Название: Короткая длинная жизнь
Автор: lajtara
Бета: Maverick03
Пейринг: ГГ/СС
Рейтинг: G
Жанр: Drama/Romance
Дисклаймер: Вселенная Гарри Поттера принадлежит Роулинг, идея о мрачном и травмированном интерне – Шонде Раймс, классификация этапов горя – Элизабет Кюблер-Росс. Я – абсолютно ни при чем
Саммари: «По словам Элизабет Кюблер-Росс, когда мы умираем или переживаем тяжелую утрату, мы все проходим пять этапов горя»
Комментарии: Написано в подарок на двухлетие журнала «Темные Подземелья»
Размер: мини
Статус: закончен

Наверное, все дети мечтают о волшебстве. Мечтают хоть раз застукать зубную фею за кражей молочного зуба, подкараулить Санта-Клауса, вылезающего из камина. В детстве многие из нас верят в чудеса. В то, что однажды в дверь постучится волшебник в остроконечной шляпе и предложит целый мир и пару коньков в придачу.

Гермиона Джин Грейнджер никогда не мечтала о несбыточном. Всегда, с самого детства, она хотела стать врачом. Не стоматологом, как родители, а настоящим врачом. Нет, конечно, Гермиона не считала маму с папой ненастоящими врачами, но все-таки стоматология – как-то несерьезно.

Грейнджер хотелось спасать жизни вплоть до того момента, когда высокая темноволосая женщина в странной одежде, с пугающе серьезным выражением лица постучалась в двери их дома.

Как выяснилось, в отличие от большинства сверстников, Гермионе не нужно мечтать о магии. Что ее родители, назвав дочь довольно странным именем, оказались правы – она была иной. Совсем иной.

Гермиона Джин Грейнджер родилась волшебницей. И спустя несколько лет действительно спасла немало человеческих жизней, пусть и не благодаря медицине. Но изучая Чары и Зелья, решая нумерологические задачи, читая литературу по правам угнетаемых волшебниками домовых эльфов и даже нарезая салат для флоббер-червя, в глубине души Гермиона знала, что однажды вернется к детской мечте.

***

– Черт! – Грейнджер торопливо притормозила, чтобы не врезаться в пижонский автомобиль подрезавшего ее парня, который даже не поленился высунуться из окна и что-то крикнуть насчет ее водительских умений. – На себя посмотри, – сквозь зубы процедила девушка, чувствуя, как внутри зарождается волна недовольства, грозящая вскоре затопить все вокруг.

Гермиона ненавидела опаздывать.

При малейшей возможности ее мать цитировала старую пословицу: «Чрезмерно спешащий так же опаздывает, как и чрезмерно медлящий». Сама миссис Грейнджер всегда точно рассчитывала собственное время, поэтому на деловые встречи приходила вовремя, на работу – за десять минут до открытия клиники, а домой – к ужину.

К сожалению, с возрастом Гермиона все больше становилась похожей на отца – суетливого, не слишком опрятного человека, который вечно куда-то спешил и иногда заикался.

Вероятно, Грейнджер следовало вспомнить об одном из законов Мерфи еще ранним утром, когда будильник не прозвенел вовремя из-за севших батареек. Или немного позже, когда в ее крохотной квартирке вылетели пробки, из-за чего Гермионе пришлось скрутить еще влажные волосы в узел на затылке – естественно, фен не работал без электричества. И, разумеется, именно сегодня она должна была попасть в пробку, выбрав наиболее короткий путь к месту работы.

Иначе и быть не могло.

Гермиона с раздражением побарабанила пальцами по рулю. Итак, в свой первый рабочий день в госпитале имени принца Уэльского интерн Грейнджер страшно опаздывала. И ничего не могла с этим поделать.

Однако Гермиона хорошо понимала, почему это случилось. Воспользуйся она магией – и сломавшийся будильник перестал бы быть проблемой, как и вылетевшие пробки, не просушенные до конца волосы, затор на дороге. Пара бытовых заклинаний, аппарация – и Грейнджер спокойно оказалась бы на работе вовремя, такая же собранная и аккуратная, как в годы учебы в Хогвартсе.

Когда Гермиона добралась до раздевалки, она была жутко зла на обстоятельства. Вдобавок ко всему, ее шкафчик оказался занят, интерны уже отправились на обход вместе с ординаторами, а одна из медсестер уставилась на нее так, будто узнала.

Грейнджер быстро натянула хирургический костюм и кроссовки, оставив свои вещи на скамье в раздевалке, и отправилась на поиски начальства. К сожалению, на сестринском посту была только та самая догадливая девица, взирающая на Гермиону с все возрастающим изумлением.

– Я опоздала, как мне найти своего ординатора? – спросила Грейнджер несколько грубее, чем следовало, чтобы отбить у девицы всякую охоту демонстрировать свою догадливость.

