Дата: Воскресенье, 07.12.2014, 16:55 | Сообщение # 1
атипичная вейла
Статус: Offline
Группа: Администраторы
На сайте с: 16.01.2012
Сообщений:6492
Комментарии к фанфику архива "Тёмный Лорд", автор Korell, драма, PG-13, Том Риддл и др., макси, закончен Мудрость малоприятна для ее обладателя. (И.Ефремов, "Таис Афинская")
Колючий голос Геббельса, казалось, звенел о каменные стены гостиной. На громадной трибуне, за которой стоял министр пропаганды Рейха, красовалась черная свастика.
— Я спрашиваю: хотите ли вы капитуляции?— повторил Геббельс, осмотрев зал воспаленными глазами.
— Нет! Не хотим! — гул тысяч голосов потряс своды полутемного помещения.
— Хотите ли вы тотальной войны? — спокойно продолжал Геббельс. Он точно перестал волноваться за опасный момент, когда глупая случайность может разрушить плоды долгого труда.
— Да! Да, хотим! — повторил рев голосов.
— Да здравствует тотальная война, — провозгласил министр. Затем оркестр грянул «Нюрнбергских мейстерзингеров» — музыку о торжестве арийского духа, как говорил сам Геббельс.
Том устало вздохнул. Его тошнило от публикуемых в «Пророке» траурных залов и скорбных людей в мундирах, склонявших головы под плач скрипок или погребальный рев "Гибели богов". Рейх оплакивал поражение под Сталинградом так, что даже лестницы в Хогвартсе были, казалось, увиты похоронной хвоей.
Последние три месяца прошли для Тома как в тумане. Перед глазами до сих пор стоял тот день, когда он отнес легкое тело Эмилии к мадам Эльвире. Приехавшая под вечер миссис Гринграсс забрала забальзамированную дочь. Тома тогда поразило, что маленькая ручка девочки с длинными ногтями оставалась ослепительно белой. Он не видел похорон Эмилии, но погребение Малькома стало для него прощанием с девушкой. В тот день Том отстал от возвращавших в школу учеников и, упав на колени у первого попавшегося мраморного камня, горько рыдал, словно на нем было выбито ее имя. Иногда ему казалось, будто зеленоватые глаза Эмилии улыбались сквозь пелену темно-серых туч, извергавших очередную порцию пурги.
В глубине души Том понимал, что глупо винить в случившимся маглорожденных, но властный голос внутри требовал покарать их. Эмили была чистокровной и умерла — они, грязнокровки, посмели остаться жить. Эмили гладила его руку — они всегда хотели сделать ему больно. Эмили была хрупкой — они пышут здоровьем. Постепенно Том уверил себя, что Эмили вернется: достаточно овладеть магией, позволяющей возвращать умерших. Однако сначала за ее смерть, за снежинки, застывшие в ее ресницах, должны ответить маглорожденные. Лица маглов, которых Том ненавидел, плясали в его воспаленном мозгу. Он с наслаждением думал о том, как он убивает каждого из них снова и снова: Стаббса, Биггерта, миссис Роджерс, Бренду и, конечно, отца со всей его гнусной семейкой.
Единственной отрадой Тома стал ежедневник. В глубине души парень верил: стоит ему завести дневник, как часы начнут отсчет до возвращения Эмилии. Том до сих пор помнил, как с наслаждением вывел на титульном листе: «Дневник Т.М. Риддла. 1943 год». Том ежедневно делал в нем пометки, главным образом о Слизерине, Гонтах и Тайной комнате. Чтобы посторонний не прочитал его записи, парень использовал купленные летом специальные чернила.
— Том?
— Да? — Он дернулся, прикрыв дневник. За минувшие месяцы у Тома выработался рефлекс — когда он видел неприятного ему человека, то мысленно доставал палочку и бормотал непрощаемое заклятие. Но, заметив блеск ярко-зеленых глаз, успокоился: перед ним стояла Друэлла Розье.
— Нам пора, Том, — сказала слизеринка.
Они не спеша вышли из гостиной. Хогвартс опустел; помимо слизеринских старост, патрулирующих школу, можно было повстречать только завхоза Прингла, который с неприязнью смотрел на учеников.
— Ты слышал о Касабланке*? — Друэлла посмотрела на приятеля. Мраморная лестница была единственным освещенным местом благодаря тускло горящим фонарям, да огню возле статуи вепря.
— Конечно, — пожал плечами Том. — Говорят, мы будем сильнее воевать на Средиземном море.
— Я не про то. Ходят слухи, что мы с янки и русскими провозгласим равенство рас. Маглы хотят объявить черных обезьян равными нам, — губы Друэллы дрогнули.
Риддл задумчиво посмотрел на ступеньки. В душе он был согласен с Друэллой. Однако Том опасался, что Дамблдор мечтает сместить его с поста префекта, а лучшего повода, чем обвинение в сочувствии Гриндевальду, не найти.
— Разделимся? — предложила Друэлла. — Я пройду по первому этажу, а ты — через коридор и подземелье по малой лестнице?
Равнодушно пожав плечами, Том пошел вниз. Наверное, предложи ему Розье пройти к Запретному лесу, он отреагировал бы также спокойно. Том подошел к классу зельеварения и вздрогнул: дверь в помещение оказалась приоткрытой. Парень заглянул в щелку. К его удивлению в классе виднелась фигура Рубеуса Хагрида.
— Lumos, — прошептал Том. На конце палочки загорелся красный огонек. — Здравствуй, Рубеус, — сухо сказал он.
— Ты… Слизеринец! — Гигант с неприязнью посмотрел на значок змеи.
— Да, я действительно учусь на факультете Слизерин, — выдохнул Том, взглянув на Хагрида, как доктор на пациента. — Что ты здесь делаешь?
— Том, ты глазам своим не поверишь! — Парень, похоже, немного успокоился, поняв, что перед ним стоял Том Риддл. — Это сногсшибательно!
Изумленный Том последовал за ним, пока не остановился возле ящика. Он заглянул в него и почувствовал, как сперло дыхание. Внутри сидел паук размером с громадную собаку и клацал желваками. У членистоногого было четыре пары блестящих чёрных глаз и восемь волосатых ног, каждая размером с половину руки.
— Его зовут Арагог, — сказал Рубеус, сияя от восторга. — Когда вылупился, был не больше пекинеса!
— Это же акромантул… — неуверенно сказал Том. В третьем классе он читал об этих пауках: они, кажется, считались опасными и ядовитыми.
— Мне его подарил путешественник. Этот, как его… Скамандер! Я его осенью в Хогсмиде поймал, а он мне яйцо подарил, — охотно трепался Хагрид.
— Акромантулы смертельно опасны, — холодно заметил Том. Он, помнится, читал об этом сумасшедшем путешественнике в «Пророке». К его изумлению акромантул перестал клацать, а начал пятиться к Хагриду. Тому показалось, будто паук боится одного его вида.
— Не, не, не…. Арагог не такой, — покачал головой Рубеус. — Он эта, мухи не обидит. Я тока до весны додержу его...
Том задумался. Правила требовали рассказать Диппету о непутевом Хагриде. И все же что-то удерживало Тома от такого шага. Не жалость — нет. Какое-то чувство, будто Хагрид и его акромантул могут ему пригодится.
— Ну, если до весны... — неуверенно пожал плечами Том.
— Спасибо, Том! Ты — лучший! — Хагрид сгреб в охапку слизеринца.
— Да не за что, — скривился Риддл, с трудом высвобождаясь от объятий. На душе было чувство необъяснимой тревоги. Почему, черт возьми, его так испугался акромантул Рубеуса?
* * *
В спальне оказалось оживленно. Риддл не удивился происходящему: за минувшие полгода разговоры его приятелей все чаще сводились к обсуждению одноклассниц. Лестрейндж, официально влюбленный в Мари Аркон, восхищался сочными коленками хаффлпаффки Эллы Боунс. Мальсибер со смаком рисовал интимные сцены Августы Энслер с Аластором Лонгботтомом. Том облачился в пижаму и, наколдовав без палочки светящийся синий шар, раскрыл заметки по древним рунам. В последнее время он увлёкся изобретением темномагических заклинаний за счет смешения египетского, латинского и кельтского языков.
— Альф, — Крэбб повернулся к кровати Блэка. — Рыжий гриффиндорец подъезжает к твоей Лу.
— Смотри, чтобы он не узнал, какого цвета ее трусики, — хмыкнул Мальсибер под смех Лестрейнджа.
Риддл с улыбкой посмотрел на черный силуэт змеи: возможно, вот-вот начнется самое интересное.
— Ну и что? — спросил Том, не отрываясь от дневника. — Вот ты хочешь, Мальси, чтобы твоя кривоногая кузина Адель осталась старой девой?
Риддл намеренно доводил Мальсибера: накануне он услышал, как Нортон назвал его "грязнокровкой". Том, поклявшийся себе, что больше не позволит называть себя этим словом, мечтал преподать ему урок.
Сработало! Том почувствовал, как участилось биение сердца. Прищурившись, он посмотрел на кровать справа.
— Ты, Мальси, кажется, сравнил меня с маглом? — вкрадчиво спросил Риддл.
— Для тебя это новость, грязнокровка? — ухмыльнулся Нортон.
— Что же, Мальси, — вздохнул Том, отложив заметки, — ты много раз называл меня так за эти годы. Может, — поднялся он, — повторишь мне это в лицо?
— Эй, вали отсюда, грязнокровка! — С тревогой пробормотал слизеринец, глядя на приближавшуюся к его кровати длинную фигуру Тома. Мальсибер, выхватив палочку, прошептал заклинание, но Том заблокировал ее взглядом.
— Заметь, Мальси, — назидательно заметил Риддл. — Я безоружен, а ты вооружен. Ну же, давай.
— Да вали ты... — плаксиво заметил блондин. Том щелкнул пальцами, и Мальсибер согнулся от боли под ребрами.
— Грязнокровка! — закричал Нортон, прикрываясь руками, чтобы защититься. — Отстань от меня к чёртовой матери, ублюдок!
Том позволил себе слегка улыбнуться.
— Я и не знал, что ты на это способен, — промурлыкал он. — Ты посмелее, чем я думал. — Произнося свою тираду, Том не заметил, как все соседи высунули головы из-под занавесок. — Однако ты оскорбил меня, а это карается, прчием весьма сурово. Pyrio Cyaneus Maxima! — взмахнул Риддл палочкой.
Постель Нортона охватило синее пламя, а сам вопящий блондин попал в центр огненных языков. Том усмехнулся: этот фальшивый синий огонь был безопасен, хотя от него исходило зловещее тепло. Мальсибер кричал, и Том, смотря на него, чувствуя зверское наслаждение от происходящего.
— Я…. Я расскажу завтра… — произнес вдруг Нортон, отойдя от шока. Его бесцветные глаза сияли от ужаса.
— Расскажешь что? — изумился Том. — Что не умеешь бороться с фальшивым огнем? Viriary Virgis! - Нортон застонал, словно получив удар кнута.
— Между прочим, я использую твою палочку, Мальси, — хмыкнул Том. — Priory Incntatem покажет на тебя. Viriary Virgis! — повторил Том. — Но даже если с меня снимут двадцать баллов, что это изменит? Я на уроках заработаю во много раз больше, а твою жизнь потом превращу в ад.
— Ты… Ты не посмеешь… — прошептал Мальсибер, открыв от ужаса глаза.
— Да что ты? Pyrio Cyaneus Maxima! — воскликнул Том, снова объяв синим пламенем постель Нортона. — И запомни, Мальси, — ухмыльнулся он, — чистокровный — этот тот, кому разрешу так называться я, Лорд Волдеморт, — прошипел он сквозь зубы.
Дождавшись, когда Мальсибер закатит от ужаса глаза, Том снял заклинание и, почувствовав приступ головной боли, обернулся к соседям.
— Мальсибер перепил огневиски или перезанимался? — спросил Том соседей.
— Лучше перезанимался, - кивнул Лестрейндж. Крэбб также закивал в знак согласия. Том усмехнулся: оба они дорожили занятиями в его клубе. Сложнее было с молчаливым Альфардом, хотя после спасения Вальбурги ни один из Блэков, кроме Лукреции, не пошел бы против него. Отсвет ночника отсвечивал эмаль стоящих на подносе чеканных кубков, в переливах которой дрожащая на кровати фигура Мальсибера напоминала призрака.
— Что-то здесь пахнет паленым, Мальси, — усмехнулся Риддл и, оставаясь в пижаме, вышел из спальни.
* * *
Том шагнул в зазеркальную гладь. Затем сделал шаг... Другой... Он стоял на берегу холодного моря, и смотрел, как волны, пенясь, разбиваются о валуны. Дух cо змееподобным лицом превратился в его двойника, невероятно худого и бледного. Его глаза были такими же, как у Тома, но колючими и жесткими.
— Том Риддл? — холодно сказал двойник. — Не скажу, что рад тебя видеть.
— Не скажу, что рад видеть тебя, — передразнил его Том. Ему казалось, будто в лице двойника он каким-то образом видит черты змееподобного лица.
— Возможно, — усмехнулся двойник. — Но зато я нужен Тому. Только со мной он станет могущественным и бессмертным.
— Том — это я, — ответил парень, чувствуя, как в душе поднимается страх...
— Теперь — нет! — расхохотался двойник. — Только один из нас должен жить, — плотоядно сказал он.
— В таком случае, я помогу тебе, — сухо ответил Том. Он полез в карман и только сейчас с ужасом заметил, что у него нет палочки.
— В самом деле? … Аvada… — прошептал двойник направив палочку на Тома.
— Kedavra… — прошептал Том, открыв глаза. Тело бил озноб, а горло першило, словно у него начинался грипп. Слюна имела противный привкус касторки. Проклиная себя за леность, парень поднялся с кресла. Через несколько минут он с отвращением корежился под струями прохладной воды.
Было начало седьмого. От ламп, как обычно, исходило тусклое зеленоватое свечение. Подойдя к зеркалу, Том с удивлением заметил, что выглядит бледнее, чем обычно. В последнее время он сильно побледнел от хронического недосыпания. Он побрел в спальню, чувствуя слабость в ногах.
— Холод какой, — пробормотал Лестрейндж, ежась от сквозняка. Его кудряшки растрепались, съехав местами на лоб.
— Что случилось, Рэй? — Том удивился своему ледяному голосу. Переодеваться было трудно, и он, как в детстве, медленно перебирал пуговицы.
— Прингл, поди, не почистил дымоходы, — пожал плечами Лестрейндж. — За Мальсибера не бойся, я применил к нему заклинание частичной потери памяти, как ты и учил, — усмехнулся Рэндальф.
За завтраком царило оживление. Директор Диппет, замотавшись в шарф, отчитывал завхоза Прингла за поломку отопления. Дамблдор надел что-то вроде шубы и осматривал зал диковатым взглядом. На профессорах Бири и Мэррифот не было лица. Ученики дули на ладони и кутались в зимние плащи.
— Том, ты совсем не ешь, — Друэлла с удивлением посмотрела на друга. — Может, рассказать мадам Эльвире?
— Не стоит, — вздохнул Риддл. Покончив с завтраком, он поплелся в другую башню, глядя на окна, затянутые ледовой пеленой.
Первым уроком были заклинания. Профессор Раджан, как обычно, делал заметки за столом. Том достал книгу и начал читать, пытаясь не обращать внимания на весёлую болтовню вокруг него. Когда последняя ученица, Элла Боунс, вошла в класс, прозвенел звонок и профессор взмахнул палочкой. Две каменные двери захлопнулись. Том закрыл книгу и, чувствуя приступ слабости, вытащил домашнюю работу.
— Сейчас все передайте через сидящих впереди ваши записи, — сказал декан Райвенкло.
Послышалось дружное ворчание и шелест пергаментов, когда ученики начали рыться в портфелях. Том холодно передал работу сидящей впереди Лайзе Карвей. Девочка, взяв его пергамент, прыснула, что-то шепнув соседу Нэтану Фроггу. Глядя на этот смех, Том внезапно почувствовал дикое желание разорвать их обоих. Как смели жить и смеяться эти две маглокровки, если она, чистокровная волшебница, умерла?
— Сегодня, - сказал профессор, - мы разучим заклинание магической подписи. Том усмехнулся, равнодушно глядя, как Мальсибер, словно пришибленный, силился прочитать чей-то конспект. Декан Райвенкло взмахом палочки собрал все листочки, и они приземлились в аккуратную стопку в середине стола.
— Великолепно, — прошептала Элла Боунс. Том с отвращением посмотрел на нее. Эллу он считал полной идиоткой, однако, в отличие от маглорожденных, не горел желанием увидеть на ее губах предсмертную пену.
— Вы даже не представляете насколько, мисс Боунс, - улыбнулся индиец. - Подпись выражает суть личности.
Том задумался. Его подпись, безусловно, должна светиться огненным светом. Желательно, чтобы буквы могли двигаться и менять позиции. Для этого, кажется, было одно заклинание на древнеегипетском языке…. Заложив необходимые компоненты в палочку, Том вывел три слова:
TOM MARVOLO RIDDLE
Надпись вспыхнула, и буквы, шевелясь, стали гореть в воздухе. Изумленные ученики повыскакивали из-за парт.
— Отлично, мистер Риддл, — сказал профессор Раджан.— Двадцать очков Слизерину.
— За что? — раздражённо прошипел Филипп Диггори соседям. — Слизеринец использовал темные заклинания, и такое поощряется?
"Спасибо за идею, Диггори", — ухмыльнулся про себя Том. Остаток урока он равнодушно смотрел, как Марта Винс силилась вывести позолоченные виньетки. Когда прозвенел звонок, Том быстро пошел к лестнице, где, присев на подоконник, снова вывел в воздухе:
TOM MARVOLO RIDDLE
Том взмахнул палочкой. Огненные буквы зашевелились, начав сами собой перестраиваться в ином порядке:
I AM LORD VOLDEMORT
«Я Лорд Волдеморт», — пробормотал Том и тотчас почувствовал головокружение. Ноги стали оседать, и парень провалился в темноту.
* * *
Открыв глаза, Том понял, что лежит в больничном крыле. Часы показывали восемь, и синеватый лунный свет мерно бился в окна. Щурясь и моргая после сна, парень осторожно сел. Озноб прекратился, и он чувствовал себя сносно. Пухлая женщина вошла в палату и с удовлетворением посмотрела на юношу. В руках у нее была бутылочка с восстанавливающим зельем.
— Мадам Эльвира! — попытался слабо улыбнуться Том.
— Все хорошо, мистер Риддл, — заметила медсестра. — Жаль, Вы не зашли ко мне после завтрака.
— Что со мной? — удивился Том, и едва не вскрикнул. Прямо напротив него была кровать Миранды, наспех прикрытая полосатым пледом.
— Упадок сил. — Похоже на симптомы инфекционного заболевания, хотя гриппа нет. Лежите и набирайтесь сил, — кивнула мадам Эльвира. Оставив возле кровати слизеринца бутылочку, она вышла из палаты.
Не теряя времени, Том взмахом палочки открыл портфель и достал из него «Магических змей Британии». Он изучал эту книгу почти неделю, но ни один из перечисленных гадов не произвел на него впечатления. Все они казались слишком заметными и агрессивными, в то время как монстр Слизерина должен быть, по его представлениям, более скрытным и ядовитым. Том перевернул страницу, да так и впился глазами:
«Из многих чудищ и монстров, коих в наших землях встретить можно, не сыскать таинственней и смертоносней Василиска, также еще именуемого Король Змей. Сей гад может достигать размеров воистину гигантских, а срок жизни его — многие столетия. На свет он рождается из куриного яйца, жабой высиженного. Смерть же несет путем диковинным, небывалым, ибо, кроме клыков ужасных и ядовитых, даден ему взгляд убийственный, так что ежели кто с ним очами встретится, тотчас примет кончину скорую и в муках великих»**
Сердце Тома словно приостановилось. Идеально. Всё совпадало: Салазар Слизерин был родом из болотистых краев Девоншира, так что для него найти Василиска не составляло труда. Видимо, Слизерин каким-то образом натаскал монстра на поиск грязнокровок: волшебные змеи считались чувствительными ко всему, что связано с кровью. К тому же его предку не надо было тащить в Хогвартс огромную змею: достаточно было посадить жабу на куриное яйцо прямо в Тайной комнате. Единственным, что смущало Тома, были размеры змея. Если в Тайной Комнате скрывался именно Василиск, то как, чёрт возьми, это пятидесятифутовое существо могло околачиваться по школе?
Из состояния прострации его вывел стук о металлический каркас двери. Том поднял глаза и увидел вошедшего профессора Дамблдора. Том судорожно сглотнул. Профессор трансфигурации опустился на стул рядом с кроватью. Вид у него был встревоженный, и — Том не мог точно это определить, но казалось, профессор был немного подавлен...
— Здравствуйте, Том, — поправил профессор очки. — Мадам Эльвира сказала мне о Вашей болезни. Должен признать, что она не совсем обычна.
— Мне нечего сказать Вам, сэр…. — парень почувствовал, что на душе снова холодеет, как в ту давнюю ночь, когда профессор поймал его у зеркала.
— Вам стало плохо? — спросил Дамблдор, положив морщинистую руку на металлическую спинку кровати.
— Не знаю, — пожал плечами Том, чувствуя, как стучит сердце. — Немного устал или грипп... — В последнее время из-за холодов эта болезнь стала форменной напастью, и ученики частенько попадали в больничное крыло.
— Не удивительно, если учесть, сколько времени Вы посвящаете занятиям, — кивнул Дамблдор. — Я слышал от преподавателей, что за минувшие две недели Вы трижды едва не заснули на уроках.
— Не может быть... - прошептал Том, машинально схватившись за столбик кровати. В последнее время он сократил сон до трех часов: с девяти до полуночи искал информацию о Тайной комнате, а с полуночи до четырёх или пяти утра изучал темную магию. Если Дамблдор обо всём узнает, ему конец...
— Тем не менее, это так. Кстати, — прищурился профессор, — я заметил интересную особенность: У Вас уходит несколько часов на те задания, которые большинство учеников делают за полчаса. Согласитесь, Том, что с Вашими способностями это несколько необычно.
— Вы же знаете, что я стараюсь читать все заранее, — нашелся парень, хотя чувствовал, как близко Дамблдор подходит к самым опасным моментам.
— Возможно. Однако до меня дошли слухи, что Вы работаете даже в Запретной секции, — Учитель трансфигурации пристально посмотрел на ученика.
— У меня есть разрешение профессора Слагхорна, — спокойно ответил Том.
— Я знаю, — кивнул Дамблдор. — Что же, поправляйтесь. Если вдруг захотите поговорить со мной, - просто так, о чем-нибудь, - заходите в любое время.
«Хоть бы ты сдох от чахотки», — подумал Том, глядя на удалявшуюся фигуру профессора, а затем на кровать, где когда-то лежала Миранда. Впрочем, таким, как Дамблдор, не страшен туберкулез: они доживают до глубокой старости. Усмехнувшись, Том достал дневник и начал рисовать на лощеных страницах.
Неожиданно в его голове словно ударила молния. Он, помнится, читал, что Корвинус Гонт учился в Хогвартсе два века назад, когда строили водопровод Хогвартса. Если чудовищем Слизерина был Василиск, то выползать из-под озера он мог по трубам. Именно так. Оставалось проверить водопроводные краны. Том улыбнулся и откинулся на подушку. Если повезет, он найдет Тайную Комнату не позднее Пасхи.
Примечания:
* Имеется ввиду конференция в марокканском городе Касабланке У. Черчилля и Ф.Д. Рузвельта 14 — 24 января 1943 года.
** Текст взят из книги Дж.К. Роулинг «Гарри Поттер и Тайная комната».
Март сорок третьего года был падким на мокрые метели. Густые хлопья наглухо заметали окна, не позволяя увидеть силуэты башен. Настроение в школе ухудшилось: русские, рванув вперед после Сталинграда, проиграли сражения за Харьков и Запорожье. Орден СС проводил в Белоруссии операцию "Зимнее волшебство". За неповиновение сжигали целые деревни, и колдографии в "Пророке" изображали обугленные тела маглов.
— Хороши, а? — ухмыльнулся Лестрендж, когда перед обедом Том листал свежий номер «Пророка». — Ведь посмотришь — маглы маглами, — указал он на эсэсовцев.
— Лучше, Рэй, посмотри сюда, — Том указал на вторую страницу. — Гриндевальд приказал усилить террор.
— Они начинают нападать на волшебников, — вздохнул Ореон Блэк. — Как ты думаешь, Том… — прошептал он. — Нас это не коснется?
— Я же не Гриндевальд, — равнодушно заметил Том, — чтобы знать его мысли. Впрочем, — показал он на учительский стол, — осторожность не повредит.
В субботу Риддл встретил приятелей в заброшенном классе по алхимии. Мокрая метель переросла в сухую снежную крупу, и Том, глядя в окно, задумался о судьбе клуба. За минувшие месяцы слизеринцы под его руководством освоили большинство дуэльных проклятий. Логика требовала распустить клуб, однако Том не желал этого делать.
— Сегодня, — обратился Риддл к вошедшим, — я обучу вас заклинанию фальшивого огня. Не скажу, что оно очень действенно, но позволяет хорошенько напугать…
— Помню я эту прелесть! — рассмеялся Лестрейндж. — Мальсибер едва оправился от шока.
— Надо просто нацелить палочку, взмахнуть и сказать: «Pyrio Cyaneus Maxima», - пояснил Том..
Стоящий напротив стол вспыхнул голубым пламенем. Девочки закричали. Том, прошептав “Finite”, снял огонь. Стол остался нетронутым — точно таким же, каким был до применения заклинания.
— На самом деле огонь безвредный, — подтвердил Том. — Хотя от него исходит неприятный жар, словно ты в самом деле горишь. Давай ты, Альберт?
Эйвери неуверенно вышел в центр. От волнения его впалые скулы пошли красными пятнами.
— Pyrio Cya... — пробормотал Эйвери, но тотчас осекся. — Я не могу, Том...
Взрыв смеха сотряс всю компанию. Лестрейндж хохотал, держась за подоконник. Араминта раскраснелась от смеха. В глазах Оливии Хорнби и ее подруги Генриэтты Вэйдел мелькали веселые огоньки. Даже Энтони Крэбб усмехнулся, что-то пробормотав под нос.
— Не вижу ничего смешного, — фыркнул Том, взглянув с неприязнью на приятелей. От его ледяного взгляда у Блэка и Крэбба пропал смех. — Не думаю, что если сейчас поставить тебя, Энтони, ты сделаешь лучше.
Том намеренно выбрал для тренировки Эйвери: вечно отстающий Альберт должен был обрести уверенность в себе. Если удастся, Том получит преданного сторонника. Если не удастся… Впрочем, почему не удастся, если он сам рядом?
— Давай попробуем еще раз? - Риддл взял запястье приятеля и потянул его кверху. — Смелее, Альберт!
— Pyrio Сyaneys Maxima! — воскликнул парень, почувствовав поддержку. Том мысленно послал заклинание усиления. На этот раз деревянный стол вспыхнул синим пламенем. — “Finite”, — прошептал Том, и пламя исчезло.
— Я… Мы смогли… — пролепетал Эйвери. Слизеринцы с удивлением смотрели на Альберта, словно тот сотворил чудо.
— Нет, Ал. Ты смог, — Том, улыбаясь, как можно искренне, похлопал приятеля по плечу. — Тренируемся все! - обратился он к друзьям.
Глядя на летящие в разные стороны вспышки, Том вдруг подумал, что Эмили, безусловно, была бы жива, занимайся она в его клубе. Впрочем, нет… Она считала невозможным брать уроки со всеми, потому что она была не такой, как все. Тому показалось, будто в темноте комнаты мелькнули смеющиеся зеленые глаза, - точно так же, как ему чудилось в день похорон Эмилии.
— Том, спасибо... Ты - великий человек... - пробормотал Эйвери, глядя в пол. Том удивленно поднял брови: на лице слизеринца было написано восхищение.
— Да не за что, Ал, - пожал Том плечами, глядя на полуразбитый набор приборов, который горел благодаря стараниям Оливии Хорнби.
— Том, я... - пролепетал Альберт, неуверенно потрепав рукав.
"Твой должник? Я это знаю", - усмехнулся про себя Том. Из-за некстати нахлынувших воспоминаний об Эмилии на душе стояла тупая боль, но парень, закусив губу, прогнал прочь воспоминания.
- Не забывайте тренироваться, — подытожил Том. — Дру, можно тебя на пару слов? — подозвал он Розье, когда остальные пошли на выход.
— Да, конечно, — Друэлла одарила приятеля улыбкой. Они подошли к окну и стали рассматривать, как сухие снежинки медленно заметают холодный парапет Астрономической башни.
— Знаешь, — усмехнулся Том. — Я тут подумал… В общем, я знаю расширенный курс дуэльных заклинаний. Если хочешь, — постарался он придать лицу равнодушный вид, — я готов обучить им вас.
— Думаю, — улыбнулась Друэлла, — все будут только «за». Тебя волнует, что некоторые из них не очень светлые?
— Угадала, — заметил Том, глядя на пелену сухой крупы. В белом мареве мелькнуло несколько фигур — скорее всего, гриффиндорцев, рискнувших, несмотря на запреты и метель, убежать к Запретному лесу. — Кстати, Дру, — небрежно бросил он, — у вас в туалетах все краны целы?
— Вообще-то да, — пожала плечами Розье. — А почему ты спрашиваешь?
— У нас с начала года сломалось два, — приврал Том, наморщив лоб.
— Да вроде ничего такого… — Друэлла поправила манжету. — Хотя знаешь... В туалете на втором этаже один кран никогда не работал.
— Прингл совсем не ловит мышей? — усмехнулся Том.
Друэлла не ответила, продолжая смотреть на метель. Риддл с усмешкой взглянул на заброшенный шкаф. На душе было снова чувство эйфории, словно какое-то существо внутри просилось выпустить его на волю.
* * *
Пасха выпала на двадцать пятое апреля — едва ли не самый поздний из всех возможных сроков. Из-за ночных заморозков на деревьях едва набухли почки, и только верба распустилась точно в срок. После завтрака Том решил прогуляться в школьном дворе. Повалил мокрый снег, и лужайка перед школой превратилась в бело-зеленое лоскутное одеяло. Спустившись с заметенного водянистыми хлопьями крыльца, Том побрел к озеру.
Его внимание отвлекли приглушенные голоса. Мимо озера проходили семикурсники из Хаффлпаффа: Джоанна Берд и Стивен Стейгинс. Тома всегда веселило наблюдать за тем, как они чуть ли не ежедневно прогуливались по школьному дворику. Еще больше его занимало смотреть, как парень пытается полуобнять Джоанну, но та — то ли шутя, то ли серьезно, не позволяла ему взять себя за руку.
— Как я уже сказала, я устала, — донесся до Тома голос хаффлпафки. — Мне хочется, чтобы я была девочкой, а ты мальчиком. Точнее, мужчиной.
— Джо, послушай, — замялся парень. — Я правда не подумал….
— ...чтобы были какие-то плоды после года отношений, — закончила Джоанна. — А что нам пожинать? Мне больно. Меня предали. Мы два опустошенных человека.
«Эти людишки, думающие о том, кто с кем совокуплялся, завтра будут обсуждать дела политиков, — хмыкнул надменный голос. — Хотя все, на что способны маглы, — это внимать каждому слову высших».
«Вообще-то они не совсем маглы», — напомнил ему лениво Том.
«Ты полагаешь, это справедливо, Волдеморт?» — заметил как бы невзначай обладатель холодного голоса.
Развернувшись, Риддл посмотрел на мокрые от талого снега деревья. В вечер после бала Эмилия говорила ему, что любила играть на рояле. Перед глазами возник образ черного инструмента, за которым сидела Эмили в синем бархатном платье и, задумавшись, играла какую-то мелодию. Том подумал, что, закончив, она бы послала ему ласковую и чуть насмешливую улыбку. Впрочем, возможно она никогда не играла в синем платье и вовсе не стала бы ему улыбаться.
"Ты так много прошел в поисках Комнаты, — прошептал нетерпеливо холодный голос. — Продолжай, тогда, достигнешь цели".
"Убирайся к черту", - ответил самому себе Риддл. Почувствовав головную боль, он пошел к лестнице, смотря, как снег тает в присыпанных мокрыми хлопьями лужах.
Войдя в гостиную, Том плюхнулся в кресло, все еще пытаясь не отдышаться. Дрожа, он сложил руки на груди, игнорируя любопытные взгляды других слизеринцев. Голова болела, а в мелькали бессмысленные слова и картинки. Голоса почти утихли, хотя отрывки сердитой беседы еще крутились в голове.
"Возможно, я просто немного устал", - попытался успокоить себя Том. Глаза блуждали от каминной полки, до эмблемы Слизерина, вырезанной на мраморе выше камина. В конце концов, с чего он взял, что в этом кране был в самом деле вход в Тайную Комнату? Пытаясь убить время, парень попытался почитать книгу о свойствах африканских растений, хотя ее смысл доходил до него с трудом.
Без четверти девять Том вышел в коридор. Как префект он мог не опасаться за комендантский час. В кабинете зельеварения горел свет: Хагрид наверняка решил прогулять паука. Том нырнул в туалет и поразился его убранству. Под длинным зеркалом тянулся ряд сверкавших каменных умывальников. Не теряя даром времени, Том начал обследовать краны. На четвертой раковине ему повезло: один из ее медных кранов в самом деле не работал. Присмотревшись, Том заметил, что прямо на нем была нацарапана крохотная змейка.
— Откройся! — приказал Том, усилием воли заставляя себя верить, что она живая.
Кран, как некогда камин в гостиной, вспыхнул опаловым светом и начал вращаться. Через мгновение умывальник подался вниз, погрузился куда-то и пропал, открыв разверстый зев трубы. Стараясь не размышлять о последствиях, Том шагнул вниз.
Полет в трубе был похож на скольжение по горному туннелю, стены которого покрывали наросты зеленоватой слизи. Мимо пролетали отходящие в стороны рукава, но ни один не был таким широким, как главный канал. Неожиданно труба изогнулась под прямым углом и оборвалась. Том приземлился на мокрый пол.
— Lumos, — прошептал парень. На кончике палочки вспыхнул огонек.
Через некоторое время Том увидел гладкую стену, на которой вырезаны две свившиеся в кольца змеи. Вместо глаз у них блистали изумруды. Том приказал им открыться. В стене появилась щель, разделившая змей, и образовавшиеся половины стен скользнули в стороны. Том с замиранием сердца шагнул в тускло освещенную комнату. Уходящие вверх колонны были обвиты каменными змеями. Это громадные столбы поднимались до теряющегося во мраке потолка и отбрасывали длинные тени сквозь зеленоватый сумрак.
Наконец, Том остановился возле последней пары колонн. У задней стены высилась циклопическая, до потолка, статуя. Гигантское лицо с обезьяньими чертами и длинной жидкой бородой, ниспадающей до самого подола каменной мантии, принадлежало древнему старцу. Очертания статуи были нечеткими, словно камень расплывался в волшебстве. Это, несомненно, был его предок — Салазар Слизерин. Том почувствовал укол на сердце: обезьяноподобное существо напоминало не его, а увиденный в газете портрет Марволо Гонта.
— Говори со мной, Слизерин, — прошипел Риддл.
Каменный истукан остался неподвижным. Том не стал поддаваться досаде, а помассировал лоб. Слизерин утверждал, что Наследник будет его воплощением. Интересно, какую фразу придумал бы он? Слизерин был в конфликте с остальными основателями, кроме Ровены… Да, Слизерин, пожалуй, хотел, чтобы потомок поддержал его.
— Боже, как просто, — усмехнулся Том. — Говори со мной, Слизерин, говори со мной, Величайший из хогвартской четверки!
Каменная статуя задрожала. Том сделал шаг назад, c изумлением глядя, как изо рта появилась двадцатифутовая зеленая змея. Змей направил на Тома большие желтые глаза, и парень почувствовал легкое головокружение.
— Вы приш-ш-шли за мной, Повелитель, — прошипел Василиск ядовито-шелковистым голосом. - Чем могу служить?
— Следуй завету Предка, — ответил Том, чувствуя в голосе надменные ноты. - Мы начинаем борьбу с грязнокровками. - От этого слова у парня покоробило внутри: он до сих пор не мог спокойно произносить его.
— Ваш-ш-ш-ше слово — закон, Повелитель,— гладко сказал Василиск, заскользив к выходу.
— Что ты делал столько веков? — спросил Том, когда они подходили к трубе. Ему было немного не по себе от обжигающего дыхания змеи.
— Я спал, — ответил Василиск. — Я могу позаботиться о Ваш-ш-ш-ей поездке, Повелитель. - На мгновение Том испытал отвращение, представив, как он сядет на скользкую змею, но другого выхода не было.
Громадный змей, извиваясь, пополз по водосточной трубе. Том, сидя на змеиной шее, наблюдал за наростами слизи и тины. Некоторые из них касались одежды Тома, создавая неприятные ощущения.
— Ты можешь отличать грязнокровок? — спросил Том, чувствуя приближавшийся выход.
— Змеи чувствуют кровь, как и установил Повелитель, — ответил Василиск.
Труба, наконец, закончилась, и Том спрыгнул со спины змея. Прошептав заклинание, он почистил одежду. Все происходящее по-прежнему казалось ему бессвязным сном.
* * *
Светло-розовый рассвет осветил спальню Гриффиндора. Легкий солнечный луч забегал по подушке, и третьекурсница Мариэтта Донлей нехотя протерла глаза. На тумбочке лежали два свитка пергамента, набор перьев и длинный пенал. В Хогварсте подобные пеналы не были распространены, однако родители подарили его Мариэтте на двенадцать лет, и девочка не спешила с ним расставаться.
Быстро надев тапки, Мариэтта прошлепала к окну. Хотя стоял второй майский день, на траве по-прежнему лежал иней. Вдалеке виднелись хмурые верхушки Запретного леса. Улыбнувшись, девочка решила разбудить лучшую подругу Лайзу Беттс. Тихонько подойдя к ее кровати, Мариэтта одернула полог и вскрикнула от удивления: кровать была пуста.
Мариэтта осмотрелась, не понимая, что произошло. Вечером Лайза тянула ее побродить по Хогвартсу, но девочка была была слишком занята повторением зелий. Лайза пристроилась к компании белобрысого Эндрю Найла, которого Мариэтта терпеть не могла за постоянные издевки. Девочка испуганно посмотрела под кровать, и с удивлением обнаружила, что там не было туфелек Лайзы. Полная смятения Мариэтта накинула мантию и помчалась в гостиную.
Ночной огонь тускло горел в камине. Откинув прядь черных волос, Мариэтта упала в красное кресло. Где в самом деле могла быть ее подруга? Заблудилась? Или, может… — Мариэтта улыбнулась самой себе, — Лайза побежала в совятню? Взволнованная гриффиндорка вышла из гостиной и пошла к движущейся лестнице.
Галерея второго этажа была пуста. От каменных сводов веяло сыростью и сквозняком. Впереди, недалеко от туалета, что-то сияло. Стараясь не шуметь, Мариэтта пошла к источнику света. На стене между двух окон огромными буквами были начертаны слова, блестящие в свете факелов:
ТАЙНАЯ КОМНАТА ОТКРЫТА. ГРЯЗНОКРОВКИ, ТРЕПЕЩИТЕ!
Под зловещими словами лежала тонкая фигурка, напоминавшая статуэтку. Неуверенно развернув ее, Мариэтта закричала: это была ее подруга. Маленькая ручка держала зеркало, а на лице со вздернутым носиком застыло изумление.
— Тайная комната! — раздался чей-то голос. Обернувшись, Мариэтта заметила, что оказалась в центре круга учеников, а из толпы к ней приближались профессоры Мэррифот, Слагхорн и Дамблдор.
Профессор трансфигурации, присев на колено, перевернул тело ученицы. Ученики и другие учителя, к которым присоединился осунувшийся директор Диппет, казались потрясенными. Наконец, Дамблдор выпрямился и произнес:
— Именно так, Армандо, — сказал Дамблдор. — От чего, пока не знаю… Однако надпись заслуживает внимательного изучения.
— Сейчас не время для научных экспериментов, Альбус, — вздохнула профессор Мэррифот. — Оцепенения вроде бы лечатся отваром из мандрагоры?
— Да-да, — охотно подтвердил Слагхорн. — Как только растения будут в нужном состоянии, я готов немедленно приготовить снадобье.
— Надо будет поинтересоваться у профессора Бири... Мисс Донлей, следуйте за мной, — мягко заметил Дамблдор. Гриффиндорка, всхлипнув, обернулась и еще раз взглянула на то, как статую ее лучшей подруги положили на носилки.
