Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

I've been dreaming for so long,
To find a meaning to understand.
The secret of life,
why am I here to try again?
Will I always, will you always
See the truth when it stares you in the face?
Will I ever, will I never free myself
By breaking these chains?

В моей жизни было всего два мужчины. Нет, не подумайте, что я ханжа, поджимающая губы при одном упоминании о сексе до свадьбы. Сейчас я говорю не об этом. В детстве я обожала отца: тогда он казался мне… прекрасным и чуть ли не всесильным. Высокий, подтянутый, всегда веселый и неунывающий – красоту и характер я унаследовала от него. О да, мы с отцом красивы, чего не скажешь о матери и Петунье. Раньше я считала, что это не имеет значения, а со временем поняла, что жестоко ошибалась. Мне было лет десять, когда отец начал говорить одну и ту же фразу: «Лили, мама постоянно твердит тебе, что в девушке главное – ум… Это неправда, дочка. С твоей внешностью ты можешь покорить мир…»
- А что с моей внешностью?! - я вскакивала и неслась к зеркалу.
- Подрастешь – узнаешь, - ухмылялся папа, наливая очередную чашку чая, и уходил в кабинет, а я оставалась и рассматривала свое отражение, пытаясь разобраться, что же во мне не так. Подчас я забывала, когда последний раз разговаривала с мамой, ведь день проходил примерно одинаково. Завтрак в компании отца и его разговорами, смысл которых я не всегда улавливала. Школа, которую я ненавидела, потому что за каждым поворотом меня ждала какая-нибудь мальчишеская рука, готовая дернуть за косичку, чтобы привлечь внимание к ее хозяину. Тогда маленькая Лили Эванс еще не могла представить, что все эти руки – подтверждение рассказов папы, что спустя несколько лет – уже в волшебном мире - эти жалкие ручонки будут зажимать меня во всех закоулках Хогвартса и проскальзывать под одежду с одной лишь целью – воспользоваться моим телом и моей красотой. «Эванс, может быть, прогуляемся сегодня вечером?» - парни были неоригинальны и повторяли друг друга слово в слово. И читай между строк: «А потом я покажу тебе свою спальню… Ты ведь никогда не была в нашей гостиной Когтеврана/Пуффендуя/Слизерина?» А пока… после школы я возвращалась домой в сопровождении все тех же сопливых драчунов-одноклассников, милостиво позволяя нести мою сумку. Громко захлопнуть дверь перед их любопытными носами – вот трюк, который доставлял мне истинное удовольствие. А вечером с работы приходил отец. Я скреблась в родительскую комнату и забиралась на кровать, а он лежал на ней, вытянувшись во все свои шесть с половиной футов, заведя руки за голову, и говорил о чем-то. А покорная дочка заглядывала ему в рот и слушала, как истину в последней инстанции. Именно тогда я уяснила, что многое можно получить, умело используя свою привлекательную внешность, что можно управлять мужчинами, а с их помощью править миром. В моем сознании оставалась теперь одна идея: никогда не зацикливайся на одном человеке, а смело манипулируй людьми. Разумеется, я поверила ему. Как и всегда. Отец был для меня всем, а мать я не воспринимала в качестве авторитета. А потом все рухнуло, все то, что строилось многие годы, исчезло в один миг, будто снесенное ураганом. Приехав на каникулы после третьего курса, я обняла отца и стала выглядывать из-за его спины, пытаясь увидеть сестру и маму.
- А где?..
Отец не дал мне закончить:
- Они не смогли приехать, - сухо отрезал он. Всю дорогу папа молчал и даже не обратил внимание на то, что мой приезд был встречен свистом соседских парней и криками: «Эй, Эванс, классная грудь! Но ты и без нее классно смотрелась! Приходи сегодня на детскую площадку – сопляков там не будет уже, зато мы будем ждать!» Лишь через минуту отец прикрикнул на наглецов, а мне со вздохом сказал:
- Я же говорил… привыкай, Лили. Если честно, я уже жалею, что ты похожа на меня… до добра это не доведет.
Он выгрузил мой чемодан из машины, отнес его на порог дома и вернулся обратно:
- Ну все, иди, тебя уже ждут, - и, ничего не объясняя, взвизгнул тормозами.
И только спустя несколько часов я осознала страшную правду: любимого папы больше нет рядом. Он променял нас на какую-то шлюху; он променял МЕНЯ на очередную свою шалаву. О, их было много, я знаю: отец и раньше приходил домой какой-то уставший, и часто, лежа рядом с ним, я чувствовала, как от него пахло чужими духами. Он во всю ПОЛЬЗОВАЛСЯ своей привлекательностью. А теперь эта чертова красота забрала у меня самого родного человека. Папа предал меня, но все равно я любила его. Он ушел, а принципы, которые он так долго внушал маленькой дочери, остались, и я пошла по жизни, оглядываясь лишь на них.
С этого момента мать возненавидела меня – постоянное живое напоминание о Гарри Эвансе. А я осталась одна в этом злом мире. Через два месяца вновь на горизонте показались башни Хогвартса, и опять я в окружении возбужденно блестящих глаз, холодных рук, властно прижимающих меня к стене в коридоре и быстрых пальцев, пытавшихся задрать мне юбку. Только сам Мерлин знает, чего мне стоило отбиваться от этих назойливых идиотов, желавших только одного – поиметь самую неприступную красотку школы. Нет, я не стала девочкой-на-одну-ночь ни для одного из этих идиотов, жадно впивающихся в мои губы и прижимающихся причинным местом к моему животу. От меня они не получали ничего, кроме высокомерного взгляда и ответа: «Не сейчас». Девочка, наученная предателем-отцом, никогда не говорила резкое «нет!», ведь кто знает, вдруг даже самый препротивный козел окажется нужным человеком, но допустить его шустрые конечности к своему телу – ни за что! Когда же я освобожусь от постоянного надзора глаз, которые преследуют меня повсюду? Они мешают, душат, не дают спокойно дышать: я оглядываюсь и вижу… Карие, похотливые, безжалостные, серые, черные, голубые, настойчивые, наглые, изучающие, и снова голубые, синие, бездушные, ненавидящие, раздевающие, зеленые, грязновато-серые, ореховые, золотистые, липкие, бесстыжие, нахальные, плотоядные, хищные и внимательные светло-карие. Вот эти, последние, в них я не могу смотреть больше двух секунд и отвожу взгляд. Они словно пронизывают меня насквозь, но почему-то от этого не противно, не стыдно и не страшно…
Сотни пальцев, которые я когда-то ощущала на своей коже, были безжалостно сломаны, обожжены, попросту отвергнуты. Все, кроме десяти. Десяти длинных, тонких, сильных пальцев, принадлежащих Джеймсу Поттеру.

