Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

– А вас, мисс Грейнджер, я попрошу остаться, – вкрадчивый голос директора нагнал профессора рун уже почти у самой двери. Молодая женщина тоскливо проводила взглядом последнего преподавателя, скрывшегося в спасительном сумраке коридора. Она обреченно вернулась на свое место и воззрилась на Северуса Снейпа, с царственным видом восседавшего за массивным дубовым столом и деловито шуршащего бумагами. Интересно, ему что – педсовета мало? Решил отчитать ее с глазу на глаз? Хотя на него это не похоже: любимое развлечение бывшего Пожирателя Смерти – доводить подчиненных до икоты и нервного срыва принародно. Обычно зрители добавляли этому шоу особую остроту и пикантность. Прошедшие после падения Волдеморта годы ничуть не изменили в лучшую сторону ни внешность директора Хогвартса, ни его мерзкий характер. Правда, нужно отдать ему должное, представления с публичным линчеванием он устраивал нечасто и практически всегда за дело.

Сейчас в угольно-черных глазах Снейпа светилось нечто загадочное, не предвещающее его собеседнице ничего хорошего. Мисс Грейнджер поежилась под изучающим взглядом профессора и слегка поерзала на краешке кресла:

– Я внимательно слушаю.

– Не хочу отнимать у вас слишком много времени. Вы мне нужны как женщина, – у Гермионы что-то кольнуло в области сердца. – Женщина умная, владеющая универсальными познаниями в различных областях, умеющая держать язык за зубами и, что немаловажно, обладающая неистребимым желанием помогать всем и каждому.

Это просто косточка бюстгальтера так повернулась, поняла мисс Грейнджер, когда прошло стеснение в груди:

– И чем же я могу вам помочь… как женщина?

– Замечательно, – Снейп кивнул. – Я так и знал, что вы не откажетесь. Для начала мне бы хотелось взять с вас клятву. О молчании.

Маг вытащил из рукава палочку. Гермиона сглотнула:

– Нерушимую? Вы с ума сошли? Я немедленно ухожу. Что за дикость и варварство… – преподаватель рун решительно поднялась с кресла.

– Подождите, – мисс Грейнджер едва не споткнулась, когда ей в спину ударил усталый голос. Металл в нем словно расплавился, и сейчас в мягких обертонах явственно слышалась неуверенность. Неуверенность? Молодая женщина обернулась. Директор сидел, угрюмо уставившись в одну точку, и нервно барабанил пальцами по столу.

– Я могу просто дать честное слово, – ведьма завороженно следила за руками профессора, играющими на невидимом рояле. – Похоже, у вас нет другого выхода, раз вы обратились ко мне.

Снейп поднял на нее непроницаемый взгляд, помолчал минуту и скучным голосом изрек:

– Если бы на вашем месте был кто-то другой… – он покачал головой. – Давайте сюда ваше честное слово, что никто и никогда не узнает о содержании нашей с вами беседы. И последующих тоже. И вообще обо всем, что вы сейчас услышите, будете молчать, как рыба! И подружкам этим вашим, Поттеру и Минерве – ни-ни! Ни-ко-му! Я ясно излагаю?

– Абсолютно, – невозмутимо расположилась в кресле Гермиона. – Вот мое слово. И я вся внимание.

– Это нужно увидеть, – Снейп вылез из-за стола, вышел на середину кабинета, встал перед мисс Грейнджер и начал медленно расстегивать пуговицы на мантии. Женщина проследила за темной тканью, с шуршанием упавшей на соседнее кресло. Когда профессор, чертыхаясь, принялся за сюртук, преподавательница внезапно почувствовала, что в комнате стало страшно душно. И жарко. И, вообще, совершенно неуютно. А уж пальцы директора, прикоснувшиеся к верхней пуговице на белоснежной рубашке, заставили ведьму прикрыть глаза и вцепиться в подлокотники кресла:

– Вы уверены, что для этого сейчас подходящее время? И место?

– Конечно, – рыкнул Северус, – мы займемся этим здесь и немедленно. Я бы обязательно пошел с моей проблемой к Поппи, но как-то не очень хочется становиться всеобщим посмешищем. Ей-то рот никакая клятва не заткнет. И посмотрите уже на меня! Что вы на это скажете?

Гермиона шумно выдохнула. Затем из ее горла раздался сдавленный хрип. Потом всхлип. Следом пришло желание зажмуриться и наложить на себя «Обливэйт». Нет, лучше два. Для надежности. Или представить, что ей это только померещилось. Или приснилось. Женщина приоткрыла один глаз. Не померещилось. Все осталось на своих местах: Снейп, одиноко стоящий спиной к ней посреди кабинета в приспущенной с плеч рубашке, и пара крылышек, покрытых черными перьями с сизоватым отливом, вежливо трепещущих между выпирающими директорскими лопатками.

– Ч-что это?

– Я уже начинаю жалеть, что обратился к вам, – закатил глаза бывший зельевар. – Это крылья.

– Я вижу… – мисс Грейнджер сделала пару шагов вперед. – Но откуда? Почему?

– Теперь вы знаете, на какие вопросы вам придется найти ответ, – хмыкнул профессор. – Щекотно!

Гермиона поспешно отдернула руку, которой она дотронулась до крыла, слегка напоминающего воронье, и виновато поинтересовалась:

– Вы их чувствуете? Можете управлять? А когда они у вас появились?

Директор накинул рубашку на плечи и сел в кресло:

– Неделю назад я почувствовал страшный зуд между лопатками. Он не проходил, а от зелий, которые я варил, чтобы избавиться от него, только усилился. Позавчера я проснулся… и вот – они!.. – выплюнул он с отвращением. – Еще и растут…

Мисс Грейнджер не знала смеяться ей или плакать. Представив директора, грозно реющего над головами провинившихся учеников или чинно разгуливающего по школе с огромными черными крыльями за спиной, она не удержалась и прыснула.

– Вы так и будете хихикать, как нервическая институтка, или займетесь делом? – раздраженно поинтересовался Снейп, буравя подчиненную пронзительным взглядом. – Что вы можете сказать?

– Пока ничего, – женщина вытерла слезы в уголках глаз. – Я ни с чем подобным никогда не сталкивалась. Может, лучше обратиться к специалистам? Боюсь, что от меня толку будет мало.

– И к кому прикажете обращаться? К колдомедикам? К специалистам по чарам? К кому? Созвать консилиум, чтобы надо мной ухохатывалась тьма народу? Нет уж. Предпочитаю кого-нибудь одного. Притом, вы обладаете достаточно широкими познаниями в различных областях магических наук и, думаю, вполне способны помочь мне избавиться от этой пакости.

– Сначала надо понять, почему они появились, а уж потом решать, стоит ли от них избавляться, – Гермиона деловито расправляла складки мантии на коленях, пока директор приводил себя в порядок. – Я уже знаю, куда обратиться за консультацией. Не переходя на личности, конечно, – поспешно добавила она, заметив брови, сурово сдвинувшиеся к гордой переносице.

– А пока, что вы можете мне посоветовать? – уныло поинтересовался директор, безуспешно пытаясь расправить сюртук, топорщащийся на спине.

– Крылышки сложите, – женщина изящно продемонстрировала движение из «Умирающего лебедя», – как птичка…

***

В последующие дни профессор Грейнджер, высочайшим повелением освобожденная от всех дежурств и общественных нагрузок, старалась не попадаться на глаза Снейпу. Собранная ею информация постепенно складывалась в цельную картину. Весьма удручающую картину. Наконец, в один прекрасный вечер Гермиона решительно направилась к кабинету директора.

– Все оказалось проще, чем я ожидала, – она высыпала на стол кучу свитков.

– И чем же вы меня порадуете? – профессор Снейп оживленно приподнял правую бровь.

– А ничем, – пожала плечами женщина. – Как я уже сказала, все достаточно просто. Оказывается, подобное уже случалось. Я нашла пару книг, в которых упоминается несколько случаев, а затем обратилась к независимому специалисту. Так вот Филиус мне и сообщил… – тут ведьма прикусила язык. Северус приподнял вторую бровь, изображая полное внимание. – Ээээ… мне просто надо было уточнить один момент.

– И как – уточнили?

– Да, – мисс Грейнджер энергично закивала, – все происходит от того, что вы подавляете в себе положительные качества и чувства, оставляя на поверхности лишь отрицательные. Ваши негативные эмоции и поступки захлестывают вас с головой, и все, что в вас есть хорошего, никак не может вырваться на свободу. Но оно нашло выход.

– Угу, – буркнул Снейп, – между лопаток. И что все это значит?

– Это значит, что в глубине души вы очень добрый, чуткий, отзывчивый и ранимый человек, – пробубнила Гермиона, пряча глаза, все меньше и меньше веря своим словам. – Где-то очень глубоко… Сейчас мирное время, и вы не можете так хорошо проявить эти качества.

– Мне почему-то кажется, что вы безответственно подошли к возложенной на вас задаче. Крайне безответственно. Я никогда не был добрым. И чутким, если на то пошло.

