Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

ГЛАВА 1. ПАУК И ЧАША.

В тот момент, когда человек начинает задумываться о смысле и ценности жизни, можно начинать считать его больным.
З. Фрейд.

23 июня 1998 года

Жар был невыносим. Во мгле всё ещё звучал жалобный детский голос: «Впусти меня! Я не хочу к ним! Я не хочу!». Юноша на кровати закричал и заметался. «Мистер Поттер! Мистер Поттер!» Гарри открыл глаза: чёрная мгла исчезла, уступив место белизне больничной палаты. Над кроватью кто-то склонился. Гарри протянул руку к тумбочке, но рука была ещё слаба, и очки оказались бы на полу, если бы этот кто-то не подхватил их. Та же рука вложила очки в ладонь Гарри. Надев их, он узнал и палату, и симпатичное лицо своей сиделки, Миллисенты Малик.
- Вам опять снились кошмары, мистер Поттер? – голос Малик звучал заботливо и встревоженно.
- Ничего страшного, мисс Малик, - отозвался Гарри.
- Вы уверены, мистер Поттер?
- Абсолютно. Извините, что побеспокоил вас.
- Какое же беспокойство? Это моя работа. И потом уже девятый час. Утро.
Малик подошла к окну, тихонько хлопнула в ладоши и шторы раздвинулись. В палату хлынул солнечный свет, но он, как и было предусмотрено, не достигал подушки. В отличие от больницы св. Мунго, эти окна были настоящими. И небо за окнами было настоящим. Чуть приподнявшись на кровати, Гарри разглядел бледную линию горизонта – линию, где небо сливалось с Английским каналом. Специальную больницу Министерства Магии умудрились спрятать неподалёку от Брайтона. «Специальная» - Гарри поёжился. То ли для особо важных пациентов, то ли для особо опасных. Руфус Скримджер явно не решил – к какой категории отнести Избранного. Гарри провёл рукой по лбу, машинально отметив про себя отсутствие привычного шрама. Мисс Малик тем временем хлопотала: проветривала палату освежающим заклинанием, выставляла на тумбочку флакончики с зельями – обычный набор. Зелья эти, как объяснил Гарри его целитель, укрепляли нервную систему, восстанавливали нарушенную энергетику организма.
За окном промелькнул силуэт человека в мантии мракоборца. Министр позаботился об охране. Что ж. Если учесть, что некоторые наиболее опасные Пожиратели, в том числе и Беллатриса, оставались на свободе, это была необходимая мера.
Мысли Гарри устремились к палате, что находилась за его изголовьем.
- Мисс Малик, - голос Гарри предательски дрогнул, - какие новости?
Сиделка улыбнулась:
- Новости хорошие. Целитель Бенигнус наконец-то нашёл противоядие. Вовремя, надо признать. Уж очень специфичный яд был у той змеи. Но с мистером Малфоем теперь всё будет в порядке. Конечно, он пробудет в больнице никак не меньше месяца. Я думаю, что вас выпишут раньше, чем его.

«- Неужели ты действительно решил, Поттер, что я перешёл на вашу, как ты это называешь, правую сторону? Ваши слова, как всегда, истинны, милорд: они так легковерны - все эти грязнокровки и маглолюбцы, - голос Драко звучал настолько убедительно, что Гарри на секунду почувствовал отвращение.
Шуршание мантии, шорох чешуи и ненавистный холодный голос:
- Ты хорошо справился, мальчишка. И какое символичное место ты выбрал: Зал Смерти! Красиво и эффектно. Но как просто. Я не могу убить его – причину тебе знать не нужно. Но ты можешь это сделать. Убей Поттера, Малфой, и ты вечно будешь моей правой рукой, ты получишь награду, которая никому и не снилась: я покажу тебе дорогу к бессмертию. Сделай это!
- Я повинуюсь, милорд, - Драко опустился на одно колено и поцеловал край мантии Вольдеморта. Рядом свивала и развивала кольца Нагайна.
Гарри увидел, как правая рука Малфоя опустилась в карман мантии, но в ту же секунду – он это почувствовал – путы его ослабли. Одно движение – и он свободен. Драко повернулся к нему.
Внезапно Гарри понял, что тот собирается сделать.
- Нет! Не надо! – его крик заглушил хохот Вольдеморта.
- Кричи громче, Поттер! Не правда ли, как тяжело умирать, осознавая , что тот, кого ты уже считал другом, сейчас нанесёт тебе предательский удар! Когда-то я предложил тебе выбор, но ты отказался.
Губы Драко беззвучно зашевелились: «Сейчас!» Он выхватил из кармана руку, но в ней не было волшебной палочки – она сжимала рукоять кинжала Слизерина. Сделав резкий выпад в сторону, он с размаха всадил кинжал в голову Нагайне. Но та успела вонзить зубы в левое предплечье Драко, туда, где была выжжена Чёрная метка».

Голос Миллисенты Малик вернул Гарри к реальности:
- Целитель Бенигнус разрешил посещения, правда пока они будут ограничены во времени и число посетителей тоже не будет чрезмерным – даже приятное волнение в большом количестве не пойдёт вам на пользу. Кого бы вы хотели видеть в первую очередь?
Гарри устало закрыл глаза. Он не хотел видеть никого, даже Джинни. Единственный человек, которого он хотел бы увидеть сейчас, лежал через палату от него.
-Вы ничего не сказали мне о состоянии профессора Снейпа, - тихо проговорил Гарри.
- У него всё по старому, он будет спать ещё трое суток, пока ему в кровь вводятся необходимые зелья. Вы же понимаете, что даже в ослабленном варианте, не приводя к смерти, Авада Кедавра остаётся страшным заклятием.
Мистер Поттер, право же, не тревожьтесь: и мистер Малфой, и профессор Снейп поправятся. Это лишь вопрос времени.
- Я могу увидеть их?
На лице Миллисенты читалось сомнение.
- Ну, я не знаю. Для начала попробуем сесть.
Гарри сделал попытку подняться – стена уехала куда-то в сторону, а пол из квадратного стал ромбическим.
- Тихо-тихо! – сиделка подхватила Гарри под мышки. – Не делайте резких движений!
Прошло несколько секунд, прежде чем все части палаты встали на свои места, а флаконы с зельями на тумбочке перестали водить хоровод. Малик взмахнула палочкой, дверь открылась, и в палату въехало кресло-каталка.
- Знаете, как им управлять? Держите руки на подлокотниках и мысленно отдавайте приказы.
Сесть в чёртово кресло оказалось куда труднее, чем оторвать голову от подушки. Когда орудие пытки наконец-то было укрощено, начались другие проблемы: что-то случилось с очками, потому что глаза щипало немилосердно.
Гарри сдёрнул очки и закрыл глаза другой рукой.
- Не переживайте, мистер Поттер, - сиделка ласково погладила его по плечу, - вы поправляетесь, на самом деле, очень быстро, если учесть…
Тут она осеклась.
«Если учесть, ГДЕ я побывал. Северус был уже без сознания, когда меня вышвырнуло из арки. Меня нашли возле неё, но вряд ли кому-нибудь пришло в голову, почему я там оказался. Кто я теперь? Кто я такой? Почему они снятся мне – все шестеро?»

Надев очки, Гарри положил руки на подлокотники и мысленно приказал: «В коридор, потом направо, в соседнюю палату».
Кресло мягко подкатило к двери, которая услужливо распахнулась, и проследовало в заданном направлении. Дверь палаты Драко, в свою очередь, открылась – ни секундой раньше, ни секундой позже, а точно в нужный момент.
К Драко был приставлен помощник целителя. Он поклонился Гарри и молча вышел. Губы Гарри искривила желчная усмешка, но он тут же одёрнул себя: «Почему я злюсь? Он просто проявил уважение».
Коляска, повинуясь приказу, приблизилась к кровати и остановилась по правую сторону.
Драко дышал. Каждый вдох и выдох сопровождались хрипящим звуком. Лицо напоминало цветом пергамен. Гарри опустил голову и закрыл глаза.
- Помнишь анекдот? «Как ваше здоровье, профессор Бинс? – Не дождётесь!» - голос был таким же хриплым, как и дыхание.
От неожиданности Гарри отшатнулся. Он вовремя осадил кресло, а то бы оно, вслед за его движением, врезалось в стену.
Глаза, смотревшие на него, были живыми. Такими живыми… Гарри сглотнул ком, подступивший к горлу.
- Мерлин мой!
- Напугал?
- Зараза ты, Малфой! – подбородок Гарри затрясся.
- А я-то рассчитывал на слова сочувствия и понимания!
Потом обоим пришлось замолчать, потому что неудобно плакать и говорить одновременно.
~*~*~*
- Ты Северуса видел?
- Нет ещё, - Гарри всё ещё держал Драко за руку. Осторожно держал.
- Я уж подумал: нам удалось обмануть его.
- Я и не рассчитывал на это. Я только надеялся, что он не сразу найдёт нас.
- А как же защитные барьеры?
Гарри невесело усмехнулся:
- Я идиот, Драко. Там, где не пройдёт человек, пройдёт анимаг.
~*~*~*
24 января 1998 года. Где-то в Западном Уэллсе.

Огромная поляна оказалась идеально круглой, словно вычерченной циркулем. В центре, как на показ, выставлена на камне чаша Пенелопы Пуффендуй. Старинное серебро мягко поблёскивает, отражая девственно чистый снег. Всё вокруг выглядело тихим и безмятежным. Вот она, твоя цель, - подойди и возьми её. Единственное, что портило впечатление, - деревья, окружавшие поляну. Их словно методично расставили по окружности: старые, в лишайнике; ветви торчали в разные стороны, напоминая обрубки.
Снейп предостерегающе поднял руку:
- Стой, где стоишь, Гарри! И не дотрагивайся ни до чего!
Гарри повиновался. Снейп закрыл глаза, потом протянул вперёд руки ладонями в сторону чаши. Его губы беззвучно шевелились. Прошло две или три минуты. Воздух над поляной задрожал, словно от жара невидимого пламени.
- Ты видишь барьер? – произнёс Снейп, не открывая глаз.
Гарри вгляделся в колебания воздуха. Ему показалось, или он действительно заметил, где пролегала граница круга, очертившего пьедестал крестража?
- Кажется, я вижу, - неуверенно произнёс он.
- «Кажется» меня не утраивает! – прошипел Снейп.
Через некоторое время Гарри увидел вполне явственно, что барьер не доходит до деревьев, окруживших поляну со всех сторон, футов десять-двенадцать. –
- Вижу!
- Хорошо. Бросай камень!
Распоряжение Снейпа набрать гальки на берегу залива Маунт-Бэй, откуда они уже трансгрессировали на поляну, вначале показалось Гарри, мягко говоря, странным. Но теперь он так не думал. Он лишь в который раз поразился способности магов прятать от маглов огромные территории. В Уэльсе на магловких картах давно не значилось никаких лесов. А этот лес выглядел не просто старым, а древним. Но ведь должен он где-то размещаться? Никогда не понимал существование Запретного леса вокруг Хогвартса. Замаскировать замок под развалины – это я ещё могу понять, но куда девать огромное озеро и дебри с разными тварями? Неужели магии доступно изменение пространства?

Времени на размышления, впрочем, не было. Достав из кармана куртки камешек, Гарри бросил его в марево.
Ничего.
- Всё, как прежде, - сообщил Гарри.
Снейп кивнул и открыл глаза. Медленно опустил руки. Барьер был на месте. Снейп молчал. Гарри замер, чувствуя, что лучше не встревать с вопросами.
- Камень! – Гарри вложил в его ладонь очередной голыш.
Чуть дрогнула палочка, и камень стал крысой. Снейп осторожно опустил зверька на снег. Грызун послушно остался сидеть, но подобрался, как перед быстрым бегом. «Империо!» - мелькнуло в голове у Гарри. Ещё одно движение палочки, и крыса побежала вперёд, по направлению к чаше. Что-то пронеслось в воздухе, и сморщенный трупик зверька остался лежать на границе круга.
- Так! – Снейп протянул руку за следующим камнем. Теперь настал черёд птицы. Её постигла та же участь. Снейп направлял маленьких смертников точно по прямой, кратчайшим путём.
- Уже лучше! – жест повторился.
Кто на этот раз?
Змея, размером с приличную гадюку. Снейп сделал полшага в сторону и красноречиво взглянул на Гарри.
- Смотри на меня! – змея уставилась на Гарри маленькими глазками, - ползи вперёд, обогни камень и возвращайся!
Змея поползла к барьеру, коснулась точёной головкой границы. Ничего. Рептилия ползла дальше – над поляной не ощущалось ни малейшего дуновения. Исполнив приказ, змея спокойно вернулась и через секунду вновь стала холодным камнем.
- Слишком просто! – Снейп приподнял брови. – Хотя…
- Сэр…
- Ну?
- Барьер реагирует только на теплокровных?
- Верно, - кивнул профессор.
- Но это действительно слишком просто, - засомневался Гарри.
- Возможно. Но, скорее всего, это второй по счёту крестраж. Я думаю, Томас рассчитывал забрать его.
- То есть с каждым новым крестражем он совершенствовал защиту? – Гарри встретился глазами со Снейпом. Что-то во взгляде профессора заставило его замереть. Кажется, это называется дежавю.

- Если учесть количество инферно в озере, можно предположить, что с медальоном Томас не спешил расставаться.
Ощущения Гарри стали обретать форму. Удовлетворённое выражение на лице Снейпа ему очень не понравилось
- Сэр, вы же не собираетесь?..
- Не беспокойся, - усмехнулся тот, - я ещё могу оказаться тебе полезным.
- Чёрт бы побрал ваш сарказм! – взорвался Гарри.
Снейп мягко улыбнулся. А мысли его меж тем явно были заняты другим.
Для него это очередная задача, которую надо разрешить. В следующую секунду ладонь профессора легла на плечо Гарри: он слегка сжал пальцы, но тут же опустил руку.
Гарри чувствовал неловкость и одновременно всё возрастающее беспокойство. Если Снейп на глазах теряет свои доспехи «ужасного профессора», значит дело настолько серьёзно – дальше некуда.
- Можно ещё вопрос? – я тяну время, я просто тяну время.
- Можно, - ровным и спокойным тоном ответил Снейп.
- Во всех крестражах, о которых мы знаем, часть души Вольдеморта заключена в замкнутом пространстве: внутри камня, медальона, в теле змеи. Даже дневник можно условно назвать хранилищем. Но чаша – она же открыта. Каким же образом он привязал к такому предмету часть себя?
- Сейчас поймёшь, если только я не ошибаюсь. Попробуем так, - задумчиво промолвил Снейп.
Камень обернулся пауком, размером с птицеяда. Паук благополучно сделал круг почёта вокруг чаши и вернулся к хозяину. «Амплификатум!» Паук раздулся. «Такой махонький был. С собачку примерно, с пекинеса», - пронеслось вдруг в голове. Снейп направил акромантула – Гарри уже не сомневался, что это именно акромантул – прямо к камню, на котором стояла чаша. Затем замер. Палочка чуть дрогнула. Дюйм за дюймом паук осторожно полз вверх. Вот он поднял мохнатую лапу и коснулся чаши.
Полыхнуло так, что Гарри показалось на мгновение, будто волосы на голове у него загорелись. Поляна превратилась в пылающий адский котёл. В перевёрнутый котёл, точнее. Потому что пламя чётко обрисовывало над чашей полусферу, футов пятьдесят в поперечнике. Всё продолжалось, впрочем, секунд пять-шесть – не дольше. Когда пламя исчезло, Гарри невольно ахнул: поляна казалась нетронутой, снег по-прежнему блестел под зимним солнцем. Только возле самого постамента чернело пятно – всё, что осталось от паука. Снейп приподнял брови, совсем чуть-чуть.
- Видишь? Поляна – это и есть замкнутое пространство. Пока чаша находится на своём постаменте в центре, обрубок души привязан к ней. Уничтожить крестраж можно только одним способом – убрать чашу за границы круга. А теперь скажи: сколько камней у тебя осталось?
Гарри сунул руки в карманы.
- Шесть.
- Давай следующий.
Следующий паук был вдвое крупнее предыдущего. И огонь пылал вдвое дольше. Когда всё закончилось, Гарри увидел, что второе чёрное пятно располагалось от чаши на расстоянии трёх футов. Это Дадли любит фильмы ужасов, а не я. Он никак не мог понять: на что Снейп надеется. В чём цель таких изуверских экспериментов?
После четвёртого замученного паука, Гарри почувствовал, что его начинает трясти. И всё же одна мысль вертелась у него в голове, когда он смотрел на аккуратно расположенные по радиусу кучки пепла.
- Сэр! – Снейп обернулся на голос, меж бровей у него залегла глубокая складка. – Почему вы не прикажете им хотя бы взять чашу?
- А они берут чашу, Гарри.
Это никогда не кончится.
- Вы хотите сказать, что когда каждый из них… Чаша возвращается на прежнее место?
- Да. Так что не всё так просто, как мы решили поначалу. Чаша должна быть удалена из круга за один заход.
Пятый … камень. Что-то изменилось. От невыносимого жара начинало мутить, но Гарри всё же заметил… Это уже было не просто пятно на снегу, а куча чего-то обугленного. И это что-то…
- Сэр, почему он сошёл с намеченного пути? – труп паука лежал в стороне от обозначившегося радиуса футах в пяти-шести.
- Он был слишком крупным. Боль превозмогла Империо. Он боролся за жизнь.
Меня не вырвет, меня ни за что не вырвет. Гарри зажал рот ладонью и закрыл глаза, лишь бы не видеть останки несчастной твари.
- Ты думаешь: мне это доставляет удовольствие? – раздался злой шёпот.
Ладно, ладно – не доставляет. Только я никак не пойму, при чём тут пауки, а точнее акромантулы?
Снейп приготовил меж тем шестой камень. Господи! Что с этим-то будет? Последний паук уже явственно напоминал Арагога, вернее одного из его сыновей. А Снейп еле справляется с ним. На лбу профессора выступили капли пота. Восемь глаз паука буравили его чёрные глаза. Снейп взмахнул палочкой, и Гарри ощутил, какая чудовищная сила прилагается профессором, чтобы подчинить тварь своей воле. Акромантул двинулся к чаше, медленно и с неохотой, но двинулся. Огромные жвалы обхватили её и сдёрнули с постамента. К рёву пламени добавился дикий крик боли – невозможно выразить, что это был за звук! Гарри слышал речь акромантулов, но он никогда не слышал, как акромантул кричит. В языках пламени металось что-то чёрное, огромное и бесформенное. Оно вопило, оно рвалось из круга, но что-то словно не пускало несчастное создание.
- Авада Кедавра! – знакомая зелёная вспышка, и всё кончилось.
Акромантул лежал практически у самого края. Он почти не обгорел, его восемь ног были сведены в пароксизме боли. Гарри рухнул на колени в снег. Снейп опустился рядом и приобнял его за плечи.
- Мне очень жаль, дорогой, но иначе нельзя. – Гарри кивнул. – Слушай меня внимательно. Я – незарегистрированный анимаг. Да-да, как твой отец, как твой крёстный. Правда, я начал раньше, чем они. Моё животное – акромантул.
- Нет! Нет! Даже не думайте! – Гарри сорвался на крик.
Снейп встряхнул его:
- У тебя есть другие предложения?! Молчи и слушай: ты обольёшь меня водой – это во-первых. Дальше: что бы ни случилось – не вмешивайся! Ты слышишь меня? Ты всё понял? У меня будет ровно десять секунд. Посмотри на меня. Вот так, хорошо. Пойми: мне будет… не до тебя… Потеряй ты самообладание – кто мне сможет помочь, когда… я выберусь. Если…
Гарри вдруг осознал, что Снейпу страшно. Возьми себя в руки, идиот! Возьми себя в руки!
- Я всё понял, сэр, - Снейп внимательно всмотрелся в его лицо, что-то промелькнуло в его глазах.
- Потом, потом, - прошептал он.
Они поднялись на ноги, и Снейп вручил ему свою палочку.
- Отойди подальше, Гарри. Мне нужно много места.
Гарри отошёл футов на семь в сторону и достал палочку. Снейп кивнул. В следующую секунду на месте профессора появился чудовищных размеров акромантул. Тварь повернула голову:
- Полей меня! – голос акромантула настолько… специфичен. Хагрид бы сейчас всплакнул.
- Агуаменти! – из палочки взвился фонтан.
- Лей! Лей больше!
Когда проволочные волоски на теле паука намокли и слегка опали, прозвучало:
- Хватит!
Акромантул напоминал спринтера, готового по выстрелу бежать стометровку. Он раскачивался взад и вперёд на огромных ногах, страшные жвалы были расставлены и напряжены. А может это не готовность к бегу? Гарри представил себе на месте паука человека. Вот он стоит, раскачиваясь из стороны в сторону. Это делается ради тебя! Гарри осторожно подошёл к акромантулу и коснулся одной из лап. Восемь глаз, похожих на тёмные тоннели, уставились на него, и он отразился в каждом. Жалкий же у меня вид!
Внезапно акромантул бросился вперёд. Гарри казалось, что всё происходит в замедленной съёмке: вот паук уже у чаши, жвалы схватили её, вспыхнул огонь. Ни звука! Только кровь шумит в ушах. Десять, девять, восемь… Где же он? Семь, шесть, пять… Столб огня ударил, казалось, в самое небо, и раздался дикий вопль, полный ужаса и ярости. Гарри уже слышал однажды этот вопль: в Хогвартсе, в Тайной комнате. Через секунду всё было кончено. Поляну уже не покрывал снег. Обнажилась земля, усеянная маленькими скелетами животных и птиц – случайных жертв защитного барьера. На противоположном краю поляны Гарри, похолодев, увидел распростёртую на земле фигуру в чёрной мантии. Забыв обо всём, он побежал. Под ногами с треском ломались кости. Гарри миновал камень, испещрённый какими-то рунами, как он успел заметить мельком. Добежав до Снейпа, Гарри рухнул на землю. Тот лежал ничком, рука всё ещё сжимала пустую чашу. Пустую? Мантия тлела. Справившись с этим, Гарри осторожно приподнял Северуса и перевернул его. Дышит! Волосы пострадали, брови обгорели, лицо было обожжено, но не до волдырей.
- Северус! – в ответ молчание. Гарри направил палочку ему на грудь, чувствуя всё то же отвратительное дежавю.
- Оживи! – ничего. – Оживи! Не оставляй меня, мать твою! Слышишь? Не смей умирать! Ты мне нужен, как никто! Оживи!
Гарри уже ничего не соображал, он кричал всё это, сам того не осознавая. Плечи Снейпа задрожали, но Гарри понял, что тот трясётся от беззвучного смеха.
-Таким заклинаниям тебя не учили!
Взвыв, Гарри обхватил Северуса и прижал к себе. Тот застонал.
- Прости! Больно?
Снейп открыл глаза и слабо улыбнулся:
- Нет. Там, - он посмотрел на поляну. – Господи! Гарри! Какая это была боль!
И он вновь потерял сознание.
Трансгрессировать с человеком без чувств? Это невозможно. Я ещё никогда не создавал портал! И что же здесь может стать порталом? В теории Гарри представлял, как это делается. Но это только в теории. Профессор объяснял, как использовать Патронуса в качестве средства связи. Но где мы находимся и сколько пройдёт времени, прежде чем помощь подоспеет? Соберись! Порталом может стать любой материальный объект. Гарри осторожно уложил Снейпа на землю и стянул с себя мантию. Если я смог перенести тело Седрика в Хогвартс, значит, я смогу переместиться вместе с Северусом. Если смогу… Сконцентрируйся на том месте, где ты хочешь оказаться. Порог дома на площади Гриммо – 12. Гарри представил себе этот порог в мельчайших подробностях, даже облупившуюся краску на двери представил и выбоину на третьей ступеньке. Потом направил палочку на свёрнутую мантию.
- Портус!
Мантия окуталась голубоватым сиянием и дрогнула. Сунув палочку за пазуху, Гарри обхватил одной рукой Снейпа за плечи, а другой сжал край мантии.

Как он ввалился в прихожую, втащил туда Снейпа, показавшегося неимоверно тяжёлым, как из кухни выбежали Люпин, Грюм и, кажется, Билл, - Гарри уже помнил смутно.

~*~*~*
Выехав из палаты Драко, он встретился взглядом с помощником целителя, терпеливо ожидающим на стуле напротив палаты. Виновато улыбнувшись, Гарри направил коляску к следующей двери.
Кровать Снейпа окружали какие-то сложные конструкции на штативах. Стеклянные трубки, отходящие от чаш с зельями, заканчивались иглами, всаженными в вены спящего. Магловские системы – просто детские игрушки по сравнению с этим. В чашах что-то дымилось, шипело, холодно поблёскивало. Остановившись в изножии кровати, Гарри всмотрелся в лицо, ставшее за этот год таким… родным. Спит. Седина появилась. Никогда не видел прежде в его чертах такого умиротворения. Гарри посмотрел на левую руку Снейпа. На ней не было и следа Чёрной метки.
- А ты говорил: есть пятна, которые не смываются!

Сломал свой верный меч Элендил,
В бою себя не щадя,
А Исильдур в том бою добыл
Проклятие для себя.
24 июня 1998 года

Гермиона пришла во второй половине дня (Гарри всё же собрался с духом и сообщил Миллисенте, кого он хочет видеть в первую очередь).
- Привет! – Гермиона наклонилась и поцеловала его в щёку. – Как ты?
- Как видишь, вполне сносно.
Она хмыкнула, но промолчала. Гарри невольно улыбнулся, услышав знакомое хмыканье, и мысленно поблагодарил Гермиону за то, что она не кинулась обниматься, не пугалась, не ахала и не причитала, а держалась так спокойно, словно они только вчера расстались в доме на площади Гриммо. Но, присмотревшись, он заметил, что подруга выглядит бледной и измученной.
- Вид у тебя неважный, Мони, - осторожно вымолвил он.
- Кто бы говорил! – опять хмыкнула Гермиона. – Скримджер снимает со всех нас показания. Я сегодня весь день проторчала в Министерстве.
Гарри на секунду задохнулся от возмущения.
- Что он делает?
- Не горячись! У меня нет к министру никаких претензий. Они там очень корректны и деликатны. Создали комфортные условия: ленч, отдых и всё такое. Скримджер и так весь год довольствовался нашими тайнами Мадридского двора. Что ты хочешь от министра? – Гермиона усмехнулась. – А знаешь: мне его даже жалко порой. Когда эйфория уляжется, за него возьмутся. Теперь Рита вернулась в «Пророк», и не миновать Скримджеру бессонных ночей.
- Бедный Руфус! –усмехнулся Гарри.
- «Я знал его, Горацио!» Не обращай внимания, Гарри, - это из магловской литературы, - махнула Гермиона рукой.
- Что вообще на воле-то делается? – поинтересовался Гарри.
- Ой, ну ты скажешь: «на воле»! Между прочим, я абсолютно солидарна со Скримджером в его решении поместить вас сюда: в Мунго вас бы замучили. А на воле, как ты выразился, происходит то же, что и после окончания первой войны: слёзы, праздники, фейерверки, маглы в трансе. Оставшиеся Пожиратели затаились, - Гермиона вдруг посерьёзнела, - но это до поры. Слава Богу, у Министерства хватает сообразительности не расслабляться. Больницу, как ты, наверное, заметил, тоже охраняют.
- Я заметил, - кивнул Гарри.
- Кстати, здесь полно наших: я имею в виду, из Ордена. Так что, если ты посидишь немного у окна, когда они патрулируют территорию, сможешь кого-нибудь увидеть: Тонкс, к примеру, или Бруствера.
Мысль посидеть у окна и хотя бы посмотреть на пролив почему-то не приходила до этого Гарри в голову. «Что со мной, в самом деле?»
- Меня вот что удивляет, Гарри, - продолжала меж тем Гермиона, - почему ты до сих пор не спросил меня о Джинни?
«Ох! Умеет же она… зацепить!»
- Я думал: она придёт сегодня, - Гарри старался не встречаться с подругой взглядом.
- Придёт, конечно… Она много плакала в последнее время. Знаешь: она вбила себе в голову, что больше тебе не нужна. Не смотри на меня так! Это не моё мнение, а Джинни. Послушай, - Гермиона взяла его за руку, - я понимаю, что с тобой сейчас происходит. Правда, понимаю. Ты ведь был ТАМ? Ну, за аркой?
- Ты у меня умница, подруга, - Гарри произнёс это без тени иронии. – Я и правда кажусь себе…не совсем… Я не знаю, как объяснить, что со мной происходит.
- Каждый человек на твоём месте чувствует себя так же, Гарри. Я принесу тебе одну книгу… Она магловская, правда. Но это даже хорошо. Почитай, тебе пригодится, и отвлечёшь заодно от лишних мыслей. Ладно. Хватит с тебя на сегодня Гермионы. Я вообще удивляюсь, как ты меня до сих пор не выставил. Пойду, навещу Драко. «Умница ты моя!» И вот ещё что, Гарри: постарайся не пугать Джинни.
Не дав ничего сказать в ответ, Гермиона поцеловала его в щёку и вышла.
«Постарайся не пугать Джинни». Чем? Ах, не ври хотя бы себе самому! Не строй из себя великомученика. Ты сам запретил Джинни вмешиваться в борьбу, сам вывел её из игры. Она вовсе не обязана теперь разделять твои метания. «Она мне не нужна». Не буду лгать: мне было бы спокойнее, если бы получилось наоборот.
~*~*~*

28 октября 1997 года. Лондон.

