Дата: Понедельник, 24.12.2012, 19:02 | Сообщение # 2
Работник Министерства Магии
Статус: Offline
Группа: Верховный чародей
На сайте с: 24.06.2007
Сообщений:2001
Название: Так выпали карты Команда: Слизерин Экзамен: Зельеварение Автор: Вирент Бета/Гамма: М@РиЯ Жанр: AU/драма/роман Пейринг: СС/ГГ Рейтинг: PG-13 Дисклаймер: Мир и герои принадлежат Роулинг. Саммари: Черная полоса в жизни не может длиться вечно. Но я никогда бы не подумала, что все может измениться в один момент, благодаря случаю на уроке зельеварения, спустя несколько лет после окончания учебы... Комментарий № 1:на конкурс «Рождественские СОВы» на Тайнах Темных Подземелий Комментарий № 2: POV Гермионы. AU 6 и 7 книг, крестражей не существовало, Дамблдор умер не от руки Снейпа, а во время Последней Битвы. Не исключен ООС. Размер: миди Статус: закончен. Отношение к критике: Положительное, если она изложена в корректной форме.
Я никогда не любила прорицания, считая их бессмысленной тратой времени. А еще из-за пророчества, исковеркавшего всю жизнь моего лучшего друга. Кто знает, может быть, если бы Трелони никогда не произносила его, все сложилось бы по-другому. Или наоборот, было бы еще хуже. В любом случае, ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем. И думаю — это к лучшему.
Знать что-либо наперед — великое искушение. Но еще вернее — великое проклятье. Ведь тогда все твои мысли будут заняты исключительно увиденным, и ты не успокоишься, пока предначертание не осуществится. Или будешь бежать от грядущего, заходясь от отчаяния, понимая, что от судьбы не спрятаться. Можно лишь на неопределенное время отсрочить неизбежное.
Но с другой стороны, если бы со мной этого не случилось, я бы так и не узнала, что такое настоящее счастье. И кто б поверил, если бы я сказала, что все это оказалось возможным, благодаря одному случаю на уроке зельеварения?..
Поверить не могу, что спустя столько времени снова переступлю порог Хогвартса. Не то чтобы у меня не было такой возможности раньше. Я бы соврала, если бы сказала так. Меня приглашали даже стать ассистентом одного из преподавателей, но я отказалась. Кроме того, в прошлом году в школе устраивался вечер выпускников. Но и тогда я не смогла заставить себя туда пойти.
Хогвартс... С одной стороны, он стал для меня очень дорогим сердцу местом, едва ли не вторым домом. Но с другой — был живым напоминанием о войне, забравшей у меня самое ценное, что есть в жизни каждого человека — любовь.
Всякий раз, когда я вспоминаю о смерти Северуса, на глаза наворачиваются слезы, и становится трудно дышать. Но самое страшное, что буквально накануне последней битвы, разразившейся столь внезапно, мы с ним сильно поругались. Мое сердце сжимается от отчаяния, когда я вспоминаю, что последним словом, которое я бросила Северусу в запале, стало «ненавижу». А следующим вечером он погиб.
После окончания войны Хогвартс отстроили, но я не вернулась в него вместе с Гарри и Роном, а просто сдала экзамены экстерном и, получив диплом, устроилась на работу в Министерство, в отдел образования.
С тех пор прошло уже шесть лет. Я до сих пор живу в доме, где прошло мое детство, только теперь одна. Родители предпочли остаться в Австралии. Мы часто перезваниваемся, а во время отпуска я непременно навещаю их и хотя бы неделю провожу там. В принципе, в Австралии довольно неплохо. Но переехать туда жить я, пожалуй, не решусь.
Я так и не нашла человека, с которым захотела бы связать свою жизнь. Все романы были скоротечными и не оставили на сердце следов. Я по-прежнему живу воспоминаниями о прошлом, где Северус еще жив и со мной. Видимо, это мое наказание за те ужасные слова, за ту ссору накануне его смерти.
Сегодня же они особенно сильны, и все тщательно сдерживающие барьеры, которые я пыталась воздвигнуть в душе, рухнули, и безжалостная память жжет каленым железом. А все потому, что я держу сейчас в руках распоряжение министра образования о проведении очередной аттестации преподавателей школы.
Такая проверка теперь бывает ежегодно, но мне ее поручили впервые, и я несколько смущена своей ролью, вспоминая Амбридж. Хорошо еще, что почти все мои профессора покинули свои должности, и их места заняли другие люди, мои ровесники. И, разумеется, я более компетентна, чем упомянутая министерская «жаба».
Однако не предстоящая работа вызывает во мне волнение, а необходимость вернуться в Хогвартс, от которого бежала все прошедшие после войны годы, и, как следствие, с головой окунуться в болезненное прошлое.
***
Первая волна страха схлынула, и я сумела взять себя в руки. В конце концов, я давным-давно переросла тот возраст, когда можно было накрыться с головой одеялом и упрямо сказать «не хочу», в тайне надеясь, что суровая реальность обойдет стороной, а кто-нибудь другой, более взрослый, возьмет на себя решение всех проблем.
Глупо бояться прошлого. Оно все равно будет твоим самым преданным спутником. Уж за столько лет я смогла понять, что вечно бежать не получится. Но это не заставило меня остановиться и посмотреть в лицо своим демонам. И вот теперь мне представился отличный повод попытаться это сделать.
Написав письмо профессору МакГонагалл, ныне — директору школы, о предстоящем визите, я с ногами забралась в старенькое потрепанное кресло, которое поменять не согласилась бы ни за что на свете. Поставила рядом на столик бутылку вина, пригубила изумительный напиток из бокала и с горькой иронией подумала: жизнь удалась. И плевать, что моя, по сути, состоит из обломков несбывшихся надежд, кое-как слепленных воедино.
Говорят, если повторять, что все в порядке, то рано или поздно это станет правдой. Я знаю, что это не так, но продолжаю врать самой себе. По крайней мере, так у меня есть хотя бы видимость нормальной жизни, а не существования под грузом воспоминаний о безвозвратно ушедшем любимом.
Но сегодня я сознательно отступаю от придуманных правил и позволяю себе полностью погрузиться в воспоминания семилетней давности.
***
7 лет назад
Где-то в середине шестого курса мы с Гарри возобновили занятия ОД. Не потому, что нас плохо учили на ЗОТИ, все же профессор Снейп не зря столько лет добивался этой должности. Дело было не столько в самих занятиях, сколько в том, что они нам давали. Сплоченность, уверенность в себе и друг в друге, легкость, ведь мы знали, что не одни. И это было правильно.
После шестого курса ситуация в мире магии ухудшилась. Участились нападения, пропадали без вести люди, атмосфера накалилась до предела. Опасность прямо витала в воздухе. И в начале нового учебного года последние надежды на стабильность лопнули, как мыльный пузырь.
В день, когда мы должны были вернуться в школу на седьмой курс, произошло сразу три нападения — на министерство магии, на больницу св. Мунго и на Хогвартс-экспресс. Меня с Гарри, Роном и Джинни в этот день не было в поезде, так как последний месяц перед занятиями мы жили в штабе Ордена Феникса на площади Гриммо, и профессор Дамблдор решил, что нам следует отправиться в Хогвартс через каминную сеть. Поэтому о нападении мы узнали, уже будучи в школе.
Это было ужасно. Если о готовящейся атаке на министерство Орден знал, то о двух других — нет. Конечно, и в «св. Мунго», и в поезде в связи с военным положением дежурили несколько авроров и пара фениксовцев, но все равно — пострадавших было много, а для некоторых учеников, в том числе и первокурсников, это поездка стала последней. Одновременно с этим профессор Снейп был раскрыт, как шпион, и чудом успел сбежать. Так Орден потерял главный источник информации.
После трагедии было принято решение о закрытии школы до окончания войны. Пришлось срочно эвакуировать выживших учеников, а в Хогвартсе устроить штаб Ордена Феникса. Но не только его члены остались в замке — к нам присоединились некоторые старшекурсники, не пожелавшие быть в стороне. В основном те, кто входил в ОД. Были и слизеринцы, среди которых затесался Малфой, перешедший на «светлую» сторону еще в конце шестого курса.
