Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Гермиона Грейнджер злилась. Объектами для злости были выбраны прежде всего родители. Сначала они убеждали, что нужно ходить в школу, и не просто ходить, а ходить и учиться, а не доводить учителей. И не важно, что эта обычная школа, без всяких там уклонов. «Мы такие же люди, как и все остальные. И наша дочь будет ходить в обычную школу, с обычными детьми, независимо от тог, сколько зарабатывают их мамы и папы». А теперь вдруг заявили, что та школа не так уж и хороша, и что лучше отправить дочь в частную, с пансионатом и лучшими учителями в Британии. Сами они приезжать туда не смогут... и вообще только посадили дочь в поезд и вежливо помахали с перрона. «А отпускать одиннадцатилетнюю девочку одну чёрт знает куда – это нормально?..» - мысленно спрашивала она себя. Компания в купе у неё была не самая лучшая – несколько жизнерадостных девчушек, хихикающих над чем-то в углу. Гермиона испытывала к таким инстинктивное отвращение, впрочем, в прежней школе они сами старались обходить «эту ненормальную Грейнджер» стороной, и Гермиона считала это единственным правильным решением в их жизни.
«Кажется, новая школа ничего не изменит», - вздохнула она, выходя в коридор и прогуливаясь мимо купе, некоторые из которых были открыты. Возле одного она задержалась. Потом резко развернулась и побежала обратно. «Вот, вот зачем они меня отправляют! – думала она. – Вот, ЧТО это за школа!» девочки в купе всё ещё продолжали весело щебетать.
- Пошли отсюда вон! – рявкнула она на них.
Девочки разом замолчали.
- Что? – испуганно пискнула одна.
- Вон. Отсюда. – повторила Гермиона чуть сдержанней. – Выходите.
- Но мы...
Гермиона схватила ту девочку, которая сидела к ней ближе всего за руку и выволокла в коридор. Остальные после такого обращения сами последовали за подругой.
Оставшись одна, Гермиона выпотрошила небольшую сумку, которую не сдали в багаж. Там она нашла коробочку с длинной тонкой палочкой («Волшебная...» - подумала она, отбрасывая в сторону), большую толстую книгу («История Хогвартса») и какой-то плащ, мама настоятельно советовала одеть его перед тем, как выйти из поезда. Всё это теперь валялось на полу...
Остаток путешествия она провела в одиночестве, молча дуясь на своих родителей. Она не любила оказываться в таких ситуациях. Она привыкла, что всякого может заставить делать то, что ей хочется... кроме взрослых. Именно поэтому всякий раз, когда учителя или директор узнавали о её «шалостях», они сильно удивлялись. Ведь они видели перед собой пусть и не очень прилежную, зато милую и послушную девочку... Вот только объяснить им, что это всё из-за того, что они взрослые, Гермиона не могла. И это злило её ещё больше. Взрослым всё нужно было прощать, потому что они... взрослые. Они легко справятся с любым капризом десятилетней девочки, даже если она заставила свою одноклассницу залезть на шкаф.

Плыть в лодке ей понравилось, правда, она поняла, что остальные студенты отправились в замок на каретах, которые двигались сами, и в следующем году ей тоже так придётся.
Хогвартс оказался огромным старинным замком с множеством башен. В большом зале, куда их провела пожилая очень строгая на вид и голос женщина, был очень необычный потолок.
- Его же так заколдовали, чтобы он отражал ту погоду, какая стоит на улице, - выдохнула она.
И правда, потолок был усыпан звёздами. Она знала это потому, что мама сотню раз читала ей сказку... о волшебном замке. «История Хогвартса» была любимой книгой Гермионы... Любимой книгой сказок. А тут вдруг выяснилось, что вовсе это не сказки!
Старая шляпа, которую заставляли всех одевать на голову, за тем, мол, чтобы узнать, на какой из четырёх возможных факультетов будет учиться ребёнок, отправила её в факультет под названием Гриффиндор. Гермиона пыталась вспомнить, что говорилось в «Истории Хогвартса» по этому поводу, но воспоминания упорно не желали всплывать!
Ей всегда плохо спалось на новом месте, а сейчас она ко всему прочему была очень зла, поэтому на следующий день ужасно не выспалась. И искренне надеялась, что её родители тоже.

