Глава 4. Планы (в которой рассказывается о несовпадениях желаний с возможностями) Планы были грандиозными. Я настолько ими увлеклась, идя из кабинета директора в гриффиндорскую башню, что не заметила притаившегося в темноте коридора Снейпа. – Грейнджер, – угрожающе констатировал он. – Отработка. Завтра в шесть. Он отвернулся и… исчез. Всё произошло настолько быстро, что я и рта не успела раскрыть. Зато успела закрыть глаза – меньше всего мне хотелось, чтобы Снейп вычислил, о чём я говорила с директором. Размышляя о выражении лица профессора, я решила: он ещё не знает последних новостей. В смысле, о начисленных мне Макгонагалл баллах. Я представила, как Снейп смотрит на часы Гриффиндора, и его лицо искажает гримаса ненависти. Я захихикала, сказав: «мимикрия», и потопала к себе в башню. *** На отработке присутствовала директор, поэтому мне не составило большого труда сварить бальзам Бораго. Когда зелье стало небесно-голубым, и над ним закружилась серебристая дымка, я умиротворённо вздохнула. Снейп снизил балл за повторную сдачу зачёта, и я получила «выше ожидаемого». *** Потом были пасхальные каникулы, которые я провела в одиночестве, в размышлениях и… в бдениях над книгами по психологии. Однако ни в одной из них авторы внятно не разъясняли, как помочь человеку, если он этого не желает. И всё-таки в Хогвартс я вернулась отдохнувшая, весёлая и переполненная идеями. *** Всё началось с улыбок. Когда я первый раз улыбнулась профессору, он отшатнулся и скрылся в ближайшем классе. Позже приветливо улыбнулась в Большом зале, и Северус Снейп едва не подавился своим завтраком. А потом я улыбалась постоянно, когда его видела. Снейп боролся с моим оптимизмом своими методами: он снимал баллы. Но это не помогало: моя улыбка становилась только шире. Тогда он изменил тактику и стал меня избегать. Снейп игнорировал меня, перестал опрашивать и штрафовать. Когда я появлялась в Большом зале – быстро заканчивал трапезу и скрывался через потайную дверь. Я начислила один балл в свою пользу – Северус Снейп перестал меня изводить. Следующим пунктом моего плана было изучение его мимики. Наблюдая за Снейпом, я сделала свои выводы. Волнение, обескураженность, смущение, любопытство… на мимическом языке Северуса Снейпа выглядело совсем не так, как у обычного человека. Например, если он был взволнован, то на его лице запечатлевалась маска мрачной презрительности. Если что-то его смущало, Снейпа перекашивало от гнева. Если же ему было любопытно, профессор делал брезгливо-отстранённое выражение лица и даже отворачивался. Разобравшись с мимикой, я потихоньку начала его «читать». Поначалу было трудно, но я старалась: изучать Северуса Снейпа становилось всё интереснее. *** Теперь мне нужны были доказательства. Того, что Макгонагалл с Дамблдором не напридумывали себе Бог весть чего. Зная, что вскоре мы будем варить одно сложное зелье, я на неделю буквально поселилась в туалете Плаксы Миртл. Я тщательно изучила ингредиенты «Поцелуя Морфея», их сочетания, а также способы измельчения и помешивания. Не менее семи взрывов прогремели, пока я не нашла оптимальный вариант. Суть моего террористического акта заключалась во взрыве зелья. Но сила взрыва должна была быть строго определённой, такой, чтобы котёл остался целым. При мгновенном испарении зелья должно было образоваться облачко токсичного газа в небольшом объёме. Не больше, не меньше, а ровно столько, чтобы отключить одну меня и всего на полторы минуты. В общем, мне пришлось попотеть с расчетами и хорошо потренироваться. Но когда я очнулась после очередного взрыва, а таймер показывал девяносто секунд, я осталась довольна рецептом. Да, кстати, котёл остался, целёхонек и совершенно пуст. *** У меня от волнения чуть не выскочило сердце, когда профессор Снейп объявил о приготовлении нового зелья. Возможно, для кого-то оно и было новым, но только не для меня. Тем более, после виртуозной доработки рецепта. Я по привычке осклабилась, судорожно сжав в кармане флакон с толчёным драконьим глазом – необходимой биодобавкой для моего варианта зелья. Профессор так же привычно отшатнулся и ретировался к преподавательскому столу, опустив свой экзотический нос к пергаментам. Итак, противник был на время нейтрализован, и я приступила к приготовлению основы. В ключевые моменты, когда мне нужно было отвлечь дорогого профессора, я поднимала голову от котла и радостно улыбалась Снейпу. Его тут же перекашивало, и он спешил к зельям других студентов. А в самый кульминационный момент, когда пришло время добавлять в основу толчёный глаз дракона, я послала Снейпу «контрольную» улыбку. Он так разволновался, что побежал в подсобку. Поэтому всё прошло успешно: я отмерила точное количество нестабильного ингредиента и бросила его в котёл. Котёл издал непристойный звук, зелье с гулом и шипением испарилось, а меня обдало зловонным паром. *** Я пришла в себя на полу. Хотя не совсем так: моя голова покоилась на коленях профессора. Он кричал так, что я не сомневалась: после этого урока мне придётся носить слуховой аппарат. Глаза я так и не открыла. А когда Снейп попытался привести меня в чувство похлопыванием по щекам, тихо застонала. – Все законсервировали свои зелья! Немедленно, – прорычал он. – Поттер, вы остаётесь за главного. Приготовление закончите после моего прихода. Он подхватил меня на руки и выскочил в коридор. Пока Снейп нёс меня в больничное крыло, я осторожно разглядывала его сквозь ресницы. В принципе, угол обзора был минимальным, поэтому, кроме раздувающихся в гневе ноздрей и скорбно сложенных губ, я ничего не увидела. И всё-таки, почему он не отправил меня в больничное крыло через камин или при помощи левитации? *** Снейп распинался перед Поппи Помфри о безголовых студентах, способных исхитриться таким образом, чтобы не только испортить зелье, но и взорвать его, всего лишь перепутав ингредиенты. Я подумала, что профессор почти угадал, когда говорил «исхитриться». А ещё мне стало стыдно – Снейп выглядел очень расстроенным. Полегчало мне лишь тогда, когда он начал ругаться и обещал Гриффиндору в целом и для меня лично – все кары небесные… если я поправлюсь. Я перестала разыгрывать коматозника, когда увидела идущую ко мне с палочкой наперевес хогвартскую медиковедьму. Я открыла глаза, и мадам Помфри прервала горькую тираду Снейпа. – Перестань волноваться, Северус. Мисс Грейнджер приходит в себя. Для пущего артистизма я понюхала ладонь и застонала. – Грейнджер, – Снейп говорил приглушённо. – Тридцать баллов с Гриффиндора за взорванное зелье, и эссе на три фута с разбором ошибок. Когда поправитесь, – добавил он уже более спокойно и вышел из палаты. *** Его слова стали для меня целебным бальзамом. Теперь он мог ругать меня днями и ночами, строить гримасы одна страшней другой, снимать баллы, игнорировать. Я поняла – не стоит обращать на это внимание. Теперь я была уверена, что профессор – хороший человек… но стесняющийся в этом признаться. И… он действительно неравнодушен ко мне. Такой вывод я сделала, пока профессор нёс меня коридорами Хогвартса. Снейп так крепко, но в тоже время нежно прижимал меня к себе, как будто я антикварная ваза эпохи Цинь из тончайшего ажурного фарфора. *** Мой эксперимент удался. Держитесь, Северус Снейп! Не хотите нормально общаться, значит, заставим! *** Операцию по укрощению профессора я назвала скромно: «Принуждение к миру». Но я реально оценивала свои шансы – одной мне её не осуществить. Позвать на подмогу Макгонагалл? Нет, не пойдёт: вертикаль власти, ничего не поделаешь. Поэтому я решила попросить помощи у Гарри. Эта мысль возникла, когда меня пришли проведывать Гарри и Рон. Почему-то я была уверена, что бывший возлюбленный не поймёт моих альтруистических позывов, поэтому не стала вводить его в курс дела. Чтобы он не мог помешать, я попросила Рона принести травяного чаю. А сама приглушённо обратилась к Гарри. – Мне нужна помощь, – от волнения губы пересохли, и говорилось с трудом. – Всё, что хочешь! – Всё – это мне много. А мантия-невидимка и карта Мародёров – то, что надо. Гарри тут же насторожился. – Зачем тебе мантия и карта? – спросил он, с подозрением глядя на меня. – Я обязательно всё тебе расскажу, – затараторила я, увидев, что Рон уже выходит из