Сегодня я впервые поцеловалась. Впрочем, все по порядку. Вернувшись в Хогвартс, я возобновила тренировки, чтобы усилить патронуса. В будние дни это делать некогда, так как седьмой курс чрезвычайно сложный, поэтому я тренируюсь только в выходные – субботу и воскресение. Сегодня как раз воскресение. - Ты неправильно делаешь ударение, поэтому у тебя и не получается нормально, – услышала я голос Джеймса, когда вместо лани у меня вышел серебристый свет. - Если бы это было так, то тогда бы вообще не получалось, – парировала я. - И все-таки, послушай, как звучит правильно. Джеймс поднял палочку, сосредоточился и уверенно произнес: - ЭСПЕКТО ПАТРОНУМ. Я обратила внимание, что произношу, в самом деле, немного не так – у меня в одном месте получается более мягкий звук. К тому же, взмах волшебной палочки я тоже делала не так чисто, как он. Анализируя это, я смотрела, как формируется его патронус. Это был олень – красивый, мощный, с ветвистыми рогами. Он постоял пару секунд рядом с хозяином и растаял, а я думала, насколько анимагическая форма Джеймса похожа на этого оленя, и мне хотелось ее увидеть прямо немедленно, но предполагалось, что я о ней не в курсе. - Здорово, – искренне сказала я. - Теперь попробуй ты, – предложил Джеймс. Я подняла свою палочку и собиралась уже тоже произносить заклинание, как он прервал: - Нет. Давай сначала ты потренируешь движение. Он зашел ко мне за спину, взял своей рукой мою руку за запястье и воспроизвел ею движение. Честно скажу, оно и близко не напоминало правильное. А вы бы сами попробовали что-то сделать чужой рукой, да еще когда ваша вторая рука заблудилась где-то на чужой талии. Несколько мгновений мы так и стояли. Поясню почему: мне было приятно в его объятьях. Потом я мягко высвободилась и произнесла: - Ага. Теперь-то мне все понятно. Я постаралась воспроизвести движение рукой в точности, как он, и ударение в заклинание тоже поменяла. Заодно поменяла я и так называемое «счастливое воспоминание» – им стало именно это наше объятье. Моя Лань появилась настолько телесной, будто была материальной. - Вау! – воскликнул Джеймс. – Ты заметила, как они подходят друг другу? Это такая редкость. Он тоже создал патронуса. Они, в самом деле, выглядели, как пара. К сожалению, патронусы быстро растаяли, особенно мой – я же создала его первой. - Как они красиво смотрелись, – проговорил Джеймс с сожалением. – Как думаешь, мы будем вместе смотреться так же красиво? Надо попробовать. После этой фразы он подошел ко мне вплотную и посмотрел в мои глаза. Я тоже. У него карие глаза, какие бывают у оленей. В них бегали золотистые искорки, и они немного светились. Это было очень красиво. - Твои глаза подходят по цвету твоему патронусу, – сказала я. - А у тебя они подходят по форме, – почему-то шепотом произнес Джеймс. В следующее мгновение его губы уже прижались к моим. Я застыла, так как меня будто пронзило током. Видя, что я не сопротивляюсь, он притянул меня за талию и углубил поцелуй. Так мы и стояли, казалось, вечность. Мир продолжал вращаться, а я думала, что он замер. - Ты будешь со мной встречаться? – спросил меня Джеймс, когда воздух у нас кончился. Я лишь слабо кивнула. Затем зачем-то проговорила: - Может, закрепить заклинание? - Ага, – откликнулся он. Мы хором произнесли заклинание, не размыкая объятий – наши патронусы снова стояли рядом. Я успела отметить, что они оба стали намного реальней. Видимо, счастливое воспоминание, вызвавшее их, было очень сильным. Еще бы! Оно же было реальностью. - Чудесная пара, – сказал Джеймс, перефразируя свои слова. И мы снова поцеловались, причем я не знаю, кто потянулся к другому первым. Потом мы еще долго бродили по территории Хогвартса, а затем Джеймс проводил меня до спальни. Между прочим, я где-то так и представляла себе свой первый поцелуй – море романтики, чистое небо, ленивое солнце, чуть золотистые листья...
20 сентября 1977 года
Сегодня у нас с Северусом был странный разговор, чем-то похожий на разговор с Джеймсом. Начался он с патронусов. Поводом послужил урок по ЗОТИ, посвященный им. Наш новый учитель Дирк Картер решил, что нам необходимо знать «Патронус Чарм». Он начал рассказывать о нем на уроке, а в конце показал своего патронуса. У него это пантера. После уроков я пошла в лабораторию Слагхорна, где готовила экзаменационный проект по зельям. У нас же в этом году выпускные экзамены ЖАБА. Там я встретила Северуса, который уже работал у котла. - А я знаю, какой может быть у тебя патронус, – начал он разговор. – Конечно, это лишь вариант, но все же. Могу показать, если хочешь. - Показать? – удивилась я. - Да, – смутился Северус. Он произнес заклинание и в лаборатории появился зверь весьма и весьма похожий на моего патронуса. Может быть, мой был чуть миниатюрней. - Это Лань, – сказал Северус. – Я рассчитал твою анимагическую форму. Если ты захочешь стать животным, то превратишься в лань. - Ух, ты! – ничего умнее не нашла я воскликнуть. - Могу научить тебя вызывать защитника, если ты хочешь, – предложил он. - Я умею, – созналась я и пояснила: – Я тренируюсь уже несколько лет после того, как видела дементоров близко. Недавно у меня вышел телесный патронус. Кстати, ты угадал. Он похож на твоего. Вот, смотри. Я тоже вызвала патронуса. - Вау! – прямо как Джеймс воскликнул Северус и повторил его фразу: – Наши защитники друг другу подходят. - Да, – согласилась я. Про себя же я подумала, что патронус Джеймса рядом с моим смотрится лучше. Они выглядели парой, а эти две Лани – ну, как подружки, что ли. Правда, вслух я бы не произнесла такого. Сев бы смертельно обиделся, узнай, что я его по ассоциативной цепочке причислила к подружкам. Он-то видел себя моим парнем. Пока я это обдумывала, Северус потянулся ко мне, будто собираясь поцеловать. Я, к счастью, это заметила и изящно отстранилась. Он нахмурился и тоже сделал вид, что просто покачнулся. Потом мы молча работали каждый над своим проектом, и он первый ушел. Уверена, Северус все понял и теперь злится. Но что же делать? Сердцу не прикажешь.
20 октября 1977 года
У меня появился парень. Перечитала написанное – звучит глупо. Еще бы написала «завелся». Просто я уже месяц встречаюсь с Джеймсом. Да-да, встречаюсь – хожу на свидания, целуюсь в пустых классах и в облетевших кустах, сижу рядом почти на всех уроках и хожу вместе по коридорам. Признаюсь, я рада и счастлива. Северус, кстати, на меня дуется. Ну да ладно. Все равно я не могу предложить ему, кроме дружбы, ничего, да и та последнее время не ладится. Он все время общается со своими дружками–пожирателями, да и сам, как я знаю, носит метку. Да, я так и не смогла отвернуться от него окончательно и бесповоротно. В конце концов, официально я не в курсе, что Северус – Пожиратель смерти (мы это никогда не обсуждали). Но я все время думаю об этом. Поэтому я даже чувствую некоторое облегчение оттого, что он сам от меня отдаляется все больше и больше. Я правильно тогда сказала, когда Северус назвал меня «грязнокровкой»: «У тебя своя дорога, у меня – своя». Как говорится, рыба и птица не могут быть вместе.
5 ноября 1977 года
Скажу честно, еще никогда у меня в школе не было таких веселых каникул. Став девушкой Джеймса, я невольно взглянула на его друзей по-другому. Справедливости ради надо сказать, что мальчишки стали серьезней, даже Сириус. Теперь они не ходят по школе и не задирают всех без разбора. Они если и вступают в конфликты, то только для того, чтобы защитить младшекурсников. Многие старшекурсники Слизерина обнаглели настолько, что применяют к ним даже пыточное проклятье. Особенно достается маглорожденным. Сириус, кстати, обратил внимание на Наоми. Возможно, просто потому, что уже перебрал всех других девчонок. Написала и испугалась, не дай бог, подружка это прочитает. Хотя это невозможно – я давно уже защитила дневник разной магией от несанкционированного проникновения, и надеюсь, без моего спроса, его смогут прочесть только в случае моей смерти, а перед ней я сожгу эту тетрадочку. Наоми очень красивая девушка, просто она выглядит строгой и неприступной, поэтому к ней мало пристают с глупостями. Именно поэтому, я думаю, Сириус раньше ее и игнорировал. Хотя, может быть, он в нее влюбился? Хотелось бы в это верить. Он добрый, верный, а то, что раньше был придурком, так оттого, что почти все парни в двенадцать-тринадцать лет придурки. А теперь он вырос.
14 декабря 1977 года
Нам разрешили посещение Хогсмида. Не знаю, разумно ли это. Тот, кого нельзя называть набирает силу. Не проходит и недели, чтобы в Хогвартсе кому-то не пришло письмо, сообщающее о гибели родственников, или не выходили бы газеты со статьями о нападениях Пожирателей смерти. Мародеры откуда-то узнали, что помимо аврората, куда они поначалу собирались после школы, существует особая группа, основанная директором Хогвартса Дамблдором. Называется она Орден Феникса. Теперь они мечтают вступить туда. - Это более свободная организация, чем аврорат, и более мобильная, – пояснил Джеймс. – Они не скованы тупыми министерскими рамками. Да и вообще, я не хочу быть военным. Я хочу бороться с Волдемортом. Мы все невольно поежились от этого имени, а он чуть презрительно фыркнул: - Чего трясетесь? Дамблдор его так называет, значит, и мы должны. Если будем бояться даже его имени, как мы станем с ним бороться? Никто не нашелся, что возразить, но вот сказать эту кличку, а ведь это именно кличка, а не имя, как-то страшно. Можно подумать, назовешь и притянешь к себе неприятности – что-то от суеверия древних маглов, которые боялись произносить имя дьявола.
30 января 1978 года
Сегодня мне исполнилось восемнадцать лет. Теперь я даже по магловским законам совершеннолетняя. Несмотря на то, что понедельник, праздновали именно сегодня. Заранее нельзя – так сказала Наоми. Почему, правда, я не знаю. Что-то из серии предрассудков. Ребята натащили из кухни всякой всячины, сбегали по тайным проходам за сливочным пивом. Сидели в гриффиндорской гостиной. Кроме нашей компании, присутствовали все старшекурсники. Мне наговорили уйму комплиментов.
26 февраля 1978 года
Неделю назад погибла Наоми. Прямо на моих глазах... Она была, конечно, не единственная. Жертв было много среди учеников. Мы были в Хогсмиде, когда там случилось новое нападение Пожирателей смерти. Помню, как все радовались, когда перед новым годом Дамблдор разрешил посещать деревню волшебников. Я сначала боялась туда ходить, но потом тоже с удовольствием там бывала. И вот теперь эта беспечность обернулась трагедией. Пожиратели смерти действовали очень жестоко. Применяли черную магию и даже смертельные проклятия. Конечно, ученики тоже не стояли, сложа руки. Даже третьекурсники могли что-то выкрикнуть в ответ. Не говоря уже о старшекурсниках.
Мы были в «Трех метлах», когда все началось. Они появились прямо в пабе, началась паника и суматоха. Я смутно помню все, потому что тоже отбивалась заклинаниями, куда-то бежала, пряталась под столами. Скажу честно, я еще не готова к таким военным действиям. Наоми была все время рядом со мной, как и Джеймс. В какой-то миг боя я просто увидела, как в ее сторону летит зеленый луч. Я не успела ни отреагировать, ни предупредить подругу. Она тоже застыла, растерянная, а в следующую минуту уже лежала на полу мертвая, все еще сохраняя на лице удивление. Это так страшно! Скажу честно, в тот миг я даже не сознала случившееся в полной мере. Я продолжила защищаться. И вскоре я оказалась перед Волдемортом. Мужчину можно было бы назвать красивым: черные волосы, правильные черты лица. Однако его лицо было как у восковой куклы – бесстрастное, холодное. А глаза были красными. Не белки, а именно радужка. Они горели каким-то маниакальным торжеством и злобой. - Волдеморт, – прошептал Джеймс потрясенно. Я стояла тоже потрясенная, поэтому не заметила, когда он появился рядом. Мое внимание было сосредоточено на монстре. Человек, которого все боялись, стоял в паре шагов от меня, направив на меня палочку, и смеялся ледяным смехом. Вокруг смеялись его слуги, кричали в панике студенты, проносились заклинания. Время будто застыло. - КРУЦИО, – выкрикнул Волдеморт в мою сторону. И снова Джеймс спас мою жизнь, прикрыв щитом. А потом мы переместились из бара в «Сладкое королевство», почти открыто пробрались в подсобку и сбежали в Хогвартс. Может, это не слишком героически, но зато мы спаслись.
Воскресенье и понедельник я провела в больничном крыле, все никак не могла успокоиться и отойти от смерти подруги. Да и встреча с красноглазым уродом лицом к лицу – это было ужасно. Я все плакала и плакала, да и до сих пор принимаю успокаивающее зелья. Что еще написать?.. В целом, в Хогсмиде погибло человек двадцать учеников. В школе траур и, конечно же, нам запретили бывать в деревне волшебников. Кстати, из Пожирателей смерти погибло всего два человека. Трое были арестованы подоспевшими аврорами, а остальные скрылись. До чего ловкие гады! Ну и последнее, так сказать, лирическое отступление. Я увидела фестралов. Красивы они все-таки, пусть и не обычной красотою. В жизни даже красивей, чем на картинке. Но лучше бы этого никогда не случалось...
7 марта 1978 года
Сегодня разговаривала с Северусом. Наверное, это в последний раз. Мы случайно встретились в коридоре одни. Вообще-то я теперь почти одна не хожу по школе. Меня сопровождают или все Мародеры, или Джеймс. Да и Сев без своей компании никуда не ходит. А тут, на тебе, будто специально. Хотя почему «будто»? Он мастер выслеживать и высматривать то, чего другие не замечают. - Значит, ты выбрала? – констатировал Северус, начиная с места в карьер. Я кивнула, поняв, о чем он. Не мог же Сев не заметить, что мы всюду с Джеймсом, да и поцелуи наверное наши видел. Ответить по-другому у меня не хватило силы воли – не смогла отделаться от дурацкого чувства стеснения, будто я его предала или обманула. - Из самых ненавистных мне людей ты выбрала самого-самого. Нарочно, наверное. Но это еще не все. Не верю я в твою версию. Ты же говорила всегда, что терпеть его не можешь. Когда же ты врала, сейчас или тогда? – спросил Северус. - Я не понимаю, почему я должна оправдываться? – вопросом на вопрос ответила я. – Но я оправдаюсь, потому что считаю пока тебя другом. Да, я терпеть не могла Джеймса, но это было давно. С тех пор он очень сильно изменился. Он начал меняться еще тогда, когда спас тебя… - Рыцарь на белом коне, спасающий сирых и убогих, – перебил меня Северус с ненавистью в голосе. – Я уже говорил тебе: не спасал он меня! Он спасал друзей и собственную шкуру, чтобы не вылететь из школы. - Ты несправедлив, – закричала я. – Он тогда не думал о Реме. Только о том, что он опасен для тебя. Джеймс ринулся спасать именно твою шкуру. Северус фыркнул, собираясь спорить, но я решительно заявила: - Не перебивай! Я еще не закончила. Он скривился, но подчинился. Я же продолжила объясняться: - Глобальные изменения в Джеймсе произошли после первого нападения на Хогсмид. Он стал взрослей, серьезней, добрей. Ты же в это же время все более и более становился злым и жестоким. Джеймс двигался к свету, ты шел во тьму. Ничего удивительного, что он меня стал привлекать, а ты отталкивать. - Ну и черт с тобой! – закричал Северус. – Ты еще не раз пожалеешь, что выбрала его. Он не сможет спасти тебя в критической ситуации. Рано ли поздно ты погибнешь. А я… я бы сберег тебя в любой ситуации. - Пока что ему удается спасать меня, – сообщила я холодно. – Джеймс уже дважды прикрывал меня от Сам знаешь кого. А вот ты, кажется, в это время сражался на его стороне. После этих слов я горделиво развернулась и пошла прочь по коридору. Я спиной чувствовала его взгляд. Мне было жалко Северуса. И в то же время я испытывала непонятное удовлетворение. Будто я рвала канат, способный затянуть меня в омут.
28 марта 1978 года
Вчера такое произошло, что я теперь думаю, как бы мне никогда не выходить из собственной спальни. Я в шоке, в ужасе, в панике. Не знаю, как и написать обо всем... С другой стороны, надо хоть с кем-то поделиться тем, что случилось. За эти годы мой дневничок стал моей подружкой-душеприказчицей. С людьми я делиться вообще не умею переживаниями, а бумага все стерпит. Вряд ли я сказала бы это Наоми, да ее и нет. Начну издалека. Как известно, в прошедшие выходные начались пасхальные каникулы. Последние, между прочим, школьные каникулы в моей жизни. Вчера у Джеймса был день рождения. Ему стукнуло восемнадцать. Праздновал он с размахом: сливочное пиво и огневиски лилось рекой. И все время Джеймс подливал мне напитки. Вообще-то, я не пью, но после гибели Наоми я все время ходила как в воду опущенная, вот и решила, что немного расслабиться мне не мешает. Часам к десяти я поняла, что уже несколько перебрала и поэтому хотела уйти. - Посиди еще, – попросил Джеймс, прижимая меня крепче. – А лучше пойдем, проветримся перед сном. Смотри, какая сегодня красивая ночь. Такой яркий месяц, звезды, как свечи. Это все звучало так романтично, что я не смогла отказаться, и мы пошли под мантией-невидимкой гулять. Но выход на улицу был закрыт. - Придется вернуться, – захихикала я. - Вернуться мы всегда успеем. Хочешь, я кое-что тебе покажу в школе? – предложил Джеймс. – Гарантирую, ты еще этого не видела. - Нас застукает Филч или МакГонагалл. Она сегодня дежурный преподаватель, – продолжала я спорить, хотя уже шла туда, куда он меня вел. - Не застукает. Во-первых, мы под мантией-невидимкой. Во-вторых, у меня есть волшебная карта. Я увижу, если рядом будут преподы. Джеймс вынул из кармана пергамент и показал его мне. На нем двигались точки с подписями на фоне плана школы. - Смотри, – показал он на карту. – Вот мы с тобой. Я увидела две рядом двигающиеся точки, подписанные нашими именами. - А вот Филч бродит по четвертому этажу со своим котом. Он показал на еще две точки и надписи над ними: «Аргус Филч» и «Мистер Роджер». Вторая надпись обозначала кота завхоза. - Ой, гляди, – показала я на еще одну точку. – МакГонагалл почему-то бродит по крыше. Наверное, она сейчас в образе кошки. Но все равно я не думала, что наша декан может гулять по крыше. С ней это никак не вяжется. - Это только говорит о том, что ничто человеческое ей не чуждо. Ну, или кошачье, – хихикнул Джеймс. – Кстати, мы пришли. Я огляделась. Мы стояли в коридоре седьмого этажа недалеко от портрета Варнавы Вздрюченного. Кроме него в коридоре ничего не было. - Мы пришли посмотреть на портрет? – хмыкнула я. - Не совсем, – сказал Джеймс и лукаво подмигнул. Он обнял меня за талию и повел вдоль стены. Вскоре в ней появилась дверь, за которой была гостиная с камином, диваном и кофейным столиком перед ним. На столике стояли вино и фрукты, на полу лежал ковер. - Где это мы? – спросила я. - В Выручай-комнате, – ответил Джеймс, подводя меня к дивану и сажая на него. – Она может принимать любой вид. О ней знают единицы. Я в том числе. Правда, на моей карте ее нет, так как когда мы ее создавали, я о комнате не знал, а поправить карту невозможно. Говоря все это, он все больше нависал надо мной. Когда же он закончил фразу, то мы стали целоваться. Затем Джеймс налили нам по бокалу вина. Мы выпили и снова поцеловались. Я уже была очень пьяной, поэтому почти не стала сопротивляться, когда он мне стал расстегивать кофточку, задирать юбку, гладить по телу рукам… Я начала отбиваться, но как-то вяло, неуверенно. Как оказалась голой под ним, я уже вообще не помню. Помню ласки, безумные поцелуи, страстный шепот: «Лили, Лили... Любимая». Жар губ и рук, жар во всем теле. Томление, краткий миг боли и наслаждение, сводящее с ума… Проснулась я очень рано. Голова Джеймса лежала на моей груди. Я вспомнила все, вскочила, поспешно оделась и выбежала из комнаты. Как добралась до спальни, я совершенно не помню. Потом я плакала, смеялась, обзывала себя дурой, благо была в комнате одна – где были мои соседки по комнате, я не знаю.
