Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Семь дней… Эта мысль не вызывала ни страха, ни радости – он давно уже разучился чувствовать и то, и другое. Просто теперь в его персональном аду появилось время. Темно-серые тучи ночью и светло-серые днем. Молча, почти неподвижно, он сидел на холодном каменном полу и наблюдал за их медленным движением, физически ощущая ход времени.
Шесть раз темное небо светлело и шесть раз темнело вновь, прежде чем ржавые петли решетки заскрипели вновь, впуская долгожданную гостью. Стройная молодая девушка с каштановыми волосами зябко куталась в мантию, стараясь не смотреть на грязные стены. От его взгляда не укрылось, как сильно задрожали ее руки, когда дверь за спиной с отвратительным скрежетом захлопнулась. Но уже через мгновение гриффиндорка решительно шагнула вперед.
– Здравствуйте, профессор, – тихий голос примерной девочки, в котором слышалось сострадание. Но он помнил, сколько боли было в нем, когда Белла пытала ее Круциатусом в доме Малфоев, сколько ненависти, когда она выкрикивала проклятия.
– Вам не кажется, что желать здоровья приговоренному к смерти человеку несколько странно, мисс Грейнджер? Или теперь уже миссис Уизли?
– Грейнджер.
Смешно, но он вздохнул с облегчением.
– Зачем вы хотели меня видеть? – теперь ее голос звучит насторожено.
«Действительно, зачем?» – Северус впервые задался этим вопросом. Он размышлял о том, что скажет ей, каждую минуту с того момента, как ушел Поттер, а вот о том, для чего это ему нужно, подумать так и не успел.
– Гермиона, – он закашлялся, впервые произнеся ее имя вслух, – надеюсь, вы позволите мне так себя называть? Да даже если и нет…
Дыхание сбивалось, холодный затхлый воздух Азкабана был отвратителен на вкус, но сейчас, когда к нему примешивался едва уловимый цветочный аромат ее духов, хотелось дышать полной грудью, несмотря на боль в измученных вечной сыростью легких.
– Я никогда не верил ни в бога, ни в дьявола, но сейчас, когда до встречи с последним мне осталось совсем немного, я хотел бы исповедаться. Не в грехах, нет, не бойтесь, я бы хотел рассказать вам одну историю. Сможете ли вы меня выслушать, Гермиона?
– Но… – девушка неуверенно шагнула ближе, теперь ее закованного в кандалы мужчины отделяло чуть больше полуметра, – я не вправе…
– Только вы вправе это услышать. Я прошу вас, – он снова закашлялся, слова давались с трудом – за долгие годы, проведенные в одиночной камере, узник почти отвык разговаривать, – прошу, выслушайте меня.
Гермиона молча кивнула и опустилась перед ним на пол. Что ж, теперь он хотя бы мог видеть ее глаза. Но зато она могла рассмотреть, во что он превратился: полуистлевшие грязные одежды, истертые тяжелыми цепями запястья…
Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, он закрыл глаза и начал рассказ, удивляясь тому, что в голосе вновь звучит утраченная твердость, а мысли легко облекаются в слова. Короткая история длиной в одну человеческую жизнь…

– Я мог бы сказать, что меня так воспитывали, но это не было бы правдой. Меня никогда не учили презирать магглов или, тем более, ненавидеть. Но я ненавидел их всех за то, что жалкий мерзавец, всю жизнь унижавший мою мать, был магглом. Жадно изучая темные искусства, искренне веря, что они сделают меня всемогущим, я становился сильнее, не замечая, как день за днем теряю свою душу. В тот день, когда я принял метку Лорда, мать впервые ударила меня. Сейчас я понимаю, что она была права, но тогда… Я выбрал свой путь и был горд тем, что присоединился к величайшему темному волшебнику.

Первое же воспоминание о Волдеморте отдалось болью во всем теле – заклинания давили, заставляя его сильнее сжимать зубы, чтобы не застонать, не показать замершей в ожидании девушке, как тяжело ему говорить.