– Были, – уныло протянула преподавательница. – Вы всегда раньше помогали Гарри и защищали его. Вы – Герой Войны, столько сделавший на благо нашей Победы…

– И весьма отзывчиво укокошивший Альбуса, – хмыкнул директор. – Пафос вам не идет, мисс Грейнджер. Вы ведь уже наверняка нашли способ избавиться от этой дряни, рвущейся из, как вы говорите, глубины души?

– Чисто теоретически.

– Интересно.

– Вам надо сделать что-нибудь хорошее.

– Это надо так понимать, что каждый день я делаю нечто ужасное, – выдавил профессор. – Пытаю преподавателей, насилую женщин, пожираю младенцев… Похоже, вы пошли неверным путем.

– Нет, конечно же, нет! – вспыхнула Гермиона. – Надо сделать что-то такое, чего вы никогда бы не сделали раньше. Для других. Чтобы окружающие были счастливы. Надо испытывать больше положительных эмоций, радоваться жизни…

– То есть заделаться ярым альтруистом и порхать как птичка божия. Впрочем, крылья у меня уже есть… – он задумчиво потер подбородок. – Идеи насчет «добрых дел» имеются? Или вы решили, что я должен их сам придумывать? К сожалению, я не обладаю столь извращенной фантазией.

Мисс Грейнджер замялась:

– Вообще-то нет. Я подумала, что вы меня сразу за дверь выставите. Но можно начать с чего-нибудь простого.

– Например?

– Например, можно начислить баллы Гриффиндору… – под тяжелым взглядом бывшего шпиона ведьма втянула голову в плечи и почти неслышно закончила: – или старушку через дорогу перевести…

***

У Гермионы горели уши. Уже час она сидела в учительской, пытаясь проверить контрольные работы седьмого курса.

– Мне кажется, профессору Снейпу в последнее время нездоровится, – в голосе Минервы МакГонагалл звучала неподдельная озабоченность.

– А что случилось? – благодушно поинтересовался Филиус Флитвик, с шумом прихлебывая ароматный чай. – Если вы о том, что впервые за семь лет нам было официально разрешено отпраздновать День святого Валентина, то это, действительно, довольно странно, согласен.

– Чует мое сердце, мы еще пожалеем об этом его разрешении, – раздался из угла голос Синистры. – Вы слышали, как он скрежетал зубами, когда Джереми Тингсдейл попросил разрешения украсить к празднику Большой Зал? А как директор фыркнул в ответ на предложение подать на праздничный стол котлетки в виде сердечек?

– Ну что вы все время делаете из него монстра? – профессор зельеварения Тингсдейл поправил фиолетовую бабочку, манерно тряхнул головой, откидывая со лба прядь темных волос и, отставив мизинец, взял предложенную ему чашку. – Директор чудесный человек, душка и лапочка, а когда начинает сердиться, то так забавно морщит нос.

В гробовой тишине учительской было отчетливо слышно, как закашлялась Минерва. В кресле возле камина завозился профессор Биннс и просунул голову сквозь спинку, чтобы не упустить ни слова.

– Хотя, конечно же, такие носы уже давно не носят. Я вчера посоветовал ему одного замечательного специалиста… Посмотрите, – мужчина гордо продемонстрировал свой точеный профиль, – высший класс!

Из чьих-то ослабевших пальцев выпала ложечка и с глухим стуком упала на ковер.

– И вы до сих пор живы? – удивился Филиус.

– Медленнодействующий яд, – уверенно вынесла вердикт Помона. – Что вы ели за завтраком?

Побледневший Тингсдейл уронил чашку на колени и, хватая ртом воздух, как вытащенная из воды рыба, запрыгал на одной ноге. На его лиловых брюках расплывалось мокрое пятно.

– Кипяток, – сделала вывод Минерва. – А вы слышали, какое наказание директор придумал для Сена Данутти?

– Это который решил украсить вход в спальню девочек-гриффиндорок саморазрастающимися плетистыми розами?

– Хороший мальчик, – кивнула Помона Спраут, – редко в ком из гриффиндорцев просыпается любовь к травологии. Вот Невилл, помню, отлично мог справиться с любым Бешеным Огурцом в два счета.

– Северус про него как раз тоже вспомнил, – фыркнула профессор МакГонагалл. – Раскричался: «Школа не вынесет второго Лонгботтома от травологии!» Молодой человек, конечно, перестарался слегка, когда наложил на розы заклинание усиленного роста, и они разворотили своими корнями полстены, но ведь все это было сделано с благими намерениями! Юноша объяснил, что всего лишь хотел таким невинным способом поздравить малышку Сенклицию Первинкс с наступающим Днем рождения. И о чем только думает нынешняя молодежь? Безобразие. Я, конечно, со своей стороны наказала мистера Данутти – заставила исправить нанесенный ущерб, послала сову его родителям и назначила неделю отработки у мистера Филча, но директор… – Минерву передернуло. – Он посмотрел на обломки, на визжащих студенток, мечущихся неглиже между кроватями, и сообщил как ни в чем не бывало: «Двадцать баллов Гриффиндору… за идею».

– Это он съел что-нибудь, – со знанием дела решила Элегия Вектор. – Помните, Альбус Дамблдор постоянно что-то жевал?

Весь находящийся в наличии педагогический коллектив дружно повернулся к портрету бывшего директора, который поспешил виновато сгрести с нарисованного стола ядовито-желтый мармелад и невинно шаркнул ножкой:

– Углеводы помогают работе мысли! И заряжают энергией на целый день!

– Ясно, – мрачно подвел итоги Флитвик. – Северус обнаружил старые запасы Альбуса. И съел. А энергичность у него такая своеобразная потому, что срок годности давно истек. Теперь главное – не упустить момент, когда его отпускать начнет…

– А то что? – захлопала глазами мадам Хуч, нервно грызя ногти.

– А то депрессия и мировая скорбь станут нашими лучшими друзьями.

Дверь в учительскую с грохотом распахнулась, и в комнату ворвалась всхлипывающая мадам Помфри. Аврора Синистра тотчас подскочила к ней, подхватила под локотки и усадила в освободившееся от Джереми кресло. Присутствующие сгрудились вокруг рыдающей медиковедьмы.

– Что он еще сделал? – тихо поинтересовалась Гермиона, протягивая ей стакан с водой.

– Он? Он?! Он сказал, что я могу отправляться в отпуск! – пожилая волшебница звучно высморкалась. – Этот святой человек обещал, что сам заменит меня в Больничном крыле!

Повисло гробовое молчание. Мисс Грейнджер одним глотком осушила стакан. Глаза мадам Помфри сияли сквозь слезы, на лицах профессорско-преподавательского состава ясно читался ужас.

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

Три дня спустя, в пятницу вечером, Гермиона сидела на полу своей гостиной и мрачно уплетала мороженое из ведерка вполне приличных размеров. Вишневое. С шоколадной крошкой. Еще одно похожее ведерко, недавно опустошенное, стояло рядом. Там когда-то было крем-брюле. С кусочками ананасов, дроблеными фисташками и карамелью. Услышав стук в дверь, женщина ненадолго перестала себя жалеть, отложила десертную ложку и крикнула:

– Войдите!

Она почему-то совсем не удивилась, увидев перед собой угрюмого директора, мрачно осматривающего ее тело, расположившееся на ковре. Ей понравилось настроение профессора:

– Мороженое будете? У меня еще есть.

– Благодарю, – вежливо отказался он, аккуратно пробираясь к креслу между разбросанными по полу ногами ведьмы и ведерками из-под мороженого. – А вы с подобной любовью к сладкому рискуете стать такой же толстой, как Молли Уизли.

– Молли вовсе даже и не толстая, – обиделась мисс Грейнджер за мать друга, – она полноватая.

– Вот когда станете такой же «полноватой», вы меня еще помянете добрым словом.

– Чур меня, – отмахнулась Гермиона от вежливого Снейпа, – не к ночи будете помянуты. И, вообще, мне это не грозит – у меня не обмен веществ, а монстр!

– Таким количеством сладкого любой обмен веществ подавится, если у вас, конечно, еще раньше что-нибудь не слипнется, – Северус был все так же любезен.

– Я ем не для того, чтобы слиплось, – мисс Грейнджер хмуро посмотрела на ложку и облизала ее, медленно и с причмокиванием, словно леденец. Директор смотрел на это безобразие во все глаза.

– А для чего? – он прочистил горло.

– Чтобы простудиться, – женщина с философским видом зачерпнула еще и отправила новую порцию в рот. – Только что-то у меня плохо получается…

– Всегда знал, что от женщин в брюках нельзя ожидать ничего хорошего, – бывший зельевар с трудом оторвал взгляд от маленького розового язычка, ловко собирающего сладкие капельки в уголках рта, и перевел его на стройные ноги, обтянутые голубыми джинсами. – А уж логики и подавно…

– Это не брюки.

– А что?

– Джинсы.

– Еще хуже, – вполне резонно заметил профессор, – подобное безобразие надо прикрывать мантией.