- Я нашла Малфоя, Гарри.
До него не сразу дошёл смысл сказанного.
- Кого ты нашла? – он посмотрел на Мони, всё ещё не понимая. – Ты имеешь в виду… Но как?
- С помощью Добби. Домовики сохраняют связь со своими хозяевами, даже с бывшими. Они могут найти их везде. Добби следил за Малфоем по моей просьбе.
Гарри вскочил и заметался по комнате. У него недавно появилась эта привычка: расхаживать туда-сюда «на нервной почве». Если он находился в гостиной, маршрут пролегал от шкафа, который они на пятом курсе очищали от магических артефактов Блэков и всякого хлама, вроде семейных фотографий, - до двери, ведущей в коридор. На кухне он начинал метаться от стола к буфету, а в кабинете - от котла для зелий до рамы на стене. Увидев, что «у Поттера очередной кризис», Финеас Найджелус предусмотрительно покидал картину и перемещался в другое место. Известие Гермионы заставило Гарри в очередной раз начать прокладку маршрута «котёл – рама».
- Снейп с ним?
- А как ты думаешь?
- И Добби знает, где они скрываются?
- Теоретически. На доме такая мощная защита, что даже эльф не смог её преодолеть. Но Гарри. Что-то ты слишком воинственно настроен. Мы же договорились: не делать глупостей. Ты обещал мне.
Да, он обещал. Обещал, что не будет ничего предпринимать без её ведома относительно Снейпа или Малфоя. Впрочем, они столько говорили в последнее время о Снейпе, что он даже стал ему сниться. Один сон Гарри хорошо запомнил. Вначале он блуждал среди огромных голых деревьев, по колено в снегу. Затем деревья стали выстраиваться странными причудливыми линиями, и лес превратился в Лабиринт Турнира. Гарри бежал к кубку, стоящему в центре. Но стоило ему приблизиться к награде, как откуда-то появился огромный акромантул. Гарри уже видел его наяву – тогда, на четвёртом курсе им с Седриком пришлось отбиваться от этой твари. Но во сне Гарри не пытался избавиться от паука – тот тоже не выказывал враждебности. Он принялся плести паутину, которая мало-помалу опутывала Кубок, превращая его в кокон. Почему-то это обстоятельство ничуть не взволновало Гарри. Наоборот: ему показалось, что так и должно быть. Появился Седрик, выхватил палочку, чтобы сразиться с акромантулом. Гарри остановил его. «Не мешай, - сказал он, - это паук Дамблдора. Когда он закончит, он сам развяжет все узлы». Что сулил этот сон и почему именно он запомнился так отчётливо, Гарри не мог понять.
- Гарри! Ты меня слышишь? – голос Гермионы вернул его к реальности. - Малфой сейчас в ужасном положении. Вольдеморт в любой момент может вызвать его, а в окклюменции Драко не силён. Он боится выдать Снейпа, боится за мать, за отца. Словом, он загнан в угол.
- Подожди-подожди! Ты разговаривала с Малфоем? – Гарри замер посреди комнаты.
- Ну, да! Да! Разговаривала. И уже не в первый раз. Видишь ли, Добби выяснил, что время от времени Драко бывает в Хогсмите – редко, но бывает. Он трансгрессирует в Визжащую хижину, выпивает оборотного зелья – на час вполне хватает, потом закупает, что нужно (в основном, это ингредиенты для зелий), возвращается в хижину и трансгрессирует обратно.
- И ты решилась пойти туда одна? Мони, ты с ума сошла? А если бы он что-нибудь сделал с тобой? Покалечил? Или убил?
- Гарри, не мели чепухи! Я, по твоему, уже и постоять за себя не могу?
Он вновь заметался по комнате, как зверь в клетке.
- А ты подумала, что все наши выводы могли оказаться ошибочными? Мони? Мы тут выстроили такую стройную схему «Снейп – наш человек»! Да, мне это помогло, не спорю. Да, вы были правы с Ремусом: мне нельзя жить ненавистью. Но если бы мы ошиблись?! И потом, Малфой – не Снейп! Ведь Вольдеморт мог поручить ему шпионить за профессором?
- Именно это он ему и поручил. Отчего Драко и лезет на стену. Снейп ведь ему жизнь спас, заступился за него.
Гарри остыл, потому что голод по информации пересилил раздражение.
- А я смотрю: ты многое узнала.
- Да, кое-что, - хмыкнула Гермиона. – Только давай договоримся: ты не будешь до поры до времени выпытывать адрес их убежища. Хорошо?
-
Ладно, договорились, - проворчал Гарри.
~*~*~*
18 октября 1997 года. Хогсмит.

«Я не стану рассказывать тебе все подробности. Незачем, Гарри».
Гермионе даже не пришлось прибегать к дезиллюминированию. За то время, что она не была в Визжащей хижине, слой грязи на окнах стал таким толстым, что углы комнаты полностью скрывались в темноте. И поэтому, когда Малфой появился на пороге, вынимая из кармана флакон с зельем, она мгновенно взмахнула палочкой: «Экспеллиармус!» Не успел Драко понять, в чём дело, как она сейчас же наложила на него антитрансгрессионное заклятие. Только после этого она вышла на середину комнаты и зажгла огарки, прилепленные к столешнице.
Ей пришлось выслушать много чего… Впрочем, её это не обидело. В таком состоянии парни выражений не выбирают. Когда Малфой выдохся, злость сменилась на его лице страхом. «Он думает, что я не одна». Малфой выглядел измождённее, чем на шестом курсе, когда он терзался страхами из-за невозможности выполнить приказ Вольдеморта. Из-за тёмных кругов серые глаза казались ещё больше на худом, осунувшемся лице.
- Всё? Ты закончил извергаться? - Гермиона присела на табуретку и склонилась над Малфоем, неподвижно лежащим на полу. – Теперь, если позволишь, я скажу несколько слов. Во-первых, тебе нечего бояться: со мной никого нет.
Страх на лице Малфоя сменился изумлением, смешанным, как показалось Гермионе, с долей презрения. «Ну-ну!»
- Я считал тебя умной, Грейнджер! – выдавил он.
- Правда? Как приятно! – Гермиона улыбнулась. – Представляешь: прожила бы себе жизнь, но так и не узнала, что Драко Малфой, оказывается, ценил мой интеллект.
Судя по лицу Драко, было понятно, что он начинает сомневаться в реальности происходящего.
- Давай к делу, если не возражаешь, - продолжила Гермиона. – Ты не хочешь знать, что мне от тебя нужно?
- Догадываюсь, - прошипел Малфой, - только почему ты не привела с собой твоего драгоценного Поттера? Решила сделать ему сюрприз? Я в качестве подарка на Хэллоуин?
- Беседовать с тобой, Малфой, - одно удовольствие. Во-первых, Гарри – не мой драгоценный. Во-вторых, если бы я хотела захватить тебя, то уж, конечно, не пришла бы одна.
- Не поговорить же ты со мной пришла? – Малфой закашлялся от внезапно охватившего приступа хохота.
- А если так?
- Во имя Мерлина! О чём нам с тобой разговаривать?
- О тебе, если позволишь.
- Обо мне?! «Ага, завис. Один – ноль в твою пользу, Гермиона».
- Ты можешь пообещать, что не сбежишь, Малфой, если я освобожу тебя?
Он аж побагровел.
- Сбегу?! – но тут же остыл. – Обещаю!
- Я, в свою очередь, обещаю, что, когда мы поговорим, я не стану тебя удерживать, - ответила Гермиона и сняла заклятие.
Малфой поднялся с пола и отряхнул мантию. Гермиона собрала всю волю в кулак, чтобы не выказать напряжение. Малфой, впрочем, решил играть честно. Он сел на шаткий диван напротив и вопросительно посмотрел на неё:
- Ну? Я тебя слушаю. И покончим с этим побыстрее, Грейнджер.
- Побыстрее не получится, Малфой. Для начала забери свою палочку.
«Гермиона Грейнджер, ты – дура!»
Она протянула Малфою палочку рукоятью вперёд. Тот забрал её, не отрывая глаз от лица Гермионы и, замерев на секунду, спрятал палочку в карман мантии. Демонстративно сцепил пальцы. Гермиона убрала свою палочку.
- Ну вот. Теперь можно говорить.
- Признаюсь: ты меня удивила, Грейнджер. Удивила своим безрассудством. Но в твоём кругу это, кажется, называется благородством. Ладно, - он махнул рукой, - сейчас не до демагогии. Чего ты хотела?
- Я подумала, что тебе нужна помощь, - спокойно промолвила Гермиона.
- Помощь? От вас? – он расхохотался. – Ах, этот сердобольный Поттер! Какой же он… предсказуемый!
«Думай! Думай! Другого шанса у тебя не будет!»
- Люди склонны повторяться, Малфой. Однажды тебе уже предлагали помощь. Помнишь? На Астрономической башне. «Всё. Сейчас он взорвётся».
Малфой побелел.
- Откуда ты знаешь? - его голос понизился до шёпота.
- От Гарри. Он был там и всё видел.
Малфой поднял правую руку и стал тереть висок. «Так! Теперь главное – не переусердствовать».
- Ты же не будешь отрицать, Малфой, что помощь тебе нужна? Тебе и профессору Снейпу.
- Ах, вот оно что! Поттер ищет Северуса? Ты думаешь: можешь вот так…, - он задохнулся. – Посочувствуешь, вывернешь мне душу наизнанку…
- Ты невнимателен, - мягко возразила Гермиона. – Я уже говорила тебе, что у меня нет намерения причинить вам вред. Тем более что я знаю, где находится ваше убежище.
- Ты слишком много знаешь, Грейнджер, - зло отозвался Малфой. – Ты не боишься?
- Тебя? Нет. Я слишком хорошо тебя знаю. В твоей натуре тоже есть, как ты выразился, безрассудство. Ты сейчас можешь сколько угодно брызгать желчью, проклинать меня, но ты не причинишь мне вреда. Ты никогда не поднимешь руку на женщину. Если бы это было не так, ты не заболел бы тогда, после несчастного случая с Кэти. Да и на третьем курсе, когда я имела удовольствие отвесить тебе оплеуху, ты ничего мне не сделал.
- Даже так? – он усмехнулся. – Может ты не всё помнишь… маглодьё?
«Тише! Он провоцирует тебя!»
- Зачем ты так? Это же было сказано через силу, - Гермиона чуть приподняла брови.
«Клянусь! Он покраснел».
- Чтобы отрезвить тебя. Как там? «Любите врагов ваших», да? Мне не нужно ни твоего сочувствия, ни твоей жалости, Грейнджер.
- Кто говорил о жалости, Малфой? Я не помню. И насчёт врагов – это ты зря. Врагом я тебя никогда не считала – много чести, знаешь ли. Если ты замечал, я всегда заступалась за друзей, а твои выпады в свой адрес игнорировала.
- Никогда не мог понять, почему, - промолвил Малфой.
«Два – ноль! Он заинтересовался разговором».
- Знаешь: всё, что ты твердил о превосходстве магов над маглами – это обыкновенный расизм. А о таких вещах спорить бесполезно. Жизнь сама всему научит, или каждый останется при своём. Но, я думаю, что эти… убеждения не твои. Никогда не замечала, чтобы ты страдал от комплекса неполноценности. У тебя есть всё: ум, амбиции, талант. Правда, ты был ленив и избалован. Такой «золотой мальчик». Но было заметно, что ты живёшь по чужой схеме.
Взгляд Малфоя был пустым и ничего не выражающим.
- Разве ты не делаешь сейчас то же самое, Грейнджер? Разве ты тоже сейчас не следуешь схеме?
- Возможно. Но скажи: кому из нас легче жить – тебе или мне?
Его губы искривила горькая смешка, но он промолчал.
- Я понимаю: ты хотел заслужить уважение отца, - Малфой зло сверкнул глазами, но промолчал, - это ведь так естественно! Вольдеморт (он вздрогнул) не мог не знать о твоих чувствах. Он хорошо играет чужими слабостями.
Малфой вновь принялся тереть правый висок.
- Ему было плевать на то, что я чувствую. Он ничем не соблазнял меня и ничего не сулил. Он просто поклялся убить нас всех, если я не выполню его приказ. А потом поставил Метку, - говоря это, он сжал левое предплечье.
Гермиона протянула руку.
- НЕ ДОТРАГИВАЙСЯ ДО МЕНЯ! – заорал он.
Гермиона встала и отвесила Малфою поклон:
- Ах, простите, милорд!
Драко отшатнулся, как если бы она дала ему пощёчину. Лицо его потемнело, и он весь сжался, словно от боли. Закатав рукав мантии, он протянул руку.
- Ты хотела это видеть? Смотри! – прошептал он.
Гермиона никогда раньше не видела Чёрной Метки. Зрелище было жутким. По рассказам она представляла себе это в виде некоей татуировки. Но Метка была именно выжжена на коже. Гермиона осторожно дотронулась кончиками пальцев.
- Боль должна быть, как при клеймении. Верно? – так же шёпотом спросила она.
Малфой кивнул.
Гермиона опустилась на диван рядом с ним. Он вздрогнул, но не отодвинулся, лишь продолжал смотреть перед собой. Гермиона осторожно коснулась его плеча:
- Не сдавайся, Драко! – он судорожно ухватил ртом воздух. – Это всего лишь след на коже. Главное: что у тебя в сердце. А у тебя есть сердце, Драко!
Он так внезапно обернулся, что она вздрогнула.
- Мне пора, - Малфой говорил совершенно безжизненным голосом. – Профессор будет волноваться, если я не вернусь к определённому часу. Он всегда волнуется, когда я опаздываю.
И опять воцарилось молчание. «Не дави на него. Если бы этот разговор был ему не нужен, он бы давно уже трансгрессировал».
- Жаль, что мы не договорили, - сказала Гермиона вслух.
Молчание затягивалось. Взгляд Гермионы перебегал с предмета на предмет, словно она пыталась найти хоть какую-то зацепку для продолжения разговора. Глаза её остановились на переплетённых пальцах Драко. Тут только она заметила на тыльной стороне его правой кисти след от хорошо залеченного ожога.
- Как это ты умудрился? – Гермиона указала взглядом на руку.
Губы Малфоя изобразили некое подобие улыбки.
- А! Это пустяки. Неудачная попытка сварить очередное противоядие.
- Снейп по-прежнему учит тебя?
- Да. Надо же чем-то заняться. Мы уже больше трёх месяцев безвылазно торчим в этом чёртовом доме.
«Знал бы Гарри, о каком доме идёт речь».
- Снейп, наверное, злился за неудачный опыт? В школе в таких случаях он страшно злился. Ты же мог руки лишиться.
Теперь Драко улыбнулся по-настоящему:
- Да, мне много чего пришлось выслушать в свой адрес. Профессор, кстати, тоже пострадал от моей глупости. Пока он лечил наши руки, я удивлялся, насколько, оказывается, богат наш язык. А ещё говорят, что англичане не умеют ругаться.
Гермиона представила себе эту картину и рассмеялась. Когда Драко присоединился к ней, она мысленно поздравила себя с успехом. Вытащив из кармана два галеона, она показала их Малфою:
- Ты помнишь это?
Он кивнул.
- Возьми одну, - Гермиона протянула ему монету. - Если захочешь увидеться, сообщи дату и время. Место мы знаем.
Малфой взял галеон с её ладони и положил в карман. Он размышлял о чём-то, и мысли явно были невесёлыми.
- Ты можешь мне доверять, Драко. Я тебя не обману.
Он не ответил на это замечание, но произнёс:
- На следующей неделе я, вероятно, вновь появлюсь в Хогсмите. Жди сообщения ближе к пятнице, не раньше.
Она кивнула. Малфой встал, собираясь трансгрессировать.
- Гермиона! – собственное имя заставило вздрогнуть. – Спасибо!
И Малфой исчез.

~*~*~*
28 октября 1997 года. Лондон.
- Дела обстоят следующим образом, Гарри: Вольдеморт был очень доволен Снейпом и поэтому позволил тому затаиться на время, пока мракоборцы не растеряли активности. Но выяснилось вот что: Непреложный Обет, который Снейп дал матери Малфоя имел… хм… побочный эффект. Драко сказал, что когда Вольдеморт не захотел лишать себя удовольствия угостить его заклятием Круциатус, боль ударила и по Снейпу. Кроме того, Вольдеморт приказал Малфою следить за профессором.
- Зачем? Ведь Снейп вроде бы доказал Хозяину свою преданность? – Гарри был в недоумении.
- По-моему, у Вольдеморта, как у любого диктатора, развивается паранойя. Другого объяснения я не вижу. Но Снейп был с Драко излишне откровенным. Со слов Малфоя у меня вообще создалось впечатление, что Снейп, как бы это сказать, выдохся. Так что – ты только представь себе – Вольдеморт вызывает Малфоя! Откликнуться на зов Хозяина он не может, потому что выдаст Снейпа; не пойти он тоже не может, потому что немедленно последует убийство матери. Как сказал Драко, он даже не может наложить на себя руки, - тем самым он погубит своего спасителя.
- Он может сдаться Министерству, - заметил Гарри.
Гермиона покачала головой:
- Нет, Гарри, не может. Во-первых, он просто не доживёт до Азкабана. В Министерстве найдётся достаточно предателей, которые исполнят приказ Вольдеморта и устранят ненужного свидетеля. А если Малфой всё же выживет, то остаётся ещё мать, не забывай об этом.
Гарри задумался. Положение складывалось аховое. «Потерять Снейпа мы не можем себе позволить, даже если ошибаемся на его счёт».
- Тебе не кажется, Гермиона, что Вольдеморт специально поставил Малфоя с такие жёсткие условия?
- Мне это тоже приходило в голову. В сущности, у него есть одна лазейка.
- Какая?
- Втереться к нам в доверие, конечно.
Гарри замер:
- А ведь верно. Об этом мы и не подумали. Тебе не кажется, что…
- Когда я сказала Малфою об этом, он чуть не хлопнулся в обморок.
- Ты не преувеличиваешь? – Гарри скептически улыбнулся.
- Какое там!
- Получается, эта мысль приходила ему в голову?
- Да, и он её отверг.
Возобновились хождения по комнате. «От того, что мы сейчас решим, могут зависеть жизни многих людей. Как я понимаю сейчас Дамблдора!»
- Ты думаешь, Малфою можно доверять?
Гермиона вздохнула:
- Кое-что мне подсказывает, что можно. Директор бы сказал: нужно дать человеку второй шанс. А вот что скажут члены Ордена – не знаю.
- А может, пусть себе Вольдеморт думает, что Малфой играет по его правилам, а мы тем временем его прикроем?
- Прикрыть-то мы его прикроем, но о Нарциссе мы позаботиться не сможем. Придётся подключать Орден. Если честно, Нарцисса-то мне и не даёт покоя. Предположим: Вольдеморт вынуждает Драко внедриться в Орден, - тогда ей в принципе ничего не должно грозить. Другое дело, что сейчас Драко уже не сможет явиться к Хозяину и предложить себя в качестве агента: он будет не в силах его обмануть. Так или иначе, Гарри, всё возвращается на круги своя, то есть к Снейпу. Если окажется, что мы не ошиблись, и профессор наш, то он сможет сообщить Вольдеморту о якобы гениальном плане по внедрению Малфоя во вражеский стан. Если же Снейп, чему я не верю, всё же предатель, тогда Драко, тем более, нужно вытаскивать. Так что, Гарри, тебе придётся с ним увидеться. А потом начнём обрабатывать фениксовцев.
- Люпин, я думаю, нас поддержит, - заметил Гарри.
- Люпин поддержит, - кивнула в ответ Гермиона, - но только он в Ордене не на первых ролях. Главные фигуры для нас – Грюм и МакГонагалл. Их уломать будет очень непросто.
Потом Гермиона ушла на кухню, помочь миссис Уизли. Из рамы на стене раздалось деликатное покашливание.
- Вы что-то хотели, мистер Найджелус? – спросил Гарри, пряча улыбку. Улыбка была вызвана в основном тем обстоятельством, что обычно Финеас имел обыкновение встревать в разговор, пытаясь учить жизни. Иногда это надоедало настолько, что из кабинета приходилось переходить в столовую, где портрета не было. Тогда вслед летели обвинения в непочтительном поведении по отношению к старшим. Гарри не обижался на Финеаса. Пожив в доме какое-то время он понял, что старик страшно переживает по поводу смерти Дамблдора. По ночам из рамы раздавались тяжёлые вздохи, словно в доме завелось привидение. Однажды Финеас наорал на Кикимера за грубые высказывания в адрес Гермионы, и этот эпизод стал решающим для Гарри. С тех пор он относился к старику Блэку с симпатией.
- Правильно ли я понял, молодой человек? – Финеас сидел в кресле и поглаживал бородку. – Вы хотите предложить помощь молодому Малфою? Сыну Люциуса?
- Вы правильно поняли, сэр, - Гарри заинтересовано взглянул на бывшего директора Хогвартса, - вы что-то имеете против? С удовольствием выслушаю ваше мнение. Вам это семейство знакомо по более старшим поколениям.
Финеас ответил Гарри лукавым взглядом.
- Рад заметить, что жизнь вас чему-то научила, юноша. Да, я знаю эту семью. Причём я знаю не только тех Малфоев, которых застал при жизни. Я знаю и Люциуса с Драко.
- Каким же образом, сэр? – впрочем, Гарри не был удивлён. Он уже заранее предполагал, какой ответ услышит, и задал вопрос скорее из вежливости.
- Когда-то, как вы знаете, я был директором Хогвартса – самое ужасное время в моей жизни. К счастью, я ушёл из школы сам, и не стал дожидаться, пока меня вынесут оттуда ногами вперёд. Я покинул пост незадолго до большой магловской войны, которую они называют Первой мировой. При мне на Слизерине учился Юстус Малфой, прадед Люциуса. Молодой человек уважал меня, поэтому повесил в своём имении мой портрет. Он висит в гостиной хозяев, так что семья проводила на моих глазах довольно много времени.
Это был достойнейший род, Поттер. Вы скептически улыбаетесь, но совершенно напрасно. Малфои, как правило, занимали важные посты в Министерстве, пользовались всеобщим уважением. Вы должны учесть, что в девятнадцатом веке нравы были другими, и не только у маглов, но и в нашем мире тоже. Тогда ещё понятия чести не были пустым звуком, даже Тёмные маги – и те придерживались каких-то принципов. Но наступило двадцатое столетие – и все сошли с ума. А у Малфоев всё началось с Абраксаса Доремуса, деда Драко. Он решил увеличить семейное состояние. У него был талант делать деньги из всего. Говорят, он даже не брезговал вступать в сомнительные финансовые афёры с маглами. С него Малфои и стали считать, что семейная честь определяется количеством галлеонов в Гринготсе.
Насколько я знаю Драко – из тех наблюдений, которые мне удавалось сделать, посещая их дом, - он юноша неплохой. Но мать его баловала с пелёнок, он для неё – свет в окошке. Единственный сын. Люциус, конечно, его тоже любит, но он ведёт ту же политику, которую вёл его отец по отношению к нему: требовать максимум – давать взамен минимум. Я разумею, минимум душевного тепла. Драко постоянно вдалбливалось в голову, что он обязан поддерживать семейную честь: не якшаться с маглами и полукровками, общаться только с детьми из семей чистокровных волшебников. Вы же сами прекрасно знаете, кого Люциус назначил ему в друзья: этих двух переростков, Крэбба и Гойла. Обе семьи совершенно выродились из-за многочисленных родственных браков. Даже Тёмный Лорд, и тот использовал старших Крэбба и Гойла только в качестве тупой силы, когда нужно было разделаться с кем-нибудь быстро и без колебаний, а ничего серьёзного никогда не поручал.
- Откуда вы это знаете? – спросил Гарри.
- Из разговоров Люциуса. Что характерно: он презирал обоих… хм… «соратников», но сына заставлял дружить с их детьми, потому что они чистокровные и связаны с ним общим делом, как они это называют.
Люциус вообще человек непростой. С одной стороны, он, что называется, скользкий тип. С другой стороны, он обожает жену. Ради Нарциссы он сделает что угодно: понадобится – умрёт сам, не задумываясь; понадобиться – горло любому перегрызёт.
«Какой источник информации был у меня, можно сказать, под боком! Научила меня жизнь чему-то, как же!» Вслух же Гарри сказал:
- Скажите, сэр, как вы думаете: почему, когда для Драко возникла опасность со стороны Вольдеморта, Нарцисса Малфой побежала за помощью именно к Снейпу?
- Профессору Снейпу, Поттер, - твёрдо возразил Найджелус.
- Хорошо: к профессору Снейпу.
Найджелус помрачнел:
- Я всегда говорил Дамблдору, что напрасно он скрывает от вас многие вещи. Его политика по отношению к ученикам казалась мне излишне либеральной. Им следует иногда вдалбливать в головы некоторые прописные истины. Дамблдор же считал, что молодёжь должна иметь возможность сама разобраться во всём. Когда речь идёт об обычном человеке, я готов согласиться в отдельных случаях. Но когда речь идёт об Избранном…
Гарри вскочил и опрокинул стул.
- Тише, юноша, тише, - миролюбиво промолвил Финеас, - не стоит горячиться. Я знаю, что вы скажете. Признаю, вы не напрашивались на это. Вы стали Избранным волей трагической случайности. Тем не менее, вы не можете не признать, что времени на то, чтобы самому разбираться в хитросплетениях человеческих судеб, у вас нет. А от вашего отношения к некоторым людям, зависят десятки жизней.
Гарри вновь опустился на стул. Намёк Финеаса был прозрачен.
- По «некоторыми» вы подразумеваете, конечно,.. гм… профессора Снейпа.
- Вот-вот, об этом-то я говорил Дамблдору. Я внимательно слушал ваши беседы с Ремусом Люпином и мисс Грейнджер – исключительная юная леди, должен признать. Куда вам до неё, Поттер! Не по уму и талантам. Нет. По мудрости и умению понимать людей. Так вот, я внимательно слушал, как вы пытались анализировать причины поступков Северуса. Мисс Грейнджер и Ремус убедили вас, приводя множество аргументов, что Северус не является предателем. Со многими вещами вы согласились. Тем не менее, вы продолжаете относиться к нему враждебно по причине личной неприязни. Я часто говорил Дамблдору, что вы – человек первого впечатления. Вы крайне тяжёло меняете своё мнение. Я могу понять одиннадцатилетнего мальчика, которого обидел «страшный» профессор. «Ах, он меня не любит, - я тоже не буду его любить». Но после четвёртого курса, когда вы узнали, что Северус был двойным агентом Дамблдора, что он рисковал жизнью – вы что думаете, Альбус случайно тогда забыл спрятать от вас свой Омут памяти? – вы продолжали подозревать его во всех смертных грехах. В этом была немалая доля заносчивости, молодой человек. В принципе, вас никто не обязан любить. Тем более Северус.
Гарри поморщился.
- Знаю, что вы скажете, сэр. Да, признаю, мой отец и его друзья жестоко поступили со Снейпом в школе, но при чём здесь я?
- Вы очень похожи на отца, Поттер, и вы это знаете. Впрочем, вы значительно более приятный человек, чем был Джеймс. Что касается моего праправнука, я пришёл в ужас, когда на шестом курсе он чуть было не убил Северуса.
Что касается ваших отношений со Снейпом, неужели вы полагаете, что даже если бы он относился к вам с симпатией, он вёл бы себя по-другому? И это при слизеринцах?
Гарри собирался было ответить, но в комнату вошла миссис Уизли:
- Гарри, обед на столе. Пойдём, наши уже все собрались.
С сомнением Гарри посмотрел на Финеаса.
- Ступайте, молодой человек. У нас ещё будет время поговорить.
Когда Гарри вновь появился в кабинете после обеда, Финеаса в раме не было. Обойдя все комнаты не найдя старика, Гарри в сердцах стукнул кулаком по столу: бывший директор Хогвартса самым примитивным образом сбежал.
~*~*~*