Нас стали готовить к открытой войне: учили боевой магии, дуэлям, оказанию первой помощи и варке зелий, способных помочь в бою или же для исцеления ранений. Хогвартс превратился в полигон военных действий. От нас больше не скрывали правду, ведь незнание могло только ухудшить ситуацию.
Раньше, не взирая на наши небезопасные приключения (если так можно назвать спасение философского камня или посещение Отдела Тайн), сохранялась видимость обычной школьной жизни. Теперь же мы осознали, что это не игра, а реальная битва. Детство кончилось бесповоротно, и мне впервые до одури стало страшно. Страшно, что мы можем погибнуть, проиграть Пожирателям смерти во главе с Волдемортом и не выбраться из этой тьмы.
Как подтверждение таких мрачных прогнозов, гибли люди, не только маги, но и маглы, особенно причастные к волшебному миру. Для меня последней каплей стала смерть родителей Дина Томаса. Я поняла, что и мои папа и мама тоже в опасности, и придумала хитрый план.
Еще летом наша семья озаботилась покупкой дома в Австралии и даже перевезла часть имущества. Родители ждали лишь моего окончания Хогвартса, чтобы покинуть Британию. Но обстановка настолько накалилась, что я не могла больше бояться за них, ежедневно думая, что прочитаю в газете о нападении Пожирателей на свою семью.
Поэтому, поговорив с Дамблдором, я помчалась домой уговаривать отца и мать уехать немедленно. После того, как я откровенно обрисовала мрачную картину происходящего в магическом мире, родители срочно собрали чемоданы, и уже через день мы втроем поднялись на борт самолета, оправляющегося в Кернс.
Мои родители до последнего были уверены, что я лечу с ними. Я же, едва разрешили отстегнуть ремни, ушла в туалет, откуда и аппарировала в здание аэровокзала. Затем, чувствуя себя обманщицей и последней дрянью, позвонила им, признавшись в поступке.
Мама откровенно плакала, отец ругался, но сделать они ничего не могли — у них не было денег для возвращения обратно, по крайней мере, сразу. Я же вдогонку послала письмо, обработанное магией, в котором умоляла не делать этого, заверяя, что я в безопасности за стенами Хогвартса. С их отъездом я смогла отрешиться от собственных проблем и посвятить себя делам Ордена.
Обстановка все накалялась, и вскоре в замке появились еще обитатели: некоторые авроры, члены семей оставшихся в Хогвартсе учеников, представители других стран и школ. Наши учителя не справлялись с возросшей нагрузкой по подготовке к предстоящим сражениям, и им в помощь были назначены ассистенты. Гарри предсказуемо стал вести занятия по боевой магии, а меня выбрали помощницей профессора Снейпа.
***
Настоящее время
Я встряхнула головой, отгоняя мысли о войне и последнем годе в Хогвартсе. Я старалась избежать воспоминаний непосредственно о Северусе и наших с ним отношениях, зародившихся благодаря неожиданному стечению обстоятельств. Но раз за разом подсознание под действием алкоголя — я выпила несколько бокалов вина, пока витала в прошлом — предательски подкидывало все больше и больше картинок такого мучительно-прекрасного периода в моей жизни.
Да уж, кто бы мог подумать, что наше сотрудничество с Северусом перерастет в нечто большее?.. Я уж точно нет. Я относилась к нему с огромным уважением, зная его, как талантливого зельевара и как невероятно храброго человека, много лет рисковавшего своей жизнью ради победы над Волдемортом, но не воспринимала его как мужчину. Верней, не думала о нем в таком ракурсе.
Когда меня назначили его ассистенткой, мы стали проводить вместе огромное количество времени, и постепенно Северус перестал быть просто строгим учителем со мной, позволив заглянуть за ту маску, что создал за многие годы своей жизни. Мы очень сблизились за время нашего сотрудничества. Северус был интересным собеседником, и мы могли после варки зелий часами разговаривать на разные темы, не испытывая никакого дискомфорта. Порой, когда он смотрел на меня, взгляд его, обычно холодный и непроницаемый, заметно теплел. Северус был рядом со мной куда более раскованным, чем раньше, тем самым позволяя мне увидеть его совсем другим человеком, как бы стирая между нами некоторые границы.
Теперь я понимаю, что Северус уже тогда относился ко мне по-другому, не так, как к обычной ассистентке. Но он не тот человек, чтобы первым сделать шаг, признать свои чувства, да к тому же — к своей бывшей ученице. Что бы он не испытывал ко мне уже тогда, он держал все это в себе. А я совершенно не задумывалась ни об его отношении ко мне, ни о своих чувствах. Все-таки между нами была огромная дистанция, помочь преодолеть которую мог бы только какой-то толчок извне. И если бы не экспериментальное зелье, то...
7 лет назад, лаборатория профессора Снейпа
Зелье мерно кипело, вот-вот должна была наступить последняя стадия приготовления. Северус, как он разрешил мне называть себя наедине, очень медленно тонкой струйкой вливал змеиный яд в котел, отсчитывая секунды, а другой рукой равномерно помешивал зелье по часовой стрелке. Пока он этим занимался, я подошла ближе к столу, собираясь нарезать шкуру змеи, чей яд и использовался. Ее нужно было добавлять в самом конце, но подготовить можно было уже сейчас.
Вдруг левая рука зельевара, в которой он держал флакон с ядом, дрогнула, и жидкость выплеснулась в кипящий котел, полностью сведя на нет предыдущую работу. «Метка...» — успела подумать я, прежде чем зелье, изменив цвет с темно-синего на фиолетовый, перелилось через край и попало на шкуру змеи. От нее поднялось испарение, которое в мгновение ока окутало нас обоих, забивая легкие, кружа головы.
— Северус… — Я хотела спросить что-то по поводу случившегося, но внезапно почувствовала жар, разливающийся по телу, в глазах помутилось, и последнее, что я запомнила, это взгляд таких же затуманенных черных глаз и горько-сладкий вкус поцелуя.
Настоящее время
Помню тот шок, когда я поняла, проснувшись, что лежу в одной постели с Северусом, прижавшись к его груди, абсолютно обнаженная, как и он, впрочем. В то утро я, не в состоянии обсуждать случившееся, тихо, стараясь не разбудить зельевара, быстро оделась и покинула его комнаты, вернувшись к себе в спальню.
На следующую ночь во сне я будто заново пережила все и в какой-то момент поняла, что хочу опять ощутить на себе терпкий вкус его губ, почувствовать его руки на своем теле. Прошла неделя, прежде чем я окончательно и бесповоротно осознала, что случившееся помогло открыть мне глаза на то, в чем я никогда бы не призналась себе при других обстоятельствах: Северус стал мне нужен гораздо больше, чем друг. Благодаря неудачному эксперименту, я смогла по-новому посмотреть на мастера зелий и понять, чего именно я хочу и что на самом деле чувствую.
Я была окрылена эмоциями, переполняющими меня, которым я смогла дать имя, и не пыталась даже думать о том, что будет, если Северус оттолкнет меня, сказав, что произошедшее между нами — случайность, и мы должны об этом забыть.
А ведь так почти и случилось. Почти — так как отступать я не собиралась, не получив искреннего ответа, а не пустых отговорок, что я его ученица и гожусь ему в дочери.
Я ведь тогда прекрасно понимала, что мои недавно осознанные чувства могли быть не взаимными. Но мне было важно узнать правду без оглядки на то, кем мы были, ведь для любви, если хотя бы крупица ее существует у нас обоих, такие мелочи не важны. Особенно сейчас, когда шла война, и в любой день мы оба могли погибнуть.
Мне потребовалось достаточно терпения и времени, чтобы убедить Северуса, что для меня это не просто блажь. В конце концов, я действительно не один и не два раза обдумала все, что чувствую, и поняла, что хочу этих отношений. До сих пор не верится, что у меня получилось тогда достучаться до Северуса, ведь если он что-то решил, то переубедить его практически невозможно. Но, похоже, любовь оказалась сильнее рассудка.
Уж сейчас-то я точно могу сказать, что это была любовь. Жаль, что мы так бездарно ее разрушили, а судьба не дала нам шанса все исправить. Если бы только он был жив, я бы...
