Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Сдавленный хрип, вылетавший из разбитых губ вместе с дыханием. Кричать в полный голос сил не было. Голосовые связки сорваны напрочь. Вряд ли ее голос когда-нибудь восстановится. Даже при правильном лечении.
- Круцио! – в третий раз за последние четверть часа произносит волшебник.
Острая дробящая душу боль вновь выламывает тело. На губах появились клочья кровавой пены. Кто-то из авроров заметил это и с ленцой заметил:
- Ты поосторожнее, Вольф. Целители спасибо не скажут за еще один овощ. Помнишь, как этот Сепсис орал, когда ты последнего притащил?
- Ничего ей не будет, - отозвался тот, который последние шесть часов отвечал за пытки. – Грязнокровки крепкие создания. Сейчас доведу до нужного состояния и можно отправлять.
Его напарник ничего не сказал. Хотя, по его мнению, девчонка дошла до необходимой кондиции еще час назад. То, что сейчас выгибалось от боли на полу, мало напоминало симпатичную жизнерадостную старшекурсницу Хогвартса. Короткие волосы промокли от крови и пота, руки и ноги переломаны в нескольких местах, ребра превратились в кашу. Авроры, подоспевшие на место преступления, не стеснялись в средствах, выбивая признание. Никого не смущало, что обвиняемая годится им, как минимум, в младшие сестры. И по габаритам меньше раза в два-три.
Сильно злило, что грязнокровка, чья вина была очевидна, не желала признаваться и еще умудрялась что-то требовать. Справедливого суда, Дамблдора, адвоката. Ее упрямство вывело всех из себя.
Так что никто не возражал, когда Вольф начал применять свой любимый Круциатус. Аврор покосился на напарника. Тот явно получал удовольствие, ломая хребет грязнокровке. Извращенец.
Самого аврора от криков, запаха крови и рвоты, слегка подташнивало. За последние сутки это четвертый подобный допрос. К несчастью все предыдущие обвиняемые вели себя как эта грязнокровка – требовали суда и следствия. Какое следствие? Какой суд? Если их всех застали практически рядом с телами жестоко убитых людей, со следами крови на одежде и волшебной палочкой наготове.
Вспомнив о волшебной палочке, аврор поморщился. При задержании палочку грязнокровки сломали напополам. Вызвать тень предыдущих заклинаний при сломанной палочке дело бесполезное. Однако, выход быстро нашелся. Из дела месячной давности взяли шарик, запечатлевший примененные заклинания, а сломанную палочку аккуратно склеили. Амбридж, хоть и сука, но дело никогда особо не проверяет. Брезгует копаться в окровавленных обломках. Она никогда не заметит подлога. А авроры быстро закроют дело об убийстве. Что, конечно, зачтется им, когда будут выдавать квартальную премию.
- Готово, - Вольф опустил палочку, и изломанное тело с глухим стуком рухнуло на каменный пол. – Давай уже. Что там ей нужно подписать?
Напарник отдал ему пергамент, на котором каллиграфическим почерком были выведены признательные показания в жестоком убийстве двух магглов. Обычно обвиняемые сами писали признание. Использование самопишущего пера не поощрялось. Однако на писанину зачастую уходило втрое больше времени, чем на сам допрос. Не говоря уже о том, что иногда преступники не могли даже встать с пола. А не то что писать. Поэтому авроры потихоньку игнорировали «правило собственной руки», а судейские закрывали на это глаза. Лишь бы подпись была.
- Вот тварь, - звук смачного удара. – Еще и сопротивляется. Империо!
Через пять минут Вольф вернул ему свиток с кривой подписью и двумя кляксами в конце.
- Она кровью пергамент запачкала, - повинился он. – Но я чернилами залил.
- Ладно. Никто не будет проверять. Давай, определи ее в камеру. А пока отнесу дело судейским.
Аврор сгреб в охапку несколько свитков, бумажный пакет с восстановленной волшебной палочкой и шариком с копией памяти.
Как и ожидалось, долго в этом деле не разбирались. На носу были громкие процессы над главными Пожирателями смерти. На этом фоне убийство двух никому не известных магглов спятившей от собственной колдовской силы девчонкой, никого не заинтересовало.
Только председательствующая Долорес Амбридж чему-то усмехнулась, когда увидела имя преступницы. И добавила от себя пять лет к максимальному сроку, предусмотренному за убийство магглов.
Уже на следующий день, после того как штатный целитель исцелил девчонке самые сложные раны, доукомплектованная партия преступников, была отправлена в проклятый Азкабан.
Самая ужасная в мире тюрьма для волшебников, напоминала треугольную башню из черного камня, возвышавшуюся над уровнем моря на несколько тысяч футов. Внутри этой каменной глыбы были проложены ходы, как мышиные норы в лесном пригорке. Настоящий лабиринт из тоннелей, переходов и небольших ниш, носящих названия камер заключения.
Кто приложил руку и магию к созданию на отдаленном северном острове этого ужасного места? Никто не знал. Да и желающих провести исследование никогда не находилось.
В Азкабане кроме дементоров был немногочисленный человеческий персонал. Дюжина авроров и один целитель менялись каждые две недели. Целитель был обязан сохранять здоровье не заключенных преступников, а авроров. Последние занимались лишь тем, что встречали новоприбывших преступников, раздавали заключенным еду, сопровождали редких посетителей и выводили тех немногих счастливцев, что отсидели свой срок.
Умерших здесь не хоронили. При обнаружении очередного трупа его просто сбрасывали со скалы в море. Не похороненное по обычаю, неприкаянное тело болталось в соленой воде, пока волны не растирали его об острые скалы. Груда костей занимала свое место на дне. И только душа, если ей удавалось миновать дементоров, оставалась свободной от пут Азкабана.
Десять человек, скованных одной тяжелой цепью, с ужасом смотрели на черные стены. Они уже ощущали ужас и отчаянье. Хотя дементоров и близко не было. Эти чудовища порождения мрака, появлялись только по ночам. По ночам кричали обитатели камер, а авроры запирались в своей комнате на чары и выставляли для охраны Патронусов.
Но новоприбывшие этого еще не знали и дрожали от страха и пронизывающего ветра. Несколько человек, не скрываясь, плакали.
Лишь последний человек в цепочке вел себя боле менее спокойно. Молодая девушка с короткими волосами, с болезненной гримасой припадающая на левую ногу, равнодушно осматривала авроров и внутренний двор. На голых руках ни следа от темной метки.
Принимающий новеньких аврор не удержался и заглянул в сопроводительные письма. Скривился с отвращением. Убийство двух магглов с особой жестокостью. Жертвы – собственные родители. Воистину иногда магглорожденным от собственной магии сносит крышу больше, чем иным чистокровным от родословной.
Что удивительно приговор был очень жесток. Пятнадцать лет в нынешнем Азкабане все равно, что пожизненное заключение. А пожизненное заключение – это верная смерть. За убийство магглов обычно давали меньше. Хороший адвокат мог бы оспорить приговор. Да видно у девчонки не нашлось золота на оплату услуг защитника. Впрочем, и десять лет выдержать удается каждому двадцатому заключенному. Остальные обычно подыхают на втором или третьем году, самые стойкие на шестом или седьмом.
Эта девчонка, да еще в предписанных «строгих» условиях не протянет и года. Ведь «строгие» условия – это камера без окна, вечный полумрак, запрет на получение мяса и овощей в пищевой пайке и каменный топчан вместо деревянного. Верные шансы загнуться не от усилий дементоров, а от туберкулеза или воспаления легких.
На секунду аврору стало жалко девушку. Но он сумел справиться с недостойным чувством. Девчонка преступница и вполне заслуживает своей тяжелой участи. Аврор был абсолютно уверен, что невиновные в Азкабан не попадают.
Через час заключенным раздали тонкие одеяла, их единственную собственность в этом месте, и отвратительные полосатые балахоны, совершенно одинаковые для мужчин и женщин.
Когда авроры начали разводить преступников по камерам, девчонка, убийца собственных родителей, вдруг повела себя странно.
Вырвалась из рук конвоиров и начала смотреть, как закрываются внешние врата Азкабана. Словно хотела запомнить… свободу, оставшуюся за пределами тюрьмы. После того как с громкими щелчками начали закрываться засовы, девчонка повернулась к аврорам.
…И получила страшный удар в живот. С преступниками, даже если они женского пола, здесь не церемонились. Заключенная как-то тихо всхлипнула и рухнула на каменный пол. Ребра, наспех вылеченные целителем из министерства, вновь оказались сломанными. Оставалось лишь молиться, что острый конец кости не пробьет легкое или диафрагму.
Ее приподняли за шкирку и, как мешок с камнями, волоком, потащили в отведенную для опасных преступников секцию. В самый отвратительный отдел Азкабана. Место, где Гермионе Грейнджер предстояло провести следующие пятнадцать лет жизни.

Болело все. Разбитые колени, ладони с содранной кожей, ребра, сломанные во второй раз за последние трое суток. Гермиона свернулась в клубок на тонком одеяле. Слой шерстяной ткани почти не спасал от холода, идущего от каменных плит. Холод будет такой же пыткой, как и дементоры.
- Смотрите-ка, кто здесь! - совсем близко раздалось издевательское шипение. – Грязнокровочка… Маленькая, лохматенькая.
- Заткнись! Заткнись! Заткнись! – истерично крикнул какой-то мужчина. – Молчи!
- Но, Люци, - насмешливо протянула женщина. – Это, в самом деле, та мелкая грязнокровка. Гер… Не помню фамилию этого муггродья.
- Грейнджер, - хрипло каркнул второй мужчина. – Где?
- Напротив меня, Тони. Эй, грязнокровочка! За что сидишь?
- За кражу конфет? – засмеялись дальше по коридору.
- Эй, ублюдочная тварь, что ты здесь делаешь?
Голоса людей сливались в равномерный гул. Гермиона заснула бы под него как под музыку. Но женщина, находившаяся совсем рядом, не давала отключиться. У нее был очень противный голос и визгливый смех.
Наконец, девушка открыла глаза и подняла голову. Место, куда ее запихнули, было нишей в каменной стене. Низкая нора длиной восемь футов, шириной пять. Со стоком для нечистот в дальнем углу и возвышением, имитирующем ложе. Вместо двери была крепкая решетка. Напротив находилась такая же ниша. Ее обитательница прижала худое лицо к решетке. Изможденное тело, желтоватая как пергамент кожа, спутанные полуседые космы и пронзительные черные глаза. Беллатриса Лестранж, печально известная Пожирательница Смерти, та, чьей смерти Гарри желал также сильно как смерти Волдеморта. Силуэт позади нее – ее муж. В Азкабане, Гермиона читала как-то, подобное часто практиковалось. Супруги, близнецы – в одной камере.
Чуть левее был виден высокий мужчина с пепельными волосами и шрамом через всю левую щеку. Рабастан Лестранж, младший брат Рудольфуса Лестранжа. А правее камены Беллатрикс сидел Люциус Малфой - осунувшийся до состоянии скелета, с колтуном на месте прежде роскошных локонов.
- Ой, да она нас узнала! – растянула серые губы в оскале Беллатрикс. – Где твои дружки, грязнокровка? Их скоро приведут или они уровнем ниже? Я хочу посмотреть на Поттера в кандалах!
- Белла, не кричи! Тут эхо!
Судя по звукам, коридор с камерами был полон. Все эти люди знали друг друга, перебрасывались сомнительными шутками и обменивались репликами, более подходящими для светской вечеринки. Коридор был полон Пожирателями смерти.
- Новая ищейка Дамблдора, - презрительно фыркнул кто-то. – Рассчитывает, что мы расскажем все секреты за лишнюю миску похлебки. Посмотрим, как ты будешь орать, когда дементоры придут ночью.
- Ты сам орешь, Сивый, - меланхолично заметила какая-то женщина. – Уже сотая ночь, а ты все вопишь.
- Мы все кричим, Керри. Но будет интересно, как грязнокровка начнет визжать, когда дементоры, - Белла даже глаза прикрыла в предвкушении. – Сыграют свою любимую шутку.
Смысл последней фразы Гермиона поняла, когда после полуночи в коридоре появились стражи Азкабана. Их было много - не меньше пятидесяти. Для тридцати узников даже слишком много. С их появлением стены покрылись инеем, а в голову полезли самые ужасные кошмары.
Заключенные кричали, выли и плакали на разные голоса. Каждому было что вспомнить. В своем паническом ужасе они были равны.
В камеру Гермионы залетело три дементора. Одеяло, на котором сидела девушка, покрылось толстой коркой инея. От ужаса она не могла пошевелиться. Да и бежать все равно было некуда. Дементоры не вызывали из ее памяти самые ужасные воспоминания. Нет. Они просто кружили над ней, словно водя хоровод. И пропитывали насквозь мерзкой потусторонней жутью.
Гермиона поняла о какой «шутке» идет речь, когда один из дементоров коснулся ее. Длиннопалая когтистая конечность, покрытая отвратительными язвами. Ощущения были ужасны. Словно ее коснулся давний протухший мертвец. На теле остался несмываемый след. Гермиона дернулась, пытаясь уйти от прикосновений, и угодила в «объятия» второго дементора. Затем третьего.
Темные создания не давали ей выбраться, кружили вокруг, поминутно касаясь лапами головы, волос, рук. Гермионе казалось, что ее сердце не выдержит такого, разорвется на мелкие кусочки.
В конце концов, она рухнула на каменный пол, погружаясь в полубессознательное состояние, наполненное кошмарами.
Дементоры вскоре оставили заключенных в покое. Позже Гермиона узнала, что они приходят не на всю ночь, а на час-полтора перед полуночью. Но и этого их присутствия хватало, чтобы сводить с ума даже самых крепки духом людей.
Когда девушка пришла в себя, время в мире за стенами Азкабана перевалило за полдень. Ее разбудил противный скрип несмазанных дверных петель. Конечно, это были не петли. Дверных петель здесь не было и в помине. Решетки были просто вплавлены в камень. Когда приходила пора выпускать узника или вытаскивать тело, авроры применяли волшебство.
Это скрипели колеса у тележки, развозящей еду. Одновременно со скрипом слышались шлепки. Около каждой решетки стояла маленькая глубокая миска для еды. Аврор, раздающий еду, делал это уже лет двадцать. Тележка не задерживалась около решеток.
Но около ниши Гермионы тележка остановилась. Аврор тихо вздохнул, глядя на свернувшееся в клубок тело. Достал гладкую палку и, просунув между прутьями, потыкал узницу в бок. К его удовлетворению тело дернулось.
- Жива, - объявил он, зная, что именно об этом хотят узнать остальные узники.
Шлепок густой вязкой каши в миску и колеса вновь заскрипели. Едва надзиратель скрылся и затих скрип его тележки, узники загалдели.
- Все, Рабастан, - обрадовано заявила женщина, которую называли Керри. – Мы с тобой на горошек спорили. Делись! Эй, Руквуд! Ты что делаешь?
- Плата за пересылку, - скрипучий смешок.
- Чтоб им дементора в задницу засунули, - вяло ругнулся младший Лестранж. – Не мясо, а сплошные кости.
- Учитывая, какие кучи золота уходят на содержание узников, - манерный усталый голос Малфоя. – Даже удивительно, что нас кормят этой дрянью.
- Люциус, как будто ты сам не знаешь в чьи карманы идут эти деньги. И кто все съедает.
- Авроры, конечно. Эй, грязнокровка, ты точно жива? Или я Керри зря свой горошек отдал?
- Нет, - хмыканье Беллатрикс Лестранж. – Дышит. Эй, мугродье, жри свою кашу. А то она замерзнет в камень. Эй!
Гермиона завозилась. Лестранж с любопытством следила за девушкой. После «шутки» которую так любили дементоры, люди восстанавливались несколько суток. Самые слабые впадали в кому или сходили с ума. Но Грейнджер слюни не пускала, не хихикала дебильно и шевелилась на своем одеяле довольно активно. Правда в ее волосах появилась заметная седина и взгляд как у тухлой рыбины.
Коротко взглянув на Лестранж, Гермиона вновь улеглась на одеяло. Холод в камерах был еще одной из пыток. Девушка как в детстве, пыталась согреть ступни ладонями. Есть тюремную кашу она не стала. После пережитого она вряд ли могла проглотить что-то.
В голове поселилась мысль не принимать пищу совсем. А еще лучше дышать. Тогда ее никчемная жизнь быстро закончится. Интересно, что в Азкабане делают с трупами? Хоронят? Но остров, который ей удалось увидеть, слишком мал для тысяч захоронений. Неужели они выбрасывают тела в море?
Обхватив голову руками, Гермиона пыталась не поддаться отчаянью. Пожирателей из других камер ее истерика только порадует.
Господи, как вообще могло случиться подобное? Еще неделю назад. Нет, пожалуй, меньше недели назад у нее было все, чтобы радоваться жизни. Любимые родители, уютный дом, школа, которую она обожала, должность старосты, друзья и возлюбленный. Жених даже. Как раз накануне отъезда на каникулы Рональд подарил ей колечко – тонкий золотой ободок с рубиновой крошкой. Где теперь это кольцо?
Гермиона помнила, что украшение было у нее на пальце, когда прибыли авроры. Но сейчас его не было. И во время допроса тоже.
Вспомнив бесконечную вереницу пыток, Гермиона содрогнулась. Могла ли она когда-нибудь подумать, что такое бывает. Что нет никаких следственных действий, опросов и суда. Есть только нанесение побоев и жестокие пытки, чтобы выбить признание. Гермиона не помнила, подписывала ли она свое признание. Боль от Круциатуса не оставила ей воспоминаний. Но, видимо, подписывала, раз находится здесь.
Закрыв глаза Гермиона начала вспоминать подробности того дня, когда обнаружила тела своих родителей. Она вышла из дома в магазин. Родители только что вернулись из убежища, и холодильник стоял пустой. Гермиона взяла список продуктов, составленный матерью, и оправилась в ближайший супермаркет. Родители остались распаковывать вещи.
Волшебная палочка была при ней. Весь предыдущий год Гермиона старалась не выпускать ее из рук. Даже в ванной комнате и постели. Так сложилась привычка.
В супермаркете Гермиона провела больше двух часов. В этих огромных комплексах из стекла и бетона не сразу получается найти нужное. Потом она долго стояла в очереди у кассы. Шла по улице, молясь, чтобы пакеты не порвались в самый неподходящий момент.
Дверь в дом была приоткрыта. Это уже было странно, потому что обычно она защелкивалась. Родители не имели привычки бросать дверь открытой. Гермиона, стараясь не шуметь, оставила пакеты на дорожке и вытащила палочку.
То, что она увидела в разгромленной гостиной, отпечаталась в ее памяти навечно. Истерзанные тела родителей. Их пытали. Гермиона уже видела такое, когда была в клинике святого Мунго. Длительное непрерывное применение пыточных заклятий и мышцы тела практически завязываются узлом. Поэтому на лицах умерших было такое гротескное выражение. То ли смеются, то ли ужасаются чему-то. Тела были залиты кровью, все еще сочившейся из ран.
Гермиона помнила, как кинулась к родителям и пыталась привести их в чувство. В тот момент она не понимала, что родители мертвы и она не некромант, чтобы вернуть их к жизни.
Поэтому ее одежда и была в крови, когда прибыли авроры.
Сознание зацепилось за неудобную мысль. Действительно, как авроры смогли аппарировать к ним в дом? Гермиона самолично замуровала на чердаке магический кристалл. Последняя разработка болгарских волшебников, бешеных денег стоил. Конечно, не ей, а Виктору, который преподнес кристалл на ее день рождения два года назад. Кристалл действовал как эффективный антиаппарационный барьер. Да еще мог сбить координаты любому порталу. Перед походом в магазин Гермиона проверяла сохранность кристалла. Он был на месте и работал, как положено.
Но если авроры сумели аппарировать в дом, значит, кристалла уже не было. Кто-то прошел в дом, поднялся на чердак, перебрался через коробки со старыми вещами и кипы прошлогодних газет, разворотил стены и вытащил кристалл.
Гермиона принялась судорожно вспоминать о том, кто мог знать о кристалле. Когда Виктор преподнес ей в дар такую ценную вещи, она похвасталась Гарри, Рону и Джинни. Значит, вся семья Уизли знала об этом. Еще МакГонагалл и профессор Дамблдор. С ними Гермиона советовалась насчет защиты родительского дома. Кажется, именно профессор Дамблдор сказал, что эффективнее закрепить кристалл на самой высокой точке дома. Или хотя бы на чердаке. Возможно, о кристалле знал весь Орден феникса. Но вряд ли об этом разболтали врагам или Пожирателям смерти.
Тогда как же так получилось?
И как Пожиратели смерти, а в личности убийц Гермиона ни секунды не сомневалась, смогли найти ее дом. Он, естественно, не был ненаносимым. Но адреса всех магглорожденных засекречены. К тому же никто не знал, когда именно старшие Грейнджеры вернутся из своего убежища.
Вывод один. Кто-то караулил у дома в засаде. Ждал, когда они приедут.
От печальных размышлений у нее разболелась голова.
Что же с ней теперь будет? Гермиона ни капли не сомневалась, что ей не придется отбывать в Азкабане пятнадцать лет. Не по ложному обвинению и не из-за признания, сделанного под пытками. Гермиона была уверена, что ее быстро найдут и сразу во всем разберутся.
Эта уверенность не покидала ее даже во время истязаний. Все образуется. Когда Рон и Гарри перестанут получать от нее письма, то начнут волноваться. Гермиону недавно приняли в Орден феникса. О ее исчезновении узнают очень скоро. Кингсли, Хмури и Тонкс авроры, им ничего не стоит выяснить, что с ней случилось. Профессор Альбус Дамблдор глава Визенгамота, он может добиться пересмотра дела.
Все будет хорошо. Нужно лишь дождаться помощи. А пока нужно терпеть. Терпеть дементоров, холод и Пожирателей Смерти, оскорбляющих ее через слово.
Гермиона поднялась на ноги, чтобы поправить одеяло. Матраса в камере не было предусмотрено, но если свернуть одеяло вдвое и укрываться четвертинкой, то вполне можно согреться. Тело затекает от постоянной позы эмбриона, но это все же лучше, чем мерзнуть.
Устраиваясь на одеяле, Гермиона заметила, что Беллатрикс Лестранж пристально ее рассматривает. Поневоле кровь прилила к щекам и Гермиона отвернулась. Ей показалось, что Лестранж видит ее насквозь. Уж слишком ехидная была у Пожирательницы Смерти улыбка. Даже не улыбка, а оскал.
- Эй, Грейнджер, так за что ты сидишь? – вяло поинтересовался Рабастан. – В этот коридор не направляют мелких воришек. Эй!
- Она не хочет с нами разговаривать, - смачно зевнула Беллатрикс. – Заскучает, сама начнет отвечать.
Да никогда в жизни, подумала в этот момент Гермиона.
Время в Азкабане шло медленно. Часы тянулись как заколдованная резинка. К тому же ни у кого не было часов и магам оставалось только гадать который час. Когда становилось заметно холоднее, и одеяла уже не грели, определяли, что наступило темное время суток, и дементоры вот-вот прибудут «развлекать» узников. А по раздаче пище определяли количество суток. Гермиона нашла в углу камеры острый камешек и после каждой раздачи царапала на стене короткую палочку.
Эта потуга вести календарь вызвала бурю насмешек и язвительных высказываний со стороны Пожирателей смерти.
Гермиона не чувствовала аппетита, но старалась есть ту вязкую массу, которая в Азкабане притворялась кашей. Сваренная из молотого зерна она частенько была пресной или пересоленной. Вода, текущая из желобка в углу камеры, тоже была солоноватой.
Так недолго и почки посадить, недовольно думала Гермиона. И старалась отстаивать воду для питья в миске.
Девушка уже заметила, как исхудала. Живот ввалился, руки и ноги похудели, ребра торчали как у маггловской стиральной доски. Гермиона никогда не была полненькой, и сейчас тонкий слой подкожного жира почти совсем исчез. Еще немного и она начнет напоминать скелет, обтянутый кожей. К тому же от этой еды уже начали портиться зубы.
Неудобно и стыдно было справлять естественные нужды в углу и на виду обитателей противоположных камер. Но, к изумлению Гермионы, никто не проронил ни слова по этому поводу. Боле того обитатели камер старательно отворачивались друг от друга, когда раздавались весьма недвусмысленные звуки.
Ко всему можно притерпеться. Посещения дементоров были ужасными, но не так как в первый раз. Опытным путем Гермиона выяснила, что будет легче, если отключиться сразу после их ухода. Точнее потерять сознание. Усилием воли она просыпалась как можно раньше. Помогала школьная привычка. Гермионе никогда не требовался будильник в Хогвартсе. В течение долгого «дня» девушка изо всех сил старалась не заснуть. Поэтому после дементоров «отход ко сну» был немного легче. Как она смогла заметить, почти все обитатели камер поступали так же. Своими разговорами они не давали друг другу задремать до прихода дементоров. Нет ничего хуже, когда дементор начинает контролировать свои сны.
Каким-то образом Пожиратели Смерти узнали, что она якобы убила своих родителей. И несколько суток всячески изощрялись по этому поводу. И самое ужасное именно они как раз и заявляли, что Гермиона не могла этого сделать, что ее подставили. Они, а не авроры.
Когда количество палочек на стене достигло тридцати, Гермиона начала всерьез беспокоиться. По ее расчетам друзья должны давно начать бить тревогу. Ее должны были хотя бы навестить. Но из внешнего мира не было ни слуху, ни духу. Иногда приходили авроры. Но лишь для того, чтобы увести некоторых Пожирателей на допрос.