- Ты ужасно выглядишь, Драко!
- А ты, как всегда очаровательна, Гермиона!
- А ты, как всегда, любезен!
- А ты безжалостна к несчастному больному!
Оба рассмеялись.
- А если серьёзно? – спросила Гермиона. – Какие последствия? Змея-то была полунага.
Драко пожал плечами:
- Мой целитель уверяет, что чешуёй я не покроюсь, клыки у меня не отрастут, и ползать по ночам я тоже не буду. Чувствительность к окружающей температуре у меня не наблюдается, так что я хорошо отделался… Мони?
- Да?
- Я очень рад, что ты пришла!
- За тобой нужен глаз да глаз! – она насмешливо фыркнула. – Стоит оставить тебя без присмотра, как ты бежишь совершать подвиги.
На бледных щеках Малфоя выступила краска. «Гермиона, ты… сама знаешь, кто! Что он вообще подумает?»
- У меня хорошие новости для тебя. Министерство подготовило распоряжение о твоей полной реабилитации. Я сегодня узнала от Скримджера.
Драко молча кивнул с отрешённым видом, словно сказанное его совершенно не касалось.
- Не понимаю тебя, ты не рад? – искренне удивилась Гермиона.
- Рад, - вымолвил он. – Знаешь, Мони, я не вполне представляю себе, что делать дальше? Как жить дальше? При имени «Малфой» люди ещё долго будут…
- Тебе не стыдно? А все мы, значит, не в счёт: я, Гарри, Джинни, Рон, члены Ордена?
Он виновато улыбнулся.
- Насчёт того, что делать дальше, я тебе скажу: я тоже задавала себе этот вопрос. Скримджер сулил сегодня «златые горы», но я никогда не воспользуюсь его протекцией. Мы с Роном и Джинни обсуждали это, и пришли к мнению, что наилучшее для нас – вернуться в Хогвартс. Образование наше ещё незакончено. Кроме того, за год шумиха вокруг всех нас уляжется. Ты не хочешь присоединиться к нам?
- Хогвартс? Почему бы нет? – промолвил Драко. – Только мы опять окажемся на разных факультетах. Ты говорила с Гарри о возвращении в школу?
- Нет ещё, - ответила Гермиона.
- Мне кажется, ему это необходимо, как никому из нас. Знаешь, Мони, мне не нравится его состояние. Он какой-то потерянный, тебе не кажется?
«Потерянный» - это хорошо сказано».
- Кажется, Драко, кажется. Но он пережил то, что ни с кем до него не случалось, из магов, конечно.
Драко внимательно посмотрел на неё.
- Ты имеешь в виду то, что он побывал за Аркой?
- Откуда ты это знаешь? Ты же вроде бы…
- Да нет, я не был без сознания, я был просто парализован ядом – похоже на обездвиживающее заклятие, только болезненное. Я всё слышал, но не мог издать ни звука, - ответил он.
Гермиона участливо пожала ему руку.
- Знаешь: не нужно расспрашивать Гарри о том, что он видел, - попросила она. – Когда придёт время, он сам захочет поговорить об этом.
В палату вошёл помощник целителя. На маленькой табличке, прикреплённой к его белой мантии, значился статус и имя: «Маркус Амнис». В руке он держал стакан с зельем, которое цветом напомнило Гермионе сильно концентрированную марганцовку. Драко мужественно выпил лекарство, хотя по лицу его было видно, что это редкая гадость.
- Через час я зайду снова, - произнёс Амнис. – Мисс, после того как мистер Малфой примет следующее средство, он заснёт. Имейте это в виду.
- Хорошо, мистер Амнис.
Помощник целителя вышел из палаты. Драко проводил его таким взглядом, словно желал ему выпить бочку давешнего зелья.
- Ты плохо спишь? – поинтересовалась Гермиона.
- Я даже не знаю, - честно ответил Драко. – Сонливость – это побочный эффект зелья. Возможно, я и без него спал бы нормально. Как жаль, что через час тебе придётся уходить. Два первых дня, пока я не мог видеть Гарри и посещения были запрещены, я думал, что рехнусь. Целитель Бенигнус «обрадовал» меня известием, что я могу не рассчитывать выйти отсюда раньше конца июля.
- Ничего, потерпи. Тебя выпишут как раз ко дню рождения Гарри. Но тебе и правда нужно чем-то занять себя. Принести какую-нибудь книгу?
Драко пожал плечами.
- Принеси. Только не нашу. Принеси что-нибудь магловское.
Гермиона ахнула:
- С чего бы это?
- Я слышал, магловская беллетристика намного богаче, чем наша.
- Не знаю, Драко, - улыбнулась Гермиона, - я не читала художественные произведения магов.
Драко посмотрел на неё умоляющим взглядом, щедро приправленным самоиронией.
- Расскажи мне что-нибудь, - попросил он.
- Сказку на ночь? – рассмеялась Гермиона.
- А почему бы и нет? Больным полезно слушать сказки. Любопытно же узнать, как маглы представляют себе волшебство. Правда, что в ваших сказках у волшебников тоже есть палочки?
Драко иногда «кокетничал» - была у него такая слабость. Но Гермиона считала, что это вариант самозащиты. Почти за целый год, проведённый с Драко бок-о-бок, она смогла изучить графики «приливов» и «отливов» его настроений. Приступы болезни «Посмотрите-на-меня-какой-я» случались после особо неприятных моментов, когда Драко начинало казаться, что все вокруг смотрят на него с сочувствием. Гермиона не раз могла убедиться, что настоящим Малфой не боится быть только с ней и, может быть, иногда с Гарри. Но попытки «пококетничать» она никогда не пресекала. Погружённый в свои мысли, постоянно пребывающий в холодной неподвижности, похожий на желчного старика, Драко в такие минуты расцветал: превращался в красивого восемнадцатилетнего парня, легкомысленного и обаятельного.
- Сказку, так сказку, - весело улыбнулась Гермиона. – Слушай. Мне в детстве она страшно нравилась, потом я прочитала продолжение – оно уже для взрослых. Итак: жил да был хоббит…
- Кто?
- Хоббит. Это такой… А, ладно, придётся начинать с самого начала: на небесах сидел Илуватар и пел песню творения…
……………………………………………………
Гермиона неспешно вела повествование, стараясь представить адаптированный вариант «Сильмариллиона». Драко слушал, широко открыв глаза, временами вставляя замечания, типа: «Знали бы служащие Гринготса, как их представлял себе этот магл!» или «Этот Валинор, в сущности, не что иное, как Аваллон».
- И вот когда были созданы великие кольца, Саурон выковал в чреве роковой горы Ородруин своё кольцо, которое призвано было подчинить себе все остальные, - продолжала Гермиона. – И людские короли первыми подпали ему под власть, и стали они призраками-кольценосцами, которых называли назгулы. Эльфы скрыли свои кольца, чуть прознали о коварстве Саурона, и тогда он объявил им войну.
…………………………………………………………..

25 декабря 1997 года. Лондон.
За окном с серого слабо отсвечивающего неба медленно падал снег. Дом спал, а круги заклинаний, отсекавшие комнату от остального мира, казалось, только усиливали тишину.
- Ты не жалеешь? – тихо спросил он.
Джинни приподнялась и посмотрела на него, как на безнадёжно больного.
- Конечно, нет!
Душа Гарри была переполнена благодарностью, восторгом, отчаянием, и жалостью.
- А если что-нибудь случится со мной? – Джинни метнула сердитый взгляд. – Но ведь это возможно. Что будет тогда?
- Вот тогда бы я сожалела, Гарри! Сожалела до конца своих дней, что у нас с тобой не было этого Рождества!

Интерлюдия.

Посещения – вещь для больного приятная, но иногда утомительная. За двое суток у Гарри перебывала масса народа. И хотя количество посетителей вроде бы планировали ограничить, но люди прорывались всеми правдами и неправдами.
Поочерёдно его почтили своим присутствием преподаватели Хогвартса, за исключением, конечно, Флоренца, который прислал письмо. Миневра МакГонагалл была очень сердечна и ласково улыбалась. Поговорив с Гарри, она заявила, что пойдёт повидать Малфоя. Гарри чуть было не кинулся её целовать. Он невольно отмечал про себя, кто выразил желание увидеть Драко, а кто нет, так что в какой-то момент сказал себе: всё, хватит! Слизнорт, заметно похудевший за последний год от переживаний, нервничал и чуть ли не с благоговейным ужасом взирал на Гарри, так что тот вздохнул с облегчением, когда профессор ушёл. Драко рассказал потом, что Слизнорт удостоил и его своим посещением. Общий настрой старины Слиззи выдавал его досаду, что в своё время он не включил Драко в свою коллекцию. Тонкс пришла, как и обещала. Она удивительно похорошела, несмотря на трудный для всех год. «Видимо, счастье в личной жизни, красит женщину в любой ситуации», - подумал Гарри. А то, что Тонкс счастлива, было видно невооружённым глазом – один её новый цвет волос чего стоил. Впрочем, и Ремус сиял. Он даже помолодел. Забыв о своём статусе бывшего преподавателя, он по-приятельски обнял Гарри, а на его замечание об очаровательной Нимфадоре, ответил, покраснев, как школьник:
- Знаешь, Дора убедила меня кое в чём. Что надо радоваться тому, что имеешь, а проблемы решать по мере их поступления.
«Что ж, мудро, - подумал Гарри, - приму к сведению».
Рон заходил каждый день, приносил последние новости. Передавал множество приветов от людей, которых Гарри знал и которых не знал. «За мной идёт настоящая охота, - сказал он как-то. – Мне приходится перемещаться по магловским улицам. Стоит появиться в Косом переулке, на меня набрасываются, как на дичь. Хорошо ещё, что сюда не разрешают ничего передавать от посторонних. Мне всегда пытаются что-нибудь всучить тебе в подарок: от домашних сладостей –сердобольные старушки, до медальонов с локонами – разные ошалевшие девицы».
Гермиона, как и обещала, принесла книгу некоего Рэймонда Муди. Гарри стал читать, лишь бы убить время, но после пары страниц книга захватила его. Он и не подозревал, что маглы тоже изучают феномен смерти. Когда ему попадались свидетельства, созвучные с его собственными переживаниями, ему приходилось делать перерыв в чтении, чтобы прийти в себя. В любом случае, сознание того, что не только с ним случались подобные вещи, принесло Гарри некоторое облегчение.
Оставалась ещё одна проблема – ночные кошмары, особенно мучил сон о ребёнке, который настойчиво просил впустить его, потому что там, где он находится, невыносимо страшно. Гарри всякий раз просыпался в холодном поту. «Северус. Мне нужен Северус».

26 июня 1998 года

Гарри ждал. Уже около получаса. Ждал терпеливо, хотя ему мучительно хотелось разбудить спящего. Его мысли блуждали без всякой цели, и он одёргивал себя, когда ловил на очередной безумной идее. Например, сегодня он вошёл в палату Снейпа и вдруг совершенно чётко осознал, что профессор, без сомнения, очень нравится Миллисенте Малик. Исполняя свои ежедневные обязанности по уходу за больным, девушка явно увлеклась и кардинально изменила облик мрачного профессора: вместо того, чтобы удалять отраставшую за сутки щетину, она день ото дня формировала ему усы и бороду, придававшие теперь лицу Снейпа характер «средневеково-рыцарский». «Ну, прямо сэр Ланселот!» Гарри усмехнулся, когда представил себе реакцию Снейпа, когда тот посмотрит на себя в зеркало. За последние полгода шевелюра профессора значительно отросла, и в кое-то веки приведённые в порядок чёрные с проседью волосы только усиливали впечатление чего-то «эпического».
Сейчас мысли Гарри блуждали где-то совсем далеко. Он пытался представить себе, что станет делать Снейп, когда покинет больницу. Вернётся ли в Хогвартс? Или целиком посвятит себя науке, как давно мечтал? Или Скримджер соблазнит его каким-нибудь министерским постом, что, судя по его намёкам, просочившимся в прессу, он и собирался сделать?
Вздох, донесшийся до Гарри, вывел его из задумчивости. Он осторожно пересел на край кровати и вгляделся в лицо Снейпа. Несомненно, это был вздох пробуждающегося человека. Тень накрыла его черты: сейчас, на грани сна и реальности, он вспоминал последнее, что успел увидеть перед погружением в темноту. Между бровями обозначилась резкая вертикальная морщина.
- Я здесь, - прошептал Гарри первое, что пришло в голову.
Снейп открыл глаза. Как всегда, трудно было понять, о чём он думает. Протянув правую руку, Снейп коснулся плеча Гарри, словно хотел удостовериться, что он реален.
- Жив!
Гарри кивнул и улыбнулся. Рука профессора дёрнулась, он что-то пробормотал. Гарри наклонился к нему:
- Что ты сказал?
- Иди сюда! – он резким движением притянул Гарри к себе и стиснул в объятиях, но сразу же отстранил и неожиданно бережным движением откинул волосы с его лба и провёл пальцами по тому месту, где раньше был шрам.
- Упрямый мальчишка! Ты всё-таки вошёл в арку! – сказал Снейп глухим от волнения голосом.
Гарри опять кивнул.
Через пару минут его выгнали из палаты. И Гарри вышел со счастливой улыбкой на лице. «Чудак! Не хочет, чтобы я видел, что он плачет . И это после всего, что мы наговорили друг другу в Зале смерти».
Зайдя в палату Драко, чтобы сообщить ему новость, Гарри застал того с увесистым томом в руках. На обложке значилось: «Шекспир. Трагедии».
- Ничего себе! – воскликнул Гарри. – Кто это тебя снабдил? Впрочем, и так понятно. Что читаем?
- «Нас не страшат предвестия. И в гибели воробья есть особый промысел», - процитировал Драко. – Как Северус?
- Пришёл в себя.
- И?
- Выставил меня вон, - рассмеялся Гарри.
Драко бросил на него многозначительный взгляд:
- Ты же знаешь: он не любит демонстрировать свои чувства. Считает, что это делает его слабым.
- Я знаю. Как ты думаешь: он позовёт меня?
Драко покачал головой.
- Нет. Только завтра, мне кажется, - помолчав, он добавил, - Гермиона говорила тебе о Хогвартсе?
- Говорила. Я собираюсь присоединиться к честной компании, если тебя это интересует. Мне вовсе не улыбается мысль, быть для Скримджера чем-то вроде плаката «Да здравствует наша победа!»
Драко улыбнулся, но улыбка вышла какая-то вымученная. «Что стряслось? Ведь вчера он был спокоен и, кажется, полон надежд на будущее?» И тут Гарри увидел на тумбочке возле кровати нераспечатанное письмо, повёрнутое адресом вниз. «Расстроило известие? Так ведь конверт даже не вскрыт».
- Что с тобой? – спросил Гарри без обиняков. – Плохие новости? – и он указал на письмо.
Драко взял конверт и молча протянул его. На лицевой стороне значилось «Спец-почта Министерства. Госпиталь св. Хедвиги – Азкабан. Возврат: Азкабан – госпиталь св. Хедвиги». Гарри вопросительно посмотрел на друга, и Драко пояснил:
- Скримджер решил оказать мне любезность и позволил написать отцу. Письмо вернулось нераспечатанное, - Драко говорил спокойно, даже слишком спокойно, чтобы Гарри принял это за чистую монету. Он осторожно положил руку на плечо Малфоя. Тот протестующе затряс головой, и Гарри руку убрал.
- Не нужно, - промолвил Драко, - я справлюсь с этим. Я, конечно, благодарен за поддержку, но по этому вопросу любое сочувствие - перебор. Так что не надо, Гарри.
- Напрасно ты так, - упрекнул он. – Не скрою: мне совершенно безразлична судьба Люциуса Малфоя во всём, кроме одного. Ты-то мне не безразличен. Я понимаю, что ты любишь отца, несмотря ни на что. И, бога ради, Драко, кто я такой, чтобы тебя в этом упрекать? На твоём месте, я бы не прекращал писать отцу. В конце концов, он сдастся, - Гарри с трудов выдержал взгляд Драко.
- Он всё ещё винит меня в смерти матери, как ты не понимаешь?
- Ты думаешь, дело не в том, что ты содействовал гибели Вольдеморта?
Драко желчно усмехнулся:
- Ты плохо знаешь моего отца, Гарри. Если бы речь шла только об этом! Он бы ответил. Он никогда не упустит возможности, повернуть события себе на пользу.
«Дело-то не в отце. Ты сам всё ещё винишь себя».

5 – 12 января 1998 года.

Это случилось через неделю после новогодних праздников. Драко и Снейп уже около двух месяцев обитали на площади Гриммо-12. Все бури в Ордене давно улеглись. С большими предосторожностями Драко устроили встречу с матерью. Он, видимо, приложил титанические усилия, чтобы убедить Нарциссу принять помощь Ордена. Вернулся измученным донельзя, но заметно успокоившимся. На имение Малфоев была установлена дополнительная защита, исключавшая любые попытки трансгрессировать внутрь дома. Кто-нибудь из членов Ордена постоянно дежурил поблизости, стараясь, впрочем, пореже попадаться на глаза хозяйке. Снейп, со своей стороны, постарался убедить Вольдеморта, что всё идёт согласно его желаниям. Ему, видимо, пришлось несладко. Выпив изрядное количество каких-то зелий, он сутки пролежал в постели. Гарри нетрудно было догадаться, каким «приветствием» Снейп был встречен. Рискуя навлечь на себя гнев профессора, он всё же зашёл к нему в комнату и поинтересовался, не нужно ли ему чего-нибудь.
- Всё в порядке, Гарри, - ответил Снейп бесстрастно, - а теперь, будьте любезны, оставьте меня одного.
То, что он назвал его по имени, а не «Поттер», как обычно, на нормальном человеческом языке должно было означать: «Я ценю твой участие». Гарри не стал возражать, но запустил к нему вместо себя Гермиону, зная, что она – единственная, кого Снейп не пошлёт куда подальше. Гермиона пробыла в комнате Снейпа более получаса – абсолютный рекорд, - и на следующий день тот, как ни в чём не бывало, возобновил пыточный курс «обучение юных мракоборцев».
~*~*~*
- Мисс Грейнджер, я, кажется, просил оставить меня в покое! – Снейп зло стряхнул пепел с сигареты в стоящую на прикроватной тумбочке фаянсовую ступку.
Гермиона уже хорошо усвоила, что лучшая защита в общении со Снейпом – нападение:
- Не помню, чтобы вы просили меня об этом, сэр! – она решительно подошла к кровати и, пододвинув стул, села.
- Ну, так прошу! – Снейп возвысил голос.
Гермиона проигнорировала это замечание.
- Никогда не могла понять, в чём смысл этих ваших демонстраций: то ли вы хотите показать, что с вами всё в порядке, то ли, - что вам никто не нужен, - спокойно заговорила она, не обращая внимание на сердитые взгляды Снейпа. – Да вы ещё и курите! Вам не кажется, что после заклятия Круциатус, это как-то чересчур? Что там у вас? (Она взяла с тумбочки пачку) Bond? Какая гадость! Магловские сигареты! Вы никогда не пытались проанализировать их состав?
Снейп неожиданно расхохотался:
- Что вы за бесцеремонное существо, мисс Грейнджер!
Гермиона кивнула и продолжила уже совсем другим тоном:
- Как вы себя чувствуете, сэр?
- Вполне сносно, - уже спокойно ответил Снейп. – Со мной это не в первый раз, так что я справляюсь с последствиями.
- И часто Вольдеморт такое проделывает?
Снейп приподнял брови:
- Раньше ему нужен был какой-нибудь формальный повод. Сейчас он чаще делает это для собственного удовольствия.
Гермиону передёрнуло.
- Самое ужасное в заклятии Круциатус, - неожиданно вновь заговорил Снейп, - это то, что к нему нельзя привыкнуть. В своё время я читал историю Третьего рейха (Гермиона широко открыла глаза) и воспоминания людей, прошедших через гестапо. Они писали, что во время допросов многие из них, в конце концов, привыкали к постоянной боли и почти ничего не чувствовали. Боль приходила уже после, в камере. Но Круциатус – это не внешняя боль. Боль идёт изнутри, она разрывает тебя.
Тут он встретился взглядом с глазами Гермионы и виновато улыбнулся:
- Простите, мисс Грейнджер, я сам не знаю, что несу. Простите!
Гермиона продолжала молча смотреть на Снейпа. Он не отводил взгляд. Какое-то время этот молчаливый диалог продолжался, и Гермиона не мешала попыткам Снейпа понять, о чём она думает. На лице Снейпа внезапно появилось растерянное выражение. «Ну, наконец-то вы стали замечать что-то вокруг себя, профессор. Вы, конечно, умны. Может быть, в чём-то вам нет равных. Но есть вещи, которых вы не понимаете».

- Я не заслуживаю такого отношения, мисс Грейнджер, - тихо произнёс Снейп. – Признаюсь: я тронут. Но вы думаете обо мне слишком хорошо.
Гермиона улыбнулась:
- О человеке нельзя думать слишком хорошо. Кто может измерить это «слишком»? Вы? – он промолчал. – Я знаю вашу ахиллесову пяту, сэр: вы не умеете прощать. Ни другим, ни, что самое страшное, себе.
Снейп нахмурил брови, и очередная порция пепла полетела в ступку.
- Не говорите о том, о чём не имеете представления, мисс Грейнджер! Вы очень многого обо мне не знаете!
- А мне это и не нужно, сэр. Я сужу по тому, что вижу сейчас. Можете злиться, сколько угодно, если вам от этого легче. Но, видите ли, в чём дело: я не верю, что вам от этого легче! – отчеканила она.
Это был не то приглушённый стон, не то рычание, а, возможно, и то и другое вместе:
- Ради всего святого! Какое вам дело до того, что со мной происходит? Зачем вам забивать этим голову?
- Это ведь так естественно! – Гермиона начала горячиться. – Если мне нравится человек, если я уважаю его и восхищаюсь его бесстрашием, его мужеством, как я могу равнодушно смотреть на то, как он калечит собственную жизнь?! Можете вы понять, наконец, что есть – есть! – люди, которым вы можете быть дороги!
Она посмотрела на выражение его лица, на то, как задрожали пальцы, держащие сигарету, и добавила уже мягче:
- Дороги таким, какой вы есть на самом деле, - и не удержалась от маленькой шпильки, - даже когда вы претворяетесь ужасным, злым профессором зельеварения.
Последние слова Гермиона произнесла, главным образом, потому, что глаза Снейпа предательски заблестели, но её замечание вернуло его губам знакомую саркастическую усмешку, которая тут же испарилась.
Гермиона решительно отобрала у Снейпа сигарету, ткнула её в кучу окурков, скопившихся в импровизированной пепельнице и, взмахнув палочкой, уничтожила все «улики». Профессор вяло скривил губы.
- И если вы сейчас же не заснёте, сэр, - тоном строгой учительницы продолжала Гермиона, - то я продолжу лекцию о ваших многочисленных достоинствах.
Она встала, но Снейп остановил её. Закрыв глаза, он просто держал её за руку и молчал.
- Гермиона, вы самый поразительный, самый цельный человек из всех, кого я когда-либо знал, - произнёс он, наконец, мягко, и в глазах его светилось восхищение, чистое и ничем не замутнённое.
«Сейчас! Расчувствуюсь я – как же!»
Гермиона воздела глаза к потолку и вдохновенно продолжила:
- Итак, сэр, на чём мы остановились? Поговорим теперь…
- Довольно! – Снейп поднял руки. – Я сдаюсь!
Гермиона рассмеялась. Потом решила, что если уж побеждать, то на всех фронтах. Наклонившись, она звонко чмокнула Снейпа в щёку и, не обращая внимания на его восклицание, вышла из комнаты.
~*~*~*

Катастрофа разразилась неожиданно. Сначала появился Бруствер, совершенно выбитый из колеи. Он о чём-то долго шептался со Снейпом, закрывшись в кабинете. Когда оба вышли, вид у Снейпа был глубоко потрясённый. Они покинули штаб-квартиру, взяв с собой Грюма и Чарли Уизли, которые на тот момент находились в доме. Когда взрослые, спустя полтора часа, вернулись, первое, что сказал Грюм, было:
- Кто сообщит?
- Я, разумеется, - ответил бледный, как смерть, Снейп.
- Если что… , - начал было Грюм.
- Что значит «если»? – рыкнул на него Снейп, но Грюм – о, чудо! – никак не отреагировал на его рык.
Когда Снейп поднялся наверх, а расстроенные Чарли и Бруствер ушли куда-то, Грозный Глаз повернулся к недоумевающим Гарри, Гермионе и Рону:
- Новости ужасные, ребята. Нарцисса Малфой покончила с собой.
- Что?! – все трое остолбенели.
- К Брустверу прибежал эльф и сообщил, что не может разбудить хозяйку. Кингсли молодец – он грамотно отреагировал. Как только он понял, что Нарцисса мертва, он сразу же усыпил домовика.
- Зачем? – поразилась Гермиона.
- По закону, в случае внезапной смерти хозяина, домовик обязан сообщить в особый отдел Министерства, который занимается расследованием скоропостижных смертей волшебников. Нам сейчас люди Скримджера не нужны.
Какое-то время все молчали, пытаясь осознать весь ужас положения. Потом раздался голос Рона:
- Она оставила письмо или записку? Вроде бы в таких случаях человек оставляет какое-то сообщение.
Грюм вздохнул:
- Нарцисса оставила совершенно безумное письмо. Она обвинила Драко в том, что он – предатель, что он продался врагам семьи, и тому подобное.
- Нарцисса не могла такое написать сыну, - зазвеневшим от возмущения голосом возразила Гермиона. – Вы уверены, что это, и правда, самоубийство?
- Без сомнения, - ответил Грюм. – Что касается письма - Снейп его уничтожил. Не гоже мальчишке видеть такое. Не хмурься, Гермиона. Я знаю, что у маглов есть такая штука – называется криминалистика. Уверяю тебя, у мракоборцев тоже есть свои методы. Письмо было написано в кабинете, Нарцисса сама держала перо, в доме никого не было. У Снейпа есть предположения, почему она это сделала. Он говорил кому-нибудь из вас, что, когда в начале прошлого года Нарцисса пришла просить его, чтобы он защитил её сына и взял на себя задачу убить Альбуса, она находилась под действием Империо?
Гарри и Рон недоумённо переглянулись, а Гермиона кивнула. Парни воззрились на неё в изумлении.
- Вы знаете, что, когда человек находится под заклятием Империо, он выполняет чужие приказы в полной уверенности, что действует по своей воле. Но есть уж совсем изуверская штука. На моей памяти, такое проделывал с людьми только Гриндевальд – ну, тот самый, кого когда-то удалось уничтожить Альбусу. Это заклятие называется Отсроченное Империо. Человек совершает предписанные действия, спустя какой-то промежуток времени.
- Вы хотите сказать, - потрясённо вымолвил Рон, - что Вольдеморт мог заранее внушить Нарциссе Малфой мысль о самоубийстве?
Грюм кивнул.
- Это что-то вроде нашего гипноза, - неожиданно сказала Гермиона, - человека вводят в транс и программируют на совершение определённых поступков. Вообще-то, таким методом у нас имеют право пользоваться только врачи, но бывает, что к нему прибегают мошенники, лидеры сект, чтобы подчинять людей своей воле.
- Маглы умеют это делать?! - в голосе Грюма прозвучало что-то вроде страха.
- Профессор, человеческий мозг устроен одинаково и у магов, и у маглов, - ответила Гермиона.
- Интересные вещи ты рассказываешь, девочка!
- Но зачем, скажите на милость, - воскликнул Рон, - смерть Нарциссы нужна Вольдеморту, если Драко фактически делает то, что ему угодно, то есть шпионит за нами?
- Возможно, это садистское желание отомстить Люциусу. А возможно, это средство, чтобы надавить на Драко и избавить от соблазна действительно встать на нашу сторону. Отсюда и такое неоправданно жестокое письмо Нарциссы.
Рон в ярости рубанул кулаком воздух:
- И Вольдеморт своего добьётся!
- Ты рехнулся, Рон! – прикрикнула Гермиона. – Ты не знаешь Малфоя, он не способен на такое предательство!
Рон пробормотал себе что-то под нос. Гарри же на протяжении всей перепалки молчал. Шансы у них – пятьдесят на пятьдесят. И всё зависит сейчас даже не от Драко, а от окружения. Смогут ли люди воздержаться от наигранных соболезнований, фальшь которых Малфой обязательно почувствует? «Сможем ли мы поддержать его?»
- Я всё-таки надеюсь на деликатность Снейпа, - продолжал Грюм. – Он любит мальчишку – всё-таки сын, пусть бывшего, но друга.
Рон закатил глаза.
- Эк, тебя перекосило, Уизли! – усмехнулся Грюм. – Да, Снейп и Малфой-старший были друзьями, пока жизнь не развела их по разные стороны баррикад. Поставь себя на место Северуса: у тебя был друг, можно сказать, старший товарищ, которому ты привык доверять. И когда ты узнаешь, что он, в сущности, прожжённый мерзавец, что он втянул тебя в такое, от чего ты всю жизнь потом не отмоешься, что ты почувствуешь? Конечно, ты разорвёшь отношения с таким человеком. Но ведь Снейп этого сделать не мог. Он вынужден был создавать видимость прежней дружбы. И, кроме того, Рональд: можно разочароваться в человеке, но не так-то просто возненавидеть его. В памяти всё равно остаются какие-то дорогие тебе воспоминания. Я вообще считаю людей, которые с лёгкостью отрекаются от прежних связей и привязанностей, страшными людьми.
Ты, Рональд, совершаешь ошибку, которую допускали многие до тебя, когда пытались понять характер профессора Снейпа, - ты считаешь его холодным, расчётливым человеком. Ничего похожего. Он всю жизнь действовал под влиянием чувств. Да, он за это поплатился, и жестоко. Но у него хватило сил подняться и жить дальше. За это я его уважаю. Да-да, уважаю, - улыбнулся Грюм, глядя на растерянное лицо Рона. – Поначалу я категорически был против Снейпа – это правда. Я не мог одобрить доверие, которое оказывал ему Альбус, я считал это слабостью. Но со временем я кое-что понял: Альбус не просто поддержал его, он проявил по отношению нему истинно отческую заботу. Снейп не забывает таких вещей, он чрезвычайно отзывчив на доброту, хотя по нему этого и не скажешь. Он злопамятен, - Гарри взглянул на Грюма выразительно, - что тут поделаешь. Но никогда не позволит себе ударить первым: ему всегда нужен повод. А уж если он кому-нибудь чем-то обязан, как, например, твоему отцу, Гарри, - тут уж он в лепёшку расшибётся, лишь бы отдать долг. Причём есть у Снейпа такое несчастное свойство: он не знает пределов своему платежу, ему всё время будет казаться, что он ещё недостаточно сделал. В какой-то момент я даже стал упрекать Альбуса в том, что он злоупотребляет отношением Снейпа к себе.
- А какое отношение было у Снейпа к Дамблдору? – поинтересовался Рон, а Гермиона сопроводила его вопрос выразительным покачиванием головы.
- Ты ещё не понял? – магический глаз Грюма, до этого наблюдавший за Гарри, сделал резкий поворот в сторону Рона. – Он очень любил Альбуса, даже слишком. Только любя человека так, можно сделать то, что Снейп сделал: взвалить на себя чужую ношу, без всякой надежды, что сможешь её вынести.
Вид у Рона был совершенно ошарашенный. Гермиона же решила, что откровений на сегодня достаточно и сменила тему:
- Что-то они долго, - заметила она, выразительно взглянув на потолок. – Скажите, профессор, что теперь? Ведь Нарциссу надо похоронить. Драко захочет проводить мать… Как это сделать?
- Это как раз устроить легче всего. У Малфоев в имении есть фамильный склеп. Когда Снейп закончит, мы туда и отправимся. Потом разбудим домовика, подправим ему память. Это всё не проблема.
Наверху хлопнула дверь, и все дружно повернули голову в сторону лестницы на второй этаж. Первым спускался Снейп с непроницаемым, как всегда, лицом. За ним в гостиную вошёл Драко. Гарри внимательно посмотрел на него: было видно, что Драко не пролил ни слезинки. Его истинные чувства выдавал мертвенный взгляд и совершенно застывшее лицо. Грюм сочувствующе похлопал Драко по плечу, сказал что-то вроде «Держись, парень!». Драко молча наклонил голову. Он смотрел куда-то перед собой в одну точку.
- Пора, - промолвил Снейп.
Гарри решительно подошёл к Драко и обнял его.
- Если мы нужны тебе… там, - только скажи!
- Я был бы… вам признателен, - Драко говорил очень тихо и с таким выражением, будто каждое слово выходило с болью.
~*~*~*
Гарри никогда не мог предположить, что ему удастся побывать в замке Малфоев, тем более по такому ужасному поводу. Территория была защищена всевозможными антимагловскими заклятиями, что и следовало ожидать. Когда все пятеро (пятеро, потому что Рон решил остаться на площади Гриммо) трансгрессировали к парадной двери дома, Гарри обернулся и бросил взгляд на окружавший замок парк. Как ни странно, парк Малфоев ничем не отличался от тех, что обычно украшают старинные магловские усадьбы: те же дубы, вязы, подстриженные лужайки, цветники. Снейп отворил тяжёлую створку двери, и они вошли. Холл чем-то напоминал хогвартский, только был скромнее по размеру. Снейп подошёл к Драко и что-то тихо спросил его, полуобняв за плечи. Драко так же тихо ответил ему. Вслед за ними, остальные направились к резной арке в дальнем конце холла, которая обрамляла такую же каменную кладку, что и на остальной стене. Это напоминало несуществующую дверь. Драко обернулся к Снейпу и протянул руку. Снейп, к изумлению Гарри, передал Драко серебряный нож. Тот полоснул себя лезвием по ладони (Гермиона чуть слышно ахнула) и приложил руку к стене. Гарри видел однажды такую магию: в прошлом году, в пещере, где он пытался найти с Дамблдором крестраж, которого там уже не было. Стена, как Гарри и ожидал, исчезла, а на её месте открылся широкий коридор, уходящий вперёд и вниз.
Драко посмотрел на Снейпа:
- Где мама? – спросил он чуть слышно.
- Мы перенесли её в комнату с грифонами, - он указал куда-то вправо, - так ближе.
Пока Драко собирался с силами, чтобы сделать очередной шаг, Гарри шёпотом спросил Грюма, указывая на открывшийся коридор:
- Что там?
- Фамильный склеп, я полагаю, - ответил Аластор, едва шевеля губами.
Снейп меж тем вновь что-то прошептал на ухо Драко.
- Нет, я сам, - ответил он.
Гарри смотрел на них двоих, и его сердце медленно наполнялось очень тёплым чувством по отношению к Снейпу. Он никогда прежде не мог предположить, что глаза профессора, обычно холодные, могут выражать столько сострадания, участия, чуть ли не нежности. «Он и правда любит Драко. Даже родной отец никогда с тем так не обращался. А ведь Снейп делает для Драко сейчас то же, что когда-то сделал для него Дамблдор». Внезапная мысль о том, что Снейп может вести себя, как покойный директор, так поразила Гарри, что он на мгновение задохнулся.
Снейп между тем подвёл Драко к двери справа, которая открылась, как только новый хозяин дома подошёл к ней. Ни Гарри, ни Грюм, ни Гермиона не решились двинуться следом, а остановились на пороге. Посреди изумительного по красоте зала (что и говорить, у Малфоев есть стиль), который действительно украшали грифоны, вплетённые в причудливый узор под потолком, стояла кушетка, на которой лежало тело Нарциссы, накрытое белоснежной простынёй. Когда Драко приблизился к матери, он пошатнулся, но Снейп поддержал его.
- Знаете что, - тихо промолвил Грюм, - не стоит на это смотреть. Подождём в холле.
И они терпеливо ждали, пока из двери не выплыли носилки, на которых покоилась Нарцисса. Потом все спустились в подземелье по ступеням, стёртым многими поколениями. Гарри не хватало духу смотреть на Драко. Он даже не мог представить себя в такой ситуации. Да, он видел смерть Седрика, которая потрясла его, он тяжело пережил утрату Дамблдора, он оплакивал Сириуса. Но смерть родителей была для него чем-то далёким. Когда они погибли, он был слишком мал, чтобы понять, что именно он утратил. Он тосковал по материнской любви, как данности. Он тосковал по отцу, как человеку, необходимому ему в жизни. Но он никогда не мог представить их живыми. «А ведь Нарцисса любила сына, даже Рон однажды это признал. И Драко платил матери тем же». Тут Гарри осознал в полной мере, что сейчас чувствует Драко, и очертания коридора сразу стали смазанными и нечёткими. И тут же рука Гермионы скользнула ему под локоть. «Она поняла, о чём я думаю». Быстрым движением Гарри понёс руку Гермионы к губам, а потом благодарно пожал.
Коридор кончился. Огромный склеп заполняли бесчисленные ниши, в которых, один над другим, в три ряда, покоились Малфои. Большинство ниш было замуровано, на камнях готическим шрифтом выведены имена и даты. Носилки плавно приблизились к пустой нише, сразу над Доремусом Малфоем.
Драко осторожно откинул ткань с лица матери и поцеловал её в лоб – Гермиона всхлипнула и отвернулась. Снейп чуть заметно повёл палочкой. Тело Нарциссы медленно поднялось в воздух и заняло своё последнее пристанище. Ниша стала закрываться, зарастать камнем. Через минуту всё было кончено, и свежая, очень чёткая надпись проступила на серой стене.
Снейп уже держал Драко, который привалился к его плечу, закрыв глаза, и был почти в полуобморочном состоянии.
- Я пойду наверх, - тихо произнёс Грюм, - разберусь с эльфом.
Гарри переглянулся с Гермионой. Не стоит ли им выйти вслед за Грюмом?
Но едва Гарри сделал шаг назад, как был остановлен хриплым шёпотом Драко, произнесшим его имя. Он подошёл ближе:
- Да, Драко? – «Господи, ну что ж ты с собой делаешь? Лучше бы ты кричал и бился в истерике – тебе стало бы легче».
Такого жёсткого взгляда он никогда прежде не видел у Малфоя.
- Я пойду с тобой до конца, - произнёс он всё тем же хриплым голосом, - я не успокоюсь, пока тварь, убившая мать, не сдохнет.
- Конечно, Драко, - ответил Гарри.
Снейп вздрогнул. «Обещай, но не вздумай выполнить обещание», - прокричали, казалось, его глаза. «Не беспокойтесь», - взглядом же ответил Гарри, и впервые прочитал на лице Снейпа благодарность.
~*~*~*

- Вас посетила гениальная мысль, Поттер? – съязвил Снейп. – Может быть, вы обдумаете её… у себя?
- Обязательно! Но вначале вы меня выслушаете, сэр. И если можно, не перебивайте, - Гарри не мог унять внезапно начавшуюся дрожь. – Я вполне понимаю: всё, что я скажу сейчас, для вас не имеет никакого значения. Но мне необходимо выговориться.
Снейп внимательно посмотрел на него и, как показалось Гарри, с сочувствием.
- Успокойтесь, Поттер, - сказал он, - сегодня был очень тяжёлый день. Для всех. Я видел, что вы переживали за Драко. Я даже уверен, что знаю, о чём вы думали всё это время. Стоит ли сейчас начинать этот разговор и выяснять отношения? Может быть, отложим? Вам бы тоже сейчас не мешало поспать.
- А потом я не решусь вновь заговорить с вами, а вы будете избегать этой темы, - усмехнулся Гарри невесело.
Снейп вздохнул. Встал, прошёлся по комнате, налил что-то в стакан и протянул его Гарри.
- Хотя бы выпейте это.
- Это что? – спросил он с заметным раздражением, при мысли о том, что это может быть снотворное или другое какое-то зелье.
- Вода!
Гарри сделал глоток, закашлялся и его вдруг охватил приступ неудержимого хохота. Слёзы выступили на глазах, а он всё не мог остановиться. Снейп отвесил ему весьма ощутимую пощёчину. Смех оборвался.
- Спасибо! – выдохнул Гарри.
Снейп вновь опустился в кресло напротив.
- Пока вам не стало плохо окончательно, давайте закончим. Я вас слушаю.
- У меня есть только один вопрос. Раньше меня это как-то не волновало: я больше думал о своих обидах, чем о чужих чувствах. Скажите: почему вы так ненавидели меня?
Снейп посмотрел на Гарри с искренним изумлением. Настолько искренним, что Гарри подумал, что ему это мерещится.
- Я никогда не испытывал к вам ненависти, Поттер! – тихо сказал Снейп. – Вы же знаете, что при слизеринцах я не мог вести себя иначе по отношению к вам. В детстве вы могли этого не понимать, но сейчас-то?
- Просто слышал об этом от всех подряд, начиная с Квиррелла, а заканчивая…
Снейп предостерегающе поднял руку.
- Всё, что наговорил вам Квиррелл в подземелье, настоящий профессор знать не мог. Это внушил ему Вольдеморт. Не стоит принимать во внимание его слова.
- Но когда я спросил об этом же Дамблдора, он подтвердил…
Снейп побледнел.
- Я никогда не поверю, что Альбус мог сказать вам такое.
- Может быть, это было сказано не совсем в тех же выражениях, но директор связал ваше отношение ко мне с давней неприязнью к моему отцу. За шесть лет мне так часто об этом напоминали…
- То, что я испытывал к Джеймсу, - это не ненависть. Это другое чувство…, - он вдруг печально улыбнулся. – Я стал забывать многие вещи, Поттер. Например, то, что в детстве часто кажется: все вокруг должны нас любить. А любое исключение из этого правила воспринимается, как доказательство несовершенства мира.
Послушайте: мы с вами связаны общим делом, даже пришли к некоторому взаимопониманию. Стоит ли так переживать по поводу отношения к вам профессора зельеварения?
- Раньше мне было это безразлично, - ответил Гарри. – Мне доставляло удовольствие ненавидеть вас, особенно после смерти Сириуса.
- Я знаю, - спокойно сказал Снейп, - но, если бы вы не испытывали ненависти ко мне, вы стали бы ненавидеть себя. А поверьте моему горькому опыту – это всегда тупик.
- Неприязнь к другому человеку – это не меньший тупик, сэр! И я устал. Тем более что чувствую совсем другое. Я глубоко уважаю вас, сэр!..
- Молчи! – шёпот Снейпа был страшнее иного крика, и Гарри осёкся, невольно испугавшись, глядя на искажённое лицо и совершенно страдальческий взгляд. – Бога ради, мальчик, о каком уважении ты говоришь? Меня убить мало за то, что я сделал! Ты не знаешь, насколько я виноват перед тобой!
Гарри подался вперёд и заглянул Снейпу в лицо.
- Если вы о пророчестве, - я ещё в конце шестого курса всё знал. Правда, мне хотелось убить вас, когда я услышал от профессора Трелони рассказ о той ночи. А все уверения Дамблдора в том, что вы сожалели о том, что сделали и поэтому обратились, казались мне старческими фантазиями. Он всё никак не хотел открыть мне всю правду. Но летом я наконец-то услышал её.
Лицо Снейпа задрожало:
- Ты знаешь?!
Гарри кивнул.
Снейп резко встал с места и метнулся к окну. Там он стоял, повернувшись к Гарри спиной и зажав рот ладонью, словно боясь закричать. Гарри поднялся, его рука непроизвольно потянулась в сторону Снейпа, как тогда, в Омуте памяти, где он впервые увидел воспоминание Дамблдора о том злополучном дне, когда директор попросил Снейпа о последней услуге. Потрясённый реакцией Снейпа на эту просьбу, Гарри тогда забыл на мгновение, что видит всего лишь тени. Единственным его желанием было, чтобы этот человек больше не мучился в постоянном стремлении искупить прошлое.
Глухой голос донёсся со стороны окна:
- Если бы ты знал, с каким ужасом я ждал дня, когда ты появишься в Хогвартсе. Когда я тебя впервые увидел…, - у Снейпа перехватило дыхание. - Всё это время ты был моей Немезидой – каждый день: лицо Джеймса и глаза Лили. Ты прав: я старался тебя ненавидеть, я делал для этого всё. Потому что, в противном случае, я бы видел в тебе не сына Джеймса Поттера, а сына Лили Эванс – единственной женщины, которую я любил. И я же убил её.
Подойдя к Снейпу, Гарри сказал, всё ещё обращаясь к его спине:
- Вы не можете нести ответственность за то, что Сириус сделал Хранителем тайны Петтигрю, а он оказался предателем.
Смотреть в эти глаза было очень тяжело, но Гарри посмотрел.
- Я тоже предатель, Гарри. И я убил Лили раньше. В тот день, когда получил это, - он дёрнул вверх левый рукав мантии.
- Но вы вернулись к Дамблдору, - мягко возразил Гарри, расцепив пальцы Снейпа, стиснувшие ткань, и опустив рукав вниз. – Вы пытались исправить свою ошибку.
- Маглы говорят в таких случаях: благими намерениями вымощена дорога в ад.
Гарри решительно взял Снейпа за плечи и вновь усадил в кресло. Пододвинув свой стул ближе, сел напротив. Один вопрос всё время вертелся у него в голове.
- После того, как вы внезапно покинули Академию, вы видели мою маму ещё когда-нибудь?
- Нет. Живой, - нет, - поймав взгляд Гарри, Снейп пояснил, - я был в ту ночь в Годриковой Впадине. Я видел, как полиция маглов извлекала тела из разрушенного дома.
Гарри осторожно положил руку на плечо профессора.
- Наверное, это было уже после того, как Хагрид увёз меня.
- Возможно. Я плохо помню подробности. Там меня нашёл Грюм.
- Разве он не знал, что вы агент Дамблдора? – удивился Гарри.
- Нет, конечно. В то время Дамблдор скрывал от всех членов Ордена, что я собираю для него информацию. Он не хотел подвергать мою жизнь риску. Так что, когда Грюм схватил меня, то с чувством выполненного долга препроводил прямиком в Азкабан. Я провёл там сутки, - судорожный вздох, - но мне их хватило. Когда на следующий день Дамблдор пришёл за мной, меня пришлось отправить в Мунго. Я пробыл там четыре месяца, или около того. Как говорили целители, крайне тяжёлый случай поражения дементорами.
Гарри настойчивым движением потянул Снейпа на себя. У того уже, видимо, не было сил сопротивляться, и он позволил себя обнять. У Гарри появилось ощущение человека, который входит в клетку с тигром.
- Альбус навещал меня почти каждый день и разговаривал со мной, хотя это было всё равно, что разговаривать с глухой стеной, - продолжал Снейп едва слышно, опустив голову на плечо Гарри, - возможно, именно это и помогло мне вернуть рассудок. Но я не хотел жить. Да, в сущности, я больше и не жил. Просто сменил одну палату на другую.
«Вот ты и узнал всё, что хотел. Тебе стало легче? Что ты можешь сказать ему, какую банальность? Что время лечит всё? Время - худший из кошмаров».
- Ты прав, мальчик, - произнёс Снейп, и Гарри понял, что произнёс последние слова вслух. – В какой-то момент ты оглядываешься вокруг себя, и видишь одну пустоту. Ты можешь кричать, сопротивляться, пытаться изменить что-то, но она терпеливо ждёт. Она поглотит всё.
- Нет! – Гарри отодвинулся и с силой встряхнул Снейпа за плечи. – Нет, не всё! Вот это (он приложил ладонь к своему сердцу, а потом к сердцу Снейпа) ей не по зубам. И не говорите мне, что в вашем сердце пусто. Вы любили мою мать, вы любили Дамблдора, вы любите Драко. Вы способны любить и вы должны любить! Да, люди уходят, но они оставляют после себя не пустоту.
Снейп медленно поднялся с кресла, и Гарри, всё ещё держащий его за плечи, поднялся следом. По щекам Гарри текли слёзы, но он не замечал этого.
- Мне было страшно, когда я узнал о пророчестве, - сказал он, - я боялся смерти, боялся, что самому придётся убивать. Но теперь я знаю: Вольдеморт ничего не сделает со мной, даже если убьёт. Всё, ради чего я готов сражаться с ним, - желание уберечь людей, которых я люблю. Если мы с ним погибнем вместе, что более всего вероятно, - что ж: я просто сменю место жительства. Но там меня встретит не пустота, а близкие, которые ждут меня – я в это верю. Те же, кто сейчас здесь, со мной, - настанет моя очередь ждать их. Единственное, чего я теперь боюсь, - это то, что я не успею сказать всем, кому хочу, что люблю их.
По комнате почему-то гулял тёплый ветер, и стало светлее, но Гарри не обращал внимания. Его гораздо больше волновало то, что происходило сейчас со Снейпом, потому что со дна холодных чёрных колодцев медленно поднималось что-то. И это что-то было живой душой. Глаза Снейпа внезапно просияли, он мягко улыбнулся.
- Я буду здесь, - сказал Гарри, и, повинуясь какому-то шестому чувству, вновь приложил ладонь к сердцу Снейпа, - даже если вы будете всеми силами сопротивляться этому. Я буду бороться за вас, никому и ничему – ни Вольдеморту, ни какой-то там пустоте не получить вас, - я не позволю. Я буду здесь. Я уже здесь.
Ноги Гарри словно бы оторвались от пола, потому что какая-то огромная, неконтролируемая сила хлынула из его ладони и затопила всю комнату. Человек, стоящий напротив, чьи волосы и мантия развевались, словно от ветра, - этот человек обнял его и прошептал:
- Ты великий волшебник, Гарри!

Вместе с ней распростёрт я вдали,
В саркофаге у края земли.
Э. По.

Когда на следующий день Гарри зашёл навестить Северуса, тот выглядел уже значительно лучше. Они обменялись рукопожатием, Гарри подвинул табурет поближе к кровати, уселся и с улыбкой посмотрел на профессора. Его лицо по-прежнему украшала растительность.
- Чему ты улыбаешься? – спросил он.
- Я смотрю, мисс Малик ещё в полном порядке, и ты ни во что её не превратил.
Вопросительный взгляд. Гарри погладил себя по подбородку.
- А! Вот ты о чём! – рассмеялся Снейп. – Я ещё не решил, что с этим делать.
- Ты о сиделке или о бороде? Лучше не сбривай – тебе идёт.
- Знаете, юноша, - иронично заметил Снейп, - вы, кажется, начинаете забывать о субординации. Ничего: вот вернётесь в Хогвартс – и всё вернётся на круги своя.
Гарри покачал головой:
- Как бы не так. Зельеварение всё ещё Слизнорт ведёт. Так что, профессор, не очень-то радуйтесь. А если серьёзно: ты решил вернуться в Хогвартс?
- Да. По крайней мере, пробуду там этот год. А потом видно будет.
«Этот год. Значит, ради нас». Гарри посмотрел на Северуса с тёплой улыбкой.
- Не смотри на меня так, Гарри, - попросил тот, - а то я вынужден буду опять выставить тебя из палаты.
- Ничего у вас не выйдет, профессор. Разве только силой.

~*~*~*

16 января 1998 года. Пл. Гриммо, 12.

- Почему ты остался дома, Рон? Ты можешь мне объяснить членораздельно?
- Послушай, Гарри: я сочувствую Драко, правда! Чисто по человечески - сочувствую. Но я терпеть не могу Малфоя – ты же знаешь. Ты ему симпатизируешь, Гермиона тоже; вы с ним вообще нянчитесь, как с младенцем. Вы оба были вполне уместны на похоронах. С моей стороны быть там, значило бы лицемерить.
- Ладно, поступай, как знаешь, - вздохнул Гарри.
За последние несколько часов вообще происходило многое, чего Гарри изначально опасался и что ему не могло нравиться. Во-первых, Орден спешно провёл совещание. Гарри уже давно не были нужны никакие приспособления, чтобы быть в курсе происходящего. После того, как фениксовцы разошлись, Финеас обстоятельно осветил все вопросы. Орден был встревожен последними событиями, и во многом из-за Драко. Как и предполагал Грюм, многие считали, что за Драко стоит присматривать. Исключениями из правила были Грюм и Люпин, который ещё два часа до собрания примчался на площадь Гриммо и обстоятельно расспросил обо всём Снейпа, а потом зашёл к Драко и выразил ему соболезнования.
Во-вторых, Гарри всерьёз тревожился за Драко. Тот практически не выходил из комнаты, но это как раз было понятно. От разговоров он не уходил, но старался сводить всё к фразам, вроде «как себя чувствуешь? – нормально – не нужно ли чего? – нет, спасибо». При этом Гарри видел, что Драко мучительно обдумывает что-то. «Может, стоит забрать у него палочку?» - мелькнула невольная мысль.
Так прошло три дня, на четвёртый же Гермиона, наблюдая, как Малфой за обедом пару раз вяло ткнул вилкой в очередной кулинарный шедевр миссис Уизли и, не притронувшись к чаю, извинился и ушёл к себе, решительно встала из-за стола и направилась вслед за Драко.