Бессмыслица какая-то. «Если бы то, если бы это...» Слишком поздно для любых «я бы»... Пора уже смириться с тем, что ничего не вернуть, ведь точка невозвращения пройдена и давно затерялась в тумане прожитых без Северуса лет.
Я была права, когда думала, что вернуться в Хогвартс будет тяжело. Все здесь напоминало мне о прошлом. И почему-то вспоминалось не что-то светлое о моих годах учебы, перед глазами мелькали картины последней битвы: вспышки заклятий, крики, падающие тела, разрушение и смерть, и мысли неизменно возвращались к гибели Северуса.
Я застыла посреди коридора, не дойдя до кабинета директора каких-то пару-тройку шагов. Прислонившись к ближайшей стене, судорожно вздохнув и закрыв глаза, я позволила себе поддаться минутной слабости. Что бы я ни говорила раньше, все равно безотчетно продолжала надеяться, что спустя шесть лет будет легче. Я ведь смогла это пережить, привыкла к миру без войны, научилась отпускать тени прошлых потерь.
Но правда в том, что я просто надела маску, тщательно спрятав за ней истинные чувства, и почти уверила себя и окружающих, что это маска и есть я. А сейчас она трещала по швам, грозясь разбиться вдребезги, обнажив меня настоящую — опустошенную, почти полностью погребенную под завалами рухнувших надежд, переполнявших меня тот недолгий период, в который я была пусть немного, но счастлива.
В первый год после победы я жила словно на автомате. Я была раздавлена горем. Война убила во мне ту часть, которая верила в сказки о радужном будущем. В первые три месяца перед началом занятий в Хогвартсе я почти не появлялась в мире магии. Мне было трудно ходить по Косой аллее, постепенно открывающей двери магазинов. Магический мир охватила эйфория. Волшебники, особенно те, которые предпочли спрятаться и не влезать в открытые военные действия, бурно выражали свою радость, поздравляли друг друга с победой, будто это была их заслуга, игнорируя то, что за нее была заплачена высокая цена — жизнями сотен людей: авроров, членов Ордена Феникса, студентов и преподавателей Хогвартса, жителей Хогсмида...
Но и вдали от мира магии, среди обычных людей — боль не утихла. Все мои попытки забыться, даже в алкоголе, не приносили должного результата, пустота в душе становилась только больше с каждым прожитым днем.
В тот период я с трудом понимала, что делаю, как живу, как, черт возьми, вообще дышу и открываю каждое проклятое утро глаза. Я не отвечала на письма, не читая, выбрасывала их, разрывая на мелкие кусочки, или сжигала.
В какой-то момент я начала приходить с утра в парк и бесцельно бродить по дорожкам, погрузившись в плен воспоминаний. Плакала по ночам, почти не спала и не пыталась делать вид, что все в порядке. Не обращала внимания на окружающих, на недоуменные взгляды, которые бросали мне вслед, не слушала никого, отмахиваясь от вопросов: «Все ли у вас в порядке?» и дежурных фраз: «Могу ли я чем-нибудь вам помочь?»
Мне было плевать, потому что я знала, что никого это не интересует на самом деле. Что за всеми этими вопросами следует лишь банальное любопытство и еще, может быть, желание познакомиться с молодой девушкой. И не более того. Никто и никогда не поймет тебя, ведь каждый в глубине души эгоист. Жалеть самого себя куда проще, чем взвалить на плечи чужое горе, попытаться помочь, забывая о себе. И я такая же.
Но постепенно я взяла себя в руки. Загнала свою боль как можно глубже в душу и заставила себя улыбаться вне зависимости от того, хочу ли я этого на самом деле. В конце концов, если каждый сам за себя, глупо показывать свои переживания.
Каждое утро я начинала с того, что улыбалась своему отражению и говорила: «Со мной все в порядке. Я живу и все еще могу улыбаться. Меня нет, но вы об этом не узнаете. Мне больно, но эта боль не выйдет за пределы моей комнаты. А теперь — сдержи-ка свои слезы и улыбайся. Улыбайся». И в какой-то момент я поняла, что смогу встретиться со своими друзьями и притвориться живой. А главное, я смогу поддержать их, ведь им, а особенно Гарри, это просто необходимо.
И я вернулась в мир магии, снова начала общаться с друзьями и знакомыми, наглухо убирая свои чувства куда подальше. Ведь так лучше, так проще, так правильнее. Именно — правильнее, а ведь я всегда стремилась все делать так, как надо, а не так, как хочется.
Но когда вопрос встал о возобновлении занятий в Хогвартсе, я так и не смогла переступить через себя. Договорилась с профессором МакГонагалл о сдаче экзаменов экстерном, к зиме получила диплом об окончании Хогвартса и отправилась в Министерство работать, подавив в себе малодушное желание сбежать куда глаза глядят — прочь от Британии, от прошлого и от самой себя. Но я знала, что если поступлю так, то навсегда потеряю Гермиону Грейнджер, а я этого не хотела. Не могла себе позволить. Я сильная, я буду улыбаться всем бедам назло. Улыбаться и жить дальше. Жить без Него.
И все-таки никакая я не сильная. Я просто хорошая лгунья.
Я пытаюсь обмануть всех, а главное — саму себя.
Пока я думаю, что у меня это получается, я продолжаю двигаться дальше. Как только я признаю правду, я пойму, что топчусь на одном и том же месте, что и спустя шесть лет так и не смогла сделать шаг вперед, не переступила через потерю Северуса, что все еще его люблю.
Еще раз глубоко вздохнув, я очнулась от неприятных мыслей, отлепилась, наконец, от стены и, снова нацепив маску «со мной все в порядке», уверенно назвала пароль, который мне сообщила в ответном письме МакГонагалл, и поднялась в кабинет директора.
***
Внутри я встретила того, кого не ожидала увидеть еще как минимум пару месяцев. Гарри, как оказалось, вновь вернулся в Британию и стал преподавателем ЗОТИ — предыдущий внезапно уволился в самом начале учебного года. Хорошо, что мой друг решил занять эту должность — он прекрасный специалист и хороший учитель. А еще я была рада, что Гарри вернулся на родину и теперь мы сможем чаще видеться.
Обсудив с МакГонагалл все детали проверки, ради которой я приехала, мы с Гарри оправились в «Три метлы», чтобы пообщаться. Как в старые добрые времена.
— Как тебе удалось уговорить Луну прекратить поиски мозгошмыгов и вернуться в Британию? — спросила я. — МакГонагалл уговорила?
— Мою жену даже она не переубедила бы, — посмеиваясь, признался Гарри. — У меня был более весомый аргумент: предписание целителей вести оседлый образ жизни в ее положении. Луна уже на шестом месяце беременности.
— Значит, ты, наконец-то, станешь отцом? — ахнула я. — Что же ты молчал?!
Честно, я думала, что Гарри, едва женившись, тут же займется «воспроизведением потомства», так как всегда мечтал о своих детях, считая, что без них семья неполноценна. Но вместо этого он с женой все эти годы путешествовал по свету в поисках неведомых зверей. Иногда они что-то даже открывали, но не любимых Луной мифических мозгошмыгов и нарглов.
Они планировали посвятить этому не менее десяти лет, но, видимо, кто-то свыше посчитал, что им пришло время завести ребенка (или мой друг устал этого ждать и уговорил жену). Правда, это все не объясняло, почему Гарри раньше не сказал мне о скором пополнении в семействе. Все же я за эти годы стала даже для Луны кем-то вроде сестры. Хотя, зная об ее странностях... Так и оказалось:
— Прости, но Луна где-то вычитала, что надо скрывать беременность как можно дольше, желательно до родов, но уж точно до первого шевеления плода. Поэтому то, что она ждет ребенка, даже я узнал лишь спустя три месяца!
— Ругался, небось, — засмеялась я.
— Если бы! — с не меньшим весельем произнес он. — Я начал ее отчитывать, а Луна своим самым невозмутимым тоном заявила, что я безграмотный профан, а все, кто не следует этому правилу, рискуют притянуть к нерожденному дитя кучу неприятных существ, которые потом отравят всю его жизнь.
— Она в своем репертуаре, — подытожила я. — Что же, поздравляю!
