Приглашаем всех творцов принять участие в конкурсе "Однажды 20 лет спустя" в честь юбилея ТТП!   

Название: Профессиональная деформация
Автор: lajtara
Бета: Grumm
Рейтинг: PG-13
Пейринг: НЛ/ПП, СС\ГГ
Жанр: General, Romance
Дисклаймер: Все не мое, никакой выгоды не извлекаю
Саммари: О попытке отделить зерна от плевел, посадить семь розовых кустов и познать самое себя
Комментарии: Третий фик из цикла «Доживем до понедельника». Написан на фест «Школьная сцена» на форуме «За кулисами ГП» по вызову «Наша служба и опасна, и трудна»
Огромная благодарность бете, которая все еще терпит автора и всех его таракашек
Размер: миди
Статус: закончен

15 июня 2003 года

Панси Паркинсон устало моргнула, одарила собеседника злым взглядом, а затем громко и раздельно произнесла:
– Давайте-ка еще раз повторим. Я просто уверена, что не так вас поняла.
Пожилой волшебник из Специального Подразделения Аврората что-то пометил в ее личном деле, прежде чем ответить:
– Сожалею, мисс Паркинсон, но… вы подписали соглашение.
Панси запустила руку в свои коротко остриженные темные волосы, тщетно пытаясь скрыть отчаяние:
– Я согласилась на участие в этом социальном эксперименте, потому что у меня не было другого выбора, – она поджала губы, чтобы не добавить пару нелестных эпитетов в адрес мага, Министерства или Мерлина. – Но сроки эксперимента истекли. Вчера.
Куратор специальной программы Аврората «Истоки» Джордж Конноли тяжело вздохнул. На обложке лежащей перед ним толстой папки Панси заметила свою старую колдографию. Взяли из школьных документов, не иначе. Шестой курс. Девушка с идеально уложенными длинными каштановыми волосами насмешливо послала ей воздушный поцелуй и отвернулась.
– Мисс Паркинсон, пять лет назад вы согласились принять участие в нашей экспериментальной программе по успешной социализации волшебников в маггловском обществе. Вы знали, что придется выполнять все наши требования. Вот подпись на соглашении, – он указал на размашистый росчерк в нижнем правом углу первой страницы личного дела.
– Я знаю, мистер Конноли, – она машинально сделала неопределенное движение ладонью правой руки, словно отгоняя муху. – Но позвольте напомнить, что альтернативой участию в вашей программе было лишение права ношения палочки и полная конфискация имущества, – Панси в порыве злости пнула ножку стула, не сумев сдержаться. – Вы же обещали! Вы обещали мне, что через пять лет я получу свое наследство и свою жизнь обратно!
Конноли снова вздохнул. Возможно, Панси и была вздорной и избалованной чистокровной выскочкой, но она ему всегда нравилась: и пять лет назад, и сейчас. Аврору хотелось бы ей помочь, но просто признать эксперимент завершенным и дать разрешение на разморозку ее счетов он не имел права.
– Вы были первой, кто согласился, Панси. Через полгода после вашего ухода в маггловский мир программу эксперимента немного… подкорректировали.
– Это невероятно, – пробормотала Паркинсон, отрицательно мотая головой. – Это же не просто бумажный отчет! Это жизнь. Моя жизнь! И я должна ждать еще полгода просто потому, что первой согласилась на вашу авантюру?!
– Вы не поняли, мисс, – терпеливо пустился в объяснения Конноли. – К вашей программе социализации просто добавлен один пункт. Пока вы его не выполните, эксперимент для вас не закончится.
Панси честно попыталась взять себя в руки. Получалось весьма плохо. Черт побери, она ждала этого дня пять лет! Да последний месяц она зачеркивала числа в календаре, словно сентиментальная идиотка!
– Что за пункт? – наконец спросила она максимально нейтральным тоном.
– Ваша адаптация будет признана завершенной, если вы устроитесь на работу, связанную с общением как с чистокровными, так и с магглорожденными, и получите рекомендацию от работодателя, – быстро ответил Конноли и непроизвольно втянул голову в плечи. Хорошо изучив взрывной характер девушки за эти пять лет, он справедливо опасался неадекватной реакции на свое сообщение.
Панси не шелохнулась. Ее ноздри гневно трепетали, но она молчала.
