День Победы в магическом мире отмечают второго мая. Именно на рассвете второго мая погиб Темный Лорд. Именно второе мая изменило жизнь людей, унеся с собой войну. Но каждый май все те, кто сражался в 98-ом у стен Хогвартса садятся за стол еще вечером первого. Для них день Победы начался еще вечером. Еще вечером началась Победа.
Прошло много лет. Участники той Битвы уже давно выпустились из школы, у кого-то уже появились дети. Но в память о Великой Победе праздник начинался в Хогвартсе на рассвете второго мая. На рассвете ученики и учителя соберутся в Большом Зале, чтобы вспомнить тех, кто погиб у стен Хогвартса. Чтобы поблагодарить тех, кто остался жив. Чтобы проникнуться ужасом тех событий и никогда не разрешать Черной Магии господствовать в мире. Опять дети услышат рассказ о храбрых защитниках Хогвартса. О таких же, как и они, детях, которые не ушли во время эвакуации. Об учителях, которые бросили вызов самому Темному Лорду в стенах Большого Замка. Об аврорах и других волшебниках, которые не могли не прийти на помощь древней школе. И опять история о пяти людях разнесется эхом по Залу: Гарри Поттере, Рональде Уизли, Гермионе Грейнджер, Невилле Лонгботтоме и Северусе Снейпе. Любой малыш расскажет вам о невероятных приключениях Гарри, Рона и Гермионы во время поисков Крестражей, о храбрости Невилла, который одним ударом меча Гриффиндора убил Нагайну, об опасном деле Снейпа на службе в рядах Волдеморта. И вновь в память о всех живых и мертвых зажгутся свечи в Большом Зале, и вновь, в ту же минуту, что и в Победный день, раздадутся победные крики, которые сохранились в стенах Зала, и вновь дети в благодарность всем тем, кто сражался, устроят какой-нибудь сюрприз: покажут красивую и сложную магию.
Но все это будет на рассвете. А пока Хогвартс спит. Его древние коридоры пусты и безлюдны. Лишь свет луны пробивается в огромные окна, наполняя помещения волшебным свечением. И лишь гулкое эхо шагов разносится по коридорам, когда одинокая волшебница, укутавшись в дорожную мантию, спешит в подземелья. Она все еще молода, красива, успешна. Уже не один год она возглавляет факультет Гриффиндор, не один год преподает Трансфигурацию. В одежде она предпочитает холодную строгость. Хотя нет. Она предпочитает холодное величие. Высокие каблуки, изящные костюмы, всегда аккуратно уложенные волосы, легкий макияж и манящий запах духов – такой все привыкли видеть Гермиону Уизли. А она привыкла каждый год в канун Победы спускаться в темное подземелье, чтобы быть с Ним в час Победы. Пароль Он сказал ей еще тогда , в тот самый день, когда все закончилось. В тот день, который разделил ее жизнь на жизнь до и после.
Гермиона улыбнулась и осторожно приоткрыла дверь Его гостиной. Холод подземелий тут же исчез: комната была прогрета ярким огнем в камине. У самого камина в старом кресле, вытянув ноги к огню и откинув голову на спинку, сидел Он. По лицу Гермионы скользнула нежная улыбка. Она зашла за спинку кресла и обняла Снейпа сзади, положив руки ему на грудь и нежно поцеловав в голову. Профессор продолжал сидеть с закрытыми глазами, чему-то слегка улыбаясь.
- Ты опять пришла? – прошептал он мгновение спустя. Он теперь всегда говорил шепотом, так его голос почти не отличался от прежнего, так не слышалось хрипа.
- Я всегда прихожу, - оперевшись подбородком о голову Снейпа, задумчиво сказала Гермиона.
Он слегка улыбнулся и проговорил:
- Ты одна приходишь…
- Гарри тоже хотел, но ты не хочешь его видеть, - в мягком и тихом голосе слышалась обида и ласка.
- Он слишком много говорит…
«А я?»- удивилась про себя Гермиона, поднимая бровь. Но Снейп почувствовал ее движение, ее вопрос. Он всегда чувствовал ее.
- А ты не даешь мне сойти с ума, - ответил он, накрывая ее ладони своими.
- Он по крупинкам собирает воспоминания о своих родителях, Северус, а ты так хорошо знал его мать, что…
- Она умерла, Гермиона, - едва слышно прошептал Снейп, закрывая глаза.
- Люди не умирают, пока кто-то любит их в мире живых.