– Я убивал не ради убийства, как это делала Беллатрикс, а потому что верил в нашу правоту. Магглы – жалкие ничтожества, магглорожденные волшебники – угроза волшебному миру, а те, кто их поддерживает – предатели крови, достойные лишь презрения. Преданность идеям Лорда держала нас крепче, чем принесенные клятвы. Были те, кто разочаровывался и решал уйти – с ними мы расправлялись с особым удовольствием. – Северус крепче сжал кулаки, глядя в полные ужаса глаза сидящей рядом девушки.

Он и сейчас помнил тот день, словно это было только вчера. Поздняя весна и опьяняющий запах яблонь, кружащиеся подобно хлопьям снега лепестки, веселое щебетание радующихся почти летнему теплу птиц. Их было трое. Молодые, одержимые идеями Лорда, они казались себе всемогущими. Уютный маленький домик ничем не отличался от десятков таких же, выстроившихся вдоль улицы, словно близнецы. Разве что газон был более ухоженным, да тюльпаны цвели пышнее, чем у соседей.
Люциус с усмешкой сорвал цветок и вставил его в петлицу, Рудольфус последовал его примеру, а Северус словно застыл, глядя на море колышущихся на ветру цветов, ярко-красное море… Он вздрогнул, когда Лейстренж выбил дверь ногой, но тут же устремился за ним в дом – пропускать веселье не хотелось.

– Первым заклинанием я убил мальчишку. Ему было лет двенадцать, не больше, но он успел выхватить палочку. Гриффиндорец, разумеется. Не поверите, Грейнджер, он умер с улыбкой на губах, ведь ему удалось меня задеть. – Северус машинально погладил едва заметный шрам над ключицей. – А в это время Люциус обездвижил и связал его отца. Я даже не помню имени того человека, а вот взгляд его, затравленный взгляд труса – помню. Он не пытался сопротивляться, а только лишь умолял о пощаде, даже когда Лейстренж насиловал его жену у него на глазах.

«Ты отводишь глаза, девочка. Конечно, маленькой чистой гриффиндорке должны быть отвратительны все эти ужасы. Тебе противно слушать меня, правда? Но это часть моей истории».

– Это было частью возмездия: покарать не только отступника, но и его семью. Мы изрядно увлеклись, ломая мебель и разбивая заклинаниями хрусталь… Неожиданно в комнату вбежала девушка с длинными светлыми волосами и лицом ангела. В ее руках не было палочки, она не пыталась кричать, звать на помощь. Она молча опустилась на колени передо мной и, сложив руки на груди, попросила: «Пожалуйста, остановитесь! Прекратите!». Наверное, я мог бы что-то сделать, но не видел смысла – для меня она была дочерью отступника, к тому же Люциусу так нравилось насиловать хорошеньких девственниц…

Северуса била крупная дрожь, но он продолжал говорить, словно не чувствуя этого.

