Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

- Северус, я хочу чтобы ты сварил одно зелье.

Минерва обращается ко мне с этой просьбой не так уж и редко. Раз в пару месяцев. Иногда чаще. Когда нужно заказывать новые зелья для больничного крыла. В Мунго или в аптеке выйдет дороже, а в Хогвартсе сейчас каждый кнат на счету - восстанавливать нужно немало.

Я беру совсем немного. С Минервы - по старой дружбе. С аптекарей - потому что иначе не видать мне их заказа. Оправдать-то меня оправдали. Условно. Даже палочку вернули. Но про Хогвартс с этим "условно" можно забыть. И про приличные лаборатории тоже. Остается одно - варить зелья для аптек и делать вид, что мне это интересно.

Минерва обращается ко мне с этой просьбой не так уж и редко. Но сейчас нервничает. Сильно нервничает. Срочная работа? Сложное зелье?

- Что-то случилось? - спрашиваю я безразличным тоном, а внутри все поет от предвкушения.

- Гермионе нужно Хрустальное зелье.

Не похоже, чтобы она шутила. Минерва вообще редко шутит. И не в этом духе. Значит, и сейчас всерьез.

- Кто?

- Беллатрикс Лестранж.

Н-да, обратным обрядом это проклятье не уничтожить, раз Белла и так уже мертва. Так что выбора у Грейнджер, собственно, нету. Если не начать поить ее зельем вовремя, процесс будет необратим и уже через пару недель все закончится. Хотя Грейнджер к тому времени уже вряд ли что-то поймет. Зато сейчас понимает прекрасно.

- Колдомедики уверены в диагнозе?

Минерва вздыхает и нервно теребит край рукава:
- Да, уверены. Говорят, что еще три дня и...

Три дня. Значит проклятие проявило себя трое суток назад. Одни сутки потребовались колдомедикам, чтобы поставить точный диагноз. Еще одни - Грейнджер, чтобы успокоиться и принять решение. Еще одни - чтобы определиться, у кого, так сказать, заказывать зелье.

Тихо хмыкаю:
- А почему она сама не пришла?

- Северус, я решила, что так будет проще. Вопрос же деликатный...

- Деликатный. Но почему я? Думаю, в Магической Британии есть как минимум дюжина зельеваров, которые бы с этим справились.

- Девять. Четверо из них уже, увы, не в том возрасте. Еще трое женаты. А один слишком рассеянный, если речь идет о чем-то, не касающемся зелий.

Молчу. Все верно. Мне всего сорок. Личной жизни нет, и Минерва об этом знает - если и не знала прежде, то Поттеру наверняка за эти три дня уже все доложили. И да, амнезией и тому подобным я не страдаю. Но и желания становиться на семь месяцев сиделкой у меня нет. Тем более, учитывая весь спектр "обязанностей".

- Северус, министерство согласно оплатить это как работу ведущего колдомедика Мунго и выделить по тысяче галлеонов в начале и в конце лечения.

- Из денег Поттера? - спрашиваю я с плохо скрываемой злобой, но Минерву этим не прошибешь. Она сдержанно кивает.

- Две тысячи - да. Остальное из денег министерства. Она же герой войны, ей положено.

Смеюсь. Не потому что весело. Потому что смешно. Она - герой. А я... А я должен сварить Хрустальное зелье. Со всеми вытекающими. И за это мне заплатят. От щедрот. И ведь если откажусь, то наверняка будет негласное указание перекрыть мне все краны - от аптечных заказов, до зелий для Хогвартса.

- Кингсли обещал, что если все закончится хорошо, то тебя оправдают окончательно. И снимут слежку за твоей палочкой. Ты сможешь вернуться в Хогвартс, - она улыбается почти заискивающе и тут же торопливо добавляет: - Если захочешь, конечно, преподавать Зелья или Защиту.

Меня уже тихо мутит от всего этого. Наливаю себе холодной воды из-под крана и выпиваю медленными глотками. Минерва наблюдает. Почти сочувственно. Почти.

Я ведь прекрасно понимаю, что она сейчас думает. И что думает этот идиот Кингсли. На пару с обалдуем Поттером. "Варить зелье такой сложности - это интересно". Тут они в яблочко. "Мороки с Грейнджер будет немного". Мимо, самоутешение. Возни с человеком в ее состоянии будет выше крыши - она же через три дня станет как овощ, только не лежачий, просто безвольный. Похоже на последствия от поцелуя Дементора, но не так разрушительно - аппетит у нее будет, наверняка, хороший. Только с капризами, достойными пятилетнего ребенка. Хотя настоять я всегда смогу. Громкого голоса такие боятся. И подчиняются. Только вот выздоровление это затягивает на пару месяцев.

