Название: Язык нумерологии как иностранный (Arithmantic Equations as a Second Language)
Автор: absolute_tash
Переводчик: ewige
Бета/Гамма: Jay S
Пейринг: Северус/Гермиона
Рейтинг: PG-13
Жанр: роман, драма, ангст
Дисклаймер: прибыли не извлекаю, все принадлежит Маме Ро

Саммари: После долгой, затянувшейся войны Волан-де-Морт победил Гарри, и Магическая Великобритания теперь в его власти. Но даже когда воспоминания стерты, а древняя магия нумерологии ставит ее перед невозможным выбором, Гермиона Грейнджер обещает Северусу Снейпу, что вернется и спасет его

Предупреждение: смерть основного персонажа

От переводчика: Подзаголовки написаны в оригинале двоичным кодом, но переводчик проникся ситуацией читателя и их тоже перевел. Перевести двоичный код в текст можно здесь: http://php-zametki.ru/binary-text.html

От автора: В самых ранних сценах, которые, кстати, расположены не в начале истории, Гермионе двадцать с чем-то лет
Я попыталась расширить представление о том, что такое нумерология, которую изучают в Хогвартсе и которая, как и прорицание, помогает заглянуть в будущее. Сама история похожа на уравнение, которое читатели смогут решить. Я думаю, что в конце концов сумма всех частей станет доказательством того, какие наши герои замечательные
Я слегка затронула теорию математики. Если вы математический гений, то заранее извиняюсь за всевозможные неувязки, а если нет, то не переживайте: я тоже не математик и не заставлю никого искать икс

Размер: мини
Статус: закончен
Отношение к критике: рада всем тапкам и помидорам
Ссылка на оригинал: http://sshg-exchange.livejournal.com/291535.html
Разрешение на перевод: запрос отправлен

110100001001111111010000101111101101000110000001110100001011101111010000101101010010000011010000 101111111101000010110101110100011000000011010000101100101101000010111110110100001011100100100000110 100011000001111010000101110101101000110000000110100001011000011010000101101001101000010110101110100 001011110111010000101111011101000010111110110100001011100100100000110100001011001011010001100000011 1010001100000101101000110000000110100001011010111010001100001111101000010111000
(После первой украденной встречи)

Северус Снейп не был человеком, легко забывающим события или целые дни, но необъяснимое ощущение, что чего-то не хватает, не давало ему сегодня покоя.

Гермиона заметила, что его что-то смутило, и тоже забеспокоилась.

Она тайком поглядывала на него, собирая ярко-синие осколки в совок. Их было не счесть, хотя она попыталась. Насчитала, кажется, семьдесят восемь, но их могло быть и больше: чернильница разбилась о стену, осветив комнату каскадом ярких осколков. Гермиона, конечно, приложила все усилия, но трудно было сказать, не упал ли осколок за полку, или в щели между каменными плитами, или за его кровать – так далеко, что она не смогла нащупать. Без палочки убираться было намного труднее, но ничего. Семьдесят восемь – хорошее число для начала. Можно будет вести расчеты по логарифмической спирали. Спирали в расчетах так полезны.

Он мерил шагами ковер, и Гермионе становилось все тревожнее, но она старалась этого не показывать. Она высыпала осколки в корзину для мусора и подошла к лабораторному столу Снейпа. Собрала цветки алтея, разбросанные по доске. Девять соцветий, сорок пять лепестков. Сорок три были все еще в соцветиях, но два оторванных замарали поверхность старинной, зачарованной древесины доски.

Гермиона смотрела с облегчением на эти два смятых, отделенных от своих собратьев лепестка. В них чувствовалось что-то глубоко правильное. Они практически гудели правильностью. Она запомнила количество лепестков. Погладила стебельки, перебирая их, будто ища что-то, но не находя. Щеки похолодели от страха; ледяные, сморщенные пальцы паники сжали грудь. Где же?.. Она постаралась дышать размеренно. Попытки успокоиться требовали сил, и Гермиона не сразу заметила, что он перестал шагать. Сколько секунд назад? Четыре и семь десятых?

Снейп остановился рядом со своей кроватью. Хотя он был облачен в обычную черную мантию и было видно только его спину, Гермиона с легкостью поняла по его позе, что что-то поглотило все его внимание. Он держал руки за спиной, небрежно скомкав… Когда она увидела, что это было, то чуть не отпрянула, будто от пощечины. Краешек серебристой ленточки выглядывал из-под его пальцев.

Снейп, должно быть, почувствовал ее взгляд на себе, потому что повернулся так резко, что Гермионе пришлось отпрянуть, чтобы избежать столкновения. Металлический отблеск ленточки исчез за его спиной. За плечом Снейпа теперь было видно, что занимало его внимание раньше. Два полупустых кубка краснели изысканным Бордо – выдержанным двадцать три года, пять месяцев, девятнадцать дней, шесть часов, три минуты и пятьдесят одну секунду. Два полупустых кубка. На секунду Гермиона задумалась, получилось бы из двух половинок одно целое. Она так долго размышляла об этой неизвестной, что сначала не услышала приказа.

Гермиона вздрогнула, когда длинные, уверенные пальцы крепко сжали ее подбородок. Почувствовала, как двенадцать и три четверти дюйма ленточки прошелестели по щеке – на удивление холодные, тогда как пальцы излучали тепло. Взгляд Снейпа парализовал ее; его глаза были полны темноты, изгоняющей весь свет из комнаты. Гермиона замерла в ожидании грубого слова или раздраженного скрежета зубов, но напрасно. Он просто отпустил ее подбородок и протянул вперед ленточку, которая упала в ее ждущие руки.

– Избавься от этого, Грейнджер.

Он назвал ее по имени. Не все было потеряно.

– Слушаюсь, господин.

Гермиона сжала кулак вокруг ленточки, пряча ее с облегчением.

– Возвращайся в свой барак. Явись на перераспределение магической энергии до полудня. Я отобедаю в кабинете директора в тринадцать ноль-ноль.

Равен ли «полудень» двенадцати? Или описания не считаются? «Тринадцать» было понятно. «Тринадцать» можно вычесть или прибавить, «тринадцать» она запомнит. Она запоминала все. Она помнила его.

Узкая серебристая ленточка исчезла в кармане заношенной мантии Гермионы. От перестановки переменных безграничный космос чисел взорвался в ее голове, разлетелся вдоль синапсов и разжег кровь.

110100001001111111010000101111101101000010110111110100001011010011010000101111011101000010110101 110100001011010100100000110100011000001111010001100000101101000110000000110100001011111000100000110 100011000001011010000101111101101000010110011110100001011111000100000110100001011011011010000101101 0100100000110100001011010011010000101111011101000110001111
(Позднее утро того же дня)

Глаза Гермионы наполнились слезами, когда заклинание надзирателя обожгло кожу. Плакать во время извлечения магии было безопасно: по мнению Пожирателей Смерти, у нее было на то достаточно причин. Может, ее слезы во время перераспределения и заработали ей больше тычков в ребра, но они хотя бы не вызывали подозрений.

Она плакала не потому, что магия покидала ее тело отвратительными нитями, которые наматывались на волшебную палочку надзирателя. Плакала не по друзьям, потерянным в войне, или в лагерях, или во время «перераспределения магической энергии», что казалось таким безобидным термином для такого бесчеловечного заклинания. Она не горевала по тому сладкому посасыванию под ложечкой, которое раньше сопровождало полет магии по мановению ее волшебной палочки. Ей больше не нужна была магия внутри себя. Теперь она понимала магию, присущую самим числам. Для единения с этой магией нужны были всего лишь ее разум, проницательность и изобилие данных, кружащихся вокруг нее каждую секунду каждой минуты каждого часа каждого дня.

Даже по нему она не плакала. Слезы лились из ее глаз, потому что было так невыносимо трудно удержать все числа в голове.

110100001001011111010000101100000010000011010000101101001101000010110010110100001011000000100000 110100001011001111010000101111101101000010110100110100001011000000100000110100001011010011010000101 111100010000011010001100011011101000110000010110100001011111011010000101100111101000010111110
(За два года до этого)

Все началось в четверг. Гермиона знает точную дату, но прячет ее среди множества других в запылившихся пластах своей памяти. Своей временной шкалой она не делится ни с кем: эти знания слишком драгоценны и слишком опасны.

Снейп ввалился на кухню площади Гриммо, уставший до полусмерти, скрывающий раны, которые бы его не прикончили, но причиняли определенные неудобства. Она была единственной из Ордена во всем доме и в полной тишине записывала нумерологические уравнения в тетрадь. Постороннему наблюдателю могло показаться, что она школьница, корпящая над домашним заданием. Однако Гермиона была уверена, что ее работа принесет когда-нибудь много пользы, хотя монография была тоненькой и, казалось, не имела к войне никакого отношения.

Она работала так увлеченно, что сначала совсем не заметила, какими тяжелыми были его ранения. Снейп, конечно, никогда не афишировал свои слабости, но сдавленный хрип, с которым он упал в кресло у очага, его выдал. Честно говоря, она его почти не расслышала, но даже наималейший звук от такого скрытного человека привлекал особое внимание.

Гермиона закрыла свою тонкую тетрадку, засунула ее под мышку и неуверенно подошла к Снейпу. Не то чтобы она его боялась. Она уже давно не была его ученицей, и его плохие настроения редко ее затрагивали. Она не сомневалась в его храбрости или приверженности Ордену. Просто Снейп был по натуре таким замкнутым, что любая попытка подойти к нему казалась оскорблением его скрытности. Обычно Гермиона старалась соблюдать его нормы и правила: чувство собственного достоинства, казалось, увенчивало его систему ценностей. Но она не могла наблюдать за страданиями издалека, поэтому вызвала стакан воды и подала ему.

Сначала Снейп сделал вид, что не заметил ее, и Гермиона почти потеряла самообладание. Просто стояла со стаканом в вытянутой руке и считала секунды. Одна, две, три, четыре. На пятой тонкий, холодный палец дотронулся до её руки, и она отпустила стакан. Как выяснилось, слишком поспешно. Он выскользнул из пальцев Снейпа и разбился об пол. Она еще неуклюже попыталась его поймать, но не успела. Ее тетрадка упала в лужу, на мокрые осколки. Гермиона тихонько чертыхнулась и бросилась спасать свою работу. Намок целый разворот, и числа, которые она так аккуратно весь вечер записывала, начали расплываться. Она положила тетрадь на просушку поближе к огню. Когда она наконец повернулась к Снейпу, он молча смотрел на нее. На его верхней губе виднелось пятнышко запекшейся крови.

– Может быть, вам лучше обратиться в Св. Мунго?

– Может быть.

По его тону было понятно, что он не торопится покинуть площадь Гриммо, чтобы обратиться за помощью. Однако обычной едкости в его ответе не наблюдалось: казалось, Снейпу было все равно. Не то чтобы он выглядел уязвимым; просто на поддержание ауры неприкосновенности у него не хватало сил. Он казался… изнуренным.

Ученица в ней рвалась собрать свои записи и убежать. Но Гермиона давно закончила школу. Она встретила его взгляд и протянула руку. Одна, две, три, четыре, пять, шесть. На седьмой секунде он протянул руку в ответ. Гермиона положила ее на свои плечи и обняла Снейпа за поясницу свободной рукой, чтобы он мог опереться на нее и пересечь кухню. Она боялась, что быть так близко к нему окажется неловко, но нет. Снейп не семенил и не жаловался, однако чувствовалось, что ему больно наступать на левую лодыжку. Несмотря на это, они вскоре поднялись по лестнице к его комнате, и она помогла ему устроиться в кровати.

Гермиона не надеялась на благодарность, поэтому направилась к выходу сразу, как только убедилась, что Снейп за ночь не сыграет в ящик. Она была у самой двери его комнаты, когда он остановил ее своим тихим голосом:

– Она непоправимо испорчена?

При виде вопрошающей брови он пояснил:

– Ваша тетрадь?

– Надеюсь, только одна страница, максимум две.

Снейп слегка склонил голову.

– Прошу прощения.

Даже годы спустя все ее расчеты сходились именно на этой фразе – не на той секунде, когда их губы встретились в первый раз, и даже не на том неожиданно безрассудном вечере, когда они впервые занялись любовью. Два слова простого извинения подтверждали, несмотря на краткость, что пара размытых страниц ее работы чего-то стоила. Все ее школьные ошибки: перечеркнутые красным эссе, не совсем удачные зелья, редкие моменты заблуждения – были прощены в то мгновение. И в этом прощении промелькнула искорка любви.

– Ничего страшного, профессор.

Гермиона закрыла за собой дверь и тихонько спустилась по лестнице. Вернулась на кухню, подняла тетрадку. Можно было восстановить покоробленные страницы заклинаниями, но она решила не пробовать. Их можно было вырвать и повторить расчеты на новых, незапятнанных, но и от этого Гермиона отказалась. Напротив, она оставила поврежденные страницы в тетради, на своеобразном почетном месте.

Беспросветными ночами тех мрачных лет, которые вскоре последовали, когда Гермиона спала в куче с немытыми, избитыми маглорожденными, она вспоминала эти три покоробленные страницы. Когда ее голова раскалывалась от невообразимо комплексных уравнений, давящих на череп изнутри, она вспоминала шероховатую поверхность бумаги. Когда он смотрел сквозь нее, будто она никогда не была для него кем-то большим, чем смутно надоедливая ученица, она вспоминала размытые чернила. Гермиона знала, что ее работа чего-то стоила, и утешала себя тем, что он тоже когда-то так думал, хотя теперь забыл.

1101000010011110110100001011000111010000101101011101000010110100
(Обед)

Гермиона опоздала с его обедом на тридцать девять секунд, но Снейп этого не заметил.

Она его не винила: дела земные занимали все его внимание, как тут почувствовать море чисел, бурлящее вокруг? Снейп был феноменальным двойным агентом. Если бы сопротивление тлело хотя бы искоркой после смерти Гарри, он бы сбежал с ними, чтобы спланировать ответный удар, – в этом Гермиона ничуть не сомневалась.

Но – он был последним. Единственным инакомыслящим в рядах преданных Пожирателей Смерти, обремененный сознанием, что все то добро, которое он может сотворить, должно быть еще незаметнее, чем раньше.

Как соблазнительно было бы бросить все и уйти красиво, забрав с собой как можно больше врагов! Однако он выбрал околистый путь. Снейпа назначили комендантом концлагеря для маглорожденных в Хогвартсе, потому что больше никто из приверженцев Волан-де-Морта не мог подчинить себе древние защитные чары замка. На самом деле, замок не подчинился, а сотрудничал. Своим едва уловимым сознанием замок понимал, что происходит, и в эти самые страшные времена с тех пор, как заложили первый камень фундамента, замок ему доверял.

Слухи просачивались, и заключенные в стенах замка знали, что лагерь Снейпа был менее страшным из всех. Надзиратели-садисты были везде одинаковыми, но Снейп старался держать своих подчиненных в узде, объясняя это тем, что качество добытой магической энергии было выше, если не избивать заключенных до полусмерти.

Его ситуация была абсурдной и безвыходной. Все, что Снейп мог сделать для заключенных, было бесконечно мало. Если помогать больше, заметят и начнут сомневаться в его лояльности. Появятся сомнения – его песенка спета. А с того света он вообще никому не поможет. Даже хуже: его преемник отыграется на пленниках без малейших угрызений совести. Он был заложником своих благих намерений и день изо дня приближался по собственноручно вымощенной дороге к своему личному аду.

На обеденной тарелке лежали шестьдесят восемь горошин, четыре ребрышка молодого барашка, одна целая и семь десятых унции мятного желе, восемь ломтиков раннего жареного картофеля. Снейп даже не притронулся к еде и приказал Гермионе унести поднос. Подразумевалось, что она раздаст еду по своему усмотрению.

Когда масса данных, которые ей приходилось запоминать, становилась невыносимой, только мысли о том, что приходится переносить ему, поддерживали Гермиону на плаву. Однажды он попытался спасти ее, принеся немыслимую жертву. Она воздаст ему сторицей, понравится это ему или нет.

110100001001111111010000101111101101000010111011110100011000001011010000101111101101000110000000 110100001011000000100000110100001011001111010000101111101101000010110100110100001011000000100000110 10000101111011101000010110000110100001011011111010000101100001101000010110100
(Полтора года назад)

Постепенно все изменилось. Когда Гермиона заваривала себе чай, то и ему относила чашку. Снейп сидел рядом с ней в компанейском молчании, когда она корпела над разрастающимися системами уравнений. Она все чаще дожидалась его возвращения с собраний. Он разыскивал ее в первую очередь, когда возвращался. Она лечила его раны, если они не были серьезными. В остальных случаях она держала его руку, когда мадам Помфри исцеляла его.

Как-то раз Снейп пропал: часовая отлучка растянулась на несколько дней. Гермиона мерила шагами комнаты. Места себе не находила. Погрузилась в доказательство особенно трудной нумерологической теоремы с удвоенным усердием. Только когда он вернулся – живой, хотя и не совсем невредимый, – она позволила себе признаться, как сильно волновалась. Она нежно поцеловала его в губы. Он не ответил на поцелуй, но и не оттолкнул ее. На следующий вечер Снейп оставил на ее столе букет из цветков алтея с приглашением в его комнату. Невинность поцелуев осталась в прошлом. Они занимались любовью до поздней ночи, и когда Гермиона предложила, что будет спать в своей комнате, он лишь нежно притянул ее к себе в ответ.

Нельзя было сказать, что последовавшие месяцы однозначно были самыми счастливыми в ее жизни: их отношения развивались на фоне вспышек затянувшейся войны. Но счастье, найденное друг в друге, было драгоценно в своей неожиданности. Ночи, свободные от зова Пожирателей Смерти, Снейп проводил с ней. Не обязательно в ее объятьях: иногда он просто лежал рядом, играя бокалом Бордо, когда она исписывала страницы своей тетради. Он задавал вопросы об ее исследованиях, выводя пальцами ленивые круги на ее пояснице. Его блестящий ум специализировался на совсем других предметах; хотя основы нумерологии не представляли для него ничего сложного, он не занимался их практическим применением.

– В конце концов, Гермиона, это лишь разновидность прорицания.

Она потерла переносицу: этот спор был до боли знаком.

– В конце концов вся математика – разновидность прорицания. Смотри: математика маглов основывается на изучении количества, структуры, изменения и пространства. С помощью математики можно предсказать результат системы переменных. А плюс В равно С. Нумерология включает в себя кроме всего этого переменную, не свойственную простой математике маглов.

– И что же это за переменная?

– Сущность.

– И что конкретно эта сущность позволяет предвидеть?

– Все.

– Прямо-таки все?

– Конечно.

Разумеется, Снейп доверял ее суждениям, но углублялся в дебри эфемерной теории крайне неохотно. Гермиона была не против. Ей тоже хотелось бы отложить тетрадку и насладиться вечером по полной, но ее работа была так важна, и ей было нужно, чтобы он тоже понял. Поэтому попробовала опять:

– Ну ладно, Северус, взгляни на это так: что ты делаешь для Ордена?

Он хмыкнул:

– Чего я для него только не делаю.

– Слушай внимательно: ты поставляешь информацию. Собираешь переменные и пытаешься трансформировать их в полезные данные. Тебе это удается с помощью наблюдения и легких манипуляций. Переменных в каждой ситуации огромное множество. Благодаря твоим наблюдениям, мы принимаем во внимание столько, сколько можем, и экстраполируем с помощью логики наиболее вероятные действия наших противников. Но это всего лишь догадка, потому что один человек может предоставить всего лишь малую толику переменных. При наличии всех переменных мы могли бы просто рассчитать все возможные последствия. Однако в динамической системе получить все переменные невозможно.

Снейп дал ей продолжить, не прерывая.

– Когда мне было одиннадцать, вышла книжка – не очень хорошая книжка, но в ней упоминался раздел математики под названием «теория хаоса». Модное это было направление – каждый пытался ввернуть этот термин по делу и без дела, чтобы поумней казаться. Неважно. Теория хаоса описывает поведение сложных систем и гласит, что они чрезвычайно зависимы от первоначальных условий и небольшие изменения в окружающей среде могут привести к непредсказуемым последствиям. Эта идея мне покоя не давала. Ведь если бы мы смогли описать все первоначальные условия и принять во внимание все переменные, мы бы могли предсказать результат. Каждый раз.

– Никто не может учесть все переменные, Гермиона. Даже самые целеустремленные всезнайки, – он поцеловал ее в лоб, чтобы смягчить последние слова.

– Я уверена, что могу.

Снейп обнял ее, посмеиваясь. Она коснулась ладонями его щек и посмотрела прямо в глаза. Он замер, затих под ее серьезным взглядом.

– В истоках нумерологии лежит древняя, могущественная магия. Она не зависит от того, насколько силен волшебник. Магия скрывается в уравнениях, Северус. Нужно всего лишь найти правильные числа, и я уверена, что мы не только сможем принять во внимание все переменные, но и получим невиданное доселе оружие. Нам останется только учесть все переменные, выбрать наилучший путь и действовать в соответствии с потоком информации.

Снейп смотрел на нее со странным блеском в глазах – эту переменную она не могла понять. Гермиона чувствовала его дыхание на своей щеке и начала считать частоту: шестнадцать вдохов в минуту. Ее мозг нашел объяснение: благоговение. Северус смотрел на нее с благоговением. Гермиона наклонилась к нему, и его губы раскрылись под нежным напором ее языка. Она устроилась под ним, нечаянно столкнув тетрадку на пол. Подсознательно начала подсчитывать длину их поцелуев, запоминать рельеф его лица, определять объем воздуха, покидающего его легкие. Когда Северус оказался в ней, угол и глубина проникновения запомнились сами собой. А когда оргазм накрыл Гермиону и думать стало невозможно, она упала в свой собственный таинственный мир и почувствовала каждую клетку, каждый атом, каждый резкий импульс внутри себя, а еще – целую галактику переменчивых завихрений информации.

После этого все изменилось, потому что Гермиона начала меняться.

110100001001110111010000101100001101000110000101110100001011111011010000101101001101000010111000 110100011000001011010001100000011101000110001111001000001101000010111100110100001011010111010001100 000011101000110000010110100001011111000100000110100001011010011010000101110111101000110001111001000 001101000010111111110100001011111011010001100000011101000010111011110100001011010111010000101101001 101000010111101110100001011010111010000101110010010000011010000101111111101000010110101110100011000 000011010000101101011101000010111100110100001011010111010000101111011101000010111101110100001011111 01101000010111001
(Находится место для последней переменной)

Гермиона старалась не дотрагиваться до стен замка. Обычно можно было как-то держать под контролем поток данных, со всех сторон давящий на ее сознание, но с замком этого не получалось. Стены были такими древними, такими могущественными, что от малейшего прикосновения к ним у ее самоконтроля вылетали пробки. В каждом атоме содержалась сконцентрированная информация, утрамбованная тяжестью веков, поэтому лучше было держаться от стен подальше.

Поэтому Гермиона не была готова к тому, что последует за нечаянным прикосновением к стене в его кабинете. Она замерла, глотая ртом воздух, когда сотни прошедших лет начали бороться за место в ее сознании. Снейп бесцеремонно оттащил ее от каменной поверхности, и Гермиона вздрогнула, почувствовав отлив океана информации. Положила свою руку на его и тихонько сжала.

– Боже мой, Северус, ты и представить себе не можешь, насколько могущественно это место.

Снейп отдернул свою руку как от огня. Когда Гермиона повернулась к нему, он так странно смотрел на нее. Она вспомнила, где находится и что этот Северус не привык к такому обращению.

– Прошу извинить меня, господин. Мне сегодня… нездоровится.

Снейп потянулся в карман мантии, продолжая недоверчиво смотреть на неё. Переменные выстроились у нее в голове, и Гермиона должна была отвернуться, чтобы он не заметил слез, неудержимо накатывающихся на глаза. Снейп вложил пузырек бодроперцового зелья в ее руку.

– Спасибо.

– Отобедаю в кабинете директора в тринадцать ноль-ноль.

Она чувствовала на себе его взгляд даже после того, как закрыла дверь. Тем же вечером она отдала зелье Аристе Грамгольд. Гермиона знала, что женщина умрет утром, ровно в три часа пятьдесят семь минут, но надеялась, что зелье немного облегчит ее страдания.

110100001001110111010000101100001101000010110010110100011000101111010000101110100010000011010001 10000000110100001011010111010001100001111101000010111000
(Навык речи)

Гермиона аккуратно обернула серебристую ленточку вокруг девяти цветков алтея. Букет получился незамысловатый, но правильный. Было практически невозможно достать цветки, но она нашла, как. Подкупила Тимоти Морана – другого заключенного, которому разрешалось выходить из замка для сбора трав. Воровать ингредиенты для зелий из-под носа у надзирателей было опасным занятием, но его жена захворала. Гермиона и так отдала бы ей полученную у Снейпа еду, но Тимоти об этом знать не следовало.

Она спрятала букет в кармане и поспешила к покоям Снейпа. Охранники в коридорах вопросов не задавали. Всем было известно, что она была личной прислугой Снейпа, его девочкой на побегушках, практически его собственностью. Гермиона знала: все думали, что он ей регулярно вставляет. Она даже заботилась о том, чтобы слухи не иссякали – частенько приводила волосы и мантию в беспорядок на выходе из его покоев, угрюмо шаркала по коридорам. Это позволяло ей избежать приставаний.

Гермиона помедлила на подходе к его покоям. Нужно было правильно рассчитать время. Она знала, что этот ритуал можно провести только дважды. На временной оси бесконечности, разумеется, у нее было бы много возможностей, но ее собственное время было конечно. Гермиона закрыла глаза, успокоила дыхание и с легкостью высвободила уравнения, гудящие в ее голове. Воздух вокруг нее начал потрескивать, статическое электричество непривычно обволакивало ее кожу. Она почувствовала тот единственный, судьбоносный момент и постучала.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть. На семь он открыл. Гермиона протянула руку с цветами.

– Вот соцветия, о которых вы спрашивали, господин.

Снейп мог бы захлопнуть дверь перед ее носом, сказать, что ни о чем таком не спрашивал, отвесить ей оплеуху за нахальство – но она знала, что этого не случится. Все переменные были на своих местах. Он взял цветки, задев ее пальцем. Гермиона трепетала. Снейп отошел от двери, чтобы она смогла зайти. Дверь захлопнулась за ее спиной, и она почувствовала, как защитная магия растеклась вокруг древесины, запирая их внутри. Было очевидно, что и он обратил на это внимание. Снейп попробовал толкнуть дверь, но в ответ только легкое покалывание начало распространяться по его руке.

Он повернулся – лицо отрешенное, отвисшая челюсть – и вдруг издал сдавленный стон удивления и скрытой боли.

Его голос треснул.

– Гермиона.

Она бросилась к нему. Ее жаждущие, настойчивые губы нашли его рот, и они упивались друг другом. Северуса трясло. Этого можно было ожидать: нейронные проводящие пути возвращались к жизни после продолжительного бездействия; восстановленные воспоминания рвались на поверхность сознания. Его грудь болела от забытых чувств. Он держал ее так, будто никогда больше не отпустит. Когда Северус неохотно закончил поцелуй, он приник губами к ее уху и прошептал:

– Как только я мог забыть все это?

– Неважно. Главное, ты помнишь сейчас.

Гермиона хотела признаться во всем, но понимала, что неудержимая лавина фактов только испортит момент. Может, это было эгоистично с ее стороны, но ей было все равно. Позже будет время все наверстать. У них было два часа, шестнадцать минут и тридцать одна секунда.

Она подвела его к кровати и увлекла за собой вниз, на покрывало. Война отняла у Гермионы целые годы. Ее голова была так набита знаниями, что это давно перестало быть нормальным. Она заслужила момент блаженства, незатененный мыслительным процессом, и не собиралась его упускать. Через пятнадцать секунд Северус был в ней. Через семь минут их вместе накрыло волной удовольствия.

Изможденные, они рухнули на кровать. Их не физические действия вымотали, а интенсивность эмоций. Годы прошли с тех пор, когда Гермиона лежала так в последний раз, но ни дня не проходило без того, чтобы не вспомнить его запах, его движения над ней, шелест дыхания на ее щеке. Наверное, его ощущения были еще сильнее из-за только что возвращенных воспоминаний и немедленно последовавшей реальности. Ей не хотелось об этом задумываться.

Когда их дыхание успокоилось, а легкая испарина на его лбу почти высохла, Северус оперся на локоть и посмотрел ей в глаза. Длинные, заботливые пальцы гладили ее щеку с нескрываемой любовью. Гермиона поймала его руку и прижала к своему сердцу, и заговорила:

– Через час ты ничего из этого не вспомнишь.

Этот момент беспокоил ее больше всего. Она не хотела признаваться. Думала, не зарычит ли Северус на нее в приступе гнева, или попробует убедить ее, что есть другие возможности, или привяжет ее к кровати, чтобы она объяснила ситуацию после того, как действие магии закончится. Но Гермиона знала, как он поступит, из уравнений и должна была им верить.

Сначала Северус просто молчал, чтобы слова дошли до него. Потом поднялся, наполнил два бокала своим любимым Бордо и отхлебнул. И только потом заговорил.

– Почему?

Гермиона выдохнула с облегчением. Ее вера не оказалась напрасной.

– Я нашла ключевое уравнение, которое позволило ненадолго вернуть твои стертые воспоминания. Это первое из трех уравнений, над которыми я работала годами.

– Как тебе это удалось?

– Я теперь вижу переменные, Северус. Они проносятся через мою голову ежесекундно, когда я не сплю. Бывает даже, когда сплю. Я вижу, как проходит время, как развивается движение, как прилагается сила. Но еще важнее, что я почти разгадала секрет сущности.

– Не понимаю.

– Сегодня годовщина того вечера, когда мы впервые занялись любовью. Я знаю пути светил в небесах, знаю, как они двигались со дня твоего рождения. Я знаю объем крови в твоих сосудах. Знаю, какие клетки твоего тела были свидетелями нашего первого поцелуя, а какие появились потом.

Гермиона боролась со слезами, потому что хотела, чтобы Северус понял все до конца, но знала, что он не готов; может, никогда не будет готов. Время утекало. Он нежно приподнял ее подбородок и посмотрел на нее с тем же благоговением. Гермиона почувствовала прилив новых сил. Ее голос звучал, как пророчество, потому что она знала, что говорит правду. Она была настолько сильна, что ее слова претворялись в жизнь.

– Северус Снейп, я знаю, что ты узник в тюрьме, которую сотворил для себя сам, и я спасу тебя.

– Что могу сделать я?

– То, что ты уже делаешь: незаметное добро – каждый день, при каждой возможности. Дождись меня.

– Я люблю тебя.

– Через несколько мгновений перестанешь. Но от этого здесь и сейчас не станет менее драгоценным.

Она поцеловала его и выскользнула из его объятий с тихим извинением.

– Мне нельзя быть здесь, когда действие магии закончится. Не в этот раз. Прости, Северус.

Он не мог оторвать от нее глаз до тех пор, пока она не закрыла за собой дверь. Еле заметный блеск магии отступил вместе с ней.

Северус подошел к столу, взял перо и синие чернила. Вызвал кусок пергамента, дотронулся до него пером и… остановился. Он отчаянно хотел оставить себе записку – что-нибудь, что напомнит ему о сладкой, уменьшающейся боли в груди. Но он не понимал ее магию и не мог предвидеть всех последствий. Доверять было не в его натуре, но он решился довериться Гермионе и отшвырнул чернильницу. Снейп забыл, почему бросил ее, еще до того, как она разбилась о стену.

110100001001011111010000101100001101000010110001110100001011001011010000101101011101000010111101 11010000101110001101000010110101
(Забвение)

В ту же минуту, когда сапоги Снейпа прогремели по ступеньками площади Гриммо, Гермиона поняла, что случилось что-то ужасное. Он влетел в ее спальню. С волшебной палочкой наготове он обыскал все углы ее комнаты до того, как заговорить с ней.

– Они узнали об этом доме.

Его слова еще не дошли до Гермионы, но он уже схватил ее за запястье и потащил вниз по лестнице. Она споткнулась, но все же выровнялась, потому что Снейп явно не собирался снизить скорость из-за ее более коротких ног. В ту же секунду, когда они пулей вылетели на улицу, он прижал ее к себе и трансгрессировал.

Они появились в Лесу Дина с громком треском. Снейп отпихнул ее в сторону, сжимая волшебную палочку. Пар от его дыхания клубился на холоде ночи. Только когда он убедился, что кроме них там никого нет, он повернулся к ней.

– Время бежать, Гермиона.

Потрясение от того, что ее вытащили ночью из спальни и перенесли в пижаме в холодный лес, пыталось завладеть ее сознанием, но она боролась с этим.

– Что случилось?

– Они поймали Кингсли. Он мертв. Все, что знал, извлечено.

Будет время горевать позже. Сейчас ей нужен был отточенный ум, не обремененный сентиментальностью.

– Они знают о площади Гриммо?

– Они знают практически все. И как мало нас осталось, и наши планы, и наши убежища. Нигде не безопасно.

Ее сердце сжалось.

– И о тебе?

Внешне Северус этого не показывал, но Гермиона знала его достаточно хорошо, чтобы почувствовать его потрясение.

– Не знаю. Не думаю. Мне кажется, Кингсли умер, защищая эту последнюю тайну.

Гермиона кивнула. Вина, гложущая его, разбивала ей сердце.

– У тебя есть план?

– Бежать… просто бежать.

Она судорожно глотнула воздуха, когда внезапная мысль ударила ее в пах.

– Моя тетрадь.

– Оставь ее, Гермиона.

Влажные, ползущие щупальца паники грозили сжать ее грудь.

– Не могу, Северус. Не могу. Я должна вернуться за ней.

– Она не стоит твоей жизни.

Слезы наворачивались ей на глаза.

– Ты совсем не слушал меня, невыносимый ты человек? Она стоит намного больше, чем моя жизнь.

Северус оглянулся, чтобы увериться, что они все еще одни. Гермиона подошла к нему, но он резко рявкнул: «Жди здесь!» В следующую секунду он исчез.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Семь.

Гермиона не заметила, что задержала дыхание, пока Северус не вернулся с оглушающим грохотом. Он направил волшебную палочку на ее тетрадку, и та замерцала, накалилась добела и превратилась в блестящую, серебристую ленточку длиной в двенадцать и три четверти дюйма. Он обернул ее дважды вокруг запястья Гермионы и поспешно завязал на узел.

Она вздохнула с облегчением, когда тетрадь была надежно закреплена на ее руке, и заправила ленточку под рукав.

– Спасибо.

Ей не нравилось, как Северус на нее смотрел. Его движения были резкими и раздраженными, а глаза светились сознанием чего-то ужасного. Он молчал. Гермиона потянулась к нему в надежде разбить противоестественную тишину, опустившуюся на лес.

– Ну что, куда?

– Подальше от этой страны, даже от этого континента, по возможности. Волан-де-Морт, скорее всего, не будет искать в Африке. Магия там такая чуждая, такая оберегающая.

– Тогда в Африку?

Ее нервы начинали сдавать, но Гермиона попыталась улыбнуться:

– Ты слишком бледен для африканского солнца, Северус. Придется закупиться солнцезащитным кремом.

Он подошел к ней так внезапно, что Гермиона чуть не вздрогнула. Его поцелуй был бурным, настойчивым и неописуемо печальным. Даже когда Северус уткнулся лицом в ее волосы, он все еще прижимал ее к своей груди. Гермиона пыталась отодвинуться, чтобы заглянуть ему в глаза, но он не ослабил руки. Северус зашептал в ее ухо, и низкий, звучный голос отдавался эхом в камерах ее сердца:

– Ты знаешь, что я не уйду с тобой, Гермиона.

Она сжала руки в кулаки, попыталась ударить его, но он прижал ее к себе еще крепче и серьезно продолжил:

– Ты умная, сильная и такая храбрая, Гермиона. Тебе никто не нужен.

Ей было наплевать на его барабанные перепонки. Она закричала:

– Не смей! Не смей так говорить! Не смей думать, что я тебя здесь оставлю!

Северус оттолкнул ее от себя и тоже закричал:

– Ты думаешь, Темный Лорд когда-нибудь перестанет меня искать? Если он узнал, что я его предал, мне не жить, и я достаточно устал для того, чтобы этим соблазниться. Однако он может и не знать. Может, Кингсли умер, захлебываясь своими криками, чтобы я продолжил бороться в этой затянувшейся, тяжелой, цепенящей душу войне, которую веду уже декады! В одиночку у тебя есть шанс выжить. Если я убегу с тобой, Гермиона, мы оба погибнем. А он победит.

– Но я же…

– Он строит лагеря, Гермиона, лагеря!

Она почувствовала весь ужас ситуации. Знала, что он прав, что у нее нет никакого выбора, но все равно не могла заставить себя двигаться. Понимать, что Северус прав, и оставить его были совершенно разные вещи. Гермиона потянулась к нему, но он отпрянул. Не мог позволить своим нервам сдать в этот момент. Он не сводил с нее взгляд, когда доставал волшебную палочку. Заговорил ровным, бесчувственным голосом:

– Я сделаю так, чтобы тебе было проще.

Она с ужасом наблюдала, как конец палочки безжалостно уперся в его висок.

– Северус, нет!

Он закричал:

– Обливиэйт!

Северус рухнул на лесную почву. Гермиона издала нечеловеческий звук и упала на колени рядом с ним, не замечая ни острых веток, ни сухой листвы. Положила руку на его грудь и смотрела, как та поднимается и опадает в такт его дыханию. Он пошевелился, когда одна из ее слез упала на его лицо, но не раскрыл глаза. Он выживет.

Гермиона Грейнджер поднялась на ноги и побежала.

110100001010001011010001100000001101000010111000001000001101000010111100110100001011010111010001 100000011101000110001111110100011000011011010000101100000010000011010001100000011101000010111111110 1000110000011110100011000000111010001100000101101000110001111
(Три месяца спустя)

110100001001101011010000101111101101000010111101110100001011010111010001100001100010000011010000 101100011101000010111011110100001011100011010000101101111101000010111000110100011000001011010001100 000011101000110001111
(Конец близится)

Снейп даже не посмотрел на Гермиону, когда она принесла ему ростбиф. Он был чем-то озабочен, это было видно по напряженным плечам. Гермионе так хотелось гладить его спину до тех пор, как боль не покинет его, убрать прядь с его лба, поцеловать глаза. Вместо этого она отошла и взобралась по лестнице на площадку над письменным столом Снейпа. Она открыла окно как раз вовремя, чтобы ястребиная сова коменданта залетела внутрь. Сова покружила по кабинету, потом приземлилась на старый насест Фоукса. В когтистой лапе было зажато официальное послание с восковой печатью в виде маски Пожирателей Смерти.

Гермиона помедлила на лестнице. Снейп все еще сидел за столом и пристально смотрел на нее. Ему всегда становилось жутковато от того, как она знала заранее о приближении сов. Она целенаправленно подняла руку и дотронулась до стены замка. Может, это свет на нее так падал, но ему померещилось еле заметное сияние, танцующее на ее коже.

Снейп хотел было встать, но замер, когда Гермиона заговорила.

– Волан-де-Морт прибудет с осмотром через три недели. На самом деле он хочет насладиться зрелищем толпы маглорожденных у его ног. Теперь, когда все битвы выиграны, ему становится так скучно. А если ему скучно, он опасен как никогда. Он начинает заглядываться на другие страны. Тебе покажется, что этот осмотр – твой шанс убить его, но это не так. Ты потерпишь поражение. Ты невероятно могучий волшебник, Северус, но сила твоя в твоем упорстве. Продолжай идти окольным путем, творить то добро, которое можешь. Это не тот шанс, которого ты ждешь.

Снейп достал послание, не сводя с нее глаз. Только сломав печать он посмотрел на письмо. После прочтения его глаза заблестели странным светом. Он хотел задать ей столько вопросов, но слова присохли к горлу. Перед тем, как уйти из кабинета, Гермиона дотронулась до его руки. Снейп почувствовал затухающее гудение чуждой, незнакомой магии.

– Верь мне… пожалуйста.

И он поверил, не зная почему.

110100001001000111010000101110001101000110000001110100011000001011010000101100001101000010110001 110100001011100011010000101110111101000110001100110100001011110111010000101100001101000110001111001 000001101000110000001110100001011100011010001100000011101000110000010110100001011010111010000101111 001101000010110000
(Бистабильная система)

Последовавшие три недели были трудными, но не в обычном смысле. Охранники больше не беспокоили Гермиону: она теперь не попадалась им на глаза, потому что чувствовала их приближение в коридорах. Гермиона поняла замок, и теперь он направлял, не переполняя ее самосознание. Уравнения в ее голове больше не причиняли боль: она привыкла к их странному весу, и чувство наполненности было терпимым. Перестановки больше не шокировали: разум фильтровал их мимоходом. На нее давила не неизвестность, а уверенность.

Гермиона уже привыкла к множеству переменных, проносящихся через ее мозг, и когда поняла, что ее судьба была всего лишь двоичной, это застало ее врасплох. Ее будущее не было мультивселенной; у нее даже не было выбора из полдюжины вариантов. Всего два пути разворачивались перед ней, и ясность, с которой Гермиона их видела, ослепляла.

Наверное, это видят люди, когда их жизнь проносится перед глазами, только вместо своего прошлого она видела двойное будущее. Две непересекающиеся дороги. Две целые жизни. Возможности наполнили ее до краев; широта обзора захватила дух.

Вечером перед прибытием Волан-де-Морта Гермиона записала последнее нумерологическое уравнение в свою тетрадку. Та превратилась в серебристую ленточку и обернулась вокруг запястья. Сон длился ровно шесть часов, тридцать восемь минут и двенадцать секунд. Когда она проснулась, надзиратели уже сгоняли заключенных в Большой зал, чтобы те пали к ногам завоевателя. Она прошла по коридорам, никем не замеченная, уверенно ступая вне поля зрения охранников. Замок неизменно направлял ее.

Гермиона остановилась перед покоями коменданта: ей нужно было принять решение. Положила руку на древнюю стену, почувствовала нахлынувшую энергию. Замок разговаривал с ней. Повторял, что у нее есть выбор, что это ее выбор и что никакая магия не может навязать ей свою волю. Гермиона любя погладила камень, поблагодарила его. Отняла руку и вытянула ее перед собой. Чары на покоях Снейпа растворились. Дверь распахнулась, будто от толчка, и Гермиона зашла внутрь.

Снейп стоял рядом с кроватью в отглаженной мантии и начищенных сапогах, и выглядел с головы до ног настоящим Пожирателем Смерти. Легкое движение запястья, и волшебная палочка выпала из манжеты в руку. Гермиона так гордилась им.

– Я же сказала, что это не тот шанс, которого ты ждешь, – улыбнулась она.

Гермиона подошла к нему и протянула руку, будто к незнакомой собаке, которую хочет успокоить. Дала ему почувствовать статический заряд, танцующий на ее ладони. Ей хотелось, чтобы он понял: она не желала ему зла. Снейп не сдвинулся, и она нежно прижала кончики пальцев к его виску и направила свою магию в его сознание. Ему стало трудно дышать, когда Гермиона заполнила его разум и начала переписывать атрофированные блоки его памяти. Она обняла Северуса в тот момент, когда он начал вспоминать. Видела, как блеск любви возвратился в его глаза. И прижала свои губы к его рту.

Поцелуй длился недолго, но не потерял значения из-за своей мимолетности. Магия Гермионы начала бурлить, и она чувствовала, что у нее остается мало времени. Гермиона позволила магии направлять себя, и ее голос стал сильнее из-за сущности, текущей в ее венах.

– Северус Снейп, я вернулась, чтобы освободить тебя. Тебе кажется, что ты сотворил мало добра в своей жизни, но это не так. Ты оберегал меня для этого момента, и от него зависит судьба нашего мира.

– Я не понимаю…

– Нумерология – истинный язык чистой магии, и я научилась на нем говорить. Представь себе, Северус, – вся эта мощь, готовая и ждущая, и никого, кто бы мог с ней общаться. Она невероятно чиста, чиста настолько, что ждала, пока кто-нибудь не коснется ее. Ждала приглашения, потому что не могла отнять ни у кого право выбора. Каждое дерево, каждый малек, каждый человек – для нее все свято. Она разговаривает со мной, Северус. Течет через меня. Я. Вижу. Все.

Северус смотрел на нее с таким благоговением, что сердце ее почти разбилось на части. Но и радость запенилась в ее душе.

