Первый год
С чего все началось?
Непослушная копна волос и острые коленки, заклеенные ярко-розовым маггловским пластырем, – казалось, девчонка не представляла собой ничего другого. Гольфы то и дело сползали вниз, по-детски высокий голос резал уши, а от назойливости не было спасения.
Мигрень, одним словом.
Не в меру приветливое июньское солнце сделало последний день учебного года невыносимым, и Снейп с облегчением удалился в уютные сумерки подземелий.
– Я забежала попрощаться! – заявила Грейнджер с порога, тормозя в дверях, в то время как ее увесистая сумка с книгами пролетела немного дальше, увлекая за собой хозяйку.
Снейп выпрямился за своим столом, как раз закончив выгребать из ящиков конфискованные товары «Зонко». Он резко поднял голову. Грейнджер сияла. Он сморгнул – не помогло. Закрыл глаза, открыл их снова, но она все так же стояла в дверях с улыбкой до ушей. Грейнджер забрала свою гриву в пародию на фонтан, и Снейп не мог отвести взгляд от неестественной массы торчащих во все стороны волос.
Попрощаться?
Возможно, он не так понял. Неужели Грейнджер уходит из школы навсегда? Но ни Минерва, ни Дамблдор ничего подобного не упоминали. Что же это тогда за шуточки? Может, за ее спиной прячется Поттер, готовый к очередной проказе? Ученики никогда не заходят, чтобы с ним попрощаться. Снейп не знал, что и думать.
– Вам совсем нечего сказать? – вежливо напомнила о себе Гермиона.
Где же подвох? Снейп опять сморгнул.
– До свидания?.. – осторожно ответил он.
Грейнджер радостно закивала, как учительница, объяснившая что-то недалекому ребенку, и вмиг оказалась перед Снейпом, не обращая внимания на границы его тщательно охраняемого личного пространства.
– Желаю вам ве-ли-ко-лепного лета! – она сияла. – Никогда не любила летние каникулы: не могу долго без школы, понимаете? Но со мной будут мои книги, – она мечтательно погладила пухлую сумку, – и уже через два месяца я вернусь.
– Угрожаете?
Грейнджер рассмеялась. Снейп поджал губы:
– Вы, случайно, не опаздываете на поезд? – спросил он, мысленно добавив: «Который наконец-то увезет вас от меня подальше?»
– Еще осталось немного времени. Я уже всех обошла, вы последний.
– Как лестно.
– Лучшее на десерт. Так моя мама говорит.
– Повторюсь: польщен.
Затем случилось страшное: Грейнджер протянула свою ладошку к его сжатой в кулак руке. Снейп перевел ледяной взгляд с ее лица на застывшую на полпути… конечность… и даже не пошевелился, чтобы пожать протянутую руку. И тут Грейнджер сама схватила его ладонь, потрясла ее с энтузиазмом и отпустила. Но даже после этого она не ушла.
Снейп шумно выдохнул через нос: девчонка смотрела на него снизу вверх, очевидно что-то замышляя. Вдруг она решилась, шагнула вперед и обняла его.
У Снейпа едва хватило времени, чтобы спасти свои руки, подняв их над головой Грейнджер. У него и в мыслях не было обнять ее в ответ, он лишь смотрел с отвращением на ее макушку.
– Что вы себе позволяете? – прошипел Снейп.
Грейнджер пробубнила что-то в складки его мантии.
– Я вас не понял?
– Объятие – это как рукопожатие от всего сердца, – объяснила Грейнджер, слегка отстраняясь и улыбаясь просто, от всей души. – Так тоже моя мама говорит.
Вот с этого все и началось.
Второй год
Было крайне трудно поверить в существование силы, способной лишить Грейнджер подвижности и, Мерлин упаси, речи, поэтому Снейп решил убедиться в этом собственнолично. Поздней ночью он парил по больничному крылу, как сотканное из тьмы привидение, – мимо прикорнувшей в кресле Помфри, мимо занятых другими кроватей, пока не нашел ту, что искал.
Снейп не ожидал увидеть Грейнджер такой – маленькой, одеревенелой, невыразимо бледной в свете луны. Он резко остановился в шаге от ее кровати, не веря своим глазам. Он, разумеется, и раньше видел окаменевшие жертвы, но этот случай почему-то затронул его за живое. Снейп убедился, что Помфри все еще дремлет, и подошел еще ближе к Грейнджер, наклонился к ее широко раскрытым, невидящим глазам. Ее руки застыли в неестественной позе, и на Снейпа непрошеной волной накатило воспоминание: в прошлом году эти самые руки крепко обхватили его за пояс.