— Спасибо, — поблагодарил Гарри и резко перевел разговор: — А ты как?
— Нормально. Как видишь, пришлось вернуться в Хогвартс по делам, — слукавила я, но не тут-то было:
— Брось, Гермиона, я слишком хорошо тебя знаю. Ты опять вспоминала о нем? Я не забыл, как ты не хотела возвращаться сюда даже на день встречи выпускников...
Я вздохнула. Гарри был прав, говоря, что знает меня. Он безошибочно почувствовал мое настроение, разглядел, какие мысли меня одолевают.
— Я до сих пор живу воспоминаниями. А здесь они просто зашкаливают, — призналась я после минутного молчания. — Но я справлюсь. В конце концов, шесть лет уже прошло, когда-нибудь я должна была попытаться сюда вернуться. Нельзя всю жизнь бежать от прошлого.
— Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной. Я хочу, чтобы ты была счастлива, даже если его нет рядом. Надо жить дальше.
— Да, я понимаю. Спасибо. Но я не могу ничего с собой поделать. Хотя, как видишь, я продолжаю жить. Нет, правда, Гарри, все со мной нормально, просто я действительно долго здесь не была.
Гарри единственный, с кем я могла поговорить об этом, ведь он был самым близким мне другом, больше таких у меня нет. Но даже ему я не хочу показывать, как мне больно.
А ведь в какой-то степени именно Гарри стал тем, из-за кого мы с Северусом поругались. Нет, он не был виноват в этом, просто Северус не всегда делал правильные выводы из тех или иных ситуаций. Особенно, если это касалось чувств и Гарри. Он никогда не верил до конца, что я действительно люблю его, а еще видел в моем друге Джеймса Поттера, своего школьного врага и соперника в любовь к Лили Эванс.
7 лет назад
Весть о том, что Гарри пропал, прозвучала громом среди ясного неба. Он был в министерстве, когда пришло сообщение, что дом Дурслей взорван. Но доехал ли Гарри до родственников — было неизвестно, так как сопровождавшего его аврора нашли мертвым недалеко от вокзала Кинг Кросс.
Все сбились с ног, пытаясь отыскать следы Гарри, но все было тщетно. Я с ужасом думала, увижу ли своего лучшего друга живым, учитывая, как к нему относятся Пожиратели, и что у нас нет возможности узнать, куда его могли спрятать.
Угнетало и то, что меня держали в неведении, как продвигаются его поиски. Я даже накричала на Северуса, когда он в очередной раз сказал, что «все под контролем». Потом, конечно, извинилась за вспышку, а он лишь грустно улыбнулся и, поцеловав, сказал, что все понимает.
Прошло два долгих дня, когда, увидев меня в коридоре, профессор МакГонагалл радостно воскликнула:
— Гарри в больничном крыле. Он сбежал, спасся!
Я, толком не поблагодарив декана, бросилась в вотчину мадам Помфри и выпалила:
— Слава Богу, ты жив!
Я хотела сжать его в самом крепком объятии, но была остановлена предупреждающим взглядом целительницы и изможденным видом Гарри. Он же, улыбаясь через силу, торжественно сообщил:
— Меня не так-то просто убить. Я сумел вырваться, оставив Волдеморта с носом.
— Неужели он им все-таки обзавелся? — пошутила я, тщательно сдерживая слезы.
Я подошла вплотную к его кровати, опустилась на колени и аккуратно положила свою голову на его грудь. Ткань под щекой тут же намокла, и Гарри, ласково перебирая мои волосы, сказал:
— Ну, что ты, не плачь. Я же жив.
— Вижу, — всхлипывая, выдавила я и, расцеловав его в обе щеки, призналась: — Не знаю, как бы я жила, если бы тебя не стало. Я так люблю тебя, Гарри.
— Я тоже люблю тебя, Гермиона. Поэтому твои слезы для меня невыносимы, — проговорил он, целуя меня в лоб.
Наш разговор был прерван тихим вздохом. Обернувшись, я увидела Северуса, который, окинув хмурым взглядом меня и ненавидящим — Гарри, процедил сквозь зубы, обращаясь к нему:
— Вот, выпейте, Поттер.
Он сунул ему фиал с зельем, а затем стремительно ретировался, сильно хлопнув дверью.
— Что это с ним? — поинтересовался Гарри, глядя ему вслед. — Вы что, поссорились?
Мой друг прекрасно знал о моем романе с Северусом — я не собиралась держать это в тайне. Честно говоря, я немного побаивалась потерять Гарри, когда скажу, что не просто сплю с зельеваром, но люблю его. Он понял меня, в отличие от того же Рона, закатившего скандал нам обоим. Именно это стало концом нашей дружбы с рыжим.
— Эээ... нет, — неуверенно ответила я, чувствуя, что Северус почему-то злится на меня.
— Значит, просто не в духе, — предположил Гарри. — Не бери в голову.
— Чем обязан вашему визиту, Грейнджер? — встретил меня Северус с порога.
— Мне показалось, ты сердишься на меня, — словно не замечая его холодного тона, сказала я и попыталась обнять.
— Не стоит, — осадил он, сбрасывая мои руки.
— Невероятно, ты ревнуешь меня! — кокетливо произнесла я, делая еще одну попытку «не замечать», но, встретив его яростный взгляд, стала оправдываться: — Напрасно. Гарри — мой друг, почти брат, но я не люблю его как мужчину.
— Во-первых, меня это не интересует, — категорично припечатал Северус. — Во-вторых, дружбы между мужчиной и женщиной не существует. В-третьих, прошу покинуть мои апартаменты и не тратить мое драгоценное время.
Настоящее время
Помню, во мне взыграла тогда обида. Как же так, любимый человек не верит мне, хотя я не давала поводов для этого! Северус не слушал меня и не слышал, лишь твердил, что все молодые девушки одинаковые, а Поттер — копия своего папаши и куда более хорошая кандидатура на роль моего возлюбленного.
На другой день я уговорила Гарри пойти к зельевару и все объяснить, сказать, что у него есть Луна, они любят друг друга, а я ему даром не нужна. Но Северус не пустил его дальше порога. Я слышала, как они кричали друг на друга.
— Угрюмый параноик, — возмущался Гарри. — Вы отталкиваете от себя тех людей, кто искренне любит вас и заботится. Вы когда-то оттолкнули мою мать, а теперь снова упускаете свой шанс, прогоняя Гермиону. Но если тогда были хоть какие-то основания — все же мои родители поженились, то сейчас...
— Не трогай Лили, щенок! Ты ничего не знаешь о прошлом! — громко и зло парировал Северус.
— Всего скорей, вы правы. Зато я все знаю о настоящем, знаю, что Гермиона любит тебя, злобный мерзавец, а мне она — как сестра!
Северус лишь запустил заклинанием в ответ и захлопнул дверь. Я же долго плакала, уткнувшись в грудь Гарри, а он уговаривал успокоиться и заверял, что все образуется, что Северус поймет, остынет, и мы будем вместе...
На следующий день началась Последняя Битва.
***
День битвы
С Северусом я столкнулась неожиданно — просто влетела в его объятья. Он, растерявшись, долго не разжимал рук, затем оттолкнул меня.
— Северус, это глупо! Мы можем погибнуть сегодня, оба или кто-то из нас. Выслушай меня! — попыталась достучаться я до его разума.
В ответ последовал поток сарказма, приправленного горечью, что наши отношения с самого начала носили неправильный характер, и я просто придумала себе любовь. В заключении он ядовито и холодно прошипел:
— Нам более не о чем с вами разговаривать, Грейнджер. Все и так предельно ясно, а мне не нужны ваши нелепые отговорки. Для них у вас есть Поттер.
Он быстрым шагом стал удаляться по коридору.
Обида затмила мой разум, а глаза — злые слезы, и я, не особо отдавая себе отчет, выкрикнула в его спину:
— Ну и черт с тобой! Ты только и делаешь, что никому не веришь. Ненавижу!
Заплакав от жгучего отчаянья, разрывающего меня на части, я бросилась в другую сторону.
Настоящее время
Из воспоминаний меня вернул голос Гарри, который, оказывается, рассказывал мне что-то об их последнем путешествии с Луной.