– Вы – интерн? – брови медсестры взлетели еще выше, хотя это казалось невозможным. – Но ведь вы… Это же вы! Правда?!

Гермиона закатила глаза. Это было невыносимо.

– Не понимаю, о чем вы.

– Вы – Гермиона Грейнджер, ведь так?

«Поздравляю, Герм, у тебя есть фанат», – прозвучал в ее голове голос, подозрительно напоминающий голос Рона Уизли.

«Теперь ты понимаешь, каково было мне все эти годы», – ухмыльнулся ее собственный внутренний Гарри Поттер.

Гермиона вздохнула. Общение с друзьями прекратилось, как только она поступила в Медицинскую школу в Сиднее. Первое время девушка думала, что разговоры с самой собой на три голоса – явный признак шизофрении. Потом привыкла.

– Да, меня так зовут, – сухо подтвердила она девице, пытаясь разобрать имя на бейдже. – А вы… Холли Спенсер?

– Та самая Гермиона Грейнджер? Из… – девушка воровато оглянулась и понизила голос, – из Хогвартса?

Гермионе удалось остаться невозмутимой:

– Нет, вы меня с кем-то путаете, Холли. Я из Мельбурна. Так как мне найти моего ординатора?

Холли Спенсер недоверчиво поджала губы. Затем кивнула на доску объявлений:

– Посмотрите, в чьей вы группе. Все ординаторы сейчас на обходе.

«Идиотка. Могла бы и сама догадаться».

В списке значилось: «Грейнджер Г. – доктор Стоун М».

Редкий человек способен оставаться спокойным вне зависимости от того, что происходит вокруг. Во время их «практического» седьмого курса Гермионе казалось, что Поттер с Уизли заключили пари: как долго девушка выдержит в их обществе, не превратив ни одного из них в табуретку. Наверное, если бы Рон не сбежал, эта незавидная участь была бы уготована ему. А так… Он всего лишь схлопотал пару оплеух по возвращении.

Сама Грейнджер всегда считала себя достаточно уравновешенной, пока не заметила пару лет назад, что люди стараются с ней не общаться. Сначала ей показалось, что так даже лучше – в одиночестве было куда спокойнее.

Но вскоре Гермиона поняла, что просто совершенно разучилась держать себя в руках. Любое замечание воспринималось в штыки, любая попытка наладить более-менее дружеские отношения тут же высмеивалась. Словно вместе с магией она отказалась от всего того, что делало ее личностью.

В результате к выпуску из университета Гермиона Грейнджер оказалась в полном и окончательном одиночестве. И злилась оттого еще больше.

***

Доктор Стоун нашлась на третьем этаже, где располагались послеоперационные больные. Она оказалась миловидной, но очень угрюмой женщиной ростом чуть ниже Гермионы.

– Еще раз опоздаешь – вылетишь из программы, – не останавливаясь бросила Стоун. – Сегодня ты со мной в приемном покое. Надеюсь, умеешь накладывать швы?

«Вообще-то в кафедральной больнице интернов должны как раз таки учить», – недовольно сказал Рон.

«Ничего, твоя начальница уж точно не хуже Снейпа», – философски заметил Гарри.

– Да, я умею накладывать швы, – смиренно ответила Гермиона, стараясь не отставать: несмотря на рост, доктор Стоун ходила очень быстро.

– Отлично. Не хотелось бы тратить время на твое невежество.

Грейнджер закатила глаза, стараясь отключить гнев и запомнить дорогу в приемный покой как следует. Ей всегда казалось, что архитекторы, проектирующие школы и больницы, специально старались создать как можно больше коридоров, лестниц и поворотов. Доктор Стоун все ускоряла шаг, а потом и вовсе побежала, потому что ее пейджер тревожно запищал, и Гермионе пришлось последовать ее примеру. Они влетели в смотровую, полную медсестер, которые как раз перекладывали пациента с каталки на кровать.

– Что у нас? – спросила Стоун, глядя на мониторы.

Гермиона, даже не посмотрев на пациента, схватила карту и прочитала:

– Джон Доу, найден на улице, примерно сорок пять лет. На шее рваная рана неизвестного происхождения. Умеренная кровопотеря, тахикардия.

– Так, Грейнджер, подойди сюда и наложи давящую повязку, пока мы не отвезем его в операционную, – скомандовала Стоун.

Гермиона сглотнула, с трудом переводя взгляд широко распахнутых глаз с пациента на Стоун.

– Эй! Ты что, с ума сошла?! Забыла, где находишься?! – сердито окликнула ее доктор. – Не стой столбом! Наложи повязку, живо!

Все еще с трудом двигаясь, Гермиона принялась за работу, хотя и понимала, что это бесполезно: эту рану не так-то просто будет вылечить.

Потому что, несмотря на короткую стрижку и самую обычную маггловскую одежду, не узнать мужчину, лежащего на больничной койке, было невозможно.

Это был Снейп.

***

Пока Гермиона механически выполняла указания доктора Стоун, мысли ее лихорадочно метались.

Снейп жив.

Взять побольше марли.

Снейп здесь.

Наложить ватно-марлевую повязку.

Снейп жив!

– Хорошо, – одобрила ее работу доктор Стоун. – Закажи операционную, необходимо наложить швы.

«Его нельзя зашивать, ты ведь помнишь?» – Рон.

Перед глазами у Гермионы встала четкая картинка: мистер Уизли заискивающим голосом объясняет жене, почему ему сменили повязку раньше времени.

– Его нельзя зашивать.

Она что, сказала это вслух?

– Что ты сказала? Ты с ума сошла, Грейнджер? – Миранда Стоун смерила Гермиону непонимающим взглядом, затем покачала головой. – Ты проработала здесь меньше часа, а уже успела меня достать. Вызовите доктора Мидлтона, – обратилась женщина к медсестре. – А ты, Грейнджер, отправляйся разносить анализы. Надеюсь, хоть это у тебя получится.

Гермиона на мгновение прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Это безумие. Даже если Снейпу удалось выжить после нападения Нагайны, почему рана выглядит как свежая? Прошло больше шести лет.

Это безумие.

Пациенту необходимо наложить швы. Доктор Стоун права.

Но она понятия не имеет о природе ранения. А Гермиона знает. Значит, закон и клятва обязывают Грейнджер стоять на своем до конца.

Это безумие.

– Доктор Стоун, вы должны мне поверить. Я знаю, что это за рана. А вы?

Миранда вздохнула:
– Грейнджер, выметайся отсюда! Еще одно слово – и ты будешь искать себе другого наставника.

Нельзя злиться. Гнев опасен.

– Доктор Стоун, я уже видела такие раны. Вы должны поверить мне! Я точно знаю, что швы в этой ситуации только навредят!

– Бекки, позвони в операционную и вызови, наконец, доктора Мидлтона! – сверкнула глазами доктор, не обращая внимания на интерна. – И выведи доктора Грейнджер на воздух проветриться.

Гермиона вдруг ощутила, как сильно устала. От медицины, запаха крови, резкости доктора Стоун. От жизни одиночки без семьи и друзей. Она позволила медсестре вывести себя за дверь. Ноги казались свинцовыми.

«Это безумие.

Снейп все равно умрет.

Не хочу быть врачом».

Она сама не поняла, как оказалась сидящей на корточках у двери приемного покоя.

– Доктор! Эй, доктор?

– А? – Гермиона с трудом подняла голову. Перед ней стоял парамедик.

– Напарница забыла отдать вещи того парня. У тебя ведь неизвестный с разорванным горлом?

– Нет… Да. Да, давайте сюда.

– Учитель, наверное.

Ну конечно, магглам этот предмет напоминал школьную указку.

Чёрное дерево, сердечная жила дракона, тринадцать дюймов.

Палочка Северуса Снейпа.

На осторожное, почти нежное прикосновение Гермионы палочка отозвалась чуть заметным теплом, идущим откуда-то из сердцевины. В последний раз девушка прикасалась к волшебной палочке два года назад, когда поместила свою на хранение в маггловский банк, чтобы было как можно меньше соблазна решить какую-либо проблему с помощью волшебства.

Поверить в магию в двенадцать лет оказалось куда проще, чем отказаться от нее в восемнадцать. Но тем не менее Грейнджер сделала и это.

Но сейчас вдруг поняла, что отказ от магии был ошибкой.

– Учитель. Да, – тихо сказала Гермиона, не замечая, что рядом уже никого нет. Она резко встала и быстрым шагом пошла в смотровую, сжимая палочку в руках.

– Это опять ты?! – доктор Стоун как раз ставила Снейпу капельницу. – Убирайся. Вон.

Палочка чуть дрогнула. У девушки возникло странное ощущение, будто решение уже принимала не она, а этот маленький кусочек полированного дерева.

– Империо, – одними губами сказала Гермиона Грейнджер.

Доктор Стоун на секунду замерла, потом расплылась в глупой улыбке и сказала:

– Вы уже освободились, доктор Грейнджер? Забирайте пациента в палату, оформляйте карту.

Медсестра в замешательстве потянулась к телефону.

– Но, мэм, вы сказали…

– Вот именно, Бекки, я сказала, – подчеркнув слово «я», перебила Стоун. – И я говорю, что этим пациентом будет заниматься доктор Грейнджер. Это все.

Очевидно, никто в этой больнице не решался спорить с доктором Стоун.

***

Снейп пришел в себя примерно через полчаса, когда Гермиона уже успела обругать себя последними словами и увериться в том, что сошла с ума, обрекла на смерть человека, никак не относящегося к миру магии. Давление бывшего профессора было низким, пульс едва прощупывался. Грейнджер колотило, отчего записи в карте были неразборчивыми.

Она практически не пользовалась магией почти шесть лет. А для того, чтобы вернуться «в строй» выбрала заклинание, за которое ей грозило пожизненное заключение.

«Если он придет в себя, все будет хорошо. Если, очнувшись, он начнет шипеть и плеваться ядом – все будет хорошо!»

Гермиона успела выпить три чашки слабого кофе, несколько раз набрать номер поста медсестер и уже почти решилась применить Энервейт, вступив в сделку с совестью, когда услышала свистящий шепот:
– Черт, Грейнджер… Скажите, что я умер и это – Ад.

«Спасибо, Господи!»

– Я тоже очень рада вас видеть, профессор, – искренне улыбнулась Гермиона и достала фонарик, чтобы проверить реакцию зрачков. Снейп попытался возмущенно отстраниться, но не успел.

– Что… что вы делаете, Грейнджер, черт побери?!

– Осматриваю вас, чтобы убедиться, что с вашим мозгом все в порядке. – Не то чтобы это было необходимо, но Гермионе нужно было выиграть время, чтобы успокоиться.

– Я разговариваю с вами и знаю ваше имя. Какие еще доказательства вам нужны?

Девушка вздохнула:
– Да, вы точно в порядке. Может, расскажете, какое зелье вам необходимо и где его взять?

Он так по-снейповски изогнул левую бровь, что Гермионе захотелось рассмеяться. Снейп был жив, не собирался умирать еще какое-то время, а значит, в далеком девяносто восьмом году Грейнджер не совершила ничего непоправимого, бросив его истекать кровью на полу Визжащей хижины.

– Мне кажется, мисс Грейнджер, врач здесь вы, а не я.

Гермиона сняла с шеи стетоскоп:
– Да, но это не я живу со смертельным ранением шесть лет. Ведь никаких штучек со временем, правда? Вы действительно скрываетесь шесть лет?

Снейп устало прикрыл глаза в знак согласия, а девушка запоздало осознала, что лучше бы ему не разговаривать так много.

– Зелье, сэр, – повторила она.

Он помолчал несколько секунд, потом произнес тем же свистящим шепотом:
– Я все равно умру. Могу сделать это в вашу смену. Кстати, где мы?

– Сиднейский госпиталь имени принца Уэльского, – торопливо ответила Гермиона. – Я не знаю, сколько вы проживете при маггловском лечении. Я не дала наложить вам швы, потому что помню, что мистеру Уизли от этого стало только хуже, но у меня нет времени искать для вас лекарство. И я не колдомедик. Мы можем перелить вам кровь, но, скорее всего, тогда возобновится кровотечение…

Снейп скорчил гримасу:
– Вы не стали менее говорливой, Грейнджер. Жаль.

«Упрямый слизеринский ублюдок!»

– Зелье, – терпеливо повторила Гермиона. – Если вы мне не скажете, я…

Он поднял брови, как бы спрашивая: «И что же вы сделаете, мисс Грейнджер?» А действительно, что? Впрочем…

– Я отправлюсь в лондонскую больницу Святого Мунго и найду целителя Сметвика, который спас тогда мистера Уизли! – торжествующе выпалила девушка и тут же поняла по лицу Снейпа, что попала в цель.

– Где моя палочка? – помолчав немного, спросил бывший профессор.

Рука Гермионы автоматически потянулась к карману халата, девушка отдернула ее в последний момент.

– Палочку не получите, – отрезала Грейнджер. – Так как вас лечить?

– Уйдите, Грейнджер, – устало выплюнул Снейп, делая попытку отвернуться.

Гермиона закусила губу. Разумеется, Снейп не был бы Снейпом, если не упирался рогом. Но ведь не самоубийца же он? Столько лет жить под чужим именем, в чужой стране и не пытаться сейчас спасти свою жизнь? Даже для Снейпа это было слишком глупо.

– Хорошо. Что вы хотите взамен? – спросила Гермиона.

Снейп изумленно распахнул глаза:
– Вы спрашиваете, что я хочу за то, что позволю вам спасти мою жизнь?

– Именно, – спокойно, Гермиона. Для леггилименции ему нужна палочка. – Не смотрите на меня, как на полную идиотку! Черт возьми, мне просто нужно вернуть старый долг, только и всего. Чтобы успокоить собственную совесть.

Он слизеринец. Он должен поверить.

– Вы… вы…

– Я сбежала тогда, бросила вас умирать. Это было неправильно, я до сих пор не могу себе простить… Черт, я согласна на все, только дайте мне возможность спасти вас теперь.

– Вы еще большая гриффиндорка, чем Поттер, мисс Грейнджер, – мрачно резюмировал Снейп. – У вас впереди целая жизнь. А если я попрошу убить кого-нибудь или даже обворовать?

– Сомневаюсь, что вы попросите именно это, – странно, но Гермиона действительно была уверена, что ничего подобного бывший учитель не потребует. – Но у вас… странная расстановка приоритетов. Сэр.

Снейп немного помолчал, раздумывая. Пейджер Гермионы запищал, но она не обратила на это внимания, ожидая решения пациента.

– Давно вы здесь работаете? – неожиданно спросил он.

– Первый день, – Грейнджер все-таки отвела глаза. – Я интерн.

– Такими темпами вас уволят быстрее, чем успеете выговорить это свое «интерн», – скривился мужчина. – Разве вы не должны отвечать на вызовы и быть врачом?

Гермиона промолчала, закусив губу.

– А! Вы заколдовали начальство, – прозорливо догадался Снейп. – И чем? Конфундус? – Она упорно продолжала молчать. – Только не говорите, что… Неужели Империус?! Вы сошли с ума, Грейнджер?!

Усталость, гнев, раздражение, эйфория. Слишком сильный коктейль.

– Да, и в этом виноваты вы! – не выдержала Гермиона. – Я думала, вы умерли! Я была уверена, что обрекла вас на смерть! Я ушла из магического мира, потому что решила, что магия не дает ничего хорошего! Я устала каждый день прокручивать в памяти вашу смерть и думать, что могла бы помочь! Моя жизнь кончена! Возможно, я действительно сошла с ума, но если это так – это полностью ваша вина!

– Прекратите истерику! – в полный голос рявкнул Снейп и тут же скривился от боли. – Просто… замолчите…

Гермиона мгновенно забыла все, что хотела сказать, бросившись к нему. Быстро проверила повязку, трясущимися руками поднесла к его лицу кислородную маску:
– Простите, простите, простите… Просто дышите, хорошо? Просто дышите. Медленно и спокойно. – Она смотрела в его черные глаза, с ужасом и стыдом осознавая, что уже сказала куда больше, чем на самом деле требовалось. – Я все сделаю. Я сделаю все, что вы скажете, если вы позволите вам помочь.

Снейп медленно кивнул. Не решаясь больше говорить, он сделал движение правой рукой, будто писал. Гермиона дала ему блокнот и достала ручку из кармана халата.

Считается, что депрессия – серьезное заболевание. Нарушение сна, бессонница, апатия, приступы беспричинной тревоги… У депрессии много масок, она скрывается за самыми разнообразными симптомами. Для самоуверенного человека поставить подобный диагноз самому себе – все равно, что расписаться в собственном бессилии.

После того, что Гермионе пришлось пережить в школьные годы, особенно в мае тысяча девятьсот девяносто восьмого, никто не осудил бы ее, если бы она впала в депрессию. Но со стороны казалось, что Грейнджер как раз справилась с ситуацией куда лучше остальных.

На деле все было совсем не так. Просто Гермиона считала, что не имеет права страдать и переживать, когда семья Уизли лишилась Фреда, когда Тедди Люпин стал сиротой, когда столько людей потеряли любимых и близких.

Часто одним из симптомов депрессии называют появление навязчивых мыслей о самоубийстве. Гермиона никогда не думала об этом. Она любила жизнь, она хотела жить. Именно поэтому Грейнджер закрывала глаза на все остальные симптомы, отрицая у себя наличие многолетней, затяжной депрессии.

***

Найти указанный Снейпом адрес оказалось нелегко. Несмотря на то, что Гермиона жила в Сиднее уже седьмой год, она никогда не бывала ни в районе Сиднейского парка, ни у канала Александра, которые ей называли в качестве ориентиров прохожие.

– Проедете по Бурк-роуд, свернете налево, на Хантли-стрит, второй поворот направо – Юстон-роуд, там сориентируетесь.

Гермиона уже всерьез стала сомневаться в своих математических способностях и заодно опасаться, что ей не хватит бензина, когда неожиданно заметила табличку с указателем «Юстон-роуд, 58–60». Она припарковалась недалеко от указателя, взяла блокнот и палочку Снейпа и вышла из машины.

Она еще раз прочла написанный знакомым почерком адрес и повторила про себя, глядя в узкий просвет между 59 и 60 домом: «Дом Северуса Снейпа находится по адресу: Сидней, Юстон-роуд, 59/2», испытывая дежавю. Точно так же она стояла на площади Гриммо, казалось, целую вечность назад…

Кажется, Гермиона моргнула, пропустив появление лишнего дома. Чистенькая деревянная дверь, вполне обычные кирпичные стены.

«Интересно, как Снейп сюда попал?»

Девушка осторожно поднялась по ступенькам на крыльцо и повернула круглую медную ручку. Дверь поддалась так легко, будто и не была заперта. В прихожей оказалось неожиданно чисто. Грейнджер почему-то думала, что у Снейпа всюду беспорядок, но клочьев пыли в углах не наблюдалось, как и пыли на зеркале.

«Может, он просто живет с женщиной», – машинально подумала Гермиона, но тут же отмела эту мысль как неконструктивную. Во-первых, думать следовало не об этом, во-вторых, если бы у Снейпа была подруга, вряд ли бы он пустил бывшую ученицу в святая святых.

«А вот я бы сказал, что на этого сальноволосого старого урода никто не позарится!» – немедленно вылез Рон.

«Вот-вот, – поддакнул Гарри. – О чем ты вообще думаешь, Гермиона?!»

Девушка как раз подумала о том, что не такой уж Снейп и старый. Она помотала головой, словно это помогло бы ей избавиться от навязчивых голосов друзей, и двинулась к лестнице. «Второй этаж, третья дверь слева. Если вам вздумается пройтись по другим комнатам – очень пожалеете», – было написано в инструкции.

Гермиона с удовольствием бы осмотрела весь дом. Впрочем, ее любопытство не остановил бы и прямой запрет Снейпа, но она слишком хорошо понимала, что в такой ситуации промедление может быть смертельным, поэтому открыла третью дверь слева.

Спальня.

Грейнджер почему-то думала, что лекарства будут в кабинете или лаборатории. Идиотка. Разумеется, спальня – самое подходящее для них место. Фиалы с зельями стояли на прикроватной тумбочке. Следуя указаниям профессора, Гермиона взяла четыре флакона из разноцветного стекла и, завернув их в платок, сунула в карман куртки.

Она вышла в коридор и замерла.

Дверь напротив была приоткрыта.

«Ты не сделаешь этого, Гермиона».

«Конечно, сделаешь».

«И Снейп превратит тебя в фарш».

«А может, он и не узнает?»

«Он может умереть».

«Значит, точно не узнает».

Это был кабинет. Обычный, стандартный кабинет с письменным столом, на котором лежала стопка газет, с книжными полками, забитыми до отказа. Вот только восточная стена комнаты вместо обоев была заклеена газетными вырезками, посвященными Гарри Поттеру, Рону Уизли и ей самой, Гермионе Грейнджер.

«Так и знал, что Снейп – маньяк», – мрачно резюмировал Гарри.

Поттеру досталось больше всех места – о нем писали часто, охотно и помногу. Рону посвящалось немного меньше. О Гермионе же было всего три статьи, которые вышли сразу после победы. Еще до того, как она уехала в Сидней, оставив ребятам записку из двух строчек.

Грейнджер жадно просматривала заголовки, чувствуя себя на грани истерики. Как? Как она могла просто уехать, забыть, оставить?! А у Гарри родился первенец, названный Джеймсом Сириусом, а Рон встал во главе Аналитического отдела Аврората, а Джинни работала в «Пророке», комментировала квиддич…

Гермиона поняла, что плачет, только когда буквы окончательно поплыли перед глазами. Резко встала и вышла из комнаты. Она обдумает все это позже. Когда жизни Снейпа ничего не будет угрожать, она обязательно вытрясет из него правду и как следует все обдумает.

***

Снейп спал. Гермиона поставила тихо звякнувшие флаконы на тумбочку, сняла показания с монитора, заполнила карту. Магия магией, но документацией пренебрегать не следовало.

Бывший профессор проснулся только через полчаса, уже после того, как палату во время вечернего обхода посетила Стоун. Она проверила повязку, одобрительно покивала и ушла, так и не сказав Гермионе ни слова. Интерны, сопровождавшие доктора, озадаченно переглянулись, но спорить с начальством не решились.

– Вы нашли дом? – шепотом спросил Снейп.

– Да, хотя это было нелегко, – избегая смотреть ему в глаза, отозвалась Грейнджер. – Что теперь?

– Зеленый флакон, четыре капли на стакан воды, – просипел мужчина. – Синий флакон – пропитать бинты, наложить на рану.

Гермиона принялась менять повязку, ощущая на себе его настойчивый взгляд. Она почти закончила, когда Снейп неожиданно спросил:
– Вы ведь зашли в кабинет, верно?

Грейнджер соврала не моргнув глазом:
– Разумеется, нет. Я была в спальне. Должна сказать, у вас очень милый дом…

– Мисс Грейнджер, – перебил Снейп без тени злости. – Не надо врать. Я был уверен, что вы туда зайдете, чем бы я ни пригрозил.

Гермиона выпрямилась, почему-то чувствуя себя обманутой:
– Тогда зачем запрещали? Кстати, будь я копом, я бы вас уже арестовала.

Он криво усмехнулся, но ничего не сказал. Гермиона отмерила положенное количество зелья из зеленого флакона в стакан, придержала мужчине голову, чтобы он смог выпить лекарство.

– Побывав на краю, начинаешь ко многому относиться иначе, – произнес наконец Снейп. – Понимаешь, что жизнь слишком коротка.

Гермиона промолчала, пытаясь собраться с мыслями и понять, что именно профессор имел в виду. Он, казалось, снова задремал. Грейнджер устроилась в кресле: ее вызывали только один раз за сегодняшний день, но могли вызвать ночью, а она чувствовала себя вымотанной, как никогда.

– Почему вы переехали, оборвав все контакты с друзьями? – неожиданно спросил Снейп, вырвав ее из блаженной дремоты.

– Почему вы предпочли, чтобы вас считали мертвым? – эхом отозвалась девушка.

– Один-один, – практически без эмоций ответил мужчина. – Вам стало лучше, Грейнджер? За все эти годы вы хотя бы однажды почувствовали себя живой?

Гермиона пропустила второй вопрос мимо ушей, решив ответить только на первый:
– Нет.

– А ваша семья? Где они?

Грейнджер болезненно поморщилась. Ну да, об этом не писали газеты.

– Перед тем, как вступить в Орден Феникса по-настоящему, я изменила память родителям и отправила их в Австралию.

– О. А теперь?

– А теперь я живу в паре кварталов от них, регулярно здороваюсь и слышу в ответ, что моим родителям очень повезло с такой дочерью.

– О! – на этот раз в голосе Снейпа не было равнодушия.

– Мне не удалось вернуть им память. Я сама себя осиротила, если можно так выразиться.

– Вы поэтому отказались от магии? Это ваше самобичевание?

Вслух это прозвучало еще более глупо, чем у нее в голове.

– Вы всегда были очень проницательны, профессор. Но дело не только в этом. Когда я попала в Хогвартс, я думала, что у магов все иначе. Лучше. А оказалось, что в этом мире все то же самое: равнодушие, жестокость, смерть, война.

– Вы всего лишь сняли розовые очки, Гермиона. Это неизбежно происходит, когда взрослеешь.

Грейнджер грустно усмехнулась:
– После смерти с вами стало куда приятнее общаться, профессор. Вы расскажете, как вам удалось выжить? И почему рана выглядит так, словно она еще свежая?

– Завтра, Грейнджер, завтра.

Разумеется. Странно, что он вообще еще мог разговаривать после такого потрясения. Что ж, завтра, так завтра.

Жизнь коротка, но иногда стоит дать себе поблажку.

***

Утром Снейп выписался – рана затянулась, все показатели были в норме. Грейнджер, так и не решившаяся напомнить ему об обещании рассказать о спасении, зачем-то написала на листочке свой адрес и телефон и засунула бумагу в карман снейповских брюк. Он ушел, не оглядываясь, а Гермионе, впервые за долгие годы, захотелось написать Гарри и Рону.

Она доработала смену и по дороге домой заехала в банк – забрать свою палочку. В магазине купила бутылку шампанского, какие-то овощи, фрукты. Дома приняла душ, откупорила шампанское и сделала несколько глотков, отсалютовав бокалом собственному отражению:
– За Снейпа!

Письмо она писала долго. Что можно написать людям, ближе которых у нее никогда не было? В конце концов Гермиона ограничилась тем, что поздравила Гарри с рождением сына, а Рона – с высокой должностью, упомянула о своей работе. В конце письма покаялась, что была полной дурой, написала свой адрес и пообещала приехать в отпуск. «Если, конечно, вы захотите меня видеть», – вывела она последнюю строчку и задумалась.

Все, что произошло вчера, следовало проанализировать.

Скорее всего, она больше никогда не увидит Снейпа. Разумеется, если не отправится к нему домой прямо сейчас – собраться так быстро он никак не мог. Но почему она так волнуется за него, почему хочет увидеть?

«Все просто, Грейнджер. Снейп – единственный, кто знает тебя настоящую в этой стране», – мрачно подумал Гермиона, делая очередной глоток.

Но если это так, почему она отпустила его? Почему даже не стала настаивать на ответах?

Подумав минут десять, девушка вынесла неутешительный вердикт: в глубине души она надеялась, что Снейп сам захочет снова с ней встретиться.

– Дура ты, Грейнджер, – в очередной раз сказала сама себе Гермиона, допила шампанское и отправилась спать с тоскливой мыслью о том, что больше никогда не увидит Северуса Снейпа. Он даже не поблагодарил ее за помощь. Впрочем, это было вполне в его стиле.

На следующий день, собираясь на работу, Грейнджер подумала, что все события, произошедшие с ней, были похожи не то на сон, не то на какую-то особую форму психоза. Стоило забыть обо всем как можно скорее исключительно из чувства самосохранения. Иначе можно дойти до того, что она вообразит Снейпа любовью всей своей жизни. Умение убеждать себя в невероятных вещах было одним из наиболее бесполезных талантов Гермионы Грейнджер.

Письмо Гарри она тем не менее отправила.

На работе Стоун, не более приветливая, чем позавчера, отправила Гермиону на обход по палатам послеоперационных больных. Другие интерны, памятуя о странных привилегиях, полученных доктором Грейнджер в первый же день, сторонились ее.

«Отлично, Гермиона, просто отлично. Ты снова распугала всех вокруг».

Чертов слизеринец!

Искать другую работу? Но эта больница была одной из лучших в Сиднее. Переехать? Но ей не хотелось оставлять родителей без присмотра.

Монотонная работа увлекала, надежно блокируя разум. В приемный покой ее вызвали уже после обеда. На одной из коек сидел Северус Снейп, бледный, но вполне живой. Гермиона задернула занавески, будто отгораживая их от внешнего мира, и отстраненно спросила:
– Вам хуже?

– Нет, – покачал он головой, странно улыбаясь. – Но вы мне должны.

Гермионе захотелось рассмеяться:
– Да уж, настоящий слизеринец! И чего же вы от меня хотите?

Снейп встал. Теперь ей приходилось смотреть на него снизу вверх, отчего девушка сразу растеряла половину бравады.

– Ответьте на мой вопрос, мисс Грейнджер.

«Вы хоть раз за все эти годы ощущали себя живой?»

– Какой вопрос? – простодушно переспросила Гермиона.

Снейп осторожно взял ее за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза:
– Вы знаете.

Грейнджер отчего-то не хотелось отстраняться, что само по себе было очень странно, но прекрасно перекликалось со вчерашними бредовыми мыслями.

– Вы тоже не ответили на мой вопрос.

– Да, но это вы мне должны, – мягко напомнил Снейп.

– По-моему, в шахматах это называется пат, – криво улыбнулась Гермиона.

«Ты что, флиртуешь со Снейпом?» – изумился Рон.

«Ты явно не в себе», – поддакнул Гарри.

Похоже, Снейп подумал то же самое, потому что немедленно убрал руки и сделал шаг назад.

– Я скажу, – чуть резче, чем требовалось, ответила Грейнджер, разочарованная и им, и собой. – Когда я увидела вас на полу Визжащей хижины, истекающего кровью, у меня внутри что-то сломалось. Выгорело. Я труп. Наверное, как это ни странно, я была привязана к вам куда сильнее, чем сама думала.

«Проще было просто признаться ему в любви», – мрачно сказал Гарри.

Снейп, казалось, даже не удивился.

– Мое спасение весьма банально – я выпил много зелий перед битвой, в том числе кроветворное. Очнулся уже после вашего ухода, сумел остановить кровь и аппарировать к себе домой, – в тон ей ответил он. – Рана периодически открывается, потому что я не могу подобрать окончательную формулу.

Гермиона глубоко вздохнула и задала новый вопрос:
– Почему Сидней?

Снейп странно улыбнулся:
– Потому что в Сиднее живете вы.

«Что?!» – в кои-то веки все три голоса в ее голове пребывали в согласии.

– Что?! Эта такая шутка? – непонимающе спросила девушка.

Снейп сел обратно на кровать, запустил руку в волосы:
– Можете считать меня сумасшедшим, но я… Многолетняя привычка спасать вашу троицу никуда не делась. Поттер, Уизли и… вы. Когда я поправился, узнал, что у ваших друзей все в порядке. Как я и думал, они оказались самыми настоящими гриффиндорцами – непрошибаемы, как скала.

– А я, значит, нет?!

– А вы все бросили и уехали. Значит, нет, – безупречность его логики обезоруживала.

Гермиона ошарашено села на кровать рядом со Снейпом:
– И давно вы за мной… Наблюдаете?

– Я нашел вас всего неделю назад.

– Значит, позавчера вы…

– Позавчера я оказался рядом с больницей, потому что следил за вами.

– Вы ненормальный, – помотала головой Грейнджер. – А самое дурацкое, что на вашем месте я поступила бы так же. И это раздражает больше всего.

Они помолчали несколько минут. Потом пейджер Гермионы запищал.

– Мне пора, – она сказала это скорее самой себе. – Теперь, когда вы знаете, что я в порядке, вы исчезнете?

Мужчина посмотрел ей в глаза:
– А вы этого хотите?

– Нет! – слово сорвалось с языка раньше, чем Грейнджер его обдумала.

Снейп усмехнулся, а затем сделал нечто невероятное – наклонился и поцеловал ее: нежно, едва ощутимо. Словно они были женаты много лет.

– Во сколько заканчивается твоя смена? – спросил он спокойно, пока девушка лихорадочно пыталась прийти в себя.

– В восемь, – машинально ответила Гермиона.

– Я приду.

– Ага, – слабо кивнула она, все еще не веря в происходящее.

Снейп ушел, как и вчера, не оглянувшись. Пейджер снова запищал, и девушка поспешила на вызов.

Она наконец осознала, что ей всего двадцать пять. Что она умеет дышать, ходить, говорить. Что, оказывается, она еще умеет чувствовать. Что, оказывается, Снейп нравится ей, а она нравится Снейпу.

Гермиона шла на вызов, ошарашенная, сбитая с толку, но уверенная, что как-нибудь разберется.

Впереди была жизнь.

Короткая длинная жизнь.