- Северус, но ей же всего двадцать... - говорит Минерва тихо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать ей в ответ, что пытаться убедить меня таким аргументом - подло. Собственно, вовремя сдерживаюсь - она продолжает со вздохом:
- Это неправильно, когда умирают такие молодые. Ей всего двадцать. Она и Хогвартс-то только год назад закончила. Ей бы еще жить и жить...

Хорошо, что не сорвался. Идиот озабоченный. И даже если сама Минерва так не считает, то остальные точно уверены - я должен быть почти что в восторге. Не от того, конечно, что придется больше полугода кормить почти что невменяемую Грейнджер с ложечки, высаживать ее на горшок, как младенца – да я и про младенцев знаю только теоретически! - и разговаривать с ней по нескольку часов в день, чтобы не забывала человеческую речь. Разговоры нужны, причем желательно именно с зельеваром. Говорят, это помогает. И ничуть не менее необходимо, чем то, что эти идиоты считают для меня приятным бонусом. И чего я боюсь.

Нет, я боюсь не того, что мне придется спать с Грейнджер. Я боюсь того, что будет потом. Когда все три компоненты - зелье, вербальный и физический контакт - помогут ей зацепиться за реальность, выбраться из того сна разума, в который ее отбросит проклятье. Она придет в себя, очнется от того морока. И уйдет. А мне снова придется привыкать быть одному.

Магглы знают об этом зелье понаслышке. Да и о проклятьях таких - тоже. Поэтому и облекают все в красивые слова. Сказки придумывают. Принцесса укололась веретеном и лежала в хрустальном гробу, пока не пришел принц и не поцеловал ее. Сказка. А в реальности все гораздо грубее и неприятнее. И Рита Скиттер наверняка не раз и не два проедется на эту тему в своих статейках. И не забудет напомнить девичью фамилию моей матери. И то, как я подписывал свой учебник по Зельеварению. Впрочем, об этом она напишет в любом случае. Даже если я откажусь.

Двадцать лет. Когда мне было двадцать, я был уверен, что жизнь кончена - Лили вышла за Джеймса. И когда мне особенно паршиво, я думаю - жаль, что все не закончилось именно тогда. Все было бы гораздо проще. Но жить, как ни странно, хочется все равно. А Грейнджер - и подавно. И она для себя уже все решила. Так что мне тоже остается только расслабиться и попытаться получить удовольствие. Хотя бы от мысли, что Белла уже сдохла.

- Северус?..

Минерва еще сжимает в руках папку, так и не решившись положить ее на стол. Словно я испепелю эти жалкие бумажки Инсцендо.

- Северус, ты подпишешь?

Молча киваю, забираю у нее магический контракт, на котором уже стоит закорючка Грейнджер, и ставлю подпись. Вот и все. Назад пути нет.

Она облегченно улыбается и тут же прячет контракт в папку.

- Я скажу Гермионе. И предупрежу колдомедиков. Все необходимые ингредиенты для Хрустального зелья тебе привезут через пару часов.

- Не забудь про ингредиенты для противозачаточного. Кора майского дуба и сушеные лапки коричневых кузнечиков у меня закончились еще на прошлой неделе.

Надо же, смутилась. Краснеет. Некрасиво, пятнами. Хотя я тоже бы покраснел. Но по другой причине – не люблю чувствовать себя идиотом, который упустил что-то важное.

- Да-да, конечно...

Минерва выглядит почти что растерянной, и это меня нервирует. С облегчением перевожу дух, когда за ней наконец-то закрывается дверь.

Надо спуститься в лабораторию и подготовить все для варки, но я слишком взвинчен. И зол. Хочется запустить чем-нибудь в стену, чтобы раздался жалобный звон и осколки посыпались веером. Но у меня слишком мало посуды. И она мне еще пригодится. Так что просто выхожу на крыльцо и сажусь на щербатые ступени. Погода такая же паршивая, как и мое настроение. Да и что взять с октября. Зато когда все закончится, будет май. Если Грейнджер повезет, она придет в себя еще до годовщины Битвы и отпразднует свое выздоровление в Хогвартсе. Победа после победы. Хотя это был бы слишком удачный вариант. Реальнее рассчитывать на июнь. Итак, к июню у меня будет полная свобода, две тысячи галлеонов и то, что удастся накопить за это время. В Хогвартс я не вернусь, но зато смогу рассчитывать на работу в том же Мунго...

Ингредиенты принесли часа через три. Грейнджер. Взъерошенная и очень напряженная. Боится?

Выросла за эти два с лишним года. Не вытянулась вверх, а именно повзрослела. Фигурой уже не девочка, а волосы по-прежнему взьерошенные. Одежда маггловская, сумка тоже. Мантия ей бы подошла больше.