— Смотрю, ты с трудом воспринимаешь действительность, — с легким укором произнес он.
— Я постараюсь отрешиться от прошлого, — пообещала я. — Все же мне надо провести в Хогвартсе несколько дней и проделать не слишком приятную и довольно сложную работу. Завтра я буду в норме. По крайней мере, натяну маску.
— Главное, не сделай ее своей кожей, как Снейп. Заледенеет лицо, а за ним и душа, и сердце.
— Да, конечно, — отмахнулась я, думая, что это было бы неплохо. По крайней мере, я перестану страдать.
Ночью мне предсказуемо не спалось, и я боялась, что однажды прошлое засосет меня полностью, и я сломаюсь под его натиском. Но пока... пока мне действительно стоило взять себя в руки. Ни министр образования Боунс, ни директор МакГонагалл не примут в качестве оправдания за проваленную работу мои душевные переживания и разбитое сердце.
Нет, сам фанфик мне понравился, даже очень! С удовольствием прочитала бы это самое продолжение, которое следует, но тема задания вроде не совсем такая. Впрочем, может, это я не совсем поняла условия конкурса...
Сообщение отредактировал Амели4ка - Среда, 26.12.2012, 17:33
Очень интересное и многообещающее начало! С нетерпением жду продолжения) "Повсюду искал я покоя и в одном лишь месте обрел я его - в углу с книгою" Умберто Эко "Имя Розы"
Мне очень очень понравилось начало. Вроде и сюжет не нов, но захватывает с первой до последней строчки. С нетерпением буду ждать продолжения. Единственное.... пока (если брать во внимание задание) этот фик болше сообветствует духу Гриффиндора нежели Слизерина, но подождем окончания А характер-то у меня - замечательный! Это просто у всех нервы какие-то слабые... :) ********** Чему бы грабли Катю не учили, а сердце верит в чудеса.... )))
честно, на сами задания я пока даже не смотрю))) просто наслаждаюсь фестом)))) поэтому чисто по эти главам фика - мне очент нравится. да, сюжет по поводу возвращения Гермионы в школу в качсетве проверяюшей часто встречается, ну да что поделать...
вернулась, как и обещала. да, действительно интересная завязка. поняла, что меня смутило в начале. я вообще не против ПОВа и драмы, но когда начинала читать, как-то накрыло вот этим всем отчаянием и болью, что не справилась.
ну а теперь мысль одна крутится. выяснится, что Снейп жив, как в большинстве фиков, или же драма будет драмой до конца.
Я не совсем справлялась с собственным решением полностью погрузиться в работу, забыв о прошлом. В Хогвартсе и его окрестностях это оказалось не под силу. Тем более я не могла работать двадцать четыре часа в сутки, у меня оставалась масса свободного времени, которое я проводила гуляя одна или с Гарри. Мой друг — не помеха для всплывающих воспоминаний, скорее наоборот.
7 лет назад, Последняя Битва
Нападение Пожирателей смерти на Хогсмид стало полной неожиданностью для обитателей Хогвартса. Волдеморт будто бы знал, что в этот день в деревне волшебников будет Гарри. Может, в рядах Ордена завелся предатель?.. Впрочем, некогда было размышлять на такие темы.
Я отчаянно отбивалась, краем глаза следя за полем битвы, в которое превратился Хогсмид. Неожиданно мой взгляд выхватил знакомую фигуру в черной мантии: Северус. Он сражался сразу с тремя противниками.
В какие-то доли секунды вынырнувший четвертый Пожиратель бросил в него темно-красный луч. Я закричала, увидев, как Северус падает на землю, и кинулась к нему, отчаянно надеясь успеть. Однако меня перехватил очередной противник, и мне пришлось вступить в схватку.
Недалеко от нас раздался звук взрыва, и Пожиратель, с которым я сражалась, отвлекся, что привело меня к победе над ним. Я наконец-то смогла посмотреть в сторону, где упал Северус, чтобы увидеть, как его и еще нескольких членов Ордена Феникса заваливает обломками рухнувшего здания.
— Скорее. Начинаем откапывать! — крикнул кто-то. — Может там кто-то выжил!
Но тут раздался еще один взрыв, и в небо взметнулась мешанина из камней, обломков мебели и человеческих останков.
Я остолбенела, забыв о происходящем вокруг. В голове набатом билась лишь одна единственная мысль: «Он умер. Его больше нет». Перед глазами раз за разом мелькала картина падения Северуса, а в ушах гремел врыв, унесший его жизнь, не оставивший мне ни капли надежды. Боль, дикое опустошение, желание завыть — я бессильно рухнула на колени и опустила голову. В этот миг моя душа умерла.
Настоящее время
Мне до сих пор кажется, что на земле осталось лишь мое тело. Иногда я жалею, что выжила в тот день. Ведь я надолго выпала из реальности, оглушенная горем, а вокруг кипел страшный бой. Но мне было не суждено уйти вслед за любимым, и я живу — верней, делаю вид.
— Скоро ты покинешь это место, Гермиона, — как всегда видя меня насквозь, сказал Гарри. — Соберись! Еще одно усилие! И, возможно, вдали от Хогвартса тебе станет легче. Хочешь, поживи у нас. У Луны в последнее время участились стихийные выбросы магии, я боюсь отставлять ее одну надолго, но не могу отказаться от преподавания. Не хочу подводить МакГонагалл. Да и мне это по-настоящему нравится. Я чувствую себя на своем месте.
Это было хорошее предложение, и я обещала подумать. А пока... пока меня ждала встреча с еще одним человеком из прошлого, которого, если честно, я не переваривала. Драко Малфой — наш школьный враг, переметнувшийся на «светлую» сторону, но полностью так и не добившийся доверия.
Он преподавал в Хогвартсе зельеварение и встретил меня с присущим ему презрением и апломбом. Каждое его слово втаптывало меня в грязь. Я не могла относиться к нему непредвзято, поэтому оставила напоследок, надеясь хоть чуточку успокоиться. Но ни он сам, ни предмет, ни место класса — недалеко от бывших комнат Северуса — не способствовали этому. Однако надо — значит надо.
— Как тебе роль министерской шавки, Грейнджер? — «поприветствовал» меня Малфой. — Помнится, ты ненавидела Амбридж, а сейчас примерила на себя ее роль.
— Я работаю не за страх, а за совесть, — с некоторым пафосом ответила я. — И нечего сравнивать меня с этой жабой. Она преследовала свои цели, я же честно хочу выявить уровень преподавания в Хогвартсе и компетентность учителей.
— И готова закрыть глаза на личное отношение к преподавателю? — недоверчиво хмыкнул он.
— Разумеется, — надменно заверила я, хотя это было далеко до истины.
Он смерил меня хмурым взглядом и нехотя пропустил в свой класс.
***
Директор МакГонагалл, в отличие от покойного Дамблдора, старалась как можно реже сталкивать враждующие факультеты, поэтому на сдвоенных занятиях по зельям слизеринцы занимались с хаффлпафцами или с рейвенкловцами, а не с гриффиндорцами.
На уроке шестого курса, к которому я пришла, были змейки и барсучата. Но это не добавило дисциплины в классе. Малфой, оказалось, совершенно не умел держать аудиторию. Ученики довольно громко переговаривались, задирали друг друга, занимались своими делами. Он же, делая замечания и снимая баллы, не добивался никакого эффекта. Возможно, сказывалось и мое присутствие.
Но, помнится, у Северуса таких проблем не наблюдалось, да и у нашего декана тоже. К ним на урок могли, пожалуй, придти полуголые вейлы или Волдеморт в розовой мантии, но это бы не вызвало ажиотажа. Ученики продолжали бы почти безмолвно трудиться, опасаясь профессорского негодования. Такую же дисциплину поддерживал на занятиях Гарри.
На мое тихое замечание по этому поводу Малфой возразил, что некоторая раскрепощенность позволяет ученикам лучше раскрываться, и он готов после перерыва доказать свою точку зрения, показав, каких успехов в зельеварении достигли шестикурсники.
Для демонстрации он выбрал сложное зелье. Меня повергли в шок этапы его приготовления. Я усомнилась, успеют ли ребята это сварить, получится ли оно правильно.
