Название: Сицилианская защита, или игра на своём поле
Автор: TorTue
Бета: Bergkristall
Персонажи: СС, ЛМ, ГГ, НМП
Пейринг: Пре-снейджер
Категория: Джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: Humor, General
Дисклаймер: На то, что принадлежит мадам Роулинг, не претендую и никакой выгоды извлекать не собираюсь
Саммари: Законы привлекательности через призму зельеварения, и не только…
Сиквел: "Гамбит на троих, или Ход бараном"
Предупреждения: ООС, POV, AU, Постхог
Примечание: работа создана для феста "На что способна влюблённая женщина?" на ТТП
Размер: миди
Статус: закончен

Разговаривать с умным человеком всегда приятно.
Особенно если этот умный человек – ты сам.
И говорим мы про себя. Про себя любимого с самим собой.

Конечно, выразительно общающиеся сами с собой люди – это всё же печальная картина, напоминающая кому-то о Робинзоне Крузо, кому-то о психушке, а кому и о приближающемся маразме. Но на самом деле, согласитесь, больше, чем с самим собой, мы не разговариваем ни с кем.

Между прочим, мысленный диалог помогает формировать приемлемую для себя картину мира. Например, споткнулся я об оставленный кем-то посреди дороги стул, и внутренний голос тут же любезно выдаёт: «Понаставили стульев, уроды!». И это означает, что люди и мир вокруг несовершенны. В другой раз, когда я сам случайно опрокинул чернильницу на новую мантию, голос сообщает, что дело-то как раз не в окружающем мире, а в кривых руках конкретного индивида, то есть меня, но сразу же старается утешить: «Ну, ничего, это пустяки в масштабе Вселенной, и вообще всё будет хорошо, жизнь - она же полосатая». Я где-то читал, что, когда слушаешь собственный голос, поневоле становишься философом. Наверное, так оно и есть.

Мой внутренний голос проснулся вскоре после окончания Второй магической войны. Спросонья он так активно начал доставать меня своими советами и нравоучениями, что я не выдержал. На резонный вопрос: «Где же ты был раньше, паршивец?», последовал вполне логичный ответ: «Так под твоей окклюменцией же!». И даже возразить было нечего. Зато у меня появился козырь. Чуть что, я сразу грозился загнать назойливого собеседника обратно. Правда, в последние годы это филигранно отточенное умение мне применять не приходилось, но мастерство, как говорится, не пропьёшь.

Для удобства я решил дать своему внутреннему голосу имя. Сам он настаивал на чём-то глубокомысленном, типа Горация. Ему уже виделось, как я, сидя у камина, пафосно вопрошаю: «Ну что, друг мой Гораций, поговорим?». Мне же ничего в голову не лезло, кроме мифических Лавгудовских мозгошмыгов с отросшим до неимоверных размеров роговым органом, служащим для поедания добычи и долбления твёрдых поверхностей. Короче – Мозгоклюй! Два в одном, так сказать. Несостоявшийся Гораций, конечно, обиделся и целых три дня со мной не разговаривал. Но потом, видимо, понял, что это для меня не наказание, а, скорее, награда и, стоически приняв своё имя, с усердием принялся его оправдывать – клевать мой мозг с удвоенной силой.

Со временем я привык к постоянному присутствию Мозгоклюя в своей голове и даже стал получать от этого определённое удовольствие. Порой мне казалось, что мой внутренний голос – это отдельное существо, знающее и понимающее гораздо больше, чем я – Северус Снейп, его внешняя оболочка.

Тот день, когда я согласился войти в Научный Совет при Британской Академии Алхимии, навсегда останется одним из самых ужасных в моей послевоенной жизни. Именно тогда я начал медленно, но верно вкатываться в очередную чёрную полосу своей персональной зебры.

Меня долго и упорно уговаривали. Как самому молодому мастеру, достигшему приличных академических высот, мне сулили вечную славу, безграничные перспективы, благодарность потомков и обещали, что общественная нагрузка отнимет совсем немного моего драгоценного времени.

Я долго и активно отмахивался всеми своими конечностями, включая волшебную палочку, но административная махина была слишком подкована в части грамотного окучивания строптивых, но тщеславных зельеваров. И вот, в один отвратительно-солнечный день им удалось пробить брешь в воздвигнутой мною защите. Был бы на моём месте кто-то другой, можно было бы даже предположить, что они не погнушались Империо.

Потом меня долго и красиво поздравляли, горячо благодарили за честь, которую я оказал им своим согласием и даже выделили отдельный кабинет, дабы суета мирская не отвлекала меня от возвышенного и плодотворного труда во имя процветания благородного искусства зельеварения в целом и на благо нашей Академии в частности.

Самое обидное, что мой внутренний голос всё это время поддакивал им, не иначе как вступив в сговор с моим перфекционизмом и самолюбием.

Но… Как обычно, всё пошло не так, как хотелось бы.

Когда я осознал весь масштаб подвоха, было уже поздно. Обещанная бескрайняя перспектива издевательски манила меня горой пергаментов, толпой недоумков-соискателей и регулярными заседаниями, на которых я должен был присутствовать в обязательном порядке.

Признавать свои ошибки мой внутренний голос не хотел, не умел, да и не собирался. Затаив обиду за «Мозгоклюя», он при каждом удобном случае стал доставать меня фразой «всё к лучшему». Я же розовый оптимизм Лейбница не любил, разрывался между реализмом Вольтера и фатализмом Шопенгауэра и каждый раз бесился неимоверно.

Зато теперь я точно знал, сколько тупиц и неучей ежегодно участвовало в различных конкурсах, семинарах, олимпиадах, турнирах и сколько бездарных работ подавалось в Совет на получение очередного уровня квалификации.

Мерлин свидетель, чего мне стоило сдерживаться и не спрашивать у каждого третьего претендента: «Ты сам-то рискнёшь принимать те зелья, которые варишь?». Но отдельная песня, если соискательница – молоденькая ведьмочка. Всё при ней – фигурка, глазки, очаровательный румянец от волнения. Каждый раз так и подмывало предложить: «Мисс! Не говорите ничего. Просто пройдитесь туда-сюда. Можно даже два раза. И идите отсюда с миром!». Так нет же, открывала она рот, и… вместо эстетического удовольствия я неизменно получал профессиональный дискомфорт.

Нет, я никогда не имел ничего против молодых дарований. Слава Аристотелю и Парацельсу, не перевелись ещё среди нас таланты. Что же касается представительниц прекрасного пола, так я всегда относился и буду относиться к ним очень даже положительно, правда, в другое время и в другом месте. Безусловно, истории известны гениальные женщины-учёные. Но это лишь исключения, которые подтверждают правило.

Увязая в гиблой административной трясине, я в ночных кошмарах видел протухшие ингредиенты и покрытые пылью котлы в своей лаборатории.

Услышав от Мозгоклюя в очередной раз его излюбленное «всё к лучшему», я в сердцах пригрозил ему вечной ссылкой под окклюменцию, где он смог бы в полной мере осознать, что в этом мире к лучшему, а что – нет.

Я злился, срывался на коллегах, пугал своим мрачным видом молодых адъюнктов, отравляя им существование придирками к каждой не понравившейся мне в их работах закорючке, и вынашивал планы побега.

Как утверждал один из семи мудрецов Древней Греции: «Для того чтобы жить долго, приобрети для себя старого вина и старого друга». Я определённо буду долгожителем, потому что мне, как ни странно, повезло. И то, и другое я обрёл в одном лице – в Люциусе Малфое.

Люциус, имевший богатый опыт членства в различных советах и общественных организациях, стоически делил со мной моральные тяготы свалившихся на меня испытаний. Проще выражаясь, он распивал со мной горькую чашу моих страданий, разбавляя её содержимое запасами своих винных погребов и философскими изысканиями.

После всем известных событий Малфою в очередной раз удалось обменять часть фамильного состояния на официальную индульгенцию Министерства Магии, но с оговоркой – он оставался под постоянным надзором мракоборцев, главой которых предсказуемо стал Гарри Поттер. Эта оговорка доставляла Люциусу ощутимые неудобства – к нему в любое время без предупреждения могли нагрянуть с контрольной проверкой, но он предпочёл синицу в руках и безропотно удалился от всех дел в своё поместье. С тех пор он коротал дни в окружении семьи, собак и павлинов, размышлял о смысле бытия и радовался моим нечастым визитам. Был ли он искренен? Не знаю. Был ли он мне другом? Не уверен. Понятия «Малфой», «искренность» и «дружба» в принципе несовместимы. Мы знаем друг о друге столько, что хватило бы в равной мере и на крепкую дружбу и на непримиримую вражду. Одно могу сказать точно: он был доволен тем, что отделался малым, и искушать судьбу в очередной раз никакого желания не имел. Люциус частенько любил повторять, что неожиданное стечение обстоятельств может в корне всё изменить, и я думаю, его теперешнюю жизнь можно охарактеризовать, как пассивное ожидание этих самых обстоятельств.

Как ни странно, но с ним мне было комфортно. Зачастую мы понимали друг друга без слов, а говорить могли на любые темы, стараясь, правда, не вспоминать о прошлом, придерживаясь известного принципа «об ушедших либо хорошо, либо ничего».

В общем, когда унылое болото в очередной раз засасывало меня по самые уши, я принимал волевое решение, что мне просто жизненно необходимо развеяться, и наведывался в Малфой-мэнор.

Нарцисса, как истинная леди, с обворожительно-неискренней улыбкой принимала традиционную корзинку с её любимыми парфюмерно-косметическими снадобьями моего изготовления и снисходительно удалялась в свои покои.

Усевшись в старинное кресло перед камином, украшенным флорентийской мозаикой, я заводил шарманку: «Весь мир настроен против меня!», вопрошая в пространство: «Зачем это мне?!», «Почему нельзя оставить меня в покое?!», «Почему именно сейчас?!».

Флегматично слушая мои стенания по поводу бумажной могилы, в которую вгоняют меня любимого – лучшего зельевара современности, Люциус периодически навешивал на бледное лицо сочувствующую гримасу, разливал коньяк полувековой выдержки в фамильный хрусталь, манерно вздыхал и изрекал что-нибудь философское, по смыслу выражаемое двумя словами:
– Ибо нефиг!
В принципе, я был с ним согласен.

Мой Мозгоклюй эти визиты категорически не одобрял, занудствовал о скрытом алкоголизме, но протестовать в полную силу не решался. Кому, как не ему, знать, что, когда меня доводили до точки кипения, никакие обоснования для неадекватных поступков мне не требовались.

Рассуждения Малфоя о стечении обстоятельств вызывали у меня скепсис, иронию, иногда сострадание, но никогда я не воспринимал это всерьёз.

И так могло продолжаться сколь угодно долго, если бы однажды в моей жизни не случилось то, чего я никак не мог просчитать или предвидеть. Не иначе как череда этих самых пресловутых обстоятельств – случайных, удивительных, неожиданных, в корне изменивших мою дальнейшую жизнь.

А началось всё в самый что ни на есть обычный день.

Закончив с текущими делами гораздо раньше обычного, я на радостях решил втихаря сбежать из Академии в свою лабораторию, чтобы, наконец, закончить интересный эксперимент. Я уже ступил на спасительную лестницу, ведущую к выходу, как вдруг…

Низкий грудной голос главы отделения лекарственных зелий раздался неожиданно, и сразу же цепкая рука ухватила меня под локоть.
– Северус, ах вот ты где!

Мы с Мозгоклюем синхронно застонали.
Изобразив на лице учтивую гримасу, я обернулся.

– Добрый день, Пенелопа, что-то срочное?
– Очень! – с нажимом произнесла она. – Удели мне минутку своего драгоценного времени.
– Только одну, и не секундой больше, – я, как мог, изобразил сосредоточенную серьёзность.
– Северус, ты выдающийся мастер, у тебя незаурядный ум. Неужели тебя не привлекает новая ступень в научной деятельности и возможность в будущем претендовать на высокий пост в Академии?

Я насторожился. С козырей зашла, зараза. Но теперь меня уже нельзя было купить на сладкие речи. Интересно, что ещё мои коллеги надумали спихнуть на меня?

– В общем, мы думаем… – Пенелопа запнулась и выпалила на одном дыхании: – Тебе надо взять личного ученика.

Неожиданный поворот! К этому я оказался не готов и все заготовленные заранее аргументированные отмазки вылетели у меня из головы. Пенелопа же истолковала моё молчание по-своему и принялась с энтузиазмом обрабатывать меня.

– Северус, нам невыносимо смотреть, как ты чахнешь в своей лаборатории, растрачивая такой талант по пустякам. У тебя же за плечами большой опыт работы со студентами. Ты только подумай, какие академические высоты могли бы открыться для тебя!

Так. Стоп. Это надо было срочно прекращать.

– Извини, дорогая. Сейчас мне совершенно некогда. Давай перенесём этот разговор на более позднее время.
– Где и когда? – Пенелопа кокетливо взмахнула ресницами.

Я бросил быстрый взгляд по сторонам в поисках спасительной подсказки. И она нашлась на большом рекламном щите. Броский заголовок гласил: «Конференция в Бристоле».

Как говорится, за неимением лучшего и рак – рыба.

– Когда вернусь из Бристоля.

Пенелопа проследила мой взгляд и удивлённо воскликнула:
– Ты поедешь на эту конференцию?
– Конечно! Как я могу пропустить такое важное событие? – я оскалился добродушной улыбкой вампира в брачный период.

Теперь уже Пенелопа не нашлась, что ответить. Я воспользовался этим, спешно раскланялся и удалился. На ходу подумал: «Что же её так удивило?» и снова взглянул на рекламу. Под крупными буквами заголовка шёл текст, состоящий из более мелких завитушек:

О нет!
«О да! – съязвил Мозгоклюй. – Теперь никуда не деться, надо ехать».
«И без тебя знаю!» – буркнул я, чувствуя подступающее раздражение, и аппарировал домой.

И ведь опять всё на благо и во имя. Нет, это надо же как они снова умудрились так виртуозно всё обставить!
– Северус, нам невыносимо! – вскипев, передразнил я их, срываясь на крик. – Им, видите ли, невыносимо! Да это мне, покусай вас всех растопырник, невыносимо! Не нравится, так не выносите! Оставьте меня в покое. И вообще, не родился ещё тот, чья работа могла бы меня настолько заинтересовать!
«Вот это ты загнул», – уважительно протянул голос в моей голове.
«Зато прямо в корень! Так и скажу им при первом же удобном случае!» – продолжал бушевать я.
«Ну-ну! Слушай, Северус, а может, и правда пора, как все великие мастера, передавать свои знания?»
«И ты, Брут!»

Мозгоклюй хрюкнул, сдерживая смех.

«Что-то последнее время ты совсем от рук отбился. Забыл, кто в доме, то есть в голове, хозяин?»
«Ой-ой-ой, как мне страшно», – раздалось в ответ издевательское хихиканье.
«Я всё слышу!» – пригрозил я.

***

До начала конференции оставалась ещё неделя, и я постарался избежать всяких контактов с внешним миром: заблокировал камин, поставил статус «недоступен» в совиной почтовой системе и оградил свой дом дюжиной чар от незваных гостей.

Шесть дней я наслаждался тишиной и покоем. Шесть дней я с удовольствием вдыхал ароматы, исходящие от кипящих котлов. Шесть вечеров я спокойно читал «Вестник алхимика», сидя с чашкой травяного чая у растопленного камина.

Утром седьмого дня я проснулся от звона сторожевых чар.

Я промаялся часа два. Когда звон стал просто нестерпимым, я распахнул дверь и рявкнул так, что воздушная волна смела весь мусор с земли в радиусе сотни ярдов.
– ЧТО?!
На крыльце, крепко зажмурившись, стоял мой ассистент Стивен Тайлер. Двумя руками он прижимал к груди бутылку коньяка и ананас со свежеобломанными зелёными листьями. Движением головы Стивен откинул назад упавшие на лицо пряди волос, приоткрыл один глаз и широко улыбнулся.

– Доброе утро, Северус!

Несчастный вид ананаса почему-то сразу меня успокоил.

– Утро добрым не бывает, – хмуро пробормотал я и пригласил Тайлера в дом.
Стивен был уникальным человеком. С полным правом его можно было назвать позитивным человеком-катастрофой. В его присутствии сами собой опрокидывались вазы, чернильницы разливались в чашки с чаем, важные пергаменты падали в мусорные корзины, а стулья и кресла постоянно ставили ему подножки. Самое интересное, что всё это его не расстраивало, даже наоборот – он всегда первым смеялся над своей неловкостью. Разлив за обедом соус, он мог окунуть в эту лужу палец и нарисовать на столе рожицу.

Но стоило Стивену переступить порог лаборатории, всё кардинально менялось. Ходячая катастрофа невероятным образом превращалась в исключительно серьёзного, собранного, педантичного и аккуратного специалиста. Именно за это качество я и ценил своего ассистента, доверял ему самостоятельно заканчивать мои эксперименты и даже иногда позволял фамильярности по отношению к себе.

Прямо с порога Стивен принялся излагать мне последние новости из Академии, результаты текущих экспериментов, делиться планами на предстоящий месяц и жаловаться на то, что в последней партии заунывника половина брак, поскольку собран он был явно не в зимнее полнолуние.

Устроив гостя в кресло, подальше от потенциальных объектов разрушения, я сел напротив.

Теперь он с восхищением расхваливал мою последнюю статью в «Вестнике алхимика», не забывая подчёркивать гениальность каждого тезиса дифирамбами в мою честь.

Я выслушивал всё это с тщеславным удовольствием, прекрасно понимая всю неприкрытую лесть и ожидая, когда же он наконец перейдёт к истинной цели своего визита.

«На что ставишь?» – лениво поинтересовался мой внутренний голос.
«Попросит нашу лабораторию в Академии для своих дел, пока я буду на конференции. Думает, я не знаю, что он подрабатывает изготовлением приворотных эликсиров».
«Хм… А мне кажется, что его подослали твои коллеги. Спорим на желание, как обычно?»
«Угу».

Через некоторое время, убедившись, что я дошёл до нужной кондиции, Стивен закончил свой монолог короткой фразой:
– Северус, я слышал, ты решил взять ученика.

Мозгоклюй довольно захихикал.

А вот с этого места поподробнее!
Кто?
Я?
Что сделал?
Решил?

«Спокойно, Северус! Мальчик тут ни при чём!» – поспешил успокоить меня мой внутренний голос.

Я глубоко вздохнул, медленно выдохнул и злобно рыкнул:

– Ничего я не решил.

Стивен старательно отводил глаза.

– Они от тебя не отстанут, – продолжил он тихим голосом. – Если хочешь получить немного спокойствия, выбери кандидатуру сам. Иначе они замучают тебя советами и перегрызутся, продвигая каждый своего протеже.

Я удивлённо посмотрел на своего ассистента. Не ожидал, что он может быть настолько серьёзным вне лаборатории.

«А ведь в его словах есть доля истины», – задумчиво проговорил Мозгоклюй.

– Прости, что позволяю себе давать тебе советы, – Стивен разлил остатки коньяка в бокалы, умудрившись не пролить ни капли. – Если хочешь, я, по возможности, буду подменять тебя, чтобы у тебя оставалось больше времени на личные дела.

«А малый-то не промах. И тебе помочь, и опыта поднабраться, – съехидничал голос и добавил: – Думаю, стоит согласиться».

– Я подумаю, – неохотно ответил я. – Можешь подобрать мне несколько рефератов, более-менее интересных на твой взгляд? Вернусь с конференции – посмотрю.

– Конечно. С удовольствием.

Вскоре мой гость собрался уходить и, встав с кресла, всё-таки споткнулся и опрокинул стол. Ну вот и хорошо. Если бы в итоге ничего не сломалось и не разбилось, я бы забеспокоился за здоровье своего ассистента.

С весёлой улыбкой и без тени смущения Стивен поднялся с пола, применил к себе очищающее заклинание и направился в коридор.

На пороге гостиной он оглянулся с видом человека, только что вспомнившего о чём-то.
– Да, Северус, а… кхм… как начёт лаборатории? Пока тебя не будет, я мог бы рассортировать травы, а заодно подготовить список на закупку ингредиентов для зелий у аптекарей.

Бинго!
Я кивнул и махнул рукой. Как всегда, я оказался прав.

«И каково будет твоё желание?» – со вздохом осведомился голос.
«Сделай милость, оставь меня в покое на сегодня!»
«Повинуюсь».

Топор, палача, стакан виски! Виски мне, остальное - им!

Восстанавливая порядок в гостиной, я размышлял. А ведь под этим соусом можно слинять из Научного Совета. И как я не додумался до этого раньше? В шестнадцатом пункте «Свода правил научной деятельности» чётко сказано, что руководитель не может состоять в комиссии по оценке работы своего соискателя. Кроме того, Стивен верно подметил – мне надо самому выбрать интересную для меня работу.

Решено. Займусь этим, когда вернусь с конференции.

После визита Тайлера моё благостное настроение последних дней улетучилось. Я собрал презент Нарциссе и аппарировал к Люциусу, оправдывая себя тем, что поместье Малфоя находится в Уилтшире, что как раз по дороге в Бристоль.

Шагая по широкой дороге, обсаженной живой изгородью, я ещё издали заметил Люциуса, прогуливавшегося у фонтана со своими собаками.
– Северус, рад тебя видеть! Однажды ты заставишь меня поверить, что твоя легилименция действует на расстоянии, – поприветствовал меня Малфой и, видя моё недоумение, добавил: – Нарцисса с утра мучается жесточайшей мигренью, твои порошки закончились, а эльф вернулся ни с чем, сказав, что ты закрыл свой дом от визитов.
– Для тебя, Люциус, я бы…
– Знаю, знаю, – отмахнулся он. – Но я не мог отказать себе в удовольствии насладиться тишиной и покоем в саду, пока она страдает в своих комнатах.

Я усмехнулся. Это называется «гуманизм по-малфоевски».

Передав домашнему эльфу подарочную корзинку для Нарциссы, я метнулся домой и через несколько минут вернулся с запасом лечебных снадобий.

В трапезном зале нас уже ждал растопленный камин, накрытый стол и эльфийка Нарциссы, которая передала мне благодарность от хозяйки за подарок и лекарство, а также извинения за то, что та не сможет сегодня поприветствовать меня лично.

За ужином я рассказал Люциусу о решении взять ученика и снова, не удержавшись, посетовал на очередные происки своих коллег из научного Совета, при этом не забыв помянуть недобрым словом мою несправедливо окрашенную зебру.

Малфой вдруг встрепенулся.

– Кстати, о зебре. Мой сосед Ньют Саламандер из графства Достер окончательно осел в своём поместье и на днях со своей супругой Тиной нанёс нам визит.
– Саламандер? Автор учебника по уходу за магическими существами для первокурсников? – уточнил я.
– Именно так. У меня есть подозрение, что он хочет просить моего содействия в снаряжении зоологической экспедиции куда-то в Южную Америку для своего внука, который, кстати, то ли женился, то ли собирается жениться на дочери Лавгуда.
– Сколько новостей сразу, – ответил я, даже не стараясь скрыть безразличие. Телодвижения магозоолога и его отпрыска мне были абсолютно неинтересны.
– Собственно, это я всё вот к чему. Он презентовал мне свою новую книгу, в которой я нашёл интересный факт, что на самом деле… – Малфой призвал из недр старинного дубового шкафа фолиант в переплёте из кожи мадагаскарского хамелеона, открыл его, перелистнул несколько страниц и ткнул аристократическим пальцем в движущуюся на картинке полосатую лошадь. – Зебра оказывается чёрная в белую полоску, а не наоборот. Даже зебра-альбинос всё равно полосатая. И вообще, белая полоса – это генетический сбой, то есть отсутствие пигмента. Получается, что белые полосы нашей жизни – это аномалия, или попросту то, чего вообще не должно быть. Вот как-то так.
– Прямо по Шопенгауэру, – пробурчал я. – Ты хотел меня этим утешить?
– Я? Тебя? – Малфой покачал головой и иронично улыбнулся. – Нет, друг мой. Несмотря ни на что, я до сих пор уверен: в любом, даже самом безвыходном положении всегда отыщется что-нибудь позитивное, если хорошо поискать.
– Не разделяю твой оптимизм, – мрачно возразил я. – Что может быть хорошего в поездке на эту, с позволения сказать, «научную» конференцию.
– Ну не скажи, – Малфой откупорил бутылку и наставительно произнёс: – В конечном счёте, универсальное утешение – это женщины и вино.

Я скривился.
– Только вот на таких мероприятиях женщины по большей части глупы и ужасающе скучны, а в Бристольском конференц-центре вряд ли найдётся хорошее вино.

Люциус усмехнулся.

– Ты же зельевар, Северус. Не мне тебе рассказывать, что может сотворить всего одна капля, добавленная в бокал.
– Нет уж, увольте! – категорически возразил я. – Не хочу потом читать про себя скандальные новости на первых полосах всех газет.
– Хорошо, – не сдавался Малфой. – Выпей оборотное зелье и предстань перед девицами в сексапильном облике эдакого латиноамериканского мачо.
– Ты шутишь? – ужаснулся я, но Люциус так посмотрел на меня, что я осёкся. – Нет, похоже, ты не шутишь.
– Не шучу. Цель оправдывает средства, игра стоит свеч, на войне все средства хороши, и так далее, и так далее. Ты же хочешь выбраться из своей чёрной полосы?

Я кивнул.

– Вот и перестань для начала заранее настраивать себя на негатив.
– Легко сказать, – проворчал я.
– В моём нынешнем положении говорить такое как раз нелегко, и ты прекрасно это знаешь. Но жизнь – это своего рода искусство извлекать утешительные выводы из неутешительных событий, поэтому я смог даже в этом найти кое-что положительное.
– Сидеть дома и воспитывать внуков? – съязвил я.
– И да, и нет, – Люциус усмехнулся. – Внуки – весьма сомнительное удовольствие, но если опустить это слово, то да, я рад тому, что сижу дома, а не в Азкабане. И это перевешивает всё остальное. А ещё я верю, что надо просто терпеливо дождаться удачного стечения обстоятельств, и всё обязательно изменится к лучшему.
– Терпение – это форма отчаяния, замаскированная под величайшую добродетель, – возразил я, даже не пытаясь скрыть насмешку.

Люциус не ответил. Пересев в кресло перед камином, он какое-то время глядел на языки пламени сквозь янтарную жидкость в бокале, а затем меланхолично произнёс:
– Ах, какой превосходной комедией был бы этот мир, не будь у нас в ней своей роли…

Похоже, сегодня Малфой был настроен на философский лад.

– Знаешь, Северус, – продолжил он, всё так же глядя в огонь, – не помню, кто это сказал, да и не важно. В игре, которая называется жизнью, выиграть нельзя, остаться при своих тоже нельзя, нельзя даже выйти из неё живым. Поэтому расслабься и попытайся принять удовольствие. Поезжай на эту конференцию, поддайся приятным соблазнам. Кто знает, вдруг именно там что-то изменит твою жизнь к лучшему.

В принципе, Люциус прав. Человек вообще пленник жизни, которая управляет им по своим чётким и логичным законам, и пресловутая чёрная полоса тоже подчиняется этим законам. По этому поводу есть один магловский принцип, согласно которому если какая-то неприятность может произойти, она обязательно случится.

Кстати, маглы всему пытаются найти объяснение. Даже падению бутерброда. Вот вы когда-нибудь пытались объяснить, почему бутерброд падает маслом вниз? Нет? А после бутылки виски? Во-о-от! А после двух бутылок вы мазали бутерброд маслом с двух сторон?

В тот вечер мы с Люциусом настолько увлеклись философско-алкогольными изысканиями, что в итоге я смог доказать ему, что если кусок хлеба намазать маслом со всех сторон, включая боковинки, то он просто зависнет в воздухе. Чтобы переварить этот сложно-заковыристый полёт мысли, Люциус отправил эльфа в винный погреб за дополнительным стимулятором.

На следующее утро я проснулся от резкого голоса Нарциссы, одетым, в малфоевском кресле. С трудом распрямив затёкшие конечности, я поднялся и, преодолевая похмельный синдром, поплёлся на помощь товарищу.

Нарцисса долго и обстоятельно сравнивала нас со всеми представителями семейства парнокопытных и с подотрядом свинообразных в особенности, поочерёдно тыча тонким наманикюренным пальчиком то в сторону замаскировавшейся под обивку кресла книги мистера Саламандера, то в сторону творческого беспорядка, учинённого нами в обеденном зале.

Когда перечень соответствующих моменту млекопитающих подошёл к логическому концу и поток красноречия разгневанной миссис Малфой иссяк, мы с Люциусом проводили её взглядом до выхода из зала, синхронно вздрогнули от оглушительного хлопка дверью и сразу же с жадностью осушили кубки с растворённым в воде антипохмельным эликсиром.

Расплывшись в блаженной улыбке, Малфой жизнерадостно изрёк:
– Я понял. Вероятность падения бутерброда маслом вниз прямо пропорциональна стоимости ковра.

После завтрака я собрался уходить, и Малфой вышел меня проводить.

– Послушай меня, Северус, – заговорил он, как только мы вышли из замка. – Если мне не изменяет память, в том конференц-центре есть гостиничное крыло, на крыше которого приличный ресторан. Сними лучший номер и закажи столик. Женщины это любят.

Я неопределённо пожал плечами.

– А для комплексного утешения вот, возьми, – Малфой вручил мне бутылку коллекционного эльфийского вина.

Я начал протестовать, мотивируя тем, что негоже пить такое вино с первой встречной, но Люциус даже слушать не стал и вдруг выдал:
– Слушай, Северус, а может, тебе пора жениться?

Я чуть не выронил бутылку из рук.

– После утренней сцены с Нарциссой ты будешь советовать мне такое?
– Женщина – уникальное создание, – вздохнул Малфой. – Иногда - как заноза в заднице, но чаще всё же прекрасное, непредсказуемое и загадочное существо.
– Вот когда встречу нечто прекрасное, непредсказуемое, загадочное, желательно ещё и умное, и чтобы всё это в одном лице, тогда и поговорим, – отшутился я и поспешил распрощаться.

Пока я шёл к границе антиаппарационной зоны поместья, вспомнились слова Люциуса про зелье. Нет, никакие афродизиаки я, естественно, использовать не буду, но вот оборотное – почему бы и нет. Пришлось возвращаться домой, в своё хранилище.

Несколько минут я задумчиво рассматривал пробирочки с волосами. За годы моего бурного прошлого я собрал неплохую коллекцию обликов на все случаи жизни. Я даже заимел привычку сопровождать каждый экспонат сопроводительной запиской со словесным портретом, как у мракоборцев.

«Эту бери! Вот эту, с красной крышечкой», − прозвучало у меня в голове.

Машинально достав волосок, я кинул его во фляжку с зельем и, дождавшись пока густое бурое зелье закончит шипеть и пениться, сделал большой глоток. В процессе малоприятной трансформации всплыло осознание того, что красная крышка – это запас на экстраординарные случаи. В записке, прикреплённой к пробирке, моей рукой было написано:

«Мужчина, лет тридцати. Высокий, грациозный и элегантный. Исключительно правильные черты и пропорции лица и тела. Прямой нос, чётко очерченные скулы и губы, немного смуглый. Иссиня-чёрные волосы, слегка вьющиеся, достают до плеч. Глаза карие. Взгляд холодный и циничный».

С некоторой опаской я взглянул в зеркало.

Увидев моё отражение, внутренний голос с восторгом присвистнул.
«Как сказали бы в дамских романах, в твоей красоте есть что-то дьявольское. Но именно это и притягивает женщин».
«Тоже мне, знаток», – проворчал я.

Изображение в зеркале самодовольно ухмыльнулось.
Решив ничего не исправлять, я махнул рукой. Могло быть и хуже.

Когда я вывалился из камина в вестибюль конференц-центра, было уже около полудня. Из дома я почему-то решил не аппарировать, но круговерть каминной сети, да ещё после принятия отвратительного на вкус оборотного зелья оказалась ужасной. Вчерашние посиделки с Малфоем отозвались в голове тяжестью, даже несмотря на принятое с утра антипохмельное. Меня замутило. Дотащившись до ближайшего кресла, я рухнул в него и закрыл глаза.

– Что с вами, сэр? – тонкий взволнованный голосок выдернул меня из расслабленного состояния.

Я с трудом разлепил веки и сфокусировал взгляд на юной ведьмочке, которая склонилась ко мне с выражением крайней озабоченности на лице. Неужели я настолько плохо выглядел? Благо решил заранее принять оборотное, а то хорошо бы сейчас смотрелся Северус Снейп собственной персоной.

– Я могу пригласить целителя, – предложила она, убедившись, что я ещё жив.
– Не надо, – я постарался подобраться и сесть ровно. – Всё в порядке.

Она посмотрела на меня с недоверием, покачала головой и ушла.

Я извлёк из своих карманных стратегических запасов флакон и наколдовал стакан воды. Через несколько долгих минут, мне стало значительно лучше.
«Ну что, оклемался? – ехидно поинтересовался мой Мозгоклюй. – Я предупреждал. Пить меньше надо».
«Или больше», – огрызнулся я.

Просторный вестибюль был пуст. Значит, ещё не закончились утренние доклады. По одной стене располагались два больших камина – на «вход» и «выход». Между ними находилась зона приёма и регистрации посетителей, где сидели дежурные волшебницы. Напротив стояли длинные столы, на которых лежали рекламные буклеты, краткие рефераты докладов, программа выступлений – в общем, стандартный для любой конференции набор.

В углу я заметил широкую стеклянную дверь, над которой горела неоновая надпись «Кафе-бар «Золотой грифон»». Горячий крепкий чай – вот то, что мне сейчас было крайне необходимо.

Зал кафе оказался большим, но уютным. Под потолком парили золотистые шары, излучающие тёплый рассеянный свет. Такие же шары, только поменьше были и в лампах-бра на стенах, и в светильниках, стоящих на каждом столике. Негромко играла ненавязчивая музыка.

К моему удивлению, свободных мест в кафе было мало. Как я и ожидал, в основном это были женщины, которые сразу же обратили на меня свои заинтересованные взоры. Мой внутренний голос оживился.

«Гляди-ка, какой богатый выбор. Давай сейчас познакомимся, а вечером продолжим! Видишь дамочку за столиком у окна? Мантия-мини, ножки… м-м-м».

Я поморщился. Фривольные красотки не в моём вкусе.

«Тогда вот та, в кимоно», – не сдавался Мозгоклюй.
«Вот только гейши мне не хватает».
«Ну хоть эта - в розовой мантии», – заныл он.
«Напоминает фламинго. Я столько не выпью».
«Всё тебе не так! – обиженно пробубнил голос. – Девочки ему, видите ли, не те. Может, мальчиков хочешь?»
«Сдурел что ли?» – от такой наглости я чуть не лишился дара речи и в запале начал проговаривать заклинание очищения сознания.
«Ладно, ладно, чего ты сразу? Я пошутил… согласен, неудачно… – поспешно заластился этот нахал и с повышенным энтузиазмом принялся отвлекать от себя моё внимание. – Что мы ещё имеем? Брюнеточка, блондиночка, ещё блондинка… А это кто, с зелёными волосами – ой, фу, кикимора болотная… Опять брюнеточка. О, смотри, рыженькая!»

Я напрягся. Внутри зашевелилось нечто давно ушедшее, почти забытое.

«Нет! – я подавил охватившую меня ностальгию. – Хватит с меня прошлого. Сегодня хочу новых впечатлений».
«И то верно», – кротко согласился мой Мозгоклюй.

Лавируя между хаотично расставленными столиками, я неспешно направился к барной стойке, по пути лениво оглядывая зал. Глазу зацепиться было не за что, и взгляд упорно возвращался к рыжей.

Усевшись на высокий крутящийся стул, я повернулся, чтобы заказать себе чай и случайно задел локтем стоящий на стойке стакан.

«Вот растяпа», – пронеслось в моей голове, и одновременно с этим сбоку раздался негромкий возглас.

Я обернулся. Сидевшая рядом со мной девушка одной рукой отодвигала стопку журналов, а другой пыталась салфеткой остановить воду, стекающую на её мантию из опрокинутого мной стакана.

Рефлекторно выхватив волшебную палочку, я мгновенно убрал лужу.

– Спасибо, сэр, – произнесла она и проследила взглядом, как я убираю палочку в карман.
– Простите мне мою неловкость, – от досады мой голос прозвучал резко.

Девушка перевела взгляд на меня, и в её глазах я увидел неподдельный испуг, смешанный с удивлением. Странная реакция на моё извинение. Я бы понял, если бы так повела себя первокурсница на моём уроке.
«Да не бойся, не съем я тебя, – мысленно сказал я. – На обед я предпочитаю стейк с кровью, а не рагу из испуганных девиц».

– Ничего страшного, забудьте. Это была просто вода, – рассеянно ответила она и отвернулась.

«Давай, Северус! – подбодрил меня активизировавшийся Мозгоклюй. – Контакт установлен».
«Что? Ты предлагаешь мне с… этой? Да я её даже сразу не заметил. С ней и поговорить-то, наверное, не о чем».
«Значит, так. Всё просто. Повторяй за мной: «Милая барышня! Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен…», – подсказал мой внутренний суфлёр.
«Ты давно на меня в зеркало смотрел?»
«Ну хорошо, – не сдавался голос, – скажи, что дьявольски привлекателен».
«Очень смешно».
«Сам на себя в зеркало посмотри, – в голосе Мозгоклюя послышалось безграничное терпение. – Ты же под оборотным зельем!»
«Тьфу ты, точно. Забыл. И всё равно как-то это не…»
«Опять тебе что-то не так? Скажи просто – слабо!»
«Мне? – в крови забурлил азарт. – Да запросто. На что спорим?»
«Как обычно, на желание».
«По рукам!»

Опять я повёлся на его подначку. Не пожалеть бы.

– Можно вас угостить, мисс? – начал я с традиционного вопроса.
– Зачем? – прозвучало в ответ, при этом она даже не посмотрела в мою сторону.
– Разве для того, чтобы угостить девушку, нужна причина?

Мозгоклюй продемонстрировал мне оттопыренные большие пальцы даже на ногах.

Девушка неопределённо повела плечами.
– Стакан воды с лимоном.

Я заказал воду ей и чай себе.

Решив, что теперь можно попробовать познакомиться с ней поближе, я уже собрался было выдать очередную дежурную фразу, но тут мой взгляд случайно упал на её журналы. Несколько номеров «Вестника алхимика», причём явно зачитанных, судя по их внешнему виду. Ого! От удивления я сразу же забыл, что хотел сказать.
– Вас интересует зельеварение? – ироничный вопрос сорвался с языка прежде, чем я осознал всю его нелепость.

«М-да, Северус, ты неотразим в своём коронном сарказме. Более подходящего вопроса для знакомства даже специально придумать было нельзя», – язвительно припечатал Мозгоклюй.

Незнакомка посмотрела на меня взглядом, в котором я прочитал полное согласие с моим внутренним голосом, и ответила:
– Да. А почему вас это удивляет? Мы же находимся на конференции зельеваров, не так ли?
– Я не то хотел сказать…
– А что? – спросила она и кивнула бармену, поставившему перед ней стакан с водой. – Благодарю вас.
– Тема этой конференции не очень вяжется с тем, что обычно печатают в этом журнале, – я указал на «Вестник алхимика» и чуть не проговорился, что в этом номере была напечатана моя последняя статья.

Она усмехнулась.

– Я поняла, – в её голосе послышались нотки вызова. – Вы не считаете тему этой конференции серьёзной, поэтому для вас нормально, что на неё приехала женщина. Но вы удивлены тем, что женщина читает столь авторитетный журнал. Я права?

«На двести процентов!» – ехидно поддел Мозгоклюй. Его явно развлекало дурацкое положение, в которое я загнал сам себя.

Пока я подбирал слова, чтобы ответить наиболее мягко и обтекаемо, моя собеседница задумчиво отпила из стакана и вдруг посмотрела прямо на меня. Её взгляд был внимательным и очень серьёзным.

– А что здесь делаете вы, судя по всему тоже читающий подобные журналы?

Чувствуя себя полнейшим идиотом, я озвучил спасительную фразу, запомнившуюся мне с одного из заседаний Научного совета:
– Настоящий специалист должен быть в курсе актуальных направлений и тенденций современной моды.

Девушка вдруг улыбнулась.
– Я согласна с вами и… Не сердитесь за мои резкие слова. Просто я не могу сдержаться, когда слышу, что женщины не могут быть классными специалистами.

Я взглянул на неё с интересом. То есть вы, мисс, возомнили себя специалистом в зельеварении? М-да, давно мне не встречалось столь самоуверенное создание. В следующую секунду это самое создание удивило меня ещё больше:

– По-моему, нам уже пора познакомиться. Меня зовут Джейн Легран.
– Джеймс, – брякнул я автоматически и сразу же пожалел об этом. Не иначе та, рыжая, повлияла на подсознательное. – Джеймс Купер.

Поймал себя на том, что до сих пор не обратил внимания на её внешность. Уф, слава Мерлину, не рыжая – волосы русые и глаза серо-голубые.

– Приятно познакомиться. – Джейн шутливо отсалютовала мне стаканом.
– Взаимно.

«Круто она тебя, да? Ещё немного, и это она пригласит тебя на ужин, а потом и в свой номер, а не ты её», – Мозгоклюй безжалостно вбил толстый гвоздь в моё самолюбие по самую шляпку.

Я отпил глоток чая. Лучше бы заказал виски.
Спор есть спор, и я уже не мог отступить.

– И всё же вы неправильно меня поняли, – я принялся осторожно выруливать разговор в нужное мне русло. – Да, я удивился, увидев у вас журнал, но это было скорее приятное удивление. Признаюсь, мне нечасто приходилось видеть хороших женщин-зельеваров.
– Я уже это поняла, – кивнула Джейн.
– И часто вы сталкиваетесь с подобным шовинизмом?
– К сожалению, да. Иногда мне кажется, что существует всемирный тайный сговор против нас, женщин.
– Тамплиеров знаю, розенкрейцеров знаю, даже масонов знаю. Алхимиков-мизогинистов не знаю, – с нарочитой серьёзностью возразил я.
– Вы смеётесь надо мной? – с задорным возмущением воскликнула она.
– Ни в коем случае, – попытки сохранить серьёзность провалились, и я рассмеялся.

Рука Джейн дёрнулась, и мне на мгновение показалось, что она сейчас шутливо стукнет меня по плечу. На пару секунд повисла неловкая пауза, Джейн смутилась, но сразу же всё это удивительным образом испарилось.

– А хотите, я вам расскажу один случай, и вы скажете, как назвать это, если не дискриминацией женщин?
– Давайте! – я поймал себя на мысли, что мне действительно это интересно.
– Однажды я проходила тестирование у одного заслуженного профессора. Так он сказал, что мне, как женщине, задаст всего один дополнительный вопрос. И даже дал целых полчаса времени для максимально подробного ответа. И знаете, что это был за вопрос?

Я изобразил неведение, но, конечно, был знаком с подобной практикой. Сам неоднократно прибегал к подобному способу избавления от дамочек-недоучек. Какой-нибудь нелепый элементарный вопрос, но поставленный в такой форме, что многие ловились на это и с треском проваливали испытание.

– Он попросил максимально подробно расписать, чем отличается птичья гречиха от спорыша.
– Вам хватило времени? – не удержался я от иронии, понимая, что она раскусила подвох в задании.
– С трудом, – на этот раз она не обиделась. Напротив – развеселилась. – Пришлось очень медленно писать одну фразу: «Это одно и то же растение».
– Надеюсь, вы не превратили этого шутника в жабу?
– Ах, если бы я могла, – мечтательно зажмурилась Джейн.
– И вы успешно прошли то тестирование?
– Естественно, – ответила она таким тоном, словно других вариантов для неё вообще не существовало.

Наш разговор понемногу становился всё более и более раскованным. Джейн оказалась на редкость интересным собеседником, её эрудиция на удивление органично сочеталась с остроумием. Она, как и я, любила травяной чай, и я по-мальчишески пижонил: заказал несколько разных чайничков и угадывал сорт чая по запаху с закрытыми глазами.

Мой Мозгоклюй периодически принимался канючить, что за разговорами я совсем забыл о цели визита в бар и что пора переходить к более решительным действиям. Я отмахивался, и в конце концов он обиженно умолк, чем очень меня порадовал. В кои-то веки мне встретился человек, с которым мне было легко и интересно.

Я чувствовал себя очень странно. Мы с Джейн общались всего ничего, а мне казалось, что я знаю её очень давно. Мне была знакома её мимика, то, как она сосредоточенно хмурила лоб, когда думала, и даже неосознанное движение руки, когда она закладывала за ухо пряди волос. Что за наваждение. Я вглядывался в её лицо, но был совершенно уверен, что раньше никогда не видел этого человека.

Мы так увлеклись разговором, что оба вздрогнули от звука раздавшегося рядом хлопка и последовавшего за ним взрыва хохота. Я оглянулся. Зал был битком набит волшебниками – очевидно, наступил обеденный перерыв. За столиком неподалёку расположилась весёлая компания, в которой выделялись ярко-рыжие макушки близнецов Уизли. Даже неудивительно было увидеть их здесь. Снова раздался хлопок, и под дружный хохот компанию осыпало разноцветным конфетти.

Я повернулся к Джейн и заметил, что она смотрела на всё это с выражением крайнего неодобрения на лице.

– Как вы смотрите на то, чтобы найти более спокойное место для разговора? – мне пришлось повысить голос, иначе она бы не услышала меня.
– Я смотрю на это положительно, – ответила она и потянулась за своими журналами. Мельком взглянув на часы на своём запястье, она удивлённо вскинула брови. – Ой, Джеймс, с вами я совсем забыла о времени. Скоро начнётся вторая часть конференции, а я хочу послушать некоторые доклады.

Я еле сдержался, чтобы не признаться ей, что тоже забыл обо всём.

– У меня встречное предложение, – снова заговорила она. – Давайте продолжим наше приятное общение после конференции.
– Согласен. В таком случае позвольте пригласить вас на ужин.
– Хорошо. Когда и где?
– В семь часов в холле, – предложил я.
– Договорились, – в её глазах заплясали озорные огоньки. – До встречи.

Она слезла со стула и направилась к выходу из бара. Я проводил её взглядом и был вознаграждён. У самых дверей она оглянулась и улыбнулась мне.

Я заказал себе ещё чаю и попытался привести мысли в порядок.

«Не узнаю тебя», – раздалось в моей голове.
Я не ответил, но был с этим полностью согласен – сам себя не узнавал.

Чтобы у моих коллег не возникло лишних вопросов, надо было официально зарегистрироваться и для порядка посетить хотя бы пару выступлений.

Но перед этим мой внутренний голос уговорил меня подготовиться к вечернему свиданию. Малфой оказался прав – на крыше гостиницы в самом деле был ресторан, с террасы которого открывался потрясающий вид на Бристоль. Оплатив номер и зарезервировав на вечер столик, я нашёл укромное место, чтобы вернуть себе обычный облик и спустился в вестибюль.

Получив карточку участника конференции, я подошёл к столу с информационными материалами и вдруг услышал позади себя женский голос.

– Мистер Снейп?

Обернувшись, я увидел хозяйку магазина косметических зелий в Косом переулке.

Меня передёрнуло. В этой женщине меня раздражало всё: раскрашенное лицо, мелкие кудряшки, слащавый голос, излишнее декольте на мантии и даже пухлые пальцы с множеством колец.

– Мадам Примпернель, – я слегка склонил голову в знак приветствия.
– Это вы? Не верю глазам своим, – мадам всплеснула ручками, всколыхнув ворох кружев и рюш. – Вот истинная правда, не верю. Какими судьбами?
– Исключительно академическими, – я не глядя схватил со стола несколько рефератов.
– Понимаю, понимаю, – вздохнула она с почти искренним сочувствием. – Я слышала, что вы теперь состоите на службе в Академии Алхимии.
– Совершенно верно.
– А у меня просто сумасшедший спрос на омолаживающие зелья, просто сумасшедший, – Примпернель манерно закатила глаза. – Но у нас так мало хороших зельеваров, так мало. А я не могу продавать халтуру, понимаете, не могу! У меня репутация, у меня бизнес!

Я молчал, демонстративно делая вид, что изучаю резюме, но бизнес-мадам не унималась. Одарив меня жеманной улыбкой, она вдруг прильнула ко мне, прижавшись грудью к предплечью и заговорщически зашептала:

– Я готова платить большие деньги за качественный товар, очень большие. Я буду платить двойную, нет, даже тройную цену за ваше имя на этикетке.

Я решительно отстранился от неё.

– Мадам, я не занимаюсь косметическими препаратами.
– Как жаль, как жаль, – сокрушённо завздыхала мадам. – Как же трудно стало работать, как же трудно…

– Северус! – перед нами вдруг возник аптекарь Малпеппер – маленький сухонький старичок в чёрном одеянии, с рыжей бородкой, птичьим носом и белёсыми глазками. – Вот так удача! Прошу вас, уделите мне пару минут.
– Конечно, Герберт. Простите, мадам – дела.

От меня не укрылось, каким недобрым взглядом мадам Примпернель смерила перебившего её Малпеппера.

– Запомните, мистер Снейп, я всегда рада сотрудничеству с вами, – с плохо скрываемым неудовольствием проговорила она.
– Непременно запомню.

Я с облегчением раскланялся с явно разочарованной Примпернель.

– Вы уже виделись с Маллиграбсом? – озабоченно спросил аптекарь, как только мы остались вдвоём.
– Нет ещё, не успел.
– Вот и хорошо. Значит, я успел опередить его, – произнёс Малпеппер с облегчением. – У меня к вам деловое предложение. У нас появился новый поставщик редких ингредиентов. Мы можем вместе с вами составить большой заказ и получить весьма ощутимую оптовую скидку. Он как раз здесь.
– Это интересно.
– Мы договорились с ним о встрече в пять часов в фойе.
– Я приду.
– Буду ждать с нетерпением.
– Кстати, Герберт, раз уж случилась такая оказия, зарезервируйте для меня шесть дюжин флаконов второго размера из гранёного стекла в латунной оправе и дюжину хрустальных флаконов пятого размера в серебре. Я пришлю к вам на днях своего ассистента Стивена Тайлера.
– Будет сделано в лучшем виде, не извольте беспокоиться, сэр, – Малпеппер подобострастно улыбнулся и поспешно удалился.

Я только успел изучить программу выступлений, как раздался звук колокола, возвещавший начало второй части конференции. Просмотрев наконец рефераты и выбрав кое-какие приемлемые для меня темы, я направился в конференц-зал. Выступление докладчика уже началось, и я занял крайний стул в ближайшем ряду.

Вдруг я заметил, что чуть впереди справа от меня сидит Джейн. Она внимательно слушала докладчика, изредка конспектируя что-то в лежащем у неё на коленях блокноте.

Я в очередной раз удивился схожести наших интересов. Мне очень захотелось пробраться к ней, но я вовремя одёрнул себя. Сейчас я был Северусом Снейпом, а не Джеймсом Купером.

По окончании лекции Джейн прошла совсем близко, скользнув по мне равнодушным взглядом, и я неосознанно пошёл вслед за ней, но Мозгоклюй вернул меня с небес на землю. Он настойчиво пытался воззвать к моему разуму и здравому смыслу.

«На что ты надеешься? Одумайся! С ней же общался не ты, а неизвестно кто под оборотным зельем! Или ты собираешься ей открыться? Не думаю, что она будет рада узнать правду».
«Отстань. Поживём, увидим».
«Эх, Северус, ещё немного, и я начну думать, что ты запал на эту серую мышку».
«Не говори глупостей. Мне просто с ней интересно».
«Ой ли?»
«Заткнись!»

С новым поставщиком я пообщался с пользой и не без удовольствия. Мы с Малпеппером составили приличный заказ, а я дополнительно договорился о поставке мне партии сушёных жал веретеницы из Австралии и нескольких пинт яда калифорнийской сколопендры из Америки.

Время тянулось неумолимо медленно, и я начал нервничать, как юнец перед первым свиданием. Впору пить успокоительное.

Когда до назначенного времени осталось около получаса, я уединился в уборной и принял оборотное зелье. Увидев в зеркале чужую физиономию, я еле удержался, чтобы не запустить туда взрывное заклятие.

В холл я вышел за пятнадцать минут до условленного срока, но Джейн уже была там. Она сидела в кресле и что-то читала.

– Я заставил вас ждать, мисс Легран?

Она вздрогнула – я подошёл совсем неслышно – но сразу же улыбнулась.

– Нет-нет, это я освободилась раньше, – она захлопнула книжку и встала. – Я готова.

Вопреки моим опасениям, на открытой террасе было тепло и безветренно – ощущался слабый магический фон установленного климатического купола.

Я подвёл Джейн к парапету. Она опёрлась на него руками и медленно обвела взглядом открывшуюся панораму.
– Какая красота, – прошептала она.
– Вам нравится?

Она кивнула в ответ.

– А вы бывали в Бристоле раньше? – спросил я.
– К сожалению, нет, – ответила она.

Я вкратце рассказал ей историю города, показал подвесной мост, руины церкви тамплиеров, Бристольский собор.

– Я читала, что фасад этого собора с двумя башнями похож на французский Нотр Дам.
– Вы из Парижа? – уточнил я, словно невзначай.
– Да. У меня там небольшая квартирка на Монмартре. Досталась в наследство от бабушки, она не была волшебницей. А вы откуда?
– Я приехал из Лондона.

Пригласив Джейн к заказанному мной столику, я придержал стул, помогая ей сесть и, обойдя стол, сел напротив.
«Всё, Северус, церемониальная часть закончена, – поторопил меня мой внутренний голос. – Не тяни, вспоминай уроки Малфоя».

Что ж, начнём.

Эффектным взмахом руки я зажёг свечи – беспалочковая магия мне всегда отлично удавалась. Следующим движением заправского фокусника я извлёк из воздуха малфоевскую бутылку вина.
Всё это произвело на Джейн нужное мне впечатление. Ее широко открытые глаза засветились почти детским восторгом. Взглянув на этикетку, она перевела на меня удивлённый взгляд.
– Эльфийское?
– Жизнь слишком коротка, чтобы пить плохие вина. Это сказал Гёте, – с нарочитой серьёзностью ответил я.
– Вы знакомы с творчеством этого магловского поэта?
– Так получилось, – ответил я и добавил, заговорщически понизив голос: – Открою вам тайну: я люблю читать не только научную литературу.

Джейн рассмеялась.
– Я тоже. И, признаюсь честно, предпочла бы хорошую книгу самому хорошему вину.
– А знаете ли вы, что великий лекарь и алхимик Луи Пастер, живший более ста лет назад, сказал, что в бутылке вина больше философии, чем во всех книгах?
– Я могла бы с ним поспорить, – Джейн покачала головой.
– Хорошо, – я постарался изобразить на лице Джеймса легкомысленную улыбку. – А как же радости жизни?
– Радости? Вы считаете вино радостью? – скептически спросила Джейн. – Вино – это иллюзия. А иллюзия не может сделать нас счастливыми. Кстати, это тоже слова Гёте.
– Но тот же Гёте сказал, что вино наполняет сердце человека радостью, а радость – прародительница всех добродетелей. Что вы возразите на это?
– И добродетель стать пороком может, когда её неправильно приложат, – она посмотрела на меня с хитрой улыбкой.
– Наоборот, деянием иным порок мы в добродетель обратим! – закончил я цитату.

Джейн зааплодировала.
– Браво! Пастер, Гёте, Шекспир. Джеймс, вы не перестаёте меня удивлять.

Я разлил вино по бокалам.
– Что ж, теперь, быть может, вы согласитесь хотя бы попробовать это прекрасное творение виноделов?

Джейн отпила вино и на мгновение прикрыла глаза.
– Признаюсь, никогда не пила ничего подобного.

«Ещё бы, – тут же откликнулся мой внутренний голос. – Эта бутылка стоит больше, чем всё спиртное в этом ресторане вместе взятое».

– Я рад, что вам понравилось.

Щёки Джейн порозовели - то ли от смущения, то ли от выпитого. Вино эльфов при всей своей лёгкости очень коварно, только мало кто об этом знает.

– Вы странный человек, Джеймс. Мы с вами практически не знакомы, но вы угощаете меня дорогим вином.
– Так давайте познакомимся поближе.
– Что вы имеете в виду? – Джейн нахмурилась.
– Ничего непристойного, поверьте, – успокоил её я. – Мне просто приятно разговаривать с вами. Мне кажется, что мы можем найти ещё много тем для приятной беседы.

Она заметно расслабилась. Завязалась непринуждённая беседа.

«Нет, Северус, нет! – в голосе моего Мозгоклюя послышались нотки нетерпения. – За отвлечёнными разговорами тебе точно не видать приятной ночи у себя в номере».

Я сделал вид, что не услышал его.

Мне нравилось наблюдать за Джейн. Поначалу она очень волновалась, но старалась скрыть это, постоянно что-то рассказывая или задавая мне вопросы. Постепенно её волнение улеглось, и сейчас она уже была почти спокойна. При этом ни жеманства, ни кокетства, никакой мишуры.

Странное дело. Эта девушка чем-то привлекала меня, и я пока никак не мог понять чем. Вместе с тем я был уверен, что, если бы не разлитая вода и не пари с моим внутренним голосом, я бы точно не разговорился бы с ней. Может, старина Лейбниц всё же прав и всё, что ни делается…

«Вот-вот. А я что говорил! – тот час же откликнулся Мозгоклюй и, не дав мне возможности возразить, поспешно добавил: – Давай свои коронные фокусы с легилименцией».

Я мысленно усмехнулся.

– Джейн, а у вас сейчас есть какое-нибудь желание?

Она задумчиво провела пальчиком по ножке бокала. Я не стал её торопить с ответом и с удовольствием смаковал вино. Оно действительно было превосходное, как, впрочем, всё в закромах Малфоя.

– Конечно, есть. Но именно сейчас оно, к сожалению, невыполнимо.

Я удивлённо хмыкнул.
– Боюсь показаться вам занудой, но позволю себе процитировать Конфуция. Когда вам кажется, что цель недостижима, не изменяйте цель – изменяйте свой план действий.

Джейн с интересом взглянула на меня и грустно улыбнулась.

– Нет, мисс, так не пойдёт! Вы не должны грустить в этот вечер, – запротестовал я. – Вот скажите мне, что вы любите?
– Я очень люблю гулять под дождём, – ответила она с лёгким налётом мечтательности.
– Нет, нет, это снова грустное желание. А хотите, я угадаю, например, что вы любите на десерт?

Задавая вопрос, я одновременно слегка коснулся её мыслей – обычно у человека сразу же подсознательно возникает образ того, о чём спрашивали. Метод безотказный, неоднократно проверенный. И применять его я не боюсь – после многолетних тренировок такое лёгкое воздействие не чувствовал даже сам Тёмный Лорд.

– Попробуйте, – она заинтересованно улыбнулась.

«Северус! Я в восхищении! Ещё немного - и она твоя!» – восторжествовал голос в моей голове.

Я без труда увидел клубнику, ванильное мороженое и… наткнулся на блок.

От неожиданности я оторопел.
«Опаньки!» – раздалось в моей голове.

Пробовать обойти блок, кстати, неплохо созданный, я не решился. Если она почувствует, то, скорее всего, сразу уйдёт, а мне этого совсем не хотелось.

Подозвав официанта, я заказал всё, что прочитал в её мыслях. В ответ предсказуемо получил восхищённый взгляд и очаровательную улыбку. Но теперь это было для меня уже не столь важно. Я смотрел на неё, и этот блок мне не давал покоя.

Чтобы отвлечься, я перевёл разговор на другую тему.

– Как вам конференция?
– В целом неплохо. Кое-что даже оказалось познавательным, – серьёзным голосом ответила она.

Пока я мысленно формулировал следующий вопрос, с языка слетело совсем другое:
– Простите, Джейн, но мне кажется, что вы приехали сюда совсем не на конференцию.
– Вы по совместительству мастер по угадыванию чужих тайн? – она постаралась придать голосу игривость, но я отчётливо услышал в её голосе напряжение.
– Вы мне льстите, это просто логическая цепочка. Я помню наш разговор днём.

Джейн начала делать паузы перед ответами. Похоже, я затронул не очень удобную для неё тему.

– Да в общем-то вы правы, – с деланной беспечностью рассмеялась Джейн. – Я приехала сюда, чтобы встретиться с подругой, которую давно не видела. Она живёт за океаном и приезжает в Европу очень редко, только на такие конференции. А для меня поездка в Америку слишком накладна.

– Но вы не встретили её?
– Нет, – она отрицательно покачала головой. – Наверное, она не смогла приехать.

Теперь у меня появилось стойкое ощущение, что Джейн лжёт.

Ну что, Северус, вспоминай шпионское прошлое. Когда-то ты был мастером по выуживанию информации без применения специальных средств. Если она не суперагент британской разведки Джейн Бонд, то, увлёкшись разговором, обязательно хоть словечком, но проколется.

Я почувствовал лёгкое головокружение от выброшенного в кровь адреналина – проснулся азарт. Как давно у меня такого не было.

Как бы между прочим я заговорил о школьных годах. Упомянул о живописных местах в горах и красивом озере около четырёхэтажного замка.
– О! Вы учились в Дурмстранге? – воскликнула она.
– Вы тоже? – подхватил я и успел ухватить образы высоких хогвартсовских башен.
– Нет. Я закончила Хогвартс.

Не соврала. Хорошо.

Интересно, когда она училась в Хогвартсе и на каком факультете? Спрашивать у девушки возраст – совсем плохой тон, но, судя по всему, она должна была быть моей студенткой. Странно, я раньше никогда не жаловался на зрительную память, но лица Джейн совершенно не помню.

Чтобы выудить из неё больше конкретики, мне пришлось обратиться к своему преподавательскому прошлому. Я сыпал школьными шутками, рассказывал курьёзные ситуации и между делом поинтересовался на каком факультете она училась.

– Когтевран, – не моргнув глазом ответила она, но я уже увидел смазанный образ гостиной в красно-золотых тонах. Вы учились в Гриффиндоре, мисс обманщица!

Зачем она врёт?

Решив зайти с другой стороны, я начал вспоминать известных выпускников Дурмстранга и Хогвартса. Джейн невольно среагировала только на фамилию Поттер. Но это не показатель. На это имя реагируют все с самого детства.

Кто же вы такая, мисс Легран?

Мой внутренний голос тихонько заскулил: «Какая разница кто она, что она, где она? Ты забыл, зачем мы сюда пришли?».

Но мне уже вожжа попала под мантию и заняла там оборону, как армия Веллингтона при Ватерлоо. Теперь, мисс Джейн Легран, вы стали мне ещё более интересны. Наше свидание постепенно превратилось в захватывающую игру. На пике чёрной полосы моей зебры это было подобно глотку холодной воды в пустыне. Только вот давно у меня не было практики. Не допустить бы ошибку.

По опыту я знал: для того, чтобы усыпить бдительность собеседника, надо больше говорить самому. И тема разговора здесь не важна. Важно балансировать на грани её блока, чтобы не пропустить случайные мыслеобразы. И я понёс всякую чушь: о погоде, живописи, литературе, путешествиях… Как бы между прочим, я интересовался её работой, планами на будущее, её друзьями.

За несколько часов общения мне удалось узнать слишком мало. Она любила зельеварение и была настроена заниматься этим очень серьёзно. Она жила во Франции, у неё есть кот, и почти нет друзей. А ещё я подсмотрел, что она приехала, чтобы встретиться здесь не с подругой, а с кем-то противоположного пола, и этот кто-то ей глубоко небезразличен. Это неприятно задело меня, хотя, похоже, её чувство безответно, потому что она воспринимает объект своих чувств, как нечто недосягаемое.

Моё настроение начало катастрофически портиться. А чего я, собственно, хотел? С самого начала всё было не так. Чужой облик хорош на одно легкомысленное свидание и сводит вероятность дальнейшего общения практически к нулю.

«Ну что тебе сказать, друг мой? Этот безнадёжный вечер уже ничто не спасёт, – с сожалением констатировал мой внутренний голос. – Давай, сворачивай разговор».

Я смотрел на Джейн и обречённо понимал, что Мозгоклюй прав – вечер для меня закончен.

Возникла неловкая пауза.
Джейн какое-то время молча смотрела на меня, а потом тихо произнесла:

– Поздно уже. Думаю, что мне пора…
– Я могу попробовать вас переубедить? – ответил я дежурной фразой, уже ни на что не надеясь.
– Не стоит, – она покачала головой, натянуто улыбнулась и поднялась из-за стола.

В несвойственной мне растерянности, я встал, пытаясь мысленно сформулировать вопрос, сможем ли мы встретиться когда-нибудь ещё раз. А в это время Джейн подошла ко мне и протянула руку на прощание.

Я коснулся кончиков её пальцев, галантно склонился и едва прикоснулся губами тыльной стороны её ладони. Всё согласно этикету.

И вдруг…

Я уловил еле слышный запах златоглазок и двурога.
Оборотное зелье?

Выпрямившись, я посмотрел на неё, с трудом скрывая удивление. Кто же ты, незнакомка?

Но Джейн, или как там её, уже не смотрела на меня.
– Спасибо за приятный вечер, – произнесла она и направилась к выходу, а я так и остался стоять столбом у столика.

Когда за ней закрылась дверь, я, как во сне, взял стакан, из которого она пила воду и поднёс к носу. Так и есть, я не мог ошибиться. Только запах шкурки бумсланга не настолько резкий, как обычно. И есть что-то ещё…

Трансфигурировав из салфетки небольшой фиальчик, я слил в него остатки жидкости из стакана. Всего несколько капель, но хоть что-то.

Голос в моей голове вздохнул с сожалением.
«Опять виски и холодная кровать».
«Да когда же ты отстанешь от меня!» – от досады я чуть не выкрикнул это вслух.
«Никогда, траляляляля-ляля-ляля-ля», − издевательски напел голос.
«Ну ничего, в прошлый раз ты заткнулся после двух третей бутылки».
«Тебе же хуже будет, − съязвил Мозгоклюй. − Завтра с утра».
«Да пошёл ты!» – я одним глотком допил вино, швырнул на стол несколько монет и быстрым шагом покинул ресторан.

Я был зол! Я злился на себя, на неё и, опять же, естественно, на весь мир.

Спустившись в вестибюль, я направился к стойке регистрации, на ходу понимая,, что не могу даже сформулировать интересующий меня вопрос. Я был практически уверен, что Джейн Легран – это вымышленное имя, а под чужим именем на конференции зарегистрироваться нельзя. Только если при этом и палочка чужая. Но это уже слишком сложно и маловероятно.

Оставалась слабая надежда на то, что кто-то вспомнит девушку по внешнему виду. Я постарался описать Джейн, но дежурная ведьма утверждала, что никого похожего она не видела.

В отчаянии я аккуратно заглянул в её мысли и увидел рваные края заклинания стирания памяти.

Полное фиаско.

Аппарировав домой, я сбросил чужую личину и с ходу откупорил бутылку Огденского.

Руки чесались сразу начать исследовать драгоценные капли, но в таком взвинченном состоянии входить в лабораторию нельзя. Усевшись в кресло, я начал глушить мысли о псевдо-Джейн большими глотками виски.

Я, мнящий себя самым-самым-самым и прочая-прочая-прочая, ни-че-го не по-ни-мал!
Внутри ёрзал мой Мозгоклюй.

«Северус, а может, ну её? Мало тебе в жизни проблем? А вдруг она агент Отдела тайн и была на секретном задании?»
«Допустим. Но зачем ей оборотное? У неё что, было задание провести вечер в компании неизвестно с кем, а потом сбежать, как только я начал задавать неудобные для неё вопросы?»
«Хорошо. Давай назовём её Золушкой и забудем, как страшный сон».
«Нет! Я найду её».
«Как? Разве она потеряла туфельку?» – проиронизировал мой внутренний голос.
«Она оставила зелье, – ответил я и в сердцах воскликнул: – Неизвестное мне зелье, понимаешь?!».
«А может, это вообще не её зелье. Купила в Лютном, и всё», – предположил Мозгоклюй.

Мерлин свидетель, каких усилий мне стоило не разнести вдребезги всё вокруг. Я стиснул зубы так, что свело скулы.

«И всё-таки мне интересно – зачем тебе это? – невозмутимо продолжил мой внутренний голос. – Принц носился по всему королевству, разыскивая свою невесту. А ты? Уж не влюбился ли ты, в самом деле? Скажи ещё, что женишься на ней, если найдёшь».
«Что ты несёшь, какая любовь? Мы знакомы всего полдня».
«Истории известны многочисленные случаи любви с первого взгляда. Возьмём того же принца – он тоже пообщался с незнакомкой один вечер на балу», – наставительно молвил Мозгоклюй..
«Но я её даже не видел настоящую. А если у неё внешность сносорога?» – возмутился я.
«А как же слепые люди? Они вообще никогда не видят окружающих. Ты сам говорил, что тебе нравится с ней разговаривать, – не сдавался мой внутренний голос и философски добавил: – Любовь зла…».
«Достал ты меня! То уговариваешь бросить и забыть, а то рассказываешь про любовь с первого взгляда. Вот возьму и женюсь тебе назло!»
«Северус, – вкрадчиво прошептал Мозгоклюй. – А ты вообще уверен, что это была девушка? Может, это был отвратительный дряхлый колдун?»

Меня словно пыльным мешком ударили по голове.

Перед глазами всплыл странный образ – Дамблдор с мелкими зелёными кудряшками в оранжевой мантии, кокетливой шляпке и с длинным фиолетовым маникюром.

Почему именно он? Я затряс головой, отгоняя наваждение.

«Я пошутил, – мрачно пробурчал мой внутренний голос. – Хватит пить, Северус. А то ещё и не такое померещится».
«За такие шутки…» – я сделал большой глоток виски, стуча зубами о стекло стакана. Руки дрожали так, что я осторожно поставил стакан на стол и сжал кулаки. Привидится же такое.
«Отвлекись. В таком состоянии ты тем более ничего не придумаешь».
«Отстань, шутник!»
«Вообще-то, мы поспорили на желание».
«Это твоё желание?»
«Нет, конечно. Так легко ты не отделаешься».
«Даже так?»
«А ты думал. Обломал мне вечер, вот получай».
«Ладно. Что ты хочешь?»
«Ещё не придумал!» – съязвил Мозгоклюй.

Не зря говорят, что алкоголь не помогает решить проблему, а лишь притупляет восприятие. Мысли об этой девушке не давали мне покоя. Я хотел знать, что у неё было за зелье, хотел знать, зачем она его приняла и… хотел снова встретиться с ней.

Спасительное опьянение никак не наступало.

***

Следующий день я встретил в том же кресле и сам себе не мог ответить, спал я вообще или нет...

Прошёл день, а я всё ещё не мог думать ни о чём другом. Не отпускало ощущение, что разгадка где-то прямо у меня под носом, но я никак не мог ухватить её за ускользающий хвост.

Мы были днём в баре около двух часов и вечером часа четыре. Она не отлучалась каждый час и не пила незаметно из своей фляжки. Мне известно как увеличить срок действия оборотного зелья. Но это моё открытие, о котором я ещё не говорил никому, даже своему ассистенту. Да и само зелье. Я же видел то, что она пила из своего стакана. Воду! Прозрачную воду, в которой плавал ломтик лимона. И всё! Что же это за оборотное зелье такое?!

Наконец я смог приступить к работе. Зелья катастрофически мало, поэтому нельзя поступать опрометчиво.

К ночи я убедился, что в образце есть спорыш, водоросли и златоглазки. Значит, основа зелья стандартная. Это хорошо. Самый длительный этап – это как раз приготовление основы. Имея её, получить полуфабрикат для добавления биологической частицы другого человека можно за несколько часов. К счастью, запас основы у меня ещё с давних времён такой, что хватило бы на то, чтобы обеспечить оборотным зельем четверть населения Британии, включая маглов.

К утру мне удалось вычленить рог двурога и что-то мне неизвестное, похожее на вытяжку из лирного корня.

Взяв перо, я начал анализировать.

К концу второго дня я исписал формулами все имеющиеся в доме пергаменты и извёл четверть своего запаса основы для стандартного оборотного зелья.

В итоге на столе выстроилась батарея флаконов с зельями разной консистенции и всех цветов радуги, даже чёрным, как чернила каракатицы. Но среди всего этого не было ничего, хоть отдалённо похожего на прозрачную воду.

Без сна, еды и отдыха я провёл у рабочего стола больше двух дней.

Вывалившись из лаборатории на исходе третьего дня, я на автомате побрёл на кухню.

Боковым зрением заметил стайку сов на карнизе за окном. Ничего, подождут ещё.

Заварив крепкий чай, я уселся с чашкой на стул и… проснулся от того, что кипяток разлился из выпавшей из пальцев чашки на мои колени.

Мой внутренний голос сонно проворчал что-то неодобрительно-нечленораздельное.

Согласен. Спать!

Последняя мысль была опять о ней: «Да за одно это зелье я готов признать вас, мисс незнакомка, мастером. Только вот кто вы? Где вы? Никогда не смирюсь с мыслью, что не смогу найти вас!»

Выспавшись, я вызвал к себе Тайлера. В конце концов, надо забрать мой заказ из аптеки Малпеппера в Косом переулке.

Обсудив текущие вопросы, Стивен выложил на журнальный столик несколько пергаментов с рефератами кандидатов.

– К вопросу об ученике. Я подобрал для тебя кое-что.

Я усмехнулся. В настойчивости и исполнительности моему ассистенту не откажешь.

– Ладно, давай. Посмотрим, что у нас есть интересного?

Мой ассистент приготовился слушать мои комментарии, и я взял первый свиток.

– Эрни Шеклтон. «Комбинированное зелье от всех видов дыхательных заболеваний». Нужная вещь, не спорю. Но нет, сейчас не хочу.

Стивен пожал плечами и подал мне второй реферат.

– «Драконий тоник. Зелье для лечения больных драконов», – я фыркнул. – Ты серьёзно?
– Извини, Северус, мне показалось, что это интересно.
– Теоретически да, – я отложил пергамент. – Как думаешь, этот Персиваль Кроуфорд вообще когда-нибудь видел живых драконов, хотя бы здоровых? В общем, пусть тестирует своё зелье без меня. Удачи ему, если выживет.
– Дьявол! Об этом я не подумал, – Стивен рассмеялся.
– Чарльз Бэббидж… Кто такой, почему не знаю? – я развернул следующий свиток. – «Зелье всех возможностей». Постой, я читал об этом зелье в итоговом протоколе недавнего Чемпионата по зельям. Да, точно! «Раскрывает все самые лучшие, скрытые до поры до времени качества и таланты человека и таким образом позволяет достичь его максимального потенциала. Ингредиенты: Таумагатория, Ганглии ведьмы…». Ишь ты, а где ингредиенты эти брать? В Таинственном саду, что ли? Да и вообще, эти растения изучены мало, результат вообще сомнителен. Заманчиво, но… Пожалуй, нет.

Стивен вздохнул.

Я продолжил просматривать рефераты, но во мне крепло убеждение, что вся эта затея с учеником обречена на провал.

Скотт «Зелье провидения и телекинеза». Фигня.
Уоллес «Зелье необычайной силы». Туда же.
Грейнджер «Модификация…»
Стоп! Кто? Грейнджер? Нет! Только не она!

Кажется, я сказал это вслух.

− Помнишь её? – вскинулся Стивен.

Я кивнул.

− Между прочим, на мой взгляд, это очень интересный вариант.
− Нет! – я отбросил резюме Грейнджер от себя.
− Я больше года общаюсь с ней. Она не глупа, упорна, усидчива, − начал уговаривать меня Стивен, а потом чуть подался вперёд и многозначительно понизил голос: − И ещё говорят, что она самого́ ректора просила, чтобы её к тебе определили. Она стремится попасть именно к тебе. Говорят, она к тебе неравнодушна!

Я чуть не лишился дара речи.
− Ты белены объелся что ли? Выпей антидот!
− А я-то тут причём? – искренне удивился Стивен. – Так в Академии говорят.

«Надо же, как интересно, − не преминул встрять мой внутренний голос. – А ты ничего и не слышишь за своими пробирками!»

− Нет, нет и нет! Ещё этого мне не хватает! – припечатал я.

– Кстати, мне сова на хвосте один секрет принесла, – гнул своё Тайлер. – Грейнджер на ту же самую конференцию моталась. Вроде специально, чтобы поговорить с тобой. Ты не видел её?

Я посмотрел на своего ассистента таким взглядом, что тот нарочито-испуганно съёжился, вскинул руки в примиряющем жесте и поднялся с кресла.

– Был неправ, считаю своё предложение безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Всё, ухожу.

Стивен по своему обыкновению снова споткнулся и опрокинул столик. Листки с рефератами кандидатов вспорхнули и плавно спланировали – часть на пол, часть прямо в камин.

Я взмахнул палочкой, но пергаменты уже занялись огнём, и пришлось залить их водой. Оставив мокрые клочки на полу, я отправился провожать ходячую катастрофу в прихожую.

Вернувшись, я налил виски и опустился в кресло. В голове царил невообразимый бардак.

«Придумал желание! – вдруг выдал мой Мозгоклюй. – Возьми Грейнджер в ученики».

От неожиданности я поперхнулся. Откашлявшись, я от души выругался, но мой внутренний голос не обратил на это никакого внимания.

«Да брось. Влюблённая ученица – это же здо́рово! – с воодушевлением веселился он. – Она будет тебя слушаться, слова лишнего не скажет, в рот тебе смотреть будет!»
«А мне не надо, чтобы она смотрела мне в рот! – взорвался я. – Надо, чтобы она в котёл смотрела!»

Мозгоклюй в моей голове заржал так, что у меня заложило уши.

Потянувшись за следующей порцией виски, я случайно бросил взгляд на пол, где до сих пор покоились обгоревшие пергаменты соискателей.

Перед глазами отчего-то всплыл пергамент с резюме Грейнджер. Прочитав фамилию автора, я не вникал в то, что было написано дальше, но зрительная память у меня отменная. Чётко вспомнилось – отметка мракоборцев. Их характерный алый штамп ни с чем не спутать.

Шестое чувство подтолкнуло меня. Среди сохранившихся пергаментов искомого резюме, естественно, не нашлось. Я присел на корточки у камина и начал осторожно перебирать залитые водой клочки пергамента. Резюме Грейнджер, как назло, оказалось испорчено именно в той части, где было краткое описание работы. Я аккуратно высушил его и с трудом различил обрывки слов «…коборцы… маскировк… свойст… златогл… …рог… волос… облич… ».

Работа по оборотному зелью. Не иначе для главы мракоборцев старалась? Значит, Поттер не только в школе, но и в своей работе не может обойтись без помощи подружки.

Я замер. Логическая цепочка выстроилась сама собой.

Права женщин – раньше, помнится, эльфов защищала.
Блок – не иначе Поттер научил моим приёмам окклюменции.
Гриффиндор – почему я сразу не обратил на это внимание?
Оборотное зелье – помню-помню на втором курсе.
Кот – у неё точно был полуниззл.
Магловская бабушка.
Недостижимое желание – стремится попасть ко мне.
Что-то про какие-то чувства… – это к делу не относится.
Специально поехала на конференцию, чтобы…

Я вычислил Золушку!
Это Грейнджер!
О Мерлин!

Я ещё раз прокрутил в голове всё, что было в тот день.

Она постоянно пила воду с лимоном.

Лимон – это кислота.

От внезапно пришедшей догадки у меня перехватило дыхание и больно застучало в висках. Я прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Мир снова обрёл звуки и запахи.

Окислитель!

Не зря подобные добавки так любят производители парфюмерии и косметики. Я сам всегда добавляю окислитель в туалетную воду и лосьоны для Нарциссы, чтобы скрыть непрезентабельный внешний вид. А зелье для обесцвечивания волос? Волосы же у Нарциссы раньше чёрными были, как и у её сестры Беллатрисы. Кто придумал, как их осветлить?

Позор, Северус, на твою и без того больную голову.

«А ты говорил, что косметология не заслуживает твоего внимания, – поддел меня мой внутренний голос. – Оказывается, даже там много чего интересного можно подчерпнуть».

Я усмехнулся. Да, такой ход вполне могла придумать женщина.

В кои-то веки моё желание взять Грейнджер в ученики совпало с пожеланием моего Мозгоклюя. Мне действительно было бы интересно поработать вместе с ней. Подумать только, если бы ещё месяц назад мне кто-то сказал, что я буду ломать голову над загадкой этой выскочки и всезнайки, посчитал бы этого смельчака сумасшедшим!

Сам я уже давно решил модифицировать оборотное зелье, но за пять лет смог добиться лишь продления срока его действия до шести часов. А лучшая выпускница Хогвартса умудрилась сделать то, что пока не удалось мне.

Фантастика.

«Если бы не твои амбиции и предвзятое отношение к некоторым – не будем уточнять каким – студентам, то ты обратил бы на неё внимание ещё тогда, когда она варила это сложнейшее зелье в школьном туалете», – мой внутренний голос резал правду-матку без обиняков.
«Мне было не до этого. Влезать в дебри стратегии и тактики Дамблдора у меня тогда не было ни времени, ни желания», – огрызнулся я, лишь бы это не звучало, будто я оправдываюсь.
«Я знаю. Хоть я и был под твоей окклюменцией, но всё помню. И приказ Дамблдора помню, чтобы ты позволил ей украсть у себя ингредиенты. И как ты накладывал на туалет отвлекающее заклинание, чтобы никто туда не заходил целый месяц, и даже как ты по ночам ходил контролировать процесс варки».
«Было такое. Признаю – был удивлён, что у неё получилось».
«Заметь, она работала без дополнительных подручных средств и специальных лабораторных условий».

Ладно, чего уж теперь.

Я отправился в лабораторию.

Два часа работы, и вот, наконец, в котле прозрачная, как слеза, субстанция.

Отлив в мензурку порцию зелья, я кинул туда волосок. Зелье зашипело, как газировка, но осталось прозрачным. Для полноты картины я налил в стакан воду и влил туда порцию готового зелья. Вода немного помутнела, что было вполне предсказуемо, ведь в воде содержатся соли. Взяв другой стакан, я бросил в воду ломтик лимона и только потом добавил зелье.
Передо мной было именно то, что я видел на столе перед Грейнджер-Легран.

Я взял стакан в руку и, не обращая внимания на предостерегающие вопли внутреннего голоса, выпил получившийся коктейль.
Меня охватило странное, непривычное ощущение. Лёгкой волной по всему телу прокатилось слабое жжение. Да это же небо и земля по сравнению с ощущениями от классического рецепта. И на вкус просто конфетка.

Из зеркала на меня смотрел Джеймс и самодовольно улыбался.

Зафиксировав в журнале результат эксперимента, я вдруг подумал, что если туда ещё добавить найденный мной компонент для продления срока действия – получится шедевр. Это тянуло, как минимум, на открытие мирового масштаба.

Мой полёт мысли прервал голос вездесущего Мозгоклюя: «А ты про Грейнджер не забыл?»

Нет, конечно, не забыл. Я никогда не имел намерений присваивать себе чужие открытия.

Поймал себя на том, что факт возможного общения с Грейнджер уже не кажется мне чем-то неприемлемым. Мало того, теперь я находил эту перспективу заманчивой. Гермионе Грейнджер удалось то, что я считал невозможным – она заставила меня думать о женщине, как о возможном партнёре.

«Вот-вот. А если Тайлер прав, и к общим интересам добавится ещё кое что…. – многозначительно намекнул мой внутренний голос. – Северус, хоть сейчас не упусти свой шанс на нормальную, полноценную жизнь».
«Не забегай впереди паровоза. Как говорится, будет день – будет пища».
«А я всё равно верю в лучшее, – оптимистично провозгласил мой внутренний голос. – Всё будет хорошо!»
«Посмотрим».

До скорой встречи, мисс Грейнджер. Первый раунд остался за вами – вам удалось заинтересовать меня во всех отношениях. Я разгадывал вашу загадку непозволительно для себя долго. Впереди второй тур. И на этот раз у меня будет козырь. Я узнал, кто такая Джейн, но вам не известно, кто такой Джеймс. Не разочаруйте меня.