2 апреля 1978 года
Завтра начинаются занятия и, следовательно, придется покинуть мое убежище. Я просидела в спальне остаток каникул, сказав девчонкам, что приболела. Они верили и таскали мне еду. Понимаю, что веду себя как идиотка, но ничего не могу поделать. Все произошло так неожиданно. Мне ужасно стыдно и неудобно: перед ним, перед собой.
3 апреля 1978 года
Едва вышла утром из спальни в гостиную, как увидела Джеймса. Я моментально покраснела до корней волос и даже дернулась назад, будто собираясь сбежать обратно. Он мгновенно был около меня, схватил за руку и прошептал: - Ты меня избегаешь? Что-то не так? - Все не так! – зашептала я яростно в ответ. – Этого не должно было случиться. - Лили, но оно случилось, – сказал он. Мне хотелось закричать, что это он виноват во всем – напоил, привел в комнату, соблазнил. Но я понимала, что принимала во всем этом деятельное участие. Все было по обоюдному согласию. Я даже не могу вспомнить, сопротивлялась ли хоть чуточку. Поэтому я молчала, глядя на свои туфли. - Лили, умоляю, не сожалей. Если тебе хоть чуть-чуть понравилось, если хотя бы было не противно, то не сожалей. Если ты скажешь, то этого больше не повторится до нашей свадьбы. Я обещаю, – заговорил Джеймс жарко, возводя вокруг нас непроницаемый от подслушивания барьер. Я раскрыла рот от удивления. Он что, собирается на мне жениться только потому, что это случилось? Надо же! Современные парни занимаются этим просто так. Он так старомоден? - У вас в семье кодекс чести? – ехидно осведомилась я. – Нельзя бросать опозоренную девушку? - Причем тут это? – растерялся Джеймс. – Нет у нас никакого кодекса. Да если бы и был. Я же уже сирота. Просто я хочу на тебе жениться после школы. - Ты делаешь мне предложение? – еще больше удивилась я. – Вот так, походя, перед завтраком? - Нет. Это не предложение, – потряс он головой. – Просто я высказал свою давнюю мечту. Я собирался тебе делать предложение перед выпуском. Не знаю, как все это сейчас выскочило. Но, поверь, я его сделаю. Красиво, романтично. Подожди чуточку. - Ты не сомневаешься в положительном ответе? – завелась я. – Как же, чемпиону квиддича не отказывают... - Лили, умоляю, – взмолился Джеймс. – Не надо ругаться со мной. Я тебя люблю очень-очень давно. Еще с тех пор, как ты на меня и глядеть не хотела. Не знаю, какая шлея мне под хвост попала, но я смерила его хмурым взглядом и сообщила: - Я и сейчас не хочу. Ты все подстроил, решил переспать, чтобы наверняка. А мог бы начать с предложения. И я, не слушая его больше, выскочила из гостиной.
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Уже месяц избегаю Джеймса. Он пытается подойти, а я его игнорирую. Сама себя не понимаю. Просто как-то обидно, что он решил меня опоить и затащить в постель. Будто без вина нельзя было. А тут еще некстати, кажется, отравилась. Уже два дня мутит и рвет. Как не вовремя! Конец года... Скоро ЖАБА, а я ничего не соображаю. Может, я заболела гриппом? Говорят, ходит такой грипп, желудочный. Меня то тошнит, то трясет, то мне жарко. Сходить, что ли, к мадам Помфри?
6 мая 1978 года
Хорошо, что не пошла тогда в больничное крыло. Нашей медичке только скажи, что ты себя плохо чувствуешь, она тут же уложит в изолятор. А у меня само прошло. Все-таки я отравилась.
16 мая 1978 года
Что-то со мной не так. Сегодня на обед была курица. Я ее увидела, и меня чуть прямо за столом не вырвало. Рассказала Эмме, просто чтобы поделиться. Сейчас мы с ней иногда общаемся, так как у Миранды роман, и ей не до подруги. Эмма сказала: - Знаешь, со мной такое было. Я отравилась индейкой, так потом ее долго не могла видеть, даже в живом виде. Вот и ты. Помнишь, на прошлой неделе ты отравилась? Кажется, тогда тоже была курица. От ее слов я успокоилась.
17 мая 1978 года
Сегодня писали контрольную работу по чарам. Я еле-еле ее дописала – раскалывалась голова. Потом знобило целый день. Неужели простудилась?.. В принципе, не мудрено: в школе сквозняки, на улице сыро и промозгло.
20 мая 1978 года
Упала на гербологии в обморок. Там, правда, такой спертый воздух – мы были в оранжереи, где тропические растения, да еще чем-то отвратительно пахло. Мадам Спраут хотела меня отправить в больничное крыло, но я уговорила ее не делать этого.
26 мая 1978 года
Упала в обморок в Большом зале прямо во время ужина. Тут уж от больничного крыла я не отвертелась. Лучше бы я вовсе не приходила в сознание. Что теперь делать? Ума не приложу... Короче, я не больная. Я даже очень-очень здоровая. Просто я чуточку беременная. Я в шоке!!!
3 июня 1978 года
В понедельник первый экзамен по чарам, а я до сих пор в больничном крыле. Хорошо, что я готова к нему. Мадам Помфри сказала, что, то, что я падаю в обморок, плохо. - Ты, видимо, очень переживаешь, что с тобой случилось, и твой организм подсознательно отторгает ребенка, – пояснила она. – Надеюсь, тебя не принудили к близости? Я отрицательно мотнула головой. - Слава Мерлину, – выдохнула она с облегчением. – Для ребенка-мага очень опасно, когда он появляется в результате насилия. Есть три варианта: все обойдется, ребенок родится сквибом или третий – он станет темным волшебником. Ярчайший пример Том Риддл. Он мне рассказывал сам, когда еще был обычным мальчиком и учился в школе, что его мать принудила его отца к отношениям. Тогда умер как-то странно его отец, вот он мне и рассказывал. - Том Риддл – это кто? – поинтересовалась я. - А, ты же не знаешь... Так звали Сама знаешь кого, пока он не стал монстром. Конечно, это мало кому известно, и ты не болтай, а то он узнает и убьет тебя за то, что распространяешь его тайну. Ой, кажется, я тебя запугиваю, а тебе нельзя волноваться. Но мне, если честно, были по барабану ее слова. Я думала только о том, что мне теперь делать. Видя, что я молчу и подавлена, мадам Помфри строго произнесла: - Лили, во-первых, примирись с ребенком. Ведьмам нежелательно делать аборты. Нет, я бы сказала, нельзя ни в коем случае. Такое кощунство может повредить магический потенциал женщины и сказаться на будущих детях. А во-вторых, тебе надо сообщить его отцу. Он обязан на тебе жениться. Если он из маглорожденных и не понимает этого, я разъясню ему ситуацию. - Обязан? – дрожащим голосом переспросила я. Конечно, я была уверена, что Джеймс не откажется жениться на мне из-за беременности, но я собиралась молчать до последнего, ожидая его предложения. Слово «обязан» меня покоробило – вроде как, я навязываюсь ему. - Ты, Лили, маглорожденная и не знаешь некоторых вещей из мира магии, – вырвала меня мадам Помфри из раздумий. – Ребенок нуждается в отце, как в воздухе. Особенно в первые годы появления – два-три года, включая период в утробе, даже особенно в утробе матери. Поэтому маги, даже если все случилось непреднамеренно, на это время соединяют свои судьбы. Вплоть до того, что женатый может жить с любовницей. - Ничего себе! – только и могла я выговорить. - Да. Поэтому скажи, кто отец ребенка? – спросила она. - Я сама разберусь в этом, – твердо сказала я. Не хватало еще, чтобы она вмешивалась! Мне и так, судя по всему, придется все рассказать Джеймсу в ближайшее время. Но уж лучше это буду я, чем кто-то.
10 июня 1978 года
В связи с экзаменами меня выпустили. Смешное слово «выпустили», будто я была в тюрьме, а не в больничном крыле. Джеймсу я так и не призналась. Не могу представить этот разговор. Он, правда, пытался поговорить, поинтересовавшись: - Лили, с тобой что-то происходит? - Тебя это не касается, – отрезала я. Он рассердился и ушел, а я проплакала весь вечер. Хочу, чтобы он сам обо всем догадался, или чтобы все каким-то образом рассосалось... Да, я знаю, что дура, но это не лечится.
24 июня 1978 года
В прошлую пятницу был последний экзамен, а сегодня с утра состоялось вручение дипломов об окончании Хогвартса. Вот и все. Мы уже настоящие маги. Такое впечатление, что семь лет пронеслись как мгновение. Вот я сижу на стуле, ожидая распределения, и вот я уже стою почти на этом же месте с дипломом в руке. Грустно и весело. Чего больше, не берусь определить. Впереди взрослая жизнь. Если бы не обстановка, то я бы глядела на нее с большим оптимизмом. После обеда Слагхорн организует для выпускников фуршет. Джеймс осмелился пригласить меня, и я согласилась. Возможно, скажу ему о своем положении.
30 июня 1978 года
Сбылась мечта идиотки. Кажется, я хотела, чтобы ситуация рассосалась сама собой. Вот она и рассосалась. Пусть не сама, мне помогли, но все же... Ерничаю, а что мне остается еще делать?.. Короче, все по порядку. В последний раз я писала, собираясь пойти на фуршет к Слагхорну. Так вот, я пошла. И там произошло вопиющее безобразие. Выпускники Слизерина, те, кто носят черные метки, устроили заварушку. Они хотели открыть камин в классе зелий, чтобы через него прошли Пожиратели смерти. Вместо веселого праздника получился магический бой. Малсибер попал в меня «Ступефаем». Я упала и почти сразу же почувствовала неладное. Ночью у меня началось кровотечение. Пришлось идти к мадам Помфри. Она сказала, что с моим ребенком не все в порядке, уложила в больничное крыло, напоила зельями. К утру мне стало еще хуже. Пришлось принять меры. Теперь мне не надо разговаривать с Джеймсом по поводу моей беременности. Кстати, он не сделал мне предложение. Возможно, это из-за потасовки, а может, и передумал. В любом случае, я рассердилась и расстроилась. Лежу теперь в больничном крыле. Позавчера Джеймс уехал, так как пора было освобождать школу от учеников – год-то учебный кончился, а летом в Хогвартсе не бывает студентов. Да, я знаю, он рвался ко мне, а его не пустили. Но у него же есть мантия-невидимка. Мог бы попытаться проникнуть тайком! Лежу и жалею себя. Убеждаю, что ненавижу Джеймса, а сама все жду, что он пришлет мне письмо или явится сам. Нервы совсем ни к черту. Мадам Помфри говорит, что такое бывает из-за прерывания беременности.
8 июля 1978 года
Мадам Помфри меня отпустила. Дома меня ждала новость: Петунья собирается замуж. Она очень переживала, что ни с кем не встречается, а ей уже двадцать три года. Она даже иногда говорила, что ее называют "старой девой". Я, правда, так не считаю. Зачем так рано выходить замуж? Хотя, если бы у меня не было так долго кавалеров, как у нее, я бы, может, тоже запаниковала. Написала и думаю, а у меня что, есть кавалеры? Как сказать… Джеймс уехал, от него ни слуху ни духу. Вот тебе и любовь. Ну да ладно, что уж о грустном. Переживу как-нибудь. Итак, о Петунье. У нее жених – Вернон Дурсль. Смотрю я на него и думаю: она, в самом деле, в него влюбилась или хочет выйти замуж за него от отчаянья? Он усатый, толстый и какой-то противный. Сестра гораздо симпатичней его. По крайней мере, я так считаю. Она, правда, сияет как медный чайник. Прямо летает от радости.
22 июля 1978 года
Сегодня была свадьба Петуньи. Довольно скромненькая. У Вернона родители умерли уже года два назад – вроде как отравились чем-то и все, сразу оба. Так что из родственников у него только сестра Мардж. Противная, надо сказать, особа. Смотрела на наш дом – а мы в нем справляли свадьбу – так, будто он свинарник, а сама она живет во дворце. Это отнюдь не так. По рассказам той же Петуньи, у Мардж обычный дом. Она старше Вернона, давно работает и потому живет отдельно. Он же обосновался в доме своих родителей в небольшом городке в графстве Сюррей, Литтл-Уингинг называется. Там, кстати, Петунья и собирается жить после свадьбы. С нашей стороны родственников тоже раз-два и обчелся, а точнее, я да мама. Молодожены пригласили еще парочку знакомых: свидетель и свидетельница, пара школьных подруг Петуньи, друг Вернона по его школе «Воннингс», семейная пара с его работы (он владелец фирмы «Граннингс» по производству дрелей). Вот и все гости. Было чинно, скучно, тихо. Даже не танцевали. Короче, мне не понравилось.
20 августа 1978 года
Через пару дней после свадьбы Петти я подала документы в академию колдомедицины, что расположена в Бристоле. Специально туда, чтобы быть подальше от мамы. Нет, будь моя воля, я бы так не сделала. Но Волдеморт продолжает зверствовать. Он расправляется с какой-то методичностью с выпускниками Гриффиндора. Я боюсь своим присутствием навлечь на мою маму его гнев. Есть и еще причина, почему я поехала: академия в Бристоле более престижная. Сейчас я учусь на подготовительных курсах для поступления. Экзамены начнутся в сентябре, а учеба только с октября. Академия расположена прямо в Бристольском магловском университете. Эдакий параллельный мир. Студенческий городок тоже общий, поэтому и в академии, и в городке строжайше запрещена магия. Ее можно применять исключительно в аудиториях. Причем тут более суровые правила и на нарушения их не смотрят сквозь пальцы, как в Хогвартсе. Моей соседкой по комнате оказалась выпускница Хогвартса Марлен МакКинон. Она училась в Хаффлпаффе. Смутно ее помню по школе, так как не общались – просто слышала фамилию на совместных занятиях. У Марлен каштановые волосы и карие глаза, приветливая и милая девочка. Наверное, мы подружимся.
16 сентября 1978 года
Вчера был последний экзамен, а сегодня вывесили списки поступивших. Я в них есть! Боже, самой не верится, что я все сдала. Один экзамен по зельям длился восемь часов – это только практическая часть, а была еще и устная. По сравнению с выпускными, эти экзамены невероятно сложные. Я выложилась по полной программе и теперь чувствую себя выжатым лимоном. Впереди две недели заслуженного отпуска. Занятия начнутся только второго октября, так как первое – это воскресение. Подумываю, не поехать ли мне домой? Мама забрасывает письмами, настоятельно это рекомендуя. Кстати, она мне написала, что мне пришло письмо от Джеймса. Он интересовался, где я. Можно подумать, я прячусь. А кстати, не прячусь ли я?.. Не понимаю, но я испытываю обиду на него и желание помучить.
1 октября 1978 года
Вчера Джеймс прислал мне письмо.
«Лили, нам надо обязательно встретиться и поговорить. Я совершенно не понимаю, почему ты меня избегаешь? Что я такого сделал? Я очень-очень тебя люблю. Мне кажется, если мы не встретимся, то я умру от тоски и горя».
Как ни странно, письмо меня рассердило. На кой писать такие вещи? Взял бы и аппарировал ко мне. Я не сижу в башне под замком, как сказочная принцесса. Наш студенческий городок вполне открыт для посетителей. Это тебе не Хогвартс, куда не пускали посторонних. Я написала такой ответ, что Джеймс теперь рассердится, как пить дать. Отправила и стала плакать. Дура я, дура...
20 ноября 1978 года
Учеба в академии очень сложная. Она отнимает массу времени. Мы изучаем анатомию, высшую трансфигурацию, высшие зелья, специализированные чары. Я посвящаю все свое время учебе. В академии много парней, и некоторые на меня заглядываются, но я, идиотка, сохну по Джеймсу. Кто бы сказал мне эдак на четвертом курсе, что я его так полюблю, прокляла бы, не раздумывая. Он же ведет себя как красная девица. После того письма ни слуху ни духу. Я, конечно, думаю, что Джеймс сейчас занят либо учебой на аврора, либо вступил в Орден Феникса и участвует в рейдах. Если я ничего не пишу про Волдеморта (вот, уже дважды на бумаге назвала его по этой кличке, а не «Тот, которого» и так далее), это не значит, что он бездействует. Наоборот, в «Ежедневном пророке» пишут, что к нему примкнули оборотни и великаны, многие маги и маглы находятся под «Империо». Короче, жуть, что творится.
25 декабря 1978 года
Рождество испорчено огромным нападением Пожирателей смерти на наш студенческий городок. Это было вчера... В городке царила предпраздничная атмосфера. Марлен меня уломала пойти прогуляться по местным барам. - Сидишь, как затворница. Нельзя молодость положить на алтарь науки. К тому же, есть и меркантильный интерес. Мне уже девятнадцать, тебе скоро будет. Нам пора искать себе пару, думать о семье, потомстве и все такое, а то запросто можно стать старой девой. Я не нашлась, что возразить. Говорить Марлен, что мне никто не нужен, кроме Джеймса? Во-первых, мы с ней еще не в таких близких отношениях, чтобы в подобном признаваться. Во-вторых, где он там? Да, я предполагаю, что Джеймс весь в борьбе с монстром. Но не исключено, что он нашел себе подружку – вокруг столько красивых девушек. Короче, я пошла. К счастью, мы не дошли до намеченного бара, потому что он взорвался от какого-то сильного взрывного заклятия. И понеслось!.. Люди в черных мантиях и белых масках, зеленые лучи смертельных проклятий, черная метка в воздухе... Взрывы, проклятья, стоны, крики, паника... Ведь тут живут не только маги, но и маглы. Мы с Марлен, естественно, забыли о запрете на использование магии, достали свои палочки и вступили в бой. Она, оказывается, классно дерется – уровень невербальных заклинаний ничуть не меньше, чем у Джеймса и у Сириуса. Почему вспомнила о последнем?.. Все очень просто. В какой-то момент боя, когда нам приходилось довольно туго, невдалеке возник Блэк и еще какой-то высокий, чернокожий мужчина, оказавшийся Кингсли Бруствером. Они все время до конца боя провели рядом с нами. Вскоре в студенческом городке появился большой отряд авроров, Пожиратели смерти либо были арестованы, либо сбежали. Авроры восстановили частично разрушенные дома и подправили маглам воспоминания. В сегодняшних газетах написано о студенческих волнениях из-за какой-то ерунды типа невысокой стипендии или подобной чуши. Честно, я не вчитывалась в эту дезинформацию.