кабинета мадам Помфри. – Завтра. А те две вещи мне нужны сегодня. И пожалуйста, – я кивнула на Рона и добавила шёпотом: – Ни слова ему. Гарри вздохнул. Он сидел и раздумывал с недовольным выражением лица. Это и понятно: Гарри должен всегда всё знать о своих друзьях. Тем не менее он согласно кивнул перед уходом. *** Через час Гарри вернулся. Один. Быстро оглянувшись, он вытащил нечто похожее на комок блестящей аморфной субстанции – мантию-невидимку и старый потёртый пергамент – карту Мародёров. Гарри заговорщицки подмигнул мне и прошептал: – Рон не знает. А потом немного подумал и добавил с лёгкой укоризной: – Надеюсь, ты не будешь делать глупости и не вляпаешься в какую-либо историю. Я честно-честно смотрела на него и так активно кивала, что голова закружилась, и перед глазами поплыли красные круги. Ушедшего Гарри сменила мадам Помфри. Она осмотрела меня и, улыбнувшись, сообщила, что если утром я буду чувствовать себя так же хорошо, то смогу идти на занятия. Она ушла, оставив несколько флаконов с зельями. Предварительно она объяснила схему приёма. Я чувствовала себя прекрасно, поэтому ничего пить не стала. Достав пергамент, я ударила по нему волшебной палочкой и сообщила, что замышляю шалость и только шалость. Когда на нём проявилась карта, я начала следить за точкой с именем С. Снейп. Сначала он находился в Большом зале, а потом спустился в подземелья. Класс зельеварения. Кабинет. Гостиная Слизерина. Потом несколько изгибов коридора, и Снейп вошёл в неизвестные мне апартаменты, состоящие из четырёх смежных комнат. Таким образом, я обнаружила, где проживает профессор Снейп. Точка на карте покружила по комнатам, а потом снова вышла в коридор. После этого Снейп уже никуда не заходил, а путешествовал только по коридорам. Чёрный хогвартский патруль. Времени у меня осталось в обрез: до отбоя всего пятнадцать минут. Поэтому я быстро трансфигурировала подушку в большую куклу и накрыла её одеялом. На поверхности осталась лишь копна каштановых волос. После этого я очистила флаконы с зельем при помощи Evanesko. Надев мантию-невидимку, я, предварительно спрятав палочку и карту в карман, на цыпочках покинула больничное крыло. *** Не люблю подземелья: холодно, сыро и вечные сквозняки, даже летом. Но что для дела не сделаешь? Поэтому, дрожа от холода, я осторожно пробиралась в самое логово… врага? Да нет, врагом Снейпа я больше не считала. Я двигалась тихо, чтобы не наткнуться на какого-нибудь зазевавшегося слизеринца и не привлечь, не дай Мерлин, вечно снующую по коридорам миссис Норрис. Мне повезло, и через некоторое время я нашла тот изгиб коридора, за которым находились апартаменты Снейпа. Я увидела дверь, на которой были нарисованы змеи. Напротив неё висел факел. Змеи показались мне живыми: они шевелились и даже шипели. Около двери висела картина: Мерлин и Моргана, взявшись за руки, смотрели друг на друга. Постояв рядом с картиной, я в очередной раз удостоверилась, что Мерлин – выдающийся волшебник: он повернул ко мне голову и… подмигнул, глядя прямо в глаза. Мне, под мантией-невидимкой! Я так испугалась, что чуть не бросилась со всех ног из подземелий. В голову лезли разные нехорошие мысли: тревога, Кровавый Барон, Снейп, стягивающий с меня мантию, Филч, поигрывающий розгами… На цыпочках, не дыша, я пробралась в тёмный угол и присела на корточки. Разложив карту и, подсвечивая себе палочкой, я продолжила следить за перемещениями Снейпа. Когда искомая точка приблизилась к коридорам подземелий, я погасила огонёк на конце палочки, спрятала карту в карман и надвинула капюшон на глаза. Снейп появился совершенно бесшумно. Мне подумалось, а не умеет ли он аппарировать в Хогвартсе? Снейп остановился возле картины и вдруг церемонно поклонился нарисованным волшебникам. Его движения были настолько медленными и плавными, будто он танцевал менуэт. От удивления я чуть не спросила, зачем он это делает. Но вовремя прикусила язык. А потом начались и ещё более странные вещи: змеи пришли в движение, и дверь отворилась. Тут до меня дошло, что значит эта странная церемония. Однако все мои планы были вмиг разрушены. Потому что я пришла сюда, чтобы выведать пароль от личных комнат профессора Снейпа. *** На следующий день я шепнула Гарри, что жду его в туалете Плаксы Миртл. Он пришёл взвинченный и возбуждённый – видно было, что почти год, прожитый без приключений, дался ему нелегко. Я рассказала, что хочу подружиться с профессором, впрочем, умолчав о чувствах ко мне, которые Снейп так мастерски скрывал. Гарри не поверил ни единому слову. Даже обиделся. Тогда я рассказала ему о взрыве котла и своих вчерашних похождениях. Глаза Гарри засияли от азарта. – Ты шпионила за ним, Гермиона? – восхищённо спросил он. – Да. Но, надеюсь, ты не расскажешь Рону? Он не поймёт. – Никому не скажу! Клянусь! – для пущего убеждения Гарри приложил руку к сердцу. – Не клянись, я верю. Ты скажи лучше, что делать с портретом Мерлина? – Давай я поговорю с Мерлином, – предложил Гарри. – Приду под мантией. Поговорю и уйду. – Ну и что ты ему скажешь? Как ты объяснишь своё желание проникнуть в личные комнаты профессора Снейпа? Скажешь, что принёс подарок? Гарри сник. Но ненадолго. – А тебе зачем пароль от его комнат? – встрепенулся он. – Затем, что там можно спокойно поговорить. Без учеников и преподавателей. Мне всего-то нужно, чтобы он меня выслушал. А этого можно добиться только в одном случае: застав его врасплох. – Состояние аффекта? – усмехнулся Гарри. – Ну да. Мы глубоко задумались. – Знаешь, Гермиона, – заговорил Гарри, – тогда остаётся его личный кабинет. Тут его глаза заблестели в предчувствии новых приключений. – Да. Ты пойдёшь к нему, а я сделаю так, чтобы никто не вошёл, пока ты будешь разговаривать. План, конечно, был слабеньким. Но выбирать не приходилось, и я согласилась. *** До вечера мы сверялись с картой и сохраняли «режим молчания». Когда пробило восемь, Снейп всё ещё находился в своём кабинете, а рядом не было никого. Улизнув от Джинни и Рона, мы с Гарри под мантией-невидимкой отправились в подземелья. Я так волновалась, что ладони вспотели, а сердце начало выпрыгивать из груди. Возле кабинета мы, согласно нашему плану, разделились – Гарри под мантией стал так, чтобы видеть коридор справа и слева. Я же, пригладила волосы, которые, как мне показалось, от волнения встали дыбом, энергично постучалась и сделала шаг в неизвестность. *** Профессор сидел за письменным столом и, скорее всего, проверял эссе. Наверное, его беспокоила миопия – настолько низко он наклонил над пергаментами голову. Когда он узрел, кто к нему пожаловал, его физиономию перекосило. – Добрый вечер, профессор, – бодро начала я. И, чтобы не дать ему открыть рот, скороговоркой выпалила: – Япришлаизвинитьсяпередвами. – Что? – Снейп, вероятно, был ещё и глухим. – Я пришла извиниться перед вами, – чётко сказала я, делая паузы между словами. – Да? И за что же? Я вздохнула с облегчением – Снейп дал «добро» на мой спич. Речь была длинной. Я каялась во всём, о чём только могла вспомнить, начиная с того случая на первом курсе, когда подпалила его мантию. Когда он пытался остановить мой словесный поток и вставить словечко, я «обворожительно» улыбалась. Его тут же перекашивало, и он замолкал. Но стоило мне перевести дух, как Снейп непостижимым для меня образом взял себя в руки – его лицо стало напоминать безжизненную маску. Он встал из-за стола и, взглянув на меня вскользь, тут же отвернулся. – Нагайну, случайно, не вы дрессировали? – негромко спросил он. Я опешила. Пока обдумывала ответ, Снейп спокойно добавил: – Вы пришли сюда поиздеваться? Я бросилась к Снейпу: мне нужно было столько ему сказать, но… Меня подхватил магический поток и вынес из кабинета. Дверь захлопнулась с громким стуком. Я набросилась на неё с кулаками, будто она в чём-то виновата. Когда кулаки уже саднили, я, как почти после каждой встречи со Снейпом, зарыдала. По дороге в башню Гриффиндора Гарри утешал меня как мог. Он придумывал планы – один фантастичнее другого. А когда Гарри абсолютно серьёзно пообещал, что если не получится открыть дверь в кабинет Снейпа, то он её взорвёт, я истерически захохотала. Потом остановилась и крепко-крепко обняла. – Я говорила тебе, что ты – мой самый лучший друг?
