Я спросил у ясеня: «Где моя любимая?»
Северусу было плохо. И если обычно «после вчерашнего» у него в голове стучали отбойные молотки, во рту будто кошки нагадили, руки дрожали, а глаза не открывались, то сейчас ему просто было хреново, как никогда. – Гермионааа… – простонал он. – Гермионааа…
Нет, он прекрасно понимал, что супруга вряд ли кинется окружать его лаской и заботой, но ведь скляночку-то с антипохмельным принести можно? Тринадцать лет совместной жизни хоть чего-то, да стоят? Хорошая цифра…
– Доброе утро, – пропищало у Снейпа над ухом.
– Ты не Гермиона, – не открывая глаз, начал что-то подозревать профессор.
– Естественно, хозяин, – пискнуло еще раз. – Тилли я, домовик ваш. А хозяйки нет.
– И где она?
– Тилли не знает. Хозяин с хозяйкой вчера так ругались…
– Мы ругались? – память, измученная похмельным синдромом, вместо ясной и четкой картины вчерашних событий выдавала какую-то мешанину.
Началось всё с того, что накануне зельевар принял приглашение на вечеринку к Люциусу. Посвящена она была рождению первого внука, а потому отличалась особым размахом и тщательным отбором гостей исключительно мужского пола, допущенных в родовое гнездо Малфоев. Потому-то Северус вчера попрощался с Гермионой особенно нежно и тепло, сдал супруге на хранение волшебную палочку, так как Нарцисса давным-давно и строго-настрого запретила устраивать попойки в ее доме лицам, имеющим на руках магические артефакты, во избежание жертв и разрушений. И пошел.
Стартовала вечеринка достаточно вяло: с поздравлений молодому отцу, пожеланий долгих лет жизни деду и обмывания ножек «продолжателя рода». Снейп напрягся: дальнейшие воспоминания носили отрывочный характер и не проливали свет на тот факт, что впоследствии он поссорился с дражайшей половиной, прекрасно осведомленной, в каком виде профессор обычно является с дружеских пирушек в Малфой-мэноре.
– И как же мы ругались?
– Хозяйка Тилли на кухню отправила…
Северус снова попытался сосредоточиться, но в голове вместо мозга колебалась желеобразная субстанция, нежелающая функционировать, как подобает. Профессор собрался с духом и открыл глаза. Лучше бы он этого не делал! Зельевар с тоской оглядел спальню, которую разум упорно отказывался идентифицировать как родную, с содроганием отметил мохнатые ветки пихты, настырно лезущие в распахнутое окно. Не было здесь пихты раньше! Ведь не было, да? Хотя дать точный ответ на этот животрепещущий вопрос он не мог: флора, впрочем, как и фауна собственного сада, обычно не являлись предметом пристального изучения и каталогизации. Снейп издал душераздирающий хрип:
– Но, у тебя же очень хороший слух!
– Хозяйку не слышал Тилли. А хозяин кричал. Громко так. Хозяин простит Тилли, да? Тилли же не подслушивал. Это просто у хозяина голос сильный такой. Тилли не хотел сказать, что хозяин все время кричит, просто вчера хозяин ну очень громко разговаривал…
– Тилли, как только я доберусь до своей палочки… чего я хоть разговаривал-то?
– Хозяин ничего такого обидного не говорил. Называл хозяйку всякими красивыми словами. Только очень-очень громко: «Гермиона, ты – дуб! Ясень ты, Гермиона!» И разными другими названиями. Но тоже – очень красивыми.
Довольный собой домовик расправил уши и поклонился.
Так. Пихта в окне как-то подозрительно заскрипела. Через две томительные секунды Северус все-таки решился:
– А пихту я случайно не упоминал?
– Не слышал про пихту Тилли. Тилли врать не будет.
Профессор застонал и повернулся на бок. Когда потолок оставил активные попытки соединиться с полом, Северус, в надежде на чудо, сунул руку под подушку. Чуда не случилось – палочки там не оказалось. Голосом, полным отчаяния и безнадеги, бывший Пожиратель Смерти просипел:
– Ассио, палочка!
На мучения зельевара магия не обратила ни малейшего внимания.
– Тилли, отправляйся в поместье Малфоев и скажи Люциусу, что я умираю.
С громким хлопком домовик исчез. Северус, кряхтя и дрожа конечностями, сполз с огромной кровати и поплелся в ванную. Пусть он не мог без палочки попасть в лабораторию, запертую на семь охранных заклинаний от любопытных детей и не менее любопытной супруги, но в шкафчике ванной всегда находился стратегический запас. Скривившись своему бледно-зеленому отражению, профессор открыл дверцу и скривился еще больше: похоже, тут кто-то уже изрядно наантиопохмелялся – единственный пузырек темного стекла на пустых полках смотрелся сиротливо и одиноко, как сам профессор посреди бездушного мира, глухого к страданиям темных магов.