28 декабря 1978 года
История имела продолжение. Сегодня к нам с Марлен заявилась эта парочка. - Вы так классно сражались, что мы решили предложить вам вступить в Орден Феникса. Нам позарез нужны такие отчаянные бойцы, – сказал Кингсли. При этих словах он не сводил своих глаз с моей подруги. По-моему, она ему понравилась. Кингсли, конечно, лет на семь нас старше, но это не так важно. Меня, вот, больше его внешний вид смущает. Не могу понять, как может понравиться темнокожий парень. Неужели я расистка? Или это потому, что непривычно видеть негров? Все-таки у нас в Англии их не так много. Марлен же не обратила внимания на его взгляды или сделала вид, что не видит. Хотя, похоже, первое, так как пялилась на Блэка. Еще бы! Такой красавчик: черные волосы лежат тяжелыми волнами, голубые глаза, смотрящие с озорством и весельем, и голливудская улыбка в тридцать два зуба. Впрочем, я отвлеклась. - Я давно мечтаю вступить в члены Ордена Феникса, – созналась Марлен. – У меня накопилось много претензий к Темному Лорду. - А ты, Лили? – спросил Сириус. - С удовольствием, – ответила я, думая только о том, что это повод увидеться с Джеймсом. Возможно, это мелко и эгоистично, но не врать же в дневнике. Мы договорились с ребятами, что придем на собрание Ордена первый раз в зимние каникулы. Это не так еще скоро – второго января у нас начинается зимняя сессия, а каникулы аж в конце января. Вот почему здесь появился Блэк, а не Джеймс? Он же знал, что я живу в Бристоле. Неужели забыл обо мне?.. Может, плюнуть на гордость и самой написать письмо, извиниться за предыдущее? Нет, не буду. Дура, я дура...
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Можно сказать, что новый год начался для меня очень удачно – мне сделали предложение, и я его приняла. Правда, в последний день прошлого года я еще не знала этого. Мы собирались праздновать его вдвоем с Марлен. Мы не поехали домой, так как сегодня был первый экзамен, и мы планировали к нему готовиться вчера. Впрочем, я выполнила это и сдала успешно, Марлен тоже. Хотя я совсем не об этом. Итак, вернемся к тридцать первому. Мы нарядили ветки ели трансфигурированными игрушками, украсили комнату мишурой, приготовили тушеное мясо и имбирные пряники, купили красного вина и шампанского, разоделись и сели, как две дуры, перед столом. Почему-то было очень грустно, наверное, потому что Марлен сказала, что, как проведешь этот день, так пройдет и весь год. Выходило, что мы будем сидеть в этой комнате, грустные и одинокие. Мы выпили уже за проводы прошедшего года и искренне пожелали, чтобы все плохое ушло вместе с ним. Не знаю, как у Марлен (мы не слишком-то откровенничаем), а у меня плохого было много. Одна смерть Наоми чего мне стоила. Да и выкидыш я перенесла очень болезненно, и неопределенность в отношениях с Джеймсом тоже... В дверь постучались, Марлен пошла открывать: за дверями стояли Блэк и Поттер. Я застыла за столом, как каменная статуя. Как в тумане, я наблюдала, что Джеймс подошел ко мне с букет огневиков в руке и опустился передо мной на одно колено. Надо сказать, что огневики – это такие цветы, которые светятся в темноте разными цветами. Они считаются традиционным рождественским украшением у волшебников, но не часто используются ими, так как к нашему времени стали редкими, потому что очень капризные – могут рассердиться и не цвести годами. Например, мадам Спраут бережет их как зеницу ока, не позволяя студентам к ним прикасаться. Стоят такие цветы безумно дорого, так что букет огневиков мог быть приравнен к драгоценностям. - Лили! – торжественно произнес Джеймс, заглядывая мне в глаза. – Лили, я прошу, во-первых, простить меня, что так долго не появлялся и вообще за все, чем я тебя обидел, по твоему мнению. А во-вторых, как и обещал, я делаю тебе предложение: будь мне женой или хотя бы невестой, так как понимаю, что нельзя вот так, сразу. Пожалуйста! Я сидела потрясенная и молчала. - Чего же ты молчишь? – спросили хором Сириус и Марлен. - Лили, да от такого романтичного предложения грех отказываться, – сказала моя приятельница. Джеймс смотрел на меня умоляюще, и я вдруг расплакалась – вот так взяла и зарыдала. Джеймс вскочил с пола, бросил эти драгоценные цветы, которые требовали либо моментального помещения в воду, либо того, чтобы их обработали консервирующей магией, и кинулся ко мне. Он схватил мое лицо в руки и стал покрывать его поцелуями. - Не плачь... Я люблю тебя... Не плачь... Умоляю... Ну, скажи хоть что-нибудь, – шептал Джеймс между поцелуями. - Я тоже тебя люблю, – созналась я и еще сильней разрыдалась. Он выдохнул, будто до этого не дышал года два, и снова принялся целовать меня. Куда делись при этом Сириус и Марлен, мне было без разницы. Вскоре я успокоилась и стала улыбаться. Джеймс почувствовал это и спросил: - Тебе уже не так страшно? Я кивнула головой утвердительно, и он улыбнулся. Мы выпили шампанского, а потом он спросил: - Можно я останусь с тобой на ночь? Я снова кивнула. Мы разделись и легли на мою узкую общежитскую кровать. Он поцеловал меня почти целомудренно, опустил свою голову мне на плечо и прикрыл глаза. Правой рукой Джеймс обнял меня, будто отгораживая от всего остального мира. Было так тепло, уютно и очень надежно. Мы так и лежали, пока оба не заснули. И почему-то именно так проведенная ночь мне понравилась больше всего. Утром я проснулась одна. На полу лежала кучка разноцветного пепла – все, что осталось от драгоценного букета. Сначала я решила, что Джеймс ушел, и очень испугалась. Но вскоре он вышел из душа, подтянутый, одетый и спросил: - Ты так и не ответила мне. Ты будешь моей женой? - Да, – ответила я. – Разве это не понятно? Он кинулся ко мне с поцелуями. Боже, как это было романтично! Вскоре я его выгнала, так как хотела подготовиться к экзамену. Кстати, это была трансфигурация. Марлен появилась после обеда. Оказывается, Сириус таскал ее в какой-то обалденный и дорогой ресторан. - Лили, до чего он мил! – щебетала она. – Не знаешь, что надо сделать, чтобы Сириус мне тоже сделал предложение? - По-моему, – засмеялась я, – для этого надо стать вторым его "Я", раствориться в нем, так как мне всегда казалось, что он любит только себя. За время нашего знакомства Сириус перебрал всех симпатичных девушек. Удивляюсь, как вы не пересеклись с ним в школе. Ты очень эффектная и в его вкусе. - Просто в Хогвартсе я была увлечена одним парнем. Вздыхала почти все семь лет. Ходила за ним, как собачка на привязи, а он не обращал внимания на меня и женился на моей бывшей подружке. Говорю бывшей, потому что после ее свадьбы мы не виделись. Она знала о моей любви и побоялась общаться, чтобы я не отбила, – ответила Марлен немного грустно. Мне стало чуточку совестно, что я такая счастливая, а ей пока не везет.
18 января 1979 года
Я побывала на каникулах дома. Ездила туда с Джеймсом – надо было его познакомить с сестрой и мамой. Не скажу, что все прошло гладко. Мама, конечно, искренне радовалась за меня, а вот Петунья, гостившая у нее вместе с мужем, устроила истерику. - Не могла найти нормального парня, а не такого же, как ты? – заорала она. – Теперь ты обречена родить монстра. - Что за идиотизм? – возмутился Джеймс. – Маги не монстры. - Учтите, я не собираюсь общаться с вами и с вашим выродком, – продолжала вопить сестра, не обращая внимания на его слова. - Никто тебя и не заставляет, – заорала я в ответ. - Девочки, прекратите ссориться, – встряла мама. – Петунья, в том, что Лили выходит замуж за мага, нет ничего удивительного, она же сама волшебница. Лили, пойми ее правильно, это все влияние Вернона. Он боится колдовства. Надо сказать, что она была права. Усатый муж Петуньи, которого Джеймс окрестил «моржом», сидел красный как рак и с ужасом косился на меня и на моего кавалера, будто мы были гангстерами или сумасшедшими, так как, оказывается, панически боится магов. С датой свадьбы мы с Джеймсом пока не определились. Я хочу, чтобы она была где-то ближе к весне, потому что это время любви и романтики, а он торопит, ссылаясь на тревожное время.
25 января 1979 года
Вчера меня приняли в Орден Феникса. Это совсем небольшая организация: человек тридцать. В основном, хорошо знакомые мне люди: большинство преподавателей Хогвартса, Хагрид, из молодежи – все Мародеры, братья Пруэтты, брат Амелии Боунс – Эдгар, да много кого. Не стану же я всех тут перечислять поименно – это не так и безопасно. Пожирателей смерти в десятки раз больше. Дамблдор говорит, что на каждого из наших приходится человек по десять. Надеюсь, он преувеличивает или считает и тех, кто под «Империо». Невольно сразу стало страшно. Учась в Бристоле, я как-то совсем отключилась от происходящего. Здесь же, в штабе, стало все реально и близко. Кроме меня и Марлен, принимали еще супружескую пару Лонгботтомов. Они оба учились в Гриффиндоре, старше на три курса. Такие славные ребята! Особенно Алиса – такая светлая, добрая, что я с трудом представляю ее себе с палочкой, выкрикивающую взрывные или режущие заклинания против человека. Да если честно сознаться, я и себя с трудом представляю в этой роли. По-моему, предел моей боевой жестокости – это «Импедимента» и «Релашио», но они не слишком действенны с настоящими отморозками. Орден гарантирует научить нас сражаться. В качестве учителей мне и Марлен достались Сириус и Джеймс. Как ожидаемо!
31 января 1979 года
Вчера праздновали мой день рождения. К нам приехали все Мародеры. Сириус усиленно обхаживает Марлен. Он кажется мне таким влюбленным в нее, но я почему-то ему все равно не верю. Ремус приехал с девушкой, которая не понравилась остальным парням. Когда я спросила, Джеймс намекнул, что она родилась оборотнем, и они ей не верят из-за этого... Надо же, я и не знала, что такое вообще бывает, чтобы у двух оборотней рождался ребенок уже с таким отклонением. Только Питер пока не обзавелся подружкой. Впрочем, ничего удивительного. Он такой скромный, тихий мальчик, краснеет от одного ласкового слова в свой адрес. Он по-прежнему старается понравиться всем и каждому, и по-прежнему его друзья относятся к нему немного снисходительно и высокомерно. Честно, я сама не совсем знаю, как к нему относиться. Питер кажется мне жалким неудачником и каким-то никчемным человеком. С другой стороны, он, как и все Мародеры, активно участвует в делах Ордена Феникса, и, говорят, даже проявляет себя неплохим бойцом. В целом день рождения прошел весело: мы много шутили, смеялись и танцевали. Разошлись за полночь, хоть сегодня у нас с Марлен учебный день.
5 марта 1979 года
Писать совершенно некогда, так как разрываюсь на две части. С одной стороны, продолжаю учиться в академии, и это требует сил и энергии. С другой стороны, активно участвую в работе Ордена Феникса: поручают разные задания, например, за кем-нибудь проследить. Недавно произошла неприятная встреча. Я следила за Малсибером, он привел меня в кафе, и там я увидела Северуса. На нем была черная мантия. Конечно, цвет ничего не доказывает, но все-таки. Неужели когда-нибудь мне придется столкнуться в бою лицом к лицу со своим другом детства? Северус меня не заметил, а мне откровенно хотелось подойти к нему и расспросить, как его дела. Я, оказывается, очень по нему соскучилась. Почему, ну почему наши дорожки разошлись? Да, парой мы бы не стали (не могла я в него влюбиться), но вот друзьями могли бы и продолжать быть. Кстати, в Ордене говорят, что именно ему принадлежат все изобретения Пожирателей смерти, так или иначе связанные с зельями, да и некоторые весьма болезненные заклинания тоже, например, «Сектусемпра» – страшная, между прочим, гадость: делает на теле человека около сотни глубоких порезов, причем еще надо знать контрзаклинание, чтобы остановить кровь, иначе можно и погибнуть от ее потери, если рядом нет больницы или дипломированных колдомедиков. Я, когда закончу академию, буду таким, правда, до этого еще три года и диплом, а пока у меня не хватит знаний, чтобы предотвратить последствия от такой гадости. Боже, неужели это в самом деле изобретение Северуса? Ужас! Почему я не могу его ненавидеть даже сейчас? Непонятно. Наверное, как память о светлом детстве или надеюсь, что у него душа еще не окончательно почернела.
20 марта 1979 года
У Волдеморта осеннее обострение. Усилились нападения на маглов и магов. Среди членов Ордена Феникса есть потери. Погибли оба брата Пруэтты. Чтобы их уничтожить потребовалось пять или семь Пожирателей. От Бенджи Фенвика вообще почти ничего не осталось – мощное взрывное проклятие. Грюм, говорят, собирал его по кусочкам, чтобы похоронить. В связи с этим решила не тянуть со свадьбой. Да, понимаю, что это пир во время чумы, но ведь можно погибнуть, так и не пожив счастливо. Опять обвиняю себя в эгоизме, а Марлен убеждает, что я поступаю правильно, говоря: - Если бы Сириус мне сделал предложение, я бы завтра же совершила магический ритуал и сразу бы постаралась завести ребенка. Надо сказать, что магическое бракосочетание весьма отличается от магловского. Это особый ритуал, предусматривающий клятвы друг другу, кой-какие магические манипуляции и все. Для него, в принципе, не требуется никто, кроме пары. Хотя в основной массе маги придерживаются магловских традиций. Приезжает специальный человек из министерства магии, у невесты белое, красное или голубое платье (бывают и другие цвета, как и у маглов). Она кидает свой букет. А жених часто одет не в мантию, а в костюм. Мы с Джеймсом решили сочетать эти два вида. У нас состоится магический обряд тридцатого марта – это пятница, она почитаема магами. А тридцать первого мы поедем в магловский муниципалитет, чтобы угодить маме и Петунье, которые в этом вопросе сошлись во мнении – говорят, что иначе не признают наш брак действительным. Мне все равно, даже лучше, что будет все, как у моих подруг далекого детства. Я же магла. Хотя Джеймс сердится, когда я так говорю. - Ты не магла, ты – маглороженнная ведьма. Это день и ночь, – возмущается он. В этом плане он мне напоминает Северуса. Кстати, знаю, что это нереально, но мне бы хотелось его пригласить на свою свадьбу. Но, не говоря о том, что Джеймс и Северус – враги и что он – Пожиратель смерти, это бы выглядело издевательством над ним. Северус же был в меня влюблен. Впрочем, он мог уже давно меня разлюбить. Как-никак, прошел почти год, с тех пор как мы виделись с ним, если не считать ту встречу в кафе, о которой, впрочем, он не знает. Вернон, муж Петуньи, сказал, что он никогда не поедет на нашу свадьбу. По крайней мере, он обещал, что будет ждать нас дома – мы собираемся праздновать у моей мамы. Ну и черт с Верноном! Главное, Петунья не отказывается, а она мне намного важней.
2 апреля 1978 года
Только моя свадьба могла быть такой. Я уже начинаю думать, что меня кто-то сглазил. Впрочем, все по порядку... В пятницу, как и планировали, у нас с Джеймсом была магическая церемония. Так что в каком-то смысле именно эта дата и есть датой нашей свадьбы. Утром 31 марта мы поехали в муниципалитет, чтобы зарегистрировать брак. Затем мы планировали посетить еще и церковь – так настаивала мама. Правда, мы туда не доехали. Ой! Я опять скачу с одного на другое, как всегда. Церемония была скромной. Марлен и друзья Джеймса смотрели расширенными глазами на все – их вообще развлекал такой способ бракосочетания, так как они все чистокровные, в таких местах никогда не бывали и даже не слышали о них. Вернон, хоть и не хотел, тоже потащился – видимо, его уговорила Петти. Мы уже выходили на улицу, когда появились фигуры в черных балахонах. Сразу же несколько маглов поднялись в воздух вверх тормашками. Пожиратели смерти зло засмеялись. В толпу полетели другие заклинания, а перед нами возникла высокая фигура в черной мантии с открытым лицом. Я еще успела удивиться, что он не в маске. Это был Волдеморт. Он снова стоял в паре шагов от меня, а я опять замерла, как кролик перед удавом. В меня полетело на этот раз какое-то черное заклинание, и Джеймс прикрыл меня щитом. Монстр удивился – видимо он не ожидал увидеть тут волшебную палочку. Мы побежали прочь, воспользовавшись его удивлением. - Парни, аппаририруем всех, кто не умеет, – закричал Джеймс на бегу. – Сириус, ты с Петуньей, Рем с миссис Эванс. Питер, ты хватай борова, Марлен, ты сама, а мы с Лили вместе. И мы все исчезли, чтобы появиться в доме матери. Перечитала написанное... Создается такое впечатление, будто мы все там вели себя, как мухи в сиропе. Вообще-то все это случилось почти мгновенно – просто иногда время тянется, но в то же время и несется. Свадьба была почти сорвана. Петунья и Марлен рыдали, Вернон ругался, как сапожник – грозился никогда не переступать порога нашего дома и не пускать сюда сестру, мама причитала, мальчишки оживленно обсуждали происшествие, а я сидела, сжавшись в комочек. Впрочем, мы довольно скоро успокоились, выпили виски и коньяку, расслабились, и веселье, пусть и не в той мере, но вернулось. Нам даже стали к вечеру кричать «горько». Утром в воскресенье мы с Джеймсом уехали. Он предлагал мне жить в долине Годрика, где стоит дом его родителей, но я решила пока остаться в студенческом общежитии – чего-то меня не тянет аппарировать каждый день туда и обратно. Кажется, Джеймс немного обиделся. Ну да ладно, он не умеет долго дуться.
9 апреля 1978 года
Хотя в академии нет весенних каникул, но я не была всю прошлую неделю на занятиях. Чтобы как-то загладить обиду Джеймса, что я не хочу жить в одном доме с ним, я поддалась на его уговоры, и мы ездили на курорт в Африку, недалеко от Каира. Это было прекрасно! Настоящий медовый месяц, как я его себе и представляла: мы ходили на пляж, съездили в Долину царей, посетили магические места (что-то типа Косого переулка, но с африканским колоритом). Но большую часть времени мы провели в нашем роскошном номере, на огромной кровати. Чем мы там занимались, я, по причине глубокого целомудрия внутри себя, писать не собираюсь. Только скажу, что это было намного прекрасней, чем мой первый сексуальный опыт. Короче, я – самая счастливая женщина в мире.
13 мая 1979 года
В Ордене новые ранения и потери... Карадок Дирборн и еще несколько наших уничтожали лабораторию Пожирателей смерти. Они уже почти все закончили, когда Карадок зачем-то пошел в еще одно помещение. Раздался взрыв... Кингсли отделался легким испугом, Грюму оторвало ногу, Дедалус попал в Святого Мунго с отравлением, так как взорвалось что-то ядовитое. От помещения, куда вошел Карадок, осталась одна воронка, его тела так и не нашли... Я же не могла отделаться от мысли, что к этому взрыву и к смерти Дирборна причастен Северус. Ведь именно он является зельеваром монстра. Боже, что же с ним такое? Как Северус может участвовать в таких преступлениях?! Несколько дней назад Пожиратели смерти захватили в плен Доркас Медоуз, а вчера нам вернули ее обезображенный труп с запиской от Волдеморта:
«Так я поступаю с теми, кто мешает мне. Запомни каждый!»
На собраниях стали говорить, что среди нас завелся предатель – больно уж все складывается плохо. А я смотрю в эти честные, открытые лица и не верю. Нет, это все совпадения, не более. Если бы был предатель, то он бы выдал наш штаб. Впрочем, штаб защищен чарами доверия, и Хранителем является Альбус Дамблдор. Настроение скверное...
5 июня 1979 года
Началась весенняя сессия. Становится все сложней и сложней учиться. В связи с сессией я не бываю на собраниях Ордена и почти не вижу Джеймса. Все-таки в следующем учебном году я буду жить в его доме в долине Годрика, вернее, перееду туда сразу после того, как сдам экзамены и посещу маму.