– Мисс Паркинсон? – рискнул прервать затянувшуюся паузу Джордж Конноли.
– Я все поняла, куратор, – ледяным голосом ответила Панси. – Я устраиваюсь на работу, показываю, что вполне способна общаться с самыми разными людьми без употребления словечка «грязнокровка», и получаю рекомендательное письмо. А потом вы все-таки разморозите мои счета и вернете мой дом. Так?
– Опуская ваш неуместную иронию… да, мисс Паркинсон, именно так.
«Ты согласишься, Панси. Ты уже согласна. Ты знала, на что идешь, подписывая договор. Ты же не хочешь остаток дней провести среди магглов, какими бы замечательными и прекрасными они ни были?»
– Есть варианты трудоустройства? – она достала из сумочки блокнот.
Конноли удовлетворенно хмыкнул. Девушка держалась куда лучше, чем он предполагал.
– И кстати, сколько у меня времени на этот этап? – Панси сосредоточенно листала блокнот, готовая записывать каждое слово.
Вся ее жизнь последние пять лет была подчинена программе эксперимента. Личной программе социализации, утвержденной Министерством. Жизнь и работа среди магглов, практически полная потеря контактов с магическим миром, серьезные ограничения в использовании магии, ежемесячные встречи с куратором Конноли в маггловском баре, запись каждого события в блокнот, чтобы иметь возможность составить подробный отчет по любому вопросу, могущему заинтересовать Министерство, – все это стало неотъемлемой частью жизни Панси Паркинсон, той самой Панси Паркинсон, которая собиралась выйти замуж сразу после школы, получив в наследство значительное состояние.
– Вот утвержденный список, но никакой договоренности с этими организациями у нас нет, – Конноли протянул ей листок с адресами. – Так что все зависит только от вас, мисс Паркинсон. У вас ровно год, начиная с сегодняшнего дня.
– Спасибо, мистер Конноли, – Панси спрятала в сумочку список, щелкнув замком, и встала со стула одним резким движением.
«Надеюсь, я управлюсь раньше. И наконец-то получу обратно свой дом, свои деньги и свой мир».

***

25 августа 2003 года

«Поверить не могу, что сижу здесь!» – в очередной раз подумала Панси, пытаясь устроиться удобнее в жестком казенном кресле. В кабинете директора мебель была куда удобнее.
«Поверить не могу, что именно от грязнокровки Грейнджер зависит мое будущее!» – Паркинсон быстро взглянула на бывшую однокурсницу, сидящую напротив.
Собеседование даже еще не началось, а Панси уже отчаянно хотелось кричать в голос.
– Поверить не могу!
Стоп. Она что, сказала это вслух? Минус двадцать баллов со Слизерина за ужасающую несдержанность, мисс Паркинсон. Неудивительно, что Грейнджер перестала изучать резюме и вопросительно посмотрела в твою сторону.
– Ты что-то сказала, Панси?
Гермиона Грейнджер явно стремилась выглядеть профессионально. И, черт ее дери, прекрасно в этом преуспевала. При первом взгляде на нее на ум в первую очередь приходило слово «аккуратность». Аккуратность, возведенная в степень абсолюта.
Это раздражало.
– Нет. Ничего, – ответила Паркинсон, поджав губы.
Грейнджер снова уткнулась в пергамент, как будто бы за предыдущие пять минут не изучила его вдоль и поперек. Правой рукой она нервно побарабанила по столу. Панси машинально отметила, что у гриффиндорской заучки был безупречный маникюр.
Девушка украдкой оглядела собственные ногти под прикрытием крышки стола. Когда ты в последний раз хотя бы кремом руки мазала, а, Панси? Не помнишь. Вот то-то и оно. Не хочется признавать, но в вашем с Грейнджер случае битву «Слизерин против Гриффиндора» однозначно выигрывает команда в красно-золотом, причем с сокрушительным перевесом.
Как любил говаривать бывший декан, жизнь вообще штука несправедливая. А историю всегда и везде писали победители.
В ожидании, пока Грейнджер хоть что-нибудь изречет насчет работы, Паркинсон решила немного осмотреться и тут же об этом пожалела: она уперлась взглядом в криво висящее зеркало и снова недовольно поджала губы.