– Я помогал удерживать ее: она брыкалась, как молодая козочка, а потом вдруг затихла и посмотрела мне в глаза. Страшный это был взгляд, Грейнджер. В нем не было ненависти, только боль и…понимание. Но я не мог оторваться, меня словно затягивало в синие озера этих глаз, я не чувствовал, как ее ногти впиваются мне в кожу, раздирая ее, оставляя кровавые следы, не видел, как смешивается наша кровь. Когда Малфой закончил, она вздрогнула, обмякнув в моих руках. Она умирала, Грейнджер. Но перед тем, как душа покинула ее изломанное тело, бездонные синие глаза распахнулись еще шире и она прошептала… Нет, она не прокляла меня, хотя мы все боялись именно этого. Она пожелала мне понять и полюбить тех, кого я так ненавижу, а затем улыбнулась и умерла. Тихо и очень спокойно…
– Значит, вы заслужили свое наказание, – прошептала Гермиона, отводя взгляд.
Наказание… Глупая маленькая девочка, она думает, что его наказанием станет казнь? Или она имеет в виду дементоров, заставляющих его каждый день переживать ужас собственных жертв?
– Заслужил? Да, наверное. Но что ты знаешь о моем наказании, девочка? – узник не замечал, что почти кричит на свою гостью, называя ее так, как редко позволял себе даже в собственных мыслях. – Ты мое наказание за все грехи!
Девушка отшатнулась, почти падая на грязный пол, а Северус, повинуясь древнему мужскому инстинкту, требовавшему защитить ее, хрупкую и нежную, подался вперед, пытаясь удержать, не обращая внимания на острую пульсирующую боль, разламывавшую тело на части, и едва не закричал от отчаяния, когда холодный металл оков впился в руки и ноги. С глухим стоном он упал перед ней на колени.
«Вот твое место, Снейп!» Казалось, даже стены смеялись над лишившимся зубов хищником. Когда-то он считал себя тигром, сейчас – жалкой шавкой, которую и на цепи-то держат просто по привычке.
– Профессор, что с вами? Вам помочь? – Гермиона осторожно коснулась его сжатых кулаков холодной ладошкой. С удивлением Северус почувствовал, что в его руке остался небольшой плотный шарик. Он вопросительно взглянул на девушку, но та едва заметно покачала головой и одними губами прошептала: «Потом».
– Отойдите от меня, – прошипел зельевар, отстраняясь. – Я просил вас выслушать, а не строить из себя сестру милосердия.
Гермиона покорно отошла и вновь опустилась на пол – в камере не было ни одного стула. А Северус уже едва справлялся с болью.
– С того дня, – хрипло продолжил он, – что-то во мне изменилось. Я перерыл сотни книг в поисках ответа или хотя бы намека на то, как избавиться от проклятия. Разумеется, я ничего не нашел. Ведь Кассандра – так звали ту девушку – не проклинала меня, наоборот, она пожелала любви. Такие чистые и светлые существа просто не могут желать зла другим. Но самым страшным было то, что ее слова сбывались. Я начал понимать их, Грейнджер. Я чувствовал боль своих жертв каждый день, каждую минуту. Вызвав гнев Лорда, я отказался участвовать в карательных миссиях и убийствах магглов, но это не играло никакой роли, ведь зелья, которые я варил, убивали. Можно ли привыкнуть жить с болью? Наверное. Мне не удалось. Я медленно сходил с ума, переживая каждый день десятки чужих смертей.
– Вы стали эмпатом? – удивленно спросила девушка.
– Не совсем. Я не ощущаю чужих эмоций, только боль. – Зажатый в ладони шарик жег руки, а глаза Гермионы, странно спокойные, понимающие, умоляли подождать. Способности легиллимента не в состоянии сковать даже магия дементоров, но лезть в ее мысли Северусу не хотелось. Почему? Наверное, слишком силен был страх почувствовать ее отвращение.
– С того самого дня я не отнял ни одной жизни. Но ведь мои зелья все равно продолжали убивать. Я пришел к Дамблдору, – его голос дрогнул: слишком больно было вспоминать всепрощающий взгляд мудрых голубых глаз, – и он просил меня остаться, продолжить делать то, что я умел лучше всего – варить жидкую смерть. Альбус убеждал, что так нужно, и как шпион я спасу куда больше жизней.
– Так и было, вы искупили свою вину, профессор! – Гермиона вновь подошла ближе и заглянула ему в глаза.
– Не вам решать.
– Не мне, – согласилась она.
– Кассандра пообещала, что я «пойму и полюблю». «Возлюби врагов своих» – думал я. Но все оказалось сложнее, – мужчина вновь замолчал, собираясь с силами, чтобы сказать то, что собирался, и вновь ища ответ на вопрос «зачем»? Для чего он рассказывает ей это? Надеется, что она простит его? Глупо. За такое не прощают. – Прошло много лет, и я почти забыл о второй части проклятья.
И снова проклятые воспоминания. Маленькая девочка с широко распахнутыми глазами, удивленно любующаяся зачарованным потолком – ангел с каштановыми волосами. Сначала это была ничем не объяснимая нежность, желание защитить. Наверное, что-то подобное отец чувствует к дочери. Он гордился ее успехами и ненавидел себя за это, вымещая собственную злость на ней. Молодая девушка с удивительным даром влипать в неприятности. Жизнь, никогда, в общем-то, не баловавшая его, превратилась в ад, в котором царила она. Несносная всезнайка. Северус не знал, куда деться от нее, хотел уйти из Хогвартса, но не мог оставить ее там, где ей грозила опасность. Еще хуже стало, когда отеческие чувства переросли в нечто большее. Он ненавидел себя за то, что хотел собственную студентку, был одержим ею, ревновал. Всепоглощающая нежность сплеталась с желанием, страх за нее с отвращением к самому себе.
– Ты мое проклятье, девочка! Я одержим тобою! Кто-то назвал бы это любовью, но проклятые не умеют любить. Мне не нужно твое прощение, я не заслужил даже того, что ты дала мне.
Снейп вздрогнул, когда Гермиона осторожно коснулась его грязных, отросших за время заключения волос. Она ничего не говорила, но он и не ждал слов. Отвращения, проклятий, ненависти – да, но не молчания и полных слез глаз. Прожить почти пятьдесят лет и так и не научиться понимать женщин…
А она, так и не произнеся ни слова, встала и подошла к дверям, постучала в них кулаком, не глядя на него, и ушла не прощаясь.
Северус рухнул на пол и застонал. Все. Нечего больше ждать и надеяться тоже не на что. Он получил то, чего заслужил. Небольшой шарик смятой бумаги выпал из ладони мужчины и закатился в трещину между камнями…

