Гоблины в церемониальных одеждах, не гнущихся из-за обильного золотого шитья, встретили Гермиону сразу за порогом банка. Отвешивая почтительный поклон, девушка заметила круглые глаза и вытянутые от удивления лица немногочисленных утренних посетителей. Вот и «сиди тихо». К счастью гоблины почти сразу же увели новоиспеченного тайше подальше от любопытных глаз. В отделе наследования, немало изменившемся со дня последнего посещения в лучшую сторону, их ждал знакомый по церемонии создания рода старейшина и большая шкатулка из темного старого золота. Немало огорошенная свалившимся на голову почтением Гермиона лишь понадеялась, что не придется ее таскать с собой в качестве «знака тайше». Старейшина, чей голос она слышала впервые, поздравил ее со вступлением в Совет магов. К удивлению волшебницы гоблин говорил на человеческом языке без обычного для всех прочих хрипенья. Видимо, он действительно был очень-очень стар и немало людей повидал. Гермионе торжественно объявили об избрании тайше и формально предложили отказаться от этой чести, если ее собственный статус не позволяет ей принять покровительство и дружбу гоблинов. Гермиона тут же горячо заверила, что это великая честь, и она благодарна уважаемому седхе… гоблин слегка улыбнулся, услышав архаичное, но очень почтительное по смыслу выражение… за подобное доверие. И действительно приложит все силы, чтобы быть достойной принявшего ее на равных клана. Да и кто в здравом уме сможет отказаться от подобного? Конечно, статусу тайше сопутствует много обязанностей и сложностей. Но разве она уже не получила их, став леди Совета магов, имеющей право говорить от имени гоблинов? К тому же «Гринготс» предлагает защиту гоблинов. Несмотря на весь снобизм и крики о превосходстве людей над волшебными существами, маги считаются с этим народов. Никто не сможет навредить тайше клана «Гринготс» или ее семье. Если он, естественно не хочет, чтобы галеоны, сикли и кнаты не начали жечь ему руки в буквальном смысле даже через перчатки из драконьей кожи. Дамблдор не глупец – он никогда не пойдет на подобное. Это самая надежная страховка в ее шатком положении. Гермиона сильно сомневалась, что сумеет эффективно противостоять Дамблдору и его свите. И Люциусу Малфою, которого боги сделали ее временным сюзереном. Не век же ей слушаться его приказов. А со статусом тайше Малфою придется с ней считаться. На перечисление прав и привилегий, дарованных гоблинским народом человеку-тайше, ушло минут десять. Помимо защиты, которую можно попросить в любое время и пребывать под ней до конца своих дней, тайше имел право участвовать в своеобразной жизни клана Гринготс. Гермиона сомневалась, что ее привлекут празднования гоблинов, но на собраниях старейшин клана побывать будет, по меньшей мере, познавательно. Также тайше мог без всякого стеснения залезать в любые дела банка, знать о том, что хранится в его сейфах и кому какое хранилище принадлежит. Но это была палка о двух концах – тайше имел право знать, но не мог воспользоваться своим знанием. Если он смел использовать полученные знания ради себя либо иных лиц, наказание ничем не отличалось от того, что постигает пойманного гоблинами вора. Исключение составляют те немногие случаи, когда тайше действовал в интересах гоблинов. Мерлин его знает, что там гоблины подразумевают под своими «интересами». Помимо этого были также весьма весомые бонусы в виде внеочередного обслуживания в банке, особой защиты на все сейфы семьи Грейнджер, изделий гоблинов, передаваемых в «вечный дар», странного «права прохода» и «права изгнания». Более того – гоблины, что удивительно, выпускали даже золотые галеоны особой серии. На них был выбит не профиль Мерлина, а очередного тайше. В свободный оборот эти монеты практически не попадали, оседая в частных коллекциях и карманах самих тайше. Сам тайше всего лишь обязывался «действовать в интересах клана «Гринготс». Гермионе оставалось ужасаться, представляя что, подразумевают гоблины под этой формулировкой. За прошедшие дни она изучила все книги о гоблинском народе вдоль и поперек. Не так много было у магов и гоблинов точек соприкосновения. Банковское дело, покупка волшебных тварей для охраны подземелий, производство и торговля оружием, вопросы исконно гоблинских территорий, права на волшебные палочки и возвращения гоблинских изделий. Может, существовало еще что-то, не указанное в книгах? Но в любом случае… она разберется. Рука, протянутая для принятия знака тайше, почти не дрожала. Браслет в виде золотой виноградной лозы с рубиновыми каплями на листьях был очень большим и выглядел тяжелым. Такой не спрячешь под рукавом, не закроешь перчаткой. Он будет виден всегда и всюду. Только смерть освободит от него. Когда золото коснулось кожи, золотые листочки лозы чуть шевельнулись, обвивая руку тайше, а рубины потемнели, из красных став пурпурными. И браслет все же не оттягивал руку, как она боялась. Легкое, красивое украшение. Но ей понадобится время, чтобы привыкнуть к нему. *** Сейф номер четыреста двадцать один, располагался очень глубоко в подземельях. Потребовалось почти полчаса на дребезжащей тележке, чтобы добраться до него. С каждой минутой поездки вокруг становилось все холоднее и под конец девушка, не скрываясь, дрожала и куталась в плащ. Для визита в «Гринготс» стоило носить с собой что-нибудь потеплее. Стены тоннеля, по которому они проезжали, были покрыты льдом, с арочных проходов, ведущих к другим сейфам, свисали сосульки, а дыхание Гермионы вылетало изо рта облачком тумана. Гоблин же, она это заметила, дышал раза в три реже. Тележка плавно затормозила у самой дальней площадки. - Сейф номер четыреста двадцать один, - скрипучим голосом объявил гоблин и, прежде чем сойти на площадку, длинной палкой скинул с нее куски льда. К самому сейфу шли почти сотню футов. Огромная круглая дверь, украшенная коваными змеями, неприятно напомнила о входе в Тайную комнату, про который рассказывал Гарри. Гоблин извлек небольшой ключ на витой цепочке и с некоторой натугой открыл тяжелую дверь. Что же Беллатрикс и ее семья могли хранить в этом секретном сейфе, задумалась Гермиона. Какие сокровища могли требовать подобного уровня безопасности? Магические огни зажглись, стоило ей переступить порог. За толстой стальной дверью скрывался даже не сейф, а большой зал размером в половину Большого зала Хогвартса. И заполненный сокровищами полностью. Вдоль стен громоздились кованые сундуки, шаткими стопками лежали потрепанные книги опасные даже на вид, на каждом свободном участке стены висело оружие – топоры, секиры, мечи, кинжалы – все гоблинской старинной работы, заколдованное и покрытое рунами. Зал пересекали грубо сваренные металлические стелажи до потолка с коробками, шкатулками и свертками. Волшебница медленно шла вдоль стеллажей. Неужели семьи Лестранж и Блек были настолько богаты?! Здесь ценностей, даже на ее неискушенный взгляд, столько, что можно купить всю страну, а не только насквозь коррумпированное министерство магии. Около одного из стеллажей грудой лежали кожаные мешки. Швы в них прогнили и золотые монеты высыпались на каменный пол. Гермиона подняла одну. Увесистый золотой кругляш, судя по виду и потертостям отчеканенный в веке пятнадцатом, не позже. На реверсе сноп каких-то трав, а на аверсе герб волшебной семьи Мальсибер. Эта монета свидетельство тех времен, когда волшебные семьи чеканили собственные деньги. Она не раз читала об этом еще в «Истории магии. От древнейших времен до наших дней». Еще одна монета явила свету герб Креббов. А рядом лежали крученые серебряные бруски с вытравленным знаком рода Яксли. Подобное уже было несколько странным. Гермиона читала когда-то, что волшебные семьи старались всеми силами вернуть свои деньги. Они считались чем-то вроде реликвий и, если не шли на переплавку, то хранились в семейных сокровищницах, как напоминание о славных временах господства магов над магглами. Над мешками, на полке, стояла шкатулка из черного дерева с гербом Гойлов на крышке, набитая серебряными фигурками магических животных. Гиппогрифы, сфинксы, пегасы, фестралы, домовые эльфы – помятые, поцарапанные, сваленные как попало. Для неизвестного мага это были не произведения искусства, а всего лишь куски серебра. Это было уже не просто странно – неправильно. Гермиона была в унаследованных сейфах не раз. Несмотря на то, что в них никто не заглядывал много лет, все содержимое пребывало в идеальном порядке. Монеты были разложены в аккуратные кучки по достоинству либо убраны в кожаные мешки, книги обернуты в драконью кожу, препятствующую тлению и появлению плесени, драгоценности каждая в своей шкатулке, а артефакты в индивидуально подобранной упаковке – шкатулке, коробке, мешочке или обернуты во что-нибудь. И это не гоблины так заботились о ценном имуществе клиентов, а сами хозяева сейфов – своими руками сохраняли свое благосостояние. Здесь же все было совсем не так. Гермиона проверила на чары небольшой гоблинский кинжал и, используя его, начала открывать все шкатулки и сундуки подряд. Монеты разных колдовских семей и маггловское золото, среди которого нашлось место даже слиткам с клеймом Форт-Нокса и кускам с небрежной нацисткой свастикой. Драгоценности, сваленные в сверкающие бесценные груды. Жемчужные ожерелья, похожие на клубок диковинных белых и черных червей, браслет с гербом Руквудов, выложенный сапфирами, знак Керроу на внутренней стороне изящной серебряной диадемы, десяток перстней с разными монограммами, нанизанных на цепочку, огромное количество простых колец – огромный сундук, размером со шкаф для одежды, был заполнен ими до краев. На одной из полок Гермиона обнаружила вещь, которую узнала чуть не сразу же. Что-то вроде безрукавки из серебряных пластин с выгравированными защитными рунами. Вещь не на широкие мужские плечи, а на тонкую женскую фигурку. Древний защитный доспех. Когда-то и волшебницы участвовали в битвах. Об этом вещи, единственной в своем роде, очень подробно рассказывал Селвин, когда в коридоре смертников Азкабана они обсуждали подвиги Жанны Д'арк. Доспех не принадлежал его семье, но Пожиратель смерти купил его лет тридцать назад на каком-то магическом аукционе в Европе. Говорил ли он о том, куда потом дел этот бесценный раритет? Нет. Не говорил. Книги из человечьей кожи слабо шевелились в самом дальнем углу. Некромантия. Древнее знание, запрещенное повсеместно. Все что содержало упоминание о таинствах этой науки, подлежало уничтожению. Даже в тех странах, где темная магия не является чем-то предосудительным. Слабое подозрение уже окрепло и после осмотра сокровищ переросло в уверенность. Беллатрикс Лестранж оставила ей в наследство не просто сейф, набитый сокровищами. Она оставила ей в распоряжение казну Волдеморта, казну Пожирателей смерти. Ведь это только Орден феникса, оплот светлых сил, мог существовать практически без денежных средств, собираясь в домах своих членов, привлекая сторонников одними лишь уговорами, запуская руку в школьную казну, когда требовались зелья, или в хранилище Аврората, когда были необходимы артефакты. А вот Пожиратели смерти действовали немного по-другому. В этом сейфе собраны «пожертвования» богатых Пожирателей смерти, захваченные у магглов и других волшебников ценности, клады, обнаруженные, наверное, еще самим Волдемортом. Груда денег и вещей, которые легко превратить в деньги, предназначенная для подкупа, захвата, убийств, шантажа – для захвата магической Англии. Может быть, где-то здесь есть небольшой сундучок с пометкой – «для грязнокровок». Золото, предназначенное для оплаты услуг палача. Находиться в сейфе стало совсем невозможно, и она повернула к выходу, когда почувствовала… это. Прикосновение сильнейшей магии. Подобное она ощущала всего два раза в жизни – во время распределения, когда профессор МакГонагалл надела на ее голову шляпу Основателей, и в министерстве магии, рядом с Аркой смерти. Прикосновения каждый раз отличались. От Шляпы веяло теплой и уютом, почти осязаемой мягкостью и древним знанием. Отголоски того ощущения Гермиона потом ощущала, открывая старые книги о светлых искусствах. От Арки, наоборот, шли волны, наполненные опасностью и болью. Присутствовал даже запах – сладковатый, как вонь разлагающегося трупа. И вот, в третий раз в жизни она чувствует очень сильную магию. Холодную и резкую, как ветер в Азкабане, подавляющую как «приветствие» дементоров. И эта магия обладала разумом более сильным, чем Распределяющая шляпа или Арка Смерти. Человеческим разумом. Гермионе почудилось, что к ней приглядываются осторожно, принюхиваются и вот-вот попробуют на вкус. Едва заметное прикосновение - будто кожи коснулась осенняя паутина. Судорожно сглотнув, девушка оглянулась на источник чар. На трех сундуках стоял бюст неизвестного волшебника или волшебницы. От времени или от чего-то другого черты стерлись, и невозможно было определить, кого из людей увековечили в темно-сером камне. Но магия, Гермиона была в этом уверена, исходила не от камня. А от тонкой диадемы из светлого металла, покрытой рунами. Пытаясь разглядеть эти знаки, колдунья сделала шаг. Потом еще один. И еще. И еще два. Звуки шагов по сухому каменному полу, собственное тяжелое дыхание и испуганный стук сердца в груди, исчезли. Вместо них голова заполнилась звуками морского прибоя и едва слышным призывным шепотом. Мужским шепотом. Окружающие Гермиону вещи растворились в сверкающем жемчужном тумане. Только диадема маячила перед глазами. Девушка ошеломленно моргнула, поняв, что диадема каким-то образом исчезла с каменного бюста. Теперь она «красовалась» на голове странного существа, внешне не слишком напоминавшего человека. Узкое гибкое тело, закутанное в черный балахон, мертвенно-бледная кожа, полное отсутствие ресниц и бровей, искривленный в злорадной усмешке тонкогубый рот, плоский, едва заметный нос, редкие темные волосы, выглядевшие так, будто существо постоянно лысеет. И глаза… красные как рубины на ее браслете. Красные… Гермиона уже знала кто это такой. Знала она и то, что не сможет сопротивляться. Вот-вот существо протянет руку, и она позволит прикоснуться к себе. Она возьмет диадему. Она наденет ее. Она заберет ее домой… Она… В миг, когда длинные, похожие на бледные паучьи лапы, пальцы коснулись ее плеча, грудь Гермионы пронзила ужасная боль. Казалось что и Круциатус, который ей однажды довелось испытать на себе, был милосерднее. Крича от боли, Гермиона упала на пол. Ее крикам вторил пронзительный вопль, полный ярости и разочарования.