Гермиона старалась не показывать своего волнения. Беллатрикс Лестранж была очень проницательна и любила громко комментировать любые действия Гермионы. На потеху всем остальным.
Девушка понемногу отчаивалась. В ее мыслях прокручивались всякие ужасы. Присутствие дементоров стало выносить все труднее. Кажется, именно так сходят с ума.
Помощь пришла от одной из Пожирательниц смерти. Гермионе не видела ее лица из своей камеры, но знала, что она носит имя Алекто Керроу. Керри, как называли ее остальные. Здесь же сидел ее брат, Амикус.
- Эй, Грейнджер, - ленивый голос Керроу вырвал Гермиону из транса, в который она впадала все чаще. – Может, расскажешь что-нибудь. Сказку хотя бы. Магглы вечно что-то выдумывают.
Из камер раздались смешки и кашель. Беллатрикс уже открыла рот, чтобы выдать заранее приготовленную фразу о нежелании грязнокровки с ними общаться, когда раздался тихий слегка хрипловатый голос из камеры напротив.
- Есть… кое-что, - Гермиона собралась с духом, вспоминая давным давно прочитанный роман. Она ожидала неизбежных насмешек, но просто поговорить хотелось неимоверно. – История называется «Проклятые короли». Это цикл исторических романов. Там выдумка, основанная на реальной истории. Человека, который их написал, звали Морис Дрюон.
- Маггл?
- Да. Он был журналистом и министром культуры Франции. Родился в одна тысяча девятьсот восемнадцатом и жив до сих пор.
- Романы о магглах? – вновь уточнил тот же голос.
- Да. Романы рассказывают о времени перед Столетней войной. Между Францией и Англией.
- В этой войне участвовала куча магов, - скрипучий голос Руквуда. – Тогда еще не было статута о Секретности.
- Сюжет о королевских семьях Англии и Франции, их родственниках и интригах, - Гермиона быстро вспоминала содержание «Проклятых королей».
Ей было двенадцать, когда она прочитала эти вполне серьезные романы. Помнится, она рисовала схемы, показывающие отношения между героями. Даже если что-то забудет, не страшно.
- Люци, а разве Малфои не во время Столетней войны в Англию перебрались? – спросил Рабастан.
- Ближе к концу. Когда Франция начала разваливаться на части. Так что там в тех романах, Грейнджер? – девушка увидела, что Малфой, кутаясь в одеяло, усаживается ближе к решетке, явно готовясь слушать.
- Все началось с последних лет правления короля Франции, которого народ прозвал Красивым. Филипп Красивый, - начала рассказ Гермиона. – По любым меркам он был сильным королем. Правил достаточно долго, привел страну к процветанию. Это была великая держава, первая на средневековой международной арене. Гораздо сильнее, чем Англия, где король был слаб…
К удивлению Гермионы Пожиратели смерти заинтересованно слушали. Гермиона не повышала голос, но рассказ слышали все. Изредка кто-то иронично хмыкал. Беллатрикс Лестранж слушала очень внимательно. Даже ее флегматичный муж выглядел заинтересованным.
Рассказ прервался на проклятии магистром тамплиеров королевской семьи.
- Да не может быть! – Амикус Керроу закашлялся. – Нельзя так просто проклясть, стоя на костре. Есть такой ритуал, но он требует времени сил…
- И жертв, - поддержала его Беллатрикс. – Не одной и даже не двух. Но вообще-то это одно из утраченных темных знаний.
- Выходит, подобное существовало? – удивилась Гермиона.
- Еще бы! В те времена не было такого большого количества заклинаний как в наше время, - снисходительно пояснил неизвестный Гермионе Пожиратель. – Но существовало множество ритуалов на все случаи жизни. Большая часть из них сейчас считаются утраченными.
- И не было в этом ордене никаких волшебников, - недовольно произнес Яксли. – Маги не ввязывались в религию.
- В королевских родах тоже магов не было. Даже грязнокровок.
- Нет. В конце одиннадцатого века была некая Бланка из рода Капетингов. Магглорожденная, - Паркинсон кашлял через слово. – Она стала частью английского рода Салливан и матерью семи детей. Род оборвался в шестнадцатом веке. Но младшая ветвь соединялась с Паркинсонами в пятнадцатом веке два раза. Скажем так – она потоптались в нашей родословной.
- О, так ты родственник французским королям? – насмешливо пропела Керри. – Как интересно. Где твоя корона?
- Во Франции республика уже лет сто, - хмыкнул Рудольфус. – Что там дальше?
Гермиона рассказывала до появления дементоров. Умудрилась немного охрипнуть. Было еще несколько споров. Например, о толченых изумрудах в качестве яда. И наследовании имущества в средние века.
К удивлению Гермионы в волшебном мире, даже в то время, майората не существовало. Глава семьи выделял назначаемому наследнику две трети имущества. Остальное делилось между прочими наследниками. Приданое девушкам стояло отдельно от всего. Если наследник не был назначен, то имуществом предполагалось владеть сообща. Нередко из-за такого совместного владения возникали споры, заканчивавшиеся либо убийством, либо заточением «любимых» родственников в самых глубоких подвалах родовых имений. Но последнее было только для самых совестливых.
Вот откуда росли корни у обычая иметь в семье только одного наследника.
Погружаясь в бессознательное состояние после встречи с дементорами, Гермиона подумала, что слишком поздно Пожиратели смерти начали приобщаться к культуре.
Рассказы Гермионы давали заключенным бесчисленные темы для разговоров. А значит, не давали заснуть. Саму Гермиону пересказ романов выводил из транса и почти не давал беспокоиться об отсутствии вестей из внешнего мира.
После «Проклятых королей» настал черед Виктора Гюго и «Собора Парижской Богоматери». Девушка не решилась рассказывать современные истории, зная, как много непонятных вещей придется объяснять.
Однажды, проснувшись раньше своих основных слушателей, Гермиона пересчитывала палочки на стене.
- И сколько их? – в камере напротив уже очнулся Рудольфус.
- Семьдесят семь, - растерянно произнесла Гермиона. – Уже… сентябрь.
- Десятые числа, - поправил ее Лестранж. – Все еще ждешь спасения? Они не придут.
- Не пугай ее, - проворчал Люциус. – Иначе мы сегодня историю не услышим.
- Ее и так не будет, - хриплый смех Долохова. – Амикуса и Керри уволокли на допрос. Они утроят истерику, если рассказ продолжится без них.
Он помолчал и продолжил.
- Но мне вот тоже интересно, Грейнджер. Где твои друзья, где прекрасный светлый Дамблдор? Или они поверили в твою вину?
- Здесь дело в другом, - усталый женский голос. – Знают ли они о том, что с тобой стало? Или придумали какое-нибудь правдоподобное объяснение твоему отсутствию. Заболела, сбежала, решила покинуть мир магии? Гермиона Грейнджер не настолько известная личность, чтобы магический мир встал на дыбы из-за ее исчезновения. Это же не Поттер.
- Нет, по идее волнения должны начаться, - сонный голос Яксли. – Она же лучшая студентка за сколько лет?
- За пятьдесят.
- Вот. И староста. И подружка Поттера. И магглов убили очень жестоко. Где-то это должно всплыть. Или Поттер на дыбы встанет.
- Угу. Если только старичок Дамби не скормил ему какую-нибудь сказку. Грейнджер, чем ты ему насолила?
- Нет… я ничем, - кажется, вместо маггловского романа Пожиратели собрались обсудить причину ее заключения.
- Но что-то должно было быть, - Белла сладко потягивалась. Им с мужем повезло. Вдвоем в камере и одеял вдвое больше. – Помню, господин предложил нам совершить прогулку по домам всех хогвартских грязнокровок. Но мы не знали адресов. Они так хорошо засекречены, что даже осведомители из министерства магии ничего не смогли нарыть.
- Раньше адреса хранились в отделе образования, - бывший министерский работник Руквуд знал об этом больше всех. – Существовала даже отдельная книга. Но затем их стали засекречивать. Слишком лакомый кусок – юные маги с запретом колдовать на каникулах в окружении взрослых, которые не могут их защитить. В середине семидесятых была серия похищений. Кому-то там понадобились органы магов на зелья. Насколько я помню.
- Печень.
- Что?
- Печень говорю, понадобилась, - заключенный по имени Гертвуд, бывший владелец магазинчика в Лютном переулке, усмехнулся. – Печень, глаза и сердце. Для ритуальной магии, кстати.
- Не суть важно. Главное после этого Дамблдор изъял эту книгу в свое личное владение. Адреса всех магглокровок только у него.
- Дом могли вычислить по сове.
- Нет. Сова не полетит к магглорожденным. Если только она не школьная или не принадлежит другому ученику. Там тоже какая-то сложная магия, - сказала неизвестная женщина.
- Грейнджер, сова к тебе прилетала? Из школы? Поттера сова точно сдохла, - Рабастан усмехнулся. Гермиона некстати вспомнила рассказ Гарри о нападении на Тисовую улицу.
- Нет.
- Значит, твой адрес знал еще кто-то кроме директора. Кто из магов у тебя бывал?
Гермиона промолчала, вспоминая. В ее доме перебывала половина Ордена Феникса. Когда увозили ее родителей, когда забирали саму Гермиону. Гарри и Рон были у нее у гостях несколько раз. Да и все Уизли кроме Билла, Чарли и Перси. Сколько раз она ездила к ним на каникулы. Профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл. Многие… Пожалуй, адрес Гермионы был известен многим волшебникам. Вот только никого из них не стал бы болтать о таком в ненадежной компании. Да и вообще не стал бы болтать.
- Моих родителей убили Пожиратели смерти? – озвучила она мысль, которая уже давно терзала сознание. – Или…
- Вряд ли кто-то из наших, - Беллатрикс целеустремленно свивала себе гнездо из одеял. Получалось у нее ловко. Огромный опыт сказывался. – После смерти господина большинство его сторонников оказалось в Азкабане. Какая-то сука раскрыла все наши убежища.
- Снейп! – воскликнул Долохов. – Больше некому. Этот червяк всегда умудрялся на двух стульях сидеть.
- Снейпа оправдали, потому что Дамблдор за него поручился, - прокомментировал Нотт. – Поэтому он сейчас не с нами.
Из камер донесли довольно равнодушные оскорбления. Предательство Северуса Снейпа обсуждали еще не раз, и проблема потеряла свою остроту.
В конце концов, почему-то все сошлись во мнении, что Снейп не так легко отделался, как кажется. Теперь он точно навечно в силках у Дамблдора. Без возможности вырваться.
- Нет, - Беллатрикс сама вернулась к теме разговора. – Никто из наших таким бы заниматься не стал. Свою бы шкуру сохранить. В такое время не до убийств магглов.
- Тем более что никто не стал бы заморачиваться с такой подставой, - весело фыркнул Джагсон. – Зачем?
- Вот именно зачем? Проще убить, - проворчала Беллатрикс. – Поттера бы это достало сильнее.
Да, она права, подумала Гермиона. Если бы хотели навредить Гарри, то убили бы. Ее лучший друг страдает гипертрофированным чувством ответственности за все, что как-то связано с ним и этой войной. Гарри считает себя причиной войны.
- Зачем отправляют в Азкабан невиновных? - вслух размышлял Нотт. – Заведомо невиновных, уточним сразу.
- Хотят спрятать?
- Да. От всех бед этого мира, - захохотал Яксли. – Хотят избавиться!
- Да! По-тихому. Чтобы никто не узнал. Сейчас в магическом мире столько громких судов, что приговор грязнокровке за убийство магглов никто и не заметит. В «Ежедневном Пророке» больше не публикуют результаты заседаний.
Они правы, с ужасом поняла Гермиона. Кто она и кто Гарри. Имя Гарри Поттера постоянно на слуху. А ее лишь несколько раз попадало в светскую хронику несколько лет назад. Кто ее знает вне школы и Ордена Феникса? Будем смотреть правде в глаза – она никто и звать ее никак. Грязнокровка, жизнь которой можно растоптать и не бояться возмездия.
Девушка порывисто вздохнула. Почему-то вспомнилось лицо отца, который порывался рассказать ей что-то важное в то утро. Но мама его остановила, сказав, что обо всем можно поговорить после ужина.
Родители недолюбливали магический мир. И не только потому, что он почти отобрал у них единственную дочь. Были и другие причины. Им не нравилось, что маги считают магглов людьми второго сорта, а их культуру чем-то средним между цирком-шапито и обезьяним вольером.
Маму едва не стошнило, когда Гермиона представила Рональда Уизли как своего жениха. Был долгий тяжелый разговор. Родители изо всех сил уговаривали дочь не принимать никаких поспешных решений, не губить себе жизнь с «этим глупым парнем». Тогда она думала, что это не более чем родительская ревность.
Теперь же ее не покидала мысль, что родители видели, знали и понимали гораздо больше, чем иные маги.
Заключенные между тем продолжили обсуждение.
- В любом случае мы скоро узнаем, что наплел Дамблдор об исчезновении Грейнджер, - сказал Люциус Малфой. – В канун Хеллоуина меня должен посетить Драко. Нужно подписать кое-какие бумаги по управлению имуществом. От него и узнаю новости.
Гермиона мысленно посчитала. Еще шестьдесят дней до момента, когда удастся хоть что-то узнать о Хогвартсе и собственной судьбе.
Девушка вздохнула, успокаиваясь. Амикуса и Алекто сейчас нет, но вполне можно рассказать какую-нибудь короткую историю.

В тишине тюремного коридора раздавались судорожные всхлипы. Керри, насколько бы сильной волшебницей она не была, плакала. Уже сутки прошли с момента их возвращение, но она все не могла успокоиться. И дело было не в последствиях допроса. Хотя, видит Бог, оставленные аврорами раны доставляли беспокойство.
Суд Визенгамота приговорил брата и сестру Керроу к поцелую дементора. Казнь должна была состояться в самый светлый христианский праздник – Рождество.
Большинство заключенных уже давно смирилось с тем, что их жизнь прекратится в течение следующего года. Но никто еще не знал точной даты. Алекто и Амикус были первыми.
Наконец, всхлипы затихли, и в тишине раздался тихий надломленный голос.
- Представляете, в моде теперь мантии с рюшечками на воротниках, - Керри истерично хихикнула. – Это выглядит смешно… Гермиона, расскажи, что там дальше было с этой цыганкой. А то я сейчас сдохну. Никакой дементор не понадобится.
Это был первый раз, когда ее назвали по имени. Впервые за последние три месяца. Девушка была так удивлена, что без всяких возражений продолжила пересказывать известный роман Гюго.
В магическом мире громкие судебные процессы шли один за другим. Заключенных то и дело забирали на допросы и заседания. Смертные приговоры вынесли еще нескольким Пожирателям смерти. Но их казни должны были состояться уже после Нового года. Известие об окончании жизни и Яксли и Руквуд приняли со смирением. Никто из них не уповал на чье-то милосердие или неожиданное спасение.
В назначенный день несколько авроров увели Люциуса Малфоя на свидание с сыном. Гермионе рассказали, что для встреч есть специальная комната, где гасится вся магия и влияние дементоров.
Через пару часов Малфоя вернули. Едва увидев то состояние, в котором он находился, заключенные воздержались от вопросов. Оказавшись в камере-нише мужчина долго сидел, обхватив голову руками.
- Они просто с ума посходили, министерские выродки, - прошептал он. – Ублюдки, уроды, крысы!
- Что там происходит, Люциус? – заключенные обеспокоено придвинулись к решеткам.
- Министерство магии, - чуть ли не по слогам, явно стараясь не сорваться на крик, начал Люциус. – Издало новое распоряжение. Со всех семей, члены которых признаны Визенгамотом пособниками Темного лорда, взыскивается денежный штраф. Большой. Очень большой… Пропорционально состоянию. Гоблины упрямились, но их припугнули и заставили дать информацию о имеющихся счетах.
- Сколько? – глухой голос старшего Нотта.
- Сто тридцать тысяч галеонов.
По коридору пронесся судорожный вздох. Это были огромные деньги. Неимоверно. Гермиона помнила, что всего лишь на тысячу галеонов близнецы Уизли смогли купить место под магазин в оживленном Косом переулке, приобрести множество ингредиентов для своих товаров, нанять персонал и платить им жалованье целых полгода. Тысяча золотых были большими деньгами. А уж сто тридцать тысяч и вовсе неимоверной суммой.
- Мерлин, - вскрикнул Нотт. – Сколько же они взяли с нашей семьи?
- Драко сейчас имеет право распоряжаться финансами семьи, - продолжил Люциус. – Он выплатил этот проклятый штраф. Продал всю недвижимость, что была в Англии и Ирландии. Кроме главного поместья. Ему с трудом удалось не залезть в финансовое ядро. Мой мальчик, - Люциус застонал. – Он на тень похож. Мне осталось здесь три года. Хотели дать десять лет, но Нарцисса отдала кое-кому свои драгоценности. Выйду. Найду тварь, которая их носит и прокляну.
- И снова угодишь в Азкабан, - прошипела Белла. – Драко смог сохранить место в Совете магов. Это уже достижение.
- Толку-то! Все сторонники Малфоев лишились своих мест! – закричал Малфой. – А без поддержки его голос ничего не значит! Там остались только министерские прихвостни! Нет нужды собирать Совет, чтобы принимать решения. И Визенгамота достаточно!
- А куда пошли такие деньги? В министерство?
- Да. Драко рассказывал, что все отправилось в казну министерства магии. Еще были выданы денежные премии тем, кто отличился в противостоянии с Темным лордам. Награды получили авроры, Поттер, все Уизли… Драко сам удивился, что Грейнджер отсутствует в списках. Ни наград, ни упоминаний.
- А что говорят в Хогвартсе? – поинтересовался Рудольфус.
- Драко не поехал доучиваться, - с горечью произнес Малфой. – Семейные дела занимают все его время. Но он регулярно общается с одноклассниками. Как только узнает все, пришлет весть. Даже не знаю, во сколько ему это обойдется.
Некоторое время все молчали.
- А Драко ничего не говорил по поводу наших состояний? – спросил Рабастан. – Мы с братом последние в роду Лестранж. Да и у Беллы тоже есть отдельный сейф.
- Состояния без наследников переходят в собственность министерства магии, - процедил блондин.
- И гоблины позволили это? – заорали оба Керроу.
- На них сильно надавили и они уступили. Но Драко поклялся, что министерство ничего не получит. Он хочет уговорить нескольких распорядителей из Гринготса приехать в Азкабан для составления завещаний.
Кто-то вздохнул с облегчением. Завещание – еще одно напоминание о смерти. Но никто из заключенных не желал оставлять семейные деньги министерству магии, а значит чужим людям. Дальние родственники, которым не помешает поддержка, имелись у всех.
Зима в Азкабане почти не ощущалась. Стены здесь были достаточно толстыми, а внутри почти постоянно поддерживалась одна и та же температура. Правда, изредка по коридорам проносился ледяной ветер, не имеющий отношения к дементорам. Приближалось Рождество, день казни Амикуса и Алекто.
Брат и сестра не столько переживали из-за своей будущей смерти сколько из-за отсутствия вестей от Драко и гоблинов. Как поняла Гермиона, у них было небольшое состояние, которое если бы не новый указ министерства магии, стало бы вечно храниться в Гринготсе.
Гоблины прибыли примерно в первых числах декабря. По словам ворчливого аврора, раздающего кашу, несколько десятков расположились в комнате для допросов. Молодому Малфою удалось невозможное. Люциус, хватаясь за голову, стонал и гадал, как сыну удалось такое провернуть. Невооруженным глазом было видно, что он неимоверно доволен своим отпрыском.
Авроры не имели права отказывать узникам в праве на завещание. Постепенно очередь добралась и до их коридора. Несколько пожилых гоблинов переходили от камеры к камере, накладывали заглушающее заклинание, составляли завещания и заверяли его магическими печатями.
Гермионе было видно, как долго возятся супруги Лестранж. Они долго спорили, прежде чем прийти к соглашению. Беллатрикс после визита гоблинов выглядела довольной, а вот Рудольфус злился, но молчал.
Один из гоблинов передал Люциуса Малфою послание от сына – тонкий лист бумаги, исписанный бисерным почерком с обеих сторон. Малфой не меньше часа, ругаясь под нос, разбирал послание.
- Твой сын не подумал, что здесь почти нет света, - усмехнулась Керри. – Так что там?
- Поттер и Уизли учатся на седьмом курсе. Грейнджер с ними нет, - Люциус сощурился, разбирая строчки. – О ней вообще не говорят. Как будто и не было. Кое-что узнала Паркинсон. Драко собирается жениться на ней, - он повысил голос. – Как тебе, Александр?
- Пусть женится, - громко откликнулся Паркинсон-старший. Он сидел довольно далеко. – Пенси здорова и довольно сильна магически.
- Пенси подслушала разговор гриффиндорцев. Они возмущались, что Грейнджер покинула магический мир по требованию своих родителей. Они уехали в Австралию и увезли ее с собой. Ага… обсуждали это оба Уизли и Поттер. Возмущались, что в своем письме грязнокровка ничего не объяснила. Значит, было какое-то письмо.
Заключенные из камер напротив с интересом уставились на девушку, в миг превратившуюся в каменную статую. Глаза и так потерявшие яркость и блеск, потухли. Уголки губ опустились, словно она испытывает сильную боль и старается «не потерять лицо».
Уехала? Письмо? Две мысли порхали в голове как сумасшедшие бабочки. Бились о стенки черепа, принося ужасную боль.
Она уехала. Значит, ее нет. И никто не поможет. Пятнадцать лет превратились во вполне реальный срок.
Кто? Кто мог так с ней поступить?
- Грейнджер! – как будто издалека позвал кто-то. – Эй! Очнись, наконец!
Гермиона резко открыла глаза. Заключенные шумели на разные голоса.
- Очнулась?
- Что там с ней?
- Столбняк, - отреагировал Рабастан. – Так письма не было?
- Нет, - покачала головой Гермиона.
Она чувствовала себя опустошенной, смятой. Как бумажный платок, которым вытерли руки и швырнули в угол.
- Значит, все-таки подстава, - вынес вердикт Долохов. – Грейнджер, что ты такого знаешь, что тебя упрятали в Азкабан?
- Не знаю… Я не знаю ничего, - растерянно произнесла Гермиона.
- Интересно кто это мог провернуть?
- Дамблдор. Больше некому.
- Интересно зачем? Грейнджер, как ты думаешь, это Дамблдор?
Гермиона ничего не ответила. Она не была уверена, что это Дамблдор. Хотя именно такой вывод казался очевидным. Но у нее не было сил поверить в это.

Гермиона молчала несколько дней. Даже дементоры не смогли нанести ей ощутимого урона, хотя в последние недели, все узники чувствовали это, стражи усилили давление на людей.
Она думала. Размышляла. Анализировала. Вспоминала.
Заключенные, заскучавшие без довольно увлекательных историй, пытались расшевелить ее, но безрезультатно.
Гермиона пыталась найти в своей жизни человека, которому необходимо было заточить ее в Азкабане. Убрать ее из магического мира. О чем бы она не думала, все размышления приводили к Альбусу Дамблдору и Ордену Феникса. Дамблдор знал о подаренном Виктором кристалле, месте его установке, дате возвращения из убежища родителей Гермионы, месте расположения их дома.
Но зачем это директору? Разве Гермиона когда-то конфликтовала с ним? Наоборот, она всегда следовала его советам, помогала Ордену и Гарри, приняла самое активное участие в борьбе против Воландеморта. Против темного мага, со сторонниками которого она теперь постоянно ведет проникновенные беседы.
Когда Дамблдор узнал о ее помолвке с Рональдом, он искренне пожелал им счастья. Это было как раз за неделю до отъезда из школы. Было ли предательство?
Не в силах справиться с собственными мыслями, Гермиона поделилась наболевшим с заключенными. Они были старше и опытнее ее. К тому же девушка просто не могла сделать правильные выводы в одиночку.
- Тебя нет в списках награжденных, - сказал Малфой. – Дамблдор и твои друзья прекрасно знают о твоей роли в нашей магической потасовке, - маг скривился. – Но почему-то нисколько не возмущаются такой явной несправедливостью. Также есть какое-то письмо, где ты якобы сообщаешь о том, что вместе с родителями уезжаешь и покидаешь магический мир. Если эти два тупицы поверили в написанное, то Дамблдор не должен. Во-первых, просто так Хогвартс бросить нельзя. Из магического мира без всяких объяснений не уйдешь. В этих случаях, как и везде, нужно оформить множество пергаментов. Незаметно от директора школы и учителей это сделать практически невозможно. Во-вторых, Дамблдор глава Визенгамота. Еженедельные отчеты обо всех, повторяю, всех делах, он читает очень внимательно. Он не может не знать, что ты сидишь за убийство собственных родителей-магглов. Но предпочитает ничего не предпринимать. Сидит и ждет, когда ты сдохнешь в тюрьме от дементоров или элементарной простуды. Почему? Ты сама должна об этом знать.
- Грейнджер, - снисходительно произнесла миссис Лестранж. – Ты могла перейти Дамби дорогу, узнать что-нибудь нелицеприятное о величайшем светлом маге. Настолько неприятный секрет, что от тебя решили избавиться. Думай, давай.
Перед глазами Гермионы постоянно возникало лицо отца. Что-то он хотел рассказать ей. Что-то важное. Но не успел. Может быть, все дело в том, что знали ее родители, а не она сама. К тому же девушке постоянно казалось, что она кружит вокруг чего-то важного. Натыкается, но не может рассказать.
- Это Обливэйт, - вдруг сказал Руквуд, когда Гермиона пробормотала о своей проблеме. – Это типичная ситуация, когда стирают воспоминание. Но не до конца и не слишком надежно. Год-два и оно вернется.