***
I'd give my heart, I'd give my soul.
I'd turn it back, it's my fault.
Your destiny is forlorn,
Have to live till it's undone.
I'd give my heart, I'd give my soul.
I'd turn it back and then at last I'll be on my way.

Разумеется, я знала, что он тоже хочет меня. Популярный, обаятельный, симпатичный, даже красивый, душа компании – Поттер не мог допустить, чтобы хоть одна девушка не обращала на него внимания. А я, в свою очередь, знала, каким образом завести его – нужно просто не замечать этого самодовольного индюка. Зачем это делала, не знаю. Ведь не любила, точно не любила, а просто собирала коллекцию, которая без Джеймса была бы неполной. А парень быстро попался на крючок – бегал за мной как щенок, выкинутый из дома, дарил какие-то подарки и постоянно трепал свои несуразные волосы. Беспорядочные пряди торчали в разные стороны, а внимательный взгляд устремлен прямо на меня. Я чувствовала, как он раздевает меня глазами и видит насквозь. Поттер не давал мне покоя своим присутствием, и я начинала жалеть, что вообще когда-то дала ему повод для этого своим демонстративным «ты мне неинтересен». Каждый день я ждала, что он опустится до уровня какого-нибудь слизеринца, прижимавшегося ко мне вчера в темном коридоре пятого этажа. Но шли месяцы, а Джеймс просто ходил вокруг и молчал. Молчал после того, как я сказала, что не пойду с ним в Хогсмид, молчал, когда я обозвала его идиотом, не сумевшим поймать снитч, молчал даже, когда застал меня целующейся с охотником его команды после тренировки. Просто смотрел, практически не мигая, и молчал. В тот момент я почувствовала себя… паршиво. Другого слова нет. Как же захотелось повернуть время вспять: чтобы не было разговоров с отцом, чтобы не было этих дурацких принципов, не было всех этих похотливых придурков. Я бы отдала все, чтобы перестать быть принципиальной Лили Эванс, манипулирующей людьми и играющей парнями, как марионетками.
«Поттер все-таки стал таким же, как все», - подумала я, когда он впервые прикоснулся к моим губам. Уже закрыв глаза, поняла, что это не так: рука на талии не спускалась ниже, а вторая не забиралась под блузку, хотя я чувствовала, что Джеймс хочет меня. Чего греха таить, и сама ХОТЕЛА, только поэтому сделала то, чего никогда в жизни себе не позволяла: не прерывая поцелуя, обняла парня за шею, повернулась вместе с ним так, чтобы он опирался на стену, и запустила руки под его рубашку. Он не мог не воспользоваться моментом, потому что это Джеймс Поттер, и этим все сказано. Он не мог отказать себе в удовольствии, потому что был абсолютно нормальным парнем с нормальными потребностями. Он не мог просто уйти, потому что слишком долго меня добивался. Но он это сделал: Сохатый отстранился, тяжело дыша, и прошептал:
- Нам нужно остановиться.
- Почему?
- Еще чуть-чуть, и я уже не смогу. Я не выдержу этого, понимаешь? Ну не могу я опуститься до уровня этих гадов, которые лапают тебя ежедневно во всех углах и закоулках Хогвартса!
Я смотрела в его светло-карие глаза, а Поттер стоял, растрепанный и какой-то нелепый во всей своей дурацкой красоте семнадцатилетнего смутьяна.
В этот момент все рухнуло, все то, что так долго внушал мне папа. Все безумные принципы, которыми я мучила себя. Наверное, только тогда я поняла, что жизнь – не лотерея, где все можно переиграть, а ошибки нужно исправлять вовремя. Поэтому взяла парня за руку и тихо сказала:
- Этих гадов больше не будет, ты только помоги мне…
- Как?
- Не уходи…
Одного дорогого мне человека я потеряла, зато появился другой. Тот, кто показал мне, что предательство отца – достойный повод забыть обо всем, чему он меня учил, и жить так, как хочется мне. Единственный, кто хотел не попользоваться мной, а просто быть рядом. Мой муж Джеймс, благодаря которому вскоре появился еще один мужчина, названный в честь до сих пор любимого предателя-отца, - Гарри Поттер, мой маленький сын…