— Ты сможешь выбрать любого ученика в классе и проверить результат, продегустировав зелье, — предложил Малфой.
— Я похожа на психопатку, которая испытывает на себе сомнительные зелья? Решил избавиться от меня?.. Слишком примитивный способ изобрел, — возмутилась я.
— Грейнджер, не строй из себя некомпетентную идиотку. Из компонентов, необходимых в рецепте, даже Лонгботтом, непризнанный гений делать из любого зелья яд или взрывоопасную смесь, не смог бы сотворить ничего ужасного. Обещаю, я продегустирую вперед тебя, но ты не увидишь, сработало ли зелье. Оно воздействует лишь на выпившего.
Я едва не спросила, в чем заключается эффект, так как, признаться, до сегодняшнего дня не слышала о таком рецепте, а название зелья — «Миг вечности» — могло говорить о чем угодно, даже быть просто поэтическим. Но Малфой не заставил меня мучиться неведением:
— Ты же знаешь, что оно показывает небольшой фрагмент довольно близкого будущего, но вряд ли помнишь, что лишь в подсознании испытателя.
— Не говори прописных истин, Малфой. Разумеется, я в курсе всего этого, — надменно соврала я, не покраснев. — Но я все равно не хочу рисковать. Я не верю ни недоучкам-ученикам, ни тем более тебе!
— А говорила, что будешь непредвзятой.
— И сейчас это скажу. Но дисциплина на уроке — немаловажный признак профессионализма педагога.
— И все же знания, полученные и усвоенные учениками, важнее.
Я не стала спорить дальше. Малфой тоже отступил, но каждый из нас остался при своем мнении. И потом, я тоже помнила Лонгботтома. Вдруг и в этом классе найдется «мастер», который сможет сварить яд из неподходящих для этого ингредиентов?.. Как бы мне не было больно жить в одиночестве, я не собиралась травиться.
***
Процесс варки «Мига вечности» был довольно красочным. На поверхности вспыхивало красноватое мерцание, появлялись разноцветные полосы и от него шел приятный запах, что редкость для зелий. Прочитав в перерыве о нем все, что нашла в школьной библиотеке, я могла со знанием дела следить за этапами приготовления. Я, словно Северус Снейп, ходила по классу от стола к столу и заглядывала в котлы. Да, Малфой, не врал, его ученики пока варили все идеально.
Настал «момент истины». Я оглядела ребят, выбирая «жертву». Это было сложно, так как я не хотела, чтобы в процессе приготовления участвовали слизеринцы. Но ученики в классе были перемешаны так, что таких столов не нашлось.
Наконец, я подошла к Алисе Леман и Эрику Голстейну. Девочка, слизеринка, носила незнакомую мне фамилию, которую я никогда не встречала среди списков Пожирателей смерти, а младший брат Энтони, довольно милый мальчик с Хаффлпаффа, показался мне отличной кандидатурой, так как Голстейны были потомственными зельеварами.
— Слабо, Грейнджер, повторить? — подначил меня Малфой, отпив глоток зелья из черпака.
— Дешевый трюк, — фыркнула я, не собираясь повторять его действия, но все же потянулась за другой порцией, которую мне протягивал Эрик.
— Смелее, — подбодрила смущенного вниманием хаффлпаффца Алиса и нечаянно подтолкнула его локоть.
Голстейн дернулся, и зелье из его черпака выплеснулось мне в лицо. Я машинально облизала губы и...
Я находилась в довольно уютной комнате, которую никогда не видела, сидела на ворсистом ковре и увлеченно следила за боем игрушечных троллей, которые были не больше моей ладони. Рядом с таким же энтузиазмом играл темноволосый мальчик лет трех.
— Ма, а папа писоединится к нам, когда закончит в лабатории? — спросил он, спустя мгновение.
— Ричард, старайся не коверкать слова, — строго проговорила я, затем смягчилась и добавила: — Не думаю, что папа присоединится. Ты же знаешь, как он ненавидит войну, даже если сражаются игрушки.
— Вот именно, — прозвучал голос, который я бы никогда не спутала ни с чьим другим.
В дверях стоял Северус, облаченный во все черное, хотя это была не мантия, а рубашка и брюки. Он старательно делал суровое лицо, но глаза светились незнакомым мне весельем, а весь его облик излучал умиротворение.
— И вообще, затворники, не пора ли выйти на улицу? — продолжил Северус.
— Сам-то хорош, — проворчала я, вскакивая и целуя его в щеку. — Провел все утро в подвале.
— Ну, организовать там лабораторию было твоей идеей, — напомнил он. — И, к тому же, я вышел и готов к замечательной прогулке в парке.
— Нежели мы идем на атакционы?! — воскликнул наш сын. — Ты не забыл?
— Как я мог забыть, маленькое чудовище? — притворно возмутился Северус, подхватил его на руки и закружил.
— Ну, как? — вернул меня в реальность голос Малфоя. — Что увидела, Грейнджер? Как тебе вручают второй орден Мерлина, или крестины дитя полоумной и очкарика?
— Ничего, — припечатала я. — Я ничего не видела, потому что зелье не вышло. Твои ученики не справились.
Да, это было довольно подло для бывшей гриффиндорки, но я не собиралась признавать успехи Малфоя на ниве преподавания. К тому же, разве могло быть такое будущее у меня? Северус погиб более шести лет назад, и я никогда не стану его женой, не рожу ему сына.
Но с другой стороны, зелье не могло ошибиться. Оно показывало не возможность, а истину. А то, что оно сварено верно, я не сомневалась — ведь проследила за всеми этапами приготовления. Поэтому в моей груди, помимо воли, проснулась надежда, что мой любимый жив, и мы еще будем счастливы вместе.
***
Окончание урока было испорчено. Леман и Голстейн, получив ноль за зелье, смотрели на меня обиженными глазами, а Малфой пытался воззвать к моей совести. Но я твердила, что он сам виноват, распустив дисциплину в классе, упадок которой привел к тому, что меня облили непонятным варевом.
— Я могла ошпариться и даже отравиться! Но ты предпочел просто взирать на это, — завершила я обвинения.
— Грейнджер, когда ты стала такой стервой? — с укором произнес он, оценивающе и даже одобряюще глядя на меня. — Я же пробовал зелье — оно работает! Но ты упорно притворяешься, что это не так. Ты нашла предлог, чтобы зарубить мою аттестацию?
Честно, я не собиралась этого делать, но и признаваться, что не стану, не хотела. Припомнив белобрысому гаду все его прошлые промахи, отвратительное отношение ко мне и Гарри, я мечтала как следует помучить его неведением и пребыванием в подвешенном состоянии.
Малфоя это не устраивало. Он ходил за мной, канючил и при этом умудрялся смешивать меня с грязью. В конце концов, меня это достало.
«Может, в самом деле, написать отрицательный отзыв о его работе?..» — промелькнуло в мой голове. Но тут я припомнила, что ходили слухи, что он — крестник Северуса. Вдруг ему известно, где Снейп, конечно, если он выжил?
— Я могла бы передумать и аттестовать тебя, невзирая на очевидные промахи, но… — протянула я, собираясь шантажировать скользкого и изворотливого Малфоя. — Ты должен предоставить мне рекомендации своего мастера. Ты же учился у кого-то, прежде чем стать преподавателем Хогвартса?
То, что это так, я знала, потому что даже Гарри, прежде чем занять место преподавателя ЗОТИ, пришлось пройти месячную стажировку под руководством начальника Аврората и несостоявшегося профессора Аластора Грюма.
Я надеялась, что мастером Малфоя был именно Северус — не зря же у белобрысого гаденыша столько характерных приемов в работе с зельями, явно полученных от него. Я сама многое переняла у Снейпа и видела это.
— Грейнджер, не ожидал от тебя ничего подобного, — потрясенно признался Малфой. — Это так по-слизерински...
— С кем поведешься, — пожала плечами я. — Так ты представишь мне рекомендации?
— Да, — процедил он сквозь зубы.
— Даю два дня, — «добила» я его и, довольная собой, пошла рассказывать обо всем Гарри.
— Так этому хорьку-переростку и надо! — засмеялся друг. — Но зачем тебе это нужно?
