Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Название: Бальное платье
Автор: AmD
Бета: SAndreita
Гамма: -
Пейринг: СС/ГГ
Рейтинг: PG-15
Жанр: романтика
Дисклаймер: Все права принадлежат их правообладателям
Саммари: Закончив Хогвартс, Гермиона поступает в академию Высшего Магического Искусства и Мастерства. Ее ждут новые знакомства, борьба с архаичными традициями Магического Сообщества, важные решения, влияющие не только на ее судьбу, и торжественные балы, во время которых всегда будут происходить неожиданные события
Предупреждения: ПостХогвартс, AU, Драма, Курение, Алкоголь, ОЖП, ОМП
Комментарий автора: Главные герои не знакомы, Северус Снейп никогда не преподавал в Хогвартсе. И вообще он не зельевар, а Мастер Чар
Размер: макси
Статус: закончен
Отношение к критике: готова

Обложка: AmD

– Слишком туго, – едва слышно выдохнула Гермиона.

– Ну, милочка, это же корсет, конечно, будет туго, – с упреком сказала миссис Ри.

– Я не могу дышать, нет, это невыносимо. Помогите мне снять это.

Миссис Ри покорно расшнуровала жесткий корсет, сняла нижнюю юбку и взмахом волшебной палочки собрала платье. Замечательное платье, между прочим.

– Мисс Грейнджер, может, вам предложить что-то другое?

– Нет, спасибо, миссис Ри, я просто, наверное, не в духе сегодня, мне ничего не нравится, – как бы извиняясь, ответила Гермиона, – я зайду через пару дней еще раз. Надеюсь, тогда все же куплю что-то.

– Заходите, как только будете готовы, иначе мы так и будем стоять на одном месте, а нам это совершенно ни к чему, – приветливо сказала миссис Ри, – это платье смотрелось бы великолепно.

Гермиона слегка улыбнулась, взяла сумку и, попрощавшись, выбежала на улицу.

Пока Гермиона мерила платья, дождь, смывающий августовскую пыль, наконец, закончился. Свежий воздух взбодрил девушку, но мыслями она осталась в бутике миссис Ри. Уже вторую неделю она бегает к ней на примерки, но ни одно платье ее пока не устроило: то слишком пышное, то, наоборот, мало юбок, то свободное, то сдавливает ребра, что невозможно дышать, как сегодня. До начала учебного года оставалось чуть больше недели, и Гермиона молилась, чтобы нашлось то самое платье, которое она с удовольствием наденет на предстоящий бал по случаю начала учебного года. Кстати о бале. Все лето Гермиона мысленно проклинала устаревшие традиции некоторых учебных академий Англии. Кому нужны эти регулярные светские приемы сейчас, в современном мире? Зачем следовать пережиткам прошлого? Все эти танцы, скучные, но вежливые беседы с незнакомыми или едва знакомыми людьми, кавалеры в строгих фраках, дамы в объемных юбках... Старье, да и только. Но, к сожалению, академия Высшего Магического Искусства и Мастерства, в которой учились самые сильные маги Великобритании, и в которую успешно поступила Гермиона, была именно такой: строго следовала древним обычаям. Поэтому девушке некуда было деваться: бал в начале года, значит бал. А если бал, то нужно, непременно очень необходимо бальное платье.

В принципе, Гермиона любила танцы. Вспомнить только Святочный бал в Хогвартсе. Но бал в академии это более серьёзное мероприятие, требующее от студентов безупречных манер, изящных танцев, роскошных нарядов, интеллектуальных бесед. "Ску-ко-та", – подытожила Гермиона.

Хотя интересный кавалер слегка скрасил бы ситуацию, но надеяться на компанию Рона Гермионе не приходилось. Он и Гарри поступили в академию мракоборцев. Единственное, что утешало, - это тот факт, что их академия тоже скрупулезно относилась к соблюдению традиций. Гермиона тихо хихикнула этой мысли.

Снова начался дождь, и она, немного расстроившись из-за короткой прогулки, трансгрессировала домой.

Гермиона все же купила платье, конечно, ведь деваться было некуда. Будучи достаточно экономной, она не стала тратить баснословную сумму на этот наряд. Все равно в ближайшие пять лет ей придется по нескольку раз обновлять парадный гардероб. Тем не менее, платье выглядело достойно. Привет из середины XIX века, в который Гермиона попросила добавить немного современности. Фиолетовая юбка с кринолином, разумеется, но не слишком объемная, чтобы было чуть проще двигаться. Слегка затянутый корсет подчеркивал талию и перестал быть орудием пыток. Лиф с открытыми плечами, украшенный ненавязчивыми широкими оборками, и скромным декольте.

Ровно в десять утра первокурсники академии прибыли в свой на ближайшие пять лет новый дом. Академия не слишком отличалась от Хогвартса, только замок был значительно меньше и находился на вершине холма, окруженный заколдованным лесом. Поля для квиддича не было. Директор не признавала этот вид развлечения и спорта. Деление на факультеты осуществлялось, в зависимости от того, какой курс из восьми выберет студент после первого года обучения: высших чар и заклинаний, древних языков и наречий, высшей магической трансформации, нумерологии и древних рун, высших зелий и травологии, истории колдовских искусств, обычаев и законов, изучения магических древностей или изучения магических существ. В целом набор направлений несильно отличался от других высших магических учебных заведений Англии. Но именно эта академия славилась своим профессорско-преподавательским составом, жестокостью требований и известными личностями, обучавшимися здесь. Как минимум Минерва МакГонагалл успешно закончила это заведение, и именно она посоветовала Гермионе сюда поступать.

По приезде студентов направили в их комнаты. В отличие от Хогвартса, ВМиМ предоставлял каждому отдельные апартаменты, небольшие, но вполне уютные. Гермиона жила в комнате номер 493, на четвёртом этаже. Из ее окна открывался прекрасный вид на дубовую рощу. "Вот бы найти время прогуляться там ранним утром", – подумала Гермиона.

К обеду всех студентов пригласили в столовую залу. Массивные дубовые столы, расставленные по всему помещению, напоминали о Хогвартсе. Только потолок не отражал голубое небо, да свечи стояли в подсвечниках на столах, а не парили над головами. Зато на полу во всей красе красовался огромных размеров герб академии: на щите французской формы грифон с тремя головами разных животных, держащий в одной лапе весы как символ магического баланса, а над щитом - девиз, золотыми буквами на алой ленте, "Магия – это поиск баланса". Голова лошади означала преданность и ум, льва – терпение и властность, а вола – трудолюбие. Магический рисунок не был статичен: если конь, лев или вол пытались выделиться на фоне остальных, например, когда лев, устав от бесконечного созерцания окружающих, засыпал, весы падали и разбивались о камни, на которых стоял грифон. Тогда гербовые фигуры сгорали, и цикл начинался заново. Этот герб отражал самые важные качества учеников академии: будь терпелив и трудолюбив в учебе, верен магическому сообществу, не гаси в себе амбиции, будь строг к самому себе, и тогда баланс породит настоящую мощную магию. Если хоть один элемент будет работать нестабильно, система потеряет равновесие и совсем разладится. «Настоящий маг должен быть эквилибристом» – любимая фраза директора, как узнала потом Гермиона. В целом герб на полу служил не только украшением, но и отражал настроение всей академии. Преподаватели могли наблюдать, что мешает студентам учиться, чтобы корректировать свою работу и направлять своих подчиненных в нужное русло. У каждого студента были часы с изображением герба, чтобы и сами ученики могли контролировать себя. Сейчас баланс был соблюден.

Преподаватели трапезничали в другой комнате, более маленькой, отделенной от основной залы аркой с колоннами. Студентам запрещено было туда входить, для них вообще вторжение в личное пространство преподавателей было серьезным нарушением. Все вопросы студенты могли задать в письменной форме, для этого на каждом этаже стояли специальные ящики для писем, которые самостоятельно рассортировывали получаемые послания и доставляли их адресатам. Личные покои профессоров – табу, ни под каким предлогом нельзя было обратиться к преподавателю в его комнатах, только если было получено специальное приглашение, но даже в этом случае учителя предпочитали проводить встречи в нейтральных комнатах своих апартаментов или в специально отведенных классах замка. Такие приглашения доставлялись лично в комнаты студентов. Если пергамент был белый с черными чернилами, разговор будет иметь нейтральный оттенок, то есть речь пойдет об успехах студента, возможности исправить какие-то огрехи и так далее. Но тот, кто получал красный пергамент с белыми буквами, мог надеяться на менее формальную беседу. Академия разрешала только такое проявление дисбаланса, потому что считалось, будто любимчики преподавателей – это наиболее способные волшебники и волшебницы, которым нужно раскрыть свой потенциал с помощью частных визитов. Для Гермионы же это был слишком странный обычай, она считала это ущемлением прав других студентов на достойную учебу.

На следующий день во время завтрака Гермиона столкнулась с одним из преподавателей: она случайно налетела на него, входя в столовую.

– Извините, сэр, я в восхищении смотрела на обстановку коридора и не заметила вас, прошу прощения, – Гермиона мягко поклонилась, затараторив оправдания. Когда профессор заговорил, голос его был полон желчью.

– Поклон недостаточно грациозный, мисс...

– Грейнджер, сэр.

– Грейнджер, – Гермиона подняла глаза и увидела лицо своего преподавателя, в его взгляде читалась насмешка: – Вам стоило поработать над плавностью своих движений раньше, все-таки у вас было целое лето, видимо, вы потратили его на что-то более значимое. Приятного завтрака.

Мужчина, стуча каблуками, вышел из залы. "Интересно, как он творит магию, если не соблюдает принципы академии?" – с негодованием подумала Гермиона. Лев на ее часах замотал гривой.

В танцевальный зал, расположенный на нижнем уровне замка, вела огромная и широкая лестница Ровно в семь часов вечера студенты-первокурсники должны были занять места у перил этой лестницы, таким образом они выстраивались в колонны по бокам, освобождая в середине большой проход. Это было традиционное начало бала. Первокурсники ждали, пока по лестнице спустятся все остальные участники торжества: сначала директор и профессорско-преподавательский состав, затем уже студенты всех курсов, начиная с пятого. Таким образом, первокурсники могли спуститься с лестницы только тогда, когда последний второкурсник коснется туфлей лакированного паркета бальной залы.

Гермиона заняла свое место на лестнице. Она попала на самые верхние ступеньки и могла разглядеть зал во всех подробностях. У стены напротив входа размещался оркестр, который отвечал за живую музыку весь вечер. По бокам, в углах, располагались столы с напитками и угощениями для преподавателей. Столы студентов стояли напротив, у лестницы. Освещать такое помещение помогали пять огромных трехъярусных люстр с настоящими свечами. На каждом столе и почти в каждом углу стояли роскошные букеты. Пышные розы разных цветов, свисающие бледные орхидеи, даже небольшие деревья жасмина, источавшие на удивление легкий и приятный аромат.

Пока Гермиона осматривалась, вокруг стояло жужжание: студенты переговаривались и делились впечатлениями. Но вдруг воздух разрезал мягкий звонок, и заиграла музыка. В ту же минуту черная лакированная туфля на высоком каблуке коснулась красной дорожки лестницы. Директор Аэдон Блайнд открывала бал. Это была довольно молодая женщина, хотя лет ей было больше, чем можно было бы предположить. С грациозностью и плавностью движений она спускалась вниз. На ней было черное платье с юбкой в три яруса, каждый из которых завершался кружевом. Рукава и прямой, по линии ключиц, лиф также покрывало кружево. Черные волосы были собраны в высокую причёску, а на лице, кажется, совсем не было макияжа, настолько оно выглядело естественно. Спускаясь по лестнице, она улыбалась, а голубые глаза сияли радостью и восторгом предстоящего вечера.

За Блайнд шли преподаватели, в толпе Гермиона разглядела знакомую спину профессора, с которым столкнулась утром. Он слегка повернул голову в ее сторону, и тогда Гермиона быстро отвела взгляд.

Затем прошли и студенты старших курсов. Гермиона отметила, что пятикурсницы особенно выделялись на фоне остальных пышностью платьев, затейливыми прическами, яркими украшениями и, некоторые из них, надменными взглядами. Гермиона мысленно попросила Мерлина, чтобы к пятому курсу не превратиться в одну из этих разодетых птиц.

Вереница старшекурсников двигалась медленно. У Гермионы уже затекли ноги, и аплодисменты, которыми первый курс приветствовал всех, стали вялыми.

Наконец последний второкурсник вошел в залу, и директор взяла слово.

– Мы рады приветствовать сегодня всех наших учеников, – она одарила зал ослепительной улыбкой. Эта женщина была очень красивой, наверное, даже слишком. – Но прежде, чем мы можем официально считать бал открытым, подарим же новым студентам академии громкие аплодисменты!

Директор изящно захлопала в ладоши первой, за ней подтянулись остальные, и первокурсники, наконец, могли оставить свои места и спуститься вниз. Гермиона с облегчением вздохнула, но, как только она сделала первый шаг, тут же споткнулась. Ей удалось удержать равновесие и не упасть. Краснея от смущения, она вдруг поймала взгляд тот самого профессора: он смотрел на нее с усмешкой. Закусив губу и злясь на себя за неуклюжесть, Гермиона продолжала спускаться по лестнице. Сначала малозаметная, боль в лодыжке начала усиливаться. Она подвернула ногу в первый же день учёбы, на первом же балу. "Черт!" – мысленно выругалась Гермиона.

Пользуясь тем, что шла в конце, Гермиона скрылась под лестницей. Не то чтобы она была хороша в колдомедицине, но ковылять весь вечер на одной ноге ей вовсе не хотелось. Поэтому она задрала платье ("О, это совсем не подобает студентке такой престижной академии", – с иронией подумала Гермиона) и произнесла короткое заклинание. Боль утихла. Опустив юбки, Гермиона уверенно зашагала к центру зала, ненамеренно ища глаза одного профессора.

Пока Гермиона колдовала, директор подалась вперед, выделяясь из массы остальных преподавателей.

– Сегодняшний бал по сложившейся традиции откроет следующая пара: студентка пятого курса Эбигейл Жиффар и наш замечательный профессор Северус Снейп.

Раздались овации. Гермиона не увидела за спинами студентов, кто такие Эбигейл Жиффар и Северус Снейп. Музыка уже началась, а она все еще не нашла себе удачного места, чтобы посмотреть на пару, открывающую бал. Но внезапно одна из девушек подвинулась, и Гермиона успела заметить танцующих. Розовое платье Эбигейл, похожее на огромное облако сладкой ваты, окутало ее партнёра: это был тот самый профессор. Снейп и Жиффар двигались для Гермионы словно бы в замедленной съемке. Девушка протиснулась вперёд, чтобы рассмотреть пару поближе. Снейп был невероятно хорош в черном сюртуке и шелковой рубашке. Его движения невозможно было описать никак иначе, кроме как "изящные", "грациозные", "плавные" и "уверенные". Он был спокоен и сосредоточен на танце, а на лице Эбигейл застыла легкая улыбка. Они не смотрели друг на друга. Взгляд Эбигейл скользил по толпе, она искала в глазах студентов восхищение и, наверное, зависть, а Снейп отрешенно смотрел в одну точку. Лишь раз он взглянул на мадам Блайнд, которая улыбающимися глазами смотрела на него.

У Гермионы перехватило дух. Она хотела оказаться там, рядом с ним, чтобы он так же скользил в вальсе с ней по лакированному паркету. Ее завораживал не сам Снейп, а его движения. Их движения. Летящий подол платья Эбигейл, волосы Снейпа, мягко подпрыгивающие, когда они делали быстрый разворот. Снейп встал на одно колено, и Эбигейл начала быстро кружиться вокруг него, как бы очерчивая нежно-розовый круг. В этот момент Снейп как будто специально, как будто он уже давно нашел ее в пестрящей толпе, посмотрел на Гермиону. Она ответила ему улыбкой. Он не изменился в лице и отвернулся. Гермиона почувствовала на себе чей-то другой взгляд. Она подняла глаза: на нее смотрела директор. В приветливых раньше глазах она увидела холод. Смутившись, Гермиона поспешила скрыться в толпе. Она испугалась. Испугалась желания оказаться на месте Эбигейл и странной реакции мадам Блайнд. "Хоть бы это уже закончилось", – подумала Гермиона, хотя часть ее совершенно этого не хотела.

Наконец, последние ноты упали в зал, и Снейп, взяв Эбийгел за руку, проводил ее к месту, где она стояла, затем галантно поклонился и вернулся к преподавателям.

– Большое спасибо, мисс Жиффар и профессор Снейп! – сказала Блайнд, – На этой прекрасной ноте мы можем официально считать бал в честь нового учебного года открытым!

Снова раздались аплодисменты, перекрывая их, директор продолжила.

– Порадуйте себя и нас безупречными манерами, сдержанностью, танцами и настраивайтесь на серьезную работу с завтрашнего дня. Приятного вечера!

Новые овации заглушила музыка. Студентам предлагалось отужинать, потанцевать и даже выпить. Это тоже была своеобразная форма воспитания. Напьешься на вечеринке - завтра будешь наказан преподавателями. Или кармой.

Гермиона решила, что рюмка кальвадоса ей сейчас не помешает, но ее прервал молодой человек.

– Могу я пригласить вас на танец, мисс? – протянув ей руку, сказал он.

Гермиона очень смутилась: она не ожидала, что кто-то так быстро обратит на нее внимание. Тем не менее, она достаточно уверенно ответила:

– Воспитание не позволит мне принять приглашение, если я не узнаю вашего имени.

– О, простите мне мою забывчивость. Меня зовут Уильям Мейсон. Для друзей просто Билли.

– Очень приятно, мистер Мейсон, я Гермиона Грейнджер, – краем глаза Гермиона заметила, что в центре зала собираются пары для совместного танца. Она мечтала о мазурке! – Что ж, с удовольствием приму Ваше приглашение.

Он взял ее под руку, и они тоже вышли на середину и заняли свободное место между другими парами. За спиной Билли Снейп приглашал мадам Блайнд.

Музыканты начали играть. Двадцать пар, объединенные силой музыки и танца, двигались на удивление синхронно, и точно попадали движениями в такт музыки.

– Расскажите немного о себе, мисс Грейнджер.

– Кроме того, что я училась в Хогвартсе и закончила его с высшими баллами, мне нечего вам сказать.

– Чем увлекаетесь?

– Книги – моя единственная и страстная любовь.

– Тогда вы верно выбрали учебное заведение.

Танцующие перешли к другой фигуре.

– Но, я полагаю, танцы вы тоже любите, – лукаво спросил Билли.

– Почему вы так подумали?

– Я видел, как вы смотрели на Эби и Снейпа.

Гермиона сглотнула.

– Я была восхищена гармоничностью и изяществом их танца.

– Успокойтесь, я не хотел вас обидеть. Я знаю, что каждая вторая девушка здесь мечтает о танце с ним.

– Почему?

– Он слишком галантен как джентльмен, великолепно танцует. Ну и танец с ним – это особая привилегия.

Настало время смены партнеров в танце. Дамы перебегали от одного кавалера к другому, задерживаясь на несколько мгновений, чтобы покружиться. Гермиона прошла половину кавалеров, как вдруг увидела перед глазами черный сюртук.

– В танце вы чуть менее неуклюжи, чем обычно, – едко сказал он ей прямо в ухо.