20 июня 1979 года
Все-таки в Хогвартсе учиться было легче. Я с этой сессией чуть не спятила. Помимо простых экзаменов сдавали курсовой проект. Я посвятила его средствам от простуды, благо, в моей копилке было уже одно собственное. Кстати, я забыла написать, что Слагхорн добился его признания в ассоциации алхимиков, как это было с мазью от ожогов, которую мы улучшили когда-то с Северусом. Написала его имя и снова испытала боль. Не могу смириться, что он стал темным магом. Может, и я виновата в этом? Джеймс-то точно причастен к такому решению Северуса. Впрочем, чего я его оправдываю? Ведь ни я, ни Джеймс не тянули его за руку в стройные ряды Пожирателей смерти, даже его дружки по Слизерину не привели бы его туда силком – сам пошел, добровольно. Так что это его осознанный выбор. Но мне трудно с этим смириться!
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Я переехала в долину Годрика. Дом родителей Джеймса стоит в небольшом поселении, где живут и маги, и маглы уже много веков бок о бок. И те, и другие знают о существовании странных соседей, но мирятся. Так повелось еще со времен Годрика Гриффиндора, который первым из магов тут обосновался. Дом Поттеров – это трехэтажный особняк с садом. Он, по моим меркам, слишком большой для нас. На первом этаже холл, гостиная, столовая и гардеробная. Из холла ведут две лесенки: одна наверх, к жилым помещениям, другая в подвал – к кухне и кладовкам. На втором этаже тоже есть гостиная и большой зал для приемов. Еще там библиотека и бывшая комната родителей Джеймса, которая сейчас закрыта на заклинание, так как он не хочет в нее входить, и я его понимаю. На третьем этаже одни спальни. Нашу мы оборудовали в левой половине дома. Это большая и светлая комната, с огромной кроватью, которую Сириус обозвал «сексодромом», вогнав меня в малиновую краску. Скажу честно, я еще не чувствую себя замужней дамой, хотя уже прошло три месяца после нашей свадьбы. Впрочем, ничего удивительного, если мы с Джеймсом все это время встречались от случая к случаю. Соседнюю комнату Джеймс сразу окрестил «детской», хотя я не хочу пока думать о детях – такое тревожное время, мы так молоды. Впрочем, я не стану делать ничего, чтобы этого избежать. Да и что я могу сделать? Магловские методы контрацепции мой муж вряд ли одобрит. Таблетки глотать или пить зелья мне нельзя. Мадам Помфри вообще выдала мне длинный списочек, чего мне нельзя из-за выкидыша. Кстати, так и не созналась о том случае Джеймсу. Да и зачем? Все в прошлом. Его это никак не касалось. Или я лукавлю?.. В связи с новосельем у нас побывали почти все члены Ордена Феникса. Дамблдор, вместо подарка, прикрыл дом охранными чарами. - Это не чары доверия, но тоже неплохо, – сказал он. Он же познакомил меня с некоторыми обитателями долины. Оказывается, Дамблдор тоже когда-то жил тут, правда, недолго. Одна из его знакомых, довольно пожилая леди, миссис Бегшот, призналась мне, что рада новому поколению Поттеров. - Смотреть, как пустует дом по соседству, зная, что его хозяева мертвы, очень тяжело, деточка, – вздохнула она. – Гарольд и Корнелия были чудесными людьми. Мне очень их не хватает. Я помогала Корнелии воспитывать Джеймса, так что, когда обзаведетесь потомством, смело зови меня. - Спасибо, – поблагдарила я как можно вежливей, – но у меня есть мама. Думаю, она не откажется повозиться с внуками, когда они появятся. Старушка, кажется, не обиделась.
12 июля 1979 года
Я, кажется, не писала, что Люпин, в основном, живет среди оборотней – это по заданию Ордена Феникса, чтобы агитировать их не присоединяться к Волдеморту. Так вот, на днях вся его стая была захвачена в плен враждующей группировкой. Говорят, что они связаны с Пожирателями смерти, и теперь Ремус в плену у Волдеморта. Джеймс и его два друга в трауре, да и я, признаться, тоже. Такое впечатление, что похоронили человека заживо. И еще бесит беспомощность. Мы знаем, где находится резиденция Волдеморта – сообщил какой-то тайный осведомитель из его окружения, – но не можем пойти и освободить нашего товарища. Там все охраняется великанами. С ними не повоюешь, так как на них заклинания почти не действуют, да и габариты у нас несовместимые.
26 июля 1979 года
Не все спокойно в датском королевстве. Вроде бы надо радоваться – Ремус вернулся, живой и почти здоровый. Однако в Ордене Феникса не все ему верят, даже Сириус. А все потому что, оказывается, в плену он пробыл всего двое суток. Написала и ужаснулась. Получилось как-то кощунственно – писать «всего» о пытках. Ведь к нему неоднократно применяли «Круцио». Да даже одного такого заклинания достаточно, чтобы испытать адские муки. К Рему применяли его неоднократно, хотя и не подряд, а с перерывами между каждым, чтобы он мог оклематься. Делалось это, разумеется, не из гуманных соображений, а из практичности – чтобы продлить пытки дольше. Дело в том, что если применять «Круцио» серией, то жертва, не ровен час, может и спятить, и даже просто умереть от болевого шока. Спасла его та девушка, с которой он приходил на мой день рождения, Мара. У нее, оказывается, есть метка Волдеморта. Она вывела его тайком, как и половину стаи, – сделала выбор между «семьей» и монстром. Пока они бежали, в Мару попало заклинание, и она повредила ногу (или лапу, не знаю, как и написать правильней). К тому же, она беременна от Ремуса. Не мог же он ее бросить. А наши не верят ему, потому что он скрыл о метке Мары. - Мне велели специально подыскать оборотня с меткой, я и подыскал, – оправдывался Ремус. – Я не знал, что полюблю ее и что она выберет открытый конфликт. - Я подтверждаю, что хотел, чтобы Ремус был в стае, которая близка к Волдеморту, – встрял Дамблдор. – Жаль, что они раскрыты. С другой стороны, теперь в подчинении Ремуса своя стая. Его защита, однако, не оказала должного эффекта. Особенно это касалось троих членов: Грюма, который во всех видит предателей, Бруствера, у которого друга убил оборотень совсем недавно, и Сириуса. Вот его я не понимаю – как можно не верить другу? Джеймс, кстати, поддержал меня. Он сказал Блэку: - Пока сам не докажу, что Рем предал нас, не собираюсь его подозревать. Думаешь, ему просто жить среди оборотней, причем две трети из них врожденные? Он-то родился человеком и жил как человек. А то, что он из плена Волдеморта не помчался к нам, а остался с Марой, вполне понятно. Это же его семья, пусть и не в нашем понимании. Хотя какая разница, если Мара умеет быть человеком. Сириус не стал спорить, так как не хотел ссориться с ним. Они же больше чем друзья, можно сказать, они – братья. Кстати, у Сириуса погиб младший брат Регулус. Он был Пожирателем смерти, и его убили свои же соратники. Нет, Пожиратели – это... даже слова не подберу поприличней.
10 августа 1979 года
Лето в этом году какое-то неудачное... Что ни день, в «Ежедневном пророке» появляются заметки о нападениях Пожирателей смерти. У них сейчас новая мода – убивать целыми семьями. Пишу, а у самой катятся слезы, так как это коснулось и меня. Вчера была убита Марлен со всей своей семьей. Боже, это уже вторая моя подруга, которая погибает. И что ведь самое ужасное, эти звери не пощади никого, даже маленького братика Марлен. Стиву было всего пять лет. Вот что этот малыш сделал Волдеморту? А тем отморозкам, которые исполняли его приказ? Ладно, у него нет семьи, да он и не человек вовсе. Говорят, что Волдеморт что-то такое с собой сотворил, что стал почти бессмертным. Но Пожиратели смерти... Они же выглядят нормальными людьми. У них у многих есть семьи и свои маленькие дети. Неужели у них не дрогнет рука, когда они поднимают палочку, чтобы наложить пыточное проклятие или «Аваду Кедавру»? Причем второй вариант даже милосерднее, как бы это ни звучало кощунственно. Вот Стива, говорят, эти подонки замучили «Круцио». Откуда такая бессмысленная жестокость?
Пишу о Пожирателях и вспоминаю Северуса, снова и снова. Неужели и он участвует в таких "развлечениях"? Всего скорее, да. Хочу себя утешить тем, что он наверняка не трогает детей и стариков. Впрочем, слабое утешение... Не знаю, чтобы я сделала, если бы узнала, что он убил Марлен... Да ничего бы я ему не сделала, как ни прискорбно. Я все еще называю его по имени, даже в разговорах с мужем, а такие разговоры заходят, потому что Джеймс его вспоминает. Говорит мне эдак ехидненько: - Твой дружок нынче развлекается по полной программе. Ему же так нравится роль темного мага. Почему-то в такие моменты Джеймс мне его напоминает, так как Сев любил говорить нечто похожее курсе так на третьем-четвертом. Отвечаю я мужу тоже весьма похоже – специально листала дневник, сравнивала. - Он мне не друг, – говорю я Джеймсу. – Я с ним порвала на седьмом курсе, а то и раньше. Муж хмыкает, я дуюсь. Впрочем, до ссор у нас дело не доходит. Мы даже особо не спорим, так как имеем почти по всем вопросам одинаковое мнение. А Северус... что Северус? Нам хватает ума не ругаться из-за него.
28 августа 1979 года
Через несколько дней в академию. Не хочу ужасно. Во-первых, без Марлен там все будет не так. Мне даже не с кем будет поговорить. Хорошо еще, что я не собираюсь жить в общежитии – не хочу новой соседки. Может, я проклята, что все мои подруги гибнут?..
11 сентября 1979 года
В прошлое воскресение были в Лондоне на собрании Ордена Феникса. После него мы с Джеймсом пошли в Косой переулок, чтобы купить разные необходимые вещи – ингредиенты для зелий, книги для моего нового проекта, который я задумала для защиты в конце учебного года, его любимый альманах по квиддичу. Джеймс вообще сожалеет, что из-за сложившейся обстановки отказался от места запасного ловца в «Первенцах Портри». - Может, ты напрасно отказался? – как-то спросила я. – Глядишь, уже сейчас был бы в основном составе. - Нет, – грустно покачал он головой. – Быть в сборной – значит, быть все время в разъездах. В командах жесткая дисциплина. Во-первых, я не смог бы совмещать команду и Орден, а борьба со злом более важная вещь в жизни, чем квиддич. Во-вторых, и это тоже важно, я бы видел тебя еще реже, а мне кажется, что теперь я не могу дня провести, чтобы ты была не рядом, хотя бы по вечерам и ночам. Надо сказать, что чаще получается именно по ночам, потому что Джеймс до позднего вечера занят делами Ордена. Мне иногда стыдно, что я не так активно участвую. Правда, я варю зелья, занимаюсь ранениями, наравне с мадам Помфри. Ой, немного ушла в сторону от того, что хотела написать. А ведь я собиралась рассказать, что встретила Амелию Боунс. Она стала настоящая леди, так как работает в Министерстве магии в Отделе обеспечения магического правопорядка. Она не замужем, зато ее старший брат Эдгар женился, и его жена уже ждет ребенка, даже известно, кто будет – девочка. Хотят назвать Сьюзен в честь матери Амелии и Эдгара. Вот ведь как бывает, я Эдгара вижу на собраниях Ордена раза два в месяц, а то, что он женился, и не знала. Надо будет хотя бы поздравить.
27 сентября 1979 года
Учеба на втором курсе академии еще сложнее. Я даже в своих любимых зельях утопаю. Не представляю, как я буду справляться дальше? Главное, что помощи ждать почти не от кого. Джеймс в зельях слаб, мадам Помфри занята в больничном крыле Хогвартса и делами Ордена, Слагхорн многих нюансов лечебных зелий не знает – все-таки это узкая специализация, а он зельевар широкого профиля, в колдомедицину не углублялся. Вот если бы я по-прежнему дружила с Северусом... Ну вот, чего я о нем вспомнила?.. Только Мастер Зелий он действительно от бога. Нет, скорее от дьявола, раз служит Волдеморту.
2 октября 1979 года
Джеймс жалуется на Сириуса. Тот стал будто одержимым и часто рискует собой понапрасну. Оказывается, ему очень нравилась Марлен, и он даже подумывал сделать ей предложение. А я-то считала, что Сириус не умеет любить. Оказывается, умеет... Ремуса мы давно не видели. Он стал вожаком стаи и не может теперь ее покидать. Он даже на собрания Ордена не приходит – присылает только отчет о проделанной работе. Ему по-прежнему верят не все. Меня это почему-то угнетает. Он мне кажется добрым, мягким и не способным на предательство. Еще тут Грюм наорал на Питера. Ему показалось, что во время последней операции Питер только делал вид, что сражался. А еще Грюм говорит, что он исчез посреди боя. Когда Джеймс спросил Питера, как все было, тот пояснил, что его обложили три Пожирателя, вот он и перекинулся. - Потом я снова появился на другом фланге, просто Грюм меня не видел, – оправдывался Питер. Ой, я, кажется, еще не писала, что все Мародеры, кроме Рема, анимаги. Джеймс – олень, Сириус – собака, а Питер – крыса. Отсюда и их клички: Сохатый, Бродяга, Хвост, Луни. Луни – это Рем, так как подвластен луне. Как-то ему сейчас живется среди себе подобных? Когда Мародеры узнали, что Ремус оборотень, а было это в конце первого курса, то стали тайком заниматься перевоплощениями. Они хотели, чтобы Ремус не терял над собой власти во время трансформаций. Ведь анимаги способны укротить оборотня. К моему сожалению, Северус был отчасти прав, когда говорил, что Мародеры занимаются незаконными делами – они все незарегистрированные и почти каждое полнолуние, начиная с начала пятого курса, бегали по лесу вместе с оборотнем. В тот день, когда Сириус сыграл с Севом ту сомнительную шутку, Джеймс впервые перекинулся прямо в Визжащей хижине. - Наверное, я тогда так испугался за них обоих, что желание породило понимание, как это делается, – пояснил мне Джеймс, когда рассказывал об инциденте. Если бы я могла, я бы рассказала об этом Севу, чтобы он понял, что Джеймс кинулся спасать именно его. Хотя сейчас, пожалуй, уже поздно, а тогда факт, что спасают именно его, а не своего друга, мог изменить в Северусе все взгляды на жизнь. Может, тогда бы он не стал Пожирателем смерти. Кто знает?.. Вообще-то неблагодарный труд гадать, что было бы «если бы»… Впрочем, это так, отступление.
5 ноября 1979 года
Провела осенние каникулы в доме матери, которая настаивала, чтобы я приехала. Оказывается, Петунья тоже гостила у нее и пригласить меня было ее инициативой – она в очень хорошем расположении духа, так как ждет ребенка. Родить Петунья должна в начале мая. Кто у нее будет, пока не известно, так как магловская медицина на таких ранних сроках не умеет определять пол ребенка. Но Петунья уверена, что у нее будет непременно сын. - Вернон хочет наследника, – выспренно заявила она. Я чуть не ляпнула: «Зачем?». И то… Он не граф, не князь, не миллионер. Какая ему разница, кто родится – мальчик или девочка. Джеймсу и то все равно, хотя род Поттеров довольно древний и хорошо бы продолжить фамилию.
1 декабря 1979 года
Пишу не чаще раза в месяц. Стало уже прямо какой-то традицией. Я, кажется, снова жду ребенка. Меня мутит, хочется спать, появилась раздражительность. Джеймсу снова ничего не сказала – решила дождаться официального обследования у мадам Помфри. Собираюсь сделать это после нового года, когда сама уже буду уверена, что беременна. Маму я тоже решила поставить в известность позже, а именно на зимних каникулах – хочу отметить в ее доме свое двадцатилетие. Правда, зимние каникулы в академии закончатся раньше, но я уже решила, что задержусь на недельку – слишком много планов на это время: хочу пообщаться с Джеймсом, посетит маму и Хогвартс. Для таких планов двух недель мне показалось мало.
26 декабря 1979 года
Перед Рождеством появился Ремус – осунувшийся, грустный и больной. И дело не в полнолунии – даже сегодня до него целая неделя. Просто почти вся его стая погибла в жестокой схватке с другой, которая поддерживает Волдеморта. Для него это явилось личной трагедией, так как среди прочих погибла Мара и его волчонок. Да-да, я почти не описалась. Именно волчонок, так как от двух оборотней рождается волчонок, который становится человеком только к утру, когда зайдет луна – роды у женщин-оборотней бывают только в полнолуние. Мы с Джеймсом не могли не пригласить Ремуса к нам на Рождество. Были, конечно же, и остальные Мародеры. Как-то получилось, что в таком составе мы собрались в этом доме впервые. Вспоминали школу. Было и светло, и грустно...
