Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Звонкий удар колокола возвестил о начале ужина, коридоры Школы чародейства и волшебства Хогвартс быстро наполнялись студентами, спешившими поскорее набить свои желудки. Большой зал постепенно наполнялся народом, и вскоре, казалось, вся школа присутствовала на таком важном событии, как поглощение наивкуснейших блюд, приготовленных заботливыми домовиками в качестве небольшого подарка по случаю окончания очередной трудовой недели. Стороннему наблюдателю могло показаться, что вкусить плоды старания маленьких и немножко чудаковатых существ собрались абсолютно все обитатели замка, но только если этим наблюдателем не являлся Альбус Дамблдор. Нет, нет, только не подумайте ничего дурного. Старый маг вовсе не следил за своими подопечными, просто годы службы на благо добра, наметанный глаз и фотографическая память сделали свое дело – на ужине явно кого-то не хватало, и теперь острый взор директора производил сканирование зала на предмет поиска отсутствующих.
Ну, одним из них, как водится, был Северус Снейп. И в этом, на первый взгляд, не было ничего необычного. Зельевар был редким гостем на общих трапезах, предпочитая тишину и покой своих апартаментов. И хотя такое пренебрежение школьным уставом весьма огорчало старого мага, все его попытки привлечь мрачного профессора чаще посещать Большой зал до сих пор с треском проваливались. И вполне возможно, что директор не придал бы большого значения его отсутствию на пиршестве, если б не то обстоятельство, что сегодня была пятница. Да, именно на ужинах по пятницам зельевар присутствовал с завидной регулярностью. И дело тут было вовсе не в том, что старательные эльфы Хогвартса именно в этот день превосходили самих себя в плане изысканности и разнообразия блюд. Посмотреть на каждого из этих жалких и никчемных существ (это о студентах, а не об эльфах) и испытать мрачное чувство удовлетворения от осознания того факта, что в ближайшие два дня он избавлен от необходимости втолковывать в их тупые головы что бы то ни было – о да, это стоило того, чтобы посетить Большой зал. Во всяком случае таково было мнение профессора зельеварения.
В раздумьях о том, что же именно могло отвлечь зельевара от столь приятного времяпровождения, Дамблдор снова оглядел жующих учеников. Взгляд сам собой задержался на золотом трио. И, хотя времена тирании Воландеморта канули в лету, привычка обращать свой взор, когда на сердце неспокойно, на мальчика, который выжил, все же осталась. Как оказалось – не зря. Сегодня это был дуэт, а не трио. Отсутствовала Гермиона Грейнджер. Лучшая студентка, староста школы и просто красавица, не часто позволяла себе пропускать процедуру приема пищи в общем зале.
И вполне даже возможно, что кто-то другой на месте директора не смог бы связать эти два события между собой, но Дамлдор не был бы Дамблдором, если бы не успел заметить того, что за столом Гриффиндора было подозрительно тихо, вид у старшекурсников довольно затравленный (а ведь сегодня у них последним в расписании стоят именно сдвоенные зелья) и, что самое удивительное, Рональд Уизли не поглощал с остервенением пищу, а лишь с унылым видом размазывал непонятное месиво по своей тарелке – верный признак надвигающейся беды. Впрочем (сердце директора пропустило один удар) возможным объяснением этой явной аномалии могло быть и то, что все домовики Хогвартса разом разучились готовить. Он быстро перевел взгляд в свою – о, ужас(!) – до сих пор полную тарелку и осторожно попробовал маленький кусочек. Блаженная улыбка расплылась по лицу старого мага – еда была прекрасна, как и всегда по пятницам. Вздохнув с облегчением, великий волшебник предался своему любимому занятию – нет, не построению логических цепочек и связей, дабы узреть причину стольких странностей сразу (он как раз ненароком глянул на стол слизиринцев и успел заметить их явное оживление, а обычно невозмутимый и надменный Драко Малфой и вовсе шел вдоль стола со счастливой улыбкой начинающего дебила, собирая деньги, кажется, на чьи-то похороны), а простому наслаждению от поглощения пищи – необычные события этого вечера могут подождать, в отличие от остывающего лосося.