Гермиона не успела ответить. Травма на лестнице дала о себе знать, она почувствовала резкую боль в лодыжке: заклинание перестало действовать. Миг, и она летит вниз, утягивая за собой Снейпа. Не успела она коснуться пола, как оказалась совсем в другой части замка. Перед тем как отключиться, Гермиона успела разглядеть темную комнату с камином и сердитое лицо Северуса Снейпа.

Гермиона проснулась в большой кровати. "Слишком большая, чтобы спать тут одной", – подумала она. А потом с ужасом поняла, чье ложе это может быть. Оглядев себя, она узнала, что лежит в нижнем белье, белой сорочке, которая была надета на ней под платьем, но самого платья в комнате не наблюдалось. За большой дубовой дверью слышались голоса. Дверь была приоткрыта, и в щелку Гермиона рассмотрела Снейпа и мадам Блайнд.

– Это беспрецедентный случай, Северус, – директор ходила взад-вперед по комнате, на ее лице читалась тревога, – такой инцидент будет сложно загладить.

– Я прекрасно понимаю всю серьезность ситуации, – Снейп затянулся. Он сидел на диване, положив ногу на ногу. Поза его была вроде бы расслабленной, но все тело было напряжено.

– Нет, не понимаешь! – громко произнесла мадам Блайнд. – Весь груз ответственности ложится на тебя и только на тебя!

Блайнд кинула потухшую сигарету в пепельницу и тут же взяла другую. Снейп протянул ей зажигалку. Директор снова бодро заходила по комнате, разрезая клубы сигаретного дыма.

– Мы никак не можем обвинять студентку, здесь нет ее вины. Твои действия привели к такому результату.

– Я и не отрицаю, – Снейп потушил сигарету.

– Ты слишком спокоен, меня это раздражает.

– Я разберусь со всем этим.

– Я очень на это надеюсь, Северус, хотя плохо представляю как, – Блайнд вперила взгляд в Снейпа, – но знай, что твоя безупречная репутация отныне под большим вопросом.

Гермиона слишком сильно подалась вперед, и дверь со скрипом отворилась. Снейп и Блайнд повернулись в ее сторону. Директор иронично улыбнулась и посмотрела на Снейпа, а затем исчезла в клубах черного дыма.

Гермиона стыдливо опустила глаза.

– Профессор, я...

– Замолчите! Вы наделали столько глупостей за последние сутки, что еще одной дурацкой клишированной фразы я не вынесу.

– Где мое платье? – после паузы произнесла Гермиона.

– Что?

– Я спрашиваю, где мое платье? – твердым голосом повторила Гермиона.

Снейп закатил глаза и потянулся за сигаретами.

– Ваше платье, – Снейп будто выплюнул это, – пало жертвой моего заклинания.

– Теперь вы должны мне новое. И... и сигарету.

Гермиона почти пожалела, что сказала это. Снейп побледнел, поднялся с дивана и навис над ней.

– Благодаря вам я попал под удар. Из-за вашей глупости и самонадеянности директора завалят бумагами и проверками, академия потеряет престиж, моя репутация, которая является основой всего, что у меня есть, запятнана вами, – с каждым словом Снейп все больше повышал голос. – Но вы не попадете под раздачу, нет. Только не вы. Под нее попадут люди, которые приняли вас сюда, чтобы вы могли получить достойное образование, а вы ответили им чудовищной неблагодарностью. Но этого вам показалось мало, теперь вы подслушали мой разговор с директором и вломились в комнату в таком виде! И все, что сейчас вас волнует, это, черт возьми, платье?! И сигареты? Кстати, не слишком ли вы молоды для этого?

Теперь от злости побледнела Гермиона.

– А никто не просил вас трансгрессировать со мной в ваши покои, раздевать меня и укладывать к себе в кровать! Я могла бы справиться сама! А насчет сигарет вы не посмеете меня упрекать! Знаете, война оставляет свои следы. Но вам этого не понять, вы не скитались целый год по лесам и болотам, в постоянном стрессе и страхе быть обнаруженным, ища чёртовы крестражи, чтобы убить, наконец, Волан-де-Морта!

Снейп приблизился к ней вплотную, она чувствовала его дыхание на шее.

– Да что вы можете знать о моей войне? – бархатным голосом прошептал он. Даже полный стали и холода этот голос завораживал так, что Гермиона на мгновение прикрыла глаза. Но тут она поняла, что перегнула палку. И усугубила ситуацию еще сильнее. Она сбросила с себя плед Снейпа и выбежала из его комнаты как ошпаренная.

В это раннее утро в коридорах ещё никого не было. Поэтому Гермиона добежала до своей комнаты, никого не встретив.

Упав на кровать, она расплакалась. Еще не все правила академии поддавались ее пониманию, поэтому она не в полной мере осознавала, что может ждать ее и профессора Снейпа.

Когда Гермиона спустилась на завтрак, она удивилась спокойствию студентов. Никто не перешептывался за ее спиной, не показывал пальцем. Лишь некоторые бросали косые взгляды. Вот она, сила безупречных манер, никто не мог позволить себе проявить невоспитанность, чтобы посмеяться над кем-то. Однако Гермиона была уверена, что в уединенных комнатах, один на один, никто не стал бы скрывать своего отношения к ней.

Она выбрала максимально удалённое ото всех место, на самом краю стола. Гермиона только-только решила насладиться ароматным кофе, как ее вчерашний кавалер плюхнулся на стул напротив нее.

– Уже второй раз ты прерываешь меня за обеденным столом, Билли.

– Ну, не злись, – хохотнул он.

– Не боишься навлечь на себя немой гнев толпы, разговаривая со мной?

Билли вальяжно развалился на стуле.

– Я здесь уже пятый год, мне нечего бояться. Моя репутация безупречна.

– Если ты так хорошо все знаешь здесь, объясни, что такого страшного случилось вчера, – Гермиона отодвинула кружку и сложила руки на столе замочком.

– О, ну что ж, придется все рассказать, иначе ты продолжишь нарушать правила. Ты читала историю академии?

– Конечно, – нахмурилась Гермиона.

– Видимо, не самое древнее издание, сокращенный вариант так сказать, – подначивал Билли.

– Мы здесь обсуждаем специфику выбора мной литературы или правила академии? – Гермиона вскинула бровь.

– Ладно-ладно, Гермиона Грейнджер, я скажу тебе то, что тебе интересно, – Билли сел прямо на стуле и положил руки на стол: – Ты знаешь, что в академии достаточно, ммм, средневековые порядки. Огромную роль играет репутация каждого человека в этом замке. Его престиж, чистота крови, да-да, не смотри на меня так, положение в обществе...

–Удивляюсь, почему Драко Малфой еще не учится здесь, – пробормотала Гермиона.

– Малфоям здесь будут не рады из-за связей с Волан-де-Мортом.

– Ммм, ясно, продолжай.

– Так вот, каждый, кто сюда попадает, прошел тщательную проверку, даже ты, хоть ты об этом и не подозревала. Высокий уровень образовательных услуг, как это модно сейчас говорить, приманивает студентов, а хорошие условия труда, зарплата и возможность реализовать почти все свои научные мечты – преподавателей. Одним словом, престижное место – наша академия. Как ты уже поняла, пребывание здесь рождает определенную ответственность. Малейшие нарушения правил грозят увольнением или отчислением, а это отражается в твоем личном деле. На тебе практически поставят крест.

– Так, хорошо, это я поняла. Но что я-то сделала такого страшного? – Гермиона подалась вперед от нетерпения.

– О, Грейнджер, ты меня обманула! – воскликнул Билли.

– Что?

– Ты любишь не книги. А информацию, знания в любом их проявлении, – указав на Гермиону пальцем, заключил Билли.

– Заканчивай, Мейсон, я все еще жду ответов на свои вопросы.

– Что ж продолжаю, – примирительно сказал Билли. – Профессор Снейп очень уважаемый в обществе человек. Ему стоило больших усилий сюда попасть. Но удержаться здесь он смог легко. У него много талантов, которые пригодились в академии. Два из них ты уже знаешь.

Гермиона непонимающе посмотрела на Билли.

– Танцы и колдомедицина, конечно, – закатив глаза, ответил Билли.

Гермиона фыркнула.

– Короче, – смеясь, продолжил ее собеседник, – вчера он трансгрессировал вместе со своей ученицей в свои покои прямо посреди бала, она провела у него всю ночь и вернулась только под утро!

Билли выжидательно посмотрел на Гермиону.

– Всё было совсем не так! – воскликнула она и затараторила: – Я подвернула ногу на лестнице, Снейп увидел это, но не знал, что это было серьезно, я наложила заклинание, но в разгар нашего с тобой танца оно перестало действовать, потому что я ужасный колдомедик. И это случилось ровно в момент, когда я оказалась рядом со Снейпом, и он случайно трансгрессировал со мной, а я потеряла сознание. В своей комнате он просто вылечил меня и уложил спать. Я спала одна, Мейсон, одна! Утром мы вообще… орали друг на друга!

Когда Гермиона закончила, она выглядела так, будто пробежала стометровку. Два раза.

– Ты закончила? – Билли снова вальяжно расселся. Получив кивок от Гермионы, он продолжил: – Все это, конечно, звучит красиво, но, ты же понимаешь, крайне нелепо. Мало кто в это поверит на сто процентов. Всем легче верить в то, чего они до конца не знают или не понимают.

– Но, Билли...

– Если все было так, как ты говоришь, почему ты не обратилась к врачу со своей ногой сразу после травмы?

– Я не хотела пропустить свой первый бал, – тихо промямлила Гермиона.

– Это звучит еще хуже, чем все предыдущее.

– Хорошо, но ведь это же я виновата, какие претензии к Снейпу? Я слышала сегодня утром его разговор с директором, она сказала, что они не могут меня обвинить. Почему?

Раздался бой часов, через десять минут начиналось первое занятие. Билли встал.

– Это вызовет еще больший резонанс. Кто такой профессор Снейп на фоне Гермионы Грейнджер? Кто может что-то предъявить героине войны?

Прошел первый месяц учебы Гермионы в академии. Несмотря на происшествие первого сентября, никто из преподавателей и студентов, включая Снейпа, который предпочитал вообще не обращать внимания на нее, не проявлял к ней открытой неприязни. Как сказал Билли: "Вся правда остается в двух местах – в кабинете директора и в женском туалете". Билли был единственным человеком, с которым у нее сложились дружеские отношения с первого дня. С остальными она могла поговорить только о погоде и учебных занятиях. Надо сказать, что Гермиона не особо беспокоилась на этот счет. Ее мысли полностью сосредоточились на учебе, и к началу октября она вспоминала свой первый бал уже не с ужасом, а со смирением.

Пока что ей легко давалась домашняя работа и учеба в целом, она была довольна своими успехами. И, как бы странно это ни было, больше всего ей нравились Высшие Чары и Заклинания, которые вёл Снейп. Высшая магия предполагала изучение магических формул, рун, специальных движений и обретение полного контроля над разумом и чувствами. Гермиону это очень привлекало, она хотела максимально хорошо освоить этот предмет и в дальнейшем выбрать его своей специализацией. Поэтому она старалась не докучать Снейпу, ибо он, Гермиона ошиблась в своих выводах в день их первой встречи, был профессионалом своего дела, и учеба у такого преподавателя – отличное подспорье в изучении данной дисциплины.

Помимо основных курсов, обучающиеся должны были выбрать два обязательных дополнительных занятия из таких дисциплин, как верховая езда, театральное искусство, игра на музыкальных инструментах, фехтование, живопись, танцы, классическая литература. Творческая сторона не слишком привлекала Гермиону, и она решила записаться на фехтование и верховую езду. Зачем? Она и сама плохо понимала. Пару раз она видела, как Эбигейл и Билли катались возле замка. Да, Эбигейл была нареченной Билли по старым обычаям дворянских родов. Это несколько усложняло общение этих троих . Но тем ее менее, Гермиона восхищалась Эбигейл. Ее умением держать себя, грациозностью, манерами. Всем тем, что так ценила академия. И когда она увидела ее на лошади, такую уверенную и изящную, то поняла, что хотела бы так же смотреться в седле. В ней взыграла в какой-то степени зависть, смешанная с восторгом. Возникло желание прикоснуться к миру, который она так плохо знала и раньше даже немного презирала: к миру аристократов. Фехтование же она выбрала потому, что оно должно было помочь ей лучше себя контролировать. Концентрация, холодный ум – иногда ей этого не доставало. И Гермиона упрямо решила работать над своими недостатками.

Однако каждый выбор имеет свои последствия, даже выбор элективного курса в академии Высшей Магии. Гермиона, погруженная в учебу, не замечала растущую ненависть Эбигейл. Сначала Грейнджер отняла у нее всеобщее внимание на балу, потом стала общаться с ее молодым человеком, записалась на те же курсы, что увеличило количество их встреч (и с Билли тоже), и, в конце концов, грязнокровка, пусть и героиня войны, начала подавать надежды хорошей колдуньи и проявлять себя как зарождающаяся аристократка. И нет, Эбигейл не была завистлива. В ней играла гордость и предвзятое отношение к тем, кто ниже ее по происхождению.

Нельзя сказать, что у Эбигейл были все основания для вражды. Гермиона воспринимала Билли как друга, а уж как он воспринимал ее, оставалось на его совести. И она не стремилась затмить Эбигейл, Гермиона просто училась, следуя своим принципам и желаниям.

Так или иначе, близилось Рождество. И Эбигейл приготовила Гермионе не самый приятный подарок.

Однажды после занятий фехтованием Гермиона получила короткую записку со следующим содержанием:

"Приходи в полночь в зал 4 на первом этаже. Есть кое-что интересное для тебя. Б."

Как и в Хогвартсе, ночные прогулки по замку были нередким развлечением для Гермионы. Конечно, здесь тоже был комендантский час, а наказания еще строже, но Билли и Гермиона воспринимали это как тренировку навыков скрытности и к возможности попасться относились легкомысленно. Билли - потому, что уже выпускник, Гермиона – потому, что первокурсница. Очередная ночная вылазка не пугала Гермиону, и она со спокойным сердцем, накинув на плечи теплый платок, за десять минут до полуночи отправилась к месту встречи.

Билли ждал ее у входа.

– Ну и что ты хотел мне показать? – игриво начала разговор Гермиона.

– Первый снег под ночным небом, – улыбнулся Билли.

Гермиона слегка опешила.

– Оу, эээ, это так... романтично.

Билли рассмеялся.

– Да пошли уже, нас ждет потрясающий вид на холм с балкона танцевального зала, – он протянул ей руку в галантном жесте.

– По-твоему бальный зал не закрывают на ночь?

– Закрывают, конечно, но мы пойдем не через главный вход. Давай уже, Грейнджер, соглашайся. Когда меня не будет, ты вряд ли решишься пойти туда одна, или даже... с кем-нибудь, – почему-то последние слова Билли произнес с грустью в голосе.

Немного подумав, Гермиона ответила на приглашение.

Они довольно быстро, но в то же время тихо, проскочили по коридору рядом с танцевальным залом. Он и был им нужен, потому что там был второй вход на балкон.

Вид и правда открывался потрясающий. Голые деревья подсвечивались луной, которая изредка показывалась из-за облаков. Шел редкий снег: прикасаясь к земле, он едва прикрывал пожухшую траву. Почему-то этот вид завораживал Гермиону. В Хогвартсе ей было особо некогда останавливаться и любоваться видами. А теперь Билли открыл ей мир чарующей природы, прекрасной даже в минуты своего угасания, неизбежного подчинения зиме. Гермиона так увлеклась, что не заметила, как сполз ее платок. Билли заботливо поправил его, немного задержав руки на ее плечах.

– Нашли романтичное место? – послышался звонкий голос.

Билли и Гермиона резко обернулись. На немой вопрос обоих Эбигейл ответила:

– Знаете, я два раза в неделю тренируюсь в четвертом зале, мадам Анри разрешает мне. А вы так громко разговариваете, что удивительно, как вас еще не поймали.

Гермиона посмотрела на Билли, как бы спрашивая: "А ты, конечно, не знал..."

– Мне уже надоело все это терпеть! – Эбигейл вышла вперед, оголяя рапиру: – Решим вопрос как аристократка с аристократкой, хотя тебе до этого звания еще далеко, Грейнджер. И нет, – жестом пресекая Билли, отрезала Эбигейл, – мы будем драться не из-за парня. Я хочу показать грязнокровке, что такое быть настоящей леди.

Кровь закипала в жилах Гермионы: она-то думала, что больше никто не оскорбит ее из-за происхождения.

– Мне плевать, героиня ты войны или нет. Твое место в Косом переулке у барной стойки.

Эбигейл бросила вторую рапиру Гермионе под ноги.

– Давай, жалкая пародия на дворянку, попробуй уделать меня, – Эбигейл подняла оружие.

Эмоции Гермионы взяли верх над ее разумом.

Стрелки ее наручных часов начали ускорять ход.

Подувший ветер сдул с нее платок и начал путать волосы девушек.

Один шаг отделял Гермиону от дуэли. Один неверный и необдуманный шаг.

Всю свою злость Гермиона обратила в магию: рапира беспрекословно подлетела и чуть ли не сама легла в руку. Это был первый раз, когда девушке удалось колдовать без палочки.

Соперницы, соблюдая правила этикета и рапирного боя, вытянулись, держа одной рукой оружие у лица, затем резко опустили его вниз с синхронным наклоном головы и заняли первичные позиции.

Гермиона мысленно повторяла недавно выученные движения: "Правая нога вперед, колени согнуты, рука вытянута". Эбигейл делала все то же самое, только быстрее и увереннее. Наконец, девушки скрестили рапиры.

– Послушайте! Это очень глупо с вашей стороны, – очнулся вдруг Билли. По правилам он не мог вмешаться в дуэль, поэтому старался действовать не физически, а психологически: — Вы знаете, что будет, если администрация узнает об этом?!

Эбигейл не нападала. Она приняла стойку, изящно согнув в локте левую руку. Гермионе не оставалось ничего, кроме как перейти в нападение первой. Она прекрасно понимала, что ей не одолеть соперницу: по сравнению с ней Гермиона была троллем, который в первый раз открыл для себя палку как орудие обороны. Но не принять вызов, даже при условии того, что он гарантировал ей поражение, она не могла. Страшна была лишь цена этого проигрыша.

Снег белым саваном быстро покрывал балкон.

Выдохнув, Гермиона начала аккуратно двигаться. Батман четвёрка. Эбигейл блокировала. Батман сверху вниз. Снова блок. Батман снизу вверх, Эбигейл парировала, и только удача помогла Гермионе уйти от укола противницы. Теперь Эбигейл перешла в наступление. В ее руках чувствовалась сила, и несколько раз Гермиона была на волосок от раны. Острия рапир поблескивали в лунном свете. Гермиона снова взяла инициативу на себя, проводя легкую серию ударов. Внезапно Эбигейл поскользнулась , не сумев отразить атаку, и Гермиона слегка задела ее бедро. Снег окропила кровь. Злая от дурацкого промаха, Эбигейл мощным выпадом направила рапиру в стороны соперницы. Луна снова вышла из-за туч, и острие рапиры на мгновение ослепило Гермиону. Тут же она почувствовала, как боль пронзила грудь, чуть ниже ключицы. Она сдавленно охнула и отступила назад, опираясь на колонну балкона. Эбигейл посмотрела на нее со смесью удовлетворения и презрения, а потом подлетела к сопернице и схватила ее за плечи.

