Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:06 | Сообщение # 21
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Angel_of_Death, ждать можно чего угодно, кроме одного: что я на весь форум оглашу, чем же дело кончится. Я и так писательница невысокого полёта, а если я ещё и весь сюжет буду до окончания публикации рассказывать - кому это интересно читать будет?
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:08 | Сообщение # 22
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 14 СЧАСТЛИВАЯ ОШИБКА ДЖИННИ
Это была самая отвратительная неделя в жизни двух молодых пар. В случае Гарри и Джинни всё было довольно просто: как раз когда забеременевшая Джинни отказалась от ночных дежурств и уже подумывала о том, чтобы совсем уйти с работы, Гарри вдруг лишился своей, да ещё по личному указанию министра. Тут, по крайней мере, было понятно, почему Джинни так взбесилась и чуть не убила Гарри. Только личное вмешательство министра, заверившего Джинни, что он в ближайшее время восстановит Гарри в должности, спасло последнего от самых неприятных последствий. Однако Джинни вдруг заупрямилась и выгнала Гарри из дому, заявив, что он сможет вернуться только после того, как вновь выйдет на работу. Пошвыряв в коробку первые попавшиеся под руку вещи Гарри, она выставила его за дверь. И Гарри пришлось в спешном порядке переселиться на площадь Гриммо. У Рона и Гермионы дело обстояло гораздо хуже. Гермиона просто перестала с ним разговаривать и либо целый день тупо валялась на диване, бесконечно пересматривая маггловские фильмы об их приключениях, либо исчезала на весь день и отказывалась комментировать своё поведение. Запросы из Отдела Пропаганды и Информации она игнорировала и в конце концов вообще отказалась от работы над комментариями к маггловской «биографии» Гарри. А на попытки Рона всё-таки поговорить с ней, Гермиона реагировала довольно агрессивно. В конце концов Рон тоже не выдержал и уехал к родителям, в «Нору». Через пару дней к Гермионе нагрянула миссис Уизли, но Гермиона и ей ничего не стала объяснять. Она лишь заявила, что решила порвать с Роном, но причины так и не указала. Миссис Уизли пришла в несвойственную ей ярость и в сердцах наговорила Гермионе очень неприятных вещей, в том числе – что она никогда не чувствовала Гермиону своей и вообще не понимала, что Рон мог в ней найти. Гермиона выслушала это с таким равнодушием, что миссис Уизли, уходя, поклялась, что ноги её больше не будет в этом доме. Гермиону и это не заинтересовало. Наконец к ней явился сам Гарри. Он долго уговаривал её не валять дурака и не разрушать то, что строилось годами, на что Гермиона с горечью ответила: – Строилось годами?.. Ничего между нами не строилось, Гарри. Я годами питала какие-то нелепые иллюзии на тему того, что Рон – именно тот человек, который мне нужен, но только сейчас я наконец призналась себе, что это не так. Мне нужен не он. Думаю, Рон это тоже теперь понимает, поэтому он и ушел. А ты разве этого не понимаешь? Гарри напряжено молчал. Наконец он собрался с духом и спросил: – Ты любишь другого? Гермиона отвернулась. Минуту она молчала, а потом еле слышно ответила: – Да… Только моя любовь… Она… Она – тоже невозможна. – Потому что ты любишь того, кого уже нет на свете? Гермиона с изумлением посмотрела на него. – Откуда ты знаешь? – спросила она. – Медальон, – ответил Гарри. – Медальон, который я купил для Джинни по твоему совету. На нём проступает портрет того, кого любит надевший его человек. Ты была так увлечена новостью о том, что Джинни ждёт ребёнка, что даже не помнишь, как примерила этот медальон прямо в магазине. – И на нём… – И на нём некоторое время держался портрет Снэйпа. Я даже испугался, что он не исчезнет до самого дня рождения Джинни. А потом сообразил и просто надел его сам – на нём тут же появился её портрет. Гермиона опустила голову. – Я не знаю, почему это произошло, – произнесла она глухим голосом. – Ты помнишь, как мы на пятом курсе узнали о том, что он – двойной агент Дамблдора? На меня это уже тогда произвело неизгладимое впечатление. Но была ли я уже тогда влюблена? Вряд ли… Просто какая-то наивная, детская вспышка восхищения, подавленная в конце концов его отвратительным отношением ко мне и нарождающимся чувством к Рону… После смерти Снэйпа, когда мы узнали, кем он был на самом деле, я вновь почувствовала какое-то чувство, но… Он ведь был мёртв. Я осознавала это… К тому же я тогда уже по-настоящему любила Рона. Я просто иногда задумывалась о Снэйпе, интересовалась его биографией, пыталась узнать о нём побольше, чтобы написать хотя бы статью. А потом постепенно начала осознавать, что всё-таки влюблена в него, несмотря на то что… Вот откуда наши постоянные ссоры с Роном! Я невольно сравнивала их и сам понимаешь, что сравнение было не в пользу Рона. Он стал раздражать меня… – Гермиона, – сказал Гарри, – мёртвые – мертвы. Ты ничего не можешь сделать. Неужели осознание того, что Снэйп мёртв, не прекратило твоего страдания? – А разве Снэйп смирился со смертью твоей матери? – тихо спросила Гермиона. – Разве он полюбил кого-то другого только потому, что её уже нельзя было вернуть? – Так вот что тебя так впечатлило! – горько сказал Гарри. – А тебя разве – нет? Они надолго замолчали. Из глаз Гермионы текли слёзы, но она даже не пыталась скрыть их. Наконец Гарри не выдержал. – Рон – мой друг, – сказал он. – И ты – тоже. Для меня было таким счастьем видеть вас вместе. И я приложил бы все усилия, чтобы сохранить ваш союз, если бы… – Если бы – что? – Если бы сейчас увидел хоть малейшую надежду на это. – Ах, Гарри, не всё ли равно! Что бы это могло изменить? – Я бы не стал тебе показывать вот это. Он достал из-за пазухи тетрадку и положил её на стол перед Гермионой. – Что это? – спросила она. – Я не знаю, – ответил Гарри. – Но догадываюсь. Открой. Гермиона открыла тетрадь. – Это мой почерк, – с недоумением сказала она. – Точно. Когда Джинни выгнала меня, я отправился в дом на площади Гриммо. А на следующий день я набрался наглости и заявился к Кингсли, пытаясь хоть примерно выяснить, чем я провинился. Он мне под большим секретом рассказал, что меня временно уволили из-за того, что я сильно напортачил в одном деле. Дело было очень секретное и мне изменили память. В чём там суть – Кингсли не может рассказать, это очень секретное дело. Но тут вдруг выяснилось, что на днях Слагхорн загремел в Азкабан и тоже по какому-то суперсекретному делу. – Слагхорн – в Азкабане? – Да! Я пытался это хоть как-то сопоставить, но ничего не сходилось, пока я случайно не нашел эту тетрадку. В один из вечеров я стал разбирать вещи, которые Джинни нашвыряла мне в коробку – надо же было хоть чем-то занять себя, пока Джинни остывает а Кингсли ждёт удобного момента, чтобы восстановить меня на работе! Ну, и нашел эту тетрадку… В ней… Если я правильно понял, в ней рассказывается о том, как обнаружить и вскрыть случайно созданный крестраж. – Но почему это написано моим почерком? – Я думаю, что ты заинтересовалась крестражами, подумав, что, возможно, Снэйп мог случайно создать крестраж, как Волдеморт. Или специально создал его, когда увлекался Тёмными искусствами. Полагаю, ты отправилась к Слагхорну и каким-то образом уговорила его рассказать тебе о крестражах даже больше, чем он когда-то рассказал самому Волдеморту... А потом вас на этом поймали. И мы ещё легко отделались, а вот Слагхорн загремел по полной программе. – А ты тут при чём? – Может, я вас и накрыл? Только что-то пошло не так и мне решили от греха подальше тоже стереть воспоминания об этом. – Но про то, что я что-то записывала в эту тетрадку, никто не знал? – спросила Гермиона, листая страницы. – И она осталась у тебя? – Не совсем так, – Гарри поправил очки. – Видишь ли, я её на всякий случай проверил на паре детекторов. Это – копия. И создал её я сам, это абсолютно точно. Видимо, ты дала мне оригинал на сохранение, когда поняла, что тебе сели на хвост… – А чего это ты отстраняешься? – Гермиона подняла на него глаза. – Может, мы вместе это дело провернули? – Э-э… Да, пожалуй. Прости! Мне такой вариант даже в голову не пришел… Так или иначе, я, видимо, чувствуя себя в большей безопасности, держал тетрадку у себя, а когда понял, что оригинал, скорее всего, конфискуют, сделал копию. – Великолепно! – прошептала Гермиона, продолжая листать страницы. – Здесь – всё! Всё! Вот это, – она ткнула пальцем в страницу, – по всей видимости, ритуал, с помощью которого можно узнать, был ли вообще создан крестраж. А вот здесь, – она лихорадочно перелистнула несколько страниц, – говорится о том, как его вычислить… Боже! Гарри, это же величайшая тайна из всех! Что ты такой мрачный? Гарри внимательно посмотрел на Гермиону. – Во-первых, – сказал он, – правильно ли мы поступим, если воспользуемся этой тетрадкой? Дело-то серьезное, раз до стирания памяти дошло... Мы даже не знаем откуда взялся оригинал. – И никогда не узнаем! – отрезала Гермиона. – Но это не причина, чтобы отказываться от возможности попробовать всё, о чем в ней говорится. А что во-вторых? Гарри помялся, но всё-таки решился высказать мучавшие его сомнения: – Ты мне вот что скажи... Ты... всерьёз собралась воскресить Снэйпа, чтобы попытаться завоевать его любовь? Ты хотя бы помнишь, как он к тебе относился? Но Гермиона его уже не слушала. Она листала страницы, одну за другой, её глаза сияли, на губах блуждала какая-то сумасшедшая улыбка. Гарри понял, что собственной рукой подписал союзу Рона и Гермионы смертный приговор… …Или всё-таки лишь подтвердил неутешительный диагноз?.. – Гермиона! – чуть ли не крикнул Гарри и тем самым наконец привлёк её внимание. – А? Что? – Гермиона, ты твёрдо решила заняться этим? – Да, Гарри, иначе я просто сойду с ума! Гарри вздохнул. – Я могу ещё чем-нибудь помочь? – спросил он. – Пока не знаю, Гарри, я должна всё подробно прочитать и разобрать… Гермиона пролистала ещё несколько страниц и, посмотрев на Гарри, запричитала: – Гарри! Гарри! Ты не представляешь, что ты для меня сделал! Она обняла его и стиснула так, что даже рёбра хрустнули. – Теперь представляю! – еле выдавил он. Когда Гермиона наконец-то выпустила его из своих объятий, он сказал: – Ладно, я пойду. Раз тебе пока моя помощь не нужна, может, ты мне окажешь небольшую услугу? – Всё что в моих силах, Гарри! – Помири меня с Джинни! Я-то с ней пока что расставаться не собираюсь! На какое-то мгновение Гарри показалось, что Гермиона сейчас спросит: «А кто такая Джинни?» – такой у неё был удивлённый, не понимающий взгляд. – А… ну да! – наконец ответила Гермиона после небольшой паузы, потребовавшейся ей для того, чтобы собраться с мыслями, вьющимися, по всей видимости, только вокруг заветной тетради. – Я обязательно поговорю с ней. – Надеюсь, что из тебя миротворец получше чем из меня, – тяжело вздохнул Гарри. – Гарри, прошу тебя! – взмолилась Гермиона. – Не начинай опять! Всё кончено… Гарри кивнул. – Если помощь всё-таки понадобится – дай знать.
* * *
Уже через два дня Гермиона начала действовать. Следуя записям, сделанными ею неведомо когда в загадочной тетрадке, она должна была посетить могилу Снэйпа и произвести магический ритуал, с помощью которого ей стало бы известно: создавал ли вообще Снэйп крестраж. Навестив Гарри в доме на площади Гриммо, Гермиона ещё раз уточнила, где был похоронен Снэйп. – Крэдли-Хит, чуть западнее Бирмингема, – сказал Гарри. – Ты прямо сейчас туда собралась? – спросил он, указывая на висевший у Гермионы через плечо сундучок, в котором она ещё во времена Хогвартса хранила набор для занятий по зельеварению. – А чего ждать-то? – спросила Гермиона. – Основу эликсира, необходимого для ритуала, я уже приготовила, надо будет лишь смешать ингредиенты, но делать это надо прямо на могиле. – С тобой, что ли, смотаться? – почесал затылок Гарри. – Ведь моя мама выросла в Крэдли-Хит, а я там даже ни разу не побывал. И потом, всё равно здесь делать нечего. Да и просто находиться совершенно невозможно – Кикимер опять что-то спалил! – Я чувствую! – покрутив носом, согласилась Гермиона. – Хозяин недоволен Кикимером! – раздался хриплый голос и из-за угла, сокрушенно покачивая головой, вышел старенький домовик. Шаркающей походкой, он направился мимо них по коридору, украдкой глянув на Гермиону. – И чтобы наказать Кикимера, хозяин приглашает в дом грязнокровок, зная, как Кикимер их не любит… – Кикимер! – строго сказал Гарри. – Я уже несколько лет назад запретил тебе называть Гермиону грязнокровкой и повторяю тебе это каждый раз, когда она… – Кикимер уже такой ста-а-арый! – с долей иронии в голосе пробормотал домовик, удаляясь в кухню. – Кикимер уже может и не помнить того, что говорил хозяин. – Вот жук! – возмутился Гарри. – Прости, Гермиона! – Да ладно! – махнула рукой та. – Нет, я – серьёзно! Он с каждым днём становится всё более и более невозможным! – пожаловался Гарри. – Жду не дождусь, когда можно будет уехать отсюда... Ты с Джинни так и не поговорила? – Ой, прости пожалуйста, Гарри, я совсем забыла, – виновато улыбнулась Гермиона. – Я обязательно поговорю... Так ты – со мной? – Да. Только палочку возьму и выберу на карте место для трансгрессии попустыннее, а то влетим куда-нибудь не туда. – И мантию-невидимку на всякий случай захвати, – добавила Гермиона…
… Они трансгрессировали прямо с порога и тут же оказались на окраине полузаброшенного провинциального городка. Справа и слева от дороги росли непролазные кусты. До ближайших домов было как минимум полмили. – Нам нужно маггловское кладбище, – сказала Гермиона и стала оглядываться по сторонам в поисках прохожего, который указал бы им дорогу. Но улица была абсолютно пуста. – Здесь два кладбища, – сказал Гарри. – Я как-то однажды уже смотрел карту, когда собирался посетить этот городок. Помнишь, я тебе говорил, что здесь есть Принц стрит и Грэйнджер лэйн? – Да, помню, – ответила Гермиона. – На Грэйнджер лэйн жила твоя мама. – Вот именно. Снэйп жил неподалёку, значит, и его предков хоронили где-то там же. Следовательно, нам нужно то кладбище, до которого можно добраться по Аппер Хай стрит. Это что-то вроде главной магистрали в той части города. – Трансгрессировать на оживлённые улицы нельзя, – заметила Гермиона. – Можно возникнуть посреди толпы магглов. Наверно даже под мантией-невидимкой рисковать не стоит. Мы и так сильно рисковали, трансгрессировав в незнакомое место. Окраина окраиной, но это же не Айпинг – два пня, три бревна! – Гермиона, я и так из-за твоего сундучка чувствую себя так, словно вернулся в Хогвартс! – смеясь, сказал Гарри. – А тут тебе ещё взбрело в голову объяснять мне то, что я и так знаю – совсем как в старые добрые школьные времена! Ты мне ещё напомни, что непосредственно на кладбища тоже запрещено трансгрессировать! Гермиона улыбнулась. – Ну да, после того как Малкольм Хик в 1893 году при попытке трансгрессировать к могиле своего брата исчез в неизвестном направлении. – Гермиона! – Ой, смотри, кто-то идёт! – сказала Гермиона и двинулась навстречу очень пожилому мужчине, идущему по шоссе в их сторону. Увлечённые разговором, они даже не заметили, когда и откуда он вышел на дорогу. – Простите, сэр!.. Мужчина, видимо, пребывал в настолько глубокой задумчивости, что до этого момента тоже не замечал их. От оклика Гермионы он вздрогнул и остановился. Гарри и Гермиона быстро подошли к нему. – Простите, сэр, как нам добраться до Аппер Хай стрит? – Это только на автобусе, – ответил мужчина, с любопытством разглядывая сундучок Гермионы. – Вот по этой улице идите до ближайших домов, там остановка. На второй маршрут садитесь и почти до конца… – Спасибо, сэр! – сказали Гарри и Гермиона и хотели идти в указанном направлении, но старик спросил им вслед: – Геологи, что ли, опять? Не отвечать было невежливо. – Э-э... да, мы – геологи, – сказала Гермиона, поправляя ремень сундучка. – Здесь планируется разработка новых месторождений... – Да ничего тут нету! – сообщил мужчина, отличавшийся, по всей видимости, большой словоохотливостью. – Чего тут копать? Все карьеры уже вычерпали, работы совсем не стало. А раньше здесь и глина была и фабрики. Теперь всё закрыли. Я-то сам на стекольной фабрике работал, а брат мой – на кирпичной. А его жена – на прядильной, в Спиннерз Энд. – Вы наверно хотели сказать – на Спиннерз Энд драйв? – явно заинтересовавшись, спросил Гарри. – Да нет, Спиннерз Энд драйв – это улица такая, – ответил старик. – А Спиннерз Энд – это район, там прядильные фабрики были, потому так и назывался. Мы его ещё в шутку Паучий тупик называли. Ну и улицу заодно. – А вы там жили, в Паучьем тупике? – взволнованно спросила Гермиона. – Нет, я рядом жил, на Принц стрит. Раньше-то шикарная улица была, там аж с позапрошлого века местные сквайры жили, семейство Принц. И улицу поэтому так назвали. А потом все разорились да разъехались. Помню, дочка ихняя, Эйлин, за моего одноклассника замуж пошла, чтобы только с голоду не умереть. Во как! За простого стекольщика замуж вышла! А дед её, между прочим, сам стекольной фабрикой владел… Ну как владел? В наследство она ему досталась, да он ею совсем не интересовался. На управляющего всё взвалил, а тот воровал, видать. Так по миру и пошел… Да и чего удивляться? Чудной он какой-то был, Принц этот. Сам из дома не выходил, дочь под замком держал, а то, что у него внучка была, Эйлин, все узнали, только когда он помер. А ей семнадцать лет уже к тому времени исполнилось! Приехала она тогда, помню, откуда-то… – Старик почесал в затылке. – Училась, что ли, где?.. Гермиона и Гарри слушали, раскрыв рты. Невероятно! Они поверить не могли, что разговаривают с одноклассником отца Снэйпа! – Да и сама Эйлин в деда пошла! – продолжал старик, не особо обращая внимание на их удивление. – Тоби, дружок-то мой, с ней всё развестись хотел. Иначе как ведьмой её и не называл, всё она ему на зло делала! И сынишку назвала таким именем, что и не выговоришь… Цензорус, что ли? Или Суровус… Я уж и не помню, отродясь таких имён не слыхивал. И одевала его – не поймёшь во что, все местные мальчишки смеялись да задирали его. Правда, до поры до времени. Тони Спарроу с соседней улицы его один раз побить хотел, да только не вышло ничего. Бог его знает, что там произошло, но только Тони со свёрнутой шеей за сараем нашли. Поскользнулся, наверно, когда за мальчонкой этим гнался. Не Принцев же сынок Тони шею свернул! Ему тогда десять лет было, а Тони уже четырнадцать, и детина был – не по годам! Но мальчишки перепугались, сынишку Тоби уже стороной стали обходить и потихоньку болтали между собой, что он псих. Да видать, так оно и было – скоро его куда-то отправили и он только на лето приезжал. Наверно, в школу для таких же как он. – Старик покрутил пальцем у виска. – А когда его мать, Эйлин, померла, Тоби мальчонку домой уже не пустил, выгнал прямо с порога, когда тот насовсем вернулся. Да только бог всё видит – нельзя было так с сыном, какой бы ни был. Тоби потом недолго спокойно жил. Сначала фабрика наша закрылась, потом молния его прямо во дворе чуть не убила, потом чуть не угорел – газ открытым оставил. А потом и вовсе пропал. Говорят, в Америку подался, но врать не буду – мы уж к тому времени сюда переехали. – А его сын? – спросила Гермиона. – Вы про него больше ничего не слышали? – Нет, – ответил старик. – Говорили, что он пытался в дом отца въехать, но стал ли?.. Прям не знаю… Я бы не стал – дом-то никудышный был, в самом конце улицы прямо у фабрики. Она хоть к тому времени и закрылась, но дышать всё равно нечем... – А скажите, сэр, – спросил Гарри, – когда этот мальчик был ещё маленький, у него что же, совсем не было друзей? Или… Может быть – подружки? Гермиона сразу поняла, к чему он клонит. Старик задумался. – Да вроде он к Эвансам одно время повадился ходить, – сказал он наконец, снова почесав затылок. – Только Петуния его быстро отвадила. Сам видел, как она его водой однажды облила. – Петуния? – удивился Гарри. – Разве он дружил с Петунией? – А с кем же ещё? У Эвансов вроде только одна дочка была… Погодите-ка!.. – Старик наморщил лоб. – Или это у Дэвидсонов одна была? Не помню уж ничего! Он раздосадовано махнул рукой. – Ну спасибо вам! – поблагодарила Гермиона. – Мы пойдём. – Да, счастливо! – пожелал чего-то неопределённого Гарри и они пошли по улице в указанном стариком направлении, к ближайшим постройкам. – Полоумный какой-то! – разочарованно сказала Гермиона. – Я уши развесила, стою, слушаю! А он не помнит ни черта! Может, он и не про Снэйпа даже рассказывал. – Учитывая то, что он знал моих дедушку и бабушку, но при этом не помнит, сколько у них было детей, его воспоминаниям доверять нельзя, – согласился Гарри. – Хотя подумай: кто ещё кроме юного волшебника, ещё не научившегося управлять магией, мог случайно убить своего более старшего противника? – Но старик сказал, что мальчика нашли со свёрнутой шеей! Такого заклятия нет! – Официально принятого – нет! – возразил Гарри. – Но вспомни, сколько Снэйп их изобрёл! И сколько из них было для защиты от врагов. Одно Сектумсемпра чего стоит! И может быть то, что он применил к напавшему на него мальчику, было чем-то вроде наброска к его будущим изобретениям, пока ещё неосознанным… – Иди ты к черту, Гарри! – засмеялась Гермиона. – Кто теперь ведёт себя как в Хогвартсе? Опять подозреваешь Снэйпа во всех смертных грехах? – Факт есть факт, Гермиона – Снэйп очень много забавлялся с Тёмными искусствами. Правда, если бы не это, он вряд ли бы справился с миссией, возложенной на него Дамблдором… Вспоминая своё тревожное, но безумно интересное прошлое, они не заметили, как дошли до остановки (вообще-то остановка оказалась самым настоящим автовокзалом), дождались автобуса, следовавшего по второму маршруту и минут двадцать ехали в практически пустом салоне по унылому предместью Бирмингема. Лишь один раз они отвлеклись от разговора, когда им на глаза попался дорожный указатель с надписью «Дадли». – Это что, город такой? – захохотала Гермиона. Но ещё одно имя, всплывшее из прошлого, лишь сильнее окунуло их в воспоминания и они обязательно проехали бы свою остановку, если бы ещё минут через пять водитель не окликнул их: – Эй, молодёжь! Аппер Хай стрит спрашивали? – Ой, да! – вскочила Гермиона и бросилась к двери. Гарри – за ней. – Вам куда именно надо? – спросил водитель, останавливая автобус и объявляя в микрофон остановку: – «Аппер Хай стрит». – Нам нужно в Паучий тупик, – ответила Гермиона. – Чего?.. Куда? – не понял водитель. – Тупик прядильщиков, – поправил Гарри. – Спиннерз Энд. Там ещё кладбище должно быть. – Так бы и сказали, – хмыкнул водитель. – Спиннерз Энд на следующей выходить, у гостиницы «Лебедь». А кладбище здесь поблизости только одно, вон туда, по Корнгривз роуд. И он ткнул в сторону улицы, ответвлявшейся от той, по которой проходил маршрут автобуса. – Шон, чего встали? – крикнул один из немногочисленных пассажиров. – Сейчас, туристов высажу! – ответил водитель и нетерпеливо посмотрел на Гарри и Гермиону. – Ну, выходите или дальше едете? Гарри и Гермиона вышли из автобуса и пошли по Корнгривз роуд. Улица мало чем отличалась от шоссе, на которое они трансгрессировали полчаса назад с площади Гриммо. Одного взгляда на запущенные сады и парки, годами не чинившиеся ограды и не ремонтировавшиеся дома было достаточно, чтобы понять: все местные жители стремятся лишь к одному – поскорее отсюда уехать. – На улице вообще никого! – поразился Гарри. – Знали бы – трансгрессировали бы прямо сюда. – Да ладно тебе! – ответила Гермиона. – Зато на маггловском автобусе прокатились. Когда ещё будет повод? – Скоро это будет в порядке вещей, – саркастически сказал Гарри. – Эта политика сближения с магглами и постепенной отмены Статута о секретности кончится тем, что все мы через месяц-другой будем ездить на работу на автобусе, как магглы – чтобы им не обидно было. Почему-то при этих словах какая-то смутная тревога сдавила Гермионе сердце. – Через месяц? – задумчиво спросила она, но так и не смогла понять, что именно её взволновало в словах Гарри. Вскоре они дошли до места, где с левой стороны улицы домов не было, а был пустырь, приспособленный под футбольную площадку, за ним – что-то вроде заброшенного песчаного карьера, а за карьером – то ли парк, то ли небольшой, реденький лес, окруженный высокой каменной оградой. По всей видимости, это и было кладбище. Пройдя ещё немного, Гарри и Гермиона увидели, что от улицы в сторону кладбища ответвляется узкая, плохо заасфальтированная дорога и пошли по ней. Минут через десять они стояли возле запертых решетчатых ворот, в толстых прутьях которых словно запуталась сделанная готическими буквами надпись:
«КЛАДБИЩЕ КОРНГРЭЙВЗ»
Сообщение отредактировал Elvigun - Понедельник, 26.11.2012, 23:21
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:08 | Сообщение # 23
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 15 МАГГЛОВСКОЕ КЛАДБИЩЕ
– Накинем мантию, проберёмся на территорию, и сами будем искать склеп или лучше постучим и спросим, где тут Снэйпы похоронены? – поинтересовался Гарри. – Лучше спросить, – ответила Гермиона. – Кладбище не такое уж и маленькое, сколько мы тут искать будем? – Тогда надо постучать. Но, видимо, кто-то уже давно наблюдал за ними из-за ограды, так как внезапно послышались чьи-то торопливые шаги, сопровождающиеся позвякиванием ключей – кто-то шел вдоль стены, приближаясь к воротам. – О, господи! – спохватилась Гермиона, выхватила волшебную палочку и прямо из воздуха наколдовала букет алых гвоздик. Спрятать палочку она не успела – за воротами уже появился смотритель кладбища – и просто засунула её в букет. – А я цветы у вас и не заметил! – удивился смотритель, отпирая ворота. – Думал – опять зеваки какие-нибудь идут. К кому вы? – Нам нужен фамильный склеп Снэйпов… – начала было Гермиона. – Что? – лицо смотрителя перекосило от злобы и он тут же захлопнул ворота обратно. – И вам не стыдно? Здесь кладбище, а не цирк! Дайте людям покоиться с миром! – Простите, мы не понимаем, о чём вы! – опешил Гарри. – Рассказывайте это кому-нибудь другому, молодой человек! – рявкнул смотритель, запирая ворота трясущимися от злости руками. – Я что, слепой что ли? Круглые очки, шрам себе нарисовали! Взрослые уже, вроде, люди, а начитаются сказок и ходят потом, на могилах мусорят, весь склеп Снэйпам изгадили! Подумаешь, имя с книгой совпало! И что теперь, это про него, что ли, в книге написано? Не пущу! – Но поймите, это сын мистера Снэйпа! – сказала Гермиона, показывая на Гарри. – Да ну? – скорчил ехидную рожу смотритель. – А вы, наверно, дочь? – Нет, – ответила Гермиона. – Я его жена. – Чья жена? Снэйпа что ли? – презрительно хихикнув, спросил смотритель. Гермиона и Гарри переглянулись. Ехидное замечание старика поразительным и страшным образом перекликалось с тем, за чем они на самом деле прибыли на кладбище Крэдли-Хит. – Нет, разумеется! – наконец овладев собой, произнесла Гермиона. – Я его жена. И она показала на Гарри букетом, в котором всё ещё пряталась её волшебная палочка. За пышными шапками цветов смотритель не заметил лёгкую струйку пара, ударившую в нагрудный карман куртки Гарри. – Гарри, да покажи же ему! – Что показать? – уголком рта испуганно спросил Гарри: вдруг Гермиона, одержимая своей идеей, решила «идти по трупам» и за предложением «показать ему» кроется приказ «отделать» старика каким-нибудь заклятием. – Паспорт покажи, дорогой! – фальшиво улыбаясь, сказала Гермиона. – Он у тебя в кармане. Гарри полез в нагрудный карман, с недоумением достал оттуда книжечку с изображением какого-то колеса на обложке и протянул его смотрителю. – Это ещё что такое? – спросил тот, просовывая скрюченные пальцы сквозь прутья решетки и хватая книжечку. – Это индийский паспорт, – пояснила Гермиона. – Но вы посмотрите, там и по-английски написано… – Знаю, знаю! – пробормотал смотритель, листая паспорт. – У меня туда дочка по обмену ездила и за индуса вышла… А у вас-то почему индийский паспорт? – поинтересовался он уже не таким злобным тоном. – Мы с Гарри уже давно живём и работаем в Индии, – ответила Гермиона. – Приняли гражданство. Но совсем недавно узнали о смерти его отца. У нас других родственников нет, поэтому никто не сообщал… – Гарри Тобиас Снэйп, – прочитал смотритель. – Ну надо же! Я и не знал, что у Тоби внук есть. – А вы тоже знали… э-э-э… моего дедушку? – наконец смог хоть что-то сказать Гарри, совершенно обалдевший от столь невероятных подробностей своей биографии, придуманных Гермионой. – Мне отец про него ничего не рассказывал. – Вместе росли. – Смотритель отдал паспорт и начал снова отпирать ворота. – И работали вместе. Только он, как женился на этой полоумной Эйлин, практически с нами и не виделся. Говорят, он пил сильно. А потом, когда фабрика разорилась, в Америку уехал. Батюшка ваш здесь время от времени появлялся, да только людей сторонился… – Появлялся? – спросила Гермиона, входя в распахнувшиеся ворота. Гарри вошел следом. – И что же, он вот так запросто по улицам ходил? Брови смотрителя удивлённо взлетели вверх. – А что ж ему не ходить? Чай, не прокаженный какой был! Ну, он, конечно, не в парке ежедневно прогуливался, но много раз под вечер, а то и ночью, по Грэйнджер лэйн бродил… Он перевёл взгляд на Гарри: – Не в обиду вам будет сказано – про батюшку вашего думали, что он малость не в себе был. Волосы не мыл и не чесал, злой как чёрт, слова ему не скажи! И сколько его видели – всё время в плаще. Жара ли, холод ли – закутается с головы до ног. А один раз ночью старуха Хоукинз кошку свою во дворе искала, вдруг смотрит – ваш батюшка идёт. Ну, её-то саму за оградой не видно было, а она его хорошо разглядела. Остановился напротив её дома, почти к ограде подошел… Стоит молча и плачет – слёзы прямо ручьями текут… Бог его знает – что на него нашло? Может, прошлых жильцов знал? Вот несчастное семейство было… – А кто жил в этом доме до миссис… Хоукинз? – дрогнувшим голосом спросил Гарри, хотя уже понял, каким будет ответ. – Эвансы тут до неё жили. А после того как младшую свою схоронили, миссис Эванс от горя тоже вскоре умерла, а старик не захотел здесь жить, сердце рвать. Переехал за реку, но тоже долго не зажился. Я почему знаю-то – сам обоих хоронил. Как раз только сюда поступил, после того как фабрику закрыли. Всех местных перехоронил. Вот и батюшку вашего довелось. От чего он помер-то? – Мы пока не знаем, – неопределённо ответила Гермиона, видя, что мысли Гарри где-то далеко. – Мы сами только сегодня приехали. – И не узнаете, наверно, – сказал смотритель. – Дело какое-то тёмное, видать, было. Привезли-то его откуда-то издалека, старуха какая-то, вся в чёрном и ещё один, пузатый, с усами почище чем у Конан-Дойля. Одеты странновато, будто актёры какие-то. Я тогда ещё подумал, что, может быть, батюшка ваш актёром на самом деле был – уж больно нервный человек. А отчего он умер, они так и не сказали. Долго спорили, куда положить: в склеп или рядом с Эйлин? – Разве его мать похоронили не в склепе? – Пальцы Гермионы инстинктивно сложились так, словно она взяла в руку перо, собираясь записать что-то важное. – Нет. Она же из семьи Принцев, местных сквайров – у них здесь свои могилы. Хотели, было, к Снэйпам положить, да Тоби не разрешил. Может, господь его за это и наказал… – Но отец Гарри похоронен в склепе? – спросила Гермиона. – Да, решили всё-таки туда. Вам ключ-то от него дать? Внутрь заходить будете? – Пожалуй, – сказала Гермиона. Смотритель стал перебирать ключи на связке и после долгих мучений наконец отцепил один. – Склепов тут мало, – сообщил он. – А ваш семейный самый красивый был, покамест это кино дурацкое не вышло про Гарри Поттера. Мальчишки-то и раньше по кладбищу шастали, но такого безобразия не было. А тут смотрю – Плезанс, оболтус местный, один раз целую компанию на кладбище ведёт, второй... А потом каждый день с экскурсиями! Стал я выяснять, что к чему, а он, понимаешь, задурил всем головы, будто батюшка ваш – один из персонажей этого самого фильма, вроде это он был в жизни-то! Вырядятся чёрти во что и носятся, как полоумные, вокруг склепа. Я уж гонять устал. А однажды ключи у меня из сторожки украли и прямо в склеп залезли. Вы уж не сердитесь, не доглядел! Но я всё за ними убрал и в полицию заявил – это ведь уже на осквернение тянуло! Вроде успокоились, да не тут-то было! Фильм-то сколько народу посмотрело – вот эти любители сказочек сюда и тянутся. Даже из других городов приезжают. Как узнали, что тут человек под таким именем похоронен? – не знаю. Вот и запираюсь теперь. Слово «запираюсь» напомнило ему о том, что он уже целую минуту размахивает ключом, который должен отдать Гарри и Гермионе. Он протянул им ключ и стал рассказывать, как найти склеп. Гарри попросил заодно сказать, где могила Эвансов, а Гермиона – где могила Эйлин Снэйп. Смотритель объяснил, что они почти рядом – по пути к склепу Снэйпов. Только у могилы некоего МакКормика надо свернуть не направо, а налево. Гарри и Гермиона пошли по указанной дорожке. Смотритель, глядя им вслед, пробормотал: – А всё-таки чудно, что у него лоб так же расквашен, как у того парня из фильма. И зовут так же – Гарри. Надо же!.. – Гермиона, ты спятила? – зашипел Гарри, когда они отошли на довольно приличное расстояние. – Какой ещё «Гарри Тобиас Снэйп»? – Ну извини, это первое, что пришло в голову! – ощетинилась Гермиона. – А ты бы ещё полчаса что-нибудь другое придумывал! – А маггловский паспорт почему индийский? – спросил он, решив пропустить мимо ушей её колкость. – Потому что я не помню, как выглядит британский! – А индийский ты где видела? Гермиона замерла на месте. – Понятия не имею, – пораженно сказала она. – Но когда мне это пришло в голову, у меня словно картинка перед глазами возникла и я до мельчайших подробностей представляла, что именно я должна создать. – А ты у нас не легилемент? – спросил Гарри. – Странное совпадение: этому старику доводилось видеть индийский паспорт и ты создала именно такой. – Может, это какие-то последствия того, что мне изменили память? – предположила Гермиона. – Скорее, того, что тебе её изменили как-то неправильно и какие-то кусочки выплывают наружу. Только при чём тут Индия? – Не знаю, – сказала Гермиона нетерпеливо. – Ладно, пошли. Они вновь двинулись по дорожке и скоро дошли до развилки, возле которой возвышалась огромная надгробная скульптура, изображающая человека, лицо которого было полностью скрыто капюшоном накинутого на плечи плаща. – «МакКормик» – прочитал Гарри. – Нам направо. – Гарри, – потупилась Гермиона. – Ты меня извини, но… Я бы хотела сделать это одна. – Как скажешь, – в голосе Гарри всё-таки послышалась досада, хотя он старался скрыть её. – Я тогда пойду на могилу Эвансов. Дай мне цветы, тебе они всё равно не понадобятся. Гермиона вынула палочку из букета и отдала его Гарри. – Положи все, – сказала она. – И от меня тоже. Я для Эйлин потом ещё наколдую. И они разошлись в разные стороны. Гермиона шла ещё минут пять и наконец дорожка вывела её к старинному склепу. Видимо, раньше семья Снэйпов тоже была не из бедных. Во всяком случае, давние предки Северуса явно не были простыми стекольщиками, как его отец, иначе не смогли бы позволить себе такую роскошную усыпальницу. Гермиона сразу поняла, почему смотритель назвал склеп Снэйпов самым красивым склепом на кладбище. Даже не видя остальные, можно было предположить, что таких изящных барельефов больше ни на одном из склепов кладбища Корнгрэйвз не было. Однако стены были испещрены не только картинами и узорами в готическом стиле. То там, то сям виднелись почти стертые надписи самого нелепого содержания, сделанные когда-то краской. Кое-где ещё были видны белые разводы, словно кто-то не очень старательно стирал надписи, сделанные мелом. – Нонскрибум! – сказала Гермиона, направив палочку на склеп, и все надписи тут же исчезли. – Чёртовы магглы… Отперев замок, Гермиона толкнула тяжелую дверь и вошла в склеп. Засветив волшебную палочку, она увидела, что вдоль стен и в центре стояло десятка два мраморных гробниц. Гермиона сразу поняла, что нужная ей стоит прямо у входа слева (она выглядела не такой древней и была не такой пыльной), но не смогла справиться с любопытством и прошла в центр зала, где должны были находиться гробницы основателей рода. На крышке самого древнего саркофага едва виднелись цифры: 1710 – 1786, но имя разобрать было уже невозможно. Рядом был обратный случай – даты практически стёрлись, но имя можно было прочесть: «Коллизиус Снэйп». «Странное имя!» – подумала Гермиона. – «Пожалуй, такое мог носить только волшебник… Неужели Северус и по отцовской линии всё-таки происходил от волшебников?» Но больше странных имён не встречалось. Правда, в одной из гробниц, помеченной датами 1834 – 1882 почему-то лежал некто по фамилии Слоуп, но какое он имел отношение к семейству Снэйпов – было непонятно. Наконец Гермиона, двигаясь вдоль стены, добралась до последних двух гробниц. Первая, по идее, должна была принадлежать деду Северуса, но на крышке почему-то вообще не было никаких надписей. Гермиона остановилась… …Вот сейчас она сделает ещё два шага и сможет прикоснуться к холодной плите, под которой лежит любимый ею человек. Человек, которого она полюбила уже тогда, когда ни одно из её признаний и никакие нежные слова не смогли бы тронуть его сердца… Боже, какая нелепость! Гермиона только сейчас осознала всю дикость того, что с ней происходило. Зачем она здесь? Зачем пытается ворошить прошлое? Гарри был прав: мёртвые – мертвы! Северус всю жизнь, до самой смерти любил мать Гарри, с чего Гермиона решила, что сможет завоевать его любовь, возродив из мёртвых? Может там, на небесах, он счастлив, потому что может видеть Лили, говорить с ней? Может отец Гарри уже не стоит между ними, так как в том мире нет ни ревности, ни глупого земного соперничества, ни прошлых обид?.. Так не лучше ли уйти туда самой, а не тащить других оттуда?.. Гермиона сделала решающий шаг и склонилась над гробницей. На покрытой пылью мраморной плите было написано: «Северус Снэйп. 1960 – 1998». На пару секунд в глазах Гермионы помутнело, потом она вновь ясно увидела надпись. На имени «Северус» расплывались два тёмных пятна, потом появилось третье. Гермиона не сразу поняла, что на крышку, смывая пыль, падают её слёзы… И словно чья-то железная рука вновь натянула её волю, как струну. Нет! Она не остановится! Она сделает то, за чем пришла! Гермиона поставила сундучок на землю и открыла его. Внутри было несколько колб, пробирок и горелка. Отдельно лежали четыре глиняные тигли. Гермиона достала их и расставила на крышке гробницы в виде квадрата. Затем достала свою загадочную тетрадку и раскрыла на странице, где был нарисован какой-то странный символ. Открыв одну из пробирок, Гермиона нагрела её на горелке и когда буроватая жидкость внутри стала светлеть и булькать, аккуратно наклонила пробирку и полившейся из неё струйкой нарисовала между четырьмя тиглями символ из тетрадки. Потом достала колбы и стала в определённой последовательности выливать или высыпать в тигли их содержимое – жидкости и порошки. Наконец она смешала в последней колбе содержимое сразу пяти пробирок и, водрузив её на горелку, поставила в центр нарисованного эликсиром символа. Через несколько секунд над горлышком колбы взвился плотный, ярко-фиолетовый туман. Он долго колебался, стараясь обрести хоть какую-нибудь форму, но потом вдруг стал бледнеть и через несколько секунд растворился в воздухе. – Да! – выдохнула Гермиона. – Боже… Да!!! Её голос отдавался долгим эхом под сводами склепа, а она стояла над гробницей Снэйпа, раскинув руки и запрокинув голову. Её глаза были закрыты, словно она боялась открыть их и увидеть, что это лишь сон, на губах блуждала дикая улыбка. – Да!.. Позади неё раздался скрежет и Гермиона, придя в себя, обернулась. Прикрытая ею дверь склепа медленно открывалась. – Гермиона? – Входи скорее, Гарри! – сказала она таким голосом, словно приглашала желанного гостя войти в её семейную гостиную. Гарри осмотрелся. – Ничего себе! – сказал он, оглядывая гробницы. Потом увидел колбу, горелку и тигли, установленные на крышке одной из них и спросил: – Уже колдуешь? – Уже всё! – радостно воскликнула Гермиона. – Я так понимаю, что спрашивать о результатах излишне? – заулыбался Гарри. – Ты вся сияешь, как только что отчеканенный галеон! – Он сделал это! – Гермиона начала упаковывать в сундучок свою маленькую лабораторию. – Сделал! Понимаешь? Северус создал невольный крестраж! – Уверена? – Да! Я провела ритуал, который позволяет создать как бы модель, проекцию души умершего человека. И если душа не была покалечена и разорвана при жизни – должна получиться ровная сфера, а проекция души Снэйпа, так и не сформировавшись, распалась, значит, и душа расколота! Значит, был создан крестраж! – Но где его искать? – спросил Гарри. – На месте убийства, которое он совершил, разумеется! – На астрономической башне Хогвартса? – ужаснулся Гарри. – Там, где он убил Дамблдора? – А ты знаешь про какие-то другие совершенные им убийства? – Но ведь это было не убийство, Гермиона! Вернее, невольное убийство! – Вот именно! Северус создал крестраж случайно, так как не хотел убивать Дамблдора! Его душа раскололась от горя, а не от злодеяния! Вот, наверно, как это работает… – Надеюсь, что не я – опять крестраж! – воскликнул Гарри. – Я же был там во время… этого… убийства. А ещё Драко, Сивый и оба Кэрроу. Что если осколок души отскочил в одного из них? – Сивого не смогли бы убить во время битвы в Хогвартсе, если бы в нём был осколок чьей-то души, – ответила Гермиона, заметно помрачнев. – И Кэрроу не умерли бы в Азкабане. Так что, в самом худшем случае, это либо ты, либо Малфой. – Ну, спасибо, обрадовала! – Я всё же надеюсь, что это был какой-нибудь предмет и он до сих пор находится на астрономической башне. – Какой? – спросил Гарри. – Кирпич, что ли, в стене? Что это ещё должно быть такое, чтобы пролежать шесть лет на смотровой площадке астрономической башни, да так и не привлечь ничьё внимание? По-моему, вариант с живым человеком и то проще будет… – Да, я как-то об этом даже и не подумала, – задумчиво сказала Гермиона, закрывая сундучок. – Но мы всё попробуем. – Мы? – с лёгкой ехидцей переспросил Гарри. – Я думал, ты хочешь всё сделать одна. – Ты всё-таки обиделся, что я провела ритуал без тебя? – Да нет… – Ладно, Гарри, поручаю тебе то, что сама сделать всё равно не смогу – сними крышку и достань какую-нибудь его мелкую кость, фалангу пальца, например… – ЧТО?!! – Она необходима для проведения следующего этапа – поиска самого крестража. – Сама доставай! – Гарри… я не могу… Прошу тебя! – О, господи! – завопил Гарри и эхо от его голоса пронеслось под сводами склепа. – Ну ты хотя бы крышку сама приподними! Ты же знаешь, что у меня Вингардиум Левиоссо никогда толком не получалось. Гермиона, продолжая освещать склеп магическим светом из своей палочки, взяла палочку Гарри в другую руку, отошла подальше и с помощью заклинания подняла в воздух тяжелую мраморную крышку. – Смотри не урони! – крикнул Гарри и полез в гробницу. Он долго шарил рукой, отдуваясь от удушливого и едкого запаха, поднимавшегося из гробницы, и наконец сказал совсем неестественным голосом: – Простите, профессор, но я вас опять потревожу! – словно пытался за шуткой скрыть волнение и отвращение. Через минуту он распрямился. – Взял? – Нет… – Почему? – С-слушай, я т-тоже не могу, – признался Гарри. – Не могу от него кость, как ветку от дерева, отламывать… Кощунство какое-то получается! А волосы не пойдут? – Пойдут, пойдут! – запищала Гермиона. – Только ты давай поскорее, а то я не удержусь и загляну туда… – Ну и загляни, – сказал Гарри. – Скелета, что ли, никогда не видела? – А он – скелет? – Ну а как же? За шесть-то лет… – Как он там?.. – дрожащим голосом спросила Гермиона. – Гермиона, ну что за ерунду ты спрашиваешь? – возмутился Гарри, копошась в мраморном гробу. – Лежит себе и лежит, руки на груди сложены… И палочка под ними. – Его палочка – там? – Ну да… Надеюсь, ты не собираешься и её забрать? – Нет… Конечно, нет… Наконец Гарри снова встал на ноги. – Вот, – сказал он, показывая спутанный черный локон. – Куда его? Гермиона медленно опустила крышку на гроб и опять открыла свой сундучок. Достав из него пустую пробирку, она открыла её и протянула Гарри. Тот опустил в неё локон Снэйпа. – Теперь иди, – сказала Гермиона. – Мне нужна ещё минутка. Гарри не стал спорить и молча вышел из склепа, почти прикрыв за собой дверь. Гермиона опустилась на колени перед гробницей. – Я вытащу тебя, – сказала она и вдруг осознала, что фраза получилась угловатой и даже грубой. «Вытащу»… Как пробку из бутылки! – То есть… дам новую жизнь!.. Даже если это тоже будет неволя… Она поднялась на ноги и направилась к выходу. Уже взявшись за кованую ручку двери, она ещё раз оглянулась и посмотрела на гробницу Снэйпа. Внезапно ей в голову пришла мысль: если всё получится, это место станет… недействительным, что ли? Так и не подобрав нужного слова, она погасила свет своей палочки и захлопнула дверь склепа. – Скорее на площадь Гриммо! – сказала она и устремилась к выходу с кладбища. – Ты хотела на могилу Эйлин цветы положить, – напомнил ей Гарри. Гермиона остановилась. – Знаешь, я думаю, у нас ещё будет на это время, – задумчиво произнесла она. – Мы обязательно наведаемся сюда… потом. И к дому твоей мамы тоже сходим. И дом Северуса тоже посмотрим… Только давай не сегодня, ладно? Гарри понял, что спорить бесполезно.