Глава 5. Уныние ( в которой рассказывается о средствах борьбы с депрессией)
– Уныние – смертный грех, – часто говорила мне бабушка – стоматолог-протезист. Она была ревностной католичкой, поэтому для любого случая у неё находилась подходящая строфа из Библии. Я вспоминала её слова, когда на горизонте начинали маячить трудности, неприятности или непреодолимые препятствия. Только после очередной неудачной попытки усмирить несговорчивого профессора, воспоминания о бабушкиных притчах перестали на меня воздействовать. Мной овладела самая настоящая депрессия: пропал аппетит, а все прежние увлечения стали мне глубоко безразличны. Кроме, пожалуй, чтения. К ТРИТОНам я была готова и часто засиживалась за учебниками просто так, на самом деле витая где-то далеко. А ещё я всё время следила за Снейпом, провожая взглядом его худую, чуть сутуловатую фигуру. Впрочем, я перестала улыбаться, взрывать котлы и навязывать ему своё общество, а на уроках вела себя тихо, как мышка. Он же делал вид, что не замечает меня. Снейп смотрел сквозь меня, будто я превратилась в Почти Безголового Ника. Я тосковала. Моя депрессия нашла выход: я стала писать письма. Каждый вечер я ходила в совятню, как на работу и отсылала послания Северусу Снейпу. Иногда письма были короткими, но чаще – длинными. В первом письме были извинения и робкая попытка объяснить, для чего я всё это делаю. В следующем я немного пожурила профессора за его отношение к Гарри. И только потом, в последующих письмах, я, мало-помалу, стала писать о себе. Я не укоряла его, не просила ни о чём. Я писала только о чувствах и ощущениях. О ненависти и разочаровании после убийства Дамблдора. Об ужасе, когда увидела, что со Снейпом сделала Нагайна. О стыде, когда посмотрела его воспоминания. О горечи, когда поняла, что времени на спасение профессора почти не осталось. И, наконец, о робкой надежде, о восхищении и радости, когда он начал поправляться. Я ничего не писала о повторном приступе ненависти – для меня эта тема была закрыта. Я так же умолчала о разговоре с Макгонагалл, невольно подтолкнувшей меня искать с ним дружбу. А потом я писала всё обо всём, что совершенно не касалось Снейпа. О прочитанных книгах и интересных статьях. Об избалованных и недисциплинированных младшекурсниках. О мальчишках, всё время говоривших о квиддиче, и девчонках, словно сошедших с ума в преддверии выпускного бала. Короче, о всякой чепухе. Хотя нет, о серьёзных вещах я тоже писала. Например, о ТРИТОНах и выборе будущей профессии. Но, разглядывая по утрам в Большом зале непроницаемое лицо Снейпа, я недоумевала: он не выглядел, как человек, которого каждый вечер забрасывали корреспонденцией. Я ждала, по крайней мере, разноса и снятия баллов, когда написала о наблюдениях за ним. Особенно подробно я описала траурную церемонию в честь годовщины Победы над Вольдемортом. Мне пришлось по душе, что не было веселья, фейерверков и длинных пафосных речей министерских чиновников. В этот день волшебники, приехавшие из разных уголков страны, вместе с учениками Хогвартса вспоминали и скорбели. О всех погибших и раненных. Об обездоленных детях и осиротевших родителях. Церемония проходила на хогвартском кладбище, на котором были похоронены Альбус Дамблдор и почти все, кто погиб, защищая нашу школу. Когда все уже расходились, я осторожно пошла за Снейпом. Он подошёл к могиле Дамблдора и ещё долго стоял там, отрешённый и задумчивый. Но даже после этого письма я не заметила никакой ответной реакции со стороны профессора Снейпа. Тогда я решилась и написала о взрыве котла. Реакции – ноль. У меня возникло подозрение, что мои письма Снейп не читает, а, скорее всего, сжигает в камине. Мне было обидно, но писать я не перестала – иллюзия общения помогала переносить тоску и уныние. А потом настала пора экзаменов. ТРИТОНы я сдавала легко и довольно успешно. Особенно понравилось министерской комиссии моё виртуозное владение палочкой. На экзамене по трансфигурации миссис Мэрчбэнкс даже аплодировала мне. Я подробно описывала экзамены в ежевечерних посланиях, как будто огню, пожиравшему мои пергаменты, это было интересно. После сдачи зельеварения, я, на свой страх и риск, в письме назвала профессора Северусом, мотивируя это тем, что он для меня больше не преподаватель. Я размышляла так: если Снейп читает мои письма, то, после такой фамильярности, по идее, должен меня убить или хотя бы проклясть. Незавидная судьба, конечно, но что поделаешь – депрессия. Однако ничего не произошло. За завтраком Снейп, как всегда, с брезгливым выражением лица, поглощал кашу. Причём ел так, будто овсянку приправили гноем бобонтюбера. Теперь сомнения переросли в полную уверенность: Снейп не читает моих писем. И, тем более, не хранит их перевязанными розовой ленточкой. Писать я не перестала, только в совятню больше не ходила: почтальоном стал камин в гостиной Гриффиндора, а получателем – огонь. *** Между сдачей последнего ТРИТОНа и выпускным вечером была ровно одна неделя. В это время пятикурсники сдавали СОВ. Делать было нечего, и я, наверное, так и померла бы в библиотеке над толстенными фолиантами, превратившись в привидение заучки Грейнджер, если бы не мои друзья. После экзаменационных стрессов почти все семикурсники очнулись от спячки. Кроме меня, продолжавшей находиться в анабиозе. Гарри, Рон, Джинни, Полумна, Невилл, да и многие другие, стали тормошить меня всеми, доступными им способами. Превратив мою жизнь в ад. Где бы я ни укрывалась, обязательно кто-то меня находил. Прятаться было бесполезно. *** Многие из моих сокурсниц получили от директора Макгонагалл разрешение аппарировать на Диагон-аллею, чтобы выбрать наряды на выпускной бал. Когда Джинни поставила в известность, что разрешение получено и на меня, я стала прятаться с особой тщательностью. Но безуспешно: Джинни и Луна при помощи Винки нашли меня в укромном уголке возле озера. Джинни подпёрла руками бока, на манер Молли, а Луна что-то мечтательно разглядывала у меня над головой. Должно быть, опять мозгошмыгов выискивала. – Ты только посмотри, Луна, – горячилась Джинни. – На кого стала похожа наша Гермиона? Луна так же продолжала смотреть «сквозь пространство». – Невежливо говорить о присутствующих в третьем лице, – я безуспешно пыталась остановить Джинни. – Гермиона, ты скажешь, наконец, что случилось? По ком траур? Может, ты больна? – наседала на меня Джинни. – У меня всё хорошо, – бодро ответила я. – Просто мне не хочется к мадам Малкин. – Как это не хочется? А вечерние наряды? На выпускной бал ты пойдёшь в школьной мантии? – Да какая разница, – я так устала с ней спорить. – Не хочу я идти на выпускной. – Да ты с ума сошла. Важнейшее событие – вручение диплома, а ты не хочешь пойти. Да что это с тобой? – Со мной всё хорошо, – с нажимом ответила я. Луна подсела ближе и начала бросать в воду плоские камешки. Не поворачивая головы, она сказала: – Гермиона влюбилась. Безответно, – и запустила новый камень. От удивления я опешила. Луна, конечно же, девочка странная, но поди потом, докажи, что её предположение – бред. – С чего ты взяла? – возмутилась я. – Все признаки налицо: замученный вид, бледность кожных покровов, покрасневшие глаза, крайняя худоба. – Ну и что? – Это признаки депрессии. А раз ТРИТОНы прошли, а депрессия – нет, то это точно любовь! Если бы это говорил кто-то другой, я смогла бы перевести всё на шутку и убедить в обратном. Но переубедить Полумну Лавгуд мог, пожалуй, только её слегка чокнутый отец. Но я всё равно расстроилась. Даже зная наверняка, что это не любовь. – Гермиона, – подсела ко мне Джинни. – Но тогда тем более ты должна поехать к мадам Малкин. Она подберёт тебе умопомрачительный наряд и объект твоей тоски никуда не денется. А то посмотри на себя: ты с каждым днём всё больше и больше становишься похожа на Снейпа – такая же бледная и худая. Вероятно, это была шутка – Джинни заливисто смеялась. А для меня произнесённое вслух «Снейп», стало своеобразным толчком: слёзы набежали и обрушились настоящей лавиной. Девчонки тут же принялись меня утешать. Джинни с раскаянием в голосе уговаривала меня: – Гермиона, ну прости меня, прости! Я не хотела сравнивать тебя с этим сальноволосым уродом. Ты у нас красавица, а я – дура, которой не мешало бы подрезать язык. Луна молча гладила меня по голове, но от её пронизывающего взгляда мне было не по себе. *** В результате я оказалась в Лондоне. Девчонки в салоне мадам Малкин дурачились изо всех сил, попутно вызывая улыбку не только у меня, но и у хозяйки заведения. Они мерили причудливые наряды, и дефилировали друг перед другом. Вскоре мадам Малкин надоело такое непочтительное отношение к её «шедеврам», и она быстро подобрала всем платья и аксессуары. Надо мной она раздумывала какое-то время, и выбор пал на два платья: тёмно-зелёное и чёрное. Тут вмешалась Луна. – Мы берём чёрное и всё, что к нему нужно, – сказала она странно высоким голосом. И тихо добавила мне на ухо: – Это платье понравится ему больше. Кому «ему», я так и не поняла. Интересно, она выбрала платье в соответствии со вкусом таинственного «его», в которого я должна быть, по её мнению, влюблена, или в чёрном мне