* * *
Второй раз Том выпустил Василиска в ночь на четверг. Жертвой нападения стал гриффиндорец Марк Винст, который с помощью лупы изучал следы возле надписи. Следующей жертвой стал хаффлпаффец Эндрю Тройтон — невысокий белобрысый мальчик в больших очках, осматривавший кубки в Зале Славы. Последняя жертва доставила Тому наибольшее удовольствием, поскольку Эндрю напоминал Билли Стаббса. Ночные кошмары стали сильнее: его двойник в зеркале показывал на тела жертв и с леденящим душу хохотом благодарил Тома за работу.
Риддл до сих пор не мог забыть тот испуг, который охватил его, когда нашли тело Лайзы Беттс. Слизеринец старался не смотреть на профессора трансфигурации, однако ему казалось, будто холодные глаза Дамблдора рассматривают его фигуру и сверкавший на его груди значок серебристой змеи. На душе было странное чувство, будто эту надпись вывел ночью оставил не он, а какое-то иное существо. Весь завтрак его преследовало странное чувство облегчения от того, что гриффиндорка только оцепенела, а не умерла.
После второго нападения директор Диппет велел старостам круглосуточно патрулировать коридоры. После третьего сформировал особый отряд из старшеклассников, которые должны были досматривать школу. Вечерами Том усиленно патрулировал их вместе со всеми, пытаясь поймать таинственного Наследника Слизерина, то есть самого себя.
Том помнил, что для Василиска смертелен крик петуха. Как-то в выходной он под покровом ночи проник в курятник Огга. Убить школьного петуха заклинанием было подозрительно, и Том, зажмурив глаза, свернул шею рябой птице. Затем он спеша вытащил тело во двор и бросил его, изобразив дело так, будто петуха удушил хорек или ласка. Глядя на съёжившийся гребень, Том почувствовал едва ли не больше вины, чем за нападения на грязнокровок.
— Знаешь, Том, — заметил Лестрейндж, когда они спускались на завтрак. — Будь ты из чистокровной семьи, я бы подумал, что Наследник Слизерина — ты.
— С чего вдруг? — спросил Риддл, но его улыбка казалась вымученной.
— С твоим умом, способностями и знанием языка змей, не удивительно, если ты состоишь с ним в родстве, — рассмеялась Друэлла.
— Не проговорись об этом Дамблдору, — ответил Том. — А если серьезно, — понизил он голос, — не исключено, что все это мистификация, за которой стоят люди Гриндевальда.
— Но откуда они взялись в школе, Том? — спросила Друэлла, поправив на ходу лямку коричневой сумки.
— Ты знаешь, с кем общаются наши семиклассники? — посмотрел на подругу Том. Рэндальф и Друэлла переглянулись, невольно признавая правоту Риддла.
Профессор Дамблдор на каждом занятии бросал в сторону префекта Слизерина странные взгляды. Том старался игнорировать их, представляя в голове газетные статьи о злодеяниях Гриндевальда. За минувший год Том изобрел новый способ окклюменции: ставить световой щит позади воображаемых картинок.
— Диппет старается замять скандал, — вздохнул за обедом Ореон Блэк. — Уже три нападения, а в «Пророке» ни слова.
— У него хорошие связи в министерстве, — подтвердил Том, из всех сил стараясь не выдавать волнения.
— Какие бы ни были, а долго скрывать ему не удастся, — кивнул Альфард Блэк.
Гриффиндорцы галдели, обсуждая вчерашнее нападение. Дженни Сполдинг кричала, что вся чертовщина так или иначе связана со Слизерином. Староста Минерва МакГонагалл пыталась успокоить их, но сама ввязалась в спор с Августой Энслер о том, нужно ли отправить всех слизеринцев домой.
— Густа, пойми, это только легенда, — успокаивала ее МакГонагалл. - Возможно, за всеми этими нападениями скрывается что-то другое.
— Может быть и другое! — негодовала Августа, поправляя волосы. — Но почему-то только в Слизерине есть такая мерзкая легенда. Там даже маглокровные, вроде Риддла или Вэйн, смотрят на других сверху вниз.
Том снисходительно усмехнулся: осталось только Августе, умевший разве что целоваться с Лонгботтом, рассуждать о том, какая кровь течет в его жилах. Посмотрев на вымпел с золотым львом, Том подумал о том, насколько легче было его знаменитому предку. Во времена Слизерина не было ни министерств, ни авроратов, ни профессоров трансфигурации. Слизерин отчитывался только перед собой. Его Наследник должен дрожать, чтобы какие-то…. — Том не смог подобрать ругательства, — не заметили, как выполняет он волю предка.
В начале июня профессор Слагхорн устроил заседание клуба. Из-за тягостной атмосферы встреча прошла по-спартански: легкий чай с овсяным печеньем да беседа о предстоящих «СОВах». Пытаясь поднять настроение, зельевар объявил, что для Тома, возможно, будет экзамен повышенной сложности. Накануне он синтезировал три новых зелья замораживания, которые получили восторженный отзыв у специалистов из министерства. Том заслужил восхищенные взгляды, которые немого подняли ему настроение.
После окончания вечеринки, Риддл вышел в пустой коридор. Впереди послышалось цоканье каблуков: по каменным плитам шла девочка. Постояв возле факелов, Том подумал, что, если она идет на второй этаж, было бы неплохо вызвать Василиска. Убедившись, что так и есть, он пошел за ней.
«Грязнокровки мелькают в самых необычных местах», — рассеянно думал Том.
«Ты готов на убийство, Волдеморт?»
«А для чего, по-твоему, мы открыли Тайную комнату?» — коварно заметил насмешливый двойник.
Том вздрогнул, остановившись возле стеклянного стеллажа. Невысокая девочка с растрепанными каштановыми волосами сняла маленькие черные туфли и, положив их на пол, залезла в чулках на высокий табурет. Том узнал ее: это была райвенкловка Натали Адамс, одноклассница Оливии Хорнби.
"А если она умрет, Том?" - пискнул в голове детский голос.
"Почему она должна жить, если умерла Миранда?" - резонно спросил другой. Серые глаза девочки сверкнули влажным светом - точно также, как сверкали глаза Миранды. Чувствуя приступ ярости, Том отправился к туалету.
— Откройся, — прошипел Том. Подождав, когда погаснет опаловый свет, парень подошел к развернувшейся пропасти. — Гейнор, ко мне! — приказал он. Для пущей важности он дал змею имя одного из предков.
— Я здесь, Повелитель! — прошипел змей. По приказу Тома он спал в трубе, не заползая в Тайную комнату.
— Отлично, — сказал повеселевший Том. — Ты чувствуешь грязнокровку? — приказал слизеринец, показав рукой на дверь.
Почуяв добычу, обезумевший змей быстро прополз в маленький коридор. Том, перепугавшись, что Гейнор съест девочку, побежал за ним. Поскольку Риддл плохо бегал, он едва настиг Василиска в коридоре. Громадная змея обнажила клыки и застыла в нескольких дюймах от хрупкого тела девочки. На этот раз Гейнор не шипел, а потрескивал чешуйками: Том знал, что так делают все змеи перед охотой. Натали, спрыгнув, посмотрела в стекло стеллажа. Том видел, как открылись ее глаза при виде отражения двух желтых шаров. Через минуту ее тонкая фигурка упала, словно заснула на ходу.
— Она жива, Повелитель, — недовольно прошипел василиск.
— Знаю. Отправляйся спать, — приказал Том. Змей наградил его неприязненным взглядом: он видимо рассчитывал поужинать нежным мясом. Но он не смел ослушаться и, развернувшись, пополз в сторону туалета.
Риддл посмотрел на застывшее тело райвенкловки. Он, видимо, должен был чувствовать жалость или ненависть, но вместо этого чувствовал только страх. Том счел, что будет отлично, если для отвода глаз одну жертву нападений найдет именно он. Осмотревшись, парень стал звать на помощь.
— Том…. — дежуривший профессор Бири подбежал к парню. Следом спешили завхоз Прингл и профессор Дамблдор в сопровождении учеников.
— Профессор… — Том говорил дрожащим голосом. — Я обнаружил ее здесь.
— Вы видели что-нибудь подозрительное, мистер Риддл? — спросил профессор Дамблдор. Возможно, это была иллюзия, но Тому казалось, будто профессор трансфигурации подозревает его.
— Нет, сэр…. — парень замялся. — Поверьте. Ничего.
— Боже мой, — пробормотал Бири. — Еще пара нападений, и они закроют школу.
— За-закроют школу? — Том с ужасом посмотрел на сверкавшие стекла стеллажей.
Сообщение отредактировал Korell - Вторник, 13.01.2015, 00:12
— Со дня на день пришлют комиссию из аврората, — вздохнула подошедшая профессор Мэррифот. Ее лицо, казалось, сильнее покрылось морщинами.
— А что Вы думаете об этом, Том? — жестко спросил Дамблдор.
— Уверена, Вы дадите хороший совет, — подбодрила его профессор Мэррифот, поправив рукав мантии.
— Понимаете, мэм... — Том старался смотреть, как на стене играет тусклая тень факела. — У меня не выходит из головы одна статья в "Пророке". Помните, писали, что Гриндевальд решил усилить террор против волшебников?
Подбежавшие ученики положили тело райвенкловки на носилки. Том вздрогнул, вспомнив, как мадам Эльвира велела положить на носилки хрипящую Миранду.
— Ну а Тайная комната? — раздался голос Дамблдора. Том обернулся. Ему показалось, будто профессор трансфигурации смотрел на него со смесью насмешки и грусти.
— Вы имеете в виду легенду о Наследнике Слизерина, сэр? — Риддл прикусил губу и удивленно поднял брови.
— Именно. Хорошего вечера, Том! — кивнул декан Гриффиндора и, ускорив шаг, последовал вверх за коллегами.
Дорога до подземелий показалась Тому бесконечной. Несколько раз он пытался посмотреть на каменные изваяния, но не мог сосредоточиться. Если школу в самом деле закроют... Том с замиранием сердца думал о том, что, возможно, больше не увидит этих полукруглых арок и летящих факелов. Иногда его преследовала странная мысль, не закрыть ли Тайную комнату, и не послать ли к черту Василиска, но холодный голос внутри шептал, чтобы он не смел и думать об отступлении.
В гостиной, как обычно, было людно. Большинство слизеринцев сидели, углубившись в свитки. Том, чувствуя легкую головную боль, подошел к приятелям и плюхнулся в зеленое кресло.
— Том, привет... — жалобно простонала Араминта. — Пожалуйста, дай списать про Птолемея.
— Там списывать-то нечего, — пожал плечами парень, достав из портфеля один из трех пергаментных свитков.
— Том, а почему в "Альмагест" вкралась системная ошибка? — Друэлла с интересом посмотрела на него блестящими глазами.
— Нет там никакой ошибки, — пожал плечами Том. — Просто надо наложить шестой тип конического сечения. Ну, из арифмантики. — Риддл бросил им свиток, и одноклассники, забыв про него, жадно бросились к пергаменту.
"Вели им начистить мне ботинки — начистят, как миленькие", — усмехнулся про себя Том. Камин весело гудел, и парень смотрел, как яркий огонь поедал угольные камни.
— А где ты был? — спросил Лестрейндж.
— Патрулировал коридоры, — фыркнул Риддл. — Между прочим, напали на еще одну полукровку — Натали Адамс из Райвенкло.
— Она... Жива? — пролепетала Друэлла.
— Оцепенела, — Том старался говорить как можно более безразлично. Когда он избавится от проклятой робости, которая всегда охватывала его при виде учителя трансфигураци?
— Знать бы, кто этот Наследник, — донесся, как из тумана, голос Араминты. — Это, конечно, ужасно, но ведь грязнокровки... Том... Ты ведь согласен, что грязнокровки обнаглели.
"Она считает тебя маглокровной, Волдеморт, — рассмеялся в голове холодный голос. — Интересно, можно ли отдаленно сопоставить хотя бы каплю крови Бурке с каплей твоей крови?"
— По мне, так Наследник прав, — воскликнул Лестрейндж. — Всю эту нечисть давно пора гнать из школы. И не говори, Том, что это не так!
— Да я пока молчу, — наигранно рассмеялся Риддл, закинув ногу на ногу. - Пойду почитаю, — поднявшись, он пошел к отдаленному дивану.
Приятели не стали возражать, а углубились в переписывание его свитка; только Араминта проводила его взглядом. Том поежился, вспомнив искорки страха в ее глазах. Помнится, прежде он хотел, чтобы его опасались. Неужели теперь это произошло? Том посмотрел на висящий вымпел с эмблемой серебристой змеи, чувствуя одновременно и холод, и странное волнение от собственной мысли.
* * *
Комиссия из министерства для приема экзаменов по СОВ приехала во вторник. Понимая, что Риддл претендует на высший балл, учителя расспрашивали его по самой сложной программе. На трансфигурации он под восторженные вздохи учителей превратил стол в гиппопотама и обратно. На зельях Тому пришлось сварить изобретенное им самим зелье мгновенного восстановления памяти. Конспекты Тома шли на вес золота, а Лестрейндж и Бурке ходили по слизеринской гостиной с высоко поднятой головой — как коммивояжеры, подписавшие выгодную сделку.
В воскресенье тринадцатого июня Том встал на рассвете. Посмотрев на окна с мутной водой, Том подумал, что сегодня отличный день для подачи прошения. Обмакнув перо, парень подвинул пергамент и написал:
Уважаемый господин директор!
Прошу разрешить мне остаться в Хогвартсе на летние каникулы. У меня нет родителей, и летом я вынужден жить в магловском приюте. Пребывание в школе будет мне полезнее, чем времяпрепровождение в указанном месте.
С глубокой признательностью, Том Марволо Риддл
"Лорд Волдеморт", — усмехнулся Том, закончив выводить свое имя старомодным почерком. Выйдя из гостиной, он стал подниматься по гулкой лестнице.
Школьная совятня, находившаяся наверху одной из башен, была круглым помещением с разложенной на полу соломой. На окнах не было стекол, из-за чего зимой здесь гулял сквозняк. Том поймал себя на мысли, что не помнит, когда первый раз к нему прилетела сова. Большинство учеников получали с совами письма о поступлении в школу — ему принес их Дамблдор. Наверное, первую сову ему прислала на Пасху Миранда... Отправив к директору упитанную неясыть, Риддл пошел вниз, стараясь не предаваться воспоминаниям.
После завтрака Том вышел в пустой коридор. Присел на подоконник, он решил поупражняться в составлении заклинаний на хеттском языке. Через некоторое время Том заметил, что по коридору идет Миртл Сприфингтон. Едва Миртл села на подоконник, как с противоположной стороны коридора показались Оливия Хорнби и Генриетта Вейдел. Оливия выглядела цветущей: накануне родители прислали ей чайную розу, которую она прикрепила к форменному платью. Том улыбнулся, глядя на ее острые, почти детские, коленки.
— Очкастая Плакса опять повторяет, — весело сказала слизеринка, сделав легкий разворот. — Тебе не кажется, что ее подготовка затянулась?
— Может, оставим ее в покое? — предложила Генриетта. Том усмехнулся: достаточно было сравнить водянистые глаза Генриеты с пронзительными карими глазами Оливии, чтобы понять, кто из них обречен быть главной.
— В покое? — удивилась Хорнби. — Вообще-то, отстающим надо помочь. Pyrio cyaneys maxima, — звонко воскликнула она, достав палочку.
Синее пламя озарило свиток Миртл. Райвенкловка завизжала, бросив его на пол. Несколько мгновений она с ужасом смотрела, как огонь поедает ее записи. Затем Генриетта сняла пламя, и Миртл бросилась поднимать свиток с пола.
— Я же говорила, что Плакса будет стоять передо мной на коленях, — засмеялась Оливия. — Говорят, у римлянок был обычай: голова врага лежала на блюде перед победительницей во время пира…. Представляешь, — повернулась она к Генриетте, — говорящая голова Плаксы будет лежать передо мной на блюде вместе с новыми очками?
— Мер… Мерзавки! — закричала Миртл, выхватив палочку, однако в ее голосе чувствовались слезы.
— Blocus Totalus! — Оливия поставила барьер, и палочка ее соперницы стала выпускать редкие искры. — Смотри, Плакса, как бы я и впрямь не повесила твои новые очки в гостиной.
Безуспешно подергав палочкой, Миртл разревелась и неуклюже помчалась по коридору. Оливия бросила ей вслед заклинание ватных ног, и райвенкловка, подскользнувшись, упала. Некоторое время слизеринки исходили от смеха, пока, наконец, довольная Хорнби не выпустила из палочки букет фиалок.
— Неужели тебе ее совсем не жалко, Лив? — спросила Генриетта.
— Знаешь, белок мне тоже жалко, — задорно ответила Оливия. — Но я люблю перчатки и ботинки на беличьем меху. Так и с Плаксой: ее судьба — стать моим ковриком или туфлями, — кокетливо поправила она край юбки.
Оливия накинула легкий замшевый жакет, и подруги, стуча каблуками, пошли в сторону лестницы. Том посмотрел в окно: солнечные лучи с трудом пробивались сквозь огромную снеговую тучу.
«Она права, Волдеморт, — хохотнул в голове надменный голос. — Судьба таких ничтожеств, как Миртл, — идти на коврик или на что-то еще».
«Низшие лишь средство для высших?» — усмехнулся про себя Том, глядя, как Оливия кутается в тонкий жакет. Несмотря на всю браваду, она сильно мерзла от сквозняков в подземельях.
«Посмотри на Лив, — заговорил голос. — Она красива, талантлива, умна. Что плохого, если ей достанутся туфельки из кожи грязнокровки?»
На миг Том был готов согласиться с надменным голосом. Голова разрывалась от боли, и он помассировал лоб.
«Может, развлечемся: покончим с какой-нибудь грязнокровкой?» — усмехнулся тот же голос.
«Какой?» — подумал Том и почувствовал дрожь. Миртл! Она наверняка побежала реветь на второй этаж. Поскольку Плакса носила очки, ей вряд ли угрожает что-то большее, чем оцепенение. Спрыгнув с подоконника, Том пошел в сторону лестницы.
В женском туалете было тускло: из-за пасмурного дня в окна не проникал свет. Рядом с торчащими из стен трубами были мокрые пятна от подтеков. Том подошел к крану и, протянув руку, зашипел. Раковина привычно вспыхнула опаловым светом, а затем начала разъезжаться.
— Гейнор, подъем! — прошипел Том.
— Я спал, Повелитель! — громадная змеиная морда выползала из трубы. — Там грязнокровка, — глаза змеи вспыхнули ярко-желтым светом.
— Тогда покончи с ней, — отдал Риддл дежурный приказ.
— Что тебе здесь надо? — дверь дальней кабинки открылась, и из нее показалось веснушчатое лицо райвенкловки. Том с ужасом заметил, что из-за слез она сняла очки. На миг он хотел крикнуть, чтобы она отвернулась, но осекся. Тело девочки стало сползать с унитаза пока, наконец, с шумом не грохнулось на пол.
* * *
Том посмотрел на кабинку. Безжизненное тело Миртл с широко открытыми глазами лежало на кафельной плитке.
— Она мертва, Повелитель, — прошипел Василиск. — Я могу ей полакомиться?
— Нет! — ответил Том. — Ступай спать в статую. Я приду за тобой, — Он властно указал на раковину.
Змей взмахнул зеленым хвостом и исчез в образовавшейся расщелине. Том слышал его недовольное шипение, но Василиск не осмеливался перечить. Подождав, пока он скроется из вида, Том запечатал вход.
— О боже, — пробормотал он, подойдя к пухлому телу. Дрожа, Том посадил Миртл на туалетную крышку. Еще одна жизнь, отнятая по его вине. Том наложил на пол у крана стирающее заклинание, а затем побрел в пустой коридор.
«Случайность всегда обусловлена необходимостью, — назидательно заметил надменный голос. — То, что эта кретинка оказалась там, было случайностью. Но поскольку ты хотел выпустить Гейнора…»
«Может, не будем открывать философский диспут, идиот?» — прикрикнул на себя Риддл. Головная боль прошла, и на смену ужасу пришла паника. Рано или поздно тело Миртл найдет какая-нибудь девчонка, и тогда… И тогда Дамблдор вычислит его. Господи, как же он мог забыть о профессоре трансфигурации?
Риддл устало дошел до Большого Зала. Начинался обед, и Диппет говорил вполголоса с Дамблдором. Напротив садились вернувшиеся с прогулки Рэндальф, Друэлла и Мари. Посвежевшая Оливия помахала Тому, и он вяло улыбнулся ей.
— Том, зря ты не ходил с нами, — прошептала Друэлла. — Представляешь, зацвели кувшинки!
— В такой холод? — вяло спросил Том.
— Да, Рэй изловчился нарвать их Мари! — Том обернулся и заметил, как смущенная француженка теребит цветы. Наверное, если бы осталась жива Эмилия, она бы сейчас также теребила нарванные им кувшинки.
Том почувствовал, как холодеет на сердце. Взволнованная Оливия, откинув прядь волос, медленно пошла к учительскому столу.
— Мисс Хорнби, — сказал Диппет, когда слизеринка, подойдя к столу, сделала изящный книксен. — Вы, видимо, были последней, кто видел мисс Сприфингтон.
— Мы… немного поссорились… — Карие глаза Оливии бегали по сторонам.
— И тем не менее, Оливия Полина, — Тому показалось, что профессор Дамблдор подчеркнуто назвал ученицу двойным именем, — я подозреваю, что мисс Сприфингтон закрылась плакать в туалете. Вы понимаете, что это означает?
— Нет… сэр… — пролепетала Оливия. Со стороны синего стола послышались смешки. Том с ненавистью посмотрел на райвенклоцев, а затем на Дамблдора. Ему не хотелось, чтобы они довели его друга до слез.
— В таком случае приведите ее к нам, — проинструктировал Диппет.
В Большом зале установилась тишина: никто не смел поднять глаза от тарелки, точно в воздухе было разлито предчувствие беды. Дрожа, Том слышал удалявшиеся шаги Оливии и Генриетты. Затем издалека раздался пронзительный вопль. Слизеринки вбежали в зал, вопя, что Миртл мертва. Зал утонул в криках. Дамблдор, видимо, полагая, что совершено новое нападение, помчался прочь из Большого зала. Однако через несколько минут профессор трансфигурации вернулся.
— К сожалению, мисс Сприфингтон мертва, — бросил он. На миг Тому показалось, что Дамблдор наградил его долгим взглядом. — Школу скорее всего закроют. Префекты, отведите учеников в гостиные.
— Следуйте за мной… — Том махал слизеринцам с ужасом думая о том, что Дамблдору, несомненно, известно о Тайной комнате и смерти Миртл. Слизеринцы строились в ровную шеренгу. Неожиданно его шею обняли чьи-то тонкие руки.
— Том, я не хотела… — Он с удивлением заметил, что на его плече рыдает Оливия Хорнби.
— Лив, не волнуйся, — Том погладил ее мягкие волосы. — Все образуется.
— Из-за этой сдохнувшей Плаксы закроют школу! — закричала она. Том не нашел для нее слов утешений и просто погладил подругу, глядя на ее покрасневший чуть вздернутый носик.
Войдя в гостиную, слизеринцы старались не смотреть друг на друга. Риддл пересек гостиную и зашел в комнатку, украшенную резными гобеленами. Плюхнувшись, он заметил лежащую рядом книгу.
«Книга мертвых»… — устало прочитал Том иероглифы.
Эту книгу он одолжил на днях у профессора Раджана. Несколько минут Том тупо смотрел на зеленого Осириса, судящего души мертвых. Рядом был рисунок чудовища, пожиравшего душу грешника. Интересно, какое наказание ждало его за то, что он отправил двоих в страну мертвых? Призрачная страна сливалась в зеленое марево, и Том незаметно для себя провалился в забытье.
* * *
Том очнулся от покалывания в плечо. Протерев глаза, он заметил амбарную сову. Несколько мгновений парень растеряно смотрел в ее желтые глаза и только затем понял, что она держала в лапе письмо. Покормив сову кусочком крекера, Том отвязал конверт и впился в текст.
Дорогой мистер Риддл, Прошу Вас зайти ко мне сегодня в половине восьмого.
С уважением, Армандо Диппет, Директор школы волшебства и колдовства "Хогвартс"
Том вскочил и начал расхаживать по комнате. Все было кончено: он разоблачен. Зеленый Осирис сурово смотрел на него с картинки. Неожиданно Том подумал, что если бы Диппет подозревал его, он приказал бы арестовать преступника, а не приглашал бы его на беседу. Часы показывали семь. Том разгладил складки на мантии, прикрепил к груди значок префекта и вышел из гостиной.
В коридорах было пустынно. Большинство факелов не горели. Небо за окном было рубиново-красным — день клонился к закату. Глубоко вздохнув, Том постучал дважды в резную дверь*.
— Войдите, — услышал он слабый голос. Диппет был скорее подавлен, чем разъярен. Том осторожно открыл дверь и вошел, сняв островерхую шляпу.
— А, Риддл, — сказал Диппет.
— Вы хотели меня видеть, директор? — Том не мог скрыть волнение.
— Садитесь, — предложил Диппет. — Я только что прочитал Ваше письмо.
Риддл со вздохом сел и сжал руки. Он почти забыл, что утром написал письмо директору.
— Мой дорогой мальчик, — мягко заговорил Диппет, — я не могу разрешить Вам остаться на лето в школе. Ведь, наверное, Вам хочется побывать дома на каникулах?
— Нет, — сразу же ответил Том. — Я предпочел бы остаться в Хогвартсе, чем возвращаться к этим… к этим…
"Грязнокровкам", — усмехнулся в голове холодный голос. Том прикусил губу, следя за тем, чтобы это слово не сорвалось само собой.
— Вы всегда жили на каникулах в магловском приюте для сирот, я полагаю? — В голосе Диппета звучал искренний интерес.
— Да, сэр. — Том слегка покраснел.
— Вы урожденный магл?
— Полукровка, сэр. Отец магл, мать колдунья. — Если бы только Диппет знал из какого рода происходила эта колдунья!
— Что с вашими родителями?
— Моя мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне говорили, что она только успела дать мне имя — Том — в честь отца, Марволо — в честь деда.
Диппет сочувственно вздохнул.
— Принимая во внимание особые обстоятельства, можно было бы пойти Вам навстречу, но в школе сейчас такая ситуация…
— Вы имеете в виду нападения, сэр? — Опасность как-будто миновала, и Том решил сам спросить первым.
— Именно, — ответил директор. — Мой милый мальчик, Вы должны понять, сколь неразумно было бы позволить Вам остаться в замке после окончания семестра — особенно в свете последней трагедии… смерти этой несчастной девочки… Вам будет гораздо безопаснее далеко отсюда, в приюте. В Министерстве магии идет разговор о закрытии школы. Ведь мы пока, увы, ни на йоту не приблизились к установлению… причины этих неприятностей…
— Сэр… Но если этот человек будет схвачен… Если все это прекратится… — Голос Тома дрожал от отвращения при одном воспоминании о приюте.
— Что Вы хотите сказать? — Голос Диппета сорвался на фальцет, и директор подскочил в кресле. — Риддл, Вам что-то известно об этих нападениях?
— Нет, сэр, — отозвался Том. Диппет, слегка растерянный, упал в кресло.
— Можете идти, Том…
Спустившись по винтовой лестнице, Риддл вышел в полутемный холл. Мраморная лестница казалась погруженной во мрак: на редких пролетах тускло сияли одиночные фонари. Только у статуи вепря горел огонь в чаше. Том остановился возле фонаря и, облокотившись рукой о перила, стал размышлять. Он, похоже, пока сумел спастись. Но школа? Если бы можно было свалить нападения на кого-то другого. Глупо. Откуда здесь взяться другому монстру? Или...
Разумеется! У этого идиота Рубеуса Хагрида был акромантул Арагог.
Проведя рукой по перилам, Том посмотрел вниз. Пауки не обращают взглядом в камень. Впрочем, акромантул мог кусать жертв, вбрасывая неизвестный яд. Так или иначе, у него появился шанс и было бы глупо им не воспользоваться.
Со стороны Малого холла послышались голоса. Том обернулся. По боковой лестнице спускалась скорбная процессия преподавателей, несущих укрытое простыней тело Миртл**. Спереди носилки держали профессоры Раджан и Слагхорн; сзади — Бири и Кеттльберн. На лице Слагхорна застыло торжественно-скорбное выражение; смуглое лицо Раджана выражало смирение. Стоявший сзади Диппет казался осунувшимся, и клочья его седых волос жалобно выглядывали из-под колпака. Рядом с ним виднелась мощная фигура Дамблдора: свет фонаря отражал на его лице смесь скорби и ярости. С другой стороны холла к лестнице подошли профессора Меррифот и Эйкман: они даже не пытались скрыть ужас. Носилки поравнялись с Риддлом, и он заметил, как из-под простыни бессильно свисала пухлая безжизненная рука.
— Риддл? — раздался голос профессора трансфигурации. Том вздрогнул и посмотрел на лестницу. — Подойди, — преподаватель позвал его жестом.
— Профессор Дамблдор? — слизеринец стал неуверенно подниматься по лестнице.
— Опасно бродить по коридорам в столь поздний час, Том, — Дамблдор стоял у тусклого фонаря, сложив руки замком.
— Да, профессор, — Том был спокоен, хотя говорил намеренно мягко. - Я просто... — посмотрел он на блестящую ступеньку. — Я был у директора, сэр... А потом хотел сам убедиться, — поднял он глаза, — правдивы ли слухи.
— Боюсь, что да, Том, — спокойно сказал Дамблдор. — Они правдивы.
— Насчет школы тоже? — голос Тома предательски дрожал. — У меня нет дома... Они не закроют теперь Хогвартс, правда, профессор? — при этих словах он посмотрел в глаза учителю.
— Я понимаю, Том, — вздохнул Дамблдор. — Но, боюсь, что у директора Диппета не окажется выбора. Не хочешь ли ты что-нибудь рассказать мне? — пристально посмотрел он на своего ученика.
— Нет, сэр, — ответил Риддл. — Ничего. — Профессор трансфигурации посмотрел на него пристальнее.
В Большой галерее мерно горели только три факела. Том рассеянно осмотрел статую трехликого волшебника: когда-то они с Мирандой любили бродить здесь в выходные, ища Тайную комнату. Через некоторое время он вышел в подземный холл и остановился возле класса зельеварения. Несколько минут Том всматривался в узкую щель, обратившись в каменное изваяние. Главное, чтобы Рубеус не подчинился запретам выходить из гостиных. Впрочем, не должен. Том усмехнулся, услыхав, скрип отворяемой двери, и затем — хриплый шепот Рубеуса:
— Ну иди… Давай… Иди сюда, ко мне… Вот так… Теперь в коробку…
Пора! Риддл вышел из-за угла. Ему стал виден силуэт здоровенного парня, присевшего напротив открытой двери, у которой находился громадный ящик.
— Добрый вечер, Рубеус, — громко произнес Том. На душе было странное спокойствие, напоминавшее усталость от неизбежного.
Великан захлопнул дверь и выпрямился.
— Все кончено, Рубеус. — Риддл говорил мягко, пытаясь скрыть дрожь. — Я все о тебе расскажу. Ведь если нападения не прекратятся, школу закроют.
— Ты это что…
— Я думаю, ты никого не замышлял убить. Но из чудовища домашнего зверька не сделаешь. Ты выпустил его просто для разминки, чтобы он немного побыл на свободе…
— Он никого не убивал! — закричал Рубеус, придавив спиной ящик. Из-за нее доносилось пощелкивание. Том скривился: паук наверняка слышал их разговор.
— Слушай, Рубеус. — Риддл подошел ближе. — Завтра приедут родители погибшей девочки. Самое меньшее, что Хогвартс может сделать для них, — убедить, что тварь, убившая их дочь, уничтожена…
— Это не он убил! — Голос парня громким эхом прокатился по темному коридору. — Он… нет, он никогда… он не может!
— Отойди в сторону, — приказал Риддл, вытаскивая палочку. - System Apperio!
Заклинание осветило подземелье яркой вспышкой. Дверь за спиной верзилы распахнулась с такой силой, что его отбросило к противоположной стене. Огромное, приземистое, мохнатое тело, неразбериха бесчисленных черных ног и пара острых как бритвы жвал рванулось вперед. Спасаясь бегством, чудище перекатилось через Тома и помчалось по коридору.
— Arania Exemi! — Воскликнул Том.
Белый луч, словно выпущенный из катапульты камень, ударил по полу. Мимо. Том замахнулся снова, глядя на убегавшего Арагога, но не успел: великан вырвал палочку и, швырнув Тома на пол, дико заорал: «Не-е-е-т!»
— Беги, Арагог! — закричал Хагрид.
Том попытался поднять палочку, но не смог: удар великана оглушил его. Последним усилием воли он успел позвать на помощь. Рубеус затряс его сильнее, не замечая, что со стороны коридора подбегает профессор Раджан.
Примечания:
* Далее в переработанной форме следует раздел из книги Дж. Роулинг «Гарри Поттер и Тайная комната».
** Сцена выноса тела Миртл взята из фильма «Гарри Поттер и Тайная комната».
Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 02:34 | Сообщение # 64
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 30.03.2012
Сообщений:120
Глава 34. Особая награда
Вид горящих в камине углей стал отчетливее. Задумавшись, Том не заметил, как угли превратились в тусклое марево. Час назад завхоз Прингл увел рыдавшего Рубеуса в карцер, и теперь на допросе оставался он один. Впрочем, это вряд ли можно было назвать допросом — скорее, что-то вроде дружеской беседы или военного совета.
— Хагрид говорит, что Вы знали об акромантуле, — сказал Дамблдор.
— Не совсем так, сэр... — мягко ответил Том, ловя на себе вопросительный взгляд Карена Селдена. Риддл чуть заметно кивнул: помощник министра помнил его по той рождественской ночи, когда люди Гриндевальда подожгли Хогсмид. — Я поймал Хагрида зимой с коробкой в классе для зельеварения. Кажется, — Том наморщил лоб, — я сделал ему выговор или даже снял баллы.
— Том, Том! — замахал руками Диппет. — Почему Вы не сказали мне раньше?
Директор сидел на диване возле резного подсвечника. Том не мог до конца понять, почему они сидели в кабинете Дамблдора, а не Диппета. Возможно, директор не хотел, чтобы их разговор слушали портреты.
— О чем говорить, сэр? — спросил Риддл как можно более невинным голосом. — Что Хагрид таскает ночью коробку в заброшенный класс? После его выходок с троллями это казалось мне пустяком.
— Если бы Вы проявили сообразительность, мисс Сприфингтон осталась жива! - кашлянул Диппет.
— Понимаете, сэр, — вздохнул Том. — У каждого бывают моменты озарения, когда смысл предшествующих наблюдений внезапно откроется ему. После разговора с Вами я вышел на лестницу, посмотрел на статую вепря и увидел основание в виде коробки. Тогда в моей голове словно мелькнула молния.
— Однако же из Вашего рассказа, Том, следует, что Хагрид выгуливал Арагога вечером,— заметил декан Гриффиндора.
— Сегодня воскресенье, и, возможно, Хагрид решил прогулять монстра днем, — пожал плечами Том.
— И тем не менее, — продолжал Дамблдор, — пауки, насколько мне известно, не обращают своих жертв в камень.
— Возможно, яд акромантула, — заметил неуверенно Том. Это был самый опасный момент в его истории. — Кажется, — повернулся он к профессору трансфигурации, — в «Пророке» писали, будто свойства их яда неизученны.
— Мистер Риддл прав! — воскликнул Карен Селден. — Великаны отличаются невероятно злобным нравом. Не удивлюсь, если зверенышу нравилось натравливать паука на свои жертвы. Пожизненное заключение — лучший вариант, чтобы изолировать опасное существо от общества.
Глаза Тома расширились. Только сейчас он осознал, что Хагриду по его вине придется провести остаток жизни в камере под охраной дементоров. На миг сердце Тома пронзил ужас, но парень прогнал его. В конце концов, теперь уже поздно, да и существо вроде Хагрида едва ли заслуживает сожаления.
— Не думаю, что Азкабан — лучший выбор, — старческий голос Диппета казался тихим, но властным. — Том? — с надеждой спросил он, словно от префекта Слизерина зависело его будущее.
— Я говорил, он не хотел никого убить, — ответил Том с легким раздражением. — Вся его вина состоит в том, что он приютил паука.
— Хотите сказать, Том, что он не должен нести ответственность за свои действия? — нахмурился Селден.
— Не думаю, что человек должен нести ответственность за преступление, которое он не хотел совершать, — вздохнул Риддл.
— Что Вы предлагаете? — спросил Селден тоном судьи, для которого вина преступника очевидна, но из-за глупости присяжных он бессилен.
— Я согласен с мистером Риддлом. Моё решение — исключение из школы и порка в двести розог, — заметил Диппет. — Я не подпишу решения об отправке Хагрида в Азкабан.
— Воля Ваша, — вздохнул Селден. — Думаю, это слишком мягкая кара. Однако в министерстве Вас поддержат: там мало кто хотел бы предавать огласке этот случай. Учитывая, что здесь замешан Скамандер…
— Что же, Том, спасибо. Завтра Хагрида исключат из школы, — сказал директор, как только помощник министра и Дамблдор покинули комнату. — Однако есть одна маленькая проблема.
Том не знал, как реагировать на слова Диппета, и молча посмотрел на директора.
— Если эта история выйдет наружу, мы будем иметь кучу проблем с Попечительским советом, — продолжал Диппет. — Да и скандал со Скамандером ни к чему. Мне кажется, Том, лучше не разглашать подробностей.
— Хорошо, сэр, — кивнул слизеринец. Подумав, он решил, что так, пожалуй, в самом деле будет лучше. Мало ли какие подробности всплывут наружу, копни аврорат это дело.
— Вы очень понятливы, — ласково заметил Диппет. - Что же, мой мальчик, Специальная награда за особые заслуги перед школой Вам обеспечена. Уверен, у Вас будут льготы, если пожелаете продолжить образование.
Слушая монотонный голос директора, Том почувствовал, что в голове снова начинается спор. Тонкий голосок внутри шептал ему что не хорошо, нечестно наживаться на горе Хагрида. Другой утверждал, что награда могла бы стать отличным началом для карьеры. Через несколько мгновений корысть победила чувство вины, и он радостно улыбнулся.
— Благодарю Вас, — кивнул Том. Ему ужасно хотелось спросить, принято ли у Диппета решать все проблемы с помощью специальных наград, но властный голос велел ему заткнуться.
— Отлично, — Диппет довольно потер руки. — Поздравляю с наградой, Том. Значит, завтра утром мы уладим все оставшиеся формальности.
Риддл кивнул и принялся тщательно изучать клетки пледа на кресле. Чувствуя, что парень больше не в настроении говорить, Диппет также замолчал и углубился в бумаги. Через какое-то время Том ощутил сладковатую истому. Очертания комнаты поплыли перед глазами, и Том с ужасом заметил, как директор начинает превращаться в змееподобного Духа из его ночных кошмаров. Он вскрикнул, но существо, глумливо улыбаясь, приближалось к нему.
— Том? — Диппет потряс его за плечо. Парень едва не вскрикнул, увидев перед собой странное существо. — Том, Вы как будто заснули.
— Я… Долго проспал? — прошептал парень.
— Минут двадцать, — продолжал озабоченный Диппет. — Мне кажется, мой мальчик, Вам стоит провести остаток ночи у мадам Эльвиры. Начало четвертого, в самом деле… — закашлял он.
— Не стоит… — пролепетал Том, чувствуя, что сейчас у него нет сил возражать. — Ничего, если к мадам Эльвире я загляну завтра, а теперь посплю немного, профессор?
— Да, конечно. - Диппет неопределённо кивнул. — Идемте в мой кабинет, Том.
По пути парень рассеянно смотрел, как мелькает синяя мантия директора. Войдя в его кабинет, он сел за столик и уткнулся головой в руки. Хотя Том засыпал тяжело, сейчас ему потребовалось всего пять минут, чтобы отключиться.
***
На завтрак Том вышел около семи. После недолгого сна появилось чувство легкости. Ощущение, что в школе находится труп, было неприятным, и Том от души надеялся, что ему не доведется видеть тело Миртл. За окном было солнечно, но холодно. Глядя на робкие летние лучи, Том мечтал, чтобы процедура кончилась как можно скорее.