Ты уже не та, Панси. Пять лет среди магглов почти без магии – серьезно. Конечно, ты не постарела. О какой старости можно говорить в двадцать три года? Но что-то новое появилось в глазах, отложилось в чертах лица. Лексикон заметно обогатился идиомами, в большей степени не слишком приличными. И у тебя появилось целых пять лет трудового стажа. С ума сойти, как полезно.
– Я не думаю, что у нас есть подходящая для тебя работа, – Грейнджер сказала это очень вовремя, не дав Панси возможности снова начать жалеть себя.
Добро пожаловать в этот мир обратно, Паркинсон.
– Директор считает иначе, – она честно постаралась разговаривать с Грейнджер максимально уважительно, но голос подвел. – В противном случае вряд ли меня прислали бы к тебе.
Гермиона снова уткнулась в пергамент:
– Ты работала официанткой, поваром, почтальоном, водителем трамвая, дизайнером и журналистом.
«Большое спасибо, Грейнджер, что озвучила это вслух. А то вдруг я забыла».
– Ты многое умеешь. Зачем тебе работать у нас?
О боги. Некоторые вещи никогда не меняются. Как была Гермиона Грейнджер наивной идиоткой, так ею и осталась.
– Ты что же, Грейнджер, считаешь, что предлагаешь мне работу моей мечты? – Панси усмехнулась. – Позволь, я расскажу тебе кое-что о своих умениях.
Из самой глубины ее души поднималась огромная волна злости, способная, хлынув сквозь заграждения, затопить все вокруг. Паркинсон злилась на бывших учителей, на Гермиону… На всех честных, правильных и разумных людей, которых было большинство. Всегда – большинство.
– Мать живет во Франции с момента моего рождения. Отец умер шесть лет назад. Я не лишилась дома и наследства только потому, что согласилась покинуть магический мир на пять лет. Ни я, ни мои родители никогда не имели ни малейшего отношения к Упивающимся смертью. Меня осудили, Грейнджер, потому что я предложила сдать Поттера Темному Лорду. Но знаешь, я готова поклясться на крови – половина присутствующих тогда в Большом зале были со мной согласны. Но они промолчали, а я произнесла это вслух. Вот скажи мне, в чем был смысл защищать Поттера, Грейнджер?
Гермиона буквально задохнулась от возмущения, открыла рот для ответной тирады, но не успела, потому что Панси продолжила:
– Не надо говорить о человечности и преданности! В итоге Поттер все равно пошел к Темному Лорду и принес себя в жертву. Сделай он это сразу, многие были бы сейчас живы. И кстати – я не ушла тогда с остальными. Я осталась в замке и сражалась вместе с вами против Упивающихся смертью и Сама-знаешь-кого.
Грейнджер медленно закрыла рот.
«Все, Панси, с нее достаточно».
Но впервые за пять лет у нее была возможность говорить открыто. Ну, почти открыто: рассказывать об особенностях эксперимента непосвященным было запрещено. Официально ее осудили на выселение в маггловский мир.
Все равно Гермиона не возьмет ее на работу, так пусть хоть выслушает все, что накипело.
– Я получила право на возвращение в свой родной мир два месяца назад. Да, я работала поваром, почтальоном, официанткой, водителем трамвая, дизайнером и журналистом. Кстати, последние две специальности мне очень даже понравились, – ностальгически прищурилась Паркинсон. – Но, знаешь, Грейнджер, оказывается, маггловский мир был ко мне более благосклонен, чем магический, потому что за два месяца это единственное собеседование, на котором мне не отказали в первую же минуту только из-за моей фамилии!
Панси помолчала несколько секунд, затем встала, взяла свою сумочку и пошла к двери. У самого входа она обернулась и добавила:
– Знаешь, мне даже понравился мир магглов. Там… проще. Но я родилась волшебницей, выросла среди волшебников и хотела бы жить в магическом мире. В своем мире.
Она уже переступила порог кабинета, когда услышала голос Грейнджер:
– Подожди.
Панси тщательно подавила охватившее ее было ликование, прежде чем ответить:
– Мне не нужна твоя жалость, Грейнджер. Мне нужна работа.
Она все-таки обернулась снова. У Гермионы было какое-то странное выражение лица.
– Ты любишь детей?
– Что? – не поняла Паркинсон.
– Дети. Ты должна любить детей, – Грейнджер сказала это издевательски серьезным тоном, как говорят очевидные вещи малышам.