** примерный перевод композиции**

Я так долго мечтала
Найти смысл и разгадать
Тайну жизни...
Почему я снова должна пытаться?
Неужели мы оба всегда
Будем узнавать правду, лишь столкнувшись с ней лицом к лицу?
Неужели я никогда не освобожусь
И не сброшу эти цепи?

Я бы отдала и сердце, и душу,
Я бы всё вернула назад, это моя вина.
Твоя судьба - одиночество,
И тебе придётся жить, пока не наступит конец.
Я бы отдала и сердце, и душу,
Я бы вернула всё назад и, наконец-то, нашла бы свой путь...

I've been living for so long,
Many seasons have passed me by.
I've seen kingdoms through ages
rise and fall,
I've seen it all.
I've seen the horror, I've seen the wonders
Happening just in front of my eyes.
Will I ever, will I never free myself by making it right?

Вся моя жизнь проходила среди мужчин. В детстве моими друзьями стали шестеро старших братьев, а мама, по-моему, постоянно забывала, что я ее единственная дочь, а не седьмой сын. Я с ужасом вспоминаю время, когда донашивала мужские рубашки и спала в одной комнате с Роном. Лет до семи родители не могли себе позволить предоставить мне отдельную спальню. Как же я ненавидела эту нищету! Как я ненавидела отца, который мог сделать семь детей, но вот обеспечить их уже был не в состоянии! О, да, я всегда была примерной девочкой и всего лишь скромно улыбалась, глядя в пол, но что творилось у меня в душе, не знает никто. Мать не всегда следила за тем, чем занимаются ее дети. А зря… Честно признаюсь, я обожала подглядывать за братьями, которые – идиоты! – даже и подумать не могли, что сестренка уже не маленькая. Мне было все те же семь лет, когда я поняла, зачем Билл все время запирается со своей подружкой в комнате, а Чарли в этот момент сидит у близнецов. Услышала странные звуки и засунула любопытный нос к брату в спальню. Я еще долго не могла сообразить, почему эта девка так извивалась и стонала, и, в конце концов, подошла с этим вопросом к папе…
Досталось тогда всем: и Биллу – за то, что трахается, не закрывая дверь, и его девушке, за то, что она дала ему до свадьбы (ведь в понимании моих старомодных родителей это позор), ну и мне, разумеется, досталось и от брата, и от отца с матерью. В этот момент маленькая Джинни начала понимать, что в жизни нужно держать язык за зубами. С тех пор я хранила маленькие тайны моих братцев глубоко в себе, запоминая самые потаенные их секреты и одновременно набираясь опыта. Они считали меня несмышленой дурой, а я шантажировала их тем, что знала. Выпрашивала у Билла пять галеонов и за это не рассказывала родителям о его однокурсницах, чуть ли не каждый день трансгрессировавших к нему прямо в постель. Просила Фреда и Джорджа покатать меня на метле и за это не выдавать их опасные опыты. Не рассказала почти никому о Перси и Пенелопе Кристал только потому, что он пообещал помогать мне с учебой. Молчала, когда Рон закрылся в пустом классе с Лавандой отнюдь не для того, чтобы поцеловать ее. Кстати, а зачем я тогда молчала? Ведь он мне ничего не обещал, да и Гермиону мне не было жаль. Ах да, я надеялась, что смогу потом ткнуть его носом, когда он, не дай Мерлин, застанет меня с каким-нибудь Дином. С ранних лет я усвоила неопровержимую истину: в этой несправедливой жизни любым человеком, а особенно мужчиной, можно манипулировать. Нужно только найти у него скелет в шкафу, а после – свобода действия.
Я ненавидела отца за то, что он был слаб. Папа не обладал качествами бойца, и только поэтому вся наша семья влачила жалкое существование. Я горжусь Фредом и Джорджем, у которых хватило смелости бросить вызов судьбе, а Биллом – за то, что смог устроиться в жизни. Но в то же время я презираю их за то, что они считали меня никем, за то, что из-за их существования мне пришлось всю жизнь чувствовать себя ущербной. Наверное, только Рон способен меня понять – он всегда был хуже старшеньких, что уж говорить! Он тоже таскал за ними какое-то убогое старье – даже крыса досталась от Перси, а палочка от Чарли! Ронни, я всегда считала тебя почти близнецом, ведь мы росли вместе, вместе страдали, когда родители с кретинскими до безумия лицами, идиотской улыбкой и дурацкой фразой «Да он еще совсем новый!» отдавали нам на двоих старый свитер Билла.
Ага, совсем новый, а выглядит так, будто три предыдущих владельца скончались от старости! Мы сидели рядышком во время грозы и жались друг к другу от страха, а солнечным днем с завистью смотрели, как старшие братья играют в квиддич в саду. У нас не было своих метел, а у них – были. Старые, наполовину сломанные – но были! И за это мы хором их ненавидели! А потом Рон уехал, ушел вместе с другими, а я осталась дома. Да, я бежала за поездом и плакала от безысходности, что остаюсь одна. Друзей не было, а соседские девчонки из маггловской деревни не хотели иметь со мной ничего общего и смеялись над нелепыми мальчишескими рубахами и безразмерными штанами – родители считали излишними расходами покупать дочери платья. Я плакала по ночам в подушку и писала письма братьям, которые, скорее всего, тут же выбрасывали их в камин, потому что ответы получала очень и очень редко. И снова писала, и снова ненавидела. В одиннадцать лет я начала осознавать, что в этой злой жизни надеяться не на кого. Нищее детство заставило меня думать только об одном – достичь хоть чего-нибудь, выйти замуж за богатого аристократа, чтобы отрезать себя от этого никчемного мира бедности и унижений. Забыть время, когда ты была никем и ничем, и смотреть на всех свысока. У Джинни, смотрящей вслед удаляющемуся поезду была лишь одна цель, слишком циничная для маленькой девочки. Я хотела найти того, кто подарит мне эту возможность, неважно будет он противен, некрасив или стар. Жгучее желание доказать братьям и самой себе, что я чего-то стою было сильнее всех этих минусов. Так я считала, утирая слезы на платформе девять и три четверти. А потом появился ОН.