– Беги зализывать раны, грязнокровка! Иначе твоя вонючая кровь осквернит весь замок.

И Эбигейл тут же скрылась за дверью черного входа.

Теперь к уже осевшей на пол Гермионе подбежал Билли.

– Она знает, что ты никому не скажешь, – накидывая ей на плечи платок и прижимая им рану, затараторил он, – иначе сама себя подставишь. Я помочь тебе с этим не смогу. Единственный, кому ты можешь сейчас довериться, – это профессор Снейп. Иди к нему, он точно справится, рана не слишком серьезная на вид. Я приберусь здесь. Давай, поднимайся, героиня войны. Его комнаты недалеко, поднимись по главной лестнице на второй этаж, дальше в правый коридор, первый поворот налево, черная дверь. Беги! – в эмоциональном порыве Билли поцеловал ее в лоб и вытолкнул за дверь.

Гермиона бежала, оставляя за собой след из капель крови. По лестнице, в правый коридор, повернула налево. До черной двери она уже еле дошла. Она так тихо постучала в дверь, что хозяин комнат вряд ли ее услышал. Гермиона нашла опору в виде стены и ждала. Когда она занесла руку, чтобы постучать еще раз, дверь распахнулась. Недовольство на лице Снейпа сменилось легким испугом, когда он увидел свою ученицу, еле стоящую на ногах, в платье с потеками крови.

– Профессор, – Гермиона сделала шаг ему навстречу и свалилась бы на пол, если бы Снейп вовремя ее не поймал. Снова. Как на балу. Он аккуратно взял ее на руки и бережно донес до кожаного дивана. Затем быстро вернулся к двери, выглянул в коридор, убеждаясь, что рядом никого нет, закрыл комнаты и наложил заглушающее заклинание на помещение.

– П... Профессор, – снова подала голос Гермиона.

– Молчите, черт возьми! – бросил Снейп, подходя к ней. – Уверен, у вас для меня есть увлекательная история, но я с удовольствием послушаю ее, когда вы придете в себя.

Снейп грубо разорвал легкое платье Гермионы в районе раны, стараясь не смотреть на слегка выглядывающее современное нижнее белье, контрастирующее со старомодностью верхних одежд. Кровь продолжала течь, а Гермиона – терять сознание.

– Мисс Грейнджер, постарайтесь не отключиться, ваша магия вкупе с моей будет работать лучше, если вы будете в сознании.

Всё расплывалось у Гермионы перед глазами, но все же она хотела понаблюдать за действиями своего профессора. Он резким движением достал палочку из левого рукава. "Мы так же прятали палочки", – пронеслось в голове у Гермионы.

– Рана глубокая, но не слишком страшная. Вы потеряли много крови. Чтобы ее восстановить, мне понадобится и ваша магия тоже.

– А... Зелье нельзя? – тихо поинтересовалась Гермиона.

– Помилуйте, я чародей, а не зельевар! – раздраженно гаркнул Снейп. – Дайте мне правую руку, сосредоточьтесь на своей магии, вам должно хватить сил.

Гермиона подала профессору руку, он крепко сжал ее.

– Не отпускайте меня.

Гермиона прикрыла глаза.

– Ощущения не из приятных, – Снейп направил палочку на рану, – но я постараюсь облегчить боль.

Гермиона чувствовала, как он напряжен, хотя и вел себя уверенно: должно быть, нередко ему приходилось проводить подобные процедуры, но этот раз был особенным. Снейп сверлил глазами дыру в груди Гермионы.

– Витиис...

Громкий крик разорвал оглушающую тишину, удвоив царившее напряжение. Не успевшая впитаться в одежду Гермионы кровь возвращалась обратно в ее сосуды.

–... немосиниис...

Глубокий голос настойчиво продолжал читать заклинание.

– долорус...

Гермиона снова крикнула и дернулась, но твердая рука Снейпа, сжимавшая ее ладонь, удержала девушку на месте.

– таураунт...

Боль стала легче, и Гермиона всего лишь закусила губу. Со лба Снейпа скатилась капелька пота. Их ладони побелели. Рана начала активно затягиваться, образуя ровную линию.

– вестириус...

Голос Снейпа дрогнул, но он настойчиво продолжал:

– этсагниис фортитус вестириус нолистис!

Громом прокатились последние слова заклинания. Снейп опустил палочку. Укол Эбигейл теперь представлял из себя тонкую розовую полоску.

Снейп выдохнул и вытер рукой пот со лба. Гермиона открыла глаза, в них читалась благодарность. Она испытывала к нему невероятное уважение, но в то же время она не понимала, как можно выглядеть таким сильным и слабым одновременно. В его глазах она читала невероятную усталость, но тело его казалось непробиваемым и твердым, как будто он был из мрамора.

Они все еще держались за руки, и это был бы очень романтичный момент, если бы костяшки их пальцев были бы не такими белыми. Гермиона посмотрела на ладонь Снейпа, крепко сжимавшую ее. Ей почему-то не хотелось, чтобы он ее отпускал, но к боли от заклинания начала присоединяться новая, и она попыталась высвободиться. Снейп тут же глянул на нее, и не без труда им удалось отцепиться друг от друга. Гермиона снова прикрыла глаза и немного расслабилась. Она услышала шаги Снейпа: он скрылся в какой-то комнате и через пару минут вернулся. К звукам шагов прибавился звон бокалов. Он разлил бурбон по бокалам и протянул один Гермионе, которая уже во все глаза за ним наблюдала.

— Это единственное в наших условиях, чем я могу помочь вам заглушить боль...

Гермиона еле поднесла бокал ко рту, едва не разлив содержимое. И все же с жадностью сделала несколько больших глотков.

– Странно... Война уже закончилась, а мы до сих пор притупляем боль алкоголем, – заключила она, слегка покачивая остатки бурбона и любуясь бликами света. "Такой красивый янтарный цвет, как будто жженая карамель", – подумалось ей.

– Вы совершенно верно сказали: война закончилась, – Снейп опустился на соседний диван, – я уже не запасаю болеутоляющее и кровоостанавливающее.

Они одновременно допили свое «болеутоляющее», Снейп взмахнул палочкой, и бокалы снова наполнились.

– Сейчас он выглядит плоховато, – кивнул Снейп на шрам, – несколько дней – и, возможно, даже еле заметного шрама не будет.

– Спасибо, профессор, – более твердым голосом поблагодарила Гермиона.

Снейп уже почти осушил второй бокал, как в дверь постучали.

Гермиона попыталась подняться и выронила бокал. Одним взмахом руки Снейп заставил исчезнуть следы этой неловкости.

– Кто бы ни был за дверью, молчите. Вы здесь потому, что получили красный пергамент.

Снейп поправил сюртук и направился к двери. Как только он ее открыл, в комнату ворвалась Аэдон Блайнд.

– Северус, мне стало еще хуже, – ее руки двигались слишком неуверенно, она как будто в кромешной тьме искала плечи Снейпа, – даже не знаю, что теперь делать.

– Спокойно, – Снейп мягкими прикосновениями дотронулся до лица Блайнд. – Давай я посмотрю.

Когда Снейп вывел директора на свет, и его корпус больше не прятал от Гермионы ее лицо, она ужаснулась. Глаза Аэдон горели белым. Она была слепой.

– Попробуем сделать все как обычно, – решительно заключил Снейп. Он взял Блайнд под руку и усадил на диван, на котором только что сидел сам. Лицо директора было прямо напротив Гермионы. Она забыла про боль, по спине пробежал холод. На нее смотрели не приветливые голубые глаза женщины, а прозрачные, словно бы налитые водой. Смотрели прямо на нее, но не видели. Слепота сделала Блайнд еще красивее, она выглядела как нимфа из какого-то другого мира, загадочная и нереалистичная.

Гермиона с трудом перевела взгляд на профессора. Одними губами он сказал ей: "Молчите, она все слышит".

Гермиона в очередной раз удивилась своему профессору. Он снова держал себя уверенно, ни тени растерянности не читалось на его лице.

– Северус, – внезапно нарушила тишину Блайнд, – здесь есть кто-то еще.

Снейп замер. Гермиона испугалась взгляда директора: теперь она смотрела на нее так, будто точно знала, что перед ней кто-то сидит.

Снейп и Гермиона посмотрели друг на друга.

– Это Гермиона Грейнджер, Ада, – спустя какое-то время произнес профессор, руки его были сжаты в кулаки, – она получила красный пергамент.

– Ты лжешь! – сквозь зубы выдавила Блайнд. – Я чувствую запах крови. И магии.

Повисла угнетающая тишина, давящая на уши.

Блайнд перевела взгляд точно на Снейпа.

– Аэдон...

Директор вскочила и хотела было направиться к выходу, но, сделав несколько шагов, споткнулась о ножку стола. Равновесие она удержала, хотя Снейп уже был готов ловить ее.

– Аэдон, послушай, – Снейп взял ее за руку, она попыталась вырваться, но уже знакомая Гермионе цепкая хватка не дала ей этого сделать. – Я не могу позволить себе отпустить тебя вот так. Дай мне возможность провести ритуал, потом мы оба ответим за это.

– Мадам Блайнд, – тихо начала Гермиона.

– Замолчите, – попытался прервать ее Снейп.

– Нет! – властно сказала Блайнд. – Пусть говорит.

Гермиона слегка замешкалась под суровым взглядом профессора, но продолжила:

– Это моя вина, я снова подставила профессора Снейпа. Мне нужна была медицинская помощь, я... я нарушила комендантский час и пошла прокатиться на лошади. Мои успехи в верховой езде не так уж и высоки, в общем, лошадь сбросила меня, и я разбила ногу о камни, – говоря это, Гермиона взяла с дивана платок и прикрыла им красный шрам на груди. – Обратиться в лечебный корпус я не могла, это сразу выдало бы меня. А из всех профессоров только профессор Снейп уже оказывал мне медицинскую помощь. Я обратилась к нему. Он был очень любезен и помог мне, рана так затянулась, что шрам еле виден. Но... но теперь вам требуется помощь, а заклинание отняло у профессора силы, а я уже чувствую себя гораздо лучше. Я могла бы помочь. Вместе с профессором мы справимся лучше.

Гермиона опустила голову, как будто не могла больше выносить строгого взгляда директора, хотя она смотрела не на нее. Блайнд с помощью Снейпа нащупала подлокотник и опустилась на диван.

Вся троица снова молчала.

Блайнд теребила подвеску с крестиком на груди.

Снейп отвернулся от женщин и устремил взгляд в ночь.

Гермиона мяла кончики платка в руках.

Нарушить молчание первой решила директор.

– Меня восхищает и одновременно раздражает поведение вас обоих. Вы можете провести ритуал вместе, если осознаете ответственность за сегодняшнее происшествие. И примите любое мое решение относительно карающих мер.

Снейп и Гермиона переглянулись. Гермиона кивнула и получила кивок в ответ.

– Что я должна делать, профессор Снейп? – решительно произнесла Гермиона.

– Это сложный ритуал, мисс Грейнджер. Вам потребуется максимальная концентрация. Возьмите мою палочку, я справлюсь без неё, – Снейп сел рядом с Блайнд, дотронулся до ее лица и повернул голову к свету. – Я буду направлять магию, вам лишь нужно будет снабжать меня своей силой, если моей окажется недостаточно.

Гермиона села на пол у дивана.

– Формула agnus dei [1], – Снейп сотворил руками пергамент с записанной формулой, – выучите или читайте с листка.

Гермиона пробежала глазами текст. Формула была сложной, очевидная Высшая Магия. На мгновение она испугалась, что не справится.

– Ада, ты готова? – мягко спросил Снейп.

Блайнд поджала губы и кивнула.

Снейп вперился взглядом в глаза Блайнд. Губы его не шевелились, но Гермиона знала, что он мысленно читает заклинание. Магия завибрировала в воздухе. Из пальцев Снейпа прямо в глаза Блайнд потекла серебряная дымка. Директор не издавала ни звука, хотя ритуал был очень болезненным. Ее выдавали только руки, сжавшие предплечья Снейпа. Гермиона завороженно наблюдала за дымкой, возвращавшей зрение ее директору. Через несколько минут она заметила, что дымка стала тоньше. Гермиона метнула взгляд на Снейпа: у него из носа текла кровь. Гермиона поняла, что пришло ее время. Положив на колени Снейпа листок с формулой, она сосредоточенно начала прокручивать в уме текст. Когда она дошла до половины, Блайнд начала биться в конвульсиях, глаза ее закатились, обнажив молочно-белые белки, и вот тут она уже не смогла сдерживать боль и закричала.

Гермиона сморщилась от этого крика. У Снейпа же не дрогнул ни один мускул. Он вообще ничего не слышал и не видел, кроме лица Аэдон и собственного внутреннего голоса, который упорно продолжал читать ритуал.

Тело Блайнд забилось сильнее, она попыталась оттолкнуть Снейпа, но Гермиона дочитывала уже последнее слово. Серебряная дымка быстро заволокла троицу и в мгновение, когда последняя буква последнего слова была произнесена, взорвалась. Снейпа откинуло от Блайнд, и он перелетел через подлокотник. Гермиона впечаталась в стоящий напротив диван.

Размазывая по полу капли крови, Снейп с трудом поднялся.

– Мисс Грейнджер? – позвал он Гермиону.

Она посмотрела на него испуганным взглядом.

– Это почти нормальное явление, – поспешил успокоить ее Снейп, – позже объясню. Аэдон?

Аэдон уже пришла в себя, теперь и у неё под носом была струйка крови. Она стерла ее рукой. Глаза ее вновь стали голубыми.

– Благодарю вас за помощь. Вас обоих, – сдавленным голосом проговорила она. – Но, как я и сказала раньше, вам не избежать последствий.

С этими словами директор медленно направилась к выходу и скрылась, хлопнув дверью.

____________
[1] - агнец божий (лат.)

Гермиону колотило. Снейп снова протянул ей стакан бурбона и плюхнулся рядом. Оба почти одновременно осушили янтарную жидкость. Снейп достал из кармана сюртука, заляпанного его и Гермиониной кровью, пачку сигарет и зажигалку: сил использовать магию уже не было. Он протянул Гермионе пачку, она, глядя в одну точку, вытащила сигарету, от нее приятно пахло вишней. Они закурили.

– Я зол на вас как никогда, – произнес, наконец, Снейп.

Гермиона улыбнулась краешком губ.

– Но у меня совершенно... не то настроение, чтобы отчитывать вас.

– Мы дрались на рапирах с Эбигейл Жиффар, – не дожидаясь приглашения начать разговор, вдруг сказала Гермиона. – Она вызвала меня на дуэль, я не могла позволить себе отказаться. Я несерьезно ее ранила, и то – случайно. Она поскользнулась.

Снейп затянулся и скрестил вытянутые ноги. Вишневый аромат постепенно заполнял все уголки комнаты.

– Билли Мейсон отправил меня к вам.

– Бедный мальчик. Так же загнан в рамки изжившей себя аристократии, как и мой крестник.

Гермиона стряхнула пепел с сигареты: не долетев до пола, он растворился.

– Сколько я ее знаю, у нее проблемы со зрением, – теперь уже Снейп делился с Гермионой подробностями произошедшего. – Просто раньше все было не так плохо. Теперь раз-два в год она так приходит ко мне – ослепнув, она не может трансгрессировать. А иногда заходит и чаще.

– Этот ритуал всегда так... опасно проходит?

– Нет, – Снейп отправил сигарету в пепельницу, – обычно я не спасаю заигравшихся в дворянок студенток накануне.

Гермиона тоже потушила сигарету и откинулась на спинку дивана.

– Грейнджер, не думайте, что сможете избежать моего гнева, даже после сегодняшней вечеринки, – прикрыв глаза, пробурчал Снейп.

– Не буду и пытаться, – улыбнулась в потолок Гермиона, по телу разливалось приятное тепло. Очень странно, но нахождение в комнатах профессора, да еще и Снейпа, было очень приятным. На мгновение, к своему удивлению, Гермиона почувствовала себя на своем месте. – Но завтра, то есть уже сегодня, рождественский бал. Может, подождете еще денек?

В ответ она услышала тихое "ага". Посмотрев на профессора, Гермиона поняла, что он уснул. Одна рука на подлокотнике, другая - возле колен. Расслабленная поза, но морщинка между бровями выдавала напряжение и настороженность. Даже когда спал, он был элегантен. Гермиона аккуратно поднялась, прошла в спальню, где второго сентября проснулась, стащила с кровати тяжелый плед и накинула на профессора. Он не проснулся. Или не хотел просыпаться.

Гермиона, все еще чувствуя слабость, добрела до своей комнаты. На постели ее ждал сюрприз – большая красная коробка и записка.

"Решил подарить тебе его немного раньше, но, думаю, так даже лучше. Уверен: тебе определенно пригодится то, что лежит внутри. Надеюсь, тебе понравится.

Б".

В коробке было бальное платье для предстоящего вечера. Гермиона аккуратно вытащила его. Темно-синее, из дорогой атласной ткани, с золотым кружевом, закрывавшим грудь и плечи. Низ тоже был покрыт кружевом . К платью прилагалось украшение – фермуар. В самом низу коробки лежали туфли, бархатные, синие. С золотыми пряжками.

Как могла ответить Гермиона Грейнджер на такой подарок?

Она расплакалась: то ли от радости, то ли от усталости.

Завтрашний бал обещал быть лучше предыдущего. По крайней мере, она точно не планировала снова подвернуть ногу.

– Похоже, я очень удачно выбрал тебе подарок, – Билли лукаво бросил взгляд на место, где под обилием кружева скрывался след вчерашней дуэли с Эбигейл.

– О, несомненно, – засмеялась Гермиона.

– Тебе... очень идет. Потрясающе выглядишь!

– Спасибо, – слегка покраснев, ответила Гермиона. – Почему ты не танцуешь с Эби?

– Ну, таким образом я высказываю неодобрение ее поступку.

– А, это опять ваши дворянские штучки.

– Считай, что так.

Бал был в самом разгаре. Билли не успел пригласить Гермиону первым, до него было слишком много желающих. Без сомнений сегодня именно она блистала больше всех в этой зале. Не без участия Билли, конечно.

Аэдон Блайнд сидела за профессорским столом и с приятной улыбкой следила за студентами. Ничто не выдавало в ней ночного происшествия. Правда, Гермиона не заметила, чтобы она хотя бы парой слов перекинулась со Снейпом, а ведь обычно они достаточно оживленно разговаривали. Время от временя на ее лице читались напряжение и, кажется, горечь. Как будто она ждала чего-то нехорошего.

Северус Снейп скрылся от толпы в дальнем углу. Иногда он исчезал, чтобы выкурить на балконе сигарету, а когда возвращался, занимал свое прежнее место и принимал вид темной и молчаливой неподвижной статуи. Его лицо не выражало ничего, кроме неудовольствия.

Гермиона Грейнджер решила дать себе возможность отдохнуть и повеселиться. Поэтому не отказывала в танце никому, кто ее приглашал. Ей нравилось это временное внимание, учтивость ровесников и старшекурсников. Она чувствовала себя настоящей аристократкой на светском балу, к которой были прикованы взгляды почти всех, кто находился в помещении.

