Несмотря на суматоху после рождения Лили, Гермиона не забыла, что обещала Северусу подготовить завещание. Как только нашлось время, она окунулась в работу над текстом документа, шлифуя фразы, пока не осталась довольной.

Чуть позже она послала Северусу копию завещания совой, но, к удивлению Гермионы, сова прилетела незадолго до окончания рабочего дня с нераспечатанным письмом.

— Не нашла его дома? — спросила Гермиона, поглаживая неясыть, которая нежно поклевала ей палец.

На следующий день Гермиона решила отправить письмо еще раз, но сова опять вернулась ни с чем.

— Когда вы в последний раз видели Северуса? Похоже, он давно не бывал дома, — спросила Гермиона на третий день, после того как очередная попытка совы доставить письмо закончилась тем же.

Гермиона сидела в гостиной Поттеров, держа на руках Лили, и рассказывала, что произошло. Помня о просьбе Снейпа, Гермиона ни слова не сказала о завещании, а вместо этого упомянула какой-то судебный случай, которым якобы интересовался Северус.

— Странно. Обычно совы без проблем находят получателя, даже если он не дома, — нахмурившись, произнесла Джинни.

— Как правило, да, — задумчиво отозвался Гарри. — Только если кое-что не предпринять, чтобы не быть найденным. Есть одно заклинание...

— Знаю, я слышала о нем, — прервала Гермиона. — Но ни разу не использовала.

Они еще некоторое время строили догадки, почему министерская сова не смогла доставить письмо. А потом Гарри сказал:
— Знаешь, Гермиона, а ведь и правда... Мы не виделись с Северусом уже неделю или около того. В этом нет ничего необычного: регулярные визиты — не в его правилах, да мы и не настаиваем. Может, он получил большой заказ от госпиталя, и ему пришлось уехать. Или кого-то навещает.

— Кого он может навещать? — с сомнением спросила Джинни. — У него же никого нет!

Все замолчали, и тут Джинни поняла, как жестоко прозвучали ее слова.

— Я имею в виду... Насколько нам известно, он ни с кем близко не общается. То есть, мы никого не знаем, но это, конечно же, не означает, что у него нет друзей или знакомых...

Они не смотрели друг на друга, словно им стало стыдно за эти слова, хотя каждый думал именно так: кроме них, у Северуса на самом деле не было никого, кто мог бы считаться его другом.

* * *

Шли дни, а от Снейпа не было ни слуху ни духу. Все попытки Гермионы отыскать его провалились. И хотя она сама старалась успокоиться, твердя себе, что наверняка у него была причина так исчезнуть, паника все увеличивалась.

Разумом Гермиона понимала, что не стоит придумывать разные ужасы, но все же ничего не могла с собой поделать. В голову лезли всякие картинки, самой безобидной из которых был несчастный случай в лаборатории.

Спустя еще неделю Гермиона не выдержала и вечером аппарировала в Тупик Прядильщиков. Свет в доме Северуса не горел, но она все же заглянула в окно, надеясь хоть что-то разглядеть. Чувствуя себя глупо, постучала в дверь, но, как и следовало ожидать, ей никто не открыл.

Дни летели, а легче не становилось. Даже Гарри и Джинни, которые поначалу совершенно не беспокоились, все чаще задумывались, куда же пропал Северус, не случилось ли с ним чего.

—И где нам его искать? — в сотый раз спросила Гермиона во время следующего визита к Поттерам.

Никто не ответил. Вместо этого Гарри сказал:
— Я сегодня был в больнице Святого Мунго, спрашивал, не находится ли Северус у них. Ну, вдруг несчастный случай…

— Ты будешь смеяться, — с горечью произнесла Гермиона, — но я уже была там позавчера. Они лишь сказали, что последний заказ он сдал четыре недели назад, но в этом нет ничего необычного, поскольку у него нет договорных сроков с госпиталем.

— Не понимаю, — отозвалась Джинни. — Где же он может быть?

Разговор опять пошел по кругу, и чем дальше, тем невероятнее становились предположения.

— Может, кто-то из бывших дружков-Пожирателей нашел его и теперь хочет отомстить? — выдал Гарри.

— Может, у него где-то есть родственник, о котором Северус никогда не рассказывал, а теперь решился навестить? — сказала Гермиона.

— Или, может, — сердито выпалила Джинни и встала, — я пойду укладывать детей спать и перестану забивать голову мыслями о том, кто даже не считает нужным предупреждать об отъезде.

И она ушла наверх. Но Гермиона понимала, что, несмотря на злость, Джинни тоже беспокоится о Северусе.

* * *

Прошло уже три недели, а Северус так и не объявился, и с каждым днем Гермиона переживала все сильнее. Она была уверена: с ним случилось что-то плохое.

У нее вошло в привычку первым делом с утра просматривать газеты с надеждой узнать хоть какие-то новости о нем.

После работы она аппарировала к дому Северуса, но там всё оставалось по-прежнему.

Она понимала, что превращается в неврастеника. Но не переставала искать новые способы найти Северуса. Вот уже несколько дней Гермиона работала над заклинанием, позволяющим обнаружить любого человека, скрытого чарами ненаходимости. Однажды вечером, стоя в саду у дома Северуса, она почувствовала, что готова и колдовство можно попробовать.

Гермиона глубоко вздохнула, подняла палочку и начала делать сложные пассы, бормоча заклинание. Еще раньше она подумала, что колдовство получится более эффективным, если у нее будет частичка Северуса. Гермиона с благодарностью вспомнила Джинни, которая нашла в своей гостиной длинный черный волос, явно принадлежащий Снейпу. Гермиона нацелила палочку, подбросила волос вверх и заставила его вспыхнуть зеленым до того, как он упал.

Спустя мгновение она закончила произносить заклинание и громко воскликнула:
— Северус Снейп!

— Слушаю, — раздался знакомый голос за спиной, и Гермиона резко обернулась.

Он стоял со скрещенными на груди руками, усмешкой на губах и характерным циничным выражением в глазах, наблюдая, как она открывает и закрывает рот. Вид у Гермионы был такой потрясенный, словно как раз в эту секунду у Северуса появилась вторая голова.

— Должен признать — впечатляюще. Но вынужден напомнить, что заклинание ненахождения невозможно снять. Не зря его так называют.

Прошло еще несколько секунд, а она все не могла вымолвить ни слова. Когда способность говорить вернулась к ней, Гермиона спросила его со спокойствием, удивившим ее саму:
— Как давно ты стоишь позади меня?

— Достаточно долго, — признался он, не переставая ухмыляться.

— И как? Повеселился? — с горечью произнесла она. Затопившее ее облегчение из-за того, что с ним ничего не случилось, быстро исчезло под напором ярости.

— Относительно, — отозвался он спокойно.

Гермиона подлетела к нему и начала колотить по груди.

— Как ты мог просто так исчезнуть и никому ничего не сказать?! — закричала она. — Неужели тебе не ясно, что Гарри, Джинни и я с ума сошли от беспокойства? Как ты мог!...

Северус без труда перехватил правой рукой ее запястья, а левой достал палочку и произнес:
— Силенцио!

Тут же стало тихо.

— Во-первых, если ты не заметила, я совершеннолетний и, во-вторых, не обязан отчитываться ни перед Гарри, ни перед Джиневрой или тобой, куда и зачем я направляюсь, — спокойно произнес он.

Гермиона безуспешно пыталась выдернуть руки из стального захвата, чтобы ударить Снейпа еще раз.

— И, кроме того, если я не хочу, чтобы меня беспокоили, вы должны с этим смириться.

Он чуть ослабил хватку.

— Я сниму заклинание, только если перестанешь кричать. Ты поняла?

Гермионе стало ясно, что у нее нет выбора, поскольку Северус был сильнее ее и физически, и магически. Она сердито кивнула и глубоко вдохнула, когда он снял заклинание.

— Где ты был? — спросила она, стараясь не повышать голос.

— Занимался делами, — сказал он, и Гермиона поняла, что большего она не добьется. — Ты не могла бы объяснить мне, что все это означает?

Она уставилась на него, а затем, не сдержавшись, выпалила:
— Я беспокоилась о тебе, неужели не ясно? Почти четыре недели никто тебя не видел и не знал, куда ты исчез. Могло случиться что угодно... Взрыв в лаборатории, отравление или... Да Бог знает что!

