Плюшевая игрушка Снейпа существует на самом деле, см. аватарку в профиле автора: http://www.fanfiction.net/u/1913294/snape_plushie

– Значит, все это время, Северус, ты был игрушкой Дамблдора? – задумчиво спрашивает Волдеморт.

Мне остается лишь молчать. Ясно, что это чисто риторический вопрос, ответа не требуется. И я ни секунды не сомневаюсь, что настал мой последний час.

– Конечно, я мог бы тебя убить, – продолжает он, – но, по-моему, это слишком легкое наказание для такого предателя, как ты.

Мне хочется закатить глаза. Темный Лорд всегда имел склонность к театральным жестам.

– Поверь мне, то, что тебя ждет, куда хуже смерти!

Ну вот, а я что говорил...

– Игрушкой ты был, игрушкой и останешься. – Он нацеливает на меня волшебную палочку и выпускает невербальное заклятие.

* * *

Я прихожу в себя – мир до странности изменился. Внезапно в моем поле зрения появляются два огромных карих глаза – они разглядывают меня с веселым любопытством. Никогда еще никто не смотрел на меня с такой радостью. Будто мне это надо!

– Что это? – вопрошает великанша. И меня бесцеремонно поднимает в воздух ужасное создание с кудрявой головой.

– Это ваш учитель зельеварения, мисс Грейнджер, 20 баллов с Гриффиндора! – четко отвечаю я, узнав ужасное создание... мою студентку. Только вот она меня, кажется, не слышит.

– Гм... Я не очень хорошо разбираюсь в плюшевых игрушках, но ты как две капли воды похож на профессора Снейпа.

Плюшевая игрушка... Какой ужас!

– Ну да, на профессора Снейпа, только милого и симпатичного, – лукаво улыбается она.

Пощадите!

– Только безумцу могло прийти в голову сделать такую игрушку.

Да уж, безумцу.

– А это что такое? – она берет в руки бумажку, пришпиленную к моей мантии. Читает, и глаза у нее буквально лезут на лоб.

– Точно, безумец, – шепчет она, глядя на меня с состраданием.

Никогда еще никто не смотрел на меня с такой жалостью. Будто мне это надо! Затем, к моему величайшему изумлению, она нацеливает на меня палочку и решительно произносит: «Фините инкантатем!»

Неужели вы надеялись, что это сработает, Грейнджер?

– Ну что ж, тогда... Профессор Снейп, не знаю, слышите ли вы меня, но я сейчас отнесу вас к директору, – заявляет она и берет меня под мышку.

Надо же, радость какая!

– Мисс Грейнджер, какая приятная неожиданность! Лимонную дольку? – по своему обыкновению приветствует ее Дамблдор.

Интересно, что же он кладет в эти свои чертовы конфеты?

– Нет, спасибо, господин директор.

А она не так глупа, как кажется!

– Что это у вас, Мисс Грейнджер?

– Это... профессор Снейп, – отвечает она и протягивает меня Дамблдору.

– Ну да, ну да, – разглядывает меня директор. – А что, очень похоже, поздравляю. Прекрасная работа. Это вы из плюша сделали? А вот это бархат, да? Хорошо подмечено – эта изогнутая бровь, ироничная улыбка... Вы хотите сделать игрушки всех преподавателей? А то у меня есть замечательная ткань, можно сшить мне мантию...

Хуже смерти, это уж точно.

– Вы не понимаете... – в отчаянии шепчет Грейнджер.

Ну хоть кто-то всерьез относится к моим проблемам.

– Это в самом деле профессор Снейп... – Она протягивает Дамблдору смятую бумажку.

– Понятно, – задумчиво тянет тот. – Досадное происшествие.

Досадное?! Ничего себе эвфемизм.

– Э... Ну да, – в изумлении выдавливает из себя Грейнджер.

– Мисс Грейнджер, я вынужден поручить вам заботу о профессоре Снейпе, пока мы не придумаем, как вернуть ему его истинный облик. Надеюсь, вы отнесетесь к нему с должным... гм... уважением... и скромностью.

Я не ослышался?

– А может, ему лучше будет с кем-нибудь со Слизерина? – нерешительно спрашивает Грейнджер.

– Не беспокойтесь, я уверен, что профессор Снейп будет вами вполне... удовлетворен.

И не мечтай!

– Вы думаете, он нас слышит?

– Боюсь, что да, – беспечно улыбается Дамблдор.

Нет, ну каков садист!

– На ваше счастье, у меня отдельная комната, – заявляет Грейнджер, сажая меня на кровать. – Ну, может быть, счастье – это слишком сильно сказано, с вашим-то характером.

Не знал, что вы умеете язвить, мисс Грейнджер.

– На ночь я сниму вам мантию. А остальная одежда, кажется, к вам пришита, – широко улыбается она.

Рад, что вам так весело.

– Кровать, как видите, только одна. Ничего, она достаточно широкая, вы будете спать здесь, а я там.

Мисс Грейнджер, вам известно такое слово как «неприемлемо»?

– Успокойтесь, профессор, я помню, что вы на самом деле не плюшевая игрушка, и не стану вас обнимать, – на полном серьезе говорит она.

Слава Мерлину!

– Вообще-то я ожидала, что профессор Дамблдор серьезнее отнесется к тому, что с вами случилось, – хмурится она. – А его это, по-моему, только позабавило. Иногда мне кажется, что он впадает в старческий маразм.

А знаете, вы мне начинаете нравиться!

– Спокойной ночи, профессор. – Она укрывает меня одеялом.

Ну, это кому как...

Утром я просыпаюсь – и чуть не умираю от разрыва сердца. На меня кровожадно уставились два огромных серых глаза, а к лицу тянется когтистая лапа.

А-а-а!!!

Перед моим мысленным взором проносится вся моя жизнь.

– Косолапус! Нельзя!

Лохматое чудовище исчезает.

– Извините, профессор, – виновато говорит Грейнджер, берет меня на руки и внимательно разглядывает.

– Слава Мерлину, вы в порядке, – вздыхает она с облегчением.

Я не привык к такой заботе и, должен признаться, довольно неловко себя чувствую.

– Еще бы чуть-чуть и... Придется наложить на вас заклятие невидимости и взять с собой на занятия. Боюсь, вам это не понравится, но что делать? Одного я вас не оставлю. Не запирать же вас в шкаф... У меня сейчас будет трансфигурация. Вы любите трансфигурацию?

Умоляю, заприте меня в шкаф!

– Наверное, не любите...

– Миона! Миона, давай скорей, а то опоздаем! – кричит Уизли, рывком распахивая дверь.

– Рональд, тебя не учили стучаться? У меня тут что, проходной двор? – сердится Грейнджер.

– Извини, – говорит Уизли. Тут он видит меня. – Мерлин, это что еще за кошмар?!

50 баллов с Гриффиндора!

– Это не кошмар, а плюшевая игрушка профессора Снейпа.

– Вот я и говорю, кошмар, – плюется Уизли.

100 баллов!

На меня с интересом смотрят два изумрудных глаза.

– Это ты сама сделала? – спрашивает Поттер.

– Да, это мое новое задание.

Уизли и Поттер в страхе переглядываются.

Что такое?

– Не бойтесь, эльфы тут ни при чем. Между прочим, это мне сам директор поручил. Я должна сделать мягкие игрушки всех преподавателей, это будет им сюрприз к Рождеству. Только это пока секрет, так что не болтайте, – с важным видом объясняет Грейнджер.

– Ну и зачем было начинать со Снейпа? Да мне бы всю ночь кошмары снилось, если бы пришлось делить с ним комнату! – кривится Уизли.

Взаимно.

– И что он делает у тебя на кровати, ты что, спишь с ним? – добавляет он с отвращением.

Ревнуете, мистер Уизли?

Грейнджер молча закатывает глаза.

– Неужели ты думаешь, что оригиналу это понравится? – недоумевает Поттер.

– Да нет, не думаю, – подмигивает она мне.

– Можно взять? – У Поттера подозрительно блестят глаза.

Не трожь!

– Гарри, ты же терпеть не можешь профессора Снейпа.

– Вот именно...

– Хватит, Гарри! Не смей портить мою игрушку!

– Успокойся, я и не думаю ее портить. Только воткну несколько иголок, да еще проверю, плавает ли она, – злорадно улыбается Поттер.

Убийца!

– Нет, Гарри, ни за что! – пугается Грейнджер, подхватывает меня на руки и убегает.

– Это он так шутит, профессор, – успокаивает она меня и крепко прижимает к груди.

Как ни странно, это не лишено приятности.

После занятий трансфигурацией, которые мне каким-то чудом удалось пережить, Грейнджер осаждает Минерву вопросами.

– Профессор Макгонагал, я тут не совсем понимаю... Можно спросить?

Что ж, вполне предсказуемо.

– Конечно, мисс Грейнджер, – снисходительно улыбается Минерва.

– В трансфигурации все заклятия обратимы, правда ведь?

Что???

– Ну да, мисс Грейнджер, действие заклятия всегда можно нейтрализовать при помощи «фините инкантатем». Но даже если ничего не делать, со временем оно сойдет на нет. Продолжаться это может от нескольких часов до нескольких недель, все зависит от могущества мага, наложившего заклятие.

Грейнджер в замешательстве: – А бывают вечные заклятия?

– Никогда не слышала о таком, разве что в темной магии.

– А если так, – упорствует Грейнджер, – то можно что-нибудь сделать?

– Вас что-то беспокоит, мисс Грейнджер? – с подозрением смотрит на нее Минерва.

– Нет-нет, мне просто интересно... Ну, как обычно, я всегда хочу все знать.

– К сожалению, ничем не могу вам помочь. Я ведь не специалист по темной магии. Но вы можете спросить у вашего преподавателя зельеварения... Если посмеете.

– А вы не знаете, где он и когда вернется? – робко спрашивает Грейнджер.

– Профессор Снейп на задании и вернется не скоро, – отвечает Минерва.

На задании, вот как? Жалкий безумец Дамблдор...

Наконец, занятия кончаются – ни за какие коврижки не соглашусь еще раз пережить школьные годы.

– Миона, ты куда? – спрашивает Уизли.

– В библиотеку, работать над заданием. Не пойдете со мной? – невинно интересуется Грейнджер.

– Мы бы и рады, но не можем, правда, Гарри? – Уизли в замешательстве толкает друга в бок.

– Ну да, понимаешь, нам еще уроки делать, – пытается выкрутиться Поттер.

– Ладно-ладно, – понимающе кивает Грейнджер. – Тогда пока.

Честное слово, мисс Грейнджер, не устаю удивляться вашему выбору друзей.

– Они и правда болваны, но я их люблю, – говорит она, будто услышав мои мысли.

Уж если мы с Грейнджер начали понимать друг друга, дело плохо.

– В библиотеке сейчас никого нет. – Она снимает с меня заклятие невидимости и сажает на стул.

– Конечно, можно было бы подождать, пока профессор Дамблдор решит вашу проблему, да только что-то он не торопится, – вздыхает она.

В самом деле, почему бы это, мисс Грейнджер? Может, потому, что пользы от меня теперь никакой?

– Так что кроме меня вам некому помочь...

Ну, могло быть и хуже.

– Я сначала поищу в открытом доступе, только вряд ли я там что-нибудь найду.

Что ж, по крайней мере она не строит иллюзий...

– А вечером пойду и поищу в запретной секции, – хитро улыбается мне она.

Кажется, я вас недооценивал, мисс Грейнджер.

Мне до смерти скучно. Грейнджер вздыхает, закрыв тысячную по счету книгу.

– Я не нашла ничего, хоть отдаленно напоминающего ваш... случай. Насколько все проще было бы, если бы мы могли с вами общаться... Говорить вы не можете...

Куда уж мне.

– Не можете ни двигаться, ни пользоваться палочкой...

В логике вам не откажешь.

– Но может, вы могли бы... – размышляет она.

– Посмотрите на меня! – внезапно приказывает она, берет меня на руки и заглядывает мне в глаза. – Вы не могли бы войти в мое сознание?

Уж не знаю, что унизительнее: быть плюшевой игрушкой или оказаться глупее девчонки.

Легилименс.

~~~

– Профессор Снейп, это вы?

– А вы ждали кого-то другого, мисс Грейнджер?

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она, полностью игнорируя мое замечание.

– Для вашей плюшевой игрушки – неплохо.

– По-моему, я хорошо о вас заботилась, если не считать Косолапуса, – обижается она.

– А Поттер, который грозился меня утопить?

– А чего вы хотите? Вы сами его терпеть не можете.

– Неужели? А я и не заметил.

– Вы слышали, какое заклятие применил к вам Вол... Темный Лорд?

– Нет, оно было невербальным, – вздыхаю я.

– Он воспользовался темной магией?

– Вот именно.

– И вы совсем не знаете, что можно сделать? – спрашивает она с надеждой в голосе.

– У меня в библиотеке есть несколько книг, в которых трансфигурация рассматривается с точки зрения темной магии. Пароль – «Специалис ревелио».

– А можно? Вы меня пустите к себе в библиотеку? – Девчонка так радуется, будто я ей звезду с неба пообещал.

– Поверьте, я это делаю из чистого эгоизма. И не вздумайте что-нибудь смотреть без моего разрешения, – пытаюсь я охладить ее восторги.

– Разумеется, профессор, – говорит она почтительно.

– И еще, мисс Грейнджер...

– Да?

– Вы заботитесь обо мне вполне... приемлемо.

Один взгляд на ее ошеломленное лицо с лихвой вознаграждает меня за это унижение.

~~~

Грейнджер пытается меня развлечь, читая вслух домашнее задание по зельеварению. Так что я бесконечно благодарен идиоту, который прерывает ее стуком в дверь.

– Гермиона, ты тут?

Грейнджер вздыхает и быстро прячет меня под одеяло.

– Что случилось, Падма?

Очевидно, мисс Патил не входит в число ее друзей. А есть ли у нее вообще друзья кроме этих двух болванов?

– Я слышала, ты делаешь мягкие игрушки, – с заговорщическим видом шепчет мисс Патил.

– Это кто же тебе сказал? – с напускным спокойствием спрашивает Грейнджер.

– Никто, я случайно услышала разговор между Гарри и Роном.

А подслушивать нехорошо!

– Ну что за дураки!

– Они не виноваты, – заверяет мисс Патил. – Просто мне показалось странным, что мальчишки говорят о тряпках, вот я и прислушалась.

– Ясно, – обреченно вздыхает Грейнджер. – А теперь, значит, вся школа в курсе?

– Нет, что ты! Честное слово, я никому не говорила! Просто я тоже увлекаюсь мягкими игрушками, вот и подумала, а не обменяться ли нам опытом? Может, мы даже вместе поработаем над твоим заданием!

Ну за что мне это?

– Покажешь мне его? – продолжает допытываться мисс Патил.

– Кого?

– Профессора Снейпа! – кричит мисс Патил на грани истерики.

– Ну, хорошо, – сдается Грейнджер и приподнимает одеяло.

Ничего себе телохранитель!

Мисс Патил берет меня на руки и восхищенно разглядывает – она даже чуть повизгивает от восторга. Насколько я помню, эта девица никогда раньше не уделяла такого внимания моей скромной особе.

– Ой, лапочка какая!

Благодарю, мисс Патил, наконец кто-то оценил меня по достоинству.

– Так бы и расцеловала его! – Она вопросительно смотрит на Грейнджер.

– Лучше не стоит. Ему бы не понравилось, – отрезает та.

– И то правда. Ну хорошо, тогда я просто... – И я получаю невинный поцелуй в лоб.

Грейнджер в ужасе смотрит на меня.

– Извините... – беззвучно шепчет она за спиной мисс Патил.

Ничего, мисс Грейнджер, я привык, они же все от меня без ума.

– Я вижу, мантию ты сделала из бархата. Как хорошо получилось, даже швов не видно! – Она вертит меня так и этак.

– Спасибо! – Грейнджер явно не знает, что сказать.

– Ну так когда мы начнем? – мисс Патил чуть не подпрыгивает на месте от нетерпения.

– Ты понимаешь, Падма, это ведь индивидуальное задание...

– Я же вижу, что тебе нужна помощь! Да тебе никогда не закончить всех преподавателей к Рождеству! Может, ты мне не веришь? Подожди, я сейчас принесу тебе парочку своих игрушек, – она сажает меня на кровать и чуть не вприпрыжку выбегает из комнаты.

– Ну и попала я в переплет, – безнадежно качает головой Грейнджер.

Легилименс.

~~~

– Не расстраивайтесь, мисс Грейнджер, – ехидно говорю я. – Ничего страшного.

– Мне придется шить эти игрушки!

Я не могу удержаться от ухмылки.

– Рада, что вам так весело!

– Ну что вы, мисс Грейнджер, разве я позволил бы себе? – продолжаю насмехаться я.

– Но вам тоже придется в этом участвовать, дорогой мой! Вы будете смотреть, как мы выбираем материал, и слушать, как мы говорим о тряпках! И вам не отвертеться! – огрызается она.

– Дорогой мой? – повторяю я в полной растерянности.

~~~

Тут возвращается мисс Патил – под мышкой у нее дюжина мягких игрушек.

– Смотри, Гермиона, вот это моя любимая, – она протягивает ей рыжую куклу. – Ее зовут Эми.

Грейнджер смотрит на куклу с таким ужасом, словно перед ней бомба замедленного действия, потом неуверенно берет ее в руки.

– Как интересно, Падма, – довольно вяло реагирует она.

– Посмотри на волосы, я каждый волосок отдельно шила, – хвастается та.

– Правда?

– Ну да, знаешь, сколько времени у меня на это ушло, но оно того стоило.

– Да, конечно, – с большим сомнением соглашается Грейнджер.

Стоит мисс Патил отвернуться, как она поворачивается ко мне, безнадежно пожимает плечами и качает головой.

На этот раз я не могу удержаться и смеюсь. Хорошо еще, что никто не слышит.

– Я уж думала, она никогда не уйдет, – вздыхает Грейнджер, захлопнув дверь.

– А теперь мне надо в библиотеку, – говорит она устало.

– Узнать, как делать мягкие игрушки, – продолжает она убитым голосом.

– И шить вместе с Падмой каждого преподавателя, – добавляет она страдальчески.

– Даже Хагрида, – заканчивает она трагическим шепотом.

А я и не знал, мисс Грейнджер, что вы талантливая актриса!

– Вот, я все принесла, – мисс Патил вываливает на кровать кучу всякой всячины.

– Хорошо, – растерянно отвечает Грейнджер.

– Ну давай уже начнем! – Мисс Патил явно не терпится, глаза у нее так и горят.

– Хорошо, – говорит Грейнджер, посылая мне последний отчаянный взгляд.

– У тебя, наверное, остались выкройки, по которым ты шила профессора Снейпа. Давай мы по ним и остальных сделаем.

– Вообще-то... к сожалению, Косолапус их разорвал. На мелкие кусочки. Так что, боюсь, профессор Снейп останется единственным в своем роде, – улыбается она мне.

Да никак вы смеетесь надо мной!

– Пусть единственный, зато какой замечательный! – влюбленно смотрит на меня мисс Патил. – Ну ничего, сгодятся и мои выкройки.

– Разумеется, – с облегчением вздыхает Грейнджер.

– Вот, я составила список преподавателей. Их двенадцать, если не считать заместителя профессора Снейпа.

– Конечно, не надо его считать, я уверена, что профессор Снейп скоро вернется, – отвечает Грейнджер, рассеянно проглядывая список.

Вашими бы устами...

– Надеюсь, он вернется к Рождеству и увидит свою игрушку, – мисс Патил смотрит на меня с нежностью.

– Я тоже надеюсь... Думаешь, ему понравится?

– Конечно, он такой лапочка!

– Просто прелесть! – подхватывает Грейнджер.

Я смущаюсь и краснею.

– Ну, с кого начнем?

– С Дамблдора, и чем нелепее он будет выглядеть, тем лучше! – отвечает Грейнджер с дьявольской улыбкой.

А вы, оказывается, еще и злопамятны, мисс Грейнджер, да вам цены нет.

– Как ты думаешь, это подойдет для мантии? – в руках у Грейнджер такая пестрая тряпка, что впору ослепнуть.

– Очень похоже на то, что он обычно носит... к сожалению... – хихикает мисс Патил.

Грейнджер хихикает в ответ.

– А звездочек у тебя не найдется? Может, ему в глаза вставить розовые звездочки? Как раз под цвет мантии! – до слез смеется она.

– Ну да, а в бороду лимонные дольки! – подхватывает мисс Патил.

Да ладно, пусть повеселятся... Это что, я только что сказал?

Наконец мисс Патил уходит, пообещав вернуться на следующий день. Да кончится это когда-нибудь или нет?!

– Смотрите, профессор, вам нравится? – Грейнджер с гордостью протягивает мне совершенно умопомрачительное изображение директора.

Легилименс.

~~~

– Очень похоже, – цежу я сквозь зубы. – А теперь, может, оставим все эти глупости и займемся, наконец, моей проблемой?

– Да, конечно, профессор... извините... – лепечет Грейнджер.

Улыбка исчезает с ее лица. Мне становится совестно – видимо, не только мое тело, но и мозг мой набили ватой, другого объяснения я не вижу. Я тяжело вздыхаю.

– Нам всем иногда хочется развлечься. Даже мисс Всезнайке, – насмешливо говорю я.

– Ну конечно. Наверно, даже господин Веселый-как-повесившийся-могильщик хочет иногда развлечься, – лукаво улыбается она.

– Надеюсь, ко мне это прозвище не имеет никакого отношения.

– Ну что вы, профессор, разве я посмею?

Наглая девчонка!

– 3000 баллов с Гриффиндора, – хладнокровно заявляю я.

– Вы же знаете, что они все равно не будут засчитаны? – торжествует она.

Знаю, конечно, но так хоть немного легче.

~~~

– Да... Я совсем не так себе это представляла. – Грейнджер с широкой улыбкой обозревает мои покои.

А что вы ожидали здесь найти: орудия пыток посреди комнаты и скелеты младенцев в шкафу? Вынужден вас разочаровать.

– А у вас тут... уютно, – радостно говорит она.

Уютно?!

– Никогда бы не подумала, что вы интересуетесь... – она задумчиво рассматривает убранство моей комнаты.

Вдруг она смотрит на меня в испуге и неуверенно спрашивает: – Вы ведь один живете? То есть... сюда никто не заявится?

Заявится, мисс Грейнджер, еще как заявится – сначала Дамблдор зайдет на чашку чая, потом моя жена и четверо детей... По-вашему, я похож на человека, который принимает у себя гостей?!

Она не отрывает от меня взгляда. Кажется, она и правда ждет ответа на свой дурацкий вопрос. Я безнадежно вздыхаю.

Легилименс.

~~~

– Нет, мисс Грейнджер, никто сюда не «заявится», как вы изволили выразиться.

– Да? – Она все еще не верит.

Нет, ну сколько можно?!

– Это я обставил эту комнату, я сам, а если вам это не нравится, можете утешиться тем, что вы меня совсем не знаете!

– Действительно... Может, вы и мою комнату обставите? – на полном серьезе предлагает она.

– Я вам тут не дизайнер!

– Ну конечно нет, профессор, – примирительно говорит она.

– В таком случае, если допрос окончен, не пройти ли нам в библиотеку? Дверь перед вами.

– Да, да! – в восторге кричит она.

– Успокойтесь, мисс Грейнджер.

~~~

– Я тут отобрала несколько книг, давайте начнем с них. – Она выкладывает на стол полсотни томов.

Ничего себе «несколько»!

Вдруг она смущается и краснеет.

– Профессор, а можно...

Ну же, Грейнджер, я не собираюсь торчать здесь целую ночь.

– Мы могли бы вместе полистать книги, но будет удобнее, если я сяду вот в это кресло и... и посажу вас к себе на колени, – заканчивает она полушепотом.

Что?! Нет. Ни за что. Никогда. Невозможно. Неприемлемо. И не мечтайте.

– Ну, если вы не против... – Она старательно избегает моего взгляда.

Да как ты смеешь, девчонка, а ну-ка посмотри на меня!

Но тут девчонка берет меня и сажает к себе на колени. И как ни в чем не бывало обнимает меня одной рукой, чтобы я не упал. Не успеваю я опомниться, как я уже прижат к ее животу, а голова моя покоится у нее на груди.

– Надеюсь, вам не слишком неудобно, – искренне беспокоится она.

«Неудобно»? Если бы я мог, я употребил бы совсем другое слово...

Она наклоняется и шепчет мне на ухо: – Я никому не скажу, это будет наша маленькая тайна.

Хорошо еще, что игрушка не может краснеть...

Мне очень удобно и в то же время крайне неловко – я чувствую каждый вдох Грейнджер, малейшее биение ее сердца. То оно стучится в грудную клетку – значит, она читает что-то интересное. То ее дыхание еле слышно – книга полностью поглотила ее. Вот она огорченно вздыхает – у меня над головой проносится ветерок. А иногда она что-то нашептывает, и я силюсь уловить смысл. Все это настолько смущает меня, что я не могу сосредоточиться.

А вообще-то, мне не так уж и плохо. В первый раз в жизни никто от меня ничего не требует. И это до странности похоже на свободу, хотя, видит Мерлин, я ее не заслужил. Наконец-то все оставили меня в покое. Всем плевать на меня. Всем, кроме нее.

Вдруг я слышу гулкий удар ее сердца. И мне на щеку падает горячая капля. Она плачет.

Что за...?

Я заглядываю в книгу и читаю: «... Это проклятие превращает волшебника в тряпичную куклу. На сегодняшний день единственный известный способ избавления от проклятия – это смерть наложившего его».

Слезы обрушиваются на меня потоком. Неужели все это море слез – из-за меня?

Посмотрите на меня, Грейнджер... Да посмотрите же, глупая вы девчонка!

Но она упорно отводит взгляд. Лишь обнимает меня, прижимает к себе и что-то тихо нашептывает на ухо. Она просит прощения.

Да посмотри же на меня, Гермиона!

Наконец я вижу ее карие глаза.

Легилименс.

~~~

– Успокойтесь, мисс Грейнджер. Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня, глупая вы девчонка.

Кажется, она приходит в себя.

– За что вы извиняетесь? Неужели вы полагали, что Темный Лорд оставит мне хоть малейшую лазейку? И в книге сказано: единственный способ, известный на сегодняшний день, а книге этой не меньше 200 лет. А кроме того, вы промочили мне мантию, а я не могу даже переодеться!

– Простите, – улыбается она сквозь слезы. – С моей стороны наивно было верить, что мы вот так сразу найдем решение.

– Решение есть. Убейте Темного Лорда, вот и все. Чего проще?

– Все пропало, – заявляет Грейнджер.

– Где же ваш хваленый оптимизм? – подначиваю ее я.

– Исчез на трехмиллионной странице, вы уж извините! – огрызается она.

– Не извиню, – говорю я. – Вам не за что извиняться, понимаете?

– Дамблдор поручил мне вас, я за вас в ответе, – продолжает спорить Грейнджер.

– Глупая девчонка! Да Дамблдор плевать на меня хотел! Вы просто подвернулись под руку, он рад был от меня избавиться. Ему все равно, жив я или мертв! – разражаюсь я гневной тирадой.

– Но мне не все равно! И ваша судьба мне не безразлична, я люблю вас, идиот несчастный! – вопит она.

А...? Ну да...

– Знаете, мисс Грейнджер, пожалуй, мне все же больше нравится «дорогой мой», чем «идиот несчастный». И за что же вы меня любите? – спрашиваю я холодно.

– Любят ни за что, – отшучивается она.

– А вы все-таки попробуйте объяснить, – говорю я раздраженно.

– Ну... Вы жестокий, несправедливый, у вас невыносимый характер, – улыбается Грейнджер. – Но временами я не могу не восхищаться вашим умом, властностью, мужеством и даже... даже вашим чувством юмора, хотя это скорее злая ирония.

?

– Профессор? – тревожится Грейнджер.

~~~

– Ну что за ребячество! – Она смотрит на меня с упреком.

– Вообще-то, обычно людям нравится, когда им говорят комплименты, – бормочет она себе под нос, сажая меня на кровать. – Идиот несчастный, – бросает она в сердцах и выходит из комнаты.

Я понимаю, почему она сердится, но у меня не было выбора. Что я мог ей сказать, черт возьми?! Что то, что она принимает за мужество, – всего лишь попытка искупить мои чудовищные ошибки? А властность и ирония – не более чем проверенный способ держать окружающих на расстоянии?

Я мог бы... Я должен был сказать ей все это. Но мне не хотелось разуверять единственного человека, который питает ко мне теплые чувства.

Прости, Гермиона.

В первый раз с самого моего «превращения» я остаюсь один. Мне бы радоваться спокойствию... Но я не могу.

Скверно. До чего же скверно.

Мне нельзя привыкать к обществу Грейнджер. Может, через несколько дней я ей надоем и она выбросит меня в мусорный ящик. Лучше об этом не думать. В попытке отвлечься от мрачных мыслей я оценивающе оглядываю комнату.

Комод переставить вот сюда...

Рассмотрев штук сорок вариантов перестановки мебели в комнате Грейнджер, я понимаю, что мне до смерти скучно. Я уже начинаю подумывать о самоубийстве, как вдруг раздается стук в дверь. Никто, понятное дело, не отвечает, и дверь открывается.

– Гермиона? – зовет Поттер.

О Мерлин, ну за что мне это!

– А, вот ты где! – с интересом смотрит на меня Поттер. – Удачно, я как раз хотел тебе кое-что сказать.

Вот как?

Он бесцеремонно хватает меня и сажает к себе на колени. Я удивленно смотрю в изумрудные глаза Лили.

«Я давно хотел тебе сказать... Я знаю, что ты меня ненавидишь. По правде говоря, я и сам тебя не слишком-то люблю. И я даже догадываюсь, за что ты меня ненавидишь. Одного я никак не возьму в толк: как ты, с твоим умом (ты же столько лет водил за нос Волдеморта!) можешь так заблуждаться на мой счет.

Может, если бы шляпа не послушала меня и распределила на Слизерин, ты относился бы ко мне иначе?

Пойми, я и хотел бы быть, как отец – жить в нормальной, любящей семье, где никто тебя не отвергает за то, что ты уродился волшебником. Думать только о девчонках и квиддиче, а не о том, какому маньяку на этот раз вздумается меня убить, – а это повторяется каждый год. Может, тогда бы мне и нравилось быть в центре всеобщего внимания, но сейчас меня от этого просто тошнит.

Знаешь, иногда я просто физически чувствую этот груз на плечах. Порой бывает так тяжело, что уже хочется, чтобы Волдеморт поскорее меня убил. И хочется кричать, что мне просто повезло, чтобы от меня ничего не ждали, что я жалкий трус. А иногда мне хочется хоть немного поддержки.

Я хотел извиниться за то, что залез тогда в твой думосбор, а главное, за то, как вел себя мой отец. Разумеется, я никому об этом не рассказывал. Мне до сих пор нехорошо, когда я об этом думаю.

Давай помиримся! Мне так надоела эта глупая вражда. Не надо сердиться на меня за то, в чем я не виноват. Ты же взрослый, а не мальчишка. Забудем старые обиды! Ты мне нужен.

Мне и правда нужна твоя помощь. Одному мне не справиться. Ты можешь мне помочь, я знаю. Ты и так много раз меня защищал. Спасибо, что приглядывал за мной.

Дамблдор говорит, что ты уехал. Вернешься ли ты? Или уже поздно? Где ты, Снейп?»

Он молча качает головой.

«Думаю, настоящий Снейп уже раза три запустил бы в меня Авадой. Спасибо, что выслушал меня. Я рад, что сказал тебе все это.»

Он осторожно сажает меня на кровать и уходит.

Я рад, что он ушел. У меня много работы. Мне предстоит переосмыслить шесть лет жизни.

Когда Гермиона возвращается, я уже все для себя решил.

Значит, Гермиона?

Ну хорошо, пусть будет Гермиона.

– Профессор... Вы же были на другой стороне кровати, кто вас пересадил? – тревожится она.

Наши глаза встречаются.

Легилименс.

~~~

– Грейнджер, вы никогда не слышали о защитных чарах, которые накладывают на дверь, чтобы абы кто не мог войти?

– Извините, профессор, я совсем забыла! – искренне раскаивается она.

– Ну хорошо. Тогда скажите Поттеру, что я слышал все, что он мне сказал. На этом месте не забудьте сделать паузу, чтобы было драматичней. А потом скажите, что я согласен ему помочь.

– Да, – потрясенно говорит Гермиона.

– Он примется вас расспрашивать, – продолжаю я. – Объясните ему в двух словах, что происходит. И дайте ему книгу из моей библиотеки – она называется «Окклюменция для идиотов». И проследите, чтобы он ее прочитал.

– А что, правда есть такая книга?

– Нет.

– Нет?

– Вообще-то, она называется «Основы окклюменции для идиотов».

– Ох, профессор! – смеется она.

– Устройте так, чтобы Поттер зашел за мной завтра, перед вашей с мисс Патил «швейной мастерской».

– Что, надоело слушать разговоры о тряпках? – сочувственно спрашивает она.

– Довольно, – вздыхаю я.

– Как я вас понимаю...

– Мисс Грейнджер?

– Да?

– Переставьте вашу кровать головой к северу. Шкаф – на запад. Зеркало – так, чтобы в нем не отражалась кровать. А комод – на юг. В самом деле, мисс Грейнджер, неужели у вас нет никакого вкуса!

– Мы же, кажется, условились, что вы не дизайнер? – смеется она.

– Мне было скучно, – оправдываюсь я.

– Извините, что оставила вас одного. Обещаю, что больше такого не случится.

– Не стоит давать обещаний, которых вы не сможете сдержать, мисс Грейнджер, – говорю я и «ухожу».

~~~

– Перестаньте уходить на середине фразы, это невежливо! – сердится она.

Потом вздыхает.

– Обещаю, что не покину вас, пока вы в этом виде, – твердо говорит она.

– А если вы мне не верите, значит, вы совсем меня не знаете, – добавляет она, подумав.

Теперь, Гермиона, я вообще не уверен, что хоть кого-то знаю.

– Ах, да... Спасибо, что согласились помочь Гарри, – говорит она и целует меня в щеку, а потом обнимает так крепко, что у меня перехватывает дыхание.

– Вот, держи, Гарри, – говорит Гермиона, протягивая меня Поттеру.

Тот стоит и смотрит на меня недоверчиво.

– Не бойся, он тебя не укусит, – смеется Гермиона.

Поттер, кажется, не очень-то в этом уверен, но в конце концов все же берет меня за руку.

– И как только кончишь, верни его в целости и сохранности. Смотри, если с ним что-то случится...

Не хочешь ни с кем меня делить, а, Гермиона?

– Да ничего с ним не случится, – улыбается Поттер.

– До свидания, – говорит она мне печально, будто никакого Поттера тут и нет.

– Пока, – бросает Поттер, захлопывая дверь.

– Честное слово, она от вас без ума.

Ясное дело.

– И давно уже.

А?

– Ну, она всегда вас защищала. Уж не знаю, почему. И за что.

Благодарю за комплимент, Поттер.

– А куда мы, собственно, идем? – внезапно останавливается он.

Легилименс.

~~~

– В мои комнаты, Поттер, в мои комнаты, – устало отвечаю я.

– Что, правда? – потрясенно спрашивает тот.

– Правда.

– Ну, хорошо.

– Хорошо, – насмешливо повторяю я.

– Ну что, Поттер, вы прочитали книгу, которую вам дала мисс Грейнджер?

– Да, но... – бормочет он.

– Что еще? – вздыхаю я.

– Там сказано, что надо очистить сознание. Но у меня ничего не выходит. В голове постоянно крутятся разные мысли, и я никак не могу от них избавиться.

– Понятно... А что именно вы пытаетесь сделать?

– Просто стараюсь ни о чем не думать, – простодушно отвечает тот.

Гениально!

– Ну и как, получается? – ехидно спрашиваю я.

– Да не очень-то, – признается он.

– И неудивительно.

– А что же мне делать? – спрашивает он в полной растерянности.

– Для начала попробуйте просто расслабиться, Поттер. Сконцентрируйтесь на дыхании, дышите медленно и глубоко. Затем расслабьте каждый мускул: сначала голову, потом мышцы лица, затылок, спину, живот, ноги, и так пока не дойдет до ступней. Расслабляйте каждый мускул по очереди. Когда вы почувствуете, что ваше тело полностью расслабилось, представьте себе, что у вас вовсе нет тела, слейтесь с пустотой. И вот тут можно начинать строить ментальный блок. Найдите в ваших воспоминаниях такое место, где вы чувствуете себя в безопасности, где вам ничего не грозит. Представьте себе это место в мельчайших подробностях, задействовав все органы чувств. Чем с большей точностью вы его воссоздадите, тем прочнее будет блок. Вы понимаете, что я вам говорю, Поттер?

– Поттер!

Внезапно я оказываюсь в каком-то темном закутке.

– Поттер, где мы?

– В чулане.

– Ну что ж, неплохо. Упражняйтесь каждый вечер перед сном, пока не начнет получаться автоматически. Вы понимаете, что это такое?

– Нет.

– Это и есть окклюменция, Поттер.

– Правда?.. Так просто? – удивляется тот.

– Да нет, это сейчас просто, после четверти часа подготовки. Но когда Темный Лорд решит проникнуть в ваш разум, он не предложит вам сначала расслабиться, можете мне поверить! Вы будете под чудовищным стрессом, и у вас будет всего пара секунд, чтобы поставить блок. И ваш противник поймет, что вы используете окклюменцию. Он изо всех сил будет пытаться пробить ваш щит.

– Понятно. А вы... То есть... – запинается Поттер.

– Что вы хотите спросить?

– А когда вы перед... ним... Он знает, что вы пользуетесь окклюменцией?

– Если бы он знал, я бы с вами сейчас не разговаривал. Нет, не знает. Когда Темный Лорд проникает в мой разум, я выдвигаю вперед то, что хочу ему показать. А то, чего он не должен увидеть, прячу подальше.

– А можно создать ложные воспоминания?

– Можно, но я бы вам не советовал. В придуманных воспоминаниях всегда можно найти изъян, так что лучше взять настоящее воспоминание, и, вырвав из контекста, придать ему совершенно другой смысл.

– Как все сложно, – вздыхает Поттер.

– Но от вас и не требуется достигать такого уровня. На это ушли бы годы. Для начала научитесь ставить блок, достаточно прочный, чтобы Темный Лорд не смог проникнуть в ваш разум.

– А как его можно укрепить?

– Представляя его себе в мельчайших подробностях. Пока он не станет реальным, не станет частью вас.

– А что, если мне захочется навсегда остаться за этим блоком? – спрашивает он с беспокойством.

– Хороший вопрос. Конечно, вам захочется спрятаться за ним, когда вам плохо и нужно побыть одному, но у вас все равно не получится постоянно его поддерживать. На это уходит слишком много энергии. И потом, не захотите же вы всю жизнь прятаться в чулане.

– И то правда, – улыбается Поттер.

– Хорошо, тогда попробуем еще раз, я попытаюсь пробить ваш щит.

~~~

– Ну, как успехи? – спрашивает Гермиона.

– Ну, он слушался, но не играл с другими детьми, – смеется Поттер.

Надо же, какое остроумие.

– Я об уроке окклюменции, – говорит она с легким упреком в голосе.

– Вообще-то, совсем неплохо, я даже не ожидал, – честно признается Поттер.

Как меня трогает такая вера в мои методы обучения.

– Я же говорила, что все будет хорошо, – улыбается она.

– И ты, как всегда, была права. Вот, возьми его, я уже поиграл. – Он протягивает меня Гермионе.

– Ты его хоть поблагодарил?

– Ой, нет, забыл. Спасибо, профессор!

Всегда пожалуйста.

– Профессор, а меня вы не научите? Окклюменции.

Легилименс.

~~~

– Что, мисс Грейнджер, боитесь, что я на вас нападу? – шучу я.

– Нет, конечно! – возмущается она.

– Кого же вы боитесь?

– Дамблдора.

– Вы не перестаете меня удивлять. Что же вы желаете скрыть от директора?

– Ну, например, ваши с Гарри занятия окклюменцией.

– Осмелюсь вам напомнить, что именно директор попросил меня научить Поттера окклюменции в прошлом году.

– Я не понимаю, почему он сам не занимался с Гарри, если так хотел, чтобы тот выучился окклюменции. Он же знал, что вы с ним друг друга терпеть не можете. Эти занятия изначально были обречены на провал, вероятность успеха была близка к нулю.

Я не могу удержаться от смеха. Как она это четко формулирует!

– Да, конечно, но проблема для него заключалась в том, чтобы скрыть свои планы от Темного Лорда, если бы вдруг тот проник в разум Поттера.

– А вы как же? Можно подумать, вам это ничем не грозило! – сердится она.

Гермиона, мой ангел-хранитель.

– Вы не понимаете, для директора мы все пешки. Они с Темным Лордом играют в шахматы, и по ходу игры некоторыми фигурами приходится жертвовать.

– Какое право он имеет решать, кому жить, а кому умирать? Это несправедливо!

– А жизнь вообще несправедливая штука.

– А что, если он собирается пожертвовать Гарри? Нет, я ему не доверяю. И не хочу, чтобы он узнал. Пожалуйста, профессор, научите меня окклюменции.

– Хорошо.

– Книги, кто бы мог подумать! – говорю я язвительно, разглядывая ее щит.

– Это папина библиотека. В детстве я любила тут прятаться, здесь я всегда чувствовала себя в безопасности, – объясняет Гермиона.

– Ну да, конечно. А потом вы выросли и прочитали все эти книги? – спрашиваю я, разглядывая библиотеку.

– Да нет, большинство из них жутко скучные! – смеется она.

– И это говорит человек, который знает наизусть «Историю Хогвартса»! – продолжаю издеваться я.

– И тем не менее, стоит мне взять в руки медицинскую книгу, как я тут же начинаю зевать... А откуда вы знаете, что я несколько раз читала «Историю Хогвартса»?

– Очень просто: каждый раз, когда вы берете книгу в библиотеке, ваше имя проставляется на специальном листке.

– Конечно, дорогой мой, но если вы видели этот листок, значит, вы тоже читали эту книгу! – торжествует она.

– Может, как-то раз я в нее и заглянул, – признаюсь я. – Но мне далеко до вашего упорства. Чем вас так заинтересовало это произведение, что вы раз за разом его перечитывали?

– Не могу сказать, что эта книга интересная и хорошо написана. Но я надеялась, что она поможет мне войти в волшебный мир... Вы чистокровный волшебник, вам этого не понять, а для магглорожденной как я не так-то просто почувствовать себя принятой.

– Вообще-то я полукровка, мисс Грейнджер, – говорю я, потрясенный ее признанием.

– Да? И тем не менее, вы на Слизерине? А я думала... – удивляется она.

– Нет, мисс Грейнджер, на Слизерине учатся не только чистокровные волшебники. Сам Темный Лорд...

– Не может быть!

– ... полукровка, – как ни в чем не бывало заканчиваю я.

– То есть, тот, кто на каждом углу кричит о превосходстве чистокровных волшебников, сам полукровка? – возмущается она.

– Какая ирония, не правда ли? – Меня забавляет ее реакция.

– Ну и лицемер! – кипятится она. – А эти идиоты, которые перед ним пресмыкаются, хотя бы в курсе?

– Я уже говорил вам, что мне неприятно, когда вы называете меня идиотом. Что же касается ответа на ваш вопрос, то нет, почти никто не знает, – спокойно отвечаю я.

– Да я не о вас! Вас я никогда не считала идиотом!

– Ну что ж, мне очень приятно, – говорю я язвительно. – И все же я был идиотом.

– Все мы совершаем ошибки.

– Ошибка ошибке рознь, мисс Грейнджер.

– Наверное, он был очень харизматичный, раз вы поверили во всю эту чушь.

– Не вижу, какое вам дело до причин, побудивших меня...

– Ну да... А сейчас вы уйдете, – говорит она устало.

– Вы плохо меня знаете. К вашему сведению, глупая девчонка, мне было плевать на идеи Темного Лорда. Я тогда искал власти и признания. Мне казалось, что высокий ранг в могущественной организации, такой, как его Пожиратели Смерти, может мне в этом помочь.

– Вам не кажется, что «глупая девчонка» – слишком официально? Зовите меня Гермионой.

– Хорошо... Гермиона. Продолжим?

– Продолжим, – потрясенно говорит она.

И невинно добавляет: – А можно я буду звать вас Северусом?

– Ни в коем случае, – отрезаю я.

– Но почему?

– Это слишком официально... Зовите меня лучше «дорогой мой».

– Какой вы шутник... Северус, – говорит она с легким упреком в голосе.

– Соберитесь, Гермиона, – раздраженно говорю я, в очередной раз пробив ее щит. – Даже Поттеру удалось меня остановить.

– Простите. Наверное, мне просто не хочется вас останавливать.

– Вам не хочется меня останавливать? – тупо переспрашиваю я.

– Ну да, не хочется.

– И почему же это?

– Просто я вам доверяю, – простодушно отвечает она.

?

– Вы все еще здесь? – нерешительно спрашивает Гермиона.

– Здесь, – отвечаю я. – Знаете, напрасно вы мне доверяете.

– Может, и напрасно, но тут уж ничего не поделаешь, – говорит она решительно.

– Ну, сделайте же усилие! Например, представьте себе, что я Дамблдор, – устало говорю я.

– Ну да, вы же с ним похожи, как братья-близнецы! – сердится она.

– Ради Мерлина! – говорю я и появляюсь в ее воспоминании.

– Как это у вас получается? – радуется Гермиона.

– Где вы?

– Здесь. – Она выходит из укрытия.

Мы стоим лицом к лицу. На этот раз я гляжу на нее сверху вниз.

– Профессор? – нерешительно начинает она.

Странным образом, меня это успокаивает.

– Ну что же, Гермиона, вы больше не зовете меня «дорогой мой»?

Она хмурится, затем улыбается и спрашивает:

– Дорогой мой, чем я обязана вашему визиту?

– А что мне было делать? У вас напрочь отсутствует воображение.

Кажется, ее это скорее забавляет, чем сердит. Теряю форму.

– Очень рада видеть вас, дорогой мой, но вынуждена заметить, что вы и сейчас не похожи на Дамблдора. – Она не отрывает от меня восхищенного взгляда.

Ну, погоди, чертовка!

– Разве? – спрашиваю я и превращаюсь в точную копию директора.

Я даже не ожидал, что она так испугается. Ну, раз вы так его боитесь, Гермиона, для вас не составит труда меня остановить.

– Вы расскажете мне все, мисс Грейнджер, – грозно говорю я голосом Дамблдора.

Нахожу вход в библиотеку и, как всегда, без труда проникаю внутрь.

Обычно я тут же вижу ее воспоминания, но не в этот раз. Передо мной еще одна такая же комната.

– Что ж, неплохо.

Не успеваю я и глазом моргнуть, как меня с силой отшвыривает к стенке и на меня обрушивается целая лавина книг.

– Совсем неплохо, – думаю я, превращаясь в самого себя.

– Северус! – ахает Гермиона и пробует пробраться ко мне сквозь книжный завал.

– Извините, – оправдывается она. – На какой-то миг мне показалось, что это действительно Дамблдор.

– Ну, так я этого и добивался, – бодрюсь я.

– Вы в порядке? – спрашивает она заботливо и подает мне руку, чтобы помочь подняться.

Я хватаюсь за эту руку, просто чтобы не упасть в обморок. И встаю на ноги, покачиваясь. Спустя минуту мне становится чуть легче и уже не так мутит. Я вижу, что наши руки все еще сцеплены.

– Пожалуйста, отпустите мою руку, – прошу я вежливо.

– Вы точно в порядке? Вы такой бледный! – Гермиона не только не выпускает мою руку, но еще крепче ее сжимает.

Ну и пусть.

– Вообще-то я всегда бледный, – ощупываю я шишку на голове.

– Сильно ушиблись? – сочувственно спрашивает она.

– Если вы не забыли, в настоящий момент я на сто процентов состою из плюша, и то, что вы видите перед собой, не более чем иллюзия. Так что ваши страхи необоснованны.

– Но вам же больно!

– По правде говоря, очень.

– Вот видите!

– Грейнджер... – рычу я.

– Да?

– Заткнитесь и отдайте мне мою руку.

– Не отдам! – решительно говорит она.

То есть как это?

– И все-таки мне придется ее забрать. Это же моя рука, – пытаюсь урезонить ее я.

– Это вы о чем? – изумляется она.

– Руку. Отпустите мою руку.

– Ах, руку, – наконец-то соображает она, улыбается и разжимает пальцы.

Но и освободившись, я не испытываю ожидаемого облегчения. Проклятая девчонка!

– Вообще-то я не хочу продолжать, – упрямо говорит Гермиона. – А то я вас совсем покалечу.

Вдох – выдох...

– Вы меня просто застали врасплох! – ору я.

– Ну конечно, – успокаивает она меня.

– Больше вам это не удастся, и не надейтесь!

– Ой, страшно, – томно тянет Гермиона.

Проклятая, идиотская, нелепая, безрассудная, безумная, невозможная, притягательная девчонка.

– Гермиона? Можно к тебе? – стучится в дверь Поттер.

– Да, – отвечает та, не отрываясь от книги.

– Я вам не помешаю? – Поттер смущенно косится на нас. И есть на что посмотреть – она раскинулась на кровати, в одной руке у нее книга, а другой она обнимает меня, а я на ней лежу.

Гермиона закатывает глаза.

– Что это вы тут делаете?

– Не видишь, что ли? Читаем, – огрызается она.

– А, ну да... – тянет Поттер. – А как продвигается твое задание?

– То задание, которое «понарошку», хорошо продвигается – мы с Падмой уже сшили Дамблдора, МакГонагалл, Трелони и Мадам Хуч.

– Здорово.

– Ну, это довольно забавно, – улыбается она.

– А твое «настоящее» задание? – продолжает допытываться Поттер.

Улыбка исчезает с лица Гермионы.

– Ничего не получается, – вздыхает она.

– Да? – разочарованно переспрашивает Поттер.

– Что, так соскучился по Северусу? – шутит она.

– По Северусу? – Поттер в ужасе.

Не вздумайте взять с нее пример, Поттер!

– То есть, по профессору Снейпу.

– Да нет... Просто я не могу практиковаться в дуэли, пока он в этом виде... Он столько всяких заклинаний знает! И он обещал меня научить!

Ваше сострадание ко мне воистину безгранично, Поттер.

– Гарри! – возмущается Гермиона.

– А что? – искренне не понимает тот.

– Да ничего. Тебе же Северус дал книги. Вот и читай их.

– Это скучно! – вздыхает Поттер. – И потом, практика мне всегда удавалась лучше теории.

– Но ты же видишь, что это невозможно! Тебе придется подождать! К сожалению, вы не можете прямо сейчас начать швыряться проклятиями! – кричит она в истерике.

– Успокойся, Гермиона.

– Нет, не успокоюсь! Я уже сто лет штудирую эти чертовы книги и до сих пор ничего не нашла!

Поттер пожимает плечами.

– Ну, если все остальное не действует, поцелуй его. С жабами это срабатывает, кажется, – говорит он с улыбкой.

Но Гермиона не улыбается. Она думает.

– Да шучу я. Не надо его целовать. По крайней мере, не при мне, – кривится Поттер.

– Да нет, я уже пробовала, ничего не выходит, – задумчиво говорит Гермиона.

– Что-о-о?! – рычит Поттер.

– В щеку.

– Ну, тогда ладно, – с облегчением вздыхает тот. – Может, на всякий случай поцелуешь его в губы?

– Это не смешно, Гарри.

Она берет меня на руки и чмокает в губы.

– Видишь, никакой разницы.

Ну, это кому как...

Поттер смеется.

– Хотел бы я на него сейчас посмотреть!

– Ага...

– О чем ты думаешь?

– Думаю, как я сама не догадалась. Светлая магия, вот что мне нужно. А во всех этих книгах говорится только о темной. Неудивительно, что у меня ничего не получается.

– А почему ты так уверена, что светлая магия поможет?

Действительно, почему?

– Сказки. В сказках всегда, чтобы расколдовать жабу...

– Да, конечно... Но это же сказки.

– Некоторые легенды основаны на реальных событиях, хоть и сильно видоизмененных. Остается узнать, какие именно.

– Вы что-нибудь понимаете? Я – нет, – шепчет мне Поттер.

Я боюсь понять...

– Профессор, можно с вами поговорить? – спрашивает Гермиона, входя в кабинет Минервы.

– Слушаю вас, – сурово отвечает та.

– Не могли бы вы мне помочь? Дело в том, что я уже несколько недель работаю над одним заданием по трансфигурации... Извините, что не сказала вам раньше.

– Да? Но я не давала вам никакого задания!

– Конечно. Но следующий год – выпускной, и пора подумать о будущем. Мне всегда нравилась трансфигурация, я хотела бы в ней специализироваться, так что я решила, что дополнительные занятия не будут лишними.

Браво, Гермиона! 10 баллов Слизерину, вашему настоящему факультету.

– Чем я могу вам помочь, мисс Грейнджер? – смягчается Минерва.

– Я думала, не дадите ли вы мне почитать книги на интересующую меня тему, – смущенно говорит Гермиона.

– А поточнее нельзя? – улыбается Минерва. – Идите сюда.

Она открывает дверь, и мы оказываемся в комнате, которая вся уставлена книжными шкафами, – даже стен не видно.

– Это моя личная коллекция, – с гордостью говорит она. – И все книги – по трансфигурации.

Уж не знаю, чего больше во взгляде Гермионы – восторга или ужаса.

– Большинство из них, конечно, про магию, – продолжает Минерва. – Но есть и небольшой уголок, посвященный трансфигурации у магглов.

В этом «небольшом уголке» никак не меньше сотни томов. Гермиона от изумления не может выговорить ни слова.

– Расскажите мне, над чем вы работаете, мисс Грейнджер. И я найду нужные вам книги. – Кажется, Минерву все это забавляет.

– Ну... Возможно, вам это покажется глупым, но меня занимает вопрос, есть ли хоть доля правды в волшебных сказках о превращениях, которые мне рассказывали родители, когда я была маленькая. Например, «Красавица и чудовище» или сказка, где жаба превращается в принца.

– Ну, правда заключается в том, что всегда были темные маги, которые подвергали людей разнообразным превращениям. Но вот процесс снятия проклятия описан крайне неточно и упрощенно. В «Красавице и чудовище», например, красавица должна согласиться выйти замуж за чудовище, чтобы расколдовать его, в «Короле-жабе» принцесса делит ложе с жабой, в «Пиноккио» игрушка станет человеком, если будет хорошо учиться в школе... Да они там даже заклинаний не произносят!

– Да, это, конечно, полная нелепость, но правда ли, что сильное чувство, связанное со светлой магией, может помочь справиться с проклятием? – с надеждой спрашивает Гермиона.

– Да, разумеется, сильное чувство, связанное со светлой магией, может помочь.

– И, наверное, магия должна быть очень сильной, чтобы противостоять такому проклятию, – размышляет вслух Гермиона.

– Вы хоть сами понимаете, о чем вы говорите, мисс Грейнджер?

– О чем? – смущается та.

Я-то понимаю...

– Ну, подумайте, мы говорим о сильном чувстве, связанном со светлой магией. Самое сильное и самое светлое чувство – это...

– Любовь? – потрясенно спрашивает Гермиона.

– Ну конечно. Так что для вашего задания вам потребуются заклинания, основанные на любви. – Минерва выкладывает на стол стопку книг.

– А любовь – имеется в виду любой вид привязанности или именно влюбленность?

– Ну, а сами вы как думаете, что сильнее?

– Влюбленность, наверное.

– Вот видите.

– А любовь должна быть взаимна? – спрашивает Гермиона, с тревогой взглянув на меня.

– Как вы думаете?

– Наверное, это будет нелишним...

– Да, конечно, это будет нелишним, но это не обязательно.

– Правда? – радуется Гермиона.

Не понимаю, чему вы так радуетесь.

– Не обязательно, – повторяет Минерва. – Заклинание все равно сработает, но будет, конечно, не таким сильным.

– Да? – Гермиона явно разочарована.

– Но, как правило, и этого довольно. Тут все зависит от силы мага, наложившего заклятие. Чем сильнее маг, тем сильнее должно быть чувство.

Да уж, маг был не из слабых.

– Северус? – зовет меня Гермиона. – Ну пожалуйста, Северус.

Не трогайте меня, дайте умереть спокойно.

– Я хочу с вами поговорить.

Не надо!

– Значит, слизеринцы не только дураки, но еще и трусы?

И не надейтесь, что я поведусь на вашу нелепую провокацию!

– Вы не просто идиот, но еще и ведете себя, как... как ребенок.

Легилименс.

~~~

– Я не ребенок!

– А, вот вы где, – довольно улыбается она. – По крайней мере, то, что вы идиот, вы не отрицаете.

Чертовка!

– Вы не зайдете?

– Это еще зачем?

– Просто куда легче говорить лицом к лицу.

– Ну, если вы так настаиваете... – сдаюсь я и появляюсь рядом с ней.

– Добрый день, Северус! – улыбается мне Гермиона.

– Добрый, – отвечаю я и поднимаю бровь.

Она улыбается еще шире.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спрашиваю я.

– А вы сами не догадываетесь?

– Если это насчет моей проблемы, то нам не о чем разговаривать.

– Да? И почему же это?

– Послушайте, Гермиона... Вы сделали все, что могли, вам не в чем себя упрекнуть. Теперь остается только ждать, когда Поттер убьет Темного Лорда. А пока вы можете с чистой совестью отнести меня директору, – спокойно говорю я.

– К директору? Хорошо, идемте! – взрывается она. – Вы что, издеваетесь? Только я нашла способ вам помочь, как вы готовы опустить руки. А Дамблдору я вас никогда не отдам, и не надейтесь! Вы будете со мной.

– А вы случайно не забыли одну маленькую деталь? – с отвращением выплевываю я.

– Да нет, вроде бы ничего не забыла.

Вдох – выдох...

– Чтобы это сработало, вы должны меня ЛЮБИТЬ!

– Ну да, и что?

???

– То есть как это, ну и что? – потрясенно переспрашиваю я.

– Я, кажется, уже говорила, что люблю вас, – раздраженно отвечает она.

– Ах да, я и забыл. Ну конечно, небольшой привязанности с вашей стороны окажется достаточно, чтобы справиться с проклятием одного из сильнейших магов современности!

– Да с чего вы взяли, что она небольшая? – сердится Гермиона. – Откуда вы можете знать, что я чувствую? Не знаете – вот и не говорите.

– Гермиона...

– Не беспокойтесь, Северус, заклинание сработает. А если не сработает, то уж точно не потому, что мои чувства были недостаточно сильными. А теперь уйдите, пожалуйста, – говорит она устало.

~~~

– А, Гарри! Не мог бы ты забрать его хотя бы на час-другой, мне в самом деле нужно побыть одной. – Гермиона бросает меня Поттеру и убегает со всех ног.

– Что вы ей сделали? – удивляется Поттер.

Легилименс.

~~~

– Ровным счетом ничего, – тяжело вздыхаю я, появляясь в голове у Поттера.

– Позвольте вам не поверить, – шепчет тихий голос прямо мне в ухо.

Я еще раз вздыхаю и вижу, что мы с Поттером зажаты в каком-то темном углу.

– Поттер, а вы не могли бы выбрать чулан попросторнее?

– Не переводите разговор, Северус, – откровенно забавляется тот.

– Мне только не хватало, чтобы и вы стали звать меня по имени, – в полном отчаянии говорю я.

– А что, Гермионе можно, а мне нет?

– Никак вы ревнуете? Дайте угадаю: наверное, вы тоже в меня влюблены! Что, тоже не смогли устоять перед моим неземным обаянием? Тьфу!

– Вы пьяны? – смеется Поттер.

– Нет, но очень хотел бы напиться, – обреченно вздыхаю я.

– А что вы ответили, когда Гермиона вам сказала... ну, сами знаете что?

– Ничего.

– Как, вообще ничего?

– Ну да, она велела мне уйти!

– И вы послушались? – потрясенно спрашивает тот.

– А что я должен был делать, Поттер?

– Да что угодно, только не это!

– Мерлин, помоги мне... – вздыхаю я.

– Вообще-то, вам сильно повезло. Ну, вы взгляните на Гермиону и взгляните на себя. То есть... Я это...

– Молчите, Поттер, я все прекрасно понял. Молчите, иначе ваша смерть будет на моей совести!

– Да, Северус.

– Для вас – мистер Северус!

– А вы забавный, – улыбается Поттер.

– Да, только никому не говорите, – заговорщицки шепчу я.

– Вы знали? – спрашиваю я немного погодя.

– О чем? Что она в вас влюблена? Нет, не знал. Девушки – такие странные создания, их трудно понять.

– Ясно... – Я массирую себе виски, пытаясь остановить начинающуюся мигрень.

– Наверное, вам это проще, вы же...

– Что? Старый? Дряхлый? Одной ногой в могиле?

– Ну да, примерно это я и хотел сказать, – смеется Поттер.

– Мне всего 36 лет!

Поттер невозмутимо пожимает плечами.

– И не надейтесь, с возрастом это становится еще труднее, – вздыхаю я.

– Умеете вы обнадежить, ничего не скажешь!

– А что, вы бы хотели, чтобы я вам солгал?

– Да вообще-то не отказался бы.

– Ну, хорошо. Давайте ваш вопрос.

– Правда, с возрастом становится легче понимать девушек?

– Истинная правда, Поттер. В конце концов это становится настолько легко, что даже слова не нужны. Стоит вам взглянуть на свою избранницу, и вам тут же ясно, чего она хочет, – монотонно бубню я.

– Вы могли бы хоть притвориться! – с легким упреком говорит Поттер.

– На вас не угодишь! – в шутку сержусь я.

~~~

Наконец, Гермиона приходит за мной. Выглядит она ужасно.

– Что с тобой, Миона? – беспокоится Поттер.

– Да ничего, Гарри, просто я устала, – отвечает она бесцветным голосом.

– Ну, как знаешь... – тянет тот. И добавляет серьезно: – Он не виноват, вообще-то, ты просто застала его врасплох.

Я не нуждаюсь в вашей защите, Поттер!

– Что? – изумленно переспрашивает Гермиона.

– Просто Северус еще хуже меня понимает девушек. Бедняга! – говорит Поттер с искренним состраданием в голосе.

Немедленно прекратите это издевательство!

– Ага, – потрясенно кивает она.

– Дай ему немного времени прийти в себя. – Поттер покровительственно треплет меня по плечу.

Да уж, лет сто, никак не меньше.

– Знаешь, как ему непросто, и еще он очень неуверен в себе. И такой впечатлительный, бедняжка!

Вы составили завещание, Поттер?

– Да, Гарри, я понимаю. – По-моему, Гермиона с трудом сдерживает смех.

– Ну, мне пора, – делает она героическое усилие. – Спасибо, что побыл с ним.

Она хватает меня и захлопывает дверь. И только у себя в комнате разражается хохотом.

Чертова девчонка!

– Знаете, если бы Гарри не высмеял вас, я бы и заговорить с вами не решилась, – улыбается Гермиона, старательно избегая моего взгляда.

Выходит, мне придется поблагодарить этого недоумка, а не убивать его. А жаль.

– Когда я вам сказала... ну, вы помните? Я не хотела, чтобы вы надо мной смеялись. Потому и попросила уйти.

Я не стал бы над тобой смеяться, Гермиона.

– Конечно, с моей стороны было глупо в вас влюбиться...

Глупо? Не могу не согласиться. Хотя мне немного обидно.

– Я не должна была...

Очень даже обидно.

– Я знаю, что вы никогда не ответите мне взаимностью...

Что-о-о?

– Я все это прекрасно понимаю. И не строю иллюзий.

Ну, хватит, Гермиона!

– Я хочу, чтобы вы знали, что я ничего, абсолютно ничего от вас не жду, – говорит она, уставившись в пол. – Только, пожалуйста... не смейтесь надо мной!

Немедленно прекрати это и посмотри на меня!

– Ну чем вас может заинтересовать такая девчонка, как я...

А ну посмотри на меня!

Но она упорно продолжает смотреть в пол.

– Я даже не красивая...

Небольшое усилие, и, может быть, у меня получится...

– И вы наверняка считаете меня глупой выскочкой, потому что на уроке я все время тяну руку...

Карандаш, который лежал на тумбочке, летит через всю комнату.

– Постоянно привлекаю к себе внимание...

Карандаш зависает в сантиметре от ее руки. И начинает писать. Гермиона в изумлении замолкает.

– П-О-С-М-О-Т-Р-И Н-А М-Е-Н-Я... Посмотри на меня? – Наконец-то она на меня смотрит.

Ну, слава Мерлину!

Легилименс.

~~~

– Северус, я...

Но я не даю ей окончить.

– Молчи, Гермиона, ради Мерлина, молчи, или я за себя не отвечаю!

– Но я... – говорит она потрясенно.

– Молчать! Никогда еще я не слышал такой жалкой и бессмысленной речи.

– Бессмысленной речи... – машинально повторяет она.

– Если бы я тебя не прервал, я и сейчас слушал бы этот бред!

– Этот бред...

– Никогда больше не смей так себя принижать, это непереносимо!

– Непереносимо...

– И прекрати повторять все, что я говорю!

Она послушно кивает.

– То, что ты в меня влюбилась, это еще полбеды. Это временное помешательство, оно пройдет. Но то, что ты хоть на секунду могла подумать, что нежеланна в моих глазах... Это просто...

– Бессмысленная речь? Бред? Непереносимо?

– Вот именно, – вздыхаю я.

– Ты... Ты пытаешься дать мне понять, что не совсем равнодушен ко мне? – неуверенно спрашивает Гермиона.

– Быстро же ты соображаешь!

– Знаешь, Северус, это самое прекрасное в моей жизни признание, – лукаво улыбается она.

– Молчи! – Я беру ее за руку и увлекаю следом за собой.

– А куда мы идем?

– Увидишь...

– Где мы? – спрашивает Гермиона.

– А ты не догадываешься?

– Место незнакомое. Значит, это не мои воспоминания. Тогда мы... Мы у тебя в голове, да? Это твой щит?

– 10 баллов Гриффиндору, – улыбаюсь я.

– Какой огромный дуб! – рассматривает она стоящее перед нами дерево. – Он на самом деле существует?

– Да, он растет недалеко от того места, где я жил в детстве. Когда я убегал из дома, – а это случалось довольно часто, – я всегда приходил сюда и пытался забраться как можно выше. Мне казалось, что если я залезу на самую верхушку, меня никто никогда не найдет.

– Ну и как, получилось? Тебе удалось залезть на самую верхушку?

– Нет, ни разу...

– Жалко...

– Лезь, – подталкиваю я ее к дереву.

– Ты уверен? – Гермиона в страхе разглядывает дуб.

– Не обязательно залезать на самый верх, – пытаюсь я ее подбодрить.

– Помоги мне, а то я плохо умею лазать по деревьям, и у меня кружится голова.

– Ну что мне с тобой делать? – поднимаю я бровь.

– Не знаю, – робко улыбается она.

– Я рядом, девчонка. Так что лезь, – говорю я и подсаживаю ее на нижнюю ветку.

– Не надо звать меня девчонкой, лучше зови меня «сударыня», – смеется Гермиона.

– Извольте, сударыня, – отвечаю я с низким поклоном.

– Не смеши меня, а то я упаду, – широко улыбается мне она.

– Еще далеко, Великий Штрумпф? – спрашивает Гермиона.

– Да нет, не очень... И мне куда больше нравится, когда ты зовешь меня «Северус», – отвечаю я.

– Еще далеко, Северус, Сева, Севочка, Севуша? – напевает она.

– Я ничего не слышал, – картинно пугаюсь я. – И мы уже на месте.

– Да? И что же в этой ветке такого особенного, по сравнению с остальными? – Она осторожно усаживается.

– Это моя ветка.

– А откуда ты знаешь?

– Тут написано мое имя, девчонка. Видишь, вот здесь, – говорю я и показываю ей свое имя, вырезанное ножиком на коре.

– Какая прелесть! – восторгается Гермиона.

– Ну уж и прелесть, – разглядываю я свое имя. По правде говоря, написано оно довольно коряво.

– Я так рада, что ты меня сюда привел, – улыбается мне она.

– Смотри, какой вид! – пытаюсь я перевести разговор.

– Если честно, я боюсь смотреть. – Она в страхе цепляется за мою руку.

– Не бойся, ты не упадешь.

– А что мне за это будет? Ну, если я посмотрю вниз? – шутливо спрашивает Гермиона.

– Ну, например, ты не будешь такой ужасной трусихой?

– Нет, мне этого мало, Северус.

– А чего ты хочешь?

– Поцелуй.

– А ты его заслужила? – улыбаюсь я.

– Конечно, заслужила, сюда-то я забралась! – возмущается Гермиона.

– Хорошо, будет тебе поцелуй.

Она глядит на меня недоверчиво – и правильно делает. А затем смотрит вниз.

– Я и не знала, что мы так высоко! – удивляется она.

– Ну, теперь можно и спуститься, – невинно предлагаю я.

– А ты ничего не забыл?

– Да нет, вроде, ничего...

– А как же поцелуй?

– Ну хорошо. Закрой глаза.

Она покорно закрывает глаза, и на секунду мне становится совестно. Но надо выдержать характер... Я наклоняюсь и целую ее... в лоб.

– Северус! – возмущается она.

– А что, разве это не поцелуй? Мне кажется, ты не уточняла.

– Не хочешь меня целовать, так бы и сказал, – обиженно бубнит она.

– Очень хочу, девчонка, но я считаю, что нам лучше не торопиться.

Гермиона закатывает глаза.

– Может быть, если мы не будем торопиться, ты образумишься, пока еще не поздно.

– И не мечтай! – пылко отвечает мне она.

А затем наклоняется и тихонько, как в замедленной съемке, приближает свое лицо к моему. Она смотрит на меня с предвкушением и проводит языком по губам, в опасной близости от моего рта... Сердце мое готово выскочить из груди. Я невольно закрываю глаза... Я чувствую у самых губ ее горячее дыхание, и она нежно целует меня... в щеку.

Чертовка!

– Северус, а давай останемся здесь навсегда! – говорит Гермиона, сидя на ветке и болтая ногами.

– Нет, девчонка, – отвечаю я с некоторым сожалением. – Не выйдет.

– Ну почему? – упрямится она.

– Бессмысленно бежать, рано или поздно все равно придется возвращаться в реальный мир.

– Да, конечно. Просто я хотела бы остаться здесь с тобой... С настоящим тобой.

Я тоже хотел бы остаться с ней. Это-то меня и пугает.

– Твоему альтер эго не хватает мимики, – шутит она. – У него на все про все одно выражение.

– В самом деле? – Я поднимаю бровь.

– Вот-вот! – смеется она.

Мне очень хочется ее обнять. Но я сдерживаюсь. Ведь если я обниму ее, потом придется ее отпускать, а мне так не хочется!

– Ну что, вернемся, девчонка? – говорю я.

– Еще чуть-чуть. – Она обнимает меня и крепко прижимается ко мне.

– А можно, мы завтра опять сюда придем? – спрашивает она.

– Если хочешь, – с видимым равнодушием отвечаю я, в то время как сердце мое готово выскочить из груди.

– Спасибо, – с облегчением вздыхает она.

Тут руки мои сами собой сжимаются и непроизвольно отвечают на ее объятие. Проклятые руки!

– Ты ведь понимаешь, что я слишком стар для тебя? – говорю я ей на следующий день.

Лучше сразу разрубить гордиев узел.

– И тебе доброе утро, Северус, – широко улыбается мне Гермиона.

– Не пытайся перевести разговор! – сержусь я.

– Я не пытаюсь перевести разговор. Просто вежливые люди, прежде чем наброситься на кого-то с обвинениями, обычно здороваются.

– Доброе утро, – нехотя говорю я.

Она смеется.

– Ты ведь понимаешь, что я слишком стар для тебя? – гну я свое.

Гермиона закатывает глаза.

– Да? И сколько же тебе лет? 50?

– Да мне всего 36! – возмущаюсь я.

– Вот видишь, не такой уж ты и старый! – веселится она.

Чертовка!

– Вообще-то я, может быть, и не старый, но по сравнению с тобой...

– Да, но когда...

– Ну да, когда тебе будет 110, мне будет 90, и разница будет незаметна, и дальше в том же духе? По-моему, это полная чушь: разница в возрасте всегда будет присутствовать, сколько бы лет нам ни было, как в физическом, так и в эмоциональном плане, – обрываю я ее.

– Я вовсе не это хотела сказать, дедуля, – улыбается она.

– Да? И что же... Постой, постой. Как ты меня назвала?

– А что, не нравится?

– Где же твое уважение к старшим, девчонка?

Гермиона вздыхает.

– Так вот, я говорила, – когда ты меня перебил! – что в будущем году мне исполнится 18 лет, я буду совершеннолетняя как в магическом, так и в маггловском мире и смогу сама принимать решения. И если я захочу отношений с мужчиной на 20 лет меня старше, а не с инфантильным подростком, я не вижу, кто мог бы мне помешать и кто был бы вправе читать мне мораль.

– Но ты же понимаешь, что я умру гораздо раньше тебя? – в отчаянии спрашиваю я.

– Успокойся, я все продумала. Когда ты умрешь, я тут же найду тебе замену. Но на этот раз я выйду за человека намного меня моложе, для равновесия, – как ни в чем не бывало заявляет она.

Вот же чертовка! Невозможная, обольстительная чертовка!

– Понятно. И тебе все равно, что все будут принимать меня за твоего отца?

– Дураков хватает. Но я не особо волнуюсь: первый же идиот, который примет тебя за моего отца, наверняка будет последним, учитывая особенности твоего характера, – ласково говорит она.

А ведь она права...

– Гермиона, а ты не думаешь, что для тебя будет лучше встречаться с ровесником? – Я уже не знаю, что сказать.

– Северус, ну как ты не понимаешь, я не хочу быть ни с кем другим. Я хочу быть с тобой. Сколько бы лет тебе ни было – 20, 30 или 50. Мне это совершенно не важно. Неужели это так трудно понять?

Да, очень трудно. Невозможно.

– Ты меня идеализируешь, на самом деле я вовсе не такой, как ты думаешь.

– Я думаю, что ты никогда и нигде не чувствовал себя на своем месте. И совершил большие ошибки, добиваясь признания. Потом ты раскаялся и готов был на все, чтобы их искупить. И ты уже давно их искупил, но все от тебя продолжают чего-то требовать, еще и еще. Я думаю, ты заслужил, чтобы тебя оставили, наконец, в покое, и чтобы кто-то ценил и любил тебя таким, какой ты есть.

– И этот «кто-то» – это ты?

– Если ты мне позволишь.

– Я не знаю, могу ли я...

– Я не требую немедленного ответа. Но ты меня знаешь: я упрямая и так просто не сдамся... А теперь идем к твоему дубу! – улыбается она.

– Хорошо, девчонка, – говорю я и беру ее за руку.

– Кажется, я нашла заклинание, которое могло бы тебе помочь. Не знаю, может, что-нибудь и получится, – нерешительно начинает Гермиона.

– Не слишком ли ты уверена в себе? – подшучиваю я.

Она вздыхает.

– В этом ритуале обращаются к четырем элементалям, хранителям четырех стихий: огня, воды, воздуха и земли.

– Я знаю, что такое элементаль, Гермиона, – раздраженно говорю я.

– Ну вот... Я должна буду вызывать их по очереди и просить о помощи.

– Но?

– Но придется их убедить.

– В чем?

– В нашей любви.

– Понятно...

– Скажи мне, когда будешь готов, хорошо?

Я молча киваю.

– До свидания, Северус.

– Гермиона?

– Что? – Она смотрит мне прямо в глаза.

Быстро, пока я не передумал, я наклоняюсь к ней и целую в губы.

– Это значит «да»? – потрясенно спрашивает Гермиона.

– Это значит «может быть», – улыбаюсь я.

– Нет, Северус, это не тянет даже на «может», – говорит она и обвивает руками мою шею.

И мы сливаемся в поцелуе – невинном, но таком упоительном. Кажется, она не хочет меня отпускать, наоборот, ее губы становятся все более требовательными. Когда наши языки встречаются, я испускаю восторженный стон.

До чего же я жалок.

Позже я прихожу в себя. Много позже. Легонько отстраняю ее и шепчу ей на ухо:

– Это уже не «может быть» – слышишь, девчонка? Это «наверняка».

Вечером Гермиона кладет меня на другую половину кровати. Обыкновенно она соблюдает дистанцию. Но этой ночью ей не спится, я это чувствую. Я слышу, как она вздыхает и ворочается. Наконец, она обращается ко мне.

– Северус, я никак не засну, – шепчет она мне на ухо.

Ну да, конечно, и мне тоже не дашь выспаться.

Но я ворчу скорее по привычке – вот уже много лет как меня мучает бессонница и я по ночам патрулирую коридоры Хогвартса. Вымотавшись до предела, я валюсь на кровать, а часа через четыре просыпаюсь злой, невыспавшийся и в прескверном настроении.

Гермиона заглядывает мне в глаза.

Ну что еще?

– Пожалуйста, Северус...

Легилименс.

~~~

– Ну, что ты от меня хочешь? – появляюсь я у нее в голове.

– Поговори со мной.

– О чем?

– О чем хочешь. У тебя такой завораживающий голос!

– Так-таки и завораживающий? – ехидно переспрашиваю я. Но мне приятно.

– Ну да, такой низкий и бархатный. А смех, какой у тебя чудесный смех! Жаль, что ты так редко смеешься. А глаза такие темные и глубокие, что я боюсь в них утонуть. Ты такой притягательный, Северус!

– Правда? – потрясенно говорю я.

– А я тебе хоть немного нравлюсь? – робко спрашивает она.

Если б ты только знала...

– Да, – просто отвечаю я.

– Ну, хорошо, – успокаивается она.

– А знаешь, девчонка, что мне больше всего в тебе нравится?

– Что?

– Все.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, Северус?

...

– Почему тебе не спится, девчонка?

Она вздыхает. – Я все думаю о нашем обряде. Вдруг что-то пойдет не так?..

– И что тогда?

– Я тебя все равно не оставлю. Буду искать другой выход, пытаться снова и снова. Но даже если ты на всю жизнь останешься плюшевой игрушкой, я всегда буду с тобой.

– Ты не можешь давать таких обещаний, Гермиона! – пугаюсь я.

– Я могу обещать все что угодно, Северус! – решительно заявляет она.

– Ну да, сейчас ты в это веришь. Но потом? Через год, через десять лет? Подумай, Гермиона! Не хочешь же ты всю жизнь провести с плюшевой игрушкой!

– Почему же нет? – упрямится она.

Потому что ты достойна лучшего!

– Нельзя же быть такой наивной! Ты даже не подумала о том, что тебя ждет.

– Хорошо! Не хочешь, не верь мне. Но по крайней мере не сомневайся в моем уме. Ты прекрасно знаешь, что я обо всем подумала! – огрызается она.

– Извини, – шепчу я еле слышно.

– Извини, что ты сказал? – переспрашивает Гермиона.

– Вот это самое и сказал, – отшучиваюсь я.

– А ты не мог бы повторить это еще раз?

– Для глухих два раза обедню не служат, – говорю я с улыбкой.

– Северус, кажется, я знаю, где провести обряд.

– Да? И где же?

– Это должно быть место, важное для нас обоих, и я подумала... Твой дуб... Он все еще стоит?

– Наверное, да.

– Вот и хорошо. Это будет идеальное место! – радуется Гермиона.

– Разумеется, для меня это место очень значимо, но вот для тебя...

– Северус, под этим дубом я получила свой первый поцелуй. Такое не забывается.

Что???

– Северус, ты в порядке?

– Пожалуйста, скажи, что ты пошутила! Твой первый поцелуй, и ты его...

– Замолчи, пожалуйста! Ну да, это был мой первый поцелуй, и что дальше? Я сама хотела, чтобы ты меня поцеловал, ты меня не принуждал, наоборот, я, можно сказать, сама на тебя набросилась. И даже если мне не с чем сравнивать, этот поцелуй был...

– Удовлетворительным? – шучу я.

– Ну да, именно это я и хотела сказать, – улыбается она.

– Рад, что тебе понравилось, девчонка. Мне тоже этот поцелуй показался вполне...

– Приемлемым?

– Вот именно! – смеюсь я.

– Северус, а почему ты никогда не давал мне отвечать на вопросы на твоих занятиях?

– Все еще не спишь, Гермиона?

– Сначала ответь на мой вопрос, а потом, так уж и быть, я дам тебе поспать.

Я тяжело вздыхаю.

– Наверное, я хотел, чтобы ты укрепила мускулы правой руки. У тебя никогда не случалось судорог?

– Нет, правда?

– Может, меня раздражала твоя наглость?

– Это не наглость, просто я знала ответ! – возмущается Гермиона.

– Разумеется, ты всегда знаешь ответ, глупая девчонка! И другие ученики знают, что ты знаешь. И они думают: «Зачем учить, Гермиона и так все знает!»

– Ой... Прости, я не подумала...

– Хорошо, прощаю, – ворчу я.

– Северус?

– Гермиона, мы же договорились: один вопрос.

– А я хочу еще!

– Ты знаешь, что я могу сейчас встать и уйти?

– Можешь, но ты не станешь этого делать.

– Почему это не стану, чертовка?!

– Потому что ты меня любишь и любишь спорить со мной, и ссориться тоже.

Неужели? Да нет, меня раздражают все эти разговоры. Но и забавляют тоже. Вообще-то я не против. Они мне даже... нравятся?

– Почему ты всегда подыгрывал слизеринцам? – никак не угомонится Гермиона.

– Ну, это мой факультет, и я хочу, чтобы он выиграл кубок, – честно отвечаю я.

– Да?.. – Кажется, она разочарована.

– Можно подумать, я один подыгрываю своему факультету! – взрываюсь я.

Да я, никак, оправдываюсь! Только этого не хватало.

– Ну, у других преподавателей я ничего такого не замечала...

– Да? А когда Дамблдор в конце учебного года, когда кубок должен был достаться Слизерину, внезапно присудил астрономическое число баллов гриффиндорцам за то, что те нарушили все мыслимые и немыслимые школьные правила, – как это называется?

– Я... – начинает она в замешательстве.

– По-твоему, это честно? И ты думаешь, это полезно самим гриффиндорцам? Дескать, делайте что хотите, нарушайте любые правила, в конце вас ждет награда!

Гермиона смотрит на меня потрясенно. Но я еще не кончил.

– Представляешь, что должны были почувствовать мои слизеринцы? Они почувствовали, что их предали! Потому что директор, который постоянно твердит о единстве факультетов, на самом деле подыгрывает своим. И я ничуть не стесняюсь того, что подыгрываю Слизерину, кроме меня этого никто не сделает!

– Да, Северус, ты прав.

– Я всегда прав, девчонка.

– Какая потрясающая скромность!

– А ты случайно не путаешь скромность с реализмом?

– Да нет, вроде не путаю, – смеется она.

– Спокойной ночи, Северус.

– Тогда уж скорее с добрым утром, девчонка.

~~~

Теперь Гермиона каждый вечер засыпает, сжимая меня в своих объятиях. Не могу сказать, что это помогло от бессонницы. Но, по крайней мере, это куда приятнее, чем патрулировать коридоры. Хорошо, тепло, мягко... Вот только мне нельзя к этому привыкать. И это становится все сложнее.

Честно говоря, я думал, она образумится, я ей надоем. Но эта чертовка упрямая, как сто ослов. Она все терпит. А больше всего меня раздражает ее манера отшучиваться на любые мои возражения. Будто все мои сомнения беспочвенны. Сначала я пытался ее переубедить. А теперь... теперь я уже сам не знаю, чего хочу. Похоже на то, что она меня переупрямит.

Конечно, если мне не хватит аргументов, я всегда могу ей солгать. Но мне не хочется.

Почему?

Это будет нечестно.

Ну и что?

Это будет победа с привкусом горечи.

Но все же победа?

Да.

Так чего же я жду?

Возможно, впервые в жизни я не стремлюсь к победе.

Это значит, что...

Ну же, смелее!

Мне хочется, чтобы она осталась со мной.

А почему?

Потому что я люблю ее.

Что?!

Я люблю ее.

Неправда! Я хочу, чтобы она была со мной, потому что... потому что... Ну хорошо, черт возьми, разумеется, я люблю ее!

Разумеется? Она прекрасна.

Да. И если она достаточно глупа, чтобы влюбиться в меня, кто я, чтобы ей мешать? Почему бы не воспользоваться...

Ну, воспользуйся.

Нет, не могу! Это... это неправильно. Ей 17 лет, у нее нет никакого опыта...

Опыта? Можно подумать, он есть у тебя!

Ну, у меня же были женщины.

Да, женщины на одну ночь, которым наутро ты стирал память.

Еще того лучше: ни у нее нет опыта, ни у меня.

Вот вместе и научимся... По крайней мере, если я не попытаюсь, я потом буду всю жизнь об этом жалеть.

Неужели я готов...

Легилименс.

~~~

– Слышишь, девчонка, я тут подумал...

– И что, устал с непривычки?

– Да нет, вообще-то, у меня большой опыт, – улыбаюсь я.

– Так что ты хотел сказать?

– Я.

– Ты?

– Обряд. Провести.

– Да?

– Надо. Я считаю.

– Северус, в том, что ты говоришь, нет никакого смысла.

– Может, ты дашь мне закончить?

– Хорошо, продолжай, – спокойно говорит она.

– Я считаю, что надо. Сейчас. Я подумал и решил. Попробовать.

Я безнадежно вздыхаю.

– Северус, ты хорошо себя чувствуешь? – беспокоится она.

– Вообще-то, не очень.

– Ты говоришь про обряд?

– Да.

– Думаешь, стоит попробовать?

– Ну да.

– Ты уверен, что готов?

– Уверен.

Надо же, какое красноречие!

– Ну, хорошо. Как знаешь.

– Гермиона?

– Да?

– Нет-нет, ничего.

– Ты хотел что-то сказать?

– Сказать – нет, а вот показать...

Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе. Гляжу в ее удивленные глаза и горячо целую. В этот поцелуй я вкладываю все, что не смог высказать. Все чувства, которые до сих пор сдерживал.

Поцелуй выходит... страстным. Ее язык усердно отвечает на мои ласки. Она всегда была усердной ученицей.

10000 баллов Гриффиндору!

~~~

– Ты готов? – спрашивает Гермиона.

Легилименс.

~~~

– Пожалуй.

– Все будет хорошо, не беспокойся.

– А я и не беспокоюсь!

– Ну конечно, нет. А я не умираю от страха.

– Вот и хорошо, – слабо улыбаюсь я в ответ.

– Прекрасно.

– Замечательно!

– Изумительно!

– Чудесно!

– Прелестно!

– Ну все, хватит, Гермиона.

Она кивает.

~~~

Посадив меня под деревом, Гермиона чертит волшебной палочкой круг, одновременно читая защитное заклинание:

– Сим отмеряю пределы Священного Круга, и да не войдет сюда ничто, кроме Чистой Любви, и не выйдет ничего, кроме Чистой Любви, и да пребудет с нами сила стихий.

При этих словах начерченные линии вспыхивают. Гермиона кивает и становится рядом со мной, в самый центр круга.

Затем поворачивается к востоку и говорит:

– Я призываю Сильфиду Восточную, Хранительницу Небес и Владыку Воздуха, могущественную и нежную.

Появляется женское лицо неземной красоты.

– Что тебе надобно, смертная?

– Нарушен естественный порядок вещей. Верните исходную внешность человеку, которого я люблю больше всего на свете.

– Ты знаешь, кто я?

– Вы – дуновение ветра, дыхание воздуха, наша душа и мысли, – не колеблясь, отвечает Гермиона.

– Ты умна и образованна, как и твой любимый. Рассудительности вам не занимать. Пусть будет по-твоему, я согласна тебе помочь.

– Спасибо! – улыбается Гермиона.

– Я призываю Саламандра Южного, Хранителя Священного Огня и Повелителя Стихии Гнева и Тепла.

Появляется новая элементаль. Это языки пламени, они движутся и извиваются, как змеи.

– Что тебе надобно, смертная? – раздается громовой голос.

– Нарушен естественный порядок вещей. Верните исходную внешность человеку, которого я люблю больше всего на свете.

– Я созидающая стихия. Достаточно ли у тебя страсти, жара и решимости, чтобы просить меня о помощи?

– Да!

– А у него?

– Под своей холодной маской это самый страстный человек, которого я знаю.

– Это правда. Природа не обделила вас обоих страстью. Пусть будет по-твоему, я согласен тебе помочь.

– Спасибо!

– Я призываю Ундину Западную, Хранительницу Священных Вод и Повелительницу Стихии Очищения и Начала Жизни.

Накатывает огромная волна, а в ней женщина-рыба.

– Кто меня звал? – радостно спрашивает она.

– Нарушен естественный порядок вещей. Верните исходную внешность человеку, которого я люблю больше всего на свете.

– Любовь! Она так и лучится вокруг тебя. Ты его очень любишь, да?

– Да!

– А он?

– Он? Не знаю...

– Я не пущу тебя дальше, если твои чувства безответны. Тебе будет слишком больно!

Гермиона печально качает головой.

– Успокойся, я вижу, что он любит тебя. Но все заволокли сомнения. Дай я поговорю с ним.

– Я здесь, – отвечаю я.

– В чем ты сомневаешься, смертный? В своей любви?

– Нет, я люблю ее, но...

– Но ты сомневаешься в ее чувствах, считаешь себя недостойным?

– Да, – еле слышно шепчу я.

– Ты неправ, смертный, каждый человек достоин любви. Постарайся ее принять.

– Как я могу принять ее любовь, когда я сам себя ненавижу?!

– Почему ты сам себя ненавидишь?

– Из-за меня погибли люди... В том числе, женщина, которую я любил.

– Людям свойственно ошибаться. Ты должен простить себя. Я вижу, что ты глубоко раскаиваешься в содеянном и давно искупил свою вину. Благодаря тебе были спасены многие жизни. Неужели для тебя это ничего не значит?

– Ничто не искупит того, что я сделал...

– Хочешь, я покажу тебе твою душу, смертный? Она прекрасна.

– Душу?

– Вот твоя душа, смотри!

Передо мной появляется сноп света изумительной красоты, он лучится и переливается всеми цветами радуги.

– Действительно, прекрасно... – шепчу я.

– Это ты, смертный, во всем своем многообразии. Прими же себя таким, какой ты есть! Позволь ей любить себя.

Гермиона глядит на меня. По щеке у нее катится слеза. «Пожалуйста...» – шепчет она.

– Хорошо, – сдаюсь я.

– Тогда пусть будет по-твоему, я согласна вам помочь, – улыбается Ундина.

– Спасибо!

– Я призываю Гнома Севера, Хранителя Недр Земли, Повелителя Стихии Здоровья и Плодородия.

Появляется гном.

– Ну, раз вы добрались до меня, ваше желание будет исполнено. Что вам надобно?

– Нарушен естественный порядок вещей. Верните исходную внешность человеку, которого я люблю больше всего на свете.

– Что ж, достаточно было попросить, – хитро улыбается гном.

И вот уже в буйном водовороте у нас над головами неистовствуют все стихии неба и земли.

Я открываю глаза. Кажется, все вернулось в норму.

На меня с радостью смотрят два милых карих глаза. Гермиона!

– Северус, ты в порядке? – с беспокойством спрашивает она и протягивает мне руку.

Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе. От неожиданности она падает прямо на меня.

– Северус! – смеется она.

Я крепко обнимаю ее.

– Северус, – шепчет она едва слышно.

Я счастливо вздыхаю. Никогда еще мне не было так хорошо! Улыбаюсь и шепчу ей на ухо:

– Наконец-то я поймал тебя, девчонка, и больше не отпущу. Никогда.

– Вот и хорошо, – шепчет она в ответ.

fin