Комментарии к фанфику архива "Я не Поттер!", автор Rishana, CC/ЛЭ, ГП, ДМ, РУ, ББ, AU/ Detective/General, POV, макси, закончен. Любой, имеющий в доме ружье, приравнивается к Курту Кобейну. Любой, умеющий читать между строк, обречен иметь в доме ружье.
Дата: Понедельник, 24.10.2011, 22:20 | Сообщение # 61
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Rishana, вау, какая глава! А я все думала - когда же парселтанг проявится? Но Гарри гораздо более сердечен, чем о сам о себе думает - друга он спас. И все рассуждения "почему! - это все вторично, первичным был порыв спасти Драко. Но не могу не согласиться с Ringa - такой умный, колоритный темный Гарри - просто конфетка! И очень понравилась Джинни Уизли - даже Снейпа не боится! Ну и реакция профессора на это улыбнула очень! Вообще у тебя получаются очень цельные персонажи, которым позавидовала бы сама Роулинг! Пы. Сы. Про продолжение я писала? Нет? Так вот! Хочу новых глав и побольше!!! Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
В этом плане особенно гарри нравиться, видно, как он с течением повествования изменяется и развивается, делает выводы и приходит к определенным заключениям. И это происходит не в одночасье, а путем долгих сомнений и размышлений.
Я просто в восторге, когда прочитавшие фик видят его простую суть - сомнения, а не требуют открытого экшна. Прочитала отзыв с удовольствием, захотелось даже продолжить писать, да сил нет. Завтра обязательно их найду! По поводу людей, выбора, и сторон - как и в первом моем большом фике, так и во втором - настаиваю именно на том, что вы написали. Подойдет к концу мой опус после четвертой книги, вот тогда и посмотрим, к какому единому результату приведут ошибки абсолютно разных людей.
Очередное большое спасибо за выкладку текста и хороший комментарий!
И все рассуждения "почему! - это все вторично, первичным был порыв спасти Драко.
Ой, как бы мне хотелось так думать, да вот заявила жанр "темного" Гарри, теперь пишу, грызу философский камень зла... Однако зерно правды, конечно, есть. Попытаюсь его прорастить! Джинни я ввела спонтанно, но теперь она у меня будет почти ключевым персонажем, что-то Гермиона меня пока не вдохновляет, приелся её характер, наверное. Спасибо, что заметила и отметила, приятно. Новая глава пишется, но что-то я скатилась к диалогам, а раньше себе такого не позволяла. Возьму небольшой перерыв, после продолжу.
Спасибо!!!
Quote (Vila)
Rishana, супер! Очень классно написано! Можно тоже попросить побольше новых глав?
Спасибо ответное, большое и честное! Главы, конечно, будут, в подряд, но поодиночке...
Rishana, толкнуть - это мы завсегда готовые!))) Знаешь, после знакомства с твоими героями я стала еще больше любить свой родной Слизерин!))) Удачи тебе и послушной Музы! Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Экшн - это , конечно, хорошо, но здесь привлекает больше психологическая составляющая тех или иных поступков. Так что я только за неспешное развитие событий!
Quote (Rishana)
Джинни я ввела спонтанно, но теперь она у меня будет почти ключевым персонажем
Ой, я про нее забывал написать. Очень Джинни в этом фике хороша! Сцена, где она примчалась к Снейпу жаловаться на несправедливость улыбнула. А Джинни и желаемого добилась и из характера не вышла - огонь, не девчонка!
Quote (М@РиЯ)
Удачи тебе и послушной Музы!
Присоединяюсь к пожеланию! Любой, имеющий в доме ружье, приравнивается к Курту Кобейну. Любой, умеющий читать между строк, обречен иметь в доме ружье.
Экшн - это , конечно, хорошо, но здесь привлекает больше психологическая составляющая тех или иных поступков. Так что я только за неспешное развитие событий!
Бальзам на душу, через три часа приступаю к написанию!
Дата: Воскресенье, 06.11.2011, 19:00 | Сообщение # 72
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Часть 2, гл 8 (ч. 1)
Он смотрел на меня так, словно сам на себя Силенцио наложил. Мне удалось даже услышать несколько звуков, похожих на мычание. Про себя Волдеморт явно проговаривал всё четко, однако меня старался не ругать и сдерживался, не потому что добрый, а потому что знает — бесполезно. Он сидел с противоположного края дивана, прозрачный как призрак, но качал головой, как самый что ни на есть живой и очень недовольный родитель. Открытую ладонь он поднес к лицу и задумчиво водил ею по переливающейся перламутром коже щеки, как шахматист, обдумывающий очередной решающий ход. Этот молодой человек устал, его глаза помутнели, волосы, казалось, утратили свой цвет и самую малость, но посерели. Разочарование может сломить любого, а Риддл разочаровался. Ненадолго, на чуть-чуть, но я еще раз убедился — все, что мыслит на этой планете, живое. Лорд не превратился в человека, а по-другому и быть не могло, и лишь только сейчас увидел, какой нереальный путь ему необходимо преодолеть, чтобы вернуть самого себя. На этом пути нет ни начала, ни конца, ни удобных диванов, ни друзей, ни тела, способного радоваться солнцу и дрожать от стужи — ничего и никого, кроме врагов.
Интересно, хотел он хоть когда-нибудь дать задний ход? Купить дом, наподобие Малфой-мэнора, и заняться в нем обожаемым искусством древней магии, распространением своих идей в среде единомышленников, или еще чем-нибудь, чего душа бы пожелала? Но вместе с тем выходить на улицы и здороваться с кем-нибудь? Пить кофе в Косом-переулке из маленькой белой чашечки, наслаждаясь испуганным шепотком школьниц за спиной, узнавших в красивом незнакомце известного оппозиционера власти? И правда ли убийство той, кого убивать он не хотел — не его выбор, а... чей-то еще?
— Марта... — прошелестел безжизненный голос.
— А?
— Её звали Марта, Гарри. Она была внимательной, умела слушать.
— Это... плохо... — я замялся. — Ну, что я её отправил... туда?
Риддл встрепенулся, сел ровно и тоном, не терпящим возражений, заговорил:
— Ты прекрати меня радовать подобными вопросами и действиями! Что за тяга такая — всех жалеть? Ты же врешь, тебе никого не жаль!
— Вру... — согласился я с очевидным. — Просто хочется попробовать, как это!
— Не изводи себя, маленький еще философией маяться... — строго пробурчал он. — У меня от твоих мыслей — бессонница!
— Вы же не спите!
— Это не я не сплю, это ты много думаешь!
— Не смешной юмор...
— Что ты сказал?!
Я возопил, пытаясь заглушить собственную дерзость:
— Так плохо или не плохо?! Плак... Марта эта ваша, как ей там?
Риддл поморщился и почесал ухо.
— Я не живой, а не глухой... — тихо возмутился он. — Да какая мне разница, как ей там? Она погибла слишком много лет назад, чтобы я её помнил. Ты все правильно сделал, не терзайся грифиндорским духом... и не ори больше! Ясно тебе?!
— Ясно...
Под шум прибоя мы замолкли на минуту, ленясь произносить ненужные слова, ведь ими все равно не сказать, как нам сложно.
— Вам нравилась Марта, нравилась...— во мне взыграло неудовлетворенное любопытство, и я нарушил такое единогласное молчание. — И крестарж во мне — это любовь!
Прекрасно знаю, что пафос мною произнесенного, как и смысл, не имеет ничего общего со скучной реальностью, но попробовать стоило.
Риддл, развалившийся на диване, открыл один глаз и послушно кивнул, соглашаясь с моим мнением.
— Да?
— Да!
— Выходит это не мой! — рявкнул он совсем не так кротко, как выглядел. — Ищи владельца!
Так как я и сам уже успел поразиться собственной глупости, то и возражать не стал, дабы в поиски не пускаться.
— Тебе к Трелони когда? — спросил Риддл.
— Через час! — с вызовом ответил я, не собираясь уходить, не задав хотя бы часть заготовленных вопросов.
— Какое неудобное расписание, так много окон... — посетовал Темный Лорд.
Набрав в легкие побольше воздуха и решительности, я совсем не решительно пропищал, пытаясь выглядеть маленьким и несмышленым, ведь именно такие несмышленыши могут задать подобный вопрос великому и могучему злу, не будучи им стерты с лица земли.
— А вы дружили когда-нибудь?
Лорд поднялся, хрустнул пальцами, и с озабоченным видом принялся шарить руками по дивану в поисках необходимой ему вещи. Мне даже пришлось поелозить по подушкам, чтобы не мешать!
— Э-э-э... а что вы ищите?
— Анкету Гарри, ты явно меня анкетируешь...— вздохнул он и вновь присел, но на этот раз на самый край дивана. — Мне это не нравится, не вызывает положительных эмоций, неужели ты совсем не боишься?!
Риддл представляет важность этого вопроса для меня, и честно отвечать не хочет, тянет время. Но как можно что-то скрыть от части самого себя?
— А... вы... дружили... с кем-нибудь? — повторил я, не сдавая позиций.
Риддл прищурился и посмотрел на меня внимательнее, словно начал сомневаться в моей адекватности.
— Дружил! — наконец ответил он. — Доволен?!
— Дамблдор рассказывал, что вас в детстве все боялись и вы ни с кем не водились...
Я зажмурился, вспоминая, можно ли пальнуть Авадой без помощи палочки, будучи хоть уже и абсолютно свободным, но призраком?
— Гарри, довольно придуриваться, возвращайся в собственный возраст, разрешаю.
Последовав его совету и расправив плечи, я нормальным голосом задал нормальный вопрос:
— Ну?
Вот на него последовал обстоятельный ответ и несколько крайне раздраженных вздохов:
— Откуда Альбусу знать, как я жил до него? Он меня не спрашивал, дружу я с кем-нибудь, не дружу... Вначале его нисколько не занимала личность скучного студента, затем — не вписывалось в его историю! — стиснув зубы от одного упоминания имени директора, Волдеморт продолжил: — Был Джастин, та еще заноза, похлеще меня. Умер в глубокой старости, на мягких подушках и в окружении своей противной семейки. Был Кларк, клоун и дурачок. Мы не дружили, но он всех любил, всех прощал, даже меня и Джастина. Говорю же — дурачок. Убит грабителем в подворотне у мусорных баков, еще в начале пятидесятых. Его я хоронил, больше желающих не нашлось. Перед смертью эта ходячая добродетель выиграла в карты много денег, за что и поплатилась. Мимолетный успех губит, Гарри, постоянный — дарует настоящую жизнь...
— Грабителя поймали?
— Конечно, нет! — Риддл пожал плечом. — Позволил бы я такому случиться... Он умер в глубокой старости и в окружении своей противной семейки, как уже было сказано. Все маглы противные, разве только я тогда этого не понимал... Что рот открыл, мальчик? Не каждый враг может стать тебе другом, зато каждый друг способен стать врагом... Подумай на досуге, спаситель ты малфоевский!
Хохот Риддла сотрясал воздух несколько минут, в уголках его глаз выступили слезы, но он их не смахивал — наслаждался весельем уже не Том, а настоящий Темный Лорд...
— Знаешь, как погиб Салазар?
Как обычно, мой ответ его не сильно интересовал, масштаб знаний у нас несколько разный, но я по привычке послушно отрапортовал:
— Профессор Бинс говорил, что его ужалила прирученная им змея, а знак факультета — дань его смерти.
— Почти... Хотя нет — совсем не так. Те непростительные, что мы учим... ты учишь?!
— Учу я! Учу! — меня всего перекосило об одном воспоминании о заданиях Риддла и Гермионе, в свою очередь начавшей подозрительно коситься на мои пустые тетради, в которых вроде бы ничего и не написано, а с каждым днем они всё толще и толще. — По Непростительным немного осталось...
— Так вот, — Риддл успокоился и продолжил, — большая половина из них создана великим Салазаром. Любой, кто привнесет в этот мир новое заклинание, ставит на нем свою магическую подпись, как художник на картине, и оно никогда — слышишь меня? — никогда не причинит ему вреда, не подействует. И знаешь, кто автор нашей милой Авады?
— Салазар...
— Именно! А знаешь, как Салазар умер, и почему главная гордость Грифиндора — пресловутая храбрость?
— Нет...
Волдеморт наклонился ко мне и зашептал в ухо, явно получая удовольствие от того, что говорит.
— Нож в сердце, Гарри. Говорят, он вошел в его плоть по самую рукоять... А чей был нож? А Годрика! Слава его храбрости, прокравшейся сквозь века, великая слава...
* * *
Засунув руки в карманы, я брел по коридорам Хогвартса, замученный мыслями и размышлениями. Голова гудела, руки дрожали, меня бил озноб. Виной всему не простуда, которой уважающие себя маги просто не болеют, а именно этот гул в голове. Видно, Лорд прав и я действительно много думаю. Много думаю о том, как бы мне что-то почувствовать, но такая замена эмоциям — поддельная, а не настоящая, жизнь. Иногда уставший организм просто хочет привалиться к стеночке и стать невидимым, или пробить кулаком стену... или вырвать директору бороду... или закричать от ярости и обиды или... убить кого-то. С каждым днем я становлюсь все раздражительнее, дерзко отвечаю отцу и Лорду, и сжимаю кулаки, чтобы не надерзить еще сильнее. Как бы я не старался, но заглядывая утром в зеркало, всё еще вижу там недоброго человека, которому никто не хочет помочь стать другим, ведь сам он просто не может! Вчера Эрни МакМиллан на уроке Травологии передал мне корзинку с прыгающими поганками, но поставил её на стол со стуком и пренебрежительно толкнул в мою сторону. Еще недавно он и знать не знал, что такое парселтанг, а теперь корчит из себя возможную жертву и воротит свой толстый нос от моей змеиной персоны.