Небо посветлело в седьмой и последний раз. Вновь скрипнула дверь и все тот же охранник сухим будничным голосом сказал:
– Эй, Снейп, на выход.
Он нарочито медленно приблизился и пнул лежащего на полу мужчину. Зельевар тяжело поднялся, протянул закованные в кандалы руки, предлагая снять цепи, но мальчишка лишь усмехнулся: «Так дойдешь».
Они шли очень медленно: и узнику, и его конвоиру некуда было торопиться. Проведя семь лет в Азкабане, Северус впервые оказался вне камеры, и смог оценить зловещее величие цитадели, превращенной в магическую тюрьму. Уходящие ввысь толстые стены каменного колодца заставляли смотрящего устремить взгляд вверх, туда, где в сером небе, вечно затянутом тучами, кружились отвратительными ошметками дементоры. Лучшие стражи для заключенных, они убивали само желание жить и бороться. Мало кому удавалось протянуть здесь больше года и не сойти с ума. Снейпу удалось, цепляясь за те крупицы счастья, что подарили ему, сами того не ведая, Кассандра и девушка с каштановыми волосами, которую он любил так сильно, как способен только обреченный на любовь, проклятый ею. И сейчас, заворожено глядя на мистический танец дементоров, он ни о чем не жалел, разве что о том, что у него так и не хватило времени искупить собственные ошибки.
Охранник подтолкнул его в спину, и Северус ускорил шаг. Они сделали почти полный круг по замкнутому в кольцо коридору, прежде чем остановиться перед неприметной дверью.
– С Рождеством, профессор Снейп, – хмыкнул мальчишка, и Северус впервые взглянул ему в лицо. Он был очень молод, этот охранник, единственным достоинством которого была почти полная невосприимчивость к влиянию дементоров. Таких людей ищут специально – новое правительство, в отличие от старого, опасается полностью полагаться на бездушных стражей. И все же Северус помнил его – цепкая память зельевара хранила лица всех учеников, когда-либо посещавших его занятия.
– И вас с Рождеством, мистер Финниган, – бросил Снейп, входя в распахнувшуюся дверь. Больше он никогда не увидит этого мальчишку.

