Повод
Смерть вездесуща. Сегодня ты сталкиваешься с ней лицом к лицу, открыто, ты можешь увидеть её. Она похожа на зимний день, у неё вкус крови и запах боли.
Ты чувствуешь, как жизнь с головокружительной скоростью утекает сквозь пальцы, ты чувствуешь себя слабым. Ты, кого всегда боялись и уважали, сегодня лежишь на грязном полу. Как жалко и глупо! И никто тебя не увидит, никто не оплачет, и твоя миссия не окончена.
Ты знаешь, что должен был придумать другой план. Тот, который бы сработал, который дал бы тебе хоть крошечный шанс найти его. Показать ему то, что тебе велели и, если бы тебе повезло, ты бы смог увидеть её в последний раз. Но уже поздно. Ты умираешь. Ты знаешь это, ты чувствуешь.
Тишина давит, и ты слышишь дыхание смерти… И вдруг вдалеке раздаются шаги. Это смерть идет за тобой.
Нет, это кто-то другой приближается к тебе.
Тебе всё же не нужно было искать его. Он уже здесь.
Война оставила следы на его теле, которое совсем недавно стало мужским, хотя всё ещё хранит детские черты… И при этом у него взгляд старика. Бедный мальчик, он уже достаточно страдал. Он не должен был быть таким, это твоя вина. И ты это знаешь. Понимаешь по его взгляду. Он осуждает тебя, потому что не знает всего, но в этом и заключается твоя работа, твоя миссия.
Он опускается на колени рядом с тобой; несмотря на всё то, через что ты заставил его пройти, он жалеет тебя, доказывая, что он сын Лили.
– Подойди, – ты почти умоляешь его. Как низко ты пал, Северус. Ты и в самом деле умоляешь самого ненавистного тебе человека приблизиться к тебе, умирающему. Умоляешь не осуждать тебя, а выслушать и понять.
– Со… со… бери их…
Он не так уж и умён, но понимает, что должен собрать выступившие на твоих глазах слёзы. «Разве ты умеешь плакать?» – мог бы спросить кто-нибудь.
Он оборачивается в поисках помощи, и ты замечаешь, что она здесь. Она стоит, глядя на тебя со смесью страха и жалости во взгляде.
Ты смотришь на неё, пока она ищет что-то в крошечной сумочке, висящей у нее на плече. Она достаёт какой-то предмет, но ты не можешь рассмотреть его в тусклом свете луны. Чувствуешь, как что-то касается твоей щеки, и оно ощущается, как… ничто. Неясное прикосновение к коже: ни тёплое, ни холодное. Тебе уже всё равно.
Вот так ощущается смерть? Как ничто? Как пустота?
Гарри поднимается. (Уже нет смысла притворяться. Да, это Гарри, а не Поттер. Больше никакой иррациональной ненависти, никакой злости просто из-за того, что он не твой сын.)
Умоляюще смотришь на него.
– Ухо... ди.
Не трать время. Время, которого и так нет, и он это знает.
– Гермиона, – его голос звучит гулко и словно издалека, – помоги ему.
Это не просьба – приказ. Никогда бы не подумал, что этот худенький и низкорослый парень однажды будет отдавать приказы. Они с Уизли уходят, но ты уже почти не обращаешь на них внимание.
Без единого сомнения она подходит к тебе. Дотрагивается до тебя своими маленькими, горячими ладонями, и ты вздрагиваешь. Сколько же времени ты ждал этого?
Ты должна знать, что это моя последняя просьба,
Что я в отчаянии и моё сердце подсказывает,
Что у меня осталось не так много времени.
– Грейнджер, – ты не должен говорить, каждое слово забирает кусочек твоей жизни, но ты хочешь сделать это. Ты должен. Если не скажешь сейчас, другой возможности уже не будет.
Она удивленно смотрит на тебя. О чём-то догадывается, что-то знает? Или тебе просто так кажется, потому что у неё вид человека, который всегда всё знает?
И прежде чем потерять свой путь из виду,
Я хочу немного полюбоваться тобой и помечтать,
Что моя судьба неотделима от тебя, моя любовь…
Ты должен сказать ей это. Сейчас! Уже поздно, слишком поздно… Просто сделай это! Не предавайся мечтам, которым не суждено стать реальностью. Не позволяй себе надеяться на то, на что не смел надеяться раньше. Не тогда, когда ты умираешь. Не мечтай о невозможном. Не грусти о недостижимом.