действительно лучше? Пока я раздумывала над словами Луны, мадам Малкин предъявила счета. Оплатив их, мы отправились назад, в Хогвартс. *** После поездки в Лондон мне стало стыдно за моё поведение. То, что друзья по-настоящему думают и заботятся обо мне, стало приятной новостью. Но если они думают то же, что и Луна… Итак, «влюблённая заучка Грейнджер». Какой ужас! Хорошо, что Гарри так не считал (он-то знал истинную причину моей депрессии), а Рону было не до этого: он вовсю крутил роман с Ромильдой Вейн. Поэтому, поразмыслив хорошенько, я запрятала свои обиды и неудачи куда подальше. Разберусь с ними позже, а пока у меня оставалось лишь три дня беззаботной жизни – три дня до выпускного бала. Хотя, как оказалось, не такой уж и беззаботной. В отличие от СОВ, оценки по ТРИТОНам мы получали сразу же после экзамена. Хотя официально сертификаты с оценками нам должны были выдать только на выпускном, вместе с дипломами. Неожиданно, ещё до вручения дипломов, меня засыпали предложениями о работе. Несколько отделов Министерства. Аврорат. Госпиталь Святого Мунго. Ежедневный пророк. Это был ещё не полный список работодателей, заманивающих целевыми направлениями на учёбу в магические школы: авроров, целителей, журналистов. Раньше я хотела быть аврором. Но теперь… даже и не знаю. Но больше всего меня взволновало письмо от Минервы Макгонагалл. Она предложила получить степень Мастера трансфигурации под её руководством. *** Последний день в Хогвартсе был очень суетным. Все готовились к выпускному балу, который должен был начаться после ужина в Большом зале. Суетились не только выпускники, но и шестикурсники, которые в этом году также получили приглашения на бал. Я старалась быть спокойной и делать меньше лишних телодвижений, но послеобеденная горячка охватила и меня. Я не пыталась выглядеть, как голливудская кинозвезда. Хотелось, просто, чтобы платье сидело хорошо, волосы не торчали во все стороны, как прутья «Молнии», и лицо приобрело хоть какие-то краски. С платьем было всё в порядке. С волосами тоже я сумела разобраться: средство «Простоблеск» исправило недостатки. А вот с лицом были проблемы. За месяц недоедания и недосыпа я превратилась в копию вампира Сангвини: бледное лицо и круги, подчёркивающие глубоко ввалившиеся глаза. Я разглядывала в зеркале себя и раздумывала, как бы не попасть на бал, когда рядом с моим отражением появилось хорошенькое личико Джинни. Мы составляли такой контраст, что Джинни даже испугалась. Потом испуг сменился задумчивостью, и страшно стало мне: я представила, через какие муки придётся пройти, пока она не останется довольна результатом. Но всё оказалось не так страшно. А главное – быстро. Джинни намазала моё лицо каким-то жирным зельем, потом – заклинание очистки, и… Я, конечно же не превратилась в румяную красавицу, но круги под глазами посветлели, а кожа стала выглядеть более привлекательной и здоровой. Джинни сменила Ромильда. Она протянула мне баночку с блеском для губ. – Возьми, Гермиона, – сказала она. – Это волшебный блеск. На губах он приобретёт тот оттенок, который больше всего подходит к твоему наряду. Чтобы все от меня, наконец, отвязались, я послушно накрасила губы. И правда, девчонки отстали, а я спокойно оделась. Вскользь взглянув в зеркало, я с раздражением увидела, что блеск на губах захотел стать ярко-алым. И попытки стереть его потерпели фиаско – сегодня мне предстояло выглядеть, как женщина-вамп. Но Джинни и Ромильде, очевидно, понравился мой внешний вид: они довольно цокали языками и вертели меня, разглядывая со всех сторон. Наконец-то, к семи вечера, мы спустились в Большой зал. *** Всё было, как обычно: прощальная речь директора, пожелания выпускникам и праздничный ужин. По окончанию трапезы в зале остались только преподаватели, выпускники и шестикурсники. Дипломы и сертификаты с оценками по ТРИТОНам вручала лично Макгонагалл. Для каждого выпускника она нашла тёплые слова, вспомнила какой-либо курьёзный случай. Особенно досталось Гарри, Невиллу и мне. Было очень приятно, особенно когда директор зачитала мои оценки по ТРИТОНам. Но когда я мельком взглянула на Снейпа, мне стало неловко и даже стыдно. Потом был бал с живой музыкой – группой «Ведуньи», исполняющей различные ультрамодные композиции. Медленные танцы сменялись быстрыми: веселье набирало обороты. Танцевали все: и преподаватели, и студенты, и даже директор. Только двое не участвовали в общем веселье – я и Снейп. Но если меня друзья вытянули на пару танцев, то Снейп сидел с такой отпугивающей физиономией, что его обходили стороной. Он сидел в углу, нахохлившийся, словно сыч. Я, спрятавшись за колонну, тайком наблюдала за ним. Мне было интересно, когда он всё-таки не выдержит и сбежит. А потом… потом вмешалась Луна. Причём самым невинным способом. *** Я наблюдала за танцующими, изредка бросая взгляды на хмуро-брезгливого Снейпа, когда услышала: – Пригласи его. Я обернулась так резко, что в шее что-то хрустнуло. Потирая ноющее место, я костерила на чём свет стоит Полоумную Лавгуд, способную появиться не в то время, не в том месте и всё испортить. – О чём это ты? – с подозрением спросила я. Луна, как обычно, смотрела вдаль. Её фирменный взгляд «сквозь пространство и время» раньше меня забавлял, а теперь начинал пугать. – Пригласи его потанцевать, – как ни в чём не бывало, бесстрастно ответила она. – Кого – его? Луна, перестав созерцать неведомые нам, смертным, дали, рассеянно на меня взглянула. – Мне обязательно произносить его имя вслух? Я смутилась, не зная, что и сказать. – Иди, он ждёт. Хоть и боится этого, – Луна развернулась и… исчезла в темноте. Я потеряла дар речи. В голове воцарился хаос: я не знала, что и думать. Вариантов было несколько: открывшийся у Полумны третий глаз или попадание пальцем в небо. Не знаю, имела ли Луна в виду Снейпа, но сомнения в моей душе она зародила. Я честно попыталась прогнать из головы мысль: «А что, вот сейчас соберусь и приглашу Снейпа на танец!» Но прошло, как минимум, три медленных композиции, пока я решилась. Когда я подошла к Снейпу, мне показалось, что даже музыка заиграла тише. Он окинул меня хмурым взглядом, а я, глядя «сквозь него», как можно более спокойно произнесла: – Разрешите пригласить вас на танец, Северус. Да, я сделала это! И даже протянула ему руку слегка небрежным жестом. И рука моя, что немаловажно, не задрожала! – Хамите, Грейнджер? – Снейп сузил глаза. – Вовсе нет. Вы больше не мой преподаватель, а я – не ваша студентка. И вот ещё что. Пока вы тут ломаетесь, половина зала смотрит на нас. Конечно, если вы хотите привлечь излишнее внимание… – сделала я паузу, а потом добавила: – Северус. Он что-то прорычал, схватил меня за руку и потянул на середину зала. Я едва успела подумать, что этот человек просто боится выглядеть трусом, когда заиграла музыка. Даже такой плохой танцор, как я, и то заметила, что Снейп двигается во время танца, будто совсем недавно проглотил ветку Дракучей ивы. Между нашими телами было колоссальное расстояние. Снейп держал дистанцию. Неужели он опасался заразиться от меня опасной хворью? Может, гриффиндорской тупостью? Во время танца я не смотрела на своего партнёра. Зато хорошо видела удивленные лица присутствующих. Рон стоял с открытым ртом, Гарри довольно улыбался, Джинни застыла в изумлении, а Луна… Луна выставила вперёд большой палец, в знак одобрения. Несмотря на свой бравый вид, я сильно переволновалась, поэтому вздохнула с облегчением, когда танец подошёл к концу. Снейп поклонился, развернулся на каблуках и, неестественно выпрямившись, пошёл прочь из зала. Я посеменила за ним (зауженное книзу платье и высокий каблук мешал развить достаточную скорость). Он шёл, не оборачиваясь, в направлении подземелий, а мне, чтобы успеть за ним, пришлось приподнять подол, снять туфли и бежать. Но догнала его только у картины Мерлина и Морганы. Снейп церемонно раскланялся, я повторила все его движения. Дверь открылась. Я очень спешила, чтобы не отстать от Снейпа, но успела заметить, как подмигнул мне Мерлин. Я заскочила вслед за Снейпом в открытую дверь, которая захлопнулась за моей спиной. Снейп застыл возле камина. Я не видела выражения его лица, но чувствовала – с ним не всё в порядке. Я осторожно прокашлялась, чтобы привлечь его внимание. Снейп медленно обернулся. Он долго смотрел на меня, ничего не говоря. – Северус, – робко начала я. – Не припоминаю, чтобы разрешал называть себя по имени. – Я писала вам, что отныне буду называть вас Северусом, – мне хотелось, чтобы голос звучал ровно, но он дрожал. – И моей вины нет в том, что вы уничтожали письма, не прочитав. – Уничтожал? Я смутилась. – Да. Наверное, бросали в камин? Он молча полез в стол и достал толстенный фолиант. Открыв его посредине, он приглашающе махнул мне, чтобы я приблизилась. На ватных ногах я подошла к столу и увидела стопку пергаментов. Розовой ленточки, конечно же, не было, но я узнала их – это были мои письма. «Он не сжигал их». Я тупо уставилась на письма, не зная, что и сказать. – Зачем вам это, Грейнджер? – Что – это? – Письма, откровения, «Северус». Скажите, чего вы добиваетесь? Я задумалась и снова