Занятия не вызвали у неё особого энтузиазма... впрочем, ничего нового в этом не было. На одном из уроков, который назывался «трансфигурацией», или наукой о том, как превращать одни вещи в другие, сообщая им совершенно новые свойства («или наукой о том, как превращать всякие штуки в другие всякие штуки», - передразнила Гермиона ту самую женщину, которая проводила распределение), они должны были сделать из спички иголку. Все сидели, пыхтели, бормотали трёхэтажные заклинания... Гермиона смотрела на них и весь урок старательно изображала усердие, при этом даже не думая о всяких там превращениях. Но под конец, чтобы не вызвать подозрений у профессора, наколдовала своей спичке острие. Профессора это чрезвычайно порадовало, к великому удивлению Гермионы.
Вообще-то, она неплохо относилась к иголкам, она считала их чрезвычайно полезными. Например, однажды к ней привязался старшеклассник. Сказал, что ему не нравится то, что она посмотрела в его сторону. Тогда Гермиона достала иголку у него из уха. И пообещала, что засунет обратно, если ОН будет смотреть в её сторону. Откуда взялась иголка, Гермиона не знала, да и не особо хотела знать. Поэтому в свободное время она трансфигурировала иголки из спичек, сломанных перьев или собственных волос. Впрочем, незадолго до того, как её отправили в эту странную школу, Гермиона посмотрела передачу, в которой рассказывалось, что с детьми её возраста могут происходить странные, необъяснимые явления, в домах этих детей могут появляться полтергейсты и призраки и всё такое прочее. Гермиона после этой передачи стала ещё меньше обращать внимание на странные вещи, которые иногда делала, к тому же по телевизору сказали, что это проходит через несколько лет...
Как ни странно, у неё уже на второй день появился поклонник. Звали его Невилл, и выглядел он очень напуганным. Он с любопытством смотрел, как Гермиона колдует. Иногда он вздыхал, жалуясь, что у него так не получится. Гермиона улыбалась и утешала его, создавая очередную иголку из ниточки, которую выдернула из невилловой мантии. Он нравился ей – как друг. Он никогда не перечил ей, и вообще не досаждал. У неё никогда не было повода, чтобы разозлиться на него. Он просто сидел, смотрел и восхищался.
Но оказалось, что можно испытывать неприязнь даже к такому безобидному существу, как Невилл. Группа ребят с другого факультета, кажется, со Слизерина, за что-то его невзлюбила. Неказистый, противный, как таракан-альбинос мальчик и двое его дружков, больше него раза в два. Да, с такой компанией ему нечего бояться! Они так и норовили подколоть Невилла. Постоянно утаскивали куда-то его жабу. Или просто ставили подножку или грубо отталкивали. После того, как Невилл в очередной раз встретился с каменной стеной лицом к лицу (не без помощи белобрысого), Гермиона подошла к нему и спросила:
- Хочешь, наколдую тебе иголку?
Блондинчик и его дружки хором заржали. Гермиона терпеливо ждала, не переставая вежливо улыбаться.
- Ну, давай, - отсмеявшись, согласился он.
- Отлично, - Гермиона улыбнулась ещё шире. – Под каким ногтём?
- Что?.. – переспросил белобрысый.
- Я спрашиваю: под каким ногтём ты хочешь себе иголку? Думаю, указательный палец правой руки – ты ведь правша? Чтоб перо держать не мог.
Она выдернула бесцветный волосок с его головы, стараясь сделать это как можно больнее, и тут же превратила его в острую и тонкую иглу. Белобрысый отпрянул за спину своих дружков, но те и сами уже тряслись от страха.
- В следующий раз я наколдую её тебе сразу в пальце, - пообещала Гермиона и взяла Невилла под руку, уводя его от всей троицы.
Ещё ей более менее хотелось попасть на занятия по зельеварению, по крайней мере, так было до того, как сами занятия начались. Ожидала она от них большего. Во всяком случае, она думала, что это будет похоже на... химию, да, отец рассказывал, что в колледже они смешивали разные вещества на уроках химии. Поэтому она ещё в семь лет решила, что будет изучать химию. Таскала старые учебники отца... Но в школе сказали, что химия – предмет старшеклассников, и ей придётся ещё немного подождать... Оказалось, что суть предмета зельеварение состояло примерно в том же, но смешивать нужно было какие-то странные ингредиенты, которые, как догадывалась Гермиона, не имели никакого отношения к слову «химия». С удивлением он отметила, что многие названия были ей знакомы.