Молча складываю все склянки и свертки на угол стола. Она уйдет, и можно будет варить зелья. Но она не уходит. Топчется в дверях лаборатории, словно я ей домашнего задания недодал.

- Сэр, я... - выдавливает она наконец, - можно, я посмотрю дом? Раз мне тут семь месяцев жить...

„Придется“ она благоразумно проглатывает. Что ж, мы оба не в восторге от ситуации. Но ничего не поделаешь.

Небрежно пожимаю плечами, но внутренне чертыхаюсь – я не только не подумал, что она захочет посмотреть дом, но и вообще что она придет. Очень некстати. В спальне у меня бардак, белье я не менял недели три. На кухне тоже... художественный беспорядок.

- Да, конечно.

Провожу ее по всем комнатам, а она разглядывает их с любопытством. Словно лягушку препарирует. И мне это не нравится.

В гостиной она опускается в старое кресло с обивкой из потертого плюша. Пальцы рук нервно сцеплены, глаза смотрят куда угодно, только не на меня.

- Сэр, можно я привезу сюда кое-какие вещи? Кроме одежды.

- Например?

- Книги. Пару колдографий и фотографию родителей. Холодильник.

Книги – это понятно. Мне все равно придется ей читать. Впрочем, если она любит какую-то дребедень, никто не проверит, читаю ли я ей именно ее. Колдографии – тоже понятно. Но холодильник?!

- Сэр, я понимаю, что буду мало двигаться, и мне бы не хотелось заплыть жиром и превратиться в Алекто Кроу. Поэтому договорилась с одной лавочкой – они будут привозить продукты раз в неделю, когда вам удобнее. Мясо, овощи, фрукты. Но в ваш холодильник это не влезет. Можно я привезу сюда свой?

- Можно.

Поджимаю губы, чтобы не улыбнуться – ее подход к делу мне определенно нравится.

- Извините, что доставляю вам лишние неудобства. Я думала, что мне лучше тут не появляться, пока я... пока все не началось. А потом решила, что это было бы трусостью.

Гриффиндор...

Она натянуто прощается и уходит, пискнув на прощание „Спасибо“, а я еще какое-то время думаю, насколько она это серьезно и не было ли в ее словах издевки. Кажется, все-таки не было.

* * *

Они появляются на третий день. Минерва и Грейнджер. Аппарируют к самому крыльцу моего дома. Грейнджер похожа на большую неулыбчивую куклу – такая была у Лили когда-то. Только яркого банта на макушке и не хватает. Взгляд пустой и невидящий, уголки губ чуть опущены, руки безвольно висят. Неприятное зрелище.

Минерва усаживает ее в кресло, и Грейнджер сидит там почти не двигаясь. Точно, кукла. Но если все пойдет правильно, то уже через пару недель ей станет чуть лучше – по крайней мере, движения станут менее скованными.

- Она взяла с собой несколько книг и просила тебя поставить вот это где-нибудь, где она сможет это видеть, но где они тебе не будут мешать, - Минерва поставила на стол уменьшенную стопку книг и несколько рамок с колдографиями, тут же увеличив все до нужного размера.

Мельком кидаю взгляд на фотографию Грейнджеров. Выглядят вполне вменяемо. Хотя стоматологов я терпеть не могу. Тем более, маггловских.

Минерва понимает мой взгляд и тихое хмыкание по-своему:
- Они ее навещать не будут. Гермиона сказала им, что уежает на год в командировку в Дурмштранг и писать оттуда не сможет. Не хотела, чтобы они переживали.

На год? Ну да, посчитала с приличным запасом. А если вернется месяца на четыре раньше, то родители будут только рады.

- Я надеюсь, ты не против, если ее будут иногда навещать друзья? - продолжает Минерва.

Раздраженно морщусь. Мне только Поттера и Уизли тут не хватало. Но, с другой стороны, пока они будут развлекать Грейнджер, я смогу отдохнуть от ее общества. Да и в контракте зеленым по пергаменту написано, что я обязуюсь предоставлять часы посещений.

- Надеюсь, табунов гриффиндорцев тут не будет.

- Гарри хотел приезжать хотя бы раз в пару недель. С младшей Уизли. Еще Лавгуд и Лонгботтом собирались.

- Лонгботтома пущу, только если он не будет тут ничего трогать, - цежу я сквозь зубы.

Если это ходячее несчастье приблизится к двери моей лаборатории... Зельеваренье – это вам не меч из тлеющей шляпы вытаскивать!

- Не будет. Он ответственный мальчик.

Минерва роется в сумке и наконец достает оттуда прямоугольный сверток:
- Это холодильник. Гермиона сказала, что ты согласился.

Значит, перестановки все же не избежать. А я-то уже понадеялся, что об этом все забыли.

Минерва уходит, только когда новый холодильник занял свое место на кухне, а старый в уменьшенном виде перекочевал в кладовку. А я возвращаюсь в гостиную, прислоняюсь спиной к стене и несколько минут бездумно смотрю на Грейнджер. В голове крутятся слова, которые Минерва сказала перед уходом: „Ты только не обижай ее, пожалуйста“. Не знаю, почему, но мне жутко.

Прошло уже пять с лишним месяцев, наступил март, и я почти полностью свыкся со своей ролью.

Проснуться, умыться. Поднять и умыть Грейнджер . Напоить ее зельями – пять капель Хрустального на стакан фильтрованной воды, а потом пять миллилитров противозачаточного. Сделать завтрак. Покормить ее, поесть самому. Хорошо еще, что она не капризничает и ест все, что я ей даю. Хотелось бы списать это на свои кулинарные таланты, но, думаю, все гораздо проще – вряд ли она привыкла готовить. Отвести ее в туалет, помочь привести себя в порядок.

Спуститься вместе с ней в лабораторию и усадить там на стул подальше от котлов и разделочного стола. Сварить очередную порцию зелья и сделать заготовки на завтра, попутно комментируя вслух все, что делаю – ей это определенно нравится, взгляд остается пустым, но выражение лица становится более осмысленным. Подняться вместе с ней на кухню, поставить около окна. Приготовить обед. Покормить ее, поесть самому. Вымыть посуду. Отвести в туалет. Потом в гостиную, усадить в кресло. Прочитать вслух несколько статей из „Пророка“ и несколько глав из книги, которую читаю сам. Размять ей руки и ступни ног.

Приготовить ужин. Покормить ее, поесть самому. Одеть ее в пальто с глубоким капюшоном, пройти несколько кварталов в сторону леса и обратно, чтобы она хоть как-то двигалась, благо, шагает она рядом вполне нормально, если взять ее за руку, а лучше - под руку. Вернуться домой. Напоить ее зельями. Снова отвести в туалет, умыть на ночь. Переодеть ко сну. Больше часа лежать, разглядывая трещины на потолке, а потом наконец провалиться в беспокойный сон, увы, не без сновидений. Снотворное мне пить нельзя – вдруг с ней что-то ночью случится, а я не проснусь. Хотя хотелось мне выпить не снотворное. Огневиски. Так, чтобы все показалось не таким тупиковым. Хотя что возьмешь – Тупик Прядильщика он и есть тупик. Зельевара. Но напиться тоже нельзя – наутро мне нужна ясная голова, чтобы варить очередную порцию Хрустального зелья. А уж когда все закончится, напьюсь обязательно. Главное, не спиться.

Раньше я не любил ложиться спать потому, что снились кошмары. Теперь – потому что перед сном нужно выполнить „долг Зельевара, готовящего Хрустальное зелье“. Не знаю, какой министерский идиот придумал эту мерзкую формулировку, но она явно не этого века. Хотя может у чиновничей крысы просто было такое чувство юмора. Или нравилась аналогия с „супружеским долгом“, гиппогриф их всех раздери.

Грейнджер красивая. Даже сейчас, когда по ее лицу и не скажешь, что это была лучшая студентка Хогвартса. Девочка, которая в двенадцать лет решила мою задачу, над которой и Квиррел бился долго. Невыносимая Всезнайка, раздражавшая меня до зубовного скрежета – она постоянно защищала Поттера и при этом в ней было слишком много от меня самого, то же желание доказать всем и вся, что маггловское происхождение ничего не значит, что знаешь все лучше других учеников и можешь выполнить любое задание из школьной программы, да и сверх того тоже. Только трансфигурация ей удавалась лучше, чем мне. А зелья похуже. Забавно было узнать, что от Прорицаний она отказалась, как и от полетов на метле – точно так же, как я. Только я практически все семь лет в школе был один. Лили много времени проводила с гриффиндорцами, слизеринцы же меня именно что терпели. А Грейнджер с самого начала была в центре внимания – как же, одна из Золотого трио. И гриффиндорцы ее опекали. На свой манер, конечно, что с них возьмешь...

Грейнджер красивая, но тем неприятнее обнимать безразличное к твоим прикосновениям тело. Словно какую-то хитрую версию Ступефая использую для того, чтобы взять силой. Или Империо. Мандрагора помета гиппогрифов не слаще. Будь она холоднее или не чувствуй я биение ее сердца, было бы еще гаже. Можно закончить все по-быстрому, можно пытаться сделать вид, что все нормально, что у нас с ней все как у людей, просто она устала, а мне невтерпеж, поэтому все так. Целовать ее ключицы с тонким шрамиком от какого-то заклятья, ласкать груди и плечи. Только не касаться губ, потому что тогда уже ни в чем себя убедить не получится. А так – можно на какой-то момент забыться и поверить. Самовнушение – великая вещь. Еще бы не свихнуться от него после.

Она очнется от морока проклятья и ничего не вспомнит. А моя память останется в целости и сохранности, хоть проси Минерву наложить Обливейт. Не попрошу. Не хочу жалости и сочувственных взглядов.

Чем хорошо теперешнее состояние Грейнджер – с ней можно говорить обо всем этом. Она слушает и не перебивает. Главное, говорить мягким тоном, даже если в самих словах досада и злость. От раздраженного тона она вся съеживается и едва не плачет. Поэтому я говорю спокойно и ровно. Почти ласково, если так можно выразиться. Она все равно ничего не вспомнит. А я хоть выговариваюсь. Вслух. И от этого становится немного легче.

Уизли приезжал только однажды и даже не пытался скрыть, что ему не по себе находиться рядом с почти что невменяемой Грейнджер. Впрочем, может и пытался, просто очень уж неумело. А перед уходом полез оправдываться, что они уже давно не встречаются – что Грейнджер так и не простила ему то бегство под крылышко брата. Будто я ему вопилер пришлю, если он тут больше не появится.

Поттер с младшей Уизли сначала приезжали каждую неделю, потом раз в две недели, а теперь, похоже, раньше конца апреля их ждать не стоит. Но это и к лучшему. Мне так спокойнее.

Лонгботтом и Лавгуд меня удивили. Появляются каждую неделю по вторникам. Долго рассказывают Гермионе последние новости, потом Лавгуд ей читает последний выпуск своего журнала, а Невилл еще какую-то ерунду. Но дальше гостиной никуда не лезут. Даже странно.

* * *

Откладываю „Пророк“ - все более-менее интересное я уже прочитал. Теперь можно перейти к чтению книги. Такими темпами я перечитаю все, до чего не доходили руки последние лет десять. Хоть какая-то польза.

Беру в руки фолиант в медной обложке и бросаю взгляд на Грейнджер:
- Это „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ Кенаттира Йоркского. Если перевести на современный язык: о магических свойствах огня в зависимости от продуктов горения - дерева, каменного угля и газа.

Она ежится, и лицо у нее становится растерянным. Насколько может быть растерянным лицо у человека в ее состоянии. Улучшение? Или, наоборот, ей становится хуже? Вроде бы никаких причин для этого нет. Хотя...

- Замерзли, мисс Грейнджер?

Дотрагиваюсь до ее руки. Так и есть – холодная. Укутываю ее в плед, согреваю дыханием руки, начинаю растирать ступни. Вот так-то лучше. Надо будет напоить перцовым зельем перед сном, и все будет в порядке.

Поправляю плед, заправляю ей за ухо выбившуюся прядь. И сталкиваюсь с Грейнджер взглядом. Она смотрит почти осмысленно. Или я схожу с ума и мне мерещится. До мая еще почти два месяца.

- Зд... Здравствуйте, - произносит она хриплым шепотом.

- Добрый день, мисс Грейнджер, - отвечаю ей спокойным тоном, но внутри все сжимается. Или я свихнулся, или...

- Сейчас май?

Качаю головой. Язык словно присох к небу.

- Июнь? Июль?..

Наконец удается взять себя в руки.
- Март.

Сдержанный, почти деловой ответ. Ни одной панической нотки. Хотя мне сейчас так же не по себе, как когда Риддл спустил на меня Нагайну.

- А... - только и произносит она и отводит глаза.

Поняла. Конечно же, она же Всезнайка, а не дура. Наверняка перелопатила все материалы о Хрустальном зелье, какие только нашла. И знает о сроках ненамного меньше меня.

Мерлин, я же все учел. И как надо готовить зелье, и когда его лучше давать, и какой распорядок дня ей будет полезнее, и... Не учел только один компонент. Себя самого. А магия учла. Учла этот мерлинов человеческий фактор. И скрыть это не удастся. Представляю, как будет веселиться Поттер. Да и самой Грейнджер все это, должно быть, забавно.

Натягиваю дорожную мантию и направляюсь к двери.

- Вы куда, сэр? - произносить она растерянно.

- Нужно предупредить колдомедиков. И Макгонагалл.

- Сэр... Может... Может пока не надо?

Как это не надо? Это что еще за игры?!

- Сэр, мне нужно время придти в себя. Подумать... - она смотрит на меня в упор и добавляет уже гораздо тише: - Да и вам, наверное, тоже.

Отвечаю ей пристальным взглядом. Странно, я не вижу даже тени издевки или иронии. Она действительно хочет подождать. Только какой ей в этом смысл? Не она же станет посмешищем. Для нее-то как раз мало что изменится.

- Сэр, я знаю, что в оставшиеся два месяца лечение надо продолжать. Значит, мало что изменилось.

Она что, пытается меня успокоить? Утешить? Если судить по тону – да.

- Кроме того, что вы теперь будете в сознании и не сможете забыть об этих двух месяцах. Впрочем, мисс Грейнджер, вы всегда можете попросить Поттера наложить на вас Обливейт.

Вздыхает и кутается в плед. Похожа на взьерошенного воробья.

- Сэр, не злитесь. Я же не виновата, что так вышло...

- Ну что вы, мисс Грейнджер, я прекрасно понимаю, что виноват в вашем состоянии медведя-шатуна только я и никто другой.

Мой голос буквально сочится ядом. Она вздрагивает и съеживается в кресле, забравшись в него с ногами.

Медленно выдыхаю. Я обязан успокоиться и не провоцировать ухудшение. Если бы она не очнулась от морока, такое состояние означало бы для нее, что выздоровление затянется. А теперь... Об очнувшихся на пятом месяце написано мало. Только полубессвязный романтический бред: если зельевар полюбит ту, кого лечит, она придет в себя до срока, но все оставшиеся до семи месяцев дни ей будут требоваться те же самые три компоненты - зелье, вербальный и физический контакт. И это единственный вариант, при котором морок проклятия уходит досрочно. Значит, я все-таки сошел с ума. Хоть и не в ту сторону, в какую опасался. Но магию не обманешь. И мне только и остается признать, что все это – не совсем бред. Напротив, все логично. Если всплески негативных эмоций зельевара выливаются в резкие слова – это тормозит лечение. Значит и нечто обратное вполне может влиять на лечение. Только мне от этого не легче.

Кажется, Грейнджер чуть не плачет. Плохо. Но не извиняться же мне? Тем более, ничего такого я не сказал...

- Что ж, мисс Грейнджер, попробуем следовать расписанию. Я как раз собирался почитать вам вслух „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ Кенаттира Йоркского. Согласны?

Кивает. Поспешно и как-то нервно. Боится? Только этого мне и не хватало. Но выяснять сейчас что и к чему, скорее всего, бесполезно. Нужно подождать, пока она успокоится.

Читаю ей книгу, попутно поясняя слишком уж запутанные места. Она слушает. Даже пытается задавать какие-то вопросы. Так-то лучше...

Часы на стене бьют шесть вечера. Время ужинать. Дочитываю главу до конца и закрываю фолиант.

- Мисс Грейнджер, я сейчас пойду на кухню и приготовлю еду. Вы можете подождать здесь.

- А с вами можно? - спрашивает она неуверенно. - Мне страшно оставаться одной. Хотя я и понимаю, что это нелепо.

Пожимаю плечами.

- Как хотите. Только там присесть негде.

Она кивает и идет следом за мной. Достаю из холодильника мясо и овощи, ставлю на огонь сковородку и собираюсь резать салат.

- Сэр, я...

Грейнджер едва не краснеет от смущения. Ей что, в туалет приспичило, но она не помнит, где он? Уже собираюсь подсказать, как она продолжает:

- Я помню, что сама просила вас готовить что-нибудь полезное, поменьше мучного и круп, но... Может у вас есть пицца? Или замороженная лазанья?

Ошарашенно смотрю на нее. Нет, она не пытается меня подколоть. Просто просьба.

Она все-таки краснеет:
- Извините. Я не хочу доставлять вам еще больше неудобств. Я просто спросила. Соскучилась по такому, наверное.

Выключаю плиту, убираю продукты в холодильник. Пицца так пицца. Я по ней тоже соскучился.

- Я знаю пиццерию на окраине Лондона, куда удобно аппарировать. Так что много времени занять не должно. Вам какую?

- Со шпинатом. А если не будет, то просто с овощами.

- Хорошо.

На улице так же хмуро и промозгло, как было в октябре. Холодно, и от этого легче думается. Что ж, пока что не похоже, чтобы Грейнджер пыталась как-то досадить мне. И в ее теперешнем состоянии есть свои плюсы. Для меня, не для нее. Мне гораздо интереснее читать вслух по-настоящему живому человеку, который как-то реагирует и даже задает вопросы. Осмысленные, надо заметить, вопросы. Да и мои задачи как сиделки упростятся во сто крат. Хотя ей самой будет гораздо тяжелее. Особенно... ладно, об этом пока лучше не думать.

Покупаю пиццу на вынос и аппарирую домой. Грейнджер за это время успела накрыть на стол. Забавно.

Ужинаем молча – я совершенно не представляю, о чем с ней говорить теперь, когда она все слышит и понимает. А потом мы идем гулять и я машинально беру ее под руку. Она не сопротивляется, словно нет ничего более естественного, чем вот так вот идти со мною рядом. А я понимаю, что сделал, только когда мы уже прошли пару кварталов. Отстраняться теперь уже вроде как неудобно. Да и не хочется.

На улице я все же заставляю себя начать разговор – мне нельзя молчать подолгу, она должна слышать мой голос. Причем, раздери их всех гиппогриф, голос спокойный и доброжелательный. Так что я рассказываю ей о городке, в котором мой дом. Где какая улица, сколько идти до леса и прочую чушь. Она слушает. Или делает вид, что слушает – вид у Грейнджер задумчивый.

- Сэр, вы ведь рассказывали мне о своих школьных годах, правда?

Внутри меня все обрывается. Мерлин, да за что это мне?.. Я был уверен, что она ничего не вспомнит. Поэтому и говорил. Все, что думаю. Что ж, выходит, оправдал данное мне мародерами прозвище... Нюнюс и есть Нюнюс. Мерзко.

Молча киваю. На мягкий и спокойный тон меня сейчас может и не хватить, поэтому лучше не говорить ни-че-го. Хотя бы сейчас.

- А расскажите снова? Пожалуйста.

- Что?!

Нет, она точно издевается. Хочет послушать мое нытье на „бис“ и посмеяться про себя еще раз? Обойдется.

- Сэр, я не идиотка, - произносит она расстроенно. - Но я помню все какими-то обрывками. Знаете, как во сне. Когда все перемешано и ничего не понятно. И я не уверена ни в чем, что мне кажется воспоминаниями.

Звучит успокаивающе. Может, она и не пыталась язвить. Хотелось бы верить.

- Я помню, вернее, мне кажется, что я помню, как вы рассказывали мне о Хогвартсе – как приехали туда, как учились, как вернулись туда работать, как были директором. Рассказывали о детстве в этом доме и о последних двух годах. Я помню, как вы мне рассказывали, но не помню что. Понимаете? Ну как собаки понимают скорее интонацию, чем смысл.

Пытаюсь перевести разговор в более безопасное русло:
- Собаки? Почему не кошки? У вас же был кот.

- Полуниззл. Он во во время моего седьмого курса жил в Норе, а потом так и остался у мисс Уизли. Нет, кошки более умные. Они понимают не только интонацию. И очень обижаются, когда им говорят что-то неприятное даже самым сахарным тоном.

Смотрю на нее в упор. Глаз не отводит, но как-то смущенно улыбается. Нет, не похоже, что это была шпилька в мой адрес – о том, что и как я ей рассказывал. А может мне просто очень нравится обманывать себя этой мыслью.

- По крайней мере, мне только такие попадались. Кошки, в смысле.

Тихо хмыкаю:
- Я тут не самый объективный собеседник. Терпеть не могу собак.

- Из-за Блэка?

- И это тоже.

Так, разговор снова уходит не туда. Обсуждать мародеров и почему я их терпеть не могу, сейчас не надо.

- Только не говорите, мисс Грейнджер, что Макгонагалл покорила вас своей анимагической формой.

- И это тоже, - отвечает она моей же фразой, тихо хихикает и берет меня под руку поудобнее, - на самом деле, это было действительно впечатляюще. Мы все просто рты разинули, когда сидящая на ее столе кошка соскочила на пол и превратилась в профессора. Это было... волшебно. А потом мне стала нравится Трансфигурация, а Макгонагалл вела ее очень интересно.

- В отличие от того, как я вел Зельеварение, - не удерживаюсь от шпильки, но стараюсь смягчить это подобием улыбки. Кажется, вышла все-таки ухмылка. Довольно-таки неприятная.

Грейнджер отстраняется и какое-то время идет молча, а потом поднимает на меня расстроенный взгляд:
- Я не хотела сказать, что вы вели уроки не так интересно. И я понимаю, почему вы сразу невзлюбили Гарри – он действительно очень похож на своего отца. Внешне похож. А по характеру он совсем другой.

Молча беру Грейнджер за руку, и она успокаивается.
- Мистер Снейп, понимаете... Вот попытайтесь взглянуть на это с другой стороны. С моей например. Первый урок. Мы все в предвкушении очередного чуда. И вот приходите вы. Буквально врываетесь в кабинет и на ходу начинаете лекцию. Обещаете нечто сказочное, и я уже едва не ерзаю в предвкушении продолжения, как вы вдруг, на ровном месте, начинаете цепляться к Гарри.

- На ровном месте, мисс Грейнджер? - фыркаю я. - А по-моему, не слушать преподавателя и калякать рисунки в тетради, это неуважение. Безусловно, он тогда только попал в волшебный мир и всеобщее восхищение вскружило ему голову, но...

- Он вас слушал, - перебивает меня Грейнджер нетерпеливо, - пытался за вами записывать, чтобы ничего не упустить. Я тогда и сама думала – писать мне или нет, но обратила внимание, что никто из учеников не пишет, поэтому тоже стала только слушать и надеяться на свою память. Ну и на учебники. А Гарри не такой наблюдательный был. И он хотел... думаю, он хотел вам понравиться – вы его своим появлением впечатлили, он сам говорил. Но вы на него так набросились...

- Понятно. Я был уверен, что он считает, будто будет получать оценки даже не за красивые глаза, а за шрам.

- Вы ошибались, сэр. Гарри не такой.

Пожимаю плечами. Может и не такой. В конце концов, на заседании Визенгамота он был одним из немногих, кто был за меня.

- А я... Мне было очень обидно, что вы упорно не замечаете моих достижений. Я на первом уроке едва не подпрыгивала за партой, чтобы вы меня спросили – я же подготовилась, я знала, знала лучше этого чертова Малфоя... а вам было важно лишь щелкнуть Гарри по носу.

Молчу. Да и что тут скажешь.

- А потом вы меня явно невзлюбили за то, что я дружу с Гарри. Хотя тогда я думала, что дело еще и в том, что я магглорожденная. Грязнокровка, то есть.

Морщусь. Собственно, она правильно думала. В смысле, именно такой образ я и пытался создать, чтобы Риддл во мне не усомнился.

- Вот...- вздыхает Грейнджер. - А когда преподаватель тебя явно терпеть не может, полюбить то, как он ведет урок, очень сложно. Когда вы объясняли новое, было очень интересно. А потом вы смотрели на нас и дарили баллы Малфою за просто так, снимая их с нас без причины.

Верно. Так и было. Но говорить ей о Риддле было бы сейчас глупо. Нелепо теперь оправдываться. А вспоминать мародеров – тем более.

- Сэр, я понимаю, что вы вели себя так, чтобы продолжать работать на Дамблдора и вообще... Просто сравнивать вас с Макгонагалл – странно. У вас были слишком разные роли в этой войне. Особенно в тот год, когда вы были директором. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вы от своей роли отошли хоть на шаг.

К счастью, мы уже дошли до дверей моего дома. Можно просто кивнуть и открыть ей дверь.

Переодеваюсь и приношу из лаборатории зелье. Грейнджер пьет и смешно морщится. Прежде у нее такой живой мимики не было.

- Редкая гадость, хуже Оборотного, - бурчит она, но тут же спохватывается и добавляет извиняющимся тоном: - Я знаю по описанию, что оно и должно быть мерзким. В книге было написано „как толченое стекло с привкусом голубиного помета“. Так что теперь буду знать, какого вкуса этот помет...

Она кривится, и я протягиваю ей стакан с чистой водой – запить. Грейнджер пьет жадно, словно пожар внутри тушит. А может и тушит. Описание вкуса она процитировала верно.

Когда мы ложимся спать, я чувствую, что ей очень не по себе. Мне, собственно, тоже. И как назло, ночь лунная, в спальне от этого света все видно прекрасно. Нужно будет купить глухие шторы. Впрочем, ерунда это. Чушь гиппогриффская. Все равно она утром меня увидит рано или поздно. Хотя хотелось бы, чтобы это случилось как можно позже. Шрамы от укусов Нагини выглядят не слишком привлекательно. Мягко говоря. Днем это можно прикрыть одеждой, но вот пижам с высоким воротником не существует.

Она ложится на свою половину кровати и смотрит на меня, выжидающе и напряженно.

- Спите, мисс Грейнджер. Одна ночь ничего не изменит.

Ложусь к ней спиной. Ей от этого должно бы стать спокойнее. Но через несколько минут чувствую на плече ее ладонь.

- Мне страшно, - констатирует она бесцветным голосом. - Я боюсь уснуть и снова стать... снова стать как неживая.

Переворачиваюсь на другой бок и смотрю ей в глаза.

- Мисс Грейнджер, я уверен, что в то состояние вы уже не вернетесь. Раз уж из него вышли. Везде написано, что это действует только в одном направлении. Так что спите спокойно.

Мерлин, да она снова чуть не плачет. Хотя бояться ей теперь уже точно нечего. Рефлекторно обнимаю ее и начинаю цитировать все, что помню о Хрустальном зелье, а когда заканчиваются описания симптомов выздоровления, перехожу на состав и особенности приготовления. Под эту колыбельную она и засыпает.

Вскоре засыпаю и я. Этой ночью мне ничего не снится.

gik, спасибо ))

squirrel, спасибо )) Да, тут - ради разнообразия ))) - все проблемы только внутренние )

Автор, спасибо. Было интересно.

Только слова придают реальность явлениям.


Коллажи и рисунки

Aileen, ))))