Снейп улыбнулся и сильнее сжал родные руки. Гермиона ответила ему улыбкой. Им не надо было слов. Просто жесты. Просто Гермиона знала, что он допускает до себя только ее. Только ей он позволяет гладить себя, обнимать и нежно целовать. Только при ней он расслабляется, только при ней может взбеситься. Она все вытерпит. Потому что он тоже все вытерпит. Он прижмет ее к своей груди, и она вновь почувствует себя маленькой и беззащитной. Он протянет ей сильную руку и не даст потеряться в этом мире. Они просто будут рядом, прогоняя из одинокой комнаты ощущение безысходности.
Снейп аккуратно отстранил от себя нежные руки и, взяв Гермиону за руку, усадил ее в соседнее кресло. Потом поднялся и направился к бару.
- Тебе как всегда красное? – тихо спросил он, доставая бутылку вина.
Гермиона лишь кивнула. Но Снейп даже не обернулся, чтобы услышать ее ответ.
- Опять поссорилась с мужем? – спросил он, давая ей бокал вина.
Гермиона подняла голову и оглядела Снейпа. Он стоял около ее кресла, высокий, уже не такой стройный как раньше, в белоснежной рубашке и черных брюках, с бокалом сладкого красного вина. Таким она его любила больше всего.
- Рон все ждет, что я останусь с ними на праздник, - слегка пожав плечами и взяв бокал, проговорила Гермиона.
- А ты каждый год сбегаешь ко мне, - усмехнулся Снейп, опускаясь в свое кресло.
- Это твоя победа, Северус, - отпив вина, ответила Гермиона, - я люблю тебя.
Снейп вздохнул и нежно посмотрел на Нее.
- Ты же знаешь, что я люблю Лили, - тихо проговорил он.
- Я не прошу тебя любить меня, Северус, - улыбнувшись и протянув к Нему руку, сказала Гермиона, - я просто хочу быть с тобой. И я буду любить тебя всегда.
- Я благодарен Судьбе за подарок в твоем лице, Гермиона, - прошептал Снейп, беря ее ладонь в свою руку и поднося ее к губам, - я тоже люблю тебя.
Гермиона улыбнулась. Ей хватало того, что она была самым близким человеком для Снейпа. А он – для нее. Их любовь была глубже любой другой. Вы спросите: спали ли они вместе? Да, спали. И не раз. Но больше всего они любили чуткие прикосновения душ друг друга, когда тела просто держались за руки.
У Гермионы была семья: муж, дети. Каждый вечер после работы она возвращалась домой. Но ни годы, ни семейная жизнь не изменили ее отношений с Роном – они все также часто и надолго ссорились. И тогда Гермиона не возвращалась. Она запиралась у себя в комнатах и погружалась в работу. Но, словно живой оберег, Снейп приходил к ней, чтобы не оставлять одну. В такие дни она молчала. Он же просто сидел у ее стола и долго и молча разглядывал ее. Потом Гермиона не выдерживала и начинала кричать, выплескивая обиду, боль. А Снейп все слушал ее, слушал. Потом обнимал, укутывал в своей огромной мантии и медленно гладил по голове, ожидая пока она успокоится. Когда вспышка проходила, Гермиона начинала улыбаться. Она весело ставила чайник и до рассвета они пили чай со сладостями. Или уходили в комнаты Снейпа, где он вскрывал бутылку сладкого вина и доставал удивительно вкусные фрукты. Гермиона еще долго не возвращалась домой, проводя одинокие вечера с любимым мужчиной. Но, когда Рон уставал от детей, он, наконец, присылал жене сову с извинениями. Гермиона грустно смотрела на Снейпа, а тот лишь ободряюще улыбался и отпускал ее к мужу.
В другие дни за редкие моменты встреч в коридорах, Гермиона улавливала смену настроения в непроницаемом и спокойном взгляде Снейпа. И тогда она оставалась на ночь в школе, чтобы поздно вечером постучаться в двери Снейпа, так же тихо, как и он, когда приходил к ней, просидеть в его кабинете или лаборатории. Потом, все же вывести его из себя и заставить рассказать о событиях, нежно обнять и, едва касаясь, провести рукой по его телу. И с улыбкой наблюдать, как этот разъяренный зверь затихает и превращается в мягкое и нежное создание.