– И не подумаю! Я же дома. И потом, если на мне шикарный деним от Calvin Klein, я не собираюсь прятать его под балахонами.

– Какой еще Calvin Klein? – полюбопытствовал Снейп.

– Обыкновенный, – пожала плечами Гермиона, легко поднялась на ноги и, повернувшись к сидящему директору спиной, слегка задрала черную футболку с жизнеутверждающей надписью «Весь мир – дерьмо!». Застывшему Северусу открылся прекрасный обзор на приспущенные на бедра джинсы, позволяющие наблюдать очаровательные ямочки чуть ниже талии. Молчание затянулось, и женщина, изящно изогнувшись, посмотрела через плечо: – Видели?

– Что-то типа того… – выдохнул директор прямо в лейбл известной фирмы. Футболка упала на свое законное место, представление закончилось, и профессор снова заморгал. – А зачем вы решили заболеть?

– Меня родители позвали на ужин. Завтра, – огоньки в карих глазах Гермионы потухли, она отбросила в сторону полупустое ведерко и уселась на диван, подогнув под себя ногу.

– Это так ужасно? – Северус все еще не мог уловить причинно-следственных связей.

– Все дело в том, что они хотят внуков.

– Ага! – сделал умное лицо Снейп. – И?

– И потому с завидной регулярностью пытаются устроить мою личную жизнь, – мисс Грейнджер показалось, что директор ее поймет. Вот никто не понимал, а он – да. Она была уверена, что профессор не будет нудеть, как ее родители, друзья и коллеги, о необходимости завести семью. Можно подумать, это так просто – словно речь идет о коте. Она плюхнулась на диван. – Сейчас они решили, что раз в волшебном мире я, как женщина, не состоялась, то пришла пора знакомиться с «нормальными» мужчинами. И это их приглашение на ужин — всего лишь завуалированные смотрины. Придется снова сидеть в «приличном» платье напротив очередного экземпляра «жениха обыкновенного», слушать о его положительных качествах и краснеть при предъявлении детских фотографий.

Ведьму передернуло. Северус ухмыльнулся:

– Неужели вы со всеми своими неоспоримыми достоинствами, не можете найти себе подходящую пару?

– Где это вы у меня достоинства нашли? – оглядела себя Гермиона. – Если имеется в виду мозг, то он мужчин не возбуждает. И как сообщил последний кавалер, которого мне подсунули родители – ум в женщине – совершенно лишняя часть тела.

– И как звали этого убитого интеллектом титана мысли?..

– Неважно. Всего лишь папин коллега-стоматолог. За вечер он успел вручить мне три визитки, одну рекламную брошюрку своей клиники и записать на прием. После проверки на наличие кариеса, – гриффиндорка вздохнула. – Хотя целуется он, надо признать, весьма неплохо.

– Это радует, – он поймал ее угрюмый взгляд и отодвинул подальше очередное ведерко с мороженым, – значит, не только у меня неприятности. Теперь я вижу, что хваленая справедливость все-таки существует в этой жизни.

– Можно подумать, это не вы уже несколько дней доводите всю школу до нервного срыва.

– Я всего лишь претворяю в жизнь вашу теорию об осчастливливании человечества в одной отдельно взятой местности, с моей помощью. Пока плохо получается. Крылья снова подросли.

– Еще бы! Вы ведь получаете удовольствие от того, что повергаете окружающих в шок! Садист, – процедила сквозь зубы Гермиона.

– Так ведь получаю же! Значит, радуюсь жизни.

– Радость должна быть светлой.

– Чудесно! Выходит, о вручении каждому преподавателю по розе на следующем педсовете можно забыть, – с сожалением протянул директор.

– Вы еще по валентинке всему педагогическому коллективу отправьте.

– Вы считаете, оценят? – Северус с сомнением посмотрел в честные карие глаза. – Нет, я, конечно, понимаю, что получить от меня поздравление с этим праздником розовых соплей и слюнявых нежностей – самое страстное желание всех наших дам, но вы не можете требовать от меня подобного. Думаю, Валентин, где бы он ни был сейчас, совершенно не нуждается в жертвоприношениях с моей стороны. Ему вполне достаточно тех убогих романтиков, которые еще верят в дурацкие сказочки о любви. Вы ведь не относитесь к столь легкомысленным особам, не так ли, мисс Грейнджер?

Она энергично замотала головой.

– Мне, кстати, внезапно пришла в голову интересная идея! – под ложечкой у ведьмы неприятно засосало. Как-то не внушали ей особого доверия внезапные озарения профессора. – Почему бы вам не написать родителям о том, что у вас уже есть кавалер, и им совершенно не надо волноваться о подборе женихов?

– Потому что они сразу же потребуют предъявить этого индивидуума. А где я его возьму до завтра?

– Могу предложить кандидатуру, – бывший зельевар с удовольствием почесал кончик носа. – Себя.

– Я думала, вы, действительно, можете мне помочь, – разочарованно протянула она, – а вы решили поиздеваться.

– Ну почему же, – профессор откинулся в кресле, наблюдая из-под полуопущенных век за молодой женщиной, уютно устроившейся напротив него на диване. – Данная ситуация отвечает всем поставленным требованиям: вы получаете временную передышку, а я – чувство глубокого морального удовлетворения.

Подозрительность мисс Грейнджер уже начала зашкаливать:

– Очень странно. Весьма и весьма. Вы даже не представляете, на что себя обрекаете. Мои родители… они своеобразные люди.

Снейп хмыкнул:

– Не своеобразней меня.

– Да уж – до вас им далеко, – почти смирилась Гермиона.

– Договорились, – Северус поднялся, – будем считать вопрос решенным. Я зайду за вами завтра в пять, – он прошел к выходу. — Ах, да – не забудьте надеть платье. И никаких брюк. И джинсов, – его правая бровь предостерегающе взлетела вверх. Директор мягко прикрыл за собой дверь и, насвистывая, направился к лестнице, ведущей в подземелья.

***

На следующий вечер ровно в пять часов пополудни на пороге хогвартского жилища Гермионы Грейнджер возникла темная фигура. Она неодобрительно оглядела наряд женщины и голосом профессора Снейпа недовольно поинтересовалась:

– Вы собираетесь пойти в этом?

– Вас что-то не устраивает?

– Только вам могло прийти в голову вырядиться в красное с головы до пят.

– Вы передумали? – в голосе преподавательницы рун зазвучала надежда. Кумачового цвета трикотажное платье длиной до середины икры ладно обтягивало ее хрупкую фигурку.

– Не дождетесь! – с видимым удовольствием ответил директор. – Даю вам пять минут на переодевание. Время пошло.

– Ха! – Гермиона тряхнула головой, чем немедленно воспользовалась пара локонов, поспешивших выбиться из «улитки», заколотой шпильками. – Вам надо – вы и переодевайтесь! По-моему, так это как раз вы выбиваетесь из моей цветовой гаммы!

– Та-ак, – неопределенно протянул мужчина и скрестил руки на груди, – похоже, кто-то забыл, что именно я оказываю услугу. Нет?

Мисс Грейнджер поджала губы, тоже скрестила руки, встала напротив шефа и отчеканила:

– Во-первых, это была целиком и полностью ваша странная идея. Если бы не она, я бы сейчас вообще лежала, тихо болела и со спокойной совестью поглощала вторую банку малинового варенья. А теперь мне приходится взваливать на свои хрупкие плечи тяжкое бремя лжи! – суровый вид ведьмы, похоже, не произвел на профессора должного впечатления, потому как раскаяния на лице Снейпа заметно не было. Хуже того – он ухмыльнулся:

– Да уж, если больше не с кем, то некоторым приходится спать с чистой совестью.

– Хам.

– Никакой субординации, – директор сдвинул брови.

– Вы – хам, сэр!

– Что есть, то есть, – Северус потер ладони. – Я предпочитаю спать с женщинами, а не с совестью. Ночи весьма беспокойные, но зато, сколько удовольствия получаешь!

– Вот потому-то у вас сейчас за плечами крылья!

– Хорошо, что не рога на голове.

– Они бы вам больше пошли.

– Спасибо за комплимент.

– Ну, что вы! Какой же это комплимент? Это – констатация факта. И вообще, переодевание продлится гораздо дольше, чем пять минут. Мне нужно будет подобрать другие туфли и сменить макияж, – рот, накрашенный в тон наряду, растянулся в ехидной улыбке, – а еще, у вас появилась реальная возможность отказаться от этой затеи, пока я хожу за сумочкой.

Гермиона неторопливо направилась в соседнюю комнату.

Повисло минутное молчание, в течение которого Снейп, похоже, адекватно оценил шансы на то, чтобы выйти вовремя. Он посмотрел на часы, сравнил свои выводы с искусным макияжем на лице ходячей рекламы Гриффиндора, сопоставил размеры вороха одежды, брошенной на диване, с показаниями стрелок и тяжело вздохнул:

– В следующий раз я приду на час раньше, – пробормотал директор.