– Северус?
Он вздрогнул от тихого голоса Поппи, выпрямился и резко повернулся:
– Все еще без изменений? – спросил он, не решаясь посмотреть ей в глаза.
– Да, бедняжки, – вздохнула Поппи. – Когда будет готово зелье?
– Я как раз собирался проверить, – проговорил Снейп не своим голосом. Он еще раз взглянул на Грейнджер и поспешил к выходу.
Когда Снейп в следующий раз увидел Грейнджер, та шла по коридору прямо ему
навстречу, и он остановился как вкопанный. Она прижимала к себе стопку книг и оживленно болтала с каким-то мальчишкой – точнее, изливала на него непрерывный поток слов, не давая бедняге никакой возможности ответить.
– Пытаетесь наверстать упущенное? – не мог не съязвить Снейп.
Грейнджер остановилась на полуслове, выронила книги и набросилась на Снейпа с объятиями. Снейп переглянулся с ее однокурсником, чье лицо застыло в выражении ужаса и изумления: «Проболтайтесь, молодой человек, и вы об этом горько пожалеете».
– Спасибо вам, спасибо вам, сэр! – лепетала в это время Гермиона.
– И опять я обязан спросить, мисс Грейнджер, что вы себе позволяете?! – Снейп попытался высвободиться, но безуспешно. Ее руки, казалось, окаменели вокруг его талии.
– Мадам Помфри сказала, что вы ночами не спали, сэр, все работали над зельем. Вы наверняка еле стоите на ногах. А моя мама говорит, что объятия помогают от всех недугов.
– Да что вы, – протянул Снейп. – Постараюсь вспомнить об этом в следующий раз, когда придется выхаживать окаменевших детей.
Грейнджер рассмеялась.
Позже – намного позже – Поппи призналась Снейпу, что никогда еще не видела такого сильнодействующего зелья из мандрагоры.
– Вы, должно быть, и сердце, и душу в это зелье вложили, – пошутила она.
– Вложил бы, если б они у меня были, – ответил Снейп.
Третий год
Боль в затылке не утихала несколько дней после удара о стену Визжащей хижины, но куда больший урон был нанесен его гордости.
В голове не укладывалось, что Грейнджер была во всем замешана, что она встала на их сторону, слышала и, возможно, верила всей той грязи, которой его несомненно поливали после того, как он отключился… Эта боль была такой всепоглощающей, что Снейп боялся себе в ней признаться.
Он без разбора швырял книги в свой сундук, когда почувствовал присутствие заплаканной, робкой Грейнджер на пороге его кабинета.
– А вы что здесь забыли? – прорычал Снейп.
– Я пришла, чтобы извиниться, – прошептала Гермиона. – Мне несказанно жаль, сэр. Наши поступки…
– За эти поступки вас и ваших негодных дружков должны были исключить, – отрезал Снейп.
– Вы правы, правы! – она ломала руки. – Мы… поступили необдуманно, сэр. Это было незапланированно… Мы еще не знали, кем на самом деле был Сириус…
Снейп взвился, услышав это имя, и хлопнул книгой о стол так, что Гермиона вздрогнула и заплакала еще сильнее.
– Я знаю, что вы нас только защитить хотели, – при этих словах Гермионы Снейп презрительно усмехнулся, – и надеюсь, что ваша голова скоро заживет и что вы…
– Что я, что я? Не отправлю прошение о том, чтобы вас троих вышвырнули из Хогвартса?
У Гермионы перехватило дыхание, и она понурила голову:
– Я не посчитала бы это несправедливостью.
Снейп резко выдохнул. Его гнев слегка поостыл.
– Извольте убраться с глаз моих, мисс Грейнджер. Мне нужно закончить много дел, а вы попусту тратите мое драгоценное время.
Боковым зрением Снейп увидел, что она кивнула и вытерла рукавом глаза и капающий нос. «Три, два, – начал в уме обратный отсчет Снейп; он положил книгу на стол, подготовил руки… – Один, старт!»
Грейнджер налетела на него в ту же секунду.
– Я очень надеюсь, что вы сможете меня простить, сэр, – всхлипнула она в его мантию. – Я чувствую себя просто ужасно после происшедшего. Знаете, моя мама говорит, что объятия – единственная вещь, которую нельзя подарить, одновременно не получив её обратно.
