Комментарии к фанфику архива "Я не Поттер!", автор Rishana, CC/ЛЭ, ГП, ДМ, РУ, ББ, AU/ Detective/General, POV, макси, закончен. Любой, имеющий в доме ружье, приравнивается к Курту Кобейну. Любой, умеющий читать между строк, обречен иметь в доме ружье.
Дата: Вторник, 20.03.2012, 00:13 | Сообщение # 121
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
* * *
После выбора чемпионов
– Мы объявим бойкот! – взорвался Каркаров. – После всех встреч, переговоров, компромиссов я ничего подобного не ожидал! И готов хоть сейчас бросить все и уехать.
— Если это не пустая угроза... – в комнату вошел Моуди. – Как считаешь, Минерва?
— Отозвать чемпиона невозможно, Аластор, — процедила она сквозь зубы. — Хочет Гарри или нет, ему придется участвовать в турнире!
- Ему повезти незаслуженно! – топнула ножкой Флер Делакур. – Палец пальцем не стукнул, и чемпион! Мы много месяц т'гудились, мечтали стать чемпион. Такая честь для всей школы. За тысяча галлеон многие готовы отдать их жизнь! Снейп, где ваш п'отест?!
— Я протестую... – прошипел отец прямо на ухо побледневшей девице. – Вы сомневаетесь?
— Маг сумел обмануть предмет, обладающий исключительными магическими свойствами...
Все уставились на ранее скромно молчащего Крауча, похожего на безразличного ко всему призрака, и в комнате воцарилось гнетущее напряжение. Но на его заявление ни у кого ответа не нашлось – озвучивать вслух свои догадки никому не хотелось.
Слово вновь взял Моуди, и маги предпочли повернуть головы в его сторону.
– А может, кто-то и хочет, чтобы Поттер отдал жизнь? – он явно силился придать голосу мягкость. — Кто-то, Кого-Вы-Боитесь-Называть-По-Имени? Для его приспешников участие Гарри в таком опасном турнире – подарок!
Мадам Максим охнула.
— Вы полагать, мальчика наме'еваться убить?
Не на шутку встревоженный, Людо Бэгмен нервно воскликнул:
– Аластор, старина, что вы такое говорите?!
Флитвик запрокинул голову, заглядывая мне в лицо с нескрываемым беспокойством.
— Не берусь утверждать, господа, но у меня складывается впечатление, что еще несколько дней и турнира для осуществления такого плана не понадобится... – пробормотал он с умным видом. — Гарри, ты принимаешь все настойки мадам Помфри? Северус, а вы уверены, что у вашего сына простое обострение ревматизма?
— Да! – рявкнул папа. – Вы сомневаетесь в моей компетенции?!
— Чемпион страдать 'евматизмом... – блондинка хихикнула в кулак.
— Нет, что вы... – возразил профессор. – Немного сбивает с толку такой симптом, как потеря сознания...
— Меня – не сбивает! – упорствовал отец, брызжа слюной от злости.
— Вас – нет, а вот вашего сына...
Да, не столку, конечно, но с ног меня сбил именно такой симптом.
Повалившись спиной прямо на руки Каркарову, я рассмотрел его козлиную бородку, не получил никакого эстетического наслаждения и предпочел потерять сознание, замученное надоевшими голосами, страхами и совершенно чужими людьми.
Очнулся я в собственной постели и темноте, меня разбудил крик в соседней комнате – мой бывший приятель выговаривал что-то Уизли, не стесняясь в выражениях, и нарочито шумно открывал и закрывал ящики прикроватной тумбочки. Он не хотел слушать рыжего, но и не слушать – не мог.
Не заметили они, что меня сюда притащили отлеживаться, что ли...
С некоторых пор ни на какую мебель я свою палочку не кладу, и даже готовясь ко сну проверяю её наличие под подушкой и только затем затихаю. Нет у меня права её потерять или забыть, в последний раз такое случилось во время пробежки у Черного озера, и спасибо Краму – тогда все закончилось без последствий, а в следующий?
Наложив Квиетус сквозь стену, я прикрыл глаза, приготовившись прослушать все происходящее в спальне Драко со стоическим спокойствием, принять во внимание и приступить к поискам тазика. Но уже через минуту меня охватил настоящий приступ паники. Грудь сдавило и стало невыносимо трудно глотнуть положенный объем воздуха, я задышал часто и без особого толку, ладони вспотели, голова закружилась, а в животе как будто змея поселилась — холодная и подвижная.
— Гарри лжец и негодяй... – шептал Рон. – Он сам кинул свое имя в кубок, прославиться захотел. Ему нужно, чтобы его любили, а кроме тебя его никто не любит, Драко!
— Заткнись! – совсем по-детски и с обидой в дрожащем голосе ответил Малфой. – Заткнись! Заткнись!
— Сам подумай, кто его убить то сможет?! Дамблдор? Прямо во время турнира? Это же навсегда подпортит репутацию Хогвартса! Нееет... сам он, сам.
— Ты рассуждаешь о том, чего не понимаешь, Рон... — пробормотал парень, вконец измотанный спором. — У него и без Альбуса врагов полно — не вагон, а целый состав!
— Да что они успеют ему сделать?! Он первый всех убивает, не здороваясь!
— Неправда!
— Правда! — с железной уверенностью заявил мальчишка. — Гарри твой никогда не был таким страшным, как сейчас. Он и тебя когда-нибудь убьет... Нам бежать нужно, и от твоего отца, и от него! – недоумок сыпал абсолютно летальными для Малфоя советами. — Куда это ты намылился?!
В коридоре громыхнула дверь, Драко чуть с петель её не снес, и его быстрые нервные шаги затихли у входа в гостиную.
Пришло твое время узнать, Рон, как сладко пахнет кровь и как тяжело оставлять тех, кто тебе дорог. Драко не крыса, и с корабля никуда не денется, да и корабль на мель никогда не сядет, без тьмы ведь и света не видно. Я был рожден в своей стае, тебя же к нам занесло, и с поля боя ты единственного наследника лорда Малфоя не заберешь, кишка тонка! Впрочем, уж если есть такое желание – сбежать, то почему бы мне тебе не помочь? Только учти, парень, то, что я ошибочно принял за приступ паники, это совсем другой приступ. Однако он сильнее, а порожденный моим сердцем и душой, так и вообще – опасное оружие.
Задыхался я не от страха, а от горячей, пульсирующей в висках ненависти...
* * *
Полная луна не смотрела в окно, в подземельях без окон и днем и ночью царит темнота, поэтому все, что могло меня выдать и вписать мой черный замысел в историю магии, царило там, куда проникал свет, там, где бродил Филч и прятались по углам влюбленные парочки. Слизерин – колыбель дисциплины и порядка, а по вечерам субботы еще и весьма пустынное место. Семейные ужины и званые приемы для мира аристократов не могли отменить ни глупые школьные правила, ни война, ни что-либо еще. Столпы английской знати всегда понимали – они важнее, а мир подождет. Частенько парни и девушки возвращались с таких приемов уже обрученными, с расписанной до самой смерти судьбой и печатью ответственности за весь свой род на серьезном лице.
Этим вечером в сети похожего мероприятия попал и Драко, приученный покоряться воле родителей с молоком матери и кровью своих чистокровных предков. В эти часы Малфой-мэнор сияет огнями, в нем слышится звон бокалов, смех нарядных беззаботных людей, а к потолку то и дело взмывают пробки от бутылок шампанского. Миссис Малфой ходит по бальной зале между группок гостей, слепит блеском бриллиантовых украшений и поражает воображение изысканностью своего туалета из какого-нибудь баснословно дорогого шелка небесных тонов. Иногда она делает небольшой глоток из фужера, замечает мужа или особо полезного гостя и с томной леностью чуть приподнимает его в их честь. В мир этой холодной красоты, строгой роскоши и аромата больших денег нельзя просто прийти, и чужакам в нем места нет.
Где место Рона Уизли? Верно – в своей комнате, под одеялом, совсем не так уж и надежно укрывающим его от меня, такого страшного и люто им презираемого...
Надев свои самые мягкие кожаные мокасины и облачившись во все черное с головы до пят, я сделал один бесшумный шаг в темноту. Двери моего факультета не скрипят, они массивные, дубовые и подчиняются самым легким толчкам и самым нежным прикосновениям. В коридоре разостлана зеленая ковровая дорожка, она словно приглашает тебя рискнуть и прокрасться по ней никем не замеченным, тихо, словно подкрадывающийся к жертве зверь. Напротив, под дверью Винсента и Грэга еще трепещет неяркая полоска света – ребята учатся при свечах, как самые отстающие, а потому наказанные и на прием не приглашенные, но они их видели за свою жизнь столько, что даже не расстроились. Больше света нет нигде – факультет спит.
Легонько надавив на ручку двери, я услышал глухой и еле слышный щелчок механизма, просунул в образовавшуюся щель свои костлявые пальцы, чтобы дверь о косяк не ударилась, а затем — толкнул. Так паук Ли Джордана из клетки выбирается, первыми плен покидают его мохнатые лапы, а вслед за ними уже все остальное. Только вот я не покидал, а пробирался, плел паутину, из которой Уизли не выбраться.
Камин давно погас, и комната остыла — на меня повеяло сыростью, и сквозь тонкий гольф меня пробрал холод. Впрочем, допускаю, что холодно мне стало совсем не от воздуха, я словно выбрался на свободу, на свежий воздух, и твердо решил подраться с тем, кто против меня.
По кровати Малфоя разбросаны носовые платки и бабочки для смокинга, парень собирался в спешке и за порядком не следил. На письменном столе лежит открытая тетрадь, судя по её толщине, тоже его. Признаю, только глупец способен Драко позавидовать. Тот, кто не знает, что такое разрываться между долгом, дружбой, семьей, играть свою роль в войне, зажмурившись от ужаса, и при всем притом не забывать быть лучшим учеником своего курса в школе. Труд, кропотливый труд и несколько часов на сон – это и все, что парень может себе позволить. Сложно представить, какой переполох царит в его и так перегоревшей душе, которой и помечтать-то некогда. Рон не понимает – для его друга выбора между свободой и долгом не существует, есть только выбор между долгом и смертью.
На прикроватной тумбочке Уизли валяются яркие фантики от конфет и шоколадных лягушек, а у кровати стоят начищенные серебристые туфли из крокодильей кожи, с острым носком, в остальном – порядок. Тем не менее, я глаз не мог от этих туфель оторвать. Купленные на деньги лорда Малфоя как подарок в день рождения лучшего друга его сына. Одни из целого десятка, ведь дни рождения бывают лишь раз в году, а рыжий гордый, принимает только положенные подарки, подачек не любит. А брюки на спинке стула с серебряной пряжкой, его счастье с первого дня нового учебного года, что тоже праздник? Учебники? Перья? Телескоп с тремя линзами? Выходная мантия для бала? И сбежать?!
Одним погожим днем на вокзале Кинг-Кросс я просто обязан был нагрубить «Ронни», протаранить собой окружившую меня толпу, отыскать заждавшегося блондина, покорно выслушать его брюзжание по поводу моей непунктуальности и забыть все, что произошло пятью минутами ранее. Вариант еще эффективнее, это поулыбаться ему в тамбуре, но выгнать из купе, как собаку – пинками. Жизнь дороже унижения, мальчишка отряхнулся бы, поплакал и ушел к своим – бороться с нами. Уложить чемоданы на багажную полку — это задача, с которой я был бы рад справляться каждый раз, лишь бы все повернулось иначе. Да лучше бы я всему вагону чемоданы на ту проклятущую полку закинул!
Драко до сих пор был бы моим другом без условий и секретов, и я не стоял бы здесь сейчас, с занесенной над ненавистной головой рыжего палочкой...
Однако умей мы менять далекое прошлое, не существовало бы настоящего.
Краем глаза я заметил в зеркале скрюченную черную фигуру, нависшую над кроватью сладко сопящего слизеринца с чуть приоткрытым ртом. Наверное, ему снится что-то хорошее, возможно он представляет, как выиграл весенний чемпионат по шахматам и Минерва вручает ему золотого ферзя, Драко утирает слезу умиления, а декан сдержано хлопает в ладоши. Но ведь всем и так понятно, как сильно профессор Снейп доволен своим учеником, и никто не ждет от него веселого смеха. А может, он сейчас где-то в Австралии на кенгуру охотится?! Поверить в такой его сон мне было еще труднее, чем в то, что Уизли снится свобода от обязательств перед Малфоями и Темным Лордом, к которому его, как бревно к берегу, течение принесло.
Один взмах палочкой и Рон парализован, но не абсолютно... а так, как Белла посоветовала, чтоб говорить мог, шеей двигать, немножко пальцами. Я так хочу, так интереснее!
Забравшись на кровать с ногами, я опустился на колени и заглянул в лицо спящего с каким-то болезненным любопытством. Грубое лицо простака, ржавый пушок вместо щетины и много красных воспаленных прыщей, такого даже симпатичным не назвать, а на факультете он любимец, хотя любовь эта такая... скорее жалость. Ему помогают, как подаяние делают, и гладят по головке, как заблудшего щенка. Джинни давно затмила брата, почти сразу, как перевелась в Слизерин, и хотя её в глаза называют занозой в заднице, но всё же уважают и малость побаиваются. Тем не менее, что-то в нем есть, раз Драко ему верит, рискуя собственной жизнью...
Во времена детства рыжего один из близнецов неудачно пошутил над братом и превратил его любимого плюшевого мишку в огромного паука, с тех пор Рон паникует при виде самого безобидного паучка. Я опять покосился на себя в зеркало – похоже, страх Уизли стал явью вот прямо сейчас...
— Эй, соня-я-я... – прошептал я ласково и тронул его за плечо. — Просыпайся!
Не знаю, передается ли сумасшествие по наследственности от приемных родителей, но уголки моих губ самовольно ползли вверх и сдержать рвущуюся изнутри радость возможным не представлялось.
— Нет, это не твоя мамочка, это я — страшный Гарри!
Мальчишка только мычал.
— Ну-ну, моя очередь говорить, ты уже в этом деле и так дров наломал, Рон.
Парень мог шевелить пока только пальцами рук, бешено вращал глазами и пытался выговорить хоть слово, отчего кадык на его шее ходил ходуном. Уже не в первый раз я замечал, что глаза у него не постоянно голубые, а способны менять свой цвет на серый. Странно, но в моем присутствии они все чаще были именно такими, как пасмурное небо...
— Ронни, ты что же, меня уже три года боишься? – разгадка «серых» глаз оказалось простой. – Ну ты и врунишка, просто загляденье какой врунишка!
Не знаю, зачем безграничная власть Темному Лорду, при случае спрошу, но вот мне... для удовольствия.
— Тебе сейчас очень страшно, когда я так близко, что слышу твое сердце, а?
Судя по бешеному ритму этого самого сердца – страшно, очень страшно.
— Боишься смерти, да? Тогда объясни мне... – мое колено давило на грудь рыжего. – Не мешает? Нет? Так вот, — я продолжил, — объясни мне, друг любезный, с чего ты взял, что Драко смерти не боится? Давай сбежим, давай сбежим... Твои слова, урод?!
Рон закрыл глаза два раза.
— Принимая во внимание, что вопрос мой был риторическим, выходит – это да?
Опять два раза.
— Какой послушный! – я всплеснул руками и тихо засмеялся.
Впереди, не за горизонтом, а так, в ближайшем будущем, Рон уже увидел, как старуха смерть свою косу точит. Он не сомневался, что я не поговорить пришел, по его небритым щекам текли одинокие слезы, одна слезинка за другой, и я все сильнее давил на его ребра. Мне хотелось, чтобы там, у его сердца, раздался хруст, а слезы потекли рекой, как у меня, когда я в подушку рыдал, оставшись без единственного друга. Я пожертвовал им ради него самого, а чем в своей жизни пожертвовал Уизли? Он же не жертвовал, он предавал!
— Папочке твоему привет передавать? – спросил я деловито. — Что смотришь удивленно? Разве непонятно – ты уже не передашь, Ронни, никогда не передашь... Ой, а ты разве не на меня смотришь?
Я обернулся, поскольку рыжий смотрел на дверь.
— Там нет никого, спят. Ты, наверное, романы читать любишь? Ну там... детективные? Или не детективные? Приключенческие? Но не важно, – я вздохнул. — Нет, не спасут, поверь мне — не спасут...
Наконец я добился, чего хотел, и под моей ногой сломалось ребро. Рон забился в конвульсии, ему было больно и обидно, и я слез с кровати, отошел от неё, чтобы насладиться происходящем в полной мере.
— Думаешь, я злобный псих? Нет, не мигай... нет нужды. Да, я такой. Нет, ты не подумай! — я сделал предупреждающий жест рукой. – Просто у меня не получилось стать другим, природа, что поделаешь...
Мычание стихло, а тело на кровати прекратило извиваться.
— Ты послужишь благородным целям. Первая – твой друг не сотворит глупость и останется жить, детей наживать, богатство... что там еще порядочным иметь полагается? – спросил я. – Не знаешь? И впрямь, откуда тебе знать... Ну а вторая – наши друзья из северной школы когда-нибудь обзаведутся отличным профессором физической культуры!
Время шло, оно ведь никогда не останавливается, на меня похоже.
Я с разбега запрыгнул на кровать, встал в полный рост и посмотрел прямо в перекошенное от заслуженных страданий лицо Рона Уизли, на свою беду защитившего меня в еще совсем недалеком девяносто первом году.
— Ты сейчас ответишь мне... стой! – в этот раз я поставил на грудь рыжего не колено, а ногу, и наклонился к нему. – Дай-ка я твои мыслишки просмотрю...
Прошло не больше минуты.
— Мерлин всемогущий, как жалко! Ты что же, в заучку втрескался? Ладно, Виктор — он её не знает, но ты?!
Впрочем, меня не интересовали его унылые привязанности, меня что-то задело в его мыслях, какая-то мутная картинка, какой-то ветхий дом, весь в паутине, кошачьи черепа по стенам, связки трав... Черепа?! Где это он уикенд проводил? И почему мне, то есть ему, капюшон на глаза ниспадает? Не видно ж ничего!
— Чьи сбережения потратил, сволочь... Отвечай! – закричал я не своим голосом. — Круцио! Круцио! Круцио!
Ярость застилала разум, и я мучил полуживого бывшего товарища так долго, как только защитная магия спальни позволила. Белки глаз рыжего налились кровью, изо рта пошла пена, но остановился я, только услышав потрескивание этих самых чар, наложенных мной заранее, чтоб действию не помешал никто.
Между моими выкриками рыжий из последних сил старался мигать мне, боялся умереть раньше, чем донесет до меня свою мысль. Но его старательность и страх не за себя, а за другого, выводил меня из себя еще сильнее. Сдыхая от боли в этой комнате, он думает о том, кто может пострадать вслед за ним? Значит, все хорошие, один я плохой?!
В какую-то секунду здравомыслие насколько это было возможно, вернулось. Не понадобилось и палочки, чем я сосредоточеннее на собственной злости, тем сильнее моя невербальная магия.
— Ты можешь шептать, говори теперь, откуда деньги...
— Это не он, мразь ты поганая! Одумайся, пощади его, он же твой лучший друг, не убивай... Я украл! Посмотри же! – парень кричал, надрывал гланды и задыхался от крика, но я слышал только сиплый шепот. – Я украл его деньги!
— Посмотрел... – ответил я вскоре.
— Убедился?!
— Ты украл, убедился... – я кивнул и откинулся на вторую половину кровати, обессилев от ярости. — Еще я убедился – умрешь ты не зря. Это ж надо, убить меня захотел...
— Сожалею об одном – не вышло...
— Тихо! – заорал я на него.
Тишина помогала думать.
— Мычи лучше дальше, недоумок, твой голос меня бесит...
Уставившись на бархат зеленого балдахина, я подложил руки под голову и закинул ногу на ногу, расслабившись.