- Пришла поговорить? – он встретил её с плохо скрываемым раздражением в голосе.
- Если позволишь.
Драко внимательно посмотрел на неё.
- Ты тоже боишься? – усмехнулся он.
- Прости, я не поняла, - Гермиона присела рядом с Драко на кровать. Тот сидел, опершись локтями о колени и сцепив пальцы – обычная поза в последнее время. – Я просто беспокоюсь о тебе. Ты же хотел помочь Гарри, а всё кончится тем, что ты доведёшь себя до болезни.
- Мне кажется: все смотрят на меня и ждут чего-то, какой-то подлости с моей стороны, - произнёс он.
- Ну-ну! Ты преувеличиваешь. Но согласись: от тебя многое зависит, в том числе и чужие жизни. Не нужно сердиться на то, что люди беспокоятся. И потом, есть и другие: Гарри, я, Грюм, профессор Люпин, я уже не говорю о профессоре Снейпе. Мы тебе верим. Зачем же ты от нас отворачиваешься?
Драко не ответил.
- Скажи, - продолжала Гермиона, - ты веришь профессору Снейпу в том, что это было не самоубийство?
Он кивнул:
- Я это знаю. Когда я уговаривал маму принять защиту Ордена, я ей солгал. Я сказал, что выполняю волю Тёмного Лорда. У неё не было оснований считать меня перебежчиком.
Гермиона побелела:
- Тогда Вольдеморт окончательно свихнулся, плетя свои интриги. Убивать ради прихоти!
- Он всегда убивал ради прихоти, - возразил Драко. – Раньше, в первую войну, у него были хотя бы какие-то идеи, которыми он привлекал к себе сторонников. Теперь он держит их только страхом. И своим бессмертием. Доведённое до ручки окружение диктатора может, конечно, объединиться и убить его. Но как убить бессмертное существо?
«А Снейп хорошо над тобой потрудился», - подумала Гермиона, а вслух спросила:
- Можно узнать: как ты намерен помочь Гарри?
- Когда он с Северусом уничтожит крестражи, я помогу ему найти Тёмного Лорда. В конце концов, именно этого Лорд и ждёт от меня – что я преподнесу ему Гарри на блюдечке с голубой каёмочкой.
Гермиону передёрнуло, а губы Драко искривила ядовитая усмешка.
- И ты будешь продолжать уверять меня…, - начал было он, но тут Гермиона не выдержала и прикрикнула:
- Если ты ещё раз скажешь мне или как-то намекнёшь, что я тебе якобы не доверяю, - я вообще близко к тебе больше не подойду!
- Но почему…
- Потому что у гроба матери не лгут – хотя бы поэтому! Надо быть настоящим чудовищем, чтобы так поступить! Драко! – Гермиона погладила его по плечу. – Не надо больше! Хорошо? Давай поговорим о том, что действительно тебя волнует.

Он помолчал, обдумывая её слова.
- То, что волнует меня, у других вызовет только раздражение, потому что это касается Малфоев, - откликнулся Драко. -Я всё время думаю о том, знает ли отец о том, что случилось. Сообщили ему или нет, и кто сообщил, и в каких выражениях.
- По правилам, Министерство должно поставить его в известность, - заметила Гермиона.
- Тогда он будет обвинять себя.
«О! Ты ещё об отце беспокоишься! Я, конечно, вслух этого не скажу, Драко, но по большому счёту, твой отец виноват, - ещё как виноват. Не нужно было связываться с Вольдемортом. Жил бы Люциус спокойно со своей семьёй, маялся снобизмом, но был бы по-своему счастлив и доволен. А теперь: сам в Азкабане, жена мертва, а сын… Сын пока ещё вас любит, мистер Малфой, но живёт уже совершенно другими идеалами».

- Прости, что тебе приходится выслушивать мои жалобы, - промолвил Драко, опустив голову так, что волосы упали на его лицо. – И ещё - мне не с кем поговорить о матери, - добавил он.
- Поговори со мной, - ответила Гермиона, отводя волосы от лица Драко. Он замер.
- Ты очень добра, - прошептал он, - но тебе будет неприятен этот разговор. Моя мать обижала тебя. Впрочем, как и я.
- Я же буду говорить не о нравах семьи Малфоев, а твоей матери. Она очень любила тебя, это даже Рон признавал. Да, представь себе, - ответила она в ответ на его удивлённый взгляд и вдруг улыбнулась. – Я помню, как тебе на первом курсе присылали из дома каждый день всякие вкусности. А ты так важно разворачивал свёртки и угощал приятелей. Потом я помню, как ты рассказывал, что отец хотел послать тебя в Дурмстранг, но мать не захотела расставаться с тобой, и тебя отправили в Хогвартс.
- Рон злится на меня? – внезапно перебил Драко. – Я плохо отзывался о его матери. Он очень зол на меня?
- Ну, в общем, - да, - ответила Гермиона и вновь улыбнулась, но уже своим мыслям.
Драко кивнул, утвердившись, видимо, в каком-то решении.
- Гермиона, а ты? - он посмотрел ей в глаза. - Скажи: ты правда простила меня? Только не делай такого лица. Ты понимаешь, о чём я. Ты простила?
- Конечно, Драко. Иначе меня бы здесь не было, - она протянула руку и коснулась его щеки. Драко закрыл глаза и потянулся за её рукой. Лицо его задрожало, он обхватил Гермиону за плечи и заплакал. Он плакал, как плачут мужчины, когда стыдятся своих слёз: сухо, судорожно. Гермиона крепко обняла его и гладила по голове, по трясущейся сгорбленной спине. Но к жалости постепенно примешивалось другое чувство. «Остановись, дурочка! Это просто безумие, этого не может быть».
Ему понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Когда он отодвинулся от неё, Гермиона не прочла в этих глазах ничего, кроме благодарности.
Потом он молчал, по-прежнему глядя на свои стиснутые руки. «Может быть, он жалеет, что слишком открылся мне?» Но Драко и не просил её уйти.

- У меня к тебе просьба, Гермиона, - прервал он, наконец, затянувшееся молчание, - обещай, что выполнишь её.
Гермиона покачала головой:
- Я никогда ничего не обещаю заранее.
Драко взглянул на неё с ласковой усмешкой:
- Да, ты принципиальна в таких вопросах, - лицо его вновь стало серьёзным. - Возможно, у меня навязчивая мысль, но она не даёт мне покоя. Я запечатал дом, ты видела. Если Тёмный Лорд всё же доберётся до меня…
У Гермионы вырвалось протестующее восклицание.
- Всё может случиться, - заметил Драко. – Одним словом, некому будет положить меня рядом с матерью. Я прошу тебя оказать мне такую услугу.
- Почему меня? – Гермиона была поражена.
- Ты мой самый близкий друг.
- - Но я не смогу открыть дом! – возразила Гермиона, заливаясь краской при слове «друг».
- Сможешь, если мы кое-что сделаем, - Драко взял её за запястье. – Прошлым летом я добрался до семейных архивов и нашёл там много чего… любопытного. В числе прочего там оказался один старинный манускрипт. Раннее средневековье.
Гермиона с трудом понимала, что он говорит, главным образом потому, что его пальцы ласково поглаживали её руку.
- Суть такова. Мужчина семьи Малфоев может попросить о последнем одолжении кого-то, не являющегося членом семьи. Если провести определённый ритуал…
- Драко, мне это не нравится.
- Гермиона! – он наклонился и поцеловал её руку. – Я никогда бы не позволил себе предложить тебе что-нибудь, связанное с Тёмной магией. Да, это очень древняя магия, но в ней нет ничего, что бы оскорбило тебя. Клянусь!
- Мне нужно подумать!
- Пожалуйста, - ответил Драко и даже отпустил её руку.
«Тебе не кажется, что он тот ещё манипулятор? – Нет, не кажется. Я легилименцией не владею, но эти глаза не лгут. - Боже, как это высокопарно прозвучало! – Наверное, он действительно считает меня своей подругой. – В общеупотребительном смысле этого слова, Гермиона! – Ну, разумеется. Вопрос в том, что он в принципе может сделать. Дом должен признать во мне члена семьи? – Это абсурд. Поколения чистокровных магов и вдруг… такое. – Скорее всего, у Драко ничего не получится, но зато он успокоится».

- Хорошо, - медленно произнесла Гермиона, и Драко вздрогнул от неожиданности. – Что нужно делать?
Он внимательно посмотрел на неё:
- Ты не боишься крови?
- У вас, Малфоев, что – пунктик на почве крови? – фыркнула, не выдержав, Гермиона.
Драко проигнорировал её насмешку. Он был вообще настроен крайне решительно, и Гермиона подумала, что, пожалуй, следует вот прямо сейчас отказаться, пока она не ввязалась во что-нибудь, от чего потом не избавится.
- Гермиона, - Драко вновь взял её за руку, - запомни две вещи: ни в коем случае не прерывай ритуал – лучше откажись сейчас. И второе, что бы ты ни подумала, услышав его текст, ты должна быть уверена: мне нужно от тебя только то, о чём я просил. И больше это ни к чему тебя не обязывает.
«Берегись, маленькая Виржиния! Берегись!» - вспомнилась тут Гермионе цитата из сказки, ей стало смешно и, с трудом сдерживаясь, она сказала:
- Ну, что ж, начнём?
Драко встал, Гермиона следом. Он потянул вверх левый рукав джемпера (на площади Гриммо Драко почему-то принципиально не носил мантию) и обнажил руку до локтя. На свет божий вылезла Чёрная метка. Поймав застывший взгляд Гермионы, Драко произнёс:
- Не беспокойся, - змею мы не потревожим.
Он выжидающе взглянул на неё. «Наверное, я должна сделать то же самое?» - подумала Гермиона, расстегнула манжет и закатала рукав блузки.
Драко взмахнул палочкой, направив её на пустое пространство посреди комнаты:
- Mea defencio!
На полу вспыхнул тусклым серебристым светом круг около полутора метров в диаметре. «Мамочка! Что я делаю?» Драко подал Гермионе руку, и они вместе вошли в круг. Сунув палочку в карман, он поднял левую руку, согнув её в локте. Затем прижал к своей руке руку Гермионы, так что их запястья оказались друг против друга, и сцепил свою ладонь с её ладонью. Хотя Гермионе было не по себе, такое положение рук, напоминающее магловский армреслинг, её на мгновение позабавило.
Драко достал палочку. Сердце Гермионы глухо стукнуло.
- Кровь к крови! – он коснулся палочкой их запястий. Чувство было такое, словно их руки крепко стянул невидимый ремень и, одновременно, по запястью полоснули бритвой. По руке медленно потекло что-то тёплое.
- Кровью клянусь, к крови взываю! – Драко ещё раз прикоснулся палочкой к их окровавленным запястьям. «Такое ощущение, что наши раны срослись друг с другом». Действительно, кровь течь перестала.
- Призываю праотцев моих в свидетели! Приношу Непреложный обет верности деве сей, ибо не надобно душе моей иной защитницы, кроме названной сестры моей Гермионы Грейнджер! Кровь в крови!
Из палочки Драко вырвался не красный, а серебристый луч, который опутал их руки. Круг вспыхнул, и языки синеватого, холодного пламени горделиво взметнулись вверх. Удивительно, но уже не было больше ни беспокойства, ни страха. Гермиона и правда чувствовала себя защищённой, стоя рядом с Драко в круге пламени. И когда он исчез, стало почему-то грустно.
Они разняли руки, на которых не осталось и следа порезов. Драко убрал волшебной палочкой уже запекшуюся кровь. Гермиона вдруг почувствовала себя обиженным ребёнком, которому объяснили, что Санта-Клауса не существует. Ну что, сестрица Гермиона? Посмотри на своего брата, чего ты боишься? Тихо заплакав, Гермиона обхватила Драко руками и уткнулась лбом ему в грудь. Он её обнял бережно, гладил по волосам, шептал слова благодарности, а она всё не могла успокоиться.

~*~*~*
24 января 1998 года.

В этот день Драко решительно подошёл к миссис Уизли и что-то тихо сказал ей. Бросив на Драко недоумённый взгляд, она кивнула. Когда оба покинули кухню, Гермиона осторожно прокралась следом, испытывая муки совести, смешанные со жгучим любопытством. Осторожно заглянув в чуть приоткрытую дверь гостиной, куда перешли Драко и миссис Уизли, Гермиона застала следующую картину (слов она слышать не могла, потому что Драко говорил очень тихо, но выражения их лиц говорили сами за себя): он что-то горячо доказывал, глядя в недоверчивое лицо Молли; потом взгляд его стал умоляющим, а её – смягчился. Затем Молли что-то сказала Драко и похлопала его по плечу. Он улыбнулся – она тоже. Драко наклонился и поцеловал миссис Уизли руку, а она с некоторым смущением погладила его по голове. Гермиона бесшумно метнулась от двери и на лестнице чуть не сбила с ног Рона.
- Ты куда? – воскликнул он.
- Пойдём со мной! – и Гермиона силой уволокла Рона назад на кухню.
- Что такое? – Рон еле отбился.
- Не мешай. Они выясняют отношения.
- Кто?
- Твоя мама и Драко.
- Да я его!.. – Рон рванулся к двери, но Гермиона силой усадила его на стул.
- Глупый! Он просит прощенья!
- Он что делает? Пуф! А хотя.., - «Ну вот, наконец-то пошёл мыслительный процесс!» А процесс-то действительно пошёл нешуточный, потому что Рон вдруг посерьёзнел и на лице его появилось почти торжественное выражение.
- Если так, готов пожать Малфою руку, - сказал Рон. Гермиона аж подпрыгнула и набросилась на него с поцелуями. – Да ладно тебе, Гермиона! Будет! А то передумаю!
- Всё! Всё! – Гермиона разжала руки и демонстративно отошла в сторону. Рон как-то странно посмотрел на неё: испытующе, но с некоторой долей иронии.
Между тем послышались шаги и голоса:
- Я надеюсь, ты будешь обедать, Драко?
- С удовольствием, миссис Уизли! – в голосе Драко наконец-то появились живые нотки.
Увидев Рона и Гермиону вместе, он на какую-то долю секунды замер в дверях. Рон решительно поднялся навстречу:
- Разговор есть, Малфой.
Теперь настал их черёд удалиться. Молли вопросительно посмотрела на Гермиону.
- Всё в порядке, миссис Уизли. Рон решил зарыть топор войны. Ну, помириться, - пояснила она с улыбкой. – Драко, как я понимаю, извинился перед вами?
- Да, - Молли продолжила прерванные хлопоты, накрывая на стол; Гермиона к ней присоединилась. – Знаешь, что я скажу: он хороший мальчик. Правда! Он даже сам не подозревает, насколько. Он вообще меняется прямо на глазах, словно с него спадает какая-то шелуха. Сколько же дури ему вбивали в голову с детства! Бедняга! А он хорошо держится, учитывая все обстоятельства. Молодец! – тут она запнулась. – Мерлин! Никогда не думала, что буду хвалить сына Люциуса Малфоя!
Они меж тем закончили накрывать на стол. Гермиона пересчитала тарелки и удивилась:
- Почему так мало?
- Так ведь Гарри с профессором Снейпом ещё утром куда-то отправилась и не сказали, когда вернуться, - пояснила Молли.
- И не сказали куда? Хотя, если бы… Гарри бы сказал…
- Послушай: мне кажется, или эти двое поладили? – поинтересовалась Молли.
- Нет, вам не кажется.
- Что делается! Снейп очень тяжёлый человек и бог знает, что у него на уме. Втянет Гарри во что-нибудь опасное.
Гермиона улыбнулась:
- Это ещё неизвестно, кто кого втягивает. Они нужны друг другу, миссис Уизли. Сейчас только профессор Снейп может понять, что с Гарри происходит и помочь ему.
- Что бы сказал на это Дамблдор? – задумчиво произнесла миссис Уизли.
- Дамблдор сам передал эстафету Снейпу. Он выполнил свою миссию по отношению к Гарри. Теперь Гарри должен идти к цели сам. Что он и делает. Но ему нужны знания и опыт профессора Снейпа.
Молли утёрла глаза:
- Цель! О, Господи! Чем всё это кончится?
- Всё будет хорошо, - Гермиона обняла её. – Всё будет хорошо!
- Что-то мальчики задерживаются, - заметила Молли. – Сходи-ка за ними.
Но идти никуда не пришлось. Рон и Драко как раз появились на пороге кухни. Вид у обоих был сдержанный, но миролюбивый. Гермиона бросила вопросительный взгляд на Рона, и тот кивнул, словно говоря: «Всё в порядке».
Пришёл Билл. Он редко появлялся на площади Гриммо. Семейная жизнь шла полным ходом, кроме того, Билл продолжал трудиться на ниве умиротворения гоблинского сообщества. Потом явились Грюм и Люпин (Тонкс была на дежурстве в Министерстве). Все сели обедать.
Когда на столе уже выстроились чашки с горячим чаем, хлопнула входная дверь. Потом среди воцарившейся тишины раздался звук рухнувших тел. Мужчины вскочили и бросились в прихожую.

Человеку свойственно превыше всего ценить и желать того, чего он достичь не может.
З. Фрейд.

«Жизнь налаживается», - думал Гарри жарким летним полуднем, вернувшись с прогулки. Целитель сообщил ему сегодня, что дня через два-три он может отправляться домой. Как удачно, что накануне вечером он вызывал Кикимера и попросил приготовить комнаты для гостей. Гарри надеялся, что Джинни удастся пожить на площади Гриммо какое-то время. Может быть, Люпин и Тонкс согласятся погостить. Рон – это само собой. Кроме того, уж в этом-то году он отпразднует свой день рождения с размахом.
В коридорах больницы царило меж тем странное оживление. «Что это они все забегали?» Ответ ждал Гарри в его палате в лице Руфуса Скримджера. Похожий, как всегда, на старого льва, министр пожал Гарри руку и поздравил с быстрым выздоровлением.
- У меня к вам несколько дел, мистер Поттер, - сказал он, усаживаясь в кресло, напротив Гарри. – Во-первых, рад сообщить вам, что данные собраны и следствие закончено. Вы уже знаете, что с мистера Драко Малфоя и профессора Снейпа сняты все прежние обвинения. Министерство провело компанию в печати для восстановления их доброго имени.
- Я знаю, господин министр, - кивнул Гарри, - я читаю газеты.
- Тогда вы, разумеется, в курсе того, что общественность требует от Министерства награды для героев? Не надо хмуриться. Проявите ко мне сочувствие. Если не последует указ о награждении вас Орденом Мерлина первой степени, меня же просто разорвут, - Скримджер развёл руками. - Можете делать с ним потом, что хотите, - хоть на рождественскую ёлку вешайте в качестве украшения.
- Насчёт ёлки, я подумаю, - усмехнулся Гарри. – Но вы говорили об одном ордене, а их должно быть три.
- Можете не сомневаться. Указы о награждении мистера Малфоя и мистера Снейпа уже подписаны.
- Первая? – министр вопросительно посмотрел на Гарри. – Степень – первая? Если нет – украшайте ёлку сами.
Скримджер не обиделся на заявление Гарри, но рассмеялся:
- Первая-первая! Не сомневайтесь. Вам, может быть, награды Министерства не нужны, а вот вашим друзьям они необходимы для укрепления их общественного статуса. Вот кстати об общественном статусе я и пришёл с вами поговорить.
Вчера меня посетила Миневра МакГонагалл. До этого она уже успела переговорить с попечительским советом Хогвартса и получить одобрение его представителей. В общем, она подаёт в отставку.
- Почему? – изумился Гарри.
- Она сказала, что это по личным соображениям. Я думаю, ей тяжело было возглавить Хогвартс после Дамблдора.
- Любому человеку будет тяжело быть директором после Дамблдора, - возразил Гарри, а Скримджер согласно кивнул. – Но кто же будет директором? Я очень уважаю всех преподавателей, но не могу никого из них представить на этом месте. Предложите вы это, например, Слизнорту, - у него сразу начнётся истерика. Флитвик, Стебль – да все без исключения хороши, но ни за что не согласятся возглавить школу.
- Речь уже идёт не просто о согласии возглавить Хогвартс, а если хотите о долге. Признайте, что будет совершенно недопустимо брать на эту должность человека со стороны. Попечительский совет категорически будет против.
- Разумеется! Тогда кто же? Если только… Вы серьёзно?
Скримджер кивнул.
- Профессор МакГонагалл сама предложила эту кандидатуру и убедила попечителей. В свете последних публикаций, это оказалось не таким уж трудным делом. Я, собственно, пришёл попросить вас, мистер Поттер, уговорить его. Честно говоря, мне совестно предлагать ему взваливать на себя такое тяжкое бремя.
- Я думаю, Дамблдор бы одобрил, если б мог, - решительно произнёс Гарри.
- Ну, если вы так считаете! Через полчаса сюда прибудет Миневра, мы решили вместе поговорить с профессором Снейпом. Если нам удастся сегодня хотя бы взять с него обещание подумать, - это уже почти успех. А потом вы, скажем, через полчасика, навестите его и поговорите об этом. Ну, так - как?
- Хорошо, я поговорю с профессором, - ответил Гарри.
Когда министр вышел, он задумался. Он ничуть не покривил душой, когда сказал, что Дамблдор был бы доволен. Но он так же хорошо знал несчастный характер Северуса. Тот в очередной раз кинется отдавать долги. С другой стороны, участие во всём этом МакГонагалл означало, что она будет оказывать Снейпу поддержку и, скорее всего, вернётся на должность заместителя директора.
Через полчаса за дверью явственно раздались шаги двух человек, прошедших мимо его палаты дальше по коридору.
Гарри перешёл в палату Драко. Они говорили о разных пустяках, но он прислушивался к тому, что происходит в соседней палате. Разумеется, Драко обратил на это внимание:
- У Северуса сейчас министр и профессор МакГонагалл. От меня как раз уходил Амнис, и в открытую дверь я видел, куда они направлялись. Ты в курсе, зачем они пришли?
- Министр хочет предложить Северусу пост директора Хогвартса, - сказал Гарри.
Драко ничуть не удивился.
- Этого следовало ожидать, - спокойно заметил он. – Я даже уверен, что Северус согласится. Сразу или нет, но согласится.
Прошло целых полтора часа, прежде чем они оба услышали, как открылась и закрылась дверь соседней палаты и кто-то прошёл мимо. Это были шаги явно рассерженного человека.
- Ничего себе! – заметил Гарри. – Слушай, я, пожалуй, загляну туда потихоньку. В крайнем случае, извинюсь и ретируюсь.
- Ну, рискни, - усмехнулся Драко.
Гарри вышел из палаты и на цыпочках подкрался к соседней двери. Прислушался.
- Нужно позаботиться о дополнительных помещениях, коллега. В любом случае, пришлите его ко мне, - звучал спокойный, хотя и несколько усталый голос Снейпа.
- Хорошо, Северус, - с тёплыми нотками в голосе отозвалась МакГонагалл, - и объявление о вакансии я отправлю в «Пророк» сегодня же.
Гарри так же бесшумно отошёл от двери, улыбаясь своим мыслям.

~*~*~*

26 января 1998 года. Площадь Гриммо, 12.

Чаша Пенелопы Пуффендуй заняла своё место в шкафу, где когда-то пылились реликвии чистейшего и благороднейшего семейства Блэков. Она встала на полку рядом с медальоном Слизерина. Кикимер всё же согласился хранить его в шкафу.
В то, что был обнаружен очередной крестраж, были посвящены лишь немногие. Остальным членам Ордена сообщили, что Снейп подвергся нападению Пожирателей, смог отбиться, но пострадал от мощных обжигающих чар. Атмосфера вокруг Снейпа ощутимо изменилась к лучшему. Он же всё ещё оставался в постели, и у Гарри сложилось впечатление, что Северус просто наслаждается неожиданно свалившимся на него всеобщим вниманием. Впрочем, тщеславия в этом не было, скорее – желание хоть раз в жизни позволить себе небольшой отдых и почувствовать себя человеком.
Гермионе было ужасно стыдно тревожить Снейпа своими проблемами. За эти дни Драко ничем не напоминал ей о том, что они сделали. Он вёл себя, как обычно, но Гермионе от этого почему-то становилось неспокойно. И она понимала, что посоветоваться может только со Снейпом.
Она очень старалась держать себя в руках, но профессора нельзя было обмануть нарочитым спокойствием.
- Рассказывайте, что произошло у вас с Драко, - сказал он, как только Гермиона села.
- Почему?.. Но как вы?..
- Я заметил ещё раньше: что-то не так, но нам с Гарри, как вы знаете, было некогда. Драко старается не смотреть мне в глаза, вы нервничаете. Рассказывайте.
- Вы только не ругайте Драко, пожалуйста, - жалобно попросила Гермиона.
Снейп расхохотался:
- После драки, как говорят маглы, кулаками не машут. Рассказывайте.
Гермиона, вздохнув, поведала всё, как было, умолчав, разумеется, о своих переживаниях. Снейп выслушал её с абсолютно непроницаемым лицом. Слишком непроницаемым. Обычным для себя жестом провёл тонким пальцем по губам.
- Случившееся между вами, имеет две стороны, - начал он так, словно читал лекцию, - реальные желания Драко и что он получил в действительности. Смерть матери потрясла его, сейчас он одинок, как никогда. Для Малфоев, Гермиона, ощущать свою принадлежность к клану - чрезвычайно важно. Даже после смерти. Ещё ни один Малфой не был похоронен вне склепа, с тех пор, как это место упокоения появилось. Поэтому я вполне могу понять возникновение у Драко этой, как он её назвал, навязчивой идеи. Он очень тепло относится к вам, Гермиона, - это правда. Он вам благодарен, доверяет вам, и его просьба была вполне естественна. То, что он подчеркнул, что больше ни к чему не обязывает вас этим ритуалом, - хороший знак. Было бы крайне неприятно думать, что всё это Драко сделал, чтобы отомстить отцу.
- Как? – Гермиона замерла.
- А вот теперь поговорим о том, что мы имеем в реальности. Вкратце: если с Драко, не дай бог, что-нибудь случится, вы, конечно, выполните его последнюю просьбу. Но на этом ваше участие в судьбе Малфоев не закончится. Возможно, когда-нибудь Люциус всё-таки выйдет из Азкабана. Не стоит и сомневаться, что он больше никогда не женится. В случае его смерти вы должны будете сделать для него то же, что и для Драко. И вы останетесь его единственной наследницей.
У Гермионы пропал дар речи.
- Но ведь это не будет иметь юридической силы, - робко возразила она.
- Вы рассуждаете, как магла, - без всякого выражения произнёс Снейп. – В магическом мире контракты крови имеют силу и признаются действительными.
- Я надеюсь, Драко не понимал, что делает, - потрясённо выдохнула Гермиона.
Снейп улыбнулся.
- Я кое-что вам расскажу. Проведу небольшой экскурс в историю семьи Малфоев. Изначально они были маглами. Да, представьте себе. Из поколение в поколение они верно служили своим сюзеренам и сражались за них, пока не родился мальчик, обладающий магическими способностями. Его пригласили в Дурмстранг – это старейшая магическая школа в Европе. С тех пор маги в семье рождались регулярно, но при этом Малфои оставались ещё очень близки миру маглов: они заключали смешанные браки, по-прежнему участвовали в магловских войнах. В Англию Малфои попали вместе с Вильгельмом Завоевателем. Средние века – опасная эпоха. Великаны, драконы. Вы же понимаете, что рыцари, сражавшиеся с ними, на 98% были магами. Ритуал, который провёл Драко, создал его далёкий предок – Лупус Малфой. У него была дама сердца – магла, живущая в замке по соседству. Была там романтическая история – в общем, это неинтересно. Лупус захотел обезопасить свою возлюбленную на случай, если он не вернётся из очередного похода. Так и получилось. Но, прошу прощения, новоиспечённая леди Малфой произвела на свет сына всего через три месяца, после того, как Лупус погиб. А поскольку был заключён магический контракт, её признали вдовой, а мальчика – наследником. Вы понимаете, почему сейчас все эти документы надёжно спрятаны в подземельях замка?
- Да уж, - покачала головой Гермиона. – Вы знаете: Драко упоминал, что в семейном архиве он нашёл много, как он выразился, любопытного. Может, он узнал историю семьи?
- Возможно. Но что конкретно вас смутило в ритуале? – поинтересовался Снейп.
- Во-первых, слово «непреложный», - ответила Гермиона.
- Это не тот Непреложный обет, о котором вы подумали, - успокоил её профессор. – И потом, вы тоже принесли обет. «Ибо не надобно душе моей иной защитницы» - помните?
- И что это значит? – прошептала Гермиона.
- Это значит: Драко считает, что именно вы способны показать ему правильный путь. Не надо пугаться. Разве не это вы делали до сих пор? И разве это было через силу или из чувства долга?
- Нет, - Гермиона покачала головой. То же мне – мать Тереза!