– К сожалению, – ядовито процедил Снейп, – тут миссис Грейнджер заблуждается.
Гермиона отшатнулась от него, попятилась и выбежала из кабинета. Снейп слушал отзвуки быстро удаляющихся всхлипов, все еще чувствуя тепло ее рук. Он швырнул самый толстый справочник о стену и подумал: «Ну что ей может быть именно от меня нужно?»
Четвертый год
Он всегда ненавидел январь.
В январе возвращались ученики и мрачный, пронизывающий холод сковывал замок. В этом году Снейп никак не мог согреться, неважно, сколько заклинаний он сотворял: холод, казалось, поглотил его без остатка.
За последней партой мисс Грейнджер неторопливо перебирала учебники в своей объемной сумке, дожидаясь, пока дверь не захлопнется за последним из ее однокурсников. Снейп всегда поражался тому, как медленно ученики просачиваются в его класс и как шустро разбегаются по окончании урока.
Он обреченно вздохнул, когда Грейнджер подошла к учительскому столу.
– Если вы надеетесь, что я помогу Поттеру со вторым этапом Турнира, вы глубоко заблуждаетесь, – предупредил Снейп.
– Нет, что вы! – неподдельно удивилась Гермиона. Она покусывала губу и чуть ли не пританцовывала на месте.
– Что вам тогда нужно?
Она однозначно что-то замышляла. Снейп нахмурился, раздражаясь все больше и больше:
– Говорите, наконец-то! Я не собираюсь торчать здесь целый день!
– Потому что отмечать торопитесь? – выпалила Гермиона.
– Уверяю вас, что отмечать сегодня нечего, хотя вы можете дать повод, если уберетесь из моего класса в течение следующих десяти секунд, – отрезал Снейп.
– Но сегодня же ваш День рождения! – ликующе провозгласила Гермиона. Ей не хватало самой малости, чтобы начать пританцовывать и хлопать в ладоши.
Снейп замер. Еще одна причина, чтобы ненавидеть январь, особенно девятое число. Мерлин правый, это же сегодня. Он выдохнул, едва сдерживая злость.
– И как же вы, – прищурился Снейп, – получили доступ к этой информации?
Грейнджер делала все, чтобы не захихикать от счастья. Снейп практически слышал смешки, булькающие за ее новыми передними зубами.
– Профессор Макгонагалл проговорилась, сэр. Думаю, она организовала для вас небольшой сюрприз в кабинете директора, как раз к обеденному перерыву.
Снейп закрыл глаза и потер переносицу. Ну да, конечно. Куда же без многолетней традиции с медовухой и праздничным тортом, на которой настаивала Минерва и которой Снейпу удавалось успешно избегать в течение последних пяти лет.
– Не беспокойтесь, сэр, – заговорщицки прошептала Гермиона, – я ваш секрет не выдам. Я никому не сказала, даже Гарри и Рону.
– Премного благодарен, иначе бы они уже бежали сюда с подарками наперевес.
– Нет, с подарками только я, сэр, – улыбнулась Гермиона.
– Что вы имеете в виду? – ледяным тоном проговорил Снейп.
– Ну, это не совсем подарок, потому что, видите ли, я бы для вас что-нибудь сделала, если б узнала заранее…
«Ох, чует мое сердце…»
Снейп морально подготовился и удостоверился, что никакие заблудившиеся ученики не появились в дверях.
Грейнджер обняла его, а он ей это позволил.
– Мама говорит, что любовь необъятна, обнять можно только человека.
– Что-о?
– Ах, – выдохнула Гермиона в замешательстве, непривлекательно краснея. – Я не про такую любовь, сэр. Вы же знаете, это всего лишь выражение.
Он знал.
– С Днем рождения, сэр, – проговорила она, убегая.
Снейп с удивлением отметил, что после этого ему больше не было так холодно.
Пятый год
Какой ужасный, ужасающий год.
Из-за визгливого кошмара по имени Амбридж и чести обучать Поттера окклюменции Снейп написал даже не одну, а целых две злобные увольнительные. В конце концов он сжег обе, но сам акт облачения чувств в слова помог ему пережить времена гнетущей безысходности.
Затем последовала полная катастрофа в Министерстве, и Снейп вновь оказался у ее больничной кровати.
От боли Грейнджер находилась в полубессознательном состоянии и успокоилась только после того, как Снейп дал ей выпить редкое зелье и прошептал обратное заклинание. Она обвела больничное крыло затуманенным взором и под конец сфокусировала взгляд, Снейп был уверен, специально на нем.