***
I'd give my heart, I'd give my soul.
I'd turn it back, it's my fault.
Your destiny is forlorn,
Have to live till it's undone.
I'd give my heart, I'd give my soul.
I'd turn it back and then at last I'll be on my way.

Маленький мальчик в точно такой же одежде, как у меня – растянутый свитерок и брюки, висящие мешком. Я смотрела на него и чувствовала, что мы похожи. Из серьезных глаз не исчезал оттенок грусти и непонятной боли. «Он тебе не подходит!» - сказал кто-то внутри меня, цинично оглядывая парнишку, одиноко стоящего около огромного чемодана. Ветер трепал его черные волосы, а растерянный вид говорил об одном: что он – маггл. Да уж, не похож он на богатого аристократа, Джин! Я отвернулась, а жалость осталась. Мерлин, опомнись, какая жалость?! Ведь ты, дура, точно такая же! Тоже одета в обноски и тоже никому не нужна.
Я вспоминала о нем почти каждый день – не потому что он – Гарри Поттер, нет! Почему-то это было абсолютно неважно. А летом, когда он приехал… не могла смотреть на мальчика, а тем более разговаривать с ним. Придурки-братцы посчитали это скромностью и стеснением, а я знала, что причина одна: не могла я наблюдать постоянное напоминание о своих былых «нарядах». Ведь его тетушка так и не удосужилась нормально одеть «героя». С каждым годом атрибуты бедного родственника исчезали из парня: нет больше склеенных скотчем очков, огромных брюк и растянутых джемперов. Остался только высокий зеленоглазый юноша с неизменной грустью в глазах. Он разрушил мои бредовые мысли о манипулировании мужчинами. Он опроверг все опыты над братьями. Он разбил все мои мечты о богатом муже в пух и прах, сам того не замечая. Да он вообще меня никогда не замечал – для Поттера я всегда была сестрой лучшего друга и не больше, чем предметом обстановки. Что-то изменилось на пятом курсе, когда за Избранным бегало уже пол-Хогвартса. Любила ли я Гарри тогда? Конечно! Всегда. Он был единственным мужчиной, который не смеялся надо мной, он был живым воплощением того, что я не одинока. Что я могла подарить ему на совершеннолетие, кроме себя самой? Наверное, ничего. Рон до сих пор уверен, что сумел помешать нам. Ты плохо знаешь сестру и лучшего друга, дурачок!
- Джинни? – Гарри, одетый в брюки и черную майку, спускался по лестнице, когда я приоткрыла дверь спальни. – Ты не спишь?
Он явно с трудом подбирал слова, я не слишком от него отличалась:
- Как видишь, - внимательно посмотрев в зеленые глаза, я случайно прикоснулась к его руке, потому что пространство лестницы не позволяло развернуться. Парень тоже смотрел, не отрываясь, а потом шагнул ко мне, оказавшись на пороге.
- Кажется, ты не додарила мне свой подарок, - спокойно сказал он, запуская длинные, тонкие, сильные пальцы под растянутую футболку, которая раньше принадлежала, кажется, Джорджу. Этот, скромный на первый взгляд, наглец уже знал, что может делать со мной все, что заблагорассудится. И никакой Рон нам теперь не сможет помешать. Гарри стащил с себя майку и привязал ручку двери к выступу косяка.
- Я палочку в комнате оставил, - пояснил Поттер, оправдывая то, что не закрылся с помощью магии.
- Откуда у тебя столько шрамов? – я разглядывала его грудь.
- Дадли постарался, - просто пояснил он, а мне вспомнилось, как девчонки из соседней деревни кидались в меня камнями, завидя издалека, за мой внешний вид. – Давно было, уже неважно, - прошептал Гарри, протягивая руку к моим волосам. Нас буквально швырнуло друг к другу.
- Надеюсь, Рон простит меня за то, что я сейчас сделаю с его сестрой… - прохрипел он, снимая с меня идиотскую футболку и позволяя целовать свою шею, спускаясь к ключице.
- Мне неинтересно мнение Рона, этот идио… - по-моему, Поттеру было абсолютно безразлично, каким словом обзовут сейчас Уизли: он прижал меня к подушке и сказал:
- Мне неинтересно, кто он…

А потом Гарри ушел, моя единственная по-настоящему родная душа променяла меня на спасение мира. А я даже ненавидеть его не могла. Братьев-близнецов, которые поддерживали его, ненавидела, отца продолжала ненавидеть, Билла ненавидела за то, что он привел в семью свою надменную женушку. Всех их ненавидела, а Поттера не могла. В те моменты я бы все отдала, чтобы повернуть время вспять. Чтобы не было бездарно потраченных лет вдалеке друг от друга, чтобы не было чертовой Чжоу, так долго стоявшей между нами, чтобы не было Майкла с его холодными руками, которые постоянно норовили затащить меня в какой-нибудь пустой класс, чтобы не существовало Дина с его настойчивым желанием отыметь меня в спальне моего же брата. Ха, хотела бы я посмотреть на рожу Рона, если бы он застал меня под своим однокашником! Но только не с Дином – этого я бы не допустила. Только Гарри имел на меня все права. И с ним брат мог нас увидеть, если бы не напился на Дне рождения Поттера и не прохрапел всю ночь в гостиной, а зашел в свою спальню, которая находится за стенкой моей комнаты. Наши стоны невозможно было не услышать…
Я бы отдала все – сердце, душу, мысли и воспоминания. Все, кроме одной ночи, когда Гарри прошептал, глядя на краешек встающего солнца:
- Я никогда тебя не оставлю, даже если не вернусь…

**перевод **

Я так давно живу,
Много времён года сменили друг друга...
Я видела, как сквозь века
Воздвигались и разрушались королевства,
Я видела всё это....
Я видела и ужасы, и чудеса,
Происходившие прямо на моих глазах.
Неужели я никогда не исправлю всё и не освобожусь?

Я бы отдала и сердце, и душу,
Я бы всё вернула назад, это моя вина.
Твоя судьба - одиночество,
И тебе придётся жить, пока не наступит конец.
Я бы отдала и сердце, и душу,
Я бы вернула всё назад и, наконец-то, нашла бы свой путь...

Jillian, our dream ended long ago.
All our stories and all our glory I held so dear.
We won't be together forever and ever, no more tears.
I'll always be here until the end.
Jillian, no more tears...
Jillian, no more tears...

I'd give my heart, I'd give my soul.
I'd turn it back, it's my fault.
Your destiny is forlorn,
Have to live till it's undone.
I'd give my heart, I'd give my soul.
I'd turn it back and then at last I'll be on my way.

Самой большой моей неудачей было родиться в этой семье. Отец-герой – худшее наказание для ребенка. Я помню, как мы провожали Альбуса, когда тот впервые уезжал в Хогвартс. Огромная толпа народа и сотни любопытных глаз, которые пялились на моего папу, а он только все время прикрывал лоб челкой и обреченно вздыхал. Я плелась за ним, скорее из вредности хныкая, что тоже хочу поехать. На самом деле, еще бы лет пять не поступала в эту чертову школу! О да, я знаю, что меня там ждет! Это продолжается уже лет пять: «О мой Мерлин, как же малышка похожа на бабушку Лили! Такая же красавица!» Воскликнуть так считал обязательным каждый, кто хоть раз видел мать моего отца. Папа ухмылялся и тащил меня за собой, а я не понимала, ну почему все говорят «похожа»? Неужели сама по себе ничего не стою?! Мои братья безумно гордились тем, что являются копиями Гарри Поттера – Избранного, победителя, героя, а я так же безумно ненавидела свое сходство с Лили, в честь которой меня назвали. Да я даже не видела ее ни разу – бабушка погибла, когда отцу был годик! А еще все поголовно сожалели, что я не унаследовала ее глаза. Сочувствую всем страждущим, но мне, поверьте, так лучше! Отец, я знала это, был влюблен в меня. Нет, не подумайте ничего плохого – он просто боготворил свою мать, которая отдала за него жизнь. Если Джеймсу и Алу запрещали бегать по дому, разбивать вещи и бросаться навозными бомбами, то мне разрешали все. Хорошая работа и положение в обществе давали родителям возможность покупать ребенку все, что душа пожелает. Стоило лишь скорчить недовольное лицо и топнуть ногой, как папа тащил мне новое платье, игрушку или сладости. Братья не любили меня за это, и никогда не звали играть в свою комнату. Ха, не очень-то и хотелось! Мама часто говорила отцу, что нельзя так баловать дочь, что «у нее в детстве была всего одна игрушечная метла, доставшаяся от Рона, и один старый сарафан, перешедший по наследству от какой-то там кузины». Теперь я понимаю, почему не могу запомнить всех наших рыжих родственников, если уж мать не помнит!.. Дядя Рон – вообще отдельный разговор! Как не придет в гости, так начинается: «О! Лили, как ты выросла! Настоящая невеста для Хьюго!» Он, идиот, не знает, что меня уже рвет от вашего Хьюго и его дурацкой улыбки, дурацких огненно-рыжих волос и дурацких веснушек в пол-лица! Но, видимо, мне от него никуда не деться – ведь в Хогвартсе мы оба попали на факультет наших доблестных родителей, будь он неладен, как и тетушка Гермиона со своим вечным припевом: «Дети, надо учиться лучше, учиться лучше надо, лучше надо учиться! Вот я в ваши годы…» - и начинается перечисление всех ее оценок и заслуг с первого по седьмой курс.
Ненавижу их всех! Я бы отдала все, чтобы родиться в другой семье, чтобы быть страшненькой, глупой серой мышкой, незаметной ни для кого. В школе началось то же самое: профессор Слизнорт, который проскрипел каким-то непонятным образом до сих пор (а ведь он учил еще Волан-де-Морта, которого мой папочка прибил четверть века назад!), завидев меня в первый раз, схватился за сердце и театрально прошептал:
- Ах, милая, как вы похожи на Вашу бабушку! О, Лили была мастерицей в зельях… - и дальше по тексту, который не меняется уже четыре года. Я ненавидела свою чертову внешность, которая сводила с ума парней, и даже моих рыжих кузенов, которые с недавнего времени стали как-то странно на меня поглядывать. А больше всех из них я ненавидела Хьюго, взявшего привычку прижиматься ко мне по вечерам в коридорах, когда мы шли с занятий, и слюнявить мои губы неумелыми поцелуями. Я ненавидела всех этих идиотов, которые считали, что если братьям плевать, и меня некому защитить, то можно расстегивать мне рубашку прямо в гостиной, оставляя засосы на шее. Мерлин, как же ненавидела жизнь, которая подарила мне внешность красавицы-бабушки Лили Эванс и славу знаменитого отца! Ненавидела судьбу долго и люто, а потом мне пришлось ее за это поблагодарить.