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:09 | Сообщение # 24
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 16 ПО ЛОЖНОМУ СЛЕДУ
Гарри и Гермиона вернулись на площадь Гриммо и Гермиона тут же принялась за изготовление прибора, нарисованного на одной из страниц тетрадки. По виду он напоминал компас, только стрелка в нём не была закреплена на оси, а должна была свободно плавать в чашке корпуса, наполненной специальным составом. С одной стороны из корпуса торчал пустотелый щуп (вроде носика у чайника), наконечник которого, следуя указаниям тетрадки, нужно было изготовить из лунного камня. – Это большая редкость, – заметил Гарри. – Где ты такой возьмёшь? – Выну из перстня, который мне подарил Рон, – сказала Гермиона и показала Гарри безымянный палец, украшенный старинным перстнем. – На помолвку? – возмутился Гарри. – Гермиона, это подло! Если вы с ним расходитесь, ты должна вернуть перстень Рону, тем более, что это семейная реликвия Уизли. – Потом вставлю обратно и верну! – огрызнулась Гермиона. – Делай что хочешь! – махнул рукой Гарри. Сделав вид, что его наконец-то заинтересовало, чем таким занимается Кикимер, он вышел из комнаты и отправился на кухню, откуда вот уже несколько минут доносился металлический стук – словно кто-то молотил гаечным ключом по трубам. Гермиона сняла перстень и с помощью волшебной палочки извлекла камень. Но трансфигурировать его в наконечник нужной формы у неё не получилось. Камень лишь на мгновение как бы осветился изнутри, но в целом заклинание на него никак не подействовало. – Не поняла! – сказала Гермиона и попробовала ещё раз. Результат был тот же. Гермиона подошла к книжному шкафу, в котором хранилась великолепнейшая библиотека семейства Блэков, из которой она частенько с разрешения Гарри брала невероятно редкие книги. Пробежав глазами названия, она нашла на одной из полок и вытащила старинное издание «Свойств инопланетных камней». Раскрыв книгу на главе «Лунные камни», она углубилась в чтение. Через несколько минут она с досадой захлопнула книгу и поставила её на место. – «Не поддаются трансфигурации и обрабатываются только при помощи стандартных либо маггловских ювелирных инструментов»! – пробормотала она. – Как же я забыла!.. И копию тоже создать нельзя… Чёрт! Она взяла камень и долго рассматривала его, словно не могла решиться на какой-то шаг. – Прости, Рон, – наконец прошептала она. Сделав копию чертежа наконечника, она крикнула в сторону кухни: – Гарри! Я отлучусь домой на некоторое время, мне надо один справочник посмотреть! – Хорошо! – раздался крик Гарри, который, судя по грохоту, пытался то ли исправить последствия деятельности Кикимера, то ли убить полоумного домовика. Гермиона трансгрессировала, но вовсе не к себе домой, а в Косой переулок и очутилась возле ювелирной лавки Джулиуса фон Эриха. Зайдя внутрь, она поприветствовала сидящего у стеклянного прилавка сухонького старичка, в очках которого играл миллион бликов, отражаемых несметными сокровищами, выложенными под стеклом перед ним. Вся эта невероятная роскошь совершенно не сочеталась с его скромным нарядом: грубоватая рубашка с неаккуратно закатанными рукавами, потёртые брюки и короткий кожаный фартук, из маленького кармашка которого выглядывала прозрачная коробочка с набором резцов. – А-а, мисс Грэйнджер! – заулыбался фон Эрих. – Давненько не заходили! Ну что, вас можно поздравить? – С чем? – спросила Гермиона. – Уверен, вы пришли чтобы выбрать украшения для свадьбы с младшим Уизли! Артур мне рассказывал о вашей помолвке. – Пока нет! – наигранно засмеялась Гермиона. – Но мой визит имеет некоторое отношение к моему возлюбленному. Гермиона прекрасно понимала: старенький ювелир всё равно не поймёт, что она говорит не о Роне, но не могла удержаться. Ей овладело жуткое желание кричать о своей любви на каждом углу, пусть даже и не называя имени… – А-а-а, подарок! – понимающе кивнул фон Эрих. – Но мне казалось, что у младшего Уизли день рождения… в марте, да? – Это не совсем ко дню рождения, – загадочно сказала Гермиона. – Хотя можно и так назвать. Тут ей в голову пришел несколько нелепый каламбур и она добавила: – Скорее, ко дню возрождения! – Э-э-э, – заморгал старик, который, как и следовало ожидать, ничего не понял. – Вы говорите загадками, мисс Грэйнджер! Ну да ладно, ваши маленькие семейные тайны – священны. Прошу! Он широко повёл рукой по магазину, предлагая Гермионе выбирать из всего блистающего великолепия. – Нет-нет, я не покупать! – поспешила сказать Гермиона, но тут её осенила внезапная мысль. – Впрочем, если у вас есть лунный камень, то я бы приобрела небольшой. – Лунный камень? – изумился фон Эрих. – Нет, такого у меня сейчас нет. Месяц назад продал кулон с лунным камнем, а больше у меня ничего с такой редкостью нет. Есть, правда, венерианский рубин, не хотите ли? – Нет, мне нужен именно лунный камень, – сказала Гермиона, поняв, что, видимо, всё-таки придётся пожертвовать семейной реликвией Уизли. – А не знаете, кто сейчас продаёт? – У Айдла больше нет, – задумчиво забормотал фон Эрих, глядя в потолок. – Смайли в основном по золоту работает, Леммеринг никогда себе такой редкости позволить не мог… Разве что у гоблинов? Говорят, что они после смерти Беллатрисы Лестрэйндж наложили лапы на её личный сейф в Гринготтсе. Билл Уизли долго занимался этим делом, да ничего не добился. Что гоблину в руки попало – то пропало, как говорит пословица. – А у Беллатрисы Лестрэйндж было какое-то украшение с лунным камнем? – полюбопытствовала Гермиона. – Да, старинный перстень Блэков. Она же из их рода была. Ох и красавица! Жаль, что рехнулась и на сторону Сами-Знаете-Кого перекинулась... – Его уже давно можно называть его настоящим именем, – заметила Гермиона. – Привычка! – развёл руками фон Эрих. – Так получается, что в свободной продаже лунных камней сейчас нет? – спросила Гермиона. – Увы! – А если я достану лунный камень, вы сможете его обработать по моему заказу? – Разумеется. – Ну тогда – вот. Гермиона вытащила из кармана сложенный листок с копией чертежа, развернула его и положила на стеклянный прилавок перед ювелиром. На листке лежал небольшой сероватый камешек с серебристым отливом. – Боже! – вырвалось у ювелира. Он схватил камень, переложил его на подсвеченный снизу прилавок и, вооружившись огромной линзой, стал разглядывать. Минуту спустя он поднял совершенно ошарашенное лицо. – С тёмной стороны луны! Внезапно глаза его сузились и он напряженным голосом спросил: – Откуда у вас это сокровище, мисс Грэйнджер? – Э-э… Мне подарили… недавно. Но мне форма не нравится, я хотела бы переделать, сделать его более продолговатым… – Так вот оно что! – вскочил фон Эрих. – Вот оно куда делось! Господи, какой позор для Артура! – О чём вы? – Это камень – из кольца Беллатрисы Лестрэйндж! – закричал фон Эрих, размахивая кулаками. – Все думали, что его гоблины умыкнули, а оказывается – Билл Уизли! – Что вы такое говорите! – возмутилась Гермиона. – Семья Уизли передаёт это кольцо из поколения в поколение уже много лет! – Как бы не так! – брызжа слюной, вопил старик. Он выхватил волшебную палочку и направил её в потолок. – Тревога! Что-то громко завыло и Гермиона, поняв, что ювелир включил сигнализацию, тоже выхватила волшебную палочку. – Фенита инкантатем! – крикнула она и вой тут же смолк. – Что это вы делаете? – завизжал фон Эрих. – Империо! – рявкнула Гермиона, ткнув палочкой в его сторону и старик, мгновенно успокоившись, сел на своё прежнее место за прилавком. Не успела Гермиона убрать палочку, а ювелир опуститься на стул, дверь открылась и в неё вломилось несколько крепко сбитых парней в тёмных плащах и круглых черных шапочках с белой вертикальной полоской. В руках они держали волшебные палочки, которыми беспорядочно тыкали во всех направлениях. – Ни с места! – закричал один. – Палочки на пол! – Моя палочка в кармане, – ответила Гермиона, поворачиваясь в сторону патруля. Её лицо было перекошено мастерски сыгранным удивлением и даже испугом. Патрульные узнали Гермиону и ещё больше растерялись: вряд ли героиня Второй Войны могла сделать что-то такое, что вынудило бы ювелира поднять тревогу. – Ох, простите! – запричитал фон Эрих, снова вскакивая и выходя из-за прилавка. – Это я случайно вызвал тревогу. Я же просил заклинание какое-нибудь посложнее. Ведь уже не в первый раз срабатывает! В прошлый раз с мистером Томпсоном – уж не помню даже, про что разговаривали? – завыло! И вот опять! – А что вы палочкой-то размахиваете всё время? – сурово спросил патрульный. – Интересно! – возмутился ювелир. – Я же не только резцами работаю, как маггл какой-нибудь! – Ладно, пошли ребята, – сказал патрульный, поворачиваясь к двери. Все его подручные сделали то же самое и стали выходить на улицу. – Надо будет правда сказать, чтобы заклинание ему сменили. Когда все вышли, Гермиона повернулась к фон Эриху. Он смотрел на неё так, словно ждал какого-то приказа. – Обработайте этот камень по этому чертежу, – сказала она, подталкивая к нему лежащие на прилавке камень и листок. – И как можно скорее. – Хорошо, мисс Грэйнджер. Фон Эрих взял камень и чертёж и пошел к столику в глубине магазина. На столике лежало много инструментов, а также стояли разные маленькие станки, в основном напоминающие обычные шлифовальные колёса, но с магическим приводом. Включив один из них, ювелир минут двадцать обрабатывал камень и наконец вернулся к прилавку, протягивая Гермионе чертёж и камень, принявший продолговатую, заострённую с одного конца форму. – Готово, мисс Грэйнджер. Точно по чертежу. – Спасибо, – с сарказмом сказала Гермиона, убирая в карман камень и листок с чертежом. Потом направила в лоб старику свою волшебную палочку. – Забудь! Фон Эрих словно очнулся и замотал головой. Пока он моргал подслеповатыми глазами, пытаясь понять, что с ним произошло, Гермиона незаметно сняла с него и заклятие Империус. – Ф-фух! – сказал ювелир. – Мы с вами так заболтались, мисс Грэйнджер, что я даже забыл, про что вы спрашивали? – Про лунный камень! – очаровательно улыбаясь, ответила ему Гермиона. – Но у вас такого нет. – Ах, да-а! – разочарованно сказал фон Эрих. – К сожалению, нет! – Ну тогда – всего хорошего, господин фон Эрих! – сказала Гермиона и пошла к выходу из лавки. – Заходите ещё! – крикнул ей вдогонку ювелир. – К свадьбе подберёте что-нибудь! – Непременно! – откликнулась уже через дверь Гермиона и, стиснув зубы, прошептала: – Чёртов немец! Она трансгрессировала обратно на площадь Гриммо. В гостиной пахло газом, а где-то на втором этаже Гарри выкрикивал страшные ругательства. Иногда на фоне его голоса невнятно раздавалось ворчливое хрипение Кикимера. – Ну и хорошо, – сказала Гермиона. – Может, Гарри даже и не заметит, что меня долго не было – меньше вопросов будет. Она подсела к столику и наконец закончила прибор для обнаружения крестражей, прикрепив к его щупу наконечник из лунного камня. – Теперь – эликсир. Гермиона открыла свой сундучок для зельеварения и стала выставлять на стол колбы, склянки, пробирки и горелку. Из отдельной секции достала упакованные в пакетики порошки и, следуя инструкциям из тетради, начала готовить невероятно сложное зелье. По дому поползла невозможная вонь, напоминающая ту, что распространилась по склепу Снэйпов после вскрытия гробницы Северуса. На запах прибежал Гарри. Вслед за ним поспешал Кикимер, сжимающий в руках огромный газовый ключ. – А, ты вернулась! – воскликнул Гарри. – Ты представляешь, что этот упырь натворил? – Догадываюсь, – улыбаясь, ответила Гермиона, не отрываясь от своей химии. – Кикимер – не упырь! – возмущённо прохрипел Кикимер, выглядывая из-за ноги Гарри. – Кикимер – честный домовик. Вдруг глаза его расширились от ужаса. – Что делает грязнокровка на столе моей хозяйки?!! – завопил он и получил от Гарри подзатыльник, но всё равно не унялся. – Грязнокровка разводит грязь в гостиной!!! – Всего лишь помогаю тебе провонять весь дом! – совершенно не обидевшись, весело ответила Гермиона. – Кикимер! Пошел вон! – закричал Гарри. – Ты сегодня уже достаточно наворотил. Брось ты этот ключ и никогда больше не бери его в руки! Кикимер, пользуясь случаем, исполнил приказ дословно и бросил ключ, едва не попав им в Гермиону, но та даже ухом не повела. – Ах ты маленький... – Гарри схватил домовика за горло и стал трясти. Тот захрипел, ещё больше выпучив глаза, потом щёлкнул пальцами и растаял в воздухе, прямо между ладонями Гарри. – Гад! – застонал Гарри. – Убью... – Да хватит тебе! – успокаивающим тоном сказала Гермиона. – Ты лучше сюда посмотри – какая прелесть! Он показала на реторту, в которой под действием горелки булькало зелье удивительного цвета – фиолетового с золотым отливом. – Жаль что запах такой омерзительный! – скривился Гарри. – Прямо как… – Да-да, – перебила Гермиона. – Я тоже заметила. – Ты волосы, что ли, уже добавила? – спросил Гарри. – Нет ещё... Вообще-то это – запах смерти как таковой, а не конкретного покойника. – Смерть – отвратительна! – театрально зажав нос, попробовал пошутить Гарри. Но Гермиона шутку то ли не оценила, то ли не заметила. Она продолжала смешивать ингредиенты, пока зелье не стало сначала совсем чёрным, потом тёмно зелёным, а потом вернулось к своему первоначальному, фиолетово-золотому цвету. – Всё! – наконец объявила Гермиона. – Теперь надо, чтобы оно немного отстоялось и потом добавлю вóлос. – Чем-то напоминает оборотное зелье, – заметил Гарри. – Ничего общего, – возразила Гермиона. – Только принцип использования частички тела. А состав совсем другой. Я бы даже сказала, что группа зелий совершенно другая. Начнём с того, что это даже не зелье, а скорее эликсир... – Гермиона, я всё равно не знаю, в чём разница, – прервал её Гарри. – Но зато я знаю, в чём разница между сытым и голодным человеком. Ты есть не захотела? Мы же с утра туда-сюда носимся! – Правда! – удивлённо согласилась Гермиона. – Я даже не заметила, как сильно проголодалась! Во время то ли обеда то ли ужина – время подходило к пяти вечера – Гермиона напугала Гарри, сообщив, что прямо сейчас может проверить, не сделал ли Снэйп своим крестражем Гарри. – Я надеюсь, мне не надо будет пить этот твой прелестный эликсир? – искренне надеясь на отрицательный ответ Гермионы, полюбопытствовал Гарри. – Нет конечно, – ответила та, откусывая кусок куриной ноги с несвойственным ей остервенением. – Эликсир заливается в корпус крестражеуказателя. – Ну и слава богу! – с облегчением сказал Гарри. – Лично я предпочитаю тыквенный сок. И он отхлебнул из кружки вышеназванный напиток. Покончив с ужином, они вернулись в гостиную. Не смотря на то, что огонь горелки был погашен, зелье в колбе продолжало побулькивать, но такой страшной вони от него уже не исходило. – Думаю, готово, – сказала Гермиона. Достав из пробирки несколько волосков Снэйпа, она опустила их в колбу с зельем. Никакой реакции не последовало и это несколько озадачило Гермиону. – Разве так должно быть? – спросила она, схватила тетрадку и стала вчитываться в свои непонятно откуда взявшиеся записи. – Ничего про это не сказано. Если бы зелье должно было изменить цвет после добавления волос, тут бы об этом говорилось! Она вопросительно посмотрела на Гарри. – Я... Я лучше вообще промолчу, – поспешил устраниться от этой загадки Гарри. Брови Гермионы на какое-то мгновение взлетели вверх, в её глазах мелькнуло выражение: «Да я и не настаиваю!» и она, сняв колбу с горелки, вылила её содержимое в напоминающий чашку корпус созданного ею прибора. – Кольцо всё-таки испортила? – сокрушенно спросил Гарри, только сейчас заметив, что перстень без камня так и лежит на столе. – Я потом всё верну обратно, – соврала Гермиона, прекрасно зная, что уже не сможет вернуть лунному камню прежнюю форму. Но это сейчас было неважно. Даже всплывшие в памяти сомнения по поводу происхождения этого кольца Гермиона решила отложить на потом. В конце концов, какая разница – носила его когда-нибудь Беллатриса Лестрэйндж или нет?.. И что изменится, если выяснится, что брат Рона действительно украл его из сейфа Беллатрисы?.. Сделанная из лёгкой, пористой древесины стрелочка прибора плавала по поверхности зелья и не подавала никаких признаков жизни. – А так тоже должно быть? – спросил Гарри. – Если поблизости нет крестража – то должно. В противном случае она бы повращалась некоторое время и указала бы в том направлении, где находится крестраж. – Вот бы нам такую штуку, когда мы искали крестражи Волдеморта! – воскликнул Гарри. – А это не помогло бы! – сказала Гермиона, покачав головой. – Прибор действует только в самой непосредственной близости от крестража, не больше десяти метров. – И она поднесла прибор к самому лицу Гарри. – Эй, ты что делаешь? – Гарри чудом подавил в себе желание отмахнуться. – Ты точно не крестраж! – разочарованно сказала Гермиона. – Ты ещё и сожалеешь об этом! – возмутился Гарри. – Прости, но это был бы самый лёгкий и быстрый вариант...