— Ты не понимаешь? — хмыкнула я. — Я хочу проследить, куда он отправит письмо с просьбой о рекомендации. Восемьдесят процентов, что его филин полетит к Северусу.
— Ты можешь ошибаться, — предостерег друг.
— А если нет?.. Я хочу использовать эту призрачную надежду. Зелье-то было абсолютно правильное.
— Хорошо. Я даже помогу тебе — как в старые добрые времена, прослежу за белобрысым под мантией-невидимкой и наложу следящие чары не только на его филина, но и на Малфоя. Ведь он может не писать, а аппарировать или воспользоваться порталом.
— Спасибо! — поблагодарила я, обняв Гарри и расцеловав в обе щеки.
Что же, остается немного подождать, и... не буду пока загадывать — как бы не сглазить.
День после моего возвращения из Хогвартса тянулся невероятно медленно. Надежда, столь резко вспыхнувшая после случая на зельях, буквально переполняла меня и вместе с тем заставляла бояться еще сильнее. А что если она окажется пустой? Вдруг мой рассудок и впрямь помутился от горя настолько, что я приняла желаемое за действительное? Зелье не подействовало, а мое сознание само породило это видение счастья? И рекомендация, которую пришлет Малфой, будет принадлежать руке другого мастера?
Я пыталась сосредоточиться на написании отчета, но мысли разбегались в разные стороны. Когда третий кряду лист был смят и выброшен в корзину для мусора, я сдалась и оставила работу на потом, решив занять себя чем-то другим. Но за что бы я не бралась, все валилось из рук.
Раз за разом я возвращалась к увиденной мной картине нашей с Северусом счастливой семейной жизни. В груди разливалось тепло от воспоминаний о нем, улыбающемся, кружащим нашего сына... Семь лет назад я и мечтать о таком не смела. Слишком хрупким было наше «завтра». И когда все рухнуло в одночасье, я почти смирилась с тем, что нам не суждено познать, что такое — быть одной семьей.
Теперь появилась пусть призрачная, но надежда, что еще не все потеряно, что мой любимый жив, и я ни за что не упущу свой шанс стать счастливой — примерно такие мысли кружились в моей голове.
Но письмо от Малфоя, пришедшее на следующее утро, разбило эти мечты вдребезги.
Рекомендация была блестящей, и имя я даже видела в журналах по зельеварению. Некто Себастьян Вентури, итальянец...
Не Северус. И почерк не его...
Разочарование было столь сильным, что у меня перехватило дыхание и потемнело в глазах. Я будто вернулась на семь лет назад, в день битвы. Хотелось даже не кричать, а выть, словно раненное животное — так, чтобы весь мир вокруг узнал, как мне плохо.
Затем пришла злость на Малфоя. В голове крутилось, что это изощренная месть с его стороны, что он как-то прознал о моих чувствах к Северусу и решил поиздеваться. Если бы у меня нашлись силы хотя бы встать с пола, на котором я сидела, не заметив, как оказалась там, то я бы его прокляла.
Потом была ярость на собственное подсознание. Все же узнать о нашем со Снейпом романе было нереальным даже для Малфоя. Значит, «постаралось» оно. Следом пришло опустошение и всепоглощающее горе. В конце концов, я устроила фирменную истерику с подвываниями, невнятными выкриками, даже расцарапыванием рук.
Через какое-то время я настолько эмоционально вымотала себя, что провалилась в некоторое забытье и очнулась только поздним вечером с опухшим от слез лицом и саднящими ладонями.
«Так тебе и надо, легковерная идиотка! — обругала я себя. — Позволила себе поверить в сказочное видение. Но жизнь — не красивая сказка. Так что собери свою волю в кулак и живи дальше. И улыбайся, улыбайся, назло злодейке-судьбе».
***
Приняв накануне душ и зелье сна-без-сновидений, я встала успокоившейся настолько, что дописала треклятый отчет и отправилась в министерство. В последующие дни я только что не ночевала в кабинете, изнуряя себя работой. Дома выматывала себя ненужной уборкой, гнала сов или уничтожала письма от Гарри, не читая, пила зелье сна-без-сновидений — короче, снова жила, как сразу после битвы.
Затем ненадолго смоталась в Австралию и вернулась с силами жить дальше: носить маску с приклеенной улыбкой, ходить в гости к Поттерам. Но начавшиеся длинные выходные в преддверии зимних праздников снова выбили меня из колеи. Я опять заперлась в доме и стала постепенно погружаться в депрессию.
За пару дней до сочельника мои защитные заклинания предупредили меня о визитере. В первый миг у меня промелькнула мысль не пускать, но это был Гарри, который не постеснялся бы взломать и защиту, и дверь, если бы решил, что я настолько отчаялась, что подумываю о суициде.
— Чего надо? — довольно нелюбезно встретила я его.
Гарри несколько опешил от такого приветствия, затем оглядел меня с головы до ног и озабоченно поинтересовался:
— Что-то случилось? Что-то ужасное?
Я зыркнула на него со всей накопившейся от разочарования злобой. Вот уж не думала, что он стал таким нечутким чурбаном!
Вместо ответа я протянула ему рекомендацию, присланную Малфоем. В Министерство я не сдавала ее — она там не требовалась, а выставлять себя предвзятой стервой — увольте!
— Понятно, почему ты гонишь моих сов и заблокировала камин.
— Мне не нужна ничья жалость, — процедила я сквозь зубы.
— Мерлин, как все запущено, — протянул Гарри, вызывая своими словами волну настоящего гнева. Я потянулась за палочкой, но он сжал меня в объятиях и проговорил в мою макушку. — Я неудачно пошутил, Герм. Прости! Понимаю, тебя выбила из колеи подпись под рекомендацией, но Малфой тебя обманул. Этот итальяшка — дальний родственник Снейпа. У них договоренность: он подписывает большинство работ по зельеварению, те, которые нуждаются в срочной публикации, а на имя Снейпа оформляется патент. За это Вентури имеет свою часть гонорара, да и репутация его, как зельевара, растет.
Я отстранилась от друга и уставилась на него. Если я правильно поняла...
— Да-да, Гермиона, твой рыцарь из подвала жив-живехонек, — подтвердил Гарри. — Малфой, как я и предполагал, воспользовался не совой, которую легче отследить, а аппарировал. Но я послал за ним Кикимера, посчитав, что раз белобрысый в родстве с Блэками — это поможет домовику. Он не только узнал, куда перемещался Малфой, но и кто там живет...
— Ты его видел? — не давая ложной надежде снова поднять голову, выдавила я.
— Почти как тебя. Рассмотрел, так сказать, во всех деталях. Поговорил с соседями, побывал у Вентури — ему даже пришлось стереть память, чтобы Снейп не узнал о моем визите и не залег на дно еще куда-нибудь...
Я не стала слушать его дальше, а взвизгнув, повисла у Гарри на шее и воскликнула:
— Я люблю тебя!
— Я тоже, особенно, когда ты не пытаешься меня задушить в объятьях, — рассмеялся он, затем добавил серьезней: — Что ты собираешься делать?
— Как это что? — недоуменно спросила я — Поеду к нему и, по крайней мере, выясню, какого боггарта он притворяется мертвым. А если сразу не проклянет, то попрошу прощения.
— Ты шутишь? В чем ты провинилась? В том, что он — паранодальный ревнивец?
— Я крикнула ему «ненавижу», а он едва не погиб. И вообще... я виновата... Могла бы не целовать тебя у него на глазах, не говорить, что люблю.
— Ты еще скажи, что, если вы помиритесь, ты перестанешь со мной общаться, будь на то его воля, — с болью и обидой в голосе проговорил Гарри.
Я прикусила губу, на миг подумав, что ради счастья с Северусом смогла бы пойти и на такую жертву, но... делать больно родному человеку, рвать с Гарри, который мне ближе сейчас, чем родители...
— Нет. Так я не поступлю. Да и Северус, если любит по-настоящему, то поймет. В конце концов, ты женился на Луне, едва прошли траурные дни, — твердо ответила я.
— Дай тебе боги терпения! — покачал головой он.
О да, оно мне понадобиться... Северус невероятно упрямый человек. Но не зря же мне было то видение. Теперь-то я в него верила!