Она любила его, любила его все ее жизнь. Сначала, после Победы, она была единственной, кто верил, что он выкарабкается после нападения Нагайны. Шло время, а Снейп все не поправлялся. Колдомедики лишь разводили руками. Даже Гарри перестал верить и начал уговаривать Гермиону отпустить профессора. Но Гермиона не сдавалась. Не так глупо потерять его! Он мог умереть там! В тот день! Но он выжил! Значит, это было нужно! Значит, умирать еще рано. Она была рядом, когда он открыл глаза. Была рядом, когда к нему вернулась речь. Была рядом, когда он стал ходить. Она не требовала ничего в замен. Никогда. Лишь быть рядом. Лишь не быть отвергнутой. Чувствовать дыхание, прикасаться к душе. И он не прогнал ее. Он допустил ее до себя. Она так и не сказала ему, что любит его. Она уже работала в Хогвартсе, когда Рон сделал ей предложение. В тот вечер Снейп пришел к ней. Пришел и вынудил ее рассказать все. И она рассказала. Что любит только его иначе, чем Рона. Что к Нему у нее какая-то другая, зрелая любовь. Не детский трепет сердца от взгляда на него, а медленно растекающееся по венам тепло, окутывающее, пьянящее. Она не могла объяснить это даже себе. Ее влекла тайна, загадка, холодность. С Роном же все было по-другому. Горячая кровь, пылкие признания, сладостные поцелуи. Словно глоток легкого летнего коктейля. А то, что она чувствовала к Снейпу, было похоже на терпкое сладкое вино. Его следовало пить неспешно, смакуя каждый глоток, облизывая сладкие губы и наслаждаясь послевкусьем каждого глотка.
Для Снейпа же эта история началась мистически: какие-то невидимые оковы приковали его к жизни, не давали душе вырваться из умирающего тела. Сквозь пелену Снейп слышал звук тихого голоса, зовущего его, ощущал легкие прикосновения. Но лишь открыв глаза, он понял, кто так ждал его здесь, в мире живых. Война изменила Гермиону, сделала ее взрослее. Снейп больше не видел на ее лице детскую влюбленность. Только нежность и силу. Именно Гермиона через «не хочу» и «не могу» заставила его вернуться к жизни. Именно она не отпускала его к мертвым, именно она вернула ему тепло и ласку. Постепенно Снейп привык к присутствию рядом Гермионы. Она перестала его тяготить. Она мало говорила, еще меньше сюсюкала. Лишь ее разочарованные взгляды, полные отчаяния и вины каким-то непостижимым образом заставляли Снейпа сражаться за жизнь. Прошло немного времени, прежде чем он признался себе, что нуждается в этом создании, и что не сможет отпустить ее. Жизнь в Хогвартсе восстановилась, Гермиона пришла работать в школу. С тех пор Снейп осознал насколько нуждается в Ней. Любил он ее? Да, любил. Но иначе, чем Лили. Лили навсегда осталась его единственной. А Гермиона стала ему ближе, чем другом. Его Ангелом. Его пьянила ее молодость, ее нежность, ее храбрость. Еще никогда он не чувствовал с женщиной подобного: он хотел ее, но хотел медленно, чувственно. Их немногочисленные любовные ночи не были похоже на ночи любовников. Это было что-то таинственное, запретное, растянутое. С солоноватым вкусом крови и пьянящим запахом корицы. Ни Он, ни Она не считали эти ночи изменой. Желание исходило не от тел, а от душ. Это было Их, интимное и трепетное.
День, когда Гермионе сделали предложение, Снейп помнил и через несколько лет. В тот день, впервые за несколько лет, Снейп увидел на Ее лице растерянность и испуг. Он почувствовал Ее нерешительность. В ту ночь они и стали едины. Он отпустил ее к мужу, сказав, что так будет лучше для всех, что их интимные встречи все равно останутся только их. Так и стало.
Никто и никогда не сказал бы, что между холодным и выдержанным профессором зельеварения Северусом Снейпом и гордой и мягкой профессором трансфигурации Гермионой Уизли что-то есть. Все знали, что после войны что-то случилось с ними. Все даже знали, что только Гермиона могла бы повлиять на Снейпа. Но никто никогда не знал, как глубоки были их отношения. Это была Их тайна. Одна на двоих. Странная, но, возможно, самая глубокая и искренняя любовь. В Их жизни не было ссор и расставаний. Лишь однажды они были близки к расставанию. И с этого и началась Их жизнь. С расставания навечно. Поэтому они так ценили чувственность и понимание.
Откуда-то издалека раздались громкие крики: в Большом Зале вновь совершилась Победа.
Снейп лишь сильнее сжал руку Гермионы и повернул к ней голову. При этом огонь осветил его страшный шрам на горле. Гермиона тоже медленно развернулась к Нему и заглянула в глаза.
- С Победой, Северус, - улыбаясь, проговорила она.
- С Победой, Гермиона, - прошептал он, сжимая ее руку.
Они просидели молча всю ночь, держась за руки, смотря в огонь, и вспоминая, как Он и Она стали Мы. Одни мысли на двоих. Они любили такие минуты.