Он ждал, что окажется в грязной каморке наедине с дементором – кто станет возиться с бывшим Пожирателем, о котором давным-давно позабыл весь мир? И потому оторопело замер, очутившись в величественном зале, отделанном черным мрамором. Странная его ждала компания. У дальней стены стояли пять человек в капюшонах, скрывавших лица, в руках одного из них была прозрачная сфера с клубящимся внутри мерцающим туманом, а за их спинами… Зрителей он точно не ждал. Поттер, Малфой, Грейнджер… Зачем они пришли сюда? Проститься с ним? Ему этого не нужно, им тем более. Тогда зачем? Зачем? Мысли путались, и вопреки здравому смыслу где-то глубоко в душе зарождался слабый призрак надежды.
– Северус Тобиас Снейп, – холодные металлические голоса людей в капюшонах разорвали давящую тишину и эхом загремели под сводами зала. – Вы приговариваетесь…
Северус не слушал их: он знал свой приговор. Повинуясь давящей на плечи силе, он опустился на колени. Одинокий узник в центре огромного зала, серое грязное пятно на сверкающем черном полу. Он не выглядел жалким, несмотря на рваные убогие одежды, его взгляд, устремленный на улыбающуюся девушку, не потускнел от времени. В этом теле жил дух, сломить который не удалось ни Волдеморту, ни дементорам. Но сейчас, стоя на коленях нет, не перед теми, кто читает приговор, лишь перед ней, он готов был кричать от боли. «За что ты так ненавидишь меня, девочка? Ты пришла посмотреть, как меня лишат души – последнего, что у меня осталось?» Он не видел, как серая тень отделилась от стены и медленно поплыла к нему, и даже в тот момент, когда ледяное дыхание дементора коснулось его кожи, он видел только ее глаза и ее улыбку. «Прости» – шепнул он, прежде чем погрузиться в долгожданную тьму.