– Я…
«И что ей ответить?
Я их ненавижу.
Я их до смерти боюсь.
Я никогда не имела с ними дела».
– Я люблю детей.
Гермиона улыбнулась так, будто мысли прочитала.
– Ты принята. Зайди к директору, подпиши контракт.
Продолжения не последовало, поэтому Панси решилась уточнить:
– Принята на какую должность?
– У нас только одна вакансия. Я думала, ты знаешь, – удивленно подняла голову Грейнджер, уже успевшая заново закопаться в ворохе бумаг на столе. – Преподаватель Маггловедения. Два часа в неделю с третьего по седьмой курсы.
«Дыши. Просто дыши. Это такой гриффиндорский юмор».
– Ты что, издеваешься? – все-таки рявкнула Панси Паркинсон в лучших традициях слизеринской чистокровной выскочки. – Учитель Маггловедения?! Я?!
– У нас только одна вакансия, – повторила Грейнджер. Ей явно пошла на пользу работа в Хогвартсе. Прямо-таки излучала спокойствие и самообладание, которыми не отличалась во время учебы в школе. – Других нет. Если тебя это не устраивает…
Хогвартс Паркинсон оставила напоследок, все остальные учреждения из кураторского списка уже ответили отказом.
Панси вспомнилась крошечная неуютная квартирка на окраине Эдинбурга, где она жила последний год. Все ее вещи сейчас поместятся в коробке из-под обуви.
Конечно, за год многое может измениться, но…
«В конце концов, это всего лишь дети».
– Устраивает, Грейнджер. Устраивает.

***

1 сентября 2003 года

Панси родилась тридцать первого августа.
Может быть, именно поэтому Новый год, равно как и Рождество, не имели для нее никакого смысла. Она мерила время не календарными, а школьными годами с тех самых пор, как ей исполнилось одиннадцать. Летние каникулы стояли особняком: для Панси это было некое безвременье, когда она получала обратно свое личное пространство. Можно было стать собой, вдоволь посмеяться вместе с отцом в их большом уютном доме, поплакать в подушку от обиды или разочарования и перестать, наконец, изображать, что ей нравится Драко Малфой.
Каждое первое сентября Паркинсон отмечала в своем личном календаре как начало нового года. Свое рождение днем раньше она не праздновала лет с тринадцати, когда окончательно надоело, что все школьные друзья о нем забывают. Ну в самом деле, кто помнит о чьем-то дне рождения тридцать первого августа?
Если кто-то, особенно те, кого ты называешь своими друзьями, не в состоянии запомнить такой простой факт, как дату твоего рождения, стоит задуматься о двух вещах: настоящие ли это друзья и стоит ли продолжать общение с ними? Именно так рассуждал бы кто угодно на месте Панси, но только не слизеринец. Паркинсон решила, что день рождения, в сущности, всего лишь день, когда человек становится на год ближе к смерти, а значит, праздновать его бессмысленно. А вот дружить с Малфоем, Миллисентой, Дафной и многими другими было бы полезно.
Распределение первокурсников по факультетам профессор Маггловедения Панси Паркинсон пропустила самым наглым образом, появившись в Большом зале только после начала пира. Во-первых, она сильно задержалась, пытаясь привести в порядок свои волосы, а во-вторых, жутко не хотела быть представленной ученикам и коллегам в качестве нового преподавателя прямо во время праздничного пира. Паркинсон бы и вовсе не пришла, но подумала, что, если она хочет получить рекомендательное письмо, не стоит так явно выказывать свое пренебрежение к порядкам, заведенным в Хогвартсе. Опоздание – это одно, а вот неявка – совсем другое.
Подписав контракт на семестр, Панси попыталась составить четкий план действий, выработать единую модель поведения, как всегда поступала на новой работе, но получалось плохо. На этот раз все было иначе. Ей предстояло работать с людьми, которые давно знакомы с Панси Паркинсон. С той самой Паркинсон, которая всюду бегала за Драко Малфоем, не отличалась особым умом и отпускала не слишком смешные шуточки в адрес магглорожденных.
Поэтому весь ее план включал всего один пункт: «Как можно реже встречаться с людьми». Так будет проще, пока не схлынет эйфория и к Панси не вернется способность нормально соображать.
В тот же день, когда МакГонагалл приняла ее на работу преподавателем Маггловедения (до сих пор смешно!), Панси отказалась от квартиры, собрала вещи, уместившиеся в одну большую сумку, и с помощью резервного портключа прибыла к куратору. Конноли поздравил ее с поступлением на работу, выдал целый ворох бумаг и выписал временное разрешение на полноценную магию.
Странно было осознавать, что теперь она может делать с помощью магии абсолютно все. Странно, но, безусловно, приятно. Покидая Министерство, Паркинсон поймала себя на мысли, что ее настроение значительно улучшилось.
«Словно я очень долго сидела в темноте, а потом кто-то включил свет», – подумала Панси, пытаясь разобраться в хитросплетениях линий лондонского метро, чтобы добраться до «Дырявого котла». В Эдинбурге метро не было, но помог опыт, приобретенный за пять лет жизни в маггловском мире.
В Косом переулке ей второй раз за день захотелось кричать, на этот раз от счастья. Панси сняла все свои сбережения со счета в маггловском банке в тот день, когда официально истек срок эксперимента. К настоящему моменту у нее мало что осталось, но на прическу, пару мантий и мороженое у Фортескью должно было хватить.
Посетив «Гринготтс», она выяснила, что не все так радужно и прекрасно, как ей представлялось, ибо обменный курс довольно серьезно изменился. Внимательно изучив собственное отражение в зеркальном окне банка, Панси подумала, что как-нибудь обойдется без прически и даже без мороженого, но – не без мантии, потому что все ее вещи были исключительно маггловскими.
Мадам Малкин ее не вспомнила, и это было отлично. Впрочем, Панси заказывала у нее только школьную форму, все остальное шил портной отца, поэтому ничего удивительного в этом не было. Паркинсон еще раз пересчитала наличность, с тайным вздохом рассматривая невесомую золотистую мантию из шелка, и заказала две самые простые и дешевые.
«В конце концов, я буду учителем Маггловедения. Никто не умрет, если я иногда буду в маггловской одежде».
Хотя даже ее маггловский гардероб все равно был невероятно скуден.
В ожидании заказа Панси решила прогуляться во «Флориш и Блоттс», о чем пожалела, едва переступив порог книжного магазина. Здесь было невероятно много людей, а особенно – студентов, которые делали покупки к новому учебному году. Паркинсон вдруг с ужасом поняла, что ей тоже понадобятся учебники. Выловив из толпы одинаково восторженных малолеток девчонку лет пятнадцати, выглядевшую скучающей и уставшей, Панси спросила у нее, какой учебник рекомендован в этом году по Маггловедению. Как Паркинсон и ожидала, студентка не стала задавать лишних вопросов, а просто протянула ей свой список. Итак, «Магглы. Кто они?» – серия из пяти учебных пособий, автор – некая Анна-Мария Смит.
Отыскав полку с вышеупомянутой серией и подсчитав стоимость полного комплекта, Панси уважительно присвистнула. Учебники стоили на порядок дешевле, чем она рассчитывала, но, что правда, все равно слишком дорого для нее. Паркинсон повезло: заметив ее колебания, продавец сказал, что можно оформить доставку наложенным платежом на любую дату. Девушка обрадованно заполнила необходимые квитанции, указав датой доставки первое сентября.
«Мерлин, я ведь даже не спросила, какая у меня будет зарплата, – вдруг подумала она, уже расплачиваясь за готовые мантии в салоне мадам Малкин. – Идиотка, иначе и не скажешь!»
Аппарировать Паркинсон побоялась. В последний раз ей разрешили делать это примерно два с половиной года назад, все остальное время она пользовалась маггловским транспортом и, изредка, каминной сетью. Поэтому она решила вернуться в «Дырявый котел» и воспользоваться их камином, но по дороге вспомнила о «Ночном рыцаре».
Около десяти вечера того же дня Панси была в Хогвартсе, в комнатах, отведенных для преподавателя Маггловедения. Ее шатало от усталости, словно маленького ребенка, который получил слишком много впечатлений, поэтому она даже зубы чистить не стала – упала на застеленную кровать и уснула чистым сном праведника.
Оставшиеся до начала учебного года шесть дней Панси Паркинсон провела в библиотеке, листая подшивки «Пророка». Она наверстывала упущенное, потому что почти ничего не знала о событиях, произошедших в магическом мире за последние пять лет. Она выяснила, что Малфои были оправданы в полном составе, Дафна Гринграсс вышла замуж за наследника какого-то древнего французского рода. Что Милли Булстроуд вышла замуж за Грегори Гойла, которого приговорили к трем годам заключения в Азкабане. Но в Азкабан Гойл так и не попал, а был отправлен к магглам вместе с женой (Паркинсон прикинула, что, скорее всего, супруги тоже согласились на участие в этом идиотском эксперименте). Что Грейнджер вышла замуж и развелась всего через два года. Что министры менялись со скоростью света, пока на эту должность окончательно не выбрали Кингсли Шеклболта. Что героический Гарри Поттер успел дослужиться до главы Аврората и женился на малявке Уизли. Что Снейп запатентовал какое-то супер-пупер уникальное зелье… И прочее, прочее, прочее…
Панси даже самой себе не признавалась, что прячется в библиотеке среди старых газет и архивной пыли лишь потому, что ей страшно. Она боялась ходить по замку, выходить на улицу. Ей было страшно встретиться с обитателями Хогвартса.
У нее до сих пор не было плана.
Из тех же газет, где ежегодно публиковался список преподавателей Хогвартса, Панси выяснила, что последние три года Гербологию ведет Лонгботтом, а Грейнджер два года назад стала преподавать Чары. Несмотря на возраст, Лонгботтом, как и профессор Спраут в свое время, был деканом Хаффлпаффа, Грейнджер – предсказуемо – Гриффиндора. Снейп по-прежнему вел Зелья и руководил Слизерином, а факультет Равенкло возглавляла теперь Септима Вектор.
С ума сойти, Лонгботтом – учитель. Неуклюжий толстяк Невилл Лонгботтом.
Что правда, на фотографиях он уже не был толстяком. А судя по тому, что именно он убил Нагини, с его неуклюжестью произошли метаморфозы еще в школе.
«Просто ты, дорогая Панси, была слишком занята выпячиванием своей чистокровности, чтобы заметить хоть кого-то рядом».
Лонгботтом явно был ее персональным наказанием в этом школьном аду, потому что, когда Панси тихонько проскользнула в зал уже после вступительной речи директора и села на свободный стул с краю, над левым ухом раздался спокойный голос:
– Здравствуй, Панси.
Она торопливо повернулась, автоматически открывая рот для ответа, но столкнулась с внимательным взглядом знакомых карих глаз и резко передумала, ограничившись кивком. Лонгботтом тоже не напрашивался на общение, уткнувшись в свою тарелку.
Студенты, занятые едой, не обратили особого внимания на прибавление за учительским столом. Панси отпила глоток тыквенного сока, поморщившись – она почти забыла его вкус, привыкнув к дешевому растворимому кофе по пять-шесть чашек в день.
Разглядывая учащихся и (тайком, из-под ресниц) бывших учителей, Паркинсон неожиданно столкнулась взглядом со Снейпом, который сидел справа от Минервы МакГонагалл. Бывший декан прикрыл веки в знак приветствия. Панси быстро кивнула. Вот со Снейпом, пожалуй, она хотела бы пообщаться, но он вернулся в Хогвартс только сегодня. Был на каком-то конгрессе вроде бы.
Пир почти завершился, и Паркинсон уже успела обрадоваться, что сегодня ей удастся хотя бы не разговаривать с коллегами, если уж пришлось встретиться, когда Лонгботтом тихо сказал, как бы про себя:
– Сразу после окончания пира директор ждет всех в учительской, ты знаешь?
«Вот черт!»
– Нет, – выдавила Панси, торопливо прожевав кусок пирога – единственное, что смогла съесть за весь вечер. Спешка не привела ни к чему хорошему: конечно же, она подавилась. Из глаз брызнули слезы.
Вероятно, следовало бы сказать Лонгботтому «спасибо», но, когда Панси наконец-то запила тыквенным соком пирог и перестала задыхаться, выражать благодарность было уже неуместно.
Паркинсон покинула зал одной из первых через специальную дверь для преподавателей, но остановилась, пройдя по коридору всего несколько шагов. Подумав, она призналась самой себе, что довольно плохо помнит, где находится учительская, потому что за все семь лет учебы была там всего однажды. Панси дождалась, пока из зала выйдут профессора Хуч, Вектор и Трелони, и направилась следом.
– Панси!
«Черт побери!»
– Грейнджер, – Паркинсон обернулась, криво улыбаясь.
Гермиона догнала девушку в несколько широких шагов и пошла рядом.
– Меня назначили твоим куратором, – без предисловий заявила бывшая сокурсница.
«И тут кураторы».
Панси с трудом подавила желание закатить глаза.
– Я должна буду сдавать тебе ежемесячный отчет? – без особого интереса спросила она.
Грейнджер удивленно приподняла брови:
– Нет, конечно. Все отчеты сдаются раз в семестр на общем педсовете при заместителе директора. Я буду немного помогать тебе вначале. Ты же никогда не работала с детьми, у тебя нет опыта, так что…
– Грейнджер, сказать, что я полная идиотка в области образовательного процесса, было бы более честным, – не выдержала Панси. Они как раз дошли до учительской, и, к облегчению Паркинсон, на том разговор и закончился.
Войдя в учительскую, она села в самое дальнее кресло и честно выдержала все. И короткую приветственную речь директора, в которой та призывала работать лучше, учить с вдохновением и всегда помнить о том, какую великую миссию призваны осуществлять учителя. И официальное представление бывшим профессорам и однокурсникам в качестве коллеги (большинство отстраненно-вежливо поаплодировали, и только преподаватель Защиты от темных искусств презрительно поджал губы, услышав ее фамилию). И чаепитие, уйти с которого не удалось, потому что профессор МакГонагалл не позволила, лично вручив ей чашку. На лице Снейпа застыло выражение: «Слизеринцы не убегают, мисс Паркинсон».
Панси выдержала даже адское представление под названием «Благородные гриффиндорцы Грейнджер и Лонгботтом принимают вечного школьного врага Панси Паркинсон под свое золотое гриффиндорское крылышко». Ну, почти.
– Грейнджер, – с ласковой угрозой ответила она Гермионе, когда та в пятый раз предложила составить список дополнительной литературы о жизни магглов. – Я за пять лет достаточно практических материалов накопила. По крайней мере, жизненного опыта в маггловском мире – выше крыши.
Лонгботтом с разговорами на педагогические темы не приставал, но все равно как-то неуловимо раздражал. Во-первых, он все время ей улыбался, словно совершенно забыл о семи годах унижений, преимущественно по вине слизеринцев, в том числе и Паркинсон. Во-вторых, как-то неожиданно оказалось, что он очень высокий, почти на две головы выше, а Панси терпеть не могла, когда нужно было смотреть на кого-то снизу вверх.
Примерно через час ушел профессор Снейп, кивнув на прощание коллегам. Пятнадцать минут спустя собрание покинула и Грейнджер, сказав, что необходимо проконтролировать, как разместились гриффиндорские первокурсники. Панси отметила, что оставшиеся профессора как-то загадочно переглянулись, но причину так и не поняла. Лонгботтом и Вектор тоже засобирались к своим студентам, и Паркинсон решила, что, в принципе, можно отправляться в комнаты: положенное время она честно отсидела.
– Профессор Паркинсон, – директор будто прочитала ее мысли. – Задержитесь.
«Раньше надо было удирать. Раньше».
Панси четко осознавала, что она не нравится МакГонагалл. Директор вообще не особенно любила слизеринцев, хотя и никогда не позволяла себе выказывать пренебрежение к студентам лишь на основании их принадлежности к какому-либо факультету. Но после выкрика Паркинсон пятилетней давности «Поттер здесь! Хватайте его!» Минерва МакГонагалл явно разочаровалась в ней больше, чем во всех слизеринцах вместе взятых.
При этом директор предоставила ей работу. В сложившихся условиях это стоило ценить.
– Я слушаю, директор.
– Вы не сдали учебные планы, профессор Паркинсон. Я говорила вам о них, когда вы подписывали контракт.
«Черт!»
Конечно же, охваченная эйфорией от удавшегося трудоустройства, посещения Косого переулка и возврата права на магию, никаких планов она не составила, попросту позабыв обо всем.
– Я… сдам их завтра, директор.
МакГонагалл нахмурилась:
– Я даю вам время до конца недели, профессор.
