Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Промозглое утро второго ноября началось для неё с одного спящего головой в стол клиента. Клиент спал, что не мешало ему действовать ей на нервы. Во-первых, он спал... Господи, да что её заклинило на этом «спал»?! Клиент уткнулся лицом аккурат в центр небольшого столика, разметав свои видно давно немытые волосы по небольшой периферии. Через час сюда заявится её сменщица, она же новая жена её папаши, и будет кричать, что опять кафе в ужасном состоянии, совершенно не прибрано, да ещё и пьянчужка какой-то валяется, за что они платят вышибале, за то, конечно же, чтобы он вышибал, это же очевидно, слишком нажравшихся клиентов... Сообщать мачехе то, что вышибала уволился полгода назад, было опасно для жизни... и в первую очередь самой мачехи. В лучшем случае с ней случится припадок, и придётся вызывать скорую...
- Слушай, я понимаю, от хорошей жизни так не напиваются, - обратилась она к сальному затылку, елозя влажной тряпкой по полу рядом со столиком, - но ты не мог бы... если тебя не затруднит... продолжить, так сказать, деградировать... где-нибудь ещё? Не здесь. В другом месте. Убирайся.
На затылок её скомканная речь не произвела абсолютно никакого эффекта. Затылок лишь слегка шевельнулся, но и только.
- Бог свидетель, я не хотела того, - прошептала она, отставляя швабру, и достала из-за пояса длинную тонкую палочку.
Отец не любил, когда она колдовала, мачеха не знала об этом вовсе. Поэтому она заглянула в кухню, заперев чёрный ход и подперев дверную ручку стулом. Главную дверь она тоже заперла, а стекло завесила. После этого она подошла и наклонилась к немытой башке.
- Ей-богу, суну её тебе прямо в ухо, - свистящим шёпотом сказала она, поддевая черную прядь кончиком волшебной палочки...
- А?.. Что?.. – клиент подскочил так резко, что стукнулся своим затылком о её лоб.
Она достала из высокого пластмассового стаканчика с соседнего столика салфетку и провела по лбу.
- Ожил? – равнодушно спросила она, снова берясь за швабру.
Молодой парень взвыл и снова повалился лбом в стол.
- Так, мне это надоело, - сказала она, швыряя швабру в пол и хватая за шкирку парня и с силой оттягивая его назад. – Акцио, графин! – она направила палочку в сторону стойки.
Графин был полон чистой воды, но только до тех пор, пока она не вылила всё на голову клиенту.
- Заодно и помоешься, - буркнула она, отправляя графин обратно.
На парня это, судя по всему, произвело впечатление. Она из жалости кинула ему несколько салфеток. Сначала тот попытался ими отереться, но затем бросил это безнадёжное дело и полез во внутренний карман... К удивлению, он извлёк оттуда волшебную палочку!
- Ого, - удивилась она, глядя, как он сушит голову. – Я и не знала...
Он внезапно остановился и бросил на неё подозрительный взгляд. Заметив, что в руке она держит свою палочку, он махнул рукой и продолжил сушку.
- Ты кто? – презрительным (и на удивление трезвым) голосом спросил он.
- Ха, не помнишь?
- Мы знакомы?
- О, крепко ты, однако, об стол-то... Я работаю четыре смены в неделю, итого – шестнадцать в месяц. За месяц я вижу тебя... раз шесть, да ещё мой отец говорит, что ты здесь появляешься...
- Ты здесь работаешь?
- Как ты догадался?! – она провела рукой по своему форменному фартуку.
- Принеси выпить, - он шлёпнул на стол серебряную монетку.
Она вздохнула и поплелась на кухню. Отец явно не одобрит её, если она не обслужит клиента, который остаётся до утра, да ещё и с деньгами... Она вернулась с бутылкой самого сносного виски, который только был в их заведении и чистым стаканом. Всю грязную посуду он взмахом волшебной палочки отправила в мойку.
- Вот, только не советую снова надираться – мне через полчаса открываться...
- Но ты всё равно принесла мне... – окончание фразы он пробулькал в стакан, который наполнил почти полностью. Она поморщилась.
Наконец стакан был опустошен.
- Можно узнать, что заставляет тебя так пить? – поинтересовалась она.
- Ты из полиции нравов? – в ответ спросил он.
- Нет, просто пишу работу по социологии, - она и бровью не повела. – Причины, толкающие людей к самоуничтожению в замедленном режиме. Я уже написала одну, может, слышал, «Суицид с часовым механизмом» называется.