После занятия ко мне подбежала обеспокоенная профессор Стебль и схватила за руки, открыв мои ладони и поднеся их поближе к своему лицу.
— Гарри? Ты поранился?! Почему сразу не сказал, думаешь, я не могу тебе пом... — она внезапно замолчала и поправила очки. — Это не колючки, это...
Я выдернул руки, посмотрел ей в глаза и подтвердил:
— Да, профессор, это не колючки.
Она растерянно смотрела мне в след и не слышала ничего вокруг. Её полная фигурка у входа в теплицу казалась такой беспомощной. Женщина боролась с собой — попробовать помочь ученику или немедля бежать к подружке, коей числится Минерва? Судя по тому, как быстро она засеменила в сторону замка, перебирая тучными короткими ножками, выбор пал в пользу последнего.
Мои ногти так глубоко вонзились в мою кожу, что просто порвали ее, и красные капли крови падали на пол весь урок. Однако я не спешил лечить раны, а слушал себя, на минуту мне показалось, что с этими каплями из меня уходит ярость. Встретившись глазами с Эрни еще раз, я понял — действительно, показалось...
— Эй! — за моей спиной раздался прямо рык возмущения. — Куда прешь, швабр... А, это ты, Гарри! Привет!
— Привет, Дин. Мы сегодня уже четыре раза виделись.
— Ну да, ну да... Ты это... ходи осторожнее! — мальчишка улыбался так, словно ему кто рот растягивал. — А то споткнешься еще...
Завидев перед лестницей второго этажа Ремуса, я попятился, не имея ни малейшего желания беседовать с кем бы то ни было. Дин не увидел меня, я, понятное дело, не увидел его, так как шел задом, вот и произошло небольшое столкновение. Надо же, оказывается, когда тебя все боятся, это не так уж и плохо... вон как мальчишка скалится, готов меня расцеловать, не испытывая ни малейшего стеснения!
— Ну... ты шел куда-то?
— Да, Гарри, шел. Нехорошо я как-то шел, невнимательно...
— Да не страшно, продолжай идти.
— Можно?
— Можно, Дин, можно.
— Пока!
— Иди уже... — протянул я с недовольным видом и мальчишка убежал, однако совсем не в том направлении, в каком двигался ранее.
— Гарри!
Настала моя очередь рычать — отдохнуть перед измывательствами Трелони мне явно не удастся!
— Чего тебе, Рон?!
Рыжий добежал до меня, остановился, отдышался и выпалил на одном дыхании:
— Мама и папа приглашают тебя к нам в гости, чтобы обсудить вопросы перевода идиот... Джинни на факультет Салазара Слизерина и обещают, что никакие другие вопросы, включая вопросы о твоей несчаст... твоей матери и изувер... отца, подыматься не будут! Они хотят поговорить! — закончил он торжественно и выдохнол.
— Нет.
Рон совсем не удивился, а засуетился, вытащил из кармана листок бумаги и деловито затараторил:
— Вот здесь изложено все письменно. А тут внизу, где галочка, поставь подпись... Ну, подтверди, что ознакомлен! — пояснил он.
— Я знаю, для чего нужна подпись.
— Ага... Это я тебе четыре приглашения не передал, а их письма ты не читаешь... это вот пятое... теперь они во мне немного сомневаются... и просят... ну ты ведь понял...
— Ручку.
— Н-о-о-т-т!.. Подожди!
— Тебя режут, что ли? Так и заикой стать недолго!
— У тебя ручка с собой есть?
— Есть.
— Дай.
Осчастливив Уизли подписью, я собрался было прикинуться глухим, слепым, и все же добрести до кровати, растянуться на ней, обдумать хотя бы часть мучивших меня вопросов и несколько тяжких грехов, но... нет времени обдумывать старое. Пора подбросить времени новую пищу для размышлений, пора.
— Не будь я собою, ты был бы уже давно мертв.
— Подслушивать некрасиво.
Риддл сложил руки на груди, провожая задумчивым взглядом радостно перепрыгивающего ступеньки Рона, мчавшегося вниз, к друзьям, любимой сестре и покою.
— Мысли подсматриваются, а не подслушиваются... — уточнил он и принялся поправлять манжеты, из-под которых неаккуратно выглядывали рукава белой и явно дешевой рубахи. Не имея родных, по крайней мере, нормальных, студент Риддл не имел и денег. — Ты уверен в своем намерении меня убить?
— Уверен.
— Ну что ж, приступай...
* * *
— Я должен спросить тебя, Гарри, — мягко произнес Альбус, — не хочешь ли ты мне что-нибудь сказать. Вообще что-нибудь.
— У вас птица горит.
— С ней это бывает, малыш.
Если отец — мальчик, то сын, по логике вещей — малыш. Да, все логично, но очень, очень противно.
— Он не малыш, Альбус, он вообще не ребенок...
— Ремус, прекрати немедленно! — директор вскочил из-за стола, и его обычно добродушное лицо исказила гримаса ярости. — Ты не понимаешь, к чему могут привести твои слова!
— Я требую расследования, Альбус, и мне плевать к чему приведут мои слова! — закричал он, стоя за креслом, в котором сидел издевательски спокойный я. — Посмотрите на него, ни капли раскаяния!
Оборотень забыл, что конкретно мы здесь собрались обсудить, и по привычке осыпал мою голову щедрым дождем обвинений.
— А в чем мне раскаиваться, могу я спросить? В обстоятельствах моего рождения, или как? Так я не буду, маме я очень даже благодарен... — оборотень побледнел и отошел к стойке с фениксом. — Возможно, вы полагаете, что умение понимать змеиный язык было украдено у кого-то более достойного и обвиняете меня в воровстве?
— Плакса Миртл где, Гарри? — буркнул Люпин, заметно притихший после упоминания Лили Поттер и все еще стоящий к нам с директором спиной. — Думаешь, мне нравится здесь орать, как последняя истеричка? У меня нет другого выхода.
— Ну, вы можете не орать.
— Умник!
— Да, я такой.
— Наглец!
— Это полезно.
— Требую проверки Зельем Правды! В зале Визенгамота!
— Да пожалуйста!
Мне давно не страшно это зелье, потому как на любую магию найдется её антипод.
Дамблдор приоткрыл рот от возмущения и удивления и, позабыв о том, что он всё-таки лапочка Дамблдор, взревел настоящим басом:
— Покиньте мой кабинет, быстро! Вы ведете себя, как дети!
— Хорошо! — рявкнули мы в ответ почти одновременно и, потолкавшись на лестнице, все же очутились в коридоре.
— Вот видите, — заявил я победно, — меня назвали ребенком!
Люпин ссутулился и смотрел на меня глазами побитой собаки.
— Только не говори мне, Гарри, что ты веришь всему, что говорит директор. Я уважаю твою благодарность матери за... жизнь, — он смутился, но продолжил, — но я её не разделяю.
— Да ну вас, поважнее дела есть, чем торчать тут с оборотнями...
Вдогонку Люпин крикнул мне, словно выплюнул:
— Твоя воля, ты бы с ними не расставался!
На миг я остановился и оглянулся. Ремус засунул руки в растянутые карманы брюк и носком кроссовка нервно пинал ни в чем не повинную стену.
— Ремус? — позвал я его, не заботясь о субординации.
Мужчина поднял голову, оставив в покое стену.
— Я обязательно передам привет тому, о ком ты сейчас говорил...
Уверен, не эти скромные слова показались мужчине зловещими, а я сам: высокий, черноволосый, бледный, криво ухмыляющийся, и сделавший в его сторону реверанс, поставивший жирную точку в списке всех его сомнений. Он не глупый человек.
Невооруженным глазом было видно, как старую жертву Сивого забила мелкая дрожь. Он пораженно поднял обе руки, одной показывая в сторону уж давно закрывшей вход горгульи, а другой — в мою. У Ремуса дыхание перехватило от такого страшного для него признания, и он... заплакал! Зарыдал, присев от тяжести постигнувшего его горя. Выцветшие то ли от возраста, а скорее от тяжелой жизни, волосы, закрыли собой скривившиеся лицо мужчины, не желавшего верить в то, что даже такие ошметки его светлого прошлого, как родная кроха лучшей подруги — неправда и обман. Наверное, ему было очень больно, ведь из-за меня, как он думает, один его лучший друг гниет в земле, а другой — в Азкабане. Несправедливость жгла его сердце живьем и мешала догадаться, что эти короткие секунды — последний шанс позвать на помощь. Несчастный, он еще не понял, что таким как я может быть сколько угодно лет, такие как я могут появиться на свет где угодно и без помощи Волдеморта, такие как я живут среди остальных и мало чем выделяются, они понимают — их боятся.
— Империо...
* * *
— Я открою тебе глаза на хорька, вот увидишь! Он тебе не друг! — с горячностью проповедовал свои убеждения ирландец, идя впереди нас и возбужденно жестикулируя.
Мы же тащились за ним еле-еле, и я клятвенно пообещал себе, что все же испробую на Гойле свое новое заклинание для похудения. На всякий случай, а то научились все оборотное зелье варить, словно обеденный суп какой-нибудь! Интересно, а где они шкуру бурмсланга берут? Уж не в отцовской ли лаборатории... Прокляну без раздумий. Они меня так без штанов оставят, расточители чужого имущества!
— Это он ненавидит нечистокровных, он и натравил на Седрика, Колина и... кто там еще погиб?
— Джастин Флетчи... — подсказал Невилл в обличии Винсента. — Только он не погиб, дышит еще. Директор сказал, его очки спасли.
— Почему? — спросил Симус, не останавливаясь.
— Почему дышит?
— Невилл, а ты какой-то временами неумный. Почему спасли!
— А-а-а... — протянул пухлый, рассматривая свои короткие пальцы, толстенькие, как сардельки. — Наверное, у чудища смертельный взгляд, и если в его глаза смотреть сквозь стекло, то он не такой и смертельный...
И пока все обдумывали абсолютно верную догадку Невилла, а Симус делал вид, что думает лучше всех и вообще ему первому в голову такая мысль забрела и даже не заблудилась, я посчитал момент подходящим и заявил:
— Нужно найти Тайную Комнату!
Долгопупс неосторожно споткнулся и порвал подол мантии, наступив на неё ногой.
— Мы уже ищем... — пробормотал он и поспешил догнать Симуса, опасаясь моего недовольства, проявить которое я могу разными способами.
К ужасу мальчишки, я поспешил догнать его, а после дружески хлопнул по спине, на которой, как мне показалось, все мышцы от страха и напряжения превратились в камень.
— Ничего, — успокоил я Невилла, — теперь вместе искать будем!
— Гарри... — ирландец был готов расплакаться от умиления и даже пританцовывал на месте от еле сдерживаемых эмоций. Учитывая, что выглядел он сейчас, как настоящий аристократ Теодор Нотт, благородная лень и спесь которого уже сейчас кривит в насмешке утонченное лицо мальчишки, зрелище было забавным.
— Не стоит благодарностей, — скромно отреагировал я на такое проявление чувств. — Нельзя допустить, чтобы еще кто-нибудь пострадал.
— Это точно... — подтвердил действительно умный Невилл.
Ирландец, наученный горьким опытом, не стал переспрашивать, к какой части моего высказывания относилась реплика его товарища, полный уверенности, что к первой.
— Ну что! — Симус потер руки в предвкушении получения награды из рук минимум Министра за спасения всея Хогвартса. — Пришли! — и остановился перед входом в гостиную Слизерина, коим являлся обычный тупик и стена из серого камня. — И по пути никого не встретили. Удачно, правда?
Да если удача где-то и проходила, то не здесь. Разумеется, мы никого не встретили — папа всех согнал на внеочередное и крайне необходимое именно субботним утром дополнительное занятие. И вот в его классе эту удачу сейчас поминают такими страшными словами, что от испуга она не появится еще долго.
Драко скучал на диване, рассматривал ногти, переводил взгляд на потолок, словно плюнуть в него собирался, и всем своим видом показывал, что ждать не привык. В огромном камине потрескивали поленья, горело несколько настольных ламп, освещая уютным зеленоватым светом большую гостиную. Небольшой сквозняк раскачивал хрустальные люстры на потолке, и удерживающие их кованые цепи немного скрипели, но кроме них в помещении скрипело еще и перо... перо прилежной ученицы Джинни Уизли. Готов ли я начать игру? Готов.
— Где вас носило, олухи деревянные, пирожными обжирались, как обычно?! — приятель с наслаждением принялся поносить ненавистных грифиндорцев. — А про то, что я тут вас жду, забыли? Ну придурки толстозадые, ну идиоты безгол...
— Кхм... кхм... — раздалось из-за двери, ведущей в небольшую кладовую у входа в спальни.
Это я прервал душевные излияния Малфоя и попытался направить его речь в нужное русло. Однако странно, судя по виноватым физиономиям истинных грифиндорцев, они верят, что он так с друзьями постоянно разговаривает! Это обычная глупость или самые зачатки той самой губительной категоричности краснознаменных, что и отличает их от других?
Недовольно цокнув языком, Драко одумался.
— Вы это, чего сегодня такие медлительные? И ты, Нотт, какие кривые дорожки тебя к этим вот привели? Ты ж нормальный! Ладно уж... Я вам всем сейчас покажу кой чего, мне отец прислал... Статья, где общество требует отставки Артура Уизли... Да где же она? — сверкнув глазами в сторону Джинни, приятель передумал искать газету. — Писали бы о ком-то более достойном! Например, о наследнике Слизерина... В смертях, произошедших совсем недавно, ну вы в курсе, виноват только Дамблдор. Нормальный директор таких как Криви и на порог школы не пустил! Знал бы я, кто этот наследник, руку бы ему пожал...
— Так ты не знаешь? — не выдержал Симус и задал вопрос своим голосом, полным глухой неприязни.
Я толкнул его в бок, и Драко деликатно отвернулся.