* * *
МакГонагалл с радостью приняла Гарри и Гермиону в своём новом директорском кабинете. Старый она, в память о Дамблдоре, решила оставить в неприкосновенности, однако довольно часто наведывалась туда – посоветоваться или просто побеседовать с портретом Дамблдора и других прошлых директоров Хогвартса. Во время чаепития, к которому с радостью присоединились профессор Флитвик и мадам Помфри, специально прибежавшая из больничного крыла, МакГонагалл осторожно попыталась выяснить, что за чехарда из-за омута памяти, хранившегося у Слагхорна, и за что тот на самом деле угодил в Азкабан. – Я точно тоже не знаю, – замялся Гарри. – Там что-то очень серьёзное и секретное произошло, Кингсли отказался говорить на эту тему. – И со мной тоже! – фыркнула МакГонагалл. – А я так хотела снова пригласить Горация преподавать зельеварение. У нас опять столько преподавателей не хватает! Прорицания – бог с ними! Я уже давно хотела исключить их из программы, тем более что Сибилла сама устала преподавать. Да и проблемы у неё… скажем так… – МакГонагалл изобразила опрокидывающийся возле рта бокал, а Флитвик тихо и беззлобно хихикнул. – На нумерологию мало кто ходил, но я бы хотела возобновить курс. Мисс Грэйнджер, а вы не хотите заступить на эту должность? – Я?! – изумилась Гермиона. – А почему бы нет? Вы показывали блестящие успехи. – Но у меня нет профессорского звания! – Это мелочи! У Лонгботтома его тоже пока нет, но он с сентября будет преподавать в Хогвартсе травологию. – Невилл? – в один голос вскрикнули Гарри и Гермиона. – Да, Помона никак не оправится после того как укололась о шип болотной кусачки… – Не надо было заниматься самолечением, – буркнула в свою чашку мадам Помфри. – …А на её место никого другого не нашлось, – закончила МакГонагалл, покосившись на главную целительницу Хогвартса. – Впрочем, я думаю, что мистер Лонгботтом обладает достаточным уровнем познаний для преподавания. Только уверенности бы побольше... Так что скажете, мисс Грэйнджер? – Я сейчас немного занята, профессор. Но я подумаю. Сколько вы мне даёте времени? – До самого сентября, мисс Грэйнджер. Если вы откажетесь, я просто исключу нумерологию из программы, хотя, признаюсь, и с величайшим сожалением. – И на защиту от Тёмных искусств опять никого не нашли, – напомнил Флитвик. – Я бы предложила это место вам, мистер Поттер, если бы не знала, что вам безумно нравится ваша работа в управлении мракоборцев, – сказала МакГонагалл с ноткой досады в голосе. Гарри смущённо кашлянул и промолчал. О том, что он временно не у дел, он предпочитал не распространяться. – Может, до сентября кто-нибудь и появится на это место, – задумчиво сказала Гермиона. В её голосе чувствовался не столько вопрос, сколько уверенность. Гарри опять кашлянул и попытался пнуть её под столом ногой. Но никто всё равно не понял – да и не мог понять! – на что намекает Гермиона… МакГонагалл несколько удивило сообщение Гермионы о том, что та заинтересовалась астрономией и даже пишет по ней небольшую работу, однако беспрекословно позволила ей и Гарри в одиночестве подняться на астрономическую башню. Оказавшись на смотровой площадке, Гермиона достала свой крестражеуказатель, налила в его корпус эликсир и опустила стрелку. Та осталась неподвижной. – Не может этого быть! Казалось, Гермиона вот-вот упадёт в обморок. Слова Гарри о том, что крестраж не мог оставаться на башне целых шесть лет, не будучи банальным кирпичом в стенной кладке, полностью подтверждались. А это значило, что поиск крестража мог затянуться на очень долгое время или вовсе окончиться неудачей. – Может, он просто не работает? – показывая на прибор в руках Гермионы, предположил Гарри. Но та посмотрела на него так, словно он допустил мысль о том, что она не знает, чем отличается лукотрус от соплохваста. – Давай рассуждать логически, – взяв себя в руки, сказала Гермиона. – Будем исходить из того, что крестраж Снэйпа был создан случайно. Что мы знаем об этом? – То, что Волдеморт однажды создал такой же, – ответил Гарри. – И случайно загнал осколок своей души в меня. – Я бы сказала: осколок души, никем не направляемый, сам выбирал объект, в который вселиться. Живое тянется к живому. Обычно осколок души помещают в неживой крестраж насильно. А свободный осколок стремится попасть в живое тело. Так что осколок души Снэйпа находится в ком-то из присутствовавших при убийстве Дамблдора. – Но мы уже установили, что это не я, – заметил Гарри. – Да. А также то, что ни Сивый, ни оба Кэрроу не могли быть крестражами, иначе они просто так не умерли бы. Ты же не умер! – А Нагайна умерла! – попробовал возразить Гарри. – Нагайну Невилл убил мечём Гриффиндора! – парировала Гермиона. – Это сильнейшее магическое орудие. – Значит – Малфой! – выдохнул Гарри. – Малфой... – прошептала Гермиона. В этот момент за их спинами что-то зашелестело и звякнуло. Они обернулись и увидели, как из дверного проёма на смотровую площадку вылезает их бывшая преподавательница прорицаний Сибилла Треллони с бутылкой хереса в руке. Гарри и Гермиона как никогда в жизни пожалели, что на территории Хогвартса трансгрессировать невозможно... Но даже сконцентрировав на них свой взгляд, Треллони их явно не узнала, так как, быстро спрятав бутылку в складки своих многочисленных шалей, она строго спросила: – Что вы делаете на башне? Сейчас же нет занятий! Она переводила мутный взгляд с одного на другого, и Гарри от греха подальше отвернулся. Ему очень не хотелось, чтобы Треллони его в конце концов всё-таки узнала. – Мы не ученики, – ответила Гермиона, чувствуя себя в большей безопасности, так как практически не бывала на прорицаниях, поэтому Треллони могла её и вовсе не помнить. – Мы гости профессора МакГонагалл, которая разрешила нам подняться сюда на минуточку... – И ваша минуточка скорее всего уже прошла, – не очень вежливо намекнула Треллони и икнула. – Я, конечно, понимаю, что должна быть благодарна Минерве за то, что она позволила мне остаться при Хогвартсе, но, насколько я помню, она обещала, что ученики Флоренца, этого – хе-хе! – конька-горбунка, не будут подниматься ко мне на башню, тем более во внеурочное время! – Да-да, мы уже уходим, – заверила Гермиона и потащила отворачивающегося от Треллони Гарри в дверной проём, вниз по лестнице. – Неудивительно, что МакГонагалл не хочет, чтобы она больше преподавала! – возмутилась Гермиона, когда первый лестничный проём был уже позади. – Ладно – меня, но почему она тебя не узнала? Помнится, она просто бредила тобой! – Всякое бывает, – заметил Гарри. – Когда человек столько пьёт, он и родного брата не узнает. Да к тому же, мне показалось, что она ещё больше ослепла. Сама же слышала – она нас за учеников приняла! Спустившись в новый кабинет директора, Гарри и Гермиона ещё немного побеседовали с МакГонагалл и уже начали было прощаться, как вдруг Гарри спросил: – Профессор, вы не могли бы пустить нас на несколько минут в кабинет профессора Дамблдора? Нам очень нужен его совет. МакГонагалл удивлённо посмотрели на Гарри. Но Гермиона сразу поняла, что он задумал... И как она сама не додумалась? – Хорошо, – сказала МакГонагалл. – Идёмте. Она отвела их к такой знакомой винтовой лестнице (горгулью, прежде охранявшую проход, но сбитую с постамента во время битвы за Хогвартс, так и не вернули на место) и поднялась с ними к дверям круглого кабинета покойного директора. – Альбус! – тихо позвала она, заглянув внутрь. – К вам мистер Поттер и мисс Грэйнджер. Вы примете их? – Разумеется, – раздался обрадованный голос. – Я так понимаю, что вы бы хотели поговорить приватно, – сказала МакГонагалл. – Поэтому я вас оставляю. И сразу же прощаюсь, так как, не смотря на каникулы, в Хогвартсе полно дел. Надеюсь, вы ещё не забыли дорогу к воротам? – Она улыбнулась. – Мы бы ещё хотели повидать Хагрида, – сказал Гарри. – Но его сейчас, к сожалению, нет в Хогвартсе, – ответила МакГонагалл. – Он до конца месяца уехал во Францию. – Она доверительно наклонилась к ним. – Мне кажется, что его роман с Олимпией, директрисой «Шармбатона» имеет продолжение! На лице МакГонагалл появилось не свойственное этой почтенной даме выражение домохозяйки, узнавшей потрясающую сплетню о соседях. Гарри даже показалось, что профессор МакГонагалл в этот момент очень напоминала тётю Петунию. – Ну, идите! – сказала она. – Дамблдор ждёт. До встречи, Гарри! До встречи, мисс Грэйнджер! Не забудьте подумать о моём предложении. – Непременно! – ответила Гермиона. Они вошли в кабинет Дамблдора... Здесь снова всё было по-прежнему. После смерти Дамблдора Гарри не раз посещал этот кабинет. Но тогда его временно занимала МакГонагалл, и её присутствие ощущалось во всём: в строгости расставленных вещей, в режущей глаз чистоте, в простом деревянном стуле с высокой спинкой, которому МакГонагалл почему-то всегда отдавала предпочтение и не променяла бы ни на какие кресла в мире. Но теперь, когда МакГонагалл решила организовать здесь нечто вроде закрытого для простых посетителей музея, всё вернулось обратно. И хаотично расставленные на столах приборы и пыль на полках и глубокое, удобное кресло под портретами покойных директоров, которые, по своему обыкновению, прикидывались спящими... Кроме одного. – Здравствуй, Гарри! – улыбнулся портрет Дамблдора, глядя на Гарри знакомым взглядом голубых глаз поверх своих неизменных очков-половинок. – Здравствуйте, мисс Грэйнджер! – Здравствуйте, профессор! – почти в один голос сказали Гарри и Гермиона. – Решили просто заглянуть к старику или вас привело ко мне какое-нибудь дело?.. А где же третий из неразлучной троицы? Ответив что-то неопределённое о занятости Рона, Гермиона вкратце рассказала Дамблдору о том, чем они с Гарри сейчас заняты, опустив то, что она делает всё это из любви к Снэйпу. Но чем дальше она рассказывала, тем сильнее ей казалось, что профессор всё равно догадался об истинных причинах её изысканий... Дамблдор напряжено слушал Гермиону и всё больше и больше хмурился. Наконец, когда она закончила, он, помолчав некоторое время, произнёс: – Я бы на вашем месте попытался прежде всего выяснить, откуда у вас такие познания, мисс Грэйнджер. Гораций Слагхорн ничего подобного не знал и, соответственно, не мог вам этого рассказать. Я сам случайно наткнулся на подобные сведения о крестражах во время моих скитаний по Индии... – По Индии? – воскликнул Гарри. – Да, когда я собирал сведения о Волдеморте. Я объехал весь свет, но именно путешествие в Индию и знакомство с одной очень странной особой натолкнуло меня на мысль о том, что Волдеморт создал крестражи, пытаясь обессмертить себя. Но откуда вы, мисс Грэйнджер, узнали такие подробности о крестражах?.. Полагаю, в своих изысканиях, память о которых вам стёрли, вы могли забрести очень далеко и окунуться в мир очень Тёмной магии. Я бы не стал так рисковать и проводить подобные эксперименты, даже ради Северуса, который, кстати сказать, скорее всего, не обрадуется своему воскрешению. На секунду он задумался и продолжил: – Северус всегда любил только Лили. Да, он с поразительной настойчивостью (я бы даже сказал – с нахальством) навязывал своё общество Беллатрисе Лестрэйндж после того как познакомился с ней на свадьбе Малфоев. И даже имел серьёзный конфликт с её мужем, Рудольфусом. Но я думаю, что даже если бы высокомерие Беллатрисы, которая была почти на десять лет старше Северуса, позволило ему стать к ней ближе... – Дамблдор как-то странно хмыкнул, – всё это всё равно закончилось бы, даже толком не начавшись. Это была просто страсть, с помощью которой Северус пытался забыть Лили... И это не имело ничего общего с тем чувством, которое он испытывал к своей единственной возлюбленной... – Вы можете связаться с ним? – упрямо спросила Гермиона, словно все доводы Дамблдора прошли мимо её ушей. – Узнать, захочет ли он вернуться и знает ли он, где именно находится его крестраж? Ведь его душа, скорее всего, знает, где её осколок? – Нет, мисс Грэйнджер, я не могу связываться с душами умерших, – ответил из рамы Дамблдор. – Я всего лишь портрет, отпечаток того, кого изображаю. Да, я знаю то, что знал при жизни ваш директор, я знаю вас и помню всё что с вами происходило на его глазах. Я чувствую и думаю так же как он, я могу разговаривать с вами и давать вам такие советы, которые мог дать только он. И всё же я не могу утверждать, что Дамблдор, вернее, его душа, теперь рассуждает так же как и я. Как это ни парадоксально, но я, портрет Дамблдора, теперь имею больше отношения к тому человеку, которого вы знали, чем его дух... Да, мои мысли – это отголоски его мыслей, словно доносящиеся до меня из того мира, в котором он пребывает сейчас. И всё же... Мне доступ туда закрыт. А значит – и к тем, кто окружает его там... – Значит, вы не можете нам помочь, – тихо сказала Гермиона. – Не только не могу, но и попрошу Гарри ещё и ещё раз попытаться отговорить вас от этого дела. Гарри, я прошу тебя, сделай всё, чтобы мисс Грэйнджер не ворошила прошлое и жила настоящим. – Я могу только пообещать вам именно попытаться сделать это, профессор! – мрачно сказал Гарри. – Этого вполне достаточно! – улыбнулся Дамблдор. – Ты всегда доводил до конца то, за что брался. Я верю в тебя, мальчик мой! И в вас, мисс Грэйнджер... Потом, почти высунувшись из своего портрета, он прошептал: – Думаю, когда дело будет закончено, вы поймёте, что я не мог сказать вам чего-то другого. И едва заметно подмигнул Гермионе.
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:10 | Сообщение # 25
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 17 В ДОМЕ БЫВШИХ ВРАГОВ
Гермиона стояла посреди гостиной дома на площади Гриммо и сурово наблюдала за тем, как Гарри, пряча взгляд, бестолково ходит из угла в угол, пытаясь делать вид, что очень занят осмотром стен, картин и полок с книгами. – Ты обещал Дамблдору попытаться отговорить меня от этой затеи, а не тупо отказываться помогать мне дальше! – наконец сказала она. – Тебя бесполезно сейчас в чём-то убеждать, – ответил Гарри, всё ещё не глядя ей в глаза. – Ты влюблена. Мне это сначала показалось достаточно веской причиной для того, чтобы начать помогать тебе, но после разговора с Дамблдором я снова начал жалеть об этом. – А что он такого сказал, в конце концов? – насупившись, спросила Гермиона. – Дамблдор был в своём репертуаре – ничего конкретного, одни подмигивания и туманные намёки на свои скитания по Индии! Подумаешь, совпадение! Мало ли почему мне пришло в голову сделать именно индийский маггловский паспорт! – Слишком много совпадений! – заметил Гарри. – И, честно говоря, Индия тут не при чём. Просто Дамблдор снова напомнил нам о том, о чём мы, увлекшись романтикой, забыли – мы имеем дело с Тёмными искусствами. – Не в первый раз, – заметила Гермиона. – Я, как никак, мракоборец, Гермиона, и моя обязанность – следить за тем, чтобы люди поменьше сталкивались с Тёмными искусствами. – Сейчас ты – не мракоборец. – Верно! – Гарри наконец посмотрел в глаза Гермионе и в его собственных промелькнула искорка самой настоящей злобы. – Но я не хотел бы лишний раз напоминать тебе, из-за чего я – пусть и временно – лишился своей работы! Гермиона потупилась. Кажется, она действительно обнаглела. Ведь Гарри скорее всего именно из-за неё выгнали из управления. Знай он это наверняка – имел бы полное право вообще не пускать её на порог своего дома. А он ещё предлагал помощь, мотался с ней к чёрту на рога и даже не показал, как его оскорбило её эгоистически-поспешное бегство из Крэдли-Хит. Жаль, что именно сейчас, когда его участие было просто необходимым, он наконец заупрямился и надумал вспоминать о чьих-то оплошностях и своих обидах. Впрочем, Гермиона была уверена, что всё это – только предлоги для того, чтобы попытаться выполнить данное Дамблдору обещание. – Гарри, – сказала она, – я прошу тебя, сделай только это, а дальше я как-нибудь сама управлюсь. – Я не пойду к Малфоям! – чётко выговорил Гарри, словно боялся, что Гермиона так и не поняла его, хотя за последние полчаса он произнёс эту фразу раз десять. – Иди сама! Защитные чары им ставить запретили, так что через ворота ты пройдёшь запросто. Мантию-невидимку я тебе дам. Накинешь её, войдёшь в дом и проверишь – крестраж Драко или нет. – А если нет? – взвизгнула Гермиона. – Тогда получится, что Снэйп убил не только Дамблдора! Получится, что он раньше или позже совершил ещё одно убийство и именно тогда создал крестраж! Ты должен узнать у Малфоя-старшего, убивал ли Снэйп кого-нибудь ещё? – Так он мне и расскажет! – усмехнулся Гарри. – Ты можешь с таким же успехом попробовать расспросить его сама. – Да меня он сразу выгонит! – А меня – нет, что ли? – изумился Гарри. – Ты спас его сына! – напомнила Гермиона. – И во время суда над Пожирателями свидетельствовал в пользу их семьи, даже приврал немного... – По-моему, это оценила только мать Драко, Нарцисса, – нахмурился Гарри – ему было очень неприятно вспоминать этот эпизод. – В любом случае, я не стал бы особо рассчитывать на благодарность со стороны Малфоя-старшего. – Тогда слегка припугни его, – сказала Гермиона. – Он же не знает, что ты временно отстранён от дел. И будет воспринимать твои расспросы как какое-то приватное дознание, которое, в случае его упрямства, может легко перейти в самое настоящее разбирательство, может даже с арестом. А я думаю, что трёх предыдущих пребываний в Азкабане ему на всю оставшуюся жизнь хватит. Он испугается и выложит всё, что знает...
* * *
– Я очень благодарен вам, мистер Поттер, за ваши показания, которые шесть лет назад помогли всей нашей семье избежать Азкабана. Но, как это ни покажется невежливым, я бы вас очень попросил никогда больше не переступать порог этого дома, особенно с такими нелепыми расспросами! – сказал Люциус Малфой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Гарри бросил многозначительный взгляд в ту сторону, где, по его мнению, скрытая мантией-невидимкой должна была стоять Гермиона, и вышел из комнаты. Малфой-старший подошел к окну и стал злобно смотреть в него через полуприкрытые жалюзи. Невидимая Гермиона стояла у соседнего окна и видела, как через минуту Гарри вышел из дома и стал медленно спускаться по ступеням крыльца. В комнату вошла Нарцисса. – Что он хотел, Люциус? – спросила она и, тоже подойдя к окну, встала возле мужа. – Понятия не имею. Расспрашивал о Снэйпе, не убивал ли тот кого-нибудь кроме Дамблдора? Я, если бы и знал, нипочём бы ему не сказал!.. Мерзавец! – Люциус, ты забыл, что он спас Драко?.. – Нет, представь себе – не забыл! – рявкнул Малфой. – Но это не имеет никакого отношения к подобным расспросам! Я не знаю, убивал ли Снэйп кого-нибудь ещё или нет! Уверен, что даже Тёмный Лорд не знал ничего подобного об этой... лживой, двуличной твари, погубившей нас всех! – Люциус, успокойся! – Мальчишка! Щенок! – злобно шипел Малфой в след Гарри, уже идущему по дорожке к воротам. – Хватило наглости прийти сюда! Он бы ещё эту грязнокровку Грэйнджер прислал с расспросами, а то без её ублюдочных комментариев к этой паршивой магловской писанине нас с дерьмом смешать не очень получается! «Ну-ну!» – подумала Гермиона. Малфой вдруг покачнулся и схватился за сердце. – Люциус! – вскрикнула Нарцисса и осторожно помогла мужу, хватающему ртом воздух, опуститься в стоявшее у окна кресло. – Драко! Скорее сюда! Отцу опять плохо! В гостиную вбежал Драко. Гермиона внезапно осознала, что не видела младшего Малфоя уже больше шести лет. Он сильно изменился. Костлявость юноши сменилась изящной поджаростью молодого мужчины. Светлые волосы были коротко пострижены, и это скрадывало их мерзкую сальность. Обычное для его лица выражение туповатого самодовольства исчезло, теперь он просто производил впечатление человека, знающего себе цену. Гермиона невольно залюбовалась им, но вдруг вспомнила о крестражеуказателе, который сжимала в руках. Увы, но его стрелка всё также безжизненно плавала по фиолетовой поверхности зелья, наполнявшего корпус прибора... У Гермионы упало сердце. Последняя надежда рухнула! Если Малфой не был крестражем – то кто? Или что? Гермиона в ужасе осознала, что ответа на этот вопрос она уже не найдёт... Между тем Драко подбежал к отцу и влил ему в рот несколько капель из флакона, который на ходу схватил с каминной полки. Люциус, левой рукой всё ещё держась за сердце, пальцем правой потыкал в сторону окна и попытался продолжить возмущаться. – П-п-поттерр... – прорычал он, но на большее его, видимо, не хватило. Он опять стал судорожно глотать воздух. – Я всё слышал, – ответил Драко, давая ему ещё капель. – Чёрт с ним! Чёрт с ними со всеми, отец! Тебе нельзя так волноваться. Хочешь ещё три недели в маггловской больнице провести? Тебе же объяснили, что сердечные приступы магией не исцеляются... – Господи, он возвращается! – крикнула Нарцисса, мельком взглянув в окно. – Драко, беги вниз и не впускай его ни под каким видом! Пусть хоть всех своих мракоборцев сюда вызывает! – Оставь палочку здесь! – слабым, но повелевающим голосом произнёс Люциус, увидев, что Драко, двинувшись к выходу, лезет в карман. – Мне ещё с тобой неприятностей не хватало! Драко на ходу швырнул палочку в кресло и выбежал из комнаты. Гермиона бросилась за ним, стараясь не топать. Они спустились в вестибюль и в этот самый момент входная дверь распахнулась и на пороге возник Гарри. Шагнув в дом, он встал так, чтобы Малфой не мог закрыть за ним дверь. Впрочем, тот и не попытался сделать этого. – Поттер! – стиснув зубы, рявкнул Драко. – Тебе что, мало? Вернулся, чтобы ещё помотать нервы моему отцу? – Во-первых, здравствуй, Драко, – спокойно ответил Гарри, протягивая ему руку. Гермиона чуть с ума не сошла от удивления, увидев, что Драко, осторожно оглянувшись на дверь гостиной, всё-таки ответил на рукопожатие. – Во-вторых, – продолжил Гарри, – я понятия не имею, о чём ты говоришь! Я, конечно, подозреваю, что мой визит не доставил твоему отцу удовольствия, но это, в конце концов, был не допрос. Я пришел по личному делу. К тому же, оно касается Снэйпа, человека, с которым он дружил. Чего он так раскипятился? – Отец целыми днями проклинает Снэйпа. Считает, что если бы не он – Тёмный Лорд победил бы. Он, видишь ли, уже успел забыть, что мы всей семьёй были фактически приговорены Тёмным Лордом к смерти. Как только мы стали бы ему не нужны... Драко не договорил и снова осторожно обернулся на дверь в гостиную. – Что же касается тебя... – продолжил он, вновь поворачиваясь к Гарри. – Ты что, не понимаешь, что он до сих пор ненавидит и презирает тебя даже сильнее, чем я в своё время в Хогвартсе? Не понимаешь, какое это для него унижение – осознавать, что именно ты избавил его от Азкабана? – Но ты же не воспринимаешь это как унижение? – спросил Гарри, испытующе глядя на Драко. – Нет, – подумав секунду, ответил тот. – И то, что ты спас меня в Выручай-комнате, когда она превратилась в пылающий ад. Я воспринимаю это как пример благородства, которого в этом доме мне никто никогда не показывал... Может, именно поэтому я так скептически относился к тому, что оно может быть свойственно хоть кому-нибудь другому... Или мне самому. Взгляд и голос Драко были искренними, но было видно, что искренность, как и благородство, были в этом доме не в чести – Драко говорил немного через силу, словно заставляя себя, и вообще как-то неуютно чувствовал себя. Было очевидно, что он хочет побыстрее прекратить этот разговор и выпроводить Гарри. – Хорошо, – сказал Гарри. – Мне твой отец больше и не нужен. Вообще-то я вернулся, чтобы с тобой переговорить. – Со мной? – В голосе Драко опять послышались прежние язвительные нотки. – Ты думаешь, что Снэйп рассказывал мне о том, совершал он какие-нибудь убийства или нет? – Подслушивал всё-таки? – беззлобно усмехнулся Гарри. – Да нет, я не про это хотел спросить. Ты помнишь тот день, когда Снэйп убил Дамблдора? – Ну? – ещё больше помрачнел Драко. – Ты помнишь, кто при этом присутствовал кроме тебя и меня? – А ты тоже там был? – изумился Драко. – Где? – Я был под мантией-невидимкой, обездвижен, иначе убил бы тебя, как только ты направил палочку в сторону Дамблдора. И без того бледный Драко совсем побелел. – Ты помнишь, – продолжил Гарри, – что перед тем как на площадку башни выскочил Снэйп, туда ворвались ещё несколько Пожирателей Смерти? – Да. – Их было трое или четверо? Или ещё больше? Может это я помню только троих – Сивого и обоих Кэрроу? – Был четвёртый, – задумчиво проговорил Драко, и укрытая мантией-невидимкой Гермиона чуть не ахнула. – Кто? – не меньше её изумился Гарри. – Я... Я не помню. Яксли или Долохов... Помню только, что он запретил Сивому убивать Дамблдора. – Точно! – хлопнул себя по лбу Гарри. – Он ещё сказал, что это должен сделать только ты! Ну и кто это был? – Я не помню! – повторил Драко. – Драко, вспомни! Это очень важно! Мордатый такой... – Ты что думаешь, мне было дело до... чьей-то морды... там, на башне? – начал злиться Драко. Дверь в гостиную скрипнула и на верхней площадке появилась Нарцисса. – Драко! – звучно произнесла она. – Я полагала, что ты уже проводил нашего гостя и поднимаешься к нам. Отец ждёт тебя. Драко скорчил злобную рожу и демонстративно взялся за ручку двери. Гарри, подыгрывая, резко повернулся и вышел. Дверь за ним захлопнулась со звуком выстрелившей пушки. – Ну и семейка! – раздался сбоку голос Гермионы, когда Гарри уже сделал первые несколько шагов к воротам. – Умереть готовы, лишь бы не показать перед друг другом, что благодарны тебе. – Ты здесь? – спросил Гарри. – А я в первый раз когда вышел, иду к воротам и шепчу: «Гермиона! Гермиона!» Потом понял, что ты осталась в доме, чтобы найти Драко и своим компасом в него потыкать, вот и решил тоже вернуться. – Зачем? – Сам не знаю! Почему-то решил, что ты без моей помощи из дома не выберешься. Сам же час назад говорил, что Малфоям запретили защитные чары использовать! Придумал чёрти что, на ходу, а оказалось, что и вправду кто-то четвёртый был на башне. – Скорее не придумал, а вспомнил, – заметила Гермиона. – И ты даже не представляешь, насколько удачно вспомнил... – То есть, я так понимаю, Драко – не крестраж? – Нет, – ответила Гермиона. – А значит – Яксли или Долохов. Гарри поправил очки и откашлялся. – Гермиона... – Его голос сорвался и он ещё раз кашлянул. – И Яксли и Долохов – мертвы. Я это знаю... Он перестал слышать её лёгкие шаги и понял, что она остановилась. До ворот было ещё несколько шагов. – Не останавливайся, Гермиона, иди! – сказал Гарри, замедляя ход. – Они могут наблюдать из окна. Если я тоже остановлюсь... – А они и наблюдают, – видимо, обернувшись под мантией-невидимкой, сообщила Гермиона. – Да плевать мне на это! Меня гораздо больше беспокоит то, что ты сказал! Где теперь искать крестраж? – Будем надеяться, что Малфой-старший мне соврал... – начал было Гарри, уже выходя за ворота. – Нет, он не соврал! – сказала Гермиона. – Когда ты ушел, он сказал Нарциссе: «Я не знаю, убивал ли Снэйп кого-нибудь ещё или нет!» Какой ему смысл врать ей? – Кто знает... – Ещё он сказал, что даже Волдеморт не мог всего знать о Снэйпе, – тревожно сообщила Гермиона. – Ты понимаешь, что это значит? Они медленно брели к парку, который выбрали местом для трансгрессии. Как только дом Малфоев скрылся за первыми деревьями, Гермиона сняла мантию-невидимку и остановилась в раздумье. Гарри тоже остановился. – Слушай, Гермиона, – сказал он. – Пора признать, что это с самого начала была нелепая затея. Мы никогда не сможем узнать, где теперь хранится, а может, просто валяется, крестраж Снэйпа. Мы знаем, что он не был создан в момент убийства Дамблдора, но найти того, кто поведает нам о каком-то другом убийстве, совершенном Снэйпом – просто нереально. – Вовсе нет, – ответила Гермиона. Её лицо вдруг просветлело, и она даже улыбнулась. – Нам надо будет просто ещё раз побывать в Крэдли-Хит. – И опросить всех местных жителей, особенно маггловских полицейских? – саркастически усмехнулся Гарри. – Нет. Нужно достать из склепа его волшебную палочку. – О, господи!.. На этот раз Гарри собрал волю в кулак и, даже не спросив, что именно Гермиона собирается делать с волшебной палочкой Снэйпа, наотрез отказался ещё раз побывать на кладбище, в его семейном склепе. Гермиона, поняв, что терпению Гарри пришел конец, не стала настаивать. Одержимая новой идеей, дававшей небольшую надежду на возрождение её возлюбленного, она решила, что пересилит брезгливость и благоговение и сама извлечет волшебную палочку Снэйпа из его саркофага...