*** Задыхаясь от мучительной боли, Гермиона доползла до выхода и практически выпала под ноги ожидавшему ее гоблину. - Закрой… те… дверь, - прохрипела она. – Закрой… Металлическая дверь гулко хлопнула, отрезая страшную в своем воздействии магию от внешнего мира. В то же мгновение боль, разрывающая ее голову на куски, начала стихать. Через пару минут осталось только жжение в груди. Расстегнув мантию и ворот платья, Гермиона увидела сильный ожог. Защитный артефакт, который она носила, превратился в бесформенный кусок серебра. От печати Лживых намерений не осталось и пепла – только цепочка. Магическая татуировка на ее груди налилась зеленым цветом – цветом защиты. Вся доступная магия пыталась защитить Гермиону от самого страшного. От Волдеморта. Такой слабой и беспомощной Гермиона ощущала себя только в день выхода из Азкабана. Точно также она с трудом могла думать и шевелить конечностями. Но в этот раз никто не помог ей. Гоблин взирал на распластанную на ледяном полу клиентку с удивительным безразличием. Словно она и не была тайше его клана. Девушка нашарила несколько крупных кусков льда и приложила ко лбу и ожогу. Стало чуть полегче. Магией пользоваться было бесполезно – волшебные палочки в гоблинских подземельях практически не действовали. Когда она, придерживаясь рукой за стену, вышла к тележке, все дело было одеревеневшим от холода. Но двигаться она все же могла. Увидев в каком состоянии находится Гермиона, гоблины наверху развили бурную деятельность. Шатающаяся от слабости колдунья была усажена на мягкий диван, молодой гоблин принес ей кубок с восстанавливающим зельем, которое Гермиона тут же выпила. Несмотря на все ее неприятие целителей, и волшебных зелий, силы ей были необходимы. Сжимая в руках кубок, она равнодушно смотрела, как отчитывают гоблина, который спускался вместе с ней в подземелья. Ее скудного знания языка хватило, чтобы различить слова «глупость», «грязная работа» и что-то, имеющее аналог с человеческим «неприспособленность». И «тайше», произнесенное добрую сотню раз. Но гоблинские дрязги Гермиону не слишком-то заинтересовали. Там… в сейфе. Сокровища, пропитанные кровью, и ужас, завещанный Беллатрикс Лестранж. Хитроумно расставленная ловушка, рассчитанная на такую дурочку, как она. На глупенькую волшебницу, очарованную свалившимся на нее богатством. О, она прекрасно знала, с чем довелось столкнуться меньше часа назад. Волдеморт. Точнее, кусок его души, жаждущий физического воплощения. Гермиона закрыла глаза, вспоминая события шестого курса, в которых она играла не последнюю роль. Хоркруксы. Страшное слово. Ужасное злое колдовство. Маг, ищущий бессмертия, дробит свою душу на куски и заключает их в предметы, которые невозможно уничтожить обычным способом. Так появляется хоркрукс. Каждый хоркрукс – чья-то жизнь. Впервые Гермиона услышала о хоркруксах на шестом курсе от Гарри Поттера. А ему, в свою очередь, рассказал о них Альбус Дамблдор на частных уроках. Почему-то старый директор искренне считал, что не нужно учить человека, основное предназначение которого убить самого сильного темного волшебника двадцатого века, боевым заклятиям, тактике и стратегии Пожирателей смерти и умению использовать магические артефакты. Зачем? Мальчик и так со всем справится одной лишь «силой любви». Куда как важнее показать ему воспоминания людей, хоть раз имевших дело с Томом Риддлом или Гонтами, семьей его матери. А потом отправлять в гриффиндорскую гостиную, приговаривая «подумай, мой мальчик» над этим…», «подумай, Гарри, над тем…». И Гарри послушно думал. А Рон и Гермиона думали с ним за компанию. Ох, как же она злилась тогда! В основном на Дамблдора, который как будто намеренно не желал рассказывать Гарри хоть что-то полезное в предстоящей битве. И на Гарри, которому нравились эти «уроки». По возвращении он каждый раз с горящими глазами рассказывал о новом воспоминании из думосброса Дамблдора. Том Риддл вырос в бедном приюте. Благодаря своему магическому дару свободно измывался над другими сиротами и их любимцами. Без зазрения совести брал у них понравившиеся вещи. Был старостой факультета, любимчиком тогдашнего декана и директора, собрал вокруг себя талантливых сокурсников. После выпуска почему-то проигнорировал более чем блестящие карьерные перспективы и устроился работать в лавку артефактов «Горбин и Бэрк». Занимался поиском и покупкой разных волшебных вещиц. При этом не брезговал использовать подкуп и шантаж. Возможно, на его совести есть и убийства. Предпочтение молодой Волдеморт отдавал артефактам самих Основателей, потомком одного из которых он был. За время работы он нашел медальон Слизерина, чашу Плодородия Хельги Хаффлпаф и диадему Ровены Равенкло. Конечно же, до хозяев артефактной лавки эти старинные вещи не дошли. Том Риддл поместил в них части своей души и спрятал в разных уголках Англии. Всё это, по мнению Гермионы, можно было уместить на трех листах пергамента, а не заставлять разглядывать кусочки чужой жизни. А уж историю о жизни Меропы Гонт можно было прочитать в «Ежедневном Пророке» выпуска одна тысяча девятьсот двадцать шестого года. Преступлениям деда и дяди Волдеморта там был посвящен целый разворот, а быту семьи Гонт еще одна страница. Были и фотографии – полуразвалившегося дома, некрасивых коренастых мужчин и запуганной девушки, которую тоже сложно было назвать красавицей из-за грубых черт лица и косоглазия. Не было никакого резона показывать это в чьих-то воспоминаниях, считала Гермиона. Но у Дамблдора на всё было свое мнение, Гарри смотрел директору и рот и только что землю не целовал под его ногами. Так что гриффиндорская староста держала свои мысли при себе. О хоркруксах директор рассказал в декабре, за несколько дней до Рождественских каникул. В своей обычной манере попросил Гарри узнать, что это за вещь и что он об этом думает. Как в какой-то русской сказке, которую ей рассказывал Антонин – «Иди туда не знаю куда, принеси мне то – не знаю что». И Гарри пошел – в библиотеку, где Гермиона сразу же бросила свое эссе по зельеварению, а Рон старые потрепанные журналы «Всё о квиддиче и метлах». Втроем они до каникул просмотрели большую часть книг в Запретной секции, но о хоркруксах нашли всего одно зыбкое упоминание в древнем «Презлейшем волховании». Как же они тогда злились! Гарри и Рон на «глупые книги, которые то кусаются, то визжат, так что оглохнуть можно! И голова от них болит!», а Гермиона на Дамблдора и тех, кто похоже изъял из Запретной секции много книг. И о хоркруксах в том числе. Нет, тогда они все же нашли ответ. В библиотеке дома на площади Гриммо, куда отправились проводить Рождественские каникулы. Пусть для Гарри это было тяжело и обстановка в особняке не слишком располагала к хорошему настроению, но дом был защищен куда лучше чем Нора. Сириус и страдавший непрекращающейся паранойей Хмури изъяли из библиотеки все книги по темной магии и запрещенных искусствах, оставив полупустые полки в шкафах. Но и этих книг хватило за глаза. Упоминание о хоркруксах тогда нашел Рональд в толстом фолианте, посвященном историям о достижении бессмертия. Поиски философского камня, страшные ритуалы и…хоркрукса. Двух абзацем мелкого текста им хватило, чтобы понять, что это за вещи и проникнуться глубочайшим отвращением к ним и их создателям. Сразу после каникул Дамблдор вознаградил Гарри сообщением о том, что Волдеморт не погиб окончательно именно из-за хоркруксов, которых у него шесть. А сам темный волшебник носит лишь седьмую часть своей души. Директор обрадовал Гарри сообщением, что два из шести хоркруксов уже уничтожены. Один из них дневник, а второй – старинный перстень, принадлежавший деду Тома Риддла, Марволо Гонту. Перстень Дамблдор нашел на развалинах дома Гонтов и уничтожил, вылив на него слезы феникса – вещество, обладающее огромной целительной силой. Остается четыре и сам Волдеморт. Гарри тогда проявил недюжинную смекалку, сказав, что оставшимися хоркруксами, скорее всего, являются найденные Волдемортом артефакты Основателей и та странная змея, которая едва не удушила его на маггловском кладбище во время возрождения темного мага. Чаша, диадема, медальон, змея, Волдеморт. Оставалось лишь найти и уничтожить их. И если местонахождение Волдеморта и его любимицы-змеи не было проблемой – Ордену Феникса было прекрасно известно, где проводит время темный волшебник. Только вскрыть резиденцию Малфоев было практически невозможно. Проклятый зеленый лабиринт сожрет незваных гостей быстрее, чем кто-то скажет «Алохомора». Оставалось надеяться, что Волдеморт, явно склонный к фетишизму маг, спрячет свои хоркруксы в памятных для себя местах. Так оно в действительности и оказалось. Еще до пасхальных каникул удалось обнаружить диадемы и чашу. Первую Волдеморт спрятал в Выручай-комнате среди хлама, который скапливался там несколько веков. Артефакт, по легенде одаривавший любого мудростью Ровены Равенкло, нашел Рон, когда пытался спрятать там коробку с «Волшебными вредилками». Позже он, захлебываясь от волнения, рассказывал о странных ощущениях. Словно кто-то пытался поработить его разум. Едва сумев спастись от чар диадемы, он бросился к директору. Красивую серебристую корону уничтожили клыком василиска. Тем самым клыком, что уничтожил дневник. Даже по прошествии нескольких лет яд не исчез и легко уничтожил часть души Волдеморта. Что касается чаши, то ее обнаружили в Зале Славы, где было не сосчитать кубков и чаш. Артефакт, принадлежавший Хаффлпаф, затесался на полку с кубками по достижениям в арифматике. Их не переставляли долгие годы. Дамблдор рассказывал Гарри, что сам он никогда бы не стал искать в Зале славы хоркруксы. Но после уничтожения диадемы Хогвартс решили обыскать. Попутно с поисками хоркруксом изъяли несколько отвратительных заколдованных вещей и сняли проклятия с лестницы на втором этаже. После уничтожения чаши клык василиска рассыпался в прах. За неделю до пасхальных каникул была убита змея Нагайна. - Подавилась, - шутили гриффиндорцы. Случай и в самом деле был удивительный, ведь Нагайну убил никто иной, как Питер Петтигрю, которого все звали не иначе как «Хвост». Что заставило этого трусливого мага пойти против воли Волдеморта и решиться на самоубийственный поединок с гигантской змеей, никто не знал. Но про себя каждый член Ордена феникса понимал, что тут не обошлось без Империуса. По волшебники помалкивали о своих соображениях. Гибели Нагайны они не успели как следует порадоваться. Через два дня после наступления пасхальных каникул Волдеморт и Пожиратели смерти напали на Хогвартс. Гермиона не знала деталей поединка Гарри и Волдеморта. В это время она занималась защитой младшекурсников. Но каким-то образом, не имея специальных умений, избранному удалось победить темного волшебника. Волдеморт был убит. На собрании ордена феникса Дамблдор сообщил, что смерть змеелицего мага не вызывает никаких сомнений. Все его хоркруксы уничтожены. Он сам убит. Тело сожжено. Пепел вкопан в землю на маггловском кладбище. Все хоркруксы…. Не все! Не все! Не все! Кому принадлежала та мужская диадема? Самому Мерлину? Гермиона тихо всхлипнула. Великий Мерлин, она была уверена в том, что всего час назад едва не стала жертвой восьмого хоркрукса Волдеморта. Почему? Почему Дамблдор решил, что их было всего семь? Он сделала такой вывод, просмотрев чье-то воспоминание? «Семь – самое сильное магическое число». Как же… Но восемь – это символ бесконечности, грустно усмехнулась Гермиона и допила остывшее зелье. Успокоительное подействовало просто прекрасно. Паника и ужас, обуревавшие ее почти исчезли. Еще немного времени и мысли станут четкими и ясными. Тогда она подумает, что ей делать с таким «наследством». Нет, что именно делать понятно даже сейчас. Забыть о существовании этого сейфа, спрятать всю информацию о нем. Закопать ключ в Сахаре, чтобы никто не нашел его. К дементору все эти сокровища! О чем думала Беллатрикс, казначей Темного лорда, когда оставляла ей этот проклятый сейф. Внезапно Гермиону обожгла страшная догадка. Она знала об этом. Она все предусмотрела! Черная ведьма! Вот зачем была эта клятва о создании рода! Леди Лестранж вовсе не о разбавленной крови Блеков пеклась. Ее мысли и намерения, как всегда, были посвящены ее великому господину. Его силе, его возрождению. Расчет был прост как Вингардиум Левиоса. После Хогвартса, где царствовал Дамблдор, самым надежным местом является банк «Гринготс». Его невозможно ограбить. Гоблинов нельзя подкупить или запугать. Они не выдают тайны своих клиентов. Даже если хозяева сейфа умерли, гоблины ждут наследников положенные сто лет. Только после этого содержимое переходит в собственность нечеловеческого клана. Их всех узников «коридора смерти» только у Гермионы и у Люциуса Малфоя был шанс оказаться на свободе. Но Беллатрикс не слишком-то доверяла светловолосому магу, который чуть ли не в открытую заявлял о своей ненависти к господину, который «испортил мою жизнь и жизнь всех присутствующих своими бреднями о захвате мира». Вот о чем тогда спорили Рудольфус и Беллатрикс. Лестранжи считались самыми преданными последователями Волдеморта. Они были посвящены во многие его тайны. Это не Малфой – «скользкий друг». Конечно же, она не доверяла и Гермионе. Но обмануть магглорожденную было легче, чем уговорить коварного Малфоя. Гермиона унаследовала сейф с «презлейшей начинкой». Хоркрукс легко бы взял контроль над ее разумом. Однажды Гермиона рассказала о своих неудачах в оклюменции. Она практически не могла защищать свои мысли на должном уровне. Даже Рональд умел больше, чем она. Волшебница содрогнулась, вспомнив с чем была согласна, когда тянула руки к призрачному Волдеморту. Она хотела не просто одеть этот обруч на себя. Нет, Гермиона хотела взять его и…отнести домой, к детям. Мерлин, она бы надела его на голову одному из сыновей и не потребовалось бы никаких ритуалов! Кусок души взрослого мага без проблем вытеснил бы неокрепшую детскую душу. Волдеморт был бы возрожден! А... маленькая Беллатрикс? Гермиона подумала, что это тоже не лишено смысла. Леди Лестранж так фанатично любила своего господина. Наверняка, она считала, что у Темного лорда должна быть своя Беллатрикс. - Тайше? – к Гермионе подошел один из гоблинов. Судя по одежде – высокого положения, хотя и не старейшина. – Как вы себя чувствуете? - Лучше, - прошептала Гермиона. – Благодарю вас за заботу. - Поверьте, нерадивый будет наказан кланом. Он опрометчиво решил следовать древним заветам о неприятии людей. Но за такой значимый вред тайше клана он ответит по всей строгости. Гермиона рассеянно кивнула. - Желаете ли еще зелья? - Нет, большое спасибо. - Я выделю вам охрану из двух собратьев. Они сопроводят вас до безопасного места. Защитят. Гермиона открыла рот, чтобы отказаться, но вдруг замолчала. Неизвестно как подействовал на нее хоркрукс. Он не овладел ее сознанием, но, наверняка, сильно ослабил. И магически и физически. Она может упасть в обморок по дороге к камину. Охрана и помощь в самом деле необходимы. - Благодарю вас, - она слегка улыбнулась и добавила уважительное гоблинское обращение. – Санхейн. На ногах Гермиона стояла довольно твердо. Хотя стоило ей встать, как окружающий мир завертелся, и не сразу предметы вернулись на свои места. А тело казалось ватным, как после длительного действия Сна без сновидений. Но боли не было. Великое счастье. Обещанная охрана ожидала ее у двери комнаты для особых гостей. Высокие гоблины с позолоченными кортиками, заткнутыми за широкие пояса. Один держал в руках ее плащ. - Спасибо вам, - Гермиона только сейчас вспомнила, что ее платье пребывает не в самом лучшем состоянии. Ворот разорван, родовая татуировка открыта взглядам посторонних. Конечно, гоблинов мало волновали ее прелести, но всё равно очень неприятно. Заколдованный шелк платья не поддавался Репаро, но плащ все скроет. Кое-как приведя в порядок волосы и размазанный макияж, Гермиона набросила на плечи плащ и накинула капюшон. - Леди! – окликнул ее гоблин. – Прошу вас. Ключ! На смуглой ладони гоблина лежал небольшой ключик на витой золотой цепочке. - Ваш ключ, - повторил служащий. – Ключ от сейфа номер четыреста двадцать один. Гермиона протянула руку и взяла маленький, похожий на затейливый кулон ключик. Он жег ей руки. Она выбросит его, как только представится такая возможность. Эта вещь так же опасна как «красная кнопка», активирующая маггловскую атомную бомбу. - Ключ неуничтожим, - сказал гоблин, словно подслушав ее мысли. – Не теряем. Всегда возвращается к хозяину. Особая работа. Гоблин явно гордился собой. Заслуженно. Стиснув зубы, Гермиона коротко поклонилась и вышла из комнаты. Ключ так и остался зажат в кулаке. На шею эту проклятую вещь она никогда не повесит. Ни за какие блага мира! В тот момент ее мало волновала встреча с людьми Дамблдора или в бывшими друзьями. Чему быть того не миновать. К тому же теперь она тайше клана Гринготс. С ней гоблины в качестве охраны! Кто посмеет на неё напасть? Кто посмеет задержать её? Судьба игрива как сытая кошка, катающая клубок из яркой пряжи. У самых дверей Гермиона едва не столкнулась с высоким магом в бордовой мантии аврора. Они разминулись просто чудом. Мужчина обладал прекрасной, просто звериной реакцией, выдавшей в нем опытного бойца. - Простите! – Гермиона осторожно придержала капюшон плаща. – Я… - Гермиона?!