– В жизни так много переменных, Северус, и каждая из них влияет на следующую, как круги, расходящиеся по поверхности озера. Но сейчас возможны всего лишь два направления. Две различные судьбы. Я вижу, как они разворачиваются до конца самого времени. Магия показала их мне, потому что она верит в мою свободу выбора. Мы можем сбежать, Северус. Вдвоем. Можем отправиться прямо сейчас и не вернуться никогда. Боже мой, Северус, мы заживем такой жизнью! Это просто неописуемо. Магия будет хранить и оберегать нас от него. Мы проведем следующие шестьдесят лет вместе, будем беседовать, смеяться и заниматься любовью. Видение прекрасно до боли, Северус. Как бы мне хотелось, чтобы и ты это сейчас увидел. Но всему есть своя цена. Мы оставим его здесь без сопротивления, и он станет еще неугомоннее и беспощаднее. Он продолжит опустошать страну, континент, планету. Через десятилетия после того, как мы спокойно умрем во сне, он поглотит весь этот мир.

Северус гладил лицо Гермионы, и слезы блестели в его глазах. Он сжимал ее руку как тисками, и она полюбила его за это еще больше. Свободной рукой Гермиона развязала узел на запястье. Нетуго обвязала ленточку вокруг шеи Северуса и спрятала ее за воротник.

– Здесь вся моя работа, Северус. Уравнения оглушающе сложны и доведут тебя до исступления, но я обещаю: когда ты проведешь с ними достаточно времени и изучишь их во всех деталях, наша жизнь вдвоем предстанет и перед тобой. Она не будет менее прекрасной только из-за того, что мы ее не прожили.

Северус чувствовал, что Гермиона уже почти покинула его, и наклонился для последнего поцелуя. До того, как их губы встретились, он вздрогнул от знакомой боли, прострелившей его руку. Гермиона нежно завернула его рукав и провела пальцами по злому рубцу его черной метки, которая исчезла от прикосновения.

– Я люблю тебя, Северус Снейп, и дарю тебе свободу.

Она выбежала из комнаты до его сдавленных благодарностей. Он понесся за ней по коридору.

Гермиона словно летела вперед. Казалось, будто сам пол ускорял ее. Радость вернулась, когда могущество наполнило ее тело, сознание и душу. Она стала единым целым с магией и еще никогда не чувствовала себя настолько самой собой. Гермиона провела рукой по стене, несясь на всей скорости к Большому залу. Замок прошептал сердечное «прости».

Она влетела в Большой зал и сразу увидела мерзостную пародию на волшебника, восседающую над скопом простертых, запуганных, избитых маглорожденных.

– Гермиона! – крикнул Снейп в нескольких шагах позади нее.

Змеиные глаза Волан-де-Морта медленно моргнули. Он не соизволил заговорить со стоящей перед ним грязнокровкой. Гротескная улыбка скривила его лицо, когда он обратился через ее плечо к Снейпу.

– Все еще бегаешь за грязнокровками, Северус, все эти годы спустя?

Его сухой смех больше походил на предсмертный хрип. Вот оно, то развлечение, на которое он надеялся.

Северус держал язык за зубами, хотя на это уходило все его самообладание. Неважно, как бы ему хотелось, это не его шанс. Его сердце раскалывалось, но он доверял ей. Гермиона тепло улыбнулась ему в последний раз и повернулась к Волан-де-Морту. Тот ухмыльнулся, наслаждаясь возможностью раздавить ее.

– Нашла его слабую сторону, грязнокровка? Заморочила моему созданию голову своими грязными приемчиками?

– Северус Снейп не слаб, и он не твое создание.

Волан-де-Морт засмеялся, и Пожиратели Смерти последовали его примеру. Забитые маглорожденные не поднимали глаз с пола: они уже устали смотреть, как умирают товарищи.

Невыносимая скука легких побед сделала Волан-де-Морта беспечным. Он поднялся и неторопливо приблизился к ней.

– Ты, грязнокровка, может, и храбришься, но на самом деле ты всего лишь глупая девчонка без волшебной палочки.

Голос Гермионы громко прозвенел в ответ. Она хотела, чтобы пресмыкающаяся толпа ее услышала.

– Ты думаешь, моя сила лежит в волшебной палочке? Думаешь, моя магия так слаба, что ее можно вырвать из моего сердца, чтобы меня раздавить?

Он обошел вокруг нее, с ликованием предвкушая ее крики. Направил на нее свою палочку и прошептал:

– Круцио!

Гермиона отбросила заклинание легким движением руки. Его глаза расширились, когда она направилась к нему.

– Я посредник чистой магии, она говорит через меня. Ей все равно, кто меня родил, и она не принуждает меня к сотрудничеству с помощью страха или махинаций. Эта магия хочет, чтобы ты исчез, Том Реддл, и я по доброй воле ей услужу!

Гермиона только улыбнулась, когда он начал швырять одно непростительное заклятие за другим в ее сердце. Его магия растворялась в воздухе перед ним. Пожиратели Смерти нервно прижались к стенам Большого зала, никто и палочкой не пошевелил, чтобы помочь своему Лорду. Заключенные подняли головы, завороженные разворачивающимся представлением. Их было намного больше, чем надзирателей.

Заклятия Волан-де-Морта застряли в его горле, глаза расширились в панике. Гермиона взяла его за запястье, и каждый атом в его дрожащем теле начал распадаться. Он взревел от ярости и страха. Гермиона почувствовала, как ее тело начало плавиться, а сущность рушиться с исходом магии. Ее очертания становились еле различимыми, она больше не чувствовала свое дыхание, свое сердце, умирающие синапсы. В последний осознанный момент она повернулась к Северусу. Благоговение на его лице наполнило ее такой глубокой радостью, что она исчезла во вспышке магии ярче солнца. Он беззвучно упал на колени, будто мог вдохнуть ее до того, как она исчезнет.

110100001001010111010000101101001101000010111000110100001011110111010000101101011101000010111101 11010000101110001101000010110101
(Единение)

Долгое время он безутешен, но она когда-то сказала, что его сила лежит в упорстве. Проходят три месяца, восемь дней, четыре часа, двенадцать минут и пятьдесят две секунды до того, как он решается открыть ее тетрадку. Восемь недель до того, как он может читать страницы, не заливая их слезами. Шесть десятилетий до того, как он наконец-то слышит еле различимый шепот магии. И потом как-то ночью, когда он устраивается в кровати в самый последний раз, он видит все великолепие их совместной жизни, разворачивающееся перед ним: логарифмическая спираль счастья, не менее драгоценная из-за того, что они ее не прожили вместе.

11010000100110101101000010111110110100001011110111010000101101011101000110000110
(Конец)