- Мы не можем ждать столько! – Беллатрикс была недовольна. – Нас скоро казнят! Грейнджер, обнимись с дементором! Быстрее вспомнишь.
Обниматься с этими темными существами не пришлось. Потому что прошло несколько суток и наступило Рождество. В этот день должны были казнить Алекто и Амикуса. Еще накануне в коридоре установилось мрачное молчание. Керри тихо плакала и нисколько не скрывалась. Авроры пришли за ними рано, еще до раздачи пищи. Гермиона никогда не видела этих людей в лучшие годы. Но и накануне сметной казни они старались не показывать своего страха. Хотя явно очень боялись. Поцелуй дементора лишает человека права на перерождение. Каково знать, что твоя душа будет сожрана потусторонним существом?
Когда уводили их, безвольно висевших на руках авроров, невысокая коренастая Алекто обернулась и произнесла одними губами:
- Прощайте.
А еще через несколько суток, после посещения дементоров, голова Гермионы взорвалась от боли. Заблокированное кем-то воспоминание вернулось.
- Я помню, - Лестранжи и Малфой внимательно уставились на нее. Остальные просто напрягли слух. – Папа как-то обмолвился. Его отца, моего деда, звали… Мариус.
- И что?
- Мариус Блек, выжжен с родословного древа, потому что сквиб, - процитировала Гермиона.
Она вспомнила, как внимательно слушала Сириуса, который очень довольным голосом рассказывал о тех, кого убрали с родословного древа и вычеркнули из книги смертей и рождений. Еще тогда она вздрогнула, услышав имя «Мариус». А на рождественских каникулах внимательно рассматривала старые семейные фотографии. И все больше убеждалась, что ее любимый дед Мариус и мужчины из семейства Блек очень похожи. Один тип внешности, высокомерная осанка и тяжелый взгляд. Да и время жизни «сквиба Мариуса» и Мариуса Грейнджера совпадало.
Да и отец, когда Гермиона впервые рассказала, к кому поедет на каникулы, повел себя странно. Он… испугался. Настолько явно, что вдруг начал сбивчиво отговаривать ее от поездки, рассказывать о путешествии в Европу, которое он организует за несколько дней. Матери пришлось уводить его в другую комнату и успокаивать. Гермиона помнила, какой резкий был у нее голос, призывавший «не суетиться раньше времени».
После был еще небольшой проект, связанный с зельем, установления родства. Гермиона сварила самый простейший вариант. В результате зелье подтвердило, что у нее и Сириуса Блека есть общие корни. Не более пяти поколений в прошлое. Жаль, что она не успела сказать об этом самому Сириусу.
Потом Гермионе казалось некрасивым объявлять о своем родстве с Блеками. Гарри расстраивало любое напоминание о погибшем крестном.
Как? Как она могла забыть такое?
Молчание в тюремном коридоре стало каким-то тяжелым.
- Не только сквиб, - вдруг сказала Беллатрикс Лестранж. – Но еще и вор. Он сбежал, когда ему исполнилось двадцать. Прихватил половину семейных драгоценностей и… убил своего сводного брата. Бастарда. Но, в отличие от него, сильного волшебника.
- Как сквиб мог убить мага? – возмутился кто-то. – Это же невозможно!
- Заколол шпагой. Он не мог наколдовать простейшего Репаро, но с оружием обращался просто великолепно, - просто ответила Лестранж. – Тетушка Вальбурга рассказывала нам эту историю сотни раз. Семейная страшилка. Так это был твой дед? Ты точно уверена?
Гермиона рассказала про сваренное зелье и немного расплывчатые результаты. Добавила от себя семейную историю, рассказанную в свое время отцом:
- Папа рассказывал, что дедушка был сиротой и вырос в приюте. Шла вторая мировая война, и город бомбили. Дедушка Мариус оказался без крыши над головой и убежища, на открытом месте. Попал под бомбежку и очутился в госпитале. Без документов, в тяжелом состоянии. Один из врачей выходил его и оставил в госпитале как санитара. Впоследствии он женился на дочери этого врача и почему-то взял ее фамилию. Грейнджер.
- Понятно почему, - проворчала Белла. – Вся семья искала этого… ублюдка. Он украл поистине ценные вещи. Но никто так ничего и не нашел. Мариус как сквозь землю провалился.
- Но это ничего не объясняет! – скал Джегсон. – Ну, был у тебя дед сквибом. Ты в родстве с Блеками. Кстати, Белла, поздравляю с обретением родственницы.
- Благодарю, - церемонно ответила Беллатрикс.
- Грейнджер, - крикнул Паркинсон-старший. – Выходит ты теперь не мугродье, а сквибов выкормыш.
- Какое неожиданное повышение статуса, - фыркнула Гермиона. Оскорбления, даже если они задевали родителей, ее уже давно не трогали.
- И что? Дамблдор упрятал тебя сюда из-за родства?
- Если бы ты доказала свое родство с Блеками, то имела бы право на седьмую часть наследства, - скривилась миссис Лестранж. – Все семейное состояние отошло Сириусу, а он оставил все Поттеру. Но даже при наличии завещания ты имела бы право на седьмую часть. Это обязательное приданое для девушки. Тысяч пятьдесят галеонов или несколько домов. Лакомый кусок.
- Меня отправили в Азкабан, чтобы Гарри не лишился части наследства? – удивилась Гермиона. – Но…
Виски заломило от сильной боли. Было еще что-то, что упрямо не всплывало в памяти.
- А ты знала о ценностях? - вдруг живо поинтересовалась Беллатрикс. – Твой дедуля уволок много блестящих вещиц и магических цацек. Тьфу ты! Долохов, все твое влияние! Раньше я так не выражалась!
- Раньше мы не сидели в соседних камерах, - хохотнул Долохов.
Гермиона задумалась. Грейнджеры были небогаты. Обычная семья. Прочный средний класс. Уютный дом с садом, две машины, отпуск в Европе каждый год – на Рождество или летние каникулы.
Но впервые ей в голову пришло, что стоматологический кабинет родителей начал приносить доход только последние несколько лет. Однако определенный уровень жизни был у них и раньше. А дедушка с бабушкой, насколько помнила Гермиона, никогда не работали. Жили на некое мифическое наследство прадеда. Из чего состоит это наследство, отец толком не знал.
В их семье ценили красивые хорошие вещи, но не любили шиковать. Родители матери погибли во время ограбления собственного дома. И у Лизабет Грейнджер навеки поселился страх такой смерти. Сигнализация в их доме всегда была самой лучшей, зеленая изгородь была из колючего боярышника, а на всех дверях стояли прочные замки.
Однако кое-что выбивалось из общей картины «средний класс на трех человек и кота». На двадцатилетие брака отец подарил маме необычное ожерелье. Настолько роскошное и дорогое, что миссис Грейнджер из шкатулки доставала его только несколько раз – в спальне перед зеркалом.
Гермиона, как всякая девушка, испытывала странную тягу к этой вещи. Хотя колье даже в руках было тяжело держать, а не то, что носить на шее. Девушка не раз рассматривала драгоценность.
- У мамы было ожерелье. Что-то вроде… цепи из белого золота. Звенья овальные. Внутри каждого крупные синие камни. Папа говорил, что это сапфиры. Но эти камни не могли быть такими крупными. Звенья соединялись между собой шестиугольными перемычками в ноготь мизинца. Мама говорила, что это ожерелье как бусы из речной гальки. Оно было тяжелым.
На Беллатрикс Лестранж в эту минуту было страшно смотреть. И без того не блещущее красками лицо превратилось в серую каменную маску. Кажется, был слышен скрип зубов, так сильно Белла сжала челюсти. Рудольфус на всякий случай обхватил ее руками. С Беллой и раньше случались конвульсии из-за сильного перенапряжения.
- Камни… были одинаковые? – вместо слов у колдуньи получился какой-то страшный клекот.
- Нет, - испуганно ответила девушка. – Все камни были синими, кроме одного. Третий от застежки. Там с краю было маленькое белое пятнышко.
В коридоре повисло молчание.
- Глаз моря, Грейнджер, - прошептала Беллатрикс. – В шестнадцатом веке изготовлено в подарок одной леди Блек. Уже неизвестно какой именно. В наше время таких камней с факелом днем не сыскать. Это не сапфиры. Что-то… я не помню названия. Магическая разновидность бирюзы. Может впитывать любые чары. С помощью этого ожерелья можно было управлять водой. Когда чары выветрились из подарка, «Глаз моря» носили как обычную драгоценность. Надевали всем невестам, входящим в семью Блек. Но сквибыш украл ожерелье, и традиция прервалась.
Она молчала, глядя на Гермиону с ненавистью если бы взглядом можно было дробить камни, то стены Азкабана давно бы пали. Гермиона с трудом смогла подавить желание забиться в угол камеры и накрыться одеялом.
- Маггла, - с ненавистью выплюнула Беллатрикс. – Твоя мать, надевала ожерелье?
- Нет. Она не могла…
- Магическая вещь. Все еще, - глухо пробормотала Беллатрикс. – Ты надевала?
- Д-да…
- Выходит, Грейнджер, в самом деле на четверть Блек, - задумчиво произнес Рабастан. – Хоть и сквиб, но по крови все же Блек.
- От него отреклись, - глухо отозвалась Беллатрикс. – Изгнали из семьи и выжгли из родословной.
- Как будто у него могла быть другая судьба, - вдруг выпалила Гермиона.
Она смутно помнила деда. Все больше по немногочисленным фотографиям. Он был очень красивым. Разглядывая подкрашенные тушью черно-белые фотографии, Гермиона думала, что Мариус Грейнджер и Сириус Блек в молодости, были очень похожи. Недаром ей постоянно виделись в Сириусе знакомые черты.
Правда, как-то неожиданно было узнать, что дед был вором и убийцей. Впрочем, Гермиона его не осуждала. Она достаточно времени пробыла в особняке на площади Гриммо, наслушалась воплей портретов, читала книги из семейной библиотеке. Так что примерно представляла себе вероятную судьбу Мариуса. Жизнь под замком, в обществе домовика и надзирающего портрета. Ранняя смерть от яда в еде или удавки. Если сквибов женского пола еще удавалось выдать замуж и замять дело об отсутствии магии, то мальчиков прятали со всей возможной тщательностью. Лишь на семейных кладбищах появлялись скромные могилы.
Ее дед не захотел спать под еще одной могильной плитой. Он сбежал и напоследок постарался взять с собственной семьи компенсацию за неудавшуюся жизнь. Вполне законное желание.
- Твой отец знал, где находятся остальные ценности, - задумчиво произнесла Беллатрикс. – Там было много такого, за что стоит отдать жизнь. Магические вещи с гербами семьи Блек. Артефакты, драгоценности.
Отец Гермионы был очень предусмотрителен. Гермиона помнила, как мама постоянно ругала его за нежелание доверять деньги банкам. Роберт Грейнджер устраивал тайники по всему дому. Он любил возиться с инструментами на досуге и был очень изобретателем. Деньги, ценные вещи и документы были надежно спрятаны по всему дому. В ванной, где отодвигалось несколько плиток, в гараже, на чердаке, под подоконником на кухне, в неработающем камине. Но вряд ли отец стал бы хранить магические артефакты в доме.
Еще профессор МакГонагалл, когда помогала накладывать защитный купол на ее дом, сказала, что ничего магического вокруг нет.
Значит, у отца были и другие тайники.
- Теперь хотя бы понятно, за что этих магглов убили, - устало произнес Долохов. – Выпытали, где находится тайник, и убили. А убийцей выставили дочь, чтобы не копалась и не мстила. Простая схема.
Беллатрикс мрачно молчала. Казалось, что женщина принимает какое-то важное для себя решение. Ее можно было понять – далеко не каждый день встречаешь грязнокровного, но все же родственника. Да еще сидящего в камере напротив. Если изначально и было подозрение, что Грейнджер подсадили в камеру в качестве шпиона, то оно давно выветрилось. Никто по доброй воле не проведет в Азкабане столько времени.
- Предатель рода ни жив, ни мертв, - нараспев говорила она. – И сквиба потомок. Вот и вся чистокровная семья Блек.
- Есть еще ты Беллатрикс, - участливо пробормотал Яксли.
- Я Лестранж! А Нарцисса - Малфой!
Волшебница завернулась в одеяло и забилась в дальний угол, повернувшись ко всем спиной.

С того дня они с Беллой Лестранж почти перестали разговаривать. Женщина не участвовала в беседах и спорах, которые с каждым днем становились более острыми, с примесью постоянной истерики.
Вскоре казнили Руквуда и Яксли. Затем вереницей пошли суды. Практически всем обитателям коридора вынесли один вердикт – поцелуй дементора. Участи избежали лишь Люциус Малфой, на зависть всем отделавшийся несколькими годами, Нотт и Долохов, которых приговорили к пожизненному.
- Лучше бы казнили, - сетовал Нотт, надрывно кашляя.
Ему, судя по хрипам, осталось недолго. Что-то мелкое, но опасное и затяжное. Вроде пневмонии или воспаления легких.
Долохов, напротив, шутил, что собирается прожить еще лет тридцать, стать призраком в этих стенах и долгие столетия пугать всех авроров и рассказывать узникам сказки. Благо он теперь знает их бесчисленное множество.
Заключенные вежливо смеялись, но все, безусловно, понимали, что Пожиратель храбрится. Он не был силен здоровьем, хотя и не так слаб, как Нотт. Лет десять медленного угасания, почти агонии, ему было обеспечено.
Тему происхождения Гермионы больше не поднимали. По какому-то молчаливому соглашению все заключенные берегли нервы Беллатрисы. Причина заключения Гермионы также не была в числе тем обсуждения.
Много позже Гермиона не раз размышляла, что от соседей по камерам она узнала едва ли не больше, чем за несколько лет обучения в Хогвартсе. И это были не какие-нибудь теоретические знания, а вполне конкретные и частенько запрещенные или просто недоступные для изучения студентами школы. Особенно магглорожденными.
- Мне всегда было интересно, - ковыряя слипшуюся кашу, Гермиона слушала сетования Селвина, Пожирателя из четвертой камеры справа. – Почему в министерства магии так много хаффлов. Как вы думаете?
- А разве там их много? – вялый голос Рабастана.
- Больше, чем слизеринцев. А гриффов и «воронов» вдвое меньше. Почему, а?
- Мало ли, - пожал плечами Рабастан. – Причин может быть много. Я в министерстве никогда не работал. У них там полно своих заморочек.
- Ага, - поддакнул Долохов. – Змеиное гнездо!
- Тони, змеиное гнездо – это факультет Слизерин, - ухмыльнулся Малфой. – А министерство магии – это не чье-то гнездо. Это выгребная яма. Если судить по тому, что там творится.
- Но есть же причина, - возражал Селвин. Гермиона никогда не видела этого человека, а низкий громыхающий бас мог принадлежать и великану и коротышке. – Почему они отдают предпочтение хаффлам?
- По очень простой причине, Тори, - усмехнулся Люциус. – Хаффл в большинстве своем безвредны. За последний век представители барсучьего факультета не участвовали в сколько-нибудь значительных магических склоках. Отдельных нетипичных представителей в расчет не берем, - поспешил поправился он, услышав негодующее «Эй» в исполнении Торфинна Роули. – Их репутация практически безупречна. А нейтральность служит дополнительной причиной при приеме на работу. Их хаффлов получаются хорошие клерки – последовательные и аккуратные. Ах, да. Еще они толстокожи, как тролли. Поэтому никогда не увольняются из-за того, что их мнимая честь или репутация пострадают. Как гриффы или слизеринцы, например.
Гермиона, машинально кивающая в такт словам Малфоя, была готова подписаться под каждым словом. На факультете Хаффлпаф училось множество детей чиновников министерства магии, и почти все студенты намеривались пойти по стопам родителей. Они даже предметы для изучения выбирали в соответствии со своей целью. Хаффлпаф всегда стоял в стороне от всевозможных склок. Они боролись за обладание кубком школы и кубком по квиддичу, но не слишком активно. Уж точно не расстраивались особо, когда не получали награды.
От студентов этого факультета не ждали особых свершений. Почему-то считалось, что они туповаты и не так талантливы, как все прочие. В самом деле, по словам Распределяющей шляпы хаффлпафцы не обладают хитростью, острым умом, храбростью. Но только почему-то все забывают об их упорстве.
Оказавшись на мелкой должности, выпускники Хаффлпафа неторопливо поднимаются по служебной лестнице, обдумывая каждый шаг. Оказавшись на значимой должности, они, как и все, стараются окружить себя представителями своего факультета. Что и говорить Хаффлпаф очень дружный факультет. Там не правят герои, как на Гриффиндоре, или чей-то выдающийся интеллект, как на Равенкло, и, конечно же, нет контрактных отношений, характерных для Слизерина.
- К тому же хаффлы, - невозмутимо продолжал Малфой. – Всегда платят по своим счетам. Помощью отвечают на помощь.
- Ты так тесно общался с ними?
- Практически все судебные клерки раньше носили желтые галстуки, - просто ответил Малфой.
Гермиона могла бы еще ответить, что хаффлпафцы крайне редко связываются с чем-то незаконным. А если связываются, то подстраховываются всеми мыслимыми способами. Планируют пути отступления. Вот почему мало кто из них был Пожирателем смерти. Волдеморт же не дает никаких гарантий.
К собственному изумлению последнюю фразу она произнесла вслух. И смутилась ужасно. Влезать в чужой разговор было, по меньшей мере, невежливо. В беседу ее никто не принимал.
Но Малфой не стал ей выговаривать за оплошность.
- Да, никаких гарантий, - согласился он, поняв, видно, о чем думала девушка. – Как в маггловской рулетке – черное или белое. Никогда не знаешь, что выпадет в следующий раз. В хаффлы всегда требуют доказательств. Сталкивались уже с этой их особенностью?
- Да, - Гермиона тускло улыбнулась. – Наш маленький кружок по защите от темных искусств. Хаффлпафцы так бесились, когда выяснилось, что я обманом заставила их подписать магический контракт. Для них это было сродни предательству.
Малфой хмыкнул. О деятельности Амбридж в Хогвартсе он был осведомлен лишь в общих чертах, и потому ничего комментировать не стал.
Эти дни, последняя неделя перед казнями Сивого, Паркинсона и Гертвуда, были отмечены одним необычным обстоятельством. Беллатрисса Лестранж, проводившая время в созерцании стены в своей камере, вдруг решила еще раз встретиться с гоблинами. Зачем ей это было нужно понял только ее муж, с которым она пошепталась, прежде чем обратиться к аврору, раздающему пищу. Старик скривился от ее слов, сказанных приказным тоном, но возражать не стал.
Три важных гоблина появились в тюремном коридоре всего день спустя. Рыкнув на соседей, чтобы они не подглядывали, Беллатриса о чем-то долго беседовала с распорядителями. Никто, естественно, ничего не слышал из-за Заглушающего заклятья.
Гермиона так и вовсе отвернулась к стене – пересчитывала палочки. Сто восемьдесят четыре. Впервые в голову ей пришло, что она находится в Азкабане больше полугода. Полгода, в течение которых никто из ее так называемых друзей, не попытался ей помочь. Более того – они легко поверили в сказочку о ее отъезде. И сейчас наверняка радуются жизни – ходят в Хогсмит на свидания и по магазинам, пьют сливочное пиво, играют в квиддич, учатся.
Разумом она понимала, что не стоит винить их за это. Они просто обмануты кем-то. Но все равно – внутри все горело от злости.

Люциусу Малфою передали газету. «Ежедневный Пророк», выпущенный в феврале. Так его сын передавал ему информацию. Неизвестно каким образом ему удалось подкупить авроров. Золото творит чудеса, но считалось, что человеческие стражи Азкабана неподкупны. Еще один развенчанный миф.
Все поля газеты были исписаны мелким почерком. Люциус грязно ругался и вслух размышлял, как бы передать сыну просьбу писать покрупнее.
- Совет магов собираются распустить. Кретины!
- Это же невозможно! – вскинулся Рабастан. – Уложение о Совете заключено еще в одиннадцатом веке. Его нельзя распускать! Тогда развалится все организация волшебного сообщества. Ведь все завязано на Совет!
- Эти грязнокровные идиоты этого не знают! Цитирую: «Необходимо исключить неуместное дублирование административных органов министерства магии».
- С каких это пор Совет магов стал частью министерства? – фыркнул Роули. – Если память мне не изменяет, то Совет всегда стоял над министерством!
- Я продолжу, - Люциус уткнулся в газету. – «Самые главные законы волшебного мира так и не были приняты из-за противодействия так называемого Совета».
- Это, какие же?
- Роули, будь любезен, заткнись! – рявкнула Беллатриса. – Что там дальше?
- Так-так… «Бюрократическая волокита, сопутствующая принятию законов выражается в необходимости полного согласия всех членов Совета с введением их в действие». Вот где фестрал порылся!
Если кто-то из Совета против, то закон считается недействительным, вспомнила Гермиона строку из давно прочитанной книги. Она считала это несправедливым. Сколько справедливых законов так и остались пылиться на полках. Ведь некоторые из них могли привести магическое общество к процветанию, улучшить положение многих волшебников.
Орган, который с шестидесятых годов не принял ни одного закона. Он же бесполезен!
С другой стороны, условие о полном безоговорочном согласии гарантировало, что откровенно несправедливые, ущемляющие права разумных существ не будут действовать. Был же закон о принудительном отселении оборотней и потомков магических тварей. И не прошел, потому что в Совете против него проголосовало несколько человек.
- В конце тут разоряются из-за того, что Совет в последнее весьма малочисленен и не может принимать решения. Ах, кто в этом виноват? Эти уроды ограбили почти всех членов Совета. Мало кому удалось сохранить свое финансовое ядро! – гневно воскликнул Малфой. – Кроме Малфоев место удалось сохранить только шестерым.
Он вновь углубился в чтение статьи.
- Здесь есть еще сетования на то, что из-за размера финансового ядра многие достойные волшебники не могут войти в Совет. Уизли, - с ненавистью протянул Малфой. – Тупые нищеброды. Да им никогда не накопить столько денег! Даже если ограбят Гринготс, то им никогда не стать членами Совета! Терпения не хватит, не прикасаться к деньгам сотни лет!
- Успокойся, Люциус, - попытался вставить Рабастан. – Это, наверняка, газетная утка. Никто Совет не расформирует и цензы не понизит. Гоблины этого точно не допустят. Они же получают проценты с каждого финансового ядра. Этим и живут.
Гермиона с любопытством прислушивалась. О Совете магов она знала только официальную версию. Законодательный орган министерства магии. Состоит из самых влиятельных волшебников: представителей чистокровных родов и главы Визенгамота. Каждый имеет по одному голосу. Для принятия закона необходимо полное согласие всех членов Совета. Никакого абсолютного или относительного большинства голосов, как в маггловском парламенте. Должности представителей чистокровных родов как в палате пэров, наследуются.
Ни о каком «финансовом ядре» в доступных Гермионе источниках упоминаний не было. Она бы спросила, если бы Люциус Малфой был в более вменяемом состоянии. Но когда он так разъярен, от него можно услышать только обидные оскорбления. Так что девушка решила подождать.
Помимо явной «утки» о ликвидации Совета магов в газете было немало и других занимательных статей. Драко намеренно выбрал газету с наибольшим количеством новостей магического мира. О том, что Совет магов так и не расформировали и финансовый ценз не понизили, юноша также написал на полях.
Люциус в очередной раз разразился ругательствами, суть которых сводилась к нежеланию разбирать аккуратный бисерный почерк сына.
Министерство магии создавало впечатление активной деятельности. Выражалось это в принятии бесполезных или дублирующих прошлые акты законов. Вернее, в попытке принять эти законы. Потому как Драко Малфой и некто Симус Флеминг накладывали вето практически на все проекты. За это двух «лордов» активно поливали грязью. Люциус прекрасно знал престарелого консервативного Арчибела Флеминга, но его сын или внук был ему незнаком.
Сообщений о процессах над преступниками почти не публиковалось. Лишь на третьей странице в черной траурной рамке были перечислены казненные за последний месяц.
- Никакой славы побежденным, - пробормотала Беллатрисса.
Лишь одно полезное нововведение было со стороны министерства – все служащие должны были ежегодно проходить проверку на предмет должностных нарушений. С обязательным использованием Веритасерума. Совет принял этот закон без всяких проволочек.
Когда Малфой торжественным голосом прочитал статью, заключенные долго не могли успокоиться. Хохотал и сыпал остротами даже болеющий Нотт. Узники дошли до того, что сделали ставки, сколько чиновников переедет в Азкабан после первой же проверки. И сколько уволится, чтобы не получить пожизненный тюремный срок за взятки и служебные преступления.
Неизвестные маги взялись за нелегкое дело расширения Косого переулка. Предполагалось добавить несколько улочек и квартал с жилыми домами, где будут жить маги. Судя по энтузиазму автора статьи, дело шло на лад.
- Четверть всей недвижимости в собственности, - проворчал Долохов. – За это можно и повкалывать.
Светской хроники, естественно, было гораздо больше. К удивлению Гермионы ее бывшие сокурсники частенько были героями статьей.
- Вот это да! – присвистнул Люциус. – Гарри Поттер, Избранный магического мира собирается заключить брак с Джиневрой Молли Уизли. Официальная помолвка состоялась в День Всех Влюбленных. Свадьба назначена на июнь. С чего бы такая спешка? Этой Уизли еще год доучиваться.
Гарри начал ухаживать за сестрой лучшего друга сразу после расставания с Чжоу Чанг. На время им пришлось расстаться. Гарри так боялся за девушку, что устроил показательную ссору прямо в Большом зале. Гермиона понимала, что ему стоило больших сил не показывать Джинни своей симпатии. Да и Джинни знала, что это для ее же безопасности и крепилась изо всех сил. За этих двух стоит только порадоваться.
Что касается столь поспешной свадьбы, то здесь вероятнее всего собственнические инстинкты Джинни.
- Драко пишет, что свадьба, скорее всего, будет двойной, - преувеличенно бодро воскликнул Малфой, косясь на Гермиону. – Его лучший друг Рональд Артур Уизли намерен связать себя узами брака с некой Лавандой Браун. Его и мисс Браун не раз видели вместе в романтической обстановке, а не далее как неделю назад молодые люди были замечены на выходе из известного ювелирного магазина. По словам владельца одна из самых красивых пар магического мира присматривала обручальные кольца… Вот на что он тратит подаренное золото!
Внутри Гермионы с пронзительным звоном оборвалась туго натянутая струна. Кажется, это была ее любовь к Рональду. Но место пусто не бывает – на смену пришла жгучая ненависть.
Рыжий ублюдок! Повеса! Козел уродливый! Пустоголовый как тролль!
Девушка закрыла глаза, чтобы скрыть вспыхнувший в них огонь. Не хватало еще устроить перед Пожирателями незапланированную истерику. Они будут только рады.
Некоторое время Малфой ждал от девушки хоть какой-нибудь реакции. Но потом с явным разочарованием продолжил чтение вслух. Он не пропустил ничего – ни пометок сына, ни объявлений. В Азкабане эта газета была единственным источником информации из внешнего мира. Когда будет следующее послание никто не решался предположить.
Казнь Беллатриссы и братьев Лестранж была назначена на конец июля. У Гермионы возникла мысль, что кое-кому решили сделать подарок на день рождения.
Но пока, по ее расчетам, был май. И Беллатрисса Лестранж, жестокая темная волшебница, Пожирательница смерти, убившая около сотни людей, рассказывала ей семейные истории. Легенды и истории семейства Блек.
Девушка не знала, с чего Белле пришло в голову делать такое, но слушала внимательно. За века существования семьи историй скопилось немало. Истории в большинстве своем были жутковатые, хотя и занимательные.
Например, Гермиона узнала, откуда идут корни у традиции вешать на стену головы домовиков. В восемнадцатом веке, когда домовики были не слишком распространены, в доме Блеков работали магглы. Обычные мужчины и женщины, служащие Блекам несколько поколений. Горничные, кухарки, садовники и конюхи. Тогда площади Гриммо не существовало. Особняк находился за городом, был не скрыт от глаз обычных людей. Только в конце девятнадцатом веке, когда Лондон начал расти, как на дрожжах вокруг понастроили маггловских домов, дому присвоили адрес, а после и вовсе скрыли с глаз людских.
Но тогда Блеки держали несколько экипажей и приличную конюшню. Впрочем, история не с конюхами была связана, а с горничной. Симпатичная горничная была приемной дочерью садовника и была принята в дом для уборки комнат. Девушка оказалась то ли магглорожденной, то ли сквибом. Непонятно как ей удалось обойти охранные чары и пролезть в домашнюю сокровищницу. Унесла она оттуда немного и ушла недалеко. Как раз до ворот дошла. Где ее и остановили представители славного чистокровного семейства.
Горничной, пойманной на воровстве, перед всеми слугами и домочадцами отрубили голову. Обычное наказание для воров. В маггловском мире казнили и за меньшее.
Голову окунули в специальное зелье и повесили в коридоре, соединяющем кухню и столовую. По этому коридору ходили слуги, которые всякий раз видели голову воровки и должны были вести себя хорошо. Через век, когда человеческих слуг сменили домовые эльфы, голову сняли, чтобы повесить туда голову эльфа, которые не выполнил приказ хозяина. Как ему это удалось – непонятно. Так что высушенные головы эльфов в особняке на площади Гриммо – это головы предателей и плохих слуг. Непонятно почему Кричер так хотел, чтобы его голова оказалась на этой стене.
Побег Мариуса был главной историей этого века. Вторая и удавшаяся попытка воровства за все время существования семьи, да еще и убийство. Убитого, кстати, звали Октавиан и он, хоть и не был указан на родословном древе, считался полноправным членом семьи. На Мариуса из-за отсутствия волшебных способностей не поставили родовой знак, и отследить его после побега было невозможно. Родовой знак по своим свойствам был похож на метку Пожирателей. Разве что ставился на другом месте, служил своеобразным маячком и сообщал родителям о самочувствии чада. Крайне полезная вещь.
Когда родители Беллатриссы находились в свадебном путешествии, сама пророчица Кассандра Ваблатски предсказала Друзилле рождение девочек. И, действительно, в семье родились только особы женского пола.
В историях Блеки не представали чистыми и светлыми героями. Они все-таки в большинстве своем были темными магами. Но что бы они не делали, смысл был один – благо семьи. Ее репутация и финансовое состояние. В этом Блеки были едины.
Была даже история, связанная с некой Илсой Блек, вышедшей замуж за мага. Узнав о подобном неравном браке, семья задумала проклясть неугодного зятя и всю его семью. Но умная Илса предвосхитила все их действия. Она сама не побоялась прийти в отчий дом. Где и дала магическую клятву о том, что вскоре покинет Англию навсегда. А затем добровольно выпила приготовленное собственным отцом зелье, сделавшее ее бесплодной. Чтобы нечистокровные дети никогда не появились на свет. И семья не стала ее преследовать.
Из рассказов Беллатрикс было ясно, что все Блеки были просто людьми со своими заморочками. Не возвышенный идеал, но и не исчадия ада, как клеймил их Сириус.
Даже истеричная матушка Сириуса была вполне обычной женщиной. Вальбурга Блек всю свою жизнь была недовольна собственным именем и своей жизнью. Она вышла замуж за троюродного брата, который был младше на четыре года. Как ей это удалось непонятно. После войны с Гриндевальдом все чистокровные женихи были наперечет, а Вальбурга не блистала особой красотой и очарованием. Но она так боялась остаться старой девой, что не иначе как напоила родича приворотным и стала замужней дамой. У Ориона могла быть и лучшая партия.
Вальбургу недолюбливала большая часть семьи и от брака она мало что выиграла. Орион постоянно изменял ей. Причем, уходя к очередной любовнице, не стеснялся просить у жены контрацептивное зелье. Тоже своего рода забота о семье. Вальбурга бесилась и не вылезала из домашней лаборатории. Она была очень талантливым зельеваром, но из-за запрета отца никогда не публиковалась. Где-то в особняке до сих пылятся ее записи, если Сириус их не выбросил.
Дети у нее появились поздно. Как-то так все решили, что Вальбурга бесплодна. И были очень удивлены рождением сыновей-погодок.
Сириус в малолетстве мог разнести свою комнату и часть коридора просто так. Он был «засранцем» и шутки у него были дурацкие. Вроде подкладывания дохлых крыс в постель, жаб в шкатулки с украшениями или пауков в сахарницу. Гермионе казалось, что Белла вспоминает об этом даже с ностальгией.
После поступления Сириуса в Гриффиндор семейные скандалы стали почти нормой. А когда Сириус на семейном празднике объявил о своей помолвке с грязнокровкой, у Вальбурги случился инфаркт. За несколько дней она постарела на десяток лет. Так что не она выгоняла Сириуса из дома и выжигала с родословного древа. Это сделал сам Орион.
Даже когда Андромеда выходила замуж за магглорожденного Теда Тонкса семья так не бушевала. Тем более, что у четы Тонксов родилась дочь с способностями метаформа. По этой причине Тонксов никогда не преследовали. А Друзилла тайком помогала деньгами. Магглорожденным очень трудно найти достойную работу в магическом мире, а Теду надо было содержать семью.
К удивлению Гермионы в родстве с Блеками состояло множество людей. И чудесные светлые Уизли в том числе. Причем с обеих сторон. Молли была дочерью Лукреции, двоюродной тетки Беллатрикс, а Артур внуком некой Цедреллы и приходился Блекам последнего поколения троюродным дядюшкой.
Также в родстве с Блеками были Лонгботтоны и Поттеры. На вопрос почему никто из отпрыском чистокровных семей не мог наследовать состояние семьи Блек, Беллатрикс снисходительно пояснила:
- Во-первых, этот негодяй Сириус оставил завещание. Во-вторых, даже если бы завещания не было, ничего бы не изменилось. Семья связана родством через дочерей. Выходя замуж, они отрекались от прежней семьи и входили в род мужа. Они переставали быть Блеками, - женщина помолчала и добавила. – Единственное исключение – Мариус. Он носил фамилию Блек и удрал будучи Блеком. Без согласия статуса члена семьи его не лишить. Выходит, твой отец был Блеком, да и ты тоже. Нечистокровные Блеки. Звучит, ужасно.
Гермиона даже не сумела обидеться. В последнее время она начала испытывать к женщине что-то вроде симпатии. Связано ли это было с приближающейся датой казни или просто родство давало о себе знать? Неизвестно.

Через несколько недель авроры забрали Роули, Розье и Уилкса. Маги уходили молча, старательно печатая шаг. Коридор опустел.
Каждый из них убивал время по-своему. Гермиона задумала вычертить на стене рамку для своего календаря. Скрип камня крайне раздражал Люциуса и Долохова. И они частенько сыпали оскорблениями. Гермиона думала, что навсегда разучилась краснеть.
В конце концов, они договорились, что скрипит по камню она лишь пару часов в сутки. Иначе пригрозили никогда с ней не разговаривать. Девушка согласилась. Она бы сошла с ума, если бы постоянно молчала.
Время в Азкабане шло незаметно. Когда Гермиона пересчитала свои палочки на стене. Их оказалось ровно тысяча. А на следующий день умер Юлий Нотт. В последние дни он почти не разговаривал. Малфой, которому была видна часть камеры Нотта, говорил, что он очень плох. Пневмония, скорее всего. Гермиона однажды окликнула аврора, попросив позвать целителя. Но старик не обратил на нее внимания. Соседи же по камерам и вовсе подняли на смех.
Когда Гермиона слушала надрывный кашель, сердце ее сжималось от жалости. Сколько бы ни убил магглов этот человек, он не должен был умирать как последняя тварь – в каменной клетке с легкими разорванными в клочья. Казнь него была спасением.
Аврор с тележкой остановился рядом с камерой Нотта. Через несколько секунд узники услышали равнодушное:
- Мертв.
Когда тело волшебника забрали, Долохов прошептал на своем родном языке:
- Покой Господи душу раба твоего, Юлия…
Он не знал, что Гермиона в своей камере шепчет то же самое, но на английском.

- Драко передал мне газету, - сказал Люциус, помахивая свертком.
Гермиона, занятая вычерчиванием шахматной доски на полу камеры, лишь кивнула. Еще несколько недель назад они с Долоховым договорились играть в шахматы. И теперь подготавливали будущие «доски». Так что чтение газеты проходило под равномерное шарканье камня о камень.
Шел ноябрь девяносто девятого года. Более двух лет прошло с момента окончания магической войны. Волшебники Англии жили без особых магических потрясений. Все новости сводились в переливанию из пустого в порожнее. Заметки Драко на полях газеты были гораздо ценнее.
Совет магов принял новый закон об обязательной аттестации комиссией выдающихся магов всех претендентов на должности в министерстве магии. Это дополнительно к имеющемуся закону о проверке Веритасерумом. Также, после долгих споров, аттестацию прошли все учителя Хогвартса. В результате призрак профессора Бинса был отправлен на постоянное место жительства в Визжащую хижину. Он умер в шестидесятых годах и все его знания были до этого периода. Министерство настоятельно порекомендовало Дамблдору найти другого, более квалифицированного учителя.
За прошедшие два года Совет магов пополнился еще одним «лордом» с фамилией Нотт. Драко пометил на полях рядом со статьей, что Теодору удалось восстановить финансовое ядро, переведя маггловские фунты в галеоны. В магическом мире Нотты организовали сеть ресторанов быстрого питания, очень популярных у простых людей. Конечно, в мире магическом среди чистокровных семей они мигом потеряли свою репутацию и стали персонами нон грата. Но место свое в Совете вернули.
Драко сообщил, что продолжает каждое воскресенье обедать с Теодором и не считает, что зарабатывать на магглах так уж неприемлемо для чистокровных магов. Тем более, что совместно с Флемингом и Ноттом они образовали свою партию в Совете.
Гарри и Рон стали аврорами. Их имена были в списках прошедших аттестацию. Рональд женился на Лаванде Браун и стал отцом двух девочек. Гарри также готовился стать отцом. Равно как и Драко Малфой.
Люциус не смог удержать неподобающего холодному аристократу радостного возгласа, прочитав сообщение, что Пенси уже на шестом месяца и он, возможно, будет присутствовать при рождении внука.
Вести были скучными, хотя Люциус, верный себе, прочитал все от корки до корки. Драко писал, что чиновники министерства придумали способ не проходить проверку на предмет должностных преступлений. Внезапное пищевое отравление, непереносимость компонентов этого зелья, подтвержденная купленной справкой из клиники святого Мунго. Также ходили слухи о существовании антидота к Веритасеруму, который можно приобрести за большие деньги.
- Кто-то на этом хорошо зарабатывает, - фыркнул Долохов.
И они продолжили свое занятие. Игра в шахматы или хотя бы в шашки должна была стать их главным занятием на ближайшие лет двенадцать. Гермиона надеялась протянуть до конца своего срока, а Антонин просто хотел прожить хотя бы столько. Ему было уже за шестьдесят, но в семье Долоховых сто лет считалось зрелостью.
В день, когда авроры пришли освобождать Люциуса, состоялся еще один странный разговор. В принципе Гермиона совсем не удивилась таким вопросам. Малфою хотелось узнать запомнила ли она авроров, которые допрашивали ее. Девушка с ухмылкой сообщила, что благодаря дементорам не страдает потерей памяти. Лица ублюдков в форменных мантиях запомнились ей на всю жизнь.
У нее было подозрение, что Люциус что-то задумал. Что-то, связанное с ее заключением в Азкабан. Неужели хочет помочь? В альтруизм и бескорыстность коварного Малфоя как-то не верилось.
В конце концов, Гермиона решила не думать об этом. Бестолковые размышления причиняли ей боль. Она постаралась сосредоточиться на своих основных занятиях – игре в шахматы с Долоховым.
У них не было шахматных фигурок, но, имея перед глазами доску, нетрудно представить их. Игра, как правило, шла медленно. Они оба были плохими игроками и выигрывали друг у друга по очереди. Попутно они обменивались язвительными репликами. Со стороны Антонина было больше нецензурщины.
Аврор с тележкой однажды застал их за игрой и выразительно покрутил пальцем у виска.
Антонин потом сказал, что это плохой знак. Действительно, на следующий день пищу не привезли. Двух сумасшедших узников в дальнем тюремном коридоре просто забыли. После казни Пожирателей смерти ни одна камера не была занята новым заключенным. Возможно, Визенгамот больше никого не осуждал на пожизненное и строгие условия. Или просто было свободное место на уровнях ниже.
Аврор не появился и на следующие сутки.
- Они явно хотят уморить нас голодом, - вяло прошептал Антонин. – Держи!
Скрип металла по камню и у решетки остановилась глубокая миска с комьями каши, холодными и склизкими.
- А ты? – больше из вежливости спросила Гермиона. После двух суток без обязательного пайка в ней проснулось что-то вроде голода.
- У меня еще есть. А тебе нужнее. Ты Белле девочку обещала, - деланно беспечно откликнулся Долохов.
Гермиона переложила кашу себе и отправила миску в обратное путешествие. Благо Долохов сидел всего в трех камерах слева. Девушка подумала, что ей тоже нужно делать запасы. На случай если их вот так «забудут».
Раздатчик явился на следующие сутки. Это был уже не тот пожилой аврор, а совсем молодой парень. Некрасивое лицо с угрями на лбу и щеках, шея с торчащим кадыком и короткие рыжеватые волосы. Он показался Гермионе смутно знакомым и порывшись в памяти она вспомнила, что этот парень учился несколькими курсами старше на факультете Гриффиндор.
Гермиону он, естественно, не узнал. Лишь покосился брезгливо. Еще Люциус говорил, что узница выглядит гораздо старше своего биологического возраста. Азкабан быстро уничтожал красоту и молодость.
С того случая они оба делали запасы. Край каменного ложа был очищен до блеска как раз для хранения пищи. Когда появлялись дементоры все прикрывалось одеялом. Иначе появлялась мерзкая плесень.
Молодой раздатчик регулярно «забывал» о их существовании. И был очень недоволен, что узники еще живы. Совсем оставить их без пайка он не мог – остатки совести еще подавали признаки жизни. Хотя Долохов как-то заметил, что еды стало немного меньше.
Это произошло неожиданно. Можно сказать, что ничего не предвещало беды. Они, как обычно, играли в шахматы. Долохов готовился озвучить очередной ход, над которым долго раздумывал.
- Конь…, - и внезапно умолк.
- Что? – переспросила Гермиона, прислушиваясь. – Что конь?
В коридоре стояла абсолютная тишина. Ни звука дыхания, ни шуршания, ни скрипа. А ведь обычно Гермиона прекрасно слышала присутствие Антонина.
- Антон? – от испуга девушка перешла на его родной язык. Она говорила вполне прилично, хотя, по словам ее невольного учителя, акцент был ужасный. – Почему ты молчишь? Антон!
Против воли в ней начала подниматься паника. Совсем как в присутствии дементоров.
- Антон! Антон! – закричала она, а эхо множило ее крик и оглушало. – Почему ты молчишь? Антон! Очнись!
Глазам стало больно и мокро. Горячие слезы потекли по щекам и подбородку. Впервые за несколько лет она плакала. После смерти она так и не смогла как следует выразить свое горе. И теперь плотину прорвало.
Она кричала, рыдала. Под конец просто выла, как раненый зверь.
Раздатчик благополучно забыл о них на два дня. А на третий просто прошел мимо мертвеца. Он не успел полезной привычки тыкать палкой в узников, проверяя их жизнеспособность.
На третий день Гермиона почувствовала сладковатый запах. Тошнотворный аромат тления. Несмотря на холод, тело Антона разлагалось. Гермионе казалось, что она находится с ним в одном могиле и это и ее запах тоже. Впрочем, Азкабан и был их могилой.
Объявившийся на следующие сутки аврор почувствовал запах, выругался и ушел за помощью. Гермиона лежала на своем одеяле, слушая как вытаскивают мертвое тело. Затем несколько человек остановилось около ее камеры. Острое обоняние уловило редкостные для этих мест запахи – кофе, чего-то мясного, табака и чистой одежды.
- Надо же, - с некоторым изумлением произнес мужской голос. – Всего четыре года прошло. А ведь была симпатичной девчонкой.
- Она того… тронулась, - подобострастный голос аврора с тележкой. – Может ее того… не кормить? Все равно ведь…
Смачный хлопающий звук – оплеуха.
- Не выдумывай! Еще раз узнаю, что ты уровни пропускаешь, получишь. Забыл, кто здесь премии и отпуска распределяет?
- Нет, что вы…, - залепетал парень. – Я никогда…
- Молчи уж! – резко оборвали его.
Голоса начали отдаляться. Вскоре все стихло. Гермиона села на своем одеяле. Голова кружилась от слабости. Все же пять дементоров для нее – это перебор. Она не выдержит пятнадцать лет. Будет стыдно смотреть Белле в глаза на том свете. Наверняка, слизеринка будет упрекать ее в том, что гриффиндорцы не выполняют клятв.
Пошатываясь, девушка подошла к трубке с водой и умылась. На ощупь лицо было опухшим. Если череп, обтянутый кожей, может опухать. И вообще за четыре года она превратилась в скелет. Да и половину зубов растеряла. Родители пришли бы в ужас.
Опустошив миску наполовину и, на всякий случай, припрятав оставшееся, Гермиона вновь села перед шахматной доской. Теперь ей приходилось играть только с призраками из воображения.
Она долгое время находилась в каком-то трансе. В состоянии, сродни безумию. Или в том, что предшествует безумию. Она спала, ела, чертила палочки на стене, изредка их пересчитывала и играла в шахматы. Иногда Гермиона казалось, что она слышит голоса Беллатрикс, Рудольфуса, Рабастана и Антона. Она замирала, прислушиваясь. И наваждение пропадало. В такие моменты ей очень хотелось сойти с ума и перестать быть собой. Перестать помнить и чувствовать.
Свернутая в рулон газета, перевязанная яркой красной ниткой, была тем, что выдернуло ее из состояния вареной капусты. Гермиона встрепенулась и посмотрела вслед раздатчику. Это в самом деле была газета. «Утренний Пророк» если точнее. Датированный тридцатым апреля две тысяча первого года. Гермиона внимательно пересчитала палочки и предположила, что как раз идет май. Первые, в крайнем случае, десятые числа. Значит, газета свежая.
Придвинувшись ближе к решетке и источнику света, Гермиона принялась за чтение. Поначалу буквы никак не узнавались и отказывались складываться в слова. В своем воображении она перечитала сотни книг заново. Но одно в мыслях и совсем другое в реальности. Постепенно дело пошло на лад.
Люциус обвел для нее несколько статей на первой и второй страницах. Очень интересные названия.
«Скандал в министерстве магии».
«Невинные души Азкабана».
«Кто ответит за подлог?»
«Проведенная в марте этого года проверка всех работников Аврората явила магической общественности шокирующие результаты. Независимая опросная комиссия, учрежденная Советом магов, несмотря на все противодействие Визенгамота и министра магии обнародовала результаты в ежедневном «Вестнике министерства». Применение Круциатуса и иных пыточных заклятий, уклонение от расследования, подлог доказательств, применение физического насилия к обвиняемым и свидетелям, фальсификация дел всех уровней. Это лишь малая часть того, что удалось обнаружить независимой комиссии при тщательной проверке отдела дознания и судебного отдела Аврората…»
«По самым скромным оценкам экспертов в период с одна тысяча девяносто пятого по одна тысяча девяносто восьмой в Азкабан было отправлено более семидесяти человек, чья вина так и не была доказана вовсе либо не доказана на должном уровне. Тридцать девять из них были казнены через Поцелуй дементора».
«Подтасовка доказательств, использование пыток, побои, проведение судов без присутствия адвоката, в отсутствие самого обвиняемого – так называемые «заочные суды». Так Аврорат в сговоре с судебным департаментом создавал видимость активной деятельности по поимке опасных преступников».
«Более двадцати человек арестованы срезу в зале проверки. Семнадцать объявлены в розыск. В их числе известная общественности Долорес Амбридж. Именно ее подпись стоит на подавляющем большинстве незаконных приговоров. Редакция призывает откликнуться всех магов, когда-либо пострадавших от действий следующих волшебников…»
Далее шел внушительный список имен. Все они были Гермионе незнакомы. Но Люциус Малфой специально подчеркнул для нее одну строчку.
«Вольф Артур Аркин».
«Специальная комиссия, созданием которой занимается Совет магов, в самое ближайшее время займется повторным расследованием дел, рассмотренных усеченным составом Визенгамота в период с девяносто пятого по двухтысячный года. Лорд Симус Флеминг, собирающийся возглавить комиссию, высказал свое мнение о сложившейся ситуации:
- На многих пергаментах, где содержатся якобы признательные показания, без всякой магии видны следы крови и кровавые отпечатки. В одном свитке был обнаружен даже фрагмент фаланги мизинца. Это лишний раз доказывает, что расследование не проводилось. Свиток с признанием просто швырнули в дело и вынесли, возможно, невиновному человеку смертельный приговор. Корявые подписи обвиняемых и свидетелей ясно показывают нам, что совершены под принуждением. Авроры, маги, поклявшиеся защищать магический мир от зла, использовали откровенно темную магию и физическое насилие, чтобы получить лишнюю пригоршню галеонов.
Не сомневаюсь, что после пересмотра дел множество колдунов и ведьм вернется в магический мир. И это будет их право – потребовать с министерства магии компенсацию за страдания».
Рядом с этой статьей было крупно начертано – «жди!».
Ждать. Люциус Малфой предлагает ей ждать. Гермиона тихо рассмеялась и тут же испугалась этого звука. Ей казалось, что это все дурацкий сон. Она сошла с ума.
Но газета по-прежнему была в ее руках, и содержание статей не изменилось. Весь магический мир гудел, как потревоженный улей. В пророке даже не было обязательной светской хроники – все место занимали публикации писем обиженных магов, в свое время притесненных аврорами. Незаконные обыски, откровенные кражи, избиения, погромы. Вряд ли специальность авроров будет такой популярной в ближайшие несколько лет.
Ожидание было невыносимым. Настолько, что она не всегда могла нормально думать. Гермиона десятки раз за сутки пересчитывала палочки в своем «календаре».
Но прошло сорок дней, прежде чем в коридоре в неурочный час раздались шаги нескольких человек.
Гермиона мигом заняла свое место и закуталась в тонкое одеяло. Ох, как же ей было страшно в тот момент. Она боялась людей, которые шли к ней. Они могли, как освободить ее, так и убить, чтобы после отписаться в министерство магии и объявить ее умершей.
Около решетки остановилось пять человек. Трое мужчин в форме надзирателей Азкабана и две ведьмы с нашивками министерства магии.
- Это она? – сухопарая колдунья в бифокальных очках постучала своей волшебной палочкой по пергаментному свитку.
- Да, - подобострастно ответил старший из надзирателей. – Заключенная три тысячи двенадцать. Лишение свободы на пятнадцать лет. Условия содержания – строгие.
- Убирайте решетку, - усталым голосом произнесла вторая ведьма.
От резкой Бомбарды Гермиону осыпало пылью и каменной крошкой. К счастью, она вовремя успела зажмуриться. Хотелось убежать, но усилием воли она не сдвинулась ни на дюйм.
- Узница три тысячи двенадцать, - чиновница откашлялась и развернула свой свиток. – Также имеющая имя Гермиона Джейн Грейнджер. Осужденная приговором номер семнадцать тысяч сто от двадцать девятого июня одна тысяча девяносто седьмого года на заключение в Азкабане сроком на пятнадцать лет, я имею возможность объявить вам. Особым декретом министра магии Руфуса Кларка Скримжера от девятого июня две тысячи второго года номер сто девять вы признаетесь невиновной по ранее предъявленному вам обвинению. Приговор подлежит аннулированию…. Она что-нибудь понимает?
Узница никак не отреагировала на слова чиновницы. Не соизволила даже сменить позу.
Аврор что-то невнятно промычал. Он так и не сказал, что большинство узников, которых министерцы торопились освободить, давно повредились в уме.
- Я вас слышала, - хрипло ответила женщина из камеры. – Когда меня освободят?
Говорила она тихим хриплым голосом, но достаточно внятно и разумно. Аврор тихонько вздохнул с облегчением.
- В течение часа после объявления декрета министра, - чиновница отступила на несколько шагов. От узницы отвратительно пахло. Вторая женщина просто вытащила из кармана надушенный платок и прижала к носу. – Вам следует подписать документ о вашем освобождении.
Гермиона самостоятельно поднялась на ноги и, держась за стену, подошла к источнику света.
- Прошу вас, - прогундосила колдунья с платком. – Здесь.
Как и ожидалось, это был не только приказ о ее освобождении, но и обязательство не предъявлять министерству магии исков о компенсации страданий. Гермиона горько усмехнулась.
- Мое дело открыли заново?
- Ээээ… видите ли по вашему делу истек срок давности, - промямлила чиновница. – В соответствии с магическими законами расследование не может быть возобновлено. Понимаете…
- Ясно, - на лице узницы появилась жутковатая гримаса.
- Эм… вас проводят.
Гермиона в сопровождении одного из авроров долго пробиралась к выходу из замка. Аврор не помогал ей. Явно брезговал прикасаться. Но было не обидно. Гермиона понимала, что вряд ли выглядит и пахнет как роза. Больше всего девушка боялась упасть. Ведь никто не поднимет и не поможет продолжить путь.
Ворота стояли распахнутыми, и, казалось, их никто не охранял.
Аврор вывел ее на каменистую площадку. Это было даже хорошо, что вокруг Азкабана всегда пасмурно и туманно. Яркий свет ослепил бы ее за мгновение.
Узница остановилась в нерешительности. Она совершенно не знала, что делать дальше. Огромное пространство, раскинувшееся перед ней пугало до дрожи в коленях.
- Эй! – аврор окликнул ее. – Вот возьми!
Он протянул ей маленький сверток.
Гермиона помедлила, прежде чем протянуть руку. Она чувствовала явный подвох. Но ведь выбора у нее не было.
Девушка совсем не удивилась, почувствовав знакомый рывок. Портал… Как предсказуууемоооо…

Охранник, осматривавший автостоянку, почти наступил на скрюченное тело в лохмотьях. От неожиданности шарахнулся в сторону и выдал пространную матерную тираду.
- Чертовы бродяги! – прошипел он, легко пиная бездомного в бок. – Всюду норовят пролезть! Эй, ты! Давай отсюда! Здесь приличное место. Найди себе помойку!
Бездомный пошевелился. Охранник с отвращением понял, что когда-то это была женщина. Свалявшиеся космы, костлявое тело и лохмотья, едва прикрывавшие наготу. Еще и запах.
- Катись отсюда! – он добавил к словам хороший пинок.
Бездомная завозилась и отползла к бордюру. Перевалилась через него как гусеница и скрылась в кустах. Это было уже лучше. Насвистывая популярную мелодию, охранник продолжил обход.
Фигура в лохмотьях проползла через кусты и выбралась в переулок.
Вокруг быстро светлело. Еще час-два и будет рассвет. Но глаза пока не болели. Гермиона помнила рассказы Сириуса о том, что труднее всего после Азкабана привыкнуть к нормальному свету и обычной человеческой пище.
Судя по улице и количеству машин это был чуть ли не центр города. Который вот-вот заполнится людьми. Гермиона судорожно сглотнула, поняв, что может не избежать контакта с маггловской полицией. Она посмотрела на сверток, врученный аврором. Сквозь холщовую ткань прощупывались предметы. Внутри было удостоверение личности. Вроде бы его давно требовалось сменить. На фотографии ей всего шестнадцать и выражение лица испуганное. Кроме удостоверения было несколько бумажек по десять фунтов и связка ключей. То есть то, что было в ее карманах, когда авроры отправляли ее в Азкабан.
Стараясь держаться в тени, Гермиона пробиралась в направлении, как ей казалось, окраины города. Но люди все равно замечали ее. Шарахались на другую сторону улицы, морщились брезгливо. Гермиона не обижалась. Сама бы так поступила.
Скорее всего, ее путешествие окончилось бы в каком-нибудь полицейском участке. Если бы не встреча с полной добродушной женщиной по имени Роуз. Точнее Гермиона ее не встречала. Роуз сама догнала ее и придержала за ветхий рукав балахона. Роуз ничем не рисковала – на руках у нее были перчатки.
- Милая, - преувеличенно ласково обратилась она к Гермионе. – Мне хотелось бы помочь тебе.
Гермиона тупо смотрела на нее, не понимая смысла обращения. Больше всего в этот момент хотелось забраться в какую-нибудь темную нору и отлежаться там до ночи.
Но Роуз не дала ей уйти. Обхватив ее руку выше локтя, женщина почти волоком потащила ее в ближайший переулок.
- Здесь неподалеку есть место, где вам обязательно помогут. Центр «Милосердие и сострадание» помогает всем попавшим в беду. Мы не можем дать денег, но в нашем центре ты есть душ, горячая еда и одежда из фонда «Армии спасения».
При слове «душ» у Гермионы даже спина зачесалась. Сразу вспомнились жесткие струи горячей воды. Она любила чистоту, но в Азкабане узники не принимают ванны. Обтирания ледяной водой, текущей в углу камеры, помогали не зарасти грязью, но их было недостаточно.
Вскоре они оказались перед трехэтажным кирпичным зданием. Женщина, представившаяся именем Роуз, затащила Гермиону в боковой вход.
- Вот, Алекс, принимай еще одного клиента, - торжественно объявила она одышливому мужчине с внушительной плешью. – Этой даме необходима наша помощь.
- Имя? – строго спросил мужчина, раскрывая толстую тетрадь.
- Гермиона Грейнджер, - прошептала девушка, глядя на пол. Теперь она поняла, почему ступням так больно и неудобно. На ней не было обуви.
- Понятно, - кивнул мужчина. – Душевые направо по коридору.
Он потянулся к ящику и выложил на стол несколько серых полотенец.
- Иди-ка, вымойся как следует. Я пока постараюсь найти подходящую одежду, - заметив ее нерешительность, он добавил. – Нет там никого. Ты сегодня первая.
Душевая оказалась большой комнатой с выложенными кафелем стенами и полом. Кое-где кафель был отбит. Вдоль стены, на расстоянии фута располагались распрыскиватели.
Гермиона стянула с тела лохмотья и подошла к ближайшему. Нерешительно повернула кран. Вода оглушила ее. Гермиона присела на корточки, не в силах выдержать тяжесть упругих струй. Так она сидела довольно долго. Когда привыкла к горячей воде, то попыталась отчистить кожу от многолетнего налета Азкабана. Получалось неплохо.
Пока она купалась, Алекс забрал щипцами лохмотья и оставил стопку найденной на складе одежды.
Свалявшиеся волосы Гермиона промыть и не пыталась. Они давно превратились в ужасное подобие маггловских дредов.
- Мистер Алекс, - она нерешительно выглянула из-за двери, завернутая в полотенце. – Не мог ли бы вы…, - нормальный голос вновь сорвался на отвратительный хрип. – Дать мне ножницы.
- Зачем? – подозрительно осведомился мужчина.
Девушка жалко улыбнулась, указывая на свои космы. Мужчина вздохнул и подошел к двери с мусорной корзиной и большими ножницами в руках. Несколько быстрых движений и большая часть волос оказалась в мусоре.
- Одевайся, - велел он, возвращаясь к столу. – Потом Роуз получше пострижет.
Одежда в фонде оказалась неплохой. Синие джинсы, застиранные до тканевой мягкости. И хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами. В треснутом зеркале душевой отразилось худое бесполое существо с лицом-черепом и неровно подстриженными волосами. Но вид уже не внушал отвращения. Такой бывает у перенесших тяжелую болезнь.
Ее также снабдили длинными носками и вполне приличными кроссовками. Нижнего белья то ли не было в наличии, то ли предполагалось, что у нее есть свое. Впрочем, Гермиона могла обойтись и без него.
В коридоре Алекс и Роуз разговаривали довольно громко.
- Ты суп ей не давай, - озабоченно говорил мужчина. – Видно, что она голодала очень долго. Попробует сытной пищи и долго ли до беды. На кухне вроде бы немного бульона оставалось. И нужно попросить пюре и горячего чая с сахаром. И, по-моему, что-то не так у нее с глазами. Может она из тех, кто окопался под землей? Ты только посмотри! Ей же двадцать три, а выглядит как сорокалетняя.
Он нашел ее удостоверение, поняла Гермиона. Раздеваясь, она оставила сверток поверх балахона. Алекс, видимо, заинтересовался свертком и нашел там паспорт.
- Гермиона, - мягко окликнула ее женщина. – Алекс сказал тебе нужно подстричься? Я помогу. Пойдем.
В маленькой комнате, где до одурения вкусно пахло едой, Роуз усадила ее на стул и бодро защелкала ножницами. В результате на голове Гермионы осталось не больше дюйма волос, и она совсем перестала походить на существо женского пола.
После стрижки женщина отвела ее в столовую и попросила подождать немного. В большом зале, уставленном шаткими столиками, было довольно много народа в этот ранний утренний час.
Гермиона заметила, что большинство посетителей центра мужчины. Правда и женщин хватало. А у окна сидели дети – три совсем маленькие девочки и два подростка.
Роуз вернулась минут через десять с тремя чашками на ярком желтом подносе – с ярким желтым бульоном, пюре и крепким чаем.
Для того, чей рацион в течение пяти лет состоял из воды и комковатой каши, это был невиданный пир. Но Гермиона едва осилила половину. Ее желудок давно перестал нормально работать. Алекс был абсолютно прав. Любая пища, которую обычные люди употребляют ежедневно, могла отправить ее на больничную койку. После чудесного крепкого чая Гермиона начала клевать носом.
Еще немного и она потеряла бы сознание. Но Роуз успела увести ее в общую спальню. Обычно их постояльцы спали ночью. А в теплое время года спальни и вовсе пустовали наполовину. Этому жалкому остатку человека явно нужно помочь. Роуз подумала, что можно будет договориться с Алексом и оставить Гермиону в их центре на недельку.
В здании «Милосердие и сострадание» девушка провела всего три дня. Именно столько ей потребовалось, чтобы немного набраться сил и определиться с дальнейшими действиями.
Ей некуда было идти. Родственников не было. О друзьях… даже думать не хотелось. Не к кому пойти и не к кому обратиться за помощью. Судьба свела ее с доброй Роуз и ее центром. Но она этом удача закончилась, ненавязчиво намекнув на прощание, что придется справляться своими силами.
Своими силами… Конечно, ее уже не шатает из стороны в сторону как пьяного матроса. Но в таком состоянии некрупная собака уже серьезный соперник.
В этом центре долго ей оставаться было нельзя. Гермиона чувствовала, что не следует задерживаться. Слишком много людей. Слишком оживленно. Ей нужна тихая гавань, где можно отлежаться и прийти в себя.
Для этого, правда, нужны были деньги, но Гермиона примерно представляла, где их можно достать. Небольшое путешествие и совсем маленький риск. Причем, чем скорее она соберется, тем меньше риск.
Так что однажды утром она села на автобус, следующий до небольшого городка в графстве Девоншир. Денег, что у нее были, с трудом хватило на билет. Роуз была так добра, что добавила от себя несколько фунтов и дала ей с собой пару бутербродов в дорогу. Ехать нужно было почти шесть часов. Видно, было, что женщина рада за нее. Ведь Гермиона отправлялась в город, который был указан в ее паспорте. А значит, возвращалась домой.
Но сама девушка была настроена не так оптимистично. На месте родительского дома сейчас могло быть что угодно – автостоянка, торговый центр, магазин. В лучшем случае он заброшен. Но вот на это надеяться даже не стоит. Чудесный коттедж с садом не будет пустовать долго. Кто-нибудь ушлый или магистрат наложит на него руку.
Гермиона съела один из бутербродов сразу, запивая его водой из бутылки, и откинулась на мягкое сиденье. Некоторые пассажиры шумели, устраивая на полках ручной багаж или разговаривая. Но большинство явно собиралось спать если не все шесть часов, то большую часть пути.
Небольшую тканевую сумку на длинном ремне, отданную Роуз, Гермиона прижимала к себе, когда сквозь тяжелую мутную дрему чувствовала, как автобус замедляет ход или притормаживает. Остановок не было.
В обволакивающей сознание темноте ей виделись странные картины. Снилась Белла. Не та исковерканная жизнью женщина из камеры напротив, а молодая девушка, отмеченная темной царственной красотой. Как на старых фотографиях из особняка Блек. Длинное платье из мерцающего в свете свечей синего шелка и ожерелье «Глаз моря» на шее. Надменная и равнодушная к миру Белла танцевала с Мариусом Грейнджером, поразительно черно-белым. Словно он только что появился из старой фотографии. Удивительный танец, исполняемый даже не под музыку, а под шепот множества голосов.
Голоса нашептывали нечто тайное, соблазняли, уговаривали. Гермиона силилась различить хотя бы слово и была готова завыть из-за бесполезности попыток.
В конце концов, соседка разбудила ее, сказав, что девушка плакала во сне.
Странно. Ее глаза были абсолютно сухи.
Было два часа пополудни, когда автобус миновал указатель «Деренпорт. Добро пожаловать». И число жителей под названием нисколько не увеличилось.
Выйдя из автобуса, Гермиона удивленно огляделась. Автовокзал, знакомый ей в детстве, можно было узнать с большим трудом. Появился крытый перрон, расширили стоянку, а фасад превратили в стеклянную гладь, в которой отражался мир. Казалось, что в отражении все чище и прекраснее, чем на самом деле.
Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Ее дома могло уже не существовать.
Но нет, жилые кварталы почти не изменились. В городке ценили комфорт и достижения цивилизации, но к глобальным переменам не стремились. Дома остались такими же. Разве что кое-где обносили краску, черепицу на крыше или поставили новые ворота.
В родном городке Гермионы не было низеньких заборов. Жители отдавали предпочтение зеленым изгородям и кованым воротам. Из-за зеленых стен в из жимолости, боярышника или сирени в рост человека, мало что можно было разглядеть. Разве что часть лужайки. Поэтому создавалось ощущение жизни в уединенной загородной усадьбе. Это и привлекало людей.
Гермиона дважды перешла дорогу и остановилась около старого вяза, которому, если верить табличке, установленной муниципалитетом, было более ста лет.
Она никогда не говорила вслух, а друзья просто не обращали внимания когда бывали в гостях, но по какой-то шутке судьбы, название ее родной улицы тоже было связано с деревом. Да и номер был тот же самый. Улица Вязовая, дом четыре.
Потребовались силы, чтобы сделать еще десяток шагов к знакомой калитке, устроенной между зелеными стенами из кустов жимолости.
В памяти всплыл жуткий скандал, устроенной матерью из-за этой калитки двенадцать лет назад. Отец увидел ее на какой-то выставке и тут же купил. Не хотел мучиться с доставкой, ждать неделю. Привез на машине, привязав к крыше спортивными тросами. В конце пути - царапины, несколько вмятин и куча штрафов, выписанных всеми встречными полицейскими. Да еще и семейный скандал. Его это не остановило. Когда он хотел получить вещь, то шел на любые расходы.
Новые хозяева оставили чудесную калитку, обвитую железной виноградной лозой. Да, у дома были новые хозяева. Гермиона ясно видела это. Они перекрасили стены в белый цвет и переложили каминную трубу. Словно рассчитывали, что по ней будет спускаться очень толстый Санта Клаус. Отец никогда бы не поставил на крыше такой вычурный флюгер – в виде замка с тремя флагами.
Калитка была заперта, но в Гермионы сохранились ключи.
Она еще не решила, что будет делать. Надеялась на импровизацию. Все равно нужно как-то добраться до отцовских тайников.
Сад, за которым так трепетно ухаживала мама, выглядел запущенным, словно у хозяев не хватало времени на него. И понятно почему. Всюду валялись детские игрушки. На месте любимой маминой клумбы установили небольшие качели. Неподалеку стоял надувной бассейн. Рядом валялся зеленый садовый шланг, казавшийся притаившейся змеей.
Гермиона, стараясь ступать как можно тише, поднялась на крыльцо. Ей не повезло – жильцы были дома. Но они оставили дверь открытой нараспашку.
Внутри конечно все изменилось – мебель, обои, светильники и даже лестница на второй этаж. Хотя стены ломать не стали и это благо. Отец Гермионы устроил половину своих секретов в стенах и полу. Гермиона повернула в сторону кухни и нос к носу столкнулась с молодой женщиной, держащей на руках девочку лет трех.
Господи, как она кричала! Словно увидела в своей прихожей Джека Потрошителя со скальпелем наготове. От ее криков голова немедленно загудела как будто над ухом ударили в бронзовый гонг.
Гермиона отправилась на кухню. Хозяйка поспешно отскочила с ее дороги. В принципе было известно, что делать. Перед отъездом отец положил часть сбережений в тайник под кухонным подоконником. При ремонте подоконник не тронули, а значит, и деньги должны были сохраниться. Гермиона взяла с подставки нож и начала ковырять штукатурки.
Женщина истошно голосила о вызове полиции, маленькая девочка громко ревела.
- Генри! Генри! На помощь! – пронзительно закричала женщина.
По лестнице словно прогрохотал бизон. Молодой мужчина в очках ворвался на кухню. В руке он сжимал внушительный револьвер.
Гермиона к собственному удивлению совсем не испугалась оружия. На подсознательном уровне она отметила, что мужчина слишком легко размахивает рукой. Значит, револьвер не тяжелый. Скорее всего, ненастоящий.
Но их вопли мешали. Еще и горшочки с фиалками, захламляющие широкий кухонный подоконник, мешали подобраться к тайнику.
Гермиона смахнула их на пол и рявкнула.
- Заткнитесь!
Крик получился грубым и низким, как у мужчины. Женщина и ребенок смолкли, как по команде. Но мужчина даже не собирался.
- Убирайтесь немедленно из нашего дома! – вопил он. – Лиза, вызывай полицию. Я его задержу!
- Вызывай полицию, Лиза, - фыркнула Гермиона ядовито. – Я с удовольствием поздороваюсь с капитаном Кларком. Заодно выясним, на каких основаниях вы живете в этом доме.
Капитан Кларк пять лет назад был капитаном полиции и постоянным клиентом родительского стоматологического кабинета. Из-за постоянного курения сигар с зубами у него было неладно. К тому же он, как и отец Гермионы, был ярым футбольным фанатом. Для Роберта Грейнджера и Эдмунда Кларка поездки на игры местной команды и посиделки в баре во время матчей Евролиги были святейшей обязанностью.
Капитану было не больше сорока лет. В отставку он не собирался. Свой родной город любил и выезжал из него только в случае крайней нужды. Или если были билеты на хороший матч.
Именно на его внимательный глаз и память надеялась Гермиона, если дело дошло бы до полиции и ареста.
Женщина, дернувшаяся было к телефону, замерла, растерянно моргая.
- Кто вы такой? – испуганно спросил мужчина, опуская револьвер. – Вы из прежних владельцев?
- Я из нынешних владельцев! – огрызнулась девушка.
Разозленная Гермиона рванула подоконник вверх. Крошечный замочек был замазан штукатуркой и заклеен обоями. Расковырять его было невозможно.
Дерево скрипнуло протестующе, и открылась небольшая ниша, в которую отец в свое время вмонтировал деревянный ящичек. Сейчас там лежали тугие пачки банкнот. Фунты сохранились прекрасно. Лишь слегка запылились. Гермиона расстегнула молнию на сумке и начала складывать пачки. Молодые супруги молча следили за ее действиями.
Помедлив, девушка выложила на стол три последних пачки.
- Я всего лишь забираю своё, - устало произнесла она. – Это вам за потраченные нервы.
- Я… там… фиалки, - глупо улыбаясь, произнесла Лиза. – А там оказывается деньги, лежали все это время.
Гермиона прошла мимо них в гостиную. Роскошный камин с мраморной отделкой и двумя бюстами известных поэтов был нетронут. Следовательно, вторая часть денег тоже. Волшебница ходила по дому, по памяти находя тайники отца.
Деньги, отложенные на новую машину, на ремонт стоматологического кабинета, немудреные семейные драгоценности, дипломы родителей, папины награды за отличную стрельбу. В школе и колледже он был капитаном стрелкового клуба. Всегда предпочитал классический лук винтовке.
Тайника, где по воспоминаниям Гермионы, хранился семейный архив, не было. При ремонте и расширении детской молодые хозяева разрушили чулан между комнатой Гермионы и родительской спальней, чтобы у маленькой девочки появилось дополнительное место для игр.
Правда, Лиза сбегала наверх, и принесла стопку фотографий. Потрепанных, разорванных. Их нашли в разбитой стене и почему-то не стали выбрасывать. К радости Гермионы сохранилось и несколько изображений Мариуса, бабушки и родительские свадебные фотографии.
Она обыскала все тайники и секреты, забрав семейные ценные вещи и деньги. Туго набитая сумка оттягивала руку. Супругов Генри и Лизу девушка при этом нисколько не страшилась. В качестве компенсации за свое присутствие она оставила им тысяч десять фунтов, в запечатанных банком пачках. К тому же эти магглы сами ее боялись. Они даже не могли верно определить ее пол и считали мужчиной.
- Как, кстати, вы купили этот дом? - спохватилась уже на выходе Гермиона.
- Нам, - Генри замялся с ответом и признался смущенно. – Продал его один старик. За чисто символическую сумму. Мы не могли позволить себе такое жилье. Если только влезать в ипотеку на много лет и вечно жить в долгах.
- Старик? – переспросила Гермиона.
- У него были в порядке все документы, - поспешно заверил ее Генри. – Я опросил соседей – все сказали, что здесь жила хорошая семья. Они уехали за границу лет пять назад. Старик был их адвокатом. А вот теперь вы… Вы их сын?
- Как он выглядел? – Гермиона проигнорировала последний вопрос.
- Высокий, с бородой, в очках, - начала торопливо перечислять Лиза. – Очень добродушный и обходительный. Одевается немного старомодно, но для человека его возраста это простительно.
- Ясно, - кивнула Гермиона и направилась к двери.
Взволнованная Лиза догнала ее уже у калитки.
- Стойте! Подождите! – она тщетно пыталась отдышаться. – О звере я вам не сказала!
- О звере? – замерла Гермиона.
- Мы как сюда переехали, - зачастила молодая женщина. – Сразу заметили, что в саду живет какое-то животное. Вызывали службу по отлову, но они не смогли его поймать. Большой кот. Рыжий. Я оставляю ему еду на заднем дворе, если от ужина что-нибудь остается. В доме мы нашли большую перевозку. Может это ваш зверь? Уехали, а он вас до сих пор ждет.
Боже… Господи, как она могла об этом забыть! Словно на нее вновь наложили Обливэйт.
- Перевозку выкинули? – отрывисто спросила девушка.
- Нет. Я отнесла ее на чердак.
- Принесите!
Женщина умчалась к дому, словно ей начали поджаривать пятки. Гермиона нерешительно огляделась. Сад разросся просто безобразно, и лазить по кустам в поисках любимца бесполезно. Если он вообще на участке, а не отправился добывать пропитание в другое место. Разве что позвать…
- Лапс… Косолапус… Иди ко мне! – она не повышала голоса, чтобы не сорваться на хрип и шипение.
Находясь в стенах Азкабана, Гермиона меньше всего думала о домашнем любимце, рыжем полуниззле. Считала, что такой умный и красивый кот легко найдет себе новых добрых хозяев и дом с солнечной верандой.
Но Лапс ждал ее возвращения. В саду дома, где она выпустила его погулять по зеленой травке.
Вдалеке раздалось взволнованное мяуканье и вскоре худой, оборванный кот вылез из своего убежища на лужайку. Пять лет дались полуниззлу нелегко. Разорванное левое ухо, шрамы на плоской морде и хромота на левую лапу.
Но к хозяйке он побежал легко и радостно. Потерся о ноги и протяжно мяукнул. Гермиона, помнившая важного, уверенного в своей исключительности кота, подумала, что в этом звуке слышны свои кошачьи слезы.
- Здравствуй, милый, - прошептала она и погладила выгнутую дугой спину.
Пальцы ощутили шероховатость ран, украшавших шкуру любимца. Да и шерсть была не такой уж густой и пушистой. Глаза защипала от слез. В первую очередь она отнесет его к хорошему ветеринару.
- Сейчас мы уйдем отсюда, Лапс. Я никуда от тебя не денусь, обещаю. У тебя всегда будет рыбка.
Лиза принесла потрепанную перевозку, в которой Гермиона три года подряд возила любимца в Хогвартс. Лапс без возражений забрался внутрь и свернулся в клубок.
- Какой необычный кот, - протянула Лиза задумчиво. – Кисточка на хвосте. Разве персы бывают такого размера и рыжие?
Гермиона подняла перевозку. Пожалуй, немного она погорячилась. Даже после пятилетних испытаний кот весил очень прилично. Лиза, постоянно оглядываясь на крыльцо, мяла в руках край передника.
- Не волнуйтесь так. Я не собираюсь претендовать на дом, - как можно мягче сказала Гермиона. – И не собираюсь выгонять вас с семьей на улицу. Живите, как жили.
- Тот адвокат… Он сказал, чтобы мы позвонили по этому номеру, если вдруг случится что-нибудь странное, - прошептала молодая женщина. – Нам ведь не нужно этого делать?
- Не нужно, - согласилась Гермиона и взяла мятую визитку, которую Лиза вытащила из кармана.
Взамен отдала связку с ключами. Она, в самом деле, не собиралась никогда сюда возвращаться.
Идя по улице в сторону вокзала, Гермиона пожалела, что не догадалась вызвать такси. Из-за совокупного веса сумки и перевозки приходилось делать частые остановки и отдыхать.
Оказавшись на вокзале, Гермиона купила билет на первый же автобус. Ей был безразличен маршрут и конечный пункт. Просто хотелось уехать подальше. Желательно туда, где не будет знакомых лиц.
Для волшебников приемлемее было бы аппарировать. В конце шестого курса Гермиона как раз прошла необходимые испытания и получила лицензию. Но в нынешнем состоянии аппарировать, означало искренне желать немедленного расщепа на несколько частей. И дело было даже не в физической слабости. А в полном отсутствии концентрации.
Привычно пользуясь надежным маггловским транспортом, девушка искала место, где сможет с доброй человеческой помощью восстановить здоровье. Пусть даже это будет помощь, полученная за деньги.
На одной из остановок, во время перерыва между посадками, Гермиона положила большую часть денег в банк и оформила карточку, которую при оплате использовать было удобнее, чем наличные.
Лапс путешествовал инкогнито. Гермиона купила матерчатый мешочек для посылок и укутала перевозку. На вопрос кондуктора и пассажиров девушка серьезно отвечала, что везет хрупкий фарфоровый сервиз в подарок родственнице. Очень боится разбить его и потому держит коробку на коленях. Кот, явно чувствуя серьезность ситуации, никак не выдавал своего присутствия.
Таким образом она пропутешествовала почти два дня, пересаживаясь с автобуса на автобус на крупных вокзалах. И, в конце концов, очутилась в Брайтоне, с его фешенебельными отелями и любопытными туристами из разных стран.
На улицах частенько звучала русская речь, которая вдруг начала причинять Гермионе неудобство. Может быть, потому что она все прекрасно понимала. Или потому что на веки вечные этот язык будет ассоциироваться у нее с Антоном Долоховым. Человеком, которого она горько оплакивала.
Стремясь найти тихое местечко, она наткнулась на лечебный пансионат «Серебряный источник». Довольно дорогое место с безупречной репутацией, расположенное за чертой оживленного города. Кто-то из пассажиров оставил на скамейке глянцевый журнал, в котором была рекламная статья о пансионате. Гермиона прочла статью в ожидании посадки на очередной автобус. Прочла и решила никуда не ехать. Потому что «серебряный источник» был именно тем местом, которое больше всего подходило под определение «тихая гавань».
Несколько комфортабельных корпусов, окруженных роскошными голубыми елями и гладкими зелеными лужайками, прекрасный штат врачей и медсестер и внушительный список услуг, благодаря которым можно поправить здоровье даже после Азкабана.
Постояльцы пансионата играли в гольф или крикет, прогуливались по парковым аллеям и принимали минеральные ванны в специально построенной для этих целей купальни. Здесь было мало людей младше тридцати-сорока лет. Большинство из них были постоянным клиентами, прекрасно знающими друг друга.
Гермиону поначалу не хотели пускать в эту обитель покоя и комфорта. К собственному сожалению она не озаботилась сменить одежду после путешествия. Джинсы и рубашка из фонда «Армии спасения» не внушали уверенности в ее платежеспособности. И только после проверки баланса на ее банковской карточке, убийственно вежливая администратор смилостивилась и позволила занять один из номеров в дальнем, лечебном корпусе.
Там жили действительно те, кому постоянно требовалось внимание врачей. В коридорах этого корпуса было пустынно. Лишь из-за плотно прикрытых дверей доносились бормотание телевизора и сдержанные голоса врачей, проверяющих подопечных.
Оплата номера на первом этаже и полного комплекта услуг сроком на три месяца уничтожила половину родительских накоплений. Оказалось, что пока Гермиона царапала стены в магической тюрьме, мир потрясло несколько крупных финансовых кризисов. Так что на руках у нее была внушительная сумма денег, но отнюдь не состояние, позволившее бы протянуть безбедно несколько лет. Как она думала поначалу.
Впрочем, мысли о необходимой для существования работе, девушка отложила до момента выздоровления.
Первые недели она, казалась, только и делала, что спала, ела и наслаждалась обычными человеческими благами. Удобством широкой постели, теплотой коврика под ногами, телевизором, с помощью которого можно было узнать, насколько сильно изменился мир. А он изменился. Чего только стоило введение единой европейской валюты. Фунты, оказавшиеся у нее на руках, уже в следующем году должны были уйти в прошлое.
Первое же медицинское обследование, проведенное местными врачами, выявило неприятные вещи. Азкабан, вернее последствия пребывания в его стенах, останутся вместе с ней навсегда. До конца дней ее рацион будет состоять только из строго определенных продуктов и блюд. Ничего жирного, жареного или острого.
Гермиона некстати вспомнила обеды в доме на площади Гриммо. Сириус, игнорируя уговоры миссис Уизли, оставлял тарелку полупустой. Ни бифштексов с жареной картошкой, ни пирогов. Он еще мог употреблять алкоголь. Но Гермиона, не обладавшая «собачьим» желудком анимага, не могла и этого.
Целители из клиники святого Мунго, возможно, могли бы помочь ее атрофированной пищеварительной системе. Но обращаться к магам Гермионе не хотелось.
Воспоминание, всплывшее после особо напряженного визита к дементорам, навеки лишило ее доверия к магическим эскулапам. Собственные крики до сих пор звучали в ушах. Как и увещевания Антона, который почти сутки пытался успокоить кричащую от ярости и отчаянья девушку.
Нет, к целителям она обратится только в самом крайнем случае.
Гермиона намеренно откладывала гинекологический осмотр. Подспудно она знала о том, что выявят маггловские врачи. Но не хотела, чтобы кто-то подтвердил ее грустные размышления на словах или на бумаге.
Тот седой целитель из ее заблокированного воспоминания сработал качественно. Вряд ли ей когда-нибудь удастся выносить ребенка. А это значит, исполнение клятвы, данной Белле, под угрозой.
Конечно, были и пути решения ее проблемы. Кто бы мог подумать – истинно маггловскими способами. Но для этого требовались деньги. Деньги, которых у нее не было. Но это только пока. Чем лучше ей становилось, тем больше уверенности появлялось. Уверенности в том, что ей многое по плечу.

В третьей палате на втором этаже лечебного корпуса умер пациент. Крепкий пятидесятилетний мужчина, чью мучительную кончину, врачи старались облегчить изо всех сил.
Сын, поместивший его в «Серебряный источник» сказал, что произошла серьезная авария, последствия которой не могут устранить лучшие врачи Европы. Но врач, стоявший рядом с кроватью покойного, часто думал, что молодой человек чего-то не договаривает. Некоторые травмы его отец никак не мог получить в автокатастрофе.
Как-то не верилось, что этот несчастный человек оказался между двумя машинами, в пожаре, в наводнении и в костедробилке одновременно.
Доктор предпочитал помалкивать, пока молодой человек изо всех сил справлялся со своим горем. Он, несмотря на внушительный стаж работы, чувствовал вину, когда умирали пациенты. В отделении скорой помощи первой муниципальной больницы Брайтона просто погибал, когда в конце смены в морг отвозили тела на каталках.
Через десять лет понял, что так больше нельзя и уволился, когда в «Серебряном источнике» появилась свободная должность. В этом пансионате люди умирали крайне редко. Здесь постоянно жили пожилые, те, кому необходим постоянный медицинский присмотр или обследование на высоком уровне. Но безнадежных, вроде этого мужчины, не было.
- Он мучился перед смертью? – глухо спросил молодой человек, глядя блестящими глазами на тело, скрытое под белоснежной простыней.
- Нет. Мы давали ему морфий последние несколько дней, - огромное количество морфия, потраченное на этого человека, грозило пансионату лишением лицензии, а ему лично серьезным тюремным сроком. Незаконный оборот наркотических средств. Но кто об этом узнает? К тому же сын без лишних возражений оплачивал любые расходы.
- Оставьте нас, - прошептал мужчина. – Мне нужно попрощаться.
Врач кивнул и вышел за дверь. Он понимал, что молодой человек с трудом сдерживается. Не желает плакать в присутствии чужого.
В коридоре коло палаты молча топталось несколько мужчин, прибывших вместе с сыном умершего. Врач, в который раз, отметил некоторую необычность их одежды. Мантии, наброшенные поверх дорогих костюмов в стиле ретро, удлиненные пиджаки. Эти люди словно сошли со страниц журнала мод начала двадцатого века. Возможно, они из одного клуба или просто большие оригиналы. Либо сам врач в который раз отстал от моды.
- Как он? – сдержанно спросил ближайший к двери молодой мужчина с пепельными волосами, убранными в короткий хвост.
- Просил оставить его на некоторое время, - врач догадался, что спрашивают о живых.
На лице мужчины промелькнуло странное выражение. Словно он пытается сдержать сильную эмоцию.
- Посторонитесь, - попросил он и зашел в палату, прочно закрыв дверь за спиной.
Врач краем глаза заметил, что темнокожий молодой человек с большим блокнотом в руках дернулся в его сторону, но все же остался на месте. Его положение, как определил врач еще в первую встречу, ниже, чем у остальных членов компании. Наемный работник. Секретарь, скорее всего.
- Юноша, прошу вас. Здесь нельзя курить, - спокойно сообщил врач третьему из компании.
Светловолосый мужчина, уже доставший из пачки тонкую сигарету, недовольно скривился. Но пачку не убрал.
- Драко, - мужчина средних лет, сидевший в глубоком кресле издал тихий смешок. – Потерпи, это же клиника.
Судя по внешнему сходству, он приходился курильщику отцом. Светловолосый, сероглазый, с тонким нервным лицом и острым подбородком. Он не расставался с тростью из черного дерева с серебряным набалдашником. При ходьбе сильно хромал.
Сложный перелом, неправильно сросшаяся кость, как определил доктор примерную причину хромоты. Возможно, травма была открытого типа. Такое часто бывает у сноубордистов или альпинистов.
За дверью успокаивающе бубнил слова утешения пепельноволосый.
Мужчина с тростью, склонив голову, прислушивался к чему-то внутри себя. Достал из кармана часы на витой цепочке и уставился на циферблат. Неожиданно он усмехнулся.
- Ну, надо же, - тихо пробормотал он, вставая.
- Папа! – окликнул его мучающийся курильщик, увидев, что отец отправился вглубь коридора в противоположную от лифта сторону. – Куда ты?
- Навещу одного знакомого, - откликнулся мужчина, даже не обернувшись. – Ждите меня у фонтана.
Светловолосый курильщик и секретарь потрясенно переглянулись. Секретарь едва заметно пожал плечами, словно подтверждая, что ничего не знает.

История Симуса Флеминга.

- Прости папа, - произнес он пересохшими губами. – Я не смог помочь.
- Не обвиняй себя, - тихо попросил его собеседник. – В этом ты точно не виноват. Прекрати себя изводить.
Все вокруг говорили, чтобы он прекратил взращивать и лелеять свой стыд. Он соглашался с ними, но ничего не мог поделать. С детства, с самого рождения он был виноват перед отцом. Виноват за то, что родился магом, как мать. Отец молча завидовал волшебникам, хотя, естественно, не показывал этого.
Но маленький Симус чувствовал некоторую напряженность, когда мать начинала колдовать в присутствии отца. Кажется, отец и завидует и боится той силы, которая содержалась в теле жены и сына. И горд, тем, что немного причастен к такому чуду.
Поняв это, Симус старался защитить отца всеми доступными средствами. Вскоре это превратилось в привычку.
Он рассказывал о школе только хорошие вещи, игнорируя ироничное хмыканье матери. В его рассказах и враги становились друзьями. Он опасался, что иначе отец будет переживать за него. Тогда Симусу и в голову не приходило, что первоклассный офицер полиции, каким был его отец, давно раскусил всю немудреную ложь.
Когда началась открытая война с убийствами и жестокостью, Симус уже не смог лгать, что все хорошо. Отец отказался покидать страну или прятаться в убежище. Он был нужен на своем рабочем месте.
- У меня в разработке несколько убийств, Симус, - заявил он, когда сын заикнулся о переезде. – Думаешь, преступники будут ждать, пока я отсижусь в безопасном месте? А если они еще раз убьют? Я не могу этого допустить. Ваша война – это ваша война. Ничего со мной не случится. Я же маггл!
Но отец ошибся. Беда с ним все-таки случилась. Когда полицейская машина приехала на место очередного вызова веселье было в самом разгаре. Два Пожирателя смерти изображали средневековых инквизиторов. А маггловская семья из трех человек, соответственно, жертв на костре.
Тех людей уже было не спасти. Но полицейские не сомневались, что медлить нельзя. Оба темных мага схватили по несколько пуль, не успев поставить щиты. Но для одного из них ранения оказались слишком легкими и он вытащил волшебную палочку.
Тот… инцидент, как его называли в газетах обоих миров, закончился плохо для обеих сторон. Оба Пожирателя были схвачены подоспевшими аврорами. Но маггловские служители правопорядка были изувечены магией. Два полисмена умерли еще до приезда кареты скорой помощи, которая никак не могла добраться до раненых из магглоотталкивающих чар. Отец Симуса держался только на силе охранного амулета, который давным-давно подарила ему жена.
Почему-то никто из волшебников, авроров и чиновников из отдела по работе с магглами, даже не подумали оказать полисменам помощь. Несколько капель Кровоостанавливающего зелья и лечебное заклинание могли бы спасти жизнь этим достойным людям.
Но нет… министерцы думали лишь о том, как изменить память немногочисленным свидетелям. Более того, через месяц мать пытались осудить на пять лет Азкабана за «нарушение правил оборота магических артефактов защитного характера». Если бы не внезапное вмешательство деда министерским бюрократам это бы удалось. Но довольно влиятельный родовитый лорд Флеминг нажал на нужные рычаги, и семья Финниган отделалась легким выговором.
Поняв, что последствия заклятий не вылечить своими силами, Ирланда Финниган обратилась в клинику святого Мунго. В этом учреждении лечат только волшебников, но каким-то образом ей удалось договориться с целителями из отделения магических травм. Сейф в Гринготсе опустел, и немногочисленные драгоценности были заложены в ближайшем ломбарде. В случае необходимости миссис Финиган была готова подписать купчую на дом в пригороде Лондона.
Отца поместили в одноместную палату. Его нахождение в стенах магического учреждения было неофициальным, но не тайным.
Ирланда поселилась в палате мужа, следя за его состоянием. Не сразу, но постепенно, раны начали затягиваться. Несколько раз отец приходил в сознание и разговаривал. Но в один ужасный день мать оставила палату на десять минут. Лекарственные зелья для отца целители приносили регулярно, но ей самой потребовалось тонизирующее, чтобы поддержать силы.
Когда Ирланда вернулась, то увидела, что дверь палаты распахнута, а вокруг целитель и несколько стажеров. Они дали отцу другое зелье. «Экспериментальное», как они выразились. А по заключению экспертизы, которую после организовал лорд Флеминг, просто неправильно сваренный Костерост, разбавленный к тому же настоем зверобоя.
Их даже не наказали. Этих ублюдков, решивших, что раненый маггл подходит для испытания нового лекарственного состава. Их прикрыли, конечно. В клинике святого Мунго, как и в Аврорате, не выдают своих на расправу. Глава отделения отчаянно прятал глаза при встрече с убитой горем женщиной и Симусом. Но толку от его стыда было чуть.
Отец не умер тогда. Нет. Симуса же иногда посещала мысль, что лучше бы то зелье было смертельной отравой. Лучше умереть, чем быть покалеченным парализованным телом без разума.
Маггловские врачи, когда провели обследование, сказали, что мистер Финиган даже не в коме. Его мозг мертв, но тело каким-то образом живет. И более того, изломанное тело чувствует боль. Словно отголоски агонии от заклятья Круциатус.
Симус помнил, как с неподвижным телом на носилках, они вернулись в пустой холодный дом. Дом, в котором отключили свет и воду за неуплату. Отцу нужен был уход и лекарства, хотя бы обезболивающее. Но гордая красавица Ирланда впала в оцепенение. Последние потрясения лишили ее разума. Симус разрывался между отцом и матерью, пытаясь помочь первому и как-то привести в чувство вторую. А заодно решить вопрос с обвинением министерства.
Именно тогда на пороге их дома появился лорд Картерус Флеминг, чистокровный волшебник в тридцать четвертом поколении. Этот человек выставил из дома единственную дочь за связь с простецом, почти двадцать лет не подавал руки и никак не показывал, что знает их.
Но он без лишних слов решил большинство проблем семьи Финиган. Дело о нарушении оборота магических артефактов было замято. Ирланду отправили в поместье в Италии, под постоянный присмотр лучших иностранных целителей. Когда Симус навещал мать в последний раз, она выглядела здоровой и веселой. Разве что не помнила о муже. Но так было лучше для нее.
Отца дед определил в маггловский лечебный пансионат «Серебряный источник» и поклялся оплачивать все счета. Местный персонал был в состоянии позаботиться о безнадежном пациенте. Симус навещал его раз в неделю. Сидел у постели отца, рассказывал о последних событиях в мире, о своей жизни и здоровье матери.
Дед принял самое активное участие в судьбе полукровного внука. В Хогвартс Симус так и не вернулся. Дед нанял ему всевозможных учителей для подготовки к экзаменам. Из школы несколько раз приходили письма от директора и декана, но Симус до сих пор не знал, что именно ответил дед на просьбу… нет, практически требование явиться в Хогвартс и продолжить обучение.
Но не иначе это была какая-то гадость. Вроде проклятия Вечных Фурункулов. В любом случае и министерство и администрация школы после того письма неожиданно заткнулись. Из Хогвартса, правда, прислали ему уведомление об исключении.
Но Симус не огорчился. С самого первого дня Картерус заставлял Симуса вникать в суть семейных дел и юноша быстро разобрался, что пожилой маг готовит себе замену. Других наследников в роду Флеминг не было. Во избежание исчезновения рода можно было и на полукровность глаза закрыть.
Итоговые экзамены Симус сдал очень неплохо. Но финансовые дела давались ему очень трудно. К счастью Картерус не собирался внезапно умирать еще лет пятнадцать, как минимум. Суровый и властный он не выпускал бразды правления семейным состоянием ни на минуту, доверяя внуку только самые простые дела.
Но в силу возраста он решил, что место в Совете, бесконечные дрязги, склоки и интриги, многочасовые заседания не шли на пользу здоровью. Поэтому он решил назначить Симуса представителем семьи в Совете магов. Все равно на тот момент это было сборище напыщенных магов, не принявших за последние десять лет ни одного сколько-нибудь толкового решения.
Симус до сих пор с улыбкой вспоминал своей «первый выход». Дед представил его Совету как своего приемника и тут же оставил одного. Наедине с людьми, каждый из которых почему-то вдруг решил унизить и оскорбить его.
Уже после, когда в Совет вернулся Теодор Нотт, и каждый из так называемых «лордов» попытался задеть его, Симус понял, что это просто элементарное запугивание. В Совете магов, как в маггловском приюте, действует право сильного. А силу можно прекрасно продемонстрировать, низведя достоинство и самооценку на уровень плинтуса.
Симус в то заседание забился в дальний угол, переживая собственную никчемность. Из угла его вытащил на свет ламп, как ни странно, Драко Малфой, чуть было не опоздавший на предварительное решение вопроса по цензуре в магической прессе.
- О, полукровный! Ты что здесь делаешь? – язвительно поинтересовался бывший слизеринец, опускаясь на сиденье рядом.
Симус никогда бы не подумал, что будет рад появлению школьного врага больше, чем Альбусу Дамблдору, проигнорировавшему бывшего студента. Малфой был отголоском школьной жизни. Язвительный, белокожий, светловолосый, сыплющий оскорблениями. Привычный как небо над головой.
После дед едва не проклял его за бестолковость.
- Идиот! – брызгая слюной, орал он. – Показал свою слабость, испугался. Позволил кому-то себя успокоить. Да еще и пива вместе выпили. Проще было ему сразу Нерушимую клятву дать! Именно так и становятся вассалами!
- Через сливочное пиво? – вяло поинтересовался Симус.
- Через помощь, дурак, - дед устало опустился в кресло. – Я и не знал, что ты у меня такой наивный. Заседание было самым обычным, рядовым. Все бы переругались насмерть и разошлись до следующей встречи. А ты с Малфоем спелся, дементор его поцелуй! Он теперь от тебя не отстанет, - он помолчал и добавил. - А может и к лучшему это. Умный мальчишка. Малфои всегда плавали хорошо, хоть в болоте хоть в реке.
Малфой, в самом деле, от него не отстал. Симус быстро понял, что Драко более искушен в интригах и натерпелся такого, что уже перестал реагировать на чьи-то слова. Не реагировал, но запоминал, чтобы в лучшие времена жестоко отомстить за оскорбление.
Умный, хитры, пронырливый. Слизеринец до мозга костей. Симус понимал, что ему вряд ли достичь такой изворотливости. За Малфоя следовало держаться руками и ногами. На том и порешили.
Симус стал при Драко чем-то вроде щита от пристального внимания прочих «лордов» и Дамблдора. Картерус Флеминг во все времена занимал нейтралитет ко всякого рода склокам и слыл большим консерватором. Его приемник, несмотря на полукровность, оказался таким же.
Пожалуй, только Дамблдор догадался, что половина осторожных высказываний Симуса Флеминга принадлежит авторству Драко Малфоя. Малфой спрятался за широкими плечами гриффиндорца от давления прочих членов Совета магов. Давления, которое обычно выражалась в допросах, неожиданных обысках, после которых пропадали ценные вещи, угрозах и штрафах на внушительные штрафы. Последние постоянно подрывали дела семьи Малфой и только одному богу известно, как Драко удавалось не сорваться и оставить финансовое ядро неприкосновенным.
Принимая «огонь» на свою полукровную персону Симус расплачивался с Малфоем за мудреную науку общения с чиновниками.
Когда к их сложившемуся союзу присоединился Теодор Нотт, все немного изменилось. Малфой мог не бояться, что сотня галеонов штрафа за косой взгляд в сторону одного из «лордов» заставит его затягивать пояс потуже. Наследство родственников, казненных за служение Волдеморту, позволило поправить расшатанные дела. Банкротство его семье не грозило.
Симус к тому времени набрался кое-какого опыта и перестал быть голосом Драко Малфоя. В конце концов, у него и своя голова на плечах была. И свое мнение он больше не боялся выражать.
Но пока их интересы совпадали, они были союзниками. В некотором роде даже хорошими приятелями.
Теодор Нотт, невозмутимый, как прибрежный утес, придал их паре вес. Трое «лордов» - это уже небольшая партия, имеющая право выдвигать на обсуждение проблемные вопросы.
Симус настолько сильно погрузился в эту круговерть с Советом магов, принятием или непринятием законов и правил, переделом влияния, что прежняя жизнь с родителями, школой и друзьями-гриффиндорцами стала казаться сном.
Единственной ниточкой, связывающей его с прошлым был отец. Даже не отец, а его изломанное тело. Оно служило напоминанием о цели, ради которой Симус согласился на все предложения деда, сменил фамилию и познавал искусство лгать и влиять на людей. Целью этой была немудреная месть. Также как у Драко Малфоя. Также как у Теодора Нотта.
Месть не конкретному человеку, а системе в целом.
А теперь отец умер. В душе Симус похоронил его давно. Мозг отца умер пять лет назад. Лишь его тело, больная оболочка души, еще как-то существовало. Теперь можно было сказать, что мистер Финиган умер полностью.
Молодой человек ощутил страх. Страх того, что потеряет свою цель, погрязнет в рутине и, в конце концов, закончит как некоторые из «лордов» - курицей на насесте. Той, что бесконечно квохчет и будит соседей, но никогда не снесет яйца.
Этим страхом Симус поделился с зашедшим в плату Теодором Ноттом. Шепотом, рассказывая самое сокровенное. Как ни странно, но Тео его понял.
- Прекрати себя мучить, - Тео осторожно дотронулся до его плеча.
Жест доверия. Неделю назад Симус застыл бы на месте от удивления. Но сейчас жест успокоил. Теодор обещал ему необходимое сочувствие и поддержку. Они все очень помогли ему. Пусть даже из вежливости.
- Ты вряд ли такое забудешь, - прошептал Нотт. – Смерть близкого человек не забывается. Время лечит, боль проходит. Но даже если желание отомстить им всем пропадет, останется обязанность. Такое нельзя спускать.
За плечами Нотта была своя трагедия. Смерть отца непонятно от какой болезни, самоубийство матери, две маленькие сестренки на руках, которых нужно защитить, обучить и найти приданое, семейная честь, которую придется отмывать долгие годы и финансовые дыры, исчезающие несмотря на все усилия, очень медленно.
- Черт! – по-маггловски выругался Симус, вытирая глаза. Рука оказалась мокрой. – Разнюнился как ребенок.
- Это хорошо, что разнюнился, - вздохнул Тео и прошептал. – Есть над чем поплакать. Пойдем, пока остальные на стенку не полезли.
Когда пришло сообщение о смерти отца, Симус был на деловом ужине. Вокруг были напыщенные официальные лица, от важности и самодовольства которых мутило. Получив записку он торопливо попрощался и аппарировал. Союзники отправились за ним. Они воспользовались предлогом, но не бросили его наедине с горем.
Выйдя в коридор, Симус попросил секретаря заняться организацией похорон. Все эти гробы, цветы, свидетельство о смерти – у него не было сил и желания заниматься подобным. Дин кивнул и утянул любопытного доктора с собой.
- А где мистер Малфой? – Тео заметил, что одного в их компании не хватает.
- Сказал, что хочет навестить знакомого.
- У него здесь знакомые? – удивился Теодор.
- Понятия не имею! – выдохнул Драко.
Едва очутившись за пределами корпуса, Драко закурил. Маггловскую сигарету зажег обычной маггловской бутановой зажигалкой.
Драко Малфой, аристократ до мозга костей, не собирался забывать время, когда ему в буквальном смысле пришлось считать кнаты и туже затягивать ремень на брюках. Четыре с половиной года назад он продавал в маггловском ломбарде один золотой галеон, а на вырученные деньги покупал в магазинах одежду, обувь и продукты. Все маггловское и сравнительно недорогое. Тогда же и пристрастился к курению, как к единственному недорогому способу расслабиться.
Теперь-то наступили лучшие времена, когда Драко, не моргнув глазом, может выложить за пару замшевых перчаток шестьдесят галеонов, а обувь и одежду носит только ручной работы.
Но курение осталось. Сигареты, правда, стали более дорогими, и на зажигалке красовался герб Малфоев и вензель «ДМ». В магическом мире сигареты не жалуют, но молодой Малфой плевать хотел на общественное мнение. Выражение лица Нарциссы Малфой всякий раз, когда она заставала сына с сигаретой или просто видела окурок, не поддается цензурному описанию. На территории Малфой-менора война с вредной привычкой велась не на жизнь, а на смерть.
Впрочем, сигареты Драко Малфоя не слишком выделялись на фоне необычных пристрастий других «лордов».
Тео, после вдумчивого общения с магглами, предпочитает исключительно неволшебный шоколад. Он оправдывается тем, что магический всегда чуть горчит и напоминает лекарство из школьного лазарета. А белый шоколад, последняя новинка «Сладкого королевства», на вкус содержит муку.
Сам Симус никуда не выходил без пистолета. Последний подарок отца. Полезная, в общем, вещь, когда волшебная палочка находится в руках врага или сломана напополам.
А у Люциуса Малфоя самая полная в магическом мире библиотека маггловской художественной литературы. Откуда у него такой интерес к книгам простецов Люциус никогда не рассказывал. Но Нарцисса, сама отдающая должное любовным романам, сказала, что увлечение проявило себя сразу после освобождения из Азкабана.
- Интересно, кто здесь может быть? – Драко задумчиво окинул взглядом ровные ряды окон. – Отец практически не покидает поместье. Любовница?
- Вряд ли, - Симус пожал плечами. – Здесь лечат людей, а не развлекаются. Вот и мистер Малфой.
Люциус ходил довольно медленно. Нога, плохо сросшаяся после отвратительного двойного перелома, последнего подарка авроров, полученного на выходе из Азкабана, болела. В сырую погоду боль была невыносима. Настолько, что однажды Нарцисса рискнула обратиться за помощью к Северусу Снейпу. Но и от его зелий толку было чуть.
Мужчина и сейчас сильно припадал на ногу, но вместо болезненной гримасы на его лице было довольная улыбка.
- Случилось что-то хорошее, мистер Малфой? – вежливо спросил Тео, мысленно отметив, что вряд ли старший Малфой записался в мазохисты.
- Да, - Малфой оглянулся, окидывая корпус последним долгим взглядом. – Очень хорошее.
Молодые мужчины задавать вопросов не стали. Драко активировал портал, который за долю секунды перенес их в сад Малфой-менора. А оттуда, через каминную сеть, «лорды» разошлись по домам.

На одном из каналов серьезные как чистокровные бульдоги финансисты обсуждали возможный курс фунта к евро. На втором был репортаж о постройке мемориала на месте теракта в Нью-Йорке. Все это было, конечно, важно, но Гермиона не могла заставить себя сосредоточиться на изучении новостей маггловского мира.
Ее мысли постоянно возвращались к заключению, которое принес ее лечащий врач. Не далее как полчаса назад у них состоялся очень сложный разговор. О ее будущем. О будущих детях.
Гинекологическое обследование Гермиона прошла в одной из лучших клиник Брайтона. Вердикт врачей был суров и изумительно точен.
Да. Она сможет стать матерью. Яйцеклетки в порядке, проходимость труб прекрасная. Вот только она не доносит своего ребенка даже до того времени, когда у него начнет формироваться мозг. По самому оптимистичному прогнозу ей грозил выкидыш на втором, самое позднее на третьем месяце. Врачи сказали, что из-за дефекта матки ей с вероятностью сто процентов грозит «привычное невынашивание». Плюс ко всему еще и истощение сыграло свою пагубную роль.
Гермиона не стала говорить врачам, что дело не в каком-то дефекте. Во всем виновата магия, направляемая умелой рукой того седого целителя. Из-за нее, а вовсе не из-за физической аномалии ей нельзя вынашивать детей.
Девушка была удивлена, что врачи сумели так точно определить ее недуг и поставить свой диагноз. Все-таки волшебники не ценят умения и остроту мысли простецов. Равно как и хитрые маггловские технологии.
Мысли ее постоянно возвращались к содержанию буклетов, которые ей дали в клинике. Врач, сообщивший диагноз, очень настаивал на их прочтении. Говорил, что это один из самых надежных способов помощи женщинам с подобной бедой.
Гермиона была ему очень благодарна. План, появившийся у нее еще в стенах Азкабана, уже был продуман до мелочей. Но его реализация опять же упиралась в деньги, которых не было.
Операция по извлечению яйцеклеток, донорство, экстракорпоральное оплодотворение, поиск подходящей суррогатной матери, содержание этой незнакомой женщины весь период беременности, оформление документов…
К тому же нельзя забывать, что она колдунья. Ее дети должны иметь в биологических родителях мага. Создание собственного рода невозможно, если дети будут сквибами.
И какая волшебница согласится с ролью суррогатной матери? В волшебном мире таких явлений на искусственное оплодотворение, суррогатное материнство попросту нет. Как в средневековом обществе у колдуний только два пути – рожать самостоятельно либо не иметь детей вовсе.
В дверь тихо постучали. Гермиона поспешно закрыла краем одеяла стопку буклетов.
- Войдите! – разрешила она.
И с трудом подавила испуганный крик, когда в ее палату зашел сам Люциус Малфой. Он выглядел так, словно в его жизни никогда не было Азкабана. Гермиона тут же задавила вспыхнувшее чувство зависти, напомнив, что у волшебника было два года свободы и услуги целителей.
- Мистер Малфой, - голос моментально сел на хрип.
Мужчина огляделся и направился к единственному креслу.
- Какими судьбами? – непринужденно спросила Гермиона, глядя, как он недовольно потирает ногу. Люциус очень заметно хромал. Но она могла бы поставить все свои деньги, что в камере Азкабана у него обе ноги были здоровы.
- Решил проверить, как ты себя чувствуешь, - криво улыбнулся мужчина. – Министр предугадал все действия Совета магов. Освободил заключенных, заставил подписать пергамент об отсутствии претензий и отправил порталом в неизвестность. Я видел твою, Грейнджер, подпись, но не был уверен… Осталась ли ты в живых.
- Как видите, - Гермиона улыбнулась. – И даже неплохо себя чувствую. Вы только для этого меня искали?
В альтруизме Люциуса она была уверена так же как в порочности Далай-ламы. Подобное абсолютно невозможно. И теперь боялась даже предположить, какую цену он запросит за свою помощь.
- Вообще-то не искал. Получилось случайно. Сегодня, к сожалению, у одного из лордов Совета горе. Умер отец. Мы, конечно, решили поддержать его. Мистер Флеминг крайне ценный союзник. Его отец находился в палате этажом выше.
- Нет. Здесь не принято знакомиться. Почему же не в клинике святого Мунго? – удивилась Гермиона. – Разве там нет платных палат?
- В клинике святого Мунго не лечат магглов. А лорд Флеминг полукровка. К тому же, как выяснилось, шесть лет назад он носил совершенно другую фамилию.
- Симус? Финиган? – растерянно спросила Гермиона. – Это он?
- Именно, - удовлетворенно улыбнулся Малфой. – Полукровный гриффиндорец. Довольно редко бывает, что в Совете, да еще в одном партии оказываются люди, которые учились в одном классе.
- Вы разве не в Совете? – удивилась Гермиона.
- Нет. «Лордом» был и остается Драко. Я могу лишь давать советы как действовать в сложных ситуациях, - с некоторой грустью ответил Люциус. – Было бы странным, если бы мне позволили войти в Совет магов после Азкабана. Ведь меня, в отличие от некоторых осужденных, не реабилитировали. В глазах общественности я навсегда останусь Пожирателем смерти.
- Жалеете?
- Нет. Не всем же быть героями света и Избранными магического мира. К слову о волшебном мире, как давно ты была в Косом переулке?
- После Азкабана я не была там вообще, - Гермиона устало откинулась на подушки. – И не стремлюсь. Общения с магами и волшебными существами мне за глаза хватило.
- Выходит ты не в курсе последнего завещания Лестранж. Оно в твою пользу.
- Что? Зачем они это сделали?
- Если бы мы могли спросить? – пожал плечами Люциус. – Теперь, когда их души разрушены, нельзя вызвать их дух и спросить о причинах их поступках. Что Белла, что Рудольфус – мало с кем делились своими мыслями. Особенно в преддверии собственной казни. Но, не сомневаюсь, причины у них были.
Обычно гоблины свято хранят тайну завещания. Но в случае все состояние Лестранж и имущество Беллы было поделено на две половины. Недвижимость и несколько доходных предприятий они оставили семье Малфой. А все денежные сейфы и доли в нескольких небольших фирмах были завещаны некой магглорожденной Гермионе Грейнджер. Я знаю лишь одного человека с таким именем и статусом крови.
- Много? – хрипло спросила Гермиона. Не сдержавшись, она бросила взгляд на край кровати, где, закрытые одеялом, лежали книги по искусственному оплодотворению.
- Я не осведомлен точно, - Люциус ухмыльнулся, заметив ее реакцию – Но порядка двухсот тысяч галеонов там наберется. Хватит до конца дней, если, конечно, не соберетесь купить министерство магии.
- Вы… об хотели мне сообщить? – наконец, решилась спросить Гермиона. Напрямую поинтересоваться, что нужно Люциусу Малфоя, она не могла. Боялась.
- Не только.
Малфой выдержал томительную паузу, наблюдая за ее лицом. Он ясно видел тревогу девушки и не смог отказать себе в удовольствии немного поиздеваться над ней. В последние несколько лет развлечений у старшего Малфоя было не так уж много.
- У меня есть деловое предложение. И касается оно твоего наследства.
Образ будущих детей, появление которых можно было бы оплатить из средств неожиданного наследства, стремительно тускнел.
- Предлагаю вам разумно распорядиться нежданно свалившимися деньгами, - Люциус довольно усмехнулся. - И сформировать финансовое ядро, необходимое для вступления в Совет магов. Гоблины с удовольствием окажут эту услугу. Все будет готово через несколько месяцев. Вторая «леди» в Совете, да еще и магглорожденная. Это произведет фурор.
- Не мечтайте, мистер Малфой, - хрипло произнесла Гермиона. – Я еще не согласилась.
- Разве мне придется вас уговаривать? – холодно осведомился Малфой. – Я мог бы это сделать, но на данный момент нет времени на такие глупости. Поэтому я позволю себе напомнить, кому ты обязана своим освобождением из Азкабана. Если бы мой сын и юный лорд Флеминг не настояли на проверке Аврората и пересмотре всех приговоров, то никому не известная, забытая так называемыми друзьями магглорожденная Гермиона Грейнджер сейчас сидела бы в своей камере, сходя с ума или загибаясь от какой-нибудь простудной болячки. Стать одной из Совета магов, присоединиться к партии моего сына и поддерживать его решения своим голосом – невелика цена за обретенную свободу и реабилитацию.
«Я помог тебе. Теперь ты помоги мне». Вот они – сугубо контрактные отношения магов с факультета Слизерин.
Гермиона судорожно сглотнула. Проявление страха и явного отчаянья она никак не могла сдержать. Теперь их не разделял тюремный коридор и две крепких зачарованных решетки. Люциус Малфой был опасен.
- Мне нужно время, мистер Малфой, - попыталась выдвинуть свое условие девушка. Она не была уверена, что сможет убедить Малфоя, но нужно было попытаться. – Я хочу выполнять обещание, данное Беллатрикс. Завести детей и создать свой род.
- Дети? – недовольно поморщился Малфой. – На это уйдет несколько лет. К тому же разве ты сейчас в состоянии, - он с сомнением оглядел хрупкую фигуру под одеялом. – Стать матерью?
- Это уже мои проблемы, мистер Малфой. И я хочу как можно скорее начать их решение, - видя, что Малфоя явно смягчился, Гермиона продолжила. - Стать членом Совета магов очень хорошая идея. Но кем я там буду? Магглорожденной, на которую внезапно свалилось наследство? Выскочкой, основное достоинство которой голос в защиту или против чего-то? И в… таком вот положении я присоединюсь к партии вашего сына? Разве это не повредит ему? Я помню, вы рассказывали, что репутация семьи Малфой в светских кругах упала. Но когда-нибудь вам удастся восстановить свое влияние. Но связь с магглорожденной колдуньей вряд ли этому поспособствует, - девушка перевела дыхание.
Еще в Азкабане она поняла, что происхождение слишком много значит в магическом мире, чтобы закрывать глаза на статус крови. Какие бы заслуги не имел волшебник, окружающие вряд ли забудут, что он магглокровка или полукровный.
Это одна из самых простых истин магического мира, как объясняли Гермионе Беллатрикс и Антонин Долохов. Объясняли, естественно, в вольных выражениях. Но суть от этого не менялась. Происхождение – один из самых непреодолимых барьеров в волшебном сообществе. Магглорожденных не так много, чтобы ради них ломались веками лелеемые традиции. На это не нужно обижаться, это нужно принять как данность. И если магглокровки верят утопическим идеям Дамблдора, создавшему в Хогвартсе практически тепличные условия, это их проблемы.
Гермиона понимала, что маггловское происхождение, даже с поправкой на то, что дед с отцовской стороны сквиб известной магической семьи, до конца дней будет самым слабым ее местом. Люди могут не общаться с ней только из-за этого, а вовсе не из-за личной неприязни.
Немного «прикрыть» магглорожденное происхождение можно было выгодным браком с чистокровным волшебником или хорошей должностью в министерстве магии. Но у чистокровных волшебников, как правило, есть родители или другие родственники, а к должности хотя бы начальника какого-нибудь отдела пробираться нужно очень долго.
Правда, был и третий способ смягчить собственный статус крови.
- И совсем другое дело, если я буду главой рода. Путь этот род новый, только что зарегистрированный. Не избежать клички «нувориши» и «выскочки». Но это все-таки уже статус повыше «ребенка магглов».
- Вам так важно, чтобы окружающие восприняли вас всерьез? – усмехнулся Люциус.
Но было видно, что он понимает, что доводы Гермионы достаточно серьезны. Происхождение члена Совета магов, в самом деле, будет играть важную роль. С одной стороны присутствие магглорожденной в Совете магов – это поклон в сторону проклятой политкорректности, которую сейчас исповедует министерство магии и Дамблдор. С другой, стиснутая рамками собственного происхождения, Гермиона Грейнджер мало чем может помочь партии сына.
- Я много чего передумала в Азкабане, мистер Малфой. Когда умер Антон, - тонкие губы дернулись. Гримаса боли так и не появилась на бледном лице. – Я только и делала, что пялилась на стену и размышляла. В тишине и с помощью дементоров мне в голову пришло множество интересных вещей. Я бы могла сказать спасибо этим тварям, они помогли осознать глупой гриффиндорке ряд очевидных истин.
Вы знаете, что Белла, по сути, была моей ближайшей родственницей. Троюродная сестра, - Гермиона несмело улыбнулась. Уж слишком это непривычно звучало. – Я дала ей самую серьезную клятву в своей жизни и обязана выполнить ее… безупречно. И с выполнением нельзя затягивать. У меня будут дети с волшебными способностями. В Совете магов я буду представлять их, а не себя. Именно это будет правильно.
- Смотрю, у будущей леди Грейнджер самые серьезные планы, - Люциус ухмылялся, но было заметно, что он обескуражен. – Не боитесь, будущая леди, что пропустите время? Вскоре Совет магов будет рассматривать наиболее значимые законы волшебного сообщества. То, что не вытаскивалось на свет несколько веков. Контроль над Хогвартсом, например, - он испытующе прищурился. – Будет такая хорошая возможность сделать гадость великому и светлому Дамблдору одним своим появлением в церемониальной мантии. Неужели не хочется отомстить тому, по чьей вине пришлось провести пять лет в Азкабане?
- Его вина еще не доказана, мистер Малфой. И мы уже не раз это обсуждали. Еще в том же Азкабане, - поджала губы Гермиона. – Я не знаю точно – его ли это рук дело. Слишком мало информации, чтобы делать выводы.
- Все еще мало? – зло засмеялся Люциус.
- Он закрыл глаза на то, что мне вынесли несправедливый приговор. Он очень умело замел все следы моего пребывания в магическом мире, да и в маггловском мире тоже. Я даже понимаю его мотивы, - Гермиона вздохнула. – Магглорожденная героиня войны убила собственных родителей. Какое пятно на репутации светлого волшебника Альбуса Дамблдора и Гарри Поттера, героя, победителя Темного лорда. Пока разберутся со всем, пока восстановят справедливость – пройдет время. И даже если меня в конце концов признают ангелом во плоти, сомнения у простых людей останутся. Мог ли Дамблдор позволить простым магам сомневаться в победе именно светлых сил? Особенно тогда, когда шел самый напряженный виток борьбы за власть над умами.
Директор еще ответит за это… предательство. Но пока я точно не буду уверена, что именно он причастен к смерти моих родителей, убийцей в моих глазах он не станет.
Она замолчала и вдруг улыбнулась жутковато.
- Впрочем, и без этого Альбусу Дамблдору есть за что мстить. Не мне, так другим.
- Сколько тебе потребуется, чтобы решить вопрос с созданием собственного рода? – мужчину передернуло. Гермионе Грейнджер отныне лучше не улыбаться, чтобы не шокировать окружающих.
- Вы дадите мне хотя бы год, мистер Люциус? – спросила Гермиона. – На большее, как я понимаю, рассчитывать не приходится.
- Как ты собираешься стать за год матерью минимум троих малышей? – темно-серые брови поползли вверх. – Сразу предупреждаю, маги практически неспособны к рождению такого количества детей за один раз. Если и были подобные случаи, то они кончались….
- Мистер Малфой, это уже мои проблемы, - с нажимом произнесла Гермиона. – Я стану членом Совета, я присоединись к группе вашего сына, буду поддерживать его решения своим голосом. Другое даже не обсуждается. Я обязана вам своей свободой.
На лице Малфоя промелькнуло довольное выражение. Но он не был бы аристократом, если бы позволил показать, насколько порадовали его решительные слова Гермионы Грейнджер.
Гермиона и не догадывалась, но ушлый слизеринец не сказал всей правды о ее освобождении. Помочь Гермионе Грейнджер выйти на свободу просила сама Беллатрикс. Причем, зная нрав Люциуса, свояченица включила просьбу в текст завещания, сделав его одним из условий получения довольно крупной суммы волшебного золота.
Финансовый уровень семьи Малфой был таков, что отказаться от дополнительного вливания оказалось решительно невозможно.
Теперь же, удачно выставив себя спасителем Грейнджер, можно было стребовать несколько ценных услуг. Люциус подумал, что после Азкабана у Грейнджер стремительно развился комплекс неполноценности. Судя по рассказам сына, в Хогвартсе эта магглорожденная была выскочкой, очень уверенной в себе, откровенно гордящейся всеми своими достижениями. И собственный статус крови тогда ее не волновал. А если и волновал, то не так сильно.
К удивлению Малфоя Гермиона Грейнджер в упор не видела собственных довольно блестящих перспектив в магическом мире. Магглокровка, но с внушительным состоянием, умом и желанием выделить из толпы обычных магов могла бы многого добиться. К тому же героиня последней войны, обойденная вниманием прессы и орденом Мерлина за заслуги. Какое чудесное средство давления на Дамблдора и этих выскочек из Ордена Феникса!
Впрочем, даже хорошо, что она не понимает своей ценности. Так ей будет легче управлять.
- Хорошо. Через год так через год, - согласился он. – Если вы считаете, что этого хватит для создания магического рода.
Уже на пороге палаты он обернулся и сказал:
- Когда соберешься в «Гринготс», то обращайся сразу к гоблину по имени Грипух. Он ведает делами большинства магических семей. Не стоит стоять в очереди в общем зале. И, ради Мерлина, не светите свое лицо и имя. Лишний интерес пока не к чему будущей леди Грейнджер.
- Спасибо, мистер Малфой.
***
Когда волшебник ушел, Гермионе показалось, что она наконец-то может дышать. Великий Боже, не так она представляла встречу с Люциусом Малфоем. Честно говоря, совсем не представляла. В ближайшие лет пять.
Нет, она была благодарна ему за помощь в освобождении. Гермиона нисколько не сомневалась, что проверка Аврората идея старшего Малфоя, реализованная Советом. И, конечно же, он мог потребовать за свою помощь ответную услугу. Гермиона понимала, что именно на это Малфой и рассчитывает. Она боялась быть зависимой от такого человека. Единственное успокаивало, что взять с нее нечего. Магглорожденная обессилевшая ведьма, едва выбравшаяся из Азкабана. Вряд ли Малфой заинтересовался бы маггловскими фунтами. А что касается магических услуг, то пока она неспособна даже аппарировать. Не то, что колдовать.
Поэтому, услышав о наследстве, Гермиона сразу заподозрила, что Малфой захочет получить завещательный отказ в свою пользу. Ведь его семья имела куда больше прав на состояние Беллатрикс и братьев Лестранж. Белла была родной сестрой Нарциссы Малфой, а Рабастан и Рудольфус приходились Люциусу кузенами со стороны матери.
За десять секунд девушка успела обрадоваться, устыдиться и мысленно попрощаться с наследством Лестранж. Она даже приготовилась, что он потащит ее в Гринготс прямо из палаты.
И тут Малфой предложил ей занять место в Совете магов. Словно послал Оглушающее проклятие на мозг.
Никто из магглорожденных за всю историю английских магов не входил в этот высший орган управления. Конечно, ее теперь нельзя назвать полностью магглорожденной. Скорее, ближе к полукровкам. Но никто,кроме Малфоя, об этом не знает. Для всех Гермиона Грейнджер так и останется дочерью простецов.
И Гермиона не ожидала услышать подобное предложение от Малфоя, слизеринца и бывшего Пожирателя смерти. Какие цели он преследовал? У этого человека даже не двойное, а тройное дно. Всех его, как говорил Антон, «закидонов» не разгадать.
Самое первое и наиболее вероятное – партии Малфоя требуется вес. Поскольку с некоторых пор большинство магических семей лишилось своих мест в Совете магов, и вряд ли восстановятся в ближайшие лет сто союзников у них маловато. Первое правило Совета о принятии законов только при полном согласии всех членов работало не всегда. Бывало «лорды» просто давили противников своего предложения количеством и авторитетом. Заставляя собираться снова и снова. Пока нужное не будет принято.
Насколько Гермиона помнила из содержания «Ежедневного Пророка», присланного в Азкабан Малфоем, в Совете по-прежнему было девять «лордов» и глава Визенгамота Альбус Дамблдор. Малфой, Нотт и Симус составляли меньшинство. Втроем они не могли даже настаивать на повторном заседании.
Гермиона впервые подумала, что эта троица действительно очень изворотлива. Настоять при таком положении на проверке Аврората и повторном пересмотре всех дел – это дорогого стоит. Наверняка, Драко Малфой верховодил в этой компании. Недаром Люциус Малфой так гордился своим сыном.
Если к этой партии примкнет кто-то четвертый, то ситуация для них станет чуточку лучше. Больше голосов, больше влияния. Имя Гермионы Грейнджер, несмотря на все усилия Дамблдора, все еще должно фигурировать в военных хрониках. Она могла бы использовать это как дополнительное преимущество.
При решении вопроса о контроле над Хогвартсом можно будет аргументировать все свои действия защитой будущего детей. Если она тогда уже станет матерью. У младшего Малфоя тоже есть ребенок. О семейном положении Симуса и Нотта ей ничего не было известно. Но если они хотя бы женаты и планируют наследников, то всегда можно образовать своего рода «родительскую партию». Провозгласить лозунг в защиту будущего детей, поднять вопрос в прессе…
Гермиона вдруг тихо засмеялась. Она еще не мать и не глава рода, не член Совета магов. Однако уже начала планировать будущие действия. Вот она - великая сила убеждения Люциуса Малфоя. Недаром он сам шутил, что ему можно взятки не давать – люди все сами сделают. Даже после Азкабана Люциус Малфой не потерял умения управлять людьми.
Ей не хотелось бы быть одной из его пешек. Этот «король» легко жертвует ими.

В банк «Гринготс» Гермионе удалось выбраться только через две недели, когда ее тело окончательно пришло в норму. По словам врачей, ей нужно набрать еще фунтов двадцать, но и без этого девушка чувствовала себя прекрасно. Она не выглядела как узник Освенцима.
Косметологические процедуры в пансионате дали обещанные результаты. Гермиона внешне стала соответствовать своему паспортному возрасту и могла не бояться зеркал. Правда, в этих блестящих поверхностях отражалась уже не юная свежая девушка, с блестящими карими глазами, розовыми щечками и пухлыми губами. Гермиона Грейнджер того времени ушла в прошлое. У нынешней была бледная кожа, тонкие губы и тяжелый взгляд. Карие глаза стали заметно темнее, став цвета крепкого красного чая. На бледном узком лице они иногда казались темно-красными. Кровавые отблески, как у Темного лорда в молодости.
Не красавица, как честно сказала косметолог пансионата. Но поклонники у нее будут. Некоторые мужчины обращают внимание как раз на такое темное обаяние.
К знаменитому «Дырявому котлу» она приехала очень рано. На часах еще не было семи. Гермиона подумала, что не хотела бы встретиться со знакомыми. Вряд ли они узнают ее, но рисковать лишний раз не нужно.
Гермиона ждала, когда владелец потушит ночной фонарь над дверью бара и можно будет зайти. Таксист дремал, откинув голову на подголовник сиденья. Пару раз выходил покурить, со сдержанным интересом косился на молчаливую пассажирку, но от глупых вопросов воздерживался. Гермиона щедро заплатила ему и за поездку и за ожидание. Втрое против обычной платы.
Наконец, без четверти восемь, нисколько не изменившийся за пять лет Том, бармен магического паба, вышел на порог. Отлично зная, что никто из магглов его не увидит, взмахнул палочкой и фонарь погас.
- Подождете меня пару часов, - попросила Гермиона, протянув шоферу тонкую пачку купюр. – Не хочу потом искать такси в утренний час пик.
Водитель кивнул и закрыл двери изнутри, собираясь немного подремать, пока клиентка будет бегать по делам.
В бар как раз вошли несколько волшебников в ярких мантиях. Гермиона надеялась, что на их фоне не слишком выделяется своей одеждой и короткой стрижкой. У нее не было возможности купить мантию, и она одела маггловскую одежду – черную длинную юбку, белоснежную рубашку и кашемировый джемпер цвета кофе с молоком. Наряд, заказанный по каталогу, был слегка великоват худощавой Гермионе. Покупая его, она надеялась еще немного поправиться ко дню поездки, но не получилось. В диетическом питании было не так много белка, чтобы набрать приличную мышечную массу. Одной только курицей она питаться не могла.
Но волновалась девушка зря. В зале паба было темновато. Масляные светильники и свечи явно не справлялись с освещением такого большого помещения. Две колдуньи и волшебник, зашедшие перед девушкой, тут же завладели всем вниманием бармена. Они сели за ближайший к барной стойке столик и начали громко требовать себе кофе с молоком и тосты.
Гермиона прошмыгнула вслед за сонной девушкой в мантии поверх слишком открытого вечернего платья. На заднем дворе девушка долго рылась в карманах мантии, поминая под нос мерлиновы подштанники.
- Все забываю кобуру купить, - посетовала она, общаясь к Гермионе. – А вы с нашей улицы?
- Нет. Я в Гринготс по делам, - ответила Гермиона, глядя себе под ноги.
- А-а-а. А я думала… Лицо у вас какое-то знакомое.
Палочка вскоре нашлась за воротником мантии, и вход в Косой переулок был открыт. Девушка в вечернем платье сразу же свернула направо в увитую плющом арку. Гермиона не помнила этого места. Когда она в последний раз ездила за учебниками там была кирпичная стена, обклеенная объявлениями. Но Косой переулок расширяли уже несколько раз. Видимо это и был вход в один из жилых магических кварталов.
В Косом переулке было тихо и пустынно. Магическая торговля, как и маггловская, начиналась с девяти. Несколько магов, встретившиеся Гермионе по пути, явно спешили к камину в «Дырявом котле».
Девушке понадобилось подождать несколько минут у входа в банк Гринготс, пока несколько гоблинов снимут огромный засов с дверей и откроют их для будущих клиентов. Гоблины были очень пунктуальны. Они никогда не задерживали открытие банка, но и раньше положенного не открывались.
Оказавшись в зале, Гермиона обратилась к первому же гоблину с просьбой найти господина Грипуха. Серокожий служитель смерил ее надменным взглядом и предложил пройти в комнату ожидания. Необходимый Гермионе банкир был занят, но когда он освободится, но уделит ей время.
Зал ожидания оказался маленькой комнатой с вытертым ковром на полу и мигающими светильниками. Нельзя было даже предположить, что рядом с роскошным холлом существует подобное убожество. Когда же Гермиона увидела гоблины Грипуха, то заподозрила, что Малфой просто пошутил над ней. Не мог этот пожилой гоблин с слезящимися глазами, в потертом бархатном камзоле, заниматься делами магических семей. Даже тот служитель, что обменивал маггловские деньги на галеоны, выглядел приличнее.
- Могу я узнать ваше имя? – проскрипел гоблин, не глядя на нее. – И цель визита.
- Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я пришла…
Но гоблин не дал ей договорить. Он торопливо выбежал за дверь, захлопнув дверь за собой. Через десять секунд он вернулся с тремя служителями. Один из них тащил полную охапку свитков, а остальные, пыхтя, волокли мягкое кресло.
- Прошу простить меня за недостойный прием, оказанный вам, - просипел гоблин шокированной их поведением девушке. – Ожидание не слишком утомило вас?
- Нет, господин Грипух, - Гермиона нахмурилась, но в кресло села. Гоблины обиделись бы, если бы она отказалась. Как если бы она не приняла их извинения и потребовала немедленной денежной компенсации. – Мне сказали, что вы можете помочь мне разобраться с наследством, которое мне завещали… супруги Лестранж.
Гоблин важно кивнул и сел в маленькое кресло, которое принесли молодые служители.
- Да. В отношении вас, в данный момент, есть три завещания.
- Три? – удивилась Гермиона.
- Имущество супругов Лестранж раздельно, - пояснил Грипух. – Поэтом ими и были составлены два завещания, а не одно. Иные наследники уже ознакомились с его содержанием и забрали свою долю.
Иные наследники это, надо полагать, Малфои, подумала Гермиона.
- А третье?
- Третье завещание написано от имени и подтверждено простецом по имени Роберт Грейнджер. По крови данный человек приходится вам отцом.
- Как? – растерянно произнесла девушка. – Отец обращался к вам?
До совершеннолетия магглорожденные, в отличие от магов других статусов крови, не могли завести собственные сейфы. Гоблины не считали магглов, родителей детей, своими клиентами. Ведь Гринготс был волшебным банком.
- Простец из семьи Грейнджер обратился к нам двадцатого мая одна тысяча девятьсот девяносто шестого года.
Через неделю после этого родителей Гермионы отправили в убежище. Сама девушка в это время еще находилась в Хогвартсе. В самом разгаре была подготовка в сдаче С.О.В.
- Простецы не являются клиентами банка «Гринготс», - церемонно сообщил гоблин. – Однако Роберт Грейнджер прибыл положить на хранение ценные магические артефакты, которые, по словам его, были наследством его отца. Экспертиза и чары подтвердили, что все вещи попали к нему в руки законным путей – не были украдены, найдены или выманены обманным путем. Поэтому в тот же день был открыт сейф номер шестьсот десять на имя Гермионы Грейнджер. Все артефакты должны были быть переданы вам по достижении двадцати лет. В случае вашей смерти они должны были храниться в банке сто лет и при отсутствии наследников вашей крови, стать собственностью клана Гринготс. В качестве платы за открытие сейфа и его содержание был изъят один из артефактов. Также по просьбе простеца с фамилией Грейнджер было проведено исследование свойств и назначения артефактов. Прошу вас ознакомиться со списком, - он протянул Гермиона толстый свиток.
Уже по одним названиям можно было сказать, что все артефакты когда-то принадлежали семье Блек. Темному семейству. «Сфера Обмана», «Корона вечного сна», проклятый сапфировый гарнитур и множество всевозможных и явно запрещенных артефактов. Отдельно был приложен список обычных драгоценностей, в котором Гермиона с радостью обнаружила «Глаз моря».
Остается только поражаться смелости ее отца, который не побоялся один отправиться в Косой переулок и обратиться к гоблинам. Время уже тогда было неспокойное, в Косом переулке были закрыты многие магазины и лавки, волшебники при встрече с подозрением оглядывали друг друга, держа руку на палочке. Готовые атаковать при любом резком движении.
А отец был магглом и не мог надеяться на волшебство. Только на кулаки и собственную удачу.
Гермиона поняла, что улыбается, глядя на список, и постаралась привести себя в порядок. Теперь она знала, о чем именно пытался ей сообщить отец. О сейфе, открытом на ее имя. И артефактах семьи Блек. В последние несколько лет родители частенько заговаривали о том, на какие средства ей придется жить в магическом мире. Они беспокоились за нее.
Странно, но артефакты действительно не могли быть украдены. Кража – это когда тайно берут то, что не принадлежит. А Мариус был Блеком, когда уходил из родительского дома. Каждый Блек мог воспользоваться сокровищами. Мариус всего лишь взял то, что принадлежало и ему тоже. Пусть и сквибу.
- Что касается завещаний госпожи Беллатрикс Лестранж в девичестве Блек и господина Рудольфуса Лестранж, то в вашу пользу действительно составлено несколько пунктов, - гоблин развернул один из свитков и начал читать. – Гермионе Джейн Грейнджер, рожденной девятнадцатого сентября в одна тысяча девятьсот восьмидесятого году, магглорожденного происхождения, завещается… со стороны госпожи Лестранж: содержимое сейфов сто три и сто десять, оцененное в шестьдесят три тысячи девятьсот семь галеонов и в сто тридцать тысяч галеонов соответственно. Содержимое сейфа номер четыреста двадцать один при условии наличия кровно родственного ребенка женского пола, названного при рождении именем Беллатрикс. Содержимое оного сейфа не подлежит оценке.
Со стороны господина Лестранж магглорожденной Гермионе Грейнджер завещается содержимое сейфов девятьсот семнадцать, двести два, четыреста один, оцененное в семнадцать тысяч галеонов, шестнадцать тысяч галеонов, в сто восемьдесят тысяч сто галеонов соответственно. Также надлежит передать магглорожденной Гермионе Грейнджер в собственность доли в прибыли следующих магических компаний: «Голдштейн и Суссекс, производители метел» доля в размере семнадцать процентов; «Ведьмы и колдуны, первый магический развлекательный журнал» доля прибыли составляет восемьдесят три процента; сеть магических аптек «Слеза единорога» доля составляет двадцать пять процентов; радиовещательная компания «Я волшебник» доля составляет тридцать семь процентов; питейное заведение для ведьм и колдунов «Три метлы» доля в прибыли составляет восемьдесят процентов.
Также магглорожденной Гермионе Грейнджер во владение, без права отчуждения и залога, передается содержимое сейфа номер двести двадцать один. Содержимое не подлежит оценке.
Гоблин сделал копию свитка и передал Гермионе.
- Вы вправе вступить в права наследования немедленно. Срок, положенный для ожидания истек. Вы вправе распоряжаться всем завещанным имуществом, за исключением сейфа номер двести двадцать один, содержимое которого не подлежит отчуждению. И сейфа номер четыреста двадцать один, поскольку вами не выполнено условие завещания. В случае выполнения оного условия сейф перейдет в вашу собственность немедленно.
Гермиона кивнула, просматривая списки. Хоть содержимое сейфов и оценивалось в галеонах, там хранилось не только волшебное золота. Гоблины педантично описали каждую вещь и снесли в перечень. В одном сейфе было несколько тысяч пунктов из драгоценностей и артефактов и «денежная сумма», равная тридцати тысячам галеонов».
- Имеются ли у вас указания? - вежливо просипел гоблин. – Истребование долгов, вклады?
- Я хотела бы, чтобы из наличных золотых галеонов сейфов номер сто три, сто десять и четыреста один был сформировано финансовое ядро, в размере достаточном для вступления в Совет магов, - медленно произнесла Гермиона.
Гоблин кивнул и прохрипел несколько фраз помощнику. Очень молодой гоблин сделал несколько пометок в длинном свитке.
- Какое желаете определить место хранение финансово ядра, - в скрипящем голосе гоблина даже человек мог бы различить необыкновенное довольство.
- Сейф сто три. Там хранятся лишь галеоны.
- На чье имя залагаются средства?
- На имя магглорожденной Гермионы Грейнджер, - ответила девушка. Подумала секунду и добавила. – С возможностью перехода финансового ядра на Гермиону, главу рода Грейнджер.
Если гоблин и был удивлен, то никак этого не выказал. В отличие от своего помощника, уставившегося на девушку с широко открытым ртом. Изумленный гоблин – это дорогого стоит. Но Гермиона даже не улыбнулась. Наоборот, опустила глаза, давая Грипуху возможность одернуть молодого сородича.
- Формирование займет четыре недели. Об окончании работ вы будете уведомлены совой.
- Хорошо, - кивнула девушка и протянула визитку отеля, в котором остановилась. – Это адрес моего места жительства до конца этого месяца. Все, с чем мне необходимо ознакомиться высылайте сюда. По возможности в ночное время. Там много магглов. И еще…
Гермиона взглянула список. Ей потребуется все ее время, чтобы вникнуть в суть наследства. Или услуги хорошего управляющего.
- Вы не могли бы порекомендовать мне адвокатскую контору. Мне понадобится квалифицированный помощник.
- Контора «Стеббинс и сыновья» по адресу Косой переулок, дом шестнадцать имеет прекрасную репутацию. Нечистокровие некоторых работников никак не влияет на эффективность работы.
- Благодарю вас. Мне также нужна вся информация, необходимая для создания рода. Насколько мне известно, регистрацией, гербами и реестрами занимаются как раз представители вашего клана.
Гоблин кивнул и сказал несколько слов помощнику. Через несколько минут в руках Гермионы была небольшая пачка пергаментных листов, перевязанная черной шелковой лентой.
Прошло почти четыре часа, прежде чем Гермиона, наконец, вышли из здания банка «Гринготс». Для вступления в наследство требовалось оформить множество документов. И всюду требовалось ее согласие и подпись.
Она также спустилась в одно из хранилищ и взяла немного волшебного золота. Гоблины клятвенно обещали уже вечером прислать ей безразмерный кошелек, связанный с одним из сейфов.
Напоследок гоблин Грипух настоятельно рекомендовал не затягивать с писком адвоката. Господин Рудольфус Лестранж последние двадцать лет никак не использовал свои доли в прибыли известных магических фирм. Там, наверняка, скопилось множество волшебного золота. Но чтобы его получить, потребуется время, а также терпение и наглость, присущие хорошим адвокатом.
Выйдя из банка, Гермиона набросила на голову капюшон просторного синего плаща. Этим одеянием длиной до колена ее снабдил сам старший гоблин. Он заметил, что новая важная клиентка старается спрятать лицо, когда они проходили через общий зал.
В косом переулке было полно народу. Шла последняя неделя августа, и вокруг было полно школьников и их родителей, отложивших покупку учебных принадлежностей на самый последний момент.
Гермиона обошла колдунью, что-то грозно втолковывавшую перемазанным в саже мальчишкам, и направилась к лавке Оливандера. С тех пор как при аресте была сломана ее волшебная палочка, она не колдовала. К счастью, после перенесенных испытаний, магия от нее не ушла. Несколько раз Гермиона видела, как по кончикам пальцев проскальзывают едва заметные искорки. Но уровень сил, скорее всего, существенно упал.
Так всегда бывает после Азкабана. Беллатрикс и Долохов рассказывали, что придется мучительно долго восстанавливаться. Заново учить заклинания, повторять движения палочкой, привыкать. Когда в девяносто шестом году Волдеморт освободил своих сторонников из Азкабана, им потребовалось почти два месяца, чтобы вновь начать колдовать. Руквуд едва избежал участи сквиба.
Азкабан, это проклятое место, не только забирает счастливые воспоминания, которыми «кормятся» дементоры. Крепость стен магической тюрьмы поддерживает магия узников, которую замок незаметно ворует у людей.
Гермионе еще предстояло узнать, насколько слабее она стала. Но волшебная палочка нужна уже сейчас. Без нее не скрепить никаких контрактов с адвокатской конторой, которую посоветовал гоблин.
В лавке мастера палочек пахло пылью и свежим деревом. Казалось, что здесь ничего не изменилось с того дня, как она покупала свою первую и единственную палочку. Даже кособокий стул, на который предлагалось садиться посетителям, выглядел таким же ненадежным.
На звук дверного колокольчика из задних комнат магазина вышел сам Оливандер.
- Мисс Гермиона Грейнджер, не так ли? – мягко произнес волшебник. – Виноградная лоза и сердце дракона, одиннадцать дюймов, очень гибкая, помощница в чарах.
- Именно. Добрый день, мистер Оливандер, - кивнула Гермиона. Она некстати вспомнила слова Гарри о том, что проницательность и память Оливандера могут испугать кого угодно.
- Ваша палочка погибла. Вы пришли ко мне за новой?
Знает, с ужасом поняла Гермиона. Но волшебник как ни в чем ни бывало, продолжил:
- Я имею возможность следить за судьбой каждого из своих творений, знаете ли, - он направился к высокому шкафу у стены, заполненному множеством узких коробочек. – Когда я узнал о судьбе палочки из виноградной лозы, то ожидал скорого визита. На вас не было… долго. Попробуйте эту. Клен и волос единорога, десять дюймов.
Подбор палочки не занял много времени. Уже десятая из предложенных отозвалась теплотой и красивыми золотыми искорками.
- Двенадцать дюймов. Жасмин и сердце дракона. Довольно редкое сочетание, но для вас вполне ожидаемое. Жасминовое дерево довольно легкомысленно и, бывает, конфликтует с серьезным и воинственным драконом. Но в нужный момент они никогда не подводят.
- Спасибо.
- С вас двадцать галеонов, мисс Грейнджер.
Из лавки Оливандера Гермиона направилась сразу в контору «Стеббинс и сыновья». По учебе в Хогвартсе она помнила нескольких школьников с фамилией Стеббинс. Студенты Равенкло и Хаффлпафа, ничем не примечательные.
Адвокатская контора располагалась на втором этаже, над лавкой «Барджман и Липман, письменные принадлежности». Судя по обстановке клиентами «Стеббинс и сыновья» были сливки магического общества и брали за услуги здесь соответственно.
Домовой эльф, открывший дверь, предложил снять плащ, но девушка покачала головой.
- Мисс, - пожилой колдун, встретивший ее в просторном кабинете, сдержанно поклонился. – Уважаемый гоблин Грипух предупредил о вашем визите. Имею честь представиться – Себастьян Стеббинс, адвокат.
- Гермиона Грейнджер, приятно познакомиться.
- Прошу вас присаживайтесь, - Стеббинс пододвинул мягкое кресло. – Чай, кофе, сок?
- Нет, спасибо, - девушка осторожно опустилась на мягкое сиденье. – Мне нужно как можно скорее закончить с делами.
- Понимаю, - мигом стал серьезным адвокат.
Прежде чем начать разговор о серьезных вещах они заключили магическое соглашение. О подобных контрактах Гермионе приходилось читать когда-то. Чем-то он был схож с теми чарами, которые она сама связала всех членов Отряда Дамблдора на пятом курсе Хогвартса.
Полная конфиденциальность, действия исключительно в интересах клиента, безоговорочное предоставление полной достоверной информации о делах и серьезное наказание в случае отступления от условий. Адвокат не отделается одними лишь прыщами, если вдруг решит пойти против клиента. Нарушение ударит по нему самому, по его здоровью и уровню магических сил.
Довольно серьезное обязательство без лишних слов показывало как серьезно в «Стеббинс и сыновья» относятся к интересам клиентов. Скорее всего, это и было залогом их процветания.
Гермионе же в случае нарушения сроков и размера оплаты, грозила лишь небольшая пеня.
- Как интересно, - пробормотал Стеббинс, изучая документы, переданные гоблинами. – Всегда считалось, что «Три метлы» полностью находятся в собственности Розмерты Бабкок, а аптеки «Слеза единорога» принадлежит исключительно семье Хиггинз. Оказывается, это не так.
- Прежний владелец не получал ни кната прибыли, как минимум, лет пятнадцать. Как его наследница я хочу получить все задержанные денежные средства.
- Мы запросим у всех компаний финансовые отчеты за последние двадцать лет, - кивнул Стеббинс. – А также учредительные документы, чтобы выяснить можно ли с таким размером доли участвовать в управлении. Это займет время.
- Сколько?
- Не менее месяца. Люди, волшебники и магглы, не стремятся расставаться с деньгами. Возможно, придется пройти не одно судебное заседание.
- Я подпишу вам доверенность на представление моих интересов, - тут же нашлась Гермиона. - Ведь не потребуется мое личное присутствие?
- Нет. По имущественным спорам от вашего имени может выступать один из наших адвокатов. Доверенности не требуется. Достаточно нашего договора.
- Еще… я меня есть денежные средства. Я хочу, чтобы они работали, а не лежали в «Гринготсе» мертвым грузом и понемногу обесценивались. Не могли бы вы найти мне варианты выгодных вложений.
- Конечно, - Стеббинс черкнул несколько слов на листе пергамента перед ним. – Мы можем представить вам подробнейший отчет в течение этой недели. Кстати, как я понимаю, общение с вами будем проходить дистанционно, с помощью совиной почты?
- Да. Это мой адрес, - Гермиона протянула адвокату визитку отеля. Уже утром она взяла в холле почти десяток. – Пока я живу в отеле. Но в будущем планирую перебраться в собственный дом. В этом вопросе мне тоже потребуется ваша помощь.
- Какого размера жилье вы планируете приобрести? – поинтересовался волшебник. – И в каком городе? Сразу предупреждаю, что недвижимость Косого переулка находится под наблюдением министерства магии. Клиентам я там селиться не советую.
- Мне подойдет Лондон. Дом или небольшой особняк. Хорошо бы с магической защитой. Но я рассмотрю любые варианты. Мне также потребуется восстановить свою личность в маггловском мире. Вы работаете с подобными вопросами?
- Да. Несколько моих сотрудников имеют прямое отношение к миру простецов.
- У меня есть удостоверение личности, - Гермиона положила на край стола ксерокопию. – Пока хватает и этого. Но в будущем мне также понадобится иностранный паспорт, виза и прочие документы. Хочу существовать в обоих мирах легально. Вы можете это устроить.
- Вполне, - Стеббинс осмотрел ксерокопию. – Это ваш последний адрес?
- Да.
- На решение этого вопроса уйдет не больше недели. Насколько я понимаю, он для вас наиболее важен?
- Правильно понимаете. Больше просьб у меня нет. С оплатой проблем не будет. В «Гринготс» этим занимается господин Грипух.
Выйдя из конторы Стеббинса, Гермиона не отказала себе в удовольствии пройтись по Косому переулку. Таксист, которому она обещала вернуться через два часа, уже наверняка уехал.
В плаще с глубоким капюшоном она чувствовала себя защищенной от любопытных взглядов. Суета вокруг настраивала на мирный лад. Гермиона зашла в ателье мадам Малкин и, пробившись сквозь толпу школьников, попросила подобрать несколько мантий и плащей на любую погоду. Было необычно приятно выбирать наряды из разноцветных тканей, а не из черного сукна, которое шло для школьной формы.
В книжном магазине «Флориш и Блотс» Гермиона купила несколько книг по истории волшебных родов и магической геральдике. Судя по виду книг, ими давно никто не интересовался. Девушка подавила в себе желание набрать гору учебной литературы, чтобы освежить знания, полученные в Хогвартсе. Врачи не рекомендовали ей таскать тяжести и вообще перенапрягаться лишний раз. Вместо этого она оформила подписку на «Ежедневный Пророк» и взяла со стойки несколько каталогов. В «Флориш и Блотс» теперь практиковали дистанционные покупки.
Было около трех часов, когда она выбралась из «Дырявого котла» на оживленную маггловскую улицу. И тут же, к своему удивлению, столкнулась с таксистом.
Растерянный мужчина топтался около своей машины. Появлению Гермионы он несказанно обрадовался.
- Мисс! Как хорошо, что вы вернулись, - сказал он.
- Вы меня ждали? – удивилась Гермиона.
- Вроде бы, - замялся маггл. – Я решил взять пассажиров… Сам не помню где столько времени промотался, - растерянно улыбнулся он. – Эти люди такие странные. Расплатились со мной этими монетами, - Гермиона увидела в его руках три золотых галеона. – А не нормальными деньгами. Вроде бы это золото. Вас отвезти в отель?
- Думаю, нет, - Гермиона взглянула на часы. – Сможете добраться на Харли-стрит до конца рабочего дня?
- Конечно, мисс.
Бедный маггл – его угораздило взять пассажирами волшебников. Иногда маги путешествовали обычным транспортом. Не всем нравились метлы, каминная сеть и аппарация. Да и у «Ночного рыцаря» было не так много поклонников.
Ему еще повезло, что пассажиры расплатились. Среди волшебников в порядке вещей было пользоваться услугами магглов бесплатно.
На Харли-стрит находился один из известнейших в стране центров искусственного оплодотворения. Гермиона надеялась, что ей удастся попасть к одному из врачей или хотя бы записаться на прием. А потом можно и узнать о своих шансах стать матерью.