— Ты глупец, до тебя не доходит, если бы Драко попытался меня убить, я бы разозлился на него, конечно! Знаешь, почему? – я повернул голову к лицу рыжего, еще немного и его нос коснулся бы моего. – Это же опасно, убивать такого, как я. Даже если бы папа захотел меня убить, я бы тоже разозлился только по этой причине. Пап беречь нужно, дубина ты! Только вот ты не Драко, и не папа, ясно тебе?
Закрыл глаза два раза.
— Это, наверное, интересно, видеть омлет на тарелке и знать, что ты его в последний раз ешь... или вот солнце. Видеть его и знать, что уже не увидишь? – размышлял я вслух. — Вот выйдешь ты завтра во двор, а там солнечно, небо синее. И кто чем занимается — кто бегает, кто первый тур обсуждает, кто на ступеньках воздухом дышит, как мы с тобой когда-то. Может даже первый снег пойдет! А ты уже знаешь – он не первый, он последний...
Мальчишка больше не рыдал, просто смотрел мне в глаза, и в них плескался такой ужас... не знай я, что боятся меня, сам испугался бы.
— Напрасно ты Драко как липку ободрал, сколько-то оно хоть стоило? Хотя ладно, лучше молчи, и так голова болит...
Говорят, те кто к земле ближе, в том смысле, что простолюдины, они тоже опасность нюхом чувствуют, не только те, кто борьбой живет. Никогда бы не догадался, что эта дылда неуклюжая первой меня со свету сжить попытается. Ожерелье только зря перевел, хотя... а вдруг Барти его сохранил? Надо в понедельник спросить, после похорон. Хорошая ведь вещь, стоящая!
— Ты же можешь думать здраво, Рон. Никому ни одного секрета не выдал, ни про Моуди, ни про меня, ни про милорда. За кого боялся? За себя?
Глаза закрыл один раз.
— За Джинни? Драко?
Два раза.
— Врешь, и не краснеешь! – рявкнул я. — Ты хорошей жизни хотел. Не гнилую, живую мать к черту послал! Джинни знала, зачем ей это все, она молодец, а ты? Как припекло одно место, вот тогда только одумался...
Закрыл глаза два раза, но не сразу, промедлил.
— Ты меня не стесняйся, тебе теперь никого стесняться не надо. Поздно!
Не ожидал я от себя такого нездорового красноречия, такой лавины слов, а потому замолк минут на десять. Мы лежали на одной большой кровати мирно и спокойно, как друзья после утомительной тренировки, завалившиеся на ближайший диван в обуви и без сил. Как обычно в Хогвартсе и бывает – одна сплошная иллюзия.
— От тебя потом разит жутко... Так! – я спустил ноги с кровати и сел спиной к рыжему. – Всё, пора кончать. Хотел я тебе вопрос задать «почему», что тебя, такого добренького, покоробило... – взгляд парня прожигал меня насквозь, не хуже адского огня. – Но что ты мне ответишь даже угадать не сложно. Злые мы, да? – меня вновь разобрал смех. – Верно?
Обернувшись, я получил утвердительный ответ, и неожиданно успокоился.
— Ты умрешь завтра вечером, Рон. Где-то в районе двенадцати ночи, и мы еще поздороваемся, не переживай. Только смотри мне, не опоздай на собственную кончину! – я погрозил ему пальцем. – Отсрочить её нетрудно, но я на тебя сейчас наложу самый сложный Империо в мире, а бегать проверять утюг... да ладно тебе! – мальчишка застонал и в ужасе завертел головой. — Был там случай, с утюгом, давно уже... В общем, заклинание я за ужином выучил. Из одной очень-очень старой книги выписал, и вроде бы без ошибок, но оно, зараза, длинное. Так что, если будет больно – тебе же не привыкать, правда?
Покидая комнату так же бесшумно, как и проник в неё, я оставил после себя аккуратно заправленную постель, свечу на камине, совсем даже и не оплавленную, очищенное от магии пространство, и спящего человека. Здорового, невредимого и на первый, поверхностный и не проникающий внутрь взгляд – абсолютно счастливого, так мило и по-детски сопящего под аккомпанемент своих уже отнюдь не радужных снов... Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 26.03.2012, 13:26 | Сообщение # 122
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Глава 32
Уизли вел себя как обычно, да вот только совсем не так, как раньше, он действительно цеплялся за воздух, за утекающую сквозь пальцы жизнь. Долго не хотел вставать из-за стола и выпил целых три стакана тыквенного сока, то и дело подымал глаза к верху и рассматривал потолок большого зала — ждал солнца, с горечью понимая, что и в этом маленьком наслаждении природа ему отказала. С самого утра лил дождь и те, кто не покинул школу на выходные, предпочли не покидать даже собственных постелей. Гости Шармбаттона вернулись из спален факультетов в свою безразмерную карету, северной школы — в пришвартованный на черном озере корабль. Усевшись возле клюющей носом над тарелкой сестры, он попытался завести с ней беседу о предстоящем турнире, но девчонка только скривилась.
— Рон, и ты туда же... — протянула она с раздражением. — Отстань, надоело уже. Гарри справится!
Светлого прощания со своей короткой жизнью у него просто и не вышло. Не сбылись мои предсказания ни о чистом небе, ни о посиделках на ступенях школы, не сбылось ничего из того, что мальчишка хотел бы увидеть и не вышел разговор ни с кем, с кем он хотел бы поговорить. Разве только Забини поделился с рыжим ноябрьским выпуском журнала «Совершенные летательные аппараты».
— Мы, Уизел, на них еще полетаем, ох как полетаааем... — мечтательно изрек он и перевернул страницу с яркими подвижными картинками. — Все модели вот-вот в производство запустят! Смотри, у этой прутья кверху выгнуты! Превосходная модель, правда?
— Угу... — ответил Рон и чуть нагнулся, чтобы рассмотреть получше. — Бамбук, должно быть, легкая.
— Хочешь почитать? Держи! — и кинул издание ему на колени. — Не выспался я чего-то, голова гудит после вчерашнего. По-моему, лорд Малфой немного переборщил с красными огнями в фейерверке... — он зевнул и потянулся. — Ладно, пойду прилягу. Пока, Уизел!
— Пока... — попрощался тот, с тоской глядя ему вслед. — Слушай, а Драко когда вернется?
— Вечером, они с отцом ответные визиты наносят. Гарри, ты идешь?
— Нет, его подожду, — я кивнул на побледневшего Рона. — Мы не пойдем никуда, холодно.
— Как знаешь... — пробормотал мальчишка на пути к выходу. — Грейнджер, тебя не учили, что подслушивать и подсматривать — нехорошо? — спросил он весело, улыбнулся и щелкнул девчонку по её любопытному носу, чтоб не лез, куда не просят.
Гермиона покраснела и отвернулась, а кто-то из близнецов лениво высказался в адрес всего зеленого факультета, на том все успокоились и продолжили существовать отдельно друг от друга. Не то чтобы мне не понравилось внимание девчонки к Рону, а именно на него она и пялилась за завтраком с той самой минуты как зашла в зал. Она мне вообще не нравилась, и для себя я уже решил — себе она не будет нравиться еще гораздо, гораздо дольше...
— Ты меня глазами пожираешь, Гермиона! — рыжий угрожающе медленно поднялся и обернулся. — Из-за тебя кусок в горло не лезет, честное слово. Сдурела ты, что ли?!
Девчонка открыла рот и хотела что-то возразить, но возражения в мои планы не входили.
— С книжек на парней переключилась? Тебе вон, Крама мало? Месяц глазки ему строишь. Вам бы пожениться, да приличным людям аппетит больше не портить! — кричал Уизли. — Прекрати меня преследовать, я буду жаловаться! А ты чего вскочил? — обратился он к побагровевшему от ярости Виктору. — Хочешь, чтобы с турнира вышвырнули? Угомони свою подружку, чтоб по углам меня не подкарауливала, жутко ведь, когда на тебя такое страшилище прыгает!
В воздухе словно яд распылили, такой злобной, обидной и язвительной вышла обвинительная речь рыжего. Парочка девчонок за нашим столом, во главе с Джинни, восхищенно зааплодировали, но вот лица мужского пола молчали, как воды в рот набрав. Рон унизил не только лишь Грейнджер, но и себя, и Крама, и весь свой факультет. Забини стоял в дверях с открытым ртом и крутил пальцем у виска, кидая жалостливые взгляды на заучку, по щекам которой катились тяжелые слезы. Девчонка вылетела из-за стола и молнией метнулась к выходу, больно впечатав парня в двери, но тот смолчал и даже выкрикнул её имя, пытаясь то ли извиниться за однокурсника, то ли утешить, вот только его слова настигли одну пустоту.
Рыдая и обхватив себя руками, Гермиона умчалась оплакивать свою гордость...
К вечеру небо заволокли уже не серые, а черные тучи и разразилась гроза. Сидя в своей спальне у камина, я заворожено вглядывался в языки пламени, грел руки и наблюдал за последними часами жизни Рона, осознающего, что они именно последние и других уже не будет.
Не дождавшись Драко, он смирился, принял то, что не сможет попрощаться не только с родными и солнцем, но и с ним. Забившись в самый угол гостиной, он не обращал внимания ни на упреки Забини, ни на похвалы Миллисенты, ни даже на декана, пришедшего к ним объявить о внеплановом тесте по чарам и погрозить душевными муками тем, кто его не сдаст и тем самым опозорит его честь.
Подобрав под себя ноги, мальчишка ждал вместе со мной, и дождался. Когда Тео мимоходом позвал его в коридор, он сделал пару уверенных шагов вперед, не выдержал и схватился рукой за спинку зеленого потертого дивана, на котором провел столько дней, пытаясь вызубрить то, что уже никогда ему не понадобится. Понятное дело, шел он не сам, идут на смерть только герои или те, кого ведут. Героем Уизли не был, он был просто глупым, и даже его умение игры в шахматы не дало ему возможности догадаться — редкая пешка выживет там, где господствуют другие фигуры.
Наверное, в груди у него трепетал страх и безумие, но ноги рыжего передвигала моя несгибаемая воля, и его — не требовалось. Впрочем, мой азарт давно меня покинул, его место заняла скука, она сводила мою челюсть, и зевал я, не переставая. Конечно, мне хотелось закрыть глаза, ничего не видеть, в последний момент так и вообще захотелось — не убивать. Но разве я могу? Определенно — нет.
Разыграть спектакль оказалось труднее, чем я предполагал, ведь руководить труппой издалека — задача не из легких. Тем более что актеры отказывались мне повиноваться, а Крам так и вообще не понимал, на кой черт ему тащиться в башню, если можно поговорить и здесь. Нет, он людей не стесняется, а Рону не стыдно было обижать Гермиону в присутствии всей школы, нет? В ответ Уизли стал выкрикивать оскорбления еще похлеще, чем за завтраком. Виктор не мог просто стоять и слушать, он явно хотел заехать рыжему в его наглый веснушчатый нос. Сделать такое на виду у всех и не понести наказания — невозможно, и парень согласился, пропустил рыжего вперед и, скрипя зубами от злости, пошел за ним следом.
Уизли считал ступеньки и жадно вглядывался в лицо каждому встречному, одним из которых был Фред. Но старший брат не обратил на младшего никакого внимания, притворился безразличным, хотя хорошо понимал — парочка абсолютно разных и ничем не связанных между собой людей не может просто так тащиться по лестницам, ради обычного удовольствия, и в конце пути их явно что-то ждет. То, что в конце пути одного из них и в самом деле ждет конец, знал только я.
Круглое помещение астрономической башни, стены из грубо обтесанных камней и совсем невысокий, скользкий от капель дождя барьер между пропастью и двумя высокими, немного сутулыми и одинаково разозленными друг на друга людьми. Окна ведь без стекол, да и окнами их назвать сложно, так, обычные проемы для телескопов, ну чем не опасность?
Разряды молний сверкали где-то вдалеке. Слабый свет луны, то исчезающий за тучами, то появляющийся вновь, да орущий мальчишка, замахивающийся на того, кто сильнее, старше и умнее. Все это Краму не пришлось по душе, он огляделся вокруг, поежился и твердо решил судьбу не испытывать. Обозвал рыжего ревнивым придурком, предупредил, если подобное повторится он купит билет на воздушный экспресс и пусть не так эффектно, без корабля, но все же появится в его жизни вновь, а после повернулся спиной и двинулся к лестнице чуть ли не бегом. Он чуял не только горький запах дождя, его ноздри щекотал отлично знакомый ему аромат опасности.
Однако даже самая гениальная, но припозднившаяся мысль — уже почти глупость.
Положив руку на плечо болгара, Рон со всей силы потянул его на себя и парень просто повалился на неудачливого драчуна. Раздался звук глухого удара головы о землю и Уизли застонал, схватился за разбитый затылок, но все еще не спешил принимать руку помощи Крама, уже успевшего вскочить на ноги и оценить незавидное положение своего противника. Никто бы не отказался от такой помощи, ибо удар головы о камень такой силы не оставлял выбора, и Виктор думал, что ничем не рискует. После подобного падения видеть сложно, а не только что-то делать!
Впрочем, зачем видеть тому, кого ведут?
Мои глаза видели все глазами Рона, и руку последний, конечно, протянул, но только лишь затем, чтобы выхватить палочку из потайного кармана Виктора, в подкладке подола, о наличии которого мог знать только тот, кто прожил вместе с болгаром в одной комнате почти два месяца. Молниеносное движение, вообще не свойственное медлительному, как медведь, Уизли, и потасовка приобрела некую живость, став похожей на обычный кулачный бой.
Когда-нибудь Крам задумается, вновь переживая каждое мгновение произошедшей трагедии, почему покойный мальчишка откинул от себя его палочку, а не использовал, ведь он мог бы ею спасти жизнь слизеринцу. Это не страшно — парень будет находить всё новые и новые пояснения. Мол, что темно, что пусть и безумный на вид, но рыжий боялся его ранить, или же просто не был уверен в своих магических силах и умениях, или же считал недостойным биться за даму сердца какими-то деревяшками, и предпочел такой вот странный магловский метод. У него же отец, кажется, маглами занимался?
Он не догадается, что это я боялся закончить драку раньше времени и не хотел, что бы все выглядело ни как самоубийство, ни как откровенное убийство. Сомнения, вот что дает самый щедрый урожай, а никак не любовь. Именно они свяжут руки Виктора, такого совестливого и справедливого, уберегут его от войны и отнимут у Дамблдора крепкого бойца, ведь ничего еще не закончилось — все только началось.
Крам не толкал Уизли в пропасть, он вообще победил в этой схватке почти сразу же, как она началась, но в один совсем не прекрасный момент Уизли схватил Виктора за меховой отворот его мантии и потянул за собой, в черную бездну проема. Там, внизу, даже земли не было видно, все скрывал собой ливень стеной и сгустившаяся темнота. Легко оттолкнув от себя обезумевшего слизеринца, гордость Дурмстранга лишился такого своего звания в одну короткую секунду. Стоя у края, Рон незаметно отвел одну ногу назад, к парапету, это даже шагом нельзя было назвать, а почувствовав под ней твердый камень, оттолкнулся.
Он покинул всех, взлетел, как птица, и до самого столкновения с землей я слышал, как ледяные капли ударяют ему в лицо, а ветер рвет на части мантию, заменившую ему крылья. Жизнь ушла из него не сразу, не после удара о землю, мгновением позже, но упав на спину, парень все равно не смог ничего увидеть — в его открытые глаза лилась дождевая вода и смешивалась со слезами.
Рев отчаяния, вырвавшийся из Виктора Крама — крепкого и сильного духом человека — сломил болгара, как тростинку. Услышав этот крик в последнюю секунду жизни, Рон успокоился. Раз боготворимый им ловец будет скорбеть по обычному мальчишке без особых талантов, то умирать не так уж и страшно...
Надеюсь, не все последние мысли на земле такие глупые.
* * *
Огонь больше не показывал мне никаких картинок, а Империо исчез вместе со смертью своей жертвы, но я не спешил покидать уютное кресло. Не потому, что не хотел — боялся. Руки дрожали, кожа покрылась пупырышками, как от холода, а волоски на ней встали дыбом. Уставившись на щербинку в камне каминной полки, я вдруг понял, встань я сейчас, все станет реальным, тайной до конца дней.
Все-таки я сломал многое в истории борьбы с Волдемортом, но никогда бы не подумал, что так тяжело ломать того, кого знал так долго, кто улыбался тебе с самого первого дня нашего знакомства, шестого ребенка в семье и первого друга Драко. Меня всего парализовало, а в ушах до сих пор стоял шум дождя, никак не способный долететь до меня сюда — в подземелья под черным озером.
Рон умер, он труп. Радоваться?! Сложно...
Внезапно двери отворились, и с наигранной непринужденностью в комнату заглянул Малфой. Быстро осмотрев комнату, он спросил уже просто для приличия:
— Уизли не видел? Он еще не вернулся? Говорят, с Крамом ушел куда-то...
— А тебе он зачем? — ответил я вопросом на вопрос, пряча дрожащие руки под плед. — Вернется твой Рон!
— Вот, — он вошел и положил мне на кровать сверток в золотистой праздничной бумаге. — Мама велела передать.
— Французкий шоколад?
— Французкий, молочный... — кивнул он как-то нервно. — Слушай, я переодеваться, ненавижу фраки... если этот полуночник к тебе первым заявится, ты его сразу спать отправляй, ладно?
Разум просто кричал Драко, что все хорошо, что Рон просто задержался, или дежурный его к Филчу отвел, и старик старается, корчит из себя строгость, но сердце шептало что-то неясное, мерзкое и противное. Там, в этом сердце, что-то кололо иголкой, и блондин сорвал с себя бабочку вовсе не потому, что терпеть не мог фраки — она ему дышать мешала.
Полчаса каких-то истеричных шагов по комнате, за стенкой, звон хрустального графина с водой, ударяющего по стакану, и вот он не выдерживает, вылетает из спальни и несется к выходу. Я понимаю, он ищет, бегает по этажам, вылавливает призраков и допрашивает их с особым пристрастием, и пока еще надеется, не будит декана, не идет к директору, у него есть еще час. Драко такой, он сначала наломает дров, а затем уже попросит помощи.
В этот раз все произошло намного быстрее, приятель не догадался поискать снаружи, вернулся через двадцать минут, затарабанил во все двери, и он не просто просил помощи, он требовал её. Из спален вереницами потянулись сонные слизеринцы в пижамах и тапочках, они сыпали поисковыми заклятиями, заглядывали в каждый угол замка, под каждый гобелен с потайной нишей и будили всех, и живых и мертвых. Джинни первым делом ринулась к декану, но моего отца в комнатах не оказалось, а потому ей пришлось бежать к Минерве. С ней помчался и Драко, за ним — я и парочка ребят. Нашей обязанностью стала побудка всех грифиндорцев, однако еще не успев добежать до Полной Дамы, мы нос к носу столкнулись с двумя дюжими, но весьма растерянными представителями северной школы. За их спинами маячили перепуганные близнецы.
— Виктор не вернулся, — сказал мне один из них, не дожидаясь вопроса. — Он в башне.
— Рон? — просипел Драко.
— В пределах замка магия не находит.
— Но главный выход на замке! Как он мог уйти? Дракона одолжил?!
Малфой предпочел бы не знать, как Рон ушел, но мы уже поднимались, и я шел по тем же ступенькам, что и рыжий час назад. Они его еще помнили, а вот он их — уже нет.
Виктор боком сидел на том же парапете, с которого шагнул в пропасть Уизли. С его лица лились потоки дождевой воды, но он не убирал его, а подставлял специально, хотел очнуться от кошмара и не мог. Парень считал себя убийцей, и эта мысль была ему невыносима, он не уходил отсюда точно по той же причине, по которой я не решался встать с кресла. Но мы всегда отвечаем за содеянное, и пусть Крам ничего не совершал, он отлип от стены и поднялся, готовясь понести наказание.
За нашими спинами раздался жесткий грубый голос.
— Разойдись!
Ученики в красных мантиях почтительно расступились.
— Где этот чертов Уизли, Виктор?! — задал вопрос Каркаров. — Отвечать, когда я спрашиваю!
С одежды Крама лилась вода и, по сути, ответ был очевиден.
— Оступился... — только и смог выговорить парень.