Войдя в Большой Зал, Том плюхнулся за слизеринский стол и уставился на тёмно-зелёную скатерть. Его приятели о чем-то шептались,— видимо, в сотый раз строя версии о том, кто был виновником смерти Миртл. Райвенкловцы казались понурыми: не только потому, что Сприфингтон училась на их факультете, но и потому, что многих из них водили, видимо, попрощаться с ее телом. Равнодушно взяв бутерброд, Том уловил странное напряжение — гул перешептывающихся голосов облетал Большой Зал.
Наконец, двери на противоположной стороне зала распахнулись, и из них важно вышел Диппет. Следом за ним шли профессоры Дамблдор, Слагхорн и Мэррифот: видимо, он о чем-то переговорил с ними до завтрака. Рядом с ними шагал раскрасневшийся Рубеус. Том прикусил нижнюю губу, когда заметил, что Хагрид весь в слезах.
— Доброе утро! — Кашлянув, Диппет присел за учительский стол. — Должен вам сказать, что ночью произошло замечательное событие. Разумеется, мы скорбим по мисс Сприфингтон, — горько вздохнул директор. — Однако я рад сообщить, что виновник, ответственный за все нападения, пойман. Монстр уничтожен, а его хозяин будет исключён из школы.
Зал погрузился в гробовую тишину. Чтобы не привлекать внимание, Том начал тереть лоб рукой.
— Мистер Рубеус Хагрид держал акромантула, который и был виновен в нападениях, — торжественно произнес Диппет. — Поэтому с нынешней минуты он исключен из школы колдовства и волшебства Хогвартс.
— Я эта… — громко всхлипнул Рубеус, но холодный взгляд профессора Мэррифот заставил его замолчать.
— Вы должны быть безмерно благодарны профессору Дамблдору и мистеру Риддлу, — холодно бросил Диппет. — Если бы не их заступничество, министерство магии отправило бы Вас в Азкабан. Я полагаю, что Вам там самое место, но принимая во внимание смягчающие обстоятельства, согласился с ними.
Галатея Мэрифот взяла палочку Хагрида и положила ее на стол. Диппет прошептал заклинание, и она разлетелась на восемь кусочков. Рубеуса, продолжавшего всхлипывать, профессор Мэррифот проводила обратно в заднюю комнату, и Том спрятал лицо в ладонях.
— И последнее, — прокричал Диппет, — ученик, поймавший преступника, получил Особую награду за заслуги перед школой. Том Марволо Риддл, пожалуйста, поднимитесь к нам!
Том почувствовал, как руки и ноги сковывает тяжесть. Он посмотрел на гриффиндорцев, и, поймав потрясенный взгляд Малькома Вэйна, повернулся к учительскому столу. Диппет смотрел на него снисходительно — как, должно быть, смотрят взрослые на детей, когда те недостаточно умны.
— Мистер Риддл немного смущен, — заметил, вздохнув, Диппет. — Сейчас он без сомнения выйдет к нам.
Слизеринец медленно поднялся со стула и сделал шаг. Зал, казалось, окутывали клубы легкого тумана. Каждый шаг казался Тому трудным путем к чему-то ужасному.
— Конечно, Том, — радостно сказал Диппет. — Я всегда говорил, что излишняя скромность вредит Вам. Но награда Ваша по праву.
Диппет поднялся и пожал руку ученика. Тому, однако, показалось, что директор делает, скорее, изнурительную работу, чем действительно радуется его награде.
— Медаль... Сэр? — проговорил неуверенно Том.
— Да, мой мальчик! — воскликнул Диппет. — Медаль и памятная доска, на которой будет выбито, что четырнадцатого июня сорок третьего года Том Марволо Риддл получил Специальную Награду за заслуги перед Школой и ... Дайте-ка подумать... Да, триста очков Слизерину!
Гриффиндорцы возмущённо зашумели, в то время как слизеринцы зааплодировали. Хотя нет: Дженни Сполдинг и Августа Энслер хлопали вместе со всеми. Шелковая лента скользнула по шее парня, и металлический кружок повис на мантии. Том приподнял его на ладони.
— Такая медаль выдается только за беспрецедентные заслуги, — провозгласил Диппет. — Она вручается в Хогвартсе, если ученик совершил нечто, что помогло и школе, и всему магическому миру. Она Ваша по праву, Том.
Слизеринец, все еще чувствуя себя, как в тумане, посмотрел на медаль. На лицевой стороне в виде дуги вилась надпись «За беспрецедентные заслуги». На обратной стороне красовался герб Хогвартса, искусно выгравированный на серебристом металле, и под ним — девиз на латыни, которую Том давно наловчился читать: «Никогда не щекочите спящего дракона». Забавно. Ведь именно он выпустил из Тайной комнаты спящего дракона, за что получил медаль. Еще, наверное, за то, что подставил Хагрида с его пауком.
Риддл поднял голову и отпустил медаль. К его удивлению вернувшийся в зал Дамблдор выжидательно смотрел на него. Тому показалось, словно он чего-то ждал. Интересно, чего? Что он обратится с какой-то патетической речью?
— Спасибо, сэр… — Том смущенно улыбнулся, дабы не выходить из амплуа скромного префекта. — Я боюсь оказаться недостойным такой награды. — Диппет обнял его с напыщенной радостью, и профессоры Слагхорн и Мэррифот зааплодировали вновь.
Риддл опасался, что одноклассники кинутся душить его в объятиях, чего он терпеть не мог. Но Том ошибся: о нем почти сразу забыли. То ли из-за боли, вызванной вчерашним ударом по голове, то ли из-за неудобства, вызванного наградой, Том чувствовал себя не в состоянии что-либо съесть. Он провёл следующие полчаса, изучая движения золотых тарелок и кубков. Группа девочек из Райвенкло, среди которых была Виктория Спрингфилд, пялились на него, отпуская смешки. Том поражался такому веселью в момент, когда неподалеку лежало набальзамированное тело Миртл.
Наконец, праздник закончился. Том постарался покинуть Большой Зал тихо, но ученики постоянно останавливали его, пытаясь пожать ему руку. Друэлла, улыбаясь, шептала, что теперь ему гарантировано продолжение образования при министерстве. Счастливая Оливия Хорнби обняла Тома и, визжа, повисела у него на шее.
— Ты победил, Том! - закричала девочка, оторвав от пола тонкие ножки и закружившись вокруг парня. - Жаль, что ты не можешь преподнести мне коврик или туфельки из кожи Плаксы, - лукаво улыбнулась она. - Я бы охотно прошлась в них мимо синиц!
Том рассеянно погладил ее мягкие волосы. Оливия с ее веселым блеском в глазах казалась ему милым ребенком, на которого невозможно рассердиться. Девочка, улыбнувшись, легко побежала к подругам: Том подозревал, что темой их болтовни станет предстоящая порка Хагрида. Несколько младшеклассников со Слизерина попробовали увязаться за ним, но Риддл отделился от них и вышел в прозрачную галерею, освещенную робким солнцем. Вдоль стен стояли небольшие диванчики, между которыми были развешены разноцветные гобелены. На мраморных постаментах в двух больших цветочных вазах росли кусты герани, наполняя галерею горьковатым запахом. Том устало присел на диванчик и стал отстраненно наблюдать за тусклыми солнечными бликами, бегающими по мраморным основаниям.
«Ты нажился на горе Рубеуса», — укоризненно пискнул тонкий голос.
«Рубеус просто животное, которому не место в школе, — усмехнулся его враг. — Его исключение, к тому же, позволило сохранить Хогвартс».
Каждый диван, каждый гобелен напоминал ему о разговоре с доктором Дуйзингом, когда он узнал, что у Миранды, возможно, не будет шансов поправиться. Миранда с ее чудесной улыбкой отправилась в страну мертвых. Теперь он отправил туда это никчемное создание Миртл. Настанет день, когда в ту страну отправится и он, Том Риддл. Или не отправится? Голова закружилась, и Том, чувствуя позыв к тошноте, поплелся в лазарет.
***
— Помоги мне!
Том стоял возле ворот приюта. Несколько сирот пускали в лужах кораблики. Риддл с отвращением смотрел на их счастливые лица. К его удивлению возле ворот сидел он сам с книжкой, только здесь ему было семь или восьмь лет.
— Пожалуйста, спаси…. Я погибну из-за него, - посмотрел на него мальчик.
— Кого? — потрясенно спросил Том.
Ребенок не ответил, а просто указал в сторону приюта. Том с ужасом заметил, как со стороны санитары несут накрытое пеленой тело. Санитар сорвал простынь, и там оказалась Миртл. Дети с ужасом подбегали к телу, хватая ее за холодные пухлые руки.
— Он убьет меня... Убьет… — лепетал маленький Том.
Посмотрев на крыльцом, Том увидел себя, спускавшегося с чемоданом в руке. Он, видимо, собирался ехать в Хогвартс, однако казался неестественно высоким и худым. В другой руке у него было черная книга — должно быть, «Непрощаемые заклятия» или его старый дневник.
— Это он… Волдеморт… Спаси меня… — лепетала его маленькая копия. Высокий Том обернулся и рассмеялся ледяным смехом.
Том отчаянно протер глаза. На светло-сером небе собиралась громадная свинцовая туча. Рядом стояли маленький шкафчик, тумбочка и серая металлическая тележка с бинтами. Мадам Эльвира, несомненно, дала ему восстанавливающее зелье. Вдалеке слышались раскаты приближавшейся грозы. Том протянул руку и поднял лежавшую рядом записку:
Дорогой мистер Риддл! Прошу Вас зайти ко мне сразу, как только проснетесь С уважением, Альбус Дамблдор, Заместитель директора
В глубине души Том понимал, что Дамблдор не поверил его объяснениям с Хагридом. Однако у него — сильная позиция, и едва ли учитель трансфигурации сможет взломать ее. Наскоро одевшись, парень уныло побрёл по пустым коридорам. Затем, постучав молоточком в дверь, подождал, пока лицо преподавателя трансфигурации появится в дверном проёме.
В кабинете все осталось тем же, как в то проклятое утро, когда профессор трансфигурации сообщил о смерти Миранды. Даже феникс, дремавший на жердочке, казалось, смотрел на него с тем же затаенным злорадством.
— Хотите чаю? — приветливо сказал профессор.
— Спасибо, сэр, — Риддл опасался, что декан Гриффиндора подольет ему сыворотку правды. Однако отказаться от предложения профессора было подозрительно.
— Замечательно, Том. — Взмахом палочки Дамблдор наколдовал чайный сервиз с виде темно-шоколадных чашек. — У меня сегодня чай с имбирем.
— Вы очень добры, сэр, — заметил Том с едва уловимой ноткой иронии. Поглядывая на маленький чайник, парень старался краешком глаза наблюдать за действиями профессора.
— Догадываетесь, почему я Вас пригласил? — лукаво прищурился Дамблдор.
— Думаю, это связано со смертью Миртл Сприфингтон, — ответил слизеринец. — Просто ничего другого мне не приходит в голову, сэр.
— Что же, проницательность всегда была Вашим достоинством, — вздохнул профессор . — Обстоятельства смерти мисс Сприфингтон настолько таинственны, что я думаю о них вновь и вновь.
— Скажите, сэр... Вы не вертите в виновность Хагрида?
Том намеренно задал этот вопрос. Он почувствовал, что оказался в шкуре оправдывающегося школяра. Если он будет и дальше придерживаться такой линии, учитель трансфигрурации рано или поздно нащупает слабое звено в его защите. Если же заставить отвечать самого профессора...
— В Вашей истории нет недостатков, кроме одного: совершенно невозможно, чтобы Рубеус Хагрид был Наследником Слизерина, — профессор внимательно смотрел на Тома.
Том заставил себя с любопытством нахмуриться.
— Но Вы же не верите в глупые россказни про Тайную комнату?
— Я уже говорил Вам, что верю в эти глупые россказни, — заметил Дамблдор с легким раздражением. — Впрочем, сейчас я хотел бы поговорить не о Хагриде, а о Вас, Том. Я или сильно ошибаюсь или, мне кажется, Вас что-то гнетет.
— Пожалуй, да, сэр, — сказал Риддл после минутного размышления. — Накануне мисс Сприфингтон поссорилась с Оливией и стала громко рыдать на подоконнике. Я снял с нее пятнадцать баллов и велел, чтобы она прекратила вопить на весь коридор.
Тому не представляло труда вспомнить эту сцену, коль скоро она соответствовала истине. Позади мысленных картинок парень, как обычно, установил двойной ментальный барьер.
— Мисс Хорнби часто была жестока с Миртл, — вздохнул Дамблдор, рассматривая маленький чайник. — Вы префект, Том, и могли бы остановить ее.
— Думаю, Миртл была достаточно взрослой для того, чтобы не реагировать на каждую шутку Лив, — возмущенно пожал плечами Риддл.
— Значит, Вы раскаиваетесь в том, что сняли с Миртл много баллов? — спросил учитель трансфигурации.
— Скорее, сожалею о том, что произошло, — устало кивнул Том.
— Что же… — вздохнул Дамблдор. — Если позволите, я покину Вас на несколько минут. — Описав в воздухе полукруг мантией, профессор пошел к двери.
Том смутился, однако не стал перечить профессору и осмотрелся. На столе лежал номер «Ежедневного Пророка» с пожелтевшими страницами. Том неуверенно подошел к столу и посмотрел газету. Выпуск был датирован вторым ноября, а колдография изображала скрытые густыми тучами и метелью домики Хогсмида. Заголовок гласил:
«Нападение на Хогсмид. Гибель учеников от Тёмных Сил»
Поёжившись, Том выронил газету. Заметка рассказывала, несомненно, о гибели Эмилии. Один вид туч напоминал ему те жуткие фигуры в плащах и мертвую пену на губах. Ее губах. Он помнил, как мама Эмилии сдерживалась из последних сил, чтобы не зарыдать прямо в школе. Интересно, удержались ли от слез родители Миртл…
«Ее убил не ты», — прошептал в голове холодный голос.
«Думаешь, оправдаться таким дешевым способом?» — ухмыльнулся Том.
«Ее убил Гейнор, — ответил тот же голос. — Ты только присутствовал там».
«Разве Гейнора выпустил не ты?» — неприязненно спросил детский голос.
«Ты же не хотел убивать ее, — резонно возразил голос. — Значит, тебя нельзя считать виновным в ее смерти, не так ли?»
— ТОМ! Том, очнитесь!
Том моргнул несколько раз. Он протёр глаза и зевнул, словно только что очнулся после крепкого сна. Перед ним стоял профессор Дамблдор.
— Слава богу, Вы отошли, Том, — вздохнул облегченно декан Гриффиндора. — Иначе мне пришлось бы прибегнуть к другим действиям.
— Нет, сэр, все в порядке, — заметил спокойно слизеринец.
— В самом деле? — Профессор не хотел спускать с него глаз. — Мне кажется, Вы прочитали нечто, что сильно расстроило Вас.
— Наверное…. — пожал плечами Риддл. — Впрочем, это пустяки.
Перед глазами сама собой мелькнула картинка, длинных ресниц Эмилии, в которых застыли ледышки. Ее обычно сияющие глаза были закрыты, но Тому казалось, что девушка просто спит. Том вскрикнул и только сейчас понял, что не смог тогда сдержать слезы.
— Что же, Том, — вздохнул Дамблдор. — Идемте, я покажу Вам кое-что.
Они отошли к камину, все также важно пыхавшего углями. Только сейчас Том заметил, что над камином была маленькая ниша, закрытая дверкой. Профессор произнес заклинание. Створки открылись, и за ними оказался портрет девушки в белом.
— Кто это? — спросил Том, вглядываясь в портрет.
Девушка на картинке мило улыбалась. Она казалась хрупкой, но в отличие от Эмилии в ней не было воздушности. Она, казалось, не собиралась оторваться от пола в вихре вальса, а, напротив, мечтала стоять на траве.
— Моя сестра Ариана, — бросил Дамблдор. — Когда ей было шесть лет, на неё напали трое магловских мальчишек. Они увидели, как она колдует — подглядели через садовую изгородь. Она ведь была ребёнком и не умела ещё это контролировать . Они довели ее до сумасшествия, а потом она… умерла, — грустно сказал профессор. Отблеск пламени на мгновение заслепил мутные линзы в очках Альбуса, они полыхнули непроницаемой белизной.
— Мне жаль, сэр, — спокойно сказал Том.
— Это случилось полвека назад, — мягко ответил Дамблдор. — Возможно, Вы что-то хотите мне рассказать? — задумчиво спросил профессор трансфигурации.
Том почувствовал, что его охватывает странное желание рассказать профессору об Эмилии. О том, как он нес ее тело. О том, как он не хотел верить в ее смерть. О том, как …
«Это же Дамблдор, — расхохотался надменный голос. — Ты забыл, Волдеморт, что он хочет?»
С минуту они смотрели друг на друга. Затем Том перевел взгляд на портрет Арианы и снова на Дамблдора. Во рту пересохоло, и он едва сдерживал себя.
— Боюсь, что нет сэр, — пробормотал, наконец, парень. — Простите, но я чувствую себя не очень хорошо.
Дамблдор вздохнул. Том заметил, что взгляд профессора выглядит разочарованным.
— Что же… Можете идти, Том.
«Ты кретин, что покупаешься на его трюки», — прошептал парень сам себе с ненавистью, выходя из кабинета.
Фигурные фонари на лестнице зажглись тусклым ночным светом. Быстро расправив мантию, Риддл осмотрелся. К сожалению, открыть больше Тайную комнату он не сможет. Том грустно посмотрел на убегавшие вниз мраморные ступеньки. Хотя…
Не уверенный, что правильно понял свою мысль, Том прищурился на скользившие по ступенькам световые облака. Если в следующий раз он захочет убить гразнокровок, такое дело следовало бы доверить помощнику. Пожалуй, это в самом деле неплохая идея. Вопрос был в том, как этот помощник сумеет открыть Тайную комнату.
Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 02:40 | Сообщение # 65
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 30.03.2012
Сообщений:120
Глава 35. Литтл-Хэнглтон
Остаток семестра Том провел в нервном напряжении. Временами ему казалось, будто он слышит из подземелий шелковое шипение Гейнора, а Дамблдор следит за ним из-за каждого угла. Постепенно Том начал успокаиваться: в конце концов, в истории с Тайной комнатой он был виноват меньше всех. Если бы в школе не было маглорожденных учеников, ему бы не пришлось ее открывать. Если бы не погибла Эмили, он не впал бы в жуткую депрессию. Если бы к нему хорошо относился Дамблдор, он не волновался бы так и, возможно, закрыл бы Тайную комнату. Если бы глупая Миртл не закрылась в туалете, все закончилось бы не так плачевно. Настроение Тома улучшалось, и в свободные от подготовки к экзаменам часы он подолгу гулял один возле озера.
Было и еще кое-что, заставлявшее Тома нервничать. В школе, по слухам, объявился призрак Миртл. Несколько раз он, поговаривали, являлся по ночам Оливии Хорнби, доводя слизеринку до истеричных криков. Слизеринка в самом деле выглядела не слишком хорошо, становясь все более бледной. Грусть Лив казалась Тому особенно тяжелой, когда он видел ее осунувшееся личико в сочетании с коротким белым платьем. В такие минуты Оливия напоминала ему печального ангела.
Чтобы обезопасить себя от подозрений, Риддл вызвался помочь профессору Бири в приготовлении настойки мандрагоры. Если бы мандрагора поспевала сама по себе, пострадавших вывели бы из оцепенения не раньше конца августа. Том, однако, обнаружил в египетском папирусе ускоритель роста мандрагоры. Обрадованный профессор травологии воспользовался рецептом ученика, наградив Слизерин полусотней баллов. Теперь Том мог чувствовать себя спокойнее: директор скорее поверил бы в виновность самой жертвы, чем префекта, который поймал Хагрида и помог оживить оцепеневших.
В последний день года Большой зал был украшен в цветах Слизерина — безусловного победителя в этом году. И все же Том, разглядывая бесконечный ряд серо-зеленых вымпелов, чувствовал злость. На душе было мерзко от того, что директор, несмотря на похвалы, так и не позволил ему остаться в школе.
— Я рад сообщить, — провозгласил Диппет, — что почти все жертвы нападений вышли из оцепенения. Профессор Бири с помощью мистера Риддла приготовил зелье, которое позволило несчастным снова присоединиться к нам.
Зал зааплодировал. Пять учеников вышли из задней комнаты. Риддл взглянул на маглорожденных, думая о том, какое настроение царило бы в Зале, доведи он задуманное до конца. Семья Сприфингтон будет страдать, однако другие маглорожденные семьи отделались легким испугом. Том с яростью посмотрел на Лайзу Беттс: ему предстоит два месяца каким-то образом выносить маглов, таких же, как сама Лайза.
"Разве это справедливо, что Лорд Волдеморт должен подстраиваться под омерзительных маглов?" — усмехнулся в голове надменный голос.
"А разве жизнь вообще справедлива?" — удивился про себя Том, рассеянно глядя на потолок, залитый холодным летним солнцем.
"А разве нет? — усмехнулся голос внутри. — За добро Лорд Волдеморт награждает, за зло — карает". — Ученики начали спускаться с трибуны, и Том, поняв, что отвлекся, зааплодировал со всеми.
— Том… — Парень вздрогнул, но облегченно вздохнул, увидев рядом с собой малышку Адамс. — Не знаю как поблагодарить тебя!
— Да не за что, — пожал плечами Риддл, вспоминая, как Гейнор приготовился к прыжку на ее худенькое тельце. Это было необычно — получать благодарность от человека, которого ты собирался убить.
Через два часа Том вместе с Друэллой, Рэндальфом, Араминтой и Ореоном лениво слушал в купе рассуждения Слагхорна. Профессор, разливая чай, недоумевал, зачем Дамблдор уломал директора оставить Хагрида в школе, отдав его в ученики Оггу. Том всегда поражался словоохотливости зельевара, но только сейчас отметил, что его веселая болтовня давала ощущение уюта.
— Не думаю, что он хотел кого-то убивать, — сказала Друэлла. — Наверное, он выпускал этого… паука… по скудоумию.
— Потому что он даун, — отозвался Ореон, взмахнув от волнения рукой. Том и Друэлла невольно улыбнулись, глядя на такую экспрессию.
— Ореон, Вы ошибаетесь, — зельевар поднял вверх толстый палец. — Хагрид не даун и не имбицил. Он великан — почти животное, причем невнятно злобное. Подобно тому, как доисторическая обезьяна австралопитек была чуть умнее сородичей, так и великаны чуть умнее зверей.
— Зачем же они нужны? — серьезно спросил Риддл под дружный смех приятелей.
— О, их осталось совсем мало, — охотно ответил Слагхорн, подергав шеей, словно воротник был ему тесен. — Волшебники, словно следуя рекомендациям Тома, — улыбнулся зельевар своей шутке, — почти извели их под корень.
— Может, их использовать в каком-то полезном деле? — размышляла вслух Друэлла. — Камни таскать или что-то строить…
— Друэлла, они невероятно глупы, — вздохнул Слагхорн. — Разве что с помощью "Imperio", но этот способ запрещен министерством.
— Это действует на великанов? — с интересом спросил Том.
— Конечно, — ответил Слагхорн. — Ужас "Imperio" заключается не только в том, что жертва полностью покорена вашей воле. Человек, находящийся под действием этого проклятия, помнит только свои действия, и не помнит ничего о том, зачем он это сделал.
В приют Том вернулся ближе к ночи. После прибытия Хогвартс-экспресса он задержался на вокзале, заказав содовой в магловском кафе. Из-за низких туч в воздухе стояла густая мгла, смешавшаяся с грязным запахом непросыхающих луж. В глубине двора компания Генри Ойрена "тренировала", как обычно, какого-то ребенка. Бедняга стоял на четвереньках, опираясь грудью на скамейку и положив вытянутую руку на столик из грубых досок.
— Давай, — Билли Стаббс отвесил малышу подзатыльник, — изобрази каракатицу. — За минувший год Билли превратился в широкоплечего парня с накаченными руками.
— Моллюска давай, зверь! — крикнул Генри, пнув мальчика по ребрам. Ребенок застонал, но покорно стал перебрать ручками, словно стараясь вылезти из моря на крутой берег.
Девочки расхохотались. Среди них Том заметил тонкую Люси Стюарт, которая, похоже, пользовалась расположением то ли Стаббса, то ли Генри. Впрочем, нет, — Билли не сводил глаз с щуплого тельца Эми Бенсон, которая смеялась, положив маленькие босые ножки на спину ребенка. Бренды не было: она, видимо, перешла в разряд низкосортных шалав, которых не приглашают на увеселения. Эми замахала ручкой, и Стаббс прижег окурок о плечо ребенка. Том подозревал, что бедняга был обещан Бенсон в качестве "ездового пони".
Войдя в каморку, Том, не раздеваясь, упал на кровать и с ненавистью уткнулся в подушку. Когда-то Патрик не раз обещал сделать его самого "ездовым пони" Бренды, а та, сидя рядом, смеялась, покачивая серой туфлей. Том с ненавистью думал, что он все так же бесправен. Его могли отколотить, дать пинка, выпороть по прихоти миссис Коул. Том стукнул кулаком о сетку: все это было по вине омерзительного магла — его отца.
Отец! При одной мысли о нем Том почувствовал, как похолодело внутри. Ему ведь исполнилось шестнадцать — возраст, когда за приютскими сиротами переставали следить. Том вспомнил слова Слагхорна… Человек, находясь под "Imperio", помнит только свои действия… Так или иначе, но у него, похоже, было средство заставить родственников заговорить.
* * *
Следующие три дня Том провел в прогулках по городу. Вечерами он наблюдал, как компания Генри резалась в карты. Эми Бенсон, надев короткое белое платье в синий горошек, с гиканьем нарезала круги верхом на несчастном Алане Карсте. Девочка сжимала голыми коленками его бока и с яростью пришпоривала каблуками туфель его бедра. Войдя в раж, Эми засунула бедняге в рот веревку и натягивала "поводья" для собственной забавы.
В четверг Том вышел из приюта после обеда и отправился на вокзал. Было пасмурно, и парень, опасаясь ливня, надел черный плащ. Пухлая кассирша объяснила, что поезда идут только до Норвуда. Расплатившись за билет и купив бутылку содовой, Том вышел на перрон.
Через пару часов он выскочил в пропахший табаком тамбур, а оттуда — на маленькую станцию. Транспорта до Литтл-Хэнглтона не оказалось. Подумав немного, Том отправился в поселок. Вскоре он понял, что ему благоволит небо: невдалеке находилась кондитерская, в витрине которой красовался кремовый торт. Том прищурился: за время войны лондонцы забыли о такой роскоши. Парень дернул за ручку, и колокольчик возвестил о прибытии посетителя.
— Добрый день, — невысокая белокурая официантка улыбнулась ему, как, должно быть, улыбалась всем посетителям. — Меню или сразу заказ?
— Сразу, — кивнул Том. В кафе было пусто, и он устроился у барной стойки.
— У нас чай, хороший. И шоколадный бисквит, — улыбнулась девушка.
— Хорошо, — кивнул посетитель. — Как вас зовут? — ласково поинтересовался Том, когда белокурая пышка вернулась с подносом.
— Меган, — жеманно ответила девушка. Она оценивающе рассматривала юношу в плаще, тёмно-зелёном свитере и чёрных широких брюках с сияющими карими глазами.
— Не могли бы вы помочь в одном деле… — Том неуверенно достал из кармана исписанный листок бумаги. — Я еду в Литтл-Хэнглтон, и у меня важный пакет для тамошнего эсквайра сэра Эдварда Томпсона.
— В Литтл-Хэнглтоне никогда не было Томпсонов, — удивилась Меган.
— В самом деле? Поймите, я помощник архитектора и еду для помощи в реконструкции усадьбы Томпсонов, — Том показал конверт со штемпелем фирмы "Джордж Критлер и сыновья", который он взял еще позавчера.
— Нет. Эсквайр тамошний Томас Риддл. Может, перепутали чего — тут Литтлов полно. И Харфорд, и Корридж, и Ньюспуч… Ты, я сразу поняла: либо художник, либо архитектор, — усмехнулась девушка.
— Ладно, проверю. — Том постарался придать улыбке нотки смущения. — Ну, а что, богатый он у вас, тот эсквайр? — спросил он как можно непринужденнее.
— Не то слово, — Меган присела на соседний стул и кокетливо закинула ногу на ногу, показав сочные коленки в грубых чулках. — Старый Риддл вон какой дворец отстроил. Сынок Том — тот скупердяй известный, хотя богачом слывет.
— Сынок Томаса? — Том старался говорить осторожно, боясь чем-нибудь испортить дело.
— Ясный перец, — хихикнула Меган. — На днях из Оттавы приехал. Про того истории невероятные рассказывают. Особенно про женитьбу его. Давно это было, чуть не двадцать лет назад, — трещала официантка. — Так его треснуло, что в Канаду удрал.
— На герцогине какой-нибудь женился? — Мысленно Том послал приказ Меган говорить, но словоохотливая официантка, похоже, не нуждалась в его указаниях.
— Тут по соседству жил другой эсквайр, Винтер. Дочка его, Сесилия, говорят, полный улет была. Риддл на ней жениться обещал после Рождества. А тут осенью его какая-то муха укусила: сбежал с другой. Сесилия, бедняжка, с горя таблеток напилась. Пытались откачать, да толку мало было, — неуверенно поводила Меган рукой.
— Жаль, — машинально заметил Том, чтобы показать, как ему интересен разговор.
— И ведь с кем бежал, — цокнула языком Меган. — С дочерью старого нищеброда Гонта. Имечко у нее было — не упомнишь. Про таких у нас говорят: ни рожи, ни кожи, ни одежи…
— Кем был этот… Гунт… Или Гант? — усмехнулся Том, намеренно коверкая фамилию.
— А черт его знает, — потерла лоб Меган. — В хибарке жил на склоне холма… Это как от Литтл-Хэнглтона вниз иди. Там до сих пор отпрыск его обитает. Дикарь и алкаш.
— Понятно… — протянул Том. — Ладно, пойду на станцию узнавать про Томпсонов.
— Погоди, — в голубых глазах Меган мелькнул огонек. — Может, зайдешь вечерком? Работаю до восьми, — подмигнула она, — а потом поболтаем. С такого красавчика недорого возьму, — прошептала она с апломбом, который придает шарм провинциальным бесстыдницам.
— Возможно, — Том посмотрел ей в глаза. — Obliviate! — мысленно произнес он. Девушка посмотрела на него с изумлением, точно видела в первый раз.
Том пересек пригород и вышел на проселочную дорогу, вдоль которой тянулись густые живые изгороди. Через какое-то время дорога повернула влево и круто пошла под уклон, так что перед ним открылся вид на раскинувшуюся внизу долину. Том увидел деревушку, приютившуюся между двумя холмами, — видимо, Литтл-Хэнглтон. По другую сторону долины на склоне холма возвышался дом землевладельца, окруженный обширным бархатисто-зеленым газоном. Дом был огражден каменной стеной с большими воротами из двух мраморных колонн. От ворот до входа в дом вела гравийная дорожка, утопавшая с двух сторон в цветущих петуниях. Пожилой садовник заканчивал уборку газона.
Пару минут Том, как завороженный смотрел на большой дом. Наверное, он вырос бы здесь в богатстве и неге. Парень сорвал травиннку и покрутил ее в руках. Затем, бросив яростный взгляд на каменный дворец, не спеша пошел вниз по склону. Тропинка была извилистая, каменистая, вся в рытвинах и вела к темной группе деревьев, растущей ниже по склону.
Меган, похоже, сказала правду: среди тесно растущих стволов виднелось строение. Стены заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры проглядывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высокая, что доставала до крошечных окошек с грязными стеклами. Том посмотрел на дверь домика, к которой была прибита мертвая серая гадюка: без сомнения здесь жили волшебники, желавшие доказать, что они — змееусты. Некоторое время он с омерзением смотрел на хижину, чувствуя, как тело начинает гореть от стыда.
"Работаю до восьми", — вспомнились ему слова веселой девушки.
"А я — после восьми, — мысленно ответил ей Том. — Вот что важно. И не вздумайте юлить, мистер Морфин".
Из-за собиравшихся туч становилось все темнее. Том открыл походную сумку и достал ручной фонарь. От прикосновения его пальцев ручник вспыхнул тусклым белым светом. Держа фонарь на вытянутой руке, парень медленно нес его между густыми зарослями. Наконец, он подошел к двери. Мертвая змея смотрела испуганно-злобным взглядом, словно напоминая, кто именно живет в этом доме. Риддл посмотрел с вызовом на чучело и приоткрыл дверь.
* * *
В доме было необычайно грязно — грязнее места Том никогда не видел. Потолок покрывала плотная паутина, пол — глубоко въевшаяся сажа; на столе вперемешку с кучей немытых мисок и плошек валялись заплесневелые и гниющие объедки. Единственный свет давала оплывшая свеча, стоявшая у ног мужчины, чьи волосы и борода отросли до такой длины, что ни глаз его, ни рта Том различить не сумел. На мгновение ему показалось, будто перед ним сидит не человек, а грязный боров — вроде тех, что он видел на гравюрах в старинной книге басен. Мужчина дернулся и поднял правую руку с зажатой в ней волшебной палочкой и левую — с коротким ножом.
— Спок… — прошептал губами Том.
— ТЫ! — взревел мужчина. — ТЫ! — Том понял, что его вид привел хозяина в неописуемую ярость. Газеты, похоже, не лгали: его родственники (при одной мысли об этом парень почувствовал рвотный позыв) обладали буйным нравом. "Боров", взмахнув ножом и волшебной палочкой, бросился вперед.
— Стой! — воскликнул Том на змеином языке.
Мужчина затормозил и врезался в стол — на пол посыпалась заросшая плесенью посуда. Повисло долгое молчание: гость и хозяин разглядывали друг друга. Затем хозяин, покачиваясь, поднялся на ноги, отчего по полу с дребезгом и звоном покатились стоявшие у кресла пустые бутылки.
— Ты говоришь на нем?
Сработало! Том прищурился. Рано или поздно это животное, несомненно, начнет буянить снова. Сейчас важно было заворожить его, выудив главное.
— Да, я на нем говорю, — Риддл вступил в комнату, отпустив дверь, и та захлопнулась за ним. — Где Марволо? — прошипел он.
— Помер, — ответил опешивший хозяин. — Помер много годков назад, а то как же?
Риддл нахмурился, пытаясь придать себе серьезный вид.
— Кто же тогда ты?
— Морфин, кто же еще? — Заросший хозяин был, казалось, изумлен таким поворотом беседы.
— Сын Марволо?
— Ясное дело, сын, а…
Морфин отбросил волосы с грязной физиономии, чтобы получше вглядеться в Риддла. Том прищурился, заметив, как сверкнул на его пальце перстень.
— А я тебя за магла принял, — прошептал Морфин. — Здорово ты на того магла смахиваешь.
— Какого магла? — резко спросил Риддл. Неужели отца?
— Магла, в которого сестра моя втюрилась, он тут в большом доме при дороге живет, — сказал Морфин и неожиданно сплюнул на пол между собой и гостем. — Ты на него здорово похож. На Риддла. Только он теперь постарше будет, нет? Постарше тебя, коли присмотреться…
Морфина пошатывало. Чтобы удержаться на ногах, он цеплялся за край стола. Такой едва ли сумеет отразить быстрый удар.
— Он, понимаешь, вернулся, — глупо прибавил Морфин. Том сделал шаг вперед: для ментального удара надо быть как можно ближе к жертве.
— Значит, вернулся? Ага, бросил ее, и правильно, гнида такая, мужа ей подавай! — сказал Морфин и снова плюнул на пол. — Обобрала нас, понял, перед тем как сбежать! Где медальон-то, а, медальон Слизеринов, где он?
Том смотрел на него, пытаясь сообразить, что к чему. Видимо, у его родни был медальон самого Слизерина. Любопытно, где он. Морфин снова распалился, взмахнул ножом и закричал:
— Осрамила нас, потаскушка! А ты-то кто таков, заявился сюда, с вопросами лезешь? Все уж кончилось, нет, что ли? Все кончилось…
"Stupefy!" – изо всех сил воскликнул про себя Том. С минуту Морфин смотрел на племянника осоловелым взглядом, а затем стал оседать на пол.
Том облокотился на грубый деревянный стул и посмотрел в заросшее грязью лицо. По нему, казалось, только что не бегали насекомые. Преодолевая рвотный позыв, Том достал из его кармана палочку. С минуту он размышлял, глядя на валявшее тело, а затем произнес:
— Imperio!
Светлый луч осветил лежащее тело с ног до головы. Затем человек открыл маленькие глазки. Том вздрогнул, заметив пугающую пустоту в его глазах.
— Умойся. Живо, — приказал Риддл. В этом доме ржавая ванна и туалет были в одной комнате. Том снова поморщился, представив, каково это — мыться, улавливая запах нечистот.
— Мгм… Мгм… — мычал Морфин что-то нечленораздельное, но его всхлипы заглушал плеск воды. Том слушал их, держа палочку наготове.
— Вытрись! — крикнул Том, когда Морфин, наконец, высунул лицо. — Колдографии!
— Что? — не понял Гонт, вытерев, наконец лицо.
Теперь черты его стали яснее. Том прищурился. Если присмотреться, то он, пожалуй, не был уродцем. Если его побрить, останутся крупные черты лица, широкий, похожий на гулю нос, и косящие в разные стороны глаза.
— Где ее колдографии? – повторил с ненавистью Том. – Мамины?
— Нету колдографий, — тупо замотал головой Морфин. — Нет у нас такого. Галлеонов не хватит…
Том чертыхнулся. Можно было бы потрясти дядю, но под "Imperio" человек, к сожалению, не способен лгать.
— Воспоминания о маме и Риддле. Живо, тварь! - Морфин задергал головой, словно о чем-то вспоминая. — Legilimens! — сказал Том, направив палочку на дядю.
Юноша с растрепанными кудрявыми волосами сидел возле двери, держа в руках серую гадюку. У окна стояла девушка с крупными чертами лица и в пепельно-сером платье. Она была настолько худой и тщедушной, что Тому казалось, будто он никогда не видел столь обреченного лица. Неожиданно через открытое окно донеслось звяканье сбруи, конский топот и громкие веселые голоса. Том увидел, что лицо у девушки совершенно белое.
— Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос; он звучал так отчетливо, как будто девушка стояла в комнате. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы ее снесли, Том?
— Она нам не принадлежит, — ответил голос молодого человека. — На той стороне долины все наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Гонт и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нем рассказывают в деревне…
Девушка рассмеялась. Звяканье и топот становились все громче, все ближе. Юный Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла.
— Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизились к дому. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею?
— Господи, так и есть! — воскликнул мужской голос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая.
Звон и топот снова начали стихать.
— "Любимая", — прошептал Морфин на змеином языке, глядя на сестру. — Слышишь, он назвал ее "любимая". Все равно он не будет твоим.
Том взглянул в окно. Недалеко от дома мелькали силуэты всадников: красивый темноволосый молодой человек на гнедом скакуне и белокурая девушка в белой шляпке и красном костюме, ехавшая рядом с ним на серой кобыле.
— Убей их! — неожиданно крикнул Том, глядя на дядю. — Всех троих Риддлов, — сплюнул он. — "Avada Kedavra", а потом бегом назад.
Он протянул палочку Морфину. Косматое существо покорно поднялось с табурета, а затем пошло к двери. Том, освещая светильником дорогу, отправился за ним.
* * *
Два часа спустя Том расхаживал по залу. В узких светильниках устало горели снизки в пять длинных белых свечей. Старинные стулья с голубыми спинками и сидениями сгрудились возле орехового стола. Недалеко от коричневой двери с витражным стеклом валялся труп пожилой белокурой женщины с застывшими водянистыми глазами. Между двумя стульями лежал труп старого мужчины с пегими волосами и широко открытыми карими глазами: Томас Риддл, видимо, пытался защищаться. Возле белого камина с резной ручкой валялся он. Том подошел к телу человека, который внешне был его копией, и с силой пнул его.
На душе стояло горькое разочарование. Эти твари умерли, даже не узнав, за что. Впрочем, у него не было выбора. Что бы ни говорил Слагхорн, а полной уверенности в памяти Морфина быть не может. Было еще удачей, что Морфин проник в дом, когда садовник отправился поливать газоны на нижней террасе.
Том с ненавистью посмотрел на труп отца. Он был Риддлом — настоящим темноволосым и кареглазым Риддлом. До сегодняшнего дня он представлял свою маму хрупкой темноволосой девушкой с черными, как смоль, волосами и карими глазами с синеватым отливом. Увы, образ матери не имел ничего общего с придуманной им "Наследницей Слизерина".