- Что ещё? – вкрадчиво спросил Снейп и сам же ответил, - Вероятно, слово «сестра»? Так это же Средневековье. Обращение «брат» или «сестра» к лицу противоположного пола в то время было обычным – христианская традиция.
Гермиона кивнула.
- Интересно было бы узнать, что именно вас расстроило в этом слове? Его однозначность или его многозначительность?
Гермиона почувствовала, как горят её щёки, и уткнулась взглядом в пол. Мне вовсе не хочется быть невежливой, профессор, но вы лезете не в своё дело.

- Желание любви часто путают с самой любовью, - раздался тихий неожиданно проникновенный голос, - особенно склонны к этой ошибке юные девушки. Не нужно причинять себе самой страданий, Гермиона.
Вы что издеваетесь? Гермиона подняла глаза и встретила понимающий взгляд, - очень тёплый взгляд. Откуда он может знать всё это? Неужели он когда-то любил? – Какие глаза! Совсем другой человек. Сэр, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас? Гермиона едва сдержала горестный вздох: то, что происходило сейчас в этих глазах, напоминало медленное зарастание льдом стекла в морозный день. Не надо! Вы только что были таким живым и настоящим! Пусть всё так и остаётся, останьтесь таким, пожалуйста! Холод в глазах Снейпа отступил, но на его месте тут же воцарилась горечь. Но всё же это было лучше, чем пустота.

Выруби лес, а не одно дерево. Из леса рождается страх. Вырубив лес, и чащу, вы станете свободными.
«Дхаммапада».

С утра было очень жарко и невыносимо душно. После завтрака Гарри выглянул в окно палаты и увидел на пляже одинокую фигуру, сидящую в кресле, так что вся картина выглядела, как произведение сюрреалиста. Снейпу разрешили вставать, и свой первый выход на воздух он обставил весьма театрально. «Северус неисправим», - улыбнулся Гарри и, выйдя из палаты, направился в сторону застеклённой веранды, откуда вела дорожка к пляжу.
Снейп сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Он подставил лицо влажному ветру, дующему с моря. На лице его было написано откровенное блаженство. Гарри начертал другое кресло, которое получилось банальным плетёным, а не стильным викторианским, как у Снейпа, и присел рядом.
- Завтра тебя выписывают, я слышал? - негромко произнёс Северус.
- Да, завтра. А тебя, кажется, дней через пять?
Северус кивнул.
- Я сразу отправлюсь в Хогвартс. Очень много дел, - кресло встало в пол-оборота, и чёрные глаза остановились на лице Гарри, - но 31 июля жди меня в Лондоне.
Гарри кивнул. «Я уже сомневался, что доживу до своего восемнадцатилетия», - подумалось вдруг. «Дальше тянуть нельзя, ты должен поговорить с Северусом».

- Что там? – спросил Гарри, указав на тонкую тёмную полоску над горизонтом.
- Будет шторм, - ответил Снейп, - но ближе к ночи.
- Больница расположена близко к берегу, - заметил Гарри.
- Поставят защиту. Будет очень эффектное зрелище, советую посмотреть. Между прочим, к нам гости, - и Снейп указал движением головы куда-то за спину Гарри.
Гарри обернулся и увидел спешащих к ним Гермиону, Рона и Джинни. Он радостно махнул им рукой.
- Встань, пожалуйста, на секунду, - попросил Снейп, и когда Гарри поднялся со своего кресла, взмахнул палочкой. Кресла исчезли, на их месте возник внушительный полукруглый диван.

- А вы здесь неплохо устроились! – рассмеялся Рон. Он по очереди (по старшинству) пожал им руки. Девушки обнялись с Гарри. Конечно, при профессоре Джинни не позволила себе ничего лишнего, но тихонько переплела свои пальцы с пальцами Гарри, так что у того ёкнуло сердце. Гермиона и Джинни переглянулись, потом подошли к Снейпу и поцеловали его в обе щёки. Тот покраснел.
- Девочки! – взмолился он. – Ну что вы?
- Поздравляем! – воскликнула Гермиона. – И с быстрым выздоровлением, и с назначением!
- Было бы с чем поздравлять, - иронично промолвил Снейп, когда все пятеро расселись на диване, - половина Хогвартса разбежится, едва узнает, что я буду директором.
- Надеюсь, сэр, что вы шутите и на самом деле так не думаете, - рассмеялась Джинни. – народ не только не разбежится, но, напротив, будет ажиотаж. Подумайте: возвращение героев в Хогвартс!
- Героя, - поправил Снейп.
- Героев, - возразила Джинни. – Гарри, поддержи меня!
- Да будет вам! – подключилась к разговору Гермиона. – Сэр, у меня куча вопросов. Правда, что вы уговорили Скримджера разрешить профессору Люпину преподавать DADA?
- Правда, - кивнул Снейп, - только я не уговаривал министра, я выставил ему условия. Скримджерс предложил мне министерские ассигнования на школу. Я согласился, но, боюсь, разочаровал его, потому что исключил любое вмешательство в дела Хогвартса, намекнув мимоходом, что Рита Скиттер мечтает взять у меня интервью. Кстати, я не солгал.
Девочки прыснули, а Гарри и Рон насмешливо переглянулись.
- Представляю, как теперь Скримджер мечется по кабинету и клянёт тот день, когда МакГонагалл предложила ему идею сделать вас директором, - съязвил Рон.
- Значит, Ремус будет жить в Хогвартсе, - подытожила Джинни. – А как же Тонкс?
- Если она захочет присоединиться к нему, ей тоже найдётся дело. Филч ушёл на пенсию, прихватив с собой мадам Пинс, так что в школе есть вакансия библиотекаря. Кроме того, в определённые дни Тонкс сможет заменять Ремуса. А впоследствии они, возможно, поделят курсы.
- Здорово! – заметил Рон. – А кто же будет завхозом? Как же мы проживём без старины Филча?
- У меня есть на этот счёт идея. Совершенно безумная, но она может сработать. Что это за идея, я пока не скажу, но Гермионе она точно понравится, - улыбнулся Снейп.
- Вот спасибо, сэр! Теперь я буду мучиться от любопытства, - рассмеялась та.
- И, наконец: самое страшное: вакансия преподавателя по прорицаниям, - трагическим голосом произнёс новоиспечённый директор.
- Да уж, - хмыкнул Гарри, - это вечная головная боль. Постой, а как же Флоренц? Ты его не оставишь?
- Оставлю, конечно, но его курс можно считать только факультативным, потому что надо быть кентавром, чтобы научиться его способу предсказывать будущее. Объявление уже опубликовано, составлено очень жёстко. Кандидат должен не только обладать соответствующим даром, но и быть в состоянии научить детей чему-то конкретному. Лучше мы какое-то время поживём без прорицаний, чем будем загружать учеников очередной профанацией.
Хотелось бы что-нибудь сделать с историей магии, но, боюсь, это невозможно. Привидения чрезвычайно привязаны к своей прижизненной модели поведения. Впрочем, видно будет. Магловедение тоже оставляет желать лучшего, неплохо было бы приблизить этот курс к реальной жизни.
- Большие планы, - заметила Джинни. – Это хорошо.
- Главное, чтобы они осуществились, - вздохнул Снейп и тяжело встал, - Гарри, можно тебя на минуту?
Они отошли в сторону.
- Ты хотел поговорить со мной? – спросил Северус.
Гарри кивнул.
- Когда гости уйдут, приходи. Поговорим. Всего хорошего, - попрощался он с остальными.
- До встречи, сэр!

~*~*~*

Через полчаса Гермиона и Рон ушли навестить Драко, а Гарри с Джинни остались наедине. «Интересно, Северус специально сделал спинку дивана такой высокой?» - подумалось Гарри, когда они наконец-то нацеловались вдоволь.
- Ты сегодня очень задумчив, - заметила Джинни.
- Разве?
- Что-то не так? – он промолчал. - Гарри, я была бы очень благодарна, если бы ты не скрывал от меня ничего, что тебя напрямую касается. Иначе я чувствую себя неуверенно рядом с тобой.
- Я просто не хотел тебя расстраивать, - промолвил Гарри, - меня опять беспокоят сны, но вполне возможно, что это, и правда, только сны.
- Сны о нём? - уточнила Джинни.
- Да, - вздохнул Гарри. – Мне бы хотелось поговорить об этом с Северусом, пока меня не выписали.
- Конечно, - согласилась Джинни, - только не жди, что он сможет помочь тебе прямо сейчас. Ты видел, как он с трудом поднялся на ноги? По-хорошему, его рано выписывают. Наверное, он настоял. А убеждать он умеет. Но ты всё же поговори с профессором. Во-первых, это тебя успокоит. Потом, ты не имеешь право скрывать от Снейпа такие вещи: ты знаешь, как он относится к тебе, и помимо всего прочего, он теперь директор Хогвартса. У него будет время подумать, как помочь тебе.

~*~*~*

Снейп терпеливо ждал. Он несколько раз подходил к окну: погода ощутимо менялась, и тёмная полоса над горизонтом приобрела очертания грозового фронта. На пляже по-прежнему стоял диван, казавшийся пустым, но временами над спинкой показывался черноволосый затылок, или ветер поднимал кверху рыжий локон. Всё у тебя будет хорошо, Гарри.

Когда я сердце утоплю
В одном стремленье поминутном,
Не говори, что я люблю, -
Я наслаждаюсь недоступным.
Sectumsempra.

23 апреля 1977 года

Вонь была ужасной. От котла поднимался густой пар болотного цвета. Лили закашлялась и кинулась к окну, с намерением впустить в комнату немного свежего воздуха.
- Не смей! – раздался окрик. Молодой человек, стоящий у котла сосредоточенно наполнял зельем два одинаковых флакона с ярлыками. – Я хотел сказать, подожди, пожалуйста, - добавил он уже другим тоном, - я сейчас закончу.
Лили на окрик не обиделась. Во-первых, она уже привыкла к его манере вести себя во время их совместных занятий, а, во-вторых, замечание было справедливым. Они промучались с этим зельем уже три дня, прежде чем удача им улыбнулась.
Молодой человек закупорил флаконы.
- Эванеско! – содержимое котла исчезло. Взмахнув палочкой ещё раз, он мгновенно очистил воздух в комнате.
- А впрочем, если хочешь, Лили, можешь открыть окно, - сказал он, усмехнувшись.
- Да ты!… Ах, ты!… Спасибо за помощь, Северус!
- Не за что, - ответил он холодно, хотя в глазах читалось совсем иное.
Он опустился на стул и вздохнул.
- Устал? – Лили подошла ближе. – Я тоже. Пойдём вниз, перекусим. Мама оставила нам кое-что аппетитное.
- Кофе дашь? – спросил Северус.
- А не хватит ли? С утра на тебя одного три кофейника пришлось.
- Вот засну сейчас прямо здесь, на стуле, - и что ты будешь делать? – чёрные глаза улыбались, что само по себе было редким явлением.
- Аккуратно упакую тебя и отошлю с совиной почтой домой, как ценную посылку! – в тон ему ответила Лили. – Давай, поднимайся, любитель кофеина. И марш мыть руки!

Когда они спустились на кухню, Северус привычно занял за столом давно насиженное место у окна.
- Нет, вы только посмотрите на него! – съязвила Лили.
Две минуты (конечно, с помощью магии) – и на столе уже стояли кружки с крепчайшим чёрным кофе.
- Ты хотя бы сливки добавь, - заметила Лили, - ведь сердце испортишь.
- Ладно, давай твои сливки, - раздалось недовольное ворчание.
- Сам возьмёшь! – фыркнула она, но сливок в кофе, тем не менее, добавила.
Лили достала из буфета большое блюдо, накрытое листом кулинарного пергамена.
- Тадам! – она убрала бумагу, явив взору голодного собрата-студента яблочный пирог, который мгновенно порезал на аккуратные куски взлетевший в воздух нож.
- О! – раздалось довольное восклицание, и ноздри орлиного носа плотоядно затрепетали. – Обожаю корицу! О, великая миссис Эванс! Вы не забыли о страждущих!
Лили засмеялась и уселась напротив молодого человека. Некоторое время они молча уплетали пирог, который исчезал с крейсерской скоростью. Потом Лили убрала со стола следы пиршества и посмотрела на Северуса. Однажды в детстве она видела в зоологическом саду орла, который сидел на искусственной скале и вроде бы спал. Но при этом то и дело окидывал острым взором толпу у клетки. Картина была примерно та же.
- Знаю, что тебе хочется, наркоман несчастный! Кури, не возражаю!
Северус достал из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку. Закурив, он с наслаждением затянулся. Лили попыталась выцарапать другую сигарету, но получила по рукам:
- И ты туда же!
- Кто бы говорил? Я не затягиваюсь.
- Тогда в чём же смысл курения?
- Тебе не понять! – отрезала Лили.
Он рассмеялся. Всякий раз, когда это случалось, Лили вспоминала тот первый раз, когда она услышала настоящий смех Северуса Снейпа и была приятно удивлена открытием, что этот парень, оказывается, умеет быть обаятельным, когда захочет.
………………………………………………………………….
Только им двоим на последнем курсе пришло приглашение в академию на углубленный курс зельеварения профессора Аустера. Перспектива учиться вместе с Северусом Снейпом показалась Лили худшим, что только может быть. Особенно учитывая инцидент, произошедший между ним и Сириусом на шестом курсе, в который оказались втянуты и Джеймс с Ремусом. Впрочем, и Снейп, и Блэк молчали в кабинете Дамблдора об истинной причине их очередной ссоры, как на допросе. А причиной была Лили, вернее то, что, оказывается, Снейп неровно к ней дышал. Эта новость её шокировала. Нельзя сказать, что она терпеть не могла Снейпа в школе, её всегда возмущало поведение Джеймса и Сириуса по отношению к этому странному слизеринцу, который был в Хогвартсе притчей во языцех. Его не любили, а некоторые побаивались, главным образом, потому, что он своими знаниями в некоторых областях превосходил даже профессоров. А точнее, - в области Тёмной магии.
На занятиях старины Слиззи Лили и Снейп всегда были соперниками. Но у Лили хватало здравого смысла признавать, что ей до Снейпа далеко. Она часто действовала по наитию, он же был теоретиком. Ей всегда было непонятно, почему, случалось, он отдавал ей пальму первенства. Но Лили и вообразить никогда не могла, что этот мрачный парень не чужд слабостей простого смертного.
Первое, что она сделала, узнав причину того, что Сириус едва не скормил Снейпа Люпину, - это две звонкие пощёчины, которые она отвесила Блэку. «Это тебе за Ремуса! А это от меня лично!» На второй шаг – пойти объясниться со Снейпом – у неё не хватило духа. Пару раз, когда Снейп видел её вместе с Джеймсом, она читала в его взгляде такую жгучую ревность, что ей становилось не по себе.
В школе о Снейпе ходили всяческие слухи – один невероятнее другого. Каких только родственников ему не приписывали. А уж об этимологии его фамилии были созданы целые теории. Лили узнала правду совершенно случайно на шестом курсе, уже после истории с Люпином. И эта правда была как ушат холодной воды.
Даже такая примерная ученица, как Лили, не избежала однажды взыскания от Филча. Видимо, в расчёте на порядочность, он заставил её переписывать толстенную амбарную книгу со списком награждений за последние «надцать» лет не в своём кабинете, а в школьной канцелярии, где хранились личные дела учеников.
Как на грех, Филч был вынужден куда-то спешно отлучиться. Повинуясь какому-то дьявольскому соблазну, Лили быстро открыла шкаф со слизеринскими бумагами, сцапала личное дело Снейпа и применила заклинание мгновенного считывания. Когда Филч вернулся, она как ни в чём не бывало продолжала свою работу, изо всех сил стараясь не наставить клякс, потому что в голове было такое!.. Лишь только Филч отпустил её на все четыре стороны, Лили побежала в один из пустующих классов и смогла наконец перевести дух. Таинственный, жуткий Снейп оказался всего-навсего полукровкой! А его многозначительная фамилия была, соответственно, лишь названием небольшой деревушки. Мать Снейпа когда-то училась на Слизерине, но отец оказался простым офисным служащим в одной из кампаний Галифакса. Причём, в настоящее время он являлся безработным – кампания, где он служил, обанкротилась. Так объяснялись видавшие виды учебники Снейпа и его поношенные мантии. Понятно, почему он так одержим честолюбием. Ему придётся рассчитывать только на себя. Самая тяжёлая информация состояла в том, что мать Снейпа, оказывается, умерла ещё год назад.

Снейп вообще был существом странным. Он панически боялся высоты, поэтому метла была для него сущим кошмаром. Он почти не выходил на свежий воздух, часами просиживал в библиотеке или в классе зельеварения, где Слизнорт разрешал ему проводить какие-то подозрительные опыты. У Снейпа не было друзей – единственный, Люциус Малфой, уже закончил Хогвартс. Интересно, что могло связывать аристократа до мозга костей и полукровку? Ходили слухи, что Снейп почему-то очень нравился Нарциссе Блэк, девице со Слизерина, которую Лили прозвала про себя «медуза» за бледность и апатичность. Эта медуза, между прочим, приходилась двоюродной сестрой Сириусу. Впрочем, Нарцисса была хорошенькой – типичной блондинкой. В последнее время Лили стала замечать во взгляде Нарциссы откровенную враждебность. Неужели просочились какие-то сплетни? Смешно, честное слово!
…………………………………………………………………………………..
Он всё же задремал, сидя на стуле, и выпустил из пальцев сигарету, которая с шипением исчезла в очередной кружке с кофе.
- О, чёрт! – Северус протёр глаза. – Пора домой.
Он снимал комнату у пожилой колдуньи, живущей в магическом Чизике.
- Я посплю часок, а потом опять появлюсь, и мы закончим: нам ещё теоретическую часть писать. Или ты одна справишься?
Лили покачала головой.
- Зачем тебе уходить? Располагайся на диване, не стесняйся, а я пока набросаю черновик.
- Ты серьёзно?
- Пойдём, - Лили потянула его за руку. Он вздрогнул, так как крайне редко позволял дотрагиваться до себя, - она никак не могла понять, почему.
Северус сопротивлялся недолго. Как только его голова оказалась на подушке, он провалился в сон. Лили честно отправилась кропать черновик их теории, понимая, что, когда Северус проснётся, он не оставит от её писанины камня на камне. Но она всё же составила план работы, описала все этапы изготовления зелья. Чувствуя, что тоже засыпает, Лили встала, прошла в ванную и умылась холодной водой. Спустившись вниз, благо уже прошло более полутора часов, она осторожно заглянула в гостиную. Северус всё ещё спал, лёжа на спине и закинув правую руку за голову. Прислонившись к косяку и скрестив на груди руки, Лили какое-то время рассматривала спящего. Он выглядел старше своих двадцати, а глаза вообще старили его лет на десять. Иногда они оживали, и тогда Северус бывал даже привлекателен. Но всегда изменчив и непредсказуем. Он напоминал Лили кусочки сложной головоломки, и она никак не могла сложить целую картину. Лили нравились его руки, а от его голоса иногда по коже бежали мурашки. Он был аккуратен в одежде, но его волосы – это вечный кошмар. Иногда Лили не замечала их состояния, а порой это бесило её сверх всякой меры. Такой откровенный сигнал: «Не подходите ко мне!»
…………………………………………………………………………..
А Лили и не собиралась подходить – ещё чего не хватало! В первый день они вежливо, но холодно поздоровались друг с другом и демонстративно уселись в разных концах аудитории.
Через месяц занятий Лили готова была завыть от отчаяния: ей стало совершенно ясно, что курс профессора Аустера ей не по зубам. На лекциях она не успевала записать всё, что он говорил, потому что старалась вдумываться в то, что пишет. Если она просто тупо конспектировала, то с трудом разбиралась в записях после занятий. В теории она была не сильна. Украдкой она поглядывала на Снейпа: тот не только поспевал за мыслью Аустера, но ещё и оценивал полученную информацию – иногда согласно кивал головой, а иногда насмешливо усмехался. «Надутый индюк!» - думала Лили, оставшись после очередной лекции в аудитории. Она раздумывала, подать ей прошение об уходе прямо сейчас или хотя бы подождать до завтра. На её пергамене записи, казалось, танцевали пьяную джигу. Сзади послышался шорох мантии, кто-то посмотрел ей через плечо. Она и охнуть не успела, как бледная тонкая рука ухватила её пергамен. «Отдай сейчас же!» - она вскочила и попыталась отобрать у Снейпа записи. «Успокойся, Эванс!» - свободной рукой он легко сдерживал её. «Что тебе нужно? - закричала Лили. – Оставь меня в покое!» «Через минуту, - последовал невозмутимый ответ, а затем рык, - да сядешь ты, наконец?» От такой наглости Лили потеряла дар речи, но села. Снейп достал свой пергамен с лекцией, внимательно посмотрел на записи Лили, положил оба свитка на стол, а затем взмахнул палочкой. Лили ахнула: лекция Снейпа оказалась мгновенно скопирована, причём её собственным почерком. «Нас такому в школе не учили, - подумала она, - да и понятно, почему». Снейп меж тем вручил ей пергамен и повернулся в сторону двери.
- Подожди! – воскликнула Лили.
- Что ещё? – он холодно посмотрел на неё.
- Так невежливо, - упрекнула она.
- Невежливо – что?
- Не дать возможности сказать тебе «спасибо»! – улыбнулась Лили.
И тут случилось чудо - он улыбнулся в ответ.
……………………………………………………………………………….

- Если ты не прекратишь, ты просверлишь мне взглядом дырку в голове! – раздался со стороны дивана сонный голос.
- Я думала – ты спишь.
- Я всегда чувствую, когда на меня смотрят, - проворчал Северус. «Интересно, как возникла такая особенность?» - подумала Лили.
Он сел и провёл ладонями по лицу, словно совершая какой-то намаз.
- Ты всё же поспал? – спросила Лили, осторожно присаживаясь рядом на диван.
Северус молча кивнул.
- Я тут набросала кое-что, - заметила она.
- Не стоило утруждать себя, - пробормотал Снейп всё ещё сонным голосом.
- Ты считаешь, я уже ни на что не способна? - возмутилась Лили.
- Я не это имел в виду: надеялся – ты тоже отдохнёшь.
- Я-то спала ночью. А ты, похоже, проводил всю ночь за меня эксперименты. Северус, нужно было позволить мне уйти из академии ещё год назад.
- Глупости, - резко возразил он. – Ты полностью освоила курс, пусть и не в том бешеном темпе, что предлагает Аустер.
- Наука – это не для меня, - вздохнула Лили.
- Зато из тебя выйдет прекрасная целительница. А с такой подготовкой в Мунго тебя примут с распростёртыми объятиями, и тебе не придётся тратить месяцы на стажировку и приготовление чужих зелий.

Всякий раз, когда оказывалось, что Северус не просто думает о её проблемах, а ещё и по-своему заботится, предлагая пути их решения, Лили чувствовала неловкость. Она-то не могла ответить тем же – просто потому, что Северус оставался для неё тайной за семью печатями. Вот и сейчас он подал ей действительно удачную мысль.
- Ты хороший друг, - вздохнула она.
Северус как-то странно посмотрел на неё, но промолчал.
- Можно спросить тебя? Почему ты так увлекаешься Тёмными искусствами? – осторожно поинтересовалась Лили.
- Я ими не увлекаюсь – я их изучаю, - последовал ответ. - Тёмная магия интересует меня с научной точки зрения.
- Какая это наука?! – возмутилась Лили.
- Обычная. Такая же, как и любая магловская, - спокойно возразил он. - К примеру: вы, маглы, овладели энергией атома, построили электростанции, которые обеспечивают жизнедеятельность целых стран, но при этом вы живёте под страхом возможной ядерной войны. Между вашим научным прогрессом и Тёмными искусствами так много общего. И то и другое суть насилие над природой.

Лили была ошарашена. Такое сравнение ей никогда не могло прийти в голову. Но она не думала отступать:
- Разве можно в случае с Тёмными искусствами ограничиться голой теорией? – спросила она и тут же прикусила язык.
Взрыва, однако, не последовало.
- Ты когда-нибудь смотрела вниз с большой высоты? – прозвучал неожиданный вопрос. – Теория – это когда ты знаешь, что под тобой бездна. А практика – когда у тебя возникает иллюзия, что ты не упадёшь камнем вниз, а полетишь. Я ищу предел.
- Предел чему? – прошептала Лили.
- Предел дозволенного. У каждого он свой.
Она покачала головой:
- Мне это напомнило… Один философ сказал: «Когда человек долго всматривается в бездну, - бездна, в свою очередь, начинает всматриваться в него».
- Ницше, - заметил Северус, - это сказал Ницше.
- Ты читал Ницше?! – изумилась Лили.
Северус посмотрел на неё слегка обиженно:
- Да, и не только его. Почему тебя это так удивляет? Канта, Шопенгауэра – он мне ближе. Популярных у вас сейчас экзистенциалистов. Впрочем, какой из Камю философ?
- Ты случайно Фрейда не читал? – ошалело пробормотала Лили.
- Да, - он пожал плечами. – Я согласен с ним по двум пунктам.
Лили закашлялась:
- Каким? – ей очень хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли всё это.
- Его идеи относительно танатоса кажутся мне интересными. Хотя, я уверен, что разгадка лежит много глубже. Возможно, ваши генетики, в конце концов, найдут ответ, - он улыбнулся, глядя на выражение её лица, но потом добавил уже серьёзно, - и опять пойдут левосторонней тропой: станут искать источник вечной жизни.
- А второй пункт?
- Что же, сублимация – полезная вещь.
- Это шутка?
- Отнюдь.
- Ох! Ты хочешь сказать… Да нет же! Я думала, что ты…
- Успокоился? – подсказал Северус. – Ты действительно так считаешь? Я спокоен только по одной причине: кое-кто сейчас во Франции. Впрочем, друзья нашего героя не дремлют. Ты думаешь, я могу поверить, что разговор о Тёмных искусствах возник сам по себе? Я догадываюсь, откуда ветер дует.

Лили нахмурилась.
- Сириус здесь не при чём.
- Ну, конечно! Давай расставим все точки над «и». Я знаю о существовании пресловутого Лорда. Кое-кто даже хотел меня с ним познакомить. Вся эта мышиная возня и борьба за власть не для меня. В сущности, Вольдеморт очень сильный Тёмный маг. Насколько я мог понять, он одержим желанием обрести бессмертие. Но свой личный Рубикон он уже перешёл. Его сторонники называют себя Упивающимися смертью. При этом он клеймит их, как стадо: ставит на левое предплечье так называемую Чёрную метку. Нет уж, увольте меня от этого.
Лили едва не вздохнула с облегчением. Только сегодня она видела Северуса с засученными рукавами – никаких следов меток не было и в помине. Ей стало стыдно, и чтобы как-то перевести разговор на другую тему, она не нашла ничего лучше, чем спросить:
- Почему ты упомянул Джеймса?
- Можно подумать: ты не понимаешь.
Ревность – зеленоглазое чудовище. Это, кажется, твой портрет, Лили Эванс.