смутилась. Действительно, зачем взрослому мужчине дружба и восхищение какой-то девчонки, ему нужны совсем другие отношения. Те, на которые я не способна пойти. Или пока не способна? Во рту стало сухо и горько. – У вас есть что-нибудь попить? – слова непривычно глухо вырывались из пересохшего горла. – Огневиски, коньяк, эльфийское вино. К сожалению, я не держу у себя усладэль – возраст не тот, – сардонически усмехнулся Снейп. – Я бы выпила чаю или просто воды. Снейп позвал незнакомого мне эльфа и что-то тихо ему проговорил. – Присаживайтесь, – он устало махнул рукой в сторону единственного кресла. Я робко присела, а Снейп наколдовал другое – напротив. Эльф быстро выполнил заказ. Не прошло больше двух минут, как на столе появились чашки с дымящимся напитком, сэндвичи и эклеры. Чай был вкусным и сладким. Думаю, я могла бы полжизни просидеть вот так с этим загадочным мужчиной, попивая чай. И не так уж важно, что он молчит и хмурится. – Вы так и не ответили на мой вопрос, – Снейп рассматривал меня в упор, как будто видел впервые. – Если вы читали мои письма, то почему спрашиваете? – Вам нужна дружба? Со мной? С бывшим пожирателем и убийцей? Не понимаю, что вами движет. – А может, мне хочется, чтобы вы были хоть чуть-чуть менее одиноки и пусть не на много, но более счастливы. – Да что вы знаете о счастье и одиночестве, дитя? – Одиночество – это тоска и безысходность. Я не хотела бы быть одинокой. Никто не хочет, и вы в том числе, даже если с пеной у рта будете доказывать обратное! – я так разволновалась, что начала яростно жестикулировать. – Мне интересно с вами. Вы выдающийся человек и небезразличны мне. Я чуть не прикусила язык, когда произнесла «небезразличны». Как никогда, мне не хотелось быть двусмысленной. Снейп облизал губы и подался вперёд. – Вам, что это даст вам? Я не долго думала, перед тем, как ответить. – Многое. Считайте это моей идеей фикс, наваждением, но я хочу быть ближе к вам. Даже если дистанцию установите вы. Что такое счастье? Достаточно знать, что мои родные и друзья здоровы, и вполне довольны жизнью. Мне хочется, на вопрос: «Как дела, Северус?», услышать: «Хорошо, спасибо, Гермиона». Я была бы счастлива, увидеть на своём дне рождения вас среди самых близких друзей, и иметь возможность поздравить Северуса Снейпа с праздником. Или просто зайти без предупреждения в гости, и увидеть, что вы рады мне. Он так быстро встал, что я немного испугалась. Снейп подошёл к камину. Он стоял, повернувшись ко мне спиной, поэтому я не видела выражения его лица. Вдруг мне пригрезилось, что сейчас Снейп развернётся, выхватит палочку, одним движением трансфигурирует меня в… мерзкого уродца и поместит в баночку с формалином. Потом я займу почётное место в кабинете зельеварения рядом с такими же «красавчиками». Только подпись будет, не «Пучеглазый змееносец», и не «Королевский выползень», а «Грейнджер. Которая достала». Но ничего подобного не произошло. Снейп хаотично, по-броуновски, начал двигаться по комнате. Остановившись, он заговорил. – До чего же вы упрямы, Грейнджер! – Гермиона. – Что? – Меня зовут Гермиона. Он усмехнулся. И сказал, обращаясь к камину. – Меня всегда интересовало, почему на гербе Гриффиндора красуется лев. Более органично там смотрелся бы осёл. Упрямый, весело ржущий осёл. Тогда я бы не сомневался, что вы – истинная гриффиндорка. Я представила мой герб в интерпретации Снейпа и рассмеялась. Он вздохнул и сел. Его губы кривились в подобии улыбки. – Вы не очень сердитесь? – тихо спросила я. Он пожал плечами. – Какая разница? Ведь вас это не остановит? – Нет, Северус, – покачала я головой, – не остановит. – И что дальше? Завтра вы уедете и забудете обо мне. – Даже если бы я и уехала, то не забыла бы. Не дождётесь. Но я, кстати, не собираюсь уезжать. После услышанного, Снейп вопросительно изогнул брови. – Решили осчастливить Хогвартс и остаться на второй год? Я рассмеялась. – Нет. Я иду в ученицы к директору Макгонагалл. Если всё будет хорошо, то через год начну преподавать трансфигурацию. Снейп жадно меня слушал. А затем, словно очнувшись, он опустил глаза. Снейпа так сильно перекосило, что я со страхом ожидала: сейчас его лицевые мышцы заклинит. Мне полагалось испугаться, но я ликовала – на мимическом языке Северуса Снейпа это означало глубокое волнение. – Надо поздравить Минерву с достойной заменой, – пробормотал он. – Я не уеду, Северус. А если и уеду, то ненадолго. И не брошу вас, – как Лили, хотелось мне добавить. Но я благоразумно промолчала, так как боялась затоптать слабые ростки только-только зародившейся дружбы. – Я уже понял – от вас не избавиться, – ответил Снейп с притворным ужасом. Мне стало легко и весело. – Тогда я пойду, Северус? – Идите, Гермиона. Только осторожнее проходите по подземельям. – Но я вернусь, Северус, очень скоро. – Хорошо, приходите. Я неловко встала, и Снейп тут же поднялся. Возле двери я подхватила валявшиеся там туфли, улыбнулась напоследок и вышла. Обувшись, я уже собралась было идти, когда заметила нечто странное. Странной была картина. На ней были не два волшебника, а три. Кроме Мерлина и Морганы там находился Дамблдор. Я остановилась, чтобы поприветствовать покойного директора. Но он обратился первым. – Доброй ночи, мисс Грейнджер. Я вижу, у вас всё получилось? – И вам доброй ночи, профессор Дамблдор. – Альбус. Зовите меня Альбусом. – Хорошо, Альбус. – Рассказывайте, Гермиона, у вас всё хорошо? Как Северус? – Всё хорошо, Альбус. И, думаю, у Северуса также будет всё хорошо. – Какая же вы умница, Гермиона! – Нет, просто я упрямая.
Глава… последняя. Слушаете ли вы* (вместо эпилога)
Слушаете ли вы тишину? Слышите ли её так же хорошо, как я? Раньше я не задумывалась о том, что тишина на самом деле наполнена звуками. Потрескивание дров в камине. Шипение догорающей свечи. Тиканье часов. Поскрипывание пера. Шелест пергамента. Я сижу в кресле возле камина и читаю. Нет, делаю вид, что читаю. Томик стихов, лежащий у меня на коленях, я знаю почти наизусть. Открыв любую страницу, могу цитировать по памяти. Ты – розовый рассвет, ты – Ночи сумрак черный. Все тело в трепете, всю душу полнит гул, - Я вопию к тебе, мой бог, мой Вельзевул!** Поэтому я слушаю тишину. Хотя больше всего на свете хочу повернуть голову и посмотреть на Северуса. Он сидит за столом наискосок от меня, спиной к камину. Над ним плавают свечи в канделябре – он проверяет эссе по зельеварению. Всё-таки я исхитряюсь и искоса начинаю за ним наблюдать. Подглядывать за Северусом – истинное удовольствие. Сейчас он сидит и старательно пишет что-то на полях пергамента, слегка выпятив нижнюю губу. Потом презрительно усмехается и что-то чёркает. Облегчённо вздыхает и отбрасывает пергамент в стопку проверенных. Всё ясно. Третий курс, Гриффиндор. Эссе несчастного соискателя премии «худший зельевар года» по версии Северуса Снейпа. Мои глаза начинают нестерпимо печь от такой гимнастики, и я снова перевожу взгляд на огонь, весело пожирающий смолистые поленья. Чтобы не вызвать подозрения, я переворачиваю страницу. Уже второй год, как я преподаю в Хогвартсе трансфигурацию. И почти два месяца – миссис Северус Снейп. Как шутила Минерва на нашей свадьбе: «Вы только не переусердствуйте в работе, господа преподаватели. А то Хогвартс вряд ли выдержит двух профессоров Снейп…» Сейчас, вспоминая, как начинались наши отношения, я недоумённо пожимаю плечами. Уже перед окончанием Хогвартса я была влюблена в Северуса. Но искренне верила, что желание быть рядом с ним – всего лишь проявление дружеских чувств. *** Я долго была слепа. Знала, что Северус любит, но совершенно не понимала, какая мука для него – находиться рядом со мной. И обижалась, когда он на какое-то время исчезал из моей жизни. После выпускного я уехала домой, но уже в начале августа вернулась. Мне хотелось поскорее начать обучение. И, конечно же, увидеть Северуса. Но каково было моё разочарование, когда в Хогвартсе его не оказалось. Я спросила о нём у Макгонагалл, но та, пожав плечами, спокойно ответила: «У Северуса каникулы, и он отправился путешествовать». Я так сильно расстроилась, что уже тогда должна была поразмыслить: со мной что-то не то. Но увы. Тот, первый звоночек, не привлёк моего внимания. Дружить с Северусом Снейпом оказалось очень трудно. Он постоянно был занят: если не патрулировал коридоры, то варил зелья для больничного крыла или принимал отработки. Его «занятость» сначала меня раздражала, а потом стала бесить. Но, конечно же, я ему ни разу ничего не сказала: те минуты, когда мне всё-таки удавалось застать его врасплох, с лихвой компенсировали недели разлук. Обычно поводом прийти в гости были вопросы, которые требовали незамедлительного разъяснения. Северус был всегда очень терпелив со мной. И, что меня невероятно подкупало, давал несколько, чаще всего альтернативных ответов на мучившие меня вопросы. Когда же я интересовалась, какой из ответов верный, Северус, сардонически усмехаясь, почти всегда отвечал: «А это, Гермиона, вы узнаете сами. И поделитесь своими умозаключениями». Я, как нюхлер в поисках драгоценностей, устраивала в библиотеке настоящий переворот, разыскивая подходящую литературу. Готовилась