– Профессор Снейп, – слабо выдохнула она; тот кивнул. – Вы выглядите просто ужасно, сэр.
– Вы тоже.
Грейнджер не сводила с него глаз.
– Кого обнять? – проговорила она непослушным языком, протягивая к нему руки.
– Мисс Грейнджер! – прошипел Снейп, торопливо озираясь в надежде, что никто этого не заметил. К счастью, больничное крыло было полно раненых детей и паникующих взрослых, и никто не обращал внимания на произвольно дергающиеся конечности очевидно нездоровой особы. – Сейчас же укладывайтесь и не смейте двигаться, – приказал Снейп. – Вы, как и большинство ваших слабоумных дружков, были ранены, и теперь из-за вас хлопот не оберешься.
– Я уверена, что вы справитесь, – прошептала Гермиона, потихоньку уступая сну. – Вы самый умный человек из всех, кого я знаю.
Снейп не сталкивался с ней лицом к лицу на протяжении нескольких недель после того, как ее выписали, но наблюдал за Грейнджер издалека, когда был уверен, что останется незамеченным. Она двигалась осторожно, осмотрительно, будто что-то все еще причиняло ей боль глубоко внутри.
Гермиона подстерегла его одного на Площади Гриммо, когда он направился к выходу после особенно невыносимого собрания.
– Мисс Грейнджер, – процедил Снейп со всей неприязнью, на которую был способен.
– Вы опять спасли мне жизнь, – начала Гермиона. – Мадам Помфри…
– Слишком впечатлительна и должна держать свое мнение при себе, – прервал ее Снейп.
– Но вы…
– Я выполнял свой долг и не больше.
– Но…
– Замолчите, мисс Грейнджер, впервые в жизни! Пожалуйста.
Она кивнула и со вздохом развернулась, будто собираясь уйти. Снейп был поражен. Даже ошарашен, потому что почувствовал… разочарование.
«Как, она меня не обнимет?»
Тут Гермиона повернулась обратно. К ужасу Снейпа, глаза ее были полны слез. Хорошо, что он не растерялся, когда она заключила его в свои объятия, и со знанием дела успел поднять руки, чтобы нечаянно ее не коснуться.
– Вот, если вы не даете себя поблагодарить, – проговорила Гермиона, уткнувшись в его грудь. – Объятия стоят тысячи слов. Если я вас обниму, то мне не придется так много говорить, вот что моя мама…
– Было бы неплохо, если б вы наконец-то прислушались к советам своей матери.
– Насчет объятий?
– Насчет того, чтобы поменьше говорить.
Если поздней ночью Снейп не мог уснуть или все просыпался из-за образов, преследующих его, несмотря на окклюменцию, то тихий голос выделялся из множества, снова и снова повторяя один-единственный вопрос: «Кого обнять?»
На этот вопрос, понял Снейп, существовал один-единственный ответ: «Меня».
Шестой год
Следующий замечательный, великолепный год был отмечен даже не одним, а целыми двумя объятиями.
Первый раз произошел по чистой случайности, но факт оставался фактом, и позже – намного позже – когда непредвиденные, гнетущие повороты его судьбы проносились в его голове, Снейп цеплялся за каждую крупицу человеческой доброты в своей жизни.
Оказалось, что за подавляющее большинство нужно было благодарить Гермиону Грейнджер.
В тот первый раз она почти сбила его с ног, обогнув угол и не глядя, куда бежит. Поэтому получилось, что он подхватил ее, хотя бы для того, чтоб они оба не упали.
Гермиона испуганно ойкнула и подняла на него взгляд. Снейп увидел, что она плакала и, судя по всему, убегала от чего-то – или кого-то.
– Прошу прощения, сэр.
Снейп отпустил ее и собирался было идти дальше, когда Гермиона без какого-либо предупреждения сжала его в объятьях. Он даже не успел высвободить руки и беспомощно замер, не в состоянии двигаться.
– На случай, если я не смогу обнять вас позже, – прошептала Гермиона, и Снейп не нашелся, что ей ответить. «Это что еще значит?»
Она нашла его опять месяцы спустя, накануне неизбежной развязки. Но у этой Грейнджер не было ничего общего с той, которую он знал все эти годы. Эта молодая женщина была незаметной и подавленной. Ее окружала тишина, за завесой которой чувствовалась глубочайшая тревога – такая, перед которой была бессильна даже легилименция.
Они были одни в коридоре перед его классом. Непонятно, как она его подкараулила, потому что Снейп методично избегал всех и вся, но она была там и смотрела на него такими глазами…
Снейп вернул ее взгляд, подготовившись к неизбежному.
– Мисс Грейнджер, – сухо начал он, когда она обняла его так крепко, как никогда раньше, – я не припомню, чтобы в последнее время спасал вашу жизнь.
Гермиона не ответила, отчего беспокойство Снейпа достигло новых вершин. Она просто стояла, уткнувшись лицом в его мантию, и Снейп заметил, как она выросла, что ее волосы наконец-то начали слушаться и что она пахла пергаментом и каким-то цветком… жасмином. Он позволил правой руке опуститься почти до ее макушки. Потом Гермиона медленно, нехотя отстранилась.
– Ну что, все? – протянул Снейп, чтобы заглушить звон в ушах.
Гермиона кивнула, не отводя глаз от его лица, будто разглядывая… нет, запоминая его.
– Так за что это было? – спросил Снейп. Его сердце чувствительно билось о грудную клетку. От Грейнджер ему становилось не по себе – даже больше обычного.
Она вдохнула и ответила без тени улыбки:
– Просто мне показалось, что вас непременно нужно обнять.
– И в самом деле.
Гермиона лишь кивнула. Снейп отшатнулся. Ему так захотелось вспылить, съязвить, высмеять… Что угодно, лишь бы заглушить растущую панику.
– Как, сегодня без банальностей? Не поделитесь советами вашей мамочки?
Гермиона сглотнула, опять кивнула и проговорила:
– Иногда достаточно просто обнять… Это несложно, но исцеляет страдающее сердце.
Снейп сморгнул непрошеные слезы. Сделал это решительно, чтобы Гермиона не заметила влажный блеск в его глазах. Наверное, это не помогло, потому что она кивнула в последний раз на его едва слышное «спасибо» и посмотрела на Снейпа так, будто хотела обнять его еще раз перед тем, как уйти.
Он всем сердцем сожалел, что этого не случилось. Потому что в конце зимы, когда он проливал горькие слезы из-за поглощающей его темноты, когда думал о том, что должно произойти и кто должен это сделать, он был уверен, что после всего этого она никогда больше его не обнимет.
Седьмой год
А как все закончилось?
Его жизнь неумолимо вытекала на грязный, холодный пол Визжащей хижины, и именно этот идиот Поттер должен был склониться над ним с отвратительной смесью презрения и жалости на чумазом лице.
– Собери… собери…
Поттер наполнил флакон и наконец-то отошел на второй план, открыв взгляду Снейпа то единственное лицо, которое он жаждал видеть.
Грейнджер.
Он никогда не встречал такую красоту, настолько полную печали. Ее лицо, обычно полное жизни, радости и света, было безутешно: что-то в ней навсегда сломалось. Она беспомощно посмотрела на него, потом уронила голову на руки и заплакала. Тогда Снейп наконец увидел истину, которую до этого не осознал: что-то и в нем сломалось навсегда. Но рядом с ним был кто-то – тот единственный человек в мире, которому не все равно, что Северуса Снейпа скоро не станет. Гермиона убрала руки от лица, и Снейп улыбнулся ей.
– Сэр… – выдохнула Гермиона.
Он почувствовал, как ее пальцы зажали рану на шее. Почувствовал на себе ее взгляд, почувствовал слезы, капающие на его лицо. Гермиона подарила ему ангельскую улыбку, полную горя и всепрощения.
С нечеловеческим усилием Снейп потянулся к ней и прижал ее к своему сердцу.
Грейнджер была бесподобна. Она ни разу не закрыла глаза.
Гермиона склонилась над ним. Снейп почувствовал, как ее руки обвили его плечи, а лицо прижалось к уцелевшей стороне шеи. Он все еще ощущал, что кровь равномерно вытекает из раны, но больше об этом не беспокоился.
«Пока ты держишь меня в своих объятьях, я в безопасности». Кто это сказал? Снейп не был уверен, но предполагал, что это могла быть миссис Грейнджер. Мудрая, мудрая женщина.
А потом он почувствовал легкость свободы, мягкость света и что-то еще, что могло быть любовью, когда течение подхватило его туда, где ждала судьба.
Ему только было жаль, что он не продержался чуточку дольше: Грейнджер выглядела так, будто ее непременно нужно было обнять.
Этим все и закончилось.
Конец