10 февраля 1980 года
Буквально заставила себя взяться за перо. Все равно завтра надо идти в академию, возвращаясь к нормальной жизни... "Нормальной" – бездушное слово... Начну издалека. Я пролежала в больнице целую неделю – была угроза выкидыша, так как переволновалась. «Вам вредно волноваться, мэм. Вы же не хотите навредить ребенку». Нет, не хочу... Но как мне не волноваться?.. Как не расстраиваться, если меня тошнит от такой жизни. И за что мне все это?! Человек, он такая скотина, что будет улыбаться, пока беда не вломится в его дом. Вот и я такая же... Кругом гибли люди, а я наслаждалась семейным счастьем, не слишком задумываясь об угрозе, которую несет монстр. И только теперь осознала, насколько все серьезно. Слезы все равно просятся из глаз, когда я об этом вспоминаю. Рука не поднимается написать. Но я знаю, что надо сделать, чтобы отпустить ее… А ведь я все это время принимаю успокоительные средства. У меня умерла мама, погибла, вернее... Вот, написала… Боже, кругом мирное время. Мирное ли?.. Кругом Война, Смерть, Горе… Ладно, надо собраться... Это случилось за пару дней до моего двадцатилетия. Я, мама и Джеймс сидели на кухне, обедали и обсуждали предстоящий праздник. Вдруг прямо посреди кухни появились пятеро Пожирателей во главе с главным монстром. Джеймс вступил в бой, окружив стол щитовыми чарами. Я тоже стала искать свою палочку. В моем домашнем платье куча карманов, и от волнения я никак ее не могла обнаружить. В меня полетел зеленый луч смертельного проклятия. Моя мама дико закричала и кинулась наперерез ему. Это было так глупо с ее стороны.... Боже, что я пишу?.. Но это же правда! Я склонилась над ней, ничего уже кругом не замечая. И тут меня схватил один из Пожирателей, который до этого делал вид, что сражается. Мир раскололся надвое, и я оказалась в каком-то темном помещении. В ту же секунду я начала отбиваться от похитителя. - Перестань, – раздался голос Северуса. – Ты в безопасности. - Ты?! – взвизгнула я. – Ты посмел явиться в мой дом с этими монстрами, а теперь хочешь, чтобы я успокоилась? - Да, – спокойно сказал он. Его невозмутимость взбесила меня только сильнее. Я стала рваться из его рук. Но Северус держал крепко, хотя и нежно. Мне стало противно. - Не смей ко мне прикасаться! – закричала я снова. – Пусти меня! Я перемещусь обратно. Там мой муж. - Он уже большой мальчик. Сам справится. Ты никуда не пойдешь. Это очень опасно. Его спокойствие и холодность бесили меня. - Да ты… Ты! – задохнулась я возмущением. - Это твой Поттер виноват, что на ваш дом напали. Слишком активно сопротивляется, – заявил Северус. – Сидел бы тихо и не высовывался, хотя бы до рождения наследника. Я немного удивилась. Откуда он знает то, что стало известно мужу буквально на днях? Это я о своей беременности. Перед поездкой к маме, я съездила в школу и прошла обследование у мадам Помфри. Она подтвердила, что я жду ребенка, предупредила, чтобы я береглась и не волновалась. - После выкидыша это может быть опасным. От волнения все может повториться, особенно в первые месяцы, – просветила меня мадам Помфри. Выходит, Северус был в школе, и она ему зачем-то сообщила, что я жду ребенка? Правда, там еще был Дамблдор, который как раз заглянул в больничное крыло. Мадам Помфри ему про меня рассказала. То есть теоретически это мог быть и он. Но опять таки не понятно, зачем?.. Впрочем, это отступление. Тогда я не слишком копалась в этом, а просто продолжила разговаривать с возмущенным видом на повышенных тонах: - Как ты такое смеешь говорить? Джеймс не может сидеть в стороне, когда гибнет магический мир! - Плевать на мир, когда у тебя есть семья и ребенок, – заорал Северус. – Помнишь, я говорил, что когда-нибудь он тебя подставит? Вот, почти уже вышло. Я не могла это слушать. Его обвинения казались мне несправедливыми, но только наполовину. Эта его убежденность рождала во мне раздражение на Джеймса. В самом деле, он посвящал Ордену слишком много сил и энергии. Наверное, так искушает дьявол свои жертвы. Чтобы не поддаться убежденности Северуса и не согласиться с ней, я дернулась из его рук сильней и прошипела: - Выпусти меня отсюда немедленно. Я хочу к мужу. Меня от тебя тошнит! - Ладно, – зло произнес Северус, будто выплюнул слово. – Все ради тебя, Лили. Он выпустил меня, обездвижил и исчез из помещения. Я огляделась – это был дом его отца. Я стала прикидывать, как бы сбросить с себя заклинание, рассуждая, зачем он вообще меня обездвижил и куда исчез. И тут Северус появился. За шкирку он держал Джеймса и ругался матом, причем не какими-то магическими фразами, довольно приличными с моей точки зрения, а магловскими, острыми как бритва. - Забирай его, и убирайтесь, – прошипел Сев, кидая на меня мужа. Мы оба были потрясены. Заклятие обездвиживания с меня спало, и я спросила: - А как же ты? Ты вернешься к монстру? Это же опасно. Он наверняка заметил, что ты помог нам скрыться. - Это не твое дело, Эванс, – ответил Северус, впервые в жизни называя меня по фамилии. - Ой, простите, вы же теперь миссис Поттер, – с презрением поправился он. - Не паясничай, – оборвал его Джеймс. – Мне бы тоже хотелось знать твои планы. - Какой хитрый, – протянул Северус, ухмыляясь неприятной ухмылкой, и открыл рот, собираясь выдать какую-нибудь колкую и язвительную тираду о том, что они враги и не могут делиться планами. - Я о том, как ты собираешься выкручиваться, Снейп. Я не хочу, чтобы ты погиб из-за нас. Лили будет расстраиваться, – перебил его мой муж довольно спокойно. То ли его тон, то ли мое имя заставили Северуса перестать паясничать, но он ответил устало и спокойно: - Я узнал о нападении на ваш дом часа за два. У меня было время подготовиться. Темный Лорд ничего не заметит, так как я и тут, и там. - Хроноворот, – понимающе кивнул Джеймс. Я посмотрела на него вопросительно. Скажу честно, я впервые слышала о такой штуке. - Потом поясню, – сказал мне муж, видя немой вопрос. - Вы удовлетворены? – прервал его Северус язвительным тоном. – Тогда проваливайте. - Спасибо, – поблагодарил Джеймс. - Ради тебя, Поттер, я бы не почесался даже, – фыркнул Северус. - Я знаю, – кивнул Джеймс, и мы исчезли. В тот же день мне вечером стало плохо, и он меня отправил в больницу Святого Мунго. Там сказали, что я переволновалась, что мне лучше остаться у них, так как у меня снова угроза выкидыша. Гораздо позже я получила небольшой нагоняй от Джеймса, который возмущался, что я не сообщила ему о своей первой беременности, но сильно он не ругался, видя мое подавленное состояние.
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Учеба в академии становится почти бессмысленной – все равно мне придется брать академический отпуск. Я не хочу нанимать мальчику нянек. Да, я уже точно знаю, что у меня будет мальчик, как и у Петуньи. У магов нет УЗИ, но их средства диагностики еще более надежные, чем у маглов. Все-таки у маглов бывает, что УЗИ ошибается. Ребенок может не так повернуться или вообще не захотеть поворачиваться, и тогда пол остается неизвестным до самого конца. У магов плод в чреве матери тоже можно видеть. Это не расплывчатые контуры, а вполне четкое изображение, как воспоминания в омуте памяти. Он такой смешной, мой еще не родившийся сыночек, но уже сейчас красивый. Он там вовсю двигается!.. Я видела, как он засовывал свой крохотный пальчик в рот, как улыбался... Мадам Помфри говорит, что у моего будущего сына очень сильный магический потенциал. Кстати, мы решили, что назовем его Гарри в честь наших отцов – моего звали Генри, а отца Джеймса – Гарольд, производное от обоих имен как раз и есть Гарри. Муж торопится. Уже переоборудовал соседнюю спальню в детскую. Я пыталась возражать, говоря, что лучше бы ребенок спал с нами. - Я против, – возразил Джеймс. – Ребенка надо с самого начала приучать спать отдельно от родителей – не надо будет потом переучивать. - Но он же будет плакать по ночам. Мы можем не услышать, – возразила я. - На это есть сигнальные чары, – пожал он плечами. – К тому же, я могу приобрести эльфа. У нас когда-то были домовики, целый десяток, но мой отец освободил их. - Нет, – покачала я головой. – Я совершенно не привыкла командовать эльфами, и я тоже считаю, что пользоваться их рабским трудом унизительно, хотя и нормально относилась к этому в Хогвартсе. Слушавший нашу перепалку, Сириус засмеялся. - Вы – как охотники, которые делят шкуру неубитого медведя, – сказал он. – Ребенок еще не родился, а вы обсуждаете, где он будет спать, кем воспитываться. Вы еще поспорьте, кто будет бегать по ночам высаживать его на горшок и в чем он поедет в Хогвартс. - Ты прав, Бродяга, – засмеялся Джеймс. – Всему свое время. Но комнату он все-таки сделал.
1 апреля 1980 года
Похоже, что я была на задании Ордена Феникса в последний раз, как и в академии. Дело в том, что я снова в больнице, верней в больничном крыле родной школы. Мы участвовали в заварушке, устроенной Пожирателями смерти в Косом переулке. Я снова видела Волдеморта. Правда, на сей раз, он нападал не на нас с Джеймсом, а на Алису и Фрэнка Лонгботтомов. Те, слава богу, смылись из-под его носа. Говорят, они, как и мы, уже третий раз уходят от этого красноглазого монстра. Что-то я не о том... Так вот, пока я наблюдала, как Лонгботтомы смываются от Волдеморта, в меня попали «Круцио». Мадам Помфри, как только узнала об этом, сразу же положила меня в больничное крыло. - Пыточное проклятие – это не то средство, что тебе предписано, Лили, – проворчала она. – Почему ты не бережешься? Тебе вообще лучше сидеть дома, а ты участвуешь в работе Ордена. Ты не хочешь ребенка? - Хочу, – возмутилась я. – Но я не могу быть в стороне, пока мой муж сражается. - Придется, – сказала целительница. - Я прослежу, чтобы Лили больше не участвовала в заварушках, – обещал ей Джеймс. – И в академию я тоже не пущу ее больше. - Это правильно, – поддержала его мадам Помфри.
28 апреля 1980 года
Сегодня после собрания Ордена Феникса – а я продолжаю бывать на них, хотя и не участвую в операциях – нас задержал Дамблдор. "Нас" – это мы с Джеймсом и Лонгботтомы. - Я временно отстраняю вас четверых от участия в работе Ордена, – заявил он. - Это еще почему? – возмутились хором Фрэнк и Джеймс. Мы с Алисой промолчали, так как не участвуем в рейдах – Алиса тоже ждет ребенка, мы должны родить почти одновременно, в конце июля. - Совсем недавно я взял на работу новую преподавательницу прорицаний, – сообщил Дамблдор. – Она сделала любопытное пророчество. Привожу только его начало, дабы вы случайно не проговорились, и его текст не дошел бы до Волдеморта. Нас и так подслушали, и у меня есть подозрение, что он уже знает о нем. Вот что она изрекла:
«Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца…»
- Как видите, вы вполне подходите на роль родителей этого ребенка. Вы уже по три раза уходили из-под самого носа Волдеморта, и у вас должны родиться сыновья в конце июля. - Верить в пророчества – это глупость, – фыркнул Фрэнк, а Джеймс ему поддакнул. – Кто вообще эта новая преподавательница? Да и настоящее ли это пророчество? Дамблдор покачал головой и ответил: - Прорицательницу зовут Сивилла Трелони, и она потомок знаменитой Кассандры. Но все это пустое. Когда я только увидел ее, то решил, что она ни на что не годна. Но поверьте, Трелони сделала самое настоящее пророчество. Что-что, а я способен отличить настоящее пророчество от подделки. - И сколько же нам оставаться в стороне? – поинтересовался Джеймс. – Да и поможет ли это? - Не знаю, – пожал плечами директор. - Раз не знаете, то мы не будем прятаться, – снова хором сказали Фрэнк и Джеймс. - Одно можем гарантировать, – добавил Фрэнк, – что отстраним от дел наших жен, спрячем их в доме, который закроем чарами. Можно даже применить заклятье доверия. - Это хорошая идея, – одобрил Дамблдор. – Я мог бы быть вашим Хранителем. - Спасибо, но думаю, моя мать разозлится, если я не сделаю ее Хранительницей, – отказался Фрэнк. - А ты, Джеймс? – спросил директор. - Зачем вам лишние хлопоты, сэр? – вопросом на вопрос ответил мой муж. – Пусть нашим Хранителем будет Сириус. Преданней его я никого не знаю. - Что ж, я вполне доверяю его кандидатуре, – вздохнул старый маг, который, на мое счастье, не обиделся на Фрэнка и Джеймса. – И еще, я позволю и тебе, Джеймс, и тебе, Фрэнк, пока участвовать в делах Ордена. До рождения детей точно, или до того момента, когда станет ясно, какого малыша выберет Волдеморт. - Боже, какое кощунство! – воскликнули мы с Алисой. – Этот монстр собирается бороться с младенцами. - Не обязательно, – вздохнул Дамблдор. – Он может просто взять ребенка на заметку. Я еще надеюсь встретиться с тем человеком, который подслушал пророчество, и попытаться все выведать. Думаю, что если он и сказал чего лишнего, так потому что не воспринял всерьез пророчество и не сделал вывода, кого оно может касаться.
1 мая 1980 года
Вчера к нам приходил Сириус. Джеймс все ему рассказал, и они закрыли дом чарами доверия. Теперь, если Волдеморт даже пройдет мимо наших окон, то не увидит даже дома, а наши соседи забыли, что особняк тут когда-либо стоял. Надеюсь, это поможет.
18 мая 1980 года
Вчера пришло письмо от Петуньи. Оно и обрадовало, и огорчило меня. Вот что она пишет:
«Здравствуй, Лили! Я долго не хотела тебе вообще писать, так как считаю тебя повинной в смерти нашей мамы. Если бы не ты и не твои дружки-маги, то мама осталась бы с нами. Но ты по-прежнему моя родня, поэтому я не могу отказаться от тебя полностью. Пятнадцатого мая у меня родился сын. Мы с Верноном назвали его Дадли. Очаровательный малыш. Надеюсь, мой сыночек никогда не пересечется с твоим сыном, потому что он наверняка родится волшебником. В гости я тебя не зову, так как муж обещал не пускать тебя на порог, и я не хочу с ним ссориться. Ехать к тебе сама тоже не собираюсь. Во-первых, с кем я оставлю Дадлика? Во-вторых, ты живешь в доме мага, а я не желаю иметь ничего общего с такими типами. Напиши, как у тебя дела. Впрочем, мне почти все равно. Петунья».
Я даже всплакнула над письмом. Это несправедливо – обвинять меня в смерти мамы. Я написала ей ответ, в котором попыталась оправдаться. Надеюсь, она поймет. Увидеться нам в самом деле вряд ли удастся, так как я боюсь за себя и ребенка из-за этого тупого пророчества. А еще я боюсь за Джеймса, который продолжает участвовать в рейдах. Они, между прочим, не безопасные. Вот недавно опять некоторые члены Ордена пострадали. Дож подставился под «Секо», и теперь у него на лице останется шрам, Грюм лишился кончика носа, Аберфорт, брат Дамблдора, уже месяц заикается. Помимо этого погиб брат Амелии Боунс, Эдгар. У него, между прочим, совсем недавно (8 мая) родился ребенок, девочка, которую назвали, как он и хотел, Сьюзен, в честь его матери. Она и ее мать не погибли лишь по случайности. Жена – Хелен, что ли, – говорят, в тот день поругалась с Эдгаром, хлопнула дверью и ушла на улицу. Не успела она уйти далеко, как дом был взорван. Погибли ее родители, его родители, два ее брата и муж. Боже, какой ужас!.. Что же она теперь чувствует? Нет, не хочу это представлять. Мне так страшно!! Невольно переношу на себя. Решила никогда не ругаться с Джеймсом, впрочем, мы и так не ругаемся.
13 июня 1980 года
Писать не о чем. Сижу дома или гуляю вокруг него. Джеймса почти не вижу. Изредка появляются его друзья. Наверное, могу написать, что они и мои друзья тоже. Все трое так и не встречаются с девушками – погрязли в борьбе. Ремус снова возобновил свои связи с оборотнями. Сириус опять ему не верит, так как это стая, которая поддерживает Волдеморта. Как он не понимает, что это обыкновенный шпионаж и подрывная деятельность? Питер стал еще тише. Мне кажется, что его обижают друзья. Больно часто он становится объектом насмешек в последнее время. Особенно после одного инцидента. Они были в рейде, и на Питера напал Малсибер. Пишу так уверенно, потому что этот подонок даже не прятал свое лицо под маской. Питер откровенно испугался, и все это видели. Он зажался в комочек и позволил этому Пожирателю убить одного из маглов, которых и защищали наши ребята. Более того, он позволил Малсиберу скрыться. Вот они все теперь над Питером и измываются, предлагают подарить памперсы и выделить личную охрану. А мне кажется, с ним надо помягче. Не все же так безрассудно смелы, как Сириус, который специально провоцирует противника. Он недавно за это поплатился – неделю лежал в Святого Мунго, так как в него попало заклинание черной магии, которое разжижает кости. Еле выходили.
2 августа 1980 года
Давно не писала. Позавчера я родила – очаровательный здоровый мальчик, не богатырь, конечно, но и не дистрофик – 3 кг 500 г, рост – 47 см. Господи, какая это кроха!.. Даже страшно брать его в руки, настолько он хрупкий. У Гарри пока почти нет волосиков – только пара колечек почти у основания шеи, но уже сейчас понятно, что он станет брюнетом, как папа. Да и вообще, он – маленькая копия Джеймса: тот же нос, те же губы, уши, лоб – да все, все… Хотя нет, глаза у него мои – ярко зеленые. Только у него еще ярче. Когда на них смотришь, создается впечатление, что это огромные изумруды и над ними густые ресницы. Джеймс сказал, что девчачьи, а я парировала, что он ничего не понимает, и что мне нравятся в парнях такие ресницы. А какие у Гарри пальчики! Крохотные-крохотные... Особенно мизинчик на ноге. Наверное 5 мм, не более. И на этом пальчике, прямо чудо, еще и ноготок (как и положено) имеется... И не разглядишь!.. Гарри уже хмурится, плачет... Жаль, пока не улыбается. Мне сказали, что младенцы учатся этому искусству на второй неделе жизни.
15 августа 1980 года
Наконец нас выпустили из больницы. Написала «выпустили» и засмеялась. Можно подумать, что я была в тюрьме. В самом же деле, в больнице было не так уж плохо. Теперь осваиваю премудрость – быть мамой. Это так здорово и так сложно!
20 сентября 1980 года
Я немного психовала, справлюсь ли с домом и с ребенком, но зря. С момента выписки из больницы я ни разу не осталась одна с сыном на целый день. Парни дежурят у нас по очереди. И не просто дежурят! Они выполняют все обязанности по дому: убирают, моют, ходят за продуктами, сидят с Гарри, даже готовят. Готовить из парней умеют Питер и Ремус. Правда, Ремус почти не бывает. Я же писала, что он постоянно в лесу. Я, конечно, чаще готовлю сама, оставляя Гарри на парней. Его они все просто обожают, особенно Сириус. Он может заниматься с ребенком часами: пеленает его, укачивает, поет песенки. Джеймс, между прочим, даже чуточку ревнует сына к нему. Он тоже много занимается ребенком, но у Сириуса Гарри засыпает гораздо быстрее.
5 октября 1980 года
Сегодня крестили Гарри. Совсем недалеко от особняка есть церквушка при кладбище. Вот там это и было. Разумеется, были все Мародеры. Кроме них человек десять из Ордена, с которыми я не больно-то и общаюсь. Дамблдор, который тоже был, сказал, что это охрана – все из-за того дурацкого пророчества. Крестным отцом стал Сириус, а вот крестной матери нет. Я не хотела делать ею чужого мне человека, а как оказалось, подруг у меня нет. Петунья же, которую я приглашала, отказалась, хотя и поздравила с рождением Гарри. Она снова прислала письмо, в котором писала всякую ерунду, что у меня родился не ребенок, а монстр. Я даже разозлилась.
22 ноября 1980 года
Нас с Джеймсом вызвали в штаб Ордена Феникса вне плана. Там, помимо Дамблдора, оказался Северус. Скажу честно, я не ожидала этого, как и Джеймс. - Что этот Пожиратель смерти делает здесь? – возмутился муж. - Северус теперь наш шпион, – пояснил директор. - И вы ему верите? - Да, верю. Северус сидел, нахмурившись, но не вступал в полемику. Я тоже молчала, так как не знала, что сказать. Я бы тоже поверила Северусу, потому что он спас нас тогда от Волдеморта. Правда, мне было интересно, с чего поверил ему старик. К моему удивлению, Дамблдор решил это объяснить. - Во-первых, я знаю историю с вашим спасением, – начал он. – Даже ее одной хватило бы, чтобы дать Северусу еще один шанс. Во-вторых, он уже некоторое время является нашим тайным осведомителем. Все те письма, полученные от таинственного «Паука» – дело его рук. - Они содержали массу дезинформации, – напомнил Джеймс. - А ты не считаешь, что если бы я давал только правдивую информацию, меня бы в два счета вычислили? Темный Лорд, знаешь ли, не идиот, – надменно сообщил Северус. Они несколько минут состязались в испепеляющих взглядах, но так и не стали продолжать перепалку. - Вы только поэтому нас вызвали, чтобы показать его? – осведомился Джеймс у Дамблдора. – Вам требуется наше благословение на использование Снейпа как шпиона. И зачем тогда нужна Лили? Думаете, она скучает по нему? Директор и я укоризненно посмотрели на него – что ни говори, но он откровенно хамил. Старик долго молчал, потом произнес: - Нет, у меня была другая цель. Я хотел, чтобы вы услышали одну новость из первых уст. Он повернулся к Севу и проговорил: - Северус, прошу. Тот вздохнул, облизал губы и сказал, не глядя на нас: - Не знаю, по каким критериям Темный Лорд это сделал, но из двух семей, подходящих под пророчество, он выбрал вашу. - Откуда ты знаешь о пророчестве, и почему он делится с тобой такими планами? – поинтересовался Джеймс. Северус снова вздохнул. - Потому, – ответил он глухо, – что именно я передал ему содержание пророчества, верней часть. - Подонок! – воскликнул Джеймс и едва не кинулся на него с кулаками. - И вы верите ему после этого?! – с таким же возмущением обратился он к Дамблдору. - Да, верю, – убежденно произнес директор. - Я не предполагал, что Темный Лорд отнесется к пророчеству всерьез. Тем более, я не ожидал, что он выберет вас. Я бы никогда вас не подставил, – признался Северус в свое оправдание. Он уставился на меня и умоляюще спросил: - Лили, ты веришь мне? Я не желал зла ни тебе, ни твоему сыну. - Да, – произнесла я тихо, но твердо. – Поклянись, что, если будет возможность, то ты защитишь Гарри, даже ценой своей жизни. - Я могу дать даже Непреложный обет, только вряд ли Темный Лорд пойдет в ваш дом со мной. Он в последнее время мне не слишком доверяет. Я ведь не участвую в расправах, только варю зелья, – сказал Северус и добавил совсем тихо: – Да и о моих чувствах к тебе он тоже знает. - Мне не нужен Непреложный обет, – отказалась я. – Я и так тебе верю. Он вздохнул с облегчением.
23 декабря 1980 года
Готовлюсь к Рождеству. Настроение не слишком радужное. Чуть не разругалась с Сириусом и Джеймсом. Но все по порядку. Я уже писала, что Ремус пропадает в лесу среди оборотней. На Рождество, однако, он собирался приехать к нам. Сириус же сказал Джеймсу: - Стоит ли его пускать? Он же оборотень и легко может поддаться, как и все его окружение, влиянию «Сами, знаете кого». - То, что Рем – оборотень, – парировал Джеймс, – ты знал еще с первого курса. Что изменилось? - Все в Ордене говорят, что у нас завелся предатель, а ту еще и это пророчество относительно твоего сына, – пояснил Сириус. - Я не смогу отказать ему. Он дорог мне так же, как и ты, и я продолжаю ему доверять, – проговорил Джеймс. - Тогда смените хотя бы Хранителя, - предложил Сириус. - Это еще почему? – удивилась я. – Хранитель ведь не Ремус, а ты. - Вдруг он выдал, что это я? Меня поймают, начнут пытать, а я не выдержу. - Кого же ты предлагаешь? Дамблдора? – осведомилась я. - Нет. Он далеко, как небожитель. Он – глава Ордена Феникса, директор Хогвартса, член Везенгамота. Ему некогда, – сказал Сириус. – Я предлагаю Питера. На это ничтожество никто никогда не подумает, что его выбрали Хранителем, а он не предаст, хотя бы из страха. Я нахмурилась. Не знаю, чем мне не нравится Питер, но это так. И это мягко сказано! Вроде, сама любезность – слова резкого не произнесет, все время улыбается и не обижается на самые обидные шуточки своих друзей... - Пусть будет Питер. Он нам как родной, а директор и есть директор. Раз не настаивал на своей кандидатуре с самого начала, значит, и не слишком-то хотел этого, - поддержал друга Джеймс. Я не знала, что возразить... Чтобы поднять себе настроение, напишу о Гарри. Он меня очень смешит и радует. Он уже не тот несмышленый кукленок, каким был в момент рождения. Гарри даже уже разговаривает по-своему – лежит, что-то лепечет. А если его разозлить, то он начинает ругаться сердитым тоном. Личико нахмурит и выкрикивает: «бу-гу-гу… да-га-ба»… Потешно до чего!.. Сириус или Джеймс начинают его передразнивать, а он только пуще ругается. Потом Сириус начинает кривляться или становится псом и лижет его в нос, и тогда Гарри заливисто смеется. Больше всего сынок любит купаться. Сидит в ванночке, плюхает по воде ладошками и смотрит своими огромными глазенками. А то начинает раскидывать игрушки по комнате, и потом заставляет их прилетать к себе. Впервые это случилось вот как: Гарри выронил утку и заплакал, а я не поняла, что случилось, думала водичка в глаз попала. Он ждал-ждал, а потом взмахнул ручонкой, и уточка прилетела. Теперь это его любимое развлечение.
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Год не заладился с самого начала. Нападения Пожирателей смерти следуют одно за другим. И если бы только они, а то в Кенте магловский район был растоптан великанами – пострадали не только дома, но и люди. Авроры изменили память маглам, и те теперь думают, что это было землетрясение. Я плохо знаю географию, но вроде бы это не сейсмически опасный район. Продолжаются и нападения на неугодных магов. К ним относятся члены аврората, министерские работники и, конечно же, Орден Феникс, каждый член которого объявлен личным врагом Волдеморта. А мой муж до сих пор активно участвует в рейдах. Я очень за него волнуюсь, тем более что уже так много человек из Ордена погибли. От Петуньи на мои поздравления с Рождеством и Новым годом пришли сухие открытки, даже без привета. Она все еще не может простить мне смерть нашей мамы. Надеюсь, со временем это пройдет. Ведь она вся моя родня, и я люблю ее.
31 января 1981 года
Сегодня Гарри исполнилось полгодика. Я считаю, что это юбилей в своем роде. Он даже более важный, чем мой двадцать первый год, который мы отмечали вчера. Сын уже почти большой человечек. Сидит в кроватке, играет в «ладушки» и уже пытается встать на ножки. А еще Гарри сделал мне вчера самый лучший подарок, впервые сказав «мама». Джеймс потом целый час пытался уговорить его сказать и "папа", но малыш упрямился и бесконечно повторял: "Мама, мама, мама..."
10 марта 1981 года
Не писал больше месяца. Какой позор! Надо было бы вести ежедневный дневник наблюдений за Гарри. Ведь он постоянно меняется. Но матушка Лень родилась раньше меня. Едва Гарри начал вставать на ножки в манеже, как Джеймс притащил ему метлу. Она летает не выше полуметра от пола и скорость ее не больше быстрого шага, но я страшно боюсь и ругаюсь, когда сына на нее сажают. Он же безумно рад такому развлечению, уверенно держится за древко и кричит: «Вверх, вверх». Парни радуются как безумные и говорят, что он будет квиддичным чемпионом. Из обыкновенных навыков у моего сыночка хорошо получается держать самостоятельно чашку – он пьет из нее и не обливается. А еще Гарри научился говорить: «папа», «мама», «Луни» (Ремус), «Бади» – это Бродяга и «Пит» – так он зовет Питера. Они все по-прежнему навещают нас по очереди, хотя Ремус бывает редко и всегда в присутствии Джеймса. Сириус до сих пор думает, что он шпионит на Темного Лорда. У них очень натянутые отношения, и Рем выглядит потерянным. Мне его жалко. Кстати, с тех пор, как Питер стал Хранителем тайны, он ведет себя в нашем доме, как хозяин. Приходит, когда хочет, покрикивает на меня. Мне это жутко не нравится, но я пока терплю, хотя не знаю, сколько еще выдержу. Надо бы сказать Джеймсу, чтобы он его поставил на место.
7 мая 1981 года
Пару дней назад поссорилась с Джеймсом. Все из-за того, что он не перестает заниматься делами Ордена. Дамблдор уже давно говорит, чтобы он сидел с нами. - Ты стал его личным врагом, – сказал ему директор, когда посещал нас в последний раз. – Он уже несколько раз пытался схватить тебя. Считает, что с твоей смертью легче будет достать Лили и Гарри. Его слова подлили масла в огонь моего беспокойства. Однако мой муж сумел как-то уговорить старика не отстранять его от вылазок. А ведь это очень опасно! Постоянно слышу, что кто-то пострадал или был убит. Особенно страшно, когда слышишь знакомые имена. Самая недавняя смерть – это еще одна моя одноклассница, Эмма Ватсон, которой Амелия Боунс когда-то нагадала пять детишек. Она вступила в Орден совсем недавно со своим мужем, не помню даже его имени, так как он не учился в Хогвартсе, да и вообще из Италии. Впрочем, какая разница... Они умудрились попасть за короткое время в так называемый «черный список» Волдеморта. Их убили со всеми их родственниками и с двумя детьми-близнецами, которые были старше моего Гарри на год. Я почти смирилась, что Джеймс так рискует. Но тут он собирался уехать на все лето вместе с Питером по делам Ордена – видите ли, не мог пустить друга одного. Вот тут я и взорвалась. Сказала, что если он уедет, то может назад не возвращаться. - Я не хочу остаться вдовой в двадцать один год, да еще когда за моим крошечным сыном охотится монстр, – закричала я. Джеймс довольно быстро сдался. Питер же, кажется, обиделся на меня и на мужа. Он теперь со мной едва здоровается, а Джеймса обозвал «подкаблучником». Тот только отмахнулся от него и весело рассмеялся. Однако это не мешает Питеру зачем-то таскаться в наш дом и просиживать тут вечерами. Впрочем, это понятно, так как он ходит за Джеймсом и уговаривает его все-таки передумать и поехать. - Мы там отлично проведем время. Ты мне очень-очень нужен, – ноет Питер. - Ты сам справишься. Уже большой мальчик, – парирует Джеймс. Меня почему-то это бесит настолько, что я хотела даже настоять на смене Хранителя, но решила не слишком нахальничать. Отвоевала один рубеж, что Джеймс не поедет в эту «командировку» (в кавычках, так как боевое задание не может быть командировкой), и пока хватит. Еще успею. Чтобы не заканчивать запись на такой сварливой ноте, немного напишу о Гарри. Он уже ходит, правда, держа меня за указательный палец своей маленькой ручкой. А еще он научился выделывать всякие повороты и даже перевороты на метле. Я пыталась отнять эту игрушку, но сын разрыдался, а на его защиту встали все мои мужчины. Пришлось уступить, тем более, Джеймс наложил на пол какое-то амортизирующее заклинание. Теперь, если Гарри упадет, то это будет так же, как если бы он упал на матрас.
20 мая 1981 года
Пять дней назад сыну Петуньи исполнился годик. Я послала ей письмо, но она так и не ответила. Вообще-то посылать письма все сложней и сложней. Совами я уже давно не могу пользоваться. Надо написать письмо, потом дождаться кого-нибудь из ребят и попросить отослать его по магловской почте, а затем ожидать письмо «до востребования». Или просить их аппарировать в Литтл-Уингинг и опускать конверт прямо в почтовый ящик. Но им некогда – Рем вообще перестал к нам приходить, Питер на задании, Джеймс и Сириус так и не освоили, как посылать письма почтой, а аппарировать небезопасно для семьи моей сестры.
12 июня 1981 года
У Гарри вылез первый зубик. Я уже давно этого ждала. Десны набухли где-то на седьмом месяце. Он временами капризничал и пускал слюни – не помогали ни специальные заклинания, ни зелья. Мне казалось что пора. Я даже советовалась с мадам Помфри, и та тоже подтверждала, что пора, а зубы все не выходили. И вот наконец-то! Так что это своего рода праздник. Джеймс тут же прозвал сына «зубастиком», а Гарри будто понимает, что это смешное прозвище в его положении, и заливисто смеется. Иногда у моего сына бывает плохое настроение. Он начинает сердиться, ругаться теперь уже не слогами, а словами: «бяка», «дябка». А когда разойдется, то в доме начинают лопаться чашки и стаканы. Мы потом все вместе восстанавливаем посуду. Джеймс этим безумно гордится и говорит, что из Гарри выйдет очень сильный волшебник. Возможно, он прав, поживем – увидим.
2 июля 1981 года
Сегодня еще один маленький праздник или еще одна победа моего сыночка – Гарри стал ходить самостоятельно! До этого он ходил, держась за мой палец, а в последнее время за мой передник или, что чаще, за древко метлы, невысоко и медленно летящей перед ним. Гарри вообще очень хитренький малыш. Я пытаюсь научить его делать все без магии – залезать на диван, подбирать игрушки, держать ложку в руке, однако он все время пытается применять магию, стоит мне сделать вид, что не смотрю на него. Мне это нравится и не нравится, так как думается, что это «неправильно» – приманивать к себе игрушки магией и взлетать на диван. - Почему? – спрашивает Джеймс и слегка сердится. - Не знаю. Неправильно и все тут, – пожимаю я плечами. А вот интересно, куда потом девается тот потенциал беспалочковой магии, который демонстрируют младенцы? Неужели, беря в руку палочку, мы лишаем себя очень важного навыка – умения колдовать без нее. И почему в Хогвартсе не учат этому? Джеймс говорит, что с годами беспалочковая магия уменьшается, постепенно сходя на «нет», а я иногда думаю, что она атрофируется за ненадобностью. Ведь если не ходить ногами, а ездить на кресле-каталке, то ноги ослабнут, похудеют и даже гипотетически могут вообще усохнуть и отвалиться... Перечитала – кажется, я загнула. Или нет?.. Насчет отвалившихся ног – уж точно.
31 июля 1981 года
Гарри сегодня исполнился годик, и мы устроили по этому поводу настоящий праздник – я сделала торт со свечкой посередине, и он на нее старательно дул, пока она не погасла. Еще, Гарри трансфигурировали на голове небольшие рожки (идея Сириуса) и переименовали в «олененка». Потом пускали в саду фейерверки, и Сириус в образе собаки, больше похожей на небольшого медведя, гонялся по кругу за брыкающимся оленем-Джеймсом – это они изображали охоту. Ремус не смог придти почему-то, хотя нет никакого полнолуния – сейчас вообще начало лунного месяца. Думаю, это отговорка, так как он видит, что ему не слишком рады. Питер все еще на задании. Если второй факт меня обрадовал (ну не люблю я Питера), то первый огорчил. Я очень надеялась, что в атмосфере веселья, расслабленные алкоголем, Сириус и Ремус помирятся. Ведь я вижу, что и Блэк очень переживает их ссору. Он стал какой-то резкий, порывистый, лезет во всякие заварушки и нарочно провоцирует Пожирателей на бой.
15 августа 1981 года
Джеймс все-таки допрыгался. Получил какое-то противное проклятие. Теперь почти не может ходить. С одной стороны, я страшно напугана – справлюсь ли с варкой необходимых мазей и с его лечением. Я же не колдомедик. Но с другой стороны, я рада. Дамблдор, наконец, приказал мужу больше ни во что не ввязываться и сидеть дома. - И надолго я заперт? – хмуро спросил его Джеймс. - Не знаю, – ответил Дамблдор. – По крайней мере, на полгода уж точно. Это минимальный срок реабилитации после таких проклятий. Джеймс долго уговаривал его ограничить срок «заточения» (тоже мне узник Азкабана нашелся!), но старик умеет быть непреклонным. Дамблдор только на вид добрый, всепрощающий дедушка. На самом деле, он умеет быть жестким и настойчивым. Если сказать честно, то мне нравится варить зелья и лечить. Иногда думаю, вот кончится война, сын вырастет, и я доучусь в академии, стану колдомедиком. Но это будет не скоро. И будет ли при том внимании монстра к моему сыну? Чтобы не заканчивать запись так, расскажу о своем мальчике. Гарри уже сложившийся человечек. Хочет поступать только по своему, носится как угорелый по дому, подстерегает за углами и, выставив веточку, кричит: «Секо», «Акцио» – слова выучил от Сириуса. Слава богу, Сириус хоть не давал ему в руки свою палочку – от этого товарища такое можно ожидать вполне. Особенно меня бесит, что он научил не совсем тому, чему следовало бы. Если манящие чары можно и знать, то ранящие – это опасная магия, пограничная с черной. А что, если Гарри все-таки доберется до палочки? Джеймс, однако, считает, что чем раньше научить сына воевать, тем лучше. Ведь мальчик может оказаться «Мессией» из пророчества.
20 сентября 1981 года
Долго что-то не писала. Сказывается то, что Джеймс сидит дома. Мне как-то неудобно писать при нем. Не знаю почему – ведь тут нет ничего тайного от него, но тем не менее. К тому же, весь месяц ухаживала сразу за двумя «детьми». Проклятье, которому подвергся Джеймс, дало какие-то осложнения. Он даже лежал две недели, не вставая. Мне приходилось за ним ухаживать, варить зелья, готовить и при этом постоянно следить за Гарри – у него сейчас такой возраст, что ни на минуту одного не оставишь. Из друзей ходит только Сириус. Его помощь бесценна, но ее недостаточно. Ремус совсем не приходит. Его стая разрывается на две части, и он активно этому способствует. Такое впечатление, что я единственная, кто продолжает ему верить. Кстати, вернулся Питер, но заходил к нам только однажды. Мне показался он очень подозрительным. Какой-то запуганный: сидел у нас в гостиной, глазки все время бегали, постоянно озирался вокруг, вздрагивал от громкого крика Гарри... Я поделилась наблюдениями с Джеймсом и Сириусом, а те только рассмеялись. - Питер просто трус от рождения, а после задания его нервы совсем расстроены, вот и пугается малейшего шороха, – пояснил мой муж. - Почему вы не думаете, что его запугали или перевербовали? – спросила я. - Если бы так случилось, – рассмеялся своим лающим смехом Сириус, – то он бы умер от страха и все. Нет, он бы просто-напросто убежал от них в образе крысы. - Не понимаю, – настаивала я, – почему в предательство Ремуса вы верите, а в его предательство – нет? - Все очень просто, – сказал Сириус. – Рем был в плену, да и сейчас во враждебной нам стае, а Питер был на задании и старательно прятался от Пожирателей смерти, так как следил за ними. Но не это главное. Чтобы предать, надо быть смелым. Питер же трус и ничтожество. Ему не хватит мужества, чтобы сначала предать, а затем вернутся к нам и делать вид, что ничего не случилось. Я перестала спорить. Все-таки они знают своих друзей значительно лучше меня. Если положить руку на сердце, то у меня и к тому, и к другому парню свое, предвзятое отношение, не основанное ни на чем, кроме ощущений и предчувствий.
16 октября 1981 года
Хочу немного рассказать о Гарри. Что-то давно о нем не писала. Он уже может играть один в какие-то свои игры. Много говорит, а понимает, как мне кажется, вообще все. Научился держать ложку и ест почти самостоятельно кашу, писает на горшочек, четко знает свое имя. Джеймс что-то поколдовал над метлой, и та стала летать и выше, и быстрее. Теперь Гарри выделывает на ней пируэты, а у меня замирает сердце. А Сириус вздумал его научить ловить снитч. Дает мячик в руки и просит: - Выпусти! Гарри округляет свои зеленые глазенки и смотрит, как снитч на его ладошке расправляет свои крылышки и взлетает. Мячик делает это быстро, но мне упорно кажется, что сын видит каждое его движение, потому что когда муж командует: «Хватай», то Гарри пытается поймать беглеца, правда безуспешно. Но больше всего радуют малыша две вещи – кататься на настоящей метле с папой и ездить на папе в образе оленя. На третьем месте стоит возня с Сириусом-собакой и использование его как лошади. Я нормально отношусь только к последнему – падать с холки Бродяги недалеко и не больно. А вот другие два развлечения меня пугают, но мои мужчины так радуются таким забавам, что я просто таю и не могу запретить.
30 октября 1981 года
Сижу в комнате сына. Только что его уложила. Рассказывала по памяти сказки, пела колыбельную, а Гарри никак не желал засыпать. Они с Джеймсом сегодня играли в «дуэль»: кидали друг в друга заклятия из ивовых веточек, оба на полном серьезе падали, изображая попадание... Все бы хорошо, если бы это было не затеяно перед сном. Сколько раз я говорила мужу, что нельзя возбуждать ребенка! Завтра будет Хэллоуин. Мы уже по всему дому развесили тыквы со свечами внутри. Пока они просто висят под потолком с помощью заклинаний, а завтра, ближе к полуночи, мы зажжем эти свечи, и будет очень красиво. Потом наколдуем музыку и станем танцевать... Я вообще многого жду от этого праздника. Джеймс поклялся, что к нам никто не придет: ни Питер, ни Сириус. О Реме я не говорю – он и так не ходит. Так что практически это будет первый по-настоящему семейный праздник. Хочу устроить что-нибудь романтичное. Сегодня уже сделала пудинг и нашпиговала индейку, придумала, как сервировать стол и какое платье надеть – Джеймс, к счастью, любит, когда я не в мантиях, а в платьях. Через пару дней обязательно напишу, что из всего задуманного получилось, а что не очень.
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Гарри закрыл тетрадь и долго смотрел на шоколадную обложку. У него было такое впечатление, что он сейчас сидит в своей комнате в доме родителей, а мама просто вышла. Но нет, это был дом Дурслей. Он снова раскрыл дневник, не желая расставаться, и стал листать. Сколько раз за прошедшие годы Гарри хотел узнать, как родители начали встречаться и как жили до своей смерти. Теперь перед его глазами лежал довольно подробный отчет. И оттого, что его составила мама, он был вдвойне ценен. Все-таки точку зрения Мародеров на происходившее Гарри мог при желании услышать от Люпина, а вот что думала мама, он никогда бы не узнал, не будь дневника. Помнится, перед тем как найти эту драгоценность, а иначе и не скажешь, Гарри хотел узнать о Снейпе две очень важные вещи: почему ему верил Дамблдор и почему тот ненавидел папу. Теперь он знал ответ, который немного шокировал: зельевар любил его маму. Было так странно думать, что этот угрюмый мужчина вообще способен на положительные чувства. Ведь в бытность свою учителем Снейп демонстрировал только негативные эмоции. Этот образ язвительного и несправедливого педагога так прилип к зельевару, что даже не верилось, что он умел улыбаться и мог быть влюблен. Зато становилось понятным, почему Снейп так всегда ненавидел Гарри и в то же время из кожи вон лез, чтобы спасти от всяческих напастей. Нет, зельевар спасал его вовсе не из-за чувства долга перед Джеймсом Поттером за свое спасение, так как не считал его спасителем. Снейп защищал Гарри в память о Лили, как сына любимой женщины. «А так ли, на самом деле, он меня ненавидел?» – задался Гарри вопросом и пришел к парадоксальному выводу: ненависти вовсе не было. Было искреннее желание помочь, уберечь, оградить. К нему часто примешивалось раздражение из-за тупоголовости ученика, из-за его лени, из-за того, что Гарри казался больше похожим на отца, а не на маму. - Да он меня почти по-отцовски любит! – воскликнул Гарри вслух и рассмеялся. В ночи смех прозвучал очень громко, однако он принес легкость и успокоение. Будто этим смехом Гарри окончательно утвердил, что Снейп – хороший парень, как это и не странно звучало. А еще ему стало спокойно. Теперь Гарри твердо знал, что где-то там, прямо под боком Волдеморта, его ждет не опаснейший враг, с которым неизвестно как бороться (настолько он искусен в дуэлях), а самый надежный помощник, друг и защитник, который кинется спасать его, даже в ущерб себе, так как уж если Снейп однажды вытащил Джеймса, то Гарри и подавно вытащит. Ну и напоследок, теперь парень знал, что шпион директора никогда не предавал светлую сторону, однажды повернувшись к ней, что по-прежнему служит ему и Ордену Феникса, подрывая изнутри положение врага, а может, даже каким-то образом передает сведения. А что заставило Снейпа так сделать, он понимал очень хорошо. Гарри мог вообразить тот ужас, какой испытал мужчина, узнав, что, передав путаные слова пророчицы, он подписал смертный приговор своей любимой и ее сыну. Возможно даже, Снейп просил Волдеморта пощадить хоть Лили – ведь тот пытался не убивать ее, придя в дом. Пусть это и было кощунственно по отношению к безвинному ребенку, но Гарри не мог осудить человека, пытавшего защитить самое дорогое – возлюбленную. Строчки в тетради стали сливаться, и Гарри понял, что очень устал от чтения и вообще за этот странный день. Он, зевая, посмотрел на будильник – ничего удивительного, уже был третий час ночи. «Пора на сегодня завязывать, – подумал он. – У меня будет еще куча времени, чтобы подумать в одиночестве. А еще стоит вернуться в долину Годрика, чтобы посетить могилы родителей». С этой мыслью Гарри закрыл дневник матери, повернул ключ в замочке и лег на кровать. Через пару минут он уже спал, и ему снилось, как Лили раскачивается на качелях, а он или Снейп смотрит на ней из-за кустов боярышника.
~~~~~~~
Первое, что подумал Гарри, проснувшись утром, что весь вчерашний день ему только пригрезился, начиная с визита МакГонагалл и кончая тетрадкой с шоколадной обложкой, содержащей всю короткую жизнь его мамы, но тетрадка по-прежнему лежала на столе. Он с любовью взял ее в руки, и ему показалось, что кожаная обложка еще хранит тепло маминых рук. Впрочем, это был обман – лучи солнца с самого утра нагревали ее. У Гарри никак не укладывалось в голове то, что за вчерашний день, а вернее, за его вторую половину, он успел поменять мнение о человеке. Еще позавчера он желал Снейпу всяческих напастей, придумывал планы мести за убийство директора, а сегодня готов сжимать кулаки и просить удачу не отворачиваться от этого мрачного человека – она требовалась сейчас зельевару, как никому другому. «Так просто не бывает», – подумал Гарри. Но в голове тут же возник образ покойно крестного, и он вспомнил, как ненавидел этого человека. Та ненависть не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал к зельевару. И как эта ненависть превратилась буквально за пару часов в глубокую привязанность и родство. Правда, Сириус ничего лично Гарри не делал, но и обстоятельства были разными. Один был безвинно осужден, другой всю жизнь должен был притворяться врагом и сейчас продолжает. Воспоминание о Сириусе потянуло в голове Гарри цепочку других, и он вспомнил Люпина. Как его крестный поверил, что такой мягкий, добрый и бесконечно преданный человек мог предать друга? Ремус – единственный, кто всегда старался гасить конфликты, никому не делал зла и не умел строить козни. Все эти мысли рождали в Гарри жажду деятельности. Но пока ему не исполнится семнадцать, он ограничен запретом на колдовство. Хотя, если рассуждать здраво, чем он рискует в случае нарушения? Отчислением из Хогвартса? Но Гарри и так не собирается туда возвращаться. «А интересно, есть ли штраф за такое нарушение? – подумал он. – Надо спросить Гермиону. Заодно попрошу у нее оборотного зелья». Решив так, Гарри вышел из комнаты и спустился вниз. Дядя Вернон уже был на работе, так как всегда уходил из дома в восемь, а уже шел десятый час. Дадли еще спал – он, как и Гарри, вставал обычно не раньше двенадцати летом. Тетя Петунья на кухне готовила завтрак. - Не возражаете, если я воспользуюсь телефоном? – спросил ее Гарри. - Ты сегодня что-то рано встал, – как-то совсем по-человечески откликнулась она. После прочтения дневника Гарри и к тете стал относиться по-другому. Она наверняка завидовала своей сестре, которая стала волшебницей, ведь и у нее были зачатки магии. Возможно, из-за этого тятяПетунья и к Гарри плохо относилась. Поэтому он ответил как можно мягче: - Мне не спалось. Я был в доме родителей. - А, – сказала тетя. – И как там? Я ведь ни разу не была ни там, ни на ее могиле. В ее голосе слышалась горечь, и Гарри вдруг стало стыдно, что он не дошел до кладбища. - Я не был на могиле, – сознался он и добавил: – Но я скоро там побываю. - А… – снова протянула тетя. Гарри же неожиданно для себя и для нее предложил: - Может, вы хотите со мной? Он отчетливо видел, как на миг загорелись глаза у тети Петунье, но так же быстро потухли. - Нет, – вздохнула она. – Не хочу связываться с магией. - Тогда в другой раз, – сказал Гарри. – Когда-нибудь я узнаю, как доехать до долины Годрика на обычном транспорте. Раз там живут обычные люди, то должен быть или автобус или поезд. - Спасибо, – искренне поблагодарила тетя Петунья. – А телефон… Пользуйся на здоровье. Гарри был немного удивлен всей этой сценой. Можно было подумать, что она тоже прочитала дневник Лили. Скорей всего, тете что-то напомнило о том времени, когда, как и сейчас, Волдеморт стремительно шел к власти и разгоралась магическая война.
~~~~~~~
Быстро съев бутерброд и запив его какао, Гарри пошел в прихожую, где стоял телефон. - Алло. Кто это? – услышал он голос подруги в трубке. - Привет, это я, Гарри, – поздоровался он. – У меня к тебе два вопроса. - Я так и думала, что ты не позвонишь просто так, – буркнула Гермиона не слишком дружелюбно, но тут же исправилась, сказав: – Не обращай внимания. Я просто хандрю, и у меня скверное настроение. Ну, где твои вопросы? - Слушай, ты все у нас знаешь. Бывают штрафы за использования магии несовершеннолетними или им только грозит отчисление из школы? – поинтересовался Гарри. - Ты собрался колдовать? – вопросом на вопрос ответила Гермиона. – Не выдумывай! Твой дом засекут в министерстве. Это сейчас опасно. Ты не читаешь газет, а там пишут, что Пожиратели смерти проникли почти во все его структуры, и я склонна верить в эту информацию, так как она идет от Риты Скиттер. Она хоть и многое преувеличивает, но, по большому счету, пишет правду. - Хорошо, – покладисто согласился он. – Не буду колдовать дома, а то Волдеморт займется моими родственниками. - Гарри! – в голосе Гермионы было полно ужаса. – Зачем так смело говорить по телефону? Вдруг подслушивают. - Не разводи паранойю, – усмехнулся он. – Пожиратели смерти почти сплошь чистокровные. Они вообще не знают, что такое телефон. Ну а то, что его еще можно и прослушать… это из разряда фантастики. К тому же, на моем доме все еще кровная защита. - Ладно, – успокоилась подруга. – Может, с телефоном я и загнула. Но ты обещаешь мне не колдовать даже вне дома? - Мне не надо повторять дважды. Сказал, не буду, значит, не буду, – слегка рассердился Гарри. – Давай лучше я задам еще один вопрос. У тебя есть оборотное зелье? - Очень дельное решение, – одобрила его Гермиона. – Ты решил ходить под чужой внешностью. А волосы где будешь брать? В парикмахерской? - Смотрю, ты тоже много над этим думала. Так ты дашь мне основу, а то варить ее месяц, да и вряд ли у меня выйдет. Сложно больно. - Да. Она у меня есть. Вернее, вот-вот будет – через неделю. Я сама привезу ее тебе. - Замечательно, – обрадовался Гарри и повесил трубку. «Значит, тогда я и уеду из дома Дурслей, – решил он. – Лучше покинуть его до дня рождения, а то, неровен час, Пожиратели смерти надумают нагрянуть сюда в гости в этот день. Кстати, надо бы и родственников уговорить уехать хотя бы на время». С этой мыслью Гарри вернулся в кухню – тетя Петунья по-прежнему стряпала там. - Тетя, – начал он, – когда я покину вас, вам тоже нужно будет уехать. Уговорите мужа пожить у сестры или отдохните на море. Вы же давно хотели. - Ты думаешь, что твои враги попытаются сюда нагрянуть? – в ужасе спросила она. - Я уверен, что так и будет, – вздохнул Гарри. - Что там ты говорил о защите? Когда она пропадет? – в голосе тети послышались панические нотки. - Тридцать первого. - Тогда нам надо уехать до этого. Я прекрасно знаю, на что способны эти изверги. Мы поедем в дом моей матери, который я восстановила. Есть поговорка, что снаряд в одно и тоже место не падает. - Я не знал, что вы это сделали, – не нашел ничего умнее сказать Гарри. - Этого и Вернон не знает, – вздохнула тетя Петунья и добавила: – Спасибо, что предупредил. Слышать такое обращение от человека, который всю жизнь называл тебя «мальчишка», «подкидыш» и другими обидными кличками, было удивительно и странно.
~~~~~~~
Так как энергия, появившаяся после прочтения дневника, так и кипела в Гарри до сих пор, он не стал подниматься в свою комнату, а прямо из коридора аппарировал в долину Годрика. Появившись прямо перед воротами дома и накинув на себя мантию-невидимку, он двинулся мимо забора дальше, на окраину поселения, где было кладбище. Где точно находится могила родителей, Гарри не знал. Было два способа узнать это. Первый – зайти в кладбищенскую церковь, где его когда-то крестили, и прочитать в специальной книге. Но это могло быть опасным, если его кто-то застанет за этим занятием. Второй способ был более долгим – просто побродить по кладбищу. Так как торопиться, в общем-то, было некуда, Гарри предпочел именно его. На кладбище было много старых надгробий, некоторые из которых появились не меньше, чем тысяча лет назад – он отыскал даже гробницу Годрика Гриффиндора. «Значит, основатель Хогвартса и правда жил в этой долине. Я так и не прочитал историю Хогвартса», – с запоздалым сожалением подумал парень. Спустя час или два Гарри отыскал то, что хотел. Его родителей похоронили вместе, и их могила была сделана из такого же белого мрамора, как у Дамблдора. Даже беглого обзора хватило, чтобы понять, что на ней либо кто-то бывал постоянно, либо наложены какие-то чары, позволяющие выглядеть ей ухоженной, с живыми цветами. Надпись на надгробье была очень скромной: просто даты рождения и смерти родителей. Никаких других слов, какие часто встречаются на кладбище, типа «вы будете жить в нашей памяти» или «они любили друг друга и умерли в один день», не наблюдалось. Когда-то раньше Гарри думал, что на могиле родителей ему будет особенно тяжело и горько, но этого не произошло. Еще ему представлялось, что он может увидеть дух родителей, как при дуэли с Волдемортом на кладбище, но и этого тоже не случалось. Был просто бездушный камень, нагретый июльским солнцем, кладбищенская тишина, почти равнодушие от вида захоронения и ничего больше. - Вы живете в моем сердце, папа и мама, а не лежите под этим камнем, поэтому я и не печалюсь здесь, – сказал Гарри вслух и дотронулся до надгробья – мрамор был гладкий и теплый. Постояв еще немного, он пошел прочь, по дороге все-таки заглянул в церковь. Так как сейчас было не время службы, то огни в ней были притушены, скамейки пустовали и даже священник где-то пропадал по своим неведомым Гарри делам. Так как его никто не приучал молиться (Дурсли не были религиозными и не читали молитв перед обедом), он просто постоял, посмотрел на алтарь и вышел. - В доме я самое ценное видел, могилу посетил. Больше, похоже, мне тут делать нечего, – снова вслух произнес Гарри, когда дошел до ворот кладбиша. Он убрал в карман мантию-невидимку, чтобы не потерялась при аппарации, и переместился в дом Дурслей. Там Гарри сразу поднялся в свою комнату, взял дневник мамы, уселся на подоконник и стал его снова листать, периодически глядя на плывущие по небу облака.
~~~~~~~
Следующую неделю Гарри снова вставал не раньше двенадцати и весь день проводил в комнате. Теперь он не только бездумно сидел у окна, но и периодически открывал дневник мамы и перечитывал: то все подряд, то выборочно. В последнее воскресенье июля Гарри разбудил стук в дверь, когда на часах еще было восемь – это была тетя Петунья. - Мы сегодня уезжаем в дом моих родителей. Я поговорила с Верноном. Если ты хочешь, то можешь поехать с нами. Думаю, там тебе будет безопасно, – сказал она. Гарри не знал, что ответить. «По крайней мере, мне надо позвонить Гермионе, – подумал он. – Она же ко мне собиралась приехать не сегодня-завтра». Вслух же он произнес: - Я подумаю. Когда вы едете? - Через час, – сообщила тетя Петунья. – Так что у тебя есть время. Гарри старательно собрал вещи – отбирал только самое новое – получилось не так уж много. Для большого чемодана, с которым он ездил в школу, даже слишком мало – вещи будут перекатываться в пустом коробе. «Хорошо, что мне Гермиона подарила сумку на окончание года», – обрадовался он, вытаскивая подарок. Если честно, то он его еще не разворачивал. Сумка на самом деле оказалась очень маленьким рюкзачком, можно сказать, миниатюрным. «Сюда даже мой скромный гардероб не влезет, не то что что-нибудь другое», – с разочарованием подумал Гарри и хотел отбросить его в сторону, но увидел записку:
«Гарри, не смотри так скептически! Неужели ты никогда не слышал о пятом измерении? Так вот, этот рюкзак обладает им. Я долго искала, чтобы тебе подарить, и когда ты сказал, что не вернешься в школу, то чуточку поколдовала, и вышло вот это. Если ты собираешься странствовать, ища то, что велел директор, тебе потребуется много вещей. Так что рюкзак будет просто незаменимым – в него влезет все. Ну или почти все. Пределов я его не вычисляла. С любовью, Гермиона».
- И как тебе удается предугадать все, что мне нужно? – спросил воображаемую подругу Гарри. – Почему я в тебя до сих пор не влюбился? На эти два вопроса ответов у него не было. Гарри сложил в рюкзак свои вещи, запрятал мантию-невидимку. Затем туда отправились Карта Мародеров – память об отце и Сириусе, сломанное кольцо Певереллов – воспоминание о Дамблдоре и дневник мамы. Немного нервничая, он засунул в рюкзак свою метлу – тот нисколько не изменился в размере.
~~~~~~~
Едва Гарри спустился вниз, как раздался звонок телефона. - Это тебя. Какая-то девушка, – сказала любезно тетя Петунья. - Спасибо, – поблагодарил он тетю, понимая, что перестал ее узнавать в последнее время. Впрочем, ему это даже начинало нравиться. Гарри взял трубку. Это, как он и думал, была Гермиона. - Привет! – поздоровалась подруга. – Я сейчас стою на перекрестке Тисовой улицы и шоссе Магнолий. В какую сторону твой дом? - Направо, второй от угла, – пояснил Гарри. - Я сейчас, – откликнулась она и повесила трубку. «Раз так хорошо складывается, то мы, пожалуй, проводим Дурслей. Надеюсь, в их машине хватит места и для меня, и для Гермионы», – такое решение пришло к Гарри, потому что ему вдруг неодолимо захотелось посмотреть, как жила его мама в детстве. - Я еду с вами. Правда, не один, а с подругой, – сообщил он, войдя в кухню Гарри ожидал крика, хотя бы от дяди Вернона, но тот только хмыкнул и уставился снова в газету. Дадли вообще не обратил на Гарри внимания, стараясь запихать в себя больше еды, видимо, впрок. И только тетя Петунья удивленно спросила: - Она к нам надолго? И где мне ее селить? От этих вопросов Гарри не только удивился, но и смутился. Неужели тетя не только предоставляла ему кров, но и собиралась приютить Гермиону, да еще и согласилась бы, при его желании, поселить его вместе с девушкой? - Вообще-то, я не планировал у вас останавливаться, – пояснил он, становясь пунцовым. – Но в любом случае, Гермиона не моя девушка, она – друг. Тетя ничего не ответила, а только кивнула. И тут раздался звонок в дверь. «Хорошо, что Гермиона этого не слышала», – вздохнул Гарри и пошел ей открывать. - Вы уезжаете? – поинтересовалась девушка вместо приветствия. Впрочем, они здоровались по телефону. – А это не опасно? - Наоборот я считаю, что так будет лучше. Я посоветовал родственников убраться отсюда до того, как кровная защита исчезнет, – пояснил ей Гарри, целуя в щеку. - И куда они? - В дом, где жила в детстве моя мама, и мы едем с ними. - Если ты собрался, – впервые за все время с момента приезда Гарри в этот дом обратился к нему дядя Вернон, встревая в их разговор, – то помоги нам вытащить чемоданы. Кстати, где твой, мальчишка? - Вот, – показал Гарри на рюкзак, висевший за его плечами. Чтобы дядя не стал его спрашивать, почему у него так мало вещей, он схватил один из баулов Дурслей и потащил в машину. В последующие десять минут все, включая Гермиону, загружали багажник и верх машины вещами. Наконец дверь дома была тщательно заперта, они все уселись, и машина тронулась. Видя, как удаляется дом, Гарри внезапно почувствовал что-то сильно напоминающее сожаление. «Неужели меня не радует, что я покидаю это место навсегда?» – удивился он. Нет, это было не так. Просто Гарри чувствовал, что вместе с удаляющимся домом убегает и его детство, а в нем было не так уж мало хорошего, поэтому и было грустно.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Гарри закрыл тетрадь и долго смотрел на шоколадную обложку. У него было такое впечатление, что он сейчас сидит в своей комнате в доме родителей, а мама просто вышла. Но нет, это был дом Дурслей. Он снова раскрыл дневник, не желая расставаться, и стал листать. Сколько раз за прошедшие годы Гарри хотел узнать, как родители начали встречаться и как жили до своей смерти. Теперь перед его глазами лежал довольно подробный отчет. И оттого, что его составила мама, он был вдвойне ценен. Все-таки точку зрения Мародеров на происходившее Гарри мог при желании услышать от Люпина, а вот что думала мама, он никогда бы не узнал, не будь дневника. Помнится, перед тем как найти эту драгоценность, а иначе и не скажешь, Гарри хотел узнать о Снейпе две очень важные вещи: почему ему верил Дамблдор и почему тот ненавидел папу. Теперь он знал ответ, который немного шокировал: зельевар любил его маму. Было так странно думать, что этот угрюмый мужчина вообще способен на положительные чувства. Ведь в бытность свою учителем Снейп демонстрировал только негативные эмоции. Этот образ язвительного и несправедливого педагога так прилип к зельевару, что даже не верилось, что он умел улыбаться и мог быть влюблен. Зато становилось понятным, почему Снейп так всегда ненавидел Гарри и в то же время из кожи вон лез, чтобы спасти от всяческих напастей. Нет, зельевар спасал его вовсе не из-за чувства долга перед Джеймсом Поттером за свое спасение, так как не считал его спасителем. Снейп защищал Гарри в память о Лили, как сына любимой женщины. «А так ли, на самом деле, он меня ненавидел?» – задался Гарри вопросом и пришел к парадоксальному выводу: ненависти вовсе не было. Было искреннее желание помочь, уберечь, оградить. К нему часто примешивалось раздражение из-за тупоголовости ученика, из-за его лени, из-за того, что Гарри казался больше похожим на отца, а не на маму. - Да он меня почти по-отцовски любит! – воскликнул Гарри вслух и рассмеялся. В ночи смех прозвучал очень громко, однако он принес легкость и успокоение. Будто этим смехом Гарри окончательно утвердил, что Снейп – хороший парень, как это и не странно звучало. А еще ему стало спокойно. Теперь Гарри твердо знал, что где-то там, прямо под боком Волдеморта, его ждет не опаснейший враг, с которым неизвестно как бороться (настолько он искусен в дуэлях), а самый надежный помощник, друг и защитник, который кинется спасать его, даже в ущерб себе, так как уж если Снейп однажды вытащил Джеймса, то Гарри и подавно вытащит. Ну и напоследок, теперь парень знал, что шпион директора никогда не предавал светлую сторону, однажды повернувшись к ней, что по-прежнему служит ему и Ордену Феникса, подрывая изнутри положение врага, а может, даже каким-то образом передает сведения. А что заставило Снейпа так сделать, он понимал очень хорошо. Гарри мог вообразить тот ужас, какой испытал мужчина, узнав, что, передав путаные слова пророчицы, он подписал смертный приговор своей любимой и ее сыну. Возможно даже, Снейп просил Волдеморта пощадить хоть Лили – ведь тот пытался не убивать ее, придя в дом. Пусть это и было кощунственно по отношению к безвинному ребенку, но Гарри не мог осудить человека, пытавшего защитить самое дорогое – возлюбленную. Строчки в тетради стали сливаться, и Гарри понял, что очень устал от чтения и вообще за этот странный день. Он, зевая, посмотрел на будильник – ничего удивительного, уже был третий час ночи. «Пора на сегодня завязывать, – подумал он. – У меня будет еще куча времени, чтобы подумать в одиночестве. А еще стоит вернуться в долину Годрика, чтобы посетить могилы родителей». С этой мыслью Гарри закрыл дневник матери, повернул ключ в замочке и лег на кровать. Через пару минут он уже спал, и ему снилось, как Лили раскачивается на качелях, а он или Снейп смотрит на ней из-за кустов боярышника.
~~~~~~~
Первое, что подумал Гарри, проснувшись утром, что весь вчерашний день ему только пригрезился, начиная с визита МакГонагалл и кончая тетрадкой с шоколадной обложкой, содержащей всю короткую жизнь его мамы, но тетрадка по-прежнему лежала на столе. Он с любовью взял ее в руки, и ему показалось, что кожаная обложка еще хранит тепло маминых рук. Впрочем, это был обман – лучи солнца с самого утра нагревали ее. У Гарри никак не укладывалось в голове то, что за вчерашний день, а вернее, за его вторую половину, он успел поменять мнение о человеке. Еще позавчера он желал Снейпу всяческих напастей, придумывал планы мести за убийство директора, а сегодня готов сжимать кулаки и просить удачу не отворачиваться от этого мрачного человека – она требовалась сейчас зельевару, как никому другому. «Так просто не бывает», – подумал Гарри. Но в голове тут же возник образ покойно крестного, и он вспомнил, как ненавидел этого человека. Та ненависть не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал к зельевару. И как эта ненависть превратилась буквально за пару часов в глубокую привязанность и родство. Правда, Сириус ничего лично Гарри не делал, но и обстоятельства были разными. Один был безвинно осужден, другой всю жизнь должен был притворяться врагом и сейчас продолжает. Воспоминание о Сириусе потянуло в голове Гарри цепочку других, и он вспомнил Люпина. Как его крестный поверил, что такой мягкий, добрый и бесконечно преданный человек мог предать друга? Ремус – единственный, кто всегда старался гасить конфликты, никому не делал зла и не умел строить козни. Все эти мысли рождали в Гарри жажду деятельности. Но пока ему не исполнится семнадцать, он ограничен запретом на колдовство. Хотя, если рассуждать здраво, чем он рискует в случае нарушения? Отчислением из Хогвартса? Но Гарри и так не собирается туда возвращаться. «А интересно, есть ли штраф за такое нарушение? – подумал он. – Надо спросить Гермиону. Заодно попрошу у нее оборотного зелья». Решив так, Гарри вышел из комнаты и спустился вниз. Дядя Вернон уже был на работе, так как всегда уходил из дома в восемь, а уже шел десятый час. Дадли еще спал – он, как и Гарри, вставал обычно не раньше двенадцати летом. Тетя Петунья на кухне готовила завтрак. - Не возражаете, если я воспользуюсь телефоном? – спросил ее Гарри. - Ты сегодня что-то рано встал, – как-то совсем по-человечески откликнулась она. После прочтения дневника Гарри и к тете стал относиться по-другому. Она наверняка завидовала своей сестре, которая стала волшебницей, ведь и у нее были зачатки магии. Возможно, из-за этого тятяПетунья и к Гарри плохо относилась. Поэтому он ответил как можно мягче: - Мне не спалось. Я был в доме родителей. - А, – сказала тетя. – И как там? Я ведь ни разу не была ни там, ни на ее могиле. В ее голосе слышалась горечь, и Гарри вдруг стало стыдно, что он не дошел до кладбища. - Я не был на могиле, – сознался он и добавил: – Но я скоро там побываю. - А… – снова протянула тетя. Гарри же неожиданно для себя и для нее предложил: - Может, вы хотите со мной? Он отчетливо видел, как на миг загорелись глаза у тети Петунье, но так же быстро потухли. - Нет, – вздохнула она. – Не хочу связываться с магией. - Тогда в другой раз, – сказал Гарри. – Когда-нибудь я узнаю, как доехать до долины Годрика на обычном транспорте. Раз там живут обычные люди, то должен быть или автобус или поезд. - Спасибо, – искренне поблагодарила тетя Петунья. – А телефон… Пользуйся на здоровье. Гарри был немного удивлен всей этой сценой. Можно было подумать, что она тоже прочитала дневник Лили. Скорей всего, тете что-то напомнило о том времени, когда, как и сейчас, Волдеморт стремительно шел к власти и разгоралась магическая война.
~~~~~~~
Быстро съев бутерброд и запив его какао, Гарри пошел в прихожую, где стоял телефон. - Алло. Кто это? – услышал он голос подруги в трубке. - Привет, это я, Гарри, – поздоровался он. – У меня к тебе два вопроса. - Я так и думала, что ты не позвонишь просто так, – буркнула Гермиона не слишком дружелюбно, но тут же исправилась, сказав: – Не обращай внимания. Я просто хандрю, и у меня скверное настроение. Ну, где твои вопросы? - Слушай, ты все у нас знаешь. Бывают штрафы за использования магии несовершеннолетними или им только грозит отчисление из школы? – поинтересовался Гарри. - Ты собрался колдовать? – вопросом на вопрос ответила Гермиона. – Не выдумывай! Твой дом засекут в министерстве. Это сейчас опасно. Ты не читаешь газет, а там пишут, что Пожиратели смерти проникли почти во все его структуры, и я склонна верить в эту информацию, так как она идет от Риты Скиттер. Она хоть и многое преувеличивает, но, по большому счету, пишет правду. - Хорошо, – покладисто согласился он. – Не буду колдовать дома, а то Волдеморт займется моими родственниками. - Гарри! – в голосе Гермионы было полно ужаса. – Зачем так смело говорить по телефону? Вдруг подслушивают. - Не разводи паранойю, – усмехнулся он. – Пожиратели смерти почти сплошь чистокровные. Они вообще не знают, что такое телефон. Ну а то, что его еще можно и прослушать… это из разряда фантастики. К тому же, на моем доме все еще кровная защита. - Ладно, – успокоилась подруга. – Может, с телефоном я и загнула. Но ты обещаешь мне не колдовать даже вне дома? - Мне не надо повторять дважды. Сказал, не буду, значит, не буду, – слегка рассердился Гарри. – Давай лучше я задам еще один вопрос. У тебя есть оборотное зелье? - Очень дельное решение, – одобрила его Гермиона. – Ты решил ходить под чужой внешностью. А волосы где будешь брать? В парикмахерской? - Смотрю, ты тоже много над этим думала. Так ты дашь мне основу, а то варить ее месяц, да и вряд ли у меня выйдет. Сложно больно. - Да. Она у меня есть. Вернее, вот-вот будет – через неделю. Я сама привезу ее тебе. - Замечательно, – обрадовался Гарри и повесил трубку. «Значит, тогда я и уеду из дома Дурслей, – решил он. – Лучше покинуть его до дня рождения, а то, неровен час, Пожиратели смерти надумают нагрянуть сюда в гости в этот день. Кстати, надо бы и родственников уговорить уехать хотя бы на время». С этой мыслью Гарри вернулся в кухню – тетя Петунья по-прежнему стряпала там. - Тетя, – начал он, – когда я покину вас, вам тоже нужно будет уехать. Уговорите мужа пожить у сестры или отдохните на море. Вы же давно хотели. - Ты думаешь, что твои враги попытаются сюда нагрянуть? – в ужасе спросила она. - Я уверен, что так и будет, – вздохнул Гарри. - Что там ты говорил о защите? Когда она пропадет? – в голосе тети послышались панические нотки. - Тридцать первого. - Тогда нам надо уехать до этого. Я прекрасно знаю, на что способны эти изверги. Мы поедем в дом моей матери, который я восстановила. Есть поговорка, что снаряд в одно и тоже место не падает. - Я не знал, что вы это сделали, – не нашел ничего умнее сказать Гарри. - Этого и Вернон не знает, – вздохнула тетя Петунья и добавила: – Спасибо, что предупредил. Слышать такое обращение от человека, который всю жизнь называл тебя «мальчишка», «подкидыш» и другими обидными кличками, было удивительно и странно.
~~~~~~~
Так как энергия, появившаяся после прочтения дневника, так и кипела в Гарри до сих пор, он не стал подниматься в свою комнату, а прямо из коридора аппарировал в долину Годрика. Появившись прямо перед воротами дома и накинув на себя мантию-невидимку, он двинулся мимо забора дальше, на окраину поселения, где было кладбище. Где точно находится могила родителей, Гарри не знал. Было два способа узнать это. Первый – зайти в кладбищенскую церковь, где его когда-то крестили, и прочитать в специальной книге. Но это могло быть опасным, если его кто-то застанет за этим занятием. Второй способ был более долгим – просто побродить по кладбищу. Так как торопиться, в общем-то, было некуда, Гарри предпочел именно его. На кладбище было много старых надгробий, некоторые из которых появились не меньше, чем тысяча лет назад – он отыскал даже гробницу Годрика Гриффиндора. «Значит, основатель Хогвартса и правда жил в этой долине. Я так и не прочитал историю Хогвартса», – с запоздалым сожалением подумал парень. Спустя час или два Гарри отыскал то, что хотел. Его родителей похоронили вместе, и их могила была сделана из такого же белого мрамора, как у Дамблдора. Даже беглого обзора хватило, чтобы понять, что на ней либо кто-то бывал постоянно, либо наложены какие-то чары, позволяющие выглядеть ей ухоженной, с живыми цветами. Надпись на надгробье была очень скромной: просто даты рождения и смерти родителей. Никаких других слов, какие часто встречаются на кладбище, типа «вы будете жить в нашей памяти» или «они любили друг друга и умерли в один день», не наблюдалось. Когда-то раньше Гарри думал, что на могиле родителей ему будет особенно тяжело и горько, но этого не произошло. Еще ему представлялось, что он может увидеть дух родителей, как при дуэли с Волдемортом на кладбище, но и этого тоже не случалось. Был просто бездушный камень, нагретый июльским солнцем, кладбищенская тишина, почти равнодушие от вида захоронения и ничего больше. - Вы живете в моем сердце, папа и мама, а не лежите под этим камнем, поэтому я и не печалюсь здесь, – сказал Гарри вслух и дотронулся до надгробья – мрамор был гладкий и теплый. Постояв еще немного, он пошел прочь, по дороге все-таки заглянул в церковь. Так как сейчас было не время службы, то огни в ней были притушены, скамейки пустовали и даже священник где-то пропадал по своим неведомым Гарри делам. Так как его никто не приучал молиться (Дурсли не были религиозными и не читали молитв перед обедом), он просто постоял, посмотрел на алтарь и вышел. - В доме я самое ценное видел, могилу посетил. Больше, похоже, мне тут делать нечего, – снова вслух произнес Гарри, когда дошел до ворот кладбиша. Он убрал в карман мантию-невидимку, чтобы не потерялась при аппарации, и переместился в дом Дурслей. Там Гарри сразу поднялся в свою комнату, взял дневник мамы, уселся на подоконник и стал его снова листать, периодически глядя на плывущие по небу облака.
~~~~~~~
Следующую неделю Гарри снова вставал не раньше двенадцати и весь день проводил в комнате. Теперь он не только бездумно сидел у окна, но и периодически открывал дневник мамы и перечитывал: то все подряд, то выборочно. В последнее воскресенье июля Гарри разбудил стук в дверь, когда на часах еще было восемь – это была тетя Петунья. - Мы сегодня уезжаем в дом моих родителей. Я поговорила с Верноном. Если ты хочешь, то можешь поехать с нами. Думаю, там тебе будет безопасно, – сказал она. Гарри не знал, что ответить. «По крайней мере, мне надо позвонить Гермионе, – подумал он. – Она же ко мне собиралась приехать не сегодня-завтра». Вслух же он произнес: - Я подумаю. Когда вы едете? - Через час, – сообщила тетя Петунья. – Так что у тебя есть время. Гарри старательно собрал вещи – отбирал только самое новое – получилось не так уж много. Для большого чемодана, с которым он ездил в школу, даже слишком мало – вещи будут перекатываться в пустом коробе. «Хорошо, что мне Гермиона подарила сумку на окончание года», – обрадовался он, вытаскивая подарок. Если честно, то он его еще не разворачивал. Сумка на самом деле оказалась очень маленьким рюкзачком, можно сказать, миниатюрным. «Сюда даже мой скромный гардероб не влезет, не то что что-нибудь другое», – с разочарованием подумал Гарри и хотел отбросить его в сторону, но увидел записку:
«Гарри, не смотри так скептически! Неужели ты никогда не слышал о пятом измерении? Так вот, этот рюкзак обладает им. Я долго искала, чтобы тебе подарить, и когда ты сказал, что не вернешься в школу, то чуточку поколдовала, и вышло вот это. Если ты собираешься странствовать, ища то, что велел директор, тебе потребуется много вещей. Так что рюкзак будет просто незаменимым – в него влезет все. Ну или почти все. Пределов я его не вычисляла. С любовью, Гермиона».
- И как тебе удается предугадать все, что мне нужно? – спросил воображаемую подругу Гарри. – Почему я в тебя до сих пор не влюбился? На эти два вопроса ответов у него не было. Гарри сложил в рюкзак свои вещи, запрятал мантию-невидимку. Затем туда отправились Карта Мародеров – память об отце и Сириусе, сломанное кольцо Певереллов – воспоминание о Дамблдоре и дневник мамы. Немного нервничая, он засунул в рюкзак свою метлу – тот нисколько не изменился в размере.
~~~~~~~
Едва Гарри спустился вниз, как раздался звонок телефона. - Это тебя. Какая-то девушка, – сказала любезно тетя Петунья. - Спасибо, – поблагодарил он тетю, понимая, что перестал ее узнавать в последнее время. Впрочем, ему это даже начинало нравиться. Гарри взял трубку. Это, как он и думал, была Гермиона. - Привет! – поздоровалась подруга. – Я сейчас стою на перекрестке Тисовой улицы и шоссе Магнолий. В какую сторону твой дом? - Направо, второй от угла, – пояснил Гарри. - Я сейчас, – откликнулась она и повесила трубку. «Раз так хорошо складывается, то мы, пожалуй, проводим Дурслей. Надеюсь, в их машине хватит места и для меня, и для Гермионы», – такое решение пришло к Гарри, потому что ему вдруг неодолимо захотелось посмотреть, как жила его мама в детстве. - Я еду с вами. Правда, не один, а с подругой, – сообщил он, войдя в кухню Гарри ожидал крика, хотя бы от дяди Вернона, но тот только хмыкнул и уставился снова в газету. Дадли вообще не обратил на Гарри внимания, стараясь запихать в себя больше еды, видимо, впрок. И только тетя Петунья удивленно спросила: - Она к нам надолго? И где мне ее селить? От этих вопросов Гарри не только удивился, но и смутился. Неужели тетя не только предоставляла ему кров, но и собиралась приютить Гермиону, да еще и согласилась бы, при его желании, поселить его вместе с девушкой? - Вообще-то, я не планировал у вас останавливаться, – пояснил он, становясь пунцовым. – Но в любом случае, Гермиона не моя девушка, она – друг. Тетя ничего не ответила, а только кивнула. И тут раздался звонок в дверь. «Хорошо, что Гермиона этого не слышала», – вздохнул Гарри и пошел ей открывать. - Вы уезжаете? – поинтересовалась девушка вместо приветствия. Впрочем, они здоровались по телефону. – А это не опасно? - Наоборот я считаю, что так будет лучше. Я посоветовал родственников убраться отсюда до того, как кровная защита исчезнет, – пояснил ей Гарри, целуя в щеку. - И куда они? - В дом, где жила в детстве моя мама, и мы едем с ними. - Если ты собрался, – впервые за все время с момента приезда Гарри в этот дом обратился к нему дядя Вернон, встревая в их разговор, – то помоги нам вытащить чемоданы. Кстати, где твой, мальчишка? - Вот, – показал Гарри на рюкзак, висевший за его плечами. Чтобы дядя не стал его спрашивать, почему у него так мало вещей, он схватил один из баулов Дурслей и потащил в машину. В последующие десять минут все, включая Гермиону, загружали багажник и верх машины вещами. Наконец дверь дома была тщательно заперта, они все уселись, и машина тронулась. Видя, как удаляется дом, Гарри внезапно почувствовал что-то сильно напоминающее сожаление. «Неужели меня не радует, что я покидаю это место навсегда?» – удивился он. Нет, это было не так. Просто Гарри чувствовал, что вместе с удаляющимся домом убегает и его детство, а в нем было не так уж мало хорошего, поэтому и было грустно.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Ничто не вечно под луной Вот если бы и плохого понемножку...
Сообщение отредактировал Аллеранс - Среда, 05.11.2008, 22:10