***

Но тьмы не было, вместо нее перед лицом зельевара блеснул ослепительно яркий свет. Где-то вдалеке раздавались голоса, но он не узнавал их, ему было все равно, пока от него не потребовали открыть глаза.
– Мерлин, и здесь вы! – простонал Северус, глядя в довольные лица гриффиндорцев. От ада он ожидал чего-то другого. Может быть, котлов с кипящим маслом или жаровни на углях, но его снова обманули. Даже в аду профессора Снейпа ждали гриффиндорцы. «Хорошо хоть без Лонгботтома обошлось» – мысленно хмыкнул зельевар, переводя взгляд с веснушчатой физиономии младшей Уизли на взъерошенного больше обычного, чем-то испуганного Поттера.
– Гермиона, он очнулся, – завопил кто-то.
Северус вздрогнул. «Гермиона?» – мысли неслись с огромной скоростью. Годы спустя он не раз удивлялся собственной неспособности рассуждать рационально, но в тот момент удивительный диссонанс между нежностью, нахлынувшей на него, едва он увидел ее улыбающиеся глаза, и категорическим отказом принять факт, что это удивительно светлое существо могло оказаться в аду, пусть даже его личном и очень странном, убивал всю логику, оставляя только хаос.
– Мисс Грейнджер, – пробормотал он удивленно и…очнулся. На этот раз по-настоящему, выйдя, наконец, из оглушающего ступора.
– Какого черта, мисс Грейнджер, Поттер! Где я?
– Вы у меня в гостях, профессор, – улыбнулась девушка.
– Но…
– Вы не прочли записку? – вклинился Поттер, и Северус впервые вспомнил про шарик, который ему передали ему в камере.
– Мне, знаете ли, не до того было, – огрызнулся он, – я к казни готовился.
– Ну, извините, что испортили ваши планы, – развел руками Гарри и обезоруживающе улыбнулся
Осознание случившегося приходило медленно. Он смотрел в улыбающиеся лица бывших студентов: мисс Уизли – точнее, миссис Поттер – напоминала воздушный шарик из-за огромного живота и весело щебетала, накрывая на стол. Поттер ласково обнимал жену, уговаривая ее посидеть хотя бы минутку, Драко помешивал кипящее в котле зелье, а вокруг него порхала похожая на фею блондинка, в которой Снейп с удивлением узнал Луну Лавгуд. Задорно трещал камин, игрушки на елке отражали огни свечей. Уютный дом, о котором он мечтал когда-то, еще до того, как единственным его желанием осталась смерть, и красивая девушка, сидящая рядом. Поверить в последнее было сложнее всего. Гермиона Грейнджер была рядом с ним, касалась его, не кривясь от отвращения, что-то рассказывала. Они все очень много говорили, но он слышал только ее.
– Мы ведь были тогда в Визжащей хижине, профессор, – голос Поттера вывел его из задумчивости. Похоже, ему рассказывали историю его спасения. – Гермиона пыталась помочь вам, – гриффиндорец смутился, но Снейпу было наплевать на то, что они бросили его, ведь для всех он был убийцей Дамблдора. Куда сильнее зельевара интересовало окончание истории, но торопить Поттера он не стал.
– Но ничего не смогла сделать, – продолжила за него девушка, тяжело вздохнув. – Мы думали, что вы умерли.
– Я умер, – подтвердил Снейп. – Но мне не дали уйти. Кассандра… Ее проклятие держало меня здесь. Видимо, на тот момент я страдал недостаточно.
– Или наоборот, слишком много.
Северус удивленно посмотрел на девушку.
– На следующий день после битвы мы вернулись, чтобы забрать ваше тело, – вновь перехватил инициативу Гарри, – но его там уже не было. А потом заговорил портрет Дамблдора. Он рассказал, что это по его просьбе вы…
Юноша помрачнел.
– Как вы нашли меня? – спросил Снейп, уводя разговор от тяжелой для всех темы.
– Это все Гермиона, – Поттер кивнул в сторону смущенно опустившей глаза подруги. – Мы ведь думали, что вы умерли, а она не верила и продолжала искать. А потом Симус сказал, что видел вас в Азкабане. Понимаете, туда ведь сейчас никого не отправляют, да и дементорам, по официальной версии, охранять там больше нечего.
– А на самом деле правительство держит там неугодных, объявив их преступниками без суда.
– Да. То есть, нет. Не совсем. – Юноша развел руками, призывая на помощь друзей.
– Настоящих заключенных, таких, как мой отец, содержат в Нурменгарде, – голос Драко стал ниже и мягче, чем помнил Снейп. Молодой мужчина подошел ближе и сел в кресло напротив зельевара. – В Азкабан попадают те, о ком предпочли забыть, или те, к кому кто-то из министерских шишек имеют личные счеты. Вас туда определил Френсис Бернардс. Он считает, что вы убили его семью.
– Возможно, он прав.
– Возможно, – кивнул Драко.
– Когда Симус Финниган – может быть, вы его помните? он был одним из охранников – рассказал, кого содержат в закрытой тюрьме, мы не поверили.
– Я попросила, чтобы он провел нас туда.
Гриффиндорцы перебивали друг друга, а Снейп все вспоминал насмешливую ухмылку мальчишки-охранника, которому, как выясняется, он был обязан жизнью.
– А потом мы узнали, что Бернардс назначил дату казни. В общем, времени не было, и мы решили вытащить вас. – Поттер вновь развел руками и засмеялся. – Вы бы видели их лица, профессор, когда вы исчезли из зала.
– Кстати, как вам удалось меня оттуда вытащить.
– Мы превратили жидкость в портключ и разлили ее на полу, как раз там, где вы встали. Кстати, если вы не читали записки, то почему опустились на колени? Работа портключа была привязана к движению…
– Что ж мы даже чай вам не предложили? – неожиданно всплеснула руками Гермиона, не давая зельевару возможности ответить. Впрочем, ответа у него все равно не было.
– Может быть, вы сначала предложите мне душ?
Когда он вышел из ванной, завернувшись в белый махровый халат, оказавшийся на несколько размеров больше необходимого, в столовой, в центре стола уже дымилась великолепнейшая индейка, а рыжеволосая супруга Поттера левитировала из кухни все новые и новые блюда. Происходящее казалось чем-то нереальным. В его жизни никогда, даже в детстве, не было настоящего Рождества. Вечно пьяный отец и несчастная мать, тайком дарившая ему маленькие подарки… И сейчас Северусу казалось, что он родился заново, тем более что так оно и было. Для человека, готовившегося умирать, рождественский ужин в кругу людей, которые его хотя бы не ненавидели, был лучшим подарком. Но оказалось, что под огромной елкой, занимавшей почти половину комнаты, в куче подарков нашлись и адресованные ему. Свитер с буковой S от Молли, странная серебряная штука от Артура, и книги, книги, книги…
Он обязательно выскажет этим несносным детям все, что он думает об их сумасшедшей идее спасти его, о вмешательстве в его жизнь и о подарках, которых он не заслужил, но это будет потом. А сейчас он учился улыбаться, глядя на рыжеволосых зеленоглазых малышей, разрывающих искрящуюся всеми цветами радуги оберточную бумагу, смеялся вместе с ними, и, черт возьми, впервые за много лет был счастлив.