— Конечно, не знаю... и Гарри не знает! И крестный не знает, и папа, и вообще никто из наш... ну, не знаю, в общем.
Приятель как мог, по-детски и наивно, но попытался выгородить всех, кто все-таки знал и был виновен на веки вечные.
— Ясно... — протянул ирландец, силясь не заплакать от разочарования.
Но я знаю кое-что такое, что придурку Симусу... что с тобой, Нотт? Ничего? Подавился? Ну ладно, давись. Так вот, — вновь зашептал Драко, — я знаю кое-что такое, что придурку Симусу даже и не снилось! Плакса Миртл рассказала, недавно!
Невилл в теле Крэбба заволновался, заерзал на диване и переспросил, заикаясь от беспокойства:
— Ка-как неда-а-вно?.. Где?!
— Да так, мимо пролетала. Наверное, перед упокоением... — приятель поморщился, имитируя мыслительный процесс. — Вся такая прозрачная, почти невидимая.
— Да, я о таком слышал, конечно, но профессор Люпин...
Драко явно было стыдно так старательно выдавать себя за идиота, но не мог же он сказать: «Эй, Невилл, я вообще-то Малфой, ты Крэбб, и все мы в гостиной Слизерина. Не забывай об этом каждые две минуты, а то весь наш план к чертям полетит!»
— Что тебе сказал этот преступник, Винсент? — вкрадчиво спросил приятель, громко напомнив глупому шпиону его же имя на данный момент. — Ты знаешь, где он сейчас скрывается?
— Да нет, это он раньше говорил, что призраки быстро упокаиваются и не делают прощальных полетов... Но мог и ошибаться, он тупой! — поспешил войти в роль пухлый.
— Да, он тупой. А ты сегодня что-то больно умный, не хочу с тобой разговаривать... — Драко переключил своё внимание на Альберта, закинул ногу на ногу и продолжил: — Мама выздоровела? Не болеет?
— Э-э-э... Да, Драко, не болеет... Спасибо!
Приятель всплеснул руками.
— Да ты что?! Десять лет болела, а тут выздоровела! — смахнув почти реальную слезу, он заорал: — Джинни, ты не видела мой платок, он на газете лежал?
— Видела! — не по-девчачьи грозно ответила Джинни. — Он сейчас там же, где и газета!
— Ну ладно... — пробурчал Драко и резко перестал умиляться таким чудом исцеления. — Всё? Больше никому не интересно, что она мне рассказала? Мне оставить вас в одиночестве обдумывать процессы упокоения призраков?!
— Нет!!! — в два голоса закричали мнимые слизеринцы.
— Так я продолжу?
— Да!!!
— Её убило тоже чудище, что и Колина, и Седрика и... ну, пока только их. А хотите скажу, откуда это чудище появилось? Миртл догадывается, как погибла, она слышала, как кто-то открыл потайной вход, слышала как открыл, и...
— Туалет! — догадался Невилл, которому уже недолго осталось быть Винсентом. Он начал чесаться, а это первый признак того, что действие зелья вот-вот прекратится. — Женский туалет, тот, где тролля убили!
— Туалет, где Гарри победил тролля... — внес немаловажное для него уточнение Драко. — И тот, кто выпустил чудище — разговаривал на парселтанге! И раз Гарри его неплохо знает... — приятель поспешил исправить свою мысль: — В том смысле, что парселтанг знает, парселтанг! Так вот, мы его с ним и победим.
— ТЫ?! — ирландец получил шок на ближайшие месяца два.
— А что? Пусть Дамблдор знает, какой я смелый... Делов то. Найти и Авадой пальнуть!
— Авадой... ты можешь... Авадой... — с придыханием выговорил Невилл.
— Ну да, конечно. Она простая! И все же, признаю, мне больше нравится причина убийств, чем сами убийства...
— А ты хитрый... — изрек якобы Нотт, но даже я не понял, к чему это он.
— Спасибо Альби, мне всегда нравились твои комплименты!
Все замолкли, обдумывая полученную информацию и то, каким способом можно достичь необходимой степени идиотизма. Над последним, ясное дело, размышлял Драко. Паузой воспользовалась Джинни, бросила перо на стол и подсела к Малфою. Ей к лицу зеленый цвет, изысканные резные кресла гостиной и сам факультет. Она словно забавный пони среди маститых гнедых, ею все умиляются и почти любят за резвость и добрый, хоть и строгий нрав. С момента её перехода в Слизерин прошло три месяца, всего три месяца и одно Рождество, а Джинни Уизли стала Джиневрой, пережила покушение на свою жизнь, пересмотрела семейные ценности и была мною обманута так, как не смог бы обмануть и тот, кто и придумал обман. Уизли на самом деле добрые, а добрые люди самое страшное оружие, страшнее чистого зла, если попадут не в те руки. Их следует бояться не меньше, чем таких равнодушных, как я. Они верят, они всему верят...
— Вы молодцы, ребята, такой хороший балл по всем предметам. Даже по Трансфигурации Превосходно! — сказала девчонка и заулыбалась. — У всех! Теперь Драко может мне не помогать по предметам, это можете делать вы, правда, отлично?
— Обалденно просто... — ирландец вдобавок к шоку заработал тяжелую депрессию. — Мы просто молодцы, чтоб нас...
— А? — приятель просто обязан был отреагировать, что и сделал.
— Чтоб нас всегда так хвалили!
— А-а-а...
— Вы Гарри сегодня не видели?
— А ты что, соскучилась? — Невилл осмелел, пока была такая возможность.
А может, его тоже не порадовал факт того, что два знаменитых тугодума ненавистного факультета учатся лучше его? Они, конечно, не учатся, а земля еще не сошла с орбиты и все по-прежнему, но раз Джинни захотелось так сказать, дабы заступиться за интеллектуальные способности Грэгори, то почему бы и нет? Как по мне — весело.
— Конечно, соскучилась! Он, бедный, так переживает... уверен, что это проделки Волдеморта...
— Убийства?
— Ну да. Гарри плачет! Ест плохо!
Я заволновался, если Джинни продолжит перечислять все признаки женской беременности, вычитанные в любимом Ведьмополитене, то какой-то я нежный получусь, а не расстроенный!
— Что-то я не заметил... — не прекращал сомневаться Невилл, и как по мне, этот двухгодичный процесс у него затянулся.
Не обращая внимания на мальчишку, Джинни продолжала петь жалобную песнь.
— А кто сейчас рядом с ним? Эгоистичный Симус, сухарь Гермиона и зануда Невилл? В поиске чудища они ему не помощники, хотели бы, давно нашли!
Грифиндорцы сидели, кивали и грустнели прямо на глазах.
— Драко... а где все? — неуверенно спросил Симус.
Ирландец, наконец, обратил внимание на отсутствие вокруг него людей, способных в два счета вычислить фальшивость Гойла , Крэбба, Нотта, и отсутствующих именно по этой причине.
— Как где? — удивился Драко. — На занятии! Декан практику решил по субботам вести, для всех. А что?
— Так мы пойдем? — спросил Невилл так нерешительно, что не составляло ни малейшего труда понять, что это именно он.
— Куда?
— На занятие!
— Зачем?
«Разумеется, незачем, вы уже там сидите... — подумал я про себя и заскучал».
— Умные, Альберт, очень умные... и привилегированные! Правда, Джинни?
— Ну да, — она кивнула, — такие.
— Мы пойдем еще поучимся, — решил я закончить этот балаган, а то грустнеть начал уже и Драко. Он эти месяцы и так что-то не очень веселый... — Не повредит!
— Ну как знаете... — протянул приятель и отвернулся.
Симус Финниган взял такой разгон в коридорах подземелья, что мы уж не просто спешили за ним, мы бежали! Остановившись только у лестницы второго этажа, и то только потому, что она своенравно игнорировала все его призывные вопли, мальчишка, по виду уже Симус, был мною настигнут. В нем клокотала нешуточная злость и чувство соперничества, ноздри трепетали, лицо раскраснелось, а глаза блестели от готовых вырваться наружу слез обиды, причин которой было много.
Согнувшись, ведь от быстрого бега у меня закололо в груди, я оперся о собственные колени.
— Ты отдышись, Гарри, отдышись. Сегодня будет сложная ночь.
— Еще куда-нибудь побежим? — испугался я.
— Может быть, и побежим, — он не стал возражать. — Всё зависит от тебя.
Я немного успокоился, раз от меня, то...
— Тогда не побежим! — заверил я и разогнулся, потягиваясь.
— Как скажешь, Гарри, как скажешь. С тобой спорить я не люблю, ты все равно только себя слушаешь. Но ты мне скажи, ты смелый?
— Конечно! — ответил я и одернул мантию, проникнувшись важностью вопроса.
Еще бы не смелый, бороться за то, за что бороться не принято и признавать свою неправоту, не прекращая борьбы. Не смелость ли? Не смелость ли это, знать, что там, куда идешь — темно, и все равно идти?
— Мы сегодня идем открывать Тайную Комнату. Ты идешь с нами. И ты Невилл, тоже! И Гермиона, если мяукать перестанет, разумеется. Волос она не тот взяла, а нам отдувайся... Все меня поняли?! Драко не станет героем, никогда!
Да, Малфой не дурак, героем становиться. Сильно ему надо! Зато ты Симус, хоть и храбрый, но глупый, глупый и доверчивый... Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 07.11.2011, 00:00 | Сообщение # 73
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Rishana, Ой, какое продолжение!!!
Quote (М@РиЯ)
Это обычная глупость или самые зачатки той самой губительной категоричности краснознаменных, что и отличает их от других?
Я тебя обожаю!)))
Quote (М@РиЯ)
— Нож в сердце, Гарри. Говорят, он вошел в его плоть по самую рукоять... А чей был нож? А Годрика! Слава его храбрости, прокравшейся сквозь века, великая слава...
А, вот ты про что говорила! Но это не отменяет моего Слизеринства!!! Rishana, Ремусу еще достанется, да? Я чую!))) Ох, и Тайная комната впереди! Но Гарри, Гарри каков!!! Решил быть не смотря ни на что. Быть собой и просто быть. Таким, каким считает себя. И идет к своей цели. Мне просто отчаянно хочется, чтобы ему повезло... Rishana, спасибо за продолжение!!! Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Мария, я не хотела отменить, утвердить его, слизеринство, хотела!
Неужели и вправду хочется, чтобы повезло? Эх, как интересно-о-о... Спасибо тебе огромное, но проды не будет еще долго, обстоятельства. Где-то в первой половине декабря, там пойдет быстрее, почти до самого конца. Сейчас обдумываю, как бы изъять из фика обязательное в таких темных мотивах раскаяние и не перейти границ. Буду думать дальше. Еще раз мои благодарности!
Неужели и вправду хочется, чтобы повезло? Эх, как интересно-о-о...
Да, вот такая я И чтобы повезло его папе - тоже!!! Осталось только узнать: что посчитает за это самое "везение" мой любимый автор??? Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Я долго думал, что такое Империо, и как именно оно действует. Как что-то может сломить саму суть волшебника – его магическую волю? С любопытством исследователя вглядываясь в лицо полностью подвластного мне Ремуса, со временем я потерял интерес к подобного рода размышлениям и понял – нет ничего зловещего и необычного в том, что тебе знакомо, в том, что умеешь ты сам. Будь то скучные собрания Пожирателей, светские беседы по каминной сети с головой Сивого, объясняющего мне законы превращений представителей его народа, или же заклятие, сковывающего все живое без всяких видимых цепей и пут. Хотелось узнать какое-нибудь новое Империо, усовершенствованное, а не вот это! Это больше походило на чесотку и склероз, действующих весьма дружно, то есть — одновременно.
Мне постоянно казалось, что я что-то забыл. Например – выключить утюг. Так случилось однажды в доме на Тисовой еще в ту пору, когда никто не знал, что я могу колдовать никем незамеченный. Нервно почесываясь всю дорогу в зоопарк, в нем самом и весь обратный путь, я не просто первым вышел из машины и зашел в дом, а вылетел из серого форда дяди и просто влетел в дверь, опрокинув парочку глиняных гномов у крыльца. Тетка умилялась такой моей любви к её скромному жилищу еще долго. Окончив свой стремительный взлет в прачечной комнате второго этажа, я готов был зарыдать от счастья и расцеловать проклятый агрегат – он был выключен и спокойно стоял на другом агрегате, стирающим вещи. Понятное дело, чесаться я перестал. Только вот оборотень не утюг, думал я, как его выключить?!
Ремус Люпин боролся, боролся изо всех сил. Я не раз просыпался среди ночи в холодном поту и искусанными до крови губами, ведомый животным инстинктом в холодную темноту спящего замка. За несколько минут до полного своего поражения. Ведь оборотень не единожды умудрился подобраться на опасное для меня расстояние к комнате Дамблдора на первом этаже, покоям Минервы, или же просто скинуть с себя чары на малую, но такую же опасную толику. Однажды меня разбудил сам Риддл, зашептал что-то в ухо и я очнулся ото сна, злой и уставший, словно не проспал и часу. Он смотрел на меня неодобрительно и задумчиво, не веря в то, что мой план стоит того, чтобы рисковать всем, что когда-либо у меня было или могло быть. Кто скажет, что это не так? Кто угодно, но не я. Волдеморт прав – убить и замести следы легче, безопаснее и честнее. Честнее для себя самого, а не жертвы, но я просто не мог и продолжал мучиться, бродить ночами в одних тапочках и вынимать из непослушных рук Ремуса ручку или же нож. Ими он пытался написать мое имя на дубовой поверхности стола в своем кабинете, обливаясь потом и стиснув зубы от бесполезных усилий.
— Учитесь здороваться... – буркнул я тогда и зевнул
Вопрос в глазах мужчины заставил меня объясниться.
