Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Я не чувствую тебя, я не могу тебя коснуться.
Ты существуешь?

Призрачная агония.

Я не могу попробовать тебя, я не могу даже думать о тебе…
Существовали ли мы когда-нибудь?

Будущее не приходит,
А прошлое не может обогнать настоящее.

Вокруг остается только изжившая себя иллюзия.
Мы боимся того, чего не существует,

Это - призрачная агония.

Видим ли мы сны по ночам
Или делим между собой одну и ту же старую фантазию?
Я - только очертания человека, блуждающего в своих мечтах.

Epica – The Phantom Agony

– Гермиона, удачи! – словно опомнившись, выкрикнула мне в спину Джинни. Я чувствую, как к щекам приливает кровь. Наверное, я покраснела. Надеюсь, что они не услышали. Моя рука уже сжала ручку двери и я, нажав на неё, услышала щёлчок замка. Холодное на ощупь дерево двери подалось вперед, и я зашла внутрь. Сидят. Не буду поднимать на них глаз. Мне неуютно. Кажется, вспотели ладони, пока те, сидящие впереди, перешёптывались.

– Мисс Грейнджер, прошу вас, – кто-то обратился ко мне, но явно не затем, чтобы предложить мне сесть, просто хотят, чтобы я подошла ближе. Это я уже выучила. Кулаки машинально сжимаются. Прошлое моё неповиновение стоило мне двух сломанных пальцев и с десяток синяков. Эти сидят тут, строят из себя доблестных служителей закона. Всё на благо государства и людей, точнее, тех, кого принято считать за таковых. Но я-то знаю, что происходит на самом деле. И Джинни за дверью знает. И немногие другие тоже.

Я задумалась. Раздались шаги. Я знаю, кто за моей спиной. Юные Пожиратели. Надо поскорей сделать шаг, чтобы они не подумали ничего лишнего, не преминув воспользоваться своими полномочиями.
Один мой шаг, и чужие стали мне ближе. Почему они молчат. Неужели меня опять выволокут отсюда? Я не хочу. Мне было больно слишком долго. Я делаю ещё шаг, всё также, не поднимая головы.

Бедро натыкается на что-то, и я вздрагиваю. Холодок пробегает по телу. Тут же настороженно прислушиваюсь на случай, если нанесут удар, знаю же, что падать лучше сгруппировавшись, не выставляя руки. А тем более такие, как у меня – с повреждёнными фалангами и тонкими от недоедания костями. Длинные, спутанные на ощупь волосы скрывают лицо и щекочут щёки. Но так будет лучше.

Слышно как шелестит бумага в их пальцах. Я знаю, что это пергамент. Листы уже старые, потрепанные. Заседающие передают друг другу моё дело. Дело! От силы один-два листа, где главное не мой возраст и способности, а принадлежность к миру магглов. Если могла бы – вздохнула. Я чувствую, что за столом нет никого из тех, кого я знаю. Будь бы я на другой стороне, а точнее на стороне, которая оказалась правильной, то я бы может и гордилась знакомством с такими личностями. Великие и ужасные Малфои. Подумать только - я видела Долохова, а когда-то давно меня пытала сама Лестрейндж. Слышала бы всё это миссис Уизли, то покачала бы головой, сказав, что мы не должны терять надежду. Военный юмор. Нет, поствоенный. Всё же удивительно, что моих старых знакомых здесь нет: что им делать на простом заседании?

Шуршание бумаг прекратились. Наверное, на меня сейчас кто-нибудь из них смотрит.

– Мисс Грейнджер, приказом министерства № 3452 вы должны будете покинуть страну. Вам пожизненно запрещается въезд на её магическую часть.

Я снова поднимаю голову и киваю. Мне больше ничего не говорят. От радости даже покалывает пальцы. Моя кровь снова становится тёплой? Я не была уверена, что мне позволят выехать, как разрешили другим. Разрешили! Уже давно магглорождённых волшебников просят, если так сказать, покинуть страну.

***

Добро больше не побеждает зло. А может никогда и не побеждало. Да и вообще существовало ли оно когда-нибудь, и кто знает, что добро – это добро, а не победившее зло?

Я напоминаю себе, что меня это больше не касается. Я сажусь на ближайший поезд до Франции. Билеты были только на самые ранние рейсы, поэтому и на перроне и внутри тихо. Какая-то парочка, судя по их хриплым голосам не на один десяток лет старше меня, зайдя внутрь вагона передо мной, долго искала свои места, тихо шипя друг на друга. До меня донеслось: «Я же тебе говорила, что наши места 153, 154…». Моё место прямо за ними. Слышно как они ещё о чём-то тихо спорят, но я уже не прислушиваюсь. Пока не тронется поезд, не буду смотреть в окно. Знаю, что на перроне стоит Джинни, ждёт, когда я помашу ей из окна, чтобы убедиться, что я нашла своё место. Я попросила её проводить меня строго до входа на платформу, но я точно уверена, что она пошла и дальше за мной. Я ведь уже давно научилась справляться со всем сама, не то что другие люди. Люди… Что с ними будет? Если Вольдеморт издал приказ на добровольный выезд всех магглорождённых из страны, не из магической части, а именно из страны, то ясно – что-то готовится. Я не знаю что. Впервые. Не что мне делать, не что будет потом. Меня это больше не касается.

Поезд тронулся. Он медленно разгоняется, и меня чуть-чуть покачивает. Надо только привыкнуть.

Я даже не помню, когда я сдалась. Странно. Рукам становится то тепло, то холодно. Видимо шторка на окне покачивается. Я отдёргиваю её и чувствую, как тепло согревает мои щёки. Ранней весной всегда воздух холодный, а солнце только начинает пригревать. От ненавязчивого и успокаивающего стука колёс отвлекает звук, очень похожий на храп. Я пытаюсь прислушаться, кручу головой и понимаю, что он доносится откуда-то спереди. Кто-то явно сладко спит, ни о чём не думая. В отличие от меня.

Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я не стала Уизли, о свадьбе первые годы мы молчали, чтобы на Рона не легла тень предателя крови. Казалось, обо мне забыли. И я была счастлива. Я сама перестала думать о ком-то с того самого момента, когда согласилась убить Гарри Поттера, чтобы выжила семья мужа. Малфой выполнил своё обещание – я была спасена. Но мне кажется, что я умерла. Я перестала существовать ради них. Я прижимаюсь лбом к стеклу. Слёзы текут по моему лицу от солнца, но я не прикрываю глаз. Кому я вру? Конечно же, не из-за солнца. Меня ослепили двадцать лет назад, когда нашли скрывающейся в одном из заброшенных домов. Спустя столько лет я впервые взяла палочку в руки. Она лежала в дальнем комоде, что стоял в углу. Это была моя спальня, точнее, та комната, которую я выбрала под спальню. Здесь, в отличие от остальных двух комнат, было сухо, а не сыро. Ночами, оставаясь одна, я ложилась на твёрдый матрац кровати и долго-долго смотрела в угол, словно видела, как моя палочка светится. В день, когда меня поймали, я забеспокоилась. Рон не приходил уже месяц. У меня заканчивалась еда, но это было не так важно. Мне нужно было знать, что с ним всё в порядке. Я бегала от окна к окну, боязливо отодвигая серые, грязные шторки, и испуганно отпрыгивая, когда кто-то проходил под окнами. Я долго смотрела на проход, ведущий в мою комнату. Мне казалось, что стоит мне сейчас ступить на него, и он провалится, а может, ещё хуже – загорится ярким, всепоглощающим пламенем. Но мне нужно было аппарировать в Нору.
Мои чары отследили сразу же, как только древце коснулось пальцев. Всего пару секунд я чувствовала, что я - снова волшебница, что я когда-то колдовала. И не умалишь достоинств Пожирателей – они сработали слишком быстро. Я даже не ожидала. Потом вышел чудаковатый приказ на запрет нахождения магглорождённых на территории страны. Но я была уже в тюрьме. Гарри, откуда-то узнав об этом, навещал меня. Само собой, под чужим обликом. Они его засекли. А потом лихорадочная череда событий, цветным калейдоскопом крутящаяся перед глазами, будет напоминать, кем я была раньше. Остались лишь воспоминания, но когда ты видишь лишь один мрак, они начинают тебя съедать. Я ненавижу свой разум. Он заставляет меня вспоминать именно то, что я не хочу. Визит ко мне в камеру Люциуса Малфоя. Его предложение. Мой лихорадочный крик, чтобы он убирался, а потом ночь за ночью в лихорадочной агонии запретного и желаемого, слёзы Джинни, когда та пришла рассказать, что погиб Рон. И наш с ней разговор. Она догадалась. Мне не надо было спрашивать её мнения. Она просто положила мне руку на плечо, перед тем, как выйти из камеры, и я, даже слепая, почувствовала, как умоляюще смотрят ее глаза. Они не любили друг друга. Юношеская влюблённость прошла сразу же, при первых тяготах такой жизни. Они устали помогать ему, прятать его, её родители устали спасать его ценой жизней собственных детей. Гарри пришёл на следующий день. Протянул мне палочку и сказал, что Джинни пришла раньше срока к нему и поделилась с ним якобы моими планами на побег. Я не видела ни зелёной вспышки, ни его глаз того же цвета. Но отчётливый стук его упавшего тела я запомню навсегда.
Я была свободна.
Была.

Я зло тру глаза. Из нашей троицы я осталась одна. Кто мог подумать, что Рон, мой муж, погибнет, пытаясь спасти меня, а я убью нашего общего друга, чтобы спасти его семью.

Я сижу, положив руки на колени, как в детстве. Сейчас я бы отдала много, чтобы мама прижала меня к себе, а я, обняв её в ответ, зарыдала бы навзрыд. Она бы начала щекотать меня – я бы хохотала в голос, но в горле всё равно бы остался странный привкус и тяжёлая горечь. Вечером домой пришёл бы папа, и мы все вместе пили бы на веранде чай.
Не знаю сколько мы проехали. Поезд остановился. Внутрь вагона кто-то зашёл. Я услышала название станции. Моя следующая.

Мне не нужно закрывать глаз, чтобы подремать.
Пока я не засну, я буду повторять молитву о избавлении от зла, ту, которой научила меня мама. Она говорила, что если ты хочешь помолиться, но находишься на людях, то просто мысленно перекрестись. И я снова читают про себя строчки, которым уже тысячи лет. Те, что с трудом вспоминая слова, читали дети, стоя радом с матерью на коленях возле икон, что с благоговением шептали старушки в тонких, подернутых плесенью, стенах церквей, те, что благоговейно поют церковные хоры и превозносят священники.

Величественная Царица Небесная, Высочайшая Повелительница Ангелов! Ты получила от Бога силу и миссию поразить в голову змея-сатану. Поэтому мы смиренно просим Тебя: пошли нам на помощь. Твои небесные легионы, чтобы они, под Твоим руководством и Твоею силой, преследовали адские силы, везде с ними сражались, отбили их дерзкие нападения и ввергли их в бездну.
Кто, как Господь, Бог наш? Вы, святые Ангелы и Архангелы, защитите и охраните нас!
Добрая, нежная Матерь, Ты навеки наша любовь и наша надежда! Матерь Божья, пошли нам святых Ангелов, чтобы они нас защитили и отогнали бы от нас злого врага.
Святая Матерь, приди на помощь бедным, обрати Твой взор на малодушных, утешь опечаленных, проси за народ, умоляй за священников, заступись за людей, посвятивших себя служению Богу! Пусть все, которые почитают Тебя, почувствуют Твою помощь!

Поезд тихо тронулся. Меня зовут Гермиона Грейнджер. Я убила Гарри Поттера, чтобы спасти семью Уизли. Я бегу из страны, где, как мне кажется, готовится к исполнению какой-то план Вольдеморта. На ум приходят строки из древнего фолианта, посвящённого изречениям древних: «Зло находит завершение в высшем благе, смерть растворяется в вечной жизни, нищета духа – в блаженстве небес». Я не помню, кто это сказал. Да это и не имеет значения. Мне больше не надо ходить в школу, тянуть руку, чтобы доказать, что я умнее.
Зло находит завершение в высшем благе.
Я злая.

Поезд снова тронулся. Как и мир.

P.S. А еще мне очень понравилась молитва.

"Меня всегда пугало не то, что вокруг одни идиоты, а то, что вокруг идиоты с фантазией."© Астрея
Желания не соответствующие умственным, физическим и материальным возможностям называются «мечты» и рассмотрению не подлежат. © Астрея

Спасибо всем отписавшимся!!!

Вы в самом деле считаете, что миром правит зло?
Во всяком случае, таково наиболее логичное объяснение хода мировой истории.
Михаил Харитонов