Подойдя к камину, Том повертел в руках кольцо. Он осторожно снял его с вернувшегося в хижину Морфина, когда уложил того спать. Дядюшка утверждал, будто это реликвия дома Певереллов. Том с ненавистью посмотрел на металлическую индийскую вазу и затем пошел вниз по мраморной лестнице. У входа парень вздрогнул: на миг ему показалось, будто под фонарями мелькнул силуэт садовника. Ускорив шаг, Том растворился между деревьями.
Местное кладбище оказалось небольшим квадратом, заросшим тисом. Могилы казались ухоженными: кругом виднелись силуэты каменных ангелов, скорбных чаш и склонившихся над ними тонких античных девушек. "Пруэтт с Вудом использовали бы этих босоногих муз Аида, как самок, по назначению", — усмехнулся про себя Том.
Обелиск Сесилии возвышался в виде огромной чаши. В центре на постаменте была выбита надпись:
Сесилия Джейн Винтер (13.10.1907 — 28.11.1926)
Перед глазами мелькнул образ девушки в шляпке, мчавшейся за его… Тома передернуло от омерзения при одной мысли, что то существо можно назвать "отцом". Эта девица пришпоривала лошадь и наслаждалась верховой прогулкой, пока над мамой потешался примат "дядя Морфин". У девицы шикарный склеп, а где лежит его мама, известно только небесам. Почувствовав прилив ярости, Том достал палочку и нацелил ее на памятник.
— Bombarda maxima! — произнес с ненавистью Риддл.
Надгробие покрылось трещинами и стало с треском оседать. Через минуту на месте памятника валялась пирамида мраморных глыб. Том удовлетворенно посмотрел на разбитые камни и, развернувшись, пошел прочь. Сильный ветер отчаянно трепал полы его длинного плаща.
Конец второй части
Примечание:
В главе использованы переработанные фрагменты из книги Дж. Роулинг "Гарри Поттер и Принц-полукровка".
Сообщение отредактировал Korell - Четверг, 12.02.2015, 23:43
На улице шел обложной ливень, закрывавший пеленой соседние здания, кроме высокого серого дома. Дрожащей рукой Том схватил конверт из желтого пергамента: завтра ему идти в этот… Кажется, Косой переулок, о котором говорил бородатый профессор… Теперь предстояло отпроситься у миссис Коул.
Том открыл дверь в кабинет директора и не сдержал крика удивления: никакой миссис Коул не было. Вместо нее за директорским столом сидел темноволосый юноша с бледным лицом и черными блестящими волосами. Он был одет в странную мантию, серо-зеленый галстук и серый пиджак, на котором красовался значок серебристой змеи.
— Кто Вы? — пролепетал Том.
— Зови меня Волдеморт, — улыбнулся юноша. Риддл с удивлением заметил, что он не может улыбаться целиком, делая только легкое движение губами.
— Волдеморт, это невероятно… — хлопал глазами Том. — Я волшебник!
— Что же, — кивнул Волдеморт, — я всегда говорил тебе, что ты особенный.
— Теперь я иду, чтобы купить книги заклинаний и одежду. И еще одну из тех палочек… — скривился Том, вспомнив неприятный разговор. — Кстати, Волдеморт, что Вы думаете о профессоре Дамблдоре?
— Что я думаю о нем? — Высокий бледный человек встал из-за стола. — Не приставай с дурацкими вопросами, Том.
— Пожалуйста, Волдеморт, не покидайте меня в волшебном мире, — взмолился Риддл.
— Конечно, нет. Я всегда буду с тобой, чтобы заставить страдать твоих врагов, — юноша засмеялся ледяным хохотом, от которого у Тома задрожало все в груди.
— Заставить страдать? — радостно воскликнул мальчик. — Но как?
К изумлению Тома, комната стала заполняться мертвыми телами. Патрик… Девочка в очках… Незнакомые люди, один из которых был похож на высокого юношу… Девочка, которая строила ему гримасы у решетки… Мальсибер… Миссис Роджерс… Стаббс…
Рилдл посмотрел на часы. Половина пятого. После поездки в Литтл-Хэнглтон кошмары повторялись почти каждую ночь. За окном шел ливень, перераставший в настоящий потоп. Быстро собравшись, парень достал дневник. Окунув перо в чернила, он начал аккуратно водить им по кремовым страницам, записывая содержание кошмаров:
— зеркало Еиналеж со змееподобным лицом;
— лицо превращается в призрака со змееподобным лицом;
— лес или море, где моему двойнику низко кланяются люди;
— призрак выпускает в меня зеленый луч;
— двойник и лицо беседуют со мной о Волдеморте.
Том задумался. Было одно обстоятельство, которое объединяло его кошмары: Волдеморт. Парень смутно ощущал, что он на самом деле был кем-то другим в снах. Кем именно, Том не знал. Однако он точно знал, что сны как-то связаны с его головными болями и вечно спорящими голосами. Войдя в прихожую, Том удовлетворенно посмотрел в старое зеркало. Сходство его с Риддлами было настолько отвратительным, что после возвращения из Литтл-Хэнглтона он коротко подстригся.
Вокзальные киоски источали привычный запах типографской краски. Ловя его, Том с усмешкой вспоминал, как прежде испытывал облегчение, переходя границу мира маглов и магов. Стараясь отвлечься, парень достал листок с результатами СОВ. Ни одного "Выше ожидаемого" — только "Превосходно", причем напротив оценок по трансфигурации, защите от темных искусств, заклинаний, травологии и зельеварения стояли пометки: "Комиссия отмечает профессиональный уровень знаний".
— Слагхорна сегодня нет — он в Хогвартсе, — выпалила вместо приветствия Друэлла, едва Том пересек барьер. — Едем в обычном купе для старост.
— Спасибо, Дру, но я поеду с нашими, — ответил Том.
— Хорошо, — Розье, поджав тонкие губы, пошла к первому вагону и вскоре исчезла в белом дыму. Том так и не понял, обиделась ли она или дело было в чем-то другом.
— Видал? — подбежавший Лестрейндж показал приятелю на две идущие по платформе фигуры. Первая с рыжими волосами шла под зонтом. Вторая, закутавшись в коричневый плащ с капюшоном, стучала длинными каблуками.
— Пруэтт? — скривился Том, присмотревшись к рыжей шевелюре.
— А знаешь, кто с ним? Лу Блэк… Ей объявили бойкот все наши, а родня просто в шоке, — болтал Рэндальф, когда они с Томом залезали в купе.
Риддл пожал плечами и достал книгу о превращении алхимических элементов. Помимо Араминты Бэрк и Ореона Блэка в купе вошли Элеонора Монтегю, ставшая за эти годы стройной белокурой девушкой, а за ней и Энтони Крэбб, занявший место у двери. Том не заметил, как поползла платформа, и Араминта подбежала к стеклу — смотреть в окно вместе с Рэем. Чтение книги можно было отложить до приезда в школу, но Тому хотелось проверить, осмелится ли кто-то из приятелей оторвать его от книги.
— Научи, Том, темным заклинаниям! — воскликнул в ярости Блэк, едва поезд набрал ход. — Пруэтт должен их отведать сполна!
— Лаэрт* просит Гамлета! — хохотнул Рэндальф. — Мой принц, уройте Озрика, а то он пристает к Офелии! — Последние его слова потонули в общем смехе.
— Пошел к черту, Лестрейндж, — фыркнул Блэк. — Случись это с твоей сестрой, ты бы сейчас визжал по-другому. Кто только взял этих тварей в "Справочник чистой крови"?
— Maman говорит, что на составление справочника влияли Малфои, — вставила Араминта.
— Оно и видно. Сами якшались с маглами. — Минни в знак отвращения зашмыгала носиком. — Том, вот зачем этому козлу Лу? — воскликнул с ненавистью Блэк.
— Ну это просто, — Риддл осмотрел притихшее купе. — Она слизеринка, он гриффиндорец, — начал загибать Том длинные пальцы. — Она чистокровная — у Пруэтта в роду полно маглов. Лу белокурая красотка — он рыжее шимпанзе. Иметь твою Лу для него — вершина наслаждения.
Лестрейндж сально расхохотался. Следом рассмеялись Бэрк и Крэбб. Только Элеонора Монтегю зашлась красными пятнами.
— Том, это гадко! — воскликнула девушка с тем наигранным возмущением, которое отличает излишне утонченных барышень от их сверстниц.
— Гадко, — согласился Том. — Но разве не гадко само влечение к рыжему дегенерату? Это даже не влечение, а подвид зоофилии, — брезгливо поморщился он. — Мечтать о совокуплении с потным самцом, у которого одна извилина — все равно, что желать совокупиться с бабуином или павианом.
— Ты не можешь проучить его, Том? — плаксиво заметил Орион.
— Смысл? — сказал Том, глядя на потоки воды. — Ну отмутузим мы его, а что дальше? Лу, пожалев, полюбит шимпанзе еще сильнее. — Ореон притих, видимо, осознав, правоту приятеля.
В тот же миг раздался стук, и в купе вошла Друэлла Розье. Бросив неприязненный взгляд на Блэка, девочка с улыбкой осмотрела Лестрейнджа и подмигнула Тому.
— Как там у старост? — спросил Том, когда они пошли по коридору. В соседнем купе пухлый темноволосый мальчик ел шоколадный батончик, а другой, белобрысый, спорил с девочкой о том, в какой колледж лучше попасть.
— Ужасно, — подтвердила Друэлла. — Не успел тронуться поезд, как приперся Диггори и начал рассказывать про высадку на Сицилии.
— И девицы вроде Кэмпбелл обещали открыть фан-клуб Диггори? — усмехнулся Том. — Впрочем, моя интуиция подсказывает, что ты хочешь рассказать мне нечто важное.
— Твоя интуиция редко ошибается, — ответила Друэлла, достав из сумочки номер газеты.
Том почувствовал, как пол уходит из-под ног: это был номер "Ежедневного Пророка" за десятое июля. На колдографии был изображен заросший человек в арестантской одежде. Ниже шла заметка:
УБИЙСТВО В ЛИТТЛ-ХЭНГЛТОНЕ
Позавчера в местечке Литтл-Хэнглтон произошло невероятное событие. Морфин Гонт, проживавший на окраине деревушки, убил семью местного эсквайра Томаса Риддла. Прибывший отряд авроров констатировал смерть трех маглов от заклятия убиения. Подозреваемый не стал отпираться, а признался в убийстве и рассказал о нем во всех подробностях. Применение "Priori Incantatem" подтвердило, что именно из его палочки вылетело смертоносное заклинание. Использовались также заклинание повиновения и заклятие усиленного разрушения для осквернения могилы магловской девушки Сесилии Винтер.
Гонты долгие годы ненавидели эсквайров Риддлов. Морфин Гонт подозревал, что Том Риддл завел любовную интрижку с его пропавшей сестрой Меропой Гонт. Трудно сказать, что заставило его через семнадцать лет пойти на убийство и осквернение могилы бывшей невесты Тома Риддла. Скорее всего, всему виной высокая степень алкогольного опьянения Морфина Гонта.
— Моя фамилия? — Том с интересом посмотрел на Друэллу. В отличие от Патрика и Миртл он не чувствовал ни малейшей вины за то, что произошло в Литтл-Хэнглтоне: разве что горечь от того, что магл Том Риддл так и не узнал, за какой грех расплатился.
— Верно. Ты левша и змееуст, — понизила голос Друэлла, — и, наверное, связан со Слизерином. А здесь, как видишь, Морфин, — скривилась она, — подозревал сестру в связи с одним из Риддлов.
— Тебе не нравятся Гонты? — фыркнул парень, глядя, как поморщилась Друэлла при виде колдографии.
— Страшные люди, — поежилась Друэлла. — Считают себя высшим чистокровным родом, почти императорами, а сами одичали до лесников. Да и эта их фамильная жестокость… Говорят, Корвинус Гонт наслаждался, натравливая на одноклассников змей. Давайте в купе, бегом! — крикнула девушка группе малышей.
— Если ты права, то ко мне следует относиться с почтением, — усмехнулся Том. — Последний из рода Гонтов… Лучше новое имя. Например… Лорд Волдеморт, — Том в упор посмотрел на подругу.
— Неплохо… — Друэлла, казалось, о чем-то размышляла. — Волдеморт — что-то вроде «Смертельного полета» или… "Воспарения над смертью"… Но почему Лорд?
— Ты утверждаешь, что я потомок Слизерина и Певереллов. А это, знаешь, побольше любого короля или императора.
— Значит, теперь, на уроках надо обращаться к тебе "милорд" или "сэр"? — язвительно спросила Друэлла.
— Для друзей я делаю одолжение, — улыбнулся слизеринец. — Если ты достанешь пергамент, я тебе поясню. — Глядя на покрытые лесом холмы, проносившиеся за окном поезда, Том с облегчением подумал, что рано или поздно это должно было произойти.
* * *
Осенью сорок третьего года с фронтов пришли радостные известия. Русские отразили наступление Вермахта под Курском и Белгородом, а союзники овладели южной Италией. Победы, впрочем, покупались дорогой ценой. Пятого сентября "Пророк" перепечатал список награжденных учеников Дурмстранга, и чаще всего напротив фамилии стояла приписка "посмертно".
— Гитлер, говорят, пошел бы на мир, — сказала Друэлла, садясь на завтрак. — Но Гриндевальд держит магловского фюрера под "Imperio".
— Я бы на его месте так и сделал, — ответил Том, не отрывая взгляда от колдографии, изображавшей вступление советских войск в Корпусный сад Полтавы. — Заключил бы мир, а потом, накопив сил, пошел дальше.
— Гриндевальд безумен, — Друэлла положила газету. — Думаешь, — понизила она голос, — у Аркон с Бобби все серьезно?
— Что значит серьезно? — насмешливо переспросил Том, глядя, как Рэндальф впился ненавидящим взглядом в Мари Аркон, весело болтавшую с Робертом Оуэном. — Обжиматься и лизаться будут. Переспят едва ли, — добавил Том, глядя, как райвенкловец властно положил руку на тонкое плечо Мари.
На миг Тому показалось, будто в глазах Друэллы мелькнул огонек надежды. Риддл с интересом посмотрел на подругу, однако Розье, закончив завтрак, собиралась прогуляться со Сьюзен Пак. Том достал дополнительные книги по зельям: некоторые рецепты в учебниках казались ему устаревшими, и юноша собирался внести кое-какие правки. Однако со стороны учительского стола к нему тотчас подошла пухлая фигура профессора Мэррифот.
— Том? — спросила преподаватель чуть усталым голосом. — Не могли бы вы пройтись со мной?
— Конечно, — подтвердил Том и, закрыв сумку, поднялся вслед за учителем.
— У меня короткий вопрос,— сказала Галатея Мэррифот, выходя из Большого зала. — Вы интересуетесь преподавательской работой?
— Пожалуй, да мэм… — опешил Том. Под ложечкой засосало, как и всегда, когда речь шла о чем-то важном.
— Великолепно, — обрадовалась старуха. — Из вас получится замечательный преподаватель по защите от темных искусств. Разумеется, — подняла профессор Мэррифот пухлую руку, — после соответствующей подготовки. Я попрошу директора Диппета взять вас на следующий год в ассистенты.
— Спасибо, мэм… — выдавил из себя Том. Профессор Мэррифот, пожелав ему хорошего дня, отправилась по коридору. День выдался солнечным, и говорливая толпа учеников, спешившая на уроки, казалось, была освещена матовым светом. Незаметно для себя Том вошел в класс по древним рунам.
— Что же, — сказала профессор Бэддок, войдя в класс. — Думаю начнем. - После гибели племянницы ее лицо стало еще бледнее, напоминая гипсовую маску, хотя внешне женщина старалась не показывать свое состояние.
Том посмотрел в окно. Три года назад он также впервые вошел в этот класс. Рядом с ним сидела Миранда, щурясь от осеннего солнца. За первой партой у окна сидела Эмилия, посылавшая ему насмешливую улыбку. Теперь рядом с ним всегда стоял пустой стул.
— Мистер Риддл? — Профессор Бэддок ласково кивнула, словно он был для нее частицей радостного воспоминания. — Мне нужны ваши познания в египетском языке. Профессор Раджан говорил, что Вы читаете по-египетски, как по-английски, — добавила она под восторженный вздох хаффлпаффки Фран Карвей.
Профессор взмахнула палочкой, и на доске появился символ в виде перевернутой подковы с заостренными краями.
— Ка? — спросил Том, удивленный появлением этого знака. Джулия Кэмпбелл с интересом посмотрела на слизеринца, словно он говорил на непонятном языке.
— Верно, — подтвердила профессор Бэддок. — По воззрениям древних египтян, Ка — дух человека, олицетворенная жизненная сила. Это примерно то, что индийцы называли аурой.
— Ка считался бессмертным? — переспросила Друэлла.
— После смерти Ка отлетает в другой мир, выступая как аналог души, — ответила профессор. — Впрочем, жрецы Египта умели делать Ка почти бессмертным, заточая его в гробнице фараона.
Прозвенел звонок, и женщина, отпустив класс, отправилась к выходу. До обеда оставалось около часа, и Том, спустившись во двор, побрел по еще зеленой траве. На другой стороне озера Хагрид понуро шел за Оггом, неся тяжелый мешок, видимо с отрубями для животных. Риддл поморщился: вид Рубеуса вызывал у него отвращение из-за воспоминаний о том страхе, что он пережил в июне.
— Ой, Том…
Он обернулся. Мимо озера в тонком белом плаще гуляла Оливия Хорнби. Махнув ей рукой, парень за несколько минут догнал приятельницу. С каждым днем Оливия становилась все более бледной, и мало у кого осталось сомнений, что ее преследует призрак Миртл.
— Лив, — заботливо сказал Том. — Не бойся, я все знаю… Это страшно?
— Да, — пролепетала Оливия. Они пошли в сторону замка, минуя валуны. Из-за них дорожка петляла, оставляя в стороне заросшие мхом полянки. — Она является каждую ночь… Летом даже прилетела на свадьбу брата.
Оливия не договорила: от всхлипов ее маленький чуть вздернутый носик покраснел. Том бросил взгляд на растущий у входа куст роз и с удивлением подумал, что Оливия напоминает ему один из этих ароматных чайных цветков. Цветок, который посмела ужалить упитанная гусеница.
— Лив, я думаю, мы все сделаем сами. Эту тварь, — Риддл не называл призрак Миртл по имени, — надо пугнуть.
— Она сильная, Том… — всхлипнула Оливия. — Мы вряд ли сможем…
— Сможем, Лив, — холодно сказал он. Слизеринка вытерла глаза и вдруг положила маленькую белую ручку в карман плаща Риддла.
— Мне холодно, Том… — смущенно улыбнулась она. Парень не ответил, снова посмотрев на куст розы. "Их шипы непригодны для защиты", — подумал он, чувствуя непреодолимое желание спасти идущее рядом с ним хрупкое создание.
* * *
Риддл не стал откладывать месть в долгий ящик. В верхних этажах Западной башни обитал жуткий призрак — Одиночка, у которого не было щеки, вместо нее зияла дыра. В субботу после обеда Том выследил Одиночку и применил из-за колонны невербальное "Imperio". Получив приказ, призрак помчался в туалет на третьем этаже. В течение получаса он с жутким завыванием гонял Миртл во все концы туалета пока, наконец, не облил ее с ног до головы нечистотами.
В следующую неделю Том несколько раз посетил Запретную секцию, изучая папирус египетского волшебника Имхотепа. Из его туманных объяснений выходило, что Ка можно не только заточать в гробницу, но и заключать в предмет. Такая форма жизни называлась причудливым словом "крестраж". Глядя на тусклый огонек свечи, Том вспомнил, что на четвертом курсе читал о "расщеплении сущности" как некой форме бессмертия.
Большие надежды Том возлагал на Слагхорна. После истории с Тайной комнатой зельевар мечтал возродить "Слаг-клуб". Ровно в семь к нему зашли Рэндальф Лестрейндж, Том Риддл, Ореон Блэк, Альберт Эйвери (к нему зельевар стал в последнее время благоволить) и пятикурсник Аластор Нотт. Том благодарил небо за то, что еще летом приобрел на черном рынке несколько коробочек сушеных ананасов, которые так любил Слагхорн.
Беседа проходила в виде скромного ужина. На столике стояли чайник, семь чашек и тарелка с булочками. Зельевар в венской бабочке и желто-коричневом жакете восседал, поставив ноги на маленький пуфик. Разговор крутился вокруг новостей с фронта и рассказов Слагхорна о том, как в прошлые времена в Париже был популярен чай каркаде. Том улыбался вместе со всеми, слушая, как знаменитый Шарль Бодлер любил по вечерам выпивать чашечку смородинового чая: он не сомневался, что зельевар придумал эту байку**.
— Сэр, это правда, что профессор Мэррифот уходит в отставку? — спросил Том с улыбкой. Остроносый Альберт Эйвери от удивления повернулся к Слагхорну.
— Том, Том, если бы я и знал это, то был бы не вправе сказать Вам, — ответил Слагхорн, укоризненно поводя покрытым сахарными крошками пальцем, хоть одновременно и подмигивая. — Должен признаться, я был бы не прочь выяснить, откуда вы черпаете сведения, юноша; вам известно больше, чем половине преподавателей.
— Интуиция, сэр, — Риддл улыбнулся. Остальные мальчики рассмеялись, бросая на него восхищенные взгляды.
— Что до Вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего Вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей Вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит… Кстати, спасибо за ананасы, я их просто обожаю!
Рэндальф и Ореон рассмеялись.
— С уверенностью предрекаю Вам, что лет через двадцать Вы подниметесь до поста министра магии. Через пятнадцать, если так и будете присылать мне ананасы. У меня в Министерстве великолепные связи.
Раздался смех. Том мягко улыбнулся. Ему было понятно, что никаких связей в министерстве у зельевара нет. Иначе зачем бы ему так пресмыкаться перед Диггори, Ноттом и прочими учениками, имеющими родственников в окружении министра?
— Не думаю, что политика — мое предназначение, сэр, — сказал Риддл, когда утих смех. — Прежде всего, мое происхождение не из тех, какое необходимо для подобной деятельности.
Лестрейндж и Блэк снова обменялись ухмылками. Том слегка нахмурился: Розье проболталась о своих подозрениях.
— Глупости, — отозвался Слагхорн, — яснее ясного, что Вы, с вашими-то способностями, происходите из славного рода волшебников. Нет, Вы далеко пойдете, Том, я в своих учениках никогда еще не ошибался.
Маленькие золотые часы, стоявшие на столе Слагхорна, прозвенели одиннадцать.
— Батюшки мои, неужто так поздно? — удивился декан Слизерина. — Вам лучше идти, мальчики, иначе директор Диппет всех нас накажет. Лестрейндж, я рассчитываю получить от Вас завтра утром письменную работу, иначе мне придется задержать вас в классе. То же относится и к вам, Эйвери.
Мальчики гуськом покидали комнату. Слагхорн выбрался из кресла и перенес пустой бокал на письменный стол. Звук какого-то движения за его спиной заставил зельевара обернуться: посреди кабинета прямо перед аккуратно собранной темно-зеленой портьерой стоял Риддл.
— Живее, Том. Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, Вы все-таки староста…
— Сэр, я хотел спросить Вас кое о чем. Больше мне не к кому пойти, — сказал он, расхаживая вдоль стены и заломив руки за спину. — Другие учителя не такие, как Вы, они могут меня неправильно понять.
— Продолжайте, — снисходительно кивнул зельевар, выпив стакан воды. Тома слегка покоробило от его покровительственного тона. Пухлый палец профессора щелкнул по сверкавшим изумрудами часам.
— На днях я заглянул в библиотеку, — продолжал Риддл, приближаясь к фонарю, — в Запретную секцию, и прочел об одном редком заклятии, — остановился он строго напротив камина. — Называется оно, как я понял… — с минуту Том думал, а затем выпалил, — крестраж.
— Пишете самостоятельную работу по защите от Темных искусств? — Слагхорн уставился на него, поглаживая толстыми пальцами ножку бокала. — Не знаю, что Вы читали, Том, но эта материя очень темная, — сказал мастер зелий.
— Просто я понимаю, что если кто и способен о них рассказать, так это Вы… — Риддл смотрел на окутанную грязно-зеленой дымкой каменную стену.
— Ну что ж, — произнес Слагхорн, поигрывая ленточкой, украшавшей крышку коробки с засахаренными ананасами, — разумеется, если я предоставлю Вам сведения общего характера, — вреда никому не будет. Словом «крестраж» обозначается предмет, в который человек прячет часть своей души.
— Но я не совсем понимаю, как это можно сделать, сэр, — сказал Риддл, подойдя ближе к Слагхорну.
— Вы расщепляете душу, — сказал профессор, — и прячете часть ее в предмет, находящийся вне вашего тела. После этого, если даже кто-то уничтожит ваше тело, вы все равно умереть не можете. Спрятанная часть души продолжает жить, оставаясь неповрежденной. Правда, существовать в подобной форме… — поморщился Слагхорн. — Немногие согласились бы на это, Том, очень немногие.
К изумлению зельевара, Риддл развернулся и, держа по-прежнему руки за спиной, подошел к камину.
— Как же расщепляется душа, сэр? — спросил юноша. От волнения его глаза стали настолько большими, что в них, казалось, читалась одержимость.
— Думаю, Вы и сами знаете, Том, — ответил, поежившись, Слагхорн. — Душа мыслится как нечто неповрежденное, целостное. Расщепить ее — совершить противное природе насилие.
— Но как его совершить? — почти искренне удивился парень.
— Посредством высшего злого деяния: убийства. Убийство разрывает душу. Волшебник, задумавший создать крестраж, использует это увечье к собственной выгоде: он заключает оторванную часть души…
— Заключает? Но как?
— Для этого существует заклинание, только не спрашивайте меня о нем, я его не знаю! — зельевар встряхнул головой. — Разве я похож на человека, который опробовал его? На убийцу?
— Нет, сэр, разумеется, нет, — поспешно сказал Риддл. — Простите, я не хотел вас обидеть.
— Что Вы, какие обиды, — хмуро откликнулся Слагхорн. — Для волшебников определенного калибра эта сторона магии всегда была притягательной.
— Да, сэр, — сказал Риддл. — Мне просто любопытно, много ли проку от единственного крестража? — При этих словах он начал поправлять кольцо Гонтов. — Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, расщепить душу на несколько частей? Ну, например, разве семь, — бросил он, вспомнив почему-то сервиз для сакэ в магазине мистера Барнетта, — не самое могучее магическое число?
— Семь? Мерлинова борода, Том! — воскликнул Слагхорн разбитым голосом. — Ведь даже мысль об убийстве одного человека чудовищна. Разделить душу надвое — уже плохо, но разорвать ее на семь частей! Но Вы же это гипотетически, Том? — Спросил он почти с мольбой. — Научный интерес?
— Да, сэр, конечно, — Риддл резко развернулся от камина.
— И все-таки, Том, сохраните сказанное мной в тайне. То, что мы поболтали немного о крестражах, вряд ли кому понравится. Понимаете, в Хогвартсе эта тема под запретом. Особенно лютует на сей счет Дамблдор.
— Никому ни единого слова, сэр. Пусть это будет наша тайна, — улыбнулся Риддл и, посмотрев еще раз на перстень, вышел из кабинета.
Примечания:
* Лаэрт — персонаж пьесы У. Шекспира «Гамлет». Сын канцлера Полония и враг Гамлета, нежно любивший сестру Офелию.
** Далее в переработанной форме следует фрагмент книги Дж. Роулинг «Гарри Поттер и Принц-Полукровка».
На вечеринке у Слагхорна встал вопрос о возрождении клуба. После открытия Тайной комнаты все собрания подлежали запрету. Теперь Том возобновил обучение приятелей. В первое воскресение октября он разучил с ними заклинанию "Seco", которое позволяло отрубать конечности человека. В следующие две недели последовали тренировки в заклинаниях "Insendio" и "Insendio Maxima", предназначенных для поджога. Эти проклятия не относились к темным искусствам; однако представить их изучение на уроках профессора Раджана было невозможно. Том намеренно давал их на тренировках клуба, чтобы проверить, не пожалуется ли кто учителям.
Крохи сведений, полученных от Слагхорна, содержали в себе ценное указание: расщепление души относится к высшим формам темной магии. Искать информацию в большинстве книг Запретной секции не имело смысла: следовало посмотреть хранилище особо темных книг. Удача улыбнулась Риддлу накануне Хэллоуина. Просматривая "особый шкаф", он вытащил объёмистый том в чёрной коже с готической надписью: "Годелот. Тайны наитемнейшей магии". В книге что-то шелестело и стрекотало, словно стайка цикад. Том удовлетворенно улыбнулся: такие звуки могли издавать только таинственные существа, которыми волшебники защищали наиболее ценные темные книги, и сразу поставил две ловушки. За окном продолжался обложной ливень, и Том, слушая размеренный шум капель, заказал поиск по слову "крестраж". Пергаментные листы открылись на странице, где был выведен текст:
Крестраж — объект, в который Тёмный маг заключает часть души, чтобы после смерти тела использовать ее для возрождения. Создание одного крестража даёт возможность воскресить себя один раз; создание множества крестражей приближает к истинному бессмертию.
Том почувствовал, как сердце забилось сильнее. Стараясь не прикасаться к книге, он взмахом палочки перевернул страницу и подвинул тонкую белую свечу:
Крестраж может вести квази-жизнь, подчиняя себе души людей, находящиеся в непосредственной близости от него. Крестраж может попытаться воплотить в жизнь некоторые идеи создателя.
Убрав следы своего визита, Риддл закрыл резные двери Запретной секции и вышел из библиотеки. Читать дальше оказалось неинтересно: Годелот по сути повторял рассказ Слагхорна. Спать не хотелось, и Том, присев на подоконник, достал из сумки дневник и начал просматривать страницы. Ни одно из прошлых убийств не подходило под описание ритуала. Патрик отпадал, как слишком давняя история. Гибель Миртл тоже была не вчера… Хотя… Дневник! Он был в его сумке, когда Том натравил Гейнора на глупую Плаксу.
Том уже начал воображать образ живого дневника, как вдруг заметил в конце коридора тонкую фигуру в сером платье. Присмотревшись, он понял, что распущенные белые волосы принадлежали Лукреции Блэк. Уронив голову в тонкие руки, девушка беззвучно рыдала, сотрясаясь от всхлипов. Том не удивлялся ее слезам: за минувшие два месяца ни один слизеринец не сказал ей даже "привет" или "пока". Лукреция, видимо, понимала, что плакать в гостиной ей запрещено: если бы это увидел хоть один слизеринец, девушка стала бы предметом всеобщих насмешек. Эмили, будь она жива, без сомнения выпустила бы фейерверк острот в адрес "кошачьей подстилки".
"Тебе жаль Лукрецию, Волдеморт?" — расхохотался ледяной голос, когда Том вошел в окутанную дымкой гостиную. — Похоже, ты усвоил уроки отца Джерома о жалости к врагам".
"Пошел к черту", — пробормотал Том, надевая пижаму. Было около пяти, и у него оставалось два с половиной часа, чтобы поспать.
"Скажите, какой христианин, — хмыкнул голос. — И этому трусу мы доверим завершение дела великого Слизерина? А если наш Томми струсит, вспомнив о своей нежной Эмили?"
Том с ненавистью сжал край одеяла. Если крестраж должен внушать и подчинять, то он не вполне подходил для этой роли. Это должна быть иная версия Тома Риддла — более хитрая, злобная и жестокая. Это должна быть та частица его души, которая хотела открыть Тайную комнату. Это должен быть… — Том улыбнулся, глядя на едва проступавшие в темноте силуэты пологов других кроватей… — тот, кем он был в своих снах.
* * *
Ледяные дожди шли без перерыва весь ноябрь, и Тому начинало казаться, что в этом году не будет нормальной зимы. Первый снег выпал одиннадцатого декабря. Идя на травологию по снежной корке, Том наблюдал, как Араминта обсуждала с Рэндальфом победы русских, которые, судя по слухам, все-таки сумели форсировать Днепр. Слушая краем уха их треп, Том пытался понять, что чувствовали магловские солдаты, понимавшие, что бои на ложных плацдармах означают верную смерть. Они шли в бой, зная наверняка, что через несколько часов или, если повезет, суток станут трупами и частью морозного ила. Это, должно было казаться тем более ужасным, что ни у кого из них не было спасительного крестража.
Крестража… После Хэллоуина Том потратил кучу времени на изучение записок Герпо Омерзительного, но не нашел нужного заклинания. Основное внимание парень сосредоточил на подготовке дневника. Весь месяц он корректировал текст, стирая старые записи и добавляя новые. В конце концов, образ, который получился у Тома, оказался более жестоким и властным, чем он сам. Его двойник знать не знал Миранду и не любил Эмилию; он обожал мучать других учеников, люто ненавидел Дамблдора (а не боялся его, как сам автор) и мечтал уничтожать грязнокровок. Том, впрочем, считал такой образ удачным: его второе «Я», должно быть безжалостным и решительным.
— Что же, начнем, — профессор Бири осмотрел класс. — Перед вами одно из самых замечательных растений, которые когда-либо видел мир. — Мастер травологии взмахом палочки открыл в стене проход, и перед учениками открылось маленькое озеро, заросшее белыми и розовыми цветами.
— Лотос? — изумленно переспросила Мари Аркон.
— Да, мисс Аркон. Символизм лотоса связан с тем, что он, выйдя из болота, остается чистым. В египетских и индийских текстах посредством цветов лотоса записывались магические формулы души. Слышали ли кто-то из Вас о сансаре?
— Возрождении души? — уточнил Том, глядя на белые лепестки.
— Десять баллов Слизерину, мистер Риддл, — обрадовался профессор Бири. — Душа в океане сансары стремится к освобождению от прошлых действий, символом чего выступает лотос.
Райвенкловка Салли Купер рассмеялась. Следом за ней заговорщицки зашептались Мальсибер и Крэбб. Риддл удовлетворенно хмыкнул: Энтони давно был у него в руках. Послав многозначительный взгляд Крэббу, Том заставил его замолчать на полуслове: продолжение беседы с Нортоном могло закончиться изгнанием из клуба.
— Как известно большинству из вас, — продолжал профессор Бири, — Попечительский совет снова запретил ученикам отъезд на каникулы, и в школе состоится Рождественский бал. Кроме того, старшеклассникам разрешается пригласить с собой учеников первого и второго года в качестве гостей.
Лицо Тома потемнело. Со дня смерти Эмилии бал вызывал у него отвращение. Чувствуя себя всё хуже, Том собрал вещи в портфель и направился к выходу из теплиц. Неожиданно темноволосая Джулия Кэмпбелл встала у него на пути.
— Хочешь пойти со мной на бал? — настойчиво спросила она.
— Нет, спасибо, — отозвался Том. Джулия, по-видимому, обиженная, отступила в сторону, и Риддл с отвращением посмотрел ей вслед. Ему казалось невероятным, что бывшая подруга Миранды, осуждавшая прежде их дружбу, осмеливается приглашать его на праздник. Замедлив ход, Том подождал профессора Бири, который бежал вперед, размахивая длинными руками.
— Том, вы ко мне? — дежурно спросил специалист по травологии.
— Да, сэр, — улыбнулся Том. — У меня к вам один вопрос… Вам известен греческий темный маг Герпо Омерзительный?
— Разумеется, — профессор внимательно посмотрел на Риддла. — Однако, мне кажется, это скорее по части профессора Мэррифот.
— Не совсем так, сэр. — Том поравнялся с мастером травологии, и они пошли по гравийной дорожке, присыпанной снежной пудрой. — Я слышал, будто Герпо проводил эксперименты с египетским лотосом, пытаясь дать ему бессмертие.
Том намеренно лгал. Эту историю он сочинил только что, дабы вызвать профессора Бири на откровенный разговор. Мастер травологии посмотрел на порхавшие снежинки и пошевелил губами.
— Никогда не слышал об этом, — сказал он, махнув головой. — Герпо Омерзительный не увлекался травологией. Его куда больше привлекали темные искусства, особенно "Тексты пирамид". Волшебство долины Нила всегда казалось мне слишком зловещим.
Поблагодарив профессора Бири, Том вошел в Большой зал. Его одноклассники взахлеб обсуждали, кто и кого пригласит на бал. Некоторые читали репортаж о жутком лагере Освенцим, владельцы которого, супруги Рудольф и Хедвига Хесс, по слухам, были темными волшебникам. Рудольф травил маглов собаками и лично участвовал в отборе для сожжения; Хедвига устроила себе ванну в помещении, окна которого выходили на газовые печи. На миг Тому показалось, будто при чтении о зверских забавах Хедвиги синие глаза Араминты вспыхнули, а на белых щеках выступил румянец.
— Неужели староста Слизерина загрустил? — раздался хрипловатый голос. Том обернулся: перед ним стояла элегантная стерва Виктория Спрингфилд, считавшаяся первой красавицей Райвенкло.
— Задумался, мисс Спрингфилд, — усмехнулся Том, маскируя яд в голосе.
— Полагаю, он подбирает кандидатуру для приглашения, — усмехнулась подошедшая Флоренс Кайбигелл — симпатичная подруга Виктории.
— Возможно, повезет кому-то из нас, — подбежала девочка в изящных очках. Присмотревшись, Том заметил, что это была Натали Адамс — та самая серая мышка из Райвенкло, которая чудом не оказалась на месте Миртл.
— Хотите устроить Суд Париса? — спросил Риддл, глядя, как потолок закрыла сухая метель.
— Почему бы и нет? — засмеялась Флоренс. — Между прочим, твою Елену Спартанскую по имени Лив уже пригласил Сайнус Блэк.
— Малыш Сайнус? Как быстро растет молодежь, — притворно вздохнул Том. Его интересовало, неужели Миранда, доживи она до этого дня, была бы такой же ужасной кокеткой, как и её подруги. — Мне жаль Вас, Елена, — вздохнул он, глядя на пролетавшую фигуру Серой Дамы.
С минуту призрак Райвенкло рассматривала приятеля, а затем, покачав головой, позволила себе улыбнуться.
— А ты все также категоричен, Салазар, — сказала она и, развернувшись, помчалась сквозь гранитную кладку стены.
* * *
Ближе к Рождеству основным занятием Тома стали изучение "Текстов Пирамид" и редактура дневника. Заметки о жизни в приюте Том постарался сделать как можно более грустными; рассказ о Тайной комнате — как можно более завораживающим. Тому хотелось, чтобы будущий читатель проникся к нему и жалостью, и интересом. Главное было не упоминать о том, что он сам здорово испугался, открыв Тайную комнату и убив Миртл.
Утром в Сочельник Том проснулся поздно и почувствовал сильный озноб. Накануне он работал до четырех и с горем пополам завершил большую часть дневника. Откинув одеяло, парень присел на кровати.
— Пробудился, грязнокровка? — весело спросил Нортон Мальсибер. — Надеюсь, ты видел сладкие сны?
— Гораздо лучшие, чем ты, Мальси, — с притворной улыбкой ответил Риддл.
— Надо же… Египетский папирус! — протянул Нортон, подойдя к тумбочке Тома. — Онанируешь на изображение Исиды, представляя вместо нее Эмили?
— Эй, ты что… Нельзя так говорить, — раздался голос Альфарда Блэка.
На мгновение лицо Тома стало каменным. Выхватив из-под подушки палочку, он направил ее на Мальсибера. Больше всего на свете ему хотелось наложить на Нортона "Круциатус", и он с трудом подавил в себе это желание.
— Во всяком случае, Мальси, я, в отличие от тебя, не специализируюсь на мальчиках, — ехидно сказал Том. Спальня грохнула, вспоминая, что вчера Элеонора Монтегю отказала Нортону в походе на бал.
— Грязнокровка… — прошептал с ненавистью Мальсибер и поспешил за ширму. Том не стал преследовать врага, ограничившись усмешкой. В последнее время его занимало видение мертвого Нортона с безжизненно болтающейся головой и осоловелыми глазами.
— Эй, Том, мы на завтрак, — сказал Лестрейндж.
— Спасибо, Рэй, я полежу, — ответил Риддл. Глядя на удалявшиеся спины приятелей, он задумался, насколько мало он был интересен каждому из них. В сущности, они уважали его только за знания, тренировки да значок префекта.
Полежав минут десять, Том, борясь с ознобом, поплелся в лазарет. Он нашёл мадам Эльвиру в больничном крыле, разговаривающей с первогодкой из Гриффиндора Джейн Вудвард. Она, как понял Том, попыталась полетать вокруг замка на метле, не умея держаться на ней.
— Мадам Эльвира? — прохрипел парень. — Я ужасно чувствую себя сегодня…
— Присядьте, — велела она. Слизеринец послушно сел на кровати. — Кажется, у Вас невроз, мистер Риддл, — продолжала медсестра, пощупав его лоб. — Довольно необычный, — нахмурилась она, — потому что я не могу найти явной причины.
— Значит, я болен? — переспросил Том.
— Нет, Вы не больны. Возможно, вам надо просто отдохнуть и сменить впечатления. До свиданья, Том, — выпроводив его из лазарета, пожилая женщина развернулась и начала снова бранить Джейн Вудвард.
Том нахмурился и потащился обратно в подземелья. Ему показалось, будто мадам Эльвира подумала о его прошлом приступе. Возле каменной лестницы у Большого зала он заметил идущую в окружении подруг Оливию Хорнби, которая, постукивая каблуками, трепалась о Рождестве.
— Лив, что ты любишь: ель или сосну? — спросила Ариана Роули, следовавшая, как верный страж, за Хорнби.
— Или вообще лиственницу? — поддержала ее Эллис Бишоп с затаенным восхищением.
— Мне нравится голубая ель… — многозначительно изрекла Оливия после минутного молчания. В ее карих глазах мелькнула радостная улыбка, словно она говорила это не подругам, а кому-то другому.
— Я никогда не видела их в домах, — прошептала пораженная Эллис. - У тебя королевский вкус, Лив! Они же растут только в Америке.
— Да, они чудесные! — весело сказала Оливия, точно видя перед собой синеватую хвойную ветку. — На самом деле их можно заказать. Я всегда требую от родителей только голубую ель, — почувствовав сквозняк, девочка поправила обвивавшую ее плечи желтую накидку.
Том мягко улыбнулся, представив себе Оливию, сидящую в бархатном бордовом платье возле голубой ели и поглаживавшую йоркширского терьера. Лив все-таки была милым ребенком. Добравшись до гостиной, парень плюхнулся в кресло и уставился на огонь в камине. Спустя несколько минут в гостиную зашла Араминта, выглядящая веселой. Риддл почти не сомневался, что Бэрк наденет на бал небесно-голубую мантию — это был ее любимый цвет.
— Ой, Том… — Араминта села в соседнее кресло. — Я так рада, что Рэй не пойдет на бал с французской выдрой! Представляю, как она будет реветь в спальне, — от восторга слизеринка захлопала в белые ладошки.
— Рэй пригласил тебя? — спросил Риддл с едва уловимой ноткой иронии.
— Да, конечно! — Том едва не усмехнулся. Араминта была счастлива по двум причинам: она могла танцевать весь вечер и досадить ненавистной француженке. Слушая ее веселую болтовню, Том царапал ногтем по темно-зеленой драпировке кресла. Ему казалось невероятным, что Бэрк не понимает очевидной истины: Лестрейндж пригласил ее только для того, чтобы позлить Аркон.
За ужином Том едва различал вкус суррогатной сардельки — легкий озноб не покидал его. Дамблдор пытался осторожно смотреть в его сторону, но Тому было все равно. После ужина он вернулся в спальню с одноклассниками и переоделся в парадную мантию, как и всегда, отдав предпочтение черному цвету. Затем, войдя в зал, Риддл попытался затеряться в праздничной толпе, но его поймал маленький Флитвик.
— Мистер Риддл, не забывайте, предстоит полонез… Профессор Дамблдор велел поставить вас второй парой.
— Второй? — переспросил Риддл. Ему было неприятно видеть карлика, который был пусть и косвенным, но виновником смерти Миранды. В последнее время он вновь стал появляться в школе, организуя какие-нибудь мероприятия.
— Да-да, после префектов школы. Выбирайте в напарницы, кого хотите.
— Спасибо, — кивнул Риддл. Он не сомневался, что первой парой Дамблдор поставит свою любимую Минерву МакГонагалл вместе с Джеймсом Карвеем. На Джеймсе была причудливая алая мантия; на Минерве — светло-коричневое платье. Невдалеке вертелась Виктория Спрингфилд, демонстрируя короткое бежевое платье. Араминта стояла в отдалении, словно ожидая кого-то.
— Идем? — сказал подруге Том. Он угадал: Бэрк надела голубую мантию.
— Том, я не могу… — начала девушка, но Риддл не дал ей договорить.
— Полонез не танец, а процессия, — Том властно взял ее за руку и повел к шеренге. Изумленный Рэндальф подхватил Натали Адамс, которая, поправив очки, охотно встала рядом с ним. Еще более интересным было наблюдать за идущей неподалеку Викторией Спрингфилд. Риддл не сомневался, что за такое сладкое тело вот-вот разгорится сражение.
"В конце концов, вся их любовь означает только одно — кто будет гладить ее колени, — подумал он, глядя на длинные стройные ножки райвенкловки. — Они мечтают увидеть ее нагой, обладать ею и с наслаждением мучить это тело".
"Это мог бы сделать ты, Волдеморт", — усмехнулся холодный голос.
"У меня есть дела поинтереснее, чем доставать из-под кого-то роскошную шлюху", — ответил себе Том, перехватывая на повороте руку Араминты.
Когда пары разошлись, Том сел на стул. От нечего делать он открыл крышку чернильницы, окунул в неё перо и углубился в дневник. Если египтяне называли душу Ба, а двойник — Ка, то искомое уравнение должно выглядеть примерно как Ба = XКа. Но Том не сомневался: после отделения семи двойников, от души останется что-то еще. Получалось что-то вроде пропорции:
Ка = Х Ба = 7Ка + Х
Риддл покусал кончик пера, глядя, как кружатся Игнотус Пруэтт с Лукрецией Блэк. Слизеринец дернулся от омерзения: ему оставалось непонятным, как можно влюбиться в такое существо, как Пруэтт. Только сейчас ему стало понятно, отчего все слизеринцы объявили Лукреции бойкот: сама мысль о том, что девушка будет выбирать между тобой и таким, как Пруэтт, вызывала омерзение.
Понаблюдав за танцующими парами, Том попытался вспомнить "Тексты пирамид". Путь в Царство мертвых начинается с Суда Озириса, где Исида и Нефтида взвешивают сердце умершего. Не исключено, что это аллюзия на вычисление жрицами объема ауры человека. Возможно, создание крестража должно начаться с вычисления магической массы — того, что Том с трудом сделал прошлой зимой. Через несколько минут он получил искомое арифмантическое уравнение.
— Привет, Волдеморт! — раздался рядом мягкий голос.
Том побледнел и быстро закрыл дневник. Перед ним стояла Друэлла Розье с аккуратно уложенными черными волосами. На ней была длинная светло-зеленая мантия из полупрозрачной ткани, переливающейся множеством оттенков. И хотя Том этого не замечал, любой другой сказал бы, что девочка красива.
— Можно присесть? — спросила слизеринка, показывая на соседний стул.
— Конечно, — Том убрал дневник, надеясь, что Друэлла не обратила на него внимание. Розье выглядела подавленной. Присмотревшись, Том вспомнил, что у неё недавно умерла мать.
Волшебный оркестр продолжал играть "Утренние листки" Штрауса. Том заметил, как кружится прозрачное белое платье Оливии Хорнби. На миг он почувствовал легкий укол от того, что Лив не дождалась его приглашения. Впрочем, у него были дела важнее, а вальсовый ритм помогал размышлениям.
— Том, так нельзя. — Риддл с интересом поднял голову, услышав голос Друэллы. — Я понимаю, тебе больно, но Эмили нет. Надо жить дальше.
— Я знаю, — холодно сказал слизеринец.
— Правда? — Друэлла замялась. — Ну, хорошо. Не грусти! — махнула она рукой и пошла в сторону танцующих.
Риддл не стал мешать подруге, а углубился в дневник. Если первое уравнение обозначало объем магической массы, то второе должно было описывать процесс придания жизни отделяемой части души. Смеющийся Ореон Блэк тянул за руки Элеонору Монтегю, и Том почувствовал, что готов улыбнуться вместе с ними.
* * *
— Риддл Том!
Тому показалось, что сердце запрыгало от радости. Четким шагом он подошел к табурету и положил шляпу на голову. Зал смотрел на него множеством любопытных взоров. Шляпа сползла на глаза, и тихий голос зашептал:
— Да… Это самое необычное, что я когда-либо видела. Сразу двое…
У Тома побежали мурашки по коже. Шляпа как-будто читала его мысли.
— Да, я вижу и вас, молодой Лорд Волдеморт, — сказал голос с легким раздражением. — Нет смысла скрываться… Вы оба амбициозны, очень умны, мечтаете доказать это всему миру. Интересно, что будет если однажды вы не поладите друг с другом?
Том посмотрел на синий стол и неожиданно поймал взгляд знакомой девочки из "Дырявого котла". Она была в больших блестящих очках, из-за которых сияли огромные серо-голубые глаза.
— О, не беспокойтесь, мистер Риддл, — зашептала шляпа. — Возможно, вы сделали бы блестящую карьеру в Райвенкло. Однако, думаю, мы все втроем понимаем, к какому Дому вы принадлежите.
Том хотел было ответить, но холодный голос опередил его.
— Отправьте нас в Слизерин, шляпа, и мы сделаем, что положено.
— Но подождите, Волдеморт, — запротестовал Том. — Мы недостаточно чистокровны для этого факультета.
— Не волнуйтесь, — ухмыльнулся тот же холодный голос. — Ваше уникальное происхождение убедить весь Слизерин встать перед нами на колени.
— Правда? — воскликнул радостный Том, посмотрев в сторону зеленого стола. К его удивлению крайним слева сидел не кто-то из знакомых, а надменный Абраксас Малфой. Тому вдруг до боли, до ломоты в суставах захотелось, чтобы блондин упал перед ним на колени и поцеловал край мантии.
— Что же, теперь у меня нет сомнений. Слизерин! — воскликнула шляпа.
Том очнулся и потер рукой лоб. Как обычно, он сидел на кровати. Часы показывали половину седьмого. После праздника ученики спали, как убитые, и завтрак был перенесен на десять часов. ("Редкий случай понимания со стороны руководства", — усмехнулся про себя Том). Сначала он думал доделать дневник лежа, но затем подумал, что светящийся синий шар может привлечь к себе внимание. Собравшись, Том вышел из спальни.
Было темно, и только огоньки главной ели озаряли Большой зал робкими отсветами. Том вспомнил, как в первом классе на Рождество он нашел здесь книгу по темной магии, за что его отругал Дамблдор. Словно в насмешку над тем утром, Том решил закончить дневник именно здесь. В этом году главную пихту украшали золотые шары с движущимися блестками. Внизу висели матовые шары, изображавшие рождественские сцены. Феи попеременно зажигали движущиеся огоньки: сначала синие и желтые, затем красные и зеленые фонарики. Тусклый свет озарял белые банты, и отбрасываемые ими блики отражались в шарах из прозрачного хрусталя.
"Ближе к делу, Волдеморт", — приказал себе Том, раскрыв ежедневник.
В дневнике оставалась последняя страница. Чем ее заполнить, Том не знал. Можно было написать о событиях в школе или приюте, но все это не то. Том еще раз посмотрел на хрустальные шары. Перед глазами поплыли обгорелые домики Хогсмида, заснеженная чугунная ограда и рука Эмилии в белой перчатке, не выпускавшая его руку. Тогда они болтали о китайской сказке про Царя Обезьян, который похитил пилюли бессмертия и провозгласил себя Мудрецом Равным Небу… Том усмехнулся, и, обмакнув перо, начал выводить:
"Я не мог оставить себе непристойное имя магловского отца. Нет! Я придумал себе новое имя. Я знал, что это имя в ближайшем будущем все станут произносить с ужасом и почтением, потому что я стану величайшим магом мира".
Иголки озарились отсветом синих огоньков. От их игры Тому почудилось, будто на дворе Сочельник, и он стоит в заснеженном лесу. Из-за деревьев выглянули зеленые глаза Эмилии. К удивлению Тома на ней был не плащ, а белое бальное платье с блестками.
"Ты не забыл, Томми, какую судьбу я уготовила Мудрецу Равному Небу?" — весело сказала она.
"Но это невозможно, Гринни, — серьезно ответил ей Том.— Царь Обезьян стал бессмертным и разгромил Небесные чертоги только за то, что божества посмели, — его голос дрогнул от ненависти — не пригласить его на пир".
"Только затем его шкура пошла на красные сапожки Демоницы", — рассмеялась девушка, бросив в парня обледенелым снежком. Она, казалось, мечтала поиграть с ним в снежки прямо посреди леса.
"Послушай, Гринни… Ты умерла… " — возразил Риддл. Его вдруг осенила жуткая мысль, что девушка была не в бальном, а в погребальном платье.
"Умерла? Да, умерла", — Эмилия нахмурилась и стала медленно отступать между сосновыми рядами.
Боль сжала голову. Том очнулся, глядя на освещенные неясным светом хвойные ветви. На мгновение он усмехнулся сентиментальному видению. Удивительно, но теперь он знал чем закончить записи. На кремовой странице оставался маленький кусочек, и Том вывел:
I am Lord Voldemort Лорд Победивший Смерть
Озноб не проходил, но на душе стало спокойнее. Долгожданный дневник был завершен. Оставалось вложить в него частицу самого себя.
Дата: Понедельник, 16.02.2015, 02:51 | Сообщение # 68
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 30.03.2012
Сообщений:120
Глава 38. Гобеленовая комната
— ... и, наступая, Советы глубоко врезались в нашу оборону. Новый сорок четвертый год будет для нас несомненно удачным. Скоро у нас будет чудо-оружие, с помощью которого переломим ход войны!*
Тому показалось, что Геббельс сейчас захлебнется от ярости. Зал послушно встал и вытянул правые руки.
— Том!
В гостиную вбежал запыхавшийся Рэндальф Лестрейндж. Он бежал со всех ног — настолько, что черные кудряшки покрылись липким потом, вид которого заставил Тома поморщиться от омерзения. Следом спешили запыхавшиеся Эйвери и, как ни странно, Мари Аркон. От волнения девушка поправила на ходу длинные русые локоны.
— Том... Блэк влетел, — пробормотал Лестрейндж.
— Куда влетел? В бланджер? — сморщил лоб Риддл.
— В бланджер нельзя влететь, — замахал руками Рэндальф. — Ты бы не совался в квиддич!
— Придурок Блэк саданул Пруэтта с Вэйном в туалете, — пояснил Эйвери, отчаянно моргая.
— Чем саданул? Seco? — прошептал Том. Голос в голове отчаянно кричал, что из-за этой проклятой случайности может раскрыться его клуб. От волнения парень отшвырнул газету на шахматный столик.
— Да нет, слава богу, — залепетала Мари. — Он поджег их Inscendio...
— Ореон в больничном крыле. Перетрусил, придурок, — покачал головой Лестрейндж. — Вэйн дешево отделался, а вот рыжему повезло меньше.
— Вперед, — вскочил Том. — Мари, — указал он на дверь, — бегом к Ореону. Пусть отрицает все. И потихоньку подмени его палочку!
Француженка побежала, стуча каблучками. Лестрейндж бросил ей вслед вожделенный взгляд. В былые времена Том непременно бы рассмеялся, но сейчас ему было не до этого. Поправив складки мантии, он вышел в коридор. Через пятнадцать минут Том постучал в знакомую дверь директора.
— Ах, Том, заходите... — Диппет кивнул ученику, хотя его вид казался разбитым.
— Добрый вечер, сэр, — мягко улыбнулся Риддл. — Ко мне прибежали Лестрейндж с Аркон и сказали, будто произошло невероятное.
В глубоком кресле у входа сидел, вздрагивая, профессор Слагхорн. Напротив директора, покусывая губы, расположился профессор Дамблдор. Третьего человека с рыжими усами Том видел пару раз на платформе 9 3/4, но безошибочно узнал в нем отца Игнотуса Пруэтта. Сотрудник министерства был в темно-сером плаще и нетерпеливо теребил манжету. Четвертой оказалась хрупкая белокурая женщина в дорогой серебристой горжетке. Судя по сверкающему бриллианту и пронзительно-голубым глазам, это без сомнения была миссис Блэк.
— Однако же префект Слизерина неудовлетворительно следит за дисциплиной в своем Доме! — воскликнул мистер Пруэтт, сжав ручку кресла. Профессор Дамблдлор посмотрел на него с легкой укоризной.
— Простите, сэр? — Риддл наклонил голову набок и посмотрел в сторону Диппета. — Ученика нашего колледжа в чем-то обвиняют, и я, как префект, хотел бы узнать, в чем.
— Неслыханная наглость! — воскликнул Пруэтт с холодной яростью. Тому показалось, что даже его стоящие усы пропитаны табаком. — Впрочем, ничего подобного от студента змеиного...
— Остин, — легким движением руки успокоил его Дамблдор. — Том, — холодно продолжил он, — я уважаю Ваш патриотизм, но в данном случае он неуместен.
Миссис Блэк грустно посмотрела на Риддла, словно он был наивным ребенком. Том постарался бросить на Дамблдора открытый взгляд, вспоминая тот миг, когда к нему подбегали Лестрейндж, Эйвери и Аркон.
— Тем не менее, сэр... В туалете произошел пожар, — учтиво кивнул Том в сторону рыжеусого. - На каком основании обвиняют мистера Блэка, который не признает своей вины?
— Ореон отрицает свою вину? — впервые за все время беседы во взгляде миссис Блэк мелькнул интерес.
— Ой, да что Вы? — усмехнулся Пруэтт. — Как удивительно! Тем не менее, — добавил он с ядом, - потрачу время и просвещу других змеенышей. Когда мистер Пруэтт и мистер Вуд находились в туалете на четвертом этаже, из-за двери раздался голос вашего мерзавца, произнесшего заклинание зажжения. Туалет заволокло дымом, Блэк вошел в туалет и начал глумиться...
— Это может кто-то подтвердить, сэр? — спросил Том. Впервые в жизни его забавляла ярость противника.
— Подтвердить? — сотрудник министерства был, казалось, потрясен. — Неужели того, что мой сын лежит в больнице с обожженными ногами, недостаточно для наказания обнаглевшего змееныша?
— Довольно! — хлопнула леди Блэк по подлокотнику. — Кто Вы такой, чтобы сметь, — Тому показалось, что в ее глазах мелькнула искра ярости, — осуждать моего сына?
— Полагаете, я унижусь до общения с Вашей безумной семейкой? — прорычал Пруэтт.
— Не ссорьтесь, — прохрипел Диппет. — Однако, Том, при разбирательстве мистер Блэк говорил иное.
— Сэр, Ореон в шоке, — Том заговорил как можно более учтиво. — Он попал в пожар, и его обвинили в поджоге.
— Как лихо змееныши умеют разглагольствовать, а? - переспросил самого себя Пруэтт. — Хорошо, — с усмешкой посмотрел он на Риддла, — давайте пригласим Вашего ненаглядного Блэка.
— Что же, это легко устроить, — сухо кашлянул Диппет. — Гораций?
Зельевар, испуганно кивнув, отправился к выходу. Том мысленно поблагодарил Диппета за это решение: теперь префекта никто не заподозрит в сговоре с Блэком. Если Мари успела, все будет замечательно. Если нет — он все равно показал себя префектом, сражающимся за интересы своего колледжа.
— Входите, мистер Блэк, — вернувшийся через несколько минут профессор Слагхорн подбадривал своего ученика.
На Ореоне Блэке не было лица. Кожа казалась неестественно бледной; скулы заострились. Больше всего Тома поразили его пустые глаза с громадными зрачками. Парень поежился: они чем-то напомнили ему глаза Патрика в момент, когда того озарила зеленая вспышка.
— Добрый вечер, мистер Блэк, — Директор поднялся из-за стола. — Мы ждем от Вас подробного рассказа.
— Я... — Ореон хотел что-то сказать, но властный взгляд Тома заставил его проглотить фразу. — Я вбежал на крик в туалет...
— Ах ты гаденыш! — воскликнул в сердцах Пруэтт.
— Тише, пожалуйста, — сказал Дамблдор. — Это легко проверить с помощью Priori Incantatem.
Ореон отчаянно заморгал и, вздохнув, выложил палочку, словно преступник, ожидающий вынесения приговора. Том чуть не вскрикнул от радости, увидев тонкую белую палочку Мари, и прикусил губу.
— Repero... Accio... Glassio... — бормотал удивленный Дамблдор. — Вы наводили глянец на ботинки, мистер Блэк?
— Мой сын всегда следит за собой, — холодно сказала леди Блэк. Том перевел на нее взгляд, однако глаза матери Ореона не выражали ничего.
— Невероятно... Никакого Insendio Maxima.... — от удивления очки профессора трансфигураци съехали на кончик носа.
— Отчего же невероятно? — спокойно ответила миссис Блэк. — Очень даже понятно, что обвинить невиновного у нас в порядке вещей. Если бы у нашего колледжа не был такой достойный префект, — Тому показалось, что в голубых глазах женщины зажглась искра благодарности, — моего сына осудили бы за преступление, которого он не совершал.
— Приношу извинения, миссис Блэк, — сказал Диппет, поправив от волнения старомодное пенсне в позолоченной оправе. — Но кто же в таком случае поджег туалет?
— Простите, сэр, один вопрос: что делали Пруэтт и Вэйн в туалете? — обернулся Том к профессору Дамблдору.
— Мальком и Игнотус жгли бенгальские... — ответил Слагхорн и тотчас кашлянул. Диппет, как ошпаренный, посмотрел на Дамблдора. Леди Блэк грустно улыбнулась.
— Что Вы сказали? — массивное тело чиновника заерзало на стуле. Том заметил, что рукава его дымчатого плаща смяты в мелкую клетку. — Мой сын обгорел и лежит в больнице, в то время эта мразь...
— Как видите, вины мистера Блэка нет, — сказал Диппет. — Если Вы, мистер Пруэтт, считаете, что для покрытия проделок Вашего сына я накажу невиновных, то Вы ошибаетесь.
Лицо директора побагровело. Он, похоже, пришел в ярость от мысли, что чиновник смеет диктовать правила игры в его школе. Слагхорн продолжал озираться: вспышки гнева Диппета мало кому доставляли удовольствие.
— Думаю, Альбус, мы должны наказать мистера Вэйна за поджог и клевету. Пять дней карцера ему обеспечены. - Как думаете, Том? — неожиданно обратился директор, словно школьник, ожидавший поддержки.
— Возможно, сэр, — почтительно склонил голову Риддл, — поджог был просто из-за вечных шуток Пруэтта с Вэном.
— Я им устрою шутки, — глаза Диппета налились кровью. — Впрочем, Вы правы, Том. Если поджог был непредумышленным, можно сократить наказание до трех дней карцера и пятнадцати розог.
С минуту в кабинете стояла тишина. Затем со стороны правого кресла раздался смешок. Риддл повернулся. Пруэтт разразился желчным хохотом и, встав с кресла, повернулся к Дамблдору.
— Какие великолепные порядки в Вашей школе, Альбус! — заливался он. — Невинных наказывают розгами и кандалами. Зато виновников с нужной фамилией, — выделил он, — готовы носить на руках. Не думаете Вы, что я оставлю...
— Да не оставляйте, эка напугали, — фыркнул Диппет. — Хогвартс не подчиняется вашему департаменту, а про то, как вы справляетесь с обеспечением правопорядка, мы видели на примере защиты Хогсмида!
— Ненавижу слизеринцев! Черви, — с ненавистью сплюнул Пруэтт. — Далеко пойдете, молодой человек, только по паршивой дорожке, — ухмыльнулся он, поравнявшись с Томом.
— Все свободны! — сухо сказал Диппет. — Да, поскольку мистер Блэк хотел потушить пожар, а мистер Риддл вывел историю на чистую воду... Да, сорок очков Слизерину.
Поблагодарив Диппета, Том вышел в коридор. Винтовая лестница казалась совершенно темной, и только на лестничных пролетах горела тройка факелов. Посмотрев с минуту на тусклые огоньки, Том не спеша начал спуск. За стеной слышалось, как падают капли: школьные трубы безжалостно протекали.
— Мистер Риддл? — услышал он сзади мягкий голос.
— Миссис Мелани Блэк? — поклонился Риддл. Женщина казалась хрупкой и, вместе с тем, от нее исходила необычная властность.
— Ореон и Вэл рассказывали о Вас, как об исключительно талантливом молодом человеке.
— Благодарю, миссис Блэк, — поклонился Риддл
— У меня к Вам одна просьба, Том. — Парню показалось, что при этих словах женщину озарила вспышка света. — Она касается моей дочери Лукреции.
— Не стану скрывать, миссис Блэк, что ей тяжело, — сказал Том, когда он вышли в тускло освещенный холл. Небольшие плюшевые диваны спали в полутьме под движущимися картинами в тяжелых резных рамках. Одну из таких картин озарял факел, и в полутьме был хорошо виден силуэт рыцаря, проезжавшего верхом на ослике.
— Я боюсь, Том, что Вы и мисс Розье попытаетесь облегчить ее положение, - сказала Мелани Блэк. — А я, как мать, хочу, чтобы Лу было плохо.
— Моя задача — сделать хорошо всем слизеринцам, — ответил Том. Присмотревшись к миссис Блэк, он понял, что она, как и Лукреция, двигалась настолько легко, словно родилась на каблуках.
— Пусть она помучается, Том. Пусть ощутит сполна, каково это — общаться с отбросами из Гриффиндора. Лу должна понять: ее примут назад только после раскаянья. Ладно, мне пора, — улыбнулась Мелани, когда они вышли в холл.
Пожелав миссис Блэк приятного вечера, Том пошел в подземелья. Ореона трясло, и профессор Слагхорн вернул его в больничное крыло. На нижней площадке гриффиндорец Деннис Притчард обнимал райвенкловку Эллис Смит. Глядя, как они касаются друг друга лбами, Риддл поморщился: он никогда не понимал, почему нельзя закрыться в помещении и миловаться до потери сознания.
В центре гостиной полыхал камин. Рэндальф, Альберт и Мари сидели с каменными лицами. Рядом сидели Сайнус с Араминтой. Крэбб, как обычно, сопел и тоже чего-то ждал. Не хватало только Друэллы — она, похоже, ушла в больничное крыло, советоваться с мадам Эльвирой.
— Свободен, — бросил Том приятелям.
Араминта вскрикнула от изумления. Сайнус подскочил и стал жать руку Тому. Рэндальф и Мари вздохнули с облегчением. Крэбб забавно засучил ногами, словно и впрямь произошло нечто выдающееся.
— Спасибо, Том... — пролепетал трясущийся Сайнус.
- Да не за что, — сказал Том. — Спасибо надо сказать не только мне, но и Мари. Я представил дело так, что Пруэтт с Вэйном устроили пожар, а Ореон прибежал на их крики.
— Гениально! — хлопнул себя по коленке Лестрейндж, бросив восхищенный взгляд на Риддла.
— Всякий фокус прост, когда расскажут его секрет, — сказал Том, устроившись в кресле. Араминта, широко раскрыв глаза, с благоговением посмотрела на его длинные ноги.
— Говорят, Пруэтт не сможет стать отцом, — фыркнул Сайнус. — От огня пострадали ноги.
— Помолчи, Сайнус! — раздраженно сказал Том. — Ореон поставил под угрозу наш клуб. Я помолчу о такой мелочи, как репутация нашего колледжа и здоровье твоей тети. Хотите — нападайте, но не оставляя следов.
— Том, что же делать? — растеряно спросила Мари.
— Что делать... — Том помассировал лоб. — Мы можем вместе выносить общие решения. Будем выносить врагам что-то вроде приговоров закрытым трибуналом.
При этих словах Риддл поглядел на огненную дорожку, почти поглотившую отсветом стрелки каминной решетки. Эту мысль он обдумывал с осени. Разучивание заклинаний приятелям поднадоело. Зато если превратить клуб в Совет Слизерина, ситуация могла бы измениться.
— А ведь это идея! — подпрыгнул Сайнус.
— Главное, побольше об этом трепись, — усмехнулся Том. — Можно поорать на Главной лестнице и в Большом зале.
— Том, я не собираюсь... — пролепетал раздавленный Сайнус.
— Вот и славно, — кивнул Риддл. — Ладно, давайте отдыхать, — взглянул он на часы. — Мы и так сегодня перенервничали.
Слизеринцы стали расходиться. В вечерних огнях их фигуры напоминали призрачные тени. Голову охватила боль, но Том не обращал на нее внимания. Перед глазами поплыло лицо Пруэтта, пытавшегося угрожать Диппету.
"Тебя волнуют угрозы, — расхохотался надменный голос. — Тебя бесит, что какой-то Пруэтт смел повысить голос на Лорда Волдеморта".
"Глупости, — ответил сам себе Том. — Он угрожал не мне, а Диппету".
"Но предупредил и тебя, — продолжал голос. — Ты представляешь, кто-то осмелился предупредить Лорда Волдеморта? Лорд Волдеморт должен обладать такой мощью, чтобы уничтожить шутя десяток — нет, лучше сотню сотрудников любого министерства".
"Не надоело нести чушь?" — Том с отвращением посмотрел на часы в виде кобры и потер лоб. Светло-зеленый диван был окутан неясным светом. Перед глазами поплыло видение зеркала со змееподобным лицом. На мгновение Тому показалось, будто лицо издевательски смеется, но он прогнал видение прочь.
* * *
Зима сорок четвертого года запоминалась сильными поземками. Ветер поднимал с земли целые сугробы, и они, сливаясь с метелями, подолгу кружились в виде отвесной снежной пелены. Из-за снегопадов русские едва продвинулись на Украине, хотя не дали Вермахту отбить Киев. Ученики буквально вырывали друг у друга номера "Пророка" с картами боев возле Днепра.
Как-то в конце февраля шестикурсники на уроке профессора Мэррифорт изучали невербальные заклинания. Том, мгновенно разоруживший Крэбба, устало наблюдал, его одноклассники пытаются молча направить друг на друга "Expelliarmus". К концу урока только Друэлле удалось пошевелить палочку Рэндальфа. Том улыбнулся: Розье не могла отказать себе в удовольствии восторжествовать над Лестрейнджем.
— Том, подойдите, — позвала его профессор Мэррифот. — Я поговорила с директором, — добавила она, когда Риддл подошел к ее столу. — Он согласился, чтобы я взяла Вас ассистентом.
— Спасибо, мэм, — улыбнулся Том. — Не знаю, как Вас отблагодарить.
— Что Вы, Том, — профессор взяла клетку с филином. — Благодарить Вы должны свои талант и упорство. У Вас, кстати, есть разрешение на работу в Запретной секции?
— Да, мэм, — кивнул Риддл. — Профессор Слагхорн подписал мне его еще в четвертом классе.
— Замечательно, — ответила Галатея Мэррифот, когда они вышли в коридор со снующей толпой учеников. — Работа в Запретной секции понадобится Вам для подготовки к занятиям.
— Простите, мэм... А почему не существует каталога Запретной секции? — спросил Том.
— Из-за отдела рукописей, — сказала профессор Мэррифот. — Если бы кто-то занялся работой по их систематизации, Хогвартс был бы перед таким учеником в неоплатном долгу.
— Что же... Я, пожалуй, мог бы попробовать, — вздохнул Риддл
— Спасибо, Том, — благодарно кивнула старуха. — Сегодня выпишу Вам направление.
После обеда Риддл, не теряя времени, показал бумагу мисс Лаймон. Темные рукописи хранились в нижних ящиках особого шкафа, и это был отличный шанс. Рукописи на языке майя и тольтеков, дощечки с клинописью можно было отбросить сразу. Не подходили ни кельтские руны, ни готическая или славянская вязь. Том предполагал, что Герпо написал папирус по-египетски, который был чем-то вроде эсперанто темных магов.
Удача улыбнулась Тому через две недели. Просматривая папирус под номером "22", он обнаружил знакомые знаки. Они напоминали ему свою пропорцию, составленную во время Рождественского бала. Ниже был нацарапан текст, который Том разобрал не без усилий:
Расщепление души предполагает совершение темного обряда. Четыре значения обозначают силу, обратную воле Аммона-Ра: значения Ба, Ка, отделяемой части Ба и уравнения души, обратной уравнению сансары. Для совершения обряда требуются также кровь или предмет жертвы, кровь мучителя, первооснова и вид отделяемого Ка.
Том почувствовал, как в висках застучала кровь. Кровь Плаксы он вряд ли сумеет достать, зато предмет... Очки Миртл, которые Оливия забрала в качестве трофея, висели у слизеринского камина! Том снова посмотрел в рукопись. Ниже был приведен рисунок Сета, который, кивая ослиной головой, разрубал лотос на куски.
"Усекновение души напоминает отделение части от целого, без которой целостная сансара невозможна".
Стоящая рядом с Сетом девушка в обтягивающей красной одежде похотливо улыбалась, держа в руках разрубленный лотос. Том понимал, что перед ним была жена Сета — Нефтида, повелевавшая темными желаниями. Для египтян любовь Нефтиды отделяла похоть от души. Это называется...
— Боже, как просто, — просветлел Том. - Сецессия души... Secessio... - Сощурившись от мартовского солнца, он почувствовал, как тело снова охватывает ощущение эйфории.
* * *
Весна принесла хорошие новости: русские овладели Шепетовкой и начали выдавливать Вермахт на Запад. Игнотуса Пруэтта выписали из лазарета, хотя он больше не мог играть в квиддичной команде. Куда большим было изумление слизеринцев, что Лукреция Блэк провела почти все время у его постели. На собственном факультете ей по-прежнему был объявлен бойкот, зато гриффиндорцы стали с ней приветливее.
В Пасхальное утро Том проснулся от сильного холода. Ночью ему наконец-то удалось проинтегрировать все компоненты "уравнения сансары". Дрожа, парень откинул полог, и понял, что не хочет вставать.
— На каникулах ты спишь, как сурок, Том, — засмеялся Лестрейндж, заметив осоловелый взгляд приятеля. — Подъем, девятый час!
— Что, опять холодрыга? — поежился Риддл. - Или У эльфов забастовка? - С непривычки он укутал ноги одеялом, хотя от озноба хотелось подбежать к печке.
— Уволить бы Прингла, правда? — спросил Лестрейндж, взлохмачивая шевелюру. — Если подсобишь, мы Тому Риддлу памятник поставим. На выбор: из мрамора, гранита или гипса!
— При Муре было не лучше, — фыркнул Том, глядя на силуэт черной змеи.
— Не лучше, — зевнул Лестрейндж. — Но, Прингл, согласись, редкая мразь. Печи ломаются все время, а он знай учеников дерет.
Озноб усиливался, и Том осмотрел спальню. На каникулах в школе остались он, Рэндальф и Энтони. Глядя, как Крэбб скачет по комнате в поисках носка, Том вспомнил свое первое утро в Хогвартсе. Тогда за окном шел обложной ливень... Шесть лет показались ему одним днем. Застегивая на ходу плащ, Том спустился следом за Лестрейнджем и Крэббом.
За завтраком все было, как обычно. Директор Диппет, укутавшись в синюю мантию, доедал холодный завтрак. Профессоры Раджан и Дамблдор давали наставления мрачному Принглу. Профессор Слагхорн беседовал с наряженной в яркий плащ в горошек Джокундой Сайкс. По соседству чавкал сосисками жизнерадостный Флитвик в темно-синей мантии. "Приперся зачем-то", - усмехнулся про себя Том. Профессор Бэддок откровенно дрожала. Глядя на преподавателя древних рун, Том подумал, что так же, наверное, дрожала бы сейчас ее любимая племянница. Если бы, разумеется, осталась жива. Распахнулись окна, и в зал влетела стайка сов. Разумеется, почта, и, разумеется, ни одного письма для Тома...Может, ему всё же сходить в больничное крыло?
Покончив с завтраком, Риддл вышел во двор. Кое-где были видны остатки грязных ледышек, а прошлогодняя трава ютилась к прелой земле. Только вербы возле озера покрылись белыми цветами. Вниз по косогору спускались, о чем-то болтая, Рэндальф и Мари: они, похоже, помирились за завтраком. Возле засохшей елки стояла Друэлла Розье, грустно смотря им вслед. На ее дорогих ботинках застыли сухие ломтики грязи.
— Гуляешь? — мягко сказал Том, подойдя ней.
— Ага... — Замялась девушка, поправив мантию. — Мечтаю найти цветущий вереск, а пока попадаются одни... подснежники... - Налетевший ветер заставил ее шмыгнуть носом, и на ярко-зеленых глазах проявилась непрошеная слезинка.
— Том... — задумчиво сказала Друэлла, глядя в сторону озерной синевы. — Что ты чувствуешь, — ее голос предательски дрогнул, — когда видишь Лив с Сайнусом? Тебе больно?
— Почему мне должно быть больно? — брови Тома поползли вверх.
— Разве она тебе не нравится? — удивилась Розье.
— Она моя приятельница, — пожал плечами Том. — Но если бы и нравилась, для меня она перестала бы существовать с той минуты, как задумалась о ком-то другом.
— Значит, ты не стал бы бороться за свое счастье? — рассмеялась девушка.
— Я не считаю счастьем прикасаться к девице после кого-то, — брезгливо поморщился Риддл. — Ты же не станешь заказывать в ресторане протухшее мясо, не так ли?
— Никогда не думала об этом, - сказала Друэлла. — То, что ты говоришь, возможно правильно, но жестоко, — оторвала она маленькую почку и смяла между пальцами.
— Жизнь вообще жестока, — пожал плечами слизеринец. — Так что, моя маленькая жестокость не изменит ничего.
Друэлла молча пошла в сторону мутной глади воды. Том осмотрелся. Он стоял недалеко от входа — в том самом месте, где некогда читал газету, а Миранда куталась от весеннего ветра в цветной жакет. С тех пор она стала кучкой праха, которая никогда больше не увидит ни цветущей вербы, ни прелой листвы косогора.
"Однако ты становишься похожим на Миртл", — расхохотался холодный голос.
"Какие глупости, — проворчал Том. — Плаксы нет, а ее очки украшают гостиную, как трофей Хорнби".
"Ничтожная Плакса поможет обрести бессмертие Лорду Волдеморту. Это лучшая судьба, чем увидеть свою кожу в виде туфелек Лив", — снова рассмеялся голос.
"Пожалуй..." — задумчиво ответил Том. Теперь он не сомневался, что это был голос змееподобного лица. Некоторое время Риддл задумчиво смотрел на рваную пелену облаков, а затем пошел к замку.
В слизеринской гостиной стоял привычный полусумрак. Отопление, похоже, немного починили и стало теплее. Оливия Хорнби сидела на темно-зеленом диване и, кутаясь от сквозняка, трепалась с подругами. В честь Пасхи девушка надела короткую коричневую юбку со складками, тонкие белые чулки и черные туфли на каблуках.
— У меня в детстве была кошечка Беттси, — взахлеб рассказывала Оливия. - Уже в три месяца она пыталась охотиться на птичек. Залезала на подоконник и била лапкой об стекло: так хотелось ей цапнуть пеночку!
— Вот это охотница! — воскликнула Генриэтта Вейделл.
— Кошки — они такие, — потупилась Оливия. — Прежде, чем есть, любят поиграть с добычей.
Том посмотрел на тонкие ножки Оливии, которые, казалось, можно было обхватить колечком из двух пальцев. После Рождественского бала все вокруг шептались об их романе с Сайнусом Блэком. Том чуть шевельнул губами, глядя на ее маленькие острые коленки: Лив, похоже, видела себя в мечтах леди Блэк.
— Лив... — осторожно он подошел к девочкам. — Можно тебя на минутку?
Генриэтта Вейделл заговорщицки зашепталась с соседкой. Том поморщился: не считают ли они его неудавшимся поклонником Хорнби? Посмотрев брезгливо на Генриэтту, слизеринец перевел взгляд на растрепанную бахрому серебристо-зеленой подушки.
— Том, конечно, — лукаво улыбнулась Оливия. — Я сейчас! - помахала она ручкой подругам. Легко спрыгнув с дивана, девочка помчалась за Томом к разбросанной группе кресел: туда, где сгущался салатовый сумрак.
— Лив... — Том осмотрелся. — Ты не можешь нарисовать мне змееподобное лицо?
Оливия посмотрела на него так, словно на лице Тома выступил непонятный узор. Улыбка пропала, и ее глубокие карие глаза показались ему стеклянными.
— Я поясню, — по привычке Риддл стал расхаживать по комнате. Оливия шла рядом и, семеня маленькими легкими шажками, каким-то образом умудрялась попасть в такт его шагов. — Понимаешь, древние греки верили в существование людей-змей, а я... Я воссоздаю их.
— Хорошо, Том, — заулыбалась Оливия. — Завтра к вечеру?
— Нет, Лив, мне не нужен рисунок гуашью, — мягко сказал Том. — Хватит карандашного наброска. Что-то среднее между лицом и змеиной мордой, — протянул он девушке пергамент.