– Нет, все-таки вы самый обыкновенный брюзга, – подала голос ведьма откуда-то из спальни. – Может быть, у вас кризис среднего возраста? Я где-то читала, что кризис среднего возраста для мужчин все равно, что климакс для женщин.

– Это все от перенапряжения, – Северус начал нетерпеливо постукивать носком ботинка об пол, – дарить людям радость – весьма утомительное занятие. Оно отнимает у меня массу физических и душевных сил. Никогда не думал, что, к примеру, выслушивать ежедневный бред Тингсдейла станет таким испытанием для моей психики, и без того основательно подорванной войной, – Снейп тяжело вздохнул. – Вчера он заявил мне, что если я вдруг сменю предпочтения в одежде, то вполне могу оказаться «в его вкусе». Весьма жаль, что этот... такой хороший специалист… Скоро школа может недосчитаться очередного зельевара. И "История Хогвартса" пополнится еще одной жуткой легендой. Как вы считаете, чистые и светлые мечты о способе, которым я избавлюсь от этого недоноска, проливающие мне бальзам на душу – могут считаться положительными эмоциями?

– Размах крыльев, как у дельтаплана – ваше будущее. Мне иногда кажется, что настоящие мужчины, как вид, скоро просто вымрут, – философски изрекла Гермиона, появляясь на пороге спальни. – Вас беречь надо, словно драконов. Потому что жизнь совершенно не балует сильную половину человечества: как правило, ваши юношеские комплексы и искания трансфигурируются в затянувшийся инфантилизм... плавно переходящий в кризис среднего возраста, который продолжается до момента наступления... э-э-э... старческого маразма.

– Мужчины зато мыслят глобально!

– Конечно, – легко согласилась мисс Грейнджер, – ведь у нас, женщин, постоянно возникает множество мелких проблем. Сегодня это – нечего надеть и маленький шкаф, завтра – что бы такое съесть, чтобы похудеть? А вот вы, наши защитники и кормильцы, ставите перед собой одну, но неразрешимую задачу. Такую, чтобы поиски ее решения заняли у вас всю оставшуюся жизнь. Например, задаетесь глобальным вопросом: куда ушли мамонты? И все это для того, чтобы не замечать происходящего под самым носом. Как же – обычные нормальные человеческие чувства и поступки сущее ничто по сравнению со спасением мира или рассуждениями о смысле жизни.

Представитель «сильной половины», по всей видимости, довольно сильно обиделся, так как побагровел и набрал полную грудь воздуха для весьма вежливого ответа в духе: «Курица – не птица, а женщина – не человек». Но, вспомнив о комплекте прелестных крылышек за спиной, сообразил, что упоминание пернатых в данной ситуации выйдет ему боком, с лязгом захлопнул челюсти и попытался любезно приподнять уголки рта.

– Подержите, – Гермиона сунула ему в руки маленькую красную сумочку, расшитую бисером.

– У вас там, что – кирпичи? – буркнул Северус, весьма удивленный увесистостью изящной вещицы. – Растаскиваете Хогвартс на сувениры?

– Просто луна сегодня убывающая и находится в шестом доме, – хмуро поведала ему женщина, натягивая на ноги рубинового цвета «лодочки» и накидывая на плечи пальто.

– Вот уж не знал, что вы увлекаетесь астрологией.

– Это не я. Это мама, – несчастным голосом сообщила гриффиндорка.

– И не забывайте называть меня «Северус»… Гермиона, – строго потребовал директор, не оценивший всю важность полученной информации.

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

– Какие милые… растения, – Джейн Грейнджер держала в вытянутой руке объемный пучок засушенных темно-лиловых цветов, разбавленных в букете разномастными шелестящими травками и колосками. Она приветливо смотрела на профессора Снейпа, вручившего ей это великолепие, такими же, как у дочери, карими глазами. Мистер Грейнджер занял позицию позади супруги и внимательно разглядывал кавалера единственной наследницы. Похоже, увиденное несколько смутило хозяев дома. Высокий худой мужчина, с длинными черными волосами, обрамляющими бледное лицо, на котором выделялись огромный крючковатый нос и пронзительные темные глаза. Лоб и щеки прорезали глубокие складки, а губы были сжаты в тонкую полоску. Под серым кашемировым пальто на директоре оказался черный сюртук и накрахмаленная рубашка с воротничком-стоечкой под самый подбородок. Одежда, топорщащаяся на спине и делающая Северуса похожим на горбуна из детской сказки, довершала картину. Профессор прошел face-control спокойно, не суетясь, с гордо поднятой головой. Наконец, осмотр был окончен, выводы сделаны, и миссис Грейнджер обратилась к Гермионе:

– Дорогая, тебе даже не надо прикреплять к груди табличку: «Сделано в Гриффиндоре».

Ведьма закатила глаза и прошла в гостиную. Профессор обменялся крепким рукопожатием с Джоном Грейнджером, который широким жестом предложил ему следовать за ним.

Ужин прошел в теплой дружественной обстановке.

Когда миссис Грейнджер подала первое блюдо, директор с большим подозрением отнесся к лежащей на тарелке массе неопределенного цвета, по консистенции, напоминающей пластилин, украшенной одинокой веточкой рукколы. Аккуратно отрезав небольшой кусочек клейкой субстанции, Снейп глядя на представителей старшего поколения, радостно уплетающих неизвестный продукт, героически отправил вилку себе в рот. Подавив немедленное желание плюнуть, Северус начал методично двигать челюстями, пытаясь испепеляющим взглядом обратить на себя внимание Гермионы. Та, отвернувшись, глотала воду из стакана и изображала повышенный интерес к пейзажу на противоположной стене.

– О, профессор, вам тоже нравится тофу! – радостно произнесла Джейн, глядя, как тот, занятый бесплодной попыткой прожечь глазами гриффиндорку, машинально отрезал еще один кусочек.

– Обожаю, – процедил он сквозь зубы. – Но мне хочется оставить место для следующего блюда. Такая замечательная хозяйка, как вы, наверняка приготовила что-нибудь особенное!

– О-о-о, – расплылась в улыбке миссис Грейнджер, – на второе у нас будет жаркое из соевого мяса.

– Соевого мяса? – упавшим голосом пробормотал профессор. – Луна в шестом доме?

– Джон, ты слышал? – тот энергично закивал. – Мистер Снейп тоже следует принципам правильного питания! День, когда мы познакомились с той милой дамой в Косом переулке, куда нас водила Гермиона, стал поворотным днем в нашей жизни! Именно та чудесная волшебница рассказала нам о том, что поглощение пищи должно проходить в строгом соответствии с лунными циклами. Только так можно достичь наиболее полного единения с природой и распределения духовной энергии! У нас есть меню на каждый день по лунному календарю вплоть до две тысячи двести двадцать второго года!

– Понятно, – Северус еще раз стрельнул глазами в Гермиону, тоскливо хлебающую воду, отправил в рот веточку рукколы и начал тщательно ее пережевывать.

***

Когда все перешли из столовой в гостиную, мисс Грейнджер все так же не спешила поддержать беседу. Джейн грозно посмотрела на дочь и добродушно поинтересовалась:

– Значит, вы с Гермионой вместе работаете, профессор Снейп?

– Да.

– Служебный роман, – неодобрительно покачал головой Джон.

– Мы стараемся не афишировать наши, гм, близкие отношения, – тщательно подбирал слова Северус, решая, какому наказанию, чтобы «не афишировать» их «близкие» отношения, он подвергнет свою обычно неумолкающую подчиненную, решившую вдруг изобразить из себя партизанку.

– Это правильно, – миссис Грейнджер ободряюще похлопала его по руке. – Судя по рассказам Гермионы о жизни в школе, вам это прекрасно удается. Она даже нам никогда не признавалась в своих чувствах.

Молодая женщина начала заливаться ярким румянцем:

– Мама! – предостерегающе выдавила она.

– Ну, что вы, – профессор метнул на нее тяжелый взгляд, – как можно. Все ее рассказы о том, что я коварный, злобный тип, тиранящий учеников и преподавателей, всего лишь способ не выдать наши чувства.

– Мы с Джоном так и подумали, когда получили вчера записку о том, что вы придете вместе!

– Именно.

– Конечно, теперь, когда она в скором времени уйдет из Хогвартса…

– А давайте посмотрим мои детские фотографии! – раздался полный энтузиазма голос с галерки, который, впрочем, был нагло проигнорирован.

– Да, скоро она перейдет на работу в Министерство, – Гермиона вскинула голову и удивленно посмотрела на Снейпа, который совершенно спокойно продолжил: – Я уже дал объявление о поиске нового преподавателя рун.

Мисс Грейнджер закусила губу и отвернулась.

– Чудесно, – Джейн просто светилась от счастья. – И тогда вы сможете пожениться! Вы уже назначили дату свадьбы?

– Мама, а ты не хочешь рассказать пр… Северусу ту забавную историю о том, как я…

– Нет, с датой мы пока еще не определились. Закончится учебный год, Гермиона устроится на новом месте, а там уже будет видно.