***
Мне было одиннадцать, когда я впервые увидела его – высокого брюнета с четвертого курса Гриффиндора. Он сидел прямо на полу, подтянув колени к груди, спрятав лицо в ладонях, и плакал.
- Что-то случилось? – я подошла к парню и тут же пожалела об этом.
- Что надо?! – вызверился он. – Иди отсюда, малявка! – его темно-серые глаза были полны ненависти ко всему окружающему миру. Как же я его понимала – мне тоже хотелось зареветь, не видеть любопытных физиономий, не слышать трагического шепота: «Эй, глядите, вот идет дочь Гарри Поттера, да-да, того самого Избранного, а ее брат Джеймс вчера взорвал спальню МакГонагалл и теперь драит классы!» Как же мне надоели постоянные напоминания о родителях, братьях и родственниках до десятого колена, которые все как один были героями и ангелами во плоти. О да, мои братишки, хоть и шалунишки и регулярно смывают миссис Норрис в унитаз, но, тем не менее, «они так похожи на дедушку Джеймса и его друзей, которые были душой любой компании!» А папа был примерным мальчиком, который сидел за учебниками да в перерывах между уроками спасал мир. О бабушке я вообще молчу! Послушать, так таких идеальных людей в принципе быть не может: красивая, умная, добрая и справедливая. Ха, посмотрела бы я на ее доброту, когда дедушка полез к ней под юбку в первый раз – а ведь отец мне рассказывал, что поначалу его родители постоянно ругались, а потом взяли и полюбили друг друга! Не верю! Точнее, раньше не верила, что можно ни с того ни с сего влюбиться. Пока не встретила этого грубияна, который заорал: «Иди отсюда!» и толкнул меня так, что я отлетела к противоположной стене. Я не заплакала, хотя очень хотелось, и в горле стоял ком, а просто смотрела, как он быстро удаляется по коридору.
Чуть позже узнала от старшекурсников, что случилось у этого красавца: все было банально и старо как мир. Измена девушки сломала его, с тех пор он стал озлобленным и жестоким, возненавидел эту несчастную шестикурсницу, которая осмелилась на предательство. Оставшиеся ей два года в Хогвартсе парень превратил в ад постоянными насмешками и придирками. А главное, он перестал доверять людям и везде видел только обман. Превратив свою красоту в фетиш, смотрел на девушек свысока, считая их недостойными даже постоять рядом с ним. А от желающих отбоя не было – студентки сходили по нему с ума и буквально сами себя предлагали этому нарциссу. Да, я дура, да, я знаю это, но я – одна из них.
Прошло три года с тех пор, как я заболела этим плачущим гриффиндорцем. За это время я возненавидела навязчивого кузена Хьюго, я стала презирать своих братьев, которые бездарно тратили время на тупые фокусы, меня достали постоянные напоминания о уже призрачной славе отца. А еще я повзрослела и больше не была маленькой наивной девочкой, которую можно было швырнуть на стенку и забыть об этом раз и навсегда.
Я стала замечать, что за завтраком меня прожигают злые серые глаза. Но когда поворачивалась, он, как всегда, сидел в одиночестве и задумчиво смотрел в тарелку.
- Тебя как зовут? – однажды парень преградил мне дорогу, когда я спешила на трансфигурацию.
- Прости, я опаздываю! – не собираюсь показывать, что обрадовалась его вопросу! – У меня МакГонагалл, а она не приветствует…
Он схватил меня за запястье и грубо притянул к себе. По-моему, не привык, когда ему отказывают:
- Неужели трудно ответить?!
- Лили. Лили Поттер, - ну вот, сейчас начнется: «Та самая Поттер? Дочь Избранного?» Но ожидания не оправдались:
- Поттер… - он внимательно посмотрел на меня и почесал подбородок. – А Джеймс Поттер тебе не родственник? Этот придурок играет в моей команде ловцом.
- Брат, - мне плевать, что Джея оскорбили, в глубине души полностью согласна с мнением.
Парень усмехнулся:
- Не хотел обидеть. А я – Джулиан.
- Идиотское имя! – вырвалось у меня.
- Я знаю. До сих пор не могу простить мать за то, что назвала так сына.
- Ты что-то хотел?
- Хотел, - парень продолжал сжимать мою руку, и мне пришлось задрать голову, чтобы видеть его напряженное лицо. – Я хочу задать всего один вопрос. У меня все время возникает стойкое ощущение, что я с тобой когда-то разговаривал… или где-то видел… не помню. Может быть, ты мне скажешь…
- Ну если «Иди отсюда, малявка!» считается разговором, то да – мы беседовали как-то… три года назад. Ты тогда сидел и плакал на четвертом этаже… - Знаю, что больно ударила по самому сокровенному. Джулиан вздрогнул:
- Да, помню, - с каменным лицом произнес он.
- Это все?
- Нет, не все, – парень подошел чуть ближе. – Спускайся сегодня ночью в гостиную, я буду ждать. – И, не говоря больше ни слова, развернулся и быстро ушел.
Ты все поняла, Лил? О нет, это не оскорбление, это честь! Не ты сама предложила себя этому красавчику, а он позвал провести с ним ночь!
Я не думала о знаменитых родителях и надоедливом Хьюго, когда вышла ночью из спальни. Не думала, что сегодня лишь впервые заговорила с Джулианом. Я вообще ни о чем не думала. Только благодарила бабушку, которая подарила мне не только имя, но и красоту.
- Ты пришла, - голос говорил только об одном: парень был уверен, что не откажусь.
- Да, - спокойно ответила я.
- Сколько тебе лет? – оригинальный вопрос, особенно сейчас!
- А тебя это волнует? – я стояла, прислонившись к стене.
- Да не очень, - безразлично сказал Джулиан, расстегивая рубашку и прижимая меня к себе. – По-моему, ты дрожишь…
- Ага, от страсти, - не знаю, откуда брались силы шутить. – А почему ты позвал именно меня?
- Хм, ты очень красивая… - Так я и знала! – Очень. Редкость в волшебном мире. Магглы обычно намного лучше. Но это не самое важное. Ты не бегала за мной и не строила глазки… - Юноша поцеловал меня и продолжил, запуская длинные, тонкие, сильные пальцы под мое платье. - Кстати, я хотел извиниться за… ну, что толкнул тебя тогда… я был очень зол.
- Понимаю, - сказала я, рассматривая подвеску на его шее.
Он сел на диван и потянул меня за собой, расстегивая ремень:
- Знаешь, ты первая девушка, которая мне понравилась за последние годы, с тех пор как… - ну-ну, держу пари, что на утро ты уже об этом забудешь! – Да ты не бойся, я не из тех парней, которые развешивают по школе объявления о своих сексуальных подвигах. Ты просто знай, что для меня это необычно – думать о девчонке больше трех часов. А от мыслей о тебе не могу избавиться уже больше месяца.
- Врешь, - протянула я.
- Нет. Но сегодняшняя ночь поможет мне забыть от них. Я надеюсь.
Джулиан был не из тех парней, которые используют девушку дважды. После одного «свидания» он мгновенно выкидывал из памяти и из жизни ее имя. И мое выкинет. А я не жалею. Ни о чем не жалею. Потому что мне стало намного легче. Через полчаса он встал, быстро оделся и ушел наверх, а я лежала и думала о том, что сказал бы малышок Хьюго, узнай он об этом. Что сказали бы родители, если заподозрили, что их дочь переспала с парнем, которого толком не знала, но в которого влюбилась до потери рефлексов? Я бы все отдала, чтобы повернуть время вспять, чтобы тогда, три года назад он не оттолкнул меня. Может тогда глупая Лили не влюбилась бы в него…
А сейчас, через два месяца я стала забывать его темно-серые глаза, потому что он перестал завтракать в одно время со мной, да и в общую гостиную выходил редко. Появилось ощущение, что парень меня избегает.
- Лили! – он не забыл мое имя? Странно. Я обернулась. Джулиан уже стоял рядом и, как всегда, внимательно смотрел в глаза. – Привет. Мне нужно с тобой поговорить. Хотел спросить этого рыжего, где ты, но он буркнул что-то типа «знать ее не желаю»…
- Да, мы не разговариваем. Вообще. С тех пор, как он узнал, что никогда уже не станет моим первым мужчиной, - я усмехнулась. – Пафосно звучит, да?
- Он узнал?.. От меня не мог узнать…
- Да я сама ему сказала, когда этот идиот начал приставать с предложением «попробовать»… - фыркнула я. – А этот гаденыш мало того, что полоснул меня заклятием, так еще и папочке нажаловался, а тот сообщил «позорную» новость моим родителям…
- Он ударил тебя?
Вместо ответа я закатала рукав мантии, открывая длинную, глубокую царапину.
- А что сказали родители?
- Да ничего, они, по-моему, даже и не удивились. Наверное, считают, что я шлюха… Ну ладно, ты, скорее всего, не об этом хотел поговорить…
- Да, я хотел сказать, что… Не помогло.
- Что, не помогло? – не поняла, о чем речь.
- Я не могу забыть тебя. Я… я не могу готовиться к ЖАБА, не могу играть в квиддич, есть тоже получается слабо, даже братьев твоих ругать не могу, когда они плохо играют! Я думал, что успокоюсь, после той ночи, но я НЕ-МО-ГУ!
- А что ты хочешь от меня? Если тебе это поможет, я могу еще раз прийти в гостиную сегодня… - я чувствовала, что говорю словами малолетней шалавы, но не могла остановиться.
- Нет, давай погуляем сегодня после моей тренировки?
- Погуляем?! Ты хочешь сказать, что ты согласен просто погулять? Или на улице обнаружилась еще одна Выручай-комната?!
- Ты не понимаешь… Я же тоже человек, - тихо произнес он. – Просто после того, как Алисия предала меня с единственным, с лучшим другом, у меня никого не осталось. И мне никто не был нужен. Зачем? Чтобы меня снова предали? Чтобы мне снова вывернули душу наизнанку? Но я ведь живой, и мне тоже нужно тепло. Я сильно изменился, после того… после той ночи. Я перестал ненавидеть людей… - Джулиан не договорил, отошел на несколько шагов и, обернувшись, добавил:
- Приходи на поле сегодня… Пожалуйста.