Поняв, что сопротивление бессмысленно, Оливия пожала плечами и взяла карандаш. Ее движения напоминали Тому движения Миранды, только если райвенкловка касалась пергамента мягко, то Оливия - твердо и сухо. Через десять минут на него смотрел набросок лица, напоминающего превращенную змеиную морду — с узким плоским носом и змеиными глазами. Глядя на него, Том почувствовал ужас: лицо было невероятно похоже на его ночные кошмары.
— Так пойдет? — Оливия бросила на него задорный взгляд карих глаз.
— Да, огромное спасибо. - Девушка нетерпеливо смотрела, как он сложит рисунок в сумку. Том едва не усмехнулся: он не сомневался, что Оливии хочется поскорее оставить его. Как в сущности и всем на свете.
— Хорошего вечера, Том! — Лив легко развернулась и, несмотря на высокие каблуки, побежала в сторону своего кружка. Глядя, как мелькают ножки Оливии, Том не выдержал и подарил ей улыбку. Свою последнюю искреннюю улыбку. Развернувшись, он вышел в гобеленовую комнату: ту самую, где когда-то с ужасом думал о наказании за гибель Миртл.
Несколько мгновений в коленях стояла легкая дрожь. Затем, взглянув на покрытые темной водой окна, Том открыл портфель, и, достав пакетик с солью, начертил на полу египетский крест. Вынув из коробочки кусок мела, начертил четыре цифры: объем своей магической массы, значение своей души, отделяемого Ка и компонента Ка, равного объему магической массы будущего двойника. По бокам креста Том установил четыре свечи. По правую руку он положил очки Миртл, а по левую — дневник с рисунком Оливии и цветок лотоса. Приготовленный крест напоминал египетские саркофаги, и Том, преодолевая ужас, лег на него и вытянул руки. Зажмурившись, уколол тонкой иглой вену и приложил рану к дневнику.
Свечи вспыхнули черным светом. Испуганный Том стал читать заклинание на египетском языке. Темная венозная кровь капала на глянцевые страницы. На миг Тому почудилось, что он видит, как чудовище с головой осла заключило в объятие тонкую босую девушку и указало на саркофаг с печальным лицом**. Подгоняемый ужасом, Том продолжал читать заклинание, пока, наконец, очки не засветились зеленым светом. Тело пронзил боль, словно лучи, исходящие от очков Миртл, жгли его насквозь. Том, с трудом выхватив палочку, направил ее на лотос.
- Secessio! — крикнул он, подбросив дневник. Свет погас, и Том провалился в темноту.
* * *
Том стоял в тускло освещенной комнате. Уходящие вверх колонны были обвиты каменными змеями, которые отбрасывали длинные тени сквозь зеленоватый сумрак. Он, без сомнения, находился в Тайной комнате, только вместо статуи Слизерина стояло огромное зеркало. В зеркале тотчас появилось отражение уродливого младенца со змееподобным лицом. Некоторое время чудовище росло, пока, наконец, не превратилось в копию Тома. Контуры его фигуры были странно расплывчаты, словно Том видел его сквозь мутноватое стекло.
— Позволь представиться, — холодно сказал двойник. — Лорд Волдеморт собственной персоной.
— Это я — Лорд Волдеморт, — устало ответил Том. Это, видимо, был очередной кошмар, но парень решил досмотреть его до конца.
— Не совсем, — плотоядно улыбнулся юноша. — В тебе была частица Лорда Волдеморта — та, что хотела могущества, власти и славы. Ты дал ей жизнь, и теперь я сильнее тебя. Неужели ты еще не понял, — он сладко улыбнулся, — что я убивал всех, кто был тебе дорог?
— Но... Зачем? — прошептал Том.
— Затем, чтобы ты стал мной. Ты ведь хотел избавиться от меня? Ничтожное животное... Сrucio!
Том упал, разрываемый болью. Все его тело словно жгли паяльные лампы. Каждая частица его тела взрывалась болью, каждая клеточка горела огнём, а агония эхом боли отдавала по всему телу с удвоенной силой.
— Том! ТОМ!
Веки открылись, и он увидел перед собой лицо мадам Эльвиры. Испуганная медсестра стрясла его за плечи. Позади нее стоял профессор Слагхорн, который был пугающе бледен. Том посмотрел на левую руку и заметил, что она покрыта мелкими, как сетка, ранами.
— Я... Умер? — прошептал Риддл.
— О, нет, все в порядке, — успокоила его медсестра. Она отвинтила крышку от бутылки с мазью и принялась осторожно наносить её на руку Тома. Парень старался держать себя в руках, хотя при каждом прикосновении его тело отзывалось болью, простреливающей его насквозь, притом, что и сам бальзам нестерпимо горел на коже.
— Что это было? — осоловело спросил Том.
— Никто не может понять. Вы были в гобеленовой комнате, и там вспыхнул пожар, — сказал взволнованно Слагхорн.
— Я хотел провести один эксперимент, — осторожно сказал слизеринец.
— Да, такое бывает, — сказал подтвердил декан Слизерина. — Том, Вы слишком одержимы наукой. По счастью, на Ваши крики прибежала мисс Вэйделл. Они с подругами показали нам Вас, лежащего без сознания в крови и дыму.
— Мистер Риддл слишком слаб, — сказала мадам Эльвира. — Все объяснения он даст позже.
Медсестра и мастер зелий вышли из комнаты. Парень пощупал карман и достал дневник. Кремовые страницы были пусты. Преодолевая боль, он взял правой рукой перо и написал уродливым почерком:
Меня зовут Том Риддл.
Чернила пропали, и через минуту из страницы сама собой вытекла надпись:
Привет, Том Риддл. Меня зовут Лорд Волдеморт. Как к тебе попал мой дневник?
С минуту парень с восторгом смотрел на такое чудо, а затем улыбнулся: Лорд Волдеморт в самом деле существовал.
Примечания:
* В главе использован фрагмент выступления Й. Геббельса 9 января 1944 года.
** В светлых египетских мистериях Исида воскрешала своего мужа Осириса, убитого его братом - Сетом. В темных мистериях Исида отдавалась Сету возле саркофага Осириса.
Дата: Понедельник, 16.02.2015, 03:01 | Сообщение # 69
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 30.03.2012
Сообщений:120
Глава 39. Вальпургиева ночь
Следующий раз Том проснулся ближе к вечеру. Открыв глаза, он с тревогой подумал, что проспал не меньше суток. Моросил дождь, и темное окно казалось полностью закрытым дождевыми узорами. Парень расслабился и попытался зевнуть, но почувствовал, как тело продёрнула боль. Только сейчас он заметил ее причину: на его левую руку был наложен жгут.
— Черт возьми… — прошептал с отвращением Том. С минуту в голове вертелась ужасная мысль о том, какую именно часть он отделил от себя. Поводив правой рукой, он обнаружил, что черная кожаная тетрадь лежала рядом с ним. Парень хотел было взять ее, но не успел: в дверном проеме показалось лицо мадам Эльвиры.
— Как Вы себя чувствуете, Том? — заботливо спросила медсестра.
— Спасибо, лучше, — вздохнул Риддл. — Я так долго спал...
— О, это совершенно естественно, — остановила его рукой мадам Эльвира. — Такое ощущение, что Вы потеряли много крови. Сейчас Вас навестит профессор Дамблдор.
— Профессор Дамблдор? — Риддл почувствовал, как холодеет на сердце. — При всем моем уважении к нему, какие у него познания в медицине?
— Немалые, — неожиданно сказала медсестра. — Но не в этом дело. У него колоссальный опыт борьбы с темными силами, — мадам Эльвира поправила бинт. - Если профессор Дамблдор даст положительный ответ, выпишу Вас к утру.
Том тяжело вздохнул. Он устал от потрясений и предпочёл бы избежать любого общения, а все выяснения забросить куда подальше. Как бы то ни было, в голосе мадам Эльвиры слышалась непререкаемость, и Риддл подумал, что лучше делать всё, как она скажет. Медсестра поставила на тумбочку маленький поднос, на котором стояли стакан тыквенного сока, груша и пара шоколадных бобов — почти королевский ужин по нынешним временам.
— Здравствуйте, Том, — вошедший мгновение спустя профессор трансфигурации говорил тоном психиатра, приветствующего пациента. — Вы выглядите лучше, чем вчера.
— Вы видели меня прошлым вечером? — спросил Риддл, осматривая его массивную фигуру.
— Мадам Эльвира позвала меня сразу, как Вы заснули. — Дамблдор сел на стул у кровати Тома. — Что Вы пишете?
— Ничего, — быстро сказал Том, отложив дневник. Дамблдор поднял бровь. — Это всего лишь домашняя работа, — солгал Риддл, чувствуя, что его оправдания звучат скудно, но пока он был ещё слишком слаб, чтобы придумать что-то более убедительное. Профессор трансфигурации продолжал подозрительно смотреть на него, но развивать эту тему не стал.
— Если мне не изменяет память, нечто подобное с Вами было и прежде, — сказал Дамблдор.
— Нет, — ответил было Том, но хорошенько подумав, изменил ответ. — То есть да. Если помните, год назад я потерял сознание. В тот день мне казалось, что я болею гриппом.
Профессор трансфигурации принял это к сведению с таким видом, словно он хотел услышать что угодно, но только не это.
— Не снятся ли Вам какие-нибудь необычные сны?
— Нет, — быстро ответил Том.
— Хорошо, — Дамблдор окинул пациента внимательным взглядом и что-то пометил карандашом в магловском блокноте. Риддл с опаской посмотрел на морщинистую руку декана Гриффиндора. Шум дождя за окном становился все отчетливее. Сердце забилось сильнее, и Том для верности скрестил пальцы.
— Я не могу заходить в гостиную Слизерина, — прищурился Дамблдор. — Однако профессор Слагхорн рассказал мне, что мисс Вейделл нашла на месте пожара несколько свечей и остатки соли. Буду благодарен, если Вы объясните, Том, что происходило в комнате.
— Я сам не очень понимаю, сэр, — замялся Риддл. — Я пытался воспроизвести египетский обряд поклонения Сету... Я решил поставить эксперимент, но не совсем понял текст папируса.
— Вы не поняли египетские иероглифы? Не смешите меня, Том. Не у каждого специалиста по рунам Ваши познания в этом языке.
— Рукопись была старой и потертой, — возразил спокойно Риддл.
— Что и следовало доказать, — кивнул Дамблдор. — Остается вспомнить, где именно лежат потертые египетские рукописи.
Парень осмотрелся, точно ища поддержки. Холодный голос внутри шептал, чтобы он не вздумал показать слабину. Тому казалось, будто он исходил от лежавшего под подушкой дневника, но сейчас ему было все равно. Не имея сил смотреть Дамблдору в глаза, парень взглянул на тусклый огонек свечи.
— Знаете, Том, Ваши увертки и уловки говорят сами за себя, — поправил профессор очки. — Все симптомы Ваших странных припадков мне совершенно ясны. Это обычное состояние человека, изучающего темные искусства.
— Только в рамках расширенного курса защиты, — пробормотал Риддл.
— Хватит, Том, — Дамблдор бросил раздраженный взгляд. — Давайте хоть раз поговорим, как взрослые люди. То, с чем Вы столкнулись — уверяю, только начало. Темная магия пожирает Вас изнутри. Мне уже доводилось видеть нечто подобное, но я не горю желанием увидеть это вновь.
— То есть мне следует прекратить читать книги... в Запретной секции? - Том старался говорить равнодушно, пытаясь скрыть волнение.
— Меня давно волновал один момент. Фамилия Риддл неизвестна в волшебном мире, в то время как Ваш магический потенциал трудно назвать обычным. Ваши способности не характерны для обыкновенного, да нет... даже просто талантливого... ребенка. Однако некоторое время назад я прочитал эту заметку, — Дамблдор достал из кармана газету и протянул ее слизеринцу, - и многое встало на свои места.
Лицо Тома побледнело. Это была статья, которую дала ему в поезде Друэлла — об убийстве Риддлов Морфином Гонтом. Тонкий голосок шепнул, что Дамблдор мог бы помочь ему сейчас, однако эти слова тут же заглушил другой голос, посоветовавший скорее закрыть сознание.
— Любопытно, — процедил Риддл, отложив газету. От волнения его глаза, как в детстве, стали напоминать огромные блюдца, где синий свет удивительно сочетался с карим.
— Если Вы — сын пропавшей Меропы Гонт и Тома Риддла, значит, Вы — прямой потомок Салазара Слизерина, — кивнул профессор. — Я поговорил с Призраком Миртл, мисс Натали Адамс и мисс Лайзой Беттс. Все трое уверили меня, что перед оцепенением или смертью видели огромные желтые шары.
Том заметил, что обычно доброжелательные глаза Дамблдора метнули в него яростный взгляд. Но такой ярости Тому ещё видеть не приходилось, — ни в первом классе, когда погибла Линн Пинетти, ни в четвертом, когда люди Гриндевальда напали на школу, ни даже в пятом, когда погибла Миртл Сприфингтон.
— Я бы хотел получить от Вас внятные объяснения, — холодно продолжал Дамблдор. — Когда Вы узнали о своем родстве со Слизерином, когда начали изучать темные искусства. Думаю, я не сильно ошибусь, если спрошу Вас и о том, где находится Тайная комната. Только, — предупредительно поднял замдиректора руку, — не ревите, как тогда у зеркала.
— Боюсь, что не смогу помочь Вам, сэр, — сказал Риддл, хотя все его тело тряслось от омерзения при одном воспоминании о том случае. — Что касается последнего происшествия, то я признаю свою... ошибку.
— Хорошо, — кивнул Дамблдор. — Газетных статей, Ваших познаний в египетском языке и даже вчерашнего случая не достаточно, чтобы обвинить Вас в пристрастии к темной магии. Все, что я могу, — это снять пятьдесят баллов со Слизерина. Однако, если до меня дойдут слухи, что Вы занимаетесь темной магией - поверьте, Том, я найду доказательства, чтобы привлечь Вас к ответу. Несмотря на то, что Вы талантливы и умны.
Профессор развернулся и, не пожелав Риддлу спокойной ночи, вышел из палаты. Том с яростью посмотрел на удалявшуюся фигуру. Всякий раз после беседы с Дамблдором он чувствовал собственное бессилие. Еще омерзительнее было осознавать, что если декан Гриффиндора пожелает его обвинить, ни Диппет, ни Слагхорн не скажут ни слова в его защиту. Едва ли кто-то захочет конфликтовать ради него с самим Альбусом Дамблдором. На соседнем столике возле окна стоял ручной фонарь, и Том взмахом палочки вызвал его к себе. Серебристо-голубой свет озарил кремовые страницы дневника, создав мягкое световое облако. Подумав с минуту, парень написал:
До сих пор не могу понять, кто мы друг для друга.
Лощеная страница стала чистой. Затем из нее как бы сама собой вытекла фраза:
Я частица тебя, замурованная в эти страницы. Я твой дух и твоя кровь. Впрочем, возможно я — подлинный Том, а ты самозванец, занимающий мое место. Посуди сам: если ты умрешь, подлинным Риддлом останусь я.
Том вздрогнул. Из-за слов дневника на сердце появился неприятный холодок: что если он создал не свою копию, а некий образ, который будет жить другой, отличной от него, жизнью? Том написал:
В таком случае можешь пояснить, почему я решил создать тебя в этом дневнике?
Через мгновение чернила полились обратно:
Этот дневник ты купил в лавке Клэр Горнолл (замечу, омерзительной особы) после того, как прогулялся по старинному кладбищу. Ты не просто хотел стать бессмертным — ты хотел посмеяться над смертью, не так ли? Тебе нужно было доказать, что ты не такой, как маглы, покоящиеся на том кладбище.
Том задрожал. Дневник слишком точно передавал его тайные страхи. Наморщив лоб, он заскоблил пером:
Если ты не самозванец, можешь ли ты сказать, какое самое счастливое воспоминание Лорда Волдеморта?
Дневник на мгновение задумался, а затем начал беспорядочно писать:
Боюсь, моих слов будет недостаточно. Я могу показать его, только позволь ввести тебя в мою память.
Подумав с минуту, Том вывел короткое "ОК". Страницы беспорядочно зашелестели и открылись на записи "26 августа". На странице получилось что-то вроде маленького экрана, и дневник, засияв зеленым светом, увлек в него изумленного Тома.
Он оказался в заброшенном переулке. Рядом стояло несколько разбитых домов. Кое-где валялись битые кирпичи и алебастр. Вся сцена была окутана странным зеленоватым светом, словно Том смотрел на нее сквозь салатовое стекло. Рядом с битыми кирпичами стоял он, Том Риддл, только помолодевший на четыре года. На земле валялось тело долговязого верзилы, в котором без труда угадывался Патрик.
— Я хочу, чтобы ты это запомнил, пес, — презрительно сплюнул Том, скривив губы в усмешке. — Я хочу, чтобы воспоминания об этом преследовали тебя, изводили тебя, как меня изводили воспоминания о твоих побоях.
Невдалеке завыла сирена противовоздушной обороны.
— Настанет день, когда такие маглы, как ты, будут знать свое место, — сказал Том. — Но я же не могу допустить, чтобы ты втравил меня в неприятности, правда? Avada Kedavra!
Зеленый луч осветил верзилу. В глазах Патрика мелькнуло ощущение ужаса; затем они стали оловянными. Двойник Тома расхохотался, и сцена исчезла в зеленоватом свете.
Потрясенный Риддл осмотрелся. Он снова лежал в больничной палате. Вокруг стояли пустые кровати, освещенные тусклым светом ночника. Некоторое время он озирался по сторонам, а затем, почувствовав страх, вывел:
Вот ты и прокололся. Я ждал, что ты покажешь мне первый поход в Запретную секцию.
Дневник проглотил чернила и тотчас послушно написал:
Я не спорю, что это хорошее воспоминание. Но назвать его самым счастливым, прости, не могу. Подлинное счастье - это месть и чувство справедливости.
Укусив кончик пера, Риддл поставил кляксу, и затем написал:
Око за око, зуб за зуб?
Дневник думал не больше минуты:
Это хорошо, но мало. Правильный принцип — три ока за око, три зуба за зуб. Разве не это девиз Лорда Волдеморта?
Поправив фонарь, Том провел ладонью по влажному лбу. Затем, схватив с яростью дневник, написал:
Ты передергиваешь мои слова и мысли.
Дневник зашелестел страницами, и затем выплюнул ответ.
Как трогательно, что ты стал заботиться о других! Расскажи об этом профессору Дамблдору — возможно, он признает тебя правильным Томом. Даже, глядишь, назовет любимым учеником: он всегда восхищался твоим талантом.
Глаза Риддла расширились: вместо чернил дневник отвечал кровью. Вена заколола, и парень с ужасом захлопнул тетрадь. Некоторое время он тупо смотрел на дневник, а затем, выйдя из оцепенения, отбросил его в конец кровати.
* * *
Весной сорок четвертого года Европа, казалось, была пропитана запахом дыма. При отступлении маги Ордена СС заставляли пленных выкапывать трупы расстрелянных и сжигать их, обливая бензином. Маглы поговаривали, что немцы хотят скрыть следы преступлений. Однако весь Хогвартс твердил, что за этим стоят темные обряды.
В воскресенье, тридцатого апреля, должен был состояться квиддичный матч Гриффиндора со Слизерином. Наступала Вальпургиева ночь, и будущие победители обещали устроить праздник. Гриффиндорцы - фейерверк и костюмированный бал; слизеринцы — гуляние факультета в холле. Хотя у слизеринцев был новый капитан, мало кто верил, что их команда повторит триумф сорок первого года. Это особенно бесило Лестрейнджа, который после завтрака не преминул высказать префекту все, что думал.
— Послушай, Рэй, — Риддл устало посмотрел на прозрачное небо, — все решают игроки, то есть вы. А мне и Деррик, и Роули говорили, что Крокетт лучший капитан.
— Ты хоть метлу не поднимаешь, но слушается тебя все, - вздохнул Лестрейндж.
— Ты, кстати, не сильно-то возражал, — зевнул Том, глядя на прелую листву. — Вот и сказал бы, что Крокетт — тупой тролль.
Мимо вприпрыжку пробежали гриффиндорки Августа Энслер и Элеонора Стаффорд. Лестрейндж с отвращением посмотрел им вслед.
— Том, они не должны торжествовать победу! — сплюнул он на серый валун.
— Зависит от тебя, Рэй. Ладно, пойду почитаю, — кивнул Том приятелю.
Пройдя мимо нависавших башен, он направился к замку. На небольшом покрывале сидела группа хаффлпаффцев, готовясь к контрольной по трансфигурации. Неподалеку шла в черной мантии профессор Мэррифот, неся стопку книг. Через десять минут Том вошел в библиотеку и сел на свое любимое место возле большого окна. Достав рукопись на хеттском языке, он попытался углубиться в ее знаки.
— Привет! — Серая Дама зависла между стеллажами и с улыбкой смотрела на друга. — Как поживаешь?
— Да все по-прежнему, — кивнул ей Том. — Сел учить задания.
— Как та девочка, с которой никто не разговаривает? — заботливо спросило приведение. — Ночью она снова плакала в Северной башне. Я сказала Барону, но ему все равно.
— С Лукрецией не желает общаться ни один слизеринец, — постучал Том костяшками пальцев по столу. — Мать хочет, чтобы она помучалась.
— Не удивительно. Моя мать тоже ждала моего покаяния, — Серая Дама застыла над столом.
Поняв, что сказала лишнее, призрак стал кружить в проходе. Том, пытаясь снять неловкость, взглянул в окно. Кусты были покрыты легкой весенней дымкой, весело блестящей под матовыми солнечными лучами.
— У тебя не было родителей, — сказала Елена с сожалением. — А жить с родителями, поверь, сложно. Если у тебя умная или красивая мать, тебе всю жизнь надо будет доказывать, что ты не хуже ее.
— Эмили что-то такое говорила, — ответил Том. — Если она в детстве забывала, как спрягать французский глагол, ее журили, что она, будучи француженкой, должна стыдиться ошибок. Однажды ее даже высекли за плохую работу по passé composé.
— Совершенно верно, — голос Елены стал хриплым. — Только мне приходилось труднее: моя мать была основательницей Райвенкло. Иногда мы завидуем вам, сиротам, которые никому ничего не должны.
— А мы вам, — Том машинально согнул угол пергамента и посмотрел на резной бронзовый подсвечник.
— Я ненавидела слышать, насколько она умна. До сих пор вспоминаю, — Риддлу показалось, что ее призрачные щеки засветились, — тот миг, когда так похожий на тебя Салазар говорил, что бездари должны не высовываться!
"Справедливо говорил", — подумал Том, поиграв кончиком страницы. Солнечный лучик весело забегал по парте, точно напоминая, что весна, несмотря на все горечи, остается весной.
— Вечная философия Салазара: у бесталанных и неуспешных не должно быть ни единого шанса. Вернее не так: неуспешные должны понимать, что они низшие навсегда, — вздохнула Елена. — Мне было отвратительно все: как она поучает учеников менторским тоном, как она смотрит на меня, словно на мошку, как она развлекается с мужчинами, как она шутя играет с формулами и астрономическими приборами. Тогда я была глупой девчонкой, мечтавшей доказать, что ничего особенного в матери нет, все дело в ее диадеме.
— Той, что сейчас видна на ее статуе? — с интересом спросил Том. Третьекурсники отошли от стеллажа и сейчас были хорошо видны коричневые коленкоры старинных книг.
— Ты знаешь? — изумилась Елена. — Диадема придаёт ума, — привидение явно пыталось набраться храбрости. — И я... Я украла диадему матери.
— Вы… что Вы сделали? — Том смотрел на призрака с интересом.
— Я украла диадему, — шёпотом повторила Серая Дама. — Прости, но я не хочу говорить об этом, — призрак перешел на фальцет, а затем помчался сквозь стену.
Том задумчиво посмотрел ей вслед. Непонятно почему, но рассказ взволновал его. Читать расхотелось, и парень, достав дневник, задумчиво открыл страницу.
"Я узнал о диадеме Ровены", — написал Том. Дневник помолчал, а затем вывел:
Никогда не думал, что тебя интересуют бесполезные вещи. Для меня существует только одна полезная вещь — та, что поможет вырваться мне отсюда. Умоляю, освободи меня из этих страниц!
С минуту Риддл тупо смотрел в тетрадь, но затем желание поиздеваться взяло верх:
Ты должен сидеть здесь до самой моей смерти.
Ежедневник задумался, а затем страницу снова покрыла надпись:
Тебя не трогает ничья боль, ничьи обиды, кроме себя любимого. Будь у тебя хоть капля человечности, ты бы выпустил меня. Я страдал от пинков и побоев в приюте. Я так мечтал, что однажды за мной придет мама, уведет меня оттуда, мы купим елочные гирлянды в виде свечей, которые я видел в магазине на Оксфорд-стрит. Она не приходила, и я горько плакал...
— Снова истерика, — пробормотал Том. — Неужели у меня такой же характер, как у Миртл?
Слизеринец прищурился на дробящий оконное стекло солнечный лучик. Возле соседнего стеллажа присели Дженни Сполдинг и Мона МакКейб. Девочки о чем-то шептались, хотя Дженни, к изумлению Риддла, не выглядела счастливой. Парень прислушался к их трепу.
— ... Сегодня она снова мне приснилась, — вздохнула Дженни. — Я до сих пор корю себя.
— Зря, — светловолосая Мона подвинула ее подтрёпанный учебник по травологии. — Это случайный ""Petrificus".
— Я целилась в Эллу. А у той девочки открылась чахотка... Мне тогда было страшно.
Том почувствовал, как на сердце закололо. Убийца Миранды сидела напротив него! Долгие три года он даже не надеялся узнать, чей именно Petrificus сделал это. Парень схватил ежедневник и лихорадочно написал:
Прекрати истерить! Скажи лучше, что сделал бы Лорд Волдеморт с человеком, который стал причиной гибели его лучшего друга.
Дневник помолчал, а затем выплюнул ответ:
Я бы заставил его испытать то же самое, что испытал мой друг.
Синева за окном становилась все сильнее, и слизеринец, чувствуя головокружение, вывел:
Мне взять с собой платок с каплей ее крови? У меня он сохранился до сих пор — с тех времен, когда она кашляла в больнице.
Вытекшая фраза была жирнее, словно желая сказать что-то важное:
Ты так сентиментален! Однако месть сладка, если мерзавец знает, от чьей руки и за что он подох. Иначе будет, как с отцом.
Том задрожал от ярости. Его до сих угнетало, что Риддлы так и не узнали, за какую провинность они отправились в мир иной. Гриффиндорки смеялись, болтая тонкими ножками. Риддл усмехнулся, и посмотрев, как Дженни поправила короткое платье, захлопнул дневник.
Сообщение отредактировал Korell - Понедельник, 16.02.2015, 03:08
Дата: Понедельник, 16.02.2015, 03:09 | Сообщение # 70
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 30.03.2012
Сообщений:120
Глава 39. Вальпургиева ночь (Продолжение)
* * *
Квиддичный матч начинался ближе к вечеру. Больше всего Тому хотелось вернуться в гостиную, переодеться в пижаму и лечь отдыхать, однако звание префекта обязывало присутствовать на соревновании. Араминта трещала, что Вэйн, возможно, не заметит снитч. Глядя на перила мраморной лестницы, Том ехидно подумал, что именно Араминте, которая, как и он, не может поднять метлу, только и рассуждать о шансах на поражение Вэйна.
Стадион был забит учениками, и Том, поеживаясь, сел вместе с приятелями. Со всех сторон развевались красные знамена с эмблемой льва; зеленых знамен со змеей было на порядок меньше. Лукреция сидела в отдалении , похоже, переживала, за едва выздоровевшего Пруэтта. Зато Араминта пыталась склонить невозмутимого Альфарда Блэка к трепу. Том потирал лоб, когда на поле стояли две команды в красной и зеленой форме.
— Игра должна быть красивой и честной, — сказала профессор Сайкс. — Мистер Вэйн, мистер Крокетт — пожмите друг другу руки.
Капитаны обменялись рукопожатием, напоминавшим, скорее, угрозу. Среди игроков на поле стояла Дженни Сполдинг, и Том с усмешкой осмотрел ее ладную фигуру. Перед глазами поплыло видение сидящей у окна Миранды. Что же, недалеко тот час, когда ее муки будут отмщены...
Его размышления прервал свисток Джокунды Сайкс. Игроки взмыли в воздух. Малфой, Нотт и Сайнус Блэк залезли на край трибуны. Араминта и Сьюзен, оцепенев, осматривали игроков. Даже Оливия Хорнби прыгала со слизеринским флажком. Том нахмурился: ему показалось отвратительным, как комментирует матч четверокурсник из Хаффлпаффа Джером Фейрин.
— … и вот кваффл в руках Кима Деррисона, из Гриффиндора. На перехват выходят Рэндальф Лестрейндж и сам голкипер Винки Крокетт. Но нет, в фантастическом прыжке кваффл перехватывает Мона МакКейб и забивает гол!
Том чертыхнулся: он не мог понять, каким образом комментатор выступает за команду Гриффиндора. Еще меньше ему нравилось, что Фейрина не одергивает никто из учителей. Почему все считают, что Слизерин чем-то хуже их колледжей?
— Мяч у команды Слизерина, — продолжал Джером. — Охотник Адриан Пьюси идет наперехват.
Адриан рванул в сторону летящего бланджера, но Минерва МакГонагалл опередила его. Том с отвращением посмотрел, как девочка сделала сложный разворот.
— Молодец, Минерва! — кричал Джером. — Правильно, не дай слизеринцам вырвать победу. Ой, простите, — заметил он взгляд профессора Дамблдора.
«Чтобы ты свалилась, — с ненавистью думал Том, видя, как Минерва замахнулась для удара. — Что бы ты..."
Некоторое время Том сидел, уставившись в одну точку, пока слева не раздался крик. Риддл взглянул на поле и ахнул. Метла Минервы накренилась и сильно вибрировала. Девочка, сжав ее руками и коленями, пытался удержаться.
Минерва упала на поле. Гриффиндорцы, как по команде, помчались вниз. Слизеринцы жали друг другу руки и обнимались. Начала падать снежная крупа, заметая поле. Не обращая внимания на крики, Том растолкал толпу.
— Профессор, не нужна ли помощь? — сказал он, глядя на высокую фигуру Дамблдора. Гриффиндорцы Мона МакКейб и Мальком Вэн впились в Тома ненавидящими взглядами.
— Мистер Пруэтт, — прервал его профессор. — Минус пять баллов с Гриффиндора. Лучше помогите доставить мисс МакГонагалл в больничное крыло.
— Профессор… Поверьте, мне жаль, что она упала, — вздохнул Том.
— Но ведь Вы хотели, чтобы она упала, не правда ли, мистер Риддл? — грустно улыбнулся Дамблдор.
Том поежился. Это было ужасно, и все же декан Гриффиндора проникал в самые сокровенные уголки его души. Глядя в его жесткие глаза, Тому снова захотелось убежать до Эдинбурга.
— Я хотел, чтобы победила наша команда, — пожал плечами Том.
Декан Гриффиндора бросил на него строгий взгляд и медленно пошел по полю. В душе парень знал, что профессор трансфигурации подозревает его, хотя доказательств у него нет. Гриффиндорцы уныло расходились, уложив на носилки Минерву.
— Мы... Мы победили, Том! — подбежавшая Араминта повисла на шее парня, радостно обнимая его.
Риддл механически погладил ее шею, а затем лопатки. Тело Араминты было таким же стройным, как у Оливии, но более мягким и теплым. К его удивлению движения вновь стали замедленными. В голове возникло видение домиков Хогсмида, и Риддл, отстранив от себя Минни, вырвал палочку.
— Дементоры! — закричал он.
Лестрейндж и Бурке последовали его примеру. Том не ошибся: со стороны Запретного леса стали приближаться несколько темных фигур в плащах. Однако вызывать "патронуса" не потребовалось. Концы стадиона загорелись, и квиддичное поле вспыхнуло ярким пламенем.
— Барьер! Они прорвали барьер! — кричал бежавший профессор Бири.
Со стороны леса показались несколько людей в масках, выпустивших темные облака, которые, расползаясь, превратились в дымовые завесы. Том хотел отойти от поля, но не успел: языки пламени подожгли сухую траву, отделив от него Араминту. Возле них выросло огромное черное облако. Остатками сознания Том подумал о том, что сейчас важнее всего найти защитную позицию. Оглянувшись, парень упал и покатился в сторону валунов.
— Lumos, — раздался шепот, когда Том был на половине пути к озеру. Слизеринец выхватил палочку и с облегчением заметил перед собой высокую фигуру профессора Раджана. — Ах, Том, это Вы...
— Где же министерство? — Том искал глазами опасные фигуры, но их не было видно в потоках дыма, сажи и гари.
— Скоро начнут аппарировать авроры, — пожал плечами индиец. — Вы изучали санскрит?
— Чуть-чуть, — ответил Риддл.
— Немцы обычно используют магию санскрита или фарси, — сказал профессор. — Куда отходите?
— К озеру, — вздохнул Том. — Там крутой берег и будет легче держаться.
Он не договорил. Перед глазами выросла фигура в темной маске. Профессор Раджан произнес мягкое словосочетание, и человека в маске объяло синее сияние. Несколько минут он кричал, а, затем, бессильно рухнув, покатился к обрыву. Декан Райвенкло сделал шаг вперед, но ему преградил дорогу высокий темноволосый человек в очках. Глядя на его чуть поседевшие виски, Том сразу понял, что подошедший, несомненно, был немцем. Взмахнув палочкой, он проклокотал фразу на непонятном языке. Несколько минут индиец смотрел на него, как застывшая статуя, а затем упал на землю.
Том вскрикнул. Темноволосый повернулся в его сторону. Это было скверно, потому что теперь он не мог спокойно защищаться. Немец внимательно смотрел на валуны, словно охотник, выслеживающий добычу. Том понимал, что любой его удар будет отражен такой умелой рукой. Оставалось отвлечь противника.
Огромный огненный змей поплыл в сторону немца. Некоторое время тот, как завороженный, смотрел на приближавшуюся змею, расправившую огненный капюшон, а затем взмахнул палочкой — должно быть затем, чтобы вызвать мощное заклинание воды.
— Avada Kedavra! — произнес с ненавистью Риддл.
Змею обдало водяными брызгами, но человек, озаренный зеленым лучом, стал оседать на землю. Подождав с минуту, Том осторожно выполз из-под валунов и, поняв что врагов больше нет, взял палочку незнакомца. Из-за мокрой крупы и темных облаков было трудно что-то увидеть, но огненное зарево от квиддичного поля закрывало проход и к школьным башням, и к озеру. До Запретного леса было ближе. Бросив взгляд на ближайший кустарник, парень осторожно пополз, обходя горящую траву.
Через несколько минут Том понял, что ошибся. Возле опушки леса кружились темные фигуры в плащах. Дементоров было не менее двух десятков и обойти их не было возможности: по обе стороны горела трава.
— Expecto patronum, — прошептал Том, вскочив с земли. На ум не шло ничего, кроме воспоминаний о приятном ощущении, когда он гладил спину Араминты.
Ничего не произошло. Привычная серебристая змея не вырвалась из палочки. Парень взмахнул палочкой еще раз, но так и не смог вызвать покровителя. Фигуры в плащах кружились вокруг, но к удивлению Тома не причиняли ему вреда. Тело стало холодным, а дыхание превратилось в пар, словно Том шел морозным днем. Не теряя времени на размышления, слизеринец пересек опушку и, подойдя к громадной сосне, сотворил шаровую молнию. Дементоры помчались к вспышке, и Риддл усмехнулся, представив, как темные твари будут сосать раскаленную материю.
Пройдя шагов двадцать, Том наколдовал покрывало и присел, чувствуя холодную весеннюю землю. Это было ужасно, но он больше не мог вызвать патронуса. Видимо, человек с расщепленной душой лишался такой способности. Впрочем, дементоры не могли причинить ему вреда. Единственная опасность заключалась в том, что это мог увидеть кто-то из учителей. Впрочем, если постараться, можно восстановить световое облако — фальшивого патронуса. Риддл поднялся с земли, и тотчас заметил, как мимо пробегала профессор Бэддок.
— Том? — удивленно подняла она глаза. — Вы разве не со своим?
— Я помогал профессору Раджану, — Риддл старался говорить как можно спокойнее. — К сожалению, он погиб.
— Отходите к Старой поляне, — кивнула женщина. — Наших эвакуируют туда. Гриффиндорцев — к засохшему ручью.
Риддл кивнул и медленно пошел в сторону двух старых елок, одна из которых была расщеплена заклинанием, как молнией. Песчаная тропинка казалась узкой, хотя по ней мог пройти человек. Невдалеке раздался треск падавшего дерева. Подумав с минуту, Том улыбнулся и затем быстро пошел по тропинке в сторону засохшего ручья.
* * *
Идти было не страшно. Сосновые иголки хрустели под ногами, но Риддл не обращал на них внимания. Кое-где мелькали фигуры аппарировавших авроров. Остатками памяти Том вспоминал, что Дженни и Мона помчались в сторону Запретного леса. Если повезет, он обнаружит их.
Перед глазами поплыла картина, как миссис Сполдинг открывает ему проход в Косой переулок и рассказывает о Гриндевальде. Затем она не спеша ведет его, хрупкого слабого мальчишку, к магазину Олливандера. Ей оставалось жить меньше года, но она сумела рассказать ему о волшебном мире. Риддл никогда не испытывал к ней особой любви, но сейчас мысль о том, что он сделает с ее дочерью, заставляла его дрожать.
Через некоторое время Том понял, что удача ему улыбнулась. На узкой поляне сидели на коряге Мона и Дженни, о чем-то бормоча. Несколько минут парень смотрел на тонкое тело Дженни, размышляя над тем, что именно сделать. Затем решение пришло само собой, и он подошел к поляне.
— Sopporo, — прошептал Риддл, направив палочку на Мону.
Девочка, упав, погрузилась в сон. Дженни выхватила палочку, но Том одним взмахом разоружил ее.
— Том, это мы, — забормотала Дженни. Слизеринец не ответил: в глазах играл плотоядный огонек. Усмехнувшись, он выпустил облако затемнения.
— Ты с ними? — пробормотала потрясенная гриффиндорка. В отдалении виднелось несколько пеньков, казавшихся зловещими в лесной полутьме.
— Нет, — улыбнулся Том. — Я не с ними, Сполдинг, я с Мирандой.
Девочка вскрикнула, закрыв ротик ладонью. Том, видя ее страх, рассмеялся ледяным смехом.
— Я не хотела, Том, — прошептала гриффиндорка. — Это была случайность. — В ее глазах стояла мольба, точно она просила и Тома, и Миранду простить старый грех.
— Случайность? Нет, Сполдинг, долги всегда нужно возвращать, — Риддл наслаждался, видя ужас на лице девочки. — Давай переживем в обратном порядке все, что пережила она? Сначала у нее открылась чахотка, а это больно... Очень больно... — плотоядно улыбнулся Том. — Crucio!
Дженни упала, и ее тело стало содрогаться от боли. Том понимал, что ее сейчас словно режут сотня ножей. У гриффиндорки, к его огорчению, не шла кровь горлом, но растрепавшиеся в грязи белокурые волосы доставляли ему удовольствие. Он знал, что Миранда умерла на рассвете, умерла тяжелой, мучительной смертью, и никто не мог облегчить ее страданий.
— Отлично, теперь ты знаешь, каково было ей, — кивнул Риддл. — Она была молодой, не хотела умирать. Она была единственной у бабушки и, наверное, просила жить... Как будешь просить ты... Imperio!
Крики утихли, и на измученном личике Дженни мелькнула тень радости. Она подползла к Тому и, мягко обняв ботинок, с мольбой посмотрела ему в лицо.
— Лучше проси, — ухмыльнулся Риддл. Дженни поцеловала пыльным ртом его ботинок.
— Что же, неплохо... Впрочем, ваш бог остался глух к просьбе, глухим останется и Лорд Волдеморт. Avada Kedavra! — c ненавистью воскликнул Том.
Зеленый луч обдал Дженни. Холодное тело безжизненно упало на землю. Том бросил рядом палочки немца и Сполдинг, сделав вид, что здесь шла борьба. Затем, взяв на руки спящую Мону, потащил с собой.
Вспышек заклинаний становилось все больше, и ночной лес светлел на глазах. Невдалеке слышались голоса учителей, и Том, присев на бревно, посадил рядом с собой спящую Мону. Перед глазами поплыло видение девочки в цветочном жакете, подходящей к подоконнику. "Наверное, она радуется на небесах", — подумал Том. Ему показалось, что он вновь стоит возле заснеженного окна, а Миранда рисует на ватмане картинки. Неожиданно парень удивленно поднял глаза и увидел перед собой профессора Мэррифот.
— Боже мой, Том, Вы живы... — бормотала она.
— И еще спас мисс МакКейб, — закричал подбежавший Слагхорн. — Том, это невероятно. Сто очков Слизерину!
— Дженни Сполдинг погибла! — закричал Том, точно вспомнив какую-то мысль. — Я взял Мону.
— Да, Том. Не она одна, — вздохнул профессор Слагхорн.
Они вышли на освещенную поляну, где сновали учителя, ученики и эльфы. В центре горело несколько костров. Профессор Мэррифот расколдовала Мону, и девушка, озираясь, испуганно смотрела по сторонам.
— Том? - профессор Бири смотрел на слизеринца. — Какое счастье, что Вы сумели вырваться из этого кошмара!
— Профессор... — Отсвет костра озарял покрытое сажей лицо учителя травологии. — Мои собираются у оврага.
— Кто же остался с ними? — прищурился стоявший неподалеку Дамблдор.
— Видимо, Друэлла, — ответил Риддл, выдерживая его пристальный взгляд. - Я был с профессором Раджаном. - На миг ему показалось, будто Дамблдор знает о произошедшем, но парень прогнал прочь эту мысль.
— В школу сейчас не пройти, — сказал Дамблдор. — Придется греться у костров. Валежник, который вы должны были жечь завтра на травологии, готовя место для посадки.
— Да уж, ирония судьбы, — усмехнулся Том. — Значит, будем возле той ели, — палочка Риддла засветились светло-голубым сиянием, давая сигнал Друэлле. — Где нам спать?
— Спальные мешки скоро принесут, — вздохнул профессор Бири. — Проход будем расчищать завтра.
Том равнодушно посмотрел, как Дамблдор и Бири стали укладывать тело профессора Раджана на носилки. На смуглом лице было написано чувство отрешенности. Глядя на закрытые глаза, Том с ужасом подумал, что было бы, погибни он в схватке. Впрочем... Он бы остался в дневнике...
— Том! — Друэлла, подбежав, погладила приятеля по плечу. Следом за девушкой шли Рэндальф, Ореон и Альберт. — Наших переносим сюда?
— Да, сюда, — Том властно показал на группу елей, возле которых валялись засохшие иглы. — Рэй, ты руководишь?
— Я оставил Нотта, — охотно кивнул Лестрейндж. — Элла поможет ему.
— Что же, отлично. Зови их, — указал Том подбежавшему Сайнусу Блэку. Парень кивнул и со всех ног помчался к оврагу. Риддл грустно усмехнулся, поразившись, что даже неглупый человек забывает такие простые вещи, как послать заклинание вызова.
— Спасибо, что научил, Том, — вздохнул Эйвери. Риддл посмотрел на него и только тут заметил, что у Альберта была разворочена рука.
— Тебе надо к мадам Эльвире, — сказал Том. - "Впрочем, сейчас это невозможно", — хмыкнул в голове надменный голос. - Подойди к ним, помогут, — указал Риддл на тройку эльфов, крутившихся вокруг раненых. Проходивший мимо маленький Флитвик нес факел, пламя которого освещало его изможденное лицо.
— Молодцы, сражались, как рыцари, — Том похлопал по плечам Лестрейнджа и Блэка. Он был на целую голову выше обоих, и, судя по ночным теням, его длинная худая фигура резко возвышалась над приятелями.
— Пожалуй... Или просто Вальпургиевы рыцари, — усмехнулся Том.
— Блестяще! — прошептал Рэндальф. - Так и будем называться. А, Том?
Ридлл не ответил. Второкурсники Абраксас Малфой и Элладора Нотт дрожали, сидя на песке и машинально взялись за руки. Оливия Хорнби пребывала в трансе и дрожала, бормоча что-то невнятное. Подошедший Джером Пьюси укрыл ее обгоревшим пледом, и девушка улыбнулась, почувствовав тепло. Метрах в пятидесяти эльфы принесли трупы двух мальчиков с Хаффлпафа и девочки из Райвенкло. Следом за ними показалось тело Дженни Сполдинг с застывшим выражением ужаса на лице. Глядя на эту возню, Риддл со страхом подумал, что если бы он погиб, его двойник остался бы замурованным в дневнике. Том вздрогнул и отодвинул ботинком сухие сосновые иголки.
Том угадал: разрушения оказались слишком большими, чтобы их расчистили даже за неделю. В школу пробрались только на следующий вечер, а квиддичное поле восстановили к середине мая. Повсюду виднелись остовы полусгоревших деревьев и обугленные поляны. Шестерых погибших похоронили на кладбище Хогсмида, кремировав в зеленом огне. Директор Диппет не стал устраивать долгую процедуру прощания: все прошло наспех, словно торопились перевернуть страницу в опостылевшей книге.
Зато шестого июня Большой зал был украшен национальными флагами в честь высадки в Нормандии. Следом русские перешли в большое наступление, окружая части Вермахта в белорусских болотах. Перед самым концом семестра их танки ворвались в Минск, а передовые части достигли Лиды и Мариамполя. В хогвартсских коридорах воцарился непривычный дух победы, проявлявшийся и в воинственных выкриках сэра Кадогана, и в налетах Пивза на рыцарские доспехи, и даже в лукавой улыбке Дамблдора.
Почти никто не сомневался, что Том станет префектом Хогвартса. Исключением был профессор Дамблдор, который, по слухам, уговаривал Диппета не назначать на эту должность Риддла. Это заставляло последнего немного нервничать, хотя парень знал, что у Дамблдора не было в запасе кандидатуры, которую можно противопоставить ему. Поэтому Риддл не удивился, когда перед финальным заседанием "Слаг-клуба" профессор зельеварения вызвал любимого ученика в полутемный кабинет.
— Том, вот и вы, — улыбнулся Слагхорн, глядя, как бледная фигура Риддла остановилась возле маленького фонаря. — Рад сообщить, что директор Диппет решил назначить вас префектом.
— Спасибо, сэр, ваша школа, — кивнул Том. Маленький кабинетный фонарь отбрасывал салатовое облако, сливавшее с темно-зеленой оправой камина. — Кто станет моим напарником?
— Директор хотел бы поставить мисс Розье. Думаю, мне удастся уломать назначить ее, а не Джулию, как предлагает Дамблдор, — многозначительно посмотрел зельевар на дверь. — Кстати, должен предупредить, что Дамблдор серьезно настроен против вас. Не могли бы мне пояснить, почему он недолюбливает вас?
— Этот вопрос я задаю себе шесть лет, сэр, — вздохнул Том. По привычке он, заломив руки за спину, начал расхаживать по кабинету. — Буду вашим должником, если просветите меня.
— Думаю, тут политика, Том, — замялся Слагхорн. — Дамблдор хочет возвышения своего колледжа, в то время как вы — слизеринец.
"Колледж, где учатся одни отбросы", — вспомнил Том любимую фразу Эмилии. Сегодня Слагхорн облачился в ярко-бордовую бархатную мантию. Том догадывался, что речь пойдет о чем-то важном, но старался не подать и вида: зельевару следовало дать почувствовать, будто его уловка удалась.
Среди приглашенных на ужин были Риддл, Лестрейндж, Эйвери и Ореон Блэк. Сегодня к ним присоединился Энтони Крэбб: Тому удалось уговорить зельевара пригласить его в клуб. В центре стола по традиции стояли турецкие часы с изумрудами и чайник с крепким цейлонским чаем. Том не переставал удивляться, каким образом зельевар, несмотря на перебои со снабжением, умудряется доставать дефицитные продукты.
— Итак, друзья! — провозгласил Слагхорн, наполнив взмахом палочки светло-зеленые чашки. — Не стану скрывать, что хочу обсудить с вами последнюю статью Батильды Бэгшот с критикой идей чистокровности. Как я понимаю, — усмехнулся зельевар, — вы все читали ее рассуждения.
— Интересно, откуда такая неприязнь к "Справочнику чистой крови"? — фыркнул Лестрейндж.
— От зависти, — продолжил Блэк, подав вперед правым плечом.
— Ореон, — укоризненно покачал головой зельевар. — Не стоит отзываться плохо о ведущих специалистах в области магии!
Том улыбнулся. Статья Батильды Бэгшот, опубликованная во вчерашнем "Пророке", вызвала всеобщий интерес. Ее называли не иначе, как манифестом оппозиции министру Спенсер-Муну. Известный историк критиковала "Справочник чистой крови", но параллельно требовала пересмотреть сам принцип чистокровности. Том ни минуты не сомневался, что статья заденет за живое Рэндальфа и Ореона.
— Между прочим, — заметил Слагхорн, взяв, как ребенок, дольку сушеного ананаса, — многие семьи были в ярости, что не попали на страницы этой книжонки. Поттеры, Принцы, даже… — указал зельевар подбородком на дверь. Риддл чуть заметно улыбнулся, понимая, что его декан намекает на всесильного профессора трансфигурации. — Кое-кто, поговаривали, написал жалобу в министерство, но получил отказ.
— Выходит, сэр, чистокровность нельзя доказать? — почти искренне удивился Риддл.
— Справочник не был официальным изданием министерства, — пожал плечами профессор. — С жалобщиками никто не спорил. Им объяснили, что справочник издан в частном порядке, а как и почему — разбирайтесь с автором. Теперь, — понизил голос зельевар, — министерство хочет проспонсировать его переиздание.
— И потому Батильда набросилась на всех, включая Слизерина и Брутуса Малфоя, который жил триста лет назад? — спросил Ореон.
— Да, в полемизме Батильде не откажешь, — развел руками Слагхорн. — Согласен, ее иногда заносит… Назвать Слизерина самым трусливым, злым и предвзятым волшебником Хогвартса — слов нет. Я послал ей возмущенную сову, но получил в ответ письмо, что ничего удивительного в моей позиции нет: Слагхорны же входят в "священные двадцать восемь".
Риддлу показалось забавным, что зельевар, всегда подчеркивавший отсутствие предрассудков, кичится своей чистокровностью. Прищурившись на тусклый свет фонаря, парень поймал себя на мысли, что не может рассердиться на Батильду. Она, судя по колдографии, была некрасивой, а некрасивые женщины, по мнению Тома, должны были сидеть тихо и не поднимать лишний раз глаза. И главное, человек, написавший такое о Слизерине, вряд ли мог считаться умственно полноценным.
— Лично мне работа Брутуса Малфоя кажется более глубокой, чем статья Бэгшот, — Том снисходительно посмотрел он на Слагхорна, словно извиняясь за неловкость.
— Не может быть, Том! — театрально развел руками Слагхорн. — Вы предпочитаете памфлет Брутуса Малфоя серьезной статье Батильды?
Лестрейндж и Эйвери зашептались. Риддл послал неприязненный взгляд Альберту, и острое лицо парня сникло. Только сейчас Том понял, почему Эйвери всегда напоминал ему испуганного лисенка.
— Трудно сказать, сэр, — Том старался подбирать каждое слово, — Работа Малфоя мне нравится больше, потому что он аргументирует свою точку зрения. Бэгшот, наоборот, — поправил он перстень, — пишет на потребу публике.
Лицо Слагхорна прояснилось. Тому почудилось, будто зельевар облегченно вздохнул.
— Что же, это другое дело, — сказал профессор. — Я испугался, — демонстративно поднял он бокал, — будто вы, Том, считаете идеи Малфоя более правильными!
— Должен сказать, сэр, что в идеях мистера Малфоя много здравого, — ответил Риддл.
В комнате повисла тишина. Зельевар растеряно смотрел на ученика. Том не видел лиц Рэндальфа и Ореона, но ему казалось, что они учащенно дышали, словно надеясь на него.
— Что вы имеете в виду, Том? — наконец выдавил из себя зельевар.
— Посудите сами, сэр, — продолжал Риддл. — Брутус Малфой справедливо писал, что секреты волшебства испокон веков хранились в семьях волшебников. И он справедливо указывал, что маглы во все века ненавидели нас, пытаясь уничтожить, как людей, стоящих на более высокой ступени развития.
— Браво, Том! — воскликнул с восхищением Ореон.
— Том… — покачал головой зельевар. — Надеюсь, Вы понимаете, насколько эти жуткие идеи близки Гриндевальду?
— Ничего подобного, сэр, — быстро ответил Риддл. — Гриндевальд истребляет и порабощает маглов ради абстрактного "Общего блага". Он полагает, что мы, маги, должны взять на себя ответственность за более низших существ. Лично я, — выдохнул Том, — считаю иначе. Ни нам ничего не нужно от маглов, ни маглам от нас. Вообразите, сэр, что большую часть работы они выполняют руками. Почему мы должны давать благо столь низко развитой цивилизации?
— Иными словами, вы не хотите их порабощать? — рассмеялся Слагхорн, хотя его смех казался слегка наигранным.
— Сэр, зачем нам такие рабы? — развел Том тонкими пальцами. — Заставить их работать? Для этого у нас есть эльфы. Заставлять их воевать друг с другом, как это делает Гриндевальд? Мы живем отдельно от них. Заставить их поклоняться нам? Они это делают, когда сталкиваются с героями, поступки которых не могут объяснить. Так зачем они нам нужны? — пожал плечами Риддл.
— Но полукровки, Том… — пролепетал Слагхорн.
— Если помните, сэр, Брутус Малфой не был против полукровок, — продолжал Риддл, задумчиво глядя в начищенный до блеска чайник. — Рождение полукровки означает, что волшебник вступил в контакт с маглом. Это противоестественно, но это не вина полукровки. Мы должны признать его своим, осудив при этом его отца или мать.
— Поразительно, Том, — вздохнул Слагхорн. — Вы в точности повторяете аргументы Салазара Слизерина.
— Что лишь свидетельствует о гениальности нашего основателя, — развел руками Том. — И если кто-то, — усмехнулся он, — не дал себе труда понять его идеи, мне, право, жаль.
— А… Чудовищная легенда о Тайной комнате? — кивнул Слагхорн. — Немыслимом монстре, с помощью которого его Наследник выгонит вон…
— Только легенда, сэр, — выдавил из себя улыбку Риддл.
Все рассмеялись. Эйвери, почувствовав, что неловкость спала сама собой, неуверенно поводил шеей. Слагхорн усмехнулся и, подмигнув Тому, достал коробку.
— Друзья мои, я хочу продемонстрировать наше с Томом изобретение! — воскликнул Слагхорн. Смех прекратился, и кое-кто бросил на Риддла восхищенные взгляды. — Том усовершенствовал рецепт веселящего зелья и…
Профессор Слагхорн открыл коробку, откуда выпрыгнула толстая жаба. Слизеринцы засмеялись. Том поморщился, вспомнив, что именно на жабе он впервые применил непрощаемые заклинания. Зельевар улыбнулся и, схватив квакающее существо с силой влил ей в рот несколько капель из стоящей рядом пробирки. Несколько секунд жаба смотрела непонимающим взглядом, а затем начала притопывать лапками.
— Том придал веселящему зелью танцевальный эффект, — сказал Слагхорн, поправив воротник. Взмахнув палочкой, мастер зелий включил граммофон. Послышалось шипение пластинки, а затем зазвучали звуки "Каватины Фигаро":
Ah, bravo Figaro! Bravo, bravissimo! Bravo!
Слагхорн взмахнул палочкой, и жаба пустилась в пляс. Сначала задвигались ее набухшие железы, затем стала надуваться кожа и наконец лапки жабы сами собой начали ходить в такт мелодии:
Ah, che bel vivere, che bel piacere, Сhe bel piacere Рer un barbiere di qualità!
Слизеринцы повскакивали с мест, смотря, как завороженные, на прыгавшее по столу земноводное. Лестрейндж наставил на нее палочку, желая запустить заклинанием. Крэбб с восторгом постукивал пальцами в такт мелодии. Наконец Ореон прошептал заклинание, и жаба, упав, стала отчаянно дергать лапками в такт мелодии. Том посмотрел на отсвет лампы и подумал о том, что больше всего ему хотелось бы увидеть на месте земноводного миссис Коул.
* * *
Со стороны реки тянуло прелым запахом тины: в конце июля заводи Темзы начинали цвести. Том невольно остановился возле груды разбитых кирпичей. На миг ему показалось, будто он переместился в полузабытый мир детства: те давние летние вечера, когда он шлялся по холмистым закоулкам к реке, стараясь вернуться в приют как можно позже.
Хотя теперь Том снимал номер в "Дырявом котле", сегодня его потянуло прогуляться по закоулкам. Слишком заманчивым казалось густое синее небо, окутанное предосенней дымкой. Ночью был ливень с грозой, и на улицах появилось много луж. Ребятишки запускали в них дощечки, которые обстреливали кирпичами, изображая налеты на корабли. Следы недавних бомбежек были видны повсюду: многие окна были заколочены досками, калитки слетели с петель, а фундаменты домов странно покосились. Некоторые разбитые дома и вовсе заросли травой.
Неожиданно весь переулок пришел в движение. Со всех сторон послышались крики. Ребятишки с визгом побежали к домикам. Верзила постарше подхватил волейбольный мяч и помчался через заросшее сорняком поле. Пухлая женщина схватила за руку ребенка, пускавшего кораблик в луже. Несколько мужчин взволнованно смотрели на небо. Том понял, что начинается бомбежка, хотя его удивляло, почему не гудит сирена противовоздушной обороны. Повинуясь привычке, Том упал ничком на землю и прикрыл голову руками. В тот же миг раздался оглушительный грохот.
Том встал и, встряхнув с себя алебастр, осмотрелся. В нескольких десятках футов от него снесло пару домов. В воздухе стоял черный столб дыма: видимо, где-то горел склад резины или пенопласта. В туче пыли собирались вокруг развалин люди. Напротив лужи валялся отрубленный до колена кусок ноги. При виде кровавого месива, парня осенило, что это в самом деле оно — секретное оружие Гриндевальда, о котором писали газетах. Кажется оно назвалось противным немецким словом "Рау"… Или "Фау"… Быстро перейдя улицу, Том помчался по переулку.
"Меня могло бы убить", — с ужасом подумал парень, глядя на полуразбитый дом. Судя по остаткам вывесок и витрин, здесь наверняка был трактир или гостиница. Глядя на валявшуюся рядом калитку, Том подумал, что все было бессмысленно. Остановить такую ужасную вещь было невозможно ничем: для человека, запустившего ее, они все были уже мертвы. Они могли выигрывать мелкие битвы, но Гриндевальд бомбил Лондон так же безнаказанно, как и четыре года назад. Даже страшнее… Остановить этих тварей, даже предсказать их налет, было невозможно.
Через центр улицы проходил канальчик, протекающий туда, где, видимо, начиналась Темза. Чтобы идти дальше, нужно было перейти наспех собранный деревянный мостик. Осторожно ступив на него, парень присмотрелся: за мостиком начинались ступеньки, ведущие в узкий переулок. Возле покорежившихся домов втиснулось несколько мелких лавочек. Одна из них показалась Тому необыкновенной из-за причудливой деревянной башенки. Присмотревшись к иероглифам, он понял, что это китайская лавочка. Подумав с минуту, Том решил зайти: иногда у китайцев продавались удивительные вещи, пригодные для темных опытов.
Едва Том вошел, как раздался треск бамбуковой занавески. В лицо ударил синеватый матовый свет, а нос сперло от приторного запаха. Это были обычные китайские благовония, которые так боготворили маглы. Возле входа стояла громадная статуя Будды, вытертая руками посетителей.
— Чем могу служить? — пожилой китаец, выйдя, поклонился гостю.
— Шел мимо… Решил посмотреть, — улыбнулся Риддл. Важно было не выскочить из шкуры случайного зеваки.
— Та, та, та… — закивал хозяин.
Войдя в главную комнату, он зажег керосиновую лампу с абажуром из разноцветных стекол. Том посмотрел на скорее буроватое, чем желтое, лицо хозяина, иссеченное легкими морщинами. Можно сколько угодно вглядываться в такое лицо: все равно никогда не поймешь, о чем думает человек. В полутемных витринах виднелось множество безделушек — статуэток, игл, палочек или просто картинок.
— Чарджень. Чарджень Ю… — поклонился китаец.
Развернувшись, Том посмотрел на витрину и чуть не вскрикнул от изумления. На вращающемся барабане стояли металлические фигурки обнаженных мужчин и женщин, сплетенные во всевозможных позах. Совокупляясь, они словно исполняли акробатические трюки. Больше всего Тома потрясла одна статуэтка. Миниатюрная женщина висела вниз головой, опираясь руками об землю, а стоящий сзади мужчина лихо сношал ее, держа за тонкие вытянутые ноги. Один вид этой статуэтки порождал странное чувство в животе, напоминавшее просыпающееся чудовище. Некоторое время Том, как завороженный, смотрел на статуэтку, а затем перевел взгляд на статую Будды.
— Это… Китайское? — переспросил потрясенный Том, глядя в узкие глаза продавца.
— Фигурки… О, та, та… — кивнул хозяин.
— И… Эта? — переспросил Риддл, указывая на невероятную фигурку.
Хозяин улыбнулся. Тому показалось, будто хозяин понимает его состояние и воочию видит его чуть загоравшиеся щеки. Неожиданно для себя он ощутил прилив омерзения.
— Желаете что-то купить? — вежливо спросил китаец.
Риддл почувствовал, как в душе нарастает ярость. Хозяин улыбался, словно говоря: "Ну же, смелее, говори, что нужно". От смешанного чувства стыда и мерзости Тому захотелось выхватить палочку и бросить во владельца лавки непрощаемым. Усилием воли он ущипнул себя, стараясь не думать ни о чем.
— Я хотел бы посмотреть… Старинные предметы… — Поскольку китаец продолжал смотреть с бесстрастной улыбкой, Тому все труднее становилось сдерживать ярость. — Может, для ритуалов…
— О та, — Тому показалось, что на лице владельца мелькнула тень. — Сюта, — указал он рукой на дальний стеллаж.
Они пошли по длинной комнате, окруженной тусклым светом. Глядя на синюю фольгу, Том почувствовал головокружение. Одна сторона его души хотела, чтобы какой-то из этих предметов оказался связанным с той статуэткой. Другая приказывала ей заткнуться, угрожая наложить пыточное проклятие.
— Есть вот такой шар… Разноцветный… Для фокусов… — улыбался китаец, вежливо и даже как-то тепло предлагая товар. — Есть еще вот такой коралл… Или лампа ци…
— Лампа ци? — прошептал Том, глядя на черное металлическое сооружение. Ему казалось, будто он понимает, о чем идет речь. Китайцы верили, что если зажечь в такой лампе состав лаванды и бессмертника, можно будет улавливать энергию. Во всяком случае, такую штучку не найти в магазине Бэрка.
— Двадцать фунтов, — улыбнулся китаец. Коричневая свеча вспыхнула ярче, погружая каморку в облако аромата.
— Это превышает мои возможности… — холодно сказал Том, хотя в его голосе сквозило сожаление.
— Сожарею, мистер, но мерьше не могу, — мягко ответил китаец. — Цены самые низкие… Я…
Почувствовав приступ ярости, Том посмотрел ему в глаза. Едва ли мог точно сказать, прошептал ли он заклинание "Imperio" или подумал о нем. Несколько минут китаец смотрел на него с удивлением, а затем покорно склонил голову.
— Конечно… Ради господина…
Том, однако, чувствовал себя слишком разъяренным, чтобы торжествовать победу. Единственным его желанием было выхватить палочку и поджечь какую-нибудь деревяшку — вроде того стула с фигурками драконов, что стоял в углу.
— Могу даже подарить Вам ее, — пролепетал китаец. — Вы добрый человек, мистер…
— Неужели? — надменно усмехнулся Том, взяв лампу. — Впрочем, я не нуждаюсь в подачке, — швырнул он два фунта.
Китаец поклонился и заискивающе улыбнулся. На миг у Тома мелькнула мысль, что наказывать столь низко кланяющегося человека было бы не честно, но он тотчас прогнал ее прочь. Заходящее солнце играло в гравированных стеклах, словно робко прощаясь с уходящим днем. Чувствуя неодолимое желание, он еще раз посмотрел на статуэтки, совершавшие на барабане очередной круг. Его статуэтка была на месте. В животе снова возникло приятное и, вместе с тем, омерзительное ощущение зовущей к чему-то тяжести.
Перед глазами поплыла фигурка Араминты. Поморщившись, Том посмотрел на заросший мхом фундамент старого дома, обмывавшегося то ли ручейком, то ли каналом. В воздухе стояла сырость: верный признак приближавшегося дождя. Том ускорил шаг и, с тревогой смотря, как в лужах стучат капли, помчался к "Дырявому котлу".
В каморке, снимаемой Томом, все оставалось по-прежнему. Это, собственно говоря, была даже не комната, а маленький чердачок со слуховым окошком, окном и кроватью. Аккуратно повесив плащ, Том плюхнулся на кровать. Ему чудилось, будто за ним гонится какая-то невидимая сила, сгущаясь над ним, словно черный вихрь. Подумав с минуту, парень вынул дневник и написал:
Сегодня я видел любовь маглов. Они сплетаются, как земноводные. Представляю, как они при этом хрипят и кричат, а их тела смачно шлепаются друг о друга.
Дневник размышлял не больше секунды, а затем выплюнул ответ:
Конечно, многие обставляли такое красивым флером. Они писали стихи, боясь, что горилла вроде Патрика или Пруэтта сделает это лучше, чем они. А девицы, стыдливо вздыхая, в тайне представляют себя летающими вниз головой — как Лизетта у Альберта*…
Взглянув на водяные разводы, Том написал:
Значит, Сайнус помог нести чемодан Лив, чтобы…
Он не успел дописать, потому что из дневника побежал чернильный ответ.
Чтобы сделать с ней то, что ты увидел на той статуэтке.
Дневник на мгновение остановился, а затем продолжил выливать чернила:
Это странное чувство, которое маглы называют любовью. Именно ради этого маглы пишут стихи и сочиняют романы, дарят цветы и называют звезды. Это делается ради того, чтобы порезвиться с самкой так, как ты увидел сегодня. Согласись, запах китайских благовоний усиливает дурман.
Том задрожал: дневник настолько точно выражал его мысли. Мечтая сбить спесь с собеседника, парень быстро написал:
Лорду Волдеморту нравятся такие удовольствия? Или, может, он ревнует к прекрасной Лив?
К изумлению Тома дневник ответил бодро и решительно:
Ну, если рассуждать отстраненно, Минни куда лучше подошла бы для таких упражнений. Впрочем, я думал, твои мечты идут несколько дальше того, чтобы заниматься "китайской гимнастикой", держа за тонкие ноги Лив. Я разочарован.
Том с ненавистью захлопнул страницы. Посмотрев на горящую свечу, он подумал о том, что если бы ракета достигла цели, он лежал бы погребенным под досками… Нет, видел бы перед собой лощеные страницы, ненавидя весь мир. Перед ним лежала черная книга по демонологии, которую он накануне взял почитать у Бэрка. Пытаясь успокоиться, Том открыл раздел "Вампиры и ламии", и сразу впился взглядом в изображение Сета, держащего крест с петлей. Витиеватая надпись ниже гласила:
"Великие древние боги были более мощными и опасными вампирами, чем герои магловских легенд. Человеческие жертвоприношения были только малой долей их способности жить за счет других".
Том перевернул страницу. К его удивлению на ней была изображена молодая египетская девушка в обтягивающей одежде. Над ее головой свилась перевёрнутая дуга. Внизу приводился рассказ:
Одним из наиболее сильных вампиров считается египетская богиня войны Сехмет. Дочь Аммона-Ра, она изначально рисовалась жутким чудовищем с головой львицы, пожиравшей тела врагов и выпивающей их кровь. Согласно легенде, однажды Ра решил наказать людей и наслал на них свою дочь. Сехмет истребила так много маглов, что для спасения оставшихся Ра пришлось бросить ей несколько бочек крови. Напившись, Сехмет преобразилась и стала прекрасной богиней любви, музыки и танцев Хатхор. Эту ее ипостась в виде танцующей девушки на море финикийцы называли Астартой. Однако Хатхор нужно было пить кровь для поддержания красоты, и тогда она снова превращалась в Сехмет.
Том посмотрел на тонкую фигурку богини, идущую по волнам в грациозном танце. Она не была обычным упырем — ей требовалась не столько кровь, сколько чужая энергия. Девушка смущенно улыбнулась, словно уловила мысли Тома. Закусив губу, парень подошел к столу и облокотился об него руками.
Что, если для освобождения из дневника ему была нужна чужая жизненная сила?
* * *
Первое сентября встретило Тома холодным туманом. Мокрый воздух настолько остыл, что дыхание превращалось в пар. Накануне ему пришло письмо о назначении префектом Хогвартса. Посмотрев на долгожданный значок, Том взглянул в запотевшее вокзальное стекло. Его удивляло, каким образом маглы не замечали, что в первый осенний день к вокзалу Кинг-Кросс спешила толпа с тележками и совами. Том усмехнулся и открыл маленький блокнот.
За минувший месяц он облазил магазин Бэрка в поисках информации о Хатхор. Ему удалось узнать, что существовал темный обряд поглощения энергии. Покусав зубами карандаш, Том задумался. Египтяне считали священным месяцем Хатхор восьмой. Очевидно, манипуляция с энергией предполагала ритуал, связанный с восьмеркой. Его двойник должен был научиться поглощать одну восьмую чужого Ка? Том попробовал представить, как может выглядеть решение проблемы с точки зрения арифмантики:
Ка(1) = Х + 1/8 Ка(2) Ка(2) = Х - 1/8 Ка(2) Ka(1) = Ка(1) + 1/8 Ка(2)… (n)
Оставался пустяк: вычислить, каким образом придать его Ка способность регулярно высасывать одну восьмую чужого Ка. Том помассировал лоб и посмотрел на расписание. Было около десяти, и ему следовало перейти на платформу 9 3/4: в обязанности префектов входило дежурство на перроне.
"Хатхор была мерзким паразитом", — пискнул в голове тонкий голосок, когда Том взглянул на шипящий под навесом паровоз. На путях валялась открытая пачка "Lucky Strike" из которой торчали две целые сигареты. Видимо, какой-то солдат, спеша к составу, по ошибке бросил ее на рельсы.
"Хатхор была совершенна, — холодно ответил себе Том. — Она имела право использовать энергию паршивых маглов".
"Скажи еще, что маглы должны быть счастливы, что пошли на прокорм этой твари", — пискнул голосок.
"Лив бы сказала именно так", — усмехнулся самому себе Том, вспоминая ее легкую припрыгивавшую фигурку. Начинался барьер, и парень поскорее перешел его.
— Ой, Том, привет — подбежавшая Джулия Кэмпбелл помахала ему рукой, словно от их враждебности не осталось и следа. — Мы должны будем сделать по три обхода поезда.
— Можно по очереди, — предложил Том, глядя, как пар закрывает колеса состава. Темноволосая женщина отвесила подзатыльник третьекласснице Эйлин Принц, когда та попыталась побежать к подругам.
— Лучше бы ты ехал в нашем купе, Том, — кокетливо улыбнулась подошедшая Натали Адамс, поправляя на ходу вьющиеся каштановые волосы.
— Вики не отдала бы тебе Риддла, — смерила ее насмешливым взглядом Джулия. — Давай зубри руны, как обычно.
— Вики пусть поищет другого, — ответила Натали, томно опустив веки. — Сердце Риддла должно висеть в моей коллекции! — Рядом с девочками стояли несколько семикурсников, готовых в любую минуту предложить понести их вещи.
Райвенкловки рассмеялись. Том задумчиво посмотрел на легкий коричневый плащ Натали, а затем на ее тонкие ножки. Паровозный пар поднимался все выше, и белые пары закрывали обнимавших детей родителей и кричавших в клетках сов, уже почувствовавших скорую свободу.
В купе ему удалось зайти только после отправления поезда. Лестрейндж, Эйвери, Бэрк, Розье, даже Крэбб и Ореон Блэк, сидели на привычных местах. Араминта взахлеб рассказывала Рэндальфу о вступлении русских в Бухарест. Друэлла примостилась в углу, рассматривая колдографию солдата, отплясывавшего под звуки гармони на мостовой. Едва Том помахал Рэндальфу, как девушка бросила на него насмешливый взгляд.
— Разве рыцарство не приветствует короля стоя? — рассмеялась она.
— Скорее, великого магистра, Дру, — ответил Том, отправив взмахом палочки чемодан на верхнюю полку.
— Магистр Вальпургиевых рыцарей, — съязвила Розье, украдкой посмотрев на Лестрейнджа. Том едва не прыснул: во взгляде подруги было столько лукавого тепла, что не представляло труда прочитать ее мысли.
— В таком случае — поклон магистру, — охотно воскликнул Эйвери.
— Сегодня у нас радостное собрание — Гриндевальда бьют все сильнее, — провозгласил Ореон.
— Может быть… — задумчиво ответил Том, потеребив край мантии. — Только разбитый Гриндевальд бомбит нас все сильнее.
Все затихли: воспоминание о налетах "Фау" были свежи. Лестрейндж нахмурился. Том посмотрел на колдографию и почувствовал укол. Когда-то они с Мирандой читали, как Вермахт вошел в Венгрию и Румынию. Теперь она порадовалась бы, глядя на их освобождение. Том чуть заметно махнул головой, отгоняя видение.
Араминта кокетливо закинула ногу на ногу. Том усмехнулся. После того, что он видел в лавке Чардженя Ю, он знал, что можно делать с любой девушкой. Собственно, это можно делать и с Араминтой, и та в душе наверняка мечтает летать, будучи взятой за ноги. В этом и есть последняя тайна ее томных движений ножками, ее кокетливых взмахов ресницами.
— Гриндевальд укрепил Нурменгард, — раздался звонкий голос Ореона. Глядя, как жадно Крэбб разворачивает шоколадный боб, Том почувствовал приступ омерзения.
— Нурменгард? — переспросил Крэбб.
— Ты разве не знаешь про Нурменгард? — удивленно вскинула брови Розье. — Жуткая тюрьма, куда Гриндевальд велел заточить неугодных ему волшебников, дубина ты стоеросовая!
— Волшебников… — пробормотал Том, словно чувствуя в этом оскорбление. — Он дошел до того, что поднял руку и на волшебников…
— Ему все равно, — вздохнул Лестрейндж, взяв со столика стакан. — Гриндевальд уже забыл все слова о магах и маглах. Ему нужна просто власть.
— Зато из-за него маглы начали, говорят, объединяться, — вставил Ореон. — Заявляют о своей власти над миром. Скоро такое начнется…
— Уже началось, — сказал Том. — Слышали про Думбартон-Окс**?
Рэндальф и Ореон посмотрели на Тома, словно он сказал неведомое заклинание. Араминта захлопала ресницами. Только Друэлла понимающе кивнула.
— Магловская конференция, — спокойно сказала Розье. — Они создают организацию Всемирного единства.
— Организацию Объединенных Наций, — поправил подругу Том, глядя на мелькающие за окном составы с закопченными цистернами. На душе было неприятное чувство, будто все это он видит в последний раз.
— … Да, и там они заявят, что все народы и расы равны! — возмущенно добавила Друэлла.
— Отец говорит, что раньше примерно так и было, — деловито вставил Лестрейндж. — До Гриндевальда никто так безумно не подчеркивал, немец ты, англичанин или русский. Были мы разными, но никто не ненавидел другого только за то, что тот француз.
— Они были белыми, не забывай, — поправила приятеля Друэлла. — Теперь речь идет о черных и папуасах.
— У нас в холле висит засушенная голова индейского вождя, — засмеялся Ореон. — Прадед привез из страны ацтеков.
— Вот, а теперь тебя объявят равным ему, — подначил приятеля Лестрейндж.
— Я бы не отказалась, чтобы вернулись времена, когда черные гориллы были рабами, — улыбнулась Араминта.
Все повернулись. Лестрейндж смачно хмыкнул. Крэбб смотрел на одноклассницу во все глаза. Том улыбнулся краешками губ.
— Ну, что бы ты с ними делала, Минни? — спросил он с насмешливо-снисходительной интонацией, с какой говорят обычно с маленькими детьми.
— Я читала, что в Америке их держали в узких клетках, где можно только стоять в кандалах, — хлопнула слизеринка темно-синими глазами.
— Боюсь, у тебя не хватит силенок, Минни, — осадил ее Лестрейндж. Девочка насупилась, видя вокруг усмешки.
— Кстати, а какое устройство у вашего ордена? — спросила Друэлла. — Последний рыцарский орден — это гриндевальдовский СС.
— Что же, — спокойно сказал Том, — мы можем кое-чему поучиться у наших врагов, — кивнул он остальным. — В Ордене СС есть простые смертные и посвященные. Начнем с обряда посвящения.
— А какой в СС? — Лестрейндж нетерпеливо вонзил ногти в обивку кресла.
Все как по команде посмотрели на Ореона Блэка, словно тот знал ответ. Ореон изумленно посмотрел на чемоданы, а затем уставился на Эйвери.
— Ну откуда я знаю, — плаксиво возразил Блэк. — То ли напиток пьют, то ли знак выпускают…
— В Средние века магистр бросал кольцо, — пожал плечами Лестрейндж. — Так что, решать магистру.
Все взгляды повернулись к Тому, точно от его решения зависло, как будет продолжена игра. Некоторое время Риддл молча смотрел на разводы воды. Можно было предложить выпить некий напиток, пустив чашу по кругу. Нет, не годится. Игра должна быть захватываюшей — такой, чтобы остальные не чувствовали себя детьми.
— Пожалуй, есть одно заклинание… — пробормотал Том, встав с кресла. — Я изобрел его для посвящения. Каждый из вас должен будет выпустить знак Вальпургиевых рыцарей.
— А что это за знак? — осторожно спросил Лестрейндж.
— Очень просто, — усмехнулся Том. — Да, начнем с тебя, Эйвери… — Альберт побледнел. — Подними палочку и скажи: "Morsmordre".
— Том… — замялся Альберт. — Том, ну почему именно я…
— Тебе предлагают стать первым рыцарем ордена, — засмеялась Араминта. — Неужели ты откажешься от такой чести? — томно поправила она край форменного платья.
— Я… — Эйвери, почувствовав всплеск честолюбия, подпрыгнул с места. Mors…
Ничего не произошло. Альберт испуганно обвел взглядом купе. Ореон расхохотался, радуясь неудаче Эйвери.
— Жестче, Ал. Резко и жестко — Morsmordre! — поправил Том его руку.
— Morsmordre! — воскликнул Эйвери.
Зеленый луч вылетел из его палочки и, превратившись в череп, повис в купе. Несколько секунд он переливался зеленым светом. Затем изо рта выполз язык в виде змеи. Все, как завороженные, смотрели на это зрелище. Араминта, сбросив на лету маленькие туфельки, залезла с ногами на сидение. Том улыбнулся, снова представив Минни в той же позиции, что и на китайской статуэтке.
— Ладно, мне пора, — сказал он приятелям. Взмахом палочки он убрал знак и вышел в коридор.
* * *
Поворочавшись около часа, Том откинул полог. Время приближалось к полуночи, и гостиная, по его расчетам, должна была опустеть. Конечно, на правах префекта он мог отправить спать любителей ночных посиделок, но Риддл предпочитал этого не делать: пусть лучше никто не видит, что он в столь поздний час остался один в гостиной. Глядя на свод из дикого камня, Том поблагодарил небо за то, что теперь живет один.
Минувшие три дня прошли в привычной суете префекта и сидении в Запретной секции. Пролистав рукописи, Том нашел несколько заинтересовавших его папирусов. В них подробно описывался обряд зеркал, который должен был помочь уловить энергию. Том накануне прочитал, что египтяне считали его посвященным богине Сехмет. Осталось проверить правоту своих вычислений.
Окна гостиной были забрызганы мутной водой: озеро штормило из-за ливней. Зайдя в гобеленовую комнату, Том подошел к столику и положил на маленький столик дневник. Бежевый свет фонаря окутал тетрадь матовым облаком. Подумав с минуту, парень превратил два маленьких блокнота в зеркала. Достав соли, насыпал перевёрнутый египетский крест и рога с кругом — символ Хатхор. Затем установил два зеркала напротив друг друга и поставил между ними длинную белую свечу.
— Amo… Agrimo… — прошептал Том, поводив палочкой.
Черная тень закружилась вокруг зеркал, на глазах превращаясь в облако. Некоторое время оно клубилось, поднимаясь над столом, пока, наконец, не скрыло дневник.
— Amo… Agrimo… — продолжал повторять Том, ускоряя темп вращения облака.
Облако стало гуще. На какой-то миг Тому почудилось, будто он слышит торжествующий женский хохот, от которого по коже пошли мурашки. Облако становилось плотнее. Наконец, Том почувствовал, что черный дым готов заполнить парами всю гостиную.
— Piertotum Lokomotor! — направил Том палочку на дневник. - Aura pescare!
Страницы раскрылись и стали поглощать темный дым. Зрелище казалось настолько невероятным, что парень смотрел на него, как завороженный. Свеча прекратила извержение. Дым уходил все глубже в кремовые страницы. Через некоторое время дымовая завеса стала исчезать, оставляя после себя отвратительный запах. Превозмогая слабость, Том направил палочку на зеркало.
— Glasio secus, — произнес Том. Зеркальная гладь треснуло на восемь частей.
Затем все стихло. Черный дым развеялся, словно его никогда не было. Парень чувствовал легкий приступ тошноты, но в целом понимал происходящее. Взмахнув палочкой, он убрал зеркала и крест.
Миссис Сполдинг посмотрела в окутанное легкой дымкой небо и пошла в сторону банка Гринготтс. Достав тонкую белую палочку, Том повертел ее в руках. Почему Олливандер сказал ему, что у левши должна быть особая палочка? Немного подумав, Том пошел в сторону лавок, от которых пахло сырой рыбой.
На прилавках продавались ингредиенты наподобие языка дракона, глаз тритона или желчи саламандры. Продавец с неприятным землистым лицом подмигнул Тому. Когда он несмело улыбнулся в ответ, продавец достал из кармана книгу в черном переплете. Том вздрогнул. На душе было чувство, что надо бежать, но ноги словно приросли к месту. Неожиданно холодная рука схватила его за плечо. Риддл обернулся и увидел высокого темноволосого юношу в плаще.
— Вы Волдеморт? — догадался Том.
— Лорд Волдеморт, — ответил спутник. — Меня подобает величать в соответствии с титулом. Он указал в сторону переулка, и они пошли мимо покрытой сажей домов.
— Почему Олливандер продал мне особую палочку? — спросил требовательно Том, точно перед ним был старый знакомый.
— Потому что это правильный выбор, Том! — уверенно ответил бледный человек. — Неужели ты настолько глуп, что не можешь этого понять?
— Миссис Сполдинг говорила что-то о левше… О поверье… — Том вздрогнул, увидев что шедший рядом с ним юноша был, как и он, левшой.
— Возможно, она права… — От его слов Том почувствовал холод. — Однако, малыш Томми, я недоволен твоим отношением ко мне.
Они стояли в пустом переулке с нависшими серыми домами, покрытыми свинцовой копотью. Небо хмурилось, и Том чувствовал, как на душе нарастает ужас.
— Ты игнорируешь меня, когда рядом есть кто-то более интересный. Ты думаешь, что я вымышленный, в то время, как я, — юноша посмотрел на бледные пальцы, — весьма живой!
— Так чего ты хочешь? — спросил с яростью Том. К его ужасу бледный юноша щелкнул пальцами, и палочка оказалась у него.
— Я поучу тебя тому, что ты должен сделать с миссис Коул и прочей магловской мразью. Crucio! — глумливо воскликнул он.
Боль была такая, что тело словно горело от ожогов. Начал капать дождь, но вода не приносила облегчения. Боль усиливалась, и рядом слышался холодный смех…
Том резко подскочил и огляделся по сторонам. Перед глазами стоял полумрак спальни. Парень с дрожью посмотрел на часы. Пять часов утра. Тяжело вздохнув, он хотел было снова лечь, но замер, изумлённо округлив глаза. На левой руке кололо вену в том самом месте, откуда он брал кровь, когда сотворил крестраж.
Побледнев, Том решил проверить ещё раз. Он не видел в темноте, но чувствовал что-то влажное в сплетении вен. Он щёлкнул пальцами и над ладонью левой руки засветился синий шарик. При мерцающем свете огонька голубого пламени парень осмотрел руку. Все было, как прежде. Пожав плечами, Риддл погасил огонь и завернулся в одеяло.
* * *
Следующие два месяца Том вживался в должность префекта. В его обязанности входило теперь не только патрулировать коридоры, но также следить за старостами других колледжей и каждые два-три дня рассказывать Диппету о происходящем. Все это давало Тому неизвестное прежде ощущение власти.
В середине октября пошли слухи, что Минерва МакГонагалл, выпускница Гриффиндора, получила премию министерства, как самый талантливый молодой специалист в области трансфигурации. Девушка до конца не оправилась от весенней травмы и до сих пор передвигалась на костылях. Том, однако, ничуть не удивлялся успеху Минервы. В его голове вертелась циничная мысль, что если бы на конкурс подала Друэлла или кто-то, к кому Дамблдор не благоволил, министерство едва ли удостоило ее вниманием.
Однажды в воскресенье, гуляя по восьмому этажу, Том изучал гобелен с изображением Варнавы Избитого. Парень подумал, что здесь должен находиться какой-то вход. Тотчас в стене появилась полированная дверь. Риддл схватился за медную ручку, и вошел в просторную комнату, освещенную факелами. Вдоль стен тянулись книжные полки, на полу лежали шелковые подушки. С того времени занятия "Вальпургиевых рыцарей" проходили по выходным в Выручай-Комнате.
— Сосредоточься, — Том поправил рукав Эйвери, когда они в последнее воскресенье ноября отрабатывали темные проклятия. — Conunctivus!
Из палочки вылетел белый сгусток пены. Плюхнувшись на подушку, он зашипел, проделав в ней дырку. Лестрейндж вскрикнул от удивления.
— Рэй, перестань. У вас ничего не получится, пока не пожелаете, — поднял Том голос на легкий фальцет, — выжечь глаза противнику.
Сидящий возле тусклой синей лампы Крэбб засопел. Риддл пристально посмотрел на него. Энтони, по-видимому, трусил представить себе такую картину.
— Да ладно! — воскликнул сидящий напротив Аластор Нотт. — А ты сам можешь так равнодушно желать боль?
Том развернулся и осмотрел его щуплую фигуру. Аластор Нотт, чуть слащавый блондин-шестикурсник, недавно был посвящен в "Вальпургиевы рыцари".
— Что же, — усмехнулся Том, — готов продемонстрировать.
Нотт, однако, не думал возражать. Откинувшись на подушке, он равнодушно смотрел, как префект достал палочку. Некоторое время Том разглядывал на Аластора, хотя в душе поднималась ярость.
— Друзья, не ссоримся, — сказал Лестрейндж. — Сто лет знаем друг друга.
— И то правда, — подтвердил Блэк, хотя голос его дрогнул. — Может, прогуляемся?
— Вот и прекрасно, — выдавил из себя Том. — Тогда вперед. - Он с ненавистью уставился на слащавую фигурку Нотта. Можно было бы наложить на него заклятие, однако это не то…
Поход до Хогсмида оказался не самым приятным. Та часть лица, которая осталась не прикрыта шарфом, быстро намокла от снега. По дороге попадались школьники, сгибавшиеся под напором ветра со снежной крупой. Позади, шлепая по чуть замерзшим лужам, переговаривались Крэбб и Блэк.
— Давайте сюда! — черная перчатка Лестрейнджа указала в сторону "Сладкого королевства". Следом за Рэндальфом вся компания завалилась в кондитерскую.
— Присядем, — Том указал на небольшой столик. Душистый теплый воздух был словно пропитан ароматом карамели.
— Привет, Том! — Мона МакКейб, поправив белокурые волосы, послала своему спасителю кокетливый взгляд. Парень кивнул ей: после Вальпургиевой ночи Мона, хотя и была гриффиндоркой, всегда приветствовала Риддла.
— Я бы на твоем месте с ней развлекся, — усмехнулся Лестрейндж, плотоядно глядя на стройное тело гриффиндорки. — Спортсменки, говорят, ночью такое вытворяют…
Эйвери и Ореон рассмеялись. Том скривил губы, но затем усмехнулся.
В тот же миг на столе появился карамельный торт с сахарной глазурью. Затем возникли чашечки теплого чая из чабреца и мягкие ириски — роскошь по нынешним временам. Сова бросила номер "Пророка". Лестрейндж открыл передовицу. Том посмотрел через плечо Рэндальфа и стал читать:
Рейх создает русскую армию
Четырнадцатого ноября в Праге произошло заседание Комитета освобождения народов России. Этот комитет, созданный под руководством Ордена СС, постановил создать "Русскую освободительную армию" из советских военнопленных. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер заявил, что Рейх воюет только с большевизмом и стремится к дружбе с Россией. "Да здравствуют Германская империя и Русский народ!" — предложил он лозунг движения.
— Вот отбросы, — сказал с негодованием Том, глядя на людей в пепельно-серой форме. — До чего надо дойти, чтобы надеть форму врага! — Несколько сотен человек в форме Вермахта аплодировали на колдографии выступавшему человеку в очках.
— Неужели Гриндевальд верит, что эти подонки изменят ход войны? — спросил Лестрейндж.
— Все серьезнее, — нервно заговорил Ореон. — Гриндевальд не случайно велел полоумному фюреру собрать русских. Отец говорил, — понизил он голос, — что Гриндевальд подумывает о том, где строить новую базу, если Рейх падет.
— Что, если Гриндевальд выберет новой империей… — начал с опаской Эйвери. Том посмотрел на едва отпитую чашку чая и понял, что им пришла в голову одна и та же мысль.
— … Советский Союз? — вздохнул он.
Все переглянулись. Не говоря ни слова, приятели, как по команде, встали из-за стола и направились к выходу. Порхание снежинок становилось более густым, и вскоре низкая пелена закрыла бегущих учеников и улочки волшебной деревушки. Неожиданно Том заметил бредущую фигуру Нортона Мальсибера и почувствовал, как апатия слетела сама собой.
— Ладно, мне надо по делам, — спокойно сказал Том. — Рэй и Ал, сходите со мной? — кивнул он Лестрейнджу и Нотту.
Попрощавшись с остальными, Риддл, Нотт и Лестрейндж двинулись вслед за удалявшейся фигурой Мальсибера в щеголеватом светло-сером плаще. Глядя на редкие крыши домиков, Том с нетерпением думал о том, что Нотт получит отменный урок. Через некоторое время они приблизились к опушке Запретного леса, отделенной от Хогсмида обрывом и частоколом. Том не сомневался, что Нортон или заключил с кем-то пари или решил разведать, что находится за волшебными трактирами.
— Здравствуй, Мальси, — ласково протянул Том, подойдя на поляну.
Нортон вздрогнул и обернулся. С минуту он с интересом осматривал Риддла, а затем усмехнулся.
— Не забывай, Мальси, я префект школы, — улыбнулся Том. — И за оскорбление префекта могу снять с тебя много баллов. — Подбежавшие Рэндальф и Аластор встали рядом с ними. Том с ненавистью посмотрел на дорогие серые перчатки Нортона с рисунками серебристых змей.
— Много берёшь на себя, Томми, — Мальсибер резко достал палочку и направил ее Тому в грудь. Их разделяло не более метра — промахнуться на подобном расстоянии нельзя было даже специально.
— Дурак же ты, Мальси, — Том не делал попыток достать палочку. — Неужели ты правда думаешь, что в самом деле сможешь мне что-то сделать? Если бы смог, — усмехнулся он, — сделал бы на протяжении шести лет.
— Сейчас ты безоружен, грязнокровка, — засмеялся Мальсибер.
— В самом деле? — насмешливо сказал Том, глядя на снежный плед, все сильнее укрывавший громадную сосну. Издалека доносился стук: дятел, похоже, начал долбить дерево. — Sanguinis ejectio! — мысленно произнес он.
Кровь выплеснулась изо рта Мальсибера вместе с надсадным кашлем; блондин согнулся пополам. При каждом приступе кашля новая порция алой жидкости выплескивалась на снежное покрывало. Некоторое время Том с наслаждением смотрел на мучения Нортона. Затем, когда снег вокруг Мальсибера окрасился алым, произнес:
— Finite Inkantatem, — Мальсибер, освобождённый от кровавого кашля, с отвращением сплюнул остатки крови. — Тебе достаточно, Мальси, или хочешь ещё?
Нортон вскочил на ноги и, ткнув палочкой в Риддла, послал "Stupefy".
— Protego! — щелкнул пальцами Том. — Значит, еще. Wingardium Leviosa! — Мальсибер с криком стал подниматься в воздух, однако из-за блокировки звука его стенания были не слышны.
— Mobilicorpus, — поморщился Риддл, взяв валявшуюся на снегу палочку блондина.
Нортон перевернулся на живот и стал нарезать круги в воздухе, его руки бессильно болтались. Лестрейндж смотрел на происходящее, как на чудо. Нотт хмурился, отряхивая ботинки от снежных наносов.
"Давай, попробуй, потягайся силами с Лордом Волдемортом", — глумливо пробормотал Том, управляя полетом тела Нортона. Его противник хрипел, но продолжал парить. Риддл усмехнулся и, посмотрев на заметенную деревянную изгородь, повернулся к приятелям.
— Заклинание Fodico — одно из самых отвратительных заклинаний, — сказал Том с видом профессора, читающего лекцию. — Это заклинание частичной пытки хуже "круциатуса". Fodico! — направил он палочку на летающего Мальсибера.
Нортон начал отчаянно, словно крупная рыба, открывать и закрывать рот. Его крики не были слышны, но, судя по потному лицу, он испытывал сильные мучения.
— Заклинание Fodico, — продолжал Том, — воздействует на болевые точки. Если у вас ничего не болит, — кивнул он Лестрейнджу и Нотту, — такое проклятие безвредно. В противном случае, вы ощущаете, как иглы вонзаются в раны. - Он пошевелил палочкой, и Нортон с беззвучными криками поплыл по кругу.
— Давай, — кивнул Риддл. — Твоя очередь, Нотт.
— Я… — Нотт смотрел на поземку с испугом, ожидая хоть какой-то поддержки. Затем, поймав ехидный взгляд Лестрейнджа, осторожно взял палочку. Некоторое время он постоял молча, потом выронил палочку и зарыдал.
— Ладно, — похлопал его по плечу Том. — Не плачь, с кем не бывает.
— Том, я… — Нотт рыдал, как ребенок, уткнувшись Риддлу в плечо. Плащ Тома становился влажным, но он не отрывал от себя Аластора.
— Думаю, мы потренируем Fodico, — сказал Том. Нотт кивнул и снова разрыдался — едва ли он понимал смысл этих слов. — Нам пора…
— А с этим что делать? — выдавил из себя Лестрейндж.
— Придется подчистить память Мальси, — вздохнул Том, глядя на беспорядочное кружение снежинок.
* * *
За обледеневшими окнами снова порхали снежные хлопья: приближалось Рождество. Лесничий Огг притащил, как всегда, двенадцать пихт для украшения Большого зала. Том смотрел на праздник с легкой ностальгией: последнее школьное Рождество он отмечал в гостях у Ореона Блэка.
— Не знаю, как одеться на вечеринку, — сказал он Друэлле, когда они в последний день перед каникулами поднимались по увитому хвоей коридору.
— Можно взять мантию напрокат, — кивнула другу Друэлла. — Прямо в школе и всего за несколько галлеонов.
— А путешествие через камин? — Том еще не пользовался этим способом и волновался из-за предстоящего полета.
— Ерунда, — Розье равнодушно посмотрела на портрет пожилого волшебника.
Утром в Сочельник Риддл заглянул в хогвартсский гардероб. За четыре галлеона он выбрал себе черный фрак, кремовую венгерскую рубашку* и коричневую венскую бабочку. Накануне он впервые побрился, аккуратно смахнув с лица мягкий пух. Эльфы до блеска начистили ваксой его потертые черные туфли. Камин в "Сладком королевстве" должны были открыть в семь часов, и Том с грустной улыбкой повертел дневник. После того страшного сна в сентябре он старался не общаться со своим жутковатым альтер-эго.
Полет в камине оказался не слишком приятным. Боясь проскочить нужную решетку, Том не решался зажмурить глаза. Зеленый вихрь продолжал вращать его, струи, овевавшие щеки, становились все холоднее. Наконец, раздался щелчок, и Том ничком вылетел из камина на холодный пол.
— Том, наконец-то! — раздался голос Ореона Блэка. Парень стоял напротив резной каминной решетки в безупречном старомодным фраке с накрахмаленным воротником-жабо. — Ты в порядке?
— Я да, — спокойно ответил Риддл. — А ты?
Вместо ответа Ореон похлопал приятеля по плечу. Том осмотрелся. Он стоял в ярко освещенном холле. Напротив него поднималась мраморная лестница, застланная серебристо-зеленым ковром. На перилах, как и в Хогвартсе, горели газовые фонари, над которыми шел, не долетая до ступенек, мокрый снег. Сверху, улыбаясь, спускалась Мелания Блэк в серебристой мантии. Приветливо улыбнувшись, она кивнула гостю и протянула руку. Том, вспоминая рассказы Друэллы, коснулся губами ее кисти.
— Спасибо за приглашение, миссис Блэк, — улыбнулся Том.
— Добро пожаловать, Том. Рады вас видеть. Ореон, покажите мистеру Гонту наш дом. — Мелания как всегда легко пошла вниз по лестнице.
— Друэлла показала Вэл статью про Литтл-Хэнглтон, — усмехнулся Ореон, глядя, как удивленный приятель подошел к тусклому фонарю. — Ну, а мама решила, что Мелтида… Или как ее… В общем, пропавшая Гонт — твоя мать.
— Попрошу отзываться о моей матушке почтительно, мистер Блэк, — съязвил Том. Ореон усмехнулся, и показал рукой наверх.
Наступая на мягкий войлок ковра, Том с удивлением думал о том, что его тайна стала быстро распространяться в волшебном мире. Откуда-то издалека звучал рояль. Они свернули в темный лестничный пролет, где под витыми бронзовыми подсвечниками висели головы домашних эльфов. На большинстве из них застыл немой вопрос; на других — странное выражение то ли боли, то ли испуга. Риддл подумал, что перед ним были статуи, и пощупал обвисшие уши.
— Они… Настоящие? — прошептал с интересом Том.
— Ага, — кивнул Ореон. — Матушка снимает эльфам головы "Seco", когда они стареют. Всю жизнь служили нашему дому и теперь остались в нем навсегда.
— Высокая честь, — кивнул Риддл. — Слуга достоин того, чтобы жить с хозяевами после смерти!
На мгновение вид обвислых ушей старой эльфийки вызвал у Тома омерзение. Но голос внутри прошептал, что было бы здорово увидеть висящими головы приютских маглов.
"В конце концов, чем они лучше эльфов? — усмехнулся он. — Также глупы и выполняют работу руками".
"В самом деле? — с яростью ответил себе Том. — Знаешь ли ты, что законы запрещают убийство маглов?"
"Но мы же говорим не о всех маглах, — сказал надменный голос. — Речь идет только об отморозках, посмевших перейти дорогу Лорду Волдеморту". — Посмотрев еще раз на чучела, Том пошел за Ореоном.
Дом Блэков поражал сходством с музеем. Каждая комната казалась лабиринтом зеркал, шкафов и картин. В простенках стояли тяжелые высокие вазы и скульптуры. Массивные бронзовые слоны несли на спинах курильницы для ароматов, каменные кобры раздували капюшоны. Кое-где стояли громадные античные подсвечники, лампы и канделябры, основания которых поддерживали герои или нимфы. Тому бросился в глаза настенный мраморный барельеф, изображавший массивного героя в колеснице, за которой покорно брела закованная в цепи хрупкая босая девушка.
— Геракл и Иола, — пояснил Ореон. — Когда-то дедушка Ликорус пытался собрать коллекцию подвигов Геракла.
— Иола была царевной, которую пленил Геракл? — наморщил лоб Том. Надменный вид победителя не оставлял сомнений в его намерении терзать пленницу.
— Наверное, — подавил зевок Ореон. — Тогда Лорд Эктон повывозил кучу всякий всячины из Греции, а мы покупали у него.
Том обернулся, чувствуя, что хочет по-прежнему смотреть на барельеф. Перед ним в центре комнаты стояли Розье и Бурке. Друэлла была в длинном светящемся зеленом платье; Араминта — в синем платье с белыми перчатками до локтя. Обе девушки держали в руках веера под цвет платьев. Том кивнул подругам; только сейчас он обратил внимание, насколько Араминта была похожа на Иолу с барельфа.
"Она создана для этого, Волдеморт, — прошептал внутри холодный голос. — Она обречена брести в цепях, как рабыня, за колесницей победителя, зная, что он будет наслаждаться ей!"
"Пошел к черту", — прикрикнул на себя Том, глядя, как девушки завернули в сторону зеркальной комнаты. Непонятно отчего он подумал, что этот дом развеселило бы присутствие Оливии. Однако Хорнби не пригласили — то ли она была недостаточно знатной, то ли родители не одобряли ее дружбы с Сайнусом. Кстати, о Сайнусе… Он мелькал за дверью, спеша в банкетный зал с одетой в нежно-розовое платье Элеонорой Монтегю. Риддл поймал себя на мысли, что судьба этих двоих, видимо, решена, какие бы ходы ни предпринимала Оливия. Это, наверное, было странным: садиться играть в шахматы, заранее зная, что твоя партия обречена на поражение.
— Том, я очень рада! — Вальбурга Блэк в ослепительно белом платье встретила их у входа. — Боже, как ты вырос, — кивнула она.
— Вырос и готов на подвиги, Вэл, — прищурился Риддл. Оба рассмеялись, вспоминая давний вечер, когда Том отбил девочку из лап дементоров.
— Мама сказала, что ужин начнем ближе к одиннадцати, — сказала Вальбурга, обмахиваясь веером.
— Вот и отлично, — продолжил Ореон, явно уставший от экскурсии. — Покажи ему наше семейное древо, Вэл.
Вальбурга легко захлопнула веер. Том понял, что этот жест означает согласие. Они вошли в соседнюю комнату и, пройдя мимо очередного зеркала, молча проследовали в темный коридор. Иногда с потолка летели конфетти и серебристый дождь из тонкой фольги. Через какое-то время они оказались рядом с громадным гобеленом на стене.
Темно-зеленый гобелен выцвел, и местами его проела моль. Но золотая нить, которой он был вышит, блестела достаточно ярко, чтобы видно было ветвистое дерево. На верху гобелена крупными буквами была выведена надпись:
"БЛАГОРОДНЕЙШЕЕ И ДРЕВНЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО БЛЭКОВ"
Чуть пониже был вышит девиз:
"Toujours pur"
— Наш девиз, — пояснила Вальбурга. — Означает "Всегда чисты". Гобелен — фамильная святыня. В каждой чистокровной семье есть вещь, которая почитается хранителем рода.
— А у Гонтов? — спросил Том. На мгновение ему показалось, что девушка смутится, но она выпалила без запинки:
— Кольцо мертвых или как-то так, — поморщила она сильно припудренный носик. — По преданию, у них есть кольцо, охраняющее границу между миром живых и миром мертвых.
Стараясь не показывать волнение, Том посмотрел на фамильное древо. На фоне зелёных листьев были изображены стилизованные ветви, на которых расположились портреты членов семьи. Под каждым из них стояла белая лента с именами и датами жизни. Иногда рядом с портретом очередного Блэка стоял подписанный портрет его жены или мужа из другой фамилии. Неожиданно взгляд Том упал на знакомое лицо мужчины с изящной бородкой клинышком.
— Финеас Найджелус? — удивился Том.
— Да, наш прадедушка, — кивнула Вальбурга. — Финеас Найджелус Блэк, директор Хогвартса.
— Это кто? — Риддл посмотрел на пожилого человека с анемично-бледным лицом. На его голове, как и у всех Блэков, был не колпак, а островерхая шляпа из бархата, цвет которой напоминал зеленовато-бурую мякоть гриба.
— Ликорис Блэк, — охотно ответила Вальбурга. — Был женат на Маженте Трайп. А это тетя Элладора, — указала он на женщину в высоком головном уборе, напоминавшим корону.
Том с интересом посмотрел, как неяркий отблеск свечей оттеняет ее вытянутое бледное лицо, и прикусил губу. Перед ним был знакомый портрет девушки в витом светло-зеленом колпаке с прожилками, напоминавшим изогнутую раковину морского моллюска. Под фигуркой стояла вышитая золотой ниткой подпись "Мисапиноа Блэк".
— А ведь она похожа на Лу! — сказал, наконец, Риддл.
— Правда? Мы тоже в детстве так говорили, — подтвердила Вальбурга. — Тетя Мисапиноа была настоящей девушкой из рода Блэков. Узнав, что у ее жениха была любовница-грязнокровка, она разорвала помолвку. Её оскорбил не факт наличия любовницы, а именно, что та не была чистокровной.
— Надеюсь, Лу тоже порвет с шимпанзе Пруэттом, — ответил Риддл.
— Лу с детства казалась особенной, и временами ее выходки нас пугали, — вздохнула Вальбурга. — Однажды она перебила заклинаниями болгарский кофейный сервиз за то, что ей купили не тот набор шоколадных бобов. Тетя Мелани высекла ее, а Лу прокусила ее ладонь. В другой раз Лу кинула раскаленным углем в гостей. Ее снова выпороли, и она начала забавы ради прижигать угли на эльфах.
— Лу, похоже, их не жаловала, — заметил Том, вглядываясь в отрешенное лицо Мисапиноа. Во всем ее облике, как и у Лу, было что-то иное, спрятанное под маской высокомерия и приличия.
— Она обожала их сечь, — фыркнула Вальбурга. — Обычно мы наказываем эльфов "круциатусом", — Том вздрогнул от небрежного спокойствия девушки, — но Лу предпочитала пороть их ремнем. По такому случаю она наряжалась в белое платье и кремовые туфли. Лу любила, чтобы домовик видел, как она выбирает ремень, как он дрожит, когда она опробует его свист в воздухе... Однажды тетя Мелани сама наказала Лу — слишком сильно та порола старуху Крейги.
— Блишвик… Блишвик… — повторял Том, рассматривая портрет мужа Мисапиноа. Побои казались ему чем-то обыденным, но то, как наслаждалась ими маленькая Лу, вызывало омерзение.
— Мы в родстве почти со всеми чистокровными семьями, — пояснила Вальбурга. — Селвинами, Лестрейнджами, Гринграссами... Лу, к сожалению, унаследовала только внешность, а не характер Мисапиноа.
Вальбурга показала на круглое обугленное отверстие в ткани, точно прожженное сигаретой. Рядом с дырочкой красовалась надпись "Айла Блэк".
— Мы не произносим это имя, — поморщилась девушка. — Она вышла замуж за магла, и тетя Элладора лично выжгла ее с гобелена.
— Как же я ее понимаю, — грустно вздохнул Том.
— Еще бы, — ответила Вальбурга. — Тетя Мелани сказала мне, что только Гонты… ой, прости, — смутилась она… — Том, хочешь увидеть Лу?
— Да, пожалуй, — кивнул Риддл.
Черные лодочки Вальбурги замелькали по ковру. Том последовал за ней. Через несколько минут они зашли в соседнюю комнату, где стояли рояль, большой стол и комод. Над правым углом рояля, где лежала старая серая салфетка, кружился волшебный снегопад. В неясном свете вечерних ламп Риддл увидел, что над черным роялем висит портрет девушки.
— Портрет в итальянском стиле, — вздохнула Вальбурга. — Мы заказываем такие с тысяча восемьсот пятьдесят шестого года. Теперь ее обнимает… Животное! — с ненавистью выпалила она.
Том подошел ближе и взмахом палочки усилил свет. Лукреция в полупрозрачной голубой тунике восседала в мягком кресле, словно на троне. В ее взгляде застыла смесь самодовольства и ехидства — та самая, которую Том ненавидел на первом курсе. Во всем этом портрете было что-то от ныне забытого мира, где не было бомбардировщиков и Ордена СС, где можно было спокойно ездить в Италию, любоваться лазурными волнами моря и писать на бумаге со странным названием… Эмилия называла ее "кремовым верже".
"Я мог бы жить так же, — подумал с яростью Том, глядя, как световые блики играют на позолоте рамы. — Почему она, — он с омерзением поймал невинный и вместе с тем лукавый взгляд Лукреции, — наслаждалась всем этим?"
"Ты разве забыл? — усмехнулся надменный голос. — Даже капля крови Гонтов выше крови всех остальных двадцати семи!"
Снег над роялем стал падать сильнее, перерастая в маленькую пургу. Том взглянул в насмешливые глаза Лукреции и почувствовал боль в сердце. Эти дорогое кресло, дорогое платье, путешествия по Италии были ее миром, где он, Том Риддл, был ничтожным приютским клопом. Том прикусил губу, а затем машинально взялся за камень на перстне.
Сообщение отредактировал Korell - Пятница, 06.03.2015, 02:12
Столовая дома Блэков поразила Тома сумрачным великолепием. Она была просторным, высоким,с массивными стропилами из потемневшего дуба помещением. В старинном камине с чугунной решеткой потрескивали и шипели поленья. За большим столом сидела при свечах вся семья. В центре сияла огромная ель, только немного уступавшая школьной. Глядя на парад платьев, вееров и перчаток, Том подумал, что Эмили, будь она жива, несомненно стала бы королевой вечера. Горько усмехнувшись, он сел между Рэндальфом и Араминтой.
"За неимением королевы развлекаемся с придворной дамой?" — уязвил себя Том.
"Я думал, Лорд Волдеморт выбирает только лучшее блюдо", — ответил голос. Риддл посмотрел на елочные огни: хрустальные шары и колокольчики издавали мелодичный звон.
Разговор шел о пустяках. Том постепенно научился различать Блэков и кое-что понимать в их запутанных родственных связях. Мелания, мать Альфарда, почти не раскрывала рта и мило улыбалась. Младшие Блэки — Сигнус и Орион — сидели тихо. Зато Вальбурга кусала губы, словно порывалась что-то сказать.
— К сожалению, молодежь в наши дни не увлекается охотой, — заметил Сириус Блэк, дунув в усы. — Все больше воюет. А между тем, охота — великолепное занятие, достойное настоящего мужчины.
— Отец учил меня охотиться, сэр, — сказал Рэндальф, положив в фарфоровую тарелку с изображением китайской пагоды кусочек жареной утки.
— Прекрасно, — ответил Сириус. — Но, подозреваю, что Вы охотитесь с ружьем или волшебной палочкой. В то время как настоящий охотник, — торжественно поднял он руку, — признает охоту только с арбалетом!
Лестрейндж пробормотал что-то невразумительное. Элеонора Монтегю улыбнулась и послала ему кокетливую улыбку. Араминта жалобно посмотрела на утку, не решаясь попросить кусочек. Том усмехнулся и положил ей маленькое крылышко на тарелку.
— Спасибо, Том, — улыбнулась девочка, осторожно прикоснувшись локтем к его руке. — Если бы ты любил охоту, я бы ждала от тебя шкуру леопарда.
«Или сразу магла», — расхохотался в голове надменный голос.
"Убирайся", — пробормотал Том, почувствовав, как усиливается головная боль.
Зато сухощавого Арктуруса Блэка — отца Ореона и Лукреции так и подмывало потрепаться о политике. Быстро отпив вина, он внимательно посмотрел на Рэндальфа и Тома.
— Ваш Дамблдор — сущее ничтожество, — спокойно сказал он. — Посудите сами, всю войну отсидел в тылу и хоть бы проснулись зачатки совести!
— Из наших преподавателей погиб профессор Раджан, сэр, — поддержал разговор Том. — Хотя защиту Хогвартса можно было обеспечить получше.
— Это еще полбеды, молодой человек, — вздохнул сэр Арктурус. — Он не просто скверный администратор: он внушил всему миру, что равных ему, как волшебнику, нет. И что же? — усмехнулся он.
— Я слышала, что его боится Гриндевальд, — сказала Элеонора, откинув трен платья.
— Как же это ничтожество сумело внушить свою ересь детям, — покачал головой Арктурус. — Подумать только! А ведь чего бояться-то, а?
Том посмотрел на кольцо Морфина Гонта, а затем перевел взгляд на Вальбургу. Этот камень, возможно, и был легендарной реликвией Гонтов. Каким образом он открывал вход в мир мертвых? Этого Том не знал, но от одной этой мысли тело охватывало странное чувство эйфории.
Сайнус Блэк направил жилистой рукой палочку на стоящий в углу предмет. Том понял, что это был радиоприемник — одно из немногих магловских изобретений, популярных у волшебников. Некоторое время слышалось шипение, а затем раздался бой часов. Это несомненно была Москва. Бой становился все отчетливее пока, наконец, не зазвучал жесткий мужской голос. Араминта, Том и Лестрейндж, отложив приборы, замерли, как по команде: ведь этот бой и этот голос уже четыре года были для них источником надежды. Голос говорил про дивизии, полки, сражение, окружение… Наконец, он сказал слово Будапешт, и елочные огни, казалось, вспыхнули ярче.
— Будапешт… — пробормотала счастливая Друэлла. — Они окружили Будапешт!
На глазах Элеоноры Монтегю выступили слезы. Том знал, что это были слезы радости — радости от того, что смерть ее отца не осталась неотомщенной. И следом зазвучала радостная и вместе с тем танцевальная музыка. Эта модная русская мелодия про синий платок сейчас соперничала с "Брызгами шампанского". Том, повинуясь общему позыву, властно взял за руку Араминту и повел ее в танцевальный круг, чувствуя нежность ее невероятно белой кожи.
* * *
Том лежал на брусчатке. Боль прошла, и серые дома плыли перед ним, словно кружились в ритме вальса. Он слабо пошевелил рукой и тотчас почувствовал боль в сплетении вен. Высокий бледный юноша со значком стоял перед ним, улыбаясь краешками губ.
— Теперь ты понимаешь, что я прав. — Его мягкий голос все больше напоминал шипение змеи. - Но ты ведь хочешь стать могущественным, не так ли?
— Конечно… — пробормотал Том. — Заостренные к небу шпили напоминали сказочный город. Только теперь ему казалось, что в этих башнях цвета мокрого асфальта сосредоточено что-то злое.
— Тогда забудь все разговоры о хорошем и плохом… — прошипел юноша. — Нет ни добра, ни зла, Том… Есть только сила, власть и те, кому, суждено сидеть на троне… Все остальные должны знать…
Он засмеялся и поднял палочку. Снова стал накрапывать дождь, и Том, слыша холодный смех, покатился по мостовой.
Испуганно озираясь по сторонам, Том понял, что заснул одетым на диване. Вчера после танцев и бесконечных разговоров он решил посидеть один в маленьком кабинете, да так ушел в забытье. Часы в форме старинной башни показывали шесть. На круглом ореховом столике лежал его дневник, куда он, не вытерпев, написал вчера. Том открыл тетрадь, взял перо и написал:
Меня снова преследуют видения. Твои мерзкие проделки?
Чернила стали привычно исчезать, уходя в бумагу. Затем из нее сам собой вытек ответ.
Ты прекрасно понимаешь, что у тебя нечиста совесть. Хорошо ли забывать старых друзей?
Риддл усмехнулся и посмотрел на отсвет свечи. Укусив кончик пера он вывел:
Между прочим, я дал тебе жизнь и даже придумал, как ты будешь освобождаться. В благодарность ты должен целовать мне мантию.
Дневник подождал, пока исчезнут чернила, а затем стал быстро выводить:
Ты заточил меня в дорогой тебе (заметь — именно тебе, а не мне!) бумаге. Я должен сидеть и созерцать только белые страницы. А ты? Живешь и наслаждаешься, готовясь щупать нежные бедра Минни. Ты редкий мерзавец, Том Марволо Риддл.
Том хмыкнул и закрыл дневник. Несносный истерик! Дневник все сильнее напоминал ему себя в первые школьные годы. Выйдя из комнаты, парень пошел вниз, любуясь люстрами со сверкающими серебряными цепями. Через некоторое время он заметил в одной из комнат свет. Едкий запах табака подсказывал, что здесь была курительная. Приоткрыв дверь с индийскими рисунками, Том едва не вскрикнул от изумления. В кресле сидела Араминта, раскуривая дамскую сигарету в мундштуке. На этот раз девушка была не в парадном наряде, а в лиловом бархатном платье чуть ниже колен.
— Балуемся сигаретой, Минни? — усмехнулся Риддл с притворным осуждением.
— Я ведь в душе актриса, Том, — улыбнулась девушка, кокетливо повесив на носок крошечную белую туфельку.
— Если тетя Мелания узнает о твоих выходках, она расскажет маменьке, — уселся парень в плюшевое кресло, — А дома для тебя мокнут в ведре длинные розги. — Напротив шкафа висела маска то ли африканского, то ли индийского колдуна. При взгляде на нее Том поежился, вспомнив, как вскрикнула Лесли, увидев похожую маску в магазине мистера Барнетта.
— Много ты понимаешь, — раскраснелась Араминта. — Тетя Мелани меня любит. А ты, Том, — в ее синих глазах загорелся огонек, — мог бы после такого… — замялась она, — поцеловать мне руку!
— Прости? — Том взял с подноса серебряную чашечку для коньяка. — Если мы потанцевали два круга, это, радость моя, ничего не значит.
— Боже, Том, как ты циничен, — томно вздохнула Араминта, смахнув пепел. — И совершенно лишен зачатков совести.
— Совесть — это роскошь, а мы люди бедные, — улыбнулся Риддл. Маленькая ель переливалась в углу свечами в золотой фольге. — И вообще, Минни, целовать курящую девушку — все равно, что облизывать пепельницу.
— Какой мерзавец! — Араминта снова поиграла остроносой лодочкой, продемонстрировав обтянутые чулками маленькие тонкие ножки. — Только попробуй пригласить на танец другую!
— Тогда что? — усмехнулся Том. Рядом в чашечке стояла вода, и он взмахом палочки превратил ее в крепкий черный кофе. Этот искусственный кофе имел, как все наколдованные продукты, неприятный тяжелый привкус, но Тому из-за головной боли было все равно. Вытянув ноги, он стал помешивать кофе ложечкой, в которую превратил завалявшуюся в кармане зубочистку.
— Я бы хотела… — Араминта похлопала ресницами и, потушив окурок, дрожащей рукой взяла другую сигарету. — Чтобы из ее кожи тянули ремни, — мечтательно протянула слизеринка. — Я бы сидела в кресле и наслаждалась этим зрелищем. А потом пристроила бы самый тонкий ремешок на свое платье.
Том усмехнулся, представив себе, как Араминта, восседая на троне, приказывает истязать соперницу. Впрочем, возможно она была права. Убивать негодяев надо с наслаждением, чувствуя удовольствие от каждого их хрипа. Он убивал без удовольствия — как придется. Если бы на их месте оказались Стаббс или миссис Роджерс… Легкие белые шторы закрывали густую зимнюю темноту — ночь, в которой не предвиделось рассвета.
Том усмехнулся, представив себе, как Араминта, восседая на троне, приказывает истязать соперницу. Впрочем, возможно она была права. Убивать негодяев надо с наслаждением, чувствуя удовольствие от каждого их хрипа. Он убивал без удовольствия — как придется. Если бы на их месте оказались Стаббс или миссис Роджерс… Легкие белые шторы закрывали густую зимнюю темноту — ночь, в которой не предвиделось рассвета.
— Кстати, Минни, — спохватился Риддл. — У тебя нет книги о фамильных реликвиях чистокровных родов?
— Ой, Том, не знаю, — смутилась Араминта. — Наверное, есть… Между прочим, — капризно поджала она губки, — наша реликвия — это шлем магистра Альфреда Бурке, хранящийся в гостиной.
— Целый шлем, — покачал головой Том, словно он говорил с малышкой. — Ты, Минни, как настоящая воительница, не пробовала надевать его в детстве?
— Я его даже не подняла, — хлопнула густыми ресницами Араминта. — Но, возможно, — потушила она, наконец, окурок, — когда-нибудь покажу его тебе.
"А заодно и дверь в свою спальню, — усмехнулся про себя Том. — Из тебя выйдет великолепная шлюшка, малышка Минни". Хрупкая фигурка девушки и ее глубокие кобальтовые глаза настраивали на обладание этой фарфоровой куколкой.
— Так ты поищешь мне книгу, Минни? — поставил чашечку на стол. Маска смотрела на него неприязненно, но слизеринец только устало потер лоб. Для Араминты, в отличие от Лесли, она была безопасна.
— Конечно, — улыбнулась девушка. — Раз она тебе так важна…
— Очень важна, Минни, — кивнул Том и посмотрел на кольцо. Камень, напоминавший по цвету крепкий чай, играл в огнях рождественской елки.
Примечания:
* Венгерская рубашка – рубашка с особым «косым», а не стоячим, воротником для галстука-бабочки.
** В главе использованы сюжеты и образы из фанфика Lady Astrel "Сага о Блэках" с любезного согласия автора.