– Это разумно, – кивнул Джон.

– Да, – внимательно глядя на профессора, согласилась миссис Грейнджер. – А еще мне бы очень хотелось узнать, как все-таки вы начали встречаться. Насколько я помню, вы ведь были преподавателем? У Гермионы? У нее спрашивать бесполезно – она у нас такая молчунья…

– Ну, просто слова не вытянешь, – подтвердил Снейп.

– Я пойду помою посуду, – решительно поднялась с места гриффиндорка.

– Куда ты, милая, – очаровательно оскалился профессор, поймал проходящую мимо женщину за руку, потянул и усадил рядом с собой на диван, – а вдруг я что-то забуду?

Мисс Грейнджер выпрямила спину, чинно сложила руки на сомкнутых коленях и уставилась прямо перед собой, стараясь не замечать мужской ладони, удобно устроившейся у нее на талии.

– Все началось после окончания войны. Вы ведь знаете, что во время Финальной Битвы Гермиона спасла мне жизнь? – молодая женщина вздрогнула, а ее родители отрицательно покачали головами, удивленно посматривая на дочь. – Да, так вот. Несомненно, испытывая ко мне чувства более светлые, чем того заслуживала моя скромная персона, она вернулась туда, где я истекал кровью, углядела в моем трупе еще теплящиеся остатки жизни, вызвала колдомедиков, до их прихода поддерживая во мне жизнь всеми известными ей заклинаниями белой магии. Или не только белой, милая? Тем самым сохранив миру весьма ценный экземпляр homo sapiens в моем лице. Я ничего не упустил, дорогая?

– Нет, – процедила гриффиндорка.

– О, я очень долго пролежал в госпитале. Гермиона за это время успела покинуть приветливые стены школы. Состоялся суд, где с меня были сняты все обвинения, во многом благодаря ее показаниям, а так же свидетельствам мистера Поттера. Мне принесли официальные извинения, а после поступило предложение снова возглавить Хогвартс, которое я с радостью принял. А потом она вернулась из университета и заняла вакансию преподавательницы рун. Я и ранее восхищался ее умом, отвагой и силой духа. Теперь же предо мной предстала женщина, наделенная помимо всех этих похвальных качеств еще и несомненной красотой. Мои чувства к ней расцвели пышным цветом, не оставив ее равнодушной. Она ответила на них взаимностью. Вот и все. Теперь мы можем посмотреть твои детские фотографии и послушать ту забавную историю, любимая.

Шея Гермионы пошла красными пятнами. Она вырвала свою руку из его ладони и просипела:

– Мне нужно выпить.

– Нам всем нужно за это выпить! – миссис Грейнджер сияла, а мистер Грейнджер уже направлялся к бару. – Господи Боже мой, как это безумно романтично!

***

– Какого черта вы устроили весь этот цирк? – шипела Гермиона на профессора, стоя посреди своей комнаты на втором этаже родительского дома. – Что еще за балаган?

– Я просто поддержал беседу, – Снейп с интересом рассматривал книжные корешки на полках и кукол, мирно сидящих на узкой девичьей кровати. – А у вас была чудесная фигура, – он уклонился от пролетающей мимо книги, – в детстве. Вы были весьма фотогеничны, пуская слюни в обнаженном виде. И, несомненно, когда-то имели куда более покладистый характер, – продолжил он, поймав вторую. – Надо запомнить, что после бокала шампанского натощак вы становитесь буйной.

– Р-р-р…

– Фу, мисс Грейнджер, как вам не стыдно! Могли бы и сами что-нибудь придумать, чтобы мне не пришлось излагать эту историю, больше похожую на бульварный роман.

– А вы читаете бульварные романы? – Гермиона от неожиданности даже выпустила из рук очередной метательный снаряд.

– Нет! – рявкнул Снейп. – Я их пишу!

– О! – округлила глаза гриффиндорка.

– Прекратите таращиться! Это шутка!

– О! – Гермиона рухнула на стул. – Вы – и шутите?

– Я сделал вас счастливой?

– Я в шоке, – женщина попыталась собраться с мыслями, которые упорно разбегались, подгоняемые пузырьками шампанского, летающими у нее в голове. – А как… откуда вы знаете, что я… что меня…

– О вашем позорном бегстве в Министерство? – лениво протянул директор. – Практика такая существует – запрашивать характеристику с предыдущего места работы. Разве мог я, чуткий и отзывчивый руководитель, доверить ответственную миссию по написанию сего трактата кому-нибудь кроме себя самого? – лицо Гермионы медленно вытягивалось.

– И как?..

– Как я справился? Замечательно. Только чистая правда: упрямая, вздорная выскочка и заучка, – Снейп покосился на побледневшую ведьму. – Как-то так: за время работы в Хогвартсе показала высокий уровень профессионализма, умение работать в команде; всегда отличалась эрудированностью, пунктуальностью, собранностью, ответственностью, стремлением к усовершенствованию квалификационных навыков и умений. Не переживайте – ни строчки о том, что вы становитесь невменяемой от бокала шампанского, там не было. Я унесу эту тайну с собой в могилу.

– Уууу…

– Похоже, вы совершенно потеряли способность поддерживать беседу. Хотите поинтересоваться, стало ли для меня неожиданностью то, что вы желаете покинуть Хогвартс? Отвечаю: я всегда задавался вопросом – а что вы вообще забыли здесь после блестящего окончания университета?

– Я люблю детей?

– Вы? – Снейп как-то совсем несолидно фыркнул.

– А почему нет? – Гермиона пожала плечами. – Хотя, скорее, я люблю сам Хогвартс, – женщина медленно гладила пальцем корешок книги. – Просто не смогла оставить… его. Мне казалось, что если я вернусь… не важно. Приходит время – иллюзии развеиваются и уступают место реальности. Ничего у меня не получилось.

Вдруг она спохватилась и снова подскочила, как ошпаренная:

– А какого лысого Мерлина вы приняли приглашение мамы остаться на ночь? Или рассчитывали на то, что после душещипательных излияний о наших «цветущих чувствах» вам отведут отдельную комнату?

– Если вы прекратите создавать из всего трагедию, мы сможем неплохо устроиться и здесь, – профессор растянулся на кровати поверх покрывала, подложив руки под голову.

– Ваши предложения?

– Вы можете трансфигурировать вторую кровать и с удобством провести на ней ночь.

– Еще одна здесь не поместится! Но вы с такими замечательными идеями вполне можете провести полночи за арифмантическими расчетами для расширения пространства. Стол и стул в полном вашем распоряжении, – Гермиона хмыкнула. – Флаг вам, как говорится, в руки и перо… тоже куда-нибудь.

– Так не годится, – решительно отмел подобные предложения Снейп. – Мы пойдем другим путем – надо расширить уже имеющееся ложе. И места на нем как раз хватит для двоих.

– Вы хотите сказать, что мы будем спать на одной кровати?

– А что такое? Вы же не собираетесь среди ночи домогаться моего сонного тела?

– Я?! – мисс Грейнджер на мгновение онемела, чем немедленно воспользовался профессор, взмахнул палочкой, произнес необходимую формулу, и кровать с кованым изголовьем стала двуспальной.

– Предлагаю по очереди воспользоваться ванной и отдаться Морфею.

– Согласна, – Гермиона решила смириться с неизбежным, – только, чур, я сплю с краю!

– Гм, – Северус задумался, – вообще-то, все женщины, которых я знаю, обычно предпочитают спать у стеночки.

– Вот и идите к ним, к этим вашим «всем женщинам», а я спокойно лягу так, как привыкла.

– Какая интересная ситуация! Думаю, пора мне воспользоваться служебным положением. Профессор Грейнджер! Я буду спать с краю!

Женщина фыркнула:

– Слушаюсь, сэр! Разрешите отбыть для принятия водных процедур?

Снейп благосклонно кивнул, усмехнулся, услышав щелчок замка двери в ванную, и начал неторопливо расстегивать сюртук.

***

Они лежали в темноте, прислушиваясь к ровному дыханию друг друга. Внезапно в животе у Снейпа заурчало.

– Это тофу… – замогильным голосом сообщил он.

– Или виски, – обвиняющее поправила Гермиона.

– Это виски блуждающий в поисках закуски, – уныло согласился профессор и повернулся на другой бок.

– Ай! Что это?

– Это они… крылья…

– Оооо… – благоговейно прошептала женщина, – какие они большие…

– Не действует ваше лечение, мисс Грейнджер, – заметил Северус. – Может быть, все-таки признаете, что ошибались, и попробуете другой метод?

– Нет, ваш случай подробно описан в литературе – здесь не может быть никаких сомнений. А-а-а!!! – комнату прорезал короткий женский визг, раздался грохот и следом за этим стон Снейпа откуда-то с пола:

– Что же вы так брыкаетесь-то, профессор!

Гермиона свесилась с кровати:

– Вы голый!

– Хотите об этом поговорить? – лицо Северуса смутно белело в темноте. – И как вы это обнаружили?