– Я схожу за помощью, – её голос дрожит.
Ты с ужасом смотришь, как она встаёт, собираясь уйти. Ты знаешь, что, когда она вернется, тебя уже не будет в живых.
– Нет, – из-за рваной, кровоточащей раны на шее твой голос звучит приглушенно и слабо. – Ос… тань… ся.
Она замирает и смотрит на тебя с ужасом: видит, что каждая минута для тебя- это обратный отсчёт. Смотрит и плачет. В конце концов, больше ей ничего и не остаётся.
– Про… про... фессор.
Ты почти улыбаешься этим словам. Сейчас, когда все знают тебя как мерзкого предателя, она продолжает уважать тебя как своего преподавателя, как старшего.
– Ост… анься, по… жалуйста. Просто… останься.
Она садится на пол и берёт тебя за руку. Теперь остаётся только ждать.
Время словно застыло и вместе с тем пустилось вскачь. Почему бы не попросить её? Что ты теряешь? Уже ничего.
Побудь со мной немного, задержись на секунду,
А потом ещё чуть-чуть, хочу почувствовать тебя своей,
И …
– Обними меня, – шепчешь ты. Глядя тебе в глаза, она кивает, осторожно приподнимает тебя и заключает в свои объятия. Твоя спина прижата к её груди, и ты чувствуешь каждый её вдох.
Сегодня я понял, что никогда раньше
Так не боялся, что не мне решать,
Что Бог делает это лучше.
Тебе страшно, Северус? Боишься умирать?
Но ты не должен жаловаться. Ты знаешь, что не достоин умирать вот так, на руках у плачущей девушки, которую ты любишь. Ты должен был биться в агонии в одиночестве в этих четырёх стенах. Ты должен был умирать медленно, доставляя удовольствие тем, кому ты причинил боль, чьи жизни ты разрушил или отнял без единого сомнения. Но Бог ли, Мерлин, кто бы ни был там, куда ты никогда не попадёшь, милостив и знает, что делает.
Твоё дыхание замедляется, пульс почти не бьётся, и она это замечает.
– Не уходите, пожалуйста, – плача, она просит сделать то, что тебе неподвластно, – пожалуйста, пожалуйста… нет.
Остаться? Зачем? Ты зло усмехаешься.
– Дай… мне… по... вод, – ты не ждешь ответа. Знаешь, что даже невыносимая всезнайка Грейнджер не найдёт, что ответить на такое.
Ты знаешь, что на самом деле она не хочет этого. Не хочет, чтобы ты жил. Это всего лишь проклятое жалостливое гриффиндорское сердце говорит за неё. Но тебе не нужна её жалость, она тебя раздражает. Ты хочешь, чтобы она сказала, что ты должен остаться, потому что она любит тебя, потому что всегда любила. Потому что она хочет быть с тобой навсегда. До самой смерти, и только она сможет разлучить вас. Но она этого не сделает.
Попроси меня остаться.
Мне не нужна твоя жалость, хочу, чтоб ты была со мной,
Пока я не уйду,
И обними меня…
Она молчит. Только плачет и сильнее прижимает тебя к себе. Но не произносит ни слова. А ведь это единственное, о чём ты просишь, – повод, жалкий повод, чтобы бороться за жизнь… или спокойно умереть.
Дай мне повод остаться…
Ты уже ни на что не надеешься, твоё время на исходе. С каждым глотком воздуха твоё дыхание становится всё более прерывистым. Время пришло, ты это знаешь.
Почему же ты не уходишь, Северус? Чего ты ждешь? Признания в любви? Забавно. Давай же, не будь глупцом. Она никогда этого не сделает. Ты этого не заслужил.
– Гермиона…– умоляюще смотришь на неё, – дай… повод.
Ты должна знать, что это моя последняя просьба,
Что я в отчаянии и моё сердце подсказывает,
Что у меня осталось не так много времени.
Она с болью смотрит на тебя, и ты едва слышишь её слабое «люблю тебя» перед тем, как уйти, перед тем, как всё погружается во тьму. Но у тебя уже есть повод, чтобы жить… чтобы умереть. Теперь он у тебя есть.