— Вы в первый раз за долгие годы пришли в школу и тут же кинулись вмешиваться в чужие дела. Я просто ушибся благодаря идиотам Уизли, а Драко просто оступился благодаря мне! Неужели так трудно было поздороваться и пройти мимо?!
Ненависть в глазах напротив плескалась через край, другого ответа Люпин просто не мог придумать.
— Терпите теперь, сами виноваты, — сказал я. – Спокойной ночи!
И побрел обратно, замерзший и презираемый тем, кто, сложись все иначе, должен был быть мне другом. Мы бы с ним тогда ненавидели своих неприятелей вместе, и даже еще сильнее, чем он сейчас меня, и вместе боролись. Однако его место занято совсем другими, следовательно, он поступает правильно, и сердиться на него не за что, а тем более убивать.
— Убью... – раздался мне вслед зловещий шепот.
Странное дело, но среди всех моих оппонентов миролюбивее всего настроен я сам!
Если не принимать в расчет Дамблдора, разумеется. Вот его доброта плескалась через край, а улыбка не сходила с лица. Много сильных волшебников постаралось сделать неадекватность Ремуса тайной, и он ничем себя не выдавал. Так же весело вел свои занятия, подшучивал над моим отцом и не забывал снимать баллы с ненавистного Слизерина, с чем Драко пришлось смириться. Ему вообще пришлось со многим смириться, и такая догадка мешала мне ровно дышать, если уж честно. Приятель не хотел расти быстрее, чем шли дни и месяцы в календаре, упорно не хотел. Моё предложение знакомства с самим Темным Лордом вызвало у него приступ буйного восторга, весьма неискреннего и наигранного, чего я просто не мог не заметить. И в комнате седьмого этажа он смотрел на мальчишку в дальнем углу излишне настороженно и внимательно. В его голове я не обнаружил ни единой чуждой моему миру мысли, ни единого протеста или обиды, лишь ум, хитрость и преданность, тем не менее, там еще была она, королева всех поражений – неуверенность.
— Так... так... – Ридл словно принюхивался, меряя шагами пространство вокруг притихшего Драко. – Молодой потомок Люциуса, наконец, видит того, кому так верен его лучший друг... Позвольте спросить, а вы мне верны?
Особого пиетета Темный Лорд в таком виде не мог бы вызвать ни у кого. Таких мальчишек в стенах школах десятки, разве только менее прозрачных и одетых поприличнее, да и большие голубые глаза способны заворожить лишь девчонок, а не второкурсника мужского пола. Но не смотря на такое мое мнение, Малфой задрожал, как травинка на ветру, вот только непонятно, что же именного его так задело...
— Верен, — последовал короткий ответ, в честность которого не поверить было нельзя.
После витиеватого прощания двух аристократов, в течении которого я молчал за неимением подходящих слов в моем словарном запасе, мы развернулись и пошли к выходу. Драко был все же горд, как ни крути, а тот, с кем он сейчас разговаривал – символ почитаемой его семьей чистокровности и власти. Приятель не знает другого кумира! Задрав нос кверху, и проведя рукой по волосам с жеманством какой-нибудь малолетней кокетки пуффендуя, он первым взялся за ручку двери, но открыть её не успел.
— Люциус! – окликнул его Риддл.
— Что? – отозвался Драко с готовностью и обернулся.
Они оба заулыбались, умиляясь такой веселой ошибке, а вскоре так и вообще – засмеялись.
— Передавай привет отцу и расскажи, что голову твоего друга я уже освободил и вполне способен на... многое, – наконец изрек Том, – не забудь.
— Обязательно! – пообещал приятель и радостный, покинул уже изрядно поднадоевшую мне комнату.
Я был неприятно удивлен, если не сказать больше, и шел вниз по лестницам, не разбирая дороги. Вот оно как, значит. Моя жизнь именно такая и никакая иначе из-за Волдеморта, она ему подчинена с первых минут рождения, да все, кто мне не безразличен, подчинены ему. А для Темного Лорда мы – очередной круг. Ему что Люциус, что Драко, всё едино, всё повторяется! Мой отец тоже оборачивался, когда его окликал взрослый учитель, он тоже строил с ним планы, подражал ему, думал с ним... Наверное, они даже обедали за одним столом и обсуждали свежую прессу, прежде чем пойти в бой плечом к плечу. Ну уж нет, я вам не Северус, не Поттер, и не пешка. Ни за что не отзовусь на чужое имя, никогда!
Но если я все те месяцы до рождественских каникул не откликался не только на чужое имя, то и на собственное, занятый размышлениями и почесываниями, то грифиндорская троица во главе с Симусом предпочитала жить активно. Они искали Тайную Комнату денно и нощно, только совсем не там, где могли её найти. Подбросить им записку с нарисованным планом я, конечно, мог. Только это еще опаснее, чем магическая помощь, следы которой уничтожить до конца просто невозможно. Идеальный вариант, по мнению отца, предоставить им возможность догадаться самостоятельно. При случае я обязательно выскажу папе, куда ему не мешало бы сходить, захватив с собой свое мнение. Они же идиоты, самые настоящие идиоты!
В библиотеке Гермиона не раз натыкалась на стопку карт Хогвартса, лист с чертежом туалета которой оказывался не в середине шестисотстраничной стопки, а самым первым. Пристанище ныне исчезнувшей Миртл на нем начерчено со всеми возможными нарушениями геометрии! Симус ровно два раза хватался за сердце у двери этого злополучного туалета, в тот самый момент, когда за сердце, лоб и почки на его глазах хватался я, стеная о болях во всех перечисленных частях тела. Невилл, правда, почти поселился в нем, даже полосатый матрас на пол постелил, с подушкой. Однако он не искал, а ждал, и не василиска, которому там делать нечего, а Марту Миртл, которая не появится больше никогда и нигде, а не только там, где сопит пухлый. Краны с раковинами можно сдвинуть с места и без знания парселтанга, а для успешного открытия потайного хода я бы скромно предложил свою кандидатуру. Тем не менее, все мои старания оставались незамеченными, а я – непонятым.
Они просто ходили по замку, гадали и не обращали ровно никакого внимания на действительность, счастливые и беззаботные. Им нравилось просыпаться ночью, собираться вместе под покровом тайны и идти на поиски, прикрывая спины друг друга от якобы опасностей в лице отца и Филча. Я тащился следом и уже даже не завидовал, прекратил спустя месяц таких вот хождений.
Давно не могу спать спокойно, и мешают вовсе не сновидения, а реальность. Синяки под моими глазами уже не синие, а какие-то фиолетовые, и мадам Помфри все никак не возьмет в толк, отчего же её знаменитые снадобья сна не действуют? Жаль, я не могу её успокоить и предъявить доказательства конкурентоспособности этих отваров – выспавшегося на матрасике в туалете Невилла, неспособного не только Миртл заметить, если бы та вдруг явилась, но и самого Волдеморта! И последнее выражение не образное, а вполне себе конкретное. Риддл любит прогуливаться по ночному Хогвартсу, однажды он даже попытался разбудить мальчишку, забавы ради, попугать, долго будил, плюнул и пошел искать новую жертву, чуть более живую.
Хорошо, этой сценки не видели родители пухлого, она не показалась бы им смешной, она показалась бы им страшной, а скорее – страшно грустной. Их сын – заложник своего незнания обо всем на свете, он верит, что его сторона правая и впереди еще много времени на борьбу и всенепременную победу. Ему так Дамблдор сказал, мол, ты мальчик тоже избранный, как и Гарри, только не совсем, а потому жди своего часа и наблюдай. Невилл верит еще и директору, а потому так надоел мне со своим наблюдением, что мысленно я строю планы по избавлению себя от него, не испытывая ни малейших угрызений совести. Ради цели!
Страшно грустно было бы не только родителям Невилла, но и Джинни Уизли. Сумей они прочитать мысли единственной дочери, конечно. Любящий младший ребенок не перестал быть таким, вот только... Слизерин. Факультет хладнокровных и своенравных, он разлучал девчонку с ярким и веселым детством, но не однокурсниками. Все почему-то полагают, что факультет змеи – место одиночек и одиночества, хотя дела обстоят в точности до наоборот. В грифиндоре все хотят выделиться, совершить подвиг, стать популярным, в пуффендуе – заслужить любовь, когтевране – поумнеть до предела. Все это разъединяет, сеет раздор, пробуждает соперничество внутри факультетов. Но если ты слизеринец – делить уже нечего, ведь распределение позади, к чему суета? Осталось только защитить себя и того кто рядом, поскольку последователей духа Салазара терпеть не могут все, кроме них самих.
Рыжую поселили в одной комнате с младшей сестрой Миллисенты – Лоренс Булстроуд, важной и чинной персоной с длинными черными волосами, крючковатым носом и шаркающей походкой. Одна нога у девчонки длиннее другой, отчего весь её облик просто кричит о том, что перед вами вовсе не добрая волшебница, а самая настоящая темная ведьма. Говорят, что после того, как Джинни продемонстрировала свою новую близкую подругу матери, та еще долго не могла разговаривать, а просто пекла и пекла пирожки, пока те стало просто некуда складывать. Смею предположить, что в момент знакомства она, наконец, осознала, насколько милы и приветливы Малфои...
Джинни затаила обиду на мать за такое её поведение, она не оправдала её доверия, не оценила его, ведь дочка знала, что представитель семейства приверженцев чистоты крови придется не ко двору в её доме, но понадеялась на что-то, открылась. Знаю по собственному опыту – зря. Эта история из уст Рона прозвучала для меня как звон беспокойного колокольчика, и я собрал всю свою волю в кулак, готовый действовать.
Однако до Рождества еще оставалось время, я решил его не терять и принялся собирать вещи. На все праздники мы с отцом были приглашены в Малфой-мэнор, а то и дело наведываться в школу за забытыми свитерами и учебниками у меня желания не имелось. Сложив в одну аккуратную стопку все свои тетради и окинув её взглядом, на какое-то мгновение я просто перестал дышать. Грудь сдавило так, словно по ней табун кентавров пронесся. Пяти ничем непримечательных серых тетрадок с заданиями Риддла не было, они исчезли! Пропажа обнаружилась просто, в гостиной, возле большого красного кресла, в котором преспокойно сидела Гермиона. Она хмурила лоб и внимательно изучала девственно чистые листы в клеточку, хранившие в себе такие секреты, за право обладания оными Грейнджер душу отдала бы, не поинтересовавшись, кому именно её вручает. Подобных ценных кадров нам не надо, разумеется, такое счастье пусть лучше директору привалит, потому я не стал медлить, чары сокрытия в тетрадках хоть и надежны, но не уникальны.
— Гермиона, это не твоя тетрадь. И еще четыре в рюкзаке – не твои...
Девчонка цветом сравнялась с обивкой дивана, так её испугало и смутило моё наисправедливейшее замечание, произнесенное тихо и как можно более равнодушно. Моя фигура нависала над ней, словно черная скала, и я прекрасно понимал, что девчонка трусит. Но она действительно думала, что я червяков в отцовской лаборатории до утра нарезать буду, так что ли?!
Близнецы попытались защитить Гермиону и оторвались от камина, в котором пытались погасить огонь с помощью каких-то водяных хлопушек, воды из которых хватило бы на тушение всего Лондона и окрестностей.
— Гарри, ты присядь, а то мы тебя сейчас сами посадим! Родитель тебе на тетрадки заработать не в состоянии, или на подарки Малфоям так потратился? – они засмеялись и отвернулись, понимая, что посадить им меня не удастся, ни в соседнее кресло, ни еще куда-нибудь. Ну, последнее – это моя личная мысль, разумеется.
Гермиона затрясла вороньим гнездом, заменявшим ей прическу, и залепетала:
— Это твои, да? Гарри, я не знала, извини меня... – она опустила глаза на колени, затем закрыла тетрадь и помахала ею перед моим носом, наглядно демонстрируя её принадлежность кому-то абстрактному. – Она ведь не подписана!
«Тетрадь по изучению Непростительных заклинаний, Черной и Древней магии — Курс Вы-Сами-Догадываетесь-Кого — Прилежный ученик Гарольд Северус Снейп — При обнаружении срочно вызвать Авроров!..»
Передернув плечами и смахнув наваждение, я прошипел:
— Полагаешь, я могу забрать себе все твои вещи, если они не подписаны? С чего начать, может, с ботинок?
— Мне очень надо было, я подумала — это мои! – девчонка продолжала стоять на своем. — Мы когда в библиотеке занимались, они на столе лежали...
— Дай сюда! – я нагнулся и выхватил тетрадь. – И остальные достань!
Гермиона всхлипнула, готовая зарыдать от унижения, но послушно полезла в рюкзак.
— Пятьдесят сиклей достаточно? – за моей спиной раздался удивленный от собственной смелости голос. – Или больше заплатить?!
— Невилл... – пробормотал я, пересчитывая тетради. – Опять ты! Тебе в туалет не пора, нет?
Пока мальчишка соображал, чтобы такого мне ответить, дабы не перегнуть палку, но все же оскорбить, я засобирался в спальню и уже успел немного отойти от кресла.
Но замешкавшись на секунду, прошептал пухлому на ухо:
— Заплатить, Невилл, заплатить...
Довольный достигнутым эффектом, то есть полным ступором Долгопупса, фантазия которого явно рисовала ему несколько иные способы оплаты, нежели сикли, я прошел в спальню, где споткнулся о разбросанные по комнате сапоги Симуса, незлобно чертыхнулся и упал на кровать.
— Сейчас Хельгу позову... – погрозил я жующему орешки ирландцу и тот живо слез с подоконника, памятуя о жуткой ненависти домовика к беспорядку и лицам его устроившим.
Под шум почти генеральной уборки и тихую ругань я поддался невеселому настроению и таким же мыслям. Ничего нового я не придумал, но с каждым разом мне почему-то становилось легче. Грейнджер — любимица Дамблдора, да вся троица бегает к нему чуть ли не раз в неделю, докладывая о своих успехах в поисках чудовища и жутких догадках о принадлежности моего отца к лагерю кровопийц и просто нехороших людей. Тем не менее, я всегда считал, что девчонка... лучше меня. Однако она не постеснялась выкрать тетради. Подозревала, что пустые листы, в которые я так пристально вглядываюсь в библиотеке, словно думаю о чем-то далеком, просто не могут быть обычными. Она улыбается мне целыми днями, сочувствует моей нелегкой доле, мы сидим рядом с ней на Чарах, а еще у нас один телескоп на двоих на занятиях по Астрономии. Гермиона могла спросить, а не лгать, но не стала. Допускает, что я именно такой, как обо мне говорят все вокруг, и не хочет, чтобы я это знал. Да к черту такую её дружбу, к черту!
— Убирайся... – прошептал я призрачной Грейнджер перед глазами и горькой обиде. Её не должно было быть, девчонка для меня как кость в горле все эти два года, ни поесть спокойно, ни поговорить, всегда рядом! Но осознавать, что я и есть то, против чего она явно всю жизнь бороться будет, со своим-то инстинктом справедливости – неприятно... И вот это «неприятно» — неприятнее всего на свете!
— Чего? – заорал Симус, высунувшийся из под кровати, чумазый от обнаруженной там грязи.
— Хватит пыль подымать, — возмутился я, — уже и так как в пустыне во время бури! Полы помой лучше...
Он покорно согласился:
— В момент!
Как же приятно, когда тебя не раздражают, не спорят с тобой, а слушаются и понимают...
С этой мыслью я и заснул, впереди меня ждала трудная неделя, и хотя легких ждать не приходилось ни в ближайшем будущем, ни в далеком, ни в загробном, я все же немного преувеличил грядущие проблемы – все произошло быстро и почти безболезненно. Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Сообщение отредактировал М@РиЯ - Вторник, 20.12.2011, 21:10
Это был нереальный план, слишком простой и в тоже время слишком странный, неправильный, больше похожий на спектакль для одного зрителя, а вернее – зрительницы. Билеты на него были проданы много лет назад, а роли распределила сама жизнь, и сомневаться не стоило – она отличный режиссер.
— А вот так? – спросил Риддл. – Так нормально?
— Нормально, только слишком спокойно, — сделал я ему замечание. – Надрыв нужен, отчаяние. Будто вы можете погибнуть и это вас не пугает. Это заставляет вас кидаться на её защиту и она...
— Хочешь на мое место?! Я уступлю, мне не жаль!
— Да нужно мне ваше место... – забормотал я виновато и замолк.
Том продолжил репетицию, кривляясь у высокого зеркала, пленником которого он был еще недавно, и я засмотрелся на него, представляя, как этот мальчишка будет «дружить» с первокурсницей, как будет лепить из неё верного человека, и чего это будет стоить мне...
Заставить Люпина не выпить зелье в положенный срок – проще простого. Хотя я видел, как его дрожащая рука тянется к заветному пузырьку в ящике стола, а тонкие усики над верхней рукой блестят от капелек пота, во мне самом не дрогнуло ничего.
Шестеренки бюрократической машины министерства завелись в положенный им срок. Нужные бумаги подписали нужные люди, и в их широкие карманы легко поместились увесистые мешочки, полные золота и галеонов. Дядя Люциус знает свое дело и хорошо его делает, не оставляя после себя ни следов, ни подозрений, ни недовольных таким щедрым вознаграждением. Само собой, Визенгамот и члены его судейской коллегии готовы были рассмотреть дело оборотня-убийцы в самые короткие сроки, а верные нам стражи Азкабана – выбрать камеру поближе к логову дементоров, в скале под крепостью, и подальше от любопытных взглядов. Альбус Дамблдор должен был быть вызван в неотложную командировку на Север, а отец обязался помешать его приятелям прочитать разум Ремуса и затуманить его на целый год. И как я знал, Люпин уже выпил зелье Забвения и оно начнет действовать тогда, когда папа того захочет и прочтет заклинание, действующее, как спусковой крючок. По прошествии этих месяцев читать было бы уже нечего, как и обнаружить подобные манипуляции, ведь пустая бумага выдает свои секреты лишь тому, кто точно знает, что на ней ищет.
В тот вечер Джинни шла к братьям в башню, чтобы забрать очередную посылку от матери со сладостями, еще более толстым и теплым шарфиком, и прочей дребеденью. Молли никогда не отправляла в Слизерин ни писем, ни гостинцев, ни даже обычных записок. Не знаю, отчего любящая мать заставляла свою дочь таскаться в Грифиндор каждый раз, когда ей вздумается. Может, надеялась, что та передумает возвращаться и останется?
Все те, на кого напускать животное не входило в мои планы, находились на безопасном расстоянии от меня и кабинета по Защите от Темных Искусств. В коридоре слышалась лишь легкая поступь Джинни да тихое мурлыканье — девчонка напевала какую-то явно рождественскую мелодию и не подозревала, что ступить на ступеньки следующей лестницы прежней ей не судьба.
Мохнатое чудище, мало чем напоминающее волка, а больше похожее на волосатого дракона с огромной коричневой гривой и длинными клыками выскочило прямо перед ней и остановилось. Звонкий крик ужаса раздался в унисон с ужасающим рыком и эхом прокатился по коридорам замка, пугая всех его обитателей и без слов давая понять – помощь нужна или сейчас, или уже никогда.
Ну, если бы его кто услышал.
— Ликантропиум Доминус! – смелый мужественный голос принадлежал красивому парню со строгими чертами лица.
Решительной поступью он приблизился к оборотню, медленно развернулся и прикрыл собой окаменевшую Джинни, по щеке которой катилась одинокая слеза неописуемого страха перед смертью, перед которым пасуют даже самые храбрые и отчаянные, а не только маленькие и беззащитные. Животина замерла и упала на одно колено, однако с усилием подняла лапу и занесла её над головой Риддла, как и было задумано. Удар по призрачной голове Темного Лорда не причинил ему никаких неудобств, но такое положение дел огласке не подлежало, а потому конечность оборотня сшибла Тома с ног. Он отлетел на приличное расстояние и, как по мне, немножко переборщил с длительностью этого самого полета, а «очнувшись» у стены, застонал, будто прошедшая сквозь него лапа причинила ему много боли.
— Ступефай! – закричал мальчишка, демонстрируя свою простоту и схожесть со спасенной им Джинни ей самой.
Вот не стоило этого делать, как я понял спустя всего одну секунду. Удерживать Империо не на человеке, а оборотне, да еще бесхитростно прячась за статуей в нише, ведь больше негде – трудно, но возможно. А вот соперничать с наложенным на управляемый объект заклинанием – нереально. Ниточка порвалась, я даже щелчок в голове услыхал, словно там действительно что-то оборвалось!
Ремус Люпин одолел свою звериную сущность в считанные мгновения, и в таком виде ему претило насилие, он ведь не знал, что никто не заставит его убивать. Муки его человеческой души придали ему сил, и он просто перепрыгнул Уизли, пытаясь скрыться во тьме коридоров. Авада переставшего тяжело дышать и стонать Лорда ударила в каменную кладку и не остановила почуявшего свободу оборотня. Он мчался быстрее ветра, но проносясь мимо моего убежища замешкался, увидел темную фигуру и шумно втянул носом воздух. Я не мог ничего поделать, не мог себя выдать, вслед чудищу смотрела уже вконец зареванная Джинни, а игры с ее памятью, с памятью того, кто должен быть верен всем сердцем – дело опасное.
На меня смотрел человек, все понимающий человек, разве только с налитыми кровью глазами животного, и я успел сто раз пожалеть о своей неуверенности в деле истребления врагов и пообещал себе, что больше не повторю подобной ошибки, не дам себе её повторить. Эти глаза мне говорили, что их обладатель обязательно вспомнит и меня, и мой запах, и мой коварный план. Ремус Люпин не сможет забыть навсегда, он забудет мою тайну всего на двенадцать коротких месяцев...
— Как тебя зовут? – услышал я краем уха, как только оборотень скрылся из виду.
— Том. А тебя?
— Джинни... – просипела девчонка, чуть не падая.
— Извини, Джинни, я не могу тебя поддержать... – опечалился Риддл. — Ты лучше вот сюда подойди, к стенке... Вот так, да...
— Спасибо, спасибо, спасибо... – только и могла бормотать Уизли.
Отдышавшись, она все же задала интересующий её вопрос:
– Ты какой-то...
— Прозрачный?
— Да!
— Это нормально, у меня нет тела.
— Ты призрак?!
— Не совсем... – протянул её собеседник. – Скажу больше – ты меня знаешь, Джинни, должна знать, ты же настоящая, чистокровная волшебница. Я вижу сияние вокруг тебя, твоя кровь не несет беды. Она несет только радость и силу...
Жаль, не могу покашлять. Какое еще сияние?! Ладно тетя Петуния зачитывается яркими книжицами о всевозможных сияниях вокруг всех частей тела, но Темный Лорд! Одернув себя, я перестал пыхтеть от возмущении, вспомнив, что подобный абсурд был бы невозможен, будь передо мной один Волдеморт, а не юный школьник, так похожий на всех юных школьников в мире.
Уизли терпеливо выпытывала настоящее имя у своего нового героя и убеждала его, что никогда не отвернется от него, если он все же решится и назовет себя. Том вошел во вкус и ломался на удивление правдоподобно.
— У меня уже нет друзей... – он все еще жаловался. — Или же они еще слишком малы, чтобы быть друзьями...
Я не удержался и фыркнул.
— Говори, как тебя зовут и не переживай, немедленно! – твердо сказала девчонка и топнула ногой, демонстрируя весьма решительный настрой.
Том продолжал сомневаться, смотрел не на Уизли, а себе под ноги и печально качал головой, изредка бросая скромные взгляды на девчонку но, судя по всему, падкая на все красивое она в них просто тонула.
— Альбус тебя не одобрит, и ты отдашь меня ему на растерзание... Он печется совсем не о тех, о ком бы ему стоило заботиться, Джинни.
— Обещаю, я буду молчать, как рыба!
— На мне мантия Слизерина, и я старше, чем кажусь. Ты многого не знаешь, девочка...
Джинни не отличалась крепостью нервов, да еще после пережитого, и готова была завизжать от нетерпения, а я был не прочь к ней присоединиться. Не знаю, как долго мне пришлось бы мерзнуть у сырой стены, если бы не голоса спешащих на выручку. Они только-только услышали крик но, разумеется, опоздали бесповоротно.
Обойдя девчонку, он наклонился и зловеще прошептал ей в затылок:
— Знающие люди называют меня лордом... Я Волдеморт, Джинни, лорд Волдеморт...
Уизли подскочила на месте и резко обернулась, но позади неё больше не было высокого мальчика в мантии старосты, он растворился, оставив после себя лишь легкую дымку тумана. Наверное, она всё еще ощущала холод его дыхания на своих волосах, и её испуг был виден на расстоянии. Джинни колотила такая крупная дрожь, что стук её зубов заглушал мои мысли. Ей дали выбор, заставили определиться с тем, кому она будет верить от начала и до самого конца. Первый курс, младшая дочь, своенравный характер... Что еще надо, чтобы вылепить нужного человека? Она только-только начала жить, даже Белла была когда-то такой же, как и Уизли сейчас – маленькой и упрямой.
Первым до места происшествия добежал Симус, по моей задумке он должен был стать героем, обезвредив и так обезвреженного Риддлом оборотня, и тем самым облегчить Джинни процесс создания легенды. Вторым до них добрался отец – оценить ситуацию, снять всевозможные ограничители времени с коридора и отвести ученицу в лазарет, поставив блок на некоторые её воспоминания, скрывая их от чужих глаз и ушей. Понятное дело, всем пришлось импровизировать, и оставшегося не у дел Симуса отправили вперед, предупредить мадам Помфри о случившемся и пострадавшей.
Оставшись наедине, отец поспешил спросить:
— Мисс Уизли, что произошло?! Как вы себя чувствуете?
— Оборотень, сэр... Он выскочил прямо на меня и хотел убить!
— Я так и знал... – сокрушался отец, участливо приобняв Джинни за плечи.
— Знали?!
Первым ответом ей был тяжелый вздох, полный печали и такого несвойственного декану сочувствия.
— Это Ремус Люпин, Джинни. Директор взял его на работу... по собственным соображениям. Говорил же я ему, он опасен, очень опасен...
— Противный старик! – заорала девчонка, и в её все еще дрожащий голос таил в себе не только злость, но и настоящую искренность.
— Ну что вы, нельзя так громко о директоре, — папа явно язвил и не скрывал этого, — нас могут услышать...
Джинни вняла и тихо прошептала:
— Но он и вправду противный, профессор!
Профессор не ответил, он ухмылялся вслед возмущенной ученице и готовил свой главный вопрос:
— И как же вы спаслись?
Джинни подумала, и до меня долетел её громкий ответ:
— Он убежал.
— Как так, сам? По собственной воле? – якобы удивился отец.
— Сам... – она пожала плечами и нарочито небрежно тряхнула копной тяжелых рыжих волос. – Испугался чего-то, наверное!
— Какая удача...
Ну, тут как посмотреть — для кого удача, для кого игра, а для кого, как для меня, изматывающий труд. Одно я знал точно – не только Джинни попала в такие манящие сети Темного Лорда, но и я – в свои собственные. Ослепнув от желания хоть кого-нибудь, но пожалеть, я выпустил из рук теперь уже главного своего врага. Не помню, как добрался до отцовского кабинета, не помню, как проскользнул в него, но помню, как был жалок, стоя на коленях перед камином. Нервно ломая пальцами еще теплые древесные угли, не обращая внимания на пепел, падающий на мою мантию, я ждал разговора с Сивым, я давно так никого не ждал. Мне казалось, что от тревоги и злости мой рассудок вот-вот покинет своего хозяина. Не было резона начинать охоту за Ремусом прямо сейчас, и меня подгонял не один лишь страх, а желание отомстить за эту боязнь, горячее и пугающее.
Увидев в огне черные волосы с проседью, я закричал, задыхаясь от желания объяснить ему все как можно быстрее:
— Он убежал, убежал! Догоните его, немедленно! Он пойдет лесом, по вашим тропам! — голос сорвался на хрип. — Сивый, помогите...
Лицо в огне лукаво улыбалось, ослепляя меня еще и белизной зубов.
— А как догоню, что мне делать? А, малец?
— Разорвать.
Двенадцать месяцев в запасе – слишком мало, а я очень хочу жить...
* * *
Стоя напротив двери в туалет я таращился на неё, заткнув уши пальцами и терпеливо ждал, когда же Невилл перестанет визжать. Такой поросячий визг меня заинтриговал, и хотя я уж давно зарекся выручать пухлого изо всяких там бед, а уж тем более спасать от неминуемой гибели, не дождаться окончания этого концерта — настоящее преступление против моего недремлющего любопытства, и совершать его я не стал.
Раскинув руки, открыв рот и вытаращив глаза, Невилл все же покинул так полюбившуюся ему дамскую комнату, а скорее – вылетел из неё, издавая вопли один страшнее другого. Вежливо уступив грифиндорцу дорогу, я положил учебники у порога, чтобы не намочить их, и шагнул вперед, всматриваясь в полумрак. Отблески мрамора и фаянса, светлый матрас на полу, да прокапывающие краны умывальников – вначале это все, что привлекло мое внимание. Затем мой слух уловил чьи-то всхлипывания, горькие и протяжные. После этого улавливать чтобы то ни было мне резко расхотелось. Я присел, схватившись за холодный край раковины и чуть было не застонал. Первое, что пришло в голову – Марта вернулась и принялась оплакивать мою персону, то есть, подлое предательство «такого красивого мальчика». Взяв себя в руки и поднявшись, я обошел умывальники и приблизился к единственной открытой кабинке, судорожно вспоминая заклятие недобровольного упокоения для приведений.
Не подействовало один раз, подействует во второй. А Невиллу скажу, что призраки отходят в мир иной... постепенно!
Скрюченная фигура на унитазе с подобранными под себя длинными ногами обнимает собственные колени, спрятав в них лицо. Короткие волнистые волосы спутаны и не блестят. Призрак плачет, и его тело подрагивает, сотрясаясь от всхлипываний. Знакомая мантия, длинные тонкие пальцы — слегка синюшные — что вполне естественно, если учитывать такой симптом, как смерть. В общем и целом – не Плакса Миртл, потому как он вовсе не девочка, а...
— А-а-а... – мой вопль нельзя было опознать, как человеческий.
В голове промелькнула шальная мысль – догнать Невилла и спрятаться с ним под одной кроватью. Избавился я от неё не сразу, но избавившись, закрыл рот и замолк. Причины испуга у нас с пухлым кардинально разные, меня не испугали ни темные круги под глазами, ни красноватые белки мертвого парня, который казался мне таким взрослым при жизни, а сейчас кажется просто несмышленым ребенком.
— Гарри, помоги мне, здесь так холодно... – дыхание призрака и впрямь оказалось ледяным, у него изо рта даже пар валил. – Ты знаешь, я ходить не могу. Кидает в разные стороны, как на корабле...
Меня испугала его личность.
— Седрик... – прохрипел я, не в силах прокашляться и прочистить горло. – Ты умер...
— Так я и знал! – мальчишка разозлился, оттолкнулся от унитаза и взмыл вверх, пробив собой потолок.
Приложив некоторые усилия, он все же совладал с гравитацией и приземлился на пол.
— Ты знаешь, кто меня убил? – поинтересовался он тоном строгого, но справедливого учителя.
Ученик был в корне не согласен с постановкой вопроса.
— Почему у-б-б-и-л?.. – неожиданно я начал заикаться.
Встреться лицом к лицу с собственной совестью в лице убитого тобой, увидеть своими глазами грех во плоти, опять же совершенный тобой – никаких нервов не хватит!
— Ну а как ты думаешь, почему я умер?!
— Ну... – я принялся развивать глубокомыслие и потирать кончик носа. – Говорили, что у тебя сердце не выдержало. Инфаркт, вроде бы... или инсульт!
Седрик слушал внимательно и смотрел на меня с такой надеждой в своих страшных мертвых глазах, ранее пленивших своей бархатистостью и блеском, что у меня мурашки по коже бежали. Оставалось радоваться, что люди со смертью не умнеют и не становятся особо прозорливыми. Этот мой личный призрак еще долго не составит компанию Миртл. Что скажет Невилл директору? Вы знаете, я оставил Диггори наедине со Снейпом, и куда он делся потом, вопросы сами понимаете к кому... И вообще, рядом с ним все призраки предпочитают упокаиваться без предупреждения!
— Вот, Гарри. Даже ты не знаешь, как я умер. Получается, мне кто-то помог!
— Я не помню просто, как там говорили... – пробурчал я, уставившись в пол, и хорошо, что мальчишка меня не услышал.
— Нет, я чувствую, что-то не так...
— У мертвых все не так, Седрик.
— Ты прав, наверное... – привидение кружилось вокруг меня и пыталось делать это ровно. – Как я сейчас выгляжу?
— Э-э-э...
— Плохо?
— Э-э-э...
— Тот, кто это сделал со мной, ответит. И не говори мне, что я сам скончался! – он повысил голос. – Не говори!
— Да я молчу, молчу...
Мне действительно нечего было сказать.
— Поможешь мне найти его? – спросил он так тихо, будто боялся, что я откажу. — Ты же герой, Гарри... А я другой, мне жить нужно было, а не учиться, жить...
Седрик начал переливаться всеми цветами радуги, видно, его грусть по ушедшему давала о себе знать именно таким образом. Его и так стройная высокая фигура вытянулась еще сильнее и стала почти неразличимой в полумраке помещения, а упавший на неё лунный свет довершил начатое и Седрик исчез, остался лишь голос.
И он задал такой вопрос, от которого у меня волосы на голове зашевелились, и захотелось развалить Хогвартс вот прямо сейчас, чтобы больше никогда не видеть его призраков. Никаких!
— Ты на мои похороны ходил?
Я кивнул.
— Мама сильно плакала?
Я опять кивнул.
— Поможешь? – шептал он еле слышно.
— Помогу... – ответил я, чуть не плача.
Как не помочь, ведь без моей помощи ты найдешь меня очень легко...
* * *
Ремус сбежал от Сивого, эту погоню все живущее в Запретном лесу никогда не забудет. Раненный и обессиленный, он обхитрил стаю и каким-то чудом, а скорее всего с чьей-то помощью, скрывался в чаще до рассвета, после чего аппарировал, оставив после себя уже бесполезные капли крови и мой страх.
Опасности подстерегали меня на каждом шагу, и даже Дамблдор перестал улыбаться. За обедами я всё чаще ловил на себе его взгляды, пустые и непонятные. Кусок в горло не лез, легче было не обедать. Минерва не давала мне спуску, отец молчал, грифиндорцы действовали на нервы, и я кожей чувствовал, что уничтожение Волдеморта – единственное, что способно отсрочить неизбежное и дать мне возможность перейти на следующий курс. Экзамены меня волновали гораздо меньше, чем Азкабан.
Мне согласился помочь Драко, он рисковал, и «пролетавшая мимо Миртл» — хорошая зацепка против нас всех. Да и весь тот балаган в гостиной Слизерина, всего лишь балаган.
— Мы сегодня идем открывать Тайную Комнату. Ты идешь с нами. И ты Невилл, тоже! И Гермиона, если мяукать перестанет, разумеется. Волос она не тот взяла, а нам отдувайся... Все меня поняли?! Драко не станет героем, никогда!
Да, Малфой не дурак, героем становиться. Сильно ему надо! Зато ты Симус, хоть и храбрый, но глупый, глупый и доверчивый.
Тайная Комната давно вас ждет, и не только она... Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Rishana, долгожданное продолжение моего любимого фика!!! Да такое замечательное! Действие и напряжение, напряжение и действие - браво!!! Характер Гарри раскрывается все полнее: он осознает суть власти над другими, понимает, к чему он в итоге придет, но и выбор делает такой, чтобы, прежде всего, выжить. И совесть, явившаяся в виде призрака Седрика еще раз доказывает, что да, с Гарри не все в порядке, но он старается, как он старается.... Повторюсь: очень хочется, чтобы ему повезло! Это, пожалуй, единственный обоснуйный и полностью правдивый темный Гарри, о котором я читала! БРАВО!!! ))) Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Забавно, но тем вечером поход в Тайную Комнату так и не состоялся. Во первых – позабыв на некоторое время о василиске, вскоре я позабыл о нем вовсе, во вторых – никто не хотел идти без Гермионы, а она только-только сбросив шерсть, загремела в больничное крыло, замороженная непослушной змеюкой в позе перевернутой божьей коровки. Довольно мило вышло, как заметил отец, когда мы вместе стояли у постели больной и наслаждались отсутствием звука, обычно просто изливающегося из девчонки, как из переполненного ведра. И Симус проявил несвойственную ему осторожность, заявив, что в результате тщательного обдумывания проблемы чудища, решил отсрочить нашу всенепременную гибель путем её дальнейшего обдумывания.
— Подождем! – сказал он и почесал затылок. – Неохота помирать что-то. Ну правда! – принялся он убеждать засомневавшегося меня. — Как только узнаем, что это чудище из себя представляет, так сразу в туалет. Ну вот просто сразу!
Неугомонная змеюка ослушалась моего приказа и совершила незапланированный променад. Грейнджер не погибла, помогло зеркальце, в котором взгляд животины и отразился, но мне с того не легче. После происшествия и заявлений ирландца у меня, если хотите, случился нервный срыв, выразившийся неожиданной нормализацией моего поведения. Скажем так, я много ел, много спал, проведывал Гермиону, мысленно желая ей как можно более медленного выздоровления, а профессору Стебль – неурожая мандрагор. Не только чихал, но иногда даже и икал (смотри пункт первый) на обеспокоенные взгляды отца и других представителей своего окружения. Да и вообще — чувствовал себя абсолютно счастливым.
Темный Лорд же был занят порабощением невинной души Джинни Уизли, демонстрировал ей заключенные в дневнике воспоминания бедного студента Риддла, которому негде было проводить каникулы из-за выпущенного якобы Хагридом чудища. Рассказывал ей о том, насколько же она избранна и чиста в своей чистокровности, и всячески убеждал её в ошибочности убеждений её родителей, не забывая обучать девчонку мастерству не только лишь Темных Искусств, но и непревзойденному искусству лжи. Понятное дело, не будь рядом с ней Драко, Джинни могла и не поверить. По этой простой причине приятель был занят, в сто какой-то раз проходил вместе с Уизли историю создания движения Пожирателей, историю древней магии и историю жизни директора Дамблдора, изучить которую не отказался бы и я.
Однако рыжая меня на дух не переносила, а расхваливая Гарри перед родителями, просто наступала им на больную мозоль. Джинни никогда мне не верила и не поверит, почему-то я пугаю её больше, чем Тот-Кем-Её-Всю-Жизнь-Пугали. Ну и пусть. У неё есть полное право попытаться сбежать от собственной тени, коей давно стал я, но получится у неё это? Нет, конечно, не получится. Не нужно мне знать того, что рассказывает ей Риддл, мне нужен рузультат. В первый раз Волдеморт делает что-то и для меня, может именно от понимания такой странности мне и хотелось улыбаться, словно я вовсе и не Снейп.
Немного портил жизнь Седрик, преследующий меня с каким-то отчаянным упорством. Иногда мне казалось, что сидя рядом со мной на подоконнике в коридоре, где я частенько делал вид, что готовлюсь к экзаменам вместе с Финниганом, призрак разревется от горя. Он не воплотился в безобидное и светлое привидение и наверняка составит конкуренцию Кровавому Барону лет эдак через сто или двести. Да, мальчишка стал школьной знаменитостью и туалет, под которым Салазар сотворил одну из своих великих тайн, был превращен в некое место фанатичного поклонения девчонок всех возрастов и факультетов. Тем не менее, продолжалась такая вакханалия совсем недолго. Щедро омыв слезами данное помещение, фанатки, наконец, прозрели и заметили, как злобно на них сверкает страшными глазницами покойник, при жизни отличавшийся миролюбием и железным спокойствием. Мертвый завидовал живым и когда из туалета с криками, способными конкурировать с воплями Невилла, выбежала уже не зареванная, а банально мокрая Чжоу, паломничество сошло на нет.
Дамблдор все же вмешался, попросил Диггори сменить место обитания на подземелья, где пятнистому призраку с красными глазами самое место, и тот послушался. Однако против такого переезда выступил мой отец на пару с Кровавым Бароном, не терпящим посягательств на свою территорию. И несчастный Седрик вернулся туда, куда так неосторожно пришел, надеясь услышать советы уже несуществующей Марты Миртл. Поговаривают, что после успешной операции по выдворению малолетнего духа, декан Снейп пожал руку Барону, а после они якобы объяснились друг другу чуть ли не в любви до гроба и навеки вечные, у кого как, разумеется. Честно говоря, почти верю.
Покуда грифиндорская троица искала пауков и в Запретном Лесу, я скучал. Нет, они весьма вежливо предложили мне присоединиться к абсолютно непонятным мне поискам весьма мерзких членистоногих, однако я поморщился, пренебрежительно сплюнул, икнул (дело было после ужина), а после не менее вежливо отказался от такой чести и предпочел сходить в гости к Волдеморту. Пусть хоть Златопудру Лохматую ищут, главное — без меня. Как ни крути, а жизни, как и интересы, у нас несколько разные.
