Северуса оправдали. Более того, он стал героем, что особенно его раздражало.

Он и не заметил, как привык к вздорной, вечно спорящей с ним девчонке. Более того, после суда он впервые почувствовал приятный вкус жизни. И тут Грейнджер снова его ошарашила, заявив, что возвращается в Хогвартс в качестве… ученицы.

Он настолько расстроился, что даже хотел бросить преподавание, но Минерва упросила остаться.

Итак, учитель и ученица.

«Это невозможно!»

Недолго думая, Снейп выставил Грейнджер из своей комнаты: она не имела права находиться на личной территории преподавателя. Даже совершеннолетняя. Даже героиня войны.

И напился, чтобы погрузиться в чисто английский сплин…

Она вернулась первого сентября, почти перед отбоем. Постучала в дверь методичным, весьма характерным стуком. И не переступила порога: ученице ведь это запрещено. Так они и стояли по обе стороны разделяющего их дверного проёма. Он – угрожающе сверля глазами

нахалку, а она – мудро, немного снисходительно улыбаясь.

С тех пор так и повелось. Несколько раз в неделю она приходила по поводу или без, чтобы постоять в коридоре…

Снейп посмотрел на часы. Полседьмого.

«К семи нужно быть в Большом зале» – принялся было он заранее портить себе настроение, но тут в дверь постучали. Характерным, таким до боли знакомым перестуком.

Тум-ту-тум-ту-ту-ту-тум!

Радость и облегчение смешались у Северуса с крайним раздражением.

«Если девчонка принесла подарок – убью!»

На её день рожденья он ничего ей не подарил. Северусу всё время казалось, что каждый преподаватель, каждый студент догадывается о чувствах, которые профессор Снейп испытывает к Гермионе Грейнджер. Поэтому на уроках он был к ней особенно беспощаден. Впрочем, даже назначение отработки с Филчем не отучило Грейнджер барабанить в дверь профессора.

Чтобы молча, с наглой улыбочкой постоять в коридоре…

Он рывком распахнул дверь, обдумывая язвительные слова на тот случай, если заметит у Грейнджер розовую открытку с амурчиком.

– Добрый вечер, профессор.

– Виделись, Грейнджер! Чем обязан?

– Час Курицы, сэр.

– Что? Вы издеваетесь?

Он никогда никому не рассказывал о сумеречном вокзале «Кинг-Кросс», и дежавю напугало.