- Развитие субкультуры современных маглов среднего возраста, - произнёс он, и она остановилась. – Читал. Неплохо написано. У тебя есть стиль...
Она воззрилась на парня с нескрываемым удивлением. Тот приканчивал второй стакан виски.
- Что ты за тип? – спросила она.
- Надо же, а ведь ты так часто меня видишь... Позволь встречный интерес? Что заставляет такую неплохую волшебницу как ты, подрабатывать в дрянном провинциальном пабе, коротая утро в обществе хронического алкоголика?.. Ах, прости, ты получила «С» по зельеварению... Тогда всё понятно...
- Слушай, допивай и катись отсюда, - прорычала она – мало того, что вчера нажрался как свинья, засиделся до утра, мешает ей, так ещё и несёт чёрте что... вовсе не «С», а всего лишь «У»...
- А то что? – парень лучезарно улыбнулся, но от этой улыбки её передёрнуло. – Что может сделать мне хрупкая девушка... Напугать своей страшно тряпкой, которую пора отжать...
- Боюсь, до ваших волос мне не дотронуться! – огрызнулась она. – Я каждый вечер вышвыриваю отсюда по полдюжины кретинов, побольше, чем ты, только лишь потому, что нашему вышибале захотелось работать поближе к дому...
- А я – Упивающийся Смертью! – выдал он.
- А я... – до неё не сразу дошёл смысл сказанного, но первые слова уже сказаны, и замолкнуть означало признать своё поражение в словесной дуэли. - ...давно уже отцу предлагала сменить поставщика виски... А не нравится, - она ручкой швабры смахнула бутылку на пол, - так и не пейте!
Он уставился на неё двумя чёрными глазами. По губам скользнула циничная ухмылка.
- Попрыгай, - тихо произнёс он.
«О, нет, опять», - с ужасам подумала она. Каждый раз, когда он напивался, он сначала долго, не отрывая взгляда, следил за ней, а потом подзывал и просил попрыгать...
На столе уже лежала крупная золотая монета.
- Нет, - твёрдо ответила она, отворачиваясь и делая вид, что увлечена мытьём пола.
К ужасу она услышала, как на стол шлёпнулась ещё одна монета...
Вновь швырнув швабру, она развернулась к нему лицом и сделала пару прыжков на месте. Ухмылка парня приобрела блаженное выражение, почти как после первых глотков виски сегодня с похмелья.
Она снова вернулась к полу, наконец-то промыв тряпку в ведре. Он, судя по всему, вернулся к виски.
- Отец знает? – неожиданно спросил он. – Про вышибалу?
- Нет, - помедлив, ответила она.
Об стол снова что-то стукнуло. Она в ужасе повернулась.
- Больше прыгать не буду, - грозно предупредила она.
Но на столе рядом с восстановленной и вновь наполненной бутылкой перед ней лежало тонкое золотое колечко. Без драгоценных камней, без гравировки даже...
- Вот, - парень поднял указательный палец вверх. – Мой директор давно твердит мне, что прошло уже четыре года, и вроде как всё прошло, жизнь продолжается и нужно как бы обрести смысл в жизни... Некоторые считают, что семья и есть тот самый смысл...
- Это... ты... – пробормотала она, сползая вниз... на стул, который он для неё подманил. – Ты мне... это... пред... предложение... делаешь?
- Ну, тип того, - пожал парень плечами, наполняя очередной стакан, на этот раз до половины. – Кстати, - спросил он, не донеся стакан до рта, - как тебя зовут-то?..

***
Три года – большой срок. Она научилась его понимать, она научилась его любить. Даже дом его полюбила. Хотя сначала он казался ей слишком большим, слишком пустым... и это было ещё более странно, ведь он был не больше чем дом её отца. Может, это из-за того, что в тот дом она приходила только за тем, чтобы спать, а жила фактически в пабе. А может потому, что дом был пуст. Они жили только вдвоём. Родители её мужа жили в другом месте, она видела их всего два или три раза.
Для неё оставалось загадкой, почему он сделал ей предложение. Некоторые задаются вопросами типа «Почему именно я», «Как он на это решился», «Почему же так долго», в зависимости от ситуации употребляя их с нужной интонацией. Её волновало совсем другое – зачем ему вообще это надо? Он не знал её до того ноябрьского утра, совсем не знал, даже её имени. Только видел несколько раз в пабе. Во-вторых, он жил работой, любил её... к тому же его должность обязывала пребывать на рабочем месте едва ли не постоянно. Иногда он не возвращался домой. Иногда приходил так поздно, что она не слышала – спала. Даже выходные он иногда проводил на своей работе, в Хогвартсе, школе магии. Но она всё равно каким-то образом полюбила его... или просто очень сильно привязалась. К его постоянному отсутствию, поздним возвращениям, увлечённости своей работой больше, чем ей... Зелья на кухне он, слава богу, не варил, на это у него был свой кабинет...
Она часто говорила ему, что любит. Он при этом как-то беспомощно улыбался, рассеяно кивал и что-то бормотал в ответ... и в такие моменты она почему-то любила его ещё сильнее.
Но были в году дни, когда она ненавидела его, ненавидела люто и всей душой. Первые дни ноября. Он напивался, как свинья, хотя весь год даже не прикасался к бутылке... да весь год в их доме не было алкоголя вообще, даже на Рождество! А первого ноября она находила мужа лежащим в стол лицом в окружении почти дюжины бутылок самых разных размеров, форм, от самых разных алкогольных напитков.
Она проснулась в полном одиночестве, нисколько этому не удивившись. Заправила постель и отправилась на кухню готовить завтрак. И снова ни капли не удивилась, застав там мужа, спящего, уткнувшись лицом в столешницу.
- Семь утра, - потрясла она его за плечо. – Пора вставать, завтракать, - произнесла она с некоторой мстительностью в голосе, - на работу...
Северус медленно поднял голову. Лицо не было опухшим, хотя он несколько часов прижимал его к столу. Просто немного помятым.
- Попросишь у меня выпить – не дам, - предупредила его она.
Он застонал и посмотрел на неё молящими глазами.
- Попросишь попрыгать – безжалостно продолжила она, - дам, но по морде.
Он снова ткнулся в стол лицом.
- Знаешь, - сказала она, ставя рядом с ним чашку крепкого и очень горячего кофе, - это подло с твоей стороны, доводить себя до такого состояния на моих глазах. Ты не подумал, что мне может быть... обидно, например? Нет, ты конечно можешь сказать, что ты женился на мне, вытащил меня из семьи, в которой меня ждала только ночная работа в дрянной забегаловке да болтовня с невменяемыми клиентами, и я за это должна быть тебе благодарна... но я хочу заметить – и вполне резонно, - она громыхнула на стол чашку с вечерним салатом из холодильника, искренне надеясь, что любой звук сейчас для её мужа подобен рынде, - что я не просила тебя об этом, и если ты в ответ предложишь мне вернуться к отцу, поверь, я тут же пойду собирать вещи...
Северус предпринял ещё одно усилие и вырвал голову из объятий стола. Глаза у него были красными.
- Даже если бы я так думал, - еле ворочая языком, произнёс он, - я бы всё равно не смог сказать такое длинное предложение за один раз...
После этого силы иссякли, и голова снова стала опускаться. Но сильная рука рывком привела его верхнюю часть тела в вертикальное положение.
- Хоть без графина, и то спасибо... – пробормотал он, потирая глаза и нос.
- Хочешь – устрою! – резко выпалила она.
- Не... спасибо... – отмахнулся он. – Я лучше схожу в душ...
- Опоздаешь... – буркнула она, ставя на стол две тарелки.
- Не страшно, позавтракаю дома... Кстати, так что же тебя не устраивает? Я, вроде бы, не давал тебе повода для не довольства... Зарплату приношу домой, не изменяю...
- Ну, это ещё доказать нужно... – и не давя развиться этой теме в самостоятельный спор, вернулась к прежней. – Ты каждый год пьёшь в эти дни так, будто у тебя горе, будто ты потерял родственника или близкого человека...
- Разве это не так? – нахмурился он, принимаясь за кофе.
- Не так! – она хлопнула ладонью по столу, так, что Северус вздрогнул. – Между прочим, для остальных этот день – праздник. И я не понимаю, почему ты так горюешь. Всё же закончилось хорошо, ребёнок остался жив, мир спасён... Чего тебе ещё надо?!
- Ты не понимаешь... ребёнок жив, но она... Лили... она же погибла! – он сам не понимал, откуда у него взялись силы и голос так орать.
- И ты смеешь говорить это МНЕ?! – не уступала ему в повышенных тонах жена. – Между прочим, я – твоя жена, и тебе плевать на меня! А по какой-то мёртвой девке ты скорбишь!..
По щекам её потекли слёзы. Одним движением она вытерла их, неотрывно глядя на присмиревшего Северуса. Рывком села на стул, с которого он только что вскочил, и закрыла лицо руками.
Она почувствовала, как он прикоснулся к её плечу.
- Уходи, - сказала она, не отнимая ладоней от лица. – Уходи сейчас же!
- Прости... – начал он, но она не желал его слушать.
- Убирайся! - крикнула она. – Видеть тебя не желаю!
- Я не уйду! – твёрдо заявил он, скрещивая руки на груди.
- Хорошо, - дрожащим голосом, произнесла она, размазывая по лицу слёзы. – Хочешь поговорить – идёт. Я давно хочу поговорить... Давай, поговорим! Мы уже давно женаты, но у нас до сих пор нет ребёнка. Давай, поговорим об этом! – она с вызовом посмотрела ему в лицо.
Тема ребёнка всегда ставила его в тупик. Он собирался было что-то ответить, даже рот открыл, но вместо слов прорычал что-то, махнул рукой, и буквально бегом покинул кухню.
Когда через десять минут она закончила плакать, его уже не было в доме.

***
- И что всё это значит? – настороженно спросила она, застав однажды своего мужа дома в семь часов вечера.
Обычно он не возвращался раньше десяти или вовсе не возвращался.
Северус стоял перед ней, неловко оправляя пиджак. Она всего один раз видела его в таком виде – на их свадьбе. Остальное время он проводил либо в мантии, либо в пижаме.
- Я подумал, - робко сказал он, - что мы могли бы... сходить куда-нибудь...
- Сам подумал? – ещё больше насторожилась она. – Своей головой?
- Ну... да, - ответил он с некоторым замешательством, но потом чуть улыбнулся, давая понять, что её юмор он уловил. – Взял выходной...
- И подумал? – закончила она.
Он уставился на неё немного непонимающим взглядом.
- Прости, - она подняла обе руки в знак примирения. – Меня немного клинит. Так что ты там говорил на счёт выходного?
- Ну, я взял выходной на завтра... и на послезавтра... чтобы мы смогли побыть... ну, только вдвоём.
- Что? – переспросила она. – Ты хочешь сказать, что мы...
- Сходим куда-нибудь. В кино. Или в кафе, - неуверенно сказал он, краснея.
- А потом? Мы...
Он опустил голову и принялся теребить запонку на рукаве.
- Северус, ты что-то натворил? – в голову закралась странная мысль. – Ты думаешь, что после кафе я стану доброй и всё приму?
- Нет, я просто... – он замялся. – Ты же говорила, что хочешь ребёнка, и я подумал, что мы могли бы... ну...
- Ты... – она попыталась заглянуть мужу в глаза, но он упорно отворачивался. – Я сказала это, чтобы ты... Так ты серьёзно хочешь ребёнка?
- Я... – вопрос поставил его в тупик. – Но ты же хочешь...
- То есть... мы пойдём сейчас куда-то, в кино, в кафе, на танцы, так? А потом мы вернёмся... Вернёмся вдвоём. И ты не сбежишь в Хогвартс.
- Нет!
- И не запрёшься в лаборатории...
- Нет!
- И останешься со мной.
- Конечно.
- И завтра утром, когда я проснусь, ты всё ещё будешь рядом.
- ДА! – громко и чётко закончил он, наконец-то глядя ей в глаза.
Несколько секунд они смотрели друг на друга.
- Я... мне хватит пяти минут, - быстро сказала она, почти бегом поднимаясь по лестнице наверх. – Только не исчезай никуда!..

***
Она была ещё слишком мала, чтобы понять, какой ошибкой было рассказать отцу про игру в «гляделки». Отцу эта игра понравилась. Теперь они играли каждое утро. Играли на мамину творожную запеканку. И она всё никак не могла понять, почему именно она постоянно проигрывает, и ей всё равно приходится съедать завтрак?!
Этим утром они снова сидели друг напротив друга на кухне и смотрели друг на друга одинаковыми чёрными глазами. Только он был взрослым мужчиной, а она – маленькой девочкой.
- Ешь, - сквозь зубы процедил он.
Она чуть повела головой, и тут же поняла, что напрасно.
- Всё, ты отвела глаза, - с улыбкой сообщил ей отец, ложкой отделяя кусочек запеканки и поднося к её ротику. – Ешь!
- Нечестно! – возмутилась она.
- Почему же? – ложка находилась у самых губ, и ей не оставалось ничего иного, как открыть рот. – Правила какие? Кто глаза отведёт – тот и ест. Так? Так. Ты отвела глаза – ты и ешь. Всё честно.
- Не честно, не честно! – она кулачками забарабанила по столу. – Не честно!
Пока она кричала, отец умудрился сунуть ей в рот ещё одну ложку с запеканкой.
- Так, продолжаем, - довольно изрёк он, занимая «боевую позицию».
В кухне появилась мама, и он слегка скосил один глаз в её сторону.
- Всё, ты проиграл, ты проиграл! – довольно заверещала девочка и взялась за ложку, лежащую перед ней. – На! – протянула она папе кусок запеканки такой большой, что не умещался на ложке.
- Хорошо, я проиграл – я ем, - согласился он.
- Риса, иди поиграй, - сказала мама, ласково погладив её по головке. – Нам с папой нужно поговорить.
Риса обрадовано взвизгнула и начала сползать со стула. Наконец-то можно пойти в садик, который она вчера вырастила на заднем дворе!
- Нет, - грозно остановил её отец. – Риса останется здесь. И сама доест вкусную мамину запеканку, раз уж она прекратила игру раньше...
- Нам нужно поговорить, - настойчиво повторила мама.
Но Риса уже поняла, что придётся остаться – папа просто так ничего не говорит. А теперь придётся ещё и доедать одной.
- В книжке написано, - сказал папа маме, - что в воспитании ребёнка нужно быть последовательным. Если мы установили правила, обязательные для соблюдения ребёнком, мы тоже должны их придерживаться. Если Рисе было сказано, что она пойдёт играть только после того, как съест весь завтрак, то только после этого она и пойдёт.
- Она может посмотреть мультики и доесть одновременно... – предложение мамы Рисе понравилось, но папа снова был против.
- Моя дочь не будет есть перед телевизором! – заявил он, и маме не оставалось ничего другого кроме как дождаться, когда дочка всё съест.
- И вообще, - продолжил папа, - стоило называть дочь Ларисой, чтобы звать её Риса!
- Ну и что, - мама смягчила тон и принялась гладить папу по плечу. – Ты же знаешь, твоей маме это имя тоже понравилось. Моему папе... И ты сам не был против!
Риса тем временем быстро доела остатки запеканки и выжидающе посмотрела на отца.
- Очень хорошо, - тот остался доволен, только поближе пододвинул к ней стакан с молоком. – Когда папа вернётся, ты покажешь ему, какие ещё цветочки из книжки ты научилась выращивать, хорошо?
Риса восторженно закивала и бегом понеслась через заднюю дверь на улицу.

- Ты сама требуешь, чтобы я проводил больше времени с дочерью, - недовольно сказал Северус. – Так зачем же ты меня отвлекаешь?
Она села рядом с ним.
- О чём ты хотела поговорить? – спросил он.
- Северус, обещай, что ответишь мне честно.
- Да что случилось?!
- Нет, сначала пообещай, что не будешь мне лгать и... выкручиваться.
Северус тяжело вздохнул.
- Хорошо, обещаю. Только давай побыстрее, а то я могу опоздать.
- Кто такая Грейнджер? – напрямик спросила она.
- Что?
- Кто такая эта Грейнджер? Я слышала, как ты вчера говорил со своей мамой по телефону, ты сказал, что «эта Грейнджер вчера караулила тебя у учительской, хотя тебе сказала, что ждала профессора Флитвика». Кто такая эта Грейнджер, и почему она тебя должна где-то караулить? Что у тебя с ней?
Сначала он ошарашено смотрел на неё, а потом облегчённо расхохотался.
- Я думал, что что-то серьёзное! – сквозь смех сказал он.
- ЧТО? Это не серьёзно? У тебя на работе появилась какая-то девка, она бегает за тобой, а ты называешь это несерьёзным?..
- Успокойся, пожалуйста, успокойся, - говорил он, хотя сам всё ещё не мог отсмеяться. – Грейнджер – это... ну... в общем, она...
- Ну-ну, продолжай!
- Она же студентка!
- Ах вот оно что! – она вскочила со стула. – Ты уже шашни со студентками заводишь!
Но её праведный гнев вызвал у него только лишь очередной приступ смеха.
- Первокурсница, милая, первокурсница! – выдавил он, пытаясь хоть немного сдержаться. – Грейнджер всего одиннадцать лет! – и он повалился на стол, всё ещё смеясь. – Господи, давно так не смеялся, - сказал он наконец, вытирая слёзы с глаз. – Ты правда меня приревновала?
Она покивала, виновато глядя на него.
- Просто эти несносные детишки затеяли шпионские игры. И я стал их целью номер один, вот и всё. Ну, не дуйся. Мне очень приятно, что ты меня ревнуешь. Значит, ты всё ещё любишь меня! Кстати, ты уже позавтракала? Я бы покормил тебя с ложечки, но боюсь опоздать на первый урок. Ладно, поцелуй меня, и я пошёл.
И он сам чмокнул её в надутые губки. Все её обиды, в том числе и на саму себя, моментально рассеялись...

- Макс! Ну что опять такое?! – воскликнула Минерва Макгонагалл, едва переступив «порог камина».
Её встречал высокий худощавый мужчина. На лице его была написана растерянность. Он не знал, то ли ему кинуться обнимать любимую жену, то ли начать оправдываться...
- Здравствуй, котёночек, - пробормотал он, пытаясь улыбнуться.
- Нет, я работаю, выкладываюсь на полную, - женщина, кажется, не заметила «котёночка», - а потом прихожу домой, в надежде хоть немного отдохнуть – и что я вижу?! Полная раковина грязной посуды!
Мужчина смущённо обернулся на раковину. Минерва решительным шагом направилась к ней же.
- Боже, в доме всего двое мужчина! Как вы умудряетесь устроить такой свинарник! – она брезгливо приподняла одну тарелку. – И сколько дней здесь это всё лежит?
- А сколько дней тебя не было дома?
Он спросил это тихо, очень тихо, даже не спросил, просто пробормотал под нос, как бы ни к кому особо не обращаясь. Но у Минервы всегда был хороший слух. Она вернула тарелку в раковину, достала волшебную палочку и после одного взмаха из крана потекла вода, а чашки сами стали мыться. Только после этого она подошла к мужу.
- Макс, - неожиданно ласково сказала она. – Мы уже столько раз говорили об этом... Мы ведь...
- Когда я предлагал тебе выйти за меня замуж, я сказал, что готов жить в одном доме с женщиной, которая умеет колдовать. Собственно, это не такая уж и проблема... И я ни разу не отступился от своих слов. В отличие от тебя. Ты в доме почти не появляешься из-за этой своей работы...
- Макс, ты пойми...
- Да-да, я помню... Это очень важно для тебя, - обречённо вздохнул Макс. – Отказываться от такой должности было бы глупо и всё такое... Но никто не заставлял отказываться тебя от семьи в пользу должности! Неужели ты не можешь совместить два этих удовольствия?!
- Макс...
- Ты находишься там кру-гло-су-то-чно! Ты даже ночевать домой не приходишь! Я в серьёз начинаю задумываться, как так получилось, что у нас вообще есть ребёнок!
Минерва нахмурилась.
- Если ты думаешь, что я...
- Если ты так думаешь! – перебил её муж. – В прошлый раз посуда была перемыта – и что ты сказала? Что я вожу в дом женщин в твоё отсутствие! Что я тебе изменяю!
- Прости милый, я погорячилась...
- Ты даже летом бываешь здесь через день! – продолжал упрёки мужчина. – Ну ладно я. Ладно. Переживу как-нибудь. А о сыне ты подумала?! Он скоро забудет, как ты выглядишь и перестанет узнавать! Ты ведь даже не знаешь, как он растёт. Вот что он вчера натворил, а?
Это был явно не риторический вопрос. Минерва несколько секунд смотрела в возмущённые глаза мужа, а потом развернулась и почти побежала в гостиную.
- Уильям! – кричала она на ходу. – Уильям, быстро спускайся в низ!
По лестнице к ней уже со всех ног спешил светловолосый мальчуган, точная, но уменьшенная копия оставшегося на кухне Макса.
- Мама! – радостно кричал он.
Но строгий взгляд Минервы заставил его замереть на одной из нижних ступенек.
- Уильям, что ты опять сделал? – строго спросила она. – И учти, врать бесполезно, папа мне всё рассказал!
Мальчишка заулыбался и потянул к матери ручки.
- Мама... – пролепетал он.
Сердце Минервы не выдержало, и она взяла сына на руки.
- Зачем нужна была эта ложь? – спросила Минерва, вернувшись на кухню. Маленького Уильяма она всё ещё держала на руках. – Уильям хороший мальчик, он ничего не...
- Ты даже не вспомнила о нём, - вздохнул Макс. – Ты ведь даже не вспомнила...
- Что? – не поняла она.
- В этой своей школе ты привыкла обращать на детей внимание только тогда, когда они напроказничают...
Минерва спустила сына на пол.
- Иди, побегай, малыш... Макс, ты зря так переживаешь, - сказала она, когда мальчик унёсся по своим делам. – У него уже проявляются магические способности, я уверена, он обязательно поступит в Хогвартс, и я всегда буду рядом с ним...
- А я? Обо мне ты подумала? Вы оба будете в этом Хогвартсе, а я один, совсем один в этом доме. Вдовец при живой жене, затворник...
- Макс... – Минерва положила руку на плечо мужа. Потом обняла его. – Всё будет хорошо, любимый, - ласково пробормотала она, нежно поглаживая его спину. – Мы справимся...
- Прошу прощения, профессор Макгонагалл, - голос раздавался из камина. Минерва тут же отскочила от мужа и принялась поправлять мантию и причёску, - но если вы думаете, что я собираюсь усмирять ваших расшалившихся гриффиндорцев, то вы глубоко заблуждаетесь – я директор, а не...
Договорить бородатое лицо из золы не успело, так как тут же его разбила на миллионы золинок одна из только что вымытых тарелок, метко брошенная Максом Макгонаголлом.
- Макс!

может, не повела?

Очень милые семейные зарисовки!

Рубеус Хагрид медленно брёл по кладбищу. В руках у него был большой букет цветов. Он смотрел себе под ноги и почти ничего не видел – в глазах стояли слёзы.
Кладбище было почти пусто, но те немногочисленные посетители не обращали на него внимания – у каждого здесь было своё горе...
Путь полувеликана лежал к могиле на самой окраине. Место было выбрано не случайно – чтобы не нарушать скорбь других людей присутствием такого огромного мужчины.
Небольшой памятник, эпитафия, фотография, даты, всё, как положено. На аккуратной скамеечке чинно расположилась женщина весьма преклонных лет в окружении, скорее всего, детей и внуков. Все в чёрном, мужчина скрестил руки на груди, смотрит на могильную плиту. Женщина держится поближе к матери. Двое подростков стоят чуть поодаль, девушка выглядит печальной, парень – немного смущённым.
- Здравствуй, Рубеус, - подняла голову пожилая женщина. – Я всё ждала, когда же ты придёшь...
- Здравствуй, Ребекка, - сдавленно поздоровался Хагрид и неловко протянул букет. – Я вот цветы принёс...
- Как хорошо. Маргарет, поухаживай за дедушкой, - и она кивает дочери на памятник, у которого уже лежат цветы.
- Соскучился по отцу... – пробормотал Хагрид, и слёзы потекли по его заросшим щекам.
- Ты садись... чего стоять...
Хагрид осторожно опускается на огромную гранитную плиту, установленную здесь специально для него.
Мужчина наконец оторвался от созерцания памятника и поднял глаза на Хагрида.
- Здравствуй, дядя Рубеус, - произнёс он, протягивая руку.
Хагрид осторожно пожал её.
- Мы вот решили собраться всей семьёй, - он обвёл рукой подростков. – Разве что Келли нет, но она ещё слишком мала...
- Да, я видел крошку на фотографии, - кивнул Хагрид, утирая слёзы.
- Хорошо, что ты пришёл, без тебя семья... не вместе, - улыбнулась Ребекка. – Когда мама узнала, что отец умер, - она кивнула на могилу, - она много плакала. Долго приходила в себя. Потом вдруг успокоилась, и говорит: «Ребекка, у папы была другая семья...» Теперь-то я знаю, что это мы были его другой семьёй, но какая разница?.. Так вот, она сказала... – Ребекка вздохнула, вспоминая слова матери. – «И у него остался ещё один ребёнок. Его мама бросила их, и это, безусловно, плохо, но мы не будем такими, как она. Мы не бросим его». И тогда в нашей семье появился ты, - она положила свою сухонькую ладошку на огромную руку Хагрида, который снова расплакался. – И это было одним из лучших событий моей жизни...
- Спасибо, - сквозь слёзы пробормотал Хагрид. – Ты и миссис Эйприл всегда были ко мне добры... Если бы не вы...
Маргарет, которая уже закончила устраивать цветы у памятника, полезла в свою сумку, стоявшую на скамейке, и извлекла из неё огромный платок, больше похожий на скатерть средних размеров, и протянула Хагриду.
- Вот, дядя, возьмите...
Хагрид с благодарностью принял платок и звучно высморкался.
Мужчину, очевидно сложившаяся ситуация всеобщего горя угнетала, и он решил немного разрядить обстановку.
- Дядя, - обратился он к Хагриду, - я хочу познакомить тебя со своими детьми, - он положил руку на плечо девушке. – Это Эшли, моя дочка. Она учится в школе, через два года закончит. Эшли, поздоровайся.
- Здравствуй... дедушка... – вымолвила Эшли, не сводя глаз с полувеликана.
- Она красавица, Артур, - попытался улыбнуться Хагрид. – А это – твой сын? Как-то странно он выглядит...
- Это Мэтью, - сказала Ребекка. – Он у нас... неформал. Но сегодня мы одели его поприличней... – и она слабо рассмеялась.
Мэтью копнул носком ботинка землю. Одет он был в чёрную кожаную куртку, всё остальное тоже было чёрным. О принадлежности его к какой-либо молодёжной субкультуре говорили лишь длинные волосы и несколько металлических колец в ухе и брови.
- Когда я был таким же молодым, - предался воспоминаниям Артур, - я тоже был непослушным, хотел выделиться... как и ты, сынок. И не всегда вёл себя подобающим образом.
Юноша что-то пробурчал себе под нос.
- Но однажды летом мама познакомила меня с одним замечательным человеком, который приехал к нам ненадолго погостить. И после общения с ним я понял, что главное в жизни – вести себя достойно... не идти на поводу у того, кто орёт по телевизору... а выбрать свой путь и пройти его до конца.
- Сейчас он скажет, что стал меня слушаться, и это помогло ему добиться таких успехов и стать высокоуважаемым человеком... – усмехнулась Ребекка. – Иди-ка сюда, Мэтью, - подозвала она к себе внука. – На самом деле, всё было не так. Твой отец вёл себя просто отвратительно, даже грубил мне, - Артур при этом опустил голову, - и тогда я познакомила его с моим братом, Рубеусом, вот он, рядом сидит, - юноша поднял на Хагрида светло-карие глаза, - и сказала, что если он не возьмётся за ум, то ему предстоит объясняться с ним...
Эшли засмеялась, но тут же зажала рот рукой. Маргарет улыбнулась. Даже Хагрид немного повеселел.
- Ты, видимо, славный парень, - сказал он Мэтью. – Жаль только, мы не можем общаться чаще... моя служба...
- А знаешь, что я тебе скажу? – неожиданно хитро подмигнула ему Ребекка. – Через год мы ждём письма для Келли, вот что! Недавно она капризничала, не хотела пить молоко перед сном – и оно превратилось в яблочный сок! Представляешь?
- Здорово! – Хагрид был искренне рад.
Ребекка снова погрустнела.
- Знаешь, а ведь я была зла на тебя, когда узнала, где ты учишься... Я думала, раз ты туда попал, то я тоже... у нас ведь общий отец... Обидно так было... И жаль, что Маргарет с Артуром тоже не подошли... Может, хоть Келли...
- Да ну, какая разница... отец всегда говорил, что не в этом главное... – и он снова тяжело вздохнул, вспомнив отца.
Ребекка тоже вздохнула.
- Что-то не так с моей памятью... – произнесла она. – Приходя сюда каждый год, я помню папу всё меньше и меньше... всё меньше и меньше...
Хагрид принялся рассказывать ей свои воспоминания. Иногда она кивала, иногда качала головой, несколько раз они засмеялись – одинаково, одновременно. Мэтью всё ещё сидел рядом с бабушкой. В голове не укладывалось, что этот странный мужчина, выше любого самого высокого человека в два раза, ему родственник. Он часто слышал о нём, но никогда не видел. Они обсуждали того, кого он не знал вовсе, и о ком он знал только одну вещь, которую любила повторять бабушка, и которая была высечена на памятнике – он был маленьким человеком с большим сердцем...