я основательно. Чтобы прийти к Северусу и высказать свою точку зрения. И потом услышать в ответ едкое: «Милый, незамутнённый интеллектом Гриффиндор». А затем ещё битый час слушать, как мои догмы рассыпаются под напором его железной логики. Но я готова была выслушивать эти колкие речи бесконечно. Я представляю, как выглядела со стороны. Приоткрытый рот, по-собачьи преданный взгляд. Однако моё внимание, по-видимому, льстило Северусу: он с удовольствием делился знаниями. Впрочем, это не мешало ему через некоторое время снова исчезнуть из моей жизни. В общем, дружба с Северусом оказалась трудной для меня. Он был закрыт и непредсказуем. *** Всё изменилось на прошлое Рождество. Ко мне приехали отмечать праздник друзья: Гарри с Джинни, Рон с Ромильдой и Невилл с Полумной. Я пригласила Северуса, он, конечно же, обещал прийти. Но в последний момент, когда все уже были в сборе, в окно моей хогвартской гостиной постучала сова. Обычная школьная сипуха принесла от Северуса послание, в котором он просил извинения и предупреждал об отсутствии на вечеринке. Оказалось, что только на Рождество, один раз в год, зацветает волшебное растение Sanguis Basiliscus – очень дорогой для зельеварения ингредиент, запасы которого у Северуса подходили к концу. Я настолько разозлилась, что чуть не выщипала из несчастного почтальона хвостовые перья. Чудом оставшаяся нетронутой сова улетела восвояси. Но настроение было испорчено. Весь вечер я находилась в странном состоянии. То впадала в задумчивость, сродни заторможенности, то громко смеялась несмешным шуткам. Короче, вела себя неадекватно. А ещё меня жутко раздражали сочувствующие взгляды друзей, ожидавших увидеть мою пару… Конечно же, никто не подозревал, что моим спутником должен был быть Северус, даже Гарри и Полумна. Мне хотелось сделать друзьям сюрприз, а Северуса понемножку приобщить к неформальной обстановке. Но, как обычно, ничего не вышло. Я помню, с какой тоской смотрела на друзей, разбившихся на парочки. Танцующих и веселившихся. Пожалуй, одна только Луна понимала, что со мной происходит. В проницательности мисс Лавгуд я больше не сомневалась. Настолько, что готова была поверить в морщерогих кизляков и мозгошмыгов. Еле-еле я дождалась, пока друзья разойдутся по гостевым спальням. Но совершенно не была готова к тому, что меня накроет волна истерики. Мне было так одиноко и больно, что казалось: если я сейчас же не увижу Северуса, то просто умру на месте. Но даже тогда я не задумалась о своей странной преданности. Ведь за друзьями так не рыдают. Вероятнее всего, от расстройства у меня случилось помутнение рассудка. Потому что ни один здравомыслящий человек не пойдёт в два часа ночи разыскивать другого в Запретный лес. *** Надев тёплую мантию, я воспользовалась привилегиями преподавателя и спокойно вышла из Хогвартса. Я шла к Запретному лесу, расчищая палочкой сугробы впереди себя. Недавняя метель замела все знакомые тропинки, и я брела наугад. Гриффиндорское упорство гнало меня вперёд. Нет бы подумать: почему я не вижу больше ничьих следов? Ведь Северус, по идее, совсем недавно должен был здесь идти. Мысль о том, что он мог аппарировать, как-то не пришла в голову. Конечно же, я заблудилась. Но упрямо продолжала брести по заснеженному лесу. Вдруг земля ушла из-под моих ног, и я кубарем покатилась вниз. Но это было не самое страшное. Я приземлилась прямо в воду. Или приводнилась? Как оказалось позже, петляя по лесу, я вышла на крутой берег озера. И очутилась в ледяной воде. Мне повезло, что я сумела выбраться на берег. Промокшая до нитки, я на ощупь искала волшебную палочку, барахтаясь в снегу. Но тщетно, она была потеряна. Моя одежда стала колом, волосы превратились в сосульки, от холода хотелось выть. А мне ещё предстояло покорить крутой склон, который казался столь же недостижимым, как Эверест. Несколько раз я пыталась аппарировать, но отяжелевшая мантия и сильнейшая дрожь лишили меня такой возможности. Я не могла не только сосредоточиться, но даже крутнуться на месте. Поэтому поступила, как обычная маггла. Раз за разом я ползком старалась подняться на крутой склон. Одеревеневшими пальцами цеплялась за высохшую траву, за сучья деревьев, загоняя ногти в мёрзлую землю. Но, даже не достигнув середины, снова падала вниз. Несколько бесплодных попыток – и я превратилась в снеговика. И к тому времени уже не чувствовала ни рук, ни ног. Лицо я не чувствовала давно, а голову стянуло ледяным обручем. Однако желание выжить раз за разом гнало меня наверх, заставляя покорить проклятый склон. Но, есть у человека предел сил. И наконец, вновь оказавшись у кромки воды, я смирилась. Меня потянуло в сон, стало тепло и уютно. Но фактически, я умирала от переохлаждения. Да, вот такой абсурд – волшебница, которая замёрзла. *** Мне привиделся Северус. Не знаю, сон это был или бред, но видения были прекрасными. Северус был рядом, и я отчётливо поняла, что люблю его. И, что характерно – давным-давно. И случилось чудо. Недаром Дамблдор называл любовь самой могущественной магией. Именно она спасла меня тогда. Очнувшись ото сна, я поняла, что умираю. Но я хотела жить, хотела быть рядом с Северусом. И магия, наполняющая меня, вырвалась наружу. Больше я ничего не помню – вспышка стихийной магии забрала остатки сил. Я отключилась. *** Что было дальше, я не могу помнить, но, тем не менее, знаю. Пусть даже и в общих чертах. Довольно большой промежуток времени выпал из моей памяти. Стараниями Минервы этот пробел был восполнен. *** Северус действительно собирал соцветия магического растения Sanguis Basiliscus, в известном ему одному (ну, может ещё и Хагриду) месте. Он аппарировал прямо от ворот Хогвартса, поэтому я никак не могла обнаружить его следы. Мы разминулись буквально на несколько минут: к тому времени, когда я шла к Запретному лесу, Северус как раз заходил в замок. Хорошо, что профессор Снейп на редкость педантичен. Вместо того, чтобы идти спать, он направился в лабораторию разбирать свои трофеи. Он ещё не закончил работу, когда к нему на стол заскочила серебристая выдра – мой Патронус. Она прохрипела моим голосом: «Помоги мне, я умираю». Дальше – только факты. Когда я пытаюсь выяснить подробности, Северус хмурится и уходит от ответа. Однако я знаю, что он поспешил за выдрой. Да так, что проклятием заморозил старину Пиввза, который попытался скинуть люстру Северусу на голову. Что, когда принёс меня в больничное крыло, перебудил почти половину Хогвартса своими криками. Что не спал несколько дней, заклинаниями и зельями спасая мои руки, ноги и особенно лицо. Что, в перерыве между накачиванием моей тушки зельями, умудрился найти утерянную в снегах Запретного леса волшебную палочку. Простым Accio. А потом поселился в моей палате и подпускал Поппи ко мне только для того, чтобы она его успокоила: «Северус, Гермиона не умерла. От обилия зелий она просто крепко спит». Зелий пошло на моё лечение действительно много. Самым простым было Перечное. Купание в ледяной воде не прошло для меня бесследно: я заработала, помимо обморожения, ещё и двухстороннее воспаление лёгких. *** Придя в себя среди ночи, я сначала ничего не могла понять. Ощущения были не из приятных. Сухие и потрескавшиеся губы, горящее от зелий горло, и натянутая как барабан кожа на лице. Во всём теле чувствовалась приятная лёгкость, а в животе разверзлась чёрная дыра. Я вспоминала о том, что произошло, пытаясь пошевелить руками и ногами. Затем повернула голову и увидела Северуса, спящего в кресле рядом с моей кроватью. Он выглядел усталым, но настолько умиротворённым, что от прилива любви в груди у меня защемило. – Я люблю тебя. Я думала, что говорю шёпотом, но оказалось, слишком громким. Северус открыл глаза и с изумлением уставился на меня. Я не знаю, сколько мы смотрели вот так друг на друга: время для нас остановилось. А потом мы целовались всю ночь, и Северус говорил, говорил… Словно просидел лет двадцать в одиночке Азкабана. Когда я вспоминаю его слова, всякий раз словно мороз идёт по коже. Как он говорил. Но ни разу не сказал: «Я люблю тебя». *** После выздоровления между нами всё изменилось. Северус стал моим постоянным спутником. Он больше не краснел и не снимал баллы, когда студенты тихонько хихикали нам вслед. Он не язвил коллегам, если у него спрашивали, как я себя чувствую. И, наконец, не послал портрет Альбуса в… неважно, когда тот поздравил нас с тем, что мы – пара. Северус всегда был рядом. Даже если мне действительно было некогда. Даже когда я отлучалась из Хогвартса. Его пристальный взгляд грел мою душу. Мне нравилось сидеть с ним вечерами и пить чай. Но было одно «но». Со мной что-то случилось. Когда Северус дотрагивался или притягивал меня для поцелуя, происходило непонятное: становилось жарко, сердце выпрыгивало из груди, а живот подводило, точно перед рвотой. При таком раскладе мне оставалось только прервать поцелуй и исчезнуть. Странная реакция на ласки Северуса меня очень расстраивала, я загрустила. Он был дорог мне, я знала точно, что люблю его так, как никого в этом мире. Только от его прикосновений меня тошнило. Поэтому уже я стала искать предлог, чтобы