — Я сама об этом уже думала, но мне не хватало решимости.
— Уж решительности тебе не занимать, Грейнджер, — весело блестя глазами, сказал Драко. — Ты всегда была очень смелой.
— Спасибо, Драко, — смутилась девушка.
— А может быть и мне поблагодарить тебя за что-нибудь, Драко, — издевательски произнес Поттер, с особым пренебрежением выделив имя Малфоя. — А чего, давай и я тебе спасибо скажу! А то, чего я все один, да один! У вас там свои секреты, всё шушукаетесь по углам, по коридорам. А я все узнаю последним. Ну, и когда торжественная дата?
— Поттер, ты бредишь? Или это остаточное явление белой горячки? — сморщил нос Малфой. — Не переживай, она тебе больше не грозит.
Драко видел, как взгляд Поттера метнулся к открытому и пустому бару, как сузились его глаза и сжались кулаки.
— Что, у малыша отобрали игрушку? — протянул Драко. — Так вот, всё, хватит! — сказал он уже совсем другим тоном. — Игры закончились, Поттер! Пора взрослеть и отвечать за свои поступки, как взрослый!
— Да что ты можешь об этом знать?!
— Действительно, что? — успокоившись вдруг, сказал Малфой. — Что я могу знать об угрозе, нависшей над моей семьей? Что я могу знать о приказе убивать? Кто я такой, чтобы ставить себя на одну доску с тобой, Великий и Ужасный Гарри Поттер?
— Я не просил этого всего! — завелся Поттер.
— А я? Я просил что ли? Мне оно было нужно? Не я начал эту войну, Поттер, так почему ты делаешь меня ответственным за нее? Разве я лично виноват в том, что Темный Лорд пошел именно к твоей семье, а не к Лонгботтому? Разве я выдал это дебильное пророчество? Разве это я убил твою мать и отца? Так какого дьявола ты вешаешь на меня всех собак?
— А не ты так стремился стать Пожирателем, как твой папочка? Разве не ты устраивал все те подлости для меня и моих друзей?
— Не вали с больной голову на здоровую, Поттер! Не путай детскую неприязнь с жестокостью жизни! Да, ты мне не нравился, да я делал все, чтобы тебя достать, но разве ты стоял в стороне, весь в белом и нимбом над головой? Ты тоже в долгу не оставался! Ты дрался со мной, я дрался с тобой. Это обычное детское соперничество!
— Ты еще скажи, что я тебя поблагодарить должен за то, что ты был таким душкой!
— Я не был душкой, как ты выразился, я никогда не стремился им быть по отношению к тебе! Я мстил за унижение, за отвергнутую тобой дружбу и никогда больше не претендовал на нее, но посмотри, оглянись, где теперь твои друзья? Где Уизли, что так цеплялся за твою мантию? Где все ваши хваленые гриффиндорцы? Почему рядом с тобой твой враг и отвергнутый тобой же друг? Кто теперь рядом с тобой расхлебывает эту кашу? Кто? Так в чем ты хочешь нас упрекнуть? В том, что мы остались с тобой? В том, что всеми силами пытаемся забыть прошлое и начать жить с нуля? Так почему же ты так цепляешься за то, что было? Почему не хочешь дать себе и нам еще один шанс? Неужели так трудно повзрослеть, наконец?
Выговорившись, Малфой сорвался с места и выбежал из комнаты, оттолкнув Поттера с пути. Гарри проводил его долгим задумчивым взглядом. Потом подошел к Гермионе и обнял ее.
— Прости меня, я идиот.
— Скажи того, чего я не знаю, Гарри, — с облегчением засмеялась девушка. Я такая милая, что по сравнению со мной Бэмби - просто олень!