– Я щупала крылья и тут…

– Ай-ай-ай, Грейнджер, и как только вам не стыдно «щупать крылья» у постороннего мужчины? И потом, у меня ведь нет таких симпатичных кружевных штучек-дрючек, как на вас сейчас. Никто не позаботился о бедном и несчастном директоре Хогвартса, никто не предложил трансфигурировать ему даже самую захудалую пижаму!

– А сами?

– А как же принципы истинно британского гостеприимства?

– А вы знаете, что вопросом на вопрос отвечать неприлично?

– А вы знаете, что в данный момент совершенно нескромно пялитесь на абсолютно голого меня?

– Так темно же…

– Вы меня смущаете, мисс Грейнджер, – в голосе Снейпа послышались веселые нотки. – Мерси, – поблагодарил он, получив подушку, которая была отправлена к нему в сопровождении короткого, но емкого словосочетания.

– Гермиона, деточка, сколько раз тебе можно повторять, что приличная девушка не употребляет подобные выражения, – послышался от двери голос миссис Грейнджер, и комната озарилась ярким светом. – У вас что-то случилось, вы уронили… профессора? – рука Джейн застыла на выключателе. – Вам удобно? – любезно поинтересовалась она, слегка оправившись от первого шока, обнаружив на полу обнаженного Снейпа, распластавшего нечто подозрительно напоминающее крылья, прижимающего к животу подушку, и дочь, свесившуюся с кровати так, что ее распущенные волосы касались профессорской груди.

– Конечно, ему удобно, – сверкая глазами, буркнула Гермиона. – Болезнь такая есть – радикулит. У пожилых она часто встречается. А врачи в особо тяжелых случаях рекомендуют спать на жестком.

– Так ты бы ему хоть плед предложила, – наконец покраснела и отвернулась миссис Грейнджер.

– Ничего, мамочка, не переживай, – молодая женщина успокаивающе посмотрела на мать. – Северус у меня закаленный – его любовь греет.

Джейн уже закрывала дверь, когда из комнаты донесся короткий тонкий вскрик и грохот. На губах пожилой женщины заиграла улыбка:

– Как дети!..

***

– Вам удобно, мисс Грейнджер?

– Угу…

– Вы так и не договорили об описании моего случая в научной литературе.

– И что же это вам не спится, а?

– Я не могу спать на голодный желудок. Скажите, а у ваших родителей, действительно, ничего нет, кроме этой дряни? Тофу?

– Не-а…

– Мисс Грейнджер, что-то мне подсказывает, что даже лежа на полу, вы замышляете недоброе. Чем это так пахнет?

– Это, профессор, у вас галлюцинации. Обонятельные. Следом придет голодный обморок.

– Так. А после слуховых галлюцинаций меня что ожидает?

– Бред, сэр. Это все от того, что вы лежите один на широкой мягкой постели. Муки совести. Она вас так наказывает. По-видимому, фантазии насчет пищи – всего лишь сон.

– Моя совесть уже давно не выдержала, и муки довели ее до могилы. Скорблю до сих пор, – Северус шумно потянул носом. – Мисс Грейнджер, вы что-то едите!

– Вы можете это доказать?

– Да вы чавкаете, как маленький поросенок! А где же ваша совесть? Где ваша хваленая гриффиндорская честность? – печально поинтересовался профессор.

– В отношениях со слизеринцами они отказывают мне во взаимности, – Гермиона звучно цыкнула зубом.

– Гм, мисс Грейнджер, Гермиона, неужели вам меня совсем не жаль?

– После того, как вы выкинули меня из собственной кровати? Ни грамма.

– А ведь я даже отдал вам плед!

– Да как вы!.. Я его сама трансфигурировала! – возмутилась гриффиндорка.

– Но если бы он у меня был – обязательно бы отдал! – убедительно продолжил профессор. – Поверьте, я крайне сожалею об этом инциденте. Приношу свои глубочайшие извинения и даже согласен уступить вам место с краю.

– Надо подумать. А как насчет того, чтобы снять с меня дежурство в Валентинов День?

– Шантаж, кругом шантаж, – горестно вздохнул директор. – Но вы меня убедили. Я буду цыпленка и что там у вас еще есть?

Несколько минут комнату наполняли лишь звуки усердно поглощаемой пищи и стоны удовольствия.

– С каждым часом я проникаюсь к вам все большим уважением – вот если б вы еще догадались затолкать, в эту вашу сумочку бутылку приличного виски… молчу, молчу, – Снейп поймал разъяренный взгляд ведьмы поверх куска тыквенного пирога, уничтожаемого с невероятной скоростью. – Кровь невинноубиенных помидоров тоже весьма питательна.

***

– Профессор?

– Да, профессор?

– Сэр, мне почему-то кажется, что ваша рука слегка заблудилась.

– Вы не можете видеть, где она находится – здесь темно, – вполне резонно заметил Снейп.

– Зато я могу ее чувствовать, – не менее резонно ответила Гермиона. – В данный момент она путешествует по моему бедру. И ее направление мне не нравится.

– О! Так это ваше?!

– Нет, не мое! А вы в курсе, что следование низменным похотливым желаниям также влияет на рост крыльев? Ваши помыслы должны быть чисты и прекрасны! Хотя откуда им таким взяться.

– Да. Обычно, когда я лежу рядом с полуобнаженной женщиной, у меня воспаряют отнюдь не мысли.

– А что?

– Мисс Грейнджер, вы вгоняете меня в краску.

– Наконец-то!

– Что – наконец-то? – Северус приподнялся на локте, пристально всматриваясь в едва различимый в темноте профиль Гермионы. – Вам не кажется, что подавление естественных инстинктов и потребностей как раз должно увеличить мое недовольство жизнью во всех ее проявлениях?

– Хотите сказать, что у вас могут прорезаться рожки? – нервно хихикнула ведьма.

– Так можно и копытом бить начать. Да, насчет радости, доставляемой ближнему, – он наклонился вперед почти касаясь губами ее шеи, отчего у нее по телу побежали мурашки. – Вы даже себе не представляете, сколько удовольствия я могу доставить… вам…

Он прижался к женщине, чтобы она смогла оценить силу его желания, столь явно чувствующегося и упирающегося теперь ей в ягодицы, что она охнула. Снейп не дал ей отстраниться, схватил рукой за талию, ощущая горячую кожу сквозь тонкий шелк сорочки. Его ладонь скользнула вверх, сжала нежное полушарие груди, перекатывая сосок между пальцами. Северус осторожно прикусил тонкую кожу плеча и слегка шевельнул бедрами. Гермиона всхлипнула и подалась навстречу, выгибаясь и запрокидывая голову. Мужчина со стоном впился губами в шею, покрывая ее жадными поцелуями, ощущая неистовое биение жилки, чувствуя дрожь нетерпения, которая начала сотрясать женщину, плавящуюся под его ласками словно воск…

И простыни сминались трясущимися пальцами, а тягучая истома разливалась по жилам, вытягивая последние капли сил. И влажная кожа блестела в призрачном свете луны. И было исступление, с которым он отдавал себя, и безрассудство, с которым она дарила себя. И были стоны и хрипы, отражающиеся от стен, когда два тела слились в одно, двигаясь в едином ритме бешеного танца страсти, доводившего до изнеможения. И был тихий шепот Темного Ангела, расправившего свои крылья над кричащей женщиной, бьющейся в сладострастной и мучительной агонии на самом пике наслаждения: «Моя…»

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

Утром Гермиону разбудило солнце, бесцеремонно ворвавшееся в спальню и посмевшее коснуться ее лица теплыми лучами. Женщина потянулась, как кошка, и довольно улыбнулась воспоминаниям о прошедшей ночи. Приоткрыв один глаз, она оглядела комнату и резко села на кровати, придерживая одеяло у обнаженной груди. Ее спальня была пуста. Снейпа не было. Лишь возле кровати валялась покрытая сизоватыми перьями одинокая пара крыльев, похожая на забытую деталь карнавального костюма.

Через десять минут, торопливо приведя себя в порядок, мисс Грейнджер осторожно спустилась по лестнице, на ходу поправляя платье и приглаживая волосы. Она прошла через гостиную и столовую – там никого не было, лишь со стороны кухни доносилось звяканье посуды. Молодая женщина встала в дверях, привалившись к косяку и прикрыв глаза.

– Дорогая, ты уже проснулась? – Джейн приветливо улыбнулась дочери, помешивая что-то булькающее в кастрюльке на плите. – Папа поехал в клинику, но просил тебя поцеловать и передать привет.

– Спасибо, – Гермиона потянула носом, чихнула и села к столу, опустив голову на сложенные руки.

– А еще утром прилетала сова, – миссис Грейнджер внимательно смотрела на кудрявую макушку дочери. – Мистер Снейп не стал тебя будить – его срочно вызвали в Министерство.

– В воскресенье? – голос ведьмы звучал глухо.

– Папу же вызвали на работу.