— Я справлюсь, — пообещала я и себе, и Гарри.
***
Я не стала откладывать встречу с Северусом в долгий ящик. Я должна была его увидеть, поговорить с ним. Даже если он не захочет меня видеть, все равно следовало расставить все точки над «i» в нашей с ним истории. Я хотела сказать ему, что люблю и всегда буду любить лишь его, даже если для Северуса это уже ничего не значит.
Да, видение доказывало, что все будет хорошо для нас обоих, но я уже однажды доверилась слепой надежде и все еще слишком отчетливо помнила то болезненное разочарование, когда она покинула меня. Говорят, что пуганая ворона и куста боится. Я, конечно, не ворона, но обжигаться снова как-то не хочется. Больно.
А еще где-то в глубине души поселилась горечь оттого, что Северус предпочел считаться мертвым, чем просто поговорить со мной. Мне было бы не менее больно, если бы он не простил меня и не захотел видеть рядом с собой, но я бы точно знала, что он жив. Теперь я понимала, насколько тяжело хоронить любимого человека и осознавать, что никогда уже его не увижу — даже издалека. Год за годом жить с этой болью, засыпать и просыпаться одной и отгонять от себя мысли о бессмысленности своей жизни.
Но все это не имело значения для меня. Я любила Северуса так сильно, что готова была забыть обо всем, не только о годах одиночества. К тому же, что бы ни говорил Гарри, я чувствовала вину перед любимым и могла лишь надеяться, что он простит меня.
Новым местом своего проживания Северус выбрал небольшой городок Кремона на севере Италии. В любое другое время я с удовольствием погуляла бы по его улицам, сочетающим красоту архитектуры и богатую историю, о чем когда-то мечтала, прочитав книгу о Страдивари, жившем именно здесь. Но сейчас меня мало волновал сам город. Мне не терпелось самой убедиться, что Северус жив, поговорить с ним.
Благодаря координатам, которые дал мне Гарри, я сразу оказалась недалеко от дома, в котором жил зельевар. Взмахом палочки сняв поверхностный слой защиты, я подошла ближе. Дальше пытаться распутать чары, наложенные Северусом, не имело ни малейшего смысла. Во-первых, не факт, что мне это удастся, во-вторых, моих действий вполне достаточно, чтобы Северус не проигнорировал непрошенного визитера.
Я даже не успела решить, что скажу, когда увижу его, как дверь распахнулась. Это был хороший знак. Может, не все так страшно, как я надумала?..
Стоило мне увидеть Северуса, как все мысли, которые еще были у меня, рассеялись как дым. Вот он, стоит передо мной, живой и здоровый, смотрит на меня недоверчивым взглядом, будто сомневается, что глаза его не обманывают. В черных омутах целый шквал эмоций, и я очень надеюсь, что мне не померещилась затаенная радость.
Но долго молчание длиться не могло. Я видела, как Северус, словно что-то для себя решив, закрывается от меня, и я слышу вовсе не те слова, которые бы желала получить от него:
— Чем обязан вашему визиту спустя столько лет, мисс… Хотя, полагаю, мне следует называть вас миссис Поттер?
От нарочито равнодушных слов — ни за что не поверю, что ему все равно — в глубине души вновь поднимает голову давняя обида, а еще страх, что я и на этот раз не смогу достучаться до Северуса. Наконец, взяв себя в руки и напомнив мысленно самой себе, что я не для того искала зельевара, чтобы просто позволить ему снова меня оттолкнуть, я бросила несколько резко, тем самым, надеясь спрятать боль:
— Во-первых, не миссис Поттер, а мисс Грейнджер, а во-вторых, Северус, мы так и будем разговаривать на пороге?
— А нам есть о чем разговаривать? — чуть насмешливо протянул он, но все же посторонился, приглашая войти.
Оказавшись в доме, я не стала ждать, пока Северус снова начнет поминать Гарри, и заговорила сама:
— Семь лет назад я пыталась объяснить тебе, что мы с Гарри не более чем друзья. И поверь, за это время ничего не изменилось. Лишь дружба окрепла. Ты же не захотел слушать ни меня, ни его, сам решив все для себя.
— Вот как?.. Статьи в «Пророке» спустя месяц после победы не слишком подтверждают твои слова, — бросил он.
— Значит, ты готов верить чему угодно — собственным домыслам, «Пророку», но только не мне? — горько спросила я. Затем заговорила с сарказмом: — И кстати, если уж ты так доверяешь прессе, то стоит чаще ее читать. Тогда бы ты был в курсе, что уже спустя полгода после Победы Гарри женился на Луне Лавгуд, с которой, между прочим, начал встречаться еще во время войны, и они уехали вместе путешествовать, вернувшись только недавно, да и то потому, что она ждет ребенка.
В глазах Северуса что-то дрогнуло, но остановиться я уже не могла, чувствуя подступающие слезы:
— Ради Мерлина, Северус! Я более шести лет жила с мыслью, что ты погиб!.. Каждый чертов день я просыпалась и училась заново дышать. Видит Бог, я действительно пыталась начать жизнь с чистого листа, но так и не смогла отпустить прошлое. Все мои попытки завести романтические отношения с кем-нибудь проваливались на стадии знакомства, потому что я так сильно любила тебя, что мир без тебя потерял все краски. Узнав, что ты жив, я бросила все и приехала к тебе, а ты...
Слова кончились так же внезапно, как и появились... Не сумев сдержать всхлип, я закончила тем, что давно хотела ему сказать:
— Я люблю тебя и не понимаю, почему ты никак не можешь хоть раз поверить мне?.. А может, тебе просто все равно...
Я поспешно отвернулась, пытаясь таким примитивным способом скрыть от него хлынувшие слезы. Если бы я могла, то немедленно бы аппарировала прочь, но в таком состоянии легко расщепиться...
Слегка неуверенные руки легли мне на плечи, и я услышала хриплый голос Северуса:
— Я был таким глупцом, Гермиона... Простишь ли ты меня?..
Он развернул меня к себе, поднял мое заплаканное лицо за подбородок и заглянул в глаза.
— Мне никогда не было все равно — ни тогда, ни сейчас. Но я слишком часто обжигался...
Я знала, насколько непросто ему все это говорить, но моя многолетняя боль и всколыхнувшаяся обида требовали дослушать, что мне скажут. Я машинально стерла пальцами слезы и выжидательно глянула на Северуса.
— Если еще не поздно... — почти робко произнес он, притягивая меня к себе ближе, и я не выдержала:
— Мерлин, нет! Я хочу, чтобы мы снова были вместе...
— Так долго, как ты решишь, — продолжил мои слова Северус.
— Всегда, — твердо завершила я свою мысль и больше ничего добавить не успела, потому что мой рот был заткнут самым настойчивым, самым горячим поцелуем, который лучше любых слов показывал чувства Северуса ко мне. Я ответила не менее страстно, потому что любила также сильно.
В жизни каждого человека есть светлые и черные полосы. Но как бы ни было тяжело, ни в коем случае не следует забывать, что все еще может измениться, и поэтому никак нельзя сдаваться. Нужно жить дальше и не терять надежды, ведь черная полоса не может длиться вечно. Как ночь всегда сменяется днем, так на место боли всегда приходит счастье.
Таковы законы жизни, и кто знает, смогли бы мы ощущать всю полноту любви и гармонии, если бы никогда не переживали горести и разочарования?.. Ведь только единожды потеряв, начинаешь по-настоящему ценить то, что у тебя есть.
Я так долго шла по черной полосе своей жизни, что в какой-то момент почти утратила надежду, но только она помогла мне, наконец, найти путь к тому будущему, завесу которого волею судеб мне удалось приоткрыть.
— Ты уже думала над именем для ребенка? — раздается над ухом любимый голос моего мужа.
— Ричард, — ни минуты не сомневаясь, говорю я.
— Откуда ты знаешь, что у нас будет именно мальчик?
— Просто знаю, — уклоняюсь я от ответа, считая, что некоторые пророчества должны оставаться тайной...
А когда Северус обнимает меня и кладет руку на мой уже более чем заметный живот, я ощущаю первый толчок нашего нерожденного сына и понимаю: вот оно — счастье...