Похоже, кошки все-таки сделали свои дела во рту: на вкус пойло совершенно не напоминало зелье, сваренное собственноручно. Северус поморщился.
Рядом раздался хлопок:
– Лорд Малфой просил передать, что он уже умер.
– Скажи, что если он не появится у меня через десять минут, я приду сам и похороню его. Зарою в саду и место забуду. Для меня это сегодня – раз плюнуть, – рявкнул зельевар, и Тилли практически испарился.
***
Пихта была высокая, стройная и вечнозеленая. Она скрипела пушистой кроной под порывами прохладного ветерка. Северус погладил шершавую кору и, задрав голову вверх, почти увидел, как его собственный труп раскачивается на самой толстой ветке, поскрипывая веревкой в унисон.
– Ты переклеви… переклави… переквалифилицировался в друиды? – раздался кроткий голос Люциуса Малфоя, старательно выговаривающий слова за спиной Снейпа, обнявшего ствол.
– Я вчера сказал Гермионе, что она – дуб… – мрачно сообщил приятелю зельевар.
– А почему ты еще жив? Или это ты ее прикончил? В целях самообороны? Тебе нужно алиби? Могу порекомендовать прекрасного адвоката. Для себя берег.
Северус обернулся к Люциусу. Тот пытался изобразить участие на бледном породистом лице. Впечатление слегка портили очки с круглыми тёмными линзами в проволочной оправе, совершенно не аристократично украшавшие нос Малфоя.
Снейп поперхнулся:
– У тебя проблемы со зрением?
– У меня проблемы с Нарциссой, – лорд Малфой приподнял очки и показал на фиолетовое безобразие, украшавшее его глаз. – Ты не помнишь, кто из нас вчера додумался пригласить двух девиц развратного вида с целью приобрести у них парфюм в подарок женам?
– А мы это сделали? – профессор в ужасе уставился на блондина.
– Драко говорит, мы тестирование устроили.
– Не может быть… – зельевар ущипнул себя в надежде, что это все-таки дурной сон.
– Может, – обрадовал друга Люциус. – Ты в розовеньких таких флакончиках духи не бери, бери в голубеньких – они более стойкие, хоть и дешевка жуткая. Проверено. На себе. Ты, кстати, не поделишься с лучшим другом капелькой антипохмельного? Все наши запасы Цисси мне на голову вылила. Садистка.
– Держи, – достал Снейп склянку из кармана. – Только аккуратней – это последнее.
Лорд трясущимися руками принял подношение и жадно приник к горлышку. Осушив до дна, он икнул и подозрительно уставился на пузырек:
– Вкус несколько странноватый.
– Просрочено, по-моему. Но оттягивает за милую душу.
Люциус согласно кивнул, прислушиваясь к ощущениям. Через пару минут, отбросив флакон в сторону, заметно повеселевший аристократ полюбопытствовал:
– Так чего ты с деревом обнимаешься?
– Это не дерево. Это – пихта. И кажется, немного Гермиона, – несчастным голосом сообщил Северус. Люциус задумчиво прищурился:
– Нет, если смотреть с логической точки зрения, то твоя страсть к превращению оппонентов в тихих и скромных животных мне давно известна. Растения, правда, еще не попадались. Расколдовывать как думаешь?
– Палочку найти не могу, – угрюмо буркнул профессор. Малфой закашлялся, прислонившись к пихте. Опомнившись, отпрянул, раскланиваясь:
– Прошу прощения, миссис Снейп. Северус, похоже, помимо того, что мы вчера с тобой уговорили бутылку абсента на двоих, ты потом еще и что-то курил.
– У меня такая трава не растет, – огорченно сообщил зельевар. И с надеждой посмотрел на приятеля. – Может, у тебя?
– Если только пустырник у Нарциссы. Мне иногда кажется, что она его тоже не только пьет, – пожаловался Люциус на тяжесть семейной жизни и пригорюнился. – Я предлагаю сосну эту на дрова пустить. Правда, они, когда горят, воняют очень – повышенная смолянистость.
– Вот сосну и пускай. А Гермиона – пихта, – обиделся зельевар за супругу.
– Да, Северус, не завидую я тебе – интимная жизнь с бревном весьма неудобна. Ты литературу почитай – может, она в полнолуние в женщину превратится? И вообще, тебе крупно повезло: теперь не тебя жена запилит, а ты ее. Причем, в прямом смысле. Хочешь – пилой, хочешь – лобзиком.