Панси едва удалось сдержать облегченный вздох:
– Спасибо, директор.
«Планы, планы, планы… Как, черт побери, составляют эти планы?! Как я могла о них забыть! Идиотка!»
Она поняла, что бормотала под нос всю дорогу до своих комнат, только когда очутилась прямо перед своей дверью и пожилая колдунья, изображенная на картине, висящей справа от входа, назидательно сказала:
– Разговоры с самой собой – первый признак сумасшествия, милая.
– Вас забыла спросить! – зло буркнула Панси, захлопывая за собой дверь.
– Нахалка! – донесся до девушки обиженный возглас ведьмы.
Паркинсон бессильно прислонилась к двери, желая только одного: сползти на пол и немножко полежать.
– Итак, подведем итоги, – безрадостно сказала она вслух. – Шесть дней потрачено впустую, потому что ты, безголовая идиотка, была настолько увлечена возвращением в родной мир, что забыла обо всем на свете. Как сопливая малолетняя дурочка.
Панси осеклась. После слов старой карги с картины ее привычный вечерний монолог в духе «Я, снова я и никакой Ирен» действительно прозвучал диковато.
Паркинсон, не наклоняясь, сбросила единственные, а значит, парадно-выходные туфли у двери. Сняла новую мантию, купленную в Косом переулке, оставшись в самом простом сером платье, и аккуратно повесила ее на плечики в шкафу. В одних колготках стоять на холодном каменном полу было очень неуютно, а старенькие домашние тапочки она забыла на съемной квартире. Панси подумала немного, стоя перед зеркальной дверцей шкафа, а потом натянула теплые шерстяные носки в полосочку.
Стараясь не думать о том, насколько глупо может выглядеть девушка в сером платье и красно-зеленых шерстяных носках, она села за стол и тоскливо уставилась на стопку учебников, которые еще днем доставили из магазина. Бумаги, оставшиеся от прежнего учителя, которые передала ей директор и которые Панси так и не удосужилась разобрать, макулатурой лежали на одном из стульев. Паркинсон одарила неряшливую стопку таким же долгим и тоскливым взглядом, что и учебники.
– Черт!
Девушка достала из сумочки сигареты и зажигалку, открыла одно из окон, села на подоконник, поджав левую ногу, и закурила. Погода оставляла желать лучшего, но Панси было холодно лишь первые пару минут.
Все-таки стоило подвести итоги.
В стремлении вернуть себе право на магию, свое наследство и дом она, Панси Паркинсон, согласилась на работу, для которой заведомо не подходила. Хотя ей пришлось выбрать Хогвартс лишь потому, что все остальные уже успели ей отказать.
Преподаватель Маггловедения – смешно!
Мало того, что она понятия не имеет, как ей работать, мало того, что она до смерти боится детей и подростков, не понимая в воспитании ровным счетом ничего, так еще и куратора ей назначили – не приведи Мерлин. У Панси, конечно, порядочно поубавилось гордости за эти годы, но слушать неиссякаемые потоки советов от Грейнджер… лучше уж она пока самостоятельно попробует поработать. Или с деканом пообщается.
А что, если ничего не получится?
МакГонагалл, конечно, гриффиндорка, жалеть слабых и убогих в ее стиле, но ведь она понятия не имеет, что Панси – лабораторная крыса в эксперименте, а рассказывать Паркинсон запретили. Хогвартс подписал с ней контракт на один семестр. Что, если зимой ее уволят без рекомендаций?
Собственно, вариантов нет. Тогда придется потратить оставшиеся полгода на поиск новой работы, вылезти из кожи вон, чтобы заполучить рекомендации. А если и там не получится – она вернется к магглам, на этот раз навсегда. Без денег, связей, вынужденная снова начать с нуля.
От этой мысли у Панси задрожали руки. Столбик пепла упал прямо на платье, но она даже не заметила.
Спокойно, Панси. Подумай хорошенько, тебе ведь не нужно рекомендательное письмо для продолжения педагогической карьеры. Там просто должно быть отмечено, что ты культурная, толерантная и…
И хороший работник.
Плохой учитель не может быть хорошим работником.
Черт!
Панси спрыгнула с подоконника, уничтожив окурок заклинанием, и вернулась за стол. Подавляя желание наплевать на все и лечь спать, вздохнула и придвинула к себе учебники.