Кому не нравится круциатус, пусть полежит часиков шесть-семь под маггловской капельницей. Ощущения не сказать чтобы сходные, но… короче, в данный момент Северус Снейп однозначно предпочел бы первое. Это, по крайней мере, не так долго.
Северус Снейп легче переносил боль, чем бездеятельность. А вынужденная долгая неподвижность заставляла скрежетать зубами не хуже некоторых забав Лорда.
Сосед под капельницей плакал. Всхлипывал, прикрывая лицо согнутой в локте рукой, откидывая со лба взмокшие черные пряди, а Северус думал – вот Поттер, при всех его закидонах, хныкать бы не стал. Постеснялся бы. И даже не дурацкая гриффиндорская честь тому причиной, а банальное и похвальное самоуважение.
Поттер лез на ум не просто настойчиво – навязчиво. Валяясь полудохлым в заштатной маггловской больнице, глупо надеяться на новости из магического мира. Новостей придется подождать. Сначала – позволить маггловским врачам залечить порванное горло (забавно – даже не предполагал, как за последний десяток лет продвинулась их медицина!), добраться до припасенной на черный день берлоги, изменить внешность – никакой магии, только маггловские средства! А уж тогда…
Тогда он, наконец, узнает, чем кончилась великая, чтоб ее, битва. Кто победил, кто выжил, и что сталось с мальчишкой, портившим ему кровь почти семь лет.
Нет – все семнадцать. Одним своим существованием.
Теперь ему нет дела до Поттера. Нет. Категорически. Северус Снейп умер, да здравствует Саймон Стэнли. Единственное узкое место – подпись: слишком набита рука на двойном «С», не переделать. В маггловском мире слишком часто приходится расписываться на финансовых документах, и подпись двадцать раз с образцом сверят, прежде чем выдать тебе на руки хотя бы гнутый пенни.
Вошла сестра, миссис Браун, сосед всхлипнул жалобно:
– Долго еще?
– Три флакона. Лежите, мистер Додсон, и не жалуйтесь, вашему соседу и вовсе пять.
– У меня рука болит! И спина.
– Так это больница, а не курорт, – не выдержал Северус. Говорить все еще было больно, однако слушать этот лепет… – Ваше нытье, юноша, утомительно. Вы меня весьма обяжете, если оставшееся время будете страдать молча.
Заткнулся.
Слава Мерлину.
А вот Поттер обязательно бы выдал гадость в ответ.
Тьфу, проклятый мальчишка! Привязался!
Хоть бы узнать, жив, нет? Что уж перед самим собой врать – Северус хотел, чтобы наглый гриффиндорец выжил. Вопреки вероятности, здравому смыслу и собственным титаническим усилиям. Привязался. Старый сентиментальный дурак.
Болит рука – больше от неподвижности, хотя и лекарство это бежит по вене огнем. Рубцы на горле чешутся. Хороший знак. Заживление. Самое время начинать втирать противорубцовую мазь. А нету. Пока отпустят домой, пока сваришь, пока настоится и загустеет, будет поздно.
Ходить тебе остаток жизни с уродливыми шрамами, Се… Саймон.
Не забывай. Саймон Стэнли.
У соседа наконец-то откапало. Сейчас помчится дурным козлом в соседнюю палату, на телевизор. Хвала Мерлину, что в соседней, а не здесь! Адское изобретение. Тупая бубнилка. Уж лучше бесконечный Поттер.
– Здесь у нас мистер Додсон, – миссис Браун избавляет страдальца от пыточного агрегата, – очень нетерпеливый молодой человек, путающий больницу с курортом.
Надо же, запомнила. Молоденькая сестричка рядом с ней серьезно кивает, будто не шутку слышит, а инструкцию, от которой жизнь зависит.
– И мистер Стэнли…
Разворачиваются к нему; сердце дает ощутимый перебой.
Мерлин, но как?!
Стоило полтора года искать самую что ни на есть заштатную дыру для убежища, чтобы всего через полторы недели его раскрыла заучка-грязнокровка?!
Стоп. Во-первых, не грязнокровка, а магглорожденная, ты, слава Мерлину, в отставке, пора отвыкать от неподобающих приличному человеку определений. Во-вторых, лучше уж эта сторона, чем… другая. По крайней мере, это будет… цивилизованнее.
А в-третьих… нет, в-самых-первых-и-главных… ты обознался, Северус. Тебе показалось. Они просто похожи. Ну сам посуди, зачем бы мисс Грейнджер напяливать этот уродский зеленый халат и дурацкую шапочку, от которых ее и без того не слишком милое лицо кажется маской несвежего инфери?
Но это ее взгляд!
Да, это ее взгляд. Обычный взгляд сосредоточенной на деле лучшей ученицы. По-видимому, среди магглов это более частое явление, чем у тех балбесов, которым он пытался вдалбливать основы зельеварения. Расслабься, Се… Саймон. Лучше послушай, что трещит про тебя миссис Браун.
– …сложный случай, чудом жив остался. Муниципалитету давно пора принять меры, бесхозных собак нужно или пристраивать, или отстреливать.
А в серьезных карих глазах медленно разгорается узнавание.
Она.
Что ж. Ты ведь не трус, верно, Северус?
– Обзавелись помощницей, миссис Браун? Поздравляю, давно пора.
Вздрагивает: его голос и раньше не был особо приятным, а уж теперь…
– Да, мисс Кларк – наша новая сестра.
Кларк, вот как? Весьма… значимо.
– Первое дежурство, мисс… Кларк?
– Да, мистер… Стэнли?
Десять баллов Гриффиндору.
– Надеюсь, познакомимся поближе. Имея в качестве единственного компаньона этого нытика Додсона, и озвереть недолго.
Миссис Браун кивает сочувственно.
Уходят. Закрывается дверь. Мистер Саймон Стэнли остается при последних двух флаконах, в надежде, что снимать капельницу придет симпатичная молоденькая мисс Кларк.
Что же касается Северуса – ему есть над чем подумать.

Она приходит, когда в последнем флаконе остается чуть меньше половины. Присаживается на край кровати, в ногах. Бледная. Кусает губы.
– Рассказывайте.
– Что именно?
– Все, мисс Грейнджер. Моя информация заканчивается вскоре после начала битвы.
– Да, я… я знаю.
– Откуда?
– Мы… видели. Он… он убил вас, ну, то есть мы думали, что убил, и… почему, профессор?!
– Долгая история. Сначала вы.
Долгий, прерывистый вздох – таким сдерживают неуместные рыдания. Спокойный до бесцветности голос.
– В двух словах – он победил.
– А… – «Поттер» замерзает не на губах даже – глубже. Примерно там, где ноет, дергает и зудит от заживающих ран. – Ваши друзья?
– Это было довольно страшно, профессор. Он… вы же знаете.
– Устроил зрелище?
Кивает. Шепотом перечисляет имена. В какой-то миг ему становится, кажется, даже хуже, чем ей. Во всяком случае, мисс Кларк не забывает, что должна снять капельницу, сделать два укола и принести бульон на ужин.
Договорить не дает Додсон. Вот уж по кому авада плачет.
За следующую неделю мисс Кларк и мистер Стэнли перекидываются едва ли десятком слов. Ей постоянно некогда, вертится, как белка в колесе: в заштатных провинциальных больницах с их вечной нехваткой финансирования персонал гоняют по полной. Осунулась, круги под глазами все растут. Наверняка не спит толком. Еще и Додсон постоянно вокруг нее увивается, хвост петушиный распускает. Знал бы ты, щенок, какие рядом с ней парни были, не тебе чета. И как страшно погибли. Укол, мистер Стэнли. Как вы себя чувствуете, мистер Стэнли? Благодарю, мисс Кларк, неплохо.
В день, когда его выписали, он поймал ее возле перевязочной.
– Вы все еще хотите знать мою часть истории, мисс Кларк?
– Да.
– Тогда приходите.
Клочок бумаги с адресом – нет, что вы, мисс Грейнджер, не в руки! Вам знакомо понятие «конспирация»? Да, вижу, знакомо.
– Приду.
Ее взгляд жег лопатки, но он не обернулся.

Купленный полтора года назад дом успел прийти в такое запустение – за месяц в порядок не приведешь. Вот уж точно, берлога. Ничего, главное – защита вся на месте. Не до жиру…
Северус проверил запас продуктов, купил в ближнем магазинчике цыпленка на бульон: глотать твердое все еще было больно. Выставил на столик в гостиной думосброс и бутылку красного.
К приходу мисс Грейнджер бутылка опустела.
– Профессор… добрый вечер?
– Возможно, добрый, мисс Грейнджер. Проходите. Ужин?
– Нет, спасибо. Я… не голодна.
Врет.
– Я не спросил, а сами вы не рассказали. Вам-то как удалось…
Прикусила губу, ожгла злым взглядом. Ну и что за чушь вам сейчас в голову пришла, мисс Самая Умная?
– Приятно видеть, мисс Грейнджер, что вы стали осторожны. Мне, признаться, затруднительны долгие разговоры; сделаем проще.
Слить в думосброс последнюю беседу с Альбусом. Хватит? Пожалуй, да.
– Ознакомьтесь, прошу вас.
Как же медленно тянутся минуты. От одной мысли, что именно слышит сейчас эта девочка, ноют зубы и тупой болью саднит сердце.
Не справился.
Прости, Альбус. Ты простишь, я знаю, да только сам я – не прощу.
Поднимает взгляд. Ошалелая. Задрожали губы. Резко, вдруг, наполнились слезами глаза. Что я могу сказать вам, мисс гриффиндорская всезнайка? Простите. Не справился.
Уронила голову на руки. Теперь только и ясно, насколько до сих пор сдерживалась. Так рыдать… много ли ты видел такого за всю свою жизнь, а, Северус? А впрочем, немало.
Простите, мисс Грейнджер. Простите; впрочем, вас сейчас отпустит. Вам станет легче, я знаю. А мне так и доживать с этой виной. С обязательным дополнением ко всем потерям, к любому воспоминанию, светлому ли, темному: не справился.
Подняла голову. Глаза безумные, так больно.
– Я забежала в кабинет к МакГонагалл. А там… вот, в общем…
Лезет в карман. На узкой девичьей ладошке – сверкающая восьмерка хроноворота. Обманчивый блеск бесконечного времени и безумных возможностей.
– Я пыталась их спасти. Перехватить. И все время промахивалась! Все время – не так, так иначе, но…
Трясет головой. Слезы капают на воротник скромной блузки, неуместная мысль заставляет поморщиться: в маггловской одежде эта вечная растрепа выглядит… приемлемо.
– Только и вышло, что самой сбежать! Зачем?! Ненавижу…
Обойти стол, взять дурочку за плечи, прижать к себе. Плачь, девочка, станет легче. Я знаю, зачем.
Это судьба. Спасибо.
– Затем, мисс Грейнджер, чтобы принести эту вещь мне. Вам давно пора было выплакаться; не стесняйтесь. Я позже объясню.
Позже ему приходится отпаивать дуреху вином и убаюкивать, завернув в старый пыльный плед. Полномасштабная истерика. Ничего. И не такое видали. Утром он берет с нее обещание прийти после работы для продолжения разговора.
На самом деле говорить не о чем. Он все решил. Просто Северус слишком хорошо знает… бывших коллег. Мисс Грейнджер, несмотря на гриффиндорскую горячность, весьма разумна, однако придет момент, когда она не сможет не выхватить палочку. И это будет последним мигом ее игры в прятки со смертью.
День проходит в расчетах. Нудная, кропотливая, монотонная работа, учитывающая множество переменных, – то, что всегда ему удавалось.
Разумеется, она приходит. Ты сомневался, Северус?
Нет. Боялся.
– Профессор… добрый вечер?
– Несомненно, добрый, мисс Грейнджер. Проходите.
– Я… – вдох, и губы на миг сжимаются, Мерлин, вылитая Минерва! – Я должна извиниться за вчерашнее, профессор.
– Не стоит слов, мисс Грейнджер. Простительная слабость в вашей ситуации, поверьте мне. Сегодня вам лучше?
– Да. Странно, но… правда лучше.
– Хорошо. Садитесь, и поговорим серьезно.
Усаживается: спина прямая, руки на коленях. Взгляд… взгляд выбивается из образа. Решительный и отчаянный; снова авантюру задумали, мисс гриффиндорка? Боюсь, не выйдет.
– Где вы живете?
– Снимаю комнату. Дом недалеко от больницы, два квартала.
– У магглов?
– Конечно.
– Плохо. Из рук вон плохо, мисс Грейнджер. Еще неделя, две, месяц от силы… Темный Лорд наведет порядок в Лондоне, Хогсмиде, Годриковой Лощине, а затем его приспешники начнут прочесывать Остров частым гребнем. Вы получили передышку; не могу сказать, что вы использовали ее совсем уж плохо; но недостаточно хорошо – это уже, в данном случае, фатально. Вы сохранили палочку?
– Конечно!
– Это хорошо; но вам нужна и другая, без регистрации. Поглядите вот эту, – палочка ждет с утра: одиннадцать дюймов, вишня и волос единорога, по всем данным должна ей подойти. – Не пробуйте всерьез! Просто примерьтесь.
Тонкие пальцы замирают в дюйме от темного полированного дерева. Голос неожиданно резкий:
– Это чья?
– Чистая, мисс Грейнджер. Абсолютно новая, привезена из Франции два года назад. Контрабандой. Пожирательский резерв; вам это претит?
– Нет, – берет, проводит по дереву кончиками пальцев, сжимает в руке. – Вы правы, профессор, я чувствую, мне подойдет.
– Отлично. Завтра вы соберете вещи и переселитесь сюда. Этот дом почти ненаходимый, о нем знают, кроме меня, два человека, вам будет здесь более безопасно, чем у магглов. Места хватит, не беспокойтесь.
– А…
– Уживемся как-нибудь, мисс Грейнджер.
Он чувствует, как кривит губы усмешка. Не бойся, девочка, уживаться не придется. Я ввожу тебя в наследство; живи.
Выживи.
– Ужин, мисс Грейнждер.
– Но я…
– Вы ночуете здесь.
Странно: она не спорит. Молча помогает готовить; молча садится за стол. Ее молчание тревожит: в нем нет отчуждения, только непонятная Северусу решимость. Под конец ужина ее пальцы начинают дрожать, ложечка бестолково гоняет чай. Навоображала себе чего-нибудь, или просто ей молчание противопоказано? Учитывая… прошлые события – скорей второе.
– Далее, мисс Грейнджер.
Пауза. Поднимает глаза от чашки.
– Я слушаю, профессор.
Так-то лучше.
– Далее. Вы наденете это и будете носить не снимая, – руки слегка дрожат, расстегнуть замочек удается не сразу. Простая серебряная цепочка. Мисс гриффиндорка смотрит, кажется, возмущенно; нет уж, молчите. Глупостей ваших я за семь лет наслушался. – Портключ, мисс Грейнджер. В этот дом. Активизируется четким мысленным представлением места переноса.
– Но…
Приятно убедиться, что отработанная маска «Немедленно-замолчите-сто-баллов-с-Гриффиндора» по-прежнему эффективна.
– Никаких «но», мисс Грейнджер. Это еще не всё; идемте.
Маленькая уступка тщеславию: обход дома Северус начинает с библиотеки. Он знает, ей понравится.
Разумеется.
– Я вас умоляю, мисс Грейнджер, отложите подробный осмотр на завтра. Пока что запомните одно…
За вторым по левой стене стеллажом – тайник. Да, мисс Грейнджер, профессор Снейп – параноик; а вы не знали? Советую перенять привычку: весьма способствует выживанию.
Маггловский пистолет, три обоймы. Серебряная маска Пожирателя. Две палочки.
– Эта чистая, мисс Грейнджер, а эта… впрочем, вы его не знали.
С десяток безоаровых камней; взять один, будет нужен. Три флакончика с «Феликс Фелицис», чистое золото удачи. Всего три: за последний год слишком часто приходилось ходить по краю.
– Узнаёте, мисс Грейнджер?
– Да, – будь он проклят, если в ее голосе – не чистый восторг перед мастерской работой. На миг захлестывает гордость: все-таки кое-кого из этих оболтусов он выучил не так уж плохо. И как же приятно увериться, что лаборатория не зарастет паутиной.
Флакон в карман. Другой…
– Возьмите, мисс Грейнджер, и не бойтесь отхлебнуть, если вам почудится опасность. Жизнь дороже.
Прячет в кармашек блузки, кивает. Для гриффиндорки – удивительное понимание, когда стоит благодарить, а когда лучше промолчать.
– Идем дальше.
– Профессор…
– Да, мисс Грейнджер?
– Профессор, я… мне нужно… можно мне с вами поговорить? Серьезно?
– А до сих пор мы шутили… – Мерлин, Северус, подначки сейчас не ко времени! – Я вас внимательно слушаю, мисс Грейнджер. Присядете?
Трясет головой.
– Вы обещаете… выслушать?
– Разумеется.
Молчит. Глубокий, судорожный вздох – снова истерику душит? Девочка, да что ж ты делаешь с собой, зачем? Нельзя вечно ходить в броне. Поверь мне, я – знаю.
Вскидывает на него отчаянный взгляд – в упор. Чему их только Минерва учит?
– Мисс Грейнджер, вынужден напомнить. Среди последователей Темного Лорда я далеко не единственный легилимент. Приучайте себя к осторожности.
– Я… да, конечно. Просто… вы можете заглянуть.
Нет уж, мисс Грейнджер. Не дождетесь. Слова, только слова. Вам нужно выговориться.
– Предпочитаю нормальное общение. Смелее, мисс Гриффиндор, я вас не съем.
– Профессор. Я хочу… попросить вас…
Мерлин, да говори уже! Колотить начинает от долгих предисловий.
– Я хочу, чтобы вы мне помогли… в одном деле.
Спокойно, Северус. Ты обещал выслушать? Вот и слушай.
– Выможетесделатьмнеребенка?
Че-его?..
Северус, ты ослышался. Разумеется, ослышался.
Нет. Это она заговаривается. Вон сколько ужаса в глазах.
– Мисс Грейнджер, – тихо, Северус, только тихо, еще одна истерика явно не за горами, но торопить ее не нужно, – вы сказали именно то, что я услышал?
Кивает. Вид несчастный.
– Зачем?
– Вы… отказываетесь?
– Для начала я хочу понять, что с вами происходит.
– Я хочу ребенка.
Вот так просто? Может, для начала щенка завести?
Спокойно, Северус. Это Гриффиндор, у них сложности с формулированием собственных мыслей. Даже, как видим, у лучших из них.
– Правильно ли я понимаю, мисс Грейнджер, что это… ммм… так скажем, своеобразная демонстрация лозунга «жизнь продолжается»?
Озадачена. Вот и хорошо.
– Пожалуй… в какой-то мере да.
– Но в таком случае, почему бы вам не выйти замуж?
– А вы меня возьмете?
– А вы за меня хотите?
Вопрос и ответ одинаково мрачно-беспросветные. Северус отмечает это с отстраненным удивлением; Грейнджер, очевидно, не слышит вовсе. Куда уж гриффиндорцам с их прямолинейными мозгами читать интонации. Слова бы до них довести, и то хлеб.
Полно, Северус, до интонаций ли ей сейчас.
– Я знаю…
Слишком тихий голос, слишком спокойный. Вот-вот сорвется. Ладно, пусть. Слишком долго держалась. Она сама-то еще ребенок. Хотя следует признать – там, где не хватает мозгов, инстинкты работают четко. Если что и заставит ее сейчас мобилизоваться в борьбе за жизнь – то именно ребенок. Браво, мисс.
– Я знаю, я некрасивая, зануда, заучка, и кому такая нужна, но…
Что за бред вы несете, хочет он сказать, но спохватывается. Пусть говорит. Обещал выслушать – слушай. Мозги вправлять – следующим пунктом.
Ох, Северус, кажется, тебе не оставляют выбора. После таких заявлений качественно вправить мозги можно только одним способом.
– На самом деле, – ее голос начинает опасно звенеть, – не «кому я нужна», а… мне никто не нужен. Кто у меня тут может быть?! Додсон этот?! После… Ты знаешь, как Рон умирал? Гарри каждый раз авадой, в бою или нет, но… а Рона…
Северус замирает. Слишком близко оно… случайный взгляд, и… Господи, да как она вообще жива еще, с такими воспоминаниями?!
– Никто мне после этого не нужен.
Понимаю, девочка. Ох как понимаю.
Сам такой.
– Ну хорошо, я почему вдруг я? Успокойтесь, мисс Грейнджер, я не отказываюсь, мне просто любопытно.
– Потому что… – вздыхает. Снова задушила истерику на корню. Не без вашей, дорогой профессор, помощи. – Я понимаю, профессор, все понимаю, я вам не нужна, неинтересна, я для вас маленькая и глупая, но… я же не прошусь правда замуж! Просто… Ребенок должен гордиться отцом, вот почему.
– Гордость – темное чувство, мисс Грейнджер.
– Хорошо, не гордиться! Уважать! Хотеть быть похожим! Чтобы я… ну, могла о нем… о вас… рассказать, когда он подрастет. Много. Хорошего.
Браво, мисс. Я не стану говорить вам этого – но ваши инстинкты снова на высоте. А вы, дорогой профессор, в данном случае – всего лишь средство выживания. Уж извините.
Ну что ж. Ты впустил ее в свой дом и дал всю защиту, какую только смог. Дай и эту. Ей нужно.
– Мне нужно, профессор. Я… я не знаю, как еще вам объяснить, но мне это нужно. Пожалуйста.
Хватит тянуть ей нервы.
– Что ж, мисс Грейнджер. Вы правы, вам это действительно нужно. Согласен. Но зелье зачатия готовится месяц, а я… у меня дела. Я могу уделить вам эту ночь – без дальнейших гарантий.
Слабая улыбка:
– Зелье не нужно. У меня сейчас… ну, благоприятные дни, понимаете? Вероятность… большая.
– Тогда пойдемте, – просто говорит Северус и протягивает руку.
В спальне она вдруг жарко краснеет. Дрожат губы. Пальцы судорожно теребят пуговицы на блузке, торопятся расстегнуть. Забавно все же проявляется иногда хваленая гриффиндорская храбрость. Ох, мисс Грейнджер, мисс Грейнджер, неужели вы и правда решили, что зачать ребенка можно без желания, без влечения… волевым решением, на голом «надо»?
– Мисс Грейнджер, – Северус осторожно касается ее подбородка, заглядывает в глаза. – Извините. Один вопрос, вслух отвечать не обязательно. Вы с Роном…?
И легилиментить не нужно, без того видно. Мерлин великий, да за что ж мне такое счастье?! Перепуганная девчонка… целоваться толком не научилась… И любит – другого. Мертвого. Погибшего… погибавшего… на ее глазах. Раз за разом. По-разному, но – неизменно жутко.
– Не бойтесь, мисс Грейнджер, это не страшно.
– Я… не боюсь.
Ох, Гриффиндор… то-то аж губы побелели…
– Вот и хорошо, – взять за плечи, развернуть, прислонить спиной к груди. Затылок уютно ложится в ямку под шеей. – Не надо спешить, мисс Грейнджер. Вся ночь – ваша.
Пытается заглянуть ему в глаза и – забавно! – ей это удается.
– Вы хотите зачать ребенка, – учительский тон обидел бы другую, но ее странно успокаивает. – Это серьезно. Для этого мало, как выражаются некоторые оболтусы, просто перепихнуться.
– Но я…
– Тсс… – а вот теперь – шепотом. Только шепотом. – Просто доверьтесь мне. Закройте глаза, расслабьтесь и ни о чем не думайте.
И не надо мне ваших «не боюсь», я же чувствую…
Худенькие плечи медленно расслабляются под его ладонями; застарелое каменное напряжение уходит. Попасть в дыхание – что ж ты так частишь, девочка?! Спокойней, спокойней… Ме-едленней… Наконец Грейнджер всхлипывает неразборчиво и обмякает.
– Легче?
– Ага…
– Вы устали, это слишком чувствуется.
– Ничего… и не такое бывало.
Два вздоха сливаются в один.
– Это верно.
Усадить на кровать, промять плечи. Стонет.
– Больно?
– А… ага…
– Расслабляющий бальзам – помните? Я не успел показать вам лабораторию.
– В подвале? – фыркает чуть слышно.
– Разумеется. Вход из кухни. Займитесь, пока меня не будет.
– Хорошо… спасибо… а… ай!
– И спина?
– Нет, это… там. Балкой.
– Давайте посмотрим.
– Уже почти прошло. Я у миссис Браун мази попросила…
Он расстегивает ей блузку и говорит, говорит – тихо, успокаивающе. Он знает, она – запомнит. Выделит главное, разложит по полочкам… идеальная ученица.
– Вы не можете себе позволить размахивать палочкой, даже простейшее заклинание – непомерный риск. Но вам всегда удавались зелья, а у меня здесь хорошая лаборатория. Пользуйтесь. Вам может понадобиться.
– А…
Блузка сползает с плеч; Северус невольно качает головой.
– У вас был тяжелый год, а уж последний месяц… простите, что напомнил, но вы не в том состоянии, какое может себе позволить будущая мать. У вас есть деньги?
– Да.
– Купите обычных маггловских витаминов. И начните нормально питаться.
Рука скользит по спине, задерживается на еле заметном, почти уже сошедшем синяке. Северус, ты с ума сошел. Что ты ей пообещал? Как ты собираешься… тебе ведь жаль ее, до кома в горле, до темноты в глазах жаль… ты не сможешь…
Ей надо.
Ей – надо.
Все ты сможешь. Банальная, в конце концов, физиология.
Он разворачивает ее и целует, медленно опрокидывая на покрывало, пока еще нежно, пробно, чуть заметно – не испугать… – не бойся, девочка, ничего страшного…
Она вздыхает, но не напрягается. Умничка. Держись. Ты права, тебе надо. Я сделаю это для тебя.
Она худа и угловата, хотя видно: костлявость – не от природы. Просто у нее был ужасный последний год. И последний месяц. И она не спала ночами, потому что, стоило заснуть, ей виделся один и тот же кошмар… а с кошмарами можно бороться, мисс Грейнджер, именно этим мы с вами сейчас и займемся. «Жизнь продолжается» – прекрасная декларация, хоть и немного чересчур гриффиндорская.
Она запрокидывает голову под его поцелуями; ее глаза закрыты, вот и хорошо, ей так спокойнее. Ее кожа чуть шершава, правильно сказал витаминов купить… до нее нужно дотрагиваться осторожно, легко – тогда она отзывается, чуть подаваясь навстречу прикосновениям.
Она удивительно быстро заводится… для первого раза. Она безошибочно угадывает каждое его движение – и нужный отклик. Она отпускает себя. Умничка. Так и надо.
Она распахивает глаза и чуть слышно вскрикивает, когда он входит в нее – вскрикивает, хотя давно готова. Он приостанавливается, и она шепчет, серьезно и сосредоточенно, будто заклинание:
– Я не боюсь… я тебе верю, все будет хорошо.
– Так и будет, – шепчет он в ответ.
Плавно.
Бережно.
Нежно.
Все – будет – хорошо.
Она дышит глубоко, в такт его движениям, и из глаз текут слезы. Он ловит сосредоточенный взгляд, скользит по самому краешку, просто на всякий случай, проверить, все ли с ней в порядке, – и замирает. Как под дых ударили. Он ей нравится. Просто нравится, как мужчина. Ей хорошо сейчас, с ним. И она собирает сейчас каждую крупиночку, каждое мгновение этого «хорошо» – на всю жизнь. Навсегда. Один-единственный раз.
Да за что ж ты себя так?!
И тогда он отбрасывает все: эту жалость, щемящую и горькую, и навязчивое видение ее с Роном – а что, неплохая бы вышла пара, не идеальная, но… и завтрашний день, ее и свой… Оставляет одно: ты хочешь. Хочешь собрать и хранить бережно свой единственный раз – хорошо, хотя я бы предпочел, чтобы он был у тебя просто первым. Хочешь ребенка, чтобы он гордился отцом, и мечтал быть похожим, и чтобы ты рассказывала ему… обо мне… много и хорошо… – так и будет. Будет. Я обещаю.
Будет, потому что ты сейчас принимаешь меня так, как нужно, и я отдаюсь тебе так, как должно, и оба мы хотим одного.
Вплескиваясь в тебя, задыхаясь, забыв обо всем, я помню и знаю – ты готова принять. Я отдаю. Ты берешь. Самое. Дорогое. Сын.
Будет.
Точно.
– О-о-ой…
Перевести дух. Умничка. Все вышло. Мы молодцы, слышишь?
– Что это… было?
– Древняя… очень древняя магия. Можешь подбирать имя для сына.
Только не называй Северусом – счастья не принесет. Хотя, о чем это я. У тебя есть Рон. И Гарри.

А насчет выжил-не выжил - в самом начале Снейп лежит в больнице с рваной раной на шее... интересно, откуда она у него взялась?.. Больше всего мне жаль Гермиону - сначала одного любимого убили на глазах, потом другого... рядом остался другой, чужой Снейп, ребенок... Короче, я запуталась кто есть где. :)

"Он как гроза, он гордо губит в палящем зареве мечты, за то, что он безмерно любит безумно-белые цветы." (Н. Гумилев)