– Если ты сейчас не заткнешься, я тебя сам покусаю, и будешь каждое полнолуние мчаться в лабораторию, над котлами чахнуть.
– Это лишнее, – Люциус с достоинством откинул длинные волосы за спину, – я предпочитаю умереть блондином и тунеядцем.
– Вот и умирай на здоровье. А мне жена нужна.
– Должен тебе сказать, вспомнилась мне тут одна древняя легенда. Ее рассказывала одна итальянка. Страстная была женщина…
– Не отвлекайся, – Снейп строго призвал друга к порядку и успокаивающе погладил ствол, – он сейчас вспомнит, дорогая.
– Так вот: в легенде речь идет о том, как один чокнутый маг, вследствие своего весьма преклонного возраста и хронического алкоголизма, страдающий половым бессилием и бесплодием, вырезал из полена мальчишку. Тот ожил и стал ему сыном. Дурачок, правда, был, в актеры подался… Зато какую шикарную карьеру сделал, стервец! Его биография миллионными тиражами издается.
– А дети у него были тоже – деревянные?
– Нет, вы на него только посмотрите: я ему помочь хочу, а он! – всплеснул руками Люциус. – Тебе что, троих мало? И не переживай, у меня на примете есть прекрасный мастер. Для себя берег.
***
– Где рубить будем, хозяин? – мастер занес огромный топор над стволом.
– Пониже, – Северус и не представлял, что его сердце может обливаться кровью при виде капелек смолы на потрескавшейся коре. Она страдает! Великий Мерлин! Снейпу хотелось хоть как-то подбодрить Гермиону. Он знал, что она его слышит и мучается. Нет ему прощения. И не будет. Никогда. Как он вообще мог поднять на нее руку?
– Значит, под корень, – и топор сделал первую зарубку. Его стук эхом отозвался в голове зельевара одновременно с женским криком. Она кричала! Боже мой! Как она кричала! Ей больно!
– Остановитесь! Остановитесь же, наконец!!! – Гермиона подлетела к ним, огромным фолиантом отгоняя несостоявшегося дровосека от дерева. – Не смейте! Северус, что ты стоишь! Он же собирается срубить мою сосну!
– Пихту, – машинально поправил зельевар, приходя в себя от потрясения.
– Я же говорил – сосна, – удовлетворенно кивнул Люциус.
– Это – пихта, – твердо сказал профессор, потихоньку закипая. – Сам ты сосна! Дуб!
– Вот! – Гермиона развернула перед носом супруга книгу. – Это – сосна! А это – пихта! А это – карельская береза!
– Вы ему осину покажите, осину, – весело попросил ее Малфой. – Пусть знает, на чем вешаться удобнее.
– Вот объясни: зачем в два часа ночи нужно выяснять, что растет под окнами гостевой спальни? – не унималась миссис Снейп, наступая на мужа.
– Спальни? Гостевой? – эхом отозвался зельевар.
– А какой ещё? Ты там так и заснул! А мне пришлось мчаться за этим дурацким справочником!
Люциус уже не мог больше смеяться. Он в изнеможении прислонился к сосне, вытирая слезы батистовым кружевным платком с вензелями.
– Дорогая, – проникновенно заглянул Северус в глаза супруги и прижал ее к своей крепкой профессорской груди, – а где моя палочка?
– Тебе совсем плохо, да? – Гермиона с нежностью погладила мужа по щеке. – В нашей спальне. На тумбочке, как обычно.
Снейп застонал, а Малфой начал потихоньку сползать по стволу вниз:
– Конечно, ему нехорошо, он сейчас чуть было собственную супругу на дрова не пустил!
– Милый, пойдем, я тебе опохмелиться дам, попрошу Тилли сварить куриного бульончика, и ты мне все-все расскажешь, – Гермиона ласково взяла Северуса под руку, и они направились в сторону крыльца. – В особенности меня интересует, зачем ты выпил огуречный лосьон, который у нас папа в прошлый раз оставил, да еще и флакон из-под него в саду бросил? От тебя сейчас разит за милю…
Северус благодарно держался за тонкую талию супруги, в сотый раз давая себе клятву не мешать крепкие спиртные напитки с особо крепкими. А лорда Малфоя тем временем тихо тошнило под сосной. Или пихтой.
Ах, какая прелисть!!!Это немного остудило мой пыл, после горячей Нцешечки, зато теперь буду спать спокойно ( может быть 
хых. Да-а, мне стыдно, но не слишком) 