Дело было в преподавателе. Профессор Снейп ей сильно не понравился. Именно его имя она запомнила с первого раза, хотя и не понимала почему. Ей не нравилась его мантия (чёрная), его глаза (чёрные) и его волосы (чёрные и к тому же, похоже, давно немытые). «Мама бы такого неряху даже на порог дома не пустила», - подумала Гермиона. В это время профессор Снейп пристально на неё посмотрел и как-то странно усмехнулся. Гермиона вдруг со страхом поняла – он слышал, что она подумала!
Снейп тем временем принялся распекать какого-то мальчика («Его зовут Гарри, - вспомнила Гермиона, - и он учится со мной на одном факультете»). Своими вопросами Снейп ещё больше разозлил её. Она ненавидела, когда взрослый пытался унизить ребёнка – а именно этим Снейп и занимался. «Если бы ты попросил безоаровый камень, сомневаюсь, что кто-нибудь тебе его принёс», - подумала она со злостью, в надежде что и эту её мысль профессор «услышит», как бы он это не делал.

После того, как два урока по зельям закончились, профессор Снейп приказал ей задержаться.
- Мисс Грейнджер, - он с каким-то особым призрением протянул её фамилию, и, судя по всему, это доставило ему большое удовольствие. – Мне кажется, что вы вели себя неподобающим образом во время занятий. А вам?
Гермиона помотала головой.
- Что же именно вам не понравилось? – спросила она так, чтобы профессор понял – ей всё равно.
- Во-первых, лежать на парте во время урока – прямое нарушение правил...
- Вы скажите ещё, что это оскорбляет вас как преподавателя, - съязвила она. – Может, вы рассчитывали, что я буду сидеть и с раскрытым ртом благоговейно заглядывать вам в глаза? Я думала, для этого у вас есть целый факультет.
Снейп ухмыльнулся. Казалось, он ждал именно такого тона.
- За годы преподавания я уже ко всему привык. Но ваш тон, мисс Грейнджер, - он снова сделал упор на фамилии, - действительно оскорбляет меня... как отца.
Гермиона поперхнулась словами, которые уже приготовилась ответить...
- Что? – тихо пискнула она. – Как...
- Как вашего отца, - медленно повторил Снейп, с удовольствием проговаривая каждое слово. – Вам никогда не говорили, что вы «полная копия матери»?
Гермиона поразилось тем, как Снейп слово в слово повторил то, что она слышала каждый раз, появляясь на улице вместе с мамой. Все находили их ужасно похожими, а бабушка со стороны отца постоянно жаловалась, что внучка ни единой чёрточки у своего папы не унаследовала. И теперь, если только профессор Снейп не врал, этому было вполне логическое объяснение. Но с логикой Гермиона Грейнджер дружила как никто другой. Она тряхнула головой, запрещая себе паниковать раньше времени, и набрала побольше воздуха в грудь.
- Но этого не может быть, - сказала она вполне спокойно, даже как-то насмешливо. – Это не по правилам.
Профессор Снейп удивлённо обернулся (он стоял у своего стола и что-то там искал, а Гермиона сидела на парте, невзирая на присутствие учителя).
- Видите ли, мистер Я-Знаю-Всё-О-Вашей-Семье, - Гермиона решила грубить, чтобы показаться уверенней, – существует такая вещь, как генетика. И по её законам, если вы – мой отец, - она добавила скептический смешок, - то и похожа я должна быть на вас. У моей мамы фенотип и генотип – рецессивные, а у вас, судя по всему – наоборот, доминантные. Таким образом, если составить простейшую формулу скрещивания из двух членов, только в одном случае из четырёх фенотип получится рецессивный, а в остальных – доминантный, при одном рецессивном гене в одном из случаев. Это вы прочтёте в любом учебнике по общей биологии.
Именно там она это и прочитала – в старом школьном учебнике своей мамы. Но Снейпа эта речь, кажется, не впечатлила.
- Боюсь, мисс Грейнджер, вы слишком рано взялись за учебники для старшеклассников... впрочем, оно и не удивительно. Вы не дошли до так называемой «решётки Пиннета» и дигибридного скрещивания. По одному из законов генетики, на которую вы так уповаете, вы получили рецессивную внешность своей матери и доминантную предрасположенность магии своего отца. Три случая из шестнадцати.
Гермиона решила больше ничего не говорить, нахмурилась и скрестила руки на груди.
- Видите ли, мисс Грейнджер, магия, так же как и цвет волос, передаётся с генами. Поэтому ребёнок не может получить то, чего нет у родителей. И многочисленные волшебники, выросшие в семьях маглов – прямое тому подтверждение. Видимо, какой-то волшебник или какая-то волшебница за несколько поколений до их рождения удостоила вниманием магла и... Ну, думаю, мама рассказывала вам о пестиках и тычинках...
Снейп довольно улыбался, хотя казалось, его лицо не создано для этого.
- И вы можете мне поверить, мисс, у вашей матушки в роду не было волшебников. Равно как и у мистера Грейнджера.
Не спрашивая разрешения, Гермиона спрыгнула со стола и выбежала из кабинета. Профессор Снейп не остановил её, поэтому она очень быстро добралась до башни. Заметив её, девочки единодушно покинули спальню, оставив «эту ненормальную Грейнджер одну». В спальне Гермиона достала перо и кусок пергамента. Она писала письмо домой, намереваясь отправить после ужина. В письме она не отягощала себя мыслями о цензуре и хотела только одного – узнать правда или нет то, что профессор Снейп – её отец.
Но за ужином, на котором Гермиона сидела такая злая, что Невилл отодвинулся от неё (а Снейп самодовольно ухмылялся за преподавательским столом, так что сидящие рядом первокурсники решили, что он замышляет что-то недоброе), вдруг вспомнила, что оставила письмо на своей кровати... Внутри всё похолодело, но уйти с ужина – значит дать Снейпу ещё один повод для злорадства. В общеё гостиной Гриффиндора плохие предчувствия оправдались. В спальне уже сидело несколько девочек, и они передавали конверт из рук в руки.
- Смотрите, Грейнджер написала письмо! – сказала одна. – Давайте его прочитаем.
И она начала надрывать запечатанный конверт. Но тот вырвался из её рук, подлетел над кроватью и из него полились гневные потоки слов:
-КАК ВЫ МОГЛИ? – вопил конверт голосом Гермионы. – И ВЫ ЕЩЁ НАЗЫВАЕТЕ СЕБЯ МОИМИ РОДИТЕЛЯМИ! КАК ВЫ ПОСМЕЛИ СКРЫТЬ ОТ МЕНЯ, ЧТО МОЙ...
Гермиона успела схватить конверт и зажать его в ладонях прежде, чем он выдал её тайну.
- ПОШЛИ ВОН!!! – заорала она не менее громко.
Девочек как ветром сдуло. А скоро все студентки решили переждать приступ праведного гнева в Общей гостиной.

- Объясните же наконец, что произошло, - сонно спросила МакГонагалл, которую ученицы Гриффиндора разбудили после полуночи и зачем-то потащили за собой в Общую гостиную. Возле портрета Полной Дамы уже стояли профессор Флитвик и директор Дамблдор. Профессор Снейп вежливо пропустил МакГонагалл вперёд, хотя она не понимала, что здесь понадобилось ему.
- Эта Грейнджер... заперлась в спальне... и никого не пускает... – затараторили наперебой девочки.
Профессора вошли в Общую гостиную и лично уверились в том, что это правда – все ученицы сидел в креслах, на полу, на подоконниках. Мальчики с любопытством на них смотрели.
- Что, совсем никто? – переспросила МакГонагалл.
Девочки дружно помотали головами. Профессор Флитвик и Дамблдор уже стояли у двери и колдовали поочерёдно.
- Да уж, - вздохнул Флитвик, вытирая пот со лба. – Эту дверь мне не открыть. А привидения?
- Нет, - ответила какая-то старшекурсница. – Мы просили Почти Безголового Ника и Серую Даму, но у них тоже ничего не получилось.
- А что всё-таки произошло? – продолжала допытываться МакГонагалл. – Из-за чего вас не пускают?
- Ну... – первокурсница замялась. – Она написала письмо, вернее Громковещатель, а мы его открыли. Она на нас разозлилась и выгнала... хотя она часто нас выгоняет из спальни.
- Она вас – что? – МакГонагалл не поверила своим ушам. – И часто?
Девочка кивнула.
- Всегда когда злится. Но мы всегда могли зайти... А сейчас... – и девочка разревелась.
МакГонагалл решительно подошла к двери и постучала.
- Мисс Грейнджер, - громко сказала она. – Выходите немедленно! Если вы сию же минуту не выйдете, я оштрафую Гриффиндор на...
- Плевать мне, насколько! – раздалось из-за двери. – И на Гриффиндор тоже плевать!
Профессор МакГонагалл потеряла дар речи от такой наглости. Профессор Снейп тем временем подошёл и встал рядом с ней.
- Мисс Грейнджер, - начал он, но тихо. – Если вы так не хотите выходить, давайте обсудим вашу проблему заочно... Думаю, профессор МакГонагалл ей глубоко проникнется. И профессор Флитвик, и профессор Дамблдор тоже. И, конечно же, ваш друг мистер Долгопупс. А так же мисс Патил, мисс Браун, мистер Уизли, мистер Уизли и мистер Уизли. И мистер Уизли тоже – он ведь староста. Ну и все остальные гриффиндорцы, раз уж они здесь. А уж они-то точно поведают всё ученикам с Когтеврана, Пуффендуя и Слизерина – Слизерина в первую очередь! Так что на завтра в школе будет больше сотни человек, которые отнесутся к вам с пониманием и сочувствием, и которым вы сможете излить душу...
Неожиданно для всех дверь тихонько скрипнула и приоткрылась. Но Гермионы за ней не было. На следующее утро девочки, которые спали с ней в одной комнате, сказали, что когда они вошли в спальню, она лежала, зарывшись в одеяло и спрятав голову под подушку...

"Особо добавить к этому нечего события развивались так, как это и описано в книгах. Разве что мне нужно внести немного ясности в некоторые моменты.
Что бы вы там не думали, но конфеты, что Снейп подарил Гермионе, были самыми обычными! Снейп всю субботу после того, как отпустил Грейнджер, искал в Лондоне (да-да, в магловских магазинах) её любимое ассорти – грильяж, фисташки в шоколаде, вишни в карамели и сливочную нугу в одной коробке. Сработал эффект placebo – Гермиона так испугалась, что сама стала исправляться... Обещанное колдовство Снейп осуществил на четвёртом курсе, когда Гермиона по уши втрескалась в Крама – он считает, что так поступил бы на его месте каждый отец четырнадцатилетней дочери, за которой ухлёстывает знаменитый игрок по квиддичу. Он подлил его в лимонад на Святочном балу. Надо сказать, что Гермиона не слишком сильно изменилась – Снейп добавил ей усидчивости, и чувство долга поставил выше личных чувств. Всё остальное вполне соответствовало его представлениям о примерной дочери. То, что Гермиона – дочь Снейпа (а вовсе не какая-то эфемерная юношеская любовь к давно умершей женщине) и вызывало у него необходимость оказывать посильную помощь Поттеру в борьбе с Волан-де-Мортом, конец которому, кстати, пришёл, именно в Министерстве магии, когда Поттер и Ко отправились спасать Блэка. Дамблдор явился на помощь не с пустыми руками, а с мечом Годрика Гриффиндора, и собственноручно всадил его Реддлу в грудь по самую рукоятку! А крестражи – так, сказка, написанная полоумным волшебником в книжке, которую сразу же после его смерти забыли, да Дамблдор откапал её на какой-то распродаже в книжной лавке...
Кстати, наложенное Снейпом волшебство не вечно! Стоит Гермионе выехать за пределы Британии, этого магического сердца нашего Мира, как она превращается в прежнюю Гермиону, неуравновешенную, нетерпеливую и эгоистичную задиру, уверенную в собственном превосходстве над другими. Представляете, чего Снейп натерпелся, когда после шестого курса они вместе поехали в Испанию на море?!
Об открытке: а вы бы не покраснели, если бы Северус Снейп подарил вам открытку с подписью «Любимой доченьке от любящего папочки»? Вот именно... А она, в отличие от вас тогда была маленькой, наивной совсем девочкой..."

St_Зимнее_Солнышко,

Мне тоже было интересно, но я спросить стеснялась

Можешь не писать - не пиши. (с)
Иконостас