Я тихо стояла у задней стены раздевалки и ждала, пока мои братья окажутся далеко от нее. Джулиан вышел последним и, оглядевшись по сторонам, мрачно вздохнул.
- Привет, - пришло время выйти из тени.
- Ты пришла? – Мерлин, как же отличались те же слова, сказанные два месяца назад. Уверенности в голосе не осталось, только удивление и… радость. Я впервые увидела, что парень улыбается и тоже усмехнулась.
- Что? – протянул он.
- Джулиан… идиотское имя… я буду звать тебя Джил, - безапелляционно заявила я. – А еще лучше, Джиллиан…

** перевод**

Джиллиан, наша мечта давно умерла,
Вместе с нашими историями и нашей славой, которые мне так дороги....
Мы не будем навсегда вместе, не плачь.
Я всегда буду здесь, до конца...
Джиллиан, не плачь…
Джиллиан, не плачь…

Я бы отдала и сердце, и душу,
Я бы всё вернула назад, это моя вина.
Твоя судьба - одиночество,
И тебе придётся жить, пока не наступит конец.
Я бы отдала и сердце, и душу,
Я бы вернула всё назад и, наконец-то, нашла бы свой путь...

julia-sp, законченное есть - на этом сайте, если не ошибаюсь, тоже))

Gleam, героини депрессивные, ага - так и есть. Поразило сравнение со Снейпом, но если подумать, то так и есть))