Джинни ворвалась в его кабинет, как обычно, без стука. Вихрь огненных волос, пронзительно-зеленый шелк мантии, белоснежная кожа и блеск изумрудов старинного гарнитура, когда-то принадлежавший прабабушке. Идеал магической красоты. Комната мигом заполнилась запахами хорошего крепкого кофе, тертого миндаля и яблок. Любимые его ароматы. Нет, супруга не специально пахла тем, что ему нравится больше всего. Она просто покупала специальные духи, эффект которых был подобен эффекту Амортенции. Настоящая ловушка для обоняния. - Ты уже видел? Гарри отложил в сторону свиток с отчетом подчиненного и равнодушно посмотрел на взволнованную жену. Обычно она вела себя куда сдержаннее. Что стряслось? Дети порушили её любимую беседку? Нерадивый домовик расколотил сервиз? А может, младшая леди Малфой появилась на очередном званом ужине в драгоценностях роскошнее, чем украшения Джинни? - Видел что? – рассеянно уточнил он, думая о том, что дружба дружбой, но вечно скрывать огрехи шурина он не намерен. Рон должен знать меру своей алчности. - Газету! «Ежедневный Пророк», келпи его побери! – истерично выкрикнула Джиневра Поттер. – Она на первой полосе. И со всего размаху швырнула перед ним газету. Чашка с недопитым кофе, естественно опрокинулась и, повинуясь закону всемирной подлости, на важный документ. Но нарычать по этому поводу на супругу Гарри не смог. На какое-то время из его головы просто вылетели все мысли. И было отчего – с передовицы самой многотиражной газеты волшебного мира рассеянно улыбалась девушка с длинными каштановыми волосами. Великий Мерлин, она же почти не изменилась за шесть лет. Такая же юная. Словно только сегодня сошла с Хогвартс-экспресса. - Гермиона, - все еще не веря, пробормотал он и нашарил на стопке пергаментов очки. Со временем и благодаря специальным зельям его зрение улучшилось, но для чтения мелкого шрифта, который обычно использовали в газетах и книгах, он еще использовал старые «велосипеды». Гермиона Джин Грейнджер. Это, в самом деле, была она. И, как когда-то на четвертом курсе, ей одной была посвящена первая страница «Ежедневного Пророка». Вот только повод был другой. «Магглорожденная леди Совета магов». «Статус крови – ничто перед властью». Джинни что-то говорила, но он уже не слушал, углубившись в статью, написанную, конечно же, Ритой Скитер – самым известным журналистом волшебного мира. Он прочитал статью три раза. Это было невероятно! Просто невозможно! Гермиона Грейнджер, леди Совета волшебников, глава магической семьи, владелица одного из крупнейших магических состояний, молодая мать… Но… но… Но это же Гермиона! Это их Гермиона Грейнджер! Та девушка, что пропала неизвестно куда, прислав лучшим друзьям записку с извинениями. Этот листок, неаккуратно вырванный из обычного маггловского блокнота, Гарри до сих пор хранил в сейфе, среди старых писем из Хогвартса. В десять наспех нацарапанных строчек Гермиона уместила сообщение о том, что уезжает из страны. Её родители пострадали во время нападения Пожирателей смерти на дом Дингла, где скрывались. К счастью, члены Ордена феникса тогда подоспели вовремя и спасли их от пыток и смерти. Но все же магглам требовалась реабилитация после неприятных заклятий. И желательно в другой стране. Гермиона как любящая дочь последовала за ними, сменила гражданство, даже со сдачей итоговых экзаменов решила повременить. Последнее явно далось ей нелегко. В конце письма, перед подписью, была наскоро нацарапано обещание скорого возвращения – «может быть к Хеллоуину». Но Гермиона так и не вернулась в том году. Пару раз от нее приходили открытки на Рождество, но писем подруга не писала. Нет, это точно был ее почерк в том послании. Гарри и Рон столько раз списывали у лучшей ученицы курса домашнюю работу, что узнали его с первого взгляда. К тому же конверт был запечатан любимой печатью девушки – круглой восковой, с изображением выдры. Через пару часов Рон получил другое письмо, более длинное. Потрепанная серая сипуха сбросила его на кухонный стол и улетела, не приняв ни кнатов, ни угощения. В помятый маггловский конверт было вложено золотое колечко с рубиновой крошкой. То самое колечко, которое рыжеволосый волшебник подарил Гермионе, назвав её своей невестой. А вечером того же дня все жители Норы Уизли едва не умерли от страха, услышав шум из комнаты Рональда. Когда Гарри, Джордж и Фред сняли Запирающие заклинания, то увидели гору обломков, бывших еще десять минут назад мебелью, обрывки и куски – то, что осталось от вещей, каким-либо образом имеющих отношение к Гермионе Грейнджер. Рональд разодрал на клочки даже теплый плащ на лисьем меху, который Гермиона подарила ему на Рождество. Хотя это и была единственная роскошная вещь в его гардеробе. От бессмысленного уничтожения обстановке Рона остановила мать. О чем они говорили тогда? Наверное, о чем-то важном и серьезном. После этого юноша два дня сидел молча в своей комнате, а миссис Уизли строжайше запретила всем домашним даже упоминать имя «этой плохой девчонки, которая разбила сердце моему мальчику». И они не упоминали. Постепенно это умалчивание даже вошло в привычку. Пришедшие от подруги потрепанные открытки получил Гарри. И он же старательно прятал их ото всех в личном сейфе. Некоторое время все обращались с Рональдом как с тяжело больным волшебником, опасаясь, что неверно сказанное слово вновь спровоцирует вспышку ярости. Но время лечит, и по возвращении в Хогвартс младший из сыновей Уизли показал всем, что его сердечные раны вполне себе зажили. Он начал встречаться с Лавандой Браун, одной из самых красивых и популярных девушек школы. К Рождеству у них были настолько прочные отношения, что он пригласил белокурую девушку в Нору. И миссис Уизли была очень довольна. «Ценное приобретение» - цинично сказала Молли, не зная что Гарри стоит за дверью кухни и все прекрасно слышит. Действительно, Лаванда была старшей дочерью в почтенном чистокровном семействе. Брауны не раз вписывали свою фамилию в историю магической Англии. В глазах старшего поколения она была более достойной партией, чем «какая-то магглорожденная». Которую к тому же неизвестно каким образом обошли вниманием во время чествования победителей в последней войне. По ее же просьбе к тому же – Гермиона направила письмо главе Визенгамота с просьбой не трепать её имя в газетах, а «этот глупый Орден мне никогда не был нужен. Я не для него людей спасала». Довольно глупая просьба с точки зрения окружающих. Но вполне ожидаемая, если дело касается Гермионы Грейнджер. В объятиях Лаванды Рон забыл все невзгоды и собственные комплексы. Ведь он наконец-то получил то, что так хотел – красивую девушку, которая смотрит на него с искренним восхищением. Практически все свободное время мисс Браун было посвящено Рональду Уизли, а не библиотеке, экзаменам, защите прав домовых эльфов или «любой другой ерунде». И последнего это устраивало. У Лаванды не было энциклопедического ума Гермионы, её холодной колкой логики, стремления разложить каждое событие и действие по полочкам. Но это не означала, что Браун была глупа. Вовсе нет. Лаванда оказалась достаточно сообразительна и не раз демонстрировала те качества характера, которые почему-то считались слизеринскими – практичность, трезвый расчет, дальновидность и умение всюду находить компромисс. Эти качества сильно помогали девушке сглаживать острые углы их отношений. Ведь рыжеволосый юноша не всегда был приятным для общения человеком. Но Лаванда так сильно любила его, что готова была терпеть и не такое. Гарри, глядя на эту пару, не раз задумывался, был бы друг также счастлив, если бы на месте Лав-Лав оказалась Гермиона? И неизменно приходил к выводу – нет. Гермиона вряд ли могла бы просиживать часами на трибунах, наблюдая за тренировками по квиддичу. И вряд ли таскала бы ему коробки с бутербродами и термосы с горячими напитками, чтобы продрогший на ветру Рон мог согреться и подкрепить силы. Лучшая студентка школы не обсуждала бы вратарскую игру по нескольку часов, постоянно повторяя, что «Рон был просто великолепен», «этот бросок был самым красивым движением на поле», «Рональд Уизли летает как птица». Нет, Гермиона так бы не говорила. Она, конечно же, не бросила бы свои уроки, библиотеку и юридические исследования ради Рональда. С Лавандой ему было куда лучше. Оставалось надеяться, что и Гермиона сумеет найти своё счастье. Весной одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года Рон сделал своей девушке предложение. Он сдал ювелиру колечко с рубином, добавил галеоны из кошелька, который ему подарили на восемнадцатилетие родители. Обручальное кольцо с магическим сапфиром, преподнесенное Лаванде в самом романтичном кафе Хогсмита при большом скоплении посетителей, больше походило на перстень. Лаванда радостно демонстрировала его всем желающим – как символ исполнения своей мечты. Так Рон стал мужем, а потом и отцом раньше, чем все его друзья. Несколько лет Рональд и Лаванда были, пожалуй, одной из самых благополучных семейных пар в Англии. Сразу после свадьбы они поселились в собственном доме на окраине Годриковой Лощине. Красивый особняк под лазурной черепичной крышей был первой крупной покупкой Рональда после получения вознаграждения «за заслуги перед магами Великобритании». Лаванда стала домохозяйкой, жизнь которой сосредоточена вокруг детей и мужа. Этим она заслужила небывалое одобрение миссис Уизли, которая всю свою жизнь провела подобным образом. А вот Джинни, Гарри не раз замечал, относилась к младшей миссис Уизли с некоторым презрением. Еще бы – Лаванде так мало было нужно от жизни. Рон с удивительно высоким результатом сдал экзамены, легко прошел стажировку и получил работу в Аврорате. Он оказался довольно неплохим работником, по признанию Кингсли. Но не таким блестящим, как Гарри Поттер. Почти два года Гарри и Рон работали в одной команде, выезжали на магические происшествия, участвовали в обысках, задержаниях и арестах. Но после неприятной травмы полтора года назад, Рону пришлось перейти на кабинетную работу. И тут начались проблемы. Отдел по работе с жалобами и заявлениями частенько называли стоячим болотом. И Рон вдруг оказался там одной их самых жадных пиявок. Да-да, взятки он научился брать очень быстро. Как будто ему было недостаточно того приличного состояния, которое теперь хранилось в сейфах «Гринготса». После награждения победителей семья Уизли считалась одной из самых состоятельных в стране – наравне с Поттерами, Гринграсс, Лонерган и прочими. Также как-то незаметно выяснилось, что Рон довольно любвеобилен. Сидевшей дома с детьми супруги ему было явно недостаточно. Гарри мог навскидку назвать полдюжины девушек в министерстве магии, с которыми у друга был скоротечный роман. И он мог поклясться на чем угодно, что и Лаванда о них знала, но молчала, храня своё семейное счастье. Их жизнь была водой в спокойной равнинной реке. Тихое движение, сытое благополучие. И вдруг как чертик из табакерки, как боггарт из старого сундука – неожиданно и таинственно, появляется Гермиона Грейнджер. Уже сейчас Гарри кольнуло нехорошее предчувствие, что она будет тем вихрем, который взбаламутит всю их устоявшуюся жизнь. Ведь Гермиона вернулась явно не просто так – не из-за тоски по родине. Глава магической семьи Грейнджер. Как много значат эти слова для осведомленного мага. Гермиона прошла через сложный и опасный ритуал. Она родила, самое малое, троих детей за шесть лет. Она… почему-то еще носит свою фамилию? Разве она не выходила замуж ради своих детей? А может она просто вдова? Или муж принял ее фамилию? Неужели у неё никого нет? Как это… без супруга? А упоминание о крупном магическом состоянии и вовсе запутывает ситуацию. Двадцатка самых богатых семей в Англии – это значит многое. Единственный реестр, который гоблины сделали открытым для общественности. Поттеры и Уизли занимали там седьмое и четырнадцатое места. Малфои же были только на семнадцатом, о чем никогда не забывал упоминать Артур Уизли. А семья Грейнджер, появившаяся из ниоткуда, отодвинула МакНейров с восемнадцатого. Откуда у Гермионы столько денег? Столько не зарабатывают недавние школьники, даже такие умные и талантливые как она. Даже после войны оказалось нельзя избавиться от дискриминации детей магглов – недоверчивое и слегка презрительное отношение к ним въелось в кровь волшебников. Такие деньги можно только получить от кого-то. Но она же магглорожденная, совершенный новичок в магическом мире! Никаких магических родственников, тем более таких состоятельных, у Гермионы Грейнджер не могло быть. Тогда получается, что это состояние супруга? Или любовника? Черт возьми, и как получилось, что она общается на равных с Драко Малфоем, надменным чистокровным ублюдком? - Где мистер Уизли? – прервал он жену. - Ох, он в гостиной. Гарри, это же ужасно! Она…. Плохая? Ужасная? Как еще назвать человека, который после длительного отсутствия даже не сообщает лучшим друзьям о своем возвращении? Вместо этого она появляется в компании людей, которых общественность называет «Пожирателями Смерти». Мистер Уизли, Артур, действительно нашелся в гостиной. - Гарри, - слабо отозвался он, продолжая капать в чашку зелье из синего флакона. Успокоительное? Кроме мистера Уизли в гостиной были и другие люди. Лаванда просто рыдала в объятиях миссис Уизли, которая тоже всхлипывала. Зелье требовалось именно женщинам. - Она появилась в Совете магов сегодня, - начал словно бы продолжать прерванный рассказ Артур. – Свершено неожиданно, честно говоря. Я даже подумал, что это школьница… мантия на ней была… - Нам плевать какая на ней была мантия, Артур! – взвизгнула миссис Уизли. – Как она вообще там оказалась? - Не знаю, милая. Вот возьми. Она просто пришла и вступила в Совет на равных. Интересы гоблинов будет представлять. Мы, конечно, думали, что она сядет с нами. Но она сразу направилась к Малфою и остальным. Они даже стул ей приготовили. Выходит Малфой, Нотт и Симус общались с Гермионой до этого, сделал вывод Гарри. Как минимум один раз. - Ну а после они сразу ушли. Там был и старший Малфой, - неуклюже закончил мистер Уизли. – Я говорил с Альбусом. Он тоже шокирован. Гермиона… и вдруг такое! - Рон уже знает? Уизли вздрогнули, услышав его голос. Лаванда при упоминании имени мужа разразилась еще более громкими рыданиями. - Почему она вернулась? – выкрикнула она. – Она не должна была вернуться! Не должна! - Тише, милая. Тише, - испуганно забормотала миссис Уизли. - Она отберет у меня Рона, - заливалась слезами Лаванда. – Она отберет моего мужа! Это вряд ли, подумал Гарри. Вряд ли Гермиону прельстит обремененный тремя детьми мужчина с редеющими волосами и намечающимся брюшком. Тем более, что у неё похоже есть Малфой. Старший или младший, нет никакой разницы. - Скорее всего, нет, Гарри, - ответил мистер Уизли. – Рон с утра уехал к Мюрриэл. А она не читает газет. Это лишь вопрос времени, определил для себя Гарри. «Ежедневный Пророк» - лишь первая ласточка. Уже с завтрашнего дня все газеты разразятся статьями о новой «леди» Совета магов. Появятся слухи, дикие предположения. И кого же будут доставать с вопросами любопытные маги? Конечно же тех, кто учился с Гермионой Грейнджер. Поскольку большинство магов особым тактом не отличается, их любопытство будет назойливым и бесцеремонным, как писк комара в спальне ночью. Джинни окатит любопытных ледяным презрением, он сам, как обычно, пропустит вопросы мимо ушей. А вот Рональд… Мерлин великий, как же он это воспримет? Как позже выяснилось, Рон воспринял известие о появлении Гермионы очень просто. Он напился в хлам. Младший мистер Уизли и раньше выпивал – в основном, сливочное пиво по субботам и рюмочку чего-нибудь покрепче на семейных застольях. Но в тот вечер он опорожнил две бутылки замечательного Огденского виски. Когда Гарри удалось найти его, в каком-то захудалом баре, Рон не мог встать из-за стола. Его верхняя мантия куда-то исчезла, кошелек оказался срезан чьей-то умелой рукой, а сам мужчина не мог и двух слов сказать. Гарри только вздохнул, удивляясь, как Рона еще не вышвырнули на улицу. Расплатившись с мрачным барменом, он взвалил друга на плечи и потащил в ближайшей точки аппарации. Одно радовало – в таком захолустье вряд ли надеется кто-нибудь с фотоаппаратом. И завтрашние газеты не украсит что-нибудь сомнительное – «Геройский дебош. Провинциальный бар превращен в руины». Аппарация удалась с большой натяжкой. Их пронесло мимо каменной площадки, куда надлежало, по замыслу Джинни и архитектора, перемещаться. В саду Поттер-мэнора таких было две. Вместо этого Гарри и Рон вывалились прямо на лужайку. Порушили декоративный фонарь с феями и помяли клумбу с какими-то цветами. - Рон, - Гарри потряс лежащего ничком друга. – Ты как? Тот что-то пьяно пробормотал. Гарри оглянулся на особняк. Окно в гостиной светилось. Их ждут. Вздохнув, герой магического мира потащил пьяного друга к пруду. В таком скотском состоянии Рону лучше не показываться. Прошло больше часа, прежде чем Рональд Уизли пришел в себя. Его долго тошнило в кустах. Любимый жасмин миссис Уизли… покойся с миром, несчастное растение. Холодная вода из пруда привела рыжеволосого в чувство. Гарри приходилось придерживать его за мантию во время умывания. - Лучше? Рон молча кивнул. Расстегнул мокрый воротник мантии и сел на траву. - Это из-за Гермионы? – спросил Гарри после нескольких минут молчания. Мрачный кивок. - Что теперь? - Хрен его знает, - хрипло ответил друг. – Видел статью? Она и глава рода и богатая… И мужчина внезапно заплакал. В свете садового фонаря его слезы казались серебряными, как у единорога. - Дети, богатство… вот зачем она уехала, - задыхаясь выговорил он. - Да разве я не мог ей этого дать?! Гарри! - Мог, Рон. Мог. Тише… Это очень страшно и горько – видеть мужские слезы. К тому же Гарри не мог вспомнить ни одного раза, когда бы Рон плакал. От боли, от горя, от счастья… Даже летом девяносто седьмого он громил комнату с сухими глазами. - Ты её… еще любишь? - Я? – Рон рассмеялся. – Люблю? Нет! Нет, Гарри. Я не люблю Гермиону. Теперь нет… Вскоре смех перешел во всхлипы пополам с истеричным хихиканьем. - Уже нет. Но так больно, Гарри! Больно! - Тссс… успокойся, друг. Все будет нормально. - О, ты так думаешь? – ядовито осведомился Рон. – Что тут может быть нормально?