– Папа – врач…

– А твой жених – директор школы. Ты бы лучше поинтересовалась, что случилось, а не устраивала истерики, – Джейн раздраженно бросила ложку в раковину. – Он так о тебе заботился, старался не разбудить, а ты ведешь себя словно обиженный ребенок.

Гермиона шмыгнула носом:

– А чем так вкусно пахнет?

– Это рагу с эскарго.

– Понятно, – протянула молодая женщина. – Я улиток не ем – они скользкие и ползают.

– Ну и что? Змеи такие же.

– Змей я тоже не ем…

– Да? – удивилась мать. – А на моем дне рождения ты уплетала за обе щеки…

– Это было карпаччо, – твердо сказала гриффиндорка.

– Ну… почти… Северус вот очень сокрушался, что не сможет попробовать мое рагу. Но он так торопился, так торопился.

– Северус?

– Конечно, – Джейн снова начала помешивать варево, – мы же почти родственники.

Гермиона закашлялась, а миссис Грейнджер продолжила:

– Я пожелала ему счастливого полета, – мать с любопытством посмотрела на дочь. – Дорогая, а ваши дети они тоже будут… у них тоже будут крылышки?

Ведьма закатила глаза, застонала и снова уронила голову на руки.

***

День Всех Влюбленных отмечался нынче в Хогвартсе с большим размахом. Связано это было в первую очередь, конечно, с приступом невиданной щедрости души у директора сего заведения, а во вторую — с тем, что подготовкой к такому замечательному празднику занялся Джереми Тингсдейл. С самого утра все помещения, куда смог добраться полный энтузиазма профессор зельеварения, встречали ошарашенных учеников и преподавателей гламурным розовым цветом стен, воздушными шариками в виде сердечек и пением арф. Полы устилали лепестки цветов, осыпающиеся с потолка. Всюду носились совы, которые доставляли вопящие, стонущие, причмокивающие и просто тяжко вздыхающие валентинки. В коридорах лязгали доспехи, дергающиеся в попытках изобразить танец живота, ламбаду или нечто вроде «экзотического танца» с медленным отстегиванием наколенников, нагрудников и бросанием их в ничего не подозревающих студентов. Заколдованные статуи и портреты распевали серенады и хиты разных лет и исполнителей. Причем никто не озаботился тем, чтобы у близстоящих артефактов репертуар совпадал хотя бы по языковому принципу. Потому если из одного угла доносилось тягучее:

– Besame, besame mucho…

Чуть дальше из доспехов, скромно трущихся у копья, глухо раздавалось:

– Gimme, gimme more!
Gimme more…

Ohh, gimme more, gimme more,
Gimme more, gimme more, baby,
I just wanna more!

На стене ностальгировал нарисованный старичок в пенсне и с благообразной бородкой, комфортно расположившийся за столом. Картина, изображающая его, висела рядом со статуей Мерлина, тоскливо бубнящей и обреченно закатывающей глаза:

– Я люблю тебя, Дима, что мне так необходимо:
Ты возьми меня в полёт, мой единственный пилот!
Я люблю тебя, Дима, пусть крылатая машина,
Исчезая в вышине, не забудет обо мне!

Директор летящей походкой проделал путь из подземелий до своего кабинета, наклонив голову, практически не глядя по сторонам, поскрипывая зубами в такт нежным переливам мелодий, сопровождающих его проход по коридорам. Разлетающиеся из-под его ног лепестки и студенты ничуть не повлияли на скорость передвижения Северуса Снейпа, затормозившего лишь перед горгульей, сидящей перед кабинетом. Статуя с шальным видом подмигнула профессору и игриво полюбопытствовала:

– Пароль менять будем? Предлагаю «Сладкий поцелуй» или «Пылающее сердце».

Послышался легкий рык. Из кончика волшебной палочки бывшего Пожирателя Смерти вылетела молния и в мгновение ока испепелила розочку, торчащую за ухом говорливой статуи. Каменные глаза покосились наверх, пытаясь оценить ущерб.

– Пароль «Покойся с миром», – сообщил директор с невозмутимым выражением лица, чуть подпорченным дерганьем щеки.

– И вас с праздничком. Как говорится – отделалась легким испугом, – горгулья на секунду напряглась, и на ее голове материализовался небольшой венок из белых лилий. – Форма не должна противоречить содержанию… – бормотала она, кокетливо сдвигая его на бок. – Э-э-х-х, надо было предложить «Сахарные губки».

***

Гермиона сидела за преподавательским столом в Большом Зале и вяло ковыряла вилкой розовое сердечко, политое соусом. Взгляд женщины был устремлен прямо перед собой, и похоже, она совершенно не замечала оживления, царящего посреди буйства алого и розового всех имеющихся в природе оттенков. Разрумянившиеся подхихикивающие студентки, демонстрирующие друг другу внушительные кучки валентинок, и смущенные студенты, небрежно распихивающие сопротивляющиеся открытки по карманам, не привлекали внимания профессора рун, уныло мучившей креативную котлетку. Бледность лица мисс Грейнджер подчеркивалась томной синевой кругов у нее под глазами.

– Интересно, – протянула сидящая справа Минерва МакГонагалл, – как Джереми удалось добиться подобного эффекта? – она с непередаваемым выражением на лице заглядывала в чашку с кофе, цвет которого напоминал декану Гриффиндора флаг родного факультета. – Я не могу все это больше видеть, – простонала она.

– О! – с воодушевлением воскликнул голос, принадлежащий Джереми Тингсдейлу. – Вы только посмотрите, кто-то решил проявить оригинальность! – его палец указывал на кружащего у них над головами ворона с привязанным к лапе конвертом, бдительно высматривающего свою жертву. – Какая милая… птичка, – договорил зельевар после паузы, стряхивая с рукава кислотно-розовой мантии белую кляксу.

«Птичка», тем временем, выполнив свой гражданский долг, подлетела к задумчивой мисс Грейнджер, и, постучав три раза клювом по столу, оставила на нем послание. После чего, махнув на прощание крылом, вылетела в распахнутое окно. Преподаватели оживились и, вытягивая шеи, с нескрываемым любопытством разглядывали конверт, находящийся в руках Гермионы. Она вытащила оттуда открытку абсолютно черного цвета, на которой судорожно билось сердце больного пароксизмальной тахикардией, к тому же находящегося в предынфарктном состоянии. Натужно трепыхающийся, захлебывающийся в сокращениях орган, подгоняемый собственным неровным ритмом, нервно подпрыгивал на столе, выпав из рук опешившей гриффиндорки. Две половинки открытки разошлись, и вытаращенным глазам профессора рун предстало ядовито-зеленое послание:

«Мисс Грейнджер!

В этот нелепый, ужасный и совершенно бесполезный день со всеми творящимися сегодня безобразиями и издевательствами над чувством меры и здравым смыслом, с глубоким прискорбием вынужден сообщить Вам, что больше так продолжаться не может. Вот уже пять лет, как я вижу Вас каждый день в школе и ее окрестностях. Пять лет, как я вынужден молча терпеть Вас рядом с собой. Ваш облик с маниакальным упорством преследует меня с утра и до вечера. Ваша настырность и вездесущность просто превосходит всякое воображение и сводит меня с ума. Это было вполне терпимо до определенного момента – теперь же Вы не только беспрестанно мозолите мне глаза, но и полностью завладели моими мыслями. Даже во сне я не могу избавиться от Вашего назойливого присутствия. Я принял решение покончить с этим безобразием раз и навсегда. И потому хочу принести свои поздравления – Вы меня достали!!!

P.S. С Днем святого Валентина.

С уважением,
директор школы чародейства и волшебства Хогвартс,
обладатель ордена Мерлина первой степени,
обладатель звания «Зельевар года»,
член Британской Академии Магических Наук,
почетный член Визенгамота на правах наблюдателя от жертв послевоенных репрессий,
Северус Тобиас Снейп»

Буквы слетели со своих мест, взмыли вверх тонкими струйками зеленоватого дыма, складываясь в рисунок, и в воздухе завис глумливо ухмыляющийся череп с пиратской повязкой через пустую глазницу, который откашлялся и прогундосил:

– Процесс самоуничтожения начнется через три, две, одну…

Наглая костяшка сплюнула беззубым ртом, и на середине открытки расплылось шипящее пятно, моментально растворившее послание, словно кислотой. Мерзко хохотнув, зеленое марево развеялось, будто его и не бывало.

В Большом Зале воцарилась оглушающая тишина. Казалось, все перестали не только жевать и хихикать, но и дышать, во все глаза рассматривая профессора рун, медленно покрывающуюся красными пятнами, слепо пытающуюся нащупать столовый прибор поострее. Так и не найдя ничего внушительнее вилки — благодаря оперативным действиям сидящих возле нее Минервы и Филиуса — женщина, сверкая глазами, решительно направилась к выходу. Немного помедлив возле дверей, она после недолгой борьбы отобрала у стоящих там доспехов рыцаря булаву и, не чувствуя тяжести, с выражением лица а-ля «мисс Фурия», то есть «мисс Гарпия», выбежала в холл.