быть подальше от него. Когда пойти некуда, я иду в библиотеку. Это железное правило всегда помогало мне в трудную минуту. Но ни в одной книге я не нашла даже упоминания об этой странной болезни. *** – Где ты собираешься провести каникулы? – спросил Северус перед самым окончанием учебного года. – Родители пригласили меня к себе, в Австралию, – ответила я. – Хочу их проведать. Соскучилась. – Да? И долго ты будешь в Австралии? – До конца каникул. – Жаль, – он рассеянно потёр переносицу. – А я хотел пригласить тебя составить мне компанию. Отправляюсь в путешествие по Европе. Северус внимательно на меня смотрел, а я… я боролась с искушением. Я мечтала провести с ним каникулы. Мне не хотелось торчать весь отпуск в австралийской глухомани: недели с родителями было бы достаточно. Но моя «тошнота» пугала. Я хотела разобраться с причиной столь странного отзыва на прикосновения Северуса. *** – Мама, я люблю одного человека. – Ох, Гермиона, – мама всплеснула руками и мягко рассмеялась. – Что-то я тебя не пойму. Мне радоваться или плакать? – Ты о чём? – О трагическом выражении лица, с которым ты произнесла фразу о любви. Я вздохнула и всё рассказала маме. О ненависти. О дружбе. И наконец, о вспыхнувшей любви. Мама была благодарным слушателем. Она не перебивала, не вставляла подначивающие фразы и наводящие вопросы. Но когда я заговорила о фригидности (так я определила свою «тошноту»), она сначала онемела, а потом задумалась. И лишь затем – развеселилась. – Фригидная, говоришь? – сказала она и прыснула в кулак. – Замуж, Гермиона, срочно замуж! Я ничего не поняла, даже обиделась. – Как ты сказала, зовут того парня? – Мама, он совсем не парень – он мужчина. Боюсь, что если кто его так назовёт, рискует на всю оставшуюся жизнь превратиться в неодушевлённый предмет, – разозлилась я. – Его зовут Северус Снейп. – Северус Снейп? – довольно проворковала мама и куда-то удалилась. Только совсем недавно я узнала, что мама после того разговора переписывалась с Северусом и даже несколько раз встречалась. Теперь-то я догадываюсь, о чём они говорили. Но мне всё равно стыдно. *** – Пожалуйста, Северус, не надо, – мне было так плохо, что даже голова кружилась. Наша встреча на хогсмитской станции оказалась слишком «горячей». В тени раскидистого дерева, вдали от посторонних глаз, Северус набросился на меня с поцелуями. – Почему, Гермиона? Он удерживал меня за плечи, а сам заглядывал в глаза. «Потому что меня сейчас стошнит прямо тебе на мантию», – хотелось крикнуть ему в лицо. Я старательно отводила глаза, опасаясь, как бы он не прочитал в моей голове предательских мыслей. – Не спрашивай, пожалуйста. – У тебя кто-то появился. – Нет, неправда. Я люблю тебя. – А ведёшь себя совсем наоборот, – с обидой произнёс он. Я так испугалась, что решилась рассказать правду. – Я не могу с тобой целоваться. – Почему? – Я… заболеваю от твоих поцелуев. – Что? Раньше его перекосило бы от сильных эмоций. Но со временем Северус перестал гримасничать. Я зажмурилась и отчётливо произнесла: – Я. Болею. От. Твоих. Поцелуев. – И в чём это выражается? – холодно спросил Северус. Когда я перечислила симптомы, он опешил. Развернулся и медленно побрёл к Хогвартсу. – Северус, пожалуйста. Я так боялась потерять его, что была согласна болеть всю оставшуюся жизнь. Он обернулся. В его глазах читалось потрясение и боль. Я гладила его по руке и шептала, как заведённая. – Я что-нибудь придумаю. Прочитаю об этом в книге и найду решение. Если нет, то обращусь к Поппи Помфри или в Святой Мунго, или… – Не надо. – Что? – Не надо в Мунго. Я сам тебя вылечу. При этом он смотрел на меня так, будто у меня отрасли крылья, а над головой образовался нимб. *** Северус перестал меня касаться, перестал целовать. А в остальном всё было по-старому: мы постоянно находились в обществе друг друга. И, первый раз за всю историю наших отношений, он пришёл на мой день рождения. Северус держался стойко. Он почти не закатывал глаза, когда речь заходила о квиддиче. Он угрюмо молчал, если кто-то из друзей говорил явную глупость. Мои гости вели себя с ним настороженно. Только Луна осмелела настолько, что несколько раз пыталась втянуть его в дискуссию. Впрочем, безуспешно. Северус дождался, пока все друзья разойдутся, а после, вполне будничным тоном… сделал мне предложение. Букет цветов, появившийся из волшебной палочки. Коробочка с обручальным кольцом. Скупые слова, произнесённые глухо. Да, Северус не был оригинальным. Но, даже такого я от него не ожидала. Поэтому без раздумий согласилась. Хотя… *** – Я согласна, но как быть с моей болезнью? – Я вылечу тебя, – мне показалось или он действительно смутился? – Но, для лучшего результата мы должны быть женаты. Он немного помолчал, словно собираясь с мыслями, а потом добавил: – Не стоит нам тянуть с формальностями. – Ты хочешь, чтобы мы обвенчались уже в этом году? – я не ожидала от Северуса такой прыти. – В октябре. И, чем раньше, тем лучше. Глаза Северуса блестели, словно внутри его сжигала лихорадка. – Но как же… А подготовка к свадьбе, приглашения? Наконец, знакомство с родителями? – Никаких пышных и многолюдных церемоний, – сказал он решительно. – Только самые близкие родственники, друзья и коллеги. А с родителями познакомишь меня в ближайшие выходные. Отправь сову и предупреди о нашем визите. Дав мне ценные указания, Северус засобирался к себе. Я была немного оглушена такой властностью. Проводив Северуса до дверей, я ещё долго стояла в коридоре, обдумывая его слова. Только откуда мне было знать, что знакомство с родителями – совершенно лишнее. Северус уже был с ними знаком. *** Больше всего на свете мне хотелось быть с Северусом. Но и страх мой был с большими дрожащими ушами. Зная свою странную реакцию на близость Северуса, я боялась первой брачной ночи. Несмотря на свой, скажем так, недетский возраст, я всё ещё была невинной. За это тоже стоило поблагодарить профессора Снейпа. Однажды, на седьмом курсе, он застал нас с Роном, полуодетых, в одном пустующем классе третьего этажа. В тот день мы решили стать взрослыми, но Северус в грубой форме помешал нам. Профессора Снейпа я возненавидела, и потеряла возлюбленного. А потом всё изменилось. После выпускного у меня не было ни времени, ни желания завести себе близкого друга: я всё время думала о Северусе. В общем, я была бы самой счастливой наречённой в мире, если бы не моё непонятное самочувствие. Но, хорошенько поразмыслив, я решила, что это мелочи. Главное, чтобы Северус был рядом. *** Моя неопытность в делах интимных сыграла со мной занятную шутку. Как я выяснила опытным путём, моё отвращение и тошнота были признаками… сильнейшего влечения. Сначала мама, а потом и Северус поняли это. Они встретились и всё обсудили, не впутывая «невинное дитя» в вопросы физиологии. Поэтому Северус так спешил со свадьбой. Что ещё сказать? Северус оказался прекрасным лекарем. Первая брачная ночь закончилась уже поздним утром, и всё это время Северус лечил мою «тошноту». Его неиссякаемая фантазия продолжает поражать моё убогое воображение и по сей день. Думаю, что ближайшие пятьдесят лет скучать по ночам нам не придётся. Я пока что только вникаю, но уже готова экспериментировать. *** Задумавшись, я не замечаю, что уже давно наблюдаю за Северусом, склонив под неудобным углом голову. Он немного снисходительно говорит, словно обращаясь к пергаменту: – Если будешь продолжать подглядывать – окосеешь, – он поворачивается ко мне и с напускной серьёзностью добавляет: – И зачем мне косоглазая жена? Северус говорит, а уголок его рта подёргивается от намечающейся улыбки. Пожалуй, мне надо обидеться, но я – смеюсь. Я откидываюсь в кресле, и томик Бодлера летит с моих колен на пол. – Может, пойдёшь спать? Сегодня был трудный день, – вкрадчиво спрашивает он. Ага, размечтался! Уже побежала! Я перевожу взгляд на ещё достаточно внушительную стопку непроверенных эссе. Чтобы не послать в них лучи ненависти и случайное Incendio, я закрываю глаза и снова смеюсь. А потом упрямо говорю: – Нет, лучше ещё почитаю. Я тянусь за книгой и слышу, как отодвигается кресло. Я выпрямляюсь и с удовольствием наблюдаю: Северус снимает мантию. Оставшись в рубашке и брюках, он подходит к моему креслу и с язвительностью произносит: – Не желаешь уступить место старшему? Я поспешно встаю, чтобы, отдав ему кресло, самой примоститься рядом на полу. Упираясь спиной в ноги Северуса, я откидываю голову на его колени и смотрю снизу вверх. Он запускает руки в мои волосы и ловко вытягивает шпильки. Его пальцы творят волшебство, и я почти мурлычу от удовольствия. Я знаю, что непроверенные эссе будут забыты до утра. Представляя, чем мы будем заниматься чуть позднее, я вздыхаю: сладкая тошнота распространяется почти по всему животу, требуя немедленного лечения. Пальцы Северуса замирают, я недовольно мычу и открываю глаза. Поймав его смеющийся взгляд, я тянусь за поцелуем. Перед тем, как меня поцеловать, Северус успевает прошептать: – Я люблю тебя, упрямая. Fin. Примечания. * – глава написана под впечатлением от великолепного рисунка-коллажа. Вот этого: http://severushermione.clan.su/forum/250-6757-1 ** – Шарль Бодлер.
Да уж... Пришлось Гермионе для завоевания Северуса пуд соли съесть, хорошо, хоть, не семь пар башмаков сносить. Под конец и вовсе не до юмора стало. Спасибо! Вообще, если по сюжету не удаётся профессора "взять тёпленьким", т.е., когда он ещё раненый и лечится, то потом к нему действительно трудно найти психологически обоснованных тропинок для налаживания отношений. Уж очень самодостаточный и замкнутый тип. Но у вас получилось убедительно.
Вообще, если по сюжету не удаётся профессора "взять тёпленьким", т.е., когда он ещё раненый и лечится, то потом к нему действительно трудно найти психологически обоснованных тропинок для налаживания отношений. Уж очень самодостаточный и замкнутый тип. Но у вас получилось убедительно.
Ох, это замечательная история! Которая в очередной раз доказыват, что от ненависти до любви совсем недалеко! Читается очень легко. И рассказ в целом произвел очень хорошее впечатление! Геримона - хитрая лиса! Как ловко она взорвала свое зелье! Провернула мальнькую шалость_)) Письма она отсылала, а потом начала их жечь... Мне так Снейпа стало жалко. Гермиона писала-писала, а потом "обманула" его. Мне понравилось, что объяснены жесты и мимика прфессора. Гермиона наблюдательна, молодец! Автор, огромное вам спасибо! Браво! Получила огромное удовольствие от этого фика!
Сообщение отредактировал Fairy_tale - Пятница, 23.12.2011, 16:02
Не..коробит, конечно, тот факт, что Снейп влюбился в первую женщину, которую увидел. Попахивает тем, что у автора другой идеи "Как Снейп докатился до такой жизни" не было)) это раз..Потом классическое продолжение после логичного хеппи-энда..это хорошо..но как уже сказали Болезнь настораживает)). Ну есть,конечно, ещё некоторые аспекты над которыми стоит поработать.
Но..Но...очень понравилось))Классика она и в Африке классика...обожаю такие классические истории..душевно,приятно)) Всё!
Автор, и ещё раз вам огромное спасибо! Мне ужасно понравилось! Что-то в этой истории любви есть, и очень правильное. И написано в целом хорошо: во второй части вы, к счастью, подзабыли про канцеляризмы, что сильно выровняло вам стиль. Замечания у меня тоже есть, а как же! Вам не кажется, что эпилог саму малость великоват? Мне кажется... Не вполне понятно, зачем вы убрали в воспоминания сцену спасения. Ведь это кульминация и вообще классная сцена! Если её написать, конечно. Мне было обидно. И ещё не совсем понятно, к чему эта загадочная болезнь. Обычно, если этот мотив используют, его или дополняют основательным NC, или упоминают к слову. У вас в итоге получилось не два, не полтора.
Quote (♥♥♥SNAGER♥♥♥)
Она была ревностной католичкой, поэтому для любого случая у неё находилась подходящая строфа из Библии.
Библию читают и цитируют протестанты. Католичество (и православие) не поощряет изучение Писания неподготовленными людьми, поверьте мне на слово, по очень и очень веским причинам.
Цитата в тему: - Хочешь, я тебе просто так, от нечего делать, со Священным писанием в руках докажу... - Даже и не думай, Бернар! Упаси Бог! Я не еретичка, я Священного писания не читаю. Я тебе не дам подрывать мою веру. Ты только время зря потеряешь. Вы, гугеноты, такие начетчики, прямо ужас! На диспутах вы нам своей ученостью пыль в глаза пускаете, а мы, бедные католики, ни Аристотеля, ни Библии не читали и не знаем, что вам ответить. (П. Мериме "Хроника царствования Карла IX")
ΠΛΕΙΝ ΑΝΑΓΚΗ ΖΗΝ ΟΥΚ ΑΝΑΓΚΗ
Сообщение отредактировал olala - Пятница, 23.12.2011, 19:40
Что-то в этой истории любви есть, и очень правильное.
Да, я знаю, что рейтинг совсем непопулярный, но мне хотелось чего-то именно такого: чистого, наивного, детского...
Quote (olala)
Вам не кажется, что эпилог саму малость великоват?
Поэтому там вывеска: "вместо эпилога". А если серьёзно. Последняя глава появилась перед самым началом конкурса и вместила в себя практически целый фик. Хотелось Снейджера. И не только мне, но и моей бете. А тут ещё конкурсный коллаж не давал покоя, очень хотелось его воплотить...
Quote (olala)
И ещё не совсем понятно, к чему эта загадочная болезнь. Обычно, если этот мотив используют, его или дополняют основательным NC, или упоминают к слову. У вас в итоге получилось не два, не полтора.
Гмм. Когда одно и тоже говорят подряд три человека - это уже повод задуматься! В своё оправдание скажу: рейтинг - G. Я серьёзно обдумаю ваши слова и посоветуюсь с бетой.
Quote (olala)
Библию читают и цитируют протестанты.
Фейспалм! Какой стыд! Спасибо вам за тапки, уважаемая olala, Буду носить их с гордостью!
как же мне пришлась по вкусу ваша история:) Сцена со спасением вышла очень хорошо, трогательно:) Спасибо, автор:) "Прошлое гибнет под копытами настоящего, но то, чего так и не случилось, умирает вместе с нами" (В. Камша)
Автор, спасибо огромное за такую историю! Северус упрямец, но и Гермиона не из простых:) Сцена со спасением Грейнджер очень понравилась! После таких фиков светлее и теплее на душе! Еще раз спасибо!
Мне очень понравилось. Хороший снейджер. Автору мои восторги. Я вобще не умею писать коменты, но мне серьезно понравилась. Понравилось что все произошло не на седьмом курсе, а уже после. Понравилось что Гермионе пришлось постараться прежде чем ее подпусти на вытянутую руку. Что сама не сразу влюбилась а постепенно. Единственое что не совсем поняла причину болезни. Неопытность? Страх? Сильное желание? Или что-то еще? Может я быстро проглотила и не все уловила. Перечитаю еще раз обязательно. Северус Снейп настолько суров, что дементоры его боятся. Еще неизвестно, что с ними будет, если он их поцелует.
Единственое что не совсем поняла причину болезни. Неопытность? Страх? Сильное желание? Или что-то еще?
Попытаюсь объяснить вам своими словам, а не словами Гермионы. Кстати, история для этой части фика использовалась реальная! Когда Гермиона встречалась с Роном, она думала, что привязанность, дружба, привычка - это и есть любовь. И, когда пришла настоящая страсть, Гермиона решила, что с ней что-то не то, что она заболела или вообще фригидна. К счастью Снейп понял всё (ему-то опыта не занимать! ) и взял решение проблемы на себя. Здесь я согласна с Олала - на месте небольшого кусочка должна была быть целая глава энцы. Но не хотелось выходить за рамки рейтинга. Поэтому всё так быстро и скомканно закончилось . За что приношу всем читателям искренние извинения.
А пока - поздно, доктор, пить Боржоми! 
Поэтому канонического Рона надо как-то нейтрализовать! 
А то вдруг не будет? 
Получила огромное удовольствие от этого фика!
(Атрадасти!) 
Поэтому всё так быстро и скомканно закончилось 
