- Мы так давно не виделись... так давно. Расскажи, как ты жила все эти годы.

Свет был тусклым, а пламя свечи, стоящей на столе, слегка колыхалось, когда новые посетители входили в ресторан. Эта встреча казалась Гермионе такой нереальной, что она в очередной раз спрашивала себя, не снится ли ей всё это.

- Мне не на что жаловаться. Судьба была ко мне благосклонна, - ответила Гермиона и взглянула в глаза своему другу детства.

Какое-то мгновение ей казалось, что он дотронется до её руки, но в последний момент он лишь скрестил руки, положив их на стол.

Гермиона внимательно рассматривала его. Он сильно изменился. Очки, без которых его так трудно было представить, сменили контактные линзы. Чёрные волосы были пронизаны сединой. Шрам на лбу остался неизменен, но новый, на правой щеке, гораздо больше бросался в глаза. Он с годами тоже побледнел, но всё же напоминал о последней битве, в которой Гарри чуть было не погиб. Всё это как будто было в другой жизни. Бывшие герои войны вели нормальную спокойную жизнь.

Гермиона пришла к выводу, что он выглядел счастливым.

- Как дела у Файе? - Спросила Гермиона, стараясь приветливо улыбнуться.

Гарри ещё крепче сжал руки, но тоже старался звучать нейтрально.

С ней всё в порядке. Дети не дают ей расслабиться. Мне тоже, если честно. Дебби скоро выходит замуж.

Гермиона удивлённо присвистнула и покачала головой, не веря своим ушам.

- Боже ты мой, сколько же ей уже лет?

- Будет двадцать два этим летом. - Гарри произнёс это так, будто сам не верил в сказанное.

- Ты доволен её выбором? - Поинтересовалась Гермиона.

Гарри слегка покачал головой.

- Да, ...конечно.

Гермиона рассмеялась и поддразнила его:

- Почему ты тогда отрицательно машешь головой?

- Не так-то просто отпускать детей. Я не думал, что будет так тяжело - может быть потому, что мне не с чем сравнивать, - добавил он, оживившись.

Гермиона немного помолчала. В детстве Гарри видел не очень позитивную картину семейной жизни. Её не удивляло, что ему хотелось видеть Дебби рядом с собой, как можно дольше. Гермиону не удивляло и то, что семья стала для Гарри самым важным в жизни. И все это после того, как он влюбился в Файе. Файе… Прекрасная и такая невозможно ревнивая Файе.

Гарри, казалось, догадался, о чём думает Гермиона, и на мгновение опустил глаза.

- То, что произошло тогда... мне жаль, Гермиона... - Но она не дала ему договорить.

- Ничего не произошло, Гарри. Всё было лишь недоразумением, которое нам, к сожалению, не удалось прояснить. Но сейчас мне кажется, что так было нужно. Ты и Файе, вы счастливы, а я была для неё опасностью... Не важно, обоснованной или нет... Хорошо, что всё вышло именно так, иначе сегодня на твоём лбу не было бы озабоченных морщин, так как твоя дочь выходит замуж.

Гарри тут же продемонстрировал несколько таких морщин, виновато глядя на неё.

- Мне следовало тогда поступить иначе. Мне жаль, Гермиона.

- Ты был влюблён, и Файя вообще-то должна была видеть, что благодаря ей, ты стал слеп ко всему. Но давай не будем больше об этом — эти раны давно зажили.

- Я сказал ей, что мы встречаемся сегодня, - сказал Гарри, внимательно наблюдая за её реакцией.

- И что она ответила? - Спросила Гермиона заинтересованно.

- Ну, она велела передать тебе привет.

Гермиона не могла удержаться и фыркнула.

- Теперь она больше не видит во мне опасности. Может быть, всё дело в моём новом имидже. На фото, которое моё издательство напечатало на последней книге, я выгляжу чертовски старой. Да, что и говорить, я и ЕСТЬ старая.

На этот раз Гарри оборвал её на полуслове.

- Ты не старая. Ты всё ещё прекрасна. Опасно прекрасна.

Гермиона удивлённо взглянула на него и заметила, что руки его вдруг стали разглаживать скатерть на столе.

Она ничего не ответила на комплимент, так как они оба знали, что слова его тогда обрели бы слишком глубокое значение.

- Как продвигается твоя новая книга? - Спросил Гарри, меняя тему.

Гермиона махнула рукой.

- До сих пор я написала всего пару страниц, — пройдут ещё месяцы, прежде чем она обретёт очертания.

Гарри кивнул и вдруг замер.

- И ты действительно хочешь написать о НЁМ? Ты уверена, что это хорошая идея? Давно он уже сидит в Азкабане?

Вместо того, чтобы ответить напрямую, Гермиона лишь просто возразила:

- Они не выпустят его, как бы долго он не жил, они оставят его там навсегда.

Взгляд Гарри потемнел.

- Я знаю, что ты подробно занимаешься всей его историей, но тогда в последней битве он чуть было не убил нас всех. Почему ты пишешь именно о нём? Что тебя так притягивает в его случае?

Настало время Гермионы разглаживать и без того гладкую скатерть.

- Я хочу прояснить тогдашнее происшествие для себя самой. И, как и для любого писателя, мне не достаточно просто размышлять над этим, я должна написать об этом целую книгу. Гермиона попыталась смягчить улыбкой сказанное, но у неё ничего не вышло.

- Это было так давно. Ты не думаешь, что было бы лучше, оставить всё позади, вместо того, чтобы откапывать старые скелеты? То, что он сделал... Гермиона, неужели ты собираешься писать и об этом? Я не верю, что ты хочешь доставить ему такое удовольствие, рассказав всем, что он тогда сделал с тобой.

- Я не хочу говорить с тобой о нём, — вдруг отрезала Гермиона. Затем она сузила глаза. - Неужели это из-за НЕГО ты вдруг решил со мной встретиться? Только позавчера в газете вышла статья о моём новом проекте, и вчера ты вдруг объявился после стольких лет с просьбой встретиться. Даже недовольство жены не остановило тебя — так дело в нём? Гарри, это из-за Снейпа мы сейчас сидим здесь?

Её собеседник колебался лишь на секунду дольше, и Гермиона почти задохнулась от злости.

- Так вот в чём дело! Когда я получила от тебя письмо, то глазам своим не поверила. Все эти годы ты держался от меня на расстоянии, чтобы Файе не сошла с ума при виде меня. Она никогда меня не любила и пригрозила, что бросит тебя, если ты не порвёшь со мной все контакты. Я приняла это, ради тебя. Ты же никогда настолько не нуждался во мне, чтобы постараться объяснить своей жене разницу между крепкой дружбой и любовной афёрой, а теперь... Теперь, когда я решила написать о Северусе, в тебе взыграла такая злость, что ты, позабыв все предосторожности, решил встретиться со мной. Я не могу поверить, Гарри Поттер... Я просто не хочу в это верить!

Другие посетители ресторана стали оглядываться на них, но ни Гарри, ни Гермиона ничего не замечали вокруг. Некоторое время они разъярённо смотрели друг на друга, пока рядом с ними не послышалось тихое покашливание, с которым официант попытался привлечь к себе внимание.

- Вы уже что-то выбрали? - Спросил он с преувеличенной вежливостью, будто пытаясь этим призвать их к порядку.

- Потом, - прорычал Гарри, после чего официант тут же удалился.