- Школьные романы иногда случаются, Северус, - сказала она. – Я, конечно, переписываюсь с Джеймсом, но, знаешь ли, скучаю по нему не более чем по старому другу. Ты замечал разве, что я сохну, бледнею, хожу с тёмными кругами вокруг глаз от бессонных ночей? Тебе пора уже перестать видеть везде тень Джеймса Поттера. Впрочем, ты человек злопамятный.
Губы Снейпа искривила желчная усмешка.
- Если хочешь знать, вы сейчас на равных условиях, - заметила Лили.
Его брови поползли вверх.
- Не буду отрицать: я вас мысленно не раз сравнивала. Каждый чем-то превосходит другого в моих глазах.
- И каковы же преимущества мистера Поттера? – спросил Северус холодно.
- С Джеймсом легко, - просто ответила она.
- Ну что же, с этим не поспоришь. Неужели мне есть что противопоставить его обаянию? – усмехнулся Снейп с горечью.
- С тобой трудно, Северус. Но с тобой интересно. Ты к чему-то стремишься. Джеймсу, по большому счёту, это не нужно. Понимаешь: я всё-таки из другой среды, а мне хочется доказать, что я чего-то стою в вашем мире – и не только тем, что выскочу замуж за чистокровного волшебника. Это моя сестрица не видит себя вне статуса домохозяйки.
Северус покачал головой.
- Мы уже говорили с тобой на эту тему. Повторюсь: Петунью я тебе не отдам «на растерзание». Я очень уважаю миссис Эванс, но она повела себя крайне неправильно по отношению к старшей дочери. Ты сама говорила мне, что пока ты не поступила в Хогвартс, вы с сестрой ладили.
- Да, мы уже говорили на эту тему, - несколько раздражённым тоном заметила Лили, - и я, кажется, прислушалась к твоему мнению, - ты не заметил?
- Заметил, - Северус улыбнулся, - но, к сожалению, отношения с близкими – материя хрупкая. Их легко разрушить, но потом очень трудно восстановить. Извини, если я вмешиваюсь не в своё дело.
- Ты прав, - ответила она.
- А что касается Джеймса Поттера – ты его недооцениваешь: я думаю, что он вполне осознаёт, что именно тебе в нём не нравилось. Иначе он бы не стажировался сейчас во Франции. Он хочет быть достойным тебя.
- Ты заступаешься за Джеймса? Ты же ненавидишь его!
- Я могу ненавидеть человека, но при этом отдавать ему должное, - парировал Снейп. – Мне не трудно сказать, что Поттер достоин уважения.

Воцарилось молчание. Снейп, видимо, ушёл в свои мысли. Лили смотрела на его чёткий, будто высеченный в камне профиль.
- Ты мне нравишься, Северус, - сама того не ожидая, сказала она.
Он вздрогнул.
- Ты, правда, мне очень нравишься.
Северус поднял руку в беспомощном жесте, словно отстраняясь от неё:
- Не надо!
Лили осторожно провела кончиками пальцев по его ладони. На секунду ей стало страшно, потому что она почувствовала, что Северус страдает. Ты соберёшь головоломку, а что ты станешь делать с ней потом? Подумай! Но было очень трудно думать, глядя в эти глаза, наполненные одновременно страхом и мольбой. Когда Лили придвинулась чуть ближе, Северус буквально вжался в спинку дивана. Она только слегка прикоснулась губами, и когда твёрдая линия его рта дрогнула, осторожно поцеловала. Он вздохнул и погрузил свои длинные пальцы в её волосы. Он всё ещё не решался ответить на её поцелуи, и Лили не торопила. Она всё никак не могла прийти в согласие с голосом совести, говорившим ей, что грешно давать человеку ложную надежду из прихоти или духа противоречия. Когда Северус обнял её за плечи, Лили попыталась спастись иронией: «Подумать только: я целуюсь с Северусом Снейпом… И мне это нравится…»

Он совершенно не умел целоваться – и при этом, с каждым новым поцелуем, Лили чувствовала, что реальность уплывает всё дальше и дальше. Он был так нежен, так нетерпелив, так властен и так беззащитен. В какой-то момент Лили перестала понимать, что делает, и дрожащими пальцами вцепилась в пуговицу на его рубашке. И в ту же секунду всё закончилось. Лили не сразу поняла, что это была магия: только что она готова была потерять голову – и вдруг очнулась. Ей даже показалось, что из рук Северуса перетекла в её тело какая-то сила – холодная и отрезвляющая.
- Что ты делаешь? – ей хватило духа взглянуть в эти глаза лишь на секунду. – Как ты смеешь примешивать сюда магию?
- Ещё немного, и я не смог бы остановиться, - произнёс он и мягко добавил, – но я почти поверил.
- Да иди ты к чёрту! – закричала Лили. Она вырвалась из его рук, отошла на середину комнаты и вдруг разрыдалась.
Он не сразу подошёл к ней. А когда всё же приблизился, то не обнял, как ожидала Лили, не попытался утешить, а только сказал:
- Посмотри на меня!
Лили послушно подняла глаза.
- Я люблю тебя, Лили, - тихо произнёс Северус, - но я не буду играть по твоим правилам. Потому что ты и есть мой предел. Иногда я боюсь самого себя.
Изучающе и с холодным любопытством из глубины его зрачков в Лили всматривалась бездна.

4 июля 1998 года.

На стук Гарри дверь палаты распахнулась.
- Что за церемонии? – спросил Северус, пропуская его внутрь. – Я тебя давно жду.
У окна стояли два кресла, и Гарри занял одно из них.
- Ты просто хотел поговорить, или это что-то серьёзное? – поинтересовался Северус, садясь напротив.
- Это серьёзно. Это очень серьёзно. Я не знаю даже, с чего начать, - ответил Гарри.
- Соберись, - профессор протянул руку и ободряюще потрепал его по плечу, - я тебя не тороплю.
За окном уже сгустились тучи. С моря дул резкий ветер. Шторм неумолимо приближался, и пока ещё невысокие волны накатывались на песок. Но в палате было очень тихо – видимо, персонал больницы уже поставил защиту вокруг здания, поэтому ни одного звука не доносилось снаружи.
Гарри решился нарушить молчание:
- Меня замучили сны. Это примерно то же самое, что было со мной на пятом курсе, только на этот раз наши сознания не объединяются.
Гарри услышал тяжёлый вздох и не решился поднять на Северуса глаза.
- Что ты видишь? – последовал вопрос.
- Все шесть частей его души. Только не спрашивай, откуда я знаю, что это именно они. Я не могу это объяснить. Я это просто чувствую, - он помолчал, а потом неожиданно спросил, - скажи, Северус, ты когда-нибудь думал о смерти? Я имею в виду, как о данности. О том, что это такое?
- Каждый день последние двадцать лет.

Снейп был спокоен, но Гарри уже слишком хорошо изучил это мнимое спокойствие. Кроме того, профессор утратил способность прятать свои чувства за холодным, ничего не выражающим взглядом. Вот и сейчас глаза выдавали его.
- Прости, пожалуйста, что я скрыл, - попросил Гарри, - дело в том, что я вижу то, что принято называть адом. Я не могу это описать, и вряд ли где-нибудь можно найти подобные образы. Это огромные пространства, и обрывки души, - их словно растащили по разным концам преисподней. Иногда это вполне человекоподобная тень, а иногда так, сгусток чего-то. Но я всегда их узнаю.
Знаешь, они меня не замечают. Все, кроме одного. Северус! Он выглядит, как ребёнок. Лет пяти – не больше. И он меня видит.
Снейп сурово посмотрел на Гарри.
- Как давно у тебя эти сны?
- С тех пор, как меня вернули.
- Так! – до боли знакомым тоном прошипел профессор.
- Ты сердишься? – осторожно спросил Гарри.
- Да! –заорал Снейп. – Я уже неделю, как пришёл в себя, а ты рассказываешь мне всё это только накануне своей выписки! О чём ты вообще думаешь?

Такая неожиданная вспышка гнева со стороны Северуса совершенно выбила Гарри из колеи:
- Я не понимаю…
- Знаешь, что о тебе говорили Пожиратели, когда Вольдеморт пытался убить тебя в первый раз? Что ты его возможный преемник, что ты потенциальный Тёмный маг великой силы.
- Что?! Да я никогда не стал бы!… - Гарри задохнулся от возмущения.
- Человек не всегда сознательно выбирает тёмную сторону, - заметил Снейп, - тем более, когда от рождения обладает такими способностями, как ты.
- Но Дамблдор всегда говорил мне, что моя сила… что она…
- Я сейчас говорю о другом, Гарри. Да, ты знаешь, какой мощью обладает любовь, - это верно. Но ты человек – значит, в тебе постоянно будет происходить борьба.
Впрочем, я имел в виду совершенно другой твой дар. Ты сновидец, Гарри. А это уже серьёзно. Во сне человек не контролирует свои чувства и желания. Он не всегда может понять, чем являются его видения: или это просто беспорядочно мелькающие в сознании картины, или же это некие знаки. Иногда легко перепутать одно с другим. А иногда сам процесс начинает доставлять невыразимое наслаждение. Кажется, что тебе доступна иная реальность. Ты не представляешь, сколько людей падало, соблазнившись этой мнимой свободой. И не только магов, но и маглов, обладающих такими же способностями, что и ты, - Северус уже давно шагал из угла в угол, несмотря на то, что это, видимо, причиняло ему неудобство. Гарри уже давно заметил, что тот заметно хромает на правую ногу.
- Что значит быть сновидцем? – голос Гарри дрожал. – Я могу видеть будущее?
- Да, но не прямо, а в виде неких символов. Во сне к тебе может прийти разгадка какого-нибудь давно мучавшего вопроса, ты можешь увидеть нужный тебе образ. Но этот дар, Гарри, требует колоссального самоконтроля и предельной трезвости помыслов. Так или иначе, нам теперь, как никогда, необходим в Хогвартсе настоящий провидец. Тебе нужен наставник, Гарри. И нам придётся вернуться к окклюменции, и теперь уже всерьёз.
Гарри потрясённо молчал.

- Я напугал тебя, мальчик, - профессор тяжело опустился в кресло, - извини, но это для твоей же пользы. Контролируй себя. Увидишь во сне этого якобы ребёнка – делай, что хочешь: старайся проснуться или пробуй изменить сон, но только ни в коем случае не вступай в контакт.
- Ты думаешь, это та часть души, которая все этим годы жила во мне?
- Скорее всего. «Оно» с тобой успело сродниться. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, а не о Вольдеморте, я бы так не тревожился. Но Томас уже и в пять лет не был невинен, он уже понял, какой силой обладает.
- Как могло вообще появиться на свет такое чудовище? – недоумённо проговорил Гарри. – Разве такое возможно?
- Дорогой мой, - Северус подался вперёд и заглянул Гарри в глаза, - Томас был зачат при помощи магии, и не совсем чистой магии. Пусть приворот нельзя однозначно причислить к Тёмным искусствам, но это всё же обман, насилие над природой. Насилие над волей человека. Даже маглы стали изучать воздействие сознания родителей на младенца в утробе. И я очень боюсь, что Меропа сделала ещё что-то. Слишком много общего было у Томаса с Салазаром Слизерином. Но я даже не буду упоминать при тебе, что это может быть за магия.

За окном раздался глухой ухающий звук. Гарри обернулся, но успел заметить лишь какую-то огромную серую тень. Они сидели в освещённой палате, а за окном было уже темно.
Северус встал и взмахом палочки потушил светильники под потолком.
- Иди сюда! – поманил он Гарри. – Вот то, о чём я говорил утром. Посмотри!
Гарри встал рядом, посмотрел на море и невольно ахнул. На берег надвигалась огромная волна, полоска пляжа показалась вдруг страшно узкой. Гарри инстинктивно схватил Северуса за руку, когда масса воды обрушилась вниз. И тут же ударилась о невидимый барьер с тем самым звуком, который они уже слышали. Разветвлённая молния вспорола ночное небо над Английским каналом.
- Ого! Впервые вижу такое, - восхищённо прошептал Гарри. – Жаль, грома не слышно.
- Ты любишь грозу? – так же тихо спросил Северус.
- Да. Мне нравится, когда над домом грохочет изо всей силы! Наверное, всё дело в контрасте: ты сидишь под крышей, в безопасности, а за стенами – просто страх Господень. А потом ещё ливень! – Гарри восторженно махнул рукой.
- Будет тебе ливень, - усмехнулся Северус.
- В раннем детстве я боялся грозы, но потом…
Просто не было никого, кто бы успокоил, подвёл к окну и сказал: «Посмотри, Гарри, это совсем не страшно – это красиво». Но он тут же одёрнул себя. «Что на меня нашло – не понимаю?»

- Можно спросить тебя? – несколько робко начал Гарри. – Только обещай, что не станешь сердиться. Потому что я понимаю: о таких вещах не спрашивают.
- Попробуй.
- Скажи: могло бы случиться так, что я… ну, в принципе… мог быть твоим сыном?
Вспышка осветила лицо Северуса, и Гарри почувствовал жгучий стыд.
- Я знаю: это недопустимо – так говорить. Это должно быть чем-то вроде табу – личная жизнь родителей. Прости.
- Я понимаю, почему ты спросил об этом, - чуть хрипловатым голосом ответил Снейп. – Нет, Гарри, этого бы никогда не случилось. Когда-то я убил чувства Лили ко мне ещё в зародыше. Мне казалось, что таким образом я спасаю ей жизнь.
- А если бы с тобой не случилось… этого… несчастья?
- Я не знаю, - в голосе послышалось нетерпение, - и не мучай меня, пожалуйста, такими вопросами.
Снейп задёрнул шторы и зажёг свет в палате. Заметив убитое выражение лица Гарри, он печально улыбнулся:
- Твои родители очень любили друг друга. Никогда в этом не сомневайся. Достаточно посмотреть на тебя, чтобы понять это. В сущности, Лили всегда по-настоящему любила только Джеймса. А я… Это привычка видеть кого-то рядом и … лёгкое весеннее наваждение.
Что касается твоего первого вопроса… Даже если бы ты был моим сыном, Гарри, я вряд ли бы смог любить тебя сильнее.
Они просто стояли, смотрели друг на друга и улыбались. Гарри не выдержал первым и уткнулся лицом в плечо Северуса.
- Ну, что ты! – он обнял Гарри. Судя по голосу, он был растроган и даже не пытался этого скрыть. Потом он, видимо, решил, что на сегодня достаточно излияний, и усадил Гарри в кресло.

- Ты рано выписываешься, - нахмурясь, заметил Гарри, глядя, как Снейп с трудом садится. У него явно болела спина.
- С этим я справлюсь сам. Я знаю, чем себе помочь.
- А я знаю тебя: впряжёшься в работу и забудешь обо всём.
- Не забуду, - улыбнулся Северус.
- Обещаешь?
Северус рассмеялся:
- Обещаю.
Гарри отодвинул портьеру и посмотрел в окно. Шторм продолжал бушевать с прежней силой. Усмехнувшись, Снейп вновь погасил свет в палате и раздвинул шторы.
Какое-то время они молча смотрели на волны, обтекавшие невидимый купол. Стена воды то и дело подсвечивалась грозовыми разрядами.
- Потрясающее зрелище, - заметил Снейп и, повернувшись к Гарри, иронично улыбнулся, - а диван так и остался на пляже?
- Точно. Я думаю: его давно унесло волной.
- Я, возможно, вмешиваюсь не в своё дело, - заметил Северус, - но как у тебя складывается с Джинни?
- По окончании Хогвартса она хочет за меня замуж, - ответил Гарри.
- Какая интересная постановка вопроса, - усмехнулся профессор, - а ты, что же, сопротивляешься?
- Нет, конечно. Только так уж получилось, что это она мне сделала предложение, а не наоборот.
- По большому счёту, не важно, кто кому сделал предложение. Главное, что это ваше обоюдное желание. Я был уверен, что у вас всё сложится хорошо.
- И с какого же момента, интересно? – изумился Гарри.
- С конца шестого курса.
- Так, значит! И поэтому ты манежил меня часами, заставляя переписывать карточки Филча? – съязвил Гарри.
Снейп развёл руками:
- Каюсь, виноват!
- Между прочим, Северус, а ведь это фактически ты нас сосватал.
- Каким же образом?
- Ты назначил наказание на день финального матча, помнишь? Я был на взводе, нервничал, и поэтому, наверное, объяснился с Джинни именно в этот день. А так, возможно, у меня не хватило бы на это духу ещё очень долго.
- Даже так! – протянул Северус. – Никогда не думал, что мне придётся выступить в роли Купидона.
Секунду они молчали, уставившись друг на друга, а потом принялись безудержно хохотать.

Пьеса ранит, пусть и глупа –
Её вовек не забыть.
Тщетно кружит по сцене толпа,
Пытаясь Фантом уловить.
Погоня эта – позор и смех,
Но актёры все на местах.
Тема пьесы Безумье, в большей степени – Грех,
А фабулой движет Страх.
Э. По. (перевод Sectumsempra)
26 апреля 1977 года. Лондон. 14.30.

Самым удивительным было то, что Северус настоял-таки, чтобы они закончили писать теорию. В уик-энд о нём не было ни слуху ни духу. В понедельник он не явился в Академию. Собственно говоря, делать ему там было нечего. Свой диплом с отличием Северус уже получил. Но он обещал Лили, что будет на её защите. А защита была как раз сегодня.

Возможно, потому что Лили нервничала, а, возможно, она была движима духом противоречия, но всё прошло весьма гладко. Во вторник она подписывала необходимые бумаги на получение диплома. У входа в здание Академии она несколько раз оглянулась, ища знакомую худощавую фигуру. Можно подумать, он тебя будет ждать!
Когда Лили покидала канцелярию, она буквально налетела на Северуса.
- Ты?! – она задохнулась от возмущения.
Он сориентировался быстро и втащил её в пустую аудиторию.
- Где ты был? – закричала Лили. – Я чуть с ума не сошла! Думала, что с тобой что-то случилось! Что ты молчишь?!
Северус растеряно посмотрел на неё:
- Я был у отца, Лили. Просто задержался. Ему стало хуже.
Лили замерла. Ну, конечно же! Где же он ещё мог быть?

Тобиас Снейп уже давно находился в одной из больниц Галифакса. Как часто бывает, рак обнаружили слишком поздно. Лили помнила, как злился Северус по поводу того, что отец ничего не сообщал ему об ухудшении здоровья. Это было, в общем, вполне объяснимо: они не ладили. Единственное, что Северус смог сделать для отца, так это истратить всю министерскую премию, которую получил за совместную работу с Аустером по созданию нового кровевосстанавливающего зелья, на то, чтобы поместить Снейпа-старшего в современный онкологический центр. С помощью Люциуса Малфоя (Лили всегда морщилась, когда слышала это имя) он перевёл галеоны в фунты по спекулятивному курсу. Лили прекрасно понимала, сколько может стоить лечение для человека без медицинской страховки. Она тогда осторожно поинтересовалась: «Ты так заботишься об отце, а всегда говорил, что терпеть его не можешь?» В ответ прозвучало: «Он мой отец!» Это было сказано таким тоном, что Лили зареклась задавать лишние вопросы.

- Извини, - Лили взяла Северуса за руку, - я просто не подумала… Извини.
- Ты действительно беспокоилась обо мне? – он смотрел на неё с нежностью.
- Конечно.
Северус вздохнул и обнял её. Лили потёрлась щекой о его мантию.
- Поцелуй меня, - попросила она.
Он вновь вздохнул, но никак не ответил на её просьбу. Но Лили сдаваться не собиралась.
- Поцелуй меня, пожалуйста.
- Что ты со мной делаешь? – спросил Северус с горечью. Она привстала на цыпочки и потянулась к его губам, обхватив ладонями его голову. И тут же удивлённо отпрянула.
- Что? – спросил Северус.
- Какие мягкие! – она с наслаждением погладила его волосы. – Как приятно!
- Молчи, а то я сбегу, - смущённо пробормотал Северус.
- А ты заставь меня замолчать, - Лили кокетливо приподняла брови.
- Придётся, - от тембра его голоса у Лили перехватило дыхание.
Северус наклонился к ней, но Лили его остановила:
- Подожди. Я хочу сказать тебе что-то.
- Да?
- Читай по губам.
Когда Лили беззвучно произнесла эти три страшных слова, Северус побледнел, потом покачал головой, словно отгоняя шальную мысль.
- Нет-нет! – пробормотал он.
- Ещё раз, - улыбнулась Лили.
Он смотрел на её шевелящиеся губы так, словно некая пифия изрекала сейчас пророчество, от которого зависела его жизнь.
- Очень сильно, - добавила Лили вслух.
Он был красив сейчас, - подлинное чувство всегда делает человека прекрасным - а в его глазах Лили смогла прочесть так много…
- Милая! – прошептал Северус.
Лили не могла больше сдерживаться и бросилась ему на шею. Никогда в жизни её так не целовали.
…………………………………………………………………………….
Где-то там, в другой реальности, открылась и тут же захлопнулась дверь.
- Что там? – Лили очнулась первой.
- Не знаю, - улыбнулся Северус. – наверное, какой-то студент.
Лили чувствовала себя необыкновенно уютно, сидя у него на коленях. Он мягко поглаживал её волосы. То, что сейчас в его глазах, - это называется вдохновением. Она прошептала Северусу на ухо пару фраз, от которых его пальцы задрожали.
- Они стали часто уезжать, - пытаясь справиться с волнением, заметил он.
- А я тебе не рассказывала? – Лили решила сменить тему. – Нет? Это потрясающая новость: у Петуньи появился жених.
- Да ты что! – Северус подхватил брошенный ему спасательный круг. – Ты с ним уже познакомилась?
- Чур меня! Мне хватило его имени и того, чем он занимается! – с притворным ужасом воскликнула Лили. – Его зовут Вернон Дурсль. И у него бизнес по производству (Лили сделала «страшные» глаза) … дрелей.
Северус засмеялся:
- Я тебя обожаю! Но, Лили, ты стала отрываться от родной почвы. Это неплохой бизнес. По крайней мере, стабильный. Хватит цепляться к сестре, - с ласковым упрёком добавил он.
- Есть, сэр! – Лили шутливо отдала честь. – Ты придёшь?
- Боюсь, не сегодня, - Северус зарылся лицом в её волосы. – В шесть вечера у меня встреча с Аустером, он хочет предложить мне совместную работу. Есть ещё кое-что… Я об отце… Я всё время об этом думаю.
- Там всё так плохо? – спросила Лили осторожно.
- Да. Знаешь, о чём он меня попросил?
Лили охнула.
- Догадываюсь, Северус. Но его можно понять. Мне кажется, он имеет право умереть так, чтобы не потерять самоуважение.
Он отстранился и внимательно посмотрел на неё:
- Лили, это очень серьёзно. Смерть. Если бы я был уверен, что это конец, я бы не колебался.
- Ты веришь в загробную жизнь?
- А ты нет?
- Я никогда особенно не задумывалась об этом, - потрясённо промолвила Лили. – Северус, я такая дура: тебе тяжело, а я со своими глупостями…
Он покачал головой:
- Это даже хорошо, что ты меня отвлекаешь.
Дыхание перехватило. Лили прикусила губу, но не выдержала.
- Не плачь! – потрясённо прошептал Северус. – Что ты?
Лили обхватила его руками за шею:
- Я боюсь за тебя! Когда ты ушёл в пятницу, я вдруг … я поняла, что они тебя не оставят в покое, - захлёбываясь слезами пролепетала она. – Северус, надо что-то делать! Послушай, может быть тебе поговорить с Дамблдором?
- Дамблдор! Я думал об этом. «Мой мальчик, я предупреждал вас, что изучение Тёмных искусств не доведёт вас до добра!» - усмехнулся Северус.
Лили отстранилась и с упрёком посмотрела на него:
- Сейчас не время для старых обид!
- Какие обиды! – промолвил он. – Что может сделать Дамблдор? Предложить мне убежище? Я не собираюсь прятаться.
- Ты эгоист! – Лили сердито толкнула его в грудь. – Ты только о себе думаешь!
Северус сжал её плечи.
- Хорошо, я поговорю с ним.
- У меня сейчас одно единственное желание, Северус: запереть тебя и никуда не пускать. Такое чувство, что если я буду с тобой, всё будет хорошо.
В его взгляде промелькнула безумная надежда.
- Не отпускай меня! – услышала Лили его шёпот.
………………………………………………………………………….
Она так и не смогла забыть этот взгляд. И когда пять дней спустя в ужасе бежала из дома в Прядильном тупике, узнав страшную правду. И когда проклинала его…
Потом из Франции спешно вернулся Джеймс, который ни словом и ни намёком не напоминал ей о том, что она хотела забыть. Чувство благодарности по отношению к нему постепенно переросло в нечто совсем иное. Лили, ни на йоту не покривив душой, клялась Джеймсу в день свадьбы в любви и верности, «пока смерть не разлучит». И когда она произнесла слово «смерть», она вспомнила его взгляд. Именно это воспоминание привело Лили вслед за мужем в Орден Феникса.
А потом – слухи, намёки, что у Дамблдора есть агент из числа Пожирателей смерти. Проявив иезуитскую изворотливость, Лили вытянула из старого директора Хогвартса почти признание в том, кто является этим тайным осведомителем. И тогда Лили открылась горькая истина…
Был июнь 1981 года.
……………………………………………………………………………

В доме было очень тихо. Десять вечера, а хозяйки нет. Над креслом в гостиной висели спицы, продолжавшие вывязывать один и тот же бессмысленный узор. Он достал палочку и вздохнул. Лестница на второй этаж в сумерках напомнила ступени на эшафот.

Северус беззвучно рассмеялся: «По крайней мере, умру, как мужчина, - так, кажется, говорят в подобных случаях?» И нечеловеческим усилием отогнал мысли о том, что могло бы произойти в его жизни завтра.

Поднявшись наверх, он толкнул дверь в полутёмную комнату. Его гость сидел в глубоком кресле, почти сливаясь с полумраком. Чёрная мантия с капюшоном, закрывающим лицо. Неестественно бледная рука спокойно лежала на колене, странно выделяясь в темноте. Комнату освещали лишь две свечи на столе.
- Добрый вечер. Лорд Вольдеморт, я полагаю? – Северус слегка наклонил голову.
Голос мага был высокого тембра, холодный, с металлическими безжизненными нотками:
- Ты заставляешь себя ждать, Северус Снейп. Я не привык, чтобы мои приглашения игнорировали.
- Что вы сделали с моей квартирной хозяйкой? – спокойно поинтересовался Северус.
Вольдеморт расхохотался. Смех его вызывал такие же ощущения, как звук ножа, которым проводят по стеклу.

- Или это дешёвая бравада, или ты и в самом деле смел, как говорит Люциус. Не в моих интересах, чтобы у тебя были сейчас проблемы с мракоборцами. Старушка просто почувствовала сегодня непреодолимое желание навестить родственников.
- Очень любезно было с вашей стороны, сэр, избавить меня от лишних хлопот, - Снейп невозмутимо сел напротив зловещего гостя. – Вам не стоило утруждать себя. Или Люциус неправильно передал вам мои слова?

- Почему же? Но всё дело в том, что я отказов не принимаю.
- Сожалею, сэр, - заметил Снейп, - потому что я, в свою очередь, никогда не отказываюсь от своих слов.
Рука, лежащая на колене, слегка пошевелилась. Вообще, неподвижность Вольдеморта напоминала неподвижность рептилии, которая может часами не менять положения. Северус внимательно посмотрел на руку мага, которая цветом напоминала сырую рыбу.