*** Спустя два дня, в гостиной Поттер-мэнора, собралось много людей. В некотором роде это напоминало собрания Ордена феникса в миниатюре. Были все Уизли, за исключением Чарли и Перси. Первый почти постоянно жил в Румынии, занимаясь выращиванием драконов, и выбирался из своего заповедника только на большие семейные праздники. А второй отговорился кошмарной занятостью в министерстве магии. Тонкс, по-прежнему использующая девичью фамилию вместо имени, ее муж Ремус, Кингсли, прихрамывающий на искусственную ногу Хмури и профессор МакГонагалл. Диваны и кресла в великолепной «золотой» гостиной Поттером оказались заняты и гости принесли стулья из столовой. Последним явился Альбус Дамблдор – известный могущественный волшебник. Высокий, с длинными белоснежными волосами и бородой до пояса. В мантии, расшитой серебряными звездами и рунами. Как будто знающих людей могли обмануть его «игры в Мерлина». - Как вы уже знаете… благодарю, Молли, - миссис Уизли обносила всех чаем. – В деле о контроле над Хогвартсом произошли большие изменения два дня назад. А именно, к группе Драко Малфоя присоединилась Гермиона Джин Грейнджер. Вы все помните эту девушку, - собравшиеся послушно покивали. – К сожалению, шесть лет назад она покинула страну, чтобы позаботиться о родителях. Теперь же вернулась и, не медля, присоединилась к Совету магов. Я сам ничего не могу сказать о мотивах ее поступков. Одно ясно – благодаря мисс Грейнджер влияние семьи Малфой в Совете магов усилилось. Эта девушка магглорожденная. Уже сейчас один из нейтрально настроенных магов Совета, лорд Киллиан О’Тул, склоняется к позиции, объявленной мистером Малфоем. Весьма заинтересован в предложениях один из наших союзников – мистер Джунипэр Пэриш. - Не забудьте про Шилдса, - прошелестел мистер Уизли. – Он в последнее время ведет себя странно. - И мистер Шилдс, конечно, - подтвердил Альбус. - Боюсь, вынужден сообщить, что сейчас независимость и автономность Хогвартса действительно находятся в опасности. Благодаря, мисс Грейнджер. Увы. - Но, Альбус, разве все так плохо? – чуточку беспечно откликнулась миссис Уизли. – Закон может быть принят, если за него проголосуют все члены Совета. А вы всегда будете против этих Пожирателей. Да и Артур с вами. - Не все так просто, Молли, - пробормотал мистер Уизли. – По древним правилам любое заседание считается состоявшимся, если на нем присутствовало две трети ото всех членов совета. Сейчас – это целых восемь человек. Если они будут присутствовать и проголосуют за надзор над школой, то закон будет считаться принятым. - То есть можно легко сделать так, чтобы все несогласные просто не попали на эти заседания? – изумился Фред. – Вот дела! - К тому же не далее как этим утром Визенгамот поставил на обсуждении вопрос о том стоит ли мне быть представителем в Совете на время обсуждения вопроса о контроле над школой. Все-таки я одновременно являюсь ее директором. Скорее всего, будет произведена замена, и я даже не смогу присутствовать на заседаниях Совета. Твоя безопасность, Артур, становится в этом случае приоритетом. Мистер Малфой не отрекся от предпочтений своей семьи – ради власти он готов на всё. - А Ковач? А Лонерган? А мадам Срирдак? – спросил Артур. - Я не уверен, что мистер Малфой не найдет способа подкупить или устранить их хотя бы на время разбирательства, - покачал головой директор Хогвартса. – Мисс Грейнджер, не единственный козырь в его рукаве. - Как же она оказалась среди них? – задумчиво проговорил Джордж. – Вроде такая правильная. Малфоя так вообще терпеть не могла. - Появление мисс Грейнджер окутано тайной, - печально сказал Дамблдор. - Нимфадора, вам удалось узнать что-нибудь? - Ничего, - недовольно ответила метаморфиня. Ее короткие волосы посинели, выдавая недовольство хозяйки. – Я была даже в архиве отдела по работе с несовершеннолетними! Такое впечатление, что кто-то как следует там полазил. Папка выглядит как обычно, но внутри пустые листы пергамента. Всех сведений только – когда родилась, последнее место жительства, имена родителей и оценки за С.О.В. - Тогда мне больше повезло, - пробасил Кингсли. – Знакомый из комиссии по финансовым спорам за бутылкой Огдена рассказал, что весь прошлый год адвокаты из управляющей компании «Стеббинс и сыновья» представляли интересы некой Грейнджер в финансовых спорах со «Слезой единорога». В результате компания практически поменяла хозяев. - «Слезы единорога» - это не слабо, - присвистнул Фред и пояснил явно не понимающей матери. – Сеть аптек. У них лавочки в Косом переулке, в Хогсмите… да во всех волшебных поселках. В них полстраны закупается. - Рядом с нами была открыта аптека, - задумчиво пробормотал Джордж. – И был там один Хиггинз. Неприятный тип. Меня все подмывало ему какую-нибудь гадость подбросить – до того рожа постная была. Но в последние месяцы его не видно… - Мальчики, - кашлянул мистер Уизли. – Не отвлекайтесь. - Когда делом занимается Стеббинс – это всегда определенный уровень, - Кингсли слегка нахмурился. – Он предпочитает обстряпывать свои делишки тихо. Насколько я понял, он немало заплатил, чтобы имя клиента не вышла за границы зала заседаний. Хиггинзы понятное дело тоже предпочитали молчать о том, что их обкрадывают. - А твой знакомый чего рот раскрыл? – хрипло спросил Хмури. - Вышел в отставку больше двух месяцев назад и решил, что старые тайны можно не хранить, - Бруствер помолчал и добавил. – Но их можно выгодно продать. Я как-то прикрыл его по мелочи. Так что теперь мы в расчете. - Насколько я помню, аптеки принадлежали на паях нескольким чистокровным семьям, - задумался Альбус. – Возможно, мисс Грейнджер получила неожиданное наследство. Есть множество людей, которых она спасла во время войны. - Или вышла замуж, - равнодушно сказала Джиневра Поттер. – Какая разница как она получила деньги? Что сейчас с ней делать? Я не хочу, чтобы Джеймс и Сириус учились в школе, где все заведено по малфоевским порядкам. - Хм… мне кажется, что сначала будет решен вопрос о контроле над школой. А уже затем специальная комиссия создаст необходимые стандарты, - впервые за вечер заговорила профессор МакГонагалл. – Об этом написала в «Ежедневном пророке» в начале лета. Думаю, что, вряд ли он будет после отказываться от своих слов. - Плевать, что там говорил или не говорил Драко Малфой, - сердито ответила Джинни. – Он Малфой! Мерзкий лживый слизняк. - Джинни, успокойся, - попросил супругу Гарри. – Так что же с Гермионой, профессор? Я пытался отправить ей письмо, но все совы возвращаются. Она в Малфой-мэноре? - Вполне возможно. Кингсли, Аластор, мы можем официально посетить Малфоев? - Только с обыском, - хмыкнул Хмури. – Клали они на остальные визиты со своей любимой башни. - Аластор, держи себя в руках, - одернул верного товарища Дамблдор. - Этот белобрысый хмырь без ордера за подписью министра никого дальше ворот не пускает, - старый аврор всем своим видом выражал неудовольствие таким поведением. – Моя бы воля я бы его из Азкабана не выпускал. А лучше сразу к дементору. Для надежности. Присутствующие слегка поморщились. Кровожадность и подозрительность Аластора Хмури давно была притчей в языцех. А уж фраза «постоянная бдительность» - рисковала стать крылатой, как поминание Мерлина и Салазара. - Зная нрав представителей этой семьи, - продолжил директор школы. – Можно предположить, что мисс Грейнджер подвергается шантажу или удерживается силой – заклинаниями или темными зельями. В любом случае ей требуется наша помощь. Кингсли, как быстро вы можете получить ордер за подписью министра? - К завтрашнему полудню, - ответил темнокожий аврор. - Тогда к завтрашнему полудню я прошу прибыть к воротам Малфой-мэнора Гарри и Рона. Ремус, ваше присутствие также не будет лишним. Но обыск огромного Малфой-мэнора, на который убили в общей сложности восемь часов, ничего не дал. Беспрестанно кидаемые «Гоменум Ревелио» не выявили во дворце никого кроме Люциуса и Драко Малфоев. Не поверив результату заклинания, авроры осмотрели все помещения, проверили шкафы, кухню и обширные подвалы. В процессе обыска кто-то по неосторожности расколотил сложную конструкцию из фарфора. Доброжелательный, как сахарская кобра, Люциус Малфой, мило улыбаясь, сообщил, что счет за «бесценное произведение искусства авторства неизвестного мага восемнадцатого века» пришлет министру. Поцарапанный паркет, оборванные занавеси лорд Малфой милостиво решил не оценивать. Все время обыска за каждым из авроров следовал домовой эльф с тряпкой в руках и подтирал следы на паркете или ковре. Даже если на первый взгляд их и не было. На вопли «Пошел вон!» невозмутимые существа неизменно отвечали, что их обязанность следить за чистотой дома и… продолжали возиться с тряпками. К полуночи, не обнаружив ни Гермионы Грейнджер, ни запрещенных предметов или книг авроры покинули поместье чистокровной семьи. После обыска и того презрения, которое выказали Малфои, живые и нарисованные, всем нестерпимо хотелось помыться. Они упорно искали Гермиону Грейнджер все следующие пятнадцать дней. Помимо обыска в Малфой-мэноре перевернули вверх дном и Дом-На-Холме. Особого повода для обыска в последнем никогда не требовалось – Нотт по-прежнему числился «неблагонадежным» и за ним велся особый контроль. За территорией Флемингов просто установили круглосуточное наблюдение. К счастью все камины в «Золотых полях» были подключены к официальной каминной сети, и всегда можно было определить, кто и куда перемещается. Попутно на имя Гермионы Грейнджер было отправлено несколько десятков писем. Правда, все они вернулись нераспечатанными. Иных способов поиска в их распоряжении не было. Школьный надзор с Гермионы Грейнджер был снят еще в начале шестого курса, когда ей исполнилось семнадцать лет. А для Поискового зелья, которое теоретически мог бы сварить Северус Снейп, требовалась хотя бы капля её крови. Однако все образцы из личного дела таинственным образом испарились. Артур Уизли предпринял отчаянную попытку разузнать что-нибудь о Гермионе в конторе «Стеббинс и сыновья», представившись возможным клиентом. Стоит ли говорить, что его разве что не спустили с лестницы, наградив напоследок пренеприятнейшим сглазом. Тайны клиентов эти адвокаты хранили свято. И ничего нельзя было поделать. Людей, которые занимаются финансами самого министра магии Руфуса Скримжера, не вызовешь на допрос в Аврорат. К концу второй недели поисков пришлось признать, что новоиспеченную леди Грейнджер им не найти. Она надежно скрыта под сильными чарами. Скорее всего под собственной родовой защитой. Можно было, конечно, поискать какой-нибудь след в маггловском мире. Будучи ребенком простецов Гермиона Грейнджер не могла не общаться со своими сородичами. Но вот незадача – никто из Ордена феникса не знал с какой стороны подойти к маггловским властям. Даже Гарри из своей маггловской половины жизни помнил лишь какие-то обрывки, в основном касающиеся бытовой техники. И мало кто в министерстве магии мог бы помочь с поиском в мире простецов. Связь с маггловскими властями всегда осуществлялась только через министра магии. Подавляющее же большинство всех прочих чиновников, да и авроров тоже, имели весьма смутное представление о мире и порядках простецов. И это неудивительно, учитывая кошмарный уровень преподавания маггловедения в Хогвартсе. Чистокровная ведьма, в жизни не общавшаяся с магглами, учит малолетних колдунов и ведьм обращению с бытовыми кухонными приборами, которые в школе даже не работают. Бред… Если так рассуждать, то некоторые крики Малфоя о гибели образования в Великобритании не лишены смысла. Подобные мысли приходили в голову Гарри уже не раз. А уж после того, как Бруствер поручил ему опекать нескольких стажеров, то практически каждый день. И сожаления приходили не только по поводу маггловедения.
Чем ближе подходило заседание Совета, тем больше ощущалась напряженность. Все газеты волшебного мира, словно сговорившись, оставили тему магглорожденной леди Совета магов и публиковали пакостные истории, когда-либо случавшиеся в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Подняли со дна министерских архивов даже смерть Дианы Миртл в одна тысяча девятьсот сорок пятом году и серию нападений на магглорожденных студентов в одна тысяча девятьсот девяносто втором. Причем, последней уделили немало страниц «Ежедневного Пророка» и опубликовали даже рассказы очевидцев и жертв. Гарри после прочтения той газеты запретил себе здороваться с Джастином Финч-Флетчли при встрече в коридорах министерства. У этой публикации был совершенно неожиданный результат – советом целителей клиники святого Мунго школьная медсестра Пенелопа Помфри была лишена статуса целителя и, соответственно, возможности лечить студентов в Хогвартсе. Протесты и попытка заступничества со стороны Лонергана не имели особого результата – мадам Помфри обвинили в сокрытии информации о состоянии студентов и даже откровенном вредительстве. Как оказалось, в клинике святого Мунго имеются собственные оранжереи и теплицы, где круглый год вызревают мандрагоры. В распоряжении целителей всегда есть Восстанавливающая настойка. Мадам Помфри могла получить ее по первому требованию, но почему-то не сделала этого. Очевидно, что Малфой и вся его гнусная компания в полной мере использовал тактику информационной войны, что так популярна у магглов. Вслед за отставкой мадам Помфри последовал цикл историй от имени магглорожденных, которые в разное время обнаруживали у своих родителей или опекунов последствия Империуса и заклинаний, изменяющих память. Естественно среди волшебного населения это особого резонанса не вызвало. Все-таки магглы – к ним большинство волшебников относилось со снисходительным презрением. Но вслед за историей про пострадавших простецов последовали статьи о пропавших детях-волшебниках, среди которых были и магглорожденные и чистокровные из бедных семей или оставшиеся без опеки взрослых. Вот тогда волшебники заметно заволновались и заголовок «Кто следит за нашими детьми. Кто хранит их жизнь и свободу» начал появляться на каждой второй страницы. После прочтения подобных статей у Гарри всякий раз оставался на душе гадкий осадок. Наконец-то случилась ситуация, подходящая под определение «крыть нечем». В первые дни возмущенные волшебники обращались в редакции с требованием прекратить публикацию «бесчестной клеветы». Но на каждое возмущение главные редакторы и журналисты доставали аккуратные желтые папки, где бережно хранились заверенные всевозможные документы, которые можно использовать даже в Визенгамоте, в качестве доказательств. Справки о состоянии пострадавших из клиники святого Мунго. Письма в Аврорат, оставшиеся без ответа. Письма в школу чародейства и волшебства «Хогвартс» и полученные на них расплывчатые ответы «исключен по просьбе родителей» - это про магглорожденных. Заявления самих родителей-магглов о пропаже детей, уехавших в сентябре в «эту странную школу» и не вернувшихся в начале июня. Копия годовых оценок за первый и второй курсы на третьеклассника-полукровку, который пропал через день после записи «исключен за академическую неуспеваемость». Довольно странное основание исключения – мальчишка входил в пятерку лучших студентов своего возраста. И подобных документов было множество. Похоже, составитель этих желтых папок предусмотрел каждую мелочь и на любое слово обвинения мог ответить официальным документом. Апофеозом этой информационной войны стал опрос, учрежденный журналом «Ведьмы и колдуны, первый магический развлекательный журнал», который в последние месяцы не меньше половины своих страниц посвящал школе чародейства и волшебства «Хогвартс». В основном это были старинные легенды, по непонятной причине исключенные из знаменитой «Истории Хогвартса», мнения иностранных колдунов о системе образования в Великобритании. Довольно нелицеприятные мнения надо заметить. Обсуждение достоинств и недостатков школьной программы. В основном, недостатков, конечно. Рейтинг и тираж журнала мигом взлетел. Еще бы! Несмотря на то, что один экземпляр журнала стоил в десять раз дороже «Ежедневного пророка», он легко поддавался Копировальному заклинанию и множился среди читателей со скоростью полета «Молнии». А экземпляр, посвященный опросу «всех родителей волшебной Великобритании» на тему «Что нужно знать нашим детям?», и вовсе раздавался бесплатно. Сам Гарри, прочитав суть опроса, на автомате достал перо и начал отвечать на сотню вопросов. Очнулся он только на середине, когда разгневанная Джинни вырвала у него опросник и разодрала на клочки. Гарри был обвинен с глупости и предательстве, потому что, во-первых, опросник явно составляли с подачи Малфоя, которого необходимо ненавидеть, а во-вторых, суть этих ста вопросов все равно сводится к одному – «Нужен ли нам в Хогвартсе Альбус Дамблдор, который превращает наших детей в ленивых глупцов и не заботится об их безопасности». Скандалу был посвящен весь