Она взлохматила волосы, которые в последние дни и так выглядели не лучшим образом. Но Гермиону это мало заботило, как и то, что на ее лице были отчетливо видны следы бессонных ночей.

— Я думала, что ты мертв.

Из ее глаз брызнули слезы злости, перенесенного страха и унижения.

— Я бы этого не пережила! Понимаешь? Я бы не пережила, а ты стоишь и веселишься, пока я выставляю себя идиоткой, пытаясь найти тебя. О да, это выглядело ужасно забавно! А еще ты наверняка находишь смешным, что кто-то беспокоится, когда ты внезапно исчезаешь!

Она смахнула слезы и сделала шаг назад. Хотелось просто уйти.

— Я не думал, что кто-то... что ты будешь переживать, — тихо сказал он, и Гермиона увидела на его лице смесь удивления и смущения. И поняла: должно быть, о нем давно никто не беспокоился.

Если в его жизни вообще были такие люди.

Гермиона остановилась, рассматривая его.

Он подошел ближе и стал на расстоянии вытянутой руки.

— Я не привык никого предупреждать, куда иду и зачем, — сказал он без тени язвительности.

Они молча стояли, пока Гермиона не отвернулась, собираясь уйти. Она была слишком взвинчена и измучена и не хотела оставаться с ним дольше. Но стоило ей сделать несколько шагов, как она услышала тихий голос Северуса:
— Тебе знакомо ощущение, когда ты думаешь, что не голоден, а потом вдруг видишь, чувствуешь запах или пробуешь любимое блюдо? И тогда понимаешь: на самом деле ты умираешь от голода.

Слова застали ее врасплох, и Гермиона застыла.

В груди появилось странное чувство. Такое она испытала, когда ребенком впервые каталась на американских горках и ее вагончик полетел вниз. Только теперь она не визжала в вагончике, а молча стояла и спрашивала себя, не послышались ли ей эти слова.

Гермиона обернулась, но увидела лишь край мантии, когда Северус захлопнул за собой дверь.

— Э-эм... ты был в отпуске? — тщетно стараясь звучать непринужденно, спросил Гарри, подавая Северусу бокал с вином.

Прошла неделя с того дня, как Северус объявился после своего внезапного исчезновения. Разумеется, Гарри и Джинни узнали от Гермионы о происшедшем в саду. Сама она до сих пор так сердилась на Снейпа, что даже не приняла приглашение Поттеров, зная, что Северус тоже придет. И Джинни, и Гарри поняли Гермиону, ведь и они волновались о Снейпе.

— Да, — ответил Северус, взглядом давая понять, что большего от него не дождутся.

Поттеры удивились тому, что он сразу принял приглашение, но не успели ни о чем расспросить, так как Альбус Северус тут же потребовал внимания крестного. Джинни пришлось проявить чудеса убеждения, чтобы увести ребенка спать.

— И где же ты был?

Северус сделал небольшой глоток вина, отставил бокал и посмотрел на Гарри.

— В Ирландии, — спокойно ответил он, но Гарри заметил пульсирующую на виске жилку.

— Послушай, я не хочу устраивать тебе допрос... — осторожно начал Гарри, но Северус перебил его.

— Ну так и не начинай!

—Просто мы волновались. Разумеется, ты не обязан говорить нам, куда направляешься, но мы и в самом деле переживали, не случилось ли с тобой чего.

Гарри знал, что неделей раньше примерно то же самое сказала и Гермиона. И хотя его со Снейпом вряд ли когда-нибудь будет связывать тесная дружба, за последние недели Гарри понял, что Северус действительно стал частью их семьи.

— Скорее всего, мы никогда не станем лучшими друзьями, и это нормально. Но ты крестный моего сына, и мне не плевать на тебя. Так же, как и Джинни... или Гермионе. Не особенно приятно думать, не случилось ли с тобой чего-то плохого. Точнее — очень неприятно.

Гарри и сам не знал, что заставило его произнести эти слова, но отчего-то ему было важно, чтобы Северус услышал их. Он посмотрел на Северуса, надеясь, что тот поймет, почему другие переживали о нем, и увидел необычное зрелище. Северус отвел взгляд, словно ему вдруг стало ясно, что своим поведением он чуть не оттолкнул единственных людей, которым был небезразличен.

И когда зашла Джинни, уложившая, наконец, детей спать, и Гарри, и Северус почувствовали огромное облегчение.

Джинни положила на тарелку щедрую порцию картошки и индейки и улыбнулась Северусу:
— Замечательно, что ты принял наше приглашение, — просто сказала она, пододвигая к нему блюдо с мясом. — Альбус долго не мог уснуть, он так радовался, что ты у нас, и непременно хотел вернуться в гостиную. Мне пришлось долго уговаривать и успокаивать его. К тому же я вынуждена была пообещать, что ты скоро вновь появишься и поиграешь с ним. Ты ведь... придешь?

— Конечно, — без колебаний ответил Северус.

Они ели в тишине, но молчание не было давящим или неприятным. Каждый казался погруженным в свои мысли. И когда они напоследок выпили сливочного пива, Гарри подумал, что, похоже, Северус в первый раз действительно понял, что его принимают и ценят таким, какой он есть.

* * *

Северус сдержал обещание, которое дал Джинни, и пришел уже в следующее воскресенье. Стоял теплый солнечный день, и Северус предложил пойти погулять с Алом.

Все сомнения, которые поначалу возникли у Джинни и Гарри, тут же испарились, когда они увидели, как их сын доверчиво взял крестного за руку и пошел с ним, даже ни разу не оглянувшись на родителей. Вообще-то он был застенчивым ребенком, поэтому такое поведение ясно показало, как он привязан к Северусу.

— Мне кажется, я знаю, почему он исчез так внезапно, — задумчиво произнесла Джинни и с Лили на руках осторожно опустилась на стул.

— И почему же? — спросил Гарри, присаживаясь рядом.

— Из-за нее, — тихо сказала Джинни и посмотрела на мирно спящую малышку.

— Из-за Лили?

— Да. Ему просто хотелось побыть одному. Привыкнуть к мысли, что снова есть человек по имени Лили Поттер. Ты заметил, что он даже ни разу не взглянул на нее?

— Да, — поколебавшись, признался Гарри. — Но ведь он и на Джеймса не особо обращает внимание.

— И все же мне кажется, что дело в этом. Ее рождение вполне могло всколыхнуть прошлое.

— Возможно, — согласился Гарри. — Не думаю, что он когда-нибудь станет доверять нам.

Они поговорили еще немного, пока не заметили большого филина, летящего к ним. Он элегантно сел на спинку стула Гарри и уронил ему на колени письмо.

— От кого это? — с любопытством спросила Джинни и наклонилась вперед. И тут же, как и ее муж, узнала почерк отправителя.

Гарри, мой отец попал в аварию и лежит в больнице. Все плохо. Пожалуйста, можешь прийти? Ты мне нужен.

Гермиона

На обратной стороне письма она написала адрес больницы.

— О боже, —прошептала Джинни и взяла пергамент.

— Ты справишься сама? — спросил Гарри, вскочив.

— Конечно. Поторопись!

Гарри снял мантию, зная, что иначе привлечет внимание в маггловской больнице, и прикинул, куда удобнее аппарировать. Едва он успел с громким хлопком исчезнуть, как вернулись Северус с Альбусом.

— Что-то случилось? — спросил Северус, увидев бледное лицо Джинни.

Она молча протянула ему письмо.

* * *

Гарри вернулся полтора часа спустя. Он упал на диван рядом с Джинни, устало взъерошив волосы. И не особо удивился тому, что Северус еще у них.

—И? — выпалила Джинни, взволнованно глядя на мужа.

— Когда отец Гермионы переходил улицу, его сбил подвыпивший водитель. Мистер Грейнджер получил серьезные травмы, но врачи сказали, что он выкарабкается. Скорее всего, он надолго задержится в больнице, потому что у него серьезные переломы и, похоже, разрыв печени. Меня самого в палату не пустили, но Гермиона говорит, что ее отец выглядит ужасно. А мама в состоянии шока.

— Бедная Гермиона, — прошептала Джинни.

— Я присутствовал при разговоре с врачом. Он сказал, что мистеру Грейнджеру повезло, но все же... Если бы я встретил эту пьяную скотину... — Гарри сжал кулаки и вздохнул. — Я рад, что отец Гермионы сможет поправиться.

Краем глаза Гарри заметил, что Северус внимательно наблюдает за ним.

