Будто всё еще длился бесконечный ноябрь. С деревьев облетела вся листва, оставив лишь голую серость, пронизывающий холод и разочарование, навеваемое безвкусными рождественскими украшениями. В это Рождество почему-то преобладали дикие фиолетовые тона. Было 23 декабря. Гермиона оглядела свой прилавок с елками. Почти всё продано; натруженные за день ноги жутко болели; она проклинала себя за то, что поддалась на уговоры подруги и заменила ее. Заболела она, ага, как же – не очень-то правдоподобно звучал ее кашель. И почему мне вечно нужно быть доброй самаритянкой?
К ее прилавку подошел очередной покупатель, высокий мужчина в черном плаще.
Гермиона подняла глаза, чтобы взглянуть ему в лицо, и ахнула. Это был профессор – нет, теперь уже бывший профессор – Снейп.
– Добрый день, – поздоровалась она в замешательстве.
– Добрый, – ответил он, обводя равнодушным взглядом оставшиеся пихты и ели. Вдруг что-то привлекло его внимание – несколько веточек с круглыми черными шишечками.
– Почему это здесь? Вы вообще знаете, что это такое? – легкое презрение прозвучало в его вопросе.
Гермионе очень хотелось ответить, но она внезапно с ужасом поняла, что так измоталась за весь день, что нипочем теперь не вспомнит название этой дурацкой хвойной породы.
Оставалось только пробормотать:
– Простите, я не помню. Но оно ваше за два фунта двадцать пенсов.
– Можжевельник. Можжевельник обыкновенный, семейство Кипарисовые порядка Сосновые. Используется в приготовлении зелий от ревматизма, а также различных спиртных напитков. Однако – к чему это я – у некоторых народов и поныне бытует один любопытный варварский обычай. Во время празднования Пасхи они используют ветки можжевельника для… как бы это сказать… – Снейп на мгновение замолк, проводя большим пальцем по зеленым иголкам, –… наказания непослушных жен.
Гермиона сглотнула.
Снейп сверлил ее горящим беспокойным взглядом.
– Чао, – вдруг небрежно бросил он и удалился. Она не сразу сообразила, что пора бы уже, пожалуй, закрыть рот и перестать пялиться ему вслед.
***
В глубокой задумчивости Гермиона вошла в магазинчик канцтоваров. Рассеянно взяла с полки немного яркой оберточной бумаги и заняла место в очереди. Какого черта? Со Снейпом наверняка случилось что-то ужасное, он же сам на себя не похож. Чао? И эти… намеки…
А каким голосом он рассказывал о том варварском обычае, как его длинные тонкие пальцы решительно, почти собственническим жестом сжимали мягкую черную шишечку можжевельника… она почувствовала, как кровь приливает к ее щекам.
Она решительно потрясла головой, дабы отогнать непрошеные мысли. Причем тут это? Со Снейпом определенно что-то стряслось.
Она спрашивала себя, что ей известно о его жизни. В войну на его долю выпало немало лишений, его осудили за государственную измену и почти сразу же, хоть и неохотно, реабилитировали. В Хогвартс он так и не вернулся и поселился в своем старом доме, коим была развалюха на окраине города. И развалюха эта, насколько она помнила, находилась кварталах в трех отсюда.
Она почти дошла до прилавка. Мужчина в бежевом пальто с набором дорогой косметики в золотистой обертке подмышкой пожелал веселого Рождества продавщице, крашеной блондинке лет сорока. Подошла очередь того, кто стоял перед двухметровой, двухсоткилограммовой тушей, которую Гермиона немедленно окрестила Великаншей Гертрудой – в честь персонажа своей любимой детской книжки.
Оставалось лишь надеяться, что сие дивное создание, держащее в своих ручищах размером с древесные стволы невероятное количество различных товаров, не ударится в панику при виде счета и не отпрянет назад, прямо на Гермиону.
Гермиона ничего не знала о личной жизни Снейпа, но была уверена, что если бы таковая у него вообще была, слухи об этом разлетелись бы со скоростью света.
Так что в это по-ноябрьски мрачное Рождество он, скорее всего, один. Печально, но, наверное, он уже привык.
И тут она услышала мужской голос, в котором уже второй раз за сутки узнала мягкий баритон Северуса Снейпа.
– Пора. Завтра я это сделаю.
– Учитывая то, что вы только что сказали… – голос продавщицы звучал несколько озабоченно, – знаете, есть ведь и иные способы, к примеру…
Но продолжение Гермионе услышать не довелось, ибо именно в этот момент Великанша Гертруда воскликнула:
– О Господи, я торчу тут уже целую вечность, а дома у меня в духовке рождественский пирог!
И Гермиона расслышала только ответ Северуса:
– Нет. Я твердо решил.
Несколько секунд спустя Гермиона увидела, как ее бывший профессор зельеварения выходит из магазина со своей покупкой. Купил он только одну вещь. Веревку.
***
В автобусе было приятно тепло, и веки Гермионы налились тяжестью. Сощурившись, она оглядела других пассажиров: в автобусе сидели три пожилые дамы с кучей сумок и пакетов и два подростка, слушавших какую-то дурацкую музыку, звучащую из мобильника.
Она зевнула. Если кому-нибудь не понравится, если я тут немного посплю, это не моя проблема, подумала она и в следующий миг уже дремала, растянувшись на трех сидениях сразу. Сходить ей все равно на конечной.
Ей снилось, что уже канун Рождества, а она не успела. Она опоздала и видит только перевернутый табурет и пару туфель, раскачивающихся в такт мелодии Jingle Bells… Затем вспышка, и она сидит за кухонным столом, поедая бананы один за другим и всё толстеет, толстеет, пока не становится размером с Великаншу Гертруду и не может даже встать. Снова вспышка, и крошечный олень говорит ей, что она чей-то рождественский подарок и должна влезть в мешок Санты, а она твердит, что весь год была хорошей девочкой, да и мешок для нее слишком мал. Вспышка – и она оказывается в весьма чувственном сне с участием Северуса Снейпа, можжевельника и одного варварского обычая.
И всё это за четыре остановки между Госпиталем Говарда и Тупиком Прядильщиков.
– Конечная остановка, пожалуйста, покиньте автобус, – объявил голос, записанный на пленке, как раз в тот момент, когда Гермиона проснулась. Щеки ее слегка порозовели, и она пыталась сообразить, где находится.
Послушно сойдя, она задрожала под порывами холодного ветра и тоскливо взглянула в сторону теплого автобуса. Автобус развернулся, и манящие желтые прямоугольники его окон исчезли в темноте.
Теперь лишь свет уличного фонаря, тусклый и холодный, озарял непривлекательные окрестности. Уныние бесконечного ряда полуразвалившихся, лепящихся друг к другу домов, построенных еще в эпоху промышленного бума, время от времени разбавлялось голубым мерцанием телеэкранов, дарящих некоторое количество рождественского настроения обитателям этих домов – спасибо муниципальному совету.
Переполненные урны, пустые бутылки. На целую улицу – одно-единственное согбенное дерево.
Гермиона извлекла листок бумаги из кармана и прочла адрес, списанный из срочного письма от Римуса. 234/Б. Хм. Она прошла мимо ряда одинаковых кирпичных зданий в надежде, что скоро набредет на нужный номер. Вокруг не было ни души, но она опасалась, что даже если кто-то и появится, то вряд ли с добрыми намерениями. И если это произойдет, в целях обороны ей придется прибегнуть к магии, что приведет к проблемам с Министерством, после войны еще более ужесточившим законы об использовании магии против магглов.
К счастью для нее, нужный дом наконец нашелся. Именно рядом с ним росло единственное на улице дерево.
Самое легкое позади, вздохнула Гермиона. Вот и загвоздка в ее идеальном плане – что же делать теперь?
В доме было темно, значит, Снейп еще не вернулся. Она могла: а) дождаться его и отдать ему подарки лично, б) вломиться в дом, который наверняка был защищен самыми опасными черномагическими противовзломными чарами, которые только можно представить.
Довольно и того, что он хочет покончить с собой, я не собираюсь делать то же самое, так что пусть будет план А. В раздумьях и колебаниях она постояла перед домом минут десять.
Как можно смириться с тем фактом, что человек, некогда бывший частью твоей жизни – пусть и не лучшей частью – решил распрощаться с жизнью прямо в канун Рождества? Она должна хотя бы попытаться остановить его. Поэтому она продолжала стоять у его дома, с коробкой домашнего печенья и в спешке купленным подарком в одной руке и веточками отмеченного им хвойного кустарника в другой, размышляя над тем, что ему скажет.
Пожалуйста, не убивайте себя, вы испортите Рождество и мне, и себе. Гермиона еле справилась с желанием побиться головой о стену. Гением риторики она никогда не была, но уж такое было бы слишком даже для Рона. Впрочем, Рон и палец о палец не ударил бы для того, чтобы помешать Снейпу совершить самоубийство.
Ладно, еще раз. Не убивайте себя, лучше попробуйте эти семь видов вкусного печенья… «Рррр! Прямо рекламный ролик какой-то!» – Гермиона выругалась.
Тут она услышала шаги и поспешно спряталась в тени дерева.
Держа в руках огромную картонную коробку, со стороны, противоположной той, откуда приехал автобус Гермионы, к ней приближался Северус Снейп.
Остановившись шагах в десяти от дома, он с трудом поставил коробку на землю и вынул из почтового ящика рекламные проспекты и открытки. Затем направился к двери, наложил отпирающие чары, и дверь распахнулась.
Мозг Гермионы работал на полную мощность. Что делать? Подойти к нему, отдать всё это и убежать? Гриффиндорская отвага, подумай о гриффиндорской отваге, повторяла она про себя свою обычную мантру, выходя из тени.
Но Северус Снейп не заметил ее, потому что в этот самый миг растянулся во весь рост, поскользнувшись на скользком булыжнике. Коробка, которую он как раз поднимал, выскочила у него из рук, и ее содержимое рассыпалось по мостовой.
Потирая ушибленный локоть, Снейп подбирал книги с земли и бранился, как сапожник. Вряд ли Гермиона могла найти менее подходящий момент для того, чтобы попытаться отговорить его от самоубийства.
Поддавшись сиюминутному порыву, она воспользовалась тем, что Снейп стоит спиной к входной двери, а внимание его рассеяно, она проскользнула в дом.
В доме стоял кромешный мрак. Пахло старыми книгами и давно нестиранным бельем. Быстрый Люмос – и пред ней предстали беспорядочно сваленные в кучи манускрипты в кожаных переплетах и грязные предметы одежды.
Перешагнув через горы барахла, Гермиона открыла первую же дверь, которая вела из непрезентабельного холла. Ей повезло – тут Северус Снейп проводил большую часть времени – это был его кабинет.
Тут было меньше одежды, больше книг, лежащих повсюду в шатких стопках. Некоторые из них служили импровизированными подставками для различных предметов.
У окна стоял стол, заваленный какими-то бумагами. Посередине два котла. Как можно работать в таком беспорядке?! так и подмывало ее заорать, но Гермиона взяла себя в руки и положила печенье и подарок на чайный столик – он тоже был грязный, но на нем хоть было немного свободного места. По крайней мере, оно там появилось, после того как она убрала в сторону тарелки с засохшими объедками. В пустую бутылку с нечитаемой этикеткой она как в вазу поставила веточки можжевельника.
Гермиона окинула плоды трудов своих критическим взглядом. Хватит ли этого, чтобы спасти чью-то жизнь? Ее скептические размышления были прерваны грохотом захлопнувшейся двери. Спрятавшись за удачно подвернувшейся огромной кучей книг, она приготовилась ждать.
Запасной план – модифицированная версия плана Б – был таков: убедив Снейпа отказаться от самоубийства (будто наяву она видела, как Снейп утирает скупую мужскую слезу и шепчет: «Значит, есть еще кто-то, кому моя судьба небезразлична… Я не могу оставить эту юдоль печали, не выяснив, кто этот человек…»), она дожидается, чтоб он вышел из комнаты, и сбегает через окно. Упомянутое окно выглядело так, будто его не открывали много лет, но немного магии наверняка помогло бы.
Увы, не всегда жизнь складывается так, как мы планируем.
Во-первых, Снейп и не заметил, что на чайном столике что-то изменилось. Чайный столик он вообще считал самым малоценным предметом мебели во всей комнате.
Его внимание было приковано к коробке, которую он принес с собой. Вынув все книги, он сложил их в две новые стопки. Кое-как умудрившись впихнуть два тома на полку забитой до отказа библиотеки, занимающей целую стену, он наконец взял последнюю книгу, уселся в потрепанное зеленое кресло у стола, включил массивный медный светильник и принялся читать. Оттуда, где притаилась Гермиона, ей не было видно его лица, но она могла поклясться, что слышит, как Снейп время от времени тихонько посмеивается.
Не странно ли запасаться новой партией книг накануне собственного самоубийства? Что еще более странно – некоторые из них явно смешные. Быть может, я всё не так поняла. Но – «я твердо решил», эхом отозвался в ее голове угрюмый голос Снейпа. Ничего не понимаю…
В горле першило от пыльного воздуха, мышцы затекли, хотелось в туалет. Так тебе и надо за твою доброту, ожесточенно подумала она.
Хуже всего, что у нее имелась небольшая аллергия на пыль. Она уже чувствовала, как краснеют ее глаза, более того, ей вдруг до смерти захотелось чихнуть.
Нет-нет-нет, не сейчас! Должно же быть какое-нибудь заклинание против чи-
– Ааапчхи!
Северус Снейп молниеносно отбросил книгу, вскочил с кресла и, безошибочно определив чихающую стопку книг, извлек из-за нее за лохматую шевелюру пронырливую ведьму.
– Отпустите мои волосы! Больно! – завизжала Гермиона. Снейп выпустил ее и отступил назад, вновь обретя невозмутимый вид и ледяное спокойствие.
– Что вы здесь делаете, Грейнджер? – прошипел он.
– Пришла пожелать вам веселого Рождества и кое-что принесла, – чувствуя себя умалишенной близняшкой Невилла Лонгботтома, она указала на чайный столик.
Северус молча исследовал результаты ее деятельности. Открыл коробку с печеньем, попробовал одно, покивал (с одобрением?), развернул подарок, осмотрел изящный набор пергаментов и перьев, покивал (от удовольствия?) и уставился на ветки можжевельника, воткнутые в бутыль из-под абсента.
– Быстро же вы напиваетесь. Помнится, когда я вас видел в последний раз, выглядели вы довольно трезвой.
– Но я не пьяна!
К сожалению. О Мерлин, ну и картина, наверное! И надо же было приволочь сюда чертов можжевельник! Гермиона решила, что пора раскрыть карты.
– Честно говоря, я хотела помешать вам… ну… понимаете, я видела вас в магазине канцтоваров и услышала, что завтра вы собираетесь… что вы… пожалуйста, не делайте этого! – воскликнула девушка, трагично заламывая руки.
Северус Снейп приподнял брови.
– Не то чтобы я горел желанием, но боюсь, это необходимо. Правда, думаю, одному тут сложно справиться… поможете?
– Что? – завопила Гермиона. – Вы из ума выжили? Как можно быть таким циничным? Я пришла сюда, чтобы спасти вам жизнь, а вы… – размахивая руками в праведном возмущении, она смахнула откуда-то склянку с заспиртованной саламандрой.
– Поосторожнее, – возмутился Снейп, в мгновения ока поймав склянку и поставив ее подальше от рук Гермионы. – И о чем это, во имя Мерлина, вы лопочете? Чью жизнь? Какое спасение?
Необычный синтаксис его вопросов слегка сбил ее с толку. В растерянности, запинаясь, она пробормотала:
– Вашу жизнь… я… хотела спасти…
На этот раз Сней поднял одну бровь, левую. Наверное, она была более склонна к изумлению.
– И с какой стати вы решили, что моя жизнь в опасности?
Гермиона растроенно всплеснула руками.
– Но вы, вы же сами… Что вы наговорили там, в том магазине?! Умоляю вас, не делайте этого!
Северус вздохнул.
– Так придется ведь. Разве не видно?
Гермиона забыла, что нужно дышать.
– Что не видно? – прошептала она.
На улице моросило. Под окном проехал автобус. Откуда-то неподалеку доносились рождественские гимны в исполнении жутко фальшивящего голоса.
Северус нетерпеливо потряс головой.
– Вот это! – рявнул он и сунул ей под нос рукав своей мантии. Явственно пахнуло давно нестиранной одеждой.
– Я больше не могу это откладывать, понимаете? Если я вас не убедил – взгляните сюда! – он ткнул пальцем в угол.
А там… к ужасу Гермионы, ранее принятые ею за книги, гордыми рядами, как солдаты на параде, стояли черные носки (которые, наверное, когда-то были зелеными).
– Неужели вы не понимаете, что я больше не могу так жить? С тех пор как два года назад я покинул Хогвартс, моя одежда ни разу не побывала в стирке. Да-да, вы не ослышались. Ни разу. С моющими заклинаниями я не знаком, поэтому два дня назад я купил маггловскую стиральную машину, вчера стиральный порошок, а сегодня наконец веревку.
– Бельевую веревку, – отрешенно произнесла Гермиона.
– Неважно, – махнул рукой Северус. – Я вам покажу, если не верите, – и, не дождавшись ее ответа, он вышел.
Совершенно потрясенная, Гермиона последовала за ним.
Северус открыл дверь ванной, включил свет и развел руки в театральном жесте. Взгляду Гермионы представились стиральная машина, стиральный порошок, корзина с бельевыми прищепками и веревка.
– Продавщица в магазине канцтоваров посоветовала мне пользоваться прачечной, но это дороговато. Я подсчитал, что сэкономлю кучу денег, если куплю эту машину на распродаже. Дело, правда, довольно хлопотное. Как же мне не хватает домовых эльфов… ну вот вроде и вся история.
Гермиона уставилась на него, не находя слов.
– С чего такое косноязычие? Обычно от вас безмолвия не дождешься.
– Я думала… можно чего-нибудь выпить? – наконец пробормотала она.
Северус пожал плечами.
– Почему бы и нет. У меня есть джин – полагаю, это вполне соответствует сложившейся ситуации.
– В каком смысле?
– Джин делают из можжевельника. Приглашаю вас на предрождественский ужин. Блюдо дня: горячие сосиски с загадочным соусом.
***
Сосиски были съедены (загадочный соус оказался кетчупом), джин выпит – на первых двух стаканах они не остановились. Всё еще моросило, последний автобус только что проехал под окном, а вдохновенный песнопевец и не собирался умолкать.
« Заааал украшен остролииистом,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-лаааа...»
– Может, займемся веревкой? – предложил Северус.
« Эээтот праздник долго длииится,
Фа-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла!»
– Наверное, прищепок достаточно, – ответила Гермиона.
– Жаль, я был с ними не знаком, когда вы еще учились у меня, – задумался Северус.
Гермиона нахмурилась.
– Не пойму, почему вы всё твердите об этом.
– Привычка, – сказал он и вновь наполнил стаканы.
– Что ж – за старые добрые привычки!
Многозначительно взглянув на ветки можжевельника, Гермиона улыбнулась:
– И за новые ощущения!
забавный фанфик, мне понравилось. Спасибо переводчику. А насчет нестиранной одежды - знаете, а ведь если ВНИМАТЕЛЬНО приглядется к канону, то вобщем-то становится понятно, что Снейп вобщем был довольно-таки неряшливым и я могу в это поверить. За его одеждой в школе следили эльфы, но следил ли профессор сам за собой? учитывая желтые зубы и сальные волосы... вобщем как-то в этом плане история мне представляется правдоподобной. Единственное недоумение - уж за два то года профессор мог бы овладеть моющими чарами, это ведь не сложная магия и не запрещенная. 
И судя по тому, что за два года у него накопилось достаточно пар носков, стоящих по стойки смирно и гор одежды, помощь ему явно не помешает! Переводчику огромное спасибо за проделанный труд!
Фик понравился и поразил построением мысли автора, буду ждать новых работ 
Бедный профессор, бедный!