— Эй! – заорал я, добравшись, наконец, до заветного дивана. – Вы где?
— В лабиринтах разума... – последовал странный ответ. – Вот интересно, эта комната – плод моего и твоего воображения? Так?
— Ну да, — согласился я, все еще не обнаружив говорящего. – Общая фантазия, из-за крестаржа, наверное... Я вас не вижу!
— Это было бы нормальным, если бы ты был слепым, Гарри.
И когда мои глаза привыкли к полумраку, я все же умудрился заметить полупрозрачную тень у маленького зарешеченного окна, за которым плескался синий океан. Риддл чуть ли не на цыпочках выглядывал в него, словно узник, вдыхающий заветную свободу.
— А на кой здесь окно?!
— В стенах обычно бывают окна. Иногда в них хочется посмотреть.
— Да? – переспросил он неуверенно. – Ну ладно, пусть будет... Ты с какой целью?
— Скучно! – признался я и забрался на диван с ногами, укладываясь поудобнее и подложив под голову какую-то толстую книгу.
— А-а-а... – протянул он с пониманием. – Мне тоже скучно, ничем не могу помочь, молодой человек. Девчонка эта такая... такая... правильная! – сказал он, как выплюнул и передернул плечами от отвращения. — Вот ты не знаешь, например, с какой целью твой отец принял мою сторону, а?
— Он вам поверил.
— А как думаешь ты?
— Другой стороны не было.
Подумав, я добавил:
— И не будет.
— Вот доказать бы это ей...
— Не докажете, никогда. Нужно лишить её выбора, тогда она поймет, станет такой, как... мы.
Пожалел о сказанном я в ту же секунду — Риддла явно осенила гениальная мысль, и он исчез, не попрощавшись, а я лишился какой-либо компании. Осталась лишь усталость и скука, а собеседники они никудышные, и я пошел к отцу, но дойдя до его кабинета и расслышав скрип пера, встал, как вкопанный. Не только я услышал, как отец тяжело дышит, но и он почувствовал меня – перо замерло, дыхание стихло. Он не хотел видеть сына, мучился от осознания того, что я весь такой навсегда бездушный и лишенный им кусочка памяти, позорящего его звание отца. Если равнодушие можно почувствовать, то так и произошло. Тем не менее, я хотел говорить. Ну хоть с кем-нибудь! И пока кривая не занесла меня в Азкабан к Белле, нелогичное желание увидеть которую меня просто пугало, я поспешил пробраться в кабинет Защиты. Этот предмет нам предстояло изучать лишь в следующем учебном году, и класс стоял опечатанным вот уже несколько месяцев.
Связавшись по каминной сети с тем единственным, кто мог говорить со мной долго и интересно, я попросил его:
— Расскажите... что-нибудь.
Сивый не удивился, лишь засмеялся. Казалось, огонь пожирает его волосы, лицо, но вот одолеть широкую улыбку не мог даже он.
— О как тебя скрутило, малец! О чем же мне тебе рассказать?! Тема Запретного Леса пройдена, про лунные фазы я тебе просто прозу читал, про ...
— Азкабан! – перебил я. — Расскажите мне про Азкабан то, чего нет в книгах. Книги пишут те, кто там не сидел... Понимаете?
Оборотень подмигнул.
— А то! Что, за мамочкой соскучился?
Наверное, спроси меня Дамблдор: «Ты Пожиратель, мальчик мой?», отвечать было бы не так страшно. Но Сивому врать не хотелось, он мне нравился, как нравится тот, на кого хочется быть похожим. Раз отец уступил эту роль ему, то...
— Хочу её освободить.
— Сильно?
— Сильно!
И мы говорили еще долго, не один вечер и не один час. Если когда-нибудь оборотень меня предаст, он будет знать, кто и за что его убьет, а пока он будет моим вторым лучшим другом. Я так хочу и точка!
* * *
— Мистер Снейп? Вы воспылали любовью к моему предмету вопреки воле отца? Урок окончен!
Достойный ответ просто не шел в голову, его место прочно занял Седрик, маячивший у выхода из кабинета.
— Там Седрик... – буркнул я, попытавшись воззвать к инстинктам грифиндорки, редко распространявшимся на меня.
Ну а что? Я же маленький, вот пусть Минерва и защищает меня от этого чучела, мне его бестелесная компания сегодня противопоказана. Призрак терпеливо ожидал, пока я закончу конспектировать что-то с доски, уж давно до блеска вымытой школьным эльфом и исчезать без меня не хотел.
— Он с вами дружит. Неужели вы не можете ответить ему тем же? – препиралась женщина, раздосадовано охая, но все же двинувшись к двери решительным шагом.
— Он же труп! Только летает!
— Для вас это просто отличная компания.
— Почему?!
Отойдя от меня подальше, она прошептала:
— По многим причинам... Так! – сказала она уже громче и увереннее. – Седрик, брысь отсюда. Брысь! – и замахала классным журналом, словно туман разгоняла.
Моя челюсть отвисла, а глаза покинули орбиты безо всяких на то усилий. Он же не зверюшка какая-нибудь нашкодившая, в самом деле... Где же сочувствие, жалость, уважение? Ореол смерти если еще и представлялся мне до того момента хоть капельку таинственным, то враз таким быть перестал. Если жив – почет, уважение и Превосходно на экзамене, а как умер – твои проблемы. Наверное, у декана и впрямь от Седрика голова болит — новый страшный призрак, недолюбливающий жизнерадостность других детей, но чтоб так грубить? Ладно я, его убийца, а она что себе позволяет?! Кикимора...
Одно я, наконец покинувший кабинет и плевшийся в башню с опущенной головой, понял однозначно и четко – умирать я не просто не хочу, а совсем не хочу!
— Она тебя на отработку оставила, да? Вот кикимора!
— Не оставила, но кикимора, — согласился я с прозорливым ирландцем и повалился в кресло у камина. – Это точно...
Кто-то тут же запустил в меня диванной подушкой, услышав такое непатриотичное заявление, но я даже не стал оборачиваться, разбираться пошел Симус. Через пару секунд опять же из-за кресла раздалось короткое «я не хотел», затем «ой», «сам такой», «больше не буду» и вскоре после этого мальчишка вернулся, довольный проведенной воспитательной работой. Он слишком сильно зависел от меня в учебе и зорко следил, чтобы при нем никто не смел ничего сказать мне ни в лицо, ни в спину.
Подошла Джинни и села рядом с ним. Вид у нее был растерянный, даже нервный. Я обратил внимание, что она с такой силой стиснула руки, что пальцы у нее побелели.
–Что с тобой?– спросил Джордж, оторвавшийся наконец от чертежа очередного своего изобретения и ткнул брата локтем в бок, привлекая его внимание к сестре.
— Посылку взяла?
— Взяла, — ответила та.
— Что тогда? Без Малфоев себя неважно чувствуешь? Страдаешь?
Фред недовольно цокнул языком, не одобряя злой реплики брата, но смолчал и вновь уткнулся в бумагу на журнальном столике, не обращая внимание на шум вокруг. Гостиная была переполнена, все готовились к первому июню и страшным-престрашным экзаменам. Люди что-то озабоченно писали, что-то читали, но даже будучи занятыми, все равно не забывали периодически кидать осуждающие взгляды на Джинни. Лаванда даже встала с дивана и пересела на неудобный табурет неподалеку. Видно, считала такое поведение своим долгом. Может, я зря думал, что Уизли лучше было бы именно здесь? Может, она хоть маленькая, но не глупая. Может, она чувствовала, что здесь все так ненадежно? И что она нашла в Темном Лорде? Может, именно её – надежность? Ведь какие бы сказки он ей не рассказывал – она прекрасно знает, кто он такой...
— Да, Джинни, ты чего такая бледная? – начал я свою партию.
В ответ девчонка тоскливым взглядом оглядела столик.
— Да, выкладывай, что там у тебя. Обратно хочешь? – с набитым ртом произнес что-то жующий Невилл, заинтересовавшийся визитершей.
Бросив на пухлого совсем не тоскливый, а весьма выразительный взгляд, означающий много нехорошего, она смогла задушить в себе злость и смущенно прошептала:
— Мне нужно с вами поговорить...
— Мы слушаем! – важно разрешил Симус.
Однако Джинни не произнесла ни слова, а просто сидела и раскачивалась взад-вперед, как какой-нибудь домовик.
–Ты про Тайную комнату? Что-нибудь видела?
Девчонка глубоко вздохнула, и в этот миг к ним подошел усталый, осунувшийся Перси Уизли.
— Джинни, ты чего здесь? Ф-у-у-х... как я устал, — произнес он лениво и подвинул ирландца, освобождая себе место. — Только с дежурства! Кстати, Джинни, после восьми ученики не должны посещать гостиные чужих факультетов. На это весьма прозрачно намекают целых три правила свода зак...
— А поздороваться не хочешь, Перси?! – не выдержала уже никому особо не нужная сестра.
— А? – брат не понял обиды и наморщил лоб, задумавшись над таким сложным вопросом.
Не дожидаясь окончания мыслительного процесса, она убежала, звонко стуча маленькими каблучками, провожаемая десятками недоброжелательных взглядов и оскорбительной тишиной.
Фред решился покинуть фыркающего от возмущения братца и подошел к Перси.
— Странная она...
— Слизеринка! – ответил тот.
— Ну да, слизеринка. Только она такая неразговорчивая всего месяц, странно...
И я оставил их обсуждать странности странной слизеринки. Слово к слову, мысль к мысли, вот так все важное в мире и происходит – по капельке.
Гермиона, даже пребывая в бессознательном состоянии бревна, оправдала свою занудную ученость, и помогла Симусу понять, кого же именно он так упорно ищет. То, что упустил из виду я, обнаружил Невилл. Перед тем, как заглянуть в зеркальце себе за спину в поисках чудища девчонка вырвала пожелтевшую страницу из старой библиотечной книги и крепко сжала её. Вытаскивал лист из её окаменевших пальцев я лично. Округлив глаза, я чуть не прослезился от счастья – это же ответы на все вопросы!
«…из многих чудищ и монстров, коих в наших землях встретить можно, не сыскать таинственней и смертоносней Василиска, также еще именуемого Король Змей. Сей гад может достигать размеров воистину гигантских, а срок жизни его – многие столетия. На свет он рождается из куриного яйца, жабой высиженного. Смерть же несет путем диковинным, небывалым, ибо, кроме клыков ужасных и ядовитых, даден ему взгляд убийственный, так что ежели кто с ним очами встретится, тотчас примет кончину скорую и в муках великих. Особливо боятся Василиска пауки, сторонятся елико возможно, ибо он есть враг их смертельный; сам оный Василиск страшится лишь пения петушиного, ибо гибельно оно для него…»
Под всем написанным Грейнджер вывела каллиграфическим почерком «трубы».
— В учительскую, быстро! – заорал Симус и схватил меня за руку, словно поддержки искал.
И карусель закрутилась с новой силой, вскружив головы тем, кто с радостью запрыгнул в кабинку, ожидая чуда, подвига и победы. Понятное дело, я остался внизу, ведь кто-то же должен нажать на рычаг.
* * *
–Это опять случилось,– сказала МакГонагалл в наступившей тишине.– Монстр напал на ученика. На сей раз утащил в Тайную комнату.
Профессор Флитвик вскрикнул. Профессор Стебль прижала руки ко рту. Папа с силой сжал спинку кресла.
–Откуда такая уверенность?– спросил он.
–Наследник Слизерина,– она побледнела,– оставил еще одну надпись на стене, прямо под первой: «Ее скелет будет пребывать в Комнате вечно».
Так мало лет, а какой драматизм... – подумал я.
Профессор Флитвик не разделил моего восхищения и залился слезами.
–Кто на этот раз?– воскликнула мадам Трюк. Ноги у нее подкосились, и она упала в кресло.
–Джинни Уизли.
Флитвик перестал рыдать.
— Слизеринка?! – уточнил он с интересом.
Ай-яй-яй... как вам не стыдно, взрослые маги и чародеи. Неужели все плохое, что происходило, происходит или будет происходить в школе, вы с легкой душой спишете на таких неприятных вам детей зеленого факультета? Вот я, к примеру, просто вылитый грифиндорец, даже шарфик цвета крови имею. Неверна ваша теория, неверна...
* * *
— Гарри, давай. Немедленно говори что-нибудь на змеином языке! – охрипшим шепотом попросил Симус.
— Откройся! – велел я.
Кранны вспыхнули красным светом и подались назад, открывая один большой и, я знаю точно, очень глубокий тоннель.
— Я иду первый! – заявил Невилл, дрожащий от страха.
— Нет, я! – возразил ирландец.
— Да ну вас... – пробурчал я и прыгнул.
Полгода ждать – это вам не шуточки!
Тоннель проходил под самыми подземельями, был измазан липкой слизью и оттого казался еще более противным и страшным. Где-то позади с громким чавканьем и визгами повороты преодолевали Симус и Невилл. Наконец, он выплюнул нас всех на холодный пол. Раньше он был еще и мокрым, но так и воспаление легких подхватить недолго, потому, обеспокоившись собственным здоровьем, я осушил его уже давно.
Длинный коридор из серого камня, в котором мы очутились, больше походил на трубу. Его непроглядная тьма навевала дикий ужас, ведь так и было задумано, и я поспешил зажечь свет, пока к героям не вернулось здравомыслие и они не сбежали, что, судя по трясущейся нижней губе пухлого – могло произойти вот-вот.
— Люмос!
Гонимая лучом света, тьма отступала, открывая все те же влажные, облепленные илом стены. В волшебном свете тени идущих казались фантастическими чудищами.