— Как Гермиона?

Гарри дернул плечом и тяжело вздохнул. Это не было прямым ответом на вопрос, но все же красноречиво показывало, как Гермиона себя чувствует.

— Утром я отведу детей к маме и отправлюсь в больницу, — сказал Джинни. — Гермиона наверняка пробудет там всю ночь?

Гарри кивнул и посмотрел на Северуса, который медленно встал. Но так и не произнес ни слова.

* * *

— Мама, все будет хорошо, — произнесла Гермиона и обняла плачущую мать.

Замотанный в бинты, с обезображенным лицом, Томас Грейнджер не выглядел как человек, который когда-либо выздоровеет, но Гермиона верила врачам, утверждавшим, что он поправится.

Прошло три дня с несчастного случая, и отец Гермионы время от времени приходил в себя, но разговаривать не мог. Теперь же он открыл глаза, моргнул пару раз и прохрипел:
— Дядя Ларри ведь в Молдавии?

Мать Гермионы тут же перестала всхлипывать, вскочила и склонилась над мужем.

— Томас? Любимый, ты меня слышишь?

—Да... Все такое ужасно яркое, — пробормотал он. — О, Мелани тоже тут, — повернул он голову в сторону Гермионы.

Так звали одну из ее двоюродных сестер.

— Дорогой, это наша Гермиона. Ты ее не узнаешь? — испуганно спросила Джин и осторожно погладила его по лбу.

— Ну конечно же, — со стоном отозвался он. — Гермиона... Да-да. А где бабушка Катерина?

Теперь и Гермиона с растущей тревогой наклонилась к нему. Бабушка Катерина умерла, когда Гермионе было четыре года.

— Джин, помнишь этого ужасного учителя Гермионы? Он приходил прошлой ночью и дал мне какое-то лекарство... похоже на... Австралию зимой.

Он говорил все невнятнее, пока не замолчал и снова не закрыл глаза. Его жена в полной панике нажала кнопку рядом с кроватью, и спустя несколько секунд появилась медсестра.

Гермиона и ее мать, перебивая друг друга, рассказали о случившемся, но медсестра успокоила их и объяснила, что бессвязные слова — это следствие сильного болеутоляющего, и все в порядке. Зашедший позже лечащий врач подтвердил, что беспокоиться не о чем.

В тот же вечер врачи обследовали мистера Грейнджера и с изумлением установили, что ему намного лучше. Когда Гермиона позже лежала в кровати в своей детской комнате и прокручивала в голове произошедшее, какая-то мысль всё время не давала ей покоя. И только засыпая, она вспомнила слова отца.

Ее учитель, который дал отцу что-то выпить... И внезапно эта фраза перестала казаться Гермионе таким уж бредом.

* * *

Спустя две недели после несчастного случая Гермиона зашла к Поттерам. Она не удивилась, застав там и Северуса, который играл со своим крестником.

— Гермиона! — воскликнула Джинни. — Как хорошо, что ты заглянула к нам! Как себя чувствует твой отец? В четверг, когда мы навещали его, он выглядел очень неплохо.

Джинни и Гарри по очереди обняли Гермиону, радуясь, что на ее бледном лице появилась улыбка.

— Ему с каждым днем все лучше, — ответила Гермиона, посмотрев на Северуса, который направился к ним. — Честно говоря, то, как быстро он восстанавливается, — это настоящее чудо.

— Здравствуй, Гермиона, — спокойно сказал Северус, оказавшись рядом.

Он протянул руку, и Гермиона после некоторого колебания пожала ее.

— Здравствуй, Северус.

— Э-э... может, зайдем в дом? Я сделаю чай, — предложила Джинни, вопросительно глядя на них.

Но Гермиона отказалась.

—У меня мало времени, я просто хотела сообщить вам, что отца, возможно, выпишут самое позднее через две недели.

— Как здорово! Твоя мама наверняка очень рада, — сказала Джинни и еще раз обняла Гермиону.

— Еще как. В первые дни ей даже не удавалось заснуть, но теперь и она уверена, что все хорошо и у отца не останется никаких последствий.

Они еще немного поговорили, пока Гермиона не взглянула на часы и поняла, что ей пора.

— Э-э, Северус, могу я с тобой поговорить? — и она многозначительно посмотрела на своих друзей, которые тактично оставили их наедине.

На лице Северуса, как обычно, ничего невозможно было прочитать, но он кивнул.

— Может, немного прогуляемся по улице? — предложила Гермиона.

Она махнула Гарри и Джинни на прощание и, отойдя достаточно далеко, тихо спросила Северуса:
— Что ты дал моему отцу?

— Ты о чем? — произнес он. И хотя его тон выражал удивление, Гермиону он не обманул.

— Под действием медикаментов отец говорил об одном из моих учителей, который пришел к нему ночью и дал что-то выпить. Вначале я посчитала это бредом, но когда увидела, насколько быстро отец поправляется, то всё поняла. Я сама намеревалась взять для него что-нибудь в Святом Мунго, но не могла и не хотела оставлять маму.

Она ожидала, что Северус начнет отрицать эту догадку, но, к ее удивлению, он произнес:
— Я сам изобрел это зелье. Как ты уже поняла, оно ускоряет заживление.

—Почему ты это сделал? — тихо спросила она и посмотрела на него.

Он не глядел на нее. Вместо этого пожал плечами.

— Я не доверяю маггловским врачам.

Это не было ответом, и Гермионе так хотелось задать ему еще много вопросов, но она лишь прошептала: «Спасибо».

В полном молчании они немного прошли дальше, и когда она почувствовала, что снова может говорить, сказала:
— Было ужасно видеть его таким. Он всегда казался мне сильным и неуязвимым. И вдруг он лежит в кровати, весь в повязках и трубках, и не может ни говорить, ни двигаться. Моя мама думала, что он умрет прямо у нее на руках — она видела, что случилось.

У Гермионы перехватило горло, и внезапно она почувствовала себя как маленький заблудившийся в лесу ребенок. Несмотря на теплый день, она задрожала. Только сейчас она осознала, что могло бы произойти.

И, сама не зная почему, начала рассказывать о своих родителях: что они любят, как проводят свободное время. Северус ни разу не прервал ее, но и не смотрел на нее. Когда Гермиона закончила, она еще раз произнесла:
— Спасибо, Северус.

Он только кивнул в ответ, но когда повернул голову, его взгляд был непривычно мягким.

— Какими были твои родители? — спросила Гермиона.

Он долго молчал, и она уже подумала, что не дождется ответа. Но он сказал:
— Мой отец был образованным человеком. Физиком.

— О! — невольно вырвалось у Гермионы. Она почему-то считала, что его отец в лучшем случае был рабочим с маленьким окладом.

— Да, в молодые годы он был очень целеустремленным ученым с честолюбивыми целями. А потом он познакомился с моей мамой, и когда понял, кто она, для него все изменилось. До сих пор его мир состоял из упорядоченных законов. Любой феномен можно было объяснить с помощью физики. Но вдруг он столкнулся с чем-то, не поддающимся объяснению. Колдовство нельзя было исследовать, и это ставило все, что он знал, с ног на голову. Все законы, описывающие мир, внезапно рухнули. И он возненавидел мою мать за это. Меня он ненавидел еще больше, потому что я произошел от него, но был таким же, как она, — необъяснимым, ненормальным.

Голос Северуса ничем не выдавал, что его детство, скорее всего, было ужасным, но именно этот сухой, безразличный тон заставил сердце Гермионы болезненно сжаться.

— Мне очень жаль, — почти неслышно сказала она.

—Не стоит, — отозвался он, пожав плечами. — Я не видел ничего другого.

Она остановилась.

— Я знаю, что ты не хочешь ничего слышать, Северус. И что считаешь меня наивным ребенком. Но ты — хороший человек, и ничто не сможет переубедить меня.

—Ничто? — спросил он, подняв бровь.

— Ничто, — твердо сказала она.

— Ты и правда наивная. Гермиона, я видел и делал такое...

—...И это было в прошлом, — перебила она. — Как бы мне хотелось, чтобы ты хоть раз увидел себя моими глазами!

И в этот миг она приняла решение.

Несколько лет назад Гермиона наткнулась на одно заклинание, которым и хотела теперь воспользоваться. Она еще ни разу не применяла его и, наверное, должна была из-за этого переживать, но страха не ощущала. С твердой уверенностью, что только так она может показать Северусу свои чувства, Гермиона вытащила палочку и несколько раз глубоко вздохнула.

Положившись на свою память, которая еще никогда ее не подводила, Гермиона сосредоточилась, направила палочку на себя и произнесла: «Sensum mitto!». И почувствовала, как в следующее мгновение с ней стало происходить нечто странное: казалось, ее сознание затуманивается, а сама Гермиона постепенно погружается в свой внутренний мир — мир чувств и эмоций.

Из ее груди потянулась золотая нить — поначалу тонкая и едва заметная. Она собиралась возле кончика волшебной палочки, сворачиваясь в клубок. Скоро клубок стал размером с футбольный мяч.

Все это время Северус смотрел на нее широко распахнутыми глазами, словно не мог поверить в то, что она делает. Это было одно из тех редких мгновений, когда у Северуса не получалось спрятаться за своей обычной непроницаемой маской. И хотя Гермиона раньше уже видела, как он терял самообладание, в этот раз она впервые читала на его лице крайнее изумление.

Когда золотая нить перестала тянуться, Гермиона медленно направила палочку на Северуса, и золотой шар влился в его грудь.

Гермиона не испытывала страха, хотя это волшебство полностью раскрывало ее перед Северусом. Оно показывало все глубоко спрятанные чувства к нему. И более того: заставляло пережить их, как свои собственные. При использовании легилименции можно было прочитать только мысли. Заклинание Sensum mitto позволяло почувствовать эмоции с такой же силой и в той же последовательности, в которой они возникли. Все страхи, надежды, желания.

Гермиона наблюдала за Северусом, который смотрел на свою грудь. Золотой шар уже полностью слился с ним, и Северус закрыл глаза с выражением муки на лице.

Гермиона знала, что он теперь ощущает, в конце концов это были ее чувства, спрятанные до сих пор в глубине сердца.

Сначала появился страх, когда она, одиннадцатилетняя, впервые встретилась с ним в подземельях. Затем пришло уважение, к которому прибавилось доверие — Гермиона узнала, что Альбус Дамблдор доверял Северусу. Эти три чувства сплелись, и почти незаметно к ним примешались признание и восхищение. Гермиона восхищалась мужеством Северуса и его готовностью пожертвовать своей жизнью в войне.

Восхищение превратилось в потрясение и сострадание, когда она видела, как Волдеморт хотел убить его. Потом появилась печаль при мысли, что Северус лежит мертвый в Визжащей хижине... Непризнанный герой, о мужестве которого никто не будет знать, кроме нее, Гарри и Рона.

Гермиона вздрогнула, видя, как побледнело лицо Северуса.

Она понимала, что для него это слишком тяжело, но волшебство невозможно было остановить. На уже произнесенное заклинание не действовало простое Finite Incantatem.

После того как он согласился стать крестным маленького Альбуса, появились новые чувства: признательность и радость, что Гарри смог отдать Северусу дань уважения не только за сделанное им для магического мира, но и лично для Гарри. Радость превратилась в сильное желание, чтобы Северус признал ее заслуги, чтобы он увидел и оценил, как усердно она трудится.

Затем вкралось чувство сострадания, когда Гермиона поняла, насколько он одинок и озлоблен, ненавидит самого себя и проживает свою жизнь, не в силах позволить себе радоваться настоящему или отпустить прошлое. Сострадание перетекло в потребность защитить его, укрыть от муки, от внутренних демонов. Как ей хотелось обладать силой, способной разогнать окружающую Северуса темноту и осветить его жизнь...

На лице Северуса отразилась боль. А ведь самые сильные переживания он еще не испытал.

Когда она начала видеть в нем не бывшего профессора, а мужчину? Гермиона сама не знала — настолько незаметно это чувство прокралось в ее жизнь. Просто раз за разом Гермиона стала замечать, что его циничные и резкие ответы, которыми он мог оскорбить в школе, теперь кажутся очень интересными... И его манера двигаться так привлекала... А его длинные, изящные пальцы, черные глубокие глаза...

Она пыталась бороться с этим чувством, потому что ей было совершенно ясно — это невозможно. А еще она боялась его реакции. Но чем больше времени проходило, тем больше Гермиона понимала: она не в состоянии отрицать, что влюбилась в Северуса. Осознание этого пришло, когда Гермиона увидела, как Северус боролся и делал все, что было в его силах, чтобы спасти крестника. Она влюбилась в Северуса. И пытаться предотвратить это казалось таким же неисполнимым, как уговорить луну не светить ночью.

Северус все еще не открывал глаза, но поднял левую руку, которую до этого сжимал в кулак, и приложил к груди.

Чувства после их первой и единственной ночи стали смесью нежности, желания и безграничной радости. Как и любая другая женщина, Гермиона мечтала быть желанной для кого-то. В тот миг ее мечта словно осуществилась, пока Северус недвусмысленно не показал ей, что она ничего не может ожидать от него. Затем последовали сомнение, стыд и разочарование. Они сжигали ее изнутри, погружая сердце и душу в темноту... Пока Гермиона благодаря Джинни не поняла: Северус оттолкнул лишь потому, что хотел защититься.

С этой секунды Гермиона осознала, насколько Северус сложный человек, хотя ей и до этого было ясно, что она никогда не поймет его до конца. Жизнь сломала его, и слишком долго ему пришлось обходиться без самого необходимого: друзей, готовых пожертвовать собой ради него, людей, в присутствии которых ему не пришлось бы играть роли. И любви.

Так же легко, как дышать, Гермиона со всей очевидностью поняла, что любит его. И ей пришлось пройти долгий и болезненный путь, чтобы постичь суть своей любви: Гермиона не ждала, что он ответит на ее чувства с той же силой. Раньше она никогда не испытывала подобного, ведь в отличие от отношений с Роном, она не требовала от Северуса ничего и любила его таким, какой он есть, со всеми ошибками и слабостями. Для нее стало важным, чтобы он вырвался из темницы своего бессмысленного и безрадостного существования и смог простить себя. Даже если это означало, что они останутся лишь друзьями.

У Северуса поникли плечи, словно он потерял последние силы. У Гермионы не было опыта, но она могла себе представить, как тяжело пережить чувства другого человека.

Она медленно опустила палочку. Ее голос дрожал, когда Гермиона прошептала:
— Я не знала, как по-другому показать тебе, что ты значишь для меня и почему.

Северус молчал. И когда он наконец открыл глаза, Гермиона с болью в душе заметила на его лице слезы. Одна из них скатилась по его бледной щеке, заставив сердце Гермионы сжаться.

— Зачем ты это сделала? — тихо спросил он.

— Я должна была, — ответила она.

Еще одна слеза скатилась по щеке и капнула на мантию. Гермиона понимала, что у Северуса нет сил даже смахнуть слезы и в другое время он бы никогда не позволил ей видеть его слабость.

— Северус, теперь ты все знаешь. Я ничего не жду и не требую от тебя, наоборот. Все, чего я хочу, чтобы ты начал новую жизнь и оставил прошлое позади, стал счастливым. Ты достаточно заплатил за свои грехи.

— Не знаю, смогу ли я.

Его голос был таким тихим, что Гермиона с трудом расслышала эти слова. Северус не смотрел на нее.

— Сможешь, — настойчиво отозвалась она, шагнула к нему, схватила за мантию и дернула. — Ты должен, понимаешь? Это разрушает тебя, затягивает все глубже на дно. Я не допущу, слышишь?! Я не собираюсь безучастно стоять рядом и наблюдать, как от тебя остается только безжизненная оболочка. Ты узнал, что я чувствую к тебе... Ты настолько дорог мне, что твое счастье для меня важнее собственного! И ведь я не единственная, Северус. Твой крестник любит тебя безо всяких сомнений и условий. Он видит в тебе того, кто заботится о нем. Он еще слишком мал, чтобы задумываться об остальном. Он ребенок, но у детей врожденная способность различать, кому они могут доверять и кто хороший человек. Пожалуйста, Северус!

Она отпустила его мантию и обхватила руками лицо.

— Пожалуйста, перестань причинять себе боль.

Северус не убрал ее руки, и через несколько секунд она услышала, как он произнес:
— Научи меня... пожалуйста.

Гермиона сглотнула, сморгнула слезы и притянула его к себе. Северус не противился, и она подумала, что в его жизни еще не было никого, кто заботился бы о нем. Кого волновало бы, что он чувствует и думает. Кто протянул бы ему руку помощи, чтобы вернуть на путь, с которого Северус сбился много лет назад.

— Я научу тебя, — твердо пообещала она и чуть-чуть отстранилась, чтобы заглянуть в его лицо.

В глазах Северуса отражался страх, усталость, печаль... И надежда.

Было бы наглой ложью утверждать, что Северус преобразился и прямо-таки излучал оптимизм после того, как Гермиона применила к нему заклинание, показывающее ее самые сокровенные чувства. Его сарказм, резкость и манера запугивать других людей одним своим присутствием никуда не делись. Он по-прежнему был необщительным, замкнутым человеком, однако от тех, кто знал его давно, не укрылось, что он все-таки меняется.

Теперь он чаще, чем раньше, отвечал на приглашение Поттеров и приходил к ним, а если отказывался, то порой даже объяснял причину. Гермиона поняла, что Северус таким образом старается поддерживать связь с единственными людьми, с которыми общается. И она не переставала надеяться, что однажды он все же признает: он дорог им. Особенно ей.

Больше всего было заметно, как он менялся, когда проводил время со своим крестником. В отличие от старшего брата, Ал рос тихим, застенчивым мальчиком, который охотнее рассматривал картинки в книгах, чем участвовал в подвижных играх. Но когда приходил его крестный, Альбус забывал обо всем остальном и просил, чтобы Северус взял его на руки и отнес в сад. Северус понимал, насколько видно, что он сильно привязан к мальчику, но теперь не старался спрятаться за маской, как раньше. Нигде и ни с кем он не улыбался так часто, как при играх с крестником.

— Он видит в тебе пример для подражания, — одним воскресным днем сказала Гермиона, присоединившись к ним в саду Поттеров. Она держала на руках Лили. Девочка круглыми глазами смотрела на пестрый мячик, который Северус подбрасывал в воздух движениями палочки.

— Что ты имеешь в виду? — отвлеченно спросил он.

— Я иногда наблюдаю за вами. Недавно я заметила, что он пытается подражать твоей походке и точно так же закладывает руки за спину. Он видит в тебе пример, — тихо повторила она.

Северус задумчиво посмотрел на Ала, который подпрыгивал, стараясь схватить мячик.

— Знал бы он, кем восхищается, — пробормотал Северус, и на какой-то миг на его бледном лице промелькнул стыд.

— Перестань, Северус, — спокойно произнесла Гермиона.

Они посмотрели друг на друга, и хотя Северус снова принял неприступный вид, Гермиона знала, что он думал о заклятии Sensum mitto и о том, как она просила его оставить прошлое и простить себя. Гермиона обещала помочь ему и действительно помогала каждый раз, когда ей казалось, что ненависть к себе опять овладевает им. Как сейчас.

Северус снова посмотрел на Альбуса, который поймал мячик и с победной улыбкой подбежал к крестному. Взгляд Северуса в ту же секунду смягчился.

Гермиона тихо вздохнула, переложила Лили на другую руку и поцеловала мягкие волосики.

— Невозможный мужчина. Ты ведь со мной согласна? — прошептала она, потершись носом о нос своей крестницы.

Гермиона и не ждала, что будет легко. Или что Северус, сделав три шага вперед, не шагнет назад. И все же... Пусть Северус похож на замороженное десятилетиями озеро, и его душа покрыта слоем прочного льда, но ведь даже лед не может долго сопротивляться лучам солнца. Гермиона, наблюдая, как Ал тянет руки к Северусу, подумала, что этот мальчик своей детской любовью, которая ничего не требует и ни в чем не обвиняет, уже проделал в броне Северуса не одну дырку.

* * *

Порой Гермиона задумывалась, что было бы неплохо начать с кем-нибудь встречаться. Шли недели, и, хотя Северус с большим уважением относился к ней и, казалось, наслаждался ее обществом, он ни разу не дал понять, что его чувства к ней сильнее, чем просто дружба.

Гермиона запретила себе грустить, разочаровываться или сомневаться. И все равно ощущала ноющую боль, как будто вновь и вновь надевает обувь, которая натирает на одном и том же месте. Ждать, когда Северус намекнет, что отвечает ей взаимностью, — словно пытаться поймать туман руками.

И все же она ждала. Это казалось глупым и бессмысленным, но точно так же она почувствовала бы себя, если бы начала встречаться с мужчиной, который ей безразличен.

Не то чтобы у нее не было возможностей пойти на свидание, но при мысли, что придется заново знакомиться и проводить с кем-то время, у нее портилось настроение.

Гермиона, как обычно, подумала о Северусе. Она замечала, что он оттаивает в присутствии ее или Поттеров, словно просыпается от кошмара, в котором находился годы. Похоже, он начал понимать, что сперва необходимо сбросить оковы прошлого, если он хочет жить нормально.

Северус делал это медленно, почти неохотно.

От старых привычек трудно избавиться. Гермиона понимала, что Снейпу иногда это давалось слишком тяжело, и поэтому он прятался от всего мира в своем доме. В такие дни от него не было ни слуху ни духу, но потом он снова искал их общества.

Она никогда не мешала ему замыкаться в себе. С одной стороны, потому что понимала: такое затворничество неизбежно. И с другой — потому что в ее намерения не входило играть роль его врача-психотерапевта. Она могла поддержать и помочь, если он просил, могла придать ему мужества не сдаваться.

Но не могла принять за него решение простить самого себя.

* * *

— И все вернулось на круги своя, — мрачно сказал Гарри, помешивая сахар в чае.

— Что? — переспросила Гермиона.

Они сидели в гостиной Поттер и ждали Рона, который прислал с совой предложение встретиться. Гермиона подозревала, что он хочет рассказать о предстоящей женитьбе, и с облегчением поняла — она очень рада за него.

— Северус, — угрюмо отозвался Гарри. — Он снова исчез, не отвечает на письма и не приходит.

Гермиона помолчала некоторое время.

— А я так надеялась, что он наконец-то начал жить, — пробормотала она.

Она чувствовала себя беспомощной при мысли, что те изменения, которые начали происходить с ним, все-таки были впустую.

— Я тоже, — сказал Гарри. — Порой у меня кончается терпение. Если бы не Ал... Он так привязан к Северусу. А мне иногда хочется послать все к черту. Я бы охотно оставил Северуса в покое, и пусть он и дальше утопает в ненависти к себе.

Гермиона кивнула. Ее первой мыслью было аппарировать к дому Северуса, но Гермиона тут же отмела ее и сделала еще глоток чая.

Она устала. Все равно, что произойдет, но она не будет искать Северуса и требовать объяснений. Он уже взрослый человек и если хочет отгородиться от всех и вся, она не будет мешать. Особенно не после того, как показала ему все потаенные чувства.

Гермиона должна бы ощутить печаль и ярость, но не было ничего, кроме пустоты. Словно Гермиона не справилась с самым важным заданием в своей жизни, хотя сделала все, что могла, и даже больше.

Это понимание усилилось, когда пришел Рон и сказал, что собирается жениться.

Гермиона крепко обняла его и прижалась лицом к плечу. И неважно, что он наверняка превратно истолковал причину ее слез.

* * *

Спустя пять дней Гермиона в своей квартире заканчивала разбираться с бумагами, что вообще-то должна была сделать еще на работе, когда неожиданно услышала, как что-то скребет по стеклу. Перед ее окном сидела неясыть, и Гермиона поспешно вскочила, чтобы принять письмо, на котором четким тонким почерком был написан ее адрес.

У Гермионы сильно забилось сердце, когда она узнала этот почерк. Дрожащими пальцами она вскрыла письмо.

Если у тебя найдется сегодня вечером время, приходи к моему дому в Тупик Прядильщиков.

С.

* * *

В голове царила гулкая пустота, когда Гермиона аппарировала в сад и медленно подошла к обернувшемуся на хлопок Северусу. Рядом с ним лежала небольшая куча вещей, состоящая в основном из книг.

— Северус! — вырвалось у Гермионы. — Что ты...?

— Я уезжаю, — спокойно сказал он.

И хотя слова были произнесены тихо, Гермионе показалось, что они набатом ударили по ней.

— Уезжаешь? — повторила она, не в силах до конца осознать услышанное.

Северус с легкой улыбкой кивнул.

— Ты оставишь свой дом? — прошептала Гермиона.

— Он никогда не был по-настоящему моим, — отозвался Северус. — Ни в детстве, ни теперь. Все, что я связываю с ним, — холод и темнота. Я сам себя наказывал, оставаясь здесь.

— Но куда ты отправишься? — спросила Гермиона, до конца не уверенная, что хочет услышать ответ.

Северус снова улыбнулся, и ее сердце сделало кульбит.

— В последние недели я подыскивал себе что-то подходящее. И, кажется, нашел. Дом не особенно большой и не претендует на звание красивого. Но там есть все, что мне нужно, включая подвал, где я смогу готовить зелья. Дом находится к югу от Лондона.

Гермиона перевела взгляд на лежащие рядом вещи, надеясь, что ее обычно хорошо работающие мозги смогут наконец-то переварить всю информацию.

— Я подумал, тебя обрадует эта новость, — сказал Северус, когда она так ничего и не произнесла. Он пристально смотрел на Гермиону, и она непроизвольно шагнула к нему. — Остальные еще не в курсе.

— Я... не знаю, что и сказать, — прошептала она. — Я подумала...

— ...Что я снова решил исчезнуть, — закончил Северус.

Она кивнула.

— Порой это кажется мне самым простым выходом, — признался он. — Но Альбус заслуживает крестного, который не напоминает призрака. Мальчик быстро вырастет, поумнеет и спросит себя, почему его крестный живет словно крыса в подвале. И почему я такой, какой есть. Я в ответе за него. И еще...

Он замолчал, и Гермиона поняла: он хотел сказать что-то важное, но в последнюю секунду все же не смог себя заставить.

Страх, который она до этого ощущала, сменился порхающими бабочками в животе.

— А мы увидим твой новый дом? — спросила она.

Северус закатил глаза.

—Разумеется, нет. Я тебе рассказал лишь потому, что собираюсь превратить его в неприступный бункер и никого туда не впускать.

Гермиона захихикала. Это было глупо и совсем по-девчачьи, но она ничего не могла с собой поделать.

Она взглянула на вещи, которые под действием заклинания стали сами укладываться в мешок. Северус что-то пробормотал, и Гермиона испуганно ахнула, когда дом за ее спиной вспыхнул.

Северус схватил ее за локоть и оттащил подальше от жара.

— Спасибо, что ты пришла.

— Не за что, — выдохнула она.

— Мне пора, но мы скоро увидимся.

Глаза Северуса мерцали, и Гермиона не знала, было ли причиной этого пламя бушевавшего рядом пожара.

Она вздохнула, когда поняла, что слышит шелест крыльев новой жизни.

Гермиона нервно потеребила рукав мантии и снова посмотрела на часы, с досадой отметив, что прошло всего одиннадцать секунд, с тех пор как она в последний раз проверяла время.

— Успокойся, — тихо сказала она сама себе. А через несколько мгновений поняла, что вновь таращится на циферблат, как будто от этого случится чудо и время побежит быстрее.

Она явилась слишком рано. Северус пригласил их к семи часам, а сейчас было всего лишь двадцать минут седьмого. Она вышагивала мимо кустов, скрывающих дом Северуса от чужих взглядов, и думала, что же теперь делать. Мысль вернуться домой Гермиона отмела сразу — она только еще больше изведет себя. И точно так же не казалось разумным аппарировать к Гарри и Джинни, чтобы прийти уже вместе с ними. Непонятно отчего, но Гермиона переживала и нервничала, словно ей предстояло сдавать экзамен, к которому она не готова.

— Ну-ка соберись! — приказала себе Гермиона и тут же рассмеялась, представив, как она выглядит со стороны — сумасшедшая женщина, которая ходит туда-сюда и что-то тихо бормочет под нос.

Наконец она глубоко вдохнула и выдохнула, расправила плечи и решительно двинулась к небольшой деревянной калитке, за которой виднелся заброшенный сад. Перед забором Гермиона остановилась и, чувствуя, как быстро забилось сердце, посмотрела на новый дом Северуса.

Северус не преувеличивал, когда назвал его небольшим и невзрачным. Белые стены, черепица, массивная дверь, симметрично расположенные окна и никаких декораций. И все же по сравнению со старым домом в Тупике Прядильщиков здесь чувствовалась жизнь. То здание казалось лишь убежищем, где важнее всего была просто крыша над головой. Это же сверкало чистыми окнами, из трубы шел дым, а вокруг не валялся мусор.

И хотя трава в саду достигала щиколоток, она не создавала впечатления неухоженности. Наоборот, если бы у Северуса был газон, как на поле для гольфа, это разрушило бы очарование свободы, которое завершали две старые дикие вишни.

Гермиона улыбнулась, представив, как здесь будут играть дети Поттеров.

Она медленно подошла к порогу, глубоко вздохнула и постучалась. Прошло не меньше минуты, прежде чем Северус распахнул дверь. Увидев Гермиону, он слегка нахмурился.

— Я не ждал тебя так рано.

Он не пригласил ее войти, и Гермиона, смущенно переступив с ноги на ногу, сказала:
— Прости. Мне прийти позже?

Казалось, Северус заколебался, но все же ответил:
— У меня гость. Если тебя не пугают скучные споры о приемлемой цене, то заходи. — И он посторонился, сделав приглашающий жест рукой. Гермиона вошла. — Я предложил бы подождать в кабинете или библиотеке, но, к сожалению, у меня нет ни того, ни другого. А ждать в ванной, полагаю, покажется тебе немного глупо.

Гермиона нервно хихикнула. Они сделали несколько шагов, и Северус открыл дверь справа, ведущую, как сразу поняла Гермиона, в гостиную.

Как и предполагал внешний облик дома, обстановка комнаты оказалась скудной, но не неуютной. Если подумать, то картины, вазы или какие-нибудь безделушки были совершенно не в характере Северуса. Гермиона невольно кивнула своим мыслям, разглядывая гостиную. К ее облегчению, Снейп сменил свой старый потрепанный диван на новый, а полки для книг, как и сами фолианты, тщательно протер от пыли.

Навстречу поднялся мужчина всего на пару лет младше Снейпа и с любопытством посмотрел на нее.

— Гермиона Грейнджер, — услышала она голос Северуса. — Эверард Блинки.

Она обернулась и вопросительно взглянула на Снейпа.

— Мистер Блинки отвечает за покупку зелий для госпиталя Святого Мунго, — объяснил Снейп и добавил с едва заметной усмешкой: — И как раз сейчас безуспешно — не примите за оскорбление — пытается надуть меня в вопросе цены.

Темноволосый мужчина не дал сбить себя с толку и спокойно произнес:
— Это то, для чего меня наняли.

Потом посмотрел на Гермиону и поторопился добавить:
— Разумеется, не для того, чтобы надуть кого-то. А чтобы договориться о цене.

Он протянул руку, которую Гермиона пожала с улыбкой. Затем села в предложенное кресло, стараясь не выдать, как сильно нервничает.

Мистер Блинки несколько секунд не сводил с нее глаз, и она прекрасно понимала: сейчас он спрашивает себя, что же Гермиона Грейнджер делает в доме Северуса Снейпа.

Догадался ли об этом Северус? Он остался невозмутимым и произнес:
— Если не ошибаюсь, мистер Блинки, мы все же пришли к соглашению о количестве поставляемого зелья от прыщей, а также о бальзаме для желудка и настойке от вросших ногтей.

— Все правильно, — отозвался тот, — и, чтобы уточнить, мистер Снейп: ваши требования для нас совершенно неприемлемы. Целых двести галлеонов! Уверен, вы понимаете, что Бланхард с Лютного переулка запросил бы за те же зелья и мази сто двадцать.

Северус насмешливо скривил губы.

— Надеюсь, вы не имеете в виду того самого Бланхарда, которому в прошлом месяце исполнилось двести тридцать лет и о котором писали в «Пророке»? Кажется, его губы распухли до размеров дыни, когда он умудрился добавить в собственную зубную пасту увеличивающий порошок вместо шалфея?

Блинки слегка покраснел, но ничего не ответил. Спустя минуту он произнес:
— Ну хорошо, мистер Снейп. Сто пятьдесят галлеонов. И это мое последнее предложение!

— Двести, — спокойно сказал Снейп.

— Сто шестьдесят! — надбавил Блинки.

— Двести.

— Сто восемьдесят? — с надеждой спросил Блинки.

— Мистер Блинки, я не люблю повторяться. Или двести галлеонов, или ничего!

По мнению Гермионы, мистеру Блинки не имело смысла настаивать дальше — Северус скрестил руки на груди, непреклонно глядя на него.

— Ладно, — скрипнув зубами, произнес тот. — Так и быть, двести. Договариваться с вами — одно удовольствие, мистер Снейп.

Северус слегка улыбнулся и молча протянул Блинки перо, чтобы подписать договор. Тот, тихо бурча что-то себе под нос, повиновался.

Неожиданно мистер Блинки обратился к Гермионе:
— Скажите, мисс Грейнджер, можно ли хоть как-то сбить мистера Снейпа с намеченного пути?

— Эм-м-м, — замялась она. — Боюсь, что нет.

— Но-но, — невозмутимо произнес Снейп. — Вы слишком быстро сдались. Будь у вас больше упорства, я согласился бы на сто восемьдесят галлеонов.

Блинки ошарашенно посмотрел на Снейпа, чей самодовольный вид ясно показывал: Северус знал, что ни у кого не хватает терпения находиться рядом с ним дольше, чем нужно.

— Что ж, раз мы все обсудили... — Северус неторопливо убрал копию договора в карман мантии и предложил Гермионе выпить.

Она безуспешно попыталась подавить ухмылку и, обращаясь к мистеру Блинки, сказала:
— Не сердитесь на мистера Снейпа. Его методы просто непобедимы.

— Мисс Грейнджер, тут я с вами полностью согласен, — отозвался он с легкой улыбкой. — Могу я поинтересоваться, что?... — и он смущенно перевел взгляд на Северуса.

— О, я его бывшая ученица, — поторопилась ответить Гермиона.

— Ах, ну да. — Блинки кивнул, но она поняла, что ни на йоту не умерила его любопытство.

— Как я слышал, вы занимаетесь магическим правом? — спросил он, наклоняясь вперед.

Гермиона знала, что большинство волшебников и ведьм в курсе ее роли в войне и дальнейшей жизни, и ей почти всегда было неловко, когда кто-то начинал задавать вопросы.

Северус предупреждающе кашлянул, но Гермиона не обратила на это внимания. Она решила, что Блинки уйдет быстрее, если она ответит ему, и кратко рассказала, чем занимается. Но, похоже, мистер Блинки спрашивал не из вежливости. Вместо того чтобы откланяться, он засыпал ее вопросами.

— Должен признать, мисс Грейнджер, что очень рад лично познакомиться с вами, — сказал он наконец с широкой улыбкой. — И, раз уж мне посчастливилось встретить вас... Думаю, было бы неплохо, если бы мой отдел имел что-то вроде типовых договоров. Не согласитесь помочь мне? Я мог бы заглянуть к вам в бюро, если не возражаете.

Она недоуменно моргнула.

Что происходит? Он заигрывает с ней?

Но прежде чем она успела ответить, Северус уже произнес:
— Боюсь, мистер Блинки, мисс Грейнджер не занимается типовыми договорами — это работа практикантов.

Гермиона обернулась к Северусу. И хотя его лицо по-прежнему оставалось невозмутимым, ей показалось, что она увидела короткую вспышку ярости в его глазах.

— Ах да… Конечно, вы правы, — пробормотал Блинки.

— Что ж... — Северус поднялся, недвусмысленно давая понять, что посетителю пора уходить.

В этот раз Блинки не пропустил намек, поэтому тотчас встал и, взглянув на Гермиону с сожалением, пожал ей на прощание руку.

Северус пошел проводить его до двери, и, прислушиваясь к удаляющимся шагам, Гермиона чувствовала странный трепет в груди.

«Если я бы знала Северуса хуже, — подумала она, — то решила бы, что и ему показалось, будто Блинки заигрывает со мной!»

Когда Снейп вернулся, то мрачно посмотрел на нее и в неловкой тишине протянул бокал вина.

«И если не ошибаюсь, то по каким-то причинам ему это явно не пришлось по душе!»

* * *

— Мне нравится твой новый дом, — сказал Гарри Северусу после ужина.

— Да, мне тоже, — подтвердила Джинни, позволив Северусу налить в бокал еще эльфийского вина. — Он не идет ни в какое сравнение с тем, в котором ты жил в Тупике Прядильщиков!

К радости Гермионы, Поттеры с детьми прибыли вскоре после ухода мистера Блинки. Уступив просьбам Альбуса, Северус показал им дом.

Разумеется, он оказался совсем простым. Из зала можно было попасть на маленькую кухню, напротив гостиной находилась ванная, а на верхнем этаже — спальня, рабочая комната и нечто, похожее на кладовку.

— Больше всего мне понравился сад! — выпалил Альбус после своеобразной экскурсии.

Северус улыбнулся одной из редкий улыбок, делающих его лицо моложе, и предложил своему крестнику поиграть с братом снаружи.

— Хвалиться нечем, — отозвался Северус и пожал плечами. — Но мне хватает.

Даже не глядя на Гарри с Джинни, Гермиона точно знала, что все трое думают об одном: Северус наконец-то решился начать всё заново, и они наделись, что это подарит ему радость и желание жить, которые вытеснят ожесточение против всего мира.

Гермиона смотрела в окно на играющих в саду мальчишек и чувствовала странный покой, словно буря в ее душе улеглась. К разговору она прислушивалась вполуха, и мысли снова потекли в нежелательном направлении.

Гермиона представила, каково это — быть рядом с Северусом. Занимать важное место в его жизни. Значить что-то для него.

Как часто она думала об этом! И так же часто ей приходилось напоминать себе, что она не должна надеяться.

С печальной улыбкой Гермиона отвернулась от окна и посмотрела на Северуса.

Он не сводил с нее внимательного взгляда, и у Гермионы внезапно пересохло в горле. Чтобы занять руки, она схватила салфетку и принялась ее комкать.

— Ну надо же, — в этот миг сказала Джинни, — я даже не заметила, что уже так поздно!

— Но... — Гарри ошарашенно посмотрел на жену, однако та не дала ему договорить.

— Ты же знаешь, каким невыносимым становится Джеймс, если его не уложить спать ровно в девять, — настойчиво произнесла Джинни и схватила Гарри за локоть.

— Вы уже хотите уйти? — удивленно спросил Северус.

— Да. Понимаешь, дети всегда начинают капризничать в это время, — с извиняющейся улыбкой ответила Джинни. — Очень раздражает, не стоит вам это навязывать.

Северус с сомнением посмотрел на крепко спящую Лили и перевел взгляд на мирно играющих в саду мальчиков, но ничего не сказал.

Джинни встала, потянув Гарри.

— Северус, спасибо за приглашение, — тепло поблагодарила она. — Это был чудесный вечер.

Даже если Гарри и не разгадал мотивов жены, он поддержал ее:
— Я рад, что ты решился на переезд. И надеюсь, что ты пригласил нас не в последний раз.

— Определенно, — отозвался Северус и проводил их до двери. Гермиона последовала за ними.

Разумеется, она сразу поняла, что задумала Джинни, и покраснела.

Когда Поттеры попрощались с Северусом и ушли, Гермиона тихо сказала:
— Полагаю, мне тоже пора.

Он повернулся к ней и, не обращая внимания на ее слова, спросил:
— Что, к дьяволу, это было?

Гермиона сглотнула, не смея взглянуть на него. Она могла бы пробормотать, что не имеет ни малейшего понятия, но вместо этого пристыженно прошептала:
— Совершенно очевидная и очень неприятная для меня попытка Джинни оставить нас наедине. Похоже, она полагает, что я... эм-м... очень этого хочу.

Когда Северус ничего не ответил, она, не поднимая глаз, едва слышно сказала:
— Это... очень неловко. Спокойной ночи, Северус.

Но едва она шагнула к двери, как он схватил Гермиону за запястье и притянул назад.

— И? — спросил он, неотрывно глядя на нее.

— И — что? — отозвалась Гермиона.

— Ты хочешь?

— Что, прости? — она все никак не могла понять, чего Северус от нее ждет.

— Остаться со мной наедине, — сказал он.

— Не знаю, — пробормотала она, внезапно осознав, как близко друг к другу они стоят. Она чувствовала его дыхание на своей щеке и тепло его тела.

— Или тебе больше хочется, чтобы Блинки навестил тебя завтра ради увлекательной беседы о договорах?

— Нет-нет! Точно нет! — быстро возразила она.

Выражение лица Северуса смягчилось, и он захлопнул дверь за ее спиной. Гермиона внезапно почувствовала, что ее колени подгибаются, хотя она просто смотрела на него.

Она боялась поверить в происходящее, и, когда Северус медленно положил руки ей на плечи, Гермиона вдруг осознала, что забыла, как дышать.

— Северус, — выдохнула она, пытаясь собрать мысли воедино.

Следующее, что она еще успела понять, — он ее целует. Ее руки сами собой обвились вокруг его шеи, а губы приоткрылись, отвечая на поцелуй.

Нечто первобытное, отчаянное было в том, как он всем телом прижал ее к двери, не давая даже двинуться. Словно боялся, что Гермиона вырвется и убежит, едва поймет, что происходит.

Но она и не собиралась. В ее голове не осталось ни одной ясной мысли, и Гермиона вцепилась в плечи Северуса, еще сильнее прижимаясь к нему.

И она услышала цвета, почувствовал вкус запахов и увидела музыку, когда ее разум полностью отключился, отдаваясь на милость инстинктов.

* * *

Ночная свежесть проникала через приоткрытое окно, охлаждая разгоряченные тела. Тишину темной комнаты нарушали лишь звуки тяжелого дыхания Гермионы и Северуса.

— Гермиона, — позвал он, обнимая ее.

— М-м-м? — только и смогла выдавить она, страшась его дальнейших слов.

Когда он продолжил, ей пришлось напрячь слух — настолько тихо он говорил.

— Будут дни, когда я попрошу тебя оставить меня в покое. Будут минуты, когда я без причины буду срываться на тебя или унижать. Я буду спрашивать себя, какого черта ты терпишь это, и буду спрашивать тебя, чего ты вообще ожидаешь от человека, который не может предложить тебе ничего из того, что ты заслуживаешь.

Гермиона затаила дыхание.

— Я ничего не могу обещать тебе. Ни того, что буду хорошим другом, ни того, что буду чувствовать себя обязанным по отношению к тебе. Я такой, какой есть, а ты, словно по волшебству, веришь, что сможешь любить меня. Я... Я боюсь впустить тебя в свою жизнь.

Гермиона почувствовала, как на глаза навернулись слезы, но Северус не дал ей заговорить.

— Но я так же боюсь и не впустить. Снова стать тем, кем я был до того, как появилась ты и взяла на себя неблагодарную обязанность склеивать осколки моей жизни.

Она прижалась головой к его плечу, слушая быстрое биение сердца.

— Ты можешь принять все это? — спросил Северус. И в первый раз Гермиона услышала в его голосе неуверенность, страх, что она встанет и уйдет, не оглядываясь. — Ты можешь принять, что я ничего не способен дать тебе, кроме обещания: я постараюсь никогда не причинять тебе боль намеренно?

— Да, — прошептала она без колебаний. — Могу. И уже сделала это.

* * *

Первые солнечные лучи разбудили Гермиону. Она открыла глаза и моргнула, пытаясь понять, где находится.

Рука Северуса лежала на ее бедре, а его дыхание согревало спину.

Гермиона слегка потянулась, но когда попыталась чуть отодвинуться, чтобы лечь поудобнее, то почувствовала, как Северус притянул ее обратно к себе.

Гермиона улыбнулась. Даже во сне он не хотел терять тепло ее тела.

Первое сентября выдалось необыкновенно теплым.

Даже годы спустя Гермиона будет помнить, как она в одной майке сидела рядом с Северусом перед окном, ожидая услышать знакомое хлопанье крыльев Винса — совы Альбуса.

Уже почти наступила полночь, когда пестрая неясыть легко приземлилась на подоконник и уронила письмо в руки Северуса.

Хотя ни один из них не признался бы в этом, но и Гермиона, и Северус с почти болезненным напряжением ожидали весточки от Альбуса. Последние месяцы и недели перед отправлением Альбуса в Хогвартс были полны постоянных споров, куда попадет мальчик — в Гриффиндор или Слизерин.

Разумеется, все, особенно Гарри и Джинни, в присутствии Ала делали вид, что им совершенно все равно, куда его распределят. Но когда мальчика не было рядом, все забрасывали друг друга неоспоримыми — на их взгляд — аргументами, почему он должен попасть на тот или этот факультет.

Северус оставался непреклонным в своем убеждении: Альбус станет слизеринцем. Глубоко внутри Гермиона опасалась именно этого, хотя не переставала надеяться, что Шляпа распределит его в Гриффиндор. Гермиона часами рассказывала Алу о родной студенческой гостиной, празднованиях по случаю победы своего факультета на соревнованиях и многих других преимуществах гриффиндорцев.

— Ну как, готова узнать, что он попал в Слизерин? — с вызовом спросил Северус.

— Никогда! Сын Гарри Поттера... Это невозможно!

Гермиона попыталась схватить письмо, но Северус оказался проворнее и раскрыл его первым. Она наклонилась над листом, и вместе они стали читать.

Дорогой Северус!

Надеюсь, Винс по дороге не устал и быстро доставил письмо.

Итак, я в Хогвартсе!

Всю дорогу в поезде я задавался вопросом, куда же попаду. Джеймс злил меня и говорил, что мне прямая дорога на факультет желторотиков — туда отправляют всех, кого даже Шляпе не удается распределить. Конечно это полная чушь!

Большой зал еще огромнее, чем ты рассказывал! Когда принесли Распределяющую Шляпу, я почти не видел ее — так много учеников было там. И вдруг профессор Макгонагалл назвала мое имя, и все сразу на меня уставились. А потом я сел на стул, и на меня надели Шляпу. И знаешь что? Ей потребовалась целая вечность, чтобы определиться!

Она сказала — я слышал ее голос прямо в голове! — что я слишком много думаю, пытаясь угодить всем, и что я очень умный и одаренный.

Когда Гермиона прочитала эти строки, ее затопила волна стыда. Гермиона видела, каким бледным выглядел Альбус, садясь в поезд. Именно тогда она внезапно осознала, насколько сильно на него давили. Бедный мальчик, очевидно, боялся разочаровать родителей, ее или своего обожаемого крестного.

А затем она сказала, что лучше всего мне будет в Рэйвенкло! Надеюсь, ты не слишком разочарован, что я не попал в Слизерин? Знаю, тебе было бы приятно. Но, если честно, я счастлив, что стал рэйвенкловцем. Не мог бы ты тоже порадоваться за меня? Ну хоть чуть-чуть?

Я не хочу, чтобы ты и мама с папой, и Гермиона ссорились из-за меня.

Северус опустил руку с письмом, и они с Гермионой одновременно посмотрели друг на друга.

— Рэйвенкло... — сказали они синхронно. За все это время ни одному из них не пришла в голову такая возможность.

Они продолжили читать.

Я просмотрел свое расписание, и завтра у меня первым уроком зельеварение! Так хочется поскорей рассказать остальным, что ты мой крестный. Они ужасно удивятся! Могу поспорить: остальные не знают и половины всего, чему научил меня ты.

Передавай Гермионе привет. И напиши мне поскорее!

Северус вновь опустил письмо.

Спустя некоторое время Гермиона сказала:
— Когда будешь отвечать ему, не забудь, пожалуйста, упомянуть, что я в любом случае за него рада.

— Рэйвенкло, — только и произнес Северус.

Она взяла его за руку.

— Он очень умный мальчик, Северус. И чувствительный. Он наверняка понял, какой театр мы устроили вокруг его поступления. И просто не хотел никого разочаровать — ни родителей, ни тебя.

Северус долго молчал. А затем тихо и с надеждой спросил:
— Думаешь, в Рэйвенкло он сможет быть лучшим в зельеварении?

— Думаю, ты станешь гордиться им сильнее, чем его родители, когда он принесет факультету Рэйвенкло честь и славу. — Гермиона ухмыльнулась.

Северус не ответил, и она медленно встала.

— Лучше я пойду домой. Уже поздно, и мне завтра рано на работу.

— Останься, — попросил он, удержав ее за руку.

И, как всегда, когда он так говорил, она совершенно не возражала.

Позже, проснувшись от тихого поскрипывания пера по пергаменту, Гермиона распахнула глаза и увидела, как Северус, сидя прямо на кровати, пишет письмо, а рядом в воздухе висит свеча.

Гермиона ласково притронулась к его плечу и сказала:
— Гордись им.

Северус накрыл ее руку своей и ответил:
— Всегда гордился. И всегда буду.

Он отложил письмо, задул свечу и лег рядом. А затем обнял Гермиону и зарылся лицом в ее волосы.