Наконец, очередь на танец с Гермионой дошла до Билли, и они, беспечные и радостные, побежали в центр зала, присоединяясь к группе других танцующих, собиравшихся на мазурку.

Веселый танец был уже почти окончен, как вдруг главные двери зала распахнулись. Гермиона даже сначала не заметила этого, но толпа заволновалась, а Билли потянул ее за рукав. Она обернулась и увидела сотрудников министерства магии.

Их было трое: двое мужчин и женщина. Тот, который повыше, шел впереди. Все они были одеты в длинные черные мантии со значком "ММ".

Музыка прекратилась, пары стали расходиться, чтобы уступить дорогу. Сотрудники министерства дошли до центра, и вокруг них тут же образовался круг. Гермиона попала в первый ряд.

– Просим прощения, мадам Блайнд, за вторжение во время такого мероприятия, – все трое учтиво поклонились, – но нам нужен Северус Снейп.

Гермиону словно током ударило. Ее дыхание участилось, сердце забилось сильнее.

– Вы сможете найти его здесь, – Блайнд даже не встала со стула.

– Северус Снейп, – снова выкрикнул высокий сотрудник министерства.

Толпа загудела и вновь расступилась. В центр зала вышел Снейп.

Министерские снова поклонились, Снейп ответил им.

– Еще раз прошу прощения, мадам Блайнд! – чиновник снова учтиво поклонился. – Всего доброго.

Без разговоров и вопросов Снейп последовал за ними. Троица выстроилась вокруг него. В гробовой тишине они вышли из зала.

Гермиона в смятении посмотрела на директора, та сверлила ее взглядом. Со смесью спокойствия и удовлетворения.
Злость овладела Гермионой: Блайнд знала, это она сдала Снейпа министерству. Прямо в разгар рождественского бала. Гермиона и не думала, что вчерашние события повлекут за собой такие последствия, что директор придумает такое наказание. Что же будет в таком случае с ней?

Не обращая внимания на шепот, в котором слышалось ее имя, Гермиона вылетела из зала. На глаза навернулись слезы отчаяния. Она бежала к входной двери замка. Распахнув её, Гермиона увидела силуэты четверых человек. Мужчина в сюртуке обернулся и одарил ее презрительным взглядом. Через секунду он и сопровождающие трансгрессировали.

Она так бы и стояла на морозе, если бы Билли не прибежал следом.

– Гермиона, что у вас там случилось вчера? – обеспокоенно спросил он.

Гермиона повернулась к нему и покачала головой.

Билли протянул к ней руки, и она не нашла ничего лучше, как принять объятия. На его плече она расклеилась окончательно. Холл замка наполнился глухими рыданиями.

Когда плечи Гермионы уже начали дрожать от холода, Билли предложил проводить ее до комнаты. Из бального зала они слышали музыку, когда проходили мимо: вечеринка продолжалась, несмотря на происшествие.

– Побудь со мной еще немного, – попросила Гермиона, когда Билли довел ее. Он остался с ней. Оберегать ее сон.

На следующий день Билли не уехал на каникулы домой, пока не выяснил, что случилось со Снейпом, после того как его увели с бала. Оказалось, ему был сделан выговор за злостное и намеренное неоднократное нарушение правил учебного заведения. Кое-кто даже высказывал предположения о его связи со студенткой. Но, чтобы не предавать историю огласке, не запятнать репутацию академии и имя Гермионы Грейнджер, ему предложили уволиться по собственному желанию. Снейп, не колеблясь, подписал нужные бумаги. Ночью он вернулся в замок, забрал все вещи из своей комнаты и исчез. Куда он подевался, не смог сказать даже Билли.

Вечером, в первый день рождественских каникул, Гермиона получила письмо от директора с просьбой явиться к ней в кабинет в течение пятнадцати минут. Это не слишком удивило, поэтому она спокойно собралась и направилась на самый верхний этаж замка.

Перед кабинетом Блайнд не было горгульи, требующей назвать пароль, как это было в Хогвартсе. Рядом с тяжелой железной дверью с коваными узорами висел живой портрет самой директрисы. Она посмотрела на гостью и кивнула, указав тонкой рукой в сторону входа. Дверь с тяжелым звуком открылась, и Гермиона оказалась в роскошном кабинете. Здесь царил полумрак, но все равно можно было разглядеть изящную мебель из черного дерева, картины с мрачными морскими пейзажами, шкафы, набитые книгами. На стуле с узорной спинкой, сложив руки в замок, сидела директор. На тонконогом столе лежали карты таро в раскладе «алхимик», представляющим собой шестиконечную звезду, верхние и нижние концы которой были значительно меньше остальных. По краям звезды лежали сами таро. Блайнд выжидательно смотрела на свою гостью.

Гермиона сделала реверанс, как это предполагали приличия, и, дождавшись кивка, проследовала к столу.

– Я очень ждала вас, мисс Грейнджер, – Блайнд указала рукой на стул, предлагая Гермионе сесть.

– Отчего же, мадам? – нахмурившись, Гермиона заняла предложенное место.

– Полагаю, вы уже в курсе истории с профессором Снейпом от вашего друга, мистера Мейсона, – Блайнд одарила собеседницу обворожительной улыбкой и потянулась за сигаретами.

Гермиона предпочла не отвечать.

– Надеюсь, вы осознаете всю степень вашей ответственности за события той ночи, – директор предложила сигарету Гермионе, но та покачала головой. – Это ведь вы виноваты в случившемся.

Гермиона не выдала ни одной эмоции и продолжила игру в молчанку.

– Я могла бы отчислить вас, вместо того чтобы терять такого ценного сотрудника, как профессор Снейп, – заправляя в мундштук сигарету, продолжала давить Блайнд, – но это крайне отрицательно сказалось бы на репутации нашего заведения, и на моей в частности, поскольку вы человек, слишком известный в магическом мире. Гораздо больше, чем этого заслуживаете.

– Что ж, это, несомненно, мудрое решение в сложившейся ситуации, мадам. Проще всего прикрывать обычную ревность потерей репутации, – с сарказмом заметила Гермиона.

– Вы слишком мало знаете, чтобы говорить столь серьезные вещи.

– По-моему, все сказанное вами лишь подчеркивает, что я знаю чересчур много.

Блайнд прищурилась.

– У меня нет повода ревновать, – наконец сказала она. – Северус никуда от меня не уйдет, а вот от вас я его оградила.

Улыбка снова озарила лицо Блайнд, ее глаза зло сверкали из-за пелены сигаретного дыма.

– Вы противоречите сами себе.

– А вы просто не до конца поняли, в каком мире живете. Хогвартс мало учит реалиям окружающего мира.

– О, а ваша академия гораздо сильнее расширяет мировосприятие! – рассмеялась Гермиона.– Если, кроме дележа мужчины, повода для которого даже не было, нам нечего больше обсуждатьи вы закончили с обвинениями в мою сторону, думаю, будет целесообразнее, если я, с вашего позволения, покину ваш кабинет, – вставая произнесла Гермиона.

– Будьте уверены, что осознание собственной вины станет вашим постоянным спутником на долгое время, – снова иронично улыбнувшись, заключила Блайнд. – Приятного вечера.

Гермиона сделала глубокий реверанс с насмешкой на лице и покинула комнату.

Улыбка сползла с лица Блайнд. Она опустила взгляд на карты и взяла третью по часовой стрелке. Снова увидев ее, она помрачнела и закурила снова.

Как бы уверенно и насмешливо ни держала себя Гермиона в кабинете директора, ее настоящие чувства были точь-в-точь, как описывала Блайнд. Она действительно осознавала свою вину в случившихся событиях. И это не давало ей покоя. Кто вообще этот профессор Снейп, чтобы ее беспокоила его судьба? Почему ее терзает чувство вины, если все произошедшее – результат слепого преклонения перед словом "репутация"? Как научиться жить с этим грузом, хотя до конца не ясно, почему он ее? Или не учиться вовсе?

Голова гудела от этих вопросов. Гермиона вышла на балкон, где пару дней назад проходила кровопролитная дуэль. Гермиона посмеялась собственной мысли. Билли сделал все на совесть, а потому можно было быть уверенной, что никто, кроме четырех человек на свете, не знал о том, что случилось на самом деле.

Ночь была светлая и холодная. Покрывший землю снег подсвечивался луной. По коже побежали мурашки, невольно Гермиона коснулась ключицы. То ли Снейп так плохо сработал, то ли специально решил оставить ей шрам, как воспоминание об ошибке. Или о правильном выборе. Гермиона была уверена, что второй вариант был верным: Снейп не умеет делать что-либо плохо. Она его понимала и считала, что это отличный способ запечатлеть что-то в памяти. Гермиона провела пальцами по ровной, еще слегка выпуклой линии. Она и сама не хотела, чтобы этот шрам исчез.

Промучившись без сна в глубоких раздумьях, к утру Гермиона приняла единственное верное, на ее взгляд, решение. Поэтому на следующий день на столе Аэдон Блайнд появилось уведомление о добровольном отчислении из академии, а сама Гермиона бесследно исчезла.

Гермиона уже месяц жила в своей квартире в Лондоне. За время ее учебы родители успели накопить необходимую сумму и купили ей отдельное жилье, которое стало ее убежищем. И поначалу ее все устраивало. Наконец-то полная свобода действий, никаких правил, этикета, удобные джинсы в собственной комнате вместо длинных платьев. Правда, постоянные звонки в дверь ее напрягали. Она знала, что несколько раз приходили из министерства, им она ответила, что все расскажет тогда, когда сама захочет. Приходила сама Блайнд. Ей она даже не открыла. В квартире побывали Рон и Гарри, они хорошо провели время, рассказывая друг другу события минувшего полугодия, правда, Гермиона и им ответила, что еще не готова поделиться историей ухода из академии. Билли не приходил. Она сама попросила его об этом в письме, и он с уважением отнесся к ее просьбе.

Аэдон Блайнд сама дала Гермионе козырные карты в руки, когда сказала, что не может отчислить ее, дабы не портить мнение о себе и академии. Перед Гермионой, тем не менее, встал нелегкий выбор: продолжить учиться под насмешливым взглядом директора, терзаясь чувством вины, или покинуть академию, одновременно показав Блайнд, что не она контролирует ситуацию. Гермиона пошла ва-банк. Карты были разыграны удачно, ибо престиж академии резко упал. Случилось то, чего опасалась Блайнд: «Ежедневный Пророк» пестрел заголовками типа: "ГЕРМИОНА ГРЕЙНДЖЕР ОТЧИСЛЕНА ИЗ АКАДЕМИИ ВЫСШЕГО МАГИЧЕСКОГО ИСКУССТВА И МАСТЕРСТВА?", "СБЕЖАЛА ИЛИ ВЫГНАЛИ? СКАНДАЛЬНАЯ СТРАНИЦА В ИСТОРИИ АКАДЕМИИ ВОЛШЕБСТВА", "АЭДОН БЛАЙНД ОТЧИСЛИЛА ГЕРОИНЮ ВОЙНЫ. ЧТО ТВОРИТСЯ ЗА СТЕНАМИ ЛУЧШЕЙ АКАДЕМИИ СТРАНЫ?". И в каждой статье присутствовала строчка: "Гермиона Грейнджер воздерживается от комментариев". Гермиона каждый раз усмехалась писанине журналистов и предоставляла возможность Блайнд оправдываться перед общественностью.

Однако сделанный выбор все же заставлял ее сомневаться в его правильности. Гермиона сама до конца не понимала, почему решила так поступить. Она ушла вслед за Снейпом или просто решила доказать, что у нее есть когти?

Сомнения съедали изнутри. Неважно, каковы были причины ее поступка, сыграла Гермиона эту партию неплохо. Она знала, что Блайнд обдумывает следующий ход, и догадывалась, что та может предпринять, поэтому и сама уже придумала несколько вариантов своих действий.

Однако вечно сидеть дома – это не выход. Гермиона пыталась найти... достойное место, куда бы ее взяли без высшего образования. Но это было крайне сложно. Даже для нее.

Среди прочих писем, которые она получала, было одно особенно интересное. Буквально в первый же день пребывания Гермионы дома ей написал Альбус Дамблдор, не забыв приложить к письму коробку лимонных долек и заварных пирожных из Сладкого Королевства. Дамблдор писал, что, если ей понадобится помощь, или просто нужно будет поговорить с тем, кто занимает нейтральную позицию в этой истории, она всегда может обратиться к нему. Сначала Гермиона даже испугалась такой вежливости. Она никогда не была особенно близка с директором Хогвартса, и это предложение показалось ей лишним. Но сейчас встреча с Дамблдором казалась Гермионе отличной возможностью решить, что ей следует делать дальше.

Гермиона накинула дорожную мантию, бросила в камин горсть летучего пороха, чётко произнесла название необходимого ей места, и зеленые языки пламени отправили ее в путешествие по каминной сети прямо до кабинета директора Хогвартса.

– Приветствую, Гермиона, – радушно улыбнулся старик. Он вышел из-за стола и протянул ей руку.

– Здравствуйте, профессор, – Гермиона пожала Дамблдору руку в ответ.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил директор. – Чаю?

– Нет, спасибо.

Дамблдор был очень приветлив, а Гермиона слишком скованна, чтобы первой начать диалог.

– Если вы здесь, значит, есть что-то, что вы хотите сказать мне. Или, наоборот, от меня услышать, – сверкнув очками-полумесяцами, начал Дамблдор.

– По правде говоря, я и сама точно не знаю, что конкретно меня сюда привело, – все еще чувствуя себя некомфортно в этом круглом большом кабинете, рядом с директором, промямлила Гермиона.

– В таком случае пока послушайте, – лицо Дамблдора сделалось серьезным. – Я в курсе всей вашей истории, включая участие в ней профессора Северуса Снейпа. И я должен сказать, что вы, на мой взгляд, сделали правильный выбор. Вернее сказать, другой вы бы и не смогли сделать в силу ваших личных качеств. Вы пожертвовали возможностью получить отличное образование, чтобы в какой-то мере восстановить справедливость. Незаслуженное увольнение Северуса Снейпа было искуплено вашими действиями.

– Мои действия и привели к этому увольнению, – опустив глаза на свои руки, сказала Гермиона.

– Вы сами в это верите? – Дамблдор испытующе посмотрел на Гермиону.

Некоторое время они оба молчали. Дамблдор давал собеседнице возможность проанализировать сказанное им и прийти к какому-то выводу.

– Да, я верю в это, – неожиданно громко прозвучал голос Гермионы. – Я дважды подставляла профессора. Если бы я не занималась самолечением тогда, первого сентября, и спокойно прошлась бы до кабинета врача, ему бы не пришлось ловить меня в разгар танца и оставлять на ночь в своей комнате. Если бы я не проявила гордость и отказалась от той дурацкой дуэли, в которой в любом случае вышла бы проигравшей, мне не пришлось бы снова просить помощи у профессора посреди ночи. И, в конце концов, я бы не увидела того, чего не должна была видеть, касательно мадам Блайнд.

Гермиона выпалила эту речь практически на одном дыхании, щеки ее порозовели, а руки вцепились в подлокотники кресла.

Дамблдор улыбнулся и медленно, с расстановкой, начал приводить контраргументы:

– А что если бы социальная обстановка в обществе, в том числе и в академии, была бы не столь строгой? Что если помощь Северуса Снейпа раненой студентке, причем дважды, была бы расценена как спасение, а не как нарушение правил? Что было бы правильнее, по моему мнению. А если бы директором была бы не Аэдон Блайнд, и Северус Снейп не находился бы под ее строгим вниманием? И что изменилось бы, если бы Северус Снейп был таким же героем войны, как и Гермиона Грейнджер?

– Изменилось бы все, – задумчиво произнесла Гермиона.

– К сожалению, не все факты, которые я обозначил, мы в силах изменить. Но некоторые из них – способны, – Дамблдор откинулся на высокую спинку кресла и развел руки в стороны.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что вы знаете недостаточно о противнике, с которым боретесь, и о союзнике, за которого боретесь, – Дамблдор особенно подчеркнул слово "союзник", – чтобы разыграть партию в вашу пользу.

– Хорошо. Что вы можете мне рассказать об Аэдон Блайнд? – переходя от намёков к конкретике, решительно спросила Гермиона.

– Мисс Блайнд, пожалуй, самая загадочная фигура во всей этой истории, – снова улыбнувшись, начал Дамблдор. – Она тоже училась в Хогвартсе и более всего преуспела в прорицаниях.

Гермиона фыркнула.

– Да, мне известно ваше отношение к этому предмету, но он все же необходим для тех, чей талант нельзя скрыть. Их прорицание учит оттачивать свои умения. И вот Аэдон была одной из тех, кому в определённом смысле повезло. Хотя любой дар имеет две стороны. Так вот, в то время в школе преподавал замечательный профессор, весьма искушенный в искусстве прорицаний. Его звали Максимилиан Далтон. Его специальностью была хиромантия. Как-то раз я зашел к нему провести известный ритуал в пятницу вечером после тяжелой трудовой недели. Так вот он нагадал мне, что перед Рождеством мне суждено встретиться с женщиной, которая станет мне верной спутницей на долгие годы. Это было чуть больше сорока лет назад. Он даже назвал точное имя.

– Это была профессор МакГонагалл, – с улыбкой догадалась Гермиона.

– Точно. Ну, а еще он сказал, что через пару лет я умру от аллергии на лимонные дольки, – Дамблдор мягко рассмеялся. – В общем, профессор Далтон помог Аэдон раскрыть ее и так немаленький потенциал. Правда, ее специальностью были карты таро.

Гермиона тут же вспомнила, что видела карты на столе директора во время аудиенции.

– Аэдон достигла невероятного мастерства в гаданиях на таро и даже создала свою собственную колоду. Эта колода есть только у нее. Особенность ее в том, что это не просто карты с мастями и фигурами, это проекции, показывающие будущее, прошлое или настоящее. Примерно как Омут Памяти или колдографии. Проблема заключается лишь в том, что любой дар – это тяжелое бремя для его хозяина. И за него приходится платить.

Гермиона по проницательному взгляду Дамблдора уже поняла, что он имеет в виду. Аэдон Блайнд расплатилась за видения слепотой.

– Каждый из нас, в конце концов, расплачивается за все. В том числе и за сделанный выбор. Я лишь хочу надеяться, что вы, вовлеченная теперь в интересную игру с Аэдон, выйдете победительницей, ибо от этого зависит не только ваша судьба. А главное - чтобы это победа не была равноценна поражению.

Гермиона впала в задумчивость. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Дамблдор снова заговорил.

– Я знаю, мисс Грейнджер, – Гермиона подняла взгляд на директора, – что вы сейчас испытываете определённые трудности в связи с отсутствием какого-либо занятия. Я готов вам предложить должность профессора заклинаний.

Глаза Гермионы округлились.

– Это слишком... хорошее предложение, я не могу его принять, профессор.

– Профессор Флитвик все равно уже давно просит отставки.

– У меня нет соответствующих знаний. И образования, я не справлюсь.

– Помнится мне, что ученицей Хогвартса вы показывали блестящие знания по всем предметам, включая Чары. Думаю, что у вас хватит знаний, чтобы преподавать. У первого курса так точно, – с улыбкой ободрил Дамблдор. – Конечно, несколько позже, чтобы остаться на этой должности, если вы захотите, вам необходимо будет получить высшее магическое образование. Или хотя бы просто выдержать экзамены. Без учебы как таковой.

– Я все еще думаю, что это плохая идея, но, как вы сказали, в связи с моими трудностями, возможно, это единственный доступный мне вариант.

– Что ж, отлично! Наконец-то Филиус уйдет на заслуженный отдых, – с улыбкой сказал Дамблдор.

– Спасибо, профессор, – просияла Гермиона.

– К сожалению, приступить вам нужно будет уже в следующий понедельник, но, так как вам тут уже все знакомо, думаю, это вас не затруднит.

– Нисколько, сэр, – вставая, произнесла Гермиона.

– Вы сможете занять комнаты профессора Флитвика на первом этаже, рядом комнаты профессора Защиты от Темных искусств.

– О, и кого же нового вы наняли в этом году?

Дамблдор загадочно улыбнулся, а потом произнес:

– Северуса Снейпа.

Гермиона разрывалась между желанием работать и страхом встретиться со Снейпом. Однако отсутствие альтернативы в плане работы не позволило ей отказаться от предложения Дамблдора, пусть ей даже придется жить рядом со Снейпом. Гермиона предпочитала выходить из комнаты, на уроки или в Большой Зал, только тогда, когда слышала шаги Снейпа, проходящего мимо ее двери. Выжидая несколько минут, она отправлялась по своим делам. За преподавательским столом искала место как можно дальше от профессора, чтобы не раздражать его, и так недовольного ее присутствием, и не расстраивать саму себя.

В целом зима, проведенная в Хогвартсе, прошла спокойно. Хогвартс казался недосягаемой крепостью для сплетен, назойливых визитов и общественной шумихи. Гермиона коротала время в библиотеке (теперь ей была доступна запретная секция, чему она была несказанно рада), проводила уроки (Дамблдор доверил ей в итоге и седьмые курсы), вела переписку с друзьями, хотя и немного грустила, что в Хогвартсе не может с ними встречаться. Ну и не разговаривала со Снейпом. Вообще. Они только здоровались, не глядя друг в другу в глаза.

Гермиона была уверена, что он перевернул кабинет Дамблдора, когда узнал, что ее приняли в школу.

А Снейп был уверен, что она специально напросилась в учителя, что вынудило его перевернуть кабинет Дамблдора, когда он узнал, что ее взяли преподавать.

Ситуацию усугубила статья в «Ежедневном Пророке» от шестого марта. Аэдон Блайнд решила все же прокомментировать произошедшее в академии перед Рождеством. С первой страницы на читателей свысока смотрела сама директриса. Заголовок гласил: "В ночь перед Рождеством. Северус Снейп и Гермиона Грейнджер".

Аэдон Блайнд наконец решила поделиться с «Ежедневным Пророком» тайной, будоражившей общественность всю зиму. Невероятная причина расставания мисс Грейнджер и профессора Снейпа с академией – это всего лишь любовь. Подробнее об этом от самой Аэдон Блайнд.

«Мне была дарована почетнейшая должность директора этой древней и прекрасной академии. Такое назначение предполагает определённую ответственность. Уважение к традициям и законам этого старинного учебного заведения – это мой долг. Именно поэтому я посчитала необходимым уволить профессора Северуса Снейпа, ибо он, несмотря на безупречную репутацию и безукоризненную работу в течение четырнадцати лет, дважды за полгода самовольно и с полным пониманием действий, нарушил правила нашего учебного заведения. Однако возможно, что подобных нарушений было больше, а профессор Снейп просто умело это скрыл даже от меня. Истинная причина его изменившегося поведения – это Гермиона Грейнджер, поступившая в академию в этом году.

Первого сентября, на первом балу в нашей академии, Гермиона Грейнджер, симулируя вывих лодыжки и отыскав в толпе танцующих профессора Снейпа, упала в обморок. Он, вместо того чтобы доложить об этом мне и отвести студентку в медицинскую часть, трансгрессировал вместе с ней к себе в комнату. Утром я, посетив комнаты профессора, видела, как Гермиона Грейнджер выходила из его профессора в откровенном виде. Уже тогда я сомневалась в рациональности пребывания обоих в академии. Но профессору удалось убедить меня в правильности своих действий и неверности сложившегося у меня первого впечатления.

В следующий раз, в канун Рождества, я застала обоих там же, почти в тех же обстоятельствах. Гермиона Грейнджер встречалась, и явно больше двух раз, по моему мнению, с профессором Снейпом без надлежащего разрешения. Я уверена, что их связывает нечто большее, чем отношения преподаватель-студент. Ведь сейчас они оба предпочли найти убежище в Хогвартсе, школе, которая часто пренебрегает правилами.

Именно такие подозрения и вынудили меня уволить профессора Снейпа, а затем, после короткого разговора с мисс Грейнджер, который подтвердил мои опасения, я отчислила и ее.

Я не могу позволить себе допускать таких вопиющих нарушений в моей академии. Поэтому и приняла это решение».

За отсутствием других комментариев, а теперь стало понятно, почему ни Северус Снейп, ни Гермиона Грейнджер ничего не говорят о случившемся, становится очевидна правдивость слов Аэдон Блайнд.

Как бы сложно ни было поверить в это, стоит прислушаться к мнению директора академии.

Что ждет дальше два влюбленных сердца? Сможет ли общественность принять такой союз? Будем следить за развитием событий.

С этого дня на Гермиону и Снейпа свалилось огромное количество писем, благо совы доставляли им их лично в комнаты. Однако среди писем, кричащих о недопустимости и кошмарности их действий, были и те, которые поддерживали их. Одни писали, что не верят в рассказанную Аэдон историю, другие, что верят, но поддерживают парочку в их стремлении быть вместе. Можно сказать, что заявление Блайнд вызвало еще больше общественных пересудов и сплетен. Но ни один из учеников не посмотрел косо на Снейпа и Гермиону после статьи в газете. Многие думали, что они встречаются тайно, играя на публику отчуждение и неприязнь. А кто-то считал, что так хорошо притворятся невозможно, а значит ничего страшного за стенами их спален не скрывается.

Независимо от того, кто какой стороны придерживался, личная жизнь Снейпа и Гермионы обсуждалась всеми.

В один из дней, когда Гермиона вернулась к себе после насыщенного трудового дня, на столе ее снова ждала груда писем. Но одно особенно выделялось среди них. Гермиона с интересом вытащила из стопки розовый конверт. На нем значилось имя отправителя: Эбигейл Жиффар.

«Я знаю, что тебе странно читать это письмо. И вряд ли тебе захочется узнать мое мнение об этой ситуации. И все же я пишу тебе и надеюсь, что ты не сожжешь пергамент, дойдя до этих строчек.

Я не верю словам Блайнд. Я достаточно хорошо знаю профессора Снейпа и понимаю мотивы его действий, и они никак не соответствуют тому, что Блайнд рассказала в «Пророке».

Хочу выказать тебе мое уважение. Твой поступок – уход из академии следом за Снейпом – достоин начинающей аристократки. Пожалуй, я бы так не смогла. Конечно, это привело к своим последствиям, в частности высказываниям Блайнд, но никто не заставлял ее клеветать.

Мне абсолютно неприятно учиться, хоть я уже и заканчиваю, в академии, чей директор позволяет себе такую ложь в уверенности, что не будет никаких последствий этому.

Так как профессор Снейп хороший преподаватель, и мне искренне жаль, как с ним поступили, а также, выражая тебе лично уважение и поддержку, я готова оказать тебе помощь в, так скажем, борьбе против Аэдон Блайнд за справедливость и честь вас обоих. Если тебе будет нужна помощь, напиши по этому адресу, я постараюсь оказать максимальное содействие».

Гермиона перечитала письмо два раза. Очевидно, Эбигейл на самом деле не так уж плоха, как можно было бы о ней думать после той злосчастной дуэли.

Гермиона плохо понимала, как можно бороться с Блайнд, чтобы поставить окончательную точку в этой истории. Но письмо Эбигейл встряхнуло ее и побудило к действию. В первую очередь она решила поговорить с Дамблдором.

И именно в этот раз она, на бегу выходя из комнаты, столкнулась со Снейпом. Вернее, дверь ее комнаты столкнулась с его носом.

Гермиона в ужасе ахнула. Снейп не дрогнул, даже не пошевелился от удара. Из крючковатого носа текла кровь. Гермиона вытащила из кармана платья красный шелковый платок и протянула пострадавшему. Сверля ее злобным взглядом, он выхватил платок и, аккуратно обойдя Гермиону, твердой походкой прошел к своей комнате. Напоследок он снова бросил на нее гневный взгляд.

Гермиона была удивлена, что он ничего не сказал.

Добежав до кабинета директора и назвав пароль, Гермиона поднялась по лестнице и оказалась перед Дамблдором.

– Добрый вечер, мисс Грейнджер, – смакуя лимонную дольку, произнес Дамблдор.

– Добрый, сэр. Я по важному вопросу.

– Не сомневаюсь, присаживайтесь.

Гермиона поспешно села и начала говорить:

– Вы, конечно же, читали ту статью в «Пророке», – Дамблдор кивнул, – так вот, мадам Блайнд очернила там не только нас с профессором, но и Хогвартс в целом. Это уже выходит за рамки нашего с ней противостояния, и я, разумеется, не хотела, чтобы так случилось. Нам нужно как-то действовать, несмотря на то, что не все поверили словам мадам Блайнд, дабы предотвратить ее дальнейшие нападки. Но я совершенно не представляю, что делать. Сегодня я получила письмо от одной студентки академии, с которой у нас вышла... эээ... небольшая размолвка. Она сообщила, что готова оказать содействие. И я хотела бы принять ее помощь, только не знаю как. То есть, не понимаю, чем бы она могла помочь. И я прямо в какой-то прострации: одновременно готова к борьбе, но не имею орудия для этого. Я надеялась, вы сможете мне что-то подсказать, – в смятении закончила Гермиона.

Дамблдор проглотил еще одну лимонную дольку, молча встал и подошел к окну, словно пытаясь найти вдалеке подсказку.

– Я не могу помочь вам так, как хотелось бы и мне, и вам, – наконец заговорил он. – Я уже говорил, что нужно знать больше о том, с кем вы боретесь, и о том, ради кого.

Гермиона тоже встала и подошла к Дамблдору.

– Я понимаю. Но никто, кроме вас, не сможет мне рассказать.

– Проблема в том, что я как раз и не могу, – не отрываясь от созерцания видов Хогвартса, произнес Дамблдор. – Я дал профессору Снейпу слово, нет-нет, это не непреложный обет, – уловив испуганный взгляд Гермионы, успокоил Дамблдор, – это просто обещание, данное хорошему другу. И я не могу позволить себе его нарушить.

– Сам профессор мне вряд ли расскажет, – уставившись на свои туфли, промямлила Гермиона.

– Профессор Снейп не расскажет, вы правы. Но вот профессор Далтон – да, – Дамблдор развернулся к Гермионе.

– Профессор Далтон? Но почему он должен что-то рассказать мне?

– Я думаю, вы найдёте способ его убедить, – Дамблдор вернулся к столу, обмакнул перо в изящную чернильницу и написал что-то на кусочке пергамента. Затем он повернулся к Гермионе и протянул ей бумагу.

– Это его адрес. Захватите бутылочку ирландского виски и оденьтесь в черное.

– Почему в черное? – беря пергамент, удивленно спросила Гермиона.

– Он убежден, что за душой дамы в черном кроется великая трагедия, это его растрогает, – слегка улыбнувшись, ответил Дамблдор.

– Что ж, в моем случае он будет прав.

Профессор Далтон жил в небольшом особняке на краю Лондона. К его дому не вела помпезная каменная дорожка, в саду не росли экзотические цветы и фруктовые деревья, а входом служила обычная деревянная дверь с глазком. Снаружи дом выглядел как жилище магла. Единственное, что выбивалось из общего вида, - это две статуи у входа. Одна из них была похожа на Фемиду, тоже с завязанными глазами, но без весов. Вторая женщина, Гермиона не сразу поняла, кто она, фигурой тоже напоминала какую-то греческую богиню. Хотя в ее одежде присутствовало что-то северное, скандинавское. Только вот лицо… имело подозрительное сходство с Аэдон Блайнд. На правой руке женщины сидела птица.

Обе статуи находились в одной и той же позе: с вытянутой вперед левой рукой. Над дверью в дереве была выполнена лента, с выщербленными буквами: " Vi veri veniversum vivus vici".

Звонком служила каменная ладонь.

Гермиона, одетая, как и советовал Дамблдор, в черное длинное платье, приложила руку к каменной ладони и ждала.

За дверью послышались шаги.

– Кто там? – спросил бодрый мужской голос.

– Я Гермиона Грейнджер, сэр.

– Гермиона Грейнджер? – в голосе Далтона чувствовалась неприязнь. – Слышал о вас многое, но никогда бы не подумал, что слухи о вашем уме преувеличены. Очень глупо было являться сюда. Всего доброго.

– Нет, подождите, сэр, мне нужно с вами поговорить! – Гермиона прижалась к двери.

– Увы, мне не о чем с вами разговаривать, – удалялся голос.

– Я знаю Аэдон Блайнд! – переходя на крик, сказала Гермиона.

– О, не сомневаюсь, – голос Далтона становился все тише.

– Я знаю ее тайну! Я видела ее жертву! – отчаянно кричала Гермиона немой двери.

Никто не ответил. Гермиона тяжело вздохнула и опустилась на крыльцо.

Ей хотелось плакать. Ну почему она вынуждена бороться одна? Нужна ли была в итоге ей эта справедливость? Ради чего она бросила академию? Ведь если бы не это решение, все сейчас было бы иначе. Она продолжила бы учебу, закончила академию, нашла бы хорошую работу и жила счастливо. А Снейп... а почему ее вообще должен волновать Снейп? После полугода знакомства, надо сказать, не самого приятного, она (она! всезнайка и заучка) лишила себя возможности получать знания, а ведь она любила это больше всего. Зачем понадобилось жертвовать своим будущим? Ради чего? Ради идеалов? Глупости. Можно всю жизнь спокойно прожить без гиперболизированных нравственных чувств. Тогда если не из-за чего-то, значит, ради кого-то она принесла, можно сказать, себя в жертву. Неужели ради... Снейпа?

Не успев испугаться этой мысли, Гермиона увидела, как дверь особняка Далтона открылась. Из дома показался невысокий короткостриженый пожилой мужчина с седой бородкой.

– Если бы моя Фемида могла видеть, она бы ужаснулась, – иронично сказал он.

– Она и так все видит, ей не нужны глаза, – философски заметила Гермиона.

Далтон слегка улыбнулся узкими губами и протянул Гермионе руку. Она приняла ее, встала и проследовала за хозяином в дом.

Особняк внутри казался несколько больше, чем снаружи. Напротив входной двери располагалась большая лестница наверх, выходящая в коридор второго этажа, который расходился на два рукава. Над лестницей в золотой раме красовалось изображение львиной головы, с густой переливающейся гривой. Глаза его, как и глаза Фемиды, закрывала повязка.

Комната справа от двери, в которую и повел Гермиону Далтон, представляла собой полукабинет, полугостиную. У дальней стены стоял стол, заваленный бумагами и книгами. Полки шкафов тоже ломились от литературы. Над камином напротив входа висел довольно устрашающий герб Далтона: две ладони с глазами. Над гербом значилась надпись: «V.V.V.V.V.».

Далтон предложил Гермионе место на диване. Садясь, Гермиона протянула ему бутылку виски. Профессор с ухмылкой взял ее и разлил содержимое по бокалам. Отдав один бокал Гермионе, он уселся в кресло сбоку от дивана. Сделав глоток, Далтон выжидательно посмотрел на гостью.

– А что значит такой … интересный гербовой девиз, сэр? – внезапно даже для себя спросила Гермиона.

Далтон странно на нее посмотрел.

– Силой истины я, живущий, покорил вселенную, – коротко ответил он. – Это сокращение от латинского выражения. Вы не видели его над дверью?

Гермиона лишь поджала губы. «Да, надо поработать над латынью», – немного злясь на себя, подумала она.

– Что вы хотите узнать об Аэдон Блайнд?

– Я, ну, сэр … Вы же в курсе всей ситуации, сложившейся вокруг меня, профессора Снейпа и мадам Блайнд, – дождавшись утвердительного кивка, Гермиона неуверенно продолжила. – Я не могу оставить все, как есть. Высказывания мадам в «Пророке» сильно подкосили репутацию профессора Снейпа. Я бы хотела исправить это.

Далтон внимательно посмотрел на нее добрыми голубыми глазами.

– Если вы пришли получить оружие для борьбы с Аэдон, можете покинуть мой дом, как только допьете виски.

– Я не собираюсь распространять информацию, которую надеюсь получить. Я должна понять, как вести игру дальше. Что связывает мадам и профессора? Почему она так уверенно выносит ложь на всеобщее обозрение? И какие у нее предубеждения против меня? Выяснив это, я смогу принять решение. Возможно, я вовсе абстрагируюсь от этой ситуации. А возможно, найду выход из нее.

Далтон поставил пустой бокал на рядом стоящий столик и переместился с кресла на диван к Гермионе.

– Дайте мне свою руку.

Гермиона неуверенно подчинилась. Далтон взял ее ладонь и, смотря куда-то в пустоту, принялся медленно водить пальцами по линиям. Гермиона переводила взгляд со своей руки на него и обратно.

– О, вы типичная гриффиндорка, – прикрыв глаза, вдруг сообщил Далтон, – на все готовы ради тех, кто вам дорог. Вы наполнены храбростью, немного безрассудной. Предпочитаете думать, прежде чем делать, однако, вспылив, совершаете порой необдуманные поступки. Но всегда выигрываете. Более-менее. Чувство справедливости, да. Вы думаете, оно основной катализатор ваших действий. Не могу сказать, что это неправда.

Далтон, наконец, открыл глаза и взглянул на Гермиону. Она ошарашенно смотрела в ответ.

– О, да вы... вы влюблены, – для Гермионы эти сорвавшиеся с уст Далтона слова прозвучали как приговор. Она со злостью выдернула ладонь из рук профессора.

– Ну, теперь истинная причина вашего визита вполне понятна, – не обратив внимания на резкий жест собеседницы, заключил Далтон.

Гермиона молчала и уставилась в пол.

Далтон снова встал и занял прежнее место в кресле.

– Не смущайтесь тому, что я сказал. Я бываю чересчур откровенен во время... сеанса. Однако теперь мне очевидно одно: я понял, что Аэдон что-то увидела.

– Увидела? – Гермиона переборола смущение.

– В картах таро. Вероятно, она задавала картам вопросы о вас.

– И что же конкретно она увидела?

– Это известно лишь ей самой.

Далтон снова разлил виски по бокалам и сделал глоток.

– Знаете, жизнь – это череда выборов, как бы очевидно это не звучало, – философским тоном начал Далтон. – Но я с этим немного не согласен. На самом деле, всех нас ждёт какое-то одно глобальное решение, с момента принятия которого и начинается наш истинный путь. Каждый из нас сталкивается с этим. Но возникшую проблему нельзя решить множеством способов, пытаясь найти лазейки, или увильнуть от неё вовсе. Нужен точный и конкретный ответ: да или нет. Последствия такого решения необратимы, но именно оно определяет, кто мы есть. Главный выбор. За ним будет и череда других, и до него они были. Но точка невозврата, Рубикон, как угодно, всегда только один, – Далтон нравоучительно поднял указательный палец.

– И чем же нам руководствоваться, чтобы принять правильное решение? – внимательно смотря Далтону в глаза, спросила Гермиона.

– Одновременно и разумом, и чувствами. Однако правильного решения нет. Есть только такое, которое минимизирует потери. Точнее сказать, нашу жертву. Да-да, – кивая прищурившейся собеседнице, продолжал профессор, – этот самый важный выбор требует от нас какой-то жертвы. От того он и есть Рубикон.

– Сэр, а, получается, мадам Блайнд знает, что я обратилась к вам за помощью?

– Я этого знать не могу. Поймите одно: не все события нашей жизни предопределены. Иногда мы, буду говорить «прорицатели», видим глобальные события, а иногда и всякие мелочи. Например, я не знаю, кто займет пост директора Хогвартса вместо Дамблдора, но точно могу сказать, что это будет человек с черными волосами, – Далтон развел руками, будто извиняясь за специфику своего дара. – Поэтому не могу сказать, что известно Аэдон. Это если предполагать, что она гадала еще. Иногда мы настолько страшимся своего будущего или будущего дорогих нам людей, что предпочитаем забыть, что можем его увидеть.

Далтон осушил свой бокал.

– Боюсь, больше я ничем не могу помочь вам, и надеюсь, что вы понимаете, почему.

Гермиона встала, кивая, и в сопровождении профессора направилась к выходу. У двери она обернулась.

– И какова была ваша жертва? И во имя чего?

Далтон поджал губы и долго всматривался в карие глаза гостьи.

– Чтобы видеть, я обрек себя на вечное одиночество, – тяжело произнес он.

– Во имя истины и вселенной, – Гермиона участливо дотронулась до плеча Далтона. Он с благодарностью кивнул ей.

Еще немного постояв, Гермиона вышла в открытую профессором дверь.

– А во имя чего была ваша жертва? – напоследок сказал Далтон. Губы его дрогнули в слабой улыбке.

Гермиона не ответила. Далтон закрыл дверь, а она еще некоторое время неподвижно стояла, глядя на вторую статую у входа в особняк профессора хиромантии.

«Как ты и говорила, я с удивлением обнаружила твое письмо на моем столе, однако читала я его с интересом, хотя и с некоторым предубеждением. Я рада, что между нами, вероятнее всего, больше не будет каких-либо недопониманий, а уж тем более дуэлей. Мне лестно получить расположение и уважение человека, подобного тебе. За что и выражаю тебе огромную благодарность.

Я высоко ценю твою готовность помочь в этом непростом деле, в которое, помимо меня и профессора Снейпа, теперь втянуто и все магическое сообщество, благодаря, конечно же, мадам Блайнд. Мне тоже не совсем понятны мотивы ее действий, в которых, к слову, я пытаюсь разобраться, ибо это кажется мне крайне важным. Теперь я даже в какой-то степени рада, что решила оставить академию. Но речь сейчас не о моих чувствах.

Помимо мотивации мадам Блайнд, важным моментом во всей этой истории является для меня личность профессора Снейпа. Ибо мы трое – как главные действующие лица – каким-то образом связаны друг с другом. Но я знаю слишком мало о нем и директрисе, чтобы предпринять следующий ход. Смешно, ведь я на их фоне совершенно теряюсь, ибо обо мне все знают любую мелочь. Так вот, если личность директора для меня начинает постепенно открываться, то профессор остается, пожалуй, самой загадочной фигурой. И никто ничего не хочет мне о нем рассказать. Его самого я спросить, конечно же, не могу, было бы глупо даже предполагать. И люди, с которыми он, по моему мнению, близок, или был близок, или мог бы быть близок (да, с ним не определишься), тоже молчат. В связи с этим я подумала, что твои связи, или, вернее сказать, связи твоей семьи, в министерстве, о которых мне рассказывал Уильям (прости его за это), могут помочь.

Как именно? Я полагаю, что в министерском архиве находятся личные дела всехживших когда-либо в нашей славной магической Англии. И дело профессора тоже должно там быть. Я бы хотела посмотреть его, хоть и не имею на это права. Я надеюсь найти там хотя бы зацепку, которая поможет пролить свет на таинственную личность Снейпа.

Если ты в силах посодействовать мне в этом непростом и даже, наверное, противозаконном деле, я с благодарностью приму твою помощь и непременно буду должна в ответ.

Жду твоего скорейшего письма.

С уважением,

Гермиона Грейнджер».

Гермиона поставила точку в конце письма и выдохнула. Уже пять часов, пора собираться на встречу с Билли. В середине апреля стояла приятная теплая погода, и прогулка по окрестностям Хогвартса была замечательной идеей. Гермиона надела легкий брючный костюм для верховой езды с длинной юбкой, разрез которой открывал ноги от середины бедра до стоп. Сегодня, провожая последний выходной перед рабочей неделей, ей хотелось покататься на лошади.

Через полчаса Гермиона вышла к воротам замка, где ее уже ждал Билли в светлом молочном костюме. Гермиона в очередной раз восхитилась его умением одеваться: идеальное сочетание белой рубашки и чуть более темного оттенка пиджака и брюк. Только его коричневые ботинки-оксфорды и пуговицы жилета выделялись цветом на нейтральном фоне основного комплекта. Неотразимый Билли. Он мог бы одеться так на собственную свадьбу.

– Здравствуй, Билли, – Гермиона протянула к другу руки.

– Здравствуй, Гермиона, – ответил Билли, крепко ее обнимая.

– Ты великолепно выглядишь, впрочем, как и всегда.

– А ты как будто знала, как именно я буду выглядеть, иначе я не могу объяснить твой выбор костюма, так отлично подходящего к моему.

– О, ну я просто научилась гадать на кофейной гуще, – шутливо бросила Гермиона, беря Билли под руку.

Билли усмехнулся, и парочка направилась к озеру.

– Такой замечательный день сегодня, я очень рада, что ты вытащил меня на прогулку, – заметила Гермиона.

– Вижу, что после нашей встречи у тебя есть и другие планы, – в голосе Билли чувствовалась еле заметная неуверенность.

– Это спонтанное желание. В следующий раз отправимся кататься вместе.

Рука Билли, за которую держалась Гермиона, слегка напряглась, и Гермиона это почувствовала.

– Как твои дела со Снейпом и... всей этой историей?

– У меня есть, так скажем, зацепка, я написала сегодня Эби, жду теперь ее ответа. Надеюсь, она мне поможет.

– Это отлично, – сухо сказал Билли.

Гермиона остановилась и повернулась к другу.

– Билли, ты как-то странно себя ведешь, – обеспокоенно произнесла Гермиона. – Что-то случилось?

Билли облизал губы и взял ладони Гермионы в свои.

– Мне очень трудно говорить об этом. Но и молчать я уже не могу, – тихо произнес он.

– Я слушаю тебя.

– Только не перебивай. Дослушай до конца, пожалуйста, – дождавшись кивка Гермионы, Билли продолжил. – Ты и без меня знаешь обо всех этих традициях и правилах нашего общества, а также представляешь, из какой я семьи. Эти факторы напрямую влияют на мою дальнейшую судьбу. Но я больше не хочу поступать, как надо. Я не хочу слепо следовать указаниям, которые мне дают. Не хочу быть тем, кем хотят видеть меня другие.

Билли сглотнул, а Гермиона испугалась собственных мыслей, что начали лезть ей в голову. Она закусила губу.

– И я намерен поступить так, как этого требует мое сердце, мое желание, а не чужая и чуждая мне общественная диктовка. Так будет правильно, я в этом убежден. И я надеюсь, что ты поддержишь меня в моем решении. И примешь мое предложение.

– О, нет, Билли, нет... – еле слышно пролепетала Гермиона.

Набрав в грудь воздуха, не слыша ее причитаний, Билли выдал:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Не медля с ответом, Гермиона активно закачала головой, высвобождая руки из рук Билли. Друг ошарашенно смотрел на неё.

– Нет, Билли, прости, нет, – извиняющимся тоном повторяла Гермиона.

Билли молчал. Он уставился на свои ладони, на которых еще чувствовалось тепло рук любимой.

– Это неправильно. То есть, я хочу сказать, – Гермиона не могла смотреть на друга и отвернулась к озеру, – твой вызов обществу я могу понять и поддерживаю тебя в этом. Но жениться на мне? Билли, мы знаем друг друга меньше года. Ты отличный друг, я не отрицаю и люблю тебя как друга. Но я не тот человек, который тебе нужен. Прости, но и ты – не тот, кого ищу я.

Гермиона пыталась подавить рыдания глубокими вдохами, но слезы предательски катились по щекам. Легкий ветер трепетал волосы, и они прилипали к мокрым дорожкам на ее лице.

– Неужели ты не видела? – наконец произнес Билли. – Не видела, как ты мне нравишься? Что я чувствую?

Гермиона не отвечала.

– Ты была занята Снейпом, да? Ничего не замечала, кроме него.

Гермиона обняла себя руками и повернулась к Билли.

– Прости. Я вообще не думала о нас... в этом ключе. Я всегда видела рядом с тобой Эби. Вы прекрасная пара.

– Мы пара, которую искусственно создало общество! – выкрикнул Билли, указывая куда-то вдаль. – Ты же борешься с ним. И я хочу бороться! Почему мы не можем делать это вместе?

– Мы можем, Билли, – Гермиона неуверенно взяла друга за руку. – Только у нас разные цели. Ты борешься за себя, за свою судьбу, и это правильно, я всегда поддержу тебя в этой борьбе.

Глаза Билли стали влажными, а светящее солнце делало их совсем прозрачными.

– А я борюсь … за другого. За судьбу и дальнейшую спокойную жизнь постороннего на первый взгляд человека. Так уж сложилось, что мою жизнь правила обходят стороной. Вернее, я очень часто не следую правилам. В этот раз мне тоже повезло. Я смогу быть счастлива в нынешнем обществе. Но я хочу, чтобы и он был счастлив. И я борюсь за него. И это тоже правильно, – ее собственные слова звучали для Гермионы словно в вакууме, это пугало ее, но она не могла остановить льющиеся из нее чувства, в которых так не хотелось признаваться даже самой себе.

– Может быть, это он тот человек, которого ты ищешь? – нотки иронии в голосе Билли резанули слух Гермионы, и она испугалась еще больше. Она практически бросила руку друга, развернулась и бегом полетела в сторону хогвартских конюшен, не обращая внимания на звавшего ее юношу.

Она могла бы остановиться, успокоиться и продолжить разговор. Попытаться разойтись менее драматично. Но этого не случилось.

Билли мог бы побежать за ней, успокоить и заверить, что ее отказ никак не повлияет на их дружеские отношения. Но и этого не произошло.

Гермиона убежала, подгоняемая ветром, а Билли молча провожал глазами ее силуэт в развевающейся юбке. Ему стало не по себе. Вдруг он что-то сделал неправильно? И борьба, к которой он стремился, напрасна?

Гермиона добежала до конюшен. Лошади, заботами Хагрида, выглядели здоровыми и ухоженными. Хотя лесничий разрешал Гермионе брать любую подопечную, ей особенно нравился вороной конь по кличке Фиделис. Гермиона испытывала к нему какую-то необъяснимую любовь, хотя ничем особенным на фоне остальных он не выделялся: ни нравом, ни внешностью. Гермиона погладила коня, и он, словно чувствуя переживания хозяйки, уткнулся мордой ей в шею, как бы успокаивая. Гермиона провела рукой по роскошной гриве, принесла для него снаряжение и со сноровкой заправского наездника оседлала. Выйдя из конюшни, Гермиона с легкостью запрыгнула на спину коня, пришпорила его и галопом помчалась по окрестностям Хогвартса.

Ветер трепетал ее волосы и гриву коня. Юбка длинным шлейфом развевалась над спиной лошади. Тело Фиделиса блестело в лучах заходящего солнца. Гермиона неслась без разбора, надеясь, что ветер выдует тяжелые мысли из головы.

Она так неслась, что и не заметила другого наездника, расслабленно курящего в тени деревьев на границе Запретного леса. Но сам всадник заметил ее.

Положение Снейпа в академии обязывало его владеть всеми необходимыми для высшего общества навыками. Он неплохо фехтовал, хотя бы потому, что владел и искусством дуэли на палочках. В фехтовании, если дело доходило до поединков, он удерживал равный баланс между победами и поражениями. Говоря честно, он не слишком любил сражения в стиле маглов, предпочитая волшебные дуэли.

В танцах он был искушен куда больше. Не то чтобы он любил этот вид искусства, просто умел это делать. А, будучи профессором академии, практиковаться ему приходилось много. Аэдон очень любила смотреть на него на балах, поэтому слишком часто, на личный взгляд Снейпа, ставила его открывать торжества. Но еще ни один танец, даже с самой искусной партнершей, не принес Снейпу удовольствия. Каждый выход на паркет он воспринимал как часть своей работы.

От искусств и музыки Снейп был достаточно далек, а потому и отбрыкивался от них. Ему и без того хватало забот. Когда Аэдон уговаривала его помузицировать или почитать вслух, Снейп строил максимально недовольную мину. Аэдон это всегда веселило, и она прощала ему нелюбовь к творчеству.

Но вот прокатиться верхом по холмам вокруг замка академии Снейпа никогда не было нужды уговаривать. Лошади - это, пожалуй, единственные живые существа, которых он мог любить такими, какие они есть. К остальным он испытывал неприязнь, если они не соответствовали его списку требований. Огромному списку. Потому Снейп редко сходился с кем-либо, круг его общения представлял собой старые дружеские связи еще со времен юности. И даже эти проверенные люди далеко не всё о нем знали.

В Хогвартсе Снейп не собирался оставлять свое увлечение верховой ездой, а потому привез с собой кобылу, которая всю жизнь видела только окрестности академии. Однако Снейп сделал вывод, что ей здесь понравилось. Он достаточно часто выезжал куда-нибудь на прогулки, но еще ни разу не встречался с кем-либо во время этих прогулок. Узнав в лихой наезднице Гермиону Грейнджер, Снейп отправился за ней вдогонку - с любопытством и некоторым опасением за целостность ее костей, ибо неслась она на скорости, превышающей ее умение справляться с лошадью.

Ветер звенел в ушах так, что Гермиона даже не слышала топота копыт лошади, пристроившейся сзади. Снейп нагонял девушку. Справа от Гермионы мелькнуло что-то темное, и она резко обернулась. Снейп с довольной ухмылкой поравнялся с ней.

– Может, вы снизите скорость? – проорал он, пытаясь перекричать свист ветра.

Гермиона с раздражением дернула поводья и, описав круг возле Снейпа, остановилась позади него.

– Знаете, вы, сэр, не совсем тот человек, которого я сейчас хотела бы видеть, – зло бросила Гермиона.

– Но вы меня все же видите, – разворачивая лошадь лицом к Гермионе, произнес Снейп.

– Я в любой момент могу развернуться и избежать вашего общества, – вскинув голову, ответила Гермиона.

– Но вы все же этого не делаете, – с ухмылкой подчеркнул Снейп.

Гермиона выпрямила спину еще сильнее и поджала губы. Фиделис громко фыркнул.

– Я знаю одно тихое и приятное место у озера, – Снейп подъехал к Гермионе. – Прокатимся?

Гермиона посмотрела на Снейпа. Никакой агрессии или насмешки не читалось на его лице. Она смягчилась. Она хотела посмотреть это тихое место у озера.

– Ведите, – ответила Гермиона. Снейп улыбнулся краешком губ и натянул поводья.

– Очевидно, что-то произошло буквально пару минут назад, перед тем как я вас встретил, – сказал Снейп, прерывая глухой стук лошадиных копыт.

– М-м-м, да, кое-что, – протянула Гермиона.

– Не хотите рассказывать, - констатировал Снейп.

– А вас это волнует? Почему вы вообще интересуетесь моими делами? Тем более вот так, вдруг. Мы несколько месяцев ничего, кроме приветствий, друг другу не говорили, а сейчас вы хотите, чтобы я рассказала вам о своих проблемах? – удивленно-раздраженным тоном воскликнула Гермиона.

– О, значит, я прав. У вас какая-то проблема. Впрочем, как всегда, – Снейп не обратил внимания на выпад Гермионы.

– Я отказалась выйти замуж за Уильяма Мейсона, – через некоторое время произнесла Гермиона, отвернувшись от своего спутника.

Снейп немного удивился такому повороту, но, тем не менее, нашел, что ответить:

– Это к лучшему.

– Почему вы так считаете?

– Не пожелал бы я ему такой жены.

Гермиона насупилась и продолжила гордо смотреть вдаль.

– Ну, а если серьезно, – начал Снейп, доставая портсигар, – я уже говорил, что Билли и Драко очень похожи, в плане семьи. Аристократы, чистокровные, все такое. Билли - хороший молодой человек, но пойти против системы ему не хватит мужества. Оттого и удивительно, что он решился сделать предложение. И Драко тоже не сможет отречься от блага быть дворянином в пользу чего-то другого. Пусть даже и любви.

Гермиона задумчиво приняла сигарету от Снейпа.

– Некоторым людям лучше не покидать зону комфорта, это может сломать их. Но это вовсе не значит, что они плохие или слабые. Просто у них другие цели, способности, ориентиры, ценности.

— И что же делает людей плохими? – вновь почувствовав вкус вишневых сигарет и получив от этого удовольствие, спросила Гермиона.

– Последствия их выбора. Сам выбор не бывает правильным или неправильным. Так делить можно только то, что осталось после выбора. Одни люди, как правило, умные, способны оценить риски и просчитать результат. Другие – нет. Однако и те, и другие могут быть как, я утрирую, плохими, так и хорошими.

– Считаете себя плохим парнем? – усмехнулась Гермиона.

– Последствия моих выборов сделали меня трусом и вашим насильником.

– Мы оба знаем, что это не так, – серьёзно произнесла Гермиона. – Если вас это утешит, в моих глазах, и это неизменно, вы хороший человек. Какие бы тайны ни скрывало ваше загадочное прошлое!

Всадники приблизились к озеру. Снейп с мрачным видом произнес:

– Дальше лучше пешком.

И спешился. Гермиона последовала за ним, и они, взяв лошадей за поводья, направились к раскидистой иве на берегу.

– Я часто бывал здесь, еще будучи студентом Хогвартса. Лучший закат в окрестностях можно увидеть только отсюда.

Это правда. Лучи заходящего солнца играли на рябящей от ветра поверхности воды. Левый берег окаймляли деревья, и солнце подсвечивало их как бы изнутри. Издалека Хогвартс выглядел еще более величественно и загадочно, находясь в тени.

Снейп взял со своей лошади мантию:

– Присядем?

Гермиона с трудом оторвала взгляд от восхитительного пейзажа и удивленно посмотрела на Снейпа:

– Вы что, заботитесь о моем платье?

– Не хочу быть должен еще одно, – Снейп расстелил мантию под ивой.

– Очень по-джентельменски, надо сказать, – Гермиона уселась на предложенное место и облокотилась о могучий ствол дерева. Снейп последовал за ней и сразу же достал сигареты.

– Первый раз вижу у вас портсигар, – принимая предложение покурить, заметила Гермиона.

– Однажды я, кажется, неудачно приземлился на землю, а пачка лежала в кармане. Не слишком приятно осознавать после тяжелого дня, что нечего закурить. Осталась одна, как это говорится, суперслим, – усмехнулся Снейп. – С тех пор на прогулки ношу портсигар.

Гермиона слабо улыбнулась и открыла портсигар.

– О, там осталась одна, я откажусь, – Гермиона вернула вещь хозяину.

– Не страшно.

Снейп достал сигарету, подкурил, сделал глубокую затяжку и протянул Гермионе. Она удивленно посмотрела на него. Но вместо ответа молча приняла сигарету.

– О, теперь мы, можно сказать, целовались, – с сарказмом произнесла Гермиона, сделав затяжку. Лицо Снейпа оказалось в дыму после ее выдоха.

– Вы так хотите поцеловать меня? – от серьезности его тона по спине Гермионы побежали мурашки.

– Нет, я не это имела в виду, – поспешила оправдаться Гермиона. – Мы просто шутили так с друзьями.

Добавлять, что после этой шутки она и правда целовалась с Роном, Гермиона не стала. Снейп спокойно принял сигарету обратно.

– Меня интересует один вопрос, если можно, – робко начала Гермиона.

– Можете спросить, пока не село солнце, – Снейп снова передал ей сигарету.

– Почему вы поступили именно так, тогда, на моем первом балу в академии? Почему трансгрессировали? Ведь гораздо безопаснее было бы отправить меня в лечебный корпус.

Снейп не отрывал взгляда от заходящего солнца. Ивовые ветви отпечатывались на его лице. По черно-карим глазам на мгновение скользнул луч света, и они словно бы налились (именно такой темно-янтарный цвет отразился в них) бурбоном, который Снейп и Гермиона пили в ночь ритуалов.

– Я не знаю.

Такого ответа Гермиона точно не ожидала.

– Я вообще-то привык быстро принимать решения. И вот, на мой взгляд, было проще трансгрессировать с вами, чем объявить всему залу, что вы, героиня войны, между прочим, плохо владеете колдомагией и к тому же слишком безрассудны, поскольку решили остаться на балу при угрозе здоровью.

– И что в этом страшного? – непонимающе спросила Гермиона.

Снейп вздохнул и уничтожил остатки сигареты магией.

– Я понимаю, что вам сложно это осознать. Вы всю жизнь прожили сначала в мире маглов, ничего не зная о волшебстве. Затем в Хогвартсе, отличной крепости, защищенной от внешнего мира, со своими порядками и устоями. Потом скитания по Англии в поисках крестражей. И только сейчас вы попали в мир магической Англии со своими давно устоявшимися, а после победы над Волан-де-Мортом и ужесточившимися законами. Мир волшебства почти так же незнаком вам, как и до поступления в Хогвартс. Я уже не раз говорил вам, да и, уверен, не только я, о важности репутации в обществе, где очень просто попасть под осуждение и потерять все.

Снейп внимательно посмотрел на нее. Гермиона ответила ему тем же взглядом.

– То есть, – медленно заговорила она, – вы предпочли спасти мою репутацию, а не свою?

Лицо Снейпа стало мрачным.

– Это для меня не в первый раз. Мы закончили этот разговор, – отрезал он.

Последний луч солнца мелькнул на горизонте и утонул в озере. Снейп и Гермиона молчали. Она опустила взгляд и только сейчас осознала, как близко ее рука от руки Снейпа. Манжеты длинных рукавов его рубашки закрывали почти половину ладони, но Гермиона хорошо видела слегка выступающие вены на бледной коже. Она вспомнила ночь дуэли, когда эта самая рука держала ее руку. На сердце потеплело.

– Вечером все еще слишком прохладно, вам пора в замок, – вставая, произнес Снейп.

– Мы поедем верхом?

На утвердительный кивок Гермиона так же кивнула, поднялась и направилась к своей лошади.

– У вас очень красивая кобыла, сэр, – глядя, как Снейп запрыгивает на лошадь, сказала Гермиона. «Снейп на лошади – это довольно сексуально», – поймала она себя на мысли. И тут же поспешила не думать об этом.

Снейп сразу смягчился и погладил кобылу по шее.

– Да. Она шведка.

– Откуда она у вас? – теперь и Гермиона оседлала своего

– Мне ее подарили. Она очень покладистая, всегда чувствует наездника, знает, как себя вести и с профессионалом, и с новичком. Например, вам она не позволила бы нестись так, как вы неслись, когда я увидел вас.

– Как ее зовут? – пряча улыбку, спросила Гермиона.

– Фрейя.

Наездники легким шагом направились к конюшням. Солнце уже село, но все еще подсвечивало горизонт красными лучами.

– Это что-то скандинавское, да?

– Да, северный аналог Афродиты, можно сказать, – кивнул Снейп. – В Стокгольме, в Швеции, откуда моя Фрейя, стоит замечательная статуя этой богини. Прекрасный монумент. Фрейя одета в национальную одежду, особенно это видно по ее рубашке с круглыми бляшками на вороте. Причем она как будто совершенно отстранена от внешнего мира и совсем не замечает взглядов прохожих в ее сторону. Она любуется птицей, севшей ей на руку.

В памяти Гермионы всплыло воспоминание о похожей статуе. Но она не понимала, где могла такое видеть.

Всадники тем временем уже практически добрались до конюшен.

– Не знаю, как вы, но я намерена и дальше вести борьбу против системы и мадам Блайнд в частности, – вдруг решительно сказала Гермиона.

– Что? – Снейп повернулся к ней.

– Ну, меня не устраивает наше нынешнее положение. Я хочу это исправить. Но у меня очень мало сведений для удачной игры. Поэтому я...

– Вам что, спокойно не сидится? – Снейп повысил голос, перебив Гермиону. – Вы чем-то недовольны? По-моему, у вас вполне успешно складывается жизнь, в отличие от многих. Неужели нельзя засунуть свое эго и обостренное чувство справедливости куда-нибудь в глубокое и труднодоступное место, чтобы не мешать спокойно жить ни себе, ни другим?

Гермиона была ошарашена этой тирадой и с возмущением возразила:

– Думаете, я только для себя стараюсь? Умолчим о моем уходе из академии вслед за вами, который и привел меня сюда, на должность школьного учителя без особых шансов на успешное будущее. Я хочу, чтобы к вам общество начало относиться, как к достойному человеку, с которым я приятно провела этот вечер!

– О, ну да, всезнайка пожертвовала знаниями ради собственных наивных убеждений, подставив не только себя, но и других. А сейчас вы просто пытаетесь загладить вину, но я предвижу все: вы потерпите такое же поражение. Так что примите проигрыш с достоинством и не лезьте в чужие жизни, дабы не калечить их еще больше!

Снейп и Гермиона довольно странно выглядели со стороны: два орущих друг на друга всадника, чьи лошади спокойно жевали траву, не обращая внимания на жужжащих хозяев.

– Это так вы видите ситуацию? Что ж, вам не мешало бы прозреть, как Аэдон, – Гермиона раскраснелась от напряжения голосовых связок. – Или так же вовсе потерять зрение, чтобы увидеть правду! Как вы вообще умудряетесь быть таким притягательным, интересным человеком и слепым, токсичным и вспыльчивым эгоистом одновременно?

Снейп сверлил Гермиону взглядом, сжимая поводья так, что пальцы побелели.

– Разбирайтесь сами в том, что натворили, – Снейп развернул лошадь. – Но не смейте даже прикасаться к прошлому людей, которых вы совсем не знаете, – бархатным, но угрожающим голосом бросил Снейп, повернувшись спиной к собеседнице, и пришпорил кобылу. Через несколько секунд его поглотили сумерки.

Неделю спустя Гермиона стояла у входа в министерство магии – у красной телефонной будки – и ждала Эбигейл. Моросил дождь, так что Гермиона постаралась максимально прижаться к стене рядом стоящего здания, чтобы не намокнуть и не привлечь лишнего внимания маглов использованием магии.

До часа, на который была назначена встреча, оставалось три минуты. Гермиона была уверена, что Эбигейл появится вовремя, ведь аристократическую пунктуальность никуда не денешь. Эбигейл никого не заставила бы себя ждать, даже Гермиону. А потому она вышла из-за угла дома, к которому прижималась Гермиона, ровно в десять часов.

Эбигейл попросила Гермиону вместо современной одежды надеть лучшее платье в стиле второй половины XIX века и объяснила это тем, что в министерстве лучше относятся к тем, кто принимает и соблюдает новые нормы, касающиеся в том числе и моды. Хотя это новое – всего лишь внезапно вспомнившееся старое. А потому Гермиона выбрала длинное, не слишком пышное платье, корсаж которого закрывался жакетом в военном стиле.

Сама Эбигейл оделась соответствующе, и Гермиона в очередной раз восхитилась ее красотой и элегантностью.

– Ты готова? – несмотря на нейтральную позицию, которую решили занять обе, в голосе Эбигейл чувствовался холодок.

– О, да, – уверенно ответила Гермиона.

Девушки вошли в телефонную будку. Никаких действий от них больше не требовалось, и лифт поехал сам собой.

– Напоминаю план, – вполголоса заговорила Эбигейл. – Нам очень повезло, что ты такая знаменитая, это упрощает дело.

Пока Эбигейл повторяла последовательность действий, лифт опустился на нужный этаж. Девушки вошли в холл. Гермиона последний раз была здесь, когда она, Рон и Гарри пытались выкрасть медальон-крестраж у Амбридж. От воспоминаний передергивало, как будто на мгновение холод сковал душу и тело. Министерство с тех пор несколько изменилось. Вместо уродливой расистской статуи в центре зала теперь находилась другая композиция.

Гермиона и Эбигейл быстро пересекли холл и направились к лифтам. Эбигейл без труда определила нужный. Предстояла еще одна поездка вниз. Когда девушки подошли к кованым дверям, закрывающим тоннели, разрезающие помещение министерства на множество рукавов, снизу как раз поднялся лифт. Гермиона ахнула, когда лифт почти остановился, и за коваными дверями показалось лицо стоящей ближе всех к выходу дамы в черном. Аэдон Блайнд! Ну конечно! Три женщины бросали друг на друга злобные взгляды. Даже Эби не скрывала от директора своей неприязни.

Двери открылись, Блайнд коснулась начищенного до блеска паркета изящной туфелькой, едва видимой из-под платья. Гермиона и Эбигейл отошли назад, уступая дорогу остальным выходящим. Блайнд отделилась от них и подошла к девушкам.

– Мисс Жиффар, мисс Грейнджер, – учтиво, но стальным голосом поздоровалась Блайнд.

Девушки вежливо ответили реверансом.

– Странно видеть вас обеих вместе, тем более в министерстве магии.

– Не менее странно, чем вас, мадам, – Гермиона вложила всю ненависть к этой женщине в последнее слово.

– Не стоит так распаляться, мисс Грейнджер! – противно улыбнувшись, произнесла Блайнд. – Поберегите нервы для будущих семейных ссор!

Гермиона не успела ничего ответить, Блайнд быстро обратилась к Эби:

– Мисс Жиффар, в ваше школьное досье обязательно будет занесена информация о дружеских связях с мисс Грейнджер.

– Думаю, это только укрепит мою кристально чистую репутацию, – подняв вверх подбородок, сказала Эбигейл.

– Да, ведь это вы и ваш жених свели два тяготеющих друг к другу сердца, – Эбигейл потеряла дар речи, а потом Блайнд спокойно закончила: – Всего хорошего.

Директриса грациозно прошла мимо ошарашенных девушек.

Пока эти трое разговаривали, первый лифт уехал, но успел приехать другой, а потому, чтобы скрыться от глаз посторонних, которые уже начали обращать на них внимание, девушки быстро забежали в самый дальний угол. Лифт дернулся и поехал вниз.

Гермиона и Эбигейл не проронили ни слова до тех пор, пока не прибыли на нужный уровень. Металлический женский голос произнес: "Главный архив отдела социальной обработки".

От лифта вел длинный разветвляющийся коридор.

– Нам сюда, – указала Эбигейл направо, когда они дошли до первого перекрестка.

Шурша длинными подолами платьев, девушки двигались по мрачноватым лабиринтам отдела социальной обработки. Гермиона вспоминала свой визит в отдел тайн, когда на пятом курсе они с друзьями отправились спасать Сириуса. Та вылазка была гораздо опаснее, но сейчас ей было намного страшнее. Наверное, потому, что в тот раз она целиком и полностью полагалась на Гарри, доверяла его лидерским качествам, смелости и безрассудности. Но сегодня вся ответственность за благополучный или не очень исход дела ложилась на ее плечи. Это пугало больше любых Пожирателей Смерти на хвосте.

Сделав ещё один поворот, девушки увидели перед собой железную дверь с надписью "Главный архив". Перед входом они немного замешкались. Гермиона сделала глубокий вдох, а Эбигейл потянула за ручку. В помещении сидела странного вида женщина. Ну, в смысле, выглядела она вполне обычно для архивариуса, но ее движения, полные жеманности и подчеркнутой свободой, оставляли не слишком приятное впечатление.

– Добрый день, дамы, я Омела Хиггинс, главный секретарь отдела социальной обработки по вопросам хранения, изменения, уничтожения и выдачи персональной информации обо всех жителях магической Британии, – протараторила женщина. – Чем я могу Вам помочь?

Гермиона опешила от витиеватости названия должности. Эбигейл слегка дотронулась ногой до ее туфли.

– Э, добрый день, мисс Хиггинс, – неуверенно начала Гермиона. – Я, э…, Герм...

– Мисс Грейнджер, да-да, – широко улыбнувшись, прощебетала Хиггинс. – Желаете взглянуть на личное дело?

– М-м-м, почти, – протянула Гермиона. – Я бы хотела взглянуть на личное дело своего будущего супруга, Северуса Снейпа.

Хиггинс захлопала глазами, продолжая нелепо улыбаться.

– Надеюсь, мисс, вы поймете меня правильно, – приблизившись к столу, заговорщически произнесла Гермиона. – Я выхожу замуж за прекрасного, но очень таинственного человека. Не хочу, знаете, пойти под венец с тем, кто скрывает от меня страшные тайны. Вы окажете мне огромную услугу, если покажете его личное дело. Обязуюсь посмотреть его в вашем присутствии. Вы же понимаете меня? Как женщина женщину.

Эбигейл в улыбке поджала губы, как бы говоря: "Ну что можно взять с переживающей невесты?". Хиггинс некоторое время переводила взгляд с Гермионы на Эбигейл и обратно. А потом, как будто в голове у нее щелкнул выключатель, нагнулась к Гермионе поближе.

– Конечно, я все понимаю, мисс Грейнджер, – Хиггинс глупо хихикнула, – и, конечно, я не могу вам отказать.

Гермиона и Эбигейл облегчённо вздохнули.

– Но, прошу меня простить, времени у вас будет немного - всего пара минут, – с сожалением произнесла Хиггинс.

– О, уверена, мне этого хватит, благодарю.

– Подождите, пожалуйста, – Хиггинс, улыбаясь как ребенок, скрылась за стеной, которая работала по принципу перехода на платформу 9 3/4.

– Не обманывайся ее глупому поведению, – прямо в ухо Гермионе зашептала Эбигейл, – у каждого человека в министерстве свои уловки.

Хиггинс не возвращалась еще пару минут. От волнения Гермиона начала закусывать губу.

– А вот и дело, которое вас интересует, – выплывая из стены, сообщила Хиггинс. Она с великой аккуратностью положила не слишком объемную папку на стол.

– Спасибо, – Гермиона в нерешительности положила руку на папку.

– Можете исследовать, мисс Грейнджер, времени не так уж много.

Гермиона открыла дело Снейпа. На первой странице была его крупная фотография с подписью имени и даты рождения. Ему было всего сорок? Или уже сорок?

– Мисс Хиггинс, – вступила Эбигейл, – у меня к вам тоже просьба.

Хиггинс нахмурилась, но попыталась скрыть недовольство за улыбкой.

– Не могли бы вы оказать любезность и принести мне дело моей семьи? Отец попросил кое-что уточнить.

– Почему же вы сразу об этом не сказали, мисс Жиффар? – в голосе Хиггинс слышалось явное подозрение.

– Потому что я, как вы отлично знаете, часто бываю в этом архиве, – властно произнесла Эбигейл, – и в курсе, что личные дела нашей семьи хранятся далеко от дела профессора Снейпа. А мне не хотелось отнимать время моей подруги.

Хиггинс поджала губы. С напором и аристократки, и героини войны ей не справиться.

– Что ж, эм-м, – протянула Хиггинс, – я выполню вашу просьбу, мисс Жиффар, но вы обе пойдете со мной.

Гермиона посмотрела на Эбигейл. Ей стало страшно, и она уже пожалела, что затеяла все это.

– Без проблем, мисс Хиггинс, – улыбнулась Эбигейл.

Гермиона уловила план Эбигейл и энергично кивнула Хиггинс. Та сладко улыбнулась и указала рукой на стену, из которой вышла несколько минут назад.

Гермиона демонстративно взяла дело Снейпа, прижала его к груди и направилась за Эбигейл, которая уже прошла сквозь стену.

За стеной ее ждали удивление и восторг. Гермиона рассчитывала увидеть что-то похожее на магловский архив со стеллажами и полками, забитыми пухлыми и тонкими папками с вековой пылью. На деле же она увидела огромных размеров помещение, где вместо стеллажей ровными рядами располагались проекции всех жителей магической Британии. На нее смотрели сотни, тысячи, десятки тысяч лиц, над которыми золотыми буквами были выведены имена. В самом начале комнаты располагались не особо известные Гермионе фамилии: Венсоны, Прайсы, Шелби, Берни и другие. Гермиона шла за Хиггинс, которая обогнала ее, пока Гермиона рассматривала помещение, и Эбигейл, глядя по сторонам с такой скоростью, что можно было получить головокружение. Некоторые проекции очень интересовались самой Гермионой; многие из них улыбались ей. Когда троица дошла до следующей стены, отделяющей залы, Гермиона могла поклясться, что перед уходом увидела вдалеке свое лицо. С трудом отведя взгляд от себя самой, неуверенно смотрящей по сторонам, Гермиона посильнее прижала папку к груди и шагнула сквозь стену.

Следующий зал определенно хранил в себе тайны и секреты представителей британской аристократии. Там были и Малфои, и Блэки, и Макнейры, и Жиффары, и Мейсоны, и даже Дамблдоры. Только лица высшего света смотрели на Гермиону с пренебрежением и высокомерием. Еще раз поправив папку Снейпа, Гермиона поежилась и, стараясь не смотреть на этих породистых господ, ускорила шаг, догоняя Хиггинс и Эбигейл.

Вдалеке показалась надпись "Анри Луидо Жерар Жиффар". Троица подошла ближе, и Гермиона увидела красивого короткостриженого мужчину с темными волосами, посеребренными сединой, особенно у висков, и выдающимся носом. Одетый по всем канонам аристократической моды – костюм-тройка с изысканной вышивкой на жилете, мантия, подбитая атласной тканью, галстук Аскот с блестящей красной точкой, брошью в центре, эффектно подчеркивающий узорность костюма черным шелком – это, по-видимому, был отец Эбигейл.

Хиггинс подошла к проекции. Анри посмотрел сначала на нее, затем на свою дочь, а потом на мгновение исчез. Появился он уже с огромным томом Жиффаров. И это была не обычная папка, которую Гермиона все еще прижимала к груди, молясь, чтобы Хиггинс ничего не заподозрила. Это была красная книга нестандартно большого формата с золотыми буквами и узорами на корешке. Анри протянул книгу Хиггинс, и, как только она коснулась пальцами обложки, личное дело Жиффаров как бы вышло из проекции и обрело очертания в реальности. Гермиона в восхищении смотрела на происходящее: все-таки в волшебном мире еще было столько неизведанного, что могло удивить ее.

– Прошу, мисс Жиффар, – передавая папку Эбигейл, сказала Хиггинс.

Эбигейл приняла том, и троица двинулась в обратном направлении.

Снова оказавшись в приемной Хиггинс, Гермиона и Эбигейл начали изучать интересовавшие их личные дела. Пока Эби диктовала Хиггинс то, что отец поручил ей внести в книгу Жиффаров (там было что-то про семейное древо и старых-престарых предков), Гермиона, наконец, смогла внимательнее посмотреть дело Снейпа. Она торопилась, листая страницы, ибо Хиггинс успевала еще и следить за ней и за временем, поэтому глаз Гермионы цеплялся за наиболее интересные отрывки. Сразу стало понятно, что особой информации досье на Снейпа не принесет: половина его жизни была засекречена. Эти сведения, которые, кроме пометки "совершенно секретно", содержали в себе только заголовки, тем не менее, представляли огромный интерес. Печать секретности лежала на следующих пунктах: личная жизнь, высшее образование, участие в магических войнах. Гермиона только успела поймать мысль о том, что из жизни Снейпа, судя по этим записям, выдрали целый кусок, лет так в пять-восемь длиной, как Хиггинс воскликнула:

– Время вышло, дамы.

Гермиона резко подняла голову. Эбигейл спокойно возвращала свой том архивариусу.

– О, да, конечно, – улыбнувшись, Гермиона вернула папку Снейпа Хиггинс. – Большое спасибо за эту возможность, мисс.

– Всего доброго, – Хиггинс сделала мягкий реверанс, – мисс Жиффар, мисс Грейнджер.

Девушки ответили секретарю тем же реверансом и покинули архив, а затем и министерство магии.

Уже на улице, отойдя от выхода, девушки заговорили.

– Ну как, получилось? – взволнованно спросила Эбигейл.

– Надеюсь, что да, – Гермиона расстегнула жакет, скрывавший простенький корсаж платья, и извлекла что-то тонкое и невидимое. По щелчку пальцев предмет материализовался: это оказался листок бумаги, постепенно увеличивающийся до размеров папки с делом Снейпа. На нем обозначились буквы: "Дело №394493-12/09. Северус Тобиас Снейп".

Эбигейл довольно улыбнулась.

– Надеюсь, это тебе поможет, – ободряюще сказала она.

– Спасибо тебе большое, это заклинание – настоящая находка! Передай также мою благодарность мистеру Жиффару.

– Непременно передам! Прости, но, как я уже говорила, я не могу не сообщить об этом профессору Снейпу. Noblesse oblige [2].

– О, я все понимаю и не обижаюсь. Это будет, действительно, правильно. И кстати, у тебя очень красивый отец, – улыбнулась Гермиона.

– О, это я передавать не буду, но спасибо, – Эбигейл лукаво улыбнулась и продолжила: – А я смотрю, тебе нравятся только брюнеты с выдающимися профилями.

Гермиона побледнела.

____________
[2] - дворянство обязывает (фр.)

Существует такая замечательная способность как умение анализировать. Трудно сказать, облегчает оно жизнь или нет, но принято считать, раз уж это доступно не всем, что к анализу склонны люди интеллектуально одаренные, которые стремятся овладеть знаниями. Люди анализирующие, выстраивающие стройные и точные теории, по-своему уникальны, хотя это, пожалуй, громко сказано. Как бы то ни было, Гермиона Грейнджер обладала аналитическим складом ума, иначе она не носила бы титула всезнайки. А потому ей было не слишком сложно выудить из наполовину засекреченного снейповского досье нужную и важную информацию. К тому же, о некоторых моментах жизни профессора она знала достаточно, чтобы предполагать, и предполагать уверенно и более-менее точно.

Полученные данные, которые все же не стоило называть достоверными, так как никаких письменных подтверждений ее выводам не было, Гермиона планировала превратить в обличающую Аэдон Блайнд статью, которая одновременно очистила бы их с профессором имена от грязных сплетен и домыслов.

Почему это должно было помочь? Гермиона не была до конца уверена. Она выделила для себя несколько мыслей, к которым пришла, изучая скопированное в министерстве досье.

Во-первых, она была убеждена, что скрытая личная жизнь профессора определенно связана с Аэдон Блайнд. Конечно, у Гермионы не было других вариантов, кроме директора академии. Тем не менее, те кратковременные моменты общения Снейпа и Блайнд, которые она видела, их взаимопонимание, в каком-то смысле нежность друг к другу, готовность Снейпа помочь в любой ситуации, доверие - все это смешивалось в голове Гермионы в одну единственную мысль: между ними определённо что-то есть. Только непонятно, что именно. Дружеские ли это отношения, любовные или намного более сложные и неочевидные, неясно. Но отношения были. И был резон их скрывать, учитывая реакцию Блайнд на Гермиону и все ее действия в отношении профессора.

Во-вторых, Снейп точно закончил академию Высших Магических Искусств. Была ли Блайнд тогда директором, профессором или его однокурсником – неизвестно. Но точно была где-то поблизости. Те восемь лет, что были будто вырваны из жизни Снейпа, приходились на период как раз между окончанием Хогвартса и началом работы в академии. Пять из них он учился. Где еще три – все еще оставалось загадкой. Хотя и тут у Гермионы был ответ, хотя и очень сомнительный. 1978 год, разгар первой войны с Волан-де-Мортом, жесткое деление на Пожирателей и Орденцев. Может, Снейп выбрал неверную сторону и потому предпочел забыть это время, вычеркнув его и из памяти, и из собственного архивного дела?

В-третьих, вторая магическая война. Вот тут у Гермионы была самая нестройная теория, потому что она не могла точно понять, почему эти данные засекречены. На первый взгляд все очевидно: Снейп был Пожирателем, что хорошо ложится на второй факт, а потому и эту страницу жизни удалил. Да, только вот как его приняли обратно и в академию, и в магическое сообщество, ибо нигде не слышно и шепота насчет его темной стороны. Даже чистокровные Малфои, несмотря на легко купленное прощение, изрядно потеряли прежнее доверие и теперь всеми силами стараются восстановить былую славу и репутацию, потому что подверглись всеобщему осуждению. А Снейп - нет.

Возможно, он все же воевал за Орден Феникса. Тогда смысл об этом молчать? Герои войны получают хорошие привилегии, это не только смогло бы выручить его в нынешней ситуации, но и помогло подняться выше по карьерной лестнице, например, или просто повысить общественный статус, что так сильно ценится в мире сегодня. Снова какая-то нелепица.

И третий вариант – Снейп не воевал вообще. Именно этот факт общественно известен. Тогда почему этому нет подтверждения в досье? Почему министерство позволило умолчать об этом, если все и так все знают? Нет, Снейп, как была убеждена Гермиона, точно воевал. Вопрос в том, на чьей стороне, ведь она никогда не видела его в рядах Ордена Феникса. Когда Гермиона задумывалась об этом, ей становилось грустно. Она вспоминала слова Снейпа, которые он произнес во время ее первого визита в его покои: "Да что вы знаете о моей войне?". Буквально ли следует понимать их или фигурально, ясно только одному Снейпу. Понятно одно: Гермиона пыталась оправдать его, выискивая все новые зацепки, которые в большинстве случаев неизбежно разбивались о предыдущие логические выводы. Успокаивая саму себя, она снова и снова возвращалась к мысли о том, что просто проглядела высокую фигуру в темной мантии в рядах своих союзников.

Не поспав всего лишь несколько ночей и слегка отодвинув на второй план работу, Гермиона быстро закончила статью. Однако она не спешила отправлять ее в «Ежедневный Пророк». У нее был немного другой план, в правильности которого она убедилась после одного случая.

Однажды вечером, когда Гермиона была занята цитированием дела Снейпа, приведением в хронологический порядок фактологического материала и объединением всего этого в цельное описание жизни Снейпа, в дверь ее комнаты настойчиво постучали. Гермиона, погруженная в свои мысли, вздрогнула от неожиданности и, спрятав пепельницу с несколькими окурками за стопкой книг, поспешила открыть незваному гостю. Только она повернула ручку и услышала щелчок замка, дверь резко отворилась, и, не дожидаясь приглашения, в комнату влетел Снейп. Несмотря на то, что Гермиона достаточно хорошо была знакома с Эбигейл, она все же надеялась, что та не сдержит своего обещания рассказать все Снейпу. Но, конечно, этого не стоило ожидать.

Снейп был так зол, что Гермиона буквально чувствовала в воздухе вибрации ненависти и гнева. Девушка попятилась, когда профессор с грохотом захлопнул за собой дверь. Пытаясь придать лицу выражение возмущения наглым поведением Снейпа, Гермиона вздернула подбородок и сложила руки на груди. Так было хотя бы менее заметно, насколько сильно они дрожали.

— Ваша самоуверенность и эгоизм заслуживают моих личных аплодисментов, – вкрадчиво начал Снейп, медленно приближаясь к Гермионе.

– Меня не слишком забавляет ваша привычка напускать дыма, – Гермиона подняла бровь, но голос выдавал ее страх. – Может, наконец, начнете говорить прямо?

– Мисс Грейнджер, не стоит делать вид, что вы не улавливаете, что так вывело меня из себя! – Снейп остановился на середине комнаты. – Когда вы уже поймете, что не следует делать то, о чем вас не просят?

Гермиона молча смотрела на Снейпа, будто силясь вникнуть, о чем он говорит. Снейп на мгновение перевел взгляд на письменный стол, который она пыталась закрыть телом, и снова недобро уставился на Гермиону.

– Вы не имели права делать это.

– Я знаю, но вы прекрасно понимаете, почему я все же сделала!.

– Это ни разу не оправдывает вас, – Снейп начинал терять терпение, и голос его становился все более угрожающим. – Я просил вас не ворошить прошлое, но вы, как всегда, считаете, что стоите выше правил и моральных устоев, а потому перешли уже все дозволенные границы и не просто сделали все по-своему, а с помощью наглой лжи вторглись в мое личное пространство, нарушив закон. Этому нет оправдания. Но я, так и быть, снизойду до того, чтобы не распространять эти сведения (хотя мне бы очень этого хотелось), если вы сейчас же отдадите мне все, что вероломно украли.

Снейп протянул руку за собственной папкой.

– Как вы смеете обвинять меня? – дерзко произнесла Гермиона. – Все, что я делаю, имеет лишь одну цель – избавить вас от оков, в природе которых я ещё не до конца разобралась, вернуть вам репутацию, сделав снова свободным!

Громкие слова будто повисли между ними. Снейп сжал руку в кулак и опустил ее. Он снова начал медленно двигаться в направлении Гермионы.

– О, нет, мисс Грейнджер, – голос его стал тихим и сочился гневом, – единственное, ради чего вы совершаете эти глупые и необдуманные поступки, - это ради собственного искупления, ибо вы знаете, – расстояние между Снейпом и Гермионой стремительно сокращалось, девушка максимально приблизилась к столу, – что виноваты передо мной. А потому хотите искупить вину, хотя вас об этом никто не просит. Ваша очевидная гриффиндорская натура видна невооружённым взглядом, и мне стоит огромного труда ее не замечать!

У Гермионы закружилась голова от того, насколько близко от нее стоял Снейп. Даже в тот день у озера он соблюдал большую дистанцию, хотя обстановка тогда была более подходящей для близости. Гермиона удивилась собственным мыслям.

Вдруг Снейп наклонился к ней и прошептал в самое ухо.

– Ничего никогда не будет, и вам этого не исправить, – Гермиона не понимала, почему по телу побежали мурашки: то ли от теплого дыхания Снейпа на ее шее, то ли от его вкрадчиво-предупреждающего тона.

Послышался шорох бумаги. Но Гермиона, сраженная манипуляциями визави, не смогла быстро среагировать, и вся ее работа, в том числе и личное дело, оказались в ловких руках Снейпа. Одним движением он уничтожил все материалы, хотя ему это и не нужно было: его испепеляющего взгляда было бы достаточно. Гермиона зачарованно смотрела на сгорающие бумажки, пепел от которых падал на ковер, пачкая при этом мыски профессорских ботинок.

– Знайте же, – Гермиона вздрогнула, словно забыла, что Снейп умеет говорить, – моему презрению и ненависти нет предела. И еще одного вашего проступка я просто так не оставлю. Остановитесь, мисс Грейнджер, – никогда раньше Гермиона не слышала, чтобы ее фамилию произносили с такой неприязнью, – иначе вы разрушите все.

На слове "все" макулатура в руках Снейпа окончательно догорела. Он сжал ладонь и со злостью швырнул горстку оставшегося пепла Гермионе на стол. Не сказав больше ни слова, он быстро развернулся и покинул комнату, снова хлопнув дверью так, что зазвенели стеклянные дверцы книжного шкафа.

И тут Гермионой овладела злость. В гневе она смахнула серый слой пепла с поверхности стола и достала новый пергамент. Восстанавливая статью по памяти, она твердо решила, что на этот раз использует полученную информацию для своих личных целей.

Вновь очутиться перед дверью кабинета директора академии было странно. Гермиона немного волновалась, хотя и была уверена в правильности принятого решения. Посильнее прижав папку со статьей к груди, она ждала, когда на портрете покажется Блайнд и разрешит ей войти. Несколько долгих минут спустя, директор все с той же улыбкой, как и в первый раз, указала тонкой рукой на дверь. Гермиона дернула за ручку и вошла в кабинет. Шурша молочного цвета тканью платья, она преодолела расстояние, разделявшее ее и директора. Блайнд так же сидела за столом, разложив перед собой карты полукругом. Гермиона отметила, что в этот раз они были другие.

– Приветствую, мисс Грейнджер, – улыбнулась Блайнд. – Удивлена увидеть вас здесь.

Гермиона сделала максимально изящный и глубокий реверанс, на который только была способна.

– Добрый день, мадам, благодарю, что позволили прийти.

– Вам еще стоит поработать над техникой вежливого поклона, – в голосе Блайнд послышался укор.

– Как раз за этим я и пришла.

Блайнд в удивлении склонила голову. Не дожидаясь приглашения, Гермиона заняла место в кресле у директорского стола и со звонким хлопком бросила на него папку.

– Сразу перейду к делу, чтобы не тратить на расшаркивания ни ваше, ни мое время, – со всей серьезностью произнесла Гермиона и достала из кармана юбки пачку сигарет.

Блайнд прищурилась, но промолчала.

– Здесь, – Гермиона ткнула пальцем в папку, – статья для «Ежедневного Пророка». Возьмите, – кивнула она Блайнд, та осторожно притянула к себе бумаги. – Там я раскрываю всю правду, которую мне удалось узнать о вас и профессоре Снейпе на основе его архивного дела. Достоверность моих слов и выводов, даже если местами они ошибочны, подтвердится тем, что все это держится в строжайшей тайне, а значит, только подогреет интерес общества.

Блайнд молча пробежала глазами текст на нескольких страницах, а затем, нахмурившись, явно недовольная тем, что прочитала, уставилась на Гермиону.

– Раз вы здесь, – начала Блайнд, – значит, в «Пророк» это еще не попало. Поэтому делаю вывод, что вы хотите чего-то от меня, потому что думаете, что я не захочу, чтобы эти сведения стали достоянием общественности.

Выдохнув сероватый дым, Гермиона кивнула.

Блайнд поджала губы и достала свои сигареты. Не мучаясь с мундштуком, она закурила так.

– Что, ж, – наконец продолжила Блайнд, постукивая пальцем по столу, – нет смысла отрицать вашу правоту, поскольку это только продлит и без того не слишком приятную встречу. Что вы хотите от меня?

Гермиона придвинулась к столу, уничтожив магией окурок в руке.

– Всего лишь вернуться в академию.

Брови Блайнд взлетели вверх.

– Я могу восстановить вас только со следующего года. И на первый курс.

– Нет, – настойчиво продолжала Гермиона. – Я экстерном сдам все экзамены за лето и в сентябре перейду на второй курс.

Блайнд, все так же прищуриваясь, сверлила глазами собеседницу.

– Вы уверены, что вам хватит знаний и сил?

– Не стоит сомневаться во мне.

– Действительно, не стоит, – Блайнд откинулась в кресле. – Лучше держать вас на прицеле, иначе снова натворите глупостей.

Гермиона пропустила шпильку мимо ушей.

– Эту папку я оставляю вам, как знак моей честности, чтобы вы сами решили, что с ней делать.

– Откуда мне знать, что вы не оставили себе копию? – стряхивая пепел, с улыбкой спросила Блайнд.

– Можете проверить на картах, – Гермиона кивнула в сторону расклада, – напоить Сывороткой правды, применить легиллименцию, Империо – все, что угодно. А можете просто поверить на слово.

На минуту повисла тишина. Слышны были только выдохи Блайнд после глубоких затяжек. Гермиона благодарила Мерлина за то, что под столом не было видно, как она нервно, едва заметными движениями, мяла в руках молочно-белую ткань платья.

– Я соглашусь на ваши условия, – звонко сказала Блайнд, потушив сигарету, и быстро спрятала папку в ящике стола.

Гермиона сначала не поверила.

– Не забудьте уволиться из Хогвартса.

– Когда я могу приступить к сдаче экзаменов? – поспешила спросить Гермиона, дабы не упустить момент.

– Я отправлю вам сову.

– Спасибо, директор Блайнд, – поблагодарила Гермиона, вставая.

Когда она отвесила очередной глубокий поклон и направилась к выходу, Блайнд неожиданно спросила:

– Мисс Грейнджер, почему вы все-таки отказываетесь от того, за что боролись?

Гермиона остановилась и медленно повернулась:

– Что вы имеете в виду?

– Ну, – Блайнд поднялась и вышла из-за стола, – все ваши действия были продиктованы обостренным чувством справедливости и желанием помочь профессору Снейпу. А теперь, когда у вас есть все, чтобы достичь цели, вы внезапно сдаетесь. Почему?

– Я отвечу на ваш вопрос, но сначала позволю себе заметить, что ваши таро, которые лежат на столе, отличаются от тех, что были у вас еще полгода назад. Когда мы с вами пересеклись в министерстве, вы вышли из архива, так? Я читала в «Пророке» маленькую заметку о том, что великая провидица и мастер гадания на таро сдала свои карты в коллекцию музейных редкостей министерства магии. Все карты, кроме одной, – Гермиона поймала себя на мысли, что ей нравится наблюдать, как фарфоровая кожа Блайнд становится еще бледнее. – Я полагаю, именно поэтому вы и задаете мне этот вопрос. Скорее всего, вы больше не гадаете так, как раньше, потому и удивлены моему решению. Что подвигло вас отказаться от того, к чему вы стремились? Задумайтесь над этим. Возможно, причина та же, что и у меня: я просто, наконец, сделала выбор.

Не дожидаясь слов прощания, Гермиона выскользнула за дверь. Идя по коридорам знакомой академии, которая снова станет ее домом, она поклялась себе больше никогда не разговаривать так с директором.

Блайнд на минуту пожалела о своем решении, закурив еще одну сигарету.