Тем временем, в гостиной Гриффиндора назревали нешуточные страсти. Дело в том, что вышеупомянутая мисс Грейнджер действительно вернулась слишком рано. Рано с точки зрения еще одного обитателя уютной гостиной, оформленной в красно-золотых тонах, Живоглота. Нет, у него не было карманных часов, и карманов, в общем-то, тоже не было, но время приема пищи он безошибочно знал, наверное, предугадывал своим кошачьим шестым чувством. Собственно, оно же и подсказало голодному животному, что сегодня здесь ему явно ничего не светит. Не слишком отчаявшись – в конце концов, есть разные способы добычи пищи – он все же решил попытать счастья в самом легком из них, а именно - напомнить хозяйке о своем существовании. Но, к огорчению животного, все, даже самые отчаянные, попытки не привели к желаемому результату. Девушка вообще никак не отреагировала на усилия рыжего монстра и, в общем-то, своего домашнего питомца, по совместительству. Она упорно продолжала исписывать свиток пергамента, будто бы готовилась к конкурсу на скоростное чистописание, и за те десять минут, что кот сосредоточенно рвал когтями кресло, в котором она сидела, кончик исписанного ею пергамента уже свисал с другого конца стола.
В животе противно заурчало, а когти сточились ровно наполовину, когда кошачья гордость все же уступила место здравому смыслу. Ему бы человеческие умения он бы, наверное, сплюнул от досады за потраченное впустую время. Но все, что могло сделать обиженное животное – это улечься напротив хозяйки, демонстративно развернувшись к ней своей мягкой и пушистой попкой, дабы, закончив свое неотложное дело, она могла испытать чувство вины от открывшейся ее взору картины и – кто знает – возможно, даже попыталась загладить свою ошибку.
Фантазии об ароматном и хрустящем кусочке лосося, получаемом из рук любимой хозяйки, плавно перерастали в сон. Сквозь полудрему Живоглот слышал невнятное бормотание девушки – наверное, перечитывает свою писанину, но особо не прислушивался, пока одна фраза не зацепила его сознание: «… Рональд, пожалуйста, позаботься о Глотике…».
Все мысли об ужине и еде, как таковой, разом вылетели из затуманенного голодом сознания. И не задумываясь о причинах столь странной просьбы своей бездарной в плане выбора друзей хозяйки, кот, быстро оценив ситуацию беглым взглядом, набросился на пергамент, который девушка сосредоточено дочитывала.
При всем желании, Гермиона не смогла оценить красоты и маневренности пируэта ее питомца. На глазах девушки уничтожались плоды ее стараний, а именно – завещание, на случай, если она не вернется с сегодняшней отработки у профессора Снейпа. Шок от открывшегося ей зрелища длился, навскидку, секунд двадцать, и вот пергамент уже разорван на тысячи мелких кусочков. Взвыв от отчаяния и выхватив палочку, колдунья направила ее на виновника своей маленькой трагедии, который явно не ожидал такой подставы и, не видя путей к спасению, крепко зажмурился, с достоинством принимая свою судьбу. Даже в этот момент он не сожалел о содеянном – все что угодно, лишь бы не стать собственностью рыжего недотепы.
Еле слышное «Reparo» донеслось до тонкого слуха животного. С опаской приоткрыв один глаз, он увидел, что пергамент, снова целый и невредимый, лежит на столе, а девушка уже тянется к нему. Мысленно проклиная все потомство Мерлина и то, благодаря чему это самое потомство у него было, Живоглот все же решил не сдаваться. Охотничьи инстинкты не подвели, и злополучный кусок бумаги оказался в его пасти на какую-то долю секунды раньше, чем в руках хозяйки.
Но радоваться было рано. Справедливо рассудив, что во второй раз палочка в руке ведьмы не дрогнет, животное, со скоростью, близкой к скорости света, рвануло к выходу из гостиной, про себя молясь всем кошачьим богам, чтобы проход открылся и – о, чудо – так оно и произошло.
Двое первокурсников, вернувшихся с ужина пораньше, так и не поняли, что это за рыжая комета, обмотанная пергаментом, промчалась аккурат между ними, выскакивая в коридор, так как были сбиты с ног старостой их факультета, старавшейся, очевидно, повторить этот маневр, но потерпевшей неудачу ввиду более больших габаритов.
Замешкавшись с первогодками, девушка не сразу выбежала из гостиной и успела лишь увидеть, как в конце коридора мелькнули кривые лапки. Смирившись с поражением, она взглянула на часы и отметила, что времени почти не осталось. Впрочем, его и так было немного, а она потратила его столь бездарно.
Да, девушка всерьез допускала, что доживает последние мгновенья. За эту выходку на зельеварении она получит по заслугам, и Снейпа вряд ли остановит тот факт, что всем старшекурсникам было доподлинно известно, куда она пошла и откуда она, спустя несколько часов, скорее всего, уже не вернется. Ведь нет ничего проще, чем, скажем, подстроить несчастный случай. Нет, молодая колдунья ни о чем не сожалела, и, все же, было одно дельце, которое она не успела сделать. Быть может, Северус (и когда это он вдруг успел стать Северусом?) сделает это для нее…
Только что пришедшие в себя первоклашки с удивлением наблюдали, как гордость их факультета вернулась в гостиную и прошла в комнату старост. Спустя некоторое время девушка вышла оттуда, на ходу запахивая мантию (и все же они успели различить что-то яркое и совершенно непристойное, надетое на ней). К тому же, гриффиндорку слегка пошатывало (да простит ее Рон, когда не обнаружит эту бутылочку Огневиски, припрятанную им к Рождеству).
Что ж, пути назад нет. Девушка отправилась в подземелья.