субботний вечер. В конце концов, Гарри уступил – он никогда не мог противостоять взрывному темпераменту супруги больше получаса. Но, как после выяснилось, многие волшебники отнеслись к опросу очень серьезно. Заметные светло-коричневые листы с темной рамкой можно было увидеть в руках большинства министерских чиновников. И даже авроров, среди которых нашлось немало семейных и обремененных детьми. Ха! Гарри мог поклясться, что именно опросник «Что нужно нашим детям» с самым серьезным видом заполнял Фред Уизли, когда Гарри зашел к нему за оставленной после дружеского квиддичного матча метлой. Правда, он сразу прикрыл его газетой, словно Гарри застал его за чем-то предосудительным. А девятого августа, в последний день, посвященный опросу, Гарри видел за столиком кафе Флориана Фортескью полукровную семью, сидевшую над листами опросник. Он даже остановился послушать как женщина в джинсах и свитере, явная маггла, спорит с колдуном с коричневой мантии по поводу шестьдесят восьмого вопроса «Необходимо ли изменение продолжительности каникул. Если ответ положительный, предложите свои варианты». Супруги так азартно спорили, что не заметили, как возле их столика образовалась небольшая группа слушателей. - Все словно с ума посходили из-за этого опроса, - покачала головой пожилая колдунья в островерхой шляпе с помпоном. – Днем и ночью только и разговоров. Глядишь и примут закон-то. - Да не примут, - возразила ведьма в цветастой шале, державшая в руках котел с сушеными жуками-скарабеями. – Пока Дамблдор в школе сидит – никакой подкамневый выползень туда не зайдет. - Да вот пока сидит. А как сидеть не будет? Уж много-то он себе власти забрал. Много. Вот теперь и давится. Давится. Как от конфет этих дурацких… О чем дальше говорили прохожие ведьмы, Гарри слушать не стал. Тем более, что примерное направление разговора было ему понятно. Об этом все чаще говорили волшебники. О том, что закон, который покончит с автономией Хогвартса, в общем-то, неплохое дело. Дела школы всегда были тайной за семью печатями, и далеко не всем магам это нравилось. Гарри прекрасно понимал цель этой информационной войны, которую затеял Малфой, старший или младший без разницы. Дискредитировать Альбуса Дамблдора в глазах большого количества волшебников, которые считали его вторым великим после Мерлина. Подобное уже случалось и последний раз в девяносто пятом прошлого века. Но тогда выливанием грязи в газетах неуспешно занималось министерство магии, которое пыталось убедить всё и всех, что Альбус Дамблдор сумасшедший смутьян. Теперь же игру вели Малфои и вели её гораздо тоньше, чем глупые чиновники. Заслуги Дамблдора не принижались. Наоборот, его то и дело называли «великим волшебником». Вот только всюду указывалось, что «великий волшебник» несколько «заигрался своей властью». И настолько, что «забыл о своей основной обязанности» - «хранить самое ценное, что есть у волшебного сообщества – детей, будущее магической нации». И конкретные примеры, которые с таким удовольствием публиковали газеты действовали на умы получше инсинуаций министерства магии. Самое плохое, что «свободу слова», которой так отчаянно добивались первые послевоенные годы, невозможно никак остановить. Ни министерским ордером, ни запретом Визенгамота. И никакая взятка не сможет перебить той прибыли, что получают магические печатные издания всего за один день продаж. На страницы всех, даже самых захудалых газет и изданий, сейчас выливались компрометирующие сведения и истории, которые собирались годами по песчинкам и крупиночкам, бережно хранились и приумножались. Гарри мог с уверенностью даже сказать, кем хранились и с помощью чьих денег и связей приумножались. Жаль, что он с такой же уверенностью не может прийти в их помпезный замок и арестовать обоих. Малфои, да и Нотт с Флемингом, подстраховались со всех сторон. Их окружают матерые адвокаты, каждое их слово и действие фиксируется вездесущими журналистами, но всегда трактуется как подвиг и правда. А члены Ордена Феникса? Не будут ли они следующими жертвами? На последнем и довольно экстренном заседании Ордена Феникса Гарри задал этот вопрос самому Альбусу Дамблдору. В кои-то веки старик не улыбнулся лукаво и не похвалил его, как пятилетнего, за «удачную мысль», а посерьезнел и предпринял кое-какие действия по защите своих сторонников. Специальным распоряжением главы аврората был засекречен архив. Ни одно дело теперь не могло быть вскрыто без санкции министра или разрешения Кингсли Бруствера. Несколько…эм… неудачных случаев, произошедших во время одного из задержаний, замяли. И даже письмо Малфоя было перехвачено прямо в приемной министра магии. А Рон… с ним Гарри поговорил лично, попросив умерить жадность и похоть. Только внепланового скандала им не хватало. Семья Поттер, конечно владеет частью «Ежедневного Пророка», но не всем «Ежедневным Пророком». На все дома членов Ордена Феникса была наложена дополнительная защита. Учитывая, что старший Малфой спокойно общается с самыми отъявленными головорезами Лютного переулка, то можно ожидать чего угодно. В том числе физического устранения. Пришлют какую-нибудь тварь по почте, и никакая родовая защита не поможет. Уже через неделю у всех было стойкое ощущение «дежа вю». Подобным образом они вели себя семь лет назад, когда война с темным магом Воландемортом велась в открытую. Пожиратели смерти убивали каждый день и никто не мог поручиться, что вскоре над его домом не запылает череп со змеёй. Волшебники пропадали средь бела дня, а волшебные газеты захлебывались от паники. За это отвратительное ощущение вернувшейся войны Гарри ненавидел Малфоев еще больше. Погрузившись в тягостные раздумья, Гарри едва не столкнулся с молодым волшебником, руки которого были полны покупок. С трудом удержавший равновесие, затейливо обругал недотепу, стравив всех его предком с гиппогрифами. Но аврор Поттер даже не обернулся. В аврорате по любому поводу слышались выражения куда круче и затейливее. Оказавшись у ступеней банка «Гринготс», он замедлил шаг и достал волшебную палочку, на ходу снимая сложные маскировочные чары. Последнее вовсе не желание пофорсить и добавить себе таинственности, а осознанная необходимость. Без заклинаний, превращающего «героя волшебной Великобритании» в волшебника непримечательной внешности, любые его походы в Косой переулок превращались в подобие маггловской пресс-конференции и раздачу автографов. К тому же обыватели почему-то считали, что Гарри Джеймс Поттер в силу своего героического статуса должен, нет, даже обязан, решать все их проблемы – от пропажи книззла до угона метлы. А вежливый отказ маги обычно воспринимали как оскорбление. Личность «героя» играла против него. Внимание волшебников льстит, но только первые два-три месяца. Потом назойливый интерес начинает раздражать, а после и озлобляет. Пять лет назад Гарри даже не хотели принимать на стажировку в Аврорат из-за его известности. Только продемонстрированные комиссии под председательством самого Руфуса Скримжера чары Изменения Внешности, которым Поттера обучил Кингсли, спасли положение. За несколько лет Гарри привык к этим чарам. Это была словно дополнительная одежда, которую надевали по случаю выхода на улицу. И, конечно же, эту «одежду» не следовало носить при посещении «Гринготса». Гоблины не терпят притворщиков. В дверях Гарри чуть замешкался и едва не столкнулся с невысокой ведьмой в дорогом плаще, которую сопровождали два важных гоблина. От столкновения спасла только быстрая реакция – природная предрасположенность, усиленная частыми тренировками и опасными операциями. Он придержал ведьму за плечи, но уже спустя несколько секунд она почти вырвалась из его рук и отступила назад к гоблинам. А сам Гарри превратился в соляной столб, словно только что получил Ступенфай на дежурной тренировке. Мерлин великий… это была она. Гермиона Грейнджер! Колдунья выглядела чуть старше, чем на фотографии в «Ежедневном Пророке» и гораздо более уставшей. Словно совсем недавно ей довелось вновь сдавать С.О.В. Одной рукой Гермиона стянула ворот плаща, а второй поправляла капюшон. Но длинные каштановые волосы все равно выбились из-под капюшона и все должны были увидеть кто это. - Гермиона, - нерешительно произнес Гарри, словно пробуя на вкус давно подзабытое имя. – Гермиона… это все же ты!
*** Они не должны были столкнуться с ним. По-крайней мере, не сейчас. И не в «Гринготсе», в котором около полудня было полно посетителей. Может быть гораздо позже, на каком-нибудь светском мероприятии, по которым намеревались таскать ее «союзники», на котором требовалось общаться исключительно официальными фразами, а не выяснять отношения. Если бы за спиной стоял кто-то из Малфоев, Нотт или хотя бы Симус, Гермиона чувствовала бы себя гораздо увереннее. Но опытных в человеческих склоках «союзников» не было. Ей придется справляться самой – не факт что это не одно из испытаний, устроенных гоблинами своему тайше. Едва не столкнувшись, они так и замерли по разные стороны порога. Со стороны, наверное, это смотрелось довольно комично. То как они замерли, напряженно вглядываясь друг в друга, не решаясь сделать движение. Машинально, по своей извечной привычке наблюдать за произошедшими изменениями, Гермиона отметила, что Гарри Джеймс Поттер сильно изменился за последние шесть лет. Честно говоря, он даже не был тем Гарри Поттером, с которым она прощалась на раскаленной июньским солнцем платформе вокзала Кинг-Кросс. Тот был высоким и худощавым парнем, с лохматой черноволосой головой, круглыми очками, вечно сползающими на нос из-за ослабленных дужек, веселыми изумрудными глазами и хулиганской улыбкой. А теперь перед ней… пожалуй, от него остался только высокий рост. Но худощавость или «недокормленность», как именовала это состояние фигуры Молли Уизли, испарилась. Мышцы – как железные канаты, заметно даже через мантию. И плечи широкие как… как у того же Рихтера, например. Волосы по-прежнему черные, но подстрижены очень коротко и никакая челка больше не закрывает знаменитый шрам в виде молнии. Шрам изрядно поблек – его уже почти не различить. Очки исчезли, а глаза потускнели, став как осколки маггловской пивной бутылки. Губы кривятся в ухмылке. И истончились – совсем как у неё. Гермиона стиснула зубы, поняв, что измученное сознание уплывает куда-то. Не хватало только в обморок грохнуться, увидев «старого друга». Подоспевший с помощью гоблин позволил опереться на себя. Наверное, он достаточно силен, чтобы даже таскать человеческую женщину на руках. - Гермиона, - как сквозь слой ваты она услышала, что Гарри вновь повторяет её имя – Это всё же ты. - Это все же я, - рассеянно согласилась она, раздумывая освободит ли этот волшебник в мантии аврора дорогу сам, или придется пробиваться со скандалом и помощью гоблинов. Скорее всего, последнее – на смуглом от загара лице Поттера появилось странное ожесточенное выражение. Он что собирается начать допрос? Здесь?! Шум волшебников за спиной начал подозрительно стихать. Какие любопытные – прислушиваются к разговору в дверях. Этого только не хватает. Люциус её прибьет. За то, что вышла «погулять», когда нужно сидеть дома, за встречу с «героем волшебного мира» Поттером и за заголовки вечерних газет. - Отойди, пожалуйста, с дороги, - дрогнувшим голосом попросила она. – Я тороплюсь. - К Малфою спешишь? – растянул губы в злобной ухмылке. Идиот! Кретин! Дубина гриффиндорская! - Тебя. Не касается. - Могла бы и объяснить где пропадала столько лет, - недовольно пробормотал бывший друг. – Почему не отвечаешь ни на одно письмо? И что, мать твою, у тебя за шашни с Малфоем? - Могла, - согласилась Гермиона и улыбнулась. Благо зубы у неё теперь очень ровные и белые – не стыдно показать. – С чего ты решил, что должна захотеть? Гарри хотел еще что-то сказать, но его остановил второй гоблин. Оглянувшись на собрата, придерживающего Гермиону, он заговорил глубоким звучным голосом. - Лорд Поттер, осмелюсь напомнить вам, что вы еще стоите в дверях и мешаете уважаемой тайше клана Гринготс продолжить свой путь. За спиной кто-то громко ахнул. Подслушивали! Волшебников нужно «одарить» таким изобретением, как телевиденье. Пусть целыми днями дома сидят! Гарри вдруг смерил гоблина холодным надменным взглядом под стать взгляду Малфоев. - Уважаемая тайше является моей давней знакомой, и я хотел бы получить от нее некоторые ответы… - Лорд Поттер, - сбоку появился Грипух, еще облаченный в церемониальные одежды. – Имейте уважение к клану и разумность, - последнее слово гоблин как будто произнес с особым значением. Он в бешенстве, определила Гермиона. Она еще помнила это выражение. Курса с пятого, кажется, когда Гарри Поттером то и дело овладевали неприятные эмоции, которые в изобилии испытывал Волдеморт. Бешенство, гнев, жажда убийства, мстительность… Гермиона поежилась, вспомнив несколько особенно неприятных случаев. И, кажется, Поттер в данный момент принял это на свой счет, потому что в его глазах… в его глазах… это что вина?! - Прошу прощения, - он коротко наклонил голову. – За неожиданную вспышку. Мой нрав оставляет желать лучшего сегодня. Я обращусь к совету вашего клана, господин Грипух, со своими вопросами. - Это ваше право, лорд Поттер, - степенно ответил гоблин. Поттер освободил двери, шагнув в сторону. Но Гермиона ясно чувствовала его негодование. Она едва не скатилась со ступенек, осознав, что только что сказал Гарри? Обратится к Совету клана? Что за чушь? До «Дырявого котла» они так и не дошли. В Косом переулке около полудня образовалось столпотворение, наподобие маггловского «часа пик». И если на улицах обычных городов люди ухитрялись разделяться на два потока и не сталкиваться друг с другом, то волшебники двигались как стая испуганных летучих мышей. В толпе было много школьников в черных мантиях, накинутых на маггловскую или просто похожую на маггловскую одежду. Они то и дело собирались в группы, почти перекрывая движение. Кричали совы и раздраженные толкучкой маги. Кто-то умудрялся даже на ходу читать журнал «Колдуны и ведьмы». Даже не оглядываясь назад, Гермиона знала, что Гарри Поттер так и стоит в дверях банка «Гринготс». Его взгляд подавлял. Только когда за спиной захлопнулась дверь магазинчика мадам Малкин, ощущение чужого взгляда пропало. - Что я могу вам предложить, моя дорогая? – полная волшебница в сиреневых шелковых одеждах уже спешила к новой посетительнице. – О, леди Грейнджер? Гермиона вспыхнула и отвернулась. - Мы хотели бы воспользоваться вашим камином, мадам Малкин, - сказал один из гоблинов. – Это возможно? - Да-да, конечно, - колдунья придирчиво оглядела слегка помятый синий плащ и шитый серебром подол платья, выглядывавший из-под него. Эти вещи Гермиона покупала в этом же ателье в начале прошлого года. Как гоблин помнит о выкованном оружии, так и мадам Малкин с первого взгляда могла определить свое изделие. Волшебная портниха заметила золотой браслет на безвольно повисшей вдоль полы руке, и глаза её шокировано расширились. Спустя секунду она развила бешеную деятельность. В камине яркой вспыхнул изумрудно-зеленый огонь. Была поставлена ширма, избавившая Гермиону от нежелательного внимания, а одно из помощниц мадам Малкин принесла шкатулку с Летучим порохом. Когда тонкая фигура нового тайше гоблинов исчезла в пламени, мадам Малкин шепотом подозвала свою внучатую племянницу и попросила принести «те самые, специальные» чернила и пергамент. Нужно было написать «особое» письмо. Гермиона не слишком любила путешествовать через каминную сеть. Да, это быстро. Вот только путешественников постоянно крутило волчком и иногда чувствительно прикладывало о стены. Во время путешествия практически невозможно было видеть и слышать. Не говоря уже о том, что многие камины особой чистотой не отличались. Это еще хорошо, что сажу с одежды можно было стряхнуть щеткой, а руки и лицо вытереть влажным полотенцем. Но бывало, что по прибытии обнаружишь пепел за шиворотом. После трехминутного путешествия Гермиона уперлась ладонями в щит, который закрывал камин в её прихожей. После сдавленного пароля, щит исчез, и колдунья практически выпала в холл собственно дома и уже не смогла подняться самостоятельно. Вместе с ней из камина вылетело облако пепла и сажи, которые осели на стенах, потолке и Кикимере, который рядом с вешалкой для плащей. На шум сбежались все домовые эльфы. Причем Лобби держала в руках большой кухонный тесак. Увидев в каком состоянии находится хозяйка, слуги засуетились. Кресло, мокрые полотенца, стакан с водой… Все звуки доносились до Гермионы, словно через слой качественной ваты. Её пытались напоить каким-то горьким лекарством, большая часть которого оказалась на щеках и подбородке. А потом куда-то понесли. Приоткрыв глаза, колдунья увидела золотое шитье на гоблинском камзоле. Значит, она была права – гоблины достаточно сильны, чтобы носить людей на руках. Недаром в средневековье их так боялись.
*** Когда Гермиона открыла глаза, за окном почти стемнело. Свет маггловских фонарей проник через наполовину задернутые портьеры и разбудил её. Повернув голову, волшебница мысленно приказала портьерам задернуться. Полотнища светло-зеленой ткани послушно сомкнулись. Обычно у неё не получалось подобное с первого раза. Впору поаплодировать себе. Гермиона вновь закрыла глаза. Но сон не вернулся. Молодая женщина лежала с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить как она оказалась в гостевой спальне на втором этаже. Её спальня была на третьем, и там были пурпурные стены, полосатый ковер и множество маггловских фотографий с видами Хельсинки на стенах. И никаких занавесей и балдахина! Последнее, что она помнила – это взволнованный мужской голос, спорящий с её эльфами. Приподнявшись на локтях, Гермиона поморщилась. Боли и ощущения полнейшего опустошения не было. Но слабость осталась. На прикроватном столике теснились пустые и полупустые фигурные флаконы из-под зелий. Значит, ей не приснился запах сильных лекарств. И она могла бы поклясться, что в ее доме подобных зелий не было. С негромким хлопком на ковер рядом с кроватью приземлился домовик. - Кнутти! – негромко окликнула его Гермиона. - Хозяйка очнулась! – восторженно заверещал эльф, и Гермиона со стоном рухнула на подушки, зажимая уши руками. - Замолчи! Вопли восторга тотчас стихли. И раздался пораженный скулеж. Свесившись с кровати, Гермиона посмотрела, в чем дело и неожиданно прыснула от смеха. Кнутти «заткнулся». Причем буквально. Рот у домовика просто исчез. Эльф косился наполненными слезами глазами на гладкую полоску кожи от носа до подбородка и приглушенно скулил. - О, Мерлин! Лобби, позови. Домовик исчез, оставив Гермиону размышлять о том, что в эльфийских браках, как и в человеческих, есть стервы-жены и несчастные подкаблучники. - Что нужно хозяйке? – впечатленная травмой мужа Лобби говорила гораздо тише. - Где моя одежда, Лобби? И как я здесь оказалась? - Хозяйке стало плохо, - зачастила эльфийка. – Хозяйка была такая бледная и неподвижная! Эльфы сильно испугались. А серокожие ничем не смогли помочь. Лобби позвала светловолосого господина, - уши служанки виновато повисли. На хозяйку она смотрела с явной опаской. – Лобби помнит, что хозяйка не любит целителей, а больше помочь-то и некому… - Люциус, значит, - пробормотала Гермиона. - Светловолосый господин принес много зелий и поил хозяйку ими, пока она не заснула. - А где сейчас мистер Малфой? – спросила Гермиона, застегивая светло-зеленую мантию. - Светловолосый господин в гостиной. Лобби отнесла ему чай. А серокожие ушли почти сразу. Немного помявшись домовой эльф сообщил почти шепотом. - Светловолосый господин хотел детей посмотреть. Но Лобби не дала. Лобби правильно поступила? - Правильно, - Гермиона чуть нахмурилась. Интерес Люциуса Малфоя к ее детям немного пугал. Из всех волшебников мира только он и знал, что Эжен, Алерик, Антонин и Беллатрикс родились в течение одного года. Будет ли он использовать это против неё? Вполне возможно. Вот только на этот раз ей есть чем ответить. Знак тайше клана «Гринготс» по-прежнему украшал руку. А может его интерес связан с продолжением собственного рода? - Хозяйка будет ужинать? – нерешительно спросила Лобби. Гермиона прислушалась к себе. Особого голода не было, но лучше что-нибудь поесть, чтобы поддержать силы. Правда, лучше спросить у Люциуса, чем же он ее поил. Ее знания лечебных зелий оставляли желать лучшего. В гостиной были зажжены все лампы. Даже те, которые стояли на каминной полке «для красоты». Люциус Малфой, по всей видимости, ждал её давно. Шелковая верхняя мантия свободно свисала со спинки кресла, а сам волшебник свободно устроился на диване, положил ноги на журнальный столик. Небольшая книга явно маггловского вида в руках и чашка с недопитым чаем на диване, рядом с правой рукой. - Незачем стоять столбом в собственном доме, - тихо заметил Люциус, захлопывая книгу. – Как самочувствие? - Неплохо. Это что «Гамлет? - Да. Редкой глупости произведение. Отомстить врагам, получить доступ к трону и покончить жизнь самоубийством. Какой идиот этот принц! – фыркнул Малфой. Гермиона слегка улыбнулась. Если рассматривать трагедию Шекспира с точки зрения матерого слизеринца, то наследник датского престола, в самом деле, предстает кретином и истериком. В конце концов, человек может оправиться от любой беды. А если нет, то он просто слабак и ему не носить корону. - Какие зелья вы мне давали? – спросила Гермиона, устроившись в кресле рядом с торшером. - Элевонская настойка и зелье Бодрости, разведенные на треть. И Потернус, конечно. Все зелья из моих лечебных кладовых, - спокойно пояснил Люциус. – Эффективны и безопасны. Тебе бы тоже не мешало завести что-нибудь подобное. Родовая защита сейчас только устанавливается и магию черпает из тебя и детей. Конечно, до подобных обмороков не должно было дойти. Но после Азкабана… мало ли что бывает. Закажи зельеварам в «Слезе единорога» расширенный лечебный набор. А еще лучше заведи личного целителя. Я могу посоветовать подходящего. Почему они тебе так не нравятся? – поинтересовался он, заметив недовольную гримасу. - Есть причины, - недовольно пробормотала Гермиона. - Маггловские привычки, а не причины, - едко ответил Малфой. – Я пришлю семейного целителя завтра. А пока расскажи-ка мне о встрече с Поттером. Хочу услышать историю от тебя, прежде чем начну читать вечерние газеты. Гермиона проследила за его взглядом – на кресле у окна лежала большая стопка волшебной корреспонденции. - «Ежедневный Пророк» ради эпической встречи Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера выделил всю первую полосу, - мужчина усмехнулся. – Я не видел, но Нарцисса сообщила, что вид у вас на фото как у разгневанных котов. Какого дементора ты вообще отправилась в «Гринготс»? Слушая рассказ о присвоении статуса тайше, Малфой недовольно морщился. - Пасть дракона… был бы я вхож в Совет этого клана, такого никогда бы не случилось. Если это О’Флаэрти, я через него договаривался о твоём представительстве, так умудрился подставить тебя… Не дай Мерлин. Пришлю ему сглаз на Рождество. Смертельный. Тайше… Салазар великий, такая дрянь… Что? Одно дело представлять этих серокожих в Совете магов и совсем другое быть их общественным представителем – тайше. В первом случае самой большой проблемой было бы отстаивать возврат гоблинских ценностей. Их можно пересчитать по пальцам одной руки. А вот тайше, - Люциус вздохнул. – Об этом мало где написано. Но тайше предполагается что-то вроде промежуточной инстанции между гоблинами и людьми, если между ними возникает спор. Заметь, не между министерством магии и гоблинами, а между любыми волшебниками и гоблинами по каким угодно вопросам. Гермиона побледнела. - Вижу понятно, - ухмыльнулся волшебник. – А вопросов этих может быть великое множество – от управления сейфами до раздела детей из межрасовых браков. Чему ты удивляешься? Флитвик по твоему откуда возник? Что ждет тебя, Грейнджер? Уже завтра гоблины откроют специальный канал для корреспонденции. Если уже не открыли. Ты будешь задыхаться под горой прошений и писем ничтожеств, которые брали у гоблинов деньги под проценты и теперь боятся потерять свои дома и оказаться в кабале. Само собой подразумевается, что на каждое письмо необходимо ответить. Банковские гроссбухи, кредитные правила и что у них еще там есть из документов станут тебе привычнее любых книжек. Надеюсь, твои дети будут готовы к тому, что мать сможет найти для них от силы час в неделю? Или к тому, что гоблинский навсегда изуродует твою речь? - Но… о таком нигде не написано, - чувствуя себя провинившейся школьницей, Гермиона пробормотала самое нелепое из своих оправданий. - Ха! Конечно. Кто будет расписывать дословно все обязанности тайше? Гоблины? Сами тайше? Да они только и ждут, что появится еще один идиот, согласный за защиту, которой возможно и воспользоваться не придется, вкалывать на благо серокожих. Поэтому они и твердят, что быть тайше великая честь. А вот упомянуть о том, что это каторжный труд, обычно забывают. Гоблины своих человеческих работников гоняют как домовиков. Но те хотя бы неплохие деньги за это получают. А вот тайше почти за бесплатно работают. Люциус замолчал, пытаясь отдышаться после своей пылкой речи. - В Совете магов никто теперь и пикнуть не посмеет против тайше клана Гринготс. Да и ходить можешь хоть посреди ночи по Лютному и с Дамблдором чаи распивать – браслетик неплохой артефакт, защищает от большинства ядов и легилименции. Директор наш любит этим баловаться. Но в остальном… Это ловушка на всю жизнь, Гермиона. И если не хочешь, чтобы монеты начали жечь тебе руки, ты не откажешься! Словно следуя словам Малфоя, раздался треск, напоминающий разряд молнии. Материализовавшись прямо из воздуха, на журнальный столик грохнулся большой деревянный ящик. Изделие шведских мебельных мастерских скрипнуло, но устояло. Гермиона пискнула от испуга и выхватила волшебную палочку. - Не волнуйся так, - лениво произнес Люциус. – Это от гоблинов. Видишь, знак банка. Действительно, на ящик, напоминающий дорогую шкатулку размером чуть менее ее школьного чемодана, вместо герба факультета была прикреплена сургучная печать с оттиском банковской печати. - Что смотришь? Открывай. Да не палочкой, Гермиона. Ручками. С большой осторожностью отомкнув фигурные посеребренные запоры, Гермиона непонимающе уставилась на содержимое. Письма и свитки. Не менее пяти десятков. Конверт всех форм и размеров, из пергамента и бумаги, запечатанные печатями из сургуча и воска, просто заклеенные или перевязанные лентами. Что-то вроде бандероли… - Это… то о чем я думаю? – судорожно сглотнув, поинтересовалась Гермиона. Люциус заглянул в ящик и постарался изобразить что-то вроде сочувствия. Увы, получалось очень плохо. Было больше похоже на издевку. - Всего десять часов прошло, а серокожие уже подсуетились. Или другие тайше. Это собственно и есть почтовый ящик тайше. А ответы, насколько мне известно, гоблины будут забирать сами. Гермиона наугад вскрыла несколько писем. Прошение повлиять на банкиров, которые «необоснованно» повысили проценты по кредиту из-за двухдневной просрочки очередного платежа, письмо со слезной… даже по бумаге видно… просьбой отсрочить изъятие заложенной мастерской по изготовлению метел, незаконный отказ в получении наследства… с угрозой «в случае отказа» обратиться в Аврорат и Визенгамот и в международную конфедерацию магов. Волшебница выпустила из рук свиток и растерянно взглянула на Люциуса. Она должна разбираться с подобным? Но светловолосый маг, судя по всему, не испытывал к ней ни капли жалости. Более того… - Мои поздравления, Гермиона, - он изобразил что-то вроде аплодисментов. – Судя по всему серокожие намереваются тебя поиметь. И я не поручусь, что только в переносном смысле.
- Совет клана решает самые главные вопросы жизни клана, - менторский голос гоблина ввинчивался в уши, не давая отвлечься. – Вопросы деятельности банка «Гринготс» решает Совет директоров - наиболее влиятельных гоблинов, отвечающих за работу банка. Волшебники путают их. Это неправильно. Совет клана не слушает людей, а в Совете директоров всегда были тайше. К Совету директоров на правах, равных с тайше, могут обращаться с вопросами главы родов, имеющих самые крупные магические вложения. Банк «Гринготс» ценит своих клиентов… - Поттер, - недовольно пробормотала Гермиона, вспомнив странные слова бывшего друга на пороге банка. - Основные правила кредитования, - подхватил второй гоблин с еще более противным голосом. – Состоят в том, что при обращении волшебника любого пола… - Дополнительные случаи начисления процентов… - Соглашение между гоблинами и магами от одна тысяча семьсот девятого года устанавливает, что полукровность считается признанной… - Глагол направления произносится с особым прищелкиванием, - приторный голосок «репетитора» по гоблинскому вонзился в мозг как раскаленная игла. – Попробуйте, милая… Голоса окружали её со всех сторон, назойливые и надоевшие до безумия. Устав сопротивляться, Гермиона открыла глаза. Она была в своей спальне, а вокруг не было ни одного живого существа. Разве что Косолапус дремал в кресле. Умный полукниззл по-прежнему предпочитал спальню хозяйки в качестве логова. И естественно никаких гоблинов вокруг. Они просто приснились ей. Снова. Лежа в кровати, волшебница мрачно смотрела на часы, которые висели прямо на стене напротив кровати. Светящиеся в полумраке стрелки показывали четверть шестого утра. Рано даже для птиц в саду. Лобби и её семья начнут возиться на кухне самое малое, через час. Еще минут через двадцать по коридору прошлепает Кикимер. Домовик обладал какой-то человеческой стариковской привычкой обходить дом рано утром и поздно вечером. Блеки его приучили к этому что ли? Впрочем, она не возражала – главное чтобы не пугал её и не заходил в детскую к малышам. До того проклятого дня, когда она надела браслет тайше Гермиона вставала в половину восьмого, как когда-то в Хогвартсе. Но вот уже десять дней как она просыпается еще до рассвета и не может сомкнуть глаз. Не то чтобы она не хотела спать. Но стоит закрыть глаза, как невидимые гоблины начинают читать ей лекции о волшебном банковском деле или появляется этот «знаток» гоблинского. Напудренную рожу последнего Гермиона видела всего один раз, но и этого хватило, чтобы он начал являться в кошмарах. Проклятое серокожее племя! От изучения семнадцати вариантов произношения одного глагола, многотомных положений о выдаче ссуд и кредитов под залог имущества или поручительство - у неё скоро будет разжижение мозга. Волшебные лампы послушно зажглись, стоило ей откинуть одеяло. На пол грохнулась толстая книга в кожаном переплете. Копия гроссбуха середины прошлого века, на примере которого один из её «репетиторов» объяснял принцип движения средств от маггловских банков и обратно. Очень сложно. Для людей, конечно. Если читать перед сном подобную «литературу», то неудивительно, что гоблины снятся ей по ночам. Но не читать нельзя. Ей нужно в самые короткие сроки освоить море информации – основы деятельности банка, правила общения со служащими, а это многотомные кодексы поведения, правила выдачи и возврата кредитов, законы волшебников, в той части, в которой они касаются гоблинского народа, наследственное право, язык гоблинов и традиции их общины. Люциус, которому она так опрометчиво пожаловалась на огромный объем информации, только фыркнул насмешливо и велел привыкать. Хорошо, что «союзники» поняли ее положение и освободили от подготовки к первому эпохальному заседанию в Совете магов. За пару дней, то есть уже сегодня, ей расскажут приблизительный сценарий действий и укажут место. Роль у леди Грейнджер без слов. Но на первых порах так даже лучше – она еще успеет вставить своё веское «мяу», когда придет времени. Дайте только разобраться с проблемами, которые с таким энтузиазмом подкидывают гоблины. Приняв контрастный душ, Гермиона в одном полотенце прошлепала в гардеробную – небольшую комнатку, примыкающую к спальне. Там с трудом можно было развернуться из-за трех больших шкафов, набитых битком, как маггловскими нарядами, так и одеждой магов, которую сшили в «Плаще Деметры». Натянув приготовленный с вечера наряд, Гермиона взглянула на собственное отражение в зеркале, и недовольно нахмурилась. Волнения последний двух недель, встреча с восьмым хоркруксом и тягостные обязанности тайше все же отразились на ней, несмотря на использование дорогих косметических зелий. Лицо заметно похудело, да и общий вид… Нужно не забывать поесть и больше спать, как предписывали врачи из «Серебряного источника». Но это, по крайней мере, сейчас, практически невозможно. Не хватает времени. Хорошо, что Лобби, заботливый эльф, напоминает хозяйке о завтраках, обедах и ужинах. Сама Гермиона вполне могла проигнорировать трапезы. Одно из тягостных последствий заключения в Азкабане – отсутствие аппетита. Мечта худеющих модниц, но в её случае запросто может привести к истощению сил и, возможно, смерти. - Теряете форму, милочка, - вежливо отметило зеркало. - Заткнись, - прошипела волшебница. - Голубой и белый подчеркивают ваш нездоровый вид, - не унималась стекляшка. – Маги перепутают вас с инферналом. - Выкину, - мрачно пообещала Гермиона. - Как знаете, - меланхолично ответило зеркало. Но одежду Гермиона все же сменила. В мантии цвета кофе с молоком и темно-коричневом платье с глухим воротом она действительно выглядела лучше. - Что и требовалось доказать, - усмехнулось зеркало и жалобно звякнуло, когда в блестящую поверхность врезался домашний тапочек с помпоном. - Надо было покупать обычное, - пробурчала Гермиона, захлопывая дверь. Но тут она немного лукавила. Обычные зеркала, в самом деле, были хороши своей немотой. Но только заколдованное зеркало могло показывать человеку спину, после того как ведьма обернется вокруг своей оси. Да и советы зеркала давали не всегда плохие. Гермионе нравилось ходить по дому в такое ранее время. Магическое здание, где ежечасно что-то менялось, в это время словно пребывало в дреме. Все волшебные лампы аккуратно погашены рачительными домовиками, но в коридорах все равно можно ходить без Люмоса. Полумрак… Гермионе он напоминал дым от костра с сырыми дровами, который разожгли где-то в подвале. Разве что без запаха. Ей всё казалось, что эту полутьму в коридорах можно схватить руками. Может быть, на ладони останется след? Ковры делали её шаги полностью бесшумными, и волшебница сама себе напоминала призрака или чью-то потустороннюю тень. Тишина стола просто оглушающая. В доме не было живых портретов, а немногочисленные волшебные гобелены не издавали ни звука. Узоры вокруг дверей и косяков слегка светились, словно выложены перламутром. Пять дней назад из-за этого узора пришлось менять для детей детскую. Гермионе тогда казалось, что она вновь выпила зелье удачи. Узор вокруг комнаты, где спали дети, вдруг напомнил ей пауков на паутине. Пауки ведь не самые благожелательные создания? Насекомые-хищники. Через час колыбели перенесли на четвертый этаж, где была свободна от мебели большая комната. Узор рун и знаков по косяку напоминал дубовые листья. Через пару дней счастливая Лобби сообщила, что дети стали спать куда спокойнее и не капризничали без причины. Гермиона осторожно повернула медную ручку в виде колеса и не слышно проскользнула в детскую. Пара шкафов с детскими вещами, низкий пеленальный столик, два кресла для посетителей и пять колыбелей под кружевными пологами. Ничего лишнего. Дети были еще слишком малы, чтобы заваливать их игрушками и всякими детскими разностями вроде ходунков, качелей и манежей. Но Гермиона держала в памяти адрес хорошего магазина детских товаров в маггловской части Лондона. У магов из товаров для самых маленьких детей были только пеленки и заколдованные погремушки, которым нельзя было доверять – мало ли как может сработать заклятье, столкнувшись со стихийной детской магией. Полог над колыбелью Саласии был гораздо темнее, словно подтверждая её особое положение в семье Грейнджер. Не светло-розовый, как над колыбелью Беллатрикс, и не ярко-голубой, как над колыбелями мальчиков, а насыщенно-лиловый. Гермиона несколько раз меняла полог на белый, но через пару часов неизвестная ей магия изменяла цвет кружева. Спят… После последнего визита в банк «Гринготтс» ей несколько дней снились яркие красочные кошмары. Исключительный случай. Гермионе сны, тем более плохие, снились довольно редко. То ли твердость нервной системы виновата, то ли отсутствие излишней эмоциональности. А может редкостное везение. Ей не приходилось переживать заново нападение Пожирателей смерти на Хогвартс, и даже будни в Азкабане не беспокоили по ночам. Но встреча с восьмым хоркруксом Волдеморта ударила по ней слишком сильно. Словно какой-то барьер в её голове оказался разрушен. В своих снах она держала в руках старую диадему. Держала, испытывая благоговение. Гермионы слышала звук собственных шагов и тихий скрип двери детской. На исходе кошмара она надевала диадему на голову Алерика. Обруч, рассчитанный на взрослого мужчины, сжимался вокруг ребенка. Когда мальчик открывал глаза, младенческой голубизны не было и в помине. Глаза были красными, как кровь. На этом Гермиона всегда просыпалась. Судорожно захлебываясь пила успокаивающее зелья, оставленные Люциусом Малфоем «на плохой день», и боялась заснуть. Кошмары поиздевались над ней несколько ночей, и пропали, уступив место обычным снам, которые хлынули в её голову полноводным потоком. Но страх, принесенный из «Гринготтса», засел глубоко. Гермиона проверяла детей и боялась. Боялась поддаться чарам, своему искушению вернуться в сейф четыреста двадцать за каким-нибудь редким артефактом… просто боялась стать тем человеком, кто помог самому ужасному темному волшебнику вернуться к жизни. Маленький фигурный ключик хранился в сейфе за гобеленом в кабинете. Гоблинская работа – гарантия защиты от взлома пятьсот лет, открывается прикосновением хозяйки – Гермионы Грейнджер либо, в случае её смерти, старшего из наследников. Но само знание о назначении этого ключа неимоверно тяготило её. И не было рядом человека, с которым можно было бы разделить тяжесть этой тайны. И вряд ли когда-нибудь появится. Когда Гермиона вышла из детской комнаты, на часах было почти семь. На кухне отвратительно бодрая Лобби вручила хозяйке большую кружку с травяным настоем и пообещала принести завтрак по первому щелчку. За нехваткой времени Гермиона завтракала, обедала и ужинала в комнате на первом этаже, которую планировали в будущем сделать учебной аудиторией, когда придет время учить детей письму, счету и прочим немаловажным наукам. Появляться в комнате, которая на плане дома значилась как «кабинет» и где за гобеленом хранился ключ от сейфа номер четыреста двадцать один, было неприятно. Пусть уж лучше он стоит закрытым. В большой комнате с зелеными шелковыми обоями и кипельно-белым потолком – почти такой же «слизеринской» как и столовая, заниматься делом оказалось неожиданном удобно и приятно. Резные шкафы заполнились книгами, а полки горами свитков. Эльфы притащили широкий стол на львиных лапах, который планировали поставить в библиотеке и удобное кресло с высокой спинкой и мягкими подлокотниками. Поставив чашку с отваром на край стола, Гермиона призвала несколько писем, на которые могла бы ответить до визита Люциуса. Разбирая первые письма, присланные гоблинами, Гермиона была шокирована. Складывалось впечатление, что гоблинам должен весь магический мир. Причем очень много и отдавать нужно именно в этом году. Волшебники брали деньги в рост, займы под залог ценных вещей, покупали гоблинские изделия в рассрочку. И часто забывали, что золото нужно возвращать в срок. Причем, сроки ссуд были очень велики – до полутора веков. Вполне обычной была ситуация, когда в начале двадцатого века колдун или ведьма «одалживали» в банке «Гринготтс» пару десятков галеонов. А в начале века двадцать первого из правнуки бывали неприятно удивлены известием о необходимости возвращать галеоны гоблинам. Волшебники тут же начинали рьяно доказывать свою непричастность к наследству предков. У кого-то это даже получалось. Когда же отказаться от долгов было невозможно, маги начинали умолять об отсрочке платежей на год, на два… еще на одно десятилетие. Весь волшебный мир был в долгах, как в шелках. Гермиона никогда бы не подумала, что владельцы магазина шуток «Зонко» набрали ссуд на пятьдесят тысяч галеонов и просили о новых займах. Но банкиры уже начали отказывать им. А Флориан Фортескью всякий раз отказывается от долгов своего деда, утверждая что место под свой магазин он все-таки купил, а не получил в наследство. На месте кафе-мороженого раньше, оказывается, была «Пекарня Алороса Фортескью», который в двадцатых годах взял в гоблинских банкиров четыре галеона под тридцать три процента годовых. Помимо владельцев магазинов и рядовых магов были и «рыбки», как выразился бы Антонин, крупнее. Начальник отдела по связям с магической прессой министерства магии судорожно пытался отсрочить платеж по крупному кредиту. Гоблины уже забрали все средства с его счета, и готовилось выселение из дома. Если бы не запрет на использование полученной информации в корыстных целях не сковывал её тяжелыми цепями, то всю ту информацию можно было бы использовать. Ничто не проносит выгоды больше, чем знание о слабостях людей. А в их положении любая мелочь крайне важна. Гермионе всякий раз приходилось напоминать себе о тех несчастных, кто вызвал гнев гоблинов. Стоит только использовать содержимое одного из писем себе во благо, так браслет отрежет ей руку, как вору в Средневековье. А потом… может быть голову? К счастью, гоблины, словно почувствовав её слабость, уже к концу первой недели «исполнения обязанностей тайше» отправили письма совершенно «не банковского» содержания. Споры о полукровных детях. Гермиона и подумать не могла, что такое может случиться в волшебном мире. Да как такое вообще может случиться? Подумать только – волшебницы и гоблины. Гермиона почти ничего не имела против гоблинов, кроме того, что они жадные заносчивые создания, не упускающие ни крупинки выгоды. И они явно приятнее троллей, но все же не люди. Тем не менее, существовали ведьмы, которые были согласны делить ложе с гоблинами. Как правило, ради выгоды или из интереса. А потом разбирались с последствиями. Еще бы! Ведь обычные контрацептивные зелья рассчитаны на людей, а не на гоблинов. Межрасовые браки, союзы, одобренные Советом клана Гринготтс, можно было перечесть по пальцам одной руки. Все остальное было из той категории, про которую говорят «сходить налево, немного поразвлечься». И если мотивы ведьм еще можно было с большой натяжкой понять, то причины, заставлявшие гоблинов плодить низкорослых бесплодных карликов со способностями волшебников, были Гермионе абсолютно неизвестны. Случайности? Или просто желание испортить род человеческий как можно больше? Гоблины признавали лишь детей от законных межрасовых браков, считая всех прочих досадными случайностями судьбы, от которых неплохо бы избавиться. И успешно избавлялись до начала двадцатого века, пока Совет магов не принял закон о защите полукровных детей. Жестокие, как считали гоблины, правила, ущемлявшие права магического народа, обязывали представителей клана обеспечивать существование полукровных детей. Полукровок было жаль. Не люди, но и не гоблины, они редко могли найти своё место в магическом мире. А в мире маггловском, куда бывало бежали слабосильные волшебники, им появляться было нельзя из-за экзотической внешности. Такие славные представители как Филиус Флитвик были огромной редкостью. Обычно полукровки гоблинов оседали среди жителей Лютного переулка, центра преступной жизни волшебного мира. Гермиона закончила ответ по жалобам на «незаконное» повышение процентов и запечатала письма. Судя по всему, письма с подобными прошениями последние. В ящике остались только послание ведьм и их родственников, обвинявших представителей гоблинского народа в «растлении», «развращении» и прочих малоприятных вещах. Если обвинения содержат хоть крупинку правды, то целесообразнее обратиться в Аврорат, а не трепать нервы тайше. Что это? Стыд и желание урегулировать всё мирно или просто жажда наживы? К счастью, как объяснил Гермионе один из гоблинских «репетиторов» случаи появления полукровных детей были достаточно редки. Уж во всяком случае, не десять-двенадцать особей, как заявляет статистика Министерства магии. Задачей Гермионы, как пояснил один из гоблинов, было выяснить действительные случаи рождения полукровок. Отделить обман и жажду наживы от правды. И не только читая письма, но и нанося подобным женщинам визиты. Гоблины для подобных случаев в обязательном порядке предоставляют охрану и целителя. К тому же… это было одной из многочисленных гоблинских тайн, о которых никто не говорил вслух. Как раз для споров о детях гоблины клана Гринготтс держали в штате прекрасного легилимента и платили жалованье зельевару, основной обязанностью которого было создание Веритасерума в огромных количествах. Впрочем, зелье Правды использовалось не только для споров о полукровках. Гоблины пичкали им всех волшебников, когда появлялись «обоснованные сомнения» в их благонадежности как клиентов банка. Гермиона хмуро посмотрела на четыре толстых письма. Большие конверты и вес такой, словно в каждый запихнули четверть «Истории Хогвартса». Волшебница взяла серебряный нож и распечатала первый конверт – из зеленоватого пергамента с обратным адресом, написанным фиолетовыми чернилами. Внутри было с десяток листов, исписанных мелким неровным почерком и фотографии. Гермиона читала рассказ ведьмы по имени Марта Ванесса Уорвик, чувствуя, как лицо заливает жаркая краска. Некоторым следовало бы писать порнографические романы… Жаль, что в магическом мире так слабо развит жанр художественной литературы. Мисс Уорвик, старая дева тридцати пяти лет, нашла бы своё призвание. Потребовался час, чтобы прочитать послание, до предела переполненное интимными подробностями. У ведьмы была продолжительная связь с гоблином, который внезапно исчез после известия о беременности. Мисс Уорвик подробно описывала каждый день этого романа, привычки и постельные возможности своего неверного любовника. Видимо гоблины считали, что мать четырех детей мало, что может удивить. Поверьте… это не так. Напоследок мисс Уорвик присовокупила, что желала бы «возмещения за причиненный её жизни вред». И естественно приложила фотографии «вреда». На взгляд Гермионы в маленьком смуглом мальчике не было ничего гоблинского. Обычный человеческий ребенок, один из родителей которого был горячих южных кровей. Подтянув письменный прибор ближе, Гермиона составила послание в «Гринготтс» - краткое изложение сути вопроса и просьба предоставить целителя, который с легкостью определит, есть ли в ребенке мисс Уорвик гоблинская кровь.
Гермиона как запечатала письмо в «Гринготтс», когда возникший посреди ковра Кнутти сообщил о появлении Люциуса Малфоя. Волшебница рассеянно кивнула и попросила домового эльфа принести из спальни дамскую сумочку. Люциус Малфой прибыл в её дом с вполне определенной целью – отвести на встречу с «союзниками». На этот раз она будет проходить в доме Симуса. Из соображений безопасности, конечно. На территорию самой обширной магической территории Ирландии невозможно было аппарировать. А переместиться порталом можно, только если он создан одним из Флемингов. Очень разумное древнее правило. Люциус Малфой терпеливо ждал её, сидя в глубоком кресле, которое стояло в холле специально для него. Длинные светлые волосы, стянутые в низкий хвост, темно-серая мантия с серебряными застежками у горла, руки в замшевых перчатках сжимают толстую трость с массивным набалдашником. Последнее вовсе не дополнение или красивый аксессуар, а помощник в ходьбе. Люциус хромал иногда просто безобразно из-за травмы ноги. «Подарок» авроров, как пояснил маг, когда Гермиона все же не удержала своё любопытство. Увидев хозяйку дома, старший Малфой наклонил голову в вежливом приветствии и тут же заметил: - Выглядишь отвратительно. - Добрый день, мистер Малфой, - злобно огрызнулась Гермиона. – Я тоже рада вас видеть. Спасибо за комплимент. - Ты не понимаешь, - Люциус никак не отреагировал на её выпад. – Изможденный, истощенный вид одного из членов Совета магов может послужить поводом отложить заседание. Достаточно одного только подозрения в использовании подавляющих волю зелий и заклинаний… Грейнджер, вид у тебя должен быть здоровым и цветущим. Мерлин, неужели мне и об этом придется заботиться? - он вздохнул. – Нам пора отправляться. Младший лорд Флеминг снабдил меня порталом с ограниченным по времени действием. Гермиона позволила взять себя за руку и сжалась, ожидая рывка за желудок, бестолковой болтанки в воздухе и неласкового приземления. Но к её удивлению ничего из перечисленного не последовало. Вокруг двух волшебников словно образовался непроницаемый кокон. Темнота и отсутствие воздуха в течение нескольких секунд. Их словно тянуло через какую-то трубу. Ощущения, сходные с аппарацией, но не такие неприятные. Всё прекратилось очень быстро.
***
Очень внушительный замок. Грозный, как приготовившийся метнуть копьё воин. Высокие крепостные стены, квадратные башни с плоскими крышами, ров и переброшенный через него подъемный мост. Они переместились прямо на край рва. Гермиона успела почувствовать жар кипящей воды, прежде чем Люциус схватил её за край мантии, оттаскивая на безопасное расстояние. - Идём, - велел он. – Незачем привлекать внимание местных жителей. Ворота замка были заперты, но у двери в правой створке их ждал Симус. Синяя мантия с серебром и взлохмаченные ветром светлые волосы. Поприветствовав Гермиону, он весело обратился к Люциусу: - Вы были правы, мистер Малфой. Они совсем не прятались. Все же чужая наглость не знает границ. - В казематах? – на бледном лице Люциуса Малфоя появилась жестокая улыбка, полная кровожадного предвкушения. - Мы законопослушные маги, мистер Малфой, - наигранно возмущенно отозвался Симус. – Мы вызвали авроров. Проникновение на чужую магическую территорию должно быть наказано. Люциус фыркнул. - Они выйдут через пару часов. - Разве нам требуется больше? К тому же вряд ли они вернутся, - Симус усмехнулся. – Сломанные кости, сотрясение и одно редкое неприятно заклятье. У одного из наших арендаторов намечалась не совсем законная сделка и он слегка нервничал. - Его можно понять. Все уже собрались? - Конечно. Простите мою невежливость, - спохватился Симус. – Прошу вас, следовать за мной. Будьте гостями семьи Флеминг. Через дверь в воротах они попали в каменный коридор, ведущий во внутренний двор замка. Сразу же стало ясно, что обитатели этого замка к безопасности и защите относятся очень серьезно – из каменных стен торчали железные прутья с шипами, а над головой висели решетки. До двора они так и не дошли. Симус шепнул что-то на латыни и в стене открылся проход. Не меньше четверти часа он водил из по темным каменным коридорам и лестницам. Несмотря на несколько подъемов, чувствовалось, что они спускаются под землю. У высоких резных дверей Симус остановился и, поправляя застежки мантии, сообщил спутникам: - Мой дед, Арчибальд Флеминг, изъявил желание присутствовать на нашей встрече. Учитывая обстоятельства, его помощь не будет лишней. В большом подземном зале, который Гермиона сразу же напомнил о залах Хогвартса, горело множество свечей. Но запаха воска, удивительное дело, не чувствовался. - Лорд Арчибальд, - склонил голову Люциус. – Рад видеть вас в добром здравии. Пусть магия будет благосклонна к вашей семье. Лорд Нотт, Драко. - Мог бы и без этих церемоний, - буркнул высокий седовласый волшебник, поднимаясь из кресла. – Как будто я тебя на коленях не качал. Итак, имею возможность лицезреть леди Гермиону Грейнджер? - Доброго дня, лорд Флеминг, - вежливо ответила Гермиона. – Пусть… - Люциус драл вас за этикет, как его когда-то Абраксас? – сварливо осведомился Флеминг. Гермиона слегка порозовела. Люциус Малфой действительно дал ей несколько уроков «этикета чистокровных» и отпускал оскорбительные комментарии, стоило ошибиться. Симус тихо фыркнул. - Прошу вас присоединиться к нашей веселой компании, - лорд Флеминг отодвинул для Гермионы стул с высокой резной спинкой. – Люциус, надеюсь, вы не возражаете посвятить меня в ваш маленький заговор. Не сказать, что я одобряю вашу самоубийственную затею, но раз мой внук влез в это по самую макушку, мой долг оказать вам посильную помощь. Все же за пятьдесят лет я не пропустил ни одного заседания в Совете магов и приблизительно представляю, какое отребье там сейчас собралось. Конечно, - поспешил заверить его старший Малфой. – Помощь столько компетентного волшебника будет дл нас неоценима. - На ваше счастье. Теодор Нотт улыбнулся в ладонь, видимо различив в словах лорда Арчибальда какой-то дополнительный смысл. Выглядел глава семьи Нотт подозрительно довольным и даже… счастливым? Гермиона успела разглядеть на его руке тонкий серебряный браслет с синими камнями, который наверняка был не просто украшением. Драко Малфой, казалось, почти не обратил внимания на появление отца и Гермионы. С хмурым видом он перебирал пачку пергаментных листов. Рядом с его правым локтем стояла большая хрустальная пепельница, заполненная окурками наполовину. - Как вы все помните, - начал импровизированное собрание Люциус. – Через два дня состоится заседание Совета магов с главным вопросом повестки – решение проблем школы чародейства и волшебства Хогвартс. Мы приложили много усилий, чтобы проблема Хогвартса вообще была принята на обсуждение в Совете магов. На кон поставлена репутация и достаточно большие суммы галеонов. Нельзя допустить, чтобы все наши усилия пошли прахом из-за мимолетной глупости или неосторожности. - Люциус, все уже прониклись, - заметил лорд Арчибальд. - Предполагается, что на заседании будут присутствовать двенадцать магов. Драко, озвучь состав, пожалуйста. - Представитель Визенгамота. Четыре дня назад Дамблдор временно перестал им быть. Все же вопрос касается Хогвартса, а он директор, - пояснил Драко. – Вместо Дамблдора Визенгамот назначил колдунью Имоджен Торнтон. Она возглавляет отдел по надзору за несовершеннолетними магами с девяносто четвертого года. - Хороший выбор, - кивнул Люциус. – Безупречная репутация. Очень компетентна в вопросах работы своего отдела. Беспристрастная и неподкупная. Но и недостатки есть – она никогда не меняет своего первоначального решения. Даже если оно ошибочно. - Странная позиция, - заметил Теодор. - К счастью, она редко принимает неправильные решения. Продолжай, Драко. - Обязательно будет Артур Уизли. Аврорат постоянно дежурит около дома Поттеров – докси не пролетит. О нём можно и не говорить, - Драко отложил в сторону несколько листов. – Будет Лиам Лонерган. Верная собачка Дамблдора. Наши общие знакомые работают над поиском черных пятен в его жизни. Но пока безуспешно. При упоминании Лонергана Симус сжал кулаки. Гермиона заметила обеспокоенный взгляд лорда Арчибальда. - Кассиан Ковач благополучно излечился от своей редкой несуществующей болезни, - Драко вдруг улыбнулся. – Ходят упорные слухи о расколе в семье Ковач. Из-за той истории с маленьким мальчиком по имени Ками. Достаточно было подкинуть им правду, а не ту ласковую ложь, которую скормил родственникам глава рода. - Драко, будь добр, поясни, - лорд Арчибальд заинтересованно подался вперед. – Разве у этого кретина был сын с таким именем? - Ками Ковач был четвертым сыном Кассиана и, - младший Малфой уткнулся взглядом в пергамент. – Его второй жены Марии. Родился шестого апреля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года. В восемьдесят третьем поступил в Хогвартс. Был распределен на факультет Слизерин. Искатели поговорили с его однокурсниками и те рассказали, что мальчишка был очень хорошим сильным магом. Но лип к старшекурсникам со страшной силой. Неудивительно – при таком количестве старших братьев. Это были первые послевоенные годы – на факультете было немало тех, кого… кто готовился стать последователем Темного лорда, - Малфой опустил глаза. – Естественно заклинания, которым его научили эти ребята, были не из «Светлого кодекса». И Ками, видимо, умел глупость продемонстрировать их отцу во время каникул. Разгорелась ссора, и мальчишка сбежал из дома. Заплатил два галеона за комнату в пабе Лютного переулка. Жил там почти неделю и… неожиданно пропал после визита, - светловолосый волшебник процитировал с пергамента. – «Визита высокого мага с темно-коричневыми волосами и бородкой». Искателям удалось найти его в маггловской лечебнице. - Что? - В маггловской лечебнице, где содержат людей с повреждениями разума. Я видел воспоминания, - его заметно передернуло. – Отвратительное место. Магглы дали Ками какой-то мудреный диагноз. Приглашенный целитель же заключил, что разум Ками Ковача был поврежден из-за мощного заклятия. Империус либо очень сильный Обливэйт. В маггловской лечебнице его содержат уже очень давно – почти двадцать лет. - То есть это его… отец так? – с трудом выговорил Симус, скривившись от отвращения. - Неизвестно точно. Но, скорее всего, именно он. Ведь это Кассиан скормил всем байку о переводе Ками в Дурмстанг, а потом привез оттуда известие о смерти из-за падения с метлы. - С Каркаровым всегда можно было договориться, - пробормотал Люциус. - Мы отправили в поместье Ковач письма и копии воспоминаний. Ну и адрес той лечебницы. Уже к вечеру Ками забрали. А через несколько дней Ковачи наняли целителя по уходу за больным магом. Бесценный источник информации, - Драко ласково улыбнулся. – Он-то и сообщил, что у Ковачей раскол. Сыновья ткнули Кассиану в нос его ложью и потребовали объяснений. Подробности ссоры неизвестны, но итог уложил престарелого Кассиана в Мунго. Сейчас все Ковачи в ссоре. Формально они еще подчиняются главе рода, но упорно ищут способ запихнуть его в дальние комнаты. - А ведь дружная была семья, - вздохнул Арчибальд. – Но за такое можно хоть брата-близнеца закопать. Собственного сына… - Мы подкинули им замечательную мысль об участии во всей этой гадости Дамблдора, - Тихо сказал Теодор. – Так что директору лучше не появляться на территории поместья Ковач. Леди Мария оказалась довольно вспыльчивой особой. - Но Кассиан все равно будет присутствовать. Юстас Шилдс… - Разговор у нас с Шилдсом состоялся просто замечательный, - сверкнул синими глазами Симус. – Гермиона, твоя идея с шантажом сработала просто великолепно. Услышав, что его семья может потерять весь доход, Шилдс поклялся не привлекать внимания, саботировать по-тихому приказы Дамблдора и на окончательное заседание заболеть чем-нибудь неприятным и заразным. Драко хохотнул. - Следующий – Пэриш. Еще раз поблагодарим леди Грейнджер, - Драко отвесил в сторону Гермионы что-то вроде поклона. – В частной беседе лорд Пэриш поведал мне о своей полной лояльности. - Он снова женился на магглорожденной? – уточнил Люциус. - Да. И вскоре станет счастливым отцом. Дамблдора ждет сюрприз. О’Тул по-прежнему колеблется. Я уже не знаю чем на него воздействовать. Нельзя же перебить всех Лонерган, чтобы он получил свою землю! - Время покажет, - Люциус всерьез задумался. - И Срирдак, к моему сожалению, до сих пор жива, - закончил Драко. – Ни один яд её не берет. - Неприятная колдунья, - покачала головой Арчибальд. – Злобная, мстительная и вместе с тем глупая особа. У неё никогда не хватало ума на собственные идеи. И даже ёё реплики как будто написаны кем-то. Дамблдором, я полагаю. По какой-то причине он очень с ней возится. Я не думаю, что там что-то личное. Пусть у вас не загораются глаза, молодой Малфой. Просто Альбус остро чувствует свою выгоду. Он и в куче драконьего навоза найдет что-нибудь полезное. Либо продаст эту кучу по цене семян лотоса какому-нибудь дураку. - Главное не оказаться этим дураком, - пробормотал Драко, но отец взглядом велел ему помалкивать. - Кстати, у Ивэнджелин есть и тайная слабость, если вас интересует подобная грязь. Она страстно мечтает стать замужней дамой. Уже лет тридцать, как минимум, с тех пор как расторгла брачный контракт со старшим сыном Руквудов. Август, кажется. Ты ведь помнишь его, Люциус? Малфой кивнул. Гермиона тоже помнила Руквуда. Только не его самого, а голос – тихий шепот и смех, как скрип несмазанной двери. - Не понравилось ей, что Руквуд-младший несколько ниже её ростом. Но более никто на эту ведьму не польстился. А, учитывая, как со временем пышку разнесло… Симус и Теодор прыснули от смеха. - Спасибо, лорд Арчибальд. Это очень хорошая весть. Нам известно, что может отвлечь Срирдак в нужный момент. Драко уже явно строил какие-то планы, связанные со словами лорда Флеминга. - В настоящее время счет противостояния четыре против пяти в нашу пользу, - Люциус сплел пальцы в «замок». – Непонятна позиция мисс Торнтон и лорда клана О’Тул. Шилдс явно постарается держаться в стороне. Он не может не чувствовать масштабы назревающего скандала. Не с его средствами и связями, точнее их отсутствием, в нём участвовать. Наша главная задача сейчас склонить на свою сторону представителя Визенгамота, Киллиана и одного из сторонников Дамблдора. Таким образом, будет составлен кворум, необходимый для принятия решений – восемь человек. Что касается остальных – они могут внезапно заболеть либо просто опоздать. Вы все знаете правила. - А кто из сторонников Дамблдора мог бы перейти на нашу сторону? Ковач? – уточнил Теодор. - Учитывая сложившиеся обстоятельства, этот вариант наиболее приемлем. Ни один из сыновей этого человека не отличается такой преданностью Альбусу Дамблдору. - Еще бы, они-то не помнят, как Дамблдор спасал семью Ковачей из разрушенного Гриндевальдом Кракова. Для них те события - пустой звук, - хмыкнул лорд Флеминг. – К тому же упертая преданность Кассиана Альбусу - просто выработанная годами привычка. Долг жизни Ковач вернул лет тридцать назад. Сполна расплатился - за себя и всех Ковачей. - Хорошая весть. Но лояльность семьи Ковач не так важна, как поддержка мисс Торнтон. Она любит факты, поэтому мы должны убедить её в своей правоте. Будем действовать следующим образом… На столе появились большие листы плотной желтоватой бумаги. План всех уровней министерства магии, план зала Совета магов, какие-то цифры и вычисления… Волшебники, не сговариваясь, сдвинули стулья и склонились над планами. - Прежде всего, нам нужно иметь несколько вариантов пути к залу Совета. На случай если люди Дамблдора попытаются нас остановить, - Драко трансфигурировал указку из окурка сигареты и ткнул ею в один из планов. – Обратите внимание на этот уровень. Здесь открыты все камины… Отдел журналистики…
*** До зала Совета магов «союзники» добирались разными путями и под надежной охраной. Симус Флеминг появился в Министерстве магии еще ранним утром в компании своего деда. У почтенного лорда Флеминга образовалось срочное дело к главе департамента магических происшествий и катастроф. А после лорд Флеминг и его давний друг оказались настолько любезны, чтобы проводить Симуса к залу Совета магов. Драко и Люциус совершенно «случайно» встретились с журналистами в холле Министерства магии. Избранные акулы волшебного пера, которым было впервые в магической истории дозволено присутствовать в зале Совета магов, также спешили к одному из лифтов. Так что до зала Совета магов Малфои добирались в тесной компании истекающих слюной от любопытства писак. Гермионе было легче всех. Она просто попросила гоблинов банка «Гринготтс» предоставить надежную охрану. Вид трех гоблинов с позолоченными кортиками отпугнул всех магов в радиусе десяти футов. В том числе и авроров в количестве пяти человек, которые неизвестно зачем дежурили около лифтов. На остановке третьего уровне в лифт зашел Теодор Нотт. От молодого мужчины пахло дымом, и рукав мантии был испачкан пеплом и сажей. - Добирался через десяток каминов, - пояснил он. – На запланированном выходе какая-то мразь установила магический щит. Племя Салазара… Скоргифу! Рукав мантии стал чистым. И как раз во время – двери лифта разошлись, открывая путь к залу Совета магов. По какой-то причине все «лорды» и «леди», сопровождающие их маги, журналисты и множество иного непонятного народа толпились пере закрытыми дверями. - Что случилось, Симус? – спросил Нотт, подходя к ближайшему «союзнику». - Перемена обстановки, - прошептал молодой Флеминг. – Якобы для журналистов. - Их же не меняли лет сто, - зашептал в ответ Тео. – Что за чушь? О, мать твою… - Гермиона! То есть… леди Грейнджер, - как из-под земли перед ними вырос худощавый рыжеволосый волшебник. – Как я рад увидеть вас. Теодор судорожно вздрогнул, явно подавляя желание отпихнуть Гермиону за свою спину. - Мистер Уизли, - растерянно пробормотала Гермиона. - Лорд Уизли, - с гордостью поправил её Артур. – Это так неожиданно встретить тебя после стольких лет. Ты очень изменилась и в лучшую сторону. А вот вы изменились исключительно в худшую, хотелось ответить Гермионе. Мистер Уизли когда-то носил потертые мантии дымчато-зеленого и орехово-коричневого цветов. От его сюртука постоянно отлетали пуговицы и их искали по всей кухне и гостиной Норы. А очки у него были старые и многократно сломанные. В конце концов, на них даже Репаро перестало действовать. Теперь же глава семьи Уизли демонстрировал всем своё увеличившееся благосостояние. Вот только дорогая мантия с золотой искрой, украшенная на воротнике полосками драконьей кожи, смотрела на нём линялой тряпкой с потускневшими блестками. Мистер Уизли не умел носить дорогие вещи. Не мог он идти так, чтобы подол длинной мантии стелился за ним змеиным хвостом, не путался под ногами и не раздувался маггловским парашютом. Оправа роговых очков была инструктирована камнями, подозрительно напоминающими рубины. А уж это самодовольное выражение… Он хотя бы понимает, что выглядит напыщенным клоуном? Следующие слова «лорда Уизли» подтвердили, что нет. - Как жаль, что узнаем о тебе из газет, - он сочувственно улыбнулся. – Но я понимаю, ты просто не знала, как с нами связаться. Это вполне простительно. Подавив желание дать рыжеволосому магу звонкую пощечину, Гермиона вежливо улыбнулась. - Когда всё это закончится, - Артур махнул рукой в сторону резных дверей. – Наша семья хотела бы увидеть тебя на приеме в следующую пятницу. Джинни так хочет устроить вечер в твою честь. Будет некрасиво, если ты не явишься на собственный праздник. Да и Молли в последние недели только о тебе и говорит – она любила тебя как дочь. При упоминании миссис Уизли внутри всё заледенело от ненависти. - Благодарю, мистер Уизли, - выговорила она непослушными губами. – Я обязательно приду. - Совсем сдурела? – разъяренной гюрзой зашипел Нотт, когда несколько журналистов из числа неприглашенных на заседание Совета магов, оттеснили Уизли подальше. – Идти в это фениксово гнездо?! Окрутят, заболтают – ойкнуть не успеешь. Тебе так нужна магическая привязка? - А я не пойду, Тео, - на грани слышимости шепнула Гермиона, слегка улыбаясь. – У меня слишком много обязанностей. Я же тайше клана Гринготтс. - Это невежливо. - Я не давала Нерушимую клятву быть с ними вежливой, - парировала Гермиона. Я просто не выдержу и минуты в их обществе, хотелось сказать ей. Я не выдержу Молли, не смогу дышать в обществе Гарри и Рона. Я никогда не пойду туда в одиночестве. В этот момент резные двери распахнулись, явив собравшимся волшебникам секретаря Совета магов. Шелдон выглядел слегка запыхавшимся. - Сонорус… Уважаемые члены Совета магов, приглашенные лица, - громкий голос загремел под сводами широкого коридора. – Прошу прощения за непредвиденную задержку. Уверяю вас, подобного более не произойдет. Согласно регламенту прошу лордов и леди Совета магов, представителя Суда волшебников Визенгамота проследовать на свои места. Приглашенные лица следуют за ними после моего знака. - Удачи, - успел шепнуть Гермиона лорд Флеминг. Люциус лишь кивнул, храня беспристрастность. Лишь сжатые в нитку побелевшие губы выдавали его напряжение. На пороге зала совета на плечи Гермионы опустилась тяжелая мантия, едва не прибившая к полу своей тяжестью. Едва спины в пурпурном бархате скрылись с глаз, как Арчибальд обернулся к сыну своего давнего друга и крестнику. - Похоже, нам предстоит долгое ожидание, Люциус. Наколдовать тебе кресло? Через пять минут появился Шелдон и с недовольной миной оглядел притихших журналистов. - Напоминаю вам, что в зале Совета магов говорить дозволено лишь лордам и леди и представителю Визенгамота. Иным лицам предписывается молчать. Вы помните об этом? Волшебники и ведьмы мелко закивали. - Следуйте за мной. Я укажу ваши места. Акулы магического пера – представители «Ежедневного Пророка», «Колдуны и ведьмы», «Магические события», «Вестник министерства магии», «Магическая Англия» и даже женского журнала «Колдунья» спешно проверяли наличие перьев, запасного пергамента в количестве не менее десяти свитков и чернил. Ушлые писаки, добившиеся присутствия на очень важном заседании путем интриг и откровенного шантажа, и не предполагали, что через пару часов у них все-таки закончится весь пергамент, а еще через час чернила. А когда через восемь часов заседание совета магов все-таки закончится, им придется спешно искать действующий думосброс, чтобы даже информации о самом продолжительном и напряженном заседании, где даже воздух искрился от магии и взаимной неприязни, не исчезла.
Я в дичайшем восторге! Я вообще помимо снейджера ничего не читаю, ну ладно, почти ничего, а что читаю не нравится. Но это просто что-то с чем-то))) прекрасно описаны события, переживаешь вместе с героями) Автору выражаю благодарность)) и надеюсь, что продолжение не заставит себя ждать) Это ужасно, отвратительно, бесчеловечно и очень смешно.
Браво! Честно начала читать только с главы... 15 что ли, но оторваться не могла))) Найду силы и обязательно прочту сначала, но даже за прочитанное - браво!) «Я ни на что не рассчитывал. И потому не мог ошибиться».
скажите, а тот вариант что здесь и тот вариант что на hogwartsnet, почему они так сильно различаются? — То есть вы утверждаете, что пакет молока насрал вам в раковину и угрожал вам ножом, требуя его допить? — Да, он был предельно убедителен.
Вава, если зайдёте ещё сюда, у меня к вам вопрос: а тот вариант, что на hogwartsnet, закончен или тоже замороженный полуфабрикат? Иными словами, есть ли смысл читать и сравнивать варианты. ΠΛΕΙΝ ΑΝΑΓΚΗ ΖΗΝ ΟΥΚ ΑΝΑΓΚΗ
olala, как автор сказала "сюжет не шел". Поэтому она переписывает главы. А обновления довольно-таки частые. Раз в месяц, в два месяца, дак точно есть. Хочешь спрятать дерево — спрячь его в лесу Медальки
MarSe, но в любом случае не закончено, значит, можно и не начинать, спасибо. Мне тут один автор клялась, что всё до конца продумано, и всего-то три (или около того) главы осталось... Я повелась, начала читать, а фик застыл. То ли экзамены, то ли сюжет всё-таки не шёл И ещё пять-шесть таких же многообещающих авторов у меня на глазах как-то утратили интерес к своим шедеврам. Вот не могу понять, почему нельзя сначала дописать до конца, а потом равномерно выкладывать, если отзывов побольше хочется? ΠΛΕΙΝ ΑΝΑΓΚΗ ΖΗΝ ΟΥΚ ΑΝΑΓΚΗ
olala, ну на самом деле всякое бывает. Я и сама отношусь к тем авторам, которые начали, а потом застопорились из-за экзаменов на долгое время. Потому сейчас пишу фик и намереваюсь выкладывать, когда закончу, чтоб не обижать читателей, которые ждут.
Ой, захватывающе, сильно... Но не закончено. Печально. А какой сюжет придуман! Слов нет. Положи меня, как печать, на сердце твоём, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть, любовь, и жестока, как ад, ревность: стрелы её - стрелы огненные. "Песнь песней"
Alira, лучше читайте на Хоге. там уже исправденный вариант. до сюда, автор, видимо не добралась еще))) Хочешь спрятать дерево — спрячь его в лесу Медальки
И ещё пять-шесть таких же многообещающих авторов у меня на глазах как-то утратили интерес к своим шедеврам. Вот не могу понять, почему нельзя сначала дописать до конца, а потом равномерно выкладывать, если отзывов побольше хочется?