...Решив, что ночью это будет сделать проще, Гермиона сильно просчиталась. Впрочем, ей и в голову не могло прийти, что кто-то может оставаться дежурить ночью на кладбище! Тем не менее, когда она около полуночи подошла к тяжелым воротам кладбища Корнгрэйвз и с помощью заклинания открыла их, из стоявшей неподалёку сторожки выскочил уже знакомый ей смотритель, вооруженный ружьём и закричал: – А ну, вон пошли, бесстыдники малолетние! И, чтобы показать, что с ним шутки плохи, он пальнул в воздух и тут же снова перезарядил ружьё. Гермиона почти машинально выхватила палочку и оглушила старого «вояку». Он мешком повалился на песчаную дорожку, ведущую от сторожки к воротам, и затих. Гермиона подождала минутку – на тот случай, если выяснится, что в сторожке был ещё кто-нибудь. Но никто больше не вышел. Всё было тихо, только несколько воронов и сов, испуганных выстрелом, носились над макушками деревьев с карканьем и уханьем. Однако и они скоро угомонились. Гермиона вошла на территорию кладбища и подошла к неподвижно лежащему смотрителю. – Старый дурак! – с досадой проговорила она и обернулась на ворота. Сквозь решетку вдалеке были видны горящие окна в приземистых домах Крэдли-Хит. Гермиона попробовала прикинуть: насколько вероятно, что кто-то из не спящих в такую позднюю пору жителей мог услышать выстрел и вызвать полицию? Поняв, что у неё может быть не так много времени, она зажгла волшебную палочку и, освещая ею дорогу, побежала к склепу. С дверью пришлось повозиться. Стандартное заклинание почему-то не справилось с замком и Гермионе пришлось припомнить все отпирающие заклинания, которые она только знала. Но ничего не помогало. Взбесившись, Гермиона вернулась к воротам и осмотрела всё так же неподвижно лежащего старика. На его поясе болталась связка ключей. Гермиона сорвала её и бросилась обратно к склепу. Проклиная того, кто сделал все ключи такими похожими друг на друга, она минут пять подбирала нужный и наконец распахнула дверь склепа. Злость на нелепые заминки, практически не оставившие ей времени на более торжественный вход в это святилище смерти, позволила ей, не церемонясь, вскрыть саркофаг Снэйпа и выхватить из-под мёртвых, истлевших рук волшебную палочку. И только сделав это, Гермиона почувствовала, что сердце её готово выскочить из груди, пульс стучит молотами в висках, а голова идёт кругом... Всё расплывалось у неё перед глазами и, потеряв концентрацию, она случайно прервала действие заклинания левитации и уронила мраморную крышку прямо на каменный пол. Та, подняв тучи пыли, раскололась на несколько частей. – Ре-репаро, – еле выговорила Гермиона, но её руки дрожали так же как и голос, поэтому из палочки вылетело лишь несколько слабых искр... Осколки плиты так и остались лежать на полу. Гермиона заплакала от бессилия и даже хотела оставить всё как есть и уйти, но внезапно она почувствовала, как палочка Снэйпа вибрирует у неё в руке, словно, почувствовав прикосновение живых рук, она очнулась от долгого сна и запросилась в бой. Гермиона сжала её пальцами, вытянула руку в направлении расколовшейся плиты и вдруг ощутила, что её рука и палочка словно стали одним целым – послушным и мощным проводником невероятной магической силы, постепенно разливавшейся по всему её телу. Дух её окреп, мысли прояснились и она твёрдым, громким голосом произнесла: – Репаро! Осколки плиты метнулись друг к другу и мгновенно срослись. – Вингардиум левиоссо! – скомандовала Гермиона и плита, взлетев как лист тончайшего пергамента, зависла в воздухе. Послушная малейшему движению руки Гермионы, она плавно опустилась на мраморный гроб и наглухо его запечатала. – Ничего себе! – восхищенно прошептала Гермиона. Она начала более внимательно разглядывать палочку, но та вновь завибрировала и Гермиона, словно под её воздействием, вспомнила о том, что ей надо торопиться. Выскочив из склепа, она даже не попыталась запереть его ключом, будучи полностью уверенной в том, что теперь у неё получится закрыть замок при помощи магии. Так и получилось: один лёгкий взмах – и ржавый, скрипучий замок так послушно лязгнул язычком, словно его только вчера собрал искуснейший слесарь. Гермиона кинулась бежать к выходу с кладбища. Подбежав к воротам, она увидела, что старик-смотритель уже почти пришел в себя – он стоял на четвереньках и, пытаясь подняться на ноги, бормотал какие-то ругательства. Бросив рядом с ним ключи, она выскочила за ворота кладбища... ...Яркий свет ударил ей прямо в глаза и какое-то синее марево, завращавшись, завыло на разные лады. Не понимая, что происходит, Гермиона инстинктивно выставила перед собой обе волшебные палочки. Палочка Снэйпа вновь завибрировала и сама выбросила мощные щитовые чары, разбившие вдребезги и фары, и мигалку и лобовое стекло полицейской машины, стоящей у ворот кладбища. – Полиция Крэдли-Хит! – истошно завопил кто-то. – Бросить оружие! Но Гермиона, не слушая, бросилась бежать мимо машины, подальше от ворот. «Возле кладбища нельзя трансгрессировать!» – словно кто-то напоминал ей. – Стоять! – орали ей вслед. – Стоять! Стреляю! Грянул выстрел, потом ещё один. Гермиона скорее ощутила, чем услышала, как пули, встретив на пути препятствие, взвизгнули и отклонились в сторону. И прежде чем раздался следующий выстрел, Гермиона, почти даже не взмахнув ни одной из палочек, провалилась в сокращённое трансгрессией пространство и уже через мгновение оказалась дома.
Сообщение отредактировал Elvigun - Понедельник, 19.11.2012, 00:13
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:12 | Сообщение # 26
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 18 ПРИОРИ ИНКАНТАТЕМ
Только вернувшись домой, Гермиона наконец осознала, что натворила. В любой момент к ней могли нагрянуть из Управления по контролю над применением магии в присутствии магглов и арестовать. А, учитывая то, что в этом же управлении работал Рон, который, скорее всего, затаил на неё обиду, оставалось только удивляться, что сотрудники управления не организовали засаду в квартире ещё до возвращения Гермионы. Впрочем, насколько знала Гермиона, Рон в ночную смену не работал, значит её «художества» зафиксировал кто-то другой. Вполне возможно, что коллеги Рона ещё не знают об их разрыве, поэтому мешкают. Но Гермиона была уверена – как только утром Рон узнает, что у неё неприятности, он сделает всё, чтобы на неё спустили как можно больше собак... – Ждать нельзя! – обратилась она сама к себе и, выскочив из дома, побежала вниз по улице. Усталость, накопившаяся за этот сумасшедший день, давала о себе знать – очень скоро Гермиона полностью выдохлась, перешла на шаг, но упрямо двигалась по ночным улицам Лондона, стараясь уйти как можно дальше от дома. «Надо спрятать обе палочки как минимум в миле от дома, – рассуждала она. – Тогда, если ко мне заявятся из управления, они не смогут найти их – манящие чары на таком расстоянии не действуют. А я скажу, что свою палочку потеряла... или у меня её украли... Пусть делают что хотят – при подобных преступлениях фиксируется палочка, а не её хозяин.» Гермиона направлялась в парк, расположенный примерно в миле от её дома. Там возле небольшого пруда росла ива, в дупле которого она и хотела спрятать палочки. «Боже, как же я устала! – думала она. – Не могу больше идти! А трансгрессировать нельзя – Гарри говорил, что система слежения за трансгрессией, нарушившаяся во время Второй войны, уже почти восстановлена и они, вероятно, смогут проследить, куда я трансгрессировала после возвращения из Крэдли-Хит... О боже!» Только сейчас она поняла, что все её перемещения с помощью трансгрессии за последние несколько дней довольно легко было отследить. Управление по контролю, обнаружив применение магии в присутствии магглов возле кладбища Корнгрэйвз, моментально установит, что при этом задействовали палочку мисс Гермионы Грэйнджер. А затем обратится в управление магического транспорта, где дадут справку о том, что мисс Грэйнджер такого-то числа в такое-то время трансгрессировала в город Крэдли-Хит, где и расположено это самое кладбище, и спустя полчаса вернулась обратно. А каково будет изумление людей из Управления по контролю, когда они обнаружат, что щитовые чары, повредившие маггловскую полицейскую машину, были вызваны палочкой умершего шесть лет назад Северуса Снэйпа!.. Теперь тем более надо было во что бы то ни стало спрятать палочки, иначе после проведения «приори инкантатем» – процедуры, позволяющей выяснить, какие последние магические действия совершали с помощью той или иной волшебной палочки – всплывёт и то, что Гермиона применила непростительное заклятие «Империус» к ювелиру Джулиусу фон Эриху! Гермиона, еле передвигая ноги, добралась наконец до парка и почти в кромешной темноте (парк ночью не освещался, а зажигать палочку она не решилась) дошла до пруда. Подойдя к зависшей над водой иве, она подняла голову и стала искать среди сучьев тот самый, в котором было дупло. Внезапно, она вспомнила, что это дупло показал ей Рон, когда они однажды осенью гуляли по парку. Рон, всегда замечавший всякую ерунду, очень заинтересовался поведением птички, которая, видимо, делала запасы на зиму. С земли им показалось, что птичка – словно на столе – раскладывала ягоды на горизонтально растущем суку ивы. Убедившись, что их никто не видит, охваченные любопытством Рон и Гермиона применили друг к другу заклинание левитации и, поднявшись к «столу», обнаружили довольно глубокое дупло, в которое хитроумная птичка и складывала свои запасы... Трогательная в своей глупой, детской сентиментальности сцена, связанная с Роном, расстроила Гермиону. Она вдруг подумала, что не надо было так грубо и даже жестоко рвать с ним. И то, что их «тайну» она теперь хотела использовать, чтобы скрыть своё преступление, совершенное из страсти к другому, показалось ей каким-то кощунством. Но подобные мысли быстро отступили, уступив место здравому смыслу. Во-первых, искать другое место не было уже ни времени, ни сил. Во-вторых, уж кто-кто, а Рон точно не упустил бы возможности отомстить ей, если бы сейчас было его дежурство... Поднявшись в воздух с помощью левитации, Гермиона ухватилась одной рукой за толстую ивовую ветку, а другой засунула обе палочки в дупло. Действие заклинания тут же прекратилось и Гермиона тяжело повисла на ветке. Медленно перебирая руками, она добралась до ствола и, обхватив его, съехала вниз. – Чёрт! Даже в темноте она разглядела, что её джинсы и блузка безнадежно загублены – испачканы и изодраны корой дерева. Гермионе машинально пришли в голову очищающее и чинящее заклинания, но она тут же сообразила, что применить их уже не сможет – её палочка находилась в дупле, футах в двадцати у неё над головой. Гермиона вышла из парка и медленно, едва не падая от усталости, побрела домой... Было около двух часов ночи, поэтому она не очень волновалась из-за того, что может попасться кому-то на глаза в таком виде. Однако растянувшееся время пути доконало её. Если дорога к парку показалась ей от волнения и спешки просто излишне долгой, то сейчас, от совершенно невероятной усталости, у неё сложилось впечатление, что она прошла не одну несчастную милю, а как минимум десять. Подойдя к решетке, огораживающей садик её дома, она вцепилась в неё руками и поняла, что не сможет сделать больше ни шагу. Душевное напряжение, переживания и многократная трансгрессия на довольно большие расстояния лишили её последних сил. А ведь надо было ещё на всякий случай заранее придумать, что отвечать, если её спросят: зачем она посещала Крэдли-Хит, где произошло преступление с использованием её якобы утерянной палочки, и зачем её сопровождал мистер Гарри Поттер?.. О, нет!.. Гермиона то ли застонала от бессилия, то ли зарычала от ярости. Нет, эта чехарда с крестражем Снэйпа определённо лишила её разума! Как же она сразу не подумала о Гарри! Ведь с ним тоже надо было договориться... Гермиона героическим усилием воли заставила себя дойти до калитки, цепляясь руками за решетку, проковылять до входной двери и почти вползти в гостиную. Рухнув в кресло, она с радостью обнаружила, что перо и чернила стоят рядом на столике, а клетка с совой не заперта. – Чулинда! – слабым голосом позвала Гермиона. Сова с готовностью выпрыгнула из клетки и, пролетев по комнате, приземлилась на спинку кресла. – Отнесёшь письмо Гарри Поттеру. Он, скорее всего сейчас на площади Гриммо, дом 12. Сова долго маялась, переступая лапками по спинке кресла, но наконец поняла, что никакого письма ей так и не дадут – хозяйка, откинувшись в кресле, видимо, уснула и пока не нуждалась в её услугах. Досадливо ухнув, сова подлетела к открытой форточке и, протиснувшись в неё, отправилась на ночную охоту.
* * *
Гермиона проснулась оттого, что кто-то тяжело опустился в соседнее кресло. Вскочив, она с удивлением увидела, что рядом сидит Гарри. В руках у него была тарелка с только что приготовленной, аппетитно дымящейся яичницей-глазуньей. – Будешь? – невозмутимо спросил Гарри. – Я?.. Нет... – сонно забормотала Гермиона. – Как ты попал сюда? – Через дверь, – принимаясь за яичницу, ответил Гарри. Он, видимо, подумал, что не до конца проснувшейся Гермионе лучше отвечать совершенно конкретными фразами. А та, протерев глаза, спустила ноги на пол и стала тереть ладонями заспанное лицо. Наконец сознание вырвало ей из объятий сна и она, вспомнив до мельчайших подробностей произошедшие накануне события, в ужасе завертела головой и затараторила: – Они уже были здесь? Обыск был? Почему меня не забрали и даже не разбудили? И... что с моей одеждой? Она с удивлением разглядывала свои джинсы и блузку – ни пятнышка, ни дырочки. – То же самое и я спросил, когда вошел сюда полчаса назад, – ответил Гарри. – Вот и решил тебя почистить... Это ты так на кладбище с магглами повоевала? – Нет... – ответила Гермиона и, поняв, что только что сказал Гарри, подняла на него удивлённые глаза. – Значит всё уже известно? Почему же меня не арестовали? – Ижвешно не вщё и не вщем, – ответил с набитым ртом Гарри и показал пальцем на номер «Ежедневного Пророка», лежавший на столике. Гермиона схватила его и первое, что ей попалось на глаза – это статья, в которой сообщалось следующее:
«Сегодня около полуночи на кладбище города Крэдли-Хит произошло довольно странное происшествие. Смотритель кладбища, мистер Томас Брайт, маггл, услышав, как кто-то пытается пробраться на кладбище, выбежал из сторожки и сделал предупредительный выстрел, но тут же был оглушен непонятным способом. С его пояса были сняты ключи от ворот и от склепов, но, как впоследствии показал предварительный осмотр, никаких актов вандализма на кладбище совершено не было. Видимо, преступник, поняв, что наделал слишком много шума, оставил свои планы (какими бы они ни были) и, бросив ключи, ретировался. Однако, жители расположенных неподалёку домов, услышав выстрел, успели вызвать полицию. Прибывшая на место патрульная машина была, по словам полицейского-маггла Альфреда Слейтера, обстреляна из какого-то неизвестного оружия, после чего нападавший скрылся в неизвестном направлении. Разглядеть его полицейский не успел, так как, по его словам «был сбит с ног странной ударной волной взрыва без вспышки и грохота». Местный полицейский участок возглавляет Мистер Уолли, который в соответствии с политикой Министерства Магии на сближение с магглами посвящен в возможность магической подоплёки некоторых происшествий и преступлений. Заподозрив, что к Брайту и Слейтеру были применены какие-то заклятия, он обратился за содействием в Управление по контролю над применением магии в присутствии магглов. Однако, дежуривший этой ночью в Управлении мистер Рональд Уизли показал, что во время его дежурства никаких запрещённых действий зафиксировано не было. Тем не менее, побывавшие на месте происшествия специалисты по снятию последствий заклятий обнаружили, что мистер Брайт действительно подвергся оглушающему заклятию. Что же касается полицейской машины, то достаточно красноречивое описание мистера Слейтера не оставляет сомнений в том, что она была повреждена неаккуратным или неумелым применением щитовых чар, что говорит о юном возрасте нарушителя, скорее всего – несовершеннолетнего. И скорее всего – прибывшего из-за рубежа. Напомним, что во время Второй войны в связи с массовой иммиграцией волшебников контроль над рождаемостью был несколько нарушен, поэтому не исключено, что в Крэдли-Хит побывал незарегистрированный волшебник, родившийся за границей. Этим и объясняется, что его действия не были зафиксированы Управлением по контролю. К сожалению, Отдел магического транспорта пока ещё не полностью восстановил контроль над трансгрессией в районе Бирмингема и его предместий, поэтому откуда прибыл юный нарушитель – выяснить, скорее всего, не удастся. О причинах попытки проникновения на кладбище Корнгрэйвз также можно только догадываться. Однако не исключено, что это как-то связано с тем, что недавно достоянием общественности стал факт о погребении на этом кладбище героя магического сообщества, кавалера Ордена Мерлина первой степени (посмертно) Северуса Снэйпа. Министерство магии опасается массового паломничества на Корнгрэйвз и собирается предпринять самые решительные…»
Гермиона положила газету на стол. – Я-то сразу понял, кто это всё устроил! – сказал Гарри. Он улыбался, но как-то кисло. – Да и не я один, похоже... – Да... Рон... – чуть слышно сказала Гермиона. – Достаточно благородно с его стороны. Я думала, что он сильнее обиделся... А интересно, почему он по ночам дежурить стал? – Переживает, наверно. Места себе не находит, должно быть, ночами не спит... Хм, интересно, с чего бы это? – с горькой иронией спросил Гарри. – Не надо, Гарри! – с чувством попросила Гермиона и встала с кресла, хотя в этом не было никакой нужды – она всего лишь бесцельно заходила из стороны в сторону по комнате, просто чтобы хоть чем-то заполнить неловкое молчание. Никакие слова в голову не шли. – Как ты думаешь, Рон может догадаться о том, что я делаю? – наконец спросила она. – Как? – Щитовые чары, которые сбили с ног полицейского-маггла, я создала палочкой Сев... Снэйпа, – сказала Гермиона. – Рон ведь это тут же узнал? – Зачем ты использовала его палочку? – возмутился Гарри. – Вернее... Не я создала, а... – Гермиона замялась. – Помнишь, как тебя при помощи семерых двойников забирали из дома твоих дяди и тёти? И твоя палочка сама ударила заклятием в Волдеморта? – Да, – ответил Гарри. – Вчера случилось что-то подобное. Вообще-то я собиралась использовать только свою, по палочка Снэйпа сама по себе присоединилась. Поэтому и чары получились такими мощными. В меня даже стреляли, но не смогли их пробить! – Да, это странно, – согласился Гарри. – Я-то не понаслышке знаю, что маггловское огнестрельное оружие способно пробить щитовые чары. – Он почему-то показал на свою ногу, но Гермиона не поняла, что он имеет в виду. – Может, в тебя просто не попали? Мазила какой-нибудь... – Я не об этом! – сказала Гермиона. – А о том, что палочка Снэйпа – очень сильный магический инструмент. И у меня с ней какая-то непонятная связь. Она подробно описала Гарри свои ощущения, когда первое прикосновение к палочке Снэйпа вывело её из внезапно нахлынувшей депрессии, как она почувствовала удивительную лёгкость в управлении ею, и как легко, почти без взмахов, ей стали удаваться разные заклинания. – Может, это как-то связано с тем, что ты испытываешь теперь к её хозяину? – смущённо предположил Гарри и осторожно взглянул на Гермиону. Но той подобное предположение явно понравилось и даже польстило – она наконец-то улыбнулась и перестала бессмысленно мерить комнату шагами. – Короче, зря я так перепугалась! – подвела итог Гермиона. – Зря, – кивнул Гарри. – Но в целом твои действия были очень правильными. Я ведь так понимаю, ты обе палочки куда-то спрятала? – Да. – И, полагаю, довольно далеко от дома? – Да, и шла пешком, – опять улыбнулась Гермиона. – Молодец! – похвалил Гарри. – Хорошо, что всё, чем ты занимаешься – не такое уж страшное преступление. А то его можно было бы назвать идеальным – не подкопаешься. – Ну уж нет! – возразила Гермиона. – Мне просто повезло, что Рон каким-то чудом оказался на ночном дежурстве. Если бы кто-то другой доложил, что это были палочки моя и Снэйпа, с меня бы мракоборцы с живой не слезли. Не забывай, мы с тобой уже чего-то напортачили с крестражами, поэтому нам память и стёрли. А Слагхорн вообще в Азкабан угодил. Представь, что было бы, если бы меня поймали на вторжении в склеп и похищении палочки Снэйпа. – Если исходить из того, что твоя тетрадка – копия и у кого-то есть оригинал, этот кто-то прекрасно знает, чем ты занимаешься. – А сложно было понять мои записи? – спросила Гермиона. – Я же не писала открытым текстом! Ты быстро понял, о чём идёт речь? – Не очень. Листал дня два и в основном понял смысл только потому, что в Хогвартсе видел, как ты составляешь конспекты и делаешь пометки. Думаю, твои сокращения и значки мало кто разберёт. Но в Управлении мракоборцев ведь тоже не дураки сидят. Остаётся надеяться, что оригинал тетрадки, скорее всего, попал к Кингсли, который может посмотреть на всё это дело сквозь пальцы. К тому же он уверен, что тебе так промыли мозги, что ты уже не занимаешься поиском крестража. Кстати, я так и не понял, зачем тебе палочка Снэйпа понадобилась? Чтобы дальше крестраж искать? – Да, – ответила Гермиона. – Я собираюсь применить «приори инкантатем» и выяснить, убивал ли Снэйп ещё кого-нибудь до Дамблдора или после... – Ты с ума сошла? – изумился Гарри. – Ты хотя бы примерно представляешь, сколько тебе придётся просидеть, просматривая ВСЕ его заклинания, если выяснится, что он совершил какое-нибудь убийство когда ещё был Пожирателем Смерти? Сколько заклинаний выполнил волшебник такого уровня как Снэйп за почти двадцать лет? – То-то и оно! – радостно возразила Гермиона. – Ты что, не помнишь – Снэйп вообще не любил пользоваться палочкой! Я всегда обращала на это внимание, потому что он меня на первом же уроке зельеварения поразил фразой: «Не будет дурацких взмахов волшебной палочкой!» Я тогда всерьёз полагала, что волшебство можно творить только при помощи волшебной палочки, поэтому даже не поняла, что он имеет в виду. И потом всё время наблюдала за ним, уже как-то автоматически. Так вот, он палочку в руки почти не брал! – Почти! – саркастически заметил Гарри. – Вот именно что почти! Мы видели его три-четыре раза в неделю, и только на занятиях. Причём на занятиях по зельеварению, а там – согласен – палочка не очень нужна. Но мы не знаем, как часто он её использовал в быту! Представь, что ты будешь вынуждена посмотреть, как он... – Гарри слегка запнулся, словно считая в уме, но потом решил не напрягаться. – ... сто тысяч раз моет посуду или заправляет кровать! – Вряд ли он делал это при помощи палочки, – возразила Гермиона. – Он же был прекрасный невербал – вспомни, как он после убийства Дамблдора, когда ты его догнал у хижины Хагрида, практически силой мысли отбивал все твои заклятия! А ты говоришь – посуда! – Пожалуй, да! – наконец согласился Гарри. – Остаётся только надеяться, что он не убил кого-нибудь невербально. – Это уж вряд ли! – сказала Гермиона, но в её голосе был и оттенок сомнения, как будто она уже ожидала от Снэйпа вообще чего угодно. – Всё-таки непростительные заклятия довольно сложные... – Тогда трудись, – сказал Гарри. – Надеюсь, моя помощь уже не понадобится? – Нет. Палочки я достану при помощи обычных манящих чар, а смотреть на «приори инкантатем» вдвоём не имеет смысла. Одна управлюсь. – Ну и хорошо, – облегченно сказал Гарри. – А то мне Рэйвен прислал сову с сообщением о том, что Стайн и Майерс ходили на приём к Кингсли и лично просили, чтобы меня восстановили в Управлении. Кингсли и сам мне обещал, что сделает это, как только всё более-менее утрясётся, так что надо быть наготове. Да и дом на площади Гриммо я боюсь оставлять – этот полоумный Кикимер в один прекрасный день спалит его дотла. – Отправь его обратно в Хогвартс, на кухню, – посоветовала Гермиона. – Да он меня вообще уже не слушается! – пожаловался в ответ Гарри. – Наслушался в своё время Добби! – Он и без Добби всегда был себе на уме! – улыбнулась Герми-она.