– Ты мне должен десять галеонов, Филиус, – сообщила профессор МакГонагалл своему соседу, одновременно грозным взглядом прекращая шепотки, пронесшиеся над столами факультетов. Тот лишь усмехнулся:

– Ты мне будешь должна в два раза больше, если ей все-таки удастся добраться до его толстой шкуры.

***

А ты возьми пистолееет, и оставь слееед!
Ведь во мне сейчас, до предела бред!
Сердце у тебя, а раз тела неееет –
То убей меня, возьми пистолеееет!..*

Едва завидев в дальнем конце коридора разъяренную гриффиндорку со смертоносным оружием наперевес, вдохновенно орущая трогательный романс горгулья, резво отпрыгнула в сторону и выдохнула:

– «Покойся с миром», дорогой профессор… а я предупреждала, что надо было выбирать «Сладкий поцелуй»!

***

Устремляясь в свой личный крестовый поход, мисс Грейнджер была свято уверена, что дорогу ей придется прокладывать с боем. А посему, не рассчитав приложенных усилий, она пулей влетела в дверь директорского кабинета, и, по инерции промчавшись до противоположной стены, попыталась на бегу установить местоположение владельца помещения.

– Экспеллеармус, – не заставил себя ждать профессор Снейп.

В тот же миг булава вылетела у нее из рук и отскочила в сторону, смачно впечатавшись в каменную стену. Гермиона громко сглотнула, когда волшебная палочка выбралась у нее из рукава и послушно опустилась в ладонь волшебника, лениво развалившегося за столом. Женщина попятилась к двери и остановилась лишь, когда уперлась спиной в закрытую дверь. Ведьма развернулась и начала исступленно дергать за ручку.

– Это бесполезно, – раздался над ее головой низкий голос. – Может быть, присядешь?

– Зачем? – она уперлась лбом в прохладную деревянную поверхность. – Зачем вам понадобилось это нелепое послание? Что я такого сделала?

– Это у магглов Магомету приходилось напрягаться. Мне надоело вылавливать тебя по всей школе. Ты не откликаешься на просьбы о встрече, бегаешь от меня, словно я прокаженный. Даже нарушила прямой приказ остаться после вчерашнего педсовета.

– Я не слышала.

– А мои еженощные бдения у твоих апартаментов тоже прошли мимо твоих ушей? Знаешь, я, конечно, не образец нравственности, но согласись, скребущийся под дверью преподавательницы директор Хогвартса – зрелище не для слабонервных. Какого дьявола ты не открываешь? Минерва, проходя мимо меня, уже даже не подмигивает! А Помона сегодня предложила табуретку!

– Джинни решила, что, если я пью одна – это алкоголизм, а если с ней, то это – дружба. Поэтому я у нее ночую.

– Я не понимаю, – его кулак с глухим стуком врезался в дверь, Гермиона вздрогнула и втянула голову в плечи. – Что произошло? Этот детский сад продолжается уже две недели. Ты стала неуловимой с тех пор как… как я вернулся из Министерства.

– Можно я пойду? – женщина обняла себя руками, каждой клеточкой тела чувствуя присутствие мужчины за спиной.

– Нельзя, – вкрадчивый голос теперь звучал почти у самого ее уха. Его дыхание шевельнуло локон, выбившийся из высокого пучка. – Нам надо поговорить.

– Мы уже поговорили, – упрямо заявила ведьма. Две мужские руки оперлись на дверь. Казалось все пространство, отделяющее Северуса от Гермионы, было заполнено звенящими нитями, связывающими этих двоих. – Отпустите меня.

– Я не держу, – он почти коснулся губами ее волос, но тут же отстранился. – Просто выслушай меня.

– Не надо! – женщина закрыла уши руками и зажмурилась. – Я не хочу!

– Да что же это такое творится-то! – Снейп одним рывком схватил тонкие запястья, прижал их к ее груди, заключая Гермиону в объятия. Она всхлипнула и опустила голову. – Тебе страшно? Ты никогда ничего не боялась… я… прости меня. Просто так больше продолжаться не может. Я должен тебе сказать.

– Не надо! Ну, пожалуйста, не надо! – почти простонала ведьма, обмякая в его руках. – Я и так все знаю. Я ошиблась. Всего-то и надо было: переспать с первой, подвернувшейся под руку женщиной. Как вы тогда сказали? Высвободить «естественные инстинкты и потребности». Все просто.

– Я всегда знал, что женщины и логика – понятия несовместимые! Если ты немедленно не замолчишь, мне придется заткнуть тебе рот! – Северус повернул ее лицом и прижал своим телом к двери. – Посмотри на меня, – гриффиндорка с завидным упорством продолжала рассматривать его плечо, обтянутое черной тканью сюртука. – Посмотри на меня! Все, что я написал в этой кретинской валентинке – сущая правда.

Яростный возглас прервал его монолог. Гермиона дернулась и подняла на него сверкающие праведным гневом карие глаза. Директор хмыкнул:

– Так-то лучше. Повторю: все что было написано — чистая правда. Вот уже несколько лет, как ты занимаешь все мои мысли. Сначала я пытался бороться, а потом сдался. Я привык к тому, что ты всегда рядом. Стоит повернуть голову, и вот она ты – в моем кабинете, в учительской, в Большом Зале, во дворе, в коридоре, в классе… Я могу слышать твой смех, разговаривать с тобой, ругать тебя или хвалить. Смотреть в твои глаза. Черт, да я даже стихи стал писать!

– Врешь, – прошептала она, смаргивая слезинку.

– Вру, – просто согласился он. – Не перебивай меня больше – я не смогу сказать все это во второй раз. Я не хочу потерять тебя сейчас. Когда ты уйдешь из замка – туда, где у тебя будет своя жизнь, где не будет меня… Не в моих силах приказать тебе остаться здесь, но я могу попросить тебя остаться со мной.

– Можешь, – черные глаза внимательно искали на ее лице ответ на еще не высказанный вопрос.

– Ты выйдешь за меня замуж? Пусть я не самая завидная партия и не слишком-то похож на тех мускулистых красавчиков, которые обычно увиваются вокруг тебя, но ты – самое светлое, что было и будет в моей жизни. Только когда ты рядом, я чувствую себя живым. Ты – единственная женщина, которую мне хочется носить на руках всю оставшуюся жизнь.

Маленькие ладошки скользнули вверх по мужской груди. Гермиона привстала на цыпочки, обняла Северуса и прижалась к нему:

– Я думала, что никогда не услышу от тебя ничего подобного…

Он бережно поднял зареванное лицо за подбородок, большим пальцем стирая влагу с ее щеки. Поцеловал опухшие соленые губы, чмокнул в покрасневший нос и прошептал:

– Это было в первый и последний раз.

***

А внизу, у подножия винтовой лестницы, во всю свою каменную глотку надрывалась одинокая горгулья, проклинающая День Влюбленных, несознательных волшебников и свою ответственную работу. Ее мощный бас пролетел по коридору, скрываясь в боковых ответвлениях, и вот уже дружный хор начал сотрясать каменные стены старинного замка. В едином порыве, к вящему удивлению студентов и преподавателей, из сотен глоток статуй, портретов и рыцарских доспехов Хогвартса вырвался не то стон, не то песнь:

– Лю-ю-ю-бо-о-овь, лю-ю-ю-бо-о-овь, лю-ю-ю-бо-о-овь, лю-ю-ю-бо-о-овь!.. (с)

______________________________

(с) http://muz.ru/Store/FreeStreaming.aspx?id=T0000429410
Хабанера, опера Ж. Бизе «Кармен»,
Исполнитель: Солисты, хор и оркестр
Государственного академического Большого театра СССР

Каждый развратен до той черты, которую сам для себя устанавливает. Леопольд фон Захер-Мазох.

а уж валентинка Снейпа-это вообще полный восторг! взять её что ли за образец? вот муж "обрадуется"!
спасибо, Астрея!

O neprețuită și eroică aplicație gratuită © Corky

ох, вот люблю я, когда ты так изящно юмор переплетаешь со серьезным. потому что в жизни точно также.
несмотря ни на что, буду верить и ждать твоих новых фиков. )
потому что если ты пишешь в жанре юмор, то это обязательно истерический хохот до упаду и отличное настроение на весь день, а если драму, то она - не подделка под нее, а настоящая, пробивающая насквозь, что дыхание сбивается.
спасибо тебе за это большое!

Когда наскучат ей лукавые новеллы
И надоест лежать в плетеных гамаках,
Она приходит в порт смотреть, как каравеллы
Плывут из смутных стран на зыбких парусах...(с)
___________________________________________
DiaboliZza

Я тоже рада)

А мне-то как нравится)

Это мое самое любимое место) Вообще весь фик начинался именно с нее С Валентинки)))

Bergkristall, спасибо)))

на том и стоим

Обязательно) А этот еще и запевала

DiaboliZza, спасибо тебе огромное за теплые слова) Мну смущаиццо

Можешь не писать - не пиши. (с)
Иконостас