Он не заметил, как наступила ночь, и гости засобирались домой. Лишь когда хлопнула дверь за Гарри и Джинни, Северус понял, что они остались вдвоем.
– Ваша комната наверху, профессор. Мы, – девушка чуть смущенно улыбнулась, и на ее щеках заиграл едва заметный румянец, – решили, что будет безопасней, если вы останетесь у меня.
Гермиона медленно приблизилась к нему и положила руки ему на плечи, и это было также естественно, как и то, что его ладони встретились за ее спиной.
– Здравствуй, Северус, – прошептала она, склоняя голову ему на плечо.
– Гермиона, – голос не слушался, но он не был бы собой, если бы не задал этого вопроса. – Почему?
– Потому что у меня вас не будут искать. Я помощник Министра… – начала объяснять гриффиндорка, но Снейп ее не дослушал.
– Почему вы решили вытащить меня?
– Потому что не могли иначе.
– Это плохое объяснение, Гермиона, – сказал он чуть мягче.
– Вы столько раз спасали нам жизни, а мы… Я чувствовала себя виноватой, ведь это я не смогла помочь вам, из-за меня вы оказались в Азкабане. – Гермиона низко склонила голову.
– Ты ни в чем не виновата, девочка, – Северус осторожно приподнял ее подбородок и заставил девушку посмотреть себе в глаза. – Ты ничего не должна мне, Гермиона. Все, что я рассказал тебе тогда… Я бы никогда не сказал этого, если бы не думал, что умру на следующий день.
– Я знаю….
А за окном падал снег, ярко горел огонь в камине, в комнате пахло хвоей и праздником…

Северус подумал, что если бы они были героями сказки, то красавица бы уже бросилась на шею чудовищу, осыпая его поцелуями и заверяя в вечной любви, заколдованный принц вернул бы свое истинное обличие, поцеловал красавицу, они жили бы долго и счастливо и умерли в один день. Его жизнь никогда не была сказкой, но сегодня он верил, что однажды… однажды и такому чудовищу как он, повезет… Однажды…

Печальная, трогающая за душу, история, но все-таки дающая самое главное - надежду.

Очень понравился стиль и манера изложения. Замечательный рассказ.

А еще здесь все мои любимые пары Северус/Гермиона, Драко/Луна и совершенно нет младшего представителя клана Уизли.

Автору - большое спасибо! Пишите больше)))

Можешь не писать - не пиши. (с)
Иконостас

фанфик трогательный очень, описания удачны.
под конец, правда, пришлось немного подумать, но так оно и лучше даже) не только читаешь. но и додумываешь сам себе что-то))

мне понравилось)) автор, спасибо большое за ваше творение)))

Когда наскучат ей лукавые новеллы
И надоест лежать в плетеных гамаках,
Она приходит в порт смотреть, как каравеллы
Плывут из смутных стран на зыбких парусах...(с)
___________________________________________
DiaboliZza

Ну и поздравление с Рождеством перед казнью - зачОтный ход.
Хорошо.

P.S. Спасибо автору, за хорошую работу!!

...роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет...