Название: Ночь на двоих
Автор: SAndreita
Бета: Morane
Пейринг: СС/ГГ
Рейтинг: PG
Жанр: POV ГГ, POV СС
Дисклаймер: мне ничего не принадлежит
Саммари: Они вместе больше двух лет, но чего больше в этих отношениях: расчета или чувств?
Комментарии:
1. Название, вдохновение и регулярное подталкивание – заслуга Vivien – моего родного человека, который почему-то до сих пор верит в меня
2. Бета мнения героини об отчаянии и одиночестве в столь юном возрасте не разделяет 
3. Все стихотворные строки первой главы связаны с песней на стихи Анжелики Варум
4. Все стихотворные строки второй главы связаны с песней на стихи R. Kenga

Предупреждения: ООС персонажей
Размер: мини
Статус: закончен
Отношение к критике: терпимое

Ещё один день пролетел незаметно, и вновь на душе потихоньку начинают скрести кошки. Наверное, хорошо, что с утра до позднего вечера в этом муравейнике под названием Хогвартс постоянно находятся какие-то заботы – меньше мыслей о том, что душит и не даёт спокойно жить. Но сейчас, когда последний луч почти летнего солнца скрылся за горизонтом, все неотложные дела сделаны, а обитатели замка наконец угомонились, больше нет возможности отключить собственный мозг и перестать думать, анализировать, «пережевывать»… Наверное, я всё-таки ненормальная, но именно после умопомрачительного секса с любимым мужчиной мне больше всего на свете хочется завернуться в несколько одеял и спрятаться от всего мира, чтобы спокойно поплакать. Даже не поплакать – повыть! Но я ведь женщина здравомыслящая и не могу позволить себе таких взбрыков. Поэтому просто крепче прижимаюсь к тебе, утыкаясь носом куда-то в район подмышки. Ты обнимаешь меня и по привычке накручиваешь непослушный локон на палец. Делаешь вид, что засыпаешь, но я-то знаю – ты сейчас где-то далеко: то ли в воспоминаниях, то ли в несбывшихся мечтах – и представляешь, что грива моих волос огненно-рыжего цвета, а глаза, всегда с таким восторгом смотрящие на тебя, зеленые. Особенно тяжело тебе накануне каких-либо памятных дат – чаще снятся кошмары, и ты предпочитаешь совсем не спать, чем снова метаться по постели и просыпаться в холодном поту. Одному Мерлину известно, что именно ты видишь, но тот страх, ужас, боль, отчаяние, что застывают в твоих глазах, когда от крика ты просыпаешься, передать словами нельзя. Конечно, выдержка у тебя будь здоров, и почти сразу лицо вновь становится непроницаемой маской, но я кожей чувствую, как тебе больно. В такие моменты я готова отдать жизнь, только бы твою душу не терзали эти демоны.

А тут ещё на недавнем помпезном праздновании десятилетия окончания войны Гарри сиял, как начищенный галеон, всем и каждому рассказывая, какой красавицей родилась его дочь, новая Лили Поттер. При одном упоминании этого имени ты ещё больше замыкаешься в себе. Незаживающая рана. Дернул же меня черт за язык спросить, как Джинни и малышка! Никогда не думала, что буду настолько глупой и начну из ревности почти ненавидеть совершенно незнакомую женщину… Докатилась, Грейнджер! Она же не виновата, что была первой и единственной любовью мужчины, которого я так мечтаю назвать своим. И как бы я ни была умна, заботлива, нежна с тобой, Северус, мне достаётся лишь твое тело, но не место в сердце. Всегда это знала, так что бессмысленно соперничать с той, которая никогда не проиграет просто потому, что не важно, какой она была в действительности, главное - какой она осталась для тебя. Зато я могу просто любить, дарить тебе свою ласку, осуществить мечту о продолжении рода. Надеюсь, теперь, благодаря Гарри, мне не грозит воспитывать свою Лили - ты же никогда не позволишь себе хоть что-то повторить за Поттером. Интересно, как бы ты назвал свою дочь, раз уж самое дорогое имя занято? Мы больше двух лет вместе, а до сих пор никогда это не обсуждали.

***

А ведь отношения наши начались именно с болезненной детской темы. В самые хмурые дни я всегда вспоминаю, как это было, и невольно начинаю улыбаться. Мне тогда уже почти исполнилось двадцать пять, и список моих достижений был весьма впечатляющим: героиня Второй Магической Войны с Волдемортом, лучшая выпускница Хогвартса, а затем и магического Оксфорда за последние пятьдесят лет, самый молодой Магистр Трансфигурации и преподаватель лучшей школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. У меня было многое: друзья, уважение коллег и учеников, признание моих заслуг. Не было только любви и перспектив в личной жизни. Несколько неудачных попыток построить отношения с противоположным полом принесли лишь горечь и понимание того, что мои представления о нормах мужского поведения просто немыслимы для консервативного магического сообщества. Чтобы сгладить комплекс неполноценности потенциального мужа, я должна была пожертвовать своими планами на будущее и карьерой, быть запертой в доме, растить детей и не слишком умничать. Потенциальным избранникам нужны были не равноправные отношения близких по духу людей, а возможность самоутверждаться, будучи царем и господином хотя бы в собственном доме, раз уж не вышло отличиться как-то иначе. Исключениями, пожалуй, были лишь мои близкие друзья, состоявшиеся в жизни, знающие цену поступкам, а не словам, но слишком родные. Гарри, Рон, Невилл, Джордж и другие члены отряда Дамблдора были мне боевыми товарищами, братьями, но не мужчинами, с которыми хотелось бы создать семью и прожить до конца дней своих.

Хотя, наверное, я не справедлива к большинству мужчин магического мира, а преподавательница столь не любимых мной прорицаний была права: я слишком рациональна и не способна любить всем сердцем. Ведь когда любишь, забываешь обо всём на свете, наступаешь на горло собственным интересам, не задумываясь, насколько это правильно и честно: просто не можешь иначе, всё делаешь для любимого человека, ничего не требуя взамен. Мои же рассудительность и независимость всегда оставляли за собой последнее слово. Конечно, я понимала, что идеальных людей нет, но тут всё зависит от набора недостатков, с которыми или можешь мириться, или нет. Аналитический ум подмечал все раздражающие мелочи и готовил вывод: с таким ты не уживёшься, Грейнджер! Просто в один прекрасный момент потеряешь самообладание и проклянешь так виртуозно, что неприятностей с законом не избежать…

Одиночество не слишком тяготило меня, пока жизнь не вошла в размеренный ритм: преподавание, научные исследования, всё более редкие встречи с друзьями, пустая и холодная комната, где тебя никто не ждёт, кроме верного кота и прекрасных книг. Иногда становилось настолько невмоготу, что Косолапсусу приходилось терпеть мои истерики и жалобы на собственную никчемность… Родители не давили на меня, но я знала, как они мечтают, чтобы у их единственной любимой девочки наконец всё сложилось: муж, дом, дети… Тем более что большинство моих ровесников уже были людьми семейными и не уставали обсуждать первые успехи своих отпрысков. Слушать эти разговоры было нестерпимо больно, потому что мои мечты о собственном любимом ребенке были практически несбыточными… В консервативном обществе волшебников Британии крайне плохо относились к матерям-одиночкам. К тому же, благодаря незабвенной Рите, будь она неладна, Скитер, новость об отчаявшейся выскочке Грейнджер, родившей неизвестно от кого, долго не сходила бы с передовиц "Пророка"… Да и статус преподавателя одной из лучших в мире волшебных школ не позволял мне совершать подобных аморальных, с точки зрения большинства магов, поступков. Оставался вариант брака по расчету, но я не могла себе представить никого, кто после такого предложения не отправил бы меня подлечиться на пятом этаже госпиталя Св. Мунго…

Эти размышления делали меня всё более замкнутой и необщительной. Я почти перестала бывать на шумных семейных праздниках в Норе, придумывая самые немыслимые отговорки, чтобы друзья не обиделись. Но не пойти на крестины Джеймса Сириуса я просто не могла, ведь Гарри попросил меня стать крёстной матерью его первенца. Как на этот праздник моему другу удалось заманить тебя, я до сих пор не представляю. Не иначе как попросил вернуть Долг Жизни. Но именно там я обнаружила, что я не единственная, кто смотрит на счастливых родителей с болью в сердце. Когда я впервые взяла крестника, то не смогла совладать со своими чувствами и заплакала. Он был таким маленьким, что было страшно сделать ему больно. Но в своих руках я будто держала кусочек счастья – настоящего и ни с чем не сравнимого. Я не могла оторвать от него глаз, а слёзы всё катились и катились. Весь мир для меня остановился, и только настойчивое обращение по имени вывело меня из оцепенения. Подняв глаза и обведя взглядом всех присутствующих, я видела улыбки, недоумение или умиление моими эмоциями, но совершенно покорили меня твои глаза – более откровенного взгляда, полного боли и тоски по несбывшемуся, я не видела у тебя даже в Визжащей Хижине.

Тогда мне впервые и пришла в голову мысль, что для тебя брак по расчету тоже стал бы выходом из затянувшегося траура и дал шанс на продолжение рода. Конечно, ни о какой любви между нами речи бы не шло, но ребёнок, которого мы могли бы подарить друг другу, стал бы поистине самым желанным и обласканным родителями. Вся моя любовь была бы направлена на это дитя. Всё несбывшееся ты мог бы реализовать в своём воплощении.

Ты, безусловно, прав: Гриффиндор – это диагноз. И я не стала долго думать, как бы аккуратно и ненавязчиво подтолкнуть тебя к тем же выводам, к которым сама пришла. Прагматичная и отчаявшаяся Гермиона Грейнджер сама через несколько дней сделала предложение суровому и неприступному Северусу Снейпу. Чтобы тогда спуститься к тебе в подземелья, мне понадобилось гораздо больше мужества, чем за всю Вторую Магическую, и пара стаканов Огденского в придачу. Если бы не огневиски, твой холодный приём наверняка заставил бы меня отступить…

- Чему обязан столь поздним визитом, профессор? – спросил ты меня тогда с плохо скрываемым презрением во взгляде и интонациях.

- Хочу дать вам еще больше поводов для насмешек над гриффиндорцами, – ответила я и бесцеремонно прошла к креслам у камина твоей гостиной.

- Кто-то из учеников этого факультета безбашенных идиотов опять учудил что-либо из ряда вон? – ты указал мне на одно из кресел, а во второе сел сам.

- Пока нет, но как ярчайшая представительница тех самых идиотов я собираюсь оправдать все эпитеты, применяемые вами в отношении нас,– я не смогла посмотреть тебе в глаза и уставилась на догорающие в камине поленья.

- С каких пор вы стали королевой драмы, Грейнджер? – я могла бы в точности представить, как искривились твои губы, выплюнув эту фразу. – Или постойте… Вы просто откровенно бредите? Вы пьяны, Грейнджер?

- Количество выпитого никак не влияет на ясность моих мыслей, профессор Снейп! Только добавляет немного решительности…

- Знаете, я слушаю такие пьяные речи ежегодно в день выпускного семикурсников, но никак не ожидал подобного от Невыносимой Всезнайки, – своими словами ты смог вывести меня из некоторого оцепенения и заставил оторвать взгляд от огня. – Вы же не собираетесь признаваться мне в любви, Грейнджер, правда?!

- Нет, конечно, профессор! – ты слегка расслабился после этих слов, но продолжал смотреть мне в глаза. – Я просто предлагаю вам жениться на мне по расчету с единственным условием: обязательно завести хотя бы одного ребенка.

Вот так я и сказала это, с необъяснимым наслаждением наблюдая, как с твоего лица сползает маска презрения и невозмутимости. После этих нескольких секунд я могла бы сказать, что видела в мире всё: язвительный Северус Снейп не мог вымолвить ни слова. А потом ты вытащил палочку и стал накладывать на меня различного рода сканирующие чары, решив, вероятно, что кто-то проклял меня. Не обнаружив ничего, ты просто спросил:
- Вы проиграли какое-то пари, Грейнджер? Или кто это вообще под обороткой?

- Я могу выпить Веритасерум, чтобы убедить вас в неверности ваших выводов.

- Тогда вы просто рехнулись?

- Почему? Потому что хочу иметь ребёнка, которого буду любить больше всех на свете? Или потому, что не хочу, чтоб моё дитя называли ублюдком и перемывали мне кости всей магической Британией? Или потому, что предположила, что и вы хотели бы иметь наследника и любить свою плоть и кровь, а не только давно умершую чужую женщину?

- Убирайтесь к чёрту со своими идиотскими умозаключениями и предложениями! – ты резко встал и направился к входной двери. – Если уж так неймется, могли бы обратиться к младшему Уизли, который ждёт вас чуть не с первого курса!

Я медленно поднялась из кресла, подошла к распахнутой тобой двери и, выпрямившись, твердо посмотрела в глаза:
- Я не могу предложить ему брак по расчету: он убедил себя, что любит меня. Моя любовь к ребёнку и равнодушие к нему будут день за днём подтачивать его изнутри. Рон мне как брат, и я не могу поступить с ним так жестоко.

- А со мной можете? Слизеринского нетопыря не жалко, да, Грейнджер?

- Решившись на такой шаг, мы совершенно не задеваем чувств друг друга: вы всю жизнь любите одну-единственную женщину, и это совершенно меня не обижает и не расстраивает, а я буду любить своего малыша, раз уж не нашла того, кого могла бы полюбить так же безоглядно, как вы. Кроме всего прочего, такой расклад позволил бы нам остаться в Хогвартсе, – я заметила, что ты едва заметно побледнел после моих слов о единственной любви. Конечно, я знала, что ты был далеко не в восторге от того, что самое сокровенное оказалось на всеобщем обозрении, но мы не могли скрыть тех воспоминаний от Визенгамота, иначе тебя бы не оправдали. – Если вам так уж неприятно моё предложение, давайте сделаем вид, что сегодняшнего разговора не было. Вы, как опытный легилимент, вполне справитесь с блокированием ненужных воспоминаний. А я справлюсь сама. Извините за беспокойство, профессор!

С этими словами я повернулась, шагнула за порог и пошла твердой походкой прочь, стараясь не сорваться на бег и не проклясть саму себя за невообразимую глупость. Но я решила, что не буду расстраиваться, из-за того что очередная возможность рассыпалась прахом, а, как Скарлетт, подумаю об этом завтра. В конце концов, всегда можно было уехать в другую страну, где магическое сообщество менее ханжеское, и растить ребёнка там. Или уйти в маггловский мир, где воспитание детей вне брака давно не является чем-то из ряда вон.

И всё же я была рада, что хотя бы попыталась, заснув с чувством исполненного долга почти мгновенно, но вот проснулась гораздо раньше завтрака. Чтобы скоротать время и ещё раз всё спокойно обдумать, я прогуливалась вдоль берега Чёрного озера, когда почти над самым ухом услышала:
- Думаете, как бы утопиться после содеянного?

Вздрогнув, я обернулась, но неудачно, ибо от резкого движения нога моя подвернулась, и я непременно рухнула бы на землю, не схвати ты меня за локоть.

- Доброе утро, профессор Снейп. Спасибо, что не дали упасть. Но смею вас заверить, что не жалею ни о чем до такой степени, чтобы сводить счеты с жизнью!

- Но всё-таки жалеете? – спросил ты, так и не ослабив хватку на моем локте.

- Если только о том, что не смогла убедить вас… – я немного скривилась от боли. – Не могли бы вы уже отпустить меня – я твёрдо стою на ногах.

- А вы никогда не задумывались, Грейнджер, что браки по расчету осуждаются магическим сообществом не меньше, чем дети без отцов? – лицо твоё не выражало никаких эмоций, но разве задал бы ты этот вопрос просто так?

- Но ведь ни одна здравомыслящая пара не будет афишировать истинную причину своих отношений! Окружающие могут думать, что супружество – естественный финал романа... – представив себе роман со Снейпом, я слегка покраснела, но продолжила: – Конечно, всё это возможно при условии, что мужчина и женщина не неприятны друг другу… – И тут до меня дошло, наконец, что я могу быть просто непривлекательна для тебя физически, и краска залила моё лицо до корней волос: – Простите, профессор! Я не подумала. Ещё раз извините меня…
Я развернулась и собиралась спешно ретироваться, но ты остановил меня вопросом:
- Что вы там бормочете, Грейнджер? Что вы там еще придумали?

- Ну… я… – не решаясь вымолвить подобное, я закусила нижнюю губу. – Я не учла, что могу просто… отталкивать вас на физическом уровне… не быть для вас… сексуально привлекательной… – казалось, что дальше краснеть уже некуда. Ты медленно повернул меня лицом к себе.

- Вы для меня или я для вас? – наверное, внутренне ты бесконечно потешался надо мной в этот момент, но был, как обычно, серьезен на вид.

- Я для вас…

- То есть я для вас… м-м, как это вы выразились, Грейнджер? Являюсь сексуально привлекательным? – Подняв на тебя взгляд, я увидела, как в твоих глазах пляшут озорные искорки.

- Да вы издеваетесь надо мной, Снейп!

- Отчего же?! Вы так замечательно краснеете, что просто преступление не понаблюдать за этим явлением подольше.

- Чего вы от меня хотите, профессор? – вспылила я. – Я ведь уже извинилась и за предложение, и за то, что не всё продумала. Даже предложила забыть всё как недоразумение. Или вам нравится теперь тыкать меня носом в мою ошибку? Хотите публично меня унизить? Чего изволите?

- А может быть, я хочу попробовать? – с этими словами ты притянул меня к себе и осторожно поцеловал.

- Попробовать что? – только и смогла вымолвить я, облизав губы и пребывая в состоянии шока.

- Выполнить твоё единственное условие и растить любимого ребёнка вместе, – и ты поцеловал меня уже гораздо уверенней.

***

Если бы я знала, что разыгранный нами тогда роман, приведший в итоге к браку, станет для меня настоящей ловушкой… Я так боялась быть жестокой с Роном… Но не подозревала, что в нашем браке окажусь в роли той самой уязвимой любящей без памяти стороны. Ты стал моим воздухом, небом и землей, моим единственным. Когда я осознала это? Может, после того твоего поцелуя или после нашей первой ночи… А может быть, в очередной раз увидев твой патронус – верность той, кому отдано сердце… Это уже и не важно. Ты пока не знаешь, но я уже чувствую, что скоро рожу тебе дочь. Уверена, любить её мы будем больше жизни. И хотя бы так ты будешь счастлив.

Но я люблю всё, чем дышишь ты.
Я прощу все твои мечты.
Я с тобой, каждый день твой с тобой.
И я живу, если ты живёшь.
Я умру, если ты уйдёшь.
Я люблю, я тебя люблю.

Ну вот, кажется, заснула… Что же тебя тревожит, родная? Думаешь, я не знаю, что ты полночи не можешь уснуть, прижимаясь ко мне в поисках защиты? Я не дам тебя в обиду. Ни тебя, ни нашего ребёнка. Как ты и мечтала, он будет самым любимым и оберегаемым, ведь нет дороже подарка, чем дитя от любимой женщины. Каких богов благодарить за то, что это возможно, я даже не знаю… А может быть, мне всё только мерещится? Иногда мне снится, что всё случившееся – лишь мой бред в Визжащей Хижине. Что вот сейчас я очнусь и узнаю, что тебя нет со мной, что я по-прежнему одинок и безнадежно коротаю череду безликих дней. Тогда уж лучше совсем не просыпаться. Или умереть там – на грязном полу. Эти кошмары заставляют меня метаться по постели и просыпаться в холодном поту. И я не хочу спать, чтобы не пугать тебя, любимая… Ты каждый раз невольно застываешь, когда я называю тебя так на людях или на пике оргазма. И даже не подозреваешь, насколько слова не расходятся с чувствами. Однажды в обрывках твоих мыслей я увидел, что лучше уж пусть так, чем имя Лили в постели… Какая же ты глупая, умная моя девочка!

Лили… Это имя заставляет тебя сжимать губы в тонкую линию и отводить глаза. Ты так расстраиваешься, что я готов заавадить любого идиота, произнесшего эти два слога. И даже твоего недоумка-дружка, недавно расхваливавшего свою младшенькую! Зато хотя бы не придётся объясняться, почему нашу дочь мы никогда не назовём так. Хоть в чём-то Поттер пригодился. Вот уж не поверил бы.

Правда, справедливости ради нужно заметить, что если бы не он со своим дурацким приглашением на крестины первенца, я бы так и ходил, не решаясь предложить тебе разделить со мной жизнь.

***

Как я влюбился в тебя? Когда? Сам не знаю. Может быть, когда ты так яростно доказывала Визенгамоту, что я всегда был человеком Дамблдора? Или когда на выпускном единственная из тогдашних семикурсников-гриффиндорцев поблагодарила за всё и попросила прощения? Не знаю точно. Но окончательно убедился, что пропал, я в день твоего возвращения в качестве преподавателя трансфигурации. В Большой Зал влетела улыбающаяся молодая женщина с сияющими глазами. Ты светилась такой радостью и жаждой жизни, что мне хотелось просто быть рядом и греться в лучах этого солнца. Наверное, я стал сентиментальным стариком, которому надоело притворяться бесчувственным. Но репутация превыше всего. Я не мог позволить кому-либо сказать, что Снейп расклеился и пускает слюни на молоденькую коллегу. К тому же, что я мог дать тебе? Свой мерзкий и раздражительный характер? Специфические понятия о добре и зле? Свою затравленность? Сарказм? Всё светлое выгорело либо было уничтожено за годы службы сразу двум хозяевам. Я циничен, скрытен, изворотлив. Я слишком отличаюсь от твоих обожаемых друзей – честных, искренних, верящих в мифическую справедливость этого мира.

Я ничем себя не выдал до этого сборища у Поттера. Меня потащила туда Минерва, обещав увеличить финансирование на мои исследования вдвое, если я сумею продержаться всю церемонию без единого язвительного комментария. Просто взяла на «слабо», старая кошка! А ещё говорят, что слизеринцы хитры и коварны! Финансирование она всё-таки увеличила, ведь я умею контролировать собственные эмоции, но тогда, видя тебя с ребёнком на руках, я едва не сорвался… Ты была такой чистой, любящей, счастливой, как будто я заглянул в зеркало ЕИНАЛЕЖ… Весь мир замер для меня – были только ты, я и малыш. Наваждение длилось до тех пор, пока я не осознал, что ты смотришь на меня, а я не могу оторвать глаз от тебя… Лучше бы я остался без дополнительных денег, но не попался так глупо.

А то, что я практически раскрыт, стало понятно через несколько дней, когда поздно вечером ты явилась в мои личные покои (и как только дорогу нашла!). Я пытался сохранять хладнокровие и смог практически ни разу не потерять самообладания, пока ты не выдала мне открытым текстом, что предлагаешь себя мне в жены и матери моих детей…

Чего я только не передумал за несколько секунд моего замешательства! Сначала подумал, что ты овладела легилименцией, но мои щиты были по-прежнему на месте, да и вторжение я бы почувствовал. Потом решил, что кто-то тебя заколдовал или задумал сыграть злую шутку с помощью оборотного зелья. Но сканирующие заклинания ничего не дали: к тебе не применялось никаких ментальных воздействий, а судя по идеальному порядку умозаключений в голове, это действительно была ты – ни в чьей голове я ещё не встречал столь идеально выстроенные логические цепочки мыслей.

И когда ты предложила выпить сыворотку правды и повторить своё предложение, я разозлился не на шутку! Как смела ты смеяться над убогим, которого жизнь и так лишила всякого шанса на счастье? Как могла предложить мне то, о чём я даже мечтать боялся? Пожалела? Бросила кость голодной собаке? Будешь бороться за право Снейпа на семью как за свободу домовиков? Выскочка! Занимайся благотворительностью со своим Уизли! Я указал тебе на дверь, сдержанно пересказав, к кому тебе пройти со своим предложением. И ты выбесила меня окончательно:
- Рон мне как брат, и я не могу поступить с ним так жестоко.

Значит, этому влюбленному идиоту нельзя давать надежду, что ты полюбишь его, что ты с ним не из каких-то рациональных побуждений, а из-за чувства, потому что он-де догадается и расстроится. А мне – чёртовому злобному профессору зелий – можно! Чтобы я смотрел на тебя и мечтал, что однажды ты полюбишь меня так же сильно, как я люблю тебя… Что ты принадлежишь мне не только телом, но и душой. Что ты – только моя!

- Слизеринского нетопыря не жалко, да, Грейнджер? – я и не заметил, что произнес последние слова вслух… Я осознал, что эта случайно высказанная фраза станет последним гвоздем в крышку моего гроба, ибо не понять, что я мысленно провел параллель между собой и влюблённым рыжим, было просто невозможно. И если не сейчас, то позже ты обязательно догадаешься, что я имел в виду. Чёрт-чёрт-чёрт!

Но ты выдала совершенно сбившую меня с толку тираду о том, что не претендуешь на мою «единственную любовь» к Лили и будешь рада растить ребёнка, о котором мечтаешь. Единственная любовь? Лили Эванс? Неужели можно быть настолько слепой? Или гриффиндорцы все такие? Пока носом не ткнешь или прямо не скажешь, ничего не замечают? У меня закружилась голова. Значит, я не раскрыт. Тогда зачем ты приходила ко мне? Таким специфическим способом поделилась своим одиночеством? Искала понимания? Пыталась излить душу?

Но спросить я не успел – ты гордо удалялась по коридору. Чёрт-чёрт-чёрт! Когда же ты успела так отчаяться, девочка, что пришла с таким безумным предложением к самому злобному и ехидному слизеринцу? Что ты там себе надумала? Не смогла никого полюбить? В твои-то годы рано впадать в уныние. И что мне делать теперь с твоей откровенностью? Какие решения примешь ты после нашего сегодняшнего разговора? В какой омут бросишься, бесстрашная моя гриффиндорка?

Я так и не смог заснуть и отправился бродить по ночному замку. К рассвету ноги сами привели меня на Астрономическую Башню – место самого тяжелого выбора в жизни. Невольно вспомнился Альбус, который всегда был уверен, что «сильней любви в природе нет начала», но сам так и остался одиноким. Что бы посоветовал мне мудрый старик? Открыть тебе свои чувства, тем самым высмеяв твою идею брака по расчету? Но ведь тогда ты никогда не свяжешь со мной свою жизнь: будешь жалеть так же, как Уизли. Или получить то, о чём страстно мечтаю, подыграв тебе? Сделать тебя своей, оберегать, растить детей, стать счастливым, умолчав о своей болезненной любви?! Простишь ли ты меня когда-либо, если узнаешь? А прощу ли я сам себя за такой обман? И что будет со мной, если ты потом решишь уйти к кому-то, кого действительно полюбишь?

С такими мыслями я смотрел вниз, когда заметил маленькую фигурку, неспешно движущуюся по одному из высоких берегов озера. Неясная тревога заполнила сердце: что, если ты решила сделать с собой что-нибудь? Конечно, на экзальтированных барышень-суицидниц ты не похожа, но в жизни каждого из нас есть моменты, когда нам в голову приходят мысли о самоубийстве. Спускаться было слишком долго, и я, почти не думая и вспомнив о своих полётных навыках, устремился к тебе.

Бесшумно приземлившись, я не нашёл ничего лучше, чем подойти к тебе сзади и спросить:
- Думаете, как бы утопиться после содеянного?

Весь идиотизм своего поступка я понял, когда ты вздрогнула и при попытке резко обернуться подвернула ногу. Лишь моя отменная реакция уберегла тебя от падения не просто на землю, но с валуна в озеро. «Отличное начало, Северус!» Ты была похожа на взъерошенного воробья, загнанного в угол без шансов на спасение голодным и шустрым котом. Растерянность читалась в глазах и сквозила в словах приветствия и благодарности за спасение. Но, совладав с собой, ты не преминула заметить, что вовсе не видишь ни в одном из своих поступков повода для преждевременной гибели. Это несколько ободряло, но я всё ещё не знал, как хочу поступить, и спросил тебя, не жалеешь ли о вчерашнем.

- Если только о том, что не смогла убедить вас…

Я забыл, как дышать, после этих слов, а ты попросила освободить твою руку от моего крепкого захвата. Наверное, я сделал тебе больно, но был настолько ошарашен, что даже не заметил этого. Что ж, значит, ты не отрекаешься от своего предложения… Но ведь есть некоторые факторы, которые ты могла не учесть.

- А вы никогда не задумывались, Грейнджер, что браки по расчету осуждаются магическим сообществом не меньше, чем дети без отцов? – говорю я с самым равнодушным видом, внутренне замерев в ожидании ответа.

Ты щебечешь о том, что всегда можно обставить всё благопристойно для окружающих, и продолжаешь приводить мне доводы в пользу твоей задумки, когда вдруг совершенно очаровательно краснеешь, начинаешь, слегка заикаясь, извиняться и пытаешься убежать. «СТОЯТЬ!»

- Что вы там бормочете, Грейнджер?

Усиленно пряча глаза, ты пытаешься выдавить из себя что-то о том, что не оценила свою физическую непривлекательность для меня. Нет, я должен видеть твоё лицо, когда ты будешь отвечать мне на пару следующих вопросов, поэтому осторожно разворачиваю тебя к себе. Кто там для кого непривлекателен? Я для тебя или ты для меня? Ты для меня?! Ты слепая? Ну что ж, за глупость придется немного помучить тебя:
- То есть я для вас… м-м, как это вы выразились, Грейнджер? Являюсь сексуально привлекательным?

Твои глаза расширяются уже не просто в пол-лица, они какого-то нереального размера. И в них я вижу, как поднимается наружу твой гнев!

- Да вы издеваетесь надо мной, Снейп!

Конечно, издеваюсь! Но как же ты прекрасна в этот момент! Как соблазнительна в своём неведении всей власти надо мной!

- Хотите публично меня унизить? Чего изволите? – продолжаешь бушевать.

А я просто целую тебя – осторожно, как бы спрашивая разрешения. Ты отвечаешь, не понимая, что с этого момента я никуда тебя не отпущу. НИКОГДА! Тебе, правда, приходится объяснить на словах, что я согласен на твой брак «по расчёту», но это уже не важно. Потому что я не могу оторваться от твоих сладких губ. Только не теперь.

***

Ты спишь рядом, любимая моя… Бедная моя, ты даже не знаешь, что ты всё, что у меня есть значимого. Что пресловутый патронус у меня получается лишь тогда, когда я думаю о тебе. Странно, что он до сих пор не изменился, но ведь это лишь образ. В сердце моём давно нет лани – лишь ты.

Я и не смел надеяться, что когда-нибудь ты ответишь мне взаимностью, но, видит Мерлин, тот миг, когда до меня долетело твоё приглушенное: «Люблю тебя, Северус», стал счастливейшим в моей никчемной жизни. Почему же тебе всё кажется, что я не твой? Неужели слова, услышанные в давнем воспоминании, перевешивают поступки, совершаемые здесь и сейчас? Даже Минерва на последнем праздновании победы над Темным Лордом расчувствовалась и сказала мне, как она рада за нас. На мою вздёрнутую бровь и фырканье она ответила, что когда-нибудь покажет мне в думосбросе, как теплеет мой взгляд, стоит тебе появиться в поле моего зрения.

И почему я не гриффиндорец? Уже бы сто раз признался тебе и не маялся от того, что ты себе напридумывала невесть чего.

Почти рассвело, а я всё не могу оторвать глаз от тебя… Тело затекло, и я осторожно пытаюсь изменить положение, чтобы не нарушить твой покой. Но ты всё равно просыпаешься и испуганно приподнимаешься на постели. Смотришь на меня сонными глазами, пытаясь понять, который час, и с тревогой замечаешь, что на моем лице нет никаких признаков сна:
- Опять кошмары, Северус? Тебя что-то беспокоит?

- Только одно... – ты замираешь, а я, вдохнув поглубже, решаюсь: – Я давно хотел сказать… Я люблю тебя, Гермиона. Больше всех на свете…

Вопросов много, ответов мало.
Давай оставим все так, как есть.
И мне не больно, и мне не страшно,
Когда ты рядом есть.