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

От автора: глава не отбечена

Ничто не раздражало Северуса Снейпа сильнее, чем студенты, особенно если это были студентки, тем более старших курсов. Особенно если это были студентки старших курсов, влюбленные в него.
Ей Богу, с Белатрисой Лестрендж общаться было гораздо проще и приятнее, чем с ополоумевшими девицами, возомнившими себе, что именно он и есть тот самый, неповторимый и единственный. И ведь что удивительно, профессор, казалось, сделал все, что было в его силах, лишь бы максимально отличаться от пределов мечтаний любой нормальной девушки. Но нет, каждый год находилась хотя бы одна ученица, свято верившая, что мрачный, саркастичный зельевар и ее принц на белом коне – это одно и тоже лицо.
Как правило, они делились на две категории людей. Первые были самоуверенными и эгоистичными лицемерками. Знающие себе цену и ставя перед собой сложные задачи, они твердо шли вперед, к намеченной цели. Снейп привлекал их как наиболее сложный вариант для соблазнения. Среди пусть и самых крутых, но все же сокурсников, а потому доступных, он был запретным плодом, к тому же весьма таинственным и пугающим, что только подогревало их интерес. И хотя, как правило, все это происходило на уровне подсознания и девушки были твердо уверенны, что это не что иное, как любовь, одного разговора, проведенного с глазу на глаз, было достаточно, чтобы расставить все точки над «i» и избавиться от повышенного внимания данного экземпляра к своей персоне.
Вторые же, были скромными и тихими существами, не отличающимися ни способностями, ни внешними данными. Ведя замкнутый образ жизни, они видели в злобном профессоре одинокого и несчастного человека. Постепенно такие девушки приходили к выводу, что они с зельеваром могли бы стать отличной парой и начинали молча страдать от неразделенной любви, поскольку признаться в своих чувствах им не хватало смелости. С такими вообще не было проблем – не обращать внимания и все.
Но что прикажете делать с влюбленной в него Гермионой Грейнджер? Умная, обладающая весьма незаурядными магическими способностями, даром что маглорожденная. К тому же весьма симпатичная, хоть и не красавица. Сильная и волевая, твердая в своих решениях и не привыкшая отступать перед трудностями девушка, не лишенная четкой логики и интуиции. Нет, мисс Грейнджер определенно привлекала его, но как личность, не более.
Он бы, быть может и не стал замарачиваться, в конце концов, девушка не доставляла ему ровным счетом никаких хлопот. Ее и вычислить-то было практически невозможно, и вряд ли хоть кто-то еще догадывался о ее маленькой страсти. И все же, шпионское прошлое позволило Снепу определить некоторые симптомы: небольшая рассеянность на его занятиях, домашняя работа, выполненная действительно на четыре (хоть он и не ставил никогда ей заслуженных «превосходно»). Было заметно, что девушка не просто учится как прежде, а отчаянно старается, добиваясь этим прямо противоположного эффекта – ее уровень за последнее время немного ухудшился. Но она, по-прежнему, оставалась лучшей на курсе, что не могло не восхищать. И, тем не менее, будучи не до конца уверенным в своих предположениях, Северус решил устроить маленькое представление с целью выяснить все наверняка. К тому же, школьные будни в последнее время были весьма однообразными и скучными, что давало зельевару еще один повод для небольшого развлечения, хоть и его совесть была отчаянно против выбора в роль жертвы несчастной влюбленной девушки. Пятница подходила для этого как нельзя лучше. Даже если он слегка перегнет палку, за выходные все более-менее устаканится.

¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨¨¨°º0º°¨¨¨¨

Гермиона сама не понимала, как так вышло, что среди многих выбрала именно его. Она даже не могла сказать, когда все это началось. Просто однажды поймала себя на том, что думает о нем не как о преподавателе или талантливом зельеваре, а как просто о человеке, о мужчине… Это было настолько странно и пугающе, что девушка тут же выкинула непрошенные мысли из головы, но они возвращались, снова и снова. В конце концов, она даже привыкла к ним. Став ее постоянными спутниками, нисколько не тяготили ее, скорее наоборот, помогали. Девушка сомневалась, насколько подобные переживания нормальны для молодой колдуньи и все же не собиралась ставить на себе крест. Не собиралась она и бегать за зельеваром или признаваться ему в своих чувствах. И дело тут было не в гордости или трусости, просто, реально смотря на вещи, она понимала, что из этого в принципе ничего не может выйти.
Все оставалось по-прежнему. Девушка была все той же заучкой и книжным червем. И только очень опытный наблюдатель мог заметить, что ее взгляд задерживался на мрачном декане Слизерина на какую-то долю секунды дольше, чем на прочих.
Так могло продолжаться довольно долго, вплоть до окончания школы. Бывшая студентка уехала бы навсегда и мысли о профессоре оставили бы ее. Девушка просто знала, что все именно так и будет. Но, очевидно, кого-то свыше не устроил подобный сценарий развития событий.

Это произошло в середине недели. Сдвоенные зелья со слизеринцами под чутким руководством их декана. Первые исподтишка издевались и подкалывали, второй демонстративно не обращал внимания.
Гермиона была немного рассеяна, как и всегда в последнее время, когда он был рядом. Нет, ее зелье было точно таким, как описывалось в учебнике и все же легкая паника и несвоевременные мысли о преподавателе вносили разнообразие в ее привычное существование.
В конце занятия профессор раздавал проверенные домашние работы студентов.
Как всегда «В», девушка давно не рассчитывала ни на что иное. Грустно вздохнув, обреченно взяла свою работу из рук зельевара. Легкое прикосновение пальцев, словно электрический ток прошел по ее руке. Короткий взгляд на него, всего мгновенье, но черные, бездонные глаза, казалось, заглянули в самую душу. Липкий холод пробежался по позвоночнику и мурашки покрыли все тело гриффиндорки. Она пропала. Он все понял. Но за этим не последовало насмешек или издевательств. Лишь его короткий взгляд, полный презрения и какой-то непонятной жалости, словно перед ним не студентка, а особо мерзкое и притом умирающее насекомое. И все. Вряд ли хоть кто-то вообще обратил внимание на этот эпизод, все произошло настолько быстро, что позже девушка задавалась вопросом, а не примерещилось ли ей это.
И все же этой ночью, в ее видениях была одна и та же картина – его презрительный, смешанный с жалостью взгляд. А под утро Гермионе и вовсе приснился кошмар, в котором она в подвенечном платье гналась за Роном, время от времени отправляя ему вслед заклинания разной степени тяжести, и требуя, немедленно вернутся на церемонию их бракосочетания. В итоге она его все-таки настигла и, повалив на землю и приставив к горлу волшебную палочку, пригрозила, что больше не даст списывать, на что несчастный парень разразился рыданиями и сквозь всхлипы сказал, что согласен на ней жениться. В этот момент к ним подошел Снейп. Одет он был почему-то в розовую ночную сорочку, а на голове его красовался колпак, расшитый серебряными звездами - такие головные уборы очень любил Альбус Дамблдор. Поцокав языком и одарив обоих своим фирменным убийственным взглядом, декан Слизерина произнес: «Так вот она – великая сила любви!».
Проснулась гриффиндорка в холодном поту и оставшиеся до подъема два часа не смыкала глаз. Зато, когда она собиралась на завтрак, в ее голове уже был готов четкий план действий. Сегодня вечером она сварит несложное зелье «Спокойствия и концентрации», а завтра, в пятницу, перед последним уроком выпьет немного, что позволит ей вести себя как обычно. И, возможно, после занятия она даже поговорит с предметом своей странной влюбленности. Почему-то очень хотелось чтобы он не испытывал к ней эту чертову жалость. Все что угодно, кроме этого.

Туалет Плаксы Миртл не подвел и этим же вечером, староста Гриффиндора выходила оттуда, а карман ее мантии согревал пузырек с еще не до конца остывшим зельем. Впрочем, был один момент, когда девушку могли обнаружить, но слава Мерлину Драко Малфой и Гарри Поттер были слишком заняты друг другом...
Что ж, по школе уже давно ходил слух об их тайном романе, и теперь Гермиона являлась счастливой обладательницей неоспоримых фактов, подтверждающих эти сплетни. Нет, не надо пошлых мыслей, ничем запретным они не занимались, просто самозабвенно целовались. И хотя для подобных дел существовала всеми признанная и любимая Астрономическая башня, парни, скорее всего, решили не светиться. И действительно, кому бы пришло в голову искать двух первых знаменитостей и просто красавцев школы в женском туалете? Даже она до этого не додумалась бы.

И вот наступил день икс. Два неподозревающих о планах друг друга человека предвкушали по-своему интересный вечер. Гермиона хотела в кои-то веки нормально просидеть урок зельеварения, не отвлекаясь на глупые мысли и волнения, а после поговорить с профессором и объяснить, что все не совсем так, как ему показалось накануне. Снейп же намеревался проверить, насколько сильны чувства девушки, ну и, возможно, раз и навсегда избавить ее от подобных эмоций в свой адрес.
Если б они только знали во что все это выльется… Но, увы, предвидеть будущее могла лишь профессор Трелони да и то, исключительно после хорошей порции кулинарного хереса.

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

Ничто не предвещало неприятностей в этот прекрасный пятничный вечер. Студенты чинно расселись по своим местам и принялись за приготовление очередного зелья: «Слезы сердца». Профессор, по обыкновению, стал расхаживать между рядами и отпускать свои колкие комментарии в адрес содержимого котлов и голов гриффиндорцев (второе чаще). Так же, он сделал небольшое объявление о том, что сегодня один из учеников, чье зелье будет правильно сварено, наглядно продемонстрирует его действие. Студенты львиного факультета при этом дружно сглотнули, поскольку все прекрасно понимали, что именно кто-то из них удостоится этой незавидной участи. Немного успокаивал их лишь тот факт, что зелье было достаточно сложным и риск совершить ошибку, соответственно, был велик.
Время от времени Снейп бросал косые взгляды на Грейнджер, ища признаки неуверенности и паники в ее движениях. Но, к своему некоторому огорчению, таковых не наблюдалось. Девушка спокойно и сосредоточенно работала над своим зельем и, казалось, в данный момент ничего больше в мире для нее не существует. Декан Слизерина даже хотел было отказаться от своей затеи, но не в его правилах было отменять уже принятые решения.

В конце урока, когда образцы зелий студентов постепенно занимали отведенные им места за преподавательским столом для последующей проверки, Снейп не спеша перебирал руками уже готовые, запечатанные флаконы. Последним учеником, поставившим на стол колбочку с зельем, был Невилл. При этом вид его был настолько напуганным, что профессор усмехнулся.
– Не стоит так дрожать, мистер Лонгботтом. Вам я бы не рекомендовал даже пить чай собственного приготовления, – сказал зельевар. – И, в любом случае, я не собираюсь проводить остаток жизни в Азкабане за отравление студента прямо во время занятия, так что ваши маленькие глупые секреты останутся с вами. Во всяком случае, пока, – добавил он столь зловеще, что мальчик невольно вздрогнул.
– Итак, – продолжил Снейп, – я уже вижу одно довольно сносно приготовленное зелье, – он взял в руки маленький флакон. – Но, быть может, есть добровольцы? Я не буду против, если кто-то из вас хочет проверить действие зелья на себе. В конце концов, нет знания лучшего и более глубокого, чем личный опыт, – последней своей фразой он явно издевался.
Студенты дружно втянули головы в плечи и уставились в пол.
– Ну, что ж, мисс Грейнджер, ваши сокурсники не оставляют мне выбора, – Снейп подошел ближе к девушке и протянул ей флакон. – Зелье сварено вами, – мягко добавил он, протягивая ей бутылочку. Притом у него хватило наглости еще и вполне по-человечески улыбнуться. Можно было подумать, что он предлагал ей конфету, а не адскую смесь, способную раз и навсегда изменить мнение о ней большинства здесь присутствующих.
Девушка спокойно протянула руку. Ничто не дрогнуло в ее лице, когда она не спеша откупоривала флакончик. Равнодушный и отстраненный взгляд скользнул по классу, и она залпом выпила свое же зелье.
Раздался общий судорожный вздох. Взгляды всех присутствующих были прикованы к девушке. Она лишь усмехнулась и посмотрела прямо в глаза профессора. Их зрительный контакт длился до тех пор, пока Снейп не отвел взгляда – событие, само по себе беспрецедентное. И, тем не менее, в глазах маленькой ведьмы он увидел какой-то новый, появившийся озорной и, в то же время, холодный огонь. Ему на мгновенье показалось, что она видит его насквозь.
– Ну же, мисс Грейнджер, не хотите поделиться испытываемыми ощущениями? – растягивая слова, спросил профессор, беря ситуацию под свой контроль.
– Нет, сэр, – был короткий, лишенный всяческих эмоций, ответ. Девушка тоже отвела взгляд.
– Но я настаиваю, – все также медленно и немного издевательски протянул Снейп. – Вот, например, скажите, о чем вы сейчас думаете?
– Я думаю, что это была плохая идея, – и не успел зельевар вставить хоть слово, как девушка уверенно продолжила, – вам не стоило затевать весь этот спектакль с зельем, я все равно собиралась поговорить с вами.
Снейп опешил. Студенты же пребывали в состоянии легкого шока. Всезнайка и правильная во всех отношениях студентка Грейнджер, разговаривающая с профессором, тем более со Снейпом, на равных – такое зрелище не каждый день увидишь.
Тем временем, девушка подошла вплотную к декану Слизерина, уже набравшему в легкие воздуха и готовому разразиться гневной тирадой, и быстро приложила палец к его губам, отчего он стал похож на раздувшуюся лягушку.
– Т-с-с-с, – произнесла девушка. – Прежде, чем кричать на меня, еще раз подумайте о том, что именно хотите сказать. Я ведь всего лишь демонстрирую действие зелья, вы, кажется, именно так это назвали, профессор, – последнее слово она буквально выплюнула, и прозвучало это вполне, как ругательство.
У Снейпа глаза полезли из орбит. Резко убрав руку девушки от своего лица, он открыл, было, рот, чтобы, наконец, высказаться, но юная колдунья снова опередила его.
– Зачем? – на этот раз как-то бесцветно произнесла она. – Зачем вам это понадобилось? Устроили этот цирк, мистер Любитель-бесплатного-шоу. И ради чего? Потешить свое самолюбие? Поиздеваться? Унизить? Посмеяться над моими чувствами? – девушку нисколько не трогало, что к ночи эти ее слова будет цитировать вся школа. – Так вот, могу огорчить, ничего не вышло. Именно за это вы мне и нравитесь, чертов засранец.
Студенты начали медленно отступать от парочки. Вид Снейпа явно показывал, что он готов совершить убийство.
– Все вон! – прошипел он, не отрывая взгляда от старосты львиного факультета. – Урок окончен.
Повторять дважды не пришлось. Помещение опустело с рекордной даже для класса зельеварения скоростью.
Разумеется, эти слова не были адресованы Гермионе. Девушка все так же стояла напротив зельевара и смело выдерживала его взгляд.
– А теперь, мисс Всезнайка, скажите мне, что же такого вы сегодня приняли? – зловеще произнес он.

Разумеется, зелье, которое они сегодня проходили, не могло вызвать подобный эффект. «Слезы сердца» обычно давали людям с нарушением психики для более точного определения диагноза. Порой, сами не зная, от чего страдают, такие пациенты не могли помочь целителям в поисках симптомов. Зелье же влияло на их разум, полностью блокируя его. Слова шли от сердца. Люди искренне говорили о том, что их мучает, даже если раньше совершенно не осознавали этого.
Девушка же вела себя нагло и раскованно. Ее нисколько не беспокоили последствия и, в то же время, она совершенно искренне высказала все то, что чувствует. Несомненно эффект зелья проявился, но не совсем так, как было положено. Это наводило на мысль о том, что зелье было не единственным, что пила сегодня девушка.

– Мисс Грейнджер, не испытывайте мое терпение, отвечайте.
– «Спокойствие и концентрация», – просто ответила девушка. – Я всего лишь хотела поговорить с вами после занятия.
– Чтож, мы немного перенесем нашу беседу на более позднее время, – ядовито произнес он. – Явитесь сразу после ужина. И только попробуйте принять еще хоть одну настойку, и вы сильно пожалеете о том, что вообще родились на свет!
– Как скажете, сэр, – ровным голосом произнесла она и развернулась, чтобы уйти.
Глядя ей вслед, Снейп подумал, что неплохо было бы дать девушке антидот хоть от одного из зелий, так как под воздействием обоих сразу ее поведение становилось неуравновешенным и непредсказуемым, что она и наглядно продемонстрировала несколькими минутами ранее. Смешивать такие настои вообще не рекомендовалось – никогда не знаешь, чего ожидать от человека под воздействием нескольких зелий, влияющих на психику и разум одновременно. Но благое намерение недолго отягощало сознание мрачного профессора. Гадко усмехнувшись, он решил, что это будет неплохим уроком для мисс Всезнайки. К тому же, действия зелий уже скоро должны были прекратиться сами собой. Поэтому он дал девушке спокойно уйти и начал продумывать ее наказание.

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

Разумеется, профессору зельеварения было не до ужина. Перебирая в уме все возможные варианты воздействия на юную ведьму, он пришел к неутешительному выводу, что у него просто нет достойного наказания для этой зарвавшейся девчонки. Не заставлять же ее чистить котлы, в самом деле. И все же, должно же быть хоть что-то, что будет для этой Всезнайки хорошим уроком.
В его гениальной голове уже начала зарождаться некоторая интересная мысль, прерванная, впрочем, появлением домового эльфа с подносом, заставленным всевозможными блюдами.

Снейп негромко выругался.
Это была одна из многочисленных затей Альбуса Дамблдора. Ну не мог противный старикашка и тут не совать нос не в свое дело. Вот и сейчас, маленькое существо, по поручению директора, упрямо смотрело на Северуса своим самым решительным взглядом, на какой было только способно.
«Интересно, сколько еще в этом чертовом замке домовиков?».
Дело в том, что Дамблдор никогда не посылал одного и того же эльфа к Северусу дважды. То ли он делал это в воспитательных целях, то ли просто щадил психику несчастных существ. Но факт оставался фактом – всякий раз, когда Северус Снейп пропускал процедуру приема пищи в Большом зале, к нему тут же посылался домовик с поручением проследить, чтобы профессор непременно поел.
Отбиваться от назойливых и не в меру исполнительных малявок зельевару было весьма утомительно. И все же, в этих небольших сражениях он всегда выходил победителем. И дело было даже не в том, что он не хотел есть, просто это уже был вопрос принципа. Дамблдору было доподлинно известно, что декан Слизерина, еще со времен войны, не выносит, когда ему что-либо указывают. Но домовик оказался весьма упорный и ничто его не пробирало. Даже когда Северус, отчаявшись, замахнулся на него палочкой, он лишь с вызовом глянул на профессора и пробормотал что-то о своем полном смирении с судьбой.
И тут в комнату ввалилась разгневанная фурия, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся всего-навсего Грейнджер (всего-навсего? да зельевару показалось, что она одним только взглядом убить может!), и он окончательно перестал понимать, что происходит. Издав воинственный клич, девушка кинулась на профессора и сбила с ног, при этом выхватив его волшебную палочку и отшвырнув подальше. Заодно она еще и что-то проверещала о правах домовиков и о том, что никому не позволит их обижать. Изрядно осоловевший после неравной борьбы с назойливым эльфом, декан Слизерина чуть было не хлопнулся в обморок. Но, как-то не по-джентельменски было терять сознание перед дамой, а вернее будет сказать – под дамой, так как в настоящий момент Гермиона уже сидела верхом на профессоре, немного нависая над ним и пытаясь скрутить его руки. Пока он судорожно хлопал ресницами и пытался вспомнить, как дышать, девушка почти осуществила свою затею. Когда же он, наконец, сумел совершить первый вдох, тут же выяснилось, что с выдохом будут проблемы – мантия девушки распахнулась, и зельевар разглядел, что именно было надето на девушке. А вернее, чего надето не было. Собственно, почти всего.
От елозящей на нем полуголой студентки…
Нет, не так. От елозящей на нем полуголой студентки с весьма аппетитными формами, само собой, разумеется, начала просыпаться определенная мужская реакция. Это придало мастеру зелий немного силы (не хватало еще, чтобы девушка почувствовала его реакцию, и уже к завтрашнему дню миф о его абсолютной черствости, так стойко державшийся годами, будет развеян!), и он резко перекувыркнулся вместе с гриффиндорской старостой, оказавшись сверху.

*Собственно, дальше могло бы следовать несколько вариантов развития событий - от криков и истерик, до описания весьма откровенной постельной, хоть и совершаемой не в постели, а прямо на холодном каменном полу, сцены. Но, постольку, поскольку автор описывать подобные сцены не умеет, и, вообще, считает, что это пошло и не пристало фанфикам с невысоким рейтингом, то Судьба выбрала следующий сценарий.

Дверь, за все свое, уж поверьте, долгое существование не издавшая ни одного звука, именно в этот трагический момент протяжно скрипнула, привлекая внимание не столько к себе, сколько к объекту, этот скрип вызвавшему.
Альбус Дамблдор уже в один миллион двести сорок восемь тысяч сто пятьдесят второй раз проклял свою старческую забывчивость. И в такой же по счету раз мысленно пообещав себе в следующий раз написать на собственном лбу о пользе заклинания неслышимости и, на всякий случай, дезиллюминации, строго воззрился на парочку поверх своих очков-половинок.
Далее последовала небольшая лекция о рамках приличия, как таковых, и этих рамках между старостами школы и мрачными профессорами, в частности. Когда же монолог мудрого мага закончился, он понял, что его никто не слушал, но атмосфера явно немного разрядилась. Задумчиво почесав кустистую бровь, старик пробормотал напоследок что-то о профессоре МакГонагалл и откланялся, оставив парочку наедине и жалея, что ходит так же быстро, как и в молодости. Ведь явившись, он, скажем, всего на пару минут позже и, кто знает, что бы он увидел.

*Некоторое время спустя.

– Минерва, – шепот директора отражался от холодных стен подземелья. – Будьте же благоразумны. В конце концов, речь всего лишь о двадцати галеонах.
– Ну, уж нет, – прозвучал решительный ответ. – Я вам не верю!
– Но вы сами видели мои воспоминания!
– Уж простите меня, Альбус, но магу с вашим уровнем ничего не стоило их подделать! – явно не собираясь так просто сдаваться, ответила строгая профессор, ускоряя шаг.
Старый волшебник уже было собрался высказать все, что он думает о покушении на его честность и доброе имя, но они вплотную приблизились к заветной двери и остановились, с изумлением прислушиваясь к доносившимся оттуда странным звукам, не поддающимся идентификации.
Игра в переглядки между двумя профессорами длилась примерно ноль целых и три сотых секунды, и вот, после небольшой потасовки у кабинета зельеварения, Дамблдору пришлось неохотно прислониться ухом к заветной щели в двери, так как почетное место в качестве зрителя у замочной скважины было отвоевано профессором трансфигурации.
Кхкхкхкхкрясь… Всхлип… Кхкхкхкхкрясь… Кхкхкхкхкрясь… Кхкхкхкхкрясь… Снова всхлип…
– Пожалуйста… – сдавленный стон Гермионы Грейнджер.
– Ну же, мисс Грейнджер, вы же не собираетесь останавливаться на самом интересном? – в свою очередь зловещий шепот профессора. И тоном, не терпящим возражений, он добавил – Продолжайте.
Кхкхкхкхкрясь… Кхкхкхкхкрясь… Кхкхкхкхкрясь…
– Я больше не могу! – уже почти рыдая, с трудом произнесла девушка.
– Мисс Грейнджер, осталось совсем чуть-чуть, – ехидный голос профессора зельеварения, наполненный весьма сомнительным сочувствием.
Кхкхкхкхкрясь… Кхкхкхкхкрясь… Кхкхкхкхкрясь…
– Не-е-ет! – глухой звук потонул в девичьих рыданиях.
– Да, – удовлетворенный мужской голос.

Декан Гриффиндора так и застыла, но кое-как оправившись от шока и оставив недоумевающего Дамблдора под дверью, она решительным шагом направилась прочь из подземелий, приговаривая себе под нос, что уж за это Попечительский совет непременно сместит зельевара с должности.
– Ну вот, – грустно вздохнул Дамблдор ей в след. – Снова пошла строчить донос на Северуса. И когда же ей надоест?
Ему ничего не оставалось, как самому взглянуть в замочную скважину и убедиться, что двадцать галеонов ему пока не светят.
Зельевар, страшно довольный, сидел в своем кресле, а девушка, обессилев, полулежала на парте: руки опущены, глаза смотрят в одну точку. Вокруг валялись страницы из разорванного учебника «Истроия Хогвартса».
– Странный метод наказания, – пробормотал Дамблдор.
Но ничего, зловеще потирая руки, старый маг еще лелеял надежду доказать, что между этими двумя все же что-то есть.

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.