Но Гермиона снова подозвала его.

- Принесите мне бокал белого вина. - После этого она снова взглянула на Гарри, зная, что сейчас последует.

- Ты назвала его Северусом. Боже, Гермиона... Я ничего не понимаю. Почему этот убийца вдруг стал для тебя Северусом?

- Он предложил мне называть его по имени, когда я навестила его последний раз в Азкабане.

Этой информации, казалось, была необходима целая вечность, чтобы достигнуть мозга Гарри.

- Ты была у него?

- Как ещё, по-твоему, я могу проверить свою информацию. Всегда тяжело писать о ком-то, и просто бессмысленно не попытаться задать вопросы тому, о ком пишешь, если он ещё жив и ты можешь до него добраться.

- Ты с ним разговариваешь? Ты называешь его Северус? - У Гарри имя их бывшего учителя каждый раз звучало, как ругательство. - Ты забыла, что он сделал с тобой? - Добавил он.

- Нет, не забыла! Я спросила его и об этом, - возразила Гермиона подчёркнуто спокойно.

- О, я заинтригован, — сказал Гарри, скрестил руки и откинулся на спинку стула, насмешливо улыбаясь.

Гермиона запнулась и решительно добавила:

- Об этом прочитаешь в моей книге. А теперь давай, наконец, закажем что-нибудь, пока вечер не до конца испорчен!

Вечер с Гарри выдался тяжёлым. Намного тяжелее, чем Гермиона себе представляла. Конечно, какой-то отдалённой частью сознания она понимала, что любопытство и да, возможно, даже возмущение по поводу её новых планов на книгу стали причиной этой встречи. Но после всего того, что с ними произошло - после дружбы такой крепкой, что ей были не страшны никакие опасности, дружбы, сметающей на своём пути всех врагов, она надеялась на что-то большее. За эту дружбу им в итоге пришлось заплатить высокую цену - слишком высокую, для троих друзей детства. Золотое трио распалось. Рон до сих пор не помнил, что тогда произошло.

Своего друга они потеряли в тот момент, когда Круциатус стал невыносим, и его сознание просто выключилось так, как магглы выключают свет, нажимая на выключатель.

От того, что Рон больше не нашёл выхода в реальность, мать его сама чуть было не лишилась разума. Всем, однако, было ясно, что в противном случае такая судьба постигла бы Джинни. Рон пожертвовал собой, и сколько бы слёз не пролила Молли, она всё же знала, что он был героем... Героем, который много лет уже не интересовался ничем, кроме гипсовых клеточек на потолке над его кроватью. Можно было предположить, что спустя какое-то время он даже в таком состоянии устанет без конца считать, но когда Гермиона последний раз была у него, он ни разу не опустил голову вниз, чтобы взглянуть на неё. Маги из Святого Мунго уже давно сдались, и Гермиона понимала, что каждая новая процедура лишь служила успокоением для семьи. Для Молли и Артура небольшим утешением было то, что вся семья пережила войну, так как одно было им ясно... даже если Рон и не был мёртв, жизнь его закончилась.

Гермиона знала, что никто не обвинял её - и всё же... Могла ли она сама полностью оправдать себя?

Она на мгновение закрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминания.

Однако, почти тут же она снова увидела перед собой вчерашний ужин и Гарри, который еле сдерживаясь, запихивал в себя рагу из баранины.

Они долго молчали, и уже во время еды Гермиона знала, что дальнейшего разговора не будет. Гарри настоял на том, чтобы заплатить и за неё. Это больше было похоже не на джентльменское поведение, а на то, что он не желал быть ей должным.

Гермиона доставила ему такое удовольствие. Теперь это уже не имело никакого значения. Больше она на его приглашения не купится. Есть вещи, которые не лечит даже время, и более чем когда бы то ни было, Гермионе стало ясно, что Файе была лишь подходящей причиной для их отдаления.

Тогда Гермионе казалось, что у неё остался лишь один друг, с которым она могла поговорить, поделиться самым ужасным, а он стал отдаляться от неё. Он обратился к другим вещам - поиску человека, который бы его любил и которому ему не нужно было всё время что-то прощать. Он нашёл этого человека в Файе. К тому же она сделала возможным прервать контакт с Гермионой, без того, чтобы ему пришлось терзаться угрызениями совести. Он сделал это ради Файе и их совместного будущего, а не для того, чтобы похоронить прошлое. Но не потому ли всё так и обернулось?

Гермиона покачала головой. Было нечестно винить в разрыве одного Гарри. Как долго ещё они смогли бы выносить друг друга и постоянные разговоры о том, что случилось?

Даже вчера, после стольких лет, они не могли говорить об этом.

Дело было не только в Гарри. Она сказала ему, что не хочет говорить с ним о Снейпе - это и было настоящей причиной. Гарри был там – тогда - и всё же он ничего не понял. Ничего из того, что случилось с ней, и он никогда не мог правильно спросить её об этом. Снова обвинение - несправедливое обвинение друга, который был не в состоянии взглянуть на неё с другой стороны. А у неё не было сил, чтобы самой показать ему. Всё, что произошло, должно было случиться. Теперь она вступила на единственный путь, оставшийся ей - она должна была спросить того, кто сделал с ней такое. Она ещё только начала вертеться вокруг него, а он уже всё понял. Его это радовало. Гермиона никогда не думала, что такое возможно, но он, в первую же встречу, откровенно признался ей, что она является для него хоть каким-то развлечением.

Развлечением - может быть, тогда она тоже была им для него? Мячик, трофей, признак его власти?

Она должна была выяснить!

Он так изменился теперь.

Долгие годы в Азкабане оставили свои следы.

Даже и без пыток дементоров в первый период заключения, он выглядел бы теперь стариком.

Однако, то, что она увидела три дня назад, когда после стольких лет снова сидела напротив него, глубоко ужаснуло её.

Но испуг не имел ничего общего с его физическим состоянием. Она ожидала увидеть его таким. Испугал её его несломленный взгляд.

Глаза Снейпа не постарели. Они приникали прямо внутрь, и Гермиона привела в готовность все защитные механизмы, которые только могла мобилизовать.

На неё смотрели те же глаза, как и тогда, когда он её...

Гермиона сжала кулаки.

- Не поддаваться слабости... не поддаваться, - уговаривала она саму себя.

Прошло много времени, и в нём не осталось больше ничего, что внушало такой страх. Дементоры и долгое заключение сделали из него другого человека. Почему, Мерлин подери, его глаза тогда смотрели так же, как тогда, в момент, когда он совершил с ней самое ужасное, что она только могла себе представить?

Он сделал это на глазах у всех, что делало всё ещё более невыносимым, так как после этого не осталось ничего, что ей ещё стоило скрывать от посторонних глаз — совсем ничего!

Дементоры уже около двух десятилетий перестали лишать его того, что делало бы его жизнь сносной. Гермиона знала, что в сознании его за это время могло многое скопиться. То, что не дало ему сойти с ума.

Азкабан был тюрьмой, которая без сомнения практиковала пытки, но при новом министре магии она стала и тем местом, где заключённых реабилитировали. Шаг, который для пожизненно приговорённого Снейпа был однако всё равно недоступен, но он получил отмену смертной казни. И про это она спросила его. О том, что он чувствовал, когда узнал. В ответ она получила глубокий вздох, которым он всегда отвечал на вопросы, не нуждающиеся в словах.

Сколько таких вздохов ей ещё придётся выслушать? Её поиски только начинались, а с ними и её визиты к нему.

Гермиона взглянула в зеркало и пригладила серый свитер, который надела к чёрным штанам. Возможно, он подумает, что она сделала такой выбор, чтобы понравиться ему - на самом же деле она почти всегда одевалась в такие цвета, не придавая этому значения. Никакого значения, как и тому обстоятельству, что она всегда носила вещи с длинными рукавами, такие, которые как можно больше скрывали её тело. Возможно, фотограф был совсем не виноват в том, что фотография её вышла такой неудачной. Может быть, ей стоило улыбнуться. Улыбнуться... о да, как давно это было. Ей почти показалось, что Гарри мог бы вызвать её улыбку своими рассказами о семье и проблемах. Проблемах счастливого отца семейства. Гермиона сказала ему, что судьба была к ней благосклонна. Она не обманывала, но и правдой это не было.

Она получила то, к чему стремилась - и ни капли больше.

Пришло время потребовать ещё. В тот самый момент, когда ворота Азкабана открылись, чтобы впустить её на свидание, ей стало ясно, что уже четыре дня назад она начала требовать что-то от жизни... и к её удивлению, Снейп, казалось, был согласен, подчиниться её требованиям.

Он встретил её с таким же выражением лица, как и три дня назад. В нём читался скрытый интерес. Он слегка приподнялся, когда она вошла в помещение. Как и в их первую встречу, он был прикован, и позвякивание металлических колец вызывало мурашки на её спине. Снейпу же, очевидно, не мешало, что его жест вежливости сопровождался напоминанием об ограниченной возможности двигаться.

- Как вы себя чувствуете, Северус? - Начала Гермиона разговор, для которого заготовила в голове начальные фразы.

- Мне стало намного лучше полчаса назад, когда мне сообщили, что ко мне пришёл посетитель. Мне жаль, что вас заставили ждать, пока меня подготавливали. Всегда столько мер предосторожности, чтобы я не мог ничего вам сделать во время встречи.

Гермиона выискивала в его взгляде признаки сарказма, но он, казалось, действительно сожалел, что из-за него ей приходилось ждать.

Она знала, что рискует, и он может замкнуться, но всё же решила продолжить разговор в этом направлении.

- Может быть меры предосторожности не были бы такими усложнёнными, если бы вы уже не доказали, что в состоянии совершить подобное.

Голос его звучал спокойно, когда он ответил:

- Я думаю, что меры всегда одни и те же. И процедура, которой меня подвергнут после встречи, тоже остаётся неизменной. Независимо от того вцеплюсь я вам в глотку или нет.

- Какая процедура? - Спросила Гермиона растерянно.

- Ну... мыслительного контроля.

Предельно неприятное чувство зародилось в животе Гермионы, и голос её звучал так слабо, что он улыбнулся.

- Что за мыслительный контроль?

Он объяснил, не проявляя больше эмоций, чем если бы рассказывал о том, что последний раз съел на обед.

- После нашего разговора меня... попросят... открыть все мысли. Их проверяют Миндгарды. Любой признак насилия, ненависти, жестокости или неприличных мыслей, помечаются в моих актах. Если ничего не находится, мне разрешат сохранить эти мысли и не сделают занесения.

Гермиона какое-то время, утратив дар речи, смотрела на него, прежде чем спросить:

- Миндгарды? Я никогда не слышала ни о чём подобном.

- Их ещё только тестируют. Официальное заявление последует, когда их признают надёжными.

- А они надёжны? - Спросила Гермиона, так как от неё не укрылся внезапный блеск в глазах бывшего учителя.

Он неуверенно кивнул.

- Можно сказать, что да.

Гермиона пыталась ничем не выдать себя.

- И эти Миндгарды сделали какое-нибудь занесение в ваши акты после моего последнего посещения?

- Лишь одно, - признался он без обиняков.

Гермионе хотелось опустить взгляд, но она справилась с соблазном и холодно спросила:

- Вы расскажете мне, о чём оно?

Хорошо знакомая усмешка была ей ответом, и Гермиона глубоко вздохнула.

- Значит, вы действительно вцепились бы мне в глотку, если бы меры предосторожности не были выполнены до конца?

Последовал ещё один смешок, прежде чем он, понизив голос, тихо сказал:

- В моих мыслях не было найдено ни насилия, ни ненависти, ни жестокости. Обнаружилась лишь мысль, что я бы с удовольствием потрогал вашу грудь. Это был всего лишь рефлекс, с которым я не мог справиться. Ваши соски затвердели, когда я предложил вам называть меня по имени.

Теперь Гермиона всё же отвела взгляд. Она нервно посмотрела на дверь, с помощью которой она всегда могла решить, что ему пора возвращаться в камеру.

Он заметил её взгляд и слегка покачал головой.

- Боюсь, что эта мысль выдаст меня и на этот раз. И это при том, что вы так стараетесь выглядеть непривлекательно. Мне жаль.

Его глаза притягивали её, как два магнита. Взглянув в них, она снова заметила блеск.

- Я ничего больше не желаю об этом слышать! - Возразила Гермиона уверенно.

Он слегка покачал головой.

- Конечно. Но вы спросили меня о надёжности Миндгардов, и я подумал, что это может пригодиться вам в работе над книгой.

Гермиона осмотрела его и насмешливо улыбнулась.

- Вы меня провоцируете, - постановила она тихо.

- Нет, я не хотел. И я даже охотно признаюсь вам, что не только использовал ваши затвердевшие соски для непристойных мыслей, но и получил глубокое удовлетворение от того, что мог таким простым жестом, заключающимся лишь в словах, подействовать на них. И это и есть тот пункт, в котором Миндгарды, по-моему, ещё нуждаются в доработке, так как в мысли этой не было ничего непристойного, и всё же они сравнили её с прямым желанием дотронуться до вашей груди - это было нечестно, как вы думаете? Всё равно, что исключить поцелуй из признаков чистой любви только потому, что он вызывает сексуальное желание к тому, с кем ты его разделяешь. Где же тогда начинается непристойность мысли? Не говоря уже о том, что я не вижу в таких мыслях ни малейшей опасности. Но здесь на этот счёт царит иное мнение... И, вероятно, вы тоже считаете иначе, не так ли, Гермиона?

- Я... я думаю, что есть свои причины на то, чтобы контролировать здесь подобные мысли. К тому же граница быстро стирается, как в вашем случае.

Он холодно улыбнулся ей.

- Значит, я не должен был думать о том, что это прекрасно, так легко обрадовать вас чем-то, только потому, что после этого я тут же подумаю о том, что охотно дотронулся бы до вашей груди, которая подавала такие однозначные сигналы, что я просто не мог думать иначе?

- Я постараюсь, больше не подавать вам сигналов, - ответила Гермиона просто.

- Слишком поздно - в мои акты сегодня будет внесена ещё одна непристойная мысль. И если вы продолжите свои посещения, то белые до этого страницы неизменно скоро заполнятся. Может быть, я и кажусь вам старым и обессиленным, но я ещё живой, Гермиона... И боюсь, что мне тяжело будет заставить мой дух прикинуться мёртвым.

Гермиона невольно скрестила руки на груди и ответила:

- Тогда мне не стоит больше приходить. Я не хочу быть ответственной за то, чтобы ваши белоснежные акты заполнились этими негативными записями.

- Вы же знаете, что уже существует одна папка, которая полна ими. Вы сами позаботились об этом, стараясь не упустить ничего из того, что я тогда... сделал с вами. Поэтому я буду гордиться этими недопустимыми мыслями, даже если после этого они пошлют ко мне в камеру дементоров. После я смогу гордиться теми, что заново накопились.

- Делайте, что хотите, только не навешивайте потом на меня вину - я не виновата, что вы не можете держать себя в руках.

- Я тоже, - ответил он кратко и пожал плечами.

Гермиона немного помолчала и продолжила так независимо, как только могла:

- Я могу начать задавать вопросы?

- Конечно. Я не хочу пользоваться вашим драгоценным вниманием более, чем вы уже наградили меня. Отвлеките меня, Гермиона.

Она проигнорировала последнее предложение, которое так очевидно относилось к их разговору, и стала спрашивать его об определённых датах жизни, чтобы в уме дополнить существующую картину.

Снейп отвечал, не колеблясь. Скорее всего, перед разговором он подготовился, восстановив в памяти основные события в жизни.

Гермиона записала сказанное в маленький блокнот, который ей разрешили пронести сюда для этих целей. Она не могла использовать магию, которая в этом помещении была строго воспрещена. Но ей разрешили, чтобы он подтвердил её записи своей рукой, заверив их правдивость, если уж не магическим способом, то хотя бы при помощи собственной подписи. Она могла преодолеть защитный барьер, чтобы передать ему блокнот, он же не мог совершить обратное, из-за чего Гермионе пришлось ждать окончания разговора, чтобы получить блокнот назад из рук охранника. Никакой магии в этом помещении, но когда Снейп начал свой рассказ, Гермиона невольно почувствовала её присутствие, вспоминая, на что её учитель был способен ранее.

Он охотно рассказал ей и о первых годах преподавания в Хогвартсе, лишь о своём детстве он рассказывать не желал.

Гермиона согласилась с его просьбой, так как почувствовала, что противоречить ему - не принесёт никаких результатов.

Спустя час в помещении появился охранник, давая понять, что время свидания вышло.

Гермиона сдержанно кивнула и взглянула Снейпу в глаза.

- Пришло время для процедуры, - сказал он только.

- Да, выходит, что так. Как я уже сказала, в следующий раз я постараюсь не вызывать в вас таких мыслей. Есть ли что-то конкретное, что я могла бы сделать?

Он некоторое время смотрел на неё молча, прежде чем ответить:

- Нет, ничего. Не волнуйтесь из-за этого. Могу я тоже задать вам один вопрос, Гермиона?

- Ну, так это уже и был один вопрос, - попыталась она обыграть своё волнение.

Он слегка улыбнулся и вдруг так далеко склонился к ней через стол, что цепи драматично зазвенели:

- Как часто вы думаете о том, что я сделала с вами? Что вы при этом чувствуете?

Гермиона невольно отшатнулась и, затаив дыхание, смотрела, как охранники выводят его из комнаты. Она получила назад свой блокнот.

Последняя улыбка Снейпа говорила о том, что он неспроста выбрал именно этот момент, чтобы задать ей вопрос. И Гермиона была рада, что ей не было необходимости проходить процедуру, так как в этот момент она думала о том, что с удовольствием прикончила бы его.

Продолжение следует...

Гермиона сняла с себя свитер и брюки и бросила их в стирку. Ей казалось, что взгляд его приклеился к ним, а ей хотелось избавиться от всего, к чему он прикасался, хоть каким-то образом.

Она осталась в одном нижнем белье и вдруг начала дрожать.

Она не могла избавиться от того, к чему он прикасался — для этого ей пришлось бы себя убить. Снова мысли о смерти. Гермиона начала думать, что её новая задумка неблаготворно влияла на её душевное состояние. Она только что думала о его смерти и тут же о своей собственной. Неужели в этом лежало её освобождение? От этих мыслей она всё-таки избавилась уже много лет назад. Если бы она не была в этом уверена, то ни за что не стала бы искать встречи со Снейпом.

Ей нужно было всего лишь разобраться с собственными мыслями. Успокоиться и в следующий раз разоблачить его. Она была на это способна — без сомнения! В мыслях она тысячу раз проигрывала всё, почему тогда реальность была другой? Он был психопатом, который может причинить человеку любое страдание, на которое только был способен его больной ум. Но до сих пор он не выдал ничего схожего с бредом сумасшедшего, всё, что он сказал ей, было таким простым и правильным… А затем он задал ей этот вопрос, который поднял в её душе всё, что она считала давно похороненным.

Может быть, Гарри действительно был прав, и она доставляла Снейпу удовольствие, позволяя, даже теперь, в таких условиях, издеваться над ней. Осторожно, Гермиона, предупредила она саму себя, - ты здесь главная. Ты можешь в любой момент прекратить разговор, и ты в безопасности, так как охрана немедленно предупредит, если мысли его станут опасными.

Параллельно, однако, звучал совсем другой, критический голос: «Станут ли они предупреждать? Проект с Миндгардами ещё официально не признан. Ты такой же подопытный кролик, как и он».

Испугавшись таких мыслей, она в очередной раз призвала себя к спокойствию.

- Важна лишь информация для книги, — сказала она самой себе вслух, заставляя замолчать внутренний голос.

- Ты задаёшь ему вопросы, и если у него при этом возникает желание потрогать твою грудь, это исключительно его проблема, ведь совершенно ясно, что он никогда не сможет этого сделать, благодаря цепям. Что он делает в своей камере, тебя не касается, и если он попытается использовать мысли о тебе для собственного удовлетворения, они узнают об этом. Так или иначе он не получит никакого удовольствия, пытаясь использовать тебя для таких целей. Цена слишком высока, потому что сделай он это, они пошлют к нему дементоров, а так рисковать он не станет.

Гермиона надела пижаму и легла в кровать.

На какой-то момент она просто замерла. А затем подтянула ноги повыше, пытаясь справиться с нарастающим чувством, которое поднималось в ней, когда она вспоминала его голос, когда он признался ей, что хочет потрогать её грудь. Он так бесстрастно, так естественно сделал это, и, чёрт возьми, она знала, что его можно понять. Он имел права на чувства. Возраст побелил его волосы и нарисовал на лице глубокие морщины, но без сомнения, он ещё далеко не впал в летаргию. Поэтому не было ничего странного в том, что он испытывал возбуждение, видя её затвердевшие соски.

А она сама? Неужели она испытывала удовлетворение от того, что могла его возбудить? Это же смешно! Она больше не ученица! Даже более, она уже давно не молодая девушка! Почему она должна винить себя в том, что он реагировал на неё физически? И вообще, единственной причиной, по которой он с ней согласился встречаться - он хотел снова почувствовать над ней власть, воскресить её. Гермиона ни за что больше этого не допустит. Прошло много лет, и он больше не властвовал над ней!

Её тело всё ещё принадлежало ей, несмотря ни на что, и он никогда больше не дотронется до неё даже пальцем.

Задумчиво она водила руками по мягкой пижаме. Её соски действительно могли достигать невероятных размеров. Гермиона ускорила движения, и вскоре руки её оказались между ног. Когда она сотрясалась от оргазма, к удовольствию примешивалась лишь одна единственная мысль: «Твоё наказание, Снейп, в том, что тебе уже так долго недоступна подобная форма сексуального удовлетворения, и так останется до конца твоей жизни».

Когда Гермиона проснулась на следующее утро, она ощутила себя свободной. Что бы ни побудило её вчера вечером после стольких лет заняться самоудовлетворением, это благотворно отразилось на её самочувствии.

Она умиротворённо взглянула в окно и повыше подтянула одеяло, чтобы укутаться в него. Было странно чувствовать, как её голые ноги трутся друг об друга. Уже давно она не казалась самой себе такой чувственной.

Нерешительно она засунула руки под одеяло и осторожно дотронулась до живота. Кожа тут же отреагировала приятным содроганием. Наслаждаясь, она закрыла глаза, решив, что вчерашний опыт скорее всего будет нуждаться в повторении. И она ни перед кем не обязана оправдываться. Уже много лет она жила одна, и давно отказывала себе в проявлении любви к собственному телу.

Она имела на это право, и никто не смел у неё это право отнять.

Её последний друг, Роберт, однажды застал её за подобным занятием. Он обиделся, считая себя недостаточно мужчиной, чтобы удовлетворить собственную подругу. Сразу после этого он однако изменил своё мнение и попросил её проверить свои противозачаточные средства на наличие компонентов, сильно влияющих на повышение желания, как будто то, что она испытывала желание, не только когда он утруждался вызвать его, было чем-то неправильным. Слово за слово, и Роберт убрался восвояси. Странным было то, что после этих очередных неудавшихся отношений с мужчиной, Гермиона решила для себя самой, что было неправильным, без необходимости трогать себя, даже если это был единственный способ время от времени справиться со всё нарастающим желанием. Может быть, всё дело было в последних словах Роберта, которые он произнёс, прежде чем дизаппарировать со всеми своими вещами. Он бросил ей, что ему всегда стоило немалых усилий заставить себя дотрагиваться до неё, и лучше будет, если впредь она и вправду будет заниматься этим сама с собой.

Да, тяжело было вынести увиденное, когда она раздевалась.

Но сейчас тело её было спрятано под одеялом, и ей не нужно было видеть, то, что оставил на нём Снейп. Он спросил её, как часто она думала об этом и что чувствовала при этом.

Желание вдруг мгновенно испарилось, и когда Гермиона поняла, что его больше не вернуть, она натянула на голову подушку и пробормотала:

- Я всё время об этом думаю, чёрт бы тебя подери... Всё время! Ты разрушил мою жизнь! Ты лишил меня всего — и тебе придётся извиниться — на этот раз в этой игре победителем буду Я!

Маленькая месть - совсем крошечная, и, может быть, она всего лишь лишит его достоинства, но ей будет достаточно и этого.

Гермиона ждала, когда его подготовят, и ей можно будет пройти в комнату для свиданий.

Она разгладила юбку, которая еле доставала до колен. Как раз когда она начала сомневаться, правильно ли поступила, её позвали. Ей стало не по себе от мысли, что она была способна на такую подлую месть. Но разве то, что он сделал с ней, не было в тысячу раз хуже? Его всего лишь проверят Миндгарды, она же в последние десятилетия была невыносима любому, кто пытался заниматься с ней любовью.

- Всего лишь маленькая месть, — вновь мелькнуло у неё в голове, когда она входила в комнату. Он взглянул на неё и поднялся. На этот раз он не склонился, а резко отвернулся от неё, так что цепи, которыми он был прикован к столу, с силой вонзились в его запястья. Гермиона остановилась как вкопанная, когда он стал громко звать охрану.

Дверь тут же отворилась, и Снейп потребовал, чтобы его немедленно проводили назад в камеру.

Гермиона не успела ничего сообразить, как его уже вывели. Прежде чем пройти во внутреннюю дверь, он обернулся к ней. Голос его звучал раздражённо:

- Я передам от вас привет дементорам. - После этого дверь за ним закрылась, и от одного её металлического скрипа у Гермионы по спине побежали мурашки, охватившие всё её тело ледяной волной.

Снова и снова она пыталась заверить себя, что это не было детской и глупой выходкой с её стороны. Да, он отказался сегодня от разговора, и она вынуждена была признать, что у него в этом плане было столько же власти сколько и у неё.

Однако, что такого страшного произошло? Она неподходяще оделась, зная, что у него будут после встречи неприятности.

Да, это было неприлично, отвратительно и подло.

Как же тогда назвать то, что он сделал с ней? Желание власти? Жестокость? Желание унизить её, и, может быть, даже убить?

Мерлин Великий, насколько ужаснее он поступил с ней!

И всё же оказавшись дома, она швырнула юбку в самый дальний угол шкафа и со злостью хлопнула дверцами.

Так не пойдёт! Всё слишком сильно её задевало, слишком сильно!

Прошедших лет должно было быть достаточно, что научиться преодолевать в себе такие минутные реакции, но у неё больше не осталось времени. Снейп был не тем человеком, который мог бы дать ей второй шанс. Если ей не удастся теперь переубедить его, ворота Азкабана навсегда закроются перед ней. Сколько бы она не просила разрешения навестить его.

Несколько минут она размышляла - не бросить ли ей всё, после чего распахнула шкаф и достала бесформенный свитер, который связала ей Молли Уизли, в не лучший период жизни. Как-то позже она вспомнила о нём и взяла обещание с Гермионы, что та его выкинет, но Гермиона оставила его на память, как предупреждающий знак себе самой. Поражало, сколько времени Молли провела, чтобы создать этого монстра, даже не замечая, что делает.

Свитер был похож на мешок, и Гермиона повыше закатила рукава, чтобы хоть как-то высвободить руки.

Охрана была удивлена, так скоро увидеть её вновь. Гермиона же настроилась на то, что Снейп откажет ей в свидании.

Полчаса спустя, однако, её в очередной раз проводили в комнату для посещений, где за столом уже сидел Снейп. Он пропустил вежливое приветствие и лишь выжидающе смотрел на неё.

Охранник ещё раз проверил оковы и защитные заклинания, прежде чем оставил их наедине.

- Я... Мне жаль. Так глупо с моей стороны... Я не хотела доставлять вам неприятности, - сказала Гермиона, садясь напротив него.

Его холодный взгляд долго покоился на ней, прежде чем он одарил её мимолётной улыбкой.

- Именно этого вы и хотели. И должен поздравить вас - вам это удалось. У меня были гости. Представление ваших ног исчезло в пасти дементора - не очень приятное зрелище, как вы думаете? Но вы сами хотели этого - я же был лишь посредником.

Гермиона опустила глаза, не решаясь больше взглянуть на него.

- Как я вижу, теперь вы ударились в другую сторону. Я надеюсь, вы навсегда оставили вязанье.

Гермиона невольно рассмеялась, так как в его последнем предложении сквозила искренняя надежда.

- Это не моё произведение. Молли Уизли связала его, незадолго после того, как Рон... - Она вдруг замолчала, а взгляд её остановился.

Снейп нерешительно кивнул и откинулся на стуле.

- Мистер Уизли, я полагаю, умер от Круциатуса? - Спросил он просто.

Гермиона не могла поверить, что Снейп не знал того, что случилось с Роном. Всё, что произошло тогда, так необратимо изменило её жизнь. И ей казалось, что весь мир должен знать об этом. Но Снейп так быстро очутился в Азкабане, в лапах дементоров, рвущих на части его мысли, что он, по-видимому, действительно, ничего не знал.

И вдруг произошло то, чего Гермиона никак не ожидала.

Она пришла сюда, чтобы узнать вещи, суть которых ей так и не удалось понять. И всё же теперь именно он попросил её:

- Расскажите мне обо всём, Гермиона. Расскажите, что произошло, после того, как я оказался здесь.

Гермиона взглянула на Снейпа, который между тем перестал испытующе смотреть на неё. Во взгляде его сквозила теперь лишь слабая заинтересованность. И всё же Гермиона заметила просящую интонацию в его тоне и увидела в этом возможность, узнать взамен что-нибудь полезное и для себя, не слишком много теряя.

Сначала голос её будто налился свинцом, но его периодические кивки головой позволили ей вскоре немного оживиться.

- Рон не умер от Круциатуса, он лишился рассудка. Сознание его разрушилось, очень похоже на то, что произошла с Лонгботтомами. Когда Лорд оставил его в покое, Рон вернулся в первые ряды сражающихся. Из-за Джинни Уизли, помните?

Снейп кивнул:

- Да, я помню.

Гермиона злобно фыркнула:

- Это всё, что вы можете сказать? Джинни лишь чудом спаслась от вас, чтобы защитить её, Рон был вынужден пойти на эту уничтожающую пытку, и всё, что вам пришло в голову, это сказать, что вы помните?

- Вы же об этом спросили меня! Вы спросили — помню ли я, и да — я помню! Что вам ещё нужно?

Гермиона сжала руки в кулаки и прошептала:

- Может быть, мне хотелось бы услышать, что вам жаль.

- Но мне не жаль, - ответил он кратко, и открыто взглянул на неё, добавив, - к тому моменту я уже сделал свой выбор.

Гермиона почувствовала, как ярость поднимается в ней. Ледяная ярость, которую она бы с удовольствием тысячью иголок вонзила ему в лицо.

Будто прочитав её мысли, Снейп немного прикрыл глаза и спокойно возразил:

- Почему я должен жалеть маленькую Уизли? Её брат принёс себя в жертву для неё. Кто же был готов пожертвовать собой ради вас, Гермиона?

Вся кровь вдруг прилила к голове Гермионы, когда он задал этот вопрос, с интересом наблюдая за ней. В её голове как будто послышался щелчок, который, собственно, должен был ей помочь. Это был звук запасного выключателя, много лет оберегающего её от впадения в полную истерику. Выключатель сработал, но он не достиг той бессознательной части, где хранилась безграничная ярость, которую сейчас невозможно было обуздать.

- Закройте свой рот, Снейп! Закройте свой поганый рот! - Выдохнула она, пытаясь взять себя в руки.

Он делал вид, что не замечает её состояние:

- Но мой вопрос оправдан. Почему ваш друг Поттер не пожертвовал собой ради вас? Он же был там. Он же всё видел, не так ли? Я видел только вас, Гермиона. Вы не думаете, что при желании он мог бы мне помешать? Конечно, ему пришлось бы умереть, но неужели вы того не стоили? Он просто смотрел, что я делаю с вами...

Прежде чем Гермиона могла осознать, что значили для неё его слова, она перегнулась через стол. Её ногти вонзились ему в глаза.

Он даже не закричал, лишь мучительно вздохнул, когда Гермиону вдруг отбросило назад. Почти в тот же момент она полетела на пол, чувствуя, как оковы сковывают её запястья. Волосы разметались и скрывали её лицо, она отрывисто дышала. Два охранника подняли её на ноги, один из них кричал на неё.

Гермиона не слышала ничего из того, что он говорил. Её наполненный ненавистью взгляд был устремлён к Снейпу, который тоже смотрел на неё.

В его левом глазу скопилась кровь, ещё более подчёркивая пугающую белизну белка. Его правое веко тоже кровоточило, и он прикрыл правый глаз, но продолжал смотреть на неё.

Гермиона лишь смутно понимала, что охранник грозил ей наказанием за такое нападение на заключённого.

Ей было всё равно. Снейп был весь в крови, и это была её заслуга! Лучшее из того, чего ей удалось достичь. Если бы только проклятая охрана не появилась так быстро. Она бы могла уничтожить эти неизменившиеся глаза. Эти глаза, в которых стояло наслаждение, когда он заполучил её тогда.

Она всё ещё учащённо дышала, и охранник велел ей немедленно успокоиться. Только теперь Гермиона заметила, что вонзила ногти в собственные ладони с такой силой, что на них появились кровоподтёки.

Во всей этой неразберихи голос Снейпа прозвучал спокойно и рассудительно.

- Отпустите её. Она лишь среагировала на сказанное мной. Я спровоцировал её. Миндгарды смогут это подтвердить. Я сказал ей, что вижу её извивающейся подо мной, в то время как я бесстрастно делаю своё дело. Представление, идеально соединяющее в себе насилие и неприглядные мысли. Понятно, что её реакцией на это стало желание выцарапать мне глаза. И всё же при её следующем посещении я бы хотел иметь барьер, действующий в обе стороны. Если можно... - При этом он вопросительно взглянул на охрану, которые всё ещё держали Гермиону под руки.

- Я не уверен, что следующее свидание будет разрешено, - сказал один из них, качая головой и снимая с Гермионы наручники. Напоследок он предупреждающе взглянул на неё.

- Вы можете идти. А вы, Снейп, сегодня будете подвержены особо тщательной процедуре. Я бы не хотел оказаться на вашем месте! Может быть, вам следует добровольно отказаться от этих посещений, ведь все эти годы вас не посещали дементоры. Вам не хватило того, который был сегодня в вашей камере? Вы знаете, что на этот раз всё будет гораздо хуже.

Снейп на мгновение приоткрыл повреждённый глаз, посмотрел на Гермиону и спокойно сказал:

- Да, я знаю. И всё же не хочу отказываться от её посещений. Мы увидимся завтра, Гермиона? Есть ещё пара нерешённых вопросов.

Охранник раздражённо вздохнул. Гермиона не обратила на него ни малейшего внимания.

Голос её звучал холодно, но во взгляде горел вызов.

- Да, завтра я приду сюда, и если меня пустят, мы решим эти вопросы, будьте спокойны!

Весь обратный путь в голове у Гермионы стучало так, будто мысли пытались вырваться наружу, она же не была готова выпустить их.

И всё же она вынуждена была взглянуть правде в глаза.

Снейп взял её под защиту. Он соврал, чтобы её отпустили.

О чём бы он ни думал, но он не сказал ей вслух, что хочет видеть её извивающейся под собой. Однако, Гермиона не сомневалась, что Миндгарды найдут в его голове именно такую картину, она же была почти уверенна, что он лишь после встречи намеренно разместит её там.

Всё будет записано, и затем он будет наказан. Если до этого он проводил в своей камере спокойные ночи, то сегодня по коридорам разнесётся его крик, когда дементоры будут искать в его голове и другие подобные мысли.

Гермионе стало плохо. И всё же... разве не об этом он думал тогда, когда заполучил её? Могли ли дементоры окончательно вырвать из него подобные мысли?

Возможно, что нет, если он подсовывал дементорам множество других мыслей, о которые они постоянно спотыкались. Мысли, с помощью которых он обманывал их. Хотел ли он защитить воспоминания тогдашних событий, подсовывая им поддельные? Что осталось в его голове с того времени? Пришло время узнать об этом. К чёрту книгу. Они оба знали, о чём шла речь на самом деле. Теперь же она была его должником. Невероятно. Этот монстр был пожизненно приговорён сидеть в Азкабане и всё-таки умудрился добиться того, чтобы она чувствовала себя ему должной.

Гермиона опустилась на кровать и закрыла лицо руками.

Залечат ли они ему раны? Может ли такое быть, что они сначала окажут ему медицинскую помощь, а потом начнут пытать?

Гермиона со злостью повернулась на бок и накрыла голову подушкой.

Ей-то что за дело?

Он её не спросил, как она себя чувствует, когда срывал с неё при всех мантию. Его не интересовало, как ей больно, когда он разорвал на ней блузку и, вывернув руку, придавил её к земле.

Разве он слышал её крики, когда делал это с ней?

Так пусть орёт хоть всю ночь, пока не охрипнет. С этими мыслями Гермиона уснула. Среди ночи она вскочила от надрывного крика.

- Северус! - Кричала она. Ей понадобилось некоторое время, чтобы определить, что вызвало в ней такую тошноту. Это был страх. Страх за мужчину, который пытал её.

Страх за мужчину, который заставил её так страдать.

- Нет, - пробормотала она еле слышно. - Нет, я ненавижу тебя... ненавижу!

Гермиона так долго шептала это, пока не поняла, что всё равно больше не уснёт. Иногда её охватывало такое ночное беспокойство. Но она не допустит, чтобы Снейп стал ему причиной.

Он был приговорённый убийца, а она - взрослая женщина, которая хочет докопаться до правды. Почему, чёрт возьми, она тогда снова и снова сталкивается с вещами, смысл которых не может себе объяснить? Зачем он соврал ради неё? Зачем позаботился о том, чтобы с неё сняли наручники. Может быть, он боялся обнаружить в своих актах ещё больше отягчающих мыслей, так как её беспомощность возбуждала его? Тогда ему это очень нравилось. Она увидела это, когда его глаза утонули в её.

Она слышала его шёпот:

- Замолчи и подчинись. Тебе от меня не уйти. С сегодняшнего дня ты навсегда моя! Ты принадлежишь мне! Лучше будь послушной, иначе всё будет ещё хуже, намного хуже!

Письмо пришло утром. Гермиона пробежалась глазами по строчкам и положила его на стопку с дневным пророком, которые вечером собиралась сжечь в камине.

Она улыбнулась, думая о том, что признания Гарри должно быть взрывным образом подействуют на маленькое пламя.

Она ещё раз задумалась над его содержанием, качая головой.

«Дорогая Гермиона,

после того, как мы последний раз виделись с тобой, я много о тебе думал. О том, что ты всё ещё опасно красива, я говорил серьёзно. Файе задушила бы меня, увидев эти строчки, поэтому я надеюсь на твою деликатность. Пожалуйста, давай встретимся ещё раз, чтобы развеять все недоразумения. Я познакомился кое с кем, это наверняка заинтересует тебя. Мистер Бертрам МакБриди, самый великий аврор со времён падения Волдеморта, что тебе, несомненно, известно, согласился встретиться с тобой, чтобы в эксклюзивной форме рассказать тебе о своей жизни. Я с удовольствием познакомлю вас, так как уверен, что он - более чем подходящий кандидат для написания биографии. Я знаю, что читателей часто привлекает зло и мрак, но не следует потакать этим склонностям, ты так не считаешь?
В МакБриди ты, однако, найдёшь героя, чья история заинтересует широкие слои публики. Я думаю, что количество продаж будет говорить само за себя. Я ничего не прошу за это знакомство, лишь только ещё один раз встретиться с тобой!

Твой Гарри».

- Количество продаж, - пробормотала Гермиона задумчиво, доставая из шкафа чёрные штаны и бардовую водолазку. - Кого интересует количество продаж?

Она быстро оделась и села писать Гарри ответ.

«Дорогой Гарри,

как тебе известно, я в настоящее время уже работаю над одним проектом. Не в моём стиле бросать начатое, только потому, что предоставляется возможность заработать больше денег.

Я с удовольствием встречусь с тобой, если ты пообещаешь мне, что это будет встреча втроём. Так у Файе будет возможность убедиться, что несмотря на мою всё ещё «опасную красоту» для неё - я больше не представляю никакой опасности. Так как в этом отношении нам с тобой ведь всё ясно, не так ли? Но возможно это совсем не моя так называемая красота заставляет Файе думать, что я могу быть опасна. Возможно это нечто другое... Зло и мрак привлекает как раз не каждого - некоторые предпочитают сбежать заранее, хотя им и не угрожает опасность, не так ли?

Ну, если вы всё же оба захотите встретиться со мной, то только при условии, что мы не будем затрагивать тему моего проекта.

Я не хочу показаться неблагодарной, Гарри... Но мне не за что тебя и благодарить, об этом тебе на случай новой встречи непременно следует знать.

Гермиона».

- Как прошла ночь?

Задавая этот вопрос, Гермиона старалась звучать непринуждённо. Её впустили, и сегодня он был так же защищён от неё магической стеной, о чём её подробно проинформировали. К тому же её заверили, что он был наказан за свою выходку.

Глаза Северуса были залечены, и всё же он слегка прищурился, как будто от боли, прежде чем ответить.

- Бессонной. Невыносимой. Одинокой, несмотря на гостя.

Гермиона с трудом надела на лицо маску безразличия.

- К одиночеству вы должны были бы привыкнуть.

- Так и было, пока не появились вы. Теперь же я сижу в моей камере и всё время спрашиваю себя, когда же вы придёте вновь. Я вижу, что вам такое признание не по душе. Не переживайте, я знаю, что когда-нибудь вы начнёте писать обо мне эту книгу. Когда соберёте достаточно нужной информации. Затем вам больше незачем будет приходить, и мне снова придётся привыкнуть к одиночеству. До сих пор мне удавалось свыкнуться со всем.

Гермиона лишь покачала головой.

- И вы считаете это хорошим качеством - уметь свыкаться со всем? Со всеми жестокостями, которые вы вытворяли, вы тоже свыклись, не так ли?

- Да, так и есть. Вы не хотите это записать, Гермиона?

- Нет, потому что я не верю, что это правда.

Он заинтересованно приподнял бровь и презрительно взглянул на неё.

- И что же вы тогда считаете правдой?

- Я думаю, что вы ни в коем случае не свыклись с этим. Я думаю, что вы каждый раз наслаждались заново, делая это.

Лишь кивок подтвердил её ответ. В голосе его слышалось нетерпение.

- Я бы хотел, чтобы вы объяснили мне это подробней.

- Я не хочу ничего объяснять, - тут же возразила Гермиона.

Он фыркнул.

- Раньше вы никогда не говорили вещей, которых не могли доказать. Не хотелось бы верить, что с годами вы так поменялись.

Гермиона зло сверкнула на него глазами, прежде чем ответить:

- Я не изменилась! Я сказала, что НЕ ХОЧУ, а не НЕ МОГУ.

Он, казалось, взвешивал ответ, прежде чем побеждено ответить:

- Вы правы, это большая разница, хотя для меня её не существует. Вы бросаете в меня обвинения и не даёте возможности оправдаться.

Гермиона с шумом отодвинула стул, чтобы немного отодвинуться от него, при этом она однако заговорила громче, чем того требовало расстояние.

- Я не даю вам возможности оправдаться? Посмотрите на себя, Снейп! Вы уже целую вечность сидите в этой тюрьме. И вы никогда отсюда не выйдете! Вам незачем оправдываться передо мной! Я не хочу слушать вашу ложь. Вы получали удовольствие от содеянного, а теперь получаете удовольствие, сидя здесь. Вам достаточно такого объяснения?

На какую-то секунду показалось, что он потерял контроль над собственной мимикой. Он взглянул на руки, прежде чем снова поднять на неё взгляд и встретиться с её разъярённым взглядом.

- Этого объяснения достаточно, - спасибо! Это и есть позитивный эффект, который вы выносите отсюда? В этом и заключается самый пик - видеть меня побеждённым? Неужели это то, что гонит вас сюда каждый день и почему ваши записи так немногочисленны? Неужели видеть то, что мне ещё хуже, делает вашу убогую жизнь лучше? Может быть, это вас даже возбуждает? Мужчина в оковах, который признаётся, что радуется вашему приходу? Который признаётся, что ему нравится ваше тело? Что с вами такое, Гермиона? Неужели вы превратились в такое ничтожество, что вас это возбуждает сексуально?

Гермиона вскочила со стула и отпрянула назад, хотя барьер всё равно не позволил бы ей вновь броситься на него.

Вместо этого она яростно шагала по комнате, а он молча наблюдал за ней.

Наконец, она остановилась и улыбнулась ему, как будто он только что сделал ей комплимент.

Он удивлённо склонил голову на бок.

Гермиона одарила его слащавой улыбкой, снова садясь к столу, и взглянула ему прямо в глаза.

- Да, видеть вас здесь, вполне удовлетворяет меня. Я знаю, что вы вынуждены сдерживать ваши мысли, иначе вас накажут. Очень заманчиво приходить сюда с этой мыслью.

Он заинтересованно склонился немного вперёд:

- Вас это возбуждает?

- А вы как думаете? - Спросила она кратко.

- Мне лучше бы не задумываться над этим.

- Тогда зачем вы, чёрт подери, это делаете?

- Потому что вы этого хотите. Потому что после этого посещения вы будете возбуждать себя мыслью о том, что мои воспоминания о вас будут насильно вырваны из меня. В этом ваша миссия. Вы с самого начала пришли сюда с мыслью отомстить мне. И вы на правильном пути. Я к вам неравнодушен. В моей голове крутиться так много мыслей, что вы можете быть уверены - обо мне хорошо позаботятся. Скоро вы добьётесь того, что ко мне будут постоянно посылать дементоров, так как я уже не могу контролировать собственные мысли. Поздравляю, Гермиона. Могу я ещё что-нибудь для вас сделать?

Она закрыла глаза и потёрла лоб.

Когда она затем взглянула на него, во взгляде его читался вызов, и это злило её.

- Вам не удастся всё перевернуть с ног на голову. Я ЗНАЮ, что вы наслаждались сделанным - я видела это в ваших глазах, Снейп!

- Почему вы снова стали называть меня по фамилии, Гермиона? Это связано с тем, что ваши соски твердеют, когда вы называете меня по имени? Вы говорите, что видели по моим глазам, что я получаю удовольствие от содеянного. Когда это было?

- Когда это было!? - Выплюнула она в него, - Вы знаете, чёрт подери, когда это было!

- Скажите вы мне.

- Нет! Нет, не загоняйте меня в угол. Вы похотливая свинья. Вы действительно полагаете, что можете заставить меня произнести это?

Он насмешливо скривил кончик рта, прежде чем подвести итог:

- В нашу последнюю встречу вы обозвали меня негодяем. Сегодня- я похотливая свинья. Что ещё? Не можете же вы на этом остановиться. Что ещё у вас припасено? Давайте, продолжайте, потом вам станет легче.

- Оставьте меня в покое, Северус! - Сказала Гермиона устало.

- Нет, ещё не время! Я отвечу на ваши другие вопросы, если вы мне скажете, что крутится у вас на языке. Давайте!

- Оставьте меня в покое!

- Нет, проклятая грязнокровка. Не оставлю! Маленькая всезнайка Грейнджер превратилась в зажатую разочарованную женщину, которая получает удовлетворение от того, что представляет себе, как одного мужчину в камере застают за мастурбацией, когда он думает о ней. Это мелко Гермиона, даже для такой ничего не стоящей грязнокровки, как вы!

- Вы - дерьмо! Дементорам следует высосать из вас вашу падшую душу пожирателя! Не смейте называть меня грязнокровкой!!! Гермиона орала как резаная.

Снейп довольно откинулся назад, положив руки перед собой на стол.

- Хорошо, Гермиона. Я не буду называть вас грязнокровкой. Я буду называть вас так, как вы называете меня. Ведь в этом мы с вами равны, моя прекрасная пожирательница.

Гермиона задохнулась, и голос её превратился в беспомощный шёпот, сорвавшийся с губ.

- И вы ещё после этого будете отрицать, что наслаждались сделанным? Вы самый жестокий человек, которого я только могу себе представить. Волдеморт бы просто убил меня - вы же сделали нечто более страшное. - Слёзы между тем беспрепятственно лились по щекам Гермионы, а она даже не пыталась смахнуть их, когда продолжила:

- Сегодня я в последний раз позволила вам унижать меня. Наслаждайтесь этим так долго, сколько вам позволит ваша память. Потому что больше у вас подобных воспоминаний не будет. Вы больше никогда не увидите меня. Наслаждайтесь, Северус. Наслаждайтесь... - С этими словами Гермиона начала закатывать рукав, открывая то место, которое она всегда так тщательно скрывала. Она сама старалась никогда не смотреть на него, и не раз видела ужас на лице своих любовников, когда они впервые сталкивались с ним.

Она вывернула руку так, чтобы мужчина напротив мог полностью видеть метку пожирателей. Это был тот же знак, что носил и он. Змея, извиваясь, выползала из черепа и занимала на тонкой руке Гермионы преувеличенно много места. Метка не была бледной, как во времена Лорда у остальных пожирателей, когда они вынуждены были скрываться. Она выделялась на светлой коже во всей своей тёмной и уродской прелести.

Она торопливо провела другой рукой по глазам, и, моргая, взглянула на Северуса.

- Теперь ваша очередь возбуждаться? - Спросила она с горечью. - От того, что этот позор, который вы мне выжгли, я ношу с собой всю свою жизнь? Заставляет ли это вашу кровь гнать по жилам адреналин, когда вы вспоминаете мои крики? У вас встаёт от мысли, что вы держите меня и насильно выжигаете метку? Забудьте, что я спросила. Ответы я и так знаю... Я...

- Гермиона... - Прервал он её, но она лишь покачала головой.

- ГЕРМИОНА... - Сказал он, заметно повышая голос, и она замолчала, всхлипнув.

Его голос звучал теперь до странности мягко.

- Вы не знаете ответов, - и я предполагаю, что настало время, сделать то, для чего вы изначально пришли сюда. Скажите, что это так. Скажите, прежде чем уйдёте навсегда, пожалуйста!

В какой-то момент Гермиона попыталась просто встать, оставив его одного с этим настойчивым вопросом. Оставить его в неизвестности до самой смерти, был ли он прав или же это было лишь внезапной реакцией с её стороны, продемонстрировать ему его преступление над ней.

Наконец, она всё же опустила рукав и взглянула на него глазами полными слёз.

- Да, за этим я и пришла.