- Вы напрасно экспериментировали с кровью и ядом нагов, сэр, - заметил он.
- Умный мальчик, - довольно хмыкнул Вольдеморт. – Я следил за твоими успехами. Ты ещё в Хогвартсе подавал большие надежды.
Снейп изумился, забыв на мгновение о грозящей ему опасности.
- Чем же был вызван такой интерес?
- В основном, тем, что мы родственники. Твоя бабка, Гиркана Принц была родной сестрой моего деда, Марволо Мракса.
- Старик Марволо – ваш дед? – уточнил Северус бесстрастно. – В таком случае, я знаю ваше имя, сэр.

- Тех, кто знает мой имя, осталось в живых очень мало, - судя по звукам, доносящимся из-под капюшона, Вольдеморт хищно усмехнулся. – Тем не менее, у нас с тобой много общего: отцы-маглы, проявившиеся по материнской линии былые дарования рода. Твоя мать говорила тебе, чьими потомками являлись Мраксы?
Снейп покачал головой.
- Нет?! Мы с тобой последние потомки Салазара Слизерина, - с явной гордостью в голосе сказал Тёмный Лорд.
- Это правда? – голос Снейпа невольно дрогнул.
- Правда, - вкрадчиво произнёс маг. - Ты не владеешь парселтонгом? Нет? Это не столь важно. В тебе воскресли другие таланты Слизерина. Я читал твои работы. У тебя есть все шансы стать величайшим мастером зелий современности.

Неужели ты думаешь, что я ставлю тебя на одну доску с другими и собираюсь использовать в качестве пушечного мяса в своей борьбе с Министерством? Я предлагаю тебе совместную работу, мы объединим наши усилия и расширим границы магии до недосягаемых пределов. Подумай!
Он и правда не понимает, до какого состояния дошёл? Где же здесь величие, о котором рассуждал Люциус? Голый интеллект при полном отсутствии рассудка. Пренебрежение своей человеческой природой. Северус не смотрел на Вольдеморта, памятуя о его выдающихся способностях к легилименции, о которых предупреждал его Малфой.
- Могу я увидеть ваше лицо, сэр? – спросил Северус.
Вольдеморт откинул капюшон. Как я и думал: началась мутация. Скоро он не сможет питаться, как нормальный человек.

- И о чём же ты думаешь, глядя на моё лицо? – поинтересовался Вольдеморт холодно.
Северус посмотрел в красные глаза с узкими зрачками, чувствуя странную тошноту и давящую боль за грудиной, и тихо произнёс:
- Когда-то вы были очень красивым человеком, Томас.
Мантия Вольдеморта, казалось, жила самостоятельной жизнью. Её полы странно задвигались вокруг его ног, когда он встал с кресла. Северус поднялся, держа наготове палочку. Безгубый рот Лорда растянулся в усмешке. Снейп считал себя достаточно быстрым в магических дуэлях, если нужно было сражаться с противником один на один. Но на сей раз он не успел. Видимо, Вольдеморт обладал нечеловеческой способностью использовать несколько невербальных заклятий одновременно. Секунды не прошло, как Снейпа разом поразило обезоруживающее и обездвиживающее заклятия. Он рухнул навзничь.

Вольдеморт наклонился и вперил в Северуса немигающий взгляд.
- Легилименс!
Ощущение было отвратительным, как будто душу препарировали. Сопротивляться сил не было, и бесконечный калейдоскоп картин неотвратимо приближался к событиям последних двух недель. Нет! Этого ты не увидишь! Мозг словно взорвался, но перед глазами вновь забелела личина Вольдеморта. Он смотрел на обессиленного Северуса с жадностью хищника, обнюхивающего жертву.

- Неплохо, очень неплохо! – прошипел он. – Но пора заканчивать!
Вольдеморт наступил ногой на грудь Северуса и взмахнул палочкой. Раздался треск рвущейся ткани, и левая рука Северуса обнажилась до локтя. Кричать он не мог, но рот исказился в беззвучном вопле, потому что он понял, что сейчас произойдёт.

Вольдеморт ткнул палочкой в запястье Северуса:
- Морсмордре!
И следующим взмахом палочки он снял обездвиживающее заклятие.
Собственный крик почти оглушил Северуса. От запястья по всему телу волнами шла адская боль: каждый нерв, каждый сосуд, каждая клетка сжигались и переплавлялись заново. Но сильнее боли одно чувство било в самое сердце – чувство, что ты больше себе не принадлежишь. Медленно на коже проступил знак: череп со змеёй, выползающей из мёртвого рта.

Северуса вывернуло, потом ещё и ещё раз. Как ни странно, это принесло некоторое облегчение, словно часть яда исторглась из тела.
- Очень любопытно, - раздался холодный высокий голос, - впервые наблюдаю такую реакцию. У твоего друга Люциуса ртом шла кровь, мальчишка Регулус Блэк бился головой об пол. Но чтобы рвота…
Внутренности вновь скрутило. Бил немилосердный озноб.
- Очень любопытно, - повторил Вольдеморт и взмахом палочки убрал следы постыдной слабости. Северус отполз назад и привалился к стене. Всё плыло перед глазами, ему показалось на мгновение, что полы мантии Вольдеморта разрослись вширь и заполнили всю комнату, сливаясь с темнотой по углам.

- Итак, - произнёс Вольдеморт, - отныне ты принадлежишь мне. Я не буду угрожать тебе смертью за неповиновение. Всё намного проще. Захочешь уйти из моих рядов – твоя магловская девка умрёт.
Ещё никогда в жизни Северус не испытывал такого ужаса, как в этот момент.
- Нет! – одними губами прошептал он.
- Попробуешь наложить на себя руки – она будет умирать намного медленней и мучительней. Это я тебе обещаю. И вот ещё что: Пожиратели называют меня «милорд». Я советую тебе забыть моё настоящее имя, - это для твоей же пользы. Если ты не разочаруешь меня в ближайшую пару недель, я выполню своё обещание и позволю тебе присоединиться ко мне в моих изысканиях.
Но я так и не услышал ответ: что же мне делать с твоей грязнокровкой?
- Пощадите, милорд! – прошептал Северус. – Делайте со мной, что хотите, только не трогайте её!
Вольдеморт захохотал и вновь сел в кресло.

- Не скрою: меня крайне интересовал вопрос, почему маг, который продвинулся в изучении Тёмных искусств так далеко, отказывается от моего предложения. Именно поэтому я начал с легилименции.
И что я обнаружил? Ты всего лишь боялся утратить пресловутую душу. Что есть душа? Совокупность информации, получаемой мозгом, эмоций, рождённых работой нервных окончаний. Или ты веришь в магловские сказки о посмертном воздаянии? Твоё тело сгниёт в могиле, а то, что ты называешь душой, растворится в пространстве.
А ведь сейчас ты продал свою душу. И ради чего? Ради биохимических реакций в твоём бренном теле, вызванных хорошенькой грязнокровкой.

Северус со стоном закрыл лицо руками. Вольдеморт, видимо, неправильно истолковал этот жест, потому что продолжал с той же интонацией:
- Впрочем, я не возражаю: можешь развлекаться с ней, если хочешь. Иногда это бывает забавным, - Северус в ответ на эту реплику издал приглушённый рык и попытался встать, но безуспешно: тело всё ещё отказывалось повиноваться. Вольдеморт с довольной ухмылкой наблюдал за этими тщетными попытками. – Люциус вначале предложил использовать в качестве наживки твоего отца.

Снейп замер и посмотрел на Тёмного Лорда.
- Любопытно: ты отца ненавидишь и при этом не бросаешь. Так называемый «сыновний долг», не так ли? Ещё одна проблема. Завтра ты отправишься в Галифакс и избавишься от неё.
- Вы предлагаете мне убить отца? – палочка в Руке Вольдеморта дрогнула, и Снейп добавил, - милорд?
- Я не предлагаю, - ледяным тоном ответил Вольдеморт, - я приказываю. Выбирай сам. У некоторых Пожирателей были родственники-маглы, но их больше нет. Всякий, следующий за Тёмным Лордом, должен уподобиться своему господину.
Этого просто не может быть! Это всего лишь ночной кошмар.
- Ты используешь заклятие Авада Кедавра! – продолжал мучитель. – Я проверю. Даю тебе на всё четыре дня. Заодно исполнишь «сыновний долг» - сыну же полагается присутствовать на похоронах отца. Ты всё понял?
- Да…
- Не слышу!
- Да, милорд.
Вольдеморт встал, положил на стол палочку Северуса и подошёл к двери.
- Будешь разумным - я стану обращаться с тобой, как с братом. Нет – пеняй на себя. И, кстати, я тобой недоволен. Ты отнял у меня слишком много времени. Круцио!
………………………………………………………………………………..
Он очнулся глубокой ночью. Всё тело одеревенело. Подняться на ноги не получилось, и Северус подполз к столу, на котором стоял сундучок с зельями. Ухватившись за край стола, он с трудом втащил себя в кресло. Свечи уже давно оплыли. Открыв ящик, Северус вынул наугад несколько и просто отправил их парить под потолком. Это напомнило Большой зал. Вспыхнувшая, было, спасительная мысль через мгновение угасла: «Дамблдор!.. Нет, я не успею, я просто не успею». У Северуса не было сомнений, что за каждым его шагом будут следить.
Наполнив стакан водой, он добавил необходимых зелий и выпил полученную смесь. Всё равно что снимать температуру не одной таблеткой, а целой упаковкой аспирина. Но Северусу нужны были силы, чтобы на утро трансгрессировать в Галифакс. Плохо будет намного позже.

При встрече с красивой женщиной следует потереть свою левую бровь. Если перед вами оборотень, он примет свой истинный облик.
Гарри Поттер. «Магический бестиарий».

Выражение лица Миллисенты Малик было недовольным. Снейп отложил книгу и вопросительно посмотрел на сиделку.
- Профессор Снейп, тут к вам пришла какая-то странная особа. Сказала, что это по поводу вакансии в Хогвартсе.
При слове «странная особа» Снейпу почему-то представились многочисленные ожерелья и шали.
- Почему вы назвали её странной? – спросил он.
- Она одета, как магла, - кошмар просто! - и, кроме того, она просила передать вам это, - и мисс Малик протянула Снейпу обычную визитную карточку.
Он взял картонный прямоугольник и прочитал: «Шицзуки Амано. Психотерапевт». Дальше шёл адрес и номера телефонов.
- Что за бред? – проворчал он. – Послушайте: эта женщина действительно японка?
- Да, судя по её лицу. И знаете, сэр, она выглядит так неприлично молодо - немногим старше выпускников школы.
Снейп задумался. То, что загадочная посетительница смогла вообще попасть в больницу св. Хедвиги, свидетельствовало о принадлежности её к магическому миру. Но визитка была вопиюще магловская. Впрочем, профессору были известны случаи, когда маги предпочитали жить и работать среди маглов – или по семейным обстоятельствам, или из прихоти. Если она дипломированный специалист, то она, конечно, старше, чем решила сиделка. Выглядят же люди намного моложе своих лет.
- Пригласите её, - обречённо вздохнул Снейп. Он представил себе, сколько ещё кандидатов на должность преподавателя по прорицаниям предстоит ему принять. Начало отнюдь не обнадёживало.
Мисс Малик распахнула дверь палаты:
- Прошу вас, - подчёркнуто вежливо произнесла она и, пропустив посетительницу внутрь, удалилась.
Первая мысль, пришедшая в голову Северуса, его самого повергла в шок: «Какая женщина! Чёрт меня подери!» Немного придя в себя, он смог внимательнее рассмотреть Шицзуки Амано, психотерапевта. Она была необыкновенная – пожалуй, это лучшее слово. Но её лицо оставляло о себе странное впечатление. Если бы можно было хоть к чему-нибудь придраться, что выбивалось бы из общего совершенства её черт, - смотреть на неё было бы легче. В глупых романах красивых женщин иногда называют «ослепительными». Шицзуки Амано не ослепляла – она затягивала.
В ней ощущалась примесь европеоидной крови: ростом чуть выше, чем обычно бывают японки; тёмно-карие глаза чуть шире. Чёрные длинные волосы были скреплены чем-то, - видимо, заколкой. Северус с трудом удержал улыбку, потому что понял, чем его посетительница вызвала неудовольствие сиделки. Классическая магловская длина юбки – до середины колена, а на ногах - туфли на шпильках. В принципе, на ней был прекрасно сшитый шёлковый костюм цвета топлёного молока. Но он подчёркивал всё, что только можно было подчеркнуть в её фигуре.
Северус встал навстречу необычной посетительнице.
- Большая честь познакомиться с вами, сэр, - сказала та, поклонившись и исключив возможное рукопожатие.
«Начинаются восточные церемонии», - подумал профессор.
- Прошу вас, садитесь, мисс Амано, - он жестом указал ей на кресло.
Она села, держась очень прямо, но без всякого напряжения; пристроила рядом сумочку. Северус посмотрел на её руки: красивые, изящные кисти с длинными пальцами. Но что-то настораживало. Было ощущение, что эти руки никогда ни к чему не прикасались, а любая человеческая рука всегда сохраняет на себе отпечаток деятельности владельца. В задумчивости Снейп потёр правую бровь. Послышался тихий смех. Он поднял взгляд на её лицо.
- Левую, - мисс Амано лукаво улыбалась, - надо потереть левую бровь.
- Простите, не понял, - пробормотал Северус.
- Нет, это я прошу прощения. – мисс Амано слегка смутилась. – В «Ежедневном пророке» было объявление о вакансии преподавателя прорицания в школе Хогвартс. Я пришла предложить вам свою кандидатуру, господин директор.
При этом обращении Снейп почувствовал себя неуютно.
- «Профессор Снейп», если можно, - он слегка поморщился.
Мисс Амано кивнула. У неё слишком проницательный взгляд для женщины.
- Я должен задать вам несколько вопросов, - сказал Снейп вслух. – Во-первых, меня очень удивила ваша визитка.
- Почему? Потому что у меня магловское, как бы вы сказали, образование, и я живу и работаю в мире маглов?
- Вы при этом пользуетесь магической почтой, - заметил Снейп. – Насколько я понимаю, вы практикуете частным образом? И сколько лет?
У неё была манера слегка наклонять голову вправо, что должно было, видимо, обозначать иронию.
- Почему бы вам прямо не спросить, сколько мне лет, профессор?
Он внезапно почувствовал непонятное смущение.
- Хорошо. Я прямо задаю вам этот несколько неделикатный вопрос. Сколько вам лет?
- Двадцать восемь.
- Я ни за что не дал бы вам больше не больше восемнадцати. По внешности, разумеется.
- - Я буду выглядеть так, по меньшей мере, ещё лет двадцать-двадцать пять, - заметила мисс Амано.
Она не человек? Или полукровка? Но чья в ней кровь?
- Разве в Японии есть вейлы? – спросил Северус.
- Нет, - она улыбнулась. – Мой отец – человек. Но моя мать – кюби-но кицунэ.
Северус самым недопустимым образом воззрился на посетительницу. Да нет, такого просто быть не может.
- Я слышал: их осталось крайне мало? – осторожно поинтересовался он.
- Их всегда было очень мало, сэр. Большинство лисиц-оборотней убивали ещё в том возрасте, когда они не могли постоянно существовать в обличии человека. Впрочем, последние двести лет всё было спокойно. Мама говорила, что она лично знает пятнадцать кицунэ, живущих в Японии, - у Шицзуки Амано был очень мягкий, мелодичный голос. Чуть заметный акцент придавал странную напевность её речи. - Мой отец, как вы уже могли заметить, полукровка: моя бабушка родила его от американца – после войны их было много в стране. Жениться этот человек не мог, так как в Штатах у него уже была семья.
- Вашей бабушке, должно быть, нелегко пришлось? – участливо осведомился профессор.
- Да, и отцу тоже. Но он очень многого добился в жизни, несмотря на происхождение. Он уже более двадцати лет работает в нашем консульстве в Лондоне.
- Значит, вы выросли в Англии, - это был не вопрос, а утверждение.
- Нет, я здесь с пятнадцати лет, - мисс Амано недоумённо нахмурилась.
- Простите, я слышал, что кицунэ обычно оставляют ребёнка своему любовнику-человеку на воспитание. Ещё раз прошу простить меня, если я допустил бестактность.
В какой уже раз за время разговора он вынужден был опустить глаза. Смотреть на эту женщину было крайне тяжело. Такое чувство, видимо, переживает пресловутый кролик перед удавом. На пару минут удавалось оторвать взгляд от лица мисс Амано, но затем возвращалось давящее желание смотреть на неё.
- Моя мама оставила меня себе, - звучал тихий голос, - она пожелала сама воспитывать меня. Во мне оказалось слишком много от кицунэ.
Снейп вновь поднял взгляд на женщину:
- То, что у вас есть дар прорицания, не подлежит сомнению, учитывая, кто ваша мать. Но какого он рода? И чему вы сможете научить детей?
- Одним словом, вы хотите знать, как я собираюсь организовать учебный процесс? С теми учениками, у которых обнаружатся способности к ясновидению, я буду заниматься отдельно. Остальных же я могу обучить точным дисциплинам: астрологии и хиромантии.
Снейп улыбнулся:
- Боюсь, мисс Амано, за последние восемнадцать лет в Хогвартсе сформировалось несколько предубеждённое отношение к этим, как вы назвали их, точным дисциплинам.
- Я слышала о профессоре Трелони, - заметила она.
- Откуда?
- Это не важно. У неё, несомненно, есть дар, но она всю жизнь боится его. Пророчества она изрекает в состоянии транса, который не контролирует. Это нехорошо. Скажу откровенно, я настороженно отношусь к таким состояниям.
Разговор становился всё интереснее.
- Как же действуете вы? – поинтересовался профессор.
- Я читаю людей и вещи. Мне необходимо прикосновение.
- Поэтому вы не протянули руку при знакомстве? – спросил он.
- Нет, - изумилась мисс Амано, - вовсе не поэтому. Вы же сами не подали мне руки.
- Обычно женщина первой подаёт руку.
- Это у вас. Вы же, во-первых, старше меня, а во-вторых, выше по положению. Вы мой возможный начальник, - пояснила она. – Я спокойно могу пожать вам руку, сэр, но при этом ничего не узнаю о вас. Я постоянно с выставленной защитой. Ставить защиту – это было первое, чему научила меня мать. Иначе я давно бы уже сошла с ума. И я не могу читать человека без его на то разрешения – это, я считаю, отвратительно.
Он не хотел этого видеть, но воспоминание само вспыхнуло в мозгу: тот первый раз, когда Вольдеморт применил к нему легилименцию. На мгновение лицо Снейпа исказила судорога, он тут же закрыл глаза, словно боялся, что тяжёлые картины отразятся в них и станут доступны женщине, сидящей напротив. Постепенно Северус понял, чем мисс Амано так его раздражает. Своей неподвижностью. В её позе не было напряжения, она была естественна, но статична. И Снейп в присутствии этой женщины расслабиться не мог: не положить ногу на ногу, не ссутулиться. Мучительно хотелось закурить, да и боль в спине всё чаще напоминала о себе.
- Вижу: я нервирую вас, сэр, - заметила мисс Амано.
Снейп метнул на неё сердитый взгляд:
- Откровенно говоря, - да.
- Сегодня полнолуние, - пояснила она, - и моё воздействие на окружающих обостряется. В такие дни я стараюсь общаться с людьми, которые хорошо меня знают и привыкли ко мне. Но сегодня особенный случай. Для начала, сядьте так, как вам удобно. И если вам хочется курить – не стесняйтесь. Я с удовольствием присоединюсь к вам.
Снейп рассмеялся, откинулся на спинку кресла и закинул ногу за ногу.
- Я бы закурил, но мне запрещают.
- Глупости, - она раскрыла сумочку, достала зажигалку и пачку сигарет и протянула их профессору, забрав себе одну, которую вставила в мундштук.
Снейп зажёг сигарету и протянул руку с горящей зажигалкой мисс Амано. Она чуть подалась вперёд и прикурила. В этом простом движении было неожиданно много чувственного, почти интимного. Рука Северуса невольно дрогнула.
- Вы говорили о способностях, - заметил он, чувствуя, что опять потерял инициативу в разговоре. – Вы можете создавать иллюзии?
Она кивнула:
- Но не такие грандиозные, как мама.
- Что-нибудь ещё? – поинтересовался Северус.
Мисс Амано вдруг протянула руку в сторону прикроватной тумбочки. Стоящая там пустая чаша из-под зелья сорвалась с места и мгновенно влетела в раскрытую ладонь. Женщина поставила чашу на подоконник.
Это впечатляло, что и говорить.
- Вижу, вам не нужна волшебная палочка, - заметил Снейп, воспользовавшись импровизированной пепельницей.
- Я никогда не училась магии, - ответила мисс Амано. – Маги боятся кицунэ ещё больше маглов. У нас запрещено принимать в магическую школу лис и их детей.
- Почему?
- Дайте мне в руки палочку, и я, пожалуй, разнесу Хогвартс по кирпичику, - засмеялась женщина-лиса. – Но мне всегда хотелось научиться чему-то, что я не умею делать. Я могу создавать иллюзии, могу перемещать предметы, могу левитировать. Но я не могу, скажем, трансформировать материю. Я не умею летать на метле.
- Зачем метла тому, кто левитирует? – усмехнулся Северус.
- Это быстрый полёт, - мечтательно улыбнулась мисс Амано.
Сумочка её внезапно слегка завибрировала.
- Прошу прошения. Мне нужно ответить на звонок.
Вот это уже точно нереально. Это просто невозможно.
Шицзуки Амано достала из сумки самый банальный магловский сотовый телефон. Раскрыв его, она поднесла этот жуткий предмет к уху:
- Я слушаю. Да, конечно, - на том конце слышался чей-то взволнованный голос, - вы сделали то, что я вам рекомендовала? Почему? Так. (Дальше последовала череда «да-нет».) Хорошо, я вам перезвоню позже. Нет, это не смертельно. Всего хорошего.
Нажав «отбой», она убрала телефон. Увидев потрясённое лицо профессора, рассмеялась:
- Вы никогда не видели сотового?
- Видел, естественно, - проворчал он. – Во имя Мерлина, как он может здесь работать?
Тут настал её черёд удивляться:
- А почему бы ему не работать?
- Потому что на больницу и прилегающую территорию наложено такое количество заклятий, в том числе и антимагловских, что ваш телефон просто должен расплавиться. – Он махнул палочкой, вызывая сиделку.
Мисс Малик заглянула в палату:
- Ваша посетительница уже уходит?
- Нет! Немедленно свяжитесь с мракоборцами и администрацией больницы: пусть проверят, в каком состоянии защитные барьеры? И побыстрее!
Сиделка исчезла в мгновение ока.
Шицзуки Амано наблюдала за этой сценой с видимым удовольствием.
- Чему вы улыбаетесь? – спросил Снейп бесстрастным тоном.
- У вас замечательно быстрые эмоциональные переходы. За вами интересно наблюдать.
- Надеюсь, это не профессиональный интерес? – он скривил губы.
Она засмеялась.
В палату вошла, предварительно постучав, Миллисента:
- Сэр, они все говорят, что защита в полном порядке.
- Спасибо, мисс Малик.
От этих простых слов сиделка зарделась, как маков цвет, и упорхнула.
Шицзуки Амано вновь не смогла удержаться от смеха.
- На этот раз, что вас так рассмешило? – вкрадчиво, с «фирменными» интонациями, произнёс Снейп.
Впрочем, номер под названием «зловещий профессор» не прошёл: мисс Амано спокойно закурила вторую сигарету и поинтересовалась:
- У вас такой голос от природы или вы долго тренировались?
- Я не совсем вас понимаю, - заметил Снейп холодно.
- Я никогда не поверю, что вы не знаете, какое действие оказывает ваш голос на людей.
Снейп нахмурился:
- От природы. Он такой от природы.
Он попытался принять более удобное положение.
- Почему здешние целители не займутся вашей спиной? – поинтересовалась мисс Амано.
- Они занимаются, - Снейп пожал плечами.
- Пичкая вас зельями? – с лёгким презрением в голосе спросила женщина-лиса. – Я слышала, зелья могут вырастить кости, справиться с переломом позвоночника. Неужели так трудно устранить лёгкое смещение позвоночных дисков? Встаньте, пожалуйста, сэр.
Снейп почему-то послушался, сам не понимая, - почему.
- Снимите халат и пижамную куртку.
- Что?!
- Ох уж эта ваша европейская дикость! – тут Северусу стало внезапно не по себе, потому что глаза мисс Амано замерцали. – Предпочитаете и дальше мучиться из-за таких пустяков? По-вашему, я не видела полуголых мужчин?
Разозлившись, Снейп сбросил халат и принялся расстёгивать пуговицы. Мисс Амано зашла ему за спину. Не стоило это делать. Вздохнув, Снейп позволил ей помочь ему. Он хорошо представлял себе, что за зрелище сейчас откроется. Впрочем, грудь и живот выглядели не лучше. Внезапно раздался резкий шипящий звук. Профессор оглянулся через плечо: женщина-лиса смотрела на шрамы, вцепившись побелевшими пальцами в пижамную куртку. В её глазах пылал гнев. Черты лица заострились.
- Что это? – она отложила куртку и дотронулась кончиками пальцев до рваных рубцов, покрывавших всю его спину.
- Это называется «Кнут Гриндевальда», - ответил он тихо. – Однажды Вольдеморт перестал получать удовольствие от применения ко мне заклятия Круциатус.
Она обошла его кругом, разглядывая шрамы, и вновь злобно зашипела. По идее, эти звуки должны были производить неприятное впечатление, но Северус почувствовал к этой женщине благодарность. Снейп мучительно стыдился этих шрамов. Он считал их свидетельством своей слабости. В тот раз он не выдержал: он самым постыдным образом валялся в ногах у Тёмного Лорда и умолял прекратить пытку. Хвала небесам, что Вольдемортом двигало лишь желание наказать его, и это не было допросом. В глазах Шицзуки читалось только одно желание: разорвать в клочья того, кто это сделал.
- Успокойтесь, мисс Амано, - промолвил Северус, - это всё далёкое прошлое.
В мгновение ока её лицо вновь стало спокойным и безмятежным. Тонкие пальцы дотронулись до позвоночника чуть повыше поясницы. Снейп почувствовал в этом месте лёгкое покалывание.
- Будет больно, но недолго, - сказала мисс Амано.
И она положила левую ладонь ему на солнечное сплетение.
- Расслабьтесь.
Он честно попытался это сделать. Опять раздалось шипение:
- Вы хотите, чтобы я вам позвоночник сломала? – и уже мягче, - Закройте глаза.
Боль была резкой и острой. Создавалось ощущение, что Шицзуки вправила позвонки движением пальцев – этих тонких, почти прозрачных пальцев. Правая ладонь мягко легла на источник боли и словно впитала её.
- Всё, одевайтесь, - мисс Амано отпустила Снейпа.
Он осторожно пошевелился: ничего, никаких следов ни прежних болей, ни последствий этого своеобразного лечения. Снейп молча оделся и посмотрел на женщину, уже сидящую в кресле. Слова благодарности уже готовы были слететь с языка, но она не позволила:
- Вернёмся к тому, с чего начали, сэр?
- Да, вернёмся, - он легко опустился в кресло, радуясь возможности вновь нормально двигаться, - мне бы хотелось поближе познакомиться с вашим даром… прорицания. Вы можете, как вы это назвали, «прочитать» меня?
- Могу, - Шицзуки как-то странно посмотрела на профессора, - а вы уверены, что этого хотите?
Он потом никак не мог понять, почему после всех впечатляющих демонстраций её магической силы он усомнился в её главном даре?