— Где?! — заорал Драко и все невольно вздрогнули.
Якобы убийца опустил голову, втянул плечи и сделал шаг назад.
— Внизу, я его убил, он умер...
Не знаю, как Малфой не свернул себе шею, но он не бежал по ступенькам, он летел по ним и прыгал на очередной пролет, не дожидаясь, пока приблизится неповоротливый механизм лестницы. Моуди уже отпер двери и ковылял к башне чуть ли не быстрее его самого, видно, первым догадался поискать во дворе. Надежда исчезла еще в башне, но Драко коленями упал в кровавую жижу, смешанную с водой и грязью, и попытался залечить раны рыжего. Принялся остервенело вращать палочкой и цедить все заклинания, какие только мог вспомнить его воспаленный разум. Острые камни, на которые упал Рон, пробили тело насквозь и сломали все ребра, но парень отказывался верить, что перед ним уже не человек — кровавое месиво, а лекарства от смерти — нет.
Палочку отобрал Гойл, неожиданно он весь собрался, прекратил скулить и оттащил друга от трупа, подхватив его под руки. Он пожалел его сердце, ведь все чувствовали — оно сейчас разорвется. Малфой переживет, и такое горе сделает его еще сильнее, подавит в нем всю эту девчачью тягу к домашнему уюту и миру без борьбы, но я с завистью подумал, что так убиваться по мертвецу, трясти за плечи и умолять проснуться способны лишь те, кто может любить...
Когда к нам подоспели представители красного факультета, добежала Джинни, близнецы и все остальные, Драко стоял уже в сторонке, цеплялся за мой локоть, чтобы не упасть и выглядел как Малфой, а не жертва обстоятельств. Взять себя в руки и вытереть предательские слезы уговаривал его не только я или Грэгори, но и Аластор. Голосом Барти он шептал ему на ухо какие-то слова утешения и хлопал по плечу.
Не сомневайся, я бы попросил у тебя прощения две тысячи раз. За Рона, за разрушенный мир твоей уютной иллюзии, но ты скорее сам спрыгнешь, чем простишь. Стой теперь, закаляйся реальностью, раз иначе не смог. Смотри, как близнецы не верят своим глазам, любуйся, как стонет Джинни и лопочет слова недоумения Винсент. Думаешь, нет твоей вины? Крам виноват? Ошибаешься! Выбор делал не ты, признаю, это твой отец решил за тебя и твою мать, как вы должны жить, но те, кто говорит, что дети не в ответе за своих отцов — лгут. Оправдывают свою слабость и нерешительность. Уж мне это известно, как никому другому!
Заглянув в безучастное помертвевшее лицо Драко, я узнал своего друга, не друга Уизли.
Взрослый широкоплечий парень, в обагренной кровью рубахе, с комьями грязи на лакированных туфлях и брюках, тех самых, от фрака. Время жизни Рона Уизли — его время жизни, зажженное солнцем и надеждой на будущее, и погасло оно вот только что. Зажжется ли вновь? Надеюсь — нет. Я не смогу убить всех, не смогу...
Замок заполонили авроры, колдомедики, профессора, вместе с родителями Малфоя вернулся декан, и ему еще предстояло получить свою порцию взысканий от министра. Пока он пытался влить в Драко успокоительное зелье, тот сидел на стуле ровно, положив руки на колени, но отворачивался, как капризный ребенок. В один прекрасный момент парень так разозлился на крестного, что просто выбил чашку из его рук, и зелье выплеснулось прямо на белоснежное платье миссис Малфой, утиравшей слезы уголком кружевного платка у камина.
— Драко! — воскликнула она, отряхнув грязно-коричневые капли на пол.
— Оставь его, Северус... — пробормотал лорд Малфой, рассматривая колдографию на столе. — Он сильный.
— Сынок, бывает так, что друзья умирают... — мать подошла к сыну и поцеловала в лоб. — Мы всегда будем его помнить, он был таким добрым мальчиком!
— Профессор? — в комнату без церемоний ворвалась растрепанная Панси, так и не сменившая шелковую пижаму стального цвета на платье. — Джинни! Нужно зелье!
Уважаю её за умение четко и ясно описывать ситуацию всего парочкой слов.
— Иду, — на ходу бросил папа. — Гарри, не оставляй Драко.
В ту же секунду приятель поднял голову и кинул на декана полный горечи взгляд, а затем произнес:
— Да, Гарри, останься...
Вспомнив про младшую Уизли, которую ни Панси, ни Миллисента успокоить не могли, женщина засобиралась в комнаты девочек, и уверенным, хозяйским шагом прошла к выходу. Джинни отказалась рыдать вместе с родными, она знала, что даже в таком горе любимые подружки и родные стены — лучший помощник.
— Дорогие мои, я вас оставлю?
— Разумеется, Цисси, иди к девочке...
Я прекратил вертеть в руках стеклянную статуэтку дракона, подарок Чарли, и решил повертеть что-то другое, для разнообразия. Мои нервы сдавали, мне постоянно хотелось двигаться, куда-то идти и что-то говорить, лишь бы унять внутреннюю дрожь и занять мысли чем-то иным, а не трупом у башни. Лорд Малфой стоял у стола, в задумчивости постукивал по его столешнице кончиками пальцев, и глаз не отрывал от фотографии в массивной серебряной рамке. Подойдя, я взял её в руки и принялся рассматривать с преувеличенным вниманием.
Мужчина несмело приобнял меня за плечи и оглянулся на неподвижно сидящего сына.
— Из трех друзей осталось только двое, Гарри, только двое...
— Это ужасно.
Он посмотрел на меня и коротко кивнул.
Колдография навсегда вырвала из наших жизней несколько коротких мгновений морозного дня в день перед Рождеством, да нас самих, сидящих на ступеньках. Драко тогда во второй раз потерял круглую меховую шапку — она скатилась вниз по ступенькам, но он не побежал за ней, а остался сидеть, схватившись за живот и хохоча, как какой-нибудь грифиндорец. В меня только что влетел огромный снежок, запущенный Грэгори, и я яростно отплевывался от набившегося в рот обжигающе холодного снега.
В секунду, когда кто-то нажал на затвор фотоаппарата, к нам подсел раскрасневшийся от снежных баталий Рон и хлопнул меня по спине. Снежинки посыпались с моей мантии, как с заснеженной ели. Довольный произведенным эффектом и моей потешной физиономией рассмеялся и Уизли. Объектив запечатлел нас всех немного сбоку, и ближе всех к нему оказался именно рыжий, протянувший длинные ноги в ботинках невероятного размера на три ступеньки вперед, но я словно бы слышал, что смеюсь, и вспомнил, как же это приятно — щуриться от слепящего солнца...
Тошнота подступила к самому горлу, я покачнулся и чуть было не упал на этот чертов стол и такую же фотографию. Её бережно взял из моих рук лорд Малфой, посмотрел на вещицу с какой-то сентиментальной печалью во взгляде, таким отцы смотрят на повзрослевших детей, и со стуком поставил обратно.
— Тебе нехорошо, Гарри?
Я не мог выйти из собственной ванной еще часа три и корчился на её холодном полу, набивая себе синяки и ссадины. Меня рвало так, что я боялся спустить в унитаз собственные внутренности, тело горело изнутри, а руки дрожали уже совсем не немножко, амплитуда колебаний запросто напугала бы любого, не только меня. Убивать легко, а вот понять смерть — трудно.
Меня тошнило от самого себя!
Тем не менее, из спальни Драко я вышел вполне спокойно, сказал, что должен прилечь, что переживает и нехорошо себя чувствует не он один.
— Подожди... — сказал мне приятель, когда я взялся за ручку двери.
— Да?
— Возьми сверток.
Пришлось взять в руки точно такой же сверток с шоколадом, какой до сих пор лежал на моей кровати.
— Этот?
— Он для Рона, забери себе.
— Но я не...
— Забери! — рявкнул блондин.
Вернувшись к себе — я швырнул в мусорную корзину оба и пообещал себе забыть даже вкус проклятого шоколада. Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 26.03.2012, 13:27 | Сообщение # 123
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
* * *
Если бы однажды рыжий смог поделиться впечатлением о собственных похоронах, цензурных слов не нашел бы. По обе стороны гроба стояли не просто ненавидящие друг друга люди — два разных мира. Какой там Рон, какое прощание, когда Молли выдалась такая редкая возможность безнаказанно и весьма громко высказать все, что она думает о белобрысом семействе...
Захлебываясь в рыданиях, женщина размахивала кулаками и грозила Малфоям карой небесной. Перси, одной рукой поглаживающий по плечу престарелую родственницу, а другой одергивающий мать за рукав лисьей шубы, положения спасти не мог. В ответ на такое отношение и лорд Малфой и даже Драко лишь презрительно усмехались, демонстрируя свое отношение к низшему сословию.
Джинни утирала искренние слезы горя, но трусливо пряталась за юбкой миссис Малфой. Слизеринцы молча следили за телодвижениями матери покойного и дождаться не могли, когда же стихнут оскорбляющие их вопли. Парочка первокурсников мяла букеты, притоптывая на месте от пробирающей до костей сырости. Винсент и Грэг поскуливали как-то наигранно, считая, что тем самым выражают свою глубочайшую скорбь. Учитывая, что со стороны дороги до нас доносился заунывный хор, видимо, хоронили кого-то из маглов, какофония подобных звуков могла зубную боль и у покойника вызвать!
Прощальную речь, полную восторженных комплиментов интеллекту Уизли, его умению дружить, великолепным манерам и воле к отстаиванию своих интересов, зачитал мой отец. Речь не соответствовала ни реальности, ни декану Слизерина, а потому смогла на время успокоить разбушевавшуюся мать. Она замолкла от удивления, ведь изящные слова, полные патоки, писали Тео и Панси. Ребята старались от души, витиеватое красноречие соединилось с четкостью мысли, и листок был принят с благодарностью.
Отца грозились снять с должности за недосмотр, он даже на похороны опоздал — спешил из министерства, а детей организовала миссис Малфой. Три десятка откомандированных мальчишек и девчонок, послушно шагающих парами за женщиной в черном, провожала глазами вся школа. Многие учащиеся других факультетов просили положить от их имени цветы на могилу и стыдливо совали стебли в руки понурым слизеринцам, словно боялись, что те их в лицо им кинут. Понятное дело, все цветы и корзинки были приняты, и ничего кроме подобающего случаю тихого «спасибо» никто из чужих, за исключением одной, не услышал.
Пощечин колючими розами, расцарапавшими нежную кожу щек, удостоилась Грейнджер. Не понимая, что творит, она подошла к Миллисенте, обезумевшей от такой наглости в долю секунды. Девчонка просто прыгнула на заучку, повалила на землю и принялась избивать несчастным букетом, пока воительницу не взвалил себе на плечи Блейз и не унес подальше от причины её бешенства.
— Из-за тебя моя подруга брата лишилась! — орала она хриплым женским голосом до самого выхода во двор, где был установлен портал. - Нормального брата, сучка драная! Я тебе патлы еще подергаю, дай только вернуться... Серьезно, думала Уизли позарится?!
Забини, отличающийся завидным благоразумием, опустил свою визжащую ношу на землю, только прибыв на место назначения — небольшой клочок ничем не примечательного лондонского кладбища. Денег Малфоев никто из Уизли не принял, как Драко ни старался и ни упрашивал, отправляя Молли письмо за письмом. Он убеждал женщину — покоиться бок о бок с маглами под стандартной бетонной плитой во втором ряду среди пяти таких же, без единого деревца поблизости, это совсем не то, чего хотел бы её сын.
Приятель так и не понял — унижался он зря. Миссис Уизли как раз хорошо понимала, однажды прельстившись конфетами её ребенок, все детство лишенный не только сладких излишеств, но даже и новой обуви, все-таки продал свою семью. Пусть не совсем за деньги, а так, за мечту о красивой жизни вполне понятную любому человеку, но продал.
Надеюсь, Рон никогда не узнает — родная мать преподнесла жестокий урок своему мертвому сыну.
Тихое ругательство Драко вывело меня из оцепенения.
— Что случилось? — спросил я его.
Он с раздражением бросил мне через плечо.
— Проклятый дождь!
Все рванули к скромному сосновому гробу — отдать последнюю дань уважения и поскорее отправиться в места посуше и поуютнее. Чарли и Тео столкнулись лбами, наклонившись к крышке, чтобы дотронуться до неё и положить цветы. Точно такое же столкновение чуть не произошло между моим отцом и какой-то девчонкой с зелеными волосами, рыдающей не меньше самой Молли. Да и вообще — природа легко одолела неприязнь двух вражеских сторон и смешала их в одну гремучую смесь. Впрочем, виновники гибели Рона не поддались суете, слишком жалкая перед нами развернулась картинка.
— Пошли отсюда, быстрее...
Малфой выбежал на дорогу из мелкого гравия и пошел по ней порывистым нервным шагом.
— Молодой человек, молодой человек... — его догнал запыхавшийся толстяк с черным зонтиком. — Вы с похорон дедушки? Мистера Оллфорда? Не подскажете, как пройти?
— Не подскажу! — приятель со всей силы толкнул его в глубокую лужу и зло ухмыльнулся. — Удобно тебе там?!
— Караул! — завизжал тот, подымая вокруг себя облако брызг. — Произвол!
Но Драко рассматривал барахтающегося у его ног человека, как забавного жучка, разве только ногой не поддел.
— Гарри, чего ты тащишься?! — махнул он мне рукой. — Живее давай! Здесь всё маглами кишит...
Я не заставил себя упрашивать, быстро подбежал и занял свое место по правую руку от блондина. Мы пошли с ним нога в ногу, почти вприпрыжку, лишь бы поскорее сбежать — два черных пятнышка в прозрачной пелене дождя.
Малфой не молчал, он с видом знатока рассуждал о качестве букетов со стороны Уизли, пересказывал мне, что именно кричала Булстроуд чертовой Гермионе, восхвалял однокурсницу с блеском в оживших глазах и отчаянно жестикулировал, не справляясь с переполнявшими его эмоциями. Несколько раз даже опередил меня на пару шагов, чтобы в лицо посмотреть, смахивал капли со лба и смеялся с такой силой, словно дико соскучился по смеху...
Рон Уизли проиграл его мне вчистую, и после парня на земле не осталось многоточия — точка.
* * *
Дальнейшая жизнь не просто пошла, а потекла как спокойная речка, отменили даже турнир. Каркаров, не понаслышке знакомый с правосудием Визенгамота, не стал дожидаться заседания, удовлетворившись выводом аврором о том, что смерть Уизли наступила в результате несчастного случая, протащил Крама через всю школу держа за ухо, как нашкодившего котенка, погрузил на корабль и отчалил. Директор должен был отвечать за своих учеников несмотря ни на что, поскольку семьи севера гораздо больше уважали собственные обычаи и кровный закон, чем какой-либо еще. Наследник Андреуса Крама просто не мог попасть в Азкабан, ни на день, ни на час, ни на одну минуту. Прогибаться под обстоятельства и жертвовать судьбами других, словно разменной монетой — удел совсем другого директора.
Магические контракты разорвали министерские невыразимцы, и только в день официального начала соревнования. Несложно было догадаться — кубок, как и Виктора, мы больше не увидим. Рисковать свободой, полагаясь на благоразумие судебной магической системы Англии, это такая глупость, которую он никогда не совершит. Уверен, парень выдержит осаду законников в своей крепости, наотрез откажется от всяких следственных действий и проживет счастливую жизнь в границах своей общины.
Все сложилось даже лучше, чем в самых смелых моих мечтах, все фигуры разбрелись по своим позициям и прекратили мешать мне жить. Впрочем, с Малфоем мы больше никогда не станем друзьями, и прогулка по кладбищу, это тот опасный максимум, который я смог себе позволить. Ни одна душа не должна догадаться, что за мысли скрыл в себе Драко. Однако мы перестали злиться друг на друга, он меня понял, а после похорон чинно поблагодарил и крепко пожал руку. Как я уже говорил — по жизни нам идти врозь.
Одно только радует, виновник такого нашего кошмара из земли уже не подымится, а приятель выучил свой урок и ошибки не повторит.
Сестре погибшего траур шел, она словно примерила на себя маску Беллы — ходила по школе с непроницаемым лицом, в неизменно черных батистовых блузах и смотрела на всех так, словно ей знакома тайна вселенной.
Джинни соболезновали все, свое сочувствие выразил даже Темный Лорд, а после мягко поинтересовался:
— Дитя моё, а школьные каникулы у вас... когда?
— С первого дня Рождества, одна неделя, — ответила рыжая, принимая из рук Гиббона горячую чашку чая. — Спасибо.
— Пожалуйста, милая... может, печенья? Карамелек?
Дождавшись, пока сидящая перед ним на стуле девчонка и кружащие вокруг неё взрослые поупражняются в правилах приличия и вдоволь насоболезнуются, насладившись собственной благопристойностью, он поставил точку в долгих годах моего ожидания.
— Любишь сюрпризы, Джиневра?
Рыжая ответила с набитым ртом.
— Лублу...
— Новый семестр будет полон сюрпризов, тебе понравится.
Гиббон хищно осклабился и хихикнул, за ним, еще не понимая почему и зачем, несмело улыбнулась и Джинни.
Пока я учился и спасал Драко от неминуемой гибели, армия возрождалась, предатели гибли целыми семьями, а черная метка перестала быть новостью для первой полосы. Силы, настоящее которых превратилось в прошлое всего пятнадцать лет назад, поднимались из небытия, отряхивались от пыли старых обвинений и шли в бой. Людей Темного Лорда не победили, не смогли, как можно победить тех, кто прекратил борьбу? Да, неполная сотня борцов ждёт своего часа в крепости посреди океана, но десятки тысяч просто скрылись в пыльных подвалах и сверкающих залах, школьных кабинетах и больничных палатах, камерах Азкабана и дремучих лесах.
Кто сказал, что они не вернутся?!
Они вернутся еще более уверенными в своей правоте, чем были раньше. Волшебство потихоньку уходит из нашей крови, и за полтора десятка лет даже в этих чистокровных кругах появились свои сквибы — позор и трагедия одновременно. В доме на холме все чаще мелькали лица в масках, принадлежность которых к миру аристократии, торговцам или вынужденным затворникам выдавал лишь запах, когда приятный, тонкий и свежий, а когда затхлый, со вкусом дешевого табака и рыбы. Эти люди будут творить нашу историю, и Белла не раз повторяла — уважать стоит каждого.
Беллатрикс Лейстрейндж не была просто верной женщиной, убивающей всех без разбору. Моя приемная мать отличалась завидным умом и смекалкой, в школе ей не было равных, а жизнь после её окончания доказала, собрать вокруг себя преданных до последней капли крови и последнего галеона ей легко, стоит только напомнить о долге. Ведь такой войны, какой её старался представить Дамблдор в газетах и сводках тех лет, войны шпионов и кучек отчаянных Пожирателей — не было. Одна часть страны стеной пошла на вторую, за власть и свободу.
На заре своей молодости идеалов Волдеморта не чурался и Альбус. Старик все знает о маглах, все понимает, только стать на сторону существующего тогда порядка оказалось решением куда более выгодным, сулящим весомые должности, почет и уважение. Да вот незадача — война, раз начавшись, закончится не с исчезновением её предводителя, а с победой одной из сторон. Шагнуть на сторону бывшего своего ученика и вернуться к началу Дамблдор уже не сможет, и что ему остается? Кроме как считать себя умнее всех, что в корне неверно? Только то, что он сейчас и делает — позволить мне возродить Темного Лорда, такого сильного и живого, чтоб небеса содрогнулись!
Разгадал тайну безразличия директора к творящемуся вокруг беспределу вовсе не я. Впрочем, а кто я такой, кем себя возомнил, с кем вздумал умом меряться?
Альбус Дамблдор искренне верил, он сможет одолеть мою тьму, и Грифиндор ему в этом поможет. В дальнейшим, уже после осуществления столь благостного плана я бы заменил собой отца, взял на себя его роль и все бы остались довольны. Однако жизнь не приемлет такого количества сослагательного наклонения в одной отдельно взятой жизни. Он не научил меня быть счастливым так, как ему хотелось. Старик обманывал себя целых два года, не мог обнаружить признаков подделки крестража, боролся за мою душу и опустил руки внезапно, под давлением истеричных, жестоких, но правдивых упреков Люпина в мою сторону.
Однажды кабинет директора покинул не очень добрый, мстительный, показывающий язык своему учителю, двенадцатилетний мальчик, а в следующий раз его порог перешагнул уже не мальчик — орудие.
Альбус Персиваль Дамблдор не мог убить Волдеморта, невозможно убить того, кто не жив!
Существо, да даже дух можно лишь развоплотить, а после выгнать на край света. Туда, куда не достанет свет и не ступит нога верного мага. Но разве это не то же, что гонять воздух из одного угла комнаты в другой? Убить душу, гласят «Тайны наитемнейших искусств», невозможно точно так же как и саму жизнь. Она существует даже в потустороннем мире, за гранью бытия. Крестражи лишь удерживают её в предмете, а не на просторах вселенной, откуда они, обладая силой самой темной магии на свете, в случае чего запросто могут вернуться и найти себе новое тело.
Убить возрожденного, живого Волдеморта и со спокойным сердцем приняться за поиски осколков его пропащей души, закрыть их под замком и стереть из истории даже мимолетные воспоминания о подобных артефактах, словно их и не было. Поступить иначе, изничтожить дух или еще не до конца мага — значит помочь всем живущим сегодня, но одним махом развязать все войны будущего, одну за другой. Породить десятки поколений подобных мне, моим друзьям, родным, дать шанс родиться их детям, внукам и повторять ошибки прошлого раз за разом, до скончания времен.
По мнению директора — куда надежнее пожертвовать десятками тысяч сейчас, чем миллионами потом.
Вся беда в том, что часть души Тома Риддла расправила во мне свои крылья и правит балом вместе с моей, они будто вальс танцуют!
Был бы я врагом — помогла бы моя кровь, не был бы я живым крестражем — и хорошо, но я есть — и без меня Волдеморта не будет. Вся моя жизнь и все пророчество посвящены ему, не мне, я лишь незаменимый компонент грядущего обряда, постоянная переменная.
Раз не одолел во младенчестве, а развоплотить — не одолеть, то уж будь добр, помоги ему стать живым и сильным, верни часть души, сделай смертным хоть на денек!
Риддлу не страшно, он обхитрил директора его же оружием — любовью.
Отец не знает и не верит, что во мне есть душа, он думает, как только обряд свершится — я умру. Телу без души не жить. У обычного мальчишки крестражей, способных удержать его на земле подобно якорю — нет. Впрочем, любовь к своим мечтам взяла вверх над отцовской.
Ирония в том, что директор не соврал «своему мальчику», выложил все, как на духу и годами втолковывал — люби, это твой ребенок, душа есть, не может не быть. Но кто поверит, что волки настоящие, если ты десять раз на дню лжешь и не краснеешь?
Отец не лжет никогда — он молчит. Молчит, когда я задаю вопрос, о наличии которого во мне Альбусу знать не нужно, молчит, когда секретами по ту сторону фронта интересуется сам Волдеморт, и последний покоряется, признает силу правды. Никто и никогда не сможет найти подвоха там, где его нет, вот в чем секрет удачного шпионажа.
В последний год папа меня забросил, забыл и вышвырнул из сердца, как что-то неудавшееся. Честное слово, я не в обиде, я понимаю — он готовит себя к моей смерти и не хочет рыдать над сыновним гробом, уподобляясь истеричной Молли Уизли. Детство Северуса Снейпа сгинуло очень давно, но я не уверен, что в нем даже тогда можно было отыскать что-то хорошее. Просто сильный и умный человек без принципов, готовый на многое не ради других, а ради себя. Допускаю, что пресловутая Хель знакома со мной хорошо, но все же гены сыграли свою важную роль. Почему я раньше не задумался, как мог тот, кто якобы любил женщину, ни словом, ни даже самой сокровенной мыслью не обвинить её непосредственного убийцу?
Все дети уверены, что их родители самые лучшие, они забывают, любой родитель — человек из толпы, той, что за окном их дома. В этой толпе полно скверных равнодушных людей, и иногда случается так, что возвращаясь к себе домой, они заходят и в твой дом тоже.
В стане Темного Лорда особых добряков не сыскать, им там не выжить, но воистину — папа занял почетное место среди них всех.
Он сыграл любовь ко мне так виртуозно, что обманулся много раз не только я, главное — обманулся сам Дамблдор. Несчастный ждет, что его верный человек убьет Волдеморта, как только тот возродится. Ради моего будущего, свободного от кровопролитий и боли. Но папа «знает», этого будущего просто нет, и он не предпримет ничего, абсолютно. Он заранее отнял у меня душу и бросил на съедение Риддлу, и не думающему меня съедать. Нашел себе оправдание — раз её нельзя спасти, тело сына ему ни к чему, мол, у меня и собственных чувств то нет, всё заимствованное. Разум декана Снейпа застилают картинки, где он директор, где перед ним открыты все двери, где он богат, и где никто из его друзей уже не посмеет сказать, пусть даже в шутку, что он полукровка и у него грязные волосы...
Люпин кричал директору, что у меня глаза страшные, наверное, именно поэтому они и поссорились с Дамблдором, узнав о его тайне. В моих ярко-зеленых глазах пустота, как в поле, я сам каждое утро её в зеркале вижу. Разве можно верить отцу такого ребенка в той степени, в какой верит директор? Маги хотят моей смерти, понимая, что возродившегося Волдеморта убить почти невозможно, да и сколько он там пробудет смертным, один день? Что ему помешает вернуть крестраж на место — в меня? Или создать новый? Здравый смысл не просто им подсказывает, он кричит — убивать своего милорда слуга не станет, ни за что. Любовь к сыну? Бред!
Ночами, рассматривая свою комнату, освещаемую лишь отблесками огня в камине, я поверить не мог, что борьбу можно проиграть, просто доверившись не тому!
Сколько лет прошло, покрытых тайной, сколько виртуозных планов воплощено в жизнь, сколько в землю полегло ненужных жертв, не волнующих Альбуса и призванных убедить врагов, что это верный путь... в первый день Рождества всё превратится в прах и начнется бой.
Старик не мог предусмотреть всего, он не пророк — волшебник. Один обнаружил книгу, в которой говорится, что мой случай не уникален и любой, кто стал причиной развоплощения мага, становится его крестражем и обязательным условием возрождения пострадавшего, что полностью объяснило пророчество, второй — не умеет любить.
С рождения я больше принадлежал Риддлу, хотя бы признающему во мне личность, не отцу. Не важно — выбрал бы я свет или тьму, мне на роду написано было стать великому темному магу пусть и не другом, но наследником. Оживить в себе его душу и подготовить её к обряду возрождения. Пожелай я свободы, как Рон или Драко, меня бы все равно вернули на моё место, как я вернул Малфоя. Снейп младший в такой роли нужен всем — и светлым, и черным.
Морали у Альбуса нет, её не положено иметь тому, кто в ответе за исход жестокой войны. Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Воскресенье, 01.04.2012, 14:17 | Сообщение # 124
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Глава 33
Эхом нового времени стал тихий шелест мантий, звук шагов и легкая черная дымка. Темная магия, словно видимый ветер, появлялась секундой раньше того, кто был ей самоотверженно предан. Её шлейф не исчезал сразу, а вился за магом до тех, пока тот не сделает уверенного шага и не поймет — он уже здесь.
Десятилетия ожидания увенчались успехом, а моя рука, толкнувшая ворота и распахнувшая их навстречу новым хозяевам — лишь короткое слово в длинной истории грядущих перемен. В первый день Рождества на свободу вырвались сотни пленных соратников милорда. Азкабан чуть было не захлебнулся в крови, но сейчас его бывшие пленники и те, кому он только снился в кошмарах, стояли передо мной, как живой океан ненависти. Колыхались под гнетом невыносимой жажды мести и с силой сжимали свои палочки, словно то единственное, на что они действительно могут положиться — на чистую магию.
Экспресс с вокзала Кингс-Кросс отправился в свое очередное путешествие всего час назад, и у нас достаточно людей, чтобы обеспечить его безопасность, не дать ни одному особо рьяному аврору нагнать заветный состав и тем самым не омрачить предвкушение нового учебного года. Наверное, первокурсники уже с восторженным придыханием рассматривают тележку со сладостями, с трепетом в груди вслушиваются в разговоры старших товарищей и боятся якобы живых троллей, которыми их наверняка пугают близнецы Уизли. Парни не подозревают, что эти малыши — наша опора, ведь никому из них не случится учиться под руководством Дамблдора, изучать учебники времен его безграничной власти, и никому из них даже в голову не взбредет посмеяться над новым директором и его лоснящейся от жира шевелюрой. Они будут другими, не такими, как мы.
Я не видел смысла в захвате школы и кровопролитной борьбе точно так же, как и Риддл. Куда проще просто войти, одолеть еще не полный состав преподавателей, деревянные таблички на кабинетах сменить на серебряные с глубоким оттиском змеи, и с распростертыми объятиями встретить своё будущее. Смогут учащиеся свергнуть новую власть, поджидающую их у входов в факультеты, школьные кабинеты, занявшую все столы в учительской, раздающую указания старостам, командующую распределением, и не отличающуюся от старой ничем, кроме самой сути, увидеть которую дано не многим взрослым, не то что детям и подросткам?
Что они могут сказать? Извините, профессор Кэрроу, но я не намерен выполнять домашнее задание, потому что вы из Азкабана сбежали? Как это вас не волнует? Почему просто Тролль? А где мое наказание, где борьба? Какие сорок баллов, за что? Пятьдесят за пререкание?! Ладно-ладно, записываю я ваше задание, записываю...
Когда меняется всё — изменения не видны, их затмевает жизнь.
Тьма людей в черном шла нога в ногу, впереди всех широким шагом шел я, а у степеней главного входа нас встретил отец. Защита была восстановлена им с той же изящной легкостью, что и снята. Пусть теперь те, кто хотел защититься от нас, воюют против своих же чар и проклинают сами себя. Подходы к дороге охраняют дементоры, и ничто не помешает студентам доехать до замка, а первокурсникам насладиться красотой Хогвартса со стороны черного озера.
— Зато ты — нет! — он громогласно захохотал и шагнул на первую ступеньку лестницы. — Ну, ты чего, как неродной? Иди сюда, засранец, может, я соскучился!
Отец спустился и обнял вновь обретенного друга с такой силой, что я заметил, как подрагивают его руки от локтей. Это были не объятия — тиски. Он словно поприветствовал все самое дорогое на свете, все, что сулило ему выгоду, счастье и покой. Такой запросто пожертвует странным сыном, лишь бы больше не мучиться мыслями о том, как там его соратники, не сгнили ли еще в сырых камерах, не проклинают ли его, спасенного репутацией ответственного отца Избранного, не забыли ли его верности?
Они не забыли, и я в который раз убедился — мой отец весьма достойный Пожиратель.
В школе находились всего около пятнадцати учителей и ассистентов, и того количества прибывших в неё магов хватило бы на три захвата, а потому я даже не смог насладиться ролью главного, того, кто ведет за собой сквозь все преграды и целый рой врагов. Разве только встретив на втором этаже растерянную от ужаса собственного бессилия Минерву, не способную ни аппарировать, ни открыть закрытую самим милордом каминную сеть, ни обнаружить сову, а все они были изгнаны мною из замка, я понял, что быть страшным — это прекрасно. За моей спиной тихо стояло два десятка верных магов во главе с Торфином, и моя бесстрастность, мое молчание, моё тихое любопытство, с которым я наблюдал за отступающей к стене женщиной, это все пугало сильную старую ведьму до слез в её мутных глазах.
— Мальчик мой! — пролетом выше раздался хриплый старческий вопль ликования. — Вы пришли?!
Шаркающей походкой, сопровождаемый еле успевающей за хозяином миссис Норисс, к нам спешил Филч. Он не обратил никакого внимания на директора. Пожалел его на недостойную сторонницу грязной крови и чуть не сшиб её с ног, но упрямо двигался вперед, кусал свои трясущиеся губы, сдерживая сентиментальные рыдания, и простирал руки к тому, кого любил всей душой, тому, кто оказался удачливее его и родился магом.
— Дядя! — обрадовался Роули. — Иди к нам!
Я немного обернулся к мужчине и улыбнулся.
— Твой дядя всегда был с нами, Торфин.
— Да знаю я, Гарри... — растроганный мужчина хлопнул меня по плечу и покраснел. — Спасибо.
Тем временем Филч доковылял до нашей компании под одобряющие смешки и запустил руку в густые пшеничные волосы своего любимого племянника, и про себя я отметил, что внешне они очень похожи. Наверняка, в молодости Филч был таким же голубоглазым крепышом, полным сил и надежд. Разве только надежды Аргуса угасли слишком рано, как и случается со всеми сквибами в чистокровных семьях. Дамблдор сделал действительно доброе дело, приютив в школе нищего молодого человека много лет тому назад, он по праву гордился своим поступком, и у завхоза не было причины предавать своего благодетеля. Кроме одной, незаметной постороннему взгляду, но каждый день отражающейся в поцарапанном зеркале над умывальником в углу его кабинета...
Когда-то отчий дом покинул сквиб, не пожелавший позорить имя древнего рода своим, сейчас позади меня утирал скупые старческие слезы тот, кто жизни не пожалеет, лишь бы увидеть, как падет империя растоптавшего его света. Дамблдор не понимал — нельзя помогать тому, в чьей беде ты не последний виновный, еще и ждать за то благодарности, просто нельзя. Люди не всегда выбирают, на чьей они стороне, зачастую выбор делает время.
— Ублюдок... — прошипела директор в мою сторону, но было не совсем понятно, кого именно она имела в виду. — Какой же ты ублюдок...
Под эту характеристику и с её точки зрения подходили мы все.
— Кто? Гарри? Наш Гарри?
Из тени коридора вышла Элис, все это время державшая МакГонагалл на коротком поводке. Нынешний декан Грифиндора нацелила палочку на бывшего и сковывала его магию, пока мы медлили, дожидаясь Филча.
— Он очень хороший мальчик, целеустремленный, знаете ли... Почему вы на меня так смотрите? Удивлены, профессор? Убедились в мысли, что все слизеринцы предрасположены к свержению устоев? — женщина хихикнула. — Да будет так! — и засмеялась.
Звуки борьбы достигли нижних этажей, и промедление могло стоить дорого.
— За мной! — я махнул рукой. — Собой не рисковать, убивать всех, кто сопротивляется сверх меры, ясно вам?
— Ясно...
— Не маленькие, знаем.
— Не переживай, малец, выживем.
— Вперед! — теряли терпение задние ряды.
— Элис, закрой её где-нибудь, хорошо? — попросил я пританцовывающую от распирающей радости женщину. — Позже всех вышвырнем.
— Есть, командир! — она смешно отдала мне честь и вытянулась в струнку. — Растете на глазах, командир! Что такое, командир смутился? Бедненький...
— Да ну тебя... — я улыбнулся в ответ на её улыбку и бросился вперед.
Собственно говоря, убивать было некого.
Трелони сама свернула себе шею, споткнувшись на лестнице и кубарем покатившись вниз под разочарованными взглядами готовых с ней побороться. Флитвик оказался умнее, чем я думал, и лично сдал палочку моему отцу, сломавшему её легким прикосновением своей. Профессор Вектор даже не пыталась бороться, нумерология такому не обучает, и просто осталась сидеть за своим столом в учительской, даже когда туда ввалился Гиббон с приятелем, обездвиживающие все, что движется. Она понимала — немного терпимости и она не только жизнь себе сохранит, но и должность.
Хагрид с наложенным на него Империо спокойно готовился к встрече новоприбывших учеников в хижине, приводя в порядок свою шевелюру и пытаясь повязать на шею галстук размером с парус, а после ему надлежало проверить свою лодку на наличие течи. Мне бы не хотелось, чтобы путешествие по водной глади омрачилось гибелью путешественников. В общем и целом — лесник был занят насущными делами, и даже его глубокая заинтересованность происходящим в замке ситуацию переломить не могла.
Помона Стебль и мадам Помфри боролись глупо, отчаянно и так, словно от них и впрямь зависела жизнь сотен учащихся. Подоспевший им на помощь «Моуди» был встречен забаррикадировавшимися в теплице женщинами с неописуемой радостью. Но, если предположить, она сменилась печалью сразу, как только несостоявшийся защитник обрушил на их головы Петрификус Тоталус и, раздосадованный столь непродуктивным времяпровождением, торопливо поковылял обратно. Смерть Чарити Бэрбидж прошла мимо меня, но я особо и не любопытствовал. Свой предмет она вела из рук вон плохо, восхваляя не только магловские умения, но и убеждала всех, что их грязная кровь полезна и «оживляет» нашу. То, что маги вымирают как вид, ей признавать не хотелось — неудобно.
Всех, и пленных и мертвых закрыли в пустующем помещении подземелья, том, где призраки проводят свои торжества. Тем временем Элис колдовала над портретами, напускала в них туман, способный задержать их постояльцев на месте еще с час, а большего от неё и не требовалось. Ведь жестокость покинула эти стены быстро, а кровь с каменных стен и пола смыли домовые эльфы замка, подчиненные его магии, признавшей новую власть без сопротивления, ведь тот, кто правит — тот и власть. Замку что Альбус, что Волдеморт — все одно, он выше житейских передряг и не может принять ту или иную сторону.
Наши люди ходили по этажам, ставили печати Лорда на школьной документации, меняли замки, пароли, препирались с привидениями, стучали инструментами и смеялись. Жить ведь весело, а мы жили!
Отец собственноручно сменил изогнутую в полукруг надпись золотом над горгульей, и нынче она, сверкая, гласит: «Северус Снейп — Директор Школы Магии и Волшебства Хогвартс».
Это первое, что он сделал, осознав, кто здесь хозяин. Дождаться министерского указа ему не хватило терпения, он терпел долго, и это «долго» его сломало, выжгло изнутри. Начертив последнюю букву в своей мечте, отец упал на колени перед горгульей и истерично засмеялся тонким противным голосом вперемешку со всхлипами. Словно выпустил на свободу всю мерзость, что хранил в душе все эти годы. Земля ушла у него из-под ног не просто так, на него навалилось невероятно горячее и чистое счастье, и он не выдержал его тяжести. Ведь выбрав одну дорогу из сотен — он достиг цели, только заплатил дорого, своей молодостью и чужими слезами. Не уверен, что он сохранит рассудок и, судя по этому хохоту, он уже покидает несчастного, но где норма, а где безумие? Граница призрачна. Да и кто будет судить, я что ли? Я не буду судить отца, ни за что.
Пускай враги ждут моих жалоб и слезных рассказов о трудном детстве — не дождутся вовек.
Тем не менее, приказа из министерства дождаться нам стоило, сейчас в оплоте закона и бюрократии забыли обо всем и воюют, не жалея себя. Где-то там кричит Белла, уничтожая очередное препятствие в лице какого-нибудь аврора или чиновника. Школьные друзья отца — Мальсибер и Эйвери — рискуют собой, оправдывая мои усилия по их вызволению. Брат и сестра Кэрроу руководят целым отрядом, и фут за футом освобождают от неугодных действительно важный объект. Кому нужна какая-то школа, если от нас отвернется закон?
Большая часть аврората уже спешит сюда, но наткнется на прозрачную стену, охраняющую дорогу к замку и окружившую озеро. Они будут видеть, как в школу мчат кареты и направляются беззаботные дети, кричать и звать их с той стороны, срывая свои голоса и целясь Патронусами в мою стражу. Однако школьники не увидят бойцов, не услышат ни звука, и покинут Хогвартс только с окончанием учебного года, багажом полезных знаний и долгожданными дипломами о получении магического образования.
Нападение на школу было призвано помочь тем, кто под огнем в министерстве, и больше помочь мы ничем не могли. Там битва на равных, с запахом крови и пота, здесь — почти политика.
Убрав столы в Большом Зале, я приготовил его для исторического события, стал в центре и запрокинул голову кверху. Это безоблачное небо из стекла знало все мои мысли, вместе со мной перебороло все мои сомнения и страхи, подсмотрело все мои планы, но не рассказало о них никому. Оно неживое, мертвое, а только такому и можно доверить секрет. Ни Малфой, ни отец, ни кто бы то ни было еще не справился, не смог. Моя же школа мне подчинилась, я не ощущал её возмущений, по коже не бежали мурашки, а в голове не раздавалось ни гула, ни еле слышного треска — мы победили.
— Готово? — я вздрогнул.
— Готово, мистер Лестрейндж.
Он заглядывал в зал, оценивая проделанную работу.
— А котел?
— Будет.
Мужчина сделал шаг вперед несколько неуверенно, как будто стеснялся. Он сохранил рассудок, но потерял здоровье. Кожа на нем висела, словно платье на вешалке, однако серые глаза излучали не безумную радость, как у Беллы или отца, а самую обычную. Рудольфус шел ко мне, немного сутулясь, и улыбался. Большие, совсем не изящные руки, длинные худые ноги, седые волосы забраны в короткий хвост и стянуты обычной резинкой. Да и лицо у него почему-то рябое, морщинистое, и такое... не утонченное, а просто — мужское, с грубыми чертами и крупной, выступающей вперед как у бульдога челюстью.
Неуловимое несоответствие репутации злобного Пожирателя и мужа моей приемной матери, каким я его себе представлял, немного пугало. Своей неуклюжестью он мне напомнил покойного Уизли, тот, наверное, таким бы и стал, хорошенько состарившись. На нем даже мантии не было: широкие старомодные брюки со стрелками и растянутый черный свитер, явно одежка бытности Риддла старшего, если не его самого.
Полагаю, в компании юных Мальсибера, Нотта и Эйвери мужчина играл роль надежного, но добряка. Поверить было бы несложно, не знай вся Англия, какой звериной жестокостью в деле истребления врагов отличился этот скромняга, скольких замучил до смерти своим Круцио, и как стойко держался на допросе в Визенгамоте, не выдав ни единого товарища, ни тихим словом, ни мимолетным взглядом. Впрочем, в кругу своих мужчина и вправду был прост. Мне даже захотелось пожать ему руку, ведь если бы такое и произошло, то рукопожатие означало бы только рукопожатие и больше ничего. Я чувствовал — с ним не нужно выискивать причин и следствий самых простых вещей и мучиться подозрениями, как с отцом, с ним можно иметь дело и ему можно верить. Лейстренджи не подвели Темного Лорда ни разу!
— Куда смотришь? — он ухмыльнулся. — Шея не болит?
— Красиво... — ответил я и вновь запрокинул голову. — Небо чистое, солнце.
Мужчина последовал моему примеру.
— Да, красиво, вернулись наконец-то...
— Кто?
— Не понимаешь? — удивился Рудольфус.
Моё молчание послужило красноречивым ответом.
— Мы все любим эту школу, Гарри, ты не уникален. И твой отец, и моя жена, и Антонин, и Мальсибер... Ты сейчас смотрел туда, куда любили смотреть мы все. Вечером — на звезды, днем — на солнце. Сегодня мы не вторглись, сегодня мы вернулись, парень. Дошло до тебя? Улыбаешься, значит дошло... — довольно произнес он. — Сын Северуса, надо же!
— Что вас удивляет? Что я сын? Или что Северуса?
Мужчина сделал шаг назад, осмотрел меня с ног до головы и серьезно сказал:
— Гарри, только его ребенок мог стать таким... сильным. Я не удивлен, просто не представляю Сева в роли папаши. Ему же двадцати не было, как ты родился?
Мы оба замолкли на время, понимали, что под «сильным» мужчина имел в виду «беспринципным», «жестоким», «лживым» и многое другое. Однако эти слова описывают негативные качества, но в нашем то с Рудольфусом мире они несут в себе другой, спасительный смысл. Тем не менее, раз синонимов со знаком плюс не существует, то и произносить он их не стал, пощадил мои чувства. Впрочем, а зачем? Понятное дело, без отца я таким бы не стал.
— А вот откормить тебя не мешало бы! Кости торчат, дотронуться страшно. Девчонок отпугивать удобно, наверное?
— Вы на себя посмотрите... — я обиделся.
— Сравнил, я ж не курорт покинул, Гарри, — он хохотнул. — Азкабан!
— А я... а я... Грифиндор!
Посмеяться с самих себя и такого странного разговора впервые встретившихся людей, летом он посетил дом на холме всего два раза, нам помешало мини землетрясение. По крайней мере, это первое определение произошедшего, посетившее мою голову. Стены завибрировали, пол покачнулся, по нему даже волна пошла, оставив после себя трещины и дыры от отлетевших кусков каменной плитки. Поднявшись на ноги, я увидел, что из нас двоих удивленным выглядел только один.
— Ты б не в потолок лучше пялился, Гарри, а в окна! Твой отец не откликнулся на три его письма, накануне последнее порвал...
— Он там... лично?
— Нет, его призрак. Разумеется, лично!
— Но почему не откликнулся?!
Рудольфус с подозрением сощурился.
— Слушай, а вы с отцом ладите? Ну, общаетесь хоть?
— Не вашего ума дело! — ответил я грозно и нахмурился.
— Ладно-ладно, копия Северуса даже отвечает так же, как и Северус... — Но игнорировать мою злую физиономию мужчина не стал и продолжил. — Ты отца давно видел? У него что-то с головой случилось, точно тебе говорю. Какой с него шпион? Полноценный директор, хоть сейчас на доску почета! Альбусу его раскусить в таком состоянии, как пальцем щелкнуть... так хоть два дня выиграли, на подготовку. Милорд ему приказал сидеть в школе и не высовываться, от греха подальше, и как результат — Альбус с армией. Догадался, болезный, что за нос водят!
— Но почему не министерство, почему школа...
— Серьезно? В школе — ты!
Меня всего затрясло.
— Всё у нас получится, мальчик, не переживай... — пробормотал он, испугавшись моей реакции. — Защиту милорд изобрел, не один день думал, и даже не год, у него было много времени. Подобная магия Дамблдору не известна, она никому не известна.
Вообще-то, боялся я не за себя!
— Где котел?! — белобрысая макушка Роули просунулась в дверную щель. — Почему трещины в полу? Непорядок.
Рудольфус с раздражением махнул на него рукой.
— Будет котел, будет! — крикнул он. — Ты хуже своего дядьки! Может, нам еще подмести?!
Дверь захлопнулась, чтобы открыться спустя пятнадцать минут. Группа магов стала в круг, закрыв собой огромный котел, окна заволокло черным дымом, и я принялся читать заклинание. Объем зачитать предстояло нехилый, древние явно никуда не спешили, выдумывая магию жизни и смерти. Однако не я один украдкой поглядывал на двери в ожидании Барти, до сих пор не скинувшего личину старого аврора. Нам не хватало крови врага, и мужчина был послан в подземелья за... кем-нибудь. Разве кровь Минервы — не превосходный вариант?
— Они уже идут... — прохрипело тельце на руках Элис. — Молодец Крауч, молодец...
Они? На кой черт нам «они»?! Мне нужна лишь пара капель крови, а не головная боль!
Я с силой захлопнул книгу, чихнул от поднявшейся пыли и смирился — без проблем и жизнь не жизнь. Моя, так точно.
Отец удивленно вскинул брови, коротко кивнул и взмахнул палочкой. Створки дверей распахнулись, но первым в зал ступил не Барти, он маячил за спиной гостя и держал впереди себя палочку, а... Сириус!
— Пытался замок отпереть, освободитель пленных нашелся... Милорд, он в замке с самого начала прятался, защита цела, я проверил. Гарри, ты уже начал?
— Как начал, так и закончил... — недовольно брюзжал я. — Нельзя было просто крови взять? Барти!
Элис хихикнула.
— Он думал, так веселее. Ну чего вы, так ведь действительно веселее! Ой, простите... — она опомнилась и пробормотала в сверток. — Простите...
Темный Лорд только вздохнул.
— Какие люди... — раздался безжизненный голос человека, готового умереть и желающего сказать на прощание хоть пару слов. — Весь цвет общества! Гарри, крестничек, чего ж ты крестного на мероприятие не пригласил, а? — возмутился мужчина. — Забываешь родственников, забываешь...
— Ты мне никто, и я тебе тоже. Поэтому у тебя нет причин для расстройства, успокойся, Сириус. Можешь оскорблять, конечно, — я пожал плечами, — но советую не тратить сил впустую.
— Что, пригодятся? — спросил он и выпрямился.
— Да нет... расслабленным умирать не так больно. Милорд? — наши с ним глаза встретились. — Можно?
— Тебе все можно, Гарри.
— Ну что же, раз получил разрешение... — крестный храбрился изо всех сил, но смерть пугала его и голос дрожал. — Матери передать чего? Ну, там, привет, или поздравления какие?
— Что мне передавать? Зачем? Ой, это ты, братец? — наигранно удивилась Белла. — Какой сюрприз! — и хлопнула в ладоши. — Впрочем...
Женщина обошла его стороной, быстро потеряв интерес к неинтересному, и упала на колени перед хозяином.
— Победа за нами... — выдохнула она шепотом. — Навеки.
Спустя мгновение Беллатрикс просунула руку под корсет и вытянула целую стопку окровавленных указов и распоряжений, подбросила её вверх и листы бумаги закружили в воздухе, как бабочки, ознаменовывая свободу, добытую кровью. Они кружились над нами, не падали, и взгляда от них оторвать не мог никто. Нам казалось — это души погибших во имя цели хотят увидеть, как начнется новая жизнь и не уходят, не могут. Земли не достиг еще первый листок, когда Сириус умер.
— Скажи ей, мне не жаль... — прошептал я, сделав пару шагов в его сторону. — Авада Кедавра...
Не обязательно громко кричать и много разговаривать, если хочешь убить. Полные боли глаза крестного заставили сердце екнуть, конечно, оно словно в истерике забилось, но на долю секунды, затем — покой. Наверное, не будь Блэк таким человеколюбивым, таким правильным, и не реши он освободить пленников вместо того, чтобы подкрасться незаметно и сорвать обряд... да нет, такого быть не могло. Правильные люди — предсказуемые люди.
Обряд прошел, как положено, никто меня не перебил, все молчали в ожидании чуда и оно произошло. Кость отца, кровь врага и плоть слуги — отрубленная Беллой рука Каркарова, по локоть, со всеми перстнями и кожаным ремешком на запястье. Он не перестал быть слугой даже после предательства, у него духа не хватило на собственное освобождение, за что и расплатился. Последняя оказанная им услуга оказалась воистину неоценимой.
После прочтения последнего слова в заклятии из груди что-то вырвалось, будто вылупилось, что-то похожее на птицу с большими черными крыльями. Судя по обращенным к котлу лицам, кроме меня никто ничего не заметил. Падать на пол было больно, но солоноватая влага на губах меня не пугала, я верил. Очнувшись от боли уже не во всем теле, а от саднящей боли в щеках, я понял, что мою веру не сможет поколебать никто и никогда...
По лицу меня бил мужчина лет сорока, самый обычный, черноволосый и худощавый, разве только с неестественно белой, фарфоровой кожей. Беспокойство в его голубых глазах сменилось облегчением, как только я открыл свои. Терять наследника Волдеморту не хотелось, ведь таких как я, днем с огнем не сыскать.
— Это... мантия?!
Риддл скептически осмотрел свое непонятное одеяние, мятое и дырявое.
— Это ужас, Гарри... — согласился он. — Но неважно, вставай, негоже отца так пугать. Вон, посмотри на него! — я приподнял голову и только тогда понял, что лежу на коленях Беллатрикс. — Северус, подойди ближе, чего застыл? Жив он, жив и здоров...
Надежда растаяла — да, мысленно отец со мной уже попрощался и моего возвращения к жизни хотел кто угодно, да только не он. Беллатрикс до сих пор подвывала, напуганная мной до неприличия. Северус Снейп же просто взял и отошел в сторонку. Спрятался за спиной Рудольфуса и отвернулся, не смог сыграть до конца и разыграть удивление, не справился. Теплую, живую руку подал мне мой наставник — маг, которому можно верить.
Он потянул меня на себя, поднял и прошептал на ухо:
Больше не крестраж, не орудие и не бездушный сын, не прежний — иной. Отец не подошел, он побледнел и растерялся. Все, кроме меня и Риддла, списали такое его поведение на родительские переживания, грохнулся я на пол почти замертво. Похромав к уже директору, я крепко обнял его за шею, силясь не придушить от злости, и задышал ему в ухо. Папа окаменел, не предпринимая попыток обнять меня в ответ. Родной запах самого близкого человека на свете. Горький запах полыни, полный детства, утренней овсянки и пыли старых книг, его хотелось вдыхать и вдыхать...
Впрочем, быть живым мне хотелось сильнее.
— Не дышишь, папа? — зашипел я. — Удивлен? Думаешь, мне стоит попросить прощения за то, что живой? А я не стану! Знаешь, что я тебе сейчас скажу? Я на тебя не злюсь, хоть ты и тварь редкостная, если уж быть откровенным... Ты живи долго, конечно, мы с тобой с тобой еще вершин достигнем, не сомневайся. Только у тебя больше нет сына, договорились?
Он легонько похлопал меня по спине.
— Договорились...
Вскоре Темный Лорд поднялся на астрономическую башню, сложил руки у лица, задумавшись на минуту, и заговорил. Сила его голоса, казалось, замок содрогнула, и какой черноты магия в нем бурлила — лучше не знать. Возродился к жизни не просто умный маг — великий маг. Подобной силой его наделила природа, это она распорядилась его судьбой, и спорить с ней глупо.
— Альбус, учитель мой! — у меня уши заложило. — Вы уже проиграли, и ты давно это понял, но у тебя еще есть выбор, он есть всегда. Это твои коронные слова! Выбирай же — смерть половины твоих людей или наша победа. У вас всех есть выбор! — он выглянул в проем, из которого выпал рыжий и раскинул руки, словно мир собрался обнять. — Жизнь или смерть? Реши сейчас!
Внизу благоразумие боролось с дамблдоровской жаждой оставлять последнее слово за собой.
— Ваши дети не пострадают, если вы немедленно вернетесь домой. Дети — наше общее будущее. Верьте мне!
Самые сильные, матерые авроры и так сидели по домам, не подавая признаков жизни и опасаясь зажечь свет вот уже сутки. Они дожидались обещанного возвращения похищенных жен и детей, ведь одолеть их, в отличие от вояк, не составило ни малейшего труда. Отсутствие вожаков сыграло не последнюю роль в победе благоразумия, а оно действительно взяло верх. Большая часть толпы у стен замка аппарировала восвояси, обескураженная собственным страхом, и пусть на короткое время, но они выкинули белый флаг.
Думаю, в первый раз за всю свою жизнь Альбус почувствовал себя жалким, и с этого момента он знает — не в последний... Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Воскресенье, 01.04.2012, 14:26 | Сообщение # 125
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Ну вот.... Это, кажется, предпоследняя глава... Rishana, ты все время спрашиваешь - почему мне жалко Гарри? Не по привычке, нет! Просто он у тебя получился ну очень живой. И взрослый. Он вырос таким, его так воспитали. Ему привили ту систему ценностей, которой он продолжает следовать несмотря ни на что. И за это его можно не только жалеть, но и уважать. По сравнению со своими сверстниками, он - самый взрослый. И ведет себя соответственно, принимая непростые решения и полностью отвечая за них. Он осознает себя в мире магии. В мире Темной магии. Ему не нужно вырасти, окончить Хогвартс, устроится на работу, чтобы почувствовать себя взрослым, значимым. Он уже такой. Он таким родился. Причем вопреки чужой воле. Неужели он этой воле покорится, когда узнает всю правду? Ну он же не дурак, твой Снейп! Очень хочется, чтобы ему действительно нашлось место в мире Лорда, чтобы он остался собой, продолжал замечать в себе душу. Пусть приближающаяся развязка станет его личным ХЭ! Очень бы этого хотелось... Еще раз спасибо за потрясающее произведение, которое ты даришь всем нам! И да, не могу не отметить: если плоть слуги нормального качества, то и возродившийся Темный Лорд получается нормальным! Всегда это знала! Да здравствует Темный Лорд! ))) Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 09.04.2012, 22:12 | Сообщение # 126
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Глава 34
— Смелее, занимаем свои места! — верещала Белла. — Все сдали свои палочки? Почему молчим? Невежливо не отвечать на вопрос! Хагрид, тебе все сдали палочки?!
Ведьма растолкала растерянных учеников и пошла к выходу, у неё была своя работа, волшебные палочки следовало обезопасить и наложить на них разумные ограничения. Однако «растолкала», это не совсем верно. Вокруг женщины образовывался круг вакуума — только она делала шаг вперед, все тут же делали шаг назад. Те же, кто еще не успел ничего понять и только-только попытался протиснуться в зал, натыкались на стену из спин своих товарищей. Многие так и вообще пытались подпрыгнуть, хотели своими глазами увидеть причину столь крупного затора.
— Мисс Блэк!
Беллатрикс закружилась на месте, взглядом отыскивая предполагаемого собеседника.
— Мисс Блэк, сколько лет, сколько лет... — сокрушался призрак. — Вы все так же хороши! Как матушка себя чувствует? — и справлялся о здоровье покойной весьма сердечно. — Не хворает? Помню её, помню... Постоянно на боли в ногах жаловалась. Как только магловедение, так и боли!
— Кто, где... — бормотала Белла, все еще ничего не понимая. — Что за черт?!
Сквозь толпу протиснулась раскрасневшаяся от затраченных усилий Джинни.
— Дура, ты мне блузку помяла! — рявкнула она на Лаванду. — Жрать меньше не пробовала?! — и все так же обиженно сопя указательным пальцем ткнула вверх. — Миссис Лейстрейндж, да он над вами!
Беллатрикс, наконец, заметила дымку над своей головой.
— Сэр Николас, как сдохну, обязательно поинтересуюсь и вам передам!
— Мне всегда импонировала эта ваша непосредственность... — довольно пробормотал призрак и уплыл, растворяясь в воздухе прямо во время движения.
— Чего вылупились? — сверкнула глазами ведьма и все немного ожили, зашевелились. — По местам!
Складывалось впечатление, что всё в замке было радо переменам, призраки кружили под куполом, поправляли свои жабо, чисти сабли, перешептывались и просто светились от удовольствия. Им ведь не важны имена и названия правящих режимов, важны лишь перемены. Благодаря ним они хоть и с натяжкой, но могут причислить себя к живущим, насладиться сменой давно поднадоевшей картинки и увидеть ход времени. Если кто-то из сторонников Дамблдора надеялся, что магические обитатели замка им чем-нибудь да помогут — он ошибся, поставив свои интересы выше вечности.
Даже эльфы старались изо всех сил, чистили и драили все, не дождавшись ночи впервые за многие годы. Они понимали, подобные события каждый день не происходят и негоже медным лампам на стенах блестеть как-то тускло. Самый главный из них просто проходу новому директору не давал, все дергал за рукав мантии и сосредоточенно конспектировал в свиток длиной до пола все пожелания, касающиеся меню на ужин, а заодно и на завтрак, и на обед, и на следующий ужин. Ну, чтоб зазря не беспокоить!
— Молоко подогреваем?
— Подогреваем... — скрипел зубами отец.
— Многих от теплого тошнит.
— Тогда не подогреваем!
— Но по желанию его нельзя будет подогреть, вы в курсе? — настаивал эльф.
— Тогда чай, горячий чай! От него не тошнит?!
Кивнув, дотошный работник и не думал прекращать свою экзекуцию.
— Что к чаю?
— Сладости!
— Настолько сладкие, как это было раньше... — подлизывался он. — Или сладкие настолько, насколько это не вредит здоровью учащихся?
Пока отец ушел в себя, обдумывая не только ответ, но и вопрос, я отошел к своему столу. Понятное дело, слизеринцы у входа не толпились. Все, кто смог протиснуться и не был задавлен, давно расселись по своим местам и увлеченно следили за происходящим. Не все лица светились, не все глаза блестели, и не все умы были довольны произошедшими переменами. Слизерин, конечно, рассадник темных чистокровных магов, но не конвейер. Смущенно поцарапав ногтем край стола, пожав руки Нотту, Забини, обняв Гойла и Крэбба, помигав на радостях девчонкам в ответ на их веселые подмигивания, я с грустью понял — мне здесь больше не место...
Алекто Кэрроу — грузная женщина непонятного возраста — пыталась удержать на месте близняшек-второкурсниц, своих родственниц, и поправить им белоснежные воротнички, забившиеся под ворот мантии.
Судя по тому, как живо Алекто метнулась к учительскому помосту и стала в ряд таких же Пожирателей, как и она, в зал вошел не только приятель. Обернувшись к выходу, я понял — мне пора. Махнув на прощание рукой удивленно переглядывающимся однокурсникам, я ушел в далекое плавание, оставил за спиной всё, что у меня было, и ступил на новый путь.
— Ты куда, Гарри?! Иди к нам!
Все слизеринцы приветствовали повелителя новой страны стоя, не издавали ни звука, и смотрели прямо перед собой, как солдаты. Не побоялся один Гойл, парень почувствовал, что спросить нужно сейчас, ведь «потом» наступит не скоро.
— Спасибо.
Вопрос в круглых глазах толстяка заставил меня не объясниться, но повторить:
— Спасибо, Грэгори.
Я вышел навстречу Темному Лорду, за его спиной стояли Малфои, за ними — остальные, не рядовые воины, а те, кто будет править. Тяжелая рука легла мне на плечо, и шепот ужаса пронесся над залом. Ужас и страх читался в глазах непосвященных, как открытая книга. Посреди оплота знаний и чистоты стояли те, кого Дамблдор учил ненавидеть целые поколения. Молчаливые, одетые в одинаковые черные костюмы, застегнутые на все пуговицы и бесстрастные. В принципе — этот моё время. Риддла с нетерпением ждет министерство, новые свершения и война. Однако он обещал, что я смогу посмотреть в глаза каждому, кто считал меня гадким, мерзким и недостойным, но боялся сказать это в лицо.
Почему Невилл дрожит, как осиновый лист и смотреть на нас боится? Почему Дин Томас схватился за край стола, как утопающий за спасательный круг? Почему Финниган бледнее белого, а Уизли стучат кулаками по столу и стонут, уставившись себе под ноги, словно жизнь закончилась? Всё потому, что сказки Альбуса о темной стороне оказались действительно сказками, почти добрыми, почти детскими, но сидя в самом эпицентре истории, все они понимают — реальность темнее.
Скрип каменной крошки под моими ногами разносило по залу эхо и за мной следили сотни глаз, но страх — брат тишины, и кроме меня в нем царила только она, звонкая и абсолютная.
Ровная спина, опущенная голова и я слышу, как в голове ирландца господствует лишь одно, но очень сильное желание — только бы я прошел мимо, только бы не остановился.
— Привет, Симус... — я наклонился к мальчишке, положил руки на плечи и сцепил пальцы в замок у него перед лицом, словно обнял. — Как я тебе, все еще мерзкий? Или уже можно дружить? Я сейчас знаешь, какой выгодный друг? Самый выгодный на свете!
— Руки... — выдавил он из себя. — Пожалуйста...
— А? Чего-чего?
— Убери руки, пожалуйста...
— Что, холодные? — издевался я. — Или страшно?
Наверное, ради его ответа и подобных нему, мне и нравится жить.
— Страшно... — честно ответил он. — Очень страшно.
Потрепав его по волосам, я пошел дальше.
— Джордж, Фред! Как жизнь?
Молчание.
— Невилл?
Ни слова в ответ, ни на один мой вопрос.
— Дин?
— Гермиона?
Спустя минуту я вернулся к тому, с кого начал.
— Симус, — обратился я к нему уже серьезно, без издевки. — Да ты, оказывается, храбрый, хоть и боишься! Наверное, в чем-то зеркало не ошиблось. Как думаешь? Быть тебе аврором?
— Быть, — осмелел ирландец. — Не сомневайся.
— Ну, учись хорошо, подтягивайся по предметам, раз так...
— Подтянусь.
Я ему поверил, ему нельзя было не поверить. Достойный противник закончит школу и мы встретимся, обязательно.
Стройными рядами захватчики прошли к помосту и остановились. Темный Лорд сделал шаг вперед и приветственно поклонился.
— Добрый день, меня зовут Том Марволо Риддл, но вы знаете меня, как Темного Лорда. Я лучший ученик Альбуса Дамблдора и лучший среди всех, когда-либо учившихся в этой школе. Я темный маг и тот, кто возродился из мертвых, чтобы не дать умереть магии в нашей крови. Мои слова могут напомнить вам о смерти, своей или чужой... — он стоял перед ними, как профессор, читающий лекцию. — И если это уже произошло, всё верно. Смерть — мой лучший друг и союзник!
Внезапно он обернулся и поманил меня к себе пальцем. Было приятно идти к нему, я чувствовал себя нужным и важным, но самое приятное — это правда. Мужчина у помоста как две капли воды походил на своего отца, только выглядел старше и сильнее. В его обычной внешности угадывалась скрытая мощь, а глаза не выдавали тайн и не говорили ни о чем. Черный костюм тройка с высоким воротом не отличался от костюмов его соратников даже пуговицами, и становилось понятно, этот маг берет не внешней силой, внутренней.
— Стань рядом, — сказал он мне. — Никогда не становись так далеко.
Дождавшись моего послушного кивка, он продолжил:
— В новом мире, моём мире, грязнокровным магам места нет и не будет. Вы сидите здесь, смотрите на меня и понимаете, что я говорю о вас. Да-да, о вас... — за столом краснознаменных раздался чей-то встревоженный шепот. — Или о вас... — он медленно повернул голову в сторону первокурсников, сбившихся в кучку у стены. — Однако не стоит забывать, пока вы никто, обычные дети, оболваненные моралью старого, рухнувшего мира. Я даю вам выбор. Вы можете подняться, пройти к мадам Лестрейндж и позволить ей связать вашу магию. Дома вас встретят счастливые родители, вы пойдете в магловскую школу и проживете долгую и скучную магловскую жизнь. Нет сил покинуть магию? Я вас хорошо понимаю. Оставайтесь. Вы получите образование, не покинете своих друзей и останетесь магом до самой смерти. Но учтите, вы не сможете стать в этой стране ни отцом, ни матерью, я не позволю сеять грязь. А то единственное занятие, которым вы сможете заработать себе на хлеб — распространение моих идей среди масс несогласных, такие будут. Вы станете профессорами магловедения, разъедетесь по всей стране, и сами будете наказывать тех, кто с вами не согласится! Не по нутру подобная деятельность? Надеетесь, что сможете меня обхитрить? Задавите надежду, пока живы, поскольку есть еще один, последний выбор — умереть и не портить мне нервы.
В зале уже мало кто смотрел на Риддла, все смотрели невидящими взглядами куда угодно, только не на него. Многие сглатывали, ведь у них во рту пересохло, с таким вниманием они слушали варианты собственных судеб, но никто не возмущался и не выкрикивал с места.
С ними говорили на равных, и эта серьезность пугала сильнее угроз кровавой расправы.
Понаблюдав за сомнениями на лицах, Риддл не выдержал и заговорил вновь:
— Кажется, ваши юные головы посещает еще одна мысль... Нет, я пришел не просто надолго — навсегда. Наивно полагать, что стоит мне уйти, меня будет некому заменить. Да, я совершил такую ошибку пятнадцать лет назад, не скрою, но отныне у меня есть наследник. Прошу любить и жаловать... — он указал на меня рукой, представляя в совершенно ином качестве. — Мой наследник по духу — Гарри Северус Снейп. Сын своего отца, мадам Лестрейндж и преемник древнего рода Блэков.
— Здравствуйте! — я ухмыльнулся, поставил ноги на ширину плеч и сцепил руки за спиной. — Приятно познакомиться заново.
— Вы действительно думаете, что этот человек вам проиграет? — милорд засмеялся и смахнул несуществующую слезу умиления. — Он родился, уже зная, чего хочет от жизни, он никого не любит, он опасен, и он придет за вами, если вы примите неверное решение. Ну же, кто осмелится стать первым разумным существом среди вас всех и убережет себя от встречи с этим мальчиком?
— Я!
— Мерлин всемогущий, опять она первая...
За учительским столом раздались смешки и хихиканье.
Гермиона вышла из-за стола, шатаясь, как под напором урагана. Она даже не сразу заметила, что в её ладонь мертвой хваткой вцепился Невилл. По его губам я понял, что он умоляет девчонку одуматься, говорит, без магии жизни нет, но заучка устала. Она не нашла друзей, ей некого покидать, а книжек полно и в магловском мире. Симус? Он просто приятель. Невилл? С ним ей скучно. Я? Она всегда меня боялась. Рон? Она его убила и никогда не сможет себя простить. За прошлый год девчонка вытянулась и похорошела. Кто-то подсказал ей, и она укоротила свои передние зубы, с тех пор её облик ничем не напоминает облик веселого суслика. Сообразительная и начитанная, доверчивая и надоедливая, она старалась быть лучше всех, но в школе ей не хватило не знаний, а ума. У неё и списать то никто не смог за все пять лет ни разу, как с такой дружить? Впрочем, она просто чужая. Пусть Альбус с пеной у рта доказывает грязнокровком, что они имеют право быть нами, они никогда нами не станут...
На помощь Гермионе подоспела Белла. Она нервно взмахнула палочкой и рука Невилла, лишенная костей, повисла, как тряпка. Девчонка даже не расстроилась, посмотрела равнодушно на зарыдавшего от боли уже бывшего однокурсника и отскочила от стола, словно из прошлого в будущее перепрыгнула.
— Умница... — рассеяно одобрила её ведьма, глазами выискивая в зале других таких же решительных. — Жди меня в коридоре. Следующий?
Но Гермиона преградила путь женщине, и та на неё налетела, как на столб.
— А... багаж? — спросила она неуверенно. — Там книги дорогие...
— Слушай, может, я тебе приплачу, а ты исчезнешь прямо сейчас?! Нет? — судя по слезам в глазах девчонки, другого ответа и быть не могло. — Следом отправим, чтоб и духу твоего здесь не осталось... — прошептала она ей на ухо, но так, чтобы все слышали. — Уйди с дороги!
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста, милая! Ну, кто еще?
От нетерпения Беллатрикс пританцовывала на месте.
— Я!
— И я...
— Меня подождите!
— К маме хочу... — хныкал малыш.
— Я не твоя мамочка, тут мне повезло, но ты не бойся, не укушу... — веселилась ведьма, довольная происходящим. — Не слушай недоумков, не жалеющих собственных костей. Только тронь! — прикрикнула она на Боунс и та села на место, закусив губу.
Белла, конечно, числилась лишь моей матерью, но вскоре возле неё собралась целая толпа детей, кожей ощутивших — с ними не шутят. Для них игра в волшебную сказку окончилась без травм и последствий, последнее предстоит пережить только тем, кто остался, кто смотрит зверем, кто тешит себя мыслью о сопротивлении и победе. За ведьмой вереницей потянулись дети, она что-то им выкрикивала, с десяток раз пообещала вернуть «тряпье» и, дождавшись пока выйдет последний, громко хлопнула дверью. Было заметно, что после боя в министерстве, возрождения Лорда и моих проблем со здоровьем, из Беллы ушло всё безумие и навалилась апатия, у неё даже глаза слипались. Женщина сдулась, как воздушный шарик и те, кто сейчас идет за ней, как утята за мамой-уткой, не понимают своего счастья. Им-то она вернет хорошую жизнь скрепя сердцем и по приказу, но с каким-же наслаждением вернется убивать за свою, мою, милорда, за жизни всех...
— Директор? Желаете огласить изменения в педагогическом составе? — спросил Риддл.
Отец встал, поднял руку и звуки стихли, люди замерли, а те, кто проливал слезы по безвозвратно ушедшему, сцепил зубы и плакал молча.
— Приветствуйте ваших новых преподавателей, с ними вам жить, мириться, у них вам учиться тому, без чего первый пункт невозможен...
Слизерин взорвался аплодисментами.
— Профессор Вектор — Нумерология и... пусть будут Прорицания.
— Ты чего разволновалась, дамочка? — поинтересовался и предложивший её кандидатуру Кэрроу. — Учебник не выучишь? Он не толстый, но ежели какая проблема, всегда готов помочь... — он скабрезно ухмыльнулся. — Ты только попроси!
И профессор смирилась, встала, натянуто заулыбалась в ответ на вялые хлопки и с улыбкой на лице уселась обратно, в тиски могучих тел Амикуса и Августа. Она выбрала благополучную жизнь и перестала стесняться столь простого желания.
— Профессор Руквуд — опытный невыразимец, с сегодняшнего дня ваш новый преподаватель по Чарам и декан факультета Когтевран.
— Профессор Кэрроу — Защита от Темных Искусств.
— Профессор Миракл — Трансфигурация, декан факультета Грифиндор.
— Профессор Слизрнот — Зельеварение, прибудет в школу завтра.
— Профессор Амбридж — Магловедение, прибудет в школу завтра.
— Профессор Рудольфус Лейстрендж — Темные Искусства, декан факультета Слизерин.
— Профессор Стебль — Травология, декан факультета Пуффендуй, прибудет в школу, как...
— ... очнется! — не выдержала Элис.
— Именно, — отец согласился. — В противном случае должность вакантна.
— Астрономия, Полеты, Древние Руны и, само собой, История Магии — без изменений, преподаватели прибудут в школу завтра.
— Драко Малфой, Джинни Уизли — старосты школы.
— Я — ваш директор...
Отец выдохнул и медленно двинулся между рядами, постукивая палочкой по открытой ладони и заполняя собой все мысли учеников, он заставлял их бояться будущего с ним даже больше, чем будущего с ним и Темным Лордом. Последнего можно было понять, как можно понять и просчитать черного ферзя на шахматной доске, а по какой такой доске ходит отец? Ведь он на каждого ученика, словно на пустую клетку смотрит? Для многих в зале не являлось секретом — по своей собственной, и на ней царят его правила. По-моему, даже Риддл перестал разгадывать его такую мрачную личность, надоело. Однако и он не знает, разгадывать уже нечего — пусто, как в пересохшем колодце. Северус не то чтобы просто верит, служит и ценит, он, как и я, занял свое место. Свой путь когда-то неуверенный слизеринец из весьма неблагополучной семьи прошел до самого конца, ему уже нет необходимости быть хорошим или плохим, настала пора быть счастливым и пожинать плоды своих трудов, а для этого не требуется ни рассудка, ни сердца, ни верного сына.
Минута гнетущего молчания.
— Есть вопросы?
Одинокая рука.
— Да, мистер Уизли?
Поднялся Фред, он тяжело дышал и держался за брата.
— Почему Джинни Уизли... староста?
Директор хотел ответить, но Риддл поднял руку, останавливая его.
— У вас имеются... возражения? — спросил он тихо. — Личность Джиневры не вызывает у вас такого доверия, как у меня?
Мальчишке было трудно смолчать, не облачить всю ярость в слова и не выплюнуть в лицо врагу, но он смолчал, им всем придется учиться молчать и это — первый успех.
— Правильно, выступать против моих людей — смертельный трюк, он не пройдет...
Близнецов затрясло, как в лихорадке, но я воспринимал происходящее уже как зритель, который смотрит плохой спектакль, где все актеры так стараются, что им просто не веришь. Смотрел на проклятую дверь проклятого зала, мечтал вырваться и глотнуть душный воздух сентября, свободный и от горя, и от смеха, и от друзей, и от врагов. Пускай остаются, пускай учатся, ссорятся, мирятся и влюбляются. Билет на волю я оплатил сполна, и больше платить мне нечем. Хочу, чтобы свет в окнах этого замка погас для меня навсегда и даже не вспомнил того, кто укрывался от него в холодной темноте коридоров целых пять лет. Наверное, я люблю Хогвартс, только победить кого-то еще не значит примирить с собой, и он меня — ненавидит.
Через час, когда недолгое распределение подошло к концу, отзвучали аплодисменты для новичков, на столах материализовались золотые блюда со всевозможными яствами, голодные дети позабыли о победе зла над добром и принялись уплетать пироги и запеканки за обе щеки, а Элис раздавала листки с расписанием предметов окружившим её ученикам старших курсов, орала на разбушевавшегося Пивза и одновременно со всем этим успевала утирать сопли первокурснику, получившему от полтергейста костылем по уху — меня и след простыл.
Белла держала сына за руку, мы с ней бежали к барьеру по зеленым холмам, навстречу алому закату и постоянно оглядывались, но не на опостылевший замок, а на тех, кто отстал. Десятки людей припустили за нами не потому, что за ними гнались враги, как бывало обычно. Им захотелось почувствовать волю, они отказались использовать каминную сеть, ведь куда веселее прыгать по кочкам и смеяться сквозь слезы, срывать пуговицы с костюмов и подставлять разгоряченные тела в черных рубахах под освежающий ветер. Впрочем, маги брали пример не с нас, а с поджарого, крепко сбитого мужчины, мчавшего впереди. Неокрепшие ноги Риддла путались в высокой траве, но упасть он не боялся и бежал наперегонки с воздухом, превозмогая боль еще нездорового тела. Кто-то, увидев капли пота на его безучастном лице цвета мела сказал бы, что человек уже на излете, на лезвии ножа, на тонкой грани между разумом и безумием, и вот-вот мы увидим падение.
Однако мы-то знаем хорошо — это лишь первый взлет пусть и раненной, но сильной и гордой птицы, а наши души — её крылья... Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 09.04.2012, 22:13 | Сообщение # 127
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
* * *
Для чего он здесь и какая кривая занесла молодого человека в лондонскую подворотню — не знал никто, да и не должен был, по соображениям безопасности. Именно по таким соображениям, надоевшим ему до чертиков, но надежно обеспечивающим нормальное существование, он и пообещал себе уж если и наведываться сюда, то как-то... нечаянно.
В воздухе пахло жареным мясом и кальяном, горько-сладкие запахи заставляли его морщиться, а безнадежно испорченные замшевые туфли, просто тонувшие в грязной жиже под названием снег, портили еще и настроение. В самом начале улица вдоль Гайд Парка не обещала таких трудностей в своем конце, а прохожие выглядели презентабельно, как и он сам. Впрочем, лорд Малфой был не настолько глуп, чтобы не понять — некомфортное ощущение в груди, странный холодок, вовсе не от серых магловских улочек, облезлых старых домов в несколько этажей и выцветших арабских вывесок, а от одиночества. Он никогда не был сентиментальным, никогда не лил слез ни по ушедшему, а потерял он много, ни по несбывшемуся. Жизнь юного аристократа началась красиво, обещала быть шикарной и выполнила все свои обещания.
Только вот становясь у высокого окна Малфой-мэнора, он видел в его отражении худое ожесточенное лицо, о подобных обычно деликатно говорят «ухоженное» и понимал, что он и целиком такой же, как и его лицо — никакой. Набор штампов и давно исполненных обязательств, хороший сын и верный слуга. В принципе, он привык к одиночеству, оно ему не мешало, совсем. Изредка, правда, становилось больно и к горлу подкатывала неконтролируемая злость на ту, к которой он крадется сейчас, оглядываясь по сторонам каждые десять секунд. Нет, он вовсе не параноик, стать таким ему жизнь не позволила, но он не хочет, чтобы Гарри узнал, где его человек решил подлечить свои зубы, на всякий случай.
Тиски пятилетней войны раздавили многих, погиб не только его отец, но и десятки родителей его однокурсников, да и сами они рядами полегли в бесконечных битвах вначале за Хогвартс, а после уже просто за себя, страну и свои убеждения. Дни их смерти на календаре в его кабинете отмечены черным, и фужер хереса за упокой их душ Драко поднимает исправно, он почти ждет эти скорбные дни, но ни на могиле недавно погибшего при нападении на министерство Винсента, ни на могиле давно убитого у ворот школы Блейза, увидеть высокого блондина с равнодушными серыми глазами никто так и не смог, его нога там не ступала и, он знал точно, не ступит еще долго. Одних похорон и одного дождя ему хватило с лихвой.
Однажды еще ученик седьмого курса школы проснулся ночью в холодном поту и еле сдержался, чтобы не закричать — ему приснился укоризненно качающий головой Рон Уизли, свесивший длинные ноги с ветки какого-то дерева, кажется той самой яблони, что он как-то видел во дворе у Норы. В тот момент, глядя в потолок, не моргая от ужаса и сложив руки на груди, парень понял — Забини размозжили голову валуном не потому, что он был готов умереть за веру в чистоту крови, он умер во имя Темного Лорда и Гарри, а это вовсе не одно и тоже. Вспоминая красавца-аристократа, скромнягу Крэбба и весельчака Рона, он жалел их до слез и постоянно представлял, каким бы они выросли, его мертвые друзья, не будь рядом с ними его, наследника преданной Лорду семьи? Если бы он не тянул их за собой, а его в свою очередь не тянул за собой Снейп?
Не видя явных причин, Драко все равно винил себя, ведь кого-кого, а себя ему было не жаль.
Угол дома из красного кирпича, высокое крыльцо и блеклая вывеска с грязными потеками по белому пластику. Нет, зуб он им не даст, обойдутся, кто его знает, как здесь с санитарией дела обстоят. Объясняй потом в Мунго, где заразу подхватил. Снейпу доложат, как только он соберется в больницу, а то и раньше. Что ему мешает просто взять, улыбнуться и поздороваться? Ни магия, ни война следов в душе Грейнджер оставить не должны были, он ей не друг, но и не враг. Так, обычный прохожий...
Взобравшись по скользким ступенькам к стеклянной двери и порадовавшись целым костям, молодой человек смело потянул на себя дверную ручку. Он готовился к встрече, пока шел, то и дело поправлял толстый синий шарф, натягивая его на самый подбородок, одергивал короткое черное пальто и заготавливал банальные слова приветствия, словно они могли затмить все то, о чем знала Гермиона, о чем догадывалась или то, что ей довелось пережить, разрешив связать свою магию. Говорят, после такого многие с ума сходили, но ей повезло. Беллатрикс прекрасная ведьма и все те, кто доверился именно ей, не потеряли ни ума, ни здоровья. Впрочем, раз она здорова, то и благодарить за такой кошмар не станет, и пусть прошло почти десять лет... такие раны время не лечит.
Все слова вылетели из головы, как только дверь была открыта. Прелюдии не получилось, с металлической коробкой в руках и зеленом медицинском костюме Гермиона встретила его прямо у входа, видно, неслась из одного помещения в другое, да так и замерла, увидев, кто решил нанести ей визит. После осознания на смену оцепенению пришло удивление, коробка с жутким грохотом упала на пол и из неё посыпались какие-то металлические стержни.
Ярко накрашенная девица за приемной стойкой оторвалась, наконец, от подпиливания ногтей и запричитала:
— Миссис Палмер, два часа в печке, эти боры последние! — она вскочила и принялась подбирать рассыпавшиеся инструменты, с явным умыслом наклоняясь так, чтобы Драко мог оценить её пышные формы в глубоком вырезе декольте. — После трех еще два пациента и вот... вы по записи?
— Нет, Мэри, но его всегда ждут, — женщина была явно не рада. — По крайней мере, он так думает, верно, Драко?
— Где конусный?! — владельцу мужского баса явно не хватало содержимого коробки. — Гермиона!
— Мэри, дай ему запасные, я буду через десять минут, — распорядилась её начальница. — Покурить выйду.
— Может, кофе? — девица обернулась к красавчику, по достоинству оценив его финансовое состояние. — Желаете чашечку?
Увидев полненькую, абсолютно точно беременную и счастливую блондинку, Малфой больше не хотел ничего, кроме ответа на один единственный вопрос. Он не узнал заучку, в строгой женщине с короткой стрижкой и золотыми кольцами в ушах, знакомого ему ребенка опознать было трудно. Это он навеки застыл в прошлом, как насекомое в янтаре — вроде бы и красиво, да ведь смерть. Гермиона же пошла вперед смело. Судя по всему, она только недавно получила диплом, а уже работает, ждет ребенка, и на безымянном пальце у неё массивное обручальное кольцо. Пусть место работы оставляет желать лучшего, кто-то вроде секретарши просто пошлый китайский кошмар, а кольцо уж больно безыскусное — это все её, она добилась этого сама. Лорд Малфой вместе со всей своей магией и деньгами почувствовал себя ущербным, лишенным не только свободы выбора, но и любой свободы. Трудно быть пленником самого себя и выполнять приказы бывшего лучшего друга, презирая его всей душой, невероятно сложно.
Призывно оглядываясь на несостоявшегося пациента, Мэри скрылась в проеме, откуда доносился громкий звук работающего механизма
— Драко, я сейчас, только пальто возьму. Хорошо?
— Да-да... — ответил он и неопределенно махнул рукой, пытаясь выглядеть спокойным. — Извини, что нагрянул.
Гермиона хмыкнула, но не ответила.
Ожидая, пока женщина оденется, Малфой бегло осмотрел стену с бумажными дипломами на стене и позавидовал еще раз. Стоматологический кабинет — семейное дело, и главный доктор здесь по совместительству и муж Грейнджер. Некий мистер Томас Палмер, открывший собственное дело с мыслями об общем будущем всего год назад. Почему-то он сразу простил этому Томасу и потертый серый диван у стенки без ножки, и грубый голос, и работающую на сносях жену. Им явно не хватало денег, но они старались, вместе посещали семинары и конкурсы, получали в награду бумажки, заботливо растили кактусы на подоконниках и даже платили Мэри за её присутствие в клинике. Интересно, его отец хотя бы перед смертью подумал о нем? На короткую секунду, на долю мгновения, он подумал о том, что благодаря его решениям его же сын ходит по земле только затем, чтобы завтракать, обедать и ужинать, а между приемами пищи выполнять приказы, разрушающие жизни миллионов маглов? И не получает никакого удовольствия от жизни, ведь невозможно получать удовольствие от того, чего нет?!
По ступенькам он Гермиону почти снес, одной рукой обняв за раздавшуюся вширь талию, а второй вцепившись в её локоть. Женщина не возражала, не хотела убиться сама и убить собственного ребенка, только смущенно бурчала что-то, оправдывая саму себя и мужа.
— В прошлую среду плитку сменили, а она скользкой оказалась... — бормотала она. — Не менять же её каждую неделю? Купили коврики, специальные, а креплений подходящих не было, вот и... Ой!!!
Гермиона поехала одной ногой вперед, но не упала, а её бывшему однокурснику надоело это одновременно трогательное и опасное шествие. Он подхватил женщину под руки и легко преодолел оставшийся десяток ступеней. Разогнув спину на твердой земле, она поманила его под лестницу, перевернула деревянный ящик из-под овощей и со вздохом облегчения села на импровизированный стул.
— Ноги гудят, — пояснила она и принялась пальцами разминать икры ног. — У меня седьмой месяц уже.
— Вижу, что не первый! — раздраженно ответил Драко, осматриваясь в поисках еще какого-нибудь мусора, пригодного для сидения.
Место будущего разговора его не радовало. Под лестницей, конечно, не было грязного снега, зато имелась обычная вязкая грязь, стояли непонятно когда использовавшиеся пыльные метлы, а на уступе дома благоухала отсыревшими окурками банка из-под кока-колы, заменявшая собой пепельницу. Тем не менее, Гермиона именно здесь оборудовала место отдыха, мечтала о своем, женском, курила и дышала воздухом, полным дыма, но свободным от запахов чужих зубов и дурно пахнущих лекарств. Лорда Малфоя тошнило от отвращения, но он двумя пальцами приподнял похожий ящик, только пластиковый, достал из кармана палочку и одним четким движением руки очистил его поверхность от прилипших жевательных резинок и земли. Краем глаза заметив, с какой жадностью женщина впилась взглядом в обычный волшебный атрибут, он спрятал его обратно уж слишком поспешно и та, чьи чувства он непонятно почему хотел пощадить, неправильно его поняла, вновь саркастично хмыкнула и щелкнула зажигалкой, закуривая сигарету.
— Не украду, — сказала она, нервно затягиваясь. — Не бойся, мне она давно ни к чему.
Драко осторожно присел и честно ответил:
— Мне не присуще бояться, Гермиона, тем более тебя.
— Да ну? Какие громкие слова! А что тогда, жалко меня? Такой красивый, что аж сверкаешь, и меня вдруг жалко? — женщина деланно засмеялась, а её собеседник поежился, не понимая, как можно говорить об общем прошлом с тем, кого совсем не знаешь. — Я же толстая, у меня три искусственных зуба и я грязнокровка!
— Тебе стрижка не идет, всё остальное в порядке.
— Ах да, я же уже не грязнокровка, просто магл... — женщина вздохнула и успокоилась. — Зачем пришел?
— Угадай.
— Острая боль!
Драко сцепил зубы и сжал кулаки, внутри горячее пламя разгорелось, так его задела неприятная прозорливость Гермионы. Это настоящее оскорбление, высказать правду в лицо тому, кто знать её не желает.
— Понимаешь, что я не зубы имею в виду? Ты бледная тень самого себя, Драко. Раньше у тебя глаза блестели, сейчас — перстни. Кстати, — она кивнула на его руки, — с сапфиром лучше снять, на время.
— Подарок Забини, не сниму.
— Забини? Тот, что щелчком по носу жизнь мою изменил? — женщина улыбнулась и выпустила дым ему прямо в лицо. — С каких пор ты так трепетно относишься к подаркам симпатичных парней, а?
— С тех пор, как они погибли.
Воцарилось неловкое молчание. Гермиона смущено заерзала по ящику, и на мгновение вновь стала похожа на жаждущую никому не нужной справедливости грифиндорку.
— Извини.
— Ответишь на вопрос, извиню.
— Нахал! Сам ко мне притащился, тоску своей физиономией наводить, еще и условия ставишь?!
Драко неопределенно пожал плечами и отвернулся.
— Знаю я твой вопрос, и ответ на него знаю. Считала, ты раньше придешь, даже ждала.
Вопрос в глазах собеседника заставил её фыркнуть от возмущения.
— Неужели думал, ты один мыслить способен?
— Я не думал.
— А что ты делал?!
— Воевал.
Гермиона потушила сигарету и закинула ногу на ногу, решившись на что-то.
— Пообещай.
— Что?!
— Моё имя осталась в книге Хогвартса, Драко, я чувствую. И мой ребенок родится волшебником, стихийные выбросы он делает уже сейчас. Но, как я понимаю, им ему не быть, так? — с горечью поинтересовалась женщина, словно не спрашивала, а утверждала.
— Да, — согласился он, еще не понимая, к чему она клонит. — Только твой правнук может стать учеником школы, при условии, что и твой ребенок, и твой внук действительно будут магами. Письма перехватываются, но имена из книг не вычеркиваются, просто мы связываем вашу магию и она бездейств...
— Именно, Драко, связываете магию, — перебила она его. — Отправляете новичков каких-то неумелых, а дети сходят с ума и вырастают больными жестокими людьми с нарушенной психикой! Верно?
— Такое случается, но не всегда.
— Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мои и своими руками свяжешь магию моей дочери сразу же после рождения. Согласен?
Гермиона говорила жестко, даже слишком, но за нотками грубости в её голосе угадывалось отчаяние, страх и просьба о помощи. Она ждала этого момента много лет, и не обязательно ждала именно его, своего бывшего врага, просто хотела попросить любого мага помочь и спасти разум собственного дитя независимо от того, когда бы он родился и родился ли бы вообще. Однако, как только что стало понятно, за все эти годы он первый волшебный посетитель, вспомнивший о существовании некогда лохматой девчонки, пытающейся спасти весь мир вкупе с домовыми эльфами, но неспособной спасти даже собственную дочь. Говорят, спаситель в ответе за спасенного, но мужчина устал думать о других, вспоминать прошлое, и сто раз пожалел о том моменте, когда бросился на тролля в туалете, защищая плаксивую дурочку. Если бы не он, Рон был бы жив, они бы все равно не выдержали происходящего «после» победы милорда и сбежали, наплевав на все опасности. Возможно даже, что кто-нибудь из них, но стался бы жить, а ребенка ждала бы не какая-то миссис Палмер, а... любимая жена Уизли, например!
— Гермиона, от тролля в туалете тебя спас я и только я. Гарри не позволил бы тебе жить, а я позволил, я вроде как почти добрый! — он криво усмехнулся. — Не заставляй меня жалеть о том дне, пожалуйста. Мне достаточно тебя, я не хочу знать двою дочь, правда, не хочу.
Женщина открыла рот и выпрямилась, сказать, что его слова её удивили, значит, смолчать. Попытавшись что-то ответить, она просто закашлялась и потянулась в широкий карман брюк за бутылкой воды. Наверное, когда небо падает на голову, люди выглядят примерно так же.
— Хоть спасибо скажи, что ли... — протянул Драко и вздохнул. — На вопросы я отвечу, но связывать магию не буду, прости. У меня есть хорошая знакомая, почти подруга — Гестия Кэрроу — ей всего двадцать, но в этом деле она лучшая. Могу её прислать, подходит такой вариант?
— Подходит... — просипела женщина, оторвавшись от бутылки. — Спасибо.
Оба они понимали, что Гермиона поблагодарила его не только за некую Гестию, но и за собственную жизнь, а потому выдержав подобающую историческому моменту паузу, Драко положил начало конца столь странной беседы, взбаламутившей всю его рваную душу.
— Задавай свои вопросы, я отвечу.
Гермиона кивнула и вся подобралась, как ответственная ученица на уроке.
— Ты говорил, что воевал?
— Пришлось, было много боев, а у меня с боевой магией все отлично.
— Долго?
— Три года обычной войны и года два... подпольной. Как понимаешь, мы победили, кто-то всегда побеждает.
— Сейчас всё спокойно?
— Жизнь, как жизнь, Гермиона. Свои сложности есть, но всё скучно, в общем.
— Гарри? Кто он сейчас? Всё такой же наследник? — последнее слово Гермиона выплюнула с особым отвращением. — Всё та же сволочь?
Малфой не знал, как ответить, ведь он совсем, как оказалось, не знал ни Гарри из детства, ни нынешнего Гарольда из его такой мутной молодости. По-хорошему, ему надлежало горячо возразить, встать на защиту министра магии, кинуться грудью на абразуру, но сил не было, он просто уставился в землю и ответил так, как не должен был.
— Кровавый тиран, поганая тварь и не наследник милорда — друг.
— Чем он занимается?
Монотонным голосом и избегая конкретики, дабы не пугать беременную, Драко перечислил:
— Командует, кого убить, как лучше поступить с непослушными, эффективно руководит министерством, рушит экономику маглов моими руками, нашептывает милорду все новые и новые цели, и на пути к ним сносит все преграды, мешающие их достичь. Гарольд абсолютно счастлив, если ты об этом. Моя тетка стала ему неплохой матерью, они друг за друга горой, только это всё немного... страшно. Понимаешь?
— Понимаю, — с грустью ответила женщина. — Мне всегда казалось, что он плохой, но чтобы вот так...
— Он был маленьким и нелюбимым ребенком, но маленькое зло — маленькие беды. Гарри убивал всегда, и погибшие в школе за все те годы — его рук дело. Знаю, я обычный трус, и мне следовало что-то сделать. В моей тумбочке до сих пор лежит фотография, сделанная Колином... ну, помнишь очкарика с фотоаппаратом? Так вот, — мужчина продолжил, — мальчишка погиб и с моего молчаливого разрешения тоже. Но тогда мне больше всего хотелось жить и радовать отца, Гермиона. Вот как тебе, когда ты первая подняла руку. О чем ты тогда думала, смелая ты наша?
Женщина немного покраснела, но ответила, не задумавшись.
— О маме и папе, о летнем домике в горах, о некупленной собаке и непрочитанных книгах на полке у моей кровати, про Африку, её флору и фауну. Глупо, да?
— Нет, — твердо возразил мужчина и мотнул головой. — Очень умно, ты молодец. Семья превыше всего, это трудно понять, я знаю, но так оно и есть.
— Ты говоришь, как старичок, Драко! — женщина засмеялась. — Тебе двадцать шесть!
Малфой даже не улыбнулся.
— За каждый прожитый мной год кто-то умер, Гермиона.
Ответить на такое было нечего.
— На слизеринцев времен возрождения милорда объявили персональную охоту. Писали, что страшнее нас и сыскать некого. Не буду перечислять фамилии, ты уж и не помнишь, наверное, но половины из нас нет.
— Твоего курса?!
— Факультета, Гермиона. Те, кто остался за твоей спиной тогда... им не повезло.
Немного подумав, женщина сказала:
— Я ему благодарна.
— Кому?
— Волдеморту, за жизнь.
— Серьезно?
— Абсолютно.
— Ты плачешь?!
— Глаза слезятся.
— Не кури, это уже третья, и слезиться не будут.
— Иди к черту, Драко! Дорогу подсказать?
— Не надо, знаю. Ты лучше спрашивай, а то у меня скоро тоже глаза заслезятся, и работа не ждет.
— Финансами занимаешься?
— Занимаюсь.
— Июльский обвал — ты?
— Я.
— Сволочь.
— ?!
— Из-за тебя мы в этой дыре. У меня диплом с отличием, но деньги не туда вложили, теперь вот под лестницей курю...
— Идея Гарри, не моя.
— Зачем?
— Лучше не спрашивай. У него много идей.
— Ладно... — буркнула женщина. — Как там Уизли?
— Фред погиб в девяносто восьмом, на тетку напал, идиот. Джордж магазинчик какой-то открыл, смешным и бесполезным торгует, вроде как смирился и собирается жениться. Перси заведует отделом по трудоустройству нечистокровных. Артур скрывается от правосудия, сбежал за считанные месяцы до освобождения. Джинни уже три года как не Уизли, а Гойл. Она советница Гарри, боевая подруга, недавно вот сына родила, моего крестника, все счастливы.
— Северус Снейп?
— Пережил три нападения на школу, в настоящее время счастлив, работает, сына обходит десятой дорогой.
— Дамблдор?
— Намудрил что-то с артефактом милорда, сам себя проклял... Скончался в девяносто девятом, в сентябре.
— Симус?
— Кто?
— Финниган!
— А-а-а... — мужчина вспомнил. — Авроры министерства ушли в подполье, он с ними. Впрочем, мне они не интересны, полевая борьба это к Джиневре, Белле, Роули...
— Твой отец?
— Мертв.
— Невилл?
— Ничего себе смена персонажей! — хмыкнул Драко. — Долго думала, да? Надеялась, навестит тебя пухлый?
— Надеялась.
— Сильно?
— Прекрати издеваться.
— Может, мне нравится издеваться?
— Не сомневаюсь!
— Ладно, прекращаю, — сжалился Малфой и закатил глаза кверху, честно пытаясь припомнить и Невилла, и его дальнейшую судьбу. — Гермиона, я могу соврать, а могу сказать правду, что выбираешь?
— Конечно, правду.
— Я не помню.
— Как?!
— Да вот так!
Лорд Малфой руководил слишком многими людьми, внедрялся в магловские круги крупнейших мировых финансовых структур, где холеного красавца принимали с распростертыми объятиями, разрабатывал стратегии по изъятию земель для нужд магов, жил бумагами, цифрами, и следил за судьбами бывших однокурсников с некой ленцой, будто с высоты собственного полета. Жизнь или смерть Невилла его не волновала вовсе. Мужчина смутно помнил, как мальчишка пытался сколотить в школе некое сопротивление существующему педагогическому составу, на которое этот самый состав плевал по приказу милорда, а потому со временем рвение его участников сошло на нет. Его легко сменило собой желание успешной сдачи экзаменов, желание выжить в опасной и непрекращающейся борьбе за школу, которой уже не рады были даже самые отъявленные грифиндорцы, и острое желание эту самую школу покинуть самостоятельно, а не ногами вперед и на носилках.
— Гермиона, я помню не всех, в основном — мертвых. Невилл где-то живет, наверное. Но из ваших погибло не меньше, охрану школы ломали не раз, и под руку дамблдоровским воякам попадались все подряд. Люпин вот на шестом курсе Лаванду угробил. Запомнил я её очень хорошо, лицо перед глазами до сих пор стоит, с вывалившимся языком. Об её труп в кабинете Рудольфуса споткнулся, она там список дополнительных учебников взять хотела. Предмет был новым, девчонка старалась, а Ремус искал декана и нервы...
— Остановись!
Драко не стал себя упрашивать и с удовольствием замолк.
— Твоя очередь.
— Хорошо, давно пора... — он наклонился к ней поближе и заглянул в лицо. — Почему ты глаз не отрывала от Рона в тот, его предпоследний день?
— Он не пришел на свидание.
— Какое еще свидание?!
— Наше, утреннее, — просто и легко ответила женщина. — Мы встречались каждый день, он был таким милым, стеснительным, постоянно краснел, говорил много хорошего о тебе, мечтал о всяком. Рон пропустил его один раз — тогда.
Драко захотелось встать и размять ноги, но они его не слушались, а сердце стучало, как бешеное.
— Я бы знал.
— Ты — это ничего, ты ненавидел грязнокровок, но был хорошим другом. Гарри мог бы узнать... — протянула она задумчиво. — И я каждый раз немного затуманивала воспоминания, старалась, как могла. Боялась вашего приятеля до жути, как маленькая.
— Боялась? — шепотом переспросил мужчина.
Она кивнула.
— За завтраком он наговорил мне кучу гадостей, и я разобиделась, глупая. Дома уже поняла, он не мог сказать мне такого, он был добрым. Пусть не самым умным, но добрым. И глаза... — женщина обхватила руками голову и согнулась в три погибели, не справляясь с болью воспоминаний. — В них слезы стояли, честно. Раньше я думала, так свет падал, а потом поняла, свет ни при чем...
— Империо?
Опять короткий кивок опущенной головой.
— Почему раньше не сказала? После его смерти?
— Сомневалась...
— Зря.
— Да, зря. Помнишь выбор чемпионов? Вы с Роном после него сразу в подземелье ушли, а Гарри с Виктором в ту комнату, за помостом?
— Припоминаю.
— Там Гарри сознание потерял, и пяти минут не прошло. Болел, вроде бы... Профессор Снейп его в спальню отнес, не в лазарет. А знаешь, что Рон рассказал мне на следующее утро? Он рассказал, что просил тебя не дружить с Гарри. Думаю, он просто не хотел мне говорить правды, и речь шла несколько о другом, как стало понятно после того как вы... ну ты понимаешь.
— После возрождения Темного Лорда?
— Ну да, после него...
— И? — спросил Драко, успевший почувствовать себя идиотом уже раз пять. — Какой ты сделала вывод?
— Гарри был тогда в спальне и слышал слова Рона, тот ведь не умел тихо разговаривать, весь такой большой и громкий...
Поднявшись, мужчина подошел к женщине, пальцами приподнял её подбородок, и посмотрел в зареванное лицо той единственной, кто думала о смерти его друга не жалея себя, а жалея его. Она умела думать и пускай в своей голове, но искала виновного все эти годы. Для того, чтобы сделать простой и верный вывод, нужно пройти трудный путь слез и сомнений, и грифиндорка его прошла. Выстрадала свою правду и просто ждала, когда же ленивый аристократ Драко осмелится прийти за ней, сделает первый шаг. Не то чтобы истина была ему неизвестна, просто он боялся её точно так же, как Гермиона боялась Гарри. Сам виноват, сам и отвечать будет, так ему на роду написано.
— Не думай больше, Гермиона, будь счастлива.
Шаги за спиной и тихое ругательство в адрес каких-то уродов, явно тех, кто продал стоматологам непригодную для сырой погоды плитку, предшествовали громкому приветствию.
— Добрый день, мистер...
— Малфой.
Широкоплечий высокий мужчина, с густой бородой и смеющимися карими глазами протягивал ему могучую длань.
— Гости Гермионы — мои гости! — он широко и искренне улыбался.
— Это мой одноклассник, Томас.
— Очень приятно, — ответил Малфой, чуть не застонав от слишком крепкого рукопожатия. — Давно хотел с вами познакомиться.
— Зачем же на улице мерзнуть? Пациент после наркоза отдыхает, давайте кофе попьем, с кексами, как вам идея?
— Нет, простите, дела не ждут и...
— Герми, опять куришь?! — рявкнул мужчина. — Нет, вы это видели? — обратился он к Драко за поддержкой. — Упрямая, как... как...
— Томас!
— Ладно-ладно, дома скажу, как кто!
— Гермиона, до свидания, — он попрощался с ней навсегда и легко приобнял за плечи. — По ступенькам осторожно поднимайся, не время падать.
Мистер Палмер покраснел и принялся топтаться на месте, как большой пристыженный медведь.
— Да я это... завтра же прибью. Все руки не доходят, пациентов без записи столько, всем не откажешь... — бубнил он в свое оправдание, проникшись справедливым замечанием. — Обещаю, ничего с вашей одноклассницей не случится. Правда, дорогая? Не будешь без меня спускаться?
— Томас!
Женщина готова была лопнуть от стыда за простодушие своего мужа, которым ей следовало бы гордиться и дорожить. В жизни Драко такой простоты не хватало, и чтобы не сказать чего лишнего, в последние годы он всё больше предпочитал молчать. Разумеется, Гермионе еще предстояло объяснить супругу, откуда у неё одноклассник с сапфирами на пальцах и бриллиантами в часах, но его пожелание счастья оказалось лишним — она и так была счастлива... Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 09.04.2012, 22:14 | Сообщение # 128
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Глава 35. ЭПИЛОГ
В центре просторной комнаты на пятьдесят втором этаже высотного здания находилось всего два человека. Их окружала белоснежная мебель модного магловского дизайнера, квадратные стеклянные вазы невероятных размеров и огромные окна на всю стену, а там, за этими окнами, текла суетливая жизнь делового Лондона. Однако если где-то жизнь кипела, то в этой комнате она медленно гасла. С каждой каплей крови, капающей с резной рукоятки ножа, пронзившего сердце одного из мужчин.
Открытые зеленые глаза раненого еще пытались уследить за нервным шагом своего убийцы, пытались запомнить его лицо, а губы — задать вопрос, но тот, кому он предназначался, отворачивался от старого бывшего друга, не хотел помнить его таким, истекающим кровью и с пеной у рта. Оба хорошо понимали, что каждый из них заслужил то, что получил. Один заслужил быть убитым, второй — стать убийцей и принять свою роль, убить без приказа и отомстить. Никто не злился, но одному не хватало сил уйти, у второго имелось слишком много сил, чтобы умереть. Часы на журнальном столике мигали ярко-синими цифрами, отсчитывая минуту за минутой. Жаркое обеденное солнце продолжало греть оконное стекло, и неприятный запах разогретых пластиковых рам смешивался с приторно сладким запахом крови. Взмокшего от невыносимой духоты блондина в черной футболке тошнило, и от предательства, такого понятного даже тому, кого предали, и от запаха, и от белых голых стен. Однажды, будучи маленьким и несмышленым, он отправил в дом друга своего домовика, чтобы тот отговорил его ехать в школу. Поддался странному порыву, подсмотрев слезы матери, ради мужа лгавшей о своей приверженности Лорду всему миру. Задушив Добби, он перестал быть маленьким и стал взрослым, но то ощущение собственной мерзости, такое же, как и сейчас, никогда его не отпустит.
Больше ждать было нельзя — он будто бы сам погибал с каждым хрипом раненого, боялся дикого желания прилечь рядом и забыть свою жизнь, как страшный сон.
Встав на колени перед длинноволосым мужчиной, он приподнял его голову и положил её себе на колени. Принявшись раскачиваться, словно ребенка баюкая, он шепотом просил умирающего закрыть глаза, просил умереть и не пытаться задать вопрос, ведь он знает ответ. Поглаживая бледную кожу лба почти убитого, он хотел одного — уйти, и тот от кого блондин хотел сбежать, решил исполнить последнее желание своего друга, так мастерски выучившего преподнесенный им же урок.
— Вынь нож...
Последовав кошмарной по своей сути подсказке, мужчина услышал скрип, видно лезвие задело ребро, затем звук разрываемой плоти, словно при разделке курицы, а затем на белый пушистый ковер хлынула алая кровь. Министр магии прекратил бороться за жизнь спустя считанные секунды, часы успели моргнуть лишь пару раз, а молодой аристократ Драко Малфой уже вылетел из солнечной комнаты и рванул к лифту по зеленой ковровой дорожке. Им было предусмотрено все, он планировал преступление целый год, и как и Гарри в ночь перед убийством Рона, не оставил после себя ни толики предательской магии. Выйдя из душного здания и вдохнув еще более душный и пыльный августовский воздух бетонного лабиринта, мужчина поднес к свету саднившую ладонь и содрогнулся. Царапина от лезвия кинжала, глубокая и кровоточащая, она не оставляла шансов на безнаказанность, ведь капля крови — самый явный след, его личный отпечаток, и медлить было нельзя.
Ворвавшись в комнату с остывающим трупом, молодой человек подбежал к своей жертве и содрогнулся еще раз, но на этот раз от постыдных для любого мужчины рыданий. Лезвие валявшегося у тела ножа сияло первозданной чистотой и отливало стальным блеском, ведь последняя мысль умирающего была такой силы, что превратилась в невербальную магию.
В очередной и самый последний раз Гарольд Северус Снейп спас жизнь своему рассеянному другу, простил его всей своей черной, но все же душой, и оставил страдать за двоих.
* * *
Ровно через год, тридцать первого июля, родовое поместье Лестрейнджей огласил звонкий детский крик. О том, что младенец не хотел появляться на свет, знала только его мама и её кумир. Именно благодаря бессонным ночам последнего, проклинающего все знания мира, но перечитывающего талмуд за талмудом в тусклом свете свечи, уничтоженные крестаржи его убитого друга и сошлись воедино. Вначале в зеркале его кабинета, а затем — в чреве будущей матери, ожидающей появления на свет долгожданного первенца. Она пожертвовала душой своего ребенка и разрешила душе другого занять его место. Впрочем, Беллатрикс не просто позволила, она на коленях умоляла бледного подростка из зазеркалья смилостивиться над ней и вернуться. Ведьма обожала своего приемного сына и будет обожать родного, а его отец не позволит упасть с его головы ни одной волосинке, не позволит раздаться в его сторону ни одному грубому слову и будет любить так, как могут любить все Лестрейнджи — преданно и беззаветно.
Мальчик не верил, не смотрел в глаза милорду, хмурился, глядя на мать, и постоянно заглядывал за их спины, словно хотел увидеть еще кого-то. Том Риддл почувствовал, как сильно обрадовался Северус смерти сына. Заметил, как тот старательно избегал его взгляда в день похорон, как был удивлен непритворной скорбью своего повелителя и с каким ужасом смотрел на катающуюся по земле Беллу, не справившуюся с истерикой, как не справилась бы с ней любая хорошая мать.
Тоска по отцу раздирала зеркального призрака, ведь по ту сторону ему было не больше тринадцати, заставляла отказываться от жизни и ждать предателя. Злость на верного слугу и превосходного директора шевельнулась в сердце Риддла именно в тот день. Он еще раз убедился — отцам веры нет. Впрочем, говорить Гарри, что его смерть это освобождение для родного человека, ему не хотелось, и он смолчал. Почему он так поступил, темный маг старался не думать. По-видимому, наследник, ставший другом, задел в нем что-то живое, и как ни страшно было себе в этом признаться, одиночество намного страшнее.
Он попросил всего один раз, но так, что ребенок не смог отказать.
— Гарри, прошу тебя...
Том вложил в свою просьбу всё, что когда-либо пережил, и призрак оценил её по достоинству.
* * *
Крепкие отцовские руки держали младенца так бережно и нежно, словно боялись раздавить. Рудольфус напевал что-то себе под нос, большим пальцем поглаживал лобик своего чуда и бросал злющие взгляды на супругу, кружившую вокруг него и доказывающую, что если он немедленно не вернет малыша в колыбель, то нарушит весь жизненно важный режим. Мужчина не боялся нарушить режим, он смотрел в черные глаза сына, тонул в них и мечтал увидеть его взмывающим в небо, смеющимся от счастья, за партой в своем классе, целующего красивую девушку, обнимающего его, своего папу, и держащего за руку свою мать.
Лорду Малфою, придирчиво выбирающему распашонки в Косом Переулке в подарок новорожденному кузену, еще предстоит узнать — мало убить зло, нужно его уничтожить, и для этого силы тьмы не годятся. Он с опозданием, но поймет, что чернота рассеивается одним лишь светом, и как бы ему не хотелось, в нем самом этой ценности нет. Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 09.04.2012, 22:17 | Сообщение # 129
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Ох-хо-хох... Ну, ругать не буду, определенный ХЭ ты сотворила, а последний абзац так и вообще шедевральный! Но ты написала именно то, о чем я и думала - то будущее, которое Гарольд выбрал себе сам. Достоверность борьбы с сопротивлением и правил для грязнокровок тоже доставили. Придумано толково и обоснуйно. Я честно ожидала, что в эпилоге будет взгляд с другой, проигравшей стороны, но не думала, что ты вспомнишь про Грейнджер. А получилось очень даже правдоподобно! Прозрение Драко и его запоздалая месть даже чуток смешны. Ну нельзя же быть настолько слепым! А Снейп-старший... Он у тебя такой непохожий. НУ что ж - некоторым не дано быть родителями... И еще раз повторюсь: я много читала рассуждений на тему света и тьмы и с радостью признаю, что я знакома с автором одного из лучших пассажей об этом! Браво! Два года, да? Я уже и забыла, что так долго... Зато интересно! И каждую новую главу я ждала словно глотка воздуха. Спасибо тебе за такую разную, но такую верную историю. Просто спасибо!!! ))) Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Понедельник, 09.04.2012, 22:28 | Сообщение # 130
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 22.04.2011
Сообщений:53
М@РиЯ, ты поняла и оценила последний абзац!!! *танцую на кровати, она скрипит* И смешную (и немного грустную) месть не обошла вниманием! Уррряяяя! Взгляд с другой, проигравшей стороны - это хорошо, только первый фик у меня еще более темный и сложный, а конец в нем именно такой, повторяться не хотелось. Грейнджер в миру неплохо земенила собой другой взгляд, писать мне было интересно. Конечно, диалоги я не вылизовала, просто силы исчерпала. Ну а Снейп у меня просто плохой человек и плохой родитель, испугался собственного сына и сдал на руки судьбе, как я где-то уже написала. Бывает! Описывать темную сторону действительно увлекательно, она многогранна и неоднозначна. Даже не важно, фанфикшн это или просто отрицательный герой, ведь каждый человек в зеркале видит правую сторону, а зеркал то немеряно. По сюжету - ни свет ни тьму в себе взлелеять нельзя, мол, уж как есть, так есть. Драко это предстоит понять, убийством землю он не очистил, только в себя бездну впустил, так что ты права - слепой. Да и вообще - спасибо за понимание... Безумно рада, что тапками ты в меня не швырнула, и еще сильнее рада знакомству с такой замечательной поэтессой. Отныне только читаю, поэтому тебе остается только писать. Намек понятен? СПАСИБО ТЕБЕ ГРОМАДНОЕ за поддержку на длином пути к финалу и щедрые слова поддержки!
Дата: Понедельник, 09.04.2012, 22:32 | Сообщение # 131
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Rishana, ну, с окончанием тебя! Путь к финалу был долгим и трудным. И я рада, что ты его прошла настолько нестандартно))) И да, я таки все оценила! Но вот с чем абсолютно не согласна, так с твоей "завязкой" И не думай!!! Я хочу еще про Темную сторону! Я ж тебе печенек отсыплю! Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Вторник, 26.06.2012, 20:33 | Сообщение # 134
Четверокурсник
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 19.05.2010
Сообщений:473
Rishana, это было грандиозно! долго-долго просто не замечала этого фика, только отмечая появление знакомого названия в обновлении. все не прочтешь, чем-то надо жертвовать, а чем именно по одному заглавию не угадаешь. когда появилась заветная пометка "закончен", все-таки решила ознакомиться с первой главой и, впечатлившись, решила читать непременно. легко сказать. рассказ оказался просто удивительным и, кроме того, мастерски написанным. но вся первая часть была просто невыносимо тяжелой! увлекшись действием и прочитав залпом несколько глав, я еще не один день пребывала в какой-то злобной апатии и ходила с тяжелым сердцем. желание продолжить возникало только через несколько недель, да и тогда, желая сохранить работоспособность, чтение откладывала. но потом все выровнялось. в эмоциональном плане стало легче, а в остальном - интересней, задумка начала раскрываться во всей красе, да и экшн нарастал. так что дочитывала уже в полном восторге. персонажи, хоть и несущие многие черты канонных героев, получились, можно сказать, новыми, точнее обновленными в новом свете. Рон, Гермиона (как вписалась под конец!), Невилл, Джинни и Драко (изменившийся, пожалуй, меньше других, так и оставшись "серым"), даже Друсли - все хороши, на своем месте, в характере. единственное, Дамблдор по ходу всего действия был каким-то растерянным. Северус весьма специфичный, чуть разочаровывающий, но очень интересный. Лорд - такой как надо. Белла очень хороша. Но вводя такого яркого, харизматичного персонажа в ближний круг общения Гарри, вы, к сожалению, вытеснили оттуда Сивого, а под конец совсем про него забыли. Даже Кэрроу, Сириуса и Ремуса вспомнили, а про него забыли. обидно, все-таки, такой не может не полюбиться читателю. а сам Гарри.. о нем можно сказать такие же общие слова, как о всем фике - понравился. понравилось, как показан его рост, его личность через мнение об окружающем, через поступки и всякие мелочи. и несмотря ни на что, это именно Гарри, не НМП.
мощный и здорово продуманный сюжет. прекрасное раскрытие темы света и тьмы. концовка на ура. что сказать? не часто попадаются такие фики. приятно думать, что их пишут в фандоме. спасибо большое, Rishana. вы создалиочень достойное произведение, и я рада, что прочла.) кому на кладбище нужен пистолет? (с)
Дата: Вторник, 26.06.2012, 21:14 | Сообщение # 135
Медиковедьма Темных Подземелий
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 05.01.2011
Сообщений:9850
Chitatel, в качестве рекламы: Вам должно и это понравиться...))) http://www.fanfics.ru/index.php?section=3&id=46832 Там все только начинается! ))) Беги от двери ведьмы Мэри. Уползаю Снейпа. Профессионально. Дорого. (с)
Дата: Четверг, 28.06.2012, 00:16 | Сообщение # 136
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 22.04.2011
Сообщений:53
Chitatel, спасибо огромное за такое обстоятельное впечатление! Писался фанфик через тернии, как говорится, во всех возможных смыслах этого понятия. Фанфик о плохих людях, которые тоже люди. Тяжесть первых глав убивает даже меня, наверное, если пофантазировать и представить, что так началась чья-нибудь реальная жизнь - то и закончилась она без сюрпризов. Кстати, в теме М@рии есть отличное стихотворение, написанное к финалу фика и очень ему подходящее. Как раз о такой неоднозначности светлого и темного. Северус, правда, действительно специфический. Такой, каким бы он был, если бы мы не знали, что он герой. Там очень тонкая грань, вот я и не стала идеализировать. Написала, в общем, так, как смогла. Вы не поверите - но угробила на фанфик ровно два года, очень много ночей и старалась даже уже не для себя, а для тех, кто читал. Про Сивого я просто забыла и сама ужаснулась, когда на рабочем столе нашла заметки о так и ненаписанной сценке с его участием. Так что пожалейте, не ругайте, сама расстроилась. Но ничего, радость от того, что Гермиона вписалась, перекрыват все мое недовольство. =) Еще раз - спасибо большое!
Сообщение отредактировал Rishana - Четверг, 28.06.2012, 00:18