* * *
Следующие несколько дней Гермиона провела, просматривая все те заклинания, которые сотворил Снэйп за последние несколько лет. Её прогнозы отчасти оправдались: Снэйп и в самом деле редко пользовался палочкой. Она даже удивилась, когда после первых же двухсот идущих в обратном порядке заклинаний начала опознавать какие-то события. В частности заклятие Сектусемпра, оторвавшее ухо Джорджу Уизли. Получалось, что за последние десять месяцев своей жизни Снэйп пользовался палочкой не более двухсот раз. Это обнадеживало. Между заклятиями, поразившим Джорджа и убившим Дамблдора, их было вообще не больше двадцати – за два с лишним месяца! Дойдя до этого момента, Гермиона немного забеспокоилась – получалось, что Снэйп убил кого-то до Дамблдора. А значит, поле возможных версий расширялось почти до бесконечности. Ведь если бы убийство состоялось позже – его жертвой, скорее всего, был бы один из сторонников Волдеморта, все имена которых были известны, а место гибели при желании тоже можно было узнать. С ужасом подозревая, что Снэйп убил какую-то безвестную жертву в то время, когда сам был Пожирателем Смерти, Гермиона продолжила свои исследования. Далее следовала бесконечная череда довольно однотипных заклинаний, по которым Гермиона не могла понять, к какому периоду они относятся. Сбившись со счёта, она даже решила, что могла пропустить что-то знаковое. Но вдруг совершенно неожиданно палочка выдала свидетельство того, как Снэйп применял к Гарри легилименцию и Гермиона поняла, что уже дошла до пятого курса их обучения в Хогвартсе. Это вновь вселило в неё энтузиазм – два с половиной года за довольно небольшой срок! И в то же время она была разочарована! Она так надеялась, что по каким-то заклинаниям сможет побольше узнать о жизни Снэйпа за пределами классной комнаты или обеденного зала, но... Ничего. Ничего! Ничего... Гермиона совершенно обалдела от череды однообразных и каких-то даже рутинных заклинаний, иногда перемежающихся с крохотными путеводными маячками, указывающими на тот отрезок времени, на котором творилось то или иное заклинание. Вот Снэйп вскрывает сундук, в котором томился Аластор Грюм, вот он обезоруживает Сириуса в визжащей хижине, вот сбивает с ног непутёвого Гилдероя Локхарта, демонстрируя заклинание Экспеллиармус в дуэльном клубе... На извлечение каждого заклинания в среднем уходило по одной минуте, так как каждое видение, вырвавшееся из палочки Снэйпа в виде ярко-зеленоватой туманной картинки и демонстрирующее суть заклинания, нужно было развеять, чтобы оно не мешало следующему. Дойдя до второго года их пребывания в Хогвартсе, Гермиона поняла что засыпает. С удивлением обнаружив, что проколдовала над палочкой Снэйпа почти двадцать часов, она упала на диван и мгновенно заснула, сжимая палочку Снэйпа в руках... Всю ночь ей снился Снэйп, творящий заклинания по любому ничтожнейшему поводу – от зажигания горелки, до закрывания двери в туалете. Потом он начал убивать всех направо и налево, причем каждое убийство сопровождалось созданием крестажа. Каждый норовил обернуться птицей или крысой и унестись в неизвестном направлении. Гермиона носилась за ними с огромным сачком, но ни один не поймала и в слезах проснулась... Дурацкий сон навел её на мысль, что неплохо бы ей сделать перерыв. А осознание того, что она уже целые сутки ничего не ела и трое суток не была в душе, лишь укрепило её в этом решении. До самого обеда она занималась обычными хозяйственными делами. Сходила в магазин, купила продукты, приготовила еды на целый день, убрала квартиру и даже с помощью заклинания ножниц подстригла несколько кустов в садике. Потом ей пришло в голову написать письма родителям, Полумне и Джинни, тем более, что её наконец-то заел стыд – уже больше недели назад она обещала Гарри поговорить с Джинни и попытаться помирить их. Конечно, на такую тему лучше было бы поговорить лично, но Гермиона, увидев, что хозяйство и так отвлекло её от «приори инкантатем» больше чем на четыре часа, не решилась нанести визит своей несостоявшейся родственнице. Разговор мог затянуться надолго, а у Гермионы и так всё зудело от нетерпения – ей хотелось поскорее раскрыть страшную, но спасительную для её любви тайну когда-то совершенного убийства... Но и этот и следующий день прошли впустую. Началась жизнь Снэйпа до поступления Гермионы, Гарри и Рона в Хогвартс и всё стало совсем непонятным. Большинство заклинаний, без сомнения, относились к преподавательской деятельности Снэйпа с 1981 по 1991 годы, но когда именно они были применены, понять было невозможно. А иногда Гермиона вообще не понимала, что за заклинания он творит и для чего. Всё чаще из палочки вылетал зеленоватый туман, который так и не складывался в какое-либо видение, и который даже не надо было развеивать – он исчезал сам. Лишь спустя некоторое время Гермиона поняла, что это были пробы и наброски Снэйпа к тем заклинаниям, которые он сам разрабатывал... Потом вдруг около тридцати раз подряд палочка Снэйпа выдала заклинание, вызывающее его патронуса – серебристую лань. Гермиона уже несколько раз видела это заклинание, но сейчас её заинтересовало, почему Снэйп использовал его так много раз подряд? А потом началось и вовсе что-то непонятное – Снэйп вызывал патронуса и тут же выполнял какое-то сложное заклинание, гнавшее патронуса прочь, словно он хотел от него избавиться. Это странное двойное заклинание также повторилось раз тридцать, пока Гермиона не поняла его сущность – Снэйп не просто гнал патронуса, он старался направить его в какую-то определённую точку. Но в какую?.. Может быть, именно так он пытался создать крестраж?.. Значит, крестраж был создан им не случайно?.. И, лишь увидев то, что предшествовало этим экспериментам, Гермиона поняла их страшную, душераздирающую сущность. Она увидела как Снэйп при помощи магии... вскрывает могилу Лили Поттер... Боже! Гермиону поразила страшная догадка – он пытался оживить свою возлюбленную, вселив в неё своего патронуса! Ведь у Лили был такой же патронус, вот Снэйп видимо в отчаянии и решил, что его патронус – это отражение души его обладателя – способен занять место, заменить душу Лили, покинувшей её тело... Гермиона с дрожью вскочила и, сама не зная почему, выбежала вон из дома. Ей хотелось бежать от этого ужаса, от этой боли, от этого отчаяния, которое словно струилось из палочки Снэйпа, наполняя и её сердце неизбывной тоской. Она долго стояла на пороге, наблюдая за прохожими, изредка проходящими мимо её дома. Все они, скорее всего, были магглами, как и её родители... И зачем только она родилась волшебницей?!! Магглы, со своими неуклюжими изобретениями, со своими вечными бытовыми проблемами и добываемым потом и кровью куском хлеба вдруг вызвали у неё чудовищнейшую, черную зависть: они знали, что чудес не бывает, что мёртвого не воскресить, а любовь нельзя вызвать по желанию. А у них, у магов, с их крестражами, с воскрешающим камнем Паравелла, с зеркалом Еиналеж, с посмертными портретами и привидениями, запросто общающимися с людьми, всегда оставалась призрачная, но – увы! – тщетная надежда на воскрешение любимого человека. А что если и её попытки окажутся такими же тщетными? Что если она, подобно Северусу, будет жить ещё много лет, страдая по потерянной – по-настоящему потерянной! – любви, разрываясь между осознанием того, что по ту сторону её ждёт встреча с возлюбленным и страхом потерять этот мир, наполненный, помимо страданий, такими чудесами и радостями, которых там может и не оказаться... Интересно, что удерживало здесь Северуса? Надежда на то, что он встретит кого-то совсем другого? Или, может быть, кого-то очень похожего на его потерянную любовь? Какую-нибудь молодую, но очень способную и образованную ведьму, способную разделить его страсть к наукам. Как Лили... Да к тому же с «изюминкой» – маггловским происхождением... Как Лили... И как сама Гермиона... Гермиона замотала головой, отгоняя все эти мысли прочь, и попыталась сосредоточиться. Так. Насколько возможно, что душа Снэйпа, расколовшись не от злодеяния во время убийства, а от отчаяния, когда он тщился воскресить Лили, оставила осколок там же, на её могиле в Годриковой впадине? Вполне вероятно. Во всяком случае, это легко будет проверить. С другой стороны, выясняя это, можно было потратить время впустую, так как могло оказаться, что Снэйп всё-таки кого-то убил и создал крестраж раньше. «Приори инкантатем» как раз подвело Гермиону к тому отрезку времени, когда должны были начаться четыре самых тёмных года Снэйпа – с момента его совершеннолетия и до смерти Лили, когда он был одним из сторонников Волдеморта. Гермиона вернулась в дом и продолжила изучение заклятий, которыми пользовался Снэйп. Увы, но это были именно заклятия, а не заклинания. Все они были рассчитаны на причинение вреда тем или иным людям, в основном магглам. Разрушение и поджоги домов, подстроенные автокатастрофы, нелепые и жестокие шутки, переходившие в форменные издевательства – всё это скорее подходило к тому Снэйпу, которым его много лет считали все её знакомые и она сама. Но убийств не было... И вдруг из палочки выскочило туманное изображение мужчины лет пятидесяти, удивительно похожего на Снэйпа, но только коротко стриженного и с большими залысинами. Его изображение металось, словно он пытался увернуться от чего-то, колебалось и расплывалось, но Гермиона смогла разглядеть в его глазах ужас. А потом произошло самое невероятное – видение заговорило! Мужчина простёр руки к Гермионе и стал умолять: – Кто вы? Вы с ним? Скажите ему, что я не виноват в смерти его матери! Я любил Эйлин, правда любил! Мне просто было тяжело осознавать, что она... такая! Мужчина-призрак завертел головой во все стороны и снова запричитал: – Боже, где я? Что это за место? Я же только что был дома!.. Бросьте эти ваши чёртовы штучки! И где он? Где?.. Северус! Я знаю, что ты хочешь сделать! Северус, ты не посмеешь! Не посмеешь убить своего отца! СЕВЕРУС!.. …Видение давно уже распалось, но Гермионе всё ещё чудилось, что страшный предсмертный крик Тобиаса Снэйпа раздаётся в её гостиной... Какой ужас! Значит, отец Снэйпа не уехал ни в какую Америку. Снэйп... убил его, считая его виновником преждевременной кончины своей матери, Эйлин!
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 00:14 | Сообщение # 27
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 19 «ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ…»
Гермиона не понимала, почему это произвело на неё такое впечатление. Ведь она была мысленно готова к тому, что Снэйп был убийцей. Если вдуматься, она даже с надеждой искала подтверждения этого. Видимо, она не ожидала, что жертвой Снэйпа окажется его собственный отец. Убийство своего отца – ужаснейшее преступление, даже если у Снэйпа и был повод всем сердцем ненавидеть его. И оправдания ему не было... Гермиона не решилась дальше исследовать заклинания Снэйпа и даже убрала его палочку в шкаф, положив под груду постельного белья. Она боялась узнать, что убийство отца окажется лишь своеобразной точкой в череде ещё нескольких убийств, совершенных её возлюбленным... Возлюбленным... Могла ли она и дальше любить его, зная, какое злодеяние он совершил? Этот вопрос мучил её до самого вечера. Воспоминания о том, как он относился к ней, Гарри, Рону и вообще ко всем ученикам не с его факультета, его желчность, высокомерие и издёвки в отношении Хагрида, Люпина и Сириуса полностью поглотили то благоговейное почтение к его невероятной смелости и способности к самопожертвованию, которое она стала испытывать – увы! – так поздно. Может быть, у неё и не было любви к нему, а было простое восхищение его подвигом? Но нет, Гермиона была уверена, что любит его! Какая разница, что зажгло любовь? Пути этого волшебного чувства поистине неисповедимы! Она шесть лет была полностью уверена в том, что любит Рона. А за что? Да, он сильно изменился за последнее время – и не в лучшую сторону! – но, если так уж всё раскладывать по полочкам, разве было его за что любить шесть лет назад? Его неуклюжесть и неотёсанность, раньше казавшиеся просто милым дополнением к образу добродушного, простоватого увальня, теперь вылезли на первый план и стали отвратительны. Да, люди меняются. Сама Гермиона тоже изменилась, и только поэтому она больше не могла терпеть в Роне те недостатки, к которым кто-то другой, возможно, привык бы, наблюдая их развитие постепенно, год за годом. Да, люди меняются. Без сомнения, так же менялся и Снэйп. Не стоило упускать из виду, что история его жизни разворачивалась перед Гермионой в обратном порядке. Да, когда-то давно он совершил это страшное злодеяние, потом мучил магглов, возможно, что его «забавы» даже привели к чьей-то смерти – ведь палочка могла показать только те убийства, которые совершили непосредственно ею, использовав убивающее заклятие. Но смерть Лили, которую Снэйп, возможно, посчитал наказанием за свои поступки, изменила его. И хотя он остался (или стал?) злобным, нетерпимым, нелюдимым типом, он сделал всё, чтобы искупить свою вину. Ни разу больше он не нарушил магических или просто общечеловеческих законов, а если и придумывал иногда чересчур суровые наказания для провинившихся или чем-то ему не угодивших учеников, то... Мысль Гермионы на этом прервалась. Какой смысл сидеть и приводить самой себе доводы, обеляющие Снэйпа? И так понятно, что раз она начала искать ему оправдания, то в конце концов найдёт их предостаточно. И разгадка этого – не в его неординарной личности и не в каких-то новых подробностях его жизни. Дело в ней самой. Она всё равно любит его. А какие-то нахлынувшие сомнения по поводу этого чувства – лишь реакция на шок, испытанный ею после того, как она узнала, кто был второй жертвой её возлюбленного. Возлюбленного... Да, она всё равно могла назвать его так... Она всё равно любит его и попытается воскресить... Пусть даже только для того, чтобы услышать, что она ему не нужна...
* * *
На следующее утро Гермиона вновь отправилась в Крэдли-Хит, только на этот раз она не стала трансгрессировать на окраину городка, а, сверяясь с картой, сразу переместилась на совершенно заброшенную улочку Спиннерз Энд драйв. То, что убийство произошло здесь – не было сомнений. Призрак Тобиаса Снэйпа, вызванный «приори инкантатем», и будто навеки застрявший в последних мгновениях своей жизни, выкрикнул фразу: «Я же только что был дома!» Его дом, который в последствии перешел к Северусу, располагался в Паучьем тупике. Именно так весь этот район назвал старый маггл, встреченный Гермионой и Гарри во время их первого визита в Крэдли-Хит. Кажется, именно он сказал, что дом его приятеля Тоби стоял в конце улицы. Жаль, что они мимоходом не узнали номер... …Спиннерз Энд драйв предательски разделилась на две маленькие улочки, причём, судя по указателю, обе унаследовали это название. Гермиона немного растерялась, но потом решила, что проверить два дома ненамного труднее чем один и свернула направо. Ответвление было коротким. Пройдя всего несколько домов, она увидела, что улочка закончилась, а в её конце стоит двухэтажный домик с выбеленными сияющими стенами, аккуратным садиком и развесёлым деревянным заборчиком неопределённого цвета. Гермиона как-то сразу почувствовала, что в таком доме Снэйп жить не мог. Впрочем, после его смерти прошло шесть лет, наследников у него не было, и муниципалитет мог продать домик какой-нибудь семье с более радужными представлениями о том, как должно выглядеть жилище средней английской семьи. Поэтому Гермиона решила лишний раз убедиться и подошла к двум старушкам, стоящим возле соседнего домика. Старушки оживлённо обсуждали что-то, увиденное накануне по телевидению. Вежливо поздоровавшись, Гермиона осведомилась, не этот ли дом в конце улицы принадлежал когда-то семейству Снэйпов? – Милочка, это не здесь! – довольно дружелюбно ответила одна из старушек. – Это вам надо было, не сворачивая, идти по Спиннерз Энд драйв до конца. Там два дома вот так же стоят, как этот, – она указала рукой на развесёлый домик, – так вам нужен который слева. – Справа, Мэгги! – поправила её вторая старушка и удивлённо посмотрела на Гермиону. – Неужели наследники объявились? Шесть лет дом заколоченный стоит, после того как сын Тобиаса повесился. – Что ты болтаешь, Клэр? – возмутилась Мэгги. – Какой там повесился? Газом он отравился, мне Вики рассказывала! – Твоя Вики уже из ума выжила! – также сварливо ответила Клэр. – Это Тобиас чуть газом не отравился, почти сразу после смерти Эйлин. Все ещё говорить стали, что он с горя руки на себя наложить хотел. Почему он и уехал-то потом – со стыда. Даже бумаг на дом никаких не оставил – сын ходил, пороги обивал. Не помнишь, как тебя саму в муниципалитет свидетелем вызывали, потому что вы с Хэнком по соседству жили? – Не слушайте её, милочка! – обратилась Мэгги к Гермионе. – Она уже ничего не помнит! Надо же выдумала – с горя отравиться хотел! Да Тобиас Эйлин ни в грош не ставил, все только и говорили, что он её даже бил! – Сама ничего не помнишь! – кипятилась Клэр и даже начала угрожающе раскачивать сумочкой, болтавшейся у неё на руке. – Совсем маразм заел? Гермиона поблагодарила сцепившихся старушек и пошла прочь. Впрочем, она могла бы и трансгрессировать – увлечённые спором, они бы этого даже не заметили. Во всяком случае, на её благодарность и уход они не обратили никакого внимания. Гермиона вернулась к развилке и пошла по левому ответвлению Спиннерз Энд драйв. Только сейчас она поняла, почему старушка сказала ей: «надо было идти не сворачивая» – улочка, в которую она сунулась сначала, действительно было ответвлением от Спиннерз Энд драйв, а та, по которой она пошла теперь – скорее её продолжением после лёгкого изгиба. Она оказалась и длиннее. Гермиона прошла домов десять и только тогда увидела тупик, которым заканчивалась улица. В тупике действительно стояли два дома. Позади них возвышалась фабрич-ная труба. «Дом-то никудышный, в самом конце улицы, рядом с фабрикой» – сразу вспомнились Гермионе слова старого маггла, одноклассника Тобиаса Снэйпа. В том, что нужный ей дом стоит слева, она даже не сомневалась. Во-первых, он действительно был заколочен, как и сказала одна из старушек. Во-вторых, не смотря на невысокую ограду, он производил впечатление неприступной крепости – только такое жилище мог облюбовать Снэйп. И в-третьих, от дома просто разило колдовством. Но это были не защитные заклинания. Сама атмосфера, царящая вокруг, кусты и небольшие деревца, которые, словно внимательные стражи, казалось, изучали приблизившуюся к калитке Гермиону, дом из древнего кирпича, словно приготовившийся защищаться от вторжения незваного гостя – на всём этом лежал несмываемый отпечаток того, что это жилище когда-то принадлежало суровому и таинственному профессору зельеварения. Гермиона пожалела, что не взяла с собой палочку Снэйпа. На какой-то момент ей показалось, что без неё она не сможет проникнуть в дом. Однако проржавевший насквозь замок, висевший на калитке, открылся обычным отпирающим заклятием, разросшиеся кусты, хотя и чиркали её по джинсам и рукавам куртки, не делали попыток вцепиться в них своими ветками, и Гермиона беспрепятственно поднялась на крыльцо дома. Дверь так же легко поддалась её простому заклинанию и распахнулась... Все окна в доме были не только заколочены снаружи, но и задёрнуты шторами изнутри, поэтому везде царил полумрак. Гермиона не решилась открыть шторы (вдруг это привлечет чье-то ненужное внимание?), а засветила свою волшебную палочку и с удивлением обнаружила, что и люстра под потолком гостиной и торшер, стоявший возле громадного кресла были электрическими. Однако дом пустовал уже шесть лет и стоило предположить, что электричество давно отключили, в чем Гермиона тут же и убедилась, пощелкав выключателями. Обнаружив в гостиной канделябр с несколькими почти целыми свечами, она зажгла их все. Комната осветилась и Гермиона с восхищением залюбовалась бесконечными книжными полками в старинных шкафах до самого потолка. Шкафы стояли вдоль всех четырёх стен гостиной, оставляя свободными только два дверных и два оконных проёма, а также мраморный камин, который, если бы не пыль на его полке, можно было бы назвать безупречно чистым – такое впечатление, что его никогда не топили. Пыль была не только на самой каминной полке, но и на старинных, давно остановившихся часах, стоявших на ней, и на лежащих тут же трубке и табакерке, непонятно кому принадлежавших – никто никогда не видел Снэйпа курящим. Обивка потертых кресел и скатерть на столе были бледно-зелеными, поэтому пыли на них не было видно, но Гермиона понимала, что их лучше не трогать – иначе она потом не прочихается. Гермиону разобрало любопытство. Она решила, что может не торопиться с поиском крестража, а потратить несколько минут на осмотр всего дома. К тому же она была полностью уверена, что крестраж находится здесь, в доме, так что история практически подошла к своему финалу, и ей хотелось слегка отсрочить сладостный миг, когда будет поставлена окончательная точка в этом мучительном, но увлекательном приключении. В доме, помимо гостиной было ещё три комнаты и кухня, которой, Снэйп, видимо, вообще не пользовался – слой пыли там был ещё гуще, чем во всём остальном доме. То же самое можно было сказать и о маленькой комнатёнке, в которую она зашла после посещения кухни, и которая почему-то оказалась абсолютно пустой – ни мебели, ни вещей, даже обои кое-где были содраны со стен. На одном из сохранившихся кусков обоев Гермиона прочла обрывок фразы, бывшей когда-то девизом Пожирателей Смерти: «Последний же враг истребится…» Во второй комнате оказалась спальня. Она была изящно и со вкусом обставлена, но Гермиона невольно решила, что Снэйп не пользовался стоявшей здесь двуспальной кроватью. По всей видимости, она была брачным ложем родителей Снэйпа, и он по каким-то ведомым только ему причинам решил оставить её в неприкосновенности. Третья комната, в которую можно было попасть, поднявшись из гостиной по лестнице, скрытой дверью, скорее напоминала чулан с низеньким потолком. Видимо, её создали, отгородив от чердака. Отворив дверцу в самодельной тоненькой стенке, любопытная Гермиона сунулась было и на сам чердак, но там абсолютно ничего не было, кроме каких-то деревянных обломков, валявшихся в углу. Гермиона разочарованно захлопнула дверцу и вновь оглядела маленькую комнатку-чулан. Там стояло странное сооружение, видимо, призванное исполнять роль кровати. Поверх него было накинуто прогнившее, пыльное покрывало. На полу валялись винные бутылки и несколько книг. Гермиона собрала их и, спустившись в гостиную, аккуратно, чтобы не взметнуть пыль, положила на стол. Затем стала перебирать их одну за одной, вчитываясь в названия, которые не оставляли сомнений в том, что этими книгами интересовался тот, кто очень активно занимался зельеварением. – Он что же, спал в этой конуре?.. И так много пил?.. Звук собственного голоса вывел Гермиону из раздумий и напомнил, что она прибыла сюда не книги изучать. В конце концов, у неё на это ещё будет время. Достав крестражеуказатель, она осторожно поставила его на стол, налила в его корпус зелье и опустила стрелочку. Лёгкая стрелка, поколыхавшись несколько секунд вместе с постепенно успокаивающейся поверхностью зелья, замерла... – Не может этого быть! Цепляясь за надежду, что всё сейчас объяснится, Гермиона подняла глаза в направлении, в котором показывала стрелочка. Та показывала на каминную полку. Часы? Трубка? Табакерка? Сам камин? Гермиона поднесла крестражеуказатель поочерёдно ко всем трём предметам, потом ткнула наконечником из лунного камня в кладку камина. Бесполезно! Может, крестраж спрятан в трубе? И тут ей пришла в голову гениальная мысль. Она вновь отошла к столу и, держа в руке крестражеуказатель, медленно повернулась в противоположную сторону, к окну. Стрелка мёртвым кусочком дерева плавала в корпусе и не делала никаких попыток повернуться в сторону камина. Гермиона в ужасе забегала по всему дому, поднимая тучи пыли и бессмысленно тыча крестражеуказателем во все углы и предметы. И только оказавшись в маленькой пустой комнате с ободранными обоями, до неё дошло: после убийства отца Снэйп избавился от многих вещей, которые напоминали ему о несчастливом детстве. Скорее всего, он провёл его именно в этой комнате. Поэтому он и вычистил её с такой ненавистью, что даже содрал со стен куски обоев... Стало совершенно очевидно, что Снэйп, не подозревая о том, что создал крестраж, выбросил его вместе с остальными вещами и найти его было уже невозможно... Дикий вопль вырвался из груди Гермионы и она с размаху швырнула ставший бесполезным крестражеуказатель об пол. Часть фиолетового зелья выплеснулась на голые паркетные доски и оставила на них безобразные тёмные пятна. Рыдающая Гермиона вернулась в гостиную, но находиться в ней стало совершенно невозможно – поднятая ею во время беготни по дому пыль просто душила, лезла в нос и горло, заставляя чихать и кашлять. Гермиона, протирая глаза, вышла на улицу и, прижавшись к дверному косяку, несколько минут бессмысленно смотрела на запущенный сад, окружающий дом Снэйпа, на едва различимые сквозь заросли соседние дома, на ярко-синее небо у неё над головой. Где-то вдалеке засмеялись дети... Она была полностью уверена в том, что уже сегодня вновь подарит всё это Северусу... Из её глаз снова потекли слёзы. Нет, она никогда не вернёт его! Северус навсегда останется там, по другую сторону, и его душа даже не будет сожалеть о своём крохотном осколке, оставшемся в этом убогом мире. Гермиона не сомневалась, что, не смотря ни на какие крестражи, Северус перешел в другой мир и обрёл там покой даже в виде покалеченной души. Ведь он не Волдеморт, который не хотел и поэтому не мог умереть, пока все его крестражи, содержавшие осколки его души, не были уничтожены! Уничтожены... Может быть, крестраж Снэйпа тоже был кем-то случайно или сознательно уничтожен? А может быть, он сам распознал его и, не желая бессмертия, уничтожил, чтобы иметь возможность уйти к Лили... Лили! Гермиону словно обдало жаром. Ведь ещё вчера вечером она допускала мысль о том, что Северус мог создать крестраж, разрывая свою душу на могиле Лили! Что если попробовать и этот вариант? И заодно просмотреть оставшиеся не извлеченными заклинания Снэйпа – вдруг он убивал ещё кого-нибудь? Теперь её бы не смутило, даже если бы выяснилось, что он убил и мать... Гермиона погасила свечи, заперла дом и вышла за ограду. Ей надо было пройтись, чтобы успокоиться, иначе она могла трансгрессировать невесть куда вместо своего дома. Она пошла по Спиннерз Энд драйв и, дойдя до развилки, с удивлением услышала, что где-то вдалеке всё ещё слышится переругивание двух старушек, указавших ей дорогу. Это её даже несколько позабавило. Гнетущая тоска ослабила хватку и Гермиона почувствовала, что готова к трансгрессии. Оглядевшись и убедившись, что на неё никто не смотрит, она через секунду растаяла в воздухе … … И тут же очутилась у себя в гостиной. Стоящий возле столика ящик с ингредиентами снова вывел её из себя, но не потому, что она так и забыла убрать его в шкаф во время уборки, а потому что его вид напомнил ей о забытом в доме Снэйпа крестражеуказателе. – Ладно! – пытаясь успокоиться, сказала сама себе Гермиона. – Я всё равно туда собиралась ещё раз. Неважно, по пути в Годрикову Впадину или по пути из неё... Главное – не забыть новую порцию эликсира, а то тот, что был в крестражеуказателе, наверно, весь вылился... Вот будет номер, если я его разгрохала! Придётся делать новый. Но так мне и надо – нечего было психовать! Так! Спокойно! Она подсела к столику, достала из кармана пустую колбочку из под эликсира и раскрыла ящик. Вынув из него склянку, она налила в колбочку новую порцию эликсира и тут же убрала её обратно в карман. Затем достала из шкафа палочку Снэйпа и снова начала применять к ней «приори инкантатем». Весь остаток дня ушел у неё на то, чтобы просмотреть все те заклинания, которыми пользовался Снэйп во время учебы в Хогвартсе. Это оказалось самым трудным, так как пока ещё не искушенный в невербальном применении магии Снэйп и в самом деле использовал палочку на каждом шагу – совсем как в дурацком сне Гермионы. С горечью и даже обидой Гермиона обнаружила, что очень многие его заклинания были нацелены на то, чтобы защититься от нападок отца Гарри и его друзей – Сириуса Блэка и Питера Петтигрю. Иногда, но очень редко, Снэйпу приходилось противостоять и четвёртому из этой лихой компании – Римусу Люпину, но шутки последнего были вполне безобидными, особенно на фоне выходок Джеймса Поттера. Пару раз Гермионе показалось, что Снэйп был вынужден отклонять самое настоящее убивающее заклятие, насланное на него отцом Гарри... Впрочем, вряд ли это могло быть настоящее убивающее заклятие – в противном случае отец Гарри закончил бы свои дни в Азкабане. Снэйп тоже пару раз «отличился». По выскочившей из палочки призрачной картинке, Гермиона поняла, что однажды Снэйп убил огромного чёрного пса. Скорее всего, он думал, что это анимаг-Сириус, обернувшийся в очередной раз собакой и хотел, воспользовавшись случаем, избавиться раз и навсегда хотя бы от одного из своих обидчиков, а потом оправдаться заявлением о том, что на него просто напал бешеный пёс и он был вынужден защищаться. И никто бы его даже не посмел наказать, так как практически никто из преподавателей и студентов не знал, что Сириус – анимаг, поэтому Снэйп мог легко прикинуться, что тоже этого не знал. А ещё Гермиона с удивлением узнала, что своё заклятие Сектусемпра Снэйп впервые применил против Питера Петтигрю. Может, именно поэтому Хвост так боялся и ненавидел его всю свою оставшуюся жизнь. Больше палочка ничего интересного не рассказала. Во время скучного просмотра неудачных опытов Снэйпа-первокурсника Гермиона даже начала зевать. Потом палочка и вовсе перестала реагировать на «приори инкантатем» и Гермиона поняла, что поднятие в воздух орлиного пера (видимо, на самом первом уроке заклинаний) было первым чудом, совершенным Снэйпом. Итак, убийств больше не было... ... Как практически не было и надежды на то, что крестраж всё-таки удастся найти. Гермионе полезли в голову чудовищные мысли, одна хуже другой, и каждая сводилась к тому, что поиски будут безрезультатными. Например, почему она раньше не подумала о том, что Снэйп мог убить кого-то, использовав чужую палочку? А её теория о разрывании души в момент сильного отчаяния, сопровождаемого вызовом патронуса? Да, она была безумно романтичной, но явно притянутой за уши отчаявшейся фантазией Гермионы... Однако, это был последний вариант, который мог дать хоть какие-то результаты. Поэтому Гермиона, ещё раз убедившись, что пузырёк с эликсиром у неё в кармане, машинально упрятала обе палочки во внутренний карман куртки, захватила на всякий случай таинственную тетрадь со своими непонятно откуда взявшимися записями, и снова трансгрессировала в Крэдли-Хит. Но на этот раз прямо к дому Снэйпа – был уже поздний вечер и вряд ли кто-то смог бы увидеть её появление из воздуха на крыльце дома, окруженного такими густыми зарослями. Гермиона вошла в дом, зажгла палочку и, не мешкая, направилась с пустую комнату. Крестражеуказатель всё также стоял на полу. Гермиона быстро подошла к нему и присела на корточки. Он явно не повредился от удара, даже стоял в рабочем положении, только большая часть зелья выплеснулась из чашки «компаса». Но небольшое количество зелья всё ещё наполняло корпус прибора и стрелочка, плававшая в нём, вдруг начала быстро вращаться. Сначала Гермиона решила, что это произошло оттого, что она, слишком сильно топая ногами, подошла к стоявшему на полу крестражеуказателю и вибрация досок пола от её шагов заколыхала зелье, что и заставило стрелку двигаться. Но стрелка не останавливалась подозрительно долгое время. Она вращалась, иногда как бы задерживаясь, показывая на Гермиону, и наконец замерла в этом положении окончательно. Гермиона, не веря тому, что происходит, повернула прибор на сто восемьдесят градусов. Стрелка снова некоторое время повращалась и опять указала на неё... – Я?.. – еле выдавила из себя Гермиона. – Как это?... Но тут же догадалась в чем дело. Задыхаясь от волнения, она достала из кармана волшебную палочку Снэйпа и прикоснулась её кончиком к наконечнику щупа. Ленный камень как будто осветился изнутри, а крестражеуказатель мелко завибрировал и, побрякивая, медленно пополз по паркетному полу... Невероятно! Вот уже несколько дней крестраж был у нее в руках, а она даже не подозревала об этом! Гермиона попыталась собраться с разбегающимися во все стороны мыслями и пришла к выводу, что и не могла об этом догадаться – кому придет в голову, что в крестраж может превратиться магический инструмент, используемый для его же создания? Гермиона вертела в руках палочку Снэйпа и невольно думала о том, что странный сон о Северусе приснился ей именно той ночью, когда она уснула, сжимая её в руках. А странные ощущения, когда Гермиона брала ее в руки? А созданные палочкой Снэйпа мощнейшие щитовые чары, которые не смогли пробить пули маггла-полицейского? Так всё это происходило потому что эта палочка... заключает в себе частицу души её возлюбленного? И она... она помогала Гермионе, даже не подозревающей о том, что может ждать от неё помощи! Значит, Снэйп сам стремится... От этой мысли Гермиона моментально пришла в себя и кинулась в гостиную, зажгла свечи, достала таинственную тетрадку и, найдя нужную страницу, внимательно перечитала описание ритуала, вскрывающего крестраж. Он был не сложным и включал в себя лишь заклинание и манипуляции волшебной палочкой. Гораздо сложнее было создать новое тело, в которое можно было бы в последствии вселить часть души, извлеченную из крестража. Ритуал напоминал тот, с помощью которого возродился Волдеморт, но не требовал ни кости отца, ни плоти слуги, ни крови врага, ни прочих ужасов. Однако нужен был специальный каменный котел, а его сейчас под рукой не было. Гермиона вспомнила, как Гарри недавно рассказывал о найденном и конфискованном у кого-то подобном котле, так что скорее всего его удастся заполучить... Но сколько времени пройдет прежде чем Гермиона встретится с Гарри и тот улучит момент, чтобы на время умыкнуть запрещенный артефакт из управления мракоборцев! Измотанная бесконечной сменой отчаяния и надежд Гермиона поняла, что умрет от нетерпения, если сейчас же не убедится, что у нее получится извлечь душу Снэйпа из крестража. Даже не подумав о возможных последствиях подобной спешки, Гермиона ещё раз внимательно прочла нужное заклинание, написанное в тетрадке, потом положила палочку Снэйпа в кресло и, отойдя в угол комнаты, направила на неё свою. – Вигамау протах атман! – произнесла она. Через секунду она почувствовала сильный удар в лицо, нанесенный словно из пустоты, сердце похолодело, глаза застелила пелена и Гермиона без чувств рухнула на пол.
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 11:46 | Сообщение # 29
Winter is coming
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 03.12.2010
Сообщений:775
Elvigun, ну вы и закрутили! Впрочем, мне понравилось, и хочется узнать поскорей, что же там дальше будет) И да, вся эта история с Индией и эльфами еще как-нибудь всплывет или это для того, чтобы Гермиона узнала способ воскресить Снейп, и уже все?
P.S. Когда можно ждать продолжение?:-) Меланхоликом становишься, когда размышляешь о жизни, а циником — когда видишь, что делает из нее большинство людей. (Эрих-Мария Ремарк)
Сообщение отредактировал Michelle - Понедельник, 19.11.2012, 11:47
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 12:42 | Сообщение # 30
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Quote (hobbit)
А зачем Вы бедного Обадию Слоупа к Снейпам запихали?
Дурака валяю. В британской экранизации "Хроник" Слоупа Рикман играл. В этом фике вообще полно подобных ни к чему не обязывающих и ничем не обоснованных "шалостей".
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 12:50 | Сообщение # 31
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Quote (Michelle)
вся эта история с Индией и эльфами еще как-нибудь всплывет
Совсем немножечко всплывёт в конце - можно сказать, только перископ покажет. Надо заметить, что вся эта история с эльфами и их потомками - самое слабое место в фике, потому что является совершенно чужеродной вставкой: это часть огромной сказки, которую я сочиняла про саму себя ещё в детстве. Сделать из этого полноценную книжку у меня так и не получилось, но кусочки с несколькими персонажами пригодились, как вы правильно заметили, для того, чтобы было кому приоткрыть Гермионе дверцу в мир ушедших.
Quote (Michelle)
Когда можно ждать продолжение?:-)
О, очень скоро! Развязка будет внезапной, она уместится в две главы, одна из которых уже написана, но нуждается в серьёзной доработке.
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 15:39 | Сообщение # 32
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
Глава 20 ПРОШЛОЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
«Глупая девчонка!» Это было первое, что подумала Гермиона, придя в себя. Мысли снова разбегались, эмоции тоже были смешанными: она ощущала невероятную злобу на себя за то что сделала, и в то же время не имела ни малейшего понятия о том, что именно она сделала. «В Хогвартсе была умнее! – продолжала злиться Гермиона. – Ничего толком не узнала, не подготовилась! Начиталась какой-нибудь ерунды в библиотеке... Что там можно узнать? Идиотка! Зачем браться за то, чего не знаешь? Совсем как... Поттер!» Гермиона помотала головой. Сознание постепенно прояснялось, но эмоции все еще были очень странными. Что с ней? Она как-то странно «проговаривает» свои мысли, при этом говорит о себе самой как о каком-то другом человеке, да еще испытывает ненависть к Гарри. И при чем тут библиотека? Она же прекрасно помнила, что все вычитала из загадочной тетради... Рассуждения прервались очередным приступом непонятной ярости: «Что же теперь делать? Надеюсь, у нее хватит ума довести дело до конца – нашла же она крестраж и вскрыла его... Что же попробовать? Нетопыря? Может быть, она знает?..» Нетопыря? Какого ещё нетопыря она должна попробовать? Что именно она «может быть знает»?.. И почему она продолжает говорить о себе в третьем лице? И тут Гермиону осенило – ей удалось! Она вскрыла крестраж, часть души Северуса вырвалась на свободу и ударила… в неё... Он – в ней! Это его мысли проникают в её сознание! Боже... Что если попробовать ответить? Гермиона сосредоточилась, представила лицо Снэйпа и мысленно обратилась к нему: «Профессор! Профессор, вы слышите меня?» «Вероятно, никак не придет в себя, – раздалось у неё в голове. – Скорее бы сообразила, что произошло и продолжила. Или она именно этого добивалась? Нет, глупо. Какой смысл? Скорее действовала наугад, не зная, что душа вселится в любое подвернувшееся живое существо, находящееся рядом во время вскрытия крестража...» Гермиона напряженно слушала чужие мысли, метавшиеся у нее в голове. Теперь у нее не было сомнений – она слышала мысли Снэйпа, но ответить ему не могла. В отчаянии она ещё раз мысленно позвала его: «Профессор Снэйп!» «Надеюсь, она сообразит. В уме ей, во всяком случае, никогда нельзя было отказать». Гермиона даже растерялась – Снэйп никогда не давал ей понять, что считает ее умной. Иногда он говорил это в ироничной форме, желая, наоборот, унизить ее... Получается, он ненавидел ее только за то, что она дружила с Гарри и училась с ним на одном факультете, но все равно признавал, что она способная ученица... «Может быть, мне еще повезло, что именно она отыскала меня. Возможно, она сможет дать мне и тело... Хотя, может быть, этого и не потребуется. Пусть просто выйдет на улицу. Если мои расчеты верны, я смогу самостоятельно покинуть её тело и вселиться в другое существо, которым смогу управлять. Не могу же я убить её вместе с собой!» – Убить? – непроизвольно вырвалось у Гермионы. В тот же миг поток чужих мыслей в ее голове прекратился, словно Снэйп, обнаружив что его подслушивают, резко замолчал и сам стал прислушиваться. Сознание мгновенно прояснилось. Гермиону обдало жаром. Он не слышит ее мысли, но слышит ее голос! Перед глазами возникла отвратительная картина, описанная когда-то Гарри: лицо Волдеморта, выглядывающее из затылка Квиррелла... Рука Гермионы инстинктивно потянулась к затылку и ощупала его. – Профессор! – произнесла она. – Профессор Снэйп! Полминуты длилось тягостное молчание, потом сознание Гермионы вновь слегка затуманилось и в голове послышалось: «Мисс... Грэйнджер?..» – Я вас слышу, профессор... Боже... – Дыхание перехватило, Гермиона задохнулась и не смогла продолжать. «Вы... слышите мои мысли?» – Да, но я могу отвечать вам только голосом! Когда я поняла, что слышу ваши мысли, я пыталась ответить вам мысленно, но вы меня не слышали! На несколько секунд сознание снова прояснилось. Снэйп ничего не отвечал. Потом вдруг ни с того ни с сего спросил: «Не так ли, мисс Грэйнджер?» – Простите? – не поняла Гермиона. Снэйп снова куда-то исчез, потом опять появился: «Вы слышали то, что я сейчас... подумал?» – Вы спросили: «Не так ли, мисс Грэйнджер?», но я не поняла, к чему вы это спросили. «Забавно, – ответил Снэйп. – Полагаю, вы читаете только те мои мысли, которые я... как бы произношу вслух... Да, да, вероятно, это странно слышать от того, что я сейчас из себя представляю... Но за годы, проведенные в виде души, вырванной из тела, я научился разделять свои мысли на те, что я как бы думаю и на те, что я якобы произношу вслух. Как любой нормальный человек, я по истечении нескольких лет заточения начал развлекаться разговорами с самим собой. Какой сейчас год?» – Две тысячи третий... «Декабрь?» – Нет, конец августа. «Я знал, что сбился со счета, но не предполагал, что на целых четыре месяца». – Вы могли считать дни? – спросила Гермиона. – Чем вы вообще были? «Неужели вы всерьез полагаете, что я стану тратить время на то, чтобы помочь вам провести любопытнейшее исследование в области изучения крестражей?» Мысли Снэйпа, отдающиеся в сознании Гермионы, не имели ничего общего с обычным человеческим голосом и, естественно, не имели какой-либо эмоциональной окраски, но Гермиона буквально каждой клеточкой мозга почувствовала язвительность последней фразы. И она даже обиделась. Снэйп либо тоже почувствовал ее эмоции, либо просто понял, что чересчур груб с человеком, которому обязан своим спасением из самого ужасного заточения, какое только возможно вообразить. «У меня совершенно нет времени, мисс Грэйнджер. Мне нужно как можно скорее получить ответы на мои ¬– уверяю вас, гораздо более серьезные – вопросы и поскорее избавиться от того положения, в котором мы с вами оказались благодаря вашей беспечности». – Скорее поспешности, – ответила Гермиона. – Мне не терпелось узнать: на правильном ли я пути... «Подождите, – перебил Снэйп. – Сначала ответьте: Темный Лорд побежден?» – Да. «Поттер?» – Да... Это сделал Гарри. «Когда?» – В ту же ночь, когда Волдеморт уб... – Гермиона осеклась. – Я хотела сказать... натравил на вас свою змею. «Поттер вот так просто... убил Темного Лорда?» – Не совсем... Мы к тому времени уже уничтожили все его крестражи... «Значит, все-таки крестражи! Дамблдор очень надеялся, что дневник Тома Риддла и перстень Мраксов – невероятное совпадение... Случайные крестражи.» – Насколько я знаю, когда Дамблдор обнаружил медальон, он был абсолютно убежден, что Волдеморт создал крестражи и даже угадал что их должно быть семь. «Медальон?» – Гермиона буквально почувствовала изумление Снэйпа. – Да, медальон Слизерина. Именно в нем был крестраж, который Дамблдор вместе с Гарри отыскали в тот день, когда вы его... Я хотела сказать... когда Дамблдор погиб. Но крестраж оказался фальшивым – настоящий уничтожил и заменил брат Сириуса, Регулус Блэк. «Вот как? Я ничего не знал о медальоне. Выходит, Дамблдор до конца не доверял мне, раз перестал посвящать в свои догадки. Вы... Вы нашли крестражи по его подсказкам?» – Не совсем. Он только задал направление, поделился им с Гарри... «Если бы он поделился своими размышлениями со мной и с большим вниманием отнесся к тому, что удалось узнать мне, Темный Лорд пал бы на год раньше. Возможно, сам Дамблдор был бы жив...» Снэйп ненадолго покинул сознание Гермионы, потом вернулся с вопросом: «Многие погибли?» – Очень многие, – с горечью ответила Гермиона. – Фрэд Уизли, Грюм, Тонкс, профессор Люпин... «Люпин!» – вспышка чужой боли обожгла сознание Гермионы и она удивилась: выходит, Снэйп в душе все-таки уважал Люпина, раз так болезненно воспринял весть о его гибели. – Увы, – прошептала Гермиона. – И Петтигрю тоже... «Вот уж кого не жалко! Надеюсь, что и все семейство Малфоев постигла та же участь.» Гермиона снова удивилась: она полагала, что Снэйпа с Малфоями связывала искренняя дружба. – Нет, – сказала она. – В ночь финальной битвы они все уже были готовы покинуть Волдеморта. А миссис Малфой даже спасла Гарри жизнь... – Гермиона на мгновение запнулась. – То есть... она думала, что спасает... А после, благодаря показаниям Гарри никто из них даже не попал в Азкабан. «Поттер вновь сыграл в благородство!» – Почему «сыграл»? – не на шутку возмутилась Гермиона. – Уж кому-кому, а вам-то лучше других должно быть известно, что благородство присуще людям гораздо чаще, чем они сами привыкли думать. Или вы отказываете в этом... другим? Снэйп некоторое время не отвечал. Видимо, возмущение Гермионы озадачило его. Во всяком случае, когда он снова «заговорил», Гермиона почувствовала скорее горечь, чем обычный для профессора сарказм. «Не удивлюсь, если Поттер всем раззвонил о моих воспоминаниях, которыми я с ним неосторожно поделился, полагая что умираю.» – Только о тех, которые касались Ордена и вашей роли в победе над Волдемортом. А об остальном... – Гермиона не знала, поймет ли Снэйп, что она сделала ударение на этом слове, – об остальном он рассказал только мне, Рону и Джинни. «Джинни Уизли?» – Да. «Артур и Молли выжили?» – Да. Миссис Уизли чуть не погибла во время битвы за Хогвартс – она сражалась с Беллатрисой Лестрейндж, но та не смогла победить ее. «Милая Беллатриса никогда не успокоится. Боюсь, ей самое место в Азкабане.» – Она была убита, – коротко ответила Гермиона. Что-то больно резануло Гермиону по сердцу, но в следующую секунду боль уже отступила, а сознание полностью очистилось от мыслей Снэйпа. Он надолго покинул Гермиону и ответил только тогда, когда она позвала его в третий раз: – Профессор! «Мне хотелось бы как можно скорее обрести новое тело, мисс Грэйнджер.» И только сейчас Гермиона вдруг вспомнила, что именно «сказал» Снэйп перед тем как она заговорила с ним. – Что вы имели в виду, когда сказали, что не можете убить меня вместе с собой? «Только то, что сказал! – Гермиона почувствовала, что Снэйп опять раздражен. – Надеюсь, благодаря стараниям мистера Поттера вы прекрасно осведомлены, что меня ничто не задерживает в этом мире.» – Вы хотите сказать, что воскреснете только для того, чтобы... тут же покончить с собой? «Вас это не касается, мисс Грэйнджер. То, что вы обнаружили мой крестраж и вскрыли его, не дает вам право держать меня как жука в банке... Кстати, как вам удалось обнаружить крестраж? Даже я до сих пор не знаю, когда именно создал его. Когда убил Дамблдора, надо полагать?» – Не знаю, – соврала Гермиона, решив не афишировать, что знает о страшном преступлении, совершенном Снэйпом. – Мы с Гарри попали в какую-то неприятную историю, после которой нам по решению Везингамота стерли память. А потом он обнаружил у себя дома странную тетрадь, где моим почерком было описано как выяснить, создавал ли тот или иной волшебник крестраж и как его найти и вскрыть. Естественно, мы понятия не имеем, откуда она взялась... «Почему вы вообще решили, что я создал крестраж?» – Я просто очень хотела, чтобы это было так. «Вот как?» – Я... – Гермиона чуть не выпалила признание о причинах, побудивших ее начать поиски, но тут же передумала. – Я полагала, что ваша смерть – самая чудовищная несправедливость во Второй магической войне и хотела ее исправить... «Вторая магическая война? Вот как это назвали!» – Ничего смешного! Вы, сэр, между прочим – герой этой войны и кавалер ордена Мерлина первой степени. «Посмертно, разумеется?» Гермиона не стала отвечать. Разговор приобретал все более и более нелепый оборот. Зачем она вообще упомянула об этом ордене? Снэйп снова надолго покинул ее. Но на этот раз она не спешила возобновить разговор, хотя в голове крутились все новые и новые вопросы... Гермиона вдруг обнаружила, что до сих пор так и сидит на полу. Но потеря сознания и падение, видимо, никак на ней не отразились – никаких ушибов не было. Она довольно легко поднялась и, пройдя по комнате, уселась в кресло. Хотелось есть, но о том, чтобы выйти на улицу, найти магазин и купить немного еды, даже речи не могло быть – Снэйп тут же вселится в какую-нибудь птичку и разобьет голову о лобовое стекло проезжающей мимо машины. Ну что за ерунда лезет ей в голову! А может и не ерунда... Снэйп и не думал отрицать, что собирается покончить с собой. Покончить с собой из-за того, что больше двадцати лет назад потерял свою любовь! А она была готова уже сегодня объявить ему о своей! Боже, как нелепо звучало бы в этой ситуации ее признание в любви... Впрочем, если подумать – разве могло быть по-другому? Помнится, еще Дамблдор, вернее его портрет, предупреждал о том, что Снэйпа не обрадует подобное излияние чувств... Гермиона чувствовала себя ужасно. Она и ненавидела себя за всю эту глупость... И жалела... И даже смеялась над собой, чувствуя себя полной дурой. У нее абсолютно пропало желание даже попытаться заявить о своих чувствах. И вообще сомневалась относительно возможности продолжать беседу с профессором. Внезапно Снэйп вернулся и сам возобновил разговор. «Мисс Грэйнджер!» Гермиона почувствовала, что Снэйп очень напряжен и... напуган. – Да? «Мне необходимо как можно скорее покинуть ваше тело.» – Я уже боюсь предоставлять вам эту возможность, учитывая то, что вы... «Вам придется это сделать, мисс Грэйнджер. У меня появилась ужасная догадка о происхождении вашей загадочной тетрадки. Я должен ее увидеть и попытаться установить, откуда вы получили подобные сведения.» – Я думаю, вы хитрите, профессор, чтобы... «Нет! – резко перебил Снэйп. – Я даю вам слово, что не покончу с собой, пока не выясню происхождение ваших записей. – Да что не так с этими записями? Я, конечно, понимаю, что это – Темные Искусства, но... «Это может оказаться даже важнее и опаснее, чем полагали те, кто стер ваши воспоминания, мисс Грэйнджер. Вы вообще ничего не помните?» – Абсолютно. «Но за то время, что прошло после вмешательства в вашу память, обязательно должны были произойти какие-нибудь события, похожие на странные совпадения – будто откуда-то из подсознания всплывали знания, необходимые в данную минуту. Так очень часто бывает после стирания памяти.» Гермиона на мгновение задумалась. Ей как-то сразу пришло в голову то, как она очень удачно наколдовала индийский паспорт, хотя понятия не имела, как он выглядит, и тем более не могла знать, что именно индийский паспорт настроит смотрителя кладбища в Крэдли-Хит на миролюбивый лад. Она поведала Снэйпу об этих удивительных совпадениях и, едва закончив рассказ, вдруг почувствовала, что Снэйп напрягся еще сильнее. «Индия. Я так и думал.» Он то покидал ее сознание, то возвращался вновь и наконец спросил: «Вам что-нибудь говорит фамилия Дроул?» Гермиона вздрогнула. Что-то едва уловимое шевельнулось в ее памяти, но что именно... – Н-нет, – неуверенно ответила она. – Мне кажется, что я никогда не слышала такой фамилии, но готова поклясться, что что-то ёкнуло у меня внутри, когда вы произнесли её. «Мисс Грэйнджер, я настаиваю на том, чтобы вы нашли или создали мне тело. Я должен вновь получить возможность колдовать, чтобы с помощью легилименции или иным способом восстановить ваши воспоминания о путешествии в Индию.» – Вы думаете, я побывала в Индии? «Вне всякого сомнения! Вряд ли кто-нибудь из этой семейки посещал Англию для того, чтобы поделиться с вами этими тайнами.» – Семейки? Какой семейки? «Время не ждет, мисс Грэйнджер! Вы знаете, как создать для меня новое тело?» – Нет. «Не надо лгать мне! Я лишен возможности применять к вам легилименцию, но это не значит, что я еще и отупел за время своего заточения в крестраже. Вы буквально минуту назад сказали, что боитесь предоставить мне возможность обрести тело...» – Это вовсе не значит, что я уже знаю, как это сделать. «Я вас научу. Для начала скажите, где мы сейчас находимся?» – В вашем доме в Крэдли-Хит. На несколько секунд Снэйп покинул сознание Гермионы. Затем вернулся и она почувствовала тот страх, с которым Снэйп задал ей следующий вопрос: «Что привело вас... именно сюда?» – Не знаю, – снова соврала Гермиона. – Мне показалось, что разумнее было бы не афишировать до времени ваше... возвращение. А здесь, полагаю, самое подходящее место, чтобы не вызывать лишнего интереса. Снэйп помолчал, потом вновь заговорил: «Неважно... Поднимитесь на чердак, мисс Грэйнджер.» – Зачем? – напряглась Гермиона. «Делайте, что вам велят! – эти слова буквально стегнули Гермиону злобой, словно плетью. – Говорю вам, что волшебное сообщество, возможно, подвергается гораздо большей опасности, чем в годы величия Темного Лорда и только мы с вами можем это предотвратить.» – Расскажите, в чем дело, – уперлась Гермиона, – иначе я буду думать, что вы просто обманываете меня, чтобы заполучить новое тело, а когда это произойдет... «Не ваше дело, что потом произойдет! – взорвался Снэйп и голова Гермионы чуть не раскололась от вспышки его ярости. Сама не зная почему, она вскочила с кресла, но тут же ее ноги подогнулись и она бессильно рухнула на пол... Несколько минут ей казалось, что ее парализовало. Она не могла пошевелиться. Потом силы постепенно стали возвращаться, она с трудом поднялась и снова уселась в кресло. Мысли были на удивления ясны и Гермиона испугалась: неужели Снэйпу удалось вырваться из её тела? Она инстинктивно закрутила головой, словно надеясь увидеть его дух, витающий по комнате и позвала: – Профессор Снэйп? Прошло немало томительных секунд, прежде чем она почувствовала, как ее мысли слегка затуманились присутствием кого-то постороннего. Но на этот раз вмешательство было на удивление слабым. Потом Снэйп обратился к ней и Гермиона едва различила его мысли: «Я слаб... Я невероятно слаб... А эмоции отнимают у меня и тот жалкий остаток сил, который чудом уцелел...» – Не эмоции! Вы попытались приказать мне сделать то, что вам нужно, – медленно проговорила Гермиона. – Думаю, это и отнимает у вас силы. Вы пытаетесь колдовать, забыв, что это требует огромной энергии, которой может обладать лишь живой человек. «Вероятно.» – Зачем вы хотели, чтобы я поднялась на чердак? «Там, скорее всего, живут нетопыри... Скажем так, я предпочел бы вселиться именно в это животное...» Гермиона немедленно догадалась. – Вы – анимаг! Вы умеете превращаться в нетопыря! И полагаете, что, вселившись в него, сможете превратиться в самого себя? «Это вполне вероятно. Впрочем, я, скорее всего, не смогу сделать это прямо сейчас – я даже не подозревал, настолько я слаб. Так что я зря торопил вас...» Гермиона промолчала. Значит, Снэйп действительно блефовал, рассказывая о какой-то таинственной угрозе, нависшей над волшебным миром – как быстро он отказался от того, что надо действовать незамедлительно! «Так что я зря торопил вас...» Она поняла, что теперь выиграет время и, возможно, сможет сделать так, чтобы Снэйп жил... Жил дальше. «И тем не менее, – продолжал Снэйп, – я предпочел бы восстанавливать силы в теле какого-нибудь другого существа, а не в вашем – это сопряжено с некоторыми неудобствами...» – Например? – снова насторожилась Гермиона. «Для того чтобы как можно быстрее полностью восстановить силы, мне придется пить особый укрепляющий состав, в который входит яд гигантской индийской кобры...» – Такой как Нагайна? – перебила Гермиона. «Да. Если я буду находиться в вашем теле, вы неизменно будете принимать этот яд вместе со мной. Яд будет не только питать меня, но и впитываться в вас. И рано или поздно, после того как я покину ваше тело, вы умрете... Странная благодарность за оказанную вами услугу... Примерно так же Темный Лорд поступил с Квирреллом, когда внедрился в его тело и заставил пить укрепляющий состав, содержащий кровь единорога – он знал, что это навлечет на Квиррелла древнее проклятие, но ему было наплевать на жалкого человечишку, случайно подвернувшегося под руку...» – Вряд ли Волдеморт как-то по другому относился и к Питеру Петтигрю, – саркастически заметила Гермиона. – Ему было бы наплевать, если бы Хвост, исполнив свой долг, умер от яда змеи или от древнего проклятия. Почему же он не вселился в него, а создал какое-то жалкое подобие тела, в котором пребывал почти год? «Темный Лорд не создавал этого тела. Его создал Хвост, который оказался хитрее, чем можно было бы подумать. Он явился к Темному Лорду с уже приготовленным для него телом. Не очень умело сделанным, довольно убогим, но сделанным по всем правилам Темных Искусств. Не знаю, как он убедил Темного Лорда воспользоваться этим временным пристанищем, но войдя в него, Темный Лорд уже не мог самостоятельно его покинуть, а мог лишь переродиться посредством магического ритуала.» – А Квиррелл всего этого не знал, – сказала Гермиона. – И поэтому позволил ему вселиться в себя? «Позволил? Квиррелл не искал Темного Лорда, он просто случайно набрел на него в лесах Албании.» – Зачем же он вскрыл его крестраж? «Не было никакого крестража! Ни душа Темного Лорда, ни ее осколки не были заключены в его крестражах.» – Что? – изумилась Гермиона. – Крестраж не содержит часть души волшебника?! Я не понимаю... «Крестраж просто создает как бы якорь, за который душа, вырванная из тела, держится и остается в этом мире. Она на самом деле не раскалывается, а создает свой жалкий отпечаток, отпечаток души волшебника, создавшего крестраж. Этот отпечаток и хранится в крестраже, но он не обладает никакой силой и сам по себе ни на что не способен. Однако, если волшебник, создавший крестраж, погибает, его душа не переходит в какой-то иной мир, а притягивается к крестражу и фактически заключается в нём, практически лишаясь способности что-либо чувствовать... Только мыслить. И существует она в таком виде, пока крестраж не вскроют или не уничтожат. – Но Волдеморт, находясь в таком состоянии, свободно передвигался и даже смог подчинить себе Квиррелла... «Душа Темного Лорда имела бóльшую свободу, видимо потому что он создал несколько крестражей, и его душа никак не могла притянуться к какому-нибудь одному. Но это и ослабляло его. Когда Темный Лорд встретил Квиррелла, он был настолько слаб, что его хватило только на то, чтобы войти в тело этого никудышного волшебника. Но даже на это он потратил практически весь остаток своих сил и настолько ослаб, что некоторое время даже не подавал признаков своего присутствия в теле и сознании своей жертвы. Однако, через некоторое время он уже настолько окреп, что смог бы без труда подчинить себе Квиррелла. Но тот, ведомый дурацким стремлением к величию – пусть даже и отблеском чужого величия – сам захотел помочь Темному Лорду возродиться, когда тот объявил о своем присутствии. Он готовил и пил укрепляющий состав, пока Темный Лорд не окреп настолько, что стал видеть глазами Квиррелла, слышать его ушами и даже – если верить тому, что рассказывал Поттер – являть свое лицо, не выходя из тела этого глупца. Полагаю, Темный Лорд смог бы легко вытеснить Квиррелла из его тела, захватить его и начать свое возвращение к могуществу. Но Квиррелл был слишком посредственным волшебником, он был настолько плохим проводником магической силы, что Темный Лорд предпочел подождать случая заполучить более подходящее тело или восстановить своё. Думаю, ища способа сделать это, он понуждал Квиррелла расспрашивать меня относительно некоторых ингредиентов для зелий, используемых в темных ритуалах. Мне не составило труда понять, что именно пытается приготовить Квиррелл и для кого. Я сообщил об этом Дамблдору. Тот как всегда понял угрожающую опасность как-то по-своему и начал принимать меры по защите философского камня. Вы будете смеяться, мисс Грэйнджер, но к тому моменту Темный Лорд уже и не помышлял о философском камне! После неудачной попытки похитить камень из банка Гринготтс он потерял его след и даже не знал, что камень находится в Хогвартсе. Но к сожалению Хагрид никогда не умел держать язык за зубами... К тому же Квиррелл (а значит и Темный Лорд) подслушал ваши неосторожные разговоры с Поттером и Уизли в библиотеке и возобновил попытки овладеть философским камнем... Единственное, что извиняет неуместную любознательность вашей троицы – это то, что вы каким-то чудом сами исправили то, что натворили. Если бы Поттер не встал на пути Квиррелла, который, как выяснилось, не мог к нему прикоснуться – Темный Лорд завладел бы философским камнем и тогда ему даже крестражи были бы уже не нужны...» – Откуда вы всё это знаете? – изумилась Гермиона. «После смерти Дамблдора Темный Лорд вновь стал доверять мне как никому другому. Он много советовался со мной... И много рассказывал. Один из его недостатков, помешавший ему одержать верх – страсть к похвальбе. Даже неудавшиеся, абсолютно провалившиеся планы он очень любил расписывать как важные, жизненно необходимые ступени на пути к величию.» Снэйп на секунду умолк и тут же вновь заговорил: «Мы заболтались, мисс Грэйнджер! У нас, надеюсь, найдётся время поговорить о том, почему именно пал Тёмный Лорд. Не забывайте: волшебному миру грозит новая опасность и, возможно, только мы с вами можем её предотвратить.» – Вы скажете мне наконец, что это за опасность? Снэйп на некоторое время исчез из сознания Гермионы, потом вернулся и заговорил: «Когда Дамблдор начал догадываться о крестражах Тёмного Лорда, он перевернул все библиотеки Англии, советовался с очень старыми волшебниками, специализировавшимися на Тёмной магии. Даже своего приятеля Гриндевальда навестил в Нурменгарде. Потом совершил путешествие в Индию, где потолковал с какой-то молодой особой по фамилии Дроул и которая на тот момент усиленно искала способа воскресить свою сводную сестру – представительницу древнего народа, который, как считают некоторые, то ли первым подчинил себе магию, то ли принёс её на землю из другого мира. Слово «эльвигуны» что-нибудь говорит вам, мисс Грэйнджер?» – Н-нет, – неуверенно ответила Гермиона. – Но я вновь почувствовала какую-то лёгкую дрожь – как и в тот момент, когда вы произнесли фамилию Дроул. «Вы определённо общались с кем-то из этой семьи. И скорее всего с той самой женщиной, с которой общался Дамблдор… Так вот, эта самая госпожа Дроул утверждала, что если вернёт сестру к жизни, это может закончиться тем, что магия покинет этот мир и все волшебники превратятся в магглов.» – Что? – ужаснулась Гермиона. «Теперь вы понимаете, почему вам стёрли память? Кто-то узнал, что вы общались с госпожой Дроул, решил, что вы узнали то, чего вам знать не положено, и… Сами понимаете. А тетрадка с вашими записями чудом уцелела.» – Гарри сделал на всякий случай копию… «Ну разумеется – Гарри! Куда же в такой истории без Поттера? И мистер Уизли, должно быть, тоже участвует? – Нет, – горько ответила Гермиона. «Неважно. Суть в том, что госпожа Дроул, по всей видимости, доискалась до тайны воскрешения людей из мёртвых, раз смогла поделиться с вами этой тайной… Кстати, любопытно было бы узнать, что она получила от вас взамен? Такие знания просто так не надиктовывают, как главу об оборотнях на уроке Защиты от Тёмных искусств… Я опять отвлёкся. Итак, госпожа Дроул открыла дверь в мир мёртвых и, скорее всего, выпустила или только готовится выпустить оттуда свою сестру. Действительно ли это грозит миру исчезновением магии – неизвестно, но когда Дамблдор рассказывал мне об этом, у меня сложилось мнение, что сам он был уверен в этом на сто процентов.» – И наша задача теперь? – спросила Гермиона. «Наша?» – В этом слове Снэйпа послышалась явная усмешка. – «Наша с вами задача на данный момент – дать мне тело, в котором я смогу свободно действовать. Потом наши пути разойдутся: вы вернётесь к своей прежней жизни – прошу прощения за то, что ничего о ней не знаю и не собираюсь проявлять к ней интереса даже из вежливости – а я поспешу в Индию, чтобы выяснить, насколько серьёзна та угроза, о которой вы волею судеб проинформировали магическое сообщество.» – А почему бы нам не заняться этим вместе? Разве толковая помощница вам помешает? «Толковая – нет. Но вы-то тут при чём?» – Несколько минут назад, рассуждая сам с собою о моих умственных способностях, вы заявили, что в уме мне никогда не отказывали. Снэйп немного помолчал. «Это верно. Не обижайтесь, мисс Грэйнджер. Просто я привык действовать водиночку. Или по крайней мере не с гриффиндорцами напару. Вы со своей прямотой и смелостью ломитесь и в открытые и в закрытые двери – от вас столько шума! А в деле, которое предстоит сделать – я это чувствую – нужна слизеринская осторожность и хитрость. Вы сунулись туда уже один раз и чем это кончилось? Что-то ёкает в вас при упоминании некоторых слов и имён, но не более. Я, надеюсь, буду более осторожен и выведаю все тайны, которые сочту нужными.» – Без меня вам не справиться! – выпалила Гермиона. «Неужели? Послушайте, мисс Грэйнджер, торговаться и так особенно некогда – на восстановление моих сил уйдёт как минимум неделя. А кто знает, сколько дней у нас в запасе?» И тут Гермиона решила уступить. Неделя! За неделю она сможет убедить бывшего учителя, что она вполне достойная спутница и помощница в том деле, которое ему предстоит сделать. – Хорошо, – сказала она. – Что от меня требуется? «Сейчас вы сядете за стол и под мою диктовку запишете состав и способ приготовления восстанавливающего зелья, а также составите таблицу, в соответствии с которой будете поить меня этим составом. Первые три дозы вам придётся принять самой. Не бойтесь – такое количество вам не повредит, а мне вполне хватит для того, чтобы выйти из вас и вселиться в нетопыря – мою анимагическую форму. Через несколько дней, в течение которых я буду принимать снадобье, мои магические силы восстановятся настолько, что я смогу принять человеческий облик.» Гермиона как послушная ученица уселась за стол и раскрыла тетрадь…
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 16:57 | Сообщение # 33
Winter is coming
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 03.12.2010
Сообщений:775
Elvigun, я только что заметила, что эльвигуны из вашего фика и ваш ник...эээ...похожи очень А вообще было очень интересно читать вашу вариацию на тему: откуда взялась магия в волшебном мире)) Сколько читаю фанфикшен, для меня вы первый автор, кто поместил сию идею в свой фик)
P.S. Я так поняла, осталась всего еще одна глава и она еще пишется? Меланхоликом становишься, когда размышляешь о жизни, а циником — когда видишь, что делает из нее большинство людей. (Эрих-Мария Ремарк)
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 17:04 | Сообщение # 34
Второкурсник
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 08.08.2010
Сообщений:61
Ах, какая у Вас Гермиона! Настоящий Гриффиндор! Упрямая, не сдержанная, уверенная в своей правоте, эгоцентричная, не тонкая... Бронепоезд! Умная, но совсем не разумная. Очень, очень живая... Такая мисс Всезнайка - как бальзам после всепрощающих, всепонимающих, добрых, любящих , абсолютно ООС-ных Гермион фикатона. Сказать, что фик понравился, ничего не сказать... Прочитала все за вечер... Новую главу жду очень! Интересно, для кого "НЕВОЛЯ"? Напрашивающаяся для Северуса, попадающего из одного плена в другой... "Неволя" для Гермионы, находящейся в плену романтических или, скорее даже, эгоистических иллюзий... "Невольно" не замечающей чувств, окружающих ее людей... Причем, номинально дорогих для нее. "Невольно" передавшей опасный артефакт сомнительным людям (или не людям) ради призрачной идеи якобы воскрешения якобы любимого...
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 18:36 | Сообщение # 36
Девочка-Которая-Выжила... из ума
Статус: Offline
Группа: Мастер зельеварения
На сайте с: 10.12.2008
Сообщений:4307
натан, большое спасибо за комментарий! Насчёт Гермионы - всё в точку. Именно такой я её и хотела написать и, судя по тому, что вы её такой увидели, у меня это получилось.
Quote (натан)
бальзам после всепрощающих, всепонимающих, добрых, любящих , абсолютно ООС-ных Гермион фикатона.
Я за канон! Во всём, кроме двух вещей: смерть Снэйпа и смерть Беллатрисы. Название "Неволя", как мне самой кажется, относится ко всем центральным персонажам фика: и к заключённому в собственном невольном крестраже Северусу, и к Гермионе, как вы справедливо заметили; и к Гарри, который разрывается между чувством долга и желанием помочь лучщей подруге; и к Рону, который через силу покрывает нарушившую закон Гермиону, разрываясь между всё ещё теплящейся любовью и осознанием, что их союз обречён.
Дата: Понедельник, 19.11.2012, 18:45 | Сообщение # 37
Winter is coming
Статус: Offline
Группа: Всезнайка
На сайте с: 03.12.2010
Сообщений:775
Quote (Elvigun)
Внимательность - главное оружие читателя.
Вы меня обезоружили своим текстом Я в нокауте от восторга) Меланхоликом становишься, когда размышляешь о жизни, а циником — когда видишь, что делает из нее большинство людей. (Эрих-Мария Ремарк)
А вообще было очень интересно читать вашу вариацию на тему: откуда взялась магия в волшебном мире)) Сколько читаю фанфикшен, для меня вы первый автор, кто поместил сию идею в свой фик) 