–Помните,– предупредил я вполголоса,– при малейшем шорохе надо сейчас же зажмуриться.
Не то чтобы мне хотелось предупреждать, но нас ждут, а явиться к месту встречи мертвыми – верх неприличия.
— Мы обязаны уничтожить Волдеморта, как он когда-то... мою маму.
Оба распрямили плечи и в тысячный раз за год опустили глаза, демонстрируя свое сочувствие. Эта моя фраза стала ну просто коронной!
По дороге мы обнаружили скинутую василиском шкуру, трех крыс и, наконец, высокие ворота, увитые переплетенными гранитными змеями.
Дети боялись, дрожали и чуть не плакали. Как Дамблдор мог допустить такое, если он хоть чуточку так могуч, как о нем говорят? Ну как?! У Симуса все веснушки на лице пропали, видимо, оказались умнее, чем их хозяин.
Мысленно чертыхнувшись, я приготовился быть Поттером, раз директору так угодно...
Там, за дверью, нас ждет настоящий Темный Лорд. Пусть молодой, пусть неживой, но как-никак умеющий собрать все свои силы воедино и реализовать самую настоящую Аваду! За улыбкой подростка кроется злость. Иногда мне чудится, что Том Риддл готов заорать от раздирающего его отчаяния, зарыдать от одиночества и проклясть всех без разбору, вновь и вновь умирая от унизительной беспомощности. Но проходит секунда-другая и его тонкие губы изгибаются в вежливой и откровенно хитрой ухмылке, давая понять мне, что значит быть сильным.
Тем не менее, за спектаклем кроется сложная жизнь, и если Волдеморту что-то не понравится, он убьет их, а мне предоставит такое сомнительное удовольствие, как создание более-менее правдоподобной легенды гибели идиотов. Помоги ему Моргана, дай мудрости и силы...
— Что ты там шепчешь?
Я вздрогнул от неожиданности. Надо же, вот это сюрприз... Так переживать за виновника половины твоих бед, что просить для него помощи не абы как, а вслух. Да и зачем этому черту помощь, тем более моя?! Тьфу!
— Дверь открываю. Не мешай!
Невилл замолк и виновато закивал головой.
Мы стояли на пороге просторной, тускло освещенной факелами комнате. Высокие своды поддерживали оплетенные змеями колонны, достающие полумрака потолка. Сердца Невилла и Симуса стучали так, словно из груди выпрыгнуть хотели. Если бы пухлый на время не позабыл про свои сомнения и прислушался к моему сердцу, отвечающему за неведомые мне переживании, обязательно бы удивился и бросился бежать назад, крича что-то о подвохе и ловушке – оно практически не билось. Сторонним свидетелем, вот кем я чувствовал себя в тот момент, не более. Хорошо еще, что улыбку сдержал. Гермиона сказала бы, что такими спокойными могут быть только психи, и была бы недалека от истины, чего уж там...
Я шагнул внутрь и первым увидел черноволосого юношу, с затаенной грустью рассматривающего ступеньки под своими ногами, на которых он собственно и восседал, подперев подбородок рукой. Неужели мы так задержались?
Завидев нашу процессию он почти обрадовался, вскочил, насколько это возможно у бестелесных, горделиво вздернул волевой подбородок и заговорил ну прямо загробным голосом:
— А вот и вы... Как приятно увидеть вас спустя целый год! Не скажу, что рад вас видеть в целости и сохранности... а раз не скажу, то и обижаться на меня нечего. Ведь так, мои юные друзья?
«Друзья» молчали. До них все же достучалась такая простая мысль – обычные второкурсники должны учить уроки, а не выступать против великого зла, вооруженные одними граблями – простите – палочками. Тем более что в их руках эти орудия обладают одинаковой полезностью.
— Волдеморт? – уточнил я для всех присутствующих, не вдаваясь в подробности словообразования.
— Он! – подтвердил юноша.
Запрокинув голову, я старательно делал вид, что в первый раз вижу статую у задней стены и её гигантское лицо с обезьяньими чертами и длинной жидкой бородой, ниспадающей почти до самого подола каменной мантии. Понадеявшись, что василиск не соизволит поздороваться со мной прямо сейчас, я бросился вперед. Между каменных стоп статуи лежала Джинни Уизли, бездыханная и холодная. Первое явно иллюзия, а вот второе – реальность. Лежа на каменном полу тепленьким остаться невозможно, подсознанию Симуса подобная истина известна просто отлично.
–Джинни,– прошептал я и, бросившись к ней, упал рядом на колени.– Джинни! Только не умирай! Пожалуйста, не умирай!
Она, конечно, умирать и не думала. Однако орал я на удивление испуганно и почти честно. Не знаю, что Уизли скажет, когда узнает о моей роли в деле воскрешения Лорда и этой игре, а когда-нибудь она обязательно узнает, но какой девчонке не понравится быть спасенной героем?
— Ты что, призрак? – задал вполне резонный вопрос Симус, трясущийся, будто в лихорадке.
— Воспоминание, — ответил Редл и махнул рукой в сторону валявшейся неподалеку от него книжицы. – Полвека томился в дневнике, пока милая девочка не открыла мне свое сердце. Она вот-вот умрет, но её смерть не помешает нам. Я долго ждал этой минуты, Гарри... пусть даже и Снейп! Возможности увидеть тебя, поговорить с тобой.
Я внимательно слушал, ведь на составление речи Лорда у меня ушел битый час.
–Смертельная скука – выслушивать глупенькие излияния одиннадцатилетней девчонки и прыщавого подростка... Седрика, кажется,– продолжал он.– Но я был терпелив с ними. Я отвечал, я проявлял сочувствие, я был добр!
Все-таки Лорду не чужда и скромность, после упоминания «доброты» там было еще несколько лестных эпитетов в его адрес, я ведь старался, однако он предпочел сразу перейти к делу и заговорил еще громче, хотя грифиндорцы и так слушали его с открытыми от ужаса и интереса ртами.
–Так ты еще ничего не понял, Гарри?– вкрадчиво спросил Ридлл.– Это ведь Седрик открыл Тайную комнату. Это Джинни передушила школьных петухов и малевала на стенах угрожающие послания. Это она натравила змею Слизерина на четырех грязнокровок и на кошку этого сквиба. Мне нужна была сила и душа взрослого мага... но подошли и две юных. Я не привередлив, стоит заметить.
Через десять минут у меня свело челюсть и стали слипаться глаза, а Ридл все вещал и вещал. О дураке директоре Диппете, поверившем студенту, а не Хагриду, о несговорчивом профессоре Трансфигурации Дамблдоре, о своей бедности и непреодолимой тяге к знаниям, о своем сиротстве, о Джинни, сопротивляющейся ему из последних сил, о потере интереса к убийствам грязнокровок и якобы проснувшемся интересе ко мне, о...
В общем, он давно вышел за рамки своей речи и моих знаний о его личности! А зачем это все знать Симусу и Невиллу? Для самообразования, что ли?
Однако если есть план, всегда есть и то, что его нарушит. Например, огромная малиновая птица величиной с лебедя, ну чем не неучтенный пункт?! Громкая, словно потусторонняя музыка, появившаяся вместе с неведомо откуда взявшимся фениксом, а это был именно Фоукс, заставила Волдеморта замолчать на полуслове с вытянутой перед собой рукой и, мягко говоря, удивиться.
— Это феникс, Гарри! – радостно закричал Симус и запрыгал на месте, как затерянный на необитаемом острове, завидевший спасительный корабль. – Он помогает чистым душо-о-о-й! Он что-то несё-ё-ё-т!
Несёт – это неправда, тащит – вот самое точное определение. Даже глазищи Фоукса ничем не напоминали красные бусины граната, а больше смахивали на совиные, ко всему прочему еще и сильно возмущенные. Ну не феникс, а Букля, разве только перья золотые. Инстинктивно я пригнулся, накрыв собой Джинни, показалось, что птичка пикирует на меня не с целью вручить ношу, а хорошенько долбануть на ненавистной макушке!
Принимая во внимание то, что она на меня скинула, я мог её понять. Старая шляпа, а в ней какой-то меч, украшенный драгоценными камнями, словно был сделан на заказ в жутко дорогой ювелирной лавке. Заказчик явно хотел похвастаться своим богатством перед всем миром. Темный Лорд молчал, мальчишки перестали сиять и начали тускнеть, а я задумался. Меч был виден только мне, потому как только я и видел то, что внутри шляпы.
–Так вот что Дамблдор прислал в помощь своему соратнику! Певчую птичку и древнюю Шляпу! Ну как, Гарри, ощущаешь прилив храбрости? Чувствуешь себя в безопасности? – вновь заговорил Ридл, забыв опустить руку, указывающую вдаль. Его голова, как и моя, была занята иными мыслями, а не соответствием придуманному образу.
Я слышал, что обращаются ко мне, но ответить не мог, губы просто отказывались шевелиться, ведь покопавшись в памяти и оживив перед глазами картинку из учебника по истории факультета, я понял – передо мной меч Годрика! Тот, который могут взять в руки только настоящие его последователи, истинные храбрецы и прочие личности подобного плана, к которым меня причислить не просто сложно, а невозможно. Понятно, почему феникс чуть не лопался от напряжения. Его волю подчинила магия Альбуса Дамблдора, в полной мере осознающего, как оказалось, что я не герой, хоть и пытаюсь им быть. Директор предлагал мне убить мечом василиска, вырвать его клык, хотя я мог просто выдрать его, махнув палочкой, ну а затем уничтожить дневник и почувствовать себя человеком, воюющим за правое дело. Он направлял меня на «верную» стезю!
Тем временем Ридл продолжал монотонно бубнить надоевшую мне историю, имеющую мало общего с унылой правдой.
–Значит, ты спасся, потому что мать пожертвовала своей жизнью… Это мощное средство против чар... – он нетерпеливо шагнул вперед, на нижнюю ступеньку, и не совладал с любопытством. — Что там блестит?!
Я вздохнул, взял в руки тяжеленное оружие, тут же упал на пол, меч явно был мне не рад, опять поднялся, произнес парочку заготовленных оскорблений, благодарность директору, провел краткий экскурс в историю оружейного дела и превратил план в жизнь. А для несчастного василиска, крайне редкого животного магического мира, к слову, в смерть. Он, правда, не сдался ей так быстро и даже попытался сопротивляться, но не смог. Не такой уж он и быстрый, змей этот, а к тому же еще очень и очень старый. Тем не менее, пронзив его нижнюю челюсть снизу вверх, я поранил запястье ядовитым клыком. Он полоснул по коже совсем легонько, по касательной, но и этого мне хватило, чтобы понять – смерть не бывает чьей-то там, она просто существует и никому не принадлежит. Захочет к змее явится, захотела — к моей матери пришла, а вздумается еще что интересное – и к сыну пожалует.
Яд быстро жег мои вены и туманил разум, а потому баталию пришлось завершить еще быстрее, чем мне того хотелось. Проклятый феникс мог бы меня излечить, его слезы лечат все раны на свете, и я попытался было ухватить пернатое за хвост. Однако у птицы на этот счет существовало свое личное мнение, и ловиться Фоукс не желал — убегал от меня на задних лапах, как будто гусь, за которым проголодавшийся хозяин гонится. Видно, полагал, что за мое убийство он василиску еще должен останется. Сердце кольнуло и сжалось. Тяжело, когда те, кто рядом – против тебя во всем, а те, кто далеко – помочь не могут...
Симус не понимал, почему я ору на проклятую птицу благородных кровей, махал палочкой и, в свою очередь, орал на Волдеморта, ничуть того не пугая. Ридл мог мне помочь и, я видел, хотел помочь, но ему оставалось только смотреть. Сценарий этой пьесы мой, значит, и ответственность за успех перед зрителями несу только я.
Дневник был уничтожен, из него вылилась непонятная жидкость красного цвета, по идее – кровь, Темный Лорд быстренько вошел в роль, и пока я еще не покинул этот свет, покинул его сам. С проклятиями на побелевших устах он сначала повалился на пол, затем скрючился в позе зародыша и испарился. Невилл первым заметил, что Джинни очнулась и громко стучит зубами от холода, кинулся к ней обниматься, был встречен весьма прохладно, смутился и отошел.
— Гарри! Ты настоящий герой!
— Спасибо, Джинни...
— Я почти все слышала! Ну... когда умирала.
— Отлично... что не умерла.
— Темного Лорда больше нет! – девчонка продолжала радоваться жизни и даже попыталась кинуться мне на шею, что в общем-то вызвало у неё некоторое затруднение. Я валялся на полу, еле живой, и чтобы припасть к моей неширокой груди, ей пришлось бы вновь повалиться на сырой пол, а потому рыжая ограничилась похлопыванием по моей безвольной руке.
— Меня, по всей видимости, тоже скоро не будет... – прошептал я перед тем, как потерять сознание.
И за секунду до того, как это случилось, меня посетили странные мысли, полные уважения и сочувствия... к Волдеморту. Если одна Джинни забрала у меня столько сил, то сколько души нужно было потратить на целую армию согласных с тобой? Неудивительно, что Том Риддл разодрал её в клочья — он хотел достичь большего и просто боялся устать.
Если тебе нужны те, кто пойдет за тобой и в огонь и воду, ты должен сделать их сам. Люди рождаются свободными и без какой-либо веры. Забрать свободу, заставить поверить в себя, а не в кого-то другого, внушить им свои желания, выдав за их собственные, а затем заставить проложить к ним прямую дорогу – очень опасный и изматывающий труд. Ведь каждый маг важен, он как итоговая контрольная работа, из которых, в конечном счете, и сложится вся твоя жизнь...
И еще... вполне вероятно, эти мысли и есть очередное сложное эссе Темного Лорда, а его тема – я.
Заключительная глава